Образ мира. Географические представления в Западной и Северной Европе. V—XIV века - Мельникова Е.А.

Глава I. ГЕОГРАФИЯ В КУЛЬТУРЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

2. Географическая литература средневековья

3. Три источника средневековой географии

5. География в системе свободных искусств и наук

Глава II. РОЖДЕНИЕ ХРИСТИАНСКОГО ОБРАЗА МИРА. СИНТЕЗ АНТИЧНОЙ И БИБЛЕЙСКОЙ ТРАДИЦИЙ

Глава III. ЭВОЛЮЦИЯ ОБРАЗА МИРА. РАЦИОНАЛИЗАЦИЯ ЗНАНИЯ

2. Географическая литература XII — XIV вв

Глава V. ЛЕГЕНДАРНАЯ ГЕОГРАФИЯ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

Автор: Мельникова Е.А.

Теги: вселенная география монография средневековье земля и природа издательство янус к аетичность

ISBN: 5-86218-270-5

Год: 1998

Похожие

Предвестники викингов. Северная Европа в I — VIII веках

Древнескандинавские географические сочинения

Образы времени и исторические представления. Россия – Восток – Запад

Энциклопедия для детей. География. Том 3

Текст

Е. А. Мельникова
Е. А. Мельникова
ОБРАЗ
МИРА
Г еографические
представления
в Западной
и Северной Европе.
V—XIV века
ЯНУС-К
МОСКВА
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ наук
ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ФИЛИАЛ
Издание осуществлено при финансовой поддержке
Российского гуманитарного научного фонда
(проект 97-01-16164)
Оформление
£. В. Гаврилина
ISBN 5-86218-270-5
© Е. А. Мельникова. Монография, 1998.
© Е. В. Гаврилин. Оформление, 1998.
Репродуцирование (воспроизведение) данного издания любым способом
без договора с издательством запрещается
ПРЕДИСЛОВИЕ
Вселенная, Земля, природа в средневековом восприятии... С высо-
ты сегодняшних знаний нам кажутся наивными и странными пред-
ставления средневекового человека об окружающем его мире. Тем
более что судим мы о них чаще всего с позиций XX в., предъявляя им
современные мерки и требования. В географических воззрениях ан-
тичности и средневековья мы ищем, как правило, те же проблемы,
которые волнуют нынешних географов. Мы невольно обращаем вни-
мание лишь на те конкретные знания и общие теории, которые легли
в основу науки Нового времени.
Более того, наши взгляды на географические представления сред-
невековья искажены традиционным предубеждением. Едва ли не с
детства узнаем мы, что в далеком прошлом мир виделся плоским
диском, покоящимся на спинах слонов или китов, накрытым сводом
небес, на котором укреплены неподвижные звезды, и распространяем
картину мира, существовавшую в первобытности, на средневековье.
Нам кажется, что легенды о диковинных землях, небывалых, наво-
дящих ужас животных, людях с песьими головами, огромными уша-
ми или одной ногой заменяли в то время рациональное знание. Мы
считаем, что средневековый книжник не помышлял о законах приро-
ды, потому что он, истинный христианин, усматривал в воле Бога
единственную причину существования самого мира и всего происхо-
дящего в нем. Так видится нам география средневековья. И видится
совершенно неверно.
Конечно, докоперниковская вселенная, вращающаяся вокруг Зем-
ли, ушла в прошлое, уступив место бесконечной, пульсирующей, со-
стоящей из миллионов галактик вселенной. Вместе с тем средневеко-
вая модель космоса на протяжении рассматриваемого тысячелетия
развивалась, ее строение усложнялось, подготавливая открытия
Джордано Бруно, Галилея, Коперника. Конечно, географические
легенды имели в средневековье широкое хождение, но они отнюдь не
исчерпывали знаний человека о мире. Быстрее или медленнее, но по
мере накопления сведений о природе они вытеснялись из обихода.
4 Предисловие
Конечно, христианское вероучение определяло понимание природы и
методы ее изучения, но оно отнюдь не исключало ее рационального
познания и объяснения.
Главное отличие, из-за которого трудно объективно оценить гео-
графические представления средневековья, состоит не в этих (и ряде
других) ее своеобразных проявлениях. Главное — то, что в средние
века не существовало географии в современном понимании слова, и
предъявлять к ней требования, порожденные сегодняшним днем,
невозможно и бессмысленно.
Представления о вселенной и месте в ней Земли, о ее устройстве, о
природных явлениях — неотделимая часть осмысления мира как едино-
го целого во всех культурах, от первобытности до современности (The
Concepts of Space). И чем менее знает человек о мире, чем менее раз-
делено его знание на отдельные отрасли, тем более тесной является эта
связь. Для христианского средневековья единство мира было одним из
основополагающих исходных элементов мировосприятия. Сложная
система символов соединяла божественное и человеческое, мир небес-
ный и мир земной. Природа, человек, Царство Божие находились в
теснейшей взаимосвязи и воспринимались как нечто целостное.
Человек не противопоставлялся окружающему его миру, но нахо-
дился с ним в постоянном взаимодействии (Гуревич, 1972. С. 26 — 81).
Не случайно природа и человек уподобляются друг другу: в начале
XII в. Гонорий Августодунский сопоставляет реки с кровеносными
сосудами (Гонорий. I, 5), а в середине того же века Хильдегарда Бин-
генская сравнивает Землю с плотью человека: ведь, согласно Библии,
он был сотворен из праха, или с его сердцем, поскольку Земля — это
центр, сердце вселенной; небесный свод она отождествляет с головой,
луну, солнце, звезды — с глазами и т. д. (Хильдегарда. Причины и вра-
чевания, I; ср.: Хильдегарда. Слабости, I. Praef.). Это не красочные
сравнения, родившиеся в воображении талантливых писателей, не
поэтические находки. Это отражение глубинной особенности мыш-
ления средневекового человека — ощущения единосущности мира во
всех его проявлениях.
Изучение природы и природных явлений было одновременно и по-
знанием божественной сущности мира, и познанием самого Бога.
Именно поэтому значительная часть того комплекса проблем, который
мы теперь называем географией, не выделялась как область естествен-
нонаучного знания, но входила в предмет самой общей, познающей
существо мира науки— философии. К ней относились наиболее аб-
страктные вопросы космологии: устройство вселенной и положение
Земли в ней; к ней относилось множество теорий, объясняющих причи-
ны происхождения различных природных явлений; к ней относились и
представления о взаимодействии природы и человека. Все это был круг
вопросов, рассматривавшихся в рамках философии и теологии.
Предисловие 5
Что же оставалось на долю средневековой «географии»? Описание
Земли и теории ее регионального членения, математические вычисле-
ния ее окружности и размеров ойкумены, конкретные сведения о
ландшафте, климате, населении и т. п. Однако и эти знания не вос-
принимались в средневековье как единый комплекс. Уже в поздней
античности возникло разделение географической проблематики на
два предмета, хотя и взаимосвязанных, но различаемых: географию
как таковую и хорографию.
Выдающийся греческий ученый Клавдий Птолемей (после 83 —
после 161 гг. н. э.) так определял их отличие: «География есть линей-
ное изображение всей ныне известной нам части Земли со всем тем,
что в ней находится. Она отличается от хорографии тем, что послед-
няя, беря отдельные местности, рассматривает каждую из них особо,
приводя в своих описаниях даже такие мелочи, как, например, селе-
ния, округа, притоки главных рек и т. п. География изображает из-
вестную нам землю единой и непрерывной, показывает ее природу и
положение в виде самых общих очертаний, отмечая заливы, большие
города, народы, реки и остальное, наиболее достопримечательное в
каждом роде. Назначение хорографии можно сравнить со взглядом
художника на отдельную часть головы, ухо или глаз, которую он
собирается изобразить... Хорография занимается преимущественно
качеством, а не количеством, она всегда заботится о сходстве, а вовсе
не о соразмерности положений. География же занята скорее коли-
чеством, так как она всегда заботится о соответствии расстояний, а о
сходстве только тогда, когда изображает большие части и общие
очертания... Вследствие этого хорография нисколько не нуждается в
математическом методе, а в географии это — самая главная часть»
(цит. по кн.: Боднарский. С. 286 — 288).
Средневековье прочно усвоило выделение хорографии, землеопи-
сания, из общей географической проблематики. Построенные часто в
форме перечней земель, народов, гор, рек и других географических
объектов, хорографии наводняют литературу средневековья. Много-
численные «Положения» и «Измерения» круга земель, как они обыч-
но назывались, существовали в виде и отдельных сочинений, и разде-
лов в общих трудах. Но теоретических вопросов географии они, как
правило, не касались.
Да и сам термин «география» был мало употребителен в средне-
вековой литературе. Общие идеи и теории о вселенной, Земле и явле-
ниях природы содержались в «философиях мира», по определению
ученых XII — ХШ вв., описания вселенной и Земли в целом — в
«космографиях» и «образах мира». Предмет современной географии
распадался на несколько мало связанных между собой областей.
Поэтому употребление самих терминов «география» и «географи-
ческие представления» применительно к средневековью условно: они
6 Предисловие
отражают наши сегодняшние взгляды на классификацию наук, но не
воззрения того времени. Тем не менее мы пользуемся ими за неиме-
нием других. К тому же позднеантичное понимание географии как
землеведения, т. е. изучения природных явлений на суше, в воде и
воздухе и самой Земли, отличного от землеописания, отвечает глав-
ной задаче, поставленной в этой книге.
Дело в том, что нас будет интересовать здесь не история геогра-
фических открытий, нахождения новых земель, расширения горизон-
тов европейцев — ей посвящено множество работ (см.: Магидович и
Магидович; Хенниг. Т.П — IV; Дипшар, 1989 и др.). История же гео-
графической мысли, основы и пути ее формирования, ее связи с фи-
лософией и теологией, с другими сферами культуры средневековья,
ее развитие на протяжении тысячелетия изучены совершенно недо-
статочно, и потому это именно те вопросы, которые стоят в центре
внимания автора данной книги. Их изучение — настоятельная необхо-
димость, ведь именно об этой стороне средневековой мысли и куль-
туры мы знаем очень мало. Даже в общих работах по истории гео-
графии (Исаченко; Kretschmer и др.) или по истории географии
средневековья (Lelewel; Beazley; Kimble) им уделяется не много внима-
ния. До самого последнего времени лишь одна книга, опубликованная
в 1925 г., посвящена именно географическим представлениям средне-
вековья — это книга американского историка географии Дж. Райта
(Wright; Райт). Блестящий знаток средневековой литературы, он со-
брал огромный материал и представил географическую мысль эпохи
крестовых походов в чрезвычайном разнообразии мнений, учений,
предположений. Но и его выдающийся для того времени труд не со-
держит углубленного анализа географических представлений как
своеобразного и цельного явления средневековой культуры.
Лишь в конце 1980-х — начале 1990-х гг. появились принципиально
новые труды по истории средневековой географической мысли обоб-
щающего характера. Неоценимое значение для исследования геогра-
фических представлений развитого средневековья имеет находка и
публикация рукописи с полным текстом сочинения выдающегося
французского ученого Гуго Сен-Викторского (ум. 1141 г.). «Описание
Карты мира» (Descriptio Маррае mundi) (Gautier Dalche. 1988). Этот
трактат, содержащий не только описание мира, но и изложение
взглядов Гуго на происхождение и устройство Земли и вселенной и
известный ранее лишь по упоминаниям современниками и последова-
телями теолога, существенно расширяет наши знания о развитии гео-
графической мысли в XII в. в контексте схоластической философии.
Фундаментальное исследование А.-Д. фон ден Бринкен посвящено
представлениям о пределах обитаемого мира и эволюции теории чет-
вертого континента (Южного материка, населенного антиподами) в
средневековье (Brincken, 1992). Основной материал исследовательни-
Предисловие 7
цы — средневековые карты, но рассмотрены они в широком контексте
патристической и схоластической литературы, что существенно расши-
рило рамки и — главное — аргументированность выводов. Эти пробле-
мы — предмет жарких дискуссий от V до XIV в. — в определенной сте-
пени являлись центральными для формирования средневекового
образа вселенной и Земли и потому в эволюции их интерпретации, как
в капле воды, проявились основные тенденции развития средневековой
географической мысли: синтез библейской картины мира с античными
знаниями в раннее средневековье и становление схоластической гео-
графии XIII в. В опубликованной в том же году книге Р. Зимека в цен-
тре внимания стоит сходная проблема — эволюция представлений о
месте Земли во вселенной, о ее форме, количестве материков, регио-
нальном членении, существовании антиподов, центре Земли и др.
(Simek, 1992). Специальное внимание автора привлекает христианская
теория креационизма — творения мира как форма познания природы.
Наша цель — показать, каковы были в средневековье методологи-
ческие основы знаний о Земле, как они формировались, какова была
их структура, какие тенденции в их развитии были определяющими.
Только после этого становится возможным представить картину мира
и Земли, которая существовала в мировосприятии средневековых
книжников и воплощалась на страницах их ученых трактатов.
Средневековая географическая мысль прожила долгую, тысячелет-
нюю историю. За это время менялись ее методологические основы,
преобразовывалась картина Земли, одни теории сменялись другими,
расширялась ойкумена. Изменения происходили медленно и непосле-
довательно, архаические представления на много веков задерживались
в трудах ученых-«консерваторов», соседствуя с новейшими достиже-
ниями философской и естественнонаучной мысли. Поверхностный
взгляд обнаружит лишь эту застылость, окостенелость образа мира. И
тем не менее, как мы увидим из последующего изложения, развитие
было, и было значительным. В его ходе выделяются два основных пе-
риода, рубежом между которыми был конец XI — начало XII в.
Возникновение собственно средневекового, христианского образа
мира относится к V — VII вв. В сочинениях Иеронима и труде Павла
Орозия «История против язычников» географическое описание впер-
вые подчиняется задачам пропаганды христианского вероучения и
обнаруживает — пока еще только следы — христианского мировоз-
зрения. Разумеется, Орозий опирается на труды своих предшествен-
ников, географов поздней античности, и, более того, его хорография
не несет почти никаких признаков христианской картины мира, одна-
ко она включена в новые концептуальные рамки и потому знаменует
начало нового, средневекового периода географической мысли.
Вплоть до XI в. включительно географическая мысль и литерату-
ра сохраняют преемственность со сложившимися еще в античности
8 Предисловие
представлениями. Содержание географической мысли определяется
стремлением ученых создать единую, более или менее непротиворе-
чивую картину Земли в согласии с христианским вероучением и ми-
ровосприятием. В целом этот процесс завершается в эпоху Каролинг-
ского возрождения (IX в.). В последующие два столетия образ мира
раннего средневековья приобретает завершенность и распространяет-
ся в ученой среде. Итогом развития раннесредневековой географи-
ческой мысли стало сочинение Гонория Августодунского «Об образе
мира» (начало XII в.), который в наиболее полной и последовательной
форме представил картину вселенной и Земли.
В XI в. зарождаются тенденции, которые определят развитие гео-
графической мысли развитого средневековья. Начало второго периода
ознаменовано крупнейшим событием эпохи — крестовыми походами,
неизмеримо расширившими мир европейцев. Военные, политические,
экономические контакты арабской и европейской цивилизаций выли-
лись и в их культурное взаимодействие. В Западную Европу’ начинают
проникать арабские научные сочинения, основанные на греческих, ан-
тичных, а затем и сами труды крупнейших греческих философов. Воз-
рождение аристотелизма и платонизма в XII в. сыграло первостепен-
ную роль в переосмыслении раннесредневекового образа мира (Койре.
С. 63 — 64). Однако влияние учений Аристотеля и Платона на геогра-
фические представления не было непосредственным, оно проявлялось
через изменение принципов познания природы. В рамках христианско-
го мировоззрения зарождается рационалистический подход к изучению
Земли и природных явлений, разрабатываются «экспериментальный» и
«математический» методы.
Завершением второго периода средневековой географической
мысли становится эпоха Великих географических открытий. Она
была подготовлена всем предшествующим развитием как географи-
ческой теории, так и практики дальних путешествий. Мир, каким он
предстает в сочинениях ХШ — XIV вв., зовет к дальним путешестви-
ям, обещает открытие новых земель, сулит неисчислимые богатства
на западе, юге и востоке. На этот зов откликаются сотни первопро-
ходцев. Возвращаясь, они приносят новые знания о Земле и кладут
начало формированию географии Нового времени.
* * *
Автор сердечно благодарит А. В. Подосинова, А. А. Сванидзе,
В. И. Уколову, а также с глубокой благодарностью вспоминает
Е. В. Гутнову, советы и замечания которых помогли при работе над
этой книгой. Особую признательность автор приносит Л. С. Чекину и
Л. И. Грацианской, оказавшим помощь в переводе латинских текстов
и неоднократно читавшим рукопись с большой пользой для автора.
Глава I
ГЕОГРАФИЯ
В КУЛЬТУРЕ
СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
1. МИР И ЕГО ОБРАЗЫ
Представления о пространстве, об устройстве вселенной и Земли,
о природном мире принадлежат к числу тех, которые присутствуют в
сознании человека, даже не будучи специально осмысленными. В
XX в. благодаря всеобщему образованию и средствам массовой ин-
формации основные, базовые знания распространены во всех слоях
общества. Все или почти все население земного шара обладает еди-
ным образом мира, т. е. картиной вселенной и места в ней Земли,
примерно одинаково представляет себе ее форму и размеры, ее
строение и т. п. Конечно, для большинства из нас это чрезвычайно
общая, схематичная картина. Лишь ученые, географы и астрономы,
владеют всей суммой сегодняшних знаний о мире и Земле, но корен-
ные понятия, из которых они исходят, доступны и известны всем.
Иное дело в средневековье. И объем знаний, и пространственный
кругозор, и — самое главное — формы осмысления природного мира
ученым и простым человеком были принципиально различны. Пер-
вый видел Землю сквозь призму христианского вероучения и книж-
ного знания как единое целое, как систему взаимосвязанных элемен-
тов; его взору благодаря ученой литературе открывался весь
известный человечеству мир, включенный в умозрительно рекон-
струированную вселенную. Второй был ограничен в восприятии ой-
кумены окружающим его пространством; знания же о природе, осно-
ванные на непосредственном общении с ней, носили разрозненный,
эмпирический характер.
Противоположность «ученых», теоретических знаний, и не только
географических, обыденным, «естественным» (Гайденко, Смирнов.
С. 130 — 132) проходит через всю историю человечества. Она возникла
задолго до средневековья и отражала разделение сознания на обыден-
ное, основанное на житейских знаниях и навыках, добытых вненауч-
ным путем, и теоретическое, стремящееся с помощью системы понятий
создать логически цельную картину мира. Их противопоставление мы
находим уже в первобытном обществе, когда роль теоретической кар-
тины мира выполнялась мифологией, описывающей все многообразие
10 Глава I
действительности как цельность (Топоров). Космологические и этиоло-
гические мифы объясняли происхождение мира и человека, создание
(т. е. причины) известных явлений природы, устройство общества и
проч. В развитых мифологиях позднеплеменного общества явственно
прослеживается тенденция к систематизации представлений о мире —
формированию преднаучной картины мира.
В античную эпоху и средние века это противопоставление резко
усилилось: различия между обыденным, естественным сознанием и
сознанием образованной части общества углубились. Стало возможно
обособление и выделение собственно научного знания. Оно представ-
ляло собой одну из сфер духовной жизни и предполагало теоретиче-
ское осмысление и систематизацию знания, а также взаимодействие
его с другими сферами общественной мысли.
Средневековый ученый наряду с естественным владел и запасом
знаний, унаследованных от античности и переосмысленных отцами
церкви в эпоху патристики (Рис. 1). Комплекс ранненаучных взглядов
и идей, объединенных в более или менее стройную систему, позволял
осмыслить мир как природное целое, установить взаимосвязи между
его отдельными частями и явлениями.
На этом теоретическом уровне на протяжении всего средневековья
не прекращается разработка отдельных проблем и построение общей,
непротиворечивой пространственно-географической картины мира.
Она воплощалась в ученых трудах, от энциклопедий до специализи-
рованных трактатов, посвященных какой-либо одной конкретной
проблеме, и была результатом сознательной творческой деятельности
десятков и сотен средневековых книжников.
Знание обыденное существовало в виде бессистемных и безличных
сведений, накапливавшихся эмпирическим путем и распространенных
во всех слоях общества. В силу своего практического значения и ши-
рокого применения в самых различных отраслях хозяйства геогра-
фические знания, возможно, в большей степени, чем другие есте-
ственнонаучные знания, распространялись в обществе и составляли
один из фундаментальных комплексов обыденного сознания. Не
осмысленные со специальной целью, не сведенные в единую систему,
географические представления были достоянием любого члена об-
щества в его повседневной жизни. Топография близлежащей округи,
особенности местного ландшафта и почв, атмосферные и погодные
явления и многие другие элементы географического познания мира
были необходимы для жизни и хозяйственной деятельности. Они
были общедоступны, и ими обладали как темный крестьянин в отда-
ленном от центров образованности французском поместье, так и уче-
ный монах, автор философских и естественнонаучных трудов. Ис-
точником этих знаний был практический опыт, накапливавшийся
столетиями из поколения в поколение и традиционно сохранявшийся
География в культуре средневековья 11
по преимуществу в устной форме, но находивший отражение и в лю-
бых записанных текстах, не относившихся к ученой литературе: эпосе
и куртуазном романе, исландских сагах и историографических сочи-
нениях, т. е. в самом широком круге памятников литературы и сло-
весности.
Особенности воплощения обыденных географических представле-
ний обусловили крайнюю сложность, почти невозможность их непо-
средственного изучения. И тем не менее в 1950-е — 1970-е годы были
предприняты попытки исследования пространственно-географических
представлений в отдельных памятниках словесности или группе од-
ножанровых литературных произведений: в куртуазном романе
(Boklund), в романах артуровского цикла (Carman), в немецкой поэме
«Кудрун» (Blamires), в древнескандинавской мифологической песни
«Прорицание вёльвы» (Osterman). При всем разнообразии конкретных
форм воплощения естественных, повседневных географических зна-
ний и представлений, выделяются некоторые фундаментальные, еди-
ные для всех видов памятников и, видимо, важнейшие для обыденно-
го сознания стереотипы восприятия пространства (Гуревич. 1972.
С. 26 — 83), окружающей человека природы, географических явле-
ний. Эти стереотипы едва ли не наиболее отчетливо проявляются в
таком цельном по внутренним принципам отражения мира жанре,
как героический эпос.
Героический эпос был своеобразной и весьма архаичной формой
художественного познания и отражения мира. В нем создавалась про-
странственная модель, которая формировалась и существовала как
некая поэтическая абстракция. Тем не менее она основывалась на
практическом опыте и воплощала сложившиеся в обществе знания о
мире и природе (Мельникова, 1987. С. 98 — 108; Approaches. Р. 3 — 46).
Эпический образ мира соотносился с реальным пространством, но не
был тождествен ему.
В таких памятниках, как англо-саксонские «Беовульф» и «Видсид»,
на первый взгляд эпическое пространство полностью совпадает с ре-
альным. В «Видсиде» упоминается огромное количество действительно
существовавших народов и территорий; много их и в «Беовульфе».
Правдоподобны описания местности, например скалистого побережья
на севере о. Зеландия, где происходит действие первой части «Беовуль-
фа», достоверна структура многочисленных топонимов. Однако наряду
с эпическими местностями, локусами, условно соответствующими ре-
альному географическому пространству (например, резиденция дат-
ских королей: Хеорот в «Беовульфе» — реальный Лейре на о.Зеландия,
страна гуннов в «Старшей Эдде» и «Песни о Нибелунгах» — царство
Аттилы в Паннонии и др.), существует и чисто эпическая территория,
не имеющая прямых параллелей в действительности. К ней с наиболь-
шей очевидностью относятся места обитания противников героя — чу-
12 Глава I
довищ: логово великана Гренделя и его матери на дне озера, пещера на
Гнитахейде, где обитает дракон Фафнир, и др.
Эпическое пространство, и квазиреальное, и населенное чудови-
щами, как оно предстает в наиболее развитых европейских эпических
традициях — англо-саксонской, древнеисландской, старофранцуз-
ской — последовательно осмысляется через ряд социальных катего-
рий и потому существует только в контексте эпического социума.
Пространственно-географическое восприятие охватывает незначи-
тельную часть ойкумены — фактически лишь ту ее часть, в которой
развертывается героическое действие, определенное сюжетом. Самые
дальние обитатели мира: финны в англо-саксонском «Беовульфе»,
сарацины в «Видсиде», гунны в «Старшей Эдде» оказываются на та-
ком расстоянии, которое можно преодолеть за несколько дней. Ис-
кажение масштаба расстояний обусловлено не отсутствием реальных
знаний о тех или иных территориях, а спецификой самого понимания
пространства в его неразрывной связи с героическим действием.
Весь мир видится эпическому певцу как совокупность отдельных
точек (локусов) — королевских (княжеских) дворцов и мест сражений
героя с его противниками. Существование локусов определяется за-
конами эпической героики, в соответствии с которыми пространство,
лишенное атрибутов героического мира, т. е. не заполненное героиче-
ским действием, не имеет значения, т. е. не существует. Пространство
между локусами лежит вне эпико-героического мира, оно «пусто»,
«незначаще», а сами локусы примыкают друг к другу, создавая
«точечную» структуру пространства. Эта же черта отличает восприя-
тие пространства и в других жанрах массовой литературы средневе-
ковья, в частности, видениях (Гуревич, 1981. С. 218— 219). Свойством
«точечного» восприятия пространства и является отсутствие масшта-
ба расстояний, его эпическая субъективность: далекими или близкими
земли оказываются лишь в зависимости от точки зрения рассказчи-
ка, и потому их близость или удаленность несопоставимы с реальны-
ми расстояниями.
Движение — перемещение из точки в точку — важно лишь в своих
конечных пунктах, где и происходят «героические» события.
«Промежуточное» пространство не заполнено действием, оно сжи-
мается, и отдельные точки эпического мира как бы примыкают одна
к другой. Они концентрируют пространство, сгущают его настолько,
что весь мир помещается в стенах королевского дворца.
Уклад жизни, взаимоотношения людей, населяющих дворец, нра-
вы и обычаи, царящие в нем, представляются моделью всего миропо-
рядка. Это героический микрокосм, который, как две капли воды,
похож на все остальные локусы эпического мира. Строгое выполне-
ние взаимного долга, щедрость правителя, героические подвиги бога-
тырей едины повсюду. Героический мир умножается, многократно
География в культуре средневековья 13
воспроизводится во многих точках эпического пространства, и это
сообщает ему однородность и универсальность. Пространство едино и
в каждой точке равно самому себе, оно не может обладать различ-
ными признаками в различных своих частях.
Географические (ландшафтные) приметы эпического пространства
отражают реальные условия существования тех, в чьей среде форми-
ровался героический мир. В «Беовульфе» явственно ощущается бли-
зость моря: не говоря уже о рассказе о морском плавании героя, оно
упоминается в поэме десятки раз. Столь же очевидна близость степей в
былинах Владимирова цикла. Однако изображения ландшафта, веро-
ятно, не воспринимались как самостоятельный эстетический элемент
повествования. Ландшафт не имеет героических примет, вероятно, и
потому, что герой, хотя и действует иногда на лоне природы, никогда
не сопряжен с ней, не вступает с ней в какое-либо взаимодействие. Бо-
лее того, природа предстает как нечто исключительное, выходящее за
рамки героической повседневности, чуждое и враждебное людям (ср.
подчеркнутую чужеродность природы миру человека в исландских
сагах: Hastrup. Р. 136 — 156).
Некоторые элементы ландшафта приобретают целостное содер-
жание, в результате чего возникают мифологизированные оппозиции:
гора/равнина, вода/земля и др. (Топоров). Горный ландшафт в мифо-
логическом восприятии всегда предстает как чуждый, враждебный
миру людей, населяющих «очеловеченную» равнину. Горы, гористая
местность — естественная среда обитания драконов, великанов, злых
духов. Столь же враждебна человеку и водная стихия, также насе-
ленная чудовищами. Эпическое пространство имеет не столько ре-
ально-топографические координаты, сколько эмоционально-оценоч-
ные характеристики, которые в первую очередь и определяют его
структуру (Гуревич, 1972. С. 44).
Особенности пространства, как оно воспроизводится в памятниках
героического эпоса, бесспорно, связаны с поэтически-условным миро-
осмыслением. Однако в их основе лежат некоторые географические
представления, свойственные именно бытовой, обыденной простран-
ственно-географической модели мира. К ним, как мы видим, относят-
ся следующие.
Во-первых, это замкнутость и ограниченность географического
пространства. Условия натурального хозяйства, слабое развитие ком-
муникаций, естественная разъединенность поселений, нередко отго-
роженных от остального мира природными преградами (лесами, ре-
ками, болотами), резко ограничивали пространственный кругозор,
сужали его до размеров небольшого локального мирка, за границами
которого начинался чуждый и враждебный мир. Сведения о нем бы-
ли немногочисленны и зачастую фантастичны. Его пределы терялись
в неизвестности, да и не представляли особого интереса, поскольку
14 Глава I
были лишены практической ценности. Отсутствие знаний о всей ой-
кумене было обусловлено не только, может быть и не столько, недо-
статком связей между ее частями, сколько было прямым результатом
функциональности географического знания на бытовом уровне.
Во-вторых, это обязательное существование центра, организую-
щего и концентрирующего вокруг себя пространство. Как поселение,
окруженное труднопроходимыми лесными массивами, так и эпиче-
ский дворец героев являют собой центр мироздания, т. е. освоенного,
включенного в систему микрокосма человека пространства. В нем
действуют определенные социальные связи и этические установления,
объединяющие живущих в нем людей в единый социум. Не случайно
в ряде эпических памятников (в том числе в «Беовульфе») строитель-
ство палаты для пиров или дворца функционально равнозначно ми-
ротворению.
В-третьих, локальный микрокосм окружен «внесоциальной» приро-
дой, рассматриваемой как чуждый и враждебный, неконтролируемый
мир, противостоящий «социализированному» пространству. В эпосе он
населен чудовищами, совершающими набеги на «героический мир»,
угрожающими благополучию «героического» общества. От него исхо-
дит опасность, борьба с которой составляет содержание эпического
повествования. Восприятие природы как чуждого и опасного для чело-
века элемента засвидетельствовано и многими другими памятниками
фольклора.
В-четвертых, это «точечная» структура пространства, формирова-
ние которой связано с изолированностью отдельных поселений, от-
сутствием постоянных, хорошо налаженных связей с внешним миром,
замкнутостью локальных мирков. Поселения — центры небольших
микрокосмов, отъединенные друг от друга неосвоенным, неочелове-
ченным пространством, — воспринимались как отдельные точки, раз-
бросанные на некотором расстоянии одна от другой. Это расстояние
могло быть преодолено, но оно даже при перемещении из одной точ-
ки в другую как бы выпадало из поля зрения. Так, в итинерариях
даже развитого средневековья подробно рассказывается о различных
поселениях и городах, святых местах и достопримечательностях, но
ни один из путешественников не характеризует дорогу, проделанную
им (исключение составляют лишь описания альпийских перевалов), не
рассказывает о местностях, по которым пролегал его путь, и т. п.
Сообщается только время, потраченное на путь от одного микро-
косма до другого. В результате этого создается впечатление дискрет-
ного, разорванного пространства, состоящего из ряда локусов.
Наконец, в-пятых, это однородность различных локусов. Все они
принадлежат единому в своей совокупности миру. Общий миропоря-
док воспроизводится в каждом из локусов, обусловливая их тожде-
ственность и равноценность.
География в кулътуре средневековья 15
Эти особенности восприятия пространства оказывали огромное
влияние на обыденные представления о Земле. Ойкумена сужалась до
небольшой округи и представлялась единообразной. На первый план
выдвигалась утилитарная сторона знаний о природе, и потому в тра-
диции накапливались и закреплялись конкретные сведения, необхо-
димые для ведения хозяйства. Они не обобщались, не становились
основой для установления некоторых закономерностей, не требовали
они и специальной фиксации в письменной форме.
Бытовой, «естественный» образ мира средневековья имел мало
общего с «ученой» картиной вселенной и Земли — и не только по со-
держанию, но и по самой своей сути. Поэтому прежде, чем непосред-
ственно обратиться к содержанию средневековой географии, необхо-
димо выяснить, что она собой представляла, — ведь уже выше
отмечалось, что это была отнюдь не та география, которую мы знаем
сегодня. Даже самая краткая характеристика тех памятников, в кото-
рых запечатлены ученые географические представления, обнаружи-
вает их особое место в средневековой культуре. Современному чело-
веку могут показаться странными и источники формирования
географических идей. Но они типичны для культуры средневековья и
во многом определили специфику средневековой географии. В отли-
чие от бытовых, ученое географическое знание образовывало опре-
деленную систему фактов, объяснений и теорий, и выяснение его
структуры позволяет лучше понять, что представляла собой средне-
вековая география, как она развивалась, какие факторы в наиболь-
шей степени влияли на ее эволюцию. Наконец, важно установить и
то, какое место занимала география в средневековых знаниях, как
она воспринималась и оценивалась самими средневековыми учеными.
Все эти вопросы, важные для понимания средневекового образа мира
как одного из проявлений культуры, и будут рассмотрены в следую-
щих разделах этой главы.
2. ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Систематические, упорядоченные, осознанные географические
представления воплотились во множестве сочинений, которые с
большей или меньшей степенью условности можно назвать геогра-
фической литературой, т. е. литературой, включающей в том или
ином виде и объеме географическую проблематику.
Основные виды географической литературы возникли и сложи-
лись уже в античности и были унаследованы средневековыми писате-
лями через труды позднеримских авторов: землеописания (хорогра-
фии), географические разделы в энциклопедических сочинениях,
периплы и периегесы (морские и сухопутные дорожники), наконец,
карты. В той или иной форме все эти жанры античной географи-
16 Глава I
ческой литературы были восприняты средневековыми учеными и
получили развитие. Наряду с этим средневековье выработало и неко-
торые новые виды географической литературы, не имеющие прямых
предшественников в античности.
К числу сугубо традиционных и весьма распространенных жанров
географической литературы, в значительной степени определивших
средневековое землеописание, принадлежат хорографии. Это развер-
нутые описания или краткие перечни земель, народов, других гео-
графических объектов ойкумены. Как и в античное время, хорогра-
фии могли представлять самостоятельные сочинения или включаться
в другие произведения, чаще всего историографические. Непрерыв-
ная традиция средневековых хорографий продолжается вплоть до
XV в.
В отличие от иных видов географической литературы, средневе-
ковые хорографии обнаруживают наименьшую зависимость от общей
христианской картины мира и наибольшую способность впитывать
новую, актуальную географическую информацию. И это не случайно.
Средневековые хорографии почти не содержат общетеоретических
положений. Их авторы редко обращаются к вопросам устройства
вселенной, Земли. Их цель — дать последовательное этнополитиче-
ское и географическое описание ойкумены, имеющиеся же образцы
указывали и наиболее удобную форму описания — перечень. Ориен-
тированность средневековых хорографий на перечисление, а не на
объяснение географических реалий заставляла их авторов — в усло-
виях радикально изменившегося этнополитического членения Запад-
ной Европы после эпохи Великого переселения народов — вносить
изменения и дополнения в традиционный текст, пересматривать, не-
взирая на авторитетность образца, имеющуюся в нем информацию.
Вместе с тем и в раннее, и в развитое средневековье хорографии про-
должают сохранять устойчивый набор сведений, восходящий еще к
первым векам нашей эры.
В ХП — ХШ вв. важнейшей формой воплощения новой информации
о землях, как отдаленных, так и издавна известных, стали региональные
описания. В них подробно характеризуются отдельные территории: их
местоположение, ландшафт, климат, народонаселение, этнографиче-
ские, конфессиональные, политические особенности. Первым регио-
нальным описанием, если не считать описаний Святой земли, оставлен-
ных паломниками, стало «Описание островов севера», включенное
бременским каноником Адамом в его сочинение «История гамбургских
архиепископов» (1070-е годы). За ним последовали труды Гиральда
Камбрейского об Ирландии и Уэльсе, многочисленные описания стран
Переднего Востока в эпоху крестовых походов и др. Региональные
описания основывались на непосредственных наблюдениях природы и
населения данной страны или на сообщениях информаторов. Они из-
География в культуре средневековья 17
обилуют достоверными деталями и подробностями, которые в раннее
средневековье не привлекали внимания ученых, но, разумеется, были
хорошо известны местным жителям, т. е. составляли бытовой, а не
теоретический пласт географических представлений. В значительной
степени они подчиняются задачам изображения жизни человека в со-
ответствующем регионе. И источники, и цели региональных описаний
принципиально отличаются от средневековых хорографий и обнару-
живают несвойственный раннему средневековью интерес к обыденно-
му, повседневному окружению человека.
В противоположность землеописанию, средневековые географиче-
ские и космологические теории формируются в патристической лите-
ратуре, среди которой особенное значение именно для географии
имеют произведения, посвященные толкованию первых глав книги
Бытие, первой книги Ветхого Завета, рассказывающих о творении
мира (Рис. 11). Это так называемые шестодневы, или гекселлероны
(Robbins; Skinner; Zahlteri). Первый подробный комментарий к началь-
ным главам Бытия был написан греческим богословом Василием Ве-
ликим (ок. 330 — 379 гг.). Вскоре «Шестоднев» Василия был дополнен
Григорием Нисским (ок. 335 — 394 гг.) и переведен на латинский язык
Амвросием (ок. 340 — 397 гг.).
Гексемероны получили чрезвычайное распространение. В той или
иной форме комментарии к шести дням творения писало подавляю-
щее большинство средневековых теологов и ученых от Августина до
Петра Коместора. Это было вызвано необходимостью дать физиче-
ское объяснение рассказу, являющемуся краеугольным камнем хрис-
тианского вероучения, рассказу о возникновении мира и человека. В
каждую последующую эпоху возникала потребность в уточнении или
пересмотре интерпретации акта творения. Поэтому гексемероны,
являясь жанром консервативным по своей сути, тем не менее педан-
тично отражают все изменения в христианском мироосмыслении и,
являясь произведениями, непосредственно посвященными географи-
ческой проблематике, имеют большое значение для выяснения общих
космологических и географических теорий на протяжении всего
средневековья.
Синтез античной хорографии и географии с христианской догма-
тикой осуществляется в энциклопедической литературе раннего средне-
вековья. В ней же оформляются структура, проблематика и характер
географического описания и объяснения. Энциклопедическая тради-
ция, так же как и хорографическая, имеет глубокие корни в антич-
ности, особенно в позднеримской литературе (Уколова, 1989. С. 196 —
276; Collinson}. В средневековых энциклопедиях видят обычно лишь
попытки сохранить и воспроизвести в условиях кризиса культуры
остатки античного знания (Brehaut). Однако ставившие задачу дать в
едином сочинении всю сумму сведений о мире, охватить человеческое
.18 Глава I
знание во всем его многообразии и полноте, они скорее отражают
универсализм средневекового сознания, принципиальное восприятие
мира как единого целого, объединенного божественным замыслом
(Bollard). Поэтому при многих различиях между отдельными энцик-
лопедиями {Чекин, 1985. С. 14 — 24) главное, что объединяет их, — это
ощущение цельности мира во всех его проявлениях, связи между
всеми элементами универсума, которое энциклопедисты стремятся
донести до своего читателя.
Основоположником средневекового энциклопедизма, начавшим
соединение античного наследия с христианский догматикой в области
географии, явился Исидор Севильский (570 — 636 гг.). Ему принадле-
жат два труда, легшие в основу двух типов энциклопедических сочи-
нений, содержащих географические разделы. Это «генеральная» эн-
циклопедия «Этимологии», охватывавшая все области знания, и
«частная» энциклопедия «О природе вещей», посвященная лишь од-
ной отрасли знания — природоведению.
Путь, проложенный Исидором, был продолжен в частных энцик-
лопедиях раннего средневековья: «О природе вещей» Бэды Досто-
почтенного (VIII в.), «О вселенной» Рабана Мавра (IX в.). В XII — XTV
вв. наряду с частными (от «Образа мира» Гонория Августодунского
до «Образа мира» Пьера д’Эйи, начало XV в.) создаются и общие
энциклопедии: «Великое зерцало» Винсента Бовэзского, «О свойствах
вещей» Бартоломея Английского и др. С ХШ в. начинается перевод и
написание энциклопедических сочинений на национальных языках,
причем наибольший интерес переводчиков вызывают частные приро-
доведческие энциклопедии.
Географическая проблематика в энциклопедической традиции
была определена еще Исидором. Это вопросы космографии, общего
устройства Земли, характеристика ойкумены в целом и основных
типов географических объектов на земной поверхности, проблемы
метеорологии и климатологии, а также в виде самостоятельного раз-
дела систематическое описание ойкумены — хорография. Устойчи-
вости тем, а также формулировок при характеристике и отдельных
природных явлений, и стран способствовал высокий авторитет Иси-
дора, четкая последовательность в изложении им географического
материала, ясность и простота определений. Они образовывали свое-
го рода «блоки» информации, которые затем переносились из энцик-
лопедии в энциклопедию на протяжении всего средневековья вплоть
до XIV — XV вв., когда в древнескандинавских географических трак-
татах по-прежнему используются скрытые цитаты из «Этимологий»
(Мельникова, 1986. С. 51 — 56).
Однако при всем консерватизме энциклопедической традиции в
Х1П в. она начинает испытывать воздействие новых методов познания
природы. В XIII — XIV вв. многочисленные энциклопедии заметно
География в культуре средневековья 19
различаются по своему материалу и особенно по методам его изло-
жения и трактовки. Вместе с тем обновление именно энциклопеди-
ческой традиции — наряду с появлением «популярных» сочинений по
географии — в наибольшей мере свидетельствует о тех принципиаль-
ных сдвигах, которые произошли к этому времени в познании при-
родного мира.
Еще одним нарративным жанром географической литературы,
существовавшим на протяжении всего средневековья, хотя и в разных
формах, были итинерарии и записки путешественников (Howard; Elter).
Это описания паломничеств в Палестину (древнейший из них — Бор-
доский итинерарий, ок. 333 г.), Константинополь, Рим, другие святые
места. Они были результатом естественного стремления паломников
описать святыни, которые они посетили. Однако итинерарии и за-
писки не имели своей целью географическое познание Земли, а отра-
жали благочестивые устремления своих создателей. Да и авторы этих
записок не принадлежали к ученой элите Западной Европы и потому
их взгляд на мир не носил научного, теоретического характера. Так
же далеки от теоретических проблем географии и записки таких
путешественников, как Вениамин Тудельский (середина — вторая
половина ХП в.), Марко Поло (ок. 1254 — 1324 гг.) и др., поездки ко-
торых преследовали торговые цели.
С началом крестовых походов и установлением контактов с отда-
ленными странами Азии и Африки записки путешественников при-
обретают совершенно иной характер. Их авторы — воины, церковные
деятели, купцы, дипломаты, непосредственно познакомившиеся с
дальними землями, — прекрасно отдают себе отчет в уникальности
информации, которой они владеют, и стремятся поделиться ею для
пользы и просвещения других (Дитмар, 1989. С. 108— 176; Хенниг.
Т. II — Ш и др.). Эти сочинения, особенно многочисленные в ХШ в.,
времени наиболее интенсивных контактов западноевропейских стран
с Востоком, содержат огромный новый фактический материал. Он
свидетельствует не только о колоссальном расширении простран-
ственного кругозора европейцев, но и о существенном углублении
интереса к окружающему миру, природным условиям, наконец, к
народам, с которыми столкнулись европейцы, и образу их жизни.
Наконец, важным источником для изучения географических знаний
средневековья являются карты, традиция составления которых также
восходит к античности (Постников; Райт. С. 117 — 122; Дитмар, 1989.
С. 101 — 107; Mappaemondes; Dilke\ Bagrow; The History of Cartography;
Brinken v. d., 1988). Уже раннее средневековье создало новый тип карт,
служащих для иллюстрации средневековой картины мира, но не пред-
полагающих сколько-нибудь достоверное или пригодное для практиче-
ских целей изображение земной поверхности. При всем разнообразии
изображений выделяется два основных типа карт.
20 Глава I
На картах первого типа Земля (точнее ойкумена, откуда и проис-
ходит их название «экуменических») изображена в виде круга (orbis
terrarum), разделенного на три части — Азию, Африку, Европу. Части
света разделяются реками Танаис (Дон), иногда системой Танаис —
Меотида (Азовское море) — Понт (Черное море), и Нилом, которые
образуют диаметральную полосу, вытянувшуюся по линии север — юг,
и Средиземным морем, составляющим полосу, которая отходит от
рек под прямым углом в западном направлении (Рис. 12). Поскольку
реки и Средиземное море образуют на картах фигуру, близкую букве
Т (или реже Y), то в литературе такие карты получили условное обо-
значение Т-О, хотя в ряде случаев мир представлен на них в форме
не круга, а овала или прямоугольника.
Большинство карт вплоть до XIV в. — вне зависимости от их на-
сыщенности информацией — относится именно к этой группе (Рис. 2).
Они являются схемой, не дающей географических очертаний частей
света (по классификации Детомба, тип А; см.: Mappaemondes] или
рисующей их весьма приблизительно (тип D). Они могут содержать
лишь названия частей света или перечни географических объектов в
каждой части мира без какой-либо географической привязки, неред-
ко просто в виде столбцов наименований (Рис. 13). Наиболее подроб-
ные карты XIII в., знаменитые Эбсторфская, Херефордская карты
и др., содержат пространные легенды к взаимосоотнесенным геогра-
фическим объектам, а также рисунки, иллюстрирующие или допол-
няющие текст. На одной из разновидностей карт типа Т-О (по клас-
сификации Детомба, тип В) представлены и Северное (ойкумена), и
Южное полушария, последнее иногда в сугубо схематическом виде
как антарктический пояс.
Второй распространенный вид средневековых карт опирается на
античную теорию широтных тепловых поясов, воспринятую средне-
вековыми картографами через сочинение Макробия и потому обычно
называемых макробиевыми, или зональными (по классификации
Детомба, тип С). В соответствии с этой теорией на круглых картах,
изображающих Восточное полушарие, выделяется пять широтных
поясов: два полярных, арктический и антарктический, два умерен-
ных, в Северном и Южном полушариях, и жаркий, экваториальный
(Рис. 14).
Большинство карт типа Т-О имеет восточную ориентацию, т. е. в
верхней части карты помещена Азия. Карты макробиева типа ориен-
тированы на север.
Карты являлись иллюстрацией общих космо- и географических по-
ложений, излагаемых в таких произведениях, как «Этимологии» и «О
природе вещей» Исидора, «О природе вещей» Бэды, «Комментарии к
“Сновидению Сципиона”» Макробия, «Цветистая книга» Ламбера Сент-
Омерского, а также сопровождали некоторые исторические сочинения:
География в культуре средневековья 21
«Югуртинскую войну» Саллюстия, «Великую хронику» Матфея Па-
рижского и др. Поэтому они сохранились в рукописях, содержащих
соответствующие произведения. Лишь несколько карт, по преимущест-
ву XIII в., были предназначены для украшения алтарей и помещались в
соборах, отчего их нередко называют монастырскими, в отличие от
карт в рукописях. К этой группе относятся и Эбсторфская и Хере-
фордская карты.
В XIX — первой половине XX в. господствовало мнение, что пове-
ствовательные землеописания (хорографии) основывались на картах.
Однако и помещение карт в рукописях для наглядного подтвержде-
ния излагаемых теорий, и их содержание позволяют предполагать,
что в средние века картография носила вторичный по отношению к
нарративным текстам характер, а не наоборот (Подосинов, 1978). При-
оритет повествовательного географического сочинения особенно оче-
виден, если рассматривать средневековые карты в их совокупности,
не ограничиваясь исключительно материалом трех-четырех наиболее
богатых, насыщенных огромной информацией монастырских карт:
они представляли исключение, а не правило, и не были доступны
большинству средневековых ученых (Arentzen).
Картографическая методика и картографическое описание приоб-
ретают практическое значение, видимо, только с появлением в XIV в.
компасных карт — портоланов (Freiesleben; Brincken, 1988) и карт с
градусной сеткой, основанных на методике Птолемея, переводы со-
чинений которого получили распространение в Западной Европе
лишь в начале XV в. Эти карты преследовали практические цели: на
них были указаны направления плаваний сначала в Средиземном
море (первые портоланы изображали лишь отдельные участки Сре-
диземного моря), затем в других морях. Они знаменуют разрыв со
средневековой традицией и являются показателем новых задач, кото-
рые встали перед географическим знанием на пороге эпохи Великих
географических открытий.
Изменения в познавательных принципах, в отношении к природ-
ным явлениям, в пространственном кругозоре, происходившие в
XII — XIII вв., нашли отражение в возникновении новых видов гео-
графической литературы, не имевших непосредственных предше-
ственников в античности и раннем средневековье, а также в значи-
тельном расширении естественнонаучной проблематики в философских
сочинениях. В трудах выдающихся ученых и философов XII — XIII вв.
Гильома Коншского, Аделяра Батского, Альберта Великого, Роберта
Гроссетесте, Роджера Бэкона познание природы становится неотъем-
лемой частью философии. Космологические и географические пред-
ставления тесно переплетаются с философскими теориями.
«Физические» начала мира и природы становятся основой для по-
строения общей картины мира, что закладывает фундамент для
22 Глава I
дальнейшего развития натурфилософии. Поэтому географическая
мысль этого времени развивается в первую очередь в натурфилософ-
ских сочинениях. В них формируются основные методологические
принципы изучения географических явлений, создаются общие гео-
графические теории.
3. ТРИ ИСТОЧНИКА СРЕДНЕВЕКОВОЙ ГЕОГРАФИИ
Географическое знание, как и всякое другое естественнонаучное
знание, в Новое время и в современности основывается на опыте, на
наблюдении и изучении природных явлений. Основа же средневеко-
вого знания была иной (Гайденко. С. 380—504). Практическая деятель-
ность, в процессе которой человек познавал окружающий его мир,
была лишь одним, а в раннее средневековье и не самым главным
источником знания. Более того, практический опыт в средневековье
создавал не теоретическое, но бытовое, «естественное» знание. Вместо
практики христианское вероучение выдвинуло особый познаватель-
ный принцип — умозрительный, познание через книгу, написанное
слово, авторитет которого был чрезвычайно высок. Поэтому важ-
нейшим источником географических идей и знаний наряду с практи-
кой стала книжная ученая традиция.
Раннее средневековье получило в наследство от предшествующего
времени две культуры — античную и христианскую, сплав которых
создал современную европейскую цивилизацию (Classical Influences).
Раннесредневековые географы имели в своем распоряжении, с одной
стороны, сочинения римских и греческих ученых, с которыми они
знакомились в основном по позднеримской географической литера-
туре, с другой — Библию, а также развивающие и поясняющие ее
труды отцов церкви (Райт. С. 18— 21; Brinken v. d., 1992, S. 21 — 55).
Библия, античная география и практика — таковы были три кита, на
которых возводился средневековый образ мира.
Античное наследие располагало завершенными в своей целост-
ности теориями устройства вселенной, места в ней Земли, ее формы и
размеров, членения, а также многообразными фактическими сведе-
ниями по топографии земной поверхности, ландшафту, климату
(Bunbury; Томсон; Дитмар, 1980). Основоположниками большинства
космологических, физико-географических и метеорологических тео-
рий и представлений средневековья явились Платон и Аристотель. Но
раннесредневековые ученые редко обращались к трудам греческих
ученых непосредственно. Учение Платона было доступно западноев-
ропейским ученым через латинский перевод «Тимея», сделанный
Халкидием в начале V в., и сочинения Макробия «Комментарии к
“Сновидению Сципиона”» (Commentarii in Somnium Scipionis, рубеж
IV — V вв.) и Марциана Капеллы «О бракосочетании Филологии и
География в культуре средневековья 23
Меркурия» (De nuptiis Philologiae et Mercurii, V в.). Взгляды Аристо-
теля распространялись через переводы некоторых его произведений и
комментарии к ним Боэция (умер в 525 г.).
Средневековье было обязано античной географии и значительным
количеством фактического, описательного материала, который был
накоплен греками и римлянами в ходе многовековых путешествий и
походов. Максимальное расширение пространственного кругозора
греков приходится на время походов Александра Македонского, ког-
да стали известны огромные просторы Евразии и Северной Африки и
были получены достоверные сведения об Индии, Юго-Восточной
Азии, Экваториальной Африке. Наиболее полно они были обобщены
в I — II вв. н.э. в трудах Плиния и Птолемея. Однако известен в сред-
невековой Западной Европе был только Плиний, и то по преимущест-
ву в пересказах и цитатах у позднеримских писателей — Солина,
Авиена, Паппа.
Однако сколь ни был велик вклад античной географии, познание
природы определялось библейской традицией (Dampier). Ни одна
книга античных философов не занимала такого места в сознании
средневекового ученого, как Библия (Smalley). И несмотря на то, что
картина мира в ней не изложена последовательно и ясно, авторитет
Библии как краеугольного камня христианского вероучения был на-
столько высок, что она явилась важнейшим источником знаний и для
средневековых географов. Период патристики, когда христианство
преобразовывалось в мировую религию, ознаменовался не только
осмыслением и интерпретацией священных текстов. В это же время
были заложены основы применения христианского учения в есте-
ственнонаучных областях знания (Norris; Lindberg, 1983), в том числе и
в географии (Giinther).
Важнейшие категории античной культуры подверглись пересмотру
и переоценке, включая и само понятие «природа» (Ахутин). В учении
Аристотеля природный мир существует независимо от человека, он
строго упорядочен и основан на естественных законах, которые могут
быть познаны созерцательным путем (Approaches. Р. 106 — 170).
Формирование средневековой науки определялось двумя осново-
полагающими для христианского вероучения догматами: о сотворе-
нии мира из ничего и о всемогуществе Бога (Approaches. Р. 67 — 105).
Уже первые христианские философы, комментируя и обсуждая пер-
вые главы книги Бытие, повествующие о сотворении мира (Бытие. I —
VI. См. рис. 15), переносят основное внимание с природы на сверх-
природное начало. Они отказывают ей в самостоятельном, безуслов-
ном бытии. Физический мир, вселенная, Земля, элементы ландшафта
сотворены Богом, в реальных предметах и явлениях осуществляется и
претворяется божественный замысел, который и составляет суть и
истинное содержание всех проявлений природы (Wallace-Hadrill).
24 Глава I
В понятии творения объединялось несколько значений, которые
подробно раскрывает Б эд а Достопочтенный: «О четырех сторонах
божественного творения. Божественная деятельность, которая со-
творила мир и управляет им, может быть разделена и рассмотрена с
четырех точек зрения. Во-первых, мир сей в замысле слова Божьего
не создан, а существует вечно: по свидетельству апостола, Бог пред-
назначил нас для царства от начала времен этого мира. Во-вторых,
элементы мира были сотворены из бесформенной материи все
вместе, ведь Бог, живущий вечно, создал все одновременно.
В-третьих, эта материя в соответствии с природой одновременно
созданных элементов не сразу преобразовалась в небо и землю, но
постепенно, за шесть дней. В-четвертых, все те семена и первопри-
чины вещей, что были сотворены тогда, развиваются естественным
образом все то время, что существует мир, так что до сего дня про-
должается деятельность Отца и Сына, до сих пор питает Бог птиц и
одевает землю» (Бэда. О природе вещей. 13). В понятие творения
Б эд а включает идею творения, которая вечна, как сам Творец. Тво-
рение является и созданием материи, из которой состоит мир и ко-
торая сама по себе не имеет формы: ведь речь идет о творении из
ничего. Творение заключается и в придании этой материи закон-
ченных форм, в которых она существует далее. Наконец, творение
предполагает поддержание сотворенного животворящей силой Бога
(Гайденко. С. 399 — 401).
Б эд а отмечает важнейшие для средневекового понимания приро-
ды и возможностей ее изучения положения в доктрине творения:
зависимость природного мира от «первозамысла» Бога и его изменяе-
мость лишь в результате божественного промысла.
Природа не является чем-то независимым, обладающим собствен-
ной ценностью. Она сотворена для человека и его блага как в своей
цельности, так и в ее отдельных проявлениях. «...Бог не только поло-
жил на природе стихий знак их несовершенства, — рассуждает Иоанн
Златоуст, — но и соизволил рабам своим — человекам повелевать ими...
И вот Иисус Навин говорит: да станет солнце прямо Гаваону, и луна
прямо дебри Елон [Иис. Нав., X, 12]. Еще и пророк Исайя... заставил
его идти назад [Исх., XXXVIII, 8]; и Моисей повелевал воздуху, и морю,
и земле, и камням; Елисей переменил естество воды [4 Цар., П, 22]; три
отрока одолели огонь» (Иоанн Златоуст. С. 126 — 127).
Утратив реальность в христианском вероучении, природа стала
рассматриваться не только как нечто несовершенное, но и лишенное
собственных внутренних законов развития. «Природа, — по определе-
нию Исидора Севильского, — это творение божественной волей при-
родного мира, так же как и процесс его рождения и роста» (Исидор.
Этимологии. XI, I, 1). Она не имеет в себе цели и закона, как считали
античные философы, поскольку как она сама, так и заложенные в
География в культуре средневековья 25
ней возможности развития были сотворены Богом и определяются его
замыслом [Crombie, 1988).
Вместе с тем природа не рассматривалась христианскими богосло-
вами и как хаотическое нагромождение явлений (Рис. 16). Творение в
соответствии с предлежащей ему идеей предполагало упорядочен-
ность и системность природного мира. По мнению Григория Турско-
го, выражавшего общепринятые представления, природа — это уста-
новленная Богом, упорядоченная система, где все природные явления
воплощают божественную волю, сообщаемую через них людям (MGH
SS rerum merovingicarum. 1885. Т. I. Р. 322). Унаследовав от античной
науки идею о существовании в природе закрепленного порядка, вы-
ражаемого определенными законами, христианство преобразовало ее
в представление о божественном миропорядке, который охватывает
все сущее, вне которого нет ничего и который основывается на сово-
купности заданных еще при творении принципов его устройства,
функционирования и развития (Science in the Middle Ages. P. 1 — 51).
Человек же воспринимает эти принципы как естественный порядок
вещей.
Но естественные законы и свойства вещей также сотворены Богом,
поэтому они могут быть нарушены, изменены или уничтожены
(Grant R. М. Р. 21 — 32). Зависимость природных явлений от божествен-
ных установлений подробно развивается в трудах многих отцов церкви.
Так, Иоанн Златоуст иллюстрирует это положение следующим образом:
«Огонь по своей природе стремится вверх, всегда рвется и летит на вы-
соту, и, хоть бы тысячу раз его нудили и заставляли, не устремится
вниз... Но с солнцем Бог сделал совершенно противное: обратил лучи
его к земле и заставил свет стремиться вниз, как бы говоря ему этим
положением: смотри вниз и свети людям; для них ты и сотворено. И
пламя свечи не позволило бы сделать этого с собою, а столь великая и
чудная звезда склоняется вниз и смотрит к земле, в противоположность
огню, — по силе Повелевшего» (Иоанн Златоуст. С. 115).
Отцы церкви обосновывают не только допустимость, но и законо-
мерность отступлений от естественных законов, которые восприни-
маются как чудо. Чудесное в представлениях теологов отнюдь не
является таковым, это нормальное проявление всемогущества Бога. В
глазах Августина чудо не противоречит природе, ибо, как и она, яв-
ляется божественным творением: «...все чудеса мы называем явле-
ниями, противными природе. Но на самом деле они не противны при-
роде. Ибо как может быть противным природе то, что совершается
по воле Божией, когда воля Творца есть природа всякой сотворенной
вещи? Чудо противно не природе, а тому, как известна нам природа»
(Августин. О граде. 21, VIII).
Более того, удивительное, чудесное, по Августину, заключено и в
самых известных, самых распространенных явлениях. Чтобы увидеть
26 Глава I
в них чудо, достаточно лишь пристальнее вглядеться в них и заду-
маться об их свойствах. «Кто объяснит удивительные свойства самого
огня, который все обожженное делает черным, будучи сам светлым?
...Да и это свойство огня не составляет, так сказать, правила, потому
что, наоборот, побывавшие в его пламени камни становятся и сами
белыми» (Августин, О граде. 21, IV). Августин видит в чудесном лишь
примеры того, что непостижимо для человеческого ума и что свиде-
тельствует об ограниченности человеческой возможности объяснения.
«Когда мы говорим о бывших или имеющих быть чудесах Божьих,
люди неверующие, которым мы не можем доказать их на опыте, тре-
буют от нас их объяснения, и ввиду того, что мы не можем этого сде-
лать (так как оно превышает силы человеческого ума), считают слова
наши ложью. Пусть же сами они дадут объяснение тем весьма мно-
гим удивительным явлениям, которые мы или можем видеть, или
даже и видим. Если они поймут, что объяснить таких явлений чело-
век не в состоянии, то должны будут признаться, что если что-нибудь
не может быть объяснено, это еще не служит доказательством, что
его не было или не будет: ибо и теперь есть явления, которых также
объяснить мы не можем» (Августин. О граде. 21, IV). Таким образом
Августин снимает собственное понятие чуда и чудесного в природе
(Гайденко. С. 398; Grant, 1952. Р. 27 — 28). Вся природа, все мироздание
есть чудо, и с этой точки зрения понятие чудесного совпадает с поня-
тием сотворенного.
Слияние чудесного и естественного в природе в то же время не
только не исключает, но и предполагает различия в возможности их
познания. Естественный порядок вещей доступен человеческому по-
ниманию и может быть объяснен. Чудесное же непостижимо для ума
человека, как непостижим для него и божественный замысел. Так в
христианском вероучении формируется представление о двух видах
знания: человеческом, постигаемом опытом, и божественном, пости-
гаемом откровением (Moody, 1958, 1975). Первое — несовершенно и
относительно, второе — совершенно и абсолютно. Именно ко второму
и следует стремиться истинному христианину, поскольку через него
познается первопричина и основание всего сущего — Бог. Человече-
ское, опытное знание — лишь ступень на пути к знанию высшему,
божественному.
В соответствии с этим Августин выделяет три источника знания:
опыт, разум и откровение. Все три достоверны, хотя и позволяют
проникать в суть вещей в разной степени: «Град Божий, — писал Ав-
густин, — ...имеет о доступных пониманию и разуму предметах позна-
ние хотя и малое, по причине отягощающего душу тленного тела... но
достовернейшее; и чувствам, которыми пользуется душа через по-
средство тела, при очевидности какой-либо вещи, верит: так как бо-
лее жалким образом обманывается тот, кто полагает, что им никогда
География в культуре средневековья 27
не следует верить. Верит он и Священным Писаниям, древним и но-
вым, которые мы называем каноническими...» (Августин. О граде. 19,
XVIII).
Августин отводит чувственному восприятию как источнику знания
существенную роль, обращая особое внимание на достоверность, ис-
тинность свидетельств чувств. Ошибки и заблуждения являются ре-
зультатом не ложности чувственных данных, а неверной их интер-
претации (Гайденко. С. 385 — 386). Не осмысленные и преломленные
мышлением чувственные данные сами по себе еще не являются зна-
нием. Следуя античной философии, Августин понимает знание как
итог обработки чувственных данных мышлением, выдвигая в челове-
ческом знании на первый план разум: все, что мы знаем, мы знаем
разумом; поэтому чувство само по себе не есть еще знание.
Наконец, для Августина, как и для последующих поколений тео-
логов и философов, существует и иной вид опыта — духовный. Авгу-
стин полагает, что поскольку святые в будущей жизни будут обладать
«духовными телами, так как плоть их будет жить не плотским, а уже
духовным образом» (Августин. О граде. 22, XIX), то познание будет
осуществляться не чувствами, а духовным восприятием.
Священное Писание, по Августину, содержит знание о таких ве-
щах, «которых не можем уловить ни чувством, ни разумом»
(Августин. О граде. 19, XIX), т. е. познание которых требует открове-
ния. Через Священное Писание человек может получить знание о
предметах, скрытых от его чувственного опыта, более того, противо-
речащих ему. Так, Августин в качестве примера приводит воскреше-
ние мертвых, которое невозможно согласовать ни с доводами разума,
ни со свидетельствами чувств.
Подчеркивая относительность чувственных данных, Августин вы-
двигает значение веры, которая сопутствует, а в некоторых случаях
должна предшествовать познанию, особенно познанию через откро-
вение. Чтобы узнать нечто, надо сначала довериться авторитетным
свидетельствам, а затем окончательно удостовериться в этом с по-
мощью разума. Знание не противостоит вере. Оно обеспечивает воз-
можность более глубокого продвижения в том же направлении, в
котором ведет человека вера. Августин, разумеется, осознает разли-
чие между рациональным и религиозным знанием, более того, иссле-
дует это различие. Вера в концепции Августина рационализируется, и
провести четкую грань между верой и знанием становится сложно.
Сближение обоих оказалось существенным для средневековой фило-
софии: принцип познания через веру обеспечивал высокий статус
рационального знания.
Но ни опыт, ни разум, ни откровение — в представлениях отцов
церкви — не обеспечивают полного знания последних причин и осно-
ваний природного мира, потому что они лежат в сфере божественно-
28 Глава I
го замысла и недоступны человеку. Природа воспринималась как
иллюстрация к замыслу Бога. В ней воплощается сверхчувственное
начало, поэтому природные явления являются одновременно и пред-
метами реального физического мира, и символами Града Божьего.
«Наука о природе, — учил Винсент Бовэзский в своем «Зерцале док-
трины», — пишет своим предметом невидимые причины видимых
вещей» (цит. по кн.: Эйкен. С. 542). Двойственность природы, реаль-
ной и трансцендентной, определяла два метода и самого ее познания:
рационального, выявляющего реальные свойства природных объектов
и явлений, и символического, проникающего сквозь мир реальности в
мир трансцендентных сущностей. Основная цель познания природы,
таким образом, — познание ее потустороннего существа. «Всякое ис-
кусство и всякое знание должно служить божественной науке, данной
нам для назидания, т. е. для веры и праведной жизни, а потому и
должно применяться и направляться ввиду этой цели и этой задачи.
Ибо, как Бог есть конец всех вещей, так и божественная ученость,
имеющая своим предметом божественные дела, есть конечная цель
всех занятий» (Эйкен. С. 523).
Тем самым естественнонаучному знанию отводится второстепен-
ное место в сравнении с познанием Бога и души. «Проповедание на-
учных познаний, хотя бы они и заключали в себе истину, есть суета
мирская; а благочестие состоит в исповедании Тебя и поклонении
Тебе» (Августин. Исповедь. V. 5). Более того, ученые занятия, по мне-
нию одного из виднейших отцов церкви, Лактанция, лишены смысла,
поскольку замысел Бога непостижим для человека, и отвлекают его
от познания Бога. «Мечтать, что мы можем догадкой или размышле-
нием открыть причины естественных вещей, знать, например, так ли
велико Солнце, как кажется, не больше ли оно Земли; шар ли есть
луна или полушар, привязаны ли звезды к тверди или движутся сво-
бодно по воздуху; как толста Земля и на каком основании утвержде-
на: все это была бы такая же дерзость, какую имели бы люди, беру-
щиеся описывать отдаленный город, которого никогда не видали и о
котором знают только понаслышке» (Лактанций. С. 178).
В то же время изучение природы как творения Бога позволяло
приблизиться к постижению его самого и тем самым представляло
ценность. Наука должна вести «к сверхземным, святым и глубочай-
шим тайнам, к сокровенным и сладостным безднам премудрости, к
недосягаемому свету, в котором живет Бог. Это искусство я могу
назвать искусством всех искусств, законом, формой, разумом, общим,
единым, неизменным образцом. Выше этой мудрости мы не можем
перейти, ниже ее мы не должны оставаться», — писал Бернару Клер-
воскому ученый монах-цистерцианец Гиллеберт (цит. по кн.: Эйкен.
С. 524). Поэтому изучение природы в раннее средневековье в целом
рассматривается как достойное философа и ученого-христианина
География в культуре средневековья 29
занятие, но не как самоцель, а как промежуточный этап на пути по-
знания высших сущностей.
Достижения античности в познании природы были неоспоримы.
Однако античные ученые и философы были язычниками. И возникал
естественный вопрос: может ли христианский ученый использовать
их труды? В пылу борьбы за ведущую роль христианства в умах лю-
дей античное наследие нередко отвергалось. «Нельзя пить одновре-
менно из чаши Христа и из чаши дьявола», — провозглашал Иероним,
понимая под «чашей дьявола» учение античных философов. Папа
Григорий I (540 — 604 гг.) отдавал безоговорочное предпочтение по-
знанию Бога и души и, соответственно, Священному Писанию перед
сочинениями философов. Он укоряет епископа Дезидерия за обра-
щение к античной науке: «До нас дошло сообщение, которое мы не
можем упоминать без стыда, что распространяешь ты грамматику
среди некоторых братьев; тем самым мы столь оскорблены и испол-
нены негодования, что наше бывшее мнение о тебе обратилось в
скорбь и печаль. Не могут одни и те же уста славословить Юпитера и
воздавать хвалу Христу» {Григорий I. Письма. XI, 54 // MGH Epistolae.
1899. Т. II).
Однако ценность античного наследия быстро находит признание.
Тот же Лактанций, споря с античными философами и критикуя их,
находит в их сочинениях немало полезного {Лактанций. С. 20 и др.).
Провозглашая, что христианская вера должна избегать языческих
верований и этики, она может и, более того, должна свободно ис-
пользовать все полезное в философии, поэзии и науке прошлого.
Обращение к античному наследию, включение и переосмысление его
на благо христианской веры — таков основной принцип многих запад-
ных отцов церкви {Хидашвили; Marenbon, 1983).
Этот подход к античности был характерен для Августина, Кассио-
дора, Исидора Севильского. Несмотря на противопоставление антич-
ной философии и христианства, Иероним полагал, что лучшее в ан-
тичной литературе и философии должно быть воспринято
христианством. В послании к римскому оратору Магнусу он говорит:
«Вам не следует принимать ошибочное мнение, что, говоря о древних,
можно обращаться к их литературе, в остальных же случаях ее не
следует принимать во внимание, потому что все книги этих писате-
лей... чрезвычайно полны знаний и философии» {Иероним. Письма.
XX, 6). Иероним полностью следует изложенным здесь принципам и
в жизни: в своем монастыре в Вифлееме он и его монахи с чрезвы-
чайным усердием занимаются переписыванием и переводом как
классических трудов, так и Священного Писания. Этот наиболее ран-
ний пример монастырской учености, использующей классическое
наследие, был воспринят в Западной Европе и получил широкое рас-
пространение.
30 Глава I
В VI в. Кассиодор основал монастырь «Виварий», чтобы способство-
вать распространению образования. Однако обучение не было само-
целью, а служило для познания и понимания Священного Писания.
Среди других предметов Кассиодор требовал изучения «космографии»
по меньшей мере в таком объеме, чтобы монахи могли свободно пони-
мать то, что говорится в Библии о странах, городах, горах или реках, и
ссылаться на соответствующие описания Юлия Гонория, Аммиана Мар-
целина, последний из которых составил описание Константинополя и
Иерусалима, и даже Птолемея (Уколова, 1989. С. 125 и др.).
Обращение к античному наследию было важно, просто необхо-
димо для раннесредневековых географов. В силу своей специфики
фольклорного и литературного памятника Библия не давала система-
тического описания вселенной и Земли. В ней отражалось мифо-
поэтическое видение мира, включая и природу. Более того, космоло-
гические представления, воплощенные в Ветхом Завете, были чрез-
вычайно архаичны: они восходили к мифологической картине мира
первобытного общества, от которой уже за много веков до этого от-
казались античные ученые.
Первые главы книги Бытие, одна из глав Книги Иова (38) и неко-
торые псалмы (104 и др.) повествовали о творении мира из перво-
бытного хаоса. Из этих рассказов и других упоминаний можно было
почерпнуть самые общие сведения об устройстве вселенной. Она
представала в Ветхом Завете (книги Нового Завета вообще не содер-
жали космологических описаний) в виде купола, накрывающего пло-
скую Землю. На внутренней поверхности небесной тверди были
укреплены звезды и два великих светила, Солнце и Луна, чтобы да-
вать свет человеку. Над твердью небес располагались воды, которые
позднее обрушились на землю и вызвали всемирный потоп, погубив-
ший все человечество, кроме Ноя и его семьи. На земле Бог отделил
сушу от вод, собранных им в одном месте — море, и населил сушу и
воду растениями, животными, птицами и рыбами.
Отзвуки космологических и географических представлений рас-
сеяны, как это типично для памятников словесности (см. выше), в
книгах Ветхого Завета в качестве случайных упоминаний, метафор и
сравнений, отдельных высказываний. Например, небеса нередко
сравниваются с шатром, распростертым над землей (Псал., 104, 2;
Исайя, 40, 22 и др.), вселенная уподобляется скинии, не раз говорится
о пределе, крае земли и т. д. Эти упоминания временами отражают
различные, подчас противоречащие друг другу представления. Так,
земля видится то покоящейся на «твердых основах» (Псал., 104, 5), то
утвержденной «на морях» (Псал., 24, 2), то «висящей ни на чем» и
держащейся волей Бога (Иов, 26, 7).
Создатели книг Ветхого Завета не стремились к упорядочению по-
добного рода «сведений», тем более — к созданию всеобъемлющей
География в культуре средневековья 31
модели вселенной и Земли. Но раннесредневековые географы пре-
следовали именно эту цель, и библейские повествования и упомина-
ния могли предоставить им лишь самую общую схему, которую сле-
довало наполнить реалиями природного мира. А они подробно
описывались и изучались только в трудах античных географов.
Поэтому перед средневековым ученым не было выбора: использо-
вание античного наследия в области космографии и географии было
неизбежно. Вопрос состоял в другом, как и в каком объеме использо-
вать географические знания древности, что может быть заимствовано,
не разрушив христианскую модель мира, что должно быть отвергнуто
как несовместимое с ней. Именно это предопределило формирование
географических идей средневековья на основе взаимодействия и посте-
пенного синтеза библейской и античной традиций.
4. ФАКТЫ, ОБЪЯСНЕНИЯ, ТЕОРИИ
Теоретическое знание, в отличие от бытового, «естественного»,
предполагает осмысление и систематизацию фактов, установление
некоторых закономерностей между явлениями, формирование поня-
тийной системы. В новое время теоретическое знание преобразуется в
науку, т. е. всеми признаваемую совокупность знаний и оценок нако-
пленных данных, которая в течение некоторого времени используется
специалистами в качестве своего рода «шаблона» при постановке
задач и их решении (Kuhn. Р. 37).
Такая совокупность знаний и оценок существовала и в средневековье
на теоретическом уровне. Соответствующие географические знания и
представления являют собой комплекс ранненаучных взглядов и идей.
Они объединены в более или менее стройную систему, позволяющую
осмыслить как единое, определенным образом организованное целое
окружающее человека пространство и природу.
Как и другие научные дисциплины (математика, физика и др.),
география выделилась и сформировалась в античную эпоху.
«Античные века были временем не только накопления фактических
данных о поверхности Земли... лежащей в основном в умеренном
поясе Северного полушария, но и первого осмысления собранных
фактов и первых попыток их научных обобщений, временем выясне-
ния самых общих черт некоторых закономерностей, зависящих от
фигуры Земли, географического положения известной в то время
ойкумены, а также от взаимодействия внутренних и внешних сил,
изменяющих лик Земли» (Дипшар, 1980. С. 130). В античности сфор-
мировалась и унаследованная последующими временами система
научного знания с соподчиненными уровнями познания предмета.
Выделение структурных уровней в системе научного знания осно-
вывается на противопоставлении двух ступеней, или этапов, познания
32 Глава I
[Воропай; Буше. С. 24): эмпирического (накопление информации, на-
блюдение фактов) и теоретического (систематизация и обобщение
фактов, выявление общих закономерностей и проч. См.: Смирнов}.
Причем эмпирическое и теоретическое знания противостоят друг
другу как последовательные и необходимые этапы процесса научного
познания. Эмпирическое открытие не содержит в себе объяснения
фактов, а лишь их констатацию, и только на следующей, более высо-
кой ступени возможно их объяснение, обобщение, раскрытие их свя-
зей и проч.
Определение иерархической структуры географического знания
позволяет упорядочить все многообразие средневековых знаний и
представлений о мире и показать, что они являли собой не хаотиче-
ское нагромождение различных по происхождению фактических
данных и теорий, а законченную систему, оформившуюся и функ-
ционировавшую в соответствии с определенными, хотя подчас и не
сформулированными принципами. Д. Харвей выделяет для есте-
ственных наук три ступени в системе знаний о реальном мире:
«Заключения низшей ступени иерархии можно назвать констатацией
фактов, заключения промежуточной ступени — обобщениями или
эмпирическими законами, а заключения высшей ступени — общими
или теоретическими законами» [Харвей. С. 47). Эта схема предпола-
гает установление последовательных связей между данными чув-
ственного восприятия и утверждениями различной степени обобще-
ния. Она применима и для описания средневекового географического
знания, но требует уточнений в силу специфики средневековой куль-
туры.
Первый уровень географического знания, эмпирический, или фак-
тографический, связан с накоплением и констатацией отдельных фак-
тов, а также их первичной систематизацией и классификацией [Бунге.
С. 23 — 25; Харвей. С. 49; Гайденко, Смирнов. С. 16 — 17). Для любого,
в том числе и географического, знания это исходный момент позна-
ния и фундамент, на котором строятся теории [Вахтомин. С. 101 —
105).
Однако практическая деятельность не имела основополагающего
значения, как мы видели, для накопления новых фактических дан-
ных. Она не была направлена на поиски новых фактов [Гайденко.
С. 380 — 381). Географические открытия средневековья являлись ре-
зультатом решения экономических задач — поисков новых торговых
путей, новых земель для заселения и т. п. Первая географическая
экспедиция, преследовавшая научные цели, относится лишь к середи-
не XVIII в. Поэтому на протяжении всего средневековья деятельность
человека создавала не научное, а эмпирическое знание.
Наряду с практикой, универсальным для всех времен источником
фактических знаний, средневековье имело и другой, не менее, а на
География в культуре средневековья 33
некоторых этапах, может быть и более, важный. Этим источником
являлась книжная, литературная традиция предшествующих эпох,
античная и библейская, освященная авторитетами и в той или иной
степени усвоенная и включенная в систему средневековой географи-
ческой мысли. Не подвергнутые проверке, не подтвержденные опы-
том географические сведения, почерпнутые из разных сочинений,
становились частью географического знания.
Особенно велика была роль книжной традиции в географической
литературе раннего средневековья. Вплоть до конца XI в. в ней не со-
держится новых, почерпнутых из непосредственного опыта или наблю-
дений фактов (исключение составляют лишь Б эд а Достопочтенный и
некоторые хорографии IX в.). Весь фактический материал: о топогра-
фии и ландшафте земной поверхности, гидрографической системе,
климате и проч., который встречается в землеведческих описаниях, —
восходит по большей части к «Естественной истории» Плиния и пред-
ставляет собой установившийся набор сведений в форме текстовых
блоков. Отобранные и систематизированные по региональному и пред-
метному признакам, эти факты вошли в основополагающий для сред-
невековья труд Исидора Севильского «Этимологии». Характеристики
частей мира — Азии, Африки, Европы, отдельных стран или регионов,
групп географических объектов — гор, рек, озер и др., особенностей
фауны и флоры дополнялись соображениями Исидора о происхожде-
нии названий географических объектов и географических терминов.
Воспроизводимые последующими авторами, эти блоки оказались чрез-
вычайно удобными, и потому вплоть до XV в. они образуют основу
географического описания Земли во всех регионах Европы, включая
Скандинавию. Лишь в редких более ранних произведениях (например,
Дикуила, Гиральда Камбрейского) и в произведениях ХП1 — XIV вв. в
описания включаются новые данные, полученные опытным путем, ко-
торые, однако, не разрушают сложившиеся информационные стерео-
типы. Новые, актуальные сведения лишь дополняют блоки традицион-
ных и размещаются между ними.
Удельный вес античной и библейской традиций на фактографи-
ческом уровне неравноценен. Преобладание античных материалов
обусловлено в первую очередь несоизмеримостью географического
кругозора античных географов и авторов Библии. Границы античной
ойкумены охватывали Индию на востоке, Среднюю Азию на северо-
востоке, Балтийское море на севере, верхнее течение Нила и пески
Сахары на юге. Позднее продолжалось накопление знаний о южной
части Восточной Европы и севере и северо-западе Европы вплоть до
юга Скандинавского полуострова. Поступали сведения и об отдален-
ных районах востока, включая Китай.
Пространственный кругозор Библии ограничен по преимуществу
Передней Азией и Ближним Востоком. Палестина, Месопотамия, в
34 Глава I
меньшей степени Малая Азия и Египет — практически единственный
регион мира, известный авторам Ветхого Завета. Поэтому библейские
описания его, подчас более детальные, нежели у античных географов,
вошли составной частью в позднеантичные хорографии и образовали
отдельный блок информации, занявшей соответствующее место в
региональных описаниях.
Однако этот информационный пласт приобрел в христианской
картине мира (и соответственно в географии) особое место. Как лю-
бая мифологическая система, христианство создало собственное сак-
ральное, т. е. священное пространство, точнее осмыслило как сак-
ральные некоторые области реального пространства. Таковым стал
«библейский» регион, в первую очередь Палестина с центром в Иеру-
салиме — место жизни, проповеднической деятельности и смерти
Иисуса Христа. Это максимально сакрализованное пространство за-
нимает в христианской географии место центра мира, что находит
отражение и в наименовании Палестины Святой землей, и в помеще-
нии Иерусалима в центре средневековых карт (Рис. 3). Реальное про-
странство с его топографическими, ландшафтными и прочими осо-
бенностями становится сценой, на которой развертывается действие
священной истории, упоминания и описания отдельных событий ко-
торой проникают в географические сочинения.
В остальном пополнение фактографического уровня представле-
ниями, вытекавшими из христианской картины мира, было несуще-
ственным по количеству материалов. Но их значение было чрезвы-
чайно велико. К таким сугубо христианским нововведениям относятся
представления о рае и реках, вытекающих из рая, о царстве пресви-
тера Иоанна и несколько других. Особенно большое влияние на
взгляды на топографию мира оказала идея рая, поскольку его раз-
мещение вступало в противоречие со сложившейся в античности кар-
тиной ойкумены и Земли. Преодоление этого противоречия потребо-
вало значительного времени и усилий многих раннесредневековых
ученых (Ringbom).
Во второй период развития средневековой географии, начиная с
конца XI в., формирование фактографического уровня претерпевает
существенные изменения благодаря пополнению его новыми данны-
ми, полученными из практического опыта. Огромное значение для
расширения пространственного кругозора, сведений о ландшафте,
климате имели крестовые походы, далеко раздвинувшие мир евро-
пейцев. В результате развития международных связей стала известна
Восточная и Северная Европа, монголо-татарское нашествие позна-
комило европейцев с Центральной Азией и Китаем. Одновременно
углубились и знания об издавна известных областях Европы.
Наряду с традиционными формами землеописания появляются и
новые, отражающие результаты непосредственных наблюдений при-
География в культуре средневековья 35
родных явлений, — региональные описания, а также ежемесячные
записи особенностей погоды.
Таким образом, фактографический уровень географического зна-
ния представлен самостоятельными жанрами географической лите-
ратуры, хорографиями и региональными описаниями. Он формиру-
ется на основе античной традиции с немногими, но существенными
добавлениями библейских представлений и лишь в незначительной
степени пополняется фактическими данными, полученными из непо-
средственного опыта. Последний начинает оказывать влияние на гео-
графические знания начиная с конца XI в. и объединяется с традици-
онным книжным знанием.
Второй уровень составляют первичное объяснение фактов с по-
мощью более общих понятий, их систематизация и фиксация эмпи-
рических закономерностей {Вахтомин. С. 115; Смирнов. С. 41; Харвей.
С. 76 — 80). С помощью понятийных категорий отдельные факты
обобщаются; в них выявляется единство, между ними устанавли-
ваются связи, что ведет к формированию эмпирических теорий. В
подавляющем большинстве случаев в средневековой географии
основной задачей было выяснение причин происхождения того или
иного явления и создание объяснительных (экспланарных) теорий.
Эта специфическая особенность географического знания второго
уровня дает основание назвать его экспланарным.
Основным источником знаний экспланарного уровня, так же как и
фактографического, стала античная география. Средневековые авто-
ры продолжают, опираясь на сочинения позднеантичных авторов,
обсуждать причины таких явлений, как разливы Нила, морские при-
ливы и отливы, землетрясения и вулканическая деятельность, ветры,
возникновение рек и т. п. В подавляющем большинстве случаев ран-
несредневековые географы не предлагают новых решений этих про-
блем, а используют те или иные объяснения, существовавшие в ан-
тичной географии.
Христианство предложило очень немного новых экспланарных
теорий. Почти все они имеют корни в общей картине мира, разрабо-
танной христианской космографией, и в той или иной степени ис-
пользуют античные традиции. Так, например, обсуждая появление на
земле четырех рек рая (Ганг, Тигр, Евфрат и Нил) в различных, бо-
лее того, удаленных друг от друга местах, средневековые географы
пользуются античной теорией водных потоков, протекающих по под-
земным каналам и изливающихся на землю.
Лишь во второй период возникают новые объяснения географиче-
ских явлений, основанные на практических наблюдениях или на раз-
рабатывавшихся физических теориях. К числу таковых относятся
теория приливов Гиральда Камбрейского, основанная на наблюдени-
ях этого явления у западного побережья Англии; обоснование соле-
36 Глава I
ности моря испарением воды; теория циркуляции влаги в атмосфере
и др. Они являются в значительной степени логическими конструк-
циями, нередко заимствованными у античных авторов, но скорректи-
рованными и уточненными собственными наблюдениями. Так, разра-
батывая теорию причин возникновения ветра, Гильом Коншский
использует труд Сенеки «О природе вещей», при этом широко прибе-
гает к известным из опыта фактам и согласует умозрительные сооб-
ражения с практическими данными.
Таким образом, на экспланарном уровне, так же как и на факто-
графическом, в раннем средневековье доминирует античная тради-
ция. Христианство оказывает на него лишь косвенное влияние, опре-
деляя методологию познания природных явлений, но не вносит
собственных экспланарных теорий. Начиная с XII в. все большее
значение, благодаря изменения^ в теории познания, приобретают
практический опыт и данные наблюдений, результаты исследований в
других областях естественнонаучного знания.
Наконец, на третьем уровне «все образованные ранее понятия о
предмете сводятся в единую систему знания о нем» (Вахтожин. С. 115;
см. также: Смирнов. С. 41). Это высший, концептуальный уровень
познания. Он имеет целью выявление сущности, основного содержа-
ния изучаемых предметов и явлений, создание целостной системы,
включающей все многообразные знания о них.
На теоретическом уровне образуется пространственно-геогра-
фическая картина Земли, т. е. комплекс наиболее общих представле-
ний об устройстве Земли, ее членении, структуре, характере поверх-
ности. Формирование географических теорий общего порядка
находилось в непосредственной связи с общефилософскими концеп-
циями происхождения мира и методологически определялось выра-
ботанной христианством теорией познания (Gilson, 1939; Science in
the Middle Ages. P. 91 — 119). Поэтому картина окружающей человека
природы в своих теоретических посылках базировалась на хрис-
тианском мировоззрении. В то же время античная география создала
свою картину Земли, которая также оказывала определенное влияние
на средневековые представления, но нередко приходила в про-
тиворечие с христианскими взглядами на мир. Согласование этих
противоречивых образов мира и выработка на их основе еди-
ной и цельной системы стали содержанием раннесредневековой гео-
графии.
5. ГЕОГРАФИЯ В СИСТЕМЕ СВОБОДНЫХ ИСКУССТВ И НАУК
Средневековые представления о научном знании как системе вза-
имосвязанных дисциплин воплотились в двух основных формах: во-
первых, в выделении учебных дисциплин для целей образования —
География в культуре средневековья 37
семи свободных искусств — artes liberates (Abelson; The Seven Liberal
Arts. См. рис. 17) и, во-вторых, в создании многочисленных класси-
фикаций «наук» — scientiae (Science in the Middle Ages; Weisheipl,
1965). И образовательная, и «науковедческая» системы средневековья
восходили к античности (Stahl, 1962). Возникшие в Греции, обе они
были усвоены и переработаны римскими учеными, а через их сочине-
ния стали известны в средневековой Западной Европе. Различение ars
и scientia также восходит к греческой традиции, закрепленной в позд-
неримской культуре и воспринятой раннесредневековыми учеными.
Исидор Севильский проводит такую грань между обеими областями:
«Науку (scientia) можно назвать искусством (ars), если оно состоит из
предписаний и правил» (Исидор. Этимологии. Ill, X — XIV), подчерки-
вая тем самым практическую ориентацию «искусств» в отличие от
умозрительной, философской направленности «науки». Тем самым
теория и практика разрывались и становились не связанными непо-
средственно отраслями знания (Grant R. М. 1952. Р. 78).
Однако ни одна из этих систем не включала географию (в совре-
менном понимании термина) как самостоятельную отрасль знания. В
то же время отдельные географические вопросы освещались и в рам-
ках образовательного цикла, и в составе некоторых «наук». Пробле-
мам географии в средние века было посвящено не меньше страниц,
нежели математике или физике. Один из крупнейших авторитетов в
области образования, автор труда «Наставления» (Institutiones divina-
rum et saecularium litterarum), во многом определившего объем препо-
даваемых в средневековье знаний, Кассиодор (первая половина VI в.)
выступал с требованием обязательного изучения космографии и гео-
графии, чтобы «узнавать места, упомянутые в Священных книгах»
(Кассиодор, I, XXV, 1). Обязательное включение вопросов географии в
подавляющее большинство энциклопедий, начиная с «Этимологий»
Исидора Севильского, также недвусмысленно указывает на то реаль-
ное значение, которое придавалось географическому знанию.
Эта двойственность положения географии в системе средневеко-
вых знаний показательна. В ней находит отражение то содержание,
которое вкладывалось средневековыми учеными в понятие геогра-
фии, и та проблематика, которая находилась в ее ведении. Поэтому
определение места географии представляется не умозрительным,
чисто классификационным вопросом, а весьма существенным для
понимания того, что представляла собой география в средневековом
мире. Обратимся поэтому к системе свободных искусств и к класси-
фикационным схемам наук, чтобы определить место в них географи-
ческой проблематики.
Римское образование в эпоху империи строилось по греческой си-
стеме, но с рядом существенных отличий, выдвигавших на первый
план практическое знание. Его противопоставление «философии»
38 Глава I
исходило из понимания «искусства» как навыков практической дея-
тельности в соответствии с буквальным пониманием греческого тер-
мина «техне» (Science in the Middle Ages. P. 461). Научные же, умо-
зрительные знания принадлежали философии, включавшей такие
области, как физика, математика, этика. Общая практическая на-
правленность римской науки обусловила исключение философии из
образовательного цикла — curriculum, наряду с медициной, правом и
рядом других предметов (Abelson). Овладение ими требовало предва-
рительного обучения основным дисциплинам.
Подготовительное значение семи свободных искусств сохрани-
лось — уже по другим причинам — и в средневековье. Их изучение, по
мнению отцов церкви, было необходимо, но лишь как основа для
будущих специальных занятий философией (теологией). Поэтому
считалось, что не следует тратить слишком много времени на исклю-
чительное изучение музыки, геометрии, грамматики или риторики.
Свободные искусства, отмечает, в частности, Климент Александрий-
ский, — это подготовка к занятиям философией, занятия же филосо-
фией — лишь подготовка к постижению истинной христианской муд-
рости (Abelson. Р. 8 — 9). Августин полагал, что изучение «искусств»
должно готовить к познанию христианского учения и помогать в его
интерпретации (Parker. Р. 427 — 430). Это понимание «искусства» за-
крепляется в трудах позднейших ученых и лежит в основе средневе-
кового преподавания свободных искусств (Evans).
Средневековье унаследовало не только общую структуру образо-
вания позднеримского времени, но и важнейшие учебники (Haskins,
1960. Р. 84). Цицерон служил незаменимым пособием по античной
философии; его латинский язык считался образцом, почти недося-
гаемым; его сочинение «Об изобретательности» являлось учебником
риторики. Элий Донат, римский оратор IV в., учитель Иеронима,
написал в высшей степени популярный, хотя и неоригинальный учеб-
ник, известный под названием «Искусство грамматики» (Ars gram-
maticae). В средние века часть этого трактата, рассматривающая час-
ти речи, была известна как «Малая грамматика» (Ars minor); более
подробное изложение грамматики, состоящее из трех книг, было
известно как «Большая грамматика» (Ars maior).
В 387 г. Августин начал писать энциклопедию, посвященную семи
свободным искусствам, — «Книгу дисциплин», но, по-видимому, им
были написаны лишь разделы по грамматике, музыке и частично по
пяти другим дисциплинам: диалектике, риторике, геометрии, ариф-
метике и философии. Около 500 г. Присциан составил учебник в
18-ти книгах «Грамматические наставления» (Institutiones gramma-
ticae), получивший широкое распространение. Первые 16 книг изуча-
лись в средние века под названием «Большой Присциан».
Западноевропейское средневековье широко использовало и другие
География в культуре средневековья 39
важные сочинения римских авторов, не последнюю роль среди них
играли переводы и комментарии к «Тимею» Платона. Но ни одно из
них не оказало такого влияния на раннесредневековое образование,
как сочинение Марциана Капеллы «О бракосочетании Филологии и
Меркурия» [Stahl. 1971).
О популярности Марциана в средние века свидетельствует уже то,
что до нашего времени сохранилось более 240 списков его труда.
Особое значение он приобретает в эпоху Каролингского возрожде-
ния, когда к нему обращаются десятки ученых. Комментарии к нему
пишут Ремигий Оксеррский, Иоанн Скотт Эригена и др. Но хорошо
известен он был и в предшествующее время. Григорий Турский, цер-
ковный и политический деятель, крупный писатель, замечал: «Если
тебя, о служитель Божий, кто бы ты ни был, обучал семи свободным
искусствам [наставник] наш Марциан, т. е. при изучении [курса]
грамматики он научил тебя читать... [курса] геометрии — исчислять
меру земель и линий...» (Григорий Турский. История франков. М., 1987.
С. 318).
Труд Марциана Капеллы был написан, как полагает большинство
исследователей, в первой трети V в. Марциан не предлагает новую
систему образования, а упорядочивает и в определенной степени
упрощает уже существующую. Основным источником Марциана по-
служил утраченный ныне труд Теренция Баррона (116— 27 гг. до
н. э.) «Девять книг дисциплин» (Disciplinarum libri IX), в котором из-
лагались основы девяти обязательных для обучения предметов:
грамматики, диалектики, риторики, геометрии, арифметики, астроло-
гии, музыки, медицины, архитектуры. Исключение двух последних
произошло еще до Марциана, но именно Марциан «узаконил» деле-
ние семи свободных искусств на две ступени: низшую, тривий, со-
стоящий из грамматики, риторики и диалектики, и высшую, квадри-
вий (это название было введено в употребление Боэцием), включав-
ший арифметику, геометрию, музыку и астрономию (Рис. 18). Как
Марциан, так и его предшественники не считали семь свободных
искусств совокупностью всех знаний — это был лишь подготовитель-
ный для дальнейшего специального образования курс (Parker. Р. 424 —
459), комплекс элементарных знаний, необходимых как подготовка к
будущим специальным занятиям философией или другими науками.
Каждый из семи разделов книги Марциана посвящен одной из
дисциплин куррикулума, описание проблематики и задач которых
традиционно и по преимуществу заимствовано у Баррона. Единствен-
ным исключением — особенно важным для нашей темы — является
шестой раздел, посвященный геометрии («О геометрии»), но факти-
чески рассматривающий вопросы географии и космографии.
По мнению В. Сталя, эта «подмена» объясняется недостаточной
образованностью Марциана, который был не в состоянии компетент-
40 Глава I
но изложить основы Евклидовой геометрии и потому избрал своим
предметом землеописание. Тем более что оно сулило большую зани-
мательность и могло привлечь читателей (Stahl, 1971. Р. 129).
Недостаточность этого объяснения очевидна: ведь в седьмой книге,
«Об астрономии», Марциан приводит ряд теорем Евклида, правда,
как правило, без доказательств, а также определения геометрических
понятий. Значит, он был знаком с основами собственно геометрии и
не считал их излишними в куррикулуме. Более того, используя труд
Баррона, Марциан далеко не всегда высказывал свои собственные
соображения. Чаще он пересказывал Баррона или иного своего пред-
шественника.
Что касается геометрии, то содержание этой книги Баррона доста-
точно хорошо известно по подробному пересказу ее Авлом Геллием
(П в. н. э.) в энциклопедическом сочинении «Аттические ночи» (Noctes
Atticae). Из труда Авла Геллия явствует, что Баррон основное внимание
уделил Евклидовой геометрии, а не землеописанию. Авл Геллий приво-
дит определения геометрических понятий по Евклиду (например, ли-
нии), а также сообщает о выделении Барроном таких разделов геомет-
рии, как оптика и гармония, последняя из которых членится на ритм,
мелодию и метрику. Вместе с тем наряду с этими проблемами Варрон
останавливается и на вопросах математической географии, в частности,
рассматривает размеры земного шара и способы его измерения, рас-
стояние между планетами и т. п. (Stahl, 1971. Р. 45 — 46). Более того,
Варрон приводит перечень географических объектов, т. е. раздел со-
держит и элемент хорографии. Таким образом, в основном источнике
Марциана, хотя большая часть конкретного материала почерпнута им у
Плиния и Солина, содержался весьма обширный и разнотипный гео-
метрический и географический материал.
Дополнительную сложность при определении предмета этого раз-
дела представляло и само понимание термина «геометрия». Цитируя
Варрона, Кассиодор дает следующее определение геометрии: «Геомет-
рия переводится на латинский язык как измерение земли, потому что,
в соответствии с некоторыми [авторитетами], Египет вначале был
разделен между его собственными владыками с помощью различных
видов этой науки; и те, кто обучал ей, обычно назывались измерите-
лями. Но Варрон, величайший из латинских писателей, объясняет
происхождение названия следующим образом: сначала, когда су-
ществующие границы были не установлены и спорны, измерение
земли приносило людям пользу спокойствия; позднее крут всего года
был разделен на число месяцев и соответственно были установлены
сами месяцы, названные так, потому что они измеряют год. Но после
того, как были открыты все эти вещи, ученые люди, побуждаемые
[желанием] узнать о чувственно невоспринимаемых предметах, нача-
ли искать расстояние между луной и землей и между солнцем и лу-
География в культуре средневековья 41
ной и расстояние до самой вершины неба; он рассказывает, что наи-
более искусные геометры получили такие сведения. Он затем дает
прекрасное изложение измерения всей земли, и именно по этой при-
чине наука получила название геометрии, которое она сохраняет мно-
гие поколения» [Кассиодор. II, VI, 1).
Почти дословно повторяет это определение и Исидор Севильский,
также ссылаясь на общепринятость «географического», точнее геоде-
зического, понимания геометрии: «Говорят, что геометрия впервые
была открыта египтянами, поскольку вследствие разлива Нила и за-
иливания [земельных] владений всех, после высыхания [ила] прово-
дилась вновь работа по разделу [земель] межами, и [эти] измерения
дали имя искусству [геометрии]. Впоследствии оно, все более возвы-
шенное изощренностью мудрецов, стало [служить для] измерения
моря и пространства на небе и в воздухе, ибо заинтересованные уче-
ные после измерения земли начали изучать небесные расстояния: на
какое расстояние отстоит Луна от Земли или само Солнце от Луны,
или каково расстояние до небесного полюса, и так они измерили ко-
личеством стадий сами небесные расстояния и окружность круга
[земли]» [Исидор. Этимологии. Ill, X, 1; ср.: Ill, XI, 1 — 12). И хотя
далее и Кассиодор, и Исидор приводят и другое определение геомет-
рии как «науки о неподвижных величинах и о фигурах» [Кассиодор. II,
VI, 2; Исидор. Этимологии. Ill, XI, 2), первая интерпретация содержа-
ния предмета геометрии была весьма распространена.
Таким образом, в школьном образовательном цикле позднерим-
ского времени и раннего средневековья геометрия понималась как
прикладная область знания, целью которой является измерение пло-
щадей и линий, в том числе размеров Земли и других объектов. Ав-
торы энциклопедий и специальных трактатов о семи свободных ис-
кусствах, как правило, следовали Марциану Капелле, который
фактически подменил геометрию географией и посвятил почти весь
раздел о геометрии описанию вселенной, положения в ней Земли, ее
формы и размеров, а также различных областей известного мира.
Марциан следовал устоявшейся греческой традиции, выделявшей
в географии землеописание (хорографию) и землеизмерение (в со-
временной терминологии — геодезия), т. е. определение формы и
размеров Земли. Геодезия составляла обычную часть греческой гео-
графии, и Марциан открывает раздел обоснованием сферической
формы Земли, приводит краткое описание способов вычисления ее
размеров, а затем уже переходит к основной части «геометрии» —
описательной географии ойкумены. И лишь в заключение раздела он
уделяет несколько страниц собственно геометрии, называя в качестве
крупнейших авторитетов Евклида и Архимеда.
Поэтому в раннее средневековье, хотя термин «география» не был
распространен и фактически подменялся термином «геометрия», сама
42 Глава I
отрасль знаний о Земле как географическом объекте была хорошо
известна и признана в качестве одной из основополагающих дисци-
плин цикла квадривия (The Seven Liberal Arts. P. 200; Abelson. P. 113 —
118). Именно это положение географии, охватывающей также и не-
которые другие естественнонаучные дисциплины, в частности, геоло-
гию и метеорологию, обусловило ее широкое распространение и
включение географических разделов почти во все энциклопедические
сочинения. География мыслилась неотъемлемой частью практических
знаний, подлежащих освоению учащимися, и устойчивость этой тра-
диции позволила географии, уже за пределами квадривия, продол-
жать играть существенную роль в системе средневековых наук и пос-
ле X — XII вв., когда геометрия возродилась как область математики.
Конечно, параллельно с этим «школьным» пониманием геометрии
существовало и более общее, близкое к современному. Основопола-
гающий труд Евклида «Элементы» был известен и Баррону, и — в его
переложении — позднеримским авторам. В начале VI в. Боэций напи-
сал на его основе собственный трактат «О геометрии» (De Geometria).
Тем не менее вплоть до конца X в. значение геометрии остается чисто
практическим, и она как образовательная дисциплина смыкается, а
зачастую и подменяется географией (Abelson. Р. 113 — 114).
Лишь в X — XII вв., на втором этапе развития средневекового об-
разования (Abelson. Р. 90— 118), в содержании квадривия особенно в
«математических» дисциплинах, арифметике и геометрии, происхо-
дят некоторые изменения (Bergmann). Они были вызваны открытием
трактата Боэция «О геометрии», где было систематически изложено
учение Евклида, и потребностями произведения более разнообразных
и сложных вычислений. Для преподавания арифметики особенно
большое значение имели труды Герберта, позднее папы Сильвестра II,
который долгое время преподавал в школе Реймса (972 — 982 гг.).
Обращение к сочинению Боэция имело самые непосредственные по-
следствия для положения географии, поскольку геодезическая и хоро-
графическая проблематика была сильно потеснена собственно геомет-
рической. Именно она и составила теперь основное содержание
дисциплины «геометрия». Вместе с тем география, точнее землеописа-
ние, не выпадает из поля зрения средневековых педагогов и продолжа-
ет изучаться. Но в ХП в. в квадривий вводится новый предмет —
«физика», содержание которой Гуго Сен-Викторский определяет как
исследование «причин вещей в их следствиях и следствий в их причи-
нах» (Гуго. VI, 3; Thorndike, 1925. Vol. П. Р. 11). Часть географического
материала, особенно экспланарного уровня, постепенно переходит в
раздел «физики», и уже в ХШ в. многие географические проблемы
экспланарного и концептуального уровней рассматриваются в главах,
посвященных физике (как, например, в «Великом сочинении» Роджера
Бэкона).
География в культуре средневековья 43
Таким образом, на протяжении всего средневековья географиче-
ская проблематика в системе образовательного курса присутствует,
но не выделяется в самостоятельную дисциплину. Она входит в обя-
зательный круг знаний, получаемых в квадривии, составляя суще-
ственную часть дисциплины «геометрия», а нередко — в раннем сред-
невековье — подменяя ее.
Если систематизация «искусств» в средневековье подчинялась прак-
тическим целям образования, то систематизация и классификация
«наук» была по преимуществу умозрительной, логической конструкци-
ей, отражающей общие взгляды ученого на мир и структуру его позна-
ния (Kaminski}. Поэтому все «науки», от теологии до естественнонауч-
ных дисциплин и математики, объединялись понятием «философия»,
как наиболее общим термином, охватывавшим все сферы человеческо-
го знания (Science in the Middle Ages; Weisheipl, 1965).
В основу средневековой систематизации «наук» легло учение Ари-
стотеля о различии между умозрительными (теоретическими) и прак-
тическими науками. К первым он отнес метафизику, математику
(включая арифметику, геометрию, астрономию, оптику, гармонию и
механику) и физику (куда вошли все естественные науки), ко вто-
рым — политику, экономику, этику. «Наукам» Аристотель противопо-
ставил «производящие искусства» (техне): медицину, гимнастику,
грамматику, музыку, логику, риторику и поэтику (Marletari}.
Средневековье познакомилось с аристотелевской классификацией
наук через труды Боэция. Его перевод сочинения Аристотеля
«Органон» заложил основы схоластического метода и был единствен-
ным до XII в. источником для ознакомления с философией Аристо-
теля на Западе (Grabmann, Bd 1. S. 148— 177). Содержание предмета
«философии» Боэций видит в познании всей системы мироздания,
включая сюда и позитивное знание, и сам процесс познания. Поэтому
разделение предмета философии представляет собой восхождение от
низших ступеней знания к высшим. Вершиной же философии являет-
ся познание законов мироздания и универсального разума, т. е. боже-
ственной сущности мира.
В первом комментарии к Порфирию (Commentarii in Porphirium,
ок. 509 г.) Боэций разделяет философию на две части: теоретическую
(спекулятивную) и практическую (активную). Он отмечает, что в спе-
кулятивной философии столько же разделов, сколько существует
объектов, которые могут рассматриваться умозрительно. К низшему
разделу спекулятивной философии он относит естественнонаучное
знание, «которое объясняет природу и свойства предметов» (Боэций.
Комментарий к Порфирию. XXVII).
44 Глава I
В трактате «О Троице» (De Trinitate, ок. 520 г.) и в своем послед-
нем сочинении «Об утешении философией» (De consolatione philoso-
phiae, 525 г.) Боэций дал классическое трехчастное деление спекуля-
тивной (умозрительной, теоретической) философии. Первый, низший
раздел назван им «натуральной философией», или физикой. В нем
исследуются материальные предметы, которые не существуют вне
движения. Второй раздел — математика. В нем рассматриваются ма-
териальные предметы, лишенные движения. Наконец, третий раздел,
представляющий высшую ступень философской мысли, теология,
имеет дело с предметами абстрактными и лишенными материи и
движения, «поскольку божественная субстанция лишена как материи,
так и движения» {Уколова. 1987. С. 83).
Разделение и описание Боэцием философских наук обнаруживает
соединение взглядов Платона и Аристотеля. Разделение спекуля-
тивной и практической философии, научные основы физики и другие
положения исходят от Аристотеля. Трехчастная же иерархия разде-
лов спекулятивной философии, особое положение математики при-
надлежат Платону и пифагорейцам.
Характеризуя математические дисциплины, которые он относит
еще к квадривию, Боэций считает, что они открывают путь к мудрос-
ти, т. е. теологии. Но и дисциплины квадривия иерархически упоря-
дочены им: наука о числах, арифметика, предшествует друтим дис-
циплинам, поскольку числа лежат в основе всех них. За арифметикой
следует гармония, или музыка, затем идут фигуры, т. е. геометрия, и,
наконец, изучение твердых геометрических тел в движении, т. е. аст-
рономия. Астрономия, таким образом, является наиболее «физиче-
ской» из всех математических наук и примыкает к естественным нау-
кам, которые должны рассматриваться в первом разделе спекуля-
тивной философии — физике.
Предложенная Боэцием аристотелевская в своих основах класси-
фикация «наук» была использована Кассиодором и Исидором Се-
вильским. Во второй книге «Наставлений», посвященной семи сво-
бодным искусствам, в начале раздела о диалектике Кассиодор дает
определение и разделение философии, фактически повторяя Боэция
{Кассиодор. П, 25). По его мнению, естественная философия, входя-
щая в теоретическую, рассматривает природу предметов, возни-
кающих естественным путем. Промежуточный раздел, который Кас-
сиодор называет «философией доктрины» («математика» Боэция), —
это наука, которая рассматривает абстрактное количество, т. е. коли-
чество, которое можно умозрительно отделить от материи. Боже-
ственная философия занимается божественными созданиями и при-
родой божественного.
География и космография не выделяются им как самостоятельные
области знания. Однако, как и в последующих сочинениях вплоть до
География в культуре средневековья 45
конца X в., понимание геометрии как практического измерения и
описания земной поверхности сближало ее с географией. Поэтому и
Кассиодор в разделе, посвященном геометрии, уделяет существенное
место географическим (хорографическим) проблемам.
В «Этимологиях» Исидор Севильский предлагает два определения
и две классификации философии {Исидор. Этимологии. II, XXIV).
Первая непосредственно и без всяких существенных изменений заим-
ствована у Кассиодора. Вторая классификация философских наук
близка стоической, которую Августин возводил к Платону, подразде-
ляя их на физику, этику и логику. По Исидору, Платон выделял в
физике, или натурфилософии, арифметику, геометрию, музыку и
астрономию. Деление логики на диалектику и риторику также припи-
сывалось Платону. По мнению Исидора, теология может быть разде-
лена на те же три раздела, поскольку в Библии обсуждаются вопросы
природы (Бытие и Екклезиаст), этика (во всех книгах) и логика
(Песнь Песней и евангелия).
В общем разделе, посвященном классификации философских
наук и семи свободным искусствам, Исидор лишь упоминает, как и
Кассиодор, землеописание как один из подразделов геометрии. Одна-
ко позднее он посвящает ему две книги — XIII и XIV.
Труды Боэция, Кассиодора и Исидора послужили основным ис-
точником всех последующих обсуждений содержания философского
знания и выделения предметов, изучаемых философией. Но посколь-
ку многочисленные груды греческих философов по естественнонауч-
ным вопросам были неизвестны в раннее средневековье, то использо-
вание той или иной классификационной схемы не имело
практического значения и было вплоть до XII в. в значительной сте-
пени случайным. Так, например, Алкуин, сподвижник Карла Велико-
го по академии, избрал стоическую классификацию по Исидору как
исходный пункт для написания труда «О диалектике» (De dialectica).
Обращение к ней, видимо, было вызвано тем, что в классификации
Исидора диалектика выделена как отдельная наука, а в классифика-
ции Боэция нет. Рабан Мавр также избрал стоическую классифика-
цию, но он включил в физику семь искусств: арифметику, астроно-
мию, астрологию, механику, медицину, геометрию и музыку {Рабан.
Col. 413 — 414). Объединил обе классификации и Иоанн Скотт Эри-
гена. В философии он выделил физику, или естественные науки, и
включил в нее дисциплины квадривия, теологию и логику, или
«рациональную философию», которая дает правила для достижения
знания {Иоанн Скотт Эригена. III, 29).
В XII в. намечается более тесный, чем у Эригены, синтез обеих
классификаций (Рис. 19). Этой проблеме посвящены многочисленные
сочинения под названием «Назидание» (Didascalicon), или «Введение в
искусства». Наиболее известен среди них труд Гуго Сен-Викторского
46 Глава I
(ок. 1096— 1141 гг.). В нем семь механических искусств рассматри-
ваются как части философии, чтобы уравновесить семь свободных
искусств, которые, включая грамматику, также находят отражение в
классификации (Kleinz). «Философия, — пишет Гуго, — делится на
теоретическую, практическую, механическую и логическую; эти че-
тыре раздела охватывают все научное знание» (Гуго. Дидаскаликон. II,
1; ср.: II, 16). За исключением механики, основные подразделения
философии совпадают со стоическими:
теология, рассматривает предметы, не имеющие материи
Теоретическая
философия
математика
арифметика
музыка
геометрия
астрономия
рассматривает форму
тел отвлеченно от
материи
физика, рассматривает материальные предметы
Практическая
философия
Механическая
философия
этика
экономика
политика
Логическая
философия
грамматика
диалектика
риторика
Классификация научного знания, предложенная Гуго Сен-
Викторским, была заимствована учеными XII — начала XIII в.
(Weisheipl, 1965. Р. 66). Гильом Поррейский, Теодорик Шартрский,
Роберт Гроссетесте и др. также включают теологию, физику, этику
как составные части научного знания (Palma). Однако в практической
деятельности монастырских, кафедральных и придворных школ со-
хранялось обучение семи свободным искусствам, на естественнонауч-
ные же исследования, относимые по-прежнему к «физике», новая
классификационная схема «наук» существенного влияния не оказала.
Лишь в XIII в. после переводов на латинский язык трудов Аристо-
теля и освоения его наследия проблема классификации наук при-
обрела новые свойства и стала чрезвычайно актуальной. Это вызвало
к жизни большое количество сочинений по проблемам классифика-
ции наук, к числу которых принадлежат труды Герарда из Кремоны,
Михаила Скотта и др. Особое значение имели в этой области труды
Доминика Гундисальви, архиепископа Сеговии.
Около 1150 г. в Толедо он перевел с арабского языка сочинения
Альфараби «О науках» (De scientiis) и «О возникновении наук» (De
origine scientiarum). Синтезом его размышлений о месте науки и клас-
сификации научных дисциплин явилось сочинение «О разделении
философии» (De divisione philosophiae). Как и его предшественники,
География в культуре средневековья 47
Гундисальви признает, что грамматика — лишь инструмент филосо-
фии и что ее следует изучать первой. Поэзия и риторика следуют за
ней, хотя эти «искусства» рассматриваются им как части «логики» в
широком смысле слова (Weisheipl, 1965). Затем должен следовать
полный курс логики, включая изучение диалектики, понимаемой как
система доказательств. Изучивший эти науки может приступать к
трем отделам философии: физике, математике и теологии (мета-
физике). Но из них надо начинать с физики, поскольку материальные
тела, имеющие движение — а таков объект физики, — известны
лучше.
Гундисальви заимствует у Альфараби членение физики на восемь
разделов. Один из них составляет изучение природных явлений —
натурфилософия, включающая многие географические проблемы
теоретического и экспланарного уровней. Второй раздел философии,
математика, определяется Гундисальви вслед за Авиценной как аб-
страгированное знание. Поэтому математические науки следуют за
физикой: переход от материальных форм к абстрактным (в теологии)
должен осуществляться через формы, отвлеченные от материи.
Высший пласт знаний составляет теория, или метафизика, основная
цель которой — определить принципы всех других наук. К этой об-
ласти философии принадлежит и астрономия.
Очевидно, что Гундисальви следует в целом аристотелевской, но
достигшей его через посредство более поздних ученых, классифика-
ции наук как организованной иерархии предметов, восходящей от
чувственно воспринимаемых объектов через математические законо-
мерности к познанию божественного.
Схоластические и не связанные с практическими целями образо-
вания или собственно научного познания труды по классификации и
систематизации наук, хотя и были существенны для формирования
методов и принципов научного исследования, к концу XIII в. посте-
пенно сходят на нет. Классификация наук как таковая перестает за-
нимать умы ученых XIII в. Роберта Гроссетесте, Роджера Бэкона,
Альберта Великого, внесших особенно большой вклад в натурфило-
софию. Их представления о иерархии научных отраслей находят
отражение в композиции их произведений, охватывающих различные
дисциплины и суммирующих с новых методологических позиций
накопленные знания. Особое внимание в трудах ученых Оксфорд-
ской школы уделяется математическим наукам. «Без математики
невозможно познать ни того, что предшествует, ни того, что следу-
ет», — писал Роджер Бэкон (Бэкон. Vol. 1. Р. 97). Математика, по его
мнению, совершенствует естественные науки, давая природным явле-
ниям истинные объяснения. Поэтому решение географических вопро-
сов все чаще связывается с математической интерпретацией природ-
ных явлений.
48 Глава I
Бэкон широко применяет математические методы в географии как
одной из естественнонаучных дисциплин. Отдельные проблемы свя-
зываются им с определенными разделами математики, оптики, физи-
ки и получают свое разрешение (объяснение) как прикладной случай
применения соответствующей математической теории. Так, напри-
мер, вопрос о климатических поясах Бэкон рассматривает в разделе
оптики, поскольку он выводит прямую зависимость между коли-
чеством тепла в том или ином широтном поясе и углом преломления
солнечных лучей.
Таким образом, в XIII в. география занимает прочное место в чис-
ле других естественных наук и окончательно порывает с геометрией.
В то же время возникновение новых методологических принципов
познания природы изменяет характер географического знания и
смыкает его с математическими и физическими науками.
Возникшее уже в поздней античности и закрепившееся в средние
века противопоставление «искусств» и «наук» оказало сильнейшее
влияние на положение географии в системе средневековых знаний.
Разведение фактов и теории как самостоятельных областей привело к
тому, что географические знания оказались разделенными между
различными отраслями науки и не образовали единого комплекса.
Глава II
РОЖДЕНИЕ ХРИСТИАНСКОГО
ОБРАЗА МИРА.
СИНТЕЗ АНТИЧНОЙ
И БИБЛЕЙСКОЙ ТРАДИЦИЙ
«Образование в целом и география в частности потерпели всеоб-
щий крах» — таково заключение крупнейшего историка средневеко-
вой географии Дж. Райта (Райт. С. 18). Такой взгляд на развитие
географических знаний в раннесредневековой Европе (а еще три-
четыре десятилетия назад и на всю средневековую культуру) в значи-
тельной степени основывается на мнении итальянских гуманистов, а
затем французских просветителей XVIII в. Темная эпоха, падение
образованности, неоригинальность мышления, подавление интеллекта
верой — так и поныне характеризуется состояние научной, в том чис-
ле и географической, мысли в Европе V — XI вв. «Длительным пе-
риодом упадка, когда горизонт географии резко сузился», называют
это время П. Джеймс и Дж. Мартин. Они полагают, что «обширные
географические познания и географические представления древних
греков и финикийцев были в большей своей части забыты; прежние
знания сохранились лишь в среде арабских ученых» (Джеймс, Мар-
тин. С. 26 — 27). Единственная заслуга раннесредневековых писате-
лей — передача некоторых элементов античных знаний, искаженных
и упрощенных, эпохе Возрождения, когда началось развитие геогра-
фии как науки.
Если обратиться только к реальному знанию ойкумены и природных
явлений, то общее мнение покажется в значительной степени справед-
ливым. Действительно, известный людям средневековья мир стал
меньше; раннее средневековье не выдвинуло сколько-нибудь новых
географических идей, справедливых с точки зрения современной нау-
ки. Напротив, расцвели разнообразные географические легенды.
Вместе с тем и до «ренессанса XII в.» география занимала суще-
ственное место в системе наук и свободных искусств. Хотя бы мини-
мальные знания в области космографии и географии считались обя-
зательными для любого образованного человека. Поэтому географи-
ческие разделы неизменно включались в энциклопедические сочине-
ния, а начатки географии входили составной частью в один из курсов
квадривия — геометрию (см. гл. I, 5). Все это показывает, что сами
50 Глава II
средневековые ученые придавали географическому знанию немалое
значение. Однако его особенности, цели и задачи были иными, неже-
ли в античности, и определялись иными факторами.
Раннее средневековье как историческая эпоха было своеобразным
и принципиально важным временем в становлении европейской ци-
вилизации. Оно в значительной степени определило ее будущий ха-
рактер. Именно тогда складывается политическая система Европы,
образуются государства, существующие до сих пор, формируются
основные этнические и культурные общности, которые — при всех
последующих изменениях — сохранились вплоть до наших дней
(Anderson Р.). Распространение и утверждение христианства и христи-
анской церкви сформировали мировосприятие европейцев и наложи-
ли неизгладимый отпечаток на европейскую культуру {Аверинцев;
Уколова. 1989).
Это относится и к истории науки, в том числе географии. V —
XI вв. — время осмысления античного наследия в области географи-
ческих знаний, его творческой переработки в новых исторических
условиях и включения в новую систему видения мира. Результатом
настойчивых, подчас противоречивых усилий десятков мыслителей и
писателей стало создание принципиально новой — по отношению и к
античности, и к раннему христианству — картины мира.
1. ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА РАННЕГО
СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Географическое наследие античности было усвоено средневеко-
выми учеными через труды позднеримских писателей. Однако оно не
было однородным ни по содержанию, ни по форме. Его отличало
большое разнообразие географических идей и объяснений природ-
ных явлений (Дитмар, 1980; ВипЬиту). Многообразны были и жанры
географической литературы, которые воплощали различные задачи в
познании Земли. Географическое знание умозрительно разделялось
античными авторами на собственно географию и хорографию, земле-
ведение и землеописание. Это деление сыграло определенную роль в
уточнении и дифференциации тематики. Но на практике оно было
размыто и далеко не всегда соблюдалось. Крупнейшие труды по гео-
графии охватывали множество вопросов и включали материалы по
этнографии, истории, культуре описываемых регионов. К таким об-
общающим трудам принадлежали «География» Страбона (рубеж
нашей эры) и «Естественная история» Плиния Старшего (23/24 —
79 гг. н. э.). Они подвели итог географическим знаниям античности и
создали традицию историко-географического мироописания.
Наряду с ними в I — V вв. было написано немало и более частных
географических сочинений, ориентированных на освещение лишь
Рождение христианского образа мира 51
определенного круга вопросов. Их цели и проблематика определяют
жанр произведения. Это собственно землеописания: например, «О
расположении круга земли, или Хорография» (De situ orbis sive de
chorographia libri tres) Помпония Мелы (середина I в. н. э.). Это более
или менее развернутые перечни областей ойкумены («Измерение про-
винций», «Разделение круга земель» и др.). Это изложения устройства
вселенной и места Земли в ней — космографии, включавшие и геоде-
зические вопросы: например, географический раздел сочинения Мак-
робия «Комментарии к “Сновидению Сципиона”». Это, наконец, ити-
нерарии (дорожники) и периплы, необходимые для мореплавания и
передвижения по суше. Включение в состав Римской империи огром-
ных территорий Южной, Центральной и Западной Европы, Северной
Африки и Малой Азии выдвинуло на первый план именно утилитар-
но-практическое применение географии, позволяющее римской адми-
нистрации ориентироваться в подвластном ей мире.
Все типы географических сочинений, широко распространенные в
позднеантичной литературе, были хорошо известны основоположникам
христианской учености. Они заложили основы нескольких взаимосвя-
занных, но все же отличавшихся друг от друга традиций географиче-
ских описаний раннего средневековья. Во-первых, это традиция крат-
ких хорографий и итинерариев. Она представлена по преимуществу
перечнями провинций, городов, народов и др., которые все более по-
полнялись географическими, этнографическими, историческими сведе-
ниями, заимствованными, как правило, из энциклопедических сочине-
ний или историко-географических компендиев поздней античности. Во-
вторых, это традиция сводных энциклопедических описаний, восходя-
щих к «Естественной истории» Плиния и труду Макробия.
Подчеркну еще раз, что эти типы географической литературы не
были замкнуты и обособлены. Напротив, их разграничение достаточ-
но условно, а отнесение отдельных сочинений к тому или иному типу
может быть спорным, настолько интенсивно было взаимодействие
между ними. Тем не менее само их выделение выявляет ведущие
тенденции в раннесредневековом познании Земли и обнаруживает
глубокую преемственность географической мысли.
Хорографии
У истоков раннесредневекового землеописания стояла так назы-
ваемая карта Агриппы, точнее, ряд позднеантичных хорографий, вос-
ходящих, как считается, к этой несохранившейся карте. Римский пол-
ководец и политический деятель, Агриппа (умер в 12 г. до н. э.) на
основании донесений римских военных, послов, купцов, а возможно, и
региональных карт и итинерариев подготовил материалы для составле-
ния карты ойкумены, но осуществить свой грандиозный замысел он не
52 Глава II
успел. Работа по изготовлению карты была начата уже после его смер-
ти его сестрой Випсанией Поллой и закончена после 7 г. н. э. императо-
ром Августом. Мозаичная, как полагает большинство исследователей,
карта помещалась в колоннаде — так называемом Портике Випсании.
Она предположительно имела размеры около 9 х 18 м, была прямо-
угольной, с северной ориентацией, т. е. вверху располагался север
{Tierney, 1963).
Основные сведения о карте содержатся в «Естественной истории»
Плиния, для которого она послужила одним из важнейших источни-
ков землеописания {Плиний. III, 17; см.; Klotz, 1906; Dilke. Р. 41 — 53).
Возможно, с картой Агриппы был знаком и Страбон {Tierney, 1967.
Р. 18 — 19). Однако греческий географ прямо не ссылается на нее.
К карте Агриппы восходит несколько сохранившихся землеописа-
ний. Два из них вместе с сочинением Плиния служат основным ис-
точником ее изучения и реконструкции. Они же стали связующим
звеном географии поздней античности и раннего средневековья. Они
анонимны и известны под названиями «Разделение круга земель»
(Divisio orbis terrarum) и «Измерение провинций» (Dimensuratio рго-
vinciarum). Оба были написаны в IV — V вв. К этой же традиции при-
надлежит и ряд других хорографий, вплоть до IX — X вв., в том чис-
ле «Космография» (Cosmographia) Юлия Гонория (IV — V вв.),
«Космография» (Cosmographia) Псевдо-Этика (того же времени), «Об
измерении круга земли» Дикуила (IX в.) и др. (см.: Murphy). Причем
первые две настолько близки между собой, что рассматриваются
иногда как различные редакции одного произведения {Kubitschek,
1885).
Наибольшее значение для исследования раннесредневековой хоро-
графической литературы имеет вопрос: сопровождалась ли карта
Агриппы самостоятельным текстом, комментарием к изображению
ойкумены или содержала только легенды — надписи на самой карте?
Д.Детлефсен исследовал более 30 цитат, заимствованных, по словам
самого Плиния, с карты Агриппы, а также большое число других,
также восходящих к карте фрагментов, и пришел к выводу, что все
они — не более чем переложения легенд {Detlefsen, 1877; Detlef sen,
1906). Но уже Ф. Гизингер, а затем более подробно А. Клотц показа-
ли, что в числе заимствований Плиний приводит исторические, этно-
графические, физико-географические сведения, более детальные и
пространные, чем те, которые можно было бы разместить на карте
{Плиний. III, 8; V, 9— 10; VI, 39 и др.; см.: Gisinger; Klotz, 1931). По
мнению Клотца, поддержанному и уточненному Дж.Тирни, в ходе
подготовки материалов к карте Агриппа составил связное описание
ойкумены, «записку» или «комментарий» {Tierney, 1963. Р. 154).
Эта «записка», наряду с перечнем провинций Римской империи
или групп стран, объединенных по географическому принципу, вклю-
Рождение христианского образа мира 53
чала также сведения об их протяженности в широтном и меридио-
нальном направлениях (в римских милях), об их границах по рекам,
горам ит. п., возможно, некоторые этнографические и исторические
материалы. После смерти Агриппы карта составлялась на основании
не разрозненных заметок, а «записки», которая в той или иной степе-
ни использовалась авторами землеописаний.
На основании анализа и сопоставления текстов Плиния и земле-
описаний IV — V вв. Клотц попытался реконструировать текст
«записки» Агриппы. Однако порядок описания земель в сочинениях
различен: в «Разделении», как и у Плиния, перечень начинается с
запада, от Геркулесовых столбов (Гибралтара), в «Измерении» — с
востока, от Индии. Для Детлефсена это послужило доказательством
того, что авторы землеописаний использовали хотя и восходящие к
карте, но различные источники. Такими источниками, по его мнению,
были маленькие копии карты Агриппы.
Присоединяясь к мнению Клотца о существовании «записки», со-
провождавшей карту, Тирни отметил, что все древние географы если
и не имели карту перед собой, то видели ее внутренним взором, по-
этому использование карты Агриппы при составлении «Разделения» и
«Измерения» было возможно, но вряд ли необходимо. Что же касает-
ся исконного направления описаний, то более вероятно, что в
«записке» Агриппы оно было традиционным для античности, т. е.
шло с запада на восток. Таков порядок перечней, начиная с Марсель-
ского перипла, часть которого сохранилась в сочинении Феста Руфа
Авиена, и вплоть до труда Птолемея. Возможно, этот порядок описа-
ния поддерживался тем, что по меньшей мере со времен Пифея (IV в.
до н. э.) западные рубежи ойкумены были известны несравненно
лучше, чем восточные. Тем не менее ни Клотц, ни Тирни не объясни-
ли, почему автор «Измерения» избрал нетрадиционный, «обратный»
порядок перечисления земель — с востока на запад.
В целом, по определению Тирни, карта Агриппы представляет
добросовестную попытку дать достоверное изображение известного
мира. Она основывается на общей схеме греческих карт, которые
существовали со времен Эратосфена и Гиппарха, и уточняет их, осо-
бенно для Западной Европы, на основании новейшей информации,
почерпнутой из римских итинерариев и дорожников (Tierney, 1963.
Р. 155). Добавим, что предполагаемая «записка» к карте легла в осно-
ву хорографической традиции раннего средневековья.
Эта традиция формируется в двух уже названных землеописани-
ях, возникших не позднее V в.: «Разделении круга земель» (содержит
26 глав) и «Измерении провинций» (содержит 30 глав). По мнению
Тирни, они представляют собой школьные пособия, скопированные
без изменений с «записки» Агриппы (Tierney, 1967. Р. 22). Они состоят
из перечней провинций, где обозначены также их границы (по при-
54 Глава II
родным объектам), размеры, приводятся наименования городов и т. п.
Большое количество текстуальных совпадений между ними и
«агрипповскими» цитатами у Плиния (расхождения с Плинием, как
правило, объясняются порчей текста) позволяет возводить их к об-
щему источнику. Вместе с тем в них имеется два существенных рас-
хождения. О первом, противоположном порядке перечисления про-
винций речь уже шла выше. Второе заключается в том, что в
«Измерении» имеются четыре дополнительные главы (раздела), по-
священные островам Средиземного моря и Атлантического океана.
По мнению Клотца и Тирни, эти разделы, имевшиеся в «записке»
Агриппы, были случайно или преднамеренно выпущены при состав-
лении «Разделения».
Оба сочинения были хорошо известны раннесредневековым уче-
ным: они переписывались и включались в сборники вплоть до XIII —
XV вв., на их основе составлялись новые землеописания. Особенно
большое значение, очевидно, имело «Измерение провинций»: из-
вестны четыре его средневековых списка, и именно оно послужило
источником для землеописания, включенного Павлом Орозием в
«Историю против язычников», одно из наиболее авторитетных сочи-
нений раннего средневековья. Возможно, что большая популярность
именно «Измерения» вызвана как раз странным для античной тради-
ции, «обратным» порядком перечисления земель с востока на запад.
Для христианских ученых и теологов, к котором принадлежал и
Орозий, выделение на первый план именно восточных областей ой-
кумены было вполне естественно. Восток как место расположения
рая представлял особую важность в системе христианских ценностей.
И хотя рай не упоминается в «Измерении», так же как и у Орозия,
само перемещение акцента с запада на восток могло выглядеть для
христианских авторов очень уместным. Возможность связать
«Измерение» с христианской традицией, видимо, ощущалась средне-
вековыми авторами и копиистами, отчего в одном из списков (Vat.
Pal. 1357, XIII в.) оно приписано Иерониму Стридонскому (348 —
420 гг.): leronimi prespiteri demensuratio prouinciarum (GLM. S. 10). He
было ли и само изменение порядка перечисления земель в
«Измерении» вызвано знакомством его составителя с библейской
географической картиной мира, стремлением представить имеющий-
ся в его распоряжении материал в соответствии с христианской, а не
«языческой» традицией?
Но как бы ни объяснялась последовательность перечня земель в
«Измерении», наиболее существенно то, что именно оно легло в осно-
ву христианской традиции землеописания, заложенной в труде испан-
ского монаха Павла Орозия «История против язычников»
(Historiarum adversum paganos libri VII, V в.). Считается, что это со-
чинение было написано по инициативе Блаженного Августина, у ко-
Рождение христианского образа мира 55
торого Орозий находился в 414 г. и с рекомендательным письмом
которого поехал в Вифлеем к Иерониму, откуда вернулся в Европу в
416 г. (Davids). Если первоначальный замысел и состоял в том, чтобы
дополнить труд Августина «О граде Божием» изложением всемирной
истории, то написанное Орозием далеко отходит от него (Lacroix).
Острополемическое сочинение Орозия имеет целью показать, что
отнюдь не христианство несет ответственность за происходящие смуты,
войны, нашествия. Напротив, империя подвергалась не меньшим, если
не большим разрушениям и в языческие времена, и христианство не
подрывало основы империи, а, напротив, вносило цивилизующее нача-
ло во всех тех странах, где оно было принято. Полемическая направ-
ленность сочинения Орозия не помешала охватить весьма большой
круг проблем, включая географию мира, которой он посвятил часть
первой книги. В традициях античного историко-географического описа-
ния Орозий видит прямую связь между историей и землеописанием:
«...Когда изображаются частные несчастья войн и болезней, любые
пытливые [люди] приобретают знания не только о деяниях и временах,
но также и о местностях» (Орозий, I, 1, 14). Средневековая историогра-
фия восприняла и цели, и форму, и содержание землеописания у Оро-
зия. Вслед за ним география начала пониматься как пространственная
«развертка» исторических событий, а землеописание стало неотъемле-
мым пространственным фоном истории. В то же время само землеопи-
сание Орозия послужило образцом для многих позднейших географов.
Хотя Орозий почти не ссылается на использованные источники,
приводимый им материал свидетельствует, что он основывается по
преимуществу на трех памятниках: на «Измерении провинций», на
«Естественной истории» Плиния и на «Географии» Страбона (Klotz,
1930; Janivier). Непосредственно к «Измерению» восходят композиция
и основное содержание раздела (I, 2; I, 5 и далее до конца); порядок
перечисления земель (с востока на запад); называемые им объекты;
конкретные сведения, включая характеристику границ и размеры
провинций. Как и «Измерение», хорография Орозия содержит описа-
ние островов Средиземного моря и Атлантики, причем Орозий пол-
ностью повторяет свой источник вплоть до ошибок, имеющихся в
нем. Вместе с тем текст «Измерения» значительно расширен Орозием
благодаря привлечению сведений, содержащихся у Плиния. Из
«Естественной истории» заимствованы, например, описания Сицилии
и некоторых других областей, сведения о числе народов, населяющих
ту или иную область, а также начальный раздел хорографии (I, 2, 1 —
4) — общая характеристика ойкумены и ее деления на три части с
кратким описанием границ Азии, Европы и Африки. У Страбона
Орозий почерпнул информацию о Сардинии и Корсике и ряде других
областей ойкумены.
В своих географических воззрениях Орозий последовательно при-
56 Глава II
держивается теорий, изложенных в труде Плиния. Он полагает, что
Земля (ойкумена) окружена океаном и состоит из трех частей:
«Предки наши полагали, что вся земля, окруженная полосой океана,
трехчленна; три ее части они назвали Азией, Европой и Африкой».
Впрочем, Орозий знает и о существовании других представлений:
«Некоторые считали, что этих частей две, т. е. Азия и Европа, в кото-
рую входит и Африка» (Орозий. I, 2). Объединение Европы и Африки
и соответственно двухчастное деление ойкумены Орозий, видимо,
заимствовал у Саллюстия, но распространения в средневековой гео-
графии оно не получило по причинам как географическим, так и
теологическим (см. ниже).
Традиционно для античной географии и описание границ каждой из
третей земли: «Европа... на севере начинается от реки Танаис [Дон. —
Е. М.\, там, где Рифейские горы [Урал. — Е. Л£], обращенные к Сар-
матскому океану [Северный Ледовитый океан. — Е. М], питают истоки
этой реки; Танаис, протекая мимо жертвенников и пограничных укреп-
лений Александра Великого, которые находятся в стране Роксоланов,
впадает в Меотийские болота [Азовское море. — Е. М.]: непомерно раз-
лившиеся, они широким проливом соединяются с Евксинским Понтом
[Черное море. — Е. М.] близ города Феодосия. Оттуда выходят длинные
и узкие проливы возле Константинополя; их принимает то море, кото-
рое мы зовем нашим [Средиземное. — Е. М.]. В Испании западной гра-
ницей Европы служит океан, как раз там, где возле Гадских островов
виднеются Геркулесовы столпы [Гибралтар. — Е. М.], и через пролив
Тирренского моря проникает океаническое волнение» (Орозий. I, 2, 11).
Аналогично Орозий характеризует и границы Азии и Африки. Он
сильно сокращает текст своих предшественников, однако дает вполне
точные — в соответствии с представлениями своего времени — мини-
мально необходимые сведения.
Описания провинций также полностью лежат в русле античной тра-
диции. Орозий начинает с характеристики Азии, следуя «Измерению
провинций», причем относит к Азии и Египет, Верхний и Нижний. Он
сообщает такие сведения, как наименования рек и гор, перечисляет
города. Иногда он дополняет перечни и иными сведениями, например
изображением ландшафта Персиды и Медии в Передней Азии, а также
указанием числа народов, проживающих в каждой области. Восходя к
«Измерению» и Плинию, информация Орозия отражает политическое
деление ойкумены времен поздней империи.
Орозий зависит от Плиния и Страбона и в описании физико-
географических явлений. Так, например, говоря об истоках Нила —
излюбленной теме античных географов, — он полагает, что Нил, «как
кажется, выходит из-под земли у берегов Красного моря в самом его
начале, в месте под названием порт Моссилон; затем Нил долгое
время течет на запад, образуя в середине остров по имени Мероэ,
Рождение христианского образа мира 57
поворачивает наконец на север и, поднимаясь, ежегодными разлива-
ми орошает равнины Египта. Некоторые авторы полагают, что истоки
Нила находятся недалеко от горы Атлас, сам же он надолго погру-
жается в песок; на небольшом расстоянии оттуда он разливается ог-
ромнейшим озером, а затем мало-помалу незаметно продвигается на
восток, к самому океану, через Эфиопские пустыни; там он повора-
чивает вспять, налево, и спускается к Египту» (Орозий. I, 2, 12). Хоро-
шо знакомый с античной литературой, Орозий приводит различные
точки зрения, хотя не присоединяется ни к одной из них.
Как видим, в рамках античной традиции хорографический раздел
Орозия не являет собой ничего оригинального или примечательного.
Но включенный высокообразованным христианином в книгу, специ-
ально посвященную защите и оправданию христианства, он представ-
ляет большой интерес отсутствием как связи с библейской картиной
Земли, так и фактических сведений, почерпнутых в Библии. Един-
ственной библейской аллюзией Орозия является упоминание того,
что область Парфия «в Священном Писании названа Медией»
(Орозий. I, 2, 8).
На знание Орозием библейской традиции, может быть, указывает
лишь использование в качестве основного источника «Измерения»,
где порядок перечисления земель идет с востока на запад. Однако,
начиная ойкумену с Азии и ее восточной части, Орозий помещает там
не рай, а земли, сведения о которых доходили до Европы в античное
время: «Азия имеет на востоке, в самом центре, устье реки Ганга,
впадающего в Восточный океан, слева — мыс Калигардамана, кото-
рый приближается на юго-восток к острову Тапробане [Цейлон. —
Е.М.], откуда океан начинает называться Индийским» (Орозий. I, 2, 5).
Лишено библейских мотивов и описание Ближневосточного региона.
Таким образом, первое в христианской латиноязычной литературе
землеописание полностью воспроизводит традиции античной геогра-
фии и хорографии и почти не обнаруживает воздействия христиан-
ских представлений о мире. Орозий не ощущает противоречия между
ойкуменой античности и кругом земель Библии и не видит необходи-
мости в их согласовании. Задача вводимого в его труд хорографиче-
ского раздела требовала максимально достоверного изображения
ойкумены, на пространствах которой разворачивались события все-
мирной истории. Такое максимально достоверное описание содержа-
ла античная традиция — ей безоговорочно и следует Орозий. Время
для переосмысления физико-географической картины мира еще не
наступило. Перед христианскими писателями стояли более важные —
общефилософские, этические, политические — задачи.
Невзирая на всю ограниченность как географического описания,
так и собственно изложения истории, труд Орозия оказался одним из
наиболее популярных сочинений историографического жанра на про-
58 Глава II
тяжении многих столетий (Koch-Peters). Поскольку это было первое
изложение мировой истории с христианских позиций, ему отдавалось
предпочтение перед всемирными историями, написанными язычни-
ками. Вплоть до XII — XIII вв. изучать историю — означало изучать
Орозия. То же относилось и к географии. «Кто хочет знать больше,
пусть читает Орозия», — писал о его землеописании хронист середины
XII в. Оттон Фрейзингенский. Хорографический раздел его книги
стал эталонным для многих поколений географов средневековья.
Труд Орозия использовали практически все энциклопедисты и ис-
ториографы. В VII в. хорография Орозия послужит образцом для
наиболее авторитетного в области естественнонаучных знаний сочи-
нения — «Этимологий» Исидора Севильского и через него, а нередко
и непосредственно, определит географическое описание последующих
энциклопедистов. В IX в. «История» Орозия будет переведена на
древнеанглийский язык и существенно пополнена королем Альфре-
дом Великим. В IX же веке она породит целую группу землеописа-
ний, созданных в эпоху Каролингов.
Появление крупнейшего раннефеодального государства в Евро-
пе — империи Каролингов — в VIII — IX вв. сопровождалось стабили-
зацией экономического и социально-политического строя после
нескольких веков передвижений варварских племен, возникновения и
распада раннегосударственных образований, интенсивных межэтни-
ческих контактов (McKitterick, 1983). Упрочение франкского государ-
ства и упорядочение административного светского и церковного ап-
парата вызвали потребность в улучшении системы образования, при-
шедшей в относительный упадок в VI — VII вв., а стабилизация обще-
ственной жизни сделала возможным широкое и заинтересованное
обращение к культурным ценностям. Поэтому в период правления
Карла Великого (768— 814 гг.) и его преемников Людовика Благоче-
стивого (814— 843 гг.) и Карла Лысого (843— 877 гг.) значительно
оживляется культурная и ученая деятельность (Фортунатову 1946;
Charles the Bald). И не случайно, что эта эпоха получила наименова-
ние Каролингского возрождения (Lehman. Bd 2. S. 109 — 138; Fichtenau.
P. 49 — 104; Patzelf).
Карл Великий стремится организовать и упорядочить образование
и науку, для чего основывает по меньшей мере два учреждения, ока-
завшие огромное влияние на культурную жизнь конца VIII — IX в.:
дворцовую школу (McKitterick, 1981) и академию (Contreni). Первая
служила только образовательным целям, вторая была ориентирована
на занятия науками. Параллельно с ними расширяется библиотека
Карла (Bischoffу 1965), разворачивает огромную работу придворный
скрипторий, где переписываются полученные из различных монасты-
рей Европы рукописи в большом количестве экземпляров, до 15 ко-
пий, «аутентичность» которых удостоверяется специальной записью.
Рождение христианского образа мира 59
Важнейшей и, пожалуй, наиболее трудной задачей в возобновле-
нии ученой деятельности были поиски и привлечение образованных
людей, способных возродить знания как в области теологии, так и
литературы и естественных наук. Не случайно внимание Карла при-
влекли островные Британия и Ирландия. Именно здесь в относитель-
но спокойной обстановке, наступившей после германского завоевания
Британии в V в., сохранились центры образованности, такие как мо-
настыри в Ярроу и Веармуте, Иона и Кентербери. В них имелись
крупные собрания книг латинских и греческих отцов церкви, труды
позднеантичных ученых и писателей, сочинения ученых раннего
средневековья (Ogilvy). Здесь трудились такие знаменитые ученые,
как Б эд а Достопочтенный.
Ближайшим сподвижником Карла Великого, основателем и пер-
вым главой академии стал англо-сакс, учившийся у ученика Бэды
Эгберта, епископ Кентерберийский Алкуин (735 — 804 гг.) (Duckett). В
780 г. он был послан в Рим и на обратном пути встретился с Карлом.
С этого времени Алкуин находился преимущественно при дворе Кар-
ла, возглавляя академию и придворную школу. Не являясь ориги-
нальным ученым, Алкуин был едва ли не самым образованным чело-
веком своего времени, широко знакомым с античным и
патристическим наследием и уделявшим основное внимание просве-
щению и распространению знаний. Литературное наследие Алкуина
представлено работами исключительно церковного содержания.
Целью его сочинений было «не искание новых путей в науке, но пере-
дача старых знаний в возможной их чистоте» (цит. по ст.: Фортуна-
тов, 1941. С. 46). В качестве главы академии Алкуин оказал огромное
влияние на деятельность и академии, и школы, на уровень и содер-
жание преподавания, на проблематику научных изысканий ученых,
объединившихся при дворе Карла (Marenbon, 1981).
В IX в. заметно усиливается роль ирландских ученых (Die Iren;
Irland). Уже с VII в. разворачивается исключительно активная дея-
тельность ирландских миссионеров по всей Западной Европе (Bieler.
Р. 65 — 94): они основывают монастыри Боббио, Сен-Галлен, становят-
ся придворными поэтами, учеными, учителями при дворах европей-
ских правителей, проповедуют христианство от Саксонии до Панно-
нии. Придворные школы, созданные ирландцами, действуют уже при
Пипине и Карле Мартелле. Но в конце VIII и особенно в IX в. их
значение в развитии средневековой науки существенно углубляется
(Bischoff, 1976). В «Деяниях Карла» хронист Ноткер описывает приезд
во Францию двух ирландских монахов, которые, увидев, что все кру-
гом торгуют и только торговля дает средства для жизни, вышли на
рыночную площадь и предложили в качестве товара мудрость. Уз-
навший об этом Карл пригласил их к себе и оставил в качестве пре-
подавателей школы (MGH. SS. 1829. Т. II. Р. 731; Памятники, 1970.
60 Глава II
С. 369). Один из них, Клеменс, как рассказывает Ноткер, стал позд-
нее известным грамматистом, написавшим ряд ценных трудов, а пос-
ле ухода Алкуина от дел возглавил дворцовую школу.
Мы видим при дворе преемников Карла Великого целую плеяду
блестящих ученых-ирландцев: Дунгала (умер в 827 г.), монаха Сен-
Дени, написавшего поэму, прославляющую Карла, и ученый трактат о
солнечных затмениях; Дикуила (родился не позднее 770 г. — умер после
825 г.), монаха и ученого, главу дворцовой школы, прославившегося
естественнонаучными сочинениями по астрономии и компутистике, но в
первую очередь — географическим трактатом «Об измерении круга
Земли»; наконец, одного из самых выдающихся ученых раннего сред-
невековья — Иоанна Скотта Эригену (ок. 810 — 877 гг.), философа и
теолога, автора выдающегося естественнонаучного сочинения «О раз-
делении природ» (De divisione naturae, или Periphyseon), преподавателя
дворцовой школы при Карле Лысом (Brennan; Cappuyns; Kaldenbach;
The Mind).
В эпоху Каролингов преимущественный интерес вызывала не
столько классическая античность, как в эпоху Ренессанса, сколько
позднеантичное христианство, особенно патристика, т. е. сочинения
отцов церкви. Хотя и в новых формах, поднимаются и обсуждаются
те же, что и в патристической литературе, проблемы: о Троице, о
свободе воли, о божественной и человеческой сущностях Христа
(Smalley). В ряду этих вопросов стоят и проблемы космологии и гео-
графии, особенно те из них, которые входили в образовательный
цикл семи свободных искусств (Lutz).
Ученые Каролингского возрождения вновь обращаются к литера-
турным и естественнонаучным памятникам поздней античности.
«Истинные», т. е. неискаженные при переписке, списки этих сочине-
ний разыскиваются в монастырях Франции, выписываются из Рима,
покупаются в итальянских монастырях (McKitterick, 1980). Важней-
шее, если не основное место в деятельности ученых начиная с времен
Алкуина занимает комментирование трудов по теологии и филосо-
фии. Немалую роль в своеобразии богословских штудий этого време-
ни сыграло сохранение знания греческого языка в ирландских мона-
стырях, принесенное учеными-ирландцами ко двору Каролингов
(Laistner, 1924). Оно позволило им непосредственно обращаться к
трудам греческих отцов церкви. Но наряду с богословскими сочине-
ниями, значительное внимание уделялось учебникам поздней антич-
ности или книгам, использовавшимся в качестве учебников. Первое
место среди них занимало сочинение Марциана Капеллы (Laistner,
1925; Willis, Smalley. Р. 24 - 30).
В круге интересов ученых Каролингского возрождения географи-
ческая проблематика заняла существенное место. Это был результат
обращения к позднеантичному наследию: трудам Марциана Капеллы,
Рождение христианского образа лшра 61
Макробия, Орозия. Их авторитет высоко поднимал значение земле-
описания и побудил Дикуила признать, что достойным продолжением
его научных изысканий — после сочинения «О десяти вопросах по
искусству грамматики» — будет написание книги «Об измерении кру-
га Земли» (De mensura orbis terrae). Вслед за Дикуилом, который за-
вершил свой географический труд около 825 г., создаются еще два
землеописания: «О местоположении круга» (De situ orbis libri duo),
или так называемый Лейденский аноним (между 856 и 870 гг.), и
«Местоположение круга Земли и областей» (Situs orbis terrae vel re-
gionum, вторая половина IX в.).
Сочинение Дикуила и оба «Местоположения» восходят к разным
ветвям хорографической традиции: основным источником, опреде-
лившим структуру описания, для Дикуила становится «Разделение
круга земель» с направлением перечисления земель с запада на во-
сток. Оба «Местоположения», напротив, исходят из текста Орозия,
следовавшего «Измерению».
Как по материалу, так и по подходу к нему авторы обоих
«Местоположений» неоригинальны и зависят от Орозия (Местополо-
жение). Оба используют также «Этимологии» Исидора, а Лейденский
аноним — и шестую книгу «О бракосочетании Филологии и Мерку-
рия» Марциана Капеллы. Вслед за Орозием они описывают ойкумену
с востока на запад и приводят лишь традиционные сведения о ней. В
духе позднеантичной хорографической традиции они совершенно
лишены христианско-символического содержания и догматических
интерпретаций, которые пронизывают географическую проблематику
в энциклопедическом труде выдающегося представителя Каролинг-
ского возрождения Рабана Мавра (см. ниже) и которые вполне ощу-
тимы в трактате Дикуила.
Крупный писатель и просветитель, Дикуил обнаруживает широкую
образованность. Значительно больше, чем авторы «Местоположений»,
он привлекает позднеантичные сочинения {Tierney. 1967. Р. 17 — 33). Он
называет около 30 греческих и латинских писателей, материалы кото-
рых использует в своем сочинении. Далеко не всех он знает из первых
рук. Так, Артемидора, Дикеарха, Эфора, Эвдокса он цитирует по тру-
ду Плиния. Однако значительным числом позднеантичных сочинений,
в том числе «Естественной историей» Плиния, «Космографией» Юлия
Гонория, Солином, а также «Этимологиями» Исидора, он пользуется
непосредственно {Letronne).
Более того, в духе источниковедческих изысканий Каролингского
возрождения Дикуил предпринимает попытку сопоставить и уточнить
данные своих источников, выявить «истинные» сведения, отвергнув
«ложные». Особое внимание Дикуил уделяет исправности имеющихся
в его распоряжении списков: «...список “Естественной истории” Пли-
ния Второго, который я исследовал, был чрезвычайно попорчен пис-
62 Глава II
цами отдаленного времени. Я, конечно, уделю внимание исправле-
нию, насколько могу, по отчетам посланцев [императора Феодосия. —
£.Л/.], поскольку они записаны с меньшим [количеством] ошибок. Но
там, где в книгах Плиния Второго я нахожу цифры, которые, как я
понимаю, бесспорно испорчены, я буду в настоящее время оставлять
их места пустыми, так что, если я не найду достойного доверия спис-
ка, то тот, кто найдет таковой, может восполнить их» (Дикуил. Рго1.
2—4). Критически сопоставляет Дикуил и материалы, приводимые
разными авторами: «Я удивлен, найдя в 14-й книге “Этимологий”
следующее указание на окружность Сицилии: ее полная окружность
составляет 3000 стадиев и, соответственно, всего лишь 375 миль. Это,
я думаю, ошибка не автора, а позднейших переписчиков. Я бы сказал,
что Исидор написал 5000 стадиев, что составляет 625 миль» (Дикуил.
VIII, 8).
Основной материал, касающийся характеристики провинций, рек,
островов, гор, Дикуил черпает в сочинениях Плиния, Солина, Исидо-
ра, каждый раз указывая свой источник. При этом Дикуил нередко
высказывает и собственное мнение о некоторых природных явлениях:
его сочинение пронизано авторскими замечаниями, оценками, сооб-
ражениями, что крайне редко встречается в средневековой хорогра-
фической литературе.
Дикуил не ограничивается в своем восприятии географических
проблем лишь авторитетными материалами. Рассматривая свидетель-
ства очевидцев как не менее важный источник познания, он исполь-
зует их для уточнения или исправления существующих взглядов: на-
пример, определяет длительность полярной ночи и полярного дня в
Исландии (Туле), основываясь на рассказах ирландских монахов,
проведших в Исландии несколько лет, и др. Ив этом он в значитель-
ной степени следует не западноевропейской, а островной англо-
саксонской и ирландской традициям, воплотившимся в трудах Бэды,
Альфреда Великого и др.
Продолжая гуманистические традиции Алкуина, король Уэссекса,
а затем объединенной им Англии Альфред (849 — 899 гг. См.:
Woodruff] предпринял беспрецедентный для своего времени труд:
перевод крупнейших латиноязычных произведений европейского
средневековья на древнеанглийский язык. Он и его приближенные —
а Альфред собрал вокруг себя по примеру академии Карла наиболее
знающих представителей богословия, философии и литературы —
перевели всего пять произведений. Но их выбор обнаруживает глуби-
ну знаний и тонкость понимания культуры эпохи. Альфред хотел
«передать на языке, который мы все понимаем, несколько книг, са-
мых необходимых всем людям...» (Альфред. Заботы пастыря. Р. 6 — 7).
Эти сочинения — наиболее полная история своего народа: «Церковная
история англов» Бэды Достопочтенного; подробное изложение все-
Рождение христианского образа мира 63
мирной истории и географических знаний: «История против язычни-
ков» Павла Орозия; произведение, наложившее отпечаток на разви-
тие философской мысли всего средневековья: «Об утешении фило-
софией» Боэция; литературный памятник, передающий в форме,
доступной для широкого читателя, сущность патристического миро-
понимания: «Монологи» Августина; кодекс христианской этики:
«Заботы пастыря» папы Григория I Великого.
Древнеанглийский перевод Орозия (Орозий короля Альфреда), в
отличие от других, примечателен значительной свободой, с которой
переводчик относится к оригиналу. Это не буквальный перевод, а
скорее вольное переложение произведения, что позволяло опускать
отдельные пассажи, изменять текст или дополнять его. Наиболее
очевидны композиционные изменения, внесенные Альфредом: он
исключает четыре раздела пятой книги Орозия, три первые и некото-
рые из последующих разделов шестой книги, объединяя оставшиеся
части в одну пятую книгу. Значительным сокращениям подверглась и
седьмая, ставшая в древнеанглийском переводе шестой, книга
«Истории» (Орозий короля Альфреда. Introd).
Особенно сильно был переработан хорографический раздел
«Истории». Дело в том, что в соответствии со своими источниками
Орозий перечисляет и характеризует земли, входившие в состав импе-
рии. Римские провинции включали области Западной Европы примерно
до Рейна на востоке; Северная же, Центральная и Восточная Европа
оставались для него и последующих географов белым пятном. Аль-
фред ставит перед собой задачу восполнить пробел на основании
имеющихся в его распоряжении более поздних, чем Орозий, источни-
ков, в том числе устных известий (Ekblom). Поэтому центральная часть
хорографии Альфреда оригинальна и фактически является первым
систематическим описанием «Германии». Этим наименованием он обо-
значает земли между Дунаем и Средней Швецией (с юга на север) и
между Рейном и Доном (с запада на восток). По его мнению, эти терри-
тории населены германскими, славянскими, скандинавскими, балтий-
скими народами, а также сарматами. Таким образом, используя сочи-
нение Орозия скорее как образец, Альфред создает совершенно новый
труд по географии Европы, отражающий современную ему этнополи-
тическую ситуацию (Linderski).
Оригинальность информации Альфреда выдвигает на первый
план вопрос о его источниках. Широко распространено мнение, обос-
нованное Г. Лябудой, о том, что Альфред использовал карту, сопро-
вождавшую текст Орозия. По ней он определял взаимное расположе-
ние племен и земель и наносил на нее дополнительные сведения,
дабы согласовать и систематизировать всю информацию (Labuda. Т. 1.
S. 38). Однако Д. Бейтли справедливо указывает, что столь подроб-
ные карты этого времени неизвестны, да и более поздние знаменитые
64 Глава II
карты мира типа Херефордской или Эбсторфской сильно уступают в
детальности описанию Альфреда (Bately). Поэтому трудно предпола-
гать, что карта могла быть главным источником Альфреда. Конечно,
не исключено, более того, даже вероятно, что Альфред знал и поль-
зовался какой-то картой. Но тогда это почти наверняка должна была
быть либо копия карты Агриппы, либо его комментарий, но отнюдь
не раннесредневековая карта типа Т-О (Linde г ski. Р. 438).
Подробный анализ географической «актуальной», т. е. современ-
ной Альфреду, информации приводит Бейтли к выводу, что автор
имел доступ к множеству разнообразных географических источни-
ков. Почти все дополнения и изменения, вносимые им в текст Орозия,
включая и описание континентальной Европы, имеют соответствия в
письменных памятниках (Bately. Р. 46 — 53). В изображении «Герма-
нии» Альфред, в частности, черпает некоторые сведения из так назы-
ваемого Баварского географа (Bately. Р. 49). Выявлены заимствования
или по крайней мере параллели с «Космографией» Этика Истрийско-
го (Tristram). Причем вся информация, заимствованная из них, совре-
менна или близка по времени к Альфреду. По мнению Бейтли, вряд
ли Альфред имел возможность непосредственно обращаться ко всем
этим памятникам. Скорее, он использовал какой-то текст Орозия, со-
держащий комментарии или глоссы, основанные на них (Bately. Р. 62).
Для описания «Германии» Альфред избирает систему, которая не
имеет аналога ни в «Истории» Орозия, ни в других известных гео-
графических сочинениях средневековья, хотя иногда использовалась
в античности, в частности Страбоном. Она долгое время была пред-
метом обсуждения (Malone; Derolez R.). Как показал Э.Лаборд, Аль-
фред выделяет 9 регионов — групп племен и земель. В каждом из
регионов имеется «опорный центр», по отношению к которому пере-
числяются земли и народы (Laborde. Р. 133 — 138). Вот, например, как
характеризует Альфред «Свейский», т. е. Скандинавский, регион: «На
юге от свенов расположен остийский морской рукав [Балтийское мо-
ре. — Е.М.], а на востоке от них — серменды, а на севере от них, через
пустыню, земля квенов [финнов. — Е.М.], а на северо-западе от них
обитают скридфинны [саамы. — Е.М.], а на западе норманны
[норвежцы. — Е.М.]» (Матузова. С. 23). Такими «опорными центрами»
являются места расселения восточных франков, саксов, моравов,
далматов, южных данов, северных данов, остиев, бургендов, свеев.
Указанные Альфредом направления, в которых обитают те или
иные племена или располагаются географические объекты (реки,
горы, моря и др.), иногда отклоняются от точных направлений на
север, юг и т. д. Однако попытки выявить общую систему для этих
отклонений пока успеха не принесли. Как полагает Бейтли, сдвиг по
часовой стрелке в описании «Германии» может, конечно, зависеть от
использования карты, как считал К. Мэлоун (Malone), но это совер-
Рождение христианского образа мира 65
шенно не обязательно. Многие из них скорее являются результатом
несовершенства средневековых способов ориентации, недостаточным
знанием точного местонахождения выбранного центра для отсчета
племен и т. д. [Bately. Р. 61).
Наряду с описанием «Германии», основанным, видимо, на пись-
менных источниках, особое внимание исследователей привлекают два
повествования о путешествиях на север и по Балтийскому морю на
восток: норвежца Оттара (др.-англ. Охтхере) и англо-еакса Вульфста-
на (Матузова. С. 13 — 35; Lund et al.). Первый рассказал королю Аль-
фреду о Норвегии и своем плавании в землю бьярмов вокруг
Нордкапа и Кольского полуострова; второй — о плавании вдоль юж-
ного побережья Балтийского моря вплоть до устья Вислы и г.Трусо.
Многое в этих повествованиях дискуссионно (например, локализация
бьярмов Охтхере), но для нас существенны в данном случае не кон-
кретные детали описания, а само включение новейшей, полученной
изустно информации в традиционную хорографию.
Как и Дикуил, Альфред не считает свой основной источник, авто-
ритетнейшую «Историю» Орозия, застывшим текстом, какое-либо
вмешательство в который недопустимо. Напротив, он активно вторга-
ется в него, руководствуясь как своим пониманием задачи землеопи-
сания, так и новой информацией.
Таким образом, позднеантичная традиция, восходящая к карте
Агриппы, на протяжении раннего средневековья интенсивно разви-
вается как собственно хорографическая, т. е. отражающая почти
исключительно фактографический уровень географического знания.
Уже в IX в. произведения, написанные в ее русле, впитывают акту-
альную информацию, пополняются свидетельствами очевидцев, из-
меняются илй исправляются на основе новых сведений. В то же вре-
мя, подчиняясь исключительно задачам землеописания, они не
содержат, за редким исключением, изложения географических объ-
яснительных или космографических теорий. Общие проблемы гео-
графии остаются почти полностью вне сферы внимания их авторов.
Сходные тенденции обнаруживают и произведения, в той или иной
степени восходящие к традициям римских итинерариев. Они весьма
различны по форме. Это и краткие перечни земель, народов, горо-
дов, и развернутые описания мира, где лишь последовательность пе-
речисления географических объектов и сама форма перечней указы-
вают на лежащий в их основе источник. Они разнятся по содержанию
и не образуют единого ряда генетически взаимосвязанных произведе-
ний.
Одним из наиболее интересных памятников этого направления
географической литературы является так называемая «Космография»
анонима из Равенны (Cosmographia), или Равеннский географ, состав-
66 Глава II
ленная в середине VII в. Используя обычные для раннесредневековой
географической литературы источники (Исидора, Орозия), Равенн-
ский аноним опирается в первую очередь на сочинения «языческих»
писателей: Кастория, Порфирия, Ямблиха, Аристарха и других, из-
вестных и неизвестных, а подчас и выдуманных авторов (Schnetz, 1919,
1942; Staab). Нетипичный подбор источников определил своеобразие
сочинения и оригинальность формы изложения материала, в значи-
тельной степени представляющей простые перечни. Не являясь соб-
ственно итинерарием; и преследуя цели землеописания (Бородин),
«Космография» тем не менее в структуре описания следует поздне-
римским итинерариям; более того, ряд перечней (в частности, горо-
дов на некоторых участках) восходит, как показал А. В. Подосинов, к
маршрутной карте, протографу или источнику Певтингеровой табли-
цы, картографического итинерария III в. н. э. [Подосинов, 1987). Ра-
веннский аноним далек от космографической проблематики и обще-
теоретических вопросов. В его сочинении отсутствуют такие
традиционные для античной и средневековой географии (а подчас и
хорографии) разделы, как характеристика формы Земли, совокупное
описание ойкумены, хотя сведения о границах ее частей и приводятся
в соответствующих разделах.
Несмотря на явную принадлежность анонима к христианам, по-
стоянное цитирование Библии, ссылки на догматы творения мира, в
самом описании, как в практическом руководстве, христианские
влияния сказываются слабо. Библейские реминисценции насыщают
лишь первую главу «Космографии», посвященную описанию ойкуме-
ны в целом, и связаны в первую очередь с обоснованием оригиналь-
ной системы ее регионального членения — почасовой (Равеннский
аноним. I, 4; Schnetz, 1919. S. 12 — 18).
Аноним выделяет дневные часовые отрезки ойкумены, идущие от
Индии через северное побережье Африки до Скотин (Шотландии),
находящейся в 12-м часовом поясе, а затем возвращается с запада на
восток через Европу, разделяя всю территорию на ночные часовые
отрезки. Аналогии подобному членению ойкумены неизвестны, но
исходит оно из христианского представления о том, что на дальнем
севере, за океаном, находятся высокие горы, воздвигнутые при творе-
нии мира, которые, заслоняя ночью солнце, обеспечивают чередова-
ние дня и ночи (Равеннский аноним. I, 6 — 8). Это представление было
развито в византийской космографии, но не получило распростране-
ния в Западной Европе. Равеннский аноним пытается отстоять свой
принцип описания Земли, предвидя возражения, что край ойкумены
образован океаном, гор же никто не видел и в Священном Писании о
них не говорится. На предполагаемые возражения аноним дает ответ:
существуют горы, доступ к которым для людей заповедан Создате-
лем, и знать о них люди ничего не могут. Однако в Писании сказано:
Рождение христианского образа мира 67
«Солнце взошло над землею, и Лот пришел в Сигор». Само употреб-
ление слова «взошло» предполагает подъем солнца над вершинами —
так рассуждает аноним.
Он также обосновывает размещение рая на востоке от ойкумены и
в связи с этим критикует мнение о нахождении истоков Тигра и Ев-
фрата, двух рек, берущих начало в райском источнике, в горах Ар-
мении (Равеннский аноним. I, б).
В целом Равеннский аноним идет значительно дальше хорографий
в христианском осмыслении физико-географических явлений. Остав-
ляя почти нетронутыми перечисления провинций, народов, городов
(книги II — V), он вносит в первую очередь христианское понимание
вопроса о познаваемости географических явлений и процессов. Так,
он полагает, что попытка проникнуть в тайны восточных пределов, к
востоку за Индией, где, он считает, находятся пустыни, кощунственна
для христианина, потому что Священное Писание говорит, что ни
один смертный не может проникнуть в рай, который находится на
крайнем востоке (Равеннский аноним. I, 2). Впервые в географической
литературе он утверждает принципиальную непознаваемость некото-
рых областей Земли, доступ к которым закрыт для людей. Домини-
руют библейские представления в интерпретации и других географи-
ческих вопросов.
К традиции нарративных итинерариев восходит и такой памятник,
как Баварский географ (Descriptio civitatum et regionum ad septentrio-
nalem plagam Danubii sive Geographus Bavarus, вторая половина IX в.).
Это сочинение представляет собой перечень народов, земель и нахо-
дящихся в них городов (civitates) к северу от Дуная и в Восточной
Европе. Оно не содержит общего описания Земли или ойкумены,
рассмотрения физико-географических проблем.
Наиболее подробно они обсуждаются в памятниках другого
жанра, составляющих второе направление географической литерату-
ры — энциклопедическое.
Энциклопедии
Истоки «энциклопедической» географии раннего средневековья
также уходят в позднюю античность. Особенно велика в формирова-
нии этой традиции роль «Естественной истории» Плиния Старшего
(23/24 — 79 гг. н. э.). Немалый вклад в нее внесли Авиен (IV в. н. э.),
Папп (ок. 320 г.) и Солин (III в. н. э.).
Труд Юлия Солина «Собрание достопримечательностей»
(Collectanea rerum memorabilium), не являясь собственно географиче-
ским сочинением, стал тем не менее одним из основных произведений
поздней античности, из которого средневековые географы и энцикло-
педисты черпали географические сведения и идеи. Солин собрал во-
68 Глава II
едино рассказы о чудесных явлениях природы: фантастических жи-
вотных, людях-монстрах, загадочных камнях, необъяснимых явлени-
ях на суше и на море. Одним из его источников была и «Естественная
история» Плиния (Historia naturalis). Собственно географическим был
лишь метод компиляции — региональный. Солин начинает с описания
Италии, переходит к Причерноморью, Скифии, затем обращается к
Северной и Западной Европе и завершает свое повествование изоб-
ражением чудес Африки и Азии. Подавляющее большинство сведе-
ний заимствовано им у Плиния, но извлекает он «чудеса» и из сочи-
нения Помпония Мелы и некоторых других авторов (Walter).
Упрощенное изложение, «варварский стиль... и стремление к ритори-
ческой изысканности..., без сомнения, сыграли роль в его популярно-
сти» в средние века (Bunbury. Т. 2. Р. 678). Еще большую роль сыграл
сам набор фактов, приводимых Солином. Его книга служила развле-
кательным чтением и, что особенно важно в эпоху формирования
христианской концепции мироздания, поставляла богатейший мате-
риал для демонстрации могущества и непознаваемости замысла
Творца мира.
Существенный вклад в средневековую географию был внесен Ам-
бросием Макробием (рубеж IV — V вв.) и Марцианом Капеллой
(V в.), которые в своих трудах наглядно изобразили картину поздне-
античной вселенной. Космографические представления излагаются
Макробием в его комментарии к сочинению Цицерона «Сновидение
Сципиона» (Макробий). Он описывает геоцентрическую вселенную, в
центре которой находится шарообразная Земля. Ее окружность, по
Макробию, который следует за Эратосфеном, составляет 252 000
стадиев (1° = 700 стадиям). Поверхность Земли образуют четыре ма-
терика, разделенные водным пространством, называемым Атланти-
кой, Великим морем, или Океаном. Один из этих материков является
ойкуменой, где живут люди. Населены и три других материка, но
связь с антиподами невозможна, так как Океан непреодолим. Макро-
бий придерживается традиционных взглядов на форму ойкумены,
сужающейся, по его мнению, к северу и широкой в средней части
(Макробий. II, 9). По климатическим условиям Макробий традицион-
но членит Землю на пять широтных поясов: два холодных, арктиче-
ский и антарктический, два умеренных и жаркий, экваториальный.
Жизнь возможна лишь в двух умеренных поясах, в северном из них и
лежит ойкумена.
Географические представления Марциана Капеллы изложены в
шестой книге — «О геометрии» — его труда «О бракосочетании Фило-
логии и Меркурия» (Марциан Капелла). В первую очередь он рассмат-
ривает форму Земли, которую считает шаром, ссылаясь на авторитет
Эратосфена, Дикеарха и Птолемея. В оценке размеров Земли он, как
и Макробий, придерживается цифры, вычисленной Эратосфеном.
Рождение христианского образа мира 69
Затем он также переходит к делению Земли на пять тепловых поясов,
три из которых считает «неумеренными из-за избытка противопо-
ложных качеств», холода и жары, а потому необитаемыми (Марциан
Капелла. VI, 602). Касаясь протяженности обитаемой зоны на север,
он ссылается на авторитет Пифея и отодвигает ее пределы далеко на
север. Он полагает, что Мировой океан доступен для плавания во
всех местах (Марциан Капелла. VI, 612), чему свидетельством являют-
ся рассказы о плаваниях Августа Цезаря из Германии в Скифию,
македонцев из Индии в Каспийское море (Капелла придерживается
распространенного мнения о том, что Каспийское море — залив Ми-
рового океана), Ганнона и Евдокса в Южное море (Марциан Капелла.
VI, 617 - 618, 619; 620 - 622).
Традиции энциклопедизма, созданные в античности, получили ши-
рокое распространение в средневековой Западной Европе (Уколова,
1989. С. 196 — 276; Boiiard-, Collinsori). Энциклопедия была универсаль-
ным методом, «формой мышления», далеко выходящей за пределы
собственно лингвистических или этимологических изысканий (Curtins.
S. 448 — 492), поскольку позволяла охватить всю сумму знаний и тем
самым соединить в единое целое все проявления жизни. Первыми
христианскими энциклопедиями стали труды Исидора Севильского (ок.
570 — 636 гг.), основной источник естественнонаучных знаний в средне-
вековье. Севильский епископ, пользовавшийся большим авторитетом
при дворе визиготских королей Испании, воспитатель детей в королев-
ской семье, Исидор был одним из образованнейших людей своего вре-
мени (Beeson-, Fontaine, 1959; Hillgarth; Diesner, 1973; Уколова, 1984; Уколо-
ва, 1989. С. 196 — 276. См. рис. 20). Прекрасно знакомый с античным
наследием, он широко использовал его в своих многочисленных трудах,
посвященных не только богословию, но и естественнонаучным знаниям.
Два его сочинения — «О природе вещей» (De natura гегшп) и «Этимо-
логии» (Etymologiae sive de origines libri XX) — носят энциклопедиче-
ский характер и предназначены для педагогических целей.
Хотя позднеримские учебники и пособия были распространены и в
раннее средневековье, Исидор остро ощущал необходимость в сочи-
нении, которое бы соединяло античную «мудрость» с христианской
догматикой. Такого труда еще создано не было. И Исидор ставит
перед собой задачу «собрать воедино и представить в соответствии со
Священным Писанием и творениями отцов церкви все человеческое
знание» о природе (Исидор. Этимологии. Introd.). Впервые в христиан-
ской литературе была четко осознана и поставлена задача соединения
и согласования античного наследия в области естествознания с хрис-
тианским мировоззрением. Эта задача и определила основные осо-
бенности географии Исидора.
Сочинение «О природе вещей», написанное раньше, чем
«Этимологии», является частной энциклопедией, поскольку посвяще-
70 Глава II
но исключительно природоведению, т. е. общетеоретическим вопро-
сам устройства вселенной и Земли и отдельным природным явлениям
(Becker]. Позднее те же проблемы будут изложены им более подробно
в «Этимологиях». Эта сфера знаний, очевидно, всегда интересовала
Исидора, так как он не раз обращался к ней и в своих комментариях
к библейским текстам, и в теологических трактатах.
Непосредственным поводом для написания книги послужила
просьба молодого визиготского короля Сисебута изложить сведения
«о природе и причинах вещей». Она была глубоко созвучна как инте-
ресам самого Исидора, так и умонастроениям ученого мира Испании
того времени, где особую популярность завоевали астрономические и
астрологические исследования (Fontaine, 1959). По своим задачам и
форме изложения трактат «О природе вещей» предназначен для обу-
чения, и потому в нем дано по возможности четкое и однозначное
определение природных начал мира. Автор тщательно отбирает лишь
важнейшие элементы в конструкции мироздания. Это изложение тех
основ, на которых строится все раннесредневековое восприятие все-
ленной. Не случайно поэтому сохранилось огромное количество ру-
кописей сочинения в собраниях почти всех стран Западной и Север-
ной Европы (Fontaine, 1960. Р. 4). Им пользовались в школах и
университетах, оно послужило образцом для многих позднейших
авторов.
Непосредственным прототипом сочинения Исидора была поэма
римского поэта-эпикурейца Лукреция Кара (I в. до н. э.) с тем же
названием, где соединены «философские поиски собственно первона-
чал вещей, определяющих сущность их природы... в единую концеп-
цию природы с изложением конкретных знаний естественнонаучного
порядка» (Исидор. О природе. С. 114— 115). Наряду с Лукрецием
Исидор использует и другие римские естественнонаучные труды:
«Взгляды» Аэция (ок. 100 г. н. э.), «Естественную историю» Плиния,
«О бракосочетании Филологии и Меркурия» Марциана Капеллы, а
также римскую поэзию: Вергилия, Овидия, Марциала (Schenk;
Philipp). Исидор широко прибегает и к авторитету отцов церкви,
стремясь совместить знание человеческое и знание божественное.
Их соединение носит пока еще механический характер: как правило,
Исидор сополагает последовательно приводимые цитаты из «древних»
и «церковных» авторитетов, отдавая предпочтение последним. Вот,
например, его характеристика неба: «В духовном понимании небо — это
церковь, которая сверкает в этой жизни добродетелями святых, подоб-
ными светилам небесным. Часто под небом подразумеваются все свя-
тые и ангелы, ибо небеса, о которых сказано «Небеса проповедуют
славу Божию», следует считать пророками и апостолами, ведь именно
они возвестили миру о его пришествии и смерти, и они же — о воскре-
сении Христа и о его славе. Святой Амвросий в написанных им книгах
Рождение христианского образа мира 71
о сотворении мира так говорит о небе: «по-гречески небо называется
uranus, у латинян же оно потому зовется caelum, что из-за блистающих
звезд, как бы нанесенных резцом, оно кажется чеканным (caelatum),
подобно тому, как мы называем чеканным серебро, искрящееся выпук-
лым узором. Писание же показывает, насколько тонка природа неба,
говоря, что Он укрепил небо как дым» (Исидор. О природе. 12, 2). Осо-
бое внимание Исидор уделяет символическому и аллегорическому тол-
кованию природных явлений, благодаря чему «христианизирует» кар-
тину мироздания. Однако здесь наметились лишь первые подступы к
синтезу и органическому слиянию античного естественнонаучного зна-
ния и христианской догматики. На них лежит печать упрощения и схе-
матизма. Значительно более тонко и глубоко эта тенденция проявляет-
ся в «Этимологиях».
Исключительная сложность поставленной Исидором задачи со-
единить античное знание с догматами христианства требовала глубо-
кого освоения как наследия античной науки, так и богословия. Более
того, Исидор стремился охватить все естественнонаучное знание, а не
только географию: «Этимологии» включают также книги, посвящен-
ные зоологии, земледелию, минералогии. Исидор был едва ли не
единственным ученым того времени, кто мог осуществить подобную
задачу. В «Этимологиях» он обнаруживает «максимально широкий
круг светских знаний... не имеющий аналогий в его время и непре-
взойденный на протяжении всего средневековья» (Brehaut. Р. 31). Ис-
следование источников «Этимологий» (Schenk; Philipp) показывает,
что он был непосредственно знаком с трудами отцов церкви, в пер-
вую очередь с сочинениями Августина, Орозия (которых постоянно
цитирует), Иеронима, Лактанция, Амвросия и др.; позднеримскими
энциклопедическими, историческими, естественнонаучными книгами
Саллюстия, Плиния, Солина, Помпония Мелы, Марциана Капеллы и
многих других; такими поэтами, как Вергилий и Лукреций; схолиями
ко многим античным авторам. Эта необычайная широта и разнообра-
зие знаний позволили Исидору синтезировать и обобщить — на новых
методологических основах — принципиально отличные и, казалось
бы, несовместимые картины мира.
«Этимологии» состоят из 20 книг, каждая из которых посвящена
определенной отрасли знаний или вероучения: Богу и ангелам (кн.
VII), церкви (kh.VIII), медицине (кн. IV), человеку (кн. XI), животным
(кн. XII), войне (кн. XVIII) и другим предметам. Среди этого разно-
образия тем выделяется обширный комплекс естественнонаучных
сюжетов, включающий «минералогию» (кн. XVI, «О камнях», где
доминируют описания чудесных свойств минералов) и географиче-
ские и близкие к ним сюжеты.
Космология и общие географические концепции (т. е. представле-
ния концептуального и экспланарного уровней) представлены в книге
12 Глава II
XIII, «О вселенной» (De universe). В ней Исидор намеревается осве-
тить «некие явления неба и расположение земель и просторы моря,
так чтобы читатель мог обозреть их за короткое время и узнать их
этимологию и причины» (Исидор. Этимологии. ХШ, Introd.). Он ха-
рактеризует космос и космические объекты, Солнце, Луну, звезды;
небо, его устройство и характер; место Земли в космосе, ее форму и
членение; размеры и форму ойкумены и ее деление на материки.
Здесь же Исидор обсуждает важнейшие географические объекты и
явления: Мировой океан и моря, реки и горы, ветры и грозы, клима-
тические особенности различных местностей и т. п. В первую очередь
его интересуют наименования этих объектов и явлений, причины и
происхождение которых он пытается объяснить с помощью этимоло-
гического метода, т. е. через их названия. Вот как, например, Исидор
пишет о громе: «Гром (tonitrum) назван так потому, что его звук
устрашает (terreat), так как tonus — это звук. И иногда он сотрясает
все столь сильно, что кажется, что он разрывает небеса, поскольку,
когда сильный порыв ветра внезапно врывается в облака, его круго-
вое движение становится сильнее и ищет выхода, оно разрывает об-
лако на части с огромной силой, вырывается из него и достигает на-
ших ушей с ужасающим шумом» (Исидор. Этимологии, XIII, VII, 1).
Содержание книги XIII свидетельствует, что геоцентризм являлся
для Исидора не просто моделью вселенной, освященной авторитетом
Библии, но составлял основу его мироощущения и мировосприятия.
Сугубо земные природные явления, грозы, ветры и т. п. воспринима-
ются им как вселенские и потому помещаются среди описания космо-
са.
Хорография, т. е. последовательное описание каждого из материков,
Азии, Европы и Африки, с указанием их границ и перечнем важней-
ших географических объектов, гор, рек, городов, стран и проч., пред-
ставлена в следующей, XIV книге, которая носит название «О земле и
[ее] частях» (De terra et partibus). Текст Исидора, однако, кардинально
отличается от сухих перечней хорографий. Сохраняя в целом последо-
вательность перечня Орозия, Исидор каждое из наименований выделя-
ет в отдельный раздел и сообщает какую-либо информацию, географи-
ческую, историческую, этнографическую, и обязательно этимологи-
ческую, заимствованную чаще всего у Плиния. Например, называя Ал-
банию (кавказскую), Исидор приводит следующую ее характеристику:
«Албания названа от цвета людей, которые рождаются с белыми воло-
сами [название Albania этимологизируется Исидором из лат. alba,
«белый». — Е. М. ], но темнеют по мере старения. В этой стране есть
настолько огромные и свирепые собаки, что они задирают быков и
убивают львов» (Исидор. Этимологии, XIV, III, 34). Об Аравии он пи-
шет: «[Страна] называется Аравией, т. е. святой. Ведь [название] объяс-
няется именно таким образом, поскольку эта область, производящая
Рождение христианского образа лира 73
благовония, богата фимиамом» [Исидор. Этимологии, XIV, Ш, 15). О
Танаисе (Доне): «Тан (Tanus) был первым королем скифов, от которо-
го, как говорят, названа река Танаис. Она возникает в Рифейском лесу,
отделяет Европу от Азии, протекая посередине между двумя частями
света, и изливается в Понт» [Исидор. Этимологии, XIV, XXI, 24). Харак-
теристика каждой страны сопровождается указанием количества наро-
дов, населяющих ее, или политических образований на ее территории,
например: «В ней [Парфии] 18 царств, протянувшихся от берега Каспия
вплоть до земли Скифов» [Исидор. Этимологии, XIV, Ш, 9). Заимство-
ванные у Плиния, эти и многие другие «блоки» прошли по всей средне-
вековой европейской географической литературе. Сохраняя в подав-
ляющем большинстве случаев античную информацию об ойкумене,
Исидор, однако, выстраивает ее оригинальным образом, отражающим
уже христианские представления о Земле. Он начинает перечень зе-
мель не с Гибралтара, как в античных периплах и хорографиях, не с
Рима или Италии, как в ряде позднеримских текстов, а с Азии, где
размещается рай, затем переходит к Африке и завершает его
Европой — в соответствии со старшинством сыновей Ноя, потомки ко-
торых заселили землю после потопа. Именно этот принцип землеопи-
сания стал основополагающим во всей последующей географической
литературе вплоть до XIV в.
Наконец, информация о населении мира содержится в книге IX, по-
священной языкам и народам. Описание народов ойкумены основы-
вается на библейской легенде о заселении обитаемой земли после пото-
па потомками сыновей Ноя, Сима, Хама и Иафета (Бытие, IX, 18 — X,
32), каждому из которых в раннехристианской литературе был отведен
один из материков: Азия, Африка и Европа соответственно.
Обсуждение естественнонаучной тематики Исидор начинает с ха-
рактеристики вселенной и положения Земли в ней. В отличие от рим-
ских авторов, которых он обильно цитирует, он исходит из библей-
ской космологии и руководствуется догматом о творении: «Вселен-
ная — это небеса, земля, море и то, что в них создано Богом, о кото-
ром сказано “И вселенная сотворена им”» [Исидор. Этимологии. ХШ,
X, 1). Библейскую вселенную, сотворенную и ограниченную, он отож-
дествляет с космосом греческой космографии, но отождествляет их
лишь по названию, а не по существу (см. ниже). Более того, он не
отмечает противоположность содержания понятий, ограничиваясь
поверхностным «этимологизмом».
Метод соположения различных по содержанию понятий в двух
различных системах мироосмысления пронизывает весь пласт гео-
графических представлений и идей концептуального и экспланарного
уровней в их изложении Исидором.
Однако христианская космогония и география во времена Исидо-
ра еще не разработаны, единственный источник знания — сама Би-
74 Глава II
блия, но она практически не содержит материалов, которые могли бы
помочь Исидору дать полноценное описание вселенной и ойкумены
(Diaz; Lear). Поэтому в подавляющем большинстве случаев он стоит
перед дилеммой: или изложить мнение античных ученых и в соот-
ветствии с ним описать то или иное явление, или уклониться от его
характеристики вообще. Поставленная широкая задача — собрать все
имеющиеся данные о мире — заставляет его чаще всего обращаться к
позднеантичным теориям, лишь в особенно важных случаях прибегая
к умолчанию.
Так, Исидор не может преодолеть или затушевать с помощью
этимологического метода противоречие между античными и библей-
скими представлениями о форме Земли, тем более что в Библии со-
держатся недвусмысленные указания на этот счет: Земля — это круг,
плоскость, над которой, как шатер, располагаются небеса. Поэтому
он избегает прямой характеристики формы Земли: он говорит о ее
местоположении во вселенной, о различных землях-почвах, называет
мир «кругом земель», причем осгается неясным, относится ли опре-
деление только к ойкумене (Земля при этом может рассматриваться
и как шар) или же к Земле в целом (Stevens). Такая неопределенность
представляется не случайным, а вполне закономерным результатом
невозможности совместить обе концепции, что будет сделано лишь
последователями Исидора. Сходным образом поступает Исидор и во
многих других случаях. Он отбирает в античном наследии то, что не
противоречит или может быть согласовано с догматами христианства,
с указаниями Библии.
Ряд античных теорий не вызывает у Исидора сомнений, их вклю-
чение в географическое знание естественно и не требует никаких
ухищрений просто потому, что Библия и отцы церкви не содержат
упоминаний о них. Такова, например, теория широтной зональности,
которая может быть применена при любом представлении о форме
Земли, как шарообразной, так и плоской.
Лишь в редких случаях Исидор использует собственно библейские
экспланарные теории или реминисценции таковых: «Скифия и Готия,
как говорят, также названы по Магогу, сыну Иафета», «Река Ганг,
которая в Священном Писании названа Физоном, вытекает из рая в
пределы Индии» (Исидор. Этимологии. XIV, III, 31; XIII, XXI, 8). Эти
и подобные им упоминания, собственно, сводятся к двум экспланар-
ным теориям, истоки которых коренятся в Библии. Первая связана с
рассказом о заселении земли сыновьями Ноя, вторая — с идеей о том,
что источник, орошающий рай, разделяется на четыре части и дает
начало четырем крупнейшим рекам мира: Гангу, Тигру, Евфрату и
Нилу. Обращаясь к библейским теориям, Исидор пользуется ими как
своего рода схемой, наполняя ее содержанием, заимствованным в
античной географии.
Рождение христианского образа мира 75
Еще в меньшей степени подвержено библейскому влиянию его
описание ойкумены, полностью основанное на трудах позднеримских
географов. Античная хорография лишь немного пополняется им рас-
сказами о рае и райских реках, потомках Ноя, расселившихся в тех
или иных землях и т. п., а также вкраплением сведений из ветхо- и
новозаветной истории в описании Переднего Востока.
Как и многие другие сочинения средневековья, «Этимологии» бы-
ли компиляцией компиляций, но именно поэтому они отражали ши-
роко распространенный круг идей, представлений и знаний (Haskins,
1927. Р. 304). Достаточно типичны были и географические представ-
ления Исидора. В то же время, воплощенные в сочинении высокопо-
ставленного церковного деятеля, они отражали тот комплекс знаний,
который считался допустимым, если не необходимым, для любого
образованного человека.
Соединив античные традиционные знания с христианским миро-
воззрением, Исидор стал одним из наиболее популярных авторов
средневековья (Bischoff, 1961). Вплоть до XII — XIV вв. «Этимологии»
служили основным источником знаний, и не только географических.
Влияние этого сочинения было таково, что «где бы вы ни встретили
географический трактат или раздел, посвященный географии в более
общей работе, вы неизбежно найдете Исидора в качестве одного из
основных источников. Ряд анонимных поэм и трактатов VIII — IX вв.
непосредственно зависят от него, а в «Книге глосс», сочетании энцик-
лопедии и словаря, составленной в начале IX в., географический раз-
дел практически списан с него» (Laistner, 1922. Р. 37).
«Списывание» с Исидора действительно было всеобщим. Многие
разделы «Этимологий», особенно содержащие описания Индии и стран
Востока, источников с чудесными свойствами Европы, Азии и Африки,
народов-монстров и др., воспроизводились без изменений в многочис-
ленных трудах вплоть до XIV в. Они образуют своего рода «блоки
информации», которые переносились из сочинения в сочинение и
включались в различной последовательности и в разных сочетаниях в
собственное повествование автора. Например, описание расположения
Армении «между Тавром и Кавказом, протянувшимся от Каппадокии
вплоть до Каспийского моря, имея с севера Керавнские горы, на пере-
валах которых рождается река Тигр; и в этих горах, как считается,
пристал ковчег после потопа» (Исидор, Этимологии. XIV, Ш, 35) повто-
ряется практически без изменений Гонорием в «Образе мира» (Гонорий.
I, XIX), Винсентом Бовэзским, в древнескандинавском трактате «Какие
земли лежат в мире» (Мельникова, 1986. С. 64) и др.
Главное направление развития географической мысли в ближай-
шие столетия лежало на путях, проторенных Исидором. Постепенно
вбирая все больше христианских идей и представлений, все в боль-
шей степени отвечая христианской космологии, географическая
76 Глава II
мысль тем не менее сохраняла основы, заложенные античной геогра-
фией. На протяжении VII — X вв. происходит дальнейший сплав обо-
их начал.
Последующие ступени этого процесса запечатлелись в энциклопе-
дических сочинениях Бэды Достопочтенного (672/673 — 735 гг.) и Ра-
6 ан а Мавра (780 — 856 гг.), писавших в то время, когда принципиаль-
ное различие между наукой и религией было уже преодолено и
естественнонаучное знание стало органической частью христианского
мироосмысления. Безраздельный авторитет Священного Писания
требовал обязательного соответствия любой научной теории христи-
анскому миропониманию. Идеологическая «заданность» научных
представлений догматами христианского вероучения, конечно, пред-
располагала к их сугубо богословским интерпретациям. Но она не
исключала и критического отношения к мнению прославленных пи-
сателей прошлого, как это обнаруживает Дикуил, возможности об-
суждения различных географических теорий (см. ниже о дискуссии
об антиподах) и пополнения фактографической основы новыми дан-
ными и наблюдениями, например у Альфреда и Бэды. Обе эти тен-
денции, христианско-ортодоксальная и рационалистическая, нашли
яркое выражение в трудах Рабана и Бэды, двух крупнейших пред-
ставителей раннесредневековой культуры.
Б эд а Достопочтенный рассказывает, что первый настоятель мона-
стыря в Веармуте Бенедикт семь раз ездил в Рим и всякий раз приво-
зил с собой большое количество книг самого разного содержания.
В их числе Бэда называет и «рукопись космографии». Богатые би-
блиотеки составляли неотъемлемую часть и других крупных мона-
стырей в Англии и Ирландии VII — VIII вв., где росло число мона-
стырских школ, множились скриптории. В относительно спокойной
обстановке островной изоляции происходит мощный подъем культу-
ры и образованности (Мельникова, 1987. С. 50 — 52), который в IX —
X вв. внес немалый вклад в Каролингское возрождение. Англо-
саксонская церковь, подчиняясь Риму, в то же время сохраняет опре-
деленную духовную независимость, как в силу своей отдаленности,
так и благодаря тесным связям с ирландским христианством,
имевшим многовековые корни и многовековые расхождения с Римом.
Островную Англию отличают в VIII — X вв. большая свобода ду-
ховной и интеллектуальной жизни и сохранение традиций позднеан-
тичной образованности, включая знание греческого языка. Это опреде-
лило своеобразие научной деятельности английских и ирландских
ученых, среди которых, бесспорно, выделяется Бэда Достопочтенный,
создатель первой истории германского населения Англии («Церковная
история англов»), первых агиографических сочинений на английской
почве («Житие св. Кутберта», «Житие св. Чада»), автор наиболее авто-
ритетных в средневековой Европе трудов по компутистике, граммати-
Рождение христианского образа мира 77
ке, поэтике, наконец, автор энциклопедии, вошедшей в обязательный
круг чтения образовательного цикла (Bede, 1935; Bede, 1978). Основан-
ная на одноименном сочинении Исидора и в значительной степени сле-
дующая ему, книга «О природе вещей» (De natura rerum; ок. 703 г.) тем
не менее обнаруживает ряд тенденций, отражающих особое положение
англо-саксонской культуры в христианском мире.
Бэда получил прекрасное монастырское образование. Считается,
что он хорошо владел греческим языком и, судя по его трудам, был
широко начитан в античной классической литературе. Он первым
ставит вопрос об отношении к авторитетам: их сообщения, по его
мнению, нуждаются в такой же проверке, как и любые другие. Гото-
вясь к написанию «Церковной истории англов», он предпринял бес-
прецедентную для своего времени попытку проверить данные, содер-
жащиеся в доступных ему источниках, в первую очередь церковных.
По его поручению в Рим был послан монах, перед которым была
поставлена задача просмотреть документы папской курии и удосто-
верить, что имеющиеся в Кентербери, Ярроу и других церковных
центрах Англии документы, касающиеся христианизации и становле-
ния английской церкви, верны.
Бэда подвергает критическому разбору и естественнонаучные
взгляды своих предшественников. Он, например, подробно излагает
аргументы сторонников и противников представлений о шарообраз-
ной форме Земли и приходит к выводу, что мнение вторых, хотя оно
и опирается на авторитет Библии, неверно. Он перечисляет, по Пли-
нию, опытные данные, которые подтверждают сферичность Земли, в
частности исчезновение из виду кораблей в море, и приводит соб-
ственные соображения на этот счет {Бэда. О природе. 46).
Бэда «никогда не переписывал, не понимая смысла. Он пытался
свести все наблюдаемые факты к общим законам и в пределах своих
знаний построить согласованную картину вселенной, апробированную
данными наблюдений» (Crombie. 1963. Vol. 1. Р. 20). Бэда понимает
природу как совокупность организованных и упорядоченных причин
и следствий, поэтому в его сочинении особое внимание уделяется
экспланарным теориям (Eckenrode). Собственно хорография у него,
как и в одноименном произведении Исидора, отсутствует.
Бэда проявляет редкий для его времени рационализм, стремясь
найти естественные причины природных явлений, конечно, далеко не
всегда верные с современной точки зрения (Darby, 1935). Так, Бэда
объясняет происхождение молнии столкновениями облаков, а гро-
ма — их разрывами; пресность дождевой и речной воды — тяжестью
морской соли, которая остается в морской воде, так как не может
быть поднята солнечными лучами.
Стремление к установлению причинных связей в природе, причем
связей, наличие которых может быть продемонстрировано наблюде-
78 Глава II
ниями, заставляет его, с одной стороны, производить тщательный
отбор рассматриваемых проблем. Далеко не все темы, освещенные в
трактате Исидора, привлекают его. Так, например, Исидор посвящает
главу вопросу о том, имеют ли звезды душу [Исидор. О природе. 27).
Б эд а же опускает эту тему совсем, несмотря на ее популярность в
богословской литературе его времени. С другой стороны, он постоян-
но обращается к результатам наблюдений природных явлений и по-
дробно описывает их. Впервые в ученой литературе средневековья
Бэда приводит погодные приметы [Бэда. О природе. 36), описывает
результаты наблюдений приливов и отливов [Бэда. О природе. 39;
Бэда. О счислении. 28 — 29).
Сочинения античных авторов по географическим вопросам рас-
сматриваются Б эд ой как надежные и достоверные, на которые можно
опираться в большей степени, чем на другие источники. Так, обсуж-
дая вопрос о широтной зональности, он в первую очередь использует
сочинение Макробия; выделяя 10 поясов в зависимости от продолжи-
тельности дня, он основывается на последней главе шестой книги
«Естественной истории» Плиния и т. д.
Авторитет Б эды как ученого был чрезвычайно высок в средние
века (Strunz; Thum). Его книги «О природе вещей» и «О счислении
времен», где вводится летосчисление от Рождества Христова, стали,
наряду с трудами Исидора, наиболее популярными в области геогра-
фии и хронологии. Многие поколения европейских ученых и энцик-
лопедистов черпали конкретные сведения и теории из этих произве-
дений.
В отличие от Бэды, Рабан Мавр, один из выдающихся ученых и
церковных деятелей эпохи Каролингского возрождения (Рис. 21),
автор большого числа богословских трудов, был представителем су-
губо ортодоксального христианского направления (Hrabanus Maurus,
1982). Еще мальчиком он был отдан в монастырь Фульда, где обучал-
ся у знаменитого преподавателя и богослова Хаймо Оксеррского,
позднее несколько лет провел в Туре, занимаясь богословием под
руководством Алкуина. Возвратившись в Фульду в 801 г., он занял
должность диакона и преподавателя, в 822 г. стал настоятелем мона-
стыря и по-прежнему уделял большое внимание монастырской шко-
ле. При нем она превращается в один из крупнейших центров, где
получают образование многие видные ученые и богословы IX в.
(Hrabanus Maurus, 1980; Severus). В 847 г. он был поставлен архиепи-
скопом Майнцским и распространил свою просветительскую деятель-
ность на всю территорию Восточной Франции, за что удостоился
наименования «наставника Германии» (Praeceptor Germaniae; см.:
Kottje).
Крупнейший теолог своего времени, Рабан Мавр пишет многочис-
ленные проповеди и комментарии к сочинениям отцов церкви, инте-
Рождение христианского образа мира 79
рес к которым был едва ли не доминирующим в рамках Каролинг-
ского возрождения. Чрезвычайно велико и его эпистолярное насле-
дие. Но наиболее значительным и получившим наибольший резонанс
было его сочинение «О природе вещей, или о вселенной» (De
universo). Об этом говорит как число сохранившихся рукописей (36
манускриптов, написанных до XV в., включая два каролингского
времени. См.: Kottje), так и их распространение от Италии и Испании
до Англии.
Ортодоксальность Рабана сильно повлияла на оценку его твор-
чества современными исследователями. В частности, его энциклопе-
дия долго рассматривалась как «скучная компиляция» (Сиг tins. S. 95).
Однако исследование методов и задач его работы, его взглядов и
представлений позволило увидеть в нем не «плагиатора», а мыслите-
ля-теолога. Он предстал широко образованным и начитанным уче-
ным, осмысливавшим мир, природу и человека через призму Свя-
щенного Писания и видевшим в каждом явлении или предмете
манифестацию божественного. Как никто другой, Рабан соединил в
своем творчестве описание природных явлений с высоким христиан-
ским философствованием (Hrabanus Maurus, 1982. S. 5). Он последо-
вательно и целенаправленно искал и находил мистическое содержа-
ние и аллегорический смысл всего сущего в мире. Теософская
направленность его натурфилософии послужила образцом для мно-
гих средневековых писателей-богословов и углубила тенденции к
символико-аллегорическому толкованию природы.
Энциклопедическое по своему содержанию, сочинение «О вселен-
ной» включает космографический и географический разделы, в ко-
торых Рабан широко использует трактаты Орозия и Исидора, с одной
стороны, и Библию и сочинения отцов церкви — с другой (Heyse).
Фактические сведения, заимствованные у Исидора, он осмысляет
и интерпретирует как теолог, проверяя их и сопоставляя с тем, что
говорят Библия и ее толкователи.
Типично для его метода, например, обсуждение вопроса о форме
Земли: «Мир назван так по причине его округлости, которая похожа
на колесо. Отсюда маленькое колесо называется orbiculus, потому что
океан омывает его вокруг со всех сторон и окружает его пределы [это
определение заимствовано у Исидора: Этимологии. XIII, II. 1. — Е. М\.
Мир (mundus) означает или весь мир исторически, или всемирную
церковь аллегорически; это название также используется в противо-
положном смысле, чтобы обозначить неблагочестивых, которых
также часто называют словом «мир». Об этом говорит псалом: «Он
будет судить народы по правде» [Псал., 96, 10. — Е. М.]. Они
[миряне. — Е. М.\ должны быть судимы Господом, поскольку по при-
чине их непокорности они не имеют отпущения грехов... Воистину мы
должны вопросить, что имеется в виду в псалме под «вселенной»,
80 Глава II
когда говорится «молнии освещали вселенную» [orbis terrarum: Псал.,
77, 19. — Е. М], и почему в некоторых других местах говорится, что
Земля образована той же фигурой. С другой стороны, в псалме 106
включены в просторы земли все четыре стороны света и сказано: «И
собрал от стран, от востока и запада, от севера и моря» [Псал., 107,
3. — Е. М.]. Очень схожее положение имеется в Евангелии, где сказа-
но: «И пошлет Ангелов Своих с трубою громогласною и соберут из-
бранных Его от четырех ветров, от края небес до края их» [Матф., 24,
31. — Е. М.]. Отсюда подобает, я думаю, вопросить, насколько могут
согласовываться квадратная и круглая формы Земли, когда эти фи-
гуры, как считают геометры, различны. Писание называет форму
Земли кругом по той причине, что для тех, кто смотрит на ее дальние
пределы, она всегда кажется круглой. Этот круг греки называли
«горизонтом», обозначая, что он образован четырьмя сторонами све-
та; эти четыре стороны света обозначают четыре угла квадрата, ко-
торый заключен в упомянутом выше круге Земли. Потому что если
вы начертите две прямые линии от востока, одну на юг и другую на
север, и таким же образом начертите две прямые линии из западной
точки, вы сделаете указанный выше квадрат Земли внутри указанно-
го выше круга. Как этот упомянутый выше квадрат должен быть
вписан в круг, ясно показано Евклидом в четвертой книге его
«Элементов». Отсюда следует, что Священное Писание справедливо
называет форму Земли круглой и говорит, что она воспринимается
через четыре стороны света» (Ра бан. XII, 2).
Как видим, Рабан проявляет незаурядную способность совместить
несовместимые толкования. При этом он прибегает, обнаруживая широ-
кие познания, к геометрии, стремится к наглядности своего построения.
«Этимологический» метод Исидора он сочетает с текстологическим и
экзегетическим. Он сопоставляет библейские высказывания между со-
бой. Замечая их противоречивость, он прилагает все усилия, чтобы со-
гласовать их, и достигает цели весьма непростым путем.
Наконец, он широко использует и аллегорический метод толкова-
ния Библии. Он обращается не собственно к теме или проблеме, а к
понятию, определению, которое и обсуждает со свойственной ему
эрудицией (Heyse. S. 47 — 53). Не география ойкумены оказывается в
центре его внимания, а ее отображение в вероучении, не мир как та-
ковой, а воплощение в нем божественного замысла.
Для Рабана уже не стоит вопрос выбора между античным и библей-
ским наследием. Приоритет последнего очевиден и определяет отно-
шение Рабана к природным явлениям и методам их познания и описа-
ния (Rissel). Аллегорическое толкование библейских текстов как
методологический прием открывало широкие возможности. Позднеан-
тичные географические теории получили в его труде подтверждение в
Библии, стали освящены авторитетом христианского вероучения.
Рождение христианского образа мира 81
В аллегорическом духе был решен его последователями вопрос о фор-
ме Земли. Сам Рабан, например, аллегорически обосновал трехчастное
деление ойкумены: «И наиболее приемлемо это разделение земли на
части, потому что оно было завещано верой в Святую Троицу и поуча-
лось в Евангелиях, где мы читаем слова Спасителя, что мир «подобен
закваске, которую женщина, взявши, положила в три меры муки, до-
коле не вскисло все» [Матф., 13, 33. — Е.М.\. То есть, иначе говоря,
Святая церковь на земле, которая заселена от трех сыновей Ноя, за-
квашена на учении Евангелия, которое проникает в сердца верующих,
пока все человечество не обратится путем истинного и духовного зна-
ния к поклонению и службе Господу» [Рабан. ХП, 2).
Рабан последовательно переплетает географические знания, по-
черпнутые у Исидора и других, с христианской доктриной, сознатель-
но устанавливает между ними взаимосвязь и взаимозависимость —
при безусловном доминировании вероучения.
Разница между энциклопедиями Исидора и Рабана Мавра состоит
не в объеме географического знания — оно не претерпело каких-либо
существенных изменений. Но между восприятием ими мира пролегла
пропасть: для Рабана географическое знание является одновременно
и знанием божественным и не мыслится вне него.
Итогом энциклопедической традиции раннего средневековья в об-
ласти географического знания и одновременно образцом для многих
последующих описаний Земли стало сочинение Гонория Августодун-
ского «Об образе мира» (De imagine mundi), написанное в первом
варианте в 1110 г. и трижды перерабатывавшееся им До 1139 г.
[Enders', Flint, 1972 а, 1972 b).
О самом Гонории не известно практически ничего. На основании
косвенных данных, содержащихся в его сочинениях, В. Флинт попы-
тался реконструировать хотя бы в общих чертах биографию этого
чрезвычайно популярного в средневековой Европе автора. По мнению
Флинта, Гонорий был одним из видных представителей ордена бене-
диктинцев, начавшим свою деятельность в Англии (в Кентербери и
Ворчестере). Обычное наименование Гонория «Августодунским», или
«Сйенским», связывают с латинским названием г. Отен — Августодун
(соврем, департамент Сона-и-Луара, Франция). Однако Флинт пока-
зал, что нет никаких оснований говорить о пребывании Гонория в
этом городе или какой-либо связи с ним. Поэтому он предположил,
что определение «Августодунский» могло возникнуть от названия г.
Регенсбурга, одного из центров деятельности бенедиктинцев, в кото-
ром первая часть названия могла заменяться словом Август [Flint,
1972 а. Р. 80 - 85; Flint, 1977. Р. 103 - 105).
Гонорий считается автором множества богословских трудов, ком-
ментариев к Библии, проповедей. Некоторые из них, как, например,
«Светильник», пользовались огромной популярностью. Ему же при-
82 Глава II
писывается ряд сочинений о месте человека в мире, о истории чело-
вечества и т. д.
Энциклопедия Гонория «Об образе мира» не носит всеобъемлю-
щего характера, как «Этимологии» Исидора. Она посвящена, соб-
ственно, трем темам: космологии и географии (первая книга), астро-
номии, хронологии и компутистике (вторая книга) и всемирной
истории (третья книга). Распространение ее было огромно. Достаточ-
но сказать, что только XII веком датируются 39 списков его сочине-
ния (Flint. 1977).
Географический раздел энциклопедии охватывает весь комплекс
традиционных знаний раннего средневековья на всех уровнях. Опи-
раясь в первую очередь на «Этимологии» Исидора, заимствуя у него
целые «блоки», но используя также труды Солина, Орозия, сочинение
«О святых местах» Бэды и ряд других, Гонорий стремится показать
всю совокупность природных явлений. Однако тщательное следова-
ние авторитетам предопределило несамостоятельность его описания
мира: и методы познания природы, и использование тех или иных
теорий концептуального и экспланарного уровней, и хорография глу-
боко традиционны.
Несмотря на существенное расширение географического кругозо-
ра к этому времени, обязанное многочисленным торговым связям,
паломничествам, войнам, новые сведения не проникают на страницы
сочинения Гонория. Его цель — «сделать доступными наиболее досто-
верные [в его понимании. — Е.М.} сведения, но ни в коем случае не
ставить новые вопросы с целью дальнейших исследований» (Flint.
1977. Р. 103).
Задача, поставленная Гонорием, заставила его излагать наиболее
консервативные, освященные авторитетом крупнейших теологов тео-
рии и конкретные сведения. Он повторяет библейские легенды. Опи-
сывая вселенную, он прибегает к традиционному сравнению ее с яй-
цом, желтком которого является Земля. Он называет Землю кругом,
хотя у него, как и у Исидора, остается неясным, относится ли опреде-
ление ко всей Земле или только к ойкумене. Его географическое опи-
сание вбирает в себя устоявшиеся, одобренные авторитетами пред-
ставления о географическом устройстве и состоянии земной
поверхности. Они отражают, хотя и без крайностей Рабана Мавра,
слияние античных и библейских географических знаний и представ-
лений. Образ мира Гонория — это сформировавшаяся христианская
картина Земли, основывающаяся на христианском понимании про-
блем бытия и представляющая органическое единство обеих тради-
ций. Непротиворечивость и последовательность этой картины мира —
заслуга десятков христианских ученых, на протяжении шести столе-
тий прилагавших немалые усилия для согласования и «выравнивания»
противостоящих друг другу представлений о мире.
Рождение христианского образа мира 83
Таким образом, в географической литературе раннего средневеко-
вья прослеживаются три основных направления. Они взаимосвязаны
и постоянно взаимодействуют между собой, но восходят к различным
жанрам и литературным традициям позднеримского времени и отли-
чаются кругом проблем и характером их решения. Ориентированные
на практические задачи путешествий, торговли, военных действий,
позднеантичные итинерарии породили перечни географических объ-
ектов (чаще всего земель, народов, городов), которые отражали ис-
ключительно фактографический уровень географических знаний. Их
информация была по преимуществу актуальной, максимально при-
ближенной к современности (Баварский географ). Возможные допол-
нения подобных перечней общетеоретическими рассуждениями
(Равеннский аноним) не влияли на основное содержание и не изменя-
ли характер произведения, представляя собой общее введение к нему.
Хорографическая традиция также в значительной степени была
ориентирована на актуализацию географической информации. Наря-
ду с хорографиями, сохраняющими архаичную этнополитическую
картину ойкумены (Лейденский аноним, «О местоположении зе-
мель»), в IX — X вв. появляются произведения, насыщенные новой
информацией (Дикуил, Альфред). Их авторы обнаруживают значи-
тельную свободу в обращении с традиционным материалом, некото-
рую отстраненность от христианской догматики.
Напротив, в энциклопедической традиции, где уделяется большое
место общетеоретическим вопросам, особенно сильно влияние би-
блейской космографии и христианской догматики. Именно в рамках
этой традиции происходит слияние античных и библейских геогра-
фических представлений концептуального и экспланарного уровней и
формируется средневековая христианская картина Земли.
2. ОБРАЗ МИРА РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Христианская космогония и география во времена Исидора еще не
разработаны, единственный источник «истинного» знания — это сама
Библия, но она почти не содержит материалов, которые могли бы по-
мочь охарактеризовать вселенную и ойкумену. Поэтому в подавляющем
большинстве случаев первые энциклопедисты стояли перед дилеммой:
или изложить античные учения и в соответствии с ними описать то или
иное явление, или попытаться согласовать их с содержащимися в Би-
блии краткими замечаниями космологического характера.
Общегеографические концепции были предопределены основопо-
лагающим для христианства догматом творения мира (Рис. 22). Он
требовал и полного пересмотра античных географических идей. Соз-
дание вселенной, Земли, суши и вод, всех природных явлений и чело-
века рассматривалось как результат акта творения по заранее суще-
84 Глава II
ствовавшему замыслу Бога. Для античных же географов вселенная и
мир представлялись вечными, хотя периодически они уничтожались
огнем или водой и возрождались вновь. Это противоречие, однако, не
полностью ощущалось отцами церкви. В частности, Августин и неко-
торые другие полагали, что важнейшие теории греческих ученых
основываются на Библии (Duhem, 1914. Т. 2. Р. 417), но требуют объ-
яснения с точки зрения вероучения. Поэтому уже в трудах отцов
церкви предпринимались попытки согласовать обе теории.
Идея периодического уничтожения и возрождения Земли была с
негодованием отвергнута ими. Августин отказывался поверить, что
Христос рождался неисчислимое количество раз в прошлом и обре-
чен неисчислимое количество раз претерпевать страсти (Августин. О
граде. XII, 13). Вопрос же о вечности вселенной был разрешен теоло-
гически. Августин доказывал, что Бог создал одновременно как мир,
так и время и потому мир вечен.
Теория творения имела и далеко идущие последствия для теории
познания. Она предполагала предопределенность всего сущего в ми-
ре, в том числе природы, и непознаваемость мира, поскольку конеч-
ной и истинной причиной всех явлений может быть только Бог. По-
этому поиски причины тех или иных явлений, как считал, например,
Лактанций, кощунственны и обречены на неудачу. Однако, деклари-
рованные в такой крайней форме, эти положения на практике имели
весьма ограниченное применение. Даже столь ортодоксальный писа-
тель, как Рабан Мавр, или принципиальный сторонник традициона-
лизма, как Гонорий, не могли не поднимать вопросов о причинах
различных природных явлений и не предлагать их решения. Поэтому,
хотя развитие экспланарных географических идей было заторможе-
но, оно не остановилось и составляло одну из необходимых частей
географического знания.
Являясь краеугольным камнем христианского вероучения, теория
творения и ее воплощение в рассказе о шести днях творения, таким
образом, легли в основу физико-географической картины Земли, в
первую очередь представлений об устройстве вселенной и Земли.
Концептуальный уровень
Раннее средневековье получило в наследство от предшествующего
времени две принципиально отличные космологические доктрины.
Первая, принадлежащая греческим философам и подробно разрабо-
танная в трудах Аристотеля, представляла геоцентрический космос,
который состоял из ряда вращающихся концентрических сфер.
Средней из них была Земля, удерживаемая в этом положении силой
тяготения к центру. Другая, библейская, изображала вселенную как
плоскость круглой, овальной или прямоугольной формы. Ее накры-
Рождение христианского образа мира 85
вала одна или несколько небесных полусфер (Whitrow; Steinen; Simek,
1992. S. 16 — 36). Это определение исходило из наиболее развернутого
описания мира в Библии: «Он есть Тот, Который восседает над кру-
гом земли... Он распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их,
как шатер для жилья» (Исайя. XL, 22). Однако образ вселенной рас-
сматривается отцами церкви не столько как физическая, метафизи-
ческая или географическая, сколько как одна из важнейших теологи-
ческих проблем (Grant, 1978. Р. 266).
Уже в период патристики и греческие, и латинские отцы церкви,
за немногими исключениями (например, Лактанция), не придержи-
вались строго библейских космологических представлений: слишком
велико было влияние аристотелизма, слишком распространенной
была аристотелевская модель вселенной в позднеримской литературе.
Поэтому Августин отдает предпочтение именно ей. Но дальнейшее
развитие теологической мысли заставляет вновь и вновь обращаться
к устройству вселенной и месту Земли в ней. Энциклопедисты ищут и
находят различные пути сближения аристотелевской и библейской
концепций вселенной. Первый и важнейший метод, который широко
использовал Исидор, а за ним и другие, — метод этимологического
сближения подчас противоречащих друг другу понятий и идей.
Метод соположения различных по содержанию понятий в двух
системах мироосмысления пронизывает весь пласт географических
представлений и идей концептуального уровня: о строении вселенной,
о небесном своде, о положении звезд, о строении, форме и членении
Земли, о разделении и распределении суши и вод и др.
Исидор представляет, казалось бы, библейскую картину мира:
«Вселенная — это небеса, земля, море и то, что в них создано Богом, о
котором сказано: “И вселенная была сотворена Им”. Вселенная
(mundus) названа так по-латыни философами, потому что она нахо-
дится в постоянном движении (motus), как, например, небеса, солнце,
луна, воздух, моря. Ее элементам не доступен никакой покой, и пото-
му она всегда находится в движении. Поэтому также элементы каза-
лись Варрону живыми созданиями, поскольку, говорит он, они дви-
жутся сами собой. Греки приняли название вселенной от [слова]
“украшение” (ornament) по причине разнообразия элементов и красо-
ты созвездий. И она называется у них “космос”, что означает
“украшение”. Потому что мы не видим телесными глазами ничего
более прекрасного, чем вселенная» (Исидор. Этимологии. XIII, X, 1 —
2; Исидор. О природе. 9, 1 — 2).
Исходя из христианского догмата о творении, Исидор преображает
образ вселенной под влиянием идей, заимствованных у античных авто-
ров, в частности, придавая ей постоянное движение — в отличие от не-
подвижного мира Библии. Для него несущественно противоречие между
принципиально отличающимися между собой концепциями вечного и
86 Глава II
бескрайнего космоса греков и имеющей начало, сотворенной и ограни-
ченной в пространстве вселенной Библии. Исидор игнорирует глубин-
ную онтологическую противоположность двух мирозданий, но подчер-
кивает сходство их обозначений, что позволяет ему соположить их как
равнозначные и непротиворечивые. «Этимологический метод» описания
предоставляет наиболее удобные возможности. Объясняя названия, но
не сами явления, Исидор в этом и многих других случаях уклоняется от
изложения концепции в целом. Он не поясняет, что стоит в греческой
космографии за понятием «космос», он лишь дает перевод самого слова
и тем самым сближает его с христианским понятием.
Создав видимую идентичность понятий, Исидор далее переходит
на позиции античной космологии, почерпнутой им из сочинения Мак-
робия, и описывает вселенную как геоцентрическую вращающуюся
сферу: «Говорят, что все части небесной сферы одинаковой плот-
ности, одинаково обращены во все стороны и удалены от центра зем-
ли на одинаковое расстояние. Именно эта необычная равномерность и
делает ее такой устойчивой и не позволяет ей наклониться в какую-
либо сторону, так что она удерживается на месте без всякой опоры»
(Исидор. О природе. 9, 4). Еще более четко определяет он модель все-
ленной в «Этимологиях»: «Небесная сфера — это предмет округлой
формы, центром которого является Земля и все части которого нахо-
дятся на одинаковом расстоянии» (Исидор. Этимологии. XIII, V, 2).
Сходным образом сополагает Исидор представления о небе:
«Небом называется как бы чеканная чаша, на которой оттиснуты
светила, т. е. созвездия звезд. И называется чаша чеканной, потому
что сияет совершеннейшими созвездиями. Господь же отделил небо и
наполнил блистающими светилами, и создал солнце и блистающий
круг луны, и украсил сверканием звезд в сияющих созвездиях... Небо
также в Священном Писании называется твердью, потому что на нем
закреплены пути созвездий... Иногда небо принимается за воздух, где
рождаются ветры и облака, бури и вихри. Лукреций говорит: “Небо,
которое зовется воздухом”. И псалом называет “крылатым небом”,
обозначая, что птицы летают в небе; и по нашей привычке мы назы-
ваем небо воздухом» (Исидор. Этимологии. XIII, IV, 1—3). Исидор,
бесспорно, исходит из христианской концепции неба-тверди, которое
в процессе творения было отделено от суши и на котором закреплены
звезды. Вместе с тем Исидор сополагает твердое (по христианской
концепции) небо с движущимся и свободным воздухом-эфиром и
приравнивает их, как бы устраняя тем самым противоречие между
этими взаимоисключающими представлениями. С равным уважением
он цитирует и Библию, и видных авторитетов античности для под-
тверждения кажущегося единства идеи.
Стремление Исидора соединить несоединимое в определенной
степени увенчивается успехом. Сколь ни противоречивы его характе-
Рождение христианского образа мира 87
ристики вселенной и места в ней Земли, раннесредневековые теологи
и географы выносят из них цельный образ мира, в котором сливают-
ся обе традиции. Вселенная — это сфера, состоящая из ряда непо-
движных концентрических небесных сфер с укрепленными на них
звездами, планетами, Солнцем и Луной. В центре ее находится Зем-
ля. Вселенная может быть уподоблена яйцу, желток которого пред-
ставляет Землю, скорлупа же и белок — небесные сферы {Гонорий. I.
I. См. рис. 23).
Но какова форма Земли? Является ли она плоскостью — «кругом
земли», как сказано у Исайи, или шаром, как учили древние? Сопо-
ложение этих недвусмысленно выраженных и несопоставимых пред-
ставлений невозможно, и поэтому Исидор избегает прямого ответа на
вопрос. В разделе «О Земле», где, казалось бы, и должна была быть
охарактеризована ее форма, никаких определений нет: «Земля распо-
ложена в средней части вселенной и помещена как центр на равных
расстояниях от всех частей неба; в единственном числе она означает
весь круг (orbis), во множественном — отдельные части» {Исидор.
Этимологии. XIV, I, 1). В разделе «О круге земель» речь идет уже
исключительно об ойкумене: «Круг земель (orbis terrarum) назван так
из-за своей округлости, которая такова же, как у колеса, отчего ма-
ленькое колесо и называется orbiculus. Потому что Океан, протекаю-
щий со всех ее сторон, окружает ее границы» {Исидор. Этимологии.
XIV, И, 1). Далее Исидор приводит названия, отражающие различные
свойства: земля, почва, суша и т. п.
Как кажется, Земля представляется Исидору плоским кругом, на-
подобие колеса. Но определение относится им не к Земле в целом, а
скорее к ойкумене — ведь именно ее, а не Землю омывает Океан. Эта
неопределенность не случайна. Она — вполне закономерный резуль-
тат невозможности совместить обе концепции.
Вместе с тем представление о шарообразной форме Земли, бес-
спорно, было повсеместно распространено в античной космографии и
географии, и Исидор, знакомый с сочинениями Плиния, Макробия и
др., не мог не знать об этом. Поэтому Исидор, как и другие ранне-
средневековые космографы, не склонен прямо поддерживать вопло-
щенное в Библии представление о Земле как о плоском диске или
квадрате, но не решается он и высказать свое несогласие с ним.
Попытки построить модель Земли исключительно на основе би-
блейской космологии (Рабан Мавр) остались изолированными и не
нашли последователей. Первоначально отношение к вопросу о форме
Земли было чрезвычайно осторожным: противоречие античной и
библейской концепций было слишком очевидным. И это заставляло
Исидора избирать крайне обтекаемые и неясные формулировки. Но
довольно скоро представление о шарообразности Земли начало
утверждаться. В немалой степени его распространению способствова-
88 Глава II
ло то, что Августин и некоторые другие отцы церкви (Хиларий из
Пуатье, Амвросий Медиоланский и др.) недвусмысленно высказыва-
лись в пользу античной теории (Диттшар, Шаброва, 1974; Айвазян;
Taylor, 1943).
К VIII в. Земля уже повсеместно считалась шаром. Бэда приводил
аристотелевские доказательства сферичности Земли, а также некото-
рые из аргументов Плиния. Вслед за этими авторитетнейшими уче-
ными он указывал, что в море может быть видна лишь вершина горы,
тогда как ее подножие скрыто за линией горизонта; земля может
быть видна с мачты корабля, но не с палубы и др. [Бэда. О природе.
46; см.: Eckenrode. Р. 489 — 490; Better!). Общеизвестны были и аристо-
телевские доказательства: округлость тени Земли на Луне во время
затмений, появление новых созвездий на небе при передвижении с
севера на юг или обратно. Приводился также общетеоретический
(физический) аргумент: предметы с высоты падают по непараллель-
ным линиям, направленным к центру Земли.
Каролингское возрождение, обращенное к позднеанггичной тради-
ции, закрепило космологические представления, воплощенные у
Макробия и Марциана. Они приобрели всеобщее распространение и
проникли не только в труды космографов и географов IX — XI вв.,
как Иоанн Скотт Эригена, Дикуил, Адам Бременский, но и в сочине-
ния богословов и философов, например, Германа из Рейхенау (Райт.
С. 56 — 57), и с того времени шарообразность Земли практически не
вызывала сомнений (о других предположениях см.: Simek, 1992.
S. 37 - 54).
Вопрос о размерах Земли, как и другие вопросы математической
географии, столь важные в античности (Дитмар, 1971), в раннее
средневековье практически выпали из поля зрения ученых. Лишь
некоторые из них, например Исидор, повторяли цифры, приведенные
Марцианом Капеллой и Макробием, вычисленной Эратосфеном
окружности Земли. Однако после окончательного утверждения пред-
ставлений о шарообразности Земли проблема длины ее экватора и,
соответственно, величины градуса возникла снова. В IX в. Иоанн
Скотт Эригена повторил, следуя Марциану, вычисления Эратосфена
и привел его же результат: 252 000 стадиев, около 40 000 км (Иоанн
Скотт Эригена. Col. 716 — 718). То же самое было повторено в X в.
анонимным автором (возможно, Гербертом), а в XI в. Германом из
Рейхенау (см. подробнее: Kretschmer, 1901. S. 61). Последний, кроме
того, разработал методику вычисления величины градуса по Поляр-
ной звезде. И хотя все эти результаты не были оригинальны, они
сыграли определенную роль в развитии методики вычислений в пери-
од развитого средневековья.
Без особых возражений христианская богословская и философская
мысль приняла античное учение о природной зональности (климатах) и
Рождение христианского образа мира 89
о выделении поясов в зависимости от длительности светового дня. Она
не требовала специальных толкований с позиций христианского веро-
учения просто потому, что Библия и отцы церкви не давали никаких
указаний на этот счет. Правда, она предполагала, что к югу от экватора
лежит не меньшее пространство, чем к северу, но она могла без особых
натяжек быть применена и в том случае, если считать Землю плоским
диском, разделенным по диаметру экватором, к северу от которого
лежит ойкумена, к югу — области «южного материка». Исидор, уклоня-
ясь от обсуждения формы Земли, не поясняет соотношение теории
зональности с вопросом о форме Земли, но подробно описывает при-
родные зоны (Исидор. Этимологии. ХШ, VI). Он характеризует их кли-
мат, полностью основываясь на Макробии, и согласен, что существуют
две холодные, арктическая и антарктическая зоны, необитаемые из-за
чрезмерного холода, две умеренные, обитаемые, в пределах одной из
которых лежит ойкумена, и пятая — экваториальная, настолько жар-
кая, что жизнь в ней также невозможна (Рис. 24). Впрочем, последнее
противоречит приводимым им же сведениям об Эфиопии, населенной
многими народами.
Теория широтной зональности нашла отражение практически во
всех видах географической литературы раннего средневековья,
включая карты. Один из распространенных типов — так называемые
Макробиевы, или зональные, карты — основывался именно на деле-
нии Земли на пять тепловых зон.
Одновременно Земля делится и на световые широтные зоны в за-
висимости от длительности светового дня. Число зон постепенно, по
мере знакомства с Северной Европой, растет. Уже Бэда выделяет не
7, а 8 поясов, самый северный из которых «идет от Танаиса через
озеро Меотиды, затем через Сарматию, Дакию и часть Германии и
достигает Галлии. Самый длинный день здесь 16 часов» (Бэда. О при-
роде. 9 и 47; см.: Дитмар, Чернова-, Honigmann).
Хотя для античных авторов теория зональности была неразрывно
связана с представлениями о шарообразной форме Земли, эта связь
легко игнорировалась Исидором и его последователями, и теория
вошла в их труды практически в неискаженном виде.
Более сложным для христианских географов оказался вопрос об
устройстве поверхности Земли. В позднеантичной географии господ-
ствовало учение Кратеса: поверхность Земли-шара разделяется двумя
океаническими потоками, экваториальным (широтным) и меридио-
нальным (Шишова). В каждой из образованных ими четвертей распо-
ложены массивы суши, одним из которых является ойкумена. Эта
теория отражала общее представление о симметрии мира и была
применима лишь в том случае, если Земля рассматривалась как шар.
Поэтому восприятие ее в раннее средневековье полностью зависело
от решения вопроса о форме Земли.
90 Глава II
Адаптация теории Кратеса прошла несколько этапов. Весьма
осторожно Исидор замечает, что кроме трех частей ойкумены, Азии,
Африки и Европы, «есть четвертая часть за Океаном на юге, которая
нам неизвестна из-за жары солнца» (Исидор. Этимологии. XIV, V, 17).
Существование наряду с ойкуменой одного «южного материка»
(«четвертого континента». См.: Brincken, 1992; Simek, 1992) было допу-
стимо при признании Земли плоскостью, хотя и вызывало целый ряд
сложностей догматического порядка (см. ниже). Земной диск, «круг
земель», делился по диаметру в этом случае экватором на южную и
северную половины. В северной находилась ойкумена, состоящая из
трех частей света, в южной — противолежащий ей южный материк.
«Круг земель» омывается «внешним» океаническим потоком, второй,
экваториальный, отделяет северный материк от южного. Собственно,
именно так и представлена Земля на Макробиевых картах-схемах. В
такой интерпретации теория Кратеса не содержала ничего, прямо
противоречащего христианскому вероучению, и не вызывала возра-
жений даже самых убежденных ортодоксов.
Иначе обстояло дело с теорией Кратеса в «неусеченном» виде, т. е.
с представлением о четырех массивах суши в четырех четвертях
Земли. Вплоть до Бэды возможность существования четырех матери-
ков даже не упоминается, она кажется забытой. Однако, признав
шарообразность Земли, Бэда, хотя и в косвенной форме, возрождает
эту теорию (Бэда. О природе. 44; ср.: Райт. С. 25 — 26). Он пишет о
пересекающихся океанических потоках, экваториальном и меридио-
нальном, но прямо не упоминает о материках, лежащих между ними.
В то же время их существование не может не подразумеваться Бэдой:
без материков не может быть и раздельных океанических потоков.
Авторитет Бэды и интерес к Макробию в IX — XI вв. окончательно
вывели теорию о четырех материках из забвения и, хотя наиболее
ортодоксальные географы по-прежнему игнорировали или отвергали
ее, в частности Гонорий Августодунский, она получила право на су-
ществование (Duhem, 1915. Т. 3. Р. 62 — 71; Райт. С. 145 — 148).
Наиболее дискуссионным оказался третий из этих взаимосвязан-
ных вопросов — об антиподах, точнее, о жителях трех других, кроме
ойкумены, массивов суши, антэках, периэках и антиподах (Boffito;
Flint, 1984). Как бы ни рассматривалась форма Земли, уже существо-
вание южного материка, которое признается в «Этимологиях», стави-
ло проблему его обитаемости или необитаемости (Райт. С. 58 — 60;
Glacken, 1956; Reynolds S.). Однако эта теория входила в столкновение
с христианским представлением об этногенезе — происхождении че-
ловечества от единого прародителя Адама. Основное противоречие
заключалось в том, что из-за жары экваториальный пояс считался
непреодолимым, поэтому обитатели южного материка не могли про-
исходить от Адама и Евы. В Библии же неоднократно и недвусмыс-
Рождение христианского образа мира 91
ленно отмечалось, что все жители Земли являются потомками Адама
и Евы через одного из сыновей Ноя, единственных представителей
человеческого рода, спасшихся при потопе.
Исидор не заостряет внимания на этом противоречии. Говоря о
южном материке, он упоминает, что, возможно, она населена антипо-
дами, но подчеркивает гипотетичность предположения: «по расска-
зам, его населяют, как говорят, антиподы» (Исидор. Этимологии. XIV,
V, 17). Неопределенность его позиции во многом объясняется тем, что
античные ученые и отцы церкви прямо противоположно оценивали
представление об антиподах. Если первые почти единодушно призна-
вали, что все части Земли обитаемы (Дитмар, 1980. С. 77), то вторые
столь же единодушно и категорично отрицали это и на основании
догматических соображений обличали учение об антиподах как ере-
тическое (Лактанций. С. 242 — 244; Августин. О граде. XVI, 9). Бэда
также приходит к выводу о том, что обитаема только ойкумена и
антиподов не существует. Однако он опирается не на вероучение или
авторитет отцов церкви, а на отсутствие сведений об антиподах: ни
один историк или другой ученый не слышал, не видел и не читал о
людях, перешедших жаркую зону и попавших в северный умеренный
пояс из южного; следовательно, людей, населяющих южный умерен-
ный пояс, не существует (Бэда. О счислении. 34).
Авторитет как отцов церкви, так и Бэды оказал сильное воздей-
ствие на решение этого вопроса. Учение об антиподах приобрело
еретический оттенок. Комментатор Боэция в X в. пишет: «Бог запре-
щает, чтобы кто-либо считал, что мы принимаем россказни об анти-
подах, которые во всех отношениях противоречат христианской вере»
(цит. по кн.: Райт. С. 59).
В середине VIII в. возникла дискуссия об антиподах между архи-
епископом св. Бонифацием и зальцбургским епископом св. Вергили-
ем, который был убежден в существовании если не антиподов, то
антиподальных областей (Krabbo; Lowe, 1952). Папа Захарий, инфор-
мированный Бонифацием об учении Вергилия, обвинил последнего в
приверженности ложным и опасным доктринам (Strzelczyk, 1983), од-
нако не счел необходимым сместить его с поста, как того добивался
Бонифаций. Христианская догматика отвергала возможность жизни
людей в других областях мира, кроме ойкумены, но даже в ранне-
средневековый период полностью вытеснить античную теорию об
антиподах из обращения она не смогла (Simek, 1992. S. 55 — 73).
Сто лет спустя Дикуил отмечает распространенность представле-
ний о существовании антиподов, хотя сам не присоединяется к этому
мнению: «Юлий [Солин пишет] вскоре после: “люди долгое время
считали остров Тапробану [Цейлон. — Е.М.\ другим миром, прежде
чем человеческая любознательность в исследовании моря не сделала
истину широко известной; действительно, считали, что там живут
92 Глава II
эахиты [антиподы. — Е.М.]. Но достижения Александра Великого не
позволили этому невежеству и общему заблуждению длиться до-
лее...”» [Дикуил. VII, 26). Вместе с тем дальнейшие рассуждения Ди-
куила о звездах, видимых жителями Тапробаны (размеры которой он
преувеличивает в несколько раз), указывают на то, что Дикуил пред-
ставляет себе Тапробану расположенной в Южном полушарии: по его
мнению, там не видны созвездия Большой и Малой Медведиц, не
появляется созвездие Плеяд, но, «яркий и сильный, там сверкает Ка-
нопус» [Дикуил. VII, 29). Соответственно жители Тапробаны, живу-
щие в Южном полушарии, должны являться антиподами. Но, конеч-
но, не исключено, что Дикуил не соотносит видимость этих звезд и
созвездий с местоположением Тапробаны и вытекающими отсюда
выводами.
Не один Дикуил обнаруживает по меньшей мере знание проблемы
антиподов. В конце IX в. известный комментатор многих библейских
текстов и сочинений раннесредневековых ученых Ремигий Оксер-
рский (ок. 841 — ок. 908 гг.), поясняя сочинение Марциана Капеллы в
учебных целях, подробно пишет об антэках, антихтонах и антиподах:
«Антэки, т. е. живущие напротив, ибо называется обиталище или дом,
отсюда антэке — т. е. противоположный дом. Антэками называются
те, кто живет против нас на южной стороне над землей. Противопо-
ложные, т. е. помещенные против в северном круге. Антиподы же —
это те, кто находится против нас под землей. Антихтонами называют-
ся те, кто занимает противоположную сторону земли, ибо “хтон” —
это земля. Таким образом, существует четыре [вида людей]: мы, на-
ши антиподы, антэки и антихтоны» [Реллший. Vol. 2. Р. 143. См.
рис. 25). Как видим, Ремигий не только знает о проблеме, как Дикуил,
но и подробно излагает ее и, более того, не высказывает несогласия с
Марцианом [Lutz, 1957). Роль Ремигия в развитии образования была
очень велика, его комментарии пользовались большой популярно-
стью. Поэтому его мнение было особенно существенным, оно распро-
странялось в школах, изучалось и воспринималось многими учащи-
мися.
Важное место, особенно в энциклопедической литературе, зани-
мает вопрос о пределах ойкумены [Brincken, 1992). Здесь царило отно-
сительное согласие. Античная теория Мирового океана, омывающего
со всех сторон обитаемую землю (Шишова), не противоречила веро-
учению и подтверждалась практическими данными. Были хорошо
известны Атлантический океан на западе, Индийский на юго-востоке.
Смутные сведения о Северном океане доходили до ученых, и все это
подтверждало теорию Мирового океана. Поэтому она была безогово-
рочно принята христианской географией.
Столь же распространенным и не вызывавшим сомнения был во-
прос о заливах Мирового океана — морях, известных европейцам:
Рождение христианского образа мира 93
Средиземном, Черном, Красном и др. К ним причислялось и Каспий-
ское море, поскольку сведений о его южном побережье почти не
было.
Таким образом, в формировании общей картины вселенной и
Земли раннего средневековья принципиальную роль сыграли догматы
христианского вероучения. Они определили отбор, трансформацию и
восприятие античных космографических и географических теорий.
Были отвергнуты, хотя и не преданы забвению, те теории, согласовать
которые с церковными догматами или библейской картиной мира не
представлялось возможным. Подверглись переосмыслению и видоиз-
менению те теории, которые хотя и содержали противоречия догма-
тике, но были принципиально важны для описания вселенной и Зем-
ли. Они упрощались, сополагались с библейскими концепциями,
теряли часть своего содержания, но, хотя и в усеченном виде, были
испоЛьзованы при создании христианского образа мира.
Экспланарные теории
Географические теории экспланарного уровня — весьма многочис-
ленные и разнообразные в античной географии — были сильно потес-
нены в раннее средневековье христианской концепцией провиденциа-
лизма, из которой следовало положение о принципиальной непоз-
наваемости явлений природы. Вместе с тем христианская догматика
не исключала интереса к познанию природы и причинам тех или
иных явлений, но направляла его в сферу теологии.
Число явлений, подлежащих объяснению, существенно сократи-
лось. Наибольшее внимание привлекали — и это естественно — явле-
ния яркие и необычные, подчас катастрофические. Собственно, здесь
средневековье следовало античности. К числу таких явлений относи-
ли землетрясения и извержения вулканов, морские приливы и отли-
вы, вообще океанические воды. В меньшей степени вызывали интерес
ландшафтные особенности и их возникновение, происхождение рек,
климат и т. п.
Античные географы обращались ко всем этим вопросам много-
кратно и предложили множество решений каждого из них. Поэтому
раннесредневековые авторы в большинстве случаев не стояли перед
необходимостью выдвигать какие-либо новые объяснения. Среди раз-
нообразных уже существующих теорий они имели возможность вы-
брать наиболее соответствующие христианской картине мироздания.
Одной из центральных была группа вопросов, связанных с водами
на Земле. С одной стороны, океан, моря, реки имели большое значе-
ние как средство коммуникации, с другой — их различия и особен-
ности, достаточно очевидные, вызывали непреходящий интерес. Но
самое главное — вопрос о водах в мире был существен с точки зрения
94 Глава II
теологии. В соответствии с библейским рассказом о сотворении мира,
воды образовывали некую первичную субстанцию, существовавшую
уже после отделения Богом неба от земли (Рис. 26). Во второй день
творения Бог разделяет воды под небесной твердью от вод над ней
(Рис. 4). В третий день творения явилась суша из вод, которые нахо-
дились под твердью и которые затем были «собраны в одно место»
(Бытие. 6, 7, 9). Начальные этапы творения, таким образом, оказыва-
лись непосредственно связанными с состоянием и положением вод
(Рис. 5, 6). Объяснение этих этапов творения мира породило большую
литературу, причем по преимуществу не географического, а теологи-
ческого направления (Cassuto).
Прежде всего вставал вопрос, что стало с первичными водами, по-
скольку считалось, что, сколь ни велики моря, они не могли бы вмес-
тить их. Экспланарная теория, предложенная теологами и энцикло-
педистами, использовала античное учение о пустотах в недрах земли:
античные ученые хорошо знали явления карста на Балканском полу-
острове. По мнению ранних христианских авторов, эти пустоты, ог-
ромные по размерам, были заполнены первичными водами в процес-
се отделения суши от моря, т. е. в третий день творения. Особенно
подробно, с применением других физико-географических теорий,
этот вопрос был рассмотрен Бэдой Достопочтенным. Он считал, что
вначале воды над небесной твердью приняли форму облаков, кото-
рые затем сгустились и выпали на землю в виде дождей. Просачи-
ваясь в недра земли, дождевая вода скопилась в пустотах (Бэда. Гек-
семерон. Col. 20).
Упоминание о собрании вод в одном месте было еще менее объяс-
нимым. Восходящее к авторитету’ Библии, оно считалось неоспори-
мым фактом, но тем не менее противоречило очевидности: далеко не
все известные моря были непосредственно связаны друг с другом;
озера представляли собой независимые водные бассейны. Более того,
морские, речные, озерные воды различались своей соленостью, цве-
том и т. д. Единственной возможной экспланарной теорией было
предположение, что все воды Земли — в подземных бассейнах, в
океанах и морях, в озерах и реках, в атмосфере — каким-то образом
соединялись между собой. Уже Исидор полагает, что все бассейны
Земли имеют сообщение с подземными водами: «Бездна — это водная
глубина, в которую невозможно проникнуть, пустоты ли это с неиз-
вестными водами, от которых истекают источники и реки, или воды,
которые, неведомые, текут в глубинах, отчего и названа она
“бездной”. Потому что все воды и потоки возвращаются неведомыми
путями в бездну, их породившую» (Исидор. Этимологии. XIII, XX, 1).
Эта теория объясняла не только библейский текст, но и происхожде-
ние рек, озер и проч. (Kretschmer. S. 91 — 105; Райт. С. 61 — 62).
По мнению раннесредневековых, да и большинства позднесредневе-
Рождение христианского образа мира 95
ковых географов, все они были связаны и имели истоки в подземных
потоках.
Экспланарная теория подземного скопления вод получила широ-
кое применение. Она позволяла объяснить, почему земные истоки
рек, берущих, согласно библейскому рассказу, начало в рае, Ганг,
Тигр, Евфрат, Нил (Рис. 7), находятся не только в разных, но и весь-
ма отдаленных местах. Ведь казалось бы естественным, чтобы они
появлялись на поверхности ойкумены где-то поблизости. Это сообра-
жение заставило даже некоторых ранних космографов разместить
рай в Армении, поблизости от истоков по крайней мере Тигра и Ев-
фрата (Райт. С. 73). Однако «армянская» локализация рая была бы-
стро отвергнута как противоречащая его библейскому, «дальневосточ-
ному» размещению. Было сочтено поэтому, что существование под-
земного скопления вод в достаточной степени объясняет отдаленность
земных истоков райских рек. Воды райского источника, прежде чем
излиться на землю, проделывают длительный и различный путь под
землей (Рис. 8).
Это объяснение находило поддержку в античных описаниях, на-
пример, течения Нила, который, как считали некоторые географы,
имел истоки в Западной Африке, затем уходил под землю и вновь
появлялся на поверхности уже в Египте (Плиний. Естественная исто-
рия. V, 9). Правда, Августин полагал, что источник рая — един для
всей Земли и, следовательно, его воды смешиваются с подземным
скоплением вод. Но как бы ни решался вопрос о райских реках, по
мнению христианских раннесредневековых географов, все воды Зем-
ли, поверхностные и подземные, образуют взаимосвязанную систему
благодаря существованию подземных резервуаров.
Следующий вопрос, связанный с толкованием рассказа о творении,
касался вод над небесной твердью: каково их состояние, жидкое, па-
рообразное или кристаллическое, чем они удерживаются и т. д. Сама
эта идея была совершенно чужда античной географии. Она вызвала
значительные разногласия и у отцов церкви, поскольку соответ-
ствующее место Библии весьма неопределенно: «И создал Бог твердь,
и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью.
И стало так. И назвал Бог твердь небом» (Бытие. 1, 2, 7 — 8). Наибо-
лее последовательную позицию — с точки зрения христианской дог-
матики — занял Амвросий Медиоланский, который утверждал, что
если Земля может находиться в центре вселенной без всякой опоры,
то и воды могут в жидком состоянии располагаться над твердью, не
опираясь ни на что: на то достаточно воли Бога (Амвросий. II, III, 9 —
10). Другие христианские мыслители стремились дать более рацио-
нальное, «физическое» объяснение. Так, Григорий Нисский полагал,
что на обратной по отношению к Земле стороне тверди имеются го-
ры, в долинах которых скапливаются «верхние воды» (Duhem. 1914.
96 Глава II
Т. 2. Р. 489). Иероним и особенно Бэда считали, что воды над твердью
имеют кристаллическую форму и не отделены от тверди как таковой
(Zockler. Bd 1. S. 63, 226). Существовало и мнение, что они представ-
ляют собой облака и мелкие капли. Разнообразие теорий/ объясняю-
щих характер вод над твердью, сохранялось на протяжении всего
средневековья и, видимо, было результатом крайней умозрительности
как самой проблемы, так и предлагаемых решений.
Наряду с водами библейской теории творения мира интерес вызы-
вали и реальные земные воды. Знания о морях и объяснения особен-
ностей морских вод восходят к античной географии. Средневековые
авторы внесли некоторые дополнения, иногда основанные на личных
наблюдениях. Уже Исидор отмечает единый уровень поверхности
моря, несмотря на различие его глубин: «Гладью же [море] называет-
ся потому, что [его] поверхность ровная, и хотя колеблющиеся воды,
как горы, вздымаются, они уравниваются спокойствием, а умерен-
ностью возвращаются обратно. Глубина же моря различна, но уро-
вень ее поверхности [остается] неизменным» (Исидор. Этимологии.
XIII, XIV, 2). Исидор далее приводит ряд объяснений, почему уровень
моря постоянен, хотя в него впадают реки, проливаются дожди и т. д.
«Море не повышается, хотя оно вбирает все потоки и все источники;
это объясняется частью тем, что его собственная величина делает
вливающиеся воды неощутимыми, частью тем, что соленая вода по-
глощает свежую [пресную. — Е. Л/.], которая добавляется, частью тем,
что облака впитывают много воды, или тем, что ветры уносят их
прочь, а солнце частично высушивает; наконец, тем, что вода утекает
через некоторые тайные отверстия в земле» (Исидор. Этимологии.
XIII, XIV, 3). Значительная часть этих объяснений, причем наиболее
близкая к реальности, была развита последователями Исидора. В
частности, Бэда особо выделял значение испарения воды (Бэда. О
природе. 40), а также взаимосвязь с подземными скоплениями вод.
Испарение воды, по мнению Бэды и других географов, было также
основной причиной солености моря — особенности, которая отличала
морскую воду от пресной, речной и озерной. Бэда отмечал также и
различия в плотности морской и пресной воды (Бэда. О природе. 40).
Особый интерес вызывали, как уже отмечалось, причины прили-
вов и отливов. Менее ощутимые в Средиземном море, соединенном с
Атлантическим океаном узким проливом, они были издавна известны
и имели большое значение для жителей атлантического побережья и
берегов Северного моря. Поэтому наибольший вклад в их исследова-
ние был внесен английскими географами как раннего средневековья,
так и последующего времени (Drake).
Раннесредневековые географы использовали античные объяснения
этого явления. Наиболее популярны были теории Посидония о связи
приливов с фазами луны и Макробия, в соответствии с которой при-
Рождение христианского образа мира 97
ливы и отливы вызываются столкновениями двух океанических пото-
ков — экваториального и меридионального {Райт. С. 33). Исидор ха-
рактеризует приливы и отливы, но не останавливается на их причи-
нах {Исидор. Этимологии. XIII, VIII, 1 — 3). Представление о влиянии
фаз луны на приливы проникло в географические сочинения средне-
вековья через труд Плиния и получило широкое распространение.
Оно не противоречило христианской догматике и нашло многих при-
верженцев, тем более что астрологические изыскания, предполагав-
шие влияние небесных тел на жизнь на Земле, пользовались попу-
лярностью.
Иную судьбу имела умозрительная «океаническая» теория, изло-
женная Макробием. В отличие от «лунной», она вступала в противо-
речие с библейской космологией, так как требовала признания шаро-
образности Земли. Поэтому «океаническая» теория почти не встреча-
ется в трудах раннесредневековых географов.
Также не получило распространения мнение, красочно изло-
женное Солином и от него известное географам средневековья, о том,
что приливы и отливы вызываются дыханием некоего чудовища, оби-
тающего в глубинах Мирового океана {Солин. Р. 106 — 107).
Вместе с тем внимание ученых привлекло наблюдение Павла Диа-
кона: основываясь на информации о Мальстреме у берегов Норвегии
(Рис. 27), он предположил, что огромные водовороты, втягивающие и
выбрасывающие воду через определенные промежутки времени, и
являются причинами приливов и отливов (MGH. SS rerum lango-
bardorum. Р. 52).
Все это разнообразие теорий, восходящих в большинстве своем к
античному времени, продолжало существовать и в раннее средневе-
ковье, хотя, как уже указывалось, наиболее распространенной была
теория лунных фаз. Она была развита, уточнена и дополнена Бэдой,
который, как предполагается, провел наблюдения у восточного побе-
режья Англии.
К числу традиционных со времен Геродота вопросов гидрографии
принадлежало объяснение причин разливов Нила. Через Исидора в
раннесредневековую географию прочно вошла теория Фалеса, объяс-
нившего это явление образованием песчаных наносов в устье Нила в
летнее время, когда дуют пассатные ветры {Исидор. О природе. 43).
Справедливое объяснение Анаксагора о том, что разливы вызывают-
ся таянием снегов в горах Эфиопии, где находятся истоки Белого и
Голубого Нила, было практически забыто {Grawford).
Если вопросы вод обсуждались довольно широко, то в области
геоморфологии лишь очень немногие проблемы попали в поле зрения
средневековых географов. По преимуществу они касались причин
землетрясений и вулканической деятельности (Рис. 28). Вместе с тем
не сохранилось ни одного сколько-нибудь подробного описания этих
98 Глава II
катастрофических явлений природы раннесредневекового времени.
Географы опирались в первую очередь на сообщения античных авто-
ров, а также на выдвинутые ими экспланарные теории. Так, Исидор,
вслед за Аристотелем и Плинием, пишет, что вулканы — это горящие
горы, пламя которых раздувается ветрами, и что вся Сицилия пол-
нится парами серы от тлеющего битума, который легко может быть
раздут в пламя. По его мнению, извержение Этны было вызвано про-
никновением ветров в недра земли под влиянием волн в Мессинском
проливе (Исидор. Этимологии. XIX, VI; Исидор. О природе. 47). Боль-
шинство средневековых географов, в том числе и Бэда, соглашались с
теорией Исидора.
В то же время существовало и платоновское объяснение изверже-
ний выплеском подземного огня. Это объяснение нашло отклик у
отцов церкви в первую очередь, поскольку согласовывалось с библей-
ским представлением о геенне, но в географических сочинениях оно
распространения не получило.
Среди метеорологических явлений внимание обращалось лишь на
происхождение осадков. При объяснении причин их возникновения
широко использовалось античное наследие. Основным авторитетом в
области метеорологии стал Исидор, который довольно подробно рас-
сматривает эти вопросы. Причину дождей он видит в испарениях:
«Дожди названы так, потому что они плывут. Они возникают от испа-
рений земли и моря и, поднимаясь вверх, падают каплями на сушу,
подвергаясь действию жара солнца и будучи уплотнены сильными вет-
рами» (Исидор. Этимологии. ХШ, X, 2). Бэда характеризует разные
виды осадков (дождь, град, снег) и уточняет Исидора, отмечая конден-
сацию влаги в облаках и их охлаждение (Бэда. О природе. 32 — 35).
Впервые в ученой литературе средневековья в трактате Бэды при-
ведены погодные приметы, основанные, очевидно, на местной устной
традиции: «Если солнце при восходе затуманено или скрыто за туча-
ми, то предстоит дождливый день; если оно красное, то ясный; если
бледное, то штормовой. Если оно кажется вогнутым, так что, сияя в
середине, оно рассылает лучи на север и на юг, то погода будет влаж-
ной и ветреной. Если оно заходит бледным в темные облака, то
[будет] северный ветер, а если дельфины часто выскакивают из воды,
которая их несет, то поднимется ветер и разогнанные облака откроют
небо» (Бэда. О природе. 36).
Описание ветров также восходит к античной традиции и было заим-
ствовано средневековьем через сочинение Исидора. Он подробно ха-
рактеризует само явление: «Ветер — это воздух, движущийся и крутя-
щийся, который получает названия от различных частей неба;
называется он “ветер”, потому что силен и неистов. Сила же его такова,
что не только вырывает деревья и скалы, но даже смешивает небо с
землей и движет море» (Исидор. Этимологии. ХШ, XI, 1). Это опреде-
Рождение христианского образа мира 99
ление ветра повторяется затем во многих произведениях. Далее Исидор
проводит традиционное деление ветров на основные и дополнительные.
К первым принадлежат ветры, дующие в широтном или меридиональ-
ном направлении: Субсолан (восточный ветер), Авсгр (южный), Зефир
(западный) и Септентрий (северный). К дополнительным— ветры,
дующие в промежуточных направлениях: юго-восточном (Евр), северо-
восточном (Борей) и др. (Tallqvist. См. рис. 29).
Несмотря на неразработанность экспланарного уровня географи-
ческого знания в раннее средневековье, следует отметить в противо-
положность распространенному мнению (Раит. С. 48), что стремле-
ние объяснить отдельные географические явления и установить
взаимосвязь между ними существовало и являлось неотъемлемой
частью географического знания. И выбор экспланарных теорий,
предлагавшихся античной наукой, был отнюдь не случаен. Как и на
концептуальном уровне, первые христианские географы отбрасывают
объяснения, противоречащие как собственно библейским, так и уже
формирующимся средневеково-христианским теориям. Они прини-
мают нейтральные, с точки зрения христианского вероучения, теории
и тем более допускающие его подтверждение. Так, принимается тео-
рия о существовании подземных пустот, позволяющая объяснить
«собрание вод в одном месте», путь райских рек на землю и т. д. Ан-
тичная теория насыщается новым содержанием, и из нее делаются
выводы, подтверждающие христианскую картину мира. Не получает
распространения «океаническая» теория приливов и отливов, выте-
кающая из картины мира, противоречащей христианской, но прини-
мается «лунная», по сути своей нейтральная и, более того, согласовы-
вавшаяся с распространенными представлениями о влиянии небесных
светил, в том числе и Луны, на жизнь на Земле.
В процессе достаточно строгого отбора античного наследия фор-
мируется комплекс экспланарных теорий и представлений раннего
средневековья. Библейская космография и география оказывают на
теории этого уровня общее методологическое влияние, но оригиналь-
ные объяснения не выдвигаются. Таким образом, комплекс экспла-
нарных теорий складывается на основе античной географии, но яв-
ляется христианским, в первую очередь по принципам познания
природных явлений, по характеру объяснений и системе доказа-
тельств.
Фактографический уровень
Конкретное землеописание было наиболее далеко от воздействия
христианского мировоззрения. Сведения по региональной географии,
топографии, политическому делению земель и т. п. составляли неиз-
менный комплекс, стабильно сохранявшийся и передававшийся из
100 Глава II
сочинения в сочинение. Он зависел в первую очередь от географиче-
ского кругозора средневековых ученых, т. е. имевшейся в их распо-
ряжении информации о различных частях ойкумены.
Средневековье восприняло традиционное для античности члене-
ние ойкумены на три части — Азию, Европу и Африку. Более того,
это деление нашло поддержку в христианском вероучении: в ветхоза-
ветном рассказе о происхождении людей от трех сыновей Ноя — Си-
ма, Хама и Иафета (Бытие. IX — X). Уже в первые века новой эры
обе теории, античная и библейская, были контаминированы и в таком
суммарном виде легли в основу регионального членения ойкумены.
Согласно раннесредневековой «географической» интерпретации би-
блейского повествования, каждый из сыновей Ноя получил одну из
третей Земли (ойкумены): Сим — Азию, Иафет — Европу и Хам —
Африку (Рис. 9). Все население ойкумены происходит от их потомков
(Wagner; Simons; Schmidtke}.
Представляя по сути своей этногенетическую легенду, рассказ, с
одной стороны, объяснял различия между людьми, живущими в раз-
личных частях ойкумены, поскольку они происходили от разных
сыновей Ноя, с другой — провозглашал единство человечества, что
было особенно существенно для церковной политики (Рис. 30).
Исидор становится первым в Западной Европе, кто последователь-
но применяет и сопрягает эту легенду с географическим описанием.
Несмотря на то, что в Библии она никоим образом не связана с опи-
санием мира, Исидор легко протягивает между ними соединяющую
нить. Каждая область Земли населена народами, происходящими от
того или иного из потомков Ноя. Поэтому в землеописании (книга
XIV) он отмечает, что упоминаемый им народ происходит от такого-
то из сыновей Сима, Хама или Иафета. Напротив, в рассказе о разде-
лении Земли между сыновьями Ноя (книга IX) он последовательно
указывает, какие земли принадлежат каждому из них.
Однако пространственный кругозор Исидора, основанный на ан-
тичных хорографиях, во много раз шире библейского. Соответственно,
большая часть перечисленных или описываемых им народов и земель
не упоминается в Библии. Поэтому Исидор следует лишь общей схеме
библейского рассказа: потомки Сима должны обитать в Азии, Иафе-
та — в Европе и Хама — в Африке. Все известные ему области он рас-
пределяет между их сыновьями достаточно произвольно. Эта произ-
вольность сохраняется в географических сочинениях вплоть до XIV в.
Не изменяя представлений об ойкумене или структуры ее описания,
Исидор вводит в нее таким путем элемент библейской географии и
соединяет хорографическую традицию с библейской.
Лишь одно — но принципиально важное — дополнение было вне-
сено в представления об ойкумене. Оно восходило к библейскому
рассказу о рае. Понятие рая в Библии не являлось собственно геогра-
Рождение христианского образа мира 101
фическим, его местоположение на Земле или во внеземном про-
странстве никак не оговаривалось, повествователя интересовали от-
нюдь не географические, а символико-этические характеристики рая.
Рассказ о нем был связан с сюжетом грехопадения Адама и Евы, и
его описание весьма кратко: «И насадил Господь Бог рай в Едеме на
востоке; и поместил там человека, которого создал. И произрастил
Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для
пищи, и дерево жизни посреди рая, и древо познания добра и зла. Из
Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на
четыре реки» (Бытие II, 8 — 10). Но и этот краткий текст давал доста-
точно оснований для движения мысли христианского географа.
Исидор открывает развитие темы рая. По Бытию, рай находится
где-то на востоке, но восточная часть ойкумены — это Азия, следова-
тельно, рай должен находиться на дальнем востоке азиатской трети
(Рис. 31). Поэтому характеристику Азии Исидор, а вслед за ним и все
другие раннесредневековые географы, начинает с описания рая:
«Азия... имеет много провинций, названия которых я кратко объясню,
начиная с рая. Рай — это место, лежащее в восточных частях, его
название переводится с греческого на латинский как “сад”. По-
еврейски он называется Едем, что на нашем языке означает
“наслаждение”. А оба, объединенные, означают “сад наслаждений”,
потому что он насажден всеми видами деревьев и плодов и имеет
также древо жизни; там нет ни холода, ни жары, но постоянная уме-
ренная погода. И источник, выбивающийся из его центра, орошает
всю рощу и разделяется на четыре реки, которые имеют здесь свои
истоки» (Исидор. Этимологии. XIV, III, 1 — 3). Исидор ограничивается
лишь достаточно общей констатацией местоположения и особенно-
стей рая, местами почти дословно повторяя известный библейский
пассаж. Он не разрабатывает тему сколько-нибудь подробно — это
будет сделано позднее, однако включает описание рая в обязательный
набор областей, подлежащих изображению в хорографическом опи-
сании.
Вопросы формы и размеров ойкумены, существенные в античной
географии, мало занимали раннесредневековых географов, так же
как и размеры Земли. Сохранялось общее представление о большей
протяженности ойкумены в широтном направлении, но размеры каж-
дой из частей ойкумены не представляли интереса и не обсуждались.
Общим местом являлось мнение о том, что Азия имеет примерно
такую же величину, как Европа и Африка вместе взятые. Поэтому
обычно считалось, что Азия занимает не треть, а половину, восточ-
ную, мира.
Столь же нейтральны для христианства были и античные взгляды
на границы Азии, Европы и Африки, которые определялись реками
Танаис (Дон), Черным и Средиземным морями и Нилом (Дитмар,
102 Глава II
1958). «Лежащая в третьей части круга земель, Азия ограничена на
востоке восходом солнца, на юге океаном, на западе нашим морем
[Средиземным. — Е. М], на севере озером Меотида и рекой Тана-
ис», — писал Исидор (Исидор. Этимологии. XIV, III, 1), а вслед за ним
другие раннесредневековые авторы. Это деление было настолько
устойчивым, что легло в основу построения основного типа сред-
невековых карт — Т-О, где реки Танаис и Нил и море, разграничи-
вающие части света, образуют фигуру, близкую Т (или в другом ва-
рианте Y).
Пределы ойкумены, непосредственно известной географам, значи-
тельно сократились по сравнению с античным временем. На востоке
кругозор средневекового географа ограничивает страна серов, кото-
рая, по определению Исидора, «изобилует великолепными листьями,
которые расчесываются, как овечья шерсть, и их продают затем дру-
гим народам на одежду» (Исидор. Этимологии. XIV, VI, 29). За этой
страной лежит Скифский океан, простирающийся от Каспийского
моря до Восточного (Исидор. Этимологии. XIV, VI, 29). На севере
находится Скифия, достигающая на востоке «Серского океана» и на
западе Каспийского моря. «Некоторые из этих областей богаты, но
некоторые — необитаемы, потому что, хотя они богаты золотом и
драгоценными камнями, к ним редко приближаются люди из-за же-
стокости грифонов» (Исидор. Этимологии. XIV, VI, 32). Земля Гирка-
ния, граничащая со Скифией на западе, «имеет много народов, ски-
тающихся вдали по причине неплодородности их земли» (Исидор.
Этимологии. XIV, VI, 31). Все эти сведения — отнюдь не новая ин-
формация, полученная в результате путешествий, паломничеств, тор-
говых поездок, а описания, которые существовали в античной хоро-
графии и были почерпнуты Исидором в основном из «Естественной
истории» Плиния и затем использовались раннесредневековыми гео-
графами в виде «блоков».
Крайним юго-восточным пределом мира стала Индия: сведения о
ней доходили до Западной Европы по преимуществу через посредство
арабских купцов. Но связи были нерегулярны и непрочны. Однако и
эти ограниченные связи приносили новую информацию и служили
источником формирования различных легенд. В их числе были рас-
сказы о проповеднической деятельности апостолов Варфоломея где-
то на востоке и Фомы в Парфии, восходящие к «Церковной истории»
Евсевия. В апокрифической литературе деяния этих апостолов пре-
вратились в пространные повествования о восточных землях, в пер-
вую очередь об Индии, которая стала разделяться на две (ближняя и
дальняя) или три части (Dahlmanri). Великий шелковый путь продол-
жал, хотя и менее интенсивно, чем в античности, функционировать, и
западные купцы изредка совершали по нему поездки на Восток
(Даркевич). Однако торговля шелком, пряностями и проч, осу-
Рождение христианского образа мира 103
ществлялась чаще всего через Византию, и прямые контакты запад-
ноевропейцев с Востоком сократились. В представлениях Исидора на
побережье Индии имеется «много народов и городов» (Исидор. Эти-
мологии. XIV, VI, 5 — 7). Около него лежат многочисленные острова:
Тапробана, Хризе, Аргира и др. (Исидор. Этимологии. XIV, VI, 9 —
13). Особенно подробно описывает Исидор Тапробану (Цейлон), при-
водя при этом множество фантастических сведений, начиная с раз-
меров острова, который «простирается на 875 миль в длину и на 625
миль в ширину. Он отделен [от Индии. — Е.М.] рекой, которая течет
посередине. Он богат жемчугом и драгоценными камнями; часть его,
однако, занята дикими животными, а часть населена людьми. Как
говорят, на этом острове в один год бывает два лета и две зимы и
дважды местность покрывается цветами» (Исидор. Этимологии. XIV,
VI, 12).
Европа, хорошо известная в южной и центральной частях, изоб-
ражается Исидором также традиционно. В соответствии с античной
хорографией она отделяется от Азии рекой Танаис (Доном) и ограни-
чена на севере Северным океаном. На ее дальнем севере, на океани-
ческом побережье, находится земля «Барбария, названная так по
причине варварства ее обитателей» (Исидор. Этимологии. XIV, IV, 3).
Исидор перечисляет народы Восточной Европы, аланов, даков, гетов,
свевов, и обращается к дальнему северу Европы: «Тиле — самый
дальний из островов в Океане в северных и западных водах за Брита-
нией». Туле (Тиле) античных авторов и следующего за ними Исидора
обычно отождествляется с Исландией. По мнению Исидора, название
Thyle происходит от солнца, потому что здесь солнце делает свой
летний поворот и летний день здесь самый длинный. Море вокруг
Тиле «спокойное и замершее», но, как можно понять, не в летнее
время (Исидор. Этимологии. XTV, VI, 4).
Однако уже в IX в. появляются новые сведения об этом далеком
острове. Дикуил со слов очевидцев рассказывает о Тиле и исправляет
неточности своих предшественников: «Уже 30 лет с тех пор, как кли-
рики, которые жили на острове с 1 февраля по 1 августа, рассказали
мне, что не только в летнее солнцестояние, но и в дни вокруг него,
солнце, заходя вечером, скрывается как бы за небольшим холмом,
так что в этот короткий отрезок времени нет темноты, и человек
может делать все, что хочет, как если бы было солнце, даже снять
вошь с рубахи, и если бы они были на вершине горы, то, возможно,
солнце никогда бы не скрывалось от них. В середине этого отрезка
времени на экваторе полночь, и таким образом, напротив, я думаю,
что в зимнее солнцестояние и в течение нескольких дней вокруг него
рассвет должен наступать в Тиле на кратчайшее время, когда на эк-
ваторе полдень. Поэтому ошибаются и неверно сообщают те, кто
написал [т. е. Присциан и Солин. — Е.М.], что море будет вокруг Тиле
104 Глава II
твердым и что день без ночи продолжается без перерыва от весеннего
равноденствия до осеннего и, наоборот, ночь продолжается без пере-
рыва от осеннего до весеннего равноденствия, поскольку эти люди
[упомянутые клирики. — Е.М.] путешествовали во время большого
мороза и выходили на остров и, оставаясь на нем, имели по очереди
день и ночь, за исключением времени солнцестояния. Но и в одном
дне плавания к северу от него они не находили замерзшего моря»
(Дикуил. VII, 11 — 13). Исправляя своих предшественников, Дикуил
устанавливает широтное местоположение Исландии и описывает ее
природные особенности.
Западные пределы мира завершаются островами Счастливых, на-
званными так потому, что «они благословенны изобилием произво-
димого; в их лесах произрастают яблоки, их хребты одеты непоса-
женными виноградными лозами и повсюду вместо пастбищ
произрастают зерновые и овощи. Отсюда проистекает ошибочное
мнение язычников и поэм светских поэтов, утверждающих, что эти
острова являются раем. Они находятся в Океане напротив берегов
Мавритании» (Исидор. Этимологии. ХШ, VI, 8). Счастливыми в ан-
тичной географии называли Канарские острова.
Тесные связи с Британскими островами на протяжении всего ран-
него средневековья, активная деятельность ирландских миссионеров
и ученых на континенте принесли новые сведения о северо-западе
Европы. Жители Англии и Ирландии были хорошо знакомы с Орк-
нейскими и Шетландскими островами: первые скандинавские посе-
ленцы застали в Исландии и на других островах Атлантического
океана ирландских отшельников. Поэтому сведения античных гео-
графов с IX в. начинают пополняться новыми данными. Дикуил рас-
сказывает о неизвестных ранее островах в Атлантическом океане,
куда попадали ирландские монахи. Альфред со слов норвежца Отга-
ра дает описание Северной Норвегии.
Наконец, начавшаяся в VIII в. так называемая эпоха викингов в
Скандинавии принесла постоянные набеги скандинавов на прибреж-
ные области Западной Европы: Англию, Ирландию, Германию, Фран-
цию. Уже в X в. отряды викингов проникают в Средиземное море и
осуществляют нападения на арабские владения в Испании и Италии.
Непосредственное знакомство со скандинавскими народами приот-
крыло Северную Европу для западноевропейских географов.
Значительно более смутные представления имеют раннесредневе-
ковые географы об Африке, контакты с которой, как и с Азией, су-
щественно сократились. За исключением земель, лежавших на побе-
режье Средиземного моря, Египта и частично Эфиопии, Африка
оставалась неизвестной, и прямой информации о ней почти не име-
лось. Исидор лишь очерчивает ее границы, перечисляет некоторые
северные области. Лучше других, на основании античной географии,
Рождение христианского образа мира 105
ему известна Эфиопия: «Эфиопия названа так по цвету ее жителей,
которые опалены близостью солнца... Что бы ни находилось в Эфио-
пии — все расположено под южным полюсом [т. е. в Южном полуша-
рии. — Е.М.]. К западу она гориста и песчана, в средней и восточной
части — пустыня. Ее расположение простирается от гор Атласа на
западе до границ Египта на востоке. Она ограничена на юге океаном,
на севере рекой Нил. В ней много народов различного внешнего вида
и внушающего страх из-за их чудовищной внешности» (Исидор. Эти-
мологии. XIV, V, 14). Не только характеристика ландшафта Эфио-
пии, которая понимается Исидором, а вслед за ним и многими сред-
невековыми авторами, как страна, занимающая практически весь
глубинный массив Африки, существенна здесь, но особенно важно
отмеченное Исидором расположение Эфиопии «под южным полю-
сом», т. е. в Южном полушарии, что косвенно может свидетельство-
вать о его представлении о Земле как шаре.
Новые сведения об Африке проникают в Европу крайне ограни-
ченно. Однако поступление новой информации не прекращается сов-
сем, как не прекращаются и связи с ней. Так, уже в IX в. Дикуил рас-
полагает сообщением паломника, некоего брата Фиделия, побывав-
шего в Египте и рассказавшего о пирамидах и Красном море. На
основании свидетельства Фиделия Дикуил исправляет общепринятое
мнение о том, что Нил не связан с Красным морем: «Хотя мы не чи-
тали в книгах, что рукав Нила течет в Красное море, тем не менее
брат Фиделий утверждает это и рассказывал об этом в моем при-
сутствии моему учителю Суибнею... говоря, что для целей поклоне-
ния в городе Иерусалиме и клирики, и миряне... плавали... вплоть до
Нила. Затем после длительного плавания по Нилу они увидели как
бы горы и восхитились ими на расстоянии, семь житниц [пирамид. —
Е.М.\, построенных святым Иосифом, по числу лет изобилия, четыре
в одном месте и три в другом. Отсюда они направились к трем жит-
ницам с целью осмотреть их и нашли около них льва и восемь чело-
век, мужчин и женщин, мертвых. Лев убил их своей силой, а они
убили его копьями и мечами: оба места, где находятся семь житниц,
пустынны. После этого он тщательно осмотрел семь житниц и снова
исполнился удивления, что они полностью сделаны из камня от их
основания до вершины. Житницы в основании квадратные, но округ-
лые на вершине и на самом верху имеют как бы небольшое острие.
Затем вышеупомянутый брат измерил одну сторону одной житницы
от угла до угла в 400 футов. Затем, погрузившись на свои корабли,
они поплыли по Нилу вплоть до входа в Красное море. От этой гава-
ни небольшое расстояние на восток до [места] перехода Моисея через
Красное море. Тот, который измерял сторону житницы, хотел дойти
до места, где Моисей со своими людьми вошел в море с целью уви-
деть следы колесниц и колеи от колес Фараона, а не только зайти в
106 Глава II
гавань, но моряки не согласились. Ширина моря в этом месте показа-
лась ему около 6 миль» (Дикуил. II, 12 — 16). Этот рассказ Дикуила
поставил вопрос, на который до сих пор нет определенного ответа: не
существовал ли в раннее средневековье канал, соединявший Нил с
Красным морем?
Что касается остальных частей ойкумены античности, в первую
очередь на востоке и юге, то они были известны лишь в той степени, в
которой сведения о них нашли отражение в позднеримской хорогра-
фии. Более того, значительная часть информации об отдаленных
землях утратила смысл и стала непонятной, не имея ценности для
практических или религиозных целей. Поэтому сведения, накоплен-
ные античными географами о дальних восточных и южных частях
ойкумены, в средневековой географии постепенно забываются или
приобретают легендарно-фантастический характер. В постоянный
обиход раннесредневековых географов входят не столько достовер-
ные факты, касающиеся этих территорий, сколько «развлекательные»
сюжеты, привлекающие внимание своей необычностью (см. ниже
гл. V). Именно к ним приурочивается наибольшее количество гео-
графических легенд. Например, в описании Индии, за исключением,
пожалуй, сведений о том, что в ней протекают реки Инд и Ганг, все
остальное принадлежит сфере легендарной географии. Исидор рас-
сказывает со многими подробностями, что в Индии есть горы, где
огромное количество золота и драгоценных камней охраняется гри-
фонами и мантикэром, которые пожирают людей, осмелившихся
приблизиться к этим горам, что существует особая порода огромных
муравьев, добывающих золото, и т. п.
Отсутствие информации о землях, лежащих к востоку от Индии,
позволяет географам поместить непосредственно за ней рай, рассказ
о котором представляет одну из немногих географических легенд,
основанных на библейских сказаниях.
Иной характер носит описание территории Европы (исключая Се-
верную и Восточную), Ближнего Востока, Египта. Но несмотря на
непосредственное знакомство с этими областями, традиционность
хорографии и компилятивность как способ составления научных тру-
дов определяют устойчивость раннесредневековой географии, вос-
производящей позднеантичную структуру описания и состав факти-
ческого материала. Основанное на административно-политическом
делении империи на провинции, описание сохраняется, хотя падение
Римской империи и изменение этнополитической карты Европы пос-
ле эпохи Великого переселения народов не может не быть известно
средневековым географам. Тем не менее устоявшаяся и освященная
авторитетами как позднеримских, так и раннехристианских геогра-
фов, в первую очередь Орозия и Исидора, для которых римские тра-
диции были еще близки, застывает в неизменных формах — в виде
Рождение христианского образа мира 107
почти неизменяемых текстовых «блоков», которые повсеместно
включаются в новые и новые компиляции вплоть до XV в.
Наряду с консервативной, архаизирующей тенденцией, уже в IX — X
вв. появляются и первые попытки раздвинуть жесткие рамки хорогра-
фического описания и пополнить его новой, актуальной информацией.
В первую очередь это относится к сочинениям Дикуила и Альфреда
Великого. И тот и другой, оставаясь в целом в русле хорографической
традиции, включают дополнительную информацию, почерпнутую из
первых рук.
Актуальную информацию содержат и рассказы паломников в Рим
и Святую землю. Получившие широкое распространение итинерарии
и «записки» путешественников основываются на наблюдениях оче-
видцев, и некоторая, хотя и незначительная часть этой информации
также проникает на страницы географических трактатов.
К концу раннесредневекового периода тенденция к накоплению
фактического материала приводит к формированию нового типа
географического описания — регионального. Наряду с общими хоро-
графиями появляются описания какого-либо одного, зачастую не-
большого региона. Первым из них становится «Описание островов
севера», включенное клириком Адамом Бременским в его «Историю
гамбургских архиепископов» (1070-е годы). Оно открывает ряд регио-
нальных описаний XII — XIV вв.
* * *
Развитие географических представлений на протяжении ранне-
средневекового периода, таким образом, не кажется нам процессом
затухания и исчезновения географического знания античности, застоя
творческой мысли. Напротив, именно мысль теологов и географов
работает особенно интенсивно и напряженно, но направлена она не на
практическое познание реальных объектов мира, а на умозрительное
построение непротиворечивой картины мира в рамках христианского
мироосмысления й вероучения. Последовательный отбор и транс-
формация античного наследия на всех уровнях географического зна-
ния, согласование его с основами библейского мировосприятия и од-
новременно далеко не всегда осознанное переосмысление библейских
географических представлений — таковы основные направления ог-
ромной творческой работы раннесредневековых ученых. Этот слож-
ный и отнюдь не прямолинейный ход развития географического зна-
ния осуществлялся по преимуществу на концептуальном и экспла-
нарном уровнях, наиболее тесно связанных с философскими, теоло-
гическими идеями, наиболее зависящих от формирующейся в это
время христианской теории познания. Фактографический уровень,
далекий от высокого философствования, не представлял большого
108 Глава II
интереса, его пополнение новыми фактами было несущественно для
создания христианской картины Земли, и потому он оставался на
периферии географического знания и практически не изменялся.
Потребность в накоплении и осмыслении новых фактов возникла
лишь тогда, когда новая христианская модель мира была создана и
закрепилась в общественном сознании. Только после завершения
теоретического осмысления всей совокупности идей, теорий и фактов
появилась возможность пополнять их новым материалом. Конец ран-
него средневековья ознаменовывается этой тенденцией, а новые соци-
ально-экономические, политические, идейные условия XII и после-
дующих веков, вкупе с возникновением и укреплением новых прин-
ципов познания, приводят к тому, что зарождаются и зреют измене-
ния и в теоретической картине мира.
Глава III
ЭВОЛЮЦИЯ
ОБРАЗА МИРА.
РАЦИОНАЛИЗАЦИЯ
ЗНАНИЯ
В IX — XI вв., как мы видели, возникают новые тенденции в гео-
графическом знании. Оно начинает впитывать актуальную информа-
цию. Появляется стремление к рационалистическому осмыслению и
объяснению явлений природы, разумеется, в рамках христианского
мировоззрения. Намечается некоторое, еще очень ограниченное из-
менение и усложнение общей картины мира. Все эти тенденции на-
шли дальнейшее развитие в эпоху развитого средневековья.
Новая ступень в познании природы была связана с «ренессансом
XII в.» (Haskins, 1927; Renaissance; Renaissances; Brooke', The Twelfth
Century), вызванным распространением аристотелизма и платонизма.
Пробудившийся живой интерес к миру привел к несравнимо
большему распространению географической литературы. С одной
стороны, продолжали существовать традиционные жанры землеопи-
сания. Это энциклопедии — основная форма изложения географиче-
ского знания в раннее средневековье, которая отражала стремление
включить его в общехристианскую систему знаний. Это и хорографии,
которые теперь, как правило, уже не выделяются в отдельные произ-
ведения, а включены в историографические сочинения или частные
энциклопедии. С другой стороны, возникли новые жанры географи-
ческой литературы. Региональные описания основываются на практи-
ческом знакомстве с соответствующей областью. Первое из них —
«Описание островов севера» Адама Бременского — было создано в
1070-е годы. Географические разделы в хрониках посвящены характери-
стике отдельных стран. Записки путешественников, причем не только
паломников в Святую землю (они появились еще в IV — V вв.), но и
купцов и посланников, ездивших, в частности, к татарам (Плано Кар-
пини, Рубрук), в Китай (Марко Поло), а также участников крестовых
походов рассказывают о странах, в которых они побывали, описы-
вают военные действия на Востоке. И наконец, создаются специали-
зированные географические трактаты, посвященные отдельным фи-
зико-географическим вопросам: «О приливах и отливах моря»
Роберта Гроссетесте, «О сфере» Иоанна из Холивуда и др.; записи
ПО Глава III
наблюдений над природными явлениями и т. п. Значительно усложни-
лись и насытились новой информацией карты.
Важнейшим вкладом в распространение географического знания
стали сочинения на национальных языках — старофранцузском, ста-
роиспанском, английском. Некоторые из них, как, например,
«Путешествия сэра Джона Мандевиля», содержали художественное,
рассчитанное на широкого читателя, а не ученую среду, изложение
знаний о Земле.
Жанровое разнообразие отражает расширение самого географиче-
ского знания в XII — XIV вв. и усиление его значения в обществе. Все
эти изменения, проявившиеся в географической литературе, имели
глубокие исторические корни. Они уходили как в общий подъем ин-
теллектуальной жизни в Западной Европе, так и в те социально-
политические процессы, которые обеспечили этот подъем, в первую
очередь крестовые походы. Другим немаловажным фактором рас-
ширения знаний о Земле стало монголо-татарское нашествие. Орды
азиатских кочевников, прорвавшиеся в 1240-е гг. в Центральную Ев-
ропу, повергли европейцев в панику и вызвали глубочайший интерес
к топографии и этнографии восточной части ойкумены, а также по-
родили несколько особых легенд (Гумилев', Brincken, 1989).
Расширение географического знания в XII — ХШ вв. обычно свя-
зывается с увеличением пространственного кругозора европейцев
после начала крестовых походов (Райт. С. 14). Множество жителей
Западной Европы познакомились во время них с мусульманским ми-
ром, побывали на Ближнем Востоке, ранее недоступном для хрис-
тиан. Возросла и роль торговли со странами Леванта. Однако при
всем их политическом и экономическом значении сами крестовые
походы как таковые, так же как и отдельные торговые поездки, не
могли оказать прямого влияния на развитие географических идей.
Крестоносцы были воинами, а не учеными. Зачастую необразованные,
они не имели возможности, да, надо думать, и желания осваивать
культурные достижения своих смертельных врагов. Лишь очень не-
многие из них были способны оценить культуру, с которой они нахо-
дились в противостоянии, проявить к ней интерес и попытаться про-
никнуть в чуждый мир мусульманской науки.
Столь же далекой для крестоносцев оставалась и культура хрис-
тианской Византии, с которой они познакомились уже в первом
крестовом походе 1096 — 1099 гг. И здесь также с самого начала об-
наружилось противостояние западноевропейской и византийской
культур. Крестоносцы вели себя в Византии как завоеватели и граби-
тели. Особый урон был нанесен взятием Константинополя и его раз-
громом во время четвертого крестового похода в 1204 г. (Рис. 32).
В то же время косвенное воздействие крестовых походов на евро-
пейскую культуру было весьма значительно и разнообразно. Западное
Эволюция образа мира. Рационализация знания 111
христианство вошло в контакт с цивилизациями, отличными от соб-
ственной. Возникли новые области знания, как, например, изучение
греческого и арабского языков, из которых поступило немало лекси-
ческих заимствований. Было принесено много растений, продуктов
ремесленного производства, приемов технологии, орудий производ-
ства. В ходе крестовых походов были значительно улучшены сред-
ства коммуникаций, открыты новые пути. Рассказы о подвигах участ-
ников крестовых походов породили богатую художественную
литературу и вдохновили поэтов. Деяния крестоносцев запечатлева-
лись в исторических хрониках. Наконец, постоянные передвижения
крестоносцев создали устойчивый навык дальних путешествий по
суше и по морю. Завоевание же Иерусалима возродило традиции
массовых паломничеств в Святую землю. В постоянном обиходе были
и дипломатические и религиозные миссии (Даркевич; Beckingham).
Сакральное, т. е. освященное церковью как обладающее особой
святостью, пространство вызывало желание посетить его. Для благо-
честивого христианина паломничество представляло единственную и
ни с чем не сравнимую возможность соприкоснуться со святынями
(Sumption). В отличие от мусульманства, христианство не обязывало
каждого верующего совершить паломничество, однако многообраз-
ными способами подталкивало его к этому. Возникшее еще в первые
века нашей эры движение паломников заметно усилилось к концу
раннего средневековья и приобрело небывалый размах после начала
крестовых походов (Добиаш-Рождественская). Наряду с максимально
сакрализованным центром, Иерусалимом, существовало множество
мелких, локальных. Некоторые из них также пользовались широкой
известностью в христианском мире. Сантьяго ди Компостелла, Асси-
зи, Тур, Шартр, Кентербери — эти места с гробницами крупнейших
церковных деятелей, причисленных к лику святых, притягивали мас-
сы паломников (Oursel). На дорогах к ним учреждались страннопри-
имные дома, например в Ронсевале в Пиренеях, у перевалов Сен-
Бернар и Септимер в Альпах и др.
Пилигримы оставили множество описаний своих путешествий. Но в
силу целей путешествия и общего религиозно-мистического настроя они
были склонны изображать в своих записках отнюдь не особенности
пути, не географические детали и природные явления, а те святыни,
которые они видели, повествовать о происходивших там чудесах и т. п.
(Lowe, 1983). Поэтому дорожники в Рим и Константи-
нополь, Иерусалим и Палестину, в другие места поклонения нередко
содержат достоверные детали о топографии и планировке этих горо-
дов, об архитектуре соборов, усыпальниц, часовен, но в целом не со-
держат материалов по собственно географической проблематике. Ти-
пичным является «Описание Святой земли» Иоанна Вюрцбургского
(ХП в.): «Теперь, поскольку спасение наше началось в Назарете через
112 Глава III
воплощение Господне, о чем было благовещение ангела, мы хотим
начать наше описание с этого самого города, который находится при-
мерно в 60-ти милях от Иерусалима, и коснуться, кратко и суммарно,
тех мест, которые лежат между ним и Святым городом... Это тот са-
мый город, который находится на расстоянии 10-ти миль от Тивериады,
главного города Галилеи, и истинно называется он “Градом Спасителя”,
потому что Он был зачат и взращен здесь, поэтому Он был назван
Назареяном. Назарет в переводе означает “цветок” или “куст” и спра-
ведливо называется так, потому что в нем произрос цветок, который
наполнил благоуханием весь мир... В Назарете течет тот источник, из
которого Иисус в детстве имел обыкновение брать воду и приносить
своей матери. В миле от Назарета к югу находится место, которое на-
зывается “Обрыв”, с которого те, кто нашел Иисуса, хотели сбросить
его, и по сей день оно обычно [называется] “Прыжок Господень”. У
второго верстового камня от Назарета находится город Сефар, на пути,
который ведет в Аккон. Анна, мать Марии, которая была матерью
Господа нашего, происходила из Сефара...» {Иоанн Вюрцбургский. Col.
1056 — 1058). География Святой Земли у Иоанна — это, собственно,
новозаветная история, припоминаемая паломником по мере его пере-
мещения в пространстве.
В таком же духе он описывает поселения вплоть до Иерусалима;
далее — иерусалимские святыни, начиная с храма Гроба Господня. На
протяжении всего повествования Иоанн обращает внимание лишь на
христианские святыни, в связи с которыми пересказывает соответ-
ствующие новозаветные тексты. Этот сугубо «религиозный» взгляд на
посещаемые места типичен для средневековых итинерариев и записок
паломников.
Лишь в очень редких случаях в них вкрапливаются материалы, не
связанные непосредственно с религиозной проблематикой. Интерес к
природе отмечает «Краткое описание замков и городов от Антиохии
до Иерусалима» Иоанна Фоки: «Гора Ливан... — очень большая гора,
одетая в одежды снегов, свисающих с нее языками, поросшая сосна-
ми, кедрами и кипарисами и украшенная многочисленными плодо-
выми деревьями различных видов. Ее склоны, обращенные к морю,
населены христианами, тогда как сарацины живут на той стороне,
которая обращена к Дамаску и Аравии. Из ее долин и ущелий стека-
ют в море многие реки, красивые и чрезмерно холодные в то время,
когда тают снега и охлаждают потоки, берущие в них начало. У под-
ножия этой горы находится Триполис, который был построен его
основателем на полуострове, потому что маленький отрог, отходящий
от Ливана, вдается в море в форме языка, высоко вздымаясь на во-
сточной оконечности. На вершине этого возвышения основатель го-
рода заложил его...» (Иоанн Фока. Р. 9). Однако подобные географи-
ческие заметки, сделанные самим наблюдателем, были весьма редки.
Эволюция образа ллира. Рационализация знания 113
Одним из выдающихся произведений такого рода было описание
земель, завоеванных крестоносцами, епископа Аккры Жака де Витри,
написанное в начале XIII в.
Несравненно более существенными для формирования географи-
ческих представлений, чем паломничества и крестовые походы, были
поездки ученых в поисках знаний, а также возникновение крупных
центров образованности. Двенадцатый и последующие века стали
временем широкой миграции образованной части общества. Уже в
начале XII в. английский философ Аделяр Батский побывал в Ан-
тиохии и Тарсе, где познакомился с арабской наукой и проникся ее
идеями.
Создание университетов в таких крупных центрах, как Париж,
Болонья, Оксфорд, сделало их средоточием знаний [Суворов;
Rashdall; Thorndike, 1944). Со всех концов Европы, включая Сканди-
навию и Чехию, в Болонью ехали те, кто хотел изучать право и меди-
цину, в Париже специализировались в философии и теологии; те же
дисциплины, а также основы естественнонаучных знаний изучались в
Оксфорде [Cabban]. Ученые, писатели и философы, Абеляр и Роберт
Гроссетесте, Иоанн Сольсберийский и Альберт Великий, Фома Ак-
винский и Роджер Бэкон и десятки других преподавали в университе-
тах, участвовали в бурных дискуссиях по богословским, философ-
ским, естественнонаучным (в том числе географическим) вопросам,
создавали труды, которые становились достоянием всего ученого
мира. Интенсивная интеллектуальная жизнь в этих центрах способ-
ствовала развитию знания, возникновению новых идей и концепций
[Beaujouan]. Именно через университеты происходит распространение
и внедрение в философскую мысль учений Аристотеля [Steenberghen.
См. рис. 33) и Платона [Garin; Chenu, 1968 b; Bredow).
Наконец, важным фактором в резком подъеме образованности в
XII в. в Западной Европе стала реконкиста, освобождение централь-
ной части Испании из-под власти Халифата, а также образование в
Южной Италии христианского Сицилийского королевства. В еще
большей степени, нежели крестовые походы в Сирию и Палестину,
эти события открыли путь к освоению арабской науки и философии в
Европе.
Серьезным препятствием для использования античного наследия в
Западной Европе было забвение греческого языка. Даже греческий
алфавит был известен лишь немногим авторам, так что в некоторых
рукописях попытки воспроизвести какое-либо греческое слово выли-
ваются в начертание нечитаемых каракулей или заменяются словом
«греческий» (graecus). В XII в. один из образованнейших ученых свое-
го времени Иоанн Сольсберийский цитирует и ссылается только на
тех греческих авторов, которые были переведены на латинский язык
[Kimble. Р. 74). Иной была ситуация в Византии и Сицилийском коро-
114 Глава III
левстве. Греческий в Византии был национальным языком, языком
права и литературы, церкви и администрации. И поскольку византий-
ской церкви подчинялись также Малая Азия, Сирия, Закавказье, с
которыми Константинополь был связан и политическими узами, гре-
ческий язык и византийская культура имели в странах Леванта ши-
рокое распространение долгое время после того, как греческий язык
перестал быть международным средством общения. Многие из про-
изведений греческого классического наследия были переведены на
арабский и арамейский языки, иногда непосредственно с греческого,
иногда через сирийское или еврейское посредство. Продвигаясь вдоль
восточных, южных и юго-западных берегов Средиземного моря, ара-
бы соприкоснулись с античной греческой традицией и в значительной
степени усвоили ее (Карра ge Во; Крачковский). Поэтому большая
часть арабской научной литературы, особенно в области философии,
естественных наук и медицины, состояла из переводов или коммента-
риев к трудам греческих классиков (Sabra).
До XII в. культурные контакты между Западной Европой и стра-
нами мусульманского мира были немногочисленны и случайны.
В X в. Герберт, будущий папа Сильвестр II (ум. в 1003 г.), в XI в. Кон-
стантин Африканский (ок. 1018 — 1087 гг.) были немногими учеными,
которые познакомились с арабской наукой и попытались применить
ее достижения в своих трудах. Так, следы арабского влияния про-
слеживаются в математических трактатах Герберта. Однако эти
влияния до XII в. не имели серьезного значения для западноевропей-
ской культуры.
По мере присоединения Испании к христианскому миру арабская
философия, естественнонаучные знания, техника становились все
более доступными западноевропейским ученым. Толедо был присо-
единен к Кастилии в 1085 г., и немедленно после его завоевания ко-
роль Альфонсо VI перенес в Толедо свою столицу. Мусульманское
население Толедо осталось жить на прежнем месте, в том же городе,
где находились королевский двор и церковные власти, где сосредото-
чились наука и образование. И это не могло не вызвать растущего
интереса к мусульманской культуре в среде христиан. В начале XII в.
Раймунд, глава испанской церкви, основал в Толедо специальную
школу для переводчиков, поставив перед ней задачу подготовить
латиноязычные переводы наиболее важных арабских трудов по фи-
лософии и естественным наукам (Steinschneider; Lindberg, 1978). Слава
о богатстве мусульманских библиотек в Испании быстро распростра-
нилась по всей Европе. Поездки ученых в Испанию участились во
много раз.
В XII в. немало известных ученых побывало в Испании, среди них
Аделяр Батский, Платон Тиволийский, Роберт Честерский и др.
Стремясь расширить горизонты знания, возможности которого в тра-
Эволюция образа ллира. Рационализация знания 115
диционных рамках были в значительной степени исчерпаны к рубежу
первого и второго тысячелетий, они обратились к арабскому насле-
дию. Обнаружив его чрезвычайную ценность, они приступили к пере-
водческой деятельности. Наряду с Толедо центрами ее стали Барсе-
лона, Леон, Сеговия. Особое место заняло Сицилийское королевство,
где соприкасались и переплетались византийская, западноевропейская
и арабская цивилизации, терпимость которых здесь друг к другу
имела мало прецедентов. Три языка, греческий, латинский и араб-
ский, находились в постоянном пользовании, как разговорном, так и
письменном, их знание образованными людьми, администрацией и
учеными, собравшимися при королевском дворе в Палермо, было
естественным и необходимым. В этой многоязычной обстановке не-
избежным было осуществление переводов с одного языка на другой,
тем более что сицилийские короли от Рожера до Фридриха II поощ-
ряли переводческую деятельность как часть задачи по распростране-
нию культуры [Haskins, Lockwood; Haskins, 1910).
О первых переводчиках арабской литературы известно весьма ма-
ло: всего несколько имен и названий трудов, которые они переводили.
Герард Кремонский (1134 — 1187 гг.) — единственный, о деятельности
которого до нас дошли хоть какие-то сведения [Райт. С. 97). Из со-
общений его учеников явствует, что он отправился в Толедо в по-
исках «Альмагеста» Птолемея [арабское название сочинения Клавдия
Птолемея (после 83 — после 161 г.) «Великое математическое по-
строение астрономии в 13 книгах»], который был знаком ему по упо-
минаниям в различных сочинениях, но полный текст которого на
латинском языке отсутствовал. В Толедо он не только нашел
«Альмагест» в арабском переводе, но и множество других трудов, по
преимуществу арабских, которые были неизвестны западноевропей-
ским ученым и вносили существенный вклад в различные области
знания. Поэтому Герард изучил арабский язык и приступил к пере-
водческой работе. Его перевод «Альмагеста» помечен 1175 г. За годы
жизни в Толедо он успел осуществить перевод по меньшей мере 71
книги: это число указано в его переводе сочинения Галена. Три из них
касаются логики, значительное количество — математических про-
блем, включая «Элементы» Евклида, многие посвящены астрономии
и астрологии. Среди авторов-греков, привлекших его наибольшее
внимание, были Аристотель, Гален и Гиппократ. Отбор переведенных
Герардом произведений и само их количество делают его вклад в
передачу греческих знаний латинскому средневековью поистине не-
оценимым.
В XIII в. работу Герарда продолжают такие ученые, как Альфред
Сарешельский, Михаил Скотт, Герман Немецкий. Возрастает число
людей, знающих не только арабский, но и древнегреческий языки, и
потому некоторые сочинения Аристотеля были повторно переведены
116 Глава III
на латынь, но уже с греческого, а не арабского (Callus). Проникнове-
ние арабской науки в Западную Европу было настолько важно, что,
по мнению Ренана, история средневековой философии и науки делит-
ся на два периода: доарабский и постарабский (Renan. Р. 200). В пер-
вый период для удовлетворения научной любознательности имелись
лишь жалкие остатки римской науки, сведенные воедино в компиля-
циях Марциана Капеллы, Исидора, Бэды и нескольких трактатах по
техническим знаниям, широкое распространение которых спасло их
от забвения. Во второй — античная наука снова вернулась на Запад, но
в несравненно более полном виде и с дополнениями в форме араб-
ских комментариев (Ahmad).
Вместе с тем распространение этих знаний было бы невозможно
без всего того предшествующего развития, о котором речь шла в
предыдущей главе. Уже в IX — X вв. сформировалась христианская
картина мира, впитавшая значительную часть античного наследия,
как в философии, так и в естественных науках. И завершение этого
процесса таило в себе истоки дальнейшего развития. Перевод трудов
греческих и арабских авторов был обусловлен этими внутренними,
еще не раскрывшимися в то время, но уже зародившимися потребно-
стями. Со своей стороны, он стимулировал их развитие и последую-
щий бурный расцвет.
1.ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА РАЗВИТОГО
СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
«Философии мира»
Изменения в принципах познания и формах научной деятельности
в XII — XIII вв. не имели прецедентов в прошлом и охватили практи-
чески все сферы ученой деятельности. Первые ростки интеллекту-
ального обновления проявились в трудах представителей Шартрской
школы (Соколов. С. 169 — 177; Райт. С. 91 — 93; Klibansky).
С начала XI в. Шартр выделяется среди других центров образова-
ния во Франции: Лаона, Парижа и др. (Clervat). Уже при аббате Фуль-
берте (ум. в 1029 г.), основателе кафедральной школы, она становится
средоточием теологических и философских штудий, привлекая круп-
нейших ученых и множество учеников. Научные изыскания в Шартре
испытали сильное воздействие идей платонизма (Platonismus; Southern),
почерпнутых из перевода «Тимея», единственного произведения Пла-
тона, известного на латинском языке до ХП в., и комментариев к нему
Халкидия, Макробия, Иоанна Скотта Эригены. В конце XI в. в Шартре
формируются новые представления о научном знании. Проблемы тео-
рии познания стоят в центре внимания известных теологов Бернара (ум.
в 1124/1130 гг. См.: Stock) и Теодорика (ум. в 1155 г.), возглавлявших
Эволюция образа мира. Рационализация знания 117
Шартрскую кафедральную школу и преподававших в ней философов
Аделяра Батского и Гильома Коншского и их учеников.
Согласно их учению, Бог дал первичный импульс творения, в
дальнейшем природа развивается самостоятельно (Попова. С. 114).
Философы Шартрской школы выступили в защиту светского знания
как неотделимой части христианского образования. Они обосновы-
вали приоритет разума и принцип познаваемости природы. Наконец,
они вновь ввели представление о природе как согласованной системе,
подчиняющейся законам (Chenu, 1963). Следуя традициям Кассиодо-
ра, Боэция, Бэды, Эригены, от которых отказалось ортодоксальное
богословие, ученые Шартрской школы провозгласили разум основа-
нием, а логику — методом познания, не противопоставляя, а скорее
объединяя платонизм и аристотелизм.
Провозвестником новых взглядов на науку был выдающийся пе-
реводчик арабской естественнонаучной литературы и автор ряда на-
турфилософских работ Аделяр Батский (ок. 1070 г. — после 1142 г.;
см.: Dictionary, 1970. Vol. 1. Р. 61 — 64; Haskins, 1911, 1913). О жизни
Аделяра известно мало: видимо, он был англичанином по проис-
хождению и родился в Бате, на что указывает его прозвище
Bathoniensis, употребленное им самим (Аделяр. Вопрошание. 28). Он
учился, вероятно, в Туре, затем в Лаоне, где начал преподаватель-
скую деятельность. Последующие семь лет он провел в путешествиях
по югу Европы, останавливаясь в Салерно и Сиракузах (до 1116 г.) и
побывав в Киликии, Сирии и, возможно, Палестине. Не исключено,
что он посетил и Испанию. Ни хронология, ни точный маршрут его
поездок неизвестны. Единственным источником биографических
сведений остаются его собственные сочинения.
К числу наиболее важных трудов, переведенных Аделяром и рас-
пространившихся затем в Западной Европе, принадлежат «Элемен-
ты» Евклида и арабские астрономические сочинения: таблицы ал-
Хорезми в редакции испанского астронома Масламы ал-Магрити
(Carmody). Но особую известность приобрели два оригинальных трак-
тата Аделяра, в которых он предпринял попытку пересмотра некото-
рых принципов познания природы под влиянием арабских взглядов
на естественнонаучное знание: «О том же самом и об ином» (De
eodem et diverso), написанное до 1116 г. и посвященное епископу
Вильгельму Сиракузскому (1105 — 1116 гг.), и «Вопрошания о приро-
де» (Quaestiones naturalis), написанное до 1137 г.
Выступая как неоплатоник, Аделяр широко использует труды Ав-
густина, Боэция, Исидора, Макробия, Халкидия и обнаруживает
сильное влияние арабской науки, хотя и не называет прямо ни одного
из арабских ученых. Обладая пытливым умом, Аделяр проявил глу-
бокое понимание основ научного знания и выступил с резкой крити-
кой методов познания мира, доминировавших в его время. В первую
118 Глава III
очередь он выдвигает принципы системности природы и ее познавае-
мости с помощью опытного знания (experimentum). «Я не отступаю от
Бога, — писал он. — Все сущее от него и благодаря ему. Но
[природа. — Е.М.] не запутана и не бессистемна, и насколько продви-
нулось человеческое знание, настолько оно должно быть выслушано.
Лишь когда оно совершенно бессильно, следует прибегать к Богу»
(Аделяр. Вопрошания. 5). Естественно, в силу ограниченности знаний о
природе это «бессилие» проявлялось часто, что нисколько не умаляет
выдвинутого Аделяром требования.
Высказываясь достаточно осторожно в отношении авторитета Би-
блии и отцов церкви, Аделяр значительно более резко оценивает сам
принцип «авторитета». В тех же «Вопрошаниях о природе» он говорит
племяннику (сочинение построено в традиционной форме диалога
Аделяра с племянником, придерживающимся консервативных взгля-
дов): «Я учился у моих арабских учителей, ведомый разумом; ты же
пленен авторитетами, следуешь на их поводу. Ибо как еще следует
назвать авторитет, если не поводом? Так же как животные идут на
поводу туда, куда захочет ведущий их, так и авторитет писателей
прошлого ввергает в опасное положение многих из вас, удерживаемых
и связанных животной доверчивостью» (Аделяр. Вопрошания. 6).
В то же время, критикуя слепое следование авторитетам, он от-
нюдь не намерен отказываться от того полезного, что сделали его
предшественники, и скептически относится к «новым платонам и
аристотелям, которых порождает каждый новый день» и которые с
легкостью готовы отвергнуть все старое только потому, что оно уже
было высказано (Аделяр. О том же. S. 7).
В «Вопрошаниях» Аделяр затронул длинный ряд вопросов, как
общеметодологических, так и конкретных, посвященных мирозданию
и природным явлениям. Например, он задается вопросом: почему
Земля находится в воздухе и что ее поддерживает? Почему морская
вода соленая? Каковы причины землетрясений, грома, молнии? По-
чему ветры распространяются по поверхности Земли, а не направле-
ны вверх? Если проделать отверстие сквозь толщу Земли, насколько
далеко упадет брошенный в него камень? Что поддерживает постоян-
ный поток рек?
Большая часть этих вопросов не была оригинальной и рассматри-
валась в географических сочинениях предшествующего времени. Но их
формулировки у Аделяра отличны и требуют более глубокого и, глав-
ное, более рационалистического ответа. В них, как и в даваемых Аде-
ляром ответах, воплощаются два главных принципа познания природы,
выдвинутые им: разум и опыт (ratione et experimentum). Декларируя
согласие с главным постулатом христианской теории познания — основ-
ная причина всего сущего в Боге, Аделяр тем не менее высказывает
уверенность в независимости и самоценности полученного знания, отда-
Эволюция образа мира. Рационализация знания 119
ет предпочтение разуму перед авторитетом и считает необходимым
искать естественные причины природных явлений, а не объяснять их
исключительно божественным Промыслом {Аделяр. Вопрошания. 4).
При всей ограниченности и «философичности» Аделяра его труды
были первыми ростками нового типа мышления в средневековой
науке, которые дали обширные побеги. Сочинения Аделяра разо-
шлись по всей Европе. Сохранилось около 20 рукописей «Вопроша-
ний» до XV в. В XIII в. был сделан перевод этого труда на арабский
язык под названием «Дядя и племянник». Ссылки на «Вопрошания» и
цитаты из них имеются в сочинениях Александра Неккама, Фомы из
Кантимпре, Винсента Бовэзского, Роджера Бэкона.
Взгляды Аделяра разделял его современник Гильом Коншский
(1080— 1154 гг.; см.: Ромм, 1961), один из виднейших и, пожалуй,
наиболее радикальный представитель Шартрской школы. Ученик
Бернара Шартрского, преподаватель Парижской и Шартрской школ,
воспитатель Генриха II Плантагенета, Гильом приобрел широкую
известность своими философскими трудами. В русле изысканий
Шартрской школы Гильом написал комментарии к «Тимею» Плато-
на, к «Комментариям» Макробия, к «Утешению философией» Бо-
эция, где уделил основное внимание вопросам натурфилософии. Ей
же он посвятил один из выдающихся трудов средневековья
«Философия мира» (Philosophia mundi).
Гильом разделяет материалистическую теорию Демокрита об
элементах и придерживается крайне радикальных взглядов на соот-
ношение земного и божественного знания. По его мнению, филосо-
фия имеет две подчиненные ей науки, физику и теологию {Flatten],
причем первой он отдает безусловное предпочтение. За это Гильом
подвергся резкому осуждению церковных ортодоксов {Райт. С. 93).
Особое негодование в концепции Гильома вызвало поглощение тео-
логии философией и его обращение к теологии лишь настолько, на-
сколько это было необходимо для объяснения происхождения и по-
рядка во вселенной. Более того, он полностью и резко отвергал
провиденциалистские объяснения, типичные для теологов и многих
христианских ученых его времени: «Бог может сделать теленка из
бревна, но сделал ли Он это когда-нибудь? Поэтому или приведите
какую-либо причину, почему это так, или перестаньте считать, что
это так», — писал он {Гильом. Философия. П, 5).
Под давлением церкви Гильом был вынужден отказаться от неко-
торых своих положений, представлявшихся наиболее еретическими, в
частности от признания недостоверности рассказа о сотворении жен-
щины в книге Бытие, но свои методологические установки он сохра-
нил до конца жизни и последовательно проводил в работах принцип
превосходства разума над авторитетом в области естественнонаучно-
го знания {Gregory, 1955; Sulowski).
120 Глава III
Позднее Гильом переработал «Философию мира», признав ере-
тичность некоторых вопросов и изъяв наиболее острые из них. Под
названием «Драгматикон» (Dragmaticon) сочинение получило широ-
кое распространение в Европе, что очевидно из сохранившегося
большого количества рукописей в библиотеках Вены, Парижа, Окс-
форда и других центров образования. В XII — ХШ вв. оно стало од-
ним из наиболее часто цитируемых философских и естественнонауч-
ных сочинений.
Аделяр Батский, Гильом Коншский, Теодорик Шартрский внесли
наибольший вклад в формирование нового восприятия природы и
новой методологии познания. Ученые-«космологи», как их нередко
называли, начали наступление на традиционные методы и представ-
ления о познании природы (Stiefel, 1976; Stiefel, 1977). Космологи от-
давали предпочтение доводам разума. Аделяр ставил способность
человека к рациональному мышлению превыше всех других: «Хотя
человек не вооружен природой и по естеству не самый быстрый, он
обладает тем, что несравненно лучше и стоит большего — а именно
разумом. Потому что обладание этой способностью превозносит его
над животными настолько, что подчиняет их... Поэтому вы видите,
насколько дар разума превосходит просто физические возможности»
{Аделяр. Вопрошания. 20). Гильом Коншский полагал, что разум ле-
жит в основе всех других умственных способностей: «Существую!'
различные силы ума: понимание, разум, память. Понимание — это та
способность ума, с помощью которой человек воспринимает немате-
риальное, после того как разум указал ему причину его существова-
ния. Разум — это способность или функция, с помощью которой ум
может сопоставлять и противопоставлять то, что существует с други-
ми сущностями. Память — это та функция, которая позволяет чело-
веку твердо удерживать то, что он таким способом познал» (Гилъолл.
Философия. IV, 52).
Вера космологов в разум и его познавательную ценность заострила
вопрос о противоположности научного и религиозного мышления.
Космологи полагали, что природа упорядочена и подчиняется опре-
деленным закономерностям (Dales, 1978) и любые ее проявления в
принципе познаваемы и взаимосвязаны. Гильом Коншский считал,
что «мир — это упорядоченное скопление сотворенных вещей» (Гилъ-
ом. Глоссы. Р. 125). Теодорик Шартрский настаивал на причинных
связях, объединяющих мир в единое целое: «Мир имеет причины
своего существования и возник в определенной последовательности
времени. Это существование и эта последовательность могут быть
рационально объяснены» (Теодорик. Р. 172). Они утверждали, что по-
скольку природа познаваема, то подход к ее исследованию с позиций
разума и рационализма — единственный, который может принести
плоды.
Эволюция образа мира. Рационализация знания 121
К XIII в. элементы рационализма и опытного метода начинают
прокладывать дорогу непосредственно в географическом знании,
оттесняя раннесредневековые представления. Особенно ярко эти тен-
денции проявились в трудах Гервазия Тильберийского, ученых Окс-
фордской школы, Роберта Гроссетесте, Роджера Бэкона и др., и Па-
рижского университета, Иоанна из Холивуда, Альберта Великого
(Grant Е., 1985).
Трактат «О сфере» (De sphera) Сакробоско, как называл себя
Иоанн из Холивуда (ум. в середине XIII в.), преподавателя Парижско-
го университета, отражает значительные изменения в сложившихся в
раннее средневековье представлениях. Он невелик по объему и со-
держит четыре главы, в которых рассматриваются вопросы о земном
шаре, о двух кругах, большом и малом, о восходе и заходе звезд и об
орбитах и движении планет. Трактат сам по себе неоригинален: он
основан на «Альмагесте» Птолемея и арабских комментариях к нему.
Но ясность и простота изложения и, вероятно, новизна идей — по
отношению к раннему средневековью — сделали этот трактат одним
из популярнейших астрономических произведений вплоть до середи-
ны XVI в. Оно выдержало более 60 изданий, прежде чем вышло из
употребления. Особенно существенным для развития географических
идей было изложение в трактате доказательств шарообразности Зем-
ли, заимствованных Сакробоско у Аристотеля, Птолемея, Бэды. Со-
чинение Сакробоско фактически положило конец географической
легенде о плоской Земле.
Существенный вклад в методы познания природы внес доминика-
нец Альберт Великий Болыптедский (ок. 1200 — 1280 гг. См.: Albertus
Magnus, 1982; Albert der Grosse), теолог и философ, много занимав-
шийся вопросами естественнонаучных знаний (Albertus Magnus, 1980.
См. рис. 34). Потомок знатного военного рода в Швабии, Альберт
получил хорошее образование, пройдя курс свободных искусств в
Падуе, где вступил, несмотря на сопротивление семьи, в доминикан-
ский орден (1223 г.). Позднее он занимал пост магистра Тевтонской
провинции (1254 — 1257 гг.). Как крупный церковный деятель
(епископ Регенсбурга, Вюрцбурга), Альберт много внимания уделял
распространению образования и сам преподавал в Парижском уни-
верситете и в Кельне. Среди его многочисленных учеников был Фома
Аквинский. Возрождение «чистого» аристотелизма, т. е. возврат на
пути логического метода, было тесно связано с деятельностью ученых
Парижской школы и в первую очередь с трудами самого Альберта.
В 1240-х годах он начал гигантскую работу по комментированию
всего естественнонаучного наследия Аристотеля и его арабских по-
следователей — как писал он сам, по просьбе братьев-доминиканцев.
Один за друтим следуют сочинения: «О происхождении и уничтоже-
нии», «О метеорах», «О минералах и камнях» и др. (Albertus Magnus,
122 Глава III
1982. S. 9—60). В целом проблематика сочинений Альберта повторя-
ла структуру натурфилософии Аристотеля и даже названия трудов
последнего: они посвящены физике («О физике» — Physica), психоло-
гии («О душе»), небесным явлениям, вселенной, Земле (географии —
De naturaloci), зоологии, ботанике и т. д. К этому он добавил изложе-
ние предметов логики, этики, политики и математики. У Аристотеля
Альберт заимствует и ряд методологических положений, опреде-
ляющих его способы познания природы. По его мнению, естественные
науки в собственном смысле независимы от теологии; в то же время
математика — недостаточное средство для познания причин природ-
ных явлений, и здесь он в корне расходится с представителями Окс-
фордской школы; основы этики, метафизики лежат в природе вещей
реального мира (Weisheipl, 1958).
Опираясь на Аристотеля и сознательно следуя ему, Альберт вмес-
те с тем критически подходит к его построениям, как и ко взглядам
других авторитетных авторов. Комментируя Аристотеля, Альберт
нередко подвергает сомнению его аргументацию: «Мне кажется, что
Аристотель пишет здесь, опираясь на мнения своих предшественни-
ков, а не на истину, наглядно подтвержденную, или опыт» [Альберт.
Физика. VIII, 1, XIV). Более того, он предостерегает против слепого
следования даже такому великому ученому, которым был — и это
общее мнение Альберт разделяет в полной мере — Аристотель: «Тот,
кто верит, что Аристотель был Богом, верит и в то, что он никогда не
ошибался. Если же считать, что он был человеком, то, разумеется, он
мог ошибаться так же, как и мы» [Альберт. Физика. VIII, 1, XIV).
Безусловному авторитету ученых прошлого Альберт противопостав-
ляет знание, полученное в результате наблюдений: «Не дело есте-
ственным наукам безоговорочно принимать, что бы ни было сказано,
но следует искать причины, соответствующие каждому природному
явлению... Опыт — лучший учитель во всех таких вещах» [Альберт.
Этика. VI, 2, XXV). Даже самые заголовки глав в его сочинениях
нередко отражают противопоставление традиционного умозритель-
ного решения вопроса опытному: «Об оболочке луны и о том, что
говорили древние об этом и что установили современные [ученые. —
Е. М.\ на основании опыта».
Альберт понимает опыт как результат целенаправленных или слу-
чайных наблюдений и считает его основным критерием истинности
знания. В своем изложении он постоянно ссылается на свидетельства
наблюдателей, в самом широком смысле слова, или на свой собствен-
ный опыт. «Был и видел, [как это] случилось» — одна из излюбленных
его фраз. Он отдает бесспорное предпочтение свидетельствам чувств
перед умозрительными рассуждениями и полагает, что выводы, не
согласующиеся с опытными данными, не заслуживают доверия. Осо-
бенно существенно, что Альберт выдвинул требование не просто на-
Эволюция образа ллира. Рационализация знания 123
блюдения явлений природы, но многократных наблюдений при тех
же и при иных условиях для проверки естественнонаучных теорий.
Альберт жил в эпоху резких изменений методов познания и сам
способствовал наступлению этих изменений и расширению естествен-
нонаучного знания. Однако концептуальная переоценка существую-
щих традиций и пересмотр всей совокупности знания еще не произо-
шли. Раннесредневековая картина мира продолжала существовать во
всей своей целостности. И именно на нее Альберт начал общее разно-
стороннее наступление. «Наше намерение таково, — писал он в начале
своего переложения “Физики” Аристотеля, — сделать все части, о
которых шла речь, доступными тем, кто говорит по-латыни»
(Альберт. Физика, Introd.). Замысел его предполагал не просто пере-
вод сочинений великого философа с греческого языка на латинский,
но перенос методов и идей Аристотеля на средневековую науку.
Общие положения новой методологии были развиты Альбертом в
его трактате по географии «Книга космографии о природе мест» (De
naturaloci). Ссылаясь на свидетельства очевидцев, путешественников,
паломников, купцов, на собственные наблюдения, Альберт вносит в
географическую теорию элементы экспериментального метода и ра-
ционализма (Tilmann). хотя нередко они сочетаются с традиционными
умозрительными конструкциями. Например, в космографическом
разделе трактата чисто умозрительно описание Южного полушария:
по его мнению, здесь находятся «два моря, 17 островов, 6 горных
хребтов, 12 областей, 44 города, 2 реки, а также несколько родов
людей» (Альберт. О природе места. Ill, IV). Но далее при обсуждении
проблемы обитаемости Южного полушария, т. е. вопроса об антипо-
дах, основным для него становятся свидетельства очевидцев. Он при-
водит сведения о населенности жаркого пояса, доносимые купцами, о
возможности его преодоления и т. п. Именно этими сведениями Аль-
берт обосновывает свой вывод о существовании антиподов, объединяя
и выстраивая новые данные в логическую цепь. Схоластический ме-
тод построения теории оказывается у Альберта неразрывно соеди-
ненным с экспериментальным.
В ином направлении экспериментальный метод развивался в
XIII в. в Англии. Натурфилософия представителей Оксфордской
школы являлась в определенной степени продолжением деятельности
ученых Шартрской школы и была тесно связана — на начальном эта-
пе — с переводом наследия Аристотеля на латинский язык. Особую
роль в этом сыграл Альфред Сарешельский (Английский; ум. ок.
1200 г.). Естественнонаучное знание в Оксфорде отмечено стремлени-
ем к рационализму и использованию математических методов
(Thorndike. 1914; Crombie. 1953).
В трудах крупнейших представителей Оксфордской школы, Ро-
берта Гроссетесте, Роджера Бэкона, Джона Пекама, Дунса Скотта и
124 / лава III
др., выдвигаются новые методы познания, в которых индуктивное
исследование сочетается с широким привлечением математических и
философских принципов. Во главу угла ставятся математика и физи-
ка как точные науки, позволяющие установить и обосновать причины
явлений, приблизиться к достоверному решению практических
(рациональных) проблем.
Основателем Оксфордской школы был Роберт Гроссетесте
(1175 — 1253 гг.), магистр, а затем канцлер Оксфордского университе-
та, с 1235 г. также епископ Линкольна (Robert Grosseteste, 1955; Dales,
1961; Dales, 1986; Robert Grosseteste, 1986). Благодаря знанию арабско-
го, греческого и еврейского языков Роберт стал одним из первых за-
падноевропейских ученых, обратившихся к греческим оригиналам
трудов Аристотеля, переводивший и писавший комментарии к ним.
Наибольший вклад Роберт внес своими собственными естественнона-
учными сочинениями {Thomson; McEnvoy, 1983), важнейшим из кото-
рых был трактат «О свете» (De luce, sen de inchoatione formarum). В
нем Роберт сформулировал основные положения натурфилософии,
развивая неоплатоническую (в арабском преломлении) метафизику
света (McEnvoy, 1986). Он рассматривает свет как формообразующую
материю, геометрические законы распространения которой опреде-
ляют особенности мироздания. Познание этих законов ведет к позна-
нию природы и мира. Поэтому среди наук Роберт выделяет геомет-
рию и оптику, как основные инструменты познания. Опыт
(наблюдение), по его мнению, — начальный этап процесса познания
(Taylor, 1964). Последующий анализ опытных данных позволяет уста-
новить некое общее положение, гипотезу, из которой дедуктивно
выводятся следствия, истинность или ложность которых подтверж-
дается опытом. Таким образом, опыт в методологии Роберта Гроссе-
тесте — исходный и конечный этапы познания (Marrone).
Эти принципы Гроссетесте широко использует в своих конкрет-
ных сочинениях по астрономии и медицине, физике и географии.
Существенным вкладом в последнюю и образцом применения экспе-
риментального метода в решении географических задач стал его
трактат «О приливах и отливах моря» (Quaestio de fluxu et refluxu
mans), в котором приливно-отливные явления объясняются с по-
мощью теории света, вызывающего регулярные колебания воды.
Экспериментальный метод Роберта Гроссетесте получил дальней-
шее развитие в трудах другого выдающегося мыслителя, учившегося
в Оксфордском университете, возможно, у самого Роберта, и долгое
время преподававшего в Парижском университете, Роджера Бэкона
(ок. 1214 г. — после 1292 г.; см.: Хинкис, Bridges', Westacott. См. рис. 35).
Монах-францисканец с 1256 г., Бэкон был в 1257 г. обвинен гене-
ралом ордена Бонавентурой в следовании еретическим идеям, от-
странен от преподавания и переведен в монастырь под Парижем.
Эволюция образа ллира. Рационализация знания 125
В 1266 г. знакомый с учением Бэкона бывший папский легат, ставший
к тому времени папой, Климент IV затребовал подробное изложение
взглядов Бэкона. Это послужило причиной написания главного труда
английского ученого — «Великое сочинение» (Opus majus), за которым
последовали и другие. Однако главы францисканского ордена про-
должали с подозрением относиться к деятельности ученого, оста-
вавшегося в заточении.
Естественнонаучные взгляды Бэкона формировались в значитель-
ной степени под влиянием экспериментального метода Гроссетесте и
в полемике с представителями парижской схоластики. Бэкон выдви-
гал на первый план практическое назначение знаний, призванных
улучшать жизнь человека. И в «Великом сочинении», и в других
трактатах он описывает большое количество изобретений: зеркал,
концентрирующих солнечные лучи и способных зажигать огонь; воз-
горающейся смеси (пороха?), летательных аппаратов и т. п.
В методологии науки Бэкон выделяет три способа познания: веру в
авторитет, рассуждение и опыт (Frankowska-Terlecka^ 1970/ К первому
из них Бэкон подходит сугубо критически: «Из всех знаменитых фи-
лософов один Аристотель и его последователи заслуживает одобре-
ния всех мудрых людей, поскольку он упорядочил отрасли филосо-
фии, насколько это было возможно в его время; но тем не менее и он
не достиг пределов мудрости» (Бэкон. Vol. 1. Р. 10). Если даже Ари-
стотель не сумел познать всей мудрости мира и мог заблуждаться, по
мнению Бэкона, то что же говорить о других, хотя бы и авторитетных
писателях: «Не только философы, но и святые авторы подвержены
человеческим слабостям... и потому вынуждены были опровергать
многие из своих собственных утверждений. Даже Павел, как он сам
признает, вынужден был противоречить Петру. Августин находит
недостатки во взглядах Иеронима, а Иероним противоречит Августи-
ну во многих местах... При таком положении вещей мы не должны
отдавать предпочтение всему, что услышали или прочитали, но мы
должны тщательно исследовать философские утверждения прежних
писателей, так, чтобы мы могли выявить их недостатки и исправить
их ошибки» (Бэкон. Vol. 1. Р. 16 — 17). Этот подход вполне естествен-
но вел Бэкона к разрыву с чисто ортодоксальной позицией и отказу
от многих положений патристики и раннесредневековой философии.
Также и рассуждение не может обеспечить достоверности и на-
дежности выводов. Только опыт дает истинное знание, которое мо-
жет быть проверено. Поэтому он выдвигает на первый план именно
опыт. «Опытная наука — владычица умозрительных наук», — писал
Бэкон (Бэкон. Vol. 1. Р. 173), вводя впервые термин «опытная наука»
(scientia experimentalis). Он рассматривал ее именно как одну из об-
ластей естественнонаучных знаний, наряду с оптикой, алхимией и др.,
а не как индуктивный метод, ведущий к познанию истины через упо-
126 Глава III
рядоченные и целенаправленные наблюдения. Вместе с тем опыт для
Бэкона — не источник, а цель рассуждений, наука, удостоверяющая
результаты, полученные другими науками, с точки зрения их практи-
ческой применимости [Thorndike, 1914; Easton),
Бэкон называет два вида опыта: чувственный, с помощью которого
познаются телесные объекты, и сверхчувственный (по сути, близкий к
озарению Августина), который позволяет постигать духовные пред-
меты. Тем не менее, следуя разработанным им принципам эмпириз-
ма, Бэкон убежден, что в «метафизике не может быть иного доказа-
тельства, кроме как через следствия, так что духовные вещи
познаются через телесные следствия и творец — через творение»
[Бэкон. Vol. 1. Р. 106), ограничивая тем самым сферу сверхчувствен-
ного познания и отдавая предпочтение чувственному.
Особое место в процессе познания Бэкон отводил математике —
«двери и ключу к наукам» [Бэкон. Vol.l. Р. 97), без которой невоз-
можно никакое исследование и знание. Предмет математики — коли-
чество, и в соответствии со способом выражения она разделяется на
геометрию, арифметику, астрономию и музыку. Но ее можно приме-
нять во всех науках, и естественных, и даже в теологии, поскольку
категории времени, места и количества имеют или должны иметь
математическое выражение. Любое объяснение в естественных нау-
ках должно строиться на математических основах (Baeumker).
Методология Бэкона, естественно, далеко не всегда находила
практическое воплощение, особенно в сфере географического знания.
Здесь он нередко ограничивается общим изложением своих физиче-
ских и астрономических теорий или простейшими геометрическими
схемами, как, например, в объяснении причин широтной зональности
[Frankowska-Terlecka, 1970. Р. 70 — 73).
Не принимая теоретические построения Альберта Великого и кри-
тикуя их [Hackett; Weisheipl, 1958), Бэкон, хотя и другими путями, шел
к тем же целям, которые стояли перед всеми передовыми учеными
XIII в.: рационализации знания, его обособления от теологии и высво-
бождения из-под гнета христианской догматики, создания эмпири-
ческой натурфилософии.
Вступив на путь философских исканий, Бэкон, как и Альберт, на-
ходится в плену тех же ограничений. За исключением упоминания о
путешествии Рубрука, его региональное описание Земли (ойкумены) в
основных чертах то же, что и у Альберта и соответственно у их ран-
несредневековых предшественников, хотя, как пишет он сам, он пла-
вал по морям в различные земли и на различные ежегодные ярмарки,
чтобы увидеть многие явления природы своими глазами. В описании
ряда регионов, особенно отдаленных, связь с которыми в средневеко-
вье была почти утеряна, он сообщает весьма скудные сведения, осно-
ванные все на тех же пересказах Плиния Исидором.
Эволюция образа мира. Рационализация знания 127
Поэтому, как и в случае с Альбертом Великим, наиболее суще-
ственным вкладом Бэкона в географическое знание является не соб-
ственно географическое описание, а его методы познания природных
явлений и формирование новых теорий экспланарного уровня. Выра-
ботка рационалистических оснований для построения географических
теорий была не менее важной задачей для этого времени, чем простое
накопление фактов. Затратив много усилий на критику теории позна-
ния предшествующего времени, Аделяр, Гильом, Альберт и Бэкон в
острых дискуссиях разрабатывали методологию нового научного зна-
ния — опытного, основанного на практических доказательствах. Декла-
рируя ценность опыта и наблюдений, в своих собственных построениях
они по преимуществу исходили из умозрительных конструкций и логи-
ческих построений. В их эпоху «опыт» еще не означал целенаправлен-
ных экспериментов, точных количественных измерений, использования
приборов для наблюдения. «Опыт» скорее воспринимался ими как про-
явление здравого смысла при оценке наблюдаемых явлений, причем
наблюдаемых не обязательно со специальными научными целями в
повседневной жизни. Будучи клириками, они стремились не к опро-
вержению и низвержению христианской доктрины, а, напротив, к ее
упрочению и обоснованию — но на новой рационалистической почве,
которая, как им казалось, могла придать церковным догматам убеди-
тельность еще и опытного знания.
Альберт Великий и Роджер Бэкон не имели стольких последова-
телей, как Бэда. Их сочинения не пользовались такой популярностью,
как сочинения Исидора, Гонория Августодунского или Винсента Бо-
вэзского, да они и не были рассчитаны на массового читателя. Но они
изучались в университетах Европы, и идеи, вложенные в них, широко
использовались учеными Возрождения. Подавляющее большинство
географических сочинений и хорографических разделов в энцикло-
педиях второй половины XIII — XIV в. в той или иной степени испы-
тывают влияние методологии ученых-рационалистов, отражая изме-
нения в общей картине мира, в системе доказательств и объяснений
тех или иных природных явлений.
Энциклопедии
Двенадцатый и тринадцатый века были переломными в развитии
общеевропейской и национальных культур. На протяжении всего
раннего средневековья латинский был единственным языком церкви,
науки, литературы в Западной Европе. Начиная же с этого времени
все больше входят в употребление произведения, написанные на на-
родных языках, староиспанском, старофранцузском, английском и
др. Письменная культура расширяется, и философия, и естественные
науки не остаются в стороне от этих тенденций.
128 Глава III
Уже в конце IX в., как говорилось выше, английский король Аль-
фред Великий перевел на английский язык пять наиболее популяр-
ных произведений. Он объяснял необходимость этого тем, что «по
всей Англии церкви полнятся сокровищами и книгами, имеется и
множество Божьих служителей, [однако] они имеют малое знание
книг, потому что ничего не могут понять в них, ибо написаны они не
на их родном языке» (Алъфред. Заботы пастыря. Introd.).
В том же IX в. Рабан Мавр по тем же причинам поощрял бого-
служение на немецком языке. С помощью своего ученика Валафрида
он подготовил латино-немецкий глоссарий к Библии, а также перевод
евангелий на немецкий язык.
До конца X в. были переведены на древнеанглийский язык многие
произведения Бэды, в том числе «О природе вещей», а в конце X —
начале XI в. Ноткер Немецкий (ум. в 1023 г.), монах Сан-Галленского
монастыря, сделал немецкие переводы Боэция, Вергилия, Теренция и
Марциана Капеллы.
К концу XII в. национальные языки использовались уже не только
как разговорные и литературные, но и для научного и дипломатиче-
ского обихода. В XIII в. начинается перевод на национальные языки и
энциклопедий (Chiovaro).
Энциклопедическая традиция была наиболее консервативной. Она
была ориентирована не на разработку новых теорий и концепций, как
философия, а на изложение суммы уже известного, устоявшегося и
освященного авторитетами знания. Она имела глубокие корни в ран-
нем средневековье, сохраняла компилятивность и опиралась на круп-
нейшие труды прошлого, в области географии — на хорографию
Орозия и «Этимологии» Исидора. Непосредственным же источником
большой части географических разделов или частных энциклопедий
XII — XIII вв. стало сочинение Гонория Августодунского «Об образе
мира».
Примерно к тому же времени, началу XII в., относится историко-
географическая компиляция «Цветистая книга» (Liber floridus), со-
ставленная каноником из Сент-Омера Ламбером (Derolez А.). В гео-
графических частях сочинения автор использует «блоки», почерпну-
тые у Исидора, Рабана Мавра, обращается он и к трудам Бэды
Достопочтенного и Марциана Капеллы, но, возможно, через каких-то
посредников; и в восприятии природных явлений, и в фактическом
материале, и в структуре повествования Ламбер следует раннесред-
невековой традиции.
В этом же русле находятся и географические сочинения вы-
дающегося теолога и мистика, одного из основателей средневековой
схоластики Гуго Сен-Викторского (ок. 1096— 1141 гг.; см.: Baron). Ав-
тор многочисленных богословских трудов, Гуго проявлял глубокий
интерес к наукам, в том числе естественным, создал подробную клас-
Эволюция образа мира. Рационализация знания 129
сификацию и описание свободных искусств в дидактических целях
(Гуго. Дидаскаликон).
Собственно географическим проблемам он посвятил специальное
сочинение, которое назвал «Карта мира». Долгое время предполага-
лось, что это трактат «О расположении земель» (De situ terrarum) —
общее описание ойкумены и перечень географических объектов. В
нем Гуго перечисляет области Азии, Африки, Европы и приводит
столбцами списки гор, рек, островов и городов. Эта списки по пре-
имуществу восходят к Исидору. Однако в 1980-е годы благодаря
разысканиям П. Готье Дальше был обнаружен список «Карты мира»
(Descriptio Маррае mundi), полного текста сочинения Гуго (Gautier
Dalche, 1988) .
Судя по «Расположению земель», восприятие географических
проблем у Гуго отличает ощущение глубокой связи пространственных
и временных категорий, географии и истории. «Расположение мест
должно соответствовать порядку времени, чтобы предел мира был
тот же, что и конец времени», — характеризовал он главный принцип
построения географического описания (Baron. Р. 137).
В XIII в. количество энциклопедий и связанных с энциклопеди-
ческой традицией космографий возрастает. Несмотря на их консер-
вативность и по-прежнему широкое использование наследия Исидо-
ра — иногда непосредственно, иногда через сочинение Гонория, в
хорографии возникают и усиливаются влияния натурфилософской
мысли этого времени: в переоценке понятия «природа», методах ее
познания, способах объяснения причинно-следственных связей. Эта
тенденции проявляются уже в энциклопедическом труде
«Императорские досуги» (Otia imperialia) Гервазия Тильберийского
(ок. 1150 — 1220 [?] гг.), написанном в 1209 — 1214 гг. и дополнявшемся
до 1219 г. (Strzelczyk, 1970; Caldwell; Richardson).
Крупный ученый-правовед и политический деятель, Гервазий по-
бывал во многих центрах науки средневековой Европы: при англо-
нормандских дворах Генриха II Плантагенета и Генриха Младшего, в
Реймсе на службе у епископа Гильома Шампанского, в Болонье, где
Гервазий преподавал каноническое право, в Палермо при дворе нор-
мандского короля Вильгельма П, наконец, при дворе императора
Священной Римской империи Оттона IV, которому и посвящены
«Императорские досуги». Один из образованнейших людей своей
эпохи, Гервазий прекрасно знаком с античной, раннесредневековой и
современной ему литературой. Он цитирует и анализирует точки
зрения Лукреция и Овидия, Саллюстия и Вергилия, Орозия и Гильда-
са, Бэды и Павла Диакона, Эйнхарда и Гальфрида Монмутского. Не
прошли мимо него и искания философов ХП в. — именно поэтому в
К сожалению, автор не имел возможности ознакомиться с этим изданием.
130 Глава III
сочинении Гервазия справедливо усматривают ростки нового, рацио-
налистического знания (Strzelczyk, 1970. S. 264; Che kin}.
В «Императорских досугах» Гервазий стремится создать целост-
ный образ мира (не случайно в одном из списков его труд получил
традиционное название «Imago mundi»), показать его структуру, ис-
торию и достопримечательности, что определило трехчастное по-
строение сочинения (^Гекин, 1985). В первой, космографической части,
построенной по принципу гексемеронов, Гервазий опирается на
«Схоластическую историю» Петра Коместора, которую часто цитиру-
ет дословно. Хорографические разделы содержатся во второй, исто-
рической книге, следуя традиции Орозия. Здесь Гервазий обильно
цитирует Исидора и Гонория, пополняя их информацию личными
наблюдениями и устными сообщениями. При этом Гервазий, в духе
современного ему критицизма, подвергает сомнению не только вы-
сказывания авторитетов прошлого, но и свидетельства очевидцев,
которые могут искренне ошибаться или преднамеренно вводить
в заблуждение. Поэтому, по мнению Гервазия, следует проверять
такие показания, а не слепо следовать им. Особенно богаты живым,
актуальным материалом описания Британских островов, Франции,
Прованса, Сицилии и Италии — областей, знакомых ему из личного
опыта.
Наконец, третья книга содержит собрание рассказов «о чудесах» —
mirabilia; однако и в их определении Гервазий проявляет свойствен-
ный его эпохе рационализм: «Чудесными мы называем те явления,
которых не понимаем, хотя они естественны; чудеса создаются незна-
нием их причин» (Гервазий, Ш. Introd.). Он молчаливо отвергает тем
самым догмат о непознаваемости мира, поскольку все явления есте-
ственны и как таковые познаваемы в принципе; незнание их причин —
лишь отражение слабости науки.
Своеобразно откликается Гервазий и на еще одно направление
философской и естественнонаучной мысли XII — Х1П вв. — эмпиризм,
развившийся в экспериментальный метод Альберта Великого и Род-
жера Бэкона. В наибольшей степени он повлиял на представления
Гервазия о системе доказательств, иерархии аргументов, их логике.
Он остро чувствует недостаточность авторитета как аргумента и не-
обходимость привлечения опытных данных, свидетельств чувственно-
го восприятия. «Опытные» доказательства Гервазия подчас наивны и
порождены легендами. Так, библейский тезис о существовании вод
над твердью он подкрепляет рассказом о моряке с корабля, проплы-
вавшего в водах над твердью, который утонул в плотном воздухе
земли (Гервазий. I, 13). Но дело не в наивности этих «свидетельств»
очевидцев или их фантастичности — главное, они отражают измене-
ние представлений о ценности различных типов доказательств, о при-
оритете чувственных, опытных данных.
Эволюция образа мира. Рационализация знания 131
Важной новацией Гервазия явилась занимательность, легкость из-
ложения материала, что обусловливалось и самой задачей труда, и
условиями его написания. Видимо, и «популярность» сочинения, и его
тематика, и методологическая новизна привлекали к нему внимание
вплоть до XVI в., о чем свидетельствуют 28 сохранившихся рукописей
(Матузова. С. 60 — 62) и частое цитирование в позднейших сочинениях.
Наряду с этим в XIII в. сохраняются и консервативные традиции,
продолжающие без особых изменений линию Исидора — Гонория. К
ним принадлежит энциклопедия Фомы из Кантимпре (1201 —
1263/1280 гг.), доминиканского монаха, преподавателя Парижского
университета (Kaufmann). Он широко известен как автор житий и
морализаторско-дидактических сочинений, а также компиляции ес-
тественнонаучного характера «Книги о природе вещей» (Liber de na-
tura rerum), написанной между 1228 и 1244 гг. (Райт. С. 350 и примеч.
96). Среди источников «Книги», названных самим Фомой, — Аристо-
тель, Плиний, «Гексемерон» Амвросия, «Этимологии» Исидора. Осо-
бенно высоко ставит он Солина, к авторитету которого постоянно
обращается в географических разделах. В этом труде он ставит зада-
чу разъяснить некоторые из свойств вещей, упомянутых в Библии,
для поддержания веры и дать материалы для чтения проповедей и
назидания. Отсюда проистекает его склонность к аллегорическим и
морализаторским объяснениям природных явлений, к цитированию
авторитетной литературы.
В меньшей степени рационалистическая традиция проявляется в
энциклопедиях середины XIII в.: Бартоломея Английского и Винсента
Бовэзского, а также в старофранцузском «Образе мира», приписы-
ваемом обычно Госсуэну. Монах-францисканец Бартоломей (ок.
1190 — после 1250 гг.), как полагают, получил образование в Шартре
и Париже; в 1230 г. он был послан в Германию для преподавания в
Магдебурге в связи с учреждением в Саксонии провинции ордена
(Thorndike, 1927). Около 1248 г. Бартоломей написал свой трактат «О
свойствах вещей» (De proprietatibus rerum), который получил широ-
чайшее распространение (известно более 90 списков и 75 первопечат-
ных изданий), был признан официальным пособием для студентов
Парижского университета, в XIII — XIV вв. был переведен на италь-
янский, французский, английский, испанский и голландский языки.
Трактат состоит из 19 книг, посвященных различным областям зна-
ния: теологии, медицине, астрономии; книги XIV и XV содержат опи-
сание ойкумены. Последовательность тем в целом определяется
структурой гексемеронов. Внутри книг материал располагается в ал-
фавитном порядке наименований перечисляемых объектов.
Энциклопедия Бартоломея не претендует на новизну осмысления
научных знаний или пополнение их; ее задача — дать сумму наиболее
необходимых любому образованному человеку знаний (Thorndike.
132 Глава III
Vol. 2. P. 406). Поэтому в значительной части текст Бартоломея со-
стоит из цитат, почерпнутых в сочинениях отцов церкви, христиан-
ских теологов и ученых, объединенных таким образом, чтобы они
поясняли символику Священного Писания. Ту же задачу ставит он и
в географическом разделе: охарактеризовать географические наиме-
нования, встречающиеся в Библии (Darby, 1933). В XIV книге он в
значительной степени следует поставленной цели, но наряду с этим
приводит и общее определение Земли, и членение ойкумены на три
части (Greetham), Здесь он по преимуществу использует наследие
средневековых энциклопедистов, в первую очередь Исидора, но так-
же и Солина, Бэды, Кассиодора и др.
Иной характер имеет XV книга — «О провинциях». Наряду со све-
дениями, заимствованными в хорографической традиции, Бартоло-
мей широко привлекает новейшие актуальные сведения о Балтийском
регионе, Франции, Англии. На страницах его труда с редкой для
средневековой географии полнотой вырисовывается политическая
карта феодальной Европы середины ХШ в. В этих разделах Барто-
ломей опирается на сведения людей, побывавших в характеризуемых
им землях. Так, Балтийский регион ему хорошо известен благодаря
информации, получаемой в Германии от крестоносцев, осуществляв-
ших в это время завоевание Восточной Прибалтики. Описание Пари-
жа во многом основано на собственных наблюдениях.
Наконец, источником метеорологических и астрономических раз-
делов (книги VIII и XI) служат переводы сочинений Аристотеля.
Не будучи оригинальным мыслителем и не углубляясь в сугубо
теоретические вопросы географии и методологию познания, Барто-
ломей вносит существенный вклад в хорографию Европы, открывая
для читателей новые регионы ойкумены.
Новизну по крайней мере части материала с восприятием новых
методологических подходов сочетает современник Бартоломея, Вин-
сент Бовэзский [1190 (?) — 1264 гг.], монах-доминиканец, некоторое
время находившийся при дворе Людовика IX в должности королев-
ского библиотекаря, капеллана и учителя детей Людовика (Малеин;
Лимонов). Среди его произведений центральное место занимает одна
из наиболее фундаментальных энциклопедий средневековья, которая,
по замыслу автора, должна охватить все отрасли знания (Lemoine).
Поэтому огромный труд Винсента, имеющий общее название
«Великое зерцало» (Speculum majus), делится на три части: «Зерцало
природы» (Speculum naturale), «Зерцало доктрины» (Speculum
doctrinale) и «Зерцало истории» (Speculum historiale), в которых сооб-
щаются сведения соответственно по естественнонаучным областям
знания, философии и истории. В «Зерцале природы» рассматривается
круг проблем, характерный для гексемерической литературы, т. е.
космология и география мира в связи с его творением (Schneider;
Эволюция образа мира. Рационализация знания 133
Paulmier-Foucart}. Винсент, не будучи сам ученым, занимающимся
естественнонаучными проблемами, не стремится к оригинальности
выводов. Основной его заслугой была систематизация и популяриза-
ция огромного научного материала. В то же время он широко исполь-
зует — хотя и в исторической части сочинения — сведения, получен-
ные из отчетов путешественников, в первую очередь ездивших к
монголам (миссии Асцелина и Плано Карпини), что позволило ему
подробно описать монголо-татар, народ, лишь недавно появившийся
на европейской арене (Guzman).
В числе его источников и цитируемых авторитетов — далеко не
только раннесредневековые географы и теологи. Он, разумеется, знает
и цитирует труды Исидора, но в не меньшей степени и «Естественную
историю» Плиния, которому подражает в структуре описания. Он с
уважением и интересом относится к трудам своих передовых совре-
менников: Аделяра Батского, Гуго Сен-Викторского, Гильома Коншско-
го, Альберта Великого. Цитирует он также арабских ученых.
Организация материала в энциклопедии Винсента следует давней
традиции, причем не только в композиции и последовательности дан-
ных, но и в подчинении самого изложения библейской версии творе-
ния. «Зерцало природы» отражает шесть дней творения, «Зерцало
доктрины» начинается с грехопадения и далее рассматривает различ-
ные философские учения, с помощью которых человек может иску-
пить первородный грех. «Зерцало истории» освещает историю Адама
и его потомков.
Географические разделы «Зерцала природы» состоят по преиму-
ществу из пассажей, заимствованных у предшественников Винсента, и
представляют, таким образом, собрание цитат. Например, говоря об
Океане, он сначала приводит высказывание Аристотеля, затем Иси-
дора, потом Гонория и, наконец, Аделяра, причем оговаривает автор-
ство каждого. В разделе о Ниле он последовательно выписывает со-
ответствующие фрагменты из трудов Исидора, Солина, Петра
Коместора, Платона, Авиценны и Сенеки. В других местах Винсент
использует фрагменты из сочинений Бартоломея Английского или
Фомы из Кантимпре, иногда включает пассажи из «Естественной ис-
тории» Плиния. Однако в своем труде он отнюдь не механически
компилирует материалы по тематическому признаку, а проводит
вполне четкий и последовательный отбор материала, руководствуясь
в значительной степени новыми, соответствующими его времени об-
щими представлениями о мире и природе. Поэтому «Зерцало приро-
ды», несмотря на его компилятивный характер, отражает географи-
ческие взгляды его собственного времени.
С точки зрения контаминации традиционного и нового географи-
ческого знания примечателен старофранцузский трактат «Образ ми-
ра» (L’lmage du monde), авторство которого обычно приписывается
134 Глава III
Госсуэну. Автор представляет свой «Образ мира» не как оригиналь-
ное произведение, а как перевод: «Это книга для клира, который на-
зывает ее образом мира, она переведена с латыни на романский».
Имеются три редакции памятника: две поэтические (1246 и 1248 гг.) и
одна прозаическая (1246 г.; см.: Чекин, 1985. С. 38— 41). Первая сти-
хотворная и прозаическая редакции «Образа мира» состоят из трех
частей. В первой части прославляется всемогущество Бога, рассказы-
вается о семи искусствах, о четырех элементах мира, даются космо-
графические сведения, в том числе о форме Земли. Во второй гово-
рится о членении ойкумены и о «карте мира» — этим термином
Госсуэн обозначает последовательное описание областей ойкумены
(Азии, Африки, Европы, островов) и отдельных географических объ-
ектов (гор, рек, морей и т. д.). Третья часть посвящена вопросам кос-
мологии и философии.
Среди источников, использованных Госсуэном, преобладают про-
изведения его ближайших предшественников: Гонория Августедун-
ского, Аделяра Батского, Гиральда Камбрейского, Александра Нек-
кама, Гервазия Тильберийского, Жака де Витри. Непосредственное
влияние на «Образ мира» оказали также трактат «Философия мира»
Гильома Коншского и труды Бэды и Орозия.
Наиболее консервативна часть, посвященная хорографии, однако
Госсуэн вводит в научный оборот и новые сведения о народах Восто-
ка, в том числе о грузинах, заимствованные из «Иерусалимской ис-
тории» Жака де Витри. Для истории географической мысли особенно
важна первая часть «Образа мира», представляющая наиболее пере-
довые космографические представления эпохи. Так, форма вселен-
ной, по Госсуэну, шарообразна, поскольку такая форма предпочти-
тельнее всего для движения, «а этот мир — весь движение». Земля
также имеет форму шара. Если просверлить в ней сквозное отверстие
и бросить туда камень, то он остановится посередине. Люди живут со
всех сторон Земли, «как мухи на яблоке» (Госсуэн. I, IX, 91; I, XIV,
102). В хорографической же части сочинения сохраняются традици-
онное по структуре описание и традиционный набор фактов, среди
которых большое количество географических легенд, посвященных,
в частности, чудесам Индии, людям-монстрам и др.
Популярность этого сочинения была настолько велика, что вскоре,
в 1250 — 1260 гг., оно было переведено на ряд других национальных
языков, в том числе на немецкий и английский.
Несколько раньше, в 1223 г., в Кастилии был составлен на старо-
испанском языке компилятивный, хорографический по преимущест-
ву, трактат «Образ мира» (Semecjanca del mondo), также исполь-
зующий Исидора, Гонория и в меньшей степени других авторов. Это
определило характер и изложение материала и его в высшей степени
традиционное содержание.
Эволюция образа мира. Рационализация знания 135
Около 1260 г. была написана еще одна, чрезвычайно популярная в
Италии и Франции энциклопедия с большой космографической и
географической частью — «Книга сокровищ», или «Сокровищница»
(Le livre du tresor) Брунетто Латини (ок. 1220 — ок. 1295 гг.; см.: Голе-
нищев-Кутузов, 1972. С. 235 — 240; Frankowska-Terlecka, 1984; Чекин,
1985. С. 51 - 55).
Известный флорентийский ученый, поэт и политический деятель,
Брунетто Латини посвящает свой труд проблемам всемирной истории
и географии (первая часть), морали (вторая часть), риторике и поли-
тика (третья часть). Сведения, излагаемые в первой части, по мнению
автора, хрестоматийны и необходимы каждому образованному чело-
веку. Но именно поэтому он не включает какие-либо оригинальные
материалы (на личных наблюдениях основаны лишь некоторые све-
дения об Италии), а следует Солину и Исидору.
К энциклопедическим хорографическим разделам примыкают от-
дельные, как правило, небольшие географические трактаты, содер-
жащие краткие описания ойкумены и нередко носившие название
«Описание земель» или «Карта мира». В значительной части они вос-
ходят к географическому вступлению к «Истории против язычников»
Орозия или представляют собой просто его воспроизведение. Однако
некоторые из них впитывают и новые конкретные сведения о регио-
нах, особенно интересовавших авторов. К числу наиболее оригиналь-
ных по своему материалу Описаний земель принадлежит трактат,
обнаруженный и впервые опубликованный М. Колкером в 1979 г.
(Описание земель). Автор, возможно монах одного из нищенствую-
щих орденов, предполагал написать сочинение о «происхождении,
деяниях и обычаях» монголо-татар (тема, весьма популярная в Европе
второй половины XIII в.). В рукописи же, обнаруженной Колкером,
имеется лишь вступление к этому сочинению, написанное, видимо,
между 1255 и 1260 гг. Весьма кратко сообщая традиционные сведения
об ойкумене, автор переходит к описанию Восточной Прибалтики,
основываясь исключительно на своих собственных наблюдениях: он
побывал миссионером у ятвягов, присутствовал при коронации вели-
кого князя Литвы Миндовга (ок. 1253 г.) и т. д. Насыщение традици-
онного землеописания новыми актуальными материалами постепенно
стирает грань между энциклопедической хорографией и региональ-
ным описанием.
Конец ХШ — начало XV в. не оставили сколько-нибудь оригиналь-
ных энциклопедических сочинений, хотя традиции их компиляции
сохранились. Между 1345 и 1378 гг. была написана богословская эн-
циклопедия «О макрокосме» (De macrocosmo) Аврелия Марка Три-
визано (ум. 1378 г.) из Венеции (Boas), где много внимания уделялось
вопросам математики, а книги V и VI представляют собой гексемерон
в форме видёния и содержат изложение космологических и астроно-
136 Глава III
мических вопросов. В начале XIV в. написана англо-нормандская
поэма «Разделение мира» (Divisiones mundi) Петра де Габреле, неиз-
вестного по иным источникам. Композиционно и тематически она
примыкает к энциклопедиям и содержит космографический и хоро-
графический разделы. Петр де Габреле называет свою поэму перево-
дом с латинского и один раз упоминает Исидора. Основным его ис-
точником был «Образ мира» Гонория Августодунского, но, вероятно,
не непосредственно: текст «Разделения мира» представляет англо-
нормандскую переработку поэмы «Карта мира» французского поэта
Петра Бовэзского (первая половина XIII в.).
В начале XV в. кардинал Пьер д’Эйи (Петр из Аллиако, 1350 — 1420
гг.) пишет весьма известное в XV в. и использовавшееся Колумбом
сочинение «Образ мира» (Ymago mundi). Крупный теолог, Пьер д’Эйи
обучался в Парижском университете, позднее стал его канцлером
(1389 — 1395 гг.), с 1395 г. был епископом в Лепюи и Камбрэ, с 1411 г, —
кардиналом (Selembier). Весьма образованный человек, Пьер д’Эйи
писал комментарии к трудам Аристотеля, «О сфере» Сакробоско, был
автором трактатов по астрономии и астрологии. 16 его сочинений по
географии и астрономии образовали единый труд под названием
«Образ мира», будучи дополнены проблемами теологии и истории.
Компиляция Пьера д’Эйи суммирует и подводит итог географического
знания и представлений, сложившихся в ХП — XIV вв., на пороге эпохи
Великих географических открытий, как в начале XI в. аналогичное
место заняла энциклопедия Гонория Августодунского.
«Популярная» литература
Распространение географических сочинений на национальных
языках, позволившее приобщиться к теоретической географии боль-
шому числу людей, нашло весьма своеобразное преломление в
«популярной» литературе. Занимательные повествования о вымыш-
ленных путешествиях были рассчитаны на самого широкого читате-
ля. Уже первое из них, написанное на английском языке, превзошло
своей популярностью Солина и развернуло перед читающей частью
общества широкую картину мира, причем картину, в значительной
степени уже основанную на достижениях философов и географов
XII — XIII вв. Этим сочинением были «Путешествия сэра Джона
Мандевиля» (1356 или 1357 гг.). Оно носит отнюдь не научный харак-
тер и в значительной части является компиляцией более ранних про-
изведений, сделанной неким Жаном д’Утремо, сведений о котором не
сохранилось (Letts; Rediscovery/ Большая часть описаний, несмотря
на утверждение автора, не основана на его личных впечатлениях и
наблюдениях во время поездок в различные страны (Рис. 36). Тем не
менее книга дает яркое представление о географических взглядах
Эволюция образа лшра. Рационализация знания 137
эпохи, непосредственно предшествовавшей Великим географическим
открытиям.
«Земля, — рассказывает он, — весьма огромна и весьма велика и в
окружности и в окружении (т. е. по экватору и по меридиану. —
Е. М.), и сверху и снизу имеет 20 425 миль, по мнению древних муд-
рых астрономов, а их мнение я не могу опровергать. Но, по моему
скудному разумению, мне кажется, при всем уважении к ним, что
Земля больше.
И от себя, чтобы лучше это понять, я скажу следующее. Предста-
вим себе фигуру в виде большого круга. И в точке, которая является
центром большого круга, сделаем другой, маленький крут. После
этого пусть большой круг будет разделен линиями на много частей и
чтобы все эти линии сходились в центре. Так что на сколько частей
разделен большой круг, на столько же частей будет разделен и ма-
ленький крут, который вокруг центра, хотя там и мало места. Теперь,
пусть большой крут представляет твердь, а малый — Землю. Теперь,
твердь разделяется астрономами на двенадцать знаков [Зодиака. —
Е. Л/.], а каждый знак разделен на 30 градусов; таким образом твердь
наверху имеет 360 градусов. Также пусть Земля будет разделена на
столько же частей, что и твердь, и пусть каждая часть соответствует
градусу тверди. Правильно разумея, в соответствии с авторами-
астрономами, что 700 фарлонгов [1/8 часть мили. — Е, М.] на Земле
соответствуют одному градусу на тверди, и это составит 87 миль и 4
фарлонга. Если умножить это на 360 частей, то это составит 31 500
миль, считая мили, [принятые] в нашей стране. Такова величина
окружности Земли и высота окружения, по моему мнению и моему
разумению» (Мандевилъ. Vol. 1. Р. 121).
Автор повторяет вычисления Исидора, основанные на изложении
Макробия и восходящие к Эратосфену, однако он облекает их в
форму, доступную каждому образованному человеку, и переводит
расчеты в принятые в Англии XIV в. меры длины. Для него уже нет
вопроса о форме Земли и вселенной — их шарообразность просто не
вызывает сомнений и не требует дополнительных подтверждений.
Столь же очевидно и существование антиподальных областей и
антиподов: «Я отправился в меридиональные части [земли], т. е. к
югу, и я обнаружил, что в Либии [Африке. — Е. М.] люди сначала
видят Антарктическую звезду. И чем дальше я продвигался по этим
странам, тем выше я обнаруживал эту звезду, так что в Верхней Ли-
бии она имеет высоту 18 градусов и несколько минут, причем 60 ми-
нут составляют градус. Пройдя по морю и по суше к той стране, о
которой я говорил, и к другим островам и землям за этой страной, я
обнаружил Антарктическую звезду на высоте 33 градуса и еще
несколько минут. И если бы у меня были спутники и корабль, чтобы
двигаться дальше, я уверен полностью, что мы бы увидели всю
138 Глава III
окружность тверди целиком... Я говорю вам с уверенностью, что лю-
ди могут обогнуть всю землю мира, как под ней, так и над ней, и вер-
нуться обратно в свою страну, если только они обладают командой,
припасами и мужеством. И повсюду они найдут людей, острова и
земли такие же, как и в этой стране [ойкумене. — Е. М.]. Ведь вы по-
нимаете, что те, которые находятся у Антарктики, они будут ступня-
ми прямо против ступней по отношению к тем, которые живут под
Полярной звездой; а также мы и они, те, которые живут под нами,
будем располагаться ступнями против ступней. Потому, что все части
моря и суши имеют свои противоположности, обитаемые или прохо-
димые, в этой половине и в противоположной половине» (Мандевилъ.
Vol. 1. Р. 121 - 122).
Эти соображения чрезвычайно близки к современному
«Путешествиям» латиноязычному сочинению «Справочник к путе-
шествиям за море», отнесенному Ч. Бизли к 1330-м гг. (Справочник).
Не пытаясь обосновать или подтвердить, что это сочинение является
повествованием о реальных путешествиях, оно так же, как и
«Путешествия Мандевиля», излагает общераспространенные геогра-
фические представления. Как и создатель «Путешествия», автор
«Справочника», безусловно, полагает, что Земля имеет форму шара,
что экваториальная зона проходима, а в Южном полушарии находят-
ся земли, населенные антиподами. Автор рассказывает, что он пере-
сек экваториальную зону и оказался в южных широтах, где не видел
уже Полярной звезды, но на ее месте была Антарктическая звезда на
высоте 24°; он рассказывает также о неких купцах, которым удалось
добраться до широты, на которой подъем звезды составлял 54°
(Справочник. Р. 821).
Как показал Бизли, нет ничего невероятного в том, что в начале
XIV в. европейцы проникали южнее экватора. В своей книге Марко
Поло упоминает Мадагаскар, где Антарктическая звезда действи-
тельно имеет высоту подъема в 24°. Вопрос о том, совершил ли автор
«Справочника» все те путешествия, о которых он говорит, вероятно,
останется навсегда открытым, однако существенно другое — распро-
страненность мнения о преодолимое™ экваториальной зоны и ее
обитаемости (что столетием раньше умозрительно обосновывал, в
частности, Альберт Великий). Из «Справочника» тем не менее ясно,
что автор все же побывал в каких-то южных областях и собрал зна-
чительные дополнительные сведения, поскольку он с полной уверен-
ностью пишет, что существуют и другие обитаемые земли на юге и
востоке, кроме тех, которые обычно предполагаются, и что представ-
ления об антиподах совершенно справедливы.
В обоих описаниях путешествий трудно сказать, где кончаются до-
стоверные сведения и начинается вымысел, но не это главное. Они
отражают распространенные — и не только в ученой среде — пред-
Эволюция образа мира. Рационализация знания 139
ставления о Земле. Более того, они оказали глубочайшее воздействие
на практическую деятельность европейцев, стимулировав дальние
плавания и открытия новых земель и внеся свой вклад в подготовку
Великих географических открытий.
Региональные описания и специализированные
географические трактаты
Новые знания как об отдаленных территориях Переднего Востока,
Средней Азии, севера Европы, так и об издавна знакомых землях не
только постепенно проникают на страницы энциклопедий и пополня-
ют — чем дальше, тем больше — хорографические труды. Важней-
шим результатом стало появление нового вида географической лите-
ратуры — регионального описания, содержащего подробную геогра-
фическую, этнографическую, политическую, культурную характери-
стику одной из областей ойкумены. Они нередко предваряли исто-
риографические сочинения, особенно посвященные национальной
истории. Так, анонимная «История Норвегии» (Historia Norwegiae, ок.
1220 г.) открывается пространным географическим разделом, где
сообщаются основные сведения о местоположении и этнополити-
ческом делении Норвегии, островах, принадлежащих ей, народах,
платящих дань или соседящих с ней (История Норвегии. S. 73 — 80).
Небольшим описанием Британии начинается «История бриттов»
(Historia regum Britaniae) Гальфрида Монмутского (ИЗО — 1140-е го-
ды). Подчас эти географические разделы разрастаются и приобрета-
ют самостоятельную ценность, но уже со второй половины XI в. появ-
ляются и самостоятельные произведения, целью которых было дать
описание определенного региона.
Первое и выдающееся по своей оригинальности видения мира, но-
визне и обилию информации региональное описание было создано еще в
конце раннесредневекового периода. Оно принадлежит Адаму Бремен-
скому, настоятелю собора и руководителю школы в Бремене, центре
Гамбург-Бременского архиепископства (ум. ок. 1081 г.) (Schmeidler).
Церковная организация Гамбурга занимала исключительное по-
ложение как основной проводник христианства в Скандинавских
странах, основатель и руководитель церкви в них. Благодаря этому
гамбург-бременские клирики были так близко знакомы с севером
Европы, как никто другой. Начиная с X и до XII в. гамбургские архи-
епископы поставляли епископов в учреждаемые епископии в Дании и
Сконе, позднее в Швеции и Норвегии и, наконец, в Исландии и Грен-
ландии. Постоянные связи между епископиями и центром служили
главным путем проникновения информации о Скандинавии.
Адам был далеко не первым представителем архиепископии, ко-
торый обратился к освещению положения на севере Европы. Однако
140 Глава III
он был первым, кто попытался дать связное географическое описание
этой части мира. Видимо, в нем нуждались клирики и руководители
архиепископства, постоянно совершавшие плавания и поездки в Да-
нию, Швецию и Норвегию. По традиции Адам включает его в свой
обширный труд, посвященный истории архиепископства, — «Историю
гамбургских архиепископов» (1070-е годы). Географический раздел
составляет последнюю, четвертую главу сочинения и носит название
«Описание островов севера» (Descriptio insularum aquilonis) (GUnther,
1894; Kohlmann; Bjornbo).
Описание сохраняет непосредственную связь с исторической час-
тью. Цель сочинения Адама — показать роль гамбургской церкви в
распространении христианства и ее заслуги в укреплении церковной
организации, несмотря на неисчислимые трудности, с которыми она
сталкивалась на протяжении всей своей истории. Поэтому и четаер-
тая книга — в значительной части рассказ о языческих народах, с
которыми гамбургские церковники вели и ведут постоянную борьбу
ради спасения их душ. Подводя итоги своего описания, Адам говорит:
«Мы обозрели неисчислимость благословений, ниспосланных ей
[архиепископии. — Е. М.] Божией милостью, которые позволили ей
стать митрополией бесчисленного множества народов, обращенных
по большей части в христианство ее проповедью, которая умолкает
лишь там, где кончается мир» (Адам. IV, 43).
Эти две цели, церковная и практическая, определили основные
особенности сочинения Адама. Он не стремится к общему описанию
мира, хотя бы для того, чтобы показать место в нем Скандинавских
стран, а проявляет интерес исключительно к изображаемому региону.
Не проявляет он интереса и к общим географическим проблемам,
принципиально не предлагая объяснений тех или иных природных
явлений. Как ортодоксальный клирик, он полагает, что причина всего
в Боге: «Есть и другие вещи, которые было бы уместно упомянуть
здесь, [например] о приливах моря, которое поднимается дважды в
день. Это явление вызывает во всех великое удивление, так что даже
философы природы, которые ищут причины всех вещей, пребывают
в смятении... Для нас же достаточно сказать вместе с пророком: «Как
многочисленны дела твои, Господи! Все сделал ты премудро; земля
полна произведений твоих... и потому они истинно называют их непо-
знаваемыми» (Адам. IV, 42). Эта общая установка Адама не мешает
ему дать единственное в своем роде описание Скандинавии, островов
Балтийского моря и южного и восточного побережья Балтики, а так-
же населяющих регион народов.
Основным источником описания явились устные рассказы миссио-
неров, легатов и клириков Гамбургского архиепископства; информа-
ция, которую Адам почерпнул у датского короля Свена Эстридсена и
в его окружении; сведения, полученные от скандинавов, с которыми
Эволюция образа мира. Рационализация знания 141
Адам имел много возможностей встречаться, — т. е. огромное коли-
чество данных устного характера. Второй источник информации — те
документы, которые хранились в канцелярии архиепископства и к
которым Адам имел доступ для написания его истории. Отсюда по-
черпнуты многочисленные сведения о ранних миссиях в Данию и
Швецию (в частности, об Ансгарии из «Жития св. Ансгария», состав-
ленного Римбертом), об основании епископий, о поставлении еписко-
пов и т. п. Наконец, Адам постоянно ссылается на наиболее из-
вестные раннесредневековые и позднеантичные труды по географии
Солина, Орозия, Макробия, Бэды. Эти ссылки, впрочем, носят вспо-
могательный характер: Адам временами старается подкрепить свои
соображения мнениями авторитетов.
Как структура описания, так и материал, излагаемый Адамом, само-
стоятельны и не обнаруживают прямого влияния раннесредневековой
хорографической традиции. Единственное не связанное с Гамбургским
архиепископством западноевропейское сочинение, которое Адам охот-
но и постоянно использует, как содержащее важный фактический ма-
териал, — это «Житие Карла Великого» Эйнхарда (ок. 833 г.), который
первым, по мнению Адама, упоминает Балтику. Из «Жития», а также в
позднеантичной и раннесредневековой хорографии Адам черпает не-
многочисленные сведения о народах севера (например, о гипербореях)
и соединяет их с современными ему данными. Ученая традиция и ре-
альность, которые пытается совместить Адам, образуют своеобразную
картину северо-востока и востока Европы, подчас отличающуюся от
действительности, но свидетельствующую об активной творческой по-
зиции самого Адама (Назаренко, 1989).
Заимствуя эти материалы, Адам отнюдь не слепо пересказывает
их, а сопоставляет с имеющимися в его распоряжении данными из
других источников: «Эйнхард говорит, что многие народы занимают
берега этого [Балтийского. — Е. М.] моря. Даны и шведы, которых мы
называем норманнами, населяют как северные берега, так и все ост-
рова в нем... Даны, и шведы, и другие народы за Данией все назы-
ваются франкскими историками норманнами, хотя римские писатели
именуют этих людей гипербореями, о которых Марциан Капелла
повествует со множеством подробностей» (Адам. IV, 12). Так же
осмысленно и нередко с собственными оценками использует Адам и
сведения других источников, хотя Адам ставит перед собой цель
только регионального описания и не включает космографические или
общегеографические разделы.
Лишь отдельные замечания позволяют выявить некоторые его
представления более общего порядка. Так, объясняя, что в северной
части Норвегии (которую Адам считает островом), Халогаланде,
солнце летом не скрывается за горизонтом на протяжении 14 дней, он
характеризует — в духе Марциана Капеллы — движение солнца меж-
142 Глава III
ду точками летнего и зимнего солнцестояния и отмечает «круглость»
Земли (Адам. IV, 38). Он сопоставляет Атлантический, западный,
океан с Мировым, окружающим землю, северные пределы которой
расположены за Рифейскими горами (в соответствии с античной тра-
дицией). Балтийское море он отождествляет со Скифским морем
античных авторов, или Меотидскими болотами.
Но наибольший интерес, конечно, представляют его собственные
заметки о землях и народах Балтийского моря и Северной Атланти-
ки. Он дает подробные характеристики границ земель, занимаемых
тем или иным народом или государством; отмечает протяженность
каждого из них; особенности климата, плодородие почв, раститель-
ность; перечисляет важнейшие города; описывает занятия населения,
нравы, религиозные верования и обычаи. Особое место уделено рас-
сказам о христианизаторской деятельности Гамбургского архиепи-
скопства в каждой из земель, обращении языческого населения, осно-
вании епископий и деятельности некоторых епископов.
Подавляющее большинство приводимых Адамом сведений точны
и детальны. Он опровергает ряд распространенных в средневековой
хорографии географических легенд, например, о полуостровном по-
ложении Гренландии или о Скандинавии как острове. Он характери-
зует Гренландию как большой «остров, расположенный далеко в
океане напротив гор Швеции и Рифейского хребта. До этого острова,
как говорят, пять или шесть дней плавания от берегов Норвегии, так
же как и до Исландии». Он отмечает сходство жителей Гренландии с
исландцами, одинаковость их образа жизни, имея в виду скандинав-
ских поселенцев Гренландии, а не эскимосов (Адам. IV, 37). Швеция
же, напротив, примыкает на востоке к Руси, и, как рассказывали
Адаму, из нее можно попасть в Грецию (Византию), хотя этот путь и
неудобен из-за варварских народов (Адам. IV, 15). Он отождествляет
Туле античных и раннесредневековых авторов (ссылаясь на Пифея,
Солина, Орозия и Бэду) с Исландией и подробно рассказывает об ее
особенностях: постоянном обледенении центральной части, наличии
больших пастбищ по побережьям; невозможности выращивать зерно
из-за короткого лета; отсутствии лесов. Поэтому исландцы занимают-
ся исключительно скотоводством и рыболовством (Адам. IV, 36).
Сведения Адама распространяются до крайней западной точки,
достигнутой скандинавами в средние века, — восточного побережья
Северной Америки. Со слов датского короля Свена Эстридсена,
Адам рассказывает об одном из островов Атлантического океана,
который «называется Винланд, потому что там растет дикий вино-
град, дающий отличное вино. В том, что несеяное зерно также в изо-
билии [произрастает] на этом острове, мы убедились не из сказочных
баек, но из достоверных сообщений данов» (Адам. IV, 39). Винланд,
неустановленная территория (возможно, Новая Англия) на восточном
Эволюция образа ллира. Рационализация знания 143
побережье Северной Америки, хорошо известен исландским сагам и
хроникам, которые, как и Адам, считают его островом.
Сочинение Адама содержит также уникальный по своей ценности
этнографический материал — описание религиозных обрядов свеев,
балтийских славян, их обычаев и образа жизни.
Другим автором региональных описаний был Гиральд Камбрей-
ский, сочинения которого посвящены Ирландии и Уэльсу. Гиральд
Камбрейский (ок. 1146— ок. 1222 гг.), валлиец (уэльсец) по проис-
хождению (или имевший по меньшей мере предков-валлийцев), был
клириком, получившим образование в Париже под руководством
известного церковного деятеля и писателя Петра Коместора. В 1184 г.
он стал капелланом при дворе английского короля Генриха II и в
следующем году в качестве советника наследного принца отправился
в поездку по Ирландии. Во время этого, а также последующих путе-
шествий он собрал богатый материал по истории, топографии и гео-
графии Ирландии, который изложил в трудах «Топография Ибер-
нии» (Topographia Hibemiae, 1188 г.) и «Завоевание Ибернии»
(Expugnatio Hibemiae), посвященное истории Ирландии в 1166— 1185
гг., когда она была присоединена к Англии. «Итинерарий Камбрии»
(Itinerarium Kambriae) и «Описание Камбрии» (Descriptio Kambriae)
отражают его поездки по Уэльсу вместе с кентерберийским архиепи-
скопом Балдуином с миссионерскими целями. Несмотря на ограни-
ченность полученных сведений и неполноту знаний об Ирландии, а
также отрицательное отношение к ирландцам, оказавшим англича-
нам упорное сопротивление, Гиральд сумел дать чрезвычайно ин-
тересное, насыщенное фактическими данными и точными наблюде-
ниями описание топографии, ландшафта, климата, почв, гидро-
графии Ирландии. Не менее ценны его наблюдения в Уэльсе.
Начиная описание Ирландии, Гиральд указывает, что это самый
большой после Британии остров, лежащий на столь небольшом рас-
стоянии к западу от Уэльса, что в ясный день с него видны берега
Ирландии и Шотландии. В средней же части море расширяется, и в
нем лежат другие острова. Отрезанная от остальной части ойкумены
морем, Ирландия имеет много особенностей, отличающих ее от дру-
гих стран Европы (Гиральд. Топография. I, 2). Значительная часть их
рассматривается во второй части «Топографии», посвященной чуде-
сам, по определению Гиральда, а фактически излагающей народные
предания и поверья, отчего книга Гиральда стала также неоценимым
источником кельтского фольклора.
Гиральд подробно рассматривает сведения об Ирландии у наиболее
авторитетных авторов прошлого — Солина, Орозия, Исидора, Бэды и
приходит к выводу, что они скудны и неточны, а потому требуют до-
полнений и исправлений. Описание Ирландии преследует цель пока-
зать, что ее географические условия, климат, почвы, растительность и
144 Глава III
проч., делают ее одной из наиболее благоприятных и здоровых для
жизни людей местностей. Отсюда возникают частые сравнения условий
Ирландии с другими странами, как европейскими, так и восточными.
Гиральд отмечает весьма благоприятные климатические условия Ир-
ландии: отсутствие как чрезмерной жары, так и больших холодов зи-
мой, высокую влажность, частые осадки, туманы. Западные ветры,
Зефир и Кор, приносят шквальные холодные ветры с дождями, причем
ветер достигает такой силы, что сгибает деревья в прибрежных поло-
сах. Он справедливо замечает, что эти климатические особенности
связаны с островным положением Ирландии (Гиральд. Топография. I, 3,
6, 33). Такой климат полезен для здоровья. Гиральд сопоставляет влия-
ние климата на характер жителей востока и запада, на особенности их
телосложения, ума, нравов (Гиральд. Топография. I, 35).
В описании ландшафта Ирландии Гиральд обращает особое вни-
мание на взаимосвязь рельефа с климатическими, почвенными усло-
виями и растительностью. Он отмечает, что гористость Ирландии
наряду с морскими ветрами способствует большому количеству дож-
дей (Гиральд. Топография. I, 4). Неровный характер местности с кру-
тыми холмами и нагорьями создает естественные укрепления, кото-
рые помогают ирландцам при ведении военных действий (Гиральд.
Топография. I, 8). Равнинные участки представляют собой прекрас-
ные пастбища, где трава растет практически круглый год. Поэтому
ирландцы занимаются разведением крупного скота и вывозят шкуры
волов и других животных на континент, где торгуют ими (Гиральд.
Топография. I, 5 — 6). Плодородию почвы во многом способствует, по
мнению Гиральда, разветвленная речная и озерная сеть, множество
мелких речек и ручьев, которые орошают почву. В них водится ог-
ромное количество рыбы, причем некоторые породы рыб встречают-
ся только в Ирландии (Гиральд. Топография. I, 9). Гиральд отмечает и
такую особенность Ирландии, как лесистость, и рассказывает легенду
о расчистке лесов первым поселенцем в Ирландии через 300 лет пос-
ле потопа. И, отмечает он, хотя многие поколения ирландцев расчи-
щают землю для посевов и пастбищ, возделываемая земля составляет
лишь небольшую часть (Гиральд. Топография. Ш, 2).
Неотъемлемая часть описания — этнографические наблюдения.
Гиральд в целом отрицательно относится к ирландцам. По его мне-
нию, они грубы, негостеприимны, нецивилизованны и ведут ското-
водческий по преимуществу образ жизни. Поля возделываются плохо
и дают небольшие урожаи из-за лености и нерадения жителей, а не
из-за качества почвы, которая превосходна. Он упрекает ирландцев в
том, что они не разрабатывают месторождения металлов, не зани-
маются ремеслами и торговлей (очевидно, в сопоставлении с более
развитой Англией). Правда, отмечает он, они прекрасные музыканты
(Гиральд. Топография. Ш, 11 — 15).
Эволюция образа мира. Рационализация знания 145
Характер описания Гиральдом Ирландии не имеет ничего общего
со средневековыми хорографиями. Он не стремится перечислить все
возможные однотипные географические объекты, но подробно опи-
сывает некоторые из них и устанавливает взаимосвязи между раз-
личными географическими явлениями: климатом и почвой, климатом
и растительностью, почвами и растительностью и т. д. Фактически
Гиральд видит совокупность природных условий в их взаимосвязи.
Усматривает он взаимодействие и между природными условиями и
особенностями жизни населения Ирландии, пытаясь проникнуть в
сложное взаимовлияние мира природы и мира человека.
Те же особенности отличают и его описание Уэльса, который в
целом он знает несравненно лучше, чем Ирландию. И это отражается
как в точности и многообразии деталей, большей топографической
подробности, так и в несравненно более доброжелательном отноше-
нии к валлийцам. Он выделяет различные области Уэльса, Северный
и Южный, Мерионет и Канани и др., и дает сопоставительные харак-
теристики их климатических условий, рельефа, почв, гидрографиче-
ских условий. Гиральд приводит множество весьма интересных на-
блюдений, в числе которых приливно-отливные явления у берегов
Уэльса и Ирландии, затопленные морем леса у побережья на юге
Уэльса, что дало ему основание высказать предположение об измене-
нии береговой линии из-за наступления моря, и т. д. Здесь же Гиральд
обсуждает диалектные особенности языка жителей Уэльса — первое в
средневековой литературе обсуждение проблемы лингвистической
географии (Гиральд. Описание. Р. 340 — 341). Сравнивая его с языком
жителей Англии, т. е. диалекты английского языка, Гиральд прибли-
жается к пониманию исторического развития языка; так, он отмечает,
что язык северо-запада Англии имеет много отличий от других диа-
лектов, поскольку эти части Англии были завоеваны датчанами и
долго находились под их властью.
Региональные описания Гиральда, в отличие от средневековой хоро-
графии, мало связаны с христианской географической картиной мира.
Никоим образом не касается он общих проблем устройства вселенной,
не интересует его Земля в целом и области за пределами Британии.
Будучи клириком, Гиральд, естественно, рассказывает о положении
церкви в Ирландии и Уэльсе, о монастырях и образе жизни монахов.
Однако его основное внимание направлено на внецерковные сюжеты;
библейские упоминания, неизбежные для человека его времени, не
определяют характер и содержание его сочинений.
Другой важной новацией в географической литературе XII — XIV
вв. стало выделение конкретных физико-географических проблем и
их рассмотрение в специализированных трактатах. К числу таковых
принадлежит небольшое сочинение Роберта Гроссетесте «О приливах
146 Глава III
и отливах моря» (Quaestio de fluxu et refluxu marls), где он рассматри-
вает это явление под углом зрения разрабатываемой им теории света.
Общеметодологическая направленность на опытное знание и об-
ращение географов к реальным фактам, наблюдаемым в повседнев-
ной жизни, отразились в первых попытках систематических записей
тех или иных регулярно повторяющихся явлений. В первой половине
XIV в. составляются таблицы, в которых отмечается высота приливов
у Лондонского моста (Kimble. Р. 167). На протяжении семи лет запи-
сывает данные о погоде Гильом Мерльский. Эти, пока еще разроз-
ненные, подчас случайные и нерегулярные заметки постепенно закла-
дывают основы будущих научных наблюдений.
* * *
На протяжении XII — XIV вв. происходит существенное изменение в
характере и видах географической литературы. Географическая про-
блематика концептуального и экспланарного уровней тесно смыкается
с философской мыслью и становится неотъемлемой частью натурфи-
лософии. С одной стороны, это ведет к ее проникновению на страницы
сугубо философских сочинений, с другой — к активному воздействию
философских идей на решение общих физико-географических вопро-
сов. Ознакомление западноевропейских ученых с важнейшими трудами
греческих философов через их арабские переводы, а затем и в ориги-
нале, с арабскими естественнонаучными сочинениями и коммента-
риями к работам античных писателей явилось мощным стимулом к
переосмыслению методологических основ философии. Не разрушая
христианскую картину мира, они тем не менее в значительной степени
модифицировали ее.
Особенно большое влияние новые философские идеи оказали на
естественные науки, физику, математику, географию, позволив раз-
работать новую по своим методологическим установкам систему по-
знания природы (Gregory, 1966). Ориентация на авторитет (церковный
или античный) дополнилась, а в ряде случаев и сменилась выдвиже-
нием на первый план опытного знания, результатов непосредственных
наблюдений. В системе доказательств опыт (наблюдение) занял проч-
ное положение. Математика и математический расчет стали считать-
ся непременными атрибутами точного знания. Логическое рассужде-
ние потеснило догму.
Преобразование познавательных принципов сказалось в опреде-
ленной степени в трансформации картины мира и в изменении основ
построения и обоснования экспланарных теорий. Разработанные в
рамках философских учений, эти принципы проникли и в опреде-
ленную часть энциклопедической литературы, наиболее консерва-
тивной уже по самим ее задачам.
Эволюция образа мира. Рационализация знания 147
Другим результатом изменения принципов познания природы стало
внимание географов к реальным фактам, наблюдаемым в повседневной
жизни. Многие физико-географические явления, которые в раннее
средневековье или решались традиционно без попыток вникнуть в суть
явления (истоки рек, дожди и т. п.), или не получали освещения вообще,
не только обратили на себя внимание географов, но и начали исследо-
ваться. Поэтому экспланарный уровень географического знания в ХП —
XIV вв. претерпел чрезвычайно большие изменения. Важно отметить,
что в объяснении тех или иных физико-географических явлений несрав-
ненно большее место стали занимать результаты непосредственных
наблюдений. Это вело к сокращению числа экспланарных легенд, столь
распространенных в раннее средневековье, и увеличению удельного веса
реальных знаний.
Наконец, значительно пополнился фактографический уровень.
Крестовые походы, торговля со странами Леванта, Индией, диплома-
тические поездки в Орду существенно расширили географический
кругозор европейцев. Но не только дальние страны, о которых ранее
рассказывали бесчисленное количество фантастических вещей, во-
шли в круг интересов географов. Пожалуй, много важнее, что сильно
продвинулось знание уже давно известных, обжитых и, казалось бы,
хорошо знакомых земель. Описания отдельных областей ойкумены,
Англии, Германии, Ирландии, Балтики, накопление точных топогра-
фических, ландшафтных, климатических и прочих сведений о каж-
дом из регионов привели к созданию регионального описания, насы-
щенного разнообразной и достоверной информацией.
2. ОБРАЗ МИРА РАЗВИТОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Географические представления ХП — XIV вв. еще более разнообраз-
ны, чем в раннее средневековье. Сохраняются традиционные взгляды,
выработанные во времена патристики или сложившиеся на протяжении
раннего средневековья, как в энциклопедиях Госсуэна, Брунетго Латини
и др. Разрабатываются новые географические теории, причем ученые
предлагают различные объяснения явлений, нередко сильно отли-
чающиеся друг от друга. Мы не ставим целью охарактеризовать все
разнообразие теорий и представлений, существовавших в эпоху бурного
развития научной мысли, — это было сделано Дж. Райтом. Наше внима-
ние будет сосредоточено в основном на тех важнейших изменениях,
которые происходят в рассматриваемое время, и на тех теориях, кото-
рые определяли новое географическое знание и общую картину Земли.
Космогония, космология и космография как основополагающие
части христианского вероучения продолжали играть существенную
роль и в географической, и в богословской литературе. Освоение на-
следия Аристотеля и Платона оказало лишь незначительное влияние на
148 Глава III
этот круг вопросов и не могло сколько-нибудь серьезно изменить пред-
ставления о происхождении и устройстве вселенной и мира. Ученые
Шартрской школы, Бернар и Теодорик Шартрские, Аделяр Батский,
Гильом Коншский, с истинной страстью отдались изучению античного и
арабского наследия, разрабатывали новые методологические основы
познания природы и внесли немало новых идей в исследование геогра-
фии Земли. Но их представления о происхождении и устройстве мира
были по преимуществу традиционными и полностью находились в
рамках христианско-теологической картины мира. Теодорик в своем
гексемероне «О шести днях творения» заявляет о намерении рассмот-
реть природные явления «в соответствии с физическими принципами»
[Теодорик. Р. 52). При этом он не склонен отступать от буквы Писания.
Поэтому «следование физическим принципам» означает лишь отказ от
аллегорических толкований. Цель же его — познание Бога, наилучшим
способом для чего является истинное знание того, что и как было со-
творено им.
Вместе с тем Теодорик и особенно Аделяр и Гильом выдвинули и
широко развили понятие закономерности в природе. Они возводили
ее к божественному установлению (Рис. 37), но само признание суще-
ствования законов, которые управляют природой и которые могут
быть познаны, было большим шагом вперед. Иоанн Сольсберийский
утверждал, что все сущее обусловлено определенной последователь-
ностью причин, которые мы можем воспринимать чувствами. Впро-
чем, он признает, что первопричиной всего является воля Бога (PL.
1855. Т. 199. Col. 978). Эта противоречивость взглядов нашла отраже-
ние и в конкретных космологических представлениях ученых XII —
XIII вв.
Особенно остро дискутировался вопрос о вечности или началь-
ное™ вселенной. Как уже говорилось, христианская доктрина творе-
ния мира из ничего в корне противоречила аристотелевскому учению
о вечности мира. Оно было отвергнуто в раннее средневековье, но
получило вновь распространение в XII в., когда труды великого гре-
ческого философа и его арабских комментаторов, в первую очередь
Аверроэса, стали известны на Западе.
Робко высказывавшаяся в раннее средневековье теория о суще-
ствовании «первичной материи» (materia premordialis) и ее преобразо-
вании при акте творения получила развитие. Роджер Бэкон полагал,
что может представить физические доказательства вечности материи.
Отрицал существование хаоса до акта творения и Гильом Коншский,
поскольку смешение четырех элементов — огня, земли, воды и возду-
ха — невозможно. По физическим причинам они должны разделяться
в зависимости от их плотности и веса [Гилъол1. Философия. I, 21).
Альберт Великий осторожно указал, что теория вечности вселенной
должна быть принята с философской (т. е. естественнонаучной) точ-
Эволюция образа лшра. Рационализация знания 149
ки зрения, хотя она и неприемлема с теологических позиций (Zockler.
Bd 1. S. 439). Сложность обсуждения этой теории объяснялась прин-
ципиальным расхождением «физических» и «теологических» основа-
ний, на что, собственно, и указал Альберт. Однако уже сама поста-
новка вопроса и осознание противоречия между его возможными
решениями были, несомненно, существенным шагом вперед.
Рационалистический, «на основании физических принципов», под-
ход проявился в истолковании следующего этапа творения мира: раз-
деления света и тьмы, т. е. в другой формулировке, творения света.
Августин понимал библейскую фразу «Да будет свет!» (Бытие. I, 3)
двояко: аллегорически — как творение мира ангелов, и буквально — как
творение солнца. Бэда пошел дальше Августина и предположил, что
светило не только было сотворено, но и получило вращательное дви-
жение вокруг Земли. В ХП в. эти толкования стали казаться недоста-
точными, хотя и сохранялись у ряда писателей (Райт. С. 135). Поэтому
теория света привлекла внимание многих ученых. Гуго Сен-Викторский
предположил, что еще до творения солнца существовал некий исход-
ный источник света, представлявший собой светящееся облако, которое
поднималось на востоке и заходило на западе (Гуго. О таинствах. I, 1,
X — XI; ср.: Петр Коллестор. Genesis, I, 3; см.: Zockler. Bd 1. S. 417).
Наиболее подробно проблему света рассмотрел Роберт Гроссетес-
те, отведя ему ведущую роль во всем процессе творения. В
«Гексемероне» и трактате «О свете» он развивает космогоническую
теорию, восходящую к арабской космографии, но с собственными
оригинальными дополнениями. Роберт полагал, что свет был первой
телесной субстанцией и придавал форму первичной материи, из ко-
торой состояла вселенная. Проникая сквозь первичную материю, свет
преобразовывал ее в шар. Свет проходил снаружи к центру шара и
по мере углубления в него ослабевал. На своем пути он очищал, пре-
образовывал и рассеивал материю, в разной степени в зависимости от
своей силы. В результате этого образовались концентрически распо-
ложенные небесные сферы, числом девять, и четыре сферы элемен
тов (Baur. S. 76; Duhem. Т. 3. Р. 284 — 287; Т. 5. Р. 356 — 358). Теория
Гроссетесте стояла особняком и не получила особенного распростра-
нения, хотя ее упоминает, в частности, ученик Роберта Роджер Бэкон.
Тем не менее, ее возникновение свидетельствует об усилиях, которые
прилагались учеными XII — ХШ вв., найти не теологические, а физи-
ческие причины возникновения мира.
Менее умозрительными, чем вопросы космологии, были пробле-
мы, касающиеся самой Земли и земной поверхности. Признание Зем-
ли шаром, утвердившееся уже в конце раннего средневековья, в ХП —
XIV вв. стало общепризнанной истиной. Аргументация шарообразно-
сти Земли значительно расширилась данными наблюдений, причем
ряд доказательств был выдвинут впервые. Гильом Коншский в основ-
150 Глава III
ном использует аргументы Аристотеля: если бы Земля была плоской,
пишет он, то день наступал бы одновременно и на крайнем востоке, и
на крайнем западе ойкумены, что не соответствует действительности.
Кроме того, он указывает, что созвездия на разных широтах имеют
разную высоту подъема {Гилъолл. Философия. IV, 2 — 3). В дополнение
к традиционным доказательствам Сакробоско {Иоанн из Холивуда. I) и
Роберт Гроссетесте {Роберт. О сфере. S. 13) отмечают различия во
времени начала затмений.
Более того, представление о шарообразности Земли начинает пе-
реходить из теоретической сферы географии в бытовую, несравненно
более консервативную. Об этом свидетельствуют «популярные» сочи-
нения типа «Путешествий сэра Джона Мандевиля». Ярким примером
являются мистические сочинения Хильдегарды Бингенской (1098 —
1179 гг.), описывающей свои видения, в которых Земля предстает
шаром (Рис. 38), а также видение некоей Альписы из Кюдо (Фран-
ция), которая рассказывает, что видела весь мир в форме шара.
Солнце было значительно большим по величине, чем Земля, которая
висела в воздухе, как яйцо, окруженное со всех сторон водой {Райт.
С. 363, примеч. 100; Tattersatt}.
Шарообразная Земля видится неподвижно застывшей в центре
вселенной. Ряд библейских текстов, в частности Псалом 103: «Ты
поставил землю на твердых основах: не поколеблется она во веки и
веки» (Псал., 103, 5), а также авторитет античных авторов, в первую
очередь Аристотеля, поддерживали эту картину вселенной. Тем не
менее, ученые ХП — XIV вв., пересматривая с рационалистических
позиций все основные географические теории, сочли необходимым
развить данное утверждение и обосновать его «опытными» и фило-
софскими (логическими) доказательствами.
Теодорик Шартрский, Аделяр Батский, Сакробоско задаются во-
просом, каким образом Земля удерживается в центре вселенной.
Теодорик полагал, что плотность Земли определяется не ее внутрен-
ними свойствами, поскольку она смешана с воздухом и водой, и не
давлением окружающих сфер, поскольку воздушная и огненная сфе-
ры не имеют веса. По его мнению, заимствованному у последователей
Аристотеля, дело заключается в том, что круговое движение небес
обеспечивается наличием в центре вращения тяжелого и неподвиж-
ного тела. Все тяжелые тела приобретают плотность от движения
легких тел; наоборот, легкие тела получают движение от тяжелых.
Поскольку небесные сферы находятся в движении, то Земля и есть
плотное неподвижное тело, которое обеспечивает их круговраща-
тельное движение {Теодорик. Р. 58; Райт. С. 143).
Аделяр приводит другое «рациональное» объяснение: основное
свойство Земли, пишет он, — ее тяжесть; поскольку все тяжелые тела
стремятся вниз, а нижнее положение в сфере занимает ее центр, то
Эволюция образа мира. Рационализация знания 151
Земля располагается в центре вселенной, который един и потому не
может приобрести движение [Аделяр. Вопрошания. 48(49)]. То же
доказательство приводит и Сакробоско (Иоанн из Холивуда. I). Оба
они опираются на распространенное в литературе XII — XIV вв. уче-
ние Аристотеля о равновесии сил в центре шара, в результате чего
центром тяжести вселенной является ее геометрический центр, т. е.
Земля. Это представление нашло отражение в постоянном повторе-
нии примера с камнем, который, будучи брошен в отверстие, прохо-
дящее сквозь всю толщу Земли, остановился бы в ее центре [Аделяр.
Вопрошания. 48(49)].
Закрепляется представление о небольших размерах Земли по
сравнению с небесными телами (Рис. 39). Возможностей произвести
точные математические расчеты не существовало, поэтому сопоста-
вительные цифры были получены исключительно умозрительным
путем. Гильом Коншский полагал, что Солнце в 8 раз больше Земли
(Гильом. Философия. II, 75). Госсуэн, более подробно остановившийся
на этом вопросе, писал, что Земля — всего лишь маленькая звездочка
по сравнению с необъятностью космоса и в 166,15 раза меньше Солн-
ца (Госсуэн. I, 14; III, 16). Сакробоско цитирует ал-Фаргани: самая ма-
лая звезда на небесной тверди больше Земли (Иоанн из Холивуда. I).
В установлении же размеров самой Земли новых результатов до-
стигнуто не было: в XII — XIII вв. обычно приводятся данные, осно-
ванные на вычислениях Эратосфена или Посидония и заимствован-
ные из позднеантичных или раннесредневековых источников (Райт.
С. 144). Но вместе с арабской географией на Запад проникает новая
оценка окружности Земли, основаная на измерении градуса геомет-
рическим способом. Вычисления были выполнены арабскими геогра-
фами. Величина градуса, по их подсчетам, равнялась 56 2/3 англий-
ской мили, соответственно окружность Земли — 24902 английским
милям, или 30 000 км. Через труд ал-Фаргани (Альфрагана) эта оцен-
ка стала известна Сакробоско, который одновременно приводит и
цифру Эратосфена — около 40 000 км. Однако после ее повторения в
трудах Роджера Бэкона и др. она стала общепризнанной, и величина
окружности Земли по ал-Фаргани, была использована в позднейших
энциклопедиях, в том числе Пьера д’Эйи (Grant, 1971. Р. 62— 63).
Утверждение сильно заниженных размеров Земли в географической
литературе XIII — XV вв. вместо близкой к реальности оценки Эрато-
сфена имело важные последствия в эпоху Великих географических
открытий: плавание вокруг земного шара, как считалось, должно
было потребовать значительно меньше времени, чем в действитель-
ности.
Теории широтной зональности («климатов») и широтных поясов с
разной продолжительностью дня не претерпели изменений. Их обос-
нование представлялось удовлетворительным и с позиций рационали-
152 Глава III
этического знания. Особенно широко была распространена теория
климатов (Honigmann), которая излагается практически во всех гео-
графических сочинениях. Как и в раннее средневековье, она связы-
вается с проблемами существования материков в других, кроме ой-
куменической, четвертях мира, соотношения суши и воды на
поверхности Земли, населенности других, кроме ойкумены, матери-
ков. В этих вопросах произошли наибольшие изменения.
Признание Земли шаром устранило все возражения против учения
о четырех массивах суши в каждой из четвертей мира и о разделяю-
щих их двух океанических потоках (теория Кратеса). По мнению
Роджера Бэкона, наличие «южного материка» вытекало из математи-
ческих астрономических расчетов и согласовывалось с доводами ра-
зума, хотя «он не измерен в наше время, а также не засвидетельство-
ван, как это следовало бы, в книгах древних; но это и неудивительно,
поскольку более, чем половина той четверти [Земли], в которой мы
находимся, неизвестна нам». Существование же материков в Запад-
ном полушарии, как считал Бэкон, требует дополнительных обосно-
ваний: «Точно так же, когда мы говорим о двух других четвертях и
рассматриваем природные процессы в соответствии с философией
природы, мы обнаруживаем, что эти четверти, как считает большин-
ство математиков, не покрыты полностью водой, потому что раз по-
люса и прилегающие к ним области одинаково отдалены от Солнца и
планет в соответствии с относительным положением полюсов к путям
планет в средней части мира между двумя тропиками, то в соот-
ветствии с этими фактами должно существовать одинаковое соотно-
шение суши и воды в нашей четверти и в четверти за равноденствен-
ным кругом по направлению к другому полюсу... Поэтому в другой
четверти за равноденственным кругом должно находиться соответ-
ственно много [суши], которая обитаема, по крайней мере вплоть до
областей, широта которых достигает 66° так, как это имеет место
здесь» (Бэкон. Vol. 1. Р. 325 — 327).
Теория четырех материков проникла в ХП — XIV вв. в энциклопе-
дии, например, в «Цветистую книгу» Ламбера Сент-Омерского
(Лаллбер. Col. 1003) и в популярные сочинения. Об океанических по-
токах пишут Аделяр Батский, Гильом Коншский, Гиральд Камбрей-
ский, Роберт Гроссетесте. Кратесова модель Земли становится обще-
признанной и находит отражение даже в прикладном искусстве:
держава императоров Священной Римской империи, по описанию
Готфрида Витербоского, представлялась в виде земного шара, разде-
ленного лентами — океаническими потоками — на четыре части
(Райт. С. 147 — 148; Baltrusaitis).
Поскольку величина окружности Земли оказалась заниженной и
было признано существование четырех материков, потребовался пе-
ресмотр положения о незначительных размерах суши по сравнению с
Эволюция образа мира. Рационализация знания 153
водным пространством, распространенного в раннее средневековье.
Мнения по этому вопросу сильно разнились. Сторонники
«океанической» теории по-прежнему полагали, что вся земная по-
верхность, за исключением ойкумены, покрыта водой. Опираясь на
авторитет Аристотеля и Плиния, Бэкон решительно присоединяется к
приверженцам «континентальной» теории. Он критикует Птолемея,
который «в своей книге “Об устройстве сферы” утверждает, что при-
мерно шестая часть земли обитаема... а остальная часть земли по-
крыта водой. Поэтому во второй книге “Альмагеста” он заявляет, что
жизнь [людей] неизвестна [в других местах], кроме как в одной чет-
верти земли, а именно той, в которой живем мы и протяженность
которой с востока на запад составляет половину равноденственного
круга [т. е. экватора. — Е. М], а ширина ее — от равноденственного
круга до полюса... Однако Аристотель в конце второй книги своего
[труда] “О небе и мире” утверждает, что обитаема большая часть
земли, нежели четверть. И Аверроэс подтверждает это. Аристотель
говорит, что морское пространство невелико между концом Испании
на западе и началом Индии на востоке. Сенека в пятой книге о есте-
ственной истории говорит, что это море доступно для плаваний очень
немного дней, когда дуют благоприятные ветры. И Плиний учит в
своей “Естественной истории”, что оно судоходно от Арабского зали-
ва до Гадиса... Поэтому ширина земли, через которую простирается
Красное море [Индийский океан. — Е. Л/.], очень велика; из этого яс-
но, что начало Индии на востоке значительно дальше от нас и от Ис-
пании, поскольку столь велико расстояние от Аравии до Индии. От
оконечности Испании и в нижней части земли море настолько мало,
что оно не может покрывать три четверти земли. Этот факт под-
тверждается и другим соображением. В четвертой книге Ездры
утверждается, что шесть частей земли обитаемы, а седьмая покрыта
водой... поэтому в соответствии со всеми этими фактами размер оби-
таемой части велик, а покрытый водой мал» [Бэкон. Vol. 1. Р. 16 — 17).
Бэкон не только принимает отвергнутую церковью в раннее средне-
вековье «континентальную» теорию, но и вводит в обращение пред-
ставление о близости восточного побережья Азии и западного — Ев-
ропы, которое получит широкое распространение в XIV и XV вв. и
окажет большое влияние на плавания в Атлантике.
В контексте этих теорий обретает новое звучание вопрос об анти-
подах. Несмотря на противодействие церкви и временами звучавшие
обвинения в еретичности, он постоянно обсуждается в географи-
ческой литературе, и многие ученые и в конце раннего средневековья,
и в XII — XIV вв. склонялись к мнению, что существование людей в
умеренной зоне Южного полушария (на так называемом «Южном
материке») возможно. Об этом писали Ламбер Сент-Омерский, Гер-
вазий Тильберийский [Райт. С. 149) и многие другие. Теоретически
154 Глава III
же вопрос о принципиальной обитаемости других материков, кроме
ойкумены, был наиболее подробно рассмотрен Бэконом и Альбертом
Великим.
Роджер Бэкон стремится обосновать обитаемость «южного мате-
рика» и данными наблюдений, и ссылками на авторитеты: «Мы узна-
ли [от Плиния. — Е. М], что есть население на тропике Козерога или
за ним, потому что в области Индии, которая называется Паталис, с
очень известным портом, как он говорит, тени падают только на юг,
от чего обитатели ее имеют солнце всегда с севера. Он утверждает то
же самое в седьмой книге [“Естественной истории”. — Е.М.] относи-
тельно острова Тапробане в Индии... Но не только философы, но и
святые авторы, такие как Амвросий в “Гексемероне” и Василий, со-
глашаются в вопросе о различии отбрасываемой тени. Так, в четвер-
той книге Амвросий говорит: “Есть люди на юге мира, в котором мы
живем, которые, по свидетельствам очевидцев, отбрасывали тени к
югу”. Поскольку он прямо говорит о тенях, отбрасываемых к югу, его
можно понять так, что он говорит о тех, кто отбрасывает тень исклю-
чительно к югу, а именно об обитателях тропика Козерога и за ним,
потому что солнце всегда к северу от них, за исключением одного
момента, когда оно находится над их головами на тропике Козерога»
(Еэкон. Vol. 1. Р. 225 - 227).
Необычно четкое понимание всего комплекса проблем, связанных с
антиподами, проявляет Альберт Великий. В первую очередь он демон-
стрирует, что в Южном полушарии живут люди: он говорит о городах в
Южной Индии и о племенах, населяющих Эфиопию, которая находится
на экваторе, что доказывает обитаемость жаркой зоны [Альберт. О при-
роде. I, б). Далее он переходит к вопросу о том, обитаема ли «четверть
земли, которая [простирается] от экватора до Южного полюса»
[Альберт. О природе. I, 7). В первую очередь он рассматривает аргумен-
ты против этого предположения. Его главным оппонентом среди
«древних авторов» является Птолемей, который, в пересказе Альберта,
использовал три аргумента: «Один из них заключается в прямоте пути
солнца по [южному] тропику при приближении к Стрельцу и движению
к Козерогу. Вторая причина заключается в перпендикулярном падении
солнечных лучей в этих местах... и третья — в близости массы солнца»
[Альберт. О природе. I, 7). Альберт отвергает эти положения: в соот-
ветствии с общепринятой теорией климатов между экваториальной и
южной полярной зонами должен находиться умеренный пояс, который
столь же пригоден для обитания, как и умеренный пояс в Северном
полушарии.
В то же время умеренный пояс в Южном полушарии, по мнению
Альберта, не может не иметь населения, «потому что, если бы он был
необитаем, то он был бы никчемен, раз не заселен растениями, жи-
вотными и людьми» [Альберт. О природе. I, 7). Альберт исходит из
Эволюция образа мира. Рационализация знания 155
положения Аристотеля, что в природе ничто не делается попусту, но
все имеет определенную цель. Главной же, и «последней», целью яв-
ляется сам человек — венец творения.
Альберт отвергает и возражение, выдвигавшееся многими церковни-
ками: если бы в Южном полушарии жили люди, то с ними установилась
бы какая-то связь и имелись бы сведения о них. Альберт объясняет от-
сутствие контактов с антиподами тем, что в южной части жаркой зоны
существуют горы, которые обладают своеобразными магнитными
свойствами, как говорит один философ, которого Альберт читал. Свой-
ство этих «магнитных гор» таково, что они отталкивают плоть и кровь,
так же как обычный магнит притягивает железо. Поэтому ни одно жи-
вое существо не может пересечь их. «Но я думаю, — продолжает Аль-
берт, — что это препятствие действует не повсеместно, но только в от-
дельных местах. Ведь в обозрении мира, которое было предпринято при
Цезаре Августе, мы читаем, что Август послал послов к царям Египта и
Эфиопии, которые должны были обеспечить корабли и припасы для
тех, кого он послал в это путешествие. Когда они приблизились к эква-
тору, то обнаружили болотистые места, по которым протекал Нил, и
каменистые места, которые они не могли преодолеть ни на кораблях, ни
пешком. Поэтому они вернулись, не исполнив порученного. Я сам видел
некоторых людей, которые приводили в качестве причины, почему’ горы
не могут быть пересечены, их бесплодие и крутость их склонов, но пред-
ставляется невероятным, чтобы они были непроходимы во всех местах.
Я полагаю, что вернее было бы сказать, что переход через них труден, а
не исключен, и это, вместе с огромными песчаными пустынями, образо-
ванными неистовостью солнца, делает путешествие невозможным, если
только не заготовлены заранее припасы для длительного пути. Именно
по данной причине, я думаю, нет никакой или почти никакой связи
между людьми, которые живут за экватором в южных областях, и теми,
кто живет вместе с нами в Северном полушарии» {Альберт. О природе.
I, 7). Альберт, таким образом, обосновывает возможность связи с анти-
подами. Он полагает, что жаркий, экваториальный, пояс в принципе
обитаем, как Эфиопия, или, во всяком случае, преодолим. Подтвержде-
нием этого он считал устные сведения о путешествиях на юг, а также
данные арабских географов, лучше знакомых с приэкваториальными
областями, в частности ал-Баттани, переведенного Платоном Тиволий-
ским и др. {Райт. С. 150 — 151).
Таким образом, в представлениях об устройстве Земли при сохра-
нении основных космографических теорий модель самой Земли
трансформируется. К XV в. доминирует взгляд на нее как на сферу,
разделенную на пять широтных поясов с двумя (реже четырьмя) мас-
сивами суши в умеренных поясах, частично заходящих и в экватори-
альный. Предполагается, что все материки заселены или по меньшей
мере могут быть обитаемы, а с населением материка, лежащего на-
156 Глава III
против ойкумены в Южном полушарии, может быть установлена
связь.
Более широко и с новых методологических позиций обращаются в
XII — XIV вв. авторы географических трактатов к проблемам метео-
рологии и климатологии, которые занимали немалое место и в гео-
графических представлениях раннего средневековья (Frisinger). Тес-
ная взаимосвязь и переплетение этих двух областей продолжали
сохраняться.
Наиболее полное, подробное и рационалистическое для своего
времени описание метеорологических и климатических явлений дал
Гильом Коншский, который, использовав труды Сенеки, разработал
собственную теорию атмосферных явлений.
По его мнению, воздушная и водная сферы отделяют сферу огня и
земли, но они не изолированы и смешаны между собой: Гильом исхо-
дит из атомистической теории строения вещества и предполагает
смешение мельчайших частиц-атомов двух элементов — воздуха и
воды. Поэтому атмосфера, простирающаяся вплоть до лунной орби-
ты, содержит в нижних, ближайших к земле слоях некоторое коли-
чество частиц воды, а в верхних — огня. Плотность и влажность воз-
духа постепенно уменьшаются с высотой, в результате чего воздух в
выси прозрачен и чист и пригоден для обитания ангелов, а внизу у
земли наполнен облаками (Гильом. Философия. I, 20— 21; III, 3; см.:
Райт. С. 154 — 157). С большой проницательностью Гильом высказал
совершенно справедливые соображения об уменьшении температуры
воздуха с высотой (Гильом. Философия. III, 3), тогда как обычным
было представление о повышении температуры воздуха по мере при-
ближения к солнцу. Гильом исходил из предположения, что солнце
оказывает большее влияние на более плотные слои атмосферы, отче-
го они лучше прогреваются.
Приводимые им аргументы свидетельствуют, что он использовал
опытные данные для разработки этой теории. Так, Гильом упоминает,
что в долинах, где воздух застаивается и обладает повышенной влаж-
ностью и плотностью, он всегда теплее, чем в более высоких местах;
чем выше в горах, тем холоднее воздух. Более того, Гильом отверг
распространенное мнение о том, что вечный снег в горах сохраняется
благодаря холодным северным ветрам. Он отметил, что на вершинах
высоких гор снег летом лежит и на северных, и на южных склонах и
потому может быть результатом только общего понижения темпера-
туры воздуха (Гильом. Философия. IV, 12).
Точку зрения Гильома полностью разделял Роберт Гроссетесте,
который дополнительно аргументировал те же положения (Роберт. О
природе. S. 66). Он указал, что на поверхности земли солнечные лучи
отражаются и конденсируются, вызывая повышение температуры,
Эволюция образа ллира. Рационализация знания 151
тогда как в более высоких, прозрачных слоях атмосферы они прохо-
дят без задержки и не нагревают их. Именно в этих холодных слоях
зарождаются град и снег, выпадающие в форме осадков, дождь же
возникает в более низких и теплых слоях атмосферы (Рис. 40).
Теория о понижении температуры воздуха с высотой привела Гиль-
ома к правильной — с современной точки зрения — мысли о природе
облаков. Разнообразные и, как правило, фантастические представле-
ния об облаках раннесредневекового периода мало соответствовали
рационалистическим позициям XII — XIII вв. Лишь немногие авторы,
в их числе Бэда, рассматривали облака как скопление водяных паров.
Гильом опровергает распространенную теорию об образовании об-
лаков из скоплений воздуха большей плотности и показывает, что
испарения влаги в виде паров поднимаются с поверхности земли в
воздух, где охлаждаются в верхних холодных его слоях и конденси-
руются в виде облаков (Гильом. Философия. III, 5).
Причин дождей он называет несколько, причем не только дей-
ствительных, но и фантастических. По его мнению, дожди могут вы-
падать благодаря превращению водных паров в капли воды; превра-
щению собственно воздуха в воду под влиянием холода; возвращению
обратно на землю части воды, поднятой в воздух солнечными лучами
для собственных целей; наконец, выпадению воды, поднятой в воздух
ветрами из наземных водоемов, морей, рек, озер [Гильом. Филосо-
фия. III, 4 — 9). Верный методологическому принципу опытного дока-
зательства, Гильом ссылается в последнем случае на то, что во время
дождей иногда с неба падают и лягушки [Гильом. Философия. III, 9).
В целом представления о круговороте воды в природе широко
распространились, и многие ученые вносили свой вклад в их разра-
ботку [Федосеев). Теодорик Шартрский подробно останавливается на
испарении, конденсации и выпадении воды в виде осадков. По его
мнению, благодаря теплу влага поднимается в атмосферу и в холод-
ных слоях скапливается в облака. Если тепло увеличивается или
остается прежним, то эти мельчайшие капельки влаги превращаются
в воздух, если тепло уменьшается, то они выпадают в качестве дож-
дей; при большом холоде капельки замерзают и обращаются в град
или снег [Теодорик. Р. 54).
Гиральд Камбрейский обратил внимание на то, что из мельчайших
частиц влаги состоят и туманы. Он также указал на некоторые осо-
бенности местности, которые способствуют образованию испарений:
особенно подвержены им влажные, заболоченные места в теплую
погоду и потому в них наиболее часты туманы [Гиральд. Топография.
I, 6). Эти подробно аргументированные и вполне справедливые тео-
рии были в значительной части основаны на наблюдениях и опыте. И
хотя они не сразу получили признание (в более консервативных сочи-
нениях XII в. они отражаются редко, в XIII в. чаще, но тоже далеко
158 Глава III
не всегда), к концу ХШ в. они вошли в число общераспространенных
географических теорий, перешедших затем в географию Нового вре-
мени.
Рассматривая вопросы о воде в атмосфере и причинах дождей,
средневековые ученые не могли обойти молчанием весьма суще-
ственный для библейской истории рассказ о потопе. Небольшие на-
воднения случались часто и повсеместно, и ученые различных стран
имели много возможностей наблюдать их. Поэтому локальные на-
воднения относились к явлениям, достаточно хорошо изученным.
Гильом Коншский полагал, что причина наводнений — чрезмерное
выпадение дождей, переполняющих водоемы (Гильом. Философия.
III, &). Вместе с рядом других географов он разделял мнение, что
несколько последовательных влажных и не слишком теплых летних
сезонов способствуют образованию местных наводнений, тогда как
ряд жарких — возникновению засухи, поскольку в жаркое лето уве-
личивается количество испаряющейся воды.
Однако не эти локальные наводнения вызывали споры и размыш-
ления. Значительно сложнее было объяснить, каким образом, из ка-
ких источников воды и как произошел потоп, охвативший весь мир,
как он изображается в Библии. «Рациональная» аргументация того,
что всемирный потоп имел место, была приведена еще Исидором:
«Мы наблюдаем доказательство этого и в наше время в камнях, ко-
торые мы можем пойти и увидеть в отдаленных [от моря] горах, в
которых смешались раковины моллюсков и устриц и которые, кроме
того, обкатаны морем» (Исидор. Этимологии. Ill, XXII, 2).
Для объяснения потопа было выдвинуто несколько теорий. Наи-
более распространенным было мнение, что землю залили воды над
твердью (Абеляр. Col. 743 — 744). Гервазий Тильберийский придержи-
вался мнения, что частично это были подземные воды, поднявшиеся
на поверхность, а частично воды, содержащиеся в воздухе (Гервазий.
I, 24). Его точка зрения в наибольшей степени согласовывалась с би-
блейским текстом: «В сей день разверзлись все источники великой
бездны, и окна небесные отворились; и лился на землю дождь сорок
дней и сорок ночей» (Бытие. VII, 11 — 12). Поэтому в последующих
географических сочинениях объяснение Гервазия не претерпело осо-
бых изменений: слишком тесна была связь вопроса с библейской ис-
торией и космологией.
Теории образования ветра (Рис. 41) и вообще движения воздуха в
атмосфере в меньшей степени зависели от теологии и решались с
позиций рационального знания. Кроме того, эти атмосферные явле-
ния поддавались непосредственному наблюдению, результаты кото-
рых и легли в основу новых теорий. Общее определение ветра как
движения воздуха, восходящее еще к Исидору, Бэде, Рабану Мавру
(Райт. С. 158 — 162), было несколько уточнено Аделяром Батским,
Эволюция образа мира. Рационализация знания 159
который указал, что ветер — это плотный воздух, движущийся в
определенном направлении [Аделяр. Вопрошания. 59 (60)]. Гильом
Коншский вернулся к определению Сенеки: «Ветер — это воздух, те-
кущий в одну сторону» (Гильом. Драгматикон. S. 42).
В раннесредневековой географии не существовало сколько-нибудь
развернутых объяснений происхождения ветра. Поэтому ученым
XII — Х1П вв. ничто не мешало исследовать эту проблему. Гильом
Коншский разработал оригинальную теорию, связавшую возникнове-
ние ветров с океаническими течениями (Гильом. Философия. III, 28 —
32). Он полагал, что экваториальные воды имеют два противонаправ-
ленных течения, которые расходятся у пределов обитаемой земли.
Столкновение потоков вызывает образование Зефира и Евра, двух из
основных ветров (Гильом. Философия. III, 27). Столкновение потоков
заставляет один из них отклониться к северу, а другой — к югу, и их
повторное столкновение — у полюсов — вызывает движение атмосфе-
ры и образование ветров Борея и Австра. Столкновение потоков в
точках, отклонившихся от севера, юга, запада и востока, порождает
дополнительные ветры — северо-восточный, северо-западный и т. д.
Сколь ни фантастична эта теория сама по себе, в ней содержится
рациональное зерно: представление о циркуляции атмосферы. Важ-
на и попытка объяснить возникновение ветров физическими причи-
нами.
Гильом сопроводил свои рассуждения о ветрах рядом собственных
наблюдений. Он различал основные и дополнительные ветры, как
общемировые явления, и локальные ветры. Он считал, что некоторые
локальные ветры образуются из-за вытеснения водой воздуха из под-
земных пустот. Он также разделял мнение Сенеки о ветрах, возни-
кающих при выравнивании и разрушении облаков. Аделяр Батский
придавал особое значение испарению влаги с поверхности земли как
фактору, способствующему образованию локальных ветров [Аделяр.
Вопрошания. 59 (60)].
Локальные ветры неоднократно характеризуются в географиче-
ских сочинениях. Гервазий Тильберийский рассказывает о сильных
порывистых ветрах в долине Роны — мистрале (Гервазий. II, 12) и о
ветре под названием понтиан в Арле, приводя легенду, объясняющую
его происхождение и, видимо, бытовавшую у местных жителей
(Гервазий. III, 34; см.: Райт. С. 161 — 162).
Описание воздействия ветров нередко встречается и в негеогра-
фической литературе. Так, Гильом Тирский подробно и красочно
описывает самум в Аравийской пустыне, несущий волны песка и за-
ставляющий людей ложиться на землю, и уподобляет самум буре на
море (Гильом Тирский. XIX, 16). Вероятно, это описание отражает
рассказ очевидца. Повествования о смерчах в пустынях, песчаных
бурях и т. п. нередки в сочинениях крестоносцев, впервые столкнув-
160 Глава III
шихся с подобными явлениями. Однако новые сведения, которые
далеко не всегда проникали на страницы географических трактатов,
оказались недостаточны для возникновения новых, рационалистиче-
ских экспланарных теорий. Они пополнили фактический запас сведе-
ний, имеющихся в распоряжении географов позднего средневековья,
но не изменили представлений концептуального и экспланарного
уровней.
Представления о климате определялись теорией широтной зональ-
ности, поскольку как в раннее, так и тем более в позднее средневековье
зависимость климата от количества солнечного тепла и света, т. е. от
широты места, осознавалась в полной мере. На этой основе, собственно,
и выделялись тепловые пояса земли — «климаты»: холодные, полярные,
умеренные и жаркий, экваториальный (Honigmann). Эта общая схема в
ХП — ХШ вв. была несколько дополнена результатами наблюдений.
Гильом Коншский указал на зависимость температурных условий от
расстояния до экватора (Гильолл. Философия. Ш, 3; IV, 5).
Однако прямолинейная связь широты и климатических условий не
подтверждалась опытом и потому не была поддержана другими гео-
графами. Многие из них отмечали, что даже на одной широте клима-
тические условия в различных местах могут значительно отличаться
друг от друга. Особенно разительно было различие условий на западе
и востоке. Бартоломей Английский, например, считал, что климат на
западе ойкумены холодный и влажный, тогда как на востоке —
теплый и сухой (Бартоломей. XI, 3), и его мнение разделяли многие
географы. Особенное внимание привлекал климат Малой Азии и
Палестины, с которым близко познакомились европейцы во время
крестовых походов и который резко отличался от климата боль-
шинства стран Европы. Географы подчеркивали жару, сухость возду-
ха, пересыхание источников и полагали, что климат Леванта губите-
лен для здоровья и болезнетворен (Райт. С. 163 — 164).
Региональные отличия климата были очевидны. И Гильом
Коншский, несмотря на высказанные им общие соображения о
сходстве температур на одних и тех же широтах, вынужден был не
только признать эти отличия, но и обратиться к их объяснению. Наи-
более важной их причиной он справедливо считал рельеф земной
поверхности и выделял роль гор в формировании климата. Он
вплотную подошел к теории высотной зональности, отмечая темпера-
турные различия на разной высоте. Влиянием гор он объяснял и осо-
бенности климата в близлежащих к горам областях.
Он полагал, что горы, расположенные к северу от какой-либо
местности, закрывают ее от холодных северных ветров и тем самым
способствуют образованию более теплого климата; напротив, закры-
вая местность от южных ветров, горы обусловливают ее более холод-
ный климат (Гильом. Философия. IV, 13). Близкой точки зрения на
Эволюция образа мира. Рационализация знания 161
локальные климатические условия придерживался и Роберт Гроссе-
тесте (Роберт. О природе. Р. 68 — 69), который также особо выделял
климатообразующее значение гор.
Влияние моря на формирование климатических особенностей
местности было специально отмечено Гиральдом Камбрейским в
региональном описании Ирландии. Частые и сильные, но влажные
ветры в Ирландии, по его мнению, определяют ее климат: здесь не
бывает больших холодов, зато всегда высока влажность (Гиральд.
Топография. I, 3, 6; 33).
Эти теории и конкретные наблюдения, сколь они ни ограниченны,
а подчас и фантастичны, тем не менее также явились заметным ша-
гом вперед по сравнению с раннесредневековыми представлениями о
климате. Надо заметить, что Гильом Коншский, внесший наиболее
существенный вклад в проблемы климатологии, писал еще до широ-
кого распространения сочинений Аристотеля, и его теории и наблю-
дения в значительной степени самостоятельны. Они были подхвачены
и развиты последующими географами — уже с использованием уче-
ния Аристотеля и дополнены дальнейшими наблюдениями.
Общая теория о влиянии рельефа и топографии местности, гор,
морей, крупных водоемов и проч, на почвы, растительность, климат,
а также на человека была разработана Альбертом Великим. Антич-
ные авторы связывали характерологические особенности народов с
климатом на основе широтной зональности. Альберт и его современ-
ники, разумеется, не могли установить всего многообразия факторов,
влияющих на климат, да и не предполагали его. Тем не менее Аль-
берт отмечает, что климатические условия зависят от нескольких
причин. В их числе он называет и высоту над уровнем моря (Альберт.
О природе. I, 2; II, 1).
Существенный вклад в практическое изучение климатических яв-
лений был внесен Гильомом Мерльским, который первым в средние
века провел многолетние наблюдения погоды, систематически запи-
сывая их (Kimble. Р. 160 — 161). Его трактат «Рассмотрения погоды за
семь лет, 1337 — 1344» представляет помесячные записи о погоде. С
1340 г. они становятся более подробными и полными. Понятно, что
его внимание в наибольшей степени привлекают различные отклоне-
ния от нормальной погоды; например, оттепель в январе, штормы,
сильные ветры, обильные снегопады. Ведение этого «дневника пого-
ды» натолкнуло Гильома на написание трактата, посвященного ме-
теорологическим и климатическим явлениям. Его цель, по его соб-
ственным словам, двояка: рассмотреть предсказания погоды и дать
материал для таких предсказаний. Гильом не принимает во внимание
народные приметы, которые считает суевериями. Вместе с тем он
подчеркивает значение изучения климатических условий прошлого
для обоснованных предсказаний на будущее.
162 Глава III
Третий комплекс физико-географических проблем охватывал
различные вопросы гидрографии. Как и предшествующий, он вклю-
чал в первую очередь традиционную проблематику, начиная с таких
заданных библейскими текстами вопросов, как наличие вод над
твердью, потоп и др. Но решение даже этих, догматически обуслов-
ленных вопросов претерпело значительные изменения на путях ра-
ционализации знания. Возник и ряд новых проблем, вытекавших из
накопленного опыта: изменение береговой линии в результате на-
ступления моря, некоторые особенности течения рек, образование
болот и т. п.
Библейская легенда о наличии вод над твердью, принятая и вклю-
ченная в раннее средневековье в географическую картину мира, в ХП —
XIV вв., как и другие аналогичные легенды, не могла быть опровергну-
та как таковая. Вместе с тем господствовавшие тогда объяснения этого
феномена уже перестали считаться удовлетворительными. Более того,
сам факт существования вод над твердью, в справедливости которого
никто не сомневался, потребовал подтверждений — в соответствии с
переносом центра тяжести в системе доказательств с авторитета на
опытные данные. Как очевидно, привести опытные свидетельства этого
было нелегко.
Одна из таких попыток принадлежит Гервазию Тильберийскому.
Он рассказывает, что «в наше время появились новые подтверждения
величины моря, которое находится над твердью. Они хорошо из-
вестны, но тем не менее удивительны. В праздничный день в Англии,
когда люди, присутствовавшие на богослужении, выходили из церкви,
а погода была пасмурная и сумрачная, поскольку небо было покрыто
плотными облаками, появился корабельный якорь над надгробиями,
его крюк зацепился за решетку, и его натянутый канат поднимался в
воздух. Люди удивились увиденному и по-разному говорили об этом.
Наконец, они увидели, что канат начал шевелиться, как будто некто
пытался поднять якорь. Когда якорь перестал поддаваться, раздался
голос в плотном воздухе, напоминающий крик моряков, старающихся
поднять упавший якорь. Наконец, оставив надежду выполнить это
дело, команда избрала одного моряка, который спустился по канату.
Он по очереди перебирал руками, как это делают наши моряки. И
как только он высвободил якорь, он был схвачен теми, кто стоял
поблизости. Они пытались сделать ему искусственное дыхание, но он
умер на их руках, задушенный влажностью нашего плотного воздуха,
как если бы он утонул в море. Моряки, которые оставались наверху,
решили, что их товарищ утонул; через час они перерубили канат и
уплыли, оставив якорь. Спустя некоторое время, следуя разумному
совету, было решено изготовить железные накладки для дверей хра-
ма из этого якоря в память об этом событии. Их до сих пор можно
видеть» (Гервазий. I, 13. Перевод Л. С. Чекина).
Эволюция образа мира. Рационализация знания 163
В качестве другого подтверждения связи между водами над
твердью и наземными водами Гервазий приводит рассказ о моряке,
который в плавании уронил свой нож в воду, и в то же мгновение
этот нож упал перед его женой в Бристоле через верхнее окно
(Гервазий. I, 13). Рассказанные Гервазием истории фантастичны, но
сам факт того, что он считает необходимым привести их, сослаться
на какие-то «известные» и засвидетельствованные «факты», в высшей
степени показателен. Убежденный христианин, Гервазий все же на-
ходит недостаточным аргументом только ссылку на библейский текст
(Chekin. Р. 214-215).
В не меньшей степени стремление к рациональному объяснению
проявилось и в попытках описать воды над твердью с научных пози-
ций. Теория Иеронима, Исидора и Бэды о кристаллическом состоя-
нии вод над твердью вызвала возражения тех ученых XII — XIII вв.,
которые испытали влияние Аристотеля. Пьер Абеляр, например,
подробно рассматривает существующие теории, в том числе и кри-
сталлическую, и указывает на их несоответствие «физическим прин-
ципам». Сам он склонен придерживаться мнения, что в воздухе над
твердью распылены мельчайшие частицы воды. Они, как и частицы
воздуха, пишет он, могут удерживать более тяжелые предметы, как
иголка может плавать на поверхности воды (Абеляр. Col. 741 — 747).
Еще более рационалистически подошли к этому вопросу Теодорик
Шартрский и Гильом Коншский. Теодорик указывал, что при нагре-
вании вода испаряется и превращается в «чистый воздух». Во второй
день творения огненный элемент нагрел водный элемент до такой
степени, что значительная масса воды поднялась вплоть до сферы
луны и поддерживается там в парообразном состоянии «над верши-
ной неба» (Теодорик. Р. 54 — 55). В результате этого атмосфера оказа-
лась заключенной между жидкой водой на поверхности земли и па-
рами воды над твердью, каковая представляет собой воздух, который
«твердо» поддерживает то, что над ним, или «твердо» охватывает
Землю со всех сторон.
Также отвергая теорию кристаллического состояния воды над
твердью, Гильом Коншский отмечал, что теория противоречит разу-
му, поскольку замерзшая вода тяжела и тверда, а тяжелые и твердые
тела во вселенной располагаются на поверхности или в недрах земли.
Кроме того, размещение воды как таковой рядом с небесной сферой,
содержащей огненный элемент, невозможно: либо вода угасит огонь,
либо огонь испарит ее. Поэтому Гильом считал, что твердью является
сама атмосфера, а воды над ней — облака (Гилъолл. Философия. II, 4 —
8). Впрочем, замечал он, этот библейский текст следует понимать
скорее аллегорически, чем буквально.
В вопрос о скоплении вод развитое средневековье не внесло каких-
либо инноваций. Теория о подземных резервуарах и каналах, напол-
164 Глава III
ненных водой, которая изливается на поверхность земли в виде рек,
озер и проч, и которая связана с открытыми морскими бассейнами,
согласовывалась с имеющимися ограниченными опытными данными
и не противоречила «доводам разума». Гонорий Августодунский даже
сравнивал землю, насыщенную каналами с водой, с человеческим
телом, пронизанным кровеносными сосудами [Гонорий. I, 5).
Причины солености моря и приливно-отливные явления также
были традиционными вопросами в раннее средневековье, особенно
второй. Но в ХШ в. рационалистический метод вытеснил ортодок-
сальные представления. Александр Неккам (1157 — 1217 гг.), перечис-
лив основные теории приливов, заключил, что это неразрешимая
проблема [Александр. II, 17). Гильом Бретонский (1165 — 1226 гг.) при-
держивался мнения, что один только Бог понимает причины прили-
вов, человеку же достаточно знать, что они существуют [Райт. С.
174). Подавляющее большинство географов, однако, искали физиче-
ские причины приливно-отливных явлений. Более того, были прове-
дены планомерные наблюдения, которые позволили уточнить карти-
ну приливов (Рис. 42).
В XII — ХШ вв. получают распространение две основные теории,
объясняющие возникновение приливов и отливов: «лунная» и
«физическая» [Райт. С. 174 — 179). Обе имели античные истоки и
последователей среди раннесредневековых географов. Но первая,
пополненная и развитая еще Бэдой, нашла больше приверженцев.
Даже сторонники второй теории не отрицали некоторого влияния
луны на приливы.
Наиболее подробно «лунная» теория была разработана Робертом
Гроссетесте в специальном трактате [Роберт. О приливах; Dales, 1977).
Рассмотрев построение Альпетрагия (испано-арабского астронома ал-
Битруджи, написавшего сочинение о небесной сфере), обосновы-
вавшего приливы и отливы движением небесных сфер, притяги-
вающих к себе воду, и приведя возражения против нее, Гроссетесте
подробно излагает свои взгляды. Они основываются на широко при-
знававшейся всеми средневековыми учеными теории взаимодействия
луны с влажными и холодными телами, которые притягиваются ее
внутренней силой. Поэтому «когда луна поднимается над горизонтом
любого моря, она сначала бросает свои светящиеся лучи на середину
этого моря и, воздействуя на него, приводит его в движение, и это
движение усиливается, пока луна проходит путь к меридиану. Но
когда она проходит через меридиан, ее воздействующая сила ослабе-
вает, и море отступает на свое первоначальное место, пока луна не
зашла. Когда же луна снова проходит с запада к середине неба под
землей, море поднимается, а когда она проходит от середины неба
под землей, море опускается, пока луна снова не начнет восходить. И
таким образом, за один оборот луны от восхода до восхода происхо-
Эволюция образа мира. Рационализация знания 165
дят два прилива в том месте, над горизонтом которого поднялась
луна» (Роберт. О приливах. Р. 462).
Основной движущей силой Гроссетесте считает лунный свет, что
согласуется с его общей теорией света, исходящего от небесных тел в
форме конусов или, как он их называет, пирамид. Угол падения лу-
чей и высота пирамиды, по его мнению, обратно пропорциональны
силе их воздействия. Поэтому восходящая луна, с наибольшей силой
притягивающая к себе частицы воды, которые из-за тяжести и вяз-
кости не могут оторваться от поверхности, поднимает общий уровень
воды, что и является непосредственной причиной приливов.
Опираясь на наблюдения моряков, Гроссетесте далее выделяет три
типа морей: с сильными приливами, без приливов и со слабо выра-
женными приливными явлениями. Эти различия Гроссетесте объяс-
няет размерами моря и особенностями береговой линии. По его мне-
нию, широкие моря имеют сильные приливы, поскольку для поднятия
воды здесь есть достаточно места. В более узких морях высота при-
ливов зависит от характера берега. Побережье с большим коли-
чеством пещер и пустот поглощает поднимающуюся воду, и прилив-
ные явления, соответственно, отсутствуют.
По мнению многих географов XII — XIV вв., «лунная» теория тем
не менее не полностью объясняла столь сложное явление. Поэтому
были сделаны попытки объяснить происхождение приливов
«физической» теорией Макробия и Марциана Капеллы — столкнове-
нием океанических потоков. В чистом виде ее принимал Ламбер
Сент-Омерский. Но Аделяр сомневался, что столкновение океаниче-
ских потоков — достаточная причина, чтобы вызвать приливы. Он
полагал, что, возможно, существует какой-то массив суши, который
усиливает действие столкновения потоков [Аделяр. Вопрошания. 52
(53)]. Соглашаясь с ним, Гильом Коншский предположил, что на дне
океана могут находиться горы, которые вызывают колебания волн и
тем самым способствуют распространению приливов и отливов. В то
же время Гильом не исключает и воздействия луны (Гильом. Фило-
софия. III, 25).
Все эти умозрительные теории не разрешали и не могли разре-
шить вопрос о приливно-отливных явлениях. Стремление их авторов
к рационалистичности объяснения не могло быть реализовано просто
в силу недостатка знаний в смежных областях естественных наук.
Тем не менее настойчивость, с которой передовые ученые XII — XIV
вв. обращались к познанию этого явления, отказ от объяснения его
сверхъестественными причинами, несмотря на единодушное призна-
ние сложности и неясности проблемы, отражал уже отмеченные из-
менения в методологии познания природы.
Наиболее существенный вклад в изучение природы приливов был
внесен не учеными рассуждениями Гроссетесте и Гильома Коншского,
166 Глава III
но конкретными результатами наблюдения. Гиральд Камбрейский в
«Топографии Ибернии» не только изложил свои теоретические пред-
ставления, являющиеся контаминацией всех существующих теорий: и
лунной, и океанической, и водоворотов [Гиральд. Топография. I, 1 — 2),
но — самое главное — привел данные о подъеме воды в различных час-
тях Ирландского моря. Он сопоставил время приливов в портовых го-
родах Милфорд-Хейвен в Уэльсе, Бристоль в Англии и Дублин в Ир-
ландии. По его наблюдениям, которые подтверждаются и современ-
ными данными, когда вода наполовину спадает в Дублине, в Милфорд-
Хейвене она находится в середине прилива, а в Бристоле только начина-
ет подниматься (Гиральд. Топография. П, 3). Далее он указывает, что в
Виклоу, на ирландском побережье напротив Уэльса, вода спадает как
раз в то время, когда она поднимается «во всем море», имея в виду, ве-
роятно, наблюдения, сделанные в других местах побережья к югу. На-
конец, Гиральд отмечает, что отлив начинается у побережья Британии в
то время, когда у Дублина прилив еще имеет полную силу. В окрестно-
стях же Вестфорда время приливов и отливов соответствует не дублин-
ской шкале, а скорее, шкале Милфорд-Хейвена, что также соответству-
ет современным данным. Эти сведения, вероятно, были получены
Гиральдом от моряков, постоянно плававших в Ирландском море.
В XIII в. началось составление таблиц приливов и отливов, их
времени и высоты: известны таблицы времени приливов у Лондон-
ского моста для каждого лунного месяца, а также времени восхода и
захода луны (Kimble. Р. 167; Райт. С. 376).
Интерес продолжала вызывать и другая особенность моря: соленость
морской воды. Госсуэн и Александр Неккам объясняли соленость мор-
ской воды растворением в ней соляных гор, находящихся на морском
дне (Госсуэн. П, 13; Александр. П, 1). Более рационалистические истолко-
вания связывали соленость моря с действием тепла и испарением влаги.
Первым сопоставил эти явления Аделяр: «Я считаю, что соленость моря
вызывается жаром солнца и планет. Ибо, поскольку истинный океана
проходит через самый центр засушливой зоны и орбита планет пролега-
ет над этой самой зоной, хотя не прямо, а косо, океан неизбежно должен
нагреваться огромным количеством тепла небесных тел, отчего в нем и
появляется соль» \Аделяр. Вопрошания. 51(52)]. Свое умозрительное по-
ложение он — в духе времени — обосновывает и опытными данными:
«Эта теория подтверждается тем, что в прибрежных местах около этого
океана морская вода, если ее высушить на солнце на камнях, превра-
щается без какой-либо искусственной обработки в соль» (там же). Он
также добавляет, что летом вода солонее, чем зимой. Стремление к
доказательству наблюдением, столь характерное для Гервазия, вызвало
включение в его труд рассказа о некоем озере в Арле, воды которого
зимой превращаются в лед под влиянием холода, а летом — в соль под
влиянием жары (Гервазий. Ш, 40).
Эволюция образа мира. Рационализация знания 167
Наземные, пресные воды привлекали по-прежнему значительно
меньше внимания, нежели море. Интерес вызывали только некоторые
отклонения от обычного течения рек или какие-либо иные аномалии:
их подземное течение, необычный режим, сильные приливные тече-
ния в устьях, изменения русла, источники с целебными или магиче-
скими свойствами и т. п. XII — XIV вв. не внесли существенных изме-
нений в представления о пресных водах. Сохранялось мнение, что
реки питаются водой морей и вытекают из общего скопления вод под
землей, а также, как указывал Гильом Коншский, из «пота земли»,
т. е. просачивания небольших количеств воды через отверстия в зем-
ле [Гильом. Философия. III, 36). Наличие подземного скопления вод
Гильом подтверждал и опытным путем: он указывал, что колодцы
вблизи рек не пересыхают и любые изменения воды в одном из них
будут наблюдаться в колодцах по всей округе, что свидетельствует о
взаимосвязи между ними. Другим подтверждением наличия грунто-
вых вод («пота земли») была неиссякаемость источников и колодцев
даже в засушливое время [Гильом. Философия. III, 36 — 37).
Дальнейшее изучение гидрографии ойкумены состояло по пре-
имуществу в описании некоторых явлений, ранее не отмечавшихся
географами и чаще всего включавшихся в региональные описания,
реже попадавших на страницы общих описаний мира. Новые сведе-
ния о реках Ирландии привел Гиральд Камбрейский, указавший на
то, что некоторые реки, в частности Шеннон, разделяются и текут в
разных направлениях [Гиральд. Топография. I, 7). Он же отметил
большую приливную волну в устье реки Конвей в Уэльсе [Гиральд.
Итинерарий. I, 8) и повышение уровня воды в реке Ди под влиянием
западных ветров [Гиральд. Итинерарий. I, 11).
Особое место занимало, как и в раннесредневековых географиче-
ских сочинениях, описание чудесных свойств, приписываемых источ-
никам и озерам. Большая часть этих описаний восходила к Исидору,
а через него — к античным авторам. Однако христианство пополнило
эту группу географических легенд, приписав целебные свойства неко-
торым источникам в культовых местах или, напротив, основав у ис-
точников места поклонения. Нет сомнения, что в ряде случаев — что
и было подтверждено впоследствии — состав воды источников дей-
ствительно обладал целебными свойствами и способствовал лечению
некоторых болезней. Но так было далеко не всегда. Да и средневеко-
вые географы отнюдь не пытались дать рациональное объяснение
причин их целительности.
Традиционные вопросы гидрографии — о разливах Нила, особен-
ностях Мертвого моря и др. — занимали значительно меньше места,
чем в раннее средневековье. Для освещения этих вопросов обычно
использовались «блоки» Исидора, новых же теорий они не поро-
дили.
168 Глава III
Таким образом, решение вопросов гидрографии в целом отражало
те же основные тенденции, что и другие области географии. Измене-
ния в концептуальной и экспланарной сферах происходили под влия-
нием перемен в методологии познания природы. На фактографи-
ческом уровне происходило постепенное накопление опытных
данных, приводимых теперь в качестве доказательств тех или иных
теорий. Тем не менее целый ряд явлений, особенно океанографиче-
ских, был недоступен непосредственному наблюдению, что ограничи-
вало возможность разработки новых теорий, которые по необходи-
мости оставались умозрительными.
Некоторые особенности земной поверхности (происхождение гор,
сейсмическая и вулканическая деятельность) привлекали внимание
уже во времена античности и раннего средневековья. В XII — XIV вв.
были выявлены, охарактеризованы и объяснены некоторые не при-
влекавшие ранее внимания явления. Вместе с тем в подавляющем
большинстве трудов эти вопросы или не освещаются совсем, или ин-
терпретируются в традициях раннего средневековья.
Происхождение гор объяснялось раннесредневековыми географа-
ми на основании библейских текстов. Считалось, что до потопа гор не
существовало и земля представляла собой равнину. Бартоломей Ан-
глийский, не удовлетворенный столь прямолинейным толкованием
Библии, предположил, что уже в процессе разделения воды и суши в
результате движения, благодаря которому они разделились, образо-
вались неровности и земля оказалась пересеченной долинами и гор
ными хребтами (Бартоломей. XIV, 1).
Большое влияние на развитие представлений о горах оказал трактат
Альфреда Сарешельского (ум. ок. 1200 г.) — перевод какого-то арабско-
го сочинения, возможно Авиценны. В нем содержались новые для
средневековой Европы соображения о происхождении гор и их осо-
бенностей, которые вошли в последующую географическую литерату-
ру. «Существует две причины возникновения гор: либо в результате
подъема земной поверхности, как это бывает при землетрясении, либо
под воздействием проточных вод и ветров, что приводит к появлению
впадин в мягких скалах и не оказывает воздействия на твердые скалы,
что часто и происходит со многими холмами. Для таких изменений,
должно быть, потребовались большие периоды времени, и, возможно,
теперь горы уменьшаются в размерах. Доказательством того, что вода
является главной причиной изменений рельефа, служит наличие во
многих скалах останков водных и других животных. Желтая земля,
которой покрыта поверхность гор, имеет иное происхождение, чем
находящаяся под ней основная скалистая масса, и она появляется в
результате распада органических остатков, которые смешались с час-
тицами земли, принесенными водой. Возможно, первоначально эти
Эволюция образа мира. Рационализация знания 169
частицы находились в море, которое когда-то покрывало всю сушу»
(Альфред Сарешельский. 2. Цит. по кн.: Райт. С. 193 — 194).
Неясно, оказал ли трактат Альфреда какое-то влияние на Барто-
ломея Английского. Однако после приведенного выше суждения о
времени происхождения гор Бартоломей добавляет, что горы возни-
кают либо в результате землетрясений, либо в результате «движения
воды, которая размывает более мягкие части земли, оставляя более
твердые в виде гор. Места, которые были размыты особенно сильно,
превратились во вместилища морей и русла рек» (Бартоломей. XIV,
1). Рационалистическая и основанная на «физических принципах», эта
теория постепенно вытеснила полученные в наследие от раннего
средневековья креационистские взгляды на происхождение гор.
Хорошо известны были горы, постоянно покрытые снегом и лед-
никами. Путешественники, купцы, паломники близко сталкивались с
вечными снегами, в первую очередь во время перехода через Альпы.
Тяготы пути, особенности альпийских перевалов, вид гор многократ-
но описывались в итинерариях и записках паломников. Тем не менее
происхождение вечных снегов долгое время объяснялось воздействи-
ем холодных северных ветров. Наиболее близко к решению вопроса
подошел Гильом Коншский в связи с рассмотрением метеорологиче-
ских проблем. Общее представление о падении температуры воздуха
с высотой привело его к выводу о том, что на определенной высоте
температура воздуха такова, что не допускает таяния снегов. Это и
объясняет вечность снега и льда на вершинах высоких гор. Он отме-
тил также, что теория северных ветров не подтверждается наблюде-
ниями, поскольку вечные снега лежат не только на северных, но и на
южных склонах (Гильом. Философия. IV, 12).
Объяснения причин землетрясений и извержений вулканов в
основном исходили из теории, изложенной еще Исидором. «Из-за
смешения воздуха и огня внутри земли, — писал он, — земля в неко-
торых местах полая и губчатая, и ветры, проникая в эти пустоты,
сотрясают и передвигают части земли, вызывая землетрясения»
(Исидор. Этимологии. XIV, I, 3). Ее разделяли Аделяр Батский, Гоно-
рий Августодунский, Госсуэн, Бартоломей Английский. Гильом
Коншский дополнил ее соображением, что землетрясения могут так-
же быть вызваны скоплением водных паров в пустотах земли
(Гильом. Философия. III, 15).
Вулканическая деятельность в традициях античности связывалась
со скоплениями серы и асфальта, возгорающихся в пустотах земли.
Средневековые географы повторяли это объяснение, не приняв цер-
ковное мнение о вулканах как вратах ада, чрезвычайно распростра-
ненное в народе (Райт. С. 199 — 205).
Происхождение других геоморфологических явлений, как и они
сами, не привлекало внимания средневековых географов. Они вое-
170 Глава III
принимались как нечто естественное, исконно существовавшее и не
требовавшее специальных рассуждений. Поэтому в целом взгляды на
формирование, особенности поверхности и процессы, происходящие
как на поверхности, так и в недрах земли, развивались слабо.
Определяющее влияние климатических условий на образ жизни,
нравы и характерологические особенности народов было общим
местом античной историографии и географии. Но в средневековье на
эти вопросы почти не обращалось внимания. Ученые, по преиму-
ществу монахи, имели мало возможностей для непосредственного
восприятия природы. Отсутствовали и достаточные знания о неевро-
пейских странах и народах, что не позволяло делать какие-либо об-
общения. Наконец, христианский детерминизм не допускал саму по-
становку вопроса о влиянии природы на человека. Поэтому только с
началом крестовых походов, раздвинувших географические горизон-
ты, были осознаны сложные взаимосвязи между ландшафтом, кли-
матом и жизнью человека. Уже у Бернара Шартрского встречаются
некоторые, хотя и по большей части ошибочные, наблюдения:
«Плодородная земля порождает волков, пустыни — львов, засушли-
вые земли — змей, а леса — пчел» {Бернар. Р. 21; Райт. С. 208 — 210).
Хильдегарда Бингенская (1098— 1179 гг.), аббатиса бенедиктин-
ского монастыря на Рейне, автор ряда мистических трудов, проявляла
большой интерес к природным явлениям {Kaiser). Часть ее видений
содержит картины вселенной и Земли. Как настоятельница монасты-
ря, она, вероятно, руководила хозяйственной деятельностью мона-
хинь, в частности сельскими работами. Именно это, видимо, дало ей
возможность сделать целый ряд практических наблюдений, которые
также нашли отражение в ее сочинениях. Она отмечает, что опреде-
ленные виды растений можно выращивать на разных почвах, в раз-
личных условиях: на легких песчаных почвах, влага в которых имеет
форму крупных капель воды, хорошо произрастают виноград и ябло-
ни; для зерновых больше подходят почвы, характеризующиеся мел-
кими распыленными водными частицами. Черные земли слишком
холодны и влажны, чтобы производить что-либо в больших коли-
чествах. Очень плодородны, по се мнению, красноватые почвы, со-
храняющие нужный водный баланс {Хильдегарда. Слабости. II, XI).
Интересные наблюдения были сделаны Гильомом Мерльским, ко-
торый посвятил специальный раздел причинам, по которым невоз-
можно или трудно возделывать злаки, особенно в Англии. Среди
других он называет десять причин, связанных с влажностью почвы
{Kimble. Р. 177).
Крестовые походы предоставили богатую возможность сопостав-
лять климатические условия Европы с Востоком, и это породило мно-
гочисленные рассуждения об отличиях климата и условий жизни на
Востоке и на Западе. Одним из первых, кто поставил проблему, был
Эволюция образа мира. Рационализация знания 171
Гиральд Камбрейский, который пришел к выводу, что климат Запада
намного здоровее и полезнее для человека, чем восточный: «В тех
[восточных. — Е. М.] странах... небеса ужасают вас своими громами и
вспышками их молний в ваши глаза. Жгучее солнце не дает вам от-
дыха. Если вы слишком много едите, то смерть подступает к вашему
порогу; если вы пьете неразбавленное вино, то смерть подступает к
вашему порогу. Кроме того, яд угрожает со всех рук... Мы [в Ирлан-
дии. — Е. М.\ спим безопасно на открытом воздухе... мы не боимся
ветра, который бы пронзил нас холодом или лишил сил жарой или
принес со своими порывами чуму. Воздух, которым мы дышим и
которым мы окружены, дает нам свою благодетельную поддержку»
(Гиралъд. Топография. I, 26 — 27). Более того, Гиральд убежден, что
Ирландия обладает наилучшим и наиболее здоровым климатом в
мире.
Вместе с Бартоломеем Английским и Гервазием Тильберийским
он возрождает античную теорию географического, точнее, климати-
ческого детерминизма: «Чем ближе... мы приближаемся к востоку и
чем теплее климат... тем более тонким разумом обладают люди, бла-
годаря более яркой атмосфере, хотя они имеют и более тонкое сло-
жение. Поэтому они чаще используют яд, чем насилие, для достиже-
ния успеха в своих предприятиях и достигают своих целей скорее
благодаря своему искусству, нежели оружию. Но когда мы возвра-
щаемся в западную часть мира, мы находим почвы более чистыми,
воздух более здоровым и людей менее сообразительными, но более
крепкими, потому что там, где атмосфера тяжелее, поля плодород-
нее, чем умы» (Гиралъд. Топография. I, 25). Гервазий проводит еще
более тонкие различия между характерологическими особенностями
и климатом, говоря об отличиях европейских народов: «В соот-
ветствии с различиями воздуха римляне степенны, греки непостоян-
ны, африканцы хитры, галлы неистовы, англичане многоспособны, а
германцы крепки» (Гервазий. II, 3).
Бартоломей пытается теоретически обосновать эти различия:
«Северный ветер иссушает и охлаждает землю, но благодаря его чис-
тоте он чист и тонок; из-за его прохлады поры тела закрываются и
удерживают тепло. По этой причине жители севера высоки ростом и
белы телом». С другой стороны, южный ветер горяч и влажен,
«потому жители южных стран отличаются от [жителей] севера рос-
том и внешностью. Они не столь отважны, не столь раздражительны,
не столь сердиты...» (Бартоломей. XI, 3). Эти, частично справедливые,
частично умозрительные соображения широко вошли в круг этно-
графических представлений.
Огромный по сравнению с ранним средневековьем приток новых
географических сведений, особенно о странах Переднего Востока,
Центральной Азии, Африки, Северной и Восточной Европы не поко-
172 Глава III
лебал стереотипы землеописания, сложившиеся в раннее средневеко-
вье. Они были настолько сильны, что новая информация с трудом
прокладывала себе дорогу на страницы географических сочинений.
По словам Дж. Райта, новые «сведения редко действительно включа-
лись в текст... Словно капли масла, они плавали в глубоких (или мел-
ких) водах учености, основывающейся на мнениях авторитетов»
(Райт. С. 230). Что касается «мнений авторитетов», то, как мы виде-
ли, их доказательная сила была в это время уже основательно поко-
леблена. Однако большинство хорографических разделов в трудах
даже таких ученых, как Гильом Коншский, Бартоломей Английский,
Роджер Бэкон, и впрямь по своей структуре и, более того, по приво-
димому материалу следуют традициям Исидора. В несравненно
меньшей степени, нежели теоретические разделы их сочинений, они
обнаруживают влияние новых методологических принципов.
Основная масса новых сведений отражалась в иных жанрах лите-
ратуры, в частности региональных описаниях, но особенно широко —
в литературе ненаучной: записках путешественников, число которых
неуклонно возрастало по мере увеличения числа самих путешествий,
в записках крестоносцев, в историографических сочинениях. Связь
между ними и собственно географической литературой была слабой.
Характерно сочинение Винсента Бовэзского: в «Зерцале природы»,
специально посвященном географической проблематике и содержа-
щем большой хорографический раздел, дается строго традиционная,
консервативная картина ойкумены. Подавляющая его часть заим-
ствована у Исидора в виде «блоков» и не пополняется актуальными,
современными автору сведениями. Но это объясняется отнюдь не их
отсутствием у Винсента. Ему известны записки Асцелина и Плано
Карпини о их дипломатической миссии в Орду, до него дошли рас-
сказы о монголо-татарском нашествии в Европу, Венгрию, Грузию.
Обладает он и другой ценной информацией. Однако включает он ее в
«Зерцало истории» в виде рассказа о событиях исторических и, не-
смотря на обилие топографических, этнографических и других дан-
ных, не считает, что они имеют отношение к географии.
То же мы видим и в других сочинениях энциклопедического харак-
тера: у Гервазия Тильберийского, Бартоломея Английского. Географи-
ческие актуальные сведения, например о расселении прибалтийских
племен у Бартоломея, границах их обитания, ландшафте, климате, так
же как и у Винсента, не включены в географический раздел.
Обычно эта особенность средневековой хорографии объясняется
«общим падением знания», ее консерватизмом и традиционностью.
Однако мы видели, что авторы даже самого консервативного жанра,
энциклопедий, отнюдь не слепо следовали раннесредневековой тра-
диции: теоретический и экспланарный уровни географического зна-
ния в их трудах значительно изменились, а фактографический уро-
Эволюция образа жира. Рационализация знания 173
вень пополнился новыми наблюдениями природных явлений. Вместе
с тем энциклопедисты, Бартоломей, Гервазий, Госсуэн, не принадле-
жали к числу философов-первооткрывателей, какими были Аделяр
Батский, Гильом Коншский, Роберт Гроссетесте. Но и Роджер Бэкон,
внесший огромный вклад в переоценку географических теорий (и
шире — естественнонаучного знания), в хорографическом описании
выступает отнюдь не новатором. Очевидно, что дело здесь не в на-
турфилософских взглядах авторов хорографий и даже не в объеме
имеющейся в их распоряжении информации, а в самом понимании
хорографии как специфического и отличного от географии знания.
География в современном понимании термина на протяжении все-
го средневековья не выделилась в отдельную отрасль знания (см. гла-
ву I, 5). Ее элементы входили в геометрию, астрономию и астрологию
(космография), географические проблемы концептуального и частич-
но экспланарного уровней решались в рамках философии и теологии.
Хорография же, отделенная от собственно географии, оставалась на
периферии научного знания. Поэтому развитие философских идей,
прогресс математических наук и геометрии оказывали непосред-
ственное влияние на формирование новых географических представ-
лений концептуального и экспланарного уровней, тогда как хорогра-
фия оставалась вне основных путей развития средневековой науки.
Другим фактором, также, вероятно, способствовавшим устойчи-
вости землеописания, было коренившееся в христианском мировоззре-
нии представление о неизменности физического мира и природы. Это-
му способствовал и сам предмет изучения: ландшафт, расположение
морей, гор, рек, климат менялись настолько медленно, что эти измене-
ния ускользали от взглядов людей. Они представлялись данными раз и
навсегда, и потому их описание также сохраняло постоянство. Преоб-
разовывалась лишь политическая карта ойкумены, но эти перемены
рассматривались как исторические, а не географические, и потому они
находили отражение в «Историях» , а не в «Хорографиях». Как кажет-
ся, эти две причины и обусловили консервативность хорографических
текстов.
Вместе с тем надо отметить, что консервативность хорографий все
же не была столь абсолютной, как считают Дж. Райт и др. Некоторое
количество актуальной информации (и чем дальше, тем больше)
проникало и в нее. Так, в широкий обиход вошли новые сведения о
странах Леванта, о Каспийском море, о Скандинавии, о Руси. Новое
содержание получила легенда о народах Гога и Магога. Были созданы
легенды о царстве пресвитера Иоанна (Хенниг. Т. II; Гумилев), об апо-
столе Фоме, которые, несмотря на вымышленность самих сюжетов,
внесли много новых географических сведений о Центральной Азии,
Дальнем Востоке и Индии. Определенную трансформацию претерпе-
ли и сведения, восходящие к античной традиции.
174 Глава III
Противоречие между античными описаниями, например Скифии,
реальному положению в Восточноевропейском регионе в XII — XIII
вв., несомненно, осознавалось, особенно после монголо-татарского
нашествия на Европу, так же как и противоречия в описаниях других
земель: Англии, Германии, Франции и проч. Уже в конце IX в. Аль-
фред Великий предпринял попытку дать современное ему описание
«Германии».
Сохранение античных наименований земель и народов, отра-
жавшее стремление к традиционности, не могло остановить их пере-
осмысления и преобразования [Чекин. 1986). Во-первых, они дополня-
лись актуальными названиями и сосуществовали вместе с ними,
сохраняя скорее композиционно-стилистическое, нежели собственное
географическое значение. Например, в описании Европы Гервазия
Тильберийского упоминание Нижней Скифии как бы знаменует пе-
реход от описания Азии к описанию Европы. Ее наименование как
самой восточной части Европы просто отмечает начало нового разде-
ла и не несет географического содержания: возвращаясь снова к опи-
санию этой же территории, Гервазий перечисляет традиционные
Аланию и Готию, а затем не входивший в античный и раннесредневе-
ковый «набор» стран — Скандинавию, Рутению (Русь) и Полонию
[Гервазий. II, 22). Во-вторых, на основе звукового сходства отож-
дествляются античные и современные авторам наименования, подчас
не имевшие между собой ничего общего и относившиеся к различным
областям. Так, Бартоломей Английский сближает малоазийскую Га-
латию Исидора с Галлацией — Галицкой Русью, Роджер Бэкон — из-
маильтян Этика Истрийского с татарами, Гервазий — аквитанских
рутенов Лукана с рутенами-русскими [Чекин. 1986. С. 161). Историче-
ское и географическое содержание традиционных наименований ра-
дикально меняется, они отражают актуальную, а не традиционную
информацию, но в то же время поддерживают впечатление консерва-
тивности описания.
* * *
Как мы видели, географические представления в XII — XIV вв.
переживают постепенную трансформацию. Конечно, значительная
часть авторов и в это время сохраняет ортодоксальные, освященные
авторитетами прошлого представления и излагает их в своих сочине-
ниях. Однако в произведениях передовых ученых, определявших
развитие науки и прокладывавших новые пути знания, географиче-
ские представления приобретают формы, отличные от раннесредне-
вековых.
Невзирая на сохранение самых общих космографических теорий,
изменение методологических принципов познания природы позволи-
Эволюция образа мира. Рационализация знания 175
ло внести уточнения в теоретические взгляды на строение Земли и на
ее устройство. Зарождение принципов рационального «опытного»
знания оказало особенно сильное влияние на экспланарные теории,
характер которых существенно модифицировался, и на систему на-
учного доказательства.
Вместе с тем значительное пополнение фактических данных, хотя
и не смогло в это время сломать рамки традиционной хорографии,
вызвало к жизни новый жанр географической литературы — регио-
нальные описания, которые восполняли пробелы хорографии.
Глава IV
ОЙКУМЕНА ВИКИНГОВ
Интерес древних скандинавов к географии мира был обусловлен
богатейшим практическим опытом и знанием топографии Европы и
Северной Атлантики, которые были накоплены в эпоху викингов в
результате многочисленных походов на запад вокруг Европы, в Ат-
лантический океан вплоть до берегов Северной Америки и на восток,
включая Малую Азию, Прикаспийские страны, Среднее Поволжье.
Эти знания, не закрепленные до XIII в. в письменной форме, тем не
менее сохранялись в обществе и находили отражение в бытовавшей в
то время устной словесности, в первую очередь в сагах. Проникнове-
ние западноевропейских ученых сочинений дало толчок к созданию
собственной географической литературы, которая должна была за-
крепить практический опыт и обобщить разнообразные сведения об
известных скандинавам землях.
Однако в Скандинавию античное наследие в сфере географии
пришло в переработанном и адаптированном христианским мировоз-
зрением виде. Перед скандинавскими писателями уже не стояла за-
дача согласования античных позитивных знаний с христианской кон-
цепцией мироздания. Античное наследие к этому времени было
переработано и включено в христианскую географическую картину
Земли и не воспринималось как нечто чуждое или инородное в ней.
Основной задачей являлось соединение собственного разнообразного
и обширного практического опыта с географическими сведениями и
общей картиной Земли в христианской географии.
1. СТАНОВЛЕНИЕ ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫХ
ПРЕДСТАВЛЕНИЙ
Одним из важнейших факторов, определивших развитие духов-
ной жизни Скандинавских стран в период, непосредственно следую-
щий за принятием христианства, явилось освоение традиций христи-
анской культуры во всем ее многообразии. В сложном
взаимодействии местной, языческой культуры с комплексом взглядов
Ойкумена викингов 177
и представлений, принесенных вместе с новой религией, постепенно
формируется новый духовный мир Скандинавии средних веков
(Мельникова, 1986. С. 8 — 15).
Введение в конце X в. в Дании, в 1000 г. в Исландии, около 1000 г.
в Норвегии и в середине XI в. в Швеции христианства привело к од-
новременному сосуществованию двух независимых на первых порах и
генетически противостоящих друг другу культур, создавших уже
развитые и законченные системы религиозных представлений, лите-
ратуры и искусства. XI — XII вв. являются временем интенсивного
взаимодействия и взаимовлияния обеих культур, и к XIV в. этот про-
цесс приводит к принципиально иным результатам, чем в других
странах Западной Европы: народная дохристианская культура не
вытесняется на периферию общественной жизни, не обретает значе-
ния «низкой», второстепенной по сравнению с господствующей хрис-
тианской, а, напротив, во многих сферах духовной жизни сливается с
ней, иногда оттесняет ее на второй план.
Наиболее показательно распространение латинского языка в Скан-
динавских странах. На протяжении ХП — ХШ вв. он не только не ста-
новится официальным языком в государственном управлении, но и не
приобретает господствующего положения даже в церковной сфере,
хотя на нем ведется монастырское и церковное делопроизводство и им
пользуются церковные деятели в своих официальных контактах. В
клерикальной среде, особенно в Дании, испытавшей наибольшее влия-
ние христианской культуры, создается ряд историографических лати-
ноязычных сочинений («Краткая история королей Дании» Свена Агге-
сена, конец ХП в., «История датчан» Саксона Грамматика, начало ХШ
в.). Тем не менее уже в ХП — ХШ вв. осуществляется перевод на нор-
вежский язык житий апостолов и наиболее популярных святых, Би-
блии и ряда других важнейших произведений церковной литературы.
Древнеисландским языком пользуются авторы житий епископов Ис-
ландии и местных святых. Даже авторы-клирики в своих сочинениях,
рассчитанных на более широкую аудиторию, чаще прибегали к народ-
ным языкам, чем к латыни: на древнеисландском, древненорвежском,
древнешведском, древнедатском языках написаны многие анналы, хро-
ники, создававшиеся в монастырях и при епископских кафедрах, древ-
нейшие естественнонаучные сочинения, грамматические трактаты и
многие другие сочинения.
Так же, как и в странах Западной Европы, меньше был известен в
Скандинавских странах греческий язык. Лишь следы поверхностного
знакомства с ним можно усмотреть в использовании греческих назва-
ний планет в глоссах к «Первому церковному календарю» (Rim I,
древнейшая рукопись относится к 1187 г.), в передаче некоторых
звуков греческого языка в древнеисландском, что было отмечено
автором «Первого грамматического трактата» (середина XII в.).
178 Глава IV
Постепенное распространение латинского языка было непосред-
ственно связано со становлением системы школьного образования и
накоплением латиноязычных рукописей в библиотеках церквей и
монастырей.
В XI в. известны собрания латиноязычных книг, предназначенных
для богослужения: миссалий, псалтирей, мартирологов. Около 1100 г.
был составлен первый, как считается, устав для монастырских би-
блиотек. Основными путями пополнения собраний был импорт книг
из Германии и Франции, а также их копирование, по преимуществу в
Исландии и в Дании, причем скриптории последней пользовались,
видимо, известностью в Европе: в Ватиканской библиотеке, например,
имеется несколько книг, написанных в монастыре Эсром на о. Зелан-
дия. От начала XII в. дошли известия о собраниях в Упсальском и
Лундском соборах: последнему в 1131 г. дьякон Ассер подарил
несколько томов с сочинениями по медицине и естественной исто-
рии; 25 томов насчитывает в 1106— 1121 гг. библиотека церкви на
о. Гримсей (Исландия). В то же время возникают и частные собра-
ния; например, епископ Сивард в 1120-х годах имел библиотеку из
24 книг, среди них сочинения Исидора, латинский перевод «Тимея»
Платона.
Значительное расширение библиотек происходит в ХШ — XIV вв.
Тогда же появляются и описи собраний, что дает возможность из-
учить состав известной в Скандинавских странах литературы. К кон-
цу XIV в. библиотека одного из богатейших монастырей Скандина-
вии — Вадстенского (Швеция) — насчитывает до 1500 томов, собор в
Холаре (Исландия) по описи 1396 г. — 234 книги, церковь в Велире
(Исландия) по описи 1318 г. — 56 книг. Наряду с литургическими кни-
гами и теологической литературой в библиотеках накапливается
большое количество книг по самым различным отраслям знания, а
также европейской художественной литературы. Из античных авто-
ров в описях значатся книги Лукана, Вергилия, Овидия, Сенеки,
Марциана, Цицерона и др.; из средневековой литературы наибольшей
известностью пользуются теологические трактаты Августина, в том
числе «О граде Божием», «Заботы пастыря» папы Григория I Велико-
го, сборники канонического права, естественнонаучные сочинения:
«Этимологии» Исидора Севильского, «Об образе мира» Гонория Ав-
густодунского, «Зерцало природы» Винсента Бовэзского, «О сфере»
Сакробоско и многие другие. Широкий приток европейской литера-
туры обеспечил быстрое и плодотворное освоение культурного насле-
дия средневековой Европы в Скандинавии и использование достиже-
ний естественнонаучной мысли.
Широко распространяется в это время и латинское школьное об-
разование. Уже для второй половины XI в. в Скандинавских странах
засвидетельствовано существование школ при кафедральных соборах
Ойкумена викингов 179
и монастырях. Древнейшее упоминание относится к школе, основан-
ной епископом Скальхольта (Исландия) Ислейвом (ум. в 1080 г.): «И
когда хёвдинги и знатные люди узнали, что Ислейв много более све-
дущ, чем другие священники, которые были в это время, то послали
к нему многих своих сыновей на обучение» (цит. по кн.: Мельникова,
1986. С. 11). Существовали школы в Хаукдале, где с 1074 г. в течение
14 лет обучался Ари Торгильссон, при исландских монастырях в
Мункатвера и Тингейраре. Аналогичные сведения имеются о школах
в других Скандинавских странах: известны школы в Лунде (при со-
боре Св. Лаврентия и монастыре Всех Святых), соборные школы в
Упсале, Линчёпинге, Скаре и др. и немного позднее городские — в
Стокгольме, Висбю, Эребру. Косвенным свидетельством распростра-
нения церковного образования могут служить постановления еписко-
пов об освобождении неимущих учеников от платы за обучение, а
также частые пожертвования книг и денег на обучение «бедных уче-
ников». Распространение церковного образования в Исландии было
настолько широко, что к концу XII в. его получали почти все пред-
ставители родовой знати и годи, которые обычно имели сан священ-
ника, хотя осуществляли светскую власть.
В церковных и монастырских школах, как это обычно для Запад-
ной Европы того времени, образовательный цикл состоял из тривия и
квадривия. Особое внимание уделялось грамматике, которая понима-
лась как «искусство латинского языка». В некоторых школах имелись
специальные преподаватели грамматики. В описях библиотек в Ис-
ландии указан ряд книг, по которым велось обучение чтению и пись-
му. По описи 1396 г. библиотеки в Холаре под рубрикой «школьные
книги» значится шесть названий, среди них «Этимологии» Исидора. В
описи 1397 г. библиотеки монастыря в Вид ей перечислено восемь
учебных книг, включая «Грецизмы», «Элуцидарий» Гонория Августо-
дунского, «Катон с глоссами». Известно в Скандинавских странах и
основное общеевропейское пособие по латинской грамматике — сочи-
нение Присциана.
В наиболее ранних описях библиотек в Швеции, Норвегии и Да-
нии учебная литература не выделена в отдельную группу. Однако при
сопоставлении перечней книг, хранившихся в библиотеках кафед-
ральных соборов в Лунде, Нидаросе и в монастырях, со списками
учебников в центральных университетах Западной Европы этого вре-
мени обнаруживается, что большая часть из них была известна и
широко использовалась в Скандинавских странах.
В XII — XIII вв. устанавливаются связи с крупнейшими универси-
тетами Европы (Bagge). До последней четверти XV в. Скандинавия не
имела своих университетов, и лица, желавшие получить высшее об-
разование, совершали поездки в Париж (по преимуществу до конца
XIII в.), позднее в Вену и Прагу. 22 ноября 1219 г. папа Гонорий III
180 Глава IV
направил буллу, призывающую скандинавских епископов посылать
больше студентов в Париж для обучения теологии. Но, видимо, не
столько послание папы, сколько внутренняя необходимость в образо-
ванных клириках определила значительный приток скандинавов в
университетские центры Европы. Списки студентов Парижского уни-
верситета показывают, что в первой половине XIV в. (т. е. уже после
начавшегося сокращения связей с Парижем) в нем ежегодно прохо-
дили обучение до 30 человек из Скандинавских стран, причем боль-
шинство из них получало образование на отделении теологии.
С 1330-х годов появляются сообщения о преподавателях Париж-
ского и Венского университетов родом из Скандинавии. Особой из-
вестностью пользовался магистр Суно Кароли (Suno Caroli de Suecia),
который в 1340 г. читал лекции о сфере на факультете свободных
искусств Парижского университета. С 1333 по 1349 г. упомянуто не
менее 14 преподавателей шведского происхождения.
Интенсивность связей с важнейшими университетскими центрами
Европы в XII — XIV вв. обусловила глубокое знакомство скандинавов
с культурным миром Европы и быстрое усвоение наиболее образо-
ванной частью общества достижений научной и общественной мысли
Франции, Германии, Италии.
Одновременно с «ученой», книжной культурой интенсивно разви-
вается и народная, местная. Существование давней традиции письма в
Скандинавских странах (руническое письмо) облегчило введение ла-
тинского алфавита в XI — XII вв., и уже от конца этого века до наших
дней дошли древнейшие рукописи, написанные латиницей, но содер-
жавшие тексты на древнеисландском языке. В ХП1 в. их число воз-
растает: записываются многочисленные разножанровые саги, поэти-
ческие произведения, мифологические предания, причем запись
ведется в тех же монастырях и зачастую теми же лицами, которые
являются авторами и латиноязычных сочинений.
В этой обстановке интенсивного взаимодействия христианской и
народной культур происходит становление в Скандинавских странах
естественнонаучных представлений, получивших наибольшее разви-
тие в Исландии. Накопленные веками практического опыта знания в
области медицины, математики и хронологии, астрономии и геогра-
фии подвергаются переосмыслению и систематизации, сопоставляют-
ся с трактатами раннесредневековых западноевропейских ученых.
Происходит постепенное слияние двух основных традиций: собствен-
ной скандинавской, основанной на практических знаниях, и христиан-
ской, книжной.
Уже в наиболее ранних письменных памятниках Скандинавии об-
наруживается давно сложившаяся и разработанная в деталях система
счета и простейших арифметических вычислений. Существуют взаи-
мосвязанные меры веса, длины, денежный счет (основанный на весо-
Ойкумена викингов 181
вых единицах), используется по преимуществу латинская цифровая
запись, двенадцатиричная система счета. Имеются указания на при-
менение абака— древнейшего, известного еще в античной Греции,
инструмента для проведения элементарных арифметических вычис-
лений, с чем связано сохранение в нескольких монастырских библио-
теках «Трактата об абаке» Герланда из Безансона, описавшего как
устройство абака, так и правила пользования им.
Видимо, с середины ХШ в. в Скандинавию проникают сочинения
по математике: трактат Боэция «Об арифметике», Бэды Досто-
почтенного «О счислении времен», трактаты Сакробоско «О церков-
ном летосчислении» и «О сфере» и др. На основе этих трудов не
позднее ХШ в. создаются первые собственно скандинавские матема-
тические сочинения, посвященные по преимуществу правилам вы-
полнения арифметических действий.
Непосредственно связана с математикой хронология — наиболее
развитая в Скандинавских странах, наряду с географией, естествен-
нонаучная дисциплина. До введения христианства существовала
практическая хронология, основанная на лунном календаре. После
реформы Торстейна Сурта в 965 г. в Исландии был введен календарь,
в соответствии с которым длительность года определялась в 365 дней
и раз в 7 лет добавлялась одна неделя.
После принятия христианства вводится церковный календарь и
устанавливается летосчисление от Рождества Христова. Необходи-
мость составлений пасхалий, для чего требовалось определение дат
христианской Пасхи, обусловила обращение к одной из наиболее
распространенных отраслей средневековой хронологии и математи-
ки — компутистике. Усилению интереса к ней способствовало и про-
никновение в Скандинавию многочисленных сочинений по этой тема-
тике, в первую очередь трактатов Бэды, Роберта Гроссетесте,
Герланда и др.
Первое исландское сочинение по хронологии и астрономии — Rim
I (XII в.) — основано на местной традиции и практических знаниях
самих исландцев. Оно состоит из двух частей, «древней» и «новой»,
первая из которых излагает вкратце сведения, почерпнутые из ино-
странных источников, вторая посвящена оригинальным, сделанным в
Исландии астрономическим наблюдениям. Традиция приписывает их
Одди-Звездочету (Stjdmu-Oddi, XII в.), который, как рассказывается в
«Снах Одди-Звездочета», был пастухом на хуторе в Мули (южная
четверть Исландии). Свои наблюдения он проводил на протяжении
многих лет на этом хуторе и на Плоском острове в западной четверти
Исландии. Наиболее существенны три момента, установленные им:
во-первых, определение дат весеннего и осеннего равноденствия и
летнего солнцестояния; во-вторых, вычисления величины солнечного
склонения в различные периоды года; в-третьих, установление време-
182 Глава IV
ни солнечного восхода. Эти выдающиеся астрономические результа-
ты в своей точности намного превзошли западноевропейскую астро-
номию и позволили создать уточненный календарь.
Даже беглый обзор некоторых наиболее развитых естественнона-
учных областей знания в Исландии XII — XIV вв. (не менее интенсив-
но развиваются также такие сферы гуманитарных знаний, как исто-
риография и грамматика) выявляет особенности усвоения
христианской науки в Скандинавии и путей формирования чрезвы-
чайно обширной и разнообразной древнеисландской научной литера-
туры. Практически все области знания в XII в. ознаменовываются
крупными достижениями теоретического характера, основанными на
практическом изучении той или иной группы явлений.
Всем им присущ ряд особенностей. Во-первых, это обращение к
местной устной традиции, сложившейся на основании собственного
опыта. Практика дальних походов викингов, многолетние наблюде-
ния за положением и движением солнца и звезд, традиционные пре-
дания — все они послужили основой естественнонаучных знаний и
представлений. Во-вторых, это творческий подход авторов сочинений
к предмету. В предисловиях к трактатам они определяют цели и за-
дачи труда, иногда и избранную методику работы. В-третьих, как и
авторы более поздних сочинений по той же проблематике, они хоро-
шо знакомы — и это очевидно по цитированию текстов — с западноев-
ропейской научной и церковной литературой, но творчески осмысли-
вают ее и используют для пополнения, а не замены имеющихся
знаний.
2. ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА XII - XIV вв.
Наряду с другими естественнонаучными дисциплинами в XII —
XIV вв. в Скандинавских странах интенсивно развивается и геогра-
фия. Интерес к топографии мира и стремление систематизировать
накопленные в эпоху походов викингов знания, объединив их со све-
дениями, почерпнутыми в ученой литературе, вызвали чрезвычайно
широкое распространение текстов, содержащих географические све-
дения.
С одной стороны, разнообразные описания отдельных территорий
вошли составной частью в саги. В них в несистематизированной фор-
ме отразился как некий расплывчатый фон тот реальный комплекс
знаний и представлений о Земле и природе, географическом про-
странстве, народах, который сложился в сознании основной части
населения. Этот фон создается различными приемами. В первую оче-
редь — постоянным наименованием топонимов и микротопонимов,
связанных с развитием действия: «[он] направился на юг, огибая Мыс
Дымов, и хотел выйти на берег у Викарскейда...» [Снорри. Круг зем-
Ойкумена викингов 183
ной. С. 118), что, естественно, отражает прекрасное знание составите-
лями саг местности. Эти «точечные» упоминания топонимов могут
распространяться в небольшие характеристики того или иного регио-
на. Вот викинг приплывает в Нортумбрию (Англия), и автор саги по-
ясняет: «Нортимбраландом называется пятая часть Англии... Нор-
тимбраланд был большей частью заселен норвежцами, с тех пор как
сыновья Рагнара Кожаные Штаны завоевали страну» [Снорри. Круг
земной. С. 68 — 69). Наконец, саги могут содержать и пространные
описания хорографического типа, но также включенные в сюжет.
При обсуждении спорного вопроса о войне со Швецией на тинге
(собрании свободных крестьян и знати) в одной из областей Норвегии
обсуждается вопрос о границах со Швецией: «Мы... знаем, где издав-
на по закону проходит граница между владениями конунга Норвегии,
конунга шведов и конунга данов. Она идет от озера Венир по реке
Гаут-Эльв до моря. На севере она проходит по лесам Маркир к лесу
Эйдаског и по Кьёлю до Финнмёрка» [Снорри. Круг земной. С. 200).
Необходимость такого рода географических описаний диктовалась
жанровой спецификой саг: стремлением их составителей создать гео-
графически и топографически достоверный фон повествования.
С другой стороны, наряду с этим «рассеянным» географическим
описанием хорошо знакомых или вымышленных местностей, по
крайней мере с конца XII в. появляется специальная географическая
литература, основанная на западноевропейской энциклопедической
традиции, в первую очередь трудах Исидора и Гонория, известных
исландцам из первых рук (рукописи их сочинений имелись в библио-
теках Исландии и Швеции). Вместе с тем, обширность собственных
знаний о Западной, Северной и Восточной Европе, существование
богатой устной традиции об этих территориях не могли быть замене-
ны «учеными» сочинениями, тем более что в них именно эти, наибо-
лее известные скандинавам земли оставались за рубежами ойкумены.
Поэтому специализированные географические трактаты резко отли-
чаются от своих западноевропейских образцов, включая огромный
запас местных географических знаний.
Древнескандинавские географические сочинения и саги отражают
различные уровни представлений, а в какой-то степени и различные
мировоззрения. Первые являются результатом ученых занятий про-
свещенных исландцев ХП — XIV вв., получивших, как правило, цер-
ковное образование. Цель их авторов — передать накопленные до них
знания, по возможности не исказив их, сохранить «мудрость» широко
известных и пользующихся авторитетом ученых трактатов, но и до-
полнить их сведениями, почерпнутыми в местной традиции, расши-
рив тем самым представления об ойкумене.
В силу специфических условий развития древнескандинавского
общества оба уровня представлений не только не были разделены
184 Глава IV
пропастью, но активно взаимодействовали и, несомненно, влияли друг
на друга, сохраняя вместе с тем свою самостоятельность. Наиболее
ярко результат такого взаимодействия проявился в историко-
географических вступлениях Снорри Стурлусона в «Круге земном» и
«Младшей Эдде» (первая четверть XIII в.). Один из знаменитейших
древнеисландских писателей, политик и общественный деятель,
Снорри Стурлусон (1178/1179 — 1241 гг.) происходил из знатнейшего в
Исландии рода Стурлунгов и воспитывался на хуторе Одди, владелец
которого Ион Лоптссон славился своей ученостью. Произведения
Снорри обнаруживают его глубокое знакомство как с исландской
словесностью, саговой и поэтической, в традициях которой он рос,
так и с латинской ученой литературой, знание которой, видимо, он
приобрел во время обучения в Одди. В числе латинских книг, изу-
ченных им, были, бесспорно, и наиболее популярные энциклопедии
(Clunie Ross). Только из них он мог почерпнуть сведения об ойкумене
и античной истории, на основе которых он создает ученую легенду о
происхождении скандинавских народов от асов, жителей Трои (см.
ниже).
Глубокое слияние ученой и местной географических традиций об-
наруживает и анонимный автор латиноязычной «Истории Норвегии»
(Historia Norwegiae, ок. 1220 г.), хорошо знакомый с «Описанием ост-
ровов севера» Адама Бременского. Около половины своего сочине-
ния он посвящает подробнейшему описанию границ Норвегии, ее
городов, перечисляет реки и фьорды, называет крупнейшие острова,
характеризует ее северные территории, населенные саамами. Исполь-
зуя принцип регионального описания и заимствуя некоторые сведе-
ния, автор «Истории» насыщает свое сочинение информацией, по-
черпнутой в местной традиции.
Вместе с тем, ко времени принятия христианства и проникновения
ученой литературы скандинавское общество обладало развитой мифо-
логией, включавшей космогонию и космологию, а также богатым ге-
роическим эпосом, многие сюжеты которого восходят к общегерман-
скому времени. Мифологические и героико-эпические сказания,
существовавшие в поэтической форме, были записаны лишь в ХШ в. (к
его второй половине относится древнейший и знаменитейший Codex
Regius) и получили условное название «Старшая Эдда». Но это означа-
ет, что и в ХШ в., в условиях господства (по крайней мере официально-
го) христианской религии в Исландии мифологическая картина мира
не потеряла своей актуальности. Более того, и «Младшая Эдда» Снор-
ри Стурлусона также построена на мифологических сюжетах, многие
из которых не нашли отражения в «Старшей Эдде».
Мифологический космос скандинавов возникал из частей тела ве-
ликана Имира, череп которого образовывал свод небес, кости — горы,
кровь — реки и т.д. Люди были созданы верховным богом Одином.
Ойкумена викингов 185
Мир был цикличен: он погибал в борьбе богов с хтоническими чудо-
вищами и возрождался вновь. Обитаемое пространство было ограни-
чено «окружающим морем» (umsjor) и состояло из ряда изолирован-
ных территорий: мира богов (Asgardr), мира людей (Midgardr — «сре-
динный мир»), мира великанов (Jqtunheimr), мира мертвых и др.
(Simek, 1992).
Свое специфическое пространство формировалось и в герои-
ческом эпосе скандинавов (ср. гл. 1). В круге сюжетов, восходящих к
общегерманской традиции времен великого переселения народов
(борьба готов и гуннов), оно соотносилось с Юго-Восточной и Цент-
ральной Европой, а в сюжетах, связанных с историей нифлунгов, в
которой отразилось падение Бургундского королевства, — с землями
по Рейну. Однако насколько смутной, почти утраченной, была исто-
рическая основа сказаний, настолько неясны для скандинавов были и
географические ориентиры. Они не соотносились с реальными терри-
ториями и представляли собой локусы эпического пространства.
Тем не менее и мифологическое, и эпическое пространства оста-
вались актуальными для средневекового скандинава, и они активно
взаимодействовали с христианско-теоретической и практической си-
стемой географических представлений, что приводило к сложному
переплетению различных систем.
Наиболее очевидным является использование эпической геогра-
фической номенклатуры в произведениях, не связанных по проис-
хождению с героическим эпосом (Мельникова, 1989; Lonnroth). К этой
группе памятников, бесспорно, принадлежит итинерарий, составлен-
ный аббатом исландского монастыря в Тингейраре Николаем
(Nikiilas), совершившим между 1154 и 1159 гг. поездку в Палестину
через Центральную Европу и Рим. «Дневник аббата Николая», как
его обычно называют, представляет сухое перечисление населенных
пунктов, монастырей и святынь, которые он посетил по пути, с крат-
ким описанием некоторых из них. По своим задачам, содержанию и
характеру описания «Дневник» отражает в первую очередь практиче-
ские знания, полученные Николаем во время путешествия в Рим и
Палестину. Поэтому в целом топография «Дневника» отличается
достоверностью и точностью. Тем неожиданнее выглядит использова-
ние в нем топонима Гнитахейд: «Оттуда [из Падерборна. — Е.М.\ че-
тыре дня пути до города Мегинзоборга [совр. Майнц. — Е.М.\, там
посередине есть селение, которое называется Хорус, и другое, назы-
ваемое Килианд, и там расположен Гнитахейд, где Сигурд победил
Фабни. Это другой путь из Стодуборга [Ганновера. — Е.М.]» (Нико-
лай. S. 13).
Топоним Гнитахейд хорошо известен по героическим песням
«Старшей Эдды» и по «Саге о Вёлсунгах» как место, где находится
пещера, в которую принес клад нифлунгов Фафнир, обратившийся
186 Глава IV
затем в дракона и оставшийся там охранять свои сокровища. Именно
туда пришел Сигурд, чтобы убить дракона и овладеть кладом. Уточ-
нение Николая, «где Сигурд победил Фабни», не оставляет сомнений
в том, что именно эпический Гнитахейд, точнее, место, отож-
дествляемое с ним, был показан ему жителями селений Хорус и Ки-
лианд. Однако ничто в этом пассаже не дает оснований говорить о
том, что Николай осознавал или ощущал какую-либо разницу между
эпическим и реальным топонимами. В его представлениях, так же
как, по-видимому, и в представлениях жителей окрестных селений,
снабдивших его информацией, нет принципиального различия между
реально существующим и эпическим пространствами, и топографи-
ческие объекты как того, так и другого воспринимаются равно досто-
верными.
Наибольший интерес для выяснений географических представле-
ний в Скандинавии XII — XIV вв. представляют собственно геогра-
фические трактаты, в которых содержится систематизированный
материал, осмысленный и изложенный со специальной задачей —
осветить какой-либо вопрос, касающийся земной поверхности. К их
числу принадлежит значительное количество произведений различ-
ного содержания. Разнообразие жанров географической литературы
средневековой Скандинавии отражает глубокий интерес к топогра-
фии мира. Однако все специализированные географические трактаты
без исключения принадлежат к хорографической традиции, вне зави-
симости от включения в них «книжных» или практических сведений.
Общие описания мира (ойкумены) содержат по преимуществу переч-
ни земель, стран, народов, реже иных географических объектов, гор,
рек, городов. Мелкие географические заметки посвящены перечисле-
нию островов, фьордов и т. п. Они включают обширный и зачастую
неизвестный в Западной Европе топографический материал, принад-
лежащий фактографическому уровню знания, и полностью лишены
попыток объяснить или описать те или иные географические явления.
Даже хорошо знакомые феномены, такие как вулканическая дея-
тельность, гейзеры и проч., хотя временами отмечаются скандинав-
скими географами, однако воспринимаются как данность, не тре-
бующая объяснений. Эта особенность древнескандинавской географи-
ческой мысли вызвана, вероятно, тем обстоятельством, что философ-
ская и натурфилософская литература Западной Европы не нашла
широкого распространения в Скандинавских странах, а ориентиро-
ванность на практически полезные знания в области географии была
выработана еще в эпоху викингов и укоренилась в обществе.
Наиболее распространенным типом сочинения является общее
описание Земли — хорография, как правило, не имеющая названия;
поэтому мы условно обозначили их как Описания Земли I, II, III
(Мельникова, 1986. С. 51 — 101). Лишь в одной рукописи хорография
Ойкумена викингов 187
имеет собственное название — «Какие земли лежат в мире». Древ-
нейшее из общих описаний Земли, не имеющее названия в рукописях
и названное мной Описанием Земли I (Мельникова, 1986. С. 72—84),
содержится в семи рукописях, самая ранняя из которых датируется
временем около 1300 г. (AM 736 I, 4°), в том числе в наиболее из-
вестном кодексе естественнонаучных сочинений AM 194, 4°, 1387 г.
Однако составление этого трактата относится, очевидно, к значитель-
но более раннему времени: в нем упоминается, что Болгария находит-
ся в зависимости от Византии, тогда как образование Второго Болгар-
ского царства, независимого от Византии, произошло в 1187 г. В то же
время в нем называется несколько мест захоронения скандинавских
святых — все эти лица были канонизированы или их останки перене-
сены в указанное место в 1170-е гг. Таким образом, составление Опи-
сания Земли I может датироваться концом XII в.
Точное время создания других описаний Земли установить невоз-
можно. Ко второй половине ХШ в., вероятно, относится сочинение
«Какие земли лежат в мире» (Hversu lond liggia i veroldenni), сохра-
нившееся в «Книге Хаука» (Hauksbok, AM 544, 4°). Рукописный сбор-
ник был написан между 1320 и 1334 гг. Время же составления тракта-
та установить невозможно, поскольку в тексте нет никаких дати-
рующих сведений. Единственным указанием на нижнюю дату состав-
ления трактата, хотя и весьма неопределенным, может служить вре-
мя создания его древнескандинавских источников: между серединой
XII и серединой ХШ в. Поэтому можно предполагать, что сочинение
было написано во второй половине ХШ — начале XIV в. Наконец,
Описания Земли II и III включены в рукописи XIV в. и не имеют ни-
каких датирующих данных.
В этих землеописаниях делается попытка дать характеристику
всего известного обитаемого мира. Их авторы широко используют
«Этимологии» Исидора, а также «Образ мира» Гонория Августодун-
ского. В соответствии со сложившейся традицией христианской хоро-
графии раннего средневековья последовательно перечисляются зем-
ли, народы, отдельные географические объекты в каждой из третей
земли. Описания Азии и Африки, а также юга Западной Европы ба-
зируются исключительно на латиноязычных источниках и представ-
ляют соединение достоверных и легендарных сведений, бытовавших в
Западной Европе. Восточная же и Северная Европа, практически не
представленные в западноевропейской хорографии, изображаются
целиком и полностью на основе собственной информации, получен-
ной во время пребывания на этих территориях самих скандинавов.
Кроме того, авторы Описаний широко используют и исландско-
норвежскую литературу: саги, историографические сочинения, цер-
ковные памятники. Так, значительная часть Описания Земли I осно-
вывается на сагах, повествующих об открытиях в Северной Атланта-
188 Глава IV
ке, включая плавания в Северную Америку. Составитель трактата
«Какие земли лежат в мире» знает саги об апостолах и исландских
епископах, составленные в первой половине — середине XIII в.
Исландские хорографии, будучи близки в описаниях, непосред-
ственно заимствованных из западноевропейской географической ли-
тературы («блоки» Исидора), существенно различаются по своему
содержанию и, соответственно, по отбору используемых «блоков».
Автор трактата «Какие земли лежат в мире» дает более или менее
полноценное описание всего известного мира в традициях
западноевропейской географии. При этом особое внимание автора
привлекает обращение народов ойкумены в христианство и их
принадлежность к семье христианских народов как потомков того
или иного из сыновей Ноя: «А в Серкланде (здесь — Месопотамии. —
Е. М.) самый знаменитый город — Вавилон. Там поблизости лежит
Егифталанд. Там протекает река, которая называется Геон (Нил. —
Е.М.). Она вытекает из рая. В устье этой реки находится знаменитый
город, который называется Александрия. Апостол Петр провел там
5 лет. Первым заселил Егифталанд Мицраим сын Хама сына Ноя»
{Мельникова, 1986. С. 64). Он предпочитает пространные характери-
стики называемых земель, сообщая, например, что «в самом Индиа-
ланде есть горы, где золото добывается так же легко, как камень в
других горах. И есть там труднодоступные места, куда преграждают
путь большие драконы и звери, которые называются грифонами. И
там обитает 12 народов, и все они велики и опасны для человека. А
звери те, которые называются грифонами, спереди как орлы, а сзади
как свирепые звери, и такие же быстрые и сильные, как они, и у них
есть крылья, и они летают, как орлы. Мантикэром зовется зверь, у
которого человеческое лицо и тройные зубы на голове, туловище —
как у дикого зверя, а хвост — как у дракона, золотые глаза, голос —
как у гадюки, и он бегает быстрее, чем летает птица, и пожирает лю-
дей» {Мельникова, 1986. С. 63. Ср.: Исидор. Этимологии. XIV, III, 7;
Исидор. Этимологии. XII, 17; Гонорий. I, XIII). Он обращает специаль-
ное внимание на проповедническую деятельность апостолов, о кото-
рой он рассказывает, основываясь на исландских сагах об апостолах.
Во многих случаях он заимствует у Исидора сведения о количестве
народов, обитающих в тех или иных регионах.
Другой сферой его особых интересов является север и восток Евро-
пы. Он значительно пополняет свое сочинение сведениями о Скандина-
вии, Восточной Прибалтике и Руси, неизвестными в Западной Европе.
Особенно подробно описание Восточноевропейского региона. «В той
части мира находится Европа, и самая восточная [ее часть] — Великая
Свигьод (Великая Швеция. — Е. М.). Туда приходил крестить апостол
Филипп. В том государстве есть [часть], которая называется Руссия, мы
называем ее Гардарики» {Мельникова, 1986. С. 65). Автор — на основа-
Ойкумена викингов 189
нии неизвестных, возможно устных, источников перечисляет древне-
русские города, народы и земли, соседящие с Русью, ее названия, быто-
вавшие в Скандинавии. Остальные регионы Европы он описывает бег-
ло, не выходя за пределы книжной традиции.
«Описание Земли I», напротив, уделяет много внимания топогра-
фии Скандинавских стран. Составитель подробно касается двух сю-
жетов: церковной географии Скандинавии (он перечисляет места
захоронения местных святых, местонахождение епископских кафедр
ит. п.) и плаваний в Северную Америку, о которых он знает, вероят-
но, по сагам о Торфинне Карлсефни, Эйрике Рыжем и др. В менее
яркой форме проявляются интересы авторов двух других «Описаний
Земли» (в рукописи AM 764, 4°). «Описание Земли II» более или менее
кратко излагает основные сведения о мире, нередко путая источники
и не обнаруживая какого-либо предпочтения к определенным сюже-
там. Автор «Описания Земли III», не будучи, как и автор
предыдущего сочинения, заинтересован в каких-либо специальных
вопросах топографии мира, вместе с тем проявляет стремление со-
единить историческое и географическое описание Скандинавских
стран. Он вводит в свое сочинение «ученую легенду» о происхожде-
нии скандинавских народов от асов — обитателей Азии, имевших
Трою своим главным городом (на самом деле в древнескандинавской
мифологии асы — один из родов языческих богов, возглавляемый
Одином) и переселившихся на север Европы, а также ряд других
мифологических преданий, чтобы показать, «откуда пошли» шведы,
даны, норвежцы (см. ниже).
Вторую группу составляют географические описания и отдельные
заметки, восходящие к библейской географической традиции, кото-
рая формируется в первые века нашей эры в гексемерической лите-
ратуре. В древнескандинавской географии особую популярность при-
обретает несколько библейских сюжетов, которые разрабатываются
во многих сочинениях. Это рассказы о творении Земли (Бытие, I, 9 —
10), о расселении потомков Ноя после потопа (Бытие, IX, 18 — X, 32),
описание рая (Бытие, II, 8 — 14) и др. (Мельникова, 1986. С. 125 — 139).
Они проникают в Скандинавию вместе с «Этимологиями» Исидора
Севильского и дополняются материалами из средневековых гексемеро-
нов, «О шести днях творения» Теодорика Шартрского, «Зерцала при-
роды» и «Зерцала истории» Винсента Бовэзского, «Схоластической
истории» Петра Коместора.
Библейская географическая традиция представлена рядом не-
больших трактатов, а также хорографическим разделом в древней-
шем в Скандинавских странах переводе Библии — «Руководстве»
(Stjom). Эти сочинения отличает несравненно большая консерватив-
ность, чем общие описания земли. Достаточно сказать, что про-
странная, примерно в пять раз превосходящая по объему любое из
190 Глава IV
«Описаний Земли», хорография в «Руководстве», составленная в то
время, когда уже было записано по меньшей мере одно из
«Описаний» — первое (а вероятно, и не одно оно), — даже не упомина-
ет о существовании Скандинавских стран, о Восточной Европе сооб-
щает лишь то, что было известно еще позднеримским авторам, т. е.
полностью следует за Исидором (через передачу его текста в
«Зерцале истории» Винсента Бовэзского), игнорируя местную геогра-
фическую традицию. Лишь в сочинении о заселении земли потомка-
ми Ноя этногеографическая картина мира в какой-то мере актуали-
зируется и расширяется по сравнению с библейской, отражая, хотя и
в слабой степени, собственные знания скандинавов о географии мира.
По этим причинам церковно-географические сочинения мало ин-
формативны, однако они характерны для раннесредневековой гео-
графической литературы и отражают круг идей и представлений,
образовывавших ядро географической картины мира, сложившейся в
раннее средневековье.
Церковно-географические сочинения включены почти во все есте-
ственнонаучные сборники, составленные в ХШ — XIV вв. Одним из
самых распространенных является небольшой трактат «О заселении
земли сыновьями Ноя» (Fra |)ui huar huerr Noa sona bygdi heiminn),
содержащийся почти во всех рукописях вместе с другими географи-
ческими сочинениями. Его распространенность в Скандинавии, види-
мо, была вызвана тем, что, как никакой другой, он позволял вклю-
чить собственно скандинавский материал и вводил скандинавов в
семью христианских народов, приписывая им происхождение от од-
ного из сыновей Иафета, сына Ноя. «Таковы страны в той части ми-
ра, которая называется Европой: Великая Свитьод (в ученой легенде о
происхождении скандинавских народов тождественна Великой Ски-
фии античной географии. — Е. М.) - там правил Магок; Кюльфинга-
ланд, его мы называем Гардарики (Русь. — Е. Л/.), - там был Мадай;
Грикланд (Византия. — Е. М.) - там правил Иуван; Болгараланд — там
был Фирак; Унгараланд (Венгрия. — Е. М.)\ Саксланд (Германия. —
Е. Л/.); Фракланд (Франция. — Е. М.); Спанланд (Испания. — Е. М.) -
там был Фувал; Ромверьяланд (Италия. — Е. М); Данморк, Свитьод
(Швеция. — Е. М.); Норвегия — там был Гомер; Галлия, Каппадокия —
там был Масок. А всего там 200 стран, а языков перешло туда 23».
(Мельникова, 1986. С. 135). Отнесение скандинавских стран (а также и
Руси) к уделу того или иного из внуков Ноя достаточно условно и не
закреплено традицией. Великая Свитьод, например, в силу неясности
локализации отнесена и в Азиатскую треть, где, однако, не указан
«правящий» в ней Ноахид, и в Европейскую треть. В другой редакции
того же сочинения Скандинавские страны объединены вместе с Испа-
нией и Италией и помещены в области Фувала. Но несмотря на мно-
гочисленные неясности, сочинение о сыновьях Ноя наглядно
Ойкумена викингов 191
иллюстрировало причастность скандинавов к христианским народам.
Второе сочинение — переложение библейской легенды о рае также
имеется в большинстве естественнонаучных сборников. Отдельную
группу сочинений составляют географические заметки разнообразно-
го содержания: от пересказа античных легенд о людях-монстрах
(кенокефалах, пигмеях и др.), почерпнутых у Исидора («Народы-
великаны»), до списков административных округов в Норвегии
(«Фюльки в Норвегии»), описания расстояний между гаванями в Ис-
ландии («Плавание вокруг Исландии») и т. д. Составленные в разное
время и опирающиеся на принципиально различные источники, за-
метки в большинстве случаев имеют заголовки и располагаются в
сборниках в произвольной последовательности, не группируясь в
сколько-нибудь связное повествование. При этом заметки, восходя-
щие к книжной традиции, как правило, встречаются в большем ко-
личестве рукописей, тогда как местные наблюдения редко подверга-
лись записи, и такие тексты, как «Фюльки в Норвегии», «Плавание
вокруг Исландии», сохранились в одной-двух рукописях, нередко
более поздних, чем основные естественнонаучные сборники.
К географической литературе следует отнести также ряд итинера-
риев, которые составлялись людьми, совершившими поездку в ка-
честве паломников, купцов, крестоносцев в Рим и Палестину. Вклю-
чение Скандинавии в XI в. в христианский мир привело к тому, что
скандинавы не только познакомились с этим жанром латиноязычной
литературы, но и сами начали предпринимать поездки в Рим и Пале-
стину с целью посещения святых мест. Первое сообщение о паломни-
честве в Иерусалим из Швеции относится ко второй половине XI в.
(надпись на руническом камне из Стэкета). В 1027 г. совершает по-
ездку в Рим датский король Кнут Великий, к 1082 г. относится путе-
шествие в Рим Гицура Ислейвссона, исландского клирика, напи-
савшего не дошедший до нас итинерарий «Flos peregrinationis». Уже к
середине XII в., судя по сведениям саг, поездки в Рим и Палестину
участились, скандинавы принимают участие в крестовых походах,
сражаются под стенами Иерусалима и Аккры. К этому времени отно-
сится древнейшее из сохранившихся произведений этого жанра —
«Дневник аббата Николая», написанный незадолго до 1159 г. аббатом
монастыря в Тингейраре, совершившим паломничество в Рим и Ие-
русалим. Богатая западноевропейская традиция если и оказала влия-
ние на труд Николая, то лишь в самой общей форме: города, селения,
реки, переправы увидены в нем глазами не просто благочестивого
христианина, но христианина-скандинава, интересующегося в первую
очередь реликвиями и историческими достопримечательностями,
оставленными его соотечественниками, хранящего в памяти легенды
и предания своей страны и ищущего им подтверждения в других
землях.
192 Глава IV
Сочинение Николая, очевидно, неоднократно использовалось по-
следующими путешественниками: на его основе, хотя и с привлечени-
ем других источников, было составлено описание святынь Южной
Европы и Передней Азии. Это сочинение, .носящее название
«Перечень городов и мест упокоения святых» (таков его заголовок в
рукописи AM 544, 4°), непосредственно следующее за итинерарием
аббата Николая (в рукописи AM 194, 8°), ранее приписывалось Нико-
лаю, так же как и «Описание Земли I». Однако его включение в сбор-
ники AM 544, 4°, AM 281, 4° и др. с заголовком, но в другом окруже-
нии указывает на его независимость от «Дневника». Подробное
описание святынь Константинополя в «Перечне», отсутствующее в
«Дневнике» (судя по описанию Николаем его пути, он не заезжал в
Константинополь), как кажется, дает дополнительный аргумент про-
тив атрибуции этого сочинения Николаю.
К более позднему, но до XIV в., времени принадлежат фрагменты
и других итинерариев и описаний святынь: «Пули», «Пути в Рим»,
«Путешествие в Свягую землю». Два первых представляют краткие
перечни важнейших населенных пунктов, через которые должен про-
ехать путешественник из Северной в Южную Европу. Они описывают
разные пути следования: через Ютландский полуостров и через Лю-
бек. «Путешествие в Святую землю» — единственный латиноязычный
памятник скандинавской географической литературы, составленный
участником отряда крестоносцев из Скандинавии. В сохранившемся
фрагменте сочинения описана часть пути от Пиренейского полуост-
рова до Палестины. Это единственный из итинерариев, характери-
зующий «Западный путь» (Vestrvegr), т. е. морской путь вокруг Запад-
ной Европы.
В XII — XIII вв. основные маршруты в Южную Европу и Перед-
нюю Азию из Северной, видимо, изменились в связи с изменением
политической силуации в Восточной Европе: образованием сильного
Древнерусского государства и усложнением его отношений со Скан-
динавскими странами после начала крестоносного движения в При-
балтике, а с середины XIII в. — с монголо-татарским нашествием, в
результате которого резко сократилось движение по Днепровскому
пути. В XI в. и надпись из Стэкета (наряду с десятками других руни-
ческих надписей), и саги указывают на восточный, т. е. Двинско- или
Невско-Днепровский путь как основной для поездок скандинавов в
Византию и Переднюю Азию. Однако ни один из дорожников XII —
XIII вв. не знает этого маршрута. Лишь в «Путях» указывается, что
на Русь можно попасть через Центральную Европу и Венгрию. Судя
по итинерариям, важнейшим путем для паломников был центрально-
европейский, сухопутный. Можно предполагать, что большинство
скандинавских паломников XII — XIII вв. двигались на юг именно
элим пугем.
Ойкумена викингов 193
Таким образом, корпус древнескандинавских географических со-
чинений насчитывает около 20 самостоятельных произведений раз-
личного характера, содержания, жанровой принадлежности. В своей
совокупности он в полной мере отражает основные источники гео-
графических представлений скандинавов XII — XIV вв., а также ком-
плекс сведений, которыми они обладали, и представлений о топогра-
фии и географии ойкумены.
3. ОБРАЗ МИРА ДРЕВНИХ СКАНДИНАВОВ
Древнескандинавская географическая литература дает системати-
ческое описание ойкумены викингов, но далеко не исчерпывает зна-
ний о ней, в первую очередь знаний топографии, природных условий,
климата Северной и Восточной Европы, северной части Атлантики.
Более того, в ней практически не находит отражения и та, сло-
жившаяся еще в первом тысячелетии новой эры, мифологическая
картина мироздания, отголоски которой пронизывают памятники
словесности (в том числе саги) более позднего, вплоть до XIV в., вре-
мени и которая далеко не полностью была вытеснена из сознания
скандинавов XII — XIV вв. христианской идеологией. Специализиро-
ванные трактаты, заимствовавшие основные географические идеи в
христианской западноевропейской литературе, и саги, отражающие
психологию и сознание людей, находящихся на пути от язычества к
христианству, содержат принципиально различные концепции проис-
хождения и организации мира. Но эти концепции сосуществуют и
взаимодействуют; более того, писатели, получившие христианское
образование, стремятся согласовать, соединить обе традиции.
Ярким примером этого стремления является историко-
географический пролог к «Младшей Эдде» Снорри Стурлусона.
Придерживаясь в целом христианских взглядов на происхождение
мира, Снорри включает элементы языческой мифологии, а его пред-
ставления об историческом развитии мира основываются по преиму-
ществу на мифологическом материале. «Весь мир разделен на три
части... С севера на восток и до самого юга тянется часть, называемая
Азией... Там находится и середина земли... Вблизи середины земли
был построен град, снискавший величайшую славу. Он назывался
тогда Троей, а теперь Страна Турков» [Снорри. Младшая Эдда. С. 10).
Далее Снорри рассказывает о происхождении Одина, которого он
считает потомком троянского царя Приама, о расселении рода асов в
Европе и т. д. Проводя аналогии между элементами описания мира в
обеих системах, Снорри постоянно прибегает к переводу отдельных
понятий или названий с языка одной системы на язык другой, устана-
вливая тем самым между ними связи (часто не имеющие в реальности
под собой никакой основы, как в приведенном выше примере):
194 Глава IV
«...государство Фракия, которое мы зовем Трудхейм» (Снорри, Млад-
шая Эдда. С. 10) и др.
Как Снорри, так и географические трактаты в противоположность
сагам отмечают традиционно христианское представление о творении и
установлении природного порядка: «...есть некто, управляющий небес-
ными светилами, соразмеряя своей волей их пути. И думали [люди],
что, верно, он обладает большой властью и могуществом. И люди ве-
рили, что это он правит стихиями и он существовал еще до того, как
появились небесные светила. И видели они, что если он направляет ход
небесных светил, то, верно, ему подчиняются солнечный свет, и небес-
ная роса, и плоды земли, которые от них родятся, и ветры, а значит, и
морские бури. Они не ведали, где его государство, но верили, что ему
подчиняется все, что ни есть на земле и в воздухе: небо и небесные
светила, море и ветры» (Снорри. Младшая Эдда. С. 10).
Картина устройства мира в трактатах и «Младшей Эдде» в целом
отражает раннесредневековые представления (Рис. 43). В скандинав-
ской астрономической литературе, основанной на местных наблюде-
ниях, Земля изображается в форме шара и называется jardar bollr —
«земной шар», что, вероятно, нашло отражение и на Макробиевых
картах, изготовленных в Скандинавии, и в сочинении «О климатах»,
пересказывающем соответствующий раздел труда Марциана Капеллы
«О бракосочетании Филологии и Меркурия», посвященный широт-
ным световым поясам (Мельникова, 1986. С. 179 — 184). Однако в гео-
графических сочинениях представления о форме Земли не выражены
отчетливо, да и посвящены они в основном описанию только ойкуме-
ны. Снорри называет мир kringla heimsins — «круг земли» (ср.: orbis
terrarum), но остается неясным, указывает ли употребление этого вы-
ражения на то, что в его восприятии Земля представляет собой плос-
кость, или просто является калькой латинского традиционного тер-
мина. Л. Багров отмечал (Bagrow, 1966. Р. 34), что изображение на
картах и описание Земли как «круга земного» не обязательно отража-
ет мнение о ее дискообразной форме. Это может быть лишь приемом
описания, особенно если учесть широкое распространение в Западной
Европе взгляда на шарообразность Земли и его подтверждение соб-
ственными астрономическими наблюдениями в Исландии (Simek,
1992).
В соответствии с географическими трактатами и Снорри, ойкумена
окружена «Мировым океаном» (umsjor). Почерпнутая в средневековой
западноевропейской географической литературе, идея Мирового океана
находила близкое соответствие в собственно скандинавской мифологи-
ческой космологии, откуда и был заимствован термин umsjor. Образ
опоясывающего ойкумену («срединный мир», мир людей) моря возник
под влиянием географического положения Скандинавии и отражал
практические знания скандинавов о мире. Он легко отождествлялся с
Ойкумена викингов 195
Мировым океаном западноевропейской географии, но в то же время
сохранял и архаические мифологические элементы, в частности пред-
ставление о мировой бездне, Гинунгагап, которая теперь становится
частью Мирового океана. «Между Винландом [в Северной Америке. —
Е. М.\ и Гренландом находится Гинунгагап, который отходит от того
моря, которое называется морем океаном и окружает весь мир»
(Мельникова, 1986. С. 159). В древнескандинавской языческой космоло-
гии Гинунгагап — это и бездна, и первозданный хаос, существовавший
до возникновения мира. Мировой океан, рассматривавшийся античны-
ми авторами и средневековыми географами как упорядоченные пото-
ки, не только омывающие ойкумену, но и разделяющие четыре мате-
рика (теория Кратеса), воспринимается скандинавами с существенной
поправкой— это неупорядоченное, «первозданное» водное простран-
ство, ограничивающее обитаемый мир.
Традиционно христианских взглядов придерживаются авторы гео-
графических сочинений на членение мира: заливы Мирового океана,
Средиземное и Черное моря, а также реки Танаквисл (Дон, в самом
названии контаминировано греческое название Дона Танаис и др.-исл.
kvisl — «ветвь») и Геон (Нил) разделяют мир на трети: Азию, Европу и
Африку: «Древней мудростью установлен разумный порядок, по ко-
торому просторы обитаемой Земли разделены на три части: одна
треть называется Азией, вторая — Европой, третья — Африкой. Ази-
атская треть идет от восхода солнца, так что кончается на востоке
земного круга, а Европа и Африка идут с запада ей навстречу и от
самого востока разделяются к северу [и югу. — Е.М.\» (Мельникова.
1986. С. 87). Особое значение придается Азии, которая на карте сере-
дины XIII в. (Мельникова, 1986. С. 103 — 112) занимает восточную по-
ловину мира, поскольку в ней находится земной рай и она рассматри-
вается как наиболее благоприятная для жизни человека часть света:
«С севера на восток и до самого юга тянется часть, называемая Азией.
В этой части мира все красиво и пышно, там владения земных пло-
дов, золото и драгоценные камни. Там находится и середина земли. И
потому, что сама земля там во всем прекраснее и лучше, люди, ее
населяющие, тоже выделяются всеми дарованиями: мудростью и си-
лой, красотою и всевозможными знаниями» (Снорри. Младшая Эдда.
С. 10). Описания рая составляют важную часть представлений о мире,
как и во всей христианской географии. Наряду с включением его
описаний в общие географические трактаты существует и отдельное
сочинение, содержащее также и повествование о реках, вытекающих
из рая.
Однако эта картина Земли далеко не единственная в сознании
средневековых скандинавов. Та организация пространства и — соот-
ветственно ей — то членение ойкумены, которое находит отражение,
но не сформулировано в едином описании в сагах, радикально отли-
196 Глава IV
чается от модели географических трактатов. В первую очередь она
теснейшим образом связана и, более того, вытекает из принципов
пространственной ориентации, которая восстанавливается на мате-
риале саг.
Пространственная ориентация в Скандинавии обнаруживает, как и
другие географические представления, сосуществование двух отлич-
ных одна от другой систем. В специализированных географических
трактатах определение направлений по сторонам света: север, юг,
восток, запад — совпадает с реальным и не имеет отклонений. В бы-
товой системе представлений, отраженной в сагах и других памятни-
ках словесности, указания направлений нередко отличаются от ре-
альных, причем объяснить эти отклонения, например, смещением
осей юг — север или запад — восток в 15, 30 или 45° не удается, так
как величина смещения в различных случаях различна, нередко
смещение может отсутствовать совсем.
Исследование исландских родовых саг, проведенное Э. Хаугеном
(Haugen). показало, что в них присутствуют два способа ориентации.
Первый связан с описанием плаваний в открытом море, основан на
достаточно точных наблюдениях звездного неба и отражает без ка-
ких-либо существенных отклонений реальные направления по сторо-
нам света. Иначе обстоит дело с ориентацией на суше и при каботаж-
ных плаваниях. Здесь вступает в действие вторая, исторически
сложившаяся система ориентации, связанная с традиционным адми-
нистративным делением Исландии на четверти. Хауген показал, что
направление движения определяется не относительно сторон света, а
относительно центров каждой из четвертей как центров ориентации.
Поэтому при поездке, например, из западной четверти в северную
реальным было направление на северо-восток или даже на восток, но
обозначалось оно как северное, поскольку человек двигался в на-
правлении северной четверти. Таким образом, совпадение или несов-
падение реальных направлений с обозначаемыми подчинялось стро-
гой закономерности, хотя и казалось на первый взгляд случайным.
Выявленные Хаугеном принципы ориентации, так же как и рас-
смотренные системы географических представлений, отражают в
разной форме два уровня. Первый способ ориентации является ре-
зультатом осмысления и систематизации накопленного опыта, целе-
направленным применением в практике мореплавания конкретных
знаний. Второй основан исключительно на традиции, унаследованной
от предшествующих поколений.
Но именно этот, «социализированный» принцип ориентации яв-
ляется развитием архаичной, но дожившей до средневековья системы
организации пространства скандинавов. В ее основе, как показало
исследование терминов, связанных с направлением движения, лежало
ориентирование по сторонам света с четырьмя основными направле-
Ойкумена викингов 197
ниями: север — юг и запад — восток. При этом за пределами самой
Норвегии как северное описывается движение из Дании в Норвегию
(собственно и само название Noregr является стянутой формой Nordr-
vegr «Северный путь»), как южное — из Норвегии в Данию и через
нее в Поморье (Вендланд) и Саксонию. На западном направлении от
Норвегии находятся Оркнейские острова, Ирландия, Англия, Фран-
ция, на восточном — Швеция, Вендланд (если путь лежит туда прямо)
и Русь. Параллельно обозначению Северный путь в сагах и других
памятниках письменности встречаются наименования Западный
путь (Vestrvegr) и Восточный путь (Austrvegr) для обозначения земель
на западе и на востоке и собирательные названия земель, лежащих
вдоль Восточного пути — Austrlqnd (Восточные земли), вдоль Запад-
ного пути — VestrlQnd, а также Sudrlqnd для обозначения земель на
юге (Джаксои, 1991. С. 117 — 123; Джаксон, 1994).
Ойкумена, таким образом, предстает в этой системе состоящей из
четырех частей по странам света: южной, северной, западной и во-
сточной. Причем каждая из четвертей рассматривается как своего
рода единство: поэтому при передвижении внутри такой четверти его
направление обозначается по определению четверти, а не по реаль-
ному направлению. Так, герой одной из саг, Сигурд Крестоносец,
отправляется в Палестину по Западному пути. Из Норвегии он плы-
вет в Англию, а затем далее на запад во Францию и еще далее — в
Испанию (Джаксону 1994. С. 59). Герой другой саги, напротив, попада-
ет на Русь и едет от устья Северной Двины на восток в Суздаль, а
оттуда еще восточнее — в Новгород Великий. Восточным считается и
направление движения из Новгорода в Ладогу. Таким образом, деле-
ние мира на четверти, ориентированные по странам света, было ана-
логично административному делению Исландии, вероятно, воспроиз-
ведшему в новых условиях архаические традиции, принесенные
переселенцами из Норвегии. Центром такой ориентации, очевидно,
должна была служить небольшая область, охватывавшая северную
Ютландию, о. Зеландия, может быть Сконе, т.е. территорию вокруг
проливов, отделяющих Скандинавский и Ютландский полуострова.
Архаической скандинавской модели мира, состоящей из чет-
вертей, соответствовал мифологический космос, в котором в углах
небесного свода сидят карлики Austri, Vestri, Nordri и Sudri. Конечно
же эта модель не согласовывалась с трехчастной античной и христи-
анской картиной ойкумены. И видимо, из-за их несводимости к не-
коему единству каждая из них существует отдельно, в произведениях,
отражающих различные мировосприятия.
Пространственный кругозор чрезвычайно различается в географи-
ческих представлениях теоретического и бытового уровней. Древ-
нескандинавские географические трактаты повторяют сведения, со-
держащиеся в хорографиях раннего средневековья, и потому их
198 Глава IV
пространственный кругозор в основных чертах совпадает. Он охваты-
вает всю известную со времен античности ойкумену, которая характе-
ризуется в общих описаниях мира. Однако отдаленные и не посещав-
шиеся самими скандинавами земли изображаются исключительно на
основе западноевропейских хорографий. В них воспроизводится ком-
плекс наиболее важных, с точки зрения исландских географов, сведе-
ний, содержащихся в «Этимологиях» Исидора в виде стереотипных
блоков информации. В них характеризуется территория от Индии на
востоке до Испании и Ирландии на западе, простирающаяся на юг
вплоть до Эфиопии и Сахары. Книжное происхождение этих описаний
проявляется как в отсутствии каких-либо новых по сравнению с Исидо-
ром (или Гонорием) данных, так и в использовании лишь устоявшейся,
восходящей к античности топонимии. Отсутствие собственных знаний
об Азии и Африке сказывается в постоянных неточностях в передаче
названий, ошибках в размещении стран, отнесении (иногда в одном
произведении) одной и той же страны в разные части мира.
Принципы страноведческого описания в исландских географиче-
ских сочинениях традиционны для западноевропейской хорографии.
В каждой из третей Земли обозначаются границы, перечисляются
реки, горы, называются крупнейшие города: «Азия, как кажется, про-
тянулась с востока до границ Африки. Азия названа по имени одной
женщины, которая в древние времена правила Восточным государ-
ством. Азия разделена на две части: одна называется Азией Великой,
а вторая — Азией Малой. В Великой Азии имеются такие земли: три
Индиаланда, Парфия, Ассирия, Медия, Персидаланд, Месопотания,
Аравия...» (Мельникова, 1986. С. 87 — 88). Иногда уделяется внимание
и характеристике народов, населяющих данную треть, сведения о
которых восходят к античной традиции (используются «блоки» Иси-
дора): «Там вблизи расположен Албаниаланд. Там люди рождаются
белыми, как снег, и темнеют, когда старятся. Там самое холодное из
заселенных [мест] в мире. Там есть такие большие и сильные собаки,
что они убивают быков и диких зверей» (Мельникова, 1986. С. 64).
Цель географических сочинений — дать связное описание ойкуме-
ны — определяет характер изображаемого в них. Автор видит мир
словно издали, с большой высоты, и перечисляет земли одну за дру-
гой, не вдаваясь в какие-либо подробности и почти не приводя сведе-
ний о них: «В той части мира, которая называется Африкой, жил
Хам, сын Ноя; у него было четыре сына... Страны там таковы: Эфио-
пия, где был Кус; Египталанд, где был Мицрун; Либиаланд, где был
Фут; Рабиталанд, Серкланд, Гетулиаланд, Нумидиаланд, Мавритани-
аланд, Блаланд, где правил Ханаан. Стран там на 6 меньше, чем 300,
а языков 22» (Мельникова, 1986. С. 135). Иногда эти перечисления
прерываются, и автор как бы приближается к земле и видит отдель-
ные детали. Таковы описания Индии, Кавказской Албании и др.
Ойкумена викингов 199
Описание этих земель насыщено топографическими и зоологиче-
скими легендами (см. выше описание Индии с изображением грифо-
нов и мантикэра). В него вплетаются заимствованные в сагах об апо-
столах сведения о проповеди христианства апостолами, причем
некоторые дополнительные по отношению к Исидору данные восхо-
дят к апокрифической традиции. «В этой части Земли, в восточной
половине мира, находятся три Индиаланда. В самом дальнем Индиа-
ланде христианство проповедовал апостол Варфоломей, и там он
окончил свою жизнь. В том Индиаланде, который лежит рядом, про-
поведовал апостол Фома, а также [и] в том [Индиаланде], который
ближе сюда, и там он умер во славу Господа» (Мельникова, 1986. С.
77). Еще более подробно трехчастное деление Индии, возникшее в
западноевропейской литературе в связи с легендами о деятельности
апостолов Варфоломея и Фомы, обосновывается во фрагменте гео-
графического сочинения из рукописи AM 731, 4°: «Индиаландов три:
один — рядом с Блаландом (обычно Эфиопия. — Е. М), другой — с
Серкландом (здесь, вероятно, Месопотамия. См. ниже. — Е.М.], тре-
тий — у конца земли, потому что с одной стороны его лежит область
тьмы, а с другой — море (Мировой океан. — Е. М.). В этот Индиаланд
ездил апостол Варфоломей, чтобы низвергнуть их жертвенники, ко-
торые посвящены тому образу, который зовется Астарот»
(Мельникова, 1986. С. 79).
Сплетение географических и исторических сведений, почерпнутых в
ученой литературе, отличает описания и других частей Азии: «Около
Армении находится Каппадокия, а там рядом — Азиаланд. Апостол
Иоанн там проповедовал; там находится город, который называется
Эфес. Там гробница апостола Иоанна... Там есть город, который назы-
вается Никея. В этом городе император Константин по совету папы
Сильвестра открыл собор епископов, чтобы решить, каким надлежит
быть христианству. На этом соборе было 318 епископов, и он продол-
жался много лет» (Мельникова, 1986. С. 65). Сообщение трактата почти
дословно повторяет текст «Всемирной саги» (Veraldar saga) — древнеис-
ландского переложения истории христианства, составленного между
1152 и 1190 гг. В хорографический текст вплетаются и реминис-
ценции античных сюжетов, распространенных в западноевропейской
литературе средневековья: «Там (в Малой Азии. — Е. М.) расположено
государство, которое называется Фригией, где стоит город, который
называется Троей. В древние времена там были большие битвы. Греки
осаждали этот город много лет, прежде чем захватили его. И пало там
из греческого войска 7880 [человек]. А из войска троянцев — 6690
[человек]. Греческое войско вели конунги Агамемнон и Менелай. А
войско троянцев — Приам и его сыновья Эктор и Александр (Парис
контаминирован здесь, вероятно, с Александром Македонским. —
Е. М.}, который увез Елену, жену конунга Менелая» (Мельникова, 1986.
200 Глава IV
С. 65). Пересказ истории Троянской войны основан на составленной
около 1200 г. исландской «Саге о троянцах» (Trojumanna saga), восхо-
дящей к сочинению Дария Фригийского «О погибели Трои» (V — VI
вв.). Географическое описание таким образом перерастает в историче-
ское, и его «хорографичность» утрачивается.
Вместе с тем авторы древнескандинавских сочинений не ограни-
чиваются только заимствованным материалом. Они черпают сведе-
ния и в местной традиции, которая содержит информацию о Север-
ной и Восточной Европе, неизвестную западноевропейским
географам. Особенно активно включаются материалы о самих Скан-
динавских странах, островах Атлантического океана и Северной
Америке. Знания об этих территориях накапливались постепенно,
начиная с VIII в., что нашло отражение в древнейших письменных
источниках Скандинавии — рунических памятниках (Мельникова,
1977. С. 193 — 209). Личное знакомство с ними явствует и из большого
количества деталей топографического, этнографического, историче-
ского характера, и из создания для них собственной топонимии.
Описание Европы начинается с ее юго-восточной части, которая
носит в ряде трактатов, а также у Снорри наименование «Великая
Свитьод» (Джаксон, 1991. С. 112 — 117). Оно возникло, вероятно, как
калька латинского термина Scythia magna, восходящего к античности
и обозначавшего юг Восточной Европы. Его исходным контекстом
была ученая легенда о происхождении скандинавских народов, твор-
чески осмысливавшая всемирную историю, т. е. историю христиан-
ского мира, и места в ней Скандинавских стран. Во многих произве-
дениях ХШ в. («Сага о Скьольдунгах», «Сага о Стурлунгах» и др.)
рассказывается о том, что потомки троянского царя Приама (или
просто выходцы из Трои), предводительствуемые вождем по имени
Один, мигрировали из Передней Азии на север Европы (отсюда их
название «асы») и заселили Скандинавские страны. Таким образом
скандинавские народы не только оказывались вовлеченными в общий
ход истории европейских народов, но и обретали прославленных ро-
доначальников. Этногенетические предания аналогичного типа воз-
никают в то же самое время и в других европейских странах: Англии
(«История бриттов» Гальфрида Монмутского, ИЗО — 1140 гг.), Фран-
ции («Хроника аббатства Сен-Дени», ок. 1300 г.) и др. Однако нигде
подобная легенда не нашла такого распространения, как в Скандина-
вии, где она вытеснила мифологические этногенетические предания
более раннего времени. Нашла она отражение и в географических
трактатах «Какие земли лежат в мире» и в Описании земли III, и в
трудах Снорри Стурлусона, в первую очередь в «Младшей Эдде», где
изложение особенно подробно.
Легендарная Великая Свитьод отождествляется авторами
географических описаний, а также Снорри, с хорошо известным
Ойкумена викингов 201
скандинавам государством Восточной Европы — Русью, которая опи-
сывается более подробно, нежели любые иные европейские страны за
исключением самой Скандинавии: «Там такие главные города: Мора-
мар (Муром. — Е.М.\ Ростова (Ростов. — Е. М.), Сурдалар (Суздаль. —
Е. М.), Хольмгард (Holmgardr, Новгород. — Е. М.}, Сюрнес, Гад ар,
Палтескья (Полоцк. — Е. М.\ Кэнугард (Koenugardr, Киев. — Е. М.).
Там первым жил Магон, сын Иафета, сына Ноя. Около Гардарики
лежат такие земли: кирьялы, ревалы (жители области Рявала на юж-
ном берегу Финского залива. — Е. М.), Тавейсталанд (внутренняя об-
ласть Финляндии. — Е. М.), Вирланд (Вирумаа. — Е. М.), Эйстланд,
Ливланд, Курланд, Эрмланд (Вармия. — Е. М.}, Пулиналанд (Поль-
ша. — Е. М.\ Виндланд (земля вендов на южном берегу Балтийского
моря. — Е. М.) - самый западный перед Данией. А на восток от Поле-
ны (Польша. — Е. М.) находится Рейдготаланд (дословно «Земля
славных готов». — Е. М\ а затем — Хуналанд (земля гуннов. — Е. Л/.)»
(Мельникова, 1986. С. 65).
Именно в этом, восточноевропейском, разделе встречается наи-
большее количество оригинальных, собственно скандинавских топо-
нимов. К ним относится в первую очередь название Руси — Gardar и
более позднее Gardariki, названия городов в начале и конце пути «из
варяг в греки» — Новгорода (Holmgardr) и Константинополя
(Miklagardr). Переосмыслению подвергаются названия некоторых
русских городов.
К Восточной же Европе причисляется и Византия, которая также
хорошо известна скандинавам, и потому ее описание отражает непо-
средственные впечатления: «Около Гардарики (Руси. — Е, М.) к юго-
западу находится государство греческого конунга. Главный город
этого государства — Константинополь, который мы называем Микла-
гардом (Miklagardr, дословно “Великое поселение”. — Е. М.). В
Миклагарде есть церковь, которую их люди (греки. — Е. М.) называют
Агиософия, а норманны называют Эгисив; эта церковь по облику и
размерам самая великолепная и знаменитая из всех церквей в мире»
{Мельникова, 1986. С. 78).
Набор сведений о Восточной Европе, как Руси, так и Византии, до-
статочно ограничен, но он устойчив и переходит из сочинения в сочи-
нение, а также отражается и в саговой литературе.
Но наиболее подробно описание самих Скандинавских стран.
Составитель Описания Земли I подробно рассказывает о местопо-
ложении каждой из Скандинавских стран, указывая ее границы:
«Норвегией называется [государство], протянувшееся с севера от Вэ-
гистава (там Финнмарк, это около Гандвика) на юг до Гаутэльва. Гра-
ницы этого государства: Гандвик — на севере, а Гаутэльв — на юге,
Эйдаског — на востоке, а пролив острова Энгуль — на западе»
{Мельникова, 1986. С. 78).
202 Глава IV
Не менее подробно характеризуются границы Швеции: «Рядом с
Данмарком (Данией. — Е. М.) находится Малая Свитьод (Швеция. —
Е. М.). затем [о.] Эланд, затем [о.] Готланд, затем Хельсингаланд
(область к северу от Свеаланда. — Е. М.). затем Вермланд (область к
западу от Свеаланда. — Е. М.). затем два Квенланда, и они лежат к
северу от Бьярмаланда (области по южному и восточному побережью
Белого моря. — Е. Л/.)» (Мельникова. 1986. С. 79).
Большое значение автор трактата придает перечислению святынь
Скандинавии и называет места погребения местных скандинавских
святых: св. Кнута, св. Олава, св. Маргареты и др. «С другой стороны
Гаутланда находится Данмарк, там главный город в Сконе — Лунд,
там есть епископская кафедра, там покоится святой епископ Лиций
[Лаврентий. — Е.М.\. другой [главный город] на [о.] Фюн — Одинсэй,
там покоится святой Кнут Старый: на [о.] Зеланд в Хрингсстаде поко-
ится конунг Кнут Младший, в Роскильде на [о.] Зеланд — прекрасная
дева Маргарета» (Мельникова. 1986. С. 78).
Северной границей обитаемого мира считается Бьярмаланд, ло-
кализация которого является предметом дискуссий (Мельникова.
1986. С. 197 — 200): «От Бьярмаланда идут земли, не заселенные
северными народами до самого Гренланда». Наконец, на самой
окраине мира описываемой вслед за «северным» Бьярмаландом,
расположены земли, открытые исландцами в Северной Америке: «К
югу от Гренланда находится Хеллуланд («Земля блестящих кам-
ней». — Е. М.). затем Маркланд («Лесистая земля». — Е, М.). а там
недалеко и до Винланда («Виноградная земля». — Е. М.) Доброго
(три последних наименования локализуются в Северной Америке:
на Лабрадоре, Ньюфаундленде и в Новой Англии. — Е. М.). до ко-
торого некоторые люди думают добраться из Африки. И если это
так, то внешнее море (окружающий мир океан. — Е. М.) должно
отделять Винланд и Маркланд [от Африки]. Говорят, что Торфинн
Карлсефни вырубил домовой столб и поехал затем на поиски Вин-
ланда Доброго и прибыл в ту землю, куда они стремились, и не
нашли ничего, что [стоило бы] осмотреть, и никаких достоинств той
земли. Лейв Счастливый первым нашел Винланд и потом обнару-
жил в море купцов в бедственном положении, и спас им жизнь из
божьего милосердия. Он крестился в Гренландии, и [поселение] там
так выросло, что была основана епископская кафедра в том месте,
которое называется В Гардах» (Мельникова, 1986. С. 79). Рассказ об
открытии этих земель основан на сагах об исландце, пересе-
лившемся в Гренландию и основавшем там поселение, Эйрике Ры-
жем, и об исландцах Лейве Счастливом и Торфинне Карлсефни.
Сколь он ни краток здесь, он отодвигает далеко на запад границы
известного скандинавам мира.
Таким образом, ойкумена викингов состоит из двух регионов: из-
Ойкумена викингов 203
вестного им из собственного практического опыта и известного им по
ученой западноевропейской литературе. Но между ними — на рубе-
жах знакомого мира — лежат земли, лишь изредка посещавшиеся
наиболее предприимчивыми викингами. Сведения об этих землях
доходили до Скандинавии нерегулярно и были крайне неточны. По-
этому и наименования и локализация их были неопределенны. На
севере к числу таких земель принадлежал Бьярмаланд, страна бьяр-
мов, о поездках в который сообщают многие саги, а древнейшее упо-
минание которого встречается в Орозии короля Альфреда. Однако
сообщения о местонахождении Бьярмии различных источников не
согласуются между собой. Одни помещают ее в устье Северной Дви-
ны, и это наиболее распространенная локализация. Другие, в том
числе информатор Альфреда, норвежец Оттар (Охтхере), — на за-
падном побережье Белого моря. Третьи — на Кольском полуострове.
Неопределенность локализации отражает неустойчивость, подвиж-
ность топонима, возможность его отнесения к различным малознако-
мым территориям в пределах определенного направления.
Другим таким топонимом был Серкланд (Serkland), обозначаю-
щий отдаленные земли восточного направления. Он широко распро-
странен в связи с рассказом о поездке шведа Ингвара на восток —
именно в Серкланде, который в контексте этого повествования обыч-
но отождествляется с Предкавказьем (Мельникова, 1977. С. 206 — 207),
трагически завершился поход смертью большинства его воинов (Сага
об Ингваре Путешественнике). Однако в географических трактатах
Серкланд интерпретируется как Saracenamasland — земля сарацин,
т.е. мусульман, и локализуется то в Северной Африке, то в Месопо-
тамии (Мельникова, 1986. С. 216). Возможность обозначения им раз-
личных, и подчас весьма отдаленных земель, видимо, лежит в рас-
плывчатости представлений об обозначаемых им землях и неясности
их местоположения для самих скандинавов.
Сведения, почерпнутые из практического опыта, нашли также
широкое отражение и в негеографической литературе, где они соста-
вили основу географических представлений бытового уровня. По-
скольку в них отразились лишь результаты собственного опыта путе-
шествий викингов, мир в бытовой системе представлений несравненно
уже, нежели в «ученой» системе. В сагах так или иначе упоминаются
и изображаются лишь те земли, которые посещались скандинавами
более или менее регулярно. Территории, охватываемые сагами, — это
те области Западной и Восточной Европы, где разворачивались похо-
ды викингов и через которые двигался поток скандинавов в Визан-
тию; это также Палестина и Италия, где скандинавы бывали в ка-
честве паломников, купцов.
Личное знакомство с местами, где происходит действие саг, вы-
ражается в большом количестве топографических и этнографиче-
204 Глава IV
ских деталей, однако они рассеяны и строго приурочены к развитию
сюжетного действия. Их вкрапление в тексты обязательно мотивиро-
вано развитием сюжета. Но случайный — с точки зрения географиче-
ского описания — характер этих вкраплений допускает многочислен-
ные неточности и искажения, осознанные контаминации локусов,
переосмысление географических названий и т. п.
Включение оригинальных известий в древнеисландские географи-
ческие сочинения указывает, что на их формирование огромное
влияние оказала местная, издавна сложившаяся, вероятно в устной
форме, традиция. Не свойственное раннесредневековой науке обра-
щение к народной традиции (впрочем, были и исключения: Бэда,
Дикуил, Альфред Великий) в Исландии, очевидно, было вызвано
двумя основными причинами: отсутствием глубоких корней хри-
стианской культуры вообще и науки в частности, и большей, по срав-
нению с другими европейскими народами, мобильностью скандина-
вов, что и позволило им создать огромный запас географических
знаний.
В результате взаимодействия местной и общеевропейской тради-
ций пространственный кругозор исландских географов оказался зна-
чительно шире, чем у раннесредневековых хорографов.
Ландшафт хотя и попадает в поле зрения древнескандинавских
географов, но лишь как один из объектов описания, а не как особое
физико-географическое явление. В общих описаниях Земли, наряду с
другими объектами, называются некоторые горные системы Европы
(Альпы) и Азии (Тавр), но они служат скорее как ориентиры при
размещении областей и стран, нежели как самостоятельные явления
природы. Также не задаются древнескандинавские географы вопро-
сом о происхождении тех же гор — они сотворены Богом вместе с
землей, и, видимо, поэтому их наличие не требует дополнительных
объяснений.
В языческой мифологической картине мира объяснению
(понимаемому как объяснение происхождения явления) подлежали
многие природные объекты и явления, поэтому этиологические мифы
охватывали чрезвычайно широкий круг предметов, в том числе и
горы. В космогоническом мифе, сохранившемся в песнях «Старшей
Эдды», рассказывается о сотворении мира из тела великана Имира,
кости которого превратились в горы, череп — в небосвод и т. п. Отго-
лоски этого мифа вошли в географические представления скандина-
вов христианского времени. Так, Снорри полагает, что «скалы и кам-
ни — это зубы и кости живых существ» {Снорри. Младшая Эдда. С. 9).
Однако в географических трактатах подобные мифологические ре-
минисценции не встречаются.
В неспециальной литературе нет более или менее связных описаний
обширных областей. Отдельные упоминания разбросаны по текстам
Ойкумена викингов 205
произведений и непосредственно связаны с развитием сюжета. Таково,
например, этнографически точное описание жилища куршей в связи с
нападением на Курланд отряда викингов в «Саге об Эгиле»: «Когда же
они [викинги. — Е.М.] были развязаны, они стали осматриваться и ис-
кать выхода. Стены были сложены из толстых бревен, а в одном конце
была дощатая перегородка. Они с разбега нажали на эту’ перегородку,
сломали ее и вошли в другое помещение. Здесь также крутом были
бревенчатые стены. Вдруг они услышали внизу, у себя под ногами, че-
ловеческую речь. Они оглядели все вокруг, нашли в полу дверь и от-
крыли ее. Там внизу была глубокая яма» (Исландские саги. С. 143).
Подробно и топографически точно даны описания многих мест в
Скандинавских странах: «Кермт — большой остров [у западного побе-
режья Норвегии. — Е. М], длинный, но большей частью неширокий. Он
лежит к западу от обычного морского пути. Остров заселен, но та часть
острова, которая обращена к открытому морю, во многих местах пус-
тынна» (Снорри. Круг земной. С. 266). Эти характеристики отличаются
живостью и конкретностью реалий.
Замечания, касающиеся отдаленных или фантастических стран,
куда попадают иногда герои саг (например, Страна великанов, Стек-
лянная долина и др. в «Саге об Одде Стреле», южные страны в «Саге
об Ингваре Путешественнике»), также насыщены — и пожалуй, в еще
большей степени — подробностями, но иного рода. Показательно опи-
сание «края мира» в «Саге об Ингваре Путешественнике»: «Та река
выгекает из того источника, который мы называем Линдибелти. От-
туда течет и другая река в Красное море [так исландцы нередко на-
зывали Мировой океан. — Е. М.], и есть там великая пучина, которая
называется Гави, и посередине между морем и рекой есть мыс, кото-
рый называется Сиггеум. Река течет еще немного дальше, пока не
спадет с гор в Красное море, и мы считаем это место концом мира»
(Сага об Ингваре. S. 18). Ни одно из упомянутых здесь названий, кро-
ме Красного моря, не встречается в древнеисландской литературе,
описание в целом также не имеет аналогий, и все попытки идентифи-
цировать и локализовать описанные в саге места успеха не принесли.
В приведенном выше фрагменте из «Саги об Эгиле», как и в дру-
гих подобных случаях, внимание рассказчика сосредоточено на быто-
вых реалиях, попадавших в поле зрения лишь непосредственно в свя-
зи с развитием действия. Так, о планировке дома богатого курша мы
узнаем постольку, поскольку в нем был заперт герой со своими дру-
жинниками; описание обнесенных изгородью полей связано с такти-
кой ведения боя и т. п. Характеристика же мест, мало или совершен-
но не известных скандинавам, содержит большое число топонимов,
встречающихся здесь единственный раз, топографических подробно-
стей фантастического характера. Здесь отсутствуют бытовые реалии,
менее тесна связь с сюжетом произведения.
206 Глава IV
Таковы главные особенности принципов землеописания в произве-
дениях, отражающих разные уровни географических представлений.
Основанные на местной традиции, саги включают отдельные, разроз-
ненные географические сведения, сюжетно обусловливая их появле-
ние в тексте; они ориентированы на изображение конкретных дета-
лей, по большей части бытовых. Авторы же географических
трактатов стремятся систематизировать и последовательно изложить
имеющиеся в их распоряжении сведения об обитаемом мире, дать
своего рода каталоги стран и народов мира. Отсюда происходят такие
особенности землеописаний, как использование огромного числа то-
понимов и этнонимов; перечисление как основной прием организации
материала, нерегулярное включение более пространных описаний,
носящих в большинстве случаев характер рассказов о диковинах.
Среди распространенных в средневековой Европе физико-
географических теорий в Скандинавии была воспринята лишь одна —
представление о природной широтной зональности и связанная с ним
теория тепловых поясов. В общих описаниях Земли и в «Младшей
Эдде» рассматриваются тепловые пояса только в пределах ойкумены,
при этом выделяются три зоны: жаркая, умеренная и холодная.
«Часть, которая лежит на юге, простираясь к западу и к Средиземно-
му морю, зовется Африкой. На юге Африки жарко и все сожжено
солнцем. Другая часть лежит на западе и тянется к северу и к океану,
она зовется Европой или Энеей. На севере этой части так холодно,
что там не растет трава и нельзя там жить. С севера на восток и до
самого юга тянется часть, называемая Азией. Там находится и сере-
дина земли» (Снорри. Младшая Эдда. С. 10). Снорри связывает поло-
жение частей мира с широтными поясами и располагает, как кажется,
каждую из них в отдельном поясе. Пригодными для жизни, очевидно,
он считает только умеренный пояс, включающий Азию, северную
часть Африки и часть Европы.
На основании собственных наблюдений древнескандинавские гео-
графы подробнее всего описывают северную часть умеренного пояса
и холодную необитаемую зону. Они уточняют северные границы ой-
кумены, отодвигаемые ими значительно дальше на север по сравне-
нию с представлениями других европейских географов: крайней се-
верной населенной землей они считают Бьярмаланд (области севера
Восточной Европы) и соединенную с ним (по тогдашним представле-
ниям) Гренландию. Севернее «идут земли, не заселенные северными
народами» (Мельникова, 1986. С. 79).
Таким образом, в Скандинавии XII — XIV вв. параллельно су-
ществуют и активно взаимодействуют две системы представлений,
берущие начало в различных традициях, имеющие различные источ-
ники, отражающиеся в различных типах произведений и обнаружи-
вающие различия в трактовке большинства проблем. Их тесная вза-
Ойкумена викингов 207
имосвязь и подчас переплетение обусловливает как проникновение
бытовых и мифологических представлении в географическую лите-
ратуру, так и существование «промежуточных» произведений, в кото-
рых взаимодействуют обе системы. Важной особенностью древ-
нескандинавской географии является интенсивное насыщение ее
данными практического опыта, сведениями, почерпнутыми из прак-
тики морских плаваний. Эти сведения расширяют и видоизменяют
представления фактографического уровня, вытесняя сведения, полу-
ченные из книжной традиции. В то же время они не могут радикаль-
но изменить общие представления об устройстве мира и поверхности
Земли, которые остаются традиционными для христианской картины
мира.
Глава V
ЛЕГЕНДАРНАЯ
ГЕОГРАФИЯ
СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Уже не раз писала я выше о принципиальных отличиях средневе-
кового географического знания от географической науки современ-
ности: в самом понимании предмета «география», в ее методологиче-
ских основах и т. д. Эти особенности скрыты от глаз и выявляются
лишь при специальном исследовании. Но была и еще одна, весьма
характерная примета географического знания средневековья, которая
привлекает внимание при первом же знакомстве со средневековым
образом мира, — обилие не просто неверных концепций или фактов
(их существование понятно и объясняется общим недостатком знаний
о природном мире), а фантастических, легендарных, фольклорных
«сведений» и идей.
Географическое знание средневековья состояло из качественно
различных (с современной точки зрения) компонентов и включало не
только истинные, т. е. соответствующие действительности, знания, но
и огромное количество ложных, вымышленных, фантастических
сведений, представлений, теоретических конструкций. Эта неравно-
ценность знания объясняется, с одной стороны, недостатком эмпири-
ческих данных, незнакомством со значительными участками земной
поверхности, отсутствием сведений об отдаленных регионах, неразви-
тостью системы получения фактического материала. С другой сторо-
ны, она была обусловлена самой системой познания природы, которая
существовала в средневековье и которая определяла методологиче-
ские принципы получения, отбора и интерпретации фактов.
Унаследовав античную традицию в сфере географических знаний,
средневековье получило обширный комплекс сведений и представле-
ний, как истинных, так и ложных, и дополнило его христианской
космографией и географией. Соотношение истинных и ложных зна-
ний в той и другой традициях было различным на разных уровнях и
оказало различное воздействие на развитие географических идей
более позднего времени.
Основу географических представлений средневековья составили
истинные или ограниченно верные знания, возникшие еще в античное
Легендарная география средневековья 209
время в значительной степени в результате опыта путешествий и на-
блюдений. К ним относятся топографические сведения и конкретные
данные о ландшафте, представления о широтной зональности, о вза-
имосвязи приливно-отливных явлений с фазами Луны, о шарообраз-
ной форме Земли и многие другие. Истинные знания составляли
основной массив данных фактографического уровня и заложили
основы описания ойкумены, особенно тех ее частей, которые были
хорошо знакомы античным авторам и писателям средневековья. К
ним относились прежде всего Средиземноморье, Западная Европа,
включая Англию, но без Скандинавии, Центральная Европа, Причер-
номорье, Малая Азия. На этой сравнительно небольшой территории
были хорошо известны речные системы, горы, политическое и этни-
ческое членение земель, некоторые особенности почв, климата и т. п.
Сведения о ней постепенно пополнялись на протяжении средневеко-
вья, более всего в XII — XIV вв., когда начали появляться региональ-
ные описания.
На эскпланарном уровне доля истинных знаний была значительно
меньше, и их накопление шло неизмеримо медленнее. Это было вы-
звано объективными причинами. Несравненно большую роль здесь
играли ограниченно верные знания, т. е. соответствующие реальности,
но не раскрывавшие ее во всем многообразии причинно-следственных
связей. Так, хотя была установлена связь между приливно-отливными
фазами и фазами Луны, ее истинные физические причины не были
установлены, да и не могли быть выявлены в силу общего состояния
знаний о природе. Прозорливая догадка Гильома Коншского о цир-
куляции воздуха в атмосфере была полностью умозрительным по-
строением, обосновать которое метеорология смогла только через
несколько столетий.
Такой же комплекс ограниченно верных сведений существовал и
на фактографическом уровне. Например, справедливое предположе-
ние об океане, омывающем Азию на Дальнем Востоке, основывалось
на спекулятивной конструкции об океанических потоках, разделяю-
щих Землю на четыре части, одну из которых составляет ойкумена, а
не на практических сведениях. Эти взгляды впоследствии, по мере
накопления эмпирических данных, дополнялись, уточнялись и спо-
собствовали формированию достоверных представлений о Земле.
На теоретическом уровне, в наибольшей степени связанном с
христианским, религиозно-мифологическим мировоззрением, истин-
ные знания, почерпнутые в античной географии, нередко приходили в
противоречие с ним. Поэтому их утверждение потребовало значи-
тельного времени. Такие важнейшие теории, как теория шарообраз-
ности Земли, существования антиподальных областей и их населен-
ности, не были забыты в раннее средневековье. Но их использование
в средневековом образе мира требовало согласовать их с христиан-
210 / лава V
ским вероучением, создать экспланарные теории, которые обосновали
бы их включение в христианскую картину мира.
Второй комплекс географических представлений средневековья,
который я называю легендарным, охватывает обширную совокуп-
ность фактов, идей, теорий, основанных на дедуктивных умозаклю-
чениях, неточных знаниях или ошибочных интерпретациях известных
фактов. Таких представлений было великое множество. Широкое
распространение в средневековой Европе получила, например, этно-
генетическая легенда о происхождении всех народов Земли от сыно-
вей Ноя. Многообразны были этнографические предания о людях-
монстрах (Friedman) и зоологические — о чудовищных животных и
птицах — грифонах, кентаврах, мантикэрах и проч. Существовали
топографические легенды: представления о Каспийском море как
заливе Мирового океана, о Скандинавии как острове, об отсутствии
пролива между Гренландией и Скандинавией и многие другие. Их
ложность доказывалась по мере накопления достоверных данных.
Многие из легенд, например об островах Атлантического океана
(Счастливых, Брэзил, Атлантида и др.), основывались на реальных
сообщениях путешественников. Но поскольку местоположение встре-
чавшихся островов не могло быть определено с достаточной точ-
ностью, их названия с легкостью присваивались различным объектам.
Лишь с совершенствованием навигационной техники и картографи-
рованием всей акватории океана стало возможно отделить достовер-
ные сведения от ложных, причем последний из легендарных островов
Атлантики, Майда, был снят с карт только в конце XIX в. (Раллсей.
С. 175 — 183; Babcock). Теории о существовании Южного материка
(terra incognita australis) и населенности Южного полушария подтвер-
дились в новое время, но и в античной, и в средневековой науке они
основывались исключительно на умозрительных соображениях, от-
ражая античные представления о симметрии мира и Земли.
В эпоху средневековья противопоставление легендарной и реаль-
ной сфер географического знания не осознавалось. Для человека того
времени при свойственном эпохе религиозно-символическом мышле-
нии и восприятии чудесного как непознанной реальности географиче-
ская фантастика представлялась реальной и достоверной частью гео-
графического знания (Рис. 44). Даже крупнейшие ученые средневе-
ковья, критически подходившие к получаемой информации, постули-
ровавшие значение опыта и требовавшие опытных доказательств и
авторитетных свидетельств, сохраняли в своих трудах и освящали
своим авторитетом многие географические легенды, нисколько не
сомневаясь в их истинности. Можно вспомнить «доказательсгва» су-
ществования вод над твердью, приводимые Гервазием Тильберий-
ским (см. главу III). Чудесные свойства источников, магическое воз-
действие камней, существование стран, населенных чудовищами и
Легендарная география средневековья 211
людьми-монстрами (Рис. 45), являлись составной частью распростра-
ненных и бесспорных в своей истинности знаний.
Поэтому как реальные, так и легендарные данные сыграли важ-
ную роль в развитии географии как науки и в осуществлении многих
географических открытий (Alien). Умозрительная легенда о Южном
материке стимулировала планомерные исследования в Южном по-
лушарии и привела к открытию сначала Австралии (название кото-
рой и отражает это представление: australis — «южный»), а затем Ан-
тарктиды. Плавание Колумба было задумано не без влияния легенд о
землях, лежащих на запад от Европы в Атлантическом океане. В то
же время опровержение таких легенд, как дискообразность Земли,
необитаемость экваториального пояса и проч., способствовало ста-
новлению научного мировоззрения и имело большое методологиче-
ское значение.
Анализ всего комплекса обнаруживает многообразие типов гео-
графических легенд. По содержанию выделяются топографические,
этиологические, этнографические, зоологические легенды. Различны
их источники: это и античные, и библейские представления, и фольк-
лорные предания, проникшие на страницы географических тракта-
тов. Наконец, различно было и их функционирование на разных
уровнях географического знания.
Подавляющее большинство восходящих к античности легенд при-
надлежит фактографическому уровню. Они проникли в средневеко-
вую географию вместе с реальными географическими знаниями через
труды Плиния, Марциана Капеллы, Помпония Мелы. Особенно
большую роль в распространении легендарной географии сыграло
сочинение Юлия Солина «Собрание достопримечательностей»
(Солин). Компилируя труды своих предшественников, в том числе
Плиния, Баррона и др., Солин ставил перед собой задачу, прямо про-
тивоположную им: его интересовали исключительно факты и явле-
ния, противоречащие естественному ходу вещей, диковины, необъяс-
нимые с рационалистических позиций (Walter). Разрозненные
сообщения о фантастических существах, странах, народах, географи-
ческих явлениях Солин свел воедино, и они поражали воображение
читателя своей яркостью и необычностью. Популярность Солина в
раннее средневековье была чрезвычайно велика. Его «сведения» во-
шли в энциклопедию Исидора Севильского (Benarides), а через него в
основной фонд географического знания раннего средневековья. К
такого рода «сведениям» принадлежат этнографические и зоологиче-
ские легенды, проникшие как в географические трактаты, так и в
«популярные» сочинения, подобные «Физиологам», «Бестиариям»
(Рис. 10, 46). Сквозь всю средневековую географию проходят описа-
ния Кавказской Албании с темнеющими от возраста людьми и чудо-
вищными собаками, побеждающими быков и львов; Индии, где нахо-
212 Глава V
дятся горы золота, охраняемые драконами и грифонами, и многие
другие легенды.
В меньшем количестве представлены античные топографические
легенды, но они имели важное значение. Особую роль в исследовании
Земли сыграли рассказ Платона о гибели Атлантиды — земли, ле-
жавшей к западу от Гибралтара, и теория Южного материка, сим-
метричного Евразии, который был обозначен, как предполагается, на
карте Птолемея и стал неотъемлемым элементом Макробиевых карт.
Они способствовали развитию плаваний на запад в Атлантику и на
восток в Индию, на о. Шри-Ланка. Активное воздействие географи-
ческих легенд на практическую деятельность и развитие географиче-
ских знаний вело подчас и к негативным последствиям. Античная
легенда о необитаемости экваториальной зоны из-за палящего зноя
устойчиво сохранялась в трудах позднеримских и раннесредневеко-
вых авторов, невзирая на знакомство с Эфиопией, которую описы-
вают те же авторы, и, возможно, имевшие место плавания вокруг
Африканского материка в античное время. Но эта легенда теоретиче-
ски обосновывала невозможность плаваний вдоль западного побере-
жья Африки на юг, и еще в начале XV в. португальскому королю
Генриху Мореплавателю пришлось преодолевать сопротивление мо-
ряков, убежденных, что попытки проникнуть в экваториальную зону
приведут их к гибели {Бизли. С. НО — 111).
В значительно меньшей степени получили распространение леген-
дарные взгляды античной географии на экспланарном уровне.
Основную роль здесь сыграли позитивные знания. Однако многооб-
разие школ и направлений в античной науке, предлагавших различ-
ные, подчас взаимоисключающие описания и объяснения географиче-
ских явлений, ставило средневекового ученого перед проблемой
выбора, тем более сложной, чем в большей степени он был знаком с
античным наследием. И далеко не всегда избирались наиболее пра-
вильные — с современной точки зрения — теории и объяснения. По-
этому, например, далеко не всеми авторами и далеко не сразу был
принят взгляд на существование зависимости морских приливов от
фаз луны. Несмотря на то, что уже в VIII в. Бэда Достопочтенный
разделял это мнение и даже подкреплял его рядом наблюдений, все
же и много позже встречаются изложения, например, точки зрения
Солина, полагавшего, что приливы вызываются дыханием огромного
чудовища, находящегося в недрах Мирового океана. Приобретает
распространение позднеантичная экспланарная теория «симпатий и
антипатий» между объектами, объясняющая, в частности, притягива-
ние магнитом железа и вылившаяся в создание легенд о магнитной
горе или острове {Grant, 1952. Р. 9 — 10, 204, 214).
В построении теоретической картины Земли были использованы
лишь некоторые позитивные достижения античной науки. В целом же
Легендарная география средневековья 213
этот комплекс представлений был в наибольшей степени связан с
христианским мировоззрением, и потому легендарные взгляды ан-
тичного периода практически не нашли в ней отражения.
Таким образом, сфера легендарной географии, восходящая к ан-
тичному времени, оказалась в средние века ограниченной по своему
распространению, охватив лишь фактографический и частично экс-
планарный уровни. При этом второй, более существенный для фор-
мирования географических представлений и теорий, обнаруживает
меньшую стойкость географических легенд из-за существования во
многих случаях параллельных рациональных объяснений тех же яв-
лений, которые постепенно вытесняют легендарные. На фактографи-
ческом уровне легендарные представления, напротив, обнаруживают
значительно большую устойчивость и стабильность в силу ограничен-
ности знаний. Лишь постепенное накопление практических данных,
достоверных сведений, опыта приводило к медленному, но неуклон-
ному вытеснению этих легенд.
По мере ознакомления с новыми территориями приуроченные к
ним легенды отодвигались в еще неизвестные районы, переносились
дальше, как правило, на восток и на север. Знакомство с севером
Европы привело к перенесению границы обитаемой земли в более
высокие широты, туда же были переселены амазонки, «стеклянные
долины», великаны и т. п. Корректируются и исправляются топогра-
фические легенды. Например, после путешествия Рубрука (1253 —
1255 гг.), указавшего, что Каспий не связан с Мировым океаном и
является внутренним морем, легенда о Каспии как заливе Мирового
океана вышла из употребления.
Роль христианского мировоззрения в наибольшей степени сказа-
лась на концептуальном уровне и в методологии изучения природы.
Наиболее консервативными были космологические и космогониче-
ские представления. В рамках космологии фактически не оставалось
места для сколько-нибудь реальных и достоверных данных. Более
того, они были недостижимы на том уровне физических знаний и
техники. На всем протяжении средневековья господствовало пред-
ставление о геоцентрической вселенной с рядом твердых небес, ко-
личество которых было постоянным предметом обсуждения. Типоло-
гически христианская космогония и космология представляли
мифологическое осмысление мира, которое входило в противоречие с
накопленными античностью опытными данными.
Тем не менее при всей авторитетности библейской картины мира
попытки создания географической модели Земли только на основе
Библии и без учета практических данных не получили распростране-
ния в Западной Европе. «Христианская топография» византийца
Косьмы Индикоплова (начало VI в.) и энциклопедия «О вселенной»
Рабана Мавра (IX в.), представляющие попытку свести воедино и
214 Глава V
оформить в виде законченной системы космологические и географи-
ческие представления, содержащиеся в Библии, успеха не имели.
Косьма вызвал резкую критику современников, в частности сирий-
ского философа Иоанна Филопона (Дитмар, Шаброва, 1974). Соз-
данная ими картина мира не нашла последователей в Западной Евро-
пе. Поэтому христианским географам раннего средневековья
пришлось обратиться к приспособлению античных позитивных зна-
ний к христианской концепции мироздания, чтобы примирить с ней
данные практического опыта.
В большинстве случаев согласование обеих традиций заключалось
в наполнении христианской теории фактами, почерпнутыми в антич-
ной географии. Ни в коей мере не отрицая основных положений
христианской космогонии и космологии и, напротив, подчеркивая
свое согласие с ней, почти все западноевропейские энциклопедисты и
ученые придерживаются античного взгляда на форму Земли и счита-
ют ее шаром — в противоположность библейскому прямоугольнику
или диску. Ссылаясь на мнение Августина, писавшего, что «Земля
шарообразна и кругла» (Августин. О граде. 16, VIII), или — позднее —
уже без ссылок на него, они используют доказательства, выдвинутые
Аристотелем и Плинием для подтверждения этого положения. После
бурных дебатов и дискуссий, после осуждения в качестве ереси,
признается возможность существования антиподов. Для согласования
с библейской теорией этногенеза потребовалось хотя бы теоретиче-
ское признание обитаемости жаркого экваториального пояса. Унасле-
довано от античности трехчастное деление обитаемой земли, но, в
соответствии с христианской мифологией, добавляется описание чет-
вертой области — земного рая на крайнем востоке.
Столь же важна роль христианского мировоззрения на экспланар-
ном уровне, хотя количество конкретных этиологических и экспла-
нарных легенд, вызванных к жизни библейской традицией, невелико.
Его значение состоит в первую очередь в формировании общих пред-
ставлений о причинности в природе и введении понятия чуда. Именно
последнее позволило дать ряд новых «объяснений» географических
явлений и фактов, как, например, чудесных свойств различных ис-
точников и др. В целом же число экспланарных легенд христианского
происхождения невелико, так же как и легенд фактографического
уровня. Однако последние получили широчайшее распространение. К
ним принадлежат легенды о Гоге и Магоге (Anderson. См. рис. 47), о
царстве пресвитера Иоанна (Гумилеву Rachewiltz. Slessarev. См. рис.
48), о сакральности мест жизни и смерти Иисуса Христа — Святой
земли. По мере распространения христианства возникает потребность
в создании и локальных сакральных мест, более близких и доступных
массам верующих, чем Иерусалим, отрезанный к тому же от христи-
анского мира арабским завоеванием. Развитие культа святых наряду с
Легендарная география средневековья 215
другими факторами позволило церкви освятить и сакрализовать мес-
та, связанные с их деятельностью, с чудотворными реликвиями и т. д.
В итинерариях и записках путешественников, а позднее и в географи-
ческих трактатах в описание включаются указания на расположение
гробниц святых, чудотворные исцеления и т. п. Христианская агио-
графическая струя создает дополнительный пласт легенд, вовле-
каемых в географическое описание, но этот пласт не носит устойчи-
вого характера, часто варьируется от сочинения к сочинению.
Развитие и широкое распространение легендарной географии в
средневековье, таким образом, было обусловлено рядом объективных
и субъективных причин и создало второй устойчивый компонент гео-
графического знания, наряду с истинным, который охватил все его
уровни. И если географические легенды фактографического уровня
сравнительно легко уступали место истинным знаниям в результате
накопления практических данных, то на концептуальном они оказа-
лись чрезвычайно устойчивыми. И лишь накопление опытных данных
и эволюция теории познания и учения о причинно-следственных
связях в природе привели в XII — XIII вв. к частичной модификации
легенд экспланарного уровня и в Новое время — к отказу от них на
концептуальном уровне.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Временем упадка знаний, застоя творческой мысли, подавления
богословием всяческих проявлений свободомыслия считается средне-
вековье в истории науки, в том числе в истории географии. И дей-
ствительно, натуральность хозяйства и обособленность замкнутых
локальных мирков, запустение римских дорог и сокращение торго-
вых связей, опасность путешествий из-за постоянных войн, общее
снижение культуры в варварских государствах, адаптировавших рим-
скую цивилизацию путем ее упрощения и снижения, — все это, разу-
меется, не могло не отразиться на сокращении пространственного
кругозора европейцев, на забвении или переосмыслении в виде легенд
значительной части сведений о дальних землях на востоке и юго-
востоке ойкумены.
Исключительное разнообразие космографических теорий, суще-
ствовавших в античности, с различных позиций представлявших все-
ленную и место Земли в ней, и географических идей, объяснявших
различные природные явления в их причинно-следственных связях,
сменилось единой, соответствовавшей христианской догматике кар-
тиной Земли, хотя и впитавшей многие элементы античной космо-
графии и географии. Наконец, сама христианская геоцентрическая
модель вселенной с неподвижной Землей в центре и вращающимися
вокруг нее сферами, как кажется, свидетельствует о крайней нераз-
витости знания. Все это так. И, удовлетворившись очевидными фак-
тами, можно согласиться с распространенной уничижительной оцен-
кой средневековой географии.
Однако все сказанное далеко не исчерпывает содержание геогра-
фии средневековья, если не подходить к ней с современными мерка-
ми, не пытаться дать ей оценку из сегодняшнего просвещенного дня, а
взглянуть на нее в контексте средневековой культуры. География не
стояла особняком и не была ограждена от влияния других сфер об-
щественной мысли, ее формирование как отдельной области знания
определялось христианским мировоззрением. Только в сложном,
подчас противоречивом взаимодействии многообразных тенденций в
Заключение 217
культуре и идеологии средневекового мира можно понять и оценить
географическое знание, выявить присущие ему черты и особенности,
отличающие его от географии и античности, и Нового времени.
При обращении к географическому знанию средневековья вы-
страивается определенная система теорий, представлений, знаний,
становится очевидной упорядоченность и структурированность этой
системы, опирающейся на такую особенность средневекового созна-
ния, как системность и иерархичность в восприятии мира. Благодаря
ей все проявления царства земного и царства небесного воспринима-
лись как единое, но упорядоченное целое.
Вместе с тем география не существовала в средние века как само-
стоятельная и цельная область знания. В классификациях свободных
искусств и наук проводится последовательное различение между зем-
леописанием, воплощавшим знания фактографического уровня, и
землеведением, охватывавшим теории и представления концептуаль-
ного и экспланарного уровней. Первое включается в школьную си-
стему дисциплин в составе геометрии, второе относится к категории
«наук» и рассматривается как одна из отраслей, подлежащих ведению
философии. Важным свидетельством осознания или, по крайней ме-
ре, ощущения того, что землеописание и землеведение не образуют
единства, является изложение их в различных по жанру литератур-
ных произведениях. Землеописанию были посвящены хорографии,
итинерарии, записки путешественников, позднее — региональные опи-
сания. Географические теории формируются и обсуждаются в бого-
словской и философской, а с XII в. натурфилософской литературе, в
специализированных трактатах. Лишь энциклопедии, сводящие вое-
дино все человеческое знание, объединяют тот и другой круг вопро-
сов, но отводят им самостоятельные разделы.
Основным содержанием развития раннесредневековой географии
был синтез античного наследия и христианской идеологии, адаптация
античных географических идей и теорий христианским вероучением.
В его ходе формировалась новая картина Земли, цельная и по воз-
можности непротиворечивая. На разных уровнях географического
знания этот процесс происходил неоднозначно, в различных формах
и разными способами. Нейтральность знаний фактографического
уровня к христианской догматике позволяла воспринимать и усваи-
вать конкретные сведения о географических объектах на земной по-
верхности. Без каких-либо изменений они включались в новый образ
мира. Лишь в незначительной степени фактографический уровень
пополняется христианским по происхождению материалом, по пре-
имуществу легендарным, но воспринимаемым как достоверный. По-
следовательному отбору или трансформации подвергаются геогра-
фические теории экспланарного уровня, поскольку само понимание
причинно-следственных связей в христианской теории познания
218 Заключение
принципиально отлично от античного. Некоторые из экспланарных
теорий, почерпнутых в античной географии, получили дополнитель-
ное христианское обоснование. Наконец, теории концептуального
уровня испытали могучее воздействие христианского учения о бытии
и, формируясь внутри и одновременно с ним, оказались подчиненны-
ми вероучению. Поэтому античные теории общего порядка были или
отвергнуты христианскими учеными, или радикально переосмыслены.
Дополнительное влияние на теории концептуального и экспланарного
уровней оказывает и такая особенность средневекового мышления,
как христианский символизм.
Все эти многообразные и сложные процессы, ведшие к общей це-
ли — становлению христианского образа мира, свидетельствуют,
сколь сложна была задача, стоявшая перед раннесредневековыми
учеными, и сколь непростыми путями она достигалась. Очевидно, что
невозможно говорить о прекращении в раннее средневековье твор-
ческой деятельности в области географии. Напротив, именно теоре-
тическая мысль развивалась наиболее интенсивно, преобразовывая
одну картину Земли в другую. Относительное обеднение фактогра-
фического уровня не является показателем застоя средневековой
географии в целом. Перед раннесредневековым ученым-географом
стояла грандиозная задача переосмысления и реорганизации уже
имеющегося огромного фактического материала, и новые данные для
этой деятельности просто не были нужны. Лишь после того, как
христианский образ мира сложился, был усвоен и распространен в
ученой среде, возникла потребность в накоплении новых фактиче-
ских данных.
Западноевропейское развитое средневековье выявило различные
возможности дальнейшего развития географического знания. С одной
стороны, в странах Западной Европы, где латинская образованность и
ученость имели давние античные корни и длительную традицию, с
конца XI в. начинаются серьезные изменения в христианской теории
познания. Большую самостоятельность приобретает философия, воз-
рождается натурфилософия, что создает предпосылки для преобра-
зования естественнонаучных знаний, в том числе и географии. С дру-
гой стороны, в Северной Европе, лишь недавно, в конце XI — начале
XII в., приобщившейся к христианству и получившей уже сформиро-
вавшуюся на протяжении раннего средневековья христианскую си-
стему географического знания, но обладавшую огромным навыком
морских плаваний и богатейшим запасом практических сведений о
части ойкумены, происходит слияние христианской географии с бы-
товыми, практическими знаниями и представлениями.
Западноевропейский путь развития географического знания был в
значительной степени умозрительным и философским. Важнейшим
условием эволюции естественнонаучной теории была разработка но-
Заключение 219
вых принципов познания природы и природных явлений, становление
«экспериментального» метода, общая рационализация науки. Лишь
после пересмотра натурфилософами методологических основ приро-
доведения стало возможным постепенное преобразование географи-
ческих теорий и идей. Формируются новые принципы объяснения
причинно-следственных связей в природе, и на эскпланарном уровне
средневековые географы ищут рациональные, «физические» причины
природных явлений, обращаются к их происхождению, стремятся
понять и установить их взаимосвязи.
Возвращение на латинский Запад трудов Платона и Аристотеля,
знакомство с трудами арабских географов и их комментариями к
сочинениям древнегреческих мыслителей формируют новое понима-
ние природы, и средневековые географы отвечают пересмотром не-
которых общих проблем концептуального уровня. Более того, рацио-
нализированное и преобразованное географическое знание в ХШ —
XIV вв. распространяется как в ученой среде, так и в более широких
слоях читающего общества. Отражением усилившегося интереса к
географии служат и энциклопедии на национальных языках, и
«популярные» сочинения, в общедоступной и занимательной форме
излагающие представления о Земле.
В то же время происходит и чрезвычайное расширение простран-
ственного кругозора благодаря крестовым походам, усилению торго-
вых и дипломатических связей, паломничествам. Уже в конце ранне-
средневекового периода с завершением формирования христианского
образа мира появляется интерес к новому фактическому материалу,
особенно усиливающийся в XI в. и в последующее время. Этому спо-
собствуют новые методологические принципы «опытного» знания —
наблюдение начинает осмысляться как необходимый и обязательный
способ получения научного знания. Поэтому вместе с трансформаци-
ей географии на концептуальном и экспланарном уровнях происхо-
дит и существенное пополнение фактографического уровня. Одно-
временно опытные данные начинают оказывать определенное
корректирующее влияние на географические теории высших уровней.
В странах же Северной Европы высокая философия западноевро-
пейских ученых не привлекает внимания. Поэтому натурфилософ-
ский путь развития географии не находит отклика в географических
представлениях Скандинавии. Однако к моменту восприятия христи-
анского мировоззрения скандинавы обладают высокоразвитой соб-
ственной мифологической картиной мира, в которой представления о
пространстве и Земле систематизированы и упорядочены, а геогра-
фические знания, основанные на практической деятельности, обшир-
ны и многообразны. Языческая скандинавская картина мира после
принятия христианства быстро уходит в прошлое, но оставляет нема-
ло следов в христианском образе мира. Они проявляются в более
220 Заключение
быстром освоении тех элементов христианской космографии и гео-
графии, которые схожи или могут быть уподоблены соответствую-
щим элементам языческой картины Земли, в постоянном взаимо-
действии и переплетении христианских и языческих представлений.
Наконец, практические знания скандинавов значительно видоизме-
няют землеописание.
Скандинавская географическая литература избегает вопросов
землеведения. Ни в одном из географических трактатов не рассмат-
риваются общегеографические теории или теории экспланарного
уровня. Скандинавы прекрасно знают ойкумену по преимуществу из
собственного опыта. Ее они и изображают в географических сочине-
ниях, следуя традициям раннесредневековой хорографии. При этом в
описании земель, мало или совершенно незнакомых им, в частности
юга и востока ойкумены, используются западноевропейские автори-
тетные землеописания — Исидора, Гонория Августодунского, Винсен-
та Бовэзского. Изображение же близкой им, регулярно посещаемой
части мира наполняется актуальной, подчас известной только сканди-
навам, информацией.
Различие западноевропейского и североевропейского путей разви-
тия географической мысли и географического знания отразило спе-
цифику культуры и условий формирования общественной мысли в
каждом из регионов. Но и в том, и в другом случае это были пути
рационализации знания, его сближения с общественной практикой,
подготавливающие начало эпохи Великих географических открытий.
источники
Издания отдельных памятников
Абеляр Пъер. Введение в гексемерон — Abelard Р. Expositio in Hexaemeron // PL. 1855.
T. 178. Col. 730- 784.
Августин. О граде Божием — Aurelii Augustini De Civitate Dei libri XXII / B. Dombart,
A. Kalb. Lipsiae, 1928— 1929. N. 1 — 2. Перев. на рус. яз.: Творения блаженного Ав-
густина Епископа Иппонийского. 2-е изд. Киев, 1906 — 1910. Ч. 3 — 6.
Августин. Исповедь — Aurelii Augustini Confessiones / М. Skutella. 1934. Перев. на рус. яз.:
Творения блаженного Августина Епископа Иппонийского. 2-е изд. Киев, 1901. Ч. 1.
Адам Бременский. История гамбургских архиепископов — Magistri Adami Bremensis
Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum / B. Schmeidler // MGH SS rerum Ger-
manicarum in usum scholarum. Hannover; Leipzig, 1917. Перев. на англ, яз.: Adam of
Bremen. History of the Archbishops of Hamburg — Bremen / F. Tschan. N.Y., 1959л Пе-
рев. на шв. яз.: Adam av Bremen. Historien om Hamburgstiftet och dess biskopar. Over-
satt av E.Svenberg. Stockholm, 1984.
Аделяр Батский. Вопрошания о природе — Die Quaestiones naturalis des Adelardus von
Bath / M. Muller // BGPhTh. 1934. Bd XXXI. H.2.
Аделяр Батский. О том же самом и об ином — Adelardus. De eodem et diverse /
H.Willner //BGPh. 1903. Bd IV. H. 1.
Александр Неккам. О природе вещей — Alexandri Neckami De naturis rerum libri duo /
Th.Wright. L., 1863. P. 1 - 354.
Альберт Великий. О природе места — Albertus Magnus. De natura loci // Albertus Magnus.
Opera omnia / P. Hossfeld. Munster, 1980. T. V. P. II. P. 1 — 44.
Альберт Великий. Физика — Albertus Magnus. Physica // Ibid. 1964. T. IV.
Альфред Великий. Орозий короля Альфреда — The Old English Orosius / J. Bately //
Early English Text Society. L., 1980. Vol. 56.
Альфред Великий. Заботы пастыря — King Alfred’s West-Saxon Version of Gregory’s
Pastoral Саге /Н. Sweet. L., 1930.
Альфред Сарешельский. Книга о твердых телах — Alfredus Anglicus. Liber de congelatis //
Avicennae De congelatio et conglutinatione lapidum /E.J. Holmyard, D. C. Mandeville.
P., 1927.
Амвросий Медиоланский. Гексемерон — Ambrosii Mediolanensis Hexaemeron // PL. 1866. T.
14. Col. 131 - 288.
Аристотель. Сочинения / И. Д. Рожанский. М., 1981. Т. 3.
Баварский географ — Descriptio civitatum et regionum ad septentrionalem plagam
Danubii sive geographus Bavarus // Назаренко А. В. Немецкие латиноязычные источ-
ники IX—XI веков. Тексты, перевод, комментарий. Древнейшие источники по ис-
тории Восточной Европы. М., 1993. С. 7—51.
Бартололгей Английский. О свойствах вещей — Bartholomaeus Anglicus. De proprietatibus
rerum / Lingelbach. Heidelberg, 1488. См. также: Wackernagel W. Geographie des Mitt-
elalters // Zeitschrift fur deutsches Altertum. 1844. Bd IV. S. 479 — 495. Перев. фрагмен-
222 Библиография
тов на англ, яз.: Steele R., Morris W. Medieval Lore from Bartholomaeus Anglicus. L.,
1907.
Бернар Сильвестр. Космография — Bernandus Silvestris. Cosmographia / P.Dronke.
Leiden, 1978. Перев. на англ, яз.: Bernard Silvestr. Cosmographia / W.Wetherbee. L.,
1973.
Боэций. Об утешении философией — Boetius А. М. Т. S. De consolatione philosophiae //
PL. 1860. T. 63. Col. 547 — 1074. Перев. на рус. яз.: Боэций. Об утешении философи-
ей / В. И. Уколова // Средневековье в свидетельствах современников. М., 1984. С.
4 - 158.
Боэций. Комментарий к Порфирию — Boetius А. М. Т. S. Commentarii in Porphirium //
PL. 1860. T. 64. Col. 71 — 158. Перев. на рус. яз.: Боэций. Комментарий к Порфирию
/ Т. Ю. Бородай // Средневековье в свидетельствах современников. М., 1984. С.
159-214.
Брунетто Латини. Книга сокровищ — Li Livres dou Tresor di Brunetto Latino / F. J.
Carmody. Berkeley; Los Angeles, 1948.
Бэда Достопочтенный. О природе вещей — Beda Venerabilis. De natura rerum / Ch. W.
Jones // Bedae Venerabilis Opera Didascalica. 1975. T. 1. P. 173 — 234.
Бэда Достопочтенный. О счислении времен — Beda Venerabilis. De ratione temporum /
Ch. W. Jones Ц Bedae Venerabilis Opera Didascalica. 1977. T. 2. P. 241 — 544.
Бэда Достопочтенный. Гексемерон — Beda Venerabilis. Hexaemeron, sive libri quatuor in
principium genesis // PL. 1862. T. 90. Col. 9—186.
Бэкон Роджер. Великое сочинение — The Opus majus of Roger Bacon / J. H. Bridges. L.,
1897 — 1900. Vol. 1 — 3. См. также: Roger Bacon’s Philosophy of Nature: A Critical
Edition with English Translation, Introduction and Notes on the «De multiplicatione
specierum» and «De speculis combucentibus» /D. C. Lindberg. Oxford, 1985.
Винсент Бовэзский. Зерцало природы — Vincentii Bellovacensis Speculum naturale.
Nurenbergiae, 1485.
Винсент Бовэзский. Зерцало истории — Vincentii Burgundii Speculum historiale.
Augsburg. 1474. P. I — III.
Герард Кремонский — Gerard of Cremona’s Translation of al-Kwarismi’s aljabr: A Critical
Edition / B. Hughs // Medieval Studies. Toronto, 1986. Vol. 48. P. 211 — 263.
Герберт (папа Сильвестр) — Gerberti postea Silvestri II papae Opera Mathematica / N.
Bubnov. B., 1899.
Гервазий Тильберийский. Императорские досуги — Gervasii Tilberiensis Otia imperialia /
G. W. Leibniz // Scriptores rerum Brunsvicensium. Hannover. 1707. T. I. P. 881 — 1004.
Гильберт Порретанский. Комментарии к книге «О Троице» — Gilberti Porretae
Commentaria in libris «De Trinitate»//PL. 1861. T. 64. Col. 1255 — 1334.
Гильом Коншский. Философия мира — Wilhelm von Conches. Philosophia / G. Maurach.
Pretoria, 1980.
Гильом Коншский. Глоссы к «Тимею» — Guilliaume de Conches. Closae in «Timaeum» //
Textes philosophiques du Moyen Age /E.Jeauneau. P., 1965. T. XIII.
Гильом Коншский. Драгматикон — Willelmus de Conches. Dragmaticon philosophiae / G.
Hellmann //Denkmaler mittelalterlicher Metrologie. B., 1904. S. 42 — 45 (фрагмент).
Гильом Мерльский. Рассмотрения погоды — Willelmus de Merle. Considerations temperie
pro annis 1337 — 1344 /G.J. Symons. L., 1891.
Гильом Тирский. История деяний в заморских странах — Guilliaume de Tyre. Historia
rerum in partibus transmarinis gestarum // PL. 1855. T. 201. Col. 209 — 890.
Гиральд Камбрейский. Топография Ибернии — Giraldi Cambrensis Topographia Hiber-
niae /J. F. Dimock // Giraldus Cambrensis. Opera omnia. L., 1867. Vol. V (Rolls series,
No 21). Перев. на англ, яз.: The Historical Works of Giraldus Cambrensis Containing the
Topography of Ireland and the History of the Conquering of Ireland / Th. Foster, Th.
Wright. L, 1863; Giraldus Cambrensis. The First Version of the «Topography of Ireland» /
J. J. O’Meara. Dundalk, 1951.
Гиральд Камбрейский. Завоевание Ибернии — Giraldi Cambrensis Expugnatio Hibemiae /
Библиография 223
J. F. Dimock // Giraldus Cambrensis. Opera omnia. L., 1867. Vol. V (Rolls series, Nq 21).
Перев. на англ, яз.: The Historical Works of Giraldus Cambrensis Containing the To-
pography of Ireland and the History of the Conquering of Ireland / Th. Foster, Th.
Wright. L., 1863.
Гиралъд Камбрейский. Итинерарий Камбрии — Giraldi Cambrensis Itinerarium Kambriae
// Gerald the Welshmen’s «Itinerary through Wales» and «Description of Wales» / Th.
Jones. Dundalk, 1950.
Гиралъд Камбрейский. Описание Камбрии — Giraldi Cambrensis Descriptio Kambrii //
Gerald the Welshmen’s «Itinerary through Wales» and «Description of Wales» / Th.
Jones. Dundalk, 1950.
Гонорий Августодунский. Об образе мира — Honorius Augustodunensis. Imago mundi / V.IJ.
Flint // Archives d’Histoire Doctrinale et Littdraire du Moyen Age. P., 1982. T. 57. P. 7 —
153.
Госсуэн. Образ мира — L’lmage du monde de Maitre Gossouin. Redaction en prose / О. H.
Prior. Lausanne, 1913.
Гуго Сен-Викторский. Дидаскаликон — Hugones de Sancto Victore. Didascalicon. De studio
legendi. A Critical Text / Ch.H. Buttimer. Washington, 1939 (Ser.: Studies in Medieval
and Renaissance Latin. Vol. X). Перев. на англ, яз.: The Didascalicon of Hugh of St
Victor: A Medieval Guide to the Arts /J. Taylor. N.Y., 1961.
Гуго Сен-Викторский. О расположении земель — Hugo de Saint- Victor. Excerptiones
allegorica «De situ terrarum» // PL. 1854. T. 177. Col. 209 — 216.
Гуго Сен-Викторский. О таинствах христианской веры — Hugo de Saint- Victor. De
sacramentis christianae fidei // PL. 1854. T. 176. Col. 18 — 42.
Гуго Сен-Викторский. Описание карты мира - Hugo de Saint- Victor. Descriptio Mappae
Mundi // Gautier-Dalche. La «Descriptio Mappae Mundi» de Hugues de Saint-Victor.
Texte inddit avec introduction et commentaire. P., 1988.
Дикуил. Об измерении круга земли — Dicuili Liber de mensura orbis terrae / J. J. Tierney,
L. Bieler. Dublin, 1967 (Ser.: Scriptores latini Hibemiae. Vol. VI).
Доллиник Гундисалъво. О науках — Domingo Gundisalvo. De scientiis / M.A. Alfonso.
Madrid, 1954.
Евсевий - Евсевий Памфил. О названиях местностей, встречающихся в Священном
Писании / И. В. Помяловский. СПб., 1894.
Жак де Витри. Иерусалимская история — Jacques de Vitri. Historia Hierosolymitana //
Bongars J. Gesta Dei per Francos. Hannover, 1611. T. I. Col. 1047 — 1125.
Иероним Стридонский. Книга о расположении и наименовании иудейских мест —
Eusebii Hieronymi Liber de situ et nominibus locorum Hebraicorum // PL, 1865. T.23 Col.
903 —976. Перев. на рус. яз.: Творения Блаженного Иеронима Стридонского. Киев,
1889. Ч. 2.
Иероним Стридонский. Книга вопрошаний иудеев о «Бытии» — Eusebii Hieronymi Liber
Hebraicarum Quaestionum in Genesis // PL, 1865. T. 23. Col. 983 —1060. Перев. на рус.
яз.: Творения Блаженного Иеронима Стридонского. Киев, 1889. Ч. 2.
Измерение провинций — Dimensuratio provinciarum // GLM. S. 10 — 14.
Иоанн Вюрцбургский. Описание Святой земли — lohannes Wirzburgensis. Descriptio terrae
sanctae // PL. 1854. T. 155. Col. 1053 — 1090. Перев. на англ, яз.: Description of the
Holy Land by John of Wiirzburg (A.D. 1160 — 1170) / A. Steward. L., 1890.
Иоанн Златоуст. Беседы о статуях // Иоанна Златоуста полное собрание творений.
СПб., 1896. Т. II. Кн. 1.
Иоанн из Холливуда (Сакробоско). О сфере— The Sphere of Sacrobosco and Its
Commentators / L. Thorndike. Chicago, 1949. Перев. на нем. яз.: Johannes de Sacrobosco.
Das Buchlein von der Sphera. Abbildung der gesamten Uberlieferung / F.B. Brevort.
Kiimmerle, 1979.
Иоанн Скотт Эригена. О разделении природ — lohannes Scotus Erigena. Periphyseon / I.P.
Sheldon-Williams. Dublin, 1968— 1983. Vol. 1 — 3 (Ser.: Scriptores latini Hibemiae. Vol.
VII, IX, XI).
224 Библиография
Иоанн Фока. Краткое описание замков и городов от Антиохии до Иерусалима —
lohannes Phocas Brief Description of the Castles and Cities from Antioch to Jerusalem /
A. Steward. L., 1889.
Исидор Севильский. О природе вещей — Isidore de Seville. Traite de la nature /J. Fontaine.
Bordeaux, 1960. Перев. на рус. яз.: Исидор Севильский. О природе вещей / Т. Ю. Бо-
родай // Социально-политическое развитие Пиренейского полуострова при феода-
лизме. М., 1985. С. 136 — 153.
Исидор Севильский. Этимологии — Isidorus Hispalensis. Etymologiae, sive origines libri XX
/ W. M. Lindsay. Oxford, 1911.
История Норвегии — Historia Norvegiae / G. Storm // Monumenta historiae Norwegiae.
Christiana, 1883. S. 73 — 97.
Какие земли лежат в мире — Hversu lond liggja i veroldenni // Мельникова E. А. Древ-
нескандинавские географические сочинения. M., 1986. С. 56 — 72.
Карпини Джиованни дель Плано. История монголов - Viaggio ai Tartari di frate Gio-
vanni da Pian del Carpine / G. Pulle. Milano, 1956. Перев. на рус. яз.: Карпини Дж.
дель Плано. История монгалов // Путешествия в Восточные страны Плано Карпини
и Гильома Рубрука / Н. П. Шастина. М., 1957.
Кассиодор. Наставления — Cassiodorus М. A. Senator. Institutiones / R.A.B. Mynors. Oxford,
1937. Перев. на англ, яз.: Cassiodorus. An Introduction to Divine and Human Readings /
L.W. Jones. N.Y., 1946.
Лактанций. Божественные наставления — Lactantii Divinae Institutiones / S. Brandt //
CSEL, 1890. T. XIX. P. 1. Перев. на рус. яз.: Творения Лактанция / Е. Карнеев. СПб.,
1848. Ч. 1.
Ламбер Сент-Омерский. Цветистая книга— Lamberti Sancti Audomari canonici. Liber
floridus / A. Derolez. Gent, 1968.
Лейденский аноним — Anonymi Leidensis de situ orbis libri duo / R. Quadri. Padue, 1974.
Макробий. Комментарии к «Сновидению Сципиона» — Ambrosii Theodosii Macrobii
Commentarii in Somnium Scipionis / J. Willis. Lipsiae, 1963.
Мандевиль — Sir John Mandeville’s Travels / M. Letts. L., 1953. Vol. 1 — 2 .
Марциан Капелла. О бракосочетании Филологии и Меркурия — Martianus Capella. De
nuptiis Philologiae et Mercurii / A.Dick. Lipsiae, 1925. Repr. Stuttgart, 1969.
Местоположение круга земли и областей — Gautier Dalche Р. Situs orbis terrae vel
regionum. Un traite de geographic inedite du haut Moyen Age (Paris, Bibl. Nat. lat. 4841)
//Revue d’Histoire des textes. P., 1982 — 1983. T. XII — XIII. P. 149 — 179.
Младшая Эдда — Edda Snorra Sturlusonar / Finnur Jonsson. Kobenhavn, 1931. Перев. на
рус. яз.: Младшая Эдда / О. А. Смирницкая, М. И. Стеблин-Каменский. Л., 1960.
Николая аббата итинерарий — AI. Kobenhavn, 1914 — 1916. В. I. S. 12 — 15.
О заселении земли сыновьями Ноя — Fra |?ui huar huerr Noa sona byggdi heiminn //
Мельникова E. А. Древнескандинавские географические сочинения. M., 1986. С.
130 - 139.
Образ мира — Semecjanca del mondo. A Medieval Description of the World / W. E. Bull.
H. F. Williams. Berkeley; Los Angeles, 1959.
Описание земель — Colker M. L. America Rediscovered in the Thirteenth Century //
Speculum. 1979. Vol. 54. No 4. P. 712 — 726. Перев. на рус. яз.: Чекин Л. С. «Описание
земель», анонимный географический трактат второй половины XIII в. // Средние
века. М., 1993. Вып. 56 С. 206 — 225.
Описание Земли I, II, III — Landalysing I, II, III // Мельникова Е.А. Древнескандинавские
географические сочинения. М., 1986. С. 72 — 101.
Орозий Павел. История против язычников — Orosius Paulus. Historiarum adversum
paganos libri VII / C. Zangemeister. Leipzig, 1889. См. также издание географического
раздела: Pauli Orosii descriptio terrarum // Corpus christianorum. Ser. Latina. Tumholti,
1965. Itineraria et alia geographica. P. 473 — 487. Перев. на англ, яз.: Paulus Orosius.
Seven Books of History against the Pagans /R.J. Deferrary. Washington, 1964.
Орозий короля Альфреда см. Альфред Великий.
Библиография 225
Петр де Габреле. Разделение мира — Petrus de Gabrele. Divisiones mundi / О. H. Prior //
Poem on the Assumption. Poem on the Day of Judgement. Divisiones mundi.
Cambridge, 1924. P. 34 — 66.
Петр д'Эйи. Образ мира — Ymago mundi de Pierre d’Ailly / E. Buron. P., 1930. T. 1 — 3.
Петр Коллестор. Схоластическая история — Petrus Comestor. Historia Scholastica // PL.
1855. T. 198. Col. 1045 - 1722.
Плиний. Естественная история — Caius Plinius Secundus. Historia naturalis / H. Rackham.
Cambridge (Mass.), 1947 — 1968. Vol. 1 — 10. Перев. на рус. яз.: Кай Плиний Секунд.
Естественная история / В. Серегин. СПб., 1819.
Поло Марко — Marco Polo'. Il Milione / L. F. Benedetto. Firenze, 1928. Перев. на рус. яз.:
Книга Марко Поло / И. П. Минаев; под ред. И. П. Магидовича. М., 1955.
Полтоний Мела. Хорография — Pomponii Melae. De situ orbis sive chorographia libri tres /
G. Ranstrand. Goteborg, 1971.
Птолельей. География — KkauSiou ПтоХецаюи ГЕсоураф1кт| ифцуцоц / С. Muller. Р.,
1883 — 1901. Т. 1 — 2. Перев. на англ, яз.: Ptolemaeus С. Geography of С. Ptolemy / Е.
L. Stevenson. N.Y., 1932.
Рабан Мавр. О вселенной — Hrabanus Maurus. De universe / J. Migne // PL. 1864. T. 111.
Col. 9-614.
Равеннский географ — Ravennatis Anonymi Cosmographia et Guidonis Geographica / J.
Schnetz. Leipzig, 1940.
Разделение круга земель — Divisio orbis terrarum // GLM. S. 16 — 20.
Релшгий Оксеррский. Комментарии к Марциану Капелле — Remigii Autissiodorensis.
Commentum in Martianum Capellam libri III — IX / C.E.Lutz. Leiden, 1962 — 1965. Vol.
1 —2.
Роберт Гроссетесте. Гексемерон — Robert Grosseteste. Hexameron / R.C. Dales, S. Gieben.
L., 1982.
Роберт Гроссетесте. О приливах и отливах моря — Robert Grosseteste. Quaestio de fluxu
et refluxu mans // Dales R. C. The Text of Robert Grosseteste’s «Quaestio de fluxu et
refluxu marts» with an English Translation // Isis. 1966. Vol. 57. P. 455 — 473.
Роберт Гроссетесте. О свете — Robert Grosseteste. De luce, seu de inchoatione formarum //
Die philosophischen Werke des Robert Grosseteste, Bischofs von Linkoln / L. Baur //
BGPh. Munster, 1912. Bd. IX. S. 31 — 50. Перев. на англ, яз.: Robert Grosseteste. De luce
/ С. C. Riedl. Milwakee, 1942.
Роберт Гроссетесте. О сфере — Robert Grosseteste. De sphaera / L. Baur // BGPh. 1912. Bd
IX. S. 51 - 59.
Рубрук Гилъолл, де. Путешествия в Восточные страны — Guilliaume Rubruck // F. Michel,
Th. Wright. Recueil de voyages publi6 par la Societe de geographic. P. P. 213 — 396. Пе-
рев. на рус. яз.: Путешествия в Восточные страны Плано Карпини и Гильома Руб-
рука / Н. П. Шастина. М., 1957.
Руководство — Stjom. Gammelnorsk Bibelhistoria fra verdens skabelse til det Babylonske
fangeskap / C. R. Unger. Christiania, 1862.
Сага об Ингваре Путешественнике — Yngvars saga vidfqrli / E. Olsen. Kobenhavn, 1911.
Сакробоско см. Иоанна из Холливуда.
Саллюстий. Югуртинская война — Sallustio. Bellum lugurthinum / Е. Malkovati. Torino,
1971. Перев. на рус. яз.: Гай Саллюстий Крисп. Сочинения / В. А. Горенштейн. М.,
1981. С. 40- 105.
Снорри Стурлусон. Круг земной — Snorri Sturluson. Heimskringla / Bjami Adalbjamarson.
Reykjavik, 1941 — 1951. B. 1 — 3. Перев. на рус. яз.: Снорри Стурлусон. Круг земной /
А. Я. Гуревич, Ю. К. Кузьменко, О. А. Смирницкая, М. И. Стеблин-Каменский. М.,
1980.
Солин. Собрание достопримечательностей — С. Julii Solini Collectanea rerum
memorabilium/Th. Mommsen. B., 1895 (penp. 1979).
Справочник к путешествиям за море — Directorium ad Faciendum Passagium Transma-
rinum / Ch. Beazley // American Historical Review. 1907. Vol. XII. No 4. P. 808 — 857.
226 Библиография
Старшая Эдда — Eddadigte / Jon Helgason. Kobenhavn, 1952 — 1954. В. 1 — 3. Перев. на
рус. яз.: Старшая Эдда / Перев. А. И. Корсуна. Ред. М. И. Стеблин-Каменского. М.;
Л., 1963.
Теодорик Шартрский. О шести днях творения — Theodoricus. Heptateuchon // Clerval J.А.
L’enseignement des arts libdraux a Chartres et a Paris. P., 1893.
Фолла из Кантиллпре. Книга о природе вещей — Thomas Cantimpratensis. Liber de natura
rerum/Н. Boese. B.; N.Y., 1973. Vol. I. Text.
Хильдегарда Бингенская. Причины и врачевания — Hildegard. Causae et curae / P.Kaiser.
Leipzig, 1903.
Хильдегарда Бингенская. Путеведение — Hildegard. Scivias, sive visionum ac revelationum
libri tres /J. Migne // PL. 1855. T. 197. Col. 383 - 738.
Хильдегарда Бингенская. Слабости различных природных созданий — Hildegard.
Subtilitates diversarum naturarum creaturarum /J. Migne //PL. 1855. T. 197. Col. 1117 —
1352.
Этик Истрийский. Космография — Aethicus Ister. Cosmographia / H. Wuttke. Leipzig,
1854. См. также: Aethici Istrici Cosmographia / Vergilii Salisburgensi rectus adscripta.
Cod. Leid. Scaliger 69/Т. A. Biskops. Amsterdam, 1966.
Серийные издания и сборники текстов
Антология мировой философии. М., 1969. Т. I. Ч. 2.
Боднарский М.С. Античная география. Книга для чтения. М., 1953.
Документы по истории университетов Европы XII — XIV вв. / А. Е. Москаленко.
Воронеж, 1973.
Исландские саги / М. И. Стеблин-Каменский. М., 1956.
Памятники средневековой латинской литературы IV — IX веков / М. Е. Грабарь-
Пассек, М. Л. Гаспаров. М., 1970.
Памятники средневековой латинской литературы X — XII веков / М. Е. Грабарь-
Пассек, М. Л. Гаспаров. М., 1972.
После Марко Поло. Путешествия западных чужеземцев в странах Трех Индий / Я. М.
Свет. М., 1968.
Средневековье в его памятниках /И. П. Стасюлевич. М., 1913.
Средневековье в свидетельствах современников. М., 1984.
Al — Alfraedi Islenzk / К. Kalund. Kobenhavn, 1914 — 1918. В. 1 — 3.
BGPh — Beitrage zur Geschichte des Philosophic des Mittelalters. Texte und Untersuc-
hungen. Munster, 1861 ff. (c 1971 г., а также часть более ранних томов носят название
«Beitrage zur Geschichte des Philosophic und Theologie des Mittelalters»).
BGPhTh слл. BGPh.
CSEL — Corpus scriptores ecclesiasticorum latinorum. Vienna, 1866.
Dales R.C. The Scientific Achievement of the Middle Ages. Philadelphia, 1973.
GLM — Riese A. Geographi latini minores. Heilbonn, 1878.
Les grands faits de I’histoire de la g£ographie. Recueil de documets / L. Dussieux. P.,
1882 - 1883. T. 1 - 5.
Itinera et alia geographica // Corpus christianorum. Ser. latina. Tumholti, 1965. T. 75, 76.
Itinera Hierosolimitana saeculi III — VIII ex recensione Pauli Geyer // CSEL. 1898. T. 38.
Repr.: Wiesbaden, 1964.
Kamal J. Monumenta Cartographica Africae et Aegypti. Cairo, 1926 — 1951. Vol. 1—5.
Der Katalanische Weltatlas vom Jahre 1375 / H.Chr. Freiesleben. Stuttgart, 1977.
Kenney J. The Sources for the Early History of Ireland. N.Y., 1966.
Levy A. and M. Itineraria picta. Contribute allo studio della Tabula Peutingeriana. Romae,
1967.
The Library of the Palestine Pilgrim’s Text Society. L., 1893 — 1897. Vol. 1 — 13.
Loffler C.M. The Voyage to the Otherworld Island in Early Irish Literature. Salzburg, 1983.
Vol. 1 - 2.
Библиография 221
Miller К. Die altesten Weltkarten. Stuttgart, 1895 — 1898. Bd 1 — 6.
MGH SS — Monumenta Germaniae Historica. Scriptores. Hannover.
The Mongol Mission: Narrative and Letters of the Franciscan Missionaries in Mongolia and
China in the 13th and 14th Centuries / С. H. Dawes. N.Y., 1955.
Nordenskiold A. E. Facsimile-atlas to the Early History of Cartography. Stockholm, 1889.
PL — Patrologiae cursus completes. Ser.latina /J. Migne. P.
Popular Treatises on Science Written during the Middle Ages in Anglo-Saxon, Anglo-
Norman and English/Th. Wright. L., 1965.
A Source-Book in Medieval Science /E.Grant. Cambridge (Mass.), 1974.
ЛИТЕРАТУРА
Аверинцев С. С. Судьбы европейской культурной традиции в эпоху перехода от антич-
ности к средневековью // Из истории культуры средневековья и Возрождения. М.,
1976. С. 17-64.
Айвазян С. М. Развитие представлений о форме и строении Земли. Ереван, 1978.
Анучин В. А. Теоретические основы географии. М., 1972.
Ахутин А. В. Понятие «природа» в античности и в Новое время («фюсис» и «натура»).
М., 1988.
Бахтин В. Школьная жизнь в Париже XII века // Средневековый быт. А., 1925.
С. 206 - 232.
Бизли Ч. Генрих Мореплаватель. 1394 — 1460. М., 1979.
Бородин О. Р. «Космография» Равеннского анонима (К вопросу о ее месте в истории
географической науки) //Византийский временник. 1982. Nq 43. С. 54 — 63.
Бунге В. Теоретическая география. М., 1967.
Бэйкер Дж. История географии. М., 1950.
Вахтомин Н. К. Генезис научного знания. М., 1978.
Волкова Э. Н. Специфика практического и теоретического освоения географического
пространства в эпоху раннеклассической античности // Науковедение и история
культур. Ростов, 1973. С. 83 — 98.
Воропай Л. И. Уровни и ступени развития процесса географического познания // Исто-
рия географической мысли. Тез. докл. М., 1976. С. 17 — 21.
Гайденко В. П., Смирнов Г. А. Западноевропейская наука в средние века. Общие прин-
. ципы и учение о движении. М., 1989.
Гайденко П. П. Эволюция понятия науки. Становление и развитие первых научных
программ. М., 1980.
Голенищев-Кутузов И. Н. Влияние латинской литературы IV — V вв. на литературу
средневековья и Ренессанса // Вестник древней истории. 1964. Nq 1. С. 64 — 83.
Голенищев-Кутузов И. Н. Латинская литература Италии. М., 1972.
Горнунг А. В., Линец Ю. Г, Олейников И. Н. История открытия и исследования Афри-
ки. М., 1973.
Грабарь-Пассек М. Е. Античные сюжеты и формы в западноевропейской литературе.
М, 1966.
Гуковский М. А. Итальянские энциклопедии XIII — XVI вв. // Тр. Института книги,
документа и письма. М., 1932. Т. 2. С. 43 — 64.
Гумбольдт А. Космос. Опыт физического мироописания. М., 1982. Т. 2.
Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства: легенда о «государстве пресвитера
Иоанна». М., 1970.
Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1972.
Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981.
Даниелян Э. Л. Армянские космографические труды VII в. о строении Вселенной.
Ереван, 1978.
Даркевич В. П. Аргонавты средневековья. М., 1976.
Джаксон Т Н. Исландские королевские саги как источник по истории Древней Руси и
228 Библиография
ее соседей. X — ХШ вв. // Древнейшие государства на территории СССР. 1988 —
1989 годы. М., 1991. С. 5 - 169.
Джексон Т Н. Ориентационные принципы организации пространства в картине мира
средневекового скандинава // Одиссей, 1994. М., 1994. С. 54 — 64.
Джеймс П., Мартин Дж. Все возможные миры. М., 1988.
Джохадзе Д. В., Стяжкин Н. И. Введение в историю западноевропейской средневеко-
вой философии. Тбилиси, 1981.
Дитмар А. Б. К истории вопроса о границе между Европой и Азией // Уч. зап. Яро-
славск. гос. пед. ин-та им. К. Д. Ушинского. 1958. Вып. 20 (30). Ч. 1. География.
С. 33 - 49.
Дитмар А. Б. Об измерении размеров земного шара и картография суши в античное
время //Изв. Всесоюзн. географич. об-ва. 1971. Т. 103. Вып. 5. С. 437 — 443.
Дитмар А. Б. Представления античных ученых о процессах, изменяющих поверх-
ность Земли // Уч. зап. Ярославск. гос. пед. ин-та им. К. Д. Ушинского. 1972. Вып.
99. С. 54 - 79.
Дитмар А. Б. География в античное время. М., 1980.
Дитмар А. Б. Изучение истории географических знаний западноевропейского средне-
вековья советскими учеными // Изв. Всесоюзн. географич. об-ва. 1986. Т. 118. Вып.
6. С. 514-521.
Дитмар А. Б. (Ут Птолемея до Колумба. М., 1989.
Дитмар А. Б., Чернова Г. А. Развитие идеи широтной природной зональности в антич-
ной науке и ее отражение в географии раннего средневековья // Изв. АН СССР.
1967. Сер. географ. No 4. С. 127 — 134.
Дитмар А. Б., Шаброва О. Д. Отражение некоторых географических идей античного
времени в трудах средневековых авторов // Веста, обществ, наук АН Армянской
ССР. 1974. No 5. С. 98- 102.
Дитмар А. Б., Шаброва О. Д. О некоторых спорных вопросах истории географии
раннего средневековья // Изв. Всесоюзн. географич. об-ва. 1978. Т. НО. Вып. 2.
С. 123 - 130.
Добиаш-Рождественская О. А. Западные паломничества в средние века. Пг., 1924.
Заборов М. О. Введение в историографию крестовых походов. Латинская хронография
XI - ХШ вв. М., 1966.
Исаченко А. Г. Развитие географических идей. М., 1971.
Карра де Во. Арабские географы. Л., 1941.
Климов А. И. История географических открытий и развитие географической науки.
Горький, 1970.
Коган М. А. О географических воззрениях европейцев накануне великих открытий //
Путешествия и географические открытия в XV — XIX вв. М.; Л., 1965. С. 109 — 119.
Койре А. Очерки истории философской мысли. О влиянии философских концепций
на развитие научных теорий. М., 1985.
Крачковский И. Ю. Избранные сочинения. М.; Л., 1957. Т. IV. Арабская географиче-
ская литература.
Кузнецов П. С. Методологические проблемы физической географии. Саратов, 1970.
Лимонов Ю. К. Энциклопедия Винцента де Бове // История естествознания и техники.
1970. Вып. 2 (31). С. 75 - 80.
Лямин В. С. География и общество. Философские и социологические проблемы гео-
графии. М., 1978.
Магидович И. П., Магидович В. И. Очерки по истории географических открытий. М.,
1982. Т. 1. Античность и средневековье.
Малеин А. И. Энциклопедия Винцентия из Бовэ // Тр. Института книги, документа и
письма. М., 1932. Т. 2. С. 23 — 41.
Мату зова В. И. Английские средневековые источники IX — ХШ вв. (Тексты, перевод,
комментарий). Древнейшие источники по истории народов СССР. М., 1979.
Мельникова Е. А. Географические представления древних скандинавов. К истории
Библиография 229
географической мысли в средневековой Европе // Методика изучения древнейших
источников по истории народов СССР. М., 1978. С. 111 — 127.
Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. Тексты, перевод,
комментарий. Древнейшие источники по истории народов СССР. М., 1986.
Мельникова Е. А. Меч и лира. Древнеанглийское общество в истории и эпосе. М., 1987
(4
Мельникова Е. А. Героико-эпическая и практическая системы представлений в средне-
вековой Скандинавии: формы взазимодействия // Средние века. М., 1989. Вып. 52.
С. 146 - 156.
Мельникова Е. А. Формирование и эволюция географических представлений в средне-
вековой Западной Европе // Средние века. М., 1990. С. 52 — 74.
Назаренко А. В. Реальность и ученая традиция в представлениях Адама Бременского
(XI в.) о Северной и Восточной Европе // Тез. докл. XI Всесоюзной конференции по
изучению истории, экономики, языка и литературы Скандинавских стран и Фин-
ляндии. М., 1989. Ч. 1. С. 114 - 115.
Назаренко А. В. Немецкие латиноязычные источники IX — XI веков. Тексты, перевод,
комментарий. Древнейшие источники по истории Восточной Европы. М., 1993.
Подосинов А. В. Картографический принцип в структуре географического описания
древности (Постановка проблемы) // Методика изучения древнейших источников по
истории народов СССР. М., 1978. С. 22 — 45.
Подосинов А. В. Традиции античной географии в «Космографии» Равеннского анонима
// Древнейшие государства на территории СССР, 1987 год. М., 1989. С. 248 — 256.
Подосинов А. В. Ориентация по странам света в древних культурах как объект истори-
ко-антропологического исследования // Одиссей, 1994. М., 1994. С. 37 — 53.
Попова М. К. Идея схоластической натурфилософии Шартрской школы и образ
природы в «Романе о Розе» // Средние века. М., 1988. Вып. 51. С. 116 — 132.
Постников А. В. Развитие картографии и вопросы использования старых карт. М.,
198,5.
Райт Дж. К. Географические представления в эпоху крестовых походов. Исследова-
ние средневековой науки и традиции в Западной Европе. М., 1988.
Ролам Б. Я. Новонайденный ленинградский экземпляр Макробиевой карты // Уч. зап.
ЛГУ. 1951. N<. 130. Вып. 18. История. С. 250 - 270.
Ролам Б. Я. Гильом Коншский // Французский ежегодник, 1961 год. М., 1962. С. 37 —
7.5.
Рамсей Р. Открытия, которых никогда не было. М., 1982.
Родный Н. И. Очерки по истории и методике естествознания. М., 1975.
Рожанский И. Д. История естествознания в эпоху античности. М., 1979.
Рожанский И. Д. История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи. М.,
1988.
Саушкин К). Г. История и методология географической науки. М., 1976.
Смирнов В. А. Уровни знания и этапы процесса познания // Проблемы логики научно-
го познания. М., 1964. С. 23 — 52.
Соколов В. В. Средневековая философия. М., 1979.
Суворов Н. Средневековые университеты. М., 1898.
Томсон Д. О. История древней географии. М., 1953.
Топоров В. Н. Первобытные представления о мире (Общий взгляд) // Очерки истории
естественнонаучных знании в древности. М., 1982. С. 8 — 40.
Трахтенберг О. В. Очерки по истории западноевропейской средневековой философии.
М., 1957.
Уколова В. И. Исидор Севильский как деятель культуры раннего средневековья //
Проблемы испанской истории. М., 1984. С. 176 — 190.
Уколова В. И. «Последний римлянин» Боэций. М., 1987.
Уколова В. И. Античное наследие и культура раннего средневековья: конец V — сере-
дина VII в. М., 1989.
230 Библиография
Федосеев И. А. Развитие знании о происхождении, количестве и круговороте воды на
Земле. М., 1967.
Фортунатов А. А. Алкуин как деятель Каролингского Возрождения // Уч. зап. МГПИ.
1941. Т. III. Вып. 1.С. 26-46.
Фортунатов А. А. К вопросу о судьбе латинской образованности в варварских коро-
левствах // Средние века. М., 1946. Вып. 2. С. 114 — 134.
Фрадкин Н. Г. Образ Земли. М., 1974.
Харвей Д. Научное объяснение в географии. М., 1974.
Хенниг Р. Неведомые земли. М., 1961 — 1963. Т. I — IV.
Хидашвили Ш. В. К вопросу об античных традициях в средневековой философии //
Традиция в истории культуры. М., 1978. С. 105 — 111.
Хинкис В. Жизнь и смерть Р. Бэкона. М., 1971.
Чалоян В. К. Восток — Запад: преемственность в философии античного и средневеко-
вого общества. М., 1979.
Чекин Л. С. Территория СССР в западноевропейских описаниях Земли XII — XIII вв.
Дисс. канд. ист. наук. М., 1985.
Чекин Л. С. Традиционные и новые сведения в западноевропейской географии XII —
XIII вв. // Древнейшие государства на территории СССР, 1985 год. М., 1986.
С. 157 - 162.
Шишова И. А. Представления об Океане у античных авторов // Вестник древней ис-
тории. 1982. No 3. С. 114 — 125.
Эйкен Г. История и система средневекового миросозерцания. СПб., 1907.
Abelson Р. The Seven Liberal Arts: A Study in Medieval Culture. N.Y., 1903; 1965.
Ahmad N. Muslim Contributions to Geography. Lahore, 1947.
Albert der Grosse. Seine Zeit, sein Werk, seine Wirkung / A. Zimmermann. Stuttgart, 1981.
Albertus Magnus and the Sciences. Commemorative Essays / J. A. Weisheipl. Toronto,
1980.
Albertus Magnus. Sein Leben und seine Bedeutung. Wien; Koln, 1982.
Allen J. L. Lands of Myth, Waters of Wonder: the Place of the Imagination in the History of
Geographical Exploration // Geographies of the Mind / D. Lowenthal, M. J. Bowden.
N.Y., 1976. P. 41 -61.
Ancient and Medieval Science from the Beginning to 1450 / R.Taton. N.Y., 1963.
Anderson A. R. Alexander’s Gate, Gog and Magog. Cambridge (Mass.), 1932.
Anderson P. Passages from Antiquity to Feudalism. L., 1975.
Approaches to Nature in the Middle Ages / L. D. Roberts. N. Y., 1982.
Arentzen J.-G. Imago mundi cartographica. Studien zur Bildlichkeit mittelalterlicher Welt-
und Okumenekarten unter besonderer Beriicksichtigung des Zusammenwirkens von Text
und Bild //Miinsterische Mittelalter-Schriften. 1984. Bd. 53.
Babcock W. H. Legendary Islands of the Atlantic. A Study in Medieval Geography. N. Y.,
1922.
Baeumker C. Roger Bacons Naturphilosophie. Munster, 1916.
Bagge S. Nordic Students at Foreign Universities until 1660 // Scandinavian Journal of
History. 1984. Vol. 9. P. 1 — 29.
Bagrow L. History of Cartography. Cambridge (Mass.), 1964; 1966.
Baker J. N. L. A History of Geographical Discovery and Exploration. L., 1931; 1937.
Baldwin J. W. The Scholastic Culture of the Middle Ages. 1100 — 1300. Lexington, 1971.
Baltrusaitis J. Cosmographie chretienne dans 1’art du moyen age. P., 1939.
Bdrdarson G. G. Agrip af jardfraedi. Reykjavik, 1927.
Baring-Gold S. Curious Myths of the Middle Ages. L., 1892.
Baron R. Etudes sur Hugues de Saint-Victor. P., 1963.
Balely J. M. The Relationship between Geographical Information in the Old English Orosius and
Latin Texts Other than Orosius //Anglo-Saxon England. Cambridge, 1972. Vol. I. P. 45 — 62.
Baur L. Die Philosophic des Robert Grosseteste, Bischofs von Lincoln // Beitrage zur
Geschichte der Philosophic des Mittelalters. 1917. Bd XVIII. H. 4 — 6.
Библиография 231
Beaujouan G. Motives and Opportunities for Science in the Medieval Universities // Scientific
Change / A. S. Crombie. N. Y., 1963. P. 219 — 236.
Beazley Ch. R. The Dawn of Modem Geography. A History of Exploration and Geographi-
cal Science. L., 1897 — 1906. Vol. 1—3.
Becker G. De Isidori Hispalensis De natura rerum libro. B., 1857.
Beckingham C. F. Between Islam and Christendom. Travellers, Facts and Legends in the
Middle Ages and the Renaissance. L., 1983.
Bede, His Life, Times and Writings / A. H. Thompson. Oxford, 1935.
Bede and Anglo-Saxon England / R. T. Farrell. Oxford, 1978.
Beeson С. H. Isidor-Studien. Munchen, 1913.
Benavides N. La etnografia en San Isidoro // Archives Leonenses. 1960. T. 14. P. 357 — 375.
Bergmann W. Innovationen im Quadrivium des 10. und 11. Jahrhunderts //Sudhoffs Archiv.
Zeitschrift fur Wissenschaftsgeschichte. 1985. Beiheft 26.
Betten F. S. The Knowledge of the Sphericity of the Earth during the Earlier Middle Ages //
Catholic Historical Review. 1923. Vol. III. P. 74 — 90.
Betten F. S. An Alleged Champion of the Sphericity of the Earth in the Eighth Century //
Catholic Historical Review. 1924. Vol. IV. P. 187 — 201.
Bieler L. Ireland, Harbinger of the Middle Ages. L., 1963; 1966.
Bischoff B. Die europaische Verbreitung der Werke Isidors von Sevilla // Isidoriana. Leon,
1961. P. 317-344.
Bischoff B. Die Hofbibliothek Karl des Grossen // Karl des Grosse. Lebenswerk und
Nachleben. Dusseldorf, 1965. S. 42 — 62.
Bischoff B. Mittelalterliche Studien. Stuttgart, 1966. Bd I.
Bischoff B. Turning Points in the History of Latin Exegesis in the Early Middle Ages //
Biblical Studies. The Medieval Irish Contribution / M. McNamara. Dublin, 1976. P. 74 —
160.
Bjornbo A. H. Adam of Bremens Nordensopfattelse. Copenhagen, 1910.
Blamires D. The Geography of ‘Kudrun’ // Modem Language Review. 1966. Vol. 61. P.
436 - 445.
Bldzquez A. D., Aguilere D. San Isidoro de Sevilla Mapa Mundi // Bullutene de Sociedad
Geograficos. Madrid, 1908. P. 207 — 272; 306 — 358.
Boas G. A Fourteenth Century Cosmology // Proceedings of the American Philosophical
Society. 1954. Vol. 98. Nq 1. P. 50 - 59.
Boffito G. La leggenda degli Antipodi // Miscellanea di studi critici. Bergamo, 1903. P. 583 —
601.
Boklund К. M. On the Spacial and Cultural Characteristics of Courtly Romance // Semiotica.
1977. Vol. 20. Nq 1 - 2. P. 1 - 37.
Boiiard M. de. Encyclopddies mddidvales (sur la «connaissance de la nature et du monde» au
moyen age) // Revue des questions historiques. 1930. T. 58. No 2. P. 258 — 304.
Bredow G. v. Platonismus im Mittelalter. Freiburg, 1972.
Brehaut E. An Encyclopedist of the Dark Ages. N. Y., 1912.
Brennan M. A. A Bibliography of Publications in the field of Eriugenian Studies. 1800 —
1975//Studi medievali. 1977. 3 ser. Vol. 18. No 1. P. 401 — 447.
Bridges J. H. The Life and Work of Roger Bacon. L., 1914.
Brincken A. -D. v. d. Kartographische Quellen. Welt-, See- und Regionalkarten. Turnhout, 1988.
Brincken A.-D. v. d. Das geographische Weltbild um 1300 // Zeitschrift fur historische
Forschung. 1989. Beiheft 6. S. 9 — 32.
Brincken A.-D. v. d. Fines Terrae. Die Enden der Erde und der vierte Kontinent auf mittelal-
terlichen Weltkarten. Hannover, 1992.
Brooke C. The Twelfth Century Renaissance. N. Y., 1970.
BunburyJZ. H. A History of Ancient Geography among the Greeks and Romans. L., 1883.
T. 1 - 2; N. Y., 1959. T. 1 - 2.
Caldwell J. R. Gervase of Tilbury’s Addenda to his ‘Otia imperialia’ // Medieval Studies.
1962. Vol. 24. P. 95 - 126.
232 Библиография
Callus D. A. Introduction of Aristotelian Learning to Oxford. L., 1944.
Campbell M. B. The Witness and the Other World. Exotic European Travel Writing 400 —
1600. Ithaca; L., 1988. Pt. 1 - 2.
Cappuyns M. Jean Scot Erigene: Sa vie, son oeuvre, sa pens6e. Louvain; P., 1933.
Carman J. N. A Study of the Pseudo-Map Cycle of Arthurian Romance. Lawrence, 1973.
Carmody F. J. Arabic Astronomical and Astrological Sciences in Latin Translations. A
Critical Bibliography. Berkeley, 1956.
Cassuto U. A. Commentary on the Book of Genesis. Jerusalem, 1961.
Charles the Bald. Court and Kingdom/М. Gibson, J. Nelson. Oxford, 1981.
Chekin L. S. Elements of the Rational Method in Gervase of Tilbury’s Cosmology and
Geography // Centaurus. 1985. Vol. 28. P. 209 — 217.
Chekin L. S. Mappae mundi and Scandinavia // Scandinavian Studies. 1993. Vol. 65. No 4. P.
487 - 520.
Chenu M.-D. Nature and Man at the School of Chartres in the 12th Century // The Evolution
of Science / G. Metraux, F. Crouzet. N. Y., 1963. P. 220 — 235.
Chenu M.-D. Nature, Man, and Society in the Twelfth Century. Essays on New Theological
Perspectives in the Latin West. Chicago; L., 1968.
Chiovaro F. L'Ymagine del Mondo (Firenze, Bibl. naz., cod. Palat. 703). Napoli, 1977.
Classical Influences on European Culture. A. D. 500 — 1500 / R. R. Bolgar. Cambridge,
1971.
Clerval J. A. Les 6coles de Chartres au moyen age (du Vе au XVIе siecle). P., 1895.
Clunies Ross M. The Influence of the Medieval Encyclopedia on Snorri’s Edda // The Sixth
International Saga Conference. 28. 7 — 2. 8. 1985. Workshop papers I. Kobenhavn, 1985.
P. 177 - 207.
Cobban A. B. The Medieval Universities. Their Development and Organization. L., 1975.
Collinson R. Encyclopaedias: Their History throughout the Ages. L., 1964.
The Concepts of Space and Time: Their Structure and Their Development / M. Capek.
Boston, 1976.
Contreni J. J. The Cathedral School of Laon from 850 — 930. Its Manuscripts and Masters.
Munich, 1978.
Crombie A. C. Robert Grosseteste and the Origins of Experimental Science. Oxford, 1953.
Crombie A. C. Medieval and Early Modem Science. N. Y., 1959. Vol. 1—2; Cambridge
(Mass.), 1963. Vol. 1 - 2.
Crombie A. C. Designed in the Mind: Western Visions of Science, Nature and Humankind //
History of Science. 1988. No 71. P. 1 — 12.
The Cultural Context of Medieval Learning /J. E. Murdoch, E. D. Sylla. Dordrecht; Boston,
1975.
Curtius E. R. Europaische Litteratur und Lateinische Mittelalter. Bern, 1969.
Dahlmann J. Die Thomas-Legende und die altesten historischen Beziehungen des
Christentums zum Femen Osten im Lichte der indischen Altertumskunde. Freiburg, 1912.
Dales R. C. Robert Grosseteste’s Scientific Works //Isis. 1961. Vol. 52. P. 381 — 402.
Dales R. C. The Scientific Achievement of the Middle Ages. Philadelphia, 1973.
Dales R. C. Adam Marsh, Robert Grosseteste and the Treatise on the Tides // Speculum.
1977. Vol. 52. No 4. P. 900 - 901.
Dales R. C. A Twelfth Century Concept of the Natural Order // Viator. 1978. Vol. 9. P.
179 - 192.
Dales R. C. Robert Grosseteste’s Place in Medieval Discussions of the Eternity of the World
//Speculum. 1986. Vol. 61. No 3. P. 544 — 563.
Dampier W. C. A History of Science and its Relations with Philosophy and Religion. N. Y.,
1949.
Darby H. C. Geography in a Medieval Text-Book // The Scottish Geographical Magazine.
1933. Vol. 49. P. 323-331.
Darby H. C. The Geographical Ideas of the Venerable Bede // The Scottish Geographical
Magazine. 1935. Vol. 51. P. 84 — 89.
Библиография 233
Davids J. A. De Orosio et St. Augustino. Haag, 1930.
Derolez A. Lambertus qui librum fecit. Een codicologische Studie van de Liber Floridus-
Autograaf. Gent; Bruxelles, 1978.
Derolez R. The Orientation System in the Old English Orosius // England before the
Norman Conquest. Cambridge, 1971. P. 253 — 268.
Detlef sen D. Varro, Agrippa und Augustus als Quellen Schriftsteller des Plinius fur die
Geographie Spaniens // Commentationes Philologae in honorem Th. Mommseni. B.,
1877. S. 23 - 344.
Detlef sen D. Ursprung, Einrichtung und Bedeutung des Erdkarte Agrippas. B., 1906.
Diaz S. M. Ensayo sobre las ideas geogrdficas de San Isidoro de Sevilla // Revista de la
Universidad. Madrid, 1940. T. 1. P. 122 — 142.
Dick S. J. Plurality of Worlds. Cambridge, 1982.
Dicks D. R. The «klimata» in Greek Geography // The Classical Quaterly. New ser. 1955.
Vol. V. No 3 - 4. P. 248 - 255.
Dictionary of Scientific Biography / С. C. Gillespie. N. Y., 1970 — 1980. Vol. 1 — 15.
Diesner H. J. Isidor von Sevilla und seine Zeit. B., 1973.
Diesner H. J. Isidor von Sevilla und das Westgotischen Spanien. B., 1977.
Dilke 0. A. W. Greek and Roman Maps. L., 1985.
Draak M. Virgil von Salzburg versus Aethicus Ister Dancwerc // Opstellen aangebogen aan
D. T. Enklaar. Groningen, 1959. S. 33 — 42.
Drake S. History of Science and Tide Theories // Physis. 1979. Vol. 21. P. 61 — 69.
Drane A. T. Christian Schools and Scholars. L., 1881; repr. N. Y., 1909.
Dreyer J. L. E. A History of Astronomy from Thales to Kepler. 2 ed. N. Y., 1953.
Duckett E. S. Alcuin, Friend of Charlemagne. His World and His Work. N. Y., 1951.
Duhem P. La systeme du monde. Histoire des doctrines cosmologiques de Platon a
Copemic. P., 1913 - 1958. T. 1 - 8.
Duhem P. Medieval Cosmology: Theories of Infinity, Place, Time, Void and the Plurality of
Worlds. L., 1985.
Easton S. C. Roger Bacon and His Search for a Universal Science. N. Y., 1952.
Eckenrode T R. Venerable Bede as a Scientist // American Benedictine Review. 1971. Vol.
21. P. 486-507.
Eisler R. The Royal Art of Astrology. L., 1946.
Ekblom R. Alfred the Great as Geographer // Studia Neophilologica, 1941 — 1942. Bd XIV.
P. 115-144.
Elter A. Itinerarstudien. Bonn, 1908.
The Emergence of Science in Western Europe / M. Crosland. N. Y., 1976.
Enders J. A. Honorius Augustodunensis. Beitrag zur Geschichte des geistigen Lebens im 12.
Jahrhundert. Kempten; Munchen, 1906.
Evans G. R. The Influence of Quadrivium Studies in the Eleventh and Twelfth-Century
Schools //Journal of Medieval History. 1975. Vol. 1. No 2. P. 151 — 164.
Fichtenau H. The Carolingian Empire. L., 1957.
Flatten H. Die Philosophic des Wilhelm von Conches. Coblenz, 1929.
Flint V. I. J. The Career of Honorius Augustodunensis: Some Fresh Evidence // Revue
Benedictine. 1972. Vol. 82. P. 63 — 86 (a).
Flint V. I. J. The Chronology of the Works of Honorius Augustodunensis // Revue
Ben£dictine. 1972. Vol. 82. P. 215 - 242 (b).
Flint V. I. J. The Place and Purpose of the Works of Honorius Augustodunensis // Revue
ВепёсИсйпе. 1977. Vol. 87. P. 97 - 127.
Flint V. I. J. Honorius Augustodunensis. Imago mundi // Archives d’Histoire Doctrinale et
Litt6raire du Moyen Age. 1982. T. 57. P. 7 — 153.
Flint V. I. J. Monsters and the Antipodes in the Early Middle Ages and Enlightenment //
Viator. 1984. Vol. 15. P. 65 — 80.
Fontaine J. Isidore de Seville et la culture classique dans 1’Espagne wisigothique. P., 1959,
1983.
234 Библиография
Foster N. Die Pilger. Reiselust in Gottes Namen. Frankfurt, 1982.
Frankowska-Terlecka M. Scientia as Interpreted by Roger Bacon. Warszawa, 1970.
Frankowska-Terlecka M. «Skarbiec wiedzy» Brunetta Latiniego. Trzynastowieczna mysl
encyklopedyczna jako wyraz tendencji do upowszechniania wiedzy. Wroclaw, 1984.
Freiesleben H. C. The Origin of Portolan Charts //Journal of Navigation. 1984. Vol. 37. May.
P. 194 - 199.
Friedman J. B. The Monstrous Races in Medieval Art and Thought. Cambridge (Mass.),
1981.
Frisinger H. H. The History of Meteorology to 1800. N. Y., 1977.
Garin E. Studi sul Platonisme Medievale (XI — XVI). Firenza, 1958.
Gautier Dalche P. Tradition et renouvellement dans la repr6sentation de 1’espace
g£ographique au IXе siecle // Studi Medievali. 1983. Ser. 3. T. XXIV. P. 121 — 165.
Gautier Dalche P. Isidorus Hispalensis, De gentium uocabulis (Etym. IX, 2): quelque sources
non reper6es//Revue des Etudes Augustiniennes. 1985. T. 31. P. 278 — 286.
Geographies of the Mind / D. Lowenthal, M. J. Bowden. N. Y., 1976.
Gilson E. La cosmogonie de Bernardus Silvester // Archives d’histoire doctrinale et litteraire
du moyen age. 1928. T. 3. P. 5 — 24.
Gilson E. Reason and Revelation in the Middle Ages. N. Y., 1939.
Gisinger F. Agrippa // Paulys Real-Encyclopadie der classischen Altertumswissenschaft.
Stuttgart, 1924. Suppl. Bd IV. Col. 645 ff.
Glacken C. J. Changing Ideas of the Habitable World // Man’s Role in Changing the Face of
the Earth / W. L. Thomas. Chicago, 1956. P. 70 — 92.
Glacken C. J. Traces on Rhodian Shore. Nature and Culture in Western Thought from
Ancient Times to the End of the Eighteenth Century. Berkeley; Los Angeles, 1967.
Grabmann M. Die Geschichte der scholastischen Methode. B., 1957. Bd 1 — 2.
Grant E. Physical Science in the Middle Ages N. Y.; L., 1971.
Grant E. Cosmology // Science in the Middle Ages / D. C. Lindberg. Chicago; L., 1978.
P. 265 - 302.
Grant E. Studies in Medieval Science and Natural Philosophy. N. Y., 1981.
Grant E. Issues in Natural Philosophy at Paris in the Late 13th Century // Medievalia et
humanistica. 1985. T. 13. P. 77 — 81.
Grant R. M. Miracle and Natural Law in Graeco-Roman and Early Christian Thought.
Amsterdam. 1952.
Grawford 0. G. S. Some Medieval Theories about the Nile // Geographical Journal. 1950.
Vol. 116. P. 123- 124.
Greetham D. C. The Concept of Nature in Bartholomeaus Anglicus //Journal of the History
of Ideas. 1980. Vol. 41. P. 663 - 677.
Gregory T Anima mundi: la filosofia di Guiliemo di Conches e la scuola di Chartres.
Fiorenza, 1955.
Gregory T La filosofia della natura nel medioevo. Milan, 1966.
Giinther S. Die Erdkunde bei den Kirchenvater. Leipzig, 1884.
Giinther S. Adam von Bremen, der erste deutsche Geograph. Prag, 1894.
Gurevich A. Ja. Space and Time in the Weltmodell of the Old Scandinavian Peoples //
Medieval Scandinavia. 1969. Vol. 2. P. 42 — 53.
Guzman G. G. The Encyclopedist Vincent of Beauvais and His Mongol Extracts from John
of Plano Carpini and Simon of St. Quentin // Speculum. 1974. Vol. 49. P. 287 — 307.
Hackett J. M. G. The Attitude of Roger Bacon to the ‘Scientia’ of Albertus Magnus //
Albertus Magnus and the Sciences /J. A. Weisheipl. Toronto, 1980. P. 53 — 72.
Haskins С. H Further Notes in Sicilian Translations of the 12th Century // Harvard Studies
in Classical Philology. 1912. Vol. XXIII. P. 155 — 166.
Haskins С. H Adelard of Bath // English Historical Review. 1911. Vol. XXVI. P. 491 — 498;
1913. Vol. XXVIII. P. 515 - 516.
Haskins С. H. Studies in the History of Medieval Science. N. Y., 1924; repr. N. Y., 1960.
Haskins С. H The Renaissance of the Twelfth Century. Cambridge (Mass.), 1927.
Библиография 235
Haskins С. Н, Lockwood D. Р. The Sicilian Translators of the 12th Century and the First
Latin Version of Ptolemy’s Almagest // Harvard Studies in Classical Philology. 1910. Vol.
XXL P. 75 - 102.
Hastrup K. Culture and History in Medieval Iceland. Oxford, 1985.
Haugen E. The Semantics of Icelandic Orientation // Word, 1957. Vol. 13. No 3. P. 447 —
459.
Henze D. Enziklopadie der Entdecker und Erforscher der Erde. Graz, 1978. Bd. 1; 1983. Bd. 2.
Heyse E. Hrabanus Maurus Enziklopadie ‘De rerum naturis’. Untersuchungen zu den
Quellen und zur Methode der Kompilation. Munchen, 1969.
Hillgarth J. N. The Position of Isidorian Studies. A Critical Review of the Literature. 1936 —
1975 // Studi Medievali. 1983. T. 24, Fasc. 2. P. 817 - 896.
Hillkowitz K. Zur Kosmographie des Aethicus. Frankfurt, 1973.
The History of Carthography /J. B. Harley, D. Woodward. Chicago, 1987. Vol. 1.
History of Science. Ancient and Medieval Science from the Beginning to 1450 / R. Taton.
L.; N. Y., 1963.
L’homme et son univers au Moyen Age. Actes du 7е Congres international du philosophie
medievale. Louvaine, 1986.
Honigmann E. Die sieben Klimata und die poleis ‘episemoi. Eine Untersuchung zur
Geschichte der Geographic und Astrologie im Altertum und Mittelalter. Heidelberg,
1929.
Howard D. R. Writers and Pilgrims: Medieval Pilgrimage. Narratives and their Posterity.
Berkeley; Los Angeles, 1980.
Hrabanus Maurus und seine Schule / W. Bohne. Stuttgart, 1980.
Hrabanus Maurus. Lehrer, Abt und Bischof /R. Kottje, H. Zimmermann. Mainz, 1982.
Irland und Europa / M. Richter. Stuttgart, 1984.
Die Iren und Europa im friihen Mittelalter /Н. Lowe. Stuttgart, 1982.
Jain N. K. History of Science and Scientific Method. Oxford, 1982.
Jaki St. L. Science and Creation: From Eternal Cycles to an Oscillating Universe. N. Y.,
1974.
James P. E. All Possible Worlds. A History of Geographical Ideas. N. Y., 1975.
Janvier Y. La G6ographie d’Orose. P., 1982.
Kaiser P. Die Naturwissenschaftliche Schriften der hl. Hildegard. B., 1901.
Kaldenbach G. Die Kosmologie des Johannes Scottus Eriugena. Versuch einer Interpretation
seines philosophischen Hauptwerks «De divisione naturae libri V» unter Kosmologischen
Grundaspekt. Munchen, 1963.
Kaminski S. Poj^cie nauki i klasyfikacja nauk. Lublin, 1961.
Kaufmann A. Thomas von Chantimpre. Cologne, 1899.
Kimble G. H T Geography in the Middle Ages. L., 1938.
Kleinz J. P. The Theory of Knowledge of Hugh of St. Victor. Washington, 1944.
Klibansky R. The School of Chartres // Twelfth Century Europe and the Foundations of
Modem Society /М. Clagett. Madison, 1961. P. 3 — 14.
Klotz A. Quaestiones Pliniae geographicae. B., 1906.
Klotz A. Beitrage zur Analyse des geographischen Kapitels im Geschichtswerk des Orosius //
Charisteria. Reichenberg, 1930. S. 120 — 132.
Klotz A. Die geographischen Commentarii des Agrippa und ihre Uberreste //Klio. 1931. Bd
24. S. 38 - 58; 386 - 466.
Knowles D. The Evolution of Medieval Thougth. Baltimore, 1962.
Koch-Peters D. Ansichten des Orosius zur Geschichte seiner Zeit. Frankfurt a. M., 1984.
Kohlmann P. W. Untersuchungen zur hamburgischen Kirchengeschichte. Adam von
Bremen. Leipzig, 1908.
Kottje R. Hrabanus Maurus — «Praeceptor Germaniae»? // Deutsches Arkiv fur Erforschung
des Mittelalters. 1975. Bd. 31. S. 534 — 545.
Koyre A. The Origins of Modem Science: A New Interpretation // Diogenes. 1956. Nq 16. P.
1-22.
236 Библиография
Krabbo Н. Bischof Wirgil von Salzburg und seine kosmologischen Ideen // Mitteilungen des
Instituts fur Osterreichische Geschichtsforschung. 1903. T. XXIV. S. 1 — 28.
Kramer W. Die Entdeckung und Erforschung der Erde. 7 Aufl. Leipzig, 1976.
Kretschmer C. Die physische Erdkunde im christlichen Mittelalter. Wien, 1889.
Kubitschek W. Die Erdtafel des Julius Honorius. Wien, 1885. [Wiener Studien. Bd VII].
Kuhn T S. The Structure of Scientific Revolution. Chicago, 1962.
Laborde E. D. King Alfred’s System of Geographical Description in His Version of Orosius
// Geographical Journal. 1923. Vol. 62. P. 133 — 138.
Labuda G. Zrodla skandinawskie i anglosaskie do dziejow slowiariszczyzny. Warszawa, 1961.
T. 1 - 2.
Lacroix B. Orosius et ses idees. Montreal; P., 1965.
Laistner M. L. W. Travel and Travellers in the Middle Ages. N. Y., 1922.
Laistner M. L. W. The Revival of Greek in Western Europe in the Carolingian Age //
History. 1924. Vol. 9. P. 177 - 187.
Laistner M. L. W. Martianus Capella and His Nineth Century Commentators // Bulletin of
the John Rylands Library. 1925. Vol. 9. P. 130 — 138.
Laistner M. L. W. The Western Church and Astrology during the Early Middle Ages //
Harvard Theological Review. 1941. Vol. 34. P. 251 — 275.
Laistner M. L W. The Intellectual Heritage of the Early Middle Ages. N. Y., 1957 (a).
Laistner M. L. W. Thought and Letters in Western Europe. A. D. 500 to 900. 2nd ed. L., 1957
(i).
Lear F. S. St. Isidore and Medieval Science //The Rice Institute Pamphlet. 1936. Vol. 23. Nq
2. P. 75 - 105.
Leff G. Paris and Oxford Universities in the 13th and 14th Century. N. Y., 1968.
Lehmann P. Erforschung des Mittelalters. Stuttgart, 1959, Bd. 1 — 2.
Lelewel J. Geographie du Moyen Age. Bruxelles, 1849 — 1857. T. 1 — 5.
Lemay R. Aby Ma’Shar and Latin Aristotelianism in the 12th Century. The Recovery of
Aristotle’s Natural Philosophy through Arabic Astrology. Beirut, 1962.
Lemoine M. L’oeuvre encyclopёdique de Vincent de Beauvais // Cahiers d’histoire mondiale.
1966. T. 9. No 3. P. 571 - 579.
Letronne J. F. Recherches geographiques et critiques sur le livre «De mensura orbis terrae»
compose par Dicuil. P., 1814.
Letts M. Sir John Mandeville, the Man and His Book. L., 1949.
Liber floridus Colloquium. Gent, 1973.
Liebeschiitz H. Kosmologische Motive in der Bildungswelt der Friihscholastik // Vortrage der
Bibliothek Warburgs. 1923 — 1924. Warburg, 1926. Bd. 3. S. 83 — 148.
Liebrecht E Vorwort und Anmerkungen des Gervasius von Tilbury «Otia Imperialia».
Hannover, 1856.
Lindberg D. C. The Transmission of Greek and Arabic Learning to the West // Science in the
Middle Ages / D. C. Lindberg. L., 1978. P. 52 — 90.
Lindberg D. C. Science and the Early Christian Church // Isis. 1983. Vol. 74. N° 274. P. 509 —
530.
Linderski J. Alfred the Great and the Tradition of Ancient Geography // Speculum. 1964.
Vol. XXXIX. No 3. P. 434 - 439.
Lowe H. Ein literarischer Widersacher des Bonifatius, Virgil von Salzburg und die
Kosmographie des Aethicus Ister // Abh. der Akad. des Wiss. und der Literatur in Mainz.
Jb. 1952. Mainz, 1952.
L6we H. Westliche Peregrinatio und Mission. Ihr Zusammenhang mit den lander- und
volkerkundlichen Kenntnissen des friihen Mittelalters // Popoli e paesi nella cultura
altomedioevale. Spoleto, 1983. P. 327 — 376.
Lowenthal D. Geography, Experience, and Imagination: Towards a Geographical
Epistemology //Annals of the American Association of Geographers. 1961. Vol. 51. Nq 3.
P. 241 - 260.
Lund N., Crumlin Pedersen 0., Sawyer P, Fell Ch. E. Ottar og Wulfstan. Roskilde, 1985.
Библиография 237
Lutz С. Е. The Commentary of Remigius of Auxerre on Martianus Capella // Medieval
Studies. 1957. Vol. 19. P. 137 - 156.
Lutz С. E. Schoolmasters of the 10th Century. Hamden (Conn.), 1977.
Liinnroth L. A Road Paved with Legends. The Pilgrim Itinerary of NikolAs Bergsson //
Lonnroth L. Two Norse-Icelandic Studies. Goteborg, 1990.
Lonnroth L. Rez.: Skelton R. A.y Marston Th. E.y Painter G. D. The Vinland Map and the
«Tartar Relation». New Haven, 1995 // Alvism&l. Forschungen zur mitteralterlichen Kultur
Skandinaviens. 1997. N<_> 7. P. 115 — 120.
Macdonald A. J. Authority and Reason in the Early Middle Ages. L., 1933.
Malone K. King Alfred’s North: A study in Medieval Geography // Speculum. 1930. Vol. V.
N«> 2. P. 139 - 167.
Mappemondes, A. D., 1200— 1500 [Monumenta cartographica vetustiores aevi 1] / M.
Destombes. Amsterdam, 1964. P. 3 — 23.
Marenbon J. From the Circle of Alcuin to the School of Auxerre: Logic, Theology and
Philosophy in the Early Middle Ages. Cambridge, 1981.
Marenbon J. Early Medieval Philosophy (480 — 1150). L., 1983.
Marletan J. Probleme de la classification des Sciences d’Aristote a S. Thomas. P., 1901.
Marrone S. William of Auvergne and Robert Grosseteste: New Ideas of Truth in the Early
Thirteenth Century. Princeton, 1983.
McEnvoy J. The Chronology of Robert Grosseteste’s Writings on Nature and Natural
Philosophy // Speculum. 1983. Vol. 58. P. 615 — 655.
McEnvoy J. The Philosophy of Robert Grosseteste. 2 Ed. Oxford, 1986.
McKitterick R. Charles the Bald (823 — 877) and His Library: the Patronage of Learning //
English Historical Review. 1980. Vol. 95. N<_> 374. P. 28 — 47.
McKitterick R. The Palace-School of Charles the Bald // Charles the Bald: Court and
Kingship / M. Gibson, J. Nelson. Oxford, 1981. P. 385 — 400.
McKitterick R. The Frankish Kingdoms under the Carolingians. 751 — 987. L. ; N. Y., 1983.
Medieval Learning and Literature. Oxford, 1976.
Melnikova Je. A. Legendovy zemepis zApadoevropskeho stfedoveku // HistorickA geografie.
Praha, 1987. T. 26. S. 57 - 78.
The Mind of Eriugena / J. J. O’Meara, L. Bieler. Dublin, 1973.
Miquel A. I>a geographie humaine du monde musulman jusqu’ae milieu du ХГ siecle. P.,
1967 - 1975. T. 1 - 3.
Miracles and the Medieval Mind. Theory, Record, and Event. 1000 — 1215 / B. Ward. L.,
1982.
Molland A. G. Medieval Ideas of Scientific Progress //Journal of the History of Ideas, 1978.
Vol. 39. N«> 4. P. 561 - 577.
Moody E. A. Empiricism and Metaphysics in Medieval Philosophy // The Philosophical
Review. 1958. Vol. 67. N<_. 2. P. 145 - 163.
Moody E. A. Studies in Medieval Philosophy, Science and Logic. Berkeley, 1975.
Murphy J. P. M. Vipsanius Agrippa and Later Writers Depending upon His Chorography
on Spain and Gaul //The Ancient World. 1978. Vol. I. P. 7 — 13.
Nasr S. H. Science and Civilisation in Islam. Cambridge (Mass.), 1968.
The Nature of Change in Geographical Ideas / B. J. L. Berry. Northern Illinois University
Press, 1980.
Norris R. A. God and World in Early Christian Theology. L., 1966.
Nystrbm J. F. Geografiens och de geografiska upptacktemas historia till borjan av 1800-talet.
Uppsala, 1899.
Ogilvy J. D. Books Known to Anglo-Saxon Writers from Aidhelm to Alcuin (670— 804).
Cambridge, 1936.
O'Meara D. J. The Concept of Natura in John Scottus Eriugena ‘De divisione naturae’, Book
I //Vivarium. 1982. Vol. 19. P. 126 — 145.
Osterman A. Z. En studie over landskapet i VQluspd // Scripta islandica. Arg. 4. 1953.
Oursel R. Les pdlerins du Moyen Age. P., 1963.
238 Библиография
Palma R. J. Grosseteste’s Ordering of Sciences // New Scholasticism. 1976. Vol. 50. P. 447 —
463.
Parker H. The Seven Liberal Arts // English Historical Review. 1890. Vol. 5. July. P. 424 — 459.
Patzelt E. Die karolingische Renaissance. Vienna, 1924; Graz, 1965.
Paulmier-Foucart M. L’atelier Vincent de Beauvais. Recherches sur I’etat des connaissances
au Moyen Age d’apres une encyclopedic du XIIIе siecle // Moyen age. 1979. T. 85. No 1.
P. 87 - 99.
Pedersen 0. The Development of Natural Philosophy, 1250 — 1350 // Classica et medievalia.
1953. Vol. 14. P. 86 - 155.
Philipp H. Die historisch-geographischen Quellen in der Etymologiae des Isidorus von
Sevilla // Quellen und Forschungen zur alten Geschichte und Geographic / W. Sieglin. B.,
1912-1913. No 25-26.
Physical Science in the Middle Ages / E. Grant. N. Y., 1971.
Piltz A. Medeltidens larda varld. Stockholm, 1981.
Platonismus in der Philosophie des Mittelalters. Darmstadt, 1969.
Poole R. L. The Masters of the Schools at Paris and Chartres in John of Salisbury’s Time //
English Historical Review. 1920. Vol. 35. N° 139. P. 321 — 342.
Rachewiltz I. de. Prester John and Europe’s Discovery of Asia. Canberra, 1972.
Rashdall H. The Universities in Europe in the Middle Ages. L., 1942; Oxford, 1987. Vol.
1-3.
The Rediscovery of Sir John Mandeville. N. Y., 1954.
Renaissance and Renewal of the 12th Century / R. L. Benson, G. Constable. Cambridge
(Mass.), 1982.
Renaissances before the Renaissance: Cultural Revivals of Late Antiquity in the Middle
Ages. Stanford, 1984.
Renan E. Averroes et 1’Averroisme. P., 1982.
Reynolds L. D., Wilson N. G. Scribes and Scholars. A Guide to the Transmission of Greek
and Latin Literature. Oxford, 1974.
Reynolds S. Medieval ‘Origines Gentium’ and the Community of the Realm // History. 1983.
Vol. 68. No 224. P. 375 - 390.
Richardson H. G. Gervase of Tilbury //History. 1961. Vol. 46. No 157. P. 102 — 114.
Ringbom L. -I. Paradisus terrestris. Myt, Bild, och Verklighet. Helsingfors, 1958.
Rissel M. Rezeption antiker und patristischer Wissenschaft bei Hrabanus Maurus //
Lateinische Sprache und Literatur des Mittelalters. Bern, 1976. Bd. 7.
Robbins F. E. The Hexameral Literature. A Study of the Greek and Latin Commentaries on
Genesis. Chicago, 1912.
Robert Grosseteste, Scholar and Bishop. Essays in Commemoration of the Seventh Century
of His Death /D. A. Callus. Oxford, 1955.
Robert Grosseteste. The Growth of an English Mind in Medieval Europe / R. W. Southern.
Oxford, 1986.
Sabra A. I. The Appropriation and Subsequent Naturalization of Greek Science in Medieval
Islam // History of Science. 1987. Vol. 25. No 69. P. 223 — 243.
Santarem M. E Essai sur 1’histoire de la cosmographie et de la cartographic pendant le
Moyen Age. P., 1849 - 1852. T. 1 - 3.
Sarton G. A Guide to the History of Science. Waltham (Mass.), 1952.
Schaller H. Die Weltanschauung des Mittelalters. Munchen, 1934.
Schenk A. De Isidori Hispalensis de natura rerum libelli fontibus. Jena, 1909.
Schmeidler B. Hamburg— Bremen und Nord-Ost Europa vom 9. bis 11. Jahrhundert.
Leipzig, 1918.
Schmidtke F. Die Japhetiten der biblischen Volkertafel. Breslau, 1926.
Schneid M. Die Lehre von der Erdrundung und Erdwegung im Mittelalter // Historisch-
politische Blatter. 1877. Bd. LXXX. S. 433 - 451.
Schneider J. Recherches sur une encyclopedic du ХПГ siecle. Le «Speculum majus» de Vincent
de Beauvais // Comp. Rend. Academic Inscriptions Belles Lettres. 1976. P. 174 — 189.
Библиография 239
Schnetz J. Untersushungen zum Geographen von Ravenna. Miinich, 1919.
Schnetz J. Untersuchungen uber die Quellen der Kosmographie des anonimen Geographen
von Ravenna. Munchen, 1942.
Selembier L. Pierre d’Ailly. Tourcoing, 1931.
The Seven Liberal Arts in the Middle Ages / D. L. Wagner. Bloomington, 1983.
Severus E. v. Hrabanus Maurus und die Fuldaer Schultradition // Fuldaer Geschichtsblatter.
1957. Bd. 33. S. 79 - 89.
Simek R. Elusive Elysia, or: Which Way to Glaesisvellir? // Sagnaskemmtun. Wien, 1986.
S. 247 - 275.
Simek R. Altnordische Kosmographie. Studien und Quellen zu Weltbild und Welt-
beschreibung in Norwegen und Island vom 12. bis zum 14. Jahrhundert. B.; N. Y., 1990.
Simek R. Scandinavian Mappae Mundi in der europaischen Tradition // Ein Weltbild vor
Columbus. Die Ebstorfer Weltkarte. Interdisziplinares Colloquium 1988 / H. Kugler,
E. Michael. 1991. S. 167 - 184.
Simek R. Erde und Kosmos im Mittelalter. Das Weltbild vor Kolumbus. Miinchen, 1992.
Simons J. The «Table of Nations» (Gen. 10): Its General Structure and Meaning //
Oudtestamentische Studien. 1954. Bd. 10. S. 155 — 184.
Skelton R. A., Marston Th. E., Painter G. D. The Vinland Map and the «Tartar Relation».
New Haven, 1995.
Skinner J. A Critical and Exegetical Commentaries on Genesis. 2nd ed. L., 1930.
Slessarev V. Prester John, the Letter and the Legend. Minneapolis, 1959.
Smalley B. The Study of the Bible in the Middle Ages. Oxford, 1940, 1951, 1983.
Southern R. W. Platonism, Scholastic Method and the School of Chartres. University of
Reading, 1979.
Staab F. Ostrogothic Geographers at the Court of Theodoric the Great: A Study of Some
Sources of the Anonymous Cosmographer of Ravenna //Viator. 1976. Vol. 7. P. 27 — 64.
Stahl W. H. Roman Science. Origins, Development and Influence to the Later Middle Ages.
Madison, 1962.
Stahl W. H. To a Better Understanding of Martianus Capella // Speculum. 1965. Vol. XL.
No l.P. 102-115.
Stahl W. H. Martianus Capella and the Seven Liberal Arts. N. Y., 1971.
Steenberghen F. v. Aristotle in the West. Louvain, 1955.
Steinen W. v. d. Kosmos des Mittelalters. Bern, 1959.
Steinschneider M. Die europaischen Ubersetzungen aus dem arabischen bis Mitte des 17.
Jahrhunderts. Graz, 1956. Bd 1 — 2.
Stevens W. M. The Figure of the Earth in Isidor’s «De nature rerum» // Isis. 1980. Vol. 71.
P. 268 - 277.
Stiefel T. Science, Faith and Reason in the 12th Century //The Journal of European Studies.
1976. Vol. 6. P. 1 - 16.
Stiefel T. The Heresy of Science: A Twelfth-Century Conceptual Revolution // Isis. 1977.
Vol. 68. No 243. P. 347 - 367.
Stock B. Myth and Science in the 12th Century. A Study of Bernard Silvester. Princeton,
1972.
Strunz F. Beda in der Geschichte des Naturbetrachtung und Naturforschung // Zeitschrift fur
Deutsche Geschichte. 1935. Bd. I. S. 311 — 321.
Strzelczyk J. Gerwazy z Tilbury. Studium z dziejow uczonosci geograficznej w
sredniowieczu. Wroclaw, 1970.
Strzelczyk J. Iroszkocki biskup w Salzburgu. Problem Antipodow i «Kosmografia» Aeticusa z
Istrii // Przegl^d historyczny. 1983. T. 74. Z. 2. S. 221 — 235.
Strzelczyk J. Z nowszych prac о wiedzy geograficznej w sredniowieczu // Kwartalnik historii
nauki i techniki. 1988. T. ХХХП1. No 2. S. 439 - 483.
Studies in the History and Method of Science / Ch. Singer. L., 1955.
Sulowski J. Filosofia Wilhelma z Conches i piervociny metody przyrodniszej Ц Studia
filozoficzne. 1962. No 4. S. 193 — 220.
240 Библиография
Sumption J. Pilgrimage: An Image of Medieval Religion. Totowa, 1976.
Tallqvist K. Himmelsgegenden und Winde // Studia orientalia. 1928. T. 2. S. 105 — 185.
Tattersail J. Sphere or Disc? Allusions to the Shape of the Earth in Some Twelfth and
Thirteenth Century Vernacular French Works // Modem Language Review. 1981. Vol.
76. P. 31 - 46.
Taylor E. G. R. Ideas on the Shape, Size and Movements of the Earth. L., 1943.
Taylor E. G. R. Robert Grosseteste as an Observer // Isis. 1964. Vol. 55. P. 34 — 50.
Thomson S. H. The Writings of Robert Grosseteste, Bishop of Lincoln, 1235 — 1253.
Cambridge, 1940.
Thorndike L. Roger Bacon and Experimental Method in the Middle Ages // Philosophical
Review. 1914. Vol. XXIII. P. 271 - 298.
Thorndike L. Natural Science in the Middle Ages // Popular Science Monthly. 1915. Vol.
LXXXVII. P. 271 -291.
Thorndike L. History of Magic and Experimental Science. N. Y., 1923 — 1958. Vol. 1—8.
Thorndike L. Some Thirteenth Century Classics // Speculum. 1927. Vol. 2. P. 374 — 384.
Thorndike L. University Records and Life in the Middle Ages. N. Y., 1944.
Thum B. Beda Venerabilis in der Geschichte der Naturwissenschaften // Studia anselmiana.
1936. T. 6. P. 51 -71.
Tierney J. J. The Map of Agrippa //Proceedings of Irish Academy. 1963. Sec. C. Vol. 63. No 4.
Tierney J. J. Introduction // Dicuili de mensura orbis terrae. Dublin, 1967. P. 1 — 42.
Tilmann J. P. An Appraisal of the Geographical Works of Albertus Magnus and His
Contributions to Geographical Thought//Modem Geographical Publications. 1971. Vol.
XII. No 4.
Tristram H. L. C. Ohthere, Wulfstan und der Aethicus Ister // Zeitschrift fur deutsches
Altertum und deutsche Literatur. 1982. Bd. CXI. H. 3. S. 153 — 167.
The Twelfth Century Renaissance / Ch. R. Joung. N. Y., 1969.
Viarre S. Cosmologie antique et commentaire de la creation du monde. Le chaos et les
quatre elements chez quelques auteurs du Haut Moyen Age // La cultura antica nell
‘Occidente latino del VII — Xis. Spoleto, 1975. P. 54 — 73.
Wagner S. Die Stammtafel des Menschengeschlechtes. Saarbriicken, 1947.
Wallace W. A. Casuality and Scientific Explanation. Ann Arbor, 1972. Vol. I. Medieval and
Early Classical Science.
Wallace W. A. The Philosophical Setting of Medieval Science // Science in the Middle Ages
/D. C. Lindberg. L., 1978. P. 91 - 119.
Wallace-Hadrill D. S. The Greek Patristic View of Nature. Manchester, 1968.
Walter H. Die «Collectanea remm memorabilium» des C. Julius Solinus. Wiesbaden, 1969.
Walzer R. Arabic Transmission of Greek Thought to Medieval Europe. Manchester, 1945.
Wandlungen im geographischen Denken von Aristoteles bis Kant / M. Biittner. Paderborn,
1979.
Weisheipl J. A. Albertus Magnus and the Oxford Platonists // Proceedings of the American
Philosophical Association. 1958. Vol. 33. P. 124 — 139.
Weisheipl J. A. The Development of Physical Theory in the Middle Ages. N. Y., 1959.
Weisheipl J. A. Classification of the Sciences in Medieval Thought // Medieval Studies. 1965.
Vol. 27. P. 54 - 90.
Weisheipl J. A. Nature and Motion in the Middle Ages. Washington, 1985.
Westacott E. Roger Bacon in Life and Legend. L., 1983.
Whitrow G. J. Structure and Evolution of the Universe. An Introduction to Cosmology. L.,
1959.
Willis J. A. Martianus Capella and His Early Commentators. L., 1952.
Wooldridge S. W., East W. G. The Spirit and Purpose of Geography. 5th ed. L., 1958.
Woodruff D. The Life and Times of Alfred the Great. L., 1974.
PKngAz J. K. The Geographical Lore of the Time of the Crusades. A Study in the History of
Medieval Science and Tradition in Western Europe. N. Y., 1925.
Wright J. K. Human Nature in Geography. Cambridge (Mass.), 1966.
Библиография 241
Zahlten J. Creatio mundi: Darstellungen der sechs Schopfungsstage und
naturwissenschaftliches Weltbild im Mittelalter. Stuttgart, 1979.
Zockler 0. Geschichte der Beziehungen zwischen Theologie und Naturwissenschaft mit
besonderer Riicksicht auf Schopfungsgeschichte. Giitersloch, 1877 — 1879. Bd. 1—2.
Zegluga Swi^tego Brendana opata (Navigatio sancti Brendani abbatis) / Przeklad I. Lewan-
dowski. Opracowanie, wst^p, komentarz, bibliografiaj. Strzelczyk. Poznan, 1992.
СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ
Аллюзия — намек, косвенное указание на известный факт, текст
Антиподы — в широком смысле: люди, живущие в других, кроме ойкумены, четвертях
Земли; в узком смысле: обитатели взаимно противоположных пунктов земного шара
Аристотелизм — философское учение Аристотеля (384 — 322 гг. до н.э.) и его после
дователей; в средневековой Европе — истолкование, распространение, изучение со
чинений Аристотеля, усвоение и применение его учения в теологии и философии
Гексемерон — сочинение, содержащее толкование к библейскому рассказу о творении
мира (Бытие, I — II, 3)
Геоцентризм — учение о центральном положении Земли в Солнечной системе и все-
ленной
Глосса — заметка или примечание переписчика или читателя, поясняющая текст
Детерминизм — учение об объективной закономерной взаимосвязи и причинной
обусловленности явлений; в средневековье — учение об обусловленности природных
явлений волей Бога
Итинерарий — дорожник, описание маршрута
Компендий — сокращенное изложение основных положений какой-либо отрасли
знаний
Компутистика — практическое церковное летосчисление, включая составление пасха-
лий — дат празднования христианской Пасхи
Конфессиональный — вероисповедный
Конфессия — вероисповедание
Космогонический миф — мифологическое предание о творении мира
Космогония — учение о творении мира и вселенной
Космография — описание вселенной
Космологический миф — мифологическое предание об устройстве мира
Космология — учение о вселенной и мире
Креационизм — учение о сотворении мира
Куррикулум — курс обучения, учебный план
Локус — условное место, точка в реальном или воображаемом пространстве
Микрокосм — «малый мир», мир человека в противоположность макрокосму — вселенной
Натурфилософия — философия природы, умозрительное истолкование природы как
единого целого
Словаръ терминов 243
Неоплатонизм — позднеантичный вариант платонизма, разработанный в трудах Плоти-
на, Порфирия и широко распространившийся в средневековой Европе после ХП в.
Ойкумена — известная людям в определенный период времени часть земной поверх-
ности
Онтология — учение о бытии
Патристика — совокупность философских, теологических, этических доктрин отцов
церкви — христианских мыслителей II — VIII вв. н.э.
Перипл — описание морского пути
Платонизм — философское учение Платона (427 — 347 гг. до н.э.) и его последовате-
лей; в средневековой Европе — истолкование, распространение, изучение сочинений
Платона, усвоение и применение его учения в теологии и философии
Портолан — компасная карта
Провиденциализм — учение о претворении первозамысла и воли Бога в проявлениях
материального мира
Реминисценция — воспоминание, косвенное напоминание об известном
Социум — сообщество, определенная часть общества
Стоицизм — философская школа в Древней Греции, основанная Зеноном ок. 300 г. до
н.э.
Схолия — примечание, пояснение к тексту
Теология — богословие, совокупность религиозных доктрин о сущности Бога и приро-
де божественного
Теософия — учение о познании Бога
Топонимия — совокупность географических названий
Трансцендентный — выходящий за пределы чувственного опыта, эмпирического
познания мира
Универсум — мир, вся объективная реальность во времени и пространстве
Хорография — описание земной поверхности
Шестоднев — сочинение, содержащее толкование к библейскому рассказу о творении
мира (Бытие, I — II, 3)
Экзегетика (христианская) — изучение и толкование библейских текстов
Экспланарный — объяснительный, устанавливающий причину явлений
Эмпиризм — философское учение о чувственном опыте как основном источнике
знания
Эмпирический — основывающийся на опыте, на конкретных фактах
Этиологический миф — мифологическое предание о происхождении того или иного
предмета, явления
Этногенез — происхождение народов
УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН
Абеляр Пьер (1079 — 1142), французский
философ 113, 158, 163
Август Цезарь (63 г. до н.э. — 14 г. н.э.),
римский император 52, 69, 155
Августин Аврелий (354 — 430), епископ г.
Гиппон, христианский философ перио-
да патристики 17, 25—29, 38, 45, 54, 71,
81, 85, 88, 95, 117, 125, 126, 149, 178, 214
Аверроэс (Ибн Рушд) (1126 — 1198),
арабский философ 148, 153
Авиен Руфий Фест (IV в.), латинский
поэт 23, 53, 67
Авиценна (Ибн Сина) (980 — 1037), фи-
лософ и врач 47, 133, 168,
Агамемнон, один из героев «Илиады» 199
Агриппа (ум. 12 г. до н.э.), римский
полководец 51—54, 64, 65
Адам 90, 91, 101, 133
Адам Бременский (ум. ок 1081), каноник
Гамбург-Бременского архиепископства
16, 88, 107, 109, 139-143, 181
Аделяр Батский (перв. пол. XII в.) 21,
113, 114, 117-120, 127, 133, 134, 148,
150-152, 158, 159, 165, 166, 169, 173
Александр Македонский (356 — 323 гг.
до н.э.), древнегреческий полководец
23, 56, 92, 199
Александр Неккам (1157 — 1217), ученый
и философ 134, 164, 166
Алкуин (ок. 730 — 804), английский
церковный деятель 45, 59, 60, 62, 78
Альберт Великий (ок. 1200 — 1280), не-
мецкий теолог и философ 21, 47, 113,
121-123, 126, 127, 130, 133, 138, 148, 149,
154, 155, 161
Альпетрагий (ал-Битруджи), арабо-
испанский астроном 164
Альписа из Кюдо (XII в.) 150
Альфараби (870 — 950), арабский фило-
соф 46, 47
Альфонсо VI (1030 — 1109), король
Леона и Кастилии 114
Альфред Великий (ок. 849 — ок. 900),
король Уэссекса и Англии 58, 62, 64,
65, 76, 83, 104, 107, 128, 174, 203, 204
Альфред Сарешельский (Английский)
(ум. ок. 1200), философ 115, 123, 168,
169
Амвросий Медиоланский (ок. 340 — 397),
христианский философ периода пат-
ристики 17, 70, 71, 88, 95, 131, 154
Аммиан Марцелин (ок. 330 — ок. 400),
позднеримский историк 30
Анаксагор (ок. 500 — 428 гг. до н.э.),
древнегреческий натурфилософ 97
Ансгарий (801 — 865), епископ гамбург-
бременский, «апостол Севера» 141
Аристарх из Самоса (ок. 320 — 250 гг. до
н.э.), древнегреческий астроном и ма-
тематик 66
Ари Торгильссон Мудрый (1068 — 1148),
исландский историк 179
Аристотель (384 — 322 гг. до н.э.) 8, 22,
23, 43, 44, 46, 84, 98, 113, 115, 121-125,
131-133, 136, 147, 150, 151, 153, 155,
161, 163, 214, 219
Артемидор (ок. 100 г. до н.э.), древне-
греческий географ 61
Архимед (ок.287 — 212 гг. до н.э.), древ-
негреческий математик 41
Ассер, шведский монах (XII в.) 178
Асцелин (XIII в.), монах, совершивший
поездку к монголам 133, 172
Аттила (ум. 453 г.), вождь гуннов 11
Указатель личных имен 245
Аэций (ок. 100 г. н.э.), греческий доксо-
граф 70
Балдуин (середина XII в.), архиепископ
Кентерберийский 143
Бартоломей Английский (ок. 1190 —
после 1250) 18, 131-133, 160, 168, 169,
171-174
ал-Баттани (ок. 850 — 929), арабский
астроном и математик 155
Бенедикт (VII — перв. треть VIII в.),
монах монастыря в Веармуте 76
Бернар Клервосский (ок. 1090 — 1153),
французский теолог 28
Бернар Шартрский (ум. в 1124/1130),
французский философ 116, 119, 148,
170
ал-Битруджи см. Альпетрагий
Бонавентура (1221 — 1274), генерал орде-
на францисканцев 124
Бонифаций (672/675 — 754), архиепископ
91
Боэций (ок. 480 — 525), философ 23, 39,
42-45,91, 117, 119, 128, 181
Брунетто Латини (ок. 1220 — ок. 1295),
итальянский энциклопедист 135, 147
Бруно Джордано (1548 — 1600), итальян-
ский философ 3
Бэда Достопочтенный (672/673 — 735),
английский ученый 18, 20, 24, 33, 59,
62, 76-78, 82, 88—91, 94, 96-98, 116,
117, 121, 127-129, 132, 134, 141-143,
149, 157, 158, 163, 164, 181, 204, 212
Валафрид (808,809 — 849), сподвижник
Рабана Мавра 128
Баррон Марк Теренций (116 — 27 гг. до
н.э.), римский ученый-энциклопедист
39, 40, 42,211
Варфоломей, апостол 102, 199
Василий Великий Кесарийский (ок. 330 —
379), христианский философ периода
патристики 17, 154
Вениамин Тудельский (сер. XII в.), ев-
рейский путешественник 19
Вергилий (70 — 19 гг. до н.э.), римский
поэт 70, 71, 128, 129, 178
Вергилий (VIII в.) епископ Зальцбург-
ский 91
Вильгельм И, король Сицилийского
королевства (1166— 1180) 129
Вильгельм, епископ Сиракузский (1105 —
1116) 117
Винсент Бовэзский (1190 ? — 1264), эн-
циклопедист 18, 28, 75, 119, 127, 131—
133, 172, 178, 189, 190, 220
Випсания Полла (I в. до н.э. — I в.н.э.),
сестра Агриппы 52
Вульфстан (IX в.), английский путешест-
венник 65,
Гален (ок. 130 — ок. 200), древнеримский
врач 115
Галилей Галилео (1564 — 1642), итальян-
ский ученый 3
Гальфрид Монмутский (ок. 1100 — 1154),
англо-нормандский писатель 129, 139,
200
Ганнон (V в. до н.э.), карфагенский
мореплаватель 69
Генрих II Плантагенет (1133 — 1189),
король Англии 119, 129, 143
Генрих III Плантагенет (1207 — 1272),
король Англии 129
Генрих Мореплаватель (1394 — 1460),
португальский принц 212
Герард Кремонский (1134 — 1187), пере-
водчик арабской литературы 46, 115
Герберт, папа Сильвестр II (ум. в 1003)
42, 88, 114
Гервазий Тильберийский (ок. 1150 — 1229
?), английский писатель 121, 129—131,
134, 153, 158, 159, 162, 163, 166, 171—
174, 210
Герланд из Безансона, математик 181
Герман Немецкий (ХШ в.), переводчик с
арабского 115
Герман из Райхенау (1013 — 1054), уче-
ный 88
Геродот (ок. 484 — 425 до н.э.), древне-
греческий историк 97
Гиллеберт (перв. пол. XII в.), ученый
монах-цистерцианец 28
Геллий Авл (П в. н.э.), римский писатель 40
Гильдас (VI в.), бриттский монах, писа-
тель 129
Гильом Бретонский (1165 — 1226), писа-
тель и историк 164
Гильом Коншский (ок. 1080 — 1154),
французский философ 21, 36, 117, 119,
120, 127, 133, 134, 148, 149, 151, 152,
156—161, 163, 165, 169, 172, 173, 209
Гильом Мерльский (перв. пол. XIV в.)
146, 161, 170
Гильом Поррейский (XII в.), француз-
ский ученый 46
Гильом Тирский (ок. ИЗО — после 1186),
историк крестоносного движения 159
246 Указатель личных иллен
Гильом Шампанский (начало ХШ в.),
епископ 129
Гиппарх (ок. 180/190 — 125 до н.э.), древ-
негреческий астроном 53
Гиппократ (ок. 460 — ок.370 гг. до н.э.),
древнегреческий врач 115
Гиральд Камбрейский (1147 — 1223),
английский писатель 16, 33, 35, 134,
143-145, 152, 157, 171
Гицур Ислейвссон (ум. 1206), исландский
паломник 191
Гог и Магог, библейские персонажи 173,
214
Гомер, сын Иафета, библейский персо-
наж 190
Гонорий Августодунский (ок. 1080 — ок.
1137), писатель и энциклопедист 4, 8,
18, 81, 82, 84, 90, 127-131, 133, 134, 136,
164, 169, 178, 179, 183, 187, 198, 220
Гонорий III, папа римский (1216—1227)
179
Госсуэн (ХШ в.), французский энцикло-
педист 131, 134, 147, 151, 166, 169, 173
Готфрид Витербоский (ок. 1125 — ок.
1192), немецкий писатель 152
Григорий I Великий (540 — 604), папа
римский 29, 178
Григорий Нисский (ок. 335 — ок. 394),
греческий теолог периода патристики
17,95
Григорий Турский (ок. 540 — 594), фран-
цузский писатель 25, 39
Гуго Сен-Викторский (ок. 1096 — 1141),
французский философ и ученый 6, 42,
45, 46, 128, 129, 133, 149
Дарий Фригийский (I в. н. э. ?) 200
Дезидерий (вторая половина VI в.),
епископ 29
Демокрит (ок. 470 или 460 — ?), древне-
греческий философ 119
Джон Пекам (ок. 1220 — 1292), англий-
ский теолог 123
Дикеарх (ок. 300 г. до н.э.), древнегрече-
ский философ 61, 68,
Дикуил (не позднее 770 — после 825),
франкский писатель 33, 52, 60—62, 65,
76, 83, 88, 91, 92, 103-107, 204
Доминик Гундисальви (XII в.), перевод-
чик арабской литературы 46, 47
Дунгал (ум. 827), ирландский ученый 60
Дунс Скотт (ок. 1265 — 1308), теолог 123
Ева 90, 91, 101
Евдокс (ок. 406 — ок. 355 гг. до н.э.),
древнегреческий математик и астро-
ном 61, 69
Евклид (III до н.э.), древнегреческий
математик 40—42, 80, 115, 117
Евсевий Кесарийский (ок. 260 — 339),
христианский философ периода пат-
ристики 102
Елена, героиня «Илиады» 199
Елисей, библейский персонаж 24
Жак де Витри (1180 — 1254), историк
5-го крестового похода ИЗ, 134
Жан д’Утремо (середина XIV в.), веро-
ятный автор «Путешествий сэра Джо-
на Мандевиля» 136
Захарий, папа римский (741 — 752) 91
Иафет, сын Ноя, библейский персонаж
73, 74, 100, 190, 201
Иероним Стридонский (348 — 420), хрис-
тианский философ периода патристи-
ки 7, 29, 38, 54, 55, 71, 96, 125, 163
Иисус Навин, библейский персонаж 24
Ингвар, шведский викинг 203
Иоанн, апостол 199
Иоанн Вюрцбургский (XII в.), паломник
в Святую землю 111, 112
Иоанн Златоуст (ок.350 — 407), христиан-
ский философ периода патристики 24,
25
Иоанн пресвитер 34, 173, 214
Иоанн Скотт Эригена (ок. 810 — 877),
философ и ученый 39, 45, 60, 88, 116, 117
Иоанн Сольсберийский (ок. 1115 — 1180),
философ 113, 148,
Иоанн Филопон (VI в.), александрийский
философ 214
Иоанн Фока 112
Иоанн из Холливуда (Сакробоско) (ум. в
сер. ХШ в.), философ и математик
109, 121, 136, 150, 151, 178, 181
Иосиф, библейский персонаж 105,
Исайя, библейский пророк 24
Исидор Севильский (570 — 636), ученый-
энциклопедист, писатель 18, 20, 24, 29,
33, 37, 41, 44, 45, 58, 61, 62, 66, 69-75,
77—83, 85-91, 94, 96-106, 116, 117,
126-133, 135-137, 143, 158, 163, 169,
172, 174, 178, 179, 183, 187-191, 198,
199, 211,220
Ислейв (ум. в 1080), епископ Скальхоль-
та 179
Указатель личных имен 247
Иуван, сын Иафета, библейский персо-
наж 190
Ион Лоптссон (XII в.), ученый исландец
184
Карл Великий (768 — 814), франкский
король, император Священной Рим-
ской империи 45, 58, 59, 60, 62
Карл Лысый (843 — 877), король запад-
нофранкской империи 58, 60
Карл Мартелл (688 — 741), франкский
король 59
Карпини Джованни дель Плано 109, 133,
172
Кассиодор (ок. 487 — 578), писатель 29,
30, 37, 40, 41, 44, 45, 117, 132
Кастории 66
Клеменс (VIII — IX вв.), ирландец, пре-
подаватель школы Карла Великого 60
Климент Александрийский (II в. н.э.),
христианский ученый 38
Климент IV, папа римский (1265 — 1268)
125
Кнуг Великий (ум. 1035), король Дании и
Англии 191
Кнуг II (ум. 1086), король Дании 202
Кнут III (ум. 1157), король Дании 202
Колумб (1451 — 1506), мореплаватель
136, 211
Константин Африканский (ок. 1018 —
1087), переводчик арабской литерату-
ры 114
Константин I Великий (ок. 285 — 337),
византийский император 199
Коперник Николай (1473 — 1543), поль-
ский астроном 3
Косьма Индикоплов (начало VI в.),
мореплаватель 213, 214
Кратес (II в. до н.э.), древнегреческий
ученый 89, <Х), 152, 195,
Кус, сын Хама, сына Ноя, библейский
персонаж 198
Лаврентий св. 202
Лактанций (ок. 3(Х)), христианский фи-
лософ периода патристики 28, 29, 71,
84, 85
Ламбер Сент-Омерский (начало XII в.),
энциклопедист 20, 128, 152, 153, 165
Лейв Счастливый (ок. 1000), исландец
202
Лукан Марк Анней (39 — 65), римский
поэт 174, 178
Лукреций Тит Кар (I в. до н.э.), римский
поэт и философ 70, 71, 86, 129
Людовик Благочестивый (814 — 843),
король восточнофранкской империи
58
Людовик IX (1214 — 1270), король Фран-
ции 132
Магог, сын Иафета, библейский персо-
наж 74, 190
Магон (Магог), сын Иафета, сына Ноя
201
Мадай, сын Иафета, библейский персо-
наж 190
Макробий Амбросий (рубеж IV — V вв.)
20, 22, 51, 61, 68, 78, 86-90, 96, 97, 116,
117, 119, 137, 141, 165
Маргарета (ум. 1176), датская святая 202
Марциал (ок. 40 — ок. 104 гг. н.э.), рим-
ский поэт 70
Марциан Капелла (перв. треть V в.) 22,
39, 40, 41, 60, 61, 68, 70, 71, 88, 92, 116,
128, 141, 165, 178, 194, 211
Маслама ал-Магрити (XI в.), арабо-
испанский астроном 117
Масок, сын Иафета, библейский персо-
наж 190
Матфей Парижский (ок. 1200 — ок.
1259), французский историк 21
Менелай, один из героев «Илиады» 199
Миндовг (ум. 1263), великий князь ли-
товский 135
Михаил Скотт (ум. ок. 1235), переводчик
арабской литературы 46, 115
Мицраим, сын Хама, сына Ноя 188, 198
Мицрун см. Мицраим
Моисей, библейский персонаж 24, 105
Николай (XII в.), аббат монастыря в
Тингейраре, Исландия 185, 186, 191,
192
Ной, библейский персонаж 30, 73, 74, 75,
91, 100, 188-190, 198, 201, 210
Ноткер (ок. 840 — 912), франкский хро-
нист 59, 60
Ноткер Немецкий (ум. в 1023) 128
Овидий (43 г. до н.э. — ок. 18 г. н.э.),
римский поэт 70, 129, 178
Одди-Звездочет (XII в.), исландец 181
Один, верховный бог древнескандинав-
ского пантеона 185, 189, 193
Олав Харальд ссон (ок. 995 — 1030),
конунг Норвегии 202
248 Указатель личных имен
Орозий Павел (V в.), христианский
писатель 7, 54—58, 61, 64—66, 71, 72, 79,
82, 106, 128-130, 134, 135, 141-143
Оттар (Охтхере), норвежец 65, 104, 203
Оттон IV (ум. в 1218), император Свя-
щенной Римской империи 129
Оттон Фрейзингенский (1111/1115 —
1158), немецкий историк 58
Охтхере см. Отгар
Павел, апостол 125
Павел Диакон (ок. 720 — ок. 799), ита-
льянский историк 97, 129
Папп (ок. 300 — 320), греческий матема-
тик 23, 67
Парис, сын царя Приама, один из героев
«Илиады» 199
Петр, апостол 125, 188
Петр Бовэзский (первая половина XIII
в.), французский поэт 136
Петр де Габреле (начало XIV в.), англо-
нормандский поэт 136
Петр Коместор (ум. ок. 1179), теолог 17,
130, 133, 143, 189
Пипин (714 — 768), франкский король 59
Пифей (IV в. до н.э.), древнегреческий
географ и мореплаватель 53, 69, 142
Плано Карпини см. Джованни ди Плано
Карпини
Платон (428/427 — 348/347 гг. до н.э.),
древнегреческий философ 8, 22, 39, 44,
45, 116, 119, 133, 147, 178, 212, 219
Платон Тиволийский (перв. пол. XII в.),
переводчик арабской литературы 114,
155
Плиний Кай Старший (23/24 — 79 гг. н.э.)
23, 33, 40, 50-56, 61, 62, 67, 68, 70-73,
77, 87, 88, 97, 98, 102, 126, 131, 133, 153,
154,211,214
Поло Марко (ок. 1254 — 1324), итальян-
ский путешественник 19, 109, 138
Помпоний Мела (сер. I в.) 51, 68, 71, 211
Порфирий (втор. пол. III в. н.э.), фило-
соф-неоплатоник 43, 66
Приам, троянский царь, один из героев
«Илиады» 193, 199, 200
Посидоний (ок. 135 — 50 гг. до н.э.),
древнегреческий философ и географ
96, 151
Присциан (VI в.), грамматист 38, 103, 179
Псевдо-Этик (IV — V в.), географ 52
Птолемей Клавдий (сер. II в. н.э.), мате-
матик и географ 5, 21, 23, 30, 53, 68,
115, 121, 153, 154,212
Пьер д’Эйи (Петр из Аллиако) (1350 —
1420), теолог и энциклопедист 18, 136,
151
Рабан Мавр (780 — 856), теолог и писа-
тель 18, 45, 61, 76, 78—82, 84, 87, 128,
158, 213
Рагнар Кожаные Штаны, викинг 183
Раймунд Луллус (1235 — 1316), глава
испанской церкви, писатель 114
Ремигий Оксеррский (ок. 841 — ок. 908),
преподаватель и писатель 39, 92
Римберт (ум. 888), архиепископ Гамбург-
Бремена, агиограф 141
Роберт Гроссетесте (1175 — 1253), ан-
глийский ученый, епископ Линкольна
21, 46, 47, 109, 113, 121, 123-125, 145,
149, 150, 152, 156, 160, 161, 165, 173, 181
Роберт Честерский (сер. XII в.), перевод-
чик арабской литературы 114
Рожер I, сицилийский король (ИЗО —
1154) 115
Роджер Бэкон (ок. 1215 — 1294), англий-
ский ученый 21, 42, 47, 48, 113, 119,
121, 123-127, 130, 148, 149, 151, 152,
154, 172-174
Рубрук Виллем (между 1215 и 1293), фла-
мандский путешественник 109, 126, 213
Сакробоско см. Иоанн из Холливуда
Саксон Грамматик (ок. 1150 — ок. 1220),
датский историк 177
Саллюстий (86 — ок. 35 до н.э.), римский
писатель 21, 56, 71, 129
Свен Аггесен (кон. XII в.), датский исто-
рик 177
Свен Эстридсен (ум. ок. 1076), король
Дании 140, 142
Сенека (Луций Анней) (ок. 4 г. до н.э. —
65 г. н.э.), римский философ и писа-
тель 36, 133, 153, 156, 159, 178
Сивард (XII в.), епископ 178
Сигурд, герой германских эпических
сказаний 185, 186
Сигурд Крестоносец, король Норвегии
(1103- 1130) 197
Сильвестр I, папа (314 — 335) 199
Сим, сын Ноя, библейский персонаж 73,
100
Сисебут (перв. пол. VII в.), король визи-
готской Испании 70
Снорри Стурлусон (1179 — 1241), исланд-
ский писатель 183, 184, 193, 194, 200,
204, 206
Указатель личных имен 249
Солин Гай Юлий (III в.), римский писа-
тель 23, 40, 61, 62, 67, 68, 71, 82, 91, 97,
103, 131-133, 135, 141-143, 211, 212
Страбон (64/63 г. до н.э. — 23/24 г. н.э.),
греческий географ 50, 52, 55, 56, 64
Суно Кароли (сер. XIV в.), швед, препо-
даватель Парижского университета
180
Тан, мифический король, эпоним р.
Танаис 73
Теодорик Шартрский (ум. в 1155) 45,
116, 120, 148, 150, 157, 163, 189
Теренций Публий (195 — 159 гг. до н.э.),
римский поэт 128
Торстейн Сурт (X в.), исландец, провед-
ший реформу летосчисления 181
Торфинн Карлсефни, исландец 189, 202
Тривизано Аврелий Марк (ум. в 1378 г.),
итальянский энциклопедист 135
Фалес (ок. 625 — ок. 547 г. до н.э.), древ-
негреческий философ 97
ал-Фаргани (Альфраган) (IX в.) 151
Феодосий (347 — 395), римский импера-
тор 62
Фиделий (IX в.), монах 105
Филипп, апостол 188
Фирак, сын Иафета, библейский персо-
наж 190
Фома, апостол 102, 173, 199
Фома Аквинский (1225/1226 — 1274),
философ и теолог 113, 121
Фома из Кантимпре (1201 — 1263/1280),
ученый, энциклопедист 119, 131, 133
Фридрих II, сицилийский король (1197 —
1250) 115
Фувал, сын Иафета, библейский персо-
наж 190
Фульберт (ум. в 1029), основатель ка-
федральной школы в Шартре 116
Фут, сын Хама, сына Ноя, библейский
персонаж 198
Хаймо Оксеррский (VIII в.), преподава-
тель 78
Халкидий (нач. V в.), философ 22, 116,
117
Хам, сын Ноя, библейский персонаж 73,
100, 188, 198
Ханаан, сын Хама, сына Ноя, библей
ский персонаж 198
Хиларий из Пуатье (IV в.), христианский
писатель 88
Хильдегарда Бингенская (1098 — 1179),
аббатиса монастыря, писательница 4,
150, 170
ал-Хорезми (787 — ок. 850), ученый 117
Цицерон Марк Туллий (106 — 43 гг. до
н.э.), оратор и писатель 38, 68, 178
Эгберт (VII в.), епископ 59
Эйнхард (ок. 770 — 840), франкский
хронист 129, 141
Эйрик Рыжый, исландец 189, 202
Эктор (Гектор), один из героев
«Илиады» 199
Элий Донат (IV в.), римский оратор 38
Эратосфен (ок. 276 — 194 гг. до н.э.),
греческий ученый, географ 53, 68, 88,
137, 151
Этик Истрийский, предположительный
автор «Космографии» 64, 174
Эфор (ок. 400 г. до н.э.), древнегрече-
ский историк 61
Юлий Гонорий (IV—V вв.), географ 30,
52,61
Ямблих (кон. II в. н.э.), древнегреческий
писатель 66
УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИИ
Австралия 211
Азия 19, 20, 23, 33, 55-57, 68, 72, 73, 75,
90, 100-104, 129, 134, 153, 174, 187, 189,
193, 195, 198, 199, 204, 206, 209
Азовское море 20, 56
Аккон, г. 112
Аккра, г. 113, 191
Ахания 174
Албаниаланд (Ахбания Кавказская) 198
Албания Кавказская 72, 198, 211
Александрия г. 188
Ахьпы 111, 169, 204
Англия 35, 76, 77, 79, 81, 97, 104, 123, 127,
128, 132, 137, 143-145, 147, 162, 166,
170, 174, 183, 197, 200, 209
Антарктида 211
Антарктика 138
Антиохия г. 112, 113
Арабский залив 153
Аравия 72, 112, 153, 159, 198
Аргира о. 103
Арль 159, 166
Армения 67, 75, 95, 199
Ассизи г. 111
Ассирия 198
Атлантида 210, 212
Атлантический океан 54, 55, 68, 92, 96,
104, 142, 153, 176, 187, 193, 200, 210,
211,212
Атлас, горы 57, 105
Африка 19, 20, 23, 33, 55, 56, 66, 68, 72,
73, 75, 90, 95, 100, 101, 104, 105, 129,
134, 137, 171, 187, 195, 198, 202, 203,
206, 212
Балканский п-ов 94
Балтийское море 33, 64, 65, 140, 142, 201
Барбария 103
Барселона г. 115
Бат г. 117
Белое море (Гандвик) 202, 203
Блаланд (Эфиопия) 198, 199
Ближний Восток 33, 106, НО
Боббио, монастырь 59
Болгараланд см. Болгария
Болгария 187, 190
Болонья г. 113, 129
Бремен г. 139
Бристоль г. 163, 166
Британские о-ва 104, 130
Британия 59, 103, 139, 143, 145, 166
Брэзил о. (фантаст.) 210
Бьярмаланд (Русский Север) 202, 203, 206
В Гардах, поселение в Гренландии 202
Вавилон, г. 188
Вадстена, монастырь в Швеции 178
Вармия, область в Восточной Прибалти-
ке 201
Веармут, монастырь в Англии 59, 76
Велир, поселение в Исландии 178
Вена г. 179
Венгрия 172, 190, 192
Вендланд (Поморье) 197
Венерн (Венир), оз. 183
Венеция г. 135
Венир см. Венерн
Вермланд, область в Швеции 202
Вестфорд г. 166
Вид ей, монастырь в Исландии 179
Византия 103, НО, 113, 114, 142, 187, 190,
192, 201, 203
Викарскейд, место в Норвегии 183
Виклоу г. 166
Виндланд (Вендланд, Поморье) 201
Винланд Добрый, область в Северной
Америке (Новая Англия?) 142, 195, 202
Вирланд (Вирумаа) 201
Указатель географических названий 251
Вирумаа, область в Эстонии 201
Висбю, г. 179
Висла р. 65
Вифлеем г. 29, 55
Ворчестер, г. 81
Восточная Европа 33, 34, 63, 67, 103, 106,
171, 174, 183, 187, 193, 200, 201, 203
Восточное море 102
Восточный океан 57
Восточный путь 197
Вэгистав, мыс 201
Вюрцбург г. 121
Гави, пучина (фантаст.) 205
Гадар г. 201
Гадес о-ва 56
Гадис, пролив 153
Галатия 174
Галилея, г. 112
Галицкая Русь 174
Галлация (Галицкая Русь) 174
Галлия 89, 190
Гамбург г. 139
Ганг (Физон) р. 35, 57, 74, 95, 106
Гандвик (Белое море) 201
Ганновер г. 185
Гардарики (Русь) 188, 190, 201
Гаутланд, область в Швеции 202
Гаутэльв р. 183, 201
Геон р. (Нил) 188, 195
Геркулесовы столбы см. также Гибрал-
тар 53, 56
Германия 63, 64, 65, 69, 78, 89, 104, 131,
132, 147, 174, 178, 180, 190
Гетулиаланд (Гетулия) 198
Гибралтар 53, 56, 73, 212
Гинунгагап, мировая бездна 195
Гиркания 102
Гнитахейд, эпический локус 12, 185, 186
Готия 74, 174
Готланд о. 202
Гренландия 139, 142, 210
Греция 37, 142, 181
Гренланд см. Гренландия
Гренландия 195, 202, 206
Грикланд см. также Византия 190
Гримсей, о. 178
Грузия 172
Дакия 89
Дамаск, г. 112
Дания 139-141, 177-179, 190, 197, 201, 202
Данмарк см. Дания
Данморк см. Дания
Двинско-Днепровский путь 192
Ди р. 167
Днепровский путь 192
Дон (Танаис, Танаквисл) р. 20, 56, 63, 73
Дублин г. 166
Дунай р. 63, 67
Евразия 23, 212
Европа 20, 33, 34, 49, 50, 55—58, 63, 64, 66,
72, 73, 75, 76, 81, 90, 100, 101, 104-106,
113, 114, 117, 127, 129, 132, 134, 139,
141, 143, 153, 160, 168, 170, 172, 174,
176, 178, 180, 188, 189, 195, 200, 204,
206, 210, 213
Евфрат р. 35, 67, 74, 95
Египет 34, 40, 56, 57, 95, 104, 105, 106,
155, 188
Египталанд (Египет) 198
Егифталанд (Египет) 188
Закавказье 114
Западная Европа 16, 19, 23, 29, 37, 53, 59,
63, 66, 68-70, 100, 102, 104, НО, 113,
114, 116, 117, 127, 177, 179, 183, 186—
188, 192, 194, 203, 209, 218
Западный путь 192, 197
Зеланд см. Зеландия
Зеландия о. 11, 197, 202
Золотая Орда 147, 172
Иберния см. Ирландия
Иерусалим 30, 34, 105, 111, 112, 191, 214
Инд р. 106
Индиаланд (Индия) 188, 198, 199
Индийский океан 57, 92, 153
Индия 23, 33, 53, 66, 67, 69, 74, 75, 102,
103, 106, 134, 147, 153, 154, 173, 188,
198, 199, 211, 212
Иона, монастырь в Англии 59
Ирландское море 166
Ирландия 16, 59, 76. 104, 143—145. 147,
161, 166, 167. 171, 197, 198
Исландия 62, 103, 104, 139. 142. 177—184.
191, 194, 196, 197, 204
Испания 56, 69, 70. 79, 104. 113, 114. 117.
153, 190, 197. 198
Италия 68. 73, 79, 104, 113, 130, 135. 180.
190, 203
Кавказские горы 75
Калигардаман, мыс 57
Камбрия см. Уэльс
Камбрэ г. 136
Канани, область на западе Англии 145
252 Указатель географических названий
Канарские о-ва см. Счастливых о-ва 104
Каппадокия 75, НМ), 199
Каспийское море 69, 73, 75, 93, 102, 173,
210, 213
Кастилия 111, 131
Квенланд, область в Финляндии 202
Кельн г. 121
Кентербери, г. 59, 77, 81, 111
Керавнские горы 75
Кермт о. 205
Киев г. 201
Килианд, поселение в Германии 185, 186
Киликия 117
Китай 33, 34, 109
Кольский п-ов 65, 203
Конвей р. 167
Константинополь (Миклагард) 19, 30, 56,
НО, 111, 114, 192, 201
Корсика о. 55
Красное море 56, 93, 105, 106, 153
Красное море (Мировой океан) 205
Курлапд, область в соврем. Литве 201,
'205
Кьёль, горный хребет 183
Кэнугард (Киев) г. 201
Кюльфингаланд (Русь) 190
Лабрадор п-ов 202
Ладога г. 197
Лаон г. 116, 117
Левант ПО, 114, 147, 160, 173
Лейре г. 11
Леон г. 115
Лепюи г. 136
Либиаланд 198
Ливия см. Африка
Ливан, горы 112
Ливланд, область в соврем. Латвии 201
Линдибелти, источник (фантаст.) 205
Линкольн 124
Линчёпинг, г. 179
Литва 135
Лунд г. 178, 179, 202
Любек г. 192
Мавританиаланд (Мавритания) 198
Мавритания 104
Магдебурга 131
Мадагаскар о. 138
Майда о. 210
Майнц г. 185
Малая Азия 34, 114, 160, 176, 198, 199,
209
Мальстрем, водоворот 97
Маркир, лесной массив 183
Маркланд, область в Северной Америке
(Ньюфаундленд?) 202
Мегинзоборг см. Майнц
Медия 56, 57, 198
Меотида, Меотидские болота (Азовское
море) 20, 56, 89, 102, 142
Мерионет, область в западной Англии
145
Мероэ, о. на Ниле 56
Мертвое море 167
Месопотамия 33, 198, 199, 203
Мессинский пролив 98
Миклагард (Константинополь) г. 201
Милфорд-Хейвен г. 166
Морамар (Муром) г. 201
Моссилон, город на Красном море 56
Мули, хутор в Исландии 181
Мункатвера, монастырь в Исландии 179
Муром г. 201
Мыс Дымов, в Норвегии 183
Назарет 111, 112
Невско-Днепровский путь 192
Нидарос г. 179
Никея г. 199
Нил (Геон) р. 20, 33, 35, 41, 56, 57, 74, 95,
97, 101, 102, 105, 106, 133, 155, 167, 188,
195
Новая Англия 142, 202
Новгород Великий г. 197, 201
Норвегия 65, 97, 104, 139-142, 177, 179,
183, 184, 190, 191, 197, 201, 205
Нордкап, мыс 65
Нортумбрия 183
Нумидиаланд (Нумидия) 198
Ньюфаундленд о. 202
Одди, хутор в Исландии 184
Одинсей (Оденсе) г. 202
Океан, Мировой океан 68, 69, 87, 89, 90,
92, 97, 104, 133, 142, 152, 153, 194, 195,
199, 205, 212, 213
Оксфорд г. 113, 123
Оркнейские о-ва 104, 197,
Отен (Августодун) г. 81
Падерборн г. 185
Падуя г. 121
Палермо г. 115, 129
Палестина 19, 33, 34, 111, ИЗ, 117, 160,
185, 191, 192, 197, 203
Палтескья (Полоцк) г. 201
Паннония, 11, 59
Указатель географических названий 253
Париж г. ИЗ, 116, 124, 131, 132, 143, 179,
180
Парфия 57, 73, 102, 198
Паталис, область в Индии 154
Передний Восток 16, 139, 171,
Передняя Азия 33, 56, 192, 200
Персида 56
Персидаланд (Персида) 198
Пиренеи, горы 111
Пиренейский п-ов 192
Плоский остров 181
Поволжье 176
Полена (Польша) 201
Полония (Польша) 174
Полоцк г. 201
Польша 201
Поморье 197
Понт (Евксинский) см. также Черное
море 20, 56, 73
Прага г. 179
Прибалтика 132, 188, 192
Причерноморье 68, 209
Прованс 130
Пулиналанд (Польша) 201
Рабиталанд (Аравия) 198
Равенна г. 65
Рай 34, 35, 57, 73, 75, 95, 100, 101, 188,
189, 195
Регенсбург г. 81, 121
Рейдготаланд, эпическая страна готов
201
Реймс г. 42, 129
Рейн р. 63, 170, 185
Рим г. 19, 59, 60, 73, 76, 107, 111, 185, 191,
192
Рифейские горы (Урал ?) 56, 142
Рифейский лес 73
Ромверьяланд (Италия) 190
Рона р. 159
Ронсеваль 111
Роскильде г. (Роскилле) 202
Ростов г. 201
Ростова (Ростов) 201
Руссия (Русь) 188
Русь (Гардарики, Кюльфингаланд, Рус-
сия, Рутения) 142, 173, 174, 188, 189,
190, 192, 197, 201
Рутения (Русь) 174
Рявала 201
Саксланд см. Германия
Саксония 59, 131, 197
Салерно г. 117
Сантьяго ди Компостелла 111
Сардиния о. 55
Сарматский океан (Северный Ледови-
тый океан) 56
Сарматия 89
Сахара 33, 198
Свеаланд (Центральная Швеция) 202
Свитьод Малая (Швеция) 202
Свитьод Великая (Северное Причерно-
морье) 188, 190, 200
Святая земля см. также Палестина 16,
34, 107, 109, 111, 112, 192
Северная Америка 142, 143, 176, 188, 189,
195, 200, 202
Северная Двина р. 197, 203
Северная Европа 34, 63, 68, 70, 89, 106,
171, 183, 187, 192, 193, 200, 218, 219
Северное море 96
Северный океан 92, 103
Сеговия г. 115
Сен-Бернар, перевал в Альпах 111
Сен-Дени, монастырь во Франции 60
Сен-Галлен, монастырь 59, 128
Септимер, перевал в Альпах 111
Серкланд 188, 198, 199, 203
Серский океан см. также Восточный
океан, Восточное море 102
Сефар г. 112
Сигтеум, мыс (фантаст.) 205
Сиракузы г. 117
Сирия ИЗ, 114, 117
Сицилия о. 62, 98, ИЗ, 115, 130
Скальхольт, поселение в Исландии 179
Скандинавия 64, 104, ИЗ, 139, 140, 142,
173, 174, 176-182, 186, 188-192, 196,
200, 201, 203, 205, 206, 209, 210, 219
Скандинавский п-ов 197
Скара, г. 179
Скифский океан 102
Скифское море 142
Скифия (земля скифов) 68, 69, 73, 74,
102, 174, 190
Сконе, область в Швеции 139, 197, 202
Скотия см. также Шотландия 66
Спанланд см. Испания
Средняя Азия 33, 139
Средиземное море 20, 21, 54—56, 93, 96,
101, 102, 104, 114, 195, 206, 209
Стодуборг см. Ганновер
Стокгольм г. 179
Страна турков 193
Стэкет г. 191, 192
Суздаль г. 197, 201
Сурдалар (Суздаль) 201
254 Указатель географических названий
Счастливых о-ва (Канарские о-ва) 104, 210
Сюрнес г. 201
Тавейсталанд, область Финляндии 201
Тавр, горы 75, 204
Танаис (Дон) 20, 56, 73, 89, 101—103, 195
Танаквисл (Дон) 195
Тапробана (Цейлон, соврем. Шри-
Ланка), о. 57, 91, 92, 103, 154
Таре г. ИЗ
Тивериада, г. 112
Тигр р. 35, 67, 74, 75, 95
Тиле (Туле) см. также Исландия 103
Тингейрар, монастырь в Исландии 179,
185, 191
Тирренское море 56
Толедо г. 46, 114, 115
Триполис г. 112
Троя, г. 184, 189, 193, 199, 200
Трудхейм см. Фракия
Трусо г. 65
Туле (Тиле) см. также Исландия 62, 103
Тур, г. 78, 111, 117
Унгараланд см. Венгрия
Упсала г. 178, 179
Уэльс 143, 145, 166, 167
Феодосия г. 56
Физон (Ганг) 74
Финляндия 201
Финмарк, область на севере Норвегии
201
Франция 59, 60, 78, 104, 116, 130, 132, 135,
174, 178, 180, 190, 197, 200
Фригия 199
Фульда, монастырь 78
Фюн о. 202
Халогаланд, область в Норвегии 141
Хаукдаль, хутор в Исландии 179
Хеллуланд, область в Северной Америке
(Лабрадор?) 202
Хельсингаланд, область в Швеции 202
Холар, поселение в Исландии 178, 179
Хольмгард (Новгород Великий) 201
Хорус, поселение в Германии 185, 186
Хризе о. 103
Хрингстад (Рингстед) 202
Хуналанд, эпическая земля гуннов 201
Центральная Азия 34, 171, 173
Центральная Европа НО, 185, 192, 209
Черное море 20, 93, 101, 195
Чехия ИЗ
Шартр г. 111, 116, 131
Швабия 121
Швеция 63, 139-142, 177-179, 183, 190,
191, 197, 202
Шеннон р. 167
Шетландские о-ва 104
Шотландия 66, 143
Шри-Ланка о. 57, 91, 92, 103, 154, 212
Эйдаског, лесной массив 183, 201
Эйстланд (Эстония) 201
Эланд о. 202
Энгуль о. 201
Энея (Европа) 206
Эребру г. 179
Эрмланд (Вармия) 201
Эсром, монастырь в Дании 178
Эстония 201
Этна, вулкан 98
Эфес г. 199
Эфиопия 57, 89, 97, 104, 105, 154, 155,
198, 198, 199, 212
Южная Европа 192
Южное море 69
Ютландский п-ов 192, 197
Ярроу, монастырь в Англии 59, 77
J rnJntr-Nrtrttwflontnrnnun
I vttfiittrvnonnntrnufrcwflrn
> nnfttrMmrttrflWsnmovn
7 OOTtGonn’wmratterflnfttn
Wfltftrn -^позпгфиШ- ts
irrrtr cm unfit- w tt wnrrrm
ttcrtt*w09otfflrtjoasHcdir .
saaceGtnivflevnoftnooflG
f unfitvtmfrrvtnftrrmtfTc vno
ttantrOfwutthtnKfetmooifvi
Ctttrmirtc ппЛг-tHnOtrmr $r
, $ nuw mintvrwtttmfltt!
5V wnatrvnfitttttfotfwoflifrvo 4
ЙР ttntfnfrcnbiinOfjormmhtr
sL ttnfitrafltnmr vnotanrtttt —
fiWjwfltftrOftttn’amivntrrOtm W
MFftntiflmtflrmerntiifftwfl XH
йл irnn»ftfttifumfflnrttr-T)na "SJ
A ^tfi3rtrt:iTrttni£o iint>aornfln Ji
K^wmr^miHftrflwnTmnifc <
.* vi' nr trnttr mff «satunwnr
llV’',pmthbttwatttrt)ttvnartt >»
,k; nwwio frfttinnt oir tnufcm v
«ТПйСбйГШЛШй ШвПГ
< пппгсспстпгЛспи* vnatnr /<•
3[ fammttmnet ttnrfllBrwnrc 1*
J. .wrctftnrr.wenrftiffiOfia r
£ Jimctttrtr (jrunrnJrn'tnr-t
Ли r-natniirttttiorffltnrn-tinD -fk
' fmcpfMtmernttsnoicm u»
1. Инициал co сценами творения мира. Из рукописи XII в.
2. Карта Беата из Силосского Апокалипсиса, 1109 г.
^Wfmptio cmi । tnne >r,ol5cmr ibcru/hlrrn-

3. Иерусалим
5. Первый день творения. Медальон из инициала
рукописи XII в.
6. Второй день творения. Медальон из инициала
рукописи XII в.
4. Инициал со сценами
творения. Из рукописи
XII в.
7. Источник жизни в рае. Из рукописи IX в.
8. Адам и Ева у древа жизни и четыре райские реки. Фреска,
1263 г.
9. Разделение земли между сыновьями Ноя. Из рукописи
XV в.
10. Битва чудовищ. Гобелен, Франция, конец XV в.
11. Инициал со сценами творения мира. Из рукописи 1170—
1180-х гг.
12. Карта мира типа Т-0, XII в.
13. Карта мира, середина XIII в.

14. Карта мира макробиева типа, ок. 1200 г.
15. Творение мира и человека. Из рукописи XII в.
16. Гармония мира. Из рукописи XII в.
17. Семь свободных искусств. Из рукописи XII в.
18. Квадривий. Из рукописи «Арифметики»
Боэция, ок. 850 г.
19. Схема классификации наук. Из рукописи XII в.
20. Исидор Севильский. Из рукописи «Этимологий», 1165 г.
21. Рабан Мавр в присутствии Алкуина вручает свой труд
епископу Отдару. Из рукописи 831—840 гг.
22. Инициал со сценами творения мира. Из рукописи 1170—
1180-х гг.
я frmnbtrnt frttnfm I
L pcrfmi ЛНпсрш»
Ь ' til впн»лЪш|С|м>л 1м«4мж.
hfjinn tnfrrotxrm рпгш-
4>4ntrm rvimnff
rtnntrt >tn«nrw ..tSY.
I ЛЛПЛ 1
fwnrin btm
*upAi :n^/
•p fl plo-w-
in i я t л i ^шг&а
n* F»»O««ti(umr uiftmcnM
^f. ? ПЙГПИ1ОЛ. «armcnai
Atnphnrt ^иг
Г rnnitn flф»hr
rr
^^Р^'ЛччЦшвдснЬеП
A nrirntt*.
ига
ж
чдь icnr
f СЛПП1 flui . ^Д
uctur tturtu 4
им 11лшг fer
CT W 9tictl<>tfur
Я V 1 W W V'VI
t'ttftmjir bfhtifMt hrr- |1л»шН
•‘TtnwTBmatu Ъсгмд
P«- fttnmni antfltaemr
— ll>JW f MTHftnKWq <*
jmnm mxrtnlr aumpmav ai tri *M>
23. Форма и сферы вселенной. Из рукописи XIV в.
24. Пять зон по Исидору Севильскому. Из рукописи
«О природе вещей».
25. Антиподы на земном шаре. Из рукописи
«Образа мира» Готье Мецского, XIII в.
-£>tty jjffrfhineb' j4nr 1’н»р1тгг х^уснрг -pel brooe - pju*
an rtT|*|iynibr- p>n|’ iHrjuxn» ba^ а1й|-ти
26. Первый день творения. Из Кэдмоновской рукописи,
ок. 1000 г.
27. Водоворот у Лофотенских островов. Гравюра на дереве
к «Истории северных народов» Олая Магнуса, 1555 г.
28. Извержение вулканов. Гравюра на дереве к «Истории
северных народов» Олая Магнуса, 1555 г.
29. Ветры, по Исидору Севильскому. Из рукописи «О природе
вещей», VIII в.
30. И»еРагар Карл - » Р=„ . г трехчастной зе_
31. Сет у врат рая. Из рукописи «Путешествий сэра Джона
Мандевиля», ок. 1400 г.
32. Вид Константинополя. Из рукописи «Путешествий сэра
Джона Мандевиля», ок. 1400 г.
33. Гробница Аристотеля. Из рукописи «Путешествий сэра
Джона Мандевилл», ок. 1400 г.
34. Альберт Великий,
недатированный портрет
35. Роджер Бэкон. Рисунок,
ок. 1264 г.
36. Мандевиль. Из рукописи «Путешествий сэра Джона
Мандевиля», ок. 1400 г.
37. Творение мира. Из рукописи конца XIII в.
38. Строение вселенной. Из рукописи «Путеведения» Хильдегарды
Бингенской, XII в.
V
39. Астрономы на горе Атос. Из рукописи «Путешествий сэра
Джона Мандевиля», ок. 1400 г.
40. Различные формы осадков. Гравюра на
дереве к «Истории северных народов» Олая
Магнуса, 1555 г.
41. Ветры. Из рукописи «О природе вещей» Исидора
Севильского, IX в.
42. Схема приливов и отливов. Из рукописи «Цветистой книги»
Ламбера Сент-Омерского, 1120 г.
43. Олав Святой из Йонсбок
44. Мамберс. Из рукописи «Чудеса Востока»
45. Люди-монстры. Из рукописи второй половины XII в.
pl< 14 > A »♦«% * . 4 0%tV 4 mtt4<€Cl. - V >x ‘*Л' t . f
к .<.*/сч»мЬ(/(1и«»'. rtuvn 4«i... .» ., ..
fi t -к* 1.СХЧ • << к tx ;1 . • 4 K.- Kftx t u
46. Обитатели Эфиопии. Из рукописи XV в.
47. Стена Гога и Магога. Псалтырная карта, XIII в.
48. Пресвитер Иоанн. Из рукописи начала XVI в.
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие.............................................3
Глава I
ГЕОГРАФИЯ В КУЛЬТУРЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ .....................9
1. Мир и его образы..................................9
2. Географическая литература средневековья..........15
3. Три источника средневековой географии............22
4. Факты, объяснения, теории........................31
5. География в системе свободных искусств и наук....36
Глава II
РОЖДЕНИЕ ХРИСТИАНСКОГО ОБРАЗА МИРА.
СИНТЕЗ АНТИЧНОЙ И БИБЛЕЙСКОЙ ТРАДИЦИЙ..................49
1. Географическая литература раннего средневековья..50
2. Образ мира раннего средневековья.................83
Глава III
ЭВОЛЮЦИЯ ОБРАЗА МИРА. РАЦИОНАЛИЗАЦИЯ ЗНАНИЯ.......... 109
1. Географическая литература развитого средневековья. 116
2. Образ мира развитого средневековья............. 147
Глава IV
ОЙКУМЕНА ВИКИНГОВ.................................... 176
1. Становление естественнонаучных представлений... 176
2. Географическая литература XII — XIV вв......... 182
3. Образ мира древних скандинавов................. 193
Глава V
ЛЕГЕНДАРНАЯ ГЕОГРАФИЯ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ.................. 208
Заключение............................................216
Библиография..........................................221
Словарь терминов......................................242
Указатель личных имен.................................244
Указатель географических названий.....................250
Мельникова Е. А.
Образ мира. Географические представления в средневековой Ев-
ропе. — Москва: Янус-К, 1998 — 255 с., с ил.
ISBN 5-86218-270-5
Представления о вселенной, Земле, природных явлениях рассматриваются в книге
в широком контексте средневековой культуры. Пути становления и развития христи-
анского образа мира, соединившего античную географию и библейскую космологию,
прослежены на протяжении его тысячелетней истории в сложном переплетении пози-
тивных знаний, мифологических представлений, легенд.
Для историков-медиевистов и географов, а также всех, интересующихся средне-
вековой культурой и наукой.
Научное издание
Мельникова Елена Александровна
ОБРАЗ МИРА
Географические представления
в Западной и Северной Европе. V—XIV века
Оригинал-макет подготовлен
в издательстве «Ладомир»
Редактор
С. А. Левина
Технический редактор
М. А. Страшнова
Корректор
О. Г. Наренкова
Компьютерная верстка
Н. Ю. Осипова
ЛР No 064784 от 2. 10. 96 г.
ЛР No 063160 от 14. 12. 93 г.
Сдано в набор 26. 12. 97. Подписано в печать 15. 03. 98.
Формат 60x90 1/16. Гарнитура «Баскервиль».
Бумага офсетная No 1. Печать офсетная.
Печ. л. 18,0+0,5 цв. вкл. Тираж 2000 экз. Зак. No 3636
ООО «Янус-К»
при участии ТОО «ВРС»
109316, Москва, ул. Стройковская, д.12, корп. 2
Отпечатано с готовых диапозитивов
Московская типография No 2 ВО «Наука»
121099, Москва, Шубинский пер., 6
ISBN 586218270-5
9**785862 1 82705 >