ГОРОДА
СМОЛЕНЩИНЫ
Очерки по истории городов Смоленской области с древних времен до наших дней
О Г И 3 Смоленское Областное Государственное Издательство 1  9 4 8


Выпуск I
СМОЛЕНСК
С ДРЕВНИХ ВРЕМЕН ДО XX ВЕКА
О Г И 3 Смоленское Областное Государственное Издательство 1 9 4 8
Д. П. МАКОВСКИЙ, В. С. ОРЛОВ


СОДЕРЖАНИЕ
Стр
Д. П. Маковский — Смоленск с древних времен до XVIII века ... 5
1. Образование Смоленска 7
2. Смоленск в составе Киевского государства 11
3. Смоленск в XI—XII веках 17
4. Упадок Смоленска 26
5. Общественные и экономические отношения в Смоленске в XII—XIV веках 37
6. Развитие культуры в Смоленске в XII—XIV веках 47
7. Захват Смоленска Литвой 54
8. Смоленск под властью Литвы 61
9. Борьба за Смоленск при Иване III .... ., 77
10. Три похода под Смоленск 81
II. Смоленск в составе Московского государства (XVI век) . . . 87
12. Оборона Смоленска в 1609—1611 г. г. . . . 96
13. Война за Смоленск в 161 —1619 г.г.. . . 121
14. Смоленская война 1632—34 г. г 129
15. Возвращение Смоленска в состав Московского государства . . 141
16. Смоленск в XVII и начале XVIII века 146
В. С. Орлов—Смоленск в XVIII и XIX веках 159
1. Смоленск в ХУПГ веке .......... • . 161
2. 1812 год 173
3. После войны 1812 года . . . . 197
4. Пореформенные годы . . . 208
Редактор Н. Рыленков
Обложка художника Г. Волкова Техн, редактор К. Кайсарова. Корректор В. Ходырева
Подписано к печати 20/IV-48 г. НК 05109 объем 14 1/4 п. л.
13,86 уч.-изд. л. Тираж 10000. Цена 3 р. 50 к. Переплет 1 р.
Смоленск, типография имени Смирнова. Заказ 3191


Д. П. МАКОВСКИЙ
СМОЛЕНСК С ДРЕВНИХ ВРЕМЕН ДО XVIII ВЕКА


1. ОБРАЗОВАНИЕ СМОЛЕНСКА
Смоленск — древнейший город на Руси.
Начальный исторический период нашей родины застает Смоленск уже большим и мощным городом. Летописец под 865 годом поместил сообщение, что отряд варягов под командой Аскольда и Дира ушел из Новгорода на юг. По дороге этот отряд проезжал мимо Смоленска, но жадные до грабежа варяги не рискнули напасть на Смоленск, потому что «зане град велик и мног людьми».
В это же время Киев имел еще небольшую крепость. Ватага Аскольда и Дира, подплыв к Киеву, «узреста на горе градок мал» и спросили «чий се градок?»1.
Время образования Смоленска неизвестно. Но укрепленным пунктом Смоленск сделался очень давно, задолго до исторического, летописного периода. Процесс образования любого города и особенно большого, каким оказался Смоленск на заре русской истории, неизбежно должен быть длительным. Уже в эпоху неолита (новокаменного века), за две тысячи лет до нашей эры, на смоленских холмах были созданы городища, т. е. первые укрепленные пункты оседлого поселения. Такие городища с остатками каменных орудий пока обнаружены на Соборном холме, на Шкляной горе, на Тихвинской и Вознесенской горах. Каждое из этих городищ было укреплением, за его валами скрывались члены того или иного рода в случае какой-либо опасности или нападения.
Местность, на которой вырос Смоленск, лежала на бойкой дороге. Здесь скрещивались пути: 1) с севера на юг, который впоследствии получил название «из варяг в греки», и 2) с востока на запад. По этим путям издревле шныряли различные шайки грабителей. Поселенцы Смоленска должны
1 Повесть временных лет по списку Лаврентия. 1910 г., стр. 20.
7


были позаботиться о своей безопасности, построить более или менее мощные укрепления.
Не случайно древние поселенцы обосновались прежде всего на месте нынешнего Смоленска. Сюда их привлекал возвышенная местность.
Предки смоленских кривичей издавна занимались земледелием, что возможно было только на возвышенных местах, так как кругом господствовали болота, топи, трясины. Здесь обильно водились пчелы, которые приносили человеку очень питательную пищу — мед, а впоследствии давали и ценные продукты для внешней торговли — воск и мед.
Смоленские холмы (а их целый куст — 12) не могли не привлечь древнего человека своим удобством в возведении укреплений. Холмы требовали небольшого туда, чтобы сделать из них неприступные крепости. Здесь же неизбежно должны были обосноваться древнейшие роды, которые с течением времени выделяли новые родовые образования — дочерние, внучатные и т. д.
Необходимость быть всегда готовыми к отпору рано заставила поселенцев Смоленска обзавестись постоянной военной дружиной. Смоляне должны были позаботиться о создании более мощной по размерам крепости, чем древние городища. К этому толкали также развивавшиеся торговые операции — необходимость организаций складов товаров, а также сосредоточение в этих пунктах ремесла. Из раскопок Нижнемыкарской неолитической стоянки известно, что уже тогда имелись специальные мастерские по выделке различных орудий труда и охоты.
Превращение Смоленска из обычного укрепленного пункта «крепости» в центр, столицу земли—княжества многочисленного племени кривичей произошло в VI VIII веках.
К тому времени родовые отношения основательно разложились, местная знать экономически и политически окрепла. Процесс разложения родового строя у жителей Поднеп- ровья шел более ускоренным темпом. Здесь родовая знать рано была втянута в меновые операции и принимала участие в транзитной торговле, которая по двум торговым путям велась уже на заре нашей эры. Геродот (V век до нашей эры) уже знал о торговом пути с юга на север, и с верховьев Борисфена (Днепра) на восток, Геродот, а за ним ряд римских и греческих писателей-историков определили, что в верховьях Днепра жил народ — невры.
Геродот говорит, что у берегов Черного моря жили
8


скифы-эллины, севернее их — алазаны, «выше алазанов живут скифы-пахари, которые сеют хлеб не для собственного употребления в пищу, а на продажу. Выше их живут невры, а страна, лежащая к северу от невров, насколько мы знаем, не заселена людьми». Геродот подчеркивает, что «у невров обычаи скифские». Он указывает на одну любопытную бытовую деталь, что невры слывут колдунами и способны на время превращаться в волков. Эта легенда о кривичах бытовала очень долго и дошла до времени автора «Слово о полку Игореве». Там говорится, что кривичский князь Всеслав обернулся волком и бежал с юга на далекий север. Римский писатель Флон (первый век нашей эры) рассказывает об обычае у невров похищать невест. Русский летописец с возмущением воспроизводит языческие обычаи у славян северных, лесных районов и в частности у кривичей «умыкать» (похищать) жен себе.
Около Смоленска с восточной стороны по обоим берегам р. Днепра расположены две горы — Девичья и Молодецкая. По сохранившимся преданиям, на этих горах в праздники весны и плодородия собиралась молодежь с отдаленных кривичских поселений: на Девичьей — девушки, на Молодецкой — парни. Вначале пели песни, играли на сапелях, били в бубны, водили хороводы, танцовали отдельно — девушки на одной стороне Днепра (правой), парни — на другой (левой). Потом парни переплывали через Днепр и «неожиданно» появлялись на Девичьей горе. Начинались общие игры. Парни ухаживали за девушками, а потом, вечером «умыкаху жены собе».
В этом акте «умыкания» отражается древний обычай невров похищать невест.
Эти данные позволяют утверждать, что древнейшие поселенцы Смоленска, невры, явились разновидностью скифов» которые с течением времени под влиянием взаимодействия с другими племенами образовали ту этническую ветвь, которая в исторические времена получила название кривичей.
При систематизаций и исследовании географического расположения на Смоленщине находок каменного века, а также городищ и курганов, было установлено, что процесс расселения древних жителей — невров происходил, во-первых, с юга на север, на запад и восток (от Смоленска), а во-вторых, движение происходило преимущественно по водным путям — из Днепра в Зап. Двину, оттуда на север в р. Ловать, из Днепра по Вопи, Вогре в Обшу, Межу, по реке Вязьме в
9


притоки Вазузы и Волгу и из самого Днепра в Вазузу-Волгу.
Все эти поселенцы одного большого племени -
кривичей и экономически, и политически, и в религиозном отношении тянулись к своему древнейшему центру — к Смоленску. Даже в XII веке Смоленский князь Ростислав требовал у Суздальского князя Юрия вернуть и «залесскую суздальскую дань». Это говорит, что гор. Суздаль был в ранние времена пригородом Смоленска, поселением смоленских кривичей на далеком северо-востоке. На западе и на' северо- западе таким поселением был Полоцк.
Не случайно, что история Полоцк X—XIII веков наполнена борьбой со Смоленском за свою независимость. Этим же объясняется упорное домогательство Смоленской знати и князей господства над Полоцком. Последний в течение столетий вел борьбу со Смоленском, стремясь отстоять свою независимость.
Рост сепаратизма окраин совпал с усилением вторжения врагов. Враги, как говорит летописец, «насилия деяху словеном и кривичем». Неизвестно, сколько времени находились они под варяжским игом. Северные славяне не- желали терпеть гнет и не прекращали борьбу с варягами. С помощью племен мери и чуди варяги были разбиты и прогнаны за море. Земли кривичских славян окончательно дробятся на три самостоятельных волости: кривичскую, новгородскую и полоцкую. Ростов попадает в сферу влияния Новгорода, а Суздаль и Залесье остались в зависимости от Смоленска.
Разделению на княжества предшествовала борьба Новгорода — Смоленска, Полоцка — Смоленска и т. д. Об этой борьбе летописец очень ярко говорит: «и всташа сами нася воевать и быть меж ими рать велика и усобица, и всташа град на град».1 Хотя на этой междоусобице летописец построил легенду о призвании князей, но яркое подчеркивание остроты междоусобиц — указание на «войну великую», на то, что «всташа град на град» говорит о борьбе между отдельными волостями или обособившимися землями, которые имели свои города.
С начала VIII века развертываются большие торговые операции с арабами, с магометанским востоком, что укрепило связи районов верхнего Поволжья с новгородской зем-
1 Новгородская летопись, I, стр. 5.
10


лей. Этим можно объяснить сообщение летописца, что после смерти Грувора Ростов подчинился Новгороду и принял  его мужа — посадника.
Полоцкое княжество тоже окрепло за счет торговых операций, а также за счет расширения своего влияния, подчинения соседнего славянского племени дреговичей и ряда литовских племен. Полоцкие кривичи проникают далеко на запад и в бассейне Немана создают ряд поселений и укрепленных пунктов-городов.
Смоленск терпит ряд неудач. Он не в состоянии выдержать борьбу с Полоцком, Новгородом и обеспечить свое господствование на дальних путях, особенно на восточном. Образование болгарского  государства на Волге (при впадении реки Камы) и державы хазар на юге у Каспия, их укрепление привели к значительным потерям в торговле с востоком. Северные славяне, ослабленные внутренней борьбой, уже не могли очистить волжский путь от преград и препятствий, которые чинили болгары и хазары, снимавшие сливки с транзитной торговли Востока с Западом. Мы не имеем достаточных сведений, рисующих борьбу различных центров, созданных на окраинах земли северных славян. Также неизвестны причины, помимо междоусобиц, которые подорвали и ослабили силы старого центра — Смоленска. Исторический период застает Смоленск уже на втором месте. Ведущую роль на севере захватывает Новгород.
2. СМОЛЕНСК В СОСТАВЕ КИЕВСКОГО ГОСУДАРСТВА
До образования Киевского государства восточные славяне были разделены на отдельные княжества. Об этом летописец, пользуясь какими-то ранними записями, прямо говорит: «княжение в Поляк, а в Древлянах свое, а Дреговичи — свое, а словены свое в Новгороде другое на Полоте иже полочане, кривичи иже сидять на верх Волги и на верх Двины и на верх Днепра,  их же град есть Смоленск».1
Таким образом, летописец перечисляет ряд княжеств, но указывает только два города-столицы княжеств — Новгород и Смоленск. В это время в состав Смоленского княжества еще входили земли в верховьях Волги, т. е. Суздальская земля.
1 Повесть временных лет по списку Лаврентия. 1910 г., стр. 10.
11


Смоленская знать нуждалась в установлении твердой власти для обеспечения своего господства. Кроме этого смоленское боярство, одновременно ведя большую международную торговлю, недовольно было тем, что на важнейшей торговой артерии — пути «из варяг в греки» висели киевские замки. Помимо того, путь этот часто подвергался нападениям в южной части со стороны кочевников, а в средних и верхних районах оперировали различные шайки. В захвате этого пути и очищения его от шаек интересы новгородской и смоленской знати совпали. Поход Олега на юг в 882 году был подготовлен словенской (новгородской) и кривичской знатью. Не случайно, когда армия Олега подошла к Смоленску, то смоленские правители сдали город и приняли его «мужа» — «Приде к Смоленску с кривичи и прия град и посади муж свои».
Дальше Олегу пришлось город северян Любеч взять с боя, а также завоевывать и Киев.
Таким образов, было создано Киевское государство, которое К. Маркс назвал империей Рюриковичей, но империей скороспелой и лоскутной, т. е. состоящей из оформившихся уже организмов, княжений. Правда, у славянских княжеств было много общих интересов — часть славянских племен находилась под гнетом соседних государств, в частности поляне, северяне, вятичи платили дань хазарам, поэтому имелась настоятельная нужда в обеспечении независимости славянских племен. К этому времени между отдельными землями-княжениями, особенно расположенными по водному торговому пути, установились определенные экономические связи. Все это толкало к образованию единого государственного организма. Но .частные интересно отдельных земель давали о себе знать. Новгородская и смоленская знать ничего не выиграла от захвата Олегом Киева. Вскоре княжеские бояре слились с киевской знатью, и выгоды от торговли с Византией и трофеи от победоностных походов пошли в карман южной, киевской знати. А другие, особенно Смоленское и Новгородское, княжества вместо льгот и преимуществ должны были платить дань Киеву. Это положение питало сепаратистские тенденции отдельных земель. После смерти Олега при его преемнике Игоре сократились доходы от походов, но зато возросли дани. В ряде княжеств начались восстания против Киевского центра. Правда, княгиня Ольга пыталась урегулировать сбор дани, установить ее величину, но это не смогло предупредить новых выступлений.
12


Политика первых киевских князей зачастую шла вразрез с интересами северных славян. В результате должны были последовать протесты в разной форме. Северные княжества стремились обеспечить свои интересы собственными силами. Они не видели смысла поддерживать предприятия киевского князя. Противоречия между Киевом и мощными северными землями (Новгородской, Смоленской и Полоцкой) давали свой отголосок в поведении некоторых племен (древлян, северян, радимичей), которые также стремились прекратить свое зависимое от Киева положение. Киевское государство после смерти каждого князя переживало большие потрясения — имели место восстания многих племен. Правда, в поведении северных славян — новгородцев и смолян наблюдается известное различие. Если новгородцы выражали свою волю довольно резко, то смоляне занимали более спокойную позицию в отношении Киевского центра. Это объясняется тем, что Смоленск имел под боком непримиримого и сильного противника в лице Полоцкого княжества, которое упорно стремилось не считаться со Смоленском и держать выгоды от торговли по Западной Двине и дани с литовцев в своих руках. Эта борьба истощала Смоленск. Полоцкое княжество, отстаивая свою независимость, искало помощи у противников смолян, в Киеве.
Поездка Ольги в 947 году в Смоленск и дальше в Новгород говорит, что Киевское правительство было обеспокоено состоянием дел на севере. Ольга, как видно со слов летописца, преследовала цель навести известный порядок среди смолян и новгородцев, с которыми нельзя было обращаться так, как с древлянами или северянами. Ольга стремилась организовать управление северными княжествами, устраивала погосты, «уставы давала» — оброки и дани определяла, считаясь с местными интересами. Тяжелая и острая борьба с древлянами заставила Ольгу быть осторожной и хитрой в управлении северными землями, от поведения которых в определенной мере зависела судьба Киевского государства. Для упрочения центральной власти Ольга стремилась на севере заложить основы великокняжеского хозяйства, особенно тех видов, которые вырабатывали товары для внешней торговли. Летописец отмечает, что по всему Днепру и его притокам Ольга устраивала ловы и перевесища для ловли ценнейших зверей — выдр и бобров. Организация великокняжеского хозяйства сплошь и рядом шла за счет захватов общинных угодий. Создание великокняжеского хозяйства
13


преследовало не только экономические цели, но через руководителей этих хозяйств осуществлялись в известной мере функции управления, сбор даней и т. д.
Попытка Ольги привязать северные княжества к Киевскому центру кончилась неудачей. Собственные интересы этих княжеств находились в противоречии с позицией и интересами киевской знати. Северные земли уже ко времени образования Киевского государства достигли значительной силы и сложились в определенные политико-экономические организмы, которые в состоянии были ставить и решать крупнейшие задачи, вроде организации похода Олега на Киев. Сепаратистские стремления на севере находят свои выражения в отказе от экономической поддержки (выплата даней) Киеву и в обособлении местной княжеской власти. В Полоцке появляется свой независимый князь Рогволод.
Киевский князь Святослав, мечтая о создании великой славянской державы с центром в Переяславце на Дунае, пренебрежительно относится к нуждам северных княжеств. Последние годы он мало интересовался жизнью не только северных земель, но и даже самого Киева.
После смерти Святослава Новгородский князь Владимир организует поход новгородцев и смолян на юг, против Киева.
Но первый удар Владимир наносит союзнику Киева — полоцкому князю Рогволоду. Соединенные силы новгородцев и смолян взяли штурмом Полоцк, основательно его разорили, жестоко обошлись с самим Рогволодом и его сыновьями. Они были убиты и тем самым была уничтожена династия Полоцких князей, а вместе с этим уничтожено господство полочан на западном торговом пути, в чем особенно нуждались смоляне. Мало этого; полоцкое княжество было лишено самостоятельности. Рогнеда, дочь полоцкого князя Рогволода, впоследствии упрекала Владимира, что «отца моего убил и землю мою полонил»..
Киевская знать, перепуганная огромной армией Владимира, предает своего князя Ярополка и в лице боярина Блуда идет на сговор с Владимиром, капитулирует перед севером- Снова северные земли торжествуют победу.
Чтобы скрепить и упрочить Киевское государство, Владимиру пришлось прибегнуть к насаждению единой религии — православия, которая проповедывала подчинение власти и своим централизованным управлением скрепляла государственный организм.
Призвав греческих епископов и священников, Владимир
14


посылает их вместе со своими сыновьями по разным княжествам «и повеле крестите всю русскую землю».
Владимир около 990 года поехал на север — в Смоленск, Новгород и Залесскую землю, где сам наблюдал за крещением народа. В Смоленске крещение прошло без особых выступлений. Владимир приказал свергать идолов Перуна, разорять капища, а на их месте строить церкви. В это время была построена первая церковь Василия на Воскресенской горе. Церковь строили деревянную и поэтому не сохранилось ее остатков. Гора эта, до построения на ней Воскресенской церкви, носила название Васильевской.
Несмотря на многие меры, принятые Владимиром, добиться прочного единства империи и ему не удалось.
Северные княжества, обеспечившие Владимиру великокняжеский престол, вскоре увидели, что выгоды и доходы от торговли с Византией, от даней снова достались киевской знати и княжеской дружине, осевшей на юге.
Поэтому не случайно даже сыновья Владимира не смогли обеспечить покорности северных княжеств. Сын Владимира Ярослав в 1014 году под влиянием новгородского боярства отказался платить дань Киевскому центру. Отец хотел организовать поход на север, приказал собирать войско и строить мосты, но вскоре умер, и поход не состоялся.
Захвативший власть в Киеве с ведома бояр Святополк намечает план подчинения всех земель Киевскому центру. Святополк не смог бы оказаться на великокняжеском престоле, если бы он не имел поддержки киевского боярства. В Киеве рождается коварный план — подчинить все княжества путем уничтожения местных князей, братьев Святополка.
Дочь Владимира Предислава, узнав о планах подготовки убийства братьев послала предупредить Ярослава, а последний об этом сообщил Глебу, который спешил в Киев по ложному зову Святополка.
Глеб из Мурома почему-то отправился в Киев кружным путем через Смоленск. Он поехал не прямо по рекам через Северскую землю, а на север к Волге. Сначала Глеб ехал верхам на лошади, но около устья реки Тмы конь споткнулся, я Глеб, падая, вывихнул себе ногу. Потом он сел в «насад» и поехал по Волге до Зубцова, а оттуда по реке Вазузе до того места, где расположено село Егорье, Сычевского района. Отсюда по старому волоку добрался до Днепра у с. Волочок. Дальше Глеб ехал вниз по Днепру до Смоленска «И яко приде к Смоленску и поиде от Смо-
15


ленска и кораблицы яко зренмо едино и ста на Смядыни: и в се время приела к нему Ярославь глаголя: «не ходи, брате, отец наш умре, а брат твой убит от Святополка».
Глеб в Смоленске сделал остановку. Это видно из того что до Смоленска он ехал в насаде, а «от Смоленска в караблнцы». Неизвестно, почему Глеб не задержался в Смоленске в Раневской бухте, а отправился в Смядынь. Вполне возможно, что любимого сына Владимира князя Глеба в Смоленске встретили неприветливо, питая вражду к отцу как великому князю Киева. В это время в Смоленск прибыл представитель новгородского князя Ярослава. И этот представитель отправился в Смядынь предупредить Глеба Возможно, что Глеб не поверил представителю Ярослава, зная, что последний враждебно был настроен к отцу.
5 сентября 1015 года в понедельник в Смядынской бухте Глеба встретили воины Святополка с Горясером во главе. Глеб было обрадовался им. Вооруженные воины с обнаженными мечами вскочили в кораблец Глеба и перепугали гребцов — «и вси от страха омрьтвеша». Потом Горясер предупредил Глеба, что его убьют. Глеб стал умолять пожалеть его молодость, доказывая свою невинность, но Горясер был неумолим и беспощаден, он приказал повару Глеба Торчину зарезать своего князя. Повар с жестокостью и хладнокровием мясника закинул голову Глеба себе на колено и перерезал горло. Труп Глеба вытащили на берег и бросили среди колод, прикрыв холстом.
План киевских бояр и Святополка не был завершен, оставалось еще несколько братьев, княживших в разных землях. Святополк вынужден был перейти к открытой борьбе. Он собрал войско, чтобы идти завоевывать северные княжества. Но там тоже не дремали.
Желание освободиться от подчинения Киеву было так сильно, что новгородские бояре откликнулись на призыв Ярослава идти на Киев. Войско Ярослава основательно пополнилось в Смоленске, и на юг отправилось огромное для того времени количество воинов — свыше 40 тысяч человек, которых навербовать в одном Новгороде, безусловно, было невозможно.
Навстречу с юга двигались полки киевлян и наемников- печенегов во главе со Святополком и воеводой Волчки Хвост. Войска северян и южан встретились у Любича на противоположных берегах Днепра.
Воины Ярослава неожиданно напали на лагерь Свято-
16


полка и после кровопролитной битвы наголову разбили южан. Ярослав вступил в Киев, где захватил богатую добычу.
В дальнейшем Ярослав ищет мира с полоцким княжеством и уступает ему два смоленских города — Усвят и Витебск. Потеря Витебска нанесла Смоленску большой удар, так как Смоленское княжество лишилось своей важнейшей базы  на Западной Двине, где были склады и верфи по постройке морских кораблей, на которых смоленские купцы вели торговлю с европейскими городами.
Ярославу понадобилось 20 лет, чтобы несколько смирить различные княжества, не желавшие подчиниться Киевскому центру. Ярослав проводил на севере очень хитрую политику. стремясь разорвать традиционный союз Новгорода и Смоленска. Новгородским боярам Ярослав дал известную автономию — право приглашать и прогонять князей, заботливо охранял новгородскую землю от различных нападений. Полоцку прирезал значительную часть смоленской земли — все верховье Западной Двины. Этим актом Ярослав ослабил Смоленск и лишил смоленских бояр нужных материальных средств. Отдачей Витебска Полоцку Смоленск вытеснялся с Западной Двины и лишался выгод от торговли с Западной Европой. Не случайно смоленские князья в течение столетий вели борьбу с Полоцком.
Смоленск, оставленный своим союзником Новгородом, не мог один подняться на борьбу с великим князем и его союзниками. Политика расчленения северных земель дала возможность Ярославу 18 лет править всей русской землей.
Ярослав, чтобы не допустить повторения междоусобиц после своей смерти, решил еще при жизни разделить русские земли между сыновьями и наметил порядок наследования великого княжения, исходя из принципа старшинства.
3. СМОЛЕНСК В XI - XII ВЕКАХ
Смоленск первым испытал систему, созданную Ярославом, — систему перехода князей из одной земли в другую в соответствии с их физическим старшинством.
После смерти Вячеслава (1057 год) в Смоленск из Владимира-Волынского перешел пятый сын Ярослава — Игорь.
Смоленская земля считалась более богатой и выгодной, чем Волынская. Смоленску не повезло — вскоре умер (в 1060 г.)
2. "Города Смоленщины". 17


и Игорь. Старшие сыновья Ярослава не захотели допустить, чтобы в беспокойном для юга Смоленске укрепилась какая-либо одна княжеская династия, что могло изменить соотношение сил, имея в виду исключительное стратегическое положенно Смоленщины, из которой можно было бы влиять на ряд земель — Новгородскую, Ростово-Суздальскую, Полоцкую и Черниговскую. Смоленское княжество считалось достаточно богатым, чтобы создавать необходимую воинскую силу для обеспечения соответствующего влияния. Опасность усиления одного из князей (сыновей Ярослава — Изяслава, Святослава и Всеволода) за счет Смоленска привела к тому, что братья решили разделить между собой уже дважды урезанную Смоленскую землю. Она делится на три части — Смоленск и западная часть досталась великому князю Изяславу, верховье Волги и северо-восточная часть — Всеволоду, а южная и юго-восточная — Святославу.
Это деление нанесло основательный вред могуществу Смоленска, но уничтожить Смоленское княжество не удалось. Слишком уж упрочились в течение многих столетий экономические связи смоленской земли с ее центром — городом Смоленском, что даже этот акт раздела не разорвал их. Вскоре смоленское боярство, воспользовавшись обострившимися междоусобицами, добилось объединения смоленской земли.
В 1073 году в Смоленске князем становится Владимир, по прозвищу Мономах. Этот умный и образованный для своего времени человек, стремится обосноваться на Смоленщине и пользоваться ее богатствами, а также выгодными путями сообщения и, значит, стратегическим положением. Смоленская знать и население также ищут прочной и одной княжеской династии и охотно поддерживают своего нового князя Владимира Мономаха. Так закладываются основы княжеской династии Мономашичей в Смоленске.
Но вскоре киевский великий князь Всеволод, стремясь сохранить за собой богатую Северскую землю, переводит туда из Смоленска своего старшего сына Владимира Мономаха. В Смоленске был оставлен посадник — княжеский муж. Система посадничества не могла быть по нраву смолянам. Правда, как видно из поучения Владимира Мономаха, он часто бывал в Смоленске, где творил суд и управление.
Владимир Мономах в своем поучении рассказывает, что


полоцкий князь Всеслав напал на Смоленскую землю — «обжег Смоленск», т. е. пожег посады, некоторое время осаждал смоленскую крепость, но взять ее не смог. О нападении на Смоленск было сообщено Владимиру Мономаху, который в то время находился в Чернигове. Узнав о нападении на Смоленск, Владимир Мономах с дружиной «о двух конях» спешит на помощь смолянам. Всеслав, услышав о
его приближении, бежал от Смоленска.
После Владимир Мономах предпринимает в виде репрессии поход со смолянами на полоцкое княжество — воевали «до Лукомля и до Логожьска».
Непрерывные отлучки Владимира Мономаха из Смоленска на юг вызывали недовольство у смолян. Бояре, градские старцы, горожане стремились иметь своего постоянного князя, который мог бы блюсти интересы земли.
После смерти Всеволода (1093 г.) и утверждения в Киеве великим князем Святополка Изяславича, политическая обстановка несколько изменилась. Святополку не нравилась большая мощь Владимира Мономаха и его хозяйничание на русской земле.
Смоляне воспользовались этой новой политической обстановкой и решили пригласить к себе постоянного. и самостоятельного князя. Они стали сговариваться с Давидом Святославичем, который жаждал уйти от беспокойного новгородского боярства. И в 1095 году Давид ушел из Новгорода, а смоляне изгнали сына Владимира и посадили князем в Смоленске Давида.
Но Давид и смоляне вынуждены были смириться перед соединенными силами Владимира Мономаха и великого князя. Правда, вскоре, зимой 1095—96 г., Давид снова приехал в Смоленск и остался там княжить.
В 1097 году в городе Любече произошел съезд князей, на котором уже документально оформили разделение княжеств, закрепили их за династиями, и каждый князь получил свою «отчину».
Давид из Смоленска перешел на старший стол Святославичей в Чернигов, а в Смоленске навсегда утверждается династия Владимира Мономаха. По смыслу летописи, князем после любечского съезда в Смоленске был сам Владимир Мономах.
Владимир Мономах, получив Смоленское княжество, резко меняет свое отношение к нему. Раньше, до 1095 года,
19


Владимир Мономах стремился Смоленск привязать к своей южной отчине, Переяславлю, и с этой целью он добился от митрополита подчинения смоленской церкви переяславльской епископии. Эта зависимость смоленской церкви и система посадничества вызывали возмущение смолян и толкали их искать себе другого постоянного князя.
Теперь Владимир Мономах, боясь снова потерять Смоленск, вынужден был согласиться на требования смолян об учреждении в Смоленске самостоятельной епископии.
В 1101 году «заложи Владимир Мономах в Смоленске церковь святую богородицу епископью», а в никоновской летописи добавлено — «каменну» церковь и «месяца майа 2 в 3 часа дне».1
Смоленская соборная церковь размером, если судить по фундаменту, была почти такой, как Софийский собор в Новгороде. Церковь строилась очень долго и была освящена только в 1137 году.
Владимир Мономах, отвлекаемый борьбой против половцев и делами на юге, дал Смоленску князем сына своего Святослава.
Под влиянием Владимира Мономаха смоляне участвуют в общерусском деле — в войнах с половцами.
Смоленские полки не раз предпринимали походы с далекого севера в южные степи, чтобы совместно с воинами других областей отстаивать независимость нашей родины от диких кочевников. В богатой истории Смоленска красной нитью проходит идея единства русской земли, самоотверженной борьбы за общие интересы родины. Эту идею упорно насаждали первые смоленские князья из династии Владимира Мономаха.
В 1111 году оказалось исключительно засушливое лето, что явилось причиной многочисленных пожаров. Вновь построенные смоленские посады, после сожжения их полоцким князем Всеславом, снова погорели- Имели место пожары в Киеве, Чернигове, Новгороде.
В 1116 году Владимир Мономах организовал поход всех князей на Глеба-Минского за то, что он воевал Случеск и не согласился участвовать в походе против половцев. Владимир Мономах «пойде к Смоленску», а оттуда к Минску. Вячеслав со смолянами «взя Ршу и Копысь». С это-
1 Никоновская летопись под 1101 г.
20


го момента Орша и Копысь с волостями были присоединены к Смоленскому княжеству.
В это время Смоленск укрепляет свое торговое и политическое влияние в бассейне Западной Двины. Ослабленное междоусобицей Полоцкое княжество не имеет сил сопротивляться Смоленску.
Приблизительно к этому времени, то-есть к 1125 году, относится и существенное событие в истории Смоленщины — появление на смоленском княжеском столе внука Владимира Мономаха молодого князя Ростислава. С именем этого знаменитого князя связано возвышение и укрепление Смоленской земли и превращение ее в великое княжество. В Смоленске утверждается Династия Ростиславичей.
Против Полоцкого княжества предпринимаются еще два похода. Полоцких князей захватили в плен и выслали b Царь- град, а в Полоцке киевский князь Мстислав посадил своего сына Изяслава1. Витебск был возвращен Смоленску.
Огромную выгоду получил Смоленск от двух походов, организованных Мстиславом с участием сыновей Изяслава полоцкого и Ростислава смоленского на литовцев — «поплени Литву», подчинили эти земли и наложили дань на литовские племена. Там укрепляется влияние Смоленска.
После смерти Мстислава начинается снова междоусобная война на русской земле. Теперь борятся между собой уже Мономашичи. Эта борьба оживила враждебную деятельность черниговских князей Ольговичей. Снова южные княжества сделались ареной долгих и разорительных междоусобных войн и половецких вторжений. Толпы крестьян, спасаясь от смерти и опустошений, двинулись на север. Рачительный и заботливый хозяин смоленский князь Ростислав, памятуя поучения деда, заботился о беженцах, устраивая их на княжеской земле. Относительная тишина и порядок, царившие в это время на Смоленщине, привлекали сюда тысячи и тысячи переселенцев с южных княжеств. Росло население, росло и богатство и сила Смоленского княжества. Ростислав окончательно ликвидировал зависимость от юга в политическом и религиозном отношениях. В 1137 году «поставлен бысть скопец Мануйло епископом Смоленске, певец гораздый... Перед сим бо бе не был епископ Смоленске»:1
Смоленское княжество уже не признает своей хотя бы.
1 Ипатьевская летопись под 1137 г.
21


'формальной зависимости от великого киевского княжения и не платит дани.
Смоленский князь Ростислав вступает в тесный союз с киевским князем, со своим братом Изяславом.
Союз смоленского князя Ростислава с Изяславом преследовал обоюдные интересы. Изяслав, как старший из Мстиславичей, добивается Киева, за который упорно боролись черниговские князья Ольговичи, а Ростислав смоленский остро нуждался в поддержке, имея с трех сторон противников — с северо-востока Ростово-Суздальского князя дядю Юрия, который не хотел платить Смоленску старой залесской дани, с юга — исконных противников — Ольговичей, с которыми велась борьба за земли по реке Сож и в верховьях Десны, с запада — полоцких князей, вернувшихся из ссылки, с которыми велись старые споры за верховье Западной Двины и литовские дани. Кроме этого, союз с Изяславом сулил Смоленску льготы от торговли с Византией. Все это сделало союз Ростислава с Изяславом прочным и длительным. И не раз выступление смоленского князя, который обладал «большими материальными силами и значительным количеством воинов, решало исход войны.
Началась длительная борьба Изяслава и смоленского князя Ростислава с черниговскими князьями, которые были в союзе с ростово-суздальским князем Юрием Долгоруким. Политическая обстановка менялась очень часто, но основные линии борьбы оставались неизменными.
В середине XII века в зависимости от Смоленского княжества находились многие соседние земли. Как указывает летописец, рязанские князья считали Ростислава «отцом собе», т. е. признали его старшим, покровителем и находились в его «воле». В такой зависимости были и многие полоцкие князья, а также и новгородцы. Ростислав распоряжался их воинской силой, что увеличивало мощь и авторитет Смоленска и всей его земли.
Объединенными силами братья Изяслав с Ростиславом смирили черниговских князей и продиктовали им свою волю. Но борьба не закончилась. Их дядя, ростово-суздальский князь Юрий, упорно и непрерывно домогался Киева, который ему не желали уступить племянники. Эта борьба закончилась победой Изяслава и смоленского князя Ростислава над дядей Юрием и его союзниками черниговскими князьями. Ростислав выступает в качестве соправителя великого киевского князя. Вместе с этим смоленский князь в то же время распоряжается новгородской и полоцкой землями.
22


Изяслав, будучи великим киевским князем, без совета и ведома своего брата смоленского князя Ростислава никаких крупных политических решений не принимает. В 1148 году черниговские князья ищут мира с Изяславом, но он один не дал ответа, а обратился к Ростиславу с такой речью: «Прислали ко мне Владимир и Изяслав Давидовичи, и Святослав Ольгович, и Святослав Всеволодович, прося мир, а я, советуюсь с тобой, как будет обоим нам годно... Я на тебя полагаю». Такое обращение нельзя считать обычным вопросом одного союзника к другому или брата к брату, так как у Изяслава помимо смоленского Ростислава были союзниками — дядя Вячеслав, брат Святополк новогородский князь, брат Владимир и многие другие подручные князья, но за советом и решением важнейшего вопроса -— мира с черниговскими князьями, он обращался только к смоленскому князю, хотя последний являлся младшим братом. И по совету Ростислава и на его условиях был заключен мир с черниговскими князьями.
В 1149 году великий киевский князь Изяслав приехал в. Смоленск и здесь — «угадается о пути своем»1 — договорились о совместных действиях против дяди Юрия ростово- суздальского князя.
В следующем (1150) году для братьев-правителей создалась очень сложная политическая обстановка, и Изяслав решил послать брата Владимира за помощью к своему свояку — венгерскому королю. Владимир перед отъездом заявил, что «я ради твоей чести и брата своего Ростислава, еду».
По совету Ростислава в соправители русской земли решили привлечь старейшего в роде Мономашичей — дядю Вячеслава, так как приходилось вести борьбу с коалицией князей, возглавляемых младшим Мономашичем — дядей Юрием Долгоруким. Старый и безвольный Вячеслав изъявил свое согласие быть соправителем только при условии участия в правлении смоленского князя Ростислава, и посол Вячеслава заявил последнему: «како мне сын брат твой, тако ми ты»2.
Власть троих князей над русской землей была признана и народом. Когда ростово-суздальский Юрий подошел с войском к Белграду и послал к жителям города сказать: «вы мои люди, отворите мне город», то белогородцы ответили:
1 Ипатьевская летопись 1149 г.
2 Тверская летопись под 1151 г.
23


«а Киев разве тебе отторил ворота? Наши князья Вячеслав Изяслав и Ростислав»1.
В 1160 году киевляне и южные князья приглашают Ростислава на великое княжение в Киев. Ростислав, сделавшись великим князем, стремился На русской .земле устроить «мир и тишину».
В этом году состоялось примирение смоленского князя Ростислава со своим старым и упорным врагом черниговским князем1 Святославом Ольговичем.
Последний вынужден был смириться перед силой и мощью смоленского князя, признать себя младшим братом и примириться с потерей волостей в бассейне нижнего течения реки Сож и среднего течения реки Десны. Из долголетней (с 1138 г.) борьбы Смоленское княжество вышло победителем- Ростислав, подражая деду, Владимиру Мономаху, стремился путем съездов и переговоров установить мир и покой на русской земле.
Ростислав, блюдя интересы смоленских и новгородских купцов и бояр, заботится об очищении южных степей от половцев, чтобы обезопасить торговые караваны, идущие в Византию. В связи с этим организуется ряд походов к Черному морю, к Ольше (в устье Днепра), которые одно время захватили разбойничьи шайки.
Ростислав внуку дяди Вяче/слайа Роману дал удел два города — Красный и Васильев в Смоленской земле. Это первое упоминание об уделах на Смоленщине. Впоследствии, после смерти Ростислава, смоленские бояре заставили сына Ростислава ликвидировать эти уделы. На Смоленщине, как и в Ростово-Суздальской и Новгородской землях, не плодили уделов, которые подрывали материальные и военные силы земли. У них были примеры (полоцкая, черниговская, древлянская земли), когда дробление на уделы приводило к междоусобицам и резкому ослаблению княжеств.
В 1165 году в Полоцкой земле опять вспыхнула междоусобная борьба’. Городеньский князь Володарь с помощью литовцев разбил полоцкого князя Всеслава и занял Полоцк, бояре которого тяготились зависимостью от Смоленска. Всес- лав бежал в Витебск к Давиду Ростиславичу. Володарь, получив поддержку полочан, пошел на Давида. Последний не выступил, ожидая помощи от брата Романа1 смоленского. И когда тот пришел со смолянами, то в войске полочан началась паника, и Володарь бежал. Ростиславичи «Всеслава посла
’ Ипатьевская летопись под 1151 г.
24


Полоцку». Таким образом, смоляне еще раз  смирили непокорных полоцких бояр и удержали за собой господство в бассейне Западной Двины.
Пользуясь борьбой Смоленска1 с Полоцком, новгородцы изгнали Святослава Ростиславича, но поддержки у Андрея Боголюбского, ростово-суздальского князя они не нашли. Последний боялся открыто выступить против Ростислава и его сыновей. Наоборот, Андрей Боголюбский оказал поддержку Святославу и воевал Новый Торг, а Роман и Мстислав, смоленские, пожгли новогородский пригород .— Луки. В конце концов новгородцев смирили и заставили опять принять Святослава Ростиславича.
После удачного похода на половцев в 1168 году Ростислав предпринимает путешествие в Новгород, чтобы на месте разобрать ссоры новгородцев с сыном Святославом.
Путешествие великого князя Ростислава превратилось в торжество. Особую любовь ему выразили смоляне, помня «его 43-летний упорный труд по укреплению, и возвышению Смоленского княжества. Заслуги Ростислава перед смолянами были поистине велики: ему удалось не только удержать смоленскую землю от распада, от раздела ее между соседними княжествами, но усилить и укрепить ее. На смоленскую землю посягали полоцкие князья, которым удалось отодвинуть свои границы почти до Смоленска. На Смоленск жадно поглядывали черниговские и ростово-суздальские князья. Ростиславу удалось не только сохранить Смоленское княжество в пределах, доставшихся ему, но и значительно раздвинуть границы смоленской земли — на западе он закрепил за Смоленском Оршу, Копысь и Витебск, построил новую крепость — город Мстиславль, на юге закрепил за Смоленском земли Радимичей — посожье (в верхнем и среднем течении), верховье и среднее течение Десны, на севере за Смоленском остался Торопецкий удел. Не удалось Ростиславу вернуть древнейшие поселения кривичей в залесьи  — Суздаль. Много Ростислав сделал и в укреплении экономической мощи Смоленска, обеспечил торговые пути на юг и на запад, значительно увеличил количество населения. Любовь смолян к Ростиславу еще объясняется личными его качествами — добросердечностью, уступчивостью, вниманием к нуждам людей, заботой о строительстве церквей. Поэтому, уже больной, но любимый князь был встречен смолянами восторженно. Ростислав не доехал до Новгорода, разболелся и вызвал Святослава и новгородских бояр в Луки, где «целовавше новго-
25


родцы хрест Ростиславу на то, якоже им имети сына его себе князем».
На обратном пути в Киев Ростислав остановился в Зарубе, в селе сестры Рогнеды. 7 марта он уехал от сестры и 14 марта 1169 года умер.
После смерти Ростислава начинается длительный период борьбы его сыновей и внуков с ростово-суздальскими князьями (Андреем и Всеволодом Юрьевичами) и их союзниками черниговскими князьями. Ростиславичи в своей борьбе опирались на материальную и военную мощь, прежде всего, Смоленского княжества. В это время ярко проявились полководческие способности двух смоленских князей — Мстислава Ростиславича, по прозвищу Храброго и его сына Мстислава Удалого.
Умелым политическим деятелем был четвертый сын Ростислава князь смоленский Давид. О его доблести рассказывает автор «Слова о полку Игореве».
Из долголетней (с 1147 по 1216 г.) борьбы с ростовосуздальскими князьями смоленские Ростиславичи вышли победителями. Они смогли удержать за собой киевский стол и право распоряжаться «русью», т. е. южными княжествами. Вместе с этим, Ростиславичам дольше других династий удалось править и Новгородом. Влияние Смоленска почти не прекращалось и в бассейне Западной Двины.
О материальной мощи смоленского князя можно судить по грамоте Ростислава, данной епископской соборной церкви. Ростислав, утверждая в Смоленске епископию, пожаловал соборной церкви десятую часть со своих доходов от даней и торговых пошлин. И только этих доходов князь Ростислав получал в году свыше 4000 гривен (2000 фунтов серебра). Но основную массу материальных средств князь получал со своих хозяйств. Последние имели различные направления: ловы бобров и выдр, бортнические, охотнические, птицеловецкие, сельскохозяйственные, даже огороднические, коневодческие и др. По грамоте Ростислава (1150 г.) видно, что в одном только Дорогобужском районе имелось 30 княжеских бобровых гонов, а по всей Смоленской земле было свыше 1000 бобровых гонов. <
4. УПАДОК СМОЛЕНСКА
Переломным моментом в истории Смоленска, как и в истории всей нашей родины, было татарское нашествие.
После Калкской битвы смоленский князь Владимир
26


Рюрикович был приглашен княжить в Киев на место своего двоюродного брата Мстислава Романовича, по прозвищу Старого.
В Смоленске князем становится Мстислав Давидович. Тем самым в престолонаследовании продолжал действовать порядок, установленный еще Ярославом Мудрым, когда Дядя младшей линии предпочитался племяннику старшей линии.
Смоленских бояр, и в том числе князя, в то время волнует состояние дел в Подвиньи. Они не раз выступали на помощь Полоцкому княжеству, на которое упорно наступали немецкие рыцари.
Немцы стремились натравливать прибалтийские племена, и, прежде всего, литовские, На соседние русские княжества с целью ослабить их и отвлечь от борьбы с немецкой экспансией.
Первое вторжение литовцев на территорию Смоленского княжества имело место в конце XII века. А с двадцатых годов XIII века эти вторжения повторяются все чаще и чаще.
В 1226 году литовские отряды прошлись по всей северной части смоленской земли, разорили Торопецкий удел и достигли г. Торжка.
Против литовцев выступили Ярослав с новгородским полком и «торопчане с князем своим Давидом».
Они настигли литовцев около У свята в смоленской земле, вступили с ними в кровопролитный бой, в котором литовцы были разгромлены, у них отняли «полон» и награбленное имущество, а литовского князя взяли в плен. В этом бою погиб и торопецкий князь Давид, который был сыном Мстислава Храброго и младшим братом Мстислава Удалого.
В это время смоленский князь Мстислав Давидович, имея общих врагов в лице немцев и литовцев, заключил союз с новгородским князем Ярославом и оказал ему большую услугу в борьбе с черниговскими князьями.
Тридцатые годы Смоленску принесли ряд бедствий.. В 1230 году умирает Мстислав Давидович, и в городе начинается борьба различных партий. Дружинники и новые бояре, которых вырастил князь Давид, настаивали на оставлении князем его внука Ростислава, а старые бояре и «градские старцы» хотели держаться в престолонаследии прежней линии, чтобы князем был старший в роде Ростислава. Таким старшим являлся Святослав Мстиславич, который княжил с 1222 года в городе Полоцке. Эта вражда и борьба в Смоленске была на руку полочанам, которые тяготились зависимостью от Смоленска.
27


Полочане охотно поддерживали Святослава и предложили ему свои услуги для завоевания смоленского стола.
23 июня 1230 года Святослав с полочанами. пользуясь поддержкой своей партии в городе, захватил Смоленск.
Святослав с полочанами напал на Смоленск по-воровски. Они использовали праздник Бориса и Глеба, когда все смоляне отправились на Смядынь в Борисоглебовский монастырь. Святослав тайно приблизился к городу и, пользуясь беспечностью смолян, которые праздновали свой престольный праздник на Смядыни, ворвался в Смоленск и захватил старую крепость.
При Святославе Смоленск потерял прежнее господство в Подвиньи, горожане начали переживать большие тяготы, Когда случился неурожай — цены на хлеб возросли, люди стали голодать. Вслед за голодом пришел страшный мор, который унес несколько десятков тысяч человек. Правда, мор бушевал и в других городах, но такого опустошения, как в Смоленске, он нигде не сделал.
Как видно из сообщения летописца, в Смоленске за один год похоронили только в скудельницах 32 тысячи человек. А сколько погибло на второй год — неизвестно. Надо думать, что умерла еще не одна тысяча человек. Как известно, в скудельницах хоронили преимущественно пришлое население, а старожилов, членов церковных общин — на кладбищах своих приходов.
Этот страшный мор, погубивший не менее четырех десятков тысяч человек, нанес Смоленску непоправимый удар. Смоленск резко ослаб.
Княжение Святослава Мстиславича (1230—1235 г.) можно считать переломным периодом в истории великого Смоленского княжества. С этого времени Смоленск теряет свое былое влияние на Руси.
После Святослава княжить в Смоленске стал его брат Изяслав Мстиславич. Изяслав не хотел оставаться в разоренном Смоленске. Вскоре он заключил союз с извечными врагами Смоленска черниговскими князьями, против дяди своего, киевского князя Владимира Рюриковича, которого им удалось разгромить и отдать в плен половцам. В Киеве княжить стал Изяслав. Война Изяслава с Владимиром представляет первый случай борьбы между смоленскими Ростиславичами, а также необычный случай союза с Черниговскими князьями.
1 Скудельница—братская могила.


Новгородский князь Ярослав вмешался в конфликт и за ставил Изяслава выкупить из полоцкого плена дядю Владимира и дать ему Смоленск.
Владимир Смоленском правил недолго (1238—1239). В годы его княжения русская земля подвергалась нападению со стороны жестоких завоевателей — орд Батыя. Не имеется летописных известий о нападении войск Батыя на Смоленск, но до нас дошла легенда «о святом Меркурии». Правда, в этом сказании много вымышленного, но оно воспроизводит народный сказ о спасении Смоленска. Бесспорно одно, что отряды войск Батыя шныряли по всей стране и что восточные районы смоленской земли, в частности, города Козельск и Вязьма, были разорены армией Батыя. Если при первом походе (весна 1238 года) Батый мог не послать специального отряда на Смоленск, то при втором походе (1239 год) на черниговские земли бесспорно имела место попытка покорить и Смоленск. В народной памяти сохранились более или менее точные факты этого события. В сказании о Меркурии Смоленском говорится, что татары наступа  ли с юго-востока и подошли к Долгомостевскому болоту. Раньше, в XIII веке, оно считалось почти непроходимым. Татарская армия не смогла преодолеть это болото, но зато мелкие отряды грабителей проникли к городу. Смолянам не составляло большого труда разгромить эти шайки и прогнать их от города. Смоленск, как и Новгород, от татарского разорения спасли непроходимые болота.
Впоследствии смоленские князья вынуждены были признать зависимость от Золотой орды, платить дань и допускать ханских баскаков в город.
Если от татарских отрядов смолянам вначале удалось отбиться, то много хуже обстояло дело с врагами, наступавшими с запада. Литовские племена к этому времени начали объединять свои силы и тем самым стали все больше приносить вреда русским землям. Ослабленный и обезлюдевший Смоленск уже не имел нужных сил, чтобы успешно отражать литовские набеги.
Литовские князья совсем обнаглели и в 1239 г. предприняли наступление на Смоленское княжество, захватили город Рославль, Рудню и даже осаждали Смоленск. В это время в Смоленске было неспокойно. После смерти Владимира Рюриковича снова поднялись смуты, снова началась борьба различных партий и групп одни стояли за старшую линию Ростиславичей, за внука Романа, другие — за младшую, за внука Давида. Эта борьба подорвала и без того ослабшие


силы Смоленска, и отбить нападение литовцев смоляне уже не смогли. Им на помощь пришел великий князь Ярослав.
Таким образом, распри в Смоленске позволили владимирскому князю Ярославу провести свою линию — смоленским князем сделался Всеволод. Ростислав — внук Давида, ушел на юг, где начал борьбу за киевский стол.
Смоленское княжество несколько раньше стало дробиться на уделы. Владимир Рюрикович еще при жизни дал своим сыновьям — одному Вязьму, другому — Дорогобуж.
Большое племя Ростиславичей после татарского разорения южных земель вынуждено было искать себе место на своей родине, в смоленской земле.
В конце концов в Великом Смоленском княжестве образовалось 17 уделов. Некоторые из них, особенно восточные, как Карачевский, Козельский, Можайский, Ржевский и др. имели слабое тяготение к Смоленску. Татарское завоевание и раздача ярлыков на княжение оборвали прежние экономические и политические связи восточных и южных уделов со Смоленском. А западные уделы все более подвергались нападению со стороны литовцев. Смоленск настолько ослаб, что литовские ватаги свободно гуляли, по смоленской земле. В 1248 году литовский отряд прошелся через всю смоленскую землю и вторгся в пределы в то время еще малого Московского княжества.
В 4258 году литовцы вместе с полочанами напали на западные уделы смоленской земли — разорили город Войщину (ныне Баево) и подступили к Смоленску.1 От Смоленска их отбил тогдашний князь Глеб Ростиславич.
После смерти Всеволода Мстиславича, внука Романа, в Смоленске утверждается династия младших Ростиславичей, или Давидовичей. Старший правнук Давида, Глеб, прочно утверждается в Смоленске. Его поддерживают братья Михаил и Федор. Последний правит самым восточным уделом — Можайском.
Князь Глеб Ростиславич вынужден был признать зависимость от татар и откупаться от них данью. Он держал прочный союз вначале с Александром Невским, а потом с его братом.
Смоленский полк в 1262 году вместе с новогородцами участвовал в походе против немецких рыцарей, осаждал крепости — Юрьев (Дерпт) и Веден.
1 Никоновская летопись под 1268 г.
30


Брат Александра, Роман, который княжил в Смоленском Уделе в городе Брянске, дарами и, лестью получил у хана ярлык на Смоленское княжество. В 1286 году Роман с брянским полком и ярлыком хана явился под Смоленск. Александр не подчинился ханскому повелению и не впустил брата Романа в Смоленск. Последней пытался осаждать крепость, пожёг посады, но с позором был прогнан. В скором времени - при помощи духовенства братья помирились, и брянский князь Роман подчинился смоленскому князю.
В 1293 году Александр Глебович оказал помощь новогородцам в борьбе со шведами. Туда был послан со смоленским полком и брянской дружиной князь Роман. Вместе с новгородцами осаждали шведскую крепость в Карелии, но из-за весенней распутицы осаДу сняли.
Федор Ростиславич, как старший в роде Давидовичей, в 90-х годах XIII века начал домогаться Смоленска. Александр Глебович не уступил ему смоленский стол. Тогда Федор в 1297 году с войском явился под Смоленск, осаждал его, пожёг посады. Александр организовал ряд удачных вылазок из крепости и заставил Федора удалиться от  города. Вскоре Федор умер.
Смоленск постепенно хирел. Смоленскому князю Александру отказываются подчиняться ближайшие удельные князья. В 1300 году Александр решил смирить дорогобужского князя. Вместе с сыном и братом Романом брянским он осадил крепость Дорогобуж. Дорогобужанам на помощь пришел вяземский князь Андрей Владимирович. Удачным ударом Андрею и дорогобужанам удалось разбить смоленский и брянский полки. Сын Александра погиб в бою, Роман был ранен, 200 человек смолян потеряли убитыми.
Междоусобицы в Смоленском княжестве этим не кончились. Великого смоленского князя уже не признавали удельные князья. Каждый стремился захватить то, что мог—
31
Федор. Последний при жизни отца, будучи удельным князем в Можайске, женился на ярославской княжне Марии, переехал в Ярославль, а в Можайске оставил наместника. После смерти брата Михаила Федор получил право на княжение в Смоленске но сюда в то время не поехал и передал княжение своему старшему племяннику Александру Глебовичу.
После смерти князя Глеба Ростиславича (1278) около года правил Смоленском его брат Михаил. С его смертью опять началась борьба за великокняжеский стол. По праву старшинства на престол должен был вступить сын Ростислава


господствовала грубая сила. Экономическая связь уделов с центром подрывалась, торговые операции из-за непрерывных войн даже по Смоленскому княжеству нарушались.
Не успела заглохнуть борьба в центре княжества, как начались междоусобные войны на юге. Там брат Александра Святослав предпринял поход на Брянск и выгнал оттуда сына Александра Василия (1309 г.) Василий не смог получить помощи от отца из Смоленска. Здесь опять бушевал мор.
Неурожай 1308 года, нарушения хозяйственной деятельности в Смоленске снова вызвали голод, а за ним по пятам пришел и мор. Смоленск снова основательно обезлюдел. Князь Александр не имел ни средств, ни сил, чтобы помочь сыну, брянскому князю в борьбе с дядей. Поэтому Василий отправился в орду искать помощи против дяди Святослава. В 1310 году Василий вернулся с ханским ярлыком и татарским отрядом, осадил Брянск. Под городом в битве князь Святослав погиб, город захватили татары, основательно разграбили его. Потом Василий с помощью татар захватил и город Карачев.
После смерти Александра Глебовича (1313 г.) смоленским князем становится его сын Иван. Необходимо заметить, что со времени княжения Александра (1279 г.) смоленский стол переходит от отца к сыну, тем самым прекращается действие старой системы престолонаследия. Новый порядок прививался с большим трудом, особенно в условиях раздачи ярлыков, когда за подарки, за клевету и низкопоклонство татарские ханы грубо вторгались в русские дела. Брянский князь Дмитрий Романович отправился в Орду и в 1333 г. с татарским отрядом явился к Смоленску. Долго татары осаждали крепость, но взять не смогли. Пожгли посады и вынуждены были удалиться — авантюра Дмитрия брянского провалилась.
Смоленские князья не ездили «с поклоном» в Золотую орду» не выпрашивали себе ярлыков на княжение, не выполняли предписаний ханов о порядке княжений. Поэтому неслучайно под Смоленском часто бывали татарские отряды и ханы делали попытки смещать непослушных смоленских князей.
В Смоленске побеждает партия, которая стремится избавиться от угрозы татарского ига при помощи союза с Литовско-Русским государством.
В 30-х годах XIV века смоленский князь Иван Александрович заключает с литовским князем Гедимином договор
32


о взаимной помощи. В этом договоре смоленский князь называется «младшим братом». Об этом союзе узнал хан Узбек, который приказал организовать карательную экспедицию против Смоленска. В 1339 году, зимой, к Смоленску был послан большой отряд татар и много русских полков. Эта грозная армия не добилась своего. Русские полки не проявили желания погибать за татарские интересы и проливать кровь своих родных братьев, у татар нехватило сил штурмовать такую неприступную крепость, как смоленская. Они вынуждены были ограничиться обычными для них грабежами, пожгли посады и позорно отступили.1
С этого времени (других экспедиций не было) Смоленск не знал татарского ига. Но зато в Смоленске резко усилилась партия, тянувшая к Литве, а сторонники союза с Москвой потерпели неудачу. Союз с Москвой в то время путал многих угрозой возвращения татарского ига. Кроме этого, торговые интересы тянули смоленских бояр и купцов на запад. Полоцк и Витебск уже вошли в состав Литовско-Русского государства, где в то время интересы русских (в отношении религии, языка, культуры и экономического развития) не ущемлялись. Литовские князья, начиная с Гедимина, очень хитро и умно захватывали русские княжества. Они иногда женились на русских княжнах, принимали православие, а потом по наследству присоединяли те или иные земли к своему государству — так было присоединено Оль- гердом Витебское княжество.
Особенно хитрым и коварным правителем Литвы был сын Гедимина Ольгерд.
Отношение между Смоленским княжеством и Московским принимали все более напряженный характер. В первые годы XIV века московский князь Юрий взял смоленский удел г. Можайск, пленив князя Святослава Глебовича. В 1335 году Иван Калита, воюя с Литвой, послал своих воевод через Смоленскую область, и они сожгли ряд городов, в том числе Рясну, Осечень. В 1339 году Иван Калита по повелению хана Узбека посылал много русских полков для покорения Смоленска, которые, как сказано выше, не захотели штурмовать город. Хитрый и вероломный князь литовский Ольгерд умело разжигал вражду между Смоленском и Москвой. В 1341 г. он предложил смоленскому князю Ивану вернуть Можайск. Литовские и смоленские войска
1 Тверская летопись под 1339 г.
3. „Города Смоленщины". 33


осадили Можайск, но взять не смогли. Услышав, что московский князь Семен идет на помощь Можайску, Ольгерд снял осаду и ушел. Тем самым Ольгерд надолго поссорил московского и смоленского князей. Имея целью покорить смоленскую землю, Ольгерд хотел исключить возможность помощи ей со стороны Москвы. В этой борьбе истощались силы Смоленска, и без того подорванные стихийными бедствиями. В 1340 г. Смоленск постигло новое несчастье. Все лето стояла засуха. Ночью на «Спасов день» весь Смоленск выгорел.
Но несмотря на резкое ослабление Смоленского княжества, бояре и князья довольно чутко относятся к событиям в Прибалтике и, прежде всего, в Подвиньи. Там продолжалась борьба между Литвой и немецкими рыцарями, которые, утвердившись в Прибалтике, повели наступление на литовцев, захватывая их земли. На помощь литовцам не раз отправлялись и смоленские полки. 2 февраля 1348 года на реке Стране произошла битва. Как утверждает польский хронист Длугош, литовским, смоленскими, полоцкими и витебскими полками на реке Страве командовал один из смоленских удельных князей. Битва для русских и, литовцев на этот раз оказалась неудачной. Смоленский князь, отступая через реку, утонул вместе с частью своих воинов. В этой борьбе погибло много смолян.
Вскоре, отбившись от Наступления немцев, вероломный литовский князь Ольгерд приступает к реализации своих планов завоеваний На востоке. С этой целью он роднится с тверским князем и ищет дружбы в Москве. Предпринимается поход, в результате которого Ольгерд захватывает ряд северных уделов Смоленского княжества — г. Белый, а потом Ржев.
В этом же году (1352) в Новгороде, Пскове и Смоленске и в других городах вспыхнула эпидемия «черной болезни».
Литовский князь Ольгерд продолжает довольно последовательно проводить политику грубых захватов на востоке. Осенью 1356 года отряд Литовских войск неожиданно явился под Смоленск. Ольгерд надеялся на помощь своих сторонников в городе. Но он не рассчитал соотношения сил. Престарелый князь Иван Александрович сумел организовать отпор литовцам. Смоленские войска вышли им навстречу и после кровопролитного боя заставили их удалиться. Пострадали только посады, особенно Смядынский.
Потом Ольгерд нанес удар по южным смоленским уде-
34


лам. Литовские войска были направлены к Брянску и захватили его.
Новый смоленский князь (1358 — 1386 г.) Святослав Иванович предпринял поход, чтобы изгнать литовцев из г. Белого. но успеха не добился.
В том же году (1358) литовские войска снова появились под Смоленском, снова жгли посады, но штурмовать крепость не решились. Зато им удалось захватить важнейшую крепость княжества — Мстиславль, которая прикрывала Смоленск с юго-запада.
Сын Ольгерда Андрей, полоцкий князь, не только не пропускал смоленских купцов на запад и европейских в Смоленск, но и делал набеги на Смоленское княжество.
Непрерывный нажим литовцев и репрессии с их стороны в отношении смоленской торговли с Западом усилили влияние литовской партии среди бояр Смоленска. В конце 60-х годов XIV века в политике смоленского Святослава Ивановича наблюдается снова поворот в сторону союза с Литвой. В 1370 г. смоленский князь принимает участие в походе литовского войска на Москву. Поход Святослава на Москву, которая в то время уже начинала собирать русские силы для борьбы с татарами, вызвал в Смоленске возмущение. Это возмущение было усилено духовенством. Московский митрополит через смоленского епископа угрожал князю Святославу отлучением от церкви» если он будет продолжать держать союз с литовцами против православного князя Дмитрия Ивановича. Это вызвало резкий перелом внешне-политической линии Смоленского княжества.
Князь Святослав Иванович порывает с Литвой и ищет союза с Москвой.
Теперь Ольгерд в свою очередь мстит Святославу за союз с Москвой, и литовские войска разоряют западные районы смоленской земли.1
Отсюда видно, что ослабевшее Великое Смоленское княжество уже не могло проводить своей собственной линии, а смоленские князья и бояре метались между двумя силами — московским и литовским княжествами. Если смоленские посадские люди тянулись к единокровной и единоверной Москве, то среди бояр не было такого единства — часть держала курс на союз с Москвой, а часть ориентировалась на Литву.
В конце концов в Смоленске прочно победила партия, стоявший за союз с Москвой, и Святослав Иванович до кон-
1 Никоновская летопись под 1373 г.
35


ца своих дней был последовательным врагом Литвы. В 1376 г смоленский полк во главе с князем Иваном (двоюродный брат великого смоленского князя Святослава) участвует в походе московского князя Дмитрия на Тверь, князь которой находился в союзе с Ольгердом. Московский князь, заключая договор с тверским, обязал его помогать смоленскому князю в борьбе с Литвой.
Вскоре (1377 г.) в Смоленске вспыхнула новая эпидемия какой-то болезни и много Тысяч людей унесла в могилу.
Хотя некоторыми летописцами смоленский князь продолжает величаться «великим», но он уже считает себя «младшим браТом» великого московского князя. Смоленский полк участвовал в знаменитой битве на Куликовом поле, а смоленский князь Иван командовал там большим полком.
Вскоре после смерти Ольгерда в Литве началась борьба. Полоцкий князь Андрей, союзник московского князя в войне с татарами, предложил смоленскому князю Святославу союз против своих братьев. В Смоленске было решено дернуть западные районы, ранее захваченные Ольгердом.
Весной 1386 года великий князь Святослав вместе со своим двоюродным братом Иваном и двумя сыновьями Глебом и Юрием, собрав «силу многу», направились на запад к Орше, а оттуда повернули на юг к городу Мстиславлю. По дороге они ловили литовских чиновников, а также русских изменников, которые перешли на службу к литовцам.
18 апреля в среду на страстной неделе подошли к Мстиславлю. В крепости оказался довольно большой гарнизон 11 дней стояли смоленские полки под Мстиславлем, но не смогли взять его.
Утром 29 апреля смоляне увидели многочисленные знамена литовских полков. На помощь мстиславльскому гарнизону спешили многие литовские князья во главе с великим князем Скиргайло. Смоляне приняли явно неравный бой. В результате они потерпели тяжелое поражение. Сам великий князь Святослав Иванович и брат его Иван находились в самых опасных местах. Сначала был убит князь Святослав, а затем па!л смертью храбрых князь Иван. Сыновья Святослава Глеб и Юрий были захвачены в плен. Немногим удалось уйти обратно в Смоленск. Вслед за ними к городу подошли литовские полки. Смоляне заперлись в крепости. Потери под Мстиславлем обессилили город. Смоляне взяли трупы князей у литовцев и заплатили «окуп», выкуп. По требованию
36


князя литовского Скиргайло смоляне князем приняли Юрия.1
Свершилась потеря самостоятельности Великого Смоленского княжества. На смоленском столе хотя и сидел Ростиславич, но данный литовским князем Скиргайло и «по его воле».
Беда шла за бедой. В этом же году в городе начался мор, который продолжался около двух лет. Людей погибло столько, что, как говорит одно предание, в огромном городе осталось в живых только 5 человек. Эти последние живые существа ушли и, закрыв за собой крепостные ворота, оставили город трупов.
Но Смоленск занимал настолько выгодное в стратегическом и торговом отношениях место, что вскоре появились там новые люди, очистили город от трупов, и жизнь постепенно начала восстанавливаться.
5. ОБЩЕСТВЕННЫЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В СМОЛЕНСКЕ В XII —XIV ВЕКАХ
Как уже было отмечено выше, после смерти Ярослава Мудрого смоляне долго боролись за утверждение в Смоленске определенной княжеской династии. Почти пятьдесят лет господствовала система посадничества. Только после Любечского съезда (1097 г.) в Смоленске окончательно утверждается князем Владимир Мономах. Последний, боясь потерять важное в военно-стратегическом отношении Смоленское княжество, резко меняет свое отношение к Смоленску. Владимир Мономах отказывается от прежней политики голого использования материальных и людских ресурсов смоленской земли для обеспечения своего господства на юге, он предпринимает ряд мер, чтобы укрепить. Смоленск. В целях обеспечения безопасности Смоленска с юга, со стороны Чернигова, Владимир Мономах возводит ряд укреплений. На старой северской дороге строит две крепости — Зарубу и город Ростислав.
Возводятся укрепления и на западной стороне смоленской земли, чтобы охранять ее от беспокойного Полоцкого княжества. Строятся крепости в Рши (Орша), Рудене (Рудне), в Красном, Васильеве. Впоследствии на юго-западной окраи-
1 Воскресенская летопись под 1387 г.
37


не смоленский князь Ростислав построил очень мощную крепость, которую он назвал в честь своего отца Мстиславлем.
На севере была построена крепость в Торопце.
Сама смоленская крепость в это время тоже основательно укрепляется. Старый крепостной вал шел над Днепром, потом по Георгиевской горе поднимался вверх, дальше по нынешней Магнитогорской улице поворачивал на запад, проходил по улице Ленинской и у Дома Советов поворачивал на север и спускался по склонам Вознесенской горы к Днепру.
Ростислав в 1141 г. смоленскую крепость значительно расширил, главным образом, в южном направлении. Смоленская крепость превратилась в «великий град» и была почти в пределах выстроенной позднее Годуновской стены. На валу строились деревянные срубы, которые засыпались камнем и песком. На определенных расстояниях были возведены башни из толстых бревен. Смоленская крепость настолько была усилена, что летописцы в XII веке не раз указывали на ее неприступность.
Военную мощь смоленской крепости безусловно усилил построенный на центральном холме собор. Сам собор, заложенный в 1101 г. и оконченный в 1137 г., представлял крупнейшее сооружение на Руси. Если судить по остаткам фундамента, смоленский собор был равен Софийскому собору в Новгороде. В его строительстве принимали участие греческие архитекторы. Вокруг собора была возведена каменная ограда крепостного типа.
Рано стали возводиться укрепления и на Смядыни под: Смоленском.. В конце XI или в начале XII веков там, где был брошен труп убитого князя Глеба, построили деревянный монастырь имени Глеба и Бориса и основательно укрепили его.
В конце первой половины XII века (1146 г.) смоленский князь Ростислав развертывает крупное строительство церквей на смоленских посадах. Если раньше церкви строились деревянные, то теперь их делают из кирпичных плиток. В сороковых годах XII века князь* Ростислав построил четыре каменных церкви Борисоглебовскую на Смядыни, Петро- павловскую за Днепром в северо-западной части, Ильинскую тоже на правом берегу Днепра в северо-восточной части у Ильинского ручья, Космодемьянскую между Смядынью  и старой
крепостью.
38


Постройка двух каменных церквей за Днепром говорит о том, что уже в первой половине XII века там жило довольно много людей, которые как члены церковных общин могли построить дорогостоящие в то время каменные храмы.
Но особенно густо были заселены западные посады Смоленска. Здесь при князе Ростиславе были возведены три каменные церкви: Борисоглебовская на Смядыни, Космодемьянская вблизи старой крепости и Спаса на месте нынешней деревни Чернушки, против Королевского бастиона, за Чурильским рвом. Преемник князя Ростислава, его старший сын Роман строит Богословскую церковь (у нового моста), а его брат князь Давид Ростиславич возводит одно из крупнейших сооружений — так называемую Свирскую церковь. Эта церковь была настолько грандиозна и по своим размерам, и по красоте внутренней отделки, что все летописцы о ней отзывались с большим восторгом. Видимо на севере не было в XII веке такой красивой и так богато убранной церкви.
В 1885 г. при впадении реки Чуриловки в Днепр были обнаружены остатки древнего каменного храма, название которого не сохранилось.
В среднем течении той же реки найдены также остатки какой-то каменной церкви, построенной из красных кирпичных плиток, относящихся к XII веку. Таким образом, в западной части Смоленска было построено в XII веке семь каменных церквей, а во всем городе их насчитывалось двенадцать. Эти церкви, за исключением Свирской, княжеской, строились преимущественно на средства церковных общин, прихожан, а общины создавались по концам — улицам и должны были быть достаточно богатыми, чтобы строить дорогостоящие в то время каменные церкви. В западной части города, недалеко от крепостной стены, была построена даже католическая церковь, которая обслуживала как приезжавших с запада «гостей», так и поселившихся в Смоленске иностранцев, преимущественно немцев. Издавна район, где была построена католическая церковь, носил название Варяжского конца, а после, в конце XII или в начале XIII века стал называться Немецкой слободой.
В более бедных приходах строили деревянные церкви, и их безусловно было не менее, чем каменных, но они не сохранились.
Таким образом, в Смоленске и его посадах было более двадцати церквей, которые обслуживали многочисленное население города.
39


В конце XII и в начале XIII веков население Смоленска и его многочисленных посадов достигло по меньшей мере 50 — 60 тысяч человек. На Руси, да и в Европе, города с таким количеством насчитывались единицами.
Смоленск разрастался за счет своих посадов, которые тянулись от Духова монастыря (от деревни Шейновки) до Кловки почти на 10 верст.
Особенно настойчиво в XII веке заселялась западная часть, так называемая Смядынь. Если в XI веке, когда произошло убийство князя Глеба в Смядынской бухте, Смядынь представляла пустое место, поросшее густым и большим лесом, где смоляне скот пасли и охотились, то в середине XII века здесь было настолько густое население, что явилась потребность в постройке многих церквей. Если в XI веке и раньше при сравнительно небольшом торговом обороте Смоленск удовлетворялся рачевской пристанью, то, по мере развития торговых операций с европейскими городами, рачевская бухта не могла удовлетворить непрерывно растущие торговые операции. Смоленск все прочнее осваивал западный путь и все основательнее связывал свое экономическое развитие с различными городами Европы.
Следовательно старые посады и рачевская пристань были уже тесны. Смоленск начинает разрастаться в западной своей части. Здесь к услугам смолян оказались три довольно удобные бухты — при впадении речки Чуриловки (ныне ручей), речки Смядынки (ныне пересохла) и речки Кловки (тоже пересохшая). Исключительные удобства для постройки пристани и причалов давала Смядынска'я бухта, глубоко вдававшаяся в берег реки Днепра. И около этой бухты возводятся постройки, здесь начинают производиться торговые операции с прибывавшими в Смоленск «гостями», иностранными купцами. Сюда постепенно передвигается и ремесло, производящее предметы торговли с иностранными купцами.
Решающее значение на рост Смядыни и превращение ее в укрепленный пункт и, значит, в город оказало перенесение туда из старого города резиденции великого князя.
Вместе с князем на Смядыни поселились бояре, чиновники и дружина князя. За ними потянулся ремесленный люд. Население Смядыни быстро росло.
Переезд князя Давида из старого города на Смядынь был вызван двумя причинами. Еще до перенесения резиденции на Смядынь князья и бояре имели там свои «хозяйствен-
40


ные дворы — торговые конторы, склады. Как известно, самыми крупными торговцами были князья, бояре церковники, МОНАСТЫРИ.
По мере роста торговых операций на Смядыни экономические интересы все больше приковывали внимание князя и знати к ней. Рачевка глохла, а Смядынь превращалась в хозяйственный центр княжества. Сюда свозились получаемые со всей земли дани, из княжеских сел и деревень продукты, изделия ремесла. Княжеские и боярские дворы разрастались, застраивались. Созревала Насущная потребность в основательной охране княжеской «жизни» на Смядыни от случайных набегов со стороны враждебных земель и, прежде всего, черниговской
Второй причиной перенесения княжеской резиденций из старого города на Смядынь являлись отношения князя со старой знатью и «градскими старцами».
Смоленск, как. старый город, издревне знал вечевой строй.
Старая знать имела' много средств осуществлять своё руководство народным собранием — вечем. От имени народа знать навязывала князю свою волю, что не могло не приводить к частым стычкам между князем и боярами.
Князь Ростислав и по своему мягкому характеру и в силу уже сложившихся условий находился под сильным влиянием вечевых порядков. Даже в своей грамоте епископской церкви Ростислав написал: «сдумав с людьми».
Ростиславу в. виду разных причин и, прежде всего, внешнеполитического авторитета (он — соправитель брата Изя- слава и дяди Вячеслава, великих киевских князей), удается ладить со смоленскими боярами, охранять свою княжескую власть от грубых вторжений со стороны боярства. Но его сыну Роману это уже не удается. Боярство все настойчивее и грубее вторгается в управление землей и стремится диктовать Роману свою линию во внешней политике. Бояре не считаются с волей Романа. Они дважды изгоняют его сына Ярополка, которого Роман оставлял вместо себя, отправляясь на великокняжение в Киев.
То, что Роман не мстил за зло, которое Делали ему бой- ре, объясняется не только мягким характером — «добросердечием» Романа, но и тем, что он был бессилен, не имел средств и сил сопротивляться мощному в экономическом и военном отношении старому боярству.
Период княжения Романа является временем олигархического управления старой знати.
41


После смерти Романа его брату Давиду досталось довольно тяжелое наследство — сильное и своевольное боярство, которое фактически распоряжалось Смоленском и землей.
Властолюбивый и воинственный Давид скоро вошел в противоречия со старым боярством. После позора, когда смоленские полки в 1185 году не выполнили приказа Давида и отказались пойти в половецкие степи, чем сорвался общерусский поход, Давид принимает ряд мер, чтобы сначала ослабить, а потом устранить старое боярство.
Прежде всего, он заботливо создает свою собственную вооруженную силу, увеличив ее до значительных размеров, не жалея на это средств.
Дружину он набирает не только из свободных смердов и горожан-смолян, но и привлекает в большом количестве пришлые элементы, вербует наемников за границей. У Давида, как нигде в другом месте, действуют постоянные наемные войска.1 Значительное количество наемников позволяло Давиду устроить суровую расправу с непокорными боярами. В 1186 г. «встань бысть в Смоленске промежи князем Давыдом и смольнянами, и много голов паде лучших муж2.
Вторым важным средством ослабления старого боярства нужно считать стремление Давида создать новый княжеский город — Смядынь, сделать его экономическим, политическим, религиозным и культурным центром Смоленского княжества.
Тем самым основательно подрывались корни старого боярства, военно-экономическая мощь которого была связана со старым городом и, прежде всего, с торговой базой на Рачевке. Вместе с этим Давид заботится о военном укреплении нового города-
Вновь построенные каменные церкви и монастыри обносятся валами и превращаются в обычные замки. Они очень удачно прикрывают подступы к центру — Борисоглебовский монастырь контролирует сухопутную дорогу на запад, Спасский—дорогу на юг, в особенно опасную для Смоленского княжества Северскую землю.
Кроме этого, княжеский дворец и хозяйственно-торговый двор были окружены валом и представляли также укрепленный замок.
1 Новогорсдская летопись 1-я под 1185 г.
2 Там же под 1186 г
42


Каменная ограда была возведена и вокруг Свирской церкви. Постройкой этой церкви завершается процесс обособления Смядыни, которая делается также в известной мере и религиозным центром. Свирская церковь являлась великокняжеским храмом.
Ослаблению старого боярства и усилению нового княжеского центра содействовали благоприятно сложившиеся для Смядыни внешнеполитические обстоятельства. К концу ХII века окончательно заглох старый торговый путь «из варяг в греки», который обогащал старую знать, прочно обосновавшуюся на рачевском и заднепровском посадах.
Во второй половине XII в. большое значение для Смоленска приобретает торговля с Западной Европой по Западной Двине, которая в условиях вражды с Владимиро-Суздальским княжеством делается почти единственным торговым путем.
Все это подорвало экономическую мощь старой знати.
Давид насаждал княжеское самовластие и стремился управлять «по-царски», единодержавно, что временно ему и удавалось.
После смерти Давида долгое время власть князя не подвергалась покушениям со стороны боярства.
Как уже указано выше, в первой четверти XIII века Смоленск достиг своего высшего развития. Рост экономической мощи Смоленска и всей его земли был связан также с развитием торговых операций с Западной Европой. Оттуда привозили сукна фландрские, полотно голландское, различные материи, сафьян, пергамент, вина фряжские, сельди, металлические изделия, золото, серебро и другие товары. В Смоленске западные купцы покупали различные меха (особенно бобровые), воск, кожи, хмель, лен, пеньку, различные металлы, некоторые предметы ремесла1, а также восточные товары.
Смоленск в конце XII и в начале XIII веков был крупным «центром международной торговли. Сюда стекались товары с далекого востока — Индии, Средней Азии, Персии а также из различных стран и городов Западной Европы.
Торговые операции с городами Западной Европы и, прежде всего, с городами немецкими, развились настолько, что явилась нужда в выработке специального договора, который мог бы регулировать не только торговые операции, но и взаимоотношения граждан.
Первый договор, который дошел до нас под названием
43


«Смоленская торговая правда», был заключен Мстиславом Давидовичем в 1229 году.
Этот договор в первой части своей представляет политическую акцию — «Мир п дружба да будут отныне между Смоленской областью, Ригою, Готским берегом (Готландией) и всеми немцами, ходящими по Восточному морю». Это начало говорит о том, что между Смоленским княжеством, которому в это время подчинилось Полоцкое, и немцами велись войны, а теперь данным договором утверждается мир.
Следующие статьи, также, как и в договорах киевских князей с Византией, формулируют правовые нормы, которыми могли бы руководствоваться в судебном разбирательстве. За убийство «вольного человека» платят штраф 10 гривен серебра или 40 гривен кун. «Смоленская правда» не знает двойной виры за убийство знатных людей, крупных княжеских чиновников. За всех вольных людей вира одинаковая, только выделены послы и священники.
«Смоленская правда» совсем не знает остатков родовых отношений, от чего не свободна «Правда» Ярослава.
В «Смоленской правде» красной нитью проходит господство денежных отношений — за бесчестье женщины и девушки платят деньгами, за различные преступления можно избежать тюрьмы, найдя себе поручителей. Собственность охранялась особенно тщательно — с вором, которого поймают в доме или у товара, хозяин мог поступать по своему усмотрению, и, безусловно, вора чаще всего убивали. В «Смоленской правде» нет оговорки, что хозяин не имеет права убивать «татя», который не сопротивляется.
Западная Двина была признана рекою «вольной» от устья и до верховья и по ней могли свободно ходить как русские (смоленские и полоцкие), так и немецкие суда'.
В отношении административного управления Смоленск делился на концы-посады. Свободные жители каждого посада или конца избирали старосту, который осуществлял исполнительную гражданскую власть. Посады и концы делились на улицы, а население на части, по десятку дворов в каждой. Во главе их стояли старосты улиц, сотские, десятские.
В больших городах и, прежде всего, в самом Смоленске существовал, как видно из жития Авраамия и «Смоленской правды», гражданский суд «послухов», или «суд общий», в котором принимал участие и сам князь. Наряду с этим имел место и церковный суд, возглавляемый епископом.
44


Кроме того, в Смоленске судебные функции осуществлял единолично сам князь. К его суду прибегали иностранцы.
Помимо суда княжеского, который творил сам князь или ею наместник, тиун, гражданского суда послухов, суда церковного, имел место иногда суд смешанный,  в котором участвовали князь, представители городских властей и церковники. Таким судом судили монаха Авраамия, хотя в данном случае грубо были нарушены права епископа, так как мотивы обвинения Авраамия и по уставу Владимира и по грамоте Ростислава относились к компетенции исключительно церковного суда.
Общественные отношения в Смоленске мало чем отличались от того, что можно было наблюдать и в других древних городах — Киеве и Новгороде.
О социальном составе населения в городах и, прежде всего, в самом Смоленске можно судить по житию Авраамия смоленского. Автор жития в конце XII века и в начале XIII века наблюдал в Смоленске различные слои населения. Он прежде всего видит «малых», т. е. массу городского населения, и «великих», т. е. княжеских мужей, бояр, знать церковную. Дальше ученик Авраамия делит население на рабов и свободных. Рабы (челядь, холопы) составляли, повидимому, немалую прослойку. Рабы могли обслуживать княжеские и боярские дворы и всякие службы, а также находиться в княжеских и боярских мастерских. Особо выделяются ремесленники или, как их называет автор, «рукодельные».
Эта1 категория населения в Смоленске была достаточно многочисленной. О накоплении богатства и закабалении ремесленников в Смоленске ярко говорится в послании митрополита Климента к смоленскому пресвитеру Фоме. В этом послании на упрек Фомы, что он ищет славы, Климент отвечает упреком смоленскому духовенству и знати в стяжательстве. Климент пишет, что те, кто ищет славу, приобретает дома — «Прилегай дом к дому».
Дифференциация населения на бедных и богатых в Смоленске была достаточно ярко представлена. Наряду с ростом богатства у небольшой части жителей, «великих», резко бросается в глаза1 нищета и нужда в низших слоях населения. Автор жития Авраамия очень часто, в нескольких местах, говорит о сиротах, убогих и нищих. Есть упоминание об отдаче «серебра» в долг и получении больших процентов— «взял с лихвою». Значит, ростовщичество было развито, а с ним развивалось также и кабала.
45


Социальные конфликты в Смоленске в конце XII века наблюдались часто. Они выражались не только в борьбе князя Давида с боярством за власть, но и носили открыто классовый характер. Судя по житию Авраамия, классовая борьба в Смоленске иногда принимала довольно острые формы.
Успех проповеднической деятельности Авраамия нужно объяснять не только его красноречием и большими знаниями. К Авраамию угнетенный народ шел потому, что в своих проповедях он резко осуждал «стяжание», обогащение, веселую в разгульную жизнь «великих», богатых людей.
Не случайно церковники обвиняли Авраамия в чтении «голубиных книг», т. е. в пропаганде социального равенства, в осуждении феодалов, отнимающих чужое «бесправды, и обидяще вдовицы и сироты».
Особенно сильно бичевал Авраамий церковную знать, церковных феодалов. За это церковники начали преследование Авраамия всеми средствами: выгоняли из одного монастыря, он устраивался в другой, клеветали на него, хотели опорочить перед населением, но и это не удалось. Тогда церковники возвели на Авраамия тяжкие обвинения, которые по тогдашнему церковному уставу должны были строго караться. К епископу сыпались различные требования: одни настаивали, на заточении, другие предлагали к позорному столбу поставить, третьи хотели сжечь на костре или побить камнями, как еретика. Церковники настояли судить Авраамия и устроить над ним расправу. Князь Мстислав Романович и его бояре, боясь возмущения народных масс, вмешались в дело Авраамия и приняли участие в суде над ним. Тем самым князь нарушил церковный устав Владимира I и грамоту своего деда Ростислава, данную епископом церкви. Князь и бояре не признали Авраамия виновным и, попросив прощения у него, ушли из суда. Тем! самым князь сорвал расправу над Авраамием, и епископ вьшужден был ограничиться только тем, что отправил его в монастырь и запретил населению доступ к нему. Но вскоре народ стал протестовать, что к Авраамию закрыли доступ, что епископская стража «на всех путех стражаху». Это недовольство было усилено большой засухой и голодом. Под давлением населения епископ и попы вынуждены были покаяться, попросить прощение у Авраамия и вернуть его в город, дав право службы в церкви.
Вскоре за старой крепостной стеной, где были огороды смолян, строится монастырь, игуменом туда епископ назначает


Авраамия. Из пламенного проповедника, бичующего всякие «неправды». он превращается в мирного, спокойного руководителя монастыря.
Церковным феодалам с помощью гражданской власти удалось подавить нараставшее возмущение городской бедноты и «приручить» Авраамия.
Таким образом, в начале XIII века наблюдается в Смоленске обострение классовых противоречий и классовой борьбы. Как и в Западной Европе в средние века, протест угнетенных масс зачастую принимал религиозную оболочку.
6. РАЗВИТИЕ КУЛЬТУРЫ В СМОЛЕНСКЕ В XII-XIV ВЕКЕ
Смоленск, расположенный на перекрестке четырех дорог, рано сделался одним из крупных центров транзитной торговли. Естественно, что развитие культуры в Смоленске находилось под влиянием тех стран, с которыми имелись более или менее прочные взаимоотношения (Византия, Арабский восток, европейские города). Смоляне со своими товарами бывали в отдаленнейших землях. В IX веке арабский писатель Ибн-Хардабе рассказывает, что славянские купцы (VIII—IX в. в.) торговали не только по побережью Каспийского моря, но на верблюдах добирались до Багдада. Торгуя с различными странами, путешествуя по отдельным местам, смоляне не только перенимали там лучшие приемы производства, но и овладевали их культурой. Чтобы торговать в далеких странах, необходимо овладеть в какой-то мере их языками.
В настоящее время считается устаревшим и неверным взгляд, что русская культура получила свое начало с введением христианства.
Задолго до введения христианства среди восточных славян, особенно, живших по Днепру, имелись грамотные люди. Уже при Олеге, согласно заключенному договору с Византией, послы и купцы отправлялись туда с княжескими грамотами и их, бесспорно, заготовляли на месте, на Руси.
Но в то же время бесспорно одно, что до введения христианства  на Руси не было школ. Первый русский летописец начало школьного учения относит к году крещения. Он говорит, что Владимир I посылал «по градам» попов и забирал детей «на ученье» у знатных людей. Указание, что Владимир послал попов по «всем градом и селом» позволяет думать, что попы были посланы и в Смоленск. Здесь стали создаваться
47


школы в первые годы после принятия христианства на Руси. Правда организация этих школ преследовала цель — утвердить христианскую веру среди славян-язычников.
Крещение смолян было произведено вскоре после крещения киевлян. В 990 году великий князь Владимир вместе с епископом Михаилом были в Смоленске, где крестили жителей, уничтожали капища идолов и утверждали христианство. В это время или несколько позже на Вознесенской горе, где находилось капище бога Перуна, была построена первая и, повидимому, деревянная церковь им. Василия, в честь князя Владимира, который при крещении  получил имя Василия.
Владимир и епископ Михаил, окрестив смолян, оставили в Смоленске нужное количество священников, которые одновременно являлись и учителями.
К сожалению, не сохранились сведения о развитии образования непосредственно в Смоленске в период княжения Ярослава. Правда, в житии Бориса и Глеба имеется упоминание, что для перенесения тела убитого на Смядыни князя Глеба в город были посланы священники из Смоленска, значит в 1015—1016 г. в Смоленске уже имелся непосредственный штат попов, которые, как известно, не только служили в церквах, но и учили детей грамоте.
Большой толчок развитию культуры в Смоленске сообщил Владимир Мономах, который впервые княжить начал в Смоленске (1073 г.).
Просвещение в Смоленске было развито настолько, что там могли вырасти наиболее образованные люди своего времени, как, например, Климент Смолятич, которого в 1147 г. собор русских епископов избрал-киевским митрополитом. О Клименте Ипатьевский летописец пишет — «бе бо черноризец схимник и бысть княжник и философ так якоже в русской земле не бяшеть»1. Летописец подчеркивает, что Климент Смолятич был самым образованным человеком на Руси, «якоже в русской земле не бяшеть». Климента смоленский пресвитер Фома упрекает, что он пользуется классической греческой литературой — Гомером, Платоном, Аристотелем.
Бесспорно, Климент для своего времени блестяще знал древнегреческую литературу и изучал ее в подлинниках, а не в переводах. На митрополию князь Изяслав пригласил
1 Ипатьевская летопись пол 1147 г.


Климента из Зарубского монастыря, где он последнее время был черноризцем-монахом. Молодые годы Климент провел в Смоленске, где изучил и христианскую и древнегреческую литературу. Здесь в Смоленске мог хорошо познакомиться с Климентом и князь Изяслав, который в молодые годы был князем в Полоцке, а потом часто приезжал к брату Ростиславу. Подолгу живал у него и, естественно, имел возможность сблизиться с Климентом. Как видно из послания Климента, которое явилось ответом на письмо смоленского пресвитера Фомы, последний тоже хорошо был знаком с греческими классиками. Еще более просвещенным человеком, чем пресвитер Фома, был его учитель Григорий, о котором даже Климент, будучи уже митрополитом, отзывается с глубоким уважением. Таким образом, этот единственный документ говорит о трех высокообразованных людях своей эпохи, а сколько таких смолян осталось неизвестными.
В послании Климента отразилось еще одно очень важное явление тогдашней общественной жизни, — это борьба различных влияний, различных партий: прогрессивной, которая церковные тексты толковала «иносказательно», пользуясь знанием греческой языческой литературы, и консервативной, которая этого не допускала. Фома был представителем последней, а Климент отражал взгляды прогрессивных кругов среди духовенства. Не случайно Климент оказался в захолустном монастыре. Надо полагать, что партия консервативная, которую возглавил епископ Мануил, вынудила Климента удалиться в Заруб.
Однако ясно, что Григорий, Фома и даже Климент  —  люди немолодые, а по всем данным, пожилые и, значит, свое образование они получили не в сороковых годах XII века, когда разгоралась борьба этих двух течений, а много раньше, в конце XI или в начале XII века. Изучение греческого языка, которым свободно владели они, и Особенно изучение древнегреческой литературы говорит о том, что они обучались в необычной школе. Тем самым можно с уверенностью сказать, что в конце XI века и в начале XII века в Смоленске существовала уже не только школа грамоты, но и школа, где было хорошо поставлено изучение наук и иностранных языков, классической литературы. В это время в Смоленске уже имелись библиотеки, где хранилась наряду с христианской литературой и языческая древнегреческая. Уже в тe времена Климент занимался не только переписыванием книг, но и литературной деятельностью.
4. .Города Смоленщины*
49


Образование на Смоленщине получило дальнейшее развитие в период княжения основателя смоленской династии Ростислава Мстиславича (1125—1160 г.). Ростислав сам любил читать священные книги и прививал вкус к образованию своим детям. Некоторые летописцы отмечают, что Святослав Ростиславич хорошо овладел греческим языком и очень любил читать древнегреческие книги. Старший сын Ростислава Роман особенно был прилежен к учению. Будучи смоленским князем, Роман организовал за свой счет многие училища, выписывал учителей греческого и латинского языков.
В одной летописи о Романе Ростиславиче говорится так: «вельми учен всяких наук и к учению своих братьев, бояр и многих людей понужда, устрояя на то училища, и
учителей греческих и латынских своею казною содержа» и не хотел иметь священников неученых. Эти училища совсем не походили на школы Владимира I, в которых момент утверждения веры был ведущим и господствующим. Теперь Ростислав и его сыновья заботятся уже не столько о пропаганде «слова божия», сколько о подготовке людей, нужных для государственных и торговых дел. Приглашение учителей-греков и особенно латинистов говорит о том, что экономические связи с западными городами требовали знания латинского языка, на котором в то время в Европе писались официальные документы, договора. При князе Романе победила среди духовенства партия прогрессивная, и изучение латинского языка считалось необходимым.
Расходы князя Романа на просвещение были так велики, что к концу жизни он почти разорился, и хоронили Романа с княжескими почестями смоляне за свой счет.
Ростислав в насаждении просвещения следовал своему знаменитому деду Владимиру Мономаху, который в поучении писал: что умеете «того не забывайте доброго», а чего не знаете, то изучайте, как мой отец; хотя дома сидел; но знал «пять язык, в том честь есть от инех земель». Характерен здесь намек на то, что Всеволод, хотя никуда в другие страны не ездил и, казалось, не было нужды в знании языков, все же из любознательности он изучил пять языков. Но и в этом была польза, приезжавшие иностранные послы и купцы с большим уважением относились к киевскому князю. Поэтому неудивительно, что смоленские князья упорно заставляли изучать языки и, прежде всего, латинский. Смоленск лежал на перекрестке больших торговых дорог, и 50


знание языков диктовалось потребностью растущих экономических связей с различными странами.
Большой вклад в развитие культуры на Смоленщине сделал монах, а впоследствии игумен одного из монастырей — известный Авраамий. О его жизни и деятельности оставил подробное описание один из учеников — Ефрем. Сохранилось довольно много списков «жития» Авраамия, и они были распространены по всей стране. Авраамий обладал незаурядными качествами: во-первых, это высокообразованный человек для своего времени, во-вторых, блестящий проповедник и обличитель «сильных», власть имущих и особенно церковников, в-третьих, замечательный просветитель, в-четвертых — литературный деятель и художник.
Отец Авраамия был богатым человеком и с малых лет отдал его учиться. Составитель жития Ефрем несколько раз подчеркивает, что Авраамий любил книги читать — «любя часто почитати», он не только читал «богодуховные книги», но и увлекался апокрифической литературой, которая помогала ему в проповеднической и литературной деятельности поэтому Авраамий мог «не только почитати» но и «потолковати».
Авраамий собрал большую библиотеку, где было много апокрифической или «голубиной» литературы, в чтении которой обвиняли его церковники.
Авраамий окружил себя хорошо образованными учениками, вроде автора жития Ефрема, и с их помощью занимался переписыванием книг. Авраамий в этом направлении особенно много потрудился, когда стал игуменом монастыря, который скоро украсил «иконами и книгами». Этот монастырь превратился в своеобразную школу, в которую принимали далеко не всех желающих, а после «великого испытания по книгам». Значит, имели место своеобразные вступительные экзамены, предъявлялись большие для того времени требования знания «книг», литературы. Это явление исключительное для монастырей, нигде не было подобного случая. В своем монастыре Авраамий собрал много писцов, которые упорно корпели над переписыванием книг, над составлением и ведением летописей.
Авраамий занимался и литературной деятельностью. Академик Шевырев обнаружил в Волоколамском монастыре одно произведение Авраамия под названием «Слово о не-
51


бесных силаx. чего ради иметь создан человек»1: В этом произведении подчеркивается мысль, что жизнь есть война а оружием являемся знание, что учиться нужно многому и
многому, что без накопления знаний нельзя жить. Такой идее посвятил свою жизнь Авраамий. Ефрем сравнивает его с «делолюбивой пчелой», которая старательно собирает мед с разных цветов — «Вся от всех книг избирати и списатн, ово своею рукою, ово многими писцы».
Судя по «Житию Авраамия», можно с уверенностью утверждать, что монастырь, где был игуменом Авраамий, представлял для своего времени научную лабораторию, где собирались, обрабатывались и создавались солидные культурные ценности. Вполне возможно,, где-либо в нишах Авраамиевского монастыря скрыты залежи рукописных материалов как самого Авраамия, так и его многочисленных учеников, там. может быть, хранятся и пропавшие смоленские летописи раннего периода.
Можно предполагать, что в Смоленске существовала школа иконописцев, которая готовила художников. Нужда в них была довольно острая. Большое строительство церквей при князе Ростиславе должно было предъявить крупный спрос на' иконописцев, на художников. Трудно допустить мысль, что многочисленные церкви и монастыри разрисовывались только мастерами, приглашенными со стороны и, тем более, из Византии.
В житии Авраамия есть прямое указание, что украшение церквей «иконами и свещами» производилось своими силами. Авраамий со своими учениками разрисовывали несколько монастырей — Селищенский, Крестовоздвиженский и Авраа- миевский. Сам Авраамий был художником. Он не только рисовал обычные иконы, лики святых, но и создавал настоящие картины, для которых требовались фантазия и Искусство большого художника. До нас дошло известие о таких двух картинах-иконах — «Страшный суд второго пришествия» и «Испытание воздушных мытарств».
Развитие искусства в Смоленске достигло такой высоты, что художественное оформление и убранство Свирской церкви при князе Давиде Ростиславиче вызвало восторг не только среди русских посетителей, но и многие иностранцы, заезжая в Смоленск, стремились посетить эту церковь.
Крупным событием в развитии культуры на Смоленщине
1 С. Ш е в ы р е в. — История древней русской словесности 1882 г. ч. III, стр. 2-4.
52


явилось составление своеобразного свода законов под названием «Смоленской торговой правды», в которую вошли некоторые положения «Русской правды» Ярославичей, и ряд. новых моментов, показывающих, что общественно-экономические отношения на Смоленщине проделали в своем развитии большой путь. В «Смоленской торговой правде» уже нет даже следа пережитков родовых отношений, совсем изгнано право кровной мести, категорически запрещены поединки, тщательно охраняются права граждан, особенно купцов, их специальными оговорками ограждают от произвола местных властей и т. д. Все это говорит о том, что культурно политический уровень сознания жителей Смоленска и, прежде всего, правящих кругов, значительно поднялся сравнительно с периодом не только Ярослава Мудрого, но и
его сыновей, составителей разных вариантов «Русской правды».
В Смоленске за XIII век было составлено шесть договоров с немецкими городами, над их составлением трудились: «лучший поп Еремей», «умный муж» сотский Пантелей, Тумаш Михайлович, поп Лаврентий, поп Андрей, Олеша Черный, печатник Моисей, писец книжный Федорка. Имена этих, безусловно образованных для своего времени, смолян дошли до нас. Эти составители своеобразного свода «Смоленских законов» — «Смоленской правды» в виде договоров с немецкими городами должны были знать не только латинский язык, на котором немцы предъявляли свои варианты договоров, но и иметь известную культуру в области правоведения.
Интереснейшим литературным памятником XIV века является «Хождение Игнатия Смолянина».
Игнатий сопровождал смоленского епископа Михаила в 1389 году в Царьград. Он пробыл там шесть лет и достаточно подробно описал не только достопримечательности Византии, но и политические события того времени.
Игнатий Смолянин написал еще одно сочинение — «Слово летом вкратце».
Одним из любителей смоленской старины Богусловским в библиотеке Архангельского археологического комитета был обнаружен интересный памятник письменности И искусства на Смоленщине, так называемый псалтирь Онежского монастыря. По надписи на псалтире видно, что он был списан в 1395 году каким-то монахом, по имени Лука Смолятич. Переписывая псалтирь, Лука нарисовал 175 миниатюр, заставок, все инициалы разукрасил красками и зо- 53


лотом. Переписал Лука псалтирь красивым полууставом; рисунки отделаны изящно и со вкусом. Из отчета Богус- ловского Московскому археологическому обществу видно, что Лука Смолятич хорошо использовал различные стили иконописания: византийский, романский, или так называемый фряжский, кельтский, скандинавский.
В своем развитии культуры Смоленск не только не отставал от соседних княжеств, а наоборот, многие из них оставил позади. Как видно из изложенного, в конце XII и в начале XIII века княжество достигло своей высшей точки развития во всех отношениях — экономическом, политическом, а также и в культурном.
Киев после погрома 1169 года стал быстро чахнуть и хиреть и в конце концов потерял свою ведущую роль. Смоленское княжество, меньше других подвергшееся разорению от междоусобных войн, мало почувствовало потерю экономических связей с Византией. Богатый и мощный Смоленск стал одним из крупных центров развития культуры.
Но непрерывные вторжения литовцев, все более нарушавшие экономические связи Смоленска с Западной Европой, в конце концов ослабили, а потом и погубили Смоленское княжество. В начале XIV века оно попадает под власть Литвы.
7. ЗАХВАТ СМОЛЕНСКА ЛИТВОЙ
Литовские феодалы жадно стремились захватить Смоленск и превратить его в плацдарм для наступления на растущее Московское княжество. Оставленный в 1386 году в Смоленске князь Юрий не желал покорно выполнять волю литовского правительства/ Поэтому в 1393 году великий литовский князь Витовт заменил Юрия его братом Глебом, который поклялся быть покорным Литве. Но смоляне не желали терпеть зависимости от Литвы. В Смоленске было неспокойно. Князь Глеб не имел средств сдержать нараставшее недовольство. Поэтому Витовт решил нанести Смоленску последний удар и прочно закрепить его за Литвой. Прямым ударом, штурмом взять смоленскую крепость было невозможно. Тогда Витовт решил прибегнуть к обману. В 1395 году он распространил слух, что отправляется в поход против татар и с большим войском в сентябре месяце явился под Смоленск.
В это время в городе происходил съезд князей Смоленских уделов. Князья прибыли в Смоленск со своими боярами.
54


На съезде разгорелись споры, которые перешли в ссору. Когда Глеб, узнав, что Витовт с войском остановился недалеко от Смоленска, поспешил к нему, «воздал честь и дары великие». Витовт прикинулся печальником о горестях смоленских, предложил свои услуги разобрать споры и помирить князей. Витовт через Глеба пригласил смоленских князей к себе в лагерь. Они поверили «льстивым его словесам» и вместе со своми боярами явились к нему «с дарами и честью великою». Вместе с этим любопытные смоляне открыли крепостные ворота и вышли поглядеть н,а войско Витовта, которое будто» бы отправлялось громить страшного среднеазиатского завоевателя Тамерлана. Этого только коварный Витовт и ожидал. Он приказал смоленских князей и бояр схватить, а крупному отряду ворваться в открытые ворота и захватить крепость. Ошеломленные таким вероломством смоляне не могли оказать сопротивления.
Так свершился захват первоклассной русской крепости. Русский летописец с возмущением рассказывает об этом эпизоде: «Витовт много богатства взял... и много в плен, увел и казнил без милости». «Се зло», — добавляет тверский летописец, — «учинилось сентября в 28».
Некоторых князей и бояр смоленских Витовт казнил, а остальных отправил в глубь Литвы в заточение. На свободе остался только один Глеб.
Этот случай очень ярко характеризует Витовта, который не гнушался никакими средствами в достижении своей цели.
История знает мало таких бездушных, беспринципных деятелей, каким был Витовт. Он считался только с грубой силой, все прочее отбрасывал. В истории Витовта были невероятные случаи. Борясь со своим двоюродным братом Ягайло, Витовт заключил союз с немецкими рыцарями и дал им в залог верности своих малолетних детей. Витовт знал, что в случае нарушения союза, детей-заложников убьют. И все же, не выручив детей, он нарушил союз, и сыновья погибли.
Витовт несколько раз менял религию в зависимости от той или иной политической ситуации. В поисках поддержки немцев он отказался от язычества и принял от немцев католичество, потом сменил его на православие и получил имя Александр, через некоторое время отрекся от православия и принял снова католичество, но уже от поляков.
Поэтому неудивительно вероломство Витовта при захвате Смоленска и жестокие расправы с населением города. Витовт подолгу живал в Смоленске, закреплял этот важнейший пункт
55


за собой, «наводил» свои порядки, насаждал своих приверженцев  литовцев и поляков. Наместником в Смоленске он оставил литвина Ямонта.
В 1396 году в Смоленск на свидание к Витовту приезжал его зять с женой (дочерью Витовта Еленой) великий московский князь Василин. Они сговорились об установлении границ между Литвой и Москвой. Но Витовт и здесь кривит душой. Вскоре он договорился с изгнанным из Золотой Орды ханом Тохтамышем, что за восстановление его ханом Золотой Орды Тохтамыш отдаст Литве Московское княжество. У Витовта хватило наглости обратиться к московскому князю Василию с предложением о совместном походе против Золотой Орды, с целью восстановления Тохтамыша. В Москве разгадали план Витовта, и войска ему не дали.
Витовт вынужден был выступить в поход один. Но на реке Ворскле в 1399 году татары наголову разбили армию Витовта. Погибло много воинов, пали в бою герои Куликовской битвы, брянский и полоцкий князья, а также князь Глеб Святославич и смоленский наместник Ямонт. Сам Витовт спасся бегством.
Поражение на Ворскле подорвало военную мощь Литвы и авторитет Витовта. В Смоленске были этому рады и считали, что Витовт наказан за коварство и жестокость, проявленную им в 1395 году.
В Смоленске начали готовиться к восстанию, чтобы свергнуть литовское иго. Новый наместник в Смоленске, брянский князь Роман не сумел предупредить выступление смолян.
Смоляне послали в Рязань своих представителей к Юрию Святославичу, который уехал туда из Смоленска в 1393 году к своему тестю рязанскому князю Олегу. Смоленские посланцы предложили Юрию вернуться и занять смоленский великокняжеский стол. В начале 1401 года князь Юрий Святославич с рязанской «подмогой» подошел к Смоленску. В городе вспыхнуло восстание, смоляне захватили литовского наместника и открыли ворота последнему представителю некогда большого рода Ростиславичей. Князь Юрий Святославич «Седе яа Смоленску на своей отчине». Он поступил довольно сурово с литовскими ставленниками — Романа «смерти предаша», а многих бояр, литовских сторонников «посекоша». Юрий и его сторонники организовали чистку города от литовских «доброхотов», т. е. тех, кто тянул к Литве и продавал интересы родины. Среди бояр и купцов,
56


которые вели торговые операции с Западом, было очень много литовских «доброхотов».
Витовт совсем был не намерен потерять Смоленск, как важнейший в экономическом и особенно в военном отношении пункт, ключ и к востоку (к Московскому княжеству) и к западу — (к Литве).
Витовт в погоне за Смоленском поступился своими интересами на западе в отношениях с немцами. Ценой больших уступок им, Витовт установил мир на западных границах и поэтому смог бросить свои силы на восток. Осенью 1401 года он с большой армией явился под Смоленск и осадил его. На защиту своего родного города встали все мужчины, взяли оружие и стали в ряды воинов женщины, старики и даже дети помогали отражать штурмы. Впервые под Смоленском раздались выстрелы из пушек. Смоляне до этого не встречались с огнестрельным оружием и, естественно, первое время были ошеломлены. Витовт, применяя пушки, как техническую новинку для того времени, рассчитывал на психологический эффект, на смятение и тем самым мечтал легко и быстро овладеть городом-крепостью. Но смоляне быстро оправились от первого, парализующего волю впечатления. Когда литовские войска после артиллерийской канонады пошли на штурм, полезли на валы,, то встретили жестокий отпор. Даже дети и те таскали песок и засыпали глаза литовским воинам.
Несколько штурмов не дали Витовту никакого успеха, а потери оказались изрядные. Свою злость бездушный и бессердечный правитель Литвы срывал на мирных жителях смоленских посадов. Литовские солдаты разоряли и жгли ненужные для них дома, церкви, монастыри. Они жестоко обращались с теми, кто случайно попал в их руки, — «многих посекоша». Князь Юрий оказался неплохим организатором обороны. Он смог мобилизовать достаточное количество мужчин и создал довольно большую народную армию. Когда активность врага, после понесенных потерь нa штурмах, спала, тогда Юрий предпринимает ряд очень удачных вылазок. Изобретательные смоленские рыболовы предложили очень курьезный способ борьбы при помощи сетей. Во время вечерних вылазок смоленские воины расставляли около крепости и по рвам сети таким приемом, что всякий, кто ступал ногой в эти сети, запутывался и его было легко захватить. Около расставленных сетей, тщательно замаскировавшись, прятались опытные смоляне и ловили литовцев.
57


Есть упоминание, что в одну из ночей оказался богатый улов — в сетях захватили 60 литовских солдат.
Активная оборона смолен перепутала все планы Витовта. Князь Юрий организовал вылазку,, вывел за стену довольно большую армию. Ему удалось скрытый подобраться к литовскому лагерю и неожиданным, но мощным ударом вызвать там панику. Многих перебили, захватили пленных, а, главное, увезли в крепость «грозное» оружие — пушки.
Эта вылазка основательно сбила спесь у великого литовского князя Витовта. Он поспешил снять осаду и уйти от Смоленска.
В борьбу Витовта за Смоленск включился польский король Ягайло. В 1402 году к Смоленску подошла соединенная польско-литовская армия во главе с князем Скиргайло. Ее постигла та же судьба, что в 1401 году самого Витовта.
Но упорству Витовта не было предела. Он снова собирает войско и весной 1403 года предпринимает на Смоленск новый поход. На этот раз, боясь выступления московского князя, Витовт выделил большой отряд, чтобы захватить Дорогобуж и Вязьму. Во главе этого отряда он поставил своего двоюродного брата Лугвения. Без особого напряжения он захватил эти города и тем самым произошло полное окружение Смоленска — все пути и связи с Москвой были отрезаны.
Огромная армия Витовта осадила Смоленск. Она обладала большим количеством пушек. Семь недель продолжалась осада. Витовт засыпал крепость ядрами, много раз предпринимал штурмы. Князь Юрий показал себя очень хорошим полководцем. Он смог поднять на борьбу все население города. Успешно были отражены все атаки. Мало того, предпринимались частые вылазки по ночам и нападения на литовский лагерь. Витовт пытался получить город путем активизации действий своих сторонников — «доброхотов». Был организован заговор, но смоляне во-время предупредили Юрия. Изменники были схвачены и казнены.
Свои неудачи под крепостью польско-литовские паны вымещали на окрестном населении — его грабили, разоряли, насиловали женщин и девушек. На Смоленщине паны организовали настоящую охоту на крестьян, которых толпами угоняли в глубь Литвы и там превращали в холопов, крепостных. Во время этого третьего похода были уничтожены все смо-
58


ленские посады. Особенно пострадала Смядынь, которую, уходя, Витовт приказал разорить и сжечь до основания.
Летописец рассказывает, что Витовт «весну всю стояв, колико бився и труждався и пушками бив, неможа выстоять... бе бо Смоленск крепок велъми».
Смоляне своим упорным сопротивлением вынудили Витовта снять осаду и вернуться в Литву. Уход ускорили обострившиеся отношения на Западе. Немецкие рыцари решились использовать отвлечение сил Литвы на покорение Смоленска.
Князь Юрий и его бояре знали, что Витовт не оставит Смоленск в покое, что в Литве собирается новая армия. Смоляне чувствовали, что они не смогут в конце концов устоять против сильного в то время Литовского государства. Князь Юрии и его советники решили еще раз обратиться за помощью к московскому князю Василию. Предварительно в Москву были отправлены послы, но ничего не добились. Тогда Юрий решил отправиться сам. Взяв с собой небольшой отряд дружинников, он отправился в Москву. Там его встретили довольно радушно, но начинать войну с Витовтом из-за Смоленска все не решались. Положение московского князя было довольно тяжелое — не прекращалась борьба с Золотой Ордой, много хлопот доставляли и новгородские бояре.
Троицкий летописец рассказывает, что князь Юрий со слезами просил помощи. Выражая настроение смолян, князь Юрий обратился к Василию с такой речью: «Прими  нас  или защити, если он призрит твое ходатайство». Когда же «не хочешь того, будь государем моим и Смоленским. Желаю лучше служить тебе, нежели видеть иноплеменника на престоле Мономахова потомства». Предложение о присоединении Смоленска к Московскому княжеству для того времени явление исключительное. Князь Юрий показал себя русским патриотом, он не посчитался с самолюбием, с тем, что Смоленск древнее Москвы, что Ростиславичи происходит от старшей линии Мономаха, га] московские князья от младшей. Р|ади интересов родины он был готов служить московскому князю и включить Смоленское княжество в состав Московского. Этим он выражал желание смолян и, прежде всего, посадского люда.
Под влиянием многих московских бояр князь Василий согласился защитить Смоленск, но с выделением сил медлил.
В это время «доброхоты» литовские сообщили Витовту,
59


что Юрий уехал в Москву за помощью, что надо поспешить прибыть под Смоленск. «В Смоленске бояре крамолу злу сотвориши, поспеша тайно к Витовту, глаголюще: скоро приди под Смоленск»... пока не вернулся из Москвы великий князь Юрий с большой силой.
Витовт быстро собрался и прибыл с войском под Смоленск, и осадил его. Осада затянулась. Смоляне оказались неподготовленными к обороне. Сказалась вредительская деятельность некоторых бояр — тайных агентов Литвы. Вскоре в городе начался голод, а за ним пришли и болезни. Растлевающая пропаганда литовских «доброхотов» деморализовывала ряды защитников. Все упорно ждали возвращения Юрия с московской помощью, но князь Василий все медлил, не мог решиться на1 борьбу и на окончательный разрыв с Витовтом.
Ряды защитников редели — голод, мор уносили очень многих, а агенты Витовта все уговаривали прекратить coпротивление, передавали его обещание оказать смолянам «милость и ласку». Смоляне изнемогали в борьбе. Все летописцы единодушно подчеркивают, что «граждане не мо- гуще терпеть глада и изнеможенья».
24 июня 1404 года литовско-польские войска ворвались в город. Витовт еще раз показал свое вероломство: вместо «милости и ласки» он устроил жестокую расправу. Смолян- патриотов, «которые хотели князю Юрию добра, тых разве де и расточи, а иных на мучение преда».
Детей и жену князя Юрия выслал в Литву в заточение, где они вскоре и погибли.
Смоленское княжество Витовт превратил в провинцию Литовского государства. Руководство в Смоленске он передав в руки «ляхов», т. е. католиков. Своих новых чиновников он наградил — роздал им земли и имения сосланных и казненных смоленских бояр. Витовт везде на все должности насаждал поляков и литовцев, католиков, даже своих «доброхотов» русских бояр не допустил к управлению.
Многих ремесленников, которые боролись с оружием в руках, выслал в Литву, а в Смоленск переселял купцов из центральных городов своего государства.
Захватив Смоленск, Витовт продолжал преследовать последнего представителя династии Ростислава — князя Юрия, он потребовал у московского князя Василия выдать Юрия. Последний вынужден был бежать в Новгород, где ему дали в управление 13 городов. Тогда Витовт отпра-
60


вил в Новгород своих послов и потребовал выдачи Юрия, в противном случае угрожал войной. Новгородцы отказались выполнить это требование; назревала война. Юрий, поблагодарив новгородцев за «ласку», заявил, что не хочет, чтобы из-за него проливалась кровь, и ушел. Он вернулся в Москву. В это время отношения у нее с Литвой достаточно напряглись. Князь Василий дал Юрию в управление город Торжок. Здесь совершилась драма: Юрий в пьяном виде стал домогаться ласки у жены своего друга вяземского князя, произошла ссора. Юрий убил друга и его жену, а сам бежал на юг, в степи.
Недолго скитался последний Ростиславич.
В 1407 году он умер нищим-бродягой в одном монастыре в рязанской земле.
Стремление Витовта уничтожить князя Юрия объясняется не только его жестоким характером, но и тем, что после смерти Юрия правд на Смоленское княжество должны были’ перейти к нему, так как Витовт был женат на родной сестре Юрия — Анне.
Витовт в своих политических интересах мог пойти на любое преступление. Он забыл, как его спасли от верной смерти жена и особенно ее служанка-смолянка. Во время борьбы его отца Кейстута с Ягайло, последний заточил и Кейстута и Витовта. Кейстута удавили. Ожидала та же участь и Витовта.
К нему в подземелье на свидание была допущена жена со своей служанкой. Витовт решил спасти свою жизнь ценою жизни другого. Он переоделся в платье служанки и вместе с женой вышел из подземелья. Когда обнаружили бегство Витовта, то зверски убили служанку.
Этот эпизод один из многочисленных случаев в богатой политическими трюками жизни Витовта. Ради достижения своей цели он не брезговал никакими средствами.
8. СМОЛЕНСК ПОД ВЛАСТЬЮ ЛИТВЫ
Во второй половине XIII и особенно в XIV веках смоленская земля сделалась ареной частых кровопролитных битв больших для того времени армий. Население Смоленщины жестоко и систематически разоряли, грабили, многих уводили в плен. Смоленские крестьяне не успевали вссстанавливать свои хозяйства, как их снова разоряли. В этой обстановке начался усиленный отлив населения в более спокойное Московское княжество. Часть населения переко-
61


чевала в соседние земли, а оставшиеся крестьяне бросали эти насиженные места и уходили в глухие леса, где селились мелкими группами. Не случайно в литовских актах часто встречаются упоминания о «пустошах», о пустых селах.
Смоленские города и сам стольный город также пережили много невзгод. Смоленск за XIV век несколько раз выгорал, пять раз его посещал мор. Много смолян было убито в частых войнах (с 1386 по 1404 г.), а также много уведено в плен в Литву. Существует предположение, что развитие ремесла в литовской столице Вильно связано с тем что туда было переселено много смоленских ремесленников. После того, как литовский великий князь Витовт в последний раз захватил Смоленск (1404 г.), он произвел там экзекуцию — многих перебил, а значительную часть ремесленного люда отправил в Литву. В это же самое время в Смоленск Витовт переводит большое количество литовско- польской шляхты и купцов. Им предоставляются различные льготы и привилегии. Торгово-ремесленническая жизнь в Смоленске снова начинает развиваться, а город и его посады быстро отстраиваются и заселяются.
Смядынь до 1440 года, как и раньше при смоленских князьях, продолжала оставаться политическим центром — там помещался дворец — резиденция княжеского наместника. Витовт оставил смоленскому наместнику приказ — всякими льготами и предупредительным обращением с оставшимися смолянами «отводить» их от поддержки своего князя Юрия.
Агрессивная политика литовцев в отношении Новгорода вызвала выступление московского князя Василия — московские войска подошли к Вязьме. Это заставило Витовта отказаться от реализации своих захватнических планов в отношении новгородской земли. Вскоре Витовт помирился со своим зятем московским князем Василием, и дочь Витовта, а жена Василия, прибыла в Смоленск на свидание к отцу. София Витовтовна привезла в Смоленск сына, которого любил баловать Витовт. Внук выпросил у дедушки разрешение вывезти в Москву из Смоленска икону богородицы Одигитрии, которую смоляне очень почитали, считая ее «покровительницей» города. В Смоленске свидание с Витовтом имел и московский митрополит Киприян. Витовту хотелось подчинить московского митрополита своему влиянию, чтобы тем самым привязать к себе русское православное население. Он старался задобрить Киприяна.
62


Вообще же Витовт, боясь усиления влияния Московского княжества, стремился проводить в русских областях политику «пряника».
Кроме того, Литва, ведя борьбу с немцами, нуждалась в поддержке населения русских областей и прежде всего Смоленской.
15 июля 1410 г. в битве около Зеленого леса (Грюнвальд) смоляне покрыли себя неувядаемой славой.
Здесь, на этом месте, решалась судьба Литвы и Польши. Около двух столетий велась ожесточенная борьба между наступавшими немецкими псами-рыцарями и молодым Литовско-Русским государством.
Немцы, в своем стремлении овладеть Прибалтикой, не стеснялись в применении различных средств. Они пускали в ход и грубую силу, и вероломство, и заискивание перед русскими князьями, и проповедничество, и натравливание одних народностей на других и t. д. Пользуясь борьбой литовцев с русскими, польских феодалов с русскими, псы-рыцари захватывали в Прибалтике одну часть территории за другой. Им удалось обосноваться в низовьях Вислы, Западной Двины. Отсюда немцы повели наступления в разных направлениях. Захватить земли по нижнему и среднему течению Западной Двины немцам удалось еще и потому, что между русскими княжествами велись междоусобные войны, а русские силы и без того были подорваны татарским нашествием.
Немцы покорили Поморье, а в конце XIV века захватили Жмудь. Таким образом, Польша и Литва оказались отрезанными от моря.
Литовские князья, видя свое бессилие отбить наступление немцев, заключают унию (союз) с Польшей.
Немецкие рыцари пользовались политической и материальной поддержкой реакционного католизма и, прежде всего, папы римского.
Если захваты латышских, эстонских и литовских земель рыцари проводили под флагом насаждения христианства и борьбы с язычеством, то после Кревской унии (1385 г.) им было нечем маскировать свою захватническую политику» Теперь немцы открыто покушались на национальную независимость Литвы и Польши.
Немецкие ордены (Тевтонский и Ливонский) ищут помощи германских государств. Под влиянием папы римского немецким рыцарям удается изыскать необходимые средства и
63


набрать для того времени огромную армию в 90 тысяч человек. Польша и Литва также готовились к борьбе.
15 июля 1410 г. близ селения Танненберг около Зеленого леса (Грюнвальд) встретились две большие армии.
Немецкие войска расположили свой лагерь западнее Танненберга, Войска построили тремя эшелонами: в 1-м  - 20 полков, во 2-м — 15 полков и в 3-м — 16 полков, и несколько десятков полков командующий армией великий магистр фон-Юнгенген оставил в резерве. Впереди первого эшелона фон-Юнгенген расположил артиллерию в количестве 60 пушек.
Южнее Танненберга, между селениями Людвигдорф и Фаулен, расположился лагерь польских и литовских войск. Польские полки в количестве 40 хоругвей (полков) заняли левый фланг, примыкая вплот|ную к селению Людвигдорф, литовские полки (8) и татарская конница поместились на левом фланге. Между ними стояли русские полки (30) из смоленской, полоцкой, черниговской, киевской, туровской и других земель. В центре и голове польско-русско-литовской армии были поставлены три смоленских полка, которыми командовал Мстиславский князь Юрий Семенович.
Такое расположение армии было не случайным. Польский король Ягайло и великий литовский князь Витовт учитывали военные приемы немецких рыцарей. Известно, что излюбленным их приемом был удар бронированным клином («немецкая свинья») в центр с целью рассечь армию противника на две части и потом добить их. Поэтому король Ягайло и князь Витовт в центр поставили наиболее устойчивые и боеспособные части — русские полки и, прежде всего, три Смоленских.
За три часа до полудня великий литовский князь Витовт дал приказ начать атаку. Легкая кавалерия литовцев и татар атаковала левый фланг немцев. Рыцари огнем из пушек отбили атаку и сами перешли в наступление по всему фронту с самым мощным ударом по центру. Литовцы и татары (на правом фланге) не выдержали немецкой атаки и обратились в бегство. Не устояли и поляки на левом фланге — королевское знамя упало на землю: в этот опасный момент в центре, где стояли смоленские полки, происходила кровопролитная битва. Смоляне выдержали наиболее мощный удар — немецкий клин.
Передний смоленский полк был почти целиком уничтожен, но никто не бросился бежать — стоял насмерть, нанося врагу большой урон. В двух следующих смоленских полках
64


захлебнулся центральный удар немцев — смоляне начали теснить рыцарей. Это заставило немецкого магистра прекратить преследование литовцев и поляков и направить силы на центр.
Польский хронист Длугош довольно ярко восстанавливает сцену борьбы в центре. Он пишет так: «В этом сражении лишь одни русские витязи из Смоленской земли, построенные тремя отдельными полками, только бились с врагом и не приняли участия в бегстве. Тем заслужили они великую славу. И если один из полков был жестоко изрублен и даже склонилось его знамя, то два других полка отважно сражались, одерживали верх над всеми мужами и рыцарями, с какими сходились в рукопашную, пока не соединились с отрядами поляков». Когда немцы прекратили преследовать их и повернули силы к центру, тогда поляки быстро оправились и перешли в наступление с угрозой охватить правый фланг немцев. Витовту удалось остановить бегство литовских полков и нанести удар по левому немецкому флангу. Он организовал ловкую диверсию по тылам и обозам немцев, чем сковал их резервные полки. Немцев зажали в клещи, и началось избиение их. Длугош утверждает, что в этой битве немцев погибло свыше 50 тысяч. Убит был и сам великий магистр Ульрих фон-Юнгенген. Оставшиеся в живых пытались спастись бегством, но их «избивали как псов», кого не убили, тех утопили в болотах. Как рассказывает современник, «столько было пролито крови, что она доходила до животов коней». Это, безусловно, преувеличено, но образно рисует кровопролитную сечу.
Разгром немцев около Зеленого леса имел огромное историческое значение. В этой битве не только была спасена национальная независимость Польши и Литвы, но она определила дальнейший исход борьбы с немецкими рыцарями.
После поражения у Зеленого леса (Грюнвальд) немецкие рыцари уже не смогли оправиться. Борьба еще продолжалась, но инициатива находилась в руках Польши. В 1466 г. был подписан Торунский мир, по которому земли в устье Вислы отошли к Польше, а немецкие рыцари признали вассальную зависимость от Польского государства.
Непрерывные войны, которые вела Литва при великом князе Витовте, требовали больших расходов. Правда, Витов, устраняя местных князей и заменяя их своими чиновниками (наместниками) княжеские доходы и имения брал себе, что 5. „ Города Смоленщины". 65


значительно пополняло господарскую казну. Нo этого нехватало для покрытия растущих нужд. Поэтому Витовт начинает увеличивать бремя на широкие, слон населения. После смерти московского князя Василия на престол вступил его малолетний сын, на власть которого покушался дядя Юрий. Это напряженное положение в Московском княжестве развязало руки Витовту в восточных русских районах и, в том числе, в Смоленске Политика «пряника» вытесняется грубым командованием и репрессиями. К гнету экономическому, политическому, прибавляется ущемление религии. После Городельской унии (1413 г.) Литвы и Польши резко усилилось влияние феодалов-католиков которые были освобождены от ряда повинностей и получили исключительные права на государственные должности, а феодалы православные, лишились этих прав. Все это вызвало недовольство в русских районах и ярко проявилось в Смоленске, где еще со времени захвата города (1404 г.) все чиновники были из «ляхов», т. е. из католиков. Сила и влияние Витовта несколько сдерживала недовольных, но зато его смерть (1430 г.) явилась толчком к выступлениям.
Восстание русских феодалов во главе с Свидригайло (сын Ольгерда) потерпело неудачу. Князем в Литве стал брат Витовта Сигизмунд.
В первые годы княжения Сигизмунда был издан указ о новых привилегиях для католической шляхты. Этим указом гарантировалась неприкосновенность личности — без суда великий князь не мог карать панов и шляхту, а также освободил их имения от натуральных и денежных повинностей. Последнее оказалось новым ударом по широким слоям населения — горожанам и крестьянам. Расходы государства на вооружение, на наем войска все время возрастали, а освобождение панов и шляхты от повинностей натуральных и денежных образовало большую брешь в господарской казне. Отсюда естественно стремление к значительному увеличению налоговых поступлений с горожан (купцов и ремесленников) и крестьян. Безвольный, трусливый и бездеятельный Сигизмунд (прямая противоположность своему брату Витовту) почти безвыездно жил в своем замке, отдав государство на произвол жадных до наживы панов и наместников. Злоупотребления, воровство, вымогательство пышным цветом расцвели во всех городах.


летописец должен был признать, что Сакович — «сребролюбив и «чинил» людям всякую тяготу. От общего неустройства в государстве, вызванного тайным и явным грабительством, дезорганизацией в управлении, нарушалась обычная экономическая жизнь, что также тяжело отзывалось на делах купцов и ремесленников. В Смоленске скопилось много католической шляхты, которая была свободна от государственных повинностей, что усиливало налоговый гнет на горожан. Кроме этого, паны и шляхта в Смоленске допускали прямые захваты чужих земельных угодий и, в том числе, городских.
В Смоленске образовались и откристаллизовались два лагеря: аристократия — паны и шляхта, возглавляемые литовской администрацией, преимущественно иноземцы- католики, и другой лагерь — смоленские люди (торговцы, ремесленники, ямщики, чернорабочие), исключительно русские и православные. Злоупотребления и издевательства литовской администрации и панов создали напряженную обстановку, недовольство и возмущение нарастали. Нужен был толчок, чтобы чаша терпения перелила через край. Многие старики еще помнили Смоленск до литовского покорения, они были свидетелями, а некоторые участники 10-летней героической борьбы с литовским князем Витов- том, они помнили кровь казненных русских людей.
Наместник Ян Гаштольц ранней весной 1440 г. уехал на совещание в Литву, оставив наместником ненавистного для смолян пана Андрея Саковича. Вскоре произошло убийство великого князя Сигизмунда, организованное литовской знатью во главе с братьями Чарторийскими. Слух об убийстве князя явился толчком к восстанию в Смоленске. Смоляне и, прежде всего, «черные люди», то-есть ремесленники начали совещаться — «здумали черные люди раду собе», как отложиться от Литвы и сбросить господство иноверцев. Не сохранилось упоминание о том, связывались ли смоляне с Москвой. По смыслу летописных источников смоляне должны были искать помощи в Москве, так как знали, что придется выдержать борьбу с Литвой, они помнили упорство Витовта — пять его походов под Смоленск. Ремесленники, или, как их называли современники, «черные люди» давно готовились к восстанию, так как есть упоминание, что они сами себе сделали оружие. Сигизмунда убили в вербное воскресенье, а восстание началось в среду на
67


пасхальной неделе. Местом сбора назначили площадь у церкви Бориса и Глеба на Смядыни. Стратегически этоместо для сбора было крайне невыгодно: оно находилось против княжеского дворца, который литовцы превратили в замок; там помещалась литовская администрация и сам Андрей Сакович. Собираться на виду у противника дело очень рискованное. Выбор данного места объясняется разными причинам: во-первых, на Руси и, особенно в Смоленске, почитали «святых мученников» братьев Бориса и Глеба, церковь их имени была построена на месте убиения князя Глеба. Их считали покровителями и заступниками русских людей в борьбе с иноверцами-захватчиками. В тяжелую минуту русские полководцы призывали их на помощь (Александр Невский, Дмитрий Донской и др.). Собираться на ратное дело в Смоленске против злых католиков-иноверцев и не прибегнуть к помощи заступников, воинов Бориса и Глеба для людей того времени было нельзя. Сбор восставших у церкви Бориса и Глеба объясняется еще и тем, что на Смядыни в  то время был самый большой посад, где жило много «черного люда» — ремесленников, грузчиков, торговцев. Сигналом сбора должен был послужить удар в вечевой колокол.
В среду на пасхальной неделе 1440 г. зазвонил колокол. «Черные люди», вооружившись, спешили к церкви Бориса и Глеба, Наместник Андрей Сакович, узнав о восстании, собрал панов, бояр и просил их совета. Они ответили: «вели, пан, дворянам своим в сброи убираться, а мы с тобою! Ужели лучше для тебя даться в руки черни?» Из этого ответа видно, что при обсуждении Сакович колебался в выборе приемов действий. Возможно, он хотел миром, уступками устранить восстание, но паны и бояре упрекали его — «ужели лучше для тебя даться в руки черни». Сакович колебался еще и потому, что знал о всеобщем недовольстве русских людей города, о их многочисленности и слабости литовско-польского гарнизона. Он хотел выиграть время, чтобы получить подкрепление. Но единодушие панов и бояр, их настойчивость заставили Саковича применить на первых порах грубую силу. Он надеялся быстрой и жестокой расправой устрашить и смирить смолян. Но тех, кто 10 лет сопротивлялся большим армиям Витовта, тех, которые громили хорошо вооруженные войска рыцарей под Грюнвальдом, запугать было невозможно. Правда, первоначальная
68


атака конных воинов и дворян Саковича на еще несобравшихся смолян у церкви Бориса и Глеба принесла ему успех. Много русских людей посекли, ранили. Но первая неудача никогда у русских людей не парализовала волю к борьбе, не вызывала упадка духа, а, наоборот, закаляла, ожесточала и удесятеряла силу. Так же было и в среду на пасхальной неделе 1440 г. в Смоленске. Весть о побоище русских людей ляхами-иноверцами вызвала всеобщее восстание во всех посадах. Всяк, кто мог носить оружие, становился в ряды борцов. Ночь на четверг прошла в усиленной подготовке к битве. Сакович знал об этом, и его трусливая душа не выдержала. Захватив жену с детьми, Сакович тайком от своих панов ночью бежал из Смоленска. На другой день смоляне захватили крепость, в битве истребили значительную часть гарнизона, а остальных пленили. Взяли в плен также и коменданта крепости маршалка Петрику. Над ним устроили суд по вечевым правилам. Народ единодушно решил этого кровопийцу утопить в Днепре, что и было сделано.
Смоляне, освободив город, начали готовиться к обороне, зная хорошо по опыту прошлого, что литовско-польские феодалы не оставят их в покое. Первое, что им нужно было, это найти хорошего полководца. Решили пригласить воеводой русского князя Андрея Дорогобужского. Послали к нему выборных бить челом, но князь Андрей отказался. Причины неизвестны. Возможно, что он не верил в успех восстания и боялся мести Литвы и Польши. То, что смоляне приглашали Андрея быть только воеводой, не владетельным князем, говорит об отсутствии у них сепаратистских стремлений. Тем самым они не помышляли о восстановлении независимого Смоленского княжества, а считали себя только частью начавшего создаваться русского государства. Не исключена возможность, что смоляне обращались за помощью к московскому великому князю. Правда, в это время московское княжество переживало тяжелый период. Там велась борьба князя Василия II со своими двоюродными братьями за великокняжеский стол. Незадолго перед восстанием смолян, великий князь, захватив в плен своего двоюродного брата Василия Косого, ослепил его. Брат Василия Косого Дмитрий Шемяка пылал местью и готовился к борьбе с Василием II. Кроме этого, Москве угрожал внук татарского хана Тохтамыша Улу-Мухамед. В этой политической обстановке Василий II не мог нарушить договор 1408 г., заключенный между его отцом и Витовтом, по которому Смоленск и ряд волостей до реки Уг-


ры отошли к Литве. Поэтому смоляне были предоставлены самим себе. Им пришлось искать помощи в другом месте. Они обратились к своим соседям — жителям Витебска и Полоцка. Там тоже было сильно возмущение господством польско-литовских панов.
Смоляне отправили послов в город Мстиславль к князю- Юрию Семеновичу (Лугвенивичу). Обращение это не случайно. Князь Юрий Семенович, во-первых, был православный, а во-вторых, он командовал смоленскими полками под Грюнвальдом и завоевал себе славу хорошего полководца. Юрия пригласили уже не в качестве воеводы, а князем. Иначе он бы не пошел, — ведь Юрий был внуком литовского князя Ольгерда, двоюродным братом польского короля Владислава. Он прибыл в Смоленск со своими православными боярами. Вскоре к восставшему Смоленску присоединились Витебск и
Полоцк. Князь Юрий приказал заковать «в железо ляхов», то-есть панов и бояр, плененных при восстании. Имущество и
земли их роздал своим боярам. Смоленск готовился к борьбе.
В Литве радные паны спешили укрепить власть, посадить на великокняжеский стол выгодного для себя князя из династии Ягайло. Выбор их остановился на младшем несовершеннолетнем сыне его Казимире. Но польский король и польские паны противились этому. Они не хотели дать Литве самостоятельного князя, они жаждали включить Литовское княжество с огромными русскими областями в состав Польши. Литовские радные паны обманули поляков. Во время одной охоты литовские аристократы выкрали Казимира, привезли в Вильно и тайно короновали на великое княжение. Польские паны и король Владислав после взрыва негодовав ния вынуждены были смириться с совершившимся фактом, тем более, что волна национального восстания в русских областях грозила вызвать катастрофу. Все внимание литовского и польского правительств было обращено на подавление восстания в Полоцке, Витебске и особенно в Смоленске. В этом же 1440 году предпринимается поход на восток. С войском отправился и Казимир. В Полоцке и Витебске восстания были ликвидированы без особого напряжения.
Литовское войско подошло к Смоленску. Попытка смирить смолян уговорами ни к чему ни привела. Угрозы тоже не дали результатов. Начали обстреливать город, пытались штурмовать, но смоляне упорно сопротивлялись. Пришлось польско-Литовскому войску удалиться, предварительно разгра-
70


бив и разрушив смоленские посады, особенно Смядынский, где началось восстание.
На следующий год предпринимается новый поход к Смоленску. Князь Юрий Семенович, узнав, что Казимир с большим войском направляется к Смоленску, тайно бежал из города в Москву. Смоляне, брошенные князем, остались без военного руководства. Агенты врага стремились подорвать волю защитников к сопротивлению. Литовское войско обложило со всех сторон Смоленск, который из-за неурядиц оказался неподготовленным к обороне. Начался голод, а с ним болезни, которые вывели из строя многих защитников. Артиллерийским обстрел вызывал пожары. В конечном итоге войска Казимира штурмом овладели крепостью. Началось массовое избиение русского населения. Много церквей и монастырей разорили, дотла разрушили Смядынский посад, после чего он уже больше не был восстановлен. Впоследствии экономическая жизнь города стала развиваться на Рачевке и за Днепром.
Вместе с войском в Смоленск вернулся «злой серебрелюбец» пан Сакович, который теперь особенно лютовал. Город основательно обезлюдел. В Смоленске насаждали не только феодалов-католиков, но и купцов стремились привлечь из Литвы и Польши. Началась усиленная колонизация. Казимир подолгу, иногда1 годами, жил в Смоленске. Смоленская крепостная стена подвергалась основательной переделке и усовершенствованию. Внутри крепости построили новый замок (на Вознесенской горе) — крепость.
Но вытравить у оставшихся в живых смолян и у их потомков жажду свободы, тягу к своему русскому центру — Москве никаким Саковичам не удалось.
Польские современники-хронисты, чтобы оправдать жестокости при подавлении восстания, а также суровую колонизаторскую политику литовского правительства, стремились показать борьбу смолян, как «бунт черни», замазывая национально-освободительный характер восстания, 1440
года. Если бы восстание  1440 года, которое носит название «Великой замятии», было бы «бунтом черни», то для чего смоляне искали себе воеводой князя Андрея и пригласили к себе князем Юрия вместе с его боярами? Смоляне казнили только одного Петрыку, а уже князь Юрий казнил некоторых старых бояр и их имущество роздал своим боярам. Смоляне даже имущество арестованных бояр не разграбили. Мог ли внук Ольгерда, двоюродный брат польского короля
71


князь Юрий стать во главе «бунтующей черни»? Как известно Витовт, захватив Смоленск, русских, православных бояр и чиновников заменил, как наши летописцы говорят, «ляхами». Под ляхами понимали нс только поляков, их как раз Витовт привлекал неохотно, а всех лиц католической веры, в том числе, в прошлом и русских, сменивших православие на католичество. Таким образом, после Витовта в Смоленске паны и бояре были в большинстве своем католики, иноверцы, а народная масса — торговцы, ремесленники, чернорабочие остались сплошь русскими и православными.
Значит, борьба велась русскими, а это значит — в своем большинстве ремесленниками против гнета иноземцев и иноверных католиков.
Залитый кровью и разрушенный Смоленск на многие годы был включен в состав Литвы и долго ждал часа освобождения.
Литовское правительство недаром уделяло много внимания укреплению Смоленска. Усиление Московского княжества,. объединение русских земель вокруг Москвы вызывало беспокойство за положение восточных областей и, прежде всего, Смоленской и Северской. Положение в этих областях и в других районах осложнилось в связи с обострением религиозной борьбы. Наступление католицизма на православие было поддержано литовско-польскими панами. Они преследовали цель — устранение православия, замену его католической религией или хотя бы униатством, чтобы парализовать тяготение русских к Москве, что особенно чувствовалось в восточных районах. В 1445 г. в Смоленск был послан гетман Кошка с большим гарнизоном. Казимир отказался укреплять Смядынь, которую литовские современники называют форщтадтом, так как укреплять отдельные замки там оказалось бессмысленным. Все внимание сосредоточивается на укрепление старого города. Древние укрепления, возведенные ещё при князе Ростиславе, основательно модернизируются. Старый земляной вал был значительно увеличен, башни переделаны и приспособлены к установкам пушек.
В 1470 г. в Смоленск в третий раз приезжал Казимир, чтобы на месте лично проверить, как укреплен Смоленск. Через 12 лет Казимир доводит смоленский гарнизон до 10 тысяч воинов.
Со стороны Казимира и его радных панов проводилась политика превращения Смоленска в исключительно мощную крепость и крупную военную базу на востоке.
72


В период литовского владычества на1 Смоленщине в социальном составе населения и во взаимоотношениях классов произошли значительные изменения: литовское правительство, начиная с великого князя Витовта, стремясь удержать за собой Смоленск и смоленскую землю, усиленно проводило колонизаторскую политику. Оно стремилось заменить на руководящих постах, на различных должностях русских, православных бояр литовцами, поляками, католиками.
В первые годы литовского господства произошло в административно-военных целях объединение земель бывшего Великого Смоленской княжества. Великие литовские князья центром сосредоточения военных сил и средств на востоке сделали Смоленск. Во главе литовской администрации и военной силы стоял специальный великокняжеский наместник (а в начале XVI века он стал называться воеводой), которому в военном отношении подчинялись Торопец—Бе-лый—Ржев на севере, Брянск—Карачев на юге, Козельск— Перемышль—Мценск на Востоке. Наместник имел при себе раду (совет), состоящую из доверенных лиц, окольничьих бояр, епископа.
Окольничьи бояре руководили различными ведомствами или отраслями великокняжеского (господарского) хозяйства, городничие ведали возведением новых укреплений и починкой старых.
Конюший боярин руководил господарскими (великокняжескими) конскими заводами, конюшнями. Этот вид хозяйства считался особо важным, так как он обеспечивал войско конями, в то время кавалерия считалась главным и наиболее мощным видом вооруженных сил любого государства. Поэтому, конюший боярин выделялся из наиболее знатных и доверенных лиц и пользовался привилегированным положением.
Важное значение имел боярин, ведавший княжеской охотой. Он носил звание ловчего. В его распоряжении был большой штат обслуживающих лиц — псарцов, ловцов. На Смоленщине в особую службу было выделено бобровое хозяйство. По многочисленным притокам Днепра и особенно по рекам Ипуть, Воронины, Хмость, Вехра и др. в большом количестве водились бобры и выдры. Разведение и ловля этих зверей приносили господарской казне значительный доход. Поэтому великий литовский князь и его чиновники На местах тщательно охраняли господарские бобровые гоны, т. е. участки, где водились бобры. В отношении охраны и эксплоатации бобровых гонов издавались специальные государствен-
73


ные акты. До нас дошел такой акт от 21 марта 1453 года в котором великий князь Казимир, запретил даже боярам в бобровых гонах, которые расположены по соседству с господарскими, держать собак, бобриков; «сетей, рожнов, поколодов и кошков не ставить»1.
Господарскими складами, кладовыми, погребами ведал особый боярин-ключник.
Сбор даней в волостях и городах производил к окольничий боярин-данничий.
Государственными лесами заведывал особый боярин- лесничий.
По отдаленным городам, волостям и станам сидели тиуны, которые ведали и господарскими имениями, а также выполняли административные и судебные функции.
При смоленском наместнике имелась еще очень важная должность писаря.
Все должностные лица за службу получали в пользование на определенный срок (от одного года до трех лет) различные села и угодья. К каждой службе была приписана та или иная волость, доходы, (дани, налоги, разные сборы) которой шли на ведомственные расходы.
Кроме смоленского областного наместника, имелись наместники по крупным городам, которые некогда были цент- paми удельных княжеств. Наместника в эти места посылал великий князь, но в военном и административном отношении они подчинялись смоленскому наместнику.
Во главе смоленских посадских людей (или мещан) стоял староста, который имел право обращаться непосредственно к великому князю, минуя его наместника. Хотя староста и не избирался, но литовские князья во второй половине XV века, как правило, старостами назначали наиболее почтенных и богатых смоленских купцов.
На Смоленщине со времени обострения отношений между Литвой и Московским княжеством, особенно во второй половине XV века, усиленно насаждается шляхта, мелкое дворянство. Растущая потребность в военной силе заставляла литовское правительство переселять на Смоленщину служилых людей, раздавать им за службу села, деревни, имения. Нормы этих раздач были в основном три: 1-«до воли господарской», 2 — на определенный срок, и 3 - по¬
жизненно.
1 А. 3. Р. т. 1.
74


Крупным панам, боярам иногда1 жаловались целые волости. Смоленск после мора 1438 года, а также после избиения и выселения смоленских посадских людей в 1440 и 1441 годах сильно обезлюдел. Смоленские волости тоже имели очень редкое население; так, в Болваничской волости, пожалованной в 1495 г. пану Крошинскому, значилось всего 24 человека. Много сел, селец совсем пустовало. Население самого Смоленска состояло, главным образом, из посадского люда — ремесленников и купцов.
В Смоленске в первой половине XV века до 1440 г. было сильно развито ремесло. В летописи о восстании «черных людей» упоминаются отдельные категории ремесленников — кузнецы, кожемяки, перепечники, мясники, котельники. Специальное упоминание этих категорий говорит о том, что данные ремесла были сильно развиты и эти категории ремесленников были довольно многочисленны. Кроме них, в различных актах упоминаются и другие профессии, как, например, — рогатники, бондари, судники (изготовляющие суда), кравцы, санники, мучники, стрехари, гончары, повозники, дегтери, угольники, рыболовы, соляники, и т. д. Такое количество различных профессий говорит о сильно развитом разделении труда в ремесле.
В городе проживало много дворовых людей (челяди) панов, бояр. Эти люди или обслуживали панские дворы, или работали в панских и боярских различного рода мастерских.
После «Великой замятии» (1440 г.) литовское правительство основательно «прочистило» городское население. Как уже указывалось, многих ремесленников выселили в глубь страны, а известная часть их погибла в борьбе или была казнена. С этого времени ремесло и торговля начали глохнуть. Литовское правительство не только не заботилось об оживлении торгово-ремесленнической жизни Смоленска, а, наоборот, тормозило ее развитие. В 1489 г. великий князь Казимир дал городу Полоцку грамоту на магдебургское право. Этой грамотой было строго запрещено рижским и ганзейским купцам ездить в Смоленск со своими товарами, а кто пытался нарушить эту грамоту, у того отбирали все товары. Дальше Полоцка западные купцы не могли пробираться1.
1 А. 3. Р. т. I. № 59.
Примечание. Этим актом литовское правительство хотело не только подорвать торговлю Смоленска, но, главным образом, преследовало цель закрыть пути в Московское государство и тем самым ослабить его экономическую мощь.
75


Для Смоленска оставались только торговые операции с ближайшими городами — с Мстиславлем, Кричевом и др.
Официально не возбранялась торговля с Московским государством, но непрерывные конфликты (конец XV и начало XVI веков) и даже войны Литвы с Москвой делали ее почти невозможной.
Если развитие ремесла и торговли в Смоленске литовское правительство в лучшем случае не интересовало, то превращение города в военно-оборонный плацдарм было его главной заботой. Сначала (от 40-х до 90-х годов) это делалось с целью дальнейшего наступления на Московское государство, а после —для обороны. В связи с этим в Смоленске сосредоточивается большое количество войска. Из центральной части города, опоясанной крепостным валом, выселяются ремесленники на посады — за Днепр, на Рачевку, внутри крепости размещаются войска и остаются осадные дворы панов, бояр. После 1440 г. на Вознесенской горе строится княжеский замок, и резиденция наместника из Смядыни переводится сюда.
Таким образом, состав населения города к началу XVI века резко изменился. Смоленск становится преимущественно- военной крепостью с преобладающим военно-служилым населением. Почти все мещане занимались помимо ремесла и торговли — сельским хозяйством.
Как видно из жалованных грамот 1500 и 1502 годов, смоляне несли довольно большие повинности. Наиболее тяжелой была трудовая повинность, которая выражалась в том, что они должны были содержать в надлежащем виде крепостные стены, башни, княжеский замок и дороги. И если принять во внимание, что литовское правительство стремилось превратить Смоленск в неприступную крепость, то труда смоляне должны были вкладывать очень и очень много. На протяжении двух последних десятилетий XV века смоленская крепость несколько раз подвергалась переделке, модернизации. Смоляне должны были также строить и исправлять постройки в пригородных княжеских дворах (в Ясенном и Красном). Дорого обходилось им строительство и починка дорог в городе, которые имели деревянные мостовые. Кроме этого, мещане обязаны были давать подводы наместнику, окольничьим боярам, различным чиновникам, приказчикам. Безусловно, вся тяжесть трудовой повинности ложилась на низшие слои ремесленников и так называемых черных людей.
76


Чрезвычайно многочисленными были и различные налоговые изъятия. Смоляне платили серебщину или ордынщину, которая выражалась в 40 соболях, в поставках дорогих сукон1. Торговых сборов также было довольно много — мыто, соляной, музолки, весчее, медовой, коромысла, сборы с лавок, яток, децкованья по 4 гроша от рубля, а всего выплачивали свыше 100 рублей. Несколько видов было судебных пошлин. Вместе с этим мещане-старожильцы «тянули тягло»—несли панцырную или доспешную службу, охраняли замок и различные учреждения.
Если ко всему этому прибавить ущемление национальных религиозных чувств, то будет понятно нараставшее недовольство среди русского православного населения города, которыми преимущественно являлись посадские люди или мещане. Великий князь Александр, терпя поражение от московских войск, чувствуя свою слабость, стремится рядом льгот подкупить смолян. На них, как из рога изобилия, стали сыпаться великокняжеские милости. 5 августа 1500 года жалованной грамотой смоляне на 15 лет освобождаются от мыта, и смоленские купцы могут беспрепятственно и беспошлинно привозить свои товары по всему Литовскому княжеству.
Через два года (1502 г.) смоляне освобождаются на 6 лет от уплаты серебщины ордынщины,2 а грамотой от 1 марта 1505 года великий литовский князь освобождает смолян почти от всех торговых налогов и пошлин.
Но все эти мероприятия не дали литовскому правительству желаемых результатов. Удержать ключ-город Литве не удалось. На востоке складывалось и крепло Московское государство, которое не могло примириться с тем, что большое количество русских областей продолжало находиться под литовским владычеством.
9. БОРЬБА ЗА СМОЛЕНСК ПРИ ИВАНЕ III
С первой половины XIV века начинается на Руси ликвидация феодальной раздробленности — быстро растет и усиливается Московское княжество. Развиваются условия, предпосылки образования централизованного государства. Экономической основой образования централизованного русского государства Является рост производительных сил в
1 А. 3. Р, т. I, № 193.
2 А. 3. Р., т. 1, № 199.
77


сельском хозяйстве и в ремесле, общественное разделение труда, нашедшее свое выражение в отделении ремесла от сельского хозяйства, и рост в связи с этим Товарного обращения, ликвидирующего замкнутость и экономическую разобщенность отдельных районов1.
Ускоряющим моментом в образовании русского Централизованного государства явились интересы обороны страны и прежде всего, от нашествия монголов. Товарищ Сталин указывает, что «интересы обороны от нашествия турок, монголов и других народов Востока требовали незамедлительного образования централизованных государств, способных удержать напор нашествия. А так как на востоке Европы процесс появлениям централизованных государств шел быстрее процесса складывания людей в нации, то там образовались смешанные государства, состоящие из нескольких народностей, еще не сплотившихся в нации, но уже объединенных в общее государство2.
Если на Западе королевская власть была «представительницей порядка в беспорядке, представительницей образующейся нации в противоположность раздроблению на бунтующие вассальные государства»3, то на Руси представителями порядка среди бунтующих - удельных княжеств явились великие московские князья. Начиная с Ивана . Калиты московские князья, опираясь на поддержку дворянства, служилых людей, горожан, постепенно, но упорно собирают русские земли вокруг Москвы, преодолевают феодальную раздробленность. Процесс собирания, подчинения удельных княжеств Москве фактически был завершен при князе Иване III (если не считать Пскова и оформления присоединения Рязани).
Попытка польского короля и его союзника хана Ахмата сокрушить мощь Московского государства позорно провалилась, но зато она показала все вероломство польского и литовского правительств. Иван III решил действовать энергичнее. В 1492г. умер Казимир, в Польше и Литве начались споры вокруг престолонаследия. Этим в Москве решили воспользоваться.
В том же году посылаются войска воевать в Смоленскую
1 Вопросы истории—11—12 за 1946 г. Об образовании централизо¬
ванного русского государства (К итогам дискуссии), стр. 8.
78


область. Московские войска снова заняли Масальск, Серпейск, потом и Мещовск, другой отряд, под командой воеводы Данилы Щеня, подошел под город Вязьму и взял его.
Великий литовский князь Александр, не имея нужных сил для продолжения войны с Москвой, решил остановить наступление московских войск сватовством за дочь Ивана III Елену. Литовские послы прибыли в Москву. Начались долгие споры послов с московскими боярами. В конце концов договорились. По мирному договору 1494 г. к Московскому государству отошли восточные волости Смоленщины включительно до Вязьмы. Кроме этого, впервые в договоре Иван III именуется «государем всея Руси». Дочь Ивана III Елена вышла замуж за великого литовского князя Александра, но в брачном договоре Иван III продиктовал свою волю — обязал Александра не принуждать Елену сменить православие на католическую веру и построить Елене православную церковь, что в будущем окажется мотивом конфликта между Москвой и Литвой.
Дальнейшее укрепление Московского государства, преодоление феодальной раздробленности и укрепление единодержавной власти московского князя Ивана III позволяет ему проводить энергичную внешнюю политику.
В 1500 году начинается вторая война Москвы с Литвой за смоленские и северские земли. Одну армию под начальством Магомета Ахминя Иван III посылает в северские земли.
Другая направляется на Дорогобуж — Смоленск. Воевода Юрий Захарьевич подошел к Дорогобужу и без особого сопротивления взял его. Великий литовский князь Александр, узнав об этом, собрал «силу многу» и послал против московских войск. Московское правительство тоже не дремало. На помощь Юрию Захарьевичу в Дорогобуж спешит из Твери с войском прославленный воевода Даниил Щеня. 14 июля 1501 года во вторник под Дорогобужем на речке Ведроше московские войска встретили большую для того времени (40 000 воинов) польско-литовскую армию. Главный московский воевода Даниил Щеня применяет хитрость — ловкий тактический прием великих русских полководцев Александра Невского и Дмитрия Донского. Часть лучших войск Даниил Щеня спрятал в засаде, мимо которой должны были пройти поляки и литовцы. Остальное войско выстроил у речки Ведроше на Митьковом поле. Гетман К. Ост-
79


рожский не разгадал плана русского полководца и всеми силами навалился на московские войска на Митьковом поле, надеясь стремительным ударом выиграть битву. Московские воины выдержали натиск, бой перешел в рукопашную схватку. Вдруг, неожиданно для поляков и литовцев, ударили им в тыл свежие, отборные московские полки., Армия Острожского дрогнула, но бежать было некуда — впереди и позади московские войска, слева — болота, а справа — речка Ведроша. Литовцы потерпели полное поражение. Только убитых у них оказалось 10 000 человек, да, кроме того, многие утонули в реке или утопли в болоте, а остальные, во главе с князем Острожским, сдались в плен. Вскоре (1502 г.) с большой армией к Смоленску направился сын Ивана III Дмитрий. Он осаждал крепость, но потерпел неудачу. В это же время московские войска осаждали и крепость Мстиславль, но взять ее не смогли. Московские войска, действовавшие в Северской области, двинулись в глубь Белоруссии. Туда же пошла часть войск из-под Смоленска. Литовский князь Александр слезно молил о помощи своего брата польского короля, потом обратился к венгерскому, чешскому королям, а также к папе римскому. Католическая реакция в Европе зашевелилась. В Москву прибыл папский представитель и старался заставить Ивана III прекратить войну против Литвы. Великий князь литовский, пользуясь поддержкой папы римского, заключает союз со своими вековыми врагами — немецкими рыцарями. Магистр Ливонекого ордера фон Плетенберг напал на город Изборск, где ему удалось побить псковичей. Московское правительство посылает войска во главе с князем Оболенским против рыцарей. Под городом Гельмедом московская армия встретилась с ливонцами, нанесла им жестокое поражение. Рыцари бежали и, как говорит псковский летописец, их «секли не саблями светлыми, а как свиней, кололи шестоперами». После, когда московские войска ушли, магистр фон-Плетенберг снова собрал войско и осадил Изборск. Им на выручку пришел герой, ведрожской битвы Даниил Щеня. Магистр, узнав о приближении московской армии, бежал из-под Изборска, за ним погнался Даниил Щеня и у озера Смолина настиг немцев и нанес им новое поражение.
Терпя поражение за поражением, литовское правительство стремится найти себе Поддержку среди горожан. С этой целью оно дает самоуправление (Магдебургское право) Минску, Витебску. Особое внимание уделяется 80


смолянам. Им представляются исключительные льготы, и в 1500 году Александр освобождает смоленских купцов от мыта на 15 лет предоставляет им свободу торговли по всей Литве, в 1502 году Александр дает новые льготы — освобождает население Смоленска от серебщины и многих других податей.
23 октября 1503 года вернулся из смоленского похода сын Ивана Дмитрий «землю литовскую повоева и поплени, а града Смоленска не взя понеже крепок бе».1
По ходатайству венгерского посла Иван III согласился вести переговоры о мире с Литвой.
Литовские послы категорически отказались вернуть Смоленск. Мира заключить не удалось, а утвердили только перемирие на 6 лет. По этому перемирному договору из городов Смоленщины к Москве отошли только те, которые были заняты московскими войсками, т. е. Дорогобуж, Мосальск, Торопец, Острей и Белая с волостями.
10. ТРИ ПОХОДА ПОД СМОЛЕНСК
Великий князь Василий III и московское правительство не могли примириться с тем положением, что ключ-город Смоленск продолжал оставаться в польско-литовских руках. В Москве знали, что в Смоленске сосредоточены большие силы. Смоленск выдавался утлом и был бастионом по подготовке польско-литовскими панами мероприятий, направленных против Москвы. Сигизмунд и польские феодалы не могли равнодушно смотреть на непрерывный рост и усиление Московского государства, которое своей растущей мощью питало непрекращающиеся волнения внутри Литвы. Русское население жаждало вырваться из-под ига польско-литовских феодалов и реакционного католицизма. Оно с надеждой смотрело на восток, радовалось мощи, росту своего родного государства. Поэтому Сигизмунд и его правительство всячески стремились подорвать и ослабить Московское государство, подготавливали союзы с вековыми врагами Москвы — татарами. Не раз московские окраины подвергались неожиданным нападениям крымских татар, они доходили даже до Белева и Олексина. В Москве видели направляющую руку этих вторжений. Сам Сигизмунд также готовился нарушить мир и выступить против Москвы. В Смоленск прибывали все новые и новые
1 Воскресенская летопись под 1503 г.
6. Города Смоленщины. 81


войсковые части. Непосредственное выступление Сигизмунда задерживалось напряжением отношений на Западе. Польские паны, стремясь во что бы то ни стало удержать русские земли, готовя войну против Москвы, теряли свои позиции на западе и на севере, благодаря чему тевтонские рыцари смертельные враги Польши, крепли.
Василий III и московское правительство знали обо всех интригах польских панов, знали об их упорной подготовке нападения на Москву. Василий III решил предупредить и вырвать у Литвы и Польши важнейшую крепость, их бастион -
Смоленск.
19 декабря 1512 года сам великий князь с лучшими полководцами Даниилом Щеня, Оболенским, и большой армией выступил в поход к Смоленску. Московские войска осаждали Смоленск шесть недель. Василий III не жалел людей, чтобы овладеть Смоленском. Но мощная крепость позволяла большому польско-литовскому гарнизону отразить нападение. Готовились к генеральному штурму. Василий приказал угостить Пищальников и воинов, медом и пивом. В полночь начали штурм крепостных укреплений. Город засыпали ядрами. Ночь и следующий день непрерывно штурмовали. Польско-литовский гарнизон, располагавший довольно большим количеством огневых средств, нанес огромный урон штурмующим войскам. Московские воеводы должны были прекратить штурм В марте месяце наступившая распутица' заставила Василия снять осаду и вернуться в Москву1.
Весной 1513 г. Сигизмунд послал значительное подкрепление в Смоленск. Это окрылило смоленского наместника Юрия Глебовича и гетмана. И когда московские войска вторично приблизились к Смоленску, он решил разбить их в поле. Около Колодни произошел бой. Битва была ожесточенная. Московские воеводы сбилb спесь с польских панов, уничтожили много польско-литовских солдат и захватили большой «полон». Остатки польского войска бежали за мощные крепостные стены. Московские воеводы осадили Смоленск. Вместе с этим из-под Смоленска посылались отдельные отряды к Орше и к Мстиславлю. В сентябре месяце 1513 г. с большим войском подошел к Смоленску и сам великий князь. Несмотря на сильный огонь из многих пушек и пищалей и многочисленные штурмы, взять крепость Смоленск и на этот раз не удалось. Летописец объясняет эту неудачу тем, что
1 Воскресенская летопись под 1514 г.
82


город был крепок стремнинами гор и высокими холмами, на которых возвышались неприступные укрепления. Повоевав землю на запад от Смоленска, Василий III вынужден был. снова снять осаду и вернуться в Москву.1
Зима и весна 1514 г. прошли в усиленной "подготовке к новому и решительному походу на Смоленск. Особое внимание было обращено на приобретение больших крепостных, осадных пушек. Московские воеводы решили артиллерийским наступлением (выражаясь современным термином) взять смоленскую твердыню. Выступая в поход, Василий III захватил с собой всю артиллерию Московского государства, собрав таким образом около 300 пушек. Это первый, случай в военной истории того времени, когда на одну крепость было направлено такое количество артиллерийских средств. 8 июня 1514 г. выступил из Москвы Василий III с большой армией к Смоленску. Впереди себя Василий III послал воевод Бориса Горбатого и
князя Михаила Глинского «с многими людьми». Воеводы подошли под Смоленск, окружили крепость со всех сторон и начали осаду. В июле месяце подошел к Смоленску с главными силами сам великий князь. Разработали план штурма крепости. Пушки были расставлены на Покровской горе, на Спасской горе, в поле, на Тихвинской горе. Великий князь «повеле град бити с всех сторон, и приступы велики чинити без отдыха и огненными пушками в град бити»2. Этот ураганный артиллерийский обстрел вызвал массовые пожары, город был в пламени. Тысячи ядер летело за крепостную стену и поражало многих людей. Земля дрожала от непрерывной артиллерийской канонады. Страх напал на польских воинов. Смоляне организовали выступление и заставили литовско-польского наместника Юрия капитулировать. Была избрана делегация к великому князю Василию III. Эту делегацию возглавлял смоленский епископ Варсонофий. Граждане города вышли за стены и стали просить принять город Смоленск под власть Москвы. Великий князь принял делегацию от  бояр духовенства и мещан очень любезно, «милостливо» августа  1514  г.
вступил в крепость. Перед воротами его встретили крестным, ходом. После молебна в Мономаховом соборе великий князь награждал подарками многих бояр и мещан. Одарил князь и польско-литовских гетманов и солдат. Королевского наместника пана Юрия Сологуба князь по его просьбе отпустил в  Литву. Так свершилась заветная мечта смолян — выр-
1 Воскресенская летопись под 524 г.
83


ваться из-под ига литовско-польских феодалов и соединиться с другими русскими землями в едином государстве.
После занятия Смоленска большую армию во главе с Михаилом Глинским князь отправил к Орше, а оттуда Глинский послал отряды к Борисову, Минску, Друцку. Михаил Глинский, обиженный тем, что ему великий князь не дал в вотчину Смоленское княжество, изменил и хотел бежать в Литву, но другие воеводы узнали об измене, схватили его и отослали к великому князю. Оставив наместником и воеводой в Смоленске Василия Шуйского, великий князь 10 сентября уехал в Москву.
Вскоре со стороны Минска пришла польская армия во главе с К. Острожским. Около Орши встретились московские и польские войска. Острожский подошел «безветно», тайком. Московские воеводы Михаил Голица и Иван Челядин ссорились, не приняли нужных мер. Когда Острожский начал битву против Голицы, Челядин наблюдал и не оказал помощи. Он надеялся сам разбить Острожского и получить всю славу. Естественно, польскому гетману не составляло большого труда разгромить московские войска по частям.
Смоленский епископ Варсонофий, услышав о поражении московских войск под Оршей, изменил, организовал заговор. Смоленские мещане каким-то образом узнали об измене епископа и сообщили об этом воеводе Василию Шуйскому. Он произвел розыск и, установив измену епископа, отправил его в Москву. Вместе с этим Василий Шуйский арестовал многих смоленских бояр, которые принимали участие в заговоре епископа. На стенах крепости Василий Шуйский велел повесить изменников-бояр, вместе с полученними ими от великого князя подарками. В это время к Смоленску подошла польско-литовская армия. Смоленский гарнизон, подкрепленный народным ополчением из посадских людей, не только отбил все штурмы, но и нанес поражение литовско-польским войскам под городом.
Война за Смоленск явно затягивалась. Василий III и московское правительство добились своего. Правда, дорогой ценой, но вырвали из рук Польши и Литвы ключ-город—Смоленск.
В 1520 г. польские паны заговорили о мире,, но только в в марте 1522 г. прибыли послы в Москву. После долгих споров из-за Смоленска в конце концов согласились подписать перемирный договор на 5 лет. В 1527 г. перемирие продлили до 1533 года.
84


Польский король Сигизмунд, воспользовавшись смертью, Василия III, малолетством его сына Ивана IV и начинающейся борьбой среди бояр за власть, сделал попытку в 1534 г. захватить лакомый кусочек—смоленскую крепость, но она охранялась Москвой зорко и значительными силами. В Смоленске был настолько сильный гарнизон, что воевода князь Оболенский смог дать бой армии Вишневецкого в поле, не позволив сжечь посады, и прогнал Поляков. Большую помощь гарнизону оказали жители Смоленска, которые влились в состав войска и выступили за стены крепости. К 1534 г. состав населения города радикально изменился в национальном и религиозном отношениях. После заговора епископа Варсонофия Василий III выслал из Смоленска и его воеводства поляков и литовцев и всех людей католической веры, а вместо них переселил сюда русских из центральных районов. Льготы (торговые и промысловые), данные Василием Смоленску, привлекали торговый и ремесленный люд, а необходимость охранять крепость заставила московское правительство прислать сюда много служилых людей и наделить их поместьями в Смоленском уезде. Смоленск быстро рос. Поэтому неудивительно, что воевода включил смолян не только в состав осадных ратников, но и послал их вместе с регулярными войсками в поле.
Сигизмунд и литовское правительство увидели, что допустили большую ошибку, понадеявшись на ослабление Московского государства, затеяв с ним войну. Уже в конце 1535 года стали поговаривать о мире. Хотя московское правительство остро нуждалось в мире, Так как враждебно вели себя крымские и казанские татары, но потерять Смоленск ради сохранения мира с Польшей и Литвой не хотело. После долгих пререканий мира заключить не удалось, и обе стороны согласились на перемирие.
После смерти польского короля Сигизмунда в 1548 г. начались новые переговоры о верном мире и снова было подписано перемирие.
Иван IV, подчинив Казанское и Астраханское царства, обезопасив тем самым свой тыл, решается на тяжелую войну на западе, имея целью прорубить окно в Европу, сломать тем самым блокаду, организованную немцами и польскими панами.
В 1558 г. начинается долгая и изнурительная Ливонская война. Ливонские рыцари, много раз битые московскими
85


войсками, чувствуя свое бессилие, ищут помощи в Польше и Швеции. Северная часть Ливонии с городом Ревелем отдается под власть Швеции, а южная с Ригой, входит в состав Польши и Литвы. Ливонская война перерастает в войну со Швецией и Польшей, а последняя натравливает на Московское государство еще и крымского хана.
Иван IV, осуществляя свои планы прорваться к морю и занять важнейшую водную артерию — Западную Двину, в начале 1563 г. послал из Смоленска, из Новгородской земли, армии к Полоцку. Город осадили и за 15 дней взяли крепость.
Война тянулась с переменным успехом. Московские силы истощались в борьбе на три фронта: с Польшей, Швецией и крымским ханом. Московское государство ослаблялось также внутренней борьбой, частыми изменами бояр, разорением центральных районов.
В Польше после смерти слабого и разгульного короля последнего Ягелоновича—Сигизмунда Августа II был избран королем старый воин Стефан Баторий. Баторий, получив поддержку папы римского, сумел собрать довольно большое войско. В 1579* г. он перешел в наступление и осадил Полоцк. Царь Иван IV послал на помощь полочанам отряды под командой Бориса Шеина, отца знаменитого впоследствии смоленского героя Михаила Борисовича. Отряд Шеина не смог пробраться в Полоцк и остановился в маленькой крепости Сокол. Большая польская армия осадила крепость Сокол. Гарнизон, возглавляемый Шеиным, мужественно боролся, но устоять не смог. Немцы, наемники Батория, ворвались в крепость, перебили всех жителей и зверски расправились с воеводой Борисом Шеиным.
Стефан Баторий в том же году направил армию к Смоленску под командой оршанского старосты Филона Кмита, которого заранее назначил смоленским наместником и воеводой. Московское войско вместе с смолянами вышло навстречу полякам, и под Деревней Анастасьино произошла битва. Московский воевода Иван Батурлин выбил поляков из стана. Бой шел кровопролитный. Ночью Филон Кмит решил бежать: тайком снялся с лагеря и, пользуясь туманом, быстро начал отступать. На другой день московские войска бросились в погоню и догнали поляков в  40 км от Смоленска на Спасских лугах и
здесь польское войско было разбито наголову. У поляков захватили знамена, 10 пушек, 50 затинных пищалей и много
86


пленных. Хвастливый «смоленский воевода» незанятого Смоленска Ф. Кмит еле спасся бегством.
Но в Новгородской земле Стефан Баторий имел успех — занял Великие Луки, Холм. Поляки осадили Псков. Осада затянулась, штурмы кончились неудачей. Наступила зима. В польском войске началось разложение. Стефан Баторий и
польское правительство вынуждены были пойти на мир с Москвой. Московское государство тоже нуждалось в мире. При посредстве папского посла Антонио Пасевина около Деревни Запольский Ям в 1582 г. было заключено перемирие на 10 лет. по которому Московское государство потеряло все свои завоевания в Ливонии — г. Велиж и Велижскую волость.
Польский король Стефан Баторий, учитывая интересы наиболее захватнически настроенной польско-литовской знати, еще при вступлении на престол дал клятву римскому папе Сиксту V привести в лоно римской церкви население Московского государства. В крайнем случае Баторий надеялся вернуть в состав Литвы и Польши Смоленск и Северскую землю. Хотя и заключено было перемирие, он продолжал готовить новую войну. Смерть короля Батория (1586 г.) надолго отложила реализацию захватнических планов польских реакционеров. Борьба вокруг польского престола втянула Польшу в большие международные осложнения. Это заставило польских панов отложить свои захватнические планы на востоке и начать переговоры с Москвой. В 1590 г. прибыли польские послы, чтобы заключить мир с Москвой. Снова дoлгo спорили, домогались Смоленска и области. О мире договориться не смогли и снова подписали перемирие на 12 лет. /
11. СМОЛЕНСК В СОСТАВЕ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА (XVI ВЕК)
Московское правительство приняло все меры к тому, чтобы удержать Смоленск. Как было уже отмечено, Василий Ш старался с первых дней привязать к себе смолян. Еще во время своего пребывания в Смоленске он дал смолянам жалованную грамоту, в которой предоставил ряд льгот и привилегий горожанам и боярам. Прежде всего, он обещал «жаловати и держать их в старине», т. е. сохранить все льготы, данные Смоленску литовскими князьями. Особо оговаривается обязательство не трогать отчин бояр, которые «на пре-
87


жних государствах выслужили»,  «нам в их отчины не вступатись, ни по неволе жен замуж недавати», а также предоставлялось полное право наследственности и завещаний. Сохранялся в Смоленске и прежний суд — «по старине», а «смоленские земли люди в железы не ковати и в тюрьму не метати»... «а от ябедников нашему наместнику и нашим окольничьм бояр и мещан, и черных людей беречи». Если же ябедника обнаружат, то «его казнят по его вине». Раз такое внимание уделяется «ябеде» — клевете, то можно думать, что она дорого обходилась смолянам.
Большие льготы были предоставлены горожанам, мещанам. Они были освобождены от ряда торговых налогов, а собираемый государственный налог с города в сумме 100 рублей был отдан на городские нужды. Горожане освобождались и от обязанности давать подводы. В Смоленске учреждался «ям», т. е, государственные ямщики, которых поселили за Днепром, по обеим сторонам московской дороги. Это место до сих пор сохранило название Ямщины.
Кроме этого, мещанам и черным людям, было разрешено «лес сечи в своих лесах и в боярских около города без явки», т. е. без разрешения и сколько кому нужно. Единственное запрещение коснулось «держания корчем», строго была выдержана государственная монополия на продажу хмельных напитков.
Несмотря на особого рода привилегии и льготы, определенная часть смоленской знати, во главе с епископом Варсонофием, в тяжелый час (поражение московских войск под Оршей) изменила великому князю Василию, III и организовал заговор. Среди смоленской знати преобладали литовцы, поляки и русские, принявшие католичество, что и тянуло их к Литве и Польше. Смоленские мещане и посадские люди в своей массе были русскими и православными. Они и помогли смоленскому воеводе Василию Шуйскому во-время раскрыть заговор и разгромить польско-литовское войско. Изменники понесли должное наказание. В ответ на эту измену Василий III приказал выселить из Смоленска и области всех бояр и купцов, которые вызывали недоверие. То, что переселение коснулось исключительно бояр и купцов, можно видеть из наказа московскому послу, в котором говорится, что пере¬
селенным великий князь дал поместья и лавки, а также дво¬
ры в Москве. Интересна формула отбора людей в Смолен¬
ске - оставлены были те, «которые пригожи ему (великому
князю - Д. М.) в Смоленске, тем велел в Смоленске остать-
88


ся». — говорится в том же наказе. Это переселение из Смоленска в центральные районы, а оттуда русских людей в Смоленск было произведено довольно быстро и к 1517 г. в основном его закончили. Заселение Смоленска и его области боярами, служилыми людьми, купцами, взятыми из центральных районов Московского государства, резко изменило национальный состав города, что основательно укрепило обороноспособность и позволило ему в будущем сыграть выдающуюся роль в защите родины.
Сожженные (1514 г.) посады постепенно застраиваются. Застройка коснулась преимущественно заднепровской части, а Свирско-Смядынский посад лежал в развалинах и полностью никогда уже не был восстановлен. Торговые операции с Западом долго не налаживались. От этого страдал не только Смоленск, но и Литва. Михаил Вежгайло, который был послом Сигизмунда в Москве, на виленском сейме в 1524 г. говорил, что торговля со Смоленском совсем прекратилась, купцы литовско-польские ездят в Ригу. Он требовал — «тую дорогу до Ризи заломати».
Но постепенно с восстановлением города Смоленска развивалось ремесло, оживала торговля. Московское государство свои торговые операции с Литвой, Польшей, Ригой и немецкими городами осуществляло через Смоленск, который превратился в крупный складочный пунк товаров. Отсюда по «польскому шляху» на Оршу, Борисов и дальше направлялись товары в Литву, а по реке Каспле — Западная Двина двигались караваны судов в Ригу и дальше в немецкие города. В Смоленске организуются ярмарки, на которые съезжаются купцы из различных западно-европейских государств и московских городов. Из Фландрии, Франции, Англии, Голландии везли сукна, ткани, кружева, металлы, колониальные товары, драгоценные камни, из Московского государства доставляли меха, воск, мед, а также восточные товары. Во второй половине XVI века вся торговля Москвы с Литвой и Польшей сосредоточивалась в Смоленске. «Литовские гости в Смоленск приходят со многими товарами». В 90-х годах XVI века московское правительство запретило пускать западных купцов дальше Смоленска. Исключения делались только иногда для знаменитых купцов, которые привозят драгоценные камни и «сукна скорлаты». Наряду с торговлей с западными государствами Смоленск ведет активные операции с соседними городами — Мстиславлем, Могилевом, Шкловом, Криче- вом, Витебском, Полоцком и др., которые находились под
89


властью Польши, а также и городами Московского государства — Тверью, Мосальском, Белой, Дорогобужем, Вязьмой и др. Смоленск во второй половине XVI века превращается из складочного передаточного пункта в крупный торговый центр. На смоленских ярмарках в торговые дни (среда и суббота) можно было видеть купцов из самых различных городов и мест.
На смоленском рынке продавались изделия местной промышленности и ремесла, также в большом количестве была представлена продукция сельского хозяйства — рогатый скот, лошади, овцы, мясо, рожь, овес, ячмень, пенька, лен, конопли, шерсть, сало и др.
Посевы льна и конопли в Смоленской области в середине XVI века достигли значительных размеров. Данные культуры стали превращаться в это время в товарные отрасли хозяйства. Продукция сельского хозяйства со смоленского рынка в большом количестве отправлялась в Ригу и другие европейские города (Данциг, Брюге и т. д.). По словам Флетчера, во второй половине XVI века Смоленск был одним из крупных центров, по экспорту продуктов сельского хозяйства (пеньки, льна, сала, кож), а также дегтя, который выгоняли в большое количестве в смоленских лесах. Крупные торговые операции продуктами сельского хозяйства как для внутренних потребностей, так и особенно на экспорт говорят, прежде всего, о том, что товарно- денежные отношения стали проникать в деревню, разъедал старый, натуральный способ производства.
Торговые операций настолько развились в Смоленске, что он в 80-х годах XVI века вносил в казну 8 000 рублей торговых пошлин, уступая по торговым оборотам только Москве.
В Смоленске было несколько мест, где производилась торговля. Прежде всего известен «Большой торг», что у Днепровских ворот. Здесь у подножья Соборной горы издревле помещались лавки и склады. Впоследствии улицу вымостили деревом, и это место удержало за собой в торговле ведущую роль и название «Большого торга». Кроме этого внутри крепости было много малых торжков и «крестцов» (так назывались перекрестки улиц, где производилась ежедневно малая торговля «с рук» в «лукошек»). Торговая площадь находилась еще в верхней части города (позади здания нынешней областной библиоте¬


ки), и эта площадь впоследствии носила1 название «сенного базара». В литовскую эпоху и в XVI веке все большие торговые операции производились за Днепром «у литовского гостиного двора», т. е. на месте нынешнего базара, а также около Крылошевских ворот. На речках — Большая и Малая Рачевка (ныне ручьи) имелись пристани и склады, откуда отправлялись товары на судах на юг, север и запад.
Торгово-промышленная жизнь активно развивалась- также на Соборной горе, в резиденции смоленского епископа, Который был не только сильным феодалом, но и крупным купцом-оптовиком и занимался преимущественно внешней торговлей.
Смоленск в течение XVI века значительно вырос, залетал раны, нанесенные войной. Различного рода льготы, растущая торгово-экономическая деятельность привлекали в Смоленск все новые массы населения. От запустения, которое отмечал Герберштейн в 20-х годах XVI века, не осталось и следа. К началу XVII века Смоленск вырос настолько, что С. Немоевский сравнивал его с Варшавой, а Кобенцель -
с Римом1 . Поссевин в 1581-82 годах считал, что в Смоленске мужского населения, способного носить оружие, около 20 000 человек, а Москевич количество жителей в городе определял в 70 000 человек. Таких городов в Европе было немного. К. Бюхер указывает, что к концу XVI века Любек имел 22 300 человек, Страсбург — 20 122, Нюренберг — 20 165 человек.2 В это время в Смоленске было 10 монастырей, а количество церквей во всех посадах доходило до трех десятков. Семь монастырей владели населенными слободами около города, в которых жили зависимые от них люди и крепостные крестьяне. Смоленск делился на концы и посады, которые были организованы, как сотни, и в период осады (1609—1611 гг.) выставляли определенное количество воинов. В росписи смоленского гарнизона по башням сохранились следующие названия: Крылошевская, Пятницкая, Городенская, Воскресенская, Везованская, Воровская, Веденецкая, Новая Загороденская, Ям и др.
По занятиям и социальному составу население делилось да: бояр, дворян, детей боярских, стрельцов, пушкарей; церковников белых и черных, мещан-купцов, ремесленников, подсуседников, захребетников, ямщиков и большое количе-
1 Кобенцель Г. — Письмо о Московии. Ж. М, Пр. 1842. 2 Бюхер — Возникновение народного хоз-ва, 1918 г., стр. 243.
91


ство боярских, дворянских и монастырских дворовых людей
Бояре и дворяне, за исключением должностных лиц постоянно в городе не жили, а имели внутри крепости свои осадные дворы.
Самым многочисленным слоем населения были ремесленники. В то время ремесленник был зачастую и мелким торговцем, имел маленькую лавку, где продавал свои изделия
Среди посадских людей, мобилизованных М. Б. Шеином на оборону, количество ремесленников по разным сотням колебалось от 30 до 45 проц. Разделение труда в ремесленном производстве достигло значительной высоты. По материалам Смоленской приказной избы насчитывается свыше 70 разных профессий среди ремесленников. В списке Воскресенской сотни встречается свыше 40 разных
специальностей. Преобладающей группой были ремесленники, занятые производством пищевых продуктов — калачники, ситники, хлебники, оладники, блинники, пирожники, гречневичники, масленники, мясни¬
ки, солодовники, сусленики и др.
Следующим видом ремесла было производство одежды и обуви, в котором было занято 27 проц. — портные, сапожники, шапочники, рукавичники, епаничники, сыромятники, подошевники, скорняки, кожевники и др.
Большое количество ремесленников было занято обработкой металла (22 проц.) — кузнецы, котельщики, замочники, ножевники, булавочники, ключники, серебряники, ословянишники, сабельники и др.
Много посадских людей было занято в строительном и деревообрабатывающем производстве. В этой области встречаются следующие профессии: плотники, бочары, обручники, деревянники, дегтяри, колесники, гончары и Др. Совсем нет упоминаний о каменщиках и кирпичниках. Это явление вызывает законное недоумение — почему в Смоленске после сооружения такой грандиозной каменной стены не осталось каменщиков и кирпичников. Отсюда можно предположить, что постройку стеньг производили местные крестьяне и приглашенные из других городов мастера «каменных дел».
Вызывает также удивление, что среди многочисленных отраслей ремесла отсутствуют специалисты, связанные с прядением и ткачеством. Вероятно, первичная обработка льна и конопли и выработка холста производились в деревне, и оттуда  продукция привозилась в город.
92


Большой приток продуктов сельского хозяйства на
смоленским рынок говорит также и о том, что значительная часть посадских людей уже порвала связь с земледелием и занималась исключительно ремеслом или торговлей.
После неудачной Ливонской войны и попытки прорубить окно в Европу — прорваться к берегам Балтийского моря, значение Смоленска для Московского государства сильно возросло. Помимо его роли как торгового центра, экспортного пункта в торговых операциях с западными государствами, Смоленск приобретает исключительное военно-стратегическое значение. Москва остро нуждалась в прикрытии с запада, со стороны Литвы и Польши, с которыми все время имели место напряженные отношения. В связи с этим Смоленск нужно было превратить в крупнейший плацдарм для обороны Московского государства и для реализации широких планов Москвы по собиранию русских земель на западе. Поэтому неудивительно, что московское правительство принимает необходимые меры к укреплению Смоленска.
Правда, старые еще литовско-польские укрепления представляли внушительную силу. О них с уважением отзываются многие современники: «Крепость Смоленская, — отмечает один из них, — расположена у Днепра, мощна она благодаря самой реке, болотам, а также благодаря бойницам из дубовых брусьев, уложенных зубцами в виде четырехугольников, набитых глиной изнутри и снаружи, окружена она  рвом и столь высоким валом, что едва видны верхушки зданий, а сами укрепления не могут быть разбиты ни выстрелами, ни таранами».
С. Герберштейн в 1526 г., проезжая через Смоленск, так отзывается о крепости, что она «выстроена из дуба и в ней находится много домов, как в городе. С той стороны, которая выдается на холм (другая сторона омывается Борисфеном), укреплена рвами и острым тыном, которые препятствуют нападению неприятеля»1.
Эту же мысль подтверждает и М. Меховский, указывая, что «Смоленск выстроен из дуба и окружен глубокими рвами».
Остатки старого литовского вала до сих пор видны в б. Лопатинском саду.
Почти в течение ста лет московское правительство пользовалось старой крепостью, ремонтируя, подновляя ее. Правда.
1 Герберштейн — Записи о Московии, пер. Анисимова, стр. 108
93


испытать ее не пришлось, так как нападения Вишневецко  и
ф. Кмита московские войска и смоляне отразили перед кре¬
постью.
Московское правительство видело, что Польша не  хочет
отказаться от мысли захватить снова Смоленск. Польское правительство через своих послов на протяжении XVI века  не
раз требовало вернуть Смоленск. А неудачная Ливонская война показала, что не всегда можно будет вести наступательные военные операции, что надо рассчитывать и на оборонные действия, при которых хорошо подготовленная крепость имеет решающее значение. Кроме этого, за сто лет произошли большие изменения как в вооружении (появились тяжелые осадные пушки), так и в приемах осады (систематическое применение подкопов). Все это заставило Бориса Годунова приступить к постройке крепости в Смоленске, используя лучшие европейские образцы. В 1589 году в Смоленск посылается правительственная комиссия. Целью поездки этой комиссии была подготовка материалов для строительства каменной крепости. Через семь лет в Смоленск прибыл сам Борис Годунов и вместе с мастером Феодором Конем определил, где провести крепостную стену, поставить башни, сделать ворота. Еще до приезда Б. Годунова комиссия и смоленский воевода заготовили значительную часть материала. Вокруг Смоленска было построено много кирпичных заводов. Извести и белого бутового камня в Смоленске не оказалось. Их пришлось привозить издалека: известь из дер. Верховье, Бельского уезда, а белый камень из Старицы.
Строитель смоленской стены Ф. Конь, владея в совершенстве строительным искусством, сумел создать грандиознейшее сооружение, которое Борис Годунов назвал ожерельем Московского государства, Пo своей архитектуре и своей оборонительной способности смоленская крепость напоминает Московский Кремль.
Крепость начали строить в 1596 г. и закончили только в 1602 г., да и то восточную часть строили форсированными темпами, клали кирпич и камни осенью, они не успели как следует просохнуть и там оказалось слабое место — ахиллесова пята в 1611 г. Спешка с окончанием крепости была вызвана осложнением отношений с Польшей в связи с подготовкой там военной авантюры.
Средств и сил на возведение крепости Борис Годунов не жалел. В ее постройке принимали участие многие десятки тысяч крестьян шести уездов.
У4


В конце концов была создана одна из лучших крепостей не только в Московском государстве, но и во всей Европе. Протяженность стены оказалась около шести километров, она прошлась за старой крепостью. Высота стены в разных местах различна, от 6 саженей на восточной до 7  1/2 сажени на западной стороне. Толщина была также не одинакова, от 2 до 3 саженей. Крепость имела 29 глухих башен и 9 с проезжими воротами. В глухих башнях было устроено по три боя, т. е. трехъярусные бойницы, а в больших Днепровских воротах имелись пятиярусные бойницы. Высота башен от 9 до 15 саженей.
В северной части стены, примыкавшей к Днепру и, значит, и к густо заселенному Заднепровью было сделано пять ворот: Пятницкие, Водяные, Днепровские, Лазаревские и Крылошевские. С восточной стороны имелось двое ворот — Авраамиевские и Ельнинские, а с южной — Молоховские и Копытенские. Совсем глухой оказалась западная часть стены. Это объясняется и тем, что неприятеля ожидали с запада, а также и потому, что к этому времени Смядынский, западный посад основательно заглох, и торгово-промышленная жизнь сосредоточилась, главным образом, за Днепром и частично в самой крепости.
Таким образом, в 1602 г. было закончено сооружение сильнейшей в мире крепости, имевшей четыре оборонительные линии. В важнейших местах (перед днепровским мостом и перед Копытенскими и Молоховскими воротами) были сооружены полисады и остроги, дальше в восточной, западной и южной сторонах шел глубокий ров, наполненный водой, потом мощно возвышалась сама стена со своими могучими башнями, а за башней, как третья линия обороны, сохранилась старая крепость на литовском земляном валу. Наконец, внутри крепости имелось еще два укрепления: первое укрепление бывший литовский, княжеский дворец — «Довжон», который на гравюре Келлера показан на Вознесенской горе. Под развалинами этого замка были еще в средине XIX века обнаружены два тайных подземных хода — один к Днепру, а другой к Мономахову собору. По всей вероятности, на этом месте в раннюю эпоху находился княжеский дворец, и только при Давиде Ростиславиче княжеская резиденция была перенесена к Свирской церкви на Смядынь.
Вторым укрепленным пунктом внутри города была Сонорная гора. На этой горе со времени кн. Ростислава рас-
95


положилась резиденция епископа и она постепенно превратилась в епископский замок. Рядом с грандиозным сооружением Владимира Мономаха — собором — стали расти различного рода постройки. Впоследствии смоленский епископ превратившись в крупнейшего феодала-сеньора, по краям горы возвел каменную стену. Он даже в период литовско- польского владычества располагал большой властью и влиянием. Он владел десятками сел, тремя слободами, имел собственную вооруженную силу, своего коменданта крепости (маршалка).
Третьего июня 1611 г. взрывом был уничтожен не только собор, но и основательно разрушилась каменная стена. Остатки каменной стены на Соборной горе можно видеть и в настоящее время со стороны Днепра.
Как известно из памятников обороны (1609—1611 г.) крепость защищало 170 орудий разного калибра. Для того времени такой артиллерийский наряд был очень редким.
Такой мощный укрепленный пункт, как Смоленск, был создан неслучайно. Назревали крупнейшие событий, в которых Смоленску отводилась важнейшая роль, и эту роль он сыграл с честью.
12. ОБОРОНА СМОЛЕНСКА 1609—1611 ГГ.
Польский король Сигизмунд со своими сторонниками уж во второй половине 1608 г. усиленно готовил поход на Московское государство.
В январе 1609 г. на сейме разгорелась жаркая борьба. План короля посадить на московский престол своего сына встретил сильную оппозицию. Против короля выступили различные элементы. Сторонники Ю. Мнишека, Рожинских, Вишневецких и других стояли за1 поддержку тушинского самозванца. Воцарение Владислава для них было невыгодно. Чтобы привлечь литовских панов, Мнишек предложил присоединить к Литве Смоленский уезд и северские земли. Против короля выступил и Ходкевич, которого поддерживали паны северных воеводств, стоявших за продолжение войны со Швецией, за завоевание Эстляндии, за оборону границ от немцев. Против короля выступили и сторонники разбитого Зебдидовского, которые упрекали короля в том, что иезуиты и папские легаты управляют им и распоряжаются в Польше, чинят расправу, а радных панов король отстранил, «и нас
96


радных панов не слушаешь», — говорили они. Раздавались угрозы «иншого короля усадити». Эта партия имела поддержку германского императора. Всплыл на политическую сцену племянник Стефана Батория, который собирал войска, чтобы отвоевать польский престол.
Король со своими сторонниками, среди которых первую скрипку играли иезуиты, пошел на компромисс с группой Ходкевича. Чтобы обеспечить право собирать военный налог для продолжения войны на севере, королю удалось вписать в решение сейма дополнение, в котором говорилось о предотвращении опасности со стороны Московского государства. На объявление открытой войны против Москвы сейм согласия не дал. Однако, малозначащая на первый взгляд вставка дала королю в будущем возможность облегчить обоснование расходов на московский поход. Да и сам поход пришлось связать с войной со Швецией, использовав пункт договора Скопина-Шуйского о вечном союзе Москвы со Швецией против Польши.
Польское правительство и король Сигизмунд III, прежде чем решиться организовать открытый поход на Москву, в течение ряда лет стремились разными средствами ослабить, разорить Московское государство. Они организовали в 1604 г. вооруженное выступление первого самозванца, которому в 1605 г. удалось, благодаря борьбе среди бояр за власть, захватить московский престол. Восстание москвичей в мае месяце 1606 г. закончилось убийством первого самозванца и изгнанием поляков из Москвы. На московском престоле оказался боярский ставленник Василий Шуйский, но борьба внутри Московского государства продолжалась.
Польские паны не оставляют в покое Московское государство. В 1607 г. дни организуют новую авантюру — выдвигают и поддерживают вооруженной силой второго самозванца. Но этому авантюристу не удалось захватить Москву — все его штурмы были успешно отражены. Второй самозванец вместе с польскими отрядами расположился в селе Тушино — северо-западнее Москвы.
Уже в конце 1608 г. второго самозванца в польских Придворных кругах Открыто называют вором. После сейма король предполагал послать своих представителей в Тушинский лагерь, чтобы устранить самозванца, а польское войско заставить воевать за королевича. Польский король был связан с определенными кругами московского боярства, недовольного своим царём Василием Шуйским. Там было много сто- 7. Города Смоленщины. 97


ройников избрания королевича на престол. Кандидатура королевича примиряла различные группы бояр (Романовская семья, Голицыны, Мстиславские), из которых каждая претендовала иа престол.
Сделав уступку своим противникам на январском сейме 1609 г., король, поддерживаемый некоторыми сенаторами (Лев Сапега, Стадницкий и др.), совсем не думал отказаться от плана похода в Московское государство. Решения сейма дали ему право собирать военный налог и нанимать войско, что вполне согласовывалось и с его планом. Обстановка в Москве складывалась как будто в его пользу. Сильная тушинская партия (сторонники поддержки второго самозванца, воцарения его на московском престоле) постепенно ослабла. Ее ослабление обусловливалось нарастанием народной войны на территории, захваченной тушинским вором и поляками и собиранием враждебных самозванцу сил на окраинах Московского государства (Смоленске, Новгороде, Нижнем-Новгороде). В конце 1608 г. в разных местах восстали крестьяне и горожане. Бурной волной поднимался русский народ на тушинских захватчиков. Из его недр выдвигались вожаки, командиры — Федор Ноговицын в Гороховце, стрелецкий сотник Федор Красный — в Юрьевце, Иван Дементьев — в Холуе и др.
Борьба русского народа с тушинскими захватчиками создала новгородское ополчение, руководимое талантливым полководцем Скопиным-Шуйским.
Все это было известно в Польше. В среде сенаторов все больше укреплялось мнение, что с помощью самозванца невозможно захватить Московское государство; что необходим новый ход, чтобы добиться своей цели. В то же время борьба в лагере московского боярства делала старый (1606 г.) проект воцарения королевича Владислава на московском престоле реальным. В кругах московских бояр, как это было известив в Польше, кандидатура Владислава приобретал все новых сторонников.
Король искал только повод для вторжения в пределы Московского государства. Таким поводом оказался договор, заключенный в феврале 1609 г. Скопиным-Шуйским со Швецией, по которому московское правительство обязалось вечным союзом со Швецией против общего врага — Польши. Этот договор позволил королю свой план открытой войны с Московским государством выдать за усиление войны со Швецией. Король доказал сенаторам, что разгромить Москов- 98


ское государство легче, чем шведов, и что, захватив руководство политикой Москвы, можно будет с ее помощью добить и шведов, а потом соединенными силами трех государств обрушиться на Турцию и открыть католицизму дорогу па восток. На последнем положении особенно настаивали всесильные в то время в Польше иезуиты и папские легаты. Правда, не все радные паны были горячими поклонниками планов короля и иезуитов. Даже гетман Жолкевский одно время относился скептически к начинаниям короля и вначале отказался стать во главе войск, но настойчивое домогательство Сигизмунда победило.
Королю удалось собрать относительно небольшое количество войск. Вначале выступило различных войсковых подразделений около 12 тысяч. Впоследствии подошло многоразличных отрядов польских войск, и в распоряжении короля оказалась 30-тысячная армия. Лучшей войсковой частью считалась наемная пехота из немцев и венгров в количестве 1130 человек под командованием Вайера. Недостаток средств не позволил королю довести численность ее до 5—6 тысяч, как это предполагалось.
Пятого сентября король прибыл в Оршу. В Орше королю пришлось задержаться. Эта задержка была вызвана тем, что во-первых, ожидали подвоза артиллерии полевой и Осадной и, во-вторых, ожидали похода войск брацлавского воеводы, которые только 4 сентября вышли из Добрынска к Могилеву, а оттуда через Петровичи двигались к Орше.
Маршевые планы явно срывались. В Орше в королевскую ставку привели пленного смолянина, который и подтвердил прежде полученное известие, что в Смоленске годных к бою только 200 «бояр», 300 стрельцов1.
Шестнадцатого сентября королевская ставка отправилась в Дубровну. На другой день король выступил в Ивановичи, где было устроено совещание, и решено перейти границу, не дожидаясь полков, идущих с брацлавским воеводой. Король со ставкой замедлит движение, а гетман со своим полком, артиллерией и литовский канцлер со своими войсками перейдут границу и направятся к Смоленску, чтобы неожиданным ударом захватить крепость.
Передовые части, ворвавшись на русскую территорию, грабили, жгли, насиловали и толпами угоняли крестьян. Это приняло такие размеры, что король, боясь обезлюдивания смоленских земель, которые поступали в фонд короны, пы-
1 "Русская историческая библиотека" 1872 г, кн. I, стр. 433.
99


тался несколько ограничить свою не в меру ретивую шляхту но это ни к чему не привело.
Двадцать шестого сентября передовые части литовского канцлера, несколько казачьих рот подошли к Смоленску, имели стычку с русскими и должны были отступить, захватив около города пять человек мирных жителей.
Только 29 сентября смоляне убедились, что идет не очередной польский отряд, а армия с самим королем. В тот же день Шеин собрал посадских людей, чтобы решить вопрос, как быть с постройками на посаде за Днепром. Когда Шеин заявил, что защищать крепость и посады невозможно, смоляне согласились пожечь свои дома, чтобы враг ими не воспользовался. В этот же вечер, поставив заслон около острога и церкви у Пятницких ворот, смоляне «начали жечь предместье, не щадя даже церквей». Польские отряды уже заняли посады на западной стороне и помешали уничтожить там строения.
Горел большой для того времени городской цосад из 6000 домов. В Лубно, где помещался польский штаб, король видел огромное зарево. Смоленские ремесленники, ямщики и слобожане оставались без крова, теряли имущество, обрекали себя после осады на лишения, но не хотели врагу предоставить готовые квартиры. Такой встречи король не ожидал.
После вторичного осмотра местности король и гетман решили вести штурм с западной стороны', где местность позволяет удобнее подойти к крепости. Польские войска расположились следующим образом: между тремя монастырями — Троицы на Кловке, Спаса на Смядыни и Борисоглебского устроили укрепленный лагерь, где разместились главные силы и штаб короля и гетмана Жолкевского. На Спасской горе установили батарею легких орудий, чтобы стрелять через стену крепости по городу. Немецкая пехота Вайера заняла шанцы, вырытые вблизи стены с западной стороны. За Днепром, на- Покровской горе, расположилось лагерем войско бр. Потоцких. Восточную сторону заняли запорожские казаки под командованием гетмана Зборовского. Южную сторону охраняли разъезды и были устроены небольшие острожки. Впоследствии в это размещение вносились незначительные изменения за счет прибываемых новых отрядов.
В тот же день около двух ворот поляки захватили «великое  множество народа со скотом».1 Это были крестьяне
1 «Русская историческая библиотека*, т. I, стр. 447.
100


Смоленского уезда, которые пришли в осаду, но им не удалось пробраться в крепость.
Из крепости смоляне стреляли по передвигающимся польским частям. Польский хроникер должен был признать меткость попадания и что «русские часто, однако, стреляют и из порядочных орудий»1,
После неудачных попыток захватить крепость 26 сентября неожиданным Налетом и 29 числа уговорить смолян к сдаче, припугнув их присутствием многочисленного войска во главе с самим королем, польское командование срочно стало готовиться к штурму.
Ночью на 5 октября было предпринято наступление с трех сторон: на Авраамиевские, Копытецкие и Пятницкие ворота.
К Копытецким воротам петарду ставили немцы Вайера, к воротам Авраамиевским устанавливал петарду инженер Шембек, а Новодворский должен был обеспечить атаку взорванных ворот. Ночью полякам удалось подкрасться к воротам незамеченными и поставить петарды. Первая петарда произвела слабое действие, но зато Авраамиевские ворота разрушили основательно, и проход полякам был открыт. Два раза врывались поляки в ворота, и оба раза смоляне в рукопашной схватке выбрасывали их.
На следующую ночь поляками предпринята была новая атака. Снова королевское командование бросает в дело наемные войска и прежде всего — немецкую пехоту. Но эта атака ограничивается ударом по острогу в Пятницком конце. И на этот раз поляки потерпели неудачу.
Готовился новый штурм. Немецкая и венгерская пехота старались загладить свой провал. Ночью с 6 на 7 октября начался штурм со стороны Днепра. Объектами нападения служили большие Днепровские или Фроловские ворота и ворота Пятницкие.
Здесь поляки напали на укрепленные шанцы и остроги, которые прикрывали ворота. Полякам удалось, пользуясь темнотой, накопить большое количество сил у шанцев. Они незаметно подобрались к укрепленным постройкам у Днепровских ворот и зажгли эти постройки. Смолянам пришлось спешно отступить в крепость. Кнехты пытались вслед за отступавшими ворваться в ворота, но Стрельба из пушек и ружей заставила их бежать. Так окончилась попытка по-
* Там же, стр. 448.
101


ликов добыть крепость приступами. Трофеи были бедные - один поп и стрелец.
Перед штурмом польские агенты и «доброхоты» должны были произвести очень важную диверсию: поджечь порох, который хранился в подвалах Мономахова собора, но заговор во-время был обнаружен, и одного заговорщика поймали, пытали и, как утверждает польский хронограф, он выдал других (четырех) своих участников.
Ночью 8 октября против Богословской башни были вырыты шанцы, и поляки поставили там батарею осадных пушек. Этой батареей предполагали разрушить хорошо вооруженную Богословскую башню. Но с этой башни смоляне стреляли по королевскому лагерю, чем приносили большое беспокойство «его величеству». Богословская башня, располагая одной дальнобойной (двухсаженной) пушкой, свободно посылала ядра в лагерь польского командования — короля и гетмана Жолкевского,
Несколько дней поляки вели интенсивный обстрел с трех точек — со стороны Спасской горы и из-за Днепра били по городу — и преимущественно раскаленными ядрами, а со стороны реки Чуриловки громили Богословскую башню осадные пушки.
Через два дня от частой стрельбы в нескольких осадных пушках (батарея Вайера) наметились расколы. Некоторые пушки вышли из строя. Однако литовский маршал снова приказал усилить обстрел города, чтобы вызвать пожары. Смоляне отвечали тоже стрельбой.
Ночью 12 октября поляки вырыли шанцы у самой крепости, где установили мортиру для стрельбы раскаленными ядрами. Целый день 13 октября обстреливали город. Ночь с 13 нa 14 не принесла смолянам покоя — продолжался, интенсивный обстрел крепости раскаленными ядрами. В нескольких местах начались пожары, но силами женщин, стариков и детей их потушили. В эти дни стены и башни охранялись особенно тщательно. Ожидали штурма. Смоляне полагали, что артиллерийский обстрел подготовляет штурм, как это было и, перед первыми атаками. Но литовский канцлер Лев Сапега готовил штурм иного рода: он готовился приступить к тактик уговоров. Сапега надеялся измучить защитников и заставить принять королевскую «милость».
1 .Русская историческая библиотека" 1872 г. т. 1, стр. 453.
102


Поляки, не сумев взять город штурмом, делают ставку на уговоры. Одновременно приступают к рытью подкопов.
Четырнадцатого октября Лев Сапега послал в город гайдука с предложением выслушать Богдана Велижанина (русского изменника из Велижской волости). Шеин, посоветовавшись с посадскими людьми, согласился выслушать королевского посла, и назавтра назначили встречу. Лев Сапега приказал прекратить обстрел, и с 14 на 15 октября была первая ночь, когда не слышалась канонада.
Утром Богдан Велижанин, подойдя к крепости, повторил почти то, что писал король в своем универсале. На другой День прибывшего к крепости Богдана угостили водкой и дали ответ: «Пусть ваш король делает, что может», а они родине «изменять не станут». Поляки ругались, что этот «грубый народ отнял два дня»1 .
После этого Жолкевский дал приказ, построить ночью шанцы в нескольких саженях от Богословской башни и установить там четыре осадных пушки. Смоляне заметили эти работы и открыли огонь из пищалей. В результате у поляков несколько воинов выбыло из строя. В то же время поляки из Чуриловского рва вели под крепостную стену подкоп. О подкопе Смоленский воевода узнал в первые дни приступов.
Для точного определения направления подкопа защитники стали рыть глубокие колодцы — слухи у стены. Для наблюдения и дежурств в колодцах была учреждена особая служба «слухов».
Новый артиллерийский обстрел, после отказа смолян сдать крепость, не принес полякам никаких успехов, и польское командование убедилось в невозможности вызвать пожары в дождливое время, а имеющиеся осадные пушки обладали недостаточной силой, чтобы разрушить стены. Были посланы распоряжения привезти из Риги новые осадные пушки большого калибра. Кроме этого, усилились работы по ведению подкопов. Чтобы замаскировать их, польское командование начало посылать под стены «уговорщиков».
Осажденный Смоленск скоро стал переживать большие тяготы.
Приходилось за водой и дровами делать вылазки, принимать бои с польской охраной. В каждой вылазке участвовали сотни жителей, которых сопровождали воины. Иногда во время вылазки приходилось драться с поляками всем участии-
1 „Русская историческая библиотека", 1872, стр. 462.
103


кам - драпались не только копьями, мечами, но и кувшинами, ведрами с которыми жители вышли ио воду. Часто с вылазок возвращались, неся не воду и дрова, а трупы убитых. Только за один ноябрь 1609 г. в польском дневнике зарегистрировано шесть вылазок, которые сопровождались крупными стычками. За каждый кувшин воды, за каждую палку дров приходилось расплачиваться кровью.
Защитники пользовались водой из ручьев, протекавших в крепости. Но эти ручьи были загрязнены: в них мыли белье, спускали нечистоты. Рано наступившая зима принесла защитникам новые тяготы. В осаду пришло много посадских людей, бедных ремесленников, ямщиков и крестьян Смоленского уезда. Жилых построек в крепости было немного. Эти дома принадлежали преимущественно дворянам, церквам и монастырям. Воевода кое-как разместил семьи служилых людей, ушедших с Барятинским к Скопину-Шуйскому. Ремесленники с семьями помещались в землянках между Молоховскими и Крылошевскими воротами. Досок и бревен крестьяне достать не могли — все лесные материалы были взяты воеводой на оборонные цели. Дожди заливали землянки водой почва оседала, засыпала часто жильцов. Наступившие морозы делали жизнь в землянках невыносимой.
Кроме того, пришедшие в крепость ремесленники, ямщики и крестьяне  имели незначительный запас продовольствия. Через 5-6 месяцев осады большая часть бедного люда уже голодала Трупы лошадей валялись по улицам. Отгоняя собак жители вырезали мясистые куски у павших лошадей и варили с кореньями похлебку. Впоследствии ловили собак, кошек галок, ворон и их употребляли в пищу. Хлеб приготовляли из кореньев, древесной коры. Бичом для бедного населения - ремесленников и крестьян было отсутствие соли. Начались массовые заболеваний Детей  косила  смерть. Зимой 16010 г в день хоронили по 30 — 40 человек.
Голод, холод, болезни и мор вызывали ропот и недовольство воеводой. Это недовольство обострялось тем, что дворяне и духовенство жили в тепле и в достатке. В закромах
дворян, церквей и монастырей было много хлеба и соли.
Некоторые защитники крепости требовали вооружить всех и мужчин и женщин и выйти за стены и там или погибнуть или разбить врага. Но Шеин отверг подобные требо-
1 "Русская историческая библиотека”. 1872, т. I, стр. 489.
104


вания, будучи уверен в поражении; его поддержали многие посадские люди.
Весна не принесла облегчения — в апреле умирало в день по 100—150 человек. Голод нарастал. К лету в крепости вся трава была съедена. Приходилось больным защитникам делать вылазки, чтобы запастись травой, которую население употребляло в пищу. Воевода вынужден был начать снабжать хлебом из государственных житниц семьи дворян и детей боярских, пришедших в осаду. Иногородных дворян, детей боярских и семей воинов, посланных к Скопину-Шуйскому, было много. Беднейшее население — ремесленники. крестьяне, которые несли защиту крепости, долгое время оставались без внимания. Только во второй период защиты — после Клушинской битвы — имели место выдачи хлеба голодающим ремесленникам. Собственники запа1- сов хлеба, преимущественно попы да монахи, перегоняли хлеб «в вино», варили самогон, продавая склянку по очень дорогой цене. Спаивали защитников, забирали у них последние пожитки. Частное корчемство приняло большие размеры. В делах Смоленской приказной избы имеется много записей о допросах и наказаниях частных корчемников.
Полякам тяжкое положение защитников было хорошо известно. Польское командование с ноября до июня не вело военных действий, даже был прекращен артиллерийский обстрел. Королевская ставка решила подготовить подкопы под стену и дождаться получения пушек из Риги. Пока же было приказано строго охранять крепость. Поляки в этот период затишья военных действий делают упор на агитацию под стенами и внутри крепости.
«Уговаривания» под стеной делались систематически: 3 ноября к воротам подослан был брат игумена1 одного из смоленских монастырей. «Но напрасно говорить с этим медвежьим народом, —пишет польский хронограф об этом случае. — Долго убеждали русских сдаться, но напрасно. После долгой перебранки корчемными словами, разошлись1».
В начале декабря, желая выслужиться и получить награду, предложил гетману услуги один смоленский поп — идти в крепость «и убеждать их не противиться воле божьей и сдаться». Этот поп в крепость пробрался, но его поймали посадские люди и отвели к Шеину. После допроса и пытки попа посадили в тюрьму.
1 „Русская историческая библиотека", 1872. т. 1, стр. 480.
105


Побывал под стеной и смоленский иуда — Андрей Дедевшин, который перед тем пытался предать крепость Белую, где был воеводой.
Словом, все уговоры из-за стены не принесли полякам ключей от Смоленской крепости. Смоляне не хотели сдаваться. Они до Клушинской битвы были глубоко убеждены, что им будет скорая помощь из Москвы.
Уговоры внутри крепости велись исподволь, агитаторы уже не пугали королевской силой, но, пользуясь тяготами осады, говорили: «однако мы должны будем сдаться, когда не станет сил: так лучше сдаться во-время»1. Такие разговоры вел один дворянин, командир сотни. Его разоблачили и арестовали.
Смоленским патриотам и Шеину огромные услуги оказывали перебежчики из польского лагеря. Они были желанными гостями, их жадно слушали и им верили. Зарегистрировано несколько случаев перехода в крепость гайдуков, которые вербовались поляками из крестьян и городских жителей. Они разоблачали ложь польских «доброхотов», вселяли уверенность в победу над польскими панами, которых сами ненавидели всей душой. Влияние этих людей было так велико, что даже польский хронограф должен был отметить, что «портят дело больше всего те, которые передаются в крепость»2.
Поляки все внимание сосредоточивали на подкопах, которые вели из Чуриловского рва в нескольких направлениях, полагая взорвать большой участок стены. Первое время рабочей силой служили гайдуки, а потом пленные смоленские крестьяне.
Смоляне, располагая своевременной информацией перебежчиков и наблюдениями в колодцах-слухах, вели контрподкопы. Докопавшись 16 января до польского подкопа, защитники, прежде чем взорвать его, решили несколько «поколотить панов» под землей: установив в отверстие польского подкопа пищаль, заряженную картечью, они повели обстрел. Это был первый подземный бой. Через три дня на другом участке подкопа произошла новая стычка. Смоляне взорвали химическую мину и разрушили подкоп. 27 января защитники встретились с поляками в новом подземном ходу. Снова были использованы легкие пушки, и поляков расстре-
1 „Русская историческая библиотека", стр. 470.
2 „Русская историческая библиотека", 1872, стр. 566.
106


ливали картечью. Новым в то время и замечательным техническим достижением было изготовление пушечных ядер, начиненных смрадными веществами. Этими ядрами смоленские ремесленники угощали поляков под землей.
Польскому гайдуку удалось забросать землей такое ядро и вынести его. При вскрытии оно оказалось наполненным селитрой, порохом, серой, водкой и другими очень смрадными веществами. Ядра, наполненные химическим составом, говорят о том, что смоленские ремесленники быстро овладели не только тогдашней артиллерийской техникой, но и своими изобретениями поставили втупик лучших европейских инженеров, бывших в польском войске.
Через неделю смоляне открыли еще один подкоп, который вел инженер Шембек. Положив под него большую мину, взорвали, причем похоронили несколько солдат и засыпали самого Шембека. Почти всю ночь откапывал себя главный польский минер и только к утру выбрался.
Четырнадцатого февраля смоляне взорвали новый подкоп, который вел французский инженер. Взрыв был настолько мощным, что выбросил огромную, массу земли на значительную высоту. Вместе с песком выше крепостной стены взлетел и сам инженер, но, упав в снежный сугроб, остался жив.
В польском лагере контрмины смолян вызвали растерянность. Пятимесячная подготовка штурма была уничтожена. Упорство и напряженный труд защитников дали свои плоды — они завоевали себе новую передышку. Польское командование возлагало все надежды на подкопы и не торопилось получить тяжелые осадные пушки из-за границы. Штурм крепости теперь снова оттягивался. Приходилось вести новые подкопы и торопить с подвозом пушек, так как из привезенных 30 орудий значительная часть вышла из строя, а оставшиеся мортиры ничего не могли сделать стенам.
Много хлопот причиняли полякам крестьянские партизанские отряды, которых польский офицер Маскевич презрительно называл «шишами».
Поражение московских войск под Клушином (июнь 1610 г.), шедших на выручку Смоленска, явилось новым этапом в тяжелой обороне города. В Москве, под влиянием победы поляков, резко усиливается влияние королевских «доброхотов», которым удается привести сначала к ка-
107


питуляции бояр 17 августа, а потом, через месяц, — и к, сдаче Москвы польским интервентам. С другой стороны, временный спад народного движения сменился новым подъемом сил русского народа на борьбу с захватчиками.
В этой борьбе русский народ вдохновлялся героическими делами смоленских патриотов. Ни одна призывная грамота из различных городов не забывала поставить в пример «смоленских сидельцев».
Смоленск после Клушинской битвы переживал особо тяжелое положение. Если раньше наиболее устойчивая часть — посадские люди вместе с воеводой Шейном — могли утешать голодных и больных защитников обещанием скорой помощи, в которую всё верили, то теперь, и особенно после сдачи боярами Москвы полякам, вера в помощь была окончательно убита. А без такой веры переносить лишения: голод, холод, мор — для многих казалось невыносимым. В этой обстановке польским шпионам-«доброхотам» создавалась самая благодатная почва для подрывной деятельности.
На этом этапе пассивное поведение польских войск сменилось целой серией ожесточенных нападений, штурмов.
К полякам прибыли долгожданные осадные пушки, которые из Риги были привезены 29 мая. Получив пушки, польское командование определило район их действия. Было решено (не без споров) разрушение стены продолжать с западной стороны, ранее намеченной для взрыва, где больше полугода велись подкопы, т. е. между Богословской башней и Копытецкими воротами. На этом участке приступ- лено было к подготовке площади к устройству шанцев для установления полученных пушек.
Защитники крепости, имея сообщения передавшихся в крепость гайдука и нескольких крестьян, всячески препятствовали проведению подготовительных работ, чем значительно оттянули сроки штурмов.
Вносились предложения сделать вылазку и разрушить подготовленные работы поляков. Но вылазка требовала значительных пехотных сил, которыми крепость не обладала, а главная причина, почему Шеин отвергал вылазку, была та, что ближайшие к польской площадке ворота — Копытецкие и Пятницкие — были основательно заделаны.
Поляки, чтобы ускорить подготовку площадки, возведение укрепленных шанцев, старались отвлечь внимание защитников с западной стороны на восточную. Там часто по ночам
108


делали ложные атаки Крылошевских и Авраамиевских ворот. Спрятавшись в ближайших, рвах» они поднимали воинственный крик и создавали впечатление, что идут в атаку;
это первое время вызывало переполох в крепости. Подобного рола концерты устраивались главным образом ночью.
Воевода и смоляне упорно готовились к предстоящим штурмам. В башнях западной стороны нижние и средние бойницы были завалены камнями. По стенам возвели деревянные срубы, засыпав их землей.
Вокруг каждой башни сделали высокие насыпи, обнесенные срубами, па них устроили еще клетки, наполненные землей и камнями. Подобного рода тройные укрепления возводились па случай, если башни будут разрушены. Кроме этого, защитники тщательно укрепили все ворота, засыпали их камнями и землей, а вокруг возвели клетки. Открытыми остались только одни большие Днепровские ворота, они имели крепкие решетки (герсы). Защитники спешили с подкопом под польские шанцы, чтобы предупредить опасную для башен стрельбу из рижских пушек. Кроме этого, они определили, что ведется еще один подкоп под стену. 26 июля смоляне подвели две мины — одну под польский подкоп, а другую — под шанцы. Взрыв разрушил подкоп и часть Шанцев, где было задавлено несколько немцев. Бешенству польского инженера Апельмана не было предела. 28 июля поляки открыли огонь по Грановитой башне. К вечеру в башне образовался большой пролом. Был дан приказ к утру готовить штурм. Смоляне всю ночь работали: заделали бревнами и камнями пролом, натаскали каменьев, песку на стену, установили на бастионах пушки на случай захвата разрушенной стены.
С рассветом 29 июля несколько сотен немцев и венгров бросились штурмовать Грановитую башню, за ними двигались другие отряды. При помощи лестниц они пытались взобраться на крепостную стену с восточной стороны. В это же время Новодворский должен был взорвать ворота. Немцы с венграми, поражаемые картечью, ворвались было в пролом Грановитой башни, но рукопашной контратакой смоляне вышвырнули их. Приступы других тоже быстро отразили, их даже не подпустили приставить к стенам лестницы. Хвастливый пан Новодворский при первом выстреле бежал со своими петардниками, побросав снаряды. Смоленские ремесленники еще раз показали, что польские сенаторы напрасно полагали встретить пустые глазницы многочисленных крепостных бойниц. Поляки продолжали весь день громить стену рядом
109


с разрушенной Грановитой башней. К вечеру образовался пролом значительной величины, почти в две сажени. Ночью поляки вырыли от шанцев к стене ров с двумя ответвлениями к обоим проломам, чтобы удобнее и с меньшими потерями добежать до стены. Смоляне непрерывно работали над возведением укрепленного бастиона у второго пролома. Готовился новый штурм. Перед рассветом 1 августа гетман Потоцкий бросил на приступ все свои лучшие силы.
Передние части немцев и венгров по рву добежали до проломов и ворвались в Грановитую башню. По наступавшим смоляне открыли огонь из двух соседних башен. Этот огонь вносил опустошения в колонны венгров, немцев и казаков. Ворвавшиеся в башню были выбиты после непродолжительной рукопашной схватки. Как и надо- было ожидать, подкрепление из польских «рыцарей» «не прибыло», т. е. струсило — побоялись шляхтичи иметь дело со смоленскими «холопами». Гетман Потоцкий неистовствовал.
На второй день было приказано разрушить две круглые башни, смежные с Грановитой, чтобы исключить страшную поражаемость во время штурмов проломов. Три дня громили рижские пушки эти башни. Смоляне вели ответный огонь по шанцам.
В последнем штурме поляки понесли большие потери — 173 человека убитыми и 670 ранеными.
После провала штурмов польское командование должно было отложить их на неопределенный срок. Снова полезли под землю, опять начали готовить подкопы, чтобы взорвать стену. Подготовка велась по совету смоленских изменников и с восточной стороны.
Раскрытие заговора группы кн. Морткина было последней каплей, определившей известный поворот в политике Шеина.
Если на первом этапе все командные должности были в руках служилого класса — дворян и детей боярских, а представители посадского люда значились на вторых ролях, в качестве товарищей, то теперь встречаем их не только начальниками тех или иных участков на крепостной стене, но и командирами сотен. Снимая с командных постов изменников детей боярских, Шеин назначал на их место товарищей, которыми по первой росписи были посадские люди- Важные поручения, как перепись соли, изъятие ее, расследование измен и попыток к бегству, давались исключительно торговцам, ремесленникам.


Под влиянием посадских людей проводится более решительная продовольственная политика. В ноябре сделали учет запасов соли, причем описи подлежали запасы и дворян ионов и монастырей, которые в марте при первой описи хлеба были исключены. Проводилось изъятие хлеба у лиц, нарушающих Приказ о регламентации торговли, и под это изъятие,  как правило, попадали дети боярские, попы, монастыри, спекулировавшие хлебом. В это время посадские люди, по поручению Шеина, изымают соль у укрывавшихся от описи. Ведется борьба со спекуляцией.
Частые случаи измены —— побеги, шпионаж развили у воинов чувство бдительности. Зафиксировано несколько случаев, когда посадские люди приводили к воеводе посторонних лиц, близко подходивших к укрепленным пунктам.
Для увеличения числа защитников Шеин привлекает «охочих» людей, добровольцев, с выдачей им жалованья. Жалованье выдавалось деньгами и натурой продуктами. Добровольцами были преимущественно слобожане, ремесленники, крестьяне и холопы,
Овладев с помощью измены бояр Москвой, поляки делают ставку получить смоленскую крепость без штурма, путем уговоров и предписаний московских бояр. Кроме этого, король надеется, что голод и мор, свирепствовавшие в крепости, помогут его агентам и «доброхотам» склонить защитников к сдаче.
Шестого сентября из Москвы прибыли посланцы с приказанием Шеину от кн. Мстиславского «бить челом» королю. На другой день эти посланцы подошли к стене, но в этот день защитники не пустили их в крепость. Назавтра Шеин дал согласие допустить послов кн. Мстиславского в крепость. В Смоленске от них узнали о договоре московских бояр с Жолкевским, о присяге королевичу Владиславу. Посадские люди снова категорически отказались «бить челом» королю, сдать ему город, но не возражали против ведения переговоров. Шеин собрал защитников «на общую думу». Разгорелись яростные споры, имели место даже потасовки. Все же одолели посадские люди, составляющие основную массу воинов. На другой день смоленский воевода Шеин сообщил гетману Потоцкому, что хочет говорить с литовским канцлером. Лев Сапега поспешил принять предложение. Они встретились недалеко от Днепровских ворот.
111


Ни хитрая речь польского дипломата, ни лесть, ни посулы и обещания не сломили упорство опытного воеводы.
Шеин «никак не соглашался отделиться от главы — столицы и отклонил окончательные переговоры до приезда великих послов, едущих к королю из столицы1».
Шеин всячески затягивал переговоры, чтобы удлинить передышку и толкнуть польское командование к пассивности.
Чтобы принудить смоленских помещиков бороться за сдачу крепости, король 1 октября прислал универсалы, в которых дал срок три дня, после чего все их имения поступят в раздачу другим. Такую же угрозу он сделал и посадским людям, но добавил, что «сами будут казнены смертью». На эту наглую угрозу смоляне дали свой ответ: через три дня подожгли мину в подведенном под польские шанцы подкопе. Взрыв «разрушил часть шанцев» и испортил несколько рижских пушек. Такого ответа на королевские универсалы в польском лагере никак не ожидали. Сколько проклятий послали «благородные» паны «медвежьему народу»!
Упорная и героическая оборона Смоленска, значительные потери в лучших частях короля, венгерско-немецкой пехоте, особенно при последнем штурме, мужественный ответ смолян на королевский ультиматум, когда поляки лишились своих дорогих рижских пушек, не могло не вызвать в лагере интервентов известного разброда.
Беззаветная преданность смолян своей родине, непоколебимая решимость посадских людей бороться до конца, пока захватчики не уберутся, привели многих радных панов в уныние. Даже один из вдохновителей и самый заядлый сторонник похода короля — Лев Сапега начал терять надежду взять Смоленск. С возвращением в королевскую ставку гетмана Жолкевского усиливается настроение в среде сенаторов снять осаду Смоленска и бросить войско в центральные города, чтобы там с помощью предателей- бояр подавить поднимающееся народное восстание.
Эти настроения стали известны в польской столице, и королева Констанция в письме к Л. Сапеге просит его не допустить снять осаду Смоленска, так как это обесчестит и короля и рыцарство, может привести к опасным политическим осложнениям внутри страны.
1 „Русская историческая библиотека", 1872, т. I, стр. 668.
112


Поэтому первым требованием к прибывшим великим послам было: приказать смолянам сдать крепость. На каждом съезде сенаторов с послами паны домогались Смоленска.
Польское командование обращалось и к самим смолянам, переслало им текст договора с боярами. «Благородные паны», залив страну кровью, разорив дотла смоленскую землю прикидываются сердобольными, не желающими проливать кровь смолян, хотя это не помешало им целые города — Козельск, Мещовск — превратить в огромные кладбища. Смоляне отказались от предложений «христианнейшего короля».
К середине ноября поляки закончили подкоп, который защитники почему-то не обнаружили. Видимо, не обошлось здесь без предательства. Мину заложили для того времени огромную — 150 центнеров пороха.
Двадцать девятого ноября гетман Потоцкий приказал «рыцарям» приготовиться к штурму. «Храбрые» шляхтичи опять взобрались на коней и отказались сойти на землю До тех пор, пока король не заплатит им жалованье за четверть года. Два дня гетман с сенаторами уговаривали «рыцарей» пойти на штурм. И только после многих обещаний войско согласилось исполнить приказ гетмана.
Первого декабря по сигналу — удар в три барабана — зажгли фитиль мины, но действие ее оказалось слабое, далеко не то, чего ожидали, — только повредили стену на протяжении нескольких сажен.
Поляки послали Новодворского осмотреть пролом и образовавшийся от взрыва ров. Новодворский донес, что русские в большом числе защищали вал, вышиною в два копья, а за валом стояло их несколько рядов, готовых к битве, наконец, не дозволяли пушки, с трех сторон направленные к отверстию. Гетман, посоветовавшись с сенаторами, «отложил приступ до другого, более счастливого случая»1 .
Польское командование побоялось потерь.
Снова сенаторы нажимают на послов, требуют от них крепости, которой те не могут распоряжаться. Правда, вмешательство великих послов, особенно князя Голицина, могло бы усилить позиции сторонников сдачи города.
В крепости к зиме 1610 — 1611 года атмосфера накалилась. Голод, мор и обострившиеся с наступлением зимы бед-
1 „Русская историческая библиотека". 1872, т. I, стр. 701
.8 Города Смоленщины 113


ствия вызвали колебания в среде истощенных и больных «сидельцев». Много труда пришлось положить наиболее устойчивым элементам — смоленским посадским людям, чтобы пресечь попытки изменников воспользоваться этими колебаниями.
Некоторые помещики всячески сопротивлялись стремлениям Шеина и посадских людей обеспечить голодных защитников питанием. О характере борьбы в крепости говорит один документ — донесение отставного стрельца Гришки Мохначева. Этот документ показывает, во-первых, что Шеин близок к посадским людям и крестьянам, за что его помещики сравнивали с Болотниковым; во-вторых, воевода конфисковал имущество изменников и спекулянтов, нарушавших приказ о регламентации торговли хлебом; в-третьих, в крепости существовал заговор и подготавливалось какое-то выступление, чтобы рассправиться с воеводой и посадскими людьми.
И в самом деле, через несколько дней выявилось, что изменники, сорвавшись на неоднократных попытках сдать крепость собственными силами, стремятся найти себе сторонников в среде голодных крестьян и дворовых. Предатели развертывают агитацию по крестьянским шалашам, землянкам, чтобы подготовить с ними вместе восстание. Такое восстание приурочивалось к приступу.
Это входило в единый польский план захвата крепости.
Но крестьяне не пошли за предателями, не стали бить посадских людей. Восстание не удалось, и планы польских агентов провалились.
С момента приезда великих послов защитники переживали тревожное время.
Всю зиму шли переговоры. Вторая зима защитникам обошлась очень дорого — недостаток дров усилил заболеваемость. Ряды защитников редели. Оставшиеся в живых были крайне истощены и страдали от болезней. Голод, холод, болезни для смолян оказались несравненно более страшным и могучим врагом, чем польские «рыцари».
Особенно обострились отношения в крепости после того, как часть послов за поместья и награды продалась польским ианам.
Эти изменники шныряли под стенами крепости, обостряя и без того жестокую борьбу в осажденном городе.
Внешнее и внутреннее положение Польши осложнилось. На юге снова открыли военные действия турки, а в Ин-
114


флянтах беспокоили шведы. Кроме этого, волновались «рыцари» — им не платили жалованья. Задолженность росла. Литовский канцлер Лев Сапега поспешил в Литву, чтобы собрать немного средств на выплату жалованья войску, иначе оно теряло свою боеспособность. Уехал в Польшу и начальник венгерской и немецкой пехоты Вайер, чтобы вербовать новые наемные части и пополнить иностранную пехоту, которую изрядно потрепали смоляне.
Из Москвы от Гонсевского поступали тревожные вести. Писали и русские изменники — в частности боярин М. Салтыков, упрашивали «не мешкая» идти с войском к Москве, там «большая смута... становится». Они убеждали, что если король укрепится в Москве, то и Смоленск его будет.1
Смоляне не только старались отстоять свой город, но страдали и беспокоились за свою страну. В январе 1611 г. смоляне пишут грамоту «господам братьям всего Московского государства».
Вслед за грамотой смолян из города в город посылались призывы встать на поработителей. Все грамоты и обращения ставили в пример героическую борьбу смолян. Защитники Смоленска показали стране, что бояться польских панов не нужно, что их сила в разъединении русских. Беззаветной и упорной борьбой смолян восторгались в самых отдаленных окраинах. На улицах Москвы было найдено «подметное» письмо неизвестного автора, где написано: «Поревнуем городу Смоленску, как в нем наша же братия, православные христиане, сидят и великую скорбь, и тесноту терпят! Сами знаете, с какого времени сидят. Если бы таких крепко стоятельных городов в российском государстве хоть немного было, неповадно бы входить в нашу землю нашим врагам». Указывая еще раз на геройство смоленских защитников, автор подчеркивает, что борьба, сопротивление их «держат короля ни за голову, ни за ноги, ни за руки, но за самое зловредное и жесткое сердце». И дальше автор заканчивает призывом: «Придите, православные, мужайтесь и вооружайтесь, старайтесь против врагов своих. Не выдавайте спасителей наших там города, а здесь общего нашего пастыря».
И в другой грамоте ярославцев в Казань так говорится: «В смертной скорби люди сетуют и плачут, и рыдают... а тем и утешаются, божим милосердием, что дал бог да православную.
1 „Русская историческая библиотека", т. XIV. „Новая повесть".
115


веру крепкого стоятеля Ермогена патриарха... да премудрого боярина Михаила Шеина и всех православных крестьян, смоленских сидельцев, что, узнав они-то все оманки и ласканья, ничего не послушали и учинили смерть на память и на славу, и на похвалу в роды и роды. А на Москве смоленские люди тем помочь учинили великую, что король не опростався». Русский народ с любовью и восхищением смотрел на смоленских защитников. Их упорство, их борьба громким эхом пронеслась по Руси. Призывы смолян и «досточудные и достохвальные» дела их были тем толчком, который вызвал огромный подъем народного движения на борьбу с захватчиками.
В январе 1611 г. поднялись рязанцы. Готовят рать нижегородцы. Списываются ярославцы с казанцами. Поднялись пермичи и новогородцы.
Силы русского народа оказались неиссякаемыми. Как вешняя вода из бесчисленных мелких ручьев образует могучий разлив, так и многие отряды русских патриотов тянулись к Москве, чтобы освободить свою столицу.
Ратные люди шли из Рязанской и Северской земли с Ляпуновым, из Суздальской — с Измайловым, из Муромской — с Литвин-Мосальским, из Низовой — с Репиным, из Галичской земли — с Мансуровым, из Вологодской — с Нащокиным, из Ярославской и Костромской — с Волынским. К Москве двигались казаки Просовецкого с севера и Трубецкого — с юга.
Первую победу над поляками одержал под Зарайском воевода Дмитрий Михайлович Пожарский.
Готовились к схватке и москвичи, ожидая подхода полков. С помощью ополчения Ляпунова поляков стали теснить. Они спрятались в Кремле и в Китай-городе. Гонсевский слал агентов к гетману Потоцкому под Смоленск и просил помощи.
А двинуть войско, не взяв Смоленска, король не мог. Поляки торопились получить крепость. Неоднократные штурмы дорого обходились интервентам, под стенами крепости смоляне растрепали лучшие польские части. Польское «рыцарское» войско, не получая жалованья, разлагалось и теряло боеспособность. В ожидании получения средств, пополнения иностранных частей, о чем старались Л. Сапега и Вайер, польское командование стремится получить крепость путем переговоров при содействии великих послов.
Если бы послы и предписали смолянам сдать крепость,
116


то не подлежит сомнению, что Шеин и посадские люди не выполнили бы подобного рода приказа. Кроме того, упорство патриарха Гермогена помогло Шеину несколько сдерживать нажим смоленского духовенства и, в • частности, архиепископа Сергия, который зимой 1610 г. стал оказывать поддержку польским «доброхотам», выступая часто в качестве ходатая за арестованных изменников.1
В конце января 1611 г. И. Салтыков привез грамоту смолянам. В этой грамоте боярская дума приказывала Шеину сдать крепость королю, угрожая, в случае неподчинения, всякими карами. Эту грамоту смоляне получили, и, как прежде, отказались подчиниться. Правда, не обошлось и здесь без борьбы, но у Шеина' был хороший козырь — отсутствие подписи патриарха Гермогена. Этим он закрыл рты наиболее опасным своим противникам — духовенству и архиепископу Сергию.
Королевская ставка делает новый ход — составляет условия сдачи города, которые должны были от своего имени предложить смолянам послы.
Ведение переговоров успокаивало некоторые слои защитников, выбивало оружие из рук польских агентов, непрерывно натравливавших недовольных и колеблющихся на Шеина.
Наконец, после нескольких исправлений, польские сенаторы передали в конце февраля или в начале марта условия договора смолянам.
Пятнадцатого марта 1611 г. защитники дали свои ответные статьи на королевские условия.
Взбешенные ответом смолян, паны сорвали свою злобу на послах: их взяли под стражу, не позволили захватить необходимые вещи и не пустили на старые квартиры. Все это сделали под пасху.
В это время пришло известие о бойне, учиненной поляками в Москве, и о наступлении народных ополчений.
После этих известий смоляне отказались Вести переговоры о впуске королевских войск в крепость. Нужда в послах в королевской ставке миновала, и в середине апреля их посадили на баржу, предварительно ограбив, и в сопровождении караула' повезли в Польшу.
Под Москвой уже собралось первое ополчение и загнало поляков и русских изменников в Китай-город и Кремль, где они отсиживались за высокими стенами. Гонсевский настойчиво
1 „Чтения в обществе истории и древностей российских", стр. 114
117


просил помощи. Но король застрял под Смоленском. Королю нельзя было двинуться, не захватив Смоленска. Из Польши донесли о растущем недовольстве его политикой, большими расходами, жертвами, а «промыслов» не видно. Там передавались остроты, анекдоты о походе короля, об осаде Смоленска. Престиж королевский явно страдал. Денег не было, задолженность «рыцарству» возрастала, все чаще они стали устраивать конфедерации. Потеряв надежду добыть крепость переговорами, поляки снова решаются на штурмы.
Гетман Потоцкий готовился к генеральному штурму крепости. Он использовал план смоленских изменников -
кн. Морткина и Сущова — наступать с нескольких сторон. Привезенные из Слуцка новые пушки решено было установить с восточной стороны, против Авраамиевских ворот.
Подготовкой атаки с этой стороны руководил сам гетман Я. Потоцкий. С западной стороны тоже вели работы, исправляли разрушенные взрывом смолян шанцы, устанавливали пушки. Готовили поляки нападение и со стороны Днепра.
Эти подготовительные работы особенно напряженно велись в мае. Король и сенаторы торопились во что бы то ни стало захватить крепость к началу сборов поветовых сеймиков, а потом и сейма. Польское правительство знало, что, если не удастся взять Смоленск и при наличии осады поляков в Москве, на сеймиках потерпят крах королевские планы продолжения московской войны. Нараставшее в Польше недовольство затянувшейся войной на сеймиках и сейме могло окончиться осуждением королевской политики и безусловным отказом в военном налоге, без которого продолжать военные действия было невозможно: войско отказывалось служить без выплаты жалованья.
Король посылал проклятья «окаменевшим в своем упорстве» смолянам.
С тем большим остервенением польское командование торопилось покончить с «лукошком», как Салтыков назвал смоленскую крепость.
Не удалось бы панам добыть Смоленск своими саблями и храбростью «рыцарства». За почти двухлетнюю осаду хвастливая шляхта десятки раз убегала, побитая из-под стен. В это «лукошко» упала не одна сотня «рыцарских» голов. Но у панов оказались могучие помощники: голод и мор. Последнюю зиму перенесли не многие защитники. Весной здоровых мужчин оказалось, как утверждает Бер, три — четыре сотни. Мор прошелся прежде всего по рядам посадских людей — ремес-
118


ленников, слобожан и крестьян, которые и составляли вооруженные силы крепости.
Приближалась развязка. Польское командование напрягало все силы, чтобы покончить со Смоленском. Поляки пользовались услугами изменников. Советы кн. Морткина и Сущова относительно одновременного удара с нескольких сторон гетман Потоцкий претворяет в жизнь. Особую услугу оказывает интервентам смоленский иуда — Андрей Дедевшин, который принимал участие в постройке крепостной стены. Он хорошо знал ее слабые места. Дедевшин указывает полякам ,на один участок с восточной стороны, около Авраамиевских ворот, который строили поздней осенью, где кирпичи были плохо сцементированы. Против этого участка поляки возводят шанцы и устанавливают орудия. Штурм крепости с нескольких сторон для защитников был особенно опасен, именно летом 1611 года, когда в крепости осталось 300 — 400 человек здоровых, способных носить оружие. Остальные или вымерли, или были убиты, или, обессиленные, страдали тяжелой болезнью. Теперь смолянам трудно было выставить необходимый заслон.
Шеин и посадские люди, несмотря на слабость своих сил, все же не согласились сдаться. Они решили выполнить свою клятву, данную в первые дни осады: помереть, а польскому королю не поклониться. Несколько дней перед атакой поляки громили стены крепости с двух сторон — с восточной и западной. Смоляне несколько ночей с часу на час ожидали штурма. Женщины и дети работали, помогая воинам возводить укрепления, таскали камни и песок на стену.
Особенно разрушительной артиллерийская стрельба была 2 июня. Авраамиевские ворота и прилегавший к ним участок стены сильно пострадали. Польские пушки громили уже насыпь за воротами. Та же картина наблюдалась и на участке старых проломов, с западной стороны.
Как только стемнело, поляки пошли на штурм. В проломанные Авраамиевские ворота в полночь на 3 июня врываются казаки и гусары, которыми командовал сам гетман Потоцкий. В это же время проломы западней стороны штурмуются немецкой пехотой. На этой стороне обороной руководит Шеин. Небольшой горстке смолян удается отбить атаку и вышвырнуть немцев из захваченной ими башни. Но у Авраамиевских ворот казаки потеснили защитников и овладели воротами. Шеин спешит подать помощь к Авраамиевским воротам. В довершение всех бед поляки делают большой пролом у Крылошевских ворот со стороны Днепра. Там пан Новод- 119


порский подложил петарду в водосточную трубу и разрушил стену. В этот пролом, который никто не защищал, беспрепятственно ворвался с несколькими ротами Дорогостайский. К пролому спешили больные защитники. Но было поздно. Все торжище захватил Дорогостайский. К нему прибывали все новые и новые силы. У Днепровских ворот завязалась горячая сеча. Под натиском в несколько раз превосходящих сил врагов защитники с боем начали отступать в гору по Родницкой улице, устилая путь трупами наседавших польских гусар. «Рыцари» пана Дорогостайского спешили раньше своих собратьев ворваться в собор Мономаха, где хранились драгоценности, чтобы «промыслить» побольше трофеев, т. е. пограбить. В этот собор, за его стены, бежали семьи смолян. Немногие смоленские воины отступили в собор. По городу гуляли молодчики гетмана Потоцкого. Шеин со своим небольшим отрядом был отрезан. На него наседали с двух сторон немецкая пехота и казаки гетмана. Мужественный воевода продолжал отбиваться. Около него осталось 15 человек воинов да семья — жена, дочь и сын. Женщины, дети и часть защитников заперлись в соборе. На невысокие стены соборного холма со всех сторон лезли поляки. Спасения не было. Их ожидала смерть или кабала. Защитники выбрали первое, решили взорвать собор. Некто Белавин поджег запасы пороха (около 8 тысяч пудов), хранившиеся в подвалах собора. Страшный взрыв разрушил собор, «похоронив под его развалинами несколько тысяч жителей, не пожелавших поклониться польскому королю». Немногие оставшиеся в живых бросались в огонь, ища там спасение от поработителей. Этот момент подтверждает., по рассказам очевидцев, и гетман Жолкевский. «Многие, — пишет он, — подобно как в Москве, добровольно бросались в пламя».
Остался Шеин с пятнадцатью воинами на Коломенской башне. Мольбы и просьбы дочери и сына, которым гетман Потоцкий обещал сохранить жизнь, заставили его сдаться.
Король хотел было послать войска к Москве на выручку поляков и бояр, осажденных первым ополчением, но «рыцарство» потребовало жалованье за прошлую четверть. Королевская казна давно была пуста. Надеялись поживиться в Смоленске, но защитники вместе с собой похоронили ценности. Тем самым смоляне оказали еще одну огромную услугу родине: королю нечем было расплатиться с войском. «Рыцари» отправились в Польшу и Литву, в королевские имения, ожидать жалованья. Вскоре туда же и за тем же двинулись 120


некоторые польские полки из Москвы. В Смоленске был оставлен гарнизон, во главе с Потоцким, назначенным смоленским воеводой.
Значение героической, почти двухлетней (с 1609 по 1611 г.). обороны Смоленска для Московского государства было огромно. Смоленск задержал польское войско и тем самым позволил собраться первому ополчению. Смоленский пример, смоленские грамоты разогрели сердца русского народа и подготовили почву для успешного выступления Минина и Пожарского. Страна была спасена от «угрозы порабощения русского народа польскими панами».
13. ВОЙНА ЗА СМОЛЕНСК В 1613—1619 гг.
Захватив 3 июня 1611 г. Смоленск, польский король Сигизмунд цепко держался за ключ-город. Крепость была быстро исправлена, на западном участке, разрушенном в 1609 — 11  гг., был насыпан полукругом вал (Королевский бастион), починены пробоины у Крылошевских ворот, сделаны Авраамиевские ворота и т. д.
Московское государство не могло и не хотело оставить Смоленск в руках Польши. После освобождения Москвы от поляков и избрания Михаила Романова -московское правительство наряду с задачей очищения государства от польских шаек и банд, особенно разорявших южные окраины, главной целью поставило вырвать Смоленск у поляков.
Московский собор представителей русской земли решил продолжить борьбу по освобождению Московского государства от поляков.
В. марте 1613 г. были посланы армии на запад. Воеводы Д. Черкасский и М. Батурин из Калуги направились в Смоленскую землю: освободили Серпейск, Мещовск, потом двинулись вслед за отступающими поляками к Вязьме. Оттуда пошли к Дорогобужу, его освободили, затем осадили крепость Белую и в августе взяли ее. В Москве ликовали, воеводам слали подарки. Потом московское войско направят лось осаждать Смоленск. В крепости оказался большой польский гарнизон. Оправдались пророческие слова кн. Трубецкого, который когда-то сказал Годунову, назвавшему Смоленскую крепость ожерельем Московского государства, что «как в том ожерелье заведутся вши, то их будет и не выжить». Слабая московская армия без тяжелой осадной артиллерии ничего не могла сделать с мощной смоленской
121


крепостной стеной. Оставалось только надеяться на измор Тяготы зимней лагерной жизни вызвали массовое дезертир! ство из московской армии. Слабые ее остатки не только не могли «промышлять», т. е. штурмовать, но и установить более или менее сносную блокаду.
Польский гарнизон довольно свободно общался с Литвой, получал подкрепление людьми и снабжался продовольствием и боеприпасами. Отдельные отряды из московской рати посылались к Орше, Могилеву, Витебску скорее для добычи провианта, чем для военных операций. Летом 1615 г. Д. Черкасский был сменен кн. Хованским, которого московское правительство назначило смоленским воеводой. Хованский пришел с новым войском, пытался добывать Смоленскую крепость. Но поляки упорно отбивались.
Польское правительство, задолжавшее за смоленскую осаду 1609—1611 г. войску большие деньги, никак не могло рассчитаться. И, как рассказывает? Маскевич, польские рыцари (жолнеры) разбрелись по господарским поместьям и разоряли страну, требуя расчета за старую службу. Набрать новое войско для снятия осады Смоленска поляки не могли.
Поэтому польское правительство искало мира с Москвой. В мире остро нуждалось и разоренное Московское государство. Главными спорными моментами были — нежелание признать со стороны Сигизмунда московским царем Михаила Романова, так как в Польше продолжали считать московским царем королевича Владислава, и стремление Польши удержать за собой Смоленск.
Сигизмунд и польское правительство, согласно договору бояр с Жолкевским, требовали признать московским царем Владислава и не хотели в мирных актах написать имя Михаила Романова, считая его изменником, коль скоро он в 1610 г. целовал крест Владиславу.
В Польшу от имени московских бояр был послан Желябужский, который встречался с отцом царя Филаретом, а также с М. Б. Шеином, который жил с женой и дочерью под охраной в вотчине Л. Сапеги в Слонимском повете.
Там в беседе с Желябужским он велел предупредить, чтобы переговоры о мире велись между Смоленском и Оршей, тем самым он подчеркнул, что Смоленск Польше нельзя отдавать. Кроме того, Шеин указал, что надо пользоваться благоприятным моментом, когда между Литвой и Польшей «рознь большая», да с Турцией мира нет — «надобно непременно Литовскую землю воевать и тесноту чинить, теперь на
122


них пора пришла». Но совет не могли использовать, главного — «воевать Литовскую землю», наступать, — не выполнили. В московском правительстве среди бояр не было единства. К власти пробрались опять старые «кривители земли русской». Они, как потом выяснилось из следствия над Мих. Салтыковым, «себя богатили, домы свои и племя полнили, и во всех делах делали неправду... службы государю не показали». Некоторые бояре, вроде М. Салтыкова, Лыкова и др., доброхотствовали королевичу Владиславу, относились к новому Царю пренебрежительно, называли его «плюгавством», истинные патриоты, освободители Москвы — Дмитрий Пожарский и Кузьма Минин вскоре были отодвинуты на задний план знатными князьями и боярами. Пожарский в думе писался на 11 месте, а Минин на 19. Непоследовательная политика московского боярства еще больше дезорганизовывала и без того разоренное государство. Польша получила необходимую передышку, чтобы подготовить общественное мнение, наладить известный порядок в стране, рассчитаться с задолженностью жолнерам и подготовить новые силы для войны. Пока еще польское правительство отвлекало внимание Москвы нудными и длительными переговорами о мире.
Начинается долгая переписка послов, ведутся ожесточенные споры о Смоленске. Поляки никак не хотят выпустить Смоленск, а Москва не согласна уступить его.
Гетман коронный Я. Ходкевич 25 июня 1615 г. пишет послам московским: «И Смоленска мы не отступимо, который нам надлежит»1.
Польские послы 9 ноября снова твердят о том же: «город Смоленск с уездом и волостями Смоленскими извечная отчизна, которая его милости господаря нашего, пришла и вернулася в руки его королевской милости господарю нашему праведным судом божьим, потому что Смоленск с давних веков был за дедом, прадедом и надпрадедом его королевского милости, господаря нашего, как есть их великих господарей правдивая отчина».2
Сколько нужно было иметь наглости польским панам, чтобы утверждать, что Смоленск «извечная отчина короля». Они не хотели вспоминать, какими вероломными и жестокими средствами захватил Смоленск князь Витовт, сколько Напрасных усилий приложили надпрадеды Сигизмунда, что-
1 А. 3. Р., т. IV, № 191.
2 А. 3. Р, т. IV, № 206.
123


бы колонизировать Смоленск. И в 1514 г. он все же был вырван из-под ига польско-литовских феодалов.
Сколько иезуитского бесстыдства проявили польские послы, утверждая, что 3 июня 1611 г. Смоленск «пришел и вернулся в руки короля... праведным судом божьим»... Почти два года король со всей своей военной силой добывал «свою отчину» — убил и уморил десятки тысяч героических защитников Смоленска, сжег и разрушил огромный для того времени город, погубил под его стенами тысячи польских воинов.
Споры между послами за Смоленск на первой стадии приняли форму острых разногласий по вопросу, где, в каком месте встретиться посольствам. Московские послы 15 сентября в своем ответе подчеркнули... «вы бы... за Смоленск не ходили, а будет пойдете и то будет большая ссора и кровопролитие».1 Этим самым они сказали, что за Смоленск Москва готова идти на большую войну и кровопролитие.
Вначале поляки предполагали встретиться между Вязьмой и Смоленском. Московские послы настаивали на встрече между Белой и Велижем, делая местом встречи, таким образом, старую границу, потом предложили встретиться за Смоленском у Дубровны или Ляд, — тоже старые границы. Этим местом встречи символизировали момент, что Смоленск попрежнему остается за Москвой. Потом польские послы уступили часть территории и согласились встретиться между Дорогобужем и Смоленском. И это предложение было отвергнуто. 15 августа 1615 г. польские послы предложили встречу на реке Вопь у Нижнего Ярцева и назначили срок •встречи 20 августа. Московские послы не явились. В сентябре московские послы предложили встречу между Смоленском и Оршей на реке Ипути или между Белой и Велижем. Споры о месте встречи Явно затягивались.
Ян Ходкевич и польские послы от имени короля неоднократно требовали, чтобы князь И. Хованский прекратил военные действия и снял осаду Смоленска.
15 августа, ходатайствуя о пропуске гонца императора Максимилиана — Кальчицкого, едущего в Москву, поляки снова требуют «из уезду Смоленского тотчас же выйти прочь». И «вам бы самим земли Смоленской не опустошить»2.
Через пять дней — 20 августа —польские послы снова льют крокодиловы слезы о том, что проливается человече-
1 А. 3. Р , т. IV, № 200.
2 А. 3. Р., т. IV, № 195.
124


ская, христианская кровь, снова и снова предлагают прекратить военные действия. Миролюбие польских панов обусловливается состоянием польского войска и вообще вооруженных сил.
В начале сентября московские послы дали ответ, в котором категорически отказались встретиться с польскими послами перед Смоленском и запретили им ехать за Смоленск, а предложили встретиться на реке Ипуть между Смоленском и Оршей.
Польское правительство, в конце концов, собрало войско и в сентябре два гетмана — коронный Ян Ходкевич и польский Радзивилл — с армией прибыли под Смоленск, остановились табором и послали московскому воеводе под Смоленск лист, в котором потребовали пропуска для императорского посла Гондиуса, которого задержал Хованский, найдя неисправности в eгo документах. Польские гетманы и послы уже место встречи устанавливают между Смоленском и Вязьмою, оставляя, таким образом, Дорогобуж за Польшей. В этом листе в более резкой и ультимативной форме заявляют: «а Стоянья вашего под Смоленском никак нам попустить не можно»... «ноне вам бы самим от Смоленска и из Смоленского уезда тотчас итти прочь, а мы потомуж Московскому царевичу и иным людем, которые теперь вновь к Московскому з Украины пошли, велим выйти тотчас прочь» .
Банды Лисовского непрерывно пополнялись польским правительством, с целью заставить снять осаду Смоленска. В конце листа гетманы и послы ультимативно заявили -— «самим от Смоленска сейчас отойти прочь». Но грозные слова польских панов гетманов не испугали воеводу наместника Смоленского кн. И. Хованского. Он добровольно не думал снимать осады. Как уже видно из вышеизложенного, московские войска в течение двух лет вели осаду Смоленска, предпринимали много штурмов, но крепость взять не смогли. Смоленская стена, отремонтированная поляками, являлась мощной преградой. Польский гарнизон, обладая достаточным количеством огневых средств и продовольствия, в течение двух лет не сдавался и отбил многочисленные штурмы Московских войск. Правда, армия Хованского не имела нужных средств для разрушения смоленской стены, не было тяжелых осадных пушек, да и вообще артиллерии было очень мало. Кроме этого, Хованский, сделав ставку на измор, не предпринимал глубоких подкопов, а, построив вокруг города остроги,
125


ожидал сдачи крепости. Когда в Лубно пришло польское войско с двумя гетманами, Хованский не ответил на ультиматум. Через несколько дней поляки приблизились к Смоленску, и произошла битва. Польские войска получили солидную поддержку со стороны смоленского гарнизона и многочисленной артиллерии смоленской крепостной стены. Это обстоятельство заставило Хованского отступить от Смоленска, но он задержался недалеко от города. Там он укрепился и, как видно из посольского листа от 11 октября, «князь Хованский с людьми в острожках сидит, из острожков завсегда людей ездных и пеших по дорогах и по иные места высылают... и шкоды великие чинят и Волость Смоленскую до конца  пустош ат».1
В этом месте польские послы просят, чтобы вопрос о встрече был передан на решение императорского посла. И если дальше будет проволочка, то «ждати больше не будем».
Но продолжали ожидать. Получив письмо от московских послов, польские 27 октября опять просят об ускорении встречи и жалуются на Хованского, что он «з острожков людей своих на наш стан польский, а также на дороги , и на рубеж — во Мстислав ль и в иные места подсылает, людей королевского величества побивают, кровь невинную проливают, великие шкоды и убытки тайными разбойными мерами чинят»2.
Московские послы отказались от посредничества императорского посла и, придравшись к его Документам, не хотели, чтобы он участвовал в переговорах, зная, что он будет поддерживать поляков. С 7 ноября польские послы делают уступку и предлагают встретиться уже под Смоленском. В это же время польское командование из своего стана посылало отряды жолнеров к Дорогобужу и разоряло уезд.
Гетман К, Ходкевич вернулся с частью войск в Быхов и Шилов для противодействия русской южной армии и прикрытия дорог с юга в Литву. Под Смоленском остался гетман Радзивилл. Атаковать укрепленный лагерь Хованского он не решался из-за недостатка воинов. Имели место непрерывные стычки отрядов. Хованский всячески препятствовал польским отрядам доставать в Смоленском уезде продовольствие и фураж.
Кроме того, Хованский посылал отряды для перехвата дорог на Мстиславль, Оршу и Витебск, чтобы не допустить
1 А. З. Р. т. IV., № 202.
* Там же № 203.
126


подхода польских войск и подвоза провианта к Смоленску.
На это жалуются польские послы в листе от 15 ноября. Они заявили, что по распоряжению сената встреча должна состояться не позднее 30 ноября. Московские послы всячески отказывались встретиться под Смоленском, но потом согласились, и на съезде под Смоленском имели место горячие споры. Московские послы упрекали поляков за нарушение мира и договора с Борисом Годуновым, перемирия 1608 г. с Шуйским и за то, что поляки Московское государство разорили и смуту сеяли.
Польские послы во главе с кн. Кристофором, епископом киевским, и гетманы Ходкевич и Радзивилл на съезде потребовали принять Владислава царем на основании договора Жолкевского с боярами. Московское посольство отвергло это требование. В течение месяца пререкались посольства под Смоленском, обвиняя друг друга в разных «неправдах». 28 декабря поляки прервали переговоры и вернулись в Польшу.
Вскоре польский отряд во главе с А. Гонсевским занял Твердолицы и отрезал пути подвоза продовольствия и боеприпасов московскому войску под Смоленском. И московские войска из осаждающих превратились в осажденных. Весь 1616 год московский табор находился под двойным ударом — от Смоленска и от Твердолицы. В январе 1617 г. из Москвы в Дорогобуж был послан отряд под командой Прозоровского, чтобы разорвать блокаду и оказать помощь московскому табору под Смоленском. Под Дорогобужем удалось разбить польского полковника Чаплинского, но соединиться с смоленским табором не пришлось.
В мае 1617 г. поляки атаковали Бутурлина под Смоленском и заставили его отступить к Белой.
Сигизмунд и его партия — сторонники московской войны — использовали передышку. Им удалось получить у сейма нужные налоги для нового Московского похода. Собрав войско, весной 1617 г. выступил в поход королевич Владислав, имея . целью добыть себе Московский престол. В конце сентября Владислав вышел из Смоленска. Движение довольно большого польского войска, во главе которого стоял Владислав, вызвало панику среди некоторых московских бояр. Дорогобужский воевода Одадуров перешел на сторону Владислава и сдал крепость без боя. В Дорогобуже поляки хотели оставаться зимовать. Но свое решение Владислав и гетман Ходкевич изменили в связи с тем, что узнали о панике в Вязьме. Воеводы бежали в Москву, а войско разбрелось.
127


Многие дворяне, дети боярские и посадские .люди Вязьмы бежали из города.
Владислав с войском прибыл в Вязьму и оттуда послал двух смоленских дворян: Одадурова и старого предателя Зубова к москвичам.
Вместе с Владиславом ехали некоторые предатели из князей и бояр — Иван Шуйский, Юрий Трубецкой и др.
Обращение к москвичам не принесло результата: Одадурова и Зубова арестовали. Дезертиров — вяземских воевод секли кнутом и сослали в Сибирь. Попытка захватить Белую не удалась. Владислав хотел неожиданным ударом занять Можайск, но Бутурлин отбил его приступы. Владислав вынужден был вернуться в Вязьму. Польское войско требовало жалованья, дисциплина падала, холода вызывали ропот. Владислав отправил в Москву королевского секретаря с предложением собраться послам. Московское правительство проявило преступную халатность, что не предприняло наступления на деморализованное и ослабленное войска Владислава. Московские бояре разбросали свои армии по частям, по отдельным гарнизонам: в Можайске, в Волоколамске, в Калуге, под Москвой.
Летом 1618 г. Владислав предпринимает еще поход на Москву. Московское правительство, имея войск много больше, чем было у поляков, не предпринимает никаких мер к разгрому противника и занимает пассивную оборону, позволяя довольно слабому врагу свободно гулять вокруг Москвы. К осени на помощь Владиславу Жолкевский прислал казаков с гетманом Сагайдачным. Силы польские резко возросли. Владислав решился штурмовать даже Москву, но взять ее ему не удалось. Поляки, боясь второй зимы, начинают вести мирные переговоры. Послы домогаются получить всю Смоленскую и Северскую земли. Долго Спорят. Поляки применяют шантаж, угрожая новыми самозванцами и смутами. В конце концов бояре уступили, и в дер. Деулино 1618 г. было заключено перемирие на 14 1/2 лет, по которому часть Северской земли и почти вся Смоленская, за исключением Вязьмы, осталась за Польшей. В феврале произвели обмен пленными. В Москву вернулись митрополит Филарет, смоленский герой М. Б. Шеин и другие. Иван Шуйский, кн. Трубецкой, смоленский архиепископ Сергий и рад других отказались вернуться в Москву и остались в качестве подданных Владислава в Польше.
128


14. СМОЛЕНСКАЯ ВОИНА 1632-34 г.
Если в 1618 г. в дер. Деулино московское правительство согласилось оставить Смоленск в руках Польши, то это было продиктовано исключительным разорением страны, истощением ее материальных и людских сил.
Митрополит, а затем патриах Филарет, вернувшись из плена, начал расчищать атмосферу в московском правительстве, но встречал упорное сопротивление со стороны большой группы знатных бояр и чиновников, которые в свое время были послушными слугами польского короля и его сына Владислава. Среди московских бояр и в это время были сторонники возведения на русский престол польского королевича Владислава.
Ни Филарет, ни его сын царь Михаил, ни их сторонники среди бояр и чиновников не желали и не могли примириться с мыслью о потере Смоленска. Они упорно готовились к новой войне с Польшей: собирали казну, вводили постоянное войско по европейскому образцу (рейтарские полки), заготавливали вооружение, размещали заказы на тяжелые пушки в Голландии, построили свой первый оружейный завод, старательно приглашали военных и технических специалистов из-за границы, усиленно вербовали наемных солдат — французов, немцев, голландцев, шотландцев, шведов и др. Все эти мероприятия встречали сопротивление со стороны известной группы бояр или проводились ими исключительно нерадиво, что часто вело к срыву.
К концу 20-х годов сложилась благоприятная международная обстановка для войны с Польшей — шведы предлагали военный союз, крымские татары разоряли южные области Польши.
Кроме этого, иезуитская политика Сигизмунда, непрерывные ущемления православия, растущий гнет со стороны феодалов на Украине и Белоруссии вызвали там массовые восстания запорожских казаков и украинских крестьян, которые обращались за помощью к Москве.
Но московское правительство очень неумело вело внешнюю политику. Оно не смогло использовать благоприятные моменты, когда Польша попадала в трудные условия, когда она подвергалась ударам со стороны Швеции, Турции или когда потрясалась мощной борьбой украинского и белорусского народов.
В 1626 г. шведский король Густав-Адольф предложил Мо- 9. Города Смоленщины. 129


скве военный союз против Польши. Московские бояре отказались нарушить деулинское перемирие с Польшей, боясь быть нечестными, хотя поляки, в прошлом много раз нарушали перемирия с Москвой. Мало этого, бояре даже не пропустили через свою территорию шведских послов к запорожским казакам. Правда, в 1630 г. московское правительство уже желало военного союза со Швецией против Польши, но в это время Густав-Адольф, занятый войной за северные области Германии, вынужден был мириться с Польшей. Легкомысленно отнеслись московские бояре и к восстаниям на Украине, к просьбам запорожских казаков помочь им в борьбе с польскими панами.
В то же самое время царь Михаил и его правительство стоически сносили многочисленные оскорбления со стороны польских чиновников и сенаторов. Польское правительство демонстративно назначало наместниками и воеводами в соседние с Москвой города русских изменников; так, например, в Дорогобуж — Л. Корсакова, в Серпейск — Ю. Потемкина, в Невель — И. Мещерикова. Все эти люди — смоленские дворяне, старые предатели.
В актах к московским соседним воеводам они отзывались о Михаиле с издевкой. В Польше снова завели самозванцев, и сенаторы в обращении с московскими послами применяли шантаж — угрожали самозванцами, организацией восстаний среди донских казаков. Словом, мотивов для разрыва перемирного договора в распоряжении Москвы было очень много. И если не начали войну в 1626—1629 гг., когда Польша подвергалась ударам со стороны Швеции и несла поражения, то это нельзя объяснить только одной неподготовленностью Московского государства к войне. Здесь действовали и другие мотивы, которые срывали и самую Подготовку Москвы к войне.
Бесспорно, здесь большую роль сыграло предательское поведение некоторых бояр и чиновников, которые «не радели» царю и продолжали видеть будущего царя в королевиче Владиславе, которому некогда служили.
После устранения Салтыковых, Грамотина и др. Филарет несколько расчистил атмосферу в московском правительстве, но до конца противников своего сына Михаила и «доброхотов» Владислава не выкорчевал.
В июне 1631 г. царь и бояре решили начать войну и приказали воеводам — кн. Черкасскому и кн. Б. Лыкову выступить в поход к Дорогобужу и Смоленску.
Момент был избран неблагоприятный — Польша отды- 130


хала от войны со Швецией, и к этому времени польские паны успели расправиться с народным движением на Украине.
Назначенные воеводы не спешили выполнять приказ царя, а исключительно долго и безнаказанно саботировали его.
Через год после издания приказа о выступлении московских войск к Смоленску, умер польский король Сигизмунд III (апрель 1632 г.). Казалось, настал благоприятный момент (междуцарствие, избирательная борьба, смуты) для того, что* бы нанести удар Польше и возвратить захваченные ею земли. Но некоторые бояре и назначенные в поход воеводы не хотели бороться против Польши. Старый доброхот Владислава кн. Б. Лыков затевает перед самым выступлением войск споры о старшинстве с кн. Черкасским. В течение целого года Лыков не видел обиды своему роду и себе быть заместителем кн. Черкасского, а теперь, когда Польша колотилась в предвыборной лихорадке,  он начинает споры. Поход откладывается. Царь и бояре начинают разбирать ссору Лыкова с Черкасским. При следствии выяснилось, что кн. Б. Лыков в церкви при людях ругал царя и патриарха, что у Лыкова «не прямая служба». — И какое же наказание за такие преступления царь и патриарх наложили на кн. Б. Лыкова? По сути дела никакого. Даже Черкасского за бесчестие вознаградили не за счет оскорбителя, а за счет государства.
Это дело показывает, что в московском правительстве, в боярской  думе кн. Б. Лыков имел прочную поддержку, что царь за нанесенные ему оскорбления (а оскорбление царя считалось в Московском государстве высшим преступлением, политическим «воровством») не смог наказать.
Для всех было ясно, что Лыков доброхотствует Польше, и все же его не наказывают, а напротив, освобождают от неприятного для него воеводства и оставляют в правительстве.
При таком составе боярской думы нельзя было рассчитывать на успешный исход войны с Польшей.
Два месяца искали, кого назначить воеводой для похода под Смоленск. По предложению Филарета, не без сопротивления ряда бояр, только 8 августа 1632 г. воеводой назначают Михаила Борисовича Шеина. Старый воин был возмущен поведением бояр-правителей. На приеме у царя, когда Шеина назначили воеводой, он отчитал бояр, напомнил старую измену (1610—1612 г.), когда они прятались от службы родине — «по-запечьям сидели».
Выступление Шеина под Смоленск было задержано поч-
131


ти на месяц из-за нерадивого отношения бояр к обеспечению Шеина казной. Без денег отправиться в поход с наемными войсками было невозможно. Наконец, в сентябре месяце, с началом осенней распутицы Шеина заставили выступить в поход. Как правило, никогда московские войска не отправлялись в поход осенью, в период распутицы. Бездорожье в Московском государстве было исключительным. Многие иностранцы указывали, что между Москвой и Смоленском по дороге насчитывалось свыше 600 болот, по которым пролегали гати. Осенние дожди испортили и без того из рук вон плохие дороги. Шеин не мог осенью провезти осадные тяжелые пушки, без которых штурмовать крепостные стены Смоленска было невозможно.
Кроме того, бояре нарушают еще одно очень важное старое тактическое и стратегическое условие войны с Польшей. Еще со времени Ивана III (его войны с Литвой) установлено было, что наступление на Литву и Польшу проводилось тремя фронтами: центральным — Москва — Смоленск — Орша — Минск, южным — Брянск — Гомель, северным — Новгород — Псков — Полоцк — Вильно. В войне 1632 г. наступление повели одним центральным фронтом, и только в конце 1633 г. были предприняты небольшие операции в Северской земле.
Таким образом, с самого начала войны многие бояре показали, что воевать с Польшей по-настоящему они не хотят
С Шеиным отправили 32 тысячи воинов, из которых свыше 2/з были наемные иностранные солдаты, с плохой выносливостью и устойчивостью, что в дальнейшем и сказалось на исходе войны.
Помощником Шеину дали старого доброхота Владиславова А. Измайлова.
Таким образом, московская армия осенью, в распутицу, по бездорожью, без тяжелых осадных пушек отправилась в поход для захвата первоклассной крепости. Первое время Шеин имел успех, он, как говорит русский хронограф, «брал города, как птичьи гнезда». Шеин занял Серпейск, Белую, Дорогобуж, Рославль.
В холодную пору Шеин подошел к Смоленску, который был хорошо укреплен, имел большой гарнизон и неплохо был подготовлен к осаде.
Шеин решил окружить город со всех сторон, порвать всякие связи его с Польшей.
С этой целью он расположи своя войска вокруг города 132


и создал целую сеть укрепленных пунктов, чего раньше никто не делал. Главный свой стан он поместил с восточной стороны у Духова монастыря (за Рачевкой). Основное внимание Шеин обратил на укрепление западной стороны, откуда ожидал удара. Там он устроил тройную линию укреплений. Передовые укрепления он поместил за речкой Кловкою, где были устроены шанцы, их занимал отряд под командой полковника Кити. Следующим укрепленным рубежом была река Клоака, которую в низовьи пересыпали — сделали плотину, благодаря чему образовалось озеро, которое и видно на рисунке Гондиуса. За Кловкой от Троицкого монастыря до Борисоглебского расположился стан кн. Прозоровского, хорошо укрепленный шанцами. У стана Прозоровского было построено два моста через Днепр, чтобы можно было общаться с войсками Матисона, занимавшими правый берег Днепра и гору Покровскую.
Около Свирской церкви поместился отряд полковника Губерта. Остатки его укреплений видны еще до настоящего времени в виде длинных канав и ям. Вблизи крепостной стены по Чуриловскому рву устроил укрепления полковник Дамний, в его распоряжении было свыше двух тысяч воинов. Здесь же поместили батарею пушек для обстрела крепости.
От Свирской церкви через деревню Чернушки до Молоховских ворот были построены многочисленные рогатки (гобелены), которые охранялись кавалерией.
Южную сторону занимал отряд полковника Лесли.
Первое время, зимой 1632/33 г. Шеин не мог предпринимать штурма, так как не имел тяжелых осадных пушек, которые долго ему не привозили из Москвы.
Поэтому Шеин, как видно из размещения войск, организует тщательную осаду, стремясь взять поляков измором. Вместе с этим он довольно энергично «промышлял» в отношении соседних территорий — занял г. Красный, пожег посады под Усвятами, Велижем, Мстиславлем, Могилевом, Витебском.
Только в марте месяце, после многочисленных просьб Шеина, ему прислали пушки, хотя можно было их с успехом привезти в ноябре или декабре. Пушки прислали, а ядер к ним не привезли. Шеин вынужден был покупать ядра, организовав сбор тех, которыми стреляли поляки из крепости. Непрерывные перебои имели место также в снабжении продовольствием и особенно деньгами. Шеин задолжался наемным войскам. Вынужден был организовать ловлю рыбы и охоту, а
133


потом эти продукты продавал наемным солдатам и офицерам, а вырученными деньгами расплачивался с наемниками.
Две попытки польских войск прорваться к городу и
дать помощь осажденным Шеин успешно отразил.
В отношении штурма крепости Шеин применяет прием подкопов и взрывов стены. Основное внимание сосредоточено было на проведении подкопов под третью башню от Молоховских ворот к юго-востоку.
На расстоянии 300 метров от крепости начали рыть, подкоп. Предварительно это место было основательно укреплено насыпным валом на кургане, чтобы работающие не поражались ядрами из крепости.
Одновременно здесь были установлены пушки, из которых обстреливали осажденных, чтобы не дать им вести; огонь. Когда подкоп был закончен, под башню подложили 100 небольших мешков пороха и взорвали. Взрыв оказался, такой силы, что крупные камни летели на 300 — 400 метров. Камни нанесли поражение многим солдатам из отряда; приготовленного для штурма пролома. В городе тоже не дремали. Пока вели подкоп, что не было секретом для осажденных, там старательно укрепляли старый литовский вал за стеной, увеличили насыпь, возводили на ней срубы с бойницами. Когда войска Шеина после взрыва башни бросились в пролом, то встретили жестокий отпор, и атака захлебнулась.
После этой неудачи Шеин оставил мысль взять Смоленск штурмом и решил добиться своего тактикой измора. Отказ от тактики штурма объясняется еще тем, что в армии Шеина было очень неблагополучно. С каждым днем она таяла. Развилось дезертирство дети боярские северских земель и казаки толпами бежали домой в связи с тем, что прошел слух о нападении татар на их родные земли. Бояре никаких мер борьбы с дезертирами не принимали, чем толкали к еще большему дезертирству. На просьбы Шеина о пополнении они отмалчивались. Среди наемных солдат и офицеров росло недовольство систематической задержкой жалованья, а бояре не слали «казны».
В крепости осажденные переживали голод. От перехваченных гонцов Шеин узнал, что крепость должна будет скоро сдаться.
Но вновь избранный в Польше король Владислав проявил большую энергию и в августе 1633 г. явился под Смо-
134


ленск с 23-тысячной армией свежего войска. Подойдя к речке Ясенной, Владислав увидел, что пути к городу со всех сторон отрезаны. Но, чтобы предупредить сдачу крепости, кто-то из приближенных посоветовал послать туда тайком гонца. В виду того, что пути в крепость тщательно охранялись московскими войсками, гонец оделся кустом и потихоньку среди других кустов передвигался к крепости и ночью пробрался туда.
Вскоре к Владиславу подошло еще 50 знамен войска, и соотношение сил резко изменилось в пользу поляков. Владислав и его гетман Радзивилл не стали штурмовать московские укрепления на речке Кловке; они решили ударить по слабому месту: как по мощи укреплений, так по составу войска. Таким слабым местом организованной Шейном обороны были укрепления на правом берегу Днепра, отряд Матисона, состоявший из наемных солдат.
С этой целью Радзивилл тайно переправил польскую армию у речки Ясенной на правый берег Днепра и нанес удар по днепровской долине в направлении на Петропавловскую церковь. Ему удалось сразу разорвать связь между станом Прозоровского и Матисона, захватить слабые укрепления в Заднепровье и, действуя конницей, прорваться к днепровскому мосту. Другая часть польских войск атаковала Матисона на Покровской горе и без особого труда захватила его лагерь. Иностранные наемные солдаты и офицеры охотно переходили на сторону поляков. Только горстка русских стрелков упорно сопротивлялась, и ее поголовно перебили.
Таким образом, произошло соединение армий Владислава с осажденным польским гарнизоном в крепости. Успех польской армии объяснялся, прежде всего, тем, что на данном участке она имела огромный численный перевес, особенно в отношении конницы, а московская конница бездействовала в «поле» у Молоховских ворот. Шеин не смог быстро перебросить свои войска на правый берег Днепра.
После этого поляки повели наступление на московские укрепления на западной стороне Смоленска и, прежде всего, на стан полковника Дамния, расположенный по речке Чуриловке. Дамний должен был отступить к стану Прозоровского. Владислав вынужден был разделить свою армию на две части: одна действовала против главного стана московских войск на восточной стороне Смоленска, а другая — против Прозоровского и других отрядов на западной стороне. Бои велись с переменным успехом.


Шеин доложил царю о положении дел под Смоленском, просил присылки срочной помощи. Но вместо войск и снаряжения царь прислал 11 сентября 1633 г. нелепый приказ о соединении всех московских войск в одном месте: «стоять бы зам со всеми нашими людьми в одном месте».
Выполняя этот приказ, М. Шеин дал распоряжение Прозоровскому, Дамнию, Губерту, Кити оставить хорошие укрепления на западной стороне Смоленска и прибыть к нему в лагерь. В это время прошел сильный дождь, дороги размыло, и Прозоровский не сумел вывезти пушки, и бросил много провианта. Как отмечает современник в польском дневнике, Раздивилл поразился, узнав, что «московиты» сами оставили свои прочные укрепления/
Вслед за Прозоровским оставили свои укрепления на южной стороне Карл и Яков Лесли. Поляки и здесь нашли много провианта.
Таким образом, 15 мощных укреплений, которые возвел Шеин вокруг Смоленска, были брошены почти без боя по приказу царя, рукой которого писали изменники бояре. Об этих укреплениях и осаде Смоленска говорит один очевидец — Ян Велевицкий: «Крепость Смоленска была окружена 16-ю сильными укреплениями. Осада Смоленска превосходил даже осаду Бреды и Утрехты по мнению людей, бывших как при первых двух осадах, так и при осаде Смоленска».
Собрав все войско в одно место, воевода М. Шеин 15 сентября предпринял наступление,  на главный лагерь короля Владислава. Осада лагеря оказалась неудачной, прежде всего, потому, что «многие (наемные солдаты — Д. П.) перешли к королю». У Шеина явно нехватало войск, а иностранцы, которым не платили жалованья, не хотели сражаться.
Шестнадцатого сентября отмечается в польском дневнике, что «многие голландцы, французы, немцы, шотландцы и другие переходили к нам в большом количестве». Дальше снова говорится, что «вечером несколько знамен неприятеля было вручено королю».
Двадцать шестого сентября сбежал к королю начальник артиллерии Шеина. Армия Шеина, оставленная после смерти Филарета на произвол судьбы, стала разлагаться. Русский хронограф отмечая, что «бояре московские, уязвленные завистью, начали клеветать на него, а Шеину дают знать в
136


полки, что в Москве на него много наветов, в полках воздвигается на него ропот великий... а из Москвы к нему грамоты приходили только с осуждением, да с опалой. Он от этого еще пуще злобился... Русские люди в острожках от тесноты и скудности в пище оцынжали, и сделался мор большой, из Москвы им помощи не дают и запасов не присылают».
Так объективно описывает положение русский современник.
Пользуясь саботажем бояр, которые упорно не слали помощи Шеину и держали без дела армию Черкасского в Можайске, король Владислав послал отряд и захватил 4 октября Дорогобуж, где имелись московские склады, питавшие войско М. Шеина.
Шеин, видя свое безнадежное положение, хотел отступить к Москве, но осенняя распутица не позволяла вывезти пушки. Об этих его планах записано в польском дневнике, где говорится, что 4 октября «разные бояре», т. е. вельможи русские, перебежали к королю и донесли ему, что Шеин не останется зимовать под Смоленском, но, что не трогается еще с места потому, что не может вывести огромных своих пушек». Измена шла за изменой. На сторону поляков перешел отряд рейтар во главе с командиром; он был принят королем, и командир «рассказал О разных тайнах неприятеля».
Ропот и недовольство в армии Шеина нарастали, об измене говорили открыто. Дело дошло до того, что честный наемник полковник Лесли в присутствии Шеина застрелил англичанина полковника Сандерсона за открытую измену;
Шеин, отрезанный от Москвы и связанный желанием сохранить тяжелый «наряд», т. е. пушки, решил укрыть свой лагерь у Духова монастыря. На горе (выше нынешней деревни Шейновка) создал наспех значительные укрепления.
Началась тяжелая, голодная и изнурительная оборона в невыносимых условиях: в осенне-зимнюю пору под открытым небом, без пищи, достаточного количества снаряжения; с неустойчивым наемным войском, Шеин, имея приказание из Москвы, предложил королю Владиславу открыть мирные переговоры. Король, боясь выступления московской армии Черкасского, согласился, и начались споры об условиях мира Одновременно король послал в Москву с шпионскими заданий ями пана Воровского. Когда последний вернулся и доложил, что Черкасский выступать не собирается, а королевские 137


доброхоты среди бояр желают гибели Шеина, Владислав прекратил ведение мирных переговоров и потребовал от Шеина капитуляции, Шеин, как говорится в польском дневнике от капитуляции отказался и заявил, что лучше станет на пушку и взорвет себя, чем примет такой позор.
Наступил февраль, четвертый месяц обороны под открытым небом. В лагере Шеина от голода и холода начались болезни, смертность нарастала. Это обострило колебания среди наемных войск. Дошло до открытых бунтов. Иностранные наемные командиры через голову Шеина сговорились с гетманом Радзивиллом о капитуляции.
Девятнадцатого февраля капитуляция состоялась. Остатки московского войска, в количестве 8 тыс. человек, во главе с Шеиным и Прозоровским, сдав все пушки снаряжение и знамена, претерпев унижение перед королем, вышли из лагеря и направились в Москву.
Михаилу Борисовичу предстояло чашу горя и позора испить до конца. Королевские «доброхоты», бояре, изменявшие родине, продававшие ее, добились от слабовольного, бесхарактерного царя Михаила указа об учреждении суда над Шейном. Его, Смоленского героя, великого русского патриота, обвинили в измене, «Обвинительную сказку» составлял кн. Иван Шуйский, который в 1618 г., когда обменивали пленных, отказался вернуться на родину и остался в Польше служить королю Сигизмунду III.
Обвинение состояло из ряда пунктов:
1. В присутствии царя бояр бесчестил, возгордился (в этом и весь гвоздь «вины» М. Б. Шеина).
2. Медленно двигался к Смоленску (от Москвы до Смоленска в распутицу Шеин с боями шел около полутора месяцев. Быстрее было невозможно).
3. Не штурмовал сразу. (Чем же было штурмовать, когда осадные пушки к нему привезли только в марте, да и то без ядер).
4. О плохом положении московской армии царю не писал. (Ложь. Десятки гонцов с докладами, с просьбами о помощи Шеин послал в Москву).
5. На приступах в государевых людей велел стрелять. (Сплошная ложь. Нигде и никто об этом факте ничего не отмечал).
6. Не слушав советов немецких полковников.
138


7. Лучшие села и деревни себе забрал. (Только не себе, а забирал села и деревни польских панов на свою армию, которую нужно было кормить).
8. Смоленский и Дорогобужский уезды не разорил и уберег королю. (Шеин не разорял их потому, что в августовском (1632 г.) наказе царя категорически запрещалось paзорять эти уезды, которые предполагалось вернуть в состав Московского государства).
9. Королю в Польше, когда был в плену, крест целовал. (Поистине убегающий вор кричит: «Держи вора»).
10. 12 пушек изменою отдал королю. (Выполняя приказ царя соединиться в одном месте, в дождливую ночь Прозоровский. Дамний, Лесли не смогли вывезти эти пушки).
11. Выдал 36 перебежчиков. (Абсурд. Король забрал всех и вся, когда армия капитулировала).
12. Знамена склонял перед королем —  обесчестил царя (Таковы были условия капитуляции, которые приняли непосредственно командиры без согласия Шеина).
Все эти обвинения лживые или явно преувеличенные.
Жестокие бояре любой ценой добивались убеленной ceдинами головы Шеина. Боярский суд, как и нужно было ожидать, обвинил Михаила Борисовича в измене и приговорил к казни. Старый герой сложил свою голову не в битве с врагами родины, а на плахе в Москве.
Но любовь народа к Шеину не была подорвана клеветой бояр. В польском дневнике записано, что один перебежчик сообщил, что в дни суда и казни М. Б. Шеина в Москве имело место выступление народа против «боярских изветов» на него — «на Москве учинилась рознь великая».
Из-под Смоленска король Владислав двинулся к Белой, думая быстро ее взять. Но там гарнизон целиком состоял из русских людей.
Король предложил воеводе крепости Белой последовать примеру Шеина и сдаться. На это воевода ответил, что пример Шеина внушил ему не страх, а отвагу сопротивления королю. Жаль, что не сохранилось имя этого воеводы, которого в 1632 г. назначил Шеин. Поляки осаждали крепость Белую, рыли подкопы, взрывали, но не удачно, только своих под взрывами хоронили... Штурмы беляне отбивали с успехом и даже делали успешные вылазки — захватили 8 знамен и пленных. Осада настолько дорого обошлась полякам, что Радзивилл предложил назвать Белую Красной. Как говорится в польском дневнике, поляки под Белой переносили большие
139


тяготы, холод и голод. Даже король старательно делил одну курицу на обед и ужин, хлеб был лакомством для польского солдата. Начались болезни, увеличилась смертность, а Белая не сдавалась. Польское самолюбие явно страдало: не хотели с позором отступать. Сообщение о том, что турки выступили против Польши, заставило короля и раднах панов искать мира с Москвой. Весной 1634 г. на речке Поляновка начались мирные переговоры с московскими послами. Долго спорили из-за городов. Переговоры затянулись.
Наконец, 17 мая заключили мир на основе Деулинского перемирного договора. Новым моментом в договоре являлся пункт отказа Владислава от московского престола.
После заключения Поляновского мира Владислав торжествовал победу. По его заданию Гондиус нарисовал картину осады и борьбы под Смоленском. Эту картину, рисующую торжество польского короля, было приказано выгравировать на 16 досках и поставить в ряде городов Польши.
Картину Гондиус закончил в 1637 году, поэтому на ней видны известные изменения в Смоленске, происшедшие во время правления Владислава.
Польское правительство усиленно Полонизирует Смоленск — строятся новые костелы на Казанской горе, на Вознесенской горе. Создан был иезуитский кляштор для подготовки опытных и ловких проповедников католичества. Политика католизации принимает в Смоленске самые разнузданные формы. В 1639 г. в Смоленске и его уезде были закрыты все православные церкви.
В этом же году в Смоленске была уничтожена православная епископская кафедра, а  было утверждено епископство униатской церкви. Преследование православия приняло такие размеры, что вызвало массовое бегство православных, а оставшаяся православная шляхта через Павла Салтыкова обратилась к королю с заявлением: «если же не позволят устроить в Смоленске православной церкви, то нам всей шляхте православной веры из Смоленска и Дорогобужа от мала до велика ехать туда, где православная вера свободна». Такой ультиматум королю мог родиться только из отчаяния. Но даже к такому воплю польское правительство осталось глухим.
Польские паны, владея Смоленском, заботились только о том, чтобы превратить его в мощный укрепленный лагерь. С этой целью не только заселяли город военнослужилым людом, но и старались улучшить его укрепления. Много в
140


этом направлении сделал Александр Корвин-Гонсевский, который в Смоленске пробыл воеводой очень долго — с 1625 по 1639 г.
Правительство поощряло развитие, прежде, всего, промыслов, связанных с интересами обороны, как то: строительство кирпичных заводов, кожевенных, обеспечивающих войско, кавалерию, производство селитры, разработка леса. Исключительно напряженные отношения Польши с Московским государством, непрекращающиеся конфликты на границе парализовали развитие торговли с Московским государством, через которое шел путь на восток. Создать благополучие только на базе местного обмена было невозможно, так как после польской интервенции и войны (1604  по
1618 г.) Смоленский уезд был страшно разорен и почти обезлюдел.
Московское правительство, добиваясь Смоленска, по сути дела закрыло границу. Даже хлеб в годы неурожаев смоляне вынуждены были возить из Вязьмы контрабандным путем, а там тем же способом продавали табак, вино.
Особенно пострадал Смоленск в войне 1632—34 гг., когда все посады были перерыты укреплениями, шанцами, рогатками и т. д.
Количество торгово-промышленного населения сократилось до 200 человек, из них только 95 человек занимались ремеслом.
Подняться из развалин Смоленск уже не смог вплоть до возвращения его в состав Московского государства.
В конце сороковых — начале пятидесятых годов польское правительство, занятое подавлением народного движения на Украине, в Белоруссии, а также разрешением конфликтов на западе, перестало уделять внимание Смоленску. Успокоенность за свои восточные границы порождалась тем, что король и радные паны, зная о внутренних неполадках в Московском государстве в 1645—50 гг., были убеждены в его слабости и не верили в возможность военного выступления со стороны Москвы.
15. ВОЗВРАЩЕНИЕ СМОЛЕНСКА В СОСТАВ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА
Украинский народ, жестоко притесняемый польскими панами, вел длительные войны со своими вековыми угнетателями. Польским панам удавалось несколько раз потопить в потоках крови народное движение на Украине и в Белорус- 141


сии. Последнее крупное восстание украинского народа и казачества относится к 1648 г., когда во главе его стал талантливый полководец Богдан Хмельницкий. Украинский народ с переменным успехом вел борьбу с польскими панами. В этой борьбе еще раз он убедился, что в одиночестве не сможет завоевать себе независимость, что только при поддержке своего единокровного брата — русского народа — он сможет сбросить иго польских панов. Богдан Хмельницкий эту истину усвоил лучше других. Несколько раз он обращался в Москву за помощью, предлагая включить Украину в состав Московского государства. В Москве бояре долго колебались, зная, что это приведет к войне с Польшей.
Только под нажимом общественности московское правительство Алексея Михайловича в 1653 г. решило принять Украину под свою высокую руку. Одновременно начинается подготовка к войне с Польшей: набираются новые полки, закупается и заготавливается вооружение.
В январе 1654 г. в Переяславле происходит формальное принятие Украины в состав Московского государства. Это, как и ожидали, привело к войне с Польшей. Наступление на Польшу по традиции, введенной Иваном III, ведется по трем направлениям: с севера — из Великих Лук была отправлена армия в 40 тыс. человек под командой Шереметьева на Полоцк, Вильно, на Юге на Гомель, и, наконец, главные силы во главе, с самим царем, направились из Москвы на Дорогобуж — Смоленск. Этот поход отличается от шеиновского 1632 г. очень многим: наличием наступления по трем Направлениям, значительным превосходством силы (раз в 7—8 больше, чем было у Шеина), вооружения, благоприятным временем выступления и, наконец, тем, что абсолютное большинство солдат состояло из русских людей и командиры полков были русские.
Восемнадцатого мая царь со своей свитой выехал из Москвы по направлению к Смоленску. По дороге, не доезжая Вязьмы, 4 июня царю доложили, что как только вяземские «охочие люди», добровольцы подошли к Дорогобужу, то жители города восстали против польских панов, и последние бежали в Смоленск. 13 июня царь прибыл в Дорогобуж, где узнал, что жители города Белая добровольно перешли на сторону Москвы. Московские войска почти не встретили сопротивления, быстро двигались к Смоленску. Только на речке Колодня 26 июля произошел  бой с польской армией. Московские воеводы без особого труда разбили ее. Часть
142


ольских полков заперлась в крепости Смоленск, а остальные отступили к Орше.
Двадцать девятого июня царь со своим штабом расположился на Богдановой околице, а потом переехал на Девичью гору под Смоленском. Здесь он узнал, что Шереметьев занял Полоцк, а Трубецкий занял г. Рославль.
Из-под Смоленска царь отправил армию в 40 тыс. человек под Оршу против польского гетмана Радзивилла, а с 30 тысячами солдат приступил к осаде Смоленска.
Когда московские войска подошли к Смоленску, в городе началась паника. Очень многие богатые шляхтичи и паны бросили город и бежали на запад, переодевшись в крестьянскую одежду.
На все просьбы о помощи войском и снаряжением коронный гетман ответил отказом, а в письме от 21 июня отделился шуткой, «что еще не придумано способа, из нечего сделать что-нибудь».
Смоленский воевода Обухович сумел кое-как собрать 978 человек ополченцев из шляхты и их людей, а с гарнизоном это составило всего 3 500 солдат.
Московские войска окружили город по старому плану М. Б. Шеина, а старый командир его Лесли занял свое прежнее место от Молоховских ворот к юго-востоку.
Московские батареи были установлены со всех сторон: на Покровской и Спасской горах, в поле против Молоховских ворот, около Девичьей горы с востока. Шанцы с артиллерией в некоторых местах приблизили к крепости на 10 саженей, чтобы лучше и успешнее громить стены и башни. С 20 июня начался обстрел крепости. Бывали дни (27—28), когда канонада не прекращалась днем и ночью. По башням и стенам били 180-фунтовыми ядрами. Из крепости отвечали очень слабым огнем. Как отмечает смоленский воевода Обухович, ядра и пули сыпались в крепость, как град, и почти все дома были повреждены. 2 августа было получено сообщение, что под Оршей московские войска разбили польскую армию гетмана Радзивилла, который двигался на выручку смоленскому гарнизону. Радзивилл бежал на запад, но через пять дней московское войско его догнало и еще раз под Борисовом разбило наголову, захватив весь обоз, пушки, 12 командиров- полковников и много пленных. Под Смоленск к царю прибыли от Богдана Хмельницкого 20 000 казаков во главе с гетманом Золотаренко.
Был дан приказ готовиться к штурму. Зная, что в кре-
143


пости гарнизон малочисленный, решено было штурмовать сразу со многих мест: с восточной стороны, у Шеинова пролома  - несколько полков во главе с кн. Хованским, около башни Орел — два полка с кн. Долгоруковым, около башни Лучинской - два полка Хитрово, к Днепровским воротам был направлен полк стрельцов с Ар. Матвеевым, к Пятницким воротам — полк с И. Милославским, к Королевскому бастиону — два стрелецких полка, к Молоховским воротам — полк солдат с П. Долгоруким. В помощь этим полкам на западной, южной и северной сторонах были приданы казаки Золотаренки.
Было приготовлено около 4000 лестниц. Первый успех штурмующие имели на Королевском бастионе. Горячий бой шел у Днепровских ворот, где пришлось сначала преодолеть укрепления у моста. Когда стрельцы и казаки добрались до крепости и полезли на стены, оттуда на них бросали бревна, лили кипяток, сыпали золу и даже сбросили несколько ульев пчел. Последнее «оружие» оказалось самым действенным, и московские стрельцы вынуждены были спасаться от рассвирепевших пчел. Поврежденные артиллерийским обстрелом участки стены около Шеинова пролома сделались местом упорного боя. Московские солдаты ворвались в пролом и стали занимать стену, но взрыв пороха очень многих погубил и позволил полякам кое-как восстановить положение. Штурм начался в два часа ночи и продолжался семь часов. Московское командование потеряло около 15 тыс. солдат и вынуждено было дать отбой. В докладе Обуховича указано, что «Сам Бог спас город; если бы неприятель еще полчаса продлил штурм, он ворвался бы через этот вал (Шейнов пролом — Д. М.) в крепость, ибо наши, прекратив стрельбу, совершенно опустили руки, а помочь им было некому». Стали готовить новый штурм.
В это время поступили сведения о взятии московскими войсками городов Гомеля, Могилева, Чечерска, Пропойска, Нового Быкова, Усвят, Шклова.
Осажденные, узнав о поражении польских войск в ряде мест, о разгроме армий Радзивилла, совсем пали духом. По предложению судьи Галимонта решили просить мира у царя Алексея Михайловича.
Делегация во главе с Галимонтом явилась в московский лагерь и стала просить милости. Царь дал им грамоту, где говорится, что «пожаловали есьми города Смоленска судью
144


Галимонта и шляхту, и мещан, и казаков, и пушкарей, и пехоту, которые били нам челом... на вечную службу... пожаловал есьми его судью Галимонта и шляхту прежними их ме маетностями, велели им владеть по-прежнему... Грамоты по их привилегиям, кто чем владел, а мещан и казаков, и пушкарей, за которыми земли потомуж пожалуем». На основании этой грамоты произошла капитуляция городского гарнизона.
Хотя воевода Обухович капитулировать не соглашался, шляхта устроила бунт и силой отобрала ключи от города и знамена, отворила ворота и присягнула царю Алексею Михайловичу. Капитуляция происходила следующим образом: царь, окруженный свитой, в пышной и дорогой одежде принимал побежденных, которые пожелали вернуться в Польшу.
Воевода Обухович и горстка шляхты вышли из крепости и, поровнявшись с царем, становились на колени, кланялись и к ногам царя клали знамена. Позор Шеина в 1634 г. был этим смыт. Только разница выражалась в том, что в 1634 г. из русских воинов никто не пошел на службу к королю Владиславу и оставшиеся в живых все вернулись в Москву, а теперь в Польшу отправились только воевода Обухович, полковник Корф и около десятка панов, а остальные польские войны — около двух тысяч человек — остались служить московскому царю.
О поведении мещан ничего неизвестно, но одно ясно, что их до войны было очень мало, а потом богатые перед осадой бежали из города.
Как известно из сообщения униатского епископа, в Смоленске не осталось жителей греческой православной веры, а были исключительно или католики, или униаты.
Несколько дней в Смоленске торжествовали победу, устраивали пиры.
Воеводой Смоленска был назначен Гр. Гавр. Пушкин. Ему царь подчинил гарнизоны городов Дорогобужа, Рославля, Шилова и Копыся.
Из Смоленска царь направился обратно в Москву но не
доехал, так жак там свирепствовала эпидемия какой-то заразной болезни. Царь остановился в Вязьме и год там прожил.
10 "Города Смоленщины" 145


16. СМОЛЕНСК В XVII И НАЧАЛЕ XVIII ВЕКА
По старым привилегиям в Смоленске был организован магистрат. И уже в 1656 г. смоленские бурмистры  - Агапий Устинович, Марк Яковлев, Никифор Семенов и Сергей Михайлов обращались к царю с челобитной. Они жаловались Что в городе из оставшихся 200 мещан позабрали многих для разных работ: целовальниками — 30 человек, 30 человек Послали «но государевым делам» в Могилев и в Шилов 45 человек поехали с подводами отвезти казаков и не вернулись, 95 человек привлечено в кузницу «для оружейного дела» и т. д. Смысл челобитной таков, что мещан оставалось мало, а наряды воевода дает непосильные, льготы старые не соблюдает, даже важню...1 и пивоварню сдали на откуп, а городу не отдали, посадских людей заставляет воевода выполнять ямскую повинность. Кроме того, мещан и город лишили права пользоваться землей и сенокосами, а также «взимать торговые и проезжие пошлины».
Война с Польшей явно затянулась, и, чтобы привязать к себе смоленских мещан, не допустить среди них «никакой шатости», царь Алексей Михайлович должен был дать грамоту, в которой перечислить и закрепить за ними старые льготы и пожалованья.
Таким образом, за городом было закреплено 416 уволок земли и леса, 1 000 моргов сенокоса, выгоны за Молоховскими воротами и около Покровской горы. Мало того, за городом и мещанами закрепили те «деревни и починки крестьянские», которые построены «на городских и мещанских землях».
Торговые и проезжие пошлины отдали на городские нужды.
Только царь не разрешил мещанам вырабатывать пиво и водку на продажу. Государственная монополия была сохранена. Вино разрешалось покупать только в государевых кружечных дворах.
Кружечный двор (или казенное питейное заведение) помещался на углу базара и Резницкой улицы (у подножья Соборного холма против Днепровских ворот).
Кружечный двор представлял целый комплекс построек, обнесенных кругом дубовым частоколом, высоким забором. Во дворе на переднем плане помещалась большая изба, в
которой продавали вино и закуски, сюда собирались «питухи». Под избой помещался подвал и ледник. Позади избы
1 Городские весы.
146


находилась кухня, где приготовлялись разные закуски. Рядом с избой, с левой стороны, была построена торговая баня.
В глубине двора стояла «винокурня», где гнали вино довольно примитивным способом, как современные самогонщики. Рядом с винокурней помещалась «пивоварня», где приготавливали пиво и мед.
Вино продавали ведрами, полуведрами, четвертями, кружками и чарками. Во второй половине XVII века ведро вина продавали по 1—2 рубля, а чарками ведро выходило 2—4 рубля.
Подрядчики-винокуры сдаивали на кружечный двор вино по 16—20 алтын (48—60 коп. ведро). Государство ввело монополию на продажу вина и, как видно из разрыва цен, имело большой доход. Эта монополия была введена Борисом Годуновым.
При дешевизне хлеба в 70-х годах XVII века пуд пшеницы в Смоленске стоил в урожайные годы 4 алтына, (12 коп.), а в неурожайные—8 алтын (24 коп.). Производство вина доставляло огромные доходы подрядчикам и казне. Из пуда хлеба выгоняли полведра вина. Тем самым подрядчик получал от 300 до 400% Прибыли и казна то же самое. Отдельные подрядчики доставляли огромные партии вина. Так, два смоленских подрядчика Усов и Иванов (купцы) подрядились поставить на кружечный двор за год 3 000 ведер вина. Подрядчиками были преимущественно феодалы (бояре, дворяне, монастыри, церковники), а также купцы, посадские люди и иногда крестьяне, преимущественно черносошные (казенные).
Высокая доходность винокурения вызвала массовое производство вина и, естественно, нарушила казенную монополию. Представители правительства на местах —- в Смоленске воеводы — вели упорную борьбу с частным «неявочным» винокурением и частным «корчемством», т. е. частными питейскими заведениями, кабаками. Сохранился в делах воеводской избы г. Смоленска ряд документов — следственных дел об изъятиях «неявочного» вина, о штрафах за продажу его в частных кабаках.
Частное корчемство, несмотря на все репрессии со стороны государственных чиновников, довольно успешно конкурировало с «государственным» кружечным дворов т. е. с царским кабаком, где вино продавалось в 3—4 раза дороже, чем в частных кабаках.
Торгово-хозяйственная жизнь города развертывалась в
147


разных местах города — внутри крепости, в Заднепровьи и на Рачевке. Особенно интенсивно развивалась торговля и ремесленническая деятельность у так называемого «Большого торга» пли «торжища», которое располагалось по двум сторонам Московской дороги — от Днепровских ворот на восток (ныне улица Соболева). С левой стороны дороги помещались лавки, с правой стороны  — дворы торговцев и богатых ремесленников... Здесь же помещалась таможенная изба и кружечный двор с питейной избой, баней и постоялым Двором.
В этот период (вторая половина XVII века) на «Торжище» было 204 лавки, 11 амбаров, 9 лавочных мест для торговли с рук, 4 квасных места’. Лавки принадлежали преимущественно смоленским мещанам (136 лавками владели 65 мещан — отдельные из них Як. Любовецкий владел 6-ю лавками, Ник. Жданков — 7-ю, а Иван Чубарев — 11-ю лавками). 36 Стрельцов имели 42 лавки, они торговали зачастую изделиями своего ремесла. 11 лавок принадлежало купеческим вдовам. Священник Тресвятской церкви держал три лавки, другой священник, Петр Афанасьев — одну лавку; архиепископ Семеон имел две лавки. Из дворян только один имел лавку. Иногородние купцы в Смоленске имели 8 лавок: три — угличанин Тимофей, две — нежинец Илья, две яро- славец Лев, и одну — порецкий купец Константин.
Лавки строились деревянные и, как правило, небольших размеров — 2X2 сажени, только одна лавка Як. Любовецкого была 5X2.
Амбарные помещения принадлежали главным образом смоленским купцам, а квасные — стрельцам и пушкарям.
Улица «Торжища» была вымощена деревянными плахами. При строительстве старой электростанции этот помост был обнаружен на глубине 80—100 сантиметров.
На Малом Торжище (от Днепровских ворот на запад) помещалось 18 лавок (из них 4 каменных); 5 из них принадлежали вяземскому купцу Ивану Ермолаеву. На этом торгу было много лавочных мест для ручной, мелочной торговли.
На рынке за Днепром, у гостиного двора, находилось 24 лавки, три харчевных избы и несколько постоялых дворов. Из собственников лавок за Днепром выделяется шляхетская вдова Избутова, которая владела 8-ю лавками и двумя большими амбарами.
На рынке за Днепром велась преимущественно торговля с иностранными купцами и торговля оптовая.
148


Недалеко от большого торга, или Торжища, во второй половине XVII века находилась речная пристань — на Рачевке, откуда суда с товарами направлялись на юг и на север.
На всех торгах имелись казенные лавки и многочисленные амбары, откуда отпускались товары преимущественно для заграничной и иногородней торговли.
На смоленских рынках продавались различные продукты и товары. Эти продукты и товары привозились из разных и самых отдаленных городов Московского государства. В Смоленске торговали в XVII веке (вторая половина) купцы из Москвы, Вел. Устюга, Вологды, Ярославля, Суздаля, Коломны, Новгорода, Ниж. Козельца и многих других. Здесь по таможенным книгам встречаются имена купцов из Литовского государства, Польши и, наконец, Риги. За 4 года (1673, 1676, 1678, 1679) на смоленских рынках торговали купцы из 82 городов Московского государства и заграничных.
Продукты сельского хозяйства и животноводства были представлены в сорока различных видах. Важнейшим товаром из сельскохозяйственной продукции была пенька, которая из Смоленска экспортировалась за границу. За четыре указанных года на смоленском рынке было продано пеньки 301 480 пудов. Главным производителем пеньки была сама смоленская земля. Смоляне продали 206 540 пудов пеньки, а всего из смоленских районов продано 267 630 пудов. В дни ярмарок пеньку привозили на смоленский рынок и из Брянска, Калуги и даже из Витебска и Полоцка.
Продуктов зерновых культур было продано 8 437 пудов. Из них ржи — 2 539 пудов, пшеницы — 1 083 пуда. 1 Эти продукты производились главным образом в смоленской земле, но в ярмарочные дни хлеб продавали купцы из Торопца, Витебска, Брянска, Полоцка и даже из Пскова. Крупные обороты производились с различными видами солода, которого за четыре года продали 4 530 пудов. Солод изготовлялся в Смоленске, Дорогобуже, Вязьме. Особенно много было солодовых предприятий в Дорогобуже. Много солода покупали смоленские питейные заведения. Вместе с солодом покупали и хмель, которого было продано 688 пудов.
Продукты животноводства представлены были в мень-
1 Цифры взяты из рукописи Матвеева-Таможенные смоленские книги. Рукопись хранится в фондах СКНИ.
149


шей мере. За эти годы было продано: крупного рогатого скота 7 270 голов, мелкого — 902 головы, но зато мяса — 12000 пудов, сала — 400 пудов и, наконец, масла только 38 пудов. Главным поставщиком скота были смоляне, продавшие — 4781 голову, и торопчане — 1471 голову. Малое количество проданного коровьего масла говорит о том, что в те времена еще не вошло в широкую практику изготовление масла, да и коровы были малопродуктивны. Продажа маслосемян (конопляных и льняных) достигла значительной величины, особенно последних. Отсутствие льноволокна на рынке говорит о том, что в XVII веке лен шел на внутри- крестьянские потребности и на выработку полотна. Крупные обороты на смоленском рынке производились с рыбой, ее за четыре года продали около 45 000 пудов. Рыбу привозили из отдаленных мест — Стародуба, Суздаля, Ржева, Полоцка, Москвы и т. д., а всего из 23 городов. Меда на смоленском рынке продали 4 142, а воску — 128 пудов.
Кож было продано — 11520 штук, главным, образом, яловочные, а также кожи обработанные, юфтовые.
Важнейшим товаром на смоленском рынке были меха. Их насчитывалось свыше 30 видов. Всего меховых шкурок было продано 57 920 штук. Из них дорогих сортов: собольих — 1 680 штук горностаевых — 1 160, бобровых — 137, выдры — 127.
В значительном количестве и в большом разнообразии были представлены продукты восточной торговли, разного рода пряности или бакалейно-колониальные товары — только перца продали 129 пудов.
Шелковые товары на смоленском рынке были представлены 24 видами, из них тафты — около 800 аршин, атласа — 300 аршин, но зато бумажно-льняных тканей — 31 вид. Из них было продано: крашенины — 29416 аршин, разного полотна — 37615 аршин и т. д. Сукно продавалось 23 видов. Из них сукно сермяжное — около 10000 аршин, сукно белое — 2 070 аршин. Иностранные дорогие сорта шли в очень малых количествах. Одежда и белье —34 вида. Из них 27 видов было произведено в Смоленске, что говорит о значительном развитии ремесла в городе., Галантерейные товары были представлены 120 видами. Из них 100 видами товаров торговали смоляне. Продажа обуви (кожаной) была незначительной—сапог за 4 года продали 243 пары, башмаков — 29 пар, а сафьяновых — одна пapa.
150


Шорно-седельных товаров было 40 видов, а москательно- химических товаров — 37 видов. Из них мыла 3 200 косяков, золота сусального — 950 листов.
Металлов и металлических изделий — 109 видов. Из них железа 1 440 пудов (олонецкое, тульское, шведское), меди  — 65 пудов, гвоздей — 118 600 штук, замков — около 500 (слуцкие, тверские, немецкие и др.), кос — 1 200 шт., лемешей — около 5 000 шт., сковород — 11 200шт., топоров — около 3 000 штук.
Оружие и порох — 8 видов, из них пороха 46 пудов, сабель — около 300 штук, бердышей — около 200 штук.
Книг и канцелярских принадлежностей — 19 видов, из них польских грамматик — 29 экз., часовников — 18 экз.
Посуды, стекла, слюды — 37 видов, из них блюд и горшков— около 20 900 штук, ложек — около 30 000 штук. Предметов религиозного культа —15 видов, из них крестов — около 6 000 штук, ладана — 44 пуда, масла деревянного — 40 пудов.
Валюты продано на 20 000 рублей.
Товарные обороты по книгам таможенной избы на смоленском рынке достигали в денежном выражении: в 1673—74 г. — 52358 руб., 1676/77 г. — 57190 руб., 1677/78 — 61.101 руб. и в 1678/79 — 56 178 руб.
Это лишь торговые операции, заявленные в таможенной смоленской избе, и выражают собой, как правило, или крупные сделки или торговлю иностранных и иногородних купцов. Торговля же мелкая, как правило, учету не поддавалась, так как она не регистрировалась в таможенной избе.
Но все эти торговые операции говорят об одном, что с присоединением Смоленска к Московскому государству хозяйственная, экономическая жизнь города стала быстро развиваться.
Вернувшись в состав Московского государства, Смоленск снова обрел необходимые условия для возрождения и развития экономической жизни. Правда, до 1678 г. торговые связи Москвы с Польшей никак не могли наладиться. Польское правительство, не желая отказаться от Смоленска, все время у нарушало торговые операции по Западной Двине, не разрешало своим купцам привозить товары в Смоленск. Торговое соглашение 1678 г., подкрепленное мирным договором 1686 г., окончательно урегулировало отношения между Москвой и Польшей. Последняя навсегда отказалась от своих притязаний на Смоленск. Тем самым создались благоприятные условия
151


развития торговли и промыслов. Еще раньше (в 1667 г.) в Смоленске была создана кампания по торговле восточными товарами и, прежде всего, шелком. Смоленск снова превращается в складочный пункт московских и восточных товаров, вывозимых в Западную Европу. В Смоленск снова едут купцы из польских, немецких, голландских городов. На ярмарках они торгуют и рознично, а в обычные торги продают свои товары оптом смоленским купцам.
Московское правительство, преследуя военно-оборонные цели, строит в Смоленске много различных заводов и предприятии. Уже 1656 г. из челобитной смоленских бургомистров видно, что всех ремесленников привлекли к «государеву делу», прежде всего, к работам в оружейных мастерских, в кузницах. Большое количество вокруг Смоленска было построено кирпичных заводов. Кирпича требовалось очень много и на ремонт стены, и на постройку собора, монастырей, церквей, и на возведение различного рода государственных складов, амбаров, казарм.
В это время по поручению царя в Смоленском уезде производится разведка железной руды для выработки оружия. Железная руда как видно из переписки воеводы с Смоленским приказом, обнаружена была в 14 пунктах. В ряде мест приступили к ее добыче и переработке, но руда содержала много углерода, и железо получалось плохого качества.
В 1669 г. были построены заводы по выделке железа на речке Ольша и в заднепровском посаде. В Смоленске построили даже завод по выделке колоколов. Отсюда видно, что переработка и обработка металла в Смоленске была! представлена для того времени довольно ярко.
В военных целях Смоленск быстро отстраивался. В 1660 г. недалеко от Капытенских ворот построили большие амбары для хранения вооружения. Несколько позднее по правую сторону Блонья был построен «государев житный двор» а в 1675 г. на месте здания пединститута построили еще 8 житных амбаров. На самой Блоньи выстроили «хоромы» бояре И. Д. Милославский, Б. И. Морозов, Д. И: Одоевский, Д. А. Барятинский, которые находились в разное время «на царской службе» в Смоленске. Здесь же построили дворы и командиры полков  — Лесли, Змеев, Долгавен и др., а так- же стрелецкие головы и другие крупные чиновники. Здесь же помещалась и канцелярия смоленского воеводы. Таким образом, Блонья превратилась в центр военного и административного управления.
152


Соборный холм издревле (с 1137 г.) был резиденцией епископа. После взрыва собора Мономаха (1611 г.) польское правительство построило небольшой кафедральный собор и в 1633 г. превратило его в центр управления униатской церковью. Алексей Михайлович, заняв Смоленск, восстановил православную епископскую кафедру, а собор передал православному епископу. В 1677 году на месте старого польского кафедрального собора начали строить Успенский собор. Первым строителем его был Алешко Корольков. Собор строился очень долго и был закончен в 1740 году.
Московское правительство, заботясь о возрождении торгово-промышленной жизни города Смоленска, не упускало из виду его военно-стратегическое значение, так как до 1686 г. польские паны не оставляли мысли снова захватить ключ-город.
Смоленская крепость приводится в надлежащий вид.
Вместе с этим город и особенно сама крепость заселяется военно-служилыми людьми. Из Смоленска выселяются польская шляхта и все жители католического вероисповедания. В 1655 г. в восточные районы страны было выселено 124 семьи польской шляхты, а в 1668 г. в Уфу было доставлено несколько десятков семейств из Смоленска.
Московское правительство Алексея Михайловича и его сыновей превращает Смоленск в крупнейший военный форпост, базу на западе.
Сама крепость теперь не может уже удовлетворить составителей плана создания укрепленного лагеря на западе. Основательно укрепляются Заднепровье, южные и западные посады. Там строятся целые военные поселения — укрепленные лагери. И до наших дней дошло название этих мест, вроде, Солдатской слободы, Донщины за Днепром.
Для прикрытия подступов к Смоленску были построены на границе с Польшей три новых крепости: в Красном, в Зверовичах и Досугове., В 1663 г. специальным указом царя смоленскому воеводе были подчинены гарнизоны в Полоцке. Брянске, Борисове и других западных городах.
На западной границе в смоленском укрепленном районе в 60-х годах были расположены большие военные силы: семь рейтарских полков (Полуектова, Мингауса, Полтеева, Змеева, Челюскина, Торбеева и Фонговина); три полка солдатского строя, два дворянских полка (братьев Долгоруковых), четыре приказа московских стрельцов, два приказа смоленских стрельцов. К этому надо прибавить несколько
153


тысяч донских казаков, несколько сотен пушкарей, затинщиков, а всего в Смоленске и под городом было расквартировано около 20 тысяч военных людей.
Таким образом, состав населения города. Смоленска в XVII веке претерпевает большие изменения. Как в польскую эпоху, так и после присоединения к Москве абсолютно преобладали служилые люди — помещики, дворяне, дети боярские, стрельцы, солдаты и пушкари, казаки, наемные солдаты.
Во второй половине XVII века эти категории людей, кроме своей службы, усиленно занимались торговлей, различный ми промыслами, а посадские люди, помимо того, имели сельское хозяйство.
Уже в 1609 г. среди стрельцов было много ремесленников. Из 200 человек стрельцов, указанных в списках Смоленской приказной избы, 45 человек занимались ремеслом, и среди пушкарей процент ремесленников был еще выше. Как видно из жалованных грамот польских королей, под- твёржденных Алексеем Михайловичем, верхушка смоленских мещан-торговцев (члены городского управления, сотские, слободские старосты и др.) одновременно были и помещиками — они имели деревни с крепостными крестьянами.
Несмотря на данные Смоленску льготы, город заселялся очень медленно. Московское правительство принимало меры к переселению в Смоленск дворян, детей боярских, подьячих, купцов, ремесленников из других русских городов. Оставшуюся польскую шляхту на государственную службу избегали принимать, боясь ее «шатости». Неслучайно царь посылая из Суздаля в Смоленск епископа, приказал ему взять с собой побольше служилых людей. Воевода И. Репнин в 1667 г. доложил царю, что «дворян в Смоленску нет», которым можно было бы поручить раздел поместий, и заключает так - «О малолюдстве мы писали наперед сего не одиножды». Царь Алексей Михайлович' приказал «сыскать и выслать тотчас безоговорочно дворян и подьячих, которым указано быть в Смоленску».2
Нежелание служилых людей ехать в Смоленск объясняется прежде всего тем, что Смоленский уезд долгое время был ареной войн, его основательно разорили, деревни обезлю-
1 Памятники обороны, № 239 и 242. 2 Доп. к А. Арх. ком. т. V стр. 328.
154


дели. Вот почему, несмотря на довольно энергичные меры, принимаемые московским правительством, население Смоленска поело очень медленно: по первой ревизии в 1724 г здесь оказалось посадских людей несколько больше двух тысяч.
В 1667 г. в Смоленск было послано еще четыре приказа, или полка московских стрельцов. Среди них был полк Кириллы Нарышкина. Этих стрельцов поместили по слободам около Авраамиевского монастыря, а дворы мещан, донских казаков свезли в Заднепровье. Вместе с Кириллом Полуектовичем Нарышкиным в Смоленск прибыла его дочь Наталья, которая вскоре делается женой царя Алексея Михайловича, а потом матерью Петра I.
По приезде в Смоленск Наталья Кирилловна была отдана на воспитание и обучение в женский монастырь, к игуменье Ираиде Куракиной, переведенной сюда из Кутейкинского монастыря.
Таким образом, в Смоленске был уже организован женский закрытый пансион при Вознесенском женском монастыре. Бесспорно, имелись и мужские школы, в которых ощущалась острая нужда в связи с недостатком кадров для административного аппарата города и уезда.
Как отмечает Адольф Лизек, который в 1675 г. проезжал через Смоленск, воеводами в этот город царь посылал только знатных и сугубо доверенных бояр. Смоленское воеводство считалось ответственным и почетным местом. Кроме этого, пишет А. Лизек, в крепость иностранцев не пускали, чтобы не выглядели укреплений.
Урегулирование отношений с Польшей позволило Петру I в 1795 г. взять из Смоленска пять приказов стрельцов перебросить их под Азов.
Впервые Петр посетил Смоленск, когда возвращался из-за границы.
Петр в Смоленске судил стрельцов, замешанных в бунте 1698 года. Решено было казнить каждого десятого, а остальных наказать кнутом. На сенном базаре (позади дома обл. библиотеки) был приготовлен эшафот. На площадь собралось все население города. Жены, дети, отцы и матери осужденных на казнь плакали, прощались с ними. Ожидали сигнала, чтобы начать казнь. Сигнал должен был дать ординарец Петра взмахом белого платка. Петр остановился в домике против Вознесенского монастыря на углу. Петра посетила игуменья этого монастыря — Марфа Рыдванская. Она броси-
155


лась перед Петром на колени и, обливаясь слезами, стала просить помиловать бунтовщиков. При этом она сказала: «Государь, небесное правосудие дало тебе силу всепобеждающую и благость божественную. Смягчи гнев свой, прости слабых, дай новую жизнь обреченным на смерть. Бог, отец лю¬
бви и милосердия осенит главу твою щитом непобедимым».
Выслушав эту речь, Петр воскликнул: «Любезнейшая мать моя! Ты дала мир и покой моему сердцу». Тотчас же он велел объявить помилование стрельцам, осужденным на смерть. Радость, ликование охватили собравшихся на площади сенного базара. Петр предложил игуменье Марфе просить, какой она хочет награды. Игуменья попросила построить вместо старого деревянного женского монастыря каменный. Петр охотно согласился выполнить ее просьбу. Сам составил проект здания и настоял на сооружении каменных перекрытии.
Такое внимание Петра к заступничеству игуменьи женского Вознесенского монастыря объясняется, прежде всего, тем, что в этом монастыре в свое время воспитывалась и обучалась его мать Наталья Нарышкина.
Начавшаяся война со Швецией заставила Петра заняться укреплением Смоленска. На посаде за Днепром для охраны подступов к мосту построили так называемую «новую крепость» или кронверк, имевшую 560 сажень в окружности, три сажени высоты и 11 саженей ширины в основании. Когда Карл XII разгромил польскую армию, Петр I стягивает войско на подступы к Смоленску и решает дать бой шведам около деревни Мигновичи. Здесь роются шанцы, сюда перевозится большое количество артиллерии. Весной 1705 г. Петр I приказал 8G городам дать с каждых 170 дворов по одной лошади для перевозки артиллерии из Смоленска в поле, к Мигновичам. Петр пять раз приезжал в Смоленск, подолгу живал там и сам руководил подготовкой, города к обороне на случай неудачи под Мигновичами.
Кроме того, по указу Петра и под его непосредственным контролем строилась огромная по своей протяженности укрепленная линия Полоцк-Смоленск — Рославль-Брянск. Эта линия должна была прикрыть путь на Москву. Оборонительная полоса настолько оказалась мощной, что войска Карла XII не преодолели ее.
В отсутствие Петра работами по укреплению города руководил его сын Алексей.
Как известно, Карл ХII не рискнул двинуться на Моск- 156


ву прямым путем, а повернул на юг, на Украину. Петр, после удачной битвы под Лесной, из-под Смоленска перебросил войска на Украину. И там, под Полтавой, «непобедимая» армия шведов была разбита наголову.
Военно-стратегическое значение Смоленска видно и в том, что Петр I в 1708 г., разделяя страну на 12 губерний, выделил Смоленск в губернский центр, приписав к нему 17 городов: Рославль, Дорогобуж, Вязьму, Белый, Серпейск, Козельск, Мещовск, Мосальск, Погорелое городище, Зубцов, Старицу, Лихвин, Борисовотородище, Перемышль, Воротынск, Одоев, Трубчевск.
Только после завоевания Прибалтийского побережья западная граница от Смоленска отодвинулась далеко. Он теряет свое былое военно-стратегическое значение, а вместе с этим на 19 лет превращается в провинцию Рижской губернии. В 1732 г. Смоленск снова делается губернским городом, но в сокращенных границах. К нему были присоединены только 4 уездных города: Рославль, Вязьма, Дорогобуж и Белый, а впоследствии Смоленская губерния оформилась в составе девяти уездов.
Если во времена Алексея Михайловича в Смоленске числилось до 430 вполне исправных пушек, то при Петре перед Полтавской битвой их почти все вывезли — часть на юг, а часть на запад в Прибалтику, куда были перенесены военные операции.
Смоленск вместе с этим теряет свое и торгово- экономическое значение для страны. С постройкой Петербурга с занятием Прибалтики и особенно Риги менялись направления торговых путей, изменялись центры торговых операций. К этому времени значительно обмелел Днепр и особенно его притоки, и судоходство по ним прекратилось. Совсем заглох старый путь на запад через Ольшу — Касплю. Торговые караваны с востока на запад пошли северней Смоленска. Все былые выгоды и преимущества посреднической торговли теперь от Смоленска перешли к Риге. Смоленск превращается в небольшой губернский город; со слабым местным рынком и без перспектив промышленного развития. Только могучие стены с высокоподнимающимися к небу башнями напоминали о славной и богатой истории ключа-города.


В. С. ОРЛОВ
I
СМОЛЕНСК в XVIII и XIX ВЕКАХ


1. СМОЛЕНСК В XVIII ВЕКЕ
I.
Конец XVII и всё XVIII столетие Смоленск жил в мирной, относительно спокойной обстановке. Более 150 лет подряд крепостные стены города не испытывали штурмов неприятеля. XVIII век, был пожалуй, первый и единственный век мирной жизни Смоленска за всю многовековую историю.
Как уже говорилось в предыдущих главах, с прекращением военных действий на западных границах нашей страны, Смоленск постепенно терял свое значение форпоста России. Гарнизон его из года в год уменьшался. В 1697 г. во время войны с Турцией Петр забрал из города 2 000 стрельцов, а в начале войны со шведами увез отсюда всю артиллерию, направив ее на театр военных действий. Смоленская крепостная стена, оставшаяся без присмотра и поддержки, стала подвергаться разрушению. Как свидетельствует донесение от февраля 1692 г. воеводы города окольничего Ивана Головина, она настолько обветшала, что во многих местах угрожала падением. Приказ княжества Смоленского по указанию Петра немедленно направил из Москвы в Смоленск подмастерья каменного дела Гур Вахромеева. Исправлению подверглись почти все башни, амбразуры, бойницы, лестницы, а также земляные укрепления кругом крепости. Однако через четыре года снова надо было браться за ремонт. 10 августа 1696 г. город претерпел огромные бедствия от разразившейся бури. Не уцелело ни одно обывательское строение. Многие из них были не только разнесены, но и разбросаны в разные концы. Крепостная стена и ее башни лишились кровли и стропил. Во многих местах стены были выломаны зубцы. Значительная часть городских церквей осталась без колоколов и куполов. Размах строительных работ, развернувшихся после этого 11. „Города Смоленщины" 161


бедствия, создавал впечатление, что как будто бы они происходят после тяжелой разорительной войны.
Наступление мирного этапа в жизни Смоленска сказа лось, прежде всего, на оживлении его торговли. Смоляне получили возможность свободного проезда через Касплю и Ригу, а оттуда в Западную Европу. Опи сбывали там хлеб, лесные материалы, кожи, сало, лен, пеньку. Часть купцов держала постоянную связь с Данцигом. Они вывозили оттуда чужеземные товары и распродавали их в различных городах страны, особенно па Украине. С Украины в свою очередь вывозилось все, чем богата ее природа. В частности, смоляне вывезли оттуда громадное количество плодовых деревьев. Смоленщина покрылась обширными фруктовыми садами. Слава о них шла по многим губерниям России. Петр даже отдал распоряжение о разведении смоленских фруктовых деревьев на землях Лифляндии, вокруг Риги.
Развитие торговых связей Смоленщины с Украиной и другими краями свидетельствовало о расширении всероссийского рынка, о дальнейшем усилении экономического общения между русскими областями.
Снова заинтересовались Смоленском и иноземные купцы. В 1689 г. прусское купечество, в результате ходатайства чрезвычайного посла Пруссии, получило право свободного проезда в Смоленск с торговой целью. Примерно в эти годы при помощи купцов наладилось регулярное почтовое сообщение с Польшей.
Начало XVIII столетия ознаменовалось в России широкими петровскими преобразованиями и упорной борьбой) Петра за выход в море. Смоленск не остался в стороне от всех событий этого времени. Великий преобразователь России не раз сам бывал в Смоленске и приложил немало сил к его укреплению и благоустройству.
Первый раз Петр посетил Смоленск проездом из-за границы в 1698 г. Петр пробыл в Смоленске всего два дня: 20 и 21 августа. В день прибытия царь обошел всю крепостную стену. Его поразила толщина пятиаршинной стены, по которой можно было совершать прогулки, как по широкой галлерее.
В своем походном журнале он записал: «До полудня за три часа приехали в город Смоленск. В Смоленску каменного города меж стен входа пол 5 аршина (4  1/2 аршина)».
. 162


Двадцать первого августа Петр посетил столетнего старца смоленского митрополита Симеона, а также Вознесенский монастырь, где обучалась грамоте его мать царица Наталья Кирилловна. Ночью он двинулся в новый путь, так как с нетерпением стремился в тревожную Москву, где только что был ликвидирован новый стрелецкий мятеж.
В 1700 г. началась славная для России Северная война. В конце этого года, после поражения русских, войск под Нарвой, Петр, энергично занялся созданием оборонительных сооружений по всей огромной русской границе от Архангельска до Смоленска. Укрепление Смоленска, являвшегося завершающим опорным пунктом русской обороны, было предметом особого внимания Петра I. Уже в 1702 г. воевода города Петр Самойлович Салтыков доносил Петру о первых результатах оборонительных работ в Смоленске:
«Июля де по 28-ое число нынешнего 1702 году городового каменного строения сделано: у Шеина пролому, около земляного розскату, выкопан ров от городовой каменной стены в крут четырьмя стендами до городовой же стены, длиною на 70 саженей с полусаженью, шириною 2 сажени, глубиною в 3 и в 4 аршина и набито свай на 63 саженях с полусаженъю и выбучено того рва каменьем на 53 саженях. А изнутри города, промеж земляного розскату, выручено 30 столпов, длиною по полторы сажени, шириною по полтора аршина. Под городовую стену на Королевском проломе изо рву с подошвый починена стена сделан бык белым каменем и водяная труба сделана вновь на 5 саженях, вверх на 4-х саженях. Да на том же проломе вычинено 4 тайника длиною на пол 5 сажени; меж стен поперек по 3 аршина, вышиною в них от полу до своду на пол 2 сажени. Да из тех тайников выходные лестницы, длиною по 4 сажени до выходу и перед выходными дверьми сделаны выходные».
В 1704 г. в ожидании вторжения Карла XII в Россию, Петр принял еще более энергичные меры к укреплению города-крепости, приказав завершить здесь в указанном году все оборонительные работы.
«1704 года марта в 13-день, — указывается в записях Смоленского приказа, — Великий государь, царь и великий князь Петр Алексеевич всея Великия и Малый и Белыя России Самодержец указал: «В Смоленске около города Палисады и Борствер и рвы достроить со всякими крепостьми 163


нынешним летом. А на той работе быть Смоленских полков солдатам и Смоленским посадским людем, да Смоленских пригородов стрельбам и посадским же людем, и послать о том в Смоленск к боярину и воеводе Петру Самойловичу Салтыкову своего великого государя Грамоту, а о посадских людех в Ратушу послать Память. Сей его великого государя указ приказал записать боярин Федор Алексеевич Головин»...
За свое царствование Петр I посещал Смоленск 11 раз. Самое длительное время он жил в Смоленске в 1706 году, перед вторжением Карла XII в Россию. Он побывал в городе в этом году трижды. Город превратился тогда в главную, квартиру Петра и важнейшую базу обеспечения русской армии резервами, вооружением и провиантом. Из Смоленска Петр давал многочисленные указания о ходе боевых действий. Петровский дворец, или, как он тогда именовался, «Государев дом», находившийся где-то у крепостной стены, близ Блонья, до начала XIX века оставался Памятью о днях пребывания Петра в древнем городе.
Почти каждый приезд Петра не проходил для Смоленска бесследно. Осмотрев город в 1706 г. Петр решил, дополнительно к сооруженным укреплениям, создать здесь основательное прикрытие крепостной стены и днепровского моста, соединявшего Петербургское предместье (ныне Заднепровье) с самим городом.
С 1706 г., по его указанию, на правом берегу Днепра началось возведение искусного земляного кронверка с двумя воротами и двумя подъемными мостами. Все купеческие лавки, склады и обывательские дома пришлось перенести от берега в глубь предместья. Устроенный кронверк получил название новой земляной крепости, существовавшей до 1830 года. Одновременно под некоторыми башнями, стоящими близ Днепра, устроили пороховые погреба, двери и окна, в которых созданы были по рисунку самого Петра. По его же указанию проложена была Благовещенская (ныне Б. Советская) улица, протянувшаяся от Днепровских до Молоховских ворот. Таким образом, оборонительные работы в городе продолжались до 1708 г., когда полчища Карла XII двигались из Польши, по русским землям.
Первоначальные планы Карла XII сводились к тому, чтобы овладеть Смоленском и, опираясь на него, двинуться на Москву. Положение Смоленска становилось крайне опас-
164


ным с занятием шведами Могилева. Но, дойдя до границы Смоленщины, Карл XII неожиданно повернул иа Украину. Угроза . вторжения в Смоленск миновала. Петр умело воспользовался ошибкой шведского полководца и 28 сентября 1708 г. в битве при Лесной, близ Пропойска, наголову разгромил 16-тысячный шведский корпус ген. Левенгаупта, шедший на помощь Карлу из Риги. После этой победы, названной Петром «матерью полтавской баталии», Смоленск с невиданным ликованием и торжеством встречал Петра в своих стенах. 20 октября 1708 г. гвардия, возглавляемая самим царем, торжественно вошла в город под звон колоколов и пушечную стрельбу. За гвардией шли пленные вражеские войска и везли неприятельские знамена и артиллерию. На смоленской Парадной площади Петр принял поздравление с победой от именитых людей города. Войска в этот момент салютовали царю троекратным пушечным и ружейным залпом.
Все 12 суток пребывания в Смоленске Петр работал, ни одного дня не употребив на отдых. По всем уголкам империи шли его повеления различным военачальникам, занимавшимся обороной страны. Одному адмиралу Апраксину он направил 5 указаний. Все они давали наставления, как наиболее целесообразно поступать с неприятелем.
Дни жизни Петра в Смоленске заполнялись не только военной деятельностью, но и мероприятиями по переустройству страны, особенно в области роста русской культуры. Здесь он отдал распоряжение о печатании с 1709 г. новых календарей, приказал отредактировать и опубликовать историю войн Александра Македонского, книгу о войнах Юлия Цезаря, поручил написать русскую историю. Здесь он занимался выбором новых шрифтов для печатания литературы и газеты «Ведомость». Немало внимания Петр уделил здесь вопросам торговли и набора рекрутов. Так Петр действовал всюду, где бы он ни останавливался. Весь период Северной войны сопровождался радикальными преобразованиями в стране, коренным переустройством ее экономики, культуры и управления. Неустанное руководство военными действиями и одновременно коренная перестройка тыла являлась одной из характерных черт Петра 1.
В 1708 г. в момент наибольшего подъема крестьянского движения против усилившегося феодального гнета Петр 1 ©первые разделил всю Россию на восемь губерний, во главе которых поставил губернаторов. Цель этого деления состоя-
165


ла в усилении местной власти дворянства, в создании сильного и более гибкого местного аппарата, способного своевременно подавлять выступления крестьян. Губернаторам давалось право самостоятельного распоряжения воинскими частями, расквартированными, на территории губернии.
В числе новообразованных губерний была и Смоленская в состав которой вошло 17 городов: Рославль, Вязьма, Дорогобуж, Белый, Серпейск, Мосальск, Мещовск, Зубцов, Погорелое-Городище, Старица, Козельск, Воротынск, Одоев и др.
Первым смоленским гражданским губернатором стал бывший воевода города П. С. Салтыков. В 1719 г., с введением провинциального деления, Смоленск превратился в центр Смоленской провинции, входившей в Рижскую губернию, а через 7 лет он вновь стал губернским центром.
Одновременно осуществлялись нововведения Петра в области просвещения и культуры. В 1716 г. в Смоленске, как и во многих других городах России, возникла цифирная школа. Она помещалась близ Ильинской церкви против Блонье на «полковом дворе», т. е. там, где располагались два гарнизонных полка. Учителями ее являлись воспитанники навигацкой школы Яков Шухлов и Никифор Денисьев. За первые десять лет ее существования в школе обучалось 115 учеников, а окончило ее лишь 31. Остальные или взяты были на службу, или разбежались вследствие тяжелого режима и сурового обхождения с учениками.
С 1719 г. по указу Петра в стране стали создаваться так называемые гарнизонные школы для подготовки солдатских детей к военной службе. В Смоленске такая школа называлась «цифирной для солдатских детей». Под этим названием она просуществовала до конца XVIII в. В 1798 г. ее переименовали в военно-сиротский дом, преобразованный в 20-х годах XIX в. в батальон военных кантонистов.
Большое значение придано было в городе созданию духовных школ. Пребывание Смоленска под властью поляков не могло не сказаться на сознании смоленского шляхетства. Последнее долгое время весьма сочувственно относилось к католицизму. Католицизм получил здесь широкую пропаганду. Польские паны, потерявшие надежду на возвращение Смоленщины в лоно Польши военной силой, надеялись на большую эффективность духовных средств. Они выслали в Смоленск большое число иезуитов, которые повели пропаганду за переход населения из православной веры в католическую. Пропаганда имела успех. Плодом ее яви- 166


лось строительство в конце XVII в. польского костела — наиболее яркого памятника идеологической агрессии Польши. Перед смоленскими светскими и духовными властями встала задача подготовки своих кадров православных священников, вполне способных к противодействию католической пропаганде.
Верховный Тайный Совет 29 августа 1728 г. издал по этому поводу специальный указ, в котором предписывалось: «1-е) Всем войскам, содержащим караулы на польской границе, строго подтвердить, чтобы они под страхом жестокого наказания, из Польши и Литвы не впускали в Русские пределы Римско-католического духовенства, и не пропускали за границу Смоленскую шляхту, которая не будет иметь паспортов за подписом гражданского губернатора... 3-е) Смоленских шляхтичей обязать подписками, что они нигде никогда не станут иметь никакого сношения с католическими священниками; не будут впускать их в свои домы и сами не пойдут к ним, а тем более для исповедания и причастия... 5-е) Подтвердить вновь Смоленской шляхте, чтобы детей своих не отправляла для обучения в Литву и другие иностранные земли; но обучала в русских школах. Если же кто из них по окончании наук в русских училищах захочет выехать за границу, то отпуская их туда, приводить прежде к присяге и брать от родителей, сродников и посторонних благонадежных и заслуживающих доверие людей поручительства, что отъезжающий не останется на жительстве за границей, не переменит православной веры и не будет ни у кого служить против России... 10-е) Для обучения юношества завести в Смоленске при монастыре школы, в которые назначить наставников из Киевских монастырей и Московских школ, по указам из Синода».
В соответствии с этим указом на территории Авраамиевского монастыря (ныне район улицы Красногвардейской и Реввоенсовета) возникла Смоленская губернская духовная семинария. Базой для нее послужила созданная ранее архиерейская школа. Рядом с монастырем выстроены были два двухэтажных здания: учебный корпус и библиотека. Преподаватели были выписаны из Киевской академии. Из учебных заведений города, просуществовавших до Великой Октябрьской революции, это было наиболее давнее и вместе с тем наиболее значительное по контингенту учащихся. В 1741 г. в семи отделениях семинарии и в созданной при ней школе училось 515 учеников, а в 1747 г. — 667, Следовательно, семинария быстро росла.
167


Таким образом, Петровская эпоха наложила серьезный отпечаток на экономическое и культурное развитие города.
После смерти Петра I торговое значение Смоленска непрерывно росло. В 1730 г. в городе было 1 802 купца; в 1743 г. их стало 2028. В 1730 г. в Смоленске была установлена главная таможня для контроля за пограничной торговлей. В те же годы учреждена была ежегодная трехнедельная ярмарка.
Тем не менее город до конца XVIII века выглядел довольно скромно и даже бедно. Пожар, происшедший в ночь на 17 марта 1747 г. в нижней части города, где преимущественно жили купцы и ремесленники, усилил его бедность. Городские дома в большинстве своем строились из готовых срубов, длиною в 6 или 9 аршин и имели весьма невнушительный вид, напоминая сельские строения. Позади домов обыкновенно пристраивались дощатые сени, покрытые как часто и сам дом, тесовой крышей. Улицы города были настолько узкие, что жители свободно переговаривались из окон противоположных домов и даже перебрасывали друг другу различные предметы. Ширина улиц, если судить по Свирской, равнялась 4—5 саженям, из которых три сажени составляли мостовую, а две оставлялись по бокам для сбора с мостовой мусора. Мостовые мостились обычно поперек положенными брёвнами. Тротуаров еще не делали: люди ходили по мостовым. Ночью город тускло освещался поставленными через каждые два дома фонарями, заправленными конопляным маслом. Фонари зажигались поочередно домохозяевами. Украшением города являлись лишь двухэтажные здания присутственных мест и дома крупных чиновников и купцов, находившиеся в центре города, а также многочисленные церкви во главе с величественным Успенским собором, строительство которого продолжалось около 100 лет и который достроен был, наконец, в 1772 г.
В летние праздники улицы города заполнялись народом. Мужчины играли в бабки или городки, женщины сидели на лавках или заваленках и вели разговоры. Зимой на Днепре устраивались кулачные бои, на которые стекались все жители: купцы, мещане, чиновники нередко во главе с самим губернатором. Никакого театра в городе тогда еще не существовало. Его заменяли регулярно устраивавшиеся в домах мещан вечеринки.
Печать бедности лежала на самих жителях города, если иметь в виду его большинство, именуемое мещанами, на их
168


быте, одежде и пище. Особенно жалок был город в неурожайные годы, которые были частым явлением в губернии. Так случилось, например, в 1733—34 гг., когда сильный неурожай привел к ужасному голоду, эпидемиям и огромной смертности.
«Из разных уездов несчастные поселяне стекались толпами в Смоленск, — пишет историк города Никитин, — в надежде найти там какую-нибудь работу и доставить себе кусок хлеба. Но не для всех оправдались эти надежды. Тысячи рук не могли в одно время найти занятия, и зрителям города представилось ужасное зрелище: изнуренные голодом, обезображенные истощением сил, поселяне падали среди улиц и в страшных муках оканчивали жизнь».
Таков был древний русский город к тому времени, когда его посетил великий русский полководец А. В. Суворов. В ноябре 1768 г. он получил приказ поспешно выступить из Новой Ладоги, где он командовал Суздальским полком, в Смоленск, чтобы затем следовать на польский театр военных действий. В осеннюю распутицу, по бездорожью, через многочисленные болота и реки Суворов прошел 850-верстный путь в 30 дней, имея всего 6 больных, одного умершего и одного пропавшего без вести.
«Вашему сиятельству в покорности моей доношу, —- писал Суворов из Смоленска в своем рапорте от 15 декабря 1768 г. генерал-аншефу Голицину, — что я с полком Суздальским выступил из новой Ладоги... прошлого ноября 15 числа. Сего числа (т. е. 15 декабря 1768 г.) в город Смоленск прибыл благополучно, где, остановясь вперед до ордера, расположился по квартирам. Всего переходу было восемьсот шестьдесят девять верст». В приложении к рапорту Суворов указывает, что «из общего количества 1 445 человек десятиротного полка на походе из Новой Ладоги до Смоленска оставлено больных в госпиталях: Новгородском — 1, в Велико-Луцком рядовых — 2, умер рядовой — 1».
Малыми сведениями мы располагаем о днях пребывания Суворова в Смоленске. Нам только известно, что здесь он получил в командование бригаду, в состав которой вошел его Суздальский полк. Всю зиму 1768—69 гг., которую ему пришлось провести в этом городе, Суворов днем и ночью усиленно занимался с бригадой. Он учил бригаду тому, чему обучал когда-то Суздальский полк: быстрым переходам, ночному бою, использованию естественных укрытий, рытью- окопов, меткой стрельбе. Все маневры, как правило, закан-
169


чивались стремительной штыковой атакой. В январе 1770 г. Суворов писал об этом Веймарну:
«Они (солдаты — В. О.) рекогносцировали, а что так дерзновенны, я один тому виной; как в Ладоге, так и в Смоленском, зимой и летом, я их приучал к смелой нападательной атаке...»
Весной 1769г. Суворов, составляя авангард корпуса Нуммерса, двинулся к Орше, откуда последовал через Минск в
Польшу.
II.
Период царствования Екатерины II внес некоторые изменения как в административное, так и в экономико-географическое и культурное положение Смоленска, а, следовательно, и в его внутреннюю жизнь.
В 1776 г. в связи с новым административным делением России Смоленская губерния превратилась в наместничество, которое составилось из 12 уездов вместо прежних пяти, входивших в губернию. Генерал-губернатором наместничества назначен был князь Н. В. Репнин. 21 год спустя наместничество снова преобразовано было в губернию. С этого времени за Смоленском более чем на столетие утвердилось звание губернского центра.
В 1780 г. Смоленск получил уничтоженный поляками свой древний герб, который изображал в серебряном поле на золотом лафете чугунную пушку с сидящей на ней «райской» птицей. Чугунная пушка символизировала прошлую боевую славу Смоленска, а сидящяя на стволе «райская» птица свидетельствовала о воцарении на землях Смоленщины полной тишины и спокойствия. В этом же году Екатерина II впервые посетила Смоленск. Вместе с австрийским императором Иосифом II, предпринявшим путешествие по России, 12 июня она торжественно въехала в город. От Краснинской заставы до Успенского собора губернские власти расставили по обеим сторонам для приветствия императрицы жителей города, при этом, начиная от Молоховских ворот, стояли исключительно женщины и девушки в древних смоленских нарядах. Вечером местные власти устроили в Никольской слободе народное гулянье с бесплатным угощением. Весь город был иллюминирован.
Осмотрев Смоленск, Екатерина II приказала все пространство современного садика Блонье, заполненного тогда
170


обывательскими домами, превратить в площадь для обучения войск. Все строения перенесены были отсюда за крепостную стену на место Солдатской слободы (ныне Красноармейская улицa). Вдоль стопой образовавшегося квадрата по указанию князя Репнина началось строительство 16 двухэтажных домов, в девяти из которых расположились судебные Учреждения, а в остальных — генерал-губернатор, губернатор вице-губернатор, дворянское собрание, аптека, банковая контора. Часть домов была отвечена под квартиры для частных лиц. В те же годы построены были близ Блонье инженерный и артиллерийский дома, а также почтовая контора.
Второй раз императрица заехала в город во время своего путешествия в Крым, в январе 1787 г. и пробыла здесь шесть Дней. Еe квартирой являлся папский дворец, находившийся до войны 1812 г. там. где позже был губернаторский дом и другие присутственные места.
Из основных культурных событий екатерининского времени отметим наиболее важное — открытие в 1786 г. Главного народного училища, предназначенного, согласно планам Екатерины, для обучения детей всех сословий. Открывалось оно в весьма торжественной обстановке в присутствии генерал- губернатора князя Репнина и гражданского губернатора П. Ю. Храповицкого. Училось в нем в первые годы всего 48 человек во всех четырех классах. Двухэтажный дом для училища был выстроен в конце столетия на Благовещенской улице и представлял одно из красивейших зданий в городе.
Директор училища в своем донесении в Петербург об этом здании писал: «Здание сие в Смоленске по нынешнее время как наружной красотой, таки обширностью все другие превосходит». Училище существовало до преобразования его в 1804 г. в мужскую гимназию.
Несколько раньше открытия Главного училища богатый купец В. С. Хлебников, избранный затем городским головой» создал при Свирской церкви частную школу, в которой обучалось ежегодно до 35 мальчиков парных сословий. Следовательно. народное просвещение в Смоленске в екатерининскую эпоху сделало новый шаг вперед. Однако шаг этот был крайне незначительным: все учебные заведения города, если не считать духовных, охватывали менее 100 детей.
К концу XVIII столетия, с присоединением к России Белоруссии и Литвы, границы русского государства отдалились от Смоленска на запад на несколько сот километров.
171


Смоленск еще более терял свое былое военно-стратегическое значение. Город превращался теперь в обыкновенный губернский центр, живущий только прошлой славой. Он уже ничем не выделялся из всех остальных городов Российской империи.
С потерей своего значения, как пограничного города, Смоленск утратил важную в прошлом свою торгово-посредническую роль. Падению его торгового престижа, кроме удаления границы, способствовал еще ряд обстоятельств. В частности сыграло свою роль обмеление в XVIII в. Днепра, Западной Двины с ее притоками и поэтому почти полное прекращение подвоза товаров из Риги и Киева, а также основание Петербурга, который становится средоточием торговли с заграницей.
Однако торговое значение Смоленска утрачено было не сразу. Правда, в 1780 г. в Смоленске насчитывалось всего 398 купцов, т. е. в пять раз меньше, нежели в средине века, но нам неизвестна сумма их капитала, а она, по всем данным, не уменьшилась, а выросла. Накануне Отечественной войны 1812 года в Смоленске было 345 торговых лавок и магазинов. Современники называли предвоенную торговлю Смоленска «цветущей», а по сравнению с послевоенными годами «сказочной», «мифической». Насколько обширны были торговые связи смоленских купцов в конце XVIII в., можно судить по следующей характеристике их современником: «Смоленские купцы торгуют в лавках разными иностранными товарами как-то: бархатом, сукном, шёлковыми материалами, кои привозят из Гданека и Лейпцига; разными российскими товарами, кои получают из Санкт-Петербурга и Москвы. А из Смоленска отпускают через Поречскую пристань водою в Ригу: пеньку, табак, разный хлеб, конопляное масло, семя льняное и сало».
Косвенно подтверждает бесспорно наш вывод о важной теговой роли Смоленска в конце XVIII в. и рост его культуры и населения: в 1780 г. всех жителей в городе насчитывалось 11 490 чел., накануне войны 1812 г. их стало около 15 тыс. человек, Во времена губернаторства С. С. Апраксина (1803—1807 гг.) в городе впервые создан был театр, пользовавшийся у зрителей большой популярностью. В его же губернаторство открылось дворянское военное училище, получившее наименование «Кадетского корпуса», а в 1804г.— Губернская мужская гимназия с классом комерчиских наук.
Правительство также смотрело на город, как на важный торгово-посреднический пункт и придавало ему серьезное-
172


торговое значение. При создании контор ассигнационного банка в главных городах России одна из первых контор возникла в 1773 году в Смоленске.
Таким образом, Смоленск, несмотря на ряд указанных обстоятельств, затруднявших его хозяйственное развитие, не переживал еще того экономического упадка, который, казалось бы, он должен переживать накануне войны с Наполеоном. Наоборот, в нем заметны признаки успешной борьбы с падением его престижа как важного торгово-экономического центра. Только, «1812 год», прозванный народом «годом разорения», окончательно подорвал экономическую Мощь Смоленска.
2. 1812 ГОД
I.
В 1812 г. Смоленск испытал новое и при этом невиданное дотоле нашествие вражеских полчищ. 24-го июня «Великая Армия» Наполеона перешла реку Неман и вступила на русские земли. Через две недели после начала войны Смоленск наводнили беженцы, пришедшие из западных пограничных губерний.
Смоляне первые в стране проявили инициативу создания земского Ополчения в помощь регулярным войскам. Ополчение формировалось в Дорогобуже в те дни, когда в западных уездах Смоленщины шли уже ожесточенные бои с врагом. Оно состояло из 12 447 человек, а по исчислениям исследователя войны на Смоленщине Вороновского, более чем из 20 тыс. человек. 60 человек ополченцев, главным образом крепостных крестьян отставного генерала Д. Е. Лесли, под руководством его сыновей начали свою борьбу с противником еще за три недели до вступления его в пределы Смоленской губернии. Ополченцы влились в действующие части, находившиеся под командованием генерала Оленина, и действовали у Белорусской границы, между городом Красный и Лядами.
Забегая вперед, заметим тут же, что все ополченские отряды смолян сыграли в ходе войны значительную роль: они участвовали в производстве инженерных работ, сопровождали пленных, охраняли провиантские транспорты и т. п. Наконец, смоленские ополченцы показали свою доблесть в великой Бородинской битве. В момент самого жаркого боя, под интенсивным огнем неприятеля, они подбирали
173


раненых и выносили их с поля битвы. За свое мужество- смоленское ополчение заслужило благодарность великого полководца М. И. Кутузова.
Одновременно с формированием ополчения в Смоленске и по всей губернии развернулась кампания сбора пожертвований. За короткий срок в губернии было собрано около 10 милл. рублей и много различных продуктов.
Вместе с тем уже во второй половине июля некоторые жители города начали его покидать. С приближением неприятеля к пределам Смоленщины тревоги населения росли. Гражданские и военные власти принимали все меры к тому, чтобы не допустить ухода жителей из города. Гражданский губернатор барон Аш отдал даже приказание закрыть городские заставы и возвращать обратно пытающихся выехать на восток.
Русские армии» возглавляемые Барклаем-де-Толли и Багратионом, отступали к Смоленску. Разобщенные между собой на 200 с лишним километров, они условились соединиться в Смоленске. Первым прибыл в Смоленск 31 июля корпус Дохтурова, расположившийся в предместьях города на Покровской горе. На второй день в город вошла вся остальная часть армии Барклая-де-Толли. По прибытии в город Барклай призвал смолян к упорному сопротивлению врагу:
«Я уверен, — писал он в обращении к барону Ашу, — в непоколебимой твердости жителей Смоленской губернии к царю и отечеству. Я о многих из числа их именно знаю, что готовы они защищать священную веру и отечественный край. Правила чести и любви к отечеству издавна руководствуют их деяниями, и ныне успели они уже новые о сем подать примеры, почему, ваше превосходительство, пригласите благородное сословие дворянства и всех жителей тех уездов, до коих не приступил неприятель, к вооружению против коварных врагов наших.
Да присоединятся сии верные сыны России к войскам нашим для защиты своей собственности. И ваше превосходительство примите немедленные, нужные меры, дабы набранные вами ратники, надлежащим порядком были к Вам представлены. Сверх того, именем отечества просите обывателей, всех близких к неприятелю мест, вооруженною рукой нападать на уединенные части неприятельских войск, где оных увидят... Нашествие вероломных французов отражено- будет Россиянами, ровно как предки их в древние времена.
174


восторжествовли над самим. Мамаем, смирили гордость завоевателей и за вероломство наказали и истребили коварных соседей. Смоляне всегда были храбры и тверды вере. Я надеюсь на их усердие».
Вслед за Барклаем в город прибыл Багратион, на день опередив свою армию. Он приглашен был Барклаем-де-Толли в Смоленск раньше подхода его войск для предварительных переговоров. Свидание главнокомандующих состоялось в доме военного губернатора, в котором остановился Барклай-де-Толли. Оно прошло в дружественной атмосфере. Багратион добровольно перешел в подчинение Барклая, поскольку последний являлся военным министром.
Третьего августа в древний русский город вступила армия Багратиона. В результате огромных усилий и замечательных дарований русских военачальников войскам удалось соединиться, выполнив важнейшую задачу спасения армии. Общее количество русских боевых сил, прибывших в Смоленск, исчислялось в 120 тысяч человек.
С приходом в Смоленск обеих армий город напоминал собою военный лагерь. «Такого разнообразия мундиров и такого числа войск. — писал очевидец, — жители никогда еще не видали». По улицам непрерывной вереницей разъезжали солдаты и офицеры, а также повозки с различным имуществом и продовольствием. Окраины были заполнены значительным скоплением частей и подразделений. В каждой квартире находилось по 2 — 3 офицера. Царили оживление и бодрость. Войска готовились к решительным схваткам о врагом.
Шестого августа состоялся военный совет, который постановил: двинуться всеми силами на Рудню, прорвать центр расположения противника, находившегося в это время в районе Витебска, и этим воспрепятствовать окончательному его сосредоточению. Барклай-де-Толли учел единое мнение генералов и дал на это согласие, хотя и с неохотой.
Седьмого августа обе армии, тепло провожаемые населением, выступили из Смоленска. В городе остался для несения караульной службы один лишь Виленский полк из 27-й дивизии Неверовского. Остальные полки дивизии во главе е самим Неверовским были направлены Багратионом для прикрытия подступов к Смоленску со стороны Красного. Багратион предполагал вторжение неприятеля, именно отсюда.
Десять дней армии совершали марш-маневры между руднянской и поречской дорогами, боясь обхода Наполеоном 175


русских войск со стороны Поречья или Красного и выжидая точных сведений о путях движения неприятеля на восток. Багратион со своей армией даже снова возвращался в Смоленск и 12 августа двинулся на Рудню.
Между тем, войска Наполеона после десятидневного отдыха перешли в наступление на Смоленск. Наполеон решил обойти левое крыло русских войск, захватить Смоленск в их тылу, отрезать их от дороги на Москву и разгромить. На случай, если Барклаю удастся соединиться и, уклонившись от боя, отступить от Смоленска на восток, Наполеон направил в обход Смоленска корпус генерала Жюно,  который должен был выйти на большую дорогу и воспрепятствовать отступлению русской армии. Как правильно предполагал Багратион, основным путем движения своих войск противник избрал Краснинскую дорогу. В упорных схватках с дивизией Неверовского Наполеон взял Красный и на близких подступах к Смоленску столкнулся с корпусом Раевского. Раевский позже всех вышел из Смоленска на Рудню и отошел всего от него на 15 км, в то время как армии находились от Смоленска в 30 — 40 километрах. Поэтому, когда Багратион получил донесение о движении Наполеона через Красный, он немедленно возвратил Раевского в Смоленск и послал его на помощь Неверовскому. Неверовский, совершив свой «львиный марш», оказался у древних стен города. С отрядом в 8 тыс. человек он за один день с доблестью отбил более 40: атак Мюрата.
«Нельзя довольно похвалить храбрости и твердости,  — указывает в донесении императору Багратион. — с какой дивизия, совершенно новая, дралась против чрезмерно превосходных сил неприятельских. Можно даже сказать, что примера такой храбрости ни в какой армии показать нельзя».
Пятнадцатого августа Раевский занял позиции на Краснянском большаке позади Паскевича, высланного им с 8-ю батальонами вперед, в качестве авангарда. На долю Раевского выпала великая задача спасения Смоленска, а, следовательно, всей армии. Необходимо было с 13-тысячным корпусом задержать хотя бы на один день почти стотысячную армию Наполеона. На собранном Раевским совете решено было принять сражение не в предместьях, а в самом городе, но, чтобы выиграть время и не дать возможности противнику воспользоваться выгодными подступами, оборона была организована и в предместьях города. В ночь с 15 на 16 августа пехота покинула занятые позиции и расположилась 176


на западной и южной окраинах Смоленска. Защиту «Коро невского бастиона» Раевский поручил Паскевичу. Вся ночь с 15 на 16 августа прошла в организации обороны. Сознавая всю ответственность, возложенную на него родиной, генерал Раевский переживал глубокое волнение и тревогу.
«В ожидании дела я хотел уснуть, — писал он об этой ночи, — но признаюсь, что, несмотря на всю прошедшую ночь, проведенную на коне, не могу сомкнуть глаз: столько озабочивала меня важность моего поста, от сохранения которого столь многое, или лучше сказать, вся война зависела».
Шестнадцатого августа войска Наполеона, свыше 100 тыс. человек подступили к городу и занялись спешной подготовкой к его штурму. Это был день рождения Наполеона, который французские генералы стремились отметить взятием Смоленска, чтобы преподнести его императору в качестве сюрприза. Сам император остановился сначала в 7 верстах от города в загородной архиерейской даче «Новый двор», но утром прибыл к городу, чтобы основательней познакомиться с его укреплениями. Осмотрев укрепления, он отдал приказание начать штурм города. Кавалерия Мюрата бросилась на передовую русскую конницу, заставив ее отступить в Краснинское предместье. Вслед за тем тремя колоннами в бой двинул свой корпус маршал Ней. Средняя колонна во главе с самим Неем наступала на «Королевский бастион» (территория городского парка культуры и отдыха) и наносила главный удар. Правая колонна наступала на кладбище перед Рославльским предместьем, левая — вдоль Днепра на Краснинское предместье, т. е. на правый фланг русских. Колонна Нея добралась до бастиона, и только Орловский полк у самого бастиона остановил ее движение. Однако пехота Нея на этом не остановилась и произвела несколько новых атак. В последней атаке она добралась до рва, но штыковой контратакой Орловского, Ладожского и Нижегородского полков была из него выбита, усеяв трупами весь путь своего отступления. Все атаки неприятельских войск, наступавших на Рославльское и Краснинское предместья, были также отбиты. В час дня поле битвы снова посетил Наполеон и приказал прекратить штурм города до следующего Дня, пока не сосредоточится вся армия. Вместо неудачных атак Наполеон предложил открыть артиллерийский и ружейный огонь по городу и его крепостным стенам. Около 300 неприятельских орудий засыпали город бесчисленными ядрами. К вечеру сражение утихло. Неприятель отошел в свой лагерь.
12. "Города Смоленщины" 177


Таким образом, в первый день боев герои обороны Смоленска выдержали несколько штурмов и все их отбили.
Семнадцатого августа противник обложил город с трех сторон: у Королевского бастиона стоял маршал Ней, с юга; — у Никольского и Мстиславльского предместии — корпус маршала Даву, у Рачевки расположился корпус Понятовского. Вокруг города было сконцентрировано 180 тыс. вражеских войск в то время как у русских защищало его в этот день не более 30 тыс. человек. Армия Багратиона уже с утра 17 августа отступала по большой Московской дороге на Дорогобуж. Правда, и противник ввел в бой далеко не все войска.
В ночь на 17 августа Раевского, прикрывавшего город до последних возможностей и понесшего огромные потери, сменил из первой армии корпус Дохтурова, усиленный дивизиями Коновницина и Неверовского. Вспоминая об изумительном мастерстве Раевского в обороне Смоленска, Наполеон позже заявлял, что. этот русский генерал из того теста, из которого делают маршалов.
До двух часов дня бой ограничивался сильной артиллерийской и ружейной перестрелкой. Наполеон не предпринимал решительных шагов в борьбе за город, ожидая выхода из него русских войск и принятия ими генерального сражения на поле. Но во второй половине дня он получил известие о вновь начавшемся отступлении по Московской дороге второй армии Багратиона. Пресечь путь отступления Багратиону французам не удалось. Главные силы Жюно, посланные Наполеоном для воспрепятствования движению русских на восток, сознательно задержаны были Багратионом битвой при деревне Синявине, и Жюно с большим опозданием вышел на Московскую дорогу. Узнав об этом, Наполеон отдал приказ об общем штурме Смоленска, который начался в 4 часа дня. 150 орудий врага осыпали город ядрами и гранатами. «Не было шага, чтобы мимо не пролетела пуля или не стукнуло в стену ядро», — пишет очевидец всего пережитого смолянами в эти дни. Город одновременно атаковали корпуса Нея, Даву и Понятовского. Нею удалось овладеть Краснинским предместьем, но вскоре он отсюда был выброшен. Левое крыло атаковали польские полки Понятовского. Воодушевленные Наполеоном, демагогически воскликнувшим перед ях атакой: «Поляки, этот город принадлежит вам!», они бросились на крепостные стены с бешеным ожесточением. Однако все их убийственные натиски были отбиты. В этих схватках погиб командир русских драгунских полков гене-
178


рал Скалон, похороненный с воинскими почестями в присутствии Наполеона у «Королевского бастиона».
Но самые сильные штурмы Наполеон повел на центр русских позиций — Молоховские ворота. Сюда направлялся основной удар противника. Три дивизии под командованием Даву атаковали Рославльское и Мстиславльское предместье, где завязался ожесточенный двухчасовой бой с дивизиями Капцевича и Коновницина. Насколько ожесточенна и напряженна была борьба на этом участке, свидетельствует тот факт, что стоявшие у Молоховских ворот четыре орудия за короткое время пришлось сменить четыре раза, так как прислуга их истреблялась через 15—20 минут. В этом бою ген. Коновницин был ранен в руку, но остался на своем посту и даже не отвлекся на перевязку раны. Дым от канонады застилал все окружающее пространство настолько, что совершенно не было видно света, а от орудийного гула не слышно было слов команды и даже боя барабанов. Противник напрягал все усилия, однако сломить защитников города он не смог. Русские воины защищали Смоленск с таким упорством героизмом, что вызывали восхищение у друзей и врагов.
«Ожесточение, — пишет современник, — с которым войска наши, в особенности пехота, сражались под Смоленском, невыразимо. Но тяжкие раны не замечались до тех пор, пока получившие их не падали от истощения сил и течения крови».
После безуспешных атак Молоховских ворот Наполеон снова приказал открыв орудийный огонь из 150 гаубиц. К вечеру город представлял собою кромешный ад. Церкви, дома и деревья пылали в разных его концах. Вид города потрясал душу каждого, кто был его очевидцем в эти часы «Опламененные окрестности, густой разноцветный дым, багровые зори, треск разрывающихся бомб, гром пушек, кипящая ружейная пальба, стук барабанов, вопль, стоны старцев, жен и детей, весь народ, упадающий на колени с
возведенными к небу руками, — вот что представлялось нашим глазам, что поражало слух и что раздирало сердце,— говорит очевидец Федор Глинка. — Толпа жителей бежала от огня, не зная куда. Полки русские шли в огонь, одни спасали жизнь, другие несли ее на жертву. Длинный ряд подвод тянулся с ранеными. В глубокие сумерки вынесли из города икону смоленской богоматери, унылый звон колоколов сливался с треском падающих зданий и громом сражения».
179


Однако шквалы интенсивного огня гаубиц также оказались бессильными сломить сопротивление обороняющихся Около семи часов вечера неприятель произвел последний штурм города, и на этот раз был отбит на всех участках. К десяти часам вечера бой стих. Французы вынуждены были отступить от стен города. Наступила тишина. Весь город от центра до предместий был охвачен пламенем. Зрелище напоминало очевидцам, издали рассматривавшим город в
темную ночь, извержение Везувия. Таким город представился и самому Наполеону. «В чудную августовскую ночь, записал он в своем бюллетене, — Смоленск представлял французам зрелище, подобное тому, которое представлялось глазам жителей Неаполя во время извержения Везувия».
В ночь на 18 августа Баркалай-де-Толли отдал приказ об оставлении Смоленска. Офицерство и генералы негодовали. К Барклаю был послан наиболее красноречивый из генералов начальник артиллерии Кутайсов уговорить его отказаться от этого приказа. Однако непреклонный Барклай спокойно ответил: «Пусть всякий делает свое дело, а я сделаю свое». Барклай видел, что Наполеон стремится вынудить его на генеральное сражение, к которому русская армия не была готова. В то же время он считал, что цель достигнута: армия соединилась и ушла в глубь страны. Смоленск сделал свое дело. В донесении императору Барклай писал: «Цель наша при защищении развалин смоленских стен состояла в том, чтобы, занимая там неприятеля, приостановить исполнение намерения его достигнуть Ельни я Дорогобужа и тем представить князю Багратиону нужное время прибыть беспрепятственно в Дорогобуж. Дальнейшее удержание Смоленска никакой не может иметь пользы: напротив того, могло бы повлечь за собою напрасное жертвование храбрых солдат. Почему решился я, после удачного отражения приступа неприятельского, ночью с 5 на 6 число оставить Смоленск...»
Ночью 18 августа в городе взрывали пороховые склады. На рассвете взорвали днепровские мосты. До последней минуты воины сражались так, как только можно биться героям. Рассыпавшись по садам, скрываясь за деревьями, стрелки в одиночку и группами наносили неприятелю огромный урон, не допуская его до города.
«В особенности между русскими стрелками выделялся своей храбростью и стойкостью один русский егерь, поместавшийся как раз против нас, на самом берегу, за ивами.
130


и которого мы не могли заставить молчать ни сосредоточенным против него ружейным огнем, ни даже действием одного специального против него назначенного орудия, разбившего все деревья, из-за которых он действовал, но он все не унимался и замолчал только к ночи, а когда на другой день по переходе на правый берег мы заглянули из любопытства на эту достопамятную позицию русского стрелка, то в груде искалеченных и расщепленных деревьев увидали распростертого ниц и убитого ядром нашего противника, унтер-офицера егерского полка, мужественно павшего здесь на своем посту», — говорит французский артиллерийский полковник Фабер-дю-Фор.
Около четырех часов утра последними из города выступили полки Коновницина, находившиеся в арьергарде. Русские опять ускользнули от Наполеона.
Таким образом, все попытки французов взять Смоленск оказались тщетными. Смоленск был русскими войсками оставлен только тогда, когда соединившиеся армии Барклая и
Багратиона были на пути к Дорогобужу.
В сражении за Смоленск Наполеон бесспорно потерпев стратегическую наудачу. Он не достиг главного — разгрома русской армии. Общие потери неприятеля под Смоленском составили около 20 тыс. человек. Русские потеряли при обороне Смоленска 9 600 чел.
«Смоленск был нами куплен дорогой ценой, — пишет начальник французского обоза главной квартиры Гизо... — Русские дрались, как львы... Барклай-де-Толли сжег город и обратил в пепел громадные провиантские магазины, на которые мы сильно рассчитывали. Отступление русских войск было произведено в полном порядке».
Подавляющая часть населения покинула город вместе со своей армией. Из 15 тысяч жителей Смоленска осталось в городе при занятии его Наполеоном около одной тысячи человек. Остальные или ушли с русскими войсками, иля разбежались, кто куда мог, а часть погибла в борьбе. Многие из горожан находились в бельских лесах при селе Печенечня, создали здесь вооруженный отряд и вылавливали и уничтожали фуражиров и мародеров противника.
II
В шесть часов утра 18 августа в город вошли с «победной музыкой» войска неприятеля. Около 8 часов утра я Смоленск въехал и сам Наполеон. У Никольских ворот он
181


сошёл с лошади и отдал несколько приказании о тушении пожаров, о подсчете найденных припасов, об уборке разлагающихся трупов. Наполеон остановился сначала на Спасскoй улине. в ломе сенатора Каховского, но вскоре переехал в дом гражданского губернатора на Блонье. Тут же в березовых аллеях Блонье на выброшенных архивах губернских учреждений расположилась и его гвардия.
«Мой друг! Я в Смоленске с сегодняшнего утра. Я взял этот город у русских, перебив у них 3 тысячи человек и причинив урон ранеными в три раза больше. Мое здоровье хорошо, жара стоит чрезвычайная. Мои дела идут хорошо»,— лживо писал Наполеон 18 августа императрице, не передавая своих истинных чувств.
После отдыха император в окружении маршалов и генералов приступил к осмотру города. Смоленск представился неприятелю совершению опустошенным, в виде дымящихся развалин.
«Вся армия считала Смоленск концом своего утомительного похода. Все рассчитывали войти в город, изобилующий всем необходимым, — пишет участник похода на Россию Жомини, — и здесь отдохнуть как следует. Город представлял из себя лишь огромный костер, покрытый трупами и ранеными. Пожар... уничтожил половину города, жители бежали».
Ту же картину рисует итальянский офицер Цезарь Ложье, вошедший в Смоленск на второй день после взятия его французами: «Единственными свидетелями нашего вступления в опустошенный Смоленск являются дымящиеся развалины домов и лежащие вперемежку трупы своих и врагов, которых засыпают в общей яме. В особенно мрачном и ужасном виде предстала перед нами внутренность этого несчастного города. Ни разу, с самого начала военных действий, мы еще не видели таких картин, мы ими глубоко потрясены. При звуках военной музыки, с гордым и в то же время
нахмуренным видом проходили мы среди этих развалин, где валяются только несчастные русские раненые, покрытые кровью и грязью. Наши уже подобраны, но сколько трупов должно быть скрыто под этими дымящимися развалинами... Сколько людей сгорело и задохлось!.. На порогах еще уцелевших домов ждут группы раненых, умоляя о помощи. Я видел повозки, наполненные оторванными частями тела. Их везли зарывать отдельно от тел, которым они принадлежали. Город кажется покинутым. На улицах встречаем в живых
162


только французских и союзных солдат, уже водворившихся в городе. Они отправляются шарить по улицам, надеясь отыскать что-нибудь пощаженное огнем. Потушенный теперь пожар истребил половину зданий: базар, магазины, большую часть домов... Что касается военной добычи, то она сводится к нескольким плохим военным пушкам. И вот среди этих груд пепла и трупов мы готовимся провести ночь с 19-го на 20-е».
Таким образом, Смоленск встретил завоевателей, как город-герой: упорная борьба за город, сожжение и уничтожение всего, что могло достаться врагу, уход из него населения — все это являлось теми формами народной войны, начало которым положил Смоленск.
К вечеру 19 августа, после возвращения из собора, император получил донесение о сражении при Валутиной горе. Русский арьергард встретился здесь с войсками Нея. Сражение носило исключительно ожесточенный характер. Русские прекратили огонь только после того, как прекратил его Ней. Французы оставили на поле боя убитыми 7 тыс. человек, русские — 6 тысяч. Однако русские продолжали отступать. Поле битвы осталось за французами. Победы французов оказались, таким образом, весьма дорого купленными. «Было почти столько же славы в поражении русских. — заявил французкий историк граф Сегюр, — как в нашей победе». Наполеон был крайне недоволен этим сражением. На второй день после получения, известия в 3 часа утра он сел в карету и выехал на поле битвы.
От наблюдательного глаза Наполеона не ускользнуло, что здесь в России, особенно в коренных русских губерниях, война принимает совершенно другой характер, чем в Европе, В Смоленске поэтому Наполеон впервые попытался начать переговоры о мире. С этой целью он имел более, чем часовой разговор с взятым в плен при Валутиной горе генералом Тучковым III, братом командира корпуса. Тучков передает. этот разговор следующим образом: «Наполеон занимал тогда дом, в котором прежде помещался Смоленский военный губернатор. У дома толпилось множество офицеров и солдат а при входе, по обеим сторонам, стояли конные часовые верхом, лестница и передние комнаты были наполнены генералами и разными военными чиновниками. Пройдя мимо них, мы вошли в комнату, где уже не было никого, кроме лакея, который, отворив дверь в кабинет Наполеона, впустил туда меня одного. Там нашел я импе-
163


ратора с начальником его штаба. У окна комнаты, на столе лежала развернутая карта России; на ней означено было расположение войск булавками различных цветов.
В углу, близ окна, стоял маршал Бертье, а посреди комнаты — Наполеон...
«Император ваш знает ли вас лично?» — Надеюсь,— отвечал Тучков: я некогда имел счастье служить в гвардии. — «Можете ли вы писать к нему?» -- Никогда не осмелюсь утруждать его моими письмами и особенно в настоящем моем положении.  —  «Но, если вы не смеете писать к императору, то можете написать к брату, что скажу вам?» — К брату, дело другое. Я к нему могу писать все! — «Итак, вы меня очень обяжете, если напишете вашему брату, что вы меня видели и что я вам поручил написать к нему, что он мне сделает большое удовольствие, если сам, или через Великого князя, либо главнокомандующего, как найдет лучше, доведет до сведения вашего Государя, что я ничего не желаю более, как прекратить миром военные наши действия. Мы уж довольно сожгли пороха и довольно пролито крови; ведь когда же нибудь надобно кончать! За что мы деремся? Я не питаю вражды к России. Вот, если б я имел дело с англичанами.. Это было бы другое дело (при этих словах Наполеон, сжавши кулак, поднял его вверх с угрозою)».
Однако ответа Наполеон не получил. Пробыв 7 суток в Смоленске, император в ночь на 25 августа двинулся на Восток. Он оставил в городе дивизию молодой гвардии ген. Делабурца, так как рассматривал его как важнейший опорный пункт у себя в тылу.
Итак, с 18 августа Смоленск переживал дни тяжелой трехмесячной оккупации. Оставшиеся жители первое время скрывались в подвалах, огородах, церквах. Большое количество их приютилось в соборе и находилось там почти без куска хлеба и без кружки воды, пока не последовал приказ очистить собор. «Целые семьи, — пишет Цезарь Ложье, — покрытые лохмотьями, с выражающими ужас лицами, в слезах, изнурен^ ные, слабые, голодные съежились на плитах вокруг алтарей. Их взгляды, устремленные на нас, выражали тоску; все дрожали при нашем приближении; еще немного, и эти несчастные люди, кажется, испустили бы вопли ужаса. К несчастью, большинство этих несчастных отказывается даже от помощи, которую им предлагают. Я до сих пор еще вижу с одной
184


стороны умирающего старика, простершегося во весь рост с другой — хилых детей, прижавшихся к грудям матерей, у которых пропало уже все молоко!»
Во главе всех органов управления поставлены были французские военные чины. Должность военного губернатора исполнял некоторое время Коленкур, затем его сменил генерал Шарпантье, а последнего в свою очередь генералы Барбанегра и Хомини. Но, чтобы привлечь население к выполнению всех планов и требований французских властей, а также придать губернии некоторый вид самостоятельности и самоуправления, Наполеон создал ряд органов, к работе в которых привлекались местные дворяне и чиновники. Так, для управления губернией создана была под председательством Смоленского интенданта верховная комиссия, а городом — городской муниципалитет. В уездах Наполеон создал институт уездных комиссаров. В задачу верховной комиссии входило руководство уездными комиссарами по изъятию у населения продовольствия для французской армии. Заготовка продовольствия для оккупантов являлась также основной задачей и муниципалитета. В остальном его функции сводились к уборке трупов, распределению по квартирам проходивших через город французских солдат и наблюдению за чистотой в городе. Состав муниципалитета и других органов «самоуправления» набирался насильственным, принудительным методом под угрозой привлечения к суду и даже казни, так как почти никто добровольно служить оккупантам не хотел. Мэром города был назначен В. М. Ярославцев, помощником его — Рутковский, а генеральным секретарем — учитель смоленской гимназии Ефремов.
Само собой разумеется, «подневольные муниципалы», окруженные враждебным отношением к ним населения, боясь ответственности за свои действия перед законными русскими властями, не только не проявляли усердия в работе, но и всячески бойкотировали осуществление мероприятий оккупантов. Те же, которые и хотели это усердие проявить, наталкивались на активное противодействие жителей города. Поэтому по адресу всех членов муниципалитета от французских властей посыпались выговоры, угрозы и требования добросовестного исполнения ими своих обязанностей.
Двадцать седьмого сентября смоленский интендант Виллебланш в своем письме на адрес муниципалитета писал:
«Государи мои! К крайнему прискорбию, нужно мне вас 185


упредить, что не могу быть довольным нерачительностью вашею к службе вашего отечества. Сего утра в начале 9
часа не находилось в муниципалитете никого из членов, даже самого мэра. Никто не трудится с усердием. Я уведомляю вас, хотя это с прискорбием моим будет соединено что если это продолжится, то принужден буду употребить строгие меры! Затем, как члены муниципалитета, имеете вы совершенно в законной власти всех жителей, поэтому господам Рейнеке, Коховскому и Санко-Лешевичу следует в заседании сделать строгий выговор и предостеречь их, чтo с ними может последовать нечто неприятное».
Письмо интенданта, взывавшее к усердию и добросовестности, не сыграло своей роли. Муниципалитет продолжал влачить самое жалкое существование.
В городе повседневным явлением стали грабежи и убийства. Особенно усердствовали в этом отношении баварцы и поляки. Уже на второй день своего пребывания в Смоленске Наполеон сам был свидетелем того, как его солдаты грабили дома мирных жителей, чему он нисколько не препятствовал. «Завоеватели» забирали всё, что представляло хоть некоторую ценность. У священника Мурзакевича слуги генерала Леграньже, поселившегося в его доме, забрали деньги, постель, волчью шубу, оловянную посуду и мелкую домашнюю утварь. Когда Мурзакевич пожаловался генералу, то последний приказал выбросить его из собственного дома. Многие ризницы смоленских церквей были растащены. Солдаты одного из полков маршала Мюрата сорвали двери Предтеченской церкви, забрали всё содержавшееся в ризнице и начали спарывать с облачений жемчуг и бархат. Увидевши эту картину, священник Мурзакевич тут же отправился в дом Мюрата на Соборной горе и, застав там Понятовского, упросил его прекратить грабеж церкви и поставить караул к Успенскому храму. При этом грабили как мародеры, постоянно жившие в городе, так и проходившие через город команды.
Особенно растаскивались съестные припасы, в которых французы ощущали острый недостаток. Через три — четыре недели после начала оккупации Смоленск уже переживал страшный голод. В городе наступила невероятная дороговизна. Многие жители питались тем, что собирали на Молоховской площади зерна ржи и проса, сохранившиеся от сгорев-
186


шего хлебного магазина. Они парили их в горшках и употребляли в пищу. Смертность от голода достигла значительных размеров как среди французских солдат, так и особенно среди жителей. Трупами заполнялись сады, дворы и городские рвы. Город был полон зловонного смрада. «Нестерпимая вонь на всех улицах, — говорит французский офицер Пюибюск, — она еще более увеличивается от городских рвов, где до сих пор навалены большие кучи мертвых тел, а также множество мертвых лошадей прикрывают улицы и окрестности города. Все эти мерзости при довольно жаркой погоде сделали Смоленск самым несносным местом на земном шаре».
Русские обязаны были выполнять на оккупантов массу тягостных обязанностей. Один из жителей города, губ. секретарь Великанов, рассказывает, например, о следующих обязанностях, которые он выполнял по приказанию оккупантов:
«Я же употребляем был в работу ежедневно: возить и носить на себе воду, запрягать и отпрягать лошадей и, сверх натуры моей, бить скотину на мясо, вытаскивать падлину; из лазарета волочить мертвых французов, а в лазарет на очищенные места — больных и очищать мерзости французские, и во всякие другие трудные и гнустные работы был употребляем, с изнурением моего здоровья, и при том неоднократно и бит был от французов»...
Всячески оскорблялись также национальное и религиозное чувства смолян. Не раз бывали случаи, когда французы, а особенно баварцы, с собаками появлялись во время богослужения в храме, забирались на архиерейское место и натравливали оттуда собак на священников и молящихся. Был даже случай, когда собаки насмерть затравили одного из церковных служителей в самом храме у царских ворот. Известны факты превращения некоторых церквей в конюшни, пекарни, попытки снятия колоколов с собора, Троицкого монастыря и Одигитриевской церкви. Колокола эти французы сохранили, но постоянно залезали на колокольни и потешались их звоном.
Город почти ежедневно горел. Иногда пожар происходил от неумения французов обращаться с русскими печами. Иногда от ненависти к русскому городу и его обитателям, а иногда, видимо, зажигали сами смоляне, борясь этим путем с оккупантами. Во всех случаях выгорали де- 187


сятки домов. Смоленск знал не только грабежи, пожары и
оскорбления национальных и религиозных чувств, но и му¬
чительно медленную, трагическую гибель русских раненых военнопленных. Они лежали в холодных кирпичных сараях за Молоховскими воротами без куска хлеба и без кружки воды. Только помощь русских людей, приносивших им воду и овощи давали минуты радости русским воинам. Из всеx находившихся в этих сараях выжил лишь один человек - вахмистр казенного госпиталя Никитин.
Порабощенный Смоленск был свидетелем и открытых расстрелов русских патриотов. За древней стеной города близ Молоховских ворот, были расстреляны по приказанию Наполеона отставной подполковник П. И. Энгельгардт и коллежский асессор С. И. Шубин. Оба, они, оставшись в своих имениях, возглавляли партизанскую борьбу своих крестьян. Энгельгардт жил в селении Дягилово, Поречского уезда, Шубин — в Бельском уезде. Им не раз приходилось вступать в схватки с мелкими вражескими отрядами и отражать нападения мародеров. Шубин, например|, однажды с помощью драгунов казанского драгунского полка напал на мародеров, грабивших соседнюю с ним деревню, и из 23 французов захватил 21.
Энгельгардт после поданного на него доноса был французами схвачен и привезен в Смоленск. Две недели он находился под арестом в Спасской церкви, пока шел допрос. На допросе Энгельгардт заявил: «Я русский подданный, я исполнил свой долг. Мы должны разить врага дерзнувшего нарушить наше спокойствие... Оковы препятствуют мне отомстить в полной мере»... Энгельгардту предложили присягнуть Наполеону и поступить на французскую службу, за что ему обещали свободу и почет. Патриот с негодованием отверг это гнусное предложение. Энгельгардта решили расстрелять. Таков был приказ Наполеона. Последние дни его жизни Никифор Мурзакевич описывает следующим образом:
«Смерть Павлу Ивановичу объявили 13-го октября. Он весь тот день был покоен и с веселым духом говорил о кончине, судьбою ему назначенной, и нынешний год какое-то было предчувствие, что он должен умереть 15-го октября, в 11 часов утра пришел к нему, бывший здесь в генеральном заседании членом, польский полковник Костенецкий, и принес полбутылки простого вина, и просил его с ним оное распить, извиняясь при том, что он сожалеет, что во время суда из Смоленска был откомандирован, иначе участь была бы 188


инакова чрез обследование. Он хотя от того ослабел несколько по 14-е число ничего нс пил и не ел, и всю ночь не спал, но показал геройский дух; поблагодаря его за учтивость, отвечал, что смерть христианину не страшна, а сожалею, что многие дворяне не подвергнутся подобной участи; ибо не будут у вас просить должностей или залога. Я с радостыо умиpaю. как невинный, и смерть моя сделает осторожными других против злодеев, которым скорое, неминуемое последует наказание и требовал, чтобы скорее его вели на место, дабы не видеть и не слышать тиранства».
Всю дорогу от Спасской церкви до Молоховских ворот Энгельгардт шел бодрой походкой с опущенной головой и заложенными назад руками. Шествие остановилось за Молоховскими воротами у второй башни. Когда зачитывали смертный приговор, Энгельгардт воскликнул по-французски: «Полно врать, пора перестать! Заряжайте скорей и стреляйте, чтобы не видеть мне больше разорения моего отечества и угнетения моих соотечественников». Перед расстрелом Энгельгардту хотели завязать глаза, он сорвал повязку и заявил: «Прочь! Хочу видеть свою, смерть!».
Раздался залп из 18 ружей. Две пули попали в грудь, одна в живот. Энгельгардт упал, но еще был жив. Один из солдат снова зарядил ружье и еще раз выстрелил ему в висок. Тут же французские солдаты раздели его догола и труп бросили в заранее вырытую яму.
С. И. Шубин был арестован несколько позже и заключен в ту же Спасскую церковь. На допросе его ответы, как и ответы Энгельгардта, были смелыми, решительными и резкими, проникнутыми глубокой ненавистью к иноземным захватчикам. Предложение перейти на французскую службу он решительно отверг. 24 октября раздались новые залпы французских ружей, но теперь уже за Свирской заставой- Так через 10 дней после расстрела Энгельгардта оборвалась жизнь другого мужественного патриота — Шубина.
Что касается смоленской деревни, то и она была разорена и ограблена до основания. Интендантство слало на имя уездных комиссаров приказ за приказом о поставках на французскую армию. 2 ноября, Например, последовало предписание смоленского интенданта о том, что смоленская губерния должна поставить французским властям 5681 четверть 7 пуд. хлеба, 70 быков, 565 четв. 11 пуд, овса, 3030 пудов, 14 фунтов сена, столько же соломы. К началу октября Смоленщина опустошена была настолько, что крестьяне,
189


как и городские жители, переживали голод. Об этом свидетельствует рапорт одного из уездных комиссаров на имя смоленского губернатора Барбанегра от 4 октября.
«Разных наций военные люди, а особенно прусской армии конные солдаты с их офицерами, человек по пятьдесят, выезжая на господские и крестьянские дома, расположась в них квартирами — суток на двое и на трое, делают чрезвычайные грабежи, вытравляют не только в полях, но и на гумнах хлеб и, забирая оный, а также скот, лошадей, сено, пожитки и все, что только найдут и им угодно, увозят с собой, не оставляя в селениях ничего, а жителей бьют до полусмерти и по ним стреляют, не взирая ни на какие воинские залоги и охранные команды ...если далее, хотя малое время всё оное происходить будет, то данным комиссарам повелений ни под каким видом выполнить будет не можно, ибо жители, не имея чем себя содержать и пропитать, оставя свои дома, разбредутся».
На все издевательства, притеснения и грабежи смоляне отвечали активным бойкотом всех мероприятий противника и истреблением его фуражиров и мародеров. Если в городе -оккупанты чувствовали себя более или менее спокойно, то за городом в окрестных лесах и на дорогах кипела непримиримая борьба. В Смоленске оккупанты создали провиантские магазины, но наполнить их продовольствием они не могли. Крестьяне подвоз продуктов в город почти прекратили. Команды же фуражиров, отправлявшиеся в деревни, часто возвращались ни с чем или вообще не возвращались.
«...Жители при нашем приближении, — пишет французский чиновник по продовольственным делам Пюибюск, — разбегаются и уносят с собою всё, что только могут взять, и скрываются в густых, почти неприступных лесах.
Солдаты наши оставляют свои знамена и расходятся искать пищу; русские мужики, встречая их поодиночке или несколько человек, убивают их дубьем, кольями и ружьями».
Оказалось невозможным не только накопление запасов, но даже обеспечение регулярного питания хотя бы в скромных дозах своих раненых.
«Собранный, в небольшом количестве провиант в Смоленске отправлен на возах за армией, — пишет тот же Пюибюск, — а здесь не остается ни одного фунта муки, уже несколько дней нечего почти есть бедным раненым, которых здесь в госпиталях от 6 и 7 тысяч... Кто из них в состоянии
190


говорить, тот просит только о куске хлеба или о тряпке или корпии, чтобы перевязать раны; но ничего этого нет».
В еще больших масштабах развернулось партизанское движение за пределами города и его окрестностей на всей остальной территории Смоленского края. Здесь действовало свыше четырех десятков партизанских отрядов, охвативших до 16 тыс. человек.
В Гжатском уезде прославили свои имена такие вожаки партизан, как солдат Киевского драгунского полка Ермолай Четвертаков, собравший до 400 человек, солдат Елисаветградского гусарского полка Федор Потапов, по прозванию Самусь, солдат Степан Еременко, в отряде которого было до 300 человек, крестьяне Игнат Никитин, Галактион Максимов и др. Здесь же начал свою партизанскую деятельность поэт Денис Давыдов.
В Сычевском уезде приобрела всероссийскую славу патриотка-крестьянка старостиха Василиса Кожина, а также некая Прасковья из деревни Соколову. Значительный ущерб врагу нанес отряд под руководством суворовского солдата Семена Емельянова и ряд других крестьянских отрядов, имена вожаков которых нам неизвестны.
В Дорогобужском уезде действовал отряд унтер-офицера Киевского драгунского полка Ермолая Васильева, выросший в ходе борьбы до 600 человек.
В Краснинском уезде наводил страх на врага крупный отряд крестьянина Семена Архипова, насчитывавший несколько сот человек. Он истребил и взял в плен более 3 500 неприятельских солдат. Семен Архипов и группа его сподвижников были расстреляны французами по приказу Наполеона.
В Ельнинском уезде, кроме местных партизан, действовали славные партизаны — офицеры Денис Давыдов, капитан Сеславин, Фигнер. Именно здесь, при Ляхове, они разгромили бригаду генерала Ожеро, взяв в плен более двух тысяч человек.
Словом, почти во всех уездах шла ожесточенная борьба с оккупантами. В этой борьбе принимали горячее участие жители Смоленска, разбежавшиеся из города по лесам Смоленщины и вошедшие в различные партизанские отряды.
Борьба смолян с французскими захватчиками особенно 191


активизировалась при отступлений наполеоновской армии из Москвы. Она приняла настолько широкий размах, что
наполеоновские солдаты не могли появиться за чертой города.
«Собранные мною около города большие стада скота отбиты неприятельскими отрядами, — пишет Пюибюск  27
октября, — а оставшиеся отправлены мною в город Красный. Даже отряды наших войск, расположенные в окрестностях города, принуждены спасаться от русских разъездов в самом городе. Подвоз продуктов из деревень прекратился, и два наших транспорта, с 65 нагруженными фурами и 150 лошадьми, у нас отбиты».
Мужественная борьба смолян с оккупантами, их неистребимая ненависть к захватчикам и поработителям вызвала восхищение у великого русского, полководца М. И. Кутузова.
«Достойные смоленские жители, — обращался Кутузов к смолянам в дни вступления на пост главнокомандующего, —любезные соотечественники. С живейшим восторгом извещаюсь я отовсюду о беспримерных опытах в верности и преданности вашей... к любезнейшему отечеству. В самых лютейших бедствиях своих показываете вы непоколебимость своего духа. Вы исторгнуты из жилищ ваших, но верою и верностью твердые сердца Ваши связаны с нами священными крепчайшими узами единоверия, родства и единого племени. Враг мог разрушить стены Ваши, обратить в развалины и пепел имущество, наложить на Вас тяжелые оковы, но не мог и не возможет победить и покорить сердец ваших. Таковы Россияне. Царство Российское издревне было едина душа и едино тело. Оно всегда подвигалось пламенной любовью к отечеству своему».
III
С 18 октября началось отступление наполеоновских войск из Москвы. Преследуемые армией Кутузова и партизанскими отрядами, в том числе отрядами Смоленщины, голодные, оборванные, нередко закутанные в платки, тряпки и женские платья подходили наполеоновские солдаты к Смоленску. Они потеряли всякий воинский вид и не имели ничего общего с армией. Состояние этих войск накануне вступления в Смоленск весьма ярко описывает маршал Берте в своей докладной записке императору:
192


«Долгом поставляю донесть Вашему Величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах; прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске- где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья... Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; многие умерли на дороге и на бивуаках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и подает опасение, что если скоро не отвратим его, то не будет у нас войск в сражении».
В тех же красках рисует положение французов другой очевидец: «Наши солдаты, прибывшие из Москвы, закутаны иные в шубы мужские и женские, иные в салопы или в шерстяные и шелковые материи; головы и ноги! обвернуты платками и тряпками. Лица черные, закоптелые; глаза красные, впалые, словом, нет в них и Подобия солдат, а более похожи на людей, убежавших из сумасшедшего дома. Изнуренные от голода и стужи, они падают на дороге и умирают, и никто из товарищей не протянет им руку помощи».
Последнюю ночь перед Смоленском французы провели у Валутиной горы. Ночью на лагерь налетел ураганный ветер с снегопадом и сильным морозом, в результате чего за1 одну ночь погибло несколько тысяч неприятельских солдат.
Наполеон вступил в Смоленск 8 ноября. Последние километры перед городом он шел пешком, закутавшись в соболью шубу и шапку польского покроя, так как на лошадях невозможно было ехать вследствие гололедицы. За ним везли его карету, обвязанную спереди и сзади ржаными снопами, служившими защитой от холода. «Наполеону казалось,  —  пишет маркиз Пасторе,  —  что по гололедице он будет итти пешком быстрее и увереннее, чем его лошади, па_ давшие на каждом шагу. Окружающие почли долгом последовать ему примеру». Император остановился попрежнему в губернаторском доме и, будучи в удрученном состоянии духа, первое время никого к себе не принимал. Вслед за Наполеоном в город стали входить его солдаты. При входе в Смоленск значительным препятствием явилась Соборная гора, представлявшая тогда собой сплошь ледяную поверхность, отполированную тысячами ног. Подниматься по ней приходи-
13. Города Смоленщины".
193


лось самыми необыкновенными приемами вплоть до того, что некоторые офицеры ползли па четвереньках и тем не менее многие получили ушибы. Все надежды на отдых и получение продовольствия наполеоновские солдаты связывали с этим городом. Но город оказался почти пуст. Категорические приказы Наполеона о приготовлении провианта не помогли. В гневе император даже отдал приказание, о расстреле комиссара Снова, но вскоре его отменил. Правда, при скудных рационах и разумном, организованном распределении смоленских запасов, по оценке современников, хватило бы на 15 — 20 суток. Однако, начался такой грабеж складов, что о каком-либо организованном распределении нечего было и думать. Голодные, обезумевшие солдаты с остервенением набрасывались на всё, что могло быть использовано в качестве пищи, не считаясь ни с какой строгостью, приказов и распоряжений. Даже офицеры, и те подчас шли на всё, вплоть до выламывания окон, чтобы хоть немного поддержать себя и утолить свой голод.
«Меня ужаснуло всё то,—пишет капитан французской ар. мии д’Армандо,—что я видел в Смоленске на возвратном пути из Москвы. Страдания наших людей невозможно себе представить. В госпиталях недостаток во всем. Несчастные раненые сделались людоедами, они отрубали члены у человеческих трупов, варили мясо и съедали его. Их ничем не снабжали из магазинов. Все запасы были заперты и сберегались для армии. Только третьего дня (29 окт.) была раздача; зато уж и грабят магазины так, что в скором времени наступит общий голод». Наполеон отдал приказание, чтобы прежде всего выдали двухнедельный рацион его гвардии, а всё остальное другим корпусам, которым почти ничего уже не могло достаться. Каждый питался кто как мог. Добыв себе пищу, солдаты с жадностью набрасывались на нее, заболевали, как правило, после длительного голода желудочно-кишечными болезнями и нередко умирали на улицах города, так как лазареты были битком заполнены, а врачебный персонал не в силах был справиться со всеми больными.
Нельзя не привести свидетельства одного французского офицера, ведавшего продовольствием наполеоновской армии в Смоленске.
«Со дня прибытия Наполеона, — пишет он, — не имел я покою ни на минуту; я должен разделить провиант всем корпусам, и хотя семь человек караульных охраняют меня
194


и день и ночь, однако я сомневаюсь, чтобы они могли защитить меня от толпы необузданных изголодавшихся людей, которые беспрестанно ломятся ко мне в дом. Эти несчастные готовы вытерпеть двадцать палок, лишь бы только им дали кусок хлеба. Штаб-офицеры выломали в моей квартире окошки и влезли ко мне, умоляя не дать им погибнуть от голода, хотя им хорошо известно, что Наполеон сам распределил, куда и как разделить провиант. Несмотря на то, что выдача провианта зависела не от меня, они так громко кричали и умоляли меня, что я не в силах был отказать, и принужден был сделать распоряжение о выдаче им хлеба, и они вышли тем же путем, каким и вошли ко мне, благодаря меня за человеколюбие, за которое, быть может, меня через час расстреляют. Все чиновники в Смоленске завалены делами, но многие из них ушли самовольно, другие не хотят повиноваться. Наполеон сделал приказание распределить провиант так, чтобы гвардия была удовлетворена, а остальных предоставить воле божией, как будто остальные воины недостойны жить, несмотря на то, что они дрались так же храбро».
Сложившаяся обстановка заставила Наполеона отдать приказ об оставлении Смоленска: Кутузов шел параллельным путем через Ельню на Красный и мог отрезать французам путь отступления; Чичагов и Витгенштейн двигались к Березине и также стремились перерезать противнику дорогу на запад; острый недостаток продовольствия и отсутствие источников его пополнения, а главное — все сильнее разгоравшаяся народно-партизанская война еще более толкали к оставлению города.
Простояв при 18-градусном морозе несколько дней биваками на улицах выгоревшего Смоленска, голодные солдаты двинулись дальше на запад. Из Смоленска уходило всего 50 тыс. более или менее боеспособных солдат, остальные 30 тысяч представляли собой толпу больных и безоружных. Наполеон выступил из города вместе с своей гвардией в направлении на Красный. У Молоховских ворот, через которые он выезжал из Смоленска, столпилась такая масса бежавшего народа, что император едва не был задавлен. Раненые и больные, убежавшие из госпиталя, умоляли каждого проезжавшего верхом или на повозке взять их с собой.
Перед отъездом Наполеон отдал приказание взорвать
195


башни и крепостные стены города. Он не хотел, как заявил тогда император, чтобы смоленские стены вновь задержали его при вторичном походе на Россию. Под башни были подложены бочки пороха. Отступившие наполеоновские солдаты перед уходом поджигали дома. Снова многострадальный Смоленск охвачен был пламенем пожара. В нескольких кварталах сгорели почти все дворы. Сгорел магистрат с городским архивом, генерал-губернаторский дом. Загорелся госпиталь, в котором помещались оставленные раненые и больные противника. Ночью 18 ноября арьергард Нея последним покинул Смоленск под оглушительные взрывы городских башен и стен. Взорвалось 8 башен, остальные спасены были мужеством солдат 20-го егерского полка майора  Горихвостова, которые, подскакав к городу, успели отнять фитили и вытащить до 15 бочек пороха.
Итак, Смоленск, как и в былые времена борьбы с польскими захватчиками, вписал блестящие боевые страницы в свою славную героическую летопись. Армия Наполеона разбилась о стойкость и мужество русского народа, и в этом разгроме наполеоновских полчищ немалая заслуга принадлежит Смоленску и смолянам.
Огромную роль в разгроме врага сыграл русский полководец М. И. Кутузов. Гений Кутузова развернулся по- существу во всей своей силе на просторах Смоленщины. Именно тут осуществлял он свои знаменитые планы параллельного преследования противника и действия на его операционном пути. Здесь, в окрестностях Смоленска, под Красным, завершилось блестящее осуществление этих планов. Бои под Красным как бы подводили предварительный итог полного разгрома врага. Вот почему вскоре после замечательных краснинских боев Александр I, несмотря на ненависть к Кутузову, обнародовал указ о присвоении фельдмаршалу титула Смоленского.
«В память незабвенных заслуг нашего генерала- фельдмаршала князя Голенищева-Кутузова, — говорилось в этом указе, — доведшего многочисленные неприятельские войска искусными движениями своими многократными победами до совершенного истощения, истребления и бегства, особливо же за нанесение в окрестностях Смоленска сильного врагу поражения, за которым последовало освобождение знаменитого града и поспешное преследуемых неприятелей из России удаление, жалуем Мы ему титул Смоленского».
196


3. ПОСЛЕ ВОИНЫ 1812 ГОДА
Тяжелыми были последствия войны для Смоленского края. Большинство городов и много деревень Смоленщины были разорены и растерзаны захватчиками. Общие убытки от нашествия Наполеона одних только смоленских городов исчислялись в 20,5 милл. рублей. По всей же губернии они достигали 75 милл. рублей, что составляло свыше одной трети всех убытков, понесенных страной.
Разрушен и сожжен был Смоленск. Еще в последние дни перед уходом неприятеля он имел самый жалкий вид.
«В городе не оставалось никаких следов его векового процветания, — пишет один из участников похода маркиз Пасторе. — Наши опечаленные взоры встречали на каждом шагу сгоревшие дома, разрушенные дворцы, поваленные деревья». «Виднелись еще только стеньг домов, выстроенных из камня, — дополняет эту картину Бургонь, — все же деревянные постройки, из которых большей частью и состоял город, исчезли. Словом, город представлял какой-то жалкий остов».
Еще более ужасная картина открывалась зрителю в первые дни после освобождения города. У многих создавалось впечатление, что здесь только что происходило какое-то гигантское побоище. Вся территория вдоль Днепра, по крепостной стене, а также ряд центральных и окраинных улиц покрыты были лафетами, экипажами, оружием, зарядными ящиками, трупами людей и лошадей и издававшими душераздирающие стоны замерзающими ранеными и больными, корчившимися в предсмертных судорогах. Только одних человеческих трупов было убрано в городе после ухода французов 31 166. Их сжигали огромными кучами, а при недостатке дров, хоронили в больших ямах рядами, пересыпая каждый третий ряд известью. Еще весной 1813 года после того, как город освободился от снега, трупы обнаруживали в садах, огородах, озерах и даже колодцах. В целях предупреждения распространения всякого рода заразных болезней перед домами днем и ночью приходилось жечь кучи навоза. На улицах города собрано было также до 140 вражеских орудий, кроме значительного числа потопленных в реке, и 600 различных фур.
В первое время жителей города едва можно было сыскать. На улицах чаще встречались неприятельские солдаты,
197


чем коренное население. Последнего сохранилось в городе не более 600 человек, в то время, как вражеских солдат осталось здесь свыше 4 000, из которых до 2 тыс. раненых и больных, неспособных к длительным передвижениям Бродило по улицам и около 40 наполеоновских офицеров.
В связи с этим Платов отправил майору Горихвостову, назначенному комендантом города, письмо, в котором писал: «Раненых и больных неприятеля, которые найдутся в Смоленске, продовольствовать, сколько по человечеству, столько и потому, что пленные большею частью немецких наций и итальянцы и дабы через то показать им, что российское правительство поступает с военнопленными совсем не так, как им внушено».
Из 2 500 каменных и деревянных строений, которыми по приблизительным данным располагал Смоленск накануне войны, было сожжено и разрушено не менее 80 проц., из 345 лавок уничтожено 317. Разрушено до 200 «больших и малых» промышленных заведений. Число объявлявшихся капиталов уменьшилось с 88 до 60. Население сократилось с 15 до- 10, а по предположительным данным историка Смоленска Никитина, даже до 7 тыс. человек, т. е. почти наполовину. Общий убыток города оценивался в сумме 6 599 504 руб. По свидетельству одного современника, «Смоленск нельзя было назвать городом, ежели бы не имел окружающей огромной стены и оставшихся каменных церквей».
«Я видел разорение моей родины и слышал тяжкие вздохи ея. Повсюду пепел и разрушение! — описывает свое первое впечатление о родном городе смолянин Ф. Глинка. — Город весь сквозной; дома без кровли, без окон, без дверей. Пустота пугает; ветер свищет среди обгорелых стен; по ночам кажется, что развалины воют. В деревнях ничего не слыхать, кроме стона и жалоб: а что — спросишь ты, — нашел я у себя? — Одно запустение!».
1. Данные о числе разрушенных строений в Смоленске различные. В докладной "Записке о городе Смоленске", составленной в 1820 г. комиссией сенатора Львова, указано, что в 1812 г. здесь сожжено каменных и деревянных домов 1401, лавок 317, заводов разных больших и малых до 200. Историк Грачев, не указывая источника, приводит другие данные. Он считает, что в городе сожжено 45 каменных и 1588 деревянных домов, 69 лавок каменных и 248 деревянных. Из 2250 обывательских домов, лавок и заводов осталось 350. Данные Грачева о числе сохранившихся строений, видимо, несколько приуменьшены (см. "Смоленск и его губерния в 1812 г." 1912. стр. 203; .Смоленская старина", 1916, вып. III, ч. II, стр. 115).
198


«Долгое время город представлял собою весьма печальное зрелище. Несколько десятилетий он носил в себе глубокие следы разрушения и бессилен был мало-мальски оправиться »... даже в 1830 году, — пишет историк города Писарев, всюду встречались в Смоленске следы пепелищ, никем не застроенных и не занятых, всюду виднелись еще остатки разрушения, которых не могли до сих пор привести в порядок».
Правда, в этом основательно было повинно царское правительство, которое до 30-х годов оказывало городу настолько незначительную материальную поддержку, что она почти не сказалась на его восстановлении. В конце декабря 1812 г. Александр I «пожертвовал» на Смоленскую губернию, в том числе на восемь совершенно разрушенных городов, 3 милл. рублей, из них 500 тыс. на восстановление храмов и помощь духовенству. Этим, собственно, ограничилась помощь правительства, если не считать того, что оно учредило в 1816 г. «Комиссию в Смоленске для жителей, коим должно быть назначено пособие в виде подаяния». Эта комиссия так же, как и правительство, никакой существенной роли в восстановлении города не сыграла. Некоторую помощь оказал смоленскому населению ряд других городов, где был развернут сбор пожертвований в пользу разоренных неприятелем областей, а также общество «Призрения разоренных от неприятеля», собравшее для Смоленской губернии немного больше полутора миллиона рублей. Но все это было крайне незначительным по сравнению с теми глубокими ранами, которые зияли на всей территории Смоленщины.
Только к тридцатым годам Смоленск накопил силы для того, чтобы начать возрождение города. Город хотя и медленно, но стал оживать. Этому способствовало вступление на должность смоленского губернатора энергичного администратора поэта Н. И. Хмельницкого. Хмельницкий с большим трудом добился от правительства некоторых субсидий и развернул работу по восстановлению города.
В начале тридцатых годов в Смоленске было построено и исправлено 32 каменных и 246 деревянных домов. Приступлено было к ремонту смоленской крепостной стены, в частности на месте Молоховских ворот построена была, по оценке современников, довольно красивая башня, с главными проезжими воротами в крепость. В эти же годы создан сад «Блонье», ставший с того времени любимым местом гулянья
199


смолян. В создании его принимали горячее участие многие жители города. Обширный зеленый луг, покрывавший весь этот участок города, изрезан был в разных направлениях дорожками, по обеим сторонам которых рассажены были деревья, кустарники, клумбы цветов. Площадь для обучения войск отведена была там, где позже поставлен памятник Отечественной войны 1812 года. Рядом с садом «Блонье» появилось новое каменное здание дворянского собрания, а на Покровской горе — здание военного госпиталя. Через Днепр построен был новый мост, при этом каменные ворота, стоявшие перед мостом со времени Петра I, Хмельницкий приказал сломать. Одновременно был уничтожен Петровский кронверк; валы срыты, рвы засыпаны землей, и в нижней части города образовалась торговая площадь, на которой устраивались оживленные ярмарки. До губернаторства Хмельницкого Большая Благовещенская улица отделялась от Соборной горы перекинутым через ров мостом, что стесняло связь с верхней частью города. По указанию Хмельницкого гребень Соборной горы, вдававшийся в Резницкую улицу, был срыт и, с целью предохранения от обвалов, обсажен кустами барбариса. Это дало возможность установить неплохое сообщение Заднепровья с центром города. Резницкая улица, которая шла по оврагу, потеряла свое значение, а в 50-х годах с проведением Витебского шоссе, ее совершенно разрыли, и в некоторых местах засыпали. Как мы уже указывали, в прежнее время улицы были невероятно узки и совершенно неудобны для движения. Поскольку в этот момент шло активное строительство домов, застройщикам было приказано расширить улицы до 10 саж, но они были не только расширены, их впервые стали мостить камнем. В городе снова появилось уличное освещение. Как и прежде, через каждые два дома поставлены были столбы с фонарями, зажигавшимися поочередно домовладельцами.
Пород обогащался и достопримечательностями: в 1835 году, у «Королевского бастиона», воздвигнут был памятник героям Отечественной войны 1812 г., торжественное открытие которого состоялось в 1841 г. На памятнике изображен план смоленских боев, указано число воинов, павших в борьбе за Смоленск, поименованы генералы, защищавшие древний русский город. В 1856 г. по двум сторонам памятника поставлены были отнятые у неприятеля французские пушки. Их нашли в подвале при постройке фундамента нового здания мужской гимназии (ныне средняя школа № 7).
200


В 1835 же году у Молоховских ворот поставлен был памятник патриоту — смолянину П. И. Энгельгардту. Следовательно, только через два десятилетня Смоленск стал на путь возрождения.
Однако он далек еще был от своего довоенного состояния. Насколько медленно и вяло шло его дальнейшее восстановление мы можем судить по следующим данным. Если до воины в Смоленске насчитывалось около 2 500 домов, то в 1845 г. их было 1 881. т. е. на 25 проц. меньше довоенного. Накануне воины 1812 г. лавок и магазинов насчитывалось 345, в 1845 г. их было 183, т. е. почти наполовину меньше довоенного. Один из современников, историк города Никитин, о торговле Смоленска 40-х гг. замечает:
«...1812 год был важной эпохой в смоленской торговле. С этого времени она упала и поныне находится почти в печальном положении. Лишась в 1812 г. приобретенных трудами многих лет капиталов, домов и всего достояния, смоленские купцы, при всех усилиях, не могут восстановить торговлю и поставить ее хотя в слабый уровень с прежним блестящим ее положением».
В 1840 г. в Смоленске не было ни одного купца первой гильдии. Это лучшее свидетельство незначительности еще смоленской торговли. Что касается жителей Смоленска, то их еще в 1850 г. было 11 тысяч человек, т. е. на 1/3  меньше довоенного Населения города. Таким образом, даже к началу 50-х годов город не мог еще залечить ран «12-го- года». Вот почему он был одним из наиболее отсталых в экономическом отношении губернских городов Российской империи.
1 Все остальные памятники, посвященные событиям и героям 1812 г. поставлены были в Смоленске в дни столетнего юбилея Отечественной войны. Этот юбилей ознаменован был в городе созданием Бульвара 1812 года, на территории которого поставлен был памятник М. И. Кутузову и памятник героям Смоленских  боев. Он изображает скалу, на которой приютилось надежное гнездо России  —  Смоленск. На страже этого гнезда находятся два орла, символизирующие две русские армии. Смелый и сильный Галл карабкается на скалу. Он уже почти на нее забрался и ухватился вооруженной рукой за гнездо. Однако один из орлов, олицетворяющий героев обороны Смоленска—Неверовского, Раевского, Дохтурова, расправил свои мощные крылья и ударил по дерзкой руке Галла. Другой орел прикрыл гнездо своими крыльями. "Благодарная Россия героям 1812 года"  —гласит надпись на этом памятнике.
В этом же году внуками воздвигнут был памятник ген. Скалону на месте его погребения, а также обелиск в честь Софийского полка, героически оборонявшего Смоленск.
301


II
Тем не менее Смоленск, как и большинство городов
нашей страны, в первой половине прошлого столетия стал
на путь капиталистического развития. Он все более и бо¬
лее приобретал торгово-капиталистические черты. Росло число его торгового населения. В 1857 г. количество кyпцов получивших гильдейские свидетельства, исчислялось в губернии в 775 человек, а капитал их составлял 2049 тыс. рублей. Значительная часть этих купцов проживали в Смоленске. Правда, смоленское купечество не отличалось тем размахом торговых оборотов, которым отличилось гжатское и бельское купечество. Об этом свидетельствует сумма капитала смоленских купцов: она равнялась в средние 50-х годов 212 400 руб., что составляло десятую часть всего капитала губернии, в то время, как например, капитал гжатских купцов, исчислявшийся в 307 200 руб. составлял седьмую часть, капитала губернии. Объяснение этому следует отыскивать в значительной торговой роли Гжатской и Бельской пристаней, способствовавших обогащению купечества этих городов.
Круг купеческой и промышленной буржуазии Смоленска к других городов Смоленского края активно пополнялся выходцами из зажиточного крестьянства. В 1850 году в крае было только одних государственных крестьян, занимавшихся систематической торговой деятельностью, 1261 человек. 57 из них получили гильдейские свидетельства и перешли таким образом в разряд мелкой и крупной торговой буржуазии.
Втягивание в водоворот торговой жизни крестьянства значительно оживило внутригородскую торговлю Смоленска. Кроме обычных городских базаров в городе регулярно действовали две ярмарки: Никольская — на Заднепровской торговой площади и Вознесенская — на Молоховской площади (ныне площадь им. Смирнова). Никольская ярмарка впервые была открыта в 1835 году. Она продолжалась обыкновенно 31 день (с 6 декабря по 6 января). На нее привозили товары из Москвы и других городов. Торговый оборот ярмарки в 1858 г. составлял 12 тыс. рублей, а в Отдельные годы он доходил до 100 Тыс. рублей. Вознесенская - являлась ярмаркой рогатого скота и лошадей. Она продолжалась всего не более 3—5 дней. Ее оборот не превы-
202


шал 15 тыс. руб., а 1858 г. он равнялся всего 7 тыс. рублей
Росли торговые связи Смоленска с другими краями страны. За пределы губернии Смоленск вывозил преимущественно пеньку, конопляное семя, кожи, сало, кафель, лесные изделия, кирпич, стекло, хрусталь и другие предметы. Все это. главным образом, шло в Белоруссию, на Украину, в Петербург Ригу, Москву. Извне Смоленск ввозил железные и чугунные изделия, мануфактуру, фаянсовую посуду, предметы роскоши, рогатый скот, лошадей, рыбу, табак, соль, мед, крупчатую муку и проч.
Развитию торговых связей Смоленска способствовало появление на территории губернии шоссейных дорог. К 1856 г. закончено было строительство Смоленско-Витебского шоссе. В начале 60-х годов открылось для эксплоатации Смоленско-Рославльское шоссе, проходящее через Смоленск— Рославль — Орел. В эти же годы было проведено шоссе от Смоленска до деревни Соловьевой, где находилась переправа через Днепр. Кроме шоссейных Дорог действовали специальные торговые пути. Они шли От Рославля и Калуги через Смоленск к Поречской пристани, a далее речным путем в западные и северо-западные губернии.
Шоссейные дороги не только оживили торговлю, но и послужили некоторым толчком к дальнейшему развитию промышленности и новому притоку населения в город.
К сожалению, мы не располагаем всеми необходимыми данными о «фабриках» и «заводах» Смоленска, на основе которых можно было бы сделать полные выводы о состоянии смоленской промышленности в первой половине XIX в. Но и те неполные данные, которые имеются в нашем распоряжении, .свидетельствуют о росте промышленности Города. 1
Годы
Число "фабрик" и "заводов"
Число рабочих
Сумма пр-ва (в рублях)
1845
57
250
30  000
1850
43
?
67  818
1857
49
?
67 065
1 Данные за 1850 г. относятся к городу и его уезду. Однако в подавляющей массе предприятия находились в городе, поэтому автор отнёс их к городской промышленности. Цифры взяты у Писарева  "Памятная книга гор. Смоленска". 1888, стр. 84; Соловьева "Сельскохозяйственная статистика Смоленской губ.", 1855, стр. 402, Цебрикова, "Материалы для географии и статистики России", 1862, стр. 227.
203


Как показывает таблица, годовая сумма производства за 12 лет выросла более чем вдвое, хотя число самих предприятий уменьшилось. Следовательно, предприятия переживали процесс укрупнения. Но, несмотря на их укрупнение, они не могли быть названы в строго научном смысле слова фабрикой или заводом. Для такого наименования у них отсутствовали самые необходимые признаки: наличие машин и обязательного минимума рабочих — 16 человек. Это были скорей мастерские с крайне незначительным масштабом производства. Весьма важно заметить, однако, что все эти предприятия принадлежали купцам и мещанам и работали на них вольнонаемные рабочие. Следовательно они носили капиталистический характер. Крепостные предприятия в самом городе отсутствовали, их можно было встретить только в уезде при помещичьих имениях и то преимущественно винокуренные.
Наибольшее развитие получало в эти годы в Смоленске кожевенное производство. В 1850 году в городе насчитывалось 27 кожевенных предприятий с годовой суммой производства в 14643 рубля, что составляло 21,5% всей суммы промышленного производства уезда. Второе место занимала салотопенная промышленность, затем шли кирпичные и кафельные предприятия.
Нельзя не отметить также 4 смоленские круподерни, вырабатывавшие знаменитую смоленскую крупу. Смоленская крупа, приготавливавшаяся из гречи, отличалась замечательными качествами: она была особенно мелка, нежна и по своему достоинству считалась выше манной. Крупа славилась и в нашей стране, и далеко за ее пределами. Помещик Рачинский посылал ее для английской королевы и получил от нее золотую медаль с особым письмом. Она заслужила высокую оценку знатоков на Лондонской всемирной выставке. Производство ее издавна было известно в Смоленском уезде, но оно было ручным и только во второй четверти XIX столетия в самом городе возникли круподерни.
Славился также Смоленск производством высококачественных фруктовых конфект, изготовлявшихся кондитерами Ивановым и Никитиным. Последний выслал свои конфекты на всемирную выставку в Лондон и получил за них бронзовую медаль. Конфекты Иванова были представлены на Горигорецкой выставке и также удостоились похвального листа.
Кроме перечисленных отраслей производства, Смоленск имел маслобойное, скорняжное и воскобойное предприятия.
204


но все они были крайне незначительными даже по сравнению с мизерными предприятиями указанных выше отраслей промышленности.
Таким образом, из характеристики экономики Смоленска вытекает, что промышленность в экономической жизни города играла ничтожную роль. В 50-х годах годовая сумма промышленного производства была почти в четыре раза меньше суммы капитала смоленского купечества. Еще более ничтожным выглядел удельный вес промышленности в экономике губернии. Одни только конопляники давали губернии ежегодно продукции на 995 тыс. руб., в то время, как весь оборот фабрично-заводской промышленности города исчислялся в 67065 р. Следовательно, промышленность в экономике губернии занимала явно выраженный подчиненный характер, а сельское хозяйство было господствующим.
III
Пятидесятые годы являлись в истории страны, годами подготовки крестьянской реформы, годами, когда крестьянский вопрос потребовал своего кардинального решения. Весь ход экономического и политического развития России поставил царизм перед необходимостью отмены крепостного права. Ликвидация крепостничества в стране стала неизбежной. Это поняло, наконец, само царское правительство, поэтому с середины 50-х годов оно стало предпринимать в этом направлении некоторые робкие шаги.
Подготовка крестьянской реформы вызвала в Смоленске серьезное возбуждение и оживление, при этом оживление более значительное, чем в каких-либо других городах Российской империи. На это были особые причины.
В Смоленске владельцами крепостных явились не только дворяне, проживавшие в городе, но и купцы и мещане. Смоленск был единственным городом царской России, если не считать северорусских посадов, городским жителям которого разрешалось владеть населенными имениями. Это право было установлено еще Сигизмундом III, когда Смоленск находился под владычеством Польши, а затем подтверждено было в 1654 г. царем Алексеем Михайловичем и в 1764 г. — сенатом. Накануне крестьянской реформы за смоленскими купцами и мещанами числилось еще 644 человека крепостных.
Интерес в городе к крестьянскому вопросу был исключительный. Он поглотил, можно сказать, на некоторое время всё 205


внимание жителей города. Все частные беседы дворян, купцов, крестьян, мещан, все дебаты в общественных местах вращались вокруг этого вопроса.
Смоленск, как и другие губернские города страны, являлся в этот момент тем дворянским штабом или центром, где дворянство губернии вырабатывало свои крепостнические проекты ограбления крестьян, где происходили горячие споры относительно меры и формы уступок крестьянству. Здесь, в Смоленске, неоднократно происходили дворянские совещания. На протяжении восьми месяцев работал губернский дворянский комитет, вырабатывавший губернский проект положения об освобождении крестьян. Сюда поступали «мнения» и «отзывы» дворян на рескрипт императора Назимову, т. е. «мнения» и «отзывы» относительно путей разрешения крестьянского вопроса. Сюда же шли донесения земских исправников, уездных предводителей дворянства, начальников воинских команд о волнениях крестьян, боровшихся за ликвидацию помещичьего землевладения. Отсюда посылались указания о подавлении этих волнений.
Смоленское дворянство при подготовке отмены крепостного права волновали три главных вопроса, разрешения которых они стремились добиться с максимальной для себя выгодой.
Смоленские дворяне в первую очередь упорно добивались того, чтобы получить выкуп за крестьянский труд, за личность крестьянина, составлявшую в Смоленской губернии главную ценность имения. В Смоленской губернии «крепостная душа» ценилась в это время в 117 рублей и даже доходила до 200 р., а в Тамбовской она не превышала 15—-20 рублей. Следовательно для Смоленских помещиков потеря крепостных крестьян означала лишение главного капитала имения. Вопрос о выкупе крепостных настолько был актуален для смоленских помещиков, что он не снимался ими с обсуждения до самого опубликования манифеста 19 февраля 1861 года.
С вопросом о выкупе личности крестьянина тесно связан был другой вопрос: освобождение помещиков от задолженности в кредитных учреждениях. В связи с тем, что около 45 проц. всех имений Смоленской губернии было заложено в банках, смоленское дворянство боялось, как бы освобождение крестьян не расстроило полностью их хозяйства. Поэтому смоленские дворяне считали, что невозможно-
206


обойтись без того, чтобы не возложить на крестьян уплату долгов кредитным учреждениям. Помещики-должники настойчиво требовали, чтобы помещичьи долги разложили на помещиков и крестьян. Они доказывали, что это можно было сделать или путем повышения выкупной суммы за крепостные души, или путем уплаты крестьянами помещику соответствующей доли долга.
Волновала также смоленских помещиков опасность остаться после освобождения крестьян без рабочей силы. Это был, пожалуй, один из самых животрепещущих вопросов и вокруг него борьба была не менее острой, чем вокруг вопроса о выкупе личности крестьян. Помещики считали, что Вследствие скудности смоленской почвы крестьяне, получив свободу, не останутся на прежних местах, а разойдутся на промыслы и в хлебородные губернии. Это расстроит всё помещичье хозяйство. Из этого смоленское дворянство делало различные выводы. Одни предлагали, в целях закрепления крестьян, отдать им в собственность, за выкуп, полевые и усадебные наделы, другие, наоборот, доказывали необходимость полного обезземеливания крестьян и вместе с тем ограничения их переселения в пределах губернии. Третьи требовали обязательного наделения крестьян землей в пользование за повинности.
Круг этих вопросов явился в значительной степени содержанием борьбы различных групп смоленского дворянства.
В сентябре 1858 г. Смоленск посетил Александр II.
В тот же день Александр II обратился с речью к депутатам губернского комитета, к губернским властям и к дворянам. В своей речи он выразил надежду, что в смоленском дворянстве он найдет необходимую поддержку в разрешении крестьянского вопроса в духе его рескрипта Назимову, как раньше находил его отец.
Призыв Александра II к поддержке начал его рескрипта не возымел своего действия. Работа смоленского комитета приняла направление, далекое от духа рескрипта императора. Смоленское дворянство, упорно добивавшееся выкупа не только земли, но и крепостной собственности, настолько далеко стало отступать от положения правительства, что главный комитет по крестьянскому делу 16 февраля 1859 г. вынес следующее решение: «За упорное невнимание к указанным правительством началам объявить смоленскому комитету
207


выговор». Александр II на журнале главного комитета написал: «Исполнить».
Однако смоленский комитет не отказался от своих намерении. Он только решил добиваться их не лобовой атакой, а окольным путем, заходя с флангов и тыла. Он решил’ наделить крестьян усадьбами в собственность и негласно включить в стоимость усадьбы и выкуп за крепостные души, т. е. замаскировать выкуп личности крестьянина.
В мае 1859 г. «Положение об улучшении быта помещичьих крестьян Смоленской губернии» было выработано и направлено в Петербург. Проект Смоленского комитета был одним из типичных крепостнических проектов, весь смысл которого состоял в полном ограблении и разорении смоленского крестьянства.
19 февраля 1861 г. закон об освобождении крестьян, после долгого обсуждения в разных инстанциях, был подписан Александром II, а 5 марта объявлен народу.
4. ПОРЕФОРМЕННЫЕ ГОДЫ
I.
Крестьянская реформа 1861 г., несмотря на ее крепостнический характер, имела большое прогрессивное Значение для дальнейшего экономического и культурного развития Смоленска, как и развития всей страны. Она вызвала, прежде всего, интенсивное железнодорожное строительство. Смоленск до реформы 1861 г. не знал ни одной железной дороги. Вскоре после реформы он стал узлом трех железных дорог, пересекающих Смоленщину вдоль и поперек: Самой старой из них являлась Орловско-Витебская, построенная в 1878 г.  Она соединила Орел с Ригой через Брянск—Смоленск и прошла, следовательно, через Рославльский, Ельнинский. Смоленский и Поречский уезды. Вслед за Орловско-Витебской дорогой открыта была в 1870 г. Московско-Брестская, прошедшая через губернию на протяжении свыше 300 километров. В 1899 г. построена была Смоленско-Богоявленская дорога, являвшаяся ветвью Рязано-Уральской. Она прошла по Смоленскому и Ельнинскому уездам на протяжении ста с лишним километров.
Появление железных дорог резко изменило экономический облик губернии. Из поставщика «серых» хлебов Смоленщи- 208


на быстро стала превращаться в губернию торгово-промышленных технических культур и молочного и мясного животноводства. Первостепенную роль приобрела культура льна, которая до реформы занимала 2 проц. всей площади ярового посева, а к концу столетия стала занимать более 1/5 площади. Весьма важное место заняла культура картофеля, которая до реформы совершенно не прививалась в губернии, а к 1900 г. заняла более 10 проц. площади яровых культур. Причина такого коренного изменения экономического профиля губернии состояла в том, что она не способна была конкурировать с Украиной. Поволжьем и центрально-черноземными губерниями, которые, благодаря появлению железных дорог, стали поставщиками дешевого хлеба в центральные районы России, в том числе, и в Смоленщину.
Что касается широкого внедрения в крае культуры льна, то этому способствовало несколько обстоятельств: усиление спроса на льняное сырьё внутри страны и в Западной Европе, в связи с развитием льняной промышленности; близость к прибалтийским портам и наличие сети железных дорог, непосредственно связывающих Смоленскую губернию с Западом — главным потребителем льна; наличие излишков крестьянских рук, которые теперь оказалось возможным использовать в льноводстве; наконец, благоприятные для льна природные условия губернии.
Строительство железных дорог не могло не сказаться на новом оживлении торгово-промышленной жизни Смоленска. Торговые обороты города сделали такой гигантский скачок вперед, который не идет ни в какое сравнение с его торговыми оборотами в дореформенный период, Если в 1857 г. весь купеческий капитал Смоленска составлял 212400 руб., то в 1893 г. торговый оборот города с уездом составил 6500 тыс. рублей, в 1900 г.— 10866 тыс. рублей1 т. е. рост более чем в 50 раз. В дореформенный период Смоленск по объему торговли занимал второе и даже четвертое место среди городов губернии, к концу прошлого столетия он занял первое место. Его торговые обороты составляли уже 24,4 проц. всего торгового оборота губернии. В 1900 г. в городе действовало 819 торговых заведений. В 1893 г. Смоленск вывез 100 тыс. пудов пеньки на сумму в 300 тыс. руб., 15 тыс. пудов конопли на
1 "Краткие хозяйственно-статистические сведение по Смоленской губ.", 1912, стр. 182.
14. "Города Смоленщины*. 209


15 тыс. рублей, 240 тыс. пудов овса на 120 тыс. рублей, кожевенных и лесных изделий на 150 тыс. рублей.1 Что касается ввоза, то в этом году, он ввез только одного сахару 20 тыс. пудов на 1 млн. рублей.2
Выросшие рыночные обороты служили основой дальнейшего развития промышленности Смоленска, ибо его развитие опиралось, прежде всего, на рост внутреннего рынка.
О состоянии промышленности Смоленска и его уезда в начале 90-х годов прошлого столетия дает представление следующая таблица:3
Отрасли промышленности
Число заводов
Число рабочих
Сумма пр-ва (в тыс. pvб.)
Кирпичная
6
64
343
Пивоваренная
2
85
250
Кожевенная
5
23
100
Табачная
2
70
80
Винокуренная
4
45
80
Лесопильная
1
Г9
50
Кафельная
1
22
40
Мукомольная
1
14
40
Водочная
1
15
6,66
ИТОГО:
23
357
989,66
Таким образом, Смоленск вместе с уездом в начале 90-х годов вырабатывал промышленной продукции, по далеко неполным данным, почти на миллион рублей, в то время, как вся губерния давала этой продукции на 6744 тыс. руб.4 Следовательно продукция Смоленска составляла 14,6 проц. всей продукции губернии. Смоленск занимал теперь по сумме производства первое место в губернии.
Что касается числа рабочих, то указанные данные, вследствие несовершенства тогдашней статистики, далеки от действительности. Они преуменьшены по крайней мере вдвое, так как, по данным Жбанкова, собранным им при об-
1. Юргенс, "Военно-статистическое описание Смоленской, Тверской и Калужской губ.", 1894 г. стр. 233.
2. Там. же, стр. 233.
3. Там же, стр 202.
4. Вся эта промышленность в подавляющей массе концентрировалась в городе. В уезде находились только 4 винокуренных и 2 незначительных кирпичных завода.
210


следовании каждого более или менее «крупного» предприятия Смоленска, в промышленности города работало 680 человек. Но он обследовал далеко не все предприятия...
Наиболее развито было, как показывает таблица, кирпичное производство. Значительное место занимали также пивоваренное и кожевенное производства.
Из кирпичных предприятий самым крупным являлся кирпичный завод купцов Жилинского и Корева, оснований в 1893 г. На нем работало постоянно 75 человек, а в отдельные периоды до 120 человек. Следует отметить кафельно-изразцовый завод купца П. А. Будникова, основанный в 1877 году. Он имел также до 76 человек рабочих. Из пивоваренных предприятий выделялся завод Смоленского- акционерного общества, открытый в 1875 г. Число его рабочих колебалось от 40 до 55 человек.
Самым старейшим быЛ кожевенный завод купца Филимонова, возникший в конце XVIII века. На нем работало 20—25 человек. Он был самым крупным из кожевенных предприятий. Махорочная фабрика купца Рыжикова, основанная в 1883 г., была самой значительной из табачных предприятий. На фабрике работало 22 человека. Из водочных предприятий выделялись два завода купца Мачульского: один в Заднепровье, другой зa городом в сельце Пискарихе. Они имели в Общей сложности 47 рабочих. Достойны быть отмеченными еще два предприятия: Бабино-цевочная фабрика двух англичан — В. Гергарди и Г. Род и смоленская типография. Фабрика Гергарди открыта в 1894 г. На ней работало до 55 человек изготовлявших бабинки, цевки, веретена для бумаго-прядильных фабрик. Смоленская типография основана была в 1879 г. купцом Елишевым, но в начале девяностых годов перешла к семье купчихи Зельдович. В 1894 г. в типографии работало 52 человека.
Как показывает профиль смоленской промышленности на ее развитие наложили свой отпечаток два обстоятельства: во-первых, активное строительство, которое происходило в городе в пореформенные годы, и, во-вторых, изменения профиля сельского хозяйства края.
Всякое строительство, как известно, требует большого количества строительных материалов, которые в значительной степени поставлялись местными, предприятиями. Отсюда растущий удельный вес кирпичных, лесопильного и кафельного заводов, которые в общей сложности давали продукции более чем на 40 проц. всей суммы производства, 211


Что касается предприятий, перерабатывающих сельскохозяйственное сырье, то их развитие связано с развитием животноводства в губернии и внедрением культуры картофеля.
Именно с этим связано прежде всего кожевенное и водочное производства.
Преобладающая часть промышленной продукции города шла на удовлетворение потребности своей губернии, за исключением лесных и кожевенных изделий, которые, кроме внутреннего употребления, отправлялись обычно в Белоруссию, Москву и Варшаву.
Чтобы судить о темпах роста промышленности Смоленска за пореформенные годы, приведем следующие данные:1 1850 г. все предприятия города, как отмечалось выше, вырабатывали продукции на 67 818 руб., а в 1893  г. на 989 660 руб., т. е. объем продукции вырос почти в 15 раз. О значительном росте промышленности Смоленска свидетельствует не только сумма годового производства, но и число рабочих на предприятиях. Мы, к сожалению, не располагаем данными о числе рабочих на всех предприятиях города, но в этом можно убедиться и по данным о промышленности, перерабатывающей сельскохозяйственное сырье, тем более, что она являлась основной отраслью промышленности города. Приводим эти данные:
Годы
Число предприятий
Число рабочих
Сумма пр-ва (в рублях)
1855 г.
29
116
108 420
1893 г.
15
252
556 560
Из этих данных видно, что если в 1855 г. на каждом предприятии в среднем работало 4 человека, а средняя сумма годового производства предприятия составляла 3740 руб., то в 1893 г. на каждом предприятии в среднем работало 16—17 чел., а средняя сумма производства составляла уже 37116 рублей. Следовательно, предприятия 90-х годов стали более значительными по своим размерам как с точки зрения числа рабочих, так и объема годового производства.
1. "Памятная книжка Смоленской губ. на 1857 г.", табл. № 2 и № 3 а также Юргенс  —„Военно-статистическое описание Смоленской, Тверской и Калужской губ.", 1894 г., стр. 202.
212


Это, разумеется, нe означает того, что в 90-х годах не было предприятий, по размерам аналогичных предприятиям 50-х годов. Их еще было немало, особенно в кожевенной промышленности, где, как правило, на «заводах» работало по 4—5 человек. Так, на кожевенном «заводе» Кашперева, например, работало в 1894 г. 3 человека, на «заводе» Куликова — 5 человек, на «заводе» купцов Элькинда и Рен зенблюма — 6 чел. Следовательно, к значительной части всей этой промышленности следует отнести сделанное нами выше замечание, что в строго научном смысле слова, нельзя называть эту промышленность фабрично-заводской.
Параллельно развитию мануфактурной и фабрично-заводской промышленности в городе росло число ремесленников и кустарей. В 1857 г. их насчитывалось 1241 человек, а в 1881 г. — 3981 чел. Наиболее развитыми видами кустарной промышленности являлись портняжное и сапожное дело.
Работающий на заказчика ремесленник и производящий товар на рынок кустарь, несомненно, свидетельствовали о капиталистическом развитии города, так как. кустарные промыслы являлись исходным пунктом капитализма.
Несмотря на численный рост предприятий и их укрупнение, все-таки промышленность Смоленска была еще крайне незначительной по своим масштабам. На каждое предприятие страны уже в 1854 г. в среднем падало по 46 человек рабочих, а в Смоленске еще в 1893 г. по 16 — 17 рабочих. Таким образом, промышленность Смоленска резко отставала от промышленности страны в целом,, хотя уровень промышленного развития самой страны далек был от уровня передовых западно-европейских государств.
213
II.
Слабое развитие промышленности Смоленска не могло способствовать интенсивному росту его населения. Не оказало также серьезного влияния на рост населения города и отходничество, которое, после отмены крепостного права широко развито было в Смоленщине. Объясняется это тем, что отходники обычно отправлялись в наиболее развитые в промышленном отношении города — Москву, Петербург и другие. Смоленск не представлял для них в этом смысле большого интереса.


Тем не менее население Смоленска неуклонно увеличивалось, и при этом после отмены крепостного права оно увеличилось намного быстрее нежели в дореформенный: период. Об этом красноречиво говорит следующая таблица (без учета войска):1
Годы
Число жителей Смоленска
Годы
Число жителем Смоленска
1813
ок. 10000
18 0
37741
1840
11100
1897
46889
1858
13018
1901
57700
1881
29762
За пятидесятилетие дореформенного периода, как видно из таблицы, население города выросло всего на 30 проц., а за пореформенное сорокалетие оно увеличилось более чем в четыре раза. За счет каких именно социальных слоев шел приток населения в город показывают сравнительные данные о социальном составе жителей города за 1846 — 1899 г г. В эти годы в городе проживало:
1846 год
1899 год
Во
сколько
раз
выросло
число
жителей
Число жителей
% к общему числу населен.
Число жителей
% к общему числу населен.
Дворян ........
867
8,7
7273
12.9
8,3
Купцов и промышленников .
495
5,0
2973
5,2
6
Мещан
5849
58,4
14730
26.3
2,5
Крестьян
1705
17,0
14867
28,3
8,3
Духовенства ......
330
3,3
171
1,19
—
Прочих ........
944
9.4
—
—
—
214


Из таблицы видно, что население города пополнялось преимущественно за счет трех социальных групп: дворян, купцов и промышленников, и крестьянства. Дворянство, особенно мелкопоместное, лишившись привычной крепостнической почвы и не приспособившись после отмены крепостного права к новым условиям хозяйства, стало массой покидать свои имения и пополнять ряды губернского и уездного чиновничества. Известный публицист Дорогобужский помещик Л. Н. Энгельгардт в своих «Письмах из деревни» в 1872 г. писал: «Когда я в первом же году познакомился с состоянием окрестных хозяйств... я увидел, что большинство хозяйств в течение 12 лет успело уже притти в совершенное расстройство, множество хуторов совершенно запущены, большинство помещиков, бросив имения, убежало на службу».
Вот почему население города росло за счет дворянства гораздо быстрее, нежели за счет всех остальных социальных групп, кроме крестьянства.
Что касается крестьянства, то и его наплыв в город шел, главным образом, за счет разорявшейся части. В процессе расслоения деревни и пролетаризации крестьянской бедноты, последняя уходила в город и искала себе заработка в промышленности. Именно из этих рядов пополнялись кадры наемных рабочих, создавалась «резервная армия труда». Вместе с тем, многие представители Другой, богатевшей части крестьян превращались в купцов и фабрикантов. Они покупали или отстраивали в городе дома и пополняли торгово-промышленное сословие.
Таким образом, Смоленск в пореформенные годы несколько видоизменил свой социальный облик.. С одной стороны он продолжал являться дворянско-чиновничьим административным центром, с другой — он все более отчетливее становился центром торгово-купеческим, центром развивающихся кустарных промыслов и ремесел. Нельзя не отметить также, что с развитием промышленности увеличивалась в городе рабочая прослойка, базой роста которой, как только что было отмечено, являлось разорявшееся крестьянство. Правда, темпы и масштабы этого роста были крайне медленны и незначительны.
Непрерывный прирост населения активизировал городское строительство. С 80-х годов число домов в городе росло из года в год. В 1857 году их насчитывалось 2137, в 1881 г. — 2163, а в 1897 г. стало уже около 4000. Особенно большое строительство развернулось с середины 90-х го- 215


Некоторые успехи сделал город за пореформенные годы в области просвещения, культуры и благоустройства. Развивавшийся капитализм увеличивал спрос на специалистов, поэтому буржуазные реформы 60—70-х годов, несколько приспосабливавшие страну к потребностям капиталистического развития, затронули и народное образование. Правительство Александра II вынуждено было расширять сеть учебных заведений и увеличивать число учащихся. Оно разрешило допуск в гимназии лиц всех сословий, разделив эти гимназии на классические и реальные. Оно допустило открытие женских гимназий
Все эти мероприятия не могли не затронуть Смоленска. Еще до реформы в 1852 г. в Смоленске открыта была женская семинария. В 1861 г. открылась Мариинская женская гимназия. В 70—90 годах в городе было создано до 15 учебных заведений, в том числе реальное училище (1877 г.), женская прогимназия (1886 г.), два шестиклассных городских училища, ремесленное училище (1878 г.) и др.
Рост числа учебных заведений в городе и учащихся в них подтверждается следующими Данными:
Годы
Число учебных заведений
Число учащихся
1846
17
2458
1898
33
4379
Следовательно за полстолетия число учебных заведений и учащихся выросло почти вдвое.
Следует отметить, что Смоленская мужская гимназия вырастила и воспитала знаменитого русского путешествен-
216
дов В 1895 г. было дано разрешение на постройку 126 домов а в 1896 г. — на 223 дома.
О росте города свидетельствует также увеличение его городских доходов, особенно опять-таки с 80 годов. В 1834 г. городской доход составлял всего 19871 р., к 1884 г. он достиг уже 105035 руб., в 1894 г. — 220000 р.


ника Н. М. Пржевальского, который обучался в ней с 1849 по 1855 гг. Пржевальский совершил несколько путешествий в Уссурийский край и Центральную Азию, всесторонне исследовав их и оставил человечеству богатейшие труды об этих землях, их природных богатствах, жизни и нравах их обитателей.1
В городе функционировали три клуба: клуб «благородного собрания» — для дворян и чиновников, «общественное собрание» для купеческо-торговых элементов и «военное собрание» — для офицерского корпуса. Все они были предназначены для верхушки городского населения и размещались в центре города: на Блонье и Пушкинской (ныне Ленинской) улице.
В конце столетия в Смоленске возникли три библиотеки: городская публичная, Заднепровская общественная и библиотека А. С. Клестова.
Городская публичная библиотека, размещавшаяся в здании думы, у Блонье, была создана в 1893 г. и имела первое время не более 3—4 тысяч томов. Библиотека была платной. Ее читателями являлись, главным образом, высшие слои интеллигенции. Беднота сюда не попадала.
Заднепровская общественная библиотека возникла по инициативе небольшой группы интеллигентов и рабочих катушечной фабрики Гергарди, предложивших собрать денежный фонд на открытие рабочей библиотеки. Она открылась в 1898 г. в частном доме на углу Никольской улицы около моста. Библиотека функционировала за счет средств читателей и помощи общественности. Передовые  круги городской интеллигенции устраивали концерты, вечера, лекции, сборы с которых поступали в фонд библиотеки. Это была единственно доступная библиотека для беднейшей части населения и рабочих города. Плата с последних взималась 15 коп. в год. Рабочие фабрики Гергарди имели в библиотеке коллективный абонемент на 25 читателей. Хозяином библио-
1 Н М. Пржевальский родился и провел свое детство в селе Кимброво, Смоленского уезда. В 1867 г. он совершил первое путешествие в Уссурийский край. Свои дальнейшие четыре похода он посвятил изучению Центральной Азии: истоков Голубой реки, области озера Куку-Нора, всего пространства от Джунгарии до Лхассы. гор Тибета. Проводя большую часть своей сознательной жизни в далекой Азии, Пржевальский не забывал и о родном крае. В промежутках между путешествиями он посещал этот край, поселяясь обычно в поместье Слобода Поречского уезда (ныне центр Слободского района). Последний раз он был здесь в 1888 г. незадолго до своей смерти на пути к Тибету. Его похоронили в предгорьях сурового Тянь-Шаня на берегу Иссык-Куля.
217


теки являлось собрание ее членов, вносивших ежегодно на пополнение библиотеки по 3 руб., оно собиралось ежегодно, а иногда несколько раз в год. На собраниях заслушивались отчеты и выбирался из 5 человек комитет для управления библиотекой. Что касается библиотеки Клестова, то она была частной и располагала 10 тысячами томов, но пользоваться ею мог узкий круг людей, так как с читателей взималась высокая плата.
В 1888 г. в городе основан был историко-археологический музей, а десять лет спустя, в 1898 г. музей Русской старины или, как он назывался иначе, музей М. К. Тенишевой. История этого музея довольно любопытна. Основателем его являлась большая поклонница изобразительного искусства меценатка княгиня М. К. Тенишева. Питая особое пристрастие ко всякого рода красивым и оригинальным художественным изделиям, хотя бы и безделушкам, Тенишева собрала значительную коллекцию дорогих иностранных вещей из золота, эмали и камней. С 1898 г. она стала приобретать только предметы древне-русской старины, которыми ее снабжала целая группа коллекционеров-антикваров. К 1903 г. Тенишева собрала уже свыше 3000 предметов, находившихся сначала в имении Талашкино, затем перевезенных в Смоленск. Заполучив себе возле Молоховских ворот городской участок, кн. Тенишева выстроила здесь оригинальное каменное здание, в котором, и открыла музей. В период революции 1905 г. она перевезла более 2500 экспонатов в Париж и выставила их в своем доме для обозрения знакомых. Выставку посетил французский министр искусств и культа Бриан, который предложил Тенишевой перенести ее в Лувр и отвел для этого несколько зал в здании Лувра. Выставка в Лувре вызвала настолько большую симпатию, что некоторые Американские миллиардеры предлагали за нее до двух миллионов долларов. В 1907 г. все экспонаты возвращены были в Смоленск на старое место. Тешинева предложила свое собрание музею Александра Ш, однако последний отнесся к этому предложению весьма равнодушно. Тогда она передала его открывшемуся в Смоленске отделению Московского археологического института.
Музей М. К. Тенишевой неоднократно посещался великим русским художником Ильей Ефимовичем Репиным. Репин проявлял большой интерес как к древностям города, так и особенно к ценнейшим коллекциям музея. Не в мень-
218


шей степени влекли его в древний город живописные места Талашкина, где находилось имение Тенишевой. Много раз бродил он по этим местам с этюдником, делая различные зарисовки. В Талашкине Репиным было написано несколько портретов, в том числе портреты Тенишевой и ее подруги княжны Святополк-Четвертинской. Один из них, уничтоженный позже Тенишевой, изображал ее в натуральный рост в белом бальном платье. В Смоленске же в студии Тенишевой Репиным была написана картина «Швея», позировала для которой горничная Тенишевой Е. Н. Висневская. На одном из тенишевских музыкальных вечеров Репин сделал набросок картины «Виолончелист». На рисунке, видимо рукой Тенишевой было написано: «И РЕПИН. 16 ноября, у меня на вечере по поводу открытия студии». Произведения Репина занимали видное место в богатейшей коллекции музея.
До 1885 г. город имел свой театр, построенный мещанским обществом. В 1885 г. он сгорел. Городские власти сочли более «целесообразным» и выгодным построить не театр, а «доходный дом», в котором располагались торговые заведения и банковско-финансовые учреждения. С этого времени частные антрепренеры, приезжавшие из Москвы, снимали обычно на зиму зал городской думы или благородного собрания на Пушкинской улице. Постоянного театра не существовало до советского времени.
Несмотря на отсутствие театра, Смоленск не раз видел таких выдающихся представителей сцены как Федотова, Ермолова, Шаляпин. Этому способствовало удобное географическое расположение Смоленска, близость его к Москве.
Увеличивалась в городе сеть лечебных заведений. В конце века функционировали губернская земская больница (на Покровке), амбулатория «Общества врачей», лечебница «Благотворительного общества», две частных лечебницы. В 1896 г. в Смоленске было 34 врача официальных и 13 вольно-практикующихся.
К концу столетия в городе отчетливо сложились три района, резко контрастных по своему облику: центр, где жили преимущественно дворяне, крупные купцы и чиновники, торгово-мещанское Заднепровье, и рабочие «окраины» — Покровка, Рачевка, Садки, а также все овраги города — Красный ручей, Зеленый ручей, Черный ручей и др.
Дворянско-купеческий центр быстро благоустраивался. Здесь, как ниже будет сказано, в первую очередь 219


появилось электроосвещение и водопровод. Здесь из года в год увеличивалась площадь зеленых насаждений, В 1874 г. по инициативе губернатора Лопатина на территории земляных укреплений Королевского бастиона был устроен городской Лопатинский сад (ныне Парк культуры и отдыха), ставший любимым местом прогулок и развлечений смолян. Он придал центру еще большую красоту и живописность.
В центре же, в саду «Блонье», в 1885 г. был воздвигнут новый замечательный памятник основоположнику русской национальной оперы, создателю изумительных опер «Иван Сусанин», «Руслан и Людмила» и прекрасных русских романсов и песен — М. И. Глинке.
Памятник сооружен был на добровольные пожертвования населения, по инициативе смолян. «Глинке — Россия» — гласит надпись на пьедестале, свидетельствуя как бы о роли народа в сооружении памятника. На другой стороне пьедестала указано: «М. И.  Глинка родился 20 мая 1804 г. в селе Новоспасском Ельнинского уезда, скончался 3 февраля 1857 года в Берлине, погребен в С-Петербурге, в Александро-Невской Лавре».
Улицы центра покрылись каменными тротуарами и становились шире и чище. Они обстраивались роскошными особняками и трех и четырехэтажными зданиями с колоннами, скульптурами, балконами.
В то же время на рабочих окраинах — в оврагах или на горах ютились убогие хибарки, полуразрушенные хижины, покачнувшиеся набок старые деревянные дома рабочих и городских ремесленников. Им незнакомы были ни водопровод, ни электроосвещение, ни чистые улицы и тротуары.
Здесь почти постоянно стояла непролазная грязь и кругом царила нищета и бедность. Но не везде рабочие жили и в таких хибарках. На некоторых окраинах можно было наблюдать целые «поселки» землянок, в каждой из которых проживало по 2—3 семьи. Такими землянками заполнена была, например, территория за Рославльским шоссе и за Солдатской слободой.
В конце восьмидесятых годов в городе появился первый автомобиле, владелицей которого была княгиня Тенишева. Огромные толпы зрителей с любопытством и изумлением разглядывали машину, когда она стояла у дома Тенишевой или проезжала по городу.
220


В 1890 г. в центральной части города проложен был водопровод.
Расширение площади города и рост городского населения заставили городскую думу заняться устройством в городе трамвая. Этот вопрос обсуждался думой уже в начале девяностых годов. На первом же заседании нашлись упорные противники введения нового вида транспорта. К ним относились, главным образом, гласные, занимавшиеся торговлей фуражом, шорными изделиями; каретами и тележками, Для которых введение трамвайного движения являлось концом их деятельности. Особенно решительно возражал против строительства трамвая владелец каретного заведения Алексеев. Обсуждение вопроса затянулось в думе почти на десять дет. Только в начале 1900 г. вынесено было решение о необходимости введения трамвайного движения. Вскоре заключен был договор с бельгийской фирмой «Унион». Согласно этого договора фирме «Унион», которая обязывалась пустить в Смоленске трамвай,, давалось право эксплоатации его в течение 50 лет. Затем все трамвайное хозяйство переходило в ведение городской думы.
Осенью 1901 г. состоялся торжественный пуск трамвая. Но в день открытия движения случилась трамвайная катастрофа. Один из вагонов, шедших от Днепровских ворот вверх по Благовещенской, ныне Б. Советской улице стремительно пошел вниз и развил невероятную скорость. При повороте у Днепра направо он ударился о крепостную стену и упал набок. Было немало жертв. После этого трагического случая трамваи более двух месяцев ходили совершенно пустыми. Причины катастрофы так и не были до конца выяснены.
Вместе с устройством трамвая фирма «Унион» обязалась поставить для освещения города 12 дуговых фонарей'. Четыре фонаря поставлены были вокруг Блоньи, один у дома городского головы и семь На пути следования трамвая. Таким образом, в 1901 г., на улицах Смоленска появилось впервые электроосвещение. Однако освещались только отдельные участки города.
В 1898 г. через Днепр был построен металлический мост.
Несмотря на значительный  культурный рост Смоленска за пореформенные годы печать отсталости лежала в городе на всем: и на культуре, и на просвещении, и на благоустройстве.
221


Уровень культуры городского населения оставался еще крайне низким. По переписи 1881 г. 55 проц. жителей города были неграмотными. С высшим образованием в городе насчитывалось в этом году только 188 человек, или 0,6 проц. всего городского населения. Город не имел ни одного высшего учебного заведения. На народное образование в 1897 г. в городе затрачивалось только 22 732 рубля. Учащиеся составляли всего лишь 9,7 проц, городских жителей.
Мы указывали на открытие городских библиотек и в центре, и в Заднепровье. Однако книжный фонд всех этих библиотек был крайне незначительным: в конце столетия все библиотеки города не располагали тремя десятками тысяч книг.
Мы указывали на рост числа лечебниц и врачей. Однако для беднейшего населения все эти лечебницы были мало доступны. Врач был очень редким посетителем квартир городской бедноты.
Мы указывали, что по инициативе общественности Смоленска в городе был поставлен памятник М. И. Глинке, означавший признание его величайших заслуг перед русским народом. Однако музыкальное образование и пропаганда национальной музыки Глинки,'- как и других русских композиторов, совершенно отсутствовали и не поощрялись ни городскими властями, ни дворянской общественностью. Известно, например; что в память своего великого земляка смоляне основали в 1890 г. отделение императорского музыкального общества, но не поддержанное местными властями, оно в том же десятилетии прекратило свое существование.
Мы указывали на рост культуры и благоустройства в центре. Но под центром разумели незначительную площадь. Все улицы, шедшие, например, от Б. Благовещенской в направлении Никольских ворот считались «окраинами» и не имели ни тротуаров; ни мостовых. Это можно было наблюдать и на других «окраинах». Все «окраины» застроены были, как правило, небольшими деревянными домиками и очень часто утопали в непролазной грязи.
Городское хозяйство находилось в крайне запущенном состоянии. До самой Октябрьской революции 1917 г. эта запущенность всюду давала о себе знать. Большинство улиц города были разбиты и загрязнены. Губернский город не располагал не только театром, но даже приличным ре-
222


стораном и приличной столовой. В запущенном состоянии находился городской транспорт. В 1912 г. городские власти получили известие о том, что в город собирается заехать английская делегация, во главе с лордом Уэрделом Маккензи. Власти оказались в весьма затруднительном положении: на чем везти гостей по городу? Ведь в городе нет ни одного автомобиля. По каким улицам проехать, чтобы не растрясти гостей? Где их кормить? Ресторан сгорел, а новый городское начальство не позаботилось выстроить.
Словом, целая серия вопросов встала перед городскими властями, разрешить которые они оказались неспособными.
Что касается заботы хотя бы об элементарных удобствах жизни городской бедноты, то в этом отношении городские власти не только не предпринимали никаких шагов, но и не задумывались над этим. Самые мрачные картины можно было наблюдать в разных местах города. Вот что, например, писалось в 1912 г. в одном из номеров «Смоленского Вестника»:
«При отсутствии в городе дешевых столовых и кухмистерских единственным местом для пришлой и местной городской бедноты получить обеды и завтраки являются так называемые «обжорные ряды» в третьей части города на Базарной площади: «Обжорка» под навесом, открытая со всех сторон. Тут же под столом бродят собаки, нюхают пищу, лижут ложки — рассадник заразы».
IV.
Для полноты характеристики дореформенного времени необходимо остановиться на положении смоленских рабочих, численность которых, как было отмечено выше, непрерывно возрастала. Если в пятидесятых годах число рабочих не превышало 200 — 250 человек, то в конце столетия их было только на «крупных» предприятиях 680 человек; а если учесть мелкие промышленные заведения., то их будет свыше 900 человек. Правда, удельный вес рабочих ко всему городскому населению был еще незначительным: он составлял всего около 2 проц. всех жителей города.
Положение смоленских рабочих в конце XIX века мало чем отличалось от положения рабочих всей страны. Это отличие выражалось, пожалуй, только в том, что рабочие Смоленска подвергались более жестокой эксплоатации, чем рабочие царской России в целом, хотя беспощад- 223


ность эксплоатации рабочих всей нашей страны является общеизвестным фактом. Предприятия Смоленска носили мелкий характер. Большинство предприятий было типа мастерских. Это обстоятельство усиливало эксплоатацию рабочих. Мелкие хозяйчики, всячески стремясь спасти себя от гибели, отстоять свое самостоятельное существование в конкурентной борьбе с крупным капиталом, выжимали из рабочих все соки, эксплоатируя их, бесспорно, более жестоко, чем владельцы крупных предприятий. Почти полное отсутствие рабочего законодательства, находившегося в зародышевом состоянии, способствовало этой безудержной и безграничной эксплоатации.
Никаких законов, которые регулировали бы рабочий день, не существовало. На предприятиях Смоленска еще в конце 90-х годов он, как правило, продолжался 1272 — 13 часов, а на некоторых предприятиях достигал 15 — 16 часов. На кирпичных заводах Жилинского, например, рабочий день продолжался 13  1/2 часов — с 4 утра до 8  1/2 часов вечера с перерывом на завтрак и обед; на кафельноизразцовом заводе Будникова 12 1/2 часов — с 6 утра до 8 вечера. На винокуренном заводе (в сельце Пискарихе) Мачульского рабочие работали 15—16 часов — с 5 утра до 8 часов вечера без всяких перерывов. Только рабочие типографии москвоской купчихи Ф. В. Зельдович, да еще двух — трех предприятий работали по 11 часов.
Несмотря на такой продолжительный рабочий день, зарплата рабочих была исключительно низкою. На винокуренных заводах Мачульского большинство рабочих получало 8 рублей, на пивоваренных заводах Ефременкова и Смоленского акц. общества — 10 — 11 руб., на кожевенных заводах — Филимонова, Кашперева, Янченкова и др. — 15 — 16 руб. в месяц. Между тем полуголодное существование одного рабочего обходилось как минимум 4—5 руб. в месяц.
При этом женщины при одинаковом труде с мужчинами получали на 30 — 40 проц, меньше, чем мужчины. На кирпичном заводе Жилинского, например, женщины получали 10 руб., мужчины в среднем — 14—15 руб. На табачной фабрике Гаврилова женщины зарабатывали около 8 руб., мужчины—12—13 руб. С такими же фактами мы сталкиваемся и на других предприятиях.
Но и эти мизерные заработки урезались фабрикантами всевозможными способами. На всех предприятиях мучили
224


рабочих штрафы, которые брались почти за все, что можно было придумать и хоть немного логически «обосновать». На пивоваренном заводе Смоленского акционерного общества штрафы брались за непослушание директора, мастера и других начальников, за игру в карты и в орлянку, за шум и брань на заводском дворе и в жилых помещениях, за хождение с открытыми свечами по амбарам, за курение в заводских помещениях, за накопление мусора и паутины в жилом помещении, за уход с территории завода по окончании работы без разрешения начальства. Почти аналогичные заводские правила на кирпичном заводе Жалинского; на кафелыю—изразцовом заводе Будникова и на других предприятиях.
Выдумывались и другие способы сокращения рабочего заработка. Владелец пивоваренного завода Ефременков, например, ежемесячно вычитал у всех рабочих по 1 рублю, чтобы удержать их на заводе до сентября месяца. Если кто из рабочих, по тем или другим обстоятельствам, уходил с завода ранее сентября, удержанную сумму не получал.
На махорочной фабрике Гаврилова вычеты доходили в отдельные месяцы почти до половины заработка.
Часть рабочих находилась на хозяйских харчах, которые многими фабрикантами оценивались гораздо дороже их реальной стоимости. Бывали случаи, когда вычетов было так много, что рабочий терял след и не мог ответить, каков же его ежемесячный заработок. «Интересно отметить здесь, — пишет земский деятель Жбанков о кожевенном заводе Филимонова, — что несколько рабочих, живущих уже по несколько лет на заводе, на мой вопрос, сколько они получают жалованья, отвечали, что не знают и за них говорил хозяин».
Условия труда рабочих были чрезвычайно тяжелыми. Охрана труда отсутствовала. Машины не огораживались, поэтому многие рабочие, переутомленные долгим и изнурительным трудом, получали различные увечья. Медицинской помощи рабочим фабриканты не оказывали. Рабочие лечились за плату в амбулатории «Общества врачей».
Подробные материалы о положении смоленских рабочих оставил нам земский врач Д. Н. Жбанков, который в 1894— 1895 гг., произвел обследование санитарного состояния фабрик и заводов Смоленской губернии и все свои наблюдения о каждом предприятии обобщил в двухтомном труде. Каторжный характер труда смоленских рабочих, невыносимость:
15. „Города Смоленщины". 225


его yсловий отмечает Жбанков ПОЧТИ на всех описываемых им предприятиях.
«НнКаКОГО надЗОра санитарного II технического - пишет
Жбанков о табачной фабрике купца Рыжикова, не  имеется. Правила предосторожности для рабочих не вывешены... Никаких мер для устранения вредного влияния пыли на здоровье рабочих не принято. Воздух здесь пропитал табачными парами и пылью до того, — описывает он сушильное отделение, - что мы не могли пробыть там 1/2 минуты. Стеснение дыхания, сердцебиение, кашель, чихание и слезотечение заставили лас быстро выйти оттуда, хотя температура в это время была еще не особенно высока. Непривычные рабочие также с трудом переносят пребывание в течение нескольких минут в сушильне, но вообще у всех рабочих, даже привычных, через 10—15 минут делается головокружение и состояние, близкое к обмороку. Раз одному рабочему пришлось пробыть в сушильне не более 1/4 часа при затворенной двери, и его вынесли оттуда в таком глубоком обмороке, что едва вернули к жизни».
«Привод не огорожен, — сообщает Жбанков о кирпичном заводе Жалинского, находившемся в Офицерской слободе. — Платформа с кирпичеделкой в конце катрального сарая находится против ворот, и рабочие также подвергаются сильному сквозному ветру (я простоял на месте рабочих не более 5 минут и продрог до невозможности); ноги рабочих постоянно в грязи и жидкой глине».
«Все рабочие очень грязны, — описывает Жбанков кожевенный завод Филимонова, — тело их и одежда покрыты вонючей жидкостью, сапоги и ноги совершенно мокрые, у двух найдены расчесы всего тела, у всех мокрые руки, в . трещинах и покрыты сильно омозоленной кожей»..
Еще более удручающую картину рисует Жбанков при описании жилищных условий рабочих.
На большинстве предприятий рабочие жили или в ветхих обвалившихся избах с земляными полами, или в помещениях сарайного типа, пристроенных где-нибудь сбоку к. заводу, или даже в землянках. Теснота была ужасающая: на одного рабочего нередко приходилось 2 — 3 кв. метра площади и 3/4 куб. саж. воздуха. Спали, как правило, на нарах в два яруса, покрытых в лучшем случае грязными, соломенниками или сенниками, а то и прямо на голых досках. Все избы полны были клопов и др. насекомых.
'225


Приведем описание жилищ рабочих кирпичного завода Пятницкой, находившегося на окраине Смоленска, за Рославским шоссе:
«Вторая изба, размерами 10.9.3 1/2 аршина, стены деревянные, пол также деревянный, старый, сырой, очень грязный. Русская печь. 3 окна, недостаточно светло. Спят на общих варах в 2 яруса, па соломенниках очень жидких и грязных. Здесь живут 17 крестьян, одной артелью. Воздуха на человека недостаточно, около 3/4 куб. сажени» «четвертое помещение — отгорожена досками часть кирпичного сарая и боковые стены забраны очень плохо досками, все это помещение дырявое, сквозное, и дождь проникает в помещение. Пол земляной, очень сырой и грязный. Русская печь. Здесь живут 10 поденщиков, спят на нарах и где придется. Помещение грязное, сырое и холодное».
А вот описание жилья рабочих пивоваренного завода Ефременкова:  « Стены каменные, наемного сыроваты, пол деревянный, сырой и грязный... Спят здесь 4 рабочих на лавках, сундуке, печи, некоторые прямо на голых досках с шубой в головах. Здесь же находится одежда, помои, хлеб, квашня и пр... В стенах и нарах такая масса клопов, — говорит он о другой «спальне», что невозможно спать, почему рабочие спали во время осмотра в разных местах. Хотя мы и производили осмотр рабочих днем, но обнаженные тела их быстро покрывались десятками наголодавшихся клопов. Здесь лежит сбруя».
Как уже было отмечено, часть фабрикантов даже и таких помещений не строила, а устраивала рабочим землянки. На кирпичном заводе Жилинского, например, рабочие жили исключительно в землянках. Жбанков описал их следующим образом:
«Первая землянка разделена досчатой перегородкой на две неравных части: стены ее выстланы досками, крыша сделана также из досок (потолка нет) и завалена вся землей; доски стен в некоторых местах сгнили и продавлены землей, которая и сыплется в помещения; пол земляной, очень грязный и сырой; во время сильных дождей вода протекает в землянку через крышу... Одно окно в 1 кв. арш. Дверь вышиной в 2 аршина: небольшая русская коптящая печь. Холодно, темно, грязно и сильная вонь, тем более, что во время осмотра тут же были куры и свиньи. Живут здесь и готовят для себя пищу две семьи, одна из мужа с женой и
227


детьми, и другая из мужа с женой. Спит на постелях около стен с которых и сыплется земля на постели; проход между постелями очень узкий, и вообще землянка так заставлена, что в ней трудно повернуться. При 5 жильцах воздуха приходится на каждого около 1 куб. саж., но каков этот воздух! Потом в виду темноты помещении дверь постоянно отворена, а кругом землянки масса помоев, грязи, испражнений и пр.».
Само собой разумеется, что при таких условиях жизни рабочие почти постоянно страдали от всяких болезней.
«Все рабочие очень худы... — пишет Жбанков о рабочих Махорочной фабрики Гаврилова. У трех (из 10 осмотренных) расчесы по всему телу, у одного лишай. Один из них иногда страдает легочным кровотечением... Медицинской помощи нет...»
Таким Смоленск вступал в двадцатое столетие^ когда Россия начинала переживать уже стадию империализма, стадию, которая подготавливала все предпосылки для социалистической революции.


ЗАМЕЧЕННЫЕ ОПЕЧАТКИ
Строка
Стр. Сверху
Снизу
10 19 -
Напечатано
Следует читать
По чьей вине
врагов. Враги
варягов. Варяги
корректора издательства
45
—
1
развивалось
развивалась
"типографии
70
—
4
ни привела
не привела
"
издательства
77
21
привозить
провозить
""
172
—
3
комерчиских
коммерческих
"типографии
218
—
9
Тешинева
Тенишева
"издательства
224
—
19
москвоской
московской
""
228
1
—
спит
спят
""
Д.  П. Маковский, В. С. Орлов—„Города Смоленщины"