Министерство просвещения РСФСР Пятигорский педагогический институт
И. С. ШЕПЕЛЕВ
Освободительная и классовая борьба в Русском государстве в 1608—1610 гг.
г. П я т и г о р с к 19 5 7


Под редакцией доктора исторических наук, профессора И. И. Смирнова и доцента Р. Г. Саренц.


ПРЕДИСЛОВИЕ
Важным этапом истории Русского государства периода Крестьянской войны и польско-шведской интервенции являются события, падающие на небольшой отрезок времени (конец 1607 г. — начало 1610 г.), т. е. начиная с появления Лжеди- митрия II и польско-литовской интервенции и кончая распадом Тушинского лагеря и освобождением Москвы от осады. Ясно очерченные хронологические грани этого отрезка времени дают нам право назвать его начальным этапом освободительной борьбы в Русском государстве. История Русского государства с конца 1607 г. по начало 1610 г. не подвергалась специальному исследованию ни в дворянско-буржуазной, ни в советской историографии1, в то время как мы имеем ряд монографических исследований, посвященных событиям 1606 —1607 гг.1  2 и 1610 — 1613 гг.3
1 Из всего круга вопросов этого отрезка времени несколько более изучены освободительная борьба конца 1608 — начала 1609 г. Ей посвящены статьи Н. Л. Рубинштейна «Возникновение народного ополчения в России в нач. XVII в.» См. «Труды государственного исторического музея», в. XX; Военно-исторический сборник, 1948 г. В дальнейших ссылках: Рубинштейн, указ, соч., и Н. И. Покровского, «Начало народной войны в Московском государстве в 1608— 1610 гг.» См. «Труды историко-филологического факультета Ростов- ского-на-Дону университета», в. III, 1945. В дальнейших ссылках. Н. И. Покровский, указ. соч.
2 И. И. Смирнов. «Восстание Болотникова &60й—41607)'*, Л. 1951. И. И. Смирнов. «К характеристике внутренней* политики Лжедимитрия I». Ученые записки ЛГУ, 1938, № 19.
3 В. П. Мальцев. Борьба за Смоленск в XVI—XVII вв. В. Б. Донской. «Оборона Смоленска в 1609—1611 гг.»—кандидатская диссертация, защищена в 1941 г., рукописный экз. хранится в архиве
ЛГУ; И. С. Шепелев. «Первое земское ополчение 1611 г.» — кандидатская диссертация, защищенная в 1941 г., отдельные части ее опубликованы в Ученых записках Пятигорского пед. ин-та. См. «Во^
3


Настоящая работа ставит целью на основании детального анализа опубликованных и вновь привлеченных источников восполнить, насколько это было в силах автора, имеющийся пробел в исторической литературе. Основной упор в работе делается на исследование роли социальных низов — крестьян и посадских людей в освободительной борьбе Русского государства. Значительное место занимает исследование совершенно не изученной классовой борьбы этих лет. В работе рассматривается также движение народностей и племен Поволжья, При* уралья и Сибири против боярско-крепостнического правительства и переплетение в этом движении двух моментов — национального и классового.
Вместе с тем в работе уделяется внимание изучению и таких вопросов, как роль польско-литовских панов в подготовке авантюры Лжедимитрия И, характер крепостнической политики В. Шуйского после разгрома восстания Болотникова, и некоторым другим.
В ходе исследования подвергается критике антинаучная точка зрения дворянских и буржуазных историков, считавших решающей силой в освободительной борьбе дворян и купцов.
При исследовании освободительной и классовой борьбы в Русском государстве конца 1607 — начала 1610 г. руководящим было следующее положение В. И. Ленина: «Социальный характер войны, ее истинное значение определяется не тем, где стоят неприятельские войска, этот характер определяется тем, какую политику война продолжает («война есть продолжение политики»), какой класс в каких целях войну ведет»1.
Огромное значение при постановке и исследовании перечисленных выше проблем имело также указание в. И. Ленина, что «В деревне всегда происходила... великая борьба...»2
Ленинское определение сущности национально-освободительных войн и классовой борьбы служило также критерием и в оценке источников. Одна из трудных задач, которую пришлось решать в исследовании, — это установление степени
иросы государственного устройства и классовые противоречия' в Первом земском ополчении». Сборник научных трудов Пятигорского гос. пед. ин-та, в. II, 1948. «Шведская интервенция в России в 1610—1611 г. и отношение к ней Первого земского ополчения». Ученые записки Пятигорского гос. пед. ин-та, в. IV, 1949. «Организация Первого земского ополчения 1611 г.» Ученые записки Пятигорского гос. пед. института, т. 5, 1949, т. 6, 1951; П. Г. Любомиров. «Очерки нижегородского ополчения». М. 1939. И. Е. Забелин. «Минин и Пожарский», 1901.
1 В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 336—337.
2 В, И. Ленин. Соч., т. 6, стр. 384.
4


достоверности того или иного источника. Источники, привлеченные в настоящей работе, разнородны по своему характеру. Наряду с документальными источниками пришлось иметь дело с большим количеством литературно-публицистических произведений не только русских, но и иностранных современников. Подавляющая часть этих произведений, особенно иностранных, требует пристального внимания, так как они содержат немало противоречивых данных и в большинстве случаев страдают явной тенденциозностью. Поэтому в исследовании пришлось уделить значительное место критике источника.
Программа исследования отдельных вопросов и, в первую очередь, вопроса о классовой борьбе определялась в ряде случаев наличием источников. Их ограниченность не дала возможности полно осветить, например, борьбу в городах и во многих уездах. По этой же причине недостаточно выяснен вопрос и об отношении народных масс юго-западных уездов к польско-литовским интервентам в 1609 г., т. е. в то время, когда развернулась освободительная борьба в Замосковье и на Севере.
б


ВВЕДЕНИЕ
Историография вопроса и источники
I.
Дворянско-буржуазные историки в своих курсах и специальных трудах по истории «смуты» уделяли внимание преимущественно борьбе правительственных войск с тушинцами и меньше всего интересовались участием в ней народных масс. Советские историки, напротив, останавливались на народно- освободительной борьбе конца 1608 и начала 1609 г. и почти упускали из виду борьбу с тушинцами правительственных войск во главе со Скопиным-Шуйским и Шереметевым.
Что касается таких моментов, как, например, внутренняя политика Шуйского, классовая борьба, движение 'народов Поволжья и Сибири этих лет, то они остались совсем не изученными.
Начало рассмотрению событий 1607 —1610 гг. было положено В. Н. Татищевым. Свои взгляды Татищев изложил в труде «История царя Василия Шуйского», к сожалению, до сих пор еще не опубликованном1. В настоящее время труд Татищева представляет, главным образом, историографический и отчасти источниковедческий интерес. Татищев воспроизводит в CBoeiM труде текст «Нового летописца», дополняя его данными из сочинений иностранцев. Для ряда выводов Татищев использовал записки Маржерета и Петреяга также не известные нам источники. В сочинении Татищева имеются данные, которых нет в опубликованных источниках. Так, из труда Татищева мы узнаем, что еще летом 1608 г. шведский король Карл IX прислал в Москву Петра Петрея с предложением военной помощи Шуйскому. Но Шуйский, опасаясь последствий, «оному присланному благодаря отказал»*  2.
11 История царя Василия Шуйского, В. Н. Татищевым сочиненная». ЦГАДА, Портфели Миллера, № 150 (№ 4). В дальнейших ссылках: Татищев. История ц. В. И. Шуйского.
2 	Татищев. История ц. В. И. Шуйского, л. 14.
7


Важные данные Татищев сообщил и об изменнических замыслах русских бояр во время переговоров их с польскими послами по поводу перемирия. По свидетельству автора, бояре тайно договорились с Гонсевским об избрании на русский престол королевича Владислава и обещали польским послам убедить Шуйского, чтобы он как можно скорее подписал договор и отпустил польских пленных вместе с Мариной Мнишек на родину1.
Ценность труда Татищева и в том, что Татищев, несмотря на ограниченный круг источников, по некоторым вопросам сделал более правильные выводы, чем многие историки XIX в. Это относится, например, к объяснению причин перехода крестьян, холопов и казаков на сторону самозванца. Татищев считал, что в.основе этого явления лежали два мотива: недовольство правительством Шуйского и вера в Лжедимитрия как в «хорошего царя». Народные массы, по мнению Татищева, охотно шли к самозванцу потому, что он обещал им вернуть «прежнюю вольность, которую у них царь Борис отнял»1  2.
Что/же касается ряда других вопросов, то здесь позиция Татищева совпадает с позицией «Нового летописца». Следуя за летописцем, Татищев отводил главную роль в борьбе с интервентами не крестьянам и посадским людям, а дворянам и детям боярским. Социальные низы, по мнению Татищева, не мог- т\ успешно действовать без поддержки и руководства правящих классов.
Второй дворянский историк XVIII в., М. М. Щербатов, хотя и располагал большим количеством источников, в исследование рассматриваемого периода почти ничего нового не внес. Шаг вперед он сделал только в трактовке появления Лжедимиг- рия II и причин вмешательства польских панов во внутренние дела России. Опираясь на «Летопись о многих мятежах», архив «иностранной коллегии» (дела польские) и «Сказание Пали- цына», Щербатов утверждал, что Лжедимитрий II был подготовлен поляками и что «в таком преступном вымысле» принимал участие и польский король. Выдвижение Лжедимитрия II польскими папами Щербатов тесно связывает с их агрессивными замыслами3.
Во -всех остальных вопросах, связанных с освободительной и классовой борьбой в Русском государстве в 1608—1610 гг., Щербатов в основном, как и Татищев, следовал за «Новым летописцем». Однако Щербатов еще сильнее, чем Татищев, под-
1 Татищев. История ц. В. И. Шуйского, л. 17.
2 Там же, л. 14.
3 М. М. Щербатов. История Российская от древнейших времен, т. VII, ч. 2, стр. 186. В дальнейших ссылках: Щербатов, т. VII, ч. 2.
8


черкйвал роль правящих классов в освободительной борьбе, не придавая значения участию в ней народных масс. Царя Шуйского он считал народным избранником, «мужем искусным» в политике и организатором борьбы с интервентами1. Щаг назад, по сравнению с Татищевым, сделал Щербатов и в определении причин перехода крестьян и мелких служилых людей на сторону самозванца. Он объяснял этот переход не социальными мотивами, а слепой преданностью народа к «прирожденному» государю1  2.
Значительно больше внимания изучению данного периода уделил Н. М. Карамзин. Он строил свои выводы на целом ряде источников, не известных его предшественникам, а также на не использованной ими литературе3. Карамзин сильнее подчеркнул связь Лжедимитрия II с польскими панами, глубже вскрыл причины возникновения освободительной борьбы, ярче показал патриотизм народных масс. Опираясь на данные польских современников, Карамзин утверждал, что Лжедимитрий II был подготовлен польскими панами «с тайного одобрения Сигизмун- дова и панов думных»4. Он считал самозванца польским ставленником, а помощь ему со стороны Польши — интервенцией.
Карамзин вместе с тем сказал первое слово о псковском восстании 1606—1610 гг. Однако при всем этом следует отметить, что Карамзин так же, как и его предшественники, рассматривал общественные явления с позиций дворянско-крепостнической идеологии. Так, например, в освободительной борьбе 1608—1610 гг. Карамзин отводил главную роль царю, боярам, дворянам, духовенству и именитым людям города. Народные массы изображались Карамзиным как слепое орудие в руках отдельных лиц. По утверждению автора, инициатива освободительной борьбы исходила не от народа, а от царя и представителей господствующих классов5.
Точку зрения Карамзина на события 1608 —1610 гг. разделял Д. Бутурлин. Труд Бутурлина «История смутного вре-
1 Щербатов, т. VII, ч. 2, стр. 113—117, 134, 146,205, 207, 238.
2 Там же, стр. 182.
3 Карамзину известны были: «Новый летописец», «Летопись о многих мятежах», «Псковская 1-я летопись», т. н. «Рукопись Филарета», Столяров—«Хронограф», «Дела польские», записки Маскеви- ча, Буссова, Петрея, «История Владислава» Кобержицкого, «История шведско-московской войны» Видекинда, «История царствования Сигизмуада III» Немцевича, «История Ходкевича», написанная На- рушевичем. Карамзин использовал также труд Щербатова «История Российская».
4 И. М. Карамзин. История гос-ва Росс., т. XII 1831, стр. 69—70.
5 Там же, стр. 160.
9


Мени», также как и «История государства Российского» Карамзина, ..представляет больше историографический интерес1.
По мнению Бутурлина, социальные низы, признавшие самозванца, — это «чернь», действовавшая «в духе разрушительных предначертаний Болотникова»*  2. Выступление народных масс против польско-лито-вских захватчиков Бутурлин объясняет не проявлением патриотизма, а стремлением вернуться под власть Шуйского3. Ход освободительной борьбы Бутурлин излагает преимущественно по польским источникам, причем использует их бе,з анализа и критики.
Начало новому этапу в изучении событий, относящихся к т. н. «смутному времени», положил С. М. Соловьев. Он рассматривал эти события уже не с дворянских, а с буржуазных позиций. Отправляясь от своих общих взглядов на государство, как прогрессивную силу, организацию «общественного порядка», Соловьев, в отличие от своих предшественников, уделял значительно медыне внимания отдельным личностям и их роли в истории и пытался показать роль общественных групп4. Главной опорой государства Соловьев считал не дворян-крепостни- ков, а посадских людей и черносошных крестьян замосковных и северных уездов. Они, по мнению Соловьева, являлись олицетворением государственного порядка и самой активной силой в борьбе с разрушителями государственности. К последним Соловьев относил жазаков, холопов, крепостных крестьян и всех остальных, действовавших на стороне самозванца. Появление Лжедимитрия II Соловьев рассматривал вне всякой зависимости от польских панов и шляхты. По утверждению Соловьева, поляки стали собираться вокруг самозванца только после того, как получили от него приглашение5. Более того, помощь поля¬
' Бутурлин ввел в научный оборот такие источники, как «Дневник осады Смоленска», «Записки Жолкевского», «Записки Мархоц- кого», «Хронику Пясецкого», «Дневник Сапеги», «Дневник Марины Мнишек» и «Дела шведские»! Из русских источников Бутурлин впервые использовал один из списков Разрядных записей и Наказ послам, отправленным из Москвы к польскому королю Сигизмунду III в 1610 г.
2 	Бутурлин сравнивал Лжедимитрия II с Болотниковым и называл его «злодеем» за то, что он передавал крестьянам «...земли их господ, служивших царю Василию» (см. Д. Бутурлин. «История смутного времени в России», ч. II, 1846, стр. 116).
•3 Бутурлин. История смути, вр., ч. И, стр. 201.
• + С. М. Соловьев, кроме источников, использованных его пред¬
шественниками, ввел в‘ научный оборот актовый материал и сборник документов, изданный Мухановым.
5 С. М. Соловьев. История России, кн. II, т. VIII, изд. «Общественная польза», стб. 824. В дальнейших ссылках: Соловьев, кн. II,
10


ков самозванцу Соловьев не связывал с какими-либо политическими целями. Он считал, что поход их в Россию в 1607 — 1608 гг. объяснялся лишь стремлением к легкой добыче и веселым развлечениям1. Соловьев полагал, что самозванец выдвинут казачеством.
Особую позицию Соловьев занимал и в рассмотрении освободительной борьбы 1608 — 16 ТО гг. Ее начало он не ставил в зависимость ни от действий нижегородской рати и Шереметева, ни от царя Шуйского. По мнению Соловьева, освободительную борьбу начали не нижегородцы, а жители Устюжны Железопольской1  2. О Нижнем Новгороде Соловьев говорит не столько как о зачинателе освободительной борьбы, сколько как об опорном пункте, правительства Шуйского в Поволжье.
В отличие от своих предшественников, Соловьев рассматривал борьбу народных масс с интервентами!, как борьбу между «началами общественными и противообщественными»3. Соловьев не называет эту борьбу освободительной, он ее сводит к борьбе внутриполитической за 'восстановление государственного порядка.
Такую же, примерно, позицию в оценке событий 1608 — 1610 гг. занимал и Н. И. Костомаров. Правда, он дал более подробное освещение этого периода, чем Соловьев, и ввел в научный оборот такие материалы, как акты, опубликованные в сборнике Хилкова, дневник Будилы, записки Велевицкого, «Рукопись библиотеки! Красинекого» и «Сказание Исаака Массы»4.
У Костомарова новым по сравнению с Соловьевым является утверждение, что летом 1608 г. большинство городов и уездов Замосковья целовало крест самозванцу добровольно.5 Факт этот Костомаров объяснял тяжелым положением крестьян и городских жителей, угнетаемых т. н. «лучшими» людьми. Как одну из причин перехода социальных низе© на сторону Лжедимитрия Костомаров выдвигал недовольство их царем Шуйским.
В отличие от Соловьева, Костомаров считал, что Шуйского искренно поддерживала на Севере и в Замооксвье лишь зажиточная верхушка посадских людей и черносошных крестьян.
1 Соловьёв. История России, кн. II, стб. 329.
2 Там же, стб. 865—866.
8 Там же, стб. 874.
4 Н. И. Костомаров. Исторические монографии и исследования. Смутное время Московского государства в нач. XVII в., кн. II, 1904, стр. 30. В дальнейших ссылках: Костомаров, Смутное время, кн. II.
5 Там же, стр. 336.
П


Если социальные низы* и выступали на стороне Шуйского» то только потому, что они видели в поляках и русских тушинцах больших врагов1. Массовое, движение посадских людей и черносошных крестьян против тушинцев Костомаров объяснял их боязнью потерять имущество. Кроме того, поведение народных масс, по мнению Костомарова, определялось и соотношением сил двух борющихся лагерей1  2.
Костомаров, как и Соловьед, освободительную борьбу народных масс с польско-литовскими захватчиками и русскими тушинцами рассматривал как борьбу социальную, внутриполитическую. vilo утверждению Костомарова, «главная сила вора была в казачестве, которое стремилось к ниспровержению прежнего порядка и к 'установлению казацкой вольницы»3. Лжеди- митрий у Костомарова — не ставленник польско-литовских интервентов, а нечто вроде казацкого героя, а польские интервенты — не захватчики и поработители, а помощники самозванца.
В 80 — 90-х гг. XIX в., в связи с быстрым развитием капитализма в России, в русской историографии происходит некоторый крен от взглядов представителей т. н. «государственной школы» в сторону экономического материализма и признания классовой борьбы. Это не значит, конечно, что историки .того периода готовы были признать экономический фактор определяющим в развитии общества. Их взгляды были только разновидностью вульгарного материализма, к которому они пытались приспособить схему историков т. н. «государственной школы».
Одним из первых на этот путь стал крупнейший представитель либерально-буржуазного направления в историографии В. О. Ключевский. Ключевский выдвинул новую концепцию истории «смутного времени». Если по Соловьеву «смута» выразилась преимущественно в политической борьбе «общественных» элементов против анархии, за спасение государственного порядка, то по Ключевскому «смута» постепенно превращалась из борьбы политической в борьбу социальную и национальную. В ней участвовали все слои общества. Основой «смуты», по 1мнению Ключевского, была борьба социальная4.
Таким образом, Ключевский признал классовую . борьбу в период т. н. «смуты». Однако он так же, как и Соловьев, на освободительную борьбу 1608 —1610 гг. смотрел как на внутреннюю междоусобицу, т. е. борьбу социальную. Лишь в
1 Костомаров. Смутное время, кн. II, стр. 339.
2 Тдм же, стр. 357.
3 Там же, стр. 327.
4 В. О. Ключевский. Курс русской истории, ч. III, Москва, 1908, стр. 57. В дальнейшем цитирую по этому изданию.
12


1611 —1612 гг., со смертью Лжедимитрия II и занятием Москвы поляками, в народе, по мнению Ключевского, наступает поворот от борьбы междоусобной к борьбе национальной1.
Несколько иначе оценивал события 1608 —1610 гг. С. Ф. Платонов. Соглашаясь с версией Ключевского о появлении Лжедимитрия И, он в то же время утверждал, что Лжедимитюий был орудием в руках польских панов и короля. По мнению Платонова, самозванец «...получил помощь из-за литовского рубежа очень скоро после того, как объявил себя царем». Самозванцу негласно помогал и король Сигизмунд III*  2.
Платонов расходится с Ключевским и во взглядах на борьбу русского народа с иноземными захватчиками в 1608 — 161Ó гг. Он рассматривал ее как борьбу'национально-освободительную. Вслед за Ключевским Платонов признает наличие классовой борьбы в годы польско-литовского нашествия. Особенно ясно выступает это у Платонова при рассмотрении псковского восстания 1606 — 1610 гг.3.
Что касается взглядов Платонова на характер и направленность освободительной борьбы этих-лет, то они явно тенденциозны. Девизом борьбы народных масс с интервентами Платонов считал стремление не к национальной независимости, а к возврату под власть Шуйского, к признанию «исконного строя государственных и общественных отношений...»4.
Поведение народных масс Замосковья и Севера, по мнению Платонова, определялось в это время еще и тем, что они считали В. Шуйского более законным царем, чем Лжедимитрия. Таким образом, если верить Платонову, в основе освободительной борьбы лежала не национальная идея, а внутриполитическая. Он придавал огромное значение роли правительства Шуйского в организации ратных сил и в руководстве освободительным движением и всеми способами пытался доказать, что народные массы без руководства со стороны правительства не способны были самостоятельно вести успешную борьбу5.
По мнению Платонова, организующейся направляющей силой в освободительной борьбе являлись «все лучшие люди — московские гости и иностранные купцы»6.
'■ Ключевский. Курс русской истории, ч. III, стр. 73.
2 С. Ф. Платонов. Очогжи по истории смуты в Московском государстве XVI—XVII вв. СПБ. 1899, стр. 354. В дальнейших ссылках: Платонов, Очерки по истории смуты.
3 Там же, стр. 379.
4 Там же, стр. 383.
5 Там же, стр. 381.
6 Там же, стр. 402.
13


Платонов, таким образом, принижал роль социальных низов в освободительной борьбе, недооценивал их национальное сознание. Трактовка Платонова событий «смутного времени» вела к сглаживанию классовых противоречий, к чрезмерному преувеличению роли правительства Шуйского и вместе с тем роли зажиточных торговых людей.
Завершая рассмотрение взглядов русской дореволюционной историографии на период «смуты», следует сказать еще несколько слов о точке зрения М. Н. Покровского1.
Не поняв основных положений марксизма, Покровский дол пустил ряд ошибок в оценке исторических событий, в том числе и событий начала XVII в. Покровский не считал Лжедимит- рия II ставленником польских панов и помощь последних самозванцу — интервенцией. Лжедимитрий II или, как называет его Покровский, Димитрий — прежде всего представитель казачества и мелкого служилого люда провинций, недовольного царем Шуйским1  2' По мнению Покровского, борьба населения северных и замосковных уездов против тушинцев и поляков была реакционной. В представлении Покровского, «посадские люди (Севера и Замосковья — И. Ш.) всегда показывали себя лояльными слугами Шуйского», они его возвели на престол, они должны были и спасать его3..
Борьбу тушинцев с освободительной ратью Покровский рассматривал как восстание общественных низов против общественных верхов, причем, по его мнению, это восстание нигде, даже «в болотниковском бунте», так сильно не проявляло себя, как «под покровом тушинских отрядов»4.
Отсюда ясно, почему Покровский дал отрицательную характеристику выступлению народных масс против польско-литовских захватчиков и тушинцев. Раз в понимании Покровского тушинцы — представители социальных низов, следовательно, всякая борьба против них есть борьба реакционная; ни о каком освободительном движении при такой постановке вопроса не может быть речи.
Итак, М. Н. Покровский оказался не в состоянии дать правильную оценку народно-освободительной борьбе, более того, извратил ее содержание.
1 Речь идет о взглядах М. Н. Покровского/изложенных, главным образом, в его дореволюционных работах — четырехтомном труде «Русская история», написанном до революции 1917 г.
2 М. Н. Покровский. Русская история, т. II, ОГИЗ, 1933 г., стр. 44 — 45.
3 Там же.
4 Там же, стр. 47. В работе «Русская история в самом сжатом очерке» Покровский прямо называл Лжедимитрия II крестьянским царем (указ, соч., 1934, ч. 1 — 2, стр. 52).
14


Рассматриваемые события нашли некоторое отражение и в зарубежной исторической литературе, преимущественно в польской.
Интерес польских историков был направлен, главным образом, на действия польско-литовских войск, вторгшихся в пределы Русского государства, на военно-дипломатическую борьбу СигизМунда III с В. Шуйским. Анализу социальных отношений в России польские историки XVIII —XIX вв. почти совсем не уделяли внимания. Судьба русского народа и государства их не интересовала.
В своих трудах, посвященных событиям 1608 — 1610 гг., историки Польши (Нарушевич,~.Немцевичг_ Гирщберг я др.) останавливались преимущественно на обосновании причин интервенции и характеристике переговоров королевских послов в Москве и в Тушине. Главными героями польских дворянско- буржуазных историков были короли и цари, паны и бояре, а основной военной силой они считали помещиков — шляхту.
Что касается источников, привлеченных польскими историками, то это, главным образом, мемуары и дневники польских современников, участвовавших в интервенции. Русские источники использовались польскими историками очень редко и обычно лишь в том случае, если они не противоречили источникам польским.
Первым историком Польши, положившим начало обзору русско-польских отношений в 1608—1610 гг., следует считать Адама Нарушевича. В своем труде, изданном в 1805 г. в Варшаве, Нарушевич затронул ряд вопросов, относящихся к упомянутому периоду. Труд Нарушевича для нас ценен прежде всего тем, что в нем введены в научный оборот многие польские источники, которые не были известны в России в XVIII в. и стали достоянием русских историков лишь в XIX в.1
О 	русско-польских отношениях начала XVII в. Нарушевич говорит сдержанно и трактует их с позиций интересов шляхетской Польши1  2.
Вторым польским историком XVIII и начала XIX в., занимавшимся специально исследованием русско-польских отношений начала XVII в., был Юлиан Немцевич. Он написал трехтомный труд под названием «История царствования Сигизмун-
1 Нарушевич — историк второй половины XVIII в. Ему были
известны такие источники, как Записки Маржерета, Маскевича, Жолкевского, Пясецкого, история Владислава Кобержицкого, один из вариантов дневника Диаментовского (Dyaryusz wesela Z Maryna, pisany od Dyamentowskiego pod Moskwoj), «Хронолотия» Краевского,
«История шведско-русской войны» Видекинда, переписка 'Короля и отдельные грамоты Шуйского.
2 A. Naruszewicz. Historya Jana Karola Chodkiewicza, t. I, Warszawa, 1805, c. 250—255. В дальнейших ссылках: Naruszewicz.
15


да III», изданный в 1819 г. Один том он посвятил русско-польским отношениям 1606 — 1612 гг. Труд Немцевича в научном отношении представляет не больший интерес, чем труд На- рушевича. Немцевич пользовался теми же источниками, что и Нарушевич.
В трактовке узловых вопросов, связанных с интервенцией в России, Немцевич придерживался сугубо националистической точки зрения, отражавшей интересы польско-литовской знати и короля Сигизмунда III. Немцевич уделял большое внимание военным событиям, однако, в анализе их он был крайне тенденциозен1.
Наибольший интерес представляют исследования А. Гирш- берга, польского историка начала XX в. Гиршберг написал две специальные работы о польско-лито-вской интервенции. Одна из них посвящена появлению Лжедимитрия II в России, другая — Марине Мнишек1  2. Для характеристики' этих двух личностей и событий, связанных с ними, автор привлек огромный, впервые опубликованный км материал. В его трудах мы находим ссылки не только „на дневники и записки известных нам современников, но и на рукописи, никем до него не исследованные, например, рукописи библиотеки Оссолииских, Чарторыйских и Красинских, архив Радзивиллов. Им были использованы также русские источники: акты и грамоты, повести и сказания о смутном времени и вместе с тем целый ряд специальных исследований русских историков,
Гиршберг более подробно и последовательно, чем упомянутые выйю польские историки, изложил ход основных событий рассматриваемого периода. Он, например, уделил много внимания обстановке появления Лжедимитрия II, процессу подготовки самозванцем вооруженных сил, указал на новый круг людей, действовавших в дни пребывания Лжедимитрия II в Стародубе. Автор считает самозванца ставленником не только польско-литовских панов, но и русских бояр, не желавших видеть на престоле В. Шуйского3.
В своей работе автор характеризует военные сражения, состав тушинских войск и их предводителей. Особенно детально рисует он обстановку в Тушинском лагере, взаимоотношения польско-литовских панов с самозванцем и Мариной, подчеркивая в то же время ничтожество Лжедимитрия и своеволие поляков.
1 J. Niemcewicz. Dzieje panowannia Ziqmunta III, t. II, Warszawa, 1819, c. 329—412. В дальнейших ссылках: Niemcewicz.
2 Первая работа называется «Dla czego polacy popierali drugego Dymitra Samozwańca» (Почему поляки поддерживали второго самозванца), СПБ, 1904, вторая работа — «Maryna Mniszchówna» (Марина Мнишек), Львов, 1906.
3 Hirschberg. Maryna Mniszchówna, с. 27.
16


Однако при всех положительных чертах, отмеченных нами, выше, Гиршберг в оценке событий 1608—1610 гг. в основном повторяет своих предшественников. 0.н далек от осуждения польских панов, втоотнттся в пределы Русского государства и поддерживавших Лжедушлгрия, а также короля Огиз^уч- да III, начавшего открытую интервенцию. Напротив, Гиршберг сетует на короля лишь за то, что тот недальновиден и труслив, что он готовился к интервенции крайне нерешительно и не послушался Жолневского, который предлагал наиболее реальный план похода в Россию1.
Гиршберг необъективен и в оценке источников. Так, при рассмотрении целого ряда событий (особенно военных) да-опирается, главным образом, на мемуары и дневники польских современников (Мархонкого, Сапеги) и редко принимает во внимание русские источники.
После Гиршберга никто основательно не занимался специальными исследованиями русско-польских отношений начала XVII в. Большая часть польских историков XX в., если и касалась этой темы, то слишком поверхностно1  2, или в лучшем случае уделяла внимание отдельным участникам польско-литовской интервенции. Так, например, о гетмане Жолкевском написано несколько хвалебных работ3. Русско-польские отношения начала XVII в. не нашли достаточного отражения и в историографии народной Польши. За исключением нескольких страниц, отведенных этому вопросу в общем труде по истории Польши, опубликованном в 1954 году, ничего до сего времени не написано4.
В заключение обзора зарубежной исторической литературы следует сказать еще несколько слов об отражении рассматриваемых событий начала XVTI века в шведской историографии. Из всех историков конца XIX и первой половины XX в., касавшихся русско-шведских отношений и польско-литовской интервенции, больше всего заслуживает внимания X. Альмквист, ко¬
1 Hirschberg. Maryna Mniszchówna, с. 140—142.
2 Речь идет, например, о работах А. Левицкого «Zarys history i polskiej», Warszawa, 1913; В. Грабеньского — «История польского народа», СПБ, 1910. В этих работав событиям 1608—1610 гг. отведено буквально по две страницы. См. Lewicki, стр. 278 — 279, В. Грабеньский, стр. 185—186.
8 A. Śliwiński «Hetman Żółkiewski», Warszawa, 1920; W. Sobieski «Żółkiewski na Kremlu», Warszawa, 1920; A. Prochaska «Hetman Stanisław Żółkiewski», Lwów, 1938.
4 	Historia polska, т. I, od połowy X№ w. do noku 4764 pod redakcja- Henryka Lowmianskiego, Warszawa, 19$4, стр. 422:—425..
17


торый посвятил этим вопросам специальную монографию1. Труд Альмквиста представляет интерес прежде всего источниковедческий. Автор, наряду с известными нам русскими и польскими источниками, использовал шведские архивные материалы, например, письма короля Карла IX, семейный архив графов Делагарди, письма Эверта Горна, участника шведской интервенции в России. Второй положительной чертой труда Альмквиста является то, что в нем подробно излагаются переговоры Скопина со Швецией о военной помощи, ход борьбы русско- шведских войск с тушиицами, ^вместе с тем приводятся дополнительные факты, изобличающие короля и феодалов Швеции в их агрессивных замыслах по отношению России.
Русско-шведские отношения Альмквист рассматривает с позиции шведских националистов, оправдывающих внешнюю политику Карла IX. Альмквист чрезмерно хвалит шведские войска во главе с Делагарди, считая их решающей силой в борьбе с тушиицами во время похода из Новгорода к Москве. Он пишет: «Войску, посланному на помощь (России — И. Ш.), удалось под военным командованием Де ла Гарди при полезном содействии Скопина... очистить страну между Новгородом и Москвой от польских, самостоятельно действующих, отрядов и русских разбойничьих банд»^.
Что касается оценки событий в России начала XVII в., то Альмквист в этом вопросе следует за Соловьевым. Он крайне отрицательно относится к Крестьянскому восстанию под руководством Болотникова, называя восставших дикими толпами разбойников, а Болотникова — кровожадным авантюристом. Лжедимитрия II Альмквист считал орудием польско-литовских панов и казачества, Скопина-Шуйского — организатором народных ополчений.
• Работы других шведских историков, касавшихся русско- шведских отношений начала XVII в., / например, Андерсона «История Швеции», М. 19511  2 3, А. Альтмана «Россия и Евро1 па», 1946 г.; «Войны Швеции 1611 — 1632 гг.», I,
1936 г.4 — для нас не представляют особого интереса, так как они почти не говорят о событиях 1607 — 1610 гг.
Итак, в дворянско-буржуазной историографии события 1607 —1610 гг. не получили исчерпывающего научного объяснения.
1 И. Almkwist «Sverge och Ryslancl forbundet mot Polen 1595—1611», Upsala, 1907. В дальнейших ссылках: Almkwist.
2 Там же, стр. Ill, 116.
3 Труд Андерсона переведен на русский язык в 1951 г.
* Труд «Sveriges krieg» издан генеральным штабом Швеции,
16


II.
Причины и характер польско-литовской интервенции и борьбы с ней русского народа впервые были правильно определены советской исторической наукой. Основой для анализа событий начала XVII в. являлось марксистско-ленинское учение о справедливых и несправедливых войнах, о классах и классовой борьбе. В. И. Ленин считал всякое выступление народных масс против своих и иноземных поработителей выступлением прогрессивным. «Прогрессивно пробуждение масс от феодальной спячки, их борьба против всякого национального гнета, за суверенность народа, за суверенность нации», — писал В. И. Ленин1.
В работе «О карикатуре на марксизм» В. И. Ленин называл борьбу народных масс против национального гнета национальным восстанием. Он писал: «Всякий национальный гнет вызывает отпор в широких массах народа, а тенденция всякого отпора национально-угнетенного населения есть национальное восстание»1  2.
Марксистско-ленинское учение о справедливых и несправедливых войнах открыло советским историкам широкие перспективы и способствовало более глубокому и всестороннему изучению освободительных войн в России.
В противовес идеалистическим 'взглядам дворянско-буржуазных историков, стремившихся свести историю общественного развития к действиям королей и полководцев, к действиям «завоевателей» и «покорителей» государств, советские историки положили начало изучению роли народных масс в истории.
В советской историографии по-новому встал вопрос о появлении самозванцев в России, о целях по л ьско-литовских панов и шляхты, вторгавшихся в пределы нашей Родины, о роли социальных низов в подготовке и проведении борьбы с иноземными захватчиками, об отношении/ народных масс в этот период к боярско-крепостническому правительству.
Появление Лжедимитрия II в'России советские историки
1 В. И. Ленин. Соч., т. 20, стр. 18.
2 В. И. Ленин. Соч., т, 23, стр.. 49,
19


рассматривают как результат подготовки и начала интервенции польско-литовскими панами, а выступление народных масс против иноземных захватчиков — как освободительную войну в защиту не царя Шуйского, а Родины, ее национальной независимости.
Интерес советских историков к вопросу об освободительной борьбе русского народа в начале XVII в. значительно возрос. На эту тему появилась целая серия брошюр, статей и специальных исследований.
К числу последних следует отнести работы Л. Б. Генкина — «Ярославский край и разгром польской интервенции в Московском государстве в начале XVII в.», Н. И. Покровского — «Начало народной войны в Московском государстве в 1608—1610 гг.» и Н. Л. Рубинштейна — «Возникновение народного ополчения в России в начале XVII в.». Кроме того, мы имеем главы, посвященные Крестьянской войне и польско-шведской интервенции, в учебниках по истории СССР и в коллективных трудах — «История Москвы», «История Польши» и «Очерки истории СССР XV — начала XVII вв.».
Перечисленные выше работы правильно отражают ход общественно-политических событий начала XVII в. вообще и освободительной борьбы русского народа в частности. Авторам этих работ присуща одна очень важная черта — стремление вскрыть причины, породившие освободительную борьбу, гг показать в ней активное участие народных масс.
Так, Л. Генкин делает вывод, что основной причиной поворота народных масс от признания Лжедимитрия к открытой против него борьбе является безудержный грабеж и произвол польско-литовских интервентов1. По мнению ' автора, борьба, начавшаяся в конце 1608 г., была борьбой народно- освободительной, основными движущими силами являлись крестьяне и посадские люди.
Автор делает правильный вывод, что освободительное движение в северных и замосковных уездах началось снизу, стихийно, без помощи и вмешательства со стороны правительства Шуйского. Организация ратных сил — ополчений находилась в руках не правительственных лиц, а земских учреждений1  2.
Однако автор обходит молчанием классовую борьбу в Русском государстве 1608—1610 гг. и не уделяет никакого внимания острой борьбе социальных низов с правящими классами, которая в эти годы продолжалась в самом Ярославле.
1 Л. Б. Генкин. Ярославский край и разгром польской интервенции в Московском государстве в начале XVII в., Ярославль, 1939, стр. 76. В дальнейших ссылках: Генкин, указ, соч,
2 Генкин. Указ, соч., стр. 134.
20


Из специальных исследований, посвященных начальному периоду освободительной борьбы конца. 1608 и первой половины 1609 г., нужно отметить работу Н, И. Покровского1. Рассматривая ход освободительной борьбы, Покровский считает основными очагами восстания Галич, Вологду, Тотьму и Устюг Великий, а зачинателями борьбы — посадских людей и крестьян1  2. Автор характеризует народное сопротивление как борьбу за национальную независимость Родины. Однако и в работе Покровского классовая борьба в 1608—1610 гг. не нашла никакого отражения.
Наряду с работой Н. Покровского заслуживает также внимания работа Н. Л. Рубинштейна, который подчеркивает, что «...народный характер борьбы против интервентов с ее специфическими чертами и формами чрезвычайно выпукло выступает впервые в событиях начала XVII в.»3. Автор придает огромное значение в развитии и формировании национального сознания в народе боевым традициям прошлого, связанным с борьбой за политическое единство и независимость Родины.. Критикуя взгляды дворянско-буржуазных историков, Рубинштейн справедливо указывает, что «не внезапный толчок извне призвал к жизни народное ополчение, оно создано действиями самих народных масс, организующих и объединяющих свои силы в ходе непосредственной борьбы с врагами, настойчивыми и последовательными усилиями этих масс»4. Правильным является утверждение Рубинштейна, что начало народной освободительной борьбы относится не к осени 1611 г., когда Козьма Минин выступил со своим призывом в Нижнем Новгороде, и не к началу 1611 г., когда начинается сбор «ля- пуновского ополчения», а еще к осени 1608 г.
Автор так же, как и Н. Покровский, освободительную борьбу конца 1608 и первой половины 1609 г. делит на два этапа. Первый этап борьбы отличался стихийностью, отсутствием единства действий восставших; в этом, по мнению автора, состояла причина их частых поражений5. На втором этапе борьбы решающее значение в организации и руководстве освободительным движением приобретает Север.
1 Труды историко-филологического ф-та Ростовского на Дону университета, в. 3, 1945, стр. 3—45. В дальнейших ссылках: Н. И. Покровский, указ. соч.
2 Н. И. Покровский, указ, соч., стр. 13—18.
3 Н. Л. Рубинштейн. Возникновение народного ополчения в России в нач. XVII в., «Труды Государственного исторического музея», в. XX, «Военно-исторический сборник», 1948, стр. 47 — 48. В дальнейших ссылках: Рубинштейн; указ. соч.
4 Там же, стр. 50.
5 Там же, стр. 57.
21


Рубинштейн отводит большую роль земским городским организациям в подготовке ратных сил и проведении борьбы с интервентами1. Характеристика деятельности земских властей и в целом городского мира в работе Рубинштейна занимает одно из первых мест и звучит вполне убедительно. Однако и у Рубинштейна мы находим ту же ошибку, что у перечисленных выше советских историков. Уделяя все внимание борьбе освободительной, он не подвергает исследованию борьбу классовую. Рубинштейн даже обосновывает это, указывая, что народно-освободительное движение конца 1608 и первой половины 16.09 г. временно отодвинуло классовую борьбу: «...силы крестьянского движения обратились на новую задачу, которая заслонила старую...» «Народная масса увидела главную опасность во вражеской интервенции и от внутренней борьбы повернула к общенародной борьбе за Родину. Этот поворот как раз приходится на осень и зиму 1608 г.»1  2.
Из подобной формулировки нельзя не сделать вывода, что Рубинштейн склонен был отрицать классовую борьбу в период народно-освободительного движения 1608 —1609 гг. Ошибочность взглядов Рубинштейна нет необходимости доказывать; она раскрывается источниками и марксистско-ленинским учением о классах и классовой борьбе.
Освободительная борьба русского народа начала XVII в. нашла известное отражение и в коллективных трудах — «История Москвы», «История Польши» и «Очерки истории СССР XV — начала XVII вв.». Авторы этих трудов впервые в советской литературе правильно определяют причины поддержки Лжедимитрия II социальными низами. По их мнению, главным мотивом перехода крестьян, холопов и казачества, ранее находившегося в войсках Болотникова, на сторону самозванца были недовольство боярским царем В. Шуйским и вера в самозванца, как в «прямого царевича и хорошего царя»3. Что касается показа классовой борьбы, то и в этих трудах он также отсутствует.
1 Рубинштейн^ указ, соч., стр. 58.
2 Там жэ, стрГ 53.
3 История Москвы, т. 1, 1952, стр. 313; «История Польши», т. 1, 1954, стр. 227—228; Очерки истории СССР XV — начала XVII вв., 1955, стр. 494 — 495.
22


Itt.
Источниковедческой базой настоящей работы являются в основном материалы, опубликованные и в большинстве своем введенные в научный оборот буржуазной историографией. Это преимущественно актовый материал, разряды, хронографы, летописи, повести и сказания о «смутном времени» русских современников, а также записки и дневники современников- иностранцев1. Все эти материалы, таким образоде, распадаются на три группы: а) источники документального характера,
б) произведения русских современников-публицистов и в) произведения современников-иностранцев.
Главное место по 'важности занимают источники первой группы1  2. Они составили основу для характеристики социально- экономической и военной обстановки внутри страны, а также для оценки внешнеполитических отношений.
1 С конца XIX в. по наше время опубликована целая серия очень важных материалов по истории «смуты», причем исключительно документального характера. К ним относятся: «Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления», изданные А. Барсуковым (1902), «Разрядные записи за смутное время (1604—1613 гг.)», опубликованные С. Белокуровым (1907), «Акты подмосковных ополчений 1611 —1613 гг.» С. Б. Веселовского
(1911)  , «Четвертчики смутного времени 1604—1617 гг.» Л. М. Сухотина (1912), «Памятники обороны Смоленска» Ю. В. Готье
(1912) 	, «Памятники историк нижегородского движения в эпоху смуты и земского ополчения 1611 —1612 гг.» (1912), «Акты времени правления царя Василия Шуйского», изданные А. М. Гневу- шевым (1914), «Арзамасские поместные акты» С. Б. Веселовского (1915), «Акты времени междуцарствия 1610—1613 гг.» под редакцией С. К. Богоявленского и Рябинина (1915), «Памятники социально-экономической истории Московского государства XIV — XVII вв.» под редакцией С. Б. Веселовского и А. И. Яковлева, т. 1, ч. 2, М. 1929, «Списки дьяков приказов XVII в., изданные С. К. Богоявленским», и наконец, новый список известного публицистического произведения начала XVII в. «Плач о пленении и о конечном разорении превысокого и пресветлейшего Московского государства», обнаруженный М. Н. Тихомировым и напечатанный в «Историческом архиве», т. VI, 1951.
2 Для характеристики освободительной борьбы 1608—1610 гг. исключительное значение имели, например, отписки городов.
23


Однако немалое значение имеют и источники двух последних групп. Без них трудно было бы воспроизвести картину событий рассматриваемого периода. Несмотря на свою противоречивость и тенденциозность, источники второй и третьей •групп помогают раскрыть характер политики двух лагерей — Шуйского и Лжедимитрия И, борьбы классовой и народно-освободительной.
Наиболее ценные сведения мы находим в произведениях руоскихчпублицистов первой четверти XVII в.: в повестях и сказаниях о «смутном времени», опубликованных в т. ХШ «Русской исторической библиотеки» (изд. 2-е, СПБ, 1909 г.) и «Хронографах» — в сборнике А. Попова, М., 1869 г.
Основное значение их состоит в том, что они дают известное представление о развитии общественно-политической мысли в России начала XVII в., о взглядах правящих классов и социальных низов на форму государственной власти, об отношении общественных классов и групп к правительству Шуйского и самозванцу, о классовых и внутриклассовых противоречиях, о причинах и ходе освободительной борьбы и, наконец, о крахе правительства Шуйского.
К произведениям, давшим большой фактический материал, относятся «Карамзинский Хронограф» и «Хронограф 1617 г.», «Временник» дьяка Тимофеева и «Сказание» Авраамия Пали- цына.
«Карамзинский Хронограф» представляет интерес прежде всего для характеристики военных событий. В нем описывается ход сражений, указывается состав ратных сил двух лагерей, часто приводятся цифровые данные, которые отсутствуют в других источниках.
В «Хронографе» также, дается обстоятельная характеристика политической и военной обстановки в Русском государстве после неудачных для Шуйского сражений под Москвой и особенно у деревни Рахманцевой. Из «Хронографа» мы узнаем о разложении армии Шуйского в связи с этими событиями и о массовом переходе населения на сторону самозванца1.
Значительный по важности материал содержится в «Хронографе» 2-й редакции (1617). В этом источнике приводятся сведения о поддержке Лжедимитрия II поляками и жителями Северской Украины, об отложении городов от Шуйского, о мятеже против него в Москве.
Ценным источником для нас является «Временник» дьяка Тимофеева. Автор его с исключительной остротой отозвался на
•*A. Понов. Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в Хронографы русской редакции, М., 1869, стр. 329 — 344. В дальнейших ссылках: Попов, Изборник.
24


целый ряд событий 1608 — 1610 гг. В произведении Тимофеева есть много сведений, замечания Тимофеева, например, о воцарении Шуйского, указание, что он вступил на престол вопреки воле всей земли, о его личных качествах, о Лжедимит- рии II.
Тимофеев, один из первых публицистов начала XVII в., связал появление Лжедимитрия II в России с замыслами короля Сигизмунда III. «Временник» Тимофеева дает ясное представление об обстановке в стране, сложившейся в связи с появлением Лжедимитрия II, о массовой измене Шуйскому служилых людей, об отложении от него городов и особенно об обстановке в Великом Новгороде во время приезда туда Скопина-Шуйского1.
Во «Временнике» мы находим исключительно меткие характеристики государственных деятелей — царей, воевод и дьяков. Все это позволяет считать «Временник» одним из первых по значению публицистических памятников первой четверти XVII в., а его автора выдающимся публицистом.
Немало сведений для характеристики рассматриваемого периода имеется и в «Сказании Авраамия Палицына», келаря Троице-Сергиева монастыря1  2. «Сказание Авраамия Палицына», по справедливому замечанию М. Н. Тихомирова, является важнейшим источником по истории польской интервенции начала XVII в. Это отнюдь не «эпическая только поэма» и «панегирик», как назвал его Забелин. Несмотря на свою тенденциозность, «Сказание» Палицына до сего времени не потеряло значения как исторический источник. В нем имеются данные о политической истории, о внутриклассовых отношениях и классовой борьбе, о появлении самозванцев и польско-литовском нашествии, об освободительной борьбе в 1608 —1612 гг.
Особую ценность представляет труд Палицына как источник, детально рисующий борьбу Троице-Сергиева монастыря с польско-литовскими интервентами. Как бы ни был покрыт богословской пеленой рассказ Палицына об этой эпопее, мы все же находим в нем большое количество сведений, дающих истинную
1 Русская историческая библиотека, т. XIII, СПБ, 1909, стб. 261 — 472. В дальнейших ссылках: РИБ, т. XIII. «Временник» дьяка Тимофеева переведен О. Державиной, ею же дана этому произведению и подробная характеристика. (О. Державина. Дьяк Иван Тимофеев и его Временник, М., 1951).
2 РИБ, т. XIII, стб. 957 —1272. «Сказание» А. Палицына привлекало к себе внимание не только, дореволюционных, но и советских историков. Исследованием этого произведения занимались Кедров, Платонов, Васеико, Любомиров и др. В 1955 г. труд Палицына издан отдельной книгой под редакцией Л. В. Черепнина («Сказание Авраамия Палицына», М.—Л., 1955).
25


картину событий. Из произведения Палицына мы узнаем о целой галерее самоотверженных патриотов Родины — крестьян, монастырских слуг, стрельцов, боярских детей, дворян и лиц духовного звания. Палицын мастерски рисует обстановку в осажденном монастыре.
Используя сведения пленных и перебежчиков из вражеского стана, автор знакомит читателя и с обстановкой в лагере противника, с настроением его ратных людей. Труд Палицына имеет значение и для военных историков. В нем содержатся сведения о структуре русской и польской армий, о тактике ведения боя на открытом поле, о приемах осады крепостей и их обороны, о технике подрывной работы, минных и контрминных предприятиях. Многие данные Палицына подтверждаются письмами осажденных, актами и летописью.
В ряду историко-повествовательных памятников первой трети XVII в. представляет интерес «Новый летописец». В нем не только подведен итог сказанному современниками по истории Крестьянской войны и польско-шведской интервенции, но и сформулирована официальная точка зрения на этот период1. В «Новом летописце», появившемся гораздо позднее произведений, рассмотренных выше, значительно сильнее подчеркнута роль широких слоев дворянства в событиях начала XVII в. Рассказ «Нового летописца» о событиях 1608—1610 гг. дается на более широкой фактической основе. Автор «Нового летописца» опирается на целый ряд источников документального характера*  2.
Однако это не значит, что. «Новый летописец» является вполне достоверным источником и автор его — объективно мыслящим лицом, каким рисовал его О. Ф. Платонов3. «Новый летописец», как и все почти публицистические произведения первой четверти XVII в., вышел из-под пера представителя
^Подробная характеристика истории появления «Нового летописца» и его концепции дана в работе Л. В. Черепнина «Смута и историография XVII в.», «Исторические записки» А. Н., т. XIV.
2 Л. В. Черепнин считает, что источниками «Нового летописца» по истории «смуты» являлись: утвержденная грамота об избрании Михаила Федоровича; официальная грамота, посланная 10 марта 1613 г. боярским правительством польскому королю Сигизму-нду III с гонцом Д. Оладьиным; наказ князю И. М. Воротынскому, отправлен- ному в 1615 г. послом под Смоленск. См. также характеристику этого источника в работе Н. П. Долинина «Развитие общественной мысли в начале XVII в.» (Кандидатская диссертация рукописи находится в библиотеке им. В. И. Ленина).
3 Мне представляется, что в основу «Нового летописца» легли еще и такие источники, как Разрядные записи, «Хронограф 1617 г.» и «Сказание Авраамия Палицына».
По мнению Платонова, автор «Летописца» «не стоит на точке
26


правящих классов, что наложило печать на интерпретацию описываемых событий. Борьба с интервенцией, например, «Новым летописцем» представлена в виде борьбы православия с католицизмом.
Из летописных повествований о событиях 1608—1610 гг. следует отметить еще повесть псковского летописца. В Первой псковской летописи, автором которой был дьячок Богоявленской церкви из Бродов Андрюшка Ильин по прозвищу Коза, содержится подробный рассказ о восстании «меньших» людей в Пскове против псковских бояр и гостей. Повесть эта ценна еще тем, что ее автор симпатизирует «меньшим» людям и осуждает «больших» людей за их своекорыстие и произвол1.
Данные русских источников по многим вопросам дополняются источниками иностранными; это, главным образом, дневники, записки и мемуары современников, находившихся по тем или иным причинам в России. Из иностранных источников наиболее важными для нас являются дневники Будилы*  1 2, Сапеги3, Диаментовского4, записки Мархоцкого5, Маскевича6, Массы7 и Буссова8.
зрения личной или партийной», он «выразитель всей православной народности». Ошибочность точки зрения Платонова с достаточной убедительностью доказана Л. В. Черепниным.
1 А. Н. Насонов. Псковские летописи, в. 1, М. — Л., 1941.
2 Русская историческая библиотека (РИБ), т. 1, стб. 78—426. Точное оглавление дневника в русском переводе-— «Дневник событий, относящихся к смутному времени (1603—1613 гг.)». Первое предположение, что автором дневника был Будила, сделал М. Ко* ялович. В дальнейших ссылках: Будила.
3 A. Hirschberg. Polska о Moskwa w pierwszej połowie weku XVII, we Lwowe, 1901. Dyaryusz Jana, Piotra Sapiehi. В дальнейших ссылках: Sapieha.
4 В пом же издании Dyaryusz Wacława Dyamentowskiego. В дальнейших ссылках: Dyamentowski.
Как уже отметил в своем труде («Восстание Болотникова») И. И. Смирнов, до издания Гиршберга дневник Диаментовского был известен как «Дневник Марины Мнишек» в издании Устрялова «Сказания современников о Димшрии-самозванце». Однако русский текст в этом издании имеет много дефектов.
5 Mikołaj Marchocki Historya Wojny moskiewskiy, Poznan, 1841.
В дальнейших ссылках: Marchocki.
6 Н. Устрялов. Сказания совр., т. V, СПБ, 1834 (Записки Самуила Маскевича). В дальнейших ссылках: Маскевич.
7 Исаак Масса. Краткое известие о Московии в начале XVII в., Москва, 1937. В дальнейших ссылках: И. Масса.
8 Конрад Буссов. Летопись Московская (перевод с немецкого), Н. Устрялов. Сказания современников о Димитрии-самозванце, часть 1, в немецком издании: Bussowi et Petrej. Chronika Moskowitika;
27


В этих памятниках нашли детальное отражение такие вопросы . как появление Лжедимитрия II в России и мобилизация им ратных сил, отношение народных масс к самозванцу, численные данные о вооруженных силах Лжедимитрия, ход военных событий, данные о количественном составе и вооружении армии Шуйского, состав Тушинского лагеря, отложение городов и уездов от Шуйского, подготовка Сигизмундом III открытой интервенции и вторжение его в пределы России, народно-освободительная борьба против интервентов и распад Тушинского лагеря.
Необходимо отметить, что иностранные источники (особенно польские) крайне тенденциозны. Все они рассматривают польско-литовское вторжение в 1607 г. в пределы России как ответ на расправу Шуйского над их соотечественниками в Москве. Оправдывается ими такя{е и открытая интервенция во главе с королем Сигизмундом III.
Польские современники не были объективны и в оценке сражений. Все успехи в боях с русскими они приписывали полякам, неудачи — русским тушинцам. Количество своих войск, участвовавших в сражениях, и их потери польские современники, как правило, уменьшали в несколько раз, количество русских войск и их потери исчисляли тысячами и десятками тысяч. Успехи русских сил в 1609 —1610 гг. они объясняли не столько самоотверженностью и воинским искусством, сколько сложившейся обстановкой, не благоприятствовавшей полякам.
Основную причину провала авантюры польско-литовских панов в 1608 —1610 гг. в России польские авторы видели не в успехах народно-освободительной борьбы, а во вмешательстве Сигизмунда III в дела Лжедимитрия II.
Не свободны от предвзятости и произведения Буссова1 и Петрея2, которые преувеличивали роль немцев и шведов, служивших в русской армии.
Сказание иностранных писателей о России, том 1, Московские летописи Конрада Буссова и Петра Петрея. СПБ, 1851. Сверка русского текста с немецким показала, что перевод произведен неточно, во многих местах имеются расхождения даже в фактических данных-. В дальнейшем там, где текст совпадает, делаю ссылку лишь на русское издание Н. Устрялова. Сказания совр., ч. 1, там, где текст не совпадает — ссылаюсь одновременно и на немецкое издание.
В дальнейших ссылках на русское издание: Устрялов. Сказания совр., ч. 1; на немецкое: Bussow.
ł Устрялов. Сказания совр., ч. 1.
2 	Петр Петрей де Ерлезунд. История о великом княжестве Московском (перевод А. Н. Шемякина), М., 1867. В дальнейших ссылках: Петрей.
28


Важньдо дополнением к опубликованным источникам явились архивные материалы Центрального государственного архива древних актов (ЦГАДА) и архива Ленинградского отделения Института истории Академии наук (ЛОИИ). К ним относятся: Десятни денежной и земельной раздач дворянам и детям боярским Юрьева Польского и Бежецкой пятины за 1608 г.1, приходо-расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря за 1607, 1608, 1609 и 1610 гг.1  2, Новгородские кабальные книги за 1608—1609 гг.3, материалы из рукописного собрания Ф. Мазурина4, неопубликованные грамоты из фонда Коллегии экономии5, материалы из собрания Н. П. Лихачева6, коллекции Соловьева7, рукописного собрания С. Е. Мельникова8, Акты до 1613 г.9, собрание И. П. Лихачева10.
1 ЦГАДА, Дела десятен, ф. 210, №№ 8, 124.
2 ЦГАДА, ф. 1192, №№ 19, 20, 21.
3 ЦГАДА. Новгородская приказная палата, ф. 1144/1, •NbJS/b 19, 20. Под № 19/12 значится «Книга по служилым кабалам» за 1608 г., под № 20/13 — «Книга служилым кабалам и всяким крепостям за 1609 г.».
4 ЦГАДА, ф. 196, № 19,582. «Книга Тотомского промысла» за 1608—1610 гг. Список с жалованной грамоты царя Шуйского от 24 марта 1610 г. свияжским осадным людям.
5 ЦГАДА, ф. 281, № 3412, 4318, $461; Архив ЛОИИ, кор- IV—V; это преимущественно жалованные грамоты В. Шуйского монастырям и дворянам.
6 Архив ЛОИИ, ф. 239. Разрядные книги с 1279 по 1620гг., с 1480 по 1623 гг.; Воинская книга, написанная Онисимом Михайловым.
7 Архив ЛОИИ. Коллекция Соловьева. Отписки крестьян и городских жителей к Сапоге и Л же димитрию, рисующие произвол интервентов и степень разорения ими страны.
8 Архив ЛОИИ. Собрание С. Е. Мельникова. Царские грамоты и отписки воевод северных городов по вопросу о финансовой, продовольственной и гужевой повинностях.
9 Архив ЛОИИ. Акты до 1613 г.
!0 Архив ЛОИИ. Опись собрания Н. II. Лихачева, ф. 238. В этом фонде известный интерес для нас представляли не опубликованные до сего времени «Разрядные книги» за №№ 146, 495, 518, 526. Однако нового в этих книгах по сравнению с «Разрядными записями», опубликованными С. Белокуровым, ничего нет.
29


Значение этих архивных материалов состоит в том, что они расширяют наши представления о политической и военной обстановке 1608 —1610 гг., об экономической мощи монастырей, о методах закабаления и эксплуатации крестьян и.посадских людей монастырями и светскими феодалами, о политике Шуйского в вопросе закабаления свободных людей, о размерах повинностей, о недовольстве народных масс боярско-крепостническим правительством, о грабеже и произволе интервентов над русскими людьми и степени разорения страны польско-литовскими захватчиками.
30


ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПОЛЬСКО-ЛИТОВСКАЯ ИНТЕРВЕНЦИЯ В 1607 — 1608 гг. И БОРЬБА С НЕЙ ПРАВИТЕЛЬСТВА ШУЙСКОГО
I. 	ОБСТАНОВКА В СТРАНЕ И ПОЯВЛЕНИЕ ЛЖЕДИМИТРИЯ II
Возобновление польско-литовской интервенции (в июне 1607 г.) началось в весьма выгодных условиях для интервентов. К этому времени экономическая и политическая мощь Русского государства была значительно подорвана неурожаем и голодом 1601 —1603 гг., а затем польско-литовской агрессией 1604—1606 гг.
От голода погибли десятки тысяч людей, не меньшее количество их оставили свои дома и разбрелись в поисках пищи1. Только в одной Москве за два с половиной года погибло 127 тысяч жителей*  2.
В результате задерживалось развитие производительных сил, обострялись классовые противоречия, и это вылилось в открытое восстание угнетенных масс против крепостников и феодально-крепостнического правительства.
Польско-литовское нашествие, начатое в 1604 г. и потерпевшее крах 17 июня 1606 г., дополнило бедствия в стране, осложнило политическую обстановку. Войны Бориса Годунова с Лжедимитрием I и годичное царствование самозванца оставили глубокий след на экономике страны. По свидетельству Исаака Массы, в результате репрессий Годунова над восставшими» жителями» Северской Украины последняя была разорена и выжжена.
«...в Северской земле (войска Бориса — И. Ш.) никого не Щадили... поступали с народом как в Комарицкой волости...»3.
| ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 55, И. Масса, стр. 59—62.
2 Сказание Авраамия Палицына, М.—Л., 1955, стр. 106.
3 И. Масса, стр. 86 Комарицкая волость за непокорность правительству Годунова была разорена царскими войсками.
31


Произвол интервентов и их ставленника Лжедимитрия I в
1605 —1606 гг. особенно был ощутим для жителей Москвы, где польские захватчики вели себя как в завоеванном городе. Они грабили население, кощунствовали, издеваясь над религиозными обрядами и национальными обычаями. Палицын пишет, что «взяты быша вси домы великия на панов не токмо у простых, но и у властей и у вельмож... и во всех крепких ме- стех и в домех еретическое насилование вселися,..», а самозванец «поляком же вся сокровища древняя истощи»1.
По утверждению И. Массы, Лжедимитрий отправил только в Польшу Марине Мнишек ценностей на 130.761 рубль1  2. Удовлетворяя прихоти срои и польских панов, Лжедимитрий I обложил монастыри налогами. С Волоколамского монастыря, например, он взял 3.000 рублей, с Троице-Сергиева — 30.000 рублей3.
. Самозванец обещал дать Юрию Мнишек 100 тысяч злотых, Марине — своей жене — в удел Псков и Новгород, королю — Северскую Украину. В интересах Польши Лжедимит- рий I готовился к войне с Крымским ханством и Турцией, нз что затрачивались колоссальные средства. Всю зиму и весну
1606 г. в город Елец стягивались войска и провиант. И. Масса говорит, что провианту было заготовлено на 300 тысяч воинов4. Когда иностранные купцы обратились к Василию Шуйскому с претензией вернуть им деньги за товары, привезенные в Россию в 1606 г., Шуйский ответил, что «они должны получить деньги с расстриги, который у них покупал... и что в казне (сейчас — И. Ш.) ничего нет... так как он (самозванец — И. Ш.) всю казну опорожнил и переслал в Полынч». Из-за отсутствия денег Шуйский, как утверждает Масса, был вынужден «распродать ш казны старое имущество... платья и другие вещи...», а также занять «много денег у монастырей и московских купцов, чтобы уплатить жалованье несшим службу»5.
Автор «Хронографа 1617 г.» подчеркивает, что «...при сего царствии мерзостного растриги от многих лет собранная многочисленная царская сокровища Московского государства исто- щися, понеже он неоскудным богатьством польских людей ратных и литовских наполни»6.
1 РИБ, т. XIII, стб. 494.
2 И. Масса, стр. 151.
3 ИГ АДА, ф. Волоколамский монастырь, приходо-расходная книга № 15, лл. 81—82.
4 И. Масса, стр. 124—125.
5 Там же, стр. 143, 169.
6 РИБ, т. XIII, стб. 1292 — 1293.
32


Внутренняя политика Лжедимитрия I имела свои тяжелые последствия не только в области экономической, но и социальной. Она, как справедливо отмечено И. И. Смирновым и авторами «Очерков истории СССР», носила крепостнический характер. Самозванец, стараясь удержаться на царском престоле, защищал интересы не народных масс, а крепостников-помещи- нов. Указ его от 1 февраля 1606 г. был посвящен, главным образом, борьбе с побегами крестьян1. Положение угнетенных масс во время царствования Лжедимитрия I не улучшилось. Феодалы попрежнему кабалили крестьян, увеличивая таким образом число крепостных. Классовые противоречия обострялись все больше.
Вспыхнувшая в 1606 г. Крестьянская война под руководством Болотникова была подготовлена десятилетиями жестокой эксплуатации феодалов-крепостников.
Крестьянская война в значительной степени подорвала боярско-помещичье хозяйство и ослабила политическую мощь господствующего класса.
Данные об обстановке, сложившейся в Русском государстве накануне польско-литовской интервенции, мы находим в ряде источников. Так, в челобитной тульского помещика С. Ушакова, назначенного в 1607 г. на службу в Крым в составе посольства, мы читаем: «...а поднятца мне холопу твоему нечем, разорен без остатку: твое царское жалованье поместьице у
меня было на Туле и то пусто, а животишко, государь, мое разграбили твои государевы изменники Самолко Хохановской с товарищи без остатку»1  2  3.
Аналогичные заявления Шуйскому сделали в апреле 1607 г. служилые татары Собанин и Девлеткозин. Они писали, что «...их поместейца в Московском уезде и в Коломенском, и в Боровском... от государевых изменников разорены без остатка»8.
Подобные факты разорения помещичьих имений были не^единичными, они имели место во всех районах Крестьянской войны. Об этом убедительно свидетельствует т. н. «Послание дворянина к дворянину»4  *. Автор «Послания»—тульский помещик Иван Фуников, рассказав о том, что вконец разорен восставшими и что его «деревню сожгли до кола, рожь ратные
1 И. И. Смирнов. К характеристике внутренней политики Лже¬
димитрия I. Ученые записки ЛГУ, 1938, № 19, стр. 97, 187—194, 201 206; Очерки истории СССР XV—начала XVII вв., стр. 498.
2 А. Гневушев. Акты, стр. 255—256.
3 Там же.
4 ^рактеРистикУ «Послания» и его текст см. в приложении
ги и- И. Смирнова «Восстание Болотникова», 1951, стр. 543.
33


пожали, а сами сбежали», делает такое заключение: «Не еди- нех бо нас постигоша злая, но и всю страну нашу»1.
По свидетельству И. Массы, в марте 1607 г., когда Шуйский приказал касимовскому цар'ю выступить со своими татарами в поход против повстанцев и «опустошить страну вокруг (его владений), чтобы мятежники не могли найти ни припасов, ни провианту»; «...эта земля была (уже — И. Ш.) дочиста разорена и разорить ее больше было невозможно»2. Он же сообщает, что князь Мстиславский в 1607 г. напал на «городок Боровск... взял его и все истребил в нем мечом». Точно так же поступил князь Воротынский, при взятии города Серпухова3.
Все почти уезды юга и юго-запада России, а также Поволжья были разорены, и осенью 1607 г. источником средств для правительства Шуйского остались лишь Замосковье, северо-западные уезды, Север и Западная Сибирь.
За время Крестьянской войны сильно размежевались классы, обострились не только классовые, но и внутриклассовые противоречия. Она показала как внутренним, так и внешним противникам Шуйского, что его ориентация на узкий круг боярско-княжеской знати противоречит интересам широких слоев дворянства и особенно мелких служилых л'юдей провинций4. Недовольство служилых людей боярским правительством проявилось еще в ходе Крестьянской войны, но значительно сильнее разгорелось оно в дни активных действий Лжедимит- рия II под Москвой.
Еще за несколько недель до падения Тулы в армии Шуйского появились симптомы разложения. Армию покидали не только единицы, но и целые группы. Судя по данным поляка Диаментовского. уже в июле 1607 г. наблюдалось массовое дезертирство из армии Шуйского. Диаментовский пишет: «23 июля сообщили о нескольких тысячах людей, которые направлялись в разные места через Волгу, возвращаясь из войска». Запись его от 4 октября гласит: «Очень много раненых и здоровых возвращались из войска сюда по своим дворам»5.
Свидетельства Диаментовского, хотя и основаны преимущественно на слухах, ходивших в Ярославле, не вызывают у
! Tato же, стр. 541 — 542.
2 И. Масса, стр. 168.
3 Там же, стр. 170.
4 О боярской ориентации царя Шуйского свидетельствуют такие факты, как состав правительства, содержание крестоцеловальной записи и пожалования бояр. Об этом см. 1 раздел 2-й главы «Внутренняя политика В. Шуйского».
5 Dyamentowski, 107, 112.
34


нас сомнений. Достоверность их подтверждается русскими источниками. В «Новом летописце», например, мы находим рассказ об уходе служилых татар во главе с князем Петром Урусовым из армии Шуйского: «Измениша же царю Василью под Тулою князь Петр, да князь Александр Урусовы и иные многие мурзы, отъехаша в Крым»1.
Сообщение «Нового летописца» находит' опору в Разрядных записях, причем последние уточняют также сведения о дальнейшем поведении князя Урусова, т. е., что князь Урусов, изменив Шуйскому, «...побежал с иными мурзами к вору...»1  2.
Констатация такого факта Разрядными записями свидетельствует, что Петр Урусов решил вести борьбу против Шуйского. Бегство ратных людей, в том числе и татар, из царской армии говорит о назревании новой политической ситуации, оказавшей влияние особенно на тех служилых людей, которые тяготились властью Шуйского и непрочь были видеть царем Лжедимит- рия II.
Ярким показателем демобилизационного настроения в армии Шуйского осенью и зимой 1607 г. являются данные десятни Бежецкой пятины за 1608 г. В десятне зафиксировано 37 случаев бегства служилых людей из армии Шуйского. Так, 4 человека ушло из Серпухова, 7 человек из Белева, 21 человек из Волхова, 2 человека из Москвы, о 5 человеках говорится «на службе был, да съехал»3. Мы, вероятно, не ошибемся, если скажем, что из армии Шуйского бежало не меньшее количество служилых людей других новгородских пятин и прочих уездов.
Влияние Крестьянской войны- сказалось в огромной мере на политическом сознании народных масс. В ходе ее народные массы убедились в непримиримости их интересов с интересами крепостников-помещиков. В Крестьянской войне социальные низы Русского государства впервые обрели опыт массовой вооруженной борьбы, почувствовали свою собственную силу. В результате войны в стране значительно увеличилось число недовольных феодально-крепостническим строем и боярским правительством. Несмотря на поражения Крестьянской войны и жестокую расправу с ее участниками и руководителями, борьба угнетенных масс против феодалов-крепостников не прекратилась. Крестьянские восстания продолжались почти во всех южных и юго-западных уездах, а также в Поволжье. Упорное сопротивление оказывали города Псков, Астрахань, Калуга, Козельск, Брянск4. Шуйский смог освободить от по¬
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. I, стр. 76.
2 Белокуров. Разряды, стр. 91.
3 ЦГАДА, ф. 210, № 124.
4 С. Белокуров. Разряды, стр. 13; Попов. Изборник, стр. 338; ПСРЛ, т. IV, стр. 325, т. XIV, ч. 1, стр. 84.
3S


встанцев осенью 1607 г. лишь незначительное количество городов на юге России, а именно: Белев, Волхов, Лихвин, Деди- ло®, Крапивну, Одоев1.
Польско-литовские феодалы, воспользовавшись тяжелым положением в Русском государстве в течение 1606—1607 гг., упорно готовились к развязыванию новой интервенции. Поводом длй обострения русско-польских отношений явилось народное волнение в Москве 17 июня 1606 г., в ходе которого часть поляков была перебита, а остальные вместе с королевскими послами и Юрием Мнишек были взяты Шуйским под стражу и отправлены в северные города1  2.
В течение 1606 —1607 гг. из-за этого между правительствами России и Польши шла дипломатическая борьба. Король и сенаторы Польши обвиняли Шуйского в вероломстве и жестокости по отношению к прибывшим в Москву полякам и требовали их немедленного освобождения. Прибывший в Москву польский посол ультимативно потребовал от Шуйского освобождения из плена своих соотечественников и возмещения всех понесенных убытков.
В дневнике Диаментовского мы читаем: «9 декабря 1607 г. в Ярославле стало известно, что к Шуйскому прибыл коронный королевский посол и требовал отпуска послов и пленных поляков, в противном случае угрожал войной. 10 декабря прибывший стрелец подтвердил, что польский посол подавал Шуйскому лист от короля на голой сабле»3. Однако Шуйский и бояре, считая этих панов активными участниками интервенции 1604 — 1606 гг., не рискнули отпустить их в Польшу в то время, когда разгоралась Крестьянская война и разнесся слух о появлении самозванца.
Исаак Масса, который жил в это время в Москве, квалифицирует русско-польские отношения, как явно враждебные. По его утверждению, польское, правительство вело себя по отношению к России вызывающе и искало удобного момента для вмешательства во внутренние дела России4.
1 И. Смирнов. Восстание Болотникова, стр. 454—455.
2 В статейном списке, данном гонцу Степану Ушакову в Крым 24 апреля 1607 г., говорится: «а лутчих больших панов и княжат, опр-ичь дворян королевских и рыцарских людей поймано теперь на Москве и разослано в разные места до трех сот человек таких людей, о которых всею Польшею и Литвою скорбят, их царскому величеству за них бьют челом, а рыцерские люди и шляхта многие люди». (Гневушев, Акты, стр. 252).
3 Dyamentowski, стр. 119.
* У1. Масса, стр. 172.
86


Действительно, в то время как в России во всю ширь развернулась Крестьянская война, в Польше зрели агрессивные замыслы повторной интервенции. Дом воеводы Сандомирского служил пристанищем врагов России и лабораторией всевозможных авантюр. Оттуда распространялись слухи о спасении царя Димитрия и о его скором походе на Москву. Как утверждает Пирлинг, этим делом в Польше руководили мать Марины Мнишек и личный секретарь Лжедимитрия I — Ян Бучинский*. Буссов пишет, что кандидатуру в самозванцы подбирали «друзья воеводы Сандомирского»1  2.
Польские пленные, узнав о появлении Лжедимитрия II, перестали подчиняться русским властям. Так, в Ярославле группа польских панов во главе с воеводой Сандомирским не выполнила приказания царя Шуйского о сдаче оружия. Аналогичные попытки со стороны польских пленных имели место также в Ростове и Вологде3. Более того, польские паны готовились к мятежу против Шуйского. Инициаторами задуманной авантюры являлись воевода Сандомирский и некий пан Комаровский. Юрий Мнишек намеревался заслать своих людей в город Каргополь и поднять там мятеж4. И. Масса утверждает, что одновременно поляки во главе с воеводой Сандомирским готовили восстание в Ярославле, Костроме и Ростове5. Однако власти успели предупредить заговор. «Заключенные были разлучены и отосланы в Вологду и Белозерск»6.
Итак, взаимоотношения России с Польшей с 17 мая 1606 г. сделались явно враждебными. Подготовка к интервенции в России приобрела активный характер. Создалась благоприятная обстановка для появления нового самозванца, а обострение классовой борьбы, недовольство народных масс правительством Шуйского облегчили авантюру ставленника польоких интервентов.
Рост классовых противоречий в стране, враждебное отношение социальных низов к боярско-крепостническому правительству способствовали распространению слухов о спасшемся царе Димитрии. Такие слухи стали распространяться вскоре после смерти Лжедимитрия I. Сначала об этом заговорили в Москве, а затем по всей России. По свидетельству поляка Диаментовского, который находился во время восстания 17 мая 1606 г. в Мо¬
1 Пирлинг. Дмитрий самозванец. Москва, 1911, стр. 402. Автор ссылается на Ватиканский архив Воргезе.
2 Bussow, Chronika, стр. 77; Устрялов. Сказ, севр., ч. 1, стр. 124.
3 Dyamentowski, -стр. 82.
4 Там же, стр. 126.
5 Масса, стр. 165—166.
6 Там же, стр. 165—166.
37


скве, уже 1 и'юля в столице ходила версия о спасении царя Димитрия, о том, что он успел уйти из города1. Об этом говорит и второй современник — Буссов*  2. Слухи о спасении царя Димитрия распространялись с такой быстротой, что в течение мая — июля 1606 г. узнала об этом почти вся страна. Иван Тимофеев пишет: «И'по всей земли от них (распространителей слухов — И. Ш.) желчь горести лжи сея на слабейших излияся»3. Подтверждает это и второй современник — Катырев - Ростовский4.
Народные массы настолько верили в эту версию, что, по словам Исаака Массы, пленные «мятежники», приведенные в Москву, «...до последнего издыхания уверяли, что Димитрий жив и снова выступил в поход»5. Особенно благоприятную почву находила эта версия в Северской Украине и тех районах, где открыто проявлялось недовольство народных масс царем Шуйским.
Распространителями слухов о спасении «царя Димитрия» источники называют несколько лиц. Автор «Нового летописца» обличает в этом деле князя Григория Шаховского, который изменил царю Василию со всем Путивлем и сказал «путимцам, что царь Димитрей жив есть, а живет в прикрыте; боитца изменников убивства»6. Буссов утверждает, что, кроме Шаховского, который бежал из Москвы, в распространении версии принимали участие поляки7.
Свидетельства летописца, и Буссова об участии князя Шаховского в распространении данной версии подтверждаются и таким источником, как «Английское донесение о восстании Болотникова»8. В нем говорится, что В. Шуйский после вступления на престол послал «воеводу» в Путивль и «...отправил немедленно вслед за ним дворянина...» с целью приведения населения города к присяге на верность Шуйскому. Дворянин встретился там с известным авантюристом Молчановым, который успел уже склонить многих «...дворян и солдат...» и «пере¬
Dyamentowski, стр. 75.
2 Bussow, Chronika, стр. 65; Н. Устрялов. Сказ совр., ч. 1, стр. 108.
3 РИБ, XIII, стб. 411.
4 Там же, стб. 584; ср. Петрея... стр. 246.
5 И. Масса, стр. 157.
6 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 70.
7 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 66, 101, 109. Версия Буссова о бегстве кн. Шаховского из Москвы подробно рассмотрена И. И. Смирновым. (Восстание 5олотникова, 1951, стр. 100—105).
8 См. описание и перевод с английского языка этого источника а приложении к книге И. И. Смирнова «Восстание Болотникова», 1951, стр. 544—555.
38


даться цар’ю Димитрию». Под влиянием Молчанова дворянин этот тоже перешел на сторону противников Шуйского. В результате воевода, присланный Шуйским, был убит. Дворянин и Молчанов пустили слух, что «Димитрий жив и просил их восстановить его на царство»1.
Разрядные записи помогают нам раскрыть, что дворянин этот был не кто иной, как князь Григорий Шаховской, а воевода — князь Андрей Иванович Бахтеяров-Ростовский. В Разрядах ясно сказано, что царь Шуйский послал князя Г. Шаховского в Путивль на смену А. Бахтеярова-Ростовского1  2.
Английское донесение прибавляет к распространителям данной версии еще и второго авантюриста — Михайлу Молчанова. По данным И. Массы, М. Молчанов в дни восстания москвичей против поляков и Лжедимитрия I бежал в Польшу, унеся с собой, как полагают многие, скипетр и царскую корону3. Что делал Молчанов в Польше, нам точно не известно. Но, судя 'по ответу русского посла кн. Г. Волконского польским панам, авантюрист там не сидел без дела. Князь Волконский на заявление польских послов, что «царь» Димитрий жив и находится в Сандомире «у воеводины жены», ответил': «А есть збежал в то время как того вора убили, Михайлом зовут Молчанов, жил у того вора в хоромех, для чернокнижья, что он тому навычен»4. Из заявления польских послов можно сделать вывод, что М. Молчанов, как это сказано уже И. И. Смирновым, видимо, сначала сам думал играть роль спасшегося «царя Димитрия», но затем в силу каких-то обстоятельств изменил это решение и ограничился тем, что вместе с польскими панами 'принимал участие, в подготовке самозванца.
В Польше, как свидетельствует А, Гиршберг, распространяли слух о спасении «царя Димитрия» паны Зерстиновский, Ф. Тышкевич, Н. Харлинский5.
Однако, чтобы найти и подготовить нового авантюриста, потребовалось немало времени. Только летом 1607 г. стало из-
1 Приложение IV в книге И. И. Смирнова «Восстание Болотникова», стр. 552.
2 «В Путимле (воевода — И. Ш.) князь Ондрей Иванович Бахтеяров- Ростовский да Иван Григорьевич Ловчиков, да голова Петр Денйсьев сын Юшков; и княз Ондрею велено быть к Москве, и оне выехать не успели и на их место княз Григорей Петрович Шаховской да Истома Иванов сын Михнев» (Белокуров. Разряды, стр. 84, 139, 140).
3 И. Масса, стр. 145.
4 Сб. РИО, т. 137, стр. 301—302.
5 A. Hirschberg, Maryna Mniszchówna, 1906, стр. 50.
39


йестно, что «царь Димитрий» появился в городе Стародубе и готовится к походу на Москву1. В Москве и под Тулой о появлении самозванца узнали насколько позже, примерно, в августе или в сентябре 1607 г. В Разрядной записи мы читаем: «Того же лета под осень назвался в Стародубе иной вор царем Димитрием...»1  2.
Останавливаясь на этом вопросе, необходимо заметить, что история появления и особенно происхождения Лжедимитрия И оказалась гораздо сложнее истории Лжедимитрия I. Несмотря ■на то, что ею занимались многие дореволюционные историки, происхождение Лжедимитрия II осталось до сего времени невыясненным.
В исторической литературе не выяснен социальный и национальный облик самозванца. Объясняется это отсутствием в источниках подлинных сведений о происхождении и -национальности самозванца и наличием огромного количества противоречивых версий, основанных исключительно на слухах и догадках.
Значительно лучше выяснено, как протекала подготовка Лжедимитрия И, и в общем ясна история его появления в России.
Еще в дореволюционное время некоторые историки (М. М. Щербатов, Н. М. Карамзин, В. О. Ключевский, С. Ф. Плато-, нов, А. Нарушевич, А. Гиршберг) сделали в основном правильный вывод, что Лжедимитрий II с самого начала появления в России полностью зависел от польско-литовских панов и шляхты, что он в борьбе с Шуйским опирался преимущественно на польские вооруженные силы. Щербатов, Карамзин и Платонов, например, утверждали,, что успедам самозванца способствовал и король Сигизмунд III.
Другие же историки — С. М. Соловьев, Н. И. Костомаров, М. Ы. Покровский — склонны были думать, что Лжедимитрий И появился в России без помощи поляков и что он не был ставленником польско-литовских панов, а последние были лишь наемной силой самозванца.
Подлинный характер агрессивной политики польско-литовских панов был раскрыт советской исторической наукой.
Советские историки, опираясь на целый ряд источников, делают правильный вывод, что и первый и второй Лжедимитрий были ставленниками польско-литовских интервентов. Прямые данные о том, что Лжедимитрий II был подготовлен кру¬
1 РИБ, т. 1,стб. 123. Будила датирует появление в Стародубе самозванца десятой пятницей после русской пасхи. По подсчетам С. Ф. Платонова, десятая пятница после пасхи приходилась на 12 июня. («Очерки по истории смуты», стр. 353).
2 Белокуров. Разряды, стр. 13.
40


гами польско-литовской злати, мы находим в заметках польских современников — участников интервенции Мархоцкого, Маске- вича, Краедского, в заявлениях Я. Сапеги и польских ратных панов. Мархоцкий утверждает, что Лжедимитрий II пришел в Стародуб из Литвы (местечка Пропойека) в сопровождении некоего лотошника Грицко и правителя замка гор. Пропойека пана РОГОЗИНСКОГО1.
По утверждению И. Краевского, главную роль в подготовке самозванца играл пан Меховецкий, за что Лжедимитрий «назначил его гетманом своего войска»*  2. Маскезич говорит, что Меховецкий, бывший у Лжедимитрия не в последней чести, нашел в 1607 г. «одного москаля, телосложением похожего на покойника (первого самозванца — И.. Ш.), решил его возвысить и стал разглашать в народе, что Димитрий ушел от убийственных рук москвитян теми же средствами, какими еще в младенчестве спасся от Годунова»3. Ян Петр Сапега, по замечанию Буссо'ва, «однажды за столом, выхваляя храбрость поляков и доказывая, что они превосходили ею самих римлян, между прочим говорил: «За три года перед сим вооруженною рукой мы посадили на русский престол бродягу под именем сына царя Иоанна Грозного; теперь в другой раз даем русским нового царя и уже завоевали половину государства; он также будет называться Димитрием»4  5.
Из официальных данных, подтверждающих факт подготовки и выдвижения самозванца в Польше, следует отметить заявление польских радных панов в декабре 1606 г. русским послам в гор. Кракове. Паны говорили: «...Только государь ваш отпустит воеводу с товарыщи и всех польских и литовских людей, которые ныне на Москве, што и Дмитряшки и Петрушки не будет; а только государь ваш вскоре не отпустит всех людей, ино и Дмитрей будет и Петр прямой будет, и наши за своих с ними заодно станут»6. Следовательно, мысль о подготовке нового самозванца созрела у польских панов еще в 1606 г.
А. Гиршберг, ссылаясь на рукопись библиотеки Оссолин- ских, указывает, что Лжедимитрий II в своих письмах из Ста- родуба в Литву писал, что «он (Димитрий — И. Ш.) должен был до определенного времени скрываться в Литве, чтобы избегнуть покушений Василия Шуйского и его исиолнитедей». Теперь он вернулся в свою вотчину, в город Стародуб, готовясь
т Marchocki, стр. 6—7,.
2 	J. Krae\vski,Hronologia Wojny moskiewskiej, Krakow, 1615, стр. 8. В дальнейших ссылках: Kraewski.
8 Устрялов. Сказ, совр., ч. V, 1834, стр. 46.
4 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 104—105.
5 Сб. РИО, т. 137, стр. 345—346.
41


йачать снова борьбу со своими врагами. С этой целью «он дал письма от своего царского пресветлого имени пану Зерстинов- скому и товарищам его»1.
Таким образом, почти все польские источники свидетельствуют о том, что Лжедимитрий И был заранее подготовлен определенным кругом поляков. По свидетельству Буссова, Пет- рея, Краевского, Маскевича, Мархоцкого, а также на основании писем Лжедимитрия II мы можем считать активными соучастниками самозванца панов Меховецкого, Зерстиновского, Тышкевича, Рогоэинского, Харлинского, Трабчинекого, Бернардина, подскарбия Грицко и какого-то «москвитина» Алешку Ру кина. Ко всему этому такой официальный источник, как заявление польских радных панов в Кракове русским послам, дае.т право думать, что в подготовке Лжедимитрия II были в какой-то мере замешаны и правительственные круги, о чем не мог не знать король Сигизмунд III, Лучшим подтверждением этого может служить участие на стороне Лжедимитрия князей Рожинеких, Вишневецких, Яна Петра Сапеги и многих других панов, стоявших близко к правительству. Лжедимитрий II был подготовлен не казачеством, как полагают историки Соловьев, Костомаров и М. Н. Покровский, а польско-литовскими панами, которым он нужен был как орудие для выполнения агрессивных планов. Лжедимитрий И, как мы увидим дальше, целиком зависел от польско-литовских интервентов, он считал их своей опорой и ударной силой.
И. МОБИЛИЗАЦИЯ РАТНЫХ СИЛ ЛЖЕДИМИТРИЕМ И, ПОХОД ЕГО ИЗ СТАРОДУБА И БОРЬБА С НИМ ПРАВИТЕЛЬСТВА ШУЙСКОГО ОСЕНЬЮ 1607 Г.
1.
Появление Лжедимитрия II в Стародубе было отмечено необыкновенным торжеством. Жители города, признав самозванца истинным царем, встречали его с большими почестями: звонили в колокола, служили молебны, провозглашали здравицу и писали об этом «...в Путивль, в Чернигов, в Новгородок...»1  2 По свидетельству летописца, эти и другие города Северской Украины не замедлили сделать то же самое. «Они же к тому воровству
1 A. Hirschberg, Maryna Mniszchówna, стр. 49—50.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 76; Marchocki, стр. 7—8.
42


тот час присташа (т. е. когда получили грамоты от Стародубцев— И. ш.) и начата к нему збиратися»1.
Признание, самозванца «царем Димитрием» сопровождалось, таким образом, широким отходом народных масс Северской Украины от В. Шуйского. «А Северские и Украинные города опять отложились», — читаем в Разрядных записях*  2  3. Об этом же свидетельствует и Катырев-Ростовский. «И последоваше ему (самозванцу — И.. Ш.) вси страны Северские»?. Польский современник Маекевич не только констатирует этот факт, но и пытается объяснить его причины. «Московитяне, толпами стремились к царику, одни из преданности, считая его своим государем, другие из ненависти к Шуйскому, а третьи для своеволия»4.
Чем же можно объяснить такое массовое признание этого авантюриста «царем Димитрием»? Ответ может быть один: ненавистью народных масс к боярско-крепостническому правительству Шуйского. Народ допрежнему считал В. Шуйского незаконным царем, вероломно захватившим власть, а правительство — антинародным, крепостническим. Не зная первого самозванца, не успев еще достаточно испытать его власть, но помня хорошо его обещания улучшить их участь, крестьяне и низы города верили в»опасение царя Димитрия и ждали его. Им этот «царь» казался во много раз ближе, лучше и справедливее, чем В. Шуйский. В лице Лжедимитрия II обездоленные массы прежде всего видели избавителя от тирании боярского правительства во главе с царем Шуйским. Шуйский, как известно, в 1606 —1607 гг. достаточно выказал свою жестокость по отношению к народным массам всей страны и Северской Украины в особенности. По его приказанию этот край был ограблен и разорен татарами. Лжедимитрий же, используя настроение народных масс, не скупился на лживые обещания. В своих письмах и грамотах он звал крестьян, казаков, детей боярских на службу и сулил им щедрые награды. Буссов пишет: самозванец объявил в «...разных городах, чго крестьяне, согласные присягнуть ему, могут присвоить земли господ своих, служив-
! ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 76.
2 Белокуров. Разряды, стр. 13.
3 РИБ, т. XIII, ci6. 588; в так наз. «Рукописи Филарета» сказано: «Людие же тоя Северские страны, шетаяся умы своими, яко пьянии или яко младенцы, покоряющиеся ему и с радостию после* доваху ему, якож и прежнему врагу Гришке ростриге, ко своей им погибели» (Муханов, стр. 15).
4 Устрялов. Сказ, совр., ч. V, стр. 28—29.
43


Ших Василию...»1 Одновременно он писал призывные грамоты в Литву и Польшу, прося польско-литовских панов помочь ему укрепиться в России. Он обещал полякам платить в два — три» раза больше, чем они получали в Польше и Литве1  2. По свидетельству Будилы, грамоты эти привлекали большое внимание польско-литовских «военных людей»3.
Маскевич говорит, что рассылкой грамот и организацией войск занимался непосредственно пан Меховецкий. «Именем царика он рассылал письма кому хотел...»4  *.
Следовательно, уже с первых дней своего пребывания в Стародубе Джедимитрий II развернул кипучую деятельность по вербовке ратных сил, причем делал основную ставку на польско-литовские воцска. Мобилизация войск, как мы видим, производилась довольно продуманно. Меховецкий рассылал грамоты не кому попало, а определенным лицам, которых он знал и на кого мог положиться.
Джедимитрий и его ближайшие сподвижники действовали весьма энергично, используя благоприятную для себя обста- новк\ не только ъ России, но и в Польше. Демагогия самозванца была рассчитана как на недовольные правительством Шуйского народные массы, так и на рокошан в Польше, оставшихся без дела и преследуемых властью, на людей, .потерявших социальный облик, .привыкших жить грабежом и всякими авантюрами.
Однако нельзя полностью согласиться с Маскевичем в том, что самозванцу удалось быстро собрать вокруг себя большие силы. Если бы это было так, то ему не для чего было сидеть несколько месяцев в северской земле, тем более, что его ждали в Туле Болотников и Шаховской.
Какими же силами располагал Джедимитрий II во время пребывания в Стародубе? На этот вопрос позволяют ответить лишь некоторые данные, имеющиеся в иностранных источниках.
По свидетельству Мархоцкого, «Джедимитрий собрал около трех тысяч русских», и затем пришел пан Меховецкий с отрядом6. О том, с какими силами пришел Меховецкий в Стародуб, у современников существуют самые различные мнения. Буссов утверждает, что Меховецкий прибыл в Стародуб в день объявления самозванца и привел с собой несколько эскадронов поль¬
1 	Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 134.
2 	Marchocki, стр. 7—8; A. Hirschberg, Dla et ego palacy popierali drugego Dymitra Samozwańca, стр. 1.
8 РИБ, t. 1, стб. 124.
4 	Устрялов. Сказ, совр., ч. V, стр. 27.
6 	Marchocki, стр. 9.
44


ской конницы'. Данные Буссова о времени прибытия Меховец- кого и о количестве приведенных им войск конкретизируются письмом пана Харлецкого к своему приятелю от .19' октября 1607 г. В письме говорится, что Меховецкий, как только получил известие о признании самозванца в Стародубе, «в тот же ^ень вступил в Стародуб с 5000 поляков, из коих впрочем только немногие были порядочно вооружены»1  2.
Письмо Харлецкого, как мы видим, дает более подробные и несколько иные сведения, чем Буссов. Читая Буссова, можно думать, что у Меховецкого были отборные воины, в то время как Харлецкий отмечает слабое вооружение этих войск и ни слова не говорит о том, сколько среди них имелось конницы и сколько пехоты.
Итак, суля по данным Буссова и Харлецкого, Меховецкий появился в Стародубе в день объявления там самозванца, прибыл он в Стародуб с польскими войсками, количество которых достигало пяти тысяч человек. Принимая численность войск, приведенных Меховецким, в пять тысяч, нетрудно установить и общее количество вооруженных сил, находившихся у самозванца летом 1607 г. Если верить Мархоцкому, — а не верить у нас нет никаких оснований, что у Лжедимитрия имелось в Стародубе около трех тысяч русских воинов, видимо, преимущественно севрюков, то общее количество ратных людей у самозванца к августу 1607 г. достигало восьми тысяч человек.
О 	вооружении польских ратных сил Лжедимитрия можно судить по цитированному выше письму Харлецкого3. Не лучше, вероятно, обстояли дела с вооружением и у русских воинов, о которых говорит Мархоцкий. Русские, надо думать, были значительно слабее подготовлены в военном отношении, чем поляки, так как они собирались наскоро, не имея достаточных средств на военную экипировку. Большинство севрюков, по всей вероятности, состояло из крестьян, беглых холопов, опальных людей и только незначительная часть — из детей боярских; дворян и бояр в их рядах в это время почти не было: последние бежали из Северской Украины еще в 1606 г. от восстания Болотникова. Казаков донских и северских в летние месяцы cлvжилo у Лжедимитрия тоже не так много; они находились в Туле вместе с Болотниковым и Илейкой Муромцем. Большое количество казаков появилось в войсках Лжедимитрия лишь в октябре — ноябре 1607 г., т. е. после взятия Шуйским Тулы. Вот почему самозванец медлил с походом к Туле на ло-
1 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 126.
2 Цитирую по Д. Бутурлину — Смутное время в России в нач. XVII в., ч. II, СПБ, 1841, стр. 90.
3 Там же.
45


мощь Болотникову, которого он непрочь был использовать для достижения своей цели. Лжедимитрий II только тогда отважился выступить из Стародуба, когда к нему прибыл с дополнительными йойсками хорунжий Будила, и то самозванец пошел не прямо к Туле, а к Брянску, пытаясь прежде всего очистить Северхцину от власти Шуйского.
2
Выступление Лжедимитрия из Стародуба состоялось 1(Х сентября^ 1607 г. Сначала он двинулся в направлении города По- чепа и занял его 15 сентября. Будила отмечает, что жители этого города — «бояре и мещане встретили и приняли его (самозванца— И. Ш.) с радостино»1. 20 сентября Лжедимитрий из Почепа пошел к Брянску.
Судя по данным «Нового летописца», жители города Брянска ждали самозванца и готовились встретить его как истинного царя Димитрия: «Изо Брянска все люди вышли к вору на встречу»2.
К Брянску спешили и войска Шуйского. Этот город в одинаковой степени приковывал внимание обоих противников. Брянск, как все северные города, находился в числе восставших городов и оказывал немалую помощь Болотникову. Своей борьбой против правительства Шуйского он отвлекал большое количество царских войск из-под Тулы и вынуждал царя держать войска в Смоленске. Шуйский знал, что оставление Брянска в руках повстанцев или Лжедимитрия угрожало царским войскам и Москве с запада, и в то же время Брянск мог оказывать свое влияние на окружающие города.
От того, в чьих руках находился этот город с крепостными стенами и близлежащим Свенским монастырем, зависел успех борьбы за удержание Северской Украины. Кроме того, с занятием Брянска войсками Лжедимитрия перед интервентами открывался путь в центральные районы Русского государства. Вот почему Шуйский одновременно с осадой Тулы уделял внимание борьбе за город Брянск.
С целью помешать самозванцу использовать этот город в качестве- опорного пункта Шуйский дал приказание воеводе города Мещерска Григорию Сумбулову поджечь Брянск. Сумбу- лов не замедлил это сделать. Он послал отряд ратных людей в 250 человек во главе с брянчанином Елизарием Безобразовым, который успешно выполнил свою задачу. «Они же город Бря- неск сожгоша и приидоша опять в Мещоск»3 Вместе с тем
Шуйский не терял, как видно, надежды овладеть этим городом.  /
' РИБ, т. 1, стб. 125.
2 ПСРЛ, т. XIV, XI. 1, стр. 76.
3 Там же.
46


Так, 18 сентября в своей грамоте он предлагает Сумбулову немедленно идти с войсками к Брянску и дает наставления ему на случай занятия города, какие принять меры для удержания его в своих руках. Шуйский обещал также послать туда вскоре войска из-под Тулы и из Смоленска1. Однако в то время как Сумбулов собирался в поход к Брянску, Лжедимитрий II занял этот город1  2.
В Брянске самозванец оставался недолго; 1 октября он уже пошел к Карачеву, в котором ждали его запорожские казаки. Когда казаки туда пришли и сколько их там было, источники не говорят. Лжедимитрий достиг Карачева 2 октября и расположился здесь на несколько дней. Отсюда он 4 октября послал войска во главе с Медовецким и Будилов освобождать от осады царских войск гор. Козельск, один из активных центров движения против Шуйского. Царь не раз посылал туда войска для ликвидации повстанцев, но движение не прекратилось, город оставался в руках восставших3. В начале октября здесь сосредоточились царские войска во главе с князем Василием Моеаль- ским4. Польский современник П. Пясецкий утверждает, что в распоряжении Мосальского имелось 8 тысяч ратников5. 8 октября под Козельском состоялся бой, в котором Мосальский потерпел поражение.
По свидетельству Будилы, «русскиепришли в смятение, не успев приготовиться к битве». Спасаясь бегством, они потеряли много убитых и пленных, а также «обоз со всем имуществом...» «и с торжеством въехали в Козельск»6. Данные Будилы о победе интервентов подтверждаются и русскими источниками7.
1 Юшков. Акты, № 271.
2 Хотя источники точно не датируют занятия Брянска самозванцем, нетрудно установить, что это было 24—25 сентября 1607 г. Брянск находится на таком же расстоянии от Почепа, как Почеп от Стародуба. Известно, что на поход к Стародубу до Почепа было затрачено пять дней. Из Почепа Лжедимитрий вышел, как говорит Будила, 20 сентября, стало быть в Брянск он мог прибыть 24—25 сентября. (РИБ, т. 1, стр. 125).
3 Белокуров. Разряды, стр. 118, 246.
4 Там же.
5 Пясецкий, 12.
6 РИБ, 1, стб. 126, 127.
7 Белокуров. Разряды, стр. 118. В них говорится: «...и прислал на них (на войска Шуйского — И. Ш.) вор людей своих и их побили, и Матьяша жива взяли». В «Новом летописце» читаем: «Вор же. поиде и ста в Карачеве, а ис Карачева поиде к Козельску и пришел на князь Василья Масальсково и' многих ратных людей побил и рохмистра Литовскаго Мартьяша Мизинова взял живаго...» (ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, сгр. 76).
47


Чем же объясняется поражение войск Шуйского .в этом бою? На этот вопрос мы отчасти находим ответ у польских современников Будилы и Мархоцкого. Оба они считают причиной поражения русских внезапное нападение на них во время сна.
Однако успехи войск Лжедимитрия нельзя объяснять только внезапностью нападения; это лишь одна сторона дела. Решающую роль в разгроме царских войск сыграла скорее всего поддержка войск Лжедимитрия населением города Ко-зельска.
Здесь, как и в других городах, ждали «царя Димитрия» и боролись за него с правительством Шуйского. По утверждению Будилы, «народ (гор. Козельска — И. Ш.) встретил их (войска Лжедимитрия — И. Ш.) с хлебом и солью за городом и великую честь оказывали воеводе»1.
Вместе с тем одной из причин поражения войск Шуйского, видимо, следует считать их слабую воинскую дисциплину, порожденную нежеланием многих ратников гибнуть за боярское правительство.
Одновременно с событиями под Козельском развертывалась борьба и в других районах. Летописец повествует, что вскоре интервенты заняли города Дедилов, Крапивну и Епи- фань1  2. 16 октября они овладели городом Белевом3. На этом первый этап борьбы самозванца с Шуйским закончился. 17 октября он повернул войска назад к Карачеву. Уход войск Лжедимитрия из Белева и Козельска в Карачев источники объясняют успехами В. Шуйского под Тулой в борьбе с Болотниковым. «А как государь Тулу взял и пошел к Москве,— говорится в Разрядах, — а на вора послал боярина и воевод, князя Ивана Васильевича Голицына, да окольничево Федора Васильевича Головина. И воеводы до Брянска не дошли, а вор их послышал и побежал в Карачев»4. Летописец пишет еще и о том, что Лжедимитрий не удержался и в Карачеве; он бежал оттуда в Северскую Украину, в город Трубчевск5.
Известие о поражении Болотникова pi посылке Шуйским войск к Брянску вызвало крайне нежелательную для самозванца реакцию в его войсках: среди интервентов начались
беспорядки рб паника. Ни Лжедимитрий II, ни Меховецкий не в силах были положить конец дезорганизации. Каждый отряд действовал по своему усмотрению. «Литовские люди, вернувшись из под Козельска в Карачев, взбунтовались; они хотели разделить всю захваченную добычу и уйти из Рос¬
1 РИБ, т. 1, стб. 127.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 76.
3 РИБ, т. 1, стб. 127.
4 Белокуров. Разряды, стр. 91, 119, 159.
5 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 77.
48


сии»,—пишет Мархоцкий'. Будила утверждает, что 20 октября из армии Лжедимитрия ушли «запорожские казаки»1  2.
Лжедимитрий терял надежду удержать около себя поляков и в то же время не доверял русским. Выход из такого положения для самозванца оставался один: бежать из Карачева3.
По утверждению Будилы, Карачев был оставлен ЛжеДимитрием потому, что «царь» не имел «столь значительного войска, чтобы остаться зимовать» в этом городе4.
Из Карачева войска Лжедимитрия уходили в полном беспорядке, кто как мог и куда хотел. Сам Лжедимитрий..с какой-то частью войск, руководимой Будилой и, вероятно. За- руцким, покинул Карачев 22 октября. С остальными авантюристами шел Меховецкий. Это. очевидно, была та группа поляков, которая, по замечанию Мархоцкого, взбунтовалась в Карачеве. Однако пан Меховецкий пошел с этой группой поляков лишь для того, чтобы удержать ее в России и вернуть в лагерь сампзванна5. Меховецкий вскоре пришел с этими поляками к Брянску и занял свой пост гетмана.
Лжедимитрий И держал направление на Путивль. Этот город, как видно, был избран самозванцем по двум соображениям: 1) ‘Путивль с его каменной крепостью мог успешно служить на случай обороны и 2) по своему местоположению он удобен был для мобилизации новых , пополнений как из Литвы и Полыни, так и из южных уездов России, где erne продолжалось открытое восстание тцияявных низов против правительства Шуйского. Однако Лжедимитрий Пу^ивля не достиг. В день выступления из Кяранена в гетр Лабутин* Кома- рипкой волости самозванец встретился с Сэмуилом Тытт^^е(ви- чем, который вел с собой 700 неловок кончены w 900 — nevo^bi. 29 октября к Лжедими^оцю прибыл naw ^аланский с 500 челонрками конницы и 400 — пехоты. «Полу^в это сильное полнррттттрНИе, — пишет Будила, — царь (Лжеди- ми.трий — И. Ш.) решил двинуться к Брянску, который успел изменить, когда царь находился в Карачеве»6.
Мархоикий не только -подтверждает данные Будилы о прибывших' -польских войсках, но и дополняет его список новыми
1 Marchocki, стр. 9.
2 РИБ. т. 1, стб. 127.
3 Marchocki,. стр. 9.
4 РИБ, т. 1, стб. 127.
5 Когда Меховецкий оставил самозванца, можно только догадываться. Это произошло, как видно, после прихода Тышкевича и Ва лавского, которые, по свидетельству Мархоцкого, были присланы князем Рожинским, а последний являлся открытым врагом Мехо вецкого.
6 РИБ, .т, I, стб, 127—128.
49


отрядами. Кроме Тышкевича > и Валавского, говорит1 Мархоц- ки!Й, пришли со своими ратниками паны Адам Вишневецкий, Мелешка и Хруслинокий1.
Судя по данным «Нового летописца», Лжедимитрий II двигался к Брянску через Трубчевск и Стародуб. В Трубчев- ске самозванец стоял несколько дней, затем он перешел в Стародуб, где и готовился непосредственно к захвату Брянска1  2  3. Пребывание Лжедймитрия в Стародубе осенью 16Ó7 г. зафиксировано и «Карам'3;и1нски1м Хронографом». Останавливаясь нз положении в Брянске, автор «Хронографа» пишет: «...и под Брянск во осень пришел из Стародуба вор...»5
Город Стародуб и на этот раз стал для самозванца пунктом средоточения ратных сил. Сюда снова стекались отряды как польских, так и русских авантюристов. Кроме тех войск, которые примкнули к самозванцу на пути из Карачева в Стародуб, пришли и новые силы. Следом за прибывшим полковником «литовском»4 с «невеликими людьми» к Лжедимитрию в Стародуб «нача прибывати литовские люди», — пишет летописец5. С притоком свежих сил у Лжедимитрия появилась идея нового похода на Брянск, который был уже занят войсками Шуйского. Правда, инициатива теперь исходила не столько от самозванца, сколько от польско-литовских панов. Как замечает летописец, поход из Стародуба на Брянск был ускорен вестью, принесенной полковником Лисовским, что «царь Василей пошел к Москве, а рать всю распустил». «...Вор же его слышал и нача збиратися»6. Когда и с каким количеством войск пошел Лжедимитрий из Стародуба, нам точно неизвестно, но судя по тому, что войска пришли к Брянску 9 ноября и в этот же день блокировали город, можно с уверенностью сказать, что самозванец оставил Стародуб в первых числах ноября и повел с собой оттуда немалое количество ратных сил7. Не лишним будет отметить, что новое пополнение ратников, прибывшее в Стародуб, состояло преимущественно из поляков и литовцев.
1 Marchocki, стр. 9—10.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 77.
3 Попов. Изборник, стр. 339.
4 В «Новом летописце» кн. Оболенского говорится: «полковником Лисовским», см. стр. 88.
5 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 77.
G Там же, стр. 77.
7 	Лжедимитрий II находился с войсками в Стародубе всего несколько дней. 29 октября он встретился с Валавским и Тышкевичем, й 9 ноября подошел уже к Брянску. (См. РИБ, т. 1, стб, 128).
50


В то время как интервенты отступали из Карачева, царские войска во главе с Григорием Сумбуловым овладели Брянском1. Следом за Сумбуловым Шуйский послал .к Брянску рать во главе с воеводами князем М. Ф. Кашиным и А. Н. Ржевским1  2. Мы видим, что и теперь Шуйский придавал огромное значение Брянску. Брянск становился ареной решительной борьбы царских войск с войсками Лжедимитрия. Основная задача царя Шуйского состояла в том, чтобы не только задержать самозванца у Брянска, но и нанести ему сокрушительный удар. Для этой цели Шуйский держал наготове войска в городе Мещевске во главе с князем В. Мосальским, а в Москве — с князем И. С. Куракиным и Б. М. Лыковым. К подготовке решительной борьбы с Лжедимитрием следует отнести и занятие войсками Шуйского таких городов, как Белев, Крагагона, Одоев и Карачев3.
Первое столкновение царских войск с интервентами у Брянска относится к 9 ноября 1607 г. В этот день Лжедимитрий подошел к городу и пытался взять его с хода. Однако его попытки не увенчались успехом. Интервенты вынуждены были перейти к длительной осаде4. Они окружили город со всех сторон, расположившись в приготовленных шанцах у его стен и по берегу реки. Осажденный гарнизон Шуйского был лишен связи с окружающим миром. Даже воду из Десны приходилось брать с боем5. Для самозванца и его ближайших соратников был построен на городском пожарище укрепленный лагерь. Свенский монастырь на этот раз, видимо, был разрушен войсками Шуйского.
Осажденные войска, несмотря на превосходство вражеских сил и недостаток продуктов в городе, упорно держались. Стены крепости помогали войскам Шуйского отбивать атаки польско- литовских интервентов и русских сторонников Лжедимитрия. Ни одна сторона в течение полутора месяцев борьбы не имела решающего успеха.
Какими же силами располагали противники? Численность войск Шуйского не указана ни в иностранных, ни в русских источниках. Можно сделать лишь предположение, что царских войск было на первый раз достаточно для удержания гооода в своих руках. Судя по тому, что Кашин встретил войска Лжедимитрия на расстоянии польской мили (5 верст) от города и, отступая, сопротивлялся, у Шуйского в Брянске было, очевидно,
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 77.
2 Белокуров. Разряды, стр. 12.
3 Там же, стр. 10.
4 РИБ, т. 1, стб. 128—129; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 77; Попов. Изборник, ст]э. 339.
5 ПСРЛ, т, XIV, ч. 1, стр. 77; Попов, Изборник, стр. 339,


несколько тысяч ратников. У Лжедимитрия войск имелось значительно больше. К Брянску с самозванцем пришли почти все прежние силы, с которыми он действовал во время первого похода, а также вновь прибывшие во главе с Тышкевичем, Валаз- ским, Лисовским и другими. По нашему подсчету, в первом походе- самозванца участвовало около 8 тысяч человек, из них — три тысячи русских и пять тысяч поляков. Во время отступления Лжедимитрия из Карачева в Стародуб, как утверждает Будила, к нему прибыли новые войска в количестве около двух тысяч. Если же верить сообщению Мархоцкого, то вновь прибывших войск было больше, так как, кроме отрядов Тышкевича и Валавского, пришли еще с войсками Адам Вишневецкий, пан Мелешко и Хруслинский. В Стародубе войска Лжедимитрия пополнились отрядом Лисовского и другими ратниками. По свидетельству летописца, к Брянску, в лагерь Лжедимитрия, пришли и донские казаки во главе с новоявленным самозванцем царевичем Федором Федоровичем и «многие литовские люди»1. Из письма пана Станислава Куровского, находившегося под Брянском, к лану Восковскому от 30 ноября 1607 г., приведенного А. Гиршбергом, известно, что Федор Федорович пришел под Брянск с 3.000 казаков1  2. В декабре 1607 г. к Лжедимит- рию пришли отряды панов Велегловского, Рудницкого, Кази- мирского и Микулинского3. У современника Пясец1кого мы читаем: «Казаков также запорожских и донских около осьми пришло тысяч...»4 То же утверждает и шведский историк Виде- кинд5.
Совокупность всех данных дает возможность сделать вывод, что под Брянском количество ратных сил самозванца исчислялось в 22 с лишним тысячи человек; из них, примерно, 12 тысяч поляков и литовцев, 2 — 3 тысячи севрюков — крестьян, холопов и мелкого служилого люда и 8 тысяч запорожских и донских казаков. Если считать спорным приход под Брянск восьми тысяч казаков с Заруцким, то и тогда у Лжедимитрия имелось не менее 14 —15 тысяч ратников6.
Опасность, нависшая над Брянском, заставила царя Шуйского отправить туда дополнительно войска и провиант. Из Москвы пошел воевода кн. И. С. Куракин; из Мещевска царь
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр 77.
2 Dla czego polacy popierali drugego Dvmifra Samozwańca, стр. 3.
3 РИБ, т. 1, стб. 129.
4 Пясецкий, стр. 2.
5 Видекинд, стр. 32.
6 Мархоцкий утверждает, что Заруцкий привел с собой 3.000 запорожских и 5.000 донских казаков не под Брянск, а в Орел. (Marchocki, стр. 19).
52


«велел наперед итти воеводе князю Василию Мосальскому и с ратными людьми»1. Мосальский появился под Брянском 15 декабря и остановился близ города, на противоположном берегу реки Десны1  2.
Обстановка для прибывших войск сложилась весьма неблагоприятная. Вопреки ожиданиям, Десна оказалась незамерзшей, другой, более удобной, переправы не было. Противник занял все подступы к городу. Чтобы помочь осажденным, пришлось идти на большой риск — форсировать реку вплавь под обстрелом противника, — «а вода велика, идущу же по реке льду», говорит летописец3.
Несмотря на упорное сопротивление войск Лжедимитрия, Мосальский совершил переправу и с хода нанес им серьезный удар. Одновременно с нападением войск Мосальского на позиции Лжедимитрия сделали вылазку из города и осажденные войска. Враг был выбит из укрепленных позиций и отброшен от стен города. В день сражения прибыл к Брянску и князь Куракин. Но это было уже тогда, когда Мосальский прорвал блокаду и соединился с осажденными. Куракин так же, как и Мосальский, сначала остановился с обозом на противоположном берегу реки Десны. Ночью с 15 на 16 декабря, воспользовавшись тем, что река замерзла, он переправил продукты в город по льду. Лжедимитрий сделал попытку помешать Куракину, нс, опоздал. Он напал на лагерь Куракина в то время, когда провиант уже находился в городе, а ратники готовы были принять бой. Сражение окончилось без победы какой-либо стороны. «Они же с ними бьющиеся беспрестанно и бою бывшу велию, и разыдошась»4.
В других русских источниках события под Брянском освещаются более скупо, чем в «Летописце», и результаты приводятся несколько иные. В «Карамзинском Хронографе» результат боя изображается, как победа воевод Шуйского, которые нанесли сильнейший удар Лжедимитрию, в результате чего он вынужден был покинуть Брянск. Еще сильнее подчеркивается успех войск Шуйского Разрядными записями5. Польский современник и участник брянских событий Будила, напротив, старался доказать, что успех был на стороне войск Лжедимитрия6. Мархоцкий рассматривает результат сражения под Брянском бо¬
1 ПСРЛ, т. XIV, стр. 78; Попов. Изборник, стр. 339.
2 Там же.
8 	Там же, стр. 78.
4 ПСРЛ, т. XIV, ч. I, стр. 78.
5 Белокуров. Разряды, стр. 12, 46.
6 РИБ, т. I, стб. 129.
53


лее объективно, чем Будила. Он считает, что самозванец не мог взять Брянска и отступил на зимовку в Орел1.
Несомненно, и русские, и польские источники проявляют известную тенденциозность в оценке брянских событий. И те и другие, исключая «Новый летописец», преувеличивают успехи своей стороны. Ни один русский источник не говорит, например, о потерях ратных сил Шуйского, так же как и польские источники умалчивают о потерях своих войск. Согласно данным русских источников победу одержали войска Шуйского; сообщения польских источников убеждают в обратном.
На самом деле, кто же взял верх под Брянском — Лжеди- митрий или войска Шуйского? Думается, что наиболее верный ответ на этот вопрос дает «Новый летописец». В нашей интер- тфетации его ответ звучит так: под Брянском никто не одержал победы. Дело закончилось лишь только пробой сил, но ни та, ни другая стороны не выполнили до конца своей боевой задачи. Лжедамкирий II, несмотря на количественное превосходство вооруженных сил, не овладел Брянском, войска Шуйского не нанесли сокрушительного удара польско-литовским интервентам. Как Лжедимитрий II убедился в невозможности взять Брянск, так и воеводы Шуйского убедились в своем бессилии разгромить самозванца. Лжедимитрий не мог взять Брянска, видимо, потому, что он не имел осадных средств для штурма Брянской крепости1  2.
1 Marchocki, стр. 10.
2 Русские историки в большинстве своем склонны думать, что
под Брянском одержали победу войска Шуйского, а самозванец' потерпел поражение. Так, Татищев считает, что поляки потеряли до 5.000 только убитыми, самозванец же, «видя, что более учинить уже не можно, пошел к Орлу» (ЦГАДА, № 150, л. 13). Успехи войск Шуйского он объясняет тактикой и мужеством князя Мосальского. Такого же мнения придерживаются Щербатов и Костомаров. У Костомарова мы читаем: «Из-под Брянска Лжедимитрий ушел в Орел потому, что города не взял и потерпел здесь поражение» (Смутное время, т. И, стр. 113). Платонов просто констатирует, что «вор не мог взять крепости, которою еще так недавно владел» (Очерки по истории смуты, стр. 359). Брянская крепость, видимо, не совсем была сожжена. Будила, например, говорит: «Наше войско сейчас
задержало его (войско Шуйского — И. Ш.) и гнало до самой крепости, ворвалось *в город и зажгло его, а русские с воеводой заперлись в крепости, где их наши сейчас же осадили» (РИБ, т. 1, стр. 128). Русские воеводы М. Ф. Кашин и А. Н. Ржевский, придя в Брянск, построили еще и острог («на осыпи поставиша острог» (ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 77).
54


Чтобы успешно решить эту задачу, нужны были не только осадные орудия и .всякие приспособления, но и поддержка населения города. ЛжеДмитрий, как видно, на этот раз не имел ее. в Брянске. Это объясняется тем, что большая часть жителей города,, признавшая Лжедимитрия, ушла из него еще до прихода туда Григория Сумбулова и Кашина. В городе же оставались преимущественно те жители, которые склонялись больше на сторону Шуйского, чем самозванца. Несомненны также мужество осажденных и наличие у них крепостных пушек, наносивших большой урон, неприятелю.
Прибывшие войска Шуйского не могли уничтожить рать Лжедимитрия прежде всего потому, что силы оказались недостаточными для выполнения этой задачи. К Лжедимитрию в течение всего времени осады прибывали новые подкрепления, войска же Шуйского только,несли потери и уменьшались. Шуйский не мог послать к Брянску больше ратных людей, так как обстановка в стране с каждым днем становилась напряженнее. Повстанческое движение народных масс против правительства Шуйского все усиливалось. Оно развертывалось в центральных уездах и подбиралось почти к самой столице. Восстания продолжались в Рязанском крае, на Дону, в Тульском, Каширском уездах, в городах Астрахани, Пскове и особенно в Калуге, которая не признавала царя Шуйского; не прекращалось сопротивление и в Козельске, Орле, Крапивне. Вот почему царские воеводы не могли больше оставаться под Брянском; им нужно было немедленно оттуда уходить и защищать районы центральной России и подступы к Москве. Уход князей Мосальского и Куракина из-под Брянска в Карачев, таким образом, объясняется обстановкой, сложившейся не только под Брянском, но и во всей России. Воеводы Шуйского, зная, что и Лжедимитрий не останется под Брянском, а пойдет в те районы, где продолжаются восстания против боярского правительства, поспешили занять город Карачев. Этим они думали преградить путь самозванцу* в заокские города и уезды.
С усилением движения против Шуйского в центральных районах Брянск не представлял уже для самозванца особого стратегического значения, тем более, что для его захвата надо было задержаться неизвестно на какое время.
В начале января Лжедимитрий оставил предместье этого города и двинулся на Карачев. Но видя, что «в Карачеве воеводы укрепишася, пойде мимо Карачев к городу Орлу»1.
Итак, борьба войск Шуйского с войсками Лжедимитрия под Брянском окончилась безрезультатно, хотя город оставался в руках царских воевод. Значение брянских событий состоит
1 	ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 79.
55


единственно в том, что они способствовали определению даль* нейших путей борьбы как Шуйского, так и Лжедимитрия.
Столкновение под Брянском убедило царя Шуйского в том, что сразу покончить с силами Лжедимитрия нельзя, что для этого требуются серьезная подготовка и решительная борьба. Брянские события убедили и Лжедимитрия, что силы Шуйского велики и что для их разгрома необходимы время, средства и мобилизация новых дополнительных сил. С этой мыслью Лжедк- митрий пошел в Орел и стал там готовиться к дальнейшим действиям.
3.
В Орел самозванец прибыл 6 января 1608 г. На подступах к Орлу он был торжественно встречен жителями. Летописец утверждает, что «Орловстие же людие сретоша его с радостью...»1. Источники нам не говорят, когда Орел отпал от Шуйского, но, судя по тому, что Лжедимитрий пошел в этот город мимо Карачева, это произошло, видимо, значительно раньше прихода туда польско-литовских войск.
С первых дней своего пребывания в Орле Лжедимитрий начал активную деятельность по мобилизации дополнительных ратных сил. Он рассылал по городам своих агентов с призывными грамотами, обещая боярам и дворянам высокое жалованье за службу, крестьянам — волю и землю1  2  3.
Еще В. Н. Татищев в свое время правильно заметил, что Лжедимитрий И обещанием вернуть всем крестьянам «вольность, которую у них царь Борис "отнял», привлек к себе весь простой народ и «через то во всех городах паки казаков из хо- лопей и крестьян намножилось и в каждом городе поделали своих атаманов»8.
По сведениям Буссова, войска самозванца пополнились русскими боярами, дворянами и иноземцами до сражения под Волховом4. И теперь Лжедимитрий не ограничивался мобилизацией одних русских сил. Он снова обратил взоры к Польше, считая ее своим прибежищем и опорой. Так, в грамоте от 27 января 1608 г. к воеводе Сандомирекому бн откровенно писал,
1 «Новый летописец кн. Оболенского», 1855, стр. 90. ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 79.
2 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 134.
3 Татищев. История царя В. И. Шуйского, л. 14.
4 Устрялов, Сказ, совр., ч. 1, стр. 134.
56


что самая надежная сила, при помощи шторой ему удастся овладеть русским престолом, — это польские паны во главе с королем Сигизмундом. В этой грамоте Лжедимитрий II выдает себя за зятя Сандомирского и обращается к последнему, как к любимому тестю, защитнику и благожелателю; короля Сигиз- мунда он называет своим приятелем, а Польшу—прибежищем1.
В начале февраля 1608 г. от Лжедимитрия выехало посольство в Краков для ведения переговоров с королем и радными панами1  2. Перед послами стояла задача заключить с королем военный и торговый договор. Лжедимитрий просил короля оказать ему военную помощь, за что обещал платить королю ежегодно пятьсот тысяч злотых. Послы Лжедимитрия прибыли в Краков как раз в то время, когда там проходил сейм. В конце апреля их заслушали на сейме. Сейм вььнес решение — от посылки своих представителей к самозванцу воздержаться и занял выжидательную позицию. В мае 1608 г. король получил докладную записку от пана Юрия Мнишка, в которой тот убеждал короля поверить в спасение Димитрия и просил оказать помощь самозванцу3.
Хотя вопрос о заключении соглашения с королем остался пока нерешенным, но в то же время король и паны не выдвинули и возражений против него. Они молчаливо мирились с действиями Лжедимитрия и польских авантюристов в России. Из Польши юнрежнему свободно шли к самозванцу большие отряды вооруженных людей. Так, в начале января в Орел‘прибыл отряд-в 400 человек конницы во главе со старым Тышкевичем и паном Тупальским4. Еще в декабре 1607 г. русско- польскую границу перешел с четырехтысячным войском князь Роман Рожвнский.
Остановившись в Чернигове, Рожинский отправил к Лжеди- митрию своих .послов, которые должны были сообщить о вступлении войск Рожинского в русскую землю и предъявить условия, на которых они готовы служить самозванцу. Переговоры эти хотя и сопровождались острыми дебатами, закончились тем, что Лжедимитрий дал согласие принять Рожинского'.
• В начале апреля Рожинский прибыл в Орел. Князь был принят самозванцем неохотно. Лжедимитрию -не понравилась излишняя развязность Рожинского. Однако поляки потребовали от Лжедимитрия, чтобы он изменил свое отношение к войскам Рожинского и выдал бы всех их противников. На третий день
1 СГГиД, т. И, № 156.
2 A. Hirschberg, Maryna Mniszchówna, стр. 60.
3 Там же. Автор ссылается на архивы Радзивиллов и рукописи библиотеки Оссолинских.
4 РИБ, т. I, стб. 129.
57


после прибытия Рожшюкого коло (войсковое собрание) разжаловало Меховецкого и гетманом был избран князь Рожинский*. Лжедимитрий был вынужден лично на коло объясняться с панами по этим вопросам. Возбужденные поляки оскорбляли Лжеди- митрия и угрожали ему смертью. Дело кончилось тем, что самозванец под конвоем вернулся в Орел, дом его был окружен стражей. Он Фактически превратился в пленника Рожинского. В такой обстановке Лжедимитрий дал согласие* объединиться с вновь прибывшими польскими войсками и признал гетманом всей армии князя Рожинского*  2.
С этого времени войска самозванца пополнились четырьмя тысячами хорошо вооруженных воинов, в войсках значительно окрепла дисциплина, возрос авторитет гетмана; Лжедимитрий же превратился в послушное орудие князя Рожинского и польских панов. Самозванец нужен был полякам только как ширма, пользуясь которой можно было продолжать авантюру в Русском государстве. Именем «царя Димитрия» Рожинский руководил армией, от этого имени он обращался к населению и грабил страну.
4.
В январе 1608 г. к серьезной подготовке ратных сил приступил и Шуйский. С уходом Л же димитрия из-под Брянска царь отозвал в Москву воевод Кашина и Ржевского с войсками, которые сидели в осаде, а на их место послал других воевод и, видимо, уже сознательно с меньшим количеством ратников!3. Шуйский тепло встретил Кашина и Ржевского и оказал им большие почести4. Несколько позже в Москву был отозван и князь Куракин из Карачева. Шуйскому нужны были опытные силы для предстоящей, более серьезной борьбы с польско-литовскими интервентами. Подготовка к решительной борьбе отняла как у Лжедимитрия, так и у Шуйского несколько месяцев.
Еще в декабре 1607 г. Шуйский рассылал грамоты, обязывавшие воевод и приказных начальников к мобилизации сил и средств, торопил их с посылкой денег и ратных людей в Москву5.
! Marchocki, стр. 17; РИБ, т. 1, стб. 130; Пясецкий, стр. 13.
2 Marchocki, стр. 15 —16.
3 Белокуров. Разряды, стр. 46—47.
4 Там же.
5 Гневушев. Акты, стр. 62; Белокуров. Разряды, стр. 92, 171, 186, 200; РИБ, т. XIII, стб. 666; Dyamentowski, стр. 127.
58


Б течение января - марта 1608 г. организация ратных сил против Лжедимитрия в основном была закончена. Армия, разбитая на полки, стояла в Алексине в полной боевой готовности. Во главе полков находились опытные воеводы — князья и бояре. Общее руководство армией царь поручил своему брату князю Д. И. Шуйскому1. ,
Концентрация и расстановка сил в городах южнее Калуги свидетельствует о намерении царя изолировать повстанческие районы (Калугу, Козельск, Крапивну, Дедилов, Епифань) от войск Лжедимитрия и нанести сокрушительный удар сначала самозванцу, а затем повстанческому движению. В целях осуществления этого замысла была организована сторожевая застава, линия которой проходила от Брянска на Карачев, Мценск, Крапивну, Дедилов. Особое внимание уделялось, как видно, району, расположенному в треугольнике между Карачевом, Орлом и Волховом. Здесь и сосредоточились сторожевые силы под руководством трех голов: князя Ф. А. Татева, М. И. Нащокина и И. Н. Давыдова. Под прикрытием заставы армия Шуйского постепенно передвигалась к театру военных действий. Сначала она ушла из Алексина в Белев, а с наступлением тепла расположилась в Волхове и его окрестностях.
Подготовка ратных сил Шуйского проходила в сложной обстановке. Действия Лжедимитрия под Брянском и приход его в Орел оказали влияние не только на гражданское население, но и на ратных людей в армии Шуйского. Любопытные сведения об этом мы находим в дневнике поляка Диаментовского. В записи его дневника, например, от 14 апреля. 1608 г. говорится о массовом переходе татар на сторону самозванца, в записи от 17 апреля отмечается о бегстве из армии Шуйского многих служилых людей, почему к была усилена стража в Ярославле1  2. Из сообщения от 25 апреля мы узнаем об измене бояр царю Шуйскому во время какого-то сражения. «Очень много бояр пленили, а всех лучших перебили. Иные же продали себя либо для того, чтобы выразить привязанность царю (Л же Димитрию — И. Ш.), либо с умыслом»3, т. е. по каким-то другим соображениям. 11 мая в Ярославль поступили известия (автор не говорит от кого), что «благодаря стараниям Мстиславского, войско Шуйского разбегается, и он остался в Волхове один с чернью»4.
1 Белокуров. Разряды, стр. 13, 47, 159.
2 Dyamentowski, стр. 129. Автор имеет в виду армию Шуйского, которая находилась в Волхове.
8 Там же, стр. 130.
4 	Там же, стр. 131.
59


Данные Диаментовского об измене служилых людей В. Шуйскому подтверждаются рядом других источников. Так, Буссов указывает на измену немцев во время болховского сражения1, «Новый летописец»—на измену сына боярского Никиты Лихарева и целого полка в Волхове во главе с князем Сеитовым*  2. Приведенных сведений достаточно, чтобы сделать вывод о моральном состоянии войск Шуйского. Мы не ошибемся, если скажем, что среди многих служилых людей не только господствовали демобилизационные настроения, но и проявлялось открытое недовольство боярским правительством.
III. 	СРАЖЕНИЕ ПОД ВОЛХОВОМ
1.
К концу апреля войска обоих противников готовы были померяться силами. К этому времени и Лжедимитрий, и Шуйский располагали большим количеством ратников.
В течение зимы и весны 1608 г. рать самозванца выросла до 27 тысяч воинов, среди которых главное место занимали поляки. Они являлись основной силой, которой располагал Лже- димитрий. Войско самозванца состояло из тяжелой конницы, легкой конницы и пехоты; оно делилось на полки и роты, во главе которых стояли опытные профессионалы — полковники и ротмистры. Казаки, стрельцы и воины из крестьян входили в состав двух групп: одной командовал Лисовский, другой — атаман Заруцкий3. Русские бояре и дворяне, переходившие на сторону самозванца, посылались больше .на воеводские места в города, остальные, находились в личном штате Лжедимитрия.
Что касается численного состава армии Шуйского, стоявшей в Волхове, то определить его значительно труднее. Русские источники на этот вопрос почти совсем не отвечают. Некоторые указания мы находим лишь в «Карамзинском Хронографе». Там, кроме перечисления известных нам воевод, говорится: «а с ними посланы многие ратные люди изо всех городов князи и мурзы, и татаровя, а с Касимовскими мурзы и с татары голова Ждан Петров сын Болтин, а с Кадомекими Остафей Яковлев сын Солонцов, с Темниковскими Федор Клокачев, с Арзамасскими Степан Шипилов Нижегородец»4.
! Устрялов. Сказ, совр,, ч. 1, стр. 79. Речь идет о немцах, служивших в армии Шуйского.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 79; Попов. Изборник, стр. 340.
3 Marchocki, стр. 19.
4 Попов. Изборник, стр. 338—339.
;60


На основе этих данных мы можем судить лишь о социальном и национальном, составе армии Шуйского. Из этого источника видно также, что с воеводами шиши «многие ратные люди». Последнее подтверждается и свидетельством современника — архиепископа Еласонского, что «царь Василий послал брата своего князя Димитрия (в Волхов — И. Ш.) с великим войском»1. О большом войске, стоявшем в Волхове, упоминает и автор «Казанского сказания». Он говорит: «князь же Дмит- рей Шуйский ир-ишед с вельможами и много вой стояша в Волхове»1  2. Конкретизирует наше представление о ратных силах Шуйского и Катырев-Ростовский. 0,н сообщает новые данные о структуре армии, т. е. что князь Дмитрий Шуйский, по указанию царя, разделил рать, стоявшую в Волхове, на -пять полков3. Сообщение это дает нам право сделать вывод, что за время стояния :в Волхове количество войск настолько увеличилось, что в составе трех полков они оказались бы слишком громоздкими' во время боя.
Что-касается сообщений польских современников, то они преувеличивают количество русских войск и в то же время низводят до минимума численность армии Лжедимитрия. Так, Будила определяет размеры войск Шуйского в 170 тысяч, а рать Лжедимитрия только в 5 тысяч4. Мархоцкий придерживается этой же цифры. Он пишет: к весне под Волховом «собралось войск Шуйского сто семьдесят тысяч»5. Шведский историк Видекинд исчисляет размеры армии в 70 тысяч человек6. Разумеется, мы не можем принять сообщений поляков: цифра, названная ими, крайне преувеличена. Нельзя согласиться и с утверждением Видекинда, — оно тоже сомнительно.
В русской историографии вопрос о количественном составе •армии Шуйского детально никем не рассматривался. Только Татищев и Карамзин сделали попытку определить численность ратных сил в Волхове. Татищев, например, без ссылок :на источники и без какого-либо анализа называет цифру в 60 тысяч человек7. Н. М. Карамзин, механически восприняв сообщение Видекинда, считает, что у Шуйского в Волхове имелось 70 тысяч ратников8. Остальные историки этому вопросу не уделили должного внимания. Даже ‘Платонов в своей специальной работе «Очерки по истории смуты» ничего об этом не сказал.
1 Дмитриевский, стр. 141.
2 «Исторический архив», т. VI, 1951, стр. 121.
3 РИБ, т. XIII, стб. 589.
4 РИБ, т. I, стб. 131 — 134.
5 Marchocki, стр. 19.
6 Бидекинд, стр. 32.
7 Татищев, История царя В. И. Шуйского, л. 15.
8 Карамзин, указ, соч., стр. 90.
61


С нашей точки зрения, вопрос о количестве вооруженных сил в Волхове имеет существенное значение и нуждается в более глубоком анализе. В. Шуйский, распустив часть своих •войск после поражения Болотникова, едва ли >мог в течение трех месяцев создать 170-тысячную армию. Во-первых, для осуществления этого мероприятия требовались огромные средства, собрать которые было немыслимо в такой короткий срок. Еще сложнее было подготовить ратных людей в таком количестве и прислать их в Москву. Во-вторых, условия тогдашней обстановки не позволяли В. Шуйскому держать все свои силы, каковы бы они ни были, в одном месте. Известно, что В. Шуйскому не в меньшей мере нужны были .войска для борьбы с повстанцами в других районах страны. Кроме того, В. Шуйский должен был иметь необходимый резерв войск в Москве.
Большим препятствием к созданию такой огромной армии являлась также ограниченность в то время подвластной Шуйскому территории. Зимой и весной 1608 г. многие уезды юга, Дон и приокские города, Нижнее и Среднее Поволжье от Астрахани до Саратова и вся Северская Украина уже не признавали Шуйского. В этих районах с неослабевающей силой продолжалось повстанческое движение против боярского правительства1. На той территории, которая оставалась в распоряжении царя Шуйского, можно было собрать самое большее 100 тысяч ратников. Но так как было необходимо рассредоточить их по городам, то В. Шуйский мог послать против самозванца не более 30 — 40 тысяч человек. Такой вывод в известной мере подтверждается косвенными данными иностранца Маржерета о количестве войск Б. Годунова, участвовавших в битве под Новго- род-Северским в 1604 г. Маржерет исчислял размеры этой армии Годунова в 40 — 50 тысяч человек1  2. По Разрядным записям армия Годунова делилась на пять полков: большой полк, полк правой руки, полк левой руки, полк передовой и полк сторожевой3. Если верить сведениям Маржерета, то в каждом полку армии Годунова находилось примерно 8 —10 тысяч человек. Армия В. Шуйского, стоявшая в Волхове, как нам известно, тоже делилась на пять полков.
Вторым подтверждением наших выводов могут быть сведения, приведенные С. К. Богоявленским в его работе «Вооружение русских войск в XVI — XVII вв.»4. Там говорится, что
1 Юшков. Акты, № 272; Попов. Изборник, стр. 338—339; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 76—77.
2 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, 1859, стр. 294.
3 Белокуров. Разряды, стр. 2.
4 «Исторические записки», 1938, № 4.
62‘


в росписи 1668 г., представленной .полковником Аггеем Шепелевым, для его полка требовалось: 2.000 мушкетов, 1.000 копий длинных, 3.000 бердышей1. Если считать, что один воин получал только один вид оружия, то в полку числилось 6.000 ратников. В другом месте своей работы Богоявленский приводит замечание полковника Александра Крафорта о там, сколько идет в день пороха при максимальных темпах стрельбы: «на 8.700 человек расходуется в день пороху 50 пудов». Следовательно, можно сделать вывод, что в полку (речь идет о мушкетерских полках) Крафорта имелось 8.700 воинов.
Надо полагать, что число ратных людей в полку армии Шуйского не превышало количества ратников в полку армии Годунова. Напротив, размеры полков Шуйского могли быть меньше полков Годунова, так как Шуйский формировал их на основе уже введенного им в 1607 г. воинского устава1  2, в котором отводилось большое место маневренности на поле бон. Об этом убедительно говорит в своем предисловии переписчик и издатель этого устава Анисим Михайлов. Он объясняет необходимость перевода устава с иностранного на русский язык следующими причинами. В 1607 г. царь В. Шуйский «указал сию -книгу с немецкого и латинского языков на русский язьш перевести о -пушечных и иных разных ратных дел и мастерств; понеже в те лета различные ратные хитрости в воинских делах изрядными и мудрыми и искусными людми в розных странах строятся в Италии, и во Франции, и во Испании, и Цесарской
1 Там же. По разрядам трех походов Ивана Грозного (1564, 1577, 1578) нам известно, что в каждом из них участвовало 32—36 тысяч ратников. Армия Ивана IV делилась на пять полков. Так, в полоцком походе царский полк состоял из 5.026 дворян и детей боярских и 1.165 человек из городов сборных людей. Всего в полку было 6.191 человек. В большом полку числилось ратников 5.773 человека, в полку правой руки — 4.002, в полку левой руки. — 3.438, в передовом полку — 4.246, в сторожевом полку — 3.595, у наряда — 2.481, в ертоуле — 1.881 человек. (С. Середонин. Известия иностранцев о вооруженных силах Московского государства в конце XVI в., 1891, стр. 4).
2 В. Г. Рубан. «Устав ратных пушечных и других дел, касающихся до воинской науки». СПБ, 1777. В 1621 г. устав был заново переписан Анисимом Михайловым. Рукописный экземпляр устава под названием «Книга о воинской стрельбе и огненных хитростях» хранится в отделе рукописей Ленинградской публичной библиотеки Салтыкова-Щедрина, ф. IX. III. Текст устава, опубликованного В. Г. Рубаном, полностью совпадает с текстом рукописного экземпляра. В дальнейшем цитирую по печатному изданию.
63 .


земле, в Голландии и во Англии, и в Королевстве Польском и в Литовском и во иных разных государствах»1. Далее в предисловии подчеркивается, что теперь настало такое время, когда бороться с врагом нужно не только «силою телеси своего», но и «смыслом разума...», начальник должен управлять войсками «самым разумом своего измозжения».
В ряде статей устава имеются очень ценные наставления, например о том, какой порядок обязаны соблюдать ратные силы во время похода, какую роль должен играть обоз при сближении с противником и где должна при этом находиться легкая полковая артиллерия. В статье 12 говорится о том, «как воинских людей в стану уетавити, как в их походех и в полку во время боя учредити и устроити». Для этой цели предлагается проводить тренировку войск, чтобы заблаговременно обнаружить и исправить свои недостатки'и «тем бы и пастися покаме- ста еще до того не дошло, что с недругом сойтися и чтоб все полки, и что к тому надобно мочно урядстве и устроя держа- ти». В уставе большое место отводится тактике боя в горах и на открытой местности. Так, на открытой местности рекомендуется не скучивать войска, а давать им большой простор. Огромное значение придает устав моральной подготовке ратников. Перед боем воевода обязан показаться перед своими полчанами «веселым обычаем и их на то наговаривати, чтобы они так делали, как достоин делати прямым воинским людям». В случае тяжелого положения на поле- боя воевода должен убеждать воинов лучше честно умереть, нежели с бесчестием предаться врагу. Все приведенные из устава примеры говорят прежде всего о том, что основное внимание в этом уставе отводилось подготовке войск к сражению, организации и проведению боя, дисциплине как рядовых воинов, так и начальства*  2. Мы не располагаем данными, чтобы определить, в какой степени В. Шуйский использовал этот устав в 1608 г. Что касается последующих лет (1609 —1610), то в эти годы этим уставом в значительной мере руководствовался Скопин-Шуйский.
Таким образом, если принять за основу размеры полка в 6.000 человеки учесть наши соображения относительно использования Шуйским «Устава дел ратных», то армия Шуйского, находившаяся в Волхове, исчислялась в 30 — 35 тысяч ратников; если же максимальные размеры полка считать в 8.000 человек, силы Шуйского в Волхове можно определить не более чем в 40 тысяч.
Не менее важный вопрос, без решения которото нельзя сделать анализа болховского сражения, — социальный состав
' В. Г. Рубан. Устав ратных пушечных и других дел, стр. 1.
2 Краткую характеристику устава ратных и пушечных дел см. в ст. А. Н. Кочеткова «Некоторые вопросы истории русского военного искусства» («Вопросы истории» № 8, 1956, стр. 145 —146),
64 „


армии Шуйского. На этот вопрос мы также не находим исчер- бывающего ответа ни в русских, ни в иностранных источниках.. Отсутствие в источниках конкретных'данных, вероятно, явилось одной из причин того, что социальный состав ар-мии Шуйского, так же как и количественный, це подвергался основательному изучению в русской дореволюционной историографии. Об этом сказали лишь несколько слов Н. Костомаров и С. Платонов. Костомаров ограничился простым пересказом текста «Карам- вшского Хронографа»1, а Платонов дал общую характеристику рати Шуйского,, причем не той, которая стояла в Волхове, а действовавшей под Москвой летом 1608 г.1  2.
! При тщательном рассмотрении данных, имеющихся по этому вопросу в источниках, можно* все же нарисовать в общих чертах картину социального состава армии Шуйского, стоявшей в Волхове. Так, «Новый летописец», рассказывая о болхов- ском сражении, упоминает о четырех группах служилых людей, входивших в состав царской армии. Это были бояре, дворяне, дети боярские и немцы3. «Карамзинский Хронограф» дополняет этот состав казанскими татарами, прибывшими в Волхов во главе со своими князьями, мурзами и головами. Рать татар* ская делилась на четыре отряда: Касимовский, Кадомский,
Темниковский и Арзамасский4. Кроме того, автор «Хронографа» указывает на участие в болховском сражении, наряду с дворянами и детьми боярскими, всяких служилых людей5. Грамота В. Шуйского в Пермь от декабря 1607 г. говорит об уча,- ётии в армии даточных и охочих людей. Шуйский обязал пермских воевод собрать деньги вместо положенных им даточных людей и прислать как можно скорее в Москву на наем «охочих людей в ближайших к Москве городах»6. Из отписи дьяков Нижегородской чети мы узнаем, что пермские города Чердынь и Соль-Камская должны были послать на службу 60 человек даточных или уплатить за них деньгами 360 рублей. Царь предпочел получить деньги, так как доставка-оттуда ратных людей слишком затянулась бы. По свидетельству отписи, с Чердыни получено за 50 человек даточных 300 рублей, а с Соли-Кам- ской — за 10 человек 60 рублей7. О мобилизации В. Шуйским на службу иноземцев рассказывает царская подорожная крестьянину Тиханову от 26 ноября 1607 г. Там говорится: «... а
1 Костомаров. Смутное время, кн. II, стр. 308.
2 Платонов. Очерки по истории смуты, стр. 363.
8 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 79.
4 Попов. Изборник, стр. 338--339.
5 Там же.
в АИ, т. И, № 84.
7 Гневущев. Акты, М 22.
65


йослан на Устюжну высылать дворян и детей боярских и иноземцев на государеву службу»1.
Современники-иностранцы несколько дополняют русски© источники. Будила в своем дневнике отмечает участие в бол- ховском сражении на стороне Шуйского немцев и казаков2. О службе немцев в русской армии говорят Буссов и Петрей3. Диаментовский рассказывает, что В. Шуйский брал в армию не только даточных людей, но и выпускал для этой цели из тюрем арестантов. Из писем Николая де-Мело, приведенных Диаментовским, мы узнаем об отправлении Борисоглебским монастырем (в котором находился де-Мело) на войну 53 человек4. В приходо-расходных книгах Иосифо-Волоколамского монастыря засвидетельствовано, что в 1607 —1608 гг. в армии Шуйского служило 36 монастырских крестьян, кроме того, в мае 1608 г. царь взял 500 рублей из монастырской казны на наем ратников5.
Суммируя имеющиеся данные о социальном составе армии Шуйского, нельзя не прийти к выводу, что он был очень пестрым. В армию входили бояре, дворяне, дети боярские, стрельцы, казаки, даточные и охочие люди, т. е. крестьяне и городские жители. Таков же был и национальный состав рати Шуйского. В ней находились, кроме русских, татары, мордва, мари, а также иностранцы.
Данные указанных выше русских и иностранных источников убеждают нас в том, что среди всего множества социальных групп, входивших в состав армии Шуйского, основную по количеству и наиболее сильную по вооружению часть представляли бояре, дворяне, дети боярские и стрельцы. Они являлись опорой царя Шуйского. О большом количестве дворян и детей боярских, находившихся в Волхове, убедительно говорит «Ка- рамзинский Хронограф»: «А с ними (воеводами — И. Ш.)
посланы (в Волхов — И. Ш.) многие ратные люди изо всех городов дворяне и дети боярские...»6.
Вторую по величине группу составляли даточные люди замосковных и северных уездов. Из них формировались преимущественно пехотные подразделения. Третьей по численности могла быть татарская конница со своими князьями и мурзами; но она была не столь надежной, чтобы ее считать основной частью армии. В. Шуйский но опыту 1607 г. хорошо знал
1 Гневушев. Акты, № 3, стр. 62—63.
2 РИБ, т. 1, стб. 132.
3 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, с. 135-137; П. Петрей, с. 263-264.
4 Dyamentowski, стр. 123. Борисоглебский монастырь находился недалеко от Ростова.
5 ЦГАДА, ф. 1192, № 19, лл. 178, 240 — 260
6 Попов. Изборник, стр. 338.
т


дену этим воинам. Они могли в любой критический момент изменить и* перейти на сторону противника, или, в лучшем случае, покинуть армию и повернуть « себе в степи, как это сделал в 1607 г. князь Урусов. Уже по этим соображениям нельзя верить Паэрле, что царская армия состояла в большинстве из татар. Что касается казаков, то их, видимо, в войсках Шуйского было не так много. Основная масса донского казачества находилась в составе рати самозванца1. Не случайно поэтому русские источники не говорят ни слова об участии казаков в болховеком сражении на стороне Шуйского.
Особую группу в войске Шуйского составляли иностранцы. Среди них находились датчане, голландцы, шотландцы, французы, но больше всего было немцев и ливонцев. По свидетельству И. Массы, в войсках Бориса Годунова-двумя сотнями всадников командовал датский ротмистр Матвей Кнутсен1  2. В битве под Добрыничами в русских войсках действовал отряд немцев и ливонцев во главе с французским капитаном Яковом Маржере- том3. Эти же иностранцы, видимо, входили в состав и армии Шуйского. О них не раз упоминает Э. Геркман. Он так же, как и Масса, делит их на немцев и лифляндцев4. Буссов эту группу называет дружиной, во главе которой стоял капитан Ламсдорф. Каково было количество всех иностранцев, мы точно не знаем, но, судя по замечанию Буссова, что во время болховского сражения 200 немцев вместе с Ламсдорфом перешли на сторону Лжедимитрия, а остальные не сделали этого только потому, что
1 Устрялов. Сказ, совр., ч. II, 1832, стр. 106.
Ранее было уже сказано, что почти вся территория юга, в том числе и население Дона, не признавала Шуйского с самого начала его царствования. Основная масса донского казачества боролась на стороне Болотникова. После взятия Шуйским Тулы часть казачества была пленена и разослана по городам в тюрьмы, другая часть признала Лжедимитрия II и служила в его войсках во главе с За- руцким.
2 И. Масса, стр. 70.
3 Там же, стр. 88.
4 Сказание Массы и Геркмана о смутном времени 1874 г., стр. 305. О том, каким образом в России и в русской армии в начале XVII в. появились немцы и ливонцы, рассказывают Буссов и Масса. По свидетельству Буссова, Борис Годунов привлекал к себе на службу много иностранцев. Бориса окружала целая группа немецких врачей: Финдлер, Каспар, Шредер, Габриель, капитан лейб-медик Гиль- кен, Васмер. В 1601 г. Б. Годунов принял целую группу ливонских немцев в русское подданство, разрешил им жить в M^ckbq. ппягшв их землей с крестьянами и денежным жалованьем. (Н. Устрялов, ч. 1, стр. 15, 16, 18—28, 30). И. Масса говорит, что большая часть немцев и ливонцев оказалась в России в результате пленения (И, Масса, дтр. 91),
67


боялись за судьбу своих семей в Москве, — их числилось в армии Шуйского не так уж много1. Таковы наши выводы в отношении состава царской армии, стоявшей в Волхове.
Наличие неоднородных по своему положению служилых групп определяло и степень боеспособности этой армии. В войсках Шуйского, как мы видим, служили также крестьяне и посадские люди, которые, испытывая на себе гнет и в армии, в любой момент могли переметнуться на сторону Лжедимитрия или просто дезертировать. Они отбывали воинскую повинность прежде всего по принуждению. Это не могло не отражаться на боеспособности войск Шуйского.
Слабым местом в армии Шуйского являлось и то, что в ней находились иностранцы, хотя их и было незначительное количество. Среди них немало числилось шпионов й явных изменников. Девизом их было служить тому, кто больше заплатит и на чьей стороне сила. По свидетельству Буссова, «начальники немецкой дружины 17 апреля (1608 г. — И; III.) предлагали Дмитрию (самозванцу — И. Ш.) свои услуги и просили не останавливаться походом, обещая при первом сраженди перейти на его сторону с распущенными знаменами»1  2  *. Из дальнейшего сообщения того же Буссова нам известно, что они так и поступили во время сражения под Волховом8.
Естественно, что при таком поведении ратников армия Шуйского обречена была на неудачи и поражения. Ко всему этому она не блистала и своим вооружением.
Хотя армия Шуйского пользовалась современными видами огнестрельного оружия, большая часть ее его совсем не имела. Такие ратники, как даточные и охочие люди, татарская конница, часть стрельцов, имели преимущественно только холодное оружие. Немоевский рассказывает, что пехота начала XVII века была вооружена пушками, бердышами, примитивными копьями, рогатинами и палками с гвоздями. Вооружение дворянской конницы состояло из луков, рогатин, копий, нагаек с железными наконечниками и сабель, которые имелись не у каждого. Стрельцы в большинстве ходили на войну с саблями и секирами с деревянными ручками (видимо, бердышами). Ружья имели только стрельцы пограничных городов4. Но Немоевский, видимо, как и другие польские мемуаристы, преувеличивает отсталость русской армии этого времени.
Наиболее полную картину вооружения ратных сил в конце XVI и в XVII вв. дают нам русские исследователи Беляев,
1 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 137.
2 Там же, стр. 135.
я Там же, стр. 136. Bussow. Chronika, стр. 83.
4 Niemoewski, стр. 159—161.
438


Масловский и особенно советские историки С. К. Богоявленский, Г. Н. Бибиков и Е. Разин. Они считают, что в XVII в. первое место начинает завоевывать огнестрельное оружие — пистоли и пищали немецкого и русского образцов. По мнению Богоявленского, в войне с поляками и литовцами в 1634 г. под Смоленском все дворяне имели пищали и сабли'. Стрельцы в первой половине XVII в. снабжались огнестрельным и холодным оружием, они пользовались гладкоствольными ружьями, длинными и тяжелыми мушкетами.
Богоявленский добавляет к тому, что было указано Немоев- ским, чекан, протазан, алебарду, самострел-арбалет2. Е. Разин делает вывод, что в начале XVII в. «на вооружении пехоты появилось огнестрельное оружие (пищаль, которая имела теперь большое значение в бою)»3.
Однако все упомянутые исследователи не отрицают того, что русская армия начала XVII в. по своей боевой подготовке и вооружению стояла ниже, чем армии Западной Европы, в том числе и Польши. Так, Г. Н. Бибиков отмечает, что «систематическое и упорное наступление польских интервентов на русскую землю в начале XVII в. застало русскую армию неподготовленной в военно-техническом отношении»4.
О 	технической отсталости русской армии начала XVII в. свидетельствуют не только иностранные, но и русские источники. В большинстве русских источников из всех видов огнестрельного оружия, имевшегося в войсках Шуйского, упоминаются только пушки, принадлежавшие особому роду войск — наряду. Так, в Разрядных записях при перечислении полков, посланных с Димитрием Шуйским, говорится: «у наряду Григорей Левонть- ев сын Валуев»5. «Новый летописец», рассказывая о болхов- ском сражении, также называет только наряд, который по приказу князя Димитрия «начЦша отпускати» его в Волхов6.
'“'Лишь в «Карамзинском Хронографе» мы встречаем упоминание об ином виде огнестрельного оружия — «вогненном бое». По замечанию автора «Хронографа», он был применен под Москвой, на Ваганькове, против прибывших войск Лжеди-
1 Богоявленский. Вооружение русских войск в XVI—XVII вз. («Исторические записки», 1938, № 4, стр. 272).
2 Там же.
3 Е. Разин. История военного искусства, М., 1940, стр. 281.
4 Г. Н. Бибиков. Вооружение и тактика русской армии в войнах начала XVII в. «Военно-исторический журнал», 1941, № 5; его же, «Опыт военной реформы 1609 — 1610 гг.». «Исторические записки», т. XIX, 1946, стр. 5.
5 Белокуров. Разряды, стр. 13
6 ПОР Л, т. XIV, ч. 1, стр. 79.


митрия. Автор «Хронографа» говорит, что «по рву стояли стрельцы и козаки со вогненным боем и с пушками»1.
Из текста можно заключить, что «вогненный бой» отличается от пушек, следовательно, это был другой вид огнестрельного оружия. Под «вогненным боем» следует, видимо, подразумевать все виды огнестрельного оружия, кроме пушек, — гладкоствольные ружья, пищали разнокалиберные и пистоли. Судя по тексту «Хронографа», «вогненным боем» вооружались не все воины, а лишь определенная часть их — стрельцы и казаки, причем он в указанном выше случае был придан только государеву полку и действовал с закрытых позиций. Сообщение «Хронографа» не значит, конечно, что «вогненный бой» отсутствовал в войсках, сражавшихся под Волховом. Им, наверное, пользовались и там, но не в таком масштабе, как под Москвой. По всему видно, что легкое огнестрельное оружие в армии Шуйского являлось еще редким.
К слабым сторонам армии Шуйского нужно отнести и неумелое руководство. Царь Шуйский, неизвестно по каким соображениям. вверил судьбу 30-тысячного войска своему брату Димитрию, бездарному в военном отношении. Этот человек, по замечанию современников, был рожден не, столько для военной доблести, сколько для унижения и позора русской армии. Автор «Иного сказания» рисует его, как «воеводу сердца нехраброго, но женствующими обложена вещми, иже красоту и пищу любящего, а не луки натязати и копия приправляти хотящего»*  2. По свидетельству Авраамия Палицына, князя Шуйского за гордость ненавидели все воины, — «и не любезен бяше во очию их»3 Шведский историк Видекинд говорит, что Димитрий Шуйский «не отличался ни умением, -ни удачей, ни мужеством...»4.
Таково в общих чертах состояние ратных сил Шуйского, находившихся в Волхове и готовившихся к предстоящей битве с войсками Лжедимитрия.
2.
В конце апреля 1608 г. царские войска заняли исходные позиции, расположившись в десяти верстах южнее города Волхова. Место для сражения, как видно, было заранее определе- vio князем Шуйским. Оно находилось, по нашему предположе-
! Попов. Изборник, стр. 341.
2 РИБ, т. XIII, стб. 119.
3 Там же, стб. 1184.
4 Видекинд, стр. 107.
70


ншо, в районе рек Каменки и ее притока Сухой1. Эти реки, хотя и не глубоки, но все же могли служить известным препятствием для противника. По свидетельству современников, берег одной из этих рек был сильно заболочен и мешал наступлению. Навстречу ратным силам Шуйского из Орла двинулись войска Лжедимитрия. Рожинский с целью остановить продвижение князя Шуйского послал впереди всех войск гусарские полки Руд- ского, Велегловского и казацкие подразделения, поручив им занять перестрелкой «этот московский народ»1  2. Как указывает Мархоцкий,. князь Шуйский, узнав о встречном движении войск Лжедимитрия, подвинул свои войска вперед еще на милю (5 верст)3.
30 апреля передовые части Лжедимитрия завязали бой с войсками Шуйского.
Картина сражения под Волховом раскрывается сравнительно подробно и русскими, и польскими источниками, причем и те, и другие в основном не противоречат друг другу. Как русские, так и польские источники считают, что Лжедимитрий II под Волховом одержал победу, а войска Шуйского понесли огромные потери и поражение. Это не значит, конечно, что русские источники не скрыли основных причин поражения, а польские источники в рассмотрении этой битвы не проявили тенденциозного подхода.
Данные о болховском сражении мы находим в таких источниках, как Разрядные записи, «Карамзинский Хронограф», «Новый летописец», повесть кн. Катырева-Ростовского, мемуары иностранных современников.
Как свидетельствуют все эти источники, болховское сражение по количеству участвовавших в нем ратных сил и продолжительности явилось одним из наиболее крупных за все время царствования Шуйского сражений. Оно состоялось, как мы полагаем, на левом берегу реки Каменки, притока Оки, и продолжалось в течение четырех дней. Место боя представляло собой малопересеченную равнину, прикрытую с юга р. Каменкой и ее заболоченным левым берегом; с юго-запада — притоком Каменки — рекой Сухой.
Активное участие в болховском сражении со стороны Шуйского принимали только три полка: передовой, большой и сторожевой; полк во главе с Третьяком Сеитовым находился в Бол-
1 Буссов утверждает, что встреча русских войск с войсками Лже- Димитрия произошла при Каминске. (Устрялов, Сказ, совр., ч. 1, стр. 136).
2 РИБ, т. 1, стб. 131.
3 Marchocki, стр. 21.
71


хове. Что касается татарской конницы, составлявшей самостоятельный полк, то она была приготовлена, видимо, на случай преследования противника. Однако такой возможности ей не представилось.
Кроме полков, самостоятельную единицу на поле боя представляли артиллерия и подразделения с «вогненным боем». Наряд, как видно, непосредственно подчинялся большому воеводе, т. е. князю Шуйскому. Он был расположен за большим полком, а в исключительных случаях, вероятно, выдвигался впереди этого полка. Мы не знаем, в какой степени он был использован в сражении под Волховом. Мне представляется, что он простоял без действия. По крайней мере ни один источник не упоминает о применении наряда под Волховом со стороны Шуйского; что он был в его войсках, об этом свидетельствуют и русские и иностранные источники1.
Судя по данным Будил ы и Мархоцкого, войска Л же Димитрия заняли исходные позиции на противоположном берегу реки Каменки.
Бой начался схваткой передовых конных подразделений; в течение нескольких часов успех сопутствовал царским войскам. Рота поляков во главе с паном Тупальским попала в окружение и понесла большие потери. Поляки, как замечает Будила, теряли надежду на успех1  2. Но с подходом основных сил Лжедимит- рия положение резко изменилось. Стремительным ударом поляков были расстроены передовые части полка Голицына. На поле оказалось много убитых3. Остальные воины, не поддержанные во-время большим полком, бросились в бегство. Контратака сторожевого полка во главе с князем Куракиным восстановила положение. Так закончился первый день сражения. Польские источники умалчивают о контратаке полк§ Куракина. Будила, например, объясняет возвращение своих войск в лагерь тем, что «московское войско не идет в битву» и что «уже приближается ночь»4. Однако первый день сражения оказался неудачным не столько для войск Лжедимитрия, сколько для войск Шуйского. Количество колеблющихся в царской армии увеличилось, и ее дальнейший успех был поставлен под сомнение. Видимо, уже в этот день в ставке князя Шуйского возник план отвода армии к Волхову. Шуйскому изменили служилые люди во главе с Никитой Лихаревым5, который, зная об этом плане, выдал его Лжедимитрию6.
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 79; Белокуров. Разряды, стр. 13, 46.
2 РИБ, т. 1, стб. 131.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 79.
* РИБ, т. 1, стб. 132.
5 	Белокуров. Разряды, стр. 13.
0 	ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 79; Marchocki, стр. 22.
72


На второй день (1 мая) бой начался при максимальном количестве войск с обеих сторон. По свидетельству Мархоцкого, войска Шуйского заняли позиции у самого болота, а когда заметили скопление войск Лжедимитрия у переправы, они подвинулись еще вперед. Было ли это со стороны князя Шуйского желанием действительно сразиться с неприятелем или, быть может, только задержать противника на время отправления наряда в Волхов, трудно сказать, вероятнее последнее. Если бы войска Шуйского и их главный воевода были настроены решительно драться с противником, то польско-казацкой коннице не удалось бы расстроить ряды русских так скоро и сравнительно легко. По крайней мере ни один источник не говорит об упорном сопротивлении войск Шуйского во второй день битвы. Будила утверждает, что русские, «побившись немного с передними ротами, подались назад»1. Летописец тоже подчеркивает, что как только началась битва, бояре решили отступить к Волхову и «начаша отпускать наряд»1  2.
В ускорении развязки боя и в окончательном разгроме армии Шуйского, несомненно, сыграли большую роль измена Лихарева и его донос об отправлении боярами наряда в Волхов и плане их отступления. Получив такие сведения, Рожинский бросил в бой все силы, зная теперь заведомо, что князь Шуйский при отсутствии наряда не выдержит натиска и начнет отступать. Так на самом деле и произошло. Передовые части Шуйского дрогнули и повернули вспять. Паника передалась и последующим подразделениям. Когда некоторые роты сделали попытку сопротивляться, «поляки, зажав копвя, пошли в атаку»3. Полки Шуйского оказались разорванными на части. Организованное отступление превратилось в беспорядочное бегство. Ратники бросали оружие и спасались, кто как мог. «Лю- дие же вдашася невозвратному бегству и оружия своя от себя отмещут»4. Битва закончилась преследованием рассеянной армии Шуйского. Польско-казацкая конница гналась за ней двадцать с лишним верст, до самой засеки, далеко за Волховом. В этот день погибло, по замечанию Катырева-Ростовского, бесчисленное множество «людей царевых». Лжедимитрию достался весь обоз с провиантом и несколько десятков пушек.
Князь Шуйский вернулся в Москву фактически без армии. «Этот князь, — по утверждению Арсения Еласонского, — удалился в Москву, а прочие все куда успели»5. С князем
1 РИБ, т. 1, стб. 133.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, CTip. 79; ср. Белокуров. Разряды, стр. 13.
3 Marchocki, стр. 24.
4 РИБ, т. XIII, стб. 667; ср. Dyamentowski, стр. 132.
5 Дмитриевский, стр. 141.
73


Шуйским, надо (полагать, вернулись только те служилые люди, которые были преданы В. Шуйскому. Что касается остальных, то они или перешли на сторону Лжедимитрия, или «разбежались по домам»1. Часть дворян, которая не успела отступить и не желала переходить на сторону Лжедимитрия, спаслась бегством в Волхов*  2. Следом за поляками, преследовавшими армию Шуйского, двигались остальные войска Лжедимитрия.
В этот же день войско самозванца расположилось у Волхова. 2 мая началась осада этого города. Как указывает Мархоц- кий, осажденный гарнизон в течение трёх дней упорно сопротивлялся. «Только в среду 4 мая» он сдался3.
Сопротивление болховского гарнизона свидетельствует о том, что в городе имелось немало активных приверженцев Шуйского. Но при всем этом одержали верх сторонники самозванца. В дни осады в Волхове происходила внутренняя борьба. Это предположение опирается на сообщение «Нового летописца»: «Тогда же вор и гетман принце к Волхову и град Волхов осади, многие же из Волхова утекоша, а иные дворяня Волхов здаша и крест ему целоваша»4. Бегство многих дворян из Волхова, несомненно, объясняется не только их нежеланием целовать крест Лжедимитрию, но и боязнью стать жертвой перешедших на сторону самозванца. Судя по тексту летописца, в Волхове осталось меньше дворян, чем бежало оттуда. Следовательно, в сдаче города Лжедимитрию немаловажную роль играли мелкие служилые люди и жители города. На активное участие горожан в сдаче Волхова проливает свет сообщение Мархоцко-го. Он. говорит, что гарнизон вместе с жителями поцеловал крест Лжедимитрию5. Действительно, при ином настроении ратников и жителей Волхова войскам Лжедимитрия пришлось бы потратить еще больше времени и сил для овладения этим городом. Более того, борьба могла бы окончиться так же •безуспешно, как под Брянском и Карачевом в январе 1608 г. Таким образом, можно полагать, что Волхов был сдан Лжедимитрию не столько по принуждению, сколько добровольно. Из русских историков на этот важный момент впервые обратил. внимание М. Щербатов6.
Капитуляцией Волхова и переходом на сторону Лжедимитрия гарнизона во главе с воеводой Третьяком Сеитовым завер¬
J ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 79.
2 Там же;РИБ, т. XIII, стр. 668.
3 Marchocki, стр. 25. Будила говорит лишь о двух днях осады города, см. РИБ, 1, стб. 134; такого же мнения и Катырев-Ростовский (РИБ, т. XIII, стб. 668).
4 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 79.
5 Marchocki, стр. 25.
6 Щербатов, т. VII, ч. 2, стр. 201.
74


шился ход болховокого сражения. В этой битве войска Лжеди- митрия одержали полную победу; армия Шуйского была наголову разбита; князь Шуйский вернулся в Москву с небольшой группой бояр и дворян, позорно оставивших поле сражения.
Какие же причины привели к такому краху армию Шуйского? Причин было две: социальная и военная. Первую можно было бы сформулировать так: наличие классовых_противо- речий в армии и враждебное отношение нар0дных'‘массГП^Т1ра- вительству Шуйского; вторую — плохое руководство армией и ■ее слабое вооружение.
Как уже было выяснено, в армии Шуйского вместе со служилыми людьми находилось много даточных и охочих людей, т. е. крестьян и городских жителей. Среди них большая часть не только не хотела служить Шуйскому, но готова была признать самозванца. Переход многих ратников. во главе с Никитой Лихаревым во время боя на сторону Лжедимитрия и тот факт,, что они разбрелись по домам во вре(мя преследования, — являются лучшим доказательством явно враждебных правительству Шуйского настроений. Подобные настроения были настолько очевидны, ЧТО' даже официальные источники не могли их скрыть. Откровеннее всех в этой части оказались Разрядные, записи. Их автор отметил и измену многих ратников во •время боя, и в «людях сомнение», т. е., иначе говоря,—демобилизационное настроение1. Измена и «сомнение» в людях поколебали уверенность-® победе бояр, в том числе и князя Шуйского, и толкнули их на отступление к Волхову. Противник, воспользовавшись этим моментом, перешел в решительную атаку. Ратные люди, не желая класть свои головы за царя Шуйского, повернули вспять и побежали. «И с тово бою московские люди побежали, а бояр и воевод покинули...»1  2 Армия Шуйского не пользовалась и поддержкой народных масс. Крестьяне, посадские люди, казаки смотрели на нее, как на чужеродное тело, помня о том, что она защищает интересы крепостнического правительства. Напротив, войска самозванца население встречало- как армию- законного царя Димитрия, призванную свергнуть ненавистного всему народу царя Шуйского. Без этого Лжедимитрию и польским панам не удалось бы ни дойти до Орла, ни победить войска Шуйского под Волховом.
Важную роль в поражении армии Шуйского сыграла и вторая причина. Мы отметили выше, что войск у князя Шуйского было не менее, чем у Лже димитрия, и позиции., выбранные им, нисколько не уступали позициям противника. Однако .при всем этом армия Шуйского с самого почти начала битвы показала
1 Белокуров. Разряды, стр. 12,
2 Там же, стр. 222.
75


свои слабые стороны. Во всем ходе сражения прежде всего бросается в глаза отсутствие должного руководства со стороны Димитрия Шуйского. Все вверенные ему полки действовали на свой риск и страх, без глубокого, продуманного плана, без взаимодействия и поддержки друг друга. Случай с передовым полком в первый день сражения говорит об отсутствии единого управления войсками, о пассивности военачальника кн. Димитрия. Не поддержать инициативу в бою передового полка — это значило со стороны большого воеводы проявить или бездарность в военном деле,, или личную вражду к князю В. Голицыну, чтобы подорвать его престиж перед другими воеводами. Такое безответственное отношение к судьбе ратных людей и к самому сражению наверняка увеличило ненависть у многих служилых людей к Димитрию Шуйскому и поколебало уверенность в победе. Источники не случайно умалчивают о роли князя Шуйского в болховском сражении. Судя по их описанию, князя Димитрия как будто бы не было на поле боя. Хорошего сказать о нем было нечего, говорить плохое о брате царя опасались. Успеху армии Шуйского мешала пассивная тактика. Казалось, что князь Димитрий вывел войско за Волхов не для решительного удара по противнику, а для того только, чтобы остановить его продвижение и защитить город Волхов. За все два дня сражения мы не замечаем ни одной попытки наступательных действий со стороны армии Шуйского. Условия же для этого, особенно в первый день боя, были. В то время как войска Рожинского переправлялись на другой берег реки, со стороны войск Шуйского не было предпринято ни одной контратаки, молчали и пушки. Правда, в такой неподвижности русской армии сказался ее строй с громоздкими подразделениями, но не в этом главная причина ее пассивности. Любую армию можно заставить действовать активно, если она подготовлена морально и находится в хороших руках.
Справедливое замечание о руководстве армией Шуйского было сделано в свое время В. Татищевым. По его мнению, князь Шуйский вел войско в бой слепо, бе,з предварительной разведки1. В поражении армии сыграли роль и такие факторы, как слабое вооружение, отмеченное уже нами, и недостаточная военная подготовка, особенно у даточных людей.
Войска Лжедимитрия в тактическом отношении действовали значительно лучше армии Шуйского. Во-первых, они имели опытного в военном деле предводителя. Князь Рожинский пользовался доверием своих воинов и в то же время крепко держал их в руках. Он не только отдавал приказы, но и лично участвовал в бою. Рожинский в болховском сражении ис¬
1 	Татищев. История царя В. И. Шуйского, л. 15.
76


пользовал наступательную тактику. Стремительные удары польско-казацкой конницы, поддерживаемые всеми остальными тяжелыми войсками, оказались весьма эффективными в открытом поле,.
Значение болховекой битвы заключается прежде всего в том, что она явилась показателем слабости не только армии Шуйского, НО' и его правительства. Эта битва обнажила еще больше, классовые противоречия в стране, недовольство народных масс крепостническим режимом.
Волховская битва лишила царя Шуйского огромной армии, увеличила количество ратных сил Лжедимитрия и в военном отношении была переломным моментом в ходе всех событий 1608 г.; она в значительной мере подготовила и определила дальнейший успех самозванца, а правительство Шуйского и его сторонников привела в трепет и смятение. «Новый летописец» отмечает: «Бояре, же приидоша к Москве, бысть на Москве ужасть и скорбь велия»1. Паника охватила и провинциальных помещиков,-—и «дворяне же и дети боярские слы- шаше такие настоящие беды покиня свои домы, з женами и з детьми приидоша к Москве»1  2.
Нельзя не отметить влияние болховекой битвы и на народные массы. Крестьяне и городские жите,ли во время движения Лжедимитрия к Москве встречали его с хлебом и солью и целовали ему крест3.
3.
Одержанная под Волховом победа укрепила уверенность Лжедимитрия II в скором достижении цели. По свидетельству Мархоцкого, самозванец, находясь еще в Волхове, щедро отблагодарил поляков за их верную службу, уплатив им жалованье за две четверти года, и заключил с ними новое соглашение. Лжедимитрий обещал при вступлении на престол поделить с поляками все города и сокровища, лишь бы они остались у него на службе. «На русских он совсем не надеялся»4. Самозванец, таким образом, заранее торговал Россией и без интервентов не представлял возможности удержаться на русском престоле.
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 79 ; И. Масса, стр. 174; Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 137.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 79.
3 Marchocki, стр. 26,
4 Marchocki, стр. 25.
77


5 	мая, оставив Волхов, Лжедимитрий'двинулся к Москве. Он избрал путь через те районы, в которых население не переставало бороться с правительством Шуйского и давно ждало царя «Димитрия». Русские источники! прежде всего упоминают в качестве промежуточного пункта Калугу1. Этот город с 1606 г. не признавал В. Шуйского и продолжал вести энергичную борьбу вплоть до прихода туда Л же димитрия. Мархоц- кий указывает не только -маршрут движения самозванца, но и продолжительность его пребывания в городах. Путь самозванца лежал через Козельск, Калугу, Борисов, Можайск. «В Козельске войска Лжедимитрия отдыхали один день, в Калуге — тоже день. Оба эти города держались Лжедимитрия. Народ встречал ■самозванца с хлебом и солью, согласно своего обычая, веру и подданство свое изъявляя»1  2. Город Борисов оказался пустым, без жителей. Можайск пришлось брать силою, при помощи пушек. «Только на другой день жители открыли ворота и поцеловали крест Димитрию»3. От Можайска он шел крайне осторожно, хотя думал, что столица его будет приветствовать4^
Избрание Лжедимитрием этого пути объясняется тем, что он рассчитывал здесь на поддержку населения. Расчет его оказался правильным. Ему сравнительно легко удалось добраться до Москвы. Архиепископ Еласонекий пишет, что самозванец, идя к Москве, не встретил ни с чьей стороны никаких препятствий, «все и всякий город и деревня выражали ему покорность»5.
Судя по сообщениям Мархоцкого и Еласонского, Лжеди- миггрию поцеловали крест не только Козельск, Боровск и Можайск, но и все города, лежащие на этом пути. О сочувствии местного населКнШТХжеди-миггрию говорит и такой факт, как бегство дворян и детей боярских с семьями из своих поместий в Москву и уход от Лжедимитрия, во главе с Третьяком Сеи- товым,'служилых людей, капитулировавших в Волхове. Случай этот произошел под Калугой, на реке Угре. «Те же дворяне и дети боярские, кои взяты в Волхове, видячи такую поажь'ю прелесть, _побегоша все от него к Москве. Царь же Василий их пожаловал»6. Выражение летописца — «видячи такую вражью прелесть» является, повидимому, указанием на массовый переход рядового населения на сторону Лжедимитрия
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 79; Попов. Изборник, стр. 340.
2 Marchocki, стр. 26.
3 Там же, стр. 27.
4 Там же.
3 	Дмитриевский, стр. 141.
6 	ПСРЛ, т. XIV, ч.’ 1, стр, 79; ср. РИБ; т. XIII, стб-. 668,
78


и усиление борьбы крестьян против помещиков. Этим прежде всего и объясняется бегство Третьяка Сеитова с дворянами и детьми боярскими из лагеря самозванца в лагерь Шуйского. Третьяк Сеитов так же, как и Ляпунов с Пашковым в 1606 г., испугавшись размаха народного движения за царя «Димитрия», избрал тот 'путь, который был более выгодой дворянству.
Движение интервентов к Москве вызвало большую тревогу в правительственных кругах. Царь Шуйский с целью приостановить войска Лжадимвтрия и нанести им удар послал» против него новую , рать во главе с Михаилом Скопиным-Шуйским1. Скопин пытался, выйдя на речку Незнань, перерезать путь самозванцу и ударом с двух сторон-—с фронта и тыла разгромить его. Для осуществления этой задачи Скопин «начата посылать от себя посылки»1  2  *. Расчет оказался неудачным. Противник обошел войска Шуйского и двинулся «не тою дорогой». Скопин упустил удобный случай встретиться с самозванцем, так как и на этот раз, видимо, плохо действовала разведка. Преследовать Лжедимитрия Скопин не решился, потому что в полках был раскрыт заговор воевод: «В полках же нача быти шатость, хотяху царю Василью изменити князь Иван Каты- рев, да князь Юрьи Трубецкой, да князь Иван Троекуров и иные с ними»8. Какие причины лежали в основе этой измены, источник умалчивает. В исторической литературе единого мнения по этому вопросу нет. Так, Татищев ограничивается констатацией факта, что эта измена была «великой»4. Н. Карамзин объясняет ее страхом, который испытывали князья перед Лжедимитрием5. Соловьев, так же как и Татищев, не делает из этого факта никаких выводов6. С. Платонов измену на реке Не- знани истолковывает, как дело рук Романовых, называя ее «чисто боярской шатостью»7. Объяснения измены в войсках Шуйского, данные Карамзиным и Платоновым, нас не могут удовлетворить, так как и тот и другой рассматривают их вне связи с внутриклассовыми противоречиями. Карамзин, на наш взгляд,, прав только в той части, где измену он ставит в зависимость от успехов Лжедимитрия. Нельзя согласиться и с Платоновым. Считать измену князей, и не только князей, но и многих дворян, «боярской шатостью»Г имевшей место и в
1 ПСРЛ, т: -XIV, ч. 1, стр. 79.
2 Там же.
8 Там же.
4 Татищев. История царя В. И. Шуйского, л 15.
5 Карамзин, т. XII, стр. 93.
5 	Соловьёв, кн. II, стб. 837.
7 	Платонов, Очерки по истории смуты, стр. 366—367..
79


прежние годы, и связывать ее лишь с интересами» Романовых, также неверно. Во-первых, в измене были изобличены не только князья, но и дворяне, не только родственники Романовых, но и люди, не имевшие с ними никакой связи; во-вторых, намечалась измена большого масштаба. Последнее подтверждается тем, что царь Шуйский не ограничился арестом и отправлением в Москву только явных'изменников, а приказал Скопину вернуться туда со всеми войсками. «Князь Михайлу же Васильевичу с ратными людми царь Василей повеле итти к Москве»1. Кроме того, измена Ивана Никитича Романова никакими источниками не подтверждается. Это только предположение Платонова. Судя по сообщению летописца и» по тому, как отнесся В. Шуйский после раскрытия заговора к И. Н. Романову, последний не принимал никакого участия в измене и, вероятно, не знал об этом. Как известно, И. Н. Романов все время оставался в Москве, не подвергаясь опале со стороны царя. В самые трудные моменты (1608 — 1609 гг.) он не был замечен ни в одном заговоре против Шуйского и не числился в списках тушинских перелетчиков. Следовательно, связывать измену князей в армии с какой-то партией Романовых нет оснований.
«Шатость в полках» тесно связана с внутриклассовыми противоречиями», это проявление недовольства политикой Шуйского известной группой, бояр и дворян, ориентировавшихся на широкие круги служилых людей и искавших более подходящую кандидатуру в цари. Эта группа не прочь была использовать самозванца для свержения Шуйского с престола и достижения своих политических целей.
То обстоятельство, что Шуйский опирался на узкий круг боярской знати, не устраивало основную массу дворян и детей боярских. Толчком к открытой измене послужил успех Лжедимитрия под Волховом. Однако' замыслы заговорщиков потерпели крах. Скопин-Шуйский своевременно раскрыл ‘Заговор, арестовал князей и отправил их вместе с другими единомышленниками в Москву. Царь лично пытал изменников, князей разослал по тюрьмам, в отдаленные города, а соучастников заговора «Якова Желябовского/да Юрия Невтева, Григорьева сына Толстова и иных с ними в Москве казнил»1  2.
Отозвание в Москву Скопина-Шуйского с войсками в значительной степени облегчило продвижение самозванца к Москве. По свидетельству современников, Лжедимитрий, идя от Можайска до Тушина, не встретил ни малейшего сопротивления. Будила говорит, что 24 июня, в праздник св. Иоанна,
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 80.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 80. Катырев-Ростовский был отправлен в Сибирь, Юрий Трубецкой — в Тотьму.
80


«царь подступил к столичному городу Москве. Там не было никакого войска, кроме стражи»1. Русские источники также не говорят ни слова о сопротивлении В. Шуйского Лжедимитрию. Так, в-сказании Авраамия Палщына мы читаем: «...и ничим
же задержимы, дошедше до царствующего града Москвы, его нее и обседше вкруг промышляху прияти»1  2. «Новый летописец» сообщает: «Прииде же вор и гетман Рожинский с ратными со всеми л’юдми под Москву и ста в Тушине»3. Такое положение, вероятно, объясняется тем, что В. Шуйский в связи с изменой в войсках не успел подготовиться к отпору. Столкновения отдельных отрядов начались несколькими днями позже, т. е. уже во время разъездов поляков из Тушина и села Тайнинского4.
Итак, Лжедимитрий после победы, одержанной под Волховом, в результате поддержки со стороны рядового населения и измены в войсках Шуйского, в начале июня 1608 г. беспрепятственно достиг Москвы. Как отметил летописец, Л же Димитрий сначала остановился в Тушине, но затем по тактическим соображениям перешел в с. Тайнинское. Однако в селе Тайнинском он встретил активное сопротивление русских войск, что заставило его снова вернуться в Тушино5. То же catMoe, но более подробно говорит Мархоцкий. Дислокация в Тайнинском не удовлетворила польских панов потому, что в районе этого села «...больше было кустарников, чем чистого поля»6. Главная же причина перехода Лжедимитрия обратно в Тушино состояла в том, что войска Шуйского зашли в тыл его рати и перерезали дороги, идущие из Северской Украины и Польши7.
IV. 	СОБЫТИЯ ПОД МОСКВОЙ ЛЕТОМ 1608 ГОДА
1.
В то время как интервенты занимались поисками позиций, царь Шуйский принимал все необходимые меры для обороны столицы: формировались полки ратных людей, назначались
1 РИБ, т. XIII, стб. 134.
2 РИБ, т. XIII, стб. 1001.
3 ПСРЛ, т. XIV, стр. 80; ср. РИБ, XIII, стб. 252, 668; Белокуров. Разряды, стр. 13.
4 Село Тайнинское находится в пяти верстах от Москвы на север.
5 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 80.
6 Marchocki, стр 29
7 Там же,
81


воеводы, намечался план расстановки сил вне города. «Царь же Василей слышавше сия и повеле воинству препоясатися на брань», — пишет Катырев-Ростовский1. На этот раз царь взял на себя общее руководство войсками. Князь Д. Шуйский не числился даже в списке воевод. Все ратные силы, предназначенные непосредственно для борьбы с тушинскими войсками, были разделены на четыре полка: полк государя, полк большой, полк передовой, и полк сторожевой. Воеводами в большой полк царь назначил князя М. В. Скопина-Шуйского и И. Н. Романова, в передовой полк — боярина князя И. М. Воротынского и окольничего князя Г. П. Ромадановского, в сторожевой полк — стольника и воеводу И. Б. Черкасского и окольничего Ф. В. Головина. Дворовыми воеводами государева полка были назначены князь И. И. Шуйский и окольничий князь Д. И. Мезец- кий. Нарядом «сказаны» руководить князь Й. Ф. Волконский и Г. Л. Валуев. Все остальные «бояре и окольничьи и все приказные люди были в государеве полку. А на Москве оставлен был боярин княз Василей Васильевич Голицын»1  2.
Нетрудно заметить’, что при формировании этих войск В. Шуйский проявил большую осторожность.^Он не включил в состав воевод полков ни одного князя и боярина, участвовав? шего в болховском сражении. Князь Димитрий Шуйский здесь даже не упоминается. Скомпрометировавшие себя бояре находились теперь под непосредственным контролем самого царя и его братьев".
Общее руководство войсками не было поручено и Скопину- Шуйскому.. Неудачный поход' против Лжедимцтрия II на реку Незнань и измена бояр во вверенных Скопину полках помешали ему занять этот ответственный поет. Скопий теперь только возглавлял руководство большого полка. В таком составе армия Fi. Шуйского оставалась до конца мая. В конце этого месяца произошло дополнительное назначение третьего воеводы в большой полк. Этим воеводой был князь Василий Федорович Мосаль- ский3. Какими мотивами царь руководствовался при назначении третьего воеводы, нам неизвестно. Вероятно, большим полком было трудно руководить во время боя двум воеводам. Князь Мосальский по своим боевым качествам вполне подходил не только для руководства в бою частью полка, но и для замены выбывшего из строя воеводы.
2.9 мая армия В. Шуйского- в составе трех полков вышла из Москвы навстречу Лжедимитрию4. Третьего июня войска
1 РИБ, т. XIII, стб. 669.
2 Белокуров. Разряды, стр. 13—14.
3 Там же, стр. 251.
* Там же; состав воевод тот же.
82


Шуйского стоялй уже в селе Воробьеве. В это время Лжедй- митрий находился в с. Вяземе. Царские воеводы внимательно следили за движением к Москве тушинцев и в соответствии с этим передвигали свои войска, стараясь мешать Лжедимитрию в выборе удобной позиции. Так, когда самозванец шел к с. Тайнинскому, войска Шуйского, пропустив его, оседлали дороги московско-смоленскую и северску'ю, закрыв таким образом доступ людей и провианта в лагерь врага. Когда же самозванец тронулся из села Тайнинского в Тушино, полки Шуйского передвинулись на московско-тверскую дорогу, а затем заняли позиции на Ходынке. Судя по так называемой «Рукописи Филарета», перемещение полков из с. Воробьева на Ходынку состоялось 10 —11 июня. «И ту (на Ходынке — И. Ш.) царевы воеводы шатры поставиша, и тако стояще четыренадесять дней, брани не бысть единые»1. 14 июня на исходные позиции вышел и государев полк, разместившись в двух верстах от Москвы на Ваганькове, по берегу речки Пресни1  2. По свидетельству автора «Карамзинского Хронографа», царь Шуйский «...вышел сам со всеми своими бояры и околничими и думными дьяки и с разряды и со всеми ратцыми людми и с вогненным боем, и стал на Ваганькове и по рву стояли стрельцы и казаки с вогненным боем и с пушками. Д бояре и воеводы полками стояли на речке на Ходынке...»3
Выход царя Шуйского из Москвы со своим полком и дворцовой администрацией напоминает нам об одном аналогичном случае, т. е. о походе В. Шуйского в 1607 г. под Тулу против Болотникова. Повидимому, приход самозванца к Москве являлся не меньшей угрозой боярскому правительству, чем Крестьянская война. Царь и на этот раз думал своим выходом на поле боя воодушевить ратников в борьбе с врагом и удержать неустойчивых бояр, дворян и прочих служилых людей от измены. По свидетельству Мархоцкого, Шуйский принимал все меры, чтобы одержать победу над войсками Лжедимитрия. Он пытался даже вести переговоры с Рожинским о перемирии, чтобы этим притупить бдительность поляков и напасть на них врасплох. Но Рожинский своевременно разгадал его замыслы и сам тщательно готовился к битве4.
Сражению на Ходынке предшествовали несколько мелких схваток и одно крупное столкновение. По утверждению лето¬
1 Муханов, стр. 48. Под словом «брань» автор рукописи подразумевает сражение, состоявшееся 25 июня.
2 Белокуров. Разряды, стр. 252.
J Попов. Изборник, стр. 341.
4 	Marchocki, стр. 31.
83


писца; между войсками Лжедимитрия и войсками В. Шуйского «бои были частые»1. ^Русские воины все время мешали противнику закрепиться в одном каком-либо месте. Свидетельством о кратковременных и небольших столкновениях войск Шуйского с интервентами является сообщение Разрядных записей: «Того же месяца июня в 10 день царя и великого князя всея Русии бояре и Воеводы ходили к Ростокину на те же полки об реку об Яузу с литовскими людми травились»1  2.
Это было как раз в то время, когда Лжедимитрий находился в районе с. Тайнинского. Как известно из сообщений Мархоцко- го, положение войск Лжедимитрия у с. Тайнинского оказалось невыносимым. Войска Лжедимитрия попали в мешок к русским, перерезавшим основные пути, которые связывали интервентов с Северской Украиной и Польшей, и поэтому вынуждены были отойти в Тушино3. Оставление интервентами с. Тайнинского означало тактическое их поражение и успех войск Шуйского.' Попытка, таким образом, Лжедимитрия и Рожинского закрепиться почти у стен Москвы была сорвана. При отходе в Тушино интервенты решили наверстать потерянное. Они пытались увлечь за собой войска Шуйского и разбить их в заранее приготовленном месте. Однако воеводы царя своевременно разгадали замыслы Рожинского. Мархоцкий замечает, что войска Шуйского подвинулись несколько со своих старых позиций на север и заняли московско-тверскую дорогу, т. е., проще говоря, освободили полякам путь к Тушину, а сами передвинулись на более выгодные позиции. Здесь-то и состоялась серьезная схватка отдельных частей царской армии с войсками Лжедимитрия. Кто первый проявил инициативу, трудно сказать: источники об этом умалчивают. Судя по сообщению Будилы, можно думать, что завязали бой русские. В его изображении дело обстояло так: когда интервенты возвращались в Тушино, то на них, где-то еще в районе Тайнинского, напало «в тесном месте войско Шуйского, но при божьей помощи было разбито»4  5. По описанию Мархоцкого, в этой схватке поляки нанесли русским войскам сильный удар и рассеяли их6. Летописец рисует этот бой тоже неудачным для русских. «И в той день бывшу бою с ними ве- лию, града Олексина убиша на том бою тридцати трех человек, сам же вор отшед, ста в Тушине, и начат тут таборы строить. Бояре ж, шед, ста на Ходынке»6.>/Упоминание о потерях толь¬
1 ПСРЛ, т. XIV, стр. 180.
2 Белокуров. Разряды, стр. 252.
3 Marchocki, стр. 29.
4 РИБ, т. 1, стб. 134—135.
5 Marchocki, стрГ 30.
г> ДСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 80.
' 64


ко алексинцев подтверждает нашу мысль о том, что в этой схватке участвовал один из отрядов армии Шуйского. Скорее всего этот отряд выполнял роль сторожевого поста, выдвинутого вперед и прикрывавшего остальные силы.
Приведенных фактов вполне* достаточно, чтобы представить себе картину военных столкновений под Москвой в первые дни пребывания там Лжедимитрия. Данные источников прежде всего говорят о том, что Лжедимитрий и Рожинский, придя под Москву, пытались найти такие позиции для своих войск, которые обеспечили бы успех в разгроме войск Шуйского и захвате столицы. Царь Шуйский, напротив, хотел поставить интервентов в наименее благоприятные для них условия. Бой в районе Тушина заставил и ту и другую стороны серьезно готовиться к осуществлению своих планов.
С первых же дней своего пребывания в Тушине войска Лжедимитрия приступили к укреплению лагеря. Сооружались постройки, копались рвы, насыпались земляные валы1. В военных целях интервентами был использован и ближайший монастырь. В Разрядной записи мы читаем: «и стали за Тушином у Спаса •в монастыре»1  2.
2.
По данным большей части источников, сражение на Ходынке началось на рассвете 25 июня 1608 г. и окончилось в тот же день. Тушинские войска внезапно напали на расположение полков Шуйского3. Удар последовал с трех сторон: с фронта и с флангов. Сначала была поражена стража, которая тоже спала, как и^все ратники4. Центральная колонна польской конницы первой вклинилась в обоз лагеря Шуйского и привела воинов в замешательство. Только незначительная часть войск успела оказать сопротивление неприятелю. Фланговые атаки отрядов За- руцкого и Адама Рожинского привели в окончательное расстройство передовой и сторожевой полки. Удар принял на себя, в конечном счете, большой полк, и то, вероятно, не в полном соста- ве* Судя по источникам, в течение некоторого времени боем руководил воевода большого полка князь Василий Мосальский. О других воеводах ни иностранные, ни наши источники ничего не говорят. Где во время боя находились Скопин-Шуйский и И. Н.
1 Попов. Изборник, стр. 340; подробное описание села Тушина и время»)еСТН0СТеЙ ДЭеТ В СВ06Й статье И* Катаев. (Сб. «Смутное
2 Белокуров. Разряды, стр. 252; РИБ, т. 1, стб 1Э5
3 Там же, стр. 252—253.
4 ПСРЛ, т. XIV, ч, 1, стр. 80.
35


Романов, нам неизвестно. Скорее всего они бежали со всеми войсками, оставив Мосальского с какой-то частью войск в окружении противника. Этим, вероятно, и следует объяснить причину пленения Мосальского. Удар тушинских войск был очень сильным. Полки Лжедимитрия-1-нали и истребляли русских воинов на расстоянии 6 — 8 верст. Преследование войск Шуйского тушинцами закончилось почти у самых стен Москвы, на Ваганькове. Здесь отступившие войска, соединившись с государевым полком, не только приостановили противника, но и перешли в контратаку. Теперь поляки были приведены в бегство. Русские гнали их до речки Химки1.
По свидетельству Мархоцкого, контратака царских войск заставила гетмана подумать об оставлении Тушина. Он приказал запрячь лошадей в ооозе*  2. Но контратака эта была гораздо слабее, чем атака тушинцев. Войскам Шуйского не удалось вернуть ни пушек, ни обоза, ни военнопленных вместе с князем Мосаль- ским. Армия Шуйского понесла значительно больше потерь и в живой силе, чем войска самозванца.
Поражение Шуйского и в этой битве было обусловлено теми же причинами, что и в болховском сражении. В битве на Ходынке, как и под Волховом, сказалось прежде всего нежелание многих ратников воевать за правительство Шуйского. Об этом свидетельствует не только^паническое бегство войск с поля боя, но и отъезд служилых людёй^'после'Этой битвы -в Тушино и в свои поместья3.
Успехам Лжедимитрия в этой битве, несомненно, способствовало и настроение народных масс. Тыл самозванца в это время был гораздо крепче, чем у Шуйского. В июне — июле 1608 г. началось массовое отложение от Шуйского и признание царем Лжедимитрия.
Второй немаловажной причиной поражения Шуйского под Москвой являлась военная неорганизованность. Царская армия и на этот раз не имела единого руководства во время боя. Сам царь Шуйский числился предводителем войска лишь номинально. Полковые воеводы, как и в болховском сражении, были предоставлены самим себе. Своими полками они руководили плохо. Скопин-Шуйский в этом сражении не только не проявил инициативы, но даже преждевременно покинул поле боя. В армии Шуйского крайне плохо действовала разведка и не было должного контроля за сторожевыми постами. Слабой стороной царских войск следует считать также отсутствие взаимодействия
* ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 80.
2 Marchocki, стр. 35.
3 Попов. Изборник, стр. 341; «Исторический архив», VI, 1951, стр. 122.
86


полков в бою и совершенно недостаточное использование воеводами артиллерии. По данным источников, у царя под Москвой было столько пушек и так называемого «вогненного боя», что он мог не только отразить противника, но и нанести: ему сокру- I шительный удар. У Шуйского только на переднем крае стояло 40 орудий1, да в государевом полку их числилось, видимо, не , меньше. И, наконец, порочным моментом в войсках Шуйского являлась все та же тактика обороны и выжидания, что и на поле битвы под Волховом. И здесь, под Москвой, Рожинский учел эти тактические слабости воевод Шуйского и противопоставил им.тактику наступления и внезапности. Подвижность польско- литовских конных частей сыграла большую роль в расстройстве . боевых порядков армии Шуйского. Инертность царских полков и нерешительность воевод резко сказались и во время их контрнаступления. Воеводы Шуйского не сумели довести до конца' “контрнаступление, т. е. атаковать противника в лагере и разбить его. Что такая возможность имелась, об этом говорит участник боя поляк Мархоцкий.
Итак, классовые противоречия, неорганизованность управления царской армией были основными причинами военных неудач под Москвой. Хотя многие русские источники не говорят _прямо о поражении в этой битве царских войск и не раскрывают до конца их слабых сторон, все же и то и другое бесспорно.
. Какое же значение имела битва на Ходынке? Значение ее было огромно. Оно состоит прежде всего в том, что эта битва, несмотря на значительные потери в войсках Шуйского, сорвала план захвата Москвы интервентами. Она показала, что военные силы В. Шуйского еще не иссякли; они способны были не только сдерживать противника, но и наносить ему удары. Битва эта убедила тушинцев в том, что взять Москву лобовой атакой невозможно. Поэтому-то интервенты после сражения на Ходынке стали серьезно готовиться к борьбе против В. Шуйского. «После этой битвы, — пишет Мархоцкий, ~ поляки, предохраняя -себя от опасности, окопались, огородили обоз частоколом, поставили башни и ворота»*  2.
Но при всем этом результаты битвы сказались отрицательно на положении страны. .Сражение на Ходынке ослабило военные и политические силы в государстве, увеличило количество недовольных боярским правительством. Оно убедило многих бояр, дворян и прочих служилых людей в бессилии царя Шуйского^ предотвратить растущую угрозу. Хотя, армия Шуйского- в этой битве не была окончательно разгромлена и тушинцам не удалось взять с хода Москву, настроение у народных масс все
Marchocki, стр. 31.
2 Там же, стр. 36.
87_


же изменилось в пользу Лжедимитрия. Это доказывают дезертирство и измена Шуйскому, служилых людей, а также отложение от него многих городов и уездов1.
3.
Не менее важное значение имела в мае — июне 1608 г. борьба правительства Шуйского с другой группой интервентов, возглавлявшейся паном Лисовским. Лисовский еще в Орле был назначен атаманом группы прибывших сюда запорожских и донских казаков. В апреле 1608 г. он со своим отрядом пошел в Рязанский край. Поход Лисовского был обусловлен двумя мотивами: . непрекращавшимся в Зтом районе повстанческим движением и обилием продовольственных запасов, которые шли оттуда в Москву. Задача Лисовского состояла, во-первых, в том, чтобы путем использование повстанческого движения нанести сокрушительный удар рязанскому дворянству,' бороШнемуся на стороне Шуйского, и подчинить этот край самозванцу; во-вторых, лишить Москву продовольствия. Лисовский должен был затем, пополнив свое войско, ворваться в столицу с юга. Выполнение такого плана, несомненно, обеспечило бы Лжедимит- рию успех.
Активные действия по завоеванию рязанских земель Лисовский начал с приходом в город Михайлов. Этот город, как видно из наказа В. Шуйского рязанским воеводам, находился в руках повстанцев и являлся одним из очагов сопротивления. В наказе от 9 мая 1608 г. мы читаем: «Сказывали нам в рас- просе выходцы и полоняники, которые выходили с Михайлова, а взяты в полон в Ряском, как приходили воры в Рязской и в Остроухове, что воры на Михайлове, пан Лисовской збираетца с тутошними воры, а хочет итти к Переславлю в осаду»1  2  3.
В приведенном тексте нас интересует прежде всего сообщение, что Лисовский «збираетца с тутошними воры» идти к Переяславлю. Такая формулировка дает право думать об осуществлении Лисовским своего плана по использованию повстанцев и в Рязанском уезде. .В гор. Михайлове Лисовскому, вероятно, удалось пополнить свои силы за счет повстанцев и отсюда совершить успешный поход к Зарайску. Город Зарайск Лисовским был взят и превращен в опорный пункт борьбы с войсками Шуйского8.
1 Ведекинд, стр. 34; Пясецкий, стр. 17; Marchocki, стр. 36, РИВ, т. XIII, стб. 592.
2 Юшко-в. Акты, № 275.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 80; Попов. Изборник, стр. 340.
38


К Зарайску ч ходил отряд служилых л'юдей во главе с князем И. А. Хованским и Захарием Ляпуновым. Но рязанцам не удалось вернуть города. Лисовский их разбил наголову и захватил много пленных: «...многих живых поймали, единых арза- масцов убиша на том бою триста человек...»1.
Разгром царских войск под Зарайском значительно усилил1 рать Лисовского. Войска его, как замечает «Карамзинский Хронограф», выросли до 30 тысяч человек. Однако Лисовский не- выполнил своей задачи—завоевания Рязанского и соседних с ним уездов. Ему помешало осуществить замысел упорное сопротивление рязанских дворян, во главе с Ляпуновым. Чтобы подчинить Рязанский край, надо было овладеть его центральным городом Переяславль-Рязанеким, для чего требовалось не только много сил, нужно было и время. А времени было мало— Л же димитрий й польско-литовские интервенты спешили взять столицу и свергнуть Шуйского с престола. В связи с этим Лисовский должен был оказать максимальную помощь тушинским войскам ударом по Москве с юга. Вот почему он в июне 1608 г. двинулся из Рязанского уезда к Коломне, а затем к Москве.
Коломна была занята Лисовским без особых трудностей: воевода, князь Алексей Долгорукий,, испугавшись интервентов, покинул город1  2. Судя по источникам, Лисовский в Коломне не задерживался. Он вскоре оставил ее и пошел к Москве.
Царь Шуйский, только что проиграв сражение на Ходынке, должен был принять решительные меры для спасения столицы от угрозы, надвигавшейся с юга. 27 июня он отправил против Лисовского войска в составе трех полков. Руководство большим полком было вверено князю И. С. Куракину и Г. Пушкину, передовым полком — князю Б. М. Лыкову и княз'ю Г. К. Волконскому, сторожевым полком — чашнику В. И. Бутурлину и князю Ф. М. Волконскому3.
28 июня 1608 г. у переправы р. Москвы, на Медвежьем броде, войска Шуйского встретились с Лисовским. Здесь в этот день и состоялось сражение. Бой длился с утра до вечера и носил ожесточенный характер. К концу дня войска Лисовского, понеся большие потери, бежали в направлении Тушина. Лисовский оставил на поле боя пушки, денежную казну, провиант, много убитых и раненых. Победа на этот раз осталась за войсками Шуйского4. Она была обеспечена наличием опытных вое¬
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 80.
2 Белокуров. Разряды, стр. 95, 120, 161.
3 Белокуров. Разряды, стр. 14, 253; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1,стр. 81; Попов. Изборник, стр. 242.
4 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. ,81; Попов. Изборник, стр. 342; Белокуров. Разряды, стр. 253
89


вод и применением тактики внезапности. Воеводы проявили на этот раз большую предусжотрМтельность в подготовке и проведении боя, чем раньше. Лисовский, надеясь на превосходство своих сил, допустил беспечность во время движения к Москве и тем самым дал возможность войскам Шуйского застать его врасплох.
Победа над Лисовским была отмечена В. Шуйским пожалованием воевод: «Царь же Василей их пожаловал», пишет летописец1. Разгром Лисовского 28 июня 1608 г. для правительства Шуйского и в целом для страны имел немаловажное значение. Опасность для столицы значительно уменьшилась, наладилась связь с Рязанским и смежными с ним уездами, откуда Москва попрежнему получала хлеб и служилых людей. После этого сражения В. Шуйский послал в Коломну новых воевод и значительно усилил там военный гарнизон*  2. Царь Шуйский придавал огромное значение Коломне, которая была сторожевым постом на московско-рязанской дороге.
Поражение Лисовского оказало воздействие и на Тушинский лагерь. Польско-литовские интервенты лишний раз убедились в том, что В. Шуйский располагает еще такими силами, которые способны не только обороняться, но и наступать. В результате тушинцы в течение июля и августа не осмеливались предпринимать большие атаки. По свидетельству Мархоцкого, после 4 июля серьезных сражений под Москвой не было; наблюдались только отдельные стычки тушинской стражи с мелкими группами русских3.
Однако при всем этом разгром Лисовского не намного улучшил положение в стране. Армия Шуйского с каждым1, днем уменьшалась, войско Лжедимитрин росло. Из Москвы не прекращались отъезды бояр и дворян в Тушино4. Лагерь Лжеди- мигрии в эти месяцы значительно пополнился и польоко-литовскими войсками. В июле в Тушино привели свои отряды паны Зборовский, Стадницкий, Боровский, Млоцкий, Видямовский5.
В августе 1608 г., в Тушине появился с несколькими «тысячами всадников» и Ян Петр Сапега6. Надо полагать, что и
Белокуров. Разряды, стр. 253.
2 ПСРЛ, т. XIV. ч. 1, стр. 81; Попов. Изборник, стр. 342.
3 Marchocki, стр. 41.
4 Так, 21 июля отъехал «мозскрещен» князь Михайло Шедяков с четырнадцатью человек татар, 24 июля — князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой и «литвин новокрещен», 25 июля—«новокрещен» князь Дмитрий Момстрюкович-Черкасский. (Белокуров. Разряды, стр. 253—254).
5 РИБ, т. 1, стб. 136; Marchocki, стр. 37.
6 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 27.
90


Лисовский, несмотря на свае поражение, привел в Тушино немало войск. Как свидетельствует автор «Карамзинского Хронографа», у Лисовского во время боя 28 июня имелось около 30 тысяч литовских и «украинных»—русских людей1. Маскевич говорит, что в лагере Лжедимитрия «считали 40.000 одних копейщиков, кроме казаков запорожских, коих было еще более»1  2. По данным Мархоцкого, к ноябрю 1608 г. рать самозванца выросла до 65 тысяч человек. Из них было 20 тысяч поляков, 30 тысяч запорожских казаков и 15 тысяч казаков донских. Кроме этих войск в лагере, как говорит Мархоцкий, «немало находилось бояр и купцов московских»3. Из всех версий о количестве ратных сил в Тушине наиболее правдоподобной представляется версия Мархоцкого. Достоверность ее определяется тем, что Мархоцкий все время находился в Тушине и поэтому знал о составе вооруженных сил лучше других современников. Данные Мархоцкого в этой части признаны многими буржуазными историками — Костомаровым, Соловьевым; из^советоких историков —. Разиным, Генкиным, Козаченко4.
Однако и сведения Мархоцкого недостаточно полны. Они говорят лишь о наличии в Тушине преимущественно польских ратников и казаков; о русских служилых людях, составлявших большой процент в войске самозванца/ Мархоцкий умалчивает. Не говорит он также ни слова об участии в тушинской рати татар и немцев, что подтверждают другие источники. Напрашивается вывод, что количество ратников в Тушине было гораздо больше, чем говорит об этом Мархоцкий.
Судя по приведенным данным, тушинская рать в национальном и социальном отношении представляла собой крайне неоднородную организацию. В ней служили, кроме поляков, литовцы, украинцы, белорусы, русские, татары, немцы. Автор «Повести о некоей брани» так характеризует состав тушинской рати: «И совокупней множество воин, поляков и литвы и угрян, и черкасов Запорожских и прочих язык, пришедше под царствующий град Москву и сташа от Москвы 12 верст по Можайской дороге, именуемо весь Тушино...»5.
1 Попов. Изборник, стр. 342.
2 Устрялов. Сказ. соЕр., ч. V, стр. 28.
3 Marchocki, стр. 40.
4 Костомаров. Смутное время, кн. II, стр. 167; Соловьев, кн. II. стб. 848. Разин. История военного искусства, ч. II, 1940, стр. 270; Генкин, указ, соч., стр. 67; Козаченко, указ, соч., стр. 64.
5 РИБ, т. 1, стб. 252.
91


Из нерусских национальностей в Тушинском лагере было много татар и украинцев. Многие татары перешли на сторону самозванца еще ;в марте — апреле 1608 г. под Волховом1. Осенью 1608 г. к самозванцу на службу пришли князь Петр Урусов, князь Романовский и другие. По подсчетам Немцеви- ча, всего татар прибыло в Тушино 18 тысяч1  2  3.
Немалое число в тушинском войске составляли украинцы, которые назывались черкасами или запорожскими казаками. Часть из них входила в состав польских полков, а остальные были выделены в особую рать со своими сотниками и атаманами. По всем данным, запорожских казаков в Тушине числилось -больше, чем поляков и литовцев вместе. Количество запорожцев превышало в два раза и число донских казаков. Белорусские служилые люди входили, видимо, в состав литовских подразделений, которые именовались в польских источниках начала XVII в. пятигорцами. Пятигорцы являлись составной частью польских войск и в количественном отношении не уступали полякам. Термин «пятигорцы» мы встречаем в нескольких польских источниках. Так, Будила в своем дневнике употребляет его в двух случаях: в связи с распадом Тушинского лагеря и уходом некоторых польских рот в Калугу к самозванцу и в связи с походом Лжедимитрия из Калуги под Москву5.
Упоминания о пятигорцах мы находим и в дневнике похода С!иги1змунда III в Россию. Особенно показателен «Список полковников и ротмистров царя Димитрия». По этому списку у Лжедимитрия в Тушине числилось (без войска Сапеги, без русских и татарских подразделений) 8.756 ратников, из них пятигорцев — 4.2404. Если прибавить к этому пятигорцев в войсках Сапеги, то всего их было в тушинской армии не менее 10 тысяч. О пятигорцах говорится также в одном из писем Лжедимитрия II к Сапеге. ,Там речь идет о том, чтобы Сапега для охраны Марины Мнишек, следовавшей в Тушино, оставил 100 гусаров, 100 пягигорцев, 200 человек пехоты5.
Сопоставляя все эти данные, можно заключить, что пятигорцев у самозванца имелось большое количество и что они
1 Dyamentowski, стр. 129.
2 Niemcewicz, т. 2, стр. 337.
3 РИБ, т. 1, стб. 186, 198.
4 РИБ, т. 1, стб. 713—716. По утверждению А. Гиршберга, всего польских войск имелось в распоряжении Лжедимитрия II 21.300 .человек, так. обр. с Сапегой их было под Троицким монастырем 12.540 чел.
5 Записки гетмана Жолкевского, 1871 (приложение, стр. 26, письмо- № 11).
92


занимали не последнее место в раду подразделений польской армии. Кто же такие пятигорцы? На этот вопрос нам не дают ответа ни современники, ни историки XIX — XX вв. Краткие сведения об этом мы находим лишь в польской энциклопедии XIX в. Там мы читаем: «Пятигорцами в польской армии назывались панцирные войска, организованные из литовской шляхты. Отличались они от польских гусаров более легким панцырем и вооружением. Гусары вооружены длинными копьями, пятигорцы — дедами (рогатинами) или дротиками. Кроме того, они имели на своем вооружении сабли, лук и стрелы с колчаном,- т. е. вооружались по образцу татарской (пятигорской) конницы»1. В другом месте польской энциклопедии прямо сказано, что в Литве панцырных ратников называли пятигорцами1  2. Следовательно, под пятигорцами нужно подразумевать не кавказских горцев, а литовских гусаров или панцырных воинов. Как правило, пятигорские конные войска состояли из литовско-белорусской шляхты. Этот род войск являлся одним из привилегированных в польско-литовской армии; представители низших слоев населения туда не попадали.
Что касается количества русских людей в тушинской армии, то оно составляло также немалый процент. Лучшим доказательством могут служить сообщения русских современников. Автор «Карамзинского Хронографа», например, рассказывает об отъезде из Москвы в Тушино многих князей и бояр,, дворян и детей боярских3. По утверждению дьяка Тимофеева, эти изменники пополняли собой войско противника, «отдавая всю свою телесную силу» на борьбу с царем Шуйским. Среди них были не только мелкие воины, но и вельможи: «от еинглит- ска суще чина не мало и прочие ,ис пред лица царя, мнози сановники»4. Далее Тимофеев снова подчеркивает, что много русских людей собралось возле самозванца: «И людие же
мнози от земля всея ко Лжецарю стекахуся...»5 «Вельможи,—
1 Encyklopedya powczechna, 1865, т. XX, стр. 617.
2 Там же, стр. 310.
3 Попов. Изборник, стр. 341; «А отъехали из Москвы в Тушино столник князь Дмитрей Тимофеевич Трубецкой, князь Дмитрей Мам- стрюкович Черкасской, князь Алексей Юрьевич Скцкой, Михайло Бутурлин, князь Иван, да князь Семен Засекины и многие столники и стряпчие, а из посольского приказу отъехал первой подьячий Пе"/р Алексеев сын... да с ним два подьячих — два Ивашка Веригиных, дети Ковернева».
4 РИБ, т. XIII, стб. 413.
5 Там же, стб. 417.
93


говорит; Буссов, — оставляли Шуйского и толпами стекались к Димитрию...»1.
Участие дворян hi детей боярских в армии самозванца подтверждается целым рядом и других источников. Так, в отписке от 1 декабря 1608 г. из Вологды в Тотьму мы читаем, что 29 ноября из Толвы от Сапоги приехал в Вологду некий Ян — поляк «со многими паны и с детьми боярскими» вологодцев «побивати и животы их» «грабить...»1  2. В другой отписке от В мая 1608 г. из Ярославля в Соль-Вычегодскую говорится о приходе 1 апреля под Ярославль большого количества литовских людей, а с ними казаков, черкасов, татар и многих государевых изменников русских городов3 Ярким свидетельством о службе большого количества детей боярских в армии самозванца мол-сет быть еще рассказ тушинского лазутчика Тимохи Иванова, пойманного властями Шуйского. Тимоха Иванов сообщил, что он работал по заданию некоего тушинца Федора Ванина, стоявшего с сотнею детей боярских «у засеки» «в Толманцове». Федор Ванин вместе с польскими панами готовился в поход на Вологду, а оттуда на Москву. Силы их состояли из четырех рот, по сто двадцать человек в каждой, польских «больших-полков», двух тысяч запорожских казаков, «да с ними лее ярославских и галецких детей боярских тысяча семьсот»4. Если ко всему этому прибавить сведения летописца о бегстве служилых людей из армии по домам и в Тушино после разгрома войск Шуйского под дер. Рахманцееой5, то можно смело сказать, что русских — князей, бояр, дворян и детей боярских находилось в Тушине большое количество.
• Летописец отмечает, что еще в Стародубе и под Брянском к Лжедимитрию пришло много «воровских» людей вместе с поляками. Большое количество привел с собой в Тушино Лисовский6. В Разрядных записях об этом читаем: «...того же лета Лисовский с черкасы и собрався с литовскими людми и с воры украденных городов со,многими людми пошел под Москву
1 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 141. Возвращение в Москву кн. В. Масальского подтверждается дневником Я. Сапеги. В записи от 31 августа там говорится: «Из села Глухова ушел Мосальский с несколькими боярами и москвитянами» (в Москву). Село Глухово расположено недалеко от Тушина. (Sapieha, стр. 184).
2 Гневушев. Акты, № 24.
3 Там же, № 36. .
4 Там же, № 42.
5 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 82.
е Там же, стр. 77.


к вору»1. Мы не ошибемся, если предположим, что под «ворами» разумелись крестьяне и холопы, враждебно настроенные по отношению к правительству Шуйского. О службе большого количества крестьян, холопов и казаков в тушинской армии можно сделать вывод и из сообщения Авраамия Палицына: «Всюду же в России слух о нем (о Лжедимитрии — И. Ш.) протече, и сего ради все воры к нему собрашася»1  2.
Всех русских людей, находившихся в Тушине, можно разделить на три группы: а) служилых людей, к которым относятся князья, бояре, дворяне, дети боярские и стрельцы; б) казаков донских; в) низы города и деревни — посадские люди, холопы и крестьяне. Хотя нам трудно определить количественное соотношение этих групп, все же можно сказать, что бояр, дворян и детей боярских в армии Лжедимитрия было, вероятно, меньше, чем казаков и крестьян. Однако, несмотря на большое количество русских людей, служивших в тушинской армии, они там, за исключением донских казаков, не представляли самостоятельной боевой единицы. Часть из них (преимущественно мелкий служилый люд) находилась в составе донского казачества, руководимого Заруцким, остальная. масса — дворяне, дети боярские и стрельцы — была рассредоточена по полкам и городам вместе с поляками и использовалась Рожин- ским и 'Сапегои в качестве подвижных отрядов. Князей и бояр Лжедимитрий посылал воеводами в города, и только незначительная их часть оставалась в Тушине в качестве советников самозванца. К последним можно отнести князей Трубецких, бояр Салтыковых, боярина Александра Нагого, князей Михаила Туренина, Алексея Сицкого, Федора Засекина и др.3. Мнение рядовые русские ратники — крестьяне и посадские люди выполняли обязанности рассылыциков, вестовых и лазутчиков, а также обслуживали обоз и тушинскую администрацию. В отписке вельского воеводы Богдана Собакина к князю
1 Белокуров. Разряды, стр. 14.
2 РИБ, т. XIII, стб. 1022.
3 Попов. Изборник, стр. 341, 343, ААЭ, И, № 165, стр. 281. Воеводами от самозванца по городам сидели: князь И. А. Хворости- иин (Астрахань), окольничий Ф. А. Киреев (Арзамас), боярин М. А. Вельяминов (Владимир), князь Ф. И. Унковский и И. И. Бак- лановский (Кашин), князь Д. Мосальский, боярин Б. Салтыков, И. Ф. Наумов и Н. Д. Вельяминов (Кострома), боярин М. И. Колодкин-Плещеев (Ростов), окольничий Ф. К. Плещеев (Суздаль), князь Ф. Шаховской (Торопец), князь Ф. П. Барятинский (Ярославль), князь В. Волконский (Углич), Ф. М. Болотников (Юрьев-польский), боярин Ф. М. Плещеев (Великие Луки), боярин М. Г. Салтыков (Ивангород). (См. список тушинских воевод в гл. III, разд. 1).
95


В. Т. Долгорукову говорится, что Лжедимитрий посылал из Тушина в Великие Луки, Невель, Торосггоц и Заволочье посадских людей с грамотами1. В 1609 г. был послан из Тушина в Толшму Тимоха Иванов, который должен был выполнить важную задачу: пробраться в деревню Фролову к Якову -Гаврилову и передать ему приказание Федора Мичурина. Федор Мичурин в это время с отрядом детей боярских «человек в сто» стоял в Толманцове у засеки1  2  3. Лжедимитрий II в целях пропаганды использовал не только одиночек, но и целые группы русских людей. Так, в декабре 1608 г., захватив в плен 29 человек смольнян, он 14 из них отправил в Смоленск для склонения жителей на свою сторону8.
Использование Лжедимитрием и польскими -панами русских людей в составе польско-литовских войск, отсылка их подальше от Тушинского лагеря свидетельствуют прежде всего о том, что Лжедимитрий не особенно доверял русским, что для него самой надежной силой являлись поляки. Уход из Тушина князей Секггова и В. Моеальского лишний раз убедил в этом польского ставленника. О недоверии польских панов к русским служилым людям ясно говорит Авраамий Палицын: «Польские же и литовские люди и воры казаки тем перелетом ни в чем не вероваху и, яко волца надо псами играху, и инех искушающе, инеми же вместо щитов от меча и от всякого оружии, и от смертного поядения защищахуся»4.
На основе всех данных о национальном составе тушинской армии мы приходим к убеждению, что основным контингентом ее, несмотря на меньшую сравнительно численность, являлись польско-литовские войска. Они в отличие от всех других войск, в том числе и от русских, были лучше вооружены, имели больше военного опыта и, кроме тот, сидели на конях. В польских войсках, как мы уже знаем, из 20 тысяч имелось только две тысячи пехоты. Гусаров и пятите рдев, закованных в латы и хорошо вооруженных, было 18 тысяч. Польско-литовские войска занимали привилегированное положение в тушинской армии. В руках польских панов находились все командные должности. Общее руководство всей тушинской ратью как под Москвой, так и на всей территории принадлежало не Лжедимитрию и не русским боярам-изменникам, а польским гетманам Роману Ро- жинскому и Яну Петру Сапеге. Такое положение в тушинской армии убедительно характеризует самозванца, как ставленника польско-литовских интервентов.
1 АИ, т. II, № 90.
2 Гневушев. Акты, № 42.
3 АИ, т. II, No 140.
4 РИБ, XIII, стб. 502
96


• Нет сомнения, что господство польских панов в Тушинском лагере «и в армии вызывало недовольство у ратных людей других национальностей и особенно у людей русских. Это вскоре оказалось на состоянии) дисциплины в армии и, в конечном счете, усилило в Тушинском лагере открытую ненависть против польских панов.
Нельзя согласиться с Н. И. Костомаровым, который считал решающей силой в Тушинском лагере казаков. Он писал: «главная сила «вора» была в казачестве, которое стремилось к ниспровержению прежнего порядка и к установлению казацкой вольницы»1.
Костомаров нрав лишь в одном отношении, что казаков в армии самозванца было больше, чем польско-литовских захватчиков. Но Костомаров вместе с тем подходит к казачеству огульно; забывая о его социальной дифференциации. Нет сомнения, что основная масса казачества (голытьба, недавние крестьяне, бежавшие от помещиков и царских властей) мечтала не только об удалой казацкой вольнице, но и о земле, о потерянном хозяйстве, об избавлении от феодального гнета. Цель же казацкой верхушки была иная. Она думала не столько о вольности всего казачества, сколько о своих привилегиях, о закреплении своей власти над голытьбой. Не исключена возможность, что многие (если не большинство) из казацкой старшины не прочь были стать помещиками. Нельзя не сказать и о третьей группе казачества, которая больше думала о грабеже, чем о борьбе с правительством Шуйского и помещиками. К такой категории казачества можно отнести И. Зарецкого с его единомышленниками!. Известно ведь, что Зарущшй служил в войсках Болотникова, затем перешел к самозванцу, после бегства самозванца из Тушит в Калугу он остался в Тушине с поляками и вместе с ними нещадно громил тех казаков, которые пошли или пытались уйти в Калугу к Лжедимитрию. Осенью, когда разнузданность Заруцкого была, видимо, сильно ограничена гетманом Жолковским, Заруцкий со своим отрядом ушел из-под Москвы в Калугу.
Следовательно-, казачество не являлось однородной в социальном отношении массой hi в то же время не было решающей силой в Тушинском лагере.
Национальные противоречия в тушинской армии переплетались с противоречиями классовыми. В армии самозванца находились представители различных общественных классов и группировок. В польско-литовских войсках, кроме панов и шляхты, служили рядовые солдаты из крестьян и холопов,
1 	Костомаров. Смутное время, кн. II, стр. 167.
97


т. €'. жолнеры и пахолики1. Кроме жолнеров и пахоликов, там имелись так называемые простые «служители». Они использовались преимущественно на хозяйственных работах. В состав польской армии входили также запорожские казаки, большинство которых смотрело на польских панов и шляхту, как на своих недругов. Ко всем этим рядовым воинам паны и шляхта относились свысока, считая их челядью или просто1 «быдлом». Не менее разнородными в социальном отношении были и русские войска, служившие в Тушине. Как уже указывалось, в них, кроме бояр и дворян, находились в большом количестве дети боярские, стрельцы, казаки, а также крестьяне, посадские люди и холопы. По свидетельству русских источников, в Тушино шли разные категории людей1  2.
Социальная неоднородность в тушинской армии, классовые противоречия неизбежно приводили к открытой или завуалированной борьбе. Бояре и дворяне, покинувшие В. Шуйского и прибывшие в Тушино, хотели использовать самозванца для усиления своего политического престижа в государстве, для приобретения более выгодных служебных мест. Мелкие служилые люди — дети боярские, стрельцы, казацкая старшина думали своим радением самозванцу улучшить свое экономическое положение, выбиться в ряды дворянства.
•В стремлении крестьян, голытьбы и посадских в лагерь самозванца выразилось их недовольство крепостническим строем и боярским правительством. Большую роль здесь сыграли демагогические приемы самозванца, не скупившегося на обещания свободы, земель и различных льгот.
Бояре и дворяне, знавшие заведомо, кто такой Лжедимит- рий, переходя на его сторону, становились изменниками родины; народные массы, поцеловавшие ему крест, оставались патриотами своего государства. Патриотизм народных масс, веривших в самозванца, как в «хорошего царя», и примыкавших к нему, чтобы избавиться от боярско-крепостнического правительства, — вне всякого сомнения.
Классовые противоречия не в меньшей мере, чем национальные, сказались на состоянии тушинской рати. Особенно проявились они тогда, когда русский народ убедился, что Лже- димитрий — ставленник польско литовских панов, а последние — захватчики, грабившие русскую землю.
1 Жолнерами в польской армии назывались рядовые воины, служившие больше в пехоте; пахоликами назывались оруженосцы. Каждый гусар имел при себе двух или трех пахоликов. Они так же, как и гусары, были вооружены копьями, но не имели лат. Пахолики иногда употреблялись для сбора продовольствия. (Записки Жолкев- ского, стр. 50).
2 Попов. Изборник, стр. 341; РИБ, т. XIII, стб. 414.
98


Итак, тушинское войско в течение лета 1608 г. значительно пополнилось новыми силами. Количество сторонников Лже- димитрия в стране увеличилось. Армия В. Шуйского заметно ослабела. Из нее ушло много служилых людей в Тушино.'На сторону Лше|димитр!ия в эти месяцы переходили целые города и уезды’ К ним относятся: Можайск, Царевой Займище, Вязьма, Дорогобуж, Великие Луки, Неволь, Заволочье, Белая, пригороды Пскова1.
4.
В результате все усиливающееся движения в пользу Лже- дммитрия II положение в стране становилось угрожающим.
, Шуйский вынужден был для предотвращения опасности прибегнуть к новым средствам. Кроме военных приготовлений, он использовал меры дипломатические. Им были ускорены 'Переговоры с польскими послами и 25 июля 1608 г. подписано перемирие с ПольшейУДоговор заключался на три года и одиннадцать месяцев, с 20 июля 1608 г. по 20 июня 1612 г. В. договоре подтвержда лись прежние государственные границы, установленные во время перемирия при Иване IV и Борисе Годунове, указывалось, что «войне в те перемирные три годы и одиннадцать месяц на обе стороны не быти, рати и войны не вчинати, и ни в чем не зацеплягни, и с обе стороны мест нигде не поседати»1  2.
Согласно договору Шуйский отпускал из России в Польшу Юрия Мнишек с сыном, дочерью1 Мариной и поляков, задержанных в России в 1606 г. Полякам возвращалось имущество, отобранное во время ареста.
Король польский обязан был немедленно отозвать всех панов и шляхту, служившую у самозванца, и впредь, если кто- либо из поляков «воровским обычаем» вторгся бы в .пределы России,, король должен был. немедленно вернуть их назад.
Юрий Мнишек и его «приятели» обязывались не называть •самозванца князем и царем Димитрием Ивановичем, а Марину «государыней Московской»3. Однако условия договора были выполнены только Шуйским, для короля они остались пустым звуком. Договор этот нужен был Сжизмунду лишь для того, чтобы вернуть из России соотечественников, среди "1юторых
1 Sapieha, стр. 180—183; АИ, т. II, N° 88, N° 93; ПСРЛ, т IV, стр. 323—324.
2 Бутурлин. История смутного вре1мени, ч. И, приложение N° IX.
3 Там же. ’
99


немало было его ближайших единомышленников, стремившихся таи же, как и король, к открытой интервенции в России.
В канале августа из Москвы в Польшу отравились первые группы польских панов во главе с воеводой Сандомирским. С ними* были отпущены и ранее задержанные послы: Ганеев- ский, Олесницкий, Малогосский и др.1. Для охраны послов Шуйский отправил войска во главе с князем Владимиром Тимофеевичем Долгоруковым и Иваном Александровичем Кантовским. Шуйский больше всего боялся нападения на Сандюмир- ского тушинцев. Задача русского конвоя и состояла прежде всего в том, чтобы «поляки и литовские люди, которые стоят с вором в Тушине, послов московских и Сандомирского з дочерью не взяли»1  2.
vi Опасения царя Василия были небезосновательны. В то время как 'велись переговоры с польскими послами в Москве, Лжедимитрий и Рожинский делали все возможное для разрушения планов Шуйского. Главная цель их состояла в том, чтобы любыми средствами доставить Марину с ее отцом в Тушинский лагерь. Марина нужна была самозванцу как доказательство того, что он — спасшийся царь Димитрий. Интервенты и их ставленник надеялись этой авантюрой привлечь к себе народные массы и, таким образом, ослабить силы Шуйского. Как свидетельствуют источники, самозванец неплохо справился с поставленной задачей. Еще до заключения перемирия он успел договориться с воеводой Сандомирским «га польскими послами о том, что они должны будут, выехав из Москвы, попасть не в Польшу, а в Тушино.
Польские послы знали об авантюре, замышляемой Л же Димитрием, и не противились ей. Летописец, например, 'Прямо указывает на связи главного посла Гонеевекого с русскими изменниками. «Туто же на Москве еще изменники зговоршнась з Гасевским паном как бы Московское государство погубити»3. Иными словами, польские паны одной рукой заключали с В. Шуйским перемирие, а другой готовили удар по России.
О 	том,- что послы знали о сговоре Лжедимитрия с Сандо- . мирским, говорит и такой факт, как избрание Говсевеким другого маршрута и, уход его к границе прежде, чем тушивцы напали на русский конвой*. Гонсевский не хотел попасть в Туши¬
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 81; Белокуров. Разряды, стр. 14, 48, 95.
2 Там же, сгр. 95—96.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 81.
* Записки гетмана Жолковского, 1871, приложение, стр. 203. Польский современник Велевицкий говорит, что Гонсевский еще 8 августа, послушав совета русских, отделился от Сандомирского и Олесницкого и пошел другим маршрутом к границе.
100


но; это могло бы скомпрометировать :не только его, как главу посольства, но и короля Сипжзмунда. Такое поведение Ганеев- скоро объясняется еще и тем, что он не был поклонником второго Лжедимитрия. Гансевокий желал видеть на русском престоле не самозванца, а Сигизмунда III. * Что касается посла Олееницкого, то он вполне поддерживал стремления С андомирского1. Все остальные паны, следовавшие с Сандомирским, -вероятно, об этом не знали.
О 	сношениях и сделке Юрия Мнишка с само-званцем мы имеем несколько свидетельств. Еще в мае 1608 г. Сандомир- ский в письме к королю утверждал, что самозванец — его спасшийся зять, царь Димитрий, и просил короля об оказании Лжедимитрию помощи1  2  3. Сандомирским и его дочерью, так же как и всеми польскими авантюристами, и на этот раз руководили личные интересы. Они надеялись и с этим самозванцем достигнуть прежнего положения. Лучшим подтверждением сговора Лжедимитрия с Сандомирским являются сообщения поляка Стадницкого и грамота Лжедимитрия к Сандомирскому. Стадаицкий пишет: «...Марина, не будучи в состоянии вынести своего- позорного свержения с престола Шуйским, задумала -рискнуть собственной жизнью, чтобы отомстить изменнику (В. .Шуйскому — И. Ш.) и овладеть престолом Московской монархии. Она тайно выслала своего верного придворного (слугу — И. Ш.) Заиорского с письмом к Димитрию, уведомляя его о том, что она в качестве законной жены собирается приехать к нему, пусть только он немедленно вышлет проводника, знающего окольные -пути, а за ними пусть идет конвойный отряд теми же окольными путями, по которым поведет проводник»*. Далее Стадницкий утверждает, что самозванец действительно выслал с проводником три тысячи конвойных гусар4. Мы не мо- ~жем судить, насколько сообщение Стадницкого точно передает письмо Марины, так как последнее не сохранилось. Однако у нас нет сомнений в том, что такое письмо было и что смысл .его передан Стадницким правильно. Достоверность сообщения Стадницкого подтверждается грамотой самозванца к Сандомирскому. В ней Лже,димитрий пишет, что об отъезде из Москвы польских послов, и в том числе Сандомирского, ему стало известно на второй день после этого события и что им дважды
1 Записки Жолкевского, приложение, стр. 203.
2 СГГиД, ч. II, КЬ 156.
3 Русский архив, 1906, кн. 5—6, стр. 181.
4 Там же. Геркман утверждает, что воевода Сандомир^йвйй во время переговоров с В. Шуйским в 1608 г. посылал к Лжедимитрию своего сына. (Сказ. И. Масса и Геркмана о смутном времени в России, 1874, стр. 307).
101


бьуьи приняты меры для их встречи. В первый раз тушинскому отряду помешали изменники1, во второй раз Лжедимитрий послал войска во главе с известными полковниками Зборовским и. Стадницким1  2.
О 	предварительной договоренности Лжедимитрш с Сандо- мирскцм свидетельствует также поведение последнего в пути. В отписке смоленских воевод Михаила Шеина и князя Петра Горчакова к царю Шуйскому говорится, что им от смольнянина .Е1оина Дивова, руководившего русским отрядом при поляках, стало известно о подозрительном поведении в дороге польских панов, и воеводы Санцомирокого. Они — поляки — целыми сутками. простаивали без причины на одном месте или без разрешения начальника конвоя поднимались и следовали по неуказанному маршруту; «... стояли деи посол Микол ай Олесницкой и--воевода Оендомирсной в Беле ком уезде у Пречистой в Верховье упрямясь на одном стану, два дни, а их де не слушали»3.
• х'Так вел себя Юрий -Мнишек и в день нападения тушинских войск на русский конвой. Он без разрешения оставил стан и пошел в сторону со своими людьми. Русские думали, что Сан- домирский еще вернется, и поэтому остались ждать его. Воин Дивов,. подозревая Сандомкрскаго и послов в замышленном коварстве, пошел вперед. Как только он удалился верст на пять от стана, па русский конвой напали два тушинских отряда и разогнали его. За Воином Дивовым поляки гнались 120 верст. По данным отписки смоленских воевод царю, Сандомирский и послы не только не сопротивлялись тушинским войскам, но, напротив, делали все, чтобы скорее попасть в их руки4. О том, что русские войска, сопровождавшие польских послов и Юрия Мнишек, не сопротивлялись тушинцам, говорят и другие источники. По словам летописца, «ратные же люди, кои проводили (поляков — И. Ш.) разъехались по себе, а князь Володимер
1 Под «изменниками» самозванец подразумевал, видимо, и тех тушинцев, которые вместе с Валявским намеренно не догнали. Марину й ее отца, не желая их приезда в лагерь..
2 ОГГнД, ч. II, Nb 160.
3 АИ, т. И, № 93. Поляк Велевицкий говорит, что «русские начальники, хотя и имели пятитысячное войско, не решались употребить силу против Сандомирского потому, что видели свиту воеводы готовою на отчаянное сопротивление, и что в этой свите было много старых воинов или ветеранов, а, с другой стороны, потому, что между этими русскими было много незнакомых с войною, и многие колебались в верности к своему государю Шуйскому». (Записки Жолкевского, приложение, стр. 204).
* АИ, т. II, № 93'.
102


не с великими людьми прииде к Москве»1. Мархоцкий пишет, что Зборовский, «... желая выслужиться перед царем (Лжеди- митрием — И. Ш.), настиг «поляков у Белой, разгромил русский конвой и привел в Тушино всех послов и бывших пленных, кроме пана Гонсевского»1  2.
Под Белой, таким образом, никакого боя не было, русский «конвой был захвачен врасплох и разогнан. Дворяне и дети боярские не успели или, скорее воет, не пожелали вступить в бой с тушмицами. Такое поведение служилых людей, вероятно, объясняется все теми же причинами, т. е. непопулярностью среди дворян и детей боярских царя Шуйского и успехами Лжедимитрия И. Именно в результате это-го и пришлось князю Долгорукову вернуться в Москву «не с великими людьми». Шуйский, узнав об отправлении войск из Тушина навстречу польским панам, послал на помощь Долгорукову два -полка во главе с князем А. В. Голицыным и И. Ф. Крюк-Колычевым. Однако эти «полки, как видно, не дошли и до Твери3. е
^ После разгона русского конвоя Ю. Мнишек с дочерью и остальной свитой были (препровождены в Царево-Займище к Яну Петру Сапеге, который шел с семитысячным войском к Лжедимитрию. Сапега принял активное участие в подготовке встречи Марины с Л жеди митрием. Как гласит запись в дневнике Сапоги, он сам выехал 9 августа в лагерь Марины, которая остановилась на расстоянии одной версты от обоза Сапе™, в деревне Доброй. 12 августа сюда прибыл посланник от Лжеди- митрия пан Заблоцкий. Из деревни Доброй Марина следовала к Тушину уже вместе с войсками Сапе™. С ними двигались и те полки, которые ходили к Белой4. 10 сентября состоялся торжественный въезд Марины в Тушино.
Буссов пишет, что после окончательной договоренности между Лжедимитрием и Мариной состоялось торжественное свидание: «царь и царица искусно играли свои роли и приветствовали друг друга с радостными слезами, с такой непритворною нежностью, с таким восхищением, что эта комедия ослепила многих зрителей»5  6. Это же повторяет и Петрейг\
По утверждению Маскевича, Марина, идя на такую авантюру, руководствовалась политическими расчетами. «Хотя же Марина и увидела в нем (самозванце — И. Ш.) не первого супруга своего, но должна была таить сие открытие для удер¬
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 81.
2 Marchocki, стр. 39.
3 Белокуров. Разряды, стр. 48.
4 Sapieha, стр. 184.
5 Устрялов. Оказ. совр., ч. 1, стр. 140—141.
6 Петрей, стр. 266.
103


жания при нем московитян»1. Лжедимитрий с той же целью раопусдал молву, что будто «царица признала его своим мужем» и он жил с ней, как с женою*.
Намеченная самозванцем цель была достигнута. Юрию Мнишку за признание самозванца зятем было обещано щедрое вознаграждение. Марине снова улыбалась в недалеком будущем перспектива стать русской царицей.
Публичное признание Мариной Лжедимитрия своим законным мужем сыграло немалую роль в укреплении сил интервентов и в распространении йШг'’а1грёссии на центральные уезды Русского государства. По свидетельству современников, этот акт увеличил число сторонников Лжедимитрия. У Буссова мы об этом читаем: «По всему государству разнеслась молва о сем происшествии; везде признавали самозванца Димитрием; бояре со всех сторон стремились в Тушинский лагерь»8.
б.
Увеличение и укрепление тушинских вооруженных сил за время летних месяцев дали возможность интервентам в сентябре 1608 г. перейти в наступление.
С приходом Сапеги в Тушино был выработан новый план ^действий. Он состоял в том, чтобы перейти от лобовой атаки Москвы к ее круговой блокаде, к оккупации . центральных, замосковных и северных уездов:" Согласно этому плану, тушинская рать делилась на две части. Одна во главе с Рожиноким и Лжедимитрием оставалась в Тушине и подмосковных южных районах с задачей оттягивать на себя главные силы В. Шуйского под Москвой и держать под своим контролем московско- рязанскую и все остальные юго-западные дороги. Кроме того, тушинские войска должны были служить резервом на случай недостатка сил на периферии. Другая часть тушинской рати во главе с гетманом Сапегой была предназначена для оккупации Замоставья, Поволжья и северных уездов. Ближайшая ее цель состояла в том, чтобы овладеть Троице-Сергиевым монастырем, который являлся теперь для правительства Шуйского форпостом на главном замосковном — северном тракте. От того, в «чьих руках будет находиться эта креишоть, во многом зависел исход борьбы.  1 2 31 Устрялов. Сказ, совр., ч. V, стр. 30.
2 Стадаицкий, стр. 182.
3 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 141.
104


Подготовка к осуществлению. этого плана продолжалась до 19 сентября. В связи с ней в Тушине состоялось несколько совещаний Сапоги с гетманом Рожиноким и Лжедимитрием. Они проходили в форме банкетов, на которых два гетмана договорились о сфере действий и поклялись не мешать друг другу1.
19 сентября Сапега со всей своей ратью двинулся в направлении к Троице-Сергиеву монастырю. Как явствует из дневника Carrera, с ним пошло до 16 тысяч* ратников1  2  3.
Сапега двигался к 'монастырю почти беспрепятственно. Войска Шуйского пока ограничивались преследованием арьергарда, завязывая с ним незначительные- стычки. 19 сентября н-а расстоянии двух с половиной польских миль (12,5 верст) от Тушина отряд русских воинов напал с тылу на поляков; произошла небольшая схватка. Боясь нападения войск Шуйского, интервенты двигались медленно, стараясь сохранить компактность всех подразделений.
2Г сентября Сапеге донесли, что из Москвы движутся следом за поляками войска Шуйского во главе с братом царя — Иваном Шуйским, в распоряжении которого имеется 15 тысяч воинов. По донесению лазутчиков И. Шуйский 21 сентября уже стоял под Братовщиной. 22 сентября утром в обозе интервентов стало известно, что войска Шуйского стремительно наступают5  6. Князь Шуйский, как видно, имел задачу догнать войска Сапеги и разгромить их. Но и теперь план царского воеводы не увенчался успехом. Сапега не дал застать себя врасплох. В 10 верстах от Троицкого монастыря он остановил свои войска и решил сам выйти навстречу Шуйскому4.
По данным Разрядов, войска во главе с князем Шуйским пошли из-под Москвы в составе трех полков: большого, передового и сторожевого. В большом -полку В1оеводой был князь Иван Иванович Шуйский, в передово?л — окольничий князь Григорий Петрович Ромодановский, в сторожевом — Федор Васильевич Головин5. Сообщения Разрядных записей в этой части >подтверждаются в основном и «Карамзинским Хронографом»5.
23 сентября войска Шуйского подошли к деревне Рахман- цевой, где были встречены Саиегой. В этот же день здесь произошел бой. Х-од его и результаты .нашли наиболее полное отражение в дневнике Сапеги и в «Новом летописце»7.
1 Sapieha, стр. 185 — 188.
2 Там же, стр. 188—189; РИБ, т. 1, стб. 198; Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 142.
3 Sapieha, стр. 189.
4 Там же; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 81.
5 Белокуров. Разряды, стр. 220—221.
6 Sapieha, стр, 190—191; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 82.
7 Там же.
105


Источники констатируют, что бой шел с переменным успехом. Вначале русские атаковали поляков и* нанесли им большой урон, перебив много тушинцев и захватив «наряд»; затем Са- пега, бросив в бой весь свой резерв (четыре роты), нанес сильный удар передовому полку и привел в полное замешательство сторожевой полк. По свидетельству и польских и русских источников, этот полк своим бегством расстроил ряды большого полка. На поле сражения остался лишь полк Ромодановского. Он принял на себя весь удар противника, задержал его и обеспечил отход остальным войскам во главе с князем И. Шуйским. Последний этап боя носил самый ожесточенный характер. Интервенты обрушились всеми своими силами на передовой полк, который вынужден был сражаться без поддержки других полков. Этот полк понес самые большие потери: князь Ромодановский получил ранение, его сын Андрей был убит1. В результате войска Шуйского потерпели большое поражение. В этом бою повторились те же ошибки, что под Волховом и на Ходынке. Судя :не только по русским, но и по польским источникам, победа в этом сражении могла остаться за русскими войсками, но и на этот раз она была упущена царским воеводой. Как в битве под Волховом князь Д. Шуйский не поддержал передового полка, так и под дер. Рахманцевой князь И. Шуйский погубил все дело своей пассивностью. Его большой полк все время бездействовал, а в критические минуты поддался панике и вместе со сторожевым полком бросился в бегство. Иван Шуйский так же, как и его брат Димитрий, не способен был руководить большой армией. К тому же брат царя Иван не пользовался в войсках популярностью. Однако и в этом бою главная причина поражения состояла не только в пассивной тактике большого воеводы, но и в нежелании служилых людей драться за царя Шуйского. Никогда, ни в одном бою 1607 и 1608 гг. такое количество служилых людей не покидало армию Шуйг ского, как в сражении под Рахманцевой и после него. В «Новом летописце» мы читаем: «Бояре же приидоша к Москве не с великими людьми, а ратные люди к Москве не пошли, разы- дошася вси по своим домом»1  2. Это была страшная катастрофа не только для правительства Шуйского, но и в целом для русской армии. Естественно, что при таком настроении большинства служилых людей одержать победу над интервентами было невозможно. Массовое .невозвращение дворян и детей боярских в лагерь царя свидетельствовало об их открытом нежелании сражаться против Лже1димшрия и служить В. Шуйскому. Таков
1 Белокуров. Разряды, стр. 50; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 82.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 82.
Ю6


ход и результаты сражений под дер. Рахманцевой 23 сентября 1608 г.
Поражение царских войск в этом бою оказало воздействие и на тех служилых людей, которые находились под Москвой и в Москве. И там -после этого события усилилось разложение -царских войск. «... и после того разгрому и бою, — говорится в «Карамзинеком Хронографе», — многих городов дворяне и дети боярские, новгородцы и псковичи и заволоких городов поехали с Москвы по домом, а царь их Василей унимал, и оне не послушали, нашим де домом от литвы и от русских воров быть разореным. Казанские и мещерские татаровя и чуваша и черемиса поехали по домам же»1. Царь Шуйский, стремясь зо что бы то ни стало удержать за собой столицу, как политический центр и главный опорный пункт по борьбе с интервентами, «нача осаду крепити и говори™ ратным людям: «хто хочет сидеть в московском государстве, и те целовали крест, а кои не похотят в осаде сидеть, ехали из Москвы не бегом»1  2.
Так неудачно закончился первый этап борьбы правительства Шуйского с польско-литовскими интервентами и их ставленником Лжедимитрием II.
Поражение войск Шуйского у деревни Рахманцевой открыло путь иноземным захватчикам и русским авантюристам в богатые районы Замосковья и севера.
Из всего сказанного следует, что в результате голода 1601 — 1603 гг., хищнической агрессии интервентов в 1604 — 1606 гг. и жестокой расправы с крестьянским восстанием под руководством Болотникова экономическое и политическое положение Русского государства было очень тяжелым. Боярское правительство теряло опору -не только в народе, но и среди бояр, дворян и мелкого служилого люда.
Используя все это, польско-литовские феодалы задумали- новую авантюру, прикрываясь именем Лжедимитрия II. Образовалось два лагеря — правительства Шуйского и интервентов, основой которых были польские войска.
1 Попов. Изборник, сгр. 341.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 82.
107


На начальном этапе интервенции многочисленные слои населения Русского государства хлынули к самозванцу. К нему шли бонре, недовольные Шуйским, желавшие поднять свой .политический престиж, дворяне и всякие служилые люди, а также народные массы, искавшие выхода из своего тяжелого положения. Боярское правительство на этом этане интервенции, пока народ не разобрался в сущности грабительской политики и не потерял веру в «хорошего царя», было изолировано от широких слоев населения. В силу этого без поддержки народа оно не могло дать серьезного отпора интервентам. Немалую роль сыграли бездарность военного руководства и техническая отсталость армии Шуйского. Отсюда ряд поражений и неудач, характеризующих начальный этап борьбы с интервенцией.
108


ГЛАВА ВТОРАЯ
КЛАССОВАЯ БОРЬБА В РУССКОМ ГОСУДАРСТВЕ В 1608 - 1610 гг.
I. 	ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА ШУЙСКОГО
1.
В проведении внутренней политики Шуйский руководствовался двумя моментами: интересами класса феодалов и военно- политической обстановкой в стране, которая и после поражения Крестьянской войны во главе с Болотниковым оставалась напряженной.
В. Шуйскому не удалось подаешь до конца сопротивление народных масс, оно продолжалось и в 1608 — 1610 гг.
Не смягчились и внутриклассовые .противо{речи1я; борьба феодальных группировок после поражения Болотникоза значительно усилилась. Обстановка в стране осложнялась еще и тем, что осенью 1607 г. начал активную борьбу против Шуйского Лжедимитрий II, к которому примыкали все слои общества, недовольные боярским правительством.
Вышедший из среды родовитых московских бояр и выдвинутый ими на царский престол1, Шуйский в управлении государством ориентировался на боярско-княжескую знать, считая ее руководящей политической силой. Как явствует из Крестоцеловальной Записи, данной Шуйским при избрании его царем, Шуйский обещал управлять государством вместе с «бояры
1 	Об избрании Шуйского царем боярской знатью говорят современники дьяк Тимофеев, Палицын, Катырев-Ростовский (РИБ, т. XIII, стб. 389, 500, 658), автор «Хронографа» 1617 г. (Попов. Изборник, стр. 241), автор Псковской II летописи (см. ПОРЛ, т. IV—V, стр. 56), иностранцы — Масса, стр. 147, архиепископ Еласонский (Дмитриевский, стр. 137).
109


gbo-ими!», без nix участия он не должен был чинить расправу над противниками, лишать их жизни, «вотчин и дворов...»1  2.
Боярскую ориентацию Шуйского яснее всего определяет состав, правительства и воевод по городам. Судя по Разрядам, в 1607 — 1610 гг. в Москве сидели в думе, руководили приказами и полками преимущественно князья и бояреУВ числе 39 человек, занимавших ответственные посты, было князей и бояр 30, окольничих — 2, думных дворян — 2 и 5 дворян в чинах чашника, головы, воеводы и постельничего2. В 85 городах служило с 1606 по 16Ю г. 165 воевод, из них князей и бояр 106, дворян —- 49 и людей без титула всего 10 человек3. Боярская ориентация Шуйского проявлялась также в верстании и денежном окладе служилых людей. Однако это не значит, что Шуйский не считался с широкими! слоями дворянства, которые были основной военной силой и приобретали в начале XVII века политическое влияние. Классовые интересы и напряженная обстановка в стране заставляли боярское правительство уделять внимание в первую очередь укреплению армии и консолидации служилых людей. За время Крестьянской войны Шуйский убедился, что нельзя игнорировать широкие слои дворян и детей боярских, ибо прежде всего от них мог зависеть успех борьбы как с внутренними антифеодальными силами, так и с внешними врагами. Шуйский должен был обратить внимание на консолидацию служилых людей еще и потому, что, в связи с поражением Болотникова и появлением Лжедимитрия II, среди них стало все резче проявляться недовольство боярским правительством, выразившееся в самовольном уходе из армии и в поддержке самозванца.
Демобилизационное настроение многих служилых людей и факты дезертирства заставили В. Шуйского' прибегнуть к реорганизации всех вооруженных сил. Армия в том составе, в котором она находилась под Тулой, не могла быть использована ни против отдельных повстанческих отрядов, ни тем более против войск Лжедимитрия И, который уже в октябре 1607 г. развернул военные действия. В такой обстановке недовольная часть дворян й мелких служилых людей легко могла перейти на сторону самозванца.
О 	том, как В. Шуйский поступил с армией после победы над Болотниковым, существует несколько свидетельств. В Разрядных записях об этом мы читаем: «лета 7116-го году, взяв Тулу,
1 ААЭ, т. II, № 44, етр. 102.
2 Белокуров. Разряды, стр. 16, 46, 51, 88, 92.
3 Барсуков. Описки городовых воевод, СПБ, 190.1; С. К. Богоявленский. Приказны-е судьи XVII в., М. — Л. 1946. .
110


царь Василий пошел к Москве, а на Туле оставил боярина Михаила Федоровича Нагова да Судака Мяснова»1.
В других редакциях Разрядных записей говорится, что Шуйский, уходя из-под Тулы в Москву, оставил воевод (конечно, с войсками — И. Ш.): в Крапивне Федора Чулкова, в Одоеее — князя Ивана Звенигородского; несколькими днями раньше он послал в Брянск князя Михаила Федоровича Кашина и Андрея Ржевского, под Козельск — князя Василия Мосаль- ского1  2. Под Брянск из-под Тулы была отправлена и другая группа войск во главе с князем Иваном Васильевичем Голицыным и окольничим Федором Васильевичем Головиным, но они до Брянска не дошли, т. к. «...вор их послышал и побежал в Ко- рачев», после чего «...государь ратных людей велел роспу- стить»3.
На основе этих данных мы можем заключить, что В. Шуйский распустил по домам лишь часть армии, остальные войска он отправил в города с целью предотвращения их захвата повстанцами и Лжедимитрием И.
Несколько иную версию мы находим в «Карамзинском Хронографе». Там сказано, что В. Шуйский пошел из-под Тулы в Москву «...со своими государевыми бояры и с околничими и со всем своим царским синклитом и со всеми московскими люд- ми, а городы замосковские ближние и дальние и заречные и Резанцов велел всех отпустить по домом...» Далее в «Хронографе» дается такое заключение: «...царь Василий Ивановичи под те городы под Путивль .и под Бренеск и под Стародуб не послал, пожалев ратных людей, чтобы ратные люди поопочи- кули и в домех своих побыли»4.
В тексте «Хронографа», наряду с конкретизацией данных Разрядов, нельзя не заметить расхождения с ними в той части, где говорится о посылке войск Шуйским против Лжедимит- рия II. Автор «Хронографа» этот факт отрицает.
Третья версия имеется в «Новом летописце». Она гласит, что царь Василий, прежде чем уйти из-под Тулы в Москву,
1 Белокуров. Разряды, стр. 12.
2 Там же, стр. 46.
3 Там же, стр. 91.
4 Попов. Изборник, стр. 338.
Ill


«...по городам устроил воевод..., а ратных людей повеле распустите по домом»1.
Следуя этому источнику, мы имеем право предположить, что В. Шуйский распустил всю армию, стоявшую под Тулой, кроме тех войск, которые были посланы в города с воеводами; сам же он пошел из-под Тулы в Москву с небольшим кругом придворных лиц.
Некоторую ясность в этот вопрос вносит И. Масса. Точка зрения Массы сводится к тому, что В. Шуйский совсем не распускал войск после победы, одержанной над Болотниковым. Царь, по его мнению, видя, что войска Лжедимитрия II и повстанцы снова стали побеждать, а .между тем приближалась осень, «оставив воевод и войско (действовать) против неприятеля», «возвратился в Москву»1  2. Сообщения И. Массы, как мы видим, не только подтверждают данные Разрядов, но и объясняют причины, заставившие В. Шуйского не распускать армию после победы над Болотниковым.
Сопоставляя все данные, мы приходим к выводу, что Шуйский после взятия Тулы ушел в Москву не сразу, а спустя несколько дней3. Царь должен был до своего ухода решить ряд важных государственных ш военных вопросов, а именно: назначить и распределить воевод по городам, расположенным в зонах повстанческого движения, послать войска для борьбы с повстанцами и Лжедимитрием II, определить, каких ратных людей отпустить по домам и с какими возвратиться в Москву. Версия «Нового летописца» отражает действительность только в первой части, т. е. где говорится, что прежде чем пойти к Москве,
1 ПСРЛ, .т. XIV, ч. 1, стр. 77; другие русские источники об этом ничего нового не говорят. Катырев-Ррстовский, например, пишет: < Царь же Василей победи враги своя и возвратися во царствующий град...» (РИБ, т. XIII, стб. 587). Автор т. н. «Казанского сказания» указывает: «Царь же принял Тулу и поиде к Москве» («Исторический архив», VI, М. 1951, стр. 121).
2 И. Масса, стр. 173.
3 Срок пребывания В. Шуйского под Тулой и время его возвращения в Москву определяются двумя документами: а) грамотой В. Шуйского в Рязань воеводе П-ильемову от 15 октября 1607 г. (А. Юшков. Акты, № 272); б) грамотой В. Шуйского в Соль-Выче- годскую по случаю победы над Болотниковым'от 19 октября 1607 г. (ААЭ, т. II, № 81). Заключение грамоты в Рязань гласит: «Писана на нашем стану на Туле лета 7116-го октября в 15 день». Заключение грамоты в Соль-Вычегодокую гласит: «Писана на Москве лета 7116 октября в 19 день». Следовательно, 15 октября В. Шуйский находился еще под Тулой; 19 октября он уже был в Москве. Таким образом, В. Шуйский ушел из-под Тулы 16 или 17 октября.
112


царь «ino городом устроил воевод», достоверность же второй части версий—о роспуске -всей армии по домам — весьма сомнительна, так как она опровергается почти всеми остальными источниками. Нетрудно понять, почему автор «Нового летописца» писал о роспуске всей армии а о том, что В. Шуйский уехал из-под Тулы в Москву один. Автор, как представитель официальной истории, составленной при дворе Михаила Романова, этой версией хотел снять с царя Шуйского ответственность за военные неудачи, имевшие место в конце 1607 и в 1608 г. *
В. Шуйский вернулся в Москву с известным количеством войск. С царем пошли в столицу «московские ратные люди»1, т. е. бояре, дворяне и всякие служилые люди города Москвы. Повидимому, Шуйский отпустил по домам только те войска, которые не внушали особого доверия и которые за время долгой службы устали и пообносились. Это были, главным образом, войска замосковных, заречных и рязанских городов, т. е. провинциальные дворяне, дети боярские и даточные люди, которые не питали особой любви к царю Шуйскому и ощущали большую нужду в устройстве своих хозяйственных дел, чем бояре и дворяне московские. Однако нельзя в целом согласиться и с версией «Хронографа». Утверждение автора об отпуске Шуйским по домам провинциальных служилых людей требует уточнения. Нам известно из этогр же источника, что рязанские дворяне и дети боярские были отпущены в свой уезд не затем только, чтобы сидеть дома и спокойно устраивать свои хозяйственные дела, а чтобы подавить там крестьянское движение. В октябре 1607 г. крестьянским восстаниехМ был охвачен почти весь Рязанский уезд, особенно активно действовали «...пронские и михайловские мужики»*  2. Против них-то и были посланы рязанские служилые люди. Подтверждает это и грамота царя Шуйского в Рязань от 15 октября 1607 г. Мы узнаем из нее, что с повстанцами в Рязанском уезде вели борьбу рязанские служилые люди во главе с Захарием Ляпуновым и головой Самсоном Пенкиным3. Стало быть, если В. Шуйский hi отпускал войска из-под Тулы в свои уезды, то не только для того, чтобы они «поопочинули и в домех своих побыли», но и для борьбы с крестьянским движением.
В. Шуйский в такой ответственный момент руководствовался, несомненно, прежде всего политическими расчетами. Понимая всю сложность обстановки в стране, Шуйский думал в октябре-декабре 1607 г. не столько о роспуске армиа, сколько об
• Попов. Изборник, стр. 338.
2 Юшков. Акты, № 272.
3 Там же.
ИЗ


укреплении ее боеспособности. Так, в приходо-расходной книге Иосифо-Волокола:мского монастыря запись от 25 октября 1607 г. гласит, что в монастыре состоялось решение соборных старцев о сборе денег с крестьян Волоцкого и Рузского уездов для посошных людей, стоящих под Тулой1.
В другом месте книги говорится: 13 декабря 1607 г. «по приговору игумена Арсения и соборных старцев» велено казначею Гавриле Ржевитину собирать деньги с крестьян со всей монастырской вотчины «в московской платеж в ямские и в столовые денги с выти по Tl алтын»1  2.
Обстановка в стране осенью и зимой 1607 г. позволяет думать, что и сбор в московский платеж был тесно связан с мобилизацией средств для укрепления армии. В эти же месяцы монастырь отбывал и гужевую повинность по переброске войск и провианта из-под Брянска к Карачеву и -Волхову3.
В подорожной от 26 ноября 1607 г. угличскому губному старосте, крестьянину Тиханову, записано: «...а послан на
Устюжну высылати дворян и детей боярских и иноземцев на государеву службу в Москве»4. Царская грамота от 10 декабря в Пермь Великую обязывает пермского воеводу собрать '520 рублей на наем охочих людей в армию: «...а в тех пермских даточных людей место велели есмя наняти охочих людей на Москве, по городам. А пермичам, посадским людям и волостным крестьянам, сказал бы еси наше жалованное слово; пожаловали мы их, ратных людей с них имати не велели, для того, что
1 Всего монастырских посошных людей находилось под Тулой 36 человек. Из них 22 человека поименованы, 14 человек только упомянуты. По роду службы посошные распределялись на пеших и конных. И первых и вторых по списку числится одинаковое количество (ЦГАДА, ф. 1192, № 19, лл. 240 — 265).
2 Там же, л л. 261 — 262.
5 	В приходо-расходной памяти, привезенной из Брянска монастырским слугой Меркуром Окаемовым, говорится: «лета 7116 году декабря в 30 день память Мернуру Окаемову как поехал на государеву на службу и взял из монастыря на расход для служивых людей у казначея старца Гаврила 32 рубли денег. И из того числа тем донгам расход». «Идучи на государеву службу в Карачев генваря в
3 день ночевал в селе Протасьеве, куплено сена на 11 лошадей 8 денег. Генваря в 8 день ночевал в Пофнутьевском селе в Тресвяцком, сена куплено на 11 лошадей 8 денег. Генваря в 13 день стоял под Алексиным в селе Ленине, куплено в селе Черкасове сена на 11 лошадей. Генваря в 29 день куплено в Белове пуд соли дано 9 алтын 3 денги. Февраля в 1 день куплено в Волхове 3 чети без полуосмины овса дано 11 алтын» (Указ. ф. № 19, лл. 135 — 149).
4 	А. Гневушев. Акты, стр. 62.
• U 4


им в наймех, в тех ратных людях, продажи и» убытки большие чинятся»*  1. Мы видим, что царь в своей грамоте пытается представить как милость замену сбора пермских даточных людей сбором денег. На самом же деле царю нужно было как можно скорее собрать свежие и надежные силы для борьбы с надвигающейся опасностью. Пермь ввиду своей отдаленности и территориальной особенности не могла этого сделать. Значительно быстрее можно было собрать деньги, привезти их в столицу я нанять в ближайших городах охочих людей. О мерах, принятых Шуйским по созданию дополнительной рати, свидетельствует также его наказ от 14 декабря 1607 г. Степану Чирикову, которому предлагалось набрать в Можайском, Верейском и Вышгородском уездах проводников и лошадей с санями для похода. Царь приказывал Чирикову взять дворовых сел на государеву службу «в поход з бояры под запас з десяти вытей по лошади с саньми и с хомуты и с шлеями, да ко всякой лошади по человеку с топором да с лопатою»2. Мобилизованные люди с лошадьми должны были явиться в Москву к 25 декабря 1607 г., т. е. через десять дней после объявления.
Четвертым источником, указывающим на мобилизацию В. Шуйским ратных сил, является повесть Катырева-Ростов- ского. Рассказывая о появлении в Северской Украине Лжеди- митрия II, автор говорит, что царь Василий в связи с этим «...повеле собрати воинство...»3.
Результаты дополнительной мобилизации ратников сказались уже в декабре 1607 г. В этом месяце из Москвы пошли войска к Брянску во главе с князем И. С. Куракиным, а в январе выступили свежие силы с князем Д. И. Шуйским.
Таковы были мероприятия В. Шуйского в области реорга- низашри и укрепления армии осенью и зимой 1607 г.
Вопрос об укреплении армии и консолидации служилых людей не сходил с повестки дня у В. Шуйского на протяжении всех лет его царствования. Остро встал этот вопрос в связи с поражением царской армии под Волховом и приходом самозванца к Москве и еще острее — после победы тушинцев под дер. Рахманцевой.
Успех самозванца под Волховом и прибытие его в Тушино произвели тяжелое впечатление на правительственные круги и армию Шуйского.
По свидетельству псковского летописца, обстановка в стране зимой и весной 1608 г. оказалась крайне невыгодной для царя Василия: его «воинство воевод и начальников не восхоте слуша-
‘ АИ, и, jsfo 84.
I JOuikob. Акты, Ne 274.
РИБ, т. XIII, стб. 777.
115


ти, и разыдошася кождо во грады и в домы своя, а инии оты- доша к ложному царю, желающе чести временные»1.
Такие случаи, как переход кн. Сеитова с целым полком на сторону Лжедимитрия в Волхове и раскрытие измены в армии, замышлявшейся князьями И. М. Катыревым-Ростовским, Ю; Н. Трубецким и И. Ф. Троекуровым, заставили В. Шуйского употребить огромные усилия для удержания за собой дворян и де- ,тей боярских1  2. Он прибег к такому средству, как дополнительное верстание землей служилых людей и раздача им больших сумм денег. Сведения об этом мы находим в десятнях Бежецкой пятины и Юрьева-Польского 1607 —1608 гг. Эти документы ещё не опубликованы и представляют большой интерес.
В десятнях имеются данные об экономическом положении дворян и детей боярских Новгородского и Юрьева-Лольского уездов, об их участии в борьбе с интервентами в 1608 г. и их политической ориентации.
Новгородские и юрьевские служилые люди по своей экономической обеспеченности занимали одно из первых мест в Русском государстве. Из 788 человек, например, значащихся по десятне Бежецкой -пятины, 330 человек имели каждый от 700 до 400 четей земли, 346 человек — от 400 до 200 четей, 105 человек —от 200 до 100 четей, причем из 105 человек только трое имели по 100 четей3.
Из 165 человек, числящихся по десятне Юрьева-Польского, 63 человека имели от 650 до 400 четещ 76 человек — от 400 до 200 четей, 26 человек — от 200 до 100 четей4. Экономической обеспеченностью, очевидно, следует объяснить и тот факт, что в своем подавляющем большинстве служилые люди этих уездов принимали активное участие в борьбе против повстанцев и интервентов.
Из числа бежецких служилых людей 492 человека участвовали в боях с Болотниковым и Лжедимитрием II, 444 человека сражались под Волховом, многие из них погибли. По десятне числится убитых 264 человека, умерших от ран и естественной смерти — 144 человека.
Юрьевские Дворяне и дети боярские, за исключением «новиков», так же, как и новгородские служилые люди, в 1607 —
1 ПСРЛ, т. V, стр. 57.
2 Подробнее о капитуляции Сеитова в Волхове и о раскрытии замышлявшейся князьями измены в армии см. в главе первой.
3 ЦГАДА, ф. 210, Х> 124.
4 Там же, № $,
116


1608 гг. активно боролись на стороне правительства Шуйского.
Чтобы и впредь удержать за собой служилых людей этих и других уездов, Шуйский не жалел ни денежных средств, ни земель с крестьянами. Так, в мае — -июле 1608 г. он выдал из государственной казны 651 служилому человеку Бежецкой пятины 6.498 рублей. 211 человек из них получили дополнительное жалованье. 358 человекам было роздано сверх их старой земельной дачи 19.450 четей1.
Служилым людям 1 Юрьева-Польского было выдано в 1608 г. 1.230 рублей с полтиной. Из 165 человек 55 подучили денежную надбавку, 101 человек пожалован дополнительной земельной дачей в размере 5.100 четей*  2.
В определении денежных окладов и земельного верстания за службу Шуйский руководствовался не столько- прежними заслугами того или иного лица, сколько его поведением во вре: мя недавних событий и в момент пожалования. Критерием, например, верстания новгородских и юрьевских служилых людей являлось их участие в болховском сражении и примерная служба в Москве. Дворяне и дети боярские, которые сражались под Волховом, получали полностью не только старые оклады, но и новые к ним додачи. Не участвовавшие в этом сражении, ню служившие честно в Москве получали лишь старые денежные оклады и частично верстались землей. Дворяне и дети боярские, которые «за службу и за раны пущены в четверть», жаловались старым окладом; к этой же статье причислялись и те служилые люди, которые «в Волхове с бояры и воеводами не были, но приехали вскоре на государеву службу».
Дворяне и дети боярские, покинувшие самовольно армию и прибывшие вместе с другими в нее позднее смотра, проводившегося в Москве, получали лишь половину или четверть оклада, а некоторым давали только по одному рублю, «для того чтоб они взяв государево жалованье со службы по домом не съезжали...»3.
О 	раздаче царем земель и больших сумм денег служилым людям в конце 1607 и первой половине 1608 г. свидетельствуют и другие источники.
В вводной части десятни Бежецкой пятины читаем, что «иные взяв по рублю... с государевой службы с Москвы збе- жали». В дееятне Юрьева-Польского тоже говорится о сбежавших из армии и вернувшихся потом в нее. Таким дворянам и
ЩГАДА, ф. 210, № 124.
2 Там же.
3 Там же.
117


детям боярским давалось государево жалованье «в пол их оклады и с придачами»1.
мСудя по наказной памяти арзамасского воеводы Т. М. Лазарева городовому приказчику Юшману Лобанову от 18 ноября
1607 г., Шуйский дал распоряжение выделить поместья «Бек- булату Алтынникову с товарыщи»1  2. Из другой наказной памяти от 18 ноября известно, что, кроме Бекбулата Алтын-никова, поместья получили Озей Исаков, Бекбулат Байков, Окмамет Иванов, новокрещены Василий Татин, Борис и Афанасий Михайловы3. В этом же уезде в декабре 1607 г. был произведен раздел поместья Богдана Епанчина между его сыновьями Федором и Иваном4, в марте 1608 г. Шуйский приказал воеводе Лазареву передать из поместья Плакиды Иванова его сыну Андрею Иванову 240 четей с 80 крестьянскими дворами5. 4
В грамоте в Пермь от 7 сентября 1608 г. Шуйский писал, что дворяне и дети боярские украинных и северских городов, прибывшие со своими семьями в Москву, испытывают большие затруднения, потому что (все деньги израсходованы на жалованье служилым людям, «для нынешния службы многия...»6.
Раздача Шуйским земель и денег способствовала не только сохранению основного контингента войск летом 1608 года, но и частично позволила пополнить армию новыми силами. Так, по данным десятен, в мае —июле 1608 г. в Москву из Бежецкой пятины вернулось и вновь прибыло 207 человек, из Юрьева-Польского — 49 человек7.
Однако не следует преувеличивать значение мероприятий Шуйского, имевших целью консолидацию служилых людей. Результат их пока был весьма слабым.
Поражение войск Шуйского под дер. Рахманце- вой 2 сентября 1608 г. явилось новым поводом к массовому уходу служилых людей из армии Шуйского. Одни разъехались по домам, под предлогом защиты своих поместий, другие просто ушли в Тушино к самозванцу.
По свидетельству «Карамзинского Хронографа», осенью
1608 г. «...с Москвы дворяне и дети боярские всех городов поехали по домам и осталося замосковных городов не многие, из города человека по два и по три, а заречных украинных городов дворяне и дети боярские, которые в воровстве не были, а служи¬
1 ЦГАДА,- ф. 210, № 8.
2 Веселовский. Арз. помест. акты, № 224.
3) Там же, № 225.
4 Там же, № 227.
5 Там же, NqNo 229, 230, 231.
6 ААЭ, И, № 87.
-7 ЦГАДА, ф. 210, № 124, 8.
U8


ли царю Василию и жили на Москве с женами и с детми и те все с Москвы не поехали и сидели в осаде и царю Василию с поляки и с Литвою и с русскими воры билися не щадя живота своего, нужу и голод в осаде терпели»1.
Таким образом, основной опорой для Шуйского являлиси теперь дворяне и дети боярские Москвы да «заречных и украинных городов», которые приехали в Москву с семиями, "опасаясь восставших крестьян и войск Л же димитрия1  2. Этим служилым людям болише бежати было некуда и незачем.
По утверждению летописца, служилые люди были весима непостоянны. Сегодня они давали клятву умерети за царя, а на другой дени отъезжали к самозванцу. В Тушино уходили «...боярские дети, столники, и стряпчие и дворяне московские, и дияки и подпячие»3. Источники повествуют также о бегстве из Москвы князей и бояр. Это были князия Михайло Ту ренин, Федор Долгоруков, Алексей Сицкий, Федор Засекин, Дмитрий Трубецкой, боярин Александр Нагой, дьяк Петр Третня- ков и др.4.
Из данных «Карамзинского Хронографа» и «Нового летописца»5 нелизя не сделать вывода, что колебания многих бояр, дворян и детей боярских, т. я. их «перелеты» в Тушино и обратно объяснялись двумя моментами: тяжелой обстановкой, сложившейся в стране осению 1608 г., и нежеланием многих из них признавать В. Шуйского царем.
Военные неудачи Шуйского, угроза Москве со стороны интервентов и продвижение их не могли не поколебать у большей части служилых людей уверенность в прочности власти боярского правительства. Все это толкало их на сторону самозванца. Особенно неустойчивой оказалась та часть бояр и дворян, кото¬
1 Попов. Изборник, стр. 342.
2 Летописец связывает массовое бегство дворян и детей боярских из своих поместий в Москву с поражением войск Шуйского под Волховом и походом Лжедимитрия к Москве. Он пишет: «Дворяне ж и дети боярские, слышаше такие настоящие беды покиня свои домы,
з женами и з детьми приидоша к Москве» (ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 79). Более конкретно говорится об этом в грамоте В. Шуйского в Пермь от 7 сентябряЛ608 г.: «В прошлом во 116 и в нынешнем во* 117 году пришли к нам наших Украинных и Северских всех городов дворяне и дети боярские, с женами и с детми, пометав свои поместья и вотчины, разорены до основанья от изменников и от воров...» (ААЭ, т. II, № 87).
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 82.
4 ААЭ, т. II, № 165.
5 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 82.
119


рая ставила свои личные интересы выше интересов национальных и тяготилась власть'ю Шуйского. Поведение этой группы служилых людей определялось прежде всего военно-политической конъюнктурой, успехами того или иного борющегося лагеря.
Подобное отношение бояр и дворян к Шуйскому вынудило последнего открыто заявить: «Хто хочет сидеть в Московском государстве, и те целовали крест; а кои не похотят в осаде сидеть, ехали из Москвы не бегом».
В это же время началось массовое признание Лжедимитрия и гражданским населением1.
Наступал критический момент. Польско-литовские захватчики, пользуясь враждебным отношением народных масс к боярскому правительству и отсутствием единства в среде правящего класса, занимали уезд за уездом.
Правительство Шуйского не имело возможности выступить на открытый бой с интервентами. Осенью 1608 г. силы царя оказались настолько малочисленны, что он даже не решался оборонять Москву вне ее стен. Шуйский и не питал надежды в ближайшее время организовать армию из русских воинов. Видя недовольство народных масс боярско-крепостническим правительством, Шуйский понимал, что они его сейчас не поддержат. Для крестьян и рядовых жителей города правительство, Шуйского не являлось авторитетом, они его ненавидели и к нему не прислушивались.
Мало надеялся он и на провинциальных служилых людей, большая часть которых перешла на сторону Лжедимитрия. Такая обстановка заставила боярское правительство прибегнуть к двум мерам: обратиться за помощью к Швеции и перейти на осадное положение. Судя по Разрядам, войска Шуйского с начала декабря 1608 г. до весны 1609 г. не выходили за стены Москвы: «И в Деревянном городе стояли до весны»1  2.
Однако это не значит, что В. Шуйский осенью 1608 г. не предпринимал мер к консолидации служилых людей. Такие попытки были, но они попрежнему не достигали успеха. Так, в сентябре 1608 года царь отправил с этой целью несколько бояр в города. В Ярославль для сбора ратных людей поехал кн. А. В. Голицын, в Нижний Новгород и Муром — кн. Ю. Д. Хворости- нин, в Смоленск на подкрепление Шеину пошли с ратными Схмоленскими людьми князь Я. П. Ворятинский и С. Г. Одаду- ров, в Касимов — кн. И. М. Ворятинский, с ним же выехали
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 84.
2 Белокуров. Разряды, стр. 50.
120


голова Григорий Феофилаытьев, Данила Протасьев, Иев Дачников, Карп Волков, Федор Баранцев1. Шуйский, как видно, пытался, посылая этих людей в города, предупредить там измену и провести мобилизацию служилых людей. Перед упомянутыми боярами, таким образом, ставилась почти та же задача, что и перед Скопиным, выехавшим 10 сентября в Новгород1  2. Особенно важное задание давал Шуйский кн. И. М. Борятинскому и головам. Они должны были вместе с касимовским царем и со служилыми людьми гг. Шацка, Алатыря и Арзамаса занять гор. Суздаль, где воеводой был боярин Федор Плещеев. Царь, вероятно, сомневался в лойяльности Плещеева, в чем он, конечно, не ошибся. Борятинокий не успел еще дойти др Арзамаса, как Плещеев вместе со своими единомышленниками поцеловал крест Лжедимитрию. Более того, Плещеев за это время снесся с воеводой г. Владимира И. Годуновым, который также не замедлил склонить жителей к признанию самозванца. К Годунову Шуйский тоже не питал доверия и думал перебросить его в Нижний к Алябьеву на место князя Александра Репнина. События в Суздале и Владимире парализовали план Шуйского. Они помешали добраться кн. Борятинскому до Арзамаса, а кн. Голицыну до Ярославля. Голицын из-под Владимира вернулся в Москву3.
О 	попытке В. Шуйского осенью 1608 г. привлечь на свою сторону служилых и посадских людей замосковных и северных уездов говорят нам и другие источники.
Автор «Повести о некоей брани» сообщает, что он.лично вместе с немецким толмачем Григорьем Кропольским (видимо, поляком — И. Ш.) был послан из Москвы в города (Переяс- лавль-Залесский, Ростов, Ярославль, Кострому, Галич) сщар- скими «епистолиями на собрания чина воинского...»4. Задача и этих посланцев состояла в том, чтобы распространять царские призывные грамоты, знакомить жителей городов с обстановкой в Москве, поднимать их на борьбу с тушинцами. О содержании царских «епистолий», рассылавшихся осенью 1608 г., рассказывают нам грамоты Шуйского в Галич от 30 ноября и в Устюжну от 23 декабря.
1 Белокуров. Разряды, стр. 15.
2 М. В. Скопин-Шуйский был послан в Великий Новгород с задачей: заключить договор со Швецией о военной помощи и провести мобилизацию ратных сил среди русского населения. Подробнее, о деятельности Скопина-Шуйского в Новгороде и о походе его к Москве см. главу четвертую.
8 	Белокуров. Разряды, стр. 15.
4 	РИБ, т. XIII, стб. 254.


Шуйский, полагая, что жители Галича поцеловали крест самозванцу, убеждает их отстать от «вора» и вместе с дворянами и детьми боярскими, других городов* оказывать помощь правительству. За это он ооещал льготы и жалованье1.. Грамота аналогичного содержания была послана Шуйским в Устюжну Железопольскую1  2.
■Подобные грамоты оказывали на служилых людей осенью и зимой 1608 г. очень слабое воздействие, так как в это время дворяне и дети боярские замосковных уездов и большей части Поволжья целыми группами переходили на сторону самозванца3.
Почти никакого влияния не оказывали грамоты Шуйского и на социальные низы упомянутых уездов. В конце 1608 г. народные массы, независимо от правительства Шуйского, начали борьбу против по л ьско-литовских захватчиков.
Но при всем этом Шуйский не ослаблял борьбы за привлечение на свою сторону служилых людей и возвращение дворян, служивших в' войсках Лжедимитрия. Он попрежнему не только обещает, но и Щедро жалует многих землей, деньгами и льготами. Так, в разрядных столбцах сыска денежных окладов имеются данные о том, что В. Шуйский в 1609 г. и в первой половине 1610 г. роздал 32 дворянам, помимо их старых земельных дач и денежных окладов, 5.650 четей земли и 261 рубль деньгами4.
Шуйский жаловал землей и деньгами в первую очередь тех бояр, дворян и детей боярских, которые «прямили» царю, активно участвовали в борьбе с .тупшнцами и восставшими крестьянами5. Царь считал, что внимания заслуживали прежде всего участники» сражений под Москвой, Рахманцевым, похода из Новгорода к Москве со Сшииным-Шуйскем. Он придавал также огромное значение войскам Шереметева и нижегородской рати, боровшимся с анти1пр1авительстве!кным движением Поволжья. В грамоте от 13 апреля 1609 г. нижегородскому воеводе Репнину царь приказывает с получением этой грамоты тотчас приступить к выдаче годового жалованья астраханским, московским, «рижским», переяславским стрельцам и казакам,
1 РИВ, т. XIII, No 93.
2 ААЭ, т. II, № 90. Подробный анализ этих грамот см. в главе третьей.
3 Об измене Шуйскому ярославских, костромских и Галичеких дворян и детей боярских см. главу третью.
4 Материалы смутного времени, см. «Чт. ист. и др, рос.», 1912, кн. 2, стр. 189—240.
5 Многим служилым людям В. Шуйский давал земельную, и денежную прибавку несколько раз.
12?


которые «пришли с головами от боярина Федора Иванович* Шереметева с товарищи, а ныне «пошли под Володамер». Он предлагал подготовить »к выдаче жалованье и тем стрельцам, которые придут скоро в Нижний с боярином Ф. И. Шереметевым1.
Ярким свидетельством борьбы Шуйского <за консолидацию служилых людей является его жалованная грамота защитникам гор. Свияжска1  2. За то, что служилые люди вели упорную борьбу с повстанцами Поволжья и удержали город в своих руках, царь наградил 145 человек золотыми и позолоченными московками и новгородками3.
В 1610 г., в связи с обострением внутриклассовой борьбы после смерти Скопина, В. Шуйский прибегает к более эффективному методу Консолидации служилых людей. Кроме -поместных дач и увеличения денежных окладов, он жалует часть дворян вотчинами из их поместий. 5 мая, например, была дана такая жалованная грамота серпейскому помещику Матвею Беклемишеву с сыном Одинцом. Отец получал 120 четей вотчины, сын — 604. 9 мая был пожалован вотчиной из поместья ярославский помещик Петр Давыдов5, 14 мая — новгородский помещик Путята Садилов6, 17 мая — муромский помещик Степан Караулов7, 9 июня — зубцовский помещик Степан Голохвастов8 и 11 июля — ярославский помещик Василий Волынский9. Все они наделялись по одной норме, т. е. 20 четями вотчины из 100 четей поместья.
Мотивом для пожалования этих помещиков вотчинами являлась их безупречная служба в Москве во «время ее блокады интервентами. Они, «будучи на Москве в осаде», против «злодеев» (тушинцев — И. Ш.) «стояли крепко и мужественно, и
1 Сб. кн. Хнлкова, стр. 100 — 101.
2 ЦГАДА, ф. 196, jVjb 582. Описок «...жалованные государевы
грамоты 7118 году марта в 24 день...». Список этот вклеен в конце
текста «книги, которая озаглавлена: «Сказание вкратце о зачале
царства Казанского како и откуда и в которые местах начася и о брани и о победах великих князей московских с царьми Казанскими и о взятии того же царства Казанского от благочестивого царя и великого князя Ивана Васильевича Всея Руси».
3 ЦГАДА, ф. 196, Nq 582.
4 Гневушев. Акты, № 49.
5 Там же, № 48.
8 	ААЭ, т. II, № 159.
7 Юшков. Акты, № 291.
8 Там же, Nq 292.
в Гневушев. Акты, № 50.
123


многое дородство; и храбрость и кровопршитие службы’ показали и голод и наготу и во «воем оскуденье и нужю великую осадную 'терпели .многое время, а на /воровскую прелесть и омуту ни на которую не покусилися»'.
Так как Москву обороняло в 1608 — 1609 гг. несколько тысяч служилых людей, уо, повидимому, количество пожалованных вотчинами в 1610 г. не ограничивалось упомянутыми лицами1  2.
Предпочтение, которое оказывал Шуйский войскам, находившимся в 1608—1609 гг. «в Москве, объясняется не только тем, что они выдержали осаду и спасли столицу, -но, /надо полагать, и тем, что Шуйский в проведении своей политики больше (всего ориентировался на эти войска. .Они казались ему более надежными, чем войска, действовавшие -под началом Скопина-Шуйского, ши рать, руководимая рязанским воеводой Прокопием Ляпуновым. Со служилыми людьми, оборонявшими Москву, Шуйский непосредственно сталкивался в течение двух лет, -наблюдал за их поведением, зная наперечет предводителей не только полков, но и мелких отрядов. .Во главе московской рати стояли его' братья и ближайшие соратники царя. Это был,и князья Голицыны — Василий, Андрей и Иван, князья Ф. Й. Мстиславский, И. М. Воротынский, Д. 'М. Ме-зецкий, И. С. Куракин, Б. М. Лыков, М. Ф. Кашин-Оболенский, Г. К. Волконский, И. Л. Буйносов-Ростовский, И. Б. Черкасский и многие другие.
Войска, находившиеся в Москве, состояли главным образом из тех дворян и детей боярских, которые не желали признавать самозванца и вели решительную борьбу против польское литовских интервентов. Правда, 'некоторая часть их не выказывала и Шуйскому особой преданности, но все же (предпочитала до известной поры оставаться на его стороне.
В мае—июле 1610 г. Шуйский в таких войсках нуждался больше;, чем в какое-либо другое время своего царствования. Они нужны были ему не только для борьбы с польско-литовскими интервентами и сторонниками Лжедимитрия II, но и со служилыми людьми, выступившими -после смерти Скопина на открытую борьбу с Шуйским3.
1 Гневушев. Акты, № 49.
2 В родословном сб. русских дворянских фамилий, изданном под ред. Руммеля и Голубцова, упоминаются дворяне, пожалованные вотчинами за осадное сиденье, — И. Г. Змеев, Т. В. Кошелев, А. И. Лодыжский (ч. I, стр. 572).
3 Имеется в виду выступление рязанских служилых людей во главе с Прокопием Ляпуновым (ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 97).
124


В -меле служилых людей, поощряемых царем, первое место эанммали) князья и бояре. Оне щедро жаловались деньгами ,и землями. Боярин и князь Ф. И. Мстиславский, например, получал денежный оклад в 700 руб. и был пожалован Шуйским всей почти. Ярополческой волостью. Всего же он имел вотчинной земли 32.606 четей. Князья Д. И. Шуйский и М. В. Скопин-Шуйский получали оклад по 600 руб. и были пожалованы: первый — гор. Кинешмой и волостью Вагой, второй — волостью Чарондой. За боярином Ф. И. Шереметевым числилось 9.214 четей вотчины; кн. И. С. Куракин имел оклад 500 рублей и был пожалован вотчиной Петра Басманова1, За время царствования Шуйского стольник И. Б. Черкасский приобрел 2.513 четей с осьминою поместной земли, кн. Д. М. Пожарский — 1.445 четей вотчин, царский шурин кн. И. П. Буйносов-Ростовский — Л.000 четей вотчин, , кн. Василий и Федор Куракины — 1.400 четей вотчин и 750 четей поместья, И. В. Измайлов — 1.305 четей вотчин, П. Б. Измайлов — 780 четей поместий, чашник В. И. Бутурлин — 496 четей вотчин1  2.
Эти примеры достаточно1 убедительно определяют, на кого больше всего ориентировался Шуйский в проведении своих мероприятий.
Большое внимание уделял царь И церковно-монастырской верхушке. Возлагая надежды на духовенство в области идеологического воздействия на народные массы, Шуйский жаловал землями монастыри и епархии и предоставлял им всевозможные льготы.
Духовенство, так же как и. светские феодалы, прибегало к целому ряду средств для увеличения своих богатств. Кроме вкладов «по душе», оно расширяло свои владения за счет прикупа и насильственных заимок, которые потом при помощи царских чиновников оформлялись соответствующими документами, утверждавшимися самим царем.
В. Шуйский давал монастырям не только подтвердительные грамоты на старые вотчины, но и многих из них жаловал новыми земельными дачами. Так, 7 декабря 1607 г. Макарьев- ский Желтоводский монастырь получил жалованную грамоту на
1 «Чт. об-ва ист. и др. росс.», 1895, кн. 1, стр. 1—2; Л. М. Сухотин, Четвертинки смутн. времени («Чт. об-ва ист. и др. росс.», 1912, кн. 2, стр. 308); Marchocki, стр. 157.
2 «Чт. об-ва ист. и - др. росс.», 1895, кн. 1, стр. 4—5, 10 — 13, 15; о земельных пожалованиях Шуйского см. раб. Г. Н. Бибикова «Земельные пожалования в период Крестьянской войны и польской интервенции нач. XVII в.» («Ученые записки» МГПИ, т. И, 1941, стр. 183—207).
125


деревни с угодьями в Унежском уезде, Понизовской .волости (деревни Ярцева-Большая, Ярцева-Меньшая, Макарова, Гаев починок, Волкова, Коврова, Уколов починок).
«А в тех деревнях и в починке пашни паханые семьдесят одна четверть с осьминою, да перелогу двенадцать четвертей»1. В 1608 г. «по государеву указу» воевода Кольского острога А. С. Толстов и подьячий И. Махонин отписали у крестьян Керетской .волости) в пользу Соловецкого монастыря часть очень важных угодий — соляные промыслы, сенные покосы и рыбные ловли. Монастырь к этому времени успел на этих землях самовольно обзавестись постройками и облюбовать самые лучшие промысловые места.
В «Книгах отдела угодий» говорится: «А в волости церковь с трапезою Николая чудотворца. А по государеве грамоте в том церковном строении Соловецкого монастыря четь». В перечне крестьянских дворов, отошедших монастырю, числится двор Соловецкого монастыря, в котором живут старцы, слуги, бобыли, солевары и дровосеки. Всего в Керетской волости, в Чупе и Черной реке за Соловецким монастырем по писцовым книгам, по купчим и по данным крепостям дворов и дворовых .мест числилось 11с половиной, «да два места анбарных, да три мельницы, да мельничное место»1  2.
Соловецкий монастырь, таким образом, добился у Шуйского права на владение четвертой частью всех земель и угодий в Керетской волости. Заключение отдельной книги об этом, например, гласит так: «Й впредь по государеву и в. кн. Василия Ивановича всея Русии грамоте Керетские волости крестьянам, в Соловецкого монастыря чети во крестьян и в бобылей и в казаков, которые промышляют у их монастырских у варничных промыслов и ни в какие угодья не вступатися»3.
В том же году (1608) В. Шуйский указной грамотой подтвердил право Соловецкого монастыря на 30 обеж земли с угодьями в Турчасовском уезде и восстановил право на ловлю рыбы на реке Онеге. В 1601 г. рыбные места, которыми пользовался монастырь, были взяты на оброк неким Парфенком Шарковым, который платил за них в казну на рубль больше. Шуйский в результате челобитной игумена Антония снова передал их монастырю, разрешив его крестьянам ловить рыбу, как «...они> на том езу ловили... наперед сего»4. Грамота аналогичного содержания была дана царем в мае 1608 г. Воскресенскому монастырю.
1 	ГнeiBymeiB. Акты, № 19.
- ЦГАДА, ф. 281, д. 4318, лл. 3—5.
3 Там же.
4 Там же, д. 8467.
\
126


Шуйский восстановил право монастыря на владение в Соли- Галицком уезде сельцом Балыновым и- починком Бракотиным. Как явствует из грамоты, это сельцо с починком в 1558 г. было причислено писцом Григорием Селезневым к черным зем-. лям. Царь Федор Иванович передал его во владение Воскресенского монастыря. В годы Крестьянской войны и польской интервенции крестьяне перестали повиноваться' монастырю, считая себя свободными. Шуйский, идя навстречу монастырской братии, приказал голове Соли-Галича Ивану Жохову считать сельцо Балыново и йочинок Бракотин за Воскресенским монастырем: «...ты б по прежней грамоте, тем сельцом Балыновым и починком Бракотиным Воскресенского монастыря игумену Иакиму велел владети и наши всякие подати платити с белыми сохами вместе по тому как и с иных монастырских вотчин наши всякие подати платят...»1.
В марте 1610 г. Шуйский восстанавливает право игумена Богоявленского монастыря Угличского уезда старца Михаила на территорию, где стоял монастырь и все его постройки, сожженные в 1609 г. польско-литовскими интервентамиi  2. В июне этого же года царь дает жалованную грамоту Борисоглебскому монастырю Торжского уезда на владение монастырской вотчиной, пашней, мельницами и лугами, так как прежние жалованные грамоты были сожжены в Торжке «литовскими людьми». Шуйский подтвердил все привилегии монастыря, полученные еще при Иване IV. Монастырь освобождался от уплаты «по- сошлых», «ямских», «приметных» и оброчных денег, «подмоги» ямским охотникам, «посохи», «подвод» и постоя, участия в постройке и починке мостов и, наконец, от воинской повинности. Шуйский «...велел ходити ((монастырю — И. Ш.) по тому, как в сей... жалованной грамоте написано»3.
Борьба Шуйского за укрепление политической власти и консолидацию служилых людей не ограничивалась уступками и привилегиями.
К дворянам и боярам, которые перешли на сторону самозванца или были заподозрены в измене, Шуйский применял жестокие меры. Он лишал их вотчин и поместий, отправлял в ссылку в отдаленные города, а заговорщиков казнил. Лето-с писец, например, так характеризует-отношение Шуйского к* своим противникам: «Царь же Василей вскоре по воцарении своем, не помня своего обещания, начат мстить людем, которые ему грубиша, бояр и думных дьяков и стольников и, дворян
i 	ААЭ, т. II, № 85.
2-Гневушев. Акты, № 46.
з ААЭ, т. II, No 161.
127


многих разосла по городом, по службам, а у иных у многих поместья и вотчины поотнима»1.
Данные «Летописца» находят подтверждение в ряде других источников. Правда, рассматриваемые ниже источники изображают борьбу Шуйского' со своими 1противни1каш в несколько ином аспекте. Они трактуют ее не как личную месть, а как расправу за измену правительству и» родине.
Сведения о конкретных случаях лишения Шуйским помещиков их имений за измену мы находим в Арзамасских поместных актах. Так, в 1608 г. были отобраны поместья у свияжских жильцов Федора Киреева и Дружины Косяковекого1  2  3. В грамоте об отказе вотчины Федора Левашова говорится, что он был пожалован вотчиною Федора Киреева «за Федорову измену, как Федор Киреев з детьми были в измене и служили тушинскому вору, который назывался царевичем Димитрием»*.
За измену лишился поместья в 476 четей Савва Дементьев. Шуйский передал из этого поместья 400 четей Афанасию Жед- ринскому и 76 четей Кузьме Фаладину4. Постельничий . К. О. Безобразов в мае 1609 г. был пожалован селом Клемятино с деревнями Угличского уезда, ранее принадлежавшими Тимофею Грязному, который «отъехал в воровские полки»5. Афанасий Хохлов был пожалован поместьем Михаила Должикова, Даниил Обатуров — поместьем Семена Чуркина6.
По свидетельству новгородских кабальных книг 1608 — 1609 гг., наказание изменников и лишение их поместий и вотчин сопровождались также и отпуском дворовых людей на волю. Так, например, поступил Шуйский с холопами М. И. Татищева, В. М. Рубца-Мосал некого и М. Г. Салтыкова; дворян — Андрея Ржевского и Семена Гаврилова; детей боярских — Григория Рокотова и Максима Карповского.
- В отпускной, выданной Скопиным в Новгороде, говорилось: «По государеву цареву и в. кн. Василия Ивано¬
вича всея Русии указу боярин и воевода князь Михайло Васильевич отпустил на волю» холопов потому, что их хозяева «государю изменили»: боярин Салтыков «из Орешка отъехал
в воровские полки», Андрей Ржевский «отъехал из Великого
1 	ПСРЛ, т. XIV, стр. 70.
- Веселовский. Арз. пом. акты, № 233.
3 	Там же, № 318.
1 Там же, № 234.
Г) Юш'ков. Акты, № 281.
6 	Веселовский. Арз. пом. акты, №№ 371, 385.
128


Новгорода...», Рокотов и Карповский «сидят во Пскове, а иные в воровских таборах»1.
Все эти меры Шуйского, в сочетании с успехами освободи- телшой борьбы в стране в 1609 — 1610 гг., оказывали воздействие на целый ряд дворян и детей боярских, находившихся в’лагере самозванца. Многие из них в 1609 г. и начале 1610 г. вернулись в армию Шуйского, и последний вынужден был возвратить отобранные у них поместья. Доказательством может служить челобитная Захария Ляпунова царю от 1610 г. В челобитной идет речь о том, что Захарий с сыном Семеном был пожалован поместьями и вотчинами рязанских* изменников Ивана Ржевского, Григория и Афанасия Кобяковых и Ивана Биркина. Однако Ляпуновым пришлось недолго пользоваться этими землями. В связи с успехами освободительной борьбы и распадом Тушинского лагеря упомянутые рязанские дворяне покинули самозванца и «вины свои принесли» Шуйскому. Царь простил их измену и пожаловал старыми поместьями и вотчинами, отобрав их у Захария Ляпунова с сыном и не дав пока ничего последним1  2.
Решительные меры, принятые Шуйским против дворян и детей боярских, ушедших к самозванцу, и наряду с этим снисходительность его к признавшим свою вину лучше всего характеризует стремление Шуйского привлечь на свою сторону служилых людей. Этим же следует объяснить и поощрение Шуйским таких людей, как Ляпуновы, которые всегда стояли в оппозиции к боярскому правительству. Придавая значение авторитету Ляпуновых среди служилых людей Рязанского края, Шуйский вынужден был делать им уступки. В то время как Прокопий Ляпунов поднял мятеж в своем уезде против Шуйского, а Захарий, находясь в Москве, готовил свержение его с 'престола, царь пожаловал Захарии с сыном дворцовым селом Козари, за которым числилось 510 четей с осьминою земли в поле, и «в дву потомуж». Шуйский в жалованной грамоте приказывал крестьянам с. Козари слушаться своих господ, пашню на них пахать и доходы им платить3.
'Стремлением во что бы то ни стало удержать власть объясняется также снисходительность В. Шуйского к боярам и князьям, которые уличены были в измене и арестованы. Известно, что князья И. М. Катырев-Ростовский, Ю. Н. Трубецкой и И. Ф. Троекуров, разоблаченные в подготовке измены в войсках, отделались только ссылкой. Катырев был отправлен в
1 ЦГАДА, Ф. Повтор, приказной палаты 1144, № 19, лл. 72— 73; № 20, лл. 19—29, 44 — 45, 50 — 51, 71—72, 83—84.
2 АИ, т. II, № 286.
3 Там же.
129


Сибирь на воеводство, Трубецкой — в Тотьму, Троекуров — в Нижний. Были казнены лишь второстепенные участники заговора — дворяне Яков Желябовский, Юрий Невтев и некоторые другие1. Заподозренных ранее кн. В. М. Рубца-Мосальско- го, М. Г. Салтыкова, Б. Я. Бельского, П. Н. Шереметева, М. И. Татищева, дьяка Власьева Шуйский удалил из Москвы и дал им воеводство по городам1  2. Князь Роман Гагарин, поднявший в 1609 г. мятеж в Москве против Шуйского, вскоре был прощен3.-Только один боярин И. Ф. Крюк-Колычев, руководитель второго заговора, подвергся казни4.
Все эти факты показывают, что Шуйскому для консолидации правящих классов и для того, чтобы удержать власть, приходилось использовать все средства, начиная с убеждения, пожалований и кончая ссылкой и казнью. Меткая характеристика внутренней политики Шуйского и Лжедимитрия была дана Б. Д. Грековым. Он писал: «Между двумя лагерями шла война. Сражались не только оружием; пускали в ход прокламации, обещания; сманивали людей чинами, деньгами и землями, прибегали и к другим средствам, рассчитанным на ослабление противника и усиление своих собственных позиций»5. В интересах укрепления своей власти и ослабления сил противника Шуйский, как нам уже известно, прибегал даже к такому средству, как отпуск на волю холопов, принадлежавших боярам и дворянам, которые служили в лагере* самозванца. Более того, часть освобожденных холопов он зачислял на службу в казаки. Так, например, поступил Шуйский с холопами новгородского помещика Андрея Ржевского Богданкой Степановым, и Гришкой Ми- китиным, приказав им «...быть на государеве службе в казаках, в станице у атамана у Никиты у Лихоманояза...»6 Нет сомнения, что Шуйский брал на военную службу холопов и других опальных феодалов.
Пр замечанию Б. Д. Грекова, холопы привлекали внимание Шуйского и Лжедимитрия еще и потому, что «среди них
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 80.
2 Кн. В. М. Моеальский сидел в 1606 — 1608 гг. в Кореле, М. Г. Салтыков — в Иван-городе, а потом в Орешке, Б. Я. Бельский — в Казани, П. Н. Шереметев — в Пскове, М. И. Татищев — в Новгороде, дьяк рязанский Власьев — в Уфе (Белокуров. Разряды, стр. 84, 96-—97).
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 87.
4 Там же.
5 Б. Д. Греков. Крестьяне на Руси с древнейших времен до 17 в. М.—Л. 1946, стр. 896.
6 ЦГАДА, ф. 1144, Ко 20, лл. 19—20,
130


было много обученных военному делу людей, не раз воевавших в отрядах своих господ...»1.
Стремясь укрепить свои вооруженные силы и пополнить их новым контингентом, Шуйский не раз прибегал и к принудительной мобилизации ратников. Из грамоты в Рязань от 30 декабря 1609 г. известно, что, когда воевода Ляпунов отправил в Москву 150 служилых людей (во главе с князем Федором Бабичевым и Григорием Шитовым, это количество Шуйского не удовлетворило, — он требовал от Ляпунова «в прибавку» еще «человек с триста»1  2. В мае 1610 г., во время усиленной подготовки к предстоявшему под Смоленском сражению с интервентами, Шуйский в грамоте суздальскому воеводе Я. С. Прокудину предлагал провести сбор служилых людей в Суздале и вместе с владимирскими ратниками идти в сход к воеводе Василию Бутурлину3.
Особенно часто приходилось Шуйскому производить набор в армию даточных людей. Кроме добровольного сбора ратников по инициативе самого населения, Шуйский обязывал воевод и власти монастырей собирать ратников принудительно и содержать их на средства населения. Так, в грамоте в Пермь от февраля 1609 г. царь приказывает воеводам собирать ратных людей в соответствии с прежними нормами и отправлять в Вологду к Н. М. Пушкину4. В декабре этого года он требует от пермских воевод нового сбора даточных на смену отбывшим свой срок службы5.
Требования аналогичного характера Шуйский предъявлял и к властям Вологды. Хваля вологодцев за их верную службу, царь предлагал воеводе Пушкину собрать ратных людей «к прежним ратным людям в прибавку...» Вместе с тем воеводе ставилось в обязанность заняться розыском сбежавших со службы ратников и вернуть их снова в армию6.
Данные о сборе и содержании даточных людей монастырями мы находим в их приходо-расходных книгах.
Книги Кирилло-Белозерского монастыря рассказывают, что этот монастырь в течение 1608, 1609, 1610 гг., поставлял своих ратников на службу. Запись, например, от мая 1608 г. гласит: «На государеву цареву службу нанято с монастырские вотчины с Вологодского уезда с сельца Михальцова з деревнями с сохи и с по л трети сохи пол 4 казака — 2 казана
1 Греков, указ, соч., стр. 896.
2 Юшков. Акты, Кя 286.
3 Там же, № 290.
4 ААЭ, т. II, Кя 106.
5 АИ, т. И, Кя 273.
6 ААЭ, т. И, Кя 132.
131


конных а пол 2 казака пеших, дано им найму на 2 месяца...» Далее говорится, что «..монастырские слуги Данило Стефанов Сеченой с товарыщи со 60 человёкй стояли в селе Куролтине для государевы службы...»1 В-1609 г. монастырский слуга Захар Судаков с «товарыщи» был на государевой службе «в Пешехонье под Белым селом». Монастырские кузнецы ковали копья, топоры и другие виды оружия1  2. Спасо-Троицкий монастырь, кроме всех прочих повинностей, содержал на государевой службе в 1609 — 1610 гг. одного казака Второго Иванова3.
: При проведении мероприятий по привлечению на свою сторону служилых людей Шуйскому пришлось преодолевать большие трудности. Препятствием являлись не только распри в кругах правящего класса и враждебное отношение народных масс к боярскому правительству, но и крайняя нужда в деньгах.
2.
Содержание многотысячной армии и административного штата требовало колоссальных средств. С весны 1609 г., в связи с заключением договора со шведами о военной помощи, потребность в деньгах значительно возросла. Территория же, цце Шуйский мог извлечь средства, с весны 1608 г. и особенно с осени этого года сильно сократилась. Запасы государственной казны к этому времени были израсходованы. Шуйский еще осенью 1608 г. заявлял, что он все деньги, роздал на жалованье служилым людям4. В августе 1609 г. говорил об этом и Скопин в своей наказной памяти в города: «А ныне ратным наемным людям найму дать нечего', сидит государь на Москве в осаде от воров больше года, и которая была у государя казна, и
1 Н. Никольский. Кирилло-Белозерский монастырь, т. I, в. 2. СПБ, 1897, приложение XXXIV. Книги расходные казенные чернеца Паисия, март 1608 — март 1609 гг., лл. 37, 39 — 40. 63.
.2 Там же, приложение XXXVI, л. 9.
3 ЦГАДА, ф. 196, № 20, лл. 10—11, 17, 24. Сказать что-либо о найме или поставке даточных людей другими монастырями не представляется возможности, так как большинство из них с конца 1608 до начала 1610 г. находилось в руках интервентов, а такой крупный монастырь, как Троице-Сергиев, был блокирован. Соловецкий монастырь вместо ратников давал большие суммы денег,
4 ААЭ, т, II, № 87.


та вся роздана ратным людям, которые сидят с государем на Москве...»1.
Шуйский, стремившийся обеспечить в какой-то мере свою и шведскую рать, прибегал! к обременительным поборам с населения. Крестьяне и посадские люди городов облагались множеством всякого рода денежных и других повинностей. Они платили за землю, за промыслы и торговлю, за ямскую гоньбу, постойные, судные, ездовые и хоженые, собирали деньги на прокорм даточным людям. Основными районами, на которые ложилась почти вся тяжесть этих поборов с конца 1608 г. и в 1609 г., были часть Поволжья, Север, Пермский край и Западная Сибирь.
Характер налогообложения в этих районах показывают следующие источники: для Поволжья — «Нижегородские пла- тежницы» за 1608 г. и последующие годы1  2, для Перми, Сибири и северных уездов — царские грамоты и отписки воевод.
В «Нижегородских платеж1Н1ицах» приведена не только сумма взимавшихся денег, но и точно сказано, с каких категорий населения и за что взимались эти деньги. В перечне плательщиков налога числятся крестьяне государевых дворцовых сел и деревень, крестьяне непашееных слобод, посадские люди и стрельцы, имевшие кузницы, мастерские, лавки, лари, прилавки и полки, крепостные крестьяне помещичьих и монастырских вотчин, бортники и мордва. Налог по Нижегородскому уезду исчислялся с пашни, с дворов, промыслов (торговли, ремесла, бортных мест,,охоты, рыбной ловли). Кроме того, жители платили «ямщикам на прогоны», полоняничные и за наместничий корм.
Вся сумма налога по Нижегородскому уезду за 1608 г. составляла 2.920 руб. 31 алт. Vs деньги. Распределялась она так: с государевых дворцовых сел и деревень 283 р. 6 алт. 2 д.; с княжеских, дворянских детей, боярских и монастырских вотчин — 118 р. 8 алт. Vs д.; «С Нижегородского уезда бортников и мордвы за государев оброчный мед и за куницы» —* 2.305 р. 28 алт. 1 д., и со льготных вытей — 12 р. 28 алт.
1 СГГиД, ч. II, Ия 186.
2 Полностью сохранилась платежница лишь За 1608 г. За
1609 1610 и 1611 гг. платежницы отсутствуют, хотя сумму нало¬
га за эти годы нетрудно определить по сохранившейся платежнице 1612 г. В ней с достаточной полнотой определяется недоимка за все эти годы («Чт. об-ва ист. и др. росс.», 1910, кн. 3).
133


2 	дЛ Следовательно, самый большой доход государева казна имела в этом уезде от бортных промыслов.
Судя по платежнице 1612 г., в которую включены все недоимки з.а прошлые годы (с 1608 г.), налог за 1608 г. был собран почти сполна. Не уплатил за этот год один только крестьянин — маткшювский бортник Давыдка Федоров, с которого причиталось 20 алт. 1 г{э. и 5 денег1  2  3. Сумма налога за
1609 — 1610 ,гг. нам полностью не известна, но о ней приблизительно можно судить по недоимке, которую предполагалось собрать в 1612 году. По платежнице 1612 г. недобор средств по уезду за 1609 г. выразился в 1.466 р. 32 алт. 6 д., за
1610 г. — в 1.587 р. 3 алт. 2 д. Недоимка 1609 г. равняется 50 процентам суммы .налога за 1608 г., недоимка за 1610 г.— 50,9 проц. Такая задолженность населения Нижегородского уезда объясняется, повидимому, бедственным положением крестьян и посадских людей, крайне высокой нормой обложения и нежеланием многих жителей признавать правительство Шуйского. Известно, что большая часть населения Поволжья в 1609 —1610 гг. продолжала открытую борьбу с царскими войсками и чиновниками8.
Какая сумма налога взималась с посада Нижнего Новгорода, м-ожно судить лишь по данным конца XVI и второго десятилетия XVII в., так как прямых указаний, относящихся ко времени царствования Шуйского, в источниках не сохранилось.
Флетчер, например, относил Нижний Новгород к числу главных городов, платящих «самую значительную пошлину». Нижний, по его утверждению, ежегодно вносил в государственную казну в 80 гг. XVI в. 7.000 рублей. По сумме платежных пошлин этот город занимал шестое место в стране4.
П. Любомиров, опираясь на данные «Прихода» Нижегородской чети 1615 г: и «Сметный список» Нижнего за 1620 г., делает вывод, что «...в 1611 —1612 гг. таможенной пошлины в Нижнем было собрано свыше 6V2 тысяч рублей», в 1614 —1615 гг. «таможенные сборы превышают 12 тыс.», в 1619 г. они равняются «17 с лишком тысяч»5  * *.
1 Подсчет общей суммы и по статьям произведен мной. Итоги в платежницах не подведены. Налог с Нижнего Новгорода в эту сумму не входит.
2 «Чт. об-ва ист. и др. росс.», 1910,«н. 3, стр. 240.
3 Подробнее об этом см. в разделе «Классовая борьба».
4 Флетчер. О государстве русском, СПБ, 1906, стр. 45.
5 Любомиров. Очерки Нижегородского ополчения, М., 1939, стр. 13. По свидетельству современника — Петрея, в окрестностях
Нижнего находилось большое количество солеварен. (Петрей,
стр. 28). Немоевский указывал на обилие в Нижнем кабаков и пи¬
воварен (стр. 155).
134


'Принимая во внимание, что Нижний Новгород не подвергся, как многие другие города, оккупаций и разорению со стороны польско-литовских интервентов, сумма взимаемых с него торговых пошлин в 1608—1610 гг. была не менее указанной Флетчером. Она могла быть и выше, так как обстановка этих лет требовала чрезвычайных расходов.
Сумма всего налога, уплачиваемого Нижним не только с торговли, но и с промыслов, которыми был богат этот город, превышала, видимо, раза в три сумму пошлин. Такое предположение находит себе опору в тех же источниках: сочинении Флетчера и писцовых книгах 20 гг. XVII в.
Флетчер, останавливаясь на податном обложении населения, приводит ряд данных об уплате несколькими юродами не только торговых пошлин, но и всей суммы налогов. Так, например, Москва платила пошлин 12.000 рублей, а всего налога ć уезда 40.000 руб., Новгород Великий —- пошлин 6.000 руб., налога 35.000 руб., Псков — пошлин 12.000 руб., налога 18.000 руб., Вологда—пошлин 2.000 руб., налога 12.000 руб., Казань — пошлин- 11.000 руб., налога 18.000 руб.» Торжок и Тверь — пошлин 1.500 руб., налога 8.000 руб. и т. д.1.
Если принять во внимание, что Нижний по своим промыслам и количеству тягловых дворов превосходил Казань1  2  3, с которой взималось налога 18.000 руб., то сумму налога с Нижнего и Нижегородского уезда нужно исчислять примерно в 20 — 25 тысяч рублей. Только с трех 'нижегородских кабаков с пошлинами «казна получала в 1611 —1612 гг. свыше 2.700 рублей», в 1614 —1615 гг. с них было взято уже 5.000 руб А Города, о которых говорит Флетчер, за исключением оккупированных интервентами, -платили налога в 1608 — 1610 гг., вероятно, не менее суммы, указанной автором. В таких городах, как Рязань, Коломна, Великий Новгород, Каргополь, Вологда, Устюг Великий, Холмогоры, Двина, Сольвычегодск, Казань и
1 Флетчер, указ, соч., стр. 45.
2 Любомиров пишет, что в Нижнем, по данным дозора, До пожаров 1617 — 1618 гг. имелось до 2.000 посадских дворов, из них бы* ло тягловых 1.408 дворов (указ, ооч., стр. 16). В Казани по писцовой книге* 1566—1568 гг. числилось черных тягловых дворов 598, го- стей-переведенцев 22 двора, до 150 дворов татарских и чувашских; по окладной книге 1638—1639 гг. в Казани насчитывалось всего 1.409 дворов (П. Смирнов. Города Московского государства в первой половине XVII в., т. 1, в. 2, Киев, 1919, стр. 66). В дальнейших ссылках: П. Смирнов, указ. соч.
3 Любомиров, указ, соч., стр. 13.
135


все остальные северные города, за время царствования Б. Годунова и Лжедимигрия I существенных изменений не произошло. О взимании правительством Шуйского налога с других городов, не упомянутых Флетчером, никаких конкретных данных в источниках нет.
Таким образом, судя по приведенным выше данным, налога в 1608 —1610 гг. были чрезмерно велики.
Обременительность финансовой политики Шуйского наиболее полно раскрывается при анализе положения народных масс Пермского края и Западной Сибири.
Пермский край в годы польско-литовской .интервенции представлял особый интерес для правительства. Он был не только богатым источником государственных доходов, но и звеном, которое связывало Русское государство с не освоенной еще Западной Сибирью. Через пермские города шел путь на ' Березов, Тобольск, Верхотурье и другие места Сибири1. Из пермских земель в Сибирь вывозились орудия производства, хлеб, а также охочие люди для освоения богатых и почти не тронутых земель. Кроме того, пермскому воеводству были подчинены вогулы, платившие ясак пушниной. Однако правительству было нелегко поддерживать связь с этим отдаленным краем. Отрезанный от центра польско-литовскими интервентами, он в течение года находился вне правительственного контроля. Этим, как видно, и объясняется обильное количество грамот Шуйского в Пермь, которые содержали не столько похвалы в адрес воевод, сколько требования и упреки в нерадении к государевой службе. Переписка царя с пермскими властями сводилась в основном к четырем требованиям: мобилизации ратных людей и средств для их содержания, присылки в срок оброчных денег, сбора хлебных запасов и охочих людей .для Сибири и, наконец, выполнения целого ряда трудовых повинностей. Еще .в декабре 1607 г., как нам уже известно, Шуйский потребовал от пермских воевод 520 р. денег на наем 70 ратников, мотивируя те>м, что посылка людей и,з Перми дорого обходится населению1  2. Шуйский приказывал воеводам не¬
1 Наиболее выгодным для государства и самым коротким был путь из Соликамска на Верхотурье по рекам Усолке и Сурмаге, Косве, Кырье, через Павринский «Камень», Ъатем по р. Павде, впадающей в Туру. Общее протяжение дороги от Соликамска до Верхотурья современник Бабинов (открывший этот путь) определял в 263 тогдашних версты. Зимнею дорогой от Соликамска до Верхотурья добирались за 8—9 дней (С. В. Бахрушин. Очерки по-истории колонизации Сибири в XVI—-XVII вв. М., 1927, стр. 103—104). В дальнейших ссылках: Бахрушин. Очерки.
2 АИ, т. II, No 84.
136


медленно приступить -к сбору денег и послать их в Москву. Кроме того, воеводы должны были отправить все деньги, собранные на 1608 г. В противном случае царь угрожал опалою1. Судя .по отииси дьяков Новгородской чета от 13 февраля 1608 г., пермские воеводы не выполнили полностью указаний царя. Они прислали на наем ратных людей вместо 520 руб. лишь 360. С этими же деньгами было прислано из Чердьши 128 руб. 6 алт. и 4 д. «данных», «оброчных» и разводных, 24 руб. 4 алт. и IV2 д. «неокладных с судных дел пошлин и с кабал», «ездовых», «хоженых», «убруоных» и «поголовщины»; 25 руб. 5 алт. в 3 д, «таможенных», 11 руб. 21 алт. и 3 д. «пошлинных, что взято на вогуличах с их товаров», «да ясачных с вогулич 4 сорока 20 соболей, да десятинных 5 соболей, да подарочных 20 соболей», а всего 205 собольих шкурок. Из Соликамска оброчных и прочих денег было доставлено 69 руб. 11 алт. IV2 деньги. Всего привезено из Перми >в Новгородскую четь в феврале 1608 г. 616 руб. 30 алт. 5 денег*  2.
Грамота царя в Пермь от 7 сентября свидетельствует о том, что пермичи не выполнили своих налоговых обязательств не только за 1608, ной за 1607 г. В этой грамоте Шуйский снова напоминает пермским властям о том, чтобы они как можно скоре прислали деньги за 1608 год и собрали недоимку за 1607 г. «...и вы б те денги прислали к нам к Москве тотчас, не замотчав»3.
Как видно из этой грамоты, и в Пермском крае жители не в силах были полностью и в срок .платить налоги. Это подтверждается грамотой Шуйского в Пермь от 18 декабря 1609 г., в которой идет речь о невзыскании с жителей Соли Камской занятых ими из казны денег на наем ратных людей и об уравнении их в повинностях с чердьшцами и кайгородцами. Дело в том, что чердьгнцы и кайгсродцы в 1609 г. не выполнили своих обязательств по .найму ратных людей, .в то время как соликам- цы, заняв деньги в казне, наняли ратников больше, чем им было' положено. За такой исключительный поступок Шуйский приказал воеводе не взыскивать с соликамцев заемных денег, «покамест нынешняя служба не мюнется», т. е., иными) словами, царь не совсем освободил соликамцев от уплаты денег, а лишь дал отсрочку4.
Судя по тому, что Шуйский ограничился только упреком в адрес чердынцев и кайгородцев, не выполнивших указаний
• АИ, т. И, Кя 84.
2 Гневушев. Акты Кя 22.
3 ААЭ, т. II, № 87.
4 Там же, Kg 151.
137


правительства, а с соликамцев заемных денег не взыскал, положение в Пермском крае в 1609 г. было тяжелым. Пермичи не в силах уже были изыскивать средства для государевых нужд. Об этом свидетельствует царская грамота в Пермь от 30 декабря 1609 г. В этой грамоте Шуйский отменил только что полученное пермскими властями распоряжение Скопина о немедленном сборе по 50 рублей с сохи на наем шведским ратным людям1. Шуйский понимал, что с жителей Перми взять больше нечего. К тому же он избегал обострения отношений с населением этого края.
Кроме уплаты всевозможных податей и отбывания воинской повинности, пермичи должны были еще производить .заготовку хлеба для сибирских служилых людей и отправлять его своим транспортом. В декабре 1607 г., например, царь дал указание воеводе кн. Вяземскому собрать на 1608 г. и доставить в Верхотурье 747 четв. ржаной муки, . 183 четв. круп и такое же количество толокна. В 1609 г. из Пермского, Вятского, Устюжского и Сольвычегодского уездов должно было быть отправлено в Сибирь 8.390 четв. ржаной муки, 696 четв. круп и столько же толокна*  2. Однако ни первое, ни тем более второе задание Шуйского не были полностью выполнены. Хотя кн. Вяземский в марте 1608 г. доложил царю, что он все собрал и отправил в Сибирь, в Верхотурье прибыли лишь 284 четв. ржаной муки, 100 четв. круп и 100 четв. толокна. Недопзо- зу оказалось 463 четв. муки ржаной, 83 четв. круп и 83 четв. толокна3.
Из запасов, .которые предлагалось отправить в 1609 г., поступило в Тобольск только 64 четв. ржаной муки, 7 четв. круп и столько же толокна. Такой огромный недовоз продовольствия в Сибирь не мог не отразиться на положении тамошних служилых людей..
Воеводы Тобольска кн. И. М. Катырев-Ростовский, Борис Нащокин и дьяк Нечай Федоров в отписке пермскому воеводе сообщили, что «служилые всякие люди бьют челом о денежном и хлебном жалованье без престани, а дати им нечего, денег и хлеба на 117 год с Руси не прислано, а в казне (сибир¬
' АЙ, т. II, № 91.
а ААЭ, т. II, Ко 146.
з АИ, т. II, № 91.
138


ской - И. Ш.) .денег и в житницах хлебных запасов нет...» Писали об этом воеводы Тобольска в Устюг, Сольвычешдск 'И (В Моакву. Судя то дальнейшему содержанию отпиши, власти гор. Тобольска главную ответственность за недостаеку хлеба возлагали на пермского воеводу. Они (предупреждали Акинфова, что если служилые люди «...от голоду разбредутся и сибирским городам учинится какая поруха...», то вся вина ляжет на «его1.
О 	том, что хлеб не был собран полностью и не вывезен в Сибирь властями северных городов, свидетельствуют также две царские грамоты: одна в Пермь, другая в Яренск.
В грамоте от 20 сентября 1609 г. Шуйский выразил свое недовольство пермскому воеводе Акинфову за невыполнение им указа о доставке в Сибирь 270 четв. муки ржаной, 172 четв. круп и такого же количества толокна. В этой же грамоте он настоятельно требовал немедленного отправления запасов в Верхотурье1  2  *. В октябре 1609 г. об этом писал пер- мичам и Скопин-Шуйский, прося ускорить вывоз хлеба из Перми в Сибирь. Скопин предупреждал воеводу и дьяка Перми, что за невыполнение этого важного задания вся ответственность ляжет целиком на них и им не избежать будет тогда государе- !всй опалы5,
В вывозке хлеба из Чердыеи и из. Соликамска в 1609 г. должны были принять участие жители» Яренского уезда. Им полагалось отправить в Верхотурье 500 четвертей хлеба. Однако и здесь власти ничего не предприняли для выполнения указа В. Шуйского. В грамоте воеводе Василию Ларионову от 1*610 г. Шуйский писал, что «вымичи по ся места по те запасы не бывали для того, что им... наши хлебные запасы везти далече»4, т. е. жители Яренского уезда отказались выполнить эту повинность, а воевода не в силах был воздействовать на них. Как свидетельствует память сысольским целовальникам от 1-5 февраля 1610 г., Шуйский для организации вывозки хлеба из Перми жителями Выми послал в Яренск с наказом подьячих Ивана Викентьева и Третьяка Микитина. Но посыльные задания не выполнили. Получив взятку от властей Ярен- ска, они выехали в Сибирь, а в Москву отправили Григория Чиралова с отпиской, в которой говорилось, что с Выми будто
1 ААЭ, т. II, N° 146.
2 АИ, т. II, N° 261.
8 	Там же.
4 	Арх. ЛОИИ. Собр. С. Е. Мельникова, N° 20.
139


бы приезжали за хлебом в Пермь, но пермские воеводы не разрешили везти его1.
Как 1ВИ1ДНО из приведенных данных, власти северных уездов не выполнили распоряжений (правительства о (поставке хлеба в Сибирь потому, что крестьяне этих уездов *не имели достаточных запасов хлеба и нередко оставались без него сами. Климатические условия севера и невысокое качество земли не позволяли крестьянину снимать такой урожай, чтобы иметь излишки. О низком качестве земли на севере убедительно говорит Писцовая книга Ярене кого уезда за 1608 г. В ней совсем не упоминается наличие в уезде доброй земли. Вся пашня там делится лишь на среднюю, худую и перелог, причем количество худой земли достигает одной трети всего массива^
Второй причиной невыполнения плана доставки хлеба в -Сибирь являлось отсутствие транспорта, особенно лошадей, немалое число которых забиралось в армию и 'использовалось для подвоза продовольствия и военного' снаряжения. Выше приводились примеры мобилизации Шуйским крестьян с подводами  1 21 Там же, № 16. Сделка царских подьячих с властями Яренско- го уезда раскрывается припиской на обороте памяти дьяка И. Викентьева. Приписка гласит следующее: «Ивану Елизаровичу и подьячему дал по чести на вино 3 алт. 1 гр. 2 де-нги, чтоб они поехали в Сибирь и на Пыледи не застаивались и людей с Вычегды и е Выми не сбирали. А сказали им (воеводам в Сибири — И. Ш.), что с Выми о запасном деле послали к Москве Григория Чиралова и на Перми им являли и явки дали, что нам пермичи запас везти не дали».
2 Гневушев. Акты, № ЮЗ. Н. Никольский, останавливаясь на характеристике доходов, которые получал со всех угодий Кирилло- Белозерский монастырь, констатирует, что урожай в монастыре в 1606 г. был сам 2V2, в 1607 г.—3, в 1610 — 31/г, в 1617 г. — озимый г— 4,75, яровой — 5,2. (Никольский. Кирилло-Белозерский монастырь, кн. I, в. 2, 1910, стр. 103). По свидетельству В. И. Шун- кова, хлебная недоимка числилась за поморскими городами не только в тяжелые годы (1610 — 1611), но я в нормальное время. «В 1645 г. города Устюжской чети не смогли поставить сошные запасы вследствие неурожая и поставка хлеба была заменена высылкой денег, за четь ржи по рублю». В 1663 — 1664 гг. северные города не довезли и Сибирь 6.273 чети (В. И. Шу.нков. Очерки по истории колонизации Сибири в XVXI—XVIII вв., 1946, стр. 11 — 12).


в Можайском, Верейском и Вышего'родском уездах1 и лошадей для стрельцов в Белозерском монастыре1  2.
Срыв своевре1ме1нной доставки в Сибирь уже собранного продовольствия объяснялся и дальностью расстояния. Как явствует из грамоты Шуйского яренскому воеводе, «вымичи» отказались-везти хлебные запасы потому, что «далече». Й, наконец, четвертой причиной срыва плана поставки хлеба в Сибирь являются бездействие и нередко злоупотребления местных властей. Из грамот Шуйского -пермскому воеводе к;н. Вяземскому и памяти сысольским целовальникам видно, что (власти не только задерживали отправку хлеба, но и в целях личной наживы обманывали правительство^. Более того, они разбазаривали огромное 'количество хлеба. Не случайно ведь В. Шуйский отозвал кн. Вяземского из Перми, а на его место послал) Ф. Акинфова, поручив ему расследовать пропажу 463 четв. муки, 83 четв. крупы и такого же количества толокна.
О 	злоупотреблениях администрации свидетельствует и такой факт, как хищение в пермской казне трехсот рублей денег. До. доносу соликамца Матюшин Карпова похитителями денег были голова и целовальники Авдей Пало-можный, Семен Новиков ii Алексей Дубровин. В октябре 1608 г. царь приказал воеводе Акинфову произвести) следствие и виновников предать суду, Матюшку же Карпова посадить кабацким подьячим в Соликамске. Воевода Акинфов с подьячим Наумом Романовым вместо того, чтобы наказать преступников, получили с них взятку и оставили их на воле, а Матюшку, лишив службы, пытали и посадили в тюрьму. В грамоте царя говорится, что воевода, и подьячий насильно заставляли Матюшку признать свои первые показания ложными и просили ого, чтоб «он Матюшка на Пермских головах и на целовальникех вперед того дела не искал и от дела отступился...»3. Шуйский, веря в правоту Матюшки Карпова, приказывает воеводе Акинфову освободить Матюшку из тюрьмы и наказать виновных4. Сопоставляя эту грамоту с предшествовавшей, можно безошибочно сказать, что в разбазаривании хлебных запасов и в хищении денег участвовали не только нижние приказные чины, но и .воеводы. Хищническое отношение местных властей к государственным средствам не могло не усиливать бедственного положения народных масс.
В 1609 г. наблюдалась крайне слабая платежеспособность
1 Юшков. Акты, № 274.
2 Никольский, указ, соч., стр. 261.
3 АИ, т. II, № 97.
4 Там же.
141


населения, деньги поступали в казну не только с большим .запозданием, но и не .полностью.
В ноябре 1609 г. В. Шуйский (вынужден был вторично напомнить яренскому воеводе Василию Ларионову о том, кто он «вымоких доходов на 116 и на 117 год не присылывал». Царь просил воеводу -как .можно скорее собрать деньги на 1610 г. и за прошлые два года и прислать их в Москву, в Новгородскую четь1. И в этом уезде двухлетняя задолженность населения объяснялась не чем иным, как его тяжелым экономическим положением. Если уезды, оккупированные тушитацами, грабились и разорялись, то северные города и села в 1608 — 1610 гг. облагались непосильными налогами и 'несли вместе с тем множество других повинностей.
Важным источником государственных доходов в годы польско-литовской «интервенции являлась Западная Сибирь. За время царствования Федора Ивановича и Бориса Годунова царское правительство успело протаю закрепиться в Западной Сибири. На ее территории выросли города с военными гарнизонами, административным штатом1  2.*.
Опорными пунктами царского правительства здесь являлись города Березов, Верхотурье, Тобольск, Сургут, Тюмень, Туринск, Томск и Пельгм. Главным административным центром среди них был гор. Тобольск. Воеводы этого города считались первыми среди воевод других городов. Об этом свидетельствует заявление тобольского воеводы кн. И. М. Катыре в а- Р остов- ского в 1609 г. в адрес пелымоних воевод. Когда воеводы гор. Пелыма Иван Годунов и Петр Исленьев не выполнили приказания кн. Катырева-Ростовского о доставке в Тобольск для допроса и следствия князя Четырка, Катырев сделал пелььм- аким воеводам такой упрек: «И вы то лишите малоумием, а ты Петр ;и ничего не знаешь, да хотя бы ты что и знал, и тебе было мне указывать не пригодилось, да и Данила Исленев (отец Петра — И. Ш.) не указывал, а мне по государеву ц. и в. к. Василия Ивановича всея Русии указу велено во все сибирские города о всяких государевых делах указывати»3.
В Тобольске в начале XVII в. сидели два воеводы, дьяк и письменный голова, В этом городе сосредоточивались хлебные запасы, вооружение, царская казна, пушнина, собранная, но не отправленная еще в Москву.
1 Арх. ЛОИИ. Собр. С. Мельникова, № 14.
2 К концу XVI в., пишет С. В. Бахрушин, «часть территории Западной Сибири была обследована и до известной степени освоена русскими». (Бахрушин. Очерки, стр. 148).
3 Гневушев. Акты, № 118.
142


Большое значение имел как торгово-транзитный и административный центр на севере Западной Сибири гор. Березов. Через него шла «в Россию пушнина из Сибири, а из России '— хлеб, орудия производства и охочие люди. В Березовиком уезде установилось специальное торговое место — Носовой городок, куда привозились товары из северных городов и из Сибири1.
К началу правления Шуйского царское правительство успело уже создать себе в Сибири политическую опору из местной племенной знати. Шуйский, придавая огромное значение Сибири как источнику богатств, уделял большое внимание распространению там колонизации и укреплению политической власти. Он не только посылал туда свои войска, но и привлекал охочих пашенных людей. В грамоте от 6 августа 1609 г. к пермскому воеводе Акинфову Шуйский предлагал объявить призыв OXOI4HX пашенных людей для переселения в Пелымский уезд1  2. Вполне понятно, что идея Шуйского о х заселении Сибири пашенными крестьянами вытекала не столько из желания поднять там производительные силы и улучшить положение местных жителей, сколько из чисто финансовых целей3. В 1608 — 1610 гг. Шуйскому нужны были деньги на содержание шведской и своей армии!. Сибирь для Шуйского была золотым дном. Но, чтобы получить из Сибири больше ценностей, царь должен был обеспечить хлебом служилых людей, которые эти ценности добывали. Доставка хлеба в Сибирь из России обходилась слишком дорого, и к тому .же организовать ее бесперебойно не -представлялось возможным. Задержка же порождала среда служилых людей голод и недовольство, ставя, таким образом, под угрозу сбор ясака. Но вместе с тем Шуйский к призыву охочих людей в Сибирь подходил очень осторожно. Боясь подорвать крестьянское и посадское тягло, он предлагал властям Перми набирать охочих только из больших семей, причем ограниченное количество. Царь разрешил собрать ' их в Пермском крае до ста человек и выдать им из казны на подъем
1 	РИБ, т. II, № 80; Бахрушин. Очерки, стр, 74—75,
- 2 АИ, т. И, № 251.; В. И. Шунков. Очерки по ист. колонизации Сибири в XVII—XVIII вв., стр. 13.
3 	Соловьев набор Шуйским пашенных крестьян для Сибири рассматривал как заботу царя о тамошнем населении, с чем согласиться нельзя (Ист. рос., кн. 2, т. VIII, стр. 925). Шуйский, как говорит большинство источников, заботился не вообще о населении Сибири, а лишь о русских служилых людях, посланных туда для взимания с местных жителей ясака, и удержании их в повиновении боярскому правительству.
143


сто пятьдесят рублей. Кроме дорожных Шуйский обещал охочим (пашенным людям дать* пособия на обзаведение- хозяйством— «на лошади и на дворовое строение»1.
В интересах упрочения (власти в Сибири Шуйский проводил там двойственную политику. Он ориентировался прежде iBceiro на местную племенную знать, привлекая ее на свою сторону путем пожалований и привилегий. В то время как царские чиновники нещадно облапали рядовое население ясаком и (множеством других повинностей, племенных (князьков царь брал под защиту. Более того, о,н выдавал князькам официальные права на княжение и на сбор ясака со своего племени. Так, еще «в июле 1606 г. березовскому воеводе князю Петру Черкасскому было дано указание о выдаче кетскому князю Онже Юрьеву «'болвана» (знака на княжение — И. Ш.), взятого ранее в казну у его брата Игичея Алычева. Онжа Юрьев после этого становился князем в Кетской земле и владетелем двух волостей Ваопукал окскоц и Колиукульской1  2.
В 1610 г. к царю обратились с челобитной вымский князек Пырчейка Лайишн и князек Парабельской орды Кирша Ку- нязев, жалуясь на произвол служилых людей и непосильные налоги. Шуйский в ответ на челобитную приказал сургутскому воеводе Ф. В. Волынскому освободить Пырчейку Лайкина на год от уплаты ясака3. На такой же срок освобожден был от дачи ясака и Кирша Кунязев. Кроме того, ему даны были из казны деньги на выкуп жены и детей4.
По указанию Шуйского воеводы Сибири, раздавая некоторые привилегии, использовали в качестве военной силы шц- городних местных жителей. Из подгородних остяков, например (мелких торговцев, ямщиков, ремесленников), березовские власти создали целый отряд в количестве 60 человек, который оказывал помощь русским служилым людям в подавлении вос¬
1 АИ, т. II, No 251.
2 СГГиД, ч. II, № 148.
3 Гневушев. Акты, № 117.
4 Там же, № 115. По свидетельству' С. В. Бахрушина, московское правительство «всегда стремилось опереться на верхушку туземного общества, чтобы при ее посредстве укрепить свое владычество над массой населения». Автор на основе большого неопубликованного материала делает вывод, что в течение всего XVII в. относительной самостоятельностью в Западной Сибири пользовались князья Обдорские, Ляпияские, Казымские и др. (С. В. Бахрушин. Остяцкие и вогульские княжества в XVI — XVII вв. 1935, стр. 48 — 70).
144 *


станий ясашных людей. В грамоте от 17 мая 1608 г. в Березов Шуйский приказывал воеводе освободить подгородних остяков от уплаты подати за рыбную ловлю и оставить за 30-ю чел. один лишь ясак, а за остальными только ямскую гоньбу. Основанием для такой льготы являлась их верная служба царю. Подгородние остяки Березовского уезда считались старожилами, оперой правительства. В грамоте говорилось: «...служат де они нам с тех мест, как город Березов стал, всякие наши службы куды воеводы не пошлют, человек по двадцати, и тридцати...»
«Остяки нам Березовско-го уезду изменят, и на тех де посылают их же и ши де тех наших изменников приводят опять под нашу царскую высокую руку, а которые не едут и тех побивают, а иных приводят в Березов город к нашим воеводам»1. Словом, из этих подгородних остяков создавались -карательные отряды для борьбы с непокорным населением. В практике царских воевод Сибири было также натравливание ясачных жителей против неясачных, т. е. уклоняющихся от уплаты ясака. В такой борьбе принимали активное участие на стороне царских (войск ранее упомянутые князья Онжа Юрьев, Пьпрчейка Лай- кин, Кирша Кунязев. В грамоте Шуйского об Онже Юрьеве говорится, что он служил «в Томском городе с Гаврилой Писемским, а с ним было кетских остяк-св сто человек...»1  2 Кирша Кунязев вместе с братьями и с детьми ходил войною на кетских и чулымских князьков и на князька «Меглия», и тех князьшв под «царскую высокую руку привели»3. Об использовании царизмом ясачных туземцев против неясачных с предельной ясностью рассказывает грамота царя пелымским воеводам об ис- помещении остяка Четырки в волости Большой Конце. Четырка с сыном и братом Мартышкой за свое согласие платить ясак русским властям" чуть не были п-еребиты своими соплеменниками. Их спасло лишь бегство- в Березовский уезд. На их челобитную царь ответил разрешением поселиться в Пельгмско-м уезде, • в Большой Конде4.
Политика Шуйского в Сибири, таким образом, сводилась к тому, чтобы путем использования племенной знати и разжигания борьбы между ясачными и неясачными туземцами поработить последних и взять с них все возможное. Необходимо в связи с этим заметить, что положение жителей Западной Си¬
1 РИБ, т. II, № 80. Город Березов основан в 1593 г.
2 СГГиД, II, Ко 148.
3 Гневушев. Акты, № 115.
4 Там же, № 62. Четырка с братом и сыном платил в год 22 соболиных -шкурки.
145


бири в начале XVII в. было значительно тяжелей, чем положение населения европейской части Русского государства1. Жители Сибири, кроме уплаты ясака и выполнения других повинностей, подвергались насилию не только со стороны приказного начальства, но и служилых людей, детей боярских, казаков и пр. С населения Сибири правительство взимало чрезмерные подати. За исключением Березовского и Пелымского уездов1  2, жители платили по 11 соболей с души, независимо от того, был ли это младенец или старик, больной или калека.
Кроме того, воеводы и служилые люди требовали для себя от сибирского населения т. н. «поклонных соболей». В 1608 г. остяки Березовского уезда жаловались, что у них в волостях «половина ясашных людей старых их увечных хромых и безруких», а «ясаку правят на них (как) на здоровых людех, и они де в том в конец погибли и людей своих перепродали...» Березовские остяки давали по 5 соболей с души, платили «рыбную подать», участвовали в сопровождении судов по рекам, ходили вместе с русскими служилыми людьми «войной» против неясачных жителей3.
Кондинские ясачные татары и вогуличи платили по семь соболей с души. Судя по грамоте царя в Пелым от 6 августа 1609 г., с волостей Пелымского уезда бралось «75 сороков и 12 соболей», т. е: 3.012 собольих шкурок4. Во всех остальных уездах Западной Сибири норма ясака оставалась в 11 соболей с души. В челобитной царю от 1610 г. мурза Сургутского уезда Нарпохта Елуков писал, что жители Еганской, Большой, Меньшей, Салымской, Бозянской и Семярской волостей дают в государеву казну по 11 соболей с человека, причем платят такой же ясак старые, увечные, хромые, слепые и малые дети. Мурза жаловался, что они от царского ясаку «вконец загибли» и вперед им «ясаку по тому окладу платить не мочно...» Кроме ясака и в этом уезде жители обязаны были тратить много времени на продвижение барок и судов от устья Иртыша до
1 Речь идет о тех русских жителях, которые находились на территории, не оккупированной польско-литовскими интервентами.
2 В этих уездах охота на пушного зверя была крайне непроизво¬
дительной, особенно в Березовском уезде. Жители здесь занимались в основном рыболовством; этим они кормились, за рыбу же и рыбьи кожи покупали соболей и отдавали их в царскую казну. В грамоте Шуйского в Березов от 17 мая 1608 г. говорилось: «а промыслов
у нех нет никаких; а только де у них и промыслу, что кормятся рыбой».
3 РИБ, т. II, № 80; Бахрушин. Остяцкие и вогульские княжества в XVI—XVII вв., стр. 11. .
4 РИБ, т, И, № 80.
146


Сургута вверх по р. Оби: «...а посылают де их против запасов в лутчую пору, в рыбную ловлю, в которую, из добыта рыбы про запас на всю зиму. А пашни де у них в Сургуте нет, место непашенное, и питаются все рыбою, и оттого де нужа великая з женами и з детьми помирают голодом»1. Об этом же в своей челобитной писал и кн. Кирша Кунязев. Он утверждал, что царский ясак «положен не в силу». Чтобы уплатить его, Кирша с братьями вынуждены были продавать и закладывать своих жен и детей1  2.
Налоги, взимавшиеся с населения Сибири, оставались чрезмерными в течение почти всего царствования Шуйского. Лишь в конце 1609 и в 1610 г., когда недовольство народных масс готово было вылиться во всеобщее восстание и когда власти этого края оказались бессильными выполнить план по сбору ясака, царь дал распоряжение воеводам уменьшить норму обложения в Пелымском уезде до 6 соболей, в Сургутском —* до 9 соболей с человека, отменить взимание ясака с престарелых, калек и детей. Шуйский запретил также сибирским служилым людям чинить насилия и без разрешения воевод использовать местных жителей в продвижении судов: «А хто им (жителям — И. Ш.) какую обиду или насилство учинит и им (воеводам — И. Ш.) на тех людей давали бы естя суд и управу чинили по нашему указу»3.
Финансовая политика Шуйского, как мы видим, не только в Сибири, но и в остальных районах государства не соответствовала уровню экономического развития страны. Царь требовал от населения больше, чем оно могло дать.
Нуждаясь постоянно в средствах и не рассчитывая их получить за счет дополнительного обложения народных масс, Шуйский вынужден был прибегнуть к таким мерам, как нажим на монастырскую и церковную знать, и требовать от монастырей денег и ценностей на наем ратных людей.
По данным приходо-расходных книг Иосифо-Волоколамско- го монастыря за 1607 —1608 гг., в «мае 1608 г. этот монастырь уплатил в государеву казну «детям боярским разных городов
1 СГГиД, № 185.
2 Гневушев. Акты №№ 115, 116, 11.7. Дело в том, что племенные князья Сибири должны были платить в казну по 11 соболей с души.
(Бахрушин. Остяцкие и вогульские княжества в XVI XVII вв.,
стр. 63—86). •
8 СГГиД, т. II, Кя 185; Гневушев. Акты, Кя 116.
147


на жалованье» 5Ó0 рублей1. Весной этого года из монастырской казны два раза отпускались деньги «на корм» тульским детям боярским и их семьям. Так, 9 марта стряпчий Тимофей Дурышкин выдал «Кузьме Есипову з женою и с детьми да Борисовой жене Улыбашева з детьми и с людми» 35 алтын и 4 деньги. 29 марта они получили 44 алтына1  2. В книге под датой «6 апреля» записан расход на государевы и патриаршие станицы. Четырем государевым и четырем патриаршим станицам во главе с Иваном Жердевым, Степаном Садиным, Степаном Даниловым, Постником Степановым, Иваном Макаровым, Матвеем Ивановым, Артемом и Яковом выдано 48 алтын3.
Из приходо-расходной книги Спасо-Прилуцкого монастыря известно, что он уплатил в 1609 году с «Тотомского промыслу» 16 рублей 47 алтын и 2 деньги4.
Кирилло-Белозерский монастырь по указу царя в июне 1608 г. выдал «литве на корм» 206 рублей 32 алтына и 4 деньги, в сентябре этого же года «литовским людям» еще было дано 148 рублей 16 алтын и 4 деньги5. Кроме денег, монастырь поставлял еще своих лошадей в армию. Однако Шуйский этим не ограничивался; в 1610 г. он взял из монастыря серебряные сосуды6.
Как свидетельствуют царская грамота и отписка Скопина от ноября 1609 г. игумену Соловецкого монастыря, этот монастырь в начале 1609 г. прислал Скопину в Новгород две тысячи рублей. В ноябре этого года Скопин получил от соловецких
1 В -книгах имеется такая запись: «По государеву и великого
князя Василия Ивановича всея Русии именному приказу, монастырского приказу боярин князь Володимер Тимофеевич Долгорукой да Семен Григорьевич Одадуров да дьяки Парфений Кузмин да Филипп Митрофанов взяли из Осифа монастыря ис казны с монастырских казенных денег в государеву казну в монастырский приказ детям боярским разных городов на жалованье 500 рублев денег. Детям платил Осифова монастыря казначей старец Гаврила Рже- витин, лета 7.116 году майя в 29 день и отпись у них в тех денгах взял за прописью дьяка Филипа Митрофанова» (ЦГАДА, ф. 1192, № 19 и № 178).
2 ЦГАДА, ф. 1192, № 19, лл. 164—165.
3 Там же, л. 158. Какое назначение имели эти станицы и за что конкретно монастырь им платил деньги, источник не говорит. Пови- димому, они выполняли какие-то поручения царя и патриарха, связанные с Волоколамским монастырем.
4 ЦГАДА, ф. 196, № 29. Оброк монастыря был исчислен с двух деревень — Кроминой и Запинкииой, с пяти соляных варниц и двух сенных островков на реке Сухоне.
5 Никольский. Белозерский монастырь, т. I, в. II/
$ Там же, стр. 243, 261.
148


Старцев Васьяна Напольского и Серапиона Воейкова 3.150 рублей, да от «Печенгского монастыря» 400 рублей и 150 ефимков «без чети», да ложку серебряную1.
Крупная сумма денег была взята царем в Троице-Сергиевом монастыре. По утверждению А. Палицына, она исчислялась в 20.255 рублей. К тому же прибывший в монастырь дьяк Семейка Самсонов по приказанию царя забрал всю дорогую утварь — «сосуды златые и серебряиные позлащены иже велицей цене достойны»*  2. Об изъятии Шуйским монастырских ценностей говорят и другие современники. Дьяк И. Тимофеев пишет, что Шуйский не только все до верха наполненные царские сокровища истощил, но и забрал «священные сосуды в соборах и по святым лаврьским местам всех градов своего владычества»3. Иными словами, конфискация церковной и монастырской утвари производилась повсеместно.
Как явствует из сообщений Палицына и Тимофеева, насилия Шуйского над монастырями вызывали большое недовольство среди высших кругов духовенства и примыкавших к нему светских людей. Палицын, например, рассматривал изъятие монастырских ценностей как неслыханное вероломство царя. «Образ же сея лютости и безчеловечия не неведом бысть во всем царствующем граде Москве»4.
Крайне отрицательно отзывался о финансовых мероприятиях Шуйского также дьяк Тимофеев. По его мнению* царь брал деньги и ценную утварь у монастырей не столько для обеспечения армии, сколько для творимого им блуда. Шуйский «...вся сребренницы преже блуднически изжившу»5, т. е. все, что было накоплено его предшественниками; он израсходовал на свои личные прихоти. С такой характеристикой расходования средств Шуйским едва ли можно согласиться. ' Так, иного мнения о Шуйском, чем дьяк Тимофеев, придерживался псковский летописец. Он писал: «царь же Василий своя царьския сокровища раздает воем, и изъядено бысть все; видя же царь яко
* ААЭ, т. II, Шв 144, 145.
2 РИБ, т. XIII, стб. 1175.
3 Там же, стб. 391—392.
4 Там же, стб. 1175—1176.
5 РИБ, т. XIII, стб. 391—392. В представлении Тимофеева Шуйский был «нечестив» и «скотолепен». Царствовал он «во блуде и пьянстве». Резко отрицательное отношение Тимофеева к Шуйскому объясняется, видимо, тем, что царь его отправил из Москвы в Новгород, где он играл второстепенную роль. Первое место в делопроизводстве Новгородской приказной избы принадлежало дьяку Ефиму Телепневу, которого Тимофеев называл наушником царя и к которому относился недоброжелательно.
149


не облегчает граду, собрав по монастырем и по церквам сосуды златые и сребреные кресты, раскова все и истощи воем и нич- тоже успе»1 N/Летописец, кдк мы видим, ни слова не говорит о расточительстве Шуйским денег на личные прихоти; все деньги, по утверждению летописца, Шуйский роздал служилым людям на корМт Что касается изъятая монастьириких и церковных драгоценностей, то летописец объясняет его исключительно тяжелой обстановкой в государстве и прежде всего в осажденной Москве. Утверждение псковского летописца нельзя не признать убедительным. Шуйский в обстановке 1609 г. и первой половины 1610 г. иначе поступить не мог, так как взять больше средств, чем он уже взял у народных масс, было невозможно. Однако и при этом Шуйскому не удалось достигнуть цели, т. е. консолидировать служилых людей вокруг боярского правительства. Жестокий налоговой гнет и финансовые мероприятия Шуйского подсекали связи его правительства с населением: недовольство широких кругов дворянства Шуйским, враждебное отношение народных масс к крепостническому строю становились все острее. Одной из причин, усиливавших обострение классовых противоречий, следует также считать безудержный произвол царских воевод и приказных чиновников. В интересах личной наживы эти люди не считались ни с положением окружающих их жителей, ни с обстановкой, которая требовала максимальных усилий для достижения единства действий против польско-литовских захватчиков.
За 1607 —1610 гг. источники отмечают целый ряд случаев грубого насилия администрации над крестьянами и посадскими людьми. Псковская летопись, например, рассказывает, что воевода Петр Шереметев и дьяк Грамотин в 1607 г. «села дворцовые лутшие себе взяли в поместья и в кормление всех крестьян, и прочие воеводы кто же себе»1  2  *.
Шереметев и Грамотин в целях личного обогащения провоцировали крестьян даже на признание Лжедимитрия, но затем чинили над ними жестокую расправу.
Войска, посланные ими в села Ваймицу, Кусву и др., забирали у жителей «'скотину» и «всякое имение» и многих крестьян уводили с собой в Паков. Пленных крестьян подвергали истязанию и отпускали домой лишь за взятку, говоря: «пошто
мужик крест целовал», «а сами же велели крест целовати своим крестьянам»8.
Аналогичный случай имел место и в Переяславле-Рязанском, где воевода Прокопий Ляпунов тоже чинил насилия над жите-
1 ПСРЛ, т. IV, стр. 57.
2 Там же, стр. 324. •
8 Там же.
150


Лига. Фан, черяослободцы в своей челобитной от 18 августа 1611 г. к воеводам ополчения Трубецкому и Заруцкому жаловались, что Прокопий за период своего правления в Рязани допускал незаконное самоуправство. Он заставлял чернослобод- цев выполнять не только государственные повинности, но и работать на себя. Челобитчики рассказывали, что они «запасы всякие многие на Прокофья делали; и повоски всякие возили мимо ево Прокофьевых крестьян, и на городе, и на остроге и на ■Прокофьеве .дворе кораулы кораулим зиму и лето беспрестанна б ден и в ночь». Ляпунов, заставлял жителей черных слобод рубить для него дрова, варить кашу, «драть солод», «курить вино»1.
Глядя на воеводу, самоуправством занимались и приказные чиновники. • Они брали с товаров пошлины «мимо государева указу», отписывали у торговых людей на себя струги, у черных людей отнимали пашни и луга, оставляя им одну воду, «а пашни, государи и лугов нет за нами нисколько», пишут челобитчики*  2.
Воевода Великого Новгорода Окольничий Михаил Татищев, по утверждению дьяка Ивана Тимофеева, убит был «миром» за мздоимство и «сверх естественное зло» (произвол над жителями — И. III.). Имущество Татищева Тимофеев- считает награбленным у народа3. Свидетельство Й. Тимофеева о поведении Татищева в Новгороде подтверждается описью имущества, составленной вскоре после убийства Татищева4.
Тот же Тимофеев утверждает, что одной из главных причин народного недовольства «правителями» являлось безмерное стремление последних к излишествам. Одни, по мнению Тимофеева, нищенствовали, проводили свою жизнь в , скорби и «в потребах скудости», другие‘утопали в богатствах, отчего продолжалась непрерывная борьба между ними: «Несогласно же бяше житие обоих и много имут между себе расстояние разн- ства убо...» Сильным борьба приносила «прибавление» богатства, слабым и бедным—««приложение» печали5. Рассказывая 'далее о поведении бояр и дворян в связи'с приходом Лжеди- митрия II к Москве, автор пишет, что они, не боясь бога и не
_ЦЗеселовский. Акты подмосковных ополчений 1611 —1612 гг. М., 13*1, стр. 16—17.
2 	Там же.
13 РИБ, т. XIII, стб. 393—394;
4 «Временник моек, об-ва истории и древностей российских», М., 1850, книга VIII, смесь, стр. 1—40.
5 РИБ, т. XIII, стб. 408.
151


стыдясь своих седин, во имя славы и наживы обогащались всякими «неправдами»1.
Приказные люди чинили самоуправство над населением и в других уездах.
Пермский воевода Вяземский, пользуясь отдаленностью от Москвы, вел себя как завоеватель. Он грабил торговых людей, вымогал взятки с населения, применял рукоприкладство и даже убивал непокорных. Так он, например, поступил с вятскими ямскими людьми, которые прибыли в Соликамск на службу по указу В. Шуйского.
В. Шуйский, ссылаясь на челобитную вятского старосты Игнашки Морозова, упрекал князя Вяземского в том, что он «стакався с Пермичи, тех вятских охотников...» (46 человек — И. Ш.) бьет и мучает «без -вины напрасно, для того, чтоб тех их охотники с* яму разбрелися, а гонбу б геняти Пермичам посадским людем и волостным крестьянам по прежнему, a не ямщиком, a с Вятки бы кматн им прогонные денги, приклепывая прогонов и корыстоваться теми денгами самим»1  2  3.
Судя по тексту, Вяземскому было выгоднее получать ямские деньги с вятчан, чем использовать их непосредственно в ямской гсиьбе, так как воеводе и приказным людям предоставлялась возможность брать с вятских^ жителей значительно больше денег, чем положено. Вятчанам же платить ямские деньги было крайне невыгодно и трудно. Вяземский, чтобы извлечь для себя выгоду с прибытием вятских ямщиков в Пермь, пускался на всякие хитрости. Отправив ямщиков в далекий путь, он объявлял их беглыми, а затем «сыскивал убытки!» с вятских торговых и посадских людей, которые приезжали в Пермь с товарами. В царской грамоте говорится, что Вяземский их «мучил на правеже на смерть», и «дсправил деи на них, .мимо охотников, под гонцов подводы и суды и гребцов, и убытки де им учинил великие», а посы-льщина, который принес в Пермь царскую грамоту, «убил и изувечил». Шуйский обвинял Вяземского в задержке государственной казны, подозревая воеводу в расхищении казенных средств: «...да ты же за- мотчал нашею Сибирскою казною и хлебными запасы: и будет вперед нам Вятчане учнут на тебя бити челом в каких убытках, и мы те их убытки велим доправити на тебе вдвое без суда»8.
Несмотря на такое предупреждение, верх одержал все же воевода Вяземский. В декабре 1607 г. Шуйский дал указ Вя-
1 РИБ, т. XIII, стб. 411—412.
2 ААЭ,~ т. И, Kq 78.
3 Там же.
152


збмокому отпустить в Вятку всех вятаких ямских охотников и оставить право на ямскую гоньбу за пермичами1. Царь предпочел -примириться с произволом князя 'Вяземского, чем удовлетворить просьбу жителей Вятки.
В значительно больших масштабах чинили насилия приказные и служилые люди над жителями Сибири. Ярким свидетельством произвола может быть поведение томских приказных голов Матвея Ржевского и Семена Бартенева. Они издевались не только над туземным населением, но и над русскими служилыми людьми. Из отписки дарю Шуйскому томского воеводы Василия Волынского от января 1609 г. видно., что о бесчинствах томских голов ’ писали царю пятидесятник стрелецкий Ивашка Беляев, десятник Матюшка Кутьин, Ивашка Кокшарь. Боженко Константинов, Бурнаижо Никонов и «всего Томского города служилые люди, казаки и стрельцы...» Семен Бартенев и Матвей Ржевский, считая себя единственными властителями в городе и уезде, вместе с подьячим' Кирилкой Федоровым безнаказанно притесняли служилых людей1  2. Они не выплачивали своевременно и полностью положенного им жалованья, занимались вымогательством и брали взятки, посылали за ясаком только тех казаков и стрельцов, которые обещали им посулы, «...да в посулах же на них служилых людех емлют кабалы Рублев по десяти и двадцати...»3 О злоупотреблениях голов проговорился и подьячий, который вместе с ними развсровывал царскую казну. По свидетельству воеводы Волынского, подьячий, выбежав со двора Ржевского в пьяном состоянии, «в колокола звонил» и кричал, что Семен и Матвей служилым людям жалованья не дают, морят их голодом, а сами всею «государевою казною владеют и торгуют». Подьячий называл Семена вором, «от воровства» которого «земли отложшшся». Злоупотребления голов были настолько невыносимы, что многие служилые люди бежали из Томска. В городе из ста человек служилых к приезду воеводы осталось семьдесят. Ржевский и Бартенев доходили до того, что в отсутствие служилых людей брали насильно их жен и «держали у себя на постели»4. Отбирали они у служилых людей и дворы. «Да Семен же, государь, Бартенев у служилого человека да у попа Сергея отнял дворы их сильно, и оне, де, государь, служивые люди от их
1 ААЭ, т. II, № 82.
2 Головы Ржевский и Бартенев прибыли в Томск в 1606 г. и находились там до 1609 г., т. е. до приезда туда воевод-стольников Василия Васильевича Волынского и Михаила Игнатьевича Ново^ сильпева.
3 РИБ, т. II, № 83.
4Там же.
153


насильства и изгона великие, многие кормятся по юртам христовым именем», т. е. просят милостыню.
В 1607 г., отпуская в Москву казаков Иванова, Васильева и Тимофеева с царской соболиной казной, Бартенев взял с них «посулу деньгами, лошадьми и платьем на 50 рублев». Царской казной головы распоряжались как своей собственной; они пускали ее в торговый оборот и получали от этого большую прибыль.
К местному населению Ржевский и Бартенев относились не как представители царской власти, а как завоеватели. Они нещадно грабили жителей, а непокорных мучали на правеже. В адрес царя и воеводы на Ржевского и Бартенева поступило несколько жалоб от местных жителей. Жена, например, киргизского князя Номчина просила царя 'принять ее народ под свою высокую руку, так как от властей (голов — И. IH.) житья нет. В челобитной приводятся такие факты, как насильственное превращение властями ясашных людей в своих холопов. С челобитьем к царю обращался также некий князек Лунчай черных калмыков. Он просил царя избавить его от произвола приказных голов1.
Из отписки воеводы Волынского явствует, что насилия томских голсв над местным населением вызывали недовольство и смуту, — «оттого де в ясашных людях стала измена великая и в Томский город не приходят»*  2.
Не менее яркий случай произвола русских служилых людей над местными жителями (остяками) отмечен источниками в Березовском уезде. Здесь русские служилые люди не без санкции, как видно, березовоких властей3, в целях грабежа подкупали новокрещенов и с их помощью раскапывали могилы. По заявлению березовских остяков Иванки Ладыкина и Кушкума Наева, новокрещены казымский остяк Тывра Синяков, зырянин Данша Макарьев, березовец Павлик Петров да казаки Поопелка и Михалка Ивановы в 1608 г. пришли к ка- зымским и ляпинеким остякам, разрыли могилы и «животы их поймали». Они же ограбили и шайтанов, забрав у них, кроме мелких вещей, «30 чар серебряных больших, да 10 котлов медных, всего на 100 рублев...»4
* РИБ, т. II, КЬ 83.
2 Там же.
3 С 1606 по 1608 г. воеводою в Березове был кн. Петр Ахама- шукович Черкасский, помощником его — голова Иван Игнатьевич Зубов.
4 РИБ, т. И, Kq 91.
154


Кощунство над останками умерших и ограбление шайтанов не могли не увеличивать гнева местных жителей против царских властей. Из источников известно, что в Березовском и других уездах Западной Сибири готовилось крупное восстание, инициатором которого была княгиня Анна со своим деверем Чумейкой, братом Гаврилкой и князьями Таиром и Мам- руком1.
Шуйский, чтобы предупредить растущую угрозу в Березовском уезде, в грамоте от 25 мая 1610 г. приказал воеводе кн. Петру Черкасскому расследовать поступки обвиняемых и наказать их по заслугам1  2. С этой целью царь еще в марте 1610 г. разрешил березовским жителям снять с виселиц трупы останков, казненных (в 1607 —1608 -гг. за измену, и похоронить их по местному обычаю3. Грамотой от 17 мая 1610 г. Шуйский уменьшил по Березовскому уезду и размер ясака, доведя его до нормы, существовавшей при царе Федоре Ивановиче4. Уменьшение ясака, как нам уже известно, было проведено и в других уездах.
3.
Одним из важнейших средств, применявшихся Шуйским для укрепления своего лагеря, являлась также его политика по\ отношению к крестьянам и а холопам. Материалами для характеристики этой политики могут быть царские указы, изданные в 1607 — 1609 гг. Изданием этих указов Шуйский стремился привлечь на свою сторону как можно больше служилых людей и ослабить силы противника. Вместе с тем в задачу Шуйского входила также берьба за нейтрализацию и использование холопов .в интересах боярского правительства. Мне представляется совершенно правильной характеристика политики Шуйского по отношению к крестьянам и холопам, сформулированная И. И. Смирновым. Он пишет:' «Характерной чертой .политики Шуйского по вопросу о крестьянах и холопах было стремление использовать законодательство по этому вопросу как средство для привлечения на свою сторону тех или иных слоев землевладельцев-феодалов, равно как и для внесения разложения в ряды участников восстания Болотникова»5.
Эта характеристика вполне применима к политике Шуйского и в годы, последовавшие после восстания Болотникова.
1 Гневушев. Акты, № 118.
2 РИБ, т. И, № 91.
3 Там же, № 86.
4 Там же, № 87.
5 Ц. И. Смирнов. Восстание Болотникова, 1951, стр. 415.
155


Если в i60б —1607 гг. указы о крестьянах и холопах могли
служить средством разложения лагеря Болотникова, в котором находилась известная часть служилых людей, то аналогичные указы 1608—1610 .гг, не могли ,не способствовать ослаблению лагеря тушинцее. •
Шуйский изданием этих указов, так же как и .в годы Крестьянской войны, стремился удовлетворить интересы правящего класса, пополнить и укрепить свой лагерь и подорвать силы противника.
И прежние его указы сыграли в этом отношении большую роль. Так, закон от 9 марта 1607 г. о 15-летнем сыске беглых крестьян имел огромное значение не только во время самого разгара восстания Болотникова, но и в годы борьбы с Лжеди- митрием II. На -протяжении всех лет царствования Шуйского действие этого закона сплачивало в какой-то мере феодалов- крепостников'вокруг боярского правительства1. Закон этот позволял Шуйскому расширить свою социальную базу, предстать в глазах служилых людей защитником их экономических и правовых интересов. Уложение от?'9 марта 1607 -г., как справедливо -замечает Б. Д. Греков, «целиком шло навстречу служилым людям. Помещик — служилый человек должен был быть вполне удовлетворен тем, что государство признало его право на крестьянина, дало помещику достаточный срок для* разыскания беглых, ввело наказание за прием беглого, обязало органы власти разыскивать беглецов»1  2.
Что касается указов Шуйского о холопах, то их содержание в .основном тоже было подчинено интересам господствующего класса. Если -иногда Шуйский шел в решении некоторых вопросов вразрез с требованиями холоповладельцев, то это объяснялось его стремлением на отдельных этапах борьбы создать перевес своих сил за счет (привлечения на свою сторону не только феодалов-землевл»адельцев, но и их холопов. Шуйский как -выгоды Крестьянской войны, так и теперь пытался всеми силами удержать холопов от перехода их на сторону Лжеди- митрия, а тех, кто находился у самозванца, привлечь в свой лагерь.
Как уже ранее было отмечено, холопы помимо всего прочего интересовали ш Шуйского, и Лжедимитрия как военная сила, «...потому что -среди! .них было много обученных военному делу людей,, не раз воевавших в отрядах своих господ»3.
1 Но-вый более исправный список «Уложения» 9 марта 1607 г. и его описание см. в приложении к монографии И. И. Смирнова — Восстание Болотникова, стр. 526—539.
2 Греков. Крестьяне на Руси, 1946, стр. 903.
3 Там же, стр. 895.
156


Однако суть указов Шуйского о холопах состояла не только в этом. Шуйского холопы беспокоили больше всего как социальная сила, способная в любой момент примкнуть к крестьянскому восстанию, которое продолжалось во многих уездах страны. Этим была продиктована в основном его политика, которая сводилась к компромиссам и незначительным, временным уступкам холопам. Указы Шуйского о холо-пах задевали больше всего тех холоповладельцев, .которые оказались в Тушинском лагере или которые держал * гу себя холопов без кабалы.
Указ, например, от 7 марта 1 607 ir., суть которого состояла в отмене указа 1597 г. (о на* ильственном закабалении до- бровотьных холопов), преследсва i цель удержать холопов от перехода на сторону Болотникова и предупредить холоповладельцев, чтобы они не держали у себя людей без кабалы, «а держал безкабально и кормил, и то у себя сам потерял»1. Следовательно, этот указ не освобождал кабальных людей, а лишь упорядочивал отношения холоповладельцев с людьми, жившими в его дворе. Из данного указа вытекает также, что Шуйский не запрещал помещикам кабалить свободных людей, он лишь настаивал на законном оформлении холопства*  2. В указе далее говорилось: «А -которые доброволные холопы в
распросе сами скажут, что они служили полгода, или год, до- бр-оволно и виред хотят служити по кабалам и кабалы на себя дают, и на тех доброволных холопей кабалы государь указал давати, по прежнему своему государеву указу...»3.
Несомненно, что этот указ ограничивал! стремления крепостников к насильственному закабалению крестьян, добровольно служивших в их вотчинах и поместьях. Многие помещики, не считаясь с назревшим в стране кризисом, осаждали царя челобитными, требуя восстановления -своих нрав на ушедших от них холопов. Так, по данным руководителей Холопьего приказа кн. И. А. Солнцева, К. Д. Бетчева и дьяка Хвицкого, 25 февраля 1608 г. в Холопий «приказ поступили челобитные от дворян и детей боярских с требованием оставить за ними
. 1 АИ, т. И, № 85.
2 И. И. -Смирнов, рассматривая формулу указа 1607 г. «не держи холопа без кабалы ни одного дня...», определяет ее суть так: «...Правительство Шуйского отнюдь не стояло на позициях «прин цшшальной» недопустимости закабаления свободного населения, еще больше подчеркивая вместе с тем характер закона 7 марта 1607 г. как чрезвычайной меры, имевшей целью лишь устранить такие методы закабаления, которые в момент издания закона стави ли под угрозу социальные устои крепостнического общества» (указ, соч., стр. 418).
. 3 АИ, т. II, Kq 85.
157


право на (Крестьян и холопов, взятых из тюрем на поруки и давших на себя кабалу. Дело (в том, что многие из этих освобожденных из тюрьмы людей были кабальными, но старые их хозяева попали! в опалу за измену. Шуйский и бояре, опасаясь напряженной обстановки в стране, вынесли довольно компромиссное решение: взятые на поруки и давшие после этого на себя кабалу крестьяне и холены оставались-за новыми хозяевами лишь в том случае, если с их старых хозяев не была снята государева опала. В противном случае холопы возвращались к прежнйи своим господам: «...а старые их бояре, котч> рые были в иамене, а государева опала ныне им отдана, тех холопей имают и ищут на них, по старым крепостям, холоп-' ства».
/ Компромиссное решение было вынесено и относительно холопов, изменивших царю, но потом «принесших вины» по своей инициативе; «...а которые с нынешнего воровства при- бежат ко государю сами, и тех старым их бояром не отдавати, потому что они сами принесли вину свою». Речь в этой статье указа/как видно, идет о тех боярах, которые вместе со своими холопами перешли в лагерь самозванца, но с повинной обратились к царю по-зже, чем их холопы. Относительно тех же холопов, которые, получив отпускные, снова бежали в лагерь ^противника, а затем попали в руки правительства Шуйского, было вынесено жесткое решение. Они приговаривались к смертной казни или, .в лучшем случае, к возвращению их «по крепостям» к прежним боярам. В том же указе царем и боярами рассматривался вопрос о холопах, хозяева которых были подвергнуты опале со стороны Лже,димитрия I. Царь и бояре приговорили вернуть старым хозяевам лишь тех холопов, у которых не было отпускных. Шуйский, невидимому, в данном случае предпочитал не ущемлять интересов тех дворян и детей боярских, за которыми эти холопы жили по кабалам уже более двух лет.
Таким образом, указ от 25 февраля 1608 г., несмотря на известную противоречивость, довольно ярко отразил стремление боярского правительства добиться путем некоторых компромиссов консолидации служилых людей и вместе с тем внести некоторое успокоение в среду холопов.
Успехи самозванца весной и летом 1608 г. заставили Шуйского лавировать так, чтобы, действуя в ущерб известной части феодалоз, 'привлечь холопов на свою сторону и ослабить тем самым лагерь противника.
9 	марта 1608 г., например, Шуйский помимо боярской думы отменил запись вольных людей в кабалу по живот своего господина, и дал указание Холопьему приказу на такой срок «в записные книги» их не записывать и по тем «прежним за-
158


пи1сям вольных людей истцам не выдавати, а имати записи на вольных людей всяким людям, на урочные лета, по 'уложению»1.
19 марта 1608 г. в ответ на челобитную дворян и детей боярских, докладывавших о том, что -их старинные холопы сбежали и дали ;на себя кабалы новым хозяевам, Шуйский, опираясь на прежние свои указы, предложил Холопьему приказу возвращать беглых холопов'лишь тем дворянам и детям боярским, которые на этих холощш имели кабальные записи; «а в старинном холопстве, которъге их держали без крепостей (царь — И. Ш.) указал отказывати: почему у себя держал холопа 'без крепости»1  2. Однако владельцы холопов упорно не желали признавать указы Шуйского. Их недовольство выражалось не только в челобитных, но и в явном неподчинении законодательству царя. Многие из них не отпускали своих добровольных холопов даже и после смерти господина. Дети и жены умерших помещиков насильно держали у себя не только взявших на себя кабалу, но и детей кабальных, живших добровольно: Недовольство указами Шуйского имело место,
вероятно, и в самой боярской думе. Об этом свидетельствуют отмена царем указа от 19 марта 1608 г. и издание нового указа 21 мая 1609 г.
В Указной книге холопьего суда после текста указа от 19 марта 1608 г. следует такая статья: «И 117 мая в 21 день государь... приказал кн. Григорью Ивановичи) Гагарину, а велел сей приговор отставити; а как государь... по тое холопью статью указал, как ей впредь были, и тот государев указ записан в сем же судебнике впереди, 117 мая в 21 числе»3. Почему Шуйский аннулировал указ от 19 марта? На этот вопрос, мне кажется, правильно ответил в сво-ę время М. Владимирский-Буданов. В его примечании к Указной книге холопьего суда мы читаем: «И этот указ ц. Василия Шуйского, данный
без участия .думы, был вскоре отменен», так как он был «основан на таких же формальных и неудобоисполнимых требованиях: хотя по закону Федора Ивановича утерянные крепости должны быть восстановлены, но было еще множество старинных холопов, на владение которыми актов вовсе не было или
1 АИ, т. II, № 85. Шуйский, ссылаясь на прежнее уложение, имел в виду, как замечает Б. Д. Греков, царский судебник 1550 г., который подчеркивал «право кабального человека на уход от своего хозяина по уплате долга, независимо от того, кто этот долг будет платить фактически, и запрещал кабалить человека на всю жизнь». (Греков. Крестьяне на Руси, стр. 896).
2 АИ, т. И, № 85.
3 Там же.
159


они утратились; закон нигде не постановит, чтобы за утратою акта, утрачивалось и самое право, укрепленное им»1. Таким образом, Владимирский-Буданов имел в виду две основные причины аннулирования указа от 19 марта: а) указ был издан Шуйским без обсуждения его в боярской думе и б) этот указ лишал права феодалов на старинных холопов. С доводами Владимирского- Суда-нова нельзя не согласиться, хотя надо учесть, что указ от 19 марта все же функционировал больше года.
К причинам отмены указа, выдвинутым М. Владимирским- Будановым, необходимо еще добавить и третью — изменение обстановки в стране к лету 1609 г. К этому времени огромная часть территории Замосковного края и Поволжья была очищена освободительной армией от польско-литовских захватчиков, силы Тушинского лагеря в значительной степени подорваны. К тому .же в мае 1609 г. выступили в поход из Новгорода русско- шведские войска во главе со Скопиным-Шуйским. Вполне понятно, что эти обстоятельства дали возможность боярам и дворянам выступить с более решительными требованиями ликвидации указов Шуйского о холопах, а царю перейти от компромиссов с холопами к постепенному восстановлению указа 1597 г. Указ Шуйского, например, от 21 мая 1609 г. был уже началом осторожного и постепенного поворота- политики Шуйского по отношению к холопам. Этот указ вышел в свет, по мнению Вла- димирского-Будан-сва, в результате требований крепостниками отмены всех указов о холопах и разрешения им превратить кабальных холсиов в полные, а также челобитной холопов царю о защите их -старинных прав1  2. Была ли подана челобитная холо-
1 М. Владимирский-Буданов. Хрестоматия по истории русского права, вып. III, стр. 105 (примечание).
2 Владимирский-Буданов делает ссылку на «Др. Рос. вифлиофи- ку», т. XX, ст-р. 255—256, где говорится: «помещики захотели было кабальных сравнять с полными холопами; но они собравшись подали ц. Василию Ивановичу Шуйскому на такое притеснение прав своих челобитную, а сей государь и подтвердил старинные их права» (М. Владимирский-Буданов. Хрестоматия, в. III, стр. 107). О том. что холопы подали челобитную царю и последний в ответ на нее написал новый указ 21 мая 1609 г., говорит и Кушева (Е. Н. Куше- ва. К истории холопства в конце XVI и начале XVII в. «Исторические записки», т. 15, 1945).
160


пав царю, трудно оказать, но что царь Шуйский, издавая указ 21 мая, находился между двух огней и что он должен был при этом в какой-то степени, еще учитывать опасность со стороны холопов, говорит содержание самого указа.
В первой статье указа говорится, что царь приказал кн. Гагарину отпускать на волю всех кабальных людей, которых держат у себя дворяне и дети боярские по отцовским «...крепостям, по кабалам и по докладным, а отцов их не стало...» Иначе говоря, Шуйский, руководствуясь законом 1597 г., считал, что дворяне после смерти своих отцов не имеют .права и не должны задерживать у себя кабальных людей, если они, конечно, не дали кабал этим дворянам. В дополнение к этой статье следует и вторая, которая говорит уже о детях кабальных людей, родившихся в холопстве и не давших еще на себя кабалы наследникам умерших хололовладельцев. Статья эта гласит, что таких детей холопов государь указал «отпущати на волю»1.
Из содержания обеих статей нетрудно усмотреть, что мно* гие бояре и помещики не признавали не только указов Шуйского о холопах, но и указа 1597 г., в котором четко определены права холопсвладельцев и людей, давших на себя кабалу. Известно ведь, что по указу 1597 г. кабальные люди должны были служить по смерть своего господина: «... а от государей своих им не отходити и денег по тем служилым кабалам у тех холопей не имати, и челобитья их в тем не слушати по старым кабалам; а выдавать их тем государем, по тем кабалам, в службу до смерти»1  2. Судя уже по этим двум статьям указа от 21 мая, феодалы действительно стремились превратить своих кабальных людей в полных холопов. Шуйский ,не мог не учесть того, что подобные крайности крепостников могут вызвать недовольство со стороны холопов. Он вынужден был поэтому напомнить об. указе 1597 г. и потребовать от нарушителей его выполнения.
Остальные две статьи указа от 21 мая свидетельствуют о прямом отступлении от указа 7 марта 1607 г. к указу 1597 г. В одной из них идет речь о детях кабальных людей, родившихся и выросших во дворе хололовладельцев.
1 АИ, т. II, № 85.
2 М. Владимирский-Буданов, стр. 90.
161


Согласно указанию Шуйского, дети холопов должны были служить вместе со своими отцами и после них по смерть своего господина. В случае их бегства ш дачи на себя кабалы другому господину они возвращались на старое место: «и тем людем по новым кабалам отказывати, а отщавати их, сыскиваючи, по старине, старым их государем, у кого они в холопстве родились»1.
Особенно подчеркивает отступление Шуйского к указу 1597 г. заключительная статья рассматриваемого указа. Если в указе от 7 марта 1607 г. добровольным холопам разрешалось жить без (кабалы у хозяина бессрочно и холоповладелец не имел права насильно заставить этих холопов дать на себя кабалу, то в указе от 21 мая 1609 г. феодалам предоставляется право задерживать у себя кабальных людей до государева указа, если эти люди .прожили «безкабально лет пять или шесть вдг’ десять и больше...» Таких людей государь приказал «...отдавати старым их государем, у кого они живут, до своего государева указу: а о том рекся государь говорить с бояры»*  2. Последняя фраза (Этой статьи о том, что государь думает по данному вопросу «говорить с бояры», свидетельствует о временном характере изданного указа и о намерении правительства более прочно определить свои позиции относительно холопов.
Удобный для этого момент наступил осенью 1609 г., когда военно-политическая обстановка в стране явно изменилась в пользу правительства Шуйского. В течение лета этого года армия во главе со Скопиным-Шуйским, ополчения северных и зам основных уездов и рать Шереметева нанесли тяжелый удар псшьсжо-литовским интервентам. В результате наступательных боев почти вся территория Поволжья и Замосковного края была очищена от захватчиков. Тушинский лагерь к осени 1609 г. был значительно ослаблен и потерял свое значение. Лагерь Шуйского к этому времени окреп.
Успехи освободительных сил, каж замечает Б. Д. Греков, дали правительству Шуйского «возможность прекратить политику компромиссов и раскрыть свою подлинную классовую сущ¬
* АИ, т. II, -№ 85,
2 Там же,
162


ность: на первый план снова всплывал служилый человек — помещик»1.
С изменением обстановки резко изменилась и позиция правительства Шуйского по отношению к холопам. Период колебаний кончился. 12 сентября 1609 г. царь и бояре вынесли решение об отмене указа о добровольных холопах 1607 г. и подтвердили силу указа от 25 апреля 1597 г.
В решении говорилось: «...и бояре все тот прежний при¬
говор 115 году указали отставить,,а приговорили: о добровольном холопстве быти той статье по государеву прежнему указу, как уложено и в судебник приписано блаженные памяти при государе царе и великом князе Федоре Ивановиче всея Русин 105 году»1  2.
Итак, указы Шуйского о холопах носили временный, непрочный характер. Шуйскому нужно было в самый острый момент борьбы с внутренними и внешними врагами удержать холопов от восстаний против боярского крепостнического правительства. Нельзя не отметить, что Шуйский изданием указов о холопах все же добился известных результатов. Отпуском на волю холопов опальных бояр и дворян Шуйскому удалось ослабить силу русских изменников, а ограничением холоповла- дельцев в закабалении добровольных слуг удержать большое количество холопов от перехода их на сторону самозванца и от участия в крестьянских и городских восстаниях. Об этом свидетельствуют данные новгородских кабальных книг за 1608—1609 гг. Судя по этим книгам, основная масса холопов, освободившихся после смерти своих хозяев и в результате царской опалы над изменниками, дала на себя кабальные записи или наследникам умерших, или новым феодалам Новгорода. Часть освобожденных холопов, как нам уже известно, Шуйский зачислил в армию.
Наглядным примером отпуска холопов опальных бояр на волю и закабаления их новыми феодалами может служить список, приведенный ниже.
1 Греков, указ, соч., стр. 900.
2 АИ, т. И, № 85.
163


пэ
порядку
Имя, отчество и фамилия холопов опальных людей
Имя, отчество и фамилия новых закабалителей
Чьи холопы
1
Иван Кузьмин
окольничий Иван
М. И. Татищева
Васильевич Головин
2 Никита Индриков
— « —
— « —..
3 Офрем Никифоров
с женою
— « —
4 .Иван Афанасьев
Василий Терентьев
— « —
5 Клементий Никифо-
ров
— « —
б
Иван Азеркиев
Роман Иванович
Неелов
— « —
7
Илья Михайлов
— « —
8
Василий Лутянов
дьяк Ефим Телепнев
— « —
9 <
Селин Андреев
— « —
— « —
10
Левонтий Портной
князь Григорий Петрович Куракин
11
Гр. Леонтьевич
Федор Исакович
12
Буторин
Максим Семенович
Леонтьев
Михайлов
— « —
— « —
13 :
Григорий Гаврилов
— « —
— « —
u :
Иван Андреевич
Владимир Игнатьевич
Шахов
Татищев
— « —
15
Микита Андреевич
Шахов
— « —
— « —
16 Дементий Фомин
— « —
— « —
17
Захарий Ануфриевич
Семен Гаврилович
Фомин
Коробьин
— « —
18
Иван Федорович
боярина М. Гл.
19
Копнин
Сидор Григорьевич
Салтыкова
Стеблев
— « —
— « —
20
Гаврила Иванович
Неледов
— « —
4»
164


№№ по 1 порядку 1
Имя, отчество и фамилия хслопов опальных людей
Имя, отчество и фамилия новых закабалителей
Чьи холспы
21 Емельян Терентьев
Иван Федорович Одадуров
М. Г. Салтыкова
22
Осип Иванович Томила с отцом
и матерью
— « —
— « —
23 Федор Владимиров
— « —
— « —
24 Степан Тимофеев
— « —.
25 Амельян Иванов1
Дмитрий Тихонович Одадуров
кн. В. М. Мосаль* ского
26
Мартынка Семенов
отпущен на волю, кабалы не давал
Григория Рокотова
27 Алешка Михайлов
Тоже
Максима Карпов* ского
28 :
Б'огданко Степанов
отпущен на волю и взят в казаки
Андрея Ржевского
29
Гришка Микитин
Тоже
— « —
30 Яков Полоняник Андрей Иванович
Витовтов Семена Гаврилова
Однако с изданием указа 12 сентября 1609 г. все надежды- холопов на облегчение участи рухнули. Они снова оказались в тяжелом, безвыходном положении.  1 21 По заявлению холопа Амельяна Иванова, у Салтыкова было 200 холопов, всех их Шуйский отпустил на волю. (ЦГАДА, ф. 1144, N° 19, лл. 72—73).
2 Всего холопов опальных бояр и дворян, получивших свободу, упоминается в книгах 224 человека, холопов, освободившихся после смерти своих хозяев, числится по книгам 49 человек. Зачислено в казаки два холопа Андрея Ржевского, изменившего царю (ЦГАДА, ф. 1144, № 20, лл. 19 — 20).
165


Крепостническая политика Шуйского, налоговый гнет и произвол приказной администрации тяжело отразились на экономическом положении социальных низов. Источники отмечают целый ряд фактов, говорящих об упадке в эти годы крестьянского хозяйства, об увеличении количества малоземельных и совершенно разоренных крестьян. В 1608 — 1610 гг. наблюдалось большое количество бобылей, пустых крестьянских дворов, людей бездомных, работавших по найму или просто кормившихся милостынею, крестьян и городских жителей, давших на себя кабалу.
Картину социально-экономического пололсения народных масс в эти годы можно представить себе по таким источникам, как Писцовая книга Яренского уезда от 1608 г., отдельные книги поместий по Арзамасскому уезду, приходо-расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря и Новгородские кабальные книги за 1608—1609 гг. Все эти источники важны для нас прежде всего потому, что они дают конкретный материал о социальном расслоении в деревне и городе, о росте количества малоимущих и безземельных крестьян.
Этот процесс хорошо отражен в Писцовой книге Яренского уезда. Яренский уезд вместе с городом Яренском или, как он именуется в книге, «Еренским городищем», включал в себя следующие административные единицы: три городища (Ярен* ское, городище великотроицкого епископа и городище на
р. 	Сосоле), четыре волости (Плесовскую, Вымскую, Удорскую и Сысольскую) и одну слободу (Глотову). На 1608 г. в уезде числилось 4 посада, 3 волости, 47 погостов, 477 деревень, 81 починок, 47 пустошей. Во всех этих населенных пунктах имелось 2.340 дворов, из них монастырских и церковных 133 двора, лучших 38 дворов, середних 296 дворов, молодших 1.689 дворов., бобыльских 184 двора, пустых 363 двора, дворовых мест 71. Людей в этих дворах находилось (без духовенства — о нем нет точных сведений — И. HL): лучших 50 чел. (м. п.), середних 390 чел., молодших 1.800 чел., бобылей 184 чел., половников 32 чел., всего — 2.456 человек. Пашни пахалось «середней» 2.076 чет., худой—1.048 чет., перелога 156 в одном поле, «а в дву. потомуж». В Яренском уезде, следовательно, население города и деревни делилось на четыре социальные группы: «лучших», «середних», «молодших» и «бобылей», подселяющее число жителей относилось к «молод- шей» группе, среди населения имелось и немало бобылей'.  11 	По определению Б. Д. Грекова, «бобыльство —. это одно из состояний феодальной зависимости. Бобыль — зависимый'от своего господина человек, по договору получающий право «жить за» господином и тем самым освобождающийся от тягла на обоюдных с
166


процентном отношении молодшие люди составляли 73,2 проц., середние — 16, бобыли — 7,5, лучшие — 2 и половники — 1,3 процента. По данным Писцовой книги, «молодши- ми» людьми назывались малоземельные крестьяне, входившие в тягло. Так, в погосте Катва 20 дворов «молодших» и один «середний» имели пашни 20 четей, следовательно, на один двор приходилось меньше полдесятины земли в одном поле1. В деревне Романовской Плесоьской волости «молодшие» люди Павлик Семенов, Осипка Самойлов, Юшка Игнатьев,- Ивашка Придс- ник, Онашка да Степанка Никоновы имели «пашни паханые худые земли 5 чети в поле, а в дву потомуж»*  1 2  3. Такое же малоземелье среди «молодших» людей имело место и в других волостях и погостах. Большинство жителей этой группы при распределении налогов совсем не клалось в посошное тягло; они платили'с двора. Из числа «молодших» появлялась зависимая категория людей — «половников». В 1608 г. их насчиты валось в уезде 32 человека. Это были те крестьяне, которые или работали с половины на чужой земле или отдавали свою "землю исполу. Во всяком случае половники — это уже не самостоятельные хозяева, их существование зависело в какой-то степени от зажиточной прослойки крестьян^. Многие «молодшие» люди от нужды покидали свои дома и ходили по
господином услрвиях; со стороны господина — включить бобыля в состав своих подданных, предоставить ему жилище, иногда и участок нетягловой зейши, со стороны бобыля — оставаться в зависимости сначала на время, в XVII в. навсегда, платить оброк и исполнять ряд повинностей, обычно оговариваемых в договоре». «Бобыли, живущие .на черных з-емлях, «зависят» от крестьянского мира и не входят в тягло» (Крестьяне на Руси, стр. 755).
1 Гневушев, Акты, стр. 295.
2 Там же, стр. 306.
3 Б. Д. Греков, изучив огромный материал о половниках, дает им следующее определение: «Половник поряжается _всегда на определенный срок, часто обязуется работать на своих лошадях. На обзаведение дается ему ссуда с условием ее. погашения. Хозяин, кроме зделья, получает половину урожая, причем оговорка о том, что стравленное половничье, а целое хозяйское’; обнаруживает тенденцию хозяина получить половину не подлинного урожая, который должен получиться при наиболее благоприятных для хозяина условиях, т. е. речь идет не столько об урожае, сколько о вспашке половины деревни на хозяина под условием предоставления второй половины работнику (всякая потрава падает на половину работника). Эта половина поля, предоставляемая половнику, есть не что иное, как заработная плата за весь его разнообразный и тяжелый труд». (Крестьяне на Руси, стр. 692—693).
167


чужим дворам. В Писцовой книге насчитывается таких 24 человека. Вот что, например, говорится об этих людях: «двор
пуст Меркушка Иванова, ходит по двором», «двор пуст Ми- халка Олексеева, обнищал, ходит по двором», Фимка Иванов «обнищал», «ходит по двором», Федька Артемов «...сшел во 115 году на Каму», Омельянко Борисов «сбежал на Каму во 115 году», Семейка «сшел на Каму во 116 году», Гришка Дудник «сшел на Каму во 116 году»1. Еще больше ходило по чужим дворам бобылей: их насчитывается 35 чел.1  2. Чем занимались остальные 149 бобылей, Писцовая книга умалчивает. Однако, судя по тому, что с них брали государственного налога по одному алтыну с двора, эти люди тоже, видимо, работали больше на других, чем на себя.
«Лучшие» и «середине» крестьяне в отличие от «молод- ших» имели значительно больше земли и покосов. Если на один двор «молодшего» приходилось примерно 1 — 2 чети пашни, то на двор «лучшего» и «середнего» крестьянина — 4 — 8 четей.
Так, «Ивашка, да Тихонка, да Андрюшка лутчие и Омелы ка Ондреев середний имели пашни, худой земли 23 чети с осьминою»,' да перелога 5 четей, сена «430 копен, 260 слопцов, 150 плашек гортюстайных»3.
Как видно из содержания Писцовой книги, состояние хозяйства того или иного крестьянина определялось не только количеством пашни, но и другими видами промысла. Судя но тому, что каждый погост или деревня накашивали огромное количество сена, в Яренском уезде большое место занимало животноводство. Кроме того, жители охотились на зверя и ловили рыбу.
Государев оброк, например, взимался за охоту на соболя и белку, за городовое, за засечное и ямчужное дело, за рыбную ловлю, за бобровые гоны и за всякие угодья4. Хотя сумма налогов по Яренскому уезду была гораздо меньше, скажем, налогов Нижегородского уезда, все же положение жителей здесь оставалось тяжелым. Об этом свидетельствует не только цали- чие огромного количества бобылей, но непустых дворов. Число пустых дворов в отношении ко всем живущим дворам состав¬
1 Гневушев. Акты, стр. 272, 294, 341, 351.
2 Там же.
3 Там же, стр. 326.
4 Там же, стр. 292, 297, 308, 310, 322, 328, 332, 349, 352.
168


ляло почти 16 проц.1. О тяжелом положении населения Ярея- ского уезда свидетельствует, как уже ранее было отмечено, невыполнение в срок налоговых платежей. В ноябре 1609 г. в Москву не были доставлены оброчные деньги не только за 1609 г., но и за 1608 г.1  2. Этим же в основном объясняется и срыв яренскими властями доставки 500 четвертей хлеба из Перми в Верхотурье3.
Наглядным показателем социально-экономических изменений в Яренском уезде за время царствования Годунова, Лже- димитрия I и В. Шуйского может служить сравнение данных 1608 г. с данными 1586 г.
В 1608 г. 2.207 хозяйств (дворов) платили в государеву казну оброка 558 руб. 17 алт. и 4 д.; в 1586 г. 1.935 дворов платили 975 рублей, причем пашни вместе с перелогом в 1586 году запахивалось на 1.031 четь меньше (водном поле). В 1608 г. бобыльских дворов в уезде имелось 184 и пустых 363; в 1586 г. чбобыльских дворов было всего 8, пустых 287. Как явствует из содержания Писцовой книги, положение крестьян и посада Яренского уезда стало резко ухудшаться с 1602 —1603 гг. С этого времени наблюдается ежегодный уход крестьян в другие уезды, на Каму и в Сибирь. «Двор пуст Омо- ска Мартынова, убили в Югре...» в 1602 году, — говорится в книге. Ефимка Онисимов сбежал на Вятку в 1601 г., Якова Агафонова убили в Сибири, Андрюшка Григорьев сбежал на Верхокамск в 1601 г., Ивашка Алексеев сбежал в Югру в 1602 г., Вахрушка Дмитриев и Некраска Худяев сбежали в Сибирь в 1602 г., Мишка Некрасов сбежал в Югру в 1605 г., Худячка Прокофьева убили в Югре в 1607 г.4. Подобных фактов можно было бы привести еще немалое количество.
В 1608 г. положение в Яренском уезде оказалось еще более критическим, в результате чего правительство Шуйского предложило яренскому воеводе Василию Ларионову и подьячему Андрею Горохову произвести перепись хозяйств и земель-
1 KL Никольский, говоря о запустении населенных пунктов в вотчинах Кирилло-Белозерского монастыря, считал, что «крестьянские выти приходили в запустение как от бегства жильцов вследствие тяжелого обложения, так и в силу вымирания от болезней и голода и в силу разброда вытников в годы литовского разорения». (Кирилло-Белозерский монастырь, стр. 96.)
2 Архив ЛОИИ. Собр. С. Мельникова, № 14.
3 Там же, № 20.
4 Гневушев. Акты, стр. 285, 286, 287, 288, 290, 302.
169


них угодий и пересмотреть в связи с этим расйладйу государё- ва оброка1.
Итак, данные Писцовой книги Яренского уезда за 1608 г. свидетельствуют о резком ухудшении- экономического состояния народных масс в этом уезде.
Подобного же рода факты отмечают источники и в Арзамасском уезде. В т. н. отдельных книгах поместных раздач имеется целый ряд данных, говорящих о нищенском состоянии большого количества помещичьих крестьян.
: В поместье, например, вдовы Плакиды Панова, от которой передавалось дьяку А. Иванову 240 четей, числилось 96 крестьян, из коих 4 чел. сидело на полвыти, 1 — на трети выти, 59 — на чети выти, 19—на полчети выти, 14 были бобылями и 3 двора пустых. В поместье Федора Королева, переданном в сентябре 1608 г. Федору Левашеву, имелось 59 крестьян; из них 4 чел. сидели на полвыти,‘32—на чети выти, 14—на-полчети выти, кроме того, было 6 бобылей и 7 бездворовых казаков. В поместье Григория и Семена Исуповых с сестрой Неыи- лой 3 крестьянина жили на чети выти, 10 крестьян на пслучети выти и 2 бобыля. Кроме того, у Исуповых числилось 2 пустых крестьянских двора. У помещика Федора Лопатина имелось 28 крестьян, из них 17 сидели на чети выти и 11 -—на полу- чети выти1  2.
Таким образом, можно считать, что в Арзамасском уезде подавляющее большинство крестьян было малоземельным, 30 процентов примерно жителей сидело на полчети выти. В отдельных поместьях число бобылей доходило до 15 проц. общего числа крепостных крестьян. Имея такое мизерное количество земли, крепостные крестьяне должны были нести множество повинностей. Власти приказывали им «слушать во всем» помещиков, «пашню на них пахать и доход платить»3.
В более четкой форме эксплуатация крестьян и их бесправное положение в период 1607 —1608 гг. отражены в приходо- расходных книгах Иосифо-Волоколамского монастыря
Власть этого монастыря распространялась на большую часть крестьян ряда уездов. Монастырь имел свои села и владения в уездах Волоколамском, Старопольском, Тверском, Рузском,
1 «Перепись производилась главным образом для определения платежных сил данной местности и не повторялась до тех пор, пока в количестве или составе населения и его материальных средствах не происходило каких-либо заметных перемен» (А. Лаппо-Данилев- ский. Организация прямого обложения в Московском государстве СПБ, 1890, стр. 181).
2 Веселовский. Арз. пом. акты, №№ 231, 233, 240, 256.
3 Там же, Nb 257.
170


Клинском, Дмитровском, Московском, Звенигородском, Козельском1. «Его земельные богатства (в XVI в.) по своим размерам уступали только старым монастырям, подобным Троице-Сергие- ву и Кирилло-Белозерскому», — пишет М. Н. Тихомиров1  2. В 1608 г. в монастыре числилось работных людей (монастырских слуг), которым платилось за работу жалованье, 276 человек. Кроме этого, монастырь для выполнения сезонных и текущих работ нанимал большое количество^ поденщиков.
Монастырь нещадно эксплуатировал своих крестьян. Крестьяне несли, кроме государственных, множество монастырских повинностей. Помимо оброка они платили деньги посошные на ратных людей, за сыры, за яйца, за сметану, за бедных людей, «...у которых коров и куриц» нет. Монастырь собирал еще т. н. въезжие, целовальные, праздничные, свадебные деньги.. В приходо-расходных книгах встречаются такие записи: «Того же дни (10 июня 1608 г.) взято Новой слободы у вдовы у Пелагеи куницы с свадьбы 8 денег, женила сына»3. Запись от 16 июня гласит: «Того же месяца в 16 день села Отчищена приказщик Семен Креницын принес доходу своего, собирал со крестьян свадебных куниц и явочных и судовых пошлин и всяких доходов 60 алтын». 26 июня доводчик Третьяк Омишков привез из Осташкова «целовальных и свадебных куниц и хо* женых и баранов и всяких доходов 9 рублев денег с полугрив- ною»4.
Многие крестьяне, не имея возможности изыскать средства для расплаты с монастырем, кабалили себя за деньги, взятые из монастырской казны.
Как явствует из книг, монастырь охотно шел на выдачу денег взаймы. Судя по «Приговору» от 2 марта 1595 г. старца Волоколамского монастыря Михаила Безнина, игумена Васьяна и соборных старцев об условиях выдачи монастырским крестьянам и посадским людям в долг денег, монастырь от этих операций извлекал немалую пользу. Он с каждой суммы, выданной заемщику, взимал 10 проц. в год. В «Приговоре» мы читаем: «Дати рубль взаймы на год, а рост наперед вполы вычесть на
1 См. карту владения монастыря, приложенную к Книге Ключей и долговой книге Иосифо-Волоколамского монастыря, изданной под ред. Тихомирова и Зимина, М., 1948.
2 Книга Ключей, предисловие, стр.' 4; «Исторические записки», т. III, ст. «Монастырь-вотчинник XVI в.».
3 ЦГАДА, ф. 1192, No 19, л. 20.
4 Там же, лл. 20, 24.
171


рубль гривна, заемщик/ дати 30 алтын, а гривна у себя оставите росту...»1.
Кабалы формально писались на год, но, как правило, большинство крестьян не в силах было расплатиться полностью к назначенному сроку. В некоторых кабалах предусматривался расчет с монастырем в два приема. Монастырь кабалил крестьян не только путем выдачи денег, но и другим способом. Крестьянин, например," деревни Вельяминовой Семен Алексеев дал на себя кабалу за взятие у монастыря коровы, половину денег он уплатил сразу, а вторую часть должен был представить к Петрову дню. Крестьяне Федор Салтанов, Замятия и Треня дали на себя кабалу за лошадей, купленных ими в монастыре, с уплатой денег в рассрочку1  2. О количестве крестьян, попавших в кабалу монастыря, можно судить по числу кабал, возвращенных монастырем крестьянам, уплатившим задолженность. Так, с октября 1606 г. по октябрь 1607 г. возвращено 524 кабалы, «а денег по них взято 962 рубли 26 алтын и 2 деньги»3. В 1608 г. монастырь взял по кабалам деньги со 169 крестьян, однако полностью из них рассчиталось лишь 96 человек, 73 кабалы монастырь задержал, пометив на них частичную уплату денег кабальными людьми. Любопытно отметить, что из 169 кабал одна кабала датируется 1592 г., 5 кабал — 1596 г., 4 кабалы — 1597 г., 2 кабалы — 1598 г., 1 кабала — 1600 г., 2 кабалы — 1601 г., 1 кабала — 1603 г., 7 кабал —1604 г., 6 кабал — 1605 г., 5 кабал — 1606 г., 17 кабал — 1607 г., 8 кабал — 1608 г. Остальные кабалы в книге не датированы, вероятно, даны были недавно, срок их тогда еще не истек4.
Как видно из приведенных данных, монастырь не особенно спешил взыскать долги с крестьян. Монастырю выгоднее было иметь резерв кабальных людей, которые приносили в несколько раз больше пользы,, чем возвращенные ими алтыны и рубли. Но зато если должник, не вынесший своей зависимости, бежал из монастырской вотчины или умирал, старцы монастыря немедленно принимали меры к возвращению выданных денег. Так, у1 крестьянина Левки Михайлова, покинувшего свой дом и не уплатившего 33 алтына с полу гривною, власти монастыря забрали корову5. После смерти крестьянина дер. Осташковой Карпа с его двора за 25 алтын долга был взят мерин. Со двора умершего крестьянина Никифора Игнатьева за полтину мо¬
1 Б. Д. Греков. ,Очерки по истории феодализма в России, приложение. {«Известия Государственной Академии истории материальной культуры», выпуск 12, 1934, стр. 157).
2 ЦГАДА, ф. 1192, № 19, л. 83.
3- Там же, л. 1.
4 	Подсчет кабал и группировка их по годам произведены мной,
s ЦГАДА, ф. 1192, № 19, л. 53.
172


настырь взял два мерина, у Васьки Гаврилова за 12 алтын — мерина; у умерших бессемейных крестьян монастырь забирал себе все имущество1.
— В .1609 —1610 гг., в связи с оккупацией интервентами Волоколамского и смежных с ним уездов, положение монастыре ских крестьян стало еще тяжелее. Судя по челобитной монастырских старцев, изложенной в грамоте царя М. Ф. Романова волоколамскому воеводе от 1614 г., многие крестьяне «в осаде голодною смертью померли з женами и с детьми», а некоторые «разбрелись розно»1  2. Сбежавших крестьян в грамоте значится более 20 человек; там же говорится, что с ними ушли и живут «многие иные». О бегстве крестьян из монастырской вотчины говорит также одна запись приходо-расходной книги за 1608 г: «Взял стряпчий Тимофей Дурышкин 25 алтын, имал грамоту в беглых трызыовских крестьянах». Хотя содержание этой' грамоты и неизвестно, можно догадываться, что она была связана с долговыми обязательствами бежавших. Стряпчий, вероятно, составлял опись оставшегося имущества после бегства этих крестьян.
В тяжелом положении находились и крестьяне! Троице- Сергиева монастыря, о чем свидетельствует массовое бегство крестьян из его вотчин. Основным источником, в котором сосредоточены данные о побегах крестьян этого монастыря, являются «свозные» книги начала XVII в., опубликованные С. Б. Веселовским и А. И. Яковлевым («Памятники социально-экономической истории Московского государства XIV — XVII вв.», Центрархив, М., 1929)3. По данным этих книг, рассмотренным уже ранее А. Г. Маньковым, из вотчин Троице-Сергиева монастыря в 1607 — 1610 гг. бежало 374 крестьянина. Из них в 1607 г. 151, в 1608 г. — 87, в 1609 г. — 102, в 1610 г. — 344. Массовое бегство ’монастырских крестьян, как справедливо заметил А. Г. Маньков, вызвано двумя обстоятельствами: непосильным гнетом со стороны монастырских вдастей
1 ЦГАДА, ф. 1192, Ко 19, лл. 53—56.
2 Там же, № 835.
3 Анализ «свозных» книг Троице-Сергиева монастыря впервые был дан Л. В. Черепниным в его работе «Из истории борьбы крестьян в Московском государстве в нач. XVII в.», «Ученые записки» института истории РАНИОН, т. VII, 1929. Итоги побегов и сыска беглых крестьян в этой вотчине на основе «Свозных и дозорных книг» подведены А. Г. Маньковым в работе «Побеги крестьян в вотчинах Троице-Сергиева монастыря в первой четверти XVII в.». <'Ученые -записки Ленинградского университета», 1941, № 80 (серия исторических наук).
4 Памятники, т. I, стр. 186—268. Итог моего подсчета беглых крестьян не совпадает с итогом А. Манькова на 7 человек. По подсчетам А, Манькова, бежало в 1607 —1610 гг. 381 чел.
173


и произволом польско-литовских интервентов. Крестьяне искали спасения от своих и от иноземных поработителей в бегстве и смене хозяев. Такое объяснение причин побега крестьян опирается на целый ряд источников. В вводной части «свозных» книг, например, говорится: «по государеву...» указу и «по наказу» из Приказа Большого дворца и «по сыску велено Кириллу Семеновичу Вельяминову да Батраку Тургеневу в Нижнем Новегороде, на Балахне, в Юрьеве Поволском живоначальные Троицы Сергиева монастыря в вотчины свозити где ново сыщет их троецких старинных крестьян, которые их троицкие крестьяне тех городов из их троицких вотчин от 113 году от насил- ства разбрелися...»1.
В челобитной крестьян Переяславского уезда Лжедимит- рию II мы читаем: «твои государевы законные ратные люди паны и казаки дунцы сожгли и иссекли до смерти 80 человек, да сожженных и посеченных 42 челов., лежат при смерти...», а «жены и дети их разбрелися»1  2.
Судя по данным «свозных книг» Троице-Сергиева монастыря, крестьяне из других ©отчин бежали, вероятно, не в меньшем количестве. К сожалению, мы не имеем по другим вотчинам таких источников, как «свозные книги».
О 	бедственном положении народных масс и их бесправии рассказывают также новгородские кабальные книги за 1608 — 1609 гг. В них мы находим сведения не только о том, из каких общественных слоев люди шли в кабалу, но и о причинах закабаления. Вместе с тем содержание кабальных книг дает возможность еще глубже раскрыть характер и результаты внутренней политики В. Шуйского.
Большой интерес представляют в этом отношении две неопубликованные новгородские кабальные книги: «Книга по служилым кабалам» 7116 г. (1608 г.) и «Книга служилым кабалам и всяким крепостям» 7117 г. (1609 г.)3.
По свидетельству первой книги, с \сентября 1607 по сентябрь 1608 г. в Новгородской приказной избе была зарегистрирована 81 кабала; по свидетельству второй книги, с сентября 1608 по сентябрь 1609 г. зарегистрировано в той же приказной избе 85 кабал4. Лиц, давших на себя 81 кабалу, в 1608 г.
1 Памятники, т. I, стр. 185.
2 Архив ЛОИИ. Коллекция Соловьева, № 226.
3 ЦГАДА, ф. Новгородской приказной избы 1144, № 19—20.
4 Мной не учтено 87 кабал, которые давались и . рассматривались в пятинах. Данные о них см. в работе А. Яковлева «Холопство и холопы в Московском государстве XVII в.», М.—Л. 1943, стр. 57—58. По подсчету А. Яковлева, количество кабал, зарегистрированных в Новгороде в 1608 г., было 80, в 1609 г. -- 87 (расхождение с моим подсчетом на одну кабалу).
174


значатся 91 человек, потому что в числе этих кабал имеется 8 семейных.
В составе кабальных 1608 г. числится 60 новгородцев и 31 человек из других уездов. По социальному признаку: по¬
садских — 26 человек, крестьян — 64 и один сын попа. По службе: ранее ни у кого не служивших — 28 человек, служивших добровольно — 22, служивших по кабале — 41 человек. По полу и возрасту: мужчин 78, женщин 13; от 7 до 15 лет — 2 чел., от 15 до 25 лет — 53, от 25 лет и выше — 36 человек.
По сумме денег, взятых у закабалителей: 41 человек — по 2 руб., 12 — по 3 руб., 6 — по 4 руб., 15 — по 5 руб., 1 — 6 руб., 1 — 8 руб., 3 — по 10 руб., 2 —■ по 15 рублей.
Общая сумма денег, взятых кабальными людьми у закабалителей, в 1608 г. исчислялась в 292 рубля, следовательно, на каждого холопа в среднем приходилось 3 рубля 20 коп.
Лиц, получивших кабальные записи и выдавших холопам эту сумму денег в 1608 г., значилось 63 человека, из коих дворян — 51, дьяков и подьячих — 9, купцов — 2 и один протопоп Софийского собора.
Сопоставляя количество закабалителей с числом кабал и холопов, мы видим, что на каждого закабалителя в 1608 г. .приходилось по 1,27 кабалы и по 1,44 холопа.
Таковы данные кабальной книги за 1608 г.
Давших на себя кабалу в 1609 г. значится по книге 95 человек, так как в числе 85 кабал имеется 7 семейных.
Состав кабальных за 1609 г. распределяется так: новгородцев — 59 человек, прибывших из других уездов — 37, посадских — 17, крестьян — 79; ранее не служивших — 11, служивших добровольно — 29, служивших по кабале — 56; от 7 до 15. лет — 4, от 15 до 25 лет — 50, от 25 лет и выше — 42 человека.
Взявших у закабалителей по 2 руб.. — 41 человек, по 3 РУб. — 19, по 4 руб. — 4, по 5 руб. — 18, по 6 руб. — 2, по 10 руб. — 1 человек. Вся сумма денег, полученных кабальными людьми в 1609 г., исчислялась в 267 рублей. В среднем народного холопа приходилось 2 р. 70 коп. Число закабалителей, выдавших эту сумму, составляло 52 человека, из них бояр и дворян 43 человека, дьяков и подьячих — 7 человек, купцов — 2 человека. Кабал, таким образом, приходилось на каждого закабалителя в 1609 г. по 1,63, холопов — по 1,44.
Приведенные данные позволяют сделать следующий вывод:
1) Основная масса кабальных состояла из крестьян и посадских людей, закабалителями являлись бояре и помещики. Кре¬
175


постники, пользуясь затруднительным положением народных масс, кабалили самых выгодных работников, в возрасте от 15 до 50 лет. Кабалу давали на себя не только одиночки, но и целые семьи, что было весьма выгодно холопов л а дельцам.
2) Почти половина людей, давших на себя кабалу в 1608 —1609 гг. в Новгороде, состояла из лиц, находившихся до этого в свободном состоянии. Из 187 человек их было 90. Этот факт лишний раз свидетельствует о том, что в годы царствования Шуйского и польско-литовской интервенции процесс обнищания социальных низов протекал крайне интенсивно.
Из сопоставления данных двух кабальных, книг нетрудно усмотреть, что количество разоренных крестьян и посадских людей с каждым годом увеличивалось. Такой вывод можно сделать уже потому, что в 1609 г. холоповладельцы имели возможность за гораздо меньшую сумму денег закабалить большее количество людей. На одного закабалителя, как мы видели, в 1608 г. приходилось по 1,44 холопа, в 1609 — по 1,84, сумма же, выданная на каждого холопа в 1609 г., была на 50 коп. ниже суммы 1608 г. Следовательно, в 1609 г. в Новгороде л'юдей, вынужденных идти в кабалу, было больше, чем в 1608 г. Подобное явление нельзя не объяснить тем, что за все время царствования Шуйского 1609 год был наиболее тяжелым для населения. В этом году правительство Шуйского и народные массы на большей части Русского государства вели ожесточенную борьбу с польско-литовскими захватчиками. Крестьяне и посадские люди городов, уже разоренные интервентами и русскими тушинцами, должны были и теперь нести массу повинностей в пользу,, боярско-крепостнического правительства. Оставшиеся без крова и средств для пропитания, многие жители сел и городов бросали свои места и уходили на поиски работы. Одни из них промышляли мастерством в своих уездах или просто «волочились меж двор», кормились «христовым именем», другие в одиночку и семьями пускались за сотни верст, ища спасения от голодной смерти. Особенно привлекал их Великий Новгород. Они знали, что этот город был крупным торгово-промышленным центром, не тронутым еще интервентами, и надеялись найти там работу.
Из Писцовой книги Яренского уезда и приходо-расходных книг Иосифо-Волоколамского монастыря нам уже известно об уходе многих крестьян в соседние уезды, на Каму и в Сибирь. Однако людей, сорвавшихся со своих мест, больше привлекали ближайшие промышленно-торговые центры, не подвергшиеся разорению со стороны польско-литовских интервентов. Из 187 человек, например, давших на себя кабалу в;1608 — 1609 гг., 67 чел. не являлись жителями не только Новгорода, но и Новгородского уезда. Это были москвичи, коломенцы, туляне, калужане, вязьмичи, смольняне, ржевитяне, старорусцы, пскови¬
176


чи, арзамасцы, ярославцы, кашинцы, романовцы, вологодцы. Они сами рассказали о том, что их заставило перекочевать в Новгород и стать холопами. Так, Антон Андреев в расспросе сказал: сам он сапожник, москвич с. Красного, отец и мать его померли в голодные годы, а он после их смерти «ходил по деревням и кормился в разных местах», в Новгород пришел в 1608 г. Григорий Максимов, уроженец Бежецкой пятины, сообщил, что отец и мать живут у Федора Кленина «во крестьянах», сильно обнищали, а он прибыл в Новгород, дал на себя кабалу.
Федор Иванов — арзамасец, остался «мал без отца», мать ходит по миру в Арзамасе, в Новгород пришел в 1607 г. Константин Мамонов, 16 лет, тихвинец, сказал: отец его ходил по найму, казаковал, после смерти отца он пришел в Новгород1. Аксинья Елизарова (вдова) в Новгород пришла с мужем из Ярославля, до этого ни у кого по кабале не служила. После смерти мужа дала на себя кабалу.
Петр Мешков, тверитин, сын крестьянина. Отец его живет «на пашне в деревне Плещеевых», а он жил в Москве во дворе Ивана Ефимова добровольцем. После смерти хозяина отпущен на волю, в Новгород прибыл в 1608 г.1  2. Антип Бармин, новгородец, после смерти отца и замужества матери походя «кормился христовым именем», затем жил у мастера Тихона на Рогатице (улице), учился мастерству, а в 1609 г. дал на себя кабалу.
Мария Федорова (вдова), уроженка гор. Ржевы Владимировой, до 1609 г. ни у кого не cлvжилa. После смерти мужа жила в Старой Русе по найму, в Новгород пришла в 1609 году3.
Подобные факты, число которых можно было бы увеличить во много раз, являются неопровержимым доказательством того, что народные массы в 1608 — 1610 гг. находились в крайне бедственном положении.
Данные источников убеждают нас, что тяжелое положение социальных низов наблюдалось повсеместно и что это было результатом также ‘ крепостнической политики Шуйского. Обременительное податное обложение, произвол властей и помещиков разоряли крестьянина и посадского человека. Политика Шуйского вызывала гнев и возмущение народных масс, особенно крепостных крестьян и холопов. Все мероприятия, проводившиеся Шуйским, как бы они ни были замаскированы, сопровождались еще большим обострением классовых противоречий и толкали эксплуатируемые массы на открытую борьбу с эксплуататорами.
1 ЦГАДА, ф. 1144. № 19, лл. 31, 36, 39, 77—78.
2 Там же, лл. 80, 95—96.
5 	ЦГАДА, ф. 1144, № 19, лл. 64, 112—113.
177


И. КЛАССОВАЯ БОРЬБА В РУССКОМ ГОСУДАРСТВЕ В 1608 — 1610 гг.
1.
Вопрос о классовой борьбе в Русском государстве в 1608 — 1610 гг. почти не нашел отражения в работах как дореволюционных, так и советских историков. Мы не имеем ни .специальных работ на эту тему, ни кратких сообщений.
Подавляющая часть дворянско-буржуазных историков ограничивалась описанием борьбы правительства Шуйского с Лже- дршитрием II. Даже такой факт, каю восстание «меньших» людей- в Пскове, эти историки объясняли не столько внутренне ми, сколько внешними причинами. Лишь Ключевский и Плато- лов, как нам известно, в силу сложившихся' в России в конце XIX в. условий вынуждены были заговорить о классовой борьбе в Русском государстве начала XVII века1.
Советских историков, разрабатывавших историю этого периода, привлекала главным образом тема борьбы народных масс с польско-литовскими интервентами. Классовая борьба в эта годы нашла некоторое отражение в работах М. Н. Покровского1  2  3.
Такой пробел в советской историографии обусловлен, пови- димому, двумя обстоятельствами, затрудняющими разработку этой темы: отсутствием достаточного количества источников,
1 См. введение.
2 М. Н. Покровский. Русская история, т. II, стр. 49 — 51. Недостаточно развита эта тема и в более поздней неопубликованной работе В. А. Духнич, посвященной крестьянскому восстанию в
3 606—1610 гг. Автор все свое внимание сосредоточил на Крестьянской войне 1606—1607 гг., события же последующих лет осветил крайне слабо, причем рассматривал эти события не столько в плане классовой i борьбы, сколько борьбы освободительной. («Крестьянское восстание в 1606—1610 гг.» — кандидатская диссертация, защищенная в 1948 г. в Киевском университете; машинописный экземпляр ее находится в библиотеке им., Ленина),
178


отражающих непосредственно классовую борьбу в 1608 — 1610 гг., и сложностью событий, иногда настолько противоречивых, что трудно определить их характер и уловить в них моменты классовой борьбы. Социально-экономические отношения в Русском государстве в период польско-литовской агрессии и само- званщины очень тесно переплетались с национальными интересами. Борьба народных масс против бояр и- помещиков часто сливалась с борьбой против иноземных захватчиков. Вместе с тем классовая борьба в этот период протекала и в другой, более завуалированной форйе — в переходе крестьян, холопов, казачества и посадских людей на сторону Лжедимитрия II.
Недовольство боярским правительством проявлялось в такой форме до тех пор, пока самозванец не разоблачил себя как ставленника польско-литовских панов, а последние не выявили свое диио как интервенты и разорители русской земли.
Некоторые советские историки не сумели правильно разобраться в этом сложном проявлении классовой борьбы в эти годы. Л. Б. Генкин, Н. И. Покровский и И. Л. Рубинштейн,и не поняв существа этой Формы общественного движения, сделали в своих работах неправильные выводы. Рассматривая, например. отложение городов и уездов от В. Шуйского', эти историки совершенно не принимали в расчет классовых противоречий и недовольства народных масс боярским правительством. По их мнению, признание самозванца жителями замгюковных и северных уездов объяснялось лишь отсутствием у Шуйского достаточного количества войск для обороны и боязнью расправы, которую испытали за свою непокорность ростовчане1. Иными словами, они отрицали добровольное признание народными массами Лжедимитрия II. Более того, Н. Л. Рубинштейн, как нам известно, пришел к выводу, что народно-освободительное движение временно отодвинуло классовую борьбу, что произошло временное примирение антагонистических классов1  2.
Такая точка зрения, как мы увидим дальше, опровергается источниками и противоречит марксистско-ленинскому пониманию классовой борьбы и крестьянских восстаний в период феодализма.
В. И. Ленин не раз подчеркивал в своих трудах, что в классовом обществе всегда происходила непримиримая борьба эксплуатируемых со своими эксплуататорами, что эта борьба являлась движущей силой классового общества. В работе «К деревенской бедноте» В. И. Ленин писал: «И в р'юской деревне всегда происходила и теперь происходит эта великая борьба,
1 11 октября 1608 г. сопротивление Ростова было сломлено интервентами. Последние, ворвавшись в город, жестоко расправились с жителями. Подробное описание событий в Ростове см. в III главе.
2 Н. Л. Рубинштейн, указ, соч., стр. 51—52.
179


хотя не все видят ее, не все понимают значение ее. Когда было крепостное право, — вся масса крестьян боролась со своими угнетателями, с классом помещиков, которых охраняло, защищало и поддерживало царское правительство»1. Далее В. И. Ленин, указывая на стихийность и раздробленность крестьянских движений, говорит, что крестьяне «...боролись, как умели и как могли», не боясь «...экзекуций и пуль...», не веря «...попам, которые из ножи лезли, доказывая, что крепостное право одобрено священным писанием и узаконено богом...»1  2. По утверждению В. И. Ленина, в феодальном обществе против помещиков и их правительства восставали не только крепостные, но боролось все крестьянствб в целом. «В тех случаях и отношениях, где еще царит этот порядок (крепостное право — И. HL), и поскольку он еще царит,^ — врагом его является все крестьянство как целое»3.
В приведенных высказываниях В. И. Ленина особенно важным для нас. является положение, что в условиях феодально-крепостнического общества крестьяне «...боролись, как умели и как могли...», т. е. они применяли различные формы протеста.
Одной из форм, в которое выливалось возмущение народных масс феодальным строем в 1608 — 1610 гг., являлся переход на сторону Лжедимитрия И. Об этом отчетливо сказано редакцией «Правды» в статье по поводу постановки в 1947 г. оперы «Борис Годунов» в Большом театре СССР.
Дело в том, что театр выбросил из оперы самую сильную картину — сцену под Кромами, изображающую переход на сторону Лжедимитрия 1 войск и простого народа. «Правда», вмешавшись в дискуссию, указала и театру и редакции газеты «Культура и жизнь», что «по-настоящему, в соответствии с историческими фактами, русский трудящийся народ — крестьяне и крестьянки — показан лишь в сцене под Кромами, где бурно, грозной силой прорывается народный гнев»4.
Указание «Правды», таким образом, определяет характер классовой борьбы в период самозванщины и иноземного вторжения. Народные массы, изнемогавшие под гнетом крепостников, искали выхода в признании Лжедимитрия I, который им казался более справедливым царем, чем царь-крепостник Годунов. Так было в 1605 г. «В первые минуты в польском ставленнике крестьяне видели не интервента, а освободителя от ненавистного Бориса боярского, в понимании народа, царя, —пишет «Правда». — Сцена под Кромами — не выдумка. Не случай¬
1 В. И. Ленин. Соч., т. 6, стр. 384.
2 Там же.
3 Там же, стр. 97.
4 «Правда» от 13 Шля 1947 г.
180


но в течение шести лет (1605 — 1611 гг.) массы крестьян лагерями ходили с разными самозванцами. Крестьяне поднимались и громили своих угнетателей. Народ был возбужден против бояр и помещиков, находился в движении»1. Судя по источникам, такая же обстановка сложилась в 1607 — 1608 гг. в связи с появлением в России второго самозванца, о котором ходила в народе легенда, что это был спасшийся царь Димитрий. В эти годы повторялась в неменьших масштабах «сцена под Кромами». Крепостническая политика Шуйского повседневно вызывала ненависть у народных масс к царю, боярам и помещикам. В 1608 — 1610 гг., как и в годы восстания Болотникова, угнетенные массы стремились сбросить с себя феодально- крепостнический гнет.
2.
Классовая борьба в стране после победы Шуйского над Болотниковым нашла отражение в ряде источников, как русских, так и иностранных, что дает возможность установить не только ход борьбы, но и ее формы.
Автор «Хронографа» 1617 г., рассказывая о взятии Шуйским Тулы и всячески расхваливая царя за его якобы гуманное отношение к капитулировавшим повстанцам, пишет: «Они же (повстанцы, отпущенные по домам—И. Ш.) окаянные шед- ше паки составиша рать больше первые и вместо тишины дох- нуша бурю яже до облак здымашеся и многомятежными претяше дождьми, не водными пролитиями, но кровными»1  2. Иначе говоря, не успел В. Шуйский оставить Тулу и вернуться в Москву, как снова возникла повстанческая рать и развернулась с немен'ыней решительностью вооруженная борьба против боярского правительства.
По свидетельству других современников, Шуйскому не удалось одновременно с нанесением удара по главным силам восставших ликвидировать все остальные очаги сопротивления. Архиепископ Еласонский, например, говорит, что «...после того, как город (Тула — И. Ш.) сдался, царь, ...назначивши своего воеводу и судей, быстро отправился и сам в Москву, оставив город Калугу и другие города не взятыми»3.
Автор «Карамзинского Хронографа» к числу непокорных городов относит в первую очередь города Северской Украины: «А^ северские городы в те поры были в измене, в воровстве, царю Василию не добили челом, хотя и вора Петрушку взяли,
1 «Правда» от 13 июля 1947 г.
2 РИБ, т. XIII, стб. 115.
3 Дмитриевский, стр. 138.
181


кому они служили...'»1. Список городов, боровшихся в то время против Шуйскою, увеличивают Разрядные записи. Они сведете льству ют о том, что вместе с северскими городами продолжали восстание и юрода украинные*. пз группы заокских городов упорно сопротивлялись Козельск и Калуга.
С большим упорством осенью 1607 г. протекало восстание в Рязанском крае. Здесь наиболее активными очагами сопротивления являлись города кяжск, Пронск, гремячий, Михайлов, а затем и Зарайск, так, в октябре 1607 г. рязанский воевода Пильемов писал Шуйскому, что «изменники воры» действуют во многих «местех», а «пронские и михайловские мужики воюют от Переяславля в двадцати верстах»1  2 3.
Борьба народных масс продолжалась не только в районах, где действовал ранее Болотников, но и в других местах страны. Восстание в Пскове, например, «меньших» людей против «больших» началось еще в 16U6 г., о чем подробно рассказано в раооте И. И. Смирнова4. После поражения Болотникова борьба «меньших» с «большими» в Пскове не только не прекратилась, но разгорелась еще сильнее. Хотя Псков до осени 1608 г. формально был на стороне В. Шуйского, низы города относились к царю враждебно. Это доказывает встреча псковичами в 1607 г. пленных повстанцев, которых прислал Шуйский в псковскую тюрьму. По свидетельству летописца, жители города тепло встретили арестованных: они их «поили и кормили, и одевали, и плакали на них смотря...»5. Совсем по-иному к пленным отнеслись в Великом Новгороде. Там их «в Волхов потопили, бьючи палицами, при Салтыкове»6, т. е. воевода И. Н. Салтыков приказал убивать пленных и топить их в реке.
Не прекращали сопротивления и жители города Астрахани; они не признавали Шуйского в течение всех лет его царствования. Посланный на подавление астраханского восстания боярин Ф. Шереметев не достиг успеха. Все его попытки овладеть городом потерпели крах. В 1608 г. Шереметев был отозван Шуйским на подавление восстаний в Поволжье и на борьбу с тушинцами в замосковных уездах7.
Осенью 1607 г. начал активные военные действия и Лже- димитрий II. Все это не могло не беспокоить Шуйского. Еще находясь под Тулой, он послал немалое количество войск на
1 Полов. Изборник, стр. 338.
2 Белокуров. Разряды, стр. 13.
3 Юшков. Акты, № 272.
4 И. И. Смирнов. Восстание Болотникова, стр. 206—212.
5 ПСРЛ, т. IV, стр. 823.
6 Там же..
7 Белокуров. Разряды, стр. 163; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 86.
182


ликвидацию повстанческих движений и для борьбы против самозванца, занявшего к этому времени всю территорию Северской Украины. Так, под Крапивну и Одоев Шуйский сначала отправил войска во главе с воеводами Юрием Ушатым и князем Семеном Кропоткиным; вскоре туда же пошла рать с князьями Д. И. Мезецким и Ф. Левонтьевым. Оба эти города пришлось брать с боем. В Разрядах об этом говорится: «...и Крапивну и Одоев взяли, и на Крапивне велено быть Федору Чуйкову, в Одоеве князь Иван княж Григорьев сын Звенигород- цкой»1. Однако, судя по дальнейшему тексту Разрядов, города эти снова подняли восстание и изгнали царские .войска. «А северские и украинные городы опять отложились», — читаем мы в Разрядах1  2.
Из-под Тулы были посланы войска под Козельск, в Брянск, Смоленск и в Рязанский край. Под Козельском рать во главе с кн. В. Ф. Мосальским не только не добилась успеха, но была наголову разбита войсками самозванца3. По свидетельству источников, жители Козельска до подхода этих войск удерживали город своими собственными силами. Как явствует из дневника Будилы, горожане встречали Лже димитрия с
большими почестями4. Козельск и после бегства отсюда Лжеди- митрия в Северскую Украину (17 октября 1607 г.) не призна: вал Шуйского.
Для ликвидации народного сопротивления в Брянске Шуйский, как нам известно, посылал свои войска три раза. Первый отряд ходил 1во главе с брянчанином Е. Безобразовым, второй—с воеводой Григорием Сумбуловым и третий — с кн. Ф. М. Кашиным и А. Ржевским5.
В Смоленск с этой же, вероятно, целью отправлены были воеводы боярин М. Б. Шеин и кн. П. И. Горчаков6.
Шуйский делал попытки ликвидировать восстание и в Северской Украине, но они не увенчались успехом. По данным «Карамзинского Хронографа», туда еще до взятия Шуйским Тулы пошли войска во главе с Прокопием Ляпуновым и Федором Булгаковым. Они дошли до Десны и дальше не продвинулись7. Позднее этим войскам было приказано идти на подавление восстания в Рязанский крайГ «...и Переяславля Резанскове с Десны ходили воеводы под Пронеск, а Пронеск был в из:
1 Белокуров. Разряды, стр. 12; ПСРЛ, т.. XIV, ч. 1, стр. 86.
2 Там же, стр. 13.
3 Белокуров. Разряды, стр. 118, ПСРЛ, т. XIV, ч. 1 стр. 76.
4 РИБ, т. I, стб. 126—127.
5 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1 стр. 76: Юшков. Акты, № 271; .Белокуров. Разряды, стр. 12.
6 Белокуров. Разряды, стр. 12.
7 Попов. Изборник, стр. 340.
183


мене..,»1. За этот город развернулись ожесточенные don, в результате которых рязанскими войсками был взят острог й сожжены в нем «дворы». Но этим делом и кончилось. юрода рязанские войска не взяли, — жители отбили все их атаки1  2. Воеводы и ратные люди, потерпев поражение, вернулись в Переяславль-Рязанский, а «с сеунчем к Москве к царю Василию отпустили 1ригорья Аршева Муромца...»3.
В то время как Прокопий Ляпунов вел борьбу с повстанцами под Пронском и 1'ремячим, его брат Захарий с войсками действовал в районе Ряжска.
Много беспокойства Шуйскому причиняли своим сопротивлением жители Калуги. После победы над Болотникбвым Шуйский решил любыми средствами овладеть этим городом. По свидетельству Буссова, царь приказал всем воеводам с войсками, расположенными под Калугой, оставаться на своих местах. Чтобы убедить калужан прекратить борьбу, Шуйский послал в Калугу известного участника Крестьянской войны Беззубце- ва, который до этого находился в тюрьме. Осажденным была предложена полная амнистия, если они прекратят сопротивление и покорятся царю. Однако калужане заявили, что они «не думают о сдаче города и не знают другого царя, кроме Димитрия, который не замедлит подать им помощь; потом они сделали вылазку и побили множество москвитян»4. Разгневанный таким упорством, Шуйский решил во что бы то ни стало овладеть городом. Для этой цели он объявил пленным казакам, «отбитым у Болотникова 2 декабря 1606 г., что если они желают получить^ свободу, оружие и деньги, пусть присягнут ему в верности и пойдут на врагов...» По словам Буссова, «...4.000 казаков поклялись немедленно и, получив несколько бочек пороху, отправились в Калугу, чтобы взять ее приступом. Но там вскоре поссорились с боярами и замыслили измену. Воеводы Шуйского, бросив стан, бежали в Москву. На другой день казаки подошли к стенам крепости, рассказали осажденным о бегстве москвитян, советовали воспользоваться порохом и
1 Попов. Изборник, стр. 340. В Разрядах говорится, что они были посланы под Гремячий (стр. 12).
2 Пенов. Изборник, стр. 12.
3 Попов. Изборник, стр. 340. Судя по тексту «Хронографа», бой под Пронском состоялся во второй половине октября 1607 .г., когда Шуйский уже вернулся из-под Тулы. Об этом свидетельствуют также две грамоты В. Шуйского в Рязань. 15 октября 1607 г. Шуйский адресовал грамоту воеводе Юрию Пильемову, 20 ноября того же года он писал уже воеводе Прокопию Ляпунову, — следовательно, 15 октября Прокопия еще не было в Переяелавле-Рязая- ском -(Юшков. Акты, №№ 272, 273).
4 Устрялсв. Сказ, совр., ч. 1, стр. 131.
184


съестными припасами, в лагере оставленными, и просили дозволения войти в город. Но так как воевода Шатуцкий не верил сим словам, то они переправились через Оку ниже крепости, и объявили, что пойдут искать царя своего Димитрия»1. Такова в общих чертах версия Буссова о сопротивлении калужан и о попытке В. Шуйского ликвидировать это сопротивление. Достоверность этой версии в деталях трудно проверить, так как другие источники, за исключением Петрея, о сопротивлении Калуги умалчивают. Что касается сведений Петрея в этой части, то они в основном повторяют Буссова1  2.
Загадкой остается для нас умалчивание русских источников об этом событии. Ни в одном из них по этому поводу нет ни малейшего намека. Ничего конкретного не говорят о восстании в Калуге и польские современники. Однако при всем этом у нас нет никаких оснований не верить Буссову, так как рассказ Буссова в своей основе не противоречит действительности. Калужане на самом деле, бплоть до прихода к ним Лже- димитрия И, сидели в осаде, не признавая В. Шуйского. Это подтверждается и Мархоцким, который, говоря о походе ЛжеДимитрия И из Волхова к Москве летом 1608 г., подчеркивает, что путь самозванца лежал через Козельск, Калугу и другие города, что войска Лжедимитрия отдыхали день в Козельске и день в Калуге; оба эти города держались Лжедимитрия и встречали его с хлебом и солью3.
При отсутствии упоминаний об активной борьбе калужан против Шуйского в конце 1607 г. в других источниках, версия Буссова для нас имеет огромное значение. Ценность ее состоит не только в том, что она рассказывает об этом восстании, но и в том, что она объясняет нам причины неуспеха В. Шуйского в борьбе с повстанцами Калуги. Первое, что обращает на себя внимание в рассказе Буссова, это упорное сопротивление восставших, нежелание признавать В. Шуйского царем ни при каких условиях. Второе — измена царю четырех тысяч бывших повстанцев, отпущенных Шуйским на волю из тюрьмы. Присланные казаки не пожелали вести борьбу с осажденными. Третье — низкое моральное состояние правительственных войск, которые не хотели воевать и ждали какого-либо повода, чтобы оставить армию и разойтись но домам.
Итак, после взятия Тулы войсками Шуйского положение в стране оставалось весьма напряженным. Борьба народных масс не прекратилась. Шуйскому, таким образом, не удалось
1 Устрялов. Сказ. совр., ч, 1# стр. 131.
2 Петрей, стр. 261. В основе «истории» Петрея лежит повествование Буосс'^д, о чем свидетельствуют не только совпадение текстов, но и ссылки Петрея на произведение Буссова.
3 Marchocki, стр. 26.
185


й связи с победой над Болотниковым йодавить народное сопротивление. Эта задача для царя оказалась непосильной в условиях обстановки, сложившейся в конце 1607 г.
Интересно в этом отношении сообщение Авраамия Пали- цына. Он не только констатирует, что борьба народных масс против Шуйского продолжалась, но и пытается объяснить преждевременный уход царя из-под Тулы в Москву отсутствием у царя достаточных сил для борьбы с рассредоточенными крестьянскими и городскими восстаниями. Царь Василий, по мнению Палицыиа, «не содолев меньшим злодеем, преста от брани»1. Это не значит, конечно, что Шуйский с возвращением в Москву прекратил борьбу с повстанцами. Царская армия вела ее непрерывно. Стремясь как можно быстрее ослабить силы повстанцев и сосредоточить внимание на борьбе с Лжедимит- рием И, царь избрал и такой метод «умиротворения» восставших, как расправу с участниками и предводителями Крестьянской войны 1606 — 1607 гг. Палицын говорит, что Шуйский «...возомне себе яко ти страха ради имут покорится...»1  2 Царь предполагал истреблением активных участников Крестьянской войны устрашить народные массы и тем самым заставить их отказаться от борьбы и признать боярско-крепостническое правительство.
О 	массовой расправе Шуйского с участниками Крестьянской войны мы находим данные преимущественно в иностранных источниках. Ни в парской грамоте по поводу победы над Болотниковым, ни в Разрядных записях, ни в таких источниках, как «Новый летописец» й «Хронограф» Карамзина, об этом не говорится ни слова.
Скупо рассказывают эти источники и о расправе с руководителями Крестьянской войны. Так, в царской грамоте в Соль- вычегодск упоминается лишь, что князья Телятевский, Шаховской и «Ивашка Болотников», узнав свою вину, «государю добили челом» и «крест ему целовали»3.
Разрядные записи говорят только о взятии Шуйским Тулы и о расправе с Петром Илейкой и Болотниковым. По свидетельству этого источника, царь «на Москве их велел казнить позорною смертью, посажать на колье на болоте за Москвою рекою»4. Конкретного упоминания о массовой расправе с участниками восстания мы не находим и в «Новом летописце». В этом источнике речь идет о расправе царя Шуйского лишь с вождями Крестьянской войны и с ближайшими их соратниками5. Ав-
1 РИБ, т. XIII, стб. 501:
2 Там же.
3 ААЭ, т. И, № 81.
4 Белокуров. Разряды, стр. 226.
5 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 75.
186


top «карамЗинского Хронографа» пишет, что Шуйский Расправился только с двумя лицами — Илейкой Муромцем и Иваном Болотниковым. «Вора Петрушку велел повесить под Даниловым монастырем по Серпуховской дороге, а Ивашка велел сослать в Каргополь и посадить в воду»1. Что касается остальных повстанцев, капитулировавших в Туле, то в «Хронографе» говорится, что их, «тульских сиделцев привели к крестному целованию за царя Василья»*  2. Катырев-Ростовский упоминает о казни только одного И лейки Муромца: «...сего же лживого смерти предаде, повеле его обесити пред народом»3.
. Еще больше маскирует отношение царя Василия к участникам восстания автор т. н. «Иного сказания». В. Шуйский после взятия Тулы проявил исключительную гуманность по отношению к повстанцам,—говорится там, — «беззлобивое пастырство благочестия своего показа и все сих во-свояси отпусти»4.
Бесспорная тенденциозность этих источников в значительной мере раскрывается псковским летописцем, который, как видно, не был особенным сторонником В. Шуйского. Нам уже известно, что В. Шуйский прислал в псковскую тюрьму четыреста повстанцев, взятых в плен под Тулой. Они прибыли в Исков полураздетые и голодные, им угрожала такая же участь, как и в Великом Новгороде, т. е. быть потопленными в реке или побитыми «палицами». Только обстановка в Пскове, которая сложилась не в пользу В. Шуйского, спасла этих пленных5. Летописец отмечает, что пленные прибывали и в другие города такими же большими группами и в таком же безнадежном положении: «по иным градом такожде и в Новгород...»6. Сообщение псковского летописца находит свое подтверждение в записках иностранцев. Архиепископ Еласонский говорит, что царь Шуйский не «сдержал своей клятвы», данной вождям восстания во время капитуляции Тулы. «Петра Илейку он повесил в Москве, а Ивана Болотникова как достойного мужа и сведущего в военном деле, и прочих с ними, удаливши в далекое изгнание, умертвил там»7.
г1 Попов. Изборник, стр. 338. И. И. Смирнов на основе анализа г. сопоставления источников считает данные «Хронографа» Карамзина о расправе Шуйского над Болотниковым и Петром Илейкой наиболее достоверными (Восстание Болотникова, 1951, стр. 492).
2 Попов. Изборник, стр. 338.
3 РИБ, т. XIII, стб. 587.
4 Там же, стб. 115.
5 ПСРЛ, т. Щ, стр. 323.
6 Там же. События эти летописец датирует 1607 г.
7 Дмитриевский, стр. 139.
187


Дополнением к этому источнику может быть сообщение Будилы. Касаясь вопроса о капитуляции Тулы, он пишет: «Когда осажденные стеснены были водой и голодом, то самозванец (Петр Федорович — И. Ш.), получив удостоверение от Шуйского, что им всем дарована будет жизнь, сдался ему; но Шуйский, вопрекц обещанию и клятве сохранить им жизнь, привел их в Москву: Петра повесил, Болотникова с 4000 людей утопил, а Шаховского держал в тяжком заключении»1. Об этом примерно так же говорит и Буссов1  2.
Убедительным опровержением сообщения автора* «Иного сказания» о гуманном отношении В. Шуйского к сдавшимся в плен повстанцам служит рассказ Исаака Массы. Он пишет, что В. Шуйский еще в 1606 г. применял к захваченным в плен повстанцам самые жестокие меры. Сначала пленных держали в каменных подвалах «под большими палатами и приказами, так что было жалко смотреть на них...». Этих людей недолго держали в заточении, «...каждую ночь в Москве их водили сотнями, как агнцев на заклание, ставили в ряд и убивали дубиною по голове, словно быков, и тела их спускали под лед в реку Яузу...»3. Эти свидетельства о жестокостях В. Шуйского относятся не только к 1606 году, когда Болотников действовал под Москвой, но и к более позднему времени. Так, во время свадьбы В. Шуйского, в январе 1608 г., бояре по приказанию царя совершали массовые убийства пленных повстанцев. «Она (свадьба — И. Ш.) была ознаменована только великими бедствиями и скорбями людей, которых, как это видели, каждый день топили в Москве. Эта водяцая казнь, стрль ужасная, что ее нельзя представить и в мыслях, совершалась в Москве уже 2 года кряду и все еще не было конца»4. В подтверждение своих сообщений И. Масса приводит такие факты, как обнаружение множества человеческих трупов во время весеннего половодья5. Данные И. Массы о расправе В. Шуйского с повстанцами убеждают нас в явной тенденциозности многих русских источников и особенно т. н. «Иного сказания».
Расправа с участниками Крестьянской войны не устрашила народные массы. Напротив, она вызвала еще большую ненависть их к Шуйскому и боярам. На жестокость царя, на казни предводителей и активных участников Крестьянской войны социальные низы отвечали новым подъемом борьбы против кредостни-
1 РИБ, т. 1, стб. 123 — 124.
2 Bussow, стр. 80, Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 130.
3 И. Масса, стр. 163.
4 Там же, стр. 173.
5 Там же.
188


ческого правительства. Архиепископ Еласонский писал: «Итак, когда это все произошло (расправа с руководителями крестьянского движения — И. Ш.), весь народ был весьма возмущен и пришел в негодование против царя»1.
Неугасимая ненависть простых людей к царю-крепостнику и непрерывная борьба их против угнетателей свидетельствуют о том, что Крестьянская война 1606 — 1607 гг., хотя и окончилась поражением, не прошла для них даром. Война оказала огромное революционное воздействие на угнетенных крестьян и холопов.
Значение Крестьянской войны было подчеркнуто еще В. Н. Татищевым. Несмотря на то, что Татищев — открытый защитник крепостничества и в своем труде выразил отрицательное отношение к крестьянскому восстанию, это не помешало ему высказать правильное суждение о воздействии войны на угнетенные слои населения. Останавливаясь на характеристике предводителей крестьянского движения и расправе с ними В. Шуйского, Татищев говорит: «Сии проклятые (вожди восстания — И. Ш.), хотя сами, душою и телом надлежащую казнь приняли, однакож тем воровством такую беду и разорение государству навели, что и по смерти их чрез 20 лет едва оное пламя утушить могли»1  2.
В конце 1607 и начале 1608 г. в связи с военными успехами Лжедимитрия II антифеодальная борьба усилилась. На сторону самозванца переходило огромное количество крестьян, казаков, посадских и всяких людей. «Всюду же в России слух о нем (самозванце — И. Ш.) протече и сего ради все воры к нему собрапгаея», — пишет А. Палицын3. В Разрядных записях мы читаем: «...и собрався (Лжедимитрий —И. Ш.) с казаки и з Северскими людми и с литвою пришел подо Брянск»4. По свидетельству летописца, «изо Брянска все люди вышли к вору на встречу»5. Псковский летописец говорит, что во время похода Лжедимитрия к Москве «смятоша бо ся людие и прельстишася грех ради наших, богу попустившу...»6.
Стремясь скорее достигнуть желаемой цели, Лжедимитрий в своих воззваниях обещал всем, кто придет к нему на службу, щедрое вознаграждение:--крестьянам земдю, казакам вольность
1 Дмитриевский, стр. 139.
2 В. Н. Татищев. История царя В. И. Шуйского, л. 12.
3 РИБ, т. XIII, стб. 1022.
4 Белокуров. Разряды, стр. 13.
5 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1. стр. 76.
6 ПСРЛ, т. V, стр. 67.
189


и денежное жалованье, детям боярским и дворянам поместья1. В грамотах он именовал себя спасшимся «царем Димитрием»1  2. Угнетенные массы, веря в самозванца, как в «хорошего царя», отказывались от повиновения Шуйскому и всячески поддерживали ставленника по льско-литовских интервентов.
С приходом самозванца в Орел все города, расположенные южнее Волхова, отложились от Шуйского. Об этом говорят два факта: 1) концентрация ратных сил Шуйским в Волхове и боязнь его продвинуть свои войска южнее этого города, 2) отсутствие указаний в источниках за 1607 — 1608 гг. о воеводах Шуйского в южных городах3.
После поражения войск Шуйского под Волховом число городов и уездов, перешедших на сторону Лжедимитрия, значиг тельно возросло. Теперь все украинные и заокские города признали самозванца. Держались царя Шуйского на юге лишь Рязань, Михайлов да Коломна.
Классовая борьба особенно остро протекала в это время в южных уездах. Крестьяне и социальные низы этих уездов, признав самозванца, вели решительную борьбу с помещиками- крепостниками.
Летописец, повествуя об измене в армии Шуйского во время сражения под Волховом и о переходе на сторону самозванца гор. Волхова, говорит: «Дворяне ж и дети боярские слыша- ше такие настоящие беды покиня свои домы, з женами и з детьми приидоша к Москве»4.
В грамоте в Пермь от 7 сентября 1608 г. Шуйский писал: «В прошлом 116 году и в нынешнем во 117 году пришли к нам наших Украйных и Северских всех городов дворяне и де-' ти боярские с женами и с детми, пометав свои поместья и вотчины, разорены до основанья от изменников и от воров, и бьют нам челом, чтобы нам их пожаловати, для их нужи, денежным жалованьем...»5
В обоих источниках, как мы видим, речь идет о бегстве в Москву дворян и детей боярских, гонимых и разоренных
1 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 134.
2 A. Hirschberg, Dla czego polacy popierali drugego Dymitra Samozwańca, стр. 1.
3 Так, в Разрядах с 1606 г. не упоминаются воеводы в городах почти всей Северской Украины, с 1607 г. — в Мценске, Пронске, с 1608 г. — в Алексине, Брянске, Валуйках, Воронеже, Дедилове, Ельце, Зарайске, Кашире, Кранивне, Курске, Ливнах, Одоеве, Пе- ремышле, Старом Осколе, Туле.
4 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 79.
» ААЭ, т. II, Nq 87.
190


«изменниками» и «ворами». Под «изменниками», вероятно, следует подразумевать служилых людей, поцеловавших крест самозванцу, под «ворами» — крестьян, холопочв и казаков, боровшихся не только против царя Шуйского, но и против кре- постников-экоплуататоров.
В грамоте Шуйского были указаны местности, откуда бежали помещики. «Это именно та территория, где в конце 1607 и первой половине 1608 г. протекала ожесточенная борьба сторонников «царя Димитрия» с войсками Шуйского. Интересно также, — и это нужно подчеркнуть, — что Шуйский считает разорителями помещичьих имений не дольско-литовских интервентов, которые всегда именуются «литовскими людьми» или «литвой», а русских «изменников» и «воров». Следовательно, в северских и украинных городах социальные низы -не просто признавали Лжедимитрия II «хорошим царем», а вели вместе с тем вооруженную борьбу со своими угнетателями.
О 	враждебном отношении жителей украинных и заокских уездов к правительству Шуйского свидетельствует также беспрепятственное продвижение самозванца от Волхова к Москве. По известному уже нам замечанию архиепископа Еласонского, Лжедимитрий II «прибыл под Москву, не встретив ни с чьей стороны никакого препятствия, все и всякий город и деревня выражали покорность»1. Этот факт молчаливо- признают и русские источники. Они ни слова не говорят о противодействии народных масс движению самозванца1  2.
Появление самозванца с войсками у стен Москвы дало новый толчок к массовому отпадению западных и северо-западных уездов от Шуйского. В июне — августе 1608 г, Лжедимитрия признали города Можайск, Вязьма, Дорогобуж, Звенигород, Белая, Невель, Великие Луки, Заволочье и все пригороды Пскова3. Лишь Смоленск и Великий Новгород остались на сто- -роне Шуйского.
Кто был инициатором отпадения от правительства Шуйского ,в городах, расположенных (между Смоленском и Москвой, сказать трудно, так как в источниках об этом нет данных. Мы знаем только, что эти города в июле —августе 1608 г. находились под властью Лжедимитрия. Дорогобуж, например, охраняли, кроме польских ратников, «черкасы», «казаки» и «дети боярские»4. По свидетельству Сапеги, он, идя из Польши в Тушино, за исключением Прудников (местечко под Смоленском).,
1 Дмитриевский, стр. 141.
2 Белокуров. Разряды, стр. 13.
3 АИ, т. II, № 88; ПСРЛ, т. IV, стр. 323.
4 АИ, т. II, No 140; ПСРЛ, т. IV, стр, 323.
191


нигде не встречал сопротивления. Что (касается северо-западных городов, то они целовали крест самозванцу без какого-либо стороннего давления. Вяземский воевода Иван Бегичев, например, 13 августа вышел навстречу Яну Сапоге с большим количеством провизии1.
В отписке великолукского воеводы Федора Плещеева усвят- скому подстаросте Юрию Каховскому мы читаем, что в Великих Луках, Невеле и Заволочье «царю Димитрию» «били челом» «все лучане и невляне и заволочане, посадские люди и тех трех городов в станах и волостях старосты и целовальники и дворян и детей боярских приказчики, и крестьяне и всякие люди»1  2. Из текста явствует, что в этих городах, станах и волостях имело место всенародное признание самозванца.
Переход на сторону самозванца сразу трех городов и всех прилегающих к ним станов и волостей нельзя, конечно, рассматривать только как результат инициативы, проявленной Федором Плещеевым и приказными людьми. Несомненно, в этом акте сыграли, решающую роль враждебно настроенные по отношению к боярскому правительству народные массы, которые надеялись найти в лице Лжедимитрия* более справедливого царя. Можно предположить также, что на крестьян, рядовых жителей и мелкий служилый люд этих городов оказали влияние борьба в Пскове «меньших» людей с «большими» и отложение от Шуйского в мае 1608 г. всех пригородов Пскова, а именно: Себежа, Опочки, Красного, Острова и Изборска.
Интересны обстоятельства, при которых произошло это отложение. В мае 1608 г., «после Николина дня», от Лжедими- трия вернулись в свой уезд псковские стрельцы и дети боярские. Стрельцы «пошли на свои пригороды, на Себеж, на Опочку да на Красный, да на Остров да на Изборск», а «дети боярские по •поместьям и пригороды все смутили, и дети боярские и холопи их приведоша пригороды и волости к крестному целованию та- барскому царю Димитрию»3. Здесь нужно отметить два момента: во-первых, стрельцы и дети боярские, отпущенные из армии домой самозванцем, имели определенное задание склонить жителей к признанию самозванца и, во-вторых, в убеждении жителей принимали активное участие холопы.
Надо отдать справедливость, что такой метод склонения жителей на сторону Лжедимитрия был эффективным. Жителям рассказывали о «царе Димитрии» не иноземцы и не представители чужих уездов, а свои люди, которым нельзя было
1 Sapieha, стр. 180—184.
2 АИ. т. II, Kq 88.
3 ПСРЛ, т. IV, стр. 323.
192


не верить, тем более, что среди них находились холопы. Прибытие от Лжедимитрия в .псковские пригороды вместе, со стрельцами и детьми боярскими и холопов лишний раз говорит о настроении социальных низов. Агитация стрельцов, холопов и детей боярских явилась, разумеется, лишь толчком к переходу этих городов и волостей на сторону самозванца.
- В августе 1608 г. вспыхнуло народное восстание против боярского правительства в Бельском уезде. Борьба здесь приняла настолько грозный характер, что смоленским воеводам пришлось отправить несколько сот ратников дття подавления восстания. В отписке воевод гор. Смоленска Шуйскому говорится, что в Бельском уезде «...воры собрались близко Белые в селе в Воскорине, со всех волостей, а хотят с вяземскимй людми приходити к Белой, к посаду и к городу; и мы —■- хо- лопи твои по Нелюбове отписке послали на Белую, на прибавку, смоленских сотников стрелецких дву человек, а с ними две- сте человек стрельцов». Однако смоленские ратники не успели соединиться со служилыми людьми гор. Белой и предупредить там восстание против Шуйского. 26 августа «беляке посадские люди своровали...» (признали Лжедимитрия — И. HL) и город сдали восставшим, которые действовали в Бельском и в Смоленском уездах1.
Приведенные данные, как мы видим, имеют немаловажное значение. Они позволяют прежде всего уточнить обстановку не только в Бельском, но и в других смежных с ним уездах. Из отписки явствует, что восстание народных масс выходило за границы Бельского уезда. Оно сливалось с движением в Вяземском и Смоленском уездах. Концентрация сил всех волостей Бельского уезда в с. Воскорине и стремление восставших связаться «с Вяземскими' людми» свидетельствуют не только об элементах организованности в развернувшемся движении, но и о такой же примерно обстановке в' Вяземском уезде. Данные говорят также и о том, что повстанцы Бельского уезда пытались действовать против властей и ратных сил Шуйского совместно с посадскими людьми города': Эта попытка оказалась небезуспешной. Посадские люди Белой подняли восстание и впустили в город повстанцев, прибывших из села Воскорила. Судя по тому, что смоленская рать не отважилась вступать в бой с восставшими, последних в Бельском уезде было немалое количество. Восстание распространилось и на Смоленский уезд. Повстанцы действовали недалеко от Смолейска и приво-  1 21 АИ, т. II, № 93. Нелюб Суколенов — предводитель отряда смоленских служилых людей, участвовавших в подавлении восстания в Бельском уезде.
2 АИ, т. II, JSft 93.
193


дшш там к крестному -целованию детей боярских, приказчиков и крестьян. j - '
' Из отписки ясно также, что восстание против Шуйского в Вельском и в смежных с ним уездах подняли не воеводы городов, а народные массы • — крестьяне и посадские люди. В Белой, например, воевода Борис Собакин был явным сторонником Шуйского. Он не только всеми силами пытался удержать посадских людей от восстания, но и выступил против повстанцев, собравшихся в Воскорине: «а его деи Бориса белские по-т садские люди от себя не отпустили для воровских людей к Белой приходу»1. Иначе говоря, воевода Собакин накануне восстания жителей Белой являлся уже не руководителем, а пленником.. Власть в Белой в; этот момент находилась в руках посада. .Как дальше развивались события в Бельском уезде, сказать трудно, так .как конец отписки смоленских воевод не сохранился, другие источники об этом ничего не говорят. О Белой известно лишь, что в этом городе до июня 1609 г. сидели тушинские воеводы, 12 июня жители г. Белой отложились от самозванца и поцеловали крест Шуйскому1  2  3.
Отложение от Шуйского замосковных и некоторых северных уездов падает на осень 1608 г. И здесь в большинстве: случаев оно произошло добровольно. Из всех городов Замо- сковья лишь Ростов, Шуя и Кинешма сделали, попытку сопротивления тушинцам8.
Несомненно, что при рассмотрении обстоятельств отложения городов в Замосковье следует учитывать, кроме классовых противоречий, которые в основном определяли поведение той; или иной социальной группы, также и боязнь жителей подвергнуться такому же разбою, какой был учинен тушинцами в Ростове и Шуе. Однако этого опасались не столько социальные низы, сколько помещики, духовенство и зажиточные слои города. И в Замосковье, как и в других районах страны, социальные низы, выступая за признание Л же димитрия, выражали свое враждебное отношение к боярско-крепостническому правительству. Их толкали к этому непосильные налоговые платежи и повинности, произвол чиновников и феодалов, которых всемерно поддерживало правительство Шуйского. Крестьяне и беднейшие слои городов Замосковья относили причины всех своих бед к боярскому правительству. Демагогические обещания самозванца и в этих уездах увлекали народные массы не меньше, чем в южных, западных и восточных районах страны. С появлением Лжедимитрия общественные низы возлагали на
1 АИ, т. II, Ко 93.
2 Там же, Ко 243.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 83—84.
194


него надежды, связанные с улучшением экономического и правового положения. Социальные же верхи замосковных и северных уездов руководствовались не столько общегосударственными национальными, сколько своими классовыми и личными интересами. Разумеется, среди них имелась известная часть и патриотически настроенных людей, которая вела решительную борьбу с интервентами. Но таких бояр, дворян и детей боярских в. Замосковье и на севере в 1608 к первой половине 1609 г. насчитывалось незначительное количество. Большая часть служилых людей здесь оказалась на стороне Лжедимитрия. Повеление их во многих случаях определялось военно-политической конъюнктурой. Они поддерживали того, кто казался в данный момент сильнее. Позднее, в связи с успехами освободительного движения в 1609 г., многие дворяне и дети боярские вернулись с повинной в лагерь Шуйского. Несомненно, что немалая доля служилых людей поддерживала Лжедимитрия II из-за враждебного отношения к боярскому правительству, стараясь использовать при этом борьбу народных масс. Этим только и можно объяснить, на наш взгляд, совместное выступление части служилых людей с трудящимися массами за признание самозванца.
Крестьяне, холопы и рядовые жители городов, переходя на сторону самозванца, стремились найти выход из своего тяжелого положения; это было обусловлено социально-экономической обстановкой.'
Иной оценки заслуживает признание Лжедимитрия боярами и дворянами. Они в своем большинстве великолепно узнали о том, кто такой Лжедимитрий II и с какой целью вторглись польско-литовские паны в пределы нашей Родины. Следовательно, переход служилых людей на сторону самозванца в таких условиях нельзя не рассматривать как преступление перед Родиной.
Первыми среди замосковных городов поцеловали крест Лжедимитрию жители Переяслявля-Залесского, Александровой слободы, Юрьева-Польского и Суздаля.
Отпадение от Шуйского Переяславля-Залесского произо^ шло в начале октября. Летописец говорит, что «лереяславцы всякие люди позабыша праведной суд божий и, не помня крестного целования, измениша и поцеловали крест вору»*  1. По свидетельству летописца, переяславцы вместе с тушинцами принимали активное участие во взятии города Ростова: «Они
же переяславцы разориша град Ростов и поидоша в Пере-> яславль»2.
1 	ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 82—83.
1 Там же.
105


Этот факт подтверждается в отписке Первого Бекетова из Суздаля в Переяславль-Залесский ТимосЬею Вьюгову и Петру Головину, датированной 14 октября 1608 г.1, а также в дневнике Сапеги1  2.
Самыми полными являются данные «Нового летописца». Согласно этому источнику жители Переяславля-Залесского признали Лжедимитрия примерно за две недели .до приезда к ним тушинских агентов, причем в Переяславле целовали крест самозванцу «всякие люди», т. е. все социальные слои этого города.
По данным Писцовой книги за 1588 г., в Переяславле- Залесском подавляющее большинство жителей состояло из посадских людей и бобылей3. В городе, как видно из дневника Сапеги, имелось также немалое количество духовенства, от которого, вероятно, зависели не только бобыли, но и многие посадские люди. Участие переяславцев в походе на ‘Ростов нельзя \не рассматривать, как результат их враждебных отношений к властям Ростова, где главную роль играла церковная и монастырская знать во главе с митрополитом Филаретом. Не исключена возможность., что многие переяславские бобыли и крестьяне являлись крепостными и кабальными людьми митрополита. Этим, видимо, и объясняется тот факт, что переяслав- цы разграбили церковное имущество и обесчестили митрополита: «святительские ризы на нем ободоавше и одеша его' в худые ризы и даша его за приставы». Летописец восклипает: «О горе сему окаянному народу града Переяславля...»4. Итак, пе- реяславцы поцеловали крест Лжедимитрию II добровольно, без особого принуждения со стороны тушинцев.
Одновременно с этим городом отложились от Шуйского Александрова слобода и Юоьев-Польский. По данным дневника Сапеги,- 27 сентября 1608 г. из Александровой слободы и прилегающих к ней окрестностей в лагерь гетмана под Трои- це-Сергиев монастырь прибыли представители с челобитьем «царю Димитрию», 12 октября к гетману приехало несколько детей боярских и посадских людей из Юрьева-Польского.
1 АИ, т. И, № 99. Быогов и Головин были агентами самозванцу.
2 Sapieha, стр. 196.
3 По данным, извлеченным из Писцовой и окладной книг П. Смирновым, в Переяславле в 1588 г. числилось посадских и бобы льеких дворов 81, 154 места дворовых запустели от войны крымского царя и от поветрия. По окладной книге 1638—1639 гг. в Переяславле числилось 328 дворов (П. Смирнов. Города Московского государства в первой половине XVII в., т. I, в. 2, стр. 122— 123).
4 ПСРЛ, т. XIV, ч, 1, стр. 83.
196


Судя по этому сообщению, инициатива и решающая роль в переходе к самозванцу этого города принадлежала, вероятно, служилым людям, так как их насчитывалось здесь значительно больше, чем посадских людей.
По дозорной книге 1613 г., в Юрьеве-Польском имелось всего живущих 9 Vs дв., людей 45 человек; по дозору 1623 г. посадских тяглых дворов числилось 64, бобыльских 441. Дворян же и детей боярских в Юрьево-Польском уезде по десятне 1608 г. числилось 165 чел. Бее они в мае 1608 г. были пожалованы царем и служили до конца сентября этого года в армии Шуйского*. Но в результате победы тушинцев у дер. Рахманцевой юрьевские и служилые люди других городов покинули войско и разошлись по своим поместьям1  2 3. Что касается крестьян Юрьево-Польского уезда, то они тоже, видимо, играли не последнюю роль в отложении от Шуйского и признании Лжедимитрия И. Как явствует из дневника Сапегн, к самозванцу шли с челобитной не только юрьевские дети боярские и посадские люди, но и представители из волостей4.
Активное участие социальных низов в отложении от Шуйского летописец отмечает также и в Суздале и в Суздальском уезде: «В Суздале же граде собрашаея ратные люди и хотеша устроити осаду, чтоб стояти против литовских людей. Един же у них научен дияволом Меншик Шилов с товарыщи и целовати крест всем вору5, и нача всех ко кресту приводити, а архиепи- скуп Галахтион за то же постоял. И поцеловаше крест всем городом и посадом и уездом и послаша к Сапеге под Троицу»6.
Аналогичные примерно данные мы -находим в отписке тушинского агента Петра Бекетова из Суздаля в Переяславль- Залесский. Бекетов писал, что крест целовали дворяне и дети боярские, посадские и торговые, «и всякие уездные люди, и государевых дворцовых сел, и архиепискупли и монастырские, н княжецкие и боярские прикащики и старосты и крестьяне...» Вместе с ними целовал крест и архиепископ Галактион7.
1 П. Смирнов, указ, соч., стр. 126.
2 ЦГАДА, ф. 210, № 8.’
3 Попов. Изборник, стр. 342; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 82.
4 Sapieha, стр. 193.
5 В «Летописи о многих мятежах» говорится: «Меньший Шилов с товарыщи, вопияще чтоб в осаде не сидети, а целовати крест вору».
6 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 82. В лагерь Сапегн с челобитной из Суздаля приезжал архиепископ Галактион (Sapieha, стр. 196).
7 АИ, т. II, № 99. Бекетов с группой тушинцев прибыл в Суздаль 14 октября для 'Приведения жителей к присяге самозванцу.
197


Оба источника, как мы"видим, свидетельствуют-о массовом признании в Суздале и Суздальском уезде Лжедимитрия II и указывают .на активное участие в этом событии трудящихся и мелкого служилого люда. Более того, движение социальных низов за признание самозванца было здесь настолько решительным, что вынудило сторонников Шуйского отказаться от сопротивления тушинцам. Противников Лжедимитрия в Суздале оказалось слишком мало. Большинство дворян и детей боярских Суздальского уезда, не колеблясь, вместе с посадскими людьми и крестьянами поцеловали крест самозванцу.
В похвальной грамоте от 23 октября 1608 г. Лжедими- трий выражает, полное удовлетворение поведением суздальцев и обещает им за это щедрое вознаграждение: дворянам и детям боярским — поместья и денежное жалование, казакам и всяким служилым людям, приказчикам, старостам и целовальникам, крестьянам и всему миру за их «службу и раденье» —- тарханные грамоты на освобождение от государственных податей1*
Город Суздаль с самого начала стал одним из активных центров оорьоы в Замосковье против правительства Шуйского, а в период разгара освооодительного движения превратился в оплот польсио-литовских интервентов. Вскоре после присяги к самозванцу в Суздаль прибыл тушинский воевода боярин Федор Плещеев, а за ним и тушинские войска.
Власти Суздаля пытались оказывать свое влияние на соседние города, убеждая их признать самозванца. В октябре 1608 г. из Суздаля с этой целью ходили во Владимир дворяне Григорий Аргамаков и Григорий Максимов. Однако их попытка вначале не увенчалась успехом. Владимирцы сели в осаду и отказались идти по стопам своих соседей*  2. Правда, упорство владимирцев длилось всего несколько дней. И в этом городе сторонников Шуйского имелось не так много. Социальные низы Владимира и Владимирского уезда так же легко поддавались увещаниям признать самозванца, как и во всех других уездах. По данным источников, Шуйский не ожидал измены во Владимире. Напротив, он считал владимирских дворян и детей боярских ядром, на которое можно было опереться в борьбе за консолидацию сил в Замосковном крае. Об этом убедительно говорит отписка “владимирского воеводы Третьяка Сеитова ростовскому митрополиту Филарету: «Велел мне государь быти по своему государеву указу на своей г-осудареве службе в Володимере и со мною велел быти дворяном и детем
* АИ, т. И, № 100.
2 	Там же, Кя 99.
’ 19:8


боярским володимирцом и суздалцом и муромцом и Ярославля болшого и переяславцом и ростовцом и в тех городах велено осада крепити»1.
Сеитов должен был, опираясь на владимирских дворян и детей боярских, объединить и пополнить ратные силы замосковных уездов, укрепить города и возглавить сопротивление тушинцам. От имени царя он предлагал митрополиту Филарету собрать с монастырей и сел «даточных людей и своих детей боярских и с их поместий и с вотчин даточных людей с дыма по человеку, со всяким ратным боем и прислать их с Иваном Григорьевым» туда, где он — Сеитов — будет находиться с войсками1  2. Маршрут Сеитова из Владимира ’намечался на Юрьев-Польский, Переяславль, Ростов и Ярославль. Сеитов, как видно, думал опередить тушинские войска, двинувшиеся из-под Троицкого монастыря на север. Частично ему удалось это сделать. Так, он, выйдя из Владимира 8 октября, успел прибыть в Ростов до занятия его польско-литовскими интервентами. Но этим и закончился поход Сеитова. В Ростове он не только потерпел поражение, но и попал в плен к полякам3.
Второй воевода владимирский^-Иван Годунов, воспользовавшись уходом Сеитова из Владимира с войсками, начал открытую, кампанию против Шуйского. Связавшись с суздальским воеводой Плещеевым, он распространял призывные листы во Владимирском и смежных с ним уездах. Как видно из отписки И. Годунова Сапеге4, Годунов был злостным врагом Шуйского и активным агентом польских панов. Он еще раньше был связан с гетманом Сапегой и ждал удобного случая для открытой измены. До тех пор, пока Сеитов находился с войсками недалеко от Владимира и от Шуйского не отложились еще соседние города, Годунов молчал. Но достаточно было отпадения от Шуйского Суздальского уезда и занятия тушинцамй Ростова, как Годунов развернул активную агитацию за «царя Димитрия». Годунов нашел здесь благоприятную почву.
Ко времени выступления Годунова во Владимирском и- особенно смежных с ним восточных уездах развернулось открытое движение в пользу самозванца. Об этом лучше всего свидетельствует посылка Шуйским в октябре 1608 г. воевод с войсками в Муромский, Касимовский, Арзамасский уезды.' 24 октября из Москвы пошел «в Муром против татар» околь¬
1 АИ, т. II, Ко 98.
2 Там же.
3 Dyamentowski, стр. 158.
4 Сб. Хилкова, стр. 16—17.
199


ничий и думный дворянин Гаврила Григорьевич Пушкин1. Несколькими днями раньше Шуйский послал в Касимов князя Ивана Михаиловича Борятинского с головами Григорием Филатовым, Данилой Протасьевым, Иевом Лачиновым, Карпом Волковым, Федором Баранцевым. Их задача состояла в том, чтобы собрать в Касимове, в Шацке, Алатыре и Арзамасе ратников и вместе с касимовским царем двинуться на Суздаль, имея в виду, вероятно, соединение с ратью Третьяка Сеитова1  2. Этой посылкой в Касимов Шуйский пытался, так же как и в замосковных уездах, предотвратить выступление против него народных масс и укрепить власть в национальных районах.
Поход Пушкина в Муром, несомненно, был связан с подавлением развернувшегося там антиправительственного движения. Однако и этим отрядам не удалось осуществить поставленную задачу вследствие начавшегося'массового отложения городов от Шуйского. Во второй половине октября самозванца признали Владимир, Муром, Касимов, Шацк, Алатырь, Арзамас, Гороховец, Павлово, Ворсма. В Разрядах мы читаем об этом: «...и в Суздале Федор Смердов сын Плещеев сослався в Болодимере с околничим Иваном Ивановичем Годуновым, целовали крест вору и людей к кресту привели...», «и боя|рин княз Ондрей Васильевич Голицын, услышав, что в тех городах стала смута и он ис под Володимеря воротился к Москве»3.
Судя по отписке И. Годунова к Сапеге, вслед за Владимиром отложился от Шуйского Муром, а потом и все остальные упомянутые выше города. Во Бладимир и Муром вскоре прибыли тунщнские воеводы: в первом сидел Михайло Вельяминов, во втором — Никифор Плещеев.
В Касимове и смежных с ним городах власть оставалась за касимовским царем У раз Магметом. Официальное признание самозванца жителями этих городов подтверждалось поездкой воевод и представителей разных слоев общества с челобитной в Тушино. Из Владимира, например, 23 октября прибыла в лагерь Сапеги делегация в составе воеводы Вельяминова, нескольких детей боярских, протопопа Лукаша, а также посадских людей. 26 октября приехали татарские мурзы. 11 — 12 ноября — представители из Арзамаса и из Темникова4, 16 ноября прошла через Владимир делегация из Касимова и Шацка. В ее составе были дворяне и дети боярские, мурзы, пушкари и казаки, посадские и торговые люди5.'
1 Белокуров. Разряды, стр. 15, 50.
2 Там же, стр. 15.
3 Там же. Кн. Андрей Голицын был послан в Ярославль и ехал в этот город через- Владимир.
4 Sapieha, стр. 196—197.
5 Сб. кн. Хилкова, сгр. 26—27.
200


30 ноября касимовский царь Ура)3 Магмет пошел в Тушино со всеми своими войсками, собранными «с понизовых городов»4.
Ярким примером того, что .в признании самозванца активную роль в Ьамосковье иирали социальные низы города и уезда, является отложение от Шуйского гор. Ярославля. Но данным отписки устюжан к вычеасдцам, ярославские дворяне и купцы, услышав о взятии тушинцами Ростова, почти все покинули город. В «ем остались посадские и мелкие служилые люди. Вот как рассказывает об этом устюжский откупщик Михалко Иванов, вернувшийся 26 января 1606 г. из Ярославля в Устюг Ьелн- кии: «...а из Ярославля де лутчие люди, пометав домы свои, разбежались, а чернь со князем Федором Борятиноким писали в полки повинные и крест де целовали, оказывают царевичу князю Дмитрею Ивановичу...»2.
О 	непризнании самозванца «лучшими» людьми в Ярославле мы находим также данные в отписке агенте® Сапеги Ивана Волынского и Петра Головина. Они писали из Ярославля гетману, что богатые люди покинули Ярославль «и животы и казну свою с собою свезли», в городе остались лишь «дворы их и лавки пустые». Вместе с тем в отписке указывается на неблагонадежность и тех дворян, которые остались .в Ярославле и поцеловали крест самозванцу. По утверждению Волынского и Головина, эти дворяне и дети боярские целовали крест Лжедимитрию еще в Волхове, но потом снова вернулись в лагерь Шуйского. Они и теперь, признав в другой раз самозванца, «...неподобные словеса про государя вмещают меж своей братьи». Относительно, например, князя Афанасия Вяземского, посланного с группой дворян на поклон к самозванцу, в отписке говорилось, что они «изменили в Волхове, да и нынеча не прямят...»3.
Чтобы уменьшить недоверие у Лжедамкшрия к ярославским жителям и особенно к дворянам, в октябре 1608 г. из Ярославля в Тушино была послана челобитная за подписью воеводы Во|рятинокого, архимандрита 'Спасского монастыря Феофила, игумена Ионы, 17 человек служилых и посадских людей, 9 попов и 3 дьяконов. Челобитчики обещали самозванцу «служити и во всем прямиги» и «за нрирожонного государя умереть»4. По дневнику Сапеги, 18 октября представители Ярославля прибыли к нему в лагерь с этой челобитной; оз этот же день гетман отпустил их в Тушино5.  1 2 3 4 51 Сб. кн. Хилкова, стр. 29—30.
2 ААЭ, т. И, Ко 88.
3 Сб. кн. Хилкова, стр. 18—20;
4 Sapieha, стр. 195.
5 АИ, г. И, Kq 101.
201


Все рассмотренные нами факты свидетельствуют о том, что в Ярославле так же, как и в Суздале, вопрос о признании * Лжедимитрия решался в острой борьбе между двумя группировками!: сторонниками правительства Шуйского, к которым относилось большинство дворян и купечества, и его противниками — посадскими людьми, крестьянами, мелким служилым людом. К последним,примыкали явные противники Шуйского из числа дворянства. В конечном итоге пооеду одерживают социальные низы. Они, оставшись в городе, признают самозванца истинным «царем Димитрием». И в Ярославле признание самозванца не было продиктовано боязнью угрозы со стороны польско-литовских интервентов. Те, кто не хотел целовать крест самозванцу и боялся потерять свое имущество, покинули город и уезд. Как уже было выше указано, социальные низы руководствовались в своем поведении не страхом перед тушинцами. До тех пор, пока они не знали подлинного лица Лжедимитрии и не ощутили на себе произвола интервентов, им бояться и терять было нечего. Все они ожидали от самозванца лишь облегчения своей участи, надеясь избавиться от непосильного гнета со стороны .бояр и помещиков.
■Признание Ярославлем самозванца оказало влияние на города Романов, Пошехонье, Кострому, Вологду. На Ярославль жители соседних и северных городов всегда «смотрели как на один из самых крупных торгово-промышленных центров Замо- сковья. Кроме того, Ярославль по 'Своему местоположению являлся важным стратегическим и транзитным пунктом; он лежал на главном тракте, идущем от Москвы на север в поморские и пермско-вятские города.
Ярославский воевода Борятинский, желая выслужиться перед польскими панами и их ставленником, проявлял немалую активность в склонении соседних городов на сторону самозванца. Он посылал своих людей во все упомянутые выше города. Так, вместе с ростовчанами Тимохой Вирдюковым-Зайцевым, Семейкой Оивцовььм, Тимохой Грачевым и немцем новокрещеном Дмитрием Зондриковым из Ярославля в Романов ездил боярский сын Иван Борщев. Жители города Романова с прибытием к ним 21 октября этих людей сразу же поцеловали крест Лжедимйтрию: Судя по отписке ростовчанина Тимофея Вирдюкова-Зайцева к Санеге, в Романове целовали крест князья, дворяне, дети боярские, торговые, посадские и «вея: кие люди», мурзы и татары, казаки и «весь Романовский уезд»1. В отписке подчеркивается, что жители всего Романовского уезда «царскому величеству возрадовалися»1  2.
1 Сб. кн. Хилкова, стр. 16 — 17.
2 Там же.
202


Раболепствуя перед гетманом Сапегой, от (власти: которого зависели все тушинские воеводы в замосковных уездах,' романовский мурза Иль Исупов послал гетману «шубу соболью, под бархатом под черчетым, да шапку черну лисью»1. Одновременно с отложением от Шуйского Романова перешли на сторону самозванца жители и гор. Пошехонья. Туда для оформления креетоцелования ездил из Романова ярославец, сын* боярский Иван Борщев.
В последних числах октября признали самозванца жители г. Костромы и Костромского уезда. И здесь целовали крест Лжедтштрию без принуждения извне, активнее участие принимали в этом посадские люди. По данным отписки ярославского •воеводы Борятинского /к Сапоге от 2 ноября 1608 г., из Костромы в Тушино выехали с челобитьем архимандрит Ипатьевского монастыря Феодосий, игумен Богоявленского монастыря Арсений, 14 дворян и детей боярских и 8 посйдских людей1  2. Здесь, как видно, явных сторонников Шуйского или было слишком мало, или совсем -не .оказалось.
За отложением Костромы последовал переход на сторону самозванца Вологды. Событиям в Вологде предшествовала посылка специальных ’людей из Ярославля с увещательной отпиской от воеводы Барятинского. Известный уже нам устюж-| ский кабацкий откупщик Михалко Иванов докладывал: жителям своего города, что из Ярославля «...князь Федор Борятинской прислал в Вологду, к Никите Пушкину с товарыщи, наказ и целовальную запись, и на Вологде де Никита Пушкин с товарыщи крест целовал же и волопкан ко кресту приводит»3.
Значительно подробнее об этом рассказывает в своей отписке гетману Сапеге от 5 ноября 1608 г. сам воевода Ворятин- ский. Из этого источника мы узнаем, что Борятинский с отпиской отправил, в Вологду лучших посадских людей во главе с сыном боярским Иваном Карфунозым, предложив им склонить вологодцев к признанию Лжедимитрия П. Это им удалось сделать. 5 ноября вологодский воевода Пушкин и дьяк Рахманин сообщили воеводе Ворятинскому о том, что они ходили с ярославской отпиской к вологодскому архиепископу и после этого читали ее вслух «всем людем», и «крест они Микитаи Рахманин государю целовали, и дворян и детей боярских и посадцких людей ко кресту приводить почали; а в Вологсдцкой уезд по до- стальных дворян и детей боярских и по уездных всяких людей разослали, а велели им сбкратися государю .креста целовать на Вологду, а с повинными челобитными посылали к государю тот
1 Сб. кн. Хилкова, стр. 16—17.
2 Там же, стр. 22—23.
3 ААЭ, т. II, Кя 88.
203


час»1. 1Лз этой отписки явствует также, что как только стало известно в Ярославле о крестоцеловании в Вологде Лжедимит- рию, воевода Боряткиский отправил с донесением в Тушино ярославского дворянина Северьяна Витовтова и Вологжанина Кирилла Моховикова*  2.
Из .приведенных данных пока можно сделать лишь один вывод — что в Вологде, прежде чем поцеловать крест Лжедимит- рию, вопрос этот согласовывался властями с архиепископом и решался на собрании горожан. Только после решения его на миру воевода Пушкин и дьяк Рахманин приступили к практическому осуществлению крестоцеловании в городе и в уезде. Это подтверждается и записками Исаака Массы, который был очевидцем отпадения вологжан от Шуйского3. Вот что он пишет: «В. 1609 г. Вологда впервые перешла на сторону (Димитрия), и там были воевода Никита Михайлович Пушкин и дьяк Роман Макарович Воронов; их отрешили от должности и оесчеловеч- но и немилосердно обращались с ними, без всякой (с их стороны) вины и заточили их в темницу {по воле) народа...»4.
Из сообщения И. Массы, как мы видим, не следует, что -инициаторами измены Шуйскому в Вологде были Пушкин и Воронов. Масса подчеркивает^Ж1шь, что они во время измены были в Вологде и народ отрешил их от должности, причем, по мнению автора, и воевода и дьяк пострадали невинно. Суть рассказа И. Массы сводится, таким образом, к тому, что народ
* Сб. кн. Хилкова, стр. 23—24.
2 Там же, стр. 24.
3 И. Масса в результате польско-литовской интервенции и угрозы Москве вместе с голландскими купцами с осени 1608 года проживал в Вологде. Так, рассказывая о получении вологодскими властями благодарственной грамоты от Шуйского на имя всех жителей города за их отложение от самозванца и о том, что в этой грамоте предлагалось воеводе Пушкину выбрать несколько человек нидерландских и английских купцов в Новгород к Скопину для оказания последнему помощи делом и советом, И. Масса пишет: «...но мы думали иначе и, не желая нести службы, склонили подарками воеводу к тому, что(б) он задержал полученную им грамоту и не объявил о ней, и все иноземцы, бывшие в Вологде, купцы, ведущие в этой стране торговлю, находились все вместе с английскими купцами в тамошнем английском доме, столь обширном, как крепость, и вокруг была поставлена сильная стража, однако, всю зиму они прожили в великом страхе и опасении» (стр. 178). На этой же странице автор еще три раза упоминает о своем пребывании зимой 1608 года в Вологде.
4 И. Масса, стр. 176.
204


признал Лжедамитрия независим'О от 'воеводы и дьяка. Все три источника, каяс -мы (видим, сходятся на том, что (в решении вопроса о переходе на сторону самозванца в Вологде принимали участие -не тол wo власти города, но и его жители. Ни русские источники, ни Исаак Масса не говорят о каком-либо выступле- нии в защиту правительства Шуйского. Судя но отписке кн. Борятинского, 'против целования креста самозванцу не возражал и вологодский архиепископ. Следовательно, в Вологде так же, как и в большинстве замосковных городов, додавали крест Лже- димитрию добровольно.
Отметив совпадение свидетельств упомянутых источников, нельзя не сказать и об их расхождении. Так, в отписке ярославского воеводы Борятинского явно преувеличивается роль ярославских посланцев в склонении вологодцев на сторону самозванца, т. е., иными словами, Борятинский изобразил перед 'гетманом Сапегой картину событий в Вологде так. как будто без его, Борятинского, вмешательства ничего подобного там не произошло бы. Преувеличена • Борятинским и роль властей Вологды. Активными действующими лицами в Вологде представлены им не столько горожане, сколько воевода Пушкин и дьяк Рахмэнин. Народ лишь слушает, как дьяк 'зачитывает отписку ярославского воеводы и текст крестоцеловальной .записи, и якобы безмолвно следует за воеводой и дьяком. Мне представляется такое объяснение хода событий в Вологде не совсем объективным. Борятинский, по всей вероятности, стремился оправдать в какой-то мере перед Сапегой и самозванцем вологодского воеводу Пушкина и дьяка Рахманина-Воронова за медлительность, 'проявленную в отложении Вологды от Шуйского.
Наиболее правдоподобно, мне кажется, звучит рассказ Исаака Массы. По свидетельству И. Массы, как уже было отмечено, решающая роль в признании самозванца в Вологде принадлежала не столько властям, сколько самому народу. Воеводу Пушкина и дьяка Рахманина он не причисляет к явным противникам самозванца и в то же время не считает их застрельщиками признания последнего. Вероятно, в атом и ■крылась причина ареста воеводы и дьяка народом.
Первым из историков, признавшим главную роль народных масс в отложении Вологды от Шуйского, был Н. И. Костомаров. Он’писал: «Чернь заволновалась, воевода Никита Михайлович Пушкин и дьяк Рахманин-Воронов удерживали ее, ничего не могли сделать и, выжидая времени, уступили. Лучшие люди в Вологде для спасения своих имуществ в угоду черни тйкже целовали крест вору»1'. С .таким выводом нельзя не согласить¬
1 	Костомаров. Смутное время, кн. II, стр. 338.
205


ся. Он, как мы (Видам, совпадает с данными И. Массы и правильно, мне кажется, объясняет причину ареста и заключения в тюрьму воеводы и дьяка. Воевода Пушкин и дьяк Рахманин.. опираясь на купеческую знать и дворян, пытались, видимо, сдерживать социальные низы от .перехода на сторону самозванца до тех нор, пока не отложились от Шуйского все Замоско- вье и поволжские уезды. 'Этого как раз не пенял Н. И. Покровский. Подойдя некритически к отписке ярославского воеводы Борятинсного, Покровский 'безосновательно подверг сомнению рассказ И. Массы. Автор заподозрил И. Массу в тенденциозности, а арест Н. Пушкина и дьяка Рахманина объяснил их излишней настойчивостью в склонении жителей на сторону самозванца. Народ Вологды будто бы не желал целовать креста Л же димитрию, -виновниками этого были лишь воевода и дьяк. «...Говоря беспристрастно, — пишет Н. Покровский, — Пушкин и Воронов Заслужили подобное отношение. Ведь это они не только отдали Вологду тушинцам, но и пытались воздействовать и на Устюг. Посадский мир Вологды справился с представителями интервентов сам, без них и, может быть, вопреки им, и только позже Пушкин и Воронов были освобождены и вновь заняли свои места»1'. Покровский не может объяснить, почему воевода Пушкин и дьяк Воронов, будучи изменниками родины, были выпущены народом из тюрьмы и посажены на свои предание места в то время, как Вологда уже .вернулась под власть Шуйского. Разумеется, на такой вопрос нельзя дать ответ, если не признать, что роль Пушкина и Рахманина была не такой, как это рисует Н. Покровский. Если они являлись активными сторонниками самозванца, кт их считает Н. Покровский, то вологжане скорее поступили бы с ними так, как костромичи с изменником кн. Д. Мосальским, а владимирцы с Вельяминовым, т. е. казнили бы их. Пушкин и Рахманин, на наш взгляд, были посажены в тюрьму во время отложения Вологды от Шуйского и освобождены из тюрьмы вовремя восстания ее против самозванца лишь потому, что они не спешили признавать его.
Что касается отношения посадских людей и крестьян Вологодского уезда к самозванцу, то оно могло быть вполне искренним до тех пою, пека они не убедились в его грабительской политике. Так ведь обстояло дело во многих городах — в Ярославле, Костроме, Владимире, Романове и др.
В тех уездах и городах, где тушинцы и поляки начали бесчинствовать с осени 1608 г., вера в самозванца, как в «хорошего царя», исчезла уже в ноябре этого года; в Поволжье,
А' Н. И. Покровский, указ, соч., стр. 16—17.
206


где боярско-крепостнический и национальный пнет ощущался значительно сильнее, вера в «царя Димитрия» держалась и в 1609 г. и даже в 1610 г. Здесь народные массы с лозунгом за «хорошего царя» упорно боролись с властями Шуйского и крепостника ми-помещикаж .
О 	добровольном признании самозванца многими городами и уездами убедительно говорят Радостные записи. В них мы читаем: «лета 7117 (осень—зима 1608 г.) и грех ради наших всего православного крестьянства люди московские прелстили- ся, вабыв православную крестьянскую веру, и многия отъезжали к нему, вору, боярские дети, и столпики, и стряичии, и дворяне московский и жилцы, и дворяне' з городов приезжали, и дьяки, и подьячие и гости, и торговые люди, и стрелцы, и пушкари, и козаки и всякие черные люди, и целовали крест, что истинному-царю...»1'
В Разрядах, как мы видим, речь идет о массовом переходе на сторону Лжедкмитрия людей всех сословий, видевших в самозванце истинного царя Димитрия. Данные Разрядов находят подтверждение в ««Новом летописце». Автор его говорит, что в 1608 г., за исключением шести городов и Западной Сибири, все города и уезды отложились от Шуйского или, в лучшем случае, пока занимали выжидательную позицию, - как, например, Устюжна Же лезопо л ь с к а я, Великий Устюг и др.1  2 - Разряды и «Новый летописец» говорят лишь о добровольном переходе на сторону Лжедимитрия.
Итак, признание самозванца населением подавляющего большинства городов и сел в конце 1607 и 1608 гг. является одной из ферм классовой борьбы в Русском государстве. Вера в самозванца, как в «хорошего царя», сохранялась до тех пор, пока народные массы не убедились, что он авантюрист и ставленник польско-литовских интервентов.
3.
Ненависть народных масс к эксплуататорам выражалась также в неповиновении крестьян и холопов помещикам и властям. в крестьянских и городских восстаниях.
Несмотря на скудость данных, источники позволяют все же установить, что крестьянские восстания имели место в 1608-?- 1610 гг. в целом ряде уездов. Так, в Рязанском уезде волне-
1 С. Белокуров, Разряды, стр. 222.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 84. К городам; не признавшим самозванца, летописец относит, как известно, кроме Москвы, Рязань, Коломну, Смоленск, Великий Новгород, Нижний Новгород и Казань.
207


Нил крестьян с 1607 г. продолжались непрерывно. В 1608 г., в связи с вторжением в Рязанский край Лисовского, движение крестьян значительно усилилось. Многие из ник влились не- 'посредственно !в состав ’рати Лнсов-ското и оказывали) ему существенную помощь в завоевании городов. Они) же вместе с Лисовским сражались с войсками Шуйского v Медвежьего брода, недалеко от Коломны, а затем пошли в Тушино.
Автор «Карамзинского Хронографа», например, пишет, что Лисовский пошел иод Москву «с литовскими людми и со многими русскими воры, а собралось с ними 30 тысяч русских укрзинных людей...»*
Участие в войсках Лисовского крестьян и казаков констатируют и другие источники*  2.
Конкретные сведения о движении крестьян в Рязанском крае мы находим в грамотах В. Шуйского к воеводам Пегое- яслэвля-Ряяанского. В грамоте от 9 мая 1608 г. Шуйский предупреждает воевод, чтобы они внимательно следили* за движением «воров», были готовы ко всяким случайностям, жили бы «в Переяславле с великим береженьем», несли, бы караулы «н.а городе и на остроге в день и в ночь», к «воровским городам... посылали б... подъезды и станины частые и велели б им языков добывать и про воров 'проведывать...» Опасность была настолько велика, что Шуйский предлагал рязанским дворянам и детям бояоеким отправить свои семьи в Москву, — «а сами бы с ними не ездили...»3.
В ноябре 1608 г. В. Шуйский, расхваливая П. Ляпунова за его оперативность и инициативу в борьбе с интервентами и тушштами, снова наказывает воеводе, чтобы он рязанских людей укреплял и убеждал бы их «никоторым смутам» не верить и в противном случае действовал бы решительно против «воров». Ярким свидетельством острой классовой борьбы в эти годы в Рязанском крае является «Челобитье боярам (кн. Трубецкому и Заруцкому) чеонослободнов Переяславля-Рязанского о своем разоренье...» от 21 августа 1611 г. Рассказывая о притеснениях, чгаивптихся Прокофием Ляпуновым в годы его е-ое- водства, чернослобо|Д]цы писали: «Да по нашим же, государи, дворишкам стояли резанцы, .дворяне и дети боярские, з женами и з детьми и с людьми 5 лет и обида нам и насильство- великоя, нас, и жен наших и детишек бьют, и животинишка наши всякае бьют, и пдсудьем всяким владеют насильно и дворщнка наши обжигают...»4. Здесь особенно интересно указание на такой
* Попов. Избооник, стр. 342.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 80.
3 Юшков. Акты, № 2Г5.
4 Веселовский. Акты 1611—1613 гг., Ne 11.
208


факт, как пятилетнее проживание дворян и детей боярских Рязанского края в Черных слободах, находившихся в черте уездного города Переяславля. Это значит, что с 1607 по 1611 г. помещики Рязанского уезда находились на осадном положении: не только они сами, но и их семьи не могли проживать в своих поместьях из-за боязни восставший: крестьян.
Как явствует из грамоты Шуйского в Рязань от 14 сентября 1609 г., крестьянское восстание в Рязанском уезде носило довольно активный характер. В августе—сентябре 1609 г. отмечен, например, случай нападения повстанцев -на суда купцов и кн. И. И. Шуйского. В налете участвовали «мужики» трех приококих сел: Белошгута, Ловцов и Любечей. ПрокОпйк) Ляпунову пришлось -два раза посылать из Рязани войска против восставших. 29 августа к Белоомуту «для сбережения судового проходу» пошли со своими сотнями головы Арсений Сумников и Григорий Житов. Но этих ратников оказалось недостаточно. 5 сентября Ляпунов послал им на помощь еще 150 стрельцов и охочих людей. Этим отрядом руководил голова стрелецкий Семен Матафтин. Бой, состоявшийся у села Бело- омута, закончился поражением повстанцев. В грамоте говорится, что «сентября в 9 день... воров... побили на голову и языки многие поймали, а за досталными воры пошли головы с стрел- цы и с охочими людьми искати пеши на леса...»1’
Здесь обращают на себя внимание два факта: посылка большого количества войск из Рязани против восставших и уход последних после неудачного боя в леса. Факты эти свидетельствуют о том. что в Рязанском крае действовало немалое количество восставших крестьян, что сопротивление их было упорным. Уход повстанцев после боя в леса говорит об их намерении продолжать борьбу.
Нападение восставших на суда кн. И. И. Шуйского крайне обеспокоило царя. Узнав об этом, царь предлагает Ляпунову действовать против «ник» самым решительным образом; «...воевать и жечь их села и деревни, а воров» арестовывать и сажать в тюрьму до государева указа*  2.
Суммируя рассмотренные данные о Рязанском крае, мы вправе сделать вывод, что крестьяне и социальные низы городов этого края вели борьбу в течение всего царствования Шуйского не только против своих помещиков, но и против боярского правительства. Судя по челобитной чернослободцев к Трубецкому и Заруцкому, восстанием народных масс был охвачен в 1606 —1610 гг. весь Рязанский край: «Грех ради, государи
Ą Юшков. Акты, М 282.
2 Там ше.
209


наших (зача)лась межюусобная брань со ста четвертого на десять году да иго нынешней по сто девятой на десять год по Рожество Христово. И в те .государи во все смутные годы рязанской воевода Прокофей Ляпунов с товарыщи ходил под городы под Михайлов и под Пронеси и под Ряской (Ряжен — И. Ш .) и к Николе Зарайскому и и Коломне...И
Источники отмечают за эти годы неповиновение .крестьян Шуйскому и в смежных с Рязанским краем уездах — Коломенском, Московском, Владимирском. О сопротивлении крестьян в Коломенском уезде известно из Наказной памяти .коломенского воеводы Семена Глебова служилым людям, посланным для приведения к присяге перешедших на сторону самозванца крестьян Гуслицкой дворцовой волости и вотчины Чудова монастыря. .
_ В. Наказной памяти говорится, что по указу В. Шуйского С,- Глебов отправил служилых людей в Гуслицкую волость для того, чтобы они, приехав туда, собрали старост, целовальников и крестьян всех деревень и сообщили бы им, что 27 декабря 1608 г. крестьяне Гуслицкой волости присылали в Коломну своих людей «Федо-ска Артемова с товарыщи, с повинною челобитною», в которой говорится, что они Лжедимитрию «...неволею крест целовали; а Чудова монастыря вотчины села Высокого с деревнями приказщик и крестьяне, своровав, и на Коломну с повинною декабря по 27 число не присылывали, и Чудова монастыря крестьяне большее хотят вперед воровать»*  2.
Далее в Наказе идет речь о том, что государь 'простал крестьян дворцовой волости, «велел их страдничи вины отда- та..» и чтоб крестьяне помнили свое прежнее крестоцелование и вперед бы «не воровали». Посыльным из Коломны предлагается привести крестьян Гуслицкой волости и села Высокого «ко кресту» и обязать их впредь не изменять государю и «с воры не сеылатца», и «к вору под Москву ни с какими вестыми не посылам» и про «воров» проведывать и «тотчас» сообщать о них воеводе С. Глебову.
Посыльные должны были составить именные1 списки на всех крестьян, поцеловавших крест Шуйскому, и прислать их в Коломну к воеводе. До тех пор, пока не будет проведена вся эта процедура, служилым людям предлагалось оставаться в дворцовой волости. Кроме того, им вменялось в обязанность мобилизовать крестьян «для береженья» и проведения всех мероприятий3.
Веселовский. Акты 1611 —1613 гг., № 11.
2 АИ, т. II, № 118.
3 Там же,
210


Судя по данным, имеющимся в Наказной памяти коломенского воеводы, крестьяне Гуслицкой волости не признавали правительства Шуйского до конца 1608 г., а крестьяне вотчины Чудова монастыря продолжали и позднее оставаться под властью самозванца. Как видно, не все крестьяне и дворцовой волости желали возвращения под власть Шуйского. Об этом свидетельствует посылка целой группы служилых людей для приведения их к присяге и строгий наказ с назиданием в адрес дворцовых крестьян. Нежелание крестьян села Высокого целовать крест Шуйскому является доказательством того, что 'монастырские крестьяне 'имели поддержку со стороны определенной группы крестьян дворцовых и что проведением крестоцело- вания в Гуслицкой волости Шуйскому сопротивление, крестьян не было окончательно сломлено.
Что касается формулы в челобитной дворцовых крестьян, что они будто бы «неволею крест целовали», то этому верить нельзя, так как эта формула встречается во всех челобитных, связанных с принесением вины за измену.
В. Шуйский, например, в своих грамотах, призывавших жителей к отложению от самозванца, или в грамотах похвальных, связанных с признанием боярского правительства, очень часто употреблял эту формулу1. В приведенном выше случае формула эта тем* более вызывает сомнения, что мы ее читаем не в самой челобитной, а в официальном правительственном источнике. ,
Упорно сопротивлялись правительству Шуйского и крестьяне Вохонской волости Московского уезда. Они признавали царем Лжедимитрия II до мая 1609 г. Большинство крестьян и посадских людей этой волости принадлежало Троице-Сершеву монастырю, который, как известно, вел решительную борьбу с интервентами и оставался все время на стороне боярского правительства. Руководители монастыря несколько раз ’ обращались к крестьянам с увещанием вернуться под власть Шуйского', но те были непреклонны. Шуйский, 'чтобы сломить сопротивление крестьян, обещал простить им их вины1  2. Особенно недовольна была монастырская знать поведением крестьян и посадских людей, проживавших недалеко от Москвы по владимирской дороге. Крестьяне Вохонской волости не только не признавали Шуйского царем, но активно содействовали тушинским властям: не пропускали, например, крестьян в Москву с повинными и задерживали также государевых посланников из Владимира; «...и вы забыв дом божий и государево-царево жа¬
1 ААЭ, т. II, № 90.
2 АИ, т. II, № 213.
211


ло'вайье крестьян переим-али...», «и вы для него отступили живого бога и служите бесовскому мечтанию», — писали) монахи непокорным -крестьянам. Далее в грамоте говорится: «А вы, бедные, на что ея надеете. У Москвы на посаде живете а так плутаете...», «...опять своровали из Володимеря государевых людей к Москве не пропустили), с войною воротили...»
Монастырские власти всеми силами добиваются от крестьян повиновения царю, просят их, чтоб они послали добрых людей с челобитной в Москву, предупреждая вместе с тем, что если они и впредь будут «воровать», государь велит послать на них «рать свою -многую», «пленить» их и «жечь до основания»11. Однако монастырским властям весной 1609 г., невидимому, не удалось склонить своих крестьян и посадских людей Вохон- ской волости к признанию Шуйского, так как в Московском уезде восстание крестьян еще .продолжалось весь 1609 г. Руководителем восстания здесь был 'крестьянин Салков.
Летописец, рассказывая о действиях пана Млоцкого между Серпуховом и Коломной, пишет: «...да тут же собрался хатун- сжой мужик именем Салков, а с ним собралися многие русские (воры, от нево яхе наипаче утеснение великое бысть. 3 запасом же прохождаху по одной коломенской дороге и тое отнята»*  2  3.
В дореволюционной исторической литературе Салков изображался предводителем «воров» и «разбойников». Татищев, например, пишет: «В тое же время в Хату ни крестьянин 'Салков собрал многолюдство воров великое, около Москвы пакости делал и никого в Москву с запасами не пропущал»8.
У Карамзина читаем: «Там же (на"коломенской дороге — И. Ш .) явились многочисленные толпы разбойников с атаманом Садковым, Хатунским крестьянином, присоединились к Млоц- кому и побили воеводу князя Литвинова Мосальского, высланного царем очистить Коломенскую дорогу...»4 Карамзин называет Салкова вторым Хлопкой '(руководитель крестьянского восстания в 1603 г.)5
Костомаров называет отряд Салкова шайкой «удалых из русского народа», «эта шайка быстро сновала с коломенской дороги на владимирскую, с владимирской на коломенскую»6. Все три историка, как мы видим, рассматривают отряд Салкова
- АИ, т. II, № 213.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 93; с. Хатунь расположено на р. Ло- телке, в 27 верстах от Серпухова.
3 В. Н.Татищев. История царя В. И. Шуйского, лл. 28, 50.
4 Н. М. Карамзин, т. XII, стр. 201.
5 Там же.
6 Н, И. Костомаров, Смутное время, кн. И, стр. 398,
212


как самостоятельную группу русских людей, боровшихся против властей и рати Шуйского. Это вполне соответствует данным «Нового летописца». Изучение этого источника приводит к выводу, что движение под руководством Салкова есть не что иное, как стихийная борьба социальных низов города и деревни против боярского правительства. Движение это действительно носило самостоятельный характер. Оно возникло независимо от тушинских властей. Об этом свидетельствует известная уже нам формулировка летописца, что Салков «собрался», «а с ним собралися многие русские воры...» Иначе говоря, Салков был не только предводителем, но и организатором восстания, участниками которого являлись лишь 'русские люди.
- Судя по социальному происхождению Салкова, участниками этого восстания могли быть только крестьяне. «Мужик» не мог руководить дворянами и другими служилыми слоями общества.
Как повествует летописец, рать Салкова была немалочис- ленна и она вела упорную и решительную борьбу на территории двух районов — на коломенской и владимирской дорогах. На коломенской дороге Салков дрался с войсками Шуйского во взаимодействии с тушинским отрядом, которым руководил паи Млоцкий, на владимирской — самостоятельно. По утверждению летописца, действия Салкова наносили правительству Шуйского на коломенской дороге значительно больший ущерб, чем действия тушинского отряда: «...от него же (Салкова — И. Ш.) наипаче утеснение великое бысть»1'. Нет сомнения в том, что Салков вел борьбу с Шуйским, видимо, тоже во имя царя Димитрия, хотя об этом летописец не говорит ни слова. Во всяком случае его действиями под Коломной воспользовался Млоцкий. В состоявшемся зимой 1609 г. бою под Борщевом Салков оказал огромную услугу тушинскому отряду. Здесь войска Шуйского под руководством князя В. Ф. Мосальского были наголову разбиты, много ратников погибло и попало в плен, весь обоз с запасами, шедший из Коломны в Москву, остался в руках Млоцкого и Салкова*  2.
Вскоре Салков перешел отсюда на владимирскую дорогу, которую он тоже пытался перерезать. Но здесь ему пришлось встретиться с войсками Шуйского один на один. Шуйский на этот раз послал против Салкова войска под руководством воеводы кн. Д. М. Пожарского. .Салков был атакован на владимирской до¬
* ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 93.
2 Там же; с. Борщево расположено в 5 верстах от Бронниц. См. списки населенных мест Росс, империи, Москов. губ. СПБ, 1862, стр. 46.
213


роге у речки Пахорки и разбит: «И бывшу бою на многое время...» и «тех воров побита на голову»1. Спустя четыре дня после боя Салков с небольшой группой обоих приверженцев пришел к «царю Василию с повинной»1  2. О дальнейшей судьбе сдавшегося в плен Салкова в источнике сведений нет.
Временный успех Салкова можно объяснить двумя причинами: опорой его на социальные низы и поддержкой его со стороны тушинцев. С разгромом тушинских войск под Колязиным, Александровой слободой, Дмитров ом и распадом Тушинского лагеря положение под Москвой резко* изменилось в пользу Шуйского. К концу 1609 г. многие крестьяне Московского уезда прекратили вооруженное сопротивление и снова вынуждены были поцеловать крест Шуйскому. Лишившись широкой поддержки со стороны крестьян, Салков потерпел поражение. Что касается оценки восстания под руководством Салкова, то оно по своим движущим силам, несомненно, являлось крестьянским, хотя носило, может быть, разбойный характер. Несомненно, что интервенты использовали это движение в борьбе против Шуйского.
Наряду с картиной массового сопротивления крестьян, мы находим в источниках также сведения о борьбе отдельных групп и даже одиночек.
Ярким примером такой борьбы в 1607 — 1610 гг. является неповиновение крестьян Емецкого стана Антониева-Сийского монастыря.
• Еще при Иване Грозном игумен монастыря Питирим выпросил у царя в обмен несколько деревень в Емецком стане с количеством земли «10 сошек с полу обжею» и 25 крестьянскими дворами. В связи с этим крестьяне Емецкого схана стали платить в монастырь оброк вместо 2 руб. 26 алтын и 4 деньги «вдвое и втрое» больше. Такое увеличение оброка произошло, как видно из источника, в 1607 г., после чего крестьяне написали царю челобитную. Но и до этого они не желали повиноваться монастырю, считая себя лично свободными. Судя по грамоте В. Шуйского от 5 декабря 1607 г. двинскому воеводе И. В. Милюкову, в 1607 г. игумен Антониева-Сийского монастыря Иона бил челом царю на крестьян Данилку и Шумилку Золотых, на Ваську Минина и на Сидорку Ершова с товарищами, всего на 25 человек. Игумен жаловался, что «...монастырские крестьяне ему игумену учинились сильны, грамот (его) не слушают, дани и оброку не платят, и монастырского изделия не делают, и ни в чем де его игумена з братнею не слушают и в том ему чинят убытки великие»3. Царь Шуйский, поверив
1 ПСРЛ, т. XIV, стр. 94.
2 Там же.
3 «Исторический архив», т. I, 1936, стр. 36.
214


игумену, приказал двинскому воеводе заставить крестьян силой слушаться игумена и аккуратно выполнять все монастырские повинности, а -именно: жить «за игуменом з братиею в монастырских деревнях на старых участках», «дань и всякие подати в монастырь давати, и монастырское изделие делати, как было при прежних игуменах»1.
Властям Северной Двины давалось право за неподчинение крестьян монастырю наказывать их на первый раз арестом и заключением в тюрьму на 1—2 недели, на второй — бить батогами и сажать в тюрьму на месяц, если же и в ^третий раз они не покорятся, то сажать их в тюрьму до государева указа и писать о том «к Москве в Новгородцкую четь»1  2.
" Однако повеление царя не привело крестьян к покорности; они с еще большим упорством продолжали борьбу против монастырских властей и в то же время просили В. Шуйского, чтобы он освободил их из-под власти монастыря. Крестьяне в своей челобитной доказывали, что их прадеды, деды и отцы и они сами жили «в государевых черных сохах» и дань и оброк и всякие «государевы годовые доходы платили з 10 сошек с по- луобжею, -с малые сошки по 2 рубли и по 6-ти алтын по 4 деньги», и что они были прикреплены к монастырю «по ложному челобитью» игумена Питирима. Вместе с тем крестьяне жаловались на безудержный произвол монастырских властей, которые отнимали у крестьян лучшие пахотные земли «с хлебом и сеном», «ломали» и «развозили дворы», «выбивали вон» из деревень крестьян, отчего «и нынече» (1610 г.—И. Ш.) они с женами и с детьми «волочатся меж двор»3. Более того, монахи со своими людьми «убили крестьянина Крюкова», а имущество его забрали в монастырь.
Сведения крестьян о произволе монастыря были подтверждены царским посыльным Филиппом Зиновьевым, прибывшим в Емецкий стан по распоряжению царя для расследования всего этого дела, а также крестьянами соседних волостей и земским заказным целовальником Петром Филипповым4.
Челобитная крестьян от 1607 г. оказалась настолько убедительной, что Шуйский вынужден был отменить расследование и удовлетворить их просьбу: «...государь их пожаловал, велел их с вотчинными деревнями из-за Сийского монастыря от- писати по прежнему за государя, в черные сошки, где хто жил, с хлебом й з сено, дань и оброк и всякие государевы годовые
1 «Исторический архив», т. I, стр. 35.
2 Там же, стр. 36.
3 Там же.
4 Там же, стр. 43—46.
215


денежные доходы, велел им платити в государеву казну с Нре- стьяны вместе»1. Но это была лишь временная уступка царя монастырским крестьянам. Шуйский в данном случае руководствовался не столько тем, что жалобы крестьян справедливы, сколько военнс-политической обстановкой 1608 г. Монастырские же власти, пользуясь этой же обстановкой, не считались с решением государя. Они попрежнему чинили насилия над крестьянами. «А в прошлые во 116-м и во 117-м годех. из деревень с Фатеевы деревни, да у Третьяка да у Василья Комаровых, складники из деревни и у иных крестьян немолоченный хлеб и сено старцы свозили с поль и с лугов», — рассказывали на допросе крестьяне волостей Коскошенской, Меландовской, Погосской, Ховрогорской, Пингинской и Емецкого погоста десятский Ермо- ла Зловидов с товарищами*  2.
В 1610 г. после поездки игумена Ионы в Москву с челобитной Шуйский снова дал грамоту монастырю на право владения деревнями и крестьянами Емецкого стана. Ко всему этому царь разрешил игумену собрать за 1609 г. дань и оброк, а непокорных крестьян бить батогами и сал^ать в тюрьму3.
Из более поздних материалов видно, что крестьяне Анто- Ниева-Сийского монастыря ответили взрывом возмущения на грамоту Шуйского.
В грамоте царя Алексея Михайловича от 17 мая 1649 г. двинскому воеводе кн. В. Г. Ромодановскому говорится, что крестьяне Емецкого стана в 1610—1611 гг. «своим воровством игумена з братиею слушать не учали и дву старцев убили до смерти и служек побивали и монастырскою казну грабили и с пашень мрнаетырских хлеб и сено свозили насильно»4. Крестьяне Антониева-Сийского монастыря продолжали упорно бороться за свои старинные права и при царе Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче5.
Аналогичный случай мы наблюдаем в вотчине Новозерского монастыря Белозерского уезда. Здесь также крестьяне в течение нескольких лет не повиновались монастырю и не платили оброка. В 1613 г. монахи «черный поп Матвей, келарь Герасим», «чернцы» Андриян, Филарет, Афанасий и «вся братия» монастыря жаловались царю Михаилу Федоровичу, что их крестьяне Хомов, Важен Леонтьев, Лука Тимофеев, Фадей Иванов, Данила Козьмин, Шумилка Гаврилов, Иван Стефанов и все крестьяне Новозерского монастыря «по царским грамотам»
^«Исторический архив», стр. 41.
2 Там же, стр. 44ч—46.
3 Там же.
4 Там же, стр. 59—60.
5 Там же.
216


«царя и в. кн. Ивана Васильевича» и «иных царей» «денежного оброку в монастырь не платят... третий год, чинятцавилны», отчего в монастыре «великая денежная скудость». Монахи просили царя учинить «управу» на непослушных крестьян1.
Сопротивлялись в этом уезде и посадские люди. Так, в грамоте царя Михаила от 18 июля 16 i 3 г. белозерскому воеводе Степану Чепчугову и дьяку Шестаку Копнину -говорится, что в 1609 г. посадские люди Белоозера не уплатили в государеву казну сенных «полевных» денег и т. н. пошлины «езд»; «И они посацкие люди грамоты (Шуйского — И. Ш.) не послушали и езду ему (задворному конюху Григорию Шептякову — И. Ш.) не дали». Царь приказывает властям Белоозера «сыскать» недоимку за 1609 г. В грамоте, как мы видим, говорится не просто о недоплате денег в государеву казну посадскими людьми, а подчеркивается, что они «не послушали» государева указа.
Факты, свидетельствующие о классовой борьбе, отмечаются источниками и в других замосковных уездах. Галичские посадские люди, например, с 1606 г. не прекращали борьбы за землю и другие «угодья» с Паесиным монастырем. Дело в том, что еще при Лжедимитрии. I посадским людям Галича были приписаны сенные покосы по речкам Чесме и Святице и рыболовные места на озере и речке Ихлемке. Монахи же монастыря, не желая уступать эти угодья посаду, пытались в своей челобитной царю Шуйскому утверждать, что эти угодья — монастырские и к посаду они приписаны незаконно. Дозорщик Иван Биркин и подьячий Михайло Тюхин, которые отводили землю посаду, будто бы были подкуплены посадскими людьми. Шуйский, вступив на престол, поддерживал притязания монастыря. В 1606 г. он приказал галичскому воеводе Федору Чередову вернуть монастырю все угодья1  2.
Однако посадские люди и после указа Шуйского не прекратили борьбы с монастырем. В апреле 1608 г. Шуйский в очередной своей грамоте в монастырь писал, что «...галичане посадцкие люди и рыболове нашие грамоты не слушают и их архимарита Исаия з братьею лают... изгороди секут и монастырский хлеб травят и рыбные ловли Называют своими оброчными водами и хотят де их и служебников на монастырских ловлях в воду сажат...» Еще в 1607 г. они разрушили монастырские «изгороди», покосили «пожни» и сено свезли по домам, а рыбу ловили «на монастырских водах»3. В грамоте подчеркивалось, что от «обид и насильства» галичан монастырским старцам «жити немочно». Шуйский приказал властям Галича учи¬
1 Архив ЛОИИ, Белозерские акты, № 14.
2 Архив ЛОИИ, фонд копий гр. Коллегии экономии, № 1239.
3 Там же.
217


нить над посадскими людьми и рыболовами суд, чтоб архимандрит Исайя с братьею впредь «о том не били челом»1, т. е. решить дело в пользу монастыря.
Из приведенных данных, таким образом, явствует, что посадские люди ни при каких условиях не хотели уступать своей исконной земли монастырю, который успел всеми правдами и неправдами их присвоить и поставил тем самым жителей города в зависимое положение.
Враждебные отношения посадских людей к монастырю имели место и в Костроме. Здесь объектом народного недовольства являлся Ипатьевский монастырь, блокировавшийся в течение 1608 —1610 гг. с польско-литовскими интервентами. Жители города Костромы ненавидели братию и верхушку этого монастыря. В грамоте царя Михаила костромскому воеводе Андрею Колычеву и дьяку Никите Дмитриеву по поводу передачи «Богословской слободки» Ипатьевскому монастырю отмечается ненависть посадских людей к монастырю за то, что он был причиной разорения Костромского посада в 1608 и 1609 гг. «...И те де посадцкие люди с тех мест на Ипатцкой монастырь враждуют будто ся оне в той войне пострадали от Ипащкого монастыря...» Царь Михаил относится' к этому утверждению с недоверием, но на самом деле обвинения, которые предъявляли посадские люди Костромы монастырю, вполне справедливы. Известно, что Ипатьевский монастырь в 1609 г. служил опорным пунктом интервентов и русских изменников во главе с воеводой Никитой Вельяминовым. Враги Русского государства десятки раз делали из монастыря вылазки и разоряли Костромской посад.. После очищения Замосковья от интервентов старцы Ипатьевского монастыря начали борьбу за возвращение Богословской слободки, которая находилась с 1608 г. в совместном тягле с посадом. Борьба эта продолжалась до 1614 г. и закончилась тем, что царь Михаил приказал освободить «слободку от посадского тягла и считать ее монастырской»1  2.
Не менее интересные данные о классовой борьбе мы находим в письме смоленской помещицы Нееловой в Москву от октября 1609 г. и в грамоте смоленских воевод крестьянам Щучейской волости от 17 мая 1609 г. «А мы живем в Смоленску в городе,—писала помещица,—а рожь у тебя, (речь идет о муже — И. Ш.) в поли, посеели в пору, а еровое в поли, дал бог добро. А крестьяне меня не слушают, -хлеба ко мне в город не везут, и даточной на нас человек сошной написан к городу для осадного времени и оне мне человека в город не пришлют,
1 Архив ЛОИИ, фонд копий гр. Коллегии экономии, № 1239.
2 Там же, № 5159/192.
218


u мне в городе всегда позор от. детей боярских от розсылыци- пов и я живу хоронясь»1. Иначе говоря, крестьяне, воспользовавшись отсутствием помещика и помещицы Нееловых, отказались повиноваться своим господам и весь урожай, снятый на поле, присвоили себе.
Отказывались крестьяне и от поставки даточного человека на службу. Из письма помещицы Нееловой нельзя не сделать вывода, что и многие другие смоленские помещики, вероятно, оказались в таком же положении. Об этом свидетельствует такой факт, как расправа помещиков Щучейской волости Смоленского уезда^ со своими крестьянами. Так, в упомянутой выше грамоте смоленских воевод боярина Шеина и кн. Горчакова говорится: «писал к нам с заставы, из Порецкие волости Иван Жидовинов майя в 16 день: присылали деи вы к нему к Ивану крестьян Осипка Тимофеева да Кузку Онтйпина и сказывали деи ему, что вы щучьяне в Смоленск с вестями ходити не смеете, потому что в Смоленске ваши помещики вас по дорогам, и на торгу, и по переулкам, имают и побивают на смерть»1  2. Помещики, несомненно, преследовали крестьян за неповиновение. Намек на это имеется в той же грамоте.
Воеводы Смоленска, стремясь привлечь на свою . сторону крестьян Щучейской волости и предотвратить их переход в Литву, где они находили убежище, писали: «И как к вамся грамота придет и вы б в Смоленеск с вестми и для своих дел ходили, государю царю и в. кн. Василию Ивановичу всея Русии служили и прямили по прежнему, а к литовским людем де за рубеж вам не ходити»3. Мы видим, что крестьяне Щучейской волости не признавали власти Шуйского, на стороне которого находилось большинство смоленских помещиков; более того, часть крестьян, ненавидя своих помещиков и избегая их репрессий, находила себе убежище на территории Литвы. Крестьяне этой волости, вероятно, так же не выполняли требований своих помещиков, как и крестьяне помещицы Нееловой.
Одной из форм классовой борьбы в 1608-^1610 гг. являлось бегство крестьян от помещиков. Источники отмечают также случаи, когда бежавшие крестьяне уносили с собой часть вещей помещика, уводили коров с господского двора и похищали кабальные документы. В декабре 1610 г. дорогобужская помещица Аксинья Иванова писала боярам в Москву, что ее кабальная женка Марица Климова прозвищем Смиринка в ноябре 1610 г. сбежала и забрала с собой большое количество ценностей, и вдобавок ко всему «крепости людские о судных делех...»4.
1 ДАИ, т. I, No 231.
2 АИ, т. И, Nq 217.
3 Там же.
4 Архив ЛОИИ. Акты до 1613 г., Nq 497.
219


Захват людских крепостей, т. е. кабальных записей, свидетельствует о том, что бежавшая Марица действовала с помощью своих товарищей, кабальных людей, живших за этой помещицей. Похищение кабал давало возможность ликвидировать обязательства холопов перед закабалителем и стать свободными.
Аналогичный случай имел место и у помещицы Качаловой (источник не указывает, какого уезда). В своей челобитной, т. н. «явке», царю Шуйскому она писала, что за три дня до Покрова, т. е. в конце сентября 1609 г., бежал от нее холоп Ивашка Иванов прозвищем «Топорище» и взял с собою различные вещи. «Да той же государь холоп мой, збежав от меня, — прй- бaвляeJ она, — подошедши в ночи украл у меня у сироты твоей корову рыжу»1. Как видно из текста челобитной, холоп помещицы Качаловой, забрав часть имущества, ушел недалеко; он находился в своем уезде и действовал, вероятно, не без поддержки своих товарищей.
В борьбе за освобождение от феодального гнета холопы прибегали иногда к доносу властям на господ, обвиняя последних в измене государю. Помещик Романовского уезда Иван Сикорский, участвуя в сопровождении из России до польской границы польских послов и Юрия.Мнишка с его дочерью Мариной, попал в плен к самозванцу. Весной 1609 г. Сикорский бежал из Тушина в свое поместье, а с освобождением гор. Романова от польско-литовских интервентов он поцеловал крест Шуйскому и пошел вместе с войсками на Ярославль. В сражении у с. Пшеничного Сикорский погиб. Жена Сикорского Марья, остав’- шись вдовой с детьми, в своей челобитной царю, прося о пожаловании ее поместьем мужа, писала: «А как де пришел на Романов Ларион Трусов с товарыщи, и романовцы де дворяне и дети боярские... (царю Шуйскому) крест целовали», вместе с ними целовал крест и ее муж. «И после де крестного цело- ванья доводил на мужа ее человек его Сенька хотячи от мужа ее холопства избыть, будто муж ее Иван хотел отъехати к вору»1  2. Правду ли говорил холоп Сенька в своем доносе на помещика' Сикорского или нет, для нас в данном • случае не имеет значения. Важно то, что донос кабальных людей на своих господ являлся одной из форм классовой борьбы. Таким путем холопы нередко, вероятно, достигали своей цели, т. е. освобождались от кабалы, так как Шуйский верил доносам и лишал изменников вотчин и поместий, отпуская холопов на волю3.
1 Архив ЛОИИ. Акты до 1613 г., № 497.
2 Юшков. Акты, № 287.
3 Новгородские кабальные книги за 1608—1609 гг.; ЦГАДА, ф. 1144, № 19, Mi. 71—73; Nq 20, лл. 19—20, 50—51, 57 — 56.
220


4.
В наиболее острой и ярко выраженной форме протекала борьба в Пскове и Астрахани. Основой ее был классовый антагонизм между рядовыми жителями и городской верхушкой. Особенно резко проявилась классовая непримиримость в Пскове. Здесь борьба т. н. «меньших» людей с «большими» велась на протяжении пяти лет (1606 —1611 гг.) и сопровождалась открытыми вооруженными выступлениями.
Особенностью борьбы «меньших» людей в Пскове в эти годы являлось то, что эта борьба с 1 сентября 1608 г. была направлена не только против правящей городской верхушки, но и против правительства Шуйского.
Основными источниками, в которых мы находим подробные данные о восстании в Пскове, являются Псковские летописи, опубликованные Археографической комиссией в IV и V томах «Полного собрания русских летописей», и «Прибавления» к ним под заглавием «О смятении и междоусобии и отступлении пскович от Московского государства и како быша последи беды и напасти на град Псков от нашествия поганых и пленения и пожар и глад и откуду начаша злая сия быти и в кое время»1. Дополнительные данные об этом имеются также в «Хронографе» Карамзина и «Новом летописце».
В Псковской первой летописи, автором которой был дьячок Богоявленской церкви из Бродов Андрюшка Ильин по прозвищу Коза, содержится наиболее подробный рассказ о восстании. Автор явно симпатизирует «меньшим» людям Пскова, восхищается их успехами в борьбе и переживает их неудачи. «Больших» людей он не только осуждает за их лихоимство и произвол, но и ненавидит как изменников, предающих интересы народа. Дьячок Ильин оправдывает расправу «меньших» людей с «большими» и вполне мирится с их властью, считая ее боле'е справедливой, чем власть бояр и гостей1  2.
С презрением относился автор этой летописи к воеводе П. Шереметеву и дьяку Грамотину. Оба они изображены им как взяточники и вымогатели, присвоившие себе «дворцовые лут- шие» села и взявшие в «кормление всех крестьян».
Шереметев в представлении летописца Ильина — явный враг «меньших» людей Пскова и защитник псковской знати: «...Шереметев надеялся на больших людей во всем, а оне ему
1 «Прибавления» напечатаны в V ч. ПСРЛ и в книге «Псковские летописи», подготовленной к печати А. Носоновым, 1941. Текст из «Прибавлений» цитирую по изданию 1941 г.
2 ПСРЛ, т. IV, стр. 328.
221


во всем льстили, и потакивали', а на мелких поносили и обиду чинили, а мастеровые люди даром делали на него рукоделье»1.
Совершенно противоположную позицию занимал автор рассказа «О смятении и междоусобии и отступлении пскович от Московского государства». В изображении этого летописца виновниками всех бед в Пскове являлись «меньшие» люди. Легко поверив грамотам и лазутчикам самозванца, они первыми поцеловали ему крест и начали чинить расправу над «лучшими» людьми. Бояр, гостей, а с ними и воевод «мятежницы... похваташа» и «всадиша в темницу». В этом рассказе нет ни одного слова, которое бы обличало и порочило Шереметева, дьяка Грамотина и «больших» людей. Они лишь невинные мученики за правду, «боголюбцы» и «страдальцы». Рядовые жители города, стрельцы и казаки — это «лютые зверие, мучители, грабители и убийцы». Таким образом, мы имеем два* источника, излагающих историю псковского восстания с противоположных позиций. Автору одного из них близки интересы «меньших» людей, автор другого целиком становится на сторону правящей верхушки Пскова.
Источники эти отличаются друг от друга и хронологическими рамками описания событий.
В Псковской первой летописи, например, начало открытой борьбы «меньших» с «большими» людьми относится к 1606 г., в «Прибавлениях» же начало отнесено к 1608 г., т. е. автор рассказа «О смятении и междоусобии...» не без умысла, видимо, умолчал о народном возмущении в 1606 г. в связи с посылкой посадских людей с деньгами в Москву и о ложном доносе на них псковскими гостями царю. Автору рассказа «О смятении и междоусобии...» невыгодно было касаться этих событий, так как они бросали тень на псковскую з-нать вместе с воеводой Шереметевым. Помимо всего автор этого рассказа хотел показать, что до тех "пор, пока в Пскове не появились агенты самозванца, там было спокойно.
ЧтЬ касается повествования Псковской первой летописи, то оно вполне заслуживает доверия.
Однако, несмотря на противоположную направленность двух источников, они в ряде случаев дополняют друг друга и благодаря этому дают возможность воспроизвести картину событий значительно шире и правдивее. Оба эти источника констатируют прежде всего тот факт, что борьба «меньших» людей с «большими» в Пскове протекала в острой, открытой форме, сопровождавшейся вооруженными схватками и захватом власти то одной, то другой стороной. «И с тех мест (со времени поездки посадских людей с деньгами в Москву и ареста псковских гос¬
1 	ПСРЛ, т. IV, стр. 324.
222


тей в 1606 г.—И. Ш. ) развращение быстъ велие во Пскове, большие на меньших, меньшие на болших и тако быст^ к погибели всем», — читаем мы в Псковской первой летописи1. По свидетельству обоих источников, к «большим» людям в Пскове относились бояре, дворяне, гости, дети боярские, «игумены, протопопы, и чернецы», т. е. монахи. В понятие «меньших» людей входили посадские тяглые люди, «поселяне», т. е. крестьяне дворцовых, черных, монастырских и помещичьих владений, казаки, стрельцы и мелкий служилый люд. Так, в рассказе «О смятении и междоусобии...», где речь идет о получении псковичами грамот от Лжедимитрия и о появлении его агентов из Тушина, говорится: «в то же время народы похваташа лут- чих людей, гостей и помещиков в темницу...»1  2.
Автор Псковской первой летописи, рассказывая о произволе воеводы П. Шереметева и о его лойяльном отношении к «большим» людям, пишет: «и большие люди во всегородную не ходили, гнушалися и смеялися и дома укрывалися, и в совет по- зывали, и оне не ходили и давали волю мелким людям и стрел- цам и козаком и поселяном во всем»3. Автор рассказа «О смятении и.междоусобии...» так повествует о событиях весной 1610 года: «И паки того же часу, возгорешася злая горши первых: побегоша по всему граду мятежницы и развратницы, прежереченнии самоначальницы, кличницы, кровопивцы мучащим без правды, похищающий чужая имения и не хотящими под властьми ноити, и ристающе по граду, вопиюще таковым же не ве гласом и смердом по крестцом по сонмищем стоящим: яко началницы града и лутчии людие, дворяне, гости, черньцы и попы и все белые люди хотят крест целовати (Шуйскому — И. Ш.) и мстити свою обиду...»4. Итак, оба источника, как мы видим, не только характеризуют состав «меньших» и «больших» людей, но вместе с тем дают материал для вывода, что борьба в Пскове носила классовый характер. Боролись между собой не отдельные группы одного класса, а класс эксплуатируемых с классом эксплуататоров.
Борьба псковичей по своей форме и масштабам делится на два этапа. Хронологические рамки начального этапа охватывают время со второй половины 1606 г. по 1 сентября 1608 г. События, относящиеся к этому отрезку времени, характеризуются прежде всего локальностью: они не выходят за рамки города и уезда. На данном этапе борьбы все жители Пскова еще признают власть правительства Шуйского. Однако следует
1 ПСРЛ, т. IV, стр. 323.
2 Псковские летописи, в. 1, 1941, стр. 134.
3 ПСРЛ, т, IV, стр. 324.
4 Псковские летописи, в. 1, 1941, стр. 136.
223


заметить, что и в начальный период борьбы в Пснове «меньшие» люди проявляли крайне недоброжелательное отношение к боярскому правительству и царю Шуйскому. Особенно резко стало обнаруживаться среди псковских жителей недовольство Шуйским после ареста им псковских посланников, прибывших в Москву с деньгами, собранными по требованию царя. Дело в том, что воевода П. Шереметев и псковские гости Алексей Хозин, Семен Великий, Григорий Щукин, Иван Стоиков, Никита Рязанов, стремясь избавиться от самых активных представителей посада Семена Тифинцева, Федора Умойся грязью, Овсейки Ржова и Ильюшки Мясника, отправили их в Москву с деньгами не «по выбору», а по своему личному усмотрению.
Одновременно! гости и воевода послали на них и «меньших» людей ложный донос царю о том, что они «государю добра не хотят» и что будто бы «мелкие люди казны не дали»1. С приездом в Москву псковские посланцы были тотчас же арестованы' и затем приговорены к смертной казни. Но расправа над ними не состоялась. Ей помешали два обстоятельства: выступление псковских стрельцов, служивших в Москве, и восстание социальных низов Пскова против гостей. Стрельцы обратились к царю с просьбой помиловать арестованных, дав заверение в том, что не только эти люди, но и все псковичи не изменники, что они —стрельцы — ручаются за это своими головами.
В то же примерно время «меньшие» люди Пскова, узнав о враждебных замыслах гостей, потребовали от воеводы их ареста, и «за то воссташа всем Псковом на гостей», — говорит летописец1  2.
Шереметеву после этого ничего не осталось делать, как исполнить волю народа. Гости в количестве семи человек были посажены в тюрьму. Вместе с тем псковичи послали царю челобитную, заявив в ней, чтобы «тех людей ничем не вредили и отпустили бы во Псков вскоре», а если они не будут отпущены из Москвы, «то гостем быть побитым»3.
Шуйский не мог не учесть всей серьезности положения в Пскове. Он вынужден был освободить псковских посланников из-под ареста и отпустить их домой. С возвращением в Псков этих людей еще больше усилилось недовольство народных
1 ПСРЛ, т. IV, стр. 322—323. Подробнее о начальном периоде восстания «меньших» людей в Пскове см. в книге И. И. Смирнова, Восстание Болотникова, стр. 205—212.
2 ПСРЛ, т. IV, стр. 322—323.
3 Там же.
224


масс псковской знатью и правительством Шуйского. С этих пор и началось великое «развращение» в Пскове.
Второй этап борьбы в Пскове длился с сентября 1608 г. до 1611 года. В это время народные массы Пскова борются против «больших» людей не только внутри города, но и за его пределами. «Меньшие» люди Пскова оказывают теперь существенную помощь пригородам и прибалтийским городам, в частности, Ивангороду. Ожесточенную борьбу ведут псковичи в 1608 —1610 гг. также с новгородской ратью и шведами. ^Борьба псковичей в эти годы протекала под лозунгом: за
«царя Димитрия», против правящей верхушки Пскова и правительства Шуйского. Обострению классовых противоречий между «меньшими» и «большими» людьми способствовали также такие моменты, как заключение В. Шуйским в псковскую тюрьму участников Крестьянской войны 1606 —1607 гг., бегство из царской армии в Псков детей боярских во главе с Богданом Неведреевым и прибытие от самозванца весной 1608 г. стрельцов, детей боярских и холопов.
Все это еще больше раскрыло перед жителями Пскова крепостническую политику Шуйского, познакомило их с обстановкой в стране и, наконец, помогло разоблачить воеводу Шереметева и «больших» людей в подготовке новых враждебных замыслов против «меньших» людей.
Народные массы Пскова, как известно, тепло встретили пленных повстанцев, присланных в тюрьму1. Иначе говоря, псковичи уже в 1607 г. не боялись выражать открыто свои симпатии к врагам боярского правительства. Такое сочувственное отношение к арестованным на виду у царского воеводы и* псковской знати свидетельствует о демонстративном неодобрении «меньшими» людьми политики Шуйского.
Сильным толчком к обострению отношений между «меньшими» и «большими» людьми послужили сообщения детей боярских, прибывших из армии Шуйского. Богдан Иеведреев при всем народе заявил, что в Москву из Пскова «писана измена на пскович на 70 человек», что под Волховом был бой, в котором царская армия потерпела поражение, а Волхов сдался казакам и «литве» и что Лжедимитрий после этого боя отпустил в разные города казаков, стрельцов, детей боярских и всяких людей, в том числе псковских и пригородных стрельцов во главе с Афанасием Огибаловым и Матвеем Блаженко- вым. Псковские стрельцы, по утверждению Неведреева, привезли от самозванца грамоту, написанную «мудрым слогом зело...»1  2. Как явствует из дальнейшего рассказа Неведреева,
1 ПСРЛ, т. IV, стр. 323.
2 Там же, стр. 324.
225


цель доноса царю на посадских людей состояла в том, чтобы подготовить почву для расправы с ними, которая приурочива- -лаеьк приходу новгородцев в Псков1.
Такая же участь готовилась и стрельцам. И их Шереме- .тев думал «казнити и Псков смирити и кровь неповинную пролита» и «темницы» он для этого «лютые поставил во ограде, а преже были простые без ограды»1  2.
Выступление Неведреева в Пскове совпало с активной деятельностью в пригородах и волостях стрельцов, детей боярских и холопов, прибывших от самозванца. Им без особого труда, в течение нескольких дней удалось склонить жителей на сторону Лжедимитрия. Стрельцы действовали в пригородах, дети боярские и холопы в волостях. По данным летописи, самозванцу поцеловали крест жители Себежа, Опочки, Красного, Острова и Изборска3.
Воевода П. Шереметев, пытаясь удержать население уезда от перехода на сторону самозванца, послал туда войска во главе со своим сыном Борисом, но последний встретил такое упорное сопротивление, что «едва утекоша от них во Псков здоров»4. Более того, пригородные стрельцы, дети боярские вместе с жителями перешли в наступление.
Почти одновременно к Пскову двинулись два отряда: один из Изборска, другой из Ржева от Ф. Плещеева. На этот раз П. Шереметев послал навстречу им войска во главе с «выезжим воеводой» Петром Бурцевым. Бой состоялся «на Ригине горе». По свидетельству летописца, сражение носило ожесточенный характер: «...и бысть бой велик на Ригине горе, затинны- ми стреляли, и побита изборян и три литвина взята живых и всяких людей, и затннные взяли многие...»5. Судя по приведенному тексту, воевода Бурцев успел атаковать одних изборян, которых, вероятно, не так было много. Однако и псковская рать в этом бою имела, видимо, немалые потери. Это подтверждается тем, что Бурцев боялся вступить в бой с подошедшими ратниками Плещеева: «...псковичи от них взбежаша во Псков», — читаем мы в летописи6.
Восстание жителей пригородов и волостей ускорило нарастание кризиса в Пскове. «Меньшие» и «большие» люди активно готовились к предстоящей схватке. Псковские стрельцы и рядовые жители города все шире развертывали подготовку к
1 ПСРЛ, т. IV, стр. 324.
2 Там же.
v3 Там' же.
4 Там же.
5 Там же, стр. 323.
6 Там же, стр. 324.
~226


отложению от Шуйского. Воевода Шереметев и пскрвокая знать вели переговоры с Новгородом для совместной борьбы с «меньшими» людьми. Шереметев не замедлил также арестовать целую группу лиц, возглавляемую стрелецким головой Огибаловым и сотником Блаженковым. Иногородних стрельцов, которые находились в Пскове, он выслал в пригороды, а псковских расположил в слободе за рекой Мирожей1.
Однако этому произволу вскоре был положен конец. 1 сентября 1608 г. в Пскове вспыхнуло народное восстание. ‘В этот день, говорит летописец, «бысть великое волнение в мире и развращение, подобно буре всколебашася яко пья- шш...»1  2.
Поводом к восстанию послужил слух, что будто бы «немцы» (шведы) пришли к Пскову и «пррсятся» в город. «Меньшие» люди, не располагая достаточными силами для борьбы с новгородской ратью и «большими» людьми, ушли за город к стрельцам, где в тот же день поцеловали крест Лжедимиг трию.
К вечеру в этот день в город вошли вместе с псковичами ратники Плещеева. По утверждению летописца, подавляющая часть их состояла «из людишек худых», стрельцов и «подым- щины», т. е. крестьян. 2 сентября со всеми остальными войсками прибыл в Псков и Федор Плещеев. В этот же день жители города официально признали самозванца. Восставшие освободили из тюрьмы всех узников, посаженных Шуйским, накормили их, одели и отпустили в Тушино.
Таковы данные о восстании 1 — 2 сентября в Пскове Псковской первой летописи3.
В ршом аспекте обрисовано восстание автором рассказа «О смятении и междоусобии...» Считая также поводом к восстанию распространившийся слух о приходе шведов к Пскову, он пишет: «...и в той час возмутишася вси и похваташа воевод, всадиша в темнрщу, а сами послаша воровского воеводу по Федку Плещеева, и целоваща крест вору ложно, и быша в своей воли, возбееиевше, и лихоимством разгорешася на чуж- де имения...»4. Итак, автор этого источника считает, что переворот в Пскове был произведен без участия пригородных стрельцов и рати Плещеева. Автор ни слова не говорит о походе «меньших» людей за город и соединении там со стрельцами, не называет также даты восстания. В его изображении восстание в Пскове носит чисто грабительский характер.
1 ПСРЛ, т. IV, стр. 325.
2 Там же.
3 Там же.
4 Псковские-* летописи, в. 1, стр. 134.
227


Сопоставляя данные обоих источников, нетрудно установить тенденциозность автора рассказа «О смятении и междоусобии...». Защищая интересы «больших» людей в Пскове, он преднамеренно умолчал о предпосылках восстания, о произволе, чинившемся воеводой над «меньшими» людьми, о подготовке ’им и псковской знатью расправы с 70 представителями посада. Весь рассказ автора о восстании построен так, чтобы вызвать неприязнь к «меньшим» людям и сочувствие к правящей верхушке. Неправдоподобно звучит в этом рассказе и указание, лчто «меньшие» люди якобы произвели пере-: ворот без помощи стрельцов и ратников Плещеева. Если бы действительно было так, то автор Псковской первой летописи не преминул бы об этом сказать. Из рассказа «О смятении» в качестве дополнения к Псковской первой летописи можно принять только данные об аресте воевод и о том, что восстание сопровождалось конфискацией имущества арестованной знати. Эти два момента вполне закономерны во время любого восстания.
Итак, оба источника говорят, что псковское восстание 1—2 сентября 1608 г. закончилось признанием Лжедимитрия И и переходом власти к тушинскому воеводе Плещееву' и «меньшим» людям. Воевода П. Шереметев и дьяк И. Грамотин были арестованы и посажены в тюрьму. Псковское восстание нашло поддержку у населения не только пригородов и уездных крестьян, но и других городов. Так, в дни восстания в Псков прибыло из Ивангорода 300 казаков,4 которые уже ранее поцеловали крест Лжедимитрию. Ряды восставших в Пскове пополнились в эти дни и новгородскими ратниками.
•По свидетельству летописца, в то время как псковичи целовали крест самозванцу, новгородские войска находились в 15 верстах от Пскова, в селе Кляпе. Цель их состояла в том, чтобы ворваться в город и подавить восстание. Однако этот замысел не удался, так как половина новгородской рати изменила Шуйскому и пошла в Псков, остальные вернулись в Новгород1.
Признание осковичами самозванца не означало, однако, прекращения борьбы в Пскове между «меньшими» и «большими» людьми. Напротив, после победы, одерлтанной «меньшими» людьми, борьба развернулась с еще большей остротой.
Псковская знать, признав формально тушинскую власть, не переставала готовиться к выступлению. Она делала ставку теперь на новгородскую рать и шведов. «Больших» людей раз- дражала ко всему и грабительская . политика. Джедимитрия.
1 	ПСРЛ, т. IV, стр. 325.
.228


Присланный им в Псков карательный отряд без разбору грабил богатых людей. Еще до приезда воевод из Тушина (посланники Лжедимитрия вместе с Плещеевым учинили массовую расправу с арестованными. «Тое же осени, —. говорит автор рассказа «О смятении и междоусобии...», —*ирийдоша от вора во Псков якоже от сотоны бесовые, и его полку мучители и убийцы и грабители...» Они, по утверждению летописца, взяв, из «темницы» «начальников градских» и «нарочитых града мужей, нужною смертию умориша, ових на колие поткоша, инем главы отсекоша, протчих различными муками мучиша и имения их поимаша». Они же «удавили» в тюрьме и воеводу 'Шереметева. Тушинцами были разграблены монастыри, дворы епископа и гостей1. Достоверность данных о расправе с воеводой и его ближайшими единомышленникам подтверждается ‘и другими источниками. В «Карамзинеком Хронографе» мы читаем: «А во 117 году псковичи мужики своровали во Пскове посадили на кол боярина Петра Никитича Шереметева, да поковитина голову стрелецкова Петра Михайловича сына Вур-' цова...»1  2  3В Псковской первой летописи говорится, что прибывший из Тушина Иван Бегичев «поймал много казны гостиной»8. Запись в дневнике Диаментовского от 10 января (н. ст.) гласит: «привезли из Пскова деньги, причем пан воевода Сандо- мирский заявил, что из них для его нужд взято не более 2000 рублей»4. Судя по всем данным, тушинцы • забирали деньги и (ценности не только у арестованных и казненных, но и у многих других богачей. Расправившись с частью «больших» людей и собрав немалую сумму денег, тушинцы вернулись под Москву5  6, а Федор Плещеев был назначен воеводой в Суздаль.
Воеводами в Псков сначала присланы были поляки Андрей Тронянов-Порецкий, Лютор Побединский и дьяк Крик Тенкин. Но они вскоре вернулись в Тушино. После них прибыли воевода Александр Жировой-Засекин и дьяк Иван Лугов-ской, «добрый муж в разуме и сединах», подчеркивает летописец0.
Приезд новых воевод не изменил положения в Пскове. Классовая борьба продолжалась. «Большие» люди, лишившись власти и не надеясь своими силами вернуть ее, ждали теперь
1 ПСРЛ, т. IV, стр. 325.
2 Попов. Изборник, стр. 354.
3 ПСРЛ, т. IV, стр. 325.
4 Dyamentowski, стр. 164.
5 Псковские летописи, в 1, стр. 135.
6 Там же, стр. 131; ПСРЛ, т. IV, стр. 325.
229


подходящего ‘момента для бегства из Пскова и соединения с Новгородокой ратью. Осуществили они свое намерение во время пожара, вспыхнувшего 15 мая 1609 г. Обстоятельства во‘3- никновения пожара в Псковских летописях обрисованы так. В первой летописи мы читаем: «Того же году мая в 15 день, загорелось на Полонищи, у Успения богородицы кисель вари- ли...»1. В рассказе «О смятении и междоусобии...» говорится, что' пожар, вспыхнувший на Полонище у Успенского монастыря от «дворового варения», вскоре был потушен. Но как только люди начали расходиться по домам, пожар возобновился, «внезапу загореся...», разбушевавшаяся буря понесла огонь к площади с такой силой, что нельзя было его «утолити ничем и побегоша вси койждо во свой дом...»1  2. «Псковичи же и народ, чернь и стрельцы», по утверждению автора, во время пожара «начата чужая имения грабити у нарочитых людей...» и «ре- коша еще: боляре и гости города зажгоша и начата -в самый пожар камением гонити и они же побегоша из града...»3 Сопоставляя данные обоих источников, нетрудно -заметить, что автор рассказа «О смятении...» более осведомлен о начале пожара, чем автор Псковской первой летописи. Судя по данным рассказа «О смятении...», пожар возник не случайно. Кто-то, воспользовавшись моментом, совершил поджог. Во всяком случае так думали народные массы. Они считали виновниками пожара бояр и гостей.
-Пожар продолжался до глубокой ночи. В один день сгорел весь город и кремль, взорвался пороховой погреб, отчего были разрушены обе крепостные стены, выходящие на реки Великую и Пскову, обгорели пушки, башни и раскаты, погибло оружие. Уцелели лишь два монастыря: «Никола чудотворец
$ Песках» да «Козма Домиан на Гремячей горе...»4. Во время пожара погибло много людей. В день пожара часть «больших» людей бежала в Новгород5. Беглецы не замедлили привести с собой к Пскову новгородскую рать во главе с атаманом Тимофеем Шаровым. С ним пришли казаки, псковские и новгородские дети боярские и шведы. Псковичи, несмотря на то, что остались после пожара без огнестрельного оружия, вышли кто с чем попало и отбили атаки новгородцев. За городом произошел бой, в котором погибло много «пражан» псковских.
1 ПСРЛ, т. IV, стр. .425.
2 Псковские летописи, в. 1, стр. 135.
3 Там же.
4 Там же; ПСРЛ, т. IV, стр. 325—326.
5 Там же. В «Новом летописце» говорится, что псковичи два раза выходили из города против новгородской -рати. Второй бой был больше первого. ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 90.
230


Новгородакие ратники, нанеся удар псковичам, преследовали их до самого города. Однако они не решились ворваться в город, «понеже бе град велик и людей множество в нем»1. Поход новгородских ратников к Пскову завершился тем, что они сожгли Завеличье и угнали с собой стадо коров.
Бегство из Пскова «больших» людей и попытка их вместе с новгородцами овладеть городом вызвали еще большее возмущение «меньших» людей. Они, по утверждению автора рассказа «О смятении...», «разъярився», хватали из тюрьмы «добрых людей» и мучили, говоря: «яко вы призвасте новгородцев на ны. Новгородцы же на Зазеличьи посад попалиша, и отыдоша»1  2. Как явствует из Первой псковской летописи, после этого случая «всякая несказанная творилась во Пскове от несоветия...» «Большие» люди, оставшиеся в Пскове, по- прежнему пытались оставить город и соединиться с новгородцами; стрельцы, казаки, посадские люди и «поселяне», поцеловав крест самозванцу, укрепляли свою власть и внимательно следили за поведением знати. «Меньшие» люди «хотяше накрепко стояти», говорит летописец3.
, , В целях предотвращения новой измены со стороны «больших» людей «меньшие» люди отобрали у них лошадей и передали стрельцам, охранявшим город. Над «боярынями», мужья которых бежали из Пскова, учредили строгий .надзор и произвели опись их имущества.
Летом 1609 г., в праздник «Пречистой богородицы», новгородская рать предприняла новую попытку захватить Псков. «Большие» люди Пскова готовили измену внутри города. Этот день был избран для нападения на Псков потому, что псковичи, по установившейся религиозной традиции, выходили за город на Трубину гору встречать «образ» богородицы. Псков в это время оставался почти пустым, и новгородцы могли его легко захватить. Однако замысел «больших» людей Пскова и новгородских ратников не удался. Этому помешала казачья сотня во главе с атаманом Ефимом Корсаковым. Находясь вне стен города, Корсяков еще накануне праздника узнал о движении новгородцев к Пскову и* отправил в Псков гонца с предупреждением, чтобы жители не выходили из города. Но «большие» люди так тщательно следили за поведением «меньших» людей, что успели схватить вестового Корсакова и посадить его под стражу. Псковичи, не зная о готовящемся нападении, вышли в день праздника за город, причем ворота оставили открытыми. Удар со стороны шведов и нов-
1 	ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 135.
2Псковские летописи в. 1, стр. 135 — 136.
3 ПСРЛ, т. IV, стр. 326.
231


. городцев пришлось принять на себя (казанам. Бой завязался в десяти верстах от Пскова1. Жители Пскова узнали о приближении) противника к городу только тогда, когда у «Великих ворот» ударили из наряда «по немцам»... Казани сдерживали новгородскую рать до самых стен города. Летописец замечает, что если бы не казаки с атаманом Корсаковым, «немцы» ворвались бы в город*  2. Что касается поведения © это вре- ,мя «больших» людей, то они, по утверждению летописца, «хотели Псков отдати и кровь неповинную пролити»3. Псковичи отбили все атаки новгородской рати и заставили ее отступить в село Любятово. Во время боя некоторые противники «меньших» людей пытались бежать из Пскова.
На предательство бояр и гостей народные массы Пскова ответили расправой. «И многих на пытках мучили, и друг друга оказывали и многая кровь пролилася больших людей и бояр..'.», — говорит летописец4. *В расправе участвовали, кроме воеводы Жирового-Засекина и дьяка И. Луговского, «старосты псковские», «...посацкие мелкие люди и стрел- цы»5. Особенную решительность в расправе над «большими» людьми проявил «мужик простой» Тимофей Кудекуша — «Трепец». Он указывал даже воеводам и «стоял крепко у пыток и иные к нему таковии же присташа й овладеша градом»6. Расправа ‘ над «большими» людьми производилась у Омердьих ворот в присутствии народа, который созывался колокольным звоном. Под пыткой многие признались в своих •предательских замыслах, в том, что посылали письма в Новгород с призывом идти войной против псковичей. Связь с .Новгородом и шведами «больших» людей расценивалась «мень- -шими» людьми как тягчайшее преступление. За это многих бояр и гостей «мучили и жгли, и ребра ломали»7. Преступников оказалось так много, что их полну палату насажали.
По замечанию автора Псковской первой летописи, 1609 год был самым тревожным для Пскова. В этом году того смуты было и кровопролития «по правде и по неправде». Говоря о омуте в Пскове «по неправде», летописец имеет в виду два случая: самовольство стрельцов, вызвавшее негодование не только со стороны «больших» людей, но и рядо¬
1 	ПСРЛ, г. IV, стр. 326.
* Там же.
8 	-Там же.
4 	Там же.
3 	Там же.
с Там же.
7 	Там же.
232


вых Жителей посада, и произвол бояр и гостей над «меньшими» людьми, при помощи которых они изгнали стрельцов из города и захватили власть.
Дело в том, что стрельцы, воспользовавшись победой «меньших» людей над «большими», без ведома народных представителей и воеводы стали забирать из тюрьмы арестованных и казнить. Так, например, 18 августа 1609 г.-был ими взят гость Алексей Хозин. Этот случай вызвал негодование у большинства жителей Пскова. Против стрельцов поднялись «всякие люди, большие и меньшие»1. Разумеется,- «меньшим» людям дорог был не гость Хозин, а установленный народом порядок, который стрельцы нарушили.
Когда «большие» люди попытались отнять гостя Хоеина у стрельцов, последние пустили в ход оружие. Этот поступок стрельцов вызвал против них общее негодование в Пскове. Боясь быть побитыми, стрельцы отрубили голову ХоЗИНу и ушли из -города в слободу. Но события этим не закончились. «Большие» люди, избавившись от стрельцов и закрыв ворота города, принялись за расправу над «меньшими» людьми. Летописец в связи с этим вынужден был подчеркнуть, что теперь «бысть волнение больше старого...» Восстали игумены и священники, «большие все люди и бояре... на Тимошку и на иных кликунов на -семи человек и побили их наменяем и всех меньших людей называючи кликунами...»1  2. Убийством семи человек расправа лишь начиналась. «Большие» люди многих пытали во всегородней избе, били «ннутьем» на торгу, а 10 человекам отсекли головы и побросали в ров. В городе были произведены'массовые аресты «меньших» людей. Все ранее арестованные бояре, дворяне и гости были выпущены на волю. Многие жители города, боясь подвергнуться опале, бежали в пригороды и села.
В целях удержания власти бояре и гости не пускали в го- 'род ни стрельцов, ни казаков. Стрельцы вынуждены были построить за ;рекой Мирожей около слободы острог и там ждать удобного момента для схватки. Казаки находились за городом в .слободе. В результате изоляции стрельцов и казаков сопротивление «меньших» людей в Пскове значительно ослабело. «...А мелких людей уемириша всяким озлоблением неправедными смертию претяше», — читаем в летописи3.
1 П-СРЛ, т. IV, стр. 327; Псковские летописи, в. 1, стр 136.
2 ПСРЛ, т. IV, стр. 327 — 328.
3 Там же, стр. 328. Любопытно, что автор рассказа «О смятении и междоусобии...» коснулся подробно лишь вопроса о казни гостя Хозина и выступлении жителей против стрельцов. О расправе «больших» людей над «меньшими» он не говорит ни слова (Псковские летописи, в. 1, стр. 137).
233


Произвол «больших» людей продолжался до весны 1610 года. В «масленое заговенье» источники отмечают очередное восстание «меньших» людей в Пошве, закончившееся их победой над «большими» людьми. Поводом к этому восстанию явился приход двух человек из Порхова «с грамотой», в которой сообщалось о распаде Тушинского лагеря. «Таборы» и «иные прелести и соблазны» самозванца «разорены», — говорилось в грамоте.
Духовенство, бояре, гости и часть детей боярских, в том числе .и воевода с дьяком, ободренные содержанием грамоты, решили целовать крест Шуйскому. Стремясь склонить жителей к признанию Шуйского и в то же время избежать народного гнева, «большие» люди в боевых доспехах, с оружием, на конях и пешие появились на площади. В Троицком соборе звонили в колокола и служили уже «молебен за царя Василия». По свидетельству летописца, многие поздравляли друг друга, выражая желание целовать крест царю Василию и готовясь вместе с ,тем «мелких людей до конца смирити», «непокоривых 'побита», сломить сопротивление «стрельцов в слободе»1. Таковы данные Псковской первой летописи.
В рассказе «О смятении и междоусобии...» прямо указывается, что грамота была от Шуйского и содержание ее излагается более подробно: «И во И&году в масленые заговена, прислаша из Великого Новограда двух стрелцов с грамотой от царя Василея, чтоб Псковичи обратилися паки к Московскому государству и соединились, и стали бы заедино на воров и на литву; начальницы же града и нарочитые мужие восхотела приклонитися к государству и совокупитися, и хотеша вскоре крест целовати»1  2. Остальное содержание источника уже пе представляет интереса, так как в нем совершенно отсутствуют сведения о враждебных замыслах псковской знати против «меньших» людей. Автор в данном случае, так же как и при изложении предшествующих событий, занимает явно тенденциозную позицию.
Попытка «больших» людей целовать крест В. Шуйскому снова вызвала решительное выступление народных масс. В стремлении бояр, дворян и гостей признать власть" Шуйского рядовые жители Пскова видели не что иное, как «погибель свою», — говорит летописец3. Чтобы помешать «большим» людям осуществить этот замысел, «меньшие» люди двинулись в Запсковье, подняв одновременно тревогу в городе. К горо¬
1 ПСРЛ, т. IV, стр. 328.
2 Псковские летописи, в. I, стр. 136.
3 ПСРЛ, т. IV, стр. 328.
234


жанам вскоре присоединились жители Полонища. Все они nó- том из Запсковья пошли «в думу».
Бояре и гости, боясь соединения «меньших» людей со стрельцами и казаками, стоявшими за городом, решили нанести прежде всего удар стрельцам. Они начали бить из орудий
с. 	Покровской башни по стрелецкой слободе. Но полоншцаче «не даша им стреляти и с башни сбиша»1. Не желая отказаться от намеченного плана, «большие» люди пытались проникнуть в Запсковье и оттуда напасть на стрельцов. Однако и этот их замысел был сорван. Жители Запсковья, установив пушку на колокольне, ударили по Звосским воротам и призвали стрельцов на помощь. Решительное сопротивление горожан и их желание соединиться со стрельцами вызвали тревогу среди «больших» людей. Последние вынуждены были обратиться к народу с просьбой не пускать стрельцов в город, обещая жить мирно и «Новгороду крест не целовати, и зла никакого никому не творити»1  2. «Меньшие» люди на эту просьбу бояр и гостей ответили, что стрельцы — «не изменники»3. Убедившись в непреклонности «меньших» людей, «большие» люди решили снова пустить в ход оружие. Они послали отряды ратников к Власьевским и Звосским воротам, а также на Полонище. Жители не замедлили дать отпор «большим» людям. Все атаки последних были отбиты.
Успехи «меньших» людей вызвали полную растерянность в рядах псковской знати. 300 бояр, дворян, детей боярских, гостей вместе с воеводой А. Жировым-Засекиным бежали в этот день через Влаеьевские ворота в Новгород, а «иные», до замечанию летописца; в Печоры, многие укрылись в своих домах4. Борьба между псковичами закончилась тем, что стрельцы были впущены в город, власть в Пскове скова перешла в руки «меньших» людей. Автор Псковской первой летописи, выражая полное удовлетворение результатами восстания, замечает, что если бы «сотворилась .воля» «больших» людей, было бы «крови много»5. Судя по данным летописи, «меньшие» люди после этого восстания проявили недостаточную решительность по отношению к псковской знати. Все «большие» люди, не успевшие бежать из Пскова и скрывшиеся в Печорском монастыре, были пощажены, нетронутым осталось и их имущество. Описи подверглись имения только тех людей, которые бежали в Новгород.
1 ПСРЛ, т. IV, стр. 328.
2 Там же;
* Там же.
4 Там же.
5 Там же.
235


Обстановку в Пскове после этого восстания автор рассказа «О смятении и междоусобии...» рисует в исключительно .мрачных красках. В противовес Псковской первой летописи, он утверждает, что «меньшие» люди, одержав победу, причинили немало бед «большим» людям. На второй же день после восстания они собрались на площади и решили всех заподозренных лиц в измене посадить в тюрьму. В городе был произведен налет на знатных людей и будто бы была учинена кровавая расправа; «...и насытишася крови человеческие», — говорит автор. Многих «православных невинных... пытали и бросали в пустые палаты и погребы». Так же поступали «меньшие» люди и с женами беглецов. Не имевшие средств откупиться «...замучены -быша и в темнице помроша». Автор приводит даже цифру арестованных: их было более двухсот. Оставшиеся из них в живых сидели в тюрьме вплоть до появления в Пскове нового самозванца Матюшш, т. е. до 1611 г.1.
Приведенные данные, несмотря на явно тенденционный характер рассказа, не могут быть отвергнуты полностью. Мне представляется, что в них есть доля правды. Автор Псковской первой летописи, как видно, преуменьшил остроту классовой борьбы после того восстания. Вполне возможны розыск и арест «меньшими» людьми лиц, связанных с беглецами, так же как и аресты и пытки жен бежавших бояр и гостей. Автор Псковской первой летописи, стоя целиком на стороне «меньших» людей, считал, вероятно, не всегда нужным писать об их репрессиях, так же, как, скажем, автор рассказа «О смятении...» совершенно умалчивал о репрессивных мерах, применявшихся «большими» людьми к «меньшим».
Однако при всей противоречивости этих двух источников ясно что социальные низы Пскова в этом восстании достигли большого успеха. Никогда в течение двух лет борьбы силы «больших» людей в Пскове не были ослаблены так, как весной 1610 г. Народные массы своим решительным сопротивлением настолько подорвали и распылили их, что они до половины 1611 г. не посмели‘подняться против «меньших» людей. «Меньшие» люди в результате этого восстания стали в полном смысле этого слова хозяевами города и уезда. Они теперь управляли городом без воеводы и «больших» людей. Автор рассказа «О* смятении...», например, последующие годы называет периодом самовластия «смердов»1  2. Надо отдать справедливость, что «меньшие» люди и без воеводы неплохо справлялись со своими «задачами. Они прочно удерживали за собой город до тех пор, пока не признали власти Первого земского ополчения.
1 Псковские летописи, в. 1, стр. 136—137.
2 Там ж:е, стр. 137.
236


В 1610 г. «меньшим» людям удалось отстоять Псков и от войск, специально посланных Шуйским. В рассказе «О смятении...» мы читаем: «царь же Василей, слышав таковое междоусобие во Пскове, смердов самовластие, и хотя пострашити их, дабы обратились к Московскому государству, приела в Великий Новгород князь Владимира Долгорукова, повеле ему итти с новгородцы ратию под Псков, и приидоша после Петрова дни»1.
Царские войска были встречены^ псковичами за городом на реке Промешице. По свидетельству ""автора, псковичи выступили крайне неорганизованно, они шли, как «на кулачный бой», без воеводы и без руководителя народа. Начальники их, не зная ратного дела, с криком и шумом вступали в бой — «...поостряюще народ кричаще и вопиюще и ничтоже знающего ратного дела». Бой закончился неудачно для псковичей. Не сдержав натиска противника, они бежали в город. Потери их были велики: «...и побита тогда многих пскович на Проме- щицы у Спаса и топташа до самого града». Прекратив преследование, новгородская рать вернулась в село Любятово1  2.
Но поражение псковичей было, вероятно, не настолько тяжелым, как его изображает автор рассказа «О смятении...» Псковичи вскоре повторили вылазку из города против новгородцев. На этот раз они вышли в большом количестве, вооружившись щитами «рыбиицкими» и «полковым нарядом». Однако и теперь, как утверждает летописец, новгородская рать одержала победу и гнала псковичей до самых стен города.
Успех царских войск летописец объясняет их ратным искусством, поражение псковичей — их неорганизованностью и отсутствием военного опыта. По свидетельству автора рассказа «О смятении...», псковичей участвовало в этом бою в несколько раз больше, чем ратников Долгорукова, последних было якобы только триста человек3. Количество новгородских войск, участвовавших в этом бою, автором рассказа «О смятении...» явно преуменьшено. Доказательством могут служить данные Разрядов. Автор Разрядов, отмечая, что государь посылал под Псков князей Владимира Тимофеевича Долгорукова и Григория Константиновича Волконского, упоминает о целой группе «письменных голов» и шведском отряде, отправившихся вместе с воеводами4. Судя по количеству «письмем-
1 Псковские летописи, в. I, стр. 137.
2 Там же.
3 Там же.
4 Белокуров. Разряды, стр. 105, 126, 165—166, 189. Всего было «письменных голов» 8 человек и три «головы» руководили сторожевыми отрядами.
237


ных голов» и по тому, что во главе посланной рати были поставлены два князя, численность этих войск должна была быть гораздо больше цифры, указанной автором рассказа «О смятении...» Преувеличивает, мне кажется, автор и успехи новгородской рати. При таком исходе сражения, какой он рисует в своем рассказе, новгородцам и шведам ничего не стоило вторгнуться в Псков и покончить там с властью «меньших» людей. Однако этого не произошло. Новгородцы, испытав силы и решительность псковичей, не осмелились не только занять город, но и держать его в осаде. (Словом, псковичи дали новгородцам такой отпор, что последние вынуждены были, вероятно, не без потерь вернуться в Новгород. Этим событием закончилась борьба «меньших» людей с «большими» в Пскове в 1608—1610 гг.
Восстание социальных низов в Пскове против «больших» людей является самым острым моментом классовой борьбы в период польско-литовской интервенции. В этой борьбе решался вопрос не только политической власти, но и ликвидации феодально-крепостнического гнета и произвола «больших» людей над «меньшими». Народным массам Пскова не безразлично было, кто будет управлять городом и страной. Они боролись за то, чтобы в стране вместо боярского царя Шуйского был «царь Димитрий», с именем которого псковичи связывали свои лучшие надежды. Вместе с тем необходимо отметить, что борьба «меньших» людей Пскова была проникнута духом патриотизма. Они наряду с борьбой против «больших» людей вели борьбу и против шведов, считая их своими исконными врагами. Псковичам \было хорошо известно, что как раньше, так и в то время шведские феодалы стремились прибрать Псков к своим рукам. Шведский, король Карл IX, мечтая о присоединении Новгорода к Швеции, писал к графу Мансфельду в 1608 г.: «Если бы удалось завоевать и Псков, то всего выгоднее отсюда двинуться в Литву»1. Трудно сказать, в чьих руках остался бы Псков после разгрома польских интервентов в России, если бы псковичи в 1609 г. пустили к себе в город новгородскую рать и шведов.
Патриотизм псковичей проявлялся и в том, что они с такой же ненавистью, как и к шведам, относились к польско-литовским панам. Не случайно в Пскове не ужились первые воеводы-поляки, прибывшие из Тушина осенью 1608 г. Псковичи верили в «царя Димитрия», но не хотели быть под властью чужеземцев. Известно ведь, что после смерти Лжедимитрия II
1 	Г. В. Форстен. Балтийский вопрос в XVI—XVII столетиях, 1894, стр. 78.
238


и разоблачения воеводами Первого ополчения самозванца Ма- тюшки жители Пскова признали в стране власть не поляков, а первого и второго земского ополчений.
Классовая борьба в Пскове оказывала влияние на население не только пригородов, но и Великого Новгорода. В «Новом летописце» мы читаем об этом: «Весть же прииде ко князю Михаилу Васильевичу в Новгород, что псковичи измениша. Князь Михайло советовав с Михаилом Татищевым да из дьяком с Ефимом Телепневым и, побоясь от новгородцев измены, побегоша из Новгорода к Иваню городу...».1. Несомненно, что антиправительственное настроение в Новгороде летописец связывает с событиями в Пскове. Наиболее убедительным показателем влияния борьбы «меньших» людей с «большими» в Пскове на жителей Новгорода является, переход новгородских ратников на сторону восставших псковичей осенью 1.608 г., о котором говорилось выше.
Оговоримся, однако, что речь может идти лишь о некотором влиянии псковских событий на развертывание классовой борьбы в Новгороде, которая не достигла такой остроты, как в Пскове.
О 	классовой борьбе в Новгороде можно судить по таким событиям, как убийство новгородцами воеводы М. И. Татищева и.отложение новгородских пятин от В. Шуйского.
Главной причиной расправы народных масс над воеводой Татищевым являлись не столько обвинение его в измене В. Шуйскому, сколько ненависть, вызванная его произволом над жителями Новгорода. Обвинение Татищева в измене боярскому правительству было лишь поводом для его убийства. Из целого ряда данных известно, что М. Татищев во время своего правления в Новгороде злоупотреблял властью. Дьяк Тимофеев, например, его обвинял в жестокости и лихоимстве. Посмертная опись имущества Татищева полностью подтвердила последнее. При описи утвари Татищева было обнаружено много вещей, присвоенных им насильственно1  2.
Отложение новгородских пятин от Шуйского зафиксировано в отписке приказного человека Вологды Вербышева в Сольвычегодск. В ней говорится, что 14 декабря 1608 г. из Вологды были посланы три человека к Скопину в Новгород «для вестей», но они до Новгорода не дошли потому, что «но- угородский уезд все пятины вору крест целовали»3. Судя по
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 84—85.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. i, стр. 85; РИБ, т. XIII, стб. 393; Державина, стр. 277; ЦГАДА, ф. 1144, д. 20, лл. 7—8; «Временник»,
т. 	VIII, стр. 20—42.
3 ААЭ, т. И, Nb 99.
239


тому, что новгородские бояре, дворяне и дети боярские являлись активными сторонниками боярского правительства1, решающей силой в переходе пятин на сторону самозванца могли быть только крестьяне и посадские люди.
5.
Упорную борьбу с правительством Шуйского продолжали в 1608 —1610 гг. жители города Астрахани. Астрахань в эти годы, как и во время Крестьянской войны, являлась опорным пунктом движения против боярско-крепостнического правительства в низовьях Волги. Правда, в 1608 —1610 гг. такой остроты классовой борьбы внутри города, как в 1606 г., мы уже не видим. Объясняется это тем, что после расправы 1 июня 1606 г. с властями Шуйского и городской верхушкой власть в Астрахани находилась в руках социальных низов и противников боярского правительства. Судя по данным «Нового летописца» и других источников, верховная власть в Астрахани до 1608 г. принадлежала т. н. «царевичу» Ивану-Августу, выходцу из «пашенных мужиков»1  2. Воевода Астрахани князь И. Д. Хворостинин в это время, вероятно, играл второстепенную роль. Лишь со времени гибели всех трех астраханских самозванцев (Ивана-Августа, Осиновика и Лавра) Хворостинин стал во главе города. По крайней мере источники меньше всего уделяют внимание кн. Хворостинину и подчеркивают в качестве активной и решающей силы астраханских людей, стрельцов, казаков и юртовских татар.
В 1608—1610 гг. борьба астраханских жителей была направлена, главным образом, против царских войск во главе с Шереметевым и ногайских мурз, «прямивших» царю Шуйскому. Об упорном сопротивлении Астрахани свидетельствует прежде всего такой факт, как уход Шереметева со своими войсками из острова Балчик к Царицыну. Это произошло в октябре 1607 г. в результате активных действий астраханцев за пределами города. Из отписки царю Ф. Шереметева3 следует, что Шереметеву должны были оказать помощь ногайские татары во главе с князем Иштереком, но последний схитрил, остановившись в 30 верстах от лагеря Шереметева. Своих же сил у Шереметева имелось, видимо, недостаточно, чтобы выйти навстречу астраханцам и вступить с ними в бой. Таким образом, не Шереметев осаждал Астрахань, а астраханские ратники осаждали его лагерь.
1 См. десятню Бежецкой пятины, ЦГАДА, ф. 210, № 124.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 89.
3 Гневушев. Акты, N° 93, стр. 183.
240


В то время как астраханцы пришли на Балчик, царских войск там уже не было,- они ушли по направлению к Царицыну. Хотя Шереметев мотивирует свой уход из Балчика приказанием царя, все же причина этого крылась в боязни Шереметева быть отрезанным и разгромленным астраханцами. Что касается помощи со стороны князя Иштерека, то она была нереальной. Иштерек -и все его мурзы занимали выжидательную позицию, признавая власть Шуйского лишь на словах. Ногайские мурзы и князь Иштерек вели себя так осторожно потому, что не были уверены в прочности власти Шуйского и в то же время боялись обострить отношения с астраханцами, контролировавшими все низовье Волги с рыбными, соляными и пастбищными угодьями, в которых крайне нуждались ногайские мурзы.
После ухода царских войск с острова Балчик князь Иштерек и мурзы вступили в переговоры с астраханскими властями и откочевали под Астрахань в Мочаки. Но здесь их постигла большая неудача. Астраханская рать, не питая особой надежды на союз с Иштереком, напала на его лагерь и нанесла большой ущерб. Мурзы жаловались Шереметеву, что «государевы изменники астраханские и терские люди и юр- товские татаровя и воровские казаки» погромили их в шести местах и «многих людей у них побили и лошадей и животину многую у них отогнали», и они (мурзы) после этого погрома, надеясь на государеву милость, пошли со своими кочевьями к Царицыну1.
Уход Шереметева с Балчика и отступление из-под Астрахани Иштерека свидетельствуют о том, что в распоряжении князя Хворостинина имелось немалое количество войск, способных не только, обороняться внутри города, но и успешно действовать за его пределами.
Сопротивление Астрахани крайне беспокоило В. Шуйского. Царь не переставал думать о возвращении этого города. С этой целью он распорядился, чтобы Шереметев отправил с грамотами в Астрахань восемь астраханских стрельцов и казаков, взятых в плен под Тулой. Однако эти люди до Астрахани не дошли. На пути их задержали и отобрали у них грамоты «воровские казаки Федор Волдырь с товарыщи». Как явствует из сообщения переводчика П. Вразского, грамоты эти произвели будто бы большое* впечатление на астраханцев. Многие жители «хотели великому государю ц. и в. к. Василию Ивановичу в. Р. добити челом и вину свою принести»1  2. Но этому поменщ-
1 Гневушев. Акты, Кя 93, стр. 183.
2 Там же, стр. 180—181.
241


ли другие обстоятельства. Дело в том, что одновременно с доставкой грамот в Астрахань прибыли из лагеря Болотникова казаки Ясат Юрьев и Ивашка Анисимов с товарищами, которые, подтвердив сведения о разгроме Болотникова, в то же время сказали, что «царь Димитрий жив и находится в Орле». Услышав такую весть, астраханцы изменили свое мнение относительно Шуйского «и тем боярским грамотам не поверили». Чтобы окончательно убедиться, жиов ли «царь Димитрий», — они решили послать «на Украину» станицу.в 150 человек во" главе с Петрушкой Уваровым1.
Известие о появлении Лжедимитрия II оказало свое воздействие и на волжских казаков, боровшихся против властей Шуйского. По свидетельству Вразского, сто пятьдесят «воровских казаков на Волге» хотели бежать из городков на Дон1  2. В это же примерно время из Астрахани в Тушино пошли со своими отрядами астраханские самозванцы Осиновик, Иван- Август и Лавр. Осиновик, как нам известно, был убит казаками еще по дороге, Иван и Лавр благополучно прибыли к Лже- димитрию, но были казнены последним3.
О 	стремлении В.' Шуйского ликвидировать восстание в Астрахани свидетельствует также посылка им под Астрахань ратных сил во главе с князем Иваном Голицыным. Об этом говорится в «Карамзинском Хронографе»4. Указания «Хронографа» находят подтверждение и в Разрядах. В обоих источниках подчеркивается, что Голицын и Туренин с головами и ратниками были посланы Шуйским «на перемену боярину Федору Шереметеву...»5 Судя по тому, что войска эти должны были сменить рать Шереметева и взять Астрахань, войск пошло с Голицыным немалое количество. Но и этим войскам не удалось не только взять Астрахань, но и достичь этого города. Дальше Казани они не пошли. Как можно судить по «Хронографу» и другим источникам, им помешали два обстоятельства: активные действия восставших в низовьях Волги и уход Шереметева с о-ва Балчик, который теперь находился в руках астраханцев. Князь И. Голицын, попросту говоря, не решился пробивать силой путь к Астрахани. Шуйский, ознакомившись с обстановкой в Поволжье, вскоре изменил вариант похода к этому городу. Из отписки Шереметева явствует, что теперь намечался удар по Астрахани объединенными силами во главе с И. Голицыным и Ф. Шереметевым. «А нам холопам твоим,
1 Гневушев. Акты, № 93, стр. 180 —181.
2 Там же.
'3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 89.
4 Попов. Изборник, стр. 339.
5 Белокуров. Разряды, стр. 96, 150.
242


по твоему государеву ц.ч'и в. к. Василия Ивановича в. Русии указу велено на Царицыне дожидатца сверху рати бояр и воевод со многими людьми, а сождався с ними велено нам, холонем твоим под Астрахань итти со всеми людьми и с нарядом», — писал Шереметев1. Таким образом, Шуйский не терял надежды ликвидировать астраханское восстание. Для этой цели он пытался также использовать ногайского князя Иштере- ка. В ноябре 1607 г. из Царицына выехал в орду переводчик Прокофий Вразский, которому удалось вернуть Иштерека и часть мурз к Царицыну*  2.
Подготовка ратных сил в Царицыне к походу на Астрахань вызвала большую тревогу у астраханцев.
В феврале 1608 г. жители Астрахани готовились к решительной обороне. Они укрепляли город, копали возле его стен ров и говорили, что если придут к ним под Астрахань Шереметев и Салтыков с войсками, они готовы «сидеть на смерть потому, что преже того меж их бои были, два года кровь лилась...»
В этом же месяце Шереметев получил от князя Иштерека сведения, что астраханские люди и юртовские татары вышли из города и продвигаются вверх по Волге к Царицыну. О движении астраханской рати доложил пленный юртовский татарин. По его утверждению, астраханская рать состояла из семисот конных казаков и некоторого количества «пеших людей», руководил ею Ондон Мурза Урусов.
Слух о походе астраханцев вверх по Волге привел в замешательство не только Иштерека, кочевавшего южнее Царицына, но и Шереметева. Шереметев доносил царю, что Иштерек, боясь быть застигнутым врасплох, «со всеми улусы прикочевал» к Царицыну, и оба они, т. е. Шереметев и Иштерек, договорились оказывать друг другу помощь: «...и будет придут на нас холопей твоих, и он (Иштерек —И. Ш.) со всеми людьми готов на помочь к нам, холопем твоим, а будет те воры придут на их улусы, а нам бы холопем твоим, со всеми людьми
'1 Гневушев. Акты, № 93, стр. 164.
2 	Там же, № 94, стр. 198. Прокофий Вразский — сын астраханского служилого человека Ивана Вразского. С приходом В. Шуйского к власти Прокофий вместе со своим отцом и дядей Третьяком Кашкаровым поцеловали крест Шуйскому. Во время восстания 17 июня 1606 г. в Астрахани против властей и сторонников Шуйского Третьяка Кашкарова убили, отца Прокофчтя, избив до полусмерти, бросили в тюрьму, а Прокофий в августе 1606 г. бежал па Валчик к Шереметеву. С этого времени он постоянно использовался Шуйским в качестве не только переводчика, но и представителя по ногайским делам (Гневушев. Акты, № 96).
243


быти готовым...»1 Дошла ли астраханская рать до Царицына и были ли какие-либо столкновения ее с царскими войсками, источники умалчивают. По всей вероятности, нет. Цель этого астраханского отряда скорее всего состояла в разведке сил противника и, возможно, в нападении на кочевавшие улусы Иш- терека.
Упорное сопротивление астраханцев и их небезуспешный контроль над огромной частью территории в низовьях Волги привлекали к повстанцам немалое количество ногайских татар. Кроме юртовских татар, кочевавших на правом берегу низовья Волги, астраханцев поддерживали многие мурзы с левого берега.
По свидетельству П. Вразского, в феврале 1608 г. от князя Иштерека откочевали все его «улусные люди»1  2, и зимой 1608 г. большинство ногайских мурз, для сохранения за собой кочевий в низовьях Волги, заключило соглашение с властями Астрахани и признало царем Лжедимитрия II.
Сопротивление астраханцев оказывало влияние и на жителей Царицына, который не признавал Шуйского и был взят войсками Шереметева. Потерпев поражение 24 октября, жители этого города не хотели мириться с произволом царского воеводы. Некоторые из них покидали город и бежали в Астрахань. Так, из отписки Шереметева известно, что в , ноябре 1607 г. мурза Мамай взял в плен четыре человека, следовавших на «струге» вниз по Волге. В расспросе эти люди сказали: бегут они из Царицына в Астрахань, «а Царицын де взял боярин и воевода Федор Иванович Шереметев». Толмачи Якуш- ка и Димитрий Голохвастов, допросив беглецов, заявили, что «они русские, люди, государевы изменники»3. Случаи бегства жителей из Царицына в Астрахань, надо полагать, не были единичными. В Царицыне так же, как и в Астрахани, подавляющая часть населения ненавидела боярское правительство с царем Шуйским.
Из всех приведенных данных, далеко, конечно, не полных, явствует, что Астрахань являлась крупным центром антифеодального сопротивления на Волге. Вокруг этого города объединялись все недовольные жители низовьев Волги, Терека и степей, раскинувшихся до самого Урала. В составе борющихся сил Астрахани источники отмечают, кроме «астраханских людей», волжских и терских казаков, юртовских татар с правого берега Волги и ногаев, кочевавших между Волгой и Яиком.
Все эти группы, независимо от их национальности, объ-
1 Гневушев. Акты, № 93, стр. 168,
2 Там же.
3 Там же, стр. 182,
244


ёдинила ненависть к боярско-крепостническому правительству во главе с Шуйским. Концентрация немалых сил в Астрахани и упорное их сопротивление явились, как видно, причиной ухода царских войск не только с острова- Балчик, но и из Царицына. -
Простояв около года в Царицыне, Шереметев так и не решился пойти во второй раз к Астрахани. Он боялся теперь удара со стороны царицынцев. По этой же причине Шереметев не дождался войск из Казани во главе с князем Голицыным. Движение, развернувшееся осенью 1608 г. в Среднем Поволжье и на р. Каме, заставило Шуйского дать указание Шереметеву оставить Царицын и двинуться на соединение с казанской и нижегородской ратью. «Того же году (1608) велел государь царь Василей боярину и воеводе Федору Ивановичу Шереметеву итти с товарыщигк Москве», говорится в Разрядах1. Когда точно ушел Шереметев из Царицына, источники молчат. Однако, судя по тому, что пребывание Шереметева в Казани датируется впервые лишь декабрем 1608 г.,1  2'Царицын он оставил, вероятно, в октябре этого года.
С уходом рати Шуйского из Царицына опасность для Астрахани значительно уменьшилась. Основным противником астраханцев Теперь являлся лишь князь Иштерек. Однако он не представлял большой угрозы. Его силы после оставления Шереметевым' Царицына значительно ослабли. За исключением его родных сыновей, все его мурзы еще зимой 1608 г. отложились от Шуйского и признали самозванца. Да и сам Иштерек, воспользовавшись в 1608 г. ослаблением Русского государства, стал вести себя независимо от правительства Шуйского. Он сносился с иностранными государствами, принимал их послов, в том числе и послов юртовских татар, сторонников Лжедимитрия3.
1 Белокуров. Разряды, стр. 163.
2 ААЭ, т. И, № 104. В отписке вятских властей в Пермь приводится грамота из Нижнего Новгорода, в которой говорится:- «В нынешнем во 117 году декабря в 1 день пришли из Казани в Нижний от боярина и от воеводы Федора Ивановича Шереметева с то- варьици головы Андрей Микулин и Богдан Износков с стрельцы и с казаки...»
3 Гневушев. Акты, № 94, стр. 192 —193. На требование Шереметева выдать послов юртовских татар князь Иштерек ответил: «а тако де ему отослать к боярину и воеводе к Федору Ивановичу Шереметеву дву человек юртовских татар, и у него де у Иштерека есть в улусах крымские, турские и бухарские и юрганские послы и разных земель, торговые люди, и в сех де землях слава пронесетца, что он Иштерек послов выдает, а иное де солгут ‘бутто и продает и к нему де к Иштереку ни откуда послов не будет и вести не будет».
245


В 1608 г. ногайские татары начали нападать на русский селения. Крупный набег их отмечен в дневнике Сапеги. Запись, например, от 27 марта гласит, что 100-тысячное войско ногайских татар, придя под город Темников, сжигало села и посады, уничтожало и забирало в плен жителей1.
В 1609 —1610 гг. кн. Иштерек и его многие родственники кочевали со своими улусами в явцких степях. Остальные ногайские мурзы — Нурадын, Урак, Каракелмамет, Урмаме- тевы и Тинмаметевы дети с осени 1610 г. находились возле Астрахани, «...решив послать в Астрахань послов своих с тем, что они станут шертовать вору, который называется царевичем Дмитрием и станут кочевать у них около Астрахани в Мочаке», — говорится в черновом статейном списке посольства Прокофия Вразского к князю Иштереку1  2. Более того, в нарушении присяги царю Шуйскому был уличен и князь Иштерек. С позволения последнего в 1610 г. ходили грабить рязанские земли родной брат Иштерека Бекмамет мурза, племянники— Ак мурза, Келмамет мурза, Иш мурза, Хан мурза и его «лучшие люди изо всякого родства». Князь Иштерек, уличенный П. Вразским, вынужден был в присутствии мурз признать свою вину. Он заявил, что «де виноваты они перед государем, что люди их ходили на украинные места и воевали не ведая, которые места воровские и которые места государевы...»3.
о'Таким образом, ногайские татары в 1609 —1610 гг. не являлись угрозой для Астрахани. О том, как протекала жизнь в эти годы внутри астраханского лагеря, в источниках сведений почти нет, если не считать двух очень кратких упоминаний, свидетельствующих о розни среди защитников Астрахани. Первое упоминание относится к зиме 1608 г. и связывается с погромом ногайских улусов, второе — к лету 1611 г.
Шереметев, докладывая царю в своей отписке о погроме астраханцами и юртовскими татарами улусов Иштерека, писал: «...а после де/государь их погрому, рознь и фой был у астраханских людей меж себя с воровскими казаки, и астраханские люди казаков пограбили и суды у них поймали...»4. Какова причина этой розни, можно лишь догадываться. Казаки могли не поладить с астраханскими людьми из-за дележа добы-
1 Sapieha, стр. 211. Численность татарского войска Сапега, несомненно, преувеличивал.
2 С. К. Богоявленский и И. С. Рябииин. Акты, стр, 9.
3 С. К. Богоявленский и И. С. Рябинин. Акты, стр. 16—19. Подробный анализ русско-ногайских отношений в начале XVII в. см. в работе А. А. Новосельского. Борьба Московского государства с татарами в XVII в. М.—Л. 1948.
4 Гневушев. Акты, № 93, стр. 161 —162.
246


чй, отнятой у ногайских татар. Возможно, что этот конфликт был вызван самовольством казаков, нарушивших обещание астраханских властей не трогать ногайских татар, если они поцелуют крест Лжедимитрию.
Из отписки Шереметева известно, что Иштерек и мурзы пошли к Астрахани с готовностью заключить соглашение и признать царем самозванца. В примирении с ногайскими татарами были крайне заинтересованы жители Астрахани и воевода Хворостинин.
Хворостинин не раз убеждал Иштерека поцеловать крест Лжедимитрию, обещая за это оберегать улусы и обеспечить свободное кочевье в низовьях Волги1. Казаки же, действовавшие за пределами города, и юртовские татары, враждовавшие с соплеменниками, польстившись, как видно, на богатства ногайцев, нарушили весь план примирения с кн. Иштереком. Во избежание повторных конфликтов астраханцы вынуждены были ограничить действия казаков, лишив их судов, на которых они делали рейды вверх по Волге. Можно вполне допустить, что казаки, не желая уступать суда, пустили в ход оружие.
О 	розни в астраханском лагере в июне 1611 г., отмеченной источником, сообщил юртовский татарин, бежавший из Астрахани. По его утверждению, поводом к конфликту послужила грамота, привезенная от Лжедимитрия, в которой астраханским людям предлагалось убить князя Хворостинина. Но эта грамота не попала в город; ее перехватили «конные стрельцы Ивановского приказу Кашкарова», стоявшие в слободе, а в «мир де ее не дали и новоприборным стрельцам, и за то де у них была рознь великая: с ивановским де приказохМ Кашкаро- в'а за один стали юртовские татаровя, а с новоприборными стрельцы стали заодин Ярослановы татаровя Егисанское родство и друг де от друга меж собою, стали беречись, кошкаров- ские стрельцы не пускали к,себе в слободу, а те в город к себе не пускали многое врехмя и помирились де меж собою на том: хто на московском государстве государь того деи они и
все холопи, и от кого грамоты наперед придут с Москвы — иль от вора»1  2.
Рассматриваемый конфликт в астраханском лагере, хотя и выходит за пределы нашей темы, имеет для нас немаловажное значение. Он в известной мере отражает внутренние противоречия, назревшие задолго до 1611 г. в Астрахани.
Однако противоречия в астраханском лагере не были еще настолько сильны, чтобы между этими группировками возник-
1 Гневуцгев. Акты, № 93, стр 168; СГГиД, т. И, № 155.
2 Богоявленский и Рябинин. Акты, стр. 14.
247


да вооруженная борьба; астраханский лагерь в основном со- хранил единство и преданность Лжедимитрию вплоть до его смерти.
Астрахань, таким образом, с успехом выдержала борьбу с правительством Шуйского. Жители Астрахани так же, как и Пскова, ведя борьбу с боярским правительством, хотели видеть на русском престоле такого царя, который избавил бы их от крепостнического гнета помещиков и произвола властей. Таким царем они считали Лжедимитрия II.
Недовольство народных масс правительством Шуйского имело место и в Москве. Здесь положение социальных низов в 1608 — 1610 гг. было не менее тяжелым, чем в других областях страны. Жителям столицы пришлось вынести всю тяжесть блокады интервентов. Дороговизна, недостаток продовольствия, голод сильнее всего ударили по менее обеспеченным слоям населения. По утверждению Палицына, тяжелое положение москвичей усугублялось спекуляцией купцов. Они объединялись в компании, чтобы «...им от прочих градов и сел всяко жито искупити...», и затем держали его в своих житницах до тех пор, пока цены на рынке не достигали наиболее высокого уровня1.
Судьба жителей столицы, таким образом, зависела во многом от купцов, так как царские житницы в годы блокады были пусты, а обязать торговцев и феодалов продавать хлеб по сходной цене В. Шуйский был бессилен. Такую попытку он будто бы делал, но купцы отвечали на это бойкотом, — они совсем прекращали привоз ржи на рынок. Стяжательство и саботаж московских купцов были причиной высокой смертности среди социальных низов столицы: «от глада зла мучимы скон- чевахуся»1  2.
По свидетельству летописца, народные массы столицы считали виновниками своих бедствий царя Шуйского и патриарха .Гермогена: «Мнози же на царя и на святителя вооружаются глаголюще: сей убо глад и меч царева ради несчастия». Москвичи, собираясь толпами, с возмущением спрашивали царя: «...покудова в осаде сидети и такова гладу дотерпети...»3.
Из донесения подьячего Матвея (Денисова, перебежавшего из Москвы в Тушино в начале мая 1609 г., известно, что к Шуйскому приходили с криком и воплями «...дети боярские и черные всякие люди...», заявляя: «...до чего им сидети. Хлеб дорогой, а промыслов никаких нет и ничего взяти негде и купи- ти нечем». Шуйский уговаривал москвичей потерпеть, пока не подойдет Скопин из Новгорода4.
1 РИВ, т. XIII, стб. 1166,
2 Там же.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 87.
4 АИ, т. II, Nq 212.
248


Враждебное отношение жителей Москвы к правительству Шуйского отмечено и в дневнике Сапеги. Так, запись от 1 июня 1609 г. гласит, что в Москве весь мир настроен против Шуйского и готов передаться самозванцу, но мешают этому успехи Скопина и Шереметева1. Аналогичные сведения посту-. пили в лагерь Сапеги от четырех детей боярских, перебежавших 10 июня 1609 г. к Сапеге1  2.
Судя по всем данным, и в Москве в 1608—1609 гг. име-' ла место классовая борьба, но ввиду наличия там военных сил и. административного аппарата, находившихся в распоряжении боярского правительства, антифеодальные выступления социальных низов быстро пресекались. Не исключена возможность, что источники- преднамеренно умалчивают о таких выступлениях.
Итак, классовая борьба в Русском государстве после поражения Болотникова не прекратилась. Угнетенные массы не мирились с феодально-крепостническим режимом; они выражали свое недовольство в самых различных формах: отказе от несения повинностей, бегстве и захвате имущества помещиков, уничтожении кабальных дел, признании самозванца, убийстве воевод и помещиков, и, наконец, их возмущение выливалось в открытые крестьянские и городские восстания.
Несмотря на разрозненность и стихийность, борьба социальных низов иногда вынуждала правительство Шуйского идти на компромиссы и учитывать требования угнетенных масс.
Антифеодальная борьба народных масс расшатывала устои боярского правительства, ускоряла его кризис.
1 'Sapieha, стр. 224.
2 Там же, стр. 226.
249


III. 	ДВИЖЕНИЕ В ПОВОЛЖЬЕ, ВЯТСКО-ПЕРМСКОМ КРАЕ И ЗАПАДНОЙ СИБИРИ В 1608 — 1610 гг.
1.
В 1608 —1610 гг. сильное движение против боярско-крепостнического правительства развернулось в Среднем Поволжье и Вятском крае.
По упорству и длительности это движение можно сравнить лишь с борьбой жителей Северской Украины, Пскова и Астрахани. Однако по своему характеру оно несколько отличается от движений упомянутых ^районов. Если борьба народных масс в Северской Украине, Рязанском, Псковском и других уездах носила явно выраженный классовый характер, то в Поволжье и Вятском крае классовая борьба тесно переплеталась с борьбой национальной. Это объясняется тем, что здесь подавляющее большинство восставших принадлежало к нерусским народностям; это были татары, мордва, чуваши, марийцы. Вместе с ними боролись против властей и рати Шуйского русские крестьяне, посадские люди, казаки, стрельцы и дети боярские. К этому движению примыкала также и некоторая часть местной знати — князья, мурзы, бии и пр.
О 	составе борющихся сил в Поволжье можно судить по отписке нижегородских воевод в Муром от 11 декабря 1608 г.1. В ней говорится: «Да декабря ж в 5 день, приходили к Нижнему воровские люди, нижегородцы и арзамасцы дети боярские, и татаровя и черемиса и всякие подымные люди, к Нижнему приступали...»
Вятские воеводы, получив сведения от задержанного в январе 1609 г. «лозутчика» из гор. Яранска Чуватки Яковлева, писали в Устюг, что из-под Козьмодемьянска пришли в Яранск арзамасские мурзы Бибай и Теребердей с черемисской ратью, «...а у черемисы де было руских людей толко два казака терских да шанчурских и кузьмодемьянских стрелцов человек с шестьдесят...»1  2.
1 АИ, т. II, Ня 113.
2 ААЭ, т. И, Но 100.
250


Важное сообщение о составе повстанцев Поволжья содержится в отписке из Вятки в Пермь от апреля 1609 г. В ней мы читаем: «Да приходили в Горную сторону в Свияжской уезд собрався воры с Олаторя, и с Курмыша, и из Ядрина, и из Арзамаса, и из Темникова, и из Касимова князь Еналейко Шу- гуров, да князь Врюшейко Яникеев, да князь Иванко Смиле- кев, да Федко Киреев, да Якушко Гладков, да Васка Ртищев, да Семейка Кузминской, а с ними сборные многие люди, тех городов дети боярские и стрелцы, и мордва, и бортники, и горная чуваша и черемиса, а хотели они приходить к Свияж- скому...»1.
Данные источников, как мы видим, с достаточной полнотой раскрывают не только национальный, но и социальный состав участников движения в Поволжье. Это были в основном представители общественных низов из местных народностей и русских. Наиболее активной силой среди них являлись крестьяне, посадские люди, казаки и стрельцы.
Об 	участии в этом движении крестьян можно судить и по такому документу, как «Память нижегородского воеводы Алябьева старостам, целовальникам и крестьянам Стародуб- ских сел Яковцева, Вачи и Пуреха». Алябьев констатирует факт восстания жителей не только этих, ко и других сел Нижегородского уезда. «За грех всего православного крестьянства враг смутил многих, не одних вас», — говорится в «Памяти»1  2.
Об участии посадских людей Поволжья в движении против боярского правительства свидетельствует отложение от Шуйского городов Луха, Гороховца, Балахны, Арзамаса, Алатыря, Курмыша, Темникова, Мурома, Козьмодемьянска, Сан- чурска, Царевококшайска, Чебоксар,. Цивильска и др. В отписке нижегородских воевод в Муром указывается, что во время сражения 2 декабря под Балахной нижегородская рать взяла в плен «лучших» балахоиских посадских .людей: Василия
Кухтина, Алексея Суровцева, Степана Маркова и «иных многих»3.
Состав борющихся сил в Поволжье позволяет считать, что в этом движении тесно переплетались классовые и национальные интересы. Борясь против властей Шуйского, социальные низы народов Поволжья пытались в то же время освободиться и от феодального гнета. Рука об руку с русскими крестьянами, казаками и городскими жителями они вели борьбу с по-
1 ААЭ, т. И, № ЮО.
2 АИ, т. И, № 112.
3 Там же, № 113.
251


мещиками, монастырской и церковной знатью, а также со своими князьями и мурзами, поддерживавшими боярское пра^- вительство. .
Что касается участия в антиправительственном движении отдельных представителей местной знати, то это объясняется не столько общенародными интересами той или иной национальности, сколько стремлением выиграть время для определения своих позиций и предотвратить, на всякий случай, опасность со стороны восставших. Князья и мурзы хорошо знали, что, целуя крест самозванцу, они в любое время .могли вернуться под власть Шуйского. Как указывалось выше, татарская знать, ногайская и других национальностей руководствовалась в своем поведении исключительно политической и военной ситуацией.
Во время успешного продвижения тушинцев в Замосковье и на север князья и мурзы, спасая свою шкуру, целовали крест Лжедимитрию; с наступлением критического момента в Тушине они шли с повинной к Шуйскому. Цель же их, в конечном счете, состояла в том, чтобы, ослабив власть правительства Шуйского, создать условия для усиления своей власти над соплеменниками. Князья и мурзы были заинтересованы в порабощении своих крестьян и посадских людей не меньше, чем русские бояре и помещики.
Итак, решающей силой в этом движении являлись социальные низы города и деревни.
Характерной чертой восстания в Среднем Поволжье являлось также и то, что оно возникло без какого-либо вмешательства со стороны польско-литовских интервентов и русских тушинцев. Жители здешнего края, за исключением Луховского, Нижегородского и Муромского уездов, не видели у себя ни тушинских войск, ни прямых представителей самозванца. На развертывание борьбы с властями Шуйского здесь оказало влияние упорное и небезуспешное сопротивление Астрахани.
Астраханское восстание, как указывалось выше, распространилось далеко за пределы города.' Ратники Астрахани во главе со своими т. н.' «царевичами» Иваном-Августом, Лавром и Осиновиком контролировали всю территорию Нижнего Поволжья, доходя вплоть до Саратова.
Несомненно и то, что поводом к отложению жителей Среднего Поволжья от Шуйского явился приход Лжедимитрия II к Москве и распространение о нем слуха, что это «царь Димитрий». Народные массы Поволжья, так же как и социальные низы других областей Русского государства, связывали надежды на улучшение своего положения с его именем. Но слух о «царе Димитрии» был лишь толчком для открытого вы-
252


отупления народов Поволжья, вызванного тяжелым гнетом со стороны царского правительства и крепостников-помещиков. «Инородцу» были «чужды династические притязания» самозванца, как правильно в свое время заметил. С. Ф. Платонов. «...У него («инородца»—И. Ш.) были свои нужды, свои беды и свои желания; ему докучали последствия московского завоевания и русской колонизации, то-есть утрата земельного простора, тяжесть податного бремени и местами водворение зависимых отношений по земле к служилым татарам ' и русским землевладельцам »1.
Действительно, к началу XVII в. царское правительство успело создать в Поволжье из русских помещиков и местной знати прочную политическую и военную опору. Многие крестьяне этого края лишены были своих лучших земельных угодий и оказались в полной зависимости от русских и местных феодалов. Эта участь постигла прежде всего самые отсталые народы Поволжья — чувашей, мордвинов, марийцев. По замечанию М. Н. Тихомирова, «чуваши были оттеснены со своих земель на худшие земли, и в Чувашии стали устанавливаться крепостные порядки, характерные и для самой России»1  2.
В исследованиях марийских историков мы находим такие же выводы. «...В ходе неравной „борьбы марийский народ попадает в зависимость от московской власти, в зависимость от воевод, бояр и, наконец, попадает в кабалу монастырей. Земли, искони принадлежавшие марийскому народу, теперь (после присоединения Поволжья к России — И. IH.) рассматривались как собственность московских царей, последние по своему усмотрению эти земли могли раздавать в качестве пожалования своим служилым людям, воеводам, боярам, мурзам, епископам и монастырям», — пишут М. М. Каликаев и Н. А. Мартынов3.
выводы упомянутых историков находят подтверждение в целом ряде источников. Так, например, по десятне 1607 г. в Нижегородском уезде значилось дворян и детей боярских 334 человека4. По десятне 1615 г. в Арзамасском уезде числилось служилых людей 341 человек5.
1 Платонов. ^Очерки по истории смуты, стр. 378—379.
2 М. Н. Тихомиров. Присоединение Чувашии к Русскому государству/ «Советская этнография» № 3, 1950, стр. 106.
3 М. М. Каликаев и Н. А. Мартынов. Участие народа мари в крестьянской войне под руководством Степана Разина, «Труды Марийского научно-исследовательского института социалистической культуры», в. И, 1940.
4 ЦГАДА, ф. 210, Nb 9.
5 Веселовский. Арз. пом. акты, Nb 396, стр. 523—554.
253


Огромное количество земель с селами и деревнями было приобретено в Поволжье духовенством.*' По подсчетам Н. Никольского, к 50-м годам XVII в. в Поволжье имелось до 35 монастырей с количеством 10 тые.яч крестьянских дворов. Один лишь казанский митрополит имел 1.505 крестьянских и прочих дворов1.
Троице-Сершев монастырь к началу XVII в. в одном только Свияжском уезде успел приобрести село, два сельца, три деревни, четыре починка, одну пустошь, 285 четей пашни (в одном поле), 39 четей перелогу, 63 десятины «пашенного леса» и большой массив лугов, с которого накашивалось 5.942 копны сена. За монастырем числилось в этом уезде 129 крестьянских и 47 бо'быльских дворов*  2. Царское правительство практиковало также переселение туда русских жителей и военнопленных из иностранцев. По утверждению Перетятко- вича, в Свияжском и Нижегородском уездах к началу XVII в. имелось большое количество русских переселенцев3. В первое время, пишет М. Н. Тихомиров, «...русские поселения группировались поблизости от Волги в районах Чебоксар и Свияж- ска...»4.
О 	поселении пленных иностранцев в Поволжье можно судить также по отписке нижегородских воевод в Муром. Рассказывая о походе нижегородской рати 2 декабря под Балах- ну, воеводы упоминают в качестве участников этого похода немцев, литовцев, турок, волохов и сербов5.
Приведенные данные, как мы видим, говорят о том, что царское правительство использовало все средства для утверждения своей власти в Поволжье. Царская власть с самого начала присоединения областей, населенных нерусскими народностями, применяла там колониальные методы порабощения. Особенно усилился гнет, который испытывали народы Поволжья, к началу XVII в., в период Крестьянской войны и польско-литовской интервенции.
Народы Поволжья, разоряемые непомерными податями и повинностями, угнетаемые произволом воевод, помещиков, поднимались на борьбу с царским правительством и феодала- ми-крепостниками.
' 1 Н. Никольский. Кирилло-Белозерский монастырь и его устрой¬
ство, т. 1, в. 1, 1897, приложение, стр. 1 — 26.
* 2 Г. Перетяткович. Поволжье в XVII и начале XVIII в. Одесса,
1882 г., стр. 16—21.
3 Там же, стр. 24.
4 М. Н. Тихомиров, указ, соч., стр. 104.
3 	АИ, т. И, No ИЗ/
254


Борьба в Среднем Поволжье так же, как и в замосковных уездах, началась массовым отложением жителей от Шуйского и признанием Л же димитрия. Судя по целому ряду источников, движение в национальных районах Поволжья развернулось в октябре 1608 г. Об этом говорят такие факты, как прибытие представителей из городов с челобитными в лагерь 0апеш. Так, 11 ноября приехала делегация из Арзамаса1. В это же время выехали делегации к самозванцу из Касимова и Шацка. По данным отписки владимирского воеводы Вельяминова к Сапеге, 16 ноября из Касимова и Шацка прошли через Владимир в Тушино с челобитьем «дворяне и дети боярские и мурзы и пушкари, и казаки и посадские торговые люди, да поп да один колодник»1  2.
30 ноября пошел со своей ратью к Л же димитрию и касимовский царь Ураз Магмет. По его заявлению, он к этому времени успел уже собрать «...с понизовых городов ратных людей, дворян и детей боярских, князей и мурз и татар и мордву»3. Сообщение Ураз Магмета о сборе ратников в понизовых городах дает право полагать, что одновременно с гор. Касимовом отложились от Шуйского все соседние татарские города: Платьма, Темников, Шацк, Арзамас, Курмыш, Алатырь.
. В ноябре, вероятно, за ними последовали и все остальные города Среднего Поволжья. Вскоре произошло отложение городов, расположенных между Казанью и Астраханью, — Лаишева, Тетюшей, Самары, Саратова и Царицына. Об этом свидетельствуют два факта: приезд из Саратова к Сапеге гонца с челобитной на имя Лжедимитрия4 и отсутствие в источниках упоминания о царских воеводах в 1609 —1610 гг. в Те- тюшах, Самаре, Саратове и Царицыне.
О 	массовом отложении городов от Шуйского осенью 1608 г. с предельной ясностью говорит также летописец. По его утверждению, в Поволжье держались Шуйского лишь два города: Нижний и Казань, «...а то все прелстишася на дьявольскую прелесть»5. Оба эти города до Декабря 1608 г. находились на осадном положении. Особенные трудности испытывал Нижний Новгород. Повстанцы несколько раз подходили к его стенам. Лишь благодаря укреплениям и сильному гар-
1 Sapieha, стр. 197.
2 Сб. кн. Хилкова, стр. 26—27.
3 Там же, стр. 29—30.
4 Запись в дневнике Сапеги от 12 февраля 1609 г. гласит: «приехал гонец из Саратова с челобитной от сынов боярских и всего посада и уезда Саратовского целовать крест «царю Димитрию» (Sapieha, стр. 205).
5 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 84.
255


кизо-ну этот город остался за Шуйским. Вот что говорит об этом летописец: «Собрахуся многие понизовые люди: мордва и чере?лиса и приидоша под Нижней Новгород, и град Нижней ооадиша»1.
С декабря 1608 г. ратные силы Казани и Нижнего переходят' от обороны к решительному наступлению. Такой резкий поворот объясняется двумя моментами: развернувшимся в за¬
московных и северных уездах освободительным движением против польско-литовских- интервентов и пополнением казанской и нижегородской рати войсками Шереметева.
•Прибыв в ноябре из Царицына в Казань, Шереметев не замедлил послать ратных людей на помощь Нижнему Новгороду. 1 декабря они во главе с Андреем Микулиным и Богданом Из- носковым были уже в Нижнем. Как явствует из отписок владимирского воеводы Вельяминова к Сапеге и нижегородских воевод в Муром, отряд этот представлял собой немалую силу. В его составе находились дворяне и дети боярские, татары и башкиры, стрельцы и казаки. В отписке Вельяминова, например, говорится, что Шереметев прислал «многих стрелцов и чуваш и башкирцов...»1  2.
С прибытием ратных людей из Казани в Нижний нижегородские воеводы впервые организовали 2 декабря вылазку из города против балахонской рати.
Сражение закончилось полным разгромом балахонцев, в результате чего жители Балахны отложились от. самозванца и поцеловали крест В. Шуйскому3. Однако с поражением балахонцев угроза Нижнему не была еще ликвидирована.
5 	декабря повстанцы Нижегородского и соседних уездов сделали попытку овладеть городом Нижним. К городу пришли «нижегородцы», дети боярские Арзамаса, татары и марийцы, «и всякие подымные люди», т. е. крестьяне, читаем в отписке нижегородских воевод в Муром4.
И в этот день нижегородская рать одержала победу. Восставшие, потерпев поражение, отошли в села Ворсму и Павлово. 10 —11 декабря на подступах к этим селам состоялось два ожесточенных сражения, окончившихся третьей победой нижегородской рати. Особенно тяжелый удар был нанесен восставшим у села Павлова. Здесь нижегородские войска «...'воров побили наголову... и знамена у них взяли и языков многих поймали»5. Царские войска жестоко отомстила жителям упомяну-
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. J, стр. 80.
2 Сб. кн. Хилкова, стр. 36; АИ, т. И, № 113.
3 Сб. кн. Хилкова, стр. 36; АИ, т. И, №№ 112, 113.
4 Там же.
5 Там же.
256


1ых сел за их непокорность. Ворсма и Павлово были разграблены и сожжены.
Разгромом восставших 10 —11 декабря был положен конец активному сопротивлению жителей в Нижегородском уезде. После этого события лишь отдельные села пытались держаться самозванца, но это продолжалось только несколько дней. Например, сопротивление сел Якоовцев, Вачи и Пуреха выражалось лишь в затягивании подачи челобитной на имя В. Шуйского. Судя по тому, что 10 декабря нижегородский воевода потребовал от этих сел немедленной присылки лучших людей в Нижний Новгород с повинной, сопротивление их было прекращено, вероятно, сразу же после победы нижегородских •войск у с. Павлова.
Успехи нижегородской рати положили начало ее борьбе' за пределами Нижегородского уезда. Ее действия теперь переносились в Муромский уезд.
Почти одновременно с подавлением восстания в Нижегородском уезде движение сторонников Лжедимитрия было подавлено в Юрьевце-Повольском, Лухском и Гороховском уездах.
Такой сравнительно быстрый поворот в событиях в этом районе объясняется рядом причин, а именно количественным, и качественным превосходством сил нижегородской рати над восставшими, действовавшими крайне неорганизованно, ростом недовольства среди народных масс политикой Лжедимитрия II и начавшимся освободительным движением против польско-литовских интервентов.
Так, известно, что отряд, прибывший из Казани в Нижний, значительно усилил нижегородскую рать, в то время как отряды восставших сражались без взаимодействия друг с другом. Когда, например, решалась судьба балахонской рати, отряды Гороховца, сел Павлова, Ворсмы, Яковцева, Вачи, Пуреха бездействовали. Это привело к тому, что нижегородская рать разбила их по одиночке.
Не менее важной причиной поражения восставших в Нижегородском и смежных с ним уездах является разочарование народных масс в самозванце. Столкнувшись непосредственно с произволом тушинских агентов, присланных самозванцем и Са- пегой, жители упомянутых уездов стали проявлять не только недоверие к тушинским властям, но и открытое недовольство ими.
Доказательством может служить такой факт, как кресто- целование Шуйскому жителей Балахны в день поражения балахонской рати и выдача нижегородским воеводам бежавших с. поля детей боярских и казачьего атамана 'Тимофея Таекаева1.
- 1 Об. кн. Хилкова, стр. 34.
257


10 	декабря так же поступили жители Луха. Они тоже, изменив самозванцу, арестовали целую группу тушинцев во главе с паном Арамсним и отправили их в Нижний Новгород1. Даже в селе Павлове, где жители самоотверженно дрались с нижегородскими войсками, имелась уже такая группа «мужиков», которая замышляла в день сражения арестовать оставшихся в живых сторонников Лжедимитрия и передать их нижегородским властям. Им не удалось это сделать только потому, что намеченные к аресту люди успели бежать в Муром1  2.
Итак, в результате перечисленных выше обстоятельств в Нижегородском и соседних с. ним уездах, расположенных вверх по Волге, в декабре 1608 г. положение резко изменилось. Здесь снова установилась власть правительства Шуйского/ Многие жители этих уездов, поцеловав крест Шуйскому, включились в освободительную борьбу против польско-литовских интервентов. Такой же поворот вскоре произошел и в Муромском уезде3.
Иную картину мы наблюдаем в уездах между Нижним и Казанью. В этом районе продолжалась ожесточенная борьба жителей с властями и ратью Шуйского. Здесь в составе восставших самой активной силой являлись марийцы, чуваши и мордва. Несмотря на свое примитивное вооружение, эти народы упорно сопротивлялись в течение двух лет.
С конца 1608 г. восстанием были охвачены Свияжский, Цивильский и Чебоксарский уезды. С января 1609 г. борьба развернулась в Козьмодемьянском, . Царевококшайском, Сан- чурском и Иранском уездах. В декабре 1608 г. в районе Сви- яжска и Чебоксар действовали крупные повстанческие отряды, активно поддерживаемые всеми жителями. Против них Шереметев бросил всю свою армию, стоявшую в - Казани. Одна группа пошла на защиту Свияжска, другая — Чебоксар.
1 	января под Свияжском состоялось сражение, окончившееся победой царских войск. По данным отписки казанских воевод, восставшие понесли в этом бою большие потери. «...Казанские и свияжские служилые люди, — говорится в отписке, — татар, черемису, и свияжских и чебоксарских и цивиль- ских и кокшайских и алаторских и арзамасских воров под Сви- яжским многих людей бесчисленно побили наголову и трупу их легло побитых на семи верстах, а кололи их что свиней и многих живых поймали и в Казань привели, а которые воришка \текли и за ними послали легких людей...»4.
1 ААЭ, т. II, Ко 104.
2 Сб. кн. Хшшова, стр. 35.
3 АИ, т. II, Ко 151.
4 ААЭ, т. II, № 100; Гневушев. Акты, № 29.
258


В приведенном сообщении, как мы видим, победа рати Шереметева обрисована в весьма ярких красках. Однако в действительности победа эта была не настолько велика, как она изображается казанскими воеводами. Царские войска отбили лишь атаки восставших, но отнюдь не подавили движения. Оно продолжалось попрежнему.
В марте 1609 г. те же казанские воеводы вынуждены были снова писать в Вятку о скоплении под Свияжском «воров» из Алатыря, Курмыша, Ядрина, Арзамаса, Темникова и Касимова. Рать восставших на этот раз возглавляли князь Еналей-' ко Шугуров, Брюшейко Яникеев, Иванко Смиленев и русские служилые люди Федька Киреев, Якушка Гладков, Васька Ртищев и Семейка Кузьминский. С этими лицами пришли «сборные» многие ратные люди—«дети боярские и стрелцы, и мордва, и бортники, и горная чуваша и черемиса, а хотели они приходить к Свияжскому...», т. е. цель их прихода состояла в том, чтобы захватить Свияжек. Навстречу им вышла казанская рать с головами Осипом Зюзиным и Андреем Хохловым. По утверждению казанских воевод, они послали из Казани «многую рать.» «с вогненным боем и с нарядом».
Сражение состоялось 10 марта в деревне Бурундукове. Как свидетельствует отписка, казанская рать и теперь якобы нанесла сокрушительный удар восставшим, побив и захватив многих в плен1. Судя по этим данным, можно было бы думать, что победой 10 марта царские войска окончательно сломили сопротивление восставших в Свияжском уезде. Но этого не произошло. Восстание продолжалось, и Свияжек оставался в состоянии осады не только в 1609 г., но и в 1610 г. В уезде господствовали не власти Шуйского, а повстанцы1  2.
Источники отмечают, что восставшие вели борьбу не только с царскими властями, но и с местными феодалами. Так, например, сельцо Исаково и деревни Богородицкого Свияж- ского монастыря были «от изменников выжжены...»3.
О 	напряженной обстановке в Свияжском уезде в 1609 г. свидетельствуют и такие документы, как грамота царя Шуйского в Свияжек. 12 апреля 1609 г., в связи, вероятно, с победой казанской рати под Свияжском и удержанием этого города, Шуйский послал в Свияжек сразу три похвальные грамоты: воеводе и дьяку, служильш и посадским людям, свияж- ским татарам, чувашам и марийцам. Расхваливая их за верную службу и обещая им жалованье и царскую милость, Шуйский
1 ААЭ, т. II, Ко 114.
2 Перетяткович, указ, соч., стр. 26.
3 ААЭ, т. III, 86.
259


вместе с тем призывает их, чтобы они «воровской смуте не верили и себя вором в разорение не давали». Шуйский просил воеводу и дьяка убеждать, особенно татар, чувашей и марийцев, чтобы они помнили «..свои души и правду», царское «жалованье» и свою «прежнюю службу...»1. Все это свидетельствует о том, что Шуйский сомневался в лойяльности жителей Свияжска.
Недоверие царя к ратникам и жителям как местным, так и русским было небезосновательным, так как многие из них явно не хотели служить боярскому правительству. Еще в начале декабря 1608 г. источниками отмечен факт измены в войсках Шереметева. В грамоте царя Михаила Федоровича арзамасскому воеводе об отдаче поместья Родионова Федору Леваше- ву и Григорию Мартемьянову говорится: «...декабря в 12 день, преступи крестное целованье царю Василию изменили, побежали от него (Шереметева —И. Ш.) из Свияжского к вором под Чебоксары арзамасцы Семен Родивонов с товарыщи...» Прибыв к Чебоксарам, которые были уже заняты отрядом Шереметева и блокированы восставшими, бежавшие пытались склонить осаященных к отложению от Шуйского, подчеркивая, что помощи им от Шереметева не будет, так как «казанские и понизовых городов всякие люди из Свияжскога к царю Ва- силью итти з боярином Шереметевым не хотят и пороховую казну хотят зжечь, а его боярина Федора Ивановича хотят убить (или) к вору в Тушино отвесть»*  2. Если даже арзамасские беглецы и преувеличили степень враждебного настроения служилых людей в войске Шереметева к царю Шуйскому и воеводе, то все же самый факт бегства С. Родионова с товарищами говорит о неяселании известной части ратников Поволжья защищать интересы боярского правительства.
Одновременно с борьбой, протекавшей в районе Свияжска и Цивильска3, с неменьшим упорством продолжалось движение в Чебоксарском и Козьмодемьянском уездах. Уже в самом начале борьбы здешние яштели решительно расправлялись со сторонниками Шуйского. Вот что писал об этом игумен Чебоксарского монастыря: «В смутное время приходили в Чебоксар Вольские казаки и они де в те поры город Чебоксары взяли и прежняго их игумена Геласия с башни скинули, и многих посадских людей в те поры побили и казну заграбили...»4.
J Гневушев. Акты, №№ 32, 33, 34.
2 Веселовский. Арз. пом. акты, № 394.
3 Марийцы в 1609 г. взяли и сожгли город Цивильск («Чт. общ- ва ист. и др. росс.», 1830, кн. 1. «Изложение хода миссионерского дела по просвещению казанских инородцев» А, Магнуровского, стр, 7, примеч. 2-е; сб. Хилкова, стр. 45).
4 Указ. т. «Чт. об-ва», стр. 26.
260


Город Чебоксары находился в руках восставших до декабря 1608 г. В начале этого месяца он был занят отрядом казанских ратников во главе с Тимофеем Есиповым и головой стрелецким Микитой Онучиным1. Цель отряда состояла в том, чтобы занять Чебоксары, превратить этот город в опорный пункт борьбы с восставшими.
Вскоре за этим отрядом туда,направился во главе войск и сам Шереметев. 22 декабря Шереметев атаковал восставших под Чебоксарами и нанес им сильный удар. В отписке вятских воевод в Кайгород сражение это обрисовано как весьма успешное для царских войск. Они «воровских людей побили наголову и, многих живых поймали и воровских воевод и знамяна воровские и набаты и борошни поймали»1  2, ^отя успехи Шереметева-в этом сражении были очевидны, все же ему не удалось быстро ликвидировать восстание в Чебоксарском уезде. Шереметев снял блокаду только с Чебоксар, в уезде же борьба продолжалась. Сопротивлялись жители волостей ^Чемуршин- ской, Шарданекой, Сугутчецкой. В январе 1609 г. Шереметев приказал головам Мисюрю Соловцеву и Девятому Змееву «с сотнями и с приказы» идти в эти волости «войною» и во что бы то ни стало привести их к повиновению царю Василию «навеки». Если же население будет упорствовать, Шереметев разрешал «те волости воевать, черемису и татар побивать и жен их и детей в полон имать и животы грабить и деревни жечь». Одновременно с этим Шереметев рекомендовал головам использовать методы убеждения, посылая для этого впереди себя «верных» татар и «черемисов». Последние должны были уговаривать соплеменников отстать от «воров» и «вины свои принести государю», за что государь их простит и пожалует своей царской милостью3.
* Однако Шереметев вынужден был оставаться в Чебоксарах до июня 1609 г. из-за сопротивления жителей в Чебоксарском и смежных с ним уездах. Как явствует из дневника Сапеги, Шереметев пришел в Нижний лишь в начале июня 1609 г.4.
В начале 1609 г. Шереметева не в меньшей мере беспокоило восстание и в Козьмодемьянском уезде. И этот уезд вместе с городом находился в руках восставших. Движением здесь
1 Веселовский. Арз. пом. акты, № 394.
2 АИ, т. II, № 145; предводителями восставших под Чебоксарами были Ивашка Гладков и Петрушка Полочанинов (Веселовский. Арз. пом. акты, № 394).
3 Гневуше,в. Акты, № 106.
4 Sapieha, стр. 256. 28 июня пленник из Нижнего сообщил, что в Нижнем стоит Шереметев с тремя тысячами войск, недавно пришедших из Чебоксар.
261


руководили Иван Волынский и Елизарий Бартенев. Они посылали своих людей с т. н. «воровскими листами» и в соседние уезды и тем самым расширяли район восстания.- С этими листами, например, из Козьмодемьянска в Казань был отправлен некий Павлик Мокеев, который по каким-то соображениям изменил маршрут и пришел сначала в гор. Яранск, а затем в Вятку1.
Козьмодемьянск, таким образом, после поражения восставших под Чебоксарами и Свияжском становился опорным пунктом движения на правом берегу Среднего Поволжья. Предвидя угрозу со стороны Козьмодемьянского уезда, Шереметев послал туда часть своих войск.
Судя по сообщению лазутчика Чуватки Яковлева, в начале января 1609 г. под Козьмодемьянском состоялся бой, в котором рать Шереметева снова одержала победу. Восставшие отошли на левый берег Волги в район Санчурска, Царевококшай- ска и Яранска1  2. Чуватка, к сожалению, не говорит, удалось ли царским войскам занять гор. Козьмодемьянск. Повидимому, да, так как повстанческая рать покинула правый берег Волги. Однако есть все основания думать, что после ухода Шереметева из Чебоксар в Нижний Новгород Козьмодемьянск снова был занят повстанцами. В отписке казанских воевод в Вятку от января 1610 г. говорится: «А генваря в 8 день писали к нам с заставы из Кужуморы волости, Михайло Щепин да Осип Биреев: сказывал де им черемисин Атаис, а слышал он у че- ремисина Еранского уезда у Пиголды, что пришли в Еранской из Козьмодемьянского восмь сот человек ратных людей...» Дру- гце черемисские «языки», пойманные Щепиным, говорили, что в Яранске не восемьсот ратных людей, а всего «человек с двести», «.с теми людьми, которые приезжают из Козьмодемьянского по семидесяти человек, а живут в Иранском по переменам...»3. Из данных казанской отписки, таким образом, явствует, что Козьмодемьянск в начале 1610 г. не признавал Шуйского и оказывал существенную помощь своими людьми гор. Яранску, который сопротивлялся уже более года.
Судя по этому же источнику, Шереметеву не удалось подавить движение и в Чебоксарском уезде. И здесь после ухода Шереметева в Нижний Новгород восстание разгорелось вновь. Более того, в Казани стало известно о занятии восставшими Чебоксар. Движением в Чебоксарском уезде, по некоторым данным, руководил князь Роман Троекуров. Казанские воеводы писали: «Да нам же сказывают многие выходцы, что пришел
1 ААЭ, т. И, Nq 100.
2 Там же.
3 Там же, № 157.
262


в Чебоксары князь Роман Троекуров и сбирает чувашу и черемису и хотят итти под Свияжской с нарядом»1.
В январе 1609 г. восстание началось и на левом берегу Среднего Поволжья, охватив Санчурский, Царевококшай- ский и Иранский уезды; 28 января об этом было известно уже в Вятке. Туда писали из Кайгорода, что «Еранская и Шанчу- ринская черемиса государю ц. и в. кн. Василию Ивановичу в. р. изменила...»*  2.
Более подробные данные о ходе восстания в этих уездах содержатся в отписке вятских властей в Устюг Великий и в челобитной царю соборного дьячка гор. Яранска Павлика Мо- кеева3.
Судя по этим источникам, восстанию здесь предшествовали два момента: поездка в Санчурск и Яранск Чуваши Яковлева с «воровскими» листами и поход из-под Козьмодемьянска к этим городам повстанческой рати. Жители Санчурска и Яранска, таким образом, предварительно были осведомлены относительно обстановки и программы действий восставших и, ло всей вероятности, ждали последних, не намереваясь оказать им сопротивление.
Повстанческая рать после поражения под Козьмодемьянском двинулась одновременно тремя группами: одна к Сан- чурску; другая — к Царевококшайску и третья — к Яран- ску. Санчурск и Яранск были заняты без сопротивления; жители этих городов «не дрався вору крест целовали»4. Царево- кокшайск пришлось брать силой. Прибывший из Яранска в Котельнич вестовой Овдейко Бердов сказал, что 22 января из Царевококшайска в Яранск приезжал «черемисин» с вестью о том, что «Царев де взятьем взяли и ко кресту оне его за своего вора привели»5. Он сообщил также об опасности, угрожавшей этому городу со стороны прибывшей казанской рати в количестве 2.000 татар, чувашей и черемисин и 300 свияж- ских стрельцов, которая стала «...к Цареву приступати»6. «Черемисин» просил руководителей повстанческой рати оказать
! Князь Р. Троекуров до лета 1608 г. служил воеводой в Тобольске, затем1 по каким-то причинам был отозван Шуйским в Москву. Осенью 1608 г. Троекуров из Сибири прибыл не в Москву, а в лагерь Сапеги, где поцеловал крест Лжедимитрию. (С. Белокуров. Разряды, стр. 175; Sapieha, стр. 196).
2 Гневушев. Акты, № 29.
3 ААЭ, т. II, №№ 100, 116.
4 АИ, т. II, Nq 100.
5 Там же, № 145.
6 Там же.
263


как можно скорее помощь осажденным в Царевококшайске. Поход войск щ Яранска к Цареву намечен был на 26 января.
Источники не указывают, удалось ли восставшим отстоять этот город. Повидимому, Царевококшайск повстанцам нелегко было удерживать, так как в нем имелось много сторонников Шуйского. Вполне возможно, что казанская рать успела овладеть городом прежде, чем пришли войска из Яранска.
Обращает на себя внимание также и борьба повстанцев за утверждение власти в Яранске. Здесь тоже оказалось немало защитников правительства Шуйского, причем подавляющее большинство из них принадлежало к зажиточным слоям города. Чтобы установить в этом городе власть, повстанцам потребовалось около месяца упорной борьбы с противниками, многие из них были казнены или лишены своего имущества1.
В движении, развернувшемся в этих уездах, тесно переплетались два момента: национальный и классовый. Исключительная роль в этом движении принадлежала марийским и чувашским крестьянам. Казаков, стрельцов и особенно детей боярских здесь было значительно меньше, чем на правом берегу Волги.' Мало было и татар. Что касается местной национальной знати, то о ней источники почти не говорят. Князья совсем не упоминаются, названы лишь двое мурз Бибай и Теребердей1  2.
Все это лишний раз свидетельствует о том, что интересы основной массы восставших далеко не совпадали с интересами правящей верхушки как русского, так и нерусского происхождения.
После поражения восставших под Свияжском и Козьмодемьянском большая часть местной знати отложилась от Лже- димитрия и влилась в состав казанского гарнизона и войск Шереметева. Те мурзы и бии, которые не успели этого сделать, бежали с семьями в леса, покинув свои жилища.
Как видно из целого ряда источников, центром движения на левом берегу Среднего Поволжья был гор. Яранск. Отсюда посылались лазутчики с призывными листами в соседние города, здесь же сосредоточены были основные силы восставших.
Борьба народов этого края с каждым днем ширилась. Она оказывала немалое воздействие и на жителей Вятки. Слухи о «царе Димитрии» и массовое признание его в национальных районах Поволжья волновали не только простых людей, но и
1 Дьячок .Мокеев писал: «лутчих людей всех пограбили, а иных пересекли, а приказного человека Петра Глухова свезли из Еран ского с собою в воровские полки» (ААЭ, т. II, № 416).
2 ААЭ, т. И, № 100.
264


правящие классы Вятского края. Приказные люди вятских городов то и дело посылали своих лазутчиков в Кукарку и Яранск за сведениями об обстановке, «проведывати... вора... от которого ныне мир в смуте»1.
В городах этого края еще в январе 1609 г. собирались ратные силы, чинились пушки.' По данным отписки вятскому воеводе из Котельнича, на окраине этого города стояло до шести тысяч войск и «по иным городом люди многие в собрание для береженья». Вместе с тем приказные люди Котельнича писали, что они приступили к ремонту пушек; три пушки из 14 горелых уже были исправлены и проверены в стрельбе, остальные обещали вскоре отремонтировать; «...и как, государь, их поделает (кузнец —И. Ш.) двенадцать затинных и вам бы пожаловати о том указ учинити, откуда ему что дове- детца дати за поделку денег»1  2.
Как реагировали на успехи повстанцев социальные низы Вятки, об этом рассказывает в своей челобитной дьячок Мо- кеев. 29 марта, говорит он, — «пришел с Вятки в Брянской Никольского попа Василья сын Баженко и учинил в миру смуту великую, а сказал: «на Вятке де ветчене радеют вору крест целовати»3.
В связи с такой обстановкой вятские власти вынуждены были сконцентрировать максимальное количество сил на подступах к гор. Котельничу, а в начале апреля послать даже часть войск во главе со стрелецким сотником под Яранск, приказав «над воры и над городы промышляти...» и «...изменников приводити по государеву указу»4.
Не бездействовали в это время и повстанцы. Сообщения Баженко о намерении многих вятичей поцеловать крест самозванцу ободрили жителей Яранска. Они тотчас же решили послать семерых представителей в вятские города с т. н. «выборной записью» приводить вятичей «за вора ко кресту». 8 апреля они прибыли в Котельнич и начали «читать с воровских грамот списки». Как утверждает Мокеев, «многие люди хотели смутиться и вору... крест целовати», но этому помешал он, дьячок Мокеев. Помня свою преданность Шуйскому, он начал убеждать в Котельниче сына боярского Захарья Панова и многих мирских людей, чтоб они «не смутились и в грех не впали, вору крест не целовали». Дьячок попросил Панова
1 Гневушев. Акты, № 28.
2 АИ, т. II, № 145.
3 ААЭ, т. II, Nq 116.
4 Гневушев. Акты, № 31.
265


отправить всех их семь человек в Хлынов к воеводе Ухтомскому1. 9 апреля, прибыв ь Вятку, яранские посланцы перед властями и миром сказали, что они прибыли в Котельнич со «смутным письмом» по принуждению и тут же, признав свою вину, целовали крест Шуйскому. Дьячок Мокеев заявил, что он в Яранске «вору креста не целовал»1  2.
Вятские власти, несмотря на раскаяние лазутчиков,, отнеслись к ним с подозрением и решили как можно скорее, от них избавиться. Двое из них — поп Евдоким и стрелец Михалка были отправлены в Устюг «для утверждения и крепости, чтоб вперед воровской смуте не верили», дьячка Павлика и стрельца Петрушку отвезли в Пермь3.
В приведенном сообщении о поездке из Яранека семи человек «с воровским» письмом в Вятку обращает на себя внимание прежде всего тот факт, что в Котельниче многие жители склонны были признать Лжедимитрия, и, по всей вероятности, это произошло бы, если бы не выступил Павлик Мокеев. Однако число сторонников самозванца в Котельниче не уменьшилось оттого, что Мокеев стал убеждать горожан не целовать крест самозванцу. Рядовые жители, познакомившись с письмами из Яранека, еще больше стали верить в «царя Димитрия».
Неудача и арест яранских посыльных заставили • повстанцев готовиться к военному походу на Вятку. На это ушли все лето и осень 1609 г.
В ноябре повстанцы двинулись из Яранека и заняли большую часть территории Вятского уезда. 13 ноября они подошли вплотную к городу Котельничу и осадили его. По данным отписки вятских властей в Пермь,' в составе повстанческой рати были волжские казаки, «стрельцы и всякие воры» Козь- модемьянска, Сан чурека и Яранека, и «черемиса, многие люди... и волости повоевали, и Котельничь городок осадили»4. Жители города в тот же день прекратили сопротивление5.
Вятские власти писали о повстанцах, что это сущие разбойники, которые будто бы без разбору грабили и убивали многих жителей. В отписке из Вятки в Пермь читаем: «...и пришед из Иранского к Вятке, Котельничь городок взяли и церкви божия осквернили, и образы одрав покололи, и сотника стрелецкого Захара Панова на кол посадили, и многих людей побили, а жен и детей позорят, а крестьян до основанья разоряют: сели в Котелниче, а из Котелнича во все вятские
1 ААЭ, т.. II, № 116.
2 Гневушев. Акты, № 13; АИ, т. II, № 203.
3 Там же.
4 АИ, т. II, Ко 271.
5 Там же.
266


городки пишут воровством всяческим, чтоб им вся Вятская земля прелстить и к вору привесть и крестьян разорить, а сказывают, что к ним идет к Вятке со многою ж ратью, Петр Бутурлин. А выходцы в распросех сказывают, что воры Петра Бутурлина с ратью из Еранского ждут, а меж де себя говорят: возмем де Вятку и Пермь, пойдем со всеми людми под .Казань»1.
Из приведенного сообщения нельзя не сделать вывода, что в Котельниче так же, как и в Яранске, восставшие встретили сопротивление лишь со стороны. незначительной части жителей во-главе со стрелецким сотником Захаром Пановым. Это были скорее всего зажиточные слои города. Они - то и явились объектом грабежа и расправы. К ним же, вероятно, примыкало и духовенство, к которому все почти слои национальных меньшинств относились с не меньшей враждой, чем к властям правительства Шуйского. Этим, иовидимому, и объясняется грабеж церковной утвари восставшими. Что касается отношения восставших к крестьянам, то сообщение вятских властей сомнительно. Восставшим, стремившимся склонить на свою сторону всю вятскую землю, не было нужды разорять крестьян, да и крестьяне вряд ли были настроены так благожелательно по отношению к Шуйскому, как об этом повествуют вятские власти.
В приведенном сообщении обращает на себя внимание план дальнейших действий повстанцев. Они предполагали очистить от царских властей не только Вятку и Пермь, но и Казань. Однако этому помешали два обстоятельства: решитель¬
ное противодействие сторонников Шуйского как в Вятском, так и в смежных с ним уездах и слабая поддержка восставших жителями Вятского уезда. Здешние жители были недостаточно подготовлены к выступлению против Шуйского, к тому же повстанцы располагали значительно меньшими силами, чем вятские власти. По свидетельству сына боярского Василия Тыркова, побывавшего в Вятке и Котельниче в декабре 1609 г., воевода Ухтомский имел под ружьем 12 тысяч ратников, восставшие лишь 1.400 человек1  2.
Еще до занятия Котельнича восставшими Ухтомский обратился за помощью в Пермь, Устюг Великий и Сольвычегодск. Власти упомянутых городов не замедлили откликнуться на призыв Ухтомского. Получив отписки из Вятки, они приступили к мобилизации ратных людей, а в начале декабря послали в Вятку уже первые отряды. В Сольвычегодске, например,
1 АИ, т. II, № 271.
2 Там же.
267


чтобы ускорить отправку войск, решили нанимать ратников на казенные деньги, обязуясь потом погасить долг. Устюжские власти одновременно со сбором ратников дали распоряжение старостам волостей, примыкающих к Вятскому уезду, послать ратников на заставы и «помогати Вятской земле»*  2.
Пермские руководители в начале декабря послали в Вятку 30 пеших, а 16 декабря они писали, что из Перми вышел отряд в 130 человек «со всяким боевым оружьем...»3. Сам воевода Ухтомский, оставив Хлынов, сконцентрировал почти все войска в Орлове, недалеко от Котельнича.
Занятие восставшими Котельнича рассматривалось царскими властями как большая угроза не только Вятке, но и всем поморским городам. .Ухтомский, обращаясь к пермским властям, подчеркивал; что если «Вятка не устоит», то «Перми тож будет»4. Из Устюга писали в Пермь: «А ведаете господа
и сами: толко по грехом воры Вятцкою землею завладеют, а Устюжская и Усольская земля и все Поморские городы подошли от них близко и крепостей немного; и вам бы господа, Вятке и нам помогати...»5.
Обстановка в Вятском крае сильно беспокоила В. Шуйского. Уже в декабре 1609 г., не веря в авторитет Ухтомского, царь послал в Вятку для руководства борьбой с восставшими Петра Мансурова6.
Развернувшаяся кампания по мобилизации сил против повстанцев заставила последних 21 декабря оставить гррод Котел ьнич и вернуться в Яранск.
■ АИ, т. II, № 271.
2 Там же.
3 Там же.
4 Там же, Хлынов—административный центр Вятского уезда.
5 АИ, т. II, № 271.
8 	Гневушев. Акты, № 43; ААЭ, т. II, № 150. В январе 1610 г. Петр Мансуров пишет в города от своего имени. Так, в Пермь он писал, что ему по государеву указу «велено быть на Вятке» и оберегать ее «от воров...» Приезд Мансурова в Вятку повлек за собой смену воевод как в Вятке, так и в Перми. С 25 января Федор Акинфов и Наум Романов не служили уже в Перми, с начала февраля не значился воеводой Вятки и кн. Ухтомский. Судя по отпискам Ухтомского в, Пермь и Акинфова в Вятку, между этими воеводами никогда не было согласованности з действиях, оба они обвиняли друг друга чуть ли не в измене царю Шуйскому. Так, во время занятия восставшими Котельнича Ухтомский упрекал Акин- фона в медлительности и нежелании оказызять помощь вятичанам, Акинфов уличал Ухтомского в отношениях с повстанцами (Ай, г. II, № 271).
268


По свидетельству пермских властей, вятский подьячий Василий Иванов писал им об этом так: «118 году декабря в 21 день... те государевы изменники из Котелькича побежали в Еранск, послыша сбор государевых людей...»1.
Судя по отписке Петра Мансурова в Пермь, восставшие из Котельнича не бежали, а организованно отступили, забрав с собой все пушки, находившиеся в городе. Мансуров, предлагая пермским властям как можно скорее выслать на помощь Вятке ратных людей, и оружие, далее пишет, что в Вятке «наряду мало, который был наряд в Котельниче и тот наряд поймали воры все пищали»1  2 3  *. Как явствует из этой же отписки, Мансуров готовился не только оборонять Вятский уезд/ но и преследовать повстанцев: «на воров ходить и поиск над воры •чинить...»3.
. Вятские воеводы 13 января 1610 г. отправили отписку и в Казань. Они убедительно просили казанских руководителей прислать в Вятку ратных людей и «вошенного боя», потому что в Яранске «воровских людей собранье великое, а на Вятке служивых людей, стрельцов и Козаков и вогненного бою нет»*. После ухода повстанцев из Котельнича положение в Вятском уезде оставалось, повидимому, тревожным, хотя очень трудно поверить, что у вятских воевод было меньше ратников, чем в Яранске. Если бы действительно дело в Вятском уезде обстояло так плохо, то вряд ли повстанцы ушли бы из Котельнича. Видно по всему, вятские воеводы, чтобы сохранить контингент своих сил и получить помощь из других уездов, в своих отписках преднамеренно низводили до минимума численность своей рати и чрезмерно увеличивали количество повстанцев. Особенно неправдоподобны утверждения вятских властей относительно численности повстанческой рати в Яранске. Из ранее упомянутой уже отписки казанских воевод в Вятку от января 1610 г. известно, что в Яранске в это время находилось совсем немного ратников. Если верить сведениям, добытым у «языков» служилыми людьми Казанского уезда Михаилом Ще- пиным и Осипом Биреевым, то в Яранске имелось ратных людей не более 200 человек, причем семьдесят человек приезжали туда «попеременно» из - Козьмодемьянска: «...и больше де того, — сообщали «языки»,—в Еранском прибыльных людей нет ни откуды, да по Вятской дороге от Вятские дороги и земли стоят на заставе переменяючись черемисы человек по пЯтидесяг и по шестидесят и те оберегают себя»5.
1 АИ, т. II, № 271; ААЭ, т. II, № 148.
2 Гневушев. Акты, № 43; ААЭ, т. И, № 156
3 Там же.
* ААЭ, т. II, Ко 157.
5 	Там же.
269


Данные, отписки казанских воевод позволяют думать, что повстанцы ушли из Котельнича не в Яранск, а в Козьмо- демьянск, оставив в Яранске лишь небольшой отряд с целью защиты этого города и наблюдения за действиями вятской рати. Восставшие, как видно, временно перешли от наступательных действий к обороне. В течение всей зимы и весны 1610 г. активной борьбы с их стороны не было. Источники ничего не говорят также и о действиях в это время вятской рати. Повидимому, воеводы Вятки тоже ограничивались лишь обороной уезда.
Повстанцы находились в состоянии обороны до июля 1610 г. К этому времени их силы еще больше увеличились и окрепли, о чеШ свидетельствует отписка из Перми в Вятку от 7 августа 1610 г. В этой отписке приводится сообщение, полученное 26 июля из Вятки, куда оно поступило 15 июля из Казани, а Казань их получила «с заставы» из «Кужуморской» волости от Назария Желнырина. Желнырин писал, что согласно полученным данным от некоего черемисина Царегород- екого уезда Кокшайской волости Адаша Кадышева, в Сан- чурском уезде в Южь-волости собралось черемисских повстанцев до двух тысяч во главе с сотником Елпаем Токшейковым, в Царегородском уезде в Хозякове волости — около тысячи человек. Кроме того, сотник Ветлужской волости Аникей Котиков привел семьсот человек из Козьмодемьянска. Далее из показаний Кадышева следует, что «...сходиться де тем всем ворам в Царегородском уезде в Хозякове волости, а на которые де места тем вором итти, и того де им не ведомо...» Казанские и вятские воеводы полагали, что повстанцы готовятся к походу «на Вятскую землю...»1.
Приведенное сообщение, как мы видим, исходит от лица, хорошо осведомленного о численности и составе повстанческой рати, о ее размещении и пункте сосредоточения главных сил. Сведения эти дают право заключить, что повстанцы после ухода из Котельнича усиленно готовились к возобновлению борьбы; район их действий за это время увеличился на целых два уезда: Козьмодемьянский и Чебоксарский. Теперь в руках повстанцев снова находилась вся территория Среднего Поволжья от Нижнего Новгорода до Казани.
Нельзя не отметить в связи с этим возросшую организованность повстанцев, о чем свидетельствуют отступление из Котельнича, организация обороны занятых ими уездов и, наконец, связь между освобожденными городами и подготовка к походу.
" 1 ААЭ, т. И, No 163.
270


Судя по «Памяти» из Перми в Кайгородок от 7 августа 1610 г., поход восставших действительно намечался в Вятско- Пермский край. В «Памяти» пермских властей кайгородцам предлагалось собрать ратных людей и жить в Кайгородке и в уезде «с великим береженьем, проведывать всякие вести» и «на городовое и на острожное дело» «лес готовить». Властям Кайгородка давался строгий наказ следить за появлением в городе и в уезде «прихожих людей», не пускать их «безъ- явочно» ни к кому на двор, расспрашивать, «какой он человек и отколево и для чего и к кому в Р^айгородок пришел». Если в расспросе выяснится, что «прихожие» являются «воровскими» людьми, то их следует пытать и сажать в тюрьму1.
Сбор ратных людей в Пермском крае для защиты Вятки и забота властей об укреплении Кайгородка, несомненно, свидетельствуют о новой угрозе Вятскому уезду и Кайгородку1  2. Это подтверждает отписка из Вятки в Пермь, в которой вятские власти сообщали крайне неутешительные вести, полученные ими 31 сентября из Казани. Казанские воеводы писали, что 5 сентября чебоксарские выходцы доложили им о походе из Чебоксар в Яранск «воровских казаков и стрельцов» в 500 человек, а из Уржума в Вятку сообщили, что в Яранск из Чебоксар прошло «русских воров, казаков и стрельцов 60 чел., а за ними — де будут из Чебоксарского и из'Кузмо^* демьянского и Кокшайского уездов черемиса головами, а куды тем вором поход будет про то им неведомо». Вятские приказные люди были убеждены, что поход восставших намечался только в вятскую землю: «А Вятская земля с воровскими месты сошлась смежно, и чают их воровского приходу к Вятской земле с часу на час». В связи с этим вятские руководители просили пермских властей собрать «ратных людей сколько пригоже со всяким ратным оружьем» и «прислати на Вятку вскоре»3.
С доводами вятских приказных людей нельзя не согласиться. В сардом деле, если повстанцы в сентябре — октябре 1610 г. концентрировали снова силы в Яранске, то их поход должен был совершиться не иначе как в Вятский и Пермский уезды. Вместе с тем нужно принять во внимание еще два момента: а) наличие в этом крае большого количества нерусского населения, которое значительно легче было поднять против царских властей и русских помещиков, и б) высказанное восставшими намерение утвердить свою власть не только в Вят¬
1 Богоявленский и Рябинин. Акты, стр. 1--2.
2 Кайгородок с прилегающими к нему землями находился недалеко от границы Вятского уезда.
3 АИ, т. II, Mb 293.
271


ском и Пермском уездах, но и в Казани. В какой степени им удалось осуществить этот план действий в 1610 — 1611 гг., источники не говорят. Однако есть основания думать, что Вятский уезд в конце 1610 г. был занят восставшими'. Об этом свидетельствует такой факт, как отсутствие в источниках упоминаний о царских воеводах в Вятке с конца октября 1610 и в 1611 г. Кроме того, в числе источников за это время не содержится ни одной отписки из Вятки и в Вятку. Не числится Вятка также и в «Росписи» городов «для шубного сбора» от августа 1611 г.1.
Подводя итоги движению в Поволжье и в Вятском крае, нельзя не отметить также случаи неповиновения пермских крестьян в начале 1609 г. Хотя этот эпизод и не связан с общим движением против правительства Шуйского, но по существу его следует в какой-то мере поставить если не в зависимость от этого движения, то рядом с ним.
Жители Перми хорошо знали не только о самом восстании в Поволжье и Вятском уезде, но й о его причинах и целях. До пермского населения, надо полагать, доходили слухи о «царе Димитрии», о том, что он якобы более справедливый царь, чем В. Шуйский. Такие слухи не могли не вызывать у социальных низов Пермского края надежды на избавление от произвола царских чиновников и от всякого рода государственных повинностей.
Выше указывалось, что в Пермском крае самым тяжелым бременем являлись гужевая повинность и сбор ратников. Крестьяне должны были большую часть своего времени и средств затрачивать на доставку хлеба в Сибирь и на отправление ратников до места службы. Эти две повинности и'явились поводом к открытому сопротивлению Соликамских и кайгородских крестьян. Так, в январе 1609 г. крестьяне Вильвенского погоста Соликамской волости не выполнили указания воеводы и дьяка о даче подвод для отправки собранных ратников1  2. Выступление вильвенских крестьян, насколько можно судить по имеющимся данным, было це просто стихийной вспышкой, но заранее продуманным и организованным протестом. Крестьяне, вероятно, рассчитывали путем коллективного протеста избавиться от повинности. Они угрожали избить ратников палками и заявляли, что не признают воеводу и дьяка.
Аналогичный случай невыполнения крестьянами указа пермских властей имел место в Кайгородке. Кайгородцам, как и вильвенским крестьянам, предстояло отправить на своих
1 Веселовский. Акты 1611 — 1613 гг., № 18.
2 АИ, т. И, № 135.
272


подводах усольских ратных людей. Но и здешние жители от* казались от дачи подвод, мотивируя свой отказ тем, что их подводы не вернулись еще из Чердыни и что они, ввиду своей бедности, не в силах выполнить эту повинность.
Пермские приказные люди остались крайне недовольны поведением кайгородцев, обвинив их в нерадении государю. В ответной «Памяти» воеводы Акинфова кайгородскому земскому судье Терентию Дементьеву говорится: «И вы то делаете негораздо, что таким государевым великим делом не радеете, Усолья Камского ратным людям подвод не даете»1.
Оба случая неповиновения крестьян позволяют думать, что и в Пермском уезде обстановка в 1609 г. была неспокойной. Этим, вероятно, и следует объяснить медлительность пермских властей в отправке ратников на помощь Вятке зимой 1608 — 1609 гг. Руководители Перми вынуждены были прежде всего заботиться о безопасности в своем уезде.
О 	неспокойной обстановке в Пермском уезде в 1609 г. свидетельствует и такой факт, как введение пермскими властями обязательной присяги ратных людей царю Шуйскому. Так, в марте 1609 г. только что собранные ратники должны были целовать крест на том, чтобы верно служить царю и царице и с государевыми «недругами битися до смерти», в «воровские в литовские и в русские полки не отъехати» и к тем людям, которые, забыв государево крестное целование, «государю и государыне учнут изменяти, не преставати и с ними о таком злом деле не думати...»1  2.
Судя по тому, что в крестоцеловальной записи идет речь о выбранных «всею землею» ратниках, последние давали присягу при всем народе. Такая форма крестоцелования практиковалась пермскими властями не только для укрепления морального состояния ратников, идущих на службу, но, видимо, и для удержания народа от присоединения к восставшим.
2.
Чтобы полнее представить себе борьбу, против царских властей в национальных районах, необходимо сказать еще несколько слов о сопротивлении народов Западной Сибири.
Как известно уже из предыдущего обозрения этого края, политика царского правительства здесь была более жестокой, чем во всех остальных районах страны. Народы Сибири испытывали на себе тяжелый экономический и политический гнет со стороны царских чиновников и служилых людей.
1 АИ, т. II, № 142.
2 ААЭ, т. И, № 110.
273


Приказные люди облагали местных жителей, помимо узаконенного ясака, рядом других повинностей. Они доходили до того, что превращали их в кабальных людей, насиловали женщин, вымогали соболя, забирали ценности в мольбищах, с целью наживы раскапывали даже могилы1. Все это не могло не вызывать у жителей ненависти к царским властям.
Движение в Сибири выливалось в самые различные формы. Жители подавали челобитные на имя царя об уменьшении ясака, отказывались его платить или давали самые худшие соболя, вели открытую борьбу против служилых людей, собиравших ясак, уходили как можно дальше от административных центров, а иногда на них нападали. Вместе с тем в Сибири непрерывно происходила борьба неясачных с ясачными жителями.
Особенно активное сопротивление оказывали царским властям эвенки, ненцы и остяки. Как явствует из отписки воеводы Кетского острога Григория Елизарьева в Томск, енисейские эвенки в 1608 г. отказывались дать сполна ясак царским сборщикам. «...Они государеву ясаку не дали, а дали поминки со- болишки...», причем настолько «худые», Что бывший воевода не посмел послать их в Москву к государю1  2.
Кетский воевода Елизарьев 27 декабря 1609 г. сообщил царю, что эвенки и остяки не хотят платить ясака и, более того, собираются «побивать» царских ясачных сборщиков, — «...а преж сево те тунгусы твоего государева ясаку ее давали ж»3. Посылал он, Елизарьев, по ясак своих людей Ваську Чечуева, Литвиняцкого-Высоцкого и толмача Карлика Аманатку в дальние волости Кетского уезда и они к ним вдаль не ходили, а посылали к ним остяков, и «те де остяки сказали, что тех ясаш- ных остяков не сыскали», т. е., иначе говоря, остяки из этих мест сбежали4.
Открытую борьбу с царскими властями в 1608—-1609 гг. вел эвенкский князь Дакул. Не без его влияния отказались платить ясак жители Сысской волости. В мае 1608 г. кетский воевода вынужден был послать в эту волость отряд ратников во главе с десятником Кай да левым. Вместе с русскими служилыми людьми в составе этого отряда ходили эвенкские князьки Киргей, Урника и Нсмаки «с товарыщи». Отряд вторгся в кочевье туземцев и учинил над ними расправу. «И государевым счастьем тунгусов воевали...», — говорится в отписке5. Князь
1 РИВ, т. II, Nq 83.
2 Гневушев. Акты, Nq 57.
3 Там же, Nq 65.
4 Там же.
5 РИБ, т, II, Nq 89.
274


Кобытя, «убояся войны», прислал воеоводе на имя царя «два сорока» соболей1.
Однако жители этой волости недолго оставались покорными плательщиками ясака. Как только служилые люди вернулись в Кетский острог, эвенки снова подняли восстание. Они, «собрав- ся, воевали государевых ясашных людей Сыской волости княз- ца Каягета с товарыщи», т. е. напали на соплеменников, плативших государев ясак. Последних они считали своими врагами за то, что те не только примирились с царскими властями, но часто даже оказывали помощь государевым служилым людям.
Борьба неясачных людей с ясачными во всех уездах Западной Сибири носила довольно активный характер. Источники, например, отмечают вооруженное нападение ногайских татар во главе с Урусом мурзой на служилых татар осенью 1608 г. 26 августа. Урус мурза с двумястами ратников пришел на р. Пышму (в 20 верстах от Тюмени), погромил служилых татар двух юрт и пошел назад. Против У руса из Тюмени ходил отряд ратников во главе с атаманом Дружиной Юрьевым, который за рекой Исетью настиг Уруса и нанес ему поражение1  2.
Столкновения подобного же рода имели место среди эвенков Кузнецкой волости Томского уезда.
25 декабря 1608 г; вернувшийся из этого района сборщик ясака «лутшей человек Олко сказал: слышал он от князца от Номаки и от ясашных людей, что приходили воевать тунгусы князец Данул со своими людьми государевых ясашных людей, Кузнецкие волости князьца Тюмета в осень в судах по последнему пути» и «государевых ясашных людей воевали, дву человек у них ранили Тюметкова сына да ясашнова человека». Тот же Олка слышал 'от князька Номаки и от ясачных людей, что неясачные тунгусы готовятся к расправе над служилыми людьми, которые придут к ним за ясаком3. Эти же эвенки, по утверждению Олки, «хотят итти воевать кетцких государевых ясашных людей вниз по Кете к Кетцкому острогу...».
Одновременно с мелкими разрозненными выступлениями против царских властей в Сибири готовилось восстание крупного масштаба. Инициаторами этого замысла попрежнему являлись племенные, князья и их агенты. Они под всякими предлогами разъезжали по юртам и возбуждали у жителей ненависть к русским служилым людям и царским властям.
Так, в конце 1608 г. томский воевода Василий Волынский писал царю, что татарин Иванка, новокрещенец, «ходит по та¬
1 РИБ, т. И, Kq 89.
2 Гневушев. Акты, № 57.
3 Там же.
275


тарским юртам ворожить и в бубен бьет и шайтанов (чертей — И. Ш.) призывает...» На пытке Ивашка сказал, что он «шайтанов... напускал» на русских людей, т. е. думал на них навлечь болезнь1. Обходя юрты, Ивашка убеждал население к неповиновению властям. Его шайтанство должно было завершиться восстанием эвенков в трех волостях: Томской, Чулымской и Кузнецкой. И «как де он, государь, Ивашка шайтанов напустил и в те было поры приступать к Томскому городу и к острогу кузнецким и чулымским томскому Беландаю весною, как станет лист разметываться»1  2. Однако замыслы татарской знати не осуществились; они своевременно были раскрыты администрацией Томска. Басандай и князец Лога со своими единомышленниками были посажены в тюрьму.
Весной 1609 г. с целью выяснения русских сил и подготовки населения к восстанию ходили по юртам в Пелымском уезде два ясачных вогулича Цыбада Паутов и Кумычев Андрей. По свидетельству служилого человека Ворошилки Власьева, эти люди расспрашивали у него «про русские вести и про запас и про однорядки» и сколько в Верхотурье наемных людей и много ли пищалей. Они же, упрекая Ворошилку за неоткровен- ность, хвалились, что им и так хорошо известно о московских событиях: «на Москве русские люди меж собою секутца». Далее Ворошилка сообщал верхотурскому воеводе, что Кумычев ходит по юртам ясачных татар и «вогулич» и «про русские вести проведывает»3.
Как выяснилось, Паутов и Кумычев собирали сведения для князя Оргунча, который «хотел государю изменить с томскими татарами». Оргунча на весну 1609 г. готовил восстание. По признанию двух вогуличей Нелука и Козаринка, «в туринских и томских татары умышленно и шатость в них есть, хотят государю изменить и на русских людей приходить», как «снег сойдет»4.
Нельзя не обратить .внимания на осведомленность Паутова и Кумычева о событиях в Русском государстве, т. е. о том, что «русские люди меж собою секутца». Об этом знали, конечно, и многие другие жители. Подобные слухи способствовали, вероятно, оживлению антиправительственных настроений среди местной знати. Стремясь освободиться из-под царской власти, местная знать не переставала готовиться к решительной борьбе. Вдохновителем этого замысла являлась кодская княгиня Анна со своим деверем Чумейкой. Они разъезжали по волостям й
1 Поход Ивашки по юртам совпал с эпидемией в Томском уезде.
2 РИБ, т. И, Ко 82.
3 Гневушев. Акты, До 59.
4 Там же,
276


юртам, рассылали агентов со стрелой, которая служила знаком призыва к готовности того или иного князя к восстанию. Сама Анна объехала весь Сургутский уезд, побывала у белогорских остяков. Она посылала своих людей на Сосьву и на север в Обдорск к князю Мамруку. Как свидетельствуют показания участников подготовки к восстанию, Анна добилась со стороны многих князей полного согласия на участие их в восстании. Так, Чагомка на пытке сказал: «княгиня и Чумейко ездили в Сур- гутцкой уезд в Ах к своим остяком по ясак, и как де княгиня и Чумейка приехали из Сургутцкого уезду на усть Иртыша к белогорским остякам к Таиру Самарову с товарыщи и тут де с нами был Сургутцкого уезду остяк Неул з братьею и (об) измене де мы тут вместе договорились допряма»1.
Спустя некоторое время после отъезда княгини с Усть Иртыша Неул с братьями и белогорские остяки Таир Оамаров с товарищами послали его, Чагомку, со стрелой к княгине в Коду, что означало окончательное согласие князьков на предложение княгини. Неул и Таир, прежде чем послать стрелу к Анне, заручились мнением соплеменников. Княгиня Анна, в свою очередь, послала Чагомку со стрелой на Сосьву и велела ему, Ча- гомке, «с сосвинскими остяки о измене договоритись допряма»1  2. Сговор сибирских князьков, возможно, и удался бы, если бы не было доноса о нем царским властям. В раскрытии заговора племенных князьков сыграла большую роль упомянутая выше стрела, которую случайно приметил у Чагомки некий Персын- ко, племянник люмкарского шайтанщика. Персынко сказал о ней дяде, а последний донес русским служилым людям Тимохе Москвитину и Леве Карпову. Чагомка был схвачен властями.
В Тобольске пытали и деверя княгини Анны Чумейку. Чумейка не только подтвердил показания Чагомки, но и дополнил их. Он сообщил, что княгиня Анна, он, Чумейка, и новокрещенец Гаврилка посылали зимой 1609 г. своего человека кодского остяка Тугумаску в Обдорск к князю Мамруку, чтобы «он князь Мамрук с обдорскими остяками был с ними в одну изменную думу ютов»3. Князь Мамрук дал согласие выступить против властей со всеми обдорскими остяками и ненцами. Но вместе с тем Мамрук поставил условия, что прежде чем он придет на соединение с людьми княгини Анны, она должна расправиться с князем Онжей Юрьевым и с русскими людьми, охраняющими проезды. Судя по этому, князь Онжа являлся врагом Мамрука, и, кроме того, он, вероятно, отказался принять участие в восстании.
1 Гневушев. Акты, №№ 61, 118.
2 Там же.
8 	Гневушев. Акты, № 118.
277


Восстание должно было начаться в центре и на юге Сибири, а затем распространиться на север в Березовский уезд. По пла- ну осенью 1609 г. туда намечался военный поход всех собрав- шихся войск: «... и собрався со всеми остяки, итти было нам к Березову городу войною в осень, как будут темные ночи...»1 Восстание должны были поддержать тобольские, тюменские, епанченские татары и пелымскне остяки во главе с князем Че- тыркой. Юртовский татарин Бек-баул Абыс, агент князя Че- тырки, заверил княгиню, что к восстанию присоединятся, татары и пелымские остяки.
Как свидетельствует показание Чумейки, Абыс ездил по кодинокой земле и склонял к восстанию остяков. Остяки, по утверждению Абыса, готовы были «итти войной» под Тобольск. Согласие на участие в восстании дали также остяки с Усть Иртыша.
Таким образом, заговорщики готовили одновременное а повсеместное восстание, причем войска их должны были захватить два города: на юге — Тобольск, на севере — Березов. Эти города намечены были для захвата не случайно. Оба они являлись крупными административными и политическими центрами Западной Сибири, контролировавшими главный путь по р. Оби в Сибирь и из Сибири. Они являлись также форпостами и отправными пунктами за р. Обь, в Восточную Сибирь. В этих городах были сосредоточены основные силы русских войск, главная администрация, хлебные запасы, царская казна (пушни- на], не отправленная в Москву, и вооружение. Известно, что воеводы г. Тобольска обладали правом давать указания воеводам и приказным людям всех сибирских городов1  2. Однако и этот замысел племенной знати не увенчался успехом, он был своевременно разоблачен.
Царское правительство уже много успело сделать в Сибири для ослабления сил местной знати. К началу XVII в. большая часть ее не только перестала сопротивляться, но и сделалась лрочной опорой правительства. У остальной же местной знати, мечтавшей приобрести независимость, не хватило ни сил, ни организованности для осуществления заговора. Этой знати пришлось столкнуться и с царскими вооруженными силами, и с соплеменниками, активно поддерживавшими эти силы. Кроме того, царские войска имели в своем распоряжении все виды тогдашнего огнестрельного оружия, в то время как туземцы вооружались лишь копьями да стрелами, редко кто из них имел ружье, случайно добытое у русских. Восстание племенной знати, таким образом, заранее было обречено на провал.
1 Гневушев. Акты, Nq 118.
2 Там же.
278 _


Движение в Западной Сибири так же, как и движение народов Поволжья, отличается национальными чертами. Однако вместе с тем движение в Сибири имело и свои особенности. Здесь, например, значительно сильнее чувствовалась роль местных племенных князей в подготовке и проведении борьбы. Моменты классовой борьбы здесь незаметны. Это объясняется прочностью патриархально-родовых отношений у народов Сибири; классовые отношения среди них лишь зарождались. Но и в этом движении можно отметить две противоположные линии — рядовых жителей и правящей племенной верхушки. Первые стремились избавиться от непосильного гнета, выражая тем самым стихийный протест против насилия со стороны царского правительства. Вторые, участвуя в движении, стремились освободиться от власти русского царизма и вместе с тем сохранить за собой право на эксплуатацию своих соплеменников.
Подводя итоги движения в Сибири, следует отметить и моменты борьбы с царскими властями русского населения. Ранее уже было отмечено, что В. Шуйский с целью освоения Сибири призывал пашенных крестьян переселиться в этот край, селил насильно участников Крестьянской войны. Правда, в начале XVII в. число русских поселенцев в Сибири было еще незначительным, но и они проявляли непокорность. Сопротивление их в основном выражалось в бегстве. В июле 1608 г., например, из Пелымского уезда бежала группа в 10 человек. В царской грамоте в Пермь от 6 августа 1609 г. читаем об этом: «...писали к нам из Пелыми Иван Годунов да Петр Исленев, что в прошлом во 116 году июня в 24 день сбежали с Пелыми пашенных крестьян, которые присланы были на Пелым с Москвы, из тюрем, воем человек, да с собою же подговорили в вожех пелым- ских пашенных крестьян дву человек». Царь предлагал пермским воеводам немедленно организовать розыск этих беглецов через бирючей, которые объявляли бы народу на посаде, в уездах, на торжках, «а где их проведают и сыщут и вы б велели имати и приводити к себе» и «сажати в тюрму до нашего указу»1. Случай бегства пашенных людей из Сибири отмечается источниками и в 1610 г.
В начале августа этого года £уринский воевода Федор Акин- фов писал в Верхотурск Степану Годунову, что присланных из Верхотурья двух тюменских беглых пашенных ссыльных крестьян он «отпустил на Тюмень с ямщиком Игнашею» и «с терскими и сургутскими козаками...»1  2.
Хотя в приведенных источниках и не говорится о причинах бегства пашенных ссыльных людей из Сибири, но их нетрудно
1 АИ, т. II, Ко 250
2 Архив ЛОИИ. Акты до 1613 г., Ко 475.
279


разгадать. Если охочим людям, едущим в Сибирь на поселение, царь давал средства на обзаведение хозяйством, то арестанты, присланные сюда, этого, конечно, не получали. Они влачили жалкое существование, без средств и хлеба. У них был только один выход — бежать в Россию, на Волгу и Дон в казаки. Бежали из Сибири и служилые люди. Томский воевода Василий Волынский в отписке царю от начала 1609 г., указывая на злоупотребления голов Матвея Ржевского и Семена Бартенева, писал: «Да от Матвеева да и от Семенова насильства и изгони побежали из Томского города казаков двенадцать человек»1.
Бегство пашенных крестьян и казаков из Сибири также следует рассматривать как протест против тяжелого положения и насилий царских властей.
Движение в национальных районах против правительства Шуйского, как мы видим, принципиально отличается от борьбы тушинцев и польско-литовских интервентов и по составу участников и по своей направленности. Цель движения в Поволжье и Сибири состояла прежде всего в освобождении от боярско-крепостнического и национального гнета. И если народами этих районов упоминалось имя Лжедимитрия, то только потому, что он являлся для них олицетворением «хорошего царя», о котором мечтали угнетенные слои населения. Народы Поволжья и Сибири в своем большинстве не знали ни истинного лица само-, званца, ни его антирусской захватнической политики.
Цель же польско-литовских интервентов и русских изменни-, ков-тушинцев заключалась не только в том, чтобы свергнуть Шуйского, но и лишить Русское государство его национальной и политической независимости.
Итак, несмотря на поражение Крестьянской войны 1606 — 1607 гг. и жестокую расправу боярского правительства с ее руководителями и участниками, антифеодальная борьба в стране не прекратилась. Угнетенные массы крестьян и городского люда, ища выхода из своего тяжелого положения, использовали различные формы борьбы. Классовая борьба очень часто переплеталась с борьбой национальной. В центре России эта борьба была направлена против своих и иноземных поработителей, на окраинах России — против властей правительства Шуйского и его пособников из местной феодально-племенной знати. И в том и в другом случае эта борьба велась в интересах народных масс.  ii 	РИБ, т. II, Но 83.
280


ГЛАВА ТРЕТЬЯ
НАРОДНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ ПРОТИВ ПОЛЬСКО-ЛИТОВСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ В КОНЦЕ 1603 И ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1609 <г.
I. ПРЕДПОСЫЛКИ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ БОРЬБЫ
1.
За лето и осень 1608 г. польско-литовские интервенты заняли огромную часть территории Русского государства. Тушинские войска, двигаясь на север, нигде в Замосковье, за исключением Ростова, не встретили серьезного сопротивления. В дневнике Будилы мы читаем: «...Отказывалась от Шуйского и поддавалась тому царику вся земля, за исключением некоторых крепостей»1. Летописец по этому поводу замечает: «Грех же ради наших, грады все Московского государства от Москвы отступиша»1  2. Интервенты сравнительно легко оккупировали большую территорию, главным образом, потому, что народные массы, ненавидевшие боярско-крепостнический строй и В. Шуйского, верили в Лжедимитрия как в «хорошего царя». Лжедимитрий, рассылавший грамоты, в которых он обещал крестьянам, посадским и мелким служилым людям всевозможные льготы, казался им защитником народных интересов и врагом Шуйского. В похвальной грамоте суздальцам за верность и усердие говорилось, например: «а вас богомолцов наших, и посадцких черных л'юдей, и наших дворцовых сел и деревень, и боярским и княжене-цсним и дворянским и детей боярских приказщиком и старостам и целовалником и крестьянам и всему миру, за вашу службу и раденья, велим дати свое царское жалованье, торханные грамоты, что с вас наших царских податей никоторых имати не велим»3. Надо полагать, что такие
1 РИБ, т. I, стб. 142 — 143.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 84.
3 АИ, т. II, № 100.
281


обещания Лжедимитрия оказывали влияние на 'жителей и других уездов. Надеясь освободиться от непосильных царских и помещичьих повинностей, рядовые жители города и деревни охотно целовали крест польскому ставленнику. К тому же посадские люди и крестьяне Замосковья в начале осени 1608 г. еще не испытали произвола и насилий интервентов, которые им пришлось узнать позднее. Несомненно также, что известная часть населения замосковных и северных уездов, преимущественно принадлежавшая к социальной верхушке, была запугана расправой интервентов над жителями Ростова. Эти слои населения толкнула на признание самозванца боязнь потерять имущество и привилегии. Однако к концу 1608 г. отношение к Лже- димитрию II и польско-литовским захватчикам в народе резко изменилось. В лице Лжедимитрия II крестьяне, посадские, казаки и даже многие служилые люди увидели обманщика- демагога, ставленника польских интервентов, пришедших в Россию с целью ее порабощения и грабежа. К этому времени относится начало освободительной борьбы.
Первьж. среди__городов-- Замосковья в октябре_Л608 г. не поцеловал крест Л же димитрию Ростов. Это объясняется, на наш взгляд, особым социальным обликом города. Ростов являлся митрополичьей резиденцией, в которой верховным лицом считался митрополит Филарет. По свидетельству современника Немоевского, в городе на 400 дворов посада было 70 церквей1.
По подсчету С. Ф. Платонова, который сделал вывод на основе дозора 1619 г., в Ростове числилось в начале XVII в. «около 120 дворов, принадлежавших митрополичьему штату, до 60 дворов, принадлежавших церковным притчам и монастырям. 23 боярских княженецких :и боярских i(no другому списку: монастырских) белых двора, до 50 дворов каменщиков, рас- сылыциков и ямщиков и до 200 тяглых хозяйств (дворов, по- лудворов и т. д.)»1  2. Таким образом, судя по всем данным, в этом городе большая часть дворов принадлежала духовенству, тяглых хозяйств было меньше половины. Вполне понятно, что при таком соотношении социальных групп в Ростове главная роль оставалась за духовенством. Там было слишком много наставников, но мало защитников. Духовенство и бояре, руководствуясь своими материальными и классовыми интересами, сумели удержать население от перехода к самозванцу, но оказались бессильны организовать активное сопротивление интервентам.
За то, что Ростов не признал Лжедимитрия добровольно, тушинцы жестоко расправились с его жителями. Ворвавшись в город и взломав дверь собора, они побили множество народа,
1 Niemojewski, стр. 127; Петрей, стр. 38.
2 Платонов. Очерки по истории смуты, стр. 30.
282


разграбили церковную, митрополичью и городскую казну, а митрополита взяли в плен и отправили в Тушино1. По свидетельству Сапеги, в Ростове было убито тушинцами 2.000 человек1  2. Диаментовский говорит о тысяче убитых3.
Разорение города Ростова и расправа над его жителями, а также последующие действия польско-литовских интервентов показали грабительский характер их политики. Не только те города, которые не хотели целовать крест Лжедимитрию, но даже медлившие это сделать подвергались непосильному обложению деньгами, продовольствием и другими повинностями. Так поступили интервенты с Ярославлем, Вологдой, Гороховцем, Юрьевом-Польеким.' По утверждению Буссова, жители Яро: славля, поцеловав крест самозванцу, «отправили в тушинский лагерь 30.000 рублей для раздачи войску; сверх того обязались снарядить тысячу всадников и выставить значительное количество припасов; но панибраты (польские паны — И. Ш.) не сдержали слова: грабили купеческие лавки, били народ, оскорбляли бояр и без денег покупали все, чего хотели»4. Об этом же свидетельствует рассказ современника — устюжского кабацкого откупщика Михалки Иванова, побывавшего в Ярославле и вернувшегося оттуда в Устюг 26 ноября 1608 г.: «...а в Ярославле де правят на ярославцах по осминадцать Рублев с сохи, а у торговых людей у всех товары всякие переписали, а переписав в полки отсылают»5. Интервенты, как мы видим, не ограничивались обложением, они конфисковали и грабили имущество. Кроме этих повинностей, ярославцы должны были выполнять заказы Сапеги по доставке железа, смолы,
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 83.
2 Sapieha, стр. 194 — 195.
3 Dyamentowski, стр. 158. По. утверждению Диаментовского, город был взят татарами и запорожскими казаками, их было человек 600, да с .ними москвичей 200. Заняв монастырь, они захватили в плен митрополита и воеводу, попов и простых людей побили прямо в церкви, много полонили женщин, разграбили церковную казну — золото, серебро, дорогие каменья, гроб золотой в семь с половиной пудов, «ободрали все золото и серебро на иконах». Сообщение Диа- ментовского помогает установить дату захвата тушинцами Ростова. Она совпадает с датой, упомянутой Вуссовым, т. е. 11 октября 1608 года.
4 Уетрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 144—145; Bussow, Chronika, стр. 88. Буссов датирует присягу Лжедимитрию в Ярославле 25 октября 1608 г. Кроме того, он указывает, что жители договорились с тушинскими представителями о соблюдении с их стороны порядка в городе.
5 ААЭ, т. И, М> 88.
283


cepbi,t свинца, говорится в одной из отписок ярославского воеводы Борятинокого к Салаге1.
Со времени, прихода гетмана Сапеги с войсками к Троице- Сергиеву монастырю в оккупированных уездах и городах За- московья начали хозяйничать ставленники как Лжедимитрия II, так и Сапеги. Кроме воевод, назначенных Лжедимитрием, Оа- пега посылал туда еще приставов и сборщиков. Гетман делал это самочинно, без ведома самозванца. Так, в грамоте 22 ноября 1608 г. Лжедимитрий упрекает Сапегу за то, что он без санкции тушинской власти посылал своих людей в города для сбора денег и продовольствия. В качестве примера в этом источнике приводятся действия пана Очковского, который,ч прибыв в Углич, собирал там повытные деньги. Более того, он запрещал тушинским представителям производить посошный сбор, избивал их и угрожал убийством*  2. Аналогичные случаи произвола людей Сапеги отмечаются в грамотах от 25 и 29 ноября 1608 г. В первой — Лжедимитрий указывает Сапеге на грабительские действия его посланника в поместье боярина Пор- фирия Волынского3, во второй — говорится о произволе загонных ратных людей из полка Сапеги в монастырских вотчинах. По заявлению архимандритов и игуменов пяти монастырей Переяславль-Залеоского уезда Горицкого, Данилова, Никитского, Федоровского и Борисоглебского, их вотчинами владеют загонные люди. Кроме продовольствия и фуража, они взяли с монастырей для Сапеги 360 рублей. «А те денги сбирал пан Олександр твоего двора»4, — пишет Лжедимитрий.
Все эти грамоты, как мы видим, свидетельствуют о самовластии Сапеги. Хотя Лжедимитрий и требовал от гетмана выполнения своих распоряжений, последний не обращал на них внимания. Сапега, прикрываясь именем «царя Димитрия», действовал так,' как он хотел. Таким образом, уже в ноябре 1608 г. в оккупированных районах Замосковья распоряжался не Лжедимитрий, а Сапега, опиравшийся на свои войска.
Не менее яркие факты произвола Сапеги мы наблюдаем в Ярославле. Там одновременно правили тушинский воевода кн. Ф. П. Борятинский с Тимофеем Быоговым' и посланники Сапеги Иван Волынский и Петр Головин, причем последние не признавали власти воеводы. Они по своему усмотрению брали в Ярославле и в Ярославском уезде продукты и товары, чинили расправу над жителями, сносились с другими городами. Так, Тимофей Бьюгов в челобитной гетману Сапеге писал: «Октября
^ АИ, т. И, No 104.
2 	Там же, Nq 105.
3 Сб. Хилкова, Nq 12, стр. 27.
4 Там же, стр. 28.
284


в 30 день приехали в Ярославль Иван Волынский да Петр Головин с ратью, с литвою, и наказу нам твоего панского гетманского не покажут, и ем лют они на себя всякое государево дело, а с ними не поговоря, а про нас ничего нам не скажут». По свидетельству Вьюгова, Головин и Волынский самочинно перехватывают отписки городов Костромы, Углича, Романова, По- шехонья, Бежецкого Верха и др., адресованные на имя его и воеводы, и «указ мимо них чинят»1. Об этом же писал Сапеге и воевода Борятинский1  2. Сапега, таким образом, посылал свои отряды в уезды не для того, чтобы наводить порядок, а для грабежа населения. Чтобы снять с себя прям/ю ответственность, он отправлял своих представителей в города без юридически оформленных документов: «...и с меня волю снимает князь Федор Борятинский и не велит меня слушать ни в чем, потому что от тебя государя ко мне отписки нет», — писал Волынский Сапеге3. Если в городах не оказывалось тушинских посланцев, люди Сапеги должны были выдавать себя за них, если же там были поставленные самозванцем местные власти, то Сапега предписывал своим людя^м действовать независимо от них.
Сапега, бесконтрольно распоряжаясь в оккупированных уездах Замосковья и севера, не только назначал своих приставов, сборщиков податей, но и устанавливал нормы налогового обложения, размещал по своему усмотрению войска, руководил здесь всеми вооруженными силами.’Ни один назначенный Лже- димитрием воевода не мог. действовать без санкции Сапеги, Сапега лишь формально прикрывался именем «царя Димитрия», на самом же деле он не признавал его власти.
Такой же позиции по отношению к Лжедимитрию придерживался и гетман Рожинский. Если Сапега был хозяином в Замосковном крае и на севере, то Рожинский властвовал во всех юго-западных уездах России и в Тушине. И для Рожинского Лжедимитрий являлся только ширмой, за которой можно было вершить свои разбойничьи дела. О свободе действий независимо от Лжедимитрия оба гетмана договорились еще перед походом Сапеги к Троице-Сергиеву монастырю. Так, 13 сентября на банкете Рожинский поклялся верно служить «его милости пану Сапеге», а 15 сентября Рожинский и Сапега в честь дружбы обменялись саблями4. Ярким доказательством того, что Рожинский совершенно не считался с ЛжеДимитрием, является расправа его над паном Меховецким. Меховецкий после отстранения его с гетманского поста в марте 1608 г. долго не показывался в войсках самозванца. Однако зимой он снова появился
1 	Сб. Хилкова, № 12, стр. 17 — 18.
2 	Там же, стр. 22.
3 Архив ЛОИИ. Коллекция Соловьева, № 219.
4 Sapieha, стр. 187.
285


в лагере. Рожинский сначала предложил ему немедленно покинуть ставку, но когда Меховецкий не послушался и решил отсиживаться в царских покоях, гетман «лично явился с четырьмя подростками и убил его»1.
Остальные польские паны со своими отрядами, в военном деле подчинявшиеся только Рожинскому и Сапеге, вели себя по отношению к населению и местным властям как завоеватели. Их разбойничье поведение не' только не пресекалось тушинскими властями, но санкционировалось тарханными грамотами Лжедимитрия и Рожинского. По свидетельству Мархоцкого, поляки в счет уплаты жалованья за службу «добились от Лжедимитрия и Рожинского грамот на кормление в городах, на сбор налогов с земли и торговли»1  2. Какое количество городов и уездов попало в этот разряд, источники умалчивают. Но судя по действиям тушинцев, можно сказать, что все оккупированные города не миновали*этой участи. Польско-литовские интервенты, прикрываясь этими грамотами, грабили города и уезды подряд.
Наиболее разорительный для населения грабеж начался с конца осени 1608 г.,, т. е. когда и в Тушине и в лагере Сапеги стали готовиться к зиме. Убедившись в невозможности захвата Москвы и Троице-Сергиевой лавры, интервенты начали расквартировывать свои войска по селам и городам, принялись за постройку теплых землянок в лагере, за подготовку съестных припасов и фуража. Поляки в ближайших к Тушину селах разбирали крестьянские избы, вывозили их в лагерь и строили там жилища. Некоторые паны имели в Тушине по две-три избы, а продуктов навезли столько, что их некуда было девать3  4. В ноябре 1608 г. вооруженные отряды тушинцев размещались уже во всех уездах Замосковья. В декабре, когда стали проявляться симптомы народного сопротивления, Сапега-юставил под Троицким монастырем столько войск, сколько требовалось для осады, остальных во главе с Лисовским, Стравинским и др. разослал по городам и уездам. Летописец по этому поводу делает такое замечание: «Видя же Сапега и все полковники, что не можаху ничто же монастырю сотворйти, и поставиша осаду и послаша от себя полковника по городам и повеле прелыцати»*. С приближением зимы в оккупированных районах увеличивались грабеж и произвол. Жителей облагали высокими налогами, они выполняли разного рода повинности, подвергались репрессиям со стороны загонных людей.
1 Marchocki,-cTp. 43.
2 Там же.
3 Там же, стр. 42.
4 ПСРЛ, т. XIV, ч. I, стр. 82.
286


Ярким свидетельством неслыханного грабежа населения может служить рассказ устюжского пристава Усова, который был свидетелем прибытия в Вологду двух представителей с грамотой от Лжедимитрия и сам слышал, как те оглашали ее содержание. В грамоте предписывалось: «...собрати с Вологды с посаду и со всего Вологодского уезда, и со архиепископских и со всяких монастырских земель, с сохи по осми лошадей, с саньми, и с веретии, и с рогожами, да по осми человек с сохи, а те лошади и люди велено порожжие гонити в полки...»1. В грамоте предписывалось собрать с выти «столового всякого запасу»: по «чети» муки ржаной, муки пшеничной, круп гречневых, круп овсяных, толокна, сухарей, по «осмине» гороха, по два хлеба белых, по два ржаных, «по туше по яловице по большой», по туше бараньей, по две «полти» свинины свежей и ветчины, по лебедю, по два гуся, по две утки, по пяти кур, по пяти ососов, по два зайца, по два сыра сметанных, по ведру масла коровьего и конопляного, по ведру рыжиков и груздей, по ведру огурцов, по сто редек и морковок, по «чети» репы, по бочке капусты и рыбы, по сто луковиц и головок чесноку, по «осмине» снетков и грибков, по пуду икры черной, по осетру «по яловцу», по пуду красной рыбьц да «питей» по ведру вина, по пуду меду, по «чети» солоду и хмел'ю: «...то сто л ко всякого запасу сводной выти, а с иных со всякие выти потому же; а те запасы велено проводити Вологодским уездом, мирским людем, старостам и целовал ником, на мирских подводах, опричь тех, что по осми лошадей с сохи»1  2.
Кроме того, тушинскому посланнику предлагалось переписать в Вологде всех торговых людей, которые торгуют рыбой, их запасы, рыбные ловли и рыбных ловцов и обязать их ловить рыбу пять дней и ночей в неделю на Лжедимитрия, а шестой день «велено ловити на дворецкого ево князя Семена Звенигородского»3. Данные о налоговом обложении Вологды, если они даже несколько преувеличены, свидетельствуют о совершенно разорительной политике польско-литовских интервентов и их ставленника Лжедимитрия. Как бы ни была плодородна земля и как бы ни были богаты промыслы, хозяйство в 15 десятин земли не могло выполнить подобные обязательства. Особенно тяжело было выполнять их вологодским крестьянам, так как этот край плодородием не отличался.
Судя по рассказу П. Усова, в Вологде и в уезде был не только установлен контроль над торговлей, произведена опись заготовленной рыбы и рыбных ловель, но введена шестидневная барщина для всех рыбаков. Последних приказывал Лже-
1 ААЭ, т. II, Ко 88.
2 Там же.
3 Там же.
287


димитрий «имати», т. е. разыскивать, если они скрываются, и заставлять работать. Вот почему вологжане, недавно поцеловавшие крест Л же димитрию, после прочтения грамот пришли в отчаяние и стали думать об измене самозванцу. Они «против тех грамот ничего не сказали, а иные многие заплакали», говоря: и «мы де всею душею ради все головами служити (В. Шуйскому — И. Ш.) только буде иные городы Устюг и Усолье и Поморские нам помогли»1.
Подобная практика обложения и насилия применялась повсеместно. Из Тушина и из лагеря Сапеги то и дело приезжали в города посланники с правом конфискации приказной казны, наложения штрафов и сбора податей. По указу Лжедимитрия для этой цели в города Арзамас, Муром, Гороховец прибыли 15 ноября 1608 г. Никифор Плещеев и Карп Навалкин. Они должны были собирать здесь денег с сохи по 80 руб.1  2. Одновременно в эти города приехали уполномоченные из Владимира от пана Соболевского, тоже будто бы по приказу Лжедимитрия, на самом же деле они действовали по указке Сапеги. Чтобы собрать побольше денег, посланники Соболевского обвиняли жителей в том, что они хотят отложиться от самозванца, и заставляли во второй раз целовать ему крест. Повторная присяга сопровождалась штрафами и вымогательством3. Посланцы Лжедимитрия в этих городах, так же как в Вологде и Ярославле, переписали в лавках все товары и установили контроль над торговлей.
В Юрьево-Польском уезде крестьяне и посадские люди в течение октября—декабря 1608 г. облагались повинностями не-' сколько раз. Сюда приезжали для сбора не только отдельные представители из Тушина и от Сапеги, но и целые отряды ратных людей. Из челобитной жителей Юрьево-Польского уезда гетману Сапеге известно, что 27 декабря 1607 г. от Сапеги в Юрьевский уезд прибыл с отрядом ратников Петр Михалев- ский. Ему поручалось собрать в этом уезде корм для шести рот. Однако Сапега не указал, сколько и чего положено на каждую роту: «...а твоего государева уложения, в твоей государевой грамоте не написано, почему на роту, на сто коней и на сто человек, корму давати»4. Такая неопределенность, как видно, не случайна. Она давала право Михалевскому собирать столько продуктов, сколько можно было выжать их из населения. Крестьяне и посадские люди Юрьево-Польского уезда приходили в отчаяние и не видели выхода из положения. Они и без того уже были разорены «загонными людьми», «польскими казаками,
1 ААЭ, т. II, Кя 88.
2 Архив ЛОИИ. Коллекция Соловьева, 206.
3 Там же.
* АИ, т. И, Кя 119.
288


юртовскими татарами». Их «животишка все пограблены, и церкви божии разорены», и «рогатую животину загонные л’юди повыгнали, хлебешко все перемолотили и повывезли, все до конца разорили». «А поеадцкие людишка, — говорится в челобитной, — от кормов и от подвод вконец погибли»1. Иными словами, тушинцы действовали здесь безнаказанно и бесконтрольно. Власти Юрьева-Польского прямо заявляли, что жители не в силах прокормить шесть рот в своем уезде. Они уже все свои запасы вывезли, да с них же взято «с бедных и разоренных по двадцати по семи рублев с сохи за государевы же за столовые запасы», они только что доставили продовольствие пану Хвощу «на две роты, на двести человек». Крестьяне и жители города так напуганы бесчинством и грабежом, что от «литвы» «бегают по лесом и сыскать их не мочно»1  2. Юрьево-польские власти просили Сапегу вывести из Юрьева и Юрьевского уезда продовольственные отряды, потому что от них «Юрьев посад и Юрьевский уезд до конца запустошены»3. Эта челобитная характеризует не только грабительскую политику польско-литовских захватчиков и экономическое состояние тех уездов и городов, которые оказались под властью интервентов, но и является показателем нарастания недовольства и возмущения народных масс самозванцем и тушинцами. Это не только просьба о пощаде, но и предупреждение грабителям. Если городские власти вместе с тушинским воеводой Болотниковым еще били челом, умоляли Сапегу, обещали выполнять повинности «по уложению», то крестьяне и посадские люди не мирились уже с интервентами; они, не желая терпеть насилия, уходили'в леса и готовились к открытой борьбе со своими врагами.
О 	том же свидетельствует и челобитная крестьян Иово- александровской слободы Переяславского уезда.
Крестьяне во главе со своим старостой Первушкой Григорьевым тгросят Лжедимиггрия освободить их от сбора сошных денег и дачи кормов ратным людям. Дело в том, что самозванец, в дополнение к предыдущим повинностям, дал указ своему стряпчему В. Н. Орлову и его товарищам Данилову и папу Лазовскому собрать с крестьян Новоалександровской слободы по 80 руб. с сохи, в то время как крестьяне уплатили уже свою долю; «...и мы сироты твои животишка свои истощили и женишки и детишки свои закабалили и заплатили в Переславле восмь рублев денег, а толку государь не объявят и мы сироты твои нынеча в Переславле стоим на правеже»4. Челобитчики
1 АИ, т. II, № 119.
2 Там же.
3 Там же.
4 Архив ЛОИИ. Коллекция Соловьева, № 221.
289


жалуются, что, кроме «взимаемых посошных денег, «многие ратные люди» «емлют всякие кормы овес и сено». Они — крестьяне «стали разорены и наги и боси и голодни»1.
'J Население облагалось еще и такими налогами, как поголовные, престольные, монастырские, анбарные, с торговых бань1  2. Все это налоговое бремя усугублялось бесчинством загонных людей. Размещенные в уездах и городах войска чувствовали себя там полными хозяевами. По 'стране бродили еще и отдельные отряды пахоликов, которые под видом сбора кормов для - своих начальников грабили без разбору всех подряд. Грабеж часто сопровождался истязаниями, убийствами и насилиями над женщинами и девушками. Но больше всех страдали крестьяне и посадские люди. В челобитной крестьян села Сваткова Переяславского уезда говорится, что загонные люди из их села все сено вывезли и хлеб яровой весь перемолотили. «Паны их — крестьян быот и грабят и жен ем л ют и детей на постель»... И они «сироты... от тех панов в конец погибли»3. Крестьянин деревни Белозеровой Переяславского уезда Осип Павлов жалуется Лжедимитрию, что загонные люди за невыполнение податей засекли до смерти его брата Федю Павлова и «животы его и статки все разграбили и платье и лошади поймали»4. В дворцовых и пашенных селах Переяславского уезда: Андреевского,
Иркова, Ивановского и Жердеева «...загонные-, воинские литовские люди, казаки многих крестьян побилрг и пожгли, дома их разграбили, детишек и жен впблон поймали», отчего «села и приселки и деревни стали пусты». Крестьяне этих сел были настолько разорены, что не могли убрать урожай. Весь хлеб остался на поле в копнах, незаскирдованным, так как свезти егр было не на чем и некому. Крестьяне просят Лжедимитрия прислать им пристава «доброва», чтоб они «вконец не погибли»5. Об этом же рассказывают в своей челобитной крестьяне Закубежской волости Переяславского уезда. 24 крестьянина просят Лжедимитрия от имени всей волости избавить их от загонных людей, которые уже многих крестьян «на смерть пересекли» и «животишка» их «все поймали». А которые крестьяне остались живы и те «со страху и с ужасти скитаютца по лесу и болоту душею и телом. Худобишко их рожь и ярь не жато и озимая не сеяна»6.
1 Архив Л ОНИ. Коллекция Соловьева, № 221.
2 АИ, т. И, Kq 132.
3 Архив ЛОИИ. Коллекция Соловьева, Яд 220.
4 Там же.
5 Там же.
6 Там же, Kq 223.
290


Крестьяне Окружной волости и Марковских лесов Переяславского уезда оишут, что в их волости «затонные ратные люди и паны и казаки думцы» сожгли и засекли до смерти 80 человек, тяжело ранили — 42 человека. (Взяли денег 693 руб. 8 алтын и 3 деньги, лошадей — 385, коров и быков — 600, свиней — 2.315, овец — 616. В челобитной подчеркивается, что все это яаиы «вымучили», т. е. захватили силой. Однако Лжедшгитрий снова прислал в этот уезд своих людей для сбора денег. У крестьян села Иркова Переяславского уезда загонные люди забрали* не только весь скот (лошадей, быков, коров, свиней, овец), но и всю домашнюю рухлядь вплоть до одежды. Вместе с тем они позорили жен и дочерей, отчего многие «девки и женки со страсти по лесом, в нынешнюю зимнюю пору от стужи померли»1. Деревню Податневу, того же уезда, интервенты разграбили и сожгли, хлеб весь перемолотили и «в пиво варят»1  2. Тушинцы грабили не только простой народ, они не щадили и знать — бояр, помещиков, духовенство, особенно тех, кто служил В. Шуйскому. Обложению и грабежу подвергались даже и такие имения, хозяева которых признавали Лжедимит- рия. Так, в письме думного дьяка Петра Третьякова гетману Сапеге говорится, что его поместье, пожалованное Лжедимит- рием за службу, разоряют польские паны: село Васильевское «они выпустошили и крестьянишек высекли»3. Подобные данные мы находим в письмах и других лиц, служивших Лжеди- митрию, например, князя Григория. Шаховского-, князя Романа Троекурова, Льва Плещеева. Шаховской в своем письме просит Салюту о выводе приставов из поместья служилощо человека Ивана Чичерина села Вяткина, так как это поместье Чичерин получил за службу от царя Димитрия. Князь Троекуров жат луется, что его поместьем сельцом Новоселками с деревнями «владеют пан Хербеч, да пан Галино-кий, да пан Гармонович, да пан Пристановский, а грамоты государевы не покажут и лю- дем моим тут жить не велят». Троекуров просит Салегу послать туда пристава, чтобы паны его «селом насильством не владели»4.
Большой ущерб нанес населению атаман Наливайко, который действовал, как видно, не без ведома Салют Так, в грамоте Лжедимитрия Canetre говорится, что он, Наливайко, нещадно разорял поместья, чем вызывал «излишнее» негодование в народе: он «побил до смерти своими руками, дворян и детей боярских и всяких людей, мужиков и женок девяносто три че¬
1 Архив ЛОИИ. Коллекция Соловьева, № 226.
2 АН, т. II, № 121.
3 Там же, № 120.
4 Там же, MiNo 123, 124, 125.
291


ловека»1. Лжедимитрий вынес решение казнить Наливайку, но Сапога просил самозванца не предавать его смерти. Казнен ли был Наливайко или помилован, из грамоты не видно, скорее всего 'владимирский воевода Вельяминов по настоянию Сапоги его отпустил*  2.
■Сведения о разорении помещичьих хозяйств тушинцами-мы находим и в таких документах, как Арзамасские поместные акты. В грамоте князей Д. Т. Трубецкого и Д. М. Пожарского к* воеводе гор. Арзамаса об отказе поместья Льва Плещеева стольнику И. П. Шереметеву мы читаем: «Бил нам челом и всей земли стольник Иван Петрович Шереметев по окладу велено за ним учинити поместья 1000 чети, а поместья де за ним 250 чети, и то де ево поместья от литовских людей и от казаков разорено и выжжено». Жаловался также в своей челобитной и князь Мирон Михайлович Шаховской: его поместья в Ржевском и в Вяземском уездах «от литвы воеваны и выжжены, а не владеет де о-н теми поместьями пятый год» (с 1608 г.)3. Окольничий С. Головин и стольник В. Головин заявляли, что их поместья 800 четей в Кашинском уезде и 1.100 четей в Смоленском уезде «ныне (в 1613 г. — И. Ш.) за литовскими людьми (в Смоленском уезде — И. Ш.), а кашинское роздано в роздачу»4.
Не обходили тушинцы и монастырских владений, даже если владельцы их имели тарханные грамоты от Лжедимитрия. Так, Борисоглебскому монастырю (в Ярославле) по указу Ca- пеги надлежало собрать кормов с сохи для одной тысячи ратников пана Велеглсвского 16 яловиц, 40 бараньих туш, сорок окороков ветчины, 80 шт. гусей, 200 кур, 500 шт. яиц, 10 пудов масла коровьего, 100 четей муки, ржаной, 20 четей муки пшеничной, 20 четей круп гречневых и овсяных, 5 четей гороху, 40 четей солоду ячного и ржаного, 8 пудов меда пресного, 8 ведер вина, 8 четей хмеля, двести «острамков» сена, 60 сыров, 180 четей овса, 180 осетров рыбы соленой, тридцать пудов соли5. Архимандрит Феофил докладывал Сапеге, что такого количества «великих кормов» монастырь дать не может: их «...-собрати не мочи о, и взяти негде и не на ком...», так как «...вотчина, села и деревни от ратных и волных людей (пахо- ликов — И. Ш.) разорены и пограблены и многие позжены,
11 	АИ, т. И, Ко 130.
2 Наливайко действовал во Владимирском уезде, был арестован и посажен в тюрьму в гор. Владимире.
3 Веселовский. Арзамасские поместные акты, № 329.
4 Там же, Кя 353.
5 АИ, т. И, Кя 137.
292


а крестьянца многие посечены, а иные многие со страху разбрелись розно с жопами и с детми, и многие по лесом позябли, а' досталные, государь, монастырские крестьянца, поелыша правежи в таких запасах и в великих кормех, бредут розно, и монастырская, государь, вотчина до конца пустеет...»1. Архимандрит просит Сапегу пощадить монастырь от разорения, тем более, что он имеет жалованную грамоту от «царя и великого князя Дмитрея Ивановича»1  2. Но дело не ограничивалось только обложением и грабежом монастырских крестьян. Интервенты забирали монастырскую церковную утварь, издевались над реликвиями и обрядами. «И тогда убо во святых божиих церквах кони затворяху и псов во олтарех церковных питаху», — пишет А. Палицын3. Тушишцы брали ризы церковные, торговали ими и дарили «блудницам». В храмах устраивали пьяные оргии «с плясанном». Они заставляли монахов и «иереев» вы* полнять всякую черную работу: молоть верно, рубить и носить дрова, охранять «блудниц», стирать последним белье, петь «срамные» песни и танцевать4. Палицын говорит, что интервенты насиловали не только светских женщин и девиц, но и монахинь5. По свидетельству А. Палицына, от произвола интервентов многие города и села превратились в пустыни, люди поменялись местами со зверями; первые ушли в леса и болота, вторые стали обитателями сел и деревень6.
О 	грабежах и разбое интервентов говорят и современники- иностранцы. По утверждению Буссова, Лисовский и Ян Щучин- ский, идя из Ярославля к Костроме (ноябрь 1608 г.), «сожгли Даниловский, монастырь и умертвили всех жителей» и .на своем пути «все обратили в пепел и овладели несметною добычею»7. О таком же разбое рассказывает и Петрей. Лисовский «разъезжал щ> всем сторонам в области, куда только ему было угодно, до чиста разорял! и опустошал все, и не переставал это делать до тех пор, пока не добрался до городов Галича и Костромы, сжег их и отступил с огромной и богатой добычей»8. Что касается сообщений поляков, то у них, за исключением Диаментовского, мы совершенно не находим данных о злодеяниях тушинцев. Диаментовский же постарался свалить всю ответственность за грабеж и разорение русских городов и сел на
1 АИ, т. II, Ко 137.
2 Там же.
3 РИБ, т. XIII, стб. 510.
4 Там же.
6 	РИБ, т. XIII, стб. 504, 514.
6 Там же, стб. 511 — 512.
7 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 146.
8 Петрей, стр. 272.
293


■пахоликав. По его утверждению, пахолики, -независимо от своих .панов, собирались в группы и устраивали! погромы. На дорогах нередко можно было видеть валявшиеся трупы. Проезжая (20 ноября 1608 г.) город Дмитров, Диаментовский отметил, что этот город сожжен и опустошен1.
2.
Произволу польско-литовских интервентов в России в огромной мере способствовала антирусская политика Лжеди- митрия II. Не считаясь с русскими национальными интересами, самозванец легко мирился с разнузданностью захватчиков, и, более того, он щедро раздавал им не только деньги, землю, но и города. Об этом убедительно говорит сообщение устюжского пристава Поспелки Усова. Он, прибыв щ Москвы 26 ноября 1608 г., рассказывал, что тушинские правители, «которые де городы возмут за щитом или хотя и волею крест поцелуют, и те де все городы отдают паном в жалованье, в вотчины, как и прежде сего уделья бывали: Тотьма де и Чаронда отданы За- руцкому пану, и на Тотьму де девять человек приехали»1  2. То же, что и Поспелко, говорили Михалко — кабатчик и Степан- ко Захарьин — устюжский пристав, прибывший из Тотьмы3. Сообщение Поспелки Усова подтверждается, как уже известно, письмами к Салеге Льва Плещеева и Рамана Троекурова. О раздаче Лжедймитрием польским панам городов и,земель свидетельствует также его жалованная грамота Юрию Мшанку на владение городами Черниговом, Смоленском, Брянском, Стародубом, Путивлем, Новгород-Северском, Курском, Рыль- ском, Карачевом, Почетом, Трубчевском, Камаринском, Ро-слав- лем и Моравском. «Такова роспись, — говорите)# в грамоте, — городам Северским со всеми волостями надлежать имеет к привилегии, от нас данной ясновельможному господину Юрью из Великих Конниц Мнишке, воеводе Сандомирекому и гор. государю отцу нашему, нам усердно и верно любезному»4. Лжеди- мигрий обещал также своему тестю по вступлении на престол выдать за '«благосклонность» и «отеческую» милость триста тысяч рублей из государственной казны5. Собиралась торговать Россией вместе с самозванцем и Марина Мнишек. Так, в письме к папскому нунцию в Польше Сермонту (от 15 января
1 	Dyamentowski, стр. 161.
2 ААЭ, т. И, Nq 88.
3 Там же,
4 	СГГиД, т. II, Nb 180.
5 	Там же, № 164.
294


1609 г.) она выражала свою преданность римеко-католической церкви и просила Сермонта следовать своему предшествешш- ку Рангони, который всегда оказывал ей великие услуги и «изъявлял особенное некоторое душевное расположение». Со своей стороны Марина обещала сделать все возможное, что «только будет относиться к славе всемогущего нашего бога и распространению римско-католической веры»1. Марина, таким образом, обещала нунцию то, чего больше всего боялся русский народ и чего страстно желали папа римский, король польский и все польско-литовские захватчики.
Лжедимитрий II в целях укрепления власти пытался создать политическую и социальную опору в России и из русских изменников—бояр и дворян. Он привлекал их к себе на службу, раздавая им воеводские места в городах, назначал многих дворян начальниками военных отрядов, а наиболее родовитых князей сажал в думу и в приказы1  2.
Кроме раздачи должностных мест, Лжедимитрий жаловал бояр, дворян и детей боярских, поцеловавших ему крест, вотчинами и поместьями. Из ряда источников нам известно, что еще в 1608 г. самозванец щедро раздавал села и деревни русским изменникам. Так, князь Василий Мосальский получил в Козельском уезде села Дудено-Волосово, Гостьи «да Плахин с деревнями»; в Мещовском уезде — село «Рожественное с деревнями»3, сестра касимовского царя У раз Магмета была пожалована сельцом Ивановским с деревнями в Ярославском уезде, сельцом Деляевым с деревнями — в Ростовском уезде4; Ураз Магмет — поместьями Иль-мурзы, волостью Богородицкою с деревнями в Романовском уезде5; сын Ураз Магмета — посадом Юрьева-Польского, и «тамгою и кабаки и всякими доходы, што преж сего бывало за Кайбулою царевичем...»6. Думный дьяк Петр Третьяков был пожалован вотчиной — селом Сулось •с деревнями в Ростовском уезде, что «было за князь Федором Шестуновым»7. По Арзамасским поместным актам числится дворян и детей боярских, пожалованных поместьями в 1610 г., 41 человек. Если же учесть ęce случаи, когда ввиду измены пожалованных ранее (в 1609) помещиков поместья были пере¬
1 СГГиД, т. II, № 170.
2 Судя по сохранившимся источникам, в 1608—1609 гг. русские бояре и дворяне сидели воеводами в 19 городах.
3 Об. Хилкова, № 12, стр. 23.
4 Там же, стр. 47.
5 Там нее, стр. 53.
6 Там же, стр. 59.
7 Там лее, стр. 72.
295


даны другим, то количество поместных дач по Арзамасскому уезду возрастет примерно до сотни1.
Данные Арзамасских поместных актов лишний раз свидетельствуют о том, что Лжедимитрий II и в области социальной проводил антинародную, крепостническую политику. Вместо обещанных крестьянам и посадским людям льгот1  2  3 он облагал их высокими налогами, заставлял повиноваться своим господам. В ряде жалованных грамот самозванца по-прежнему звучала старая формула, увещавшая крестьян «слушать» своих помещиков. Так, в грамоте старице инокине Александре8 на вотчину в Суздальском уезде говорилось: всем крестьянам деревень и сел старицу Александру «во всем слушать, и пашни на нее пахати и. доходы ей денежные и хлебные и медведяые и всякие доходы платить», чем она — старица — «изоброчит»4. В грамоте воеводам и дьяку гор. Арзамаса об отказе вотчины стрелецкому голове Ивану Обутко-ву мы читаем: «а крестьянам бы приказали ево слушать и пашню на него пахати,. и доход помещиков платити...»5. .
Антинародная, грабительская политика самозванца, произвол интервентов уже к концу 1608 г. резко оказались на экономическом состоянии страны. Почти совсем порвались экономические связи между городами, замерла торговля и внутри городов. Многие запасы продуктов и товаров в оккупированных городах были конфискованы и отправлены либо в Тушино, либо в лагерь Сапеги. Промыслы и торговля сковывались контролем тушинской власти и бесчинствами польских панов. Анархия интервентов в уездах тяжело отразилась и на положении жителей Москвы. Москва в результате блокады оказалась почти совершенно изолированной от периферии. Привоз продуктов в столицу резко сократился; цены на рынке возросли в несколько раз. К началу 1609 г. четверть ржи в Москве стоила 7 рублей, в то время как до интервенции и блокады за нее платили полтора — два рубля. По свидетельству лазутчика попа Ивана
1 С. Б. Веселовский. Арзамасские поместные акты, NoJsfo 242 —
279.
2 В Похвальной грамоте в Суздаль от 23 октября 1608 г., как известно, Лжедимитрий обещал крестьянам и посадским людям жалованье и тарханные грамоты. Буссов говорит, что самозванец обещал свободу и землю (Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 135; АИ, т. И, № ЮО).
3 Инокиня Александра — жена сына Ивана IV, Ивана Ивановича.
4 АИ, т. И, № in.
5 Веселовский. Арзамасские поместные акты, № 246.
296


Зубова, убежавшего из Москвы в Тушино, четверик сььрой ржи стоил один рубль, сухой 40 алтын, т. е. 1 р. 20 коп., во.з сена — 3 рубля и выше1. Дороговизна хлеба умышленно поддерживалась спекулянтами и богатеями. Они окупали хлеб на периферии и задерживали его в своих хранилищах1  2.
Произвол иноземных захватчиков в обстановке надвигающегося голода в стране возбуждал в народе ненависть и озлобление. Народ с каждым днем в-се больше убеждался, что самозванец — ставленник польско-литовских панов, враг Русского государства, что иноземцы и всякого рода авантюристы пришли в страну с целью ее порабощения, лишения национальной независимости. Испытав на себе все ужасы произвола тунхинцев, народные массы стали понимать, что' из создавшегося положения может быть один выход: решительная вооруженная борьба с интервентами, изгнание их из пределов Русского государства. Национальное сознание проникало все глубже в широкие слои народных масс. Назревал этап открытого освободительного движения.
1 АИ, т. II, № 156.
2 РИБ, i. XIII, стб. 1156—1168.
297


И. СОПРОТИВЛЕНИЕ В 1608 ГОДУ ГОРОДОВ, НЕ ПРИЗНАВШИХ ЛЖЕДИМИТРИЯ II
1.
Широкому выступлению народных масс против польских интервентов предшествовало сопротивление нескольких городов, не признавших Лжедимитрия. К ним, кроме Москвы и Троице-Сергиевой лавры, относятся Переяславль-Рязанский (Рязань), Коломна, Смоленск, Великий Новгород, Нижний Новгород и Казань1. Эти города, сохранив верность правительству Шуйского, явились как бы форпостами, ограничивавшими расширение польско-литовской агрессии. Вокруг этих городов группировались прогрессивные силы, стремившиеся освободить Родину от иноземных захватчиков. Своим сопротивлением они приковали к себе значительную часть тушинской армии, дробя ее. тем самым на части и мешая осуществлению плана, намеченного самозванцем, т. е. захвату Москвы и распространению интервенции на отдаленные уезды. Лжедимитрий и Саиега вынуждены были, для борьбы с этими городами отрывать большое количество войск из-под Москвы и Троице-Сергиевой лавры. Так, под Коломну с целью захвата московско-рязанской дороги1  2 были посланы отряды во главе с панами Млоцким, Бо- бовским и Хмелевским. Чтобы окончательно изолировать Москву от Смоленска и затем сломить сопротивление последнего, к Вязьме пошли запорожские казаки с паном Чижом.
Под Великий Новгород было отправлено два отряда; один из них остановился в Старой Русе3, другой во главе с паном Кернозицким — у Хутынского монастыря4. Новгород беспокоил
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 84.
2 Marohocki, стр. 48; РИБ, т. I, стр. 151. Польские интервенты, как известно, использовали в борьбе за Коломну отряд восставших крестьян во главе с Салковым. Подробнее о Салкове см. в главе второй.
3 Marchocki, стр. 49.
4 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 25; ВидекинД, стр. 35.
298


'интервентов особенно там, что он с сентября 1608 г. становился центром организации ратных сил во главе со Скопиньш- • Шуйским; вместе с тем там решался вопрос об использовании шведов против тушинцев. К Нижнему Новгороду Сапега послал отряд под руководством русского изменника князя Вяземского1 с задачей овладеть этим городом и подавить развертывающееся в Поволжье освободительное движение. Однако интервенты просчитались. Им не только не удалось овладеть этим городом, -но не удалось и блокировать полностью Москву. Города с еще -большей силой отбивали атаки противника, а некоторые из них оказывали и конкретную помощь Москве, укрепляя, таким образом, основной узел сопротивления.
Особо важную роль в борьбе с интервентами играла Москва. У ее стен Лжедимитрий держал более 20 тысяч ратников. Самоотверженная борьба Москвы с иноземными захватчиками воодушевляла патриотов Родины, множила их ряды, являлась примером мужества и стойкости для всего русского народа. Москва как политический и культурный центр государства, несмотря на то, что в ней сидело ненавистное народу боярско-крепостническое правительство, объединяла вокруг себя все национальные силы и была для русского народа знаменем борьбы за независимость Родины.
В каком бы уголке ни возникало в 1608 — 1609 гг. освободительное движение, оно связывалось в той или иной мере с походом к Москве и освобождением ее от блокады. Несмотря на полуторагодичную блокаду и крайне плохую связь с периферией, Москва и в это время оставалась объединяющим центром освободительнош движения.
Существенную помощь Москва получала из Рязанского края. Рязань и ее волости снабжали Москву продовольствием, а рязанская рать охраняла рязанско-московскую дорогу, по которой двигались караваны с хлебом. Иностранец Петрей говорит, что Рязанский край превосходил все другие «плодородием полей и изобилием во всем нужном». Там, кроме хлеба, добывали и «...много прекрасного льну, меду, воска и сала»1  2! Второй современник, Жолковский, также называл Рязанский уезд богатым краем — «страна та Рязанская весьма обильна»3. Об этом говорят и русские источники.
Боясь потерять московско-рязанскую дорогу и лишиться продовольствия, Шуйский в грамоте от 6 октябри 1608 г. в Переяелавль-Рязанокий предлагал Ляпунову в срочном порядке
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 25; Видекинд, стр 36.
2 Петрей, стр. 30—31.
3 Записки Жолкевского, стр. 91.
299


собрать хлеб с дворцовых сел на 1609 г. и вывезти) его до заморозков ев Москву по воде на судах. Ляпунов должен был мобилизовать все речные суда для погрузки хлеба и, «не мешкая ни часу», отправить их под охраной детей боярских в Коломну. Для скорейшего вывоза хлеба из рязанских волостей Шуйский обязывал всех крестьян, которые далеко живут от Оки, возить хлеб на подводах прямо в Москву1.
Рязанский край оказывал помощь Москве и живой силой. Так, летом 1608 г. Шуйский прислал в Рязань для сбора ратных людей Федора Юрьевича Булгакова1  2. Об успешном выполнении рязанскими властями заданий Шуйского убедительно говорит грамота царя думному дворянину и воеводе Прокопию Ляпунову от 24 ноября 1608 г. В ней Шуйский благодарит воеводу за его верную службу и инициативу, которую он проявил в борьбе со сторонниками Лжедимитрия. Вместе с тем Шуйский обращает внимание Ляпунова и на необходимость укрепления единства среда рязанских людей, «чтоб они никоторым смутам не верили и зрели бы все» так, как он, Ляпунов3.
Рязанская рать, кроме непосредственного участия в защите Москвы, обороняла от интервентов и свой край. Еще летом 1608 г. Лисовскому так и не удалось овладеть этим краем, — он вынужден был его покинуть. Интервентам не удалось завоевать этот край и после Лисовского, хотя для этой цели из Тушина были брошены большие силы.
Большую роль в борьбе с интервентами сыграла Коломна. Этот город в годы польско-литовской интервенции выполнял две боевых задачи: контролировал вместе с Переяславлем-Ря- занским московско-рязанскую дорогу и прикрывал Москву с юго-востока от возможного удара со стороны касимовских татар, царек которых служил самозванцу4. Коломне интервенты, так же, как и В. Шуйский, придавали огромное значение. По свидетельству Будилы, «Коломна имела важное значение, потому что отсюда Москва получала все свое продовольствие...»5. За Коломну развернулись упорные бои уже осенью 1608 г. Интервенты хорошо понимали, что, имея этот город в своих руках, они могли бы сомкнуть кольцо блокады вокруг Москвы и ускорить, таким образом, осуществление своего главного плана. Полагая, что Шуйский в связи с осадой Троицкого монастыря и отпадением города Владимира должен сосредоточить мак¬
1 Юшков. Акты, № 278.
2 Белокуров. Разряды, стр. 15.
3 Юшков. Акты, JVb 279.
4 Sapieha, стр. 162. Касимовский царь вместе с сыном прибыли в Тушино 19 декабря.
s РИБ, т. XIII, стб. 151.
300


симальное количество сил в северо-восточных предместьях Москвы и уменьшить силы на южной стороне, интервенты решили нанести удар по Коломне.
Для этой цели из Каширы вышли войска во главе с паном Хмелевским. Однако Шуйский заранее послал туда войско во главе с князем Семеном Прозоровским и думным дворянином Василием Сукиным. Придя в этот город, воеводы прежде всего принялись за подготовку его к обороне, «начали осаду крепости»1. Как только стало известно о приближении интервентов к Коломне, рать Шуйского вышла им навстречу. Бой состоялся в октябре 1608 г.1  2, закончился он разгромом тушинцев и захватом Хмелевского в плен3. По свидетельству летописца, царские войска «литовских людей и русских воров побили на голову и языков многих поимаху»4.
Однако польско-литовские паны и их ставленник не могли примириться с тем, что Коломна оставалась за Шуйским. Они вскоре организовали второй поход. На этот раз интервенты решили нанести удар по городу не с юга, а с севера. Для этой цели они готовили силы в городе Владимире. Вышли они оттуда, по нашему предположению, во второй половине ноября 1608 г., т. е. после проведенной во Владимире и Владимирском уезде организационной работы по закреплению власти самозванца5. Но и этот поход стал известен коломенским воеводам за несколько дней до его осуществления. Они успели предупредить о нем В. Шуйского, и последний снова послал войска в Коломну. Теперь уже пошел во главе ратных сил князь
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 84.
2 Основанием для датировки данного сражения является последовательность событий, описанных в «Новом летописце». Так, параграф «О побое литовским людем под Коломной» следует за параграфом — «О измене Шуйскому». Массовое отложение городов, как нам Известно, началось с приходом Сапеги к Троицкому монастырю, т. е. в октябре 1608 г. За рассказом о сражении под Коломной следует рассказ о «Побое литовских людей и русских воров в селе Высоцком». Оба эти рассказа предшествуют сообщениям о приходе Кер- иозицкого к Новгороду и «О побое на литовских людей и всяких воров под Нижним». Последнее событие в Актах датируется 7 декабря 1608 г. (ПСРЛ, т. XIV, стр. 84—85; АН, т. И, № 131).
3 	Белокуров. Разряды, стр. 51 — 52, 100—101.
4' ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 84.
5 	Владимир отложился от Шуйского в конце октября. По свидетельству гетмана Сапеги, 2 ноября (нов. ст.) к нему прибыл с поклоном из Владимира, воевода Вельяминов (Sapieha, стр, 196).
301


Д. М. Пожарский. В «Новом летописце» мы читаем: «Ко царю • же Василию писали « Москве с Коломны воевода Иван Пушкин да Семен Глебов, что от Володимера идут под. Коломну многие литовские люди и русские воры. Царь же Василей посла на Коломну воевод своих Князя Дмитрея Михайловича Пожарско- во с ратными людьми»1. Князь Пожарский не допустил захватчиков до Коломны. Предварительно разведав «силы и путь движения врага, он пошел ему навстречу. В результате тщательной разведки Пожарский сделал «смелый бросок навстречу противнику, внезапно атаковал его и разбил наголову, «и языки многие поймал и многую у них казну и запасы поймал. До- стальные же литовские люди побегоша в Володимерь»1  2.
Данные «Нового летописца» о прибытии в Коломну князя Пожарского «с войсками подтверждаются и Разрядными записями3.
Итак, попытки интервентов осенью 1608 г. овладеть Коломной и захватить в свои руки .московско-рязанскую дорогу не увенчались успехом. Все атаки захватчиков были отбиты с большими для них потерями.
Вторым важным очагом сопротивления на подступах к Москве являлся Троице-Сергиев монастырь. В военно-стратегическом отношении он играл не меньшую роль в северных пред- местьях Москвы, чем Коломна на юге. Если Коломна контролировала московско-рязанскую дорогу, то монастырь господствовал над московско-ярославским трактом, связывавшим столицу с Поволжьем и севером. Однако в то время, когда весь Замосков- ный край был уже оккупирован, монастырь для Москвы имел не столько экономическое, сколько военно-стратегическое значение. От того, в чьих руках будет находиться монастырь, зависели успехи борьбы в Подмосковье и в Замосковном крае. Представляя собой первоклассную современную крепость, монастырь .мог служить для обеих сторон прочным опорным ‘пунктом на случай не только1 обороны, но и наступления. О монастыре как крепости можно судить по данным монастырской описи, составленной в «последние годы царствования Михаила Романова. Монастырь был обнесен мощной каменной стеной с башнями и бойницами. На башнях и стенах размещалось 90 пушек
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 84.
2 Там же.
3 Белокуров. Разряды, стр. 101.
302


различнее калибра, кроме того, 20 орудий лежало под навесом. На одной из башен находился медный котел в сто ведер для варки смолы1. За сте-нами располагались различные постройки монастыря, почти все каменные. Местность, окружающая монастырь, — резко пересеченная; он расположен на возвышенности) среди многих оврагов, балок и прудов. Так, на восточной стороне тянется Служень овраг, на южной — речка Кеншура с несколькими прудами, на западной — Глиняный овраг, на северонзападной — овраги Косой и Благовещенский, на северной — самый большой Мишутинекий овраг. Все эти естественные преграды, как мы увидим далее, способствовали успешным вылазкам осажденных, помогали отражать атаки интервентов.
Троицкий монастырь во время блокады Москвы являлся одним из важных религиозных центров, к которому тяготели широкие слои народных масс. Активное сопротивление монастыря, несомненно, оказывало положительное влияние на развертывание освободительной борьбы. Вот почему польско-литовские интервенты стремились -как можно скорее овладеть этой твердыней. Монастырь привлекал тушинцев и своими богатствами. В его кладовых хранилось огромное количество драгоценностей и денег. Монастырь имел много лошадей, сбруи и всякой другой утвари.
О 	богатстве монастыря можно судить по его территориальным владениям. За Троице-Сергиевым монастырем числилось в первой половине XVII в. 20 приписных монастырей. Бго владения были раскинуты в 35 уездах и станах с количеством 250 сел, около 500 деревень, более 200 пустошей, 70 починков и селищ. В 1662 г. лавра имела в своем распоряжении 16.382 двора. По свидетельству С. Кедрова, их было не меньше и в начале XVII в. Число душ крестьянских (крепостных) к Фтому времени достигало 40 — 50 тысяч. Земли -числилось за лаврой 113.000 десятин. Кроме того, лавра имела 64 двора и 34 дворовых места в городах, в том числе и в Москве1  2. По ведомости, состав ленной в 1752 г., число крестьян в вотчинах лавры простиралось до 104.939 душ3. Таким образом, Троице- Сергиев монастырь являлся огромной феодальной вотчиной,
1 А. В. Горский. Историческое описание Свято-Троицкия Сергиевы лавры, М, 1879, стр. 9 — 10, 103; план расположения лавры см. в приложении к «Истории смутного времени» Д. Бутурлина ч. И, 1841.
2 С. Кедров. Авраамий Палицын. 1880, стр. 22—24.
3 А. В. Горский. Историческое описание Свято-Троицкия Сергиевы лавры, стр. 218.
303


основанной на принудительном крепостном труде. Десятки тысяч крестьян работали» на кучку монахов-зксплуататоров.
Годовой доход лавры, пишет иностранец Флетчер1, исчислялся в 100 тысяч рублей. Имея такие огромные ресурсы, монастырь в начале'XVII в. не рае оказывал денежную помощь государям. Так, по утверждению Палицына, Борис Годунов взял в монастыре 15.100 рублей, Л же димитрий I — 30.000 рублей, В. Шуйский — 19.355 рублей; между прочим, ни один из кик не возвратил эти деньги в монастырскую казну. Когда в 1609 г. в Москве возникли (продовольственные затруднения и поднялись цены на хлеб, Авраамий Палицын, исполняя просьбу царя и патриарха, выделил из монастырского запаса на рынок 400 мер ржи по твердой цене, отчего якобы цены снизились и купцы повезли продавать свой хлеб. «Добрейше нее начата опускали цену и установишася на мере в дву рублех на долго время»1  2.
Троицкому монастырю В. Шуйский придавал большое значение. Еще до сражения у дер. Рахманцевой он послал для его охраны войска во главе с двумя воеводами князем Г. Б. Долго- рутовым и А. И. Голохвастовым3.
Какое количество войск они привели с собой в монастырь, нам неизвестно. Историки XVII — XIX вв., пользуясь преимущественно данными Авраамия Палицына, считали, что ратных сил в монастыре было не более 3 — 3V2 тысяч человек. М. Щербатов, например, определял количество всех осажденных, т. е. военных и гражданских лиц, в начале осады в пять с лишним тысяч4. По мнению А. В. Горского, служилых людей в монастыре во главе с воеводами насчитывалось 500 человек. «Их скудное число восполнялось слугами монастырскими, жившими в подмонастырской слободе, и жителями окрестных селений. При всем том число защитников простиралось до двух тысяч с половиной»5  6. Д. П. Голохвастов исчислял количество ратников в 3 тысячи, не включая сюда монастырской братии и окрестного населения, укрывшегося за стенами лавры®. Д. Бутур¬
1 	Флетчер. О государстве Русском, стр. 100.
2 РИБ, т. XIII, стб. 1163. А. Палицын вплоть до прихода в Москву Скопина-Шуйского из Новгорода жил на монастырском подворье в Москве, там же хранилась, видимо, часть хлебных запасов монастыря.
3 Белокуров. Разряды, стр. 97.
4 Щербатов, т. VII, ч. 2, стр. 355.
5 А. Горский. Историческое описание Свято-Троицкия Сергиевы лавры.
6 	Д. Голохвастов. Ответ на рецензии и критику, «Москвитянин», 1844, кн, IV, № 7, стр. 119.
304


лин, ссылаясь на данные Палицына о потерях живой силы за время осады (2.125 чел.) и о расходовании ежедневно хлеба на осажденных, определяет число вооруженных людей примерно в 3.000 человек. Всего осажденных, по его мнению, находилось в монастыре 3.600 человек1. По свидетельству Н. Костомарова, «в монастыре было ратных тысяч до трех слишком и более»1  2. С. Соловьев низводит количество вооруженных ратников до полутора тысяч3.
Наиболее близкими к истине можно считать выводы по этому вопросу Щербатова, Голохвастова и Костомарова. Цифры, предложенные Бутурлиным, Соловьевым и особенно Горским, ниже действительного числа ратных людей монастыря. О том, что в монастыре имелось более трех тысяч только одних ратных людей, свидетельствуют данные не только А. Палицына, но и многих других источников. Судя по Разрядным записям, в которых упоминаются, кроме воевод Долгорукова и Голохвастова, восемь голов, можно сказать, что в монастырь пошло несколько тысяч ратных людей. Головы, как известно, назначались для руководства отрядами ратных людей, которые, в свою очередь, делились на сотни; во главе сотен стояли сотники. О количестве вооруженных людей в монастыре можно судить и по вылазке ос4жденных 19 октября 1608 г. В ней приняли участие, говорит Палицын, два полка: конный и пеший4  5. Нам думается, что Палицын, имея достаточное представление о структуре армии своего времени, не мог называть полками мелкие подразделения. Рассказывая, например, о ходе сражения 9 ноября 1608 г., автор подчеркивает, что «Иван Есипов с товарыщи своим полком...» бился с «литвою» на московской дороге, а Иван Внуков со своими людьми — «от Нижнево монастыря по плотине и по пруду и прогна Литву и казаков на Терентьевскую рощу и до Волкуши горы и побива- ше их нещадно»6.
Судя по этим данным, каждый участвовавший в вылазке голова руководил большим числом ратников. Всего в вылазке 9 ноября участвовало семь голов со своими отрядами; к ним вскоре пришел на помощь отряд в 230 человек во главе со старцем Нифонтом0.
1 Бутурлин. История смутного времени, ч. II, стр. 159—160.
2 Костомаров. Смутное время, кн. II, стр. 341.
3 Соловьев, кн. II, стб. 856
4 РИБ, т. XIII, стб. 1052.
5 Там же, стб. 1073.
6 Там же, стб. 1076.
305


Если считать, что в отряде каждого головы было такое же количество ратных людей, как и у старца Нифонта, то и тогда в вылазке участвовало около 2 тысяч человек. Но в отрядах, руководимых головами, повидимому, имелось значительно больше воинов, чем у Нифонта. Доказательством могут быть данные из одной лаврской рукописи, приведенные А. В. Горским. В ней говорится, что при одном стрелецком сотнике Николае Ольгинском находилось 107 стрельцов, 400 казаков, ярославцев и галичан, 66 казаков с головою Сухим-Останко- вым и 34 дворянина и детей боярских1. Всего, таким образом, в отряде Николая Ольгинского числилось 610 ратников. Следовательно, если принять за основу эту цифру и количество голов «в воеводское место», руководивших отрядами, то гарнизон Троицкого монастыря можно исчислять не менее чем в четыре тысячи человек, не считая монастырских старцев и крестьян из окружающих населенных пунктов. Общее же количество людей, находившихся в осаде, наверняка было вдвое больше числа вооруженных защитников. В монастыре, как говорит Палицын, искали себе убежища жители не только окрестных деревень и сел, но и многих городов, причем «со всею домашней чадею»1  2, т. е. с семьями. Народу в лавре скопилось так много, что «жены чада рожда'ху пред всеми человеки. И не бе никому со срамотою своею нигдеже скрыться»3.
Что касается числа тушинцев и поляков, прибывших с Са- пегою к лавре, то оно в разные периоды колебалось от 15 до 20 с лишним тысяч. Например, в первые дни осады Сапега имел в своем распоряжении 16.000 человек4. В октябре после неудачных приступов рать Сапеги увеличилась. Палицын определяет ее в это время в 30 тысяч человек5. Достоверность сведений Палицына проверить трудно, однако ни один источник не говорит о таком количестве войск. Вполне возможно, что келарь лавры преувеличил число интервентов, стоявших под стенами монастыря. Палицыну такой подсчет сил противника был выгоден.
С началом освободительной борьбы в Замосковье и на севере количество войск Сапеги под монастырем уменьшилось. По свидетельству тушинца Андрея Палицына, который был схвачен и допрашивался в Тотьме, польских войск под Троиц¬
1 А. В. Горский, указ, соч., стр. 93.
2 РИБ, т. XIII, стб. 1028.
3 Там же, стб. 1035.
4 См. определение количества ратных сил Сапеги в главе первой.
5РИБ, т. XIII, стб. 1058
306


ким монастырем находилось в декабре 1608 г. около десяти тысяч1.
В марте 1609 г., когда освободительным движением были охвачены Ярославский, Владимирский и Суздальский уезды и угроза нависала непосредственно над лагерем Сапеги, численность войск под монастырем увеличилась до 20 с лишним тысяч человек. Так, прибывшие из-под Троицкого монастыря жолнеры Иван Новицкий и Станислав Рабитский передали смоленским лазутчикам в начале марта 1608 г., что «людей под тым монастырем двадцать тысячей и полторы тысячи...»1  2. Все эти сведения, если они даже не совсем точны, дают нам возможность определить в общих чертах размеры войск * Сапеги под Троицким монастырем. Их в среднем находилось там от 15 до 20 тысяч. Судя уже только по этому, нетрудно себе представить, какое важное место занимала оборона Троице- Сергиевой лавры в развертывании и ходе освободительной борьбы русского народа.
Подробное изложение хода борьбы под Троицким монастырем имеется в исследованиях М. Щербатова, Н. Карамзина, Д. Бутурлина, Н. Костомарова. Все эти историки в описании осады Троицкого монастыря следовали точке зрения Палицы- на, механически излагая его «Сказание». Робкие попытки критики этого источника после Голохвастова впервые были сделаны Костомаровым, но они остались почти совсем незамеченными. Историки Соловьев, особенно Забелин и Васенко уделили очень мало внимания осаде Троицкой лавры. Ни строчки об этом мы не находим и в исследовании Платонова, котооый ограничился упоминанием, что Сапега с войсками обложил Троицкий монастырь, в результате чего «тушинцы стали свободно распоряжаться на том пути, который прикрывать должны были твердыни знаменитого монастыря»3.
В советской исторической литературе оборона Троицкой лавры нашла некоторое отражение в работах А. И. Козаченко, М. А. Болтухина, Е. Разина. А. И. Козаченко, рассматривая ход борьбы под монастырем, справедливо отметил героизм простых людей и подчеркнул большое значение обороны лавры
1 «...а под Троицею стоит Сапегин племянник Сопега, а людей с ним всяких тысячей с десять...» (ААЭ, т. И, № 91). Андрей Федорович Палицын — двоюродный брат келаря Авраамия (С. Кедров, Авраамий Палицын, 1880, стр. 9); гетман Сапега доводился племянником литовскому канцлеру Льву Сапеге.
2 АИ, т. И, № 174.
3 Платонов. Очерки по истории смутного времени, стр. 371.
307


для всего государства. Эта оборона «служила образцом героизма для народных масс»1.
М. А. Болтухин тесно связывает оборону Троицкого монастыря с общенациональными интересами страны, отводя ей немаловажную роль в победе русского народа над полоско- литовскими панами1  2. Е. Разин рассматривает оборону лавры как образец военного искусства начала XVII в.3.
Активное сопротивление монастыря началось с первых дней его осады, т. е. с 23 сентября 1608 г.
Оборону Троицкого монастыря можно разделить на два этапа: X) до начала народно-освободительного движения ((декабрь 1608 г.) и 2) с декабря 1608 по январь 1610 г., т. е. до прихода в лавру новгородской рати.
Первый этап борьбы за лавру характеризуется ожесточенными схватками свежих сил как защитников лавры, так и интервентов. В это время Сапега сконцентрировал у стен монастыря максимальное количество войск, стремясь выполнить свою задачу до зимы.
Польские интервенты подошли к монастырю 23 сентября 1608 г. Защитники монастыря, пытаясь расстроить планы захватчиков, вышли им навстречу и завязали бой на Клементь- евском поле. По свидетельству Палицына, противник в этой, схватке понес немалые потери; осажденные «многих литовских людей побили, сами же во град здравы возвратились». Однако интервенты, располагая большими силами, в этот же день блокировали монастырь. Осмотрев местность и разделив войска на отдельные части, Сапега и Лисовский приступили к сооружению укреплений. Палицын пишет, что они «начата строити себе станы и поставиша два острога и в них крепости многие сотвориша и ко обители пути вся заняли и некомуждо минути мимо их невозможно в дом и из дому чудотворца»4  *.
Примерно то же пишет в своем дневнике Сапега. По его утверждению, он расположился под монастырем всем обозом и в тот же день произвел рекогносцировку местности, определив местоположение войск и окопов. Гетман приказал перед вечером установить две пушки и обстрелять из них монастырь6.
1 Козаченко, указ, соч., стр. 65—70.
2 Сб. статей студентов исторического факультета МГПИ имени К. Либкнехта, в. III, 1939, стр. 52.
3 Е. Разин. История военного искусства, ч. 2, стр 271.
4 РИБ, т. XIII, стб. 1033—1034.
6 	Sapieha, стр. 191.
308


Приход интервентов к монастырю не застал осажденных врасплох. Защитники монастыря подготовились к обороне. Они сожгли вокруг монастыря все деревянные постройки, а население впустили в монастырь. На стенах, башнях и воротах были распределены участки обороны, выделены специальные отряды, которым даны указания хранить «свою страну и место...», самоотверженно биться «с приступными людьми»1. Осажденные приняли присягу, поклявшись «сидети в осаде без измены»1  2  3.
В первые дни Сапега еще надеялся, как видно, склонить осажденных сдаться. Дважды, 24 и 25 сентября, отправлял он в монастырь посланцев с письмами, однако оба посланца не вернулись обратно и Сапега ответа на свои письма не получил5. Тогда он начал укреплять свои позиции, приказав копать окопы, подвигаться ближе к стенам4.
29 сентября Сапега послал в монастырь две увещательные грамоты — одну на имя воеводы, другую — архимандриту Иоасафу. Гетман убеждал осажденных, что сопротивляться нет смысла, так как Москва и. царь Шуйский находятся в осаде. Он предлагал поцеловать крест «великому государю» Димитрию Ивановичу и сдать монастырь без сопротивления. Гетман обещал осажденным за покорность прощение от «царя Димитрия». Если же они не сдадутся, то монастырь будет взят силой и тогда уже пусть не просят милости у победителей5. Грамота примерно такого же содержания была адресована и архимандриту6. Сапега упрекал архимандрита и монахов в том, что они «беззаконники», забыли сына царя Ивана Васильевича, который «милость и ласку стяжал к Троицкому Сергиеву монастырю», и доброхотствуют теперь князю Василию Шуйскому и учат народ стоять против «царя Димитрия Ивановича». Гетман требовал, чтобы архимандрит запретил попам и монахам учить воинство неповиновению «царю Димитрию». В противном случае, когда будет взят монастырь, они, поляки, «...всех беззаконников уничтожат»7. Воеводы и архимандрит на этот раз ответили от имени осажденных: если им придется 10 лет сидеть в осаде, то и тогда они не покорятся врагу, не заме-
1 РИБ, т. XIII, стб. 1034.
2 Там же, стб. 1036—1037.
3 Sapieha, стр. 191.
4 РИБ, т. XIII, стб. 1039—1040.
5 Там же.
6 Там же, стб. 1041.
7 Там же, стб. 1042.
309


кят правду на ложь, света на тьму, христианскую веру на еретическую1.
Такой ответ окончательно убедил Сапегу и Лисовского в том, что не удастся взять лавру без боя. Начиная с 30 сентября они занялись серьезной подготовкой к штурму монастыря. В этот день Сапега и Лисовский приказали войскам катить туры • и ставить на них осадные пушки. Артиллерия была размещена по южной и западной сторонам, от реки Коншуры до Глиняного оврага. Всего было поставлено девять батарей: четыре с юга и пять с запада. Перед турами поляки выкопали глубокие рвы и сделали земляные насыпи: «и вал высок насыпали и по за тому валу конные и пешие люди ходяще»1  2.
3 	октября интервенты начали обстрел лавры из всех орудий и продолжали его в течение 6 недель3. Однако эффект оказался слабым. В стенах не было сделано ни одной пробоины, ядра или застревали в них, или только царапали. Не пострадали от обстрела в первый день и внутренние постройки; ядра, по свидетельству Палицына, падали больше на пустые места. Для Сапеги это была первая проба артиллерийского огня и прочности монастырских укреплений. Она убедила его в том, что он не сможет разрушить своей артиллерией стены монастыря и что ему надо применить другие способы. Что касается плохого попадания по внутренним постройкам лавры, то это зависело, конечно, от плохой пристрелки артиллеристов. 6 октября в лагерь Сапеги из Тушина прибыла дополнительная артиллерия, по всей вероятности, тяжелая осадная, так как при ней находилось 300 казаков4. Но, видимо, и эти пушки оказались слабыми. В тот же,день интервенты начали рыть ров и делать подкопы в направлении от мельницы к Красным воротам (юго-восточный угол лавры), намереваясь взорвать угловую башню. 8 октября в ответ на эти действия осажденные совершили вылазку, которая, повидимому, оказалась удачной5. По свидетельству Сапеги, защитники монастыря внезапно напали на лагерь Лисовского. Во время схватки был ранен в руку сам Лисовский и вместе с ним. несколько казаков6. Но так как «языков» осажденные не добыли, то 10 октября вылазка повторилась. На этот раз, как свидетельствует «Выпись вылазкам Троицкого монастыря», русские захватили в плен двух
1 РИБ, т. XIII, стб. 1042.
2 Там же, стб. 1040—1041.
3 Там же, стб. 1042.
4 Sapieha, стр. 193.
3 	АИ, т. И, № 181.
6 	Sapieha, стр. 193.
310


«языков»1. В дневнике Сапеги рассказывается об этой §ылазке значительно подробнее. Поводом к ней послужило отправление из монастыря в Москву к Шуйскому человека с отпиской. Чтобы обеспечить выход посланцу, осажденные перед вечером атаковали лагерь, где стояли ратники самого гетмана. Схватка продолжалась три часа. В результате несколько поляков было убито и ранено, русских легло более двадцати человек. Однако осажденным отправить своего человека в Москву не удалось.
В ночь с 13 на 14 октября состоялся штурм монастыря. Атаки были произведены преимущественно с южной и западной сторон. Штурмом непосредственно руководили Сапега и Лисовский. Уже вечером 13 октября поляки ударили по монастырю из всех пушек и пищалей. Ночью под прикрытием артиллерийского огня интервенты бросились с лестницами, щитами, с рублеными тарасами на колесах к стенам монастыря. Все атаки врага были отбиты с большими для него потерями: «Много побито Литвы и русских изменников»1  2. Сопротивление осажденных было настолько активным, что противник оставил все свои осадные приспособления под стенами лавры, которые защитники монастыря рано утром забрали и сожгли.
19 октября осажденные сами сделали вылазку. В ней приняли участие два полка ратных людей — один конный и один пеший. Состоялось крупное сражение, но, кажется, неудачное для защитников- монастыря. Интервенты «побили и поранили стрельцов и казаков и даточных людей немало»3.
Через несколько дней, т. е. 26 октября, вылазка осажденных повторилась. На этот раз троицкие ратники нанесли ин¬
1 АИ, т. II, № 181. «Выпись вылазкам Троицкого монастыря» сохранилась не полностью. Начало ее датируется 8 октября 1608 г.„ конец — 8 марта 1609 г. По- содержанию это весьма интересный источник, не только перечисляющий вылазки, но и кратко рассказы-’ вающий об их результатах. Выпись вылазкам составлялась, как видно, одним из участников обороны монастыря. Об этом свидетельствует последовательная датировка событий в монастыре и под монастырем, приведение подробных сведений, как, при каких обстоятельствах, где и кто ранен или убит, взят или попал в плен. Многие данные «Выписи» совпадают с данными «Сказания» Палицына. Это дает возможность предположить, что одним из источников «Сказания» была «Выпись вылазкам Троицкого монастыря».
2 РИБ, т. XIII, стб. 1049 —1050; Палицын говорит, что поляки пошли на приступ в пьяном виде.
3 Там же, стб. 1054—1055; АИ, т. II, Кя 181,
311


тервентам сильный удар. Рота пана Брушевского, стоявшая у Мишутйнского оврага, была полностью разгромлена, ротмистр взят в плен. Такую же участь испытала на Клементьевском поле рота ротмистра Герасимова, а роту Сумы гнали и «топтали до Благовещенского оврага»1.
По данным «Выписи», в ноябре 1608 г. вылазки из монастыря устраивались чуть ли не через день. Всего за ноябрь состоялось 11 вылазок. Наиболее крупные из них по количеству участников и по результатам относятся к 1 и 9 ноября. 1 ноября поводом к вылазке послужила попытка интервентов поджечь Пивной двор1  2. В два часа дня в ответ на эту провокацию из монастыря вышли конные и пешие люди. Поляки встретили осажденных во всеоружии и нанесли им тяжелый урон, «побили и поранили троицких всяких людей 190 человек, да и языки взяли на подкопном рве...»3.
В последующие дни осажденные действовали осторожнее. До 8 ноября вылазки совершались больше ночью и мелкими отрядами. Основная цель их заключалась в добывании «языков», так как осажденных беспокоили подкопные работы интервентов. Защитники монастыря знали, что поляки ведут подземный ров к стене с целью ее взрыва, но им было неизвестно — в каком направлении. Наконец, 4 ноября им удалось боем добыть «языка»4. Это был дедиловский казак. В расспросе он не только подтвердил слух о подкопных работах поляков, но и точно указал их направление. Показания казака подтвердились перебежчиком Иваном Рязанцевым. Иван сказал, что 4 «подкопы подлинно поспели под Нижнюю под Круглую башню»5. С этого дня воеводы одновременно с обороной стен монастыря приступили к организации контрминной борьбы. Для этой цели был создан специальный отряд, которому было поручено копать встречный подземный ход от Круглой башни, чтобы подвести свои мины под неприятельский подкоп и взорвать его. Интервенты, как.видно, разгадали замыслы осажденных: они значительно усилили круговую блокаду и обстрел монастыря. Но это не устрашило осажденных. Воеводы реши¬
1 РИБ, т. XIII, стб. 1054—1055.
2 АИ, т. II, К> 181.
3 РИБ, т. XIII, стб. 1058.
4 «Ноября в 4 день была вылазка к Подолному монастырю, Борис Зубов языка взял с Онаньею, и его ранило и Федора Карцева ранили» (АИ, т. II, Kq 181). Подольный монастырь находился от лавры в 200 метрах в южном направлении.
5 РИБ, т. XIII, стб. 1062—1063. Иван Рязанец — казак станицы Пантелеймона Матерова.
312


ли сделать вылазку через потайные ворота. Посоветовавшие с архимандритом, они приказали каменотесам разыскать «старый вылаз»1.
9 	ноября состоялась самая большая по количеству участников вылазка. Вылазке предшествовал сильный обстрел лавры со стороны интервентов. Ядра пробили в нескольких местах купол собора, много осажденных погибло. На поле боя •выступили отряды под водительством голов Ивана Есипова, Силы Марина, Юрия Редрикова, дворян Ивана Ходырева из Алексина, Ивана Болоховского из Владимира, Бориса Зубова из Переяславля и др. Интервенты были захвачены врасплох, удар осажденных оказался успешным. Во время первой атаки два крестьянина Клементьевской слободы Никон Шилов и Слота совершили героический подвиг: они пробрались в подкопы неприятеля, взорвали их, а сами погибли смертью храбрых1  2. Противник понес большой урон. С его стороны было убито два полковника — Юрий Мозовецкий и Стефан Угорский, четыре ротмистра, несколько панов «и всяких людей многих побили и поранили. А живых пойманных языков во град введо- ша»3. Сражение продолжалось до самого вечера. На подкрепление сражающимся защитникам монастыря вышел отряд в двести тридцать человек во главе со старцем Нифонтом. Пали- цын утверждает, что в отряде находилось 30 монахов. Отряд этот, видимо, пошел из монастыря без ведома воевод, так как на выходе он встретил препятствие со стороны воеводы Голохвастова4. Поводом к выходу этого отряда послужила весть об общей атаке сражающихся защитников монастыря на артиллерийские позиции поляков. Воспользовавшись патриотическим порывом отдельных ратников и монахов, сидевших в монастыре, Нифонт собрал их в отряд и повел на поле. Ход битвы, нарисованный Палицыиым, не предоставляет- возможности выяснить, какое участие принял этот отряд в сражении с интервентами на Красной горе, так как его опередил Иван Ходырев со своими ратниками. Нам известно лишь, что отряду не удалось первому добраться до батарей противника, он был сбит огнем пушек, пищалей и всякого «мелкого оружия» под гору, к Пивному двору. Не удалась и вторая атака, хотя в ней участвовало уже значительно больше людей. «Богоборцы (поляки — И. Ш.) начаша стреляти изо многие пушек с Волкуши горы поперек Троицкого воинства и в тыл с Терентьевские ро¬
1 РИБ, т. XIII, стб. 1071 — 1072.
2 Там же, стб. 1073—Г074.
3 Там же, стб. 1075.
4 Там же, стб. 1076. Конюшенные ворота расположены в северо-западном углу монастырской стены.
313


щи и мног мятеж учиниша в ужасть в Троицких людех»1. Троицкие войска попали под перекрестный огонь, в результате чего им пришлось с потерями отходить под гору и скрываться в оврагах — Глиняном, Косом и Благовещенском. Тем временем интервенты бросились в контратаку, но их наступление было остановлено огнем с монастырских стен. После провала второй атаки голова Иван Ходырев решил со своими людьми обойти Красную гору и ударить по противнику с тыла1  2. Замысел оказался весьма успешным. Ходырев со своим небольшим отрядом стремительно атаковал неприятельские туры; одновременно с другой стороны бросились к турам и все остальные войска, укрывавшиеся ранее в оврагах. В результате интервенты были выбиты со всех пяти туров, расположенных на Красной, горе. Бой окончился победой защитников монастыря. Они захватили много оружия и пленных3. В этом бою русских погибло 174, ранено — 66 чел., интервентов убито 1.500 и ранено 5004.
Сообщение Палицына об этом сражении подтверждается и «Выписью о вылазках»: «Ноября в 9 день была вылазка зарушивати подкопу; того же дни и наряд взяли»5. Однако число убитых и раненых со стороны поляков Палицыным, вероятно, преувеличено. Нельзя себе представить, чтобы интервенты, рассредоточенные в укрытиях, имея в своем распоряжении большое количество полевых пушек и всякого другого огнестрельного оружия, потеряли живой силы почти в девять раз больше, чем русские. Но если Палицын в своем рассказе и преувеличил успехи осажденных в этой схватке, то все же она является замечательным событием в истории освободительной борьбы русского народа, ознаменованным подвигами осажденных воинов, простых людей — крестьян и слуг монастырских.
Об 	успешном результате боя говорит такой факт,- как прекращение интервентами после этого боя приступов и штурмов; с 9 ноября по декабрь действия поляков ограничивались мелкими налетами из засад. Наряду с этим вылазки троицких сидельцев стали повторяться значительно чаще, особенно в декабре, в связи с наступлением холодов. Они были связаны в основном с добыванием «языков», топлива и фуража6.
1 РИБ, т. XIII, стб. 1076 — 1077.
2 Палицын утверждает, что с Ходыревым пошло совсем немного людей—«полчек их мал зело»! Поэтому успех его он объясняет «чудом божиим» (РИБ, т. XIII, стб. 1072)..
3 Там же, стб. 1079—1081.
4 Там же, стб. 1081.
5 АИ, т. И, № 181.
6 Там же.
314


Зимой 1609 г. состоялось второе крупное сражение. Осажденные устроили вылазку на польскую заставу в Благовещенском овраге и в лесу, п одновременно ратники пошли к Нагорному пруду1. Интервенты были захвачены врасплох. Обе заставы были сбиты и приведены в панику1  2. На помощь заставам Сапега послал несколько конных и пеших отрядов. Завязался жаркий бой. Из монастыря тоже вышли на подкрепление своим «многие люди конные и пешие...» Поляки - снова были приведены в бегство. Русские теснили их до Клементь- евского пруда. Постепенно 'ввязался в бой и полк Лисовского, который подошел из Терентьевской рощи. Троицкие войска, не сдержав натиска, отошли в «городовые рвы» (видимо, укрепленные). Но и Лисовский, преследуя осажденных, понес большие потери. Интервенты попали под орудийный огонь монастыря: «литовских же людей с стен градных многих побиша»3. Вместе с тем на поле боя вышел новый отряд осажденных. Соединившись с отрядами на Красной горе, защитники монастыря вступили в новую схватку с врагом. Полк Лисовского не выдержал и побежал «за мельницу на луг й за Терентьев- скую рощу». В этом бою осажденные захватили в плен несколько панов, в том числе ротмистра Матьяща. Однако сражение этим не кончилось. Сапега на помощь Лисовскому послал новые силы и одновременно вывел свои полки на Кле- ментьевское поле. Интервенты от обороны перешли,- в контратаку; Сапега устремился на Красную гору против основных сил осажденных с задачей нанести решительный удар, — «хотяще во един час всех истребити»4. Отряды ‘лавры были потеснены к Пивному двору, но благодаря мужеству, крестьянина села Молокова по прозвищу Суета осажденные приостановили отход и снова ринулись в бой. Суета с бердышем в руках первым* пошел на врага и увлек за собой всех остальных. По свидетельству Палицына, он будто бы сказал, идя в бой: «Се умру днесь или славу получу от всех»5. В результате полк Лисовского был сдержан. Началась снова решительная схватка. В наступление перешли и остальные войска, сидевшие до этого в Косом овраге. Этим, видимо, и объясняется, что Лисовский повернул свой полк от Пивного двора и бросился в атаку к Косому оврагу6. Но и там он был остановлен.
1 Нагорный пруд находился на северо-восточной стороне монастыря.
2 РИБ, т. XIII, стб. 1083.
3 Там же.
4 Там же, стб. 1085.
5 Там же.
6 Там же, стб. 1086.
315


Более того, слуга Пимен Тененев в разгаре боя ранил Лисовского из лука «по левой скрании», видимо в левую щеку. Удар был настолько сильным, что- Лисовский упал с коня1. Интервенты пришли в замешательство и кинулись в бегство. Но в это время навстречу русским воинам двинулись «литовские воеводы со своими отрядами», князь Юрий Горский, Иван Тышкевич и «рохмистр Сума». Они устремились «на все троицкое-воинство». Противники схватились врукопашную, применяя все виды оружия. Бой закончился победой русских. В нем особенно отличился монастырский слуга Михайло Павлов. Он убил князя Горского и труп его привез в монастырь1  2. Так сообщает Палицын об этом сражении. Можно предположить, что Палицын писал об этой вылазке со слов отдельных ее участников, так как этот рассказ Палицына менее конкретен, чем рассказ о вылазке 9 ноября. Он не помнит точно даты и умалчивает как о своих потерях, так и о потерях противника. У читателя остается не совсем ясное представление и о результатах сражения3. Рассказ Палицына явно тенденциозен. Палицын крайне преувеличивает роль в битве монастырских старцев. По его словам, каких-нибудь двадцать монахов во главе с Ферапонтом Стоговым и Малафеем Ржевитиным решают исход битвы на Красной горе в пользу осажденных. Преувеличена Палицыным и степень ранения Лисовского. Как свидетельствуют другие данные, Лисовский вскоре после этого сражения чувствовал себя вполне здоровым4. Однако, несмотря на пристрастность Палицына и недостаточно конкретное изложение событий, все -же можно сделать вывод, что и это сражение было упорным и продолжительным. Защитники монастыря, несмотря на превосходство сил противника, отбили все его атаки и вернулись организованно в крепость.
В 1608 г. это была последняя крупная схватка осажденных монастыря с интервентами. Начавшееся на широком фронте освободительное движение русского народа, наступившие холода заставили Сапегу значительно уменьшить свое войско под монастырем. С оставшейся ратью Сапега не решался предпринимать атаки против монастыря до апреля 1609 г. Действия интервентов ограничивались нападением из засад на мелкие монастырские отряды, ходившие по дрова, воду и фураж. Не выходили в большом количестве на вылазку и осажденные. Объяснялось это прежде всего тем, что в монастыре в результате потерь в сражениях и вспыхнувшей эпидемии значитель¬
1 РИБ, т. XIII, стб. 1087.
2 Там же, стб. 1087 —1088.
3 Там же, стб. 1088.
4 Sapieha, стр. 198.
316


но уменьшилось количество людей, способных носить оружие; ощущался также недостаток в боеприпасах. Вот как описана обстановка в монастыре чернецом Симеоном в письме от 26 ноября 1608 г. к келарю Авраамию Палицыну: «...да одноконечно бы тебе пожаловать, бити челом государю и нужи наши объявите; что было ржи и ячменю, и все то раздали месячником, и теснота, государь, у нас великая хлебная и дровяная, и з гладу, государь, и с нужи черные люди помирают и по дрова, государь, ныне пяди воры выехати не дадут». Симеон описывает неудачную вылазку 17 ноября, когда поляки чуть не отрезали от монастыря всех выходивших людей и «сами мало в город не въехали...», «и воров каменьем з города отбили и ■они уже были у Каличьих ворот и ворота было отняли. А и стреляти, государь, нечем, зелья не стало и дров нет». “Симеон жалуется, что люди на стенах «все перезябли», потому что «наги и босы». Упоминает он также о раздорах среди осажденных: «И смуты государь у нас творятца великие»1. Хотя в сообщении Симеона имеется большая доля истины, все же он- сгустил краски. Об окончательном истощении хлебных запасов и пороха в ноябре 1608 г. еще говорить не приходилось. По крайней мере воеводы Долгоруков и Голохвастов в своей отписке царю от 23 января об этом ничего не писали1  2. Для служилых людей и тех, кто оборонял монастырь с оружием в руках, было достаточно хлеба. Нам известно из «Сказания Палицына», что осенью 1609 г., к приходу воеводы Жеребцова, в монастырских житницах имелось еще 20 четей ржи, около 200 четей сухарей, 40 четей муки и 7.776 четей овса3.
С наступлением холодов полураздетые воины, женщины, дети и старики больше всего страдали от недостатка топлива. Почти все зимние вылазки были связаны с добыванием дров. Интервенты, видимо, держали в своих руках склады заготовленных в рощах дров, устраивали там засады и наносили серьезный ущерб осажденным. Так, в одной из вылазок за дровами в Мишутинский овраг и рощу осажденные потеряли убитыми более 40 человек4. Одним словом, с похолоданием положение в монастыре резко ухудшилось. Но монастырь все же крепко держался, и его мужественное сопротивление иноземным захватчикам способствовало развертыванию народной освободительной борьбы.
1 Сб. Хилкова, № 14, стр. 82—83.
2 Там же, № 18, стр. 86—88.
3 РИБ, т. XIII, стб. 1150.
4 Там же, стб. 1089.
317


3.
Немаловажную роль в освободительной борьбе с интервентами играл город Смоленск. Будучи пограничным городом, призванным стоять на страже общегосударственных национальных интересов, Смоленск в годы польско-литовского нашествия занимал особое место. Этот город в XVII в. иностранцы называли ключом к Москве1.
Русские государи XVI в. и особенно начала XVII в. 'Придавали огромное значение Смоленску как форпосту на русско- литовской границе. Известно, что при Борисе Годунове была построена знаменитая Смоленская крепость1  2, сыгравшая исключительную роль во время осады города королем Сигизмун- дом III. К началу XVII в. Смоленск вырос в большой город с населением в несколько тысяч жителей. На иностранцев он производил огромное впечатление. По свидетельству поляка Стаднщкого, это — «большой и обширный город, обнесенный двойной стеной и валом, снабжен провиантом и многочисленным гарнизоном. Это была сильная и безопасная крепость. Сам город, расположенный на берегу Днепра, заключал 8000 домов. Крепость Смоленска была опоясана стенами с 38 башнями и свободно могла вместить до 200 тысяч городских жителей...»3 По данным, полученным Сапегой от пленных — защитников Смоленска Андрея и Елизара Садиковых и Данилки Абосовилина, в крепости находилось «1000 стрельцов; на посаде — детей боярских брянчан 100 человек,, смоленских бояр на конях — 300 человек, а всего в городе жителей 20 тысяч»4. У Диаментовского о Смоленске записано: «Крепость
велика, охраняется 2000 стрельцами»5  6. Буссов считал, что в Смоленске .находилось осажденных 80 тысяч®. Маскевич число осажденных определяет в 70 тысяч7. Таким образом, все иностранцы, упомянутые нам, отзывались о Смоленске как о большом городе; особенно сильное впечатление на них
1 Платонов. Очерки по истории смуты, стр. 70.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 54; Устрялов. Сказ. сс<вр., ч. 1, стр. 29; Сказ. Массы и Геркмана, 138.
3 Стадницкий, стр. 183.
4 Sapieha, стр. 177.
5 Dyamentowcki, стр. 27.
6 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 149.
7 Устрялов. Сказ, совр., ч. II, стр. 24; записки Жолкевскэгэ, стр. 30. О количестве служилых людей в Смоленском уезде в начале XVII в. см. в работе В. Мальцева — Ключ государства Московского, «Исторические записки», № 8, 1940, стр. 75.
318


производила крепость. Значение Смоленска в" начале XVII в. не ограничивалось только военно^оборокительньвми функциями, он играл немалую роль как тортово-промышленный центр, связывавший Русское государство с Литвой и Польшей1. Из Смоленского края по Днепру и Западной Двине сплавлялся за границу в большом количестве лес, вывозились конопля, пенька, посуда глиняная и деревянная, соль, >воск и мед, пушные товары.
Богатства этого края не давали покоя польско-литовским панам. Но больше всех на .него претендовали в начале XVII в. король Сигизмунд III и Юрий Мнишек. Вот почему как первый, так и -второй Лжедимитрий за помощь, оказываемую им Польшей, включали в описок пожалованных городов Мнишку и королю город Смоленск со всем уездом1  2. Однако в годы польско-литовского нашествия Смоленск представлял интерес, главным образом, как военно-стратегический объект. Интервентам он нужен был для окончательного закрепления позиг .ций на территории западных уездов и обеспечения свободного .передвижения из Тушина в Польшу и обратно; в планах В. Шуйского Смоленск играл теперь колоссальную роль, он -был необходим как для оковывания тушинских сил, так и для развертывания освободительной борьбы в городах, примыкавших к московско-смоленскому тракту. Шуйский с самого начала появления самозванца пытался удержать за собой Смоленск, возлагая большие надежды на его гарнизон. Еще из-под Тулы он послал туда войска во главе с преданными ему воеводами боярином М. Б. Шеиным и князем П. И. Горчаковым3. В обязанность смоленских воевод входили не только оборона границ на западе Русского государства, но и оказание помощи соседним городам в случае угрозы со стороны интервентов. Часть смоленских дворян и детей боярских была мобилизована для обороны Москвы. Об этом свидетельствуют два факта: участие смоленских служилых людей в сопровождении из Москвы до литовской границы польских пленных и послов в августе 1608 г.4 и отправление В. Шуйским из Москвы в Смоленск с гонцом Обросимом Лодыженским 29 смольнян, детей боярских и стрельцов в качестве провожатых5.
1 Платонов. Очерки по истории смуты, стр. 70—71.
2 СГГиД, ч. И, №№ 79 и 164.
3 Белокуров. Разряды, стр. 12, 149.
4 АИ, т. 41, Ко 93.
5 Там же, Ко 140. Подробная характеристика этой группы служилых людей дана В. Мальцевым в его статье «Ключ государства Московского», «Исторические записки», № 8, 1940, стр. 79—81.
319


Лжедимюгрий II, в свою очередь, употреблял все средства • к тому, чтобы овладеть городом Смоленском. С приходом к Москве эта цель казалась осуществимой. Все города северские и на запад от Москвы, за исключением Смоленска, поцеловали! ему крест. Самозванец ждал, что и этот город покорится. Однако надежды не сбылись, — Смоленск занял решительную позицию 'сопротивления интервентам. Когда Салега, двигаясь из Польши в Тушино, подошел к Смоленску, защитники города встретили захватчиков с оружием в руках. В дневнике Сапеги мы читаем об этом: «12 августа (нов. ст.) все войско переправилось за Днепр». В тот же день Camera двинулся на полмили (2V2 км.) ближе к Смоленску и расположился обозом над Пру Динками. «Того же дня наши (поляки — И. Ш.) выезжали на разведку по монастырь св. Троицы. Москва (русские — И. Ш.) стреляла из монастыря по всадникам»1. 3 августа Camera, двигаясь от Прудников в направлении местечка Посельска, снова был встречен огнем стрельцов и служилых людей, занявших позиции под местечком. Сражение окончилось тем, что интервенты, попав под пушечный и ружейный огонь, 'оставили на поле боя несколько.человек убитыми и ранеными1  2. После боя интервенты под прикрытием темноты ушли с поля и расположились обозом в одной версте от Смоленска, в местечке Истебне3.
4 	августа Camera увел свои войска от Смоленска. Смоленские ратники преследовали интервентов. При переправе через Днепр они устроили вооруженную засаду и обстреляли захватчиков. На этот раз Сапега приказал войскам не вступать в бой, а поскорее уходить4.
После этой неудачной попытки захватить Смоленск Лжедимигрий решил действовать другими средствами. Упомянутые ранее смоленские служилые люди, сопровождавшие из Москвы гонца Лодыженского, были перехвачены тушинцами и -приведены в лагерь. Там самозванец отобрал из них 14 человек во главе с Иваном Зубовым и отправил их в Смоленск с заданием скло: нить жителей на его сторону5. Воеводы, узнав об этом замысле, послали-ратных людей, которые взяли в плен Зубова и Ивана Бестужева. При расспросе все ранее полученные данные подтвердились. Зубов должен был не только привести народ Смоленска к присяге Лжедимитрию, но и овладеть де-
1 Sapieha, стр. 177. Монастырь св. Троицы (Троицкий) находится недалеко от Смоленска.
2 Там же, стр. 178.
3 Там же.
4 Там же, стр. 179.
5 АИ, т. II, № 140. .
320


нежцой казной города, конфисковать товары и имущество у тортовых людей и отправить все это в Тушино. Как свидетельствуют показания Зубова, он поцеловал' крест самозванцу и дал согласие вести в -Смоленске подрывную работу, за что был пожалован в Тушине чином думного дворянина. Зубов еще до появления в Тушине был известен как авантюрист. Он успел к этому времени побывать в Сибири и вернулся оттуда в Вологду с награбленным имуществом. В Вологде Зубов жил около семи недель, затем перебрался в Тушино. В Смоленск Зубов напросился ехать сам, «и вор деи его Ивана отпустил от себя в четвертый день, и думным дворянином его написал»1.
Следствие по делу Зубова закончилось тем, что его посадили в тюрьму до государева указа. Как поступили смоленские воеводы с остальными посланцами Лжедимитрия, источник умалчивает.
В этой же отписке сообщается о начавшейся наступательной борьбе смольнян с интервентами. Так, в первой половине декаб(ря 1608 г. смоленские ратные люди ходили под Дорогобуж и освободили этот город. Ратными силами руководили князь Яков Барятинский и Семен Одадуров1  2  3. Судя по источнику, под Дорогобужем состоялось крупное сражение, окончившееся победой смольнян: «и языки и знамена и набаты и литавры поймали» и прислали в Смоленск «литовских людей, черкас, казаков и боярских людей сто двадцать человек»8. Здесь был разгромлен отряд пана Чижа, которого самозванец послал для охраны Вязьмы и Дорогобужа. «Языки», приведенные в Смоленск, сказали, что «литовских людей и воров с рохмиетром с Чижом было в Дорогобуже тысяча человек»4.
Как видно из отписки, освобождение Дорогобужа было лишь началом выполнения большого задуманного смольнянами плана, который был согласован с Ё. Шуйским. После этой операции князь Борятинский с Одадуровым должны были вести свои войска к Москве, освободив по пути и город Вязьму. Однако этой операции помешали агенты Лжедимитрия, в частности, упомянутый ранее Иван Зубов. Прибыв в Дорогобуж, они так напугали там ратных лгюдей успехами Лжедимитрия, что те все разбежались из города, а «воеводы князь Яков и Семен из Дорогобужа пришли в Смоленск»5. Однако вскоре
1 АИ, т. И, Ия 140.
2 Борятинский и Одадуров были присланы В. Шуйским в Смоленск со смоленскими ратными людьми осенью 1608 г. из Москвы (Белокуров. Разряды, стр. 15).
3 АИ, т. И, No 140.
4 Там же.
5 Там же.
321


после этого положение в Дорогобуже было восстановлено. Для закрепления власти Шуйского смоленские воеводы послали туда четыреста с лишним ратных людей с головами Василием Зиновьевым и Гаврилой Чебышевым, а следом за ними выехали Борятинский и Одадуров.
В январе развернулась борьба смольнян за город Вязьму1. Активные действия смоленских ратных людей вынуждали Лже- димитрия к дополнительной посылке войск в города, расположенные на московско-смоленском тракте. Для освобождения Дорогобужа, например, самозванец выделил большой отряд во главе с ротмистром Плюшкой. Но и этому отряду не повезло. Он был разбит смольнянами в конце января 1609 г., а предводитель был взят в плен. В отписке от 3 февраля воеводы Смоленска сообщали Шуйскому, что «...государевы воеводы воров и литовских людей побили и знамена и литавры и трубы и языки многие поймали, а ротмистра Плюшка жива взяли и прислали вместе с ним в Смоленск... литовских воров в языцех сто пят- десят четыре человека»1  2. Это, как мы видим, была вторая крупная победа смоленских ратников над интервентами. Она лишний раз свидетельствует, что Смоленск не только не признавал Лжедимитрия, но и вел с ним решительную борьбу. Смоленские воеводы поддерживали связь и с Москвой, посылая своих людей с отписками к Шуйскому и получая от него грамоты. Смоленские лазутчики проникали в Литву и приносили оттуда очень ценные сведения3. Своим активным сопротивлением смоленские патриоты не давали покоя тушинцам, способствуя тем самым успешному развертыванию освободительного движения в Замосковье и на севере.
На северо-западе Русского государства опорой правительства Шуйского и центром освободительной борьбы являлся Великий Новгород. Он так же, как и Смоленск, стоял на страже русских интересов у границ второго, не менее коварного соседа, чем Польша, — Швеции. Из всех городов северо-запада России в 1608 году только Новгород сохранил верность Шуйскому. К осени 1608 г. он оказался в окружении городов, признавших Лжедимитрия. Самым опасным соседом Новгоррда был Псков. Недовольство городских низов «большими» людьми в Пскове и их победа оказывали сильное влияние и на новгородских жителей. И в Новгороде классовые противоречия были настолько обострены, что власти ожидали со дня на день взрыва народного недовольства. Об этом, как уже ранее указывалось, свидетельствуют два ярких факта: переход на сторону Лжедимитрия всех новгородских пятин и бегство Скопина-
1 АИ, т. И, № 140.
2 Там же, № 147.
3 Там же, KqKq 92, 146, 174.
322


Шуйского с воеводою Татищевым из Новгорода. Недовольство населения не было подавлено и после возвращения Скопина в Новгород; положение там еще долго оставалось тревожным. У Видекинда мы читаем: «Новгород при колеблющемся духе
горожан с трудом ох/ранялся 'Против двух тысяч степных Козаков племянником великого князя, князем Михайлом Васильевичем Шуйским»1. Однако к январю положение в Новгороде резко изменилось. Новгороду стало известно о развернувшейся народно-освободительной борьбе на севере и в Замосковье, кроме того, к этому времени новгородские жите ли, особенно жители пятин, убедились в разбойничьей политике иноземных захватчиков. С января, таким образом, в Новгороде и на его землях установился единый фронт против интервентов. В одной из отписок Скопина в города, датированной декабрем 1608 г., говорится: «...а в Нове городе... дворяне и дети боярские, всякие служилые люди и Новгородские посадские люди государгю царю и великому князю Василию Ивановичу вся Русии служат и прямят и многих воров побивают и живых ем лют...»1  2/
Новгород, как уже было ранее отмечено, с приездом туда Скопина-Шуйского становился центром организации ратных сил и вместе с тем очагом сопротивления. Все города севера и За- московья, вступившие в борьбу с интервентами, ждали из Новгорода не только моральной, но и материальной помощи. В Новгороде готовились большие силы для разгрома интервентов. Там решался вопрос об использовании шведских войск в борьбе с польско-литовскими захватчиками. Вот почему Лжедимит-/ рий II стремился всеми силами помешать Скопину "осуществить задуманный план. С этой целью следом за Скопиным-Шуйским к Новгороду, пошел отряд тушинцев во главе с Кернозицким, а спустя несколько недель Лжедимитрий послал войска и в Старую Русу. На Кернозицкого, повидимому, возлагалась задача отрезать пути Новгороду к северо-восточным районам, в то время как старорусский отряд должен был контролировать путь к Москве.
Но интервенты не ограничились блокадой Новгорода; они делали попытки и нападения на него. В «Новом летописце» мы читаем: «Прииде к Нов городу полковник Кернозитцкой со многими людьми и ста у Спаса на Хутыне и многу пакость де- лаше Великому Нову городу и уезду, и многие дворяне отъ- езжаху в литовские полки»3. О вооруженной борьбе новгородцев с интервентами говорят и отписки Скопина. Он почти в каждой из них подчеркивал, что новгородцы «служат и пря¬
1 Видекинд, стр. 35.
2 ААЭ, т. II, № 95.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 85.
323'


мят» В. Шуйскому и «многих воров побивают и живых ешгют»1.
Сопротивление Новгорода в декабре и начале января 1609 г. нашло поддержку в народных массах новгородских пятин. В начале января на помощь Новгороду прибыли два отряда: один из Тихвина в тысячу примерно человек под руководством Степана Горихвостова, а другой — из онежских погостов во главе с Евсеем Резановым. 11 января Кернозицкий вынужден был уйти из-под Новгорода1  2. Сч этого времени Нов- город получил возможность не только беспрепятственно сноситься с Северными городами, но и оказывать им помощь. Так, в первой половине января, когда Уст'южне Железопольской угрожала опасность быть захваченной интервентами, Скопин послал туда отряд в сто человек и достаточное количество пороху. Кроме того, он дал письменное наставление о том, как бороться с «нечестивыми»3.
Таким образом, и Великий Новгород своим сопротивлением осенью 1608 г. вносил известный вклад в историю освободительной борьбы русского народа. Он, как и Смоленск, отвлекал на себя часть тушинских войск, ослабляя тем самым силы интервентов под Москвой и способствуя развертыванию освободительной борьбы на широком фронте.
4.
Наряду с этимй городами важное место в борьбе с тушин- цами занимал Нижний Новгород. Он являлся самым прочным опорным пунктом правительства Шуйского в Поволжье. Позиция Нижнего Новгорода в годы царствования Шуйского определялась, главным образом, его экономическим и социальным обликом.
По данным источников, этот город как торгово-промышленный центр занимал одно из первых мест в Русском государстве. К нему тянулись многие города Поволжья, Замосковного края и севера. Иностранец Петрей замечает, что Нижний Новгород, как и весь прилегающий к нему уезд, богат промыслами, особенно по добыванию соли4. Немоевский указывал, что iB Нижнем Новгороде, было много пивоварен5. В.Нижнем была широко развита торговля не только отечественными, но и иностранными товарами. Кроме нижегородских купцов, торго¬
1 	ААЭ, т. И, NqNo 94, 95.
2 	ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 85.
3 РИБ, т. И, № 187, стр. 799—800.
4 Петрей, стр. 28.
5 Niemojewski, стр. 155.
324


вали здесь английские, персидские, бухарские и хивинские купцы1. По свидетельству П. Г. Любомирова, во время пожаров в 1618 —1619 гг. в Нижнем выгорело 725 лавок и амбаров с товарами1  2. О промыслах и торговле в Нижнем можно судить еще по пошлине, которая сдавалась им в казну. Флетчер исчисляет ее в 7.000 рублей3.
По данным Писцовой книга 1620 —1622 гг., приведенным П. Г. Любомировым, в Нижнем числилось «больше сотни ремесел и близких к ним профессий». До пожаров, упомянутых выше, количество посадских дворов в Нижнем доходило до 2.000, из них 1.408 тяглых дворов.
Небезынтересны цифры, приведенные П. Г. Любомировым, и о других группах населения*. В городе, кроме посадских дворов, имелось 85 дворов белого духовенства, 88 монашеских келий, 18 дворов городской администрации, 150 дворов помещиков и, наконец, военный гарнизон из 750 стрельцов, кормовых иноземцев и крепостной прислуги4.
Судя по всем данным, Нижний Новгород был преимущественно торговым городом, в котором большой вес имели купцы, предприниматели, служилые люди и духовенство.' Все эти три группы являлись прочной опорой правительства Шуйского. Особую роль в укреплении царской власти в Поволжье играл новгородский военный гарнизон во главе с воеводой Алябьевым. Он вел решительную борьбу со всеми, кто выступал против боярского правительства. Из предыдущей главы известно, что нижегородская рать зимой 1608—1609 гг. нещадно расправлялась с повстанцами Поволжья, одновременно ведя борьбу и с тушинцами. Таким образом, наличие в Нижнем Новгороде сильной зажиточной прослойки и военного гарнизона, состоявшего преимущественно из дворян, детей боярских, стрельцов и иноземцев5, удержало Нижний Новгород на стороне Шуйского.
Что касается рядовых нижегородцев, то большая часть из них, как видно, осенью 1608 г. не склонна была поддерживать боярское правительство. Более того, многие посадские люди и крестьяне активно боролись на стороне Лжедимитрии II. В отписке .воеводы Алябьева в Пермь от декабря 1608 г. читаем: «Декабря же господине в 5 день приходили к Нижнему воровские люди, нижегородцы и арзамасцы и алатарцы дети боярские, и татаровя, и черемиса, и мордва и бортники и вся-
1 Флетчер. О русском гос-ве, стр. 14.
2 П. Любомиров. Очерки Нижегор. ополчения, стр. 12.
3 Флетчер, указ, соч., сТр. 45.
4 Любомиров, указ, соч., стр. 8, 16—18.
5 ААЭ, т. II, Кя 104.
325


• кие подымные- люди...»1. Следовательно, в Нижнем Новгороде,
• как и в упомянутых выше городах, в конце 1608 г. еще не было единого фронта борьбы против интервентов. Он был создан •лишь к весне 1609 г., когда освободительное движение развернулось на широком фронте.
До декабря 1608 г. власти Нижнего Новгорода придерживались оборонительной тактики, укрепляя город, копили силы и обращались'к соседним городам с призывом отвергнуть власть самозванца и стать заодно с нижегородцами.
Так, 21 ноября 1608 г. они послали в Балахну с грамотой посадского человека Петрушку Макарова — Шишку, призывая жителей этого города стоять с ними — нижегородцами — «по прежнему в единой мысли», чтоб балахонцы прислали в Нижний «на договор лутчих людей, сколько человек пригоже...» Нижегородцы, в свою очередь, обещали балахонцам направить потом к ним своих представителей1  2. Но, как видно из других 'источников, балахонцы молчали до тех пор, .пока нижегородская рать не разбила под Балахною войска тушинцев и не взяла в плен балахонекого воеводу Степана Голенищева, а с ним •и «лутчих балахонцев посадских людей...»3.
Архимандрит Ниже,городского Вознесенского монастыря Иоиль на призыв игумена Тихоновой пустыни Ионы склонить нижегородцев к признанию самозванца отвечал, что истинный «князь Дмитрий Иванович убит на Угличе от Бориса Годунова, а ныне его государевы чудотворные мощи лежат на Москве в Архавгиле»4.
Не упускали момента в подготовке сил' для борьбы с Нижним и тушинцы. По данным отписки Ф. Плещеева к Салеге, в ноябре из Суздаля были отправлены в Балахну головы дети боярские Елизарий Реденков, Иван Гриденков и казачий атаман Тимофей Таскаев. Все они должны были руководить отрядами даточных людей5. Из этой же отписки нам известно, что из Тушцна с той же целью посылались люди и в другие места Поволжья. Так, в Старо,дуб были присланы «для государева дела» губной староста Иван Мертвый и муромец сын боярский Иван Дурасов, в село. Павлово* — отряд стрельцов во главе со Степа,нкой Ивановым6. Из отписки передавшегося самозванцу Михаила Вельяминова, воеводы города Владимира, мы узнаем, .что в декабре в районе Нижнего действовали тушинские отря¬
1 ААЭ, т. И, No 104.
2 АИ, т. II, Nq 107.
3 ААЭ, т. II, Nq 104.
4 АИ, т. II, No 107.
5 Сб. кн. Хилшва, стр. 34—35.
6 Там же.


ды во главе с головами Степаном Сурвотцким да Андреем Подбельским. Судя по этому источнику, тушинцы использовали в своих интересах недовольство национальных меньшинств против властей Шуйского1.
Боевые действия нижегородцев против тушинцев начались в первых числах декабря. К этому времени нижегородская рать пополнилась войсками, прибывшими из Казани от Шереметева. 1 декабря пришли оттуда головы Андрей Микулин и Богдан И31НО1СКОВ1 «со стрельцы и с козаки, и с литвою и с немцы»1  2. О количестве войск, присланных Шереметевым, можно судить по отписке тушинца — владимирского воеводы Вельяминова к Сапере. Там говорится, что Шереметев по|лал «...наперед себя голов стрелетцких Ондрея Микулина, да Богдана Игнатьева и с ними многих стрельцов и чуваш и башкирцев отпустил воевати тех мест, которые государю царю и великому князю Дмитрею Ивановичу всея Руси крест целовали»3.
Тушинцы к тому времени использовали Балахну, села Ворсму и Павлово4 в качестве своих опорных пунктов в борьбе с Нижним. 2. декабря часть их войск двинулась к Нижнему. Если верить данным нижегородских отписок в Пермь, тупшн- цев пришло к Нижнему большое количество5. Каков был замысел тушинцев, источник умалчивает. Видимо, они думали блокировать город, так же, как это сделано было со Смоленском, Великим Новгородом и другими городами. В этот же день навстречу тушинцам вышли нижегородцы во главе с воеводой Алябьевым. Рать нижегородская, повидимому, имела явное превосходство над ратью противника: она состояла преимущественно из служилых людей, да и численность ее была не меньше. В ней находились дворяне, дети боярские, стрельцы, каза¬
1 «Нынешнего 117, декабря в 7 день, писал, господине, ко мне из Мурома в Володимер Микифор Плещеев, а к нему де в Муром писали из под Нижнего головы Степан Сурвотцкой да Ондрей Под* беленой; привел де к ним Кузмодемьянского уезда черемиской сотник Атяк нижегородского недельщика Иванка Ондреева, а взял де его под Василем городом на Суре на реке, а ехал де из Казани от воеводы от Федора Шереметева в Нижний с^грамотами...» (там же, стр. 35—36).
2 ААЭ, т. И, № 104.
3 Сб. кн. Хилкова, стр. 36.
4 Балахна, Ворсма и Павлово, как известно, осенью 1608 г. отложились от Шуйского и вели активную борьбу с нижегородской ратью. См. главу вторую, разд. «Движение в Поволжье, Вятско- Пермском крае и Сибири».
5 	ААЭ, т. И, No 104.
327


ки, посадские люди и некоторое число башкир и чувашей. В составе рати противника большую часть представляли «воры со многими людми». Под «ворами» в данном случае следует, видимо, (понимать тех людей боярских и голов, которые были присланы из Суздаля в Балахну. В состав sr. н. «многих людей» входа л и скорее всего крестьяне, посадские люди и, может быть, небольшое количество прибывших от самозванца стрельцов и казаков. Судя по отписке муромского воеводы Н. Плещеева к Салюте, основная часть тушинской рати, находившаяся в Балахне, состояла из даточных людей1.
Бой нижегородцев с тушинцами завязался в деревнях Ко- пасове и Козине; (закончился он, иод городом Балахной.
В обоих случаях нижегородцы одержали победу: «...на заставе, Троецкия, вотчины Сергиева монастыря в деревне Кора- сове да в Козине, воров побили и наряд и языки многие поймали, и под Балахною воров побили же, и Болохонского воеводу Степана Голенищева и лутчих балахонцев посадских людей привели в Нижней»1  2. Бой носил ожесточенный характер, особенно под городом Балахной. Поражение тушинцев оказалось катастрофическим. Они были настолько разбиты, что дадю не смогли организованно отступить в город, и удержать его за собой. Разгром и пленение тушинцев 2 декабря послужили толчком к отложению жителей Балахны от самозванца: бала- ханские мужики отложились от Лжедимитрия, арестовали и выдали властям Нижнего Новгорода детей боярских суздальца Елизария Реденкова, Гороховца Ивана Гриде,нкова и атамана казачьего Тимофея Таскаева3. В отписке нижегородцев в Пермь в числе взятых в плен восставшими числятся еще два суздальца — Семен Долгов и Лука Синев4.
Однако с разгромом балахонкжой группировки опасность для Нижнего не миновала. 5 декабря к Нижнему Новгороду пришли значительно большие силы сторонников Лжедимитрия. Здесь оказались «нижегородцы, суздальцы, алаторцы дети боярские5... татары, черемиса и мордва... и бортники и всякие подымные люди». Ни поляков, ни литовцев в этом отряде не было. Сражение состоялось на подступах к городу. И на этот
1 Сб. кн. Хилкова, стр. 35.
2 ААЭ, т. И, № 104.
3 Сб. кн. Хилкова, стр. 35; в отписке нижегородцев не
Елизарий Реденков, а Елизарий Редриков; о Иване Гриденкове сказано, что он суздалец.
4 	ААЭ, т. II, Ко 104. .
5 	Упоминание «дет1Г боярские» относится, повидимому, не только к группе алатырцез, но и нижегородцев и суздальцев.
328


раз нижегородские войска во главе с Алябьевым нанесли тяжелый удар противнику, «...воров на голову побили и воевод воровских и языков поймали, болши трех сот человек». Судя по рассказу, войска противника бежали в панике и преследовались нижегородской ратью на расстоянии пятнадцати с лишним (верст1.
Третий'удар нижегородцы нанесли сторонникам Лжедимит- рия 9 декабря в 40 верстах от Нижнего Новгорода, у села Ворсмы. Бой завязался в пяти верстах от населенного пункта и закончился полным разгромом тушинцев. «Воров побили, и языки многие поймали, и топтали и побивали до села Ворсмы, и побив в селе стали и выгреби® зажгли, а зажегши пошли в село Павлово»1  2. Жестокость нижегородской рати по отношению к селу Ворсме объясняется, по всей вероятности, тем, что жители этого села активно поддерживали тушинцев. Однако и после этого разгрома сопротивление тушинцев не закончилось. Они решили еще раз испытать свои силы у села Павлово. Здесь состоялось второе сражение. И на. этот раз нижегородцы одержали полную победу3.
Данные отписки нижегородцев о разгроме тушинцев под Нижним и у села Павлово подтверждаются отпиской муромских воевод Никифора Плещеева и Карпа Навалкина к Саиеге. Им донесли об этом участники' сражения — крестьяне Стародуб- ской волости Ивашка Кузеев и Петрушка Гусеиин. Они сказали, что «под Нижним государевых людей изменники нижегородцы разогнали»4. О результатах боя у села Павлово муромские воеводы узнали от стрелецкого головы Степанки Иванова и павловского посадского человека Василия Прокофьева, бежавших после разгрома в Муром5. Победа нижегородцев 9 декабря оказала влияние на многие села и волости. В селе Павлове, так же как и в Балахне, жители отложились от самозванца и пытались взять в плен оставшихся в живых тушинцев. Упомянутые стрелецкий голова Степенно Иванов и посадский человек Василий Прокофьев в расспросе сказали, что «хотели их переимати павловские мужики и отвести в Нижней к изменникам»6. Из отписки нижегородцев мы узнаем, что после 9 декабря жители многих дворцовых, поместных, вотчинных и монастырских сел Нижегородского, Муромского, Шуйского
1 ААЭ, т. II, Ко 104.
2 Там же.
3 Там же.
4 Сб. кн. Хилкова, стр. 34—35.
5 Там же, стр. 35.
6 Там же.
329


уездов царгю Шуйскому «добили челом, вины свои принесли и крест ему... целовали»1.
Такова картина начальной стадии борьбы нижегородской рати за освобождение территории из-под власти тушинцев. Нижегородским ратным силам, как мы видим, пришлось бороться v в своем уезде в начале декабря не столько с тушинскими отрядами во главе с поляками, сколько с местным населением, верившим в царя Димитрия. Нижегородская рать не встречала пока широкой поддержки со стороны местных жителей. Ее опорой были в это время не крестьяне и городской посад, а правительственные войска во главе с боярином Шереметевым. Народные массы \в этом уезде провозглашали здравицу В. Шуйскому и отрекались от Лжедимитрия не без нажима со стороны властей.
Так, например, в памяти нижегородского воеводы Алябьева старостам, целовальникам и крестьянам стародубских сел •Яковцева, Вачи и Пуреха от 10 декабря 1608 г. в категорической форме предлагается отречься от самозванца и поцеловать крест Шуйскому, прислать своих лучших людей, человек «с десять», в Нижний «с повинною челобитною». В противном случае Алябьев угрбжал двинуть свои войска и учинить над ними расправу, такую же, как «над Ворсмою». В целях запу- .гивания крестьян Алябьев рассказывает об успехах нижегородской рати в сражениях 2, 5 и 9 декабря и о расправе с «вора- *ми», в частности, он подчеркивает два факта: сожжение села Ворсмы и казнь в Нижнем атамана Тимохи Таскаева с товари- • щами1  2. Такие же угрозы содержались в отписке нижегородских воевод в- Муром от 11 декабря3.
Хотя Нижний Новгород в декабре 1608 г. в борьбе со сторонниками Лжедимитрия не находил еще поддержки в широких слоях населения, все же его действия в значительной мере предотвращали! дальнейшее расширение польско-литовской интервенции в Поволжье и создавали благоприятные условия для развертывания освободительного движения на оккупированной территории. Соседние города, поднявшиеся на освободительную борьбу, смотрели на Нижний Новгород как на руководящий центр в Поволжье, они обращались к воеводам Нижнего не только за сонетом, но отдавали им на суд изменников4.
Вторым опорным пунктом правительства Шуйского в Среднем Поволжье являлся город Казань. Он почти не уступал Нижнему ни в военно-стратегическом, ни в торгово-промышленном отношениях. Иностранцы Маржерет и Петрей причисляли Ка¬
1 ААЭ, т. II, К> 104.
2 АИ, т. И, Ко 112.
3 Там же, К® 113. Конец отписки оторван.
> ААЭ, т. II, Kg 104; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 86.
320


зань в начале XVII в. к городам-крепостям. Маржерет писал: «В России все замки и крепости деревянные, исключая Москвы, Смоленска, Ивань-города, Нарвы, Тулы, Казани, Астрахани, Коломны и Нутивля»1.
По данным Писцовых книг б0-х годов XVI столетия-, в Казани числилось 600 тягловых дворов, не считая татарской сло- бодьги дворов, принадлежавших духовенству. На «Казанском торгу» имелось 365 лавок да около 250 мелких торговых помещений (скамей, полков и пр.)1  2.
Казань после ее завоевания Грозным больше разорению не подвергалась, а только крепла в военном и экономическом отношении. Количество ее жителей в начале XVII в. увеличилось, как свидетельствуют данные Окладной книги 1638—1639 №, взятые из Писцовых книг 20-х годов XVII столетия. К этому" времени в Казани числилось «1.277 дворов посадских, 56 дворов 'бобыльских», да отданных в 1637 г. к посаду 76 татар. Таким образом, всего в Казани в 1638 г. имелось 1.409 черных дворов3.
В годы польско-литовской интервенции Казань была одним из, центров, где сосредоточивались правительственные войска для борьбы с повстанческим движением и тушинцами. Если Нижний боролся с ними в пределах Мордовии, то Казань выполняла эту роль на территории ^мари, чувашей и татар. В конце 1608 года, как известно, здесь развернулось активное движение народных масс против правительства Шуйского, за признание власти «царя Димитрия». В этих районах, таким образом, повторялось несколькими месяцами позднее то, что имело место раньше в центральной части России. В движении принимали участие не только низы города и деревни, но и социальные верхи,преимущественно выходцы из местной национальной знати. Они, как правило, являлись агентами тушинской власти и в то же время руководителями движения. Так, в районе Чебоксар и Козьмодемьянска общее руководство движением возглавлялось арзамасскими мурзами Бибаем и Тере- бердеем. Движение это приняло настолько большой размах, что для подавления его одной казанской рати оказалось недостаточно. Казанские головы Тимофей Есипов и Миша Онучин ■со своими во йенами не только не разбили противника, но, напротив, были блокированы им в Чебоксарах4. •
1 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, изд. III, .стр. 264; Петрей, стр. 63.
2 Платонов. Очерки по истории смуты, стр. 109—110.
3 П. Смирнов. Города Московского государства в первой половине XVII в., т. I, в. 2, 1919, стр. 60; в дальнейших ссылках: П. Смирнов. Города Московского государства.
4 С. Б. Веселовский. Арзамасские поместные акты, № 394. Подробнее об этом-см. вторую главу.
331


5 	декабря на помощь казанской рати пошел с войсками боярин Шереметев. Борьба затянулась на несколько недель. Только к концу декабря царские войска одержали победу. В отписке вятчан к устюжанам мы читаем: «а боярин де и воевода Федор Иванович Шереметев с товарищи под Чебоксары воров побили на голову и многих живых поймали, а мордву де и черемису и татар Федор к шерти (присяге — И. Ш.) приводит, а приведчи идет к Кузмодемьянскому со всеми людми и с нарядом...»1. Казань, таким образом,'вместе с Нижним стояла в Поволжье на страже интересов правительства Шуйского и вела решительную борьбу против тушинской ориентации.
Подводя итоги сопротивления всех упомянутых городов, необходимо еще раз подчеркнуть, что их решительная позиция и стойкость в защите национальных интересов Родины сыграли немаловажную роль в ослаблении сил интервентов. Борьба жителей этих городов являла собой пример мужества и патриотизма. Своим сопротивлением эти города доказали, что русские силы не иссякли. Особое значение приобретала борьба этих городов в связи с нарастанием острого недовольства народных масс захватнической политикой интервентов. Отвлекая на себя огромные силы тушинской армии, эти города создавали благоприятную обстановку для развертывания народно-освободительной борьбы на широком фронте. Однако до декабря 1608 года борьба этих городов против тушинцев не пользовалась поддержкой широких слоев населения. Как уже было выше указано, в некоторых городах — в Переяславле-Рязанском, Нижнем и Казани — властям Шуйского приходилось вести вооруженную борьбу со своими посадскими людьми и крестьянами. Они опирались в борьбе с тушинцами не на ополчения, созданные городским и уездным миром, а на служилые войска. Вот почему нельзя согласиться со многими дореволюционными историками, что народно-освободительному движению в конце 1608 г. положили начало упомянутые города, в частности, Нижний Новгород. По этим же соображениям нельзя согласиться и с некоторыми советскими историками (А. Козаченко, Н. Покровский), которые изображали нижегородскую и казанскую рать как народное ополчение. В представлении А. Козаченко даже войска боярина Шереметева оказались народной армией. Народным ополчением мы вправе считать такую рать, которая в основном состоит из трудового населения — крестьян, посадских людей, и создана непосредственно миром города и ^деревни. Такая рать, на наш взгляд, возникла впервые не в Нижнем и не в Казани, а в городах и уездах, оккупированных интервентами.
1 	ААЭ, т. И, Ко 100.
332


III. НАРОДНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ БОРЬБА
1.
Народно-освободительное движение началось не по сигналу властей правительства Шуйского, а стихийно, снизу. Взрыв народного недовольства произошел на огромной территории и .не после разгрома нижегородцами тушинцев под Балахной и Ворсмой, а одновременно и даже ранее.
В то время как нижегородская рать сражалась у села Павлова, в Нижний поступили сведения об освобождении города Луха. 10 декабря оттуда писали, что «дворяня и дети боярские и всякие служилые люди и посадские торговые и уездные всякие л'юди» царю Шуйскому «...добили челом и вины свои принесли и крест целовали; а воров в Луху, пана Васку Арамского. с то- варыщи переимали- и прислали в Нижний»1. Судя по этому источнику, жители гор. Луха освободились от тушинских властей вне зависимости от Нижнего, хотя и прислали туда приверженцев Лжедимитрия. Отправление луховцами в Нижний пана Арамского и тушинцев объясняется, видимо, тем, что Нижний был главным опорным пунктом правительства Шуйского в Поволжье. Луховцы освободились от тушинской власти не собственными силами, а при помощи отрядов соседних городов — Решмы, Юрьевца, Холуя, Гороховца и Балахны. Как свидетельствует летописец, ко времени освобождения Луха в перечисленных городах и уездах развернулось широкое .народное движение против интервентов, главными участниками которого были посадские люди и крестьяне. «Бог же вложи мысль добрую во всех черных людей и начаша збиратися по городом и по во- лостем: в Юрьевце Поволском собрашася с сытником с Федором Красным на Решме с крестьянином з Гришкою с Лапшою, на Балахне с Ивашком с Кувшинниковым, в Городце с Федькою Нагавицыным, на Холую Илейка Деньгин, и совоку-
1 	ААЭ, т. II, № 104; Лух от Нижнего находится в 100 с лишним верстах.
333


пишася все во единомыслие, поидоша в Лух. И в Л уху литов-1 ских людей побита и дворян, поймав, отсылаху в Нижней, а иных поимаху и домы их разориша и поидоша в Шую»1.
Это сообщение летописца дает нам право заключить, что сопротивление народных масс началось стихийно, малыми группами и в нескольких местах и что в городе Лухе противниками освободительного движения оказались дворяне. Судя по сообщению летописца, «черные» люди упомянутых городов сами поднялись на защиту Родины и прежде, чем пойти к Л уху, освободились от своих угнетателей. В ходе борьбы количество восставших, поднявшихся на борьбу с интервентами, росло, мелкие отряды сводились в крупные соединения. Опыт подсказывал, что разрозненными силами нельзя сломить противника. Гор. Лух, как видно, представлял собой один из прочных опорных узлов тушинцев. Этим и объясняется поход на него всех объединенных сил упомянутых городов. В декабре 1608 г. Лух удерживали за Лжедимитрием не столько силы жителей города, сколько тушинский гарнизон, в составе которого играли важнейшую роль дворяне и дети боярские. Народные массы оказались бессильными без посторонней помощи нанести здесь удар тушинцам.
Руководствуясь данными известной уже нам отписки нижегородцев в Пермь от декабря 1608 г., можно безошибочно определить и дату освобождения города Луха. Если люди с отпиской и с арестованными тушинцами прибыли из Луха в Нижний лишь 10 декабря, то освобождение этого города падает на начало декабря. Чтобы добраться из Луха до Нижнего, требуется не менее четырех-пяти суток, так как расстояние между этими городами исчисляется в 100 с лишним верст. Отправляясь от этой даты, нетрудно в общих чертах определить время освобождения городов Юрьевца, Решмы, Холуя и Гороховца.
1 	ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 86; в «Новом летописце» князя Оболенского Федор Красный называется «сотником» (стр. 100), в отписке нижегородских воевод в Пермь от декабря 1608 г. Федор Красный именуется «чарочником» (ААЭ, т. II, № 104, стр. 205). Мне представляется, что данные отписки более достоверны потому, чго исходят от непосредственных участников событий. Надо полагать, что нижегородским воеводам чин Федора Красного» был лучше известен, чем летописцу. Однако из этого не следует, что Федор Красный, имея придворный чин, не мог возглавить отряд . восставших жителей Юрьевца-Повольского. В освободительном движении, как мы увидим дальше, участвовали не только социальные низы, но и известная часть служилых людей, и они сами очень часто руководили борьбой.
334


Жители этих городов вшпочились в освободительную борьбу, видимо, в последних числах ноября. Поводом к открытому выступлению в этих городах, очевидно, послужил приезд туда 15 ноября Никифора Плещеева и Карпа Навалкина для сбора денег с сохи по 80 рублей. Здесь же в это время бесчинствовали и агенты пана Соболевского, заставляя жителей во второй раз целовать крест Лжедимитрию и сопровождая эту кампанию денежными штрафами1. Таким образом, мы 'видим, что народные массы многих городов Поволжья выступили еще до того, как Нижний разбил тушинцев под Балахной, Ворсмой и -с. Павловом.
Связь Нижнего с освободительным движением в соседних уездах стала налаживаться лишь во_ второй половине декабря, после приведения жителей Нижегородского уезда под власть Шуйского. На первый раз она выразилась в отправке группы стрельцов в Шую с отрядом повстанцев, который освобождал гор. Лух. В своей отписке в Пермь нижегородские воеводы сообщали: «из Юрьевца деи пошел в Шую Федор Красный, со многими людми, да с ним мы послали приказ Нижегородских стрелцов»1  2.
Так же, независимо от Нижнего, вспыхнуло восстание в начале декабря в Шуе и во всем Шуйском уезде. Данные о выступлении этого города против самозванца мы находим в ряде источников. Так, в отписке нижегородцев в Пермь говорится, что «Шуя и уезд, и старосты и целовальники и все кре- стьяня государю царю и великому князю Василью Ивановичу всея Русии добили челом, вины свои принесли и крест ему государю целовали»3. Владимирский воевода 16 декабря 1608 г. писал Сапеге, что из Шуи распространялись в Яро- полческой волости «листы», призывавшие народ отложиться от Лжедимитрия. Стрелецкий сотник Домнин, ездивший для разведки в этот уезд, сказал: «прислали де к ним (крестьянам Ярополческой волости — И. Ш.) из Шуи лист, чтоб оне целовали крест опять Василию Шуйскому, и Ярополческие де волости крестьяне Василью Шуйскому учали крест целовати»4.
Наиболее подробные сведения о борьбе жителей гор. Шуи имеются в отписке суздальского воеводы Плещеева к гетману
1 Архив ЛОИИ. Коллекция Соловьева, № 206 (отписка Лжедимитрию Никифора Плещеева и Карпа Навалкина, отправленных в Гороховец, Муром и Арзамас для отобрания у приказных людей казны и для сбора денег по 80 руб. с сохи).
2 ААЭ, т. И, № 104.
3 Там же.
4 АН, т. И, № Ц6.
335


Caineге от 6 декабря 1608 г.1. Эта отписка представляет большой интерес. Она убедительно говорит о повороте народных масс в сторону патриотического движения и вместе с тем исчерпывающе объясняет причины возмущения интервентами, распространившегося среди крестьян и жителей города. Из отписки мы узнаем, что Шуя к этому времени уже поцеловала крест В. Шуйскому и что в этом городе сосредоточились большие силы повстанцев. По мнению Плещеева, их числилось там до 25 тысяч.
Наряду с этим началось народное сопротивление и в Суздальском уезде. Поводом к нему послужил приезд в Суздаль пана Комаровского для сбора денег. Плещеев писал Сапере: «и у нас во многих городах от великих денежных сборов учинилась смута великая, а от того во многих городах мужики заворовали и крест целовали Василью Шуйскому»1  2. В данном сообщении для нас важно прежде всего упоминание о том, что во многих городах «заворовалимужики», т. е. простые жители города и деревни. Следовательно, и в этом уезде инициаторами и движущей силой выступления против интервентов являлись социальные низы. Движение приняло настолько серьезный оборот, что Плещеев вынужден был отложить сбор денег: «И по государеве грамоте и по твоей присылке денег собирати было мне вскоре не мочно, потому, что пошел из Суздаля, на Шую, против государевых изменников». Плещеев подчеркивает всю серьезность создавшегося положения; теперь уже «не та пора стала, \в людех смута великая»3.
В борьбе с повстанцами принял участие и пан Комаровский. Кроме того, на помощь Плещееву была прислана из Владимира
1 Там же, № 110. Датировка отписки Плещеева к Сапеге неточна. Если верить датировке отписки, то в этот же день Плещеев успел принять Комаровского, обсудить существующее положение дел, совершить поход в Шую, которая находится от Суздаля в 70 километрах, разбить там повстанцев, вернуться в Суздаль и составить отписку. Это, разумеется, невероятно. Вторым доказательством неточности датировки (6 декабря) является сообщение дневника Са- пеги. Там мы читаем, что донесение Плещеева и Соболевского о разгроме повстанцев у города Шуи было доставлено в лагерь Сапеги 21 декабря старого стиля (Sapieha, стр. 199). Принимая во внимание, что Троицкий монастырь находится от Суздаля примерно в 150 км. и что весь этот путь контролировался тушинцами, отписка могла быть в пути не более пяти—шести дней. Следовательно, ее писали в Суздале не 6 декабря, а несколькими днями позже.
2 Там же
з'АИ, т. II, No ПО.
336


рота поляков во главе с Яном Соболевским. Судя по рассказу, тушинцы по пути из Суздаля в Шую имели несколько стычек с повстанцами. В первом бою под Комаровским был ранен конь, во втором сражении ранен Ян Соболевский, после чего рота его отказалась идти в бой1. Далее в отписке идет речь уже не о военных действиях, а о просьбе Плещеева к Сапеге, чтобы последний прислал как можно скорее нового ротмистра. Для большей убедительности Плещеев напоминает Сапеге о том, что и Кострома уже поцеловала крест Шуйскому. «А государевы изменники на Костроме в сборе». В конце отписки кратко говорится о результате похода в Шую и состоявшемся там сражении.
По утверждению Плещеева, выступившие против самозванца жители Шуи были разбиты, город вместе с посадом сожжен; «...и милостиво божиею и государевым счастьем, мы их побили и острог взяли, и посады Шуйские пожгли и с мужиками*, которые сели по дворам и билися с нами на смерть»1  2.
Сообщения Плещеева о захвате Шуи тушинцами подтверждаются дневником Сапеги. В записи, датированной 21 декабря, мы читаем: приехали гонцы от пана Соболевского и от Плещеева с известием, что они изменников побили 25 тысяч под Шуей3. В «Новом летописце» указано только, что повстанцы (после в;зятия Луха «поидоша в Шую»4.
Суммируя все приведенные данные о событиях в Шуе и Шуйском уезде, мы приходим к выводу, что жители Шуи и Шуйского уезда выступили против самозванца без какого-либо внешнего принуждения. Событие это имело место, видимо, в первых числах декабря, а, может быть, несколько и раньше, так как Плещеев упоминал о скоплении в Шуе повстанцев еще до 6 декабря. Выступление против повстанцев в Шуйском уезде оказало влияние на Суздальский уезд и Ярополческую волость. Очевидно, этим и объясняется, что Плещеев, прежде чем привести в повиновение суздальских «мужиков», двинул войска против Шуи. Хотя рассказ Плещеева о походе на Шую крайне сдержан, все же нетрудно понять, что в первых столкновениях с повстанцами тушинцы понесли большие потери. Иначе ничем нельзя объяснить отказ роты Яна Соболевского от участия в дальнейшем походе. Ранение Соболевского было только предлогом для этого, и при взятии города Шуи тушин-
1 	«...и на бою его ранили, и в походе со мною быти ему нель- зя, а рота его со мною в поход без него, не пошла...» (АИ, т. II, Nq НО).
2 Там же.
3 Sapieha, стр. 199.
4 	ПСРЛ, т. XIV, ч. V, стр. 86.
337


цы, повидимому, потеряли немало сил. По свидетельству Плещеева, защитники города самоотверженно отстаивали каждый дом, бились с интервентами и изменниками «на смерть». Если верить записи в дневнике Сапеги, сражение это произошло числа 14 —15 декабря, так как 21 декабря сведения о нем поступили уже в лагерь Сапеги. Наша датировка подтверждается в известной мере, и такими данными, как состав и количество повстанческой рати, находившейся в Шуе. Плещеев о ней писал так: «А про Шую яз писал государю, что было в сборе, детей боярских и мужиков разных городов двадцать пять тысяч»1. Эта цифра, без сомнения, преувеличена, сею вообще о большой численности защитников Шуи можно говорить лишь с приходом туда всей рати, участвовавшей в освобождении городов Юрьевца, Решмы, Холуя и Духа. Приход же её в Шую можно датировать 13 —14 декабря, так как 10 — 11 декабря она только вышла из Юрьевца и Духа. Посланцы из Костромы Андрей Ярцев и посадский человек Богдан Салта- мышев, прибывшие 12 декабря в Нижний, сказали: «а как де они ехали в Нижней и из Юрьевца деи пошел в Шую Федор Красный со многими людми»1  2. Это* сообщение подтверждается «Новым летописцем»3. Только в таком составе, нам думается, вооруженные силы, имевшиеся в Шуе, могли показаться ту- шинцам ратью «разных городов», количеством в 25 тысяч человек. '
Вместе с тем всплывает и второй, не менее важный, вопрос, а именно: за кем остался город Шуя после сражения? Судя по отписке Плещеева, можно подумать, что там остались тушинцы, так как острог был ими взят и посады сожжены. Однако такое предположение ошибочно. Правильный ответ на этот вопрос дает нам другой источник: отписка нижегородцев в Пермь. Воеводы Нижнего, рассказывая пермичам о полученных ими известиях от «выходцев и языков», попутно сообщали, что 21 декабря писал к ним из Шуи в Нижний «чароч- ник Федор Красный»4. Таким образом, с уходом из Шуи тушин- цев повстанцы ее снова заняли. Следовательно, поражение повстанцев в Шуе вовсе не было таким катастрофическим, каким рисовали его Плещеев и Ян Соболевский.
Вскоре после событий в Шуе последовало освобождение от власти Л же димитрия Гороховца и Ярополческой волости. По данным отписки владимирского воеводы Вельяминова можно судить, что и здесь борьба, 'против тушинской власти вспых¬
1 АИ, т. II, Nq 110.
2 ААЭ, т. И, Ия 104.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 86.
4 ААЭ, т. II, No 104.
338


нула без давления извне. И в этом районе в освободительном движении активно участвовали социальные низы. Сигналом для выступления послужила отписка шуян. Так, ходивший из Владимира в Ярополческую волость стрелецкий сотник Домнин рассказал, что среди тамошних крестьян распространялся лист из Шуи, призывающий целовать крест В. Шуйскому, в результате чего крестьяне «учали крест целовати»1. Это подтвердил и второй владимирец, Михайло Бологовской, который ходил в указанную волость с товарищами и вернулся во Владимир 16 декабря. Он сообщил, что в «Ерополч приехали из Нижнего, приводити к крестному целованью; а Гороховец и Павлов острог своровали, крест целовали Василью Шуйскому»1  2.
В связи с этими событиями движение начало распространяться и во Владимирском уезде, однако вначале оно сдерживалось силой тушинской рати. Вельяминов, которому было поручено так же, как и Плещееву в Суздальском и Шуйском уездах, подавить движение в Ярополческой волости, просил Сапегу прислать немедленно три роты польских солдат, так как во Владимире сил было недостаточно: «а окроме дворян и детей боярских, послати мне некого, и тебе б господине, при- слати в Володимерь тотчас, покаместа Володимерского и Муромского уезда не заняли»3. Подчеркивание Вельяминова, что ему, кроме дворян и детей боярских, послать на «воров» некого, свидетельствует о враждебном отношении к тушинцам владимирских крестьян и посадских людей. Их, несомненно, было рискованно вооружать и вести в поход против поднявшихся на борьбу жителей соседних уездов. Подтверждают это предположение также сообщения «выходцев и языков», которых допрашивали!в Нижнем: «...а в Арзамасе деи, и в Муроме, и в Володимере и в Суздале и в иных городех, всякие люди хотят государю (В. Шуйскому — И. Ш.) добить челом и крест целовать, а ждут боярина и воеводу Федора Ивановича Шереметева с товарыщи приходу»4.
Иными словами, обстановка в декабре 1608 г., создавалась не в пользу тушинцев. Готовились выступить на борьбу с интервентами и многие жители в Окско-Клязьминском районе, но у них пока не хватало сил. Освободительное движение
1 АИ, т. И, № 116.
2 Там же. Надо полагать, что из Нижнего в Ярополч приехали приводить к крестному целованию на имя царя Шуйского тогда, когда уже были оттуда изгнаны представители тушинской власти.
3 Там же.
4 ААЭ, т. II, № 104.


в районах Юрьевца, Решмы, Луха, Городца, Балахны, Холуя, Гороховца, Шуи, Ярополчеекой волости и рост открытого недовольства во Владимирском и Муромскогл уездах лишний раз показывают, что те жители, которые успели испытать на себе произвол тушинцев, поднимали оружие против последних и снова вынуждены были признавать царем В. Шуйского. Однако при этом не следует забывать, что народные массы признавали царем Шуйского лишь потому, что противостоять насилию и произволу интервентов они могли только объединясь под властью правительства, .которое вело освободительную борьбу.
В начале декабря освободительное движение развернулось во всем Среднем Поволжье и на севере. От Лжедимитрия отложились города Кинешма, Кострома, Галич, Соль-Галицкая, Тотьма, Вологда, Белоозеро, Устюжна Железопольская, а вместе с ними выступили Устюг Великий, Сольвычегодск, Вятка и Пермь. В «Новом летописце» мы читаем: «Грады же Помор- ския и Вологда и Устюг Великий и иные города обратишася на истинный путь к царю Василию цёловаша крест и - литовских людей побиша. И собрашася черные люди тако ж, как и Понизовые городы, и многие городы очистиша,..»1. Летописец, как мы видим, снова подчеркивает, что и на этом огромном пространстве зачинателями открытой борьбы против иноземных захватчиков и русских изменников были «черные люди», т. е. социальные низы города и деревни. О выступлении этих городов против интервентов повествует также отписка нижегородцев в Пермь. Весть об этом в Нижний принесли 12 декабря костромские посланцы Андрей Ярцев да Богдан Салтамышев. Они доложили нижегородским властям о событиях в Костроме и об отпадении от Лжедимитрия многих других городов; «...да с ними ж в одном совете ко государю обратились и крест ему государю целовали, Галич с пригороды, Пошехонье, Романов, Углечь, Вологда и все Поморские городы...»1  2. 13 декабря прибыл в Нижний с отпискою и посланник из Галича — посадский человек Федька Кусынин, который сказал, что «га- личеня, князи и дворяня,^ и дети боярские, и посадские и торговые люди, и уездные крестьяня, царю Василию... добили челом, вины свои принесли! и крест целовали»3. Сообщения о массовом отложении от Лжедимитрия имеются и в источниках иностранных. Так, запись в дневнике Сапеги от 4 декабря гласит: «14 декабря (н. ст.) дал знать его милость князь Димитрий Мосальский (воевода гор. Костромы — И. Ш.), что
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 86.
2 ААЭ, т. И, М 104.
3 Там же,
340


Галич изменил царю его милости (Лжедимитрию — И. Ш.) и собралось там 'изменников до нескольких тысяч»1. 7 декабря в лагере Сапег-и стало известно об освобождении от интервентов Вологды, Костромы, Данилова, Соли-Великой и Малой1  2. 10 декабря об этом узнали в Тушине, пишет Диаментовокий3. Первым из перечисленных городов, в двадцатых числах ноября, выступил город Галич. Следует заметить, что Галич одним и*з последних по времени признал Лжедимитрия. Крестоцелование галичан самозванцу произошло примерно 8—9 ноября. По свидетельству ярославского воеводы Борятинокого, 11 ноября из Ярославля в Тушино пошли «с повинною» галичане дворяне и дети боярские «Петр Звеньев, да Ермолай Чередов да Григорей Шанской, Левонтей Сытин, Федор Сарафанов, Олек- сей Пере лешин, Богдан Кадников, Данил о Шанской, Иван Березников, Третьяк Свиньин, Олександр Бороноволоков... »4. И уже 23' ноября, как мы узнаем из отписки солигаличан к В. Шуйскому от 3 марта 1609 г., первая группа ратных сил Соли-Галицкой и Галича не только была в сборе, но и направилась к месту назначения на Жилинскую засеку и на московскую дорогу5. Галицкие приказные люди Иван Иванович Котонин и Третьяк Федорович Черевин в конце ноября писали в Тотьму, что у них в Галиче князья и дворяне и дети боярские и галичане посадские люди и галицких -пригородов и черных волостей крестьяне, помня крестное целование В. Шуйскому, хотят «все заодно за православную крестьянскую веру помереть»6.
В Галиче была проделана большая организационная работа по созданию ратных сил. Галичане собрали по сто человек с сохи, и, кроме того, некоторые добровольно вступали в ополчение: «сами охотно идут головами». Приказные люди Соли- Галицкой не раз писали в Тотьму о событиях - в Галиче, но .тотьмичи все не верили7. Галичане оросили тотьмичей на этот
1 	Sapieha, стр. 197.
2 Там же.
3 Dyamentowski, стр. 161.
4 Сб. кн. Хилкова, стр. 25.
5 АИ, т. II, № 177. Жилинская засека находилась, как видно, между Соль-Галицкой и Галичем на московской дороге. В списке населенных пунктов Галичского уезда в XIX в. числится с. Жилино.
6 ААЭ, т. И, Ко 91.
7 «...а преж сего к Вам от Соли от Галицкие приказные люди и посадские и волостные крестьяне с вами ссылалися и писали мно* гажды, и вы тому не поверили» (ААЭ, т. II, № 91).


раз*'поверить и прислать в Галич всех своих ратных людей, ■которые у них в сборе, и написать об этом в соседние города «на Устюг и к Соле Вычегоцкой, и на Вятку и во все Подвинье й в Пермь Великую»1. Далее в отписке галичанам мы находим данные о прибытии в Галич отряда Луговой черемисы и о сборе Горной черемисы: «А черемисы у нас Луговые пришло в Талич пять тысяч, а Горная сбирается головами»1  2. Из отписки также известно, что из Галича писали и в Вологду. Судя по всем данным, Галич в ноябре 1608 г. занимал первое место в организационном отношении среди северной группы городов. -Он не ограничивал свои действия местными рамками, а пытался влиять и на окружающие города. Своим примерогл галичане ускорили отпадение от Лжедймитрия Соли-Галицкой, •Тотьмы, Чаронды и, возможно, Костромы.
Огромная заслуга Галича состояла и в том,, что он в сравнительно короткое время сумел организовать ополчение, собрав в него ратников не только из своего уезда и пригородов, но и из соседних районов. Об активности этого города можно судить по тому, какую организационную работу провели га- личские головы среди Луговой и Горной черемисы. Известно ведь, что подавляющая часть мари в декабре 1608 г. была еще враждебно настроена против Шуйского, и все же в этих условиях галичанам удалось собрать среди них отряд в пять тысяч человек. Судя по заявлению галичских воевод, в их распоряжении к концу ноября имелась большая рать: «..а в Галиче собранье великое всяких людей...»3. Чем же объяснить, что Галич со всеми своими пригородами раньше других городов отложился от Лжедимитрия и развернул такую кипучую деятельность по подготовке ратных сил? На наш взгляд, ответ может быть один: этот город благодаря своему, отдаленному и изолированному за костромскими и унженекими лесами местоположению оставался фактически всю осень 1608 г. -вне контроля польско-литовских интервентов. Галичский уезд до января 1609 г. не был оккупирован интервентами, — они до него еще не дошли. Однако, зная хорошо о бесчинствах ту- шинцев в Костроме, Вологде, галичане не стали ожидать, пока их постигнет такая же участь. Пользуясь отсутствием оккупантов, они имели возможность опередить своих соседей в подготовке ратных сил и в отпадении от Л же димитрия.
Вслед'за Галичем отложилась от самозванца и Тотьма со всей евоей волостью. Выли арестованы тушинцы Харламко
1 ААЭ, т. II, № 91.
2 Там же.
3 Там же.
342


Иванов, Ивашко Матвеев, Андрей Палицын и литвин Лева1. Тотьмичи не отставали от галичан,—они также произвели сбор ратных людей. Из их отписки в Устюг Великий нам известно, что по 18 января в Тотемском уезде было проведено три сбора ратников по 10 чел. с сохи.
Острую форму приняло народное движение в городе Костроме и его пригородах. Жители Костромы решительно расправились с изменниками и польскими панами; «...а которые были присланы к Костроме от вора, князь Дмитрей Мосаль- ской и литовские люди, и де тех воров переимав их покидали в тюрму...», — рассказывали костромские посланцы в Нижнем 12 декабря. По записи в дневнике Сапеги, воевода Димитрий Мосальский был замучен и брошен в реку. Так же поступили восставшие с двумя пол!ьскими панами Граб0(воким и Гаевским1  2.
Не менее решительным было восстание в Вологде. Сведения о нем мы находим в двух источниках: в отписке из Вологды в Тотьму от 1 декабря 1608 г. и в записках современника Исаака Массы. Судя по отписке, поводом для восстания в Вологде послужил приезд из лагеря Сапеги некоего Яна Поляка со многими панами и с детьми боярскими. Цель их приезда сводилась, главным образом, к тому, чтобы закрепить здесь власть самозванца и учинить расправу над непокорными жителями Вологды.
Но вологодцы не дали себя в обиду. Они воеводу Федора Нащокина, Яна Поляка и «многих панов и детей боярских пе- реимали и посажали в тюрму до государеву указу...»3. Более последовательно рассказывает о выступлении в Вологде Исаак Масса. Он пишет, что поводом к выступлению, явилась грабительская политика интервентов во главе с Нащокиным. Тушинский ставленник Ф. И. Нащокин, который заменил Н. М. Пушкина, посаженного в тюрьму, слишком круто повел себя на воеводском посту. В первые же дни своего правления он решил опечатать все купеческие товары, но встретил упорное сопротивление владельцев.
Нащокин заставил жителей снова принять присягу Лже- димитрию, а прежнего воеводу Пушкина бесчестил перед народом. Он освободил находившихся под стражей поляков и позволил им грабить окрестное население. Интервенты, по свидетельству И. Массы, «донага ограбили крестьян» и явились
1 ААЭ, т. II, № 91.
2 Sapieha, стр. 197—198: сведения о событиях в Костроме поступили в лагерь Сапеги 7 декабря. Судя по этим данным, выступление костромичей можно отнести к 3—4 декабря
3 ААЭ, т. II, No 91. ,
о
О
43


в Вологду «с награбленным добром», полагая «на другой день отправиться к войску, но крестьяне в ту же ночь пришли в прежалостном виде в Вологду жаловаться на учиненные над ними злодейства и насилия...»1. Жители Вологды, возмущенные разнузданностью и произволом тушинского воеводы и интервентов, возмутились, освободили из тюрьмы .воеводу Пушкина и дьяка Воронова, а тушинских ставленников арестовали и произвели над ними расправу. По утверждению И. Массы, восставшие «захватили силой Нащокина, Веригина и всех поляков и пленных, бывших в Вологде, снесли им головы и... бросили с горы в реку Золошцу...»*  2. Данные И. Массы, таким образом, восполняют картину выступления против интервентов в Вологде. Однако не все в сообщении Массы о вологодских событиях можно считать достоверным. По заявлению И. Массы, Пушкин не только был освобожден из крепости, но и в тот же день будто бы был посажен на воеводское место. Отписка вологодцев в Тотьму опровергает это утверждение. В отписке нй Пушкин, ни дьяк Воронов не упоминаются. Она адресована от имени простых людей Вологды, т. е. тех, видимо, кто руководил выступлением3. Нет сомнения, что Пушкин и Воронов были освобождены в первый же день отложения от самозванца, но на свои места они были посажены несколькими днями позже. Пушкин и Воронов упоминаются впервые лишь в отписке в Устюг, датированной примерно 16 декабря4. Отписка вологодцев не подтверждает также сообщение Массы, что восставшие якобы перебили всех поляков и пленных, находившихся в Вологде. В ней говорится лишь, что все «изменники посажены в тюрьму до государева указа». Мы вполне допускаем возможность предания смерти ,главных виновников бедствий жителей Вологды. Судя по отписке из Вологды в Устюг, такие тушинцы, как Нащокин, Веригин, Василий Дуров, Ян Ужинский, Северянко Витовтов, видимо, были казнены. Их долго держали в застенках и пытали5. Однако версия о массовом убийстве ту шпицев, особенно пленных, ■ вызывает сомнения6.
У И. Масса, стр. 176—177.
2 Там же.
3 ААЭ, т. II, № 91; Гневушев. Акты, № 24.
4 Отписка эта была отправлена из Сольвычегодска в Пермь 24 декабря устюжской рати (ААЭ, т. И, № 94).
3 	ААЭ, т. II, № 94.
6 Под пленными следует подразумевать поляков, высланных мода Шуйским и не успевших еще выехать на родину.


Итак, выступление против интервентов в Вологде было непосредственно вызвано их грабительской политикой. В выступлении приняли активное участие не только посадские люди, но и крестьяне пригородных сел. В результате освобождения Во- - логды от тушинцев власть перешла в руки представителей городского посада.
Решительное выступление Вологды против интервентов имело огромное значение. Вологда представляла собой один из крупных торгово-промышленных центров на севере. С ней бы- 'ли тесно связаны города Галич, Пошехонье, Устюжна Железо- польская, Белоозеро, Тотьма, а через них все Замосковье и север. Вологда не только славилась своими промыслами и торгом, она являлась в то же время транзитным пунктом, через, который шли русские товары за границу, а иностранные — в Россию. По свидетельству Немоевского, побывавшего в Вологде в 1607 —1608 гг., город этот — «большое селение, но без крепостной стены. В городе (есть — И. Ш.) склад для иностранных товаров, прибывающих из Англии и Фландрии через порт, называемый Архангельским. Из города и в город по реке Вологде ходят немало судов... По рекам Вологде, Сухоне и Двине расположены дворцовые села. Экспортный товар, вывозимый из Вологды, — воск, сало, меха, мед. Импортный товар — сукна английские, вина французские»1.
По количеству жителей Вологда, принадлежала к числу больших городов севера. П. Смирнов насчитывает в Вологде в начале XVII в. «около 671 двора посадских людей». По переписи 1646 г. здесь числилось «836 дворов посадских, 341 дв. бобыльский и 57 дв. бедных и нищих, всего 1234 двора»1  2.
Вологда в годы борьбы с польско-литовскими захватчиками играла не меньшую и 'военно-политическую роль. - Отпадение Вологды от Лжедими-трия положило конец проникновению интервентов в Поморский край и во многом предопределило успех борьбы северных и 'поволжских городов. С первых дней после выступления Вологда становилась центром не только мобилизации, но и распределения ратных сил почти всех северных городов. Вместе с тем через нее шли сведения, поступавшие из Москвы от В. Шуйского и из Новгорода от Скопина. Вологодские отписки служили для многих городов и уездов боевым призывом к защите Родины. Уже в первых числах декабря (власти Вологды обратились с призывом к жителям
1 Niemojewski, стр. 180 —181; сб. кн. Хилкова, стр. 14—15.
2 П. Смирнов. Города Московского государства, т. I, в. 2, стр. 79.
345


Тотьмы и других городов стоять крепко против изменников и литовских людей, «жить и умереть заодин, друг за друга». Они просили тотьмичей помочь Вологде людьми и оружием «тотчас наспех не издержав», одновременно предлагая обратиться с призывом к населению Устюга, Сольвычегодска, Вятки и Перми, чтобы они тоже поспешили на помощь со своей ратной силой1.
О 	значении Вологды как собирательного центра ратных сил и о ее руководящей роли в развертывании освободительной борьбы можно судить по двум отпискам: из Устюга в Сольвы- чегодск и из Вологды в Устюг. 3 декабря из Вологды в Устюг с отпиской, адресованной в Тотьму, вернулся устюжский земский пристав Михалко Крайчиков. Он же привез отписки галичан и тотьмичей. Власти Устюга, недолго думая, сняли копию с этих отписок и отправили их со своей отпиской в Соль- вычегодск, призывая воевод этого города собирать ратных людей и отправлять их «к Устюгу и к Тотьме с головами...», «а с Тотьмы и до Вологды итти». Они просили вычегодцев написать об этом же «на Вым и к Вологде, и на Вятку, и в Пермь Великую...»1  2
Из отписки властей Устюга нам известно, что они уже 3 декабря отправили часть своих ратных сил в Вологду во главе с подьячим Шестым Копниным и наряду с этим приступили к сбору ратников. В январской отписке вологодцев в Устюг мы находим сведения о том, что 11 декабря ратные силы с Шестым Копниным пришли в Вологду и в тот же день были направлены в «сход к Костроме и к галичанам и в село Даниловское»3. Вологодские власти, зная, что в Устюге собрано много ратных людей, настойчиво просили воеводу Стрешнева прислать их скорее в Вологду. 16 декабря в Вологду прибыли ратники «усольские» и других городов. Воевода Пушкин рекомендовал Стрешневу впредь посылать из Устюга ратников прямо к Костроме, без захода в Вологду. Он сообщил, что туда пошла «в сход» и вологодская рать: «а мы, господине,
в сход ратных людей отпустили и иных посылаем».
Вологодские власти проводили большую работу и среди населения оккупированной территории. Они посылали в эти районы нарочных лиц с заданием убеждать народ отложиться 'от самозванца. Так, в Пошехонье был отправлен голова Ларион ‘Монастыре в с товарищами. Результат оказался удачным. 12 декабря Ларион писал из Пошехонья, что «он пошехонцев
1 ААЭ, т. II, Щ 91.
2 Там же.
3 Гневуше.ь. Акты, jYq 25. Село Даниловское — северное предместье г. Костромы.
346


“многих князей и детой боярских и б волостях многих людей и село Белое к крестному целованию привел и повинные челобитные но государю послал»1.
В этой же отписке вологодцы ободряли соседей, сообщая дошедшие до них новости о движении боярина Шереметева с понизовыми людьми и о занятии им гор. Балахны, об отпадении от Лжедимитрия городов Шуи, Луха, Юрьева-Польоко- го, о переговорах Скопина со шведами, об успешном сражении под Москвой в ноябре 1608 г., о затруднительном положении в Тушинском лагере.
В заключение вологодцы просили прислать им зелья «пищального пудов с пятьдесят, а свинцу против того же...»1  2.
Видимо, не без .влияния со стороны Вологды (выступили ■’ в начале декабря на защиту Родины жители Белоозера, а затем и Устюжн.ы Железопольской. Данные о восстании Белоозера мы находим в «Сказании о. наЩествии поляков на Устюжну Железопольскую». Согласно этому источнику бело- ‘зерцы в отписке, поступившей -в Устюжну 6 декабря, призывали жителей Устюжны стоять за православную веру, за государя Шуйского, если нужно будет «друг за друга главы свои положит, а польским и литовским людем не сдатися». Надо отдать должное белозерцам: они с честью выполнили свои обязательства перед устюженцами. Когда Устюжне грозила явная опасность быть захваченной польско-литовскими интервентами, из Белоозера прибыл на помощь отряд ратных людей -в 400 человек во главе с Фомой Подщкиаевым3. В «Сказании» говорится, что отписка белозерцев подняла боевое настроение жителей Устюжны. Они обрадовались ей и послали свою ■грамоту в Белоозеро с заверением, что примут участие в совместных действиях против иноземных захватчиков.
Борьба Устюжны началась с отказа жителей дать корм тушинским сборщикам: «тем посланникам в кормах отказали и правити не далися и отослали их на Белоозеро». Решительный поступок устюженцев был рискованным, так как город их •не был еще готов к вооруженному сопротивлению. «А в то •время на Устюжне острогу и никакие крепости не имели»4, да и людей, готовых к бою, имелось не так уж много.
В силу сложившихся обстоятельств власти Устюжны приступили к немедленной мобилизации ратных сил и подготовке .горожан к сопротивлению. Для этой цели были выделены и посланы специальные лица «в уезды по дворян и детей бояр-
1 Гневушев. Акты, № 25.
2 Там же.
3 РИБ, т. II, стб. 795.
4 Там же.
347


ских и по православных христьян...»1. Была избрана городская администрация в лице трех человек: Сюлмена Отрепьева, Богдана Перского и Алексея Суворова, так как тогда воеводы в Устюжне не было, а жители «ратного дела» не знали. На помощь этим трем лицам горожане выделили десять человек, и голова подобрал десять детей боярских. Все они были утверждены на городском миру. Выборным людям было поручено переписать в Устюжне жителей (видимо, мужского пола) «старых и средних добрых», которых оказалось шестьсот человек. Затем из них выбрали сотников, пятидесятников и десятников1  2. Так возникло в Устюжне свое ополчение. Руководители Устюжны продолжали вербовать в ополчение дворян и детей боярских, причем не только из своих волостей, но и из других уездов3. Устюженцы не ограничивались в борьбе с интервентами защитой своего уезда, они оказывали непосредственную помощь и соседям. Так, когда в Устюжну прибыли посланцы из местечка Устьреки4 Новгородского уезда и доложили, что у них бесчинствуют поляки, черкасы и русские изменники во главе с паном Заетолбским, устюженекие головы послали туда отряд своих людей во главе со Жданом Бириле- вым. 20 декабря интервенты были разгромлены, Устьреки освобождены. «Ждан Бир ил ев с товарищи Иосифа Застол белого убили ис его советники, а иные разбегошася»5.
Подробные данные о разгроме поляков в Уетьреках мы находим в отписке Скопина-Шуйского в разные1 .города. В ней говорится, что в этом бою принимали участие вместе с устю- женцами белозерцы, вологодцы, угличане, кашивцы, ратники Бежецкого Верха и Городецка. Все они, «собрався, пришли на Устьрецкий стан декабря в 21 день и изменников государевых Осипа Застолбского да пана Матьяша убили, а Федора Маврина взяли, а иных панов велели переимав посажати в тюрму до государева указу»6. -Нам представляется, что этот источник в своей характеристике сражения в Устьре1ках более объективен, чем «Сказание о нашествии поляков на Устюжну». Автор «Сказания» как заинтересованное лицо, видимо, намеренно не упомянул об участии в походе из Устюжны в Устьреки ополченцев из Вологды и Кашина. Между тем они были
1 РИБ, т. II, ст.б. 796. Под «православными христьянами», видимо, следует подразумевать крестьян и посадских людей.
2 РИБ, т. II, стб. 796.
3 Там же.
4 Так назывался Устьрецкий стан.
5 РИБ, т. И, стр. 797.
6 ААЭ, т. II, JSfo 95.
о
u


в составе устюженской рати. Отписка Скопина представляет большой интерес, главным образом, потому, что она свидетельствует о росте связей и патриотической солидарности городов. Чем больше населенных пунктов включалось в освободительную борьбу, тем сильнее было у народа стремление к единству действий. Лучшим доказательствам этого является поход уетюженекой рати на помощь жителям Устьрёк. Результат боя говорит об организованности рати, о смелом -замысле' руководителей, о патриотизме ратников.
Восстание жителей Устюжны вызвало поход интервентов к этому городу. Интервенты решили во что бы то ни стало овладеть Устюжной и расправиться с ее непокорными жителями. С этой целью они сконцентрировали большие силы в Угличе. «Литва же и немцы тогда на Угличе собрался со многих градов с черкасы и с казаки запорожескими, и с русскими ворьти поидоша к Устюжне с великим собранием и хваляху- ся разорили до основания»г: Готовились и устюженцы. К этому времени их ополчение пополнилось белозерским отрядом в 400 человек. Руководство ратью теперь возглавил прибывший из Москвы воевода Андрей Петрович Ртищев1  2. И в Устюжне, как мы видим, решающая роль в сопротивлении принадлежала посадским людям и крестьянам. Служилых людей в городе насчитывалось всего 27 человек. До конца декабря власть здесь находилась исключительно в руках выборных лиц. Выборные люди руководили и ратными силами. Структура власти и руководства ополчением не изменилась, видимо, и с приездом Ртищева. Ртищев лишь формально' являлся верховным лицом в городе. Судя по тому же источнику («Сказанию»), авторитетом он среди народа не пользовался.
Решительное выступление Устюжны, Белоозера и Бежецкого Верха против интервентов имело огромное значение. Оно создавало нетерпимую обстановку для тушинцев в северо-западном крае и способствовало развертыванию освободительной борьбы.
С очищением Бежецкого, Устюженского и Белозерского уездов от польсш>лито©ских захватчиков .представлялась возможность установления более широких связей между Скопиным-Шуйским и движением в замосковных городах.
Первоначальный успех Устюжны обнадежил Шуйского. Он думал, что устюженцам удастся вовлечь в освободительное дзи-
1 РИБ, т. И, стб. 797.
2 Там же; в Разрядах зафиксировано прибытие в Устюжну двух воевод—Андрея Ртшцева и Сюлмена Отрепьева (Белокуров. Разряды, стр. 98).
349.


жение народные массы и других уездов и, с этими силами они смогут двинуться к Ярославлю и МосквеУв грамоте от 23 декабря 1608 г. Шуйский предлагал властям Устюжны решительно действовать против изменников и тех, кто с устюженца- ми «итти не похочет», и призывал защитников Устюжны писать в соседние города, склоняя их к совместной борьбе против иноземных захватчиков1. Для успокоения устюженцев Шуйский рисует обстановку в Москве весьма благоприятной. Он подчеркивает, что бояре и дворяне, стольники и стряпчие, дворяне с городов и дети боярские, гости и посадские люди, стрельцы и казаки, и всякие служилые и жилецкие люди от мала и до велика, все единомышленно стоят «за святыя божия церкви и за веру и за все православное крестьянство... и хотят с воры битися до смерти»1  2. По утверждению Шуйского, Москва не испытывала трудностей и в продовольственном отношении. «И ныне у нас на Москве, божиею милостию, в людских и в конских кормех нужы всяким нашим людем никакие нет: четверть ржи купят в полтину, а иногда алтын в двадцать, а четверть овса в четыре гривны, а сена воз большой алтын в двадцат или немного болше»3. Царь предлагает устюженцам, «еобрався со всеми л1Ю1дми», идти к Ярославлю и Моакве. В этой грамоте Шуйский советует не только как пройти лучше к упомянутым выше городам, но и как вести бой при встрече с противником: «...а будет где вам лучится с воровскими людми бой и вы б заводных людей разных на нартах посылали и велели на них со сторон приходить и над ними бы промышляли»4.
Придавая важное значение сопротивлению Устюжны, Шуйский хотел, чтобы о нем знали другие города, в том числе и защитники Троице-Сергиева монастыря: «...а только мочно и вы б к Троице в Сергиев монастырь посылали, кого пригоже,
1 ААЭ, т. II, № 93.
2 Там же.
3 Там же.
4 Там же. Под заводными людьми следует, видимо, подразумевать специальные отряды, которые с целью внезапного нападения на противника перебрасывались в его тыл и на фланги на санях. Возможно, что в составе этих отрядов действовали лыжники. В войсках Скопина, например, находилось большое количество лыжников, имевших целью производить разведку и совершать налеты на противника из лесов и кустарников. Такие отряды, действовавшие зимой, были почти неуязвимы. Пехота не могла угнаться за ними, коннице невозможно было преследовать их по глубокому снегу.
350


-и велели им про себя в монастыре сказати, чтоб им про вас было- ведомо»1.
Однако грамота Шуйского не могла стать программой действий для повстанцев, так как она не давала реальной картины положения в стране. Она представляет интерес лишь как агитационный документ. В ней все направлено к тому, чтобы мобилизовать жителей Устюжны, а через них и другие города на решительную борьбу против интервентов и приспешников самозванца. Что же касается характеристики политической и военной обстановки в стране в декабре 1608 г., данной Шуйским, то она в значительной мере не отвечала действительности.
Шуйский за исключением событий в Москве и ее окрестностях не знал толком, что делается в стране. К тому же явно отрицательные факты он постарался скрыть или изобразить в положительном свете. Царь, например, не знал, что У сложна не целовала креста Лжедимитри'ю. Судя поданным «Сказания», Жители Устюжны до приезда тушинских сборщиков ждали подходящего момента, чтобы определить свою позицию. С появлением тушинцев в Устюжне, с восстанием соседних городов устюженцы решительно стали на защиту Родины. Шуйский не знал также обстановки и в Ярославле, — он думал, что этот город свободен от тушинцев.
Нетрудно себе представить, что случилось бы с устюжен- ской ратью, если бы она, следуя указанию Шуйского, пошла к Ярославлю. Не имел конкретного представления Шуйский и о том, где находится со своей армией Шереметев, почему и рекомендовал устюженцам разузнавать «про боярина». Туманно представлял себе Шуйский ход переговоров Скопина со шведами. Что касается единства и патриотического настроения служилых людей в Москве, то их Шуйский, несомненно, преувеличил. Он намеренно скрыл те факты, которые свидетельствовали о внутриклассовой и классовой борьбе в стране. Скрыл Шуйский также и продовольственные затруднения в столице.
В таком же примерно духе царь писал в Галич и Нижний Новгород. В грамоте в Галич от 30 ноября Шуйский скорбит о том, что жители этого города «неволею вором крест целовали» и одновременно призывает их как можно скорее отвергнуть, самозванца и» соединиться с Ярославлем1  2. В грамоте в Нижний от 25 декабря царь, призывая нижегородских воевод писать в Вятку, Пермь и Казань, чтобы они собирали и. посылали ратных людей к Москве, подчеркивал, что «Московское государство стоит за государем царем и великим князем Василием Ивановичем всея Русии о всем здорово без всякие ша-
1 ААЭ, т. II, № 93.
2 Там же, № 90.
351


тости»1. Это все сообщалось Шуйским в то время, когда в Ярославле прочно 'засели интервенты, когда Москва находилась почти в круговой блокаде, ощущая недостаток в продовольствии, и когда у многих служилых людей не было еще твердой решимости сражаться против интервентов. Так Шуйский пытался поднять народные массы на борьбу против иноземных захватчиков. Такая неправильная во многом ориентация царя принесла немалый ущерб освободительному движению в конце декабря 1608 г. Судя по этим грамотам, можно сделать вывод, что народно-освободительная борьба началась помимо боярского правительства и в дальнейшем значительно опережала указания Шуйского.
Движение народных масс на оккупированной территории нашло активную поддержку у городов севера. Еще в конце ноября, получив сведения о произволе и грабежах интервентов в Замосковье (Ростове, Ярославле и Вологде), «посадские люди и волостные крестьяне» в Устюге Великом решили не целовать креста «тому который* называется царем Дмитреем» и «стояти 'накрепко, и людей сбирати... тотчас со всего Устюжского уезда поворотно головами»1  2. 30 ноября устюжане сообщают (в Соль- вычегодск о признании Вологдой самозванца, о восстании галичан и костромичей против интервентов и просят совета у вы- чегодцев3. Через четыре дня, узнав об отложении жителей Вологды от самозванца, устюжане в отписке в Сольвычегодск пишут, что они уже проводят сбор ратных людей в своем уезде по 10 человек с сохи на государеву службу, и настоятельно просят вычегодцев немедленно отпустить своих ратников в Устюг и в Тотьму, а «ж Тотьмы и до Вологды итти»4. Судя по отписке из Устюга в Сольвычегодск от 27 ноября, Тотьма в конце этого месяца еще признавала самозванца, но 4 декабря в Устюге стало известно, что она поцеловала крест Шуйскому.
В декабре 1608 г. патриотическая переписка между поморскими и северными городами приняла довольно активный характер.
Источники свидетельствуют, как мы увидим дальше, что освободительное движение в поморских и северных уездах развертывалось более организованно, чем в Замосковье, причем на севере в организации ргатных сил и непосредственной борьбе с интервентами приниглали деятельное участие посадские люди
1 ААЭ. т. II, Nb 104, стр. 206.
2 Там же, № 88.
3 Там же, Nb 89.
4 Там же, Nb 91.
352


и крестьяне1. В исторической литературе этот факт объясняется тем, что в Поморье и на севере, за исключением прилегающих к ним Галичского и Вологодского уездов, не было вотчинно-поместного землевладения, а следовательно — помещиков и крепостных крестьян1  2  3. Основная часть населения здесь состояла из посадских людей и черносошного крестьянства^, зависевших не от воевод и помещиков, а от выборной мирской власти и самого царя. Правительство XVII в. «...никогда не признавало поморских крестьян собственниками черной земли, которая в его глазах была всегда государственной землею»,— пишет М. Богословский в своем исследовании?. Н. Л. Рубинштейн придает огромное значение•ополчению и проведению других мероприятий, связанных с освободительным движением на русском севере, структуре управления — «земской административной организации, которая была создана еще реформой Ивана Бровного»4.
Несомненно, что широкое участие посадских людей и кре- стьян'поморья и севера в освободительной борьбе объясняется составом населения этого края, а оперативность действий — характером организации власти. Но это еще не все. Активное участие народных масс в освободительной борьбе на севере, так же как и в замосковных уездах, определялось прежде всего их социально-экономическим положением. Господство польско-литовских интервентов в представлении народных масс являлось «конечным» разорением страны, потерей ее национальной самостоятельности. До народных масс севера дошли достоверные сведения, что интервенты грабят русскую землю, истребляют русский народ, попирают его национальные и религиозные обычаи. Опасность порабощения иноземными захватчиками, грозившее разорение и ухудшение и без того тяжелого положения
1 В. Боголюбов писал: «По своему составу поморские ополчения дружины почти исключительно устраивались из тяглых людей, служилые люди, если и встречались здесь, то не играли никакой роли, растворялись в тяглой массе и даже во главе этих ополчений в большинстве случаев были свои земские излюбленные головы, а не правительственные воеводы...».
2 С. Ф. Платонов подчеркивал, что «высший слой московского общества—боярство и московское дворянство—отсутствовал» в поморских и северных уездах (Очерки по ист. смуты).
3 М. Богословский. Земское самоуправление на русском севере в XVII в. («Чт. об-ва ист. и др. Рос.», 1912, кн. 2).
4 Рубинштейн, указ, соч., стр. 58.
353


подняли народные массы севера на борьбу. Что касается участия в освободительном движении посадских верхов севера, то оно определялось боязнью потерять имущество и власть над «молодшими» людьми, которая поддерживалась и . охранялась царем Шуйским. Посадские верхи Поморья и севера на протяжении всего царствования Шуйского твердо стояли на его стороне. Временное совпадение интересов социальных слоев населения этого края в годы польско-литовского нашествия придало освободительному движению севера большой размах1. С февраля 1609 г. ополчения поморских и северных городов стали играть решающую роль в борьбе с интервентами в Замосковном крае.
Участие широких слоев населения Поморья и севера в освободительной борьбе выражалось в самых различных формах. На своих мирских сходках они слушали и обсуждали отписки и грамоты, выделяли посыльных в соседние города и волости, определяли норму средств и ратных лгюдей, утверждали голов и сотников для руководства ополчениями. Активная роль народных масс в освободительной борьбе этого периода нашла отражение в ряде источников, в особенности в переписке городов. Многие отписки составлялись не только от имени воевод или земских старост, но и от всего мира и были адресованы не одним лишь властям, а всем жителям города и уезда. Так, в декабре 1608 «г. вологодские власти писали тотьмичам: «..на Тотьму
Козме Даниловичу да Харламу Губину, да Григорию Еремееву и всем тотомским посадским л'юдем и Тотомского уезду волостным старостам и цело!валником и всем крестьяном: вологодские посадские целовалники Тимошка Лягушкин с товарыщи да посадские люди Нечайко Трофимов, да Никитка Неклюдов, да Нечайко да Исачко Щелкуновы, да Гришка Герасимов, да Васка Малыгин и все вологоцкие посадские люди и волостные лутчие и середние и молодчие людишки и вся чернь челом
1 	Это не значит, что в 1608—1609 гг. в поморских и северных уездах отсутствовала классовая борьба. Она была и здесь, но выражалась не в такой яркой, форме, как, например, на юге и в центральной части России или в Пскове. Ранее уже отмечалась классовая дифференциация и формы борьбы в Вятском и Пермском крае, в Яренско-м уезде (см. главу вторую). Социальное расслоение и борьба в Поморье и на севере в начале XVII в. отмечены Н. И. Костомаровым, Д. П. Голохвастовым и, наконец, М. М. Богословским. (Костомаров. Смутное время Московского государства, кн. II, стр. 355— 356, Д. П. Голохвастов. Земское дело в Смутное время, ж. «Русь», 1883, №№ 1, 2, 4 и 6, Богословский, указ, соч., стр. 296).
354


бьют»1. Отписка пермичей в Вятку адресована воеводам, старостам и целовальникам, всем земским и посадским людям и волостным крестьянам от имени воевод, старост и целовальников1  2.
Ярким свидетельством активного участия народных масс в решении вопросов, связанных с освободительной борьбой, могут служить отписки солигаличан к царю от 15 марта 1609 г. и устюжан от 4 апреля того же года. Отписка из Соли- Галича была отправлена от имени попов, дьяконов, посадского старосты Тимошки Хрому шина, четырех земских целовальников, семнадцати поименованных посадских лиц и всех остальных посадских «людишек». Под отпиской руку приложили пять попов, один дьякон, два земских целовальника и шестнадцать посадских людей3. Отписку из Устюга в Пермь подписали староста «судецкой» Емельянко Выломыев, «площадной подья- чишко» Федька Григорьев, «сухонского стану» Иван Кузнецов, дьячок Невзорец Еремеев, посадские люди Оброска Емельянов, Калинка Колчин и Иванко Федоров4.
Многие отписки, прелэде чем их отправить, зачитывались на собрании горожан. В отписке, например, устюжан к выче- годцам от 27 ноября 1608 г. говорится, что присланная из Тушина в Вологду грамота о мобилизации лошадей и продовольствия обсуждалась на мирском сходе. Об этом рассказал! в Устюге, «при всем же народе», прибывший из Вологды пристав Поспелко Усов5. Вятичи в своей отписке в Пермь настаивали, чтобы пермичи прочли ее на миру: «И вам бы, господине, тое грамоту велети вычесть во весь мир вслух»6.
Посадские люди и крестьяне, нередко рискуя -жизнью, пускались в далекий путь с царскими грамотами и отписками городских властей. Так, из Галича в декабре 1609 г. с государевой грамотой ходили в Тотьму сын боярский да два посадских человека Иванка Григорьевки Будила Говоров7. Вологодцы посылали для вестей в Галич «посадского человека Тимофея Камельцова да каргопольца ратного человека Елисейку Первого»8. Из Устюга Великого в январе 1609 г. носил отписку в Вологду посадский человек Постник Дмитриев, а в Галич и Кострому —г Мвхалко Крайчиков. Он же принес две грамоты в Устюг из Тотьмы и Галича9. Из Солмвьгчегадска в январе
1 ААЭ, т. II, № 91.
2 АИ, т. II, № 149.
3 Там же, № 177.
4 ААЭ, т. II, № 112.
5 Там же, № 88.
6 Там же, № 104.
7 Там же, № 91.
8 Там же, № 97.
0 	Там же, № 98.
355


1609 г. доставил отписку в Вологду рассылыцик Шумшжа, а в Пермь Великую — посадский человек Алексей Лукин1. Грамоту Шуйского из Москвы в Галич носили солигаличанин Василий Меркурьев и чухломский охотник Матвей Севедин с товарищами1  2. Отписку из Перми в Великий Устюг в январе доставил посадский человек Иванна Игнатьев3. Из Москвы в Соли- Галич грамоту носил Кологривцев Ортюшка, а в Москву из Соли-Галича принесли отписку от 15 марта, казак Васька Меркурьев и /посадский человек Ивашка Воинов4. Из Костромы в Нижний Новгород в апреле 1609 г. приходили с отпиской Ондреян Ярцев и посадский человек Кирилла Пустозеркин5.
Аналогичные факты зафиксированы и польскими источниками. Так, по свидетельству Сапеги, 25 мая поляки поймали холопа, следовавшего с грамотами от Шуйского в города Углич, Балахну, Ярославль и Вологду. 6 июня пойманы были три холопа также с грамотами Шуйского'6. >
Активное участие социальных низов Поморья и севера в освободительном движении способствовало быстрой организации ратных сил и отправлению их в намеченные пункты. В первых числах дёкабря, как нам уже известно, устюжане, получив отписки из Галича, Вологды и Тотьмы об их отложении от самозванца, принялись за сбор ратников и одновременно в своей отписке в Сольвычегодск просили яштелей этого города делать то же самое и обратиться с призывом к населению и /властям Вятки и Перми7.
Вычегодцы так и поступили. Сняв копии с отписок и написав свое послание, они отправили их тотчас же с устюжен- ским приставом Михалкой Крайчиковым в Пермь. В своей отписке вычегодцы сообщали о том, что они собирают ратных людей с малой сошки по 10 человек, более того, часть этих людей послали уже на государеву службу вверх по реке Сухоне. Вычегодцы просят пермичей готовить евди силы как можно скорее8. _
15 декабря после ознакомления жителей с содержанием полученных отписок пермские воеводы дали положительный ответ властям Сольвычегодска. С отпиской туда был отправлен судейский целовальник Семен Васильевич Серебренников. Пер- <Ашчи сообщали вычегодцам, что они, «выслушав отписку... рады
1 ААЭ, т. II, Nq 99.
2 СГГиД, т. И, Nq 166.
3 АИ, т. И, Nq 138.
4 Там же, № 177.
5 ААЭ, т. II, Nq 104.
8 	Sapieha, стр. 222, 225.
7 ААЭ, т. II, Nq 91.
8 Там же, Nq 1.09,
356


все за государя царя и великого князя Василия Ивановича всея Русин стояти, помня его государево крестное целование»1. Они обещали собрать вскоре ратных людей и послать на «государеву службу». Отписка эта поступила в Сольвычегодск 24 декабря. В тот же день вычегодцы написали в Пермь, что в их уезде собрали уже ратников с малой сошки по четыре человека, а Строгановы по пять человек и больше и послали «...ко государю царю... ;на помощь»1  2. Согласно этой отписке первая группа ратных людей в количестве 105 человек пошла еще 30 октября. 16 декабря с тремя «пушечки и с ядры и с зельем» пошла вторая группа (сколько человек — неизвестно). Через два дня двинулись ратники «с Выми и с Сысолы...»3. Пермь Далеко отставала в организации ратных сил. Первая группа пошла оттуда лишь 8 января. Из Соликамска и Кайгорода повел людей Семен-Докшин, из Чердыни —г Третьяк Михайлов. Пермичи писали царю: «А велели тем ратным людям итти к тебе к государю на помощь многими дорогами, разспрашивая куда бы им от воров итти к тебе к государю безстрашно, где сведают твоих .государевых людей в сборе»4. В отписке пер- мичей в Устюг говорится, что сбор ратников у них продолжается, и как только соберут, «тотчас к государю отпустят»5.
Однако пермские ополченцы двигались так медленно, что вы- чегодцы ' заподозрили пермйчей в нерадивости. В отписке от 26 января в Устюг вычегодцы возмущались медлительностью пермских властей6. Но, как свидетельствуют другие источники, вычегодцы были неправы. Пермичи действительно в начале января послали своих ратных людей, только не в Сольвычегодск, а в Уепог Великий. Об этом мы читаем в отписке пермичей в Вятку от 4 февраля, в их же февральской отписке в Нижний 'Новгород и, наконец, в таких источниках, как «Крестоцеловальная запись» пермских ратных людей и челобитная царю
1 АИ, т. II, Nb 115.
2 Ратные люди Сольвычегодска пришли в Вологду 16 декабря 1608 г. (ААЭ, т. II, Nb 94).
3 Там же.
4 Гневушев. Акты, Nb 26.
5 АИ, т. II, Nb 138.
8 	Там же, № 143. Прибывший 26 января из Перми в Сольвычегодск «человек» Строганова Никиты Шумило Швец обвинял пермских воевод просто, в обмане. Он сказал, что в «Перми ратнь*х людей нс нанято ни одного человека, и пишут они пермичи к нам и к вам на Устюг ложно, словом, а не делом, все ставят в откладку, чтоб им ратных людей не псслати, и людей посылают с грамотками для вестей, чтоб им за другом пробыти»,'т. е. прослыть друзьями У своих соседей.
357


Соликамских и кайгородских ратников об окончании срока их службы по рядным записям. В отписке в Вятку пермяки сообщали, что они часть ратных людей собрали и отправили 8 января по устюжской дороге, «а с иных Пермских городов ратных людей сбираем, а как сберем и мы тотчас ко государю отпустим»1. Эти же данные изложены в отписке в Нижний1  2  3. В «Крестоцеловальной записи» указано и число посланных ратников: «С Усолья Камского и с Кайгородка сорок человек, с Чердыни пятьдесят человек», «со всем ратным оружьем...»8. Из источника видно, что усольско-камские и кайгородские ратники пошли раньше чердынских, причем прямо на Устюг, мимо Сольвычегодска, чердынские двинулись на Устюг через Сольвычегодск, а «с Устюга Великого, — где сведа'ют государевых царевых и великого князя Василья Ивановича всея Русии подки»4. Третьяку Михайлову предлагалось, придя на место, связаться с Соликамским и кайгородским головами и всех ратных людей чердынских сдать под расписку «государевым воеводам»5. Из челобитной царю мы узнаем, что Соликамские и кайгородские ратные люди в количестве 32 человек были отправлены на службу 6 января 1609 г.6, а из Чердыни (центра этого края) они вышли, видимо, 8 января. Таким образом, если можно было бы обвинять пермичей, то во всяком случае не в обмане, а лишь в медлительности.
Итак, в декабре 1608 г. включились в освободительную борьбу и города севера. Их ратные силы шли в «сход» в Галич и Вологду, а оттуда большими отрядами в село Даниловское и Кострому7. Дальнейшее их направление намечалось на Ярославль.
Концентрация сил в Костроме и угроза Ярославлю вызвали новую волну движения интервентов на север. 5 декабря из лагеря Сапеги пошел отряд во главе с паном Стравинским8. В это же примерно время двинулся из Тушина к Костроме с войсками пан Ланскоронский. Мархоцкий пишет, что народное сопротивление вынудило самозванца посылать войска за Волгу во многие города9. 10 декабря Сапега отправил и Лисовского
1 АИ, т. II, № 149.
2 Там же, № 105.
3 ААЭ, т. II, Ко 110.
4 Там же.
5 Там же.
« АИ, т. И, №№ 180, 204.
7 ААЭ, т. II, Kg 94: А. Гневушев. Акты, Ко 25.
8 Sapieha, стр. 197.
9 Marchocki, стр. 45; Dyamentowski, стр. 162.


с 2.000 казаков1. Лисовский сначала остановился в Ярославле.
Как указано в отписке нижегородцев в Пермь, он привел туда для охраны города девять литовских рот1  2.
Прибытие дополнительных войск в Ярославль говорит о том, что поляки и здесь ожидали народного выступления. Как явствует далее из отписки нижегородцев, жители этого города приурочивали свое выступление к приходу туда из Костромы повстанческой рати. Действительно, как только к Ярославлю подошли повстанцы, горожане совместно с проникшей к ним группой костромских и галичских ополченцев напали ночь'ю на расквартированных литовцев и «...всех на голову врознь по дворам пьяных спячих перебили...»3. Так рассказывали «выходцы» в расспросе нижегородцам. Трудно сказать, можно ли целиком положиться на эти данные, т. к. другие источники об этом эпизоде молчат. Однако вместе с тем у нас нет и оснований подвергать сомнению сказанное «выходцами» в Нижнем, тем более, что тогдашняя обстановка в стране и, в частности, в Ярославле толкала жителей на подобную расправу с иноземными захватчиками.
О 	том, что в Ярославле зрело недовольство Лжедимитрием, свидетельствует и такой источник, как отписка касимовского царя Ураз Магмета Сапеге от 14 декабря 1608 г. Он сообщал гетману: «А слух (до) меня дошел, что государю царю и великому князю Дмитрию Ивановичу всея Русии изменили Болохна, да Павлов, да Галич, да Кострома, да Ерославль...»4. На наш взгляд, сомнение могут вызвать не самые факты, о которых сообщается в нижегородской отписке, а лишь детали рассказа. Попытка ярославцев освободиться от интервентов, повидимому, имела место, но окончилась неудачно. Помешала измена галичских и костромских детей боярских. В отписке солигаличан царю Шуйскому от 15 марта 1609 г. говорится, что прибывшие под Ярославль дети боярские, «галичане и костромичи,
1 Sapieha, стр. 198; Буссов утверждает, что Лисовский привел с собой в Ярославль 5.000 казаков и 900 конных копейщиков во главе с Яном Щучинским (Устрялов, ч. 1, стр. 146; Bussow, Chronika, стр. 89). Приход Лисовского в Ярославль Буссов датирует 12 декабря.
2 «Да декабря в 21 день писали нам из Шуи чарочник Федор Красной и выходцы в раепросе сказывали: пришел деи в Ярославль из воровских полков пан Лисовский, а с ним литвы девять рот, оберегать города Ярославля посаду и уезду». (ААЭ, т. И, № 104).
3 Там же.
4 АИ, т. II, Nb 114.
359


изменили, -почали меж еабя ясаком кликати, и наряд галиц- кий вогняной у наших у ратных людей почали отимати. И мы узнав тех детей боярских, галичан и костромич, под Ярославлем измену, да из под Ярославля, к Костроме, назад побежали с твоим государевым нарядом, и коши и запасы свои пометали; и на дороге, к Костроме бежучи, те дети боярские у наших У галичан, у ратных людей наряд отымали двою...»1. Судя ш этим данным, дети боярские 'заранее готовили измену. Об этом убедительно говорит употреблявшийся ими во время мятежа пароль. Детей боярских в повстанческой рати имелось, видимо, большое количество, причем они все были на конях, лучше вооружены и к тому же многие из них занимали командные должности. В противном случае им не удалось бы захватить в свои руки наряд и привести в паническое бегство остальных повстанцев. Большую помощь оказал изменникам Лисовский. Скорее всего решающую роль в нанесении удара по повстанцам сыграли его войска. Они вместе с галичскими и костром- акими изменниками преследовали повстанцев до самой Костромы1  2. Но и в Костроме повстанцы продержались недолго. Здесь они тоже были преданы боярскими детьми, которые вместе с «литовскими людьми» «многих крестьян на Костроме побили и наряд Галицкой взяли, а иные... ратные люди разбежались врознь»3. Поражение повстанцев, как мы видим, было катастрофическим. Польские источники исчисляют потери их в несколько тысяч. В дневнике Диаментовского запись от 15 декабря гласит: «дано знать, что под Костромой уничтожили наши (поляки — И. Ш.) несколько тысяч русских»4. В сообщении от 23 декабря говорится: слухи были, что Кострому высекли5, т. е. разорили. В дневнике Салюта от 2.2 декабря записано: «Поступило известие от Лисовского и Стравинского, что они подавили под Даниловым (с. Даниловским' — И. Ш.) 25.000 мятежников и спалили посад»6. О разгроме повстанцев у села Даниловского говорит и «Новый летописец»: «Литовские же люди и русские воры, собрався многие люди, и
1 АИ, т. II, № 177.
2 Измена детей боярских в повстанческой рати и разгром последней под Ярославлем имели место, видимо, 12 декабря, в день прихода в Ярославль Лисовского. Буссов этим числом датирует истребление поляками «1000 россиян» недалеко от Ярославля у солеварни (Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 146; Bussow, Chronika, стр. 89).
3 АИ, т. II, Nb 177.
4 Dyamentowski, стр. 162.
5 Там же, стр. 163.
6 Sapieha, стр. 199.
360


приидоша к Даниловскому, и бои быша многие. Грех же радй наших тот острог взяша и многих черных лгюдей побита, а сами отидоша в Ростов»1.
По данным отписки из Вологды в Устюг от 12 января 1609 .г., Кострома была занята интервентами 28 декабря1  2. Сведения об этом вологжане получили от посадского человека Сояи-Галицкой Тимофея Хромушина. За Кострому несколько дней шли» упорные бои. Несмотря на измену дворян и детей боярских, повстанцы всеми силами пытались удержать город в своих руках. Интервенты, в свою очередь, придавая большое значение Костроме, предпринимали яростные атаки, чтобы разгромить силы восставших и захватить Кострому. Из отписки солигаличан царю видно, что повстанцы дрались за Кострому до тех пор, пока не потеряли всего своего наряда. Разгром повстанцев под Костромой оказался тяжелым. Он обеспечил интервентам беспрепятственное продвижение на север. Лисовский и Стравинский вторглись со своими полчищами в пределы галичских земель и произвели там полное опустошение. «И галичан посадцких людей, многих воры побили, и город сожгли, и посад и ряды пожгли, и наряд, который был в Галиче, и зелье и свинец воры литовские взяли ж, а иные по- садцкие люди, галичаня разбежались налее»3. Солигаличане, услышав о погроме в Галиче, бросали свои дома и ч^оже бежали в лес, в засеки и в соседние северные уезды: «В То-
томский уезд, в Совыоскую и в Толшемскую -волость, и на Унжу, и в Кологрив»4. В Соли-Галиче хозяевами остались де-' ти боярские, которые чинили не меньший произвол над жителями, чем интервенты5. Вскоре после занятия Галича поляки прибыли и в Соль-Галицкутю. Лисовский прислал сюда пана Мюкулая Пудковского с детьми боярскими Василием Френе- вым и Федором Мичуриным, которые должны были, как и в Галиче, заставить жителей признать самозванца, «судити и управу чинити» и собирать с посадских людей и волостных крестьян откуп «пану Лисовскому полтретья ста рублев» (250 руб.), чтобы он на них —- на солигаличан — «войны не ощущал»6. Интервенты держали в страхе жителей Галича и Соли-Галицкой до тех пор, пока не ограбили их дочиста и для захватчиков не назрела новая угроза. О степени разорения
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 86—87.
2 «...а воры де Кострому взяли декабря в 28 день» (ААЭ т. 1-1, Кя 97).
3 АИ, т. II, Кя 177.
4 Та,м же.
5 Там же.
6 Там же.
361


Галича и Галичского уезда можно судить по замечанию Бус- сова. Он пишет: «...из Ярославля они (Лисовский и Ян Щу- чинский — И. Ш.) двинулись к Даниловскому монастырю, сожгли его и умертвили всех жителей, потом пошли к Костроме, Галичу и другим непокорным городам: все обратили в пепел и овладели несметною добычею»1.
В план действий Лисовского входила оккупация не только Костромы, Галича и Соли-Галицкой, но и других северных городов. Особый интерес в данный момент для интервентов (представляла Вологда. Она по-прежнему влекла их своими богатствами и удобным стратегическим местоположением. Лисовскому известно было, что Вологда, отпав от Лжедимитрия, превратилась в' организационный центр освободительного движения на севере, что там сосредоточены.немалые силы ратдиков, способные перейти в контрнаступление и ликвидировать все успехи тушинцев. Придавая огромное значение этому городу, Лисовский усиленно готовился к походу. Для этой цели он группировал вокруг себя всех ярославских, костромских, галич- ских, пошехонских служилых лгюдей, оставшихся на стороне самозванца, вел переговоры с Иль-мурзой об использовании в задуманной авантюре романовских татар, пытался засылать туда своих агентов для разведки и разложения сил повстанцев. В своей отписке в Устюжну вологодцы писали: «...да к нам же, господине, пишут вологжане дети боярские, которые стоят на заставах, что де ярославцы и костромичи и пошехонцы, воры, дети боярские, и романовские татаровя сбиратются со всякими людми, а хотят итти на вологоцкие места и на Вологду»1  2.
Подробнейшие данные о подготовке Лисовского к походу на Вологду дал в своем показании пойманный на заставе лазутчик -Тимонжа Линков. 0,н был послан в разведку из Соли- Галицкой изменником Федором Мичуриным. Задача Линкова состояла в том, чтобы уточнить расположение засек и число ратников3. 22 января Линкова пытали и допрашивали в Тотьме. Он рассказал, что его послал в Толшемскую волость Федор Мичурин для передачи приказания изменнику Якову Гаврилову. Последний должен был отправить своего сына сбирать деньги по двадцать рублей с сохи, «а те денги послати к ворам в полки». Всего в Галичском уезде велено было собрать две тысячи тридцать рублей4. Линков вместе с тем сообщил о плане военных действий интервентов и о численности армии
1 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 146; ср. Петрей, стр. 272.
2 ААЭ, т. II, Ш 97, 98.
3 Там же, N° 103.
4 Там же.
362


Л hic обского1. По свидетельству лазутчика, в -первую очередь намечался поход к Вологде*  2. К этому времени Лисовский располагал большими силами. В его распоряжении имелось четыре роты «больших панов» по сто двадцать человек в каждой, две тысячи запорожских казаков, тысяча семьсот ярославских и галицких детей боярских, около ста человек «всяких людей детей боярских» у засеки в Томанцове с Федором Ваниным, кроме того, много ратных людей стояло в Костроме. Всего, таким образом, без костромской рати Лисовский имел 4.300 человек. На вооружении этой рати имелись осадные и полевые пушки3. План похода на Вологду был согласован не только с Сапегой, но и с Лжедимитрием4. Однако интервентам не удалось захватить Вологду, так как обстановка в стране и на севере в частности в начале 1609 г. изменилась не в пользу интервентов. Лисовский вынужден был возвратиться сначала в Кострому, а затем в лагерь Сапеги. Солигаличаие писали царю: «И как мы откупилися от воров, и воры быв в Галиче, да пошли назад к Костроме»5. Причина ухода Лисовского из Галича в Кострому состояла, конечно, не только в том, что солигаличаие «откупились от боров». Поход' Лисовского на Вологду был сорван другими, более важными обстоятельствами, а именно: растущим сопротивлением жителей северных городов, в том числе Галича и Соли-Галицкой, неудачей интервентов под Устюжной Железопольской, разгромом тушинского отряда во главе с князем С. Вяземским под Нижним и развертыванием с новой силой освободительной борьбы в уездах Суздальском, Владимирском и Муромском. Лисовский полагал, что разгром повстанцев под Ярославлем и Костромой, захват Галицкого уезда и его разорение толкнут жителей к признанию Лже- димитрия и к прекращению вооруженной борьбы. Так, видимо, думали и Лжедимитрий с Рожинским и Сапегой. Однако они глубоко ошиблись: народные массы отвечали на жестокости интервентов еще большим сопротивлением. Судя по известной нам отписке солигаличан царю, большинство жителей Галича и Соли-Галицкой не склонило свои головы перед Лисозским, они покинули дома и ушли на заставы и в соседние волости, чтобы готовиться к решительной борьбе.
* ААЭ, т. II, К> 103.
2 Поход намечался 22 января 1609 г. (ААЭ, т. II, № 103).
3 «А на Костроме наряду болшего три пушки проломных да и сороковой снаряд полной. А от Соли Галицкой наряд и зелье взял Федор Ванин в полки к вором» (ААЭ, т. II, № 103).
4 Там же.
5 АИ, т. II, Ко 177.
363


С занятием интервентами Галича и Соли-Галицкой кипучую деятельность по организации ратных сил и укреплению застав развили жители Тотьмы, Устюга, Сольвычегодска и Вологды. Они призывали друг друга в отписках крепить единство сил и действий, договаривались о местах сбора ратников и о взаимной помощи, просили ускорить мобилизацию ратников, рассказывали, что ими сделано и что делается, советовались, как лучше в том или ином случае поступить. Примером могут служить тотьмичи. К концу января они произвели три набора по десять человек с сохи. В результате 16 января из Тотьмы к Соли-Галицкой пошли ратные силы с головами Русином Брагиным и «со вдовым попом с Третьяком с Симакиным...». Перед этим туда же были отправлены ратники «с головою с Пятым Саблиным»1. Не отставали в сборе и посылке своих ратных людей Устюг и Сольвычегодск. По свидетельству то- темских властей, 18 января в том же направлении прошли через Тотьму отряды устюжский и вычегодский во главе с Некрасом Пеуновым и Григорием Котельниковым1  2. Все эти ратники были сконцентрированы в двадцати верстах от Соли- Галицкой, «в волости на Совьюге». Кроме этих сил, триста солигаличских ратников стояли на заставе в Толшемской волости, а с ними «волостные крестьяне» и «Соли-Галицкие беглые люди...»3.
В связи с занятием тушинцами Галича энергично готовилась и Вологда. В отписках в Устюг вологодцы настойчиво просят устюжан, чтобы они оказывали помощь тотьмкчам и вместе с тем послали" бы скорее своих ратников в Вологду, так как последней угрожает опасность со стороны ярославских, костромских и пошехонских изменников — детей боярских. Про своих ратных людей вологодцы писали, что они «теми людми» крепят острог и город и посылают их также на заставы к засекам4. 13 января земский вологодский человек Васька Вер- бышов писал в Сольвычегодск, что они, вологодцы, «два острога на Вологде сделали и город укрепили, и башни на городе и по острогам поделали, и снаряд по башням болшой поставили, и зачали около острогу ров копати да надолбы делати». Судя по этой отписке, в Вологде находилось большое количество ратных людей. Кроме вологодских ополченцев, там были
1 ААЭ, т. И, JsTqJSTo 98, 103.
2 Та-м же.
3 Там же. Под «беглыми людьми» Соли-Галицкой следует подразумевать жителей, бежавших из города и уезда во время нашествия тушинцев.
4 Там же.
364


белозерцы, каргстльцы, Бажане, двиняне и чарондцы1. Таким образом, рать Лисовского к концу января оказалась в полукольце,, охваченная народным движением. Дальнейшее пребывание интервентов в Галиче становилось невозможным, им грозила опасность быть отрезанными и уничтоженными.
В то время как северные города накапливали силы, а Лисовский грабил Костромской и Галицкий уезды, рать Устюжны Железопольской на северо-западе и войска Шереметева совместно с нижегородской ратью bi Поволжье вели упорную и небезуспешную борьбу с тушинцами. Узнав- о движении польско-литовских войск из Углича к Устюжне, ратные силы этого города вышли навстречу врагу. На этот раз предводительствовал устюженской ратью воевода А. Ртищев. Ртищев, с самого начала стал убеждать ратников в том, что опасно идти «противу нечестивых», так как они — «литва», и поляки, и немцы ратному делу «искуснии и жестоцы и идут с великим войском»1  2. Однако воевода вынужден был уступить требованиям ратников: «...видя их непремиримую дерзость», он 5 января на заре «повеле бити в набат, ежеб слышати всему войску и готовым быти».
\>Сражение произошло у села Любегоши и> деревни Батеев- ки. Интервенты применили здесь тактику окружения и нанесли тяжелый удар устюженцам и белозерцам. Потерпев поражение, устюженцы вернулись в город. Потери их, как видно, были большие; они «возвратишася в великой печали и в недоумении». Как свидетельствует источник, главная причина поражения устюженской рати крылась в ее слабой военной подготовке. Большая часть ратников не имела самых элементарных военных навыков. Автор «Сказания» говорит, что ратники, не зная .друг друга, многих своих побили на поле боя3У Однако патриоты Устюжны не растерялись; вернувшись в город, они решили сесть в осаду и защищать его. Интервенты, видимо, учтя такое настроение ратников и жителей Уст'юшны, не посмели напасть на город. Устюженцы же между тем приступили к укреплению города: «Начата делати острог», рвы копать, надолбы ставить, пушки и пищали ковать, делать ядра и дробь, «подметные караулы и копии и всякие'хитрости, еже на потребу острогу строити...» Работали они «неусыпающе день и нощь»4. Одновременно власти Устюжны отправили своих послов в Новгород к Скопину «для пороховыя казны», т. е. просить пороха. Скопин, как было указано выше, принял посланцев и дал им пороху столько, сколько они просили.
1 ААЭ, т. II, № 99.
2 РИБ, т. И, стб. 798.
3 Там же, стб. 799.
4 Там же.
365


Вместе с тем он .написал им наставление о том, как бороться «с нечестивыми», и послал на помощь Устюжне отряд ратных людей в сто человек1. Интервенты, как видно, следили за действиями устюженцев. Еще до прибытия из Новгорода ратников и пороха они прислали в Устюжну своих лгюдей с грамотами от пана HocaiKOBCKoro. Косаковский предупреждал жителей, чтобы они против поляков <<бранию не стояли», а впустили их «невозбранно» в городи принесли «вину свою царю Димитри'ю», а если они этого не сделают, то он прикажет всех их «побита и посад пожещи и разорити до основания»1  2. Ответ Козакове кому дан был отрицательный. Многие жители из окрестных сел собрались в город. Ратники Устюжны готовились к обороне. 2 февраля 1609 г. из Новгорода вернулись устюженские посланцы с порохом и грамотой Скопина. Это событие укрепило моральное состояние жителей и воевод. Когда в ночь со 2 на 3 февраля поступили сведения, что пан Косаковский «идет под Устюжну со многим войском»3,’ все взрослое население вышло на защиту острога. 3 февраля польские войска подошли к городу и сразу атаковали острог. В изображении летописца поляки с большим шумом и криком бросились со всех сторон на укрепление, применяя все виды оружия. Они «аки дождь напустиша ко острогу изгоном, клич велика испустиша, и в разные стороны пискове вострубиша, аки зли волцы скачуще, и яко злии аспиды шипяху, поглотити хотяще весь град»4. По словам автора «Сказания», к Устюжне пришел большой отряд интервентов с пушками и пищалями. Первая атака их была направлена на ворота с цель'ю выбить их и ворваться внутрь острога. На приступ поляков защитники ответили решительным сопротивлением, используя также все виды оружия. Они били из пушек и пищалей со стен, выходили из острога и вступали в рукопашные схватки, не давая врагу «стенобитные хитрости чинити». В результате упорного сопротивления горожан интервенты потеряли. много убитых и раненых5 и ограничились лишь поджогами и разгромом посада. Затем они отошли от города в Подсо- сонье (предместье Устюжны) и приступили к подготовке очередного приступа6. Устюжна, в свою очередь, готовилась к обороне. Дворянам и сотникам было дано указание распределить между собой стены, башни и ворота города, расставить на них людей, биться на стенах и не выходить из острога.
1 РИБ, т. II, стб. 800.
2 Там же, стб. 800—801.
3 Там же, стб. 802.
4 Там же.
5 Там же.
6 Там же, стб. 808.
366


4 	февраля интервенты возобновили атаки. Однако и на этот раз они потерпели поражение и отступили в Подсосонье. С 4 на 5 февраля, в час ночи, поляки повторили штурм города. Осажденные, отбив приступ, вышли из острога и завязали бой на открытом поле. Интервенты были сбиты с позиций и в панике, бросая оружие, бежали в лагерь, а оттуда, преследуемые устюженцами, в село Никифорово. Летописец рисует это сражение как большую катастрофу для поляков: «...и по- бегоша от острогу посрамленные гневом божиим, гонимы страхом и трепетом одержимы, пометающе вся своя потребная, кони и запасы людския и конския, и тако отбегоша от града десять поприщ в село нарицаемо Никифоров!»1. Но тушинцы и после этого сражения не оставили в покое Устюжну. Они сделали лишь небольшою передышку для пополнения сил. 9 февраля ими был совершен новый приступ. Осажденные встретили врагов во 'всеоружии!, успешно отбив их атаки1  2. Отступив в Под- сосонье, поляки принялись к подготовке решительного штурма города со всех четырех сторон. Для этой цели они сосредоточили часть войск за рекой Мологой, остальные пошли прямо из Подсосонья3. Защитники города и в этой схватке героически сдержали натиск врага, нанесли ему тяжелый удар. Особенно много погибло поляков в то время, как устюженцы установили отнятое польское знамя на стене острога. Интервенты, думая, что это сделали их соучастники, проникшие в острог, ринулись всей массой на стены. Устюженцы обрушились на' них всеми защитными средствами. Враг снова понес большие потери: «Граждане же ту их бесчисленное множество побита»4. Интервенты, убедившись в силе и решительности защитников Устюж- ны и исчерпав все* имевшиеся возможности, ушли из-под ее стен. «Они же (поляки — И. Ш.), видя граду божию милость... и свою конечную погибель, от острога побегоша посрамленные..., пометающа вся своя и друг друга кленуще, занеже идо- ша ко острогу токмо на погибель себе»5.
Это была самая крупная победа устюженцев. Итак, Устюжна была спасена от интервентов героизмом простых л'юдей города и уезда. Они не испугались первых неудач, а учли их как важный урок для будущего. Опыт, приобретенный в борьбе с захватчиками, неугасимая ненависть к ним и любовь к Отчизне помогли устюженцам не только отбить атаки врага, но и нанести ему сокрушительный удар.
1 РИБ, т. II, стб. 811.
2 Там же.
3 Там же.
4 Там же, стб. 812.
5 Там. же.
367


Удрученные неудачей, разбитые интервенты вымещали свою злобу на мирных жителях оккупированной территории. Особенно пострадал Угличский уезд, куда поляки отступили из-под Устюжиы. О степени разорения этого уезда молено судить по челобитной старца Мисаила Угличского Алексеевского монастыря. В 1610 г. он писал Шуйскому: «В прошлом де
во 117 году приходили де на Углич ворbf литовские люди и посады и монастыри выжгли, и Богоявленской де монастырь, что строил внове старец Варсунофей сожгли ж и братью присек- ли»1. Однако интервенты бесчинствовали! здесь недолго. В феврале — марте в Угличском уезде, при поддержке устюжен- ской рати, развернулось активное освободительное- движение2.
Разгром поляков под Устюжной имел огромное значение. Оно заключалось не только в том, что уепоженцам удалось отстоять свой и соседние уезды (Бежецкий, Белозерский) от нашествия агрессоров. Разгром тушинцев в известной степени помешал'осуществлению авантюры, задуманной Лисовским, в частности, его походу на Вологду. Успехи устюженцев, как мы увидим дальше, оказали также положительное влияние на соседние оккупированные уезды.
Сорвано было наступление интервентов в январе 1608 г. и в Поволжье. И сюда одновременно с походом Лисовского на север был послан отряд тушинцев во главе с князем С. Вяземским. Задача Вяземского, как и Лисовского, состояла в том, чтобы окончательно ликвидировать освободительное движение. Главным объектом, против которого готовился удар интервентов, был Нижний Новгород. В Тушине хорошо знали, что без ликвидации нижегородской рати и без захвата Нижнего подавить сопротивление в Поволжье невозможно. В начале января, пополнив свою армию муромскими изменниками и даточными людьми, Вяземский двинулся к Нижнему и 7 января появился у его стен. Нижегородская рать, не выжидая противника, вышла ему навстречу и внезапным ударом разбила его наголову.
Чтобы представить себе картину этого сражения, рассмотрим данные источников. Первым по важности является такой первоисточник, как отписка муромского воеводы гетману Са- пеге. В ней сообщается, что 8 января прибежал из-под Нижнего в Муром сын боярский муромец Андрей Ивашев, который рассказал: г«Было де дело, Генваря в 7 день, с государевыми изменники с нижегородцы, с Ондрюшко'ю Алябьевым с товарыщи, и грехом деи, государевы люди подымные дрогнули, и воеводу Тимофея Лазарева ранили и в полон взяли; а про князя Семена Вяземского и про ратных людей не ведает, в разгоне
1 С. Шумаков. Угличские акты, М., 1899, № 10.
* АИ, т. И, № 163.
368


все»1. Рассказ Ивашева о поражении тущинцев под Нижним в значительной мере детализируется данными дневника Сапеги: и «Нового летописца». В дневнике мы об этом читаем: «12 января приехало несколько детей боярских, которые ушли из проигранной битвы под Нижним, где было несколько тысяч людей царских (сторонников самозванца), расположившихся в версте от города, в деревне. Изменники (нижегородцы), видя их беспечность, ночью ударили по ним и разгромили и пленных немало забрали в Нижний»1  2.
«Новый летописец» картину этого сражения рисует так: «Ис Тушина же придоша под Нижней литовские люди. Воевода у них был княз Семен Вяземской. Нижегородцы же, видя тесноту города и прося у бога милости и поидоша на выласку.' И тех литовских людей и русских воров побита многих и воеводу у них князя Семена взяша и в Нижнем повесиша без государева ведома»3. Сопоставляя приведенные данные, мы можем заключить, что в этом сражении участвовали большие силы как с одной, так и с другой стороны. По признанию Сапеги, князь Вяземский располагал несколькими тысячами ратников. Немало их было, видимо, и в распоряжении нижегородского воеводы Алябьева. Однако количественное превосходство, насколько можно судить, оставалось за тушинцами. В противном случае Вяземский не осмелился бы ждать начала боя под стенами города.
Воеводы Нижнего, имея меньшую рать, решили использовать тактику внезапности. Они напали на лагерь тушинцев ночью, в то время как последние отдыхали после марша. Удар ‘нижегородцев был не только внезапным, но и решительным. Тушинцы не успели ни развернуться к бою, ни даже организованно отступить. Доказательством может служить захват в плен воеводы Вяземского. Нижегородцы в этом сражении имели разительный успех. Они наголову разбили противника, многие тушинцы попали в плен, а остальные в панике разбежались.
В поражении тушинцев, повидимому, сыграло немаловажную роль демобилизационное настроение рядовых подымных людей. Сообщение боярского сына Ивашева о том, что «подымные люди дрогнули» во время боя, нельзя понимать лишь в прямом смысле. По всей вероятности, крестьяне и посадские- люди, мобилизованные в тушинскую армию, не столько струсили, сколько не захотели класть свои головы за самозванца.
Свидетельством может служить открытое выступление крестьян и посадских людей против тушинцев в феврале 1609 г.
1 АИ, т. И, КЬ 131.
2 Sapieha, стр. 201.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 86.
369


в Муромском и Владимирском уездах. Не особенно воинственно были настроены и многие дети боярские. Большая часть из ник, не вступая в бой, панически бежала, преследуемая нижегородцами. Кроме того, тушинская рать, прибывшая с Вяземским, была, как видно, весьма слабой в организационном и моральном отношении.
Иной характеристики заслуживают нижегородские ратные силы. В военном отношении они были подготовлены значительно лучше, а предводитель их Алябьев во многом превосходил Вяземского. Но самое главное качество нижегородской рати состояло в том, что она, ведя борьбу в защиту Родины, пополнялась с каждым днем истинными патриотами, отчего она становилась сильнее и организованнее по сравнению с тушинской ратью.
Разгром тушинцев под Нижним внес панику в ряды сторонников Лжедимитрия и толкнул народные массы соседних уездов к освободительной борьбе. Тушинские воеводы Мурома и Владимира забили тревогу. В известной уже нам отписке от 8 января 1609 г. муромский воевода писал Сапеге, что жители Мурома «бьют челом» царю Димитрию Ивановичу, чтоб он «...смиловался над ними, прислал ратных людей, литвы...»1.
Просил помощи и владимирский воевода. В течение недели он послал Сапеге три отписки с просьбой немедленно прислать во Владимир и Муром несколько рот поляков. В отписке от 11 января он просил у Сапеги «роты две или три», 13 января—рот пять или шесть1  2. Он так же, как и Плещеев, боялся нижегородской рати.
Опасения Плещеева и Вельяминова были небезосновательны. Нижегородская рать вскоре действительно двинулась в пределы Муромского уезда. 16 января передовые ее отряды остановились в 20 верстах от Мурома, главная же ставка воеводы — в 30 верстах, в селе Яковцове; «...а идут де в Муром с войною и то де село Яковцово и Клин выжгли...», — сообщал 18 января Вельяминов Сапеге3. И bi этой отписке воевода просил у гетмана помощи. Однако Сапега молчал. Он не прислал ни одной роты ни в Муром, ни во Владимир. В начале февраля Вельяминов писал Лжедимитрию, что и в его уезде отдельные волости поцеловали крест Шуйскому. Это сделали «мужики» Ярополчеекой волости и Балахонского уезда. Движение распространилось и на дворцовые села. Шуйского признали жители сел Сарыева, Осипова, Петровского и Кляземского городка. Инициаторами приведения здесь жителей к кресту тоже
1 АИ, т. II, № 131.
2 АИ, т. И, №№ 134, 136.
3 Там же, № 139.
370


были ярополческие «мужики», против которых Вельяминов вынужден был послать отряд ратников1. Поход этот, как нам известно из других источников, оказался безуспешным. Освободительная борьба принимала все больший размах и к концу февраля распространилась непосредственно во Владимирском и Муромском уездах. Таким образом, над интервентами нависла угроза и на правом фланге оккупированной ими территории. Активные действия нижегородской рати и Шереметева, так же как и борьба ратных сил северо-западных городов на левом фланге, удерживали Лисовского от расширения интервенции на севере и вынуждали его оттягивать силы ближе к центру, сокращая коммуникации. Первые атаки интервентов были отбиты повстанцами на широком фронте.
Несмотря на стихийность и разрозненность выступлений против интервентов, начало освободительной борьбы оказалось довольно успешным. В ходе самого двизкения небольшие группы вырастали в крупные отряды, отряды сливались постепенно в соединения. У врага отвоевывались сначала отдельные села и волости, а затем и целые уезды. В движение втягивалось все большее количество городов, которые становились организационными центрами по созданию ратных сил. Успехи и неудачи закаляли, учили боевому опыту, воспитывали осмысленное стремление к солидарности и объединению сил. Так была порождена переписка городов, а затем и практическая взаимопомощь в борьбе с врагом. Начальный этап освободительной борьбы явился пробой народных сил. Он показал, что в Русском государстве есть все возможности для освобождения от иноземных захватчиков, что самой активной силой, способной это сделать, является простой народ — крестьяне и посадские люди. Выяснилось в этот период и подлинное лицо господствующего класса — бояр и дворян. Борьба показала, что основная часть изменников Родины принадлежала к этому классу. Свидетельством может служить отъезд' из Москвы бояр и дворян в Тушино, предательство дворян и детей боярских под Ярославлем и Костромой, а также массовое участие их в войсках самозванца. Таков итог начального периода народно- освободительной борьбы.
1 Ш, т. И, № 151.
371


IV. 	^НАСТУПАТЕЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ ЙАРОДНО- ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ РАТИ ВЕСНОЙ И ЛЕТОМ 1609 ГОДА
1.
Второй этап народно-освободительной борьбы, начавшийся с февраля 16Q9 г., характеризуется новыми чертами, а именно: большей организованностью в проведении боевых действий и наступательной тактикой. Если на первом этапе движение ограничивалось в основном рамками волости или уезда и носило преимущественно оборонительный характер, то на втором этапе оно сливается в большой поток, захватывая огромную территорию. Роли теперь меняются: повстанцы переходят к решительному наступлению, интервенты — к обороне. Главный удар по захватчикам в этот период наносят ополченцы северных городов, вспомогательный удар — рать Шереметева и Нижний Новгород. Характерной чертой освободительной борьбы на этом этапе является стремление В. Шуйского и особенно Скопина централизовать руководство ею и подчинить ее известному плану. С февраля 1609 г. налаживается постоянная связь городов и ополчений со Скопиным-Шуйским.
Кроме письменных указаний, Скопин посылает на помощь повстанцам северных городов и Поволжья отряд ратных людей во главе с опытными воеводами Никитой Вышеславцевым^ _ и Григорием Бсщоздиным. 9 февраля воеводы прибыли в Вологду, где в это" время ст'О’яли уже наготове ополчения многих городов1. Они были • разделены на группы, каждая из которых- имела своего предводителя. Так, каргопольско-белозерская группа возглавлялась Богданом Трусовым, двинская — Федором Стафуровым, вычегодско-устюжская — Василием Дербы- шевым. Главными воеводами поморских ратных сил были
i АИ, т. И, № 150.
372


Ларион Трусов и Йемен Скорятин, воеводами всей рати — Никита Вышеславцев и Григорий Бороздин/Таким образом, с февраля 1609 г. организационным щецтрш. становится гор. (Вологдц). В день прибытия Вологду Вышеславцева й Во роздана с новгородской ратью была составлена и послана отписка в Романов Иль-мурзе с предложением отказаться, пока не поздно, от самозванца и поцеловать крест В. Шуйскому. Головы в целях воздействия на романовских изменников писали, что Вышеславцев и Бороздин пришли «со многою новгородцкою и со псковской силою и с немецкими людми»1. Эта отписка важна еще и тем, что в ней намечается план предстоящих действий, вернее, главное направление удара: «...велели (воеводы — И. Ш.) нам итти, — пишут головы, — в Пошехоньский уезд и на Романов, и в Ярославль войною, а велели нам писа- ти к вам, преж себя, чтобы вы пришли в познание и отступили от богоотступников, иконоборцов... от разорителей святых церквей и православные веры и... обратились бы вы к государю царю и великому князю Василию Ивановичу всея Русии, и вины свои принесли, и крест целовали...» В* противном случае головы угрожали изменникам разорением их домов и «(пленением-жен и детей»1  2. Как мы видим, намеченный план действия исходил уже не от ратных голов и властей Вологды, а от воевод, присланных'Скопиным.
В руководство освободительным движением начинает вмешиваться и царь Шуйский. Так, он в грамоте от 20 февраля в Вологду предлагает воеводе Пушкину передать все ратные силы, оставшиеся в городе, в распоряжение присланных голов: Федор1а Полтава, Смирного и Григория Свиньиных3. Царь приказывал воеводе передать головам все именные списки ратных людей, «которые в сборе», и вместе с головами произвести тщательную проверку личного состава. Шуйский, видимо, не особенно доверял воеводе Пушкину, о котором еще ходила плохая слава, как о приверженце Лжедимитрия. Власти таких городов, как Тотьма и Устюг, продолжали считать Пушкина ' изменником и не хотели адресовать свои отписки на его
1 АИ, т. II, № 150. Согласиться с этим утверждением без оговорок нельзя. Воеводы пришли в Вологду, несомненно, только с новгородскими ратниками, так как псковичи, за исключением бежавших в Новгород бояр и дворян, не поддерживали Шуйского и, более того, вели борьбу против него. Шведы же в начале февраля еще не трогались из Финляндии.
2 АИ, т. II, К° 150.
3 ААЭ, т. II, № 107.
373


имя1. Шуйский намечает даже план действий. Он приказывает воеводе с наступлением весны послать ратных людей на судах по р. Шексне, где бы они «над воровскими людми промышляли». Вместе с тем царь рекомендует властям Вологды заняться укреплением города, «учинить осаду крепкую» и мобилизовать на его охрану лучших и середних посадских людей. Шуйский предлагает воеводе писать от себя увещательные письма в города, которые еще не отстали от «вора», призывать их оставить «свои неправды» и обратиться к царю1  2. Однако и теперь ход борьбы с интервентами определялся не Шуйским, а земскими выборными людьми, которые принимали решения, сообразуясь с обстоятельствами. Обстановка менялась настолько быстро, что царь не в силах был за нею следить. Его советы можно было принимать лишь к сведению, но не к исполнению. Координация же военных действий практически осуществлялась воеводами, присланными Скопиным, Они руководствовались его общими указаниями и действовали применительно к тем обстоятельствам, которые складывались в ходе самой освободительной борьбы.
Концентрация ополчений северных городов в Вологде и подготовка их к наступлению не могли не оказать влияния на освободительное движение в Замосковном крае. Борьба в Романовском, Костромском, Суздальском и других уездах разгоралась с новой силой. Так, в первой половине февраля развернули свои наступательные действия романовские патриоты. Они атаковали тушинскую рать в селе Белом и разбили ее наголову. Тушинцы панически бежал# в город. Повстанцы, преследуя интервентов, угрожали непосредственно Романову. Воевода Салманов сообщал об этом в Ярославль князю Бо- рятивскому: «...мужики де воры, собрався, голов и детей боярских и романовских татар разгромили, и оне де прибежали в Романов, а воры де мужики к Романову ближают»3. Нависшая угроза заставила воевод Салманова и Иль-мурзу обратиться к Сапеге за помощью. Прибывший 1 марта к гетману романовский гонец доложил о случившемся и передал просьбу воевод о немедленной присылке дополнительных войск4. Тревожные вести сообщил Борятинскому и костромской воевода Иван Наумов: «...воры мужики сбираютца от Костромы близко, верстах в тридцати»6.
1 ААЭ, т. II, Nb 107.
2 Там же.
КАИ, т. II, Nb 155.
4 Sapieha, стр. 208.
5 АЙ, т. И, Nb 155. Наумов числился воеводой в Костроме до
3 марта 1609 г.
374


В феврале 1609 г. развернулась упорная борьба против по льско-литовских захватчиков в Суздальском уезде. По данным целого ряда источников, здесь действовало огромное количество повстанцев, причем не только из Суздальского уезда, но и из многих других. Сапега, например, исчислял их в 30 тысяч1. Плещеев в отписке* юрьевскому воеводе Ф. Болотникову сообщал, что кроме местных «изменников», от которых он оберегал уезд, пришли еще сюда «воры многих городов По-низовных, собрався, многими людми пришли на нас со всех сторон, лыжники и конные, костромитин Федка Бобарыкии с товарищи, Шуйсково холопы, февраля в 11 число»1  2. 17 февраля он же писал Сапеге о большом скоплении повстанцев недалеко от Суздаля; «многие иные воры мужики в сборе от Суздаля верст за 40 и за 50, в Холуе на посаде и в других местех»3. ;
Данные о приходе Бобарыкина со многими людьми в Суздальский уезд заслуживают внимания. Этот факт лишний раз свидетельствует о растущей солидарности повстанцев, об их неуклонном стремлении концентрировать силы для борьбы с врагом. Не менее важно отметить и второй момент в сообщении Плещеева — это наступательный характер движения повстанцев; не тушинцы пошли на них, а они, «собрався многими людми пришли» на тушинцев. О силе и решительности действий повстанцев в Суздальском уезде можно судить по результатам боя, состоявшегося 11 февраля в селе Дунилове. Плещеев его рисует так: «...и бой, господине, у нас с ними в селе Дунилове был, с первого часу до обеда, и люди нам пришли многие люди не в силу, и на бою, господине, казаки дрогнули и дворян суздальцов и лушан, и иных побили, а иных ранили. И мы отошли в Суздаль, а людей с нами одных суздалцов, человек сто да лушан человек с тридцать»4. Судя по имеющимся данным, тушинцы понесли в этом сражении колоссальный урон в живой силе. Хотя Плещеев и не говорит конкретно о потерях, но можно смело сказать, что дрогнувшие казаки были рассеяны и в большинстве своем перебиты. После
1 Sapieha, ст. 205. Численность восставших в Суздальском уез- де, несомненно, преувеличена Сапегой в несколько раз. Однако названная им цифра- (30 тысяч) говорит о том, что освободительная борьба против интервентов в феврале 1609 г. принимала весьма активный и массовый характер.
2 АИ, т. И, No 153.
3 Сб. кн. Хилкова, стр. 49,
4 АИ, т. II, No 153.
375


боя Плещеев остался почти без ратных людей. Каким количеством ратников он располагал до сражения, нам точно неизвестно, однако, учитывая, что Плещеев решился выйти навстречу повстанцам и вступить с ними в бой, рать его была не маленькой. О тяжелом поражении тушинцев в селе Дунилове говорят и другие источники. В дневнике Сапеги -мы читаем: «18 февраля приехали гонцы от Вельяминова воеводы суздальского (следует читать — Плещеева, так как один Вельяминов М. А. был воеводой во Владимире, другой — Н. Д. в Костроме — И. Ш.), дав знать, что изменники (повстанцы — И. Ш.) разгромили его под Шуей так, что едва сам он ушел с несколькими всадниками в Суздаль»1. То же говорит и летописец*  2.
Положение тушинцев после этого боя оказалось настолько серьезным, что Плещеев вынужден был просить помощи у юрьевского воеводы Болотникова, подчеркивая, что «воры бли- жатца от Суздаля верст за двадцать, прямятся на Суздаль», г. е. держат направление. В тот же день он отправил гонцов с отписками в Тушино и к Сапере3. Лжедимитрий, как только узнал об этом, обратился к Сапеге с предложением послать в Суздаль Лисовского «с полскими и с литовскими людми и донскими казаки»4. Как свидетельствует дневник Сапеги, гетман еще до получения грамоты самозванца отправил к Плещееву отряд польских ратников, но только не с Лисовским, а с панами Мирским и Деве лионским5. Туда же пошел со своим отрядом и Андрей Просовецкий. 17 февраля тушинцы атаковали * повстанцев. Данные о ходе и результате боя мы находим в трех источниках: в отписке Плещеева к Сапеге от февраля
J Sapieha,, стр. 205. Датировка прибытия гонцов в дневнике, на наш .взгляд, перепутана. Она не может соответствовать ни старому, ни новому стилю. Разгром тушинцев под Дуниловым, как известно, состоялся 11 февраля (старого стиля). Если Плещеев отправил гонцов в этот же день, то они могли прибыть к Троицкому монастырю не позже 13 февраля, так как расстояние между Суздалем и монастырем исчисляется примерно в сто километров. Следовательно, по новому стилю их прибытие падало бы на 23 февраля. В дневнике же это событие датировано 18 февраля нов. стиля.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 86.
3 АИ, т. II, № 153.
4 Там же, Kq 154.
5 Sapieha, стр. 205.
370


1609 г.1, в дне©ниже Camera* и в грамоте Лжедамитрия к Camera от 6 марта 1609 г.1  2 3.
На основании этих источников мы можем установить, что бой состоялся на подступах к Суздалю три попытке повстанцев взять этот город. Участвовало в нем с обеих сторон большое количество воинов. Борьба носила ожесточенный характер. Повстанческая рать состояла преимущественно из крестьян и посадских людей — «мужиков»; дворян и детей боярских в ней было сравнительно мало. Большая часть ее вела бой и передвигалась в пешем строю. Вооружены были повстанцы значительно слабее тушинцев. Рать тушинская состояла из поляков, литовцев, казаков и русских изменников — дворян и детей боярских.. Польско-литовскими отрядами командовали паны Мирской, Девелтовский, Чижевский, Собельский и Про- •совецкий. Все почти тушинцы сражались на конях и обладали неплохими военными навыками. На вооружении их имелось большое количество пушек, пищалей, ружей, пистолей, а холодное оружие было совершеннее, чем у повстанцев. Преимущество тушинцев, на наш взгляд, состояло в том, что они представляли собой сторону обороняющуюся и вели огонь против повстанцев с закрытых позиций. Об этом ясно говорится в отписке Плещеева Сапеге и наказе 'Гетмана:тполякам, посланным на борьбу с повстанцами. Плещеев писал гетману, что «воры понизовных городов мужики...» приходили «...под город Суздаль, под посад...» и «воров побили»4. Camera, отправляя Мирского и Девелтовского в Суздаль, просил их че выходить из города против «изменников», так как их имеется там до 30 тысяч5. Следовательно, тушинцам ставилась задача оборонять город и наносить удары противнику из-за укрытий. Такая тактика, нам кажется, определила успех тушинцев под Суздалем; обрушившись из. засад всеми видами огня, они могли легко расстроить ряды наступавших повстанцев, а затем и атаковать их. Судя по всем данным, повстанцы действительно потерпели поражение и потеряли значительную часть своего наряда, а может быть, даже и весь. Какие потери они понесли в живой силе, трудно судить, ибо источники об этом конкретно не говорят. Скорее всего тушинцы не столько побили повстанцев, сколько рассеяли их, заставив отойти в лес. В дневнике
1 Сб. Хилкова, стр. 49.
2 Sapieha, стр. 215.
3 АИ, т. И, стр. 166.
4 Сб. кн. Хилкова, стр. 49.
Г) Sapieha, стр. 205.
377


Сапегй отмечено, что поляки могли преследовать бегущих повстанцев лишь до леса, дальше мешал глубокий снег1.
Таким образом, повстанцы не были окончательно разбиты, они лишь потерпели временную неудачу. Движение их в Суздальском уезде продолжалось. Об этом убедительно свидетельствует приведенная уже нами отписка Плещеева к Сапеге, где говорится, что паны Собельский и Чижевский, подавив народное сопротивление у города Плес, предложили Плещееву идти с этой же целью к Костроме. Плещеев категорически отказался, мотивируя тем, что ему сейчас идти туда нельзя, так как «многие иные воры — мужики в сборе от Суздаля, верст за 40 и за 50 в Холуе на посаде и в других местах»1  2.
Освободительная борьба разгоралась и в Ярославском уезде. Поводом к ней и теперь явились насилия тушинцев над мирными жителями. Польско-литовские захватчики не переставали грабить население и издеваться над ним. Вот что доносил об их бесчинствах 15 февраля Борятинский Сапеге: «А живу, государь в Ярославле в великих бедах. Государь мне приказал оберегати Ярославля и Ярославских мест; и поляки, и литва, и казаки в Ярославле и в Ярославском уезде и насилство чинят великое, людей грабят и побивают, а меня ни в чем не слушают: А как поворотилися с Костромы и учали стоять в Ярославле, и мужики опять заворовали многие, которые государю добили было челом»3. Судя по тому, что Борятинский просит Оапегу прислать в Ярославль на помощь «польских и литовских людей», движение народных масс в Ярославском уезде принимало широкий размах. Борятинский убеждает Сапегу, чтобы он приказал польско-литовским воинам в Ярославле не стоять и не грабить те села, которые прямят самозванцу, а «воевали бы и пустошили изменничьи села и деревни...»4
Таким образом, в феврале 1609 г. обстановка складывалась не в пользу интервентов. Борьба народных масс принимала повсеместный характер. Лжедимитрий и Сапега вынуждены были отрывать из-под Москвы и Троицкого монастыря все больше войск на защиту оккупированной территории.
Движение в замосковных уездах позволило ратным силам северных городов перейти в решительное наступление. Так, 18 февраля ополчения Устюга Великого, Тотьмы, Сольвыче- годска, Перми, Соли-Камской, Кайгорода и «Бымской земли»,
1 Sapieha, стр. 207.
2 АИ, т. II, К> 155.
3 Там же.
4 Там же, Kg 177. Солигаличане к этому времени провели новый сбор ратных людей, с сохи по двадцать человек.
378


соединившись с солигаличской ратью, пошли к Костроме. Кострома снова приобретала важное стратегическое значение. Этот город для повстанцев являлся ключом к Ярославлю и Романову, для тушинцев — к городам севера. В марте 1609 г. за Кострому разгорелись ожесточенные бои. В день прихода повстанцев Кострома оборонялась, как видно, незначительными силами. В городе сидели преимущественно сторонники самозванца — галичские и костромские дети боярские во главе с Никитой Вельяминовым1. Польско-литовских войск в это время там не было: они ушли с Лисовским к Троицкому монастырю. Вернулись к себе и ярославские приспешники Лжедимит- рия. Еще 15 февраля князь Борятинский писал к Сапеге, что ратники, ходившие в Кострому, «поворотилися» оттуда в Ярославль1  2.
Судя по источникам, повстанцы подошли к Костроме в последних числах февраля и заняли ее без особых затруднений. Каково было сопротивление тушинцев, источники умалчивают. По данным дневника Сапеги можно сделать вывод, что повстанцы атаковали город неожиданно для тушинцев. Запись от 3 марта гласит: «приехали гонцы из Ярославля к гетману и дали знать, что изменники (повстанцы — И. Ш.) взяли Кострому и побили царского люду до двух сот детей боярских, расправились и с их семьями. Костромской воевода с частью людей укрылся в монастыре, откуда настоятельно просил у Сапеги помощи»3. В других источниках нет никаких сведений о сражении за город, о расправе повстанцев над тушинцами. В отписке солигали- чан Шуйскому говорится лишь о том, что «дети боярские многие галичаня и костромичи, собрался в осаду, да сели в Ипатцком монастыре»4. Повидимому, тушинцы, не сопротивляясь, заблаговременно укрылись в монастыре. В городе были захвачены лишь те дети боярские, которые или не успели по каким-либо обстоятельствам уйти в монастырь, или думали снова переметнуться на сторону повстанцев. Наученные горьким опытом, повстанцы не только не приняли изменников, но и решительно с ними расправились. Наше предположение находит некоторую опору в отписке солигаличан к Шуйскому: «И мы сироты, твои государевы, тех детей боярских, до твоего государева царева и великого князя Василья Ивановича всея Русин указу, пометали в тюрму, и на твою государеву службу тех детей боярских с собою взять не смеем, для того, чтобы они хвалятся бездельем на нас»5. Если бы произошло сражение за город Кострому, то вое¬
1 АИ, т. И, № 177.
2 Там же, № 155.
3 Sapieha, стр. 209.
* АИ, т. II, № 177.
5 Там же.
379


вода Вельяминов не умолчал бы об этом в своей отписке Лже- димитрию. Речь же в ней идет, как свидетельствует грамота Лжедимитрия, лишь о приходе к Костроме повстанческой рати и об угрозе Тушинцам1. 3 марта к Костроме прибыл с войсками ростовский воевода Иван Наумов. Вместе с ним пришел со своей ротой пан Стрела. На подступах к городу завязалось сражение. В самом городе борьба приняла ожесточенный характер. Сопротивление повстанцев было сломлено. Тушинцы заняли город1  2.
Сведения об успехах тушинцев под Костромой мы находим и в дневнике Сапеги. 6 апреля в лагерь прибыли из Костромы гонцы и сообщили о занятии и сожжении города тушинцами. Однако эти успехи тушинцев были временными. Тушинцам не удалось надолго закрепиться в городе. Вскоре к Костроме пришли новые силы повстанцев: «В нынешнем, господине, во 117 году марта в 12 день пришли воры, государевы изменники, во- логотцкие и поморские мужики, пять тысяч, от Костромы за две версты, а ждут к себе из Галича Ивашка Кологривца, а с ним де.идет воровских людей пять же тысяч, а ждут его к себе марта в 13 день на вечер», — писал Вельяминов Сапеге. Эта отписка раскрывает в известной степени характер сражения за Кострому 3 марта. Повстанцы, действительно, в этот день проиграли сражение и оставили город, но силы их, вероятно, не были окончательно разбиты. Они отступили по галичской дороге для того, чтобы соединиться с двигавшимися к Костроме ратниками во главе с Ивашкой Кологривцем. Они потерпели поражение потому, что силы тушинцев с приходом Ивана Наумова и пана Стрелы значительно увеличились. Нападение тушинцев было осуществлено с двух сторон: из монастыря и с противоположной окраины города. Судя по отписке Вельяминова, эта победа обошлась тушинцам очень дорого. Вельяминов, прося помощи у Сапеги, докладывает, что «в монастыре людей немного, да и те иные побиты и поранены й лошади у них побиты ж»3.
12 	марта Кострома была оставлена тушинцами. Наумов ушел в Ростов, а Вельяминов снова сел в осаду за стенами Ипатьевского монастыря. Прибывшие повстанцы расположились
1 АП, т. II, Кя 177.
2 «И мы прося у бога милости, -у пишет Наумов Сапеге, — пошли на государевых изменников приступом, и божиею милостию* и государевым щастьем; острог взяли и государевых изменников побили, а иных в посаде во дворех, которые заперлися, пожгли; а иных воров государевых изменников по дорогам побили, а иные воры утекли» (Сб. кн. Хилкова, стр. 50—51).
3 АИ, т. И, Ко 172.
380


в двух верстах от Костромы, а с приходом Кологривца и в самом городе. Задача их попрежнему состояла в нанесении) удара Вельяминову и в -занятии монастыря1.
Придавая значение монастырю как крепости, интервенты всеми силами пытались удержать его в своих руках. С этой целью Сапега и Лжедимитрий не раз посылали сюда свои вооруженные отряды. Так, вскоре после 12 марта на помощь Вельяминову пришел с войсками пан Тышкевич, который напал на повстанцев и одержал победу1  2.
Успехи тушинцев под Костромой засвидетельствованы и в дневнике Сапеги. Там говорится: «20 марта приехали из Ко¬
стромы в лагерь гонцы и доложили гетману, что его люди, которых он послал, — пятигорцы и тысяча человек казаков побили изменников»3. Можно подумать, что интервенты решительно расправились с повстанцами в районе Костромы. Однако факты, приведенные в других источниках, опровергают донесения тушинцев. Тушинцы явно преувеличивали свои успехи. В их донесениях больше хвастовства, чем правды. Насколько можно судить, это было не сражение крупного масштаба, а скорее небольшая схватка, закончившаяся частичной победой интервентов. Тышкевич своей атакой не внес никаких существенных изменений в обстановку. Повстанцы на этот раз не оставили своих позиций под Костромой, они прочно удерживались в ее предместьях. Доказательством может служить отписка вологодских властей в Пермь. В щей говорится, что прибывшие в Вологду 21 марта ополчения Соликамска, Кайгорода и Выми в количестве 98 человек были отправлены «в Костромской при- торедок Любим»4. Следовательно, и после этой т. н. «победы» Тышкевича ратные силы повстанцев концентрировались недалеко от монастыря и города. Тышкевич, точно так же, как и Наумов, вскоре ушел из-под Костромы в Ярославль, а Вельяминов был вынужден отсиживаться в монастыре5. В такой позиции противники оставались здесь в течение не толькомарта, но и всего апреля 1609 г. Повстанцы держали в своих руках город и весь уезд, тушинцы — Ипатьевский монастырь.
Борьба с интервентами под Костромой находила активную поддержку в соседних городах Ти уездах. В первых числа марта
1 АИ, т. И, Nq 172.
2 Там. же, № 173.
3 Sapieha, стр. 212.
4 АИ, т. II, № 180.
5 В отписке князя Борятинского к Сапеге от 23 марта говорится,: что Тышкевич в эго время находился в Ярославле (Сб. кн. Хилко- ва, стр. 58).
381


повстанческим движением был охвачен весь Романовский уезд. Бои разгорелись непосредственно за город Романов, который защищали тушинские войска во главе с Иль-мурзой Исуповым и паном Петром Головичем1. 3 марта повстанцы, соединившись с прибывшими ополчениями поморских и северных городов, нанесли сокрушительный удар тушинцам и заняли город. Пан Головин с остатками своего отряда бежал в Ярославль, а Иль-мурза 1— в Ростов.
Картина разгрома тушинцев под Романовом исчерпывающе дана.в двух грамотах Лжедимитрия к Сапеге. В одной из них самозванец излагает содержание отписки ярославского воеводы •Борятижжого, Bi другой — Иль-мурзы Исупова1  2. Из обоих источников явствует, что 3 марта к городу Романову пришло северное ополчение, в составе которого находились вологодские, белозерские, пошехонские, каргопольские, Кириллова монастыря и унженские «мужики». В тот же день здесь состоялся бой. с тушинцами. Повстанцы одержали победу, а тушинцы бе-, жали: одни во главе с Иль-мурзой Исуповым в Ростов, другие во главе с паном Петром Головичем — в Ярославль. Головин сообщил князю Борятинскому, что во время боя «подымные люди», находившиеся в.рядах тушинцев, перешли на сторону повстанцев3.
В этих источниках обращают на себя внимание три очень важных момента: 1) рассказ о составе тушинских войск, сражавшихся под Романовом; 2) упоминание о приходе к Романову многих «мужиков» из поморских и северных уездов и 3) сообщение о переходе на сторону повстанцев «подымных людей», служивших в тушинских войсках. .
Против повстанцев в Романовском уезде, как мы видим, действовало большое количество тушинцев, среди которых были поляки, романовские дворяне и дети боярские, татары и казаки.' Прибытие из^Ярославля тушинцев во главе с паном Го- ловичем #а помощь Иль-мурзе лишний раз говорит о размахе освободительного движения в этом уезде и об опасности, грозившей Ярославлю. Приход «мужиков» из поморских и северных уездов свидетельствует о начале осуществления наступательного плана борьбы с иноземными захватчиками, который был намечен воеводами Вышеславцевым и Рязановым. Ополчения,
1 Петр Головин с отрядом поляков и ярославских изменников прибыл сюда из Ярославля (АИ, т. ц, № 184). Первая грамота была написана Ьскоре после 3 марта, на основе донесения ярославского воеводы Борятинского, вторая — 11 марта, на основе отписки Иль- мурзы.
2 АИ, т. И, ЖЫЬ 164, 171.
3 Там же, № 164.
382


прибывшие под Раманов, — это часть той народной рати, которая двигалась иЬ Вологды. Приход северных ополчений создал перевес сил в пользу повстанцев Романовского уезда и определил в значительной мере исход борьбы за город Романов. Решительный удар здесь по тушинцам явился, в свою очередь, сигналом к переходу на сторону повстанцев «подымных людей», т. е. крестьян и горожан, мобилизованных тушинской властью. Последнее обстоятельство, видимо, окончательно привело в замешательство сторонников Лжедимитрия. Повстанцы не только разбили тушинцев у Романова, но и преследовали их почти до самого'Ярославля. Не случайно в грамоте Лжедимитрия подчеркнуто, что Петр Голович в Ярославль не отступил, а «прибежал».
С занятием повстанцами города Романова угроза нависала непосредственно над Ярославлем. Вот почему Лжедимитрий в обеих своих грамотах настаивал на том, чтобы Сапега немедленно послал Лисовского с войсками для подавления повстанцев в Романовскшгтездё й охраны Ярославля. Лжедимитрий считал потерю Романова^большим~проигрышем для тушинцев. Романов, как и Кострбма, являлся важным стратегическим пунктом на пути к Ярославлю. Самозванец больше всего опасался, чтобы повстанцы «под Ярославль и на Углич не подошли и дурна бы никоторого не учинили»1. Не меньшее значение Романову придавал и гетман Сапега. Не ожидая грамоты из Тушина, он послал в район Романова и Костромы Самуила Тышкевича. 8 марта Тышкевич завязал бой на подступах к Романову и, как видно из отписки ярославца Ефима Кузьмина, одержал победу над повстанцами: «...марта в 8 день, — пишет Кузьмин Сапеге, — побили мы государевых изменников под Романовым городом, и коши у них на побеге, ратные люди отгромили, и моим людем, в иу кошах, досталось их злого умышления писмо многое, с Москвы и из Новгорода и из Понизовья, списки их ратным людем, государевым изменником»1  2. Судя по дальнейшему ходу событий, с тушинцами встретилась 8 марта не вся повстанческая рать, находившаяся в Романове, а лишь какая-то часть. Скорее всего это был передовой отряд, следовавший по пути к Ярославлю, за которым вскоре должны были выступить и остальные силы. Противник, как видно, атаковал повстанцев внезапно и тем самым привел их в замешательство. Не исключена возможность, что повстанцы, не сдержав натиска тушинцев, бросили свой обоз («коши») и бежали назад в Романов. Несомненно и то, что они, отступая, имели большие потери в живой силе. Но этим сражение и кончилось. Тушинцы преследовали*
1 АИ, т. И, № 174.
2 Там же, № 173.
383


отступающих только в пределах поля боя; города Романова они штурмовать не решились. Нас убеждают в этом два факта: уход Тышкевича после этого1 события к Костроме на помощь Вельяминову1 и отсутствие в отписке Кузьмина какого-либо упоминания о занятии города интервентами. Сражение 8 марта под Романовом, таким образом, носило эпизодический характер. Оно нисколько не улучшило обстановки для интервентов в Романовском уезде, который попрежнему контролировался повстанцами, а вскоре окончательно .был очищен от тушинцев.
Город Романов уже в первой половине марта так же, как и Кострома, стал средоточием повстанческих сил. Здесь готовился основной удар по интервентам, засевшим в Ярославле. Сюда за передовыми отрядами поморских и северных городов пришли из Вологды главные силы повстанцев. 14 марта они уже стояли в Романове и готовились к походу на Ярославль. Рать, прибывшая в Романов, возглавлялась тремя воеводами: Никитой Вышеславцевым, Овсеем Рязановым и Федором Лаверьевым. Из отписки белозеоского воеводы Федора Палицына в Устюг Великий известно, что в связи с походом этой рати решительно выступили против интервентов жители Пошехонского уезда, Мологи и Рыбной слободы1  2. На подступах к Романову повстанческая рать была встречена тушинскими войсками, которые стремились помешать соединению прибывших ратников с защитниками города. Яо тушинцы на этот раз окончательно были разбиты повстанцами: «...а город Романов взяли и многих воров литовских людей и татар романовских изменников под Романовым на деле государевы люди побили», — писали из Романова воеводы в Бело- зерск. Федору Палицыну, а последний сообщил в Устюг3.
В Романове народно-освободительная рать стояла недолго; i 6 марта она уже двинулась к Ярославлю. Ярославль приобрел теперь исключительное значение как для повстанческой рати, так и для тушинцев. Через Ярославль, расположенный в центре Замосковья, шел главный торговый путь из Москвы на север — в Вологду, Велоозеро, Каргополь, Тотьму и Сольвычегодск. Ярославль являлся связующим звеном между Москвой и средневолжскими городами —.Костромой, Кинешмой, Юрьевцем Подольским, а также с Галичем, Солью-Галицкой, Чухломой и др. Яо свидетельству современников, в Ярославле в начале XVII в. были высоко развиты промышленность и торговля, а земля в его волостях отличалась плодородием. В «Книге большому чертежу» о Ярославле оказано: «...строением церковным вельми украшает и посадами велик»4. Петрей считал!, что пород Яро-
1 АИ, т. И, № 173.
2 ААЭ, т. И, № ИЗ.
3 Там же.
4 Книга большому чертежу, И, 1938 (приложение),
384


славль и крепость «довольно обширны в длину и ширину. Там ведется значительная торговля разными товарами, по причине большого удобства в плавании на барках, паромах, и лодках в Холмогоры и к пристани Св. Николая (Архангельск — И. Ш.), куда пристают английские, голландские и гамбургские кораб-' ли...» В Ярославль «привозится множество товаров из всех мест России, а оттуда вывозятся в чужие края. Там (в Ярославле — И. Ш.) ткутся прекраснейшие во всей России полотна»'1.
В Ярославле имелись крупные торговые склады не только русских, но и многих иностранных купцов. О богатстве местных и иностранных купцов, проживавших в Ярославле в начале XVII в., можно судить по тому, что они, по утверждению Буссо- ва, послали в Тушино в связи с признанием Л же димитрия 30.000 рублей «для раздачи войску»1  2.
По количеству жителей Ярославль не уступал таким городам, как Нижний, Казань и др. В 1614 г. в Ярославле числилось тяглых 630 дворов, пустых только пять и 94 места дворовых. В дозорных книгах этого года показано оброчных и тяглых людей 746 и 49 бобылиц3. По переписи 1646 г. всего жилых дворов в Ярославле числилось 2.103, из них свыше 1.400 принадлежало черным посадским людям4.
Ярославль имел большое значение как военно-стратегцче- ский узел. Польско-литовские захватчики концентрировали в Ярославле и его окрестностях большие силы. Отсюда ходили отряды на подавление повстанцев в Костромской, Галичский, Романовский, Суздальский, Владимирский и другие уезды. От удержания поляками Ярославля во многом зависело их положение в других городах и особенно под Троицким монастырем. Ярославль был для интервентов как бы форпостом на главной магистрали, шедшей с севера к Москве. Стратегическое значение Ярославля по достоинству было оценено и предводителями освободительного движения. Еще в декабре 1608 г. повстанцы поволжских и северных городов считали важнейшей задачей освобождение Ярославля. С прибытием Вышеславцева и Рязанова в Вологду эта задача стала первоочередной. Судя по отписке воевод повстанческой рати в Сольвычегодск, от занятия и удержания Ярославля зависели успехи освободительной борьбы во всем Замосковном крае. Воеводы писали, что для поляков
1 Петрей, стр. 40.
2 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 144.
3 П. Смирнов. Города Московского государства, т. 1, в. 2, стр. 122 — 123.
4 О. Константинов. Ярославский посад по переписи 1646 г. (Труды Ярославского пединститута, в. 3, стр. 71).
385


потеря Ярославля — «больнее всего», а для повстанцев важнее всего его удержание1.
. Борьба за Ярославль началась со времени выхода повстанческой рати из Романова. По.пути к Ярославлю она встречала упорное1 -сопротивление со стороны интервентов. Об этом убедительно говорит такой факт, как крайне медленное продвижение повстанцев. Расстояние в 35 — 40 километров они преодолевали 22 дня. К Ярославлю повстанцы подошли вплотную лишь* 7 апреля. По данным дневника Сапеги, навстречу повстанческой рати из Ярославля ходил Тышкевич. В двух сражениях он имел частичный успех, в третьем был разбит и отступил к Ярославлю. Повстанцы «нанесли большой удар полякам. Несколько казацких рот были наголову разбиты, погибло два ротмистра»1  2. Одной из причин поражения тушинцев в^этом бою Сапега считает отложение от самозванца ярославских служилых людей3.
Разгром отряда Тышкевича обеспечил повстанцам успешное продвижение к Ярославлю. Предупредить удар, направленный повстанцами на Ярославль, ни Сапеге, ни Лжедимитрию не удалось. 8 апреля Ярославль был занят народно-освободительной ратью. В отписке Вышеславцева в Вологду освобождение Ярославля изображается так: «В нынешнем, господа, 117 году апреля в 8 день... собрався с романовцы и с ярославцы и иных городов с дворяны и с детми боярскими и с казаки, пришел к Ярославлю: и литва и черкасы и казаки и всякие воры, услыша нас, что мы пришли на стан апреля в 7 день, в хело Егорьевское, и апреля в 8 день побежали; а которых досталных литовских, людей застали, и мы тех всех побили, и города Ярославля князя и дворяне и дети боярские и гости и торговые и всякие людй великому государю царю и великому князю Василию. Иванович всея Русии добили челом и вину свою принесли, и крест ему государю целовали, и нас встретили с образы и с хлебы, и ему великому государю служат и прямят во всем, и острог почали делать; а с ними воры побежали князь Борятинской да Богдан Сутупов, а взяли с собою связав Ивана Волынского, да Третьяка Колнина, а оНи’во всем государю прямили»4. Отписка, как мы видим, раскрывает и основные моменты, и детали борьбы за Ярославль. Народно-освободительная рать, двигаясь к Ярославлю, встречала горячее сочувствие со стороны местных жителей. По мере ее продвижения крестьяне и посадские люди примыкали к ней и шли на освобождение своего города. Занятие без боя
1 Гневушев. Акты, № 36.
2 Sapieha, стр. 215 — 216.
Там-же, стр. 216.
ААЭ, т. II, № 115, стр. 220.
386
-3


села Егорьевского говорит о том, что крестьяне успели уже очистить от интервентов часть своего уезда и обеспечить, таким 06- разом, беспрепятственный подход рати к городу. Польско-литовские захватчики к этому времени были настолько ослаблены в боях с повстанцами, что не решились защищать Ярославль. 8 апреля они покинули его и бежали в Ростов и к Троицкому чмо- настырю. В освобождении Ярославля немаловажную роль сыграло враждебное настроение жителей города к тушинцам. Вместо того, чтобы оборонять город, они вышли с хлебом и солыо навстречу прибывшим ратникам1. Имела ли место вооруженная борьба жителей с тушинцами в городе, трудно сказать. Повиди- мому, нет, так как Борятинскому, Сутупову и Тышкевичу удалось не только бежать самим, но и увести переметнувшихся на сторону Шуйского Ивана Волынского и Третьяка Копнина. Возможно, что многие тушинцы, предвидя угрозу, успели еще до восстания покинуть Ярославль. Лишь незначительная часть из них была настигнута повстанцами в черте города и перебита1  2.
Изгнание тушинцев из Ярославля вызвало необыкновенную тревогу в их лагере. 9 апреля Матвей Плещеев, посланный Лжедимитрием в Ярославль, писал самозванцу, что «воры» в Ярославль его не пустили, «Ерославль своровал», а он теперь сидит в Ростове без наряду и зелья и без пеших людей в то время, как Ростову ^угрожают повстанцы: «...а воры, государь, ближают к Ростову, а ратных, государь, всего у меня пятьсот человек»3  4 5 * 7. Вельяминов сообщил из Костромы Сапеге, что «мятежники от Ярославля идут на город» (Кострому — И. Ш.)4.
Сапега и Лжедимитрий, не желая мириться с потерей Яро- славляГ принимали срочные меры к его освобождению. 12 апреля из Тушина пошли в направлении Ростова и Ярославля войска во главе с Иваном Наумовым, князем Рожинеким, панами Буди- лой и Подгородским5. 13 апреля к Ярославлю двинулись вой- >ска и из-под Троицкого монастыря. Полк поляков возглавил Ян Микулинский, трехтысячный отряд Казаков — пан Лисовский6. Повстанцы с первого л^е дня пребывания в Ярославле взялись за укрепление острога, который, по замечанию Диамен- товского, был крайне ветхим: «Замок, обнесенный забором, сгнил»7. Судя по данным того же автора, в Ярославле, за исключением Спасского монастыря, не было ни одной каменной
1 Sapieha, стр. 216.
2 ААЭ, т. IJ, № 115; Sapieha, стр. 218.
3 Сб. кн. Хилкова, стр. 65.
4 Sapieha, стр. 217.
5 Сб. кн. Хилкова, стр. 67.
G Sapieha, стр. 217.
7 	Dyamentowski, стр. 80.
387


постройки, что создавало большие трудности для обороняющихся. Однако, несмотря на все это, обстановка с каждым днем все больше складывалась в пользу освободительной рати. Ярославль теперь приобретал исключительное значение для всего Замосковного края.
За удержание Ярославля боролись не только находившиеся там ратники, но и повстанцы других уездов. Освобождение Ярославля в народных массах вызвало новый прилив сил. Русские люди все решительнее выступали на защиту Родины. Так, почти одновременно с очищением Ярославского уезда от тушинцев был освобожден Угличский уезд. Еще в конце марта угличский воевода Матвей Ловчиков в отписке Сапеге бил тревогу, что в уезде действуют повстанцы, угрожая непосредственно городу. Первым сигналом, возвестившим о вооруженном выступлении народных масс в Угличском уезде, явилось нападение на вотчину приверженца Лжедимитрия дьяка Ивана Чичерина. Ловчиков просит Сапегу прислать ратных людей для охраны Углича, «ино город Углич изменники возьмут вскоре»1. Опасения воеводы оправдались. 15 апреля Ловчиков с отрядом поляков и немцев, преследуемый повстанцами, прибежал в лагерь под Троицкий монастырь и доложил гетману о занятии повстанцами города Углича. С приходом повстанцев к Угличу «изменили Лжеди- митрию дети боярские и весь посад. Они открыли ворота и вышли навстречу освободителям с хлебом и солью»1  2. Судя по тексту, угличане поступили так же, как и ярославские жители. Мысль об отложении от Лжедимитрия у угличан, как видно, давно назрела, но их удерживали от этого польско-литовские вооруженные силы. Переход на сторону повстанцев угличских детей боярских свидетельствует о возрастающем народном движении. Тушиицы не в силах были сдержать гнев народных масс.
С занятием повстанцами Ярославля значительно ухудшилась обстановка для тушинцев и в районе Костромы. Прямой путь к этому городу от польско-литовской ставки был перерезан. Кроме тех войок, которые теснили интервентов под Костромой с севера, теперь создавалась еще угроза и е юга. Вельяминов в апреле 1609 г. два раза обращался к Сапеге за помощью. Первый раз он писал .гетману 8 апреля, второй раз — 16 апреля3. Но- гетман, занятый Ярославлем, молчал.
Разгром интервентов в Угличском уезде и усиление, освободительной борьбы в других уездах обеспечили повстанческой рати в Ярославле трехнедельную передышку. Благодаря сопротивлению жителей упомянутых уездов войска, посланные Сапе-
38
о
о
1 	АИ, т. II, N° 183.
- Sapieha, стр. 217.
3 	ААЭ, т. И, № 118.


гой на подавление повстанцев, двигались к Ярославлю 17 дней. За это вре-мя в Ярославле были проведены необходимые оборонительные мероприятия: укреплен острог, .пополнены запасы вооружения, увеличено количество ратников.. Так, в конце апреля, еще до прихода интервентов к Ярославлю, вологодцы (прислали в Ярославль снаряды и порох1. Судя по майской отписке ярославских воевод в Сольвычегодск, народно-освободительная рать значительно увеличилась за счет ополчений, прибывших из уездов Костромского, Ростовского и Ярославского1  2. Она была, как .видно, достаточно сильной в количественном отношении, ей не хватало только снарядов и пороху, о чем не раз писали воеводы3. Все же в последующие месяцы (май — июнь 1609 г.) -народно-освободительная рать мужественно обороняла город Ярославль.
Польско-литовские войска подошли к Ярославлю 30 апреля и в тот же день начали штурм города4. Повстанцы выходили за стены острога и бились врукопашную с противником. Бой длился с утра до ночи. Интервенты пытались овладеть большим острогом. Но, по данным отписки* воевод -в Сольвычегодск, в первый день все атаки интервентов были отбиты; «...и приступы у воров к большему острогу были многие и крепкие и того дни острог большой от воров бог помиловал»5. На рассвете 1 мая тушинцы возобновили штурм города. Они окружили большой острог, подожгли его и защитников Ярославля с «острогу збили»6. Тем временем правитель служка Спасского монастыря Гришка Колонской тайно открыл Семеновские ворота и впустил интервентов в острог. В результате посад весь сгорел, а защитники города укрылись в малом остроге и в Спасском монастыре7/ Интервенты делали попытку взять и эти укрепления, но их атаки не увенчались успехом. 2 мая, сделав
1 Гневушев. Акты, № 30.
2 Там же.
3 Там же.
4 Там же: ААЭ, т. II, № 118. В отписке из Ярославля в Сольвычегодск, в издании Гневушева, датировка прихода интервентов к Ярославлю 1 апреля вызывает сомнение. Недостоверность этой датировки раскрывается майской отпиской вологжан к вычего-диам, где говорится: «...и апреля в 30 день в воскресенье, пришли к Ярославлю и по углецкой дороге, воры и литовские люди и казаки и
по грехом, в понедельник на зоре, острог болшей взяли» (ААЭ, т. И, № 118).
6 	Гневушев. Акты, № 36; ААЭ, т. И, № 118.
6 Там же.
7 Там же.
389


передышку,, они приготовились к решительному штурму малого острога. 3 мая интервенты, применяя осадные средства, делали несколько приступов к стенам. Бой длился «весь день до вечера», но безрезультатно1. 4 мая штурм повторился с большим ожесточением. Сражение продолжалось дд полудня. Защитники острога, выходя за его стены, нанесли, в конце концов, решительный удар интервентам: «...многих побили и живых поймали и щиты и приметы все — и знамена и прапоры многие у них взяли и от острогу всех отбили...»1  2. Захватчики, понеся большие потери, 5 мая отступили по угличской дороге.
Однако" этим борьба за Ярославль не кончилась. 8 мая тушинцы^нозвратились снова, к городу. Их вернул ЛисовсКикг •опешивший к Ярославлю со мн'0|ГЙ1ш“~Шрибьгль1Мй“'людми»-3-. По данным ростовского площадного дьяка Тимошки Семенова, переметнувшегося на сторону повстанцев 5 мая и принесшего с собой отписки Ивана Наумова, можно судить, что интервенты под Ярославлем понесли большие потери. В своих отписках Иван Наумов просил самозванца, чтобы он «прислал людей с большим нарядом, а без прибыльных де нам людей и без наряду Ярославля взяти не мошно»4. Однако с приходом Лисовского у интервентов оказалось недостаточно сил для захвата Ярославля. Повстанцы так крепко держались в остроге и монастыре, что Лисовский вынужден был отказаться от лобового штурма и прибегнуть к другим средствам. По словам Бусеова, он подослал к повстанцам немца Иоакима Шмидта, ранее жившего* в Ярославле. Повстанцы не только отвергли предложения интервентов, но и жестоко расправились со Шмидтом, бросив его в кицящий котел5. Лисовский, убедившись в’твердости защитников Ярославля, принялся грабить жителей уезда. «Он разорил в конец область Ярославскую, истребив все, что ни встретил; не пощадил ни жен, ни детей, ни дворян, ни землевладельцев...», — пишет Буссов6. Подробные данные о борьбе интервентов за Ярославль в мае 1609 г. мы находим и в отписке ростовского воеводы Ивана Наумова к гетману Сапеге. Б ней говорится, что тушинцы с 1 по 22 мая непрерывно вели борьбу с защитниками Ярославля. Они много раз делали приступы, но безуспешно. Наумов подчеркивает, что нет надежды взять город, если не придут на помощь новые силы с осадными пушками: «...а без болшого государева наря¬
1 Гневушев. Акты, № 36.
2 Там 'же.
3 Там же.
4 Там же.
5 Устрялов. Сказ, совр., ч.
6 Там же.
1, стр. 152; Петрей, стр. 276.
390


ду и без лрибылных без «пеших людей Ярославля взяти не мо'чно, а изменники в Ярославле седят многие»1.
В сообщении Наумова интересна одна очень важная де-- таль — это указание на нужду тушинцев (в «пеших» ратниках, без которых не представлялось возможным взять город. Хотя Наумов, и не раскрывает причины малочисленности «пеших» людей в войсках самозванца, ее нетрудно разгадатьг Пешие люди, как мы знаем, набирались интервентами преимущественно из крестьян и посадских людей. Теперь наступило* (время, когда социальные низы повели против самозванца открытую борьбу. События под Романовом, Ярославлем и Угличем показали, что и те «подымные люди», которые служили в тушинском войске, перешли во время боя на сторону повстанческой рати.
В тушинских войсках под Ярославлем имелось не особенно много и русских служилых людей. В отряде Наумова, например, к концу мая детей боярских осталось несколько десятков. Пошехонцев, романовцев и ©ологшан у него насчитывалось всего 23 человека, ростовчан — 20 человек, дмитровцев и ярославцев — по два человека из каждого города, а пере- яславцев — ни одного1  2.
Упорное сопротивление повстанцев в Ярославле, неослабевающее движение народных масс в других уездах и большие потери заставили интервентов уйти из-под Ярославля. Лисовский со своим отрядом двинулся к Костроме на выручку Вельяминова; Наумов и пан Микулинский отошли в село Великое, отряд во главе с немецким ротмистром Керенбеком отправился к Угличу. По свидетельству Наумова, в районе Костромы собралось огромное количество повстанцев, которыми теперь руководил Давыд Жеребцов3. Об этом же писал Салеге и Вельяминов. Повстанцы еще 1 мая, перебравшись на судах через Волгу к монастырю, пытались взять его е хода. После неудачной атаки они приступили к земляным сооружениям. Ими был выкопан с трех сторон монастыря глубокий ров, выходивший к реке. По обочинам рва были установлены надолбы. Вельяминов писал, что повстанческая рать под Костромой представляла собой огромную силу. В ее составе находились .«многие люди» —«дети боярские, костромичи и галиченя и нткегородцкие ж стрельцы и с Вологды сиберьские (сибирские — И. Ш.) стрельцы ж и казаки, и галиченя и унженя и кологривцы и парфеньевцы и суданцы, многие мужики, а у
1 ЛИ, т. И, jYo 228.
2 Там же.
3 Там же.
391


них, господине, воевода Давыд Жеребцов»1. Немало войск было и у Вельяминова. Судя по его донесению, он дрался 1 мая с повстанцами за стенами монастыря. Вельяминов хвалился, что его люди «многих» повстанцев «побили и языки у них знамяна их воровские поймали; а с досталными, господине, бився, разошлись в час ночи и сели мы от них в осаде»1  2. Окружение Ипатьевского монастыря повстанцами и укрепление ими позиций крайне тревожило Вельяминова, и он в мае 1609 г. не раз обращался за помощью к Салеге. Однако и приход Лисовского не дал положительных результатов. Лисовский лишь временно потеснил повстанцев, но отнюдь не уничтожил их позиций у Костромы.
Безрезультатным оказался поход и Керенбека к Угличу. Интервентам не удалось не только взять Углич, но и изолировать его от соседних городов. Более того, в отряде Керенбека по пути к Угличу имело место открытое неповиновение солдат своим начальникам. Многие солдаты демонстративно покинули отряд и направились в Тушино. Вот что писал по этому поводу Наумов Сапеге: «...а иные, господине, волентари (волонтеры — И. Ш.) пошли в таборы к государю и к тебе, своею волею; а полковники им велели быти с собою вместе, а оне их не послушали»3. Иными словами, многие тушинские солдаты, испытав горькую участь под Ярославлем, не желали больше иметь дело с повстанцами.
Борьба за Ярославль в апреле—мае 1609 г., освобождение и удержание повстанцами этого важного (Пункта явились крупной победой над интервентами. Отражение атак и нанесение значительного удара по захватчикам свидетельствуют о широко развернувшемся освободительном движении в стране, о неуклонном стремлении русского народа очистить свою Родину от иноземных поработителей. Оставление Ярославля интервентами, их большие потери под этим городом, уход из армии многих русских служилых людей, неподчинение солдат своим начальникам показывают, что силы Тушинского лагеря катастрофически слабели и теряли способность не только наступать, но и обороняться. Тупгиицы уже не в силах были возвратить потерянные города, Романов, Углич, Кострома и многие другие города, освобожденные повстанцами, прочно удерживались ими вплоть до прихода Скопша-Шуйского. Интервенты в апреле — мае 1609 г. ограничивались
1 АИ, т. II, № 205. Д. Жеребцов, поводимому, пришел к Костроме с сибирскими стрельцами. В 1607 г. он был воеводой в Мангазее (Разряды, стр. 242).
2 Там же.
3 Там же, № 228.
392


лишь кратковременными налетами на населенные пункты, грабили их и уходили с добычей из-под ударов повстанцев.
Борьба за Ярославль носила не .местный, а общенародный характер. За него боролись ратники многих городов и уездо-в. Многие города посылали в Ярославль своих ратников и боеприпасы. Так, в ответ на призыв ярославских воевод послал им ратных людей и «зелье» Сольвычегодск. В отписке в Пермь они сообщали: «И мы от Соли от Вычегодской всякой городовой снаряд, и зелье, и селитру, и свинец с целовалники и с ратными лщдми собрав вновь четвертую рать, послали в Ярославль к тосударевым воеводам в сход»1. Вычегодцы, в свою очередь, просили пермских воевод, чтобы и они позаботились о сборе ратников, городового наряда, зелья, селитры и свинца и отправили их в Ярославль. Пермичи, по миенйю вычегодцев, не радеют «государевым делом»1  2. Активно и быстро ответили на призыв ярославских воевод жители Устюга Великого. Получив отписку 11 мая из Вологды о событиях в Ярославле, они уже 14 мая*послали в Ярославль рать в пятьсот человек. «Да и ныне мы по тем вестям, —писали устюжане в Пермь, — сбираем многую рать и собрав, отпустим к государевым воеводам в сход ко князю Силе Гагарину да к Никите Вышеславцеву с ^товарищи»3. Устюжане так же, как и вычегодцы, упрекают пермичёй в нерадении к государевой службе: «...и от вас всего объявилось ратных людей восемьдесят два человека, а больше того ратных людей не объявливалось, и вы то делаете негораздо: помысля, делайте, смотря по нынешнему времени, помня души, на чем крест целовали»4. Отшски вычегодцев и устгожан — яркое свидетельство их патриотизма. Благодаря помощи народных масс повстанческая рать в Ярославле росла и крепла. Ее роль в мае — июне 1609 г. не ограничивалась защитой города Ярославля. Она теперь контролировала несколько уездов — Костромской, Романовский, Угличский — оказывала большое влияние на освободительное движение в Ростовском и Суздальском уездах.
2.
В то время как повстанческие войска наносили удары интервентам в Замосковье, рать Нижнего Новгорода развивала свои действия в Муромском уезде. В январе 1609 г. она находилась в 30 верстах от Мурома. Нижегородской ратью попреж- нему руководил Андрей Алябьев.
1 ААЭ, т. II, JSfe 123.
2 Там же.
3 Там же, № 214.
4 Там же.
393


В_д~ервой.люловине - марта ратники - Нижнего.,..хоединивщись с отрядом войска Шередатева, подошли непосредственно к Мурому.- Нам неизвестно, встретили ли они на~ подступах'к городу какое-либо сопротивление. Повидимому, нет, так как коренное население города было настроено враждебно против тушинцев. Силы же последних были не настолько велики, чтобы делать вылазку при такой обстановке. Город охранялся несколькими сотнями детей боярских и ротой поляков во главе с паном. Александром Крупкой. 15 марта Муром был освобож- ден от тушинцев1. Данные об этом событии мы находим в отписке владимирского воеводы Вельяминова к Сапеге. Из отписки явствует, что сведения об отложении Мурома от самозванца принес 18 марта во Владимир муромский воевода Василий Тоябузин, сказав, что*«...в Муроме всякие люди смути- лися..., а которые... паны были в Муроме ротмистр пан Олек- сандро Крупка с своею ротою, и он... в Муроме дворян и детей боярских и черных людей многих... побили на смерть и из Мурома пришли в Володимер... и из Володимеря, тот ротмистр пан Александро Крупка с своею ротою пошел...» в Тушино-.
Из приведенных данных можно сделать вывод, что Муром был освобожден не ратью, прибывшей из Нижнего, а жителями города. Об участии в этом событии нижегородских войск отписка ни слова не говорит. В восстании принимали участие не только черные люди, но и какая-то часть детей боярских. Иначе ничем нельзя объяснить факт расправы пана Крупки над служилыми людьми. Все остальные изменники — дети боярские, повидимому, вместе с воеводой Толбузиным бежали во Владимир. Как свидетельствуют другие источники, выступление против интервентов в Муроме было приурочено к приходу ратных сил Нижнего. Так, в похвальной грамоте Шуйского муромцам говорится: «и как наши люди пришли к Мурому и вы против наших людей не стояли, и нам великому государю добили челом, и вины свои принесли, и наших людей в город пустили и крест нам целовали»1  2 3. В грамоте к Еоеводе Алябьеву Шуйский приписывает освобождение Мурома нижегородской рати4. То же Шуйский отмечал и в похвальней грамоте князю Ивану
1 Дата 15 марта нами взята предположительно. Основанием для нас послужило прибытие 18 марта из Мурома во Владимир воеводы Толбузина. Толбузин, стремясь уведомить воеводу" владимирского о событии в Муроме, вполне мог преодолеть расстояние в 120 верст в течение трех с лишним суток.
2 Сб. кн. Хилкова, стр. 55.
3 АИ, т. II, JMb 224.
4 Там же.
394


Волховскому, участнику похода на Муром и Владимир1. Следовательно, если нижегородская рать и не принимала непосредственного участия в изгнании из Мурома тушинцев, то она все же способствовала успеху выступления против них жителей. Вез прибытия войск из Нижнего тушинцы наверняка справились бы с муромцами, и не покинули город.
С освобождением Мурома правительственным войскам открывался путь на Владимир._А.лябьев не задерживал долго ратников в Муроме. Судя по данным Сапеги 18 или 19 мар- тк, он их послал во Владимир1  2. Сколько войск отправилось из Мурома, нам точно неизвестно, однако мы не ошибемся, если скажем, что их участвовало в этом походе немалое количество. Во главе войск пошли Яков Прокудин, Андрей Микулин, Федор ЛёМшевгншГзь^ „Сам Алябьев с ка¬
кой-то частью ратников остался в Муроме. Движение войск к Владимиру вызвало большую тревогу в тушинском стане. Еще 18 марта из Владимира поскакал гонец к Сапеге с просьбой немедленно оказать помощь тушинцам, засевшим во Владимире. По свидетельству Вельяминова, в городе находилось слишком мало ратных людей: «дворян и детей боярских... всего человек со сто, и те стоят на заставе от Ярополческие волости и от Коломенского рубежа, оберегают Володимерского уезда»4  *. О жителях города Вельяминов умалчивал, на ших он, видимо, не рассчитывал. Изменник просил у Сапеги "хотя бы роты три — четыре поляков, да «пана Василья Жичевского с казаки», обещая не только задержать с этими людьми продвижение рати Шуйского, но и вернуть Муром3. Получив отписку Вельяминова, Сапега тотчас послал гонца в Тушино и принял меры по оказанию помощи владимирскому воеводе. 24 марта он отправил во Владимир пять рот пятигорцев (литовских гусар — И. Ш.)6. Однако попытки интервентов удержать за собой город не увенчались успехом. 27 марта Владимир был освобожден и занят правительственными войсками.
События во Владимире нашли отражение в ряде источников. Наиболее • полные данные об освобождении этого города изложены в отписке суздальских воевод Плещеева и Просо- вецкого к Сапеге.'В ней говорится, что 27 марта'из Нижнего Новгорода к Владимиру пришли «воры государевы изменни-
1 АИ, т. И, Ко 222.
2 	21 марта Сапега уже получил сведения, что восставшие вышли из Мурома. (Sapieha, стр. 212).
^ АИ, т. И, Ко 222.
4 	Сб. кн. Хилкова, стр. 55.
о Там жеГ
G Sapieha, стр. 213.
395


ни... Ондрюшка Алябьев да Федка Левашев с понизовными людми»1. В связи с их приходом в этот же день выступили против тушинцев владимирские «мужики» и какая-то часть служилых людей, причем дворяне и дети боярские схватили воеводу Вельяминова и выдали его повстанцам. Были взяты в плен и многие приверженцы самозванца. Так, попал в руки повстанцев суздальский голова Семен Голенкин с отрядом детей боярских. Об этом рассказали прибежавшие из Владимира в Суздаль дворяне и дети боярские1  2. В другой отписке тех же воевод мы находим дополнительные данные, особенно в . той части, где идет речь о расправе над воеводой Вельяминовым. Из нее мы узнаем, что восставшие жители «Михайла Вельяминова убили до смерти»3. Подробную картину убийства владимирского воеводы рисует «Новый летописец». По его свидетельству, восставшие горожане повели воеводу в церковь «поновитца» — принять исповедь и причастие, а затем вывели его на площадь и, как врага Русского государства, всем «миром» убили камнями4. Некий протопоп, соборной церкви перед всем народом обличил воеводу в измене и сказал: «сий есть враг Московскому государству»5. В этот же день горожане поцеловали крест Шуйскому и с «воровскими людми начата битися, не щадя голов своих»6.
В несколько ином аспекте освещено освобождение Владимира в грамоте Шуйского, посланной владимирцам. По утверждению царя, город был освобожден не жителями, а прибывшей из Мурома ратыо7. Шуйский явно недооценил роли народных масс в изгнании тушинцев из Владимира. Совершенно неправильно изображает освобождение Владимира Сапега: он утверждает, что Владимир был добровольно сдан Вельяминовым войскам Шуйского. Вельяминов, будто бы заранее договорившись с подходившими войсками, вышел к ним навстречу с хлебом и солью и впустил их в город8. Гетман явно не хотел сваливать вину за потерю Владимира на поляков, он предпочел обвинить в этом воеводу. С этой целью Сапега умолчал о выступлении горожан. Версия Сапеги о переходе Вельяминова на сторону войск Шуйского не подтверждается ни одним русским источником. Единственно, что можно признать достовер¬
1 Сб. кн. Хилкова, стр. 63—64.
2 Там же.
3 АИ, т. II, Nb 195.
4 	ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 88.
5 	Там же.
6 	Там же.
7 	АИ, т. И, Nb 221.
8 	Sapieha, стр. 213.
396


ным в сорбщении Сапеги, это упоминание об оставлении поляками города и их налетах с тыла на прибывшую рать.
Несомненно, успешная борьба нижегородской рати с ту- шинцами в Муромском уезде, освобождение повстанцами Романовского уезда и продвижение их к Ярославлю оказали положительное влияние и на жителей Владимира. Нужно отметить при этом, что и среди русских тушинцев — дворян и детей боярских колебания все усиливались. Такие факты, как отход многих романовских, ярославских и муромских служилых людей от Лжедимитрия, не могли не повлиять на владимирских дворян и детей боярских. Что касается владимирских «мужиков», то они еще в январе 1609 г. проявляли сильное недовольство тушинскими властями. Доказательством может служить сопротивление жителей Ярополческой волости, которые не давали покоя Вельяминову и всем тушинцам Владимирского уезда.
С освобождением Мурома жители Владимира ждали для своего выступления лишь прихода ратных сил. Борьба против интервентов во Владимире носила решительный характер. В ней приняли участие не только посадские люди, но и извест-' ная часть детей боярских, которая, в целях своей реабилитации перед народными массами и Шуйским, выдала изменника Вельяминова на суд восставших. Сопротивление тушинцев в пределах города, как видно, было не столь значительным. Захватчики, потерпев поражение, вскоре бежали из Владимира. В результате восстания горожан рать, прибывшая из Мурома, беспрепятственно вступила в -город и прочно там закрепилась. Однако этим борьба за Владимир не кончилась; она только начиналась. Обе стороны готовились к решительной схватке.
Сапега, получив сведения о потере Владимира, принял срочные меры к его освобождению. 29 марта он отправил е Суздаль Лисовского с тремя тысячами донских казаков и с несколькими ротами литовских гусар!. 2 апреля тушинские войска во главе с Плещеевым, Просовецким, Лисовским к Стравинским подошли к Владимиру и завязали бой с защитниками города. По данным отписки суздальских воевод, тушин- цы будто бы одержали .победу: «...и пришед, господине, под Володимерь, государевых изменников побили, многих людей, и город осадили»2. Но этим дело и ограничилось. Штурмовать город тушинцы не решились. Простояв несколько дней и, видимо, потеряв много сил, они вернулись в Суздаль. Первыми ушли из-под Владимира Лисовский и Стравинский, а затем и остальные. Плещеев и Просовецкий объясняли свои неудачи
1 Sapieha, стр. 214.
* АИ, т. II, № 195.
39?


тем, что во Владимире находилось много ратных сил с «вогнен- кым боем», да и «город Владимир крепкой и осыпь высока». Но самое главное, по мнению суздальских воевод, то, что «изменники (защитники Владимира — И. Ш.) сели на смерть и наряду у них много»1. Плещеев и Просовецкий докладывали Сапеге, что Владимир можно взять лишь при наличии достаточного количества осадных «верховых» пушек и людей. У них же в Суздале после ухода Лисовского и Стравинского к Ярославлю нет ни наряда, ни ратников. Даже те три пушки, с которыми они ходили к Владимиру, забрал с собой Лисовский1  2. Ратников в их распоряжении осталось «шесть рот литвы, да с Мартыном Собельским казаков двести человек»3. Насколько можно судить по отписку, тушинцы не только не имели успеха под Владимиром, но они потерпели там поражение, в противном случае Лисрвский так скоро оттуда не ушел бы. Подчеркивание суздальскими воеводами, угго защитники Владимира «сели на смерть» и что «наряду у них много», свидетельствует о том, что интервенты потеряли надежду вернуть этот город.
Что же-касается владимирской рати, то ее действия с каждым днем становились активнее. Еще в первые дни освобождения города оттуда пошли люди с отписками в волости склонять жителей на сторону Шуйского и поднимать их на борьбу с тушинцами. Так, пойманные под Владимиром «языки» на пыг- ке в Суздале сказали: «...ехали от государя из полков, мещс- ряня, Данила Келарев сын Протасьев да Иев Лачинов, и из Володимеря их послали государевы изменники, Ондрюшка Ми- кулин, да Якушко Прокудин с таварыщи, в Шацкой, в Орза- мас, в Мещеру и во все Понмзовные городы, прелщати и приводит к-крестному целсваныо Шуйскому...»4. Известие об освобождении Владимира оказывало немалое влияние на окружающее население. По утверждению Плещеева и Просовецкого, уже в начале апреля владимирская рать пополнилась большим количеством повстанцев, прибывших из других уездов: «...да с Кинешмы пришел Беляк Конагавицын, да Шуйского холоп Семейка Свистов, а с ними поволжских городов многие мужики»5. Юрьевский воевода Болотников жаловался Сапеге, что ь связи с освобождением Владимира юрьевские дети боярские начали переходить на сторону Шуйского: «...из Юрьева своровали ушли в Володимерь юрьевцы дети боярские Сенька Оито- иов, сын Киприянов с братом да Гришка Юрьев сын Проку-
1 АИ, т. И, Ко 195.
2 Там же.
3 Там же.
4 Там же.
5 Там же.
398 •


дин». Всего юрьевских детей боярских целовало крёст Шуйскому тридцать два человека1. Кроме того, владимирские ратники совершали вылазки и постепенно расширяли зону своих действии. В мае 1609 г. они угрожали уже непосредственно Юрьеву-Польскому и Суздалю. Упомянутый выше воевода Болотников, ходивший со своими войсками за «языком», рассказывает, что владимирские ратные люди стоят верст «за десять, за пятнадцать» от Юрьева, готовясь захватить город. По мнению Болотникова, во Владимире и его окрестностях расположено большое количество ратных людей: «...а стоят великим собраньем не в одном месте, а хотят итти к нам, к Юрьеву». Болотников крайне обеспокоен такой обстановкой. Он теряет всякую надежду удержать свой город, так как в его распоряжении мало ратных людей, а город сгнил и развалился и «острогу и наряду никакого и зелья нет» и стоять ему против владимирцев не с кемi  2.
• .-По данным дневника Сапеги, владимирские ратники пытались добраться на лодках по р. Клязьме к самой Москве. Са- пега, получив известие об этом, вынужден был 6 мая послать навстречу повстанцам триста всадников и двести человек пехоты3. Все эти данные говорят о том, что освободительная борьба во Владимирском- уезде с каждым днем ширилась.
С изгнанием тушиицев из Мурома и Владимира- положение в лагере польско-литовских захватчиков становилось все более затруднительным. Владшлирская и муромская рать теперь ставила своер задачей распространять действия на соседние уезды, занятые интервентами. Особенно в$жио было сломить сопротивление тушиицев в районе Арзамаса, Касимова, Елатьмы, Темникова и Шацка. Здесь интервенты, опираясь на татарскую знать во главе с касимовским царем, пока прочно удерживали свои позиции. Татары не только оборонялись, но и переходили в наступление. Попытка Алябьева нанести в .. этих районах удар тушинцам не увенчалась успехом. О неудачном походе ’ Алябьева рассказывает дневник Сапеги; русские источники об этом молчат. Вот что гласит запись от 24 мая 1609 г.: «Приехали гонцы (до его милости от пана Сарны) с известием, что Алябьев, воевода муромский ходил с несколькими тысячами войска и с пушками под Касимов, пытаясь склонить его на сторону Шуйского. Люди царя Касимовского вышли и- наголову разбили войско Алябьева. Последний, потеряв пушки и много ратников, едва сам пять ушел в Муром. Жители Мурома, узнав о поражении, схватили Алябьева и посадили
i 	АИ, т. II, № 2.
2 	Там же, № 2257.
3 	Sapieha, стр. 210.
399


в тюрьму. Одновременно они сообщили об этом во Владимир. Владимирцы были так обеспокоены, что немедленно отрядили четыре человека в Нижний, потребовав скорейшего прихода Шереметева. Они будто бы заявили, что если Шереметев не придет на помощь, то они снова признают Лжедимитрия»1.
Насколько достоверны сведения Сапеги о походе Алябьева в деталях, трудно судить. Однако основа рассказа не вызывает у нас сомнений. Это подтверждают следующие факты: длительное пребывание Алябьева в Муроме с нижегородской ратью, несмотря на требование В. Шуйского скорее идти во Владимир, и удержание тущинцами за собой Касимова и смежных с ним татарских городов вплоть до прихода туда войск Шереметева. Алябьев после освобождения Мурома не мог увести оттуда войска и следовать на Владимир, так как угроза с востока и юга не была ликвидирована. Вполне возможно, что Алябьев решил сначала своими силами нанести удар касимовскому царю, привести в повиновение татар и потом уже двигаться на соединение с владимирской ратью. Непризнание касимовскими татарами царя Шуйского и упорное сопротивление их войскам Шереметева в августе 1609 г. свидетельствуют о безуспешных действиях Алябьева в этом районе. Не исключена возможность, что нижегородская рать была-разбита под Касимовом. Однако при всем этом трудно поверить сообщениям Сапеги, что Алябьев вернулся в Муром без армии и пушек. Если бы это случилось, то тушинцы не преминули бы занять город Муром. Нельзя тем более согласиться с версией об аресте Алябьева. Опровержением этой версии может служить похвальная грамота Шуйского Алябьеву от 27 мая, в которой он благодарит воеводу за взятие Мурома и за посылку голов с войсками на освобождение Владимира1  2. Вымыслом следует считать сообщение Сапеги о неустойчивом настроении владимирцев в связи с неудачей Алябьева под Касимовом. Отписки суздальских воевод Плещеева и Просовецкого, а также юрьевского воеводы Болотникова к Сапеге говорят о другом — о том, что владимирская рать и жители были настроены «стоять на смерть». Владимирцы, как мы знаем, доказали это на деле. Они успешно отразили атаки интервентов в апреле — мае I 609 г.
Не увенчался успехом и поход тущинцев__из Суздаля к Владимиру в середине июня под руководством Плещеева, Просовецкого и Сумы. 14 июня интервенты вплотную подошли к Владимиру и устроили засаду. Просовецкий с Сумою расположили свои войска*«в лесу, в роще в Кузянке у по¬
1 	Sapieha, стр. 221; АИ, т. II, Nb 225.
2 АИ. т. II, Nb 225.
400


саду», а по другую сторону от села Красного стал Федор Плещеев. Владимирские ратники, не предполагая встретить большое количество тушинцев и не зная о засаде, вышли из города и попали противнику в клещи. Тушинцы, атаковав с двух сторон владимирскую рать, нанесли ей поражение: «...и ротмистр, господине, Сума с товарищи и я, — пишет Просо- вецкий, — на государевых изменников пришли, и их побили и втоптали в город, и у города на мосту знамена были у ворот, а иные, господине, государевы изменники от нас побежали, многие за реку Клязму, и многие в реке потонули. А в городе, господине, у них конные люди немногие, а сидят люди пешие с вогненным боем, а сидят жестоко; а посады, господине, и слободы все пожгли»1.
Более тенденциозно изложены эти события в дневнике Са- пеги. 18 июня в лагерь прибыли гонцы из Суздаля от пана Сумы, писал он, — и сообщили, что 15 июня Сума имел сражение с, «изменниками» под Владимиром, в котором он одержал крупную победу. По заявлению гонцов, в этом сражении до 13 тысяч ратников Шуйского было убито, остальные бежали в город и там начали обороняться. Одни поражали поляков пушечным огнем из острога, другие обстреливали их из своих домов. Поляки, подступив к городу, предложили осажденным капитулировать, но владимирцы отказались. Видя упорство защитников города, тушинцы в,нескольких местах подожгли посад и вернулись в свой стан. Жители, обитавшие на противоположной стороне города, кинулись к реке на струги, чтобы переплыть в город. Многие во время паники потонули вместе с судамиi  2.
Сопоставляя эти данные с данными отписки суздальского воеводы Просовецкого, нетрудно заметить явную тенденциозность Сумы. В донесении Сумы события под Владимиром изображены так, как будто бы с владимирской ратью дрался он один и все лавры победы принадлежали только ему. Сума ни словом не обмолвился об участии в сражении Плещеева и Просовецкого. Уже этот один штрих в донесении Сумы дает право усомниться и в остальных его частях.
В дневнике Сапеги приведена совершенно фантастическая цифра потерь владимирских ратников. Вряд ли была такова их общая численность даже вместе с муромской ратью. Если бы тушинцы нанесли такое поражение защитникам Владимира, то что же мешало им ворваться на плечах отступающих в город? Данные дневника Сапеги, которые он записал со слов
i 	АИ, т. И, № 235.
2 Sapieha, стр. 238.
401


гонцов, не могут быть, таким образом, основанием для выводов. Более достоверными следует считать сообщения участника боя Просовецкого, т. к. его отписка является официальным документом. Из нее можно сделать вывод, что из города Владимира навстречу интервентам вышли лишь конные ратники, которых было не так много. Бой продолжался несколько часов. Владимирцы, наткнувшись на засаду, видимо, сразу стали отходить в город. Вполне возможно, что они понесли большие потери. Однако тушинцы не рискнули! все же ворваться в пределы города. Они ограничились поджогом посада и выводом из строя какой-то части владимирской рати. Указания Просовецкого на то, что_ некие люди «с вогненным боем» сидят «жестоко» в городе, лишний раз свидетельствуют о боевом настроении защитников Владимира и дают повод думать, что тушинцы ушли из-под Владимира тоже не без потерь.
Итак, весной 1609 г. интервенты вторично потерпели поражение на своем правом фланге. Правительственные войска, опираясь на повстанческие силы, прочно закрепили свои позиции в Муромском и Владимирском уездах. Особенно устойчивым стало здесь положение с приходом войск Шереметева и занятием ими гор. Касимова.
^До июня 1609 г. Шереметев с основной, частью своих войск все еще находился в__Чебоксарах. Лишь в^первых числах этого месяца прибыл он в ^Нижний Новгород. Судя по отписке суздальского воеводы Просовецкого к Сапеге, в распоряжении Шереметева имелось три тысячи пятьсот ратников1. Шереметев простоял в Нижнем Новгороде почти весь июнь. Его задерживала- борьба тушинцев с властями Шуйского, возобновившаяся в районе Юрьевца-Повольского.,._Решмы и Ки- нешмы. Интервенты, пытаясь ослабить освободительное движение в центральной части Замосковья и помешать . продвижению сюда Шереметева, решили нанести удар повстанцам с тыла? "С*" этой целью еще в конце мая двинулся в Поволжье со своей ратью Лисовский. Вместе с ним пошел отряд русских авантюристов во главе с Наумовым. .
Данные о походе Лисовского и Наумова в Поволжье мы находим в таких источниках, как челобитная Лжедимитрию донских казаков о жалованье и «Новый летописец». В челобитной говорится, что, потерпев неудачуТгод Ярославлем, часть тушинцев во главе с Наумовым пошла__к Ростову, а Лисовский со своими казакамиЛУтправдлся ~к КинешмеГШод Кинеш- мою состоялось два сражения: первое — в день прихода Лисовского, второе — несколько позже. Защитники города были разбиты, город занят интервентами: «...и, под Кинешмою, с
1 	АИ, т. II, № 235; С б. кн. Хилкова, стр. 75.
402


твоими государевы изменники дрались явственно и бились на смерть, и город взяли, а твоих государевых изменников побивали, и стояли на городище десять ден»1. На помощь жителям Кинешмы пришли ратники из Юрьевца-Повольского. По свидетельству челобитной, их было восемь тысяч «конные и пешие». Цель их состояла в том, чтобы окружить и уничтожить тушинцев. Во втором сражении Лисовский понес большие потери; он покинул город и ушел вверх по Волге1  2.
Повстанцы двигались за Лисовским по суше и по воде. Где-то на полпути между Костромой и Кинешмой повстанцы настигли тушинцев и в трехдневном сражении разбили их. Бой состоялся на Волге, и те и другие дрались на стругах. Отсюда тушинцы ушли к Костроме. Но и там они простояли безрезультатно две неделй7~Нё"' 'достав необходимого количества судов для переправы на левый берег Волги, Лисовский повернул к Юрьевцу-Повольскому. Цель его теперь состояла в том, чтобы организовать в этом городе переправу и освободить Кострому от повстанцев. Под Костромой к Лисовскому примкнул и Наумов со своими ратниками. Но по пути, узнав, что в Решме сосредоточены силы повстанцев, интервенты разделились на две группы. Лисовский пошел к Юрьевцу, а Наумов— к Решме, которая и была им взята. ^Лисовскому не удалось занять Юрьевец, он вернулся в Решму, где была организована переправа. Однако не все тушинцы успели перебраться на левый берег. Часть их с Наумовым была захвачена повстанцами врасплох на острове, отрезана от войск Лисовского, переправившихся на левый берег Волги, и здесь наголову разбита. В челобитной казаки рассказывают, что «государевы изменники, многие люди судовые (повстанцы — И. Ш.) ружье наше и кони и борошен весь отгромили; а мы холопи твои из за Волги, с острова, переплыли наги и боси». В этом сражении тушинцы потеряли немало сил. Одних только казаков было ранено 24 из 114. В целом потери казаков, начиная с действия под Ярославлем и кончая поражением на острове, выразились в 126 человек из 216; «...а осталось, государь, нас холопей твоих тех, кои пошли с твоею царскою казною3 девяносто человек... а стоим государь мы в Ростове наги и боси и безору-
1 	АИ, т. II, № 239.
2 Там же.
3 АИ, т. II, № 239. В апреле 1609 г., когда тушинцы были сте. сневы повстанцами под Костромой и Ярославлем, Лжедимитрий отправил в Кострому с «Пороховой казной» 220 казаков да сколько- то астраханских, царицынских и казанских стрельцов во главе с Константином Михайловым. Но они довезли’ туда лишь половину
403


женны и безконны, и без твоего царского указу к тебе, государю пойти не смеем»1.
О 	разгроме тушинцев в Поволжье в июне 1609 г. с предельной ясностью говорит и «Новый летописец»*  1 2. Данные «Нового летописца» в основном совпадают с содержанием челобитной казаков к Лжедимитрию, они лишь вносят некоторое дополнение. Автор летописи утверждает, что с тушинцами боролись «в Поволжье и нанесли им поражение одни только войска Шереметева3. Это неверно. Кроме отряда Шереметева, немаловажную роль сыграли и местные повстанцы. Им принадлежит большая заслуга в защите Кинешмы, Решмы и Юрьев- ца. На них-то и опиралась рать Шереметева. Повстанцы наносили удары тушинцам преимущественно на суше из населенных пунктов и лесов; ратники же Шереметева преследовали противника, главным образом, на Волге при переправах.. Разгром интервентов на острове, несомненно, осуществили воины*., прибывшие на судах из Нижнего, ч/ Безуспешно закончился и поход Лисовского к Костроме. Попытки его взять город оказались тщетными. Из сообщения ярославских воевод в Пермь нам известно, что повстанческая рать в день прихода к Костроме Лисовского оказала сильное сопротивление, отбив все его атаки4. Кроме того, 11 июня Давыдов Жеребцовым была организована вылазка за реку, Кострому. Результаты оказались успешными. Повстанцы при помощи орудийного огня выбили тушинцев «из станов и побили много людей и лошадей»5. Ярославские воеводы сообщают пермичам, что из Ярославля на помощь Давыду Жеребцову ходили головы «со многими ратными людми, с вогненным боем...»®. О неудачах тушинцев под Костромой в июне 1609 г. можно судить и по данным дневника Сапеги. 17 июня из-под Костромы и из-под Зубцова в лагерь поступили сведения, что восставшие в количестве 30 тысяч окружили Ипатьевский монастырь, и к ним на помощь идут еще 20 тысяч из Вологды
казны. Другая половина была отобрана у них в Ярославле Тышкевичем. После доставки пороха все эти казаки участвовали в защите, а потом и в осаде Ярославля. Потерпев поражение, они отсюда вместе с Лисовским .и Наумовым ходили в Поволжье.
1 АИ, т. II, № 239.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 89.
3 Там же.
4 ААЭ, т. II, № 125.
5 Там же.
6 Там же.
404


и 20 тысяч из Балахны*. Если отбросить фантастические цифры численности повстанцев, то сообщения Сапеги, очевидно, отражают реальную картину событий, происшедших под Костромой. Итак, положение интервентов в Замосковном крае и Поволжье в июне 1609 г. становилось катастрофическим. Интервенты метались из стороны в сторону и всюду терпели неудачи. К этому времени они потеряли много городов и ни одного из них не сумели вернуть.
Провалом окончились действия тушинцев также под Шуей и Лухом. В первых числах июня 1609 г. с той же целью, .что и Лисовский, к Шуе и Луху ходил Сума. Судя по отписке Просовецкого к Сапеге, интервенты, заняв эти города, недолго ими владели1  2. Вскоре после ухода оттуда Сумы с частью войск под Владимир Шуя и Лух снова оказались в руках повстанцев. Здесь попрежнему активно действовали крестьяне и посадские люди — «мужики»: «...а мужики в скопе, и
пришли ныне опять в Лух и в Шуйские места государевы изменники», — писал Просовецкий3.
Отбив атаки интервентов в Поволжье, но не завершив борьбы с восставшими в районе Чебоксар и Козьмодемьянска, Шереметев пошел из Нижнего в Муром, а затем к Касимову. В Разрядных записях мы об этом читаем: «Того же году с Низу- шел боярин Федор Иванович Шереметев, да Иван Никитич Салтыков, да Иван Дмитриевич Зайко Плещеев, и очистили Нижней Новгород и Муром взяли и Касимов, а ходили головы и от них посылочные»4. В «Новом летописце» действия Шереметева, предпринятые им по уходе из Нижнего, несколько уточняются. Там говорится: «Из Нижнего боярин Федор Иванович поиде под Муром, а в Муроме уже до ево приходу царю Василью крест целовали»5. Согласно указаниям Шуйского, Шереметев должен был из Мурома спешить во Владимир. Еще 27 мая в похвальной грамоте воеводе И. Салтыкову царь писал, чтоб он шел с боярином Шереметевым «в Володимерь, а из Во'лодимеря к Троицкому Сергиеву мона¬
1 ААЭ, т. И, Nq 125.
2 Там же, № 235.
3 Там же.
4 Белокуров. Разряды, стр. 17, 51, 100. Выражение в Разрядах «очистили Нижней Новгород» не значит, что он был ранее занят: тушинцами. Смысл этого выражения следует понимать, как'избавление Нижнего от опасности со стороны тушинцев, действовавших в соседних городах и уездах. Нижний никогда не был занят тушинцами.
5 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 89.
405


стырю»'. Шуйский, как видно, не представлял всей сложности обстановки в Муромском и смежных с ним уездах. Шереметеву она была виднее, почему он и задержался еще надолго в этих уездах. Шереметев, прежде чем отправиться во Владимир и к Троицкому монастырю, занялся очищением татарских городов от тушинцев. Из Мурома он направился под Касимов — резиденцию царя Ураз Магмета. В распоряжении Магмета имелось большое количество войск, при помощи которых он держал в повиновении жителей многих соседних городов. Касимовский царь на протяжении года был прочной опорой Лжедимитрия И в Муромском крае. Своими действиями Ураз Магмет угрожал с востока Рязанскому уезду, Коломне и Москве. Как явствует из дневника Сапеги, в начале августа в 10 верстах от Мурома Шереметев одержал крупную победу над касимовскими татарами. Татары были разбиты и бежали со своим царем в Касимов. За ними пошли несколько тысяч русских ратников. Остальные войска во главе с Шереметевым направились во Владимирi  2. Данные Сапеги о том, что Шереметев не пошел сам под Касимов, а послал туда часть войск, подтверждаются Разрядными записями, в которых сказано: «...и ходили головы от них посылочные»3.
Борьба непосредственно за г. Касимов и ее результаты с достаточной ясностью обрисованы в «Новом летописце» и грамоте В. Шуйского к шведскому воеводе Делагарди. По свидетельству летописца, ратники Шереметева, сломив сопротивление татар, взяли город Касимов штурмом. В результате много татар было побито и захвачено в плен, а сторонники Шуйского были выпущены из йорьмы4. Как утверждает Шуйский, касимовский царь со всей семьей и лучшими людьми был взят в плен, «пущие воры» все побиты, и посадские люди и «весь Касымовский уезд и многие городы и места и волости» приведены к «шерти», т. е. к присяге5. Далее в грамоте Шуйского мы читаем: «а которые касымовские татарове были у вора в обозе с касимовским царем, и те все сведав про Касымов
i 	АИ, т. И, No 226.
2 	Sapieha, стр. 237.
3 Белокуров. Разряды, стр. 61, 100.
4 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 89.
Г) Гневушев. Акты, № 91, стр. 146. Грамота Шуйского к Делагарди датирована 16 августа 1609 г.
406


побежали в Касымов и шертовали нам великому государю»1.
Из приведенных источников, таким образом, следует, что войско Шереметева нанесло сокрушительный удар касимовскому царю Ураз Магмету и заняло почти все татарские города с волостями, прилежащие к Касимову. Твердо держались самозванца лишь Арзамас и Алатырь. Победа над касимовским царем имела огромное значение, она снимала угрозу* Москве и Рязани с востока. Значение этой победы состояло также и в том, что она ослабила силы Лжедимитрия не только в Касимовском и соседних с ним уездах, но и в самом Тушинском лагере. Уход из Тушина касимовских татар, несомненно, сказался отрицательно на состоянии войск самозванца. С августа 1609 г. острие рати Шереметева было направлено непосредственно на лагерь Сапеги. Таков итог действий воеводы Шереметева в Поволжье и в Муромо-Касимовском уездах.
3.
Успешная борьба народно-освободительной рати в замосковных уездах и правительственных войск в Поволжье и Муромском крае в первой половине 1609 г. оказывала положительное влияние и на сопротивление защитников Троице- Сергиева монастыря, Смоленска и Москвы. Несмотря на все трудности, защитники монастыря ни на один день не прекращали своей борьбы с польско-литовскими захватчиками. Кроме таких мероприятий, как разведка, наблюдение за противником, охрана отдельных' построек хозяйственного и военного значения, осажденные очень часто совершали групповые вылазки, за «языками», топливом и водой. В январе 1609 г. состоялось де- еять вылазок, в феврале — шесть, в марте — три. Любой выход осажденных был сопряжен с большим риском и, как правило, сопровождался вооруженными схватками с противником1  2.
С января по июль осажденные отбили три больших приступа интервентов. Нельзя не отметить, что все это время они испытывали большие затруднения .с пищей, одеящой, топливом,
1 Гневушев. Акты, № 91, стр. 146. Судя по грамоте Шуйского и по дневнику Сапеги, Ураз Магмет (касимовский царь) в начале августа находился в Касимове. Следует думать, что он из Тушина вернулся в Касимов в связи с изгнанием тушинцев из Мурома и Владимира. В. конце марта Ураз Магмет находился., в Тушине (Сб. Хилкова, стр. 59).
2 АИ, т. II, № 181.
407


медицинским обслуживанием и живой силой. Зима и весна. 1609 г. резко сказались на состоянии осажденных. В монастыре скопилось очень много народа из окрестностей, особенно женщин и детей, а помещений и продовольствия недоставало. Отсутствие овощей и соли, употребление недоброкачественной 1Воды породили цыигу и желудочно-кишечные заболевания. Люди опухали, «от ног даже и до главы и зубы теги исторгахуся и смрад зловонен изо устну исхождаша, руце же и нози корчахуея,' жилам сводимым внутрь и вне юду от язв кипящих», — пишет Палицын1. В монастыре ежедневно умирало по 20 — 30 человек, а иногда по 50 и 1001  2. Подтверждение этого находим и в дневнике Салеги. Так, в записи от 3 февраля приводится содержание отписок монастырских властей к Шуйскому, в которых воеводы и монахи просили царя, чтобы он оказал им помощь, ибо дальше они держаться не могут, у них недостает продуктов3. В отписках, отнятых у пойманных 1 апреля стрельцов, говорится то же самое. Осажденные сообщали, что у них осталось, мало людей: померли и умирают человек по десять ежедневно от цынги. Кроме того, истощились запасы пороха4. Такое же заявление сделали стрельцы, взятые в плен 23 мая. Они сказали: в монастыре
много людей умерло и умирают от цынги, но сдаться не хотят. Продукты у них еще имеются5. Некоторые неустойчивые люди вступали под влиянием этих бедствий на изменнический путь и перебегали в лагерь противника. Так поступили некий Гриша Брюшина и казначей Иосиф Девочкин, дети боярские Петр Ошушков и Степан Лешуков. Первые двое были разоблачены в монастыре, подвергнуты пытке и умерли; остальные, воспользовавшись вылазкой, переметнулись в стан врага. Палицын подозревал в склонности к измене также и воеводу Голохвастова6. Однако подобные случаи были единичны. Подавляющее большинство осажденных твердо стояло на защите национальных интересов. Защитники монастыря видели единственный выход в самоотверженной борьбе с интервентами. Они знали, что чем решительнее будут удары по врагу, тем скорее придет день освобождения Родины.
Видя, что для удержания лавры становится все меньше сил и средств, воеводы вынуждены были в феврале 1609 г. просить помощи, у В. Шуйского. Шуйский не замедлил ока¬
1 	РИБ, т. XIII, стб. 1103; АИ, т. И, № 182.
2 	Там же, стб. 1105.
3 	Sapieha, стр. 204.
4 Там же, стр. 214.
5 Там же, стр. 220.
6 РИБ, т. XIII, стб. 1089—1094; АИ, т. II, №№ 241, 242.
408


зать ее, но ойа была мизерной. Как пишет Палицын, царь Отправил в монастырь 60 ратников во главе с атаманом Суха- ном Останковым, с ними же пошел и обоз с провиантом. Со своей стороны, сделал некоторый вклад и троицкий келарь. Он послал на помощь осажденным 20 монастырских слуг с Никифором Есиповым1.
Сообщения Палицына подтверждаются «Выписью вылазок из Троицкого монастыря». В ней говорится, что «февраля в 15 день пришел Сухой Останков с казаками с Москвы»1  2. Что касается обоза с провиантом, то он почти весь попал в руки интервентов. 15 февраля поляки, узнав о движении обоза из Москвы, вышли ему навстречу и отбили 52 подводы из 60. Попытки осажденных освободить захваченный обоз не увенчались успехом3.
Воеводы и после этого случая не раз ещё обращались к Шуйскому за помощью, но царь не мог удовлетворить требований осажденных. В зимние месяцы 1609 г. в Москве положение было немногим лучше, чем в монастыре. Там тоже ощущался недостаток в хлебе и в ратных людях4. Поэтому осажденным Троицкого монастыря оставалось надеяться лишь на свои собственные силы.
Надо отдать справедливость защитникам монастыря, что они и при такой обстановке с честью выдерживали натиск врага и наносили ему большой урон в живой силе и технике. Если до марта борьба за монастырь ограничивалась мелкими стычками, то с марта она принимает ожесточенный характер. В это время Сапега снова сконцентрировал свои войска у стен лавры и стал готовиться к штурму.
В ответ на активность тушинцев осажденные совершили 8 марта §ылазку. В ней участвовали «дворяне и дети бояр* ские», «троецкие слуги и стрельцы», «казаки и всякие служивые люди...» Вылазка оказалась удачной: «...и воров многих побили и языйи взяли»5. В бою особенно отличились казак Тимошка Трофимов и Клементьевский Пронка Гаврилов. Они захватили в плен пана Маковского, который сообщил немаловажные для осажденных вести6. Он поведал об успешном продвижении из-за Волги боярина Шереметева, о порал^ении. тушинцев под Суздалем, а также о готовящемся штурме мона стыря7. Сообщения Маковского об успехах повстанцев в Замо-
1 	РИБ, т. XIII, стб. 1108—1109.
г АИ, т. II, № 181.
3 	Sapieha, стр. 206.
4 	ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 87; РИБ, т. XIII, стб. 1166—1167.
3 АИ, т. II, № 181.
6 Там же.
7 Там же.
409


сковье, о действиях Шереметева и Скопина-Шуйского ободрили осажденных. Защитники монастыря стали более бдительны и действовали увереннее против интервентов.
4 апреля они снова совершили налет на позиции противника. Цель их состояла на этот раз в разрушении мостов, только что построенных поляками. С обеих сторон были жертвы. Осажденные потеряли 15 детей боярских и нескольких стрельцов. Поляки лишились пана Гедройца, нескольких па- холиков, а также лошадей1. Упорное сопротивление защитников монастыря в марте и апреле 1609 г. сковывало действия интервентов в Замосковье и Поволжье. Сапега не мог бросить максимальное количество сил на борьбу с народно-освободительной ратью, так как был вынужден держать значительную часть их под стенами монастыря. Успехи повстанцев и рати Шереметева, в свою очередь, мешали Сапеге сосредоточить все силы против осажденных лавры. Получался замкнутый круг. Все это заставило гетмана снова обратиться к властям монастыря с призывом прекратить кровопролитие и признать самозванца. 11 мая гетман отправил с письмом в монастырь троицкого слугу Афанасия, взятого в плен в одной йз вылазок. Сапега предлагал воеводам и всем осажденным сдать добровольно крепость. Он говорил им, что если они прекратят борьбу и добровольно .сдадутся, то царь (самозванец) их всех помилует1  2. К этому времени относится и засылка • к осажденным диверсанта пана Матьяша. Хотя Сапега и утверждает, что Матьяш сам сдался в плен3, Палицын с исчерпывающей ясностью раскрывает лицо Матьяша, как шпиона, нарочито подосланного Сапегой. Вот что он пишет: «Сапеге же окаянному беяше трубачей лютор, Матьяшь имя- нем зело верен; и той укреплен от Сопеге посылается' с по- хмелными ко обители чудотворца опохмелитися просити меду»4. Матьяш оказался ловким шпионом, он знал хорошо военное дело и «грамоте польской горазд». Вскоре он настолько вошел в доверие, что они ему предоставили полную ^свободу. Он ходил по стенам монастыря, участвовал даже в . вылазках, показав храбрость и исключительную меткость в стрельбе, «...и много пакости литовским людем и русским изменником от него бываше и въпреки многажды с воеводы глаголаше и на его словесах сбывашеся»5, т. е. все то, что он говорил воеводам, сбывалось. Однако он был разоблачен новым перебеж-
1 	Sapieha, стр. 214—215.
2 Там же, стр. 220.
3 Там же.
4 	РИБ, т. XIII, стб. 1114—1115.
Г) Там же.
410


чином — тоже Матьяшем, только этот был глухонемым. Он оказался честным сторонником осажденных. . Глухонемой. Матьлш, подозревая в Матьяше-трубаче шпиона, выдал его воеводам монастыря. Тогда «Матьяш-трубач» признался, что он должен был накануне штурма, подготавливаемого поляками, забить затравы в пушках и поджечь порох. О своих действиях юн доносил Сапеге> перебрасывая на стрелах письма в польский лагерь и сносясь по ночам с поляками1.
К штурму поляки готовились еще в марте 1609 г,, но события, разыгравшиеся под Романовом, Костромой, Ярославлем, Муромом и Владимиром, оттянули его на конец мая. О подготовке поляков к приступу осажденные, как видно, узнали за несколько дней до его осуществления. Известно было об этом и Шуйскому в Москве. Чтобы сорвать замысел интервентов и нанести им удар, Шуйский обещал прислать на помощь осажденным отряд стрельцов и в то же время отправил своих лазутчиков в лагерь Сапеги с целью осуществления диверсии в день приступа. Возглавлял этих людей некий монах. По свидетельству Сапеги, заподозренный и вскоре арестованный «чернец» на пытке признался, что он должен был в день штурма монастыря проникнуть в расположение обоза и поджечь его . в нескольких местах1  2*
27 мая вечером интервенты начали подвозить к. стенам лавры осадные орудия, рубленые щиты, лестницы, туры и стенобитные «хитрости». Заметив еще днем необычный шум и движение войск в лагере Сапеги, осажденные к вечеру стали по своим местам: «Градстии же людие вся взыдоша на стены, мужеска полу и женска, и такожде западще ждаху приступу»3.. Начало штурма возвестили орудийные залпы с Красной горы. Интервенты бросились к монастырю со всех сторон4. Осажденные воины и жители монастыря со всей решительностью обрушились на врага. ■"В то время как интервенты стали придвигать к стенам лестницы и щиты и рваться на стены, защитники крепости били по ним из пушек и пищалей, кололи копьями из отверстий, метали камни, лили раскаленную .смолу и серу, обливали кипятком, засыпали глаза известью и «тако бьющеся чрез всю нощь»5. В результате атаки захватчиков были успешно отбиты, и они с большими потерями отступили в лагерь. Утром 28 мая осажденные сделали вылазку
1 Sapieha, стр. 222. Лазутчик Шуйского был арестован 25 мая, т. е. за два дня до штурма монастыря.
2 РИБ, т. XIII, стб. 1118.
3 Там же.
4 Там же, стб. 1124—1125.
5 Там же, стб. 1126.
411


против поляков, оставшихся у стенобитных орудий и во рвах. Вылазка оказалась удачной. Защитники монастыря не потеряли ни одного человека, в то время как интервенты понесли большой урон. В плен было захвачено 30 человек1. Во время вылазки осажденные захватили все осадные орудия интервентов. Насколько достоверны данные Палицына о результатах этого штурма, судить трудно, ибо другие источники о нем молчат. Однако тот факт, что интервентам не удалось ворваться в монастырь и занять его, позволяет верить в сообщение келаря. Сомнительно только то, что у осажденных не было потерь, как пишет Палицын.
Защитники монастыря успешно отражали атаки интервентов и в июне 1609 г. Так, 14 июня они совершили удачную вылазку. Осажденные проявили решительность и упорствоi  2. Крупным успехом 'осажденных в монастыре можно считать нанесение ими удара противнику во время приступа 28 июня. Как явствует из дневника Оапеш, к этому штурму поляки стали готовиться еще 24 июня. В этот день на генеральном собрании был обсужден и подписан гетманом план штурма. Участвовать в штурме изъявило желание все войско. 26 июня войска во главе с гетманом выходили в поле на тренировку. Здесь Сапега дал указания всем подразделениям, как и где действовать. В тот же день и вечер подразделения осматривали и занимали окопы. 27 июня подвозились и устанавливались пушки. 28 июня к монастырю со всех концов пошли полки со знаменами и начали штурм3. Хотя рассказ Сапеги на этом прерывается, нетрудно сделать вывод, что в штурме монастыря 29 июня участвовали если не все польские войска, то большая часть из них. По данным перебежчика из лагеря Сапеги Завьялки Игнатьева, кроме польских панов и казаков на приступ монастыря ходило «до пяти тысяч черни»4. О подготовке поляками штурма осажденным стало известно за несколько дней от «лазутчиков и языков». По свидетельству отписки троицких старцев Шуйскому, Долгоруков успел заранее расставить и укрепить воинов «довольно всякими словесы,
i 	РИВ, т. XIII, стб. 1127.
2 	Sapieha, стр. 227.
3 Там же, стр. 230 — 231.
4 Сб. кн. Хилкова, № 38, стр. 114 — 115. Под «чернью» следует подразумевать «подымных людей» (крестьян и жителей города, мобилизованных поляками), пахоликов — слуг панов и шляхты. За вьялко Игнатов — сын Львовского человека Вокшерина — 29 июня перебежал из лагеря Сапеги в монастырь.
412


чтоб не убоялись их воровского приступу и воплю кричания»1, т. е. произнес, видимо, перед ратными людьми напутственную речь. Сам Долгоруков и его сын Иван заняли наиболее уязвимые места «на утлом месте стены». Группа ратников во главе с Иваном Ходыревым стала у Красных ворот, вторая группа с Суханом Останковым расположилась между Конюшенными воротами и Соляной башней и третья — с сотником Ни- кулой Волжинским — рассредоточилась по стене от Водяных ворот до погреба. В качестве помощников вместе с головами были поставлены монастырские старцы Афанасий Ящерин, Паисий Литвинов и Гурий Шишкин. Интервенты пошли на приступ с четырех сторон со всеми видами осадных приспособлений: «с огненным верховым боем и с щитами и с лестницами и с проломными ступами»1  2. Враг сильнее всего обрушился на те места, где стояли воевода с сыном. Бой начался вечером (с «первого часу ночи») и длился до «первого часу дня», т. е. до утра. Противнику удалось добраться вплотную к острожку, стоявшему на защите колодца с водой, обнесенного срубом, и зажечь этот сруб. Вместе с тем поляки начали ставить лестницы к острогу, угрожая Водяной башне. Однако положение здесь было спасено группой ратников во главе с Николаем Волжинским и Гурием Шишкиным. Они бросились со стен Водяной башни на Пивной двор и там вступили с интервентами врукопашную: «...и воров от острогу отбили и многих побили, и огонь зажгли, а за ворами вслед гоняли и языков поймали»3. Этот смелый налет защитников монастыря поколебал и остальные вражеские силы. Приступ был с успехом отбит, интервенты, понеся большие потери, отступили в ла¬
1 АИ, т. И, № 241; в отписке речь идет лишь об одном воеводе Долгорукове потому, что Голохвастов в это время был заподозрен старцами в нерадении к ратному делу и враждебном замысле против кн. Долгорукова. «Да в монастыре, государь, не ведаем, по какому умышлению, Алексей Голохвастов умышляет великие смертные умышления на князя Григория Борисовича». О неладах между воеводами говорится и в отписке князя Долгорукова к келарю Палицы- ну: «А преж господине, сего, как я поймал вора Иосифа Девочкина, и тот Алексей говорил монастырским слугам, призвав к себе в семом часу ночи; того же Михайла Павлова, да Григория Спечева и иным слугам: «пожалуйте де, не подайте- казначея князю Григорыо». А как я пошел пытати казначея и тот Алексей велел сбити с города всех мужиков к Съезжей избе...» (АИ, т. II, № 242).
2 АИ, т. II, № 242.
3 Там же, №№ 241, 242.
413


герь: «...а литовских людей и казаков побили на приступе многих». Но сражением у стен монастыря борьба не закончилась. Как только тушинцы стали отходить, осажденные совершили вылазку. Враг снова понес большие потери: «...и литовских людей многих побили и языки поймали, а щиты и лестницы в город поймали и ступы проломные»1.
Данные Палицына о сражении 28 июня и успехах защитников монастыря подтверждаются письмом служительницы лавры Соломониды Ржевской к матери: «Да, здесь, государыня матушка, был у нас приступ к монастырю, канун Петрова дни, и зажигали огненным боем:^и божьею милостью и пресвятый Троицы и Сергия чудотворца милостью, ничего не вредили монастыря: зажигали многижда, а где огняика ни падет, тут же загоритца; а приступ был крепкой. Не бывала, государыня матушка, такая страсть у нас; а воров, государыня матушка, побили многих на приступе»1  2.
Представление о потерях интервентов во время штурма 28 июня мы получаем из отписки троицких воевод царю Шуйскому со сведениями, полученными от Завьялки Игнатьева. Завьялко сообщил: «да убили у них с города добрых семи панов, а пахолков и гайдуков и казаков побито более четырех сот, кроме черных людей, и раненых добре много»3. О больших потерях тушинцев во время штурма 28 июня свидетельствует также «роспись» переяславцев, бывших на-приступе под монастырем. Всего переяславских дворян и детей боярских участвовало в штурме 28 июня 35 человек, с ними находилось и несколько десятков крестьян. В результате штурма было убито детей боярских два, ранено из*пищалей и самопалов — шесть, камнями и бревнами — четыре. Таким образом, вышло из строя дворян и детей боярских 12, цли 34,3 процента. Крестьян убитыми оказалось 37 и ранеными — лишь 5. Сколько их всего участвовало в штурме, роспись умалчивает. Упомянутая роспись интересна еще и тем, что она показывает, кто в этом штурме действовал на самых опасных местах. Судя по количеству убитых, на передовую линию огня посылались прежде всего крестьяне, пахолики (слуги панов) и казаки. Из 42 крестьян, выбывших из строя, убитых было 37,. из 12 детей боярских — убитых лишь два. Таким образом, в группе крестьян, мы имеем отношение, числа -убитых к числу раненых — семь с половиной к одному, в группе служилых людей — один к пяти.
1 АИ, т. И, КяХя 241, 242.
2 Там же, NqKq 241, 242, 182.
3 Сб. кн. Хилкова, № 38,. стр. 114—115,
41.4


Итак, штурм монастыря, предпринятый поляками 28 июня, закончился полным провалом. По количеству участников он был одним из самых больших, а по результатам более неудачным для интервентов, чем приступ 27 мая. Этот штурм с предельной ясностью показал бессилие тушинцев и их неспособность овладеть Троицким монастырем. Сапега испробовал все методы борьбы с осажденными, но не достиг никакого успеха. Защитники же монастыря одержали крупную победу над интервентами. После этого события под монастырем в продолжение целого месяца установилось относительное затишье. Источники не упоминают ни о вылазках, ни о нападениях тушинцев на монастырь. Сапега в это время был занят другим, не менее важным делом: он готовил войска к походу против новгородской рати, так как продвижение ее к Твери*, крайне беспокоило интервентов. По данным дневника Сапеги, 18 июля из-под Троицкого монастыря отправились на помощь Зборовскому пять рот польских гусаров, четыре роты литовцев и две роты казаков. 19 июля вслед за войском выбыл из лагеря и сам гетман1. Об этом же говорит Палицын © своем а Сказании»1  2.
Однако поход Сапеги был прерван. Узнав, что новгородская рать ушла из-под Твери за Волгу, Сапега вернулся 24 июля в лагерь. В этот же день к монастырю прибыл со своим войском и пан Зборовский, с которым гетман встретился еще 20-го числа в Никольском монастыре3. Под Троицким монастырем снова собралось большое количество польско-литовских войск. Обеспокоенные успехами Скопина, Сапега и Зборовский решили предпринять новый штурм монастыря. 25 июля этот вопрос обсуждался на собрании военных представителей и. как свидетельствует Сапега, все паны и жолнеры снова изъявили желание участвовать в приступе. В течение последующих двух дней Сапега с полковниками и ротмистрами разрабатывал план штурма. 26 июля он совершил с ними круговой обход монастыря и дал указания каждому подразделению, в каком месте и каким способом оно должно действовать. Сигналом к штурму был намечен орудийный залп по монастырю4. Такая тщательная подготовка к штурму говорит о том, что Сапега и Зборовский решили во что бы то ни стало овладеть крепостью.
1 Sapieha, стр. 231.
2 РИБ, т. XIII, стб. 1129.
3 Никольский Монастырь расположен в 25 километрах северо-западнее гор. Дмитрова.
4 	Sapieha, стр. 234 — 235.
415


По свидетельству Палицына, непосредственное руководство штурмом взял на себя пан Зборовский. Еще накануне приступа он упрекал Сапегу и Лисовского в нерадении к порученному делу и дал слово взять монастырь: «Пан же Зборовской, ругаяся и понося Сапеге и Лисовскому и всем паном, глаголя: что бездельное ваше стояние под лукошком. Что то лукошко взяти да ворон передавити? Се убо вы нерадением твсрити и хощете чернью збитою взяти»1. Зборовский в интересах дела исключил из участия в штурме иррегулярных ратников — крестьян и пахоликов: «...а чернь отослаша от себя»1  2.
Как готовились осажденные к отражению штурма, Палицын не говорит. Он лишь подчеркивает, что в монастыре имелось тогда не более двухсот ратников. Слабо освещен Палицыным и ход сражения. Однако рассказ Палицына — единственный наш источник, если не считать очень кратких и сдержанных замечаний Сапеги. По утверждению Палицына, штурм монастыря состоялся 31 июля, в «канон госпожиных заговен», т. е. накануне августовского поста. Приступ интервентов начался -ночью и продолжался до утра. «Троицкое же воинство и вси правоелавнии христиане, мужи и жены, бьющеся со враги чрез всю нощь беспрестанно, яко и на прежних приступах»3. Этим, по сути дела, и исчерпывается рассказ келаря о сражении. Далее он подробнейшим образом излагает версию о чудесах ов. Сергея, которые сыграли якобы решающую роль в поражении противника. Заключает свой рассказ Палицын о штурме так: «Зборовский же избранное воинство оружных людей многих изгуби». Следовательно, результат штурма, по утверждению Палицына, оказался для поляков и на этот раз весьма неудачным.
Несколько по-иному звучит сообщение об этом Сапеги. Гетман ничего не говорит о Зборовском не только как о руководителе штурма, но и как об участнике его. Однако в рассказе есть одна деталь, которая дает повод думать, что Зборовский принимал в этой операции активное участие. По данным Сапе- ги, штурм монастыря состоялся не 31 июля, а в ночь с 27 на 28 июля. Войска двинулись на приступ за три часа до рас-
1 РИБ, т. XIII, стб. 1132—1133.
2 Там же. Отстранение Зборовским крестьян и пахоликов от участия их в штурме монастыря свидетельствует не только о том, что они были недостаточно подготовлены в военном отношении, но л о том, что Зборовский не мог на них положиться.
3 Там же, стб. 1133.
416


света. О ходе сражения гетман так же; как и троицкий келарь, ничего не говорит. Он ограничивается заключением, которое гласит: из-за того, что руководители не соблюдали указаний и просьбы гетмана и допустили поспешность и беспорядок в подступе к стенам, сражение было проиграно'1. Судя по этому, Сапега лично не руководил штурмом, он ограничился лишь указаниями. В поражении виновны, по его словам, начальники подразделений, подчиненные, видимо, непосредственно Зборовскому, которые не учли советов гетмана. Можно полагать, что это сражение также носило ожесточенный характер, но* продолжалось не всю ночь, а несколько часов, как указывает Сапега. О кратковременности приступа свидетельствует отсутствие потерь у осажденных. Защитники монастыря дрались и теперь не менее решительно, чем 28 июня, о чем говорит прежде всего поражение интервентов. В обороне монастыря принимали участие не только мужчины, но и женщины. Ратных людей в монастыре теперь действительно было мало, но им помогали одолевать врага приобретенный опыт, самоотверженность и неуязвимые стены Троицкой крепости. Интервентам же не помогли ни зимняя передышка, ни приход Збороз- ского со своими войсками. Штурм монастыря 28 июля был последним. В дальнейшем обстановка для захватчиков складывалась крайне неблагоприятно не только под Троицким монастырем, но и в Тушине. Успешные действия рати Скопина в районе Калязина, Кашина и Углича, удары повстанческих отрядов в других уездах распыляли силы интервентов. Сапега должен был теперь думать не столько о штурме монастыря, сколько об обороне своих позиций. Большая часть его войск в августе—сентябре 1609 г. находилась в походах; под монастырем же оставалось незначительное количество ратников.
В связи с продвижением новгородской рати тушинское войско с каждым днем уменьшалось. Многие русские пособники 'интервентов — бояре, дворяне и дети боярские покидали самозванца и стремились вернуться под власть Шуйского.
4.
Весной и летом 1609 г. освободительная борьба успешно развивалась в Смоленском и соседних с ним уездах. Город Смоленск попрежнему оставался на западе России главным узлом сопротивления. С наступлением тепла смоленская рагь возобновила свои действия в районе Дорогобужа и Вязьмы. С февраля по май 1609 г. движение смоленской рати далеко за
1 	Sapieha, стр. 235.
417


пределы уезда не выходило. Объясняется это двумя причинами: усилением провокаций со- стороны поляков в пограничных волостях — Щучейской и Порецкой и неустойчивостью многих смоленских дворян и детей боярских.
В течение весны и лета 1609 г. поляки, с позволения Гонсевского, несколько раз вторгались на территорию упомянутых волостей. Конфликты часто разрешались военной силой. Воевода Смоленска Шеин вынужден был отрывать часть войск на охрану границ и на борьбу с по л ьско-литовскими, бандами. Так, 25 марта в Щучейскую волость вторгся пан Шиман с литовскими людьми. Они разграбили- церковь Николы-чудотворца, взяли в плен попа Василия и некоего Иванку Овчину, увели с собой из церкви пятнадцать крестьян, забрав одновременно их имущество: «...а животы и статки у крестьян все пограбили, и платья всякого, и кузни, и всякие подворенные рухляди намного поймали, а лошадей взяли пятьдесят, да три коровы, да пятнадцать быков и нетелей»11. До этого случая Шиман разграбил 4 деревни, занял их и стал там хозяйничать. В апреле он вторгся в Порецкую волость и учинил грабеж. Из этой волости интервенты увели 40 человек: «а побрал (пан Шиман — И. Ш.) несчетно животов крестьянских и согнал к себе на Велиж»1  2. По просьбе порецких крестьян Шеин послал для охраны волости 60 человек во главе с Васюком Румянцевым. Румянцеву вместе с тем поручалось мобилизовать там всех детей боярских, стрельцов и казаков. Однако служилые люди неохотно выполняли указания государева воеводы. Румянцев доносил, что «все ^сотники, пятидесятники, и десяцкии и все розных боярщин 'крестьяня. государева наказу не слушают»3.
Подобное же сопротивление оказали смоленские дворяне и дети боярские в феврале 1609 г. в городе Дорогобуже. Дорогобуж, как известно, еще в январе был освобожден от ту- шинцев, но ратные люди его вскоре оставили. По данным отписки Шеина царю от 11 февраля, причиной оставления Дорогобужа будто бы явилась грамота Шуйского, обязывавшая всех дворян и детей боярских,, стоявших в этом городе, идти к Вязьме, а затем к Москве; «...а били челогд -тебе, государ'ю от всей рати, что им к Вязьме и к Москве, без прибавочных людей, от воров пройти немочно». Такой ответ дворян и детей боярских был, повидимому, только отговоркой. Истинная же
1 АИ, т. II, №>186.
2 Там же, № 188.
3 Там же. О борьбе смоленских жителей • с пол ьско-литовскими захватчиками в Щучейской и Порецкой волостях см. в раб. В. Мальцева «Ключ государства Московского», «Исторические записки» № 8, 1940, стр. 81—84.
418


причина нежелания дворян идти к Вязьме и оставления Дорогобужа состояла в том, что они выжидали выгодного для себя момента. В феврале— марте 1609 г. еще нельзя было определить, кто одержит победу: Шуйский или Лжедимитрий. На смоленских дворян и детей боярских, видимо, оказали влияние заговоры в Москве против Шуйского во главе с князем Р. Гагариным и боярином Крюком-Колычевым1. 11 февраля из Дорогобужа в Смоленск вернулись князь Борятинский и Ода- дуров, без войск. Дворяне и дети боярские разъехались по домам. Воеводы Смоленска сделали попытку снова собрать ратных людей и отправить к Москве, но и на этот раз они встретили со стороны дворян и детей боярских отказ. Последние заявили, что пока не сойдет снег и не просохнет путь, они не 'пойдут из Смоленскаi  2.
Только в мае 1609 г., когда до Смоленска дошли вести о выступлении из Новгорода Скопина, об успехах Шереметева и народна-освободительной рати в замосковных уездах, смоленские дворяне и дети боярские активизировали свои действия против тушинцев. Так, 21 мая из Смоленска пошли к Москве ратные люди во главе с кн. Борятинеким и Одадуровым. По пути они снова освободили гор. Дорогобуж, разгромив там интервентов во главе с паном Чижом и Яном Запорским3.
Освобождение Дорогобужа и продвижение смоленской рати к Москве вызвали тревогу в Тушинском лагере. Лжедимитрий решил во что бы то ни стало задержать и разгромить смольнян. С этой целью он дал указание воеводам городов, прилегающих к московско-смоленскому тракту, чтобы они отправили служилых людей на помощь вяземскому гарнизону. В отписке тушинского воеводы города Воротынска Ивана Мацнева к Лжелимит- рию мы читаем: «117 году прислана твоя государева грамота ко мне холопу твоему ...выслати воротынцев, дворян и детей боярских на твою государеву службу, в Вязму...»4. Однако Воротынские служилые люди отказались выполнить приказ Лже- димитрия. Подобное настроение среди дворян и детей боярских Воротынского и смежных с ним уездов обеспечило успех смоленской рати в борьбе с интервентами. Освободив Дорогобуж, 31 мая смольняне двинулись к Вязьме, где 3 июня тоже одержали победу5. Из-под Вязьмы, согласно указаниям Шуйского, ратники Смоленска повернули на Белую навстречу Скопину. В то время как смоленская рать вела освободительную борьбу в
i ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 87.
2 АИ, т. II, К> 232.
3 	Таде же.
♦ АИ, т. II, Ко 229.
5 	Там же^_№ 232.
419


Дорогобужском и Вяземском уездах, воеводы Смоленска призывали в своих отписках жителей городов Торопца, Белой и Великих Лук к борьбе за освобождение Родины от иноземных захватчиков1. Успех смоленской рати, выступление Скопина из Новгорода, призывы смольнян оказали положительное влия- ниеч.на многие города запада России. Так,- в мае отложились от Лжедимитрия жители Торопца1  2, 12 июня это же сделали и жители Белой: «государю добили челом и крест целовали». Воевода Колычев (тушинец) был отстранен кн. Борятинским от должности и прислан в Смоленск, а на его место выехал из Смоленска Андрей Дедевшин3.
" Активное сопротивление смольнян, освобождение ими Дорогобужа и рязьмы заставили Лжедимитрия отрывать еще больше сил на укрепление своих позиций в таких городах, как Можайск, Верея, Боровск и др. С освобождением Дорогобужа и Вязьмы опасность для Тушинского лагеря значительно усилилась. Своими активными действиями в мае — июне 1609 г. смоленская рать, как и- ополчения многих городов севера, За- московья и Поволжья, оказала существенную 'помощь Москве.
1 АИ, т. II, Ко 232.
2 Там ж-е, Кя 243.
3 Там же,
420


V. 	НАНЕСЕНИЕ УДАРА ИНТЕРВЕНТАМ ПОД МОСКВОЙ
ЛЕТОМ 1609 г.
Москва не оставалась в долгу перед борющимися патриотами. Она непрерывно и упорно вела борьбу против польско-литовских захватчиков, отражая атаки большей части сил Тушинского лагеря. Несмотря на длительную блокаду, защитники Москвы нанесли интервентам в ряде сражений огромный урон.
С самой осени 1608 г. враг пускался на всевозможные хитрости, чтобы овладеть столицей. После поражения войск Шуйского под дер. Рахманцевой победа казалась интервентам совсем близкой. Массовый переход бояр, дворян и детей боярских на сторону самозванца радовал интервентов, подавал надежды на близкий успех. Однако при всем этом в Москве так же, как и во всей стране, нашлись уже тогда силы, вставшие на решительную борьбу с иноземными захватчиками и русскими изменниками. Примером могут служить походы ратников во главе с князьями Прозоровским и Сукиным против интервентов под Коломну и с князем Д. М. Пожарским в с. Высоцкое1. Оба эти похода, как нам известно, закончились полным разгромом тушинцев.
Вслед за этим войска Шуйского нанесли также сильный удар интервентам у самой Москвы. По данным отписки вологодцев в Устюг Великий, сражение это состоялось перед «Филипповым заговеньем», т. е. 12 —13 ноября. В Вологде сведения об этом получили из Белоозера, а белозерцам их принес из-под Москвы человек князя Третьяка Сеитова. Он сказал: «...а было де дело под Москвой перед Филипповым заговеньем, и московские де лтюди многих литовских людей' побили и до •таборы догнали, а украинные де люди от воры из полков расходятся»1  2. Хотя эти данные не подтверждаются другими источниками, все же у нас нет оснований не верить им, тем более,
1 Подробнее о походах см. в главе первой.
2 Гневушев. Акты, № 25. Филиппов^день по церковному календарю приходился на 14 ноября.
421


что войска Шуйского в это время были расположены вне стен столицы, на осадное положение они перешли лишь в начале декабря: «И стоял царь Василей за городом в обозе до Ни- колина дни (6 декабря — И. Ш.), а с Николина дни к Москве и полком велел воити в Деревянной город и стояли до весны...»1.
С этого времени до августа 1609 г. Москва была блокирована тушинцами. С запада ей угрожала тушинская армия во главе с гетманом Рожинским, с севера — рать Сапеги, с востока — полчища татарских изменников во главе с касимовским царьком, с юга — отряды панов Млоцкого и Бобовского*. Связь между правительством Шуйского и городами страны в течение многих месяцев почти отсутствовала. Большая часть посланцев с грамотами царя и отписками городов перехватывалась тушинцами. Ни Москва городам, ни города Москве в этот период не могли подать непосредственной помощи. Каждый из них боролся с врагом своими собственными силами. Однако защитникам Москвы приходилось испытывать, по сравнению с борющимися патриотами остальной части страны, значительно большие трудности, так как они ощущали недостаток в продовольствии. Шуйскому, как видно, не удалось летом и осенью 1608 г. запастись достаточным количеством продовольствия, зимой же и весной 1609 г. уже не представлялось возможности это сделать: путь в Рязанский уезд и в Замосковье был отрезан интервентами. Ко всему этому количество жителей в Москве, в связи с бесчинством тушинцев в окрестностях столицы, должно было увеличиться. Примером может служить Троице-Сергиев монастырь, где скопилась огромная масса крестьян ближайших сел и волостей.
Затруднения с продовольствием начали сказываться в столице уже в феврале 1609 г. По данным тушинского лазутчика Ивана Зубова, цена на рожь в Москве к этому времени поднялась ровно в два раза в сравнении с декабрьскими ценами: «А рожь на Москве сырая в рубль, а сухая в сорок алтын: сена воз купят в три рубля и свыше; а люди с Москвы бредут розно, служивые и всякие люди»3. В марте — апреле цена на рожь увеличилась в несколько раз. В начале мая четверть ржи можно было купить лишь за 2 — 2Vs рубля, гороха, крупы гречневой, конопли — за три рубля, овса — за 1 рубль. Воз сена стоил 2 — 4 рубля, яловица — 10 — 20 рублей, баран — 40 алтын, полоть ветчины — 2 рубля. Так доложили выходцы из Москвы Матвей Денисов и Осип Феофилов гетману Сапеге.
1 	Белокуров. Разряды, стр. 15. - Marchocki, стр. 48.
« АИ, т. И, № 157.
422


В заключение своего показания Матвей Денисов сказал: «...ft на Москве многие люди помирают голодной смертью»1. Третий перебежчик, Дениска Игнатьев, человек подьячего Абрама Ярыгина, сообщил, что в царских житницах хлеба никакого нет1  2. «На Месиве бысть дороговь великая: покупаху четь ржи в семь рубле®», — читаем мы в «Новом летописце»3.
В июне цены на хлеб резко поднялись вверх. 10 июня дети боярские, прибежавшие из Москвы в лагерь Сапеги, рассказали: четверть ржи в Москве стоит 10 — 13 рублей, овес — 3 рубля, сена совсем негде купить, яловица — 10 рублей. От голода умирает человек по сто в день4.
Продовольственные затруднения в Москве усиливали недовольство -жителей города правительством Шуйского. В связи с этим активизировали свои действия противники Шуйского из лагеря правящих классов. Они решили произвести государственный переворот. Так, по свидетельству летописца, князь Роман Гагарин, Григорий Сумбулов, Тимофей Грязной и «иные многие» пришли к боярам и предложили «переменим» царя Василия. Бояре, испугавшись такой дерзкой мысли, «побегоша из города по своим дворам», т. е*. не поддержали заговорщиков. Однако этим дело не кончилось. Гагарин и его соучастники пошли к патриарху и силой заставили его выйти на Лобное место. На площадь были приглашены и бояре, но из них явился лишь один князь Василий Васильевич Голицын, остальные же «собрався ис полков придоша ко царю Василью»5  6. Не достигнув здесь цели, заговорщики двинулись к царю в Кремль. Шуйский, по утверждению летописца, вышел к ним навстречу, «■не убоявся от них убийства. Они же, видя ево мужество и ужасошася, от него побегоша все из города и отъехаша в Тушино человек с триста. Царь же Василей на Москве з бояры, осаду укрепив сяде в осаде»0.
Данные «Нового летописца», находят подтверждение в таком источнике, как расспросные речи тушинского лазутчика попа Ивана Зубова от 17 февраля 1609 г. Зубов ходил в Москву по специальному заданию гетмана Сапеги. Главным агентом в Москве, с которым общался Сапега, был некий Кирилл Иванов сын Хвостов. К нему-то и носил грамоту Иван Зубов. Возвратившись из Москвы (только почему-то не к Са- пеге, а в Тушино — И. Ш.), Зубов в расспросе сказал, что
1 АИ, т. И, № 212.
2 Там же.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 87.
4 Sapieha', стр. 226.
3 П,СРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 87.
6 Там же.
423


Кирилл Иванов сидит под арестом, «за приставом у дворцового дьяка -Никиты Дмитриева». Посадили Кирилла за то, что он склонял бояр, дьяков, служилых, торговых и черных людей к измене Шуйскому, чтоб они «царю государю и великому князю Дмитрею Ивановичу и всея Руси, добили челом и вину свою покрыли, крест целовали, изменника Шуйского князя Василья выдали и с братьею его...»1. Зубов сообщил также, чтр «приходили миром на государева изменника на князя на Василья Шуйского и на его брать'ю, и на заговорщиков его, велят ему посох покинуть»*  2. Судя по этим данным, подготовка к свержению Шуйского велась московскими боярами и служилыми людьми в каком-то контакте с определенной группой русских тушинцев и польско-литовских захватчиков. Нет сомнения, что Кирилл Иванов — агент Сапеги — был связан с непосредственными заговорщиками. Под арест он попал, как видно, уже после провала заговора. Однако участников, пытавшихся совершить переворот, оказалось недостаточно. Хотя народные массы и многие служилые люди были недовольны Шуйским, они все же не поддержали заговорщиков. Патриарх и почти все бояре решительно выступили против задуманной авантюры. Служилые люди, защищавшие Москву, также не присоединились к ней. На призыв заговорщиков на площадь вышел лишь один князь В. Голицын, но опять-таки трудно сказать, какую цель он преследовал. Судя по тому, что князь Голицын оставался после этого случая в боярской думе и вел активную борьбу против самозванца, он, повидимому, полностью не примыкал к заговорщикам. Голицын был не против удаления Шуйского с престола, но самозванца сажать на его место он не хотел. Слабая же поддержка заговорщиков со стороны народа объясняется, на наш взгляд, тем, что они ориентировались не на русскою кандидатуру, способную удовлетворить национальные интересы широких кругов населения, а на ставленника польско-литовских интервентов. Об этом свидетельствует бегство из Москвы в Тушино участников заговора и связь с ними тушинского агента Кириллы Иванова. Самозванец, разоблаченный в своих авантюрных замыслах, был неприемлем не только для бояр, которые смотрели на него как на представителя своевольных рокошан и казаков, но и для других слоев населения, видевших в самозванце орудие иноземных захватчиков.
Февральский заговор, хотя и оказался неудачным, но все же не прошел бесследно. Через месяц примерно была раскрыта новая группа заговорщиков во главе с боярином Крюком-Колычевым. Подобные сведения о деятельности этой группы
* АИ, т. II, Ко 156.
2 Там же.
424


имеются в расспросных речах московских изменников в Тушинском лагере. Так, 8 и 9 мая подьячий Московского судного приказа Матвей Денисов сын Чубарев сообщил: «...приходил к нему, в Приказ, сын боярской москвитин Сава Торока- нов, тому четвертой день, а сказывал: которые бояре и дворяне, и дети боярские, и торговые лтюди были в заговоре с Иван с Федоровичем с Колычевым, и хотели Шуйского убить на Вербное воскресенье, и тогда не лучилося; из их думы, один Иван Федорович был на пытке и ни намного из них не говорил, поэтому одного и казнили...»1.
Судя по этим данным, в заговоре и теперь участвовали представители социальных верхов, но на этот раз заговорщиков, видимо, было еще меньше, чем в феврале 1609 г. Этим и объясняется тот факт, что заговорщики, возглавляемые Колычевым, не решились выступить открыто, как это сделали кн. Гагарин, Сумбулов и их соучастники. Не надеясь на поддержку широких кругов общества, они готовились к террористическому акту. Для этой цели намечалось вербное воскресенье, так как царь в этот день должен был вместе с патриархом участвовать в торжественном шествии из Кремля в храм Василия Блаженного. Но на этот раз заговор окончился крахом. Колычев был арестован. Донос на него царю сделал Василий Бутурлин. Он сказал, что Колычев «умышляет над царем Василием и в Тушино отпускает» (видимо, сносится через своих соучастников^с самозванцем). «Царь же Василей повеле поимати, и многих- людей с ним переимаху и его и многих людей пытаху; и после пытки ево повеле казнить на Пожаре, а кои в его деле были, посадиша по тюрмам»1  2. По свидетельству подьячего Матвея Денисова, Колычев не выдал никого из заговорщиков. Шуйский поэтому и казнил лишь только одного Колычева. Многие из заговорщиков остались на воле и продолжали готовить новые покушения на царя. «...И оне тем же своим старым заговором умышляют и хотят его (Шуйского — И. Ш.) убить «а Воз'носеньев де-нь дз самопала»3. Из донесения подьячего Матвея Денисова и особенно из текста «Нового летописца» нетрудно сделать вывод, что заговорщики во главе .с боярином Колычевым готовили царский трон не представителю из русских бояр, а самозванцу, которого крайне не желали видеть на русском престоле не только почти все бояре, но и рядовые жители столицы. В 1609 г. они уже смотрели на Лжедимитрия как на ставленника польско-литовских интервентов. Основная причина неуспеха заговорщиков заключалась в
1 АИ, т. II, .Nb 212.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 87.
8 АИ, т. II, Ко 212.
425


том, что их не поддержали широкие слои жителей и служилых людей, находившихся в Москве.
В то время как в Москве зрели заговоры против Шуйского, в Тушине готовился штурм столицы. Так, по дневнику Са- пеги Лжедимитрий ходил 6'февраля 1609 г. со всем войском к Москве1. Каковы были результаты этого- похода, источник умалчивает. По всей вероятности, сражение не состоялось, так как войска Шуйского в это время находились внутри города — в осаде. 14 февраля тушинцы повторили поход под Москву. В походе участвовал и гетман Сапега, прибывший накануне в Тушино. Этот поход также не принес интервентам успеха. Дело ограничилось мелкими стычками с разведывательными группами правительственных войск.
Более серьезный характер события под Москвой начинают принимать с конца февраля. К этому времени Шуйский произвел перегруппировку сил и расположил их в следующем порядке: у Никитских ворот стоял государев полк во главе с князьями Ф. И. Мстиславским и Д. И. Мезецким, у Тверских ворот — большой полк во главе с князем И. И. Шуйским и боярином И. Н. Романовым, у Петровских ворот — передовой полк во главе с князем И. М. Воротынским и боярином М. Ф. Нагим, у Арбатских ворот — сторожевой полк во главе с князьями И. Б. Черкасским и М. Шаховским, у Чертольских ворот — князь В. В. Голицын и думный дворянин В. Сукин; «за Москвою-рекою»: у Калужских ворот — князья Д. И. Шуйский и Г. Волконский, у Серпуховских ворот — В. И. Бутурлин и И. Колтовской, у Сретенских ворот — князья А. В. Голицын и М. П. Борятинский, у Фроловских ворот — князь Б. М. Лыков, у Покровских ворот — князья И. С. Куракин и Ф. Волконский; «за Яузою» — князь Г. Ф. Хворости- нин, «а после князь Григория стоял окольничей Федор Головин и иные переменяся. И по той росписи стояли бояре и воеводы без мест до княз Михайлова приходу Васильевича Шуйского»1  2. Такое размещение войск объяснялось, как видно, переходом московской «рати от осадного положения к активной обороне. С весны 1608 г. защитники Москвы все чаще практикуют вылазки и контратакуют противника. По свидетельству Мархоцкого, полякам некогда было вести праздную жизнь под столицей, там часто бывали битвы3. Аналогичные сведения мы находим в «Карамзинском Хронографе». В нем говорится, что защитнйки Москвы, сидевшие в осаде, очень часто «билися... с польскими и с литовскими людми и с русскими воры... и пол- ских и литовских людей и русских воров побивали много, а из
1 Sapieha, стр. 205.
2 Белокуров. Разряды, стр. 16, 50—51.
3 Marchocki, стр. 47.
426


Тушина поляки и литва и русские изменники приходили под Москву на речку на Ходынку и ближе тово под Москву за- частые»1. Текст «Хронографа», как мы видим, не только подтверждает в этой части сообщения Мархоцкого, но и уточняет их. Судя по сведениям «Хронографа», с наступлением весны активно действовали обе стороны. Тушинцы часто ходили на Ходынку и под самую Москву, а московские ратники нередко вступали в бой с противником. Об одном из столкновений, состоявшемся 25 февраля, рассказывает Будила. По его утверждению, это «была сильная стычка». В ней участвовал непосредственно гетман Рожинский, получивший «опасное ранение». Схватка закончилась тем, что поляки одержали верх: они
«гнали русских под самые стены Москвы», и только «ночь прервала битву»1  2.
Данные Будилы, несмотря на свою краткость, позволяют думать, что сражение происходило где-то за Москвой, на открытом поле. Следовательно, московская рать, производя вылазку, сначала сама атаковала тушинцев, а затем последние, получив подкрепление, сами перешли в контратаку.
Чтобы сломить сопротивление Москвы, тушинцы возобновили военные действия под Коломной. Они решили принять все меры, чтобы окончательно прекратить подвоз продовольствия в Москву. С этой целью к Коломне из Тушина пошел «со многими литовскими людми» полковник Млоцкий3. С ним отправились паны Бобовокий и Богуславов со своими ротами4.
По свидетельству летописца, «Млоцкий же прииде под Коломну и град Коломну осади»5. Интервенты не встретили достаточного сопротивления на подступах к Коломне. Московская рать, занятая непосредственно обороной столицы, была не в силах на этот раз оказать существенную помощь коломенскому гарнизону. Однако и при таком положении тушинцы не смогли овладеть Коломной. Им удалось только удержать в течение нескольких месяцев московско-коломенскии тракт. С ту- шинцами здесь боролась преимущественно рязанская рать во главе с Прокопием Ляпуновым. Будила говорит, что поляки, находясь «лагерем под Коломной, немало имели стычек с Прокопием Ляпуновым, владевшим всею Рязанью»6. Сопротивление защитников Коломны и рязанской рати и теперь имело огромное значение для Москвы, хотя ее экономические связи с
1 Попов. Изборник, стр. 342—343.
2 РИБ, т. I, стб. 150.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 87.
4 РИБ, т. I, стб. 151; Marchocki, стр. 48.
* ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 87.
в РИБ, т. I, стб. 151.
427


южными уездами и были прерваны. Под Коломной находилось изрядное количество тушинских войск, которые были оттянуты, таким образом, от Москвы.
Защитники столицы не только прочно удерживали свои позиции, но и наносили удары врагу. Летом 1609 г. поляки рвались к Москве два раза, но все их попытки окончились крахом. Первый поход из Тушина к стенам Москвы они предприняли 5 июня. По свидетельству «Нового летописца», тушинские войска повел полковник Бобовский. Вернувшись незадолго до этого из-под Коломны в Тушинский лагерь, он будто бы упрекнул Рожинского, что тот до сего времени не сумел захватить Москвы: «не умеет Москвою промыслити»1. Рожин- ский разрешил Бобовскому самому попытать счастья. Шуйский, узнав о выходе интервентов из лагеря, послал им навстречу свои войска. Состоялось крупное сражение, сведения о котором мы находим в ряде источников. Вот что говорится об этом сражении в царской грамоте ярославским воеводам от 28 июня 1609 г.: «Да июня в 5 день, назавтрие Троицына дни, в понеделвик, приходили воры и литовские люди под Москву, на Ходынку, со всеми руекими и литовскими людми, и мы на них посылали бояр наших и воевод по полком со многими людми...» и «бояря и воеводы воров русских и литовских людей многих побили, и топтали их и -побивали на пяти верстах, и языки многие поймали, а живых в языцех взяли, литовских людей и русских воров, сто девяносто семь человек»1  2.
Судя по имеющимся в грамоте указаниям, сражение состоялось где-то на по л пути между Москвой и Тушинским лагерем. Участвовало в нем большое количество ратников как с одной, так и с другой стороны. Бой закончился поражением тушинцев. Существенные дополнения в рассказ Шуйского вносит автор «Карамзинского Хронографа». По его свидетельству, вместе с польско-литовскими войсками из Тушина ходили казаки во главе с Иваном Заруцким, а из Москвы выходили им навстречу «бояря и воеводы во обозы (лагерь у стен Москвы-1 И. Ш.) с пешими со всякими и с черными людми с вогненным боем и с нарядом». Во главе войск был послан кн. Д. И. Шуйский, руководили полками князья А. В. Голицын, И. С. Куракин, Б. М. Лыков. В изображении автора «Хронографа» бой был «с литвою великий». Первыми пошли в атаку ту- шинцы. Им удалось ворваться в обоз и расчленить его на две части: «...и обоз разорвали и во обозе многих людей побили». Но вскоре положение изменилось. Московские полки обрушились всей своей силой на врага и «от обозу поляков
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 91 — 92.
2 ААЭ, т. II, № 128.
428


и литву и руских изменников отбили и изгоняли и многих и побили на том бою полских и литовских людей взяли в язы- цех семьсот человек»1. По данным «Хронографа», как мы видим, бой протекал с переменным успехом. Сначала перевес был на стороне тушинцев, затем верх взяли московские войска. Нельзя не отметить в сообщении «Хронографа» и такой важный момент, как участие в этом бою в составе рати Шуйского «черных людей». Это, повидимому, были московские посадские люди и крестьяне ближайших дворцовых сел. Большие успехи войск Шуйского в этом сражении отмечает и летописец. Он утверждает так же, как и автор «Хронографа», что московские ратники в этом бою нанесли тушинцам сокрушительный удар:^/«...тех литовских людей побита наголову, а достальных топташа до табор». Атака русских была настолько стремительной, что поляки «едва в таборах со страху устоя- ше»1  2. Сопоставив все данные о сражении 5 июня, мы приходим к выводу, что оно действительно было немалым по своим масштабам. В нем участвовало большое количество ратных сил Москвы и Тушина. Армия Шуйского в этом бою использовала значительную часть своей артиллерии. Руководили полками лучшие воеводы (Куракин, Лыков и Голицын), Сражение носило ожесточенный характер. Несмотря на успехи врага в начале боя и его вторжение в русский обоз, московские воины не растерялись. Они при поддержке резервных полков не только приостановили натиск тушинцев, но и перешли в решительную контратаку. Противник понес большие потери в живой силе. Успех московской рати в этом бою имел огромное значение. Сражение 5 июня явилось как бы пробой сил двух сторон после длительной подготовки. Оно показало, какие за это время произошли изменения в войсках Шуйского и Лже- димитрия. По результатам этого сражения можно уже судить, что силы интервентов значительно ослабели, в то время ' как защитники Москвы стали крепче и опытнее. Московская рагь это доказала в сражении 25 июня.
Лжедимитрий и Рожинский стали готовиться к новой, более решительной схватке. Не бездействовал и Шуйский. Узнав от пленных, что в Тушине, в связи с уходом Зборовского к Торжку и боем 5 июня, осталось не особенно много войск, царь решил атаковать интервентов в их лагере. С этой целью 25 июня он послал из Москвы «на воров и на литовских людей бояр... и воевод со многими людми по полком, а велел им, прося у бога милости над воры и над литовскими людми про- мышляти...». Из Тушина против московских ратников вышли
1 Попов. Изборник, стр. 343.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 87.
429


псе войска с «нарядом». Встреча произошла на речке Ходынке. Данные об этом сражении мы находим не только в русских источниках, но и в польских. В грамоте Шуйского к ярославским воеводам читаем об этом сражении: «...и божиею мило-
стию... бояре наши и воеводы литовских полковников и рох- мистров и литовских людей и воров руских людей многих побили, и наряд, и знамена, и набаты, и литавры, поймали, а живых литовских людей взяли двести человек, да русских людей взяли человек с сорок, а побили их и потоптали до табар воровских, и многие литовские люди и руские воры с того бою побежали мимо табар за Москву реку и в реке многие потонули»1. Нетрудно заметить' сходство этого сообщения с рассказом о сражении 5 июня. Шуйский в пропагандистских целях умалчивает о ходе сражения, о первичных успехах тушинцев, о потерях московских войск. Ни слова не говорит он об участии н сражении рядовых ратников из крестьян и посадских людей, он не упоминает даже о дворянах и детях боярских. Из его рассказа можно сделать вывод, что вся заслуга в этом сражении принадлежала якобы только боярам и воеводам.
Дополнением к рассказу Шуйского может служить сообщение «Нового летописца». По утверждению автора, не московские ратники первыми пошли к Тушинскому лагерю, а интервенты — к Москве. Шуйский спохватился и начал готовить войска лишь тогда, когда «подъезщики» (патрули — И. Ш.) сообщили ему о выступлении тушинцев из лагеря. Они сказали царю, что «литовские люди... поднялися на Москву всеми таборы...»1  2. Шуйский, прежде чем послать войска против врага, советовался с патриархом и боярами. Из Москвы войска вышли «с обозом» — с пушками и снарядами. Ход сражения летописцем рисуется так: «бой бысть чрез весь
день, и начаша московских людей осиливать и конных людей столкнута с места и пешие люди едва устояше» до тех пор, пока не пришли на помощь войска во главе с князьями Куракиным, Голицыным и Лыковым. «И приидоша они на литовских людей и на руских изменников и их побита многих людей и'топташа до речки до Ходынки. Литовские же люди и руские воры многие со страстей ис табар побежали». В заключение летописец подчеркивает, что такого ожесточенного и успешного для московской рати сражения не было не только со времени осады столицы, но и_с момента появления самозванца3. Эта битва по своим масштабам и результатам превзошла все предшествующие сражения.
1 ААЭ, т. II, КЬ 128.
2 ПСРЛ, т: XIV, ч. 1, стр. 87.
3 Там же.
430


■Дополнением к сообщению «Нового летописца» являются данные Мархоцкого и Будили. Оба они детализируют ход боя, хотя результаты его освещают необъективно. И Мархоцкий и Будила видят причину поражения тушинцев не в тактике русских воевод и храбрости защитников Москвы, а только в непредусмотрительности гетмана Рожинекого. Наряду с этим они крайне преувеличивают численность русских войск и преуменьшают численность своих1.
Сражению предшествовала серьезная подготовка. Поляки не могли не учесть своей неудачи 5 июня, а московские воеводы использовали опыт этого сражения. Обе стороны вывели на поле боя максимальное количество ратников, как конных, так и пеших, и вывезли • артиллерию, которая оказалась грозным оружием и на открытом поле. Особенно сильное впечатление произвели на врага русские гуляй-города.
Кроме дворян и детей боярских, в этом сражении в составе московской рати участвовали простые люди — крестьяне и жители города. Они шли вместе с обозом и сыграли во время боя немалую" роль. Кто вышел первым на поле брани, трудно- сказать. На этот раз наступательной тактики придерживались, повидимому, московские войска. Успех их 5 июня, очевидно, натолкнул Шуйского и бояр на мысль о нападении на лагерь противника. Но так как разведка у поляков работала неплохо, Рожинекий узнал об этом прежде, чем московские войска напали на поляков.
Сначала с польско-литовской конницей встретились* лишь передовые отряды московской рати. Тушинцам поэтому удалось не только предотвратить продвижение ратников, но и пошать их назад1  2. Однако атака польской конницы была сорвана наступлением главных сил московской рати. Поляки отошли на свои исходные позиции за реку Ходынку. Первыми к Ходынке подошли пешие московские войска с гуляй-городами и всем огненным боем3. Конные полки двигались на флангах и позади. Продвижение войск в таком порядке не случайно. Это глубоко продуманная тактика, оправдавшая себя еще в бою 5 июня. Таким образом, сдерживающей силой, которая должна была принять на себя первые удары тушинцев, была пехота со всем обозом. Конные полки предназначались для удара по противнику с флангов, в то время как он завязнет в русском обозе. С подходом передовых частей московской рати к Ходынке Ро- жинокий приказал нескольким гусарским ротам и казакам переправиться через реку и остановить обоз с гуляй-городами.
1 Marchocki, стр. 50—52, РИБ, т. 1, стб. 156—'157.
2 11СРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 87; РИБ, т. I,- стб., 1567.
3 Marchocki, стр. 50.
431


Лишь только поляки перешли Ходынку, как по ним ударила русская артиллерия. Гусары и казаки вклинились в обоз, расчленив его на две части, и в конце концов им почти овладели1. Надо полагать, что при этом они порубили много пехоты. Однако часть пехоты продолжала еще упорно сопротивляться в пределах расположения обоза. Вот в это самое время, т. е. когда польская конница сосредоточила вое свое внимание на овладении обозом и уничтожении пехоты, с флангов ударили конные полки во главе с воеводами Куракиным, Лыковым и Голицыным. Тушинцы, по всей вероятности, этого не ждали, гак как московские полки находились в укрытии. Противник мгновенно оказался в тисках московской конницы. Рожинский пытался поправить дело вводом в бой новых частей, но было уже поздно. Гусары и казаки, зажатые в клещи, начали панически отступать с. поля боя. Они оставили не только русский обоз с гуляй-городами, но и свою пехоту с пушками1  2. По данным всех приведенных источников, тушинская рать имела большие потери.
Удары русских войск в этом сражении были настолько сокрушите льныхми, что «литовские люди с той поры под Москву въяве не начаша приходити», — говорит летописец3. Судя не только по данным летописца, но и по рассказам отдельных ту- шинцев, бой 25 июня произвел удручающее впечатление на интервентов. Так, в июльской отписке заставщика Жидовино- ва к смоленским воеводам приводятся сообщения об этой битве двух’прибывших из Тушина «литвинов». Один из них сказал: «а о Петрове дне было у нас, под Москвою кровопролитье великое». Второй утверждал то же самое: «...было побоище на ваших литовских людей под Москвою, такого побоища и не бывало»4.
Итак, сражение 25 июня окончилось разгромом польско- , литовских интервентов. Оно явилось лучшим доказательством того, что силы национального сопротивления в Москве, так же как и во всем Русском государстве, за истекший период выросли и окрепли. В сражении -25 июня нужно отметить организованность и выдержку московских воинов и вместе с тем хорошо продуманную тактику боя. В 1608 г. не было ни одного случая, чтобы все роды войск действовали так согласованно, как 25 июня 1609 г. Воеводы московской рати очень удачно использовали в этом бою артиллерию с гуляй-города-
1 Marchocki, стр. 51, РИБ, т. I, стб. 156.
2 Там же, стр. 52.
3 АИ, т. И, No 246.
4 Там же.
432


ми1. Выдвижение ее вместе с пехотой на передовую линию огня — не только риск, но и искусство. Эти два рода войск сыграли большую роль в разгроме сил противника. Весьма положительным моментом в тактике боя явилось и то, что воеводы ввели в действие свои силы не сразу, а постепенно, сохраняя, таким образом, резерв. Вступление, резервных полков в бой в то время, как противник уже был измотан, предопределило исход сражения. Фланговые удары русской конницы оказались неожиданными для тушинцев.
Разгром интервентов под Москвой в июне 1609 г. имел огромное значение для всей страны. Эта победа московской рати еще больше активизировала народные массы и поднимала их на борьбу с по л ьско-литовскими захватчиками. Результат ее положительно сказался и на морально-политическом состоянии жителей Москвы. В связи с этой победой число сторонников Лжедимитрия в столице резко сократилось. Стабилизировалось до известной степени и положение правительства Шуйского. Моральное состояние москвичей поднимали также вести об успехах освободительной борьбы в стране, о продвижении войск Скопина и Шереметева к Москве. «На Москве же лю- дие, то слышавше, начаша крепитись», — говорит летописец1  2. Таков итог событий в Москве и под Москвой за первое полугодие 1609 года.
1 «Гуляй-город» — подвижное, на колесах или полозьях, сборное боевое сооружение из деревянных толстых щитов с амбразурами, через которые стреляли из пищалей и орудий. «Гуляй-город» передвигался на поле боя вручную, силами помещавшейся в нем команды. «Гуляй-город» — русское изобретение, впервые он был построен дьяком Выродковым и применен Иваном IV при взятии Казани.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. I, стр. 87 — 88.
433


VI. 	ИТОГИ И ЗНАЧЕНИЕ НАРОДНО - ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ борьбы КОНЦА 1608 И ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ 1609 ГОДА
Общая картина народно-освободительной борьбы в стране к середине 1609 г. была такова: весь север, районы Среднего и Нижнего Поволжья (за исключением Астраханского уезда), значительная часть территории северо-запада и Замосковья были очищены от тушинцев. Свободными стали, города Тотьма, Соль-Галицкая, Чухлома, Галич, Белоозеро, Вологда, Устюж- на, Пошехонье, Романов, Ярославль,. Углич, Кострома, Кинеш- ма, Решма, Юрьевец, Городец, Балахна, Цивильск, Курмыш, Ворсма, Павлово, Гороховец, Шуя, Холуй, Муром, Владимир, Касимов, Коломна, Дорогобуж, Вязьма, Белая, Торопец, Старая Руса, Торжок, Бежецкий Верх. Вместе с тем освободительное движение продолжалось в Кашинском, Суздальском, Ростовском и других уездах. Не прекращалась борьба под Троицким монастырем, Коломной и Москвой. Начал свой поход из Новгорода Скопин-Шуйский. Оккупированная тушин- цами территория, таким образом, значительно уменьшилась.
В результате мощных ударов народной рати по интервентам силы последних значительно ослабели. Тушинцы в боях под Нижним, Устюжной, Романовом, Костромой, Ярославлем, .Коломной, Можайском, Москвой и Троицким монастырем потеряли тысячи воинов. Тушинские воеводы вынуждены были очень часто обращаться за помощью к Сапеге и Лжедимит- рию, мотивируя свою просьбу тем, что люди у них побиты и поранены. В начале мая 1609 г. писали об этом костромской воевода Н. Вельяминов, юрьевский — Ф. Болотников и др.\ Насколько велики были потери живой силы у интервентов, можно представить по отписке ростовского воеводы Наумова. В июле того же года он сообщал Сапеге: «И мне, господине, в Ростове и в Борисоглебском монастыре быти не с кем; кото-  11 API, т. II, NoНя 205, 215.
434


рые, господине, были со мною казаки, и те все погромлены, а иные побиты, а дети боярские так же погромлены и побиты. А государевы изменники к Ростову и к Переяславлю хотят итти тотчас»1.
Значительно уменьшилась численность тушинских войск и за счет отлива из нее дворян и детей боярских. Массовый возврат изменников под власть Шуйского начался со времени наступления освободительной рати с севера и особенно усилился во время освобождения городов Пошехонья, Романова, Ярославля, Углича, Мурома, Владимира, Можайска, Вязьмы и Белой1  2. Успехи освободительной рати резко сказывались на дисциплине тушинской армии. Имели место случаи самовольного ухода из лагеря целых групп пахоликов и жолнеров, ультимативного требования у Л же димитрия жалованья за службу, неподчинения распоряжениям начальства, отказа от участия в сражении. Еще в декабре 1608 г. тушинские представители Федор Нащокин, Иван Каверин, Василий Дуров во время следствия над ними в Вологде сказали: «А в полках де голод великой, а Вишневецкий де в Литву пошел из полков через Калугу, украинные люди из полков расходятся». Ян Ушинский сообщил также, что.-«в полках де конской и людской голод великой, а просят у вора грошей и надати -печево, и литва де говорит стояти нам до Рождества Христова, а с Рождества им Христова расходиться по городам и по волостям ротами кормится и грабить»3. По свидетельству Сапеги, в январе 1609 г. на собрании польских солдат и офицеров было вынесено решение потребовать от Лжедимитрия уплаты жалованья за две четверти года, в противном случае они уйдут в Польшу4. Дебаты по этому поводу продолжались в Тушинском лагере несколько дней. Вопрос стоял настолько остро, что Лжедимитрий не осмелился лично присутствовать на собрании. От его имени кн. Григорий Шаховской, Михайло Салтыков и Федор Андронов заявили, что «царь» может уплатить лишь часть жалованья, так как у него в казне нет денег. Некоторых это обещание в какой-то мере удовлетворило. Собрание было прерва- -но. Однако основная часть поляков осталась, видимо, недовольной. 1 февраля обсуждение возобновилось. Дело дошло до того, что Лжедимитрий решил покинуть лагерь; но Рожин- ский и Сапега помешали самозванцу осуществить побег. В Тушинском лагере происходили и более острые конфликты. 29
1 Сб. кн. Хилкова, стр. 76.
2 ААЭ, т. И, Ш 113, 115; АИ, т. II, Ш 205, 228, 232, 243; сб. кн. Хилкова, стр. 55, 63, 216, 217.
3 Гневушев. Акты, № 25, стр. 28.
4 Sapieha, стр. 203.
435


января на банкете у самозванца произошла драка1. Сапега, хотя и не говорит, кто в ней участвовал и по какому поводу, но видно по всему, что она была связана с тем вопросом, который обсуждался на 'собрании.
Ярким признакдм морального упадка тушинской рати являлись распри среди самих поляков и неповиновение начальству целых подразделений. Как явствует из дневника Сапеги, 4 марта 1609 г. в лагере под Троицким монастырем произошла вооруженная схватка между гусарами и пехотой. В результате несколько человек были ранены и убиты1  2  3. В мае 1609 г. из-под Ярославля в Тушино и к Троицкому монастырю самовольно ушли жолнеры (солдаты), не выполнив приказаний своих полковников: «...а полковники им велели быти с собою вместе, и оне не послушали», — писал ростовский воевода Наумов Сапеге?. Аналогичный случай произошел в июне 1609 г. и под Троицким монастырем. Здесь отказались выполнить распоряжение Сапеги пятьсот ратников, следовавших из Суздаля в Тушино. Сапега предложил им принять участие в штурме монастыря; они же, обманув его, ушли «к большим таборам»4. 9 августа Сапега на генеральном собрании докладывал, что в армии имеются многие люди, которые не признают артикулов и чинопочитания5. Словом, армия польско-литовсних захватчиков уменьшалась количественно и слабела.
Большое брожение было и среди пахоликов .(личных слуг польских панов). По данным Мархоцкого, пахолики, отправленные панами за-продуктами в уезды, подняли бунт и выбрали из своей среды ротмистров и полковников. Несколько сот пахоликов бродили по стране, грабя население и не желая возвращаться к своим панам. Рожинский вынужден был послать против них войско и силой заставил их вернуться в лагерь6. О тревожном положении в Тушинском лагере мы -находим сведения и в грамоте Шуйского в Ярославль от 28 июня. Там говорится: «и вор де и литовские люди, которые в таба- рех, слыша про крымского царя и про боярина нашего про князя Михайла Васильевича Шуйского, в велйкой боязни; и из под Троицы и из под Осипова монастыря, и из под Коломны,'велел де вор литовским людям всем идти к себе в табары; а коши деи и всякую тяжелую рухлядь литовские люди отпу-
1 Sapieha, стр. 204.
2 Там же, стр. 210.
3 АИ, т. II, No 228.
4 Сб. Хилкова, .стр. 116.
5 Sapieha, стр. 237. '
6 Marchocki, стр. 47— 48.
436


щают в Литву, а сами остаются легким делом для отходу, а хотят отходити (в Литву»1.
Шуйский для большей убедительности мог преувеличить степень ослабления сил в Тушинском лагере, однако неприглядная картина, нарисованная им, во многом подтверждается данными других источников. О неблагополучном состоянии в Тушинском лагере зимой и весной 1609 г. свидетельствуют также письма Марины Мнишек к отцу в Польшу. Из них мы узнаем, что в январе 1609 г. Лжедимитрий обратился к королю Сигизмунду III за помощью. Марина, желая ускорить переговоры и добиться положительных результатов, просила отца оказать содействие послам, отправленным самозванцем. «Ныне, при отъезде господ послов в Польшу, — писала Марина, — почла я за необходимое дело известясь о добром здоровье вашем, моего милостивого сударя родителя, и уведомив также ino милости божией о благополучном здоровьи, убедительнейше просить о том, дабы вы, милостивый государь и родитель, тем послам, которые отправляются к его величеству королю, изволили дать милостивый совет всякое пособие и помощь в скорейшем и успешнейшем отправлении, чтоб оные дела наилучшим образом произведены были; понеже то весьма нужно и его царскому величеству и делам нашим московским»1  2. Какую конкретно помощь имела в виду Марина, из письма не видно, но нетрудно догадаться, что речь шла о получении от короля денег. Доказательством тому может служить ее второе письмо от марта 1609 г., в котором Марина просила отца уведомить ее о «продвижении российских дел в Польше». В специальной записке, вложенной в письмо, она жалуется, что ею пренебрегают в лагере: «...нет ни в чем исполнения, со мною поступают так же, как и при вас, не так, как было обещано при отъезде вашем родительском». Марина сетует на то, что у нее нет денег, чтобы дать своим людям на поездку в Польшу, да и сама она живет неважно. С горечью вспоминает она о тех временах, когда еда с батюшкой лучших лососей и пила старое, хорошее вино, «а здесь того нет, ежели имеете, покорно прошу прислать»3. Письма Марины свидетельствуют, таким образом, о том, что в Тушинском лагере была нужда в деньгах и царила неспокойная обстановка. Марина и Лжедимитрий ощущали явную отчужденность польских панов, которые никаких приказаний со стороны Лжедимитрия не признавали. Власть в лагере находилась в руках Рожинского и Сапе- ги, самозванец не в силах был что-либо предпринять для изме¬
1 ААЭ, т. И, № 128.
2 СГГиД, ч. II, № 173.
3 Там же, № 178.
437


нения положения, так как русских приверженцев, на которых он мог бы опереться, у него было мало. Вот почему он обратился во второй раз за помощью к королю. Но в королевском замке не особенно спешили с ответом. Король и паны-сенаторы строили иные планыЛ.Сигизмунд в начале 1609 г..уже готовился к открытой интервенции в России. Самозванец становился теперь, мало оказать, непопулярным, он был для короля помехой.
Итак, за истекший период освободительной борьбы польско- литовские интервенты не только оставили огромную территорию, оккупированную ими летом и осенью 1608 г., но и понесли, как мы можем констатировать с полной уверенностью, большие потери в живой силе. С февраля до июля 1609 г. интервенты терпели поражение за поражением. Таков был результат первого этапа освободительной борьбы русского народа..
Сдвиги иного характера произошли в лагере народно-освободительных сил. Он значительно вырос как в количественном, так и в моральном отношении. Из мелких, стихийно возникших повстанческих отрядов уже в феврале — марте 1609 г. образовались крупные соединения, которые успешно действовали во всех замосковных уездах. Повстанцы, скрывавшиеся в лесах и болотах, нападали на тушинцев, освобождали не только села, но и города. Своими смелыми вылазками и нападениями они сковывали и громили захватчиков, способствуя и помогая этим организации ратных сил в свободных от интервентов уездах. Вооруженные крестьяне и жители городов были грозой для интервентов. Тушинские воеводы то и дело доносили Сапеге и самозванцу о скоплениях и действиях «мужиков»1. С продвижением в Замосковье повстанческой рати с севера (март апредь 1609 г.), освобождением городов Пошехонья, Костромы, Романова и Ярославля возникла в подлинном смысле слова народно-освободительная армия с боевым центром в Ярославле. С этого времени освободительная борьба принимает организованный характер. Воеводы Вышеславцев и Рязанов налаживают постоянную связь с боярином Шереметевым, нижегородскими, муромскими и владимирскими властями и ратниками, оказывают непосредственную помощь повстанцам в районе Костромы, Шуи, Углича, Суздаля и Ростова. Из Ярославля регулярно ходили посыльные с отписками в северные города, а оттуда шли вновь собранные ополчения, денежные средства и боеприпасы2. К лету 1609 г. значительно выросла и рать Шереметева.
1 	АИ, т. И, №№ ПО, 155, 206, 235; сб. кн. Хилкова, стр. 63; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 86—87.
^ АИ, т. II, Ш 193, 204; ААЭ, т. II, № 128.
438


В нее влились повстанцы Нижегородского, Муромского, Владимирского уездов. В мае развернула свои активные действия и рать во главе со Скопиным-Шуйским.
Таким образом, в течение полугода борьбы с интервентами сложились три крупные группировки вооруженных сил. За этот период силы национального сопротивления приобрели военный опыт и моральную закалку. Они стали искуснее и решительнее драться с противником.
Значительно поднялся и уровень национального сознания русского народа. Большая часть его проявила высокую активность в освободительной борьбе,. Разглядев, и поняв антинародный, грабительский характер политики самозванца и его пособи ников и их стремление лишить Русское государство национальной свободы и независимости, народные массы по своей собственной'инициативе первыми выступили против интервентов. Особенно относится это к социальным низам северных, замо- сковных и .среднеповолжских уездов. В других районах страны, в силу сложившихся обстоятельств (наличия более острых классовых противоречий и отдаленности от мест, где особенно проявлялся произвол по льско-литовских интервентов), социальные низы склонны были держаться самозванца и вести борьбу с властями Шуйского и своими крепостниками-помещиками. Так обстояло дело, как нам уже известно, в национальных районах преимущественно левого берега Волги и Прикамья, в уездах украивных, береговых и заокских земель, в Северской Украине, где слишком памятна была расправа боярского правительства над участниками Крестьянской войны и их семьями.
В освободительной борьбе конца 1608 г. — первой половины 1609 г. на севере и в Замоюковье решающей силой являлись народные массы — посадские люди и крестьяне. Они первыми шли в бой и выполняли самую трудную’ работу в тылу. Без народного сопротивления, без самоотверженной борьбы народных масс Шуйскому" вряд ли удалось бы сдержать полчища тушинцев под Москвой.
Что касается бояр, дворян и детей боярских, то многие и-з них, руководствуясь своими уз1кополитичес1кими и личными интересами, не только' не участвовали в освободительном движении этого периода, но, напротив, поддерживали самозванца и активно боролись на его стороне.
Следовательно, движение конца 1608 г. и первой половины 1609 г. по своим целям и характеру, так же как и по составу участников, было народно-освободительным. Оно отличалось этими чертами с самого- начала своего возникновения и сохраняло их вплоть до прихода Скопина и Шереметева с войсками в Замосковье. Развивалось это движение самостоятельно, неоа-
439


висимо от (правительства Шуйского1. Связь Шуйского с повстанческой ратью (не непосредственно, а через городскую и уездную администрацию) стала налаживаться примерно с апреля 1609 г., причем и тогда она носила эпизодический характер. Грамоты Шуйского не только опаздывали, но и не всегда доходили до мест. Кроме того, в некоторых грамотах Шуйский по- прежнему недостаточно четко ориентировал воевод в обстановке, заставляя их иногда .делать то, что принесло бы не пользу, а большой вред освободительному движению.
Освободительное движение в Замосковье и на севере, возникшее стихийно осенью 1608 г. и достигшее огромных результатов к лету 1609 г., полностью соответствовало общенародным интересам и находило поддержку со стороны широких слоев населения. Такое движение может быть названо национально- освободительным. «Всякий национальный гнет,—говорит В. И. Ленин, — вызывает отпор в широких массах народа, а тенденция всякого отпора национально-угнетенного населения есть национальное восстание»1  2.
Освободительная борьба русского народа конца 1608 г. и первой половины 1609 г., несмотря на ее недостаточную организованность, нанесла тяжелый удар иноземным захватчикам и сыграла большую роль в развитии движения против интервентов на следующем этапе.
1 Речь идет, главным образом, об освободительном движении на севере и в Замосковье.
2 В. И. Ленин. Соч., т. 23, стр1. 49.
440


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
БОРЬБА С ^ИНТЕРВЕНТАМИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 1609 И НАЧАЛЕ 1610 г.
I. ОРГАНИЗАЦИЯ М. В. СКОПИНЫМ-ШУЙСКИМ РАТНЫХ СИЛ В НОВГОРОДЕ
1.
Летом 1608 г. в стране сложилась крайне неблагоприятная обстановка. По свидетельству современников, у боярского правительства в результате военных неудач и нежелания многих дворян и детей боярских служить В. Шуйскому не хватало войск не только для очищения государства от интервентов, но и для успешной обороны Москвы. Так, автор «Казанского сказания» утверждает, что ратники замосковных городов покинули столицу и ушли «во своя грады», 1з Москве остались лишь «синклит царьского величества и прежереченнии воины украин- ных и северных городов»1.
По свидетельству автора «Иного, сказания», Шуйский с приходом самозванца к Москве и оккупацией интервентами многих уездов выглядел подобно «орлу бесперу», не имеющему «клева и ногтей». У царя не было в это время «ни сокровища многа, ни другой храбрых»1  2. То же примерно говорят и другие источники. В повести Катырева-Ростовского мы читаем:
■ «Царь же Василей видя войско свое умаленж>, и првеле внити во град воеводам и врата граду затворити, юже никоторые ему надежи несть ниоткуда...»3. «Новый летописец» повествует, что «...многие ратные люди с Москвы разъехались и помочи ждати не от ково...»4. Речь во всех источниках, как мы видим, идет о нежелании ратных людей служить Шуйскому. Что касается народных масс, то они, как известно, ненавидели правитель¬
1 «Исторический архив», VI, 1951, стр. 122.
2 РИБ, т. XIII, стб. 118.
Там же, стб. 592.
4 	ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 81.
441


ство Шуйского. Таким образом, боярское .правительство летом 1608 г. оказалось без поддержки широких слоев населения.
В этом трудном положении Шуйский решил искать военной помощи у шведского короля Карла IX. Швеция казалась царю наиболее подходящим союзником в борьбе с польско-литовскими интервентами! и русскими изменниками', так как она в это время находилась в состоянии войны с Польшей. К тому же Карл IX еще в 1607 г. предлагал Шуйскому свою помощь. Такой внешнеполитический курс царя Василин нашел поддержку в правительственных кругах бояр и той части дворянства, которая не признавала самозванца. Судя по данным «Казанского сказания», вопрос о предстоящих переговорах обсуждался в боярской думе с участием представителей города Москвы1. Буссов говорит, что Шуйский по совету бояр решился призвать на помощь чужеземцев1  2. Судя по обстановке, сложившейся летом и осенью 1608 г. в стране и в армии Шуйского, можно предположить, что Шуйскому нужны были шведские войска не только для борьбы с польбко-литовскими захватчиками, но и для подавления крестьянских и городских восстаний.
Ведение переговоров со Швецией и организацию ратных сил в Новгороде царь поручил своему племяннику Скопину- Шуйскому3. Объясняется это, .видимо, тем, что Скопи'н являлся •ближайшим родственником царя, верным защитником боярско- .крепостнического правительства, активным государственным и военным деятелем. Скопин был не только свидетелем ряда крупнейших событий начала XVII в., на и непосредственным их' участником.
Со Скопиным в Новгород отправилась группа опытных государственных лиц в сопровождении служилых людей, которые охраняли посланников. По данным «Казанского сказания», из столицы в Новгород выехало «из всех чинов мужей изрядных» 40 человек4. Всего пошло со Скопиным, как утверждает Не- моевский, около 200 всадников5.
1 «Исторический архив», т. VI, 1951, стр. 122. Надо полагать, что на совещании присутствовали лишь представители социальных верхов.
2 Устрялов.. Сказ, совр., ч. 1, стр. 141 — 142.
3 Белокуров. Разряды, стр. 14, 48—49; Попов. Изборник, стр. 342; РИБ, т. XIII, стб. 118; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 81.
4 «Исторический архив», т. VI, 1951, стр. 122.
5 Niemojewski, стр. 200 — 201. Автор датирует свою встречу с дипломатической свитой Скопина 11 августа 1608 г. Немоевский в это время находился вместе с пленными поляками, возвращавшимися из Вологды, где-то в районе Переяславля-Залесского.
442


К числу наиболее видных посланников относились стольник Семен Васильевич Головин (шурин Скопина), дворяне Корнило . Чеглоков, Семен Коробьин, Яков Дашков, а также льяк Сыдав- ной Васильев — образованный и умный дипломат1. Как свидетельствуют Разрядные записи, Скопин выехал из Москвы в Новгород 10 августа 1608 г.1  2.
С прибытием в Новгород Скопин занялся организацией ратных сил, а вести переговоры со шведами послал стольника Семена Головина и дьяка Сыдавного Васильева. К весне 1609 г., в условиях развернувшегося освободительного движения з стране и при поддержке большей части жителей Новгорода, Скопину удалось небезуспешно провести мобилизацию ратни- ’-ков, объединить их под своим руководством, отстоять Новгород от интервентов и подготовить поход к Москве. В марте — апреле 1609 г. новгородская рать насчитывала несколько тысяч человек. Видекинд, например, определяет ее численность в 5.000 чел.3. Состояла она преимущественно из дворян и детей боярских, посадских людей и крестьян северо-западных уездов4,.
Переговоры со шведами закончились 28 февраля подписанием договора в Выборге. Формально этот договор являлся как бы выражением дружбы и установлением взаимопомощи двух государств; на самом же деле он был кабалой для России. Согласно этому договору король Швеции должен был шесте с русскими послами отправить в Россию «за наем» две тысячи конных «збруйных» и три тысячи «добрых пеших оружников», «да сверх тех наемных пять тысяч человек, сколько вельможный король Карл пустит»5.
Русское правительство обязано было за оказываемую помощь твердо соблюдать условия Тявзинского договора и не иметь притязаний на «Лифляндскую землю». Обе стороны должны жить в союзе друг с другом — «стоять заодно», не вести переговоров и не заключать без обоюдного согласия мира с польско-литовским королем. Если же королю Карлу понадобятся войска, русский царь обязан дать их столько, сколько он получит теперь от Швеции. В. Шуйский должен платить ежемесячно
1 Попов. Изборник, стр. 342; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 84.
2 Белокуров. Разряды, стр. 254.
3 Видекинд, стр. 50.
4 ААЭ, т. II, № 95; Временник императорского об-ва истории и древностей российских, кн. VIII, 1850. Смесь, стр. 17; в дальнейших ссылках: Временник, кн. VIII; ПСРЛ, т. XIV, ч 1 стр 85 — 86
5 АИ, т. II, № 158.
443


шведским войскам жалованье, предусмотренное соглашением «боярина и воеводы князя Михаила Васильевича Шуйского» с королевским дьяком Монсом Мартенсоном, т. е. 100 тысяч рублей. Далее•следует оговорка: тем войскам, которые дойдут до Москвы, будет выплачено жалованье вдвое «против росписи». Выдача жалованья должна начаться со времени вступления шведских войск на русскую землю. Шведским воинам разрешалось свободно не только приходить в Россию, но и уходить из нее в Швецию, — «а насилством их в государя нашего земле не задержати никоторыми делы». Для шведских гонцов открывалась русская граница; они беспрепятственно въезжали в Россию и выезжали из нее; никто их не имел права задерживать1. Пленные1 и «языки» русского происхождения, попавшие к шведам, должны были возвращаться русским военным властям за выкуп; пленными иноземцами шведы имели право распоряжаться по своему усмотрению. Шведским ратникам предоставлялось право 'закупать на свои деньги в России по обычной местной цене продовольствие и фураж. Русские власти обязаны были давать бесплатно подводы для перевозки оружия, провианта и войск. Ко всему этому правительство Шуйского обязалось в качестве компенсации за военную помощь передать Швеции русский город Корелу с уездом.
Шведам разрешалось в зимних условиях проводить свои войска в Лифляндию через русские земли по маршруту: Иван- город, Ям, Копорье. Шведы имели право в этом случае покупать продукты у населения и пользоваться гужевым транспортом. В заключение договорной записи говорилось о том, чтобы шведские ратники в русской земле «святых божьих церквей и моностырей не жгли и не разоряли, и поруганья над иконами не делали, крестьян не побивали и в полон не имали», и в освобожденных городах не задерживались бы и к «вором не приставали» . В записи особо подчеркивалось обязательство, чтобы шведские воеводы над Скопиным и «государевыми людми хитрости и израды никакие» не у чинили и у князя Михаила Васильевича были бы «в послушанье и в совете, а самоволством ничего не делати; и с послы им итти на Русь вместе и послов вором не выдали»1  2.
В дополнительной договорной записи о Кореле указывалось, что письменное соглашение за подписью Скопина-Шуйского о передаче гор. Корелы будет вручено шведским послом через три недели после вступления шведов в пределы России; через одиннадцать недель они получат «крепости на город Корелу с
1 АИ, т. И, № 158.
2 Там же.
444


уездом, за его государевою 'печатью...»1, В договорной записи предусматривался беспрепятственный вывоз из Корелы в Рос* сию всего церковного имущества, а также военного снаряжения (пушек, пищалей, пороха и ядер), завезенного русскими войсками во время и после войны 1590 — 1595 гг. Все русские жители и карелы, не желавшие остаться под властью \ Швеции, имели право покинуть Корельский уезд и выехать со всем своим имуществом в Россию. Таково содержание Выборгского договора от 28 февраля 1609 г,
В русской дореволюционной историографии было высказано два мнения о Выборгском договоре. Одни историки .(Карамзин, Соловьев, Костомаров) считали его справедливым и выгодным для России, другие (Щербатов, Бутурлин, Платонов) — неравноправным, кабальным по своим условиям1  2.
В советской исторической литературе договор России со шведами от 28 февраля также рассматривается как кабальный по своим условиям3. На самом деле Выборгский договор не имел ничего общего с договором о дружбе и взаимопомощи. Шведы, пользуясь затруднительным положением правительства Шуйского, навязали России крайне невыгодное соглашение. Они даже не несли ответственности перед русскими властями за нарушение предусмотренных условий. Договор этот ставил шведских солдат и офицеров в привилегированное, независимое положение, он не обязывал шведов сроком службы в России. Согласно договору они имели право в любое время покинуть Россию. Лучшим доказательством того, что Выборгский договор таил себе тяжелые последствия для Русского государства, являются такие факты, как открытая шведская интервенция, начавшаяся в 1610 г., и политические притязания Густава Адольфа, выразившиеся-в подготовке брата Карла-Филиппа на русский престол.
Для Русского государства', разоряемого уольско-литовскими интервентами, приход шведов был дополнительным бременем. Помимо того, что шведская так называемая «помощь» разоряла народные массы, она являлась большим препятствием для соз¬
1 АИ, т. И, № 160. Петрей говорит, что г. Корела должен был быть передан через два месяца после прибытия шведов на русскую границу (стр. 268).
2 Карамзин, т. XII, стр. 172, 175, 250; Бутурлин. История смутного времени, стр. 246 — 247; Платонов. Очерки по истории смуты, стр. 385. Соловьев, кн. И, стб. 883; Костомаров. Смути, вр., нн. II, стр. 380; Щербатов, т. VII, ч. 2.
3 Козаченко, указ, соч., стр. 81; Генкин, указ, соч., стр. 123.
445


дания сильной отечественной армии. Правительство Шуйского просчиталось, поспешив заключить кабальный договор со Швецией, недружелюбно настроенной по отношению к России. Как показали события, шведы не столько помогали русским войскам в борьбе с интервентами, сколько тормозили выполнение их плана. Большая ошибка Скопина-Шуйского (как предводителя русских войск) состояла в том, что он не препятствовал увеличению численности шведских войск в России. Шведов пришло в Россию значительно больше, чем было предусмотрено договором, причем изрядное количество войск состояло не из шведов, а из представителей различных скандинавских и европейских стран. Здесь были, помимо шведов, датчане, шотландцы, англичане, французы и т. пА Вторым, наиболее крупным дипломатическим промахом как царя, так и его племянника явилась уступка шведам гор. Корелы и Корельского уезда, тем более, что в феврале — марте 1609 г. наступил перелом на фронте борьбы с интервентами в пользу правительства Шуйского. Уступка Корелы шведам ухудшила обстановку в стране, обострила классовые противоречия, подорвала и без того уже слабый авторитет царя Василия. Немалым упущением со стороны Скопина являлось и то, что он согласился на предоставление шведам в России излишней самостоятельности: они действовали вйе всякого подчинения русскому командованию.
В итоге Шуйский своей ориентацией на Швецию не достиг цели. В результате привлечения шведских военных сил в Россию он не только ухудшил финансово-экономическое состояние страны, но и усложнил политическую обстановку. Вступление шведов в Россию породило новый очаг интервенции. Россия становилась жертвой двух агрессивно настроенных государств, искавших разрешения своих внутренних противоречий в захвате русских земель и в порабощении русского народа.
Выборгский договор открывал шведам беспрепятственный путь в пределы Русского государства, обеспечивая при этом право королю Карлу IX отправить туда столько войск, сколько он считал нужным. Воспользовавшись условиями этого договора, король Швеции спешил осуществить задуманные мероприятия. Еще шли переговоры, а он уже сконцентрировал войска на границе, назначив главным воеводой ратных сил Якова Делагар- ди, и приказал ему тотчас после заключения договора двигаться в Россию1  2. Кроме военных функций, Делаварди был облечен
1 ААЭ, т. И, № 122.
2 По словам Ведекинда, Делагарди был «...человек дальновидный и неутомимый в деле, требовательный в дисциплине».* Отец Делагарди — Понту-с при короле Иоанне (шведском — И. Ш.) считался крупным политическим и военным деятелем (Видекинд, стр. 46).
446


также полномочиями вести дальнейшие переговоры со Скопиным-Шуйским и осуществлять контроль за выполнением условий договора. 5 марта 1609 г. он прибыл в Выборг, all марта пошел с войсками в Россию.
Переговоры между воеводами продолжались несколько дней1. Речь шла не только о договорной записи от 28 февраля, но и о плане военных действий. Во время этой встречи был уточнен пункт о передаче шведам за службу гор’. Корелы с уездом. Кстати сказать, Скопин оттягивал выполнение этого пункта как можно дольше. Неправы те историки, которые считают, что Скопин превысил свои полномочия, осмелившись без консультации с царем уступить город Корелу шведам1  2. По всем основным вопросам договора он консультировался с царем Василием3. В августе 1609 г. Скопин, в связи с вопросом о Кореле, посылал к царю нарочного Василия Архипова и сообщал, что «немецкие люди просят Корелы и затем посяместа мешкают и итти без Корелы не хотят..., а ныне он без государева указу дать им Корелы не смеет»4. По утверждению Видекинда, Скопин медлил с передачей Корелы еще и потому, что боялся недовольства народных масс5. Помимо всего сказанного правительство Шуйского хотело, видимо, оттяжкой решения данного вопроса заставить шведов усерднее помогать русским в борьбе с интервентами.
Во время переговоров в Новгороде остро встал вопрос об уплате шведам жалованья. Делагарди настаивал на том, чтобы шведы получили вперед весь месячный, оклад. Скопин обещал выдать только часть жалованья — 5 тысяч рублей деньгами и 3 тысячи собольими шкурками. И в этом вопросе он руковод¬
1 Видекинд, стр. 50 — 51.
2 Такого мнения Н. Карамзин (История государства российского, т. XII; стр. 188), Д. Бутурлин (История смутного времени, ч. II, стр. 290).
3 Гневушев. Акты, № 30; Видекинд, стр. 51.
4 Гневушев. Акты, № 91. О связи Скопина с В. Шуйским свидетельствует и такой факт, как отправление из Москвы царем Василием к Скопину некоего Василия Дозорова с грамотами. Так, в Кормленой книге Костромской чети 1613—1627 гг. говорится: 'Василий Ив. Дозоров (кашинец) «...верстан при царе Василие во 116 году жалованьем з городом в 8 рублях, да он же посылай был от царя Василия с Москвы к боярину ко князю Михаилу Васильевичу Шуйскому з грамотами и за тот проход царь Василей велел ему давать из чети вновь по 5 рублев...» (РИВ, т. XV, стр. 163).
5 Видекинд, стр. 77.
447


ствовался, вероятно, не только наличием денежных сумм, но и тактическими соображениями. Нужно было прежде всего заставить шведов выполнить намеченный план военных действий.
По тактическим же соображениям Скопин не пустил в Новгород все шведские войска и не согласился с тем, чтобы они начали свои действия с освобождения пограничных городов1. Скопин предложил Делагарди немедленно двигаться из Тесова на Старую Русу и очищать от интервентов города, расположенные на новгородско-московском тракте. Он был сторонником того, чтобы войска ле задерживались на отдельных укрепленных пунктах, а двигались скорее к Москве на помощь осажденным1  2. Шведы же хотели освобождать отдельные города, с тем чтобы их грабить.
-Переговоры Скопина с Делагарди окончились 5 апреля подписанием двух грамот, подтверждавших условия выборгских соглашений от 28 февраля. Первая грамота свидетельствовала о согласии Скопина на уступку Швеции города Корелы с уез-
1 Д. Бутурлин, ссылаясь на Фрикселя и отписки Скопина к вы- чегодцам и царю, полагает, что Скопин пустил в Новгород «3600 конных французов и шотландцев, предводительствуемых Эраном Бойе и Оттоном Мернером» (История смутного времени, ч. И, стр. 253). Такого же мнения и Иконников: «Из опасения Скопин допустил в Новгород только часть шведского войска (3.600 человек)» (Древняя и новая Россия, 1875, т. II, 5—7, стр. 131). По данным майской отписки Скопина царю, в Новгород пришло шведских войск 15.643 чел., из них 14 сентября 12 тысяч и 25 апреля — 3.643 чел. (ААЭ, № 122).
'Видекнид говорит совсем другое. По его утверждению, Скопин не разрешил Делагарди идти с войсками в Новгород. Шведская армия вплоть до начала похода стояла в Тесове (стр. 49—50). О нахожде^ нии шведской армии в Новгороде ни слова не говорит и Петрей. Граф Делагарди, по его мнению, «прибыл с шведским войском в Новгородскую область» (стр. 269). Нам»*представляются наиболее убедительными сообщения Видекинда и Петрея. Что касается упоминания Скопиным о приходе шведских войск в Новгород, то, на наш взгляд, под этим следует подразумевать окрестности Новгорода. Скопину не было необходимости пускать шведов накануне похода в город, в котором и без того ощущались трудности с продовольствием.
2 Видекинд, стр. 50—51; Петрей, стр. 269.
448


дом, вторая — о признании Скопиным всех условий соглашения относительно поставки Швецией войск на помощь России и выполнения последней своих обязательств1.
Встреча с Делагарди, во время которой выяснилась точка зрения последнего на план военных действий, еще больше насторожила Скопина по отношению к шведам. Предполагая возможные недоразумения со шведами на этой почве, а также нарушение с их стороны договора, Скопин с неменьшей силой, чем в Выборгском соглашении, подчеркнул в этой грамоте, что шведы обязаны честно «служите, и к вором не приставати, и городов, которые за государем и которые ныне в измене, не заехати, и государю нашему царскому величеству не изменили, и над бояры и над царевыми всякими людми израд никакой не учинити, и быти им у меня и у иных государевых бояр и воевод в послушанье»1  2. Несмотря на то, что Скопин подписал Выборгский договор и дал утвержденные грамоты, Делагарди «отказался принять окончательное решение, прежде чем он обсудит его с другими военачальниками его королевского величества»3.
Шведов не удовлетворяли условия по уплате жалованья и выполнению намеченного плана военных действий, предложенные Скопиным. Вскоре от Делагарди последовал ответ: «.„если воинам не заплатят жалованья полностью, по условию, войско уйдет обратно к границам и постарается вновь вернуть во власть великого князя (царя Шуйского — И. Ш.) Ям, Колорье и Иван-город»4. Проще говоря, шведы, не воевав еще ни одного дня в России с интервентами, стали на путь вымогательства и угроз. Что касается похода на Старую Русу, то Делагарди о
1 Видекинд пишет: «Собственноручно подписав 4 апреля Выборгский договор и скрепив его печатью княжества и города Новгорода, Скопин передал его нашему предводителю, а тот переслал его королю с Акселем Курком» (стр. 51).
2 АИ, т. II, № 189. В Выборгском соглашении говорится лишь о послушании Скопину-Шуйскому, относительно бояр и воевод ничего не сказано (АИ, т. II, № 158, стр. 184).
3 Речь идет, как видно, о содержании второй грамоты Скопина, которая датирована не 5, а 15 апреля.
4 Видекинд, стр. 51. Надо полагать, что намерение шведов освободить пограничные города от тушинцев и вернуть их под власть Шуйского было лишь предлогом к захвату этих городов для Швеции.
449


•нем и не думал; он оттягивал этот поход, ссылаясь на то, что старорусская дорога непроходима из-за таяния снегов и разлива рек. Для ускорения похода шведов в глубь России Скопин вынужден был отправить из Новгорода к Делагарди посольство во главе с воеводой Иваном Васильевичем Головиным. Он настаивал на том, чтобы шведы выполняли! намеченный план действий, ибо для царя Василия упомянутые пограничные города не имели того значения, (какое имела главная задача, которая решалась под Москвой. Для этой цели Скопин послал шведам с Головиным 4 тысячи рублей деньгами и 2 тысячи тканями, а также обеспечивал их на несколько недель продовольствием1.
Каким же (количеством иноземных войск Скопин располагал к началу похода из Новгорода? По имеющимся в нашем распоряжении отпискам Скопина в города, шведских войск к маю 1609 г. прибыло в Россию 15.643 человека1  2. Иностранные источники приводят разноречивые данные. Лишь в дневнике Camera упоминается цифра в 15.000, совпадающая с данными Скопина3. Разноречивость источников о численности шведских войск породила, в свою очередь, различные версии в работах русских историков. Из них наиболее близки к истине С. М. Соловьев и С. Ф. Платонов, считавшие, что шведских войск, пришедших в пределы Русского государства, насчитывалось 15 тысяч человек4.
Данные о количестве шведских войск, имеющиеся в отписках Скопина, мне представляются наиболее достоверными. Скопину не было надобности преувеличивать или преуменьшать количество шведской рати. Он как официальное и заинтересованное лицо докладывал царю и городским властям о том, что он видел и лично проверил. Во всяком случае, если и имелись неточности в сообщениях Скопина, то они незначительны. Однако нельзя согласиться с мнением некоторых буржуазных историков, что шведская рать являлась наиболее организованной и решающей силой в борьбе с польско-литовскими захватчиками. Такой точки зрения, например, придерживались Д. Бу-
1 Ведекинд, стр. 52.
2 ААЭ, т. II, Ш 115, 122.
3 Sapieha, стр. 218. Мархоцкий указывает цифру 7.000 (Marchocki, стр. 48), Петрей и Ведекинд — 5.000 (Петрей, стр. 268, Ведекинд, стр. 4 — 42), Буссов — 3.000 (Устрялов. Сказ, совр., ч. 1. стр. 150).
4 Соловьев, кн. И, стб. 883; Платонов. Очерки по истории смуты, стр. 385.
450


турлИ'Н, С. Соловьев, Н. Костомаров, В. Иконников1. Так же склонны думать о шведских войсках и некоторые советские историки, например, Г. Н. Бибиков, который рисует шведскую ‘армию, прибывшую в Россию, квалифицированной и» хорошо вооруженной1  2. Н. Л. Рубинштейн утверждает, что у Скопина основными силами были шведы, русских войск имелось не более трех тысяч3. Упомянутые авторы, насколько можно судить по ссылкам, некритически использовали данные Петрея, Виде- кинда, Буссова и других иностранцев.
Шведы HgjicecffiL. конечно, являлись в войске Скопина решающей силой. Об этом можно говорить лишь в первые два—два с половиной месяца после выхода Скопина из Новгорода. Ошибочно было бы также думать, что прибывшие в Россию шведские войска принимали все время активное участие з борьбе с интервентами. Существенную помощь они оказали ‘Скопину лишь в мае—июне 1609 г. После сражения у Твери ■почти все шведские войска, за исключением отряда Христиерна Зомме, вернулись к Новгороду, а оттуда, как замечает Виде- кинд, многие ушли в Финляндию и Ливонию. Самые крупные бои под Калязидом пришлось вынести русским воинам, и, как мы увидим дальше, последние неплохо справлялись со своей задачей. Ко времени возвращения Делагарди с несколькими тысячами шведов в Калязин соотношение между русскими ратниками и шведами резко изменилось. За июль—август количество русских ратников у Скопина значительно возросло. Если Скопин -вышел из Новгорода с пятью тысячами русских ратников, то в Калязине их насчитывалось до 20 тысяч, шведов же осталось тысячи три — четыре4. Войско Скопина выросло за это
1 Бутурлин. История смутного времени, ч. II, стр. 255; Соловьев, кн. И, стб. 912; Костомаров. Смутное время, к<н. И, стр. 38Ó; В. Иконников. Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский (Древняя и новая Россия, 1875, т. II, № 5—7, стр. 132). В дальнейших ссылках: Иконников, стр.
2 Г. Бибиков. Опыт военной реформы 1609-1610 гг. («Исторические записки», т. XIX); его же: Вооружение и тактика в войнах нач. XVII в. (Военно-исторический журнал, 1941, № 5).
3 Н. Рубинштейн, указ, соч., стр. 67.
4 Мархоцкий определял количество шведов, участвовавших в бою под Клушином, в 6 тысяч (Marchocki, стр 88): в Разрядах говорится, что шведов пришло 2,5 тысячи: «А пришло с Яковом немец тысячи с пол-третьи на оборону Московскому государству» (Белокуров. Разряды, стр. 256).
.451


время и в военном отношении. Оно пополнилось запаленными в боях ратниками, прибывшими из Ярославля, Костромы и Смоленска. Следовательно, в июле 1609 г. основной и решающей силой в войске Скопина являлись не шведы, а русские. Итак, несмотря на многие помехи и трудности, Скопину удалось организовать новые силы в двинуть их на освобождение родины от интервентов,
И. ПОХОД РАТНЫХ СИЛ ИЗ НОВГОРОДА К МОСКВЕ
1.
С прибытием шведских войск в Россию Скопин сразу же стал готовиться к осуществлению плана-'похода на Москву..
По мнению Скопина, главная задача заключалась в снятии осады Москвы и концентрации русских сил в ее окрестностях, что могло бы оказать более существенное влияние на ход освободительной борьбы, чем освобождение нескольких городов на окраинах России. Войска должны очищать лишь те населенные пункты, которые являлись препятствием их продвижению. Та- кую-мысль Скопин высказал еще в начале апреля 1609 г. .во время встречи с Делагарди.
Как указывает Видекинд, ближайшей задачей Скопина было очистить путь для продвижения ратных сил из Новгорода и вместе с тем нанести удар тушинским войскам в этом районе. Скопина более всего здесь бес,покоили два города: Старая Руса, в которой сидел с несколькими тысячами ратников Кернозицкий, и Псков, где народные массы решительно не хотели признавать власть; Шуйского и питали огромную1 ненависть к шведам. Скопин поэтому настаивал, чтобы Делагарди немедленно отправил свои войска к Старой Русе. Суть военного плана Скопина лучше всего раскрывается в его отписке’ к царю Василию. Докладывая об отправлении своих и шведских войск к Старой Русе, Скопин пишет: «а велел им промышляти твоим государевым делом и к городом ко Пскову и к Пустой Ржеве, и к Лукам, и к Торопцу, и к Холму, велел им посыла- ти посылки и .велел те городы приводит к твоему государеву имяни»; «...а самим им. (воеводам с войсками — И. Ш.) велел идти из Старые Русы Ржевскою дорогою' к Торжку, и с собою, государь, им, я холоп твой,- велел сходиться на болшой на Московской дороге»1.  ii ААЭ, т. II, No 122.
452


Иной точки зрения придерживался Делагарди. Он всячески пытался уклониться от похода на Старую Русу. С целью задержки своих войск в пограничных районах Делагарди выдвигал такие -мотивы, как весеннюю распутицу и, главное, невыдачу Скопиным-Шуйским положенного жалованья шведам. Однако, как мы знаем, не .в этом крылась истинная причина медлительности Делагарди. Выдвинутые мотивы были лишь только поводом. Шведам хотелось под любым благовидным предлогом захватить пограничные города1. Только исключительная настойчивость Скопина-и своевременная разгадка авантюры шведского воеводы заставили последнего приступить к выполнению намеченного- плана.
Судя по данным Ведекинда, шведские войска пошли из Те- сова к Старой Русе примерно 12 апреля. Путь их лежал через Новгород. В Новгороде шведы простояли до 2 мая, а затем, «убедившись в том, что обещания (Скопина — И. Ш.) исполняются»,' они пошли на Старую Русу1  2. Предводителями у них были .Эверт Горн и Андрей Бой. С ними отправились и русские войска, руководимые Семеном Головиным и Федором Чуйковым3. Разведывательный отряд Горна достиг Старой Русы числа 9-—:10 мая и занял ее без сопротивления. Кернозицкий не решился удерживать за собой этот город; за несколько дней до прихода новгородской рати он поджег его и ушел по направлению к Торопцу4. Несколькими днями позже из Новгорода вышел и второй отряд, во главе которого стояли Корчила Чеглоков и шведы Клаус Бой и Отогелмер Фармернер. Иноземцев в этом отряде насчитывалось 3.600 человек; сколько было русских, источники умалчивают. Войско это пошло к Торжку с задачей освободить его и обеспечить беспрепятственное продвижение по московской дороге основных сил во главе со Скопиным-Шуйским. Вместе с тем воеводам вменялось в обязанность проводить и мобилизацию ратников, «...посылат-и посылки и промышляти сколко бог помочи подаст»5. Такие «посылки» были организованы под Торопец, Порхав и Псков.
Первое'вооруженное столкновение новгородской рати с ту- шинцами произошло в окрестностях Старой Русы. По свиде-
1 Форстеи, стр. 73; ААЭ, т. II, №^184; Видекинд, стр. 142.
2 Видекинд, стр. 53.
3 Там же.
4 Там же; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 90.
6 	ААЭ, т. II, № 122. В Старой Русе действительно находилось небольшое количество шведов во главе с Горном, остальные войска с Семеном Головиным и Андреем Боем стояли в это время лагерем в Новой Русе (см. ААЭ, т. И, № 122, стр. 227, Видекинд, 53).
453


тальству Скопина, 11 мая к Старой Русо приходили из Торо- пецкого уезда «воры и литовские люди изгойом для языков». Против них выходил из города с войсками Эверт Горн. Сражение окончилось разгромом тушинцев. Горн «...воров и литовских людей побил, а живых взял поляков человек с двадцать, да русских людей человек с тридцать, а иные де... ночною порою поутекали»1.
Сообщение Скопина подтверждается и Видекиддом1  2. Судя по данным приведенных источников, это была небольшая стычка отрядов, окончившаяся весьма неудачно для тушинцев.
После этого эпизода решен был вопрос о походе усиленного отряда во главе с Чуйковым и Горном к Торонтцу. В результате 15 мая у с. Каменки состоялся второй бой3.
На основе всех данных, имеющихся в источниках, можно сделать вывод, что бой состоялся недалеко от Торонца, после неудачной стычки тушинского отряда со шведами под Старой Русой. Разбив здесь противника, русско-шведские войска во главе с Федором Чулковым и Эвертом Горном двинулись к То- ропцу. Кернозицкий, пытаясь приостановить наступление, вышел из Торопца навстречу новгородской рати. Если верить сообщению Петрея, в распоряжении Кернозицкого имелось 2.000 воинов. Не меньшим количеством ратников, вероятно» располагали Чулков и Горн. Видекинд, указывая, что в бою под Каменкой участвовала тысяча с небольшим человек4, невидимому, преуменьшил число русско-шведских войск, особенно, русских.
Бой у села Каменки окончился поражением тушинцев. Они потеряли большую часть своих сил, оставив на поле боя пушки, порох и свинец. В результате этого сражения тушинцы покинули гор. Торопец, и его заняли русско-шведские войска, Разгром Кернозицкого произвел большое впечатление на жителей соседних городов и вызвал панику в Тушинском' лагере. Кернозицкий, надеясь на скорую помощь из лагеря, сделал попытку задержаться в ближайшем от Торопца монастыре, «у Троицы на Холховище», но и тут его постигла неудача. На монастырь напали войска, следовавшие в Торжок. Сопротивление осажденных было сломлено, монастырь взят штурмом5.
1 ААЭ, т. II, No 122.
2 Видекинд, стр. 53.
3 Данные об этом бое мы находим в ряде источников: ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 90; Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 154; Петрей, стр. 270; Видекинд, стр. 53 — 55; Sapieha, стр. 221.
4 Там же, стр. 54—55.
й ПСРЛ, т. XIV, стр. 90.
454


Несколькими днями раньше тушинцы потерпели поражение и под Порховом. Этот город еще до прихода шведов в Россию был занят новгородским отрядом во главе с князем Иваном Мещерским. Однако в апреле 1609 г. Порхов оказался осажденным со всех сторон тушинцами. Придавая большое значение Порхову как пункту, ближайшему к непокорному Пскову, Скопин дал указание С. Головину послать на помощь Мещерскому отряд ратников с задачей ликвидировать осаду и затем общими силами двинуться на освобождение Пскова. Для осуществления этой задачи из Старой Русы пошли ратные люди во главе с Лазарем Осининым и Тимофеем Шаровым. Осинин и Шаров, «сославшись» с князем Мещерским, 8 мая атаковали противника, Тушинцы понесли большие потери: «воров под Порховьш побили на голову и набаты и знамяна и коши воровские поймали все, и топтали их на пятнадцати верстах, и взяли их на том бою литовских и русских воров живых 180 человек»1.
С освобождением Порхова от осады новгородская рать во главе с Лазарем Осининым направилась к Пскову. Поводом для похода к этому городу послужило сообщение псковского посадского человека Сеньки Савельева о том, что Псков будто бы собирается признать власть Шуйского1  2. Однако Новгород* ской рати не удалось взять Пскова; все атаки были отбиты.
Выступление русско-шведских войск из. Новгорода, разгром тушинцев в районе Старой Русы и Каменки, а также успехи освободительной рати в Замосковье оказали влияние на ряд городов северо-западной полосы Русского государства. По свидетельству Скопина, в первой половине мая Шуйскому поцеловали крест жители городов Торжка, Старицы, Осташкова, Ржева, Зубцова, Холма, Торопца, Ржевы Пустой, Невеля, Лук Великих, Старой Русы3.
В первой половине мая, таким образом, путь между Новгородом и Торжком был уже очищен от интервентов. К этому времени Скопин успел проделать всю подготовительную работу для выхода с остальной ратью из Новгорода. Кроме освобождения ряда городов от тушинцев и расстановки там своих сил, он немало сделал в области мобилизации средств для армии. Перед тем как оставить Новгород и двинуться в путь, Скопин послал целую группу дворян и детей боярских во главе с Антоном Быковским в уезды собирать корм для ратных людей4.
1 ААЭ, т. И, Но 122; ПСРЛ, т. XIV, ч. I, стр. 90; ПСРЛ, т. IV, стр. 325.
2 Там же.
3 ААЭ, т. И, Ы>Н> 121, 122.
4 Белокуров. Разряды, стр. 102, 162—163.
455


10 	мая Скопин вышел из Новгорода со всеми ратными людьми, которые там были1. В тот же день двинулся из Новой Русы и Делагарди1  2. Скопин следовал на Торжок московской дорогой, Делагарди сначала держал путь на Старую. Русу, а затем, выйдя из этого города, пошел на соединение со Скопиным. Оба военачальника продвигались крайне медленно. Скопин по пути задержался в Крестецшм яме, Делагарди — в Старой Русе. Лишь 6 июня на рассвете, в 17 милях (80 верст) от Старой Русы, Делагарди прибыл в ставку Скопина. Торжок в это время был уже занят отрядом русских ратников во главе с Кор- нилой Чеглоковым3. По данным Скопина, там находились и шведские войска во главе с Клаусом Боем и Отогелмером Фар- мернером. Этот город, так же как и Старая Руса, сдался без сопротивления4.
Разгром Керншицкош и занятие Торжка заставили Лжеди- митрия бросить часть своих лучших войск на помощь отступавшим тушинцам. По данным Марх-оцкого, из лагеря к Торжку был) послан Зборовский со своим полком и приданными ему ратниками других подразделений. Всего с ним пошло до четырех тысяч воинов5.
Ближайшая задача Зборовского состояла в том, чтобы до подхода главных сил Скопина освободить Торжок, а затем, задержав на этой линии, русско-шведские войска, нанести им решительный удар6. Такой план действий Зборовского вытекал, как нам кажется, из общего стратегического замысла интервентов. Известно, что в июне интервенты готовили общий удар по русским Еойскам в наиболее важных пунктах, а именно под Москвой, Коломной, Троице-Сергкевой лаврой. Под Москвой состоялись сражения 5 и 25 июня, под Троицким монастырем — 27 июня. В целях наиболее успешного осуществления своего плана Зборовский уже по пути к Торжку пытался при помощи карательных мер обезопасить тыл в районе предполагаемых боев; так, он ночью ворвался в город-Старицу и произвел там жестокую расправу не только с властями и -гарнизоном Шуй¬
1 ААЭ, т. II, Ко 122. .
2 Видекинд, стр. 53; ААЭ, т. И, № 122.
3 Белокуров! Разряды, стр. 16, 51; ПСРЛ, т. XIV, стр. 90.
1 ААЭ, т. II, № 122.
5 	Marchocki, стр. 49; Будила пишет, что со Зборовским пошел из Тушина и князь Григорий Шаховской, который возглавлял отряд русских изменников (см. РИБ, т. I, стр. 155).
- 6 Видекинд говорит: Зборовский «направился в Торжок с намерением разбить наших», стр. 56.
456


ского, но и с жителями города. В довершение всего тушинцы зажгли город и пошли к Торжку1.
- Поход Зборовского к Торжку заставил Скопина отрядить в этот город дополнительные войска -во главе с Семеном Головиным1  2. Головин пошел из-под Старой Русы одновременно с Горном; шведы двигались отдельно от русских. Перед Торжком оба отряда соединились и вступили в город3. В этот же день прибыли к Торжку и тушинцы. Кроме отряда Зборовского, сюда пришли интервенты из Твери. Судя по данным Видекинда, оттуда, вероятно, вел войска Кернозицкий. Виде кин д утверждает, что Кернозицкий участвовал в сражении под Торжком, а после этого события пошел к Твери и там тоже сражался с русскими и шведами4.
17 июня под Торжком состоялось очередное- сражение. По своим масштабам • оно было крупнее предшествующих сражений, в нем участвовало до 5 тысяч русско-шведских войск и такое же количество тушинцев5  6. Русско-шведскими войсками
1 РИБ, т. XIII, стб. 595, 675; РИБ, т. XIII, стб. 940—943; Sapieha, стр. 230.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. I, стр. 90.
3 Там же..
4 Видекинд, стр. 56.
5 В основу своих соображений мы кладем такие источники, как отписки Скопина царю, данные Мархоцкого и Видекинда. Из отписки Скопина известно, что он послал с Чеглоковым и Клаусом Боем в Торжок около 4 тысяч ратников — 3.600 иностранцев и отряд русских (ААЭ, т. И, № 122). Затем туда же двинулся отряд русских с Семеном Головиным и Федором Чулковым и отряд шведов с Горном (ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 90). Если верить Видекииду, русских пошло вместе с Горном (т. е. в одно время) тысяча человек. Горн повел 800 всадников и 200 чел. пехоты (Видекинд, стр. 56). Следовательно, по всем этим данным к Торжку было послано до
6 тысяч русско-шведских ратников. Принимая во внимание, что часть воинов из отряда Чеглокова и Клауса Боя оставалась в населенных пунктах, наводя там порядок, строя дороги и мосты, собирая провиант и «подымных людей», в Торжке находилось к началу боя около 5 тыс. ратников. Не меньше прибыло сюда и тушинских войск. Мархоцкий, который был свидетелем отправки из Тушина Зборовского и Шаховского к Торжку, прямо говорит, что с ними пошло 4 тыс. чел. Он же свидетельствует и о присоединении к Зборовскому тех казаков, которые находились ранее в Старой Русе (Marchocki, стр. 49).
457


в этом бою руководили Семен Головин, Корнила Чеглоков, Эверт Горн и Клаус Бой, тушинскими — Зборовский, Керно- ЗИЦ1КИЙ и /князь Григорий Шаховской.
Сражение под Торжком описано рядом русских и иностранных источников. И те и другие изображают его весьма ожесточенным. Сведения источников о ходе и результатах сражения весьма противоречивы и не'лишены тенденциозности. Особенно отличаются этим сообщения иностранцев Петрея, Ведекинда, Мархоцкого, Будшпы и Сапоги. Повествование русских источников (Разрядных записей, «Нового летописца» и др.) значительно сдержаннее. Они, за исключением грамоты В. Шуйского в Ярославль от 28 июня, не преувеличивают степени поражения тувинцев и не скрывают потерь русско-шведских войск. Однако, несмотря на противоречивость упомянутых источников, их данные дополняют друг друга и дают тем самым возможность нарисовать следующую картину боя под Торжком.
Сражению предшествовало нападение тушинцев на город, но оно закончилось почти безрезультатно, если не считать под- жога^ими посада1. По утверждению Будилы, Зборовский еще до прихода Головина и Горна стремился захватить Торжок, но попытки его не увенчались успехом. Подошедшие войска Скопина расстроили план тушинцев1  2. Русско-шведские войска прибыли под Торжок рано утром в день сражения, т. е. 17 июня. Судя по данным Сапоги, Головин и Горн имели задачу напасть на тушинцев внезапно. Однако этот замысел не удался. Зборовский, будучи уведомлен заранее о планах противника, привел свои войска Bi боевую готовность. Кроме того, наступление дня помешало русским и шведам осуществить план внезапного нападения.
Как свидетельствуют почти все упомянутые выше источники, бой начался атакой новгородской рати. Против выдвинутой вперед польско-литовской конницы первой пошла шведская пехота, ощетинившись копьями3. Зборовский на это ответил контратакой, двинув навстречу русским и шведам три роты конницы, две из которых вскоре понесли тяжелый урон и были выведены из строя, — «немецкие люди две роты побита литовских
1 РИБ, т. I, стб. 155 — 156; Белокуров. Разряды, стр. 16.
2 Там же.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 90; Петрей, стр. 270; Видекинд, стр. 57—58.
458


людей»1. Третья рота стремительным ударом рассекла русско- шведские войска, вышла в тыл и нанесла им большой урон: «и конных людей немецких и русских потопташа до города, едва из города вышед отняша»1  2. Бой, таким образом, протекал с .переменным успехом. Сначала инициатива находилась у русских и шведов, затем она перешла к тушинцам. Удар тушинцев, как видно из сообщения летописца, привел в панику русско-шведские войска, которые спаслись бегством в город, оставив на поле немало убитых и раненых. Но этим бой не закончился. На помощь отступающим вышли из города свежие силы. Ими руководил, повидимому, Корнила Чеглоков. У самых стен города развернулась еще более ожесточенная борьба. Русские и шведы не только отбили атаки врага, но и вернули многих из плена. В результате Зборовский отступил от города и ушел в Тверь. О потерях обеих сторон источники сообщают противоречивые сведения. За исключением Мархоцкого и Сапеги, никто из современников не указывает на большое число убитых и раненых3. Летописец, например, исчисляет потери тушинцев в две роты, о потерях русских и шведов он умалчивает. Он даже не употреб- ляет^гермина — «многих побита», который у него часто встречается при описании других сражений. Русско-шведские источники говорят в один голос, что победили войска Скопина, польские источники утверждают обратное. Достоверность и тех и других источников вызывает сомнение. Судя по тому, что Зборовский ушел из-под Торжка к Твери и обратился в Тушино за дополнительной помощью, победа в конечном счете осталась оа русско-шведскими войсками, хотя она и не была значительной. Так, в Разрядных записях лишь констатируется, что был бой с .паном Зборовским и что «Торжок ганда очистили»4, т. е. отбили атаки противника и тем самым ликвидировали непосредственную угрозу городу. Летописец и Катырев!-Ростовский говорят лишь об отражении атак тушинцев и указывают, что последние не побежали от Торжка, а отошли к Твери. Если бы результаты боя оказались такими, как их рисуют Шуйский, Петрей и
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 90.
2 Там же.
3 Мархоцкий говорит, что шведов только убитыми осталось на поле до шестисот человек (Marchocki, стр. 49). По утверждению Са пеги, русских пало в этом бою две тысячи, шведов — пятьсот. Поляков погибло не более тридцати человек (Sapieha, стр. 230).
ł Белокуров. Разряды, стр. 16, 51.
459


Видекинд1, то, несомненно, русско-шведские войска преследовали бы тушинцев до самой Твери, не ожидая основных сил во главе со Скопиным и Делагарди. Однако, несмотря на такой ограниченный успех, бой под Торжком имел немаловажное значение. Самый факт ухода Зборовского из-под Торжка расценивался как поражение интервентов. По свидетельству Видекинда, «после этой битвы снова произошла большая перемена в умах, отовсюду стали стекаться бояре, стараясь оправдаться от обвинения в нейтральности»1  2. Сражение под Торжком явилось вторичной пробой сил, но только более крупного масштаба, чем, например, под Порховом и Торопцом. Оно в значительной мерз поколебало уверенность Зборовского и Шаховского в победе над войсками Скопина. Придя в Тверь, Зборовский обратился к Лжедимитрию и Рожицскому с просьбой как можно скорее прислать дополнительные войска3. Из дневника Будилы мы узнаем, что к Зборовскому вскоре пришли с ротами Хреслин- ский, Цеглинский, Белинский, Тышкевич, Калиновский,, из-под Троицы — Вилямовокий с Руцким, из Осипова — князь Александр Рожинский, Павала и другие4. Судя по этим данным, неудача Зборовского под Торжком и продвижение армии Скопина внесли немалую тревогу в Тушинский лагерь.
Иное настроение в связи с этим росло в лагере русских. Как уже ранее было сказано, в июне 1609 г. успешно протекала борьба с тушинцами в Замосковном крае, Поволжье, под Москвой и под Троицким монастырем. Смоленская рать во главе с князем Барятинским, освободив ряд городов, опешила на соединение со Скопиным.
В начале июля в Торжке собралась вся рать Скопина. 27 июня прибыл туда со своими войсками Делагарди, 4 июля при¬
1 Царь Шуйский писал: «пришли под Торжок июня в 17 день (русско-шведские войска — И. Ш.) и того же дни под Торжком с Зборовским и Шаховским бились, и литовских многих людей побили, языки многие, и набаты, и знамена, и коши поймали и от Торжку Збаровский и Шаховской побежали врознь...» (ААЭ, т. II, № 128). По свидетельству Петрея, Горн с некоторым числом шведских ратников «храбро напал (на неприятеля — И. Ш.), разбил и обратил в бегство» (Петрей, стр. 270). Видекинд также говорит, что Горн «обратил (тушинцев — И. Ш.) в стремительное бегство» (Видекинд, стр. 57—58).
2 Видекинд, стр. 53.
3 Сборник кн. Хилкова, стр. 114—115; Sapieha, стр. 231.
4 РИБ, т. 1, стр. 155 — 156; Marchocki, стр. 49.
460


шел четырехтысячный отряд Борятинского1, а спустя несколько дней после этого вступил в Торжок с главными силами Скопин- Шуйский. Войско Скопина здесь находилось недолго, всего два — три дня. Летописец говорит, что Скопин «прииде из Нова города <в Торжок и (поопочив в Торжку и... поиде со всеми людьми к Твери»1  2  3. В Торжке Скопин успел произвести перегруппировку ратных сил, "распределив их на три полка: большой полк, передовой и сторожевой. Большим полком руководили Скопин и Делагарди, передовым — Семен Головин и Корнило Чеглоков, сторожевым — князь Борятинекий «да немецкой полковник»8. С этого времени, можно сказать, рать Скопина становится организованной силой, а руководство ею переходит к - главным воеводам. Все важнейшие действия шведов в какой-то мере согласуются теперь со Скопиным-Шуйским.
Из Торжка рать Скопина вышла 7 или 8 июля. 11 июля, перейдя в 10 верстах от Твери Волгу, она стала лагерем «на пу- сте месте» (в поле — И. III.), недалеко от города; «литовские же люди изыдоша на встречу против их...», — пишет летописец4. Об этом же говорят Видекинд и Будила5. Судя по данным этих источников, Зборовский вывел свои войска из города на заранее подготовленные позиции, хотя и не решился встретить новгородскую рать на дальних подступах к городу. Его войско стояло без движения до тех пор, пока русско-шведские войска не подошли на расстояние ружейного выстрела. Тактика Зборовского на сей раз, как видно, определялась количественным превосходством ратных сил Скопина. Под Тверью Зборовский располагал значительно меньшим числом ратников, чем Скопин. По всем-данным, которые нам известны, у Зборовского здесь имелось не более шести — семи тысяч воинов6. У Скопина же их было тысяч восемнадцать. Правда, Зборовский имел другие преимущества, а именно: он располагал городом и крепостью с каменными стенами.
1 Видекинд, стр-. 59; Белокуров. Разряды, стр. 16; польский современник Бельский считал, что на помощь Скопину из Смоленска «посланы 6000 простого народа» (К. М. Оболенский. Иностранные -сочинения и акты, относящиеся до России, М., 1847).
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 91.
3 Белокуров. Разряды, стр. 51. В других списках Разрядов вместо слова «полковник» сказано: «... да. немецкой рохмистр» (Белокуров. Разряды, стр. 16, 100). Под полковником следует, видимо, подразумевать Эверта Горна.
4 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 91.
5 Видекинд, стр. 60.
6 Marchocki, стр. . 54 — 55; РИБ, т. I, стр. 155 — 156.
461


Превосходство русско-шведских войск над ратью Зборовского учитывалось и в Тушине. Видекинд говорит, что за несколько дней до прихода к Твери разведкой «перехвачено было письмо от Ружинского и Сапеги к Зборовскому, в котором они советовали больше думать о сохранении войска, чем об опасных для него предприятиях, пока не придут пополнения из Польши»1.
- Тактика Скопина в этом и в других сражениях определялась не только соотношением ратных сил обеих сторон, но и решительным стремлением русских воинов уничтожить врага. Для Скопина важно было не столько взять тот или иной город, сколько нанести удар противнику. Этим лишь объясняется тот факт, что Скопин стремился атаковать врага в чистом поле и избегал тратить силы на осаду крепостей. Такой замысел был у него и под Тверью.
Бой под Тверью нашел отражение во многих русских и иностранных источниках. По данным большинства источников, он состоял из двух этапов: 1) успешной атаки тушинцев в первый день сражения (11 июля) и 2) разгрома русско-шведскими войсками рати Зборовского (13 июля).
Из русских источников сравнительно развернутую и законченную характеристику сражения под Тверью дает «Новый летописец». Автор называет его великим боем. В рассказе летописца нельзя не отметить трезвого подхода к характеристике боя. Летописец не скрыл успехов тушинской рата в первый день сражения и не свалил вины за неудачу на одних шведов. С той же трезвостью он дал оценку результатам сражении в целом1  2. Ценные дополнения к данным летописца мы находим в отписке Скопина-Шуйского в Ярославль. В ней подробно обрисована картина второго этапа сражения. Скопин точно датирует не только день, но и часы состоявшегося боя3. Однако он говорит о начальном этапе боя, утаив, таким образом, от народа неудачи и поражение своих войск в первый день прихода к Твери. О сражении под Тверью имеются сведения и в других русских источниках — Разрядных записях, повести Катырева-'Ростовского4, но они ничего нового в сравнении с «Новым летописцем» и отпиской Скопина не дают. _
Из иностранцев более подробно писали об этом сражении Видениня., Мархоцкий и Будила5.
1 Видекинд, стр. 60.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 91.
3 Бой продолжался «с ночного часа по третий час дни» 13 июля 1609 г. (ААЭ, т. И, № 130).
4 Белокуров. Разряды, стр. 16, 51, 100; РИБ, т. XIII, стб.
676 — 678.
5 Видекинд, стр. 60 — 65; Marchocki, стр. 55 — 56; РИБ, т. I, стб. 158.
462


Сопоставление всех данных дает нам следующую картину сражения под Тверью. Оно состоялось на открытом поле 'юго- западной окраины города — «на всполии града», — пишет Катырев-Ростовский, или, как говорит летописец, «...на пусте месте». По своим масштабам это сражение значительно превосходило бой под Торжком. В нем участвовало до 20 с лишним тысяч ратников с обеих сторон. Началось оно днем 11 июля и окончилось вечером 13 июля. Инициатива завязки боя принадлежала русско-шведским войскам. Сражению предшествовали схватки отдельных отрядов. Скопин сначала хотел отвлечь этим рать Зборовского как можно дальше от черты города, лишив, таким образом, непосредственной связи с гарнизоном, сидевшим в крепости и остроге. Этот замысел имел целью расчленение и уничтожение сил противника сначала на открытом поле, а затем и в самом городе. Но так как Зборовский разгадал планы Скопина и не тронулся со своих позиций, Скопин повел войска на сближение. Сражение началось одновременной атакой обеих сторон. Скопин, как видно, имел в виду атаковать противника правофланговой конницей с последующей задачей отрезать его основные силы от Твери и прижать их к Волге. В то же время шведская пехота, занимающая центр, и левофланговая конница должны были нанести удар тушинцам по центру и правому флангу, отвлекая тем самым на себя большую часть армии противника. Однако осуществить этот замысел почти с самого начала битвы помешала несогласованность действий иноземных войск с русскими войсками. Здесь сыграла роль и стремительная контратака польской конницы на позиции левого фланга, где действовала французская и немецкая конница. Будила, который, повидимому, участвовал в составе войск Зборовского, отметил, что русские и шведы хотя сражались храбро, но действовали врозь. К слабой организации взаимодействия иноземной армии с приданными ей русскими подразделениями присоединились еще и неблагоприятные метеорологические условия: 11 и 12 июля непрерывно шел дождь. Виде- кинд говорит, что перед самым началом сражения «разразился бурный ливень, замочивший у наших (у шведов — И. Ш.) бомбарды и огнестрельное оружие»1. Зборовский, учтя эти два обстоятельства, направил основной удар против левого фланга русско-шведских войск. Борьба вначале приняла ожесточенный характер, но вскоре определился успех тушинских войск. Французская и немецкая конница была расстроена и превращена в бегство. Паника передалась и последующим подразделениям. Вслед за французской и немецкой конницей побежала и конница финская, только шведы, как. считает Видекинд, удерживали свои позиции (речь идет о шведской пехоте — И. Ш.).
1 	Видекинд, стр. 60.
463


В первый день бой продолжался до самого вечера и закончился частичной победой тушинцев. Как явствует почти из всех источников, наибольшие потери понесли иноземные войска. Даже Видекинд не склонен был отрицать, что из покинувших позиции «многие были перебиты»1. Однако успехи тугаин- цев оказались не настолько велики, чтобы заставить Скопина отказаться от возобновления битвы. К вечеру 11 июля русско- шведские войска отошли с поля боя в расположение своих обозов, а рать Зборовского — в город и его окрестности. 12 июля войска обеих сторон отдыхали. В лагере Зборовского многие думали, что Скопин совсем ушел из-под Твери и больше сюда не вернется. Другие полагали обратное и'были намерены покинуть Тверь; только настойчивость Зборовского удержала их от этого1  2. Словом, после первого дня сражения среди тушинцев наметились серьезные разногласия, повлекшие за собой ослабление дисциплины и силы противника. Скопин, вероятно, знал обстановку в стане врага, он решил вести свою рать в расположение города. Однако приход Скопина к Твери 13 икшя явился неожиданностью лишь для той части тушинцев, которая находилась в остроге. Остальные войска, стоявшие вне города, не только успели приготовиться к обороне, но и вышли навстречу русско-шведской рати. «...И литовские многие люди пошли против меня на встречу и бились со мною с ночного часа по третьей час дни», — писал Скопин в Ярославль и в Вологду3!" Судя по его отписке, бой разыгрался на окраине города. Вначале русско-шведские войска капали на острог, что послужило сигналом для выступления из лагеря всей тушинской рати во главе со Зборовским. Острог был взят без особого затруднения. Там действительно тушинские ратники оказались застигнутыми врасплох, и многие из них были перебиты. Но не взятием острога решался исход сражения. Успех рати Скопина определился в бою на открытом поле. Скопин, учтя недостатки сражения в первый день, сумел так организовать и расставить 13 июля свои силы, что они без больших потерь разгромили противника. Несомненно, что в нанесении удара тушинцам сыгра-. ла роль ночная атака. Скрытый подход к городу дал возможность . русско-шведским войскам занять наиболее выгодные позиции в черте города. Утверждение некоторых современников (Будила, Пясецкий), что Скопин застал противника в спящем состоянии и поэтому победил, не соответствует действительности. Такая интерпретация нужна была полякам, чтобы ослабить впечатление об успехах рати Скопина и в какой:то мере оправдать поражение тушинцев.
1 Видекинд, стр. 64.
2 Marchocki, стр. 55.
3 ААЭ, т. И, № 130.
464


Хотя Скопину и не удалось полностью осуществить свой план, т. е. выбить окончательно противника из крепости и очистить город, успехи русско-шведских войск под Тверью были все же велики. «...И литовских людей на поле и у острогу и в остроге многих мы ротмистров и порутчиков и лутчих литовских л'юдей побили, и языки многие поймали, и наряд и знамена и литавры многие взяли...» — говорится в отписке Скопина1. О разгроме тушинцев повествуют и другие источники. Буссов пишет: ратники Скопина «с таким мужеством ударили на поляков, что Зборовский не мог устоять; покрытый стыдом, потеряв многих воинов, он удалился в Тушинский лагерь»1  2. По данным Видекинда и Пясецкого, русско-шведские войска захватили весь польский обоз и много лошадей3.
В результате понесенного поражения Зборовский в панике бежал с остатками своих войск из-под Твери. Русско-шведские войска преследовали тушинцев на протяжении сорока верст4. Преследование тушинцев было настолько стремительным, что «едва иной в рубашке успел прибежать в лагерь», — писал Лжедимитрий Сапеге5. Те тушинцы, которые не успели уйти из Твери, заперлись в крепости. С ними остался и пан Красовский. Скопин по настоянию шведов решил штурмовать и крепость: «...и'я их осадил и, прося у бога милости, под ними промышляю»6. Однако вскоре он прекратил эту операцию, так как она оказалась крайне невыгодной. Засевшие за земляным валом и стенами поляки были неуязвимы, в то время как рать Скопина несла большие потери7. Простояв здесь около полутора недель, Скопин оставил город и двинулся в направлении Калязина. «Поляки тоже бросили крепость и пошли в лагерь», — пишет Будила8.
Таков итог битвы под Тверью. Несмотря на то, что Скопину не удалось взять крепость и . завершить разгром оставшихся в ней тушинцев, битва под Тверью имела огромное значение. Она внесла еще большую растерянность в лагерь интервентов и вместе с тем укрепила моральное состояние в рядах патриотов Родины. Весть о поражении польско-литовских захватчиков вы¬
1 ААЭ, т. И, N° 130.
2 УстрялоД. Сказ, совр., ч. 1, стр. 154.
3 Видекинд, стр. 65; Пясецкий, указ, соч., стр. 24.
4 ААЭ, т. II, N°N° 130, 132.
5 Сб. Муханова, 1835, № 100.
6 ААЭ, т. II, N° 130.
7 Видекинд, стр. 65; Sapieha, стр. 232. Нам думается, что Сапега преувеличивает активность тушинцев, сидевших в крепости. Данные Сапеги не подтверждаются ни одним источником.
8 РИБ, т. I, стр. 1,58.
465


звала переполох в правящих кругах тушинской знати. Лже^и- митрий после этого настоятельно требовал от Сапеги немедленного выступления с войсками на помощь Зборовскому. Более того, он предлагал гетману оставить осаду монастыря и вернуться со всей рать'ю в Тушино. Сапега действительно не замедлил отозваться на призыв Лжедимитрия. Он 18 июля отправил к Зборовскому пять «хоругвей» гусаров, четыре — пя- тигорцев и две казаков, а 19 июля вслед за войсками выехал и сам. Но план похода оказался невыполненным. Сапега опоздал. За гор. Дмитровом он встретил бежавшего из-под Твери Зборовского и вместе с ним вернулся к Троицкой лавре1. Гетман Жолкевский считал, что победа Скопина над тушинцами под Торжком и под Тверью усилила приток русских из Тушина в Москву1  2. В результате этого сражения увеличилась и рать Скопина.'По свидетельству автора «Казанского сказания», Скопин «...шествием своим... собра русские вой»3. Это же подчеркивается и автором «Хронографа» второй редакции: Скопин «русских всяких людей ратных много собра...»4.
Из Твери Скопин вышел, если верить Будиле, спустя полторы недели после сражения, т. е. 21 — 22 июля. Уход отсюда Скопина в источниках рассматривается по-разному. Польские современники, например, объясняют этот факт бессилием русско-шведских войск взять крепость и боязнью встречи с новой тушинской ратью, вышедшей к Твери во главе с гетманом Са- пегой5. По свидетельству Сапеги, слухи о движении к Твери десяти тысяч гусаров во главе с гетманом привели многих ратников в армии Скопина к открытому бунту. Шведы чуть не убили Скопина за то, что он раньше уверял иноземцев в малочисленности тушинской рати.
Будила писал: русские, «услышав, что против них идет войско из лагеря и Сапега из-под Троицы, отступили от крепости и переправились за Волгу»0.
Объяснение польскими современниками ухода Скопина из-под Твери правдоподобно, повидимому, только отчасти. Полякам выгодно было показать, что русские воины вместе со Скопиным неспособны взять Тверскую крепость. Более достоверно звучит сообщение Сапеги о бунте шведов, что не отрицают и многие другие источники. Однако нельзя поверить гетману, что бунт сопровождался массовым переходом шведов на сторону тушин- цев, засевших в крепости. В других источниках об этом не говорится ни слова. Русские источники объясняют уход рати Ско¬
1 Sapieha, стр. 231.
2 Записки Жолкевского, стр. 25.
3 «Исторический архив», т. VI, 1951, стр. 122.
4 А. Попов. Изборник, стр. 197 — 198.
5 Sapieha, стр. 232.
в РИБ, т. 1, стр. 158; Marchocki, стр. 57.
466


пина из-под Твери двумя причинами: бунтом шведовнежеланием Скопийа-Шуйского губить воинов из-за осады крепости. «И как немцы от Твери поворотилися пошли от князь Михайла Васильевича прочь и боярин князь Михайло Васильевич пошел в Колязин монастырь...», — читаем мы в Разрядах1. В «Новом летописце» говорится: «немцы же хотеша приступати ко граду, князь Михайло же Васильевич пожале людей и не пове- ле им приступати к городу, а сам пошел на Городню, а немецкие люди осердяся поворотили назад, пошли к Нову городу»8.
Из всех приведенных данных, таким образом, явствует, что в основе преждевременного оставления Скопиным Твери лежали три мотива: боязнь быть застигнутым врасплох польско- литовскими войсками, возглавляемыми Сапегой; измена шведов и стремление Скопина сберечь контингент войск для предстоящих боев. Нет сомнения, что все эти мотивы в одинаковой мере заслуживали внимания. Скопин, как известно, с самого начала похода стремился не задерживаться на осаде городов и крепостей и спешил к Москве. В данном случае он нарушил свой план, простояв десять дней под Тверью. Очевидно^ это было уступкой иноземцам, которые не хотели двигаться в глубь России, не овладев полностью городом. Скопин, повидимому. боясь оторваться от шврлов, вынужден был задерживаться и тратить напрасно силы. Летописец неправ в своем утверждении, что Скопин не позволил шведам осаждать крепость. Это утверждение опровергается всеми источниками, в том числе и отпиской Скопина в Ярославль и Вологду8. Скопин и сам был не прочь скорее захватить крепость и очистить город от интервентов. Однако осада затягивалась, гибли напрасно силы. К тому же стало "известно, что на помощь осажденным движется десятитысячное войско. Ничего нет удивительного, что в связи с этим Скопин решил прекратить осаду и двинуться к Москве. Иноземцы, привыкшие к легкой добыче и не получившие, как говорит Видекинд, жалованья от короля, отказались от рискованного похода и вернулись назад к границе. Так поступили в первую очередь финны1  2 3 4. Со Скопиным пошел лишь небольшой отряд шведов во главе с Христиерном Зомме. Делагарди, задержав на Валдае 2.100 человек5, бездействовал до конца августа 1609 г. Почему шведы не пошли вместе со Скопиным к Калязину — ясно оказано в письме Делагарди к Шуйскощ. Делагарди объяснял это четырьмя причинами: усталостью и
потерями войск, ожиданием нового подкрепления, неполучением
1 Белокуров. Разряды, стр. 51, 100.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 91.
3 ААЭ, т. И, No 130*
4 Видекинд, стр. 66.
5 Там же, стр. 67 — 69.
467


жалованья за службу от царя и неутверждением царем договора, подписанного Скопиным, о передаче Швеции Корелы с уездом. Самой важной из эхих причин было нарушение Шуйским Выборгского договора. Об этом красноречиво говорит отписка Скопина царю: «неметцкие люди... просят Корелы и за тем посяместа мешкают и, итти без Корелы не хотят...»1 Следовательно, Скопин прибыл в Калязин почти без иноземных войск, если не считать тысячу воинов во главе с Христиерном Зомме.
В дневнике Сапеги приход * рати Скопина в Калязин датируется 3 августа (24 июля ст. ст.)1  2. Избрание Скопиным пути, от Твери к Москве через Калязин в исторической литературе объясняется тем, что он, во-первых, был менее опасен, чем, например, кратчайший путь через Дмитров или Троице-Сергиев монастырь, и, во-вторых, связывал непосредственно рать Скопина с освобожденными уездами, где находилось большое количество повстанческих сил3. С этими доводами нельзя не согласиться, так как рати Скопина рискованно было пробивать путь через оккупированные интервентами уезды, в_ которых сосредоточивались основные силы Лжедимитрия4. Между тем, вступая на территорию замосковных уездов, рать Скопина беспрепятственно соединялась с повстанческой ратью, действовавшей в районах Костромы, Ростова, Суздаля, Углича и других городов5  6. Вместе с тем Скопину представлялась возможность свободной мобилизации средств и сил для армии. Следуя этим путем к Москве, Скопин достигал и другой, не менее важной цели — скорейшего соединения своей рати с ратью Шереметева. В отписке Скопина в Пермь от августа 1609 г. ясно говорится, что Скопин ставил перед собой такую задачу: «...а ныне сождався с костромскими и с ярославскими и иных городов с л'юдми, иду к государю на помочь к Москве»0. Виде- киид, ссылаясь на письмо Скопина к Делагарди, пишет, что к
1 Гяевушев. Акты, № 91, стр. 136.
2 Sapieha, стр. 233. Сапеге об этом донесли гонцы пана Мику- линского, стоявшего со своим полком недалеко от Калязина.
3 Щербатов, т. VII, ч. II, стр. 256 — 257; Карамзин, т. XII, стр. 186 — 187; Платонов. Очерки по истории смуты, стр. 403.
4 В советской исторической литературе движение Скопина от Твери к Калязину специально не рассматривалось, оно лишь отмечалось как факт (Геыкин, указ, соч., стр. 124; Козаченко, указ, соч., стр. 84—85; Рубинштейн, указ, соч., стр. 67).
5 Sapieha, стр. 234.
6 ААЭ, т. И, Ня 136,
468


Скопину в Калязин ежедневно стекалось «множество необученных людей из Ярославля, Костромы и с Поморья»1.
С приходом в Калязин Скопин развернул активную деятельность по укреплению боеспособности рати и пополнению ее новыми силами. В первую очередь он обратил внимание на укрепление Калязина. «И прицде в Калязин монастырь и ста в'.монастыре и укрепи осаду, а к Москве посла станицу из Твери, Елизария Безобразова с товарищи», — говорит летописец1  2  3. Скопин построил острог на подступах к монастырю в селе Калязинском-Пирогове, для чего переправил на правый берег Волги часть своих войск и мобилизовал окрестных жителей5. Как свидетельствует Мархоцкий, в начале августа острог уже был сооружен4.
Занятие Скопиным Калязина вызвало в Тушине и в лагере Сапеги бурную реакцию. Лжедимитрий был крайне обеспокоен тем, что Скопин, находясь в Калязине, имел намерение соединиться с Шереметевым и идти потом к столице. Он просил Сапогу быть осторожным, «бдительное на них иметь око» и о всем докладывать в Тушино5. Сапега, узнав о занятии Скопиным Калязина, собрал военный совет и приказал начальникам предупредить войска о том, что им угрожает со всех сторон великая опасность. 2 августа в лагерь Сапега поступили еще более тревожные вести. Пан Микулинский сообщил, что Скопин переправился с войсками на противоположный берег Волги и послал оттуда к Дмитрову и Угличу четыре тысячи русских ратников с заданием выловить в деревнях пахоликов. На следующий день Сапеге донесли о действиях русской разведки в окрестностях Переяславля. Все эти сообщения послужили, толчком к осуществлению Сапегой военного похода к Калязи- ну. 3 августа он двинулся туда с большим количеством войск6. Буссов определяет численность ратников Сапеги в 12 тысяч7. Сапега привел под Калязин пять полков: полк гетмана, полк запорожских казаков во главе с Костенецким, полк Зборовского, полк Лянскоронского и полк донских казаков во главе с Лисовским8. Кроме того, недалеко от Калязина, в Борисоглебском монастыре, стоял полк Микулинского9. О приходе большого
1 Видекиед, стр. 75.
2 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 91.
3 Sapieha, стр. 234.
4 Marchocki, стр. 58.
5 Записки Жолневского, приложение N° 17.
e Sapieha, стр. 236.
7 Устрялоов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 24.
8 Sapieha, стр. 239—242.
9 Там же, стр. 242.
469


количества польско-литовских ратников говорится и в отписке Скопина в Сургут. Сообщив об отражении атак Мижулинского под Калязином,' Скопин далее пишет: «и после того ис под Троицы Сергиева монастыря и из больших таборов и из иных мест собрались литовские люди многие. Ян Сапега да Зборовской с товарыщи приходили под' Колязин...»1. Мархоцкий, кото- рый непосредственно участвовал в походе к Калязину, утверждает, что из-под Троицкого монастыря прошло большое количество войск1  2. 14 августа Сапега остановился в десяти верстах от лагеря русских войск3. Бой под Калязидом состоялся 18 — 19 августа 1609 г. Сведения об этом бое мы находим преимущественно в русских источниках. Первым по значению источником, в котором обрисован ход этого боя, является отписка Скопина в Сургут4. Яркими, красками изображает бой под Калязином Авраамий Палицын, но достоверность его сообщения невелика, так как он, очевидно, писал об этом но памяти или согласно какой-то устной версии. В сообщении Палицына, кроме фактических неточностей, имеются и элементы тенденциозности — он явно преувеличивает успех русских войск5.
В том же примерно духе, что и Палицын, рисует этот бой Буссов. Он искажает истину в интересах шведов и преувеличивает успехи русско-шведских войск6.
Польские же современники Сапега, Мархоцкий и Будила утверждают, что под Калязином, кроме мелких стычек, никакого серьезного сражения не было, так как рать Скопина не осмелилась выйти за пределы своих укреплений. Особенно это подчеркивает Будила7.
Под Калязином должен был решиться вопрос об исходе борьбы между Тушинским лагерем и силами Шуйского. От того, кто будет здесь побежден, зависели прочность и успех дальнейших военных действий. Поражение рати Скопина могло бы
1 Гневушев. Акты, М> 67,
2 Mar chocki, стр. 57.
5 	Sapieha, стр. 238.
4 Этот документ дошел до «нас не в подлиннике, а в тексте отписки сургутских властей ;в Кетюкий, острог (Гневушев. Акты, № 67).
5 РИБ, т. XIII, стб. 1144—1145. Данные Палицына о сражении под Калязином повторяет «Повесть о рожении Скопина-Шуйского» (РИБ, т. XIII, стб. 1329—1331).
6 По утверждению Буссова, поляки из-под Калягина бежали стремглав и только под Троицким монастырем ‘могли опомниться от ужаса (Устрялов, Сказ, совр., ч. 1, стр. 155).
7 Sapieha, стр. 239 — 240; Marchocki, стр. 57 — 58; РИБ, т. 1, стб. 158 — 159.
470


значительно ослабить освободительную борьбу в государстве я окончательно вырвать почву из-под ног В. Шуйского. Одновременно это укрепляло бы силы Тушинского лагеря и принесло дополнительные бедствия русскому народу. Поражение здесь интервентов вело неизбежно к распаду Тушинского лагеря и укреплению сил национального сопротивления. Правящие круги Тушинского лагеря придавали исключительное значение борьбе под Калязином. Они всеми силами пытались помешать концентрации русских войск в этом районе. Лжедимитрий, Са- пега и Рожинский прекрасно понимали, что вступление Скопина в Калязид — это главный шаг его к соединению со всеми освободительными силами в Замосковье и Поволжье. Для интервентов важно было если не совсем разгромить рать Скопина, то по крайней мере не пустить ее на правый берег Волги. Данные говорят о том, что им не удалось этого достичь. Войско Скопина успело не только переправиться на этот берег, но и построить там острог с заградительными укреплениями1. По свидетельству современников, впереди острога были разбросаны рогатки и набиты колья1  2.
Занятие Никольской слободы и расположение войск в остроге имели 'большое значение в борьбе с интервентами. Этими мероприятиями Скопин заранее предопределил место сражения. Оно оказалось исключительно выгодным для русских войск и крайне неудобным для противника. Территория, на которой располагались ратники Скопина, представляла собой треугольник, замкнутый почти со всех сторон. Одна его сторона определялась рекой Волгой, другая — речкой Жабной, открытая часть была ограничена острогом и линией рогаток. Польско-литовским войскам, которые состояли преимущественно из конницы, трудно и рискованно было вести бой в этом треугольнике, тем более, что Скопин к этому времени успел связаться с руководителями повстанческих отрядов и значительно пополнить свою рать новыми силами. Уже в первой половине августа в Калязин пришли отряды из Костромы, Ярославля и других городов3. Из августовской отписки Скопина в Пермь, цитированной нами выше, явствует, что к Скопину в Калязин пришли ярославские, костромские и «иных городов» люди4. В повести о «рожении» Скопина и «Сказании» А. Пали-
1 Для предосторожности Скопин переправил на правый берег Волги только часть своих войск, остальные находились пока на левом берегу в Калязинском монастыре и в его окрестностях.
2 Manchocki, стр. 57; Sapieha, стр. 239.
3 ААЭ, т. И, Я° 134.
4 Там же, № 136.
471


цына говорится, что в бою под Калязином принимали участце Григорий Валуе®,' прибывший из Москвы «со станицей» (отрядом' — И. HŁ), и Давыд Жеребцов, ранее находившийся под Костромой1. По данным Сапеги, Скопин в первой половине августа имел в своей распоряжении до двадцати тысяч ратников1  2.
Бой под Калязином начался 18 августа атакой литовских гусаров. Однако первый приступ поляков кончился тем, что они, наткнувшись на засаду русских стрелков, ! повернули вспять. Попытки поляков вызвать русские войска из-за укреп- .ленной линии не увенчались успехом3.
Поляки, не достигнув цели, отошли в расположение своего лагеря. По данным Мархоцкого, польские войска на следующее ’утро сделали попытку снова атаковать войска Скопина4.
В это раннее утро 19 августа и началось, как нам кажется, генеральное сражение. В своей отписке в Сургут Скопин говорит, что оно продолжалось с 4 часов утра до 11 часов5  6. О том, что сражение началось ночью, свидетельствует и Палицыя. Поляки пришли в село Калязднское-Пирогово 5 июля, «во второй час нощи»0. Сапега решил под прикрытием темноты переправить часть войск за речку Жабну и. внезапно атаковать- русские войска. Скопин, учтя этот замысел противника, выдвинул на линию реки отряды во главе с Семеном Головиным, Яковом •Борятинеким, Григорием Валуевым и Давыдом Жеребцовым. Русские воеводы, как правильно заметил в свое время Бутурлин7, дав возможность противнику переправить некоторую часть ратников, обрушились на них с большой стремительностью. Нанеся удар этой группировке и заставив остатки ее повернуть назад, полки Скопина сами перешли в наступление. Если верить Палицыну, в этой первой схватке немало легло поляков: «...Многих польских и литовских людей побили и поранили: мнози же от них на трязех погрязло погибоша; прочие же в бегство устре- мишася к большим людям в село Пирогово»8.
1 Попов. Изборник, стр. 382; РИБ, т. XIII, стб. 1137.
3 	Sapieha, стр. 238.
3 По свидетельству Мархоцкого, войска Скопина перед сражением стали между острогом и «кобылами» (рогатками) (Marchocki, стр. 58). Казаки вынуждены были повернуть назад от рогаток, так как попали под оружейный огонь пехоты, говорится в дневнике Ca- пеги (Sapieha, стр. 240).
4 Marchockij стр. 58.
г* Гневушев. Акты, № 67.
6 РИБ, т. XIII, стб. 1144.
7 Бутурлин. История смутного времени, ч. И, стр. 281.
« РИБ, т. XIII, стб. 1145.
472 .


Указание Палицына на нахождение в селе Пирогове «больших людей» польско-литовской армии и на бегство туда разбитых ее частей свидетельствует о том, что и войска Сапеги не все сразу вступили в бой. Оно же говорит и о том, что в панику были приведены не только польские ратники., которые переправились через речку Жабну и завязали бой с русскими, но и те, которые еще стояли на противоположном-берегу. Удачное отражение атаки интервентов явилось толчком к переходу в насту пленив всех войск Скопина, которые, форсировав речку Жабну, пошли на сближение с ратью Сапеги. Инициатива перешла в руки Скопина.. Бой завязался с еще большей силой у .села Пирогова. Он сопровождался ожесточенными атаками: «и напуски многие были», — пишет Скопин1. Палицын говорит, что против русских войск выступили из села Пирогова «литовские... гетманы и их полковники всеми полки своими», и «бысть сеча зла...»1  2. Сражение длилось семь часов и окончилось победой русских: «...и многих литовских людей побили и поранили и нарочитых панов многих живых поймали». Каковы были потери той и другой стороны, в источниках конкретных указаний нет. Надо полагать, что польские войска понесли гораздо больше потерь, чем русские. Однако Скопин не изображает разгром войск Сапеги так, как, например, Палицын. ■ Скопин не употребляет термина «многие» в отношении к убитым полякам и не говорит также о паническом бегстве противника с поля боя. По утверждению Скопина, «...с того бою литовские люди пошли в отход»3.
Об 	организованном отходе польско-литовских войск с поля боя свидетельствует и такой факт, как пребывание войск Сапеги после боя в течение нескольких дней в Рябовом монастыре. Следовательно, поляки под Калязином потерпели лишь поражение, но не были разбиты. По этой причине, видимо, Скопин не осмелился напасть на Рябов монастырь. Он отрядил для преследования Сапеги часть своих войск только тогда, когда Сапега двинулся из Рябова монастыря на Переяславль-Залес-
1 Гневушев. Акты, № 67.
2 РИБ, т. XIII, стб. 1145 — 1146.
3 Г|Нввушев. Акты, № 67. Историки XIX в. (Карамзин, Бутурлин,
Костомаров, Соловьев), не имея в своем распоряжении данных Скопина, делали выводы о калязиноком сражении на основании лишь трех источников: «Сказания» Палицына, Видекинда и Буссоза.
Польские источники по этому вопросу ими почти не были приняты во внимание (Карамзин, т. XII, стр. 187 —188; Бутурлин. История смутного времени, ч. II, стр. 281—282; Костомаров. Смутное время, кн. II, стр. 392—395; Соловьев, кн. II, стб. 887).
473


ский1. Однако и такой результат боя под Калязином имел огромное значение. Сорван был прежде всего замысел польско- литовских захватчиков помешать продвижению Скопина в За- московный край. Кроме того, силы интервентов в результате этого боя были значительно ослаблены нё только в количественном отношении, но и в моральном. Это доказывает тот факт, что Сапега, отойдя в Рябов монастырь и простояв там четыре дня, не решился повторить нападение на армию Скопина. По данным дневника Сапеги, в его войске еще до сражения под Калязином наблюдалось падение дисциплины и разложение. 9 августа, во время следования к Калязину, Сапега вынужден был собрать генеральный совет и доложить о своеволии панов и невыполнении ими приказаний гетмана. На собрании паны изобличали друг друга в грабежах и разнузданности1  2.
Явный раскол среди поляков наметился 21 августа, в связи с обсуждением ответа на письмо, полученное от короля Си- гизмунда, который призывал оставить самозванца и перейти на службу в королевскую армию. В августе 1609 г. король Си- гизмунд начал открытую интервенцию в России. Самозванец в связи с этим становился для короля помехой. Чтобы лишить самозванца основной военной силы, Сигизмунд пытался привлечь поляков, служивших в Тушине, на свою сторону. Пять рот Рожинского изъявили согласие тут же, на собрании, подписать положительный ответ. Полк Сапеги опротестовал ряд пунктов и настоял на том, чтобы оформить этот документ на собрании всего тушинского войска.
Весть о походе короля Сигизмунда в Россию и раскол в связи с этим в войске интервентов Сапега использовал как повод для ухода из Рябова монастыря к Троицкой лавре. Истинная причина безрезультатного возвращения польских захватчиков из-под Калязина в свой лагерь крылась, конечно, в том, что Сапега после неудачной встречи с ратью Скопина убедился в своем бессилии остановить продвижение ее к Москве.
Бой под Калязином является лучшим доказательством того, что правительство Шуйского, заключая договор со шведами, переоценило их силы и не учло внутренних возможностей, скрывавшихся в русском народе. Результаты этого боя опровергают также неправильную точку зрения дворянских и буржуазных историков относительно так называемой «неспособности» русских войск нанести удар польско-литовским захватчикам без поддержки шведов. Известно, что в сражении под Калязином участвовало лишь незначительное количество шведов во главе с Христиерном Зомме; по свидетельству Видекинда, их насчитывалось не более одной тысячи человек. Разумеется, не этот
1 Гневушев. Акты, Nb 67.
2 Sapieha, стр. 237—238.
474


отряд сыграл решающую роль в поражении тушинцев под Ка~ лязидом. Победа русских войск 18 — 19 августа без участия Дел агар ди и основных сил шведской рати говорит о том, что русские войска*' вполне могли бы справиться с интервентами своими силами. Вместе с тем победа под Калязином обеспечила Скопину-Шуйскому благоприятные условия для укрепления боеспособности армии и развертывания последующей борьбы с противником в замосковных уездах. * ,
3.
После этого сражения Скопин оставался в Калязине еще .больше месяца. Основные причины, которые его здесь задерживали, были следующие: 1) сбор средств для армии, 2) дополнительная мобилизация ратных сил, 3) улаживание конфликту со шведами, находившимися в Твери и Торжке, и ожидание их прихода в Калязин.
По данным наказной памяти Скопина в города, рать крайне нуждалась в средствах, которых совсем не было в государственной казне. Особенно большие суммы денег требовались на уплату шведам. «А ныне ратным наемным людем найму^ дать нечего, сидит государь на Москве в осаде от воров больше” года, и которая была у государя казна, и та вся казна роздана ратным людем, которые сидели с государем на Москве», — писал Скопин 10 августа в Устюг, Сольвычегодс# и в Пермь'. В этом наказе Скопин обращается к духовенству, купечеству и посадским людям с призывом, чтобы они дали «немецким и крымским ратным Людем на наем сколько кому мочно дать' денег и сукон и камок и тафт». Чтобы склонить жителей к немедленному сбору средств, Скопин приводит в пример новгородцев. В Новгороде, пишет он, «митрополит и архимариты, и игумены, и гости, и посадские и всякие люди, и в иных городах всякие люди и дворяне и дети боярские, и стрельцы, и казаки и всякие ратные люди, немецким ратным людям на наем деньги, и сукна, и камки, и тафты, и лошади, давали не однажды»*  2.
С той же целью Скопин во многих* отписках знакомил жителей с успехами своей рати под Торжком, Тверью и, Калязином. В отписке к пермским приказным людям, наряду с требованием приступить к сбору средств и скорее их выслать к нему в пол¬
' СГГиД, ч. II, № 186.
2 	Там же, ААЭ, т. II, № 137. Камка—шелковая китайская ткань с разводами; тафта—гладкая, тонкая шелковая ткань.
475


ни, он пишет, что ему удалось при помощи шведских войск очистить от интервентов многие города и во многих местах «воров» побить, а «ныне, сождався с костромскими и ярославскими и иных городов с людьми», он идет «к государю на помощь к Москве». Пермичам он предлагает, кроме добровольных сборов, собрать на наем по пятьдесят рублей с сохи1.
В июле—августе по этому же поводу писал грамоты в города и царь Шуйский. 9 и 26 июля были посланы грамоты в Вологду, 8 августа — в Соловецкий монастырь. В. Шуйский так же, как и Скопин, рассказывал жителям о происшедших событиях и требовал немедленной присылки средств на ратное дело. В Соловецкий 1монаоты|рь он писал: «И вам бы одно конечно монастырская всякая казна и поклажей, чем нибуди, прн- слати к нам, к Москве, вскоре, не замотчав ни часу, тем бы вам нам послужити, а мы вас за то пожалуем нашим великим жалованием»*  2. Судя по заключению грамоты, деньги эти предназначались шведским наемным войскам. Шуйский приказывал везти казну «до Вологды», а оттуда в Великий Новгород и сдать ёе там дьяку Григорию Елизарову и Андрею Иванову3.
Народные массы, несмотря" на огромные-материальные затруднения, в ответ на призыв Скопина собирали деньги и различные ценности. Получив- отписки Скопина, власти городов знакомили население с их содержанием, пересылали копии в .другие города и приступали к осуществлению предложенных Скопиным мероприятий. Устюжане, проявляя попрежнему большую активность в сборе средств и ратных сил, торопили перми- чей следовать их примеру. Они просили их немедленно' прислать собранные деньги воеводе Скопину, на ратное дело, напоминая, что «из Поморских городов, с Двины, с Колмогор и с Каргополя и из иных мест, прошли с государевою казною мимо Устюга ко государю - к Москве,4a-иные в полки к боярину и воеводе ко князю Михаилу Васильевичу». Они — устюжане и сольвычегодцы — уже отпустили «денежные доходы», которые были собраны «на 117 год и прошлых годов» и снова собирают. Устюжане предлагают пермичам собрать с сохи по 50 рублей и «тот час», «не замешкав», отправить к государю. Власти Устюга крайне недовольны тем, что пермичи за все время послали на царскую службу в Ярославль лишь 80 человек, в то врвхмя как при царе Грозном в поход и на охрану границ с них бралось «по тысячи человек»4.
•i ААЭ, т. II, Н> 136.
2 Там же, Ня 135.
8 	АИ, т. И, Но 252.
4 	ААЭ, Tr И, Но 137.
476


Упрек устюжан в адрес пермичей нам кажется незаслуженным. Пермичи не отказывались от выполнения повинностей, и», как видно из челобитной пермского воеводы Ф. Акинфова Скопину, они их выполняли, хотя иногда с заноз,данием и не полностью. Так, на полученную наказную память Скопина пермский воевода отвечал: «И пермичи, государь, чердынцы лутчие и середине и молодчие люди сказали нам, что у них в Перми! сукнами и камками и тафтами никто не торгует, а из иных де, государь, городов, к ним торговые люди с такими товарами не ездят, да и мы, государь, в рядах сукон и намок и тафт ни у кого не сыскали. И чердынцы государю царю... дали волею своею, для покою и избавы крестьянские, по своему измо- женыо, от своей Чердынской землицы, семы сор оков соболей». Соликамцы ответили, что они служили царю «сибирскими от- пуски и иные государевы службы служат», о чем дали подписку «за своими руками» посланцу Скопина Василию Байди- .ну-Зеленову. Иными словами, жители Соликамска мотивировали свой отказ в сборе средств тем, что они выполняют государственные повинности личной службой, -связанной с государевыми сибирскими делами, и что у них нет сукон, камок и тафт. Воеводы Перми., желая показать свое радение об общегосударственном деле, выделили еще из своего личного фонда 80 соболей; 40 — Федор Акинфов и 40 — Наум Романов. Что касается денежного сбора по пятьдесят рублей с сохи, то они разослали по всему Пермскому уезду- земских приставов и приказали им собирать «с крестьян те деньги...» Собранные деньги воевода обещал послать, как только зимний -путь установится1.
Денежные средства и ценности стали регулярно поступать в распоряжение Скопина уже в начале августа. Местом сбора их были три города: Москва, Вологда и Новгород. В Вологде, например, казна, предназначенная для оплаты шведов, лежала еще е весны 1609 г. Из отписки -целовальника Карпина верхо- турским воеводам Годунову и Плещееву нам известно, что Карпин -со своими товарищами Матвеем, -Степаном и Василием привез казну для Скопина в Вологду на «страстной неделе». По приказанию Скопина, соболи были сложены на хранение в соборе «во храме Софеи»1  2, а Матвей, Степан и Василий отправлены на ратную службу.
По данным других источников, большую сумму внесли в государственную казну «на наем ратных людей» монастыри.
1 ААЭ, т. И, № 140.
2 АИ, т. И, № 252. «Страстная неделя» в 1609 г. падает на 10—15 апреля. Пасха в 1609 г. праздновалась 16 апреля.
477


Архангельский мон-аетььрь (Устюжского уезда), например, за 1607 —1610 гг. собрал 2.620 руб. 7 алтын и 4 деньги, ib том числе в 1609 г. им было дано 243 руб. Кроме того, он несколько раз нанимал ратных людей по пяти человек с сохи, а в 1609 г. — 6 человек под Ярославль. Монастырь посылал ратных людей в Александрову слободу с выборщиком Алексеем Полозовым1. Спасоприл уцкий монастырь собрал на ратное дело и отправил в государеву казну 50 рублей ш монастырской казны, да внесенных добровольно монахами 22 рубля 3 алтына и 2 деньги1  2. Большую финансовую помощь, видимо, оказал Кирилле-Белозерский монастырь. Так, по крайней мере, дает право думать царская похвальная грамота от 18 августа 1609 г. Царь выражал в грамоте благодарность монастырю за службу и обещал ему жалованье и льготы после освобождения страны от интервентов. Шуйский советовал монастырским старцам не беспокоиться о казне, которую они поизрасходовали: «...а о казне б есте монастырской и вотчинах и о всяком роз- ходе не оскорблялись...», и «вы б однолично на наше жалованье были надежны...»3. Самую большую сумму денег прислал в распоряжение Скопина Солбвецкий монастырь. По свидетельству Скопина, соборные старцы Васьян Напольский и Сера-пион Воейков привезли ему 3.150 рублей, да из Печенеге кого монастыря 400 рублей и «150 ефимков без чети ефимка, да ложку серебряну»4. Источники отмечают также большую заслугу купца Петра Строганова в деле оказания помощи государству в годы борьбы с польско-литовскими захватчиками. Как явствует из жалованной грамоты царя Василия, Строганов послал на свои средства много ратных людей и дал большую сумму денег взаймы государству. Царь дал Петру Семеновичу Строганову жалованную -грамоту с правом писать свое и своих потомков отчество с «вичем» и рядом других привилегий5.
Об активном патриотическом движении во второй половине 1609 г. мы находим данные в «Новом летописце». В нем говорится: «Городы же все обратишаея к царю Василью, и приеха- ша изо всех городов с казною и з дары ко князю Михаилу Васильевичу в Калязин монастырь...»6. Благодаря регулярному поступлению средств Скопин еще в Калязине выдал шведам мехов на сумму 14.974 рубля7.
1 ААЭ, т. II, № 158.
2 Там же, № 160.
3 ААЭ, т. II, № 138.
4 Там же, № 145.
5 СГГиД, т. И, № 196.
6 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 91.
7 Видекинд, стр. 79.
478


Продвижение рати из Новгорода, разгром интервентов в ряде мест воодушевляли всех русских жителей, испытавших произвол польско-литовских панов. Народ, жаждавший национальной независимости, поддерживал борьбу войска Скопина с интервентами. Этим лишь и объясняется тот факт, что Скопину удалось не только собрать необходимые средства, но "vs привлечь в состав своего войска немалое количество новых ратников. Кроме отрядов, уже ранее сражавшихся с интервентами, к Скопину приходили новые силы. Видекинд утверждает, что к Скопину ежедневно стекалось из Ярославля, Костромы и Поморья «множество необученных людей»1. Данные Виде- кинда подтверждаются .грамотой В. Шуйского к Делагарди. Царь, ссылаясь на -отписку Скопина, полученную из Колязина, сообщает: «а наши ратные люди из Ярославля и с Костромы »и Поморские и из иных изо многих городов ратные люди к боярину ко князю Михайлу. Васильевичу сошлися...»1  2. Об этом, как известно, говорится и в отписке Скопина в Пермь3.
Наряду с мобилизацией дополнительных сил Скопин придавал огромное значение боевой подготовке ратников. Для этой цели он использовал шведского маршалка Христиерна Зомме, знавшего хорошо уставную службу. По свидетельству" Виде- кивда, у Зомме ни одного «дня не проходило даром». «Он в лагерной обстановке заставлял делать упражнения по бельгийскому (нидерландскому) способу: учил на походе и в строю
соблюдать ряды на установленных равных расстояниях, исправлять как должно копья, действовать мечем, стрелять и беречься выстрелов, показывал, как надо подводить орудия и всходить на вал»4.
Много времени Скопин потерял в Калязине на улаживание конфликта со шведами. Последние под руководством Делагарди, находясь в Торжке и Твери, не думали трогаться вперед, пока не получат полностью денежного жалованья и окончательного согласия со стороны царя Шуйского на передачу Швеции Корелы с уездом. Некоторые дореволюционные историки, придавая чрезмерное значение участию шведов в борьбе с тушин- цами, объясняли задержку Скопина в Калязине тем, что он не был уверен в победе над врагом без помощи иноземных войск. С таким мнением нельзя в основном не согласиться. Скопи-н, поводимому, действительно боялся оторваться от шведов, считая их серьезной силой. Однако при всем этом нельзя признать правильными выводы Соловьева, что сила Скопина «опиралась
1 Видекинд, стр. 75.
2 Гневушев. Акты, № 91, стр. 143.
3 ААЭ, т. II, № 136.
4 Видекинд, стр. 75.
479


на искусных ратников иноземных», что «бе-з них он ничего не мог сделать, останавливался, когда они уходили...»1. Шведы после сражения у Твери не были решающей силой в русской армии. Более того, за исключением отряда Христиерна Зомме они не принимали участия в борьбе с интервентами вплоть до прихода Скопина в Александрову слободу. Без • них дело обошлось не только под Калязином, но и под Переяслав- лем-Залесским. С приходом Делагарди в Калязин (26 сентября) количество шведов увеличилось примерно на две тысячи человек. Всего их теперь было около трех тысяч. По данным Видекинда, с Делагарди осталось в России 2.100 ратников, по другой версии — 1.2001  2. Только в Александровой слободе с прибытием полковника Горна количество иноземных войск возросло до 6 — 7 тысяч. Однако русских войск в это время имелось почти в три раза больше. Тот же Видекинд определяет их число в 18 тысяч3. Следовательно, уже из одних этих соображений нельзя согласиться с точной зрения Соловьева.
Скопин ожидал шведов в Калягине и вел с ними переговоры не только потому, что он не мог без них справиться с поставленной задачей, но и потому, что он боялся оставлять их в тылу без надлежащего контроля. Иноземны, оставшиеся в Торжке и Твери, фактически были предоставлены самим себе; они что хотели, то и делали. Руководствуясь заключенным ранее договором, Делагарди требовал уплаты жалованья и передачи г. Корелы. Создавалось опасное положение. Отказать шведам в выполнении этих условий значило толкнуть иноземцев на открытый грабеж; уплатить им полностью жалованье и дать окончательное согласие на занятие ими Корелы было слишком рискованно и невыгодно, так как шведы бездействовали, да и число их теперь значительно уменьшилось по сравнению с количеством, указанным в Выборгском договоре. Скопину важно было вернуть шведов в армию, не дав им возможности превратиться в открытых врагов Русского государства. С этой целью ему пришлось в Калягине дополнительно вести переговоры со шведами и заключать новое соглашение. Как свидетельствует сообщение посланника Скопина — Василия Архипова к царю, Скопин много раз обращался к Делагарди с- требованием, чтобы тот немедленно оставил Тверь и шел со всеми войсками в Калягин. Но все его попытки оставались тщетны. Делагарди всячески оттягивал свой поход, а когда к нему прибыл королев-
1 Соловьев, кн. II, стб. 912.
2 Ьидекинд, стр. 67 — 79.
s Там же, стр. 81. Таким количеством ратников, по мнению Видекинда, Скопин располагал еще до прихода Шереметева. Шереметев с собой привел, как мы полагаем, тысяч 5—6.
480


ский представитель Карл Олафсон, Скопину было заявлено, что шведы до тех пор не пойдут в Калязин, пока им не будет передана Корела -с уездом1. По утверждению дьяка Архипова, Скопин не решился без ведома царя дать положительный ответ шведам относительно Корелы: «... а ныне он без государева указу дати им Корелы не смеет»1  2. Для того, чтобы уточнить этот вопрос, Скопин послал Василия Архипова в Москву. Пятью днями раньше (16 августа) с этой целью в Москву прибыли посланцы от Делагарди. Это были ротмистры Яков Кекарбель, Индрик Душанфес и Анц Францбек. .Посланцы привезли с собой грамоту за подписью Делагарди, в которой он излагал' мотивы задержки шведских войск в Твери и напоминал в вежливой форме о том, что царь не выполняет условий Выборгского договора о передаче Корелы Швеции и уплате жалованья воинам. Посланцы пробыли в Москве до 22 августа. Переговоры их с царем закончились тем, что В. Шуйский официальной 1 грамотой к Делагарди подтвердил свое согласие на передачу Корелы с уездом и обещал аккуратно платить жалованье шведам. Копию этой грамоты с некоторыми дополнениями царь послал и Скопину. В грамоте Скопину В. Шуйский писал: «... и приговорили есмя по твоему прежнему договору (город Корелу) Карлусу королю (отдати)...»3 Шуйский наказывал Скопину торопить Делагарди с. походом войск и разрешал приступить к оформлению передачи Корелы сразу же, как Делагарди придет с войском в Калязин4. Для этой цели Шуйский предлагал Скопину выбрать дворян и послать в Корелу с грамотой, адресованной воеводам и епископу. Таким образам, Скопин получил официальную санкцию царя на передачу Корелы шведам.
В то время как шведские посланцы находились в Москве, Скопин, стремясь удержать шведов у себя в армии и привлечь остальных, находившихся в Твери, заключил соглашение с Христкерном Зомме. Суть этого соглашения сводилась к следующему: Христиерн Зомме должен был послать своих представителей к Делагарди и, убедить его идти с войсками в Капя- зин. Скопин, со своей стороны, обязался послать к Делагарди дворянина Федора Чулкова с товарищами. Чулков должен был, как только ш-веды тронутся из Торжка на соединение с войсками Скопина, выехать в Новгород, а оттуда .вместе с дьяком Ефимом Телепневым отбыть в Корелу для передачи Швеции города с уездом: «... и приехав город Корела очистити и отдати
1 Гневушев. Акты, № 91, стр. 136.
2 Там же. Из Твери они выехали 2 августа (там же, стр. 123).
3 Там же, стр. 137.
4 Там же.
481


со всем уездом Карла короля свейского полномочным...»'1. В соглашении подчеркивалось, что Христиерн Зомме со всеми своими людьми должен честно служить и следовать вместе с русской армией1  2.
Судя по тексту этого соглашения, Скопин был уверен, что царь подтвердит условия Выборгского договора относительно передачи Корелы, возможно, что он уже имел на это предварительное согласие царя. Через несколько дней в Калязине были закончены переговоры с королевским представителем Карлом Олафсоном. 27 августа Скопин и Олафсон подписали две договорные записи, в которых подтверждались условия Выборгского договора о наемных войсках и о передаче города Корелы с уездом. Договорные записи в основном повторяли соглашение Скопина с Христиерном Зомме. Так, согласно записи, данной Скопиным,. Чулкову поручалось, как только он приедет в лагерь шведов, раздать последним все деньга и меха, посланные Скопиным и новгородскими воеводами на сумму в 11 тысяч рублей. В Корелу Чулков должен выехать, как только «Яков Пунтусов с товарищи, со всеми ратными людми пойдут с стану» в Калязин3. Во избежание очередных конфликтов со шзе- дами в договорную запись внесен был специальней пункт, который обязывал Делагарди вести всех своих ратных людей к Скопину (исключая больных и раненых), нигде не задерживаясь. «И над воры промышляти государевым делом» «заодин» со Скопиным, и идти вместе с ним на помощь «к его царскому величеству» и «самоволством ничего не чинити»4. Такого же содержания запись дана была и Карлом Олафсоном, обязавшимся соблюдать условия договора.
Однако и после дачи этих записей шведы не торопились в Калязин. Они. пришли туда лийш через месяц, т. е. 26 сентября. По свидетельству Видекинда, Скопин встретил их «со всевозможным почетом и приветствиями». 30 сентября он выдал шведам в счет жалованья мехов на 14.974 рубля5. Таковы итоги дополнительных переговоров Скопина со шведами.
В то время как рать Скопида находилась в Калязине, интервенты готовились к обороне в занятых ими районах. 24 августа, как нам уже известно, Сапега ушел со всей ратью ш Рябова монастыря. Путь он держал на Переяславль и затем к Троицкому монастырю. Возвращаясь в свой лагерь, гетман
1 АИ, т. II, Ко 255.
2 Там же. Соглашение это было заключено и подписано 21 августа.
3 Там же, №№ 257, 258.
4 Там же.
5 Видекинд, стр. 79. .
482


имел две задачи: укрепить позиции в городах Переяславле, Ростове и Суздале и заготовить продовольствие для своей армии. Б Переяславле он оставил ро*ту гусаров во главе с паном Стет- невичем, роту казаков во главе с паном Терликовеким и сборный о-тряд в триста пятьдесят человек, в состав которого входили разных городов дети боярские, стрельцы и казаки1. В Ростов Сапега отправил Лисовского с двумя тысячами донских казаков и тремя стами черкасов, т. е. запорожских казаков. Задача Лисовского состояла в том, чтобы охранять город и следить, в каком направлении пойдет Скопин1  2. По данным «Нового .летописца», в задачу Лисовского входило татке следить за Ше- .реметевььм и всячески мешать ему соединиться со Скопиным. Шереметев предполагал сделать это в августе, но план его был сорван интервентами. Как явствует из отписки Скопина в Сургут, Шереметев 23 августа писал Скопину, что он «собрался со многими понизсвскимн людьми, идет ко государю на помочь наскоро, и ныне он Касимов взятьем взял и многих воров побил, и ис Касимова идет к. Суздалю» и к нему — к Скопину «в сход...»3. По пути Шереметев хотел занять Суздаль, но попытки его окончились крахом. Он был разбит под этим городом и «едва утекоша в Володимер», — говорит летописец4  5 *. Сообщение летописца находит подтверждение в дневнике Сапоги'.
Сапега оставил часть своих войск и в Александровой слободе. Будила об этом пишет: «...Сапега, чтобы не иметь стеснения в лагере под Троицей, держал несколько рот в Александровской слободе»0. Такая расстановка сил лишний раз свидетельствует о боязни интервентов быть захваченными врасплох войсками Скопина и Шереметева.
После неудачи под Колязиным интервенты начали еще больше, чем прежде, срывать свою злобу на русском населении. Отступая к Троицкому монастырю и в Тушино, они с неприкрытой жестокостью грабили жителей и многих уводили •.насильно в плен. Особенно пострадали от них Переяславский, Ростовский и Дмитровский уезды. «И множества всякого скота награбиша и наругающёся градским людем»-, — пишет Палицын7.
Не менее бесчинствовал в Ростовском и Переяславском уездах и Лисовский. Находясь в двадцати верстах от Пере¬
1 Sapieha, стр. 243.
2 Там же, стр. 242. •
3 Гневушев. Акты, № 67.
ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 92.
5 	Sapieha, стр. 242.
я РИБ, т. I, стб. 160 — 161.
7 РИБ, т. XIII, стб. 1148.
483


яславля, он жег села и деревни, говорится в дневнике Сапеги1. У Буссова мы читаем, что «Лисовский, отступив к Суздалю, в течение всей зимы опустошал соседственные города и монастыри и всегда возвращался с богатою добычей»1  2.
Шуйский в грамоте к Делагарди от 22 августа писал: «А воры польские и литовские люди уведав то, что вы позамеш- кали в Твери, наше государство воюют и пустошат и разоряют злее прежнего и кровь крестьянскую проливают и полон многой без престани из нашего государства отсылают к себе в Польшу и в Литву»3. Тушинские войска свирепствовали также в районе Коломны и Волоколамска. Под Коломной тюпрежнему действовал отряд Млоцкого, под Волоколамском вели борьбу за овладение Иосифо-Волоколамским монастырем пан Руцкий, а затем и гетман Рожинский4.
Воспользовавшись уходом Сапеги из Переяславля, Скопин стал готовиться к освобождению этого города. Для этой цели он 1 сентября послал войска во главе с-Семеном Головиным и Григорием Валуевым, с ними повел свой отряд и, -Христиерн Зомме5.
По свидетельству целого ряда источников, Переяславль был освобожден войсками Скопина ночь'ю 10 сентября6.
Участвовало в этой операции несколько тысяч ратников7. Захват Переяславля был, как видно, неплохо продуман Скопиным. Его отряды действовали в полной согласованности не только друг с другом, но и с жителями города, которые оказали им немалую поддержку в ^згроме тушинцев. Тактика ночного нападения на город и на этот раз себя оправдала. Она в значительной стелем обеспечила успех русским войскам. Тушинцы были захвачены врасплох и наголову разбиты. Они не успели закрепиться в остроге8  9.
Занятие Переяславля ратью Скопина открывало ей путь к Александровой слободе и создавало угрозу интервентам, засевшим в Ростове. Ростов вскоре после освобождения Переяславля был также очищен от интервентов0.
1 Sapieha, стр. 245.
2 Уотрядов, ч. 1, стр. 156. Буссов имеет в виду действия Лисовского осенью 1609 г. под Переяславлем, — Ярославль назван им ошибочно.
3 Гневушев, Акты, № 91, стр. 143.
4 РИБ, т. I, стб. 161 — 163; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 91.
5 Гневушев. Акты, № 67. ^
6 Белокуров. Разряды, стр. 53, ПСРЛ, т. XIV, ч,-.1, стр. 93; Ви- декинд, стр. 79; РИБ, т. 1. стр. 160; Sapieha, стр. 243.
7 Гневушев. Акты, № 67; Sapieha, стр. 242.
8 Там же.
9 Гневушев. Акты, № 67.


Получив донесение о занятии Переяславля, Скопин стал готовиться к походу е этот город1. Как утверждает Видекинд. Переяславль привлекал Скопина своим богатством и стратегически выгодным местоположением1  2.
6 	октября рать Скопина прибыла в Переяславль. На очередь встала задача освобождения Александровой слободы как наиболее выгодного пункта на подступах к Троицкому монастырю. Освобождению Александровой слободы от интервентов предшествовала предварительная подготовка, выразившаяся в разведке сил противника и укреплении подступов к городу. В захвате слободы и разгроме гарнизона участвовала не вся рать Скопина, а лишь передовая ее часть, руководили которой Головин, Валуев и швед Иоган Мир3. Сопротивление поляков было незначительным. Они так же, как и в Переяславле, не успели собраться с силами. Многие из них были перебиты, и лишь некоторые спаслись бегством в лагерь Сапеги.
Освобождение Александровой слободы состоялось, вероятно, 9 октября; 10-го об этом событии было уже известно в лагере Сапеги. Скопин со всей ратью пришел в слободу 20 октября4. Занятие слободы войсками Скопина имело колоссальное значение для всей страны и, в частности', для столицы. Слобода становилась для Скопина средоточием сил и центром военного руководства5.
4.
С освобождением Александровой слободы создалась непосредственная угроза не только лагерю интервентов под Троицким монастырем, но и Тушину. Это событие вызвало панику среди правящейуверхушки Тушинского лагеря. Лжедимитрий И и Сапега приняли срочные меры к увеличению"сил под Троицким монастырем. Из Суздаля туда повел» войска пан Стравинский, из Тушина пришел с войсками 18 октября гетман Рожинский6.
1 Ведекинд, стр. 79. По свидетельству Сапеги, Скопин пришел в Переяславль с 15 тысячами русских воинов и с семью ротами шведов.
2 Петрей, стр/ 37; Ведекинд, стр. 80.
3 Белокуров. Разряды, стр. 17, 53; Видекинд, стр. 80.
4 Видекинд, стр. 80.
5 Скопин находился в слободе около трех месяцев-.
6 Sapieha, стр. 246.
485


Интервенты активизировали свои действия и под Москвой. Так, 11 октября ночью отряд тушинцев ворвался в предместье Москвы и поджег часть деревянного города. По свидетельству Сапеги, в городе сгорело двадцать пять деревянных башен, кроме того, поляки захватили четыре пушки1.- Будила пишет, что тушийцы сожгли 7 башен и немало палисадников, взяли
пушек и без всякой потери, в целости возвратились в лагерь»1  2. Насколько точны приведенные данные, сказать трудно, так как ни один русский источник о:б этом не говорит3. Однако такой факт, по-видимому, имел место.
Успешное продвижение рати Скопина и вступление ее в Александрову слободу ободрило население страны и в особенности жителей столицы. До прихода Скопина в Переяславль .в Москве была крайне неспокойная обстановка. Жители, угнетенные’дороговизной и недостатком продуктов на рынке, теряли веру в скорое освобождение Москвы от блокады, говорили, что «лгут... про князь Михаила». Недовольство царем Шуйским усиливалось, повторялись открытые выступлении против него. «И приходяху в город миром ко царю Ваеилью и нгумяху 'и начаша мыслити опять к тушинскому вору», — говорит летописец4.
Вести об успехах рати Скопина вызвали перелом в настроении ^москвичей. Как только прибыл от Скопина к царю Елиза- рий Безобразов и подтвердил слухи, что Скопин движется с армией к столице, началась «на Москве радость велия и все лю- дие на Москве укрепишася»5.
Освобождение от интервентов Калязина, Переяславля и Александровой слободы положительно сказалось -на освободительной борьбе ц в других районах страны. В августе, например, ратные люди города Белой нанесли тушинцам два удара: первый — у самых стен города, второй — в Вяземском уезде. 6 августа тушинцы во главе с сибирским царевичем Щербиной и Данилой Осиповым пришли к Белой со многими «литовскими» и русскими людьми и пытались взять город штурмом. Од- нако' попытки! интервентов не увенчались успехом. Защитники города нанесли захватчикам сокрушительный удар. Они многих
1 Sapieha, етр. 246.
2 РИБ, т. I, стб. 161 — 162.
:J Подобного рода сведения мы находим в «Новом летописце», но, судя по расположению материала, автор это событие относит к декабрю 1609 г. Мне думается, что летописец говорит, о другом приступе тушинцев к деревянному городу.
4 	ПСРЛ, т. XTV, ч. 1, стр. 92.
Г) Там же.
486


«воров литовских и. русских людей (сторонников Лжедимит- рия — И. Ш.) .. .побили на голову и воеводу Щербину... убили и языки многие и знамена поймали», остальные были приведены в бегство. Ратные люди Белой, выйдя из города, преследовали и уничтожали противника, — «государевы люди воровских пеших и раненых людей около города всех побили и пометали в воду», — писал Скопин в Сургут1. 27 августа защитники города Белой во главе с смольнянином Михайлом Сухотиным совершили поход в Вяземский уезд, где разгромили отряд тушинцев во главе с князем Дмитрием Мамстрюковым, собиравшимся напасть на Белую1  2.
Занятие ратью Скопина Александровой слободы ослабило силы интервентов под Коломной и вместе с тем активизировало действия защитников этого' города. В связи с этим интервенты отошли от Коломны в Серпухов3.
s С приходом Скопина в слободу усилилась также активность осажденных Троицкого монастыря. Как явствует из дневника Сапеги, защитники лавры стали часто практиковать вылазки. Они предпринимали их «для захвата языка»4 и, как видно, чтобы затормозить поход к Александровой слободе, который готовил в эти дни Сапега.
Энергично готовился к встрече интервентов и Скопин. Его разведка действовала на всех дорогах, ведущих от слободы.
11 октября ночью разведчики Скопина подожгли Дмитров,
12 октября отряды русских были обнаружены в 20 верстах от Троицкого монастыря, и в лагере Сапеги поднялась тревога. 16 октября ночью в монастырь проникло триста всадников, в лагере — снова тревога; 23 октября в 20 верстах от лавры около с. Хребтова расположился отряд в несколько тысяч человек, прибывший из Переяславля. 28 октября проникли в монастырь двадцать всадников Скопина; они пробрались из Александровой слободы лесом5. Вместе с тем Скопин уделял большое внимание укреплению города и его окрестностей. Он строил острожки и сажал в них ратников, близ дорог и населенных пунктов копал рвы и создавал всевозможные препятствия противнику6.
27 октября Сапега с большим количеством войск подошел к Александровой слободе и на следующий день завязал бой с передовым отрядом Скопина. По свидетельству летописца,
1 Гневушев. Акты, № 67.
2 Там же.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 92.
4 Sapieha, стр. 246 — 247.
5 Там же.
6 Видекинд, стр. 81; Marchocki, стр. 62.
487


Сапега пришел сюда «со всеми литовскими людми». Навстречу ему Окопин послал несколько голов с сотнями. Бой начался у села Корюнского. Вначале атака интервентов была успешной, и русские, не выдержав ее, повернули вспять. «Литовские же люди русских столкнута и топташа их до самых надолб».. Но здесь интервенты натолкнулись на основные силы, выставленные Скопиным. Русские войска перешли в контратаку и -погнали захватчиков назад — и «...бысть бой велик..И... литовских людей побита и от Слободы отогнаша, они же' отоюдоша опять под Троицу», — говорится в летописи1. В том же примерно духе, что и летописец, изображает бой у Александровой слободы Катырев-Ростовский. Он дополняет летописца лишь сообщением, что руководил здесь польско-литовскими войсками не Са- пега, а Рожинский, и что поляки ушли из-под Александровой слободы к себе в лагерь на второй день после сражения. Бой, по утверждению Катырева-Ростовскего, длился весь день дотемна и закончился оставлением поля обеими сторонами, т. е. оставалось неизвестным, кто кого победил1  2.
Наиболее полную картину боя под Александровой слободой рисует Видекинд. Он датирует сражение не 28, а 29 октября. 28 октября, <по его -мнению, Рожинский, Сапега и Зборовский пришли лишь к слободе и стали* лагерем. Привели они с собой рати 4 тысячи человек3.
Сообщение Ведекинда на этот раз обращает на себя внимание не только подробностью, но и признанием ведущей роли русских сил в сражению.
Польские же современники ни слова не говорят о состоявшемся под Александровой слободой сражении, хотя констатируют факт похода туда войск из-под Троицкого монастыря4.
Однако, несмотря на отрицание польскими современниками боя под слободой, данные русских и шведских источников нас убеждают в обратном, т. е. что 28 октября там состоялся бой. Стремясь нанести решительный удар рати Скопина, Лжедимит- рий сконцентрировал в районе Троицкого монастыря большие силы. Туда пришли на помощь Сапеге Рожинский с двумя тысячами гусаров юз Тушина и Стравинский с отрядом из Суздаля. Всего польско-литовских войск пошло из-под Троицкого монастыря к слободе, невидимому, тысяч десять, остальные ратники (преимущественно пехота) оставались в обозе. Сражение началось атакой польской конницы на передовые отряды Скопина, выдвинутые в район села Коринского.. Превосходство сил
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 92.
2 РИБ,*т. XIII, стб. 597 — 598.
3 Видекинд, стр. 84.
4 Sapieha, стр. 246; РИБ, т. I, стб. 162.
488 .


интервентов заставило русских оставить позиции и 'Отступить в расположение всех остальных войск. Поляки преследовали отступающих до линии укреплений, за которой стояли полки Скопина. Русские войска здесь не только приостановили наступление противника, но и сами перешли в контратаку. Начался в полном смысле слова бой, в который втянулись отдельные части как одной, так и другой стороны. Однако в большое сражение он не перерос. Дело ограничилось атаками, длившимися целый день. Ни Скопин, ни Сапега с Рожинским не бросили главных сил на поле боя. Скопину, видимо, не было необходимости это делать, так как и тех войск, которые вступили в бой, оказалось вполне достаточно, чтобы нанести удар врагу. К концу дня определился перевес на стороне русских, пол веке-литовские войска, потерпев поражение, отступили в расположение главных сил. Если верить -Видекинду, их потери выразились в 72 ратниках убитыми и в большом количестве пленных1.
О 	поражении польско-литовских интервентов под Александровой слободой свидетельствует и тот факт, что Сапега и Рожинский на следующий день боя не возобновили, а вернулись под монастырь. Рожинский со своими войсками отошел в Ту- шрно. Хотя Будила пытается объяснить оставление Рожинским лагеря Сапеги теснотой, очевидно не эта причина вызвала отход войск. Рожинский так же, как и Сапега, после неудачного боя убедился в невозможности приостановить наступление рати Скопина и тем более разбить ее. Она имела теперь прочную поддержку со стороны широких слоев населения; тушинцы же ее окончательно лишились. Мешало успехам интервентов и отсутствие единства в их рядах. В их лагере, как известно, наметился резкий раскол в связи с обращением короля Сигизмунда оставить Л же димитрия и присоединиться к коронным Еойскам. Судя по данным Мархоцкого, Рожинский приезжал в лагерь Сапеги не только для участия в борьбе со Скопиным, но и для того, чтобы договориться о., позиции по отношению к королю. Рожинский убеждал Сапегу не вести переговоров с королевскими послами и держаться попрежнему Лжедимитрия, Сапега же был не прочь заключить соглашение е королем1  2. Поданным Жол- кевского, одной из причин оплошных неудач тушинских войск являлись «зависть и вражда между князем Рожинским... и Яном Сапегою... от их несогласия возрастали успехи и слава Скопина»3. Рожинскому не только теперь, но и позднее не удалось договориться с Сапегой.
Успешное отражение атак интервентов под Александровой слободой положительно сказалось на настроении самой рати
1 Видекинд, стр. 84.
2 Marchocki, стр. 61.
3 Жо л невский, стр. 26.
489


Скопина. Русские воины все решительнее действовали на тюле боя, а народные массы оказывали им всяческую помощь.
Успехи рати, возглавляемой Скопиным, поднимали) ее авторитет в народе. Вместе с тем возрастал и авторитет Скопина. В лице Скопина многие видели талантливого военного предводителя, способного довести борьбу с польско-литовскими захватчиками до победного конца. Более того, служилые люди, недовольные боярским правительством и царем Шуйским, хотели в Скопине видеть и государственного руководителя. Как явствует из дневника похода Сигизмунда в Россию, .воины, находившиеся со Скопиным в походе, называли его царем1. То же примерно говорит и псковский летописец1  2. Летописец передает ходивший в народе разговор о том, что царем достоин быть не В. Шуйский, а Скопин, и что выдвижение Скопина в цари должно состояться после очищения Родины от интервентов. Лучшим подтверждением данных дневника похода Сигизмунда и «Псковской летописи» является рассказ ««Нового летописца» о приезде из Рязани от Прокопия Ляпунова представителей с приветственными грамотами к Скойину. Летописец утверждает, что Ляпунов прислал своих людей в Александрову слободу не просто поздравить Скопина с успешным продвижением его к Москве, а чтобы выразить свое желание видеть его царем: «...здороваша на царстве, а царя ж Василья упорными словесы писаша»3. Иначе говоря, Ляпунов приветствовал Скопина не столько как военного предводителя, сколько как кандидата на царский престол. Скопин, прочитав грамоты, разорвал их, а посланников Ляпунова приказал арестовать и отправить в Москву к Шуйскому. Но они «начата плаката и бити челом», доказывая, что- Ляпунов заставил их силой ехать в Александрову слободу. Скопин, «'не хотя их крови», отпустил их в Рязань, но царю об этом не сообщил. Вся эта история с посланцами Ляпунова, по утверждению летописца, вызвала со стороны царя и его братьев недоверие к Скопину. «Царь же Василей с тое поры на князь Михайла нача мнение держати и братья царя Василья»4.
-Сообщение летописца об обращении) Ляпунова к Скопину считалось настолько важным, что обратило на себя внимание многих русских историков. Правда, большая часть из них (Татищев, Щербатов, Карамзин, Бутурлин и Соловьев) не пошла дальше «Нового летописца» и ограничилась лишь констатиро¬
1 РИБ, т. I, стб. 512.
2 ПСРЛ, т. V (2-я псковская летопись), стр. 58.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 92.
4 Там же, стр. 93.
490


ванием факта1. Классовая ограниченность помешала им правильно раскрыть социальную подоплеку обращения Ляпунова к Скопину.
Некоторый шаг вперед в этом вопросе был сделан Костомаровым1  2. Ключевский и Платонов, на наш взгляд, сделали в основном правильный вывод, что Ляпунов в своих «грамотах» к Скопину выразил мнение не только свое, но и мнение широких кругов служилых людей3. Однако и эти историки недостаточно глубоко вскрыли причины этого обращения. Они считали, что поведение Ляпунова определялось настроением народа. Такое объяснение нельзя считать правильным. Выступление Ляпунова следует рассматривать в тесной связи с политическими интересами русского дворянства.
Ляпунов, намечая кандидатуру Скопина на царство, руководствовался прежде всего стремлением дворянства освободиться от боярско-олигархического правительства во главе с В. Шуйским. Дворянство и Ляпунов как наиболее видный представитель широких кругов служилого люда в лице Скопина видели, вероятно, самую подходящую кандидатуру в цари и считали, что он способен не только изгнать интервентов из страны, ной, освободившись от боярской олигархии, укрепить дворянско- крепостническую власть. Следовательно, обращение Ляпунова к Скопину не просто «выходка», как говорит Платонов, а продуманный шаг.
Что касается Скопина, то трудно сказать, стремился ли он свергнуть своего дядю с царского престола. Подтверждения этого в источниках мы не находим. Однако, судя по его отношению к посланцам Ляпунова, он при известных условиях был бы не прочь принять предложение рязанского дворянства. Строго говоря, Скопин должен был арестовать и отправить посланцев Ляпунова к царю,' но он этого не сделал. Более того, Скопин об этом и не сообщил царю. Какими соображениями он руководствовался, скрывая от царя поступок Ляпунова, нам неизвестно, но самый факт говорит о том, что Скопин, опираясь на армию и широкие слои гражданского ,населения, чувствовал под собой более прочную основу, чем его дядя Василий.
Успешное отражение атак интервентов под Александровой слободой обеспечило рати Скопина благоприятную обстановку
1 Татищев. История царя В. И. Шуйского, л. 28; Щербатов, т. VII, ч. 2, стр. 374; Карамзин, т. XII, стр. 200 — 201; Бутурлин, Ист. смутн. вр., ч. III, стр. 46; Соловьев, кн. II, стб. 912 — 913.
2 Н. Костомаров. Смутное время, кн. II, стр. 429.
3 Ключевский. Курс русской истории, т. III, стр. 54; Платонов. Очерки по истории смуты, стр. 441.
491


для развертывания дальнейших военных действий. За отступавшим войском Сапега следовали отряды Скопина, которые строили острожки и занимали населенные пункты1. В начале ноября войска Скопина заняли села Константиново, Заболотье, Низинюво, Сарапово и Ботово. Все попытки выбить русских из этих сел не увенчались успехом. Так, например, безрезультатно’ вернулся из-под Константинова и Заболотья пан Микулин- ский, из-под Низинова — Вребский и Вилямовекий1  2.
Рать Скопина держала интервентов в постоянной тревоге. Сапега вынужден был чуть ли не каждый день посылать разведку и выставлять сторожевые группы.
Вслед за пешими отрядами Скопин послал в Ботово целый полк во главе с Семеном Головиным3. По данным Сапеги, Головин привел с собой пять тысяч ратников. Имея задачу нанести удар русским войскам в этом пункте, Сапега 15 ноября отправил туда три полка конницы под предводительством Адама Рожинского, Микулинского и Стравинского. Судя по тому, что 20 ноября туда же ходил еще отряд во главе с паном Загорским и вернулся на следующий день, замысел Сапеги и здесь окончился провалом4.
Итак, к концу ноября рать Скопина почти вплотную подошла к Троицкому монастырю. К этому времени численность эе значительно возросла. Как свидетельствует Видекинд, в начале ноября в нее влилось 1.500 человек, прибывших из Ярославля. Они все пришли с «хорошим вооружением: пешие имели длинные копья, а конные — пики, как у поляков». 11 ноября в Александрову слободу прибыл со своим войском боярин Шереметев5  6. В это же примерно время пришел сюда отряд ратников из Москвы во главе с князьями И. Куракиным и Б. Лььковым. В их распоряжении имелось три тысячи воинов и несколько пушек0. Данные Видекинда и Сапеги подтверждаются и летописцем7.
С приходом в слободу войска 'Шереметева и отряда из Москвы рать Скопина .становилась грозной силой. Располагая 30 тысячами воинов, Скопин готовился к удару по интервентам
1 Marchocki, стр. 62; Видекинд, стр. 84,
2 Sapieha, стр. 247 — 248.
3 Видекинд говорит, что Семен Головин с несколькими тысячами ратников стоял в семи верстах от Троицкого монастыря (соч., стр. 81).
4 Sapieha,'стр. 249.
5 Видекинд, стр. 81.
6 Sapieha, стр. 248.
7 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 93.
492


на широком фронте. В план ближайших его действий входило освобождение от осады не только Троицкого монастыря и Москвы, но и ряда городов, оставшихся © руках тушинцев. Известно, что интервенты еще владели в Замосковье такими городами, как Суздаль, Юрьев-Польский; они захватили снова Ростов и удерживали за собой Ипатьевский монастырь. За ними оставались также города на северо-западе—Старица, Ржев, Белая и др. Все эти пункты находились в тылу освободительной рати, и это не могло не- мешать выполнению главной задачи. Однако наибольшее внимание Скопин уделял освобождению от осады Троицкого монастыря. Осуществление этой 'задачи/ имело огромное стратегическое значение. От нее зависел успех снятия осады и со столицы. Освободить монастырь — это значило очистить путь с севера к Москве, открыть туда свободный доступ продовольствия и ратных сил.
Скопин готовился нанести удар по лагерю Сапога не только извне, но и изнутри монастыря. С этой целью он послал в монастырь на помощь осажденным отряд в 900 человек во главе с Давыдом Жеребцовьщ. Придя в монастырь, Жеребцов взял на себя все руководство обороной и распределением продуктов среди осажденных. Он прежде всего обратил внимание на слабую дисциплину в монастыре, на неорганизованность вылазок против интервентов. Вмешательство Жеребцова в дела монастырской администрации вызвало с ее стороны недовольство. Палицын, выражавший настроение руководящей верхушки монастыря, рассказывая об организации Жеребцовым вылазки против интервентов, нарочито подчеркнул ее провал. .Основной причиной .неудачи Жеребцова, по мнению Палицы- на, являлось его пренебрежение к участию в вылазке монастырской братии и воинов из числа рати Долгорукова и Голохвастова. Жеребцов вскоре решил повторить вылазку, но и на этот раз, если бы не вышли простые люди, он закончил бы ее так же неудачно, как и первую. «Видяще же, яко кедры посечены имут быти в дубраве, и не дождавшеся своея надежи опустонгитиея и по обычаю простоты немощнии бранию ударив- ше, и похищают мудрых от рук лукавых»1, т. е. простые люди избавили избранных и мудрых от угрожавшей опасности.
Но, несмотря на умаление Палицьгным роли Жеребцова, приход его ё войском в монастырь имел огромное значение. Он,
1 	РИБ, т. XIII, стр. 1154—1155. Рассказ Палицына надо понимать так, что Шеребцсз действительно хотел нанести удар интервентам силами своего отряда, не прибегая к помощи со стороны осажденных монастыря, но потерпел неудачу.
493


несомненно, усилии сопротивление осажденных, поднял их моральное состояние и укрепил дисциплину.
Потерпев поражение под Переяславлем и Александровой слободой, интервенты не прекращали своих агрессивных действий под Москвой. Они применяли все доступные им средства, чтобы овладеть столицей до прихода Скопина. Попрежнз- му интервентами были перехвачены все дороги, ведущие к Москве. «Москве же стало великое теенение от табор...», — говорит летописец1. Особый интерес для тушинцев на сей раз представляла коломенская дорога, которую они контролировали во главе с паном Млоцким. В этом же районе действовал крупный отряд во главе с крестьянином Салковым1  2. Вторая, не менее важная дорога — ярославская, связывавшая Москву с северными городами, была занята юртовюкими татарами, которыми руководил Петр Урусов.
В ноябре—декабре 1609 г. развернулись ожесточенные бои за коломенскую дорогу. Для освобождения московско-коломенского тракта и охраны застрявшего в Коломне обоза с провиантом Шуйский выслал отряд ратных людей с князем Василием Мосальским. Мосальский, соединившись с коломенским гарнизоном, вышел навстречу интервентам. У села Борщева состоялся бой, который окончился крайне неудачно для русских. Интервенты нанесли войскам Мосальского сильный удар, захватив обоз и много пленных: «...князь Василья побиша и
много живых поймали и запасы все отбита; и коих было запасов и поднята немочно, и те пожгоша»3.
Поражение рати Шуйского под Коломной, действия Салко- ва и Урусова вдоль московско-коломенской и ярославской дорог вызвали тревогу у москвичей. Жители снова начали испытывать продовольственные затруднения и сомневаться в прочности власти Шуйского. «На Москве ж опять быеть сумнение великое и дороговь хлебная...» — подчеркивает летописец4. Попытки В. Шуйского ослабить продовольственный кризис в столице путем постройки острожков по коломенской дороге не увенчались успехом. По утверждению летописца, «Москве ж никакой помочи не учинилось»5. То же самое примерно констатирует и автор «Карамзинского Хронографа». Он говорит, что до прихода Скопина в Троицкий монастырь и бегства оттуда Сапеги» «на Москве хлеб был дорог, четверть ржи купить Рублев в пять и в шесть, в иное время и в семь рублев»6.
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр, 93.
2 О движении под руководством Салкова см. в главе второй.
* ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 93.
4 	Там же.
•» ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 93.
6 Попов. Изборник, стр. 343—344.
494


Временные успехи тушиецев под Коломной, колебания в связи с этим жителей в Москве оказали свое влияние на неустойчивую часть казачества, служившего в армии Шуйского. Как свидетельствует летописец, казаки во главе с атаманом Гороховым, охранявшие село Красное, изменили Шуйскому. Горохов, предварительно договорившись с Л же димитрием, передал село тушинскому отряду, а сам с казаками ушел в Тушино1.
В связи с временными успехами тушинцев под Коломной и с затруднительным положением в Москве имело успех и нападение интервентов на деревянный город столицы. По свидетельству летописца, эта операция готовилась и была осуществлена с помощью изменников, знавших хорошо подступы к деревянному городу. Интервенты пришли под Москву ночью и подожгли деревянный город. В результате выгорело до сорока сажен стены. Однако нападение интервентов было отбито с большими для ш^х потерями: «...и воровских людей многих побита», — пишет летописец1  2.
Вскоре после этого войска Шуйского нанесли сокрушительный удар и Салкову3. Разгром Салкова значительно ослабил действия интервентов в районе Коломны. Млоцкий отступил сначала в Серпухов, а затем, в связи с наступлением армии Скопина и активизацией военных действий защитников Коломны и Москвы, ушел по направлению к Можайску. По пути из Серпухова отряд Млоцкого был настигнут ратниками Шуйского и разбит: «...и многих литовских людей побита; и отойде он (Млоцкий — И. Ш.) в Можаеск»4.
В это время рать Скопина развернула активные действия на широком фронте. В целях ликвидации тушинских очагов сопротивления в тылу Скопин не раз посылал туда отряды рат¬
1 Г1СРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 93.
2 Там же.
3 Там же.
4 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 93. По данным Будилы, Млоцкого разгромили в Серпухове казаки под начальством Беззубцева. Поводом к выступлению казаков послужила весть, что Млоцкий склонен перейти на сторону короля Сигизмунда (РИБ, т. I, стб. 163—164). Нам представляется таксе сообщение вполне правдоподобным, так как случай этот (уход из Серпухова Млоцкого) произошел 3 января 1610 г., т. е. тогда, когда Лжедимитрий уже бежал из Тушина. Однако данцые Будилы нисколько не противоречат данным летописца. Войска Шуйского, как свидетельствует летописец, напали на Млоцкого уже во время его бегства из Серпухова.
495


ных людей. Из Александровой слободы под - Суздаль ходил отряд во главе с князьями Лыковым и Борятинским. Но так как князь Борятинокий «бил челом» на князя Лыкова и отказался вместе с ним участвовать в этой операции', поход закончился безуспешно: войска «ничего граду не сделаша, едва и сами нощию отойдоша прочь»1.
Спустя несколько дней после неудачного похода под* Суздаль к Ростову и Кашину ходил отряд во главе с князьями И. Хованским и Я. Борятиноким. По данным Разрядов, Ростов и Кашин были очищены от интервентов1  2. К этому же примерно времени относится -крупная победа над интервентами отряда ■Корниты Чеглокосва на ‘севере, в районе между Бежецким Верхом и Кашином. - По свидетельству вологодских воевод Семена Вадбальского и Нелюба Суколенова, воевода Кор* нило Чеглоков встретился с -большим войском интервентов в Задубровской слободе. Интервенты были здесь наголову разбиты. Чеглоков «побил многих воровских людей, •которые ходили от вора из Тушина, тридцать рот, а побив, пришел в Кашин здорово, да привел с собою казаков добрых, да панов шестнадцать человек»3. В приведенном сообщении обращают на себя внимание два момента: тактические замыслы тушинских Еластей и действия Скоцина. Видно по всему, что польско-литовские захватчики, потеряв надежду нанести удар рати Скопина с фронта, решили парализовать ее с тыла. Интервенты предполагали ослабить этим силы Шуйского, под Москвой и задержать наступление Скопина. Однако Скопин предусмотрел возможный замысел противника. Он укреплял города, очищенные от интервентов, оставлял! в них военные гарнизоны, а в наиболее важных пунктах — усиленные отряды. Таким отрядом и был отряд во главе с' воеводой Чеглоковым.
Разгром тридцати тушинских рот Чеглоковььм, очищение от интервентов Ростова и Кашина в значительной мере ослабили тушинскую группировку войск в районе Старицы и Ржева. Скопин, поставив задачу очистить от интервентов и эти города, послал туда ратных людей во главе с кн. И. Хованским. Хованский, соединившись с отрядом иноземцев, следовавшим из Швеции во глазе с Горном и воеводой Иваном Одадуровым, освобо-
1 Белокуров. Разряды, стр. 17; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 93.
2 Белокуров. Разряды, стр. 17; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 93.
я Гневушев. Акты, № 68. Вологодские воеводы получили об этом сообщение из Устюжны Железопольской.
496


дат Старицу и Ржев1. Вслед за этим была сделана попытка освободить и гор. Белую. Здесь разыгрался ожесточенный бой. Тушинцы, сев в осаду, крепко удерживали свои позиции. Белую взять не удалюсь, этому помешала измена части иноземцев: «...немцы фрянцуженя почали изменять, отъезжати к Литве»1  2.
Наступательные действия рати Скопина, неудача интервентов на севере. и под Москвой вносили все большую растерян^ ность в Тушинский лагерь и в конечном счете привели его к полному распаду. Явные признаки развала Тушинского лагеря имели место уже в августе 1609 г. Так, в отписке Скопина в Сургут говорится, что «русские люди дворяне и дети боярские и казаки хотят государю (В. Шуйскому — И. Ш.) добить челом и вину свою принести, а вора хотят связав государю выдать, а литовские люди почали бежать в Литву, а иные бежают (бегут — И. Ш.) ко государю, к Москве, а иные ко мне в полки в Калязин...». Скопин подчеркивает, что помимо сведений, добытых им от «языков», к нему об этом же писали «ис табор» «воровские ближние люди...»3. Если даже принять во внимание, что отписка Скопина преследовала пропагандистскую цель, то и в таком случае нет оснований не верить ей: Скопин мог преувеличивать факты, но в целом обстановку в Тушинском лагере он обрисовал правильно.
Чем ближе подходила к Москве рать Скопина, тем все больше росла тревога в рядах тушинцев. Лагерь Лжедимйтрия не только слабел в боевом отношении, но и раскалывался на две враждебные, непримиримые группы: сторонников Лжеди- митрия и сторонников короля Сигизмунда. В первую группу входило большинство русских тушинцев — незначительное число дворян, дети боярские, казаки и небольшая часть поляков во главе с паном Тышкевичем, вторую составляли остальные поляки, русские бояре и дворяне во главе с МгГ. Салтыковым. Потеряв надежду на успех своей авантюры, польские паны решили покинуть выдвинутого им «царика» и перемет¬
1 ПСРЛ, т. XIV:, ч. 1, стр. 96. Судя по данным вологодских воевод, зафиксированным, в отписке из Тобольска в Томск, освобождение Старицы и Ржева произошло в начале января 1610 г. (Гнэзу- шев. Акты, № 68).
2 Там же. Борьба за город Белую затянулась до июня 1610. г. и окончилась безрезультатно для войск Шуйского. Князья Хованский и Борятинский были отозваны Шуйским в Можайск. Город Белая остался в руках интервентов.
3 Гневушев. Акты, № 67.
497


нуться в лагерь короля. По замечанию автора дневника похода Сигизмунда в Россию, среди поляков-тушинцев оказалось большое количество, желающих служить "своему государю (королю) и отечеству. Такой поворот в поведении польских панов, служивших в Тушине, автор объясняет не чем иным, как успехами,, рати Скопина. «Хотя там в Тушинском лагере едва ли не каждый ротмистр высчитывает, что выслужил сто тысяч; но видя, что невозможно это получить и, видя ослабевшие свои силы, потому что Скопин берет над ними верх, они дешевле оценивают свою прошедшую службу и (рады были бы), если бы на их долю хоть что нибудь пришлось»1.
Лучшим доказательством развала в Тушинском лагере может быть приезд туда из-под Смоленска (королевских послов в начале декабря 1609 г. До тех пор пока имя Лжедимитрия имело какое-то значение для недовольных политикой В. Шуйского и пока тушинские силы способны были не только отражать атаки войск Шуйского, но и вести наступательную борьбу, король молчал и, более того, неофициально поддерживал его авантюру. Но достаточно было Лжедимитрию разоблачить себя перед русским народом и лишиться таким образом опоры, как король стал готовиться к открытой-интервенции, боясь потерять удобный момент для осуществления давно задуманного плана. Сигизмунд решил, вторгшись в пределы России, как можно скорее убрать с дороги Лжедимитрия и привлечь на свою сторону все польские войска, служившие в Тушине. Вместе с тем он ставил своей целью также склонить на свою сторону и русских тушинцев, ведя с ними переписку и переговоры по поводу свержения В. Шуйского с престола и избрания в цари королевича Владислава1  2.
Тушинских поляков и русских отщепенцев — изменников Родины королевским послам пришлось уговаривать недолго. Хотя некоторые паны (Рожинский, Зборовский и др.) с целью набить побольше себе цену вели себя сначала так, как будто они не особенно хотели покидать самозванца, на самом деле вопрос о переговорах с королем ими был уже решен, ибо обстановка в стране в ноябре—декабре 1609 г. ничего утешительного им не сулила. Для них выгоднее -всего было своевременно переметнуться в лагерь короля. Такой шаг обеспечивал тушинским полякам и право на сохранение службы в королевской армии, и получение обещанных королем привилегий, и в то же время какие-то шансы на продолжение грабежа в России. По данным дневника похода Сигизмунда в Россию, послы короля — перемышльский кастелян князь Збаражский, Людовик Вайер. литовский писарь Скумин и Домарацкий прибыли в Тушино 4
1 РИБ, т. I, стб. 502.
2 «Русский архив», 1906, V—VI, стр. 186.
498


декабря 1609 г., причем они привели с собой большой отряд войск: 3.800 человек пехоты и 400 отборных копейщиков1 Встречал их на дальних подступах к лагерю Зборовский с 200 всадников, на ближних подступах — сам гетман Рожинский с саноцким старостой. От имени Лжедимитрия участвовал в этой церемонии боярин Плещеев.
Приезд королевских послов в Тушино с такой вооруженной свитой и их безразличное отношение к Лжедимитрию произвели на последнего и его приверженцев удручающее впечатление. Л же димитрий, догадываясь о цели приезда послов, приложил все усилия, чтобы их не сопровождало в Тушино такое количество войск. С этой целью королевским послам, когда они находились в пути, был послан «лист» за подписью тушинских воевод кн. Григория Шаховского и Ивана Кернозицкого. Они предлагали послам, по случаю недостатка в людских кормах, ехать в Тушинский стан без многолюдной свиты, не более как на ста лошадях, а «досталных всех людей и лошади воро- тити назад...»1  2
Любопытно, что это официальное и, казалось бы, законное требование Лжедимитрия не было- поддержано ни гетманом Рожинским, ни гетманом Сапегой. Такая позиция Рожинского и Сапеги, занятая ими еще до прибытия королевских послов, дает право думать, что у них с послами была предварительная договоренность. Этим объясняются невыполнение послами требований Лжедимитрия и их поведение в лагере. Послы, демонстративно пренебрегали самозванцем, они не удостоили его даже визитом. С первого же дня прибытия послы имели дело лишь с поляками и русскими боярами-изменниками; сторонников Лжедимитрия они не принимали в расчет. По утверждению Стадницкого, с русскими боярами и дворянами королевские послы совещались отдельно. На такие совещания приглашались лица духовного звания во главе с митрополитом Филаретом. Пренебрежение послов Лжедимитрием и его приверженцами вызвало горячие дебаты среди тушинцев. Уже нач следующий день по приезде королевских послов на совещании поляков дело дошло до драки. На этот раз против соглашения с королем активно выступала группа поляков во главе с паном Яни- ковским3. Об отрицательном отношении известной части тушин-
1 РИБ, т. I, стб. 167. Современники Мархоцкий и Стадницкий ~уназывают на участие в посольстве еще Станислава Стадницкого, Мартына Казановского и Яна Ловчавского — Добека (см. Marchocki, стр. 59; «Русский архив», 19Ó6, V—VI, спр. 185).
2 АИ, т. II, Nq 270.
3 РИБ, т. I, стб. 501.
499


цев к приезду королевских послов рассказывает и Мархоцкий, который лично участвовал в составе тушинского посольства под Смоленском и там заявил протест королю и сенаторам против их вмешательства в мероприятия Лжедимитрия 11\.\ Судя по польским источникам, совещания тушинских поляков с королевскими послами происходили чуть ли не каждый день. Лжедимитрий и его ближайшие приверженцы из русских не были приглашены ни на одно из них. Однако Лжедимитрий, связанный по рукам и ногам властью и контролем Рожинского, ничего не мог предпринять. В дни переговоров самозванца с трудом отпускали даже на прогулку. По свидетельству современника, когда Лжедимитрий изъявил желание прогуляться m под Москву, Вишневецкий воспротивился этому и велел запереть всех коней*  2. Пренебрежительное отношение поляков, в том чйсле и Рожинского, к самозванцу и опасения, чтобы он не сбежал, подтверждают версию о том, что сторонники короля Си- гизмунда III хотели покончить с Л же димитрием еще в Тушине. В «Новом летописце», например, мы читаем об этом: «Московские же бояре Михайло Салтыков с товарыщи, в Тушине, видя свое неизможение, что Московскому государству ничего - не сделали, а князь Михайлова приходу Васильевича к Москве чаючи вскоре, и начаша умыщляти с Ружинским чтоб тово вора поймать и отвести б под, Смоленск к королю, а бити челом на Московское государство о королевиче Владиславе»3.
-Зная, о чем ведут переговоры тушинские бояре и польские паны с королевскими послами, Лжедимитрий ничего другого не мог предпринять, как только тайно готовиться к бегству из Тушина. По замечанию Мархоцкого, самозванец давно наметил для своего переезда гор. Калугу. Чтобы привлечь на свою сторону русских бояр и служилых людей, он заранее отправлял туда их семьи — жен и детей. Там находился и сын касимовского царя4. С этой цельно, видимо, Лжедимитрий стягивал .силы в Тушино с периферии. Так, он отозвал отряды из Дорогобужа и Вязьмы, после чего эти города сразу же были заняты войсками короля5.
Выбрав удобный момент, Лжедимитрий, наконец, бежал из Тушина в Калугу Все источники считают главной причиной
11 Marchocki, стр. 60.
2 РИБ, т. I, стб. 504.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 94.
4 Marchocki, стр. 62.
5 РИБ, т. I, стб. 504—505. Можно предположить, что самозванец стягивал войска в Тушино на случай возникновения вооруженной борьбы со сторонниками короля.
500


бегства Лжедимитрия заговор против него польских панов и русских бояр-тушинцев1.
По утверждению Будилы и автора дневника похода Си- гизмунда в Россию, самозванец бежал из Тушина 27. декабря 1609 г.1  2. Исчезновение самозванца вызвало в Тушине растерянность и анархию3. Мархоцкий в этой связи отмечает крупное вооруженное столкновение между сторонниками Лжедимитрия и сторонниками короля. Группа тушинцев во главе с паном Тышкевичем вторглась в обоз и открыла стрельбу по тому месту, где находился Рожинский. Сторонники Рожинского, отходя в свой лагерь, отстреливались из нескольких сот ружей4. Бегство Лжедимитрия из Тушина в Калугу можно считать не только началом явного распада Тушинского лагеря, но и крахом всей демагогической политики ставленника польско-литовских интервентов. Лжедимитрий бежал из Тушина потому, что он полностью обанкротился не только перед поляками, но и перед большинством русских тушинцев. В Тушине ему не на кого было опереться. Даже донские казаки раскололись на две группы: одна осталась верна Лжедимитрию, другая во главе с За- руцким склонна была служить королю5  6. Борьба между сторонниками Лжедимитрия и короля имела место не только в Тушине, но и на периферии. И здесь верными Лжедимитрию в основном оставались донские казаки. По свидетельству Будилы, донские казаки под начальством Беззубцева, узнав, что пан Млоцкий со своим отрядом держит сторону короля, «сговорились с серпуховскими горожанами и разгромили его»0.
Итак, сведения, приведенные выше, да'ют возможность заключить, что в результате распада Тушинского лагеря боль¬
1 	ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 94; Marchocki, стр. 61; «Русский архив», 1906, V—VI, стр. 187.
т РИБ, т. I, стб. 163—516. Буссов датирует бегство самозванца из Тушина 29 декабря (Устрялов, Сказ, совр., ч. 1, стр: 159). Так как Будила являлся непосредственным участником событий в Тушине, его датировку следует считать более правдоподобной.
3 ААЭ, т. II, № 155. '
4 Marchocki, стр. 61.
5 Там же, стр. 64; РИБ, т. 1, стб. 542—543, 546. Заруцкий
с группой донских-казаков оставался на службе у короля до конца сентября 1610 г. В то время как поляки’ во главе с Жолковским расположились в Москве, Заруцкий с несколькими сотнями донских казаков бежал через Серпухов в Калугу (Записки Жолкевского, стр. 83).
6 РИБ, т. I, стб. 163 — 164, 530.
501


шинство поляков и часть донского казачества остались на службе короля Сигизмунда III. За Лжедимитрием пошли преимущественно те казаки, которые ненавидели и боялись В. Шуйского и в то же время не желали видеть на русском престоле польского короля. Вместе с казаками отправились в Калугу, видимо, мелкие служилые люди южных уездов, крестьяне и холопы, влившиеся в войско самозванца еще в 1607 — 1608 гг. Об этом свидетельствует поддержка Лжедимитрия И в 1610 г. жителями Северской Украины и большей части южных уездов. Города Северской Украины решительно боролись на стороне самозванца весной 1610 г. Лишь при помощи больших усилий войскам короля удалось сломить сопротивление жителей городов Мосальска, Стародуба, Чернигова и других1.
Что касается поляков, ушедших в Калугу вслед за самозванцем, то их оказалось не т&к много; это были преимущественно рокошане, на которых король смотрел с пренебрежением и которые сами не хотели служить в войсках короля. Они попрежнему хотели пользоваться именем Лжедимитрия для грабежа и легкой наживы. По данным Будилы, в Калугу сначала пошли паны Хруслинский и Янковский с несколькими ротами «пятигорцев», позже отправились со своими полками Тышкевич и Будила, а за ними потом потянулся добывать «славу» и гетман Сапега1  2.
О русских: боярах и дворянах, служивших в Тушине, источники говорят, что одни из них, в связи с распадом Тушинского лагеря, разошлись по городам, другие вернулись в Москву, третьи остались на службе у короля. Под Смоленск к королю, например, поехали боярин М. Салтыков с сыном Иваном, князь Ю. Хворостинин, кн. В. Рубец-Мосальский, дворянин М. Молчанов, дьяки И. Грамотин, И. Чичерин, Ф. Апраксин, В. Юрьев и «иные многие дворяне и дети боярские»,—говорит летописец3. Автор «Карашшюкого Хронографа» утверждает, что с Салтыковым служилых людей отправлялось к королю не так много: «...а Михайло Глебов Салтыков и с ним немногие поехали к королю под Смоленск»4. Думается, что автор «Хронографа» более праЬ, чем летописец. По данным других источников, та'к же как и «Карамзинекого Хронографа», тушинские бояре отбыли под Смоленск лишь засвидетельствовать свое желание видеть на русском престоле королевича Владислава. Все осталь¬
1 РИБ, т. I, стб. 555—570.
2 Там же, стб. 186, 198; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 94; Белокуров. Разряды, стр. 18.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 94.
4 Попов. Изборник, стр. 343.
502


ные русские тушинцы оставались пока в лагере вместе с поляками1.
Распад Тушинского лагеря значительно ослабил сопротивление интервентов под Москвой и Троицким монастырем. В то время как тушинцы вели дебаты с королевскими послами и дрались между собой, активность борьбы освободительных сил возрастала. Войска Шуйского успешно развивали свои действия не только в северо-западных предместьях столицы, но и в южном от нее направлении. Рать Скопина неустанно теснила интервентов у стен Троицкого монастыря и по всем идущим от него дорогам, рать во главе с Прокопием Ляпуновым, освободив ряд городов в Рязанском крае, все ближе подходила к Москве1  2. В январе отрады Шуйского окончательно овладели московско- коломенской дорогой, нанеся удар интервентам и изгнав их из Серпухова. В это же время ратники Шуйского заняли гор. Боровск3. Однако решающие удары по интервентам, приведшие Тушинский лагерь к полному развалу, были нанесены ратью Скопина под Троицким монастырем и гор. Дмитровом.
Сражению с интервентами под монастырем предшествовала посылка Скопиным в монастырь второго отряда ратных людей во главе с Григорием Валуевым. Валуев, по свидетельству Па- лицына, пробрался в лавру в четыре часа ночи 9 января 1610 г. С собой он привел «500 мужей храбрых во оружии». В то же утро Валуев, соединившись с отрядом Жеребцова и защитниками монастыря, совершил вылазку в расположение войск Сапеги. Налет оказался удачным. Польско-литовская охрана была перебита, и в нескольких местах подожжен обоз. В результате этой атаки «литовских людей многих побили и языки поймали»4. Но этим дело не кончилось. Сапега и Лисовский, собравшись с силами, контратаковали монастырскую рать. Завязался ожесточенный бой на Клементьевеком поле, у Келарева пруда, на горах Волкуше и Красной. Сражение длилось несколько часов.. Обе стороны понесли большие потери. В конце концов противники покинули поле боя и отступили в свои станы. Поляки в этом бою, как утверждает Палицьгн, имели потерь вдвое больше, чем защитники лавры5. 10 января Валуев оставил монастырь и вернулся к Скопину. Валуев, невидимому, был прислан в монастырь для разведки сил противни¬
1 РИБ, т. I, стб. 532—533; «Русский архив», 1906, V—VI, стр. 187.
2 СГГиД, т. И, Ия 194.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 94; РИБ, т. I, стб. 164—165. 530—537.
4 РИБ, г. XIII, стб. 1156.
5 Там же.
503


ка. Получив сведения от Валуева, Скопин немедленно двинул вое свои войска к монастырю. Интервенты, убедившись в своем бессилии и не желая оказаться захваченными врасплох, 12 января оставили лагерь и поспешно отступили к Дмитрову. Па- лкцын изображает отступление интервентов из-под Троицкого монастыря как паническое бегство: «...ужасно бежаша, яко и ДРУГ друга не ждуще и запасы своя мещуще»1.-
Польские современники считают основной причиной отступления Caneira из-под монастыря количественное превосходство сил Скопина. Не отрицают они также и военного искусства Скопина, с каким он ежедневно' теснил армию Салюта Мархоцкий и Будила, например; придают большое' значение применению ратью Скопина в наступлении гуляй-городов и острогов*  2.
Однако нашлись и такие иностранцы, которые пытались исказить истинную причину отступления Салюта и вместе с тем умалить роль и значение рати Скопина в освобождении монастыря от блокады. Так, автор дневника похода Сигизмунда в Россию объяснял отход Салюта к Дмитрову тактическими соображениями. Салюта будто бы этим маневром «пытался соединиться с войсками Лисовского и зайти в тыл Скопину, с намерением попробовать побить его с этой стороны»3. Такое объяснение нам представляется явно тенденциозным.
" Снятие осады Троицкого монастыря и отступление Саиеги к Дмитрову имели огромное экономическое и военно-стратегическое значение. С выполнением этой задачи путь к Москве с севера становился свободным. Москва получила возможность постоянного общения со всем Замосковным краем и Поволжьем. В связи с этим .положение жителей столицы значительно улучшилось. «И милостью бсжиею Москва от осады очистилася изо всех городов к Москве всякие люди поехали с хлебом и со всяким харчем, и у чело быть на Москве — (всякое дешева...», — пишет автор «Карамзинского Хронографа»4. Освобождение Троицкого монастыря от осады делало его центром средоточия ратных сил, создавало невыносимую обстановку интервентам в Тушине и угрожало войску Сапеги5.
• РИБ, т. XIII, стб. 1156.
2 Marchocki, стр. 62; РИБ, т. I, стб. 165.
3 РИБ, 'т. I, стб. 539.
4 Попов.- Изборник, стр. 343—344.
5 По свидетельству А. Гиршберга, положение в Тушине оказалось настолько непрочным, что в конце января король Сигиз-мунд решил отправить туда на помощь отряд в 2.000 ратников во главе с Яном Потоцким. Однако последний своей медлительностью, вызванной, "очевидно, нежеланием подвергать себя опасности, сорвал это мероприятие. Король имел в виду этой посылкой склонить на свою сторону как можно больше тушинцев и удержать за собою Тушино (A. Hirschberg, Maryna Mniszchówna, стр. 191).
504


Сапега, отойдя в Дмитров, пытался всеми силами удержаться в этом городе. Более того, он надеялся соединиться с тушинскими ратниками и продолжать борьбу против Скопина. Однако тушинцы не оказали действенной поддержки гетману. По утверждению польских современников, этому помешали борьба, разгоревшаяся между сторонниками Лжедимитрия и короля Сигизмунда, и враждебное отношение Рожинекого к Сапеге. Как свидетельствует Стадницкий, в разжигании вражды среди тушинцев сыграла немаловажную роль Марина Мнишек. Оставаясь .в лагере после бегства Лжедимитрия, она лестью и подкупом небезуспешно склоняла старшин и казаков на сторону самозванца1.
Известное влияние оказало на тушинцев также и письмо Марины, оставленное в день бегства из Тушина. В этом письме Марина рассказывала о невыносимых оскорблениях со стороны панов, которые вели с королевскими послами переговоры и сделки, чтобы ее унизить и покинуть. Заключала свое письмо Марина такими словами: «Вынужденная опасностью, еду к мужу, которому клялась в супружеской верности в Кракове в присутствии короля»1  2.
Бегство Марины и ее письмо- вызвали сильную реакцию в рядах тушинцев. Многие из них покинули лагерь и направились в Калугу. Рожинский вынужден был докладывать королю о смятении в Тушине и просить помощи3. Автор дневника похода. Сигизмунда в Россию говорит,- что после выезда Марины «в лагере было великое волнение. Множество рыцарства восстало на князя Рожинекого, которого обвиняли, что он или своим умыслом погубил ее, или отправил в какую-либо пограничную крепость»4.-
Разумеется, такая обстановка в Тушине ничего хорошего для Садеги не предвещала. Сковывала она инициативу и Ро-
1 «Надев мужское платье, Марина распутно проводила ночи со старшинами в палатках, забыв стыд и добродетель, и заставляла воинские сердца не отступать от Димитрия. При этом она раздала между военными 100 тысяч рублей» («Русский архив»; 1906, V—VI, стр. 189).
2 Там же.
3 Там же, стр. 191.
4 РИБ, т. I, стб. 548.
505


-жинского. Даже при всем желании он не мог оказать помощи .гетману, так как должен был в это время удерживать свои войска от разброда. Он отправил в Димитров только небольшое количество боеприпасов: пороха и пуль1. Сапега должен был рассчитывать лишь на войска, находившиеся в Дмитрове.
Принимая во внимание все эти обстоятельства, гетман не мог не быть осторожным в выборе своих позиций. Он расположил теперь свои войска в самом городе Дмитрове и его ближайших окрестностях. Польско-литовская конница обосновалась в крепости, казацкие сотни — в остроге близ города. Стремясь удержаться в Дмитрове и пользуясь тем, что Скопин временно приостановил наступление, Сапега занялся обороной своего лагеря и заготовкой продовольствия, для чего послал несколько отрядов за Волгу*  2.
Не бездействовал в это время и Скопин. Придя в Троицкий монастырь, он попрежнему уделял огромное внимание укреплению боеспособности своей рати. В результате изнурительных походов и непрерывной борьбы с интервентами в зимних условиях рать Скопина нуждалась не только в отдыхе и снабжении, но и в перегруппировке сил. Судя по данным источников, в войске ощущался недостаток продовольствия, многие ратники, отслужившие положенный срок, не заменялись новым составом и в то же время не получали денег на прокорм. В таком положении находились преимущественно даточные люди. Об этом говорят два документа: грамота В. Шуйского к
пермскому воеводе Акинфову и наказ Скопина-Шуйского Богдану Порошину о сборе с пермских пригородов наемных денег для ратных людей.
Еще в декабре 1609 Г. В. Шуйский писал в Пермь о том, что ратным людям истек срок службы и все деньги, ранее присланные на прокорм, уже израсходованы. Царь требовал от пермского воеводы 'немедленной замены ратников новыми людьми3.
Положение даточных людей обрисовано и в наказе Скопина. В этом документе говорится, что ратные люди Соликамска. Кайгородка, Чердыни Архипко Иванов, Игнатка Игнатьев и Мосейко Минаев с товарищами жаловались Скопину на посадских людей и крестьян своих уездов за то, что они, отправив их на государеву службу, в течение уже нескольких месяцев не присылают ни «перемены», ни денег, отчего ратные люди, «живучи на государево службе проелись и одолжали великим
11 Marchocki, стр. 70.
2 Там же, стр. 67.
3 ААЭ, т. II, №№ 154, 273.
506


долгом». Скопин в ответ на их жалобу* немедленно послал з ’Пермь своего представителя Богдана Порошина с наказом. Порошину предлагалось собрать наемные деньги ратникам «на застойные месяцы по записям», подготовить новую замену и «привести в полни к боярам и воеводам, ко князю Михаилу Васильевичу Шуйскому с товарищи»1.
Хотя у нас нет данных о том, в каком положении находились даточные люди других городов и уездов, едва ли можно сомневаться, что они тоже испытывали немалую нужду в продовольствии и деньгах. Плохое снабжение, неуплата денег и нелегкая служба не могли не сказаться на моральном состоянии отдельных воинов. Если верить показаниям русского пленного, захваченного поляками под Дмитровой, многие ратники в армии Скопина были недовольны службой. Они говорили, что она уже всем надоела, вместе1 с тем рушкие воины открыто выражали свою ненависть к иноземцам, жаловались, что Скопин им верит и уделяет много внимания. Этот же пленный, как утверждает Сапега в своем дневнике, сообщил о бегстве из армии в свои поместья большого количества бояр, в связи с чем Скопин призвал население ловить и сажать этих изменников в тюрьмы, а имущество их грабить2. По утверждению того же пленного, группа смоленских ратников (дворян и * детей боярских), узнав о нахождении под Смоленском польского короля с войсками, пыталась отъехать к королю. Скопин вынужден был ответить на такой поступок репрессией. Двух главных изменников он казнил, многих разослал по тюрьмам, а троих отдал на поруки боярам3.
В какой степени достоверны эти сведения, зафиксированные Сапегой, определить трудно, однако и отвергать их полностью мы не имеем права. Вполне можно поверить, что в связи с трудностями в армии Шуйского и той военно-политической обстановкой, которая имела место в конце 1609 и начале 1610 г. (переговоры королевских послов в Тушине, распад Тушинского лагеря и усиление лагеря короля Сигизмунда, заключение договора тушинских бояр с Сигизмундом), часть бояр и дворян встала на путь измены. Разумеется, это были единичные случаи, так как успехи освободительной борьбы не стимулировали массового перехода служилых людей на сторону врагов Родины. Сапега, по всей вероятности, стремясь представить армию Скопина в ложном свете и в то же время поддержать престиж соотечественников во главе с королем Сигизмундом, сгустил .краски, описывая моральное состояние русских воинов.
1 	ЛАЭ, т. И, № 154. - Sapieha, стр. 252. Там же, стр. 252.
507


В целом рать Скопина представляла собой крепкую и слаженную организацию. Об этом лучше всего говорят ее успехи. Несмотря на перебои в поступлении продовольствия и денежных средств, помехи и измену со стороны шведов, рать Скопина успешно била врага и продвигалась вперед. Вполне возможно, что многие русские воины, как писал Сапега, с нетерпением ждали конца войны и были крайне недовольны иноземцами. Достаточно вспомнить два ярких факта: измену шведов под Тверью в'июле 1609 г. и под Белой в декабре этого года. Шведы мешали Скопину и в подготовке операции-под Дмитровом. Новое пополнение иноземцев, прибывшее 17 января в Троицкий монастырь, не приняв еще почти никакого участия в освободительной борьбе, сразу потребовало от Скопина уплаты жалованья за службу. Видекинд пишет: «те, кто остался цел (после похода — И. Ш.), требовали жалованья полностью»1. Более того, по свидетельству одного иноземца, попавшего в плен к полякам, шведы и после получения жалованья не хотели идти освобождать Дмитров. Чтобы привлечь их к участию в этой операции, Скопин будто бы платил каждому пешему солдату десять талеров1  2, но иноземцы, помня о больших потерях под Тверью, не желали брать ни штурмовых денег, ни участвовать в штурме3.
Рать Скопина задержалась в Троицком монастыре и по другим, не менее важным мотивам. Известно, что Скопин еще из Александровой слободы посылал войска на освобождение ряда замосковных и северо-западных городов. Как указывалось выше, под Суздаль ходил отряд во« главе с князем Лыковым, под Ростов, а затем под Кашин, Старицу, Ржев и Белую — войска во главе с князьями И. Хованским и Барятинским. По данным Видекиндачи Са<пеги, войска во главе с Лыковым возвратились уже не в Александрову слободу, а в Троицкий монастырь, причем в значительно меньшем количестве.
Готовясь к серьезной борьбе, Скопин не мог идти к Дмитрову, не дождавшись возвращения ратников во главе с Лыковым. Таким образом, Скопин, прежде чем атаковать Сапогу в Дмитрове, должен был заняться рядом организационных вопросов, среди которых главным был вопрос о перегруппировке ратных сил. Хотя источники об этом говорят очень сдержанно, все же представляется возможным определить в общих чертах ту расстановку сил, которую произвел Скопин за время пребывания в Троицком монастыре. Она заключалась в том, что в большом полку теперь воеводой вместо князя Лыкова был на¬
1 Видекинд, стр. 91.
2 Талер, немецкая серебряная монета, равнялась 3 маркам.
3 Sapieha, стр. 252.
508


значен С. Головин, в передовом полку — князь И. Куракин, в сторожевом — князь Б. Лыков1. Таким образом, Скопи н- Шуйский двух воевод — Шереметева и Борятинского освободил от руководства полном, а князя Лыкова перевел из большого полка в сторожевой, т. е. фактически отдалил его от себя и в известной степени поставил под сомнение способность Лыкова быть его заместителем. Судя по всем данным, князь Бо- рятинекий потерял право на руководство полком потому, что был послан вместе с князем Хованским на освобождение городов Ростова, Кашина, Старицы, Ржева и Белой. Перемещение Лыкова из большого полка в сторожевой полк связано, по всей вероятности, с неудачей под Суздалем.
Учитывая трудности борьбы с врагом в зимних условиях, Скопин создал ударную группу войск во главе с лучшими воеводами И. Куракиным и С. Головиным. Этой группе был придан отряд пеших людей с «огненным боем», руководимый воеводой Григорием Валуевым1  2. Скопин организовал также подвижные отряды лыжников, в состав которых входили и шведы. По свидетельству Видекинда, лыжников насчитывалось до 4 тысяч, а задача их состояла в том, чтобы парализовать действия польских фуражиров и держать постоянно в тревоге войска противника, засевшие в Дмитрове3. Специальная группа войск была выделена Скопиным и для строительства оборонительных укреплений.
На организационные мероприятия Скопин затратил около месяца. Лишь в начале февраля рать^ приступила непосредственно к осуществлению намеченного плана.
■Сражению под Дмитровом предшествовало несколько вооруженных стычек. По данным Сапеги, 3 февраля ратники Скопина напали у самого Дмитрова на группу поляков и разгромили ее-. На следующий день к городу пробрались из леса несколько сот лыжников. Навстречу им из Дмитрова вышла сотня литовских гусар. Интервенты внезапно атаковали лыжников, несколько человек из них убили, а двух взяли живыми. Третье столкновение русских с поляками, произошло 17 февраля. Дело свелось к стычке отдельных воинов4. Суммируя данные о предварительной подготовке Скопинц к сражению, мы можем предположить, что он имел в виду два варианта борьбы с Сапегой. Первый вариант — это изоляция польских войск в Дмитрове от окрестных районов, откуда они получали продовольствие. Скопин, как видно, полагал, что ему удастся таким путем изгнать
1 Белокуров. Разряды, стр. 104.
2 Там же7 стр. 54.
3 Видекинд, стр. 92.
4 Sapieha, стр. 251.
509


интервентов из Дмитрова. Этот вариант был наиболее выгодным для Скопина, так как он мог избежать кровопролития. Второй вариант борьбы — это решительное сражение; этот вариант должен был быть применен в том случае, если бы интервенты попытались удержаться в Дмитрове. Скопин поэтому, осуществляя первый вариант, одновременно готовился и ко второму. Тесня противника действиями подвижных отрядов и постройкой острожков на подступах к Дмитрову, Скопин .вместе с тем накапливал силы вблизи города, имея задачу вызвать интервентов на бой и разгромить их.
По свидетельству русского пленного, слуги князя Григория Елецкого, под Дмитровой накануне сражения русских войск стояло до 8 тысяч. Сапега утверждал, что их было 12 тысяч1. Такая цифра представляется вполне правдоподобной, так как борьба с интервентами предполагалась не столько на открытом поле, сколько в самом городе. Как явствует из донесения шведского пленного, Скопин на случай невыхода поляков в открытое поле собирался штурмовать город1  2. Об этом свидетельствует и такой факт, как посылка Скопиным к Дмитрову пшцальни- ков во главе с Григорием Валуевым. «Тое ж зимы, — говорится в Разрядах, —- послал князь Михайло Васильевич под Дмитров на Сапегу боярина князя Ивана Семеновича Куракина да Семена Головина да с пешими людми с огненным боем воеводу Григория Валуева»3. Кроме этих войск, под Дмитров ходил и сторожевой полк во главе с князем Лыковым и Давыдом Жеребцовым. В составе этого полка находилось некоторое количество иноземцев. 0.6 этом сообщил служилый человек Шумилко Иванов, прибывший 27 февраля из армии Скопина в Вологду4.
Попытка интервентов удержать за собой Дмитров привела в конечном счете к сражению, которое состоялось 20 февраля 1610 г. и закончилось в тот же день победой русских войск. Русские источники (Разряды, «Новый летописец», отписка устюжского воеводы Стрешнева в Верхотурье) рисуют этот бой ожесточенным. Летописец называет его «велием боем». В отписке Стрешнева приводятся конкретные данные о потерях противника5. Что касается иностранных источников, то они тоже не отрицают успехов рати Скопина, ж> вместе с тем считают, как, например, Видекинд, что решающей силой в бою под Дмитровом были не русские, а шведские войска во главе с Де-
1 Sapieha, стр. 251—252.
2 Там же.
3 Белокуров/ Разряды, стр. 54.
4 АИ, т. II, № 279.
5 Белокуров. Разряды, стр. 54; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 95; АИ, т. II, № 279.
510


лагарди. Он ни слова не говорит о роли Скопина и других русских -военачальников. Сражение выиграли, по словам Бидешш- да, не русские войска, а шведы во главе с Делагарди1. Данные Бидекинда о главенствующей роли шведов в бою под Дмитровой опровергаются не только русскими .источниками, но и польскими. Последние говорят в один голос, что основной и решающей силой, с которой пришлось иметь дело полякам, были русские войска. По свидетельству Мархоцшго, Скопин пришел к Дмитрову со всеми войсками и без особого труда нанес поражение казакам, занявшим позиции на подступах к городу1  2. О том, что Скопин руководил боем, говорит и Будила3. Camera рисует бой под Дмитровом более тенденциозно,. чем Мархоцкий и Будила. Он крайне преуменьшает количество' своих войск, пытаясь этим объяснить причину своего поражения. Однако, несмотря на это, данные дневника Сапеги расширяют наши представления не только о ходе боя, но- и о той обстановке, которая сложилась в польских войсках после боя.
Сопоставляя все данные, имеющиеся в упомянутых источниках, получаем такую картину боя под Дмитровом. Для того, чтобы нанести решительный удар- интервентам и расстроить их дальнейшие' агрессивные планы, Скопин проделал большую подготовительную работу в войсках и в окрестностях Дмитрова. Посылкой отдельных отрядов в районы Дмитрова, Старицы и Ржева он парализовал связь Сапеги с войсками Лисовского в Суздале и с другими тушинскими отрядами, действовавшими в северо-западном и южном направлениях от Дмитрова. Постройкой' острожков на ближних подступах к Дмитрову Скопин создал необходимые условия для перехода в решительное наступление. К Дмитрову он двинул лучшую часть армии под руководством воевод И. Куракина, С. Головина, Г. Валуева, Д. Жеребцова. В этом походе принимали участие и шведы во главе с Делагарди. Для удобства управления войсками Скопин временно перенес свою ставку из Троицкого монастыря в деревню Шепилову, в которой он находился во время всей операции 'под Дмитровом4.
Скопин создал под Дмитровом перевес своих сил не только по количеству ратников, но и по вооружению. Можно вполне ■согласиться с утверждением Сапеги, что русские воеводы располагали у стен этого города не менее чем 12 тысячами ратников. К участию в сражении готовились все три рода .войск: кон-
1 Видекинд, стр. 91.
2 Marchocki, стр. 67—68. Сражение под Дмитровом Мархоцкий датирует 21—22 февраля.
3 РИБ, т. I, стб. 165.
4 Бутурлин. История смутного времени, т. III, стр. 103.
511


шща, пехота и артиллерия. Качественное преимущество армии Скопина перед ратью Сапеги заключалось, во-первых, в том, что она в моральном отношении стояла значительно выше, дисциплина ее была гораздо тверже, управление — организованнее. В то время как в войске Сапеги господствовала коллегиальность, в русской армии все было подчинено единому руководству. Во-вторых, русская пехота была лучше подготовлена к зимним условиям. Она почти вся была поставлена на лыжи. По свидетельству Ведекинда, лыжники являлись грозой для польской конницы1. Третье преимущество рати Скопина под Дмитровом состояло в том, что она действовала по заранее разработанному плану. Войско Сапеги твердого плана не имело. Оно руководствовалось лишь сложившейся накануне и во время боя ситуацией. Успехам рати Скопина способствовало также и то, что она вела борьбу против войска Сапеги в полном взаимодействии с войсками, оборонявшими Москву. В то время как Скопин концентрировал силы под Дмитровом, готовясь к сражению, а также в дни боевых действий, московские ратники не давали покоя тушинским войскам. О взаимодействии рати Скопина с войсками, оборонявшими Москву, мы находим данные в двух источниках: дневнике похода Сигизмунда в Россию и отписке устюжского воеводы в Верхотурье от 2 марта 1610 г. В дневнике мы читаем: 27 февраля (17-го по ст. ст.) к королю прибыл пан Млоцкий, который сообщил, что он по недостатку продовольствия вынужден, был оставить Брянск и что к Брянску пришло на лыжах 2.000 людей Шуйского, чтобы захватить его. Он, Млоцкий, дал им битву, но, оказавшись бессильным победить, ушел со своим полком к Можайску1  2.
Второе сообщение, датированное 13 марта (нов. ст.), гласит: «пришло известие (под Смоленск —■ И. HŁ), что' из Москвы выступило к Можайску 12.000 войска, вследствие чего г. Казановекий выступил из Вязьмы на помощь г. Млоцкому...» Судя по дальнейшему сообщению автора дневника, в результате похода войск Шуйского Можайск был сдан воеводой Виль- чеком, последний уехал в Москву и получил там «награду от царя в размере 100 руб.»3. Устюжский воевода Стрешнев в своей отписке воеводам Верхотурья сообщил, что, по полученным из Вологды сведениям, 27 февраля туда прибыл из Москвы житель Спасоприлуцкого монастыря Вологодского уезда Федька Иванов, который сказал вологодцам, что «государевы люди многие с Москвы пошли на воровские таборы.,.». Одни выступили «в субботу на масленой недели», другие — «в
1 Видекинд, стр. 92.
2 РИБ, т. I, стб. 551.
3 Там же, стб. 553—554.
512


неделю», т. е. в воскресенье, а «последние люди пошли во вторник на Федорове неделе; а к государю де с повинными присылают изо многих городов»1. И польский и русский истопники, как -мы видим, не противоречат друг другу. Совпадение данных убеждает нас в их достоверности. Значение их состоит не только в том, что они рассказывают о согласованных действиях Скопина с московскими! ратниками против тушинцев, но и в том, что эти данные раскрывают суть тактических замыслов Скопина и В. Шуйского. Поход ратников из Москвы к Брянску и Можайску вытекал, по всей вероятности, из единого плана борьбы с интервентами, разработанного Скопиным и согласованного с В. Шуйским. Основная задача московских ратников, как видно, состояла в том, чтобы захватом этих двух городов окончательно парализовать связь Лжедимитрия II, находившегося в Калуге, со своими сторонниками в Тушине и вместе с тем помешать тушинцам во главе с Рожинским соединиться с войсками Сапеги в Дмитрове. Как явствует из рассказа Федыки Иванова, поход ратников из Москвы на «воровские таборы» сыграл и другую, не менее важную роль: он оказал положительное влияние на жителей многих городов, ранее признававших Лл^едимитрия. Жители этих городов теперь присылали обоих людей «с повинными» к дарю Шуйскому, отказываясь от самозванца. Таким образом, рать Скопина, готовясь к сражению под Дмитровой, все время держала в своих руках инициативу.
Бой под Дмитровой начался наступлением войск Скопина на позиции казацких сотен, расположенные за искусственно воз- .двигнутыми укреплениями. Судя по данным Сапеги, последний не хотел вступать „в бой с войсками Скопина на открытом поле .за городом. Но атака русских была настолько стремительной, что он не успел обеспечить отход в город не только казакам, по и тем польским ротам, которые вышли за стены крепости1  2  3. Казаки были предоставлены самим себе. Застигнутые врасплох в лагере, они кинулись в бегство1, оставив на месте все пушки и продовольственные запасы. Тактический замысел русских воевод заключался в том, чтобы не только выбить казаков из лагеря, но, окружив, уничтожить их. План этот в основном был осуществлен. По свидетельству целого ряда источников, противник понес большие потери,в живой силе2. О сокрушительном
1 АИ, т. II, № 279; Федоровой неделей называлась первая неделя великого поста (И. П. Калинский. Церковно-народный месяцеслов на Руси, СПБ, 1877, стр. 451).
2 Sapieha, стр. 252—253.
3 Белокуров. Разряды, стр. 54; ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 95; АИ, т. И, № 279; РИБ, т. I, стб. 165.
513


ударе русс кик войск, нанесенном войскам Сапеги, говорит и такой факт, как возвращение на второй день после боя основных сил Скопина из-под Дмитрова к Троицкому монастырю. Полагая, что укрывшиеся остатки польских войск -в крепости не могут больше представлять серьезной угрозы, и не желая поэтому держать без дела лучший контингент рати у стен Дмитрова, Скопин оставил там лишь незначительную часть пехоты на лыжах и с ней 200 человек конницы. Задача этих ратников, как говорит Ввдекинд, состояла в том, чтобы следить за поведением противника и создать ему невыносимую обстановку в городе1. Об этом же свидетельствуют и данные Сапеги. Последний неоднократно отмечал в своем дневнике тревожное положение в лагере польских войск. Ратники Скопина', оставшиеся под Дмитровой, подходили несколько раз к крепости, не давая покоя засевшим там полякам. В результате Сапега со своей ратью сказался осажденным русскими с трех сторон: с севера, востока и юга. Сапеге оставался один единственный выход — бежать из Дмитрова. Такая мысль созрела у гетмана, вероятно, пссле того, как он получил отказ Рожинского в помощи и убедился в том, что ему не поможет и король1  2.
26 февраля, накануне оставления Дмитрова, Сапега отпустил в Калугу Марину Мнишек, а 27 февраля он поджег крепость, уничтожил тяжелые пушки и ушел со своей ратью из Дмитрова. Отсюда он, почти не задерживаясь, двигался по направлению к Смоленску, а затем, разойдясь по каким-то соображениям с королем, отправился к самозванцу в Калугу. Так закончилась авантюра одной из группировок Тушинского лагеря.
Разгромом интервентов под Дмитровом силы польско-литовских захватчиков были не только ослаблены, но и приведены в состояние полной дезорганизации. Поражение и бегство Сапеги из Дмитрова внесли в ряды тушинских войск еще больший разброд. Источники в связи с этим отмечают усиление вражды между сторонниками Лжедимитрия и короля Сигизмунда, сопровождавшейся вооруженными схватками, жертвами и уходом из Тушина целых групп ратников и гражданского населения. Так, в «Новом летописце» мы читаем: «Гетман же Руженекий и
русские Еоры^ стоя под Москвою, слышаху про князь Михайла Васильевича приход к Троице, а ккнзь Иван Семенович Кура-
1 Видекинд, стр. 93.
2 Об отказе Рожинского в помощи Сапеге свидетельствует Мар- хоцкий. По его данным, Рожинский отпустил лишь два воза пороху и пуль. Как явствует из сообщения Мархо-цкого, боеприпасы были доставлены в Дмитров после состоявшегося сражения, т. е. 22—23 февраля (Marchocki, стр. 71—73).


кш литовских люден побил, что в Дмитрове, и начата мысли- ти, как бы отойти от Москвы прочь. В тож время побежал к Москве Тверской епископ Феоктист ис Тушина, и ево ж убита на дороге, а литовские люди и русские.воры от Москвы поидо- ша прочь с великим страхованием, а иные русские люди поидо- ша по городом, а иные к Москве»1. Яркие данные о положении в Тушине в конце февраля и начале марта 1610 г. мы находим в польских источниках. По свидетельству автора дневника похода Сигизмунда в Россию, 20 марта .прибывший к королю са- нскцкий староста, брат Марины Мнишек, сообщил, что «войско (в Тушине — И. Ш.) в великом разъединении и несогласии, что во время смятения несколько раз стреляли в Рожинского, и что он насилу мог уйти от их ярости и скрыться»1  2. Будила связывает окончательный разброд тушинских войск еще и с получением письменного ответа короля по поводу уплаты всего жалованья тем полякам, которые пойдут к нему на службу, и письма Лжедимитрия, в котором он звал к себе поляков, обещая им сразу выдать на каждого всадника по 30 злотых. В результате этого одни хотели идти к королю, другие к самозванцу, но, боясь нападения войск Шуйского, постановили двигаться из лагеря до Волока всем вместе, а затем кто куда захочет. 6 марта 1610 г. поляки и казаки покинули Тушинский лагерь3.
Мархоцкий склонен связывать оставление1 поляками Тушина с разгромом Сапегн под Дмитровом и уходом его из этого города4.
Итак, приведенные данные убеждают нас в том, что главной причиной оставления Тушинского лагеря поляками является разгром интервентов под Дмитровом и успешные действия войск Шуйского в районах Серпухова, Боровска и Можайска. Значение победы войск Скопина под Дмитровом состоит еще и в том, что благодаря этой победе были очищены от интервентов не только Дмитров с его окрестностями, но й ряд уездов Верхнего Поволжья. Узнав о поражении Сапеги, польские войска, грабившие население за Волгой, сразу же вернулись в Дмитров, а оттуда вместе с Сапегой ушли к Иосифову монастырю и к Смоленску. Польский современник Пясецкий говорит, что как только войска Скопина вынудили Сапегу «отступить» от Троицкого монастыря, «все владения около Волги» перешли под власть Шуйского, а с освобождением Москвы от осады Шуйского признали «все страны Московские», т. е. вся территория, на кото¬
1 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 96.
2 РИБ, т. I, стб. 553.
3 Там же, стб. 184.
4 Marchocki, стр. 71.
515


рой господствовали ту птицы1. Пясецкий безусловно прав. Разгромом интервентов под Дмитровом, Ростовом, Кашиным, а затем под Старицей, Ржевом и Зубцовом завершалось в основном освобождение всех почти северо-западных, северных, поволжских и замосковных уездов. Тушинцы удерживались лишь в нескольких пунктах: Суздале, Касимове, Шацке и в Ипатьевском монастыре.
Нет сомнения и в том, что успехи рати Скопина вообще и в особенности под Троицким монастырем и Дмитровой оказывали положительное влияние на защитников Москвы, Смоленска, Коломны, городов Рязанского и других уездов, так же как и сопротивление этих городов способствовало успехам войска Скопина. В то время как рать Скопина наносила удар за ударом Сапеге, сковывая тем самым и силы в Тушине, войска столицы во взаимодействии с рязанской ратью освободили города Серпухов, Боровск, Зарайск, Каширу, Брянск и Можайск. Из Разрядных записей известно, что В. Шуйский весной 1610 г. (март — апрель) послал уже в эти города своих воевод1  2.
Успехи войск Шуйского в конце 1609 и начале 1610 г. создавали благоприятную обстановку для окончательной ликвидации авантюры Лжедимитрия II и решительной борьбы с войсками короля Сигизмунда, осаждавшими Смоленск и разорявшими Северскую Украину. Как свидетельствуют источники, Скопин-Шуйский еще до прихода в столицу наметил план двойного удара по королевским войскам. Главный удар доджен был быть направлен из Можайска, вспомогательный — из района Ржева, Зубцова и Погорелого городища на Белую. Для осуществления этого плана Скопин еще в начале марта послал к Волоку отряд ратников во главе с Валуе,вым3. Как явствует из источников, ближайшая задача Валуева состояла в том, чтобы выбить поляков из Иосифова монастыря и открыть тем самым путь к Белой. Такое направление удара не только способствовало достижению главной цели Скопина (концентрации сил в Можайске и нанесению ими главного удара королевским войскам), но и ставило под угрозу левый королевский фланг4.
1 Пясецкий, стр. 29.
2 Белокуров. Разряды, стр. 17, 54. Об освобождении перечисленных городов см. ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 94; РИБ, т. I, стб. 165, 538, 548, 554.
3 ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 96; Белокуров. Разряды, стр. 104, Marchocki, стр. 72; Пясецкий, стр. .22.
4 Сведения о плане борьбы с интервентами под Смоленском, намеченном Скопиным, мы находим в ряде источников. Так, в «Новом летописце» говорится: «По приходе ж (в Москву—И. Ш.) князь Ми-
516


Успехи русских войск в борьбе с тушинской ратью и новый замысел Скопина, сводившийся к разгрому интервентов под Смоленском, внесли замешательство в правительственные круги Польши. Многие паны и военные руководители теряли надежду на успех интервенции и были склонны начать переговоры с Шуйским о прекращении военных действий. Интересные данные об этом сообщает гетман Шолкевский1. -
Успехами армии Шуйского определялось также отношение короля к самозванцу и к тем полякам,, которые пошли на службу в Калугу. Бегство Лжедимитрия из Тушина и уход за ним части польских войск вызвали крайнее недовольство Сигизмун- да. Как известно, цель его состояла в том, чтобы убрать с пути Лжедимитрия, а тушинские войска привлечь к себе на службу2. Хотя королю и удалось пополнить свою армию несколькими тысячами тушинских ратников, однако положение его в связи с образованием Калужского лагеря не улучшилось. Если до распада Тушинского лагеря самозванец являлся лишь соучастником короля по грабежу Русского государства, то теперь он превратился в открытого врага, соперника по захвату московского престола. Следовательно, королю приходилось вести борьбу на два фронта: против войск Шуйского и войск Лжедимитрия. Вот почему король не переставал тратить средства и силы на то, чтобы убедить самозванца и его приверженцев прекратить свою авантюру и перейти на службу в королевский стан. По свидетельству Буссова, посланный самозванцем в Тушино пан Казимир вернулся в Калугу с письмами от Рожинского к воеводе Скотницкому, которому предлагалось склонить на сторону короля остальные войска Лжедимитрия. Лжедимитрий, узнав об
хайла ж Васильевича начата нарежатися итти под Смоленеск» (ПСРЛ, т. XIV, ч. 1, стр. 96); в дневнике похода Сигизмунда в Россию мы читаем: 12 апреля стало известно (под Смоленском), что Скопин из Москвы «идет к Можайску, желая туда перенести главный театр войны» (РИБ, т. I, стб. 576). По рассказам московских выходцев Дружинки Ильина и посадского человека Гришки Иванова, прибывших в Смоленск в начале апреля 1610 г., В. Шуйский будто бы «за день до Благовещеньева дня» послал Скопина с войсками к Можайску, «а идет он к Смоленску, а с ним воинских русских и неметцких людей с шестьсот тысечь» (АИ, т. II, № 282). Версия этих выходцев есть, видимо, повторение того, что говорилось в народе.
’’ Жолкевский, стр. 39; РИБ, т. I, стб. 578.
2 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1, стр. 158.
517


этом, приказал казнить Скотницкого*. В дневнике похода Си- гизмунда в Россию говорится: «14 апреля было частное совещание, на котором Саноцкому старосте дозволено ехать в Калугу и уговаривать своего зятя Димитрия, чтобы он искал милости и внимания короля»2. Самозванец, надеясь снова собрать вокруг себя силы, решительно отвергал предложения Сигизмун- да. Таким образом, победы рати Скопина под Москвой не только привели к развалу Тушинского лагеря, но и поставили под угрозу лагерь короля Сигизмунда под Смоленском.
Рать Скопина прошла большой боевой путь, освободив от интервентов многие города и уезды, объединив вокруг себя немалое количество разрозненных отрядов народных мстителей. В результате активной борьбы и поддержки со стороны широких слоев населения эта рать превратилась в грозную силу. Она не только выросла количественно, но и окрепла духовно. По своим моральным качествам рать Скопина далеко превосходила то войско, которое вело борьбу с Лжедимитрием И в 1607 —1608 гг. Отличие рати Скопина от войска предшествующих лет состояло в том, что она была создана в условиях развернувшейся народно-освободительной борьбы не только путем принуждения, но и на основе добровольности. В рать Скопина влились силы, выступившие сознательно на открытый бой с иноземными захватчиками. К таким силам относятся отряды из-за Онежья во главе со Степаном Горихвостовым и Евсеем Рязановым, ополчения северных и замосковных уездов во главе с Никитой Вышеславцевым и Давыдом Жеребцовым, смоленские ратные люди во главе с кн. Я. П. Борятинским и, наконец, войска во главе с Ф. И. Шереметевым.
Все это вместе взятое придавало рати Скопина боевой национальный характер. Эта рать поистине имела право называться ратью освободительной. Главная ее цель, как мы видели, заключалась в том, чтобы очистить территорию между Новгородом и Москвой от интервентов, освободить столицу от осады и соединиться в Москве с войсками Шуйского. Эта задача была успешно выполнена .ратью Скопина.  11 Устрялов. Сказ, совр., ч. 1. стр. 162. ц РИБ, т. I, стб. 577.
5 1 8


Успехи этой рати объяснялись и тем, что во главе ее стоял опытный военный предводитель М. В. Скопин-Шуйский, сумевший почти с самого начала организации ратных сил в Новгороде найти путь к широким слоям населения, связаться с ними и завоевать их доверие.
Что касается участия в освободительной борьбе шведских наемных войск во главе с Делагарди, то они, конечно, не играли решительной роли, особенно после сражения под Тверью, а являлись лишь вспомогательной силой.
После краха Тушинского лагеря и освобождения столицы от осады 12 марта 1610 г. рать Скопина торжественно вступила в Москву. На этом закончился первый этап освободительной борьбы в Русском государстве начала XVII в.
519


выводы
Исследование истории Русского государства в 1607 — 1610 гг. приводит к следующим выводам:
1. События 1607 — 1610 гг. являются важным этапом периода Крестьянской войны и польско-шведской интервенции. В течение этих лет обстановка в Русском государстве оставалась напряженной. Несмотря на поражение Крестьянской войны под руководством Болотникова, острота классовых противоречий в стране не уменьшилась. Феодально-крепостнический гнет, тяжело отразившийся на положении народных масс, и политика правительства Шуйского повседневно вызывали недовольство у крестьян, холопов и беднейших слоев населения города. Крестьянские и городские восстания по-прежнему продолжались: ими были охвачены многие уезды страны1.
2. Наряду с этим в стране имела место и борьба внутри класса феодалов, которая подрывала опору правительства Шуйского. Многие служилые люди, особенно дворяне и дети боярские провинций, были недовольны ориентацией Шуйского в управлении государством на круги родовитой княжеско-боярской знати. Недовольство служилых людей боярским правительством проявлялось еще во время Крестьянской войны в 1606 г. и с большей силой — в ходе борьбы Шуйского с Лже-, димитрием II. К Шуйскому неблагожелательно относились и не-’ которые бояре, группировавшиеся вокруг князей Голицыных, Трубецких и бояр Салтыковых.
1 Необходимость рассмотрения событий 1607 г. в работе, посвященной освободительной и классовой борьбе 1608—1610 гг., вытекает как из того, что на 1607 г. падает появление Лжедимитрия И, так и из того, что без учета обстановки в стране после поражения Крестьянского восстания под руководством Болотникова в конце 1607 г. невозможно понять дальнейшего развития событий в 1608-1610 гг.
520


2. Классовые и внутриклассовые противоречия к Русском государстве были использованы польско-литовскими панами в целях агрессии. С помощью правительственных кругов Полыни они подготовили второго самозванца, назвав его спасшимся царем Димитрием. Летом 1607 г. польско-литовские паны и шляхта под видом оказания помощи «царю Димитрию» вторглись в пределы Русского государства. Цель польско-литовских агрессоров состояла в том, чтобы, посадив Лжедимитрия II на русский престол, лишить Русское государство национальной самостоятельности.
4. Боярское правительство, не имея поддержки в широких слоях населения, оказалось бессильным приостановить интервенцию. Социальное низы, ненавидя феодально-крепостниче-' ский строй и правительство Шуйского, ища выхода из своего тяжелого положения, легко поддавались демагогическим посулам Лжедимитрия И, верили в него как в «хорошего» царя и шли к нему на слуя^бу. Переходили также на сторону самозванца и недовольные правительством Шуйского бояре, дворяне и дети боярские. Поддержка самозванца в 1607 — 1608 гг. широкими слоями населения в значительной мере способствовала успехам интервентов, которые за это время нанесли сильный удар войскам Шуйского и оккупировали большую часть территории нашего государства. Стране угрожала опасность быть порабощенной иноземными захватчиками.
5. Антирусская грабительская политика интервентов и их ставленника Лжедимитрия II сказалась уже осенью 1608 г. Народные массы оккупированных районов Замосковья, а затем и севера, испытав на себе произвол польско-литовских захватчиков и убедившись в том, что Л же димитрий II — их ставленник, поднялись на открытую борьбу против поработителей. Вначале освободительное движение'приняло характер партизанской борьбы, проявившейся в форме разрозненных и слабо организованных выступлений, затем волна народного сопротивления охватила огромную территорию. Характерной чертой освободительного движения, развернувшегося в ноябре — декабре 1608 г., было то, что оно началось стихийно, снизу, по инициативе самого народа, без вмешательства и какой-либо помощи со стороны правительства. Народные массы принимали самое активное участие как в организации освободительной рати, так и в борьбе с интервентами. Боярское правительство, осажденное интервентами в Москве, не решалось апеллировать к народным массам, так как в это время во многих (районах страны продолжалось антифеодальное движение социальных низов. Боярское правительство видело свою опору в гарнизонах служилых людей, защищавших города Коломну, Рязань, Смоленск, Новгород, Нижний Новгород, Казань, Троице-Сергиеву лавру, и в помощи Швеции, для переговоров с которой был послан Скопин-
321


Шуйский. Освободительная борьба сохранила в основном народ ный характер до августа 1609 г., т. е. до прихода новгородской рати во главе со Скопиным-Шуйским в Калязин и войска Шереметева во Владимир. В ходе освободительной борьбы 1608 —
1609 гг. силы народного сопротивления ширились и крепли, у русских людей росла уверенность в победе, пробуждалось национальное самосознание. Последнее отчетливо проявлялось в стремлении народных масс к объединению своих сил, к освобождению от интервентов не только своих районов, но и всей страны.
6. Решительное сопротивление народных масс в 1608 —
1610 гг. в значительной мере способствовало успехам рати Скопина, продвигавшейся с боями от Новгорода к Москве. Благодаря поддержке ее широкими слоями населения и упорной борьбе с интервентами защитников Москвы, Смоленска, Троице-Сергие- вой лавры и др. рати Скопина удалось выполнить весьма важную задачу, а именно: нанести сокрушительный удар Тушинскому лагерю и освободить Москву от осады. В результате освободительной борьбы 1608 — 1610 гг. интервенты были изгнаны из целого ряда районов страны: Рязанского края, почти всего Замосковья, северных и северо-западных уездов, а также юго-западных городов Серпухова, Брянска, Можайска, Вязьмы, Дорогобужа. Таким образом, значение освободительной борьбы 1608 — 1610 гг. огромно. Кроме всего, освободительная борьба этих лет показала, что основной силой, способной дать решительный отпор иноземным захватчикам, являются социальные низы — крестьяне и посадские люди. Без их активного участия и в условиях феодально-крепостнического общества невозможно было решить такую важную задачу, как освобождение Русского государства от иностранной интервенции.
522


СПИСОК СОКРАЩЕНИИ
КАРАМЗИН, т. XII —- Н. М. Карамзин. История Государства Российского, т. XII, СПБ. 1831.
КОСТОМАРОВ. Смутное время. — Н. И. Костомаров. Исторические монографии и исследования.. Смутное времц Московского Государства в начале XVII в., кн. II, СПБ. Д904.
ПЛАТОНОВ. Очерки по истории смуты — С. Ф. Платонов. Очерки по истории смуты в Московском Государстве XVI—XVII вв., СПБ. 1899.
СОЛОВЬЕВ. История России, кн. II — С. М. Соловьев. История России, кн. И, изд. «Общественная польза».
ТАТИЩЕВ. История ц. В. И. Шуйского — J3._H. Татищев. История царя Василия Шуйского, ЦГАДА, Портфели Миллера, № 150 {No 4).
ЩЕРБАТОВ, т. VII, ч. 2 — М. М. Щербатов. История Российская от Древнейших времен, т. VII, ч. 2.
ААЭ — Акты, собранные и изданные Археографической Экспедицией, т. И, СПБ. 1836.
АИ — Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией, т. II, СПБ. 1841.
Архив Л О ИИ — Архив Ленинградское Отделения Института Истории Академии Наук СССР.
БЕЛОКУРОВ. Разряды — С. Белокуров. Разрядные записи за Смутное время (1604—1613), М. 1907.
ВЕСЕЛОВСКИЙ. Акты 1611 —1613 г.г. — С. Б. Веселовский. Акты Подмосковных Ополчений 1611 —1613 г.г., М. 1911.
ГНЕВУШЕВ. Акты — А. М. Гневушев. Акты времени правления царя Василия Шуйского, М. 1914.
ПСРЛ — Полное Собрание Русских Летописей.
ПОПОВ. Изборник — А. Н. Попов. Изборник славянских и русских сочинений, внесенных в хронографы русской редакции, М., -1869.
РИБ — Русская Историческая Библиотека, т.т. I, И, XIII, т. XIII цитируется по изданию 2, СПБ, 1909.
Сб. РИО — Сборник Русского Исторического Общества.
СГГ и Д. — Собрание Государственных Грамот и Договоров, т. И, М. 1819.
523


УСТРЯЛОВ. Сказание современников — Н. Устрялов. Сказание современников о Дмитрии Самозванце, т.т. I—V, СПБ. 1831 —1835.
ЦГАДА — Центральный Государственный Архив Древних Актов.
ЮШКОВ. Акты — А. И. Юшков. Акты XIII—XVII в.в., представленные в разрядный приказ, М. 1898.
BLTSSOW—Rerum Rossicarum Scriptores Exteri, v, I, Conradi Bussowi et Petrei chronika Moskovitica (Сказание иностранных писателей о России, т. 1, Московские летописи Конрада Буссова и Петра Петрея, СПБ. 1851).
ВИДЕКИНД — И. Видекинд. История шведско-московской войны нач. XVII в. Стокгольм. 1672.
ДМИТРИЕВСКИЙ — А. Дмитриевский. Архиепископ Ел'асон- ский, Киев, 1899.
Записки Шолкевского — Записки гетмана Жолкевского о Московской войне, СПБ, 1874.
DYAMENTOWSKJ4 — Dyaryusz Wacława Dyamentowskiego (в издании: A. Hirschberg, Polska a Moskwa w. pierswszei połowie wieku XVII, we Lwowe, 1901).
KRAJEWSKJ — I. Krajewski. Hronologia wojny Mosckiewskiej, Krakow, 1615.
MARCHOCKJ—N. Marchocki. Historia wojny Moskiewskiej, Poznan. 1841.
МАССА—И. Масса. Краткое известие о Московии в нач. XVII .в. М. 1937.
NJEMOEWSKJ — A. Hirschberg Pametnik Stanisława Niemoewskiego we Lwowe, 1899 (русский перевод в издании А. А. Титов). Рукописи славянские и русские, принадлежащие И. А. Вахромееву, вып. 6, М. 1907.
ПЕТРЕИ — Петр Петрей де Ерлезунда. История о великом княжестве Московском (перевод А. Н. Шемякина, Москва, 1867).
ПЯСЕЦКИЙ — Хроника П. Пясецкого (в издании: Памятники
древней письменности и искусства, т. 68, СПБ, 1887).
SAPJEHA—Dyaryusz Jana Piotra Sapiehi (в издании: A. Hirschberg, Polska a Moskwa- w pierwszej połowie weku XVH, we Lwowe. 1901).
524


ИМЕННОЕ УКАЗАТЕЛЬ )
Абосавилин Данилка, сын боярский, смольнянин — 318.
Агафонов Яков, кр-н — 169.
Азеркиев Иван, холоп — 164.
Ак-мурза, ногаец — 246.
Акинфов Ф. П., пермский воевода — 139, 141, 143, 268, 273, 279, 477, 506.
Аксель Курк; швед — 449.
Александра, инокиня, жена сына Ивана Грозного, Ивана Ивановича — 295, 296.
Алексей Михайлович, царь — 216.
Алексей Ивашка, кр-н — 169.
Алексеев П., подъячий — 93.
Алексеев Семен, кр-н — 172.
Альмквист X., шведский историк — 17, 18.
Альтман А., шведский историк — 18.
Алтынников Бек-булат, татарин, помещик — 118.
Алычев Игичей, племенной
князек Западной Сибири — 144.
Алябьев А. С., нижегородский воевода — 121, 325, 327, 329,
330, 368 — 370, 393 — 396, 399, 400.
Аманатка Карпинка, толмач — 274.
Андерсон К., шведский историк — 18.
Андреев Иванка, нижегоро¬
дец — 327.
Андриян, монах Антониева-
Сийского м-ря — 216.
Андронов Федор, купец — 435.
Анисимов Ивашка, казак — 242.
') Принятые сокращения:, князь — кн.; крестьянин — кр-н; человек — члв.;
Анна, княгиня Кодская (в Сибири) — 155, 276, 277.
Антоний, игумен Соловецкого м-ря — 126.
Апраксин Ф., дьяк — 502.
Арамский Васька, поляк — 257, 333.
Аргамаков Григорий, помещик — 198.
Арсений, игумен Иосифо-Воло- коламского м-ря — 114.
Арсений, игумен Богоявленского м-ря — 203.
Артемов Федька, кр-н — 168.
Артемов Федоска, кр-н — 210.
Аршев Григорий, помещик — 184.
Архипов Василий, дьяк — 447,' 480, 481.
Атаис, черемисин — 262.
Афанасьев Иван, холоп — 164.
Афанасий, монах Антониева- Сийского м-ря — 216.
Афанасий, „ слуга Троице-Сер- гиева м-ря — 410.
Бабарыкин Федор, костромич, один из предводителей освободительного движения — 375.
Бабинов землепроходец, открывший путь от Соликамска до Верхотурья — 136.
Бабичев Федор, князь — 131.
Баженко, сын попа — 265.
Байдин-Зеленов Василий, помещик — 477.
Баклановский И. И., воевода— 95.
Баранцев Федор, голова — 121.
Бармин Антип, новгородец — 177.
Барсуков А. — 23, 110.
Бартенев Елизарий, служилый члв. — 262.
Бартенев Семен, голова — 153, 154, 280.
525


Барятинский И. М., князь, воевода — 120, 121, 200.
Барятинский М. П., князь — 426.
Барятинский Ф. П., князь, воевода Ярославский — 95, 201 — 206, 284, 285, 321, 322, 378,
379, 381, 382, 386, 387.
Барятинский Я. П., князь, воевода — 120, 419, 420, 460, 461, 472, 496, 497, 507, 509, 518.
Басандай, сибирский племенной князек — 276.
Бахрушин С. В. — 136, 142— 145.
Бахтеяров-Ростовский, князь — 39.
Бегичев Иван, помещик — 192, 229.
Беззубцев Ю., атаман, участник Крестьянской войны 1606 — 1607 гг. — 184, 495, 501.
Безнин Михаил, старец Иоси- фо-Волоколамского м-ря — 171.
Безобразов Елизарий, .голова— 46, 183, 469, 486.
Безобразов К. О., окольничий — 128.
Бекбаул Абыс, юртовский татарин — 278.
Беклемешев М., помещик — 123.
Беклемишев Одинец, помещик — 123.
Бекмамет, ногайский мурза — 246.
Беландай, татарин — 276.
Белинский, поляк — 460.
Белокуров С. А. — 23, 29, 35, 43, 48, 53, 58, 62, 72, 73, 75, 82, 84, 85, 89, 90, 95, 103, 105, 106, 110, 111, 120, 121, 130, 182,
183, 186, 189, 191, 200, 207, 237, 242, 245, 300—302, 304, 319,
405, 406, 422, 426, 442, 443,
451, 455, 456, 458, 459, 461,
462, 467, 484, 485, 496, - 502,
509, 510, 513, 516.
Бельский Б. Я., князь, воевода — 130.
Беляев И. Д. — 68.
Беляев Ивашка, пятидесятник — 183.
Бердов Овдейко, вестовой — 263.
Березников Иван, сын боярский — 341.
Бестужев Иван, сын боярский — 320.
Бегичев К. Д., — один из руководителей холопьего приказа — 157.
Бибай, мурза—250, 264, 331.
Бибиков Г. Н. — 69, 125, 451.
Биреев Осип, помещик — 262, 269.
Биркин И. П., голова — 129.
Биркин Иван, дозорщик—217.
Бирилев Ждан, голова — 348.
Бирдюков-Зайцев Тимоха, помещик — 202.
Блаженков Матвей, стрелец — 225, 227.
Бобовский, поляк — 296, 422, 426—428.
Боголюбов В. • 353.
Богословский М. М. — 353, 354.
Богоявленский С. К. — 23, 62, 63, 69, 110, 246, 247, 271.
Богуславов, поляк — 427.
Бой Андрей, швед — 453, 456.
Волдырь Федор, казак.
Бологовской Михайла, владимирец — 339.
Болотников И. И., предводитель крестьянской войны 1606— 1607 г.г. — 4, 10, 18, 44—48,
62, 67, 83, 96, 107, 109, 110,
113, 116, 156, 157, 181, 182,
184, 186, 188, 242, 249, 520.
-Болотников Ф. М., воевода
Юрьева-Польского — 95, 288,
375, 376, 398, 400, 434.
Болтин Ж. П., голова — 60.
Болтухин М. А. — 307, 308.
Волховской Иван, голова — 312, 395.
Борисов Омельянко, кр-н —
168.
Боровский, поляк — 90.
526


Бороздин Григорий, воевода — 372, 373.
Бороноволоков Александр, сын боярский — 341.
Борщев Иван, сын боярский —
202.
Брагин Русин, голова — 364.
Брушевский, поляк — 312.
Брюшина Гриша — 408.
Будила Иосиф, полковник польский — 11, 27, 40, 44, 46,
48, 49, 52, 54, 61, 66, 72—74,
80, 84, 92, 183, 188, 281, 300,
387, 427, 431, 456, 458, 460 — 466, 470, 483, 486, 489, 495, 500, 501, 504, 511, 515.
Буйносов-Ростовский В. И., князь, воевода — 124, 125.
Булгаков Ф. И., воевода — 183.
Бурцев Петр, выезжий воевода г. Пскова — 226, 229.
Буссов Конрад — 9, 27, 28,
37, 38, 42—45, 56, 60, 66—68,
71, 94, 103, 104, 184, 185, 188, 283, 293, 296, 318, 359, 360,
362, 385, 390, 442, 450, 451,
469, 470, 473, 484, 501, 517.
Буторин Григорий, холоп—164.
Бутурлин В. И., окольничий — 89, 125, 131, 425, 426, 472.
Бутурлин Д. П. — 9, 10, 303, 304, 307, 445, 447, 448, 451, 472, 473, 490, 491, 511.
Бутурлин М. М., окольничий, воевода — 93.
Бутурлин Петр — 267.
Бучинский Ян, поляк — 37.
Бьюгов Тимофей — 196, 284,
285.
Вадбальский Семен, воевода Вологодский — 496.
Вайер Людовик, посол короля польского в Тушине — 498.
Валавский, поляк — 49, 50, 52,
102.
Валуев Г. Л., воевода — 69, 82, 472, 484, 485, 503, 504,
509—511, 516.
Ванин Федор, помещик — 94, •363.
Варсунофей, монах — 368.
Васенко П. Г. — 25.
Васильев, казак — 154.
Васмер, немец-врач — 67.
Васьян, игумен Иосифо-Воло- коламского м-ря — 171.
Велевицкий, польский хронист нач. XVII в. — 100, 102.
Велеговский, поляк — 52, 71, 292. 4
Вельяминов М. А., боярин,
воевода владимирский — 95, 206, 256, 292, 301, 326, 338, 339,
370, 371, 394—397.
Вельяминов К. С., боярин — 174.
Вельяминов Н. Д., боярин, воевода Костромской — 95, 218,
379—381, 384, 387, 388, 391,
392, 434.
Вербышев Василий, волого¬
дец — 239, 364.
Веригин И., подьячий — 93,
344.
Веселовский С. Б. — 23, 118, 128, 151, 170, 179, 208, 210,
253, 260, 261, 272, 292, 296,
331.
Видекинд И., шведский историк XVII в. — 52, 61, 70, 298, 299, 443, 446—454, 456—458, 460 — 465, 467, 469, 473, 474, 478 — 480, 482, 485, 487 — 489, 492,
508, 509, 511, 512, 514.
Викентьев И., подьячий — 139,
140.
Вильчек, поляк — 512.
Виламовский, поляк — 90, 460, 492. ~
Витовтов Северян, ярославский помещик — 204; 344.
Вишневецкий А., князь, магнат польский — 435, 500.
Владислав, королевич польский — 8, 498, 500.
Владимиров Федор, холоп — 165.
Владимирский-Буданов М. В. — 159—161.
Власьев Б., дьяк — 130.
Власьев Ворошилка, служилый члв. — 276.
527


Внуков Иван, голова — 305.
Воинов Ивашка, посадский члв. — 356.
Волжинский Никула, сотник — 356.
Волков Карп, голова — 121, 200.
Волконский В., князь — 95.
Волконский И. Ф. — князь — 82.
Волконский Ф. М., — князь — 89, 426.
Волконский Г. К., князь — 39, 89, 124, 237, 426.
Волынский Василий, воевода томский — 124, 153, 154, 275,
280.
Волынский Иван, помещик — 201, 262, 284, 285, 386, 387.
Волынский Порфирий, боярин — 284.
Воронов Р. М., дьяк — 344.
Воротынский И. М., князь, боярин, воевода — 26, 82, 124, 426.
Вразский Петр — толмач и посланник В. Шуйского в Ногайской Орде 241—244, 246.
Вребский, поляк — 492.
Второй-Иванов, казак — 132.
Выломыев Емельянко, староста судейский гор. Устюга — 355.
Выповский Антон, сын боярский — 455.
Выродков, дьяк, изобретатель. Гуляй-города — 433.
Вышеславцев Никитина, воевода — 372, 373, 382, 384 — 386, 393, 438, 518.
Вяземский А. И., князь 201, 299.
Вяземский С. Ю., князь, воевода пермский — 138, 141, 151,
153, 363, 368, 369, 370.
Габриель, немец, врач — 67.
Гаврилка, остяк — 155.
Гаврилов Васька, кр-н — 173.
Гаврилов Пронка, кр-н — 409.
Гаврилов Семен, помещик — 128, 165.
Гавридов Шумилка, кр-н Анто- ниево-Сийского м-ря — 216.
Гаврилов Яков, кр-н Толшем- ской вол. — 96, 362.
Гагарин Г. И., князь — 159. 161.
Гагарин Роман, князь — 419, 423, 424.
Гагарин Сила, князь, воевода — 393.
Гаевский, поляк — 343.
Галактион, епископ Суздаль ский — 197.
Галинский, поляк — 291.
Гарманович, поляк — 291.
Гедройц, поляк — 410.
Геласий, игумен Чебоксарского м-ря — 260.
Генкин Л. Б. — 20, 91, 179,
445, 468.
Герасим, келарь Антониево-Сий- ского м-ря — 216.
Герасимов ротмистр польский— 312.
Геркман Э. — 67, 101, 318.
Гермоген, патриарх — 248.
Гилькен, немец, врач — 67.
Гиршберг А. — 15 —17, 27, 39 — 41, 52, 57, 93, 190, 504.
Гладков Якушка, сын боярский —. 269.
Гладков Ивашка, активный участник антиправительственного движения в Чебоксарском у. — 261.
Глебов С. М., воевода коломенский — 210, 302.
Глухов Петр, приказной члв. — 264.
Гневушев А. М. — 23, 36, 58, 65, 114, 123, 124, 127, 137, 140, 142, 144—146, 167 — 169, 240,
242, 243 — 247, 258, 260, 261, 263, 265, 266/ 268, 269, 274, 276, 278, 344, 347, 357, 358, 386, 389, 390, 406, 407, 420, 435, 447, 468, 470, 472—474, 479, 481,
483, 484, 487, 496, 497.
Говоров Будила, посадский члв. — 355.
528


Годунов Борис, царь —‘8, 31, 56, 62, 63, 67, 99, 136, 142, 169, 180, 304, 318, 326.
Годунов И. И., боярин — 142, 199, 200, 279.
Годунов С. С., боярин, воевода верхотурский — 279, 477.
Голенкин Семен, голова — 396.
Голенищев Степан, воевода г. Балахны — 326, 328.
Голицыны, князья — 520.
Голицын А. В., князь, боярин, воевода — 103, 120, 124, 200,
428.
Голицын В. В., князь боярин, воевода — 72, 82, 124, 423, 424, 426, 429, 430, 432.
Голицын И. В., князь, боярин, воевода — 242, 244.
Головин В. П., окольничий — 292.
Головин И. В., окольничий — 164, 450.
Головин Петр — боярин — 196, 201, 284, 285.
Головин С. В., окольничий — 292, 443, 453, 455, 457, 458, 461, 472, 484, 492, 509—511.
Головин Федор, окольничий — 426.
Головин Петр, поляк — 382, 383.
Голохвастов Димитрий — толмач — 244.
Голохвастов Д. П. — 304, 305, 307, 354.
Голохвастов А. И., воевода ~■ 304, 317, 408; 413, 493.
Голубцов И. А. — 124.
Гонсевский Александр, посол польский в Москве — 8, 100, 101, 103, 418..
Горихвостов Степан, предводитель Тихвинского ополчения — 324, 518.
Горохов, атаман — 495.
Горский А. В., — 303, 306.
Горский Юрий, князь, поляк — 316. .
Горчаков П. И., князь, воевода смоленский — 102, 183, 219, 319.
Горчаков Петр (Илейка Муромец), один из предводителей крестьянской войны 1606—1607 гг.— 45.
Готье Ю. В. — 23.
Грабеньский В., историк — 17.
Грабовский, поляк — 343.
Грамотин Иван, дьяк — 150, 221, 222, 228, 502.
Греков Б. Д. — 130, 131, 156, 159, 161, 163, 166, 167, 172.
, Григорьев Андрюшка, кр-н —
169.
Григорьев Иван, помещик—199.
Григорьев Иванка, посадский члв. — 355.
Григорьев Первушка, староста, Новоалександровской слободы — 289.
Григорьев Федька, площадный подьячий — 355.
Гриденков Иван, сын боярский, суздалец — 326, 328.
Грозный Иван, царь — 63, 99.
127, 214, 331, 476.
Грязной Тимофей, помещик —
128, 423.
Губин Харлам, приказной члв.— 354.
Гусенин Петрушка, кр-н — 329.
Густав Адольф, шведский король — 445.
Давыдов И. К., голова — 59.
Давыдов Петр, помещик — 123.
Данул, князь, эвенк—274, 275.
Дашков Яков, помещик — 261.
Девелтовский, поляк—376, 377.
Девлеткозин — татарин, помещик — 33.
Девочкин Иосиф, казначей Троп • це-Сергиева м-ря — 408.
Девятый-Змеев, голова — 261.
Дедевшин Андрей, помещик, смольнянин — 420.
Делагарди Якбв Понту с, граф. Фельдмаршал шведский —л 18, 406, 446—457, 460, 461, 475, 479—482, 484, 511, 519.
Дементьев С., помещик — 128.
Дементьев Терентий, земский ;судья — 273.
529


Деньгин Илейка, один из организаторов освободительной борьбы в Поволжье — 333.
Денисов Матвей, подьячий — 248, 422, 423, 425. • .
Дербышев Василий, один из предводителей. северных ополчений — 372.
Державина О. А. — 25, 239.
Диаментовский Вацлав, польский хронист нач. XVII в. — 27, 34, 36—38, 58—60, 66, 73, 199, 229,283, 293, 294, 318, 341,358, 360, 387.
Дивов Воин, помещик — 102.
Дмитриевский А.—73, 78, 181, 187, 189, 191.
Дмитриев Вахрушка, кр-н—169.
Дмитриев Никита, дьяк — 218, 424.
Дмитриев 'Постник, посадский члв. — 355.
Добек, поляк — 499.
Дозоров Василий, помещик — 447.
Докшин Семен, пермич — 357.
Долгов Семен, суздалец — 328.
Долгоруков Г Б., князь, воевода — 304, 305, 317, 412, 413, 493.
Долгорукий А. Г;, князь — 89.
Долгорукий В. Т., князь воевода — 100, 103, 148, 237.
Долгорукий Ф., князь—119.
Должиков М., помещик — 128.
Долинин Н. П. — 26.
Домнин, сотник, стрелецкий — 335, 339.
Доморацкий, поляк — 498.
Донской В. Б. — 3.
Дубровин А., целовальник
141.
Дудник Гришка, кр-н. — 166.
Дугзасов Иван, сын боярский, муромец — 326.
Дуров Василий — 344, 434.
Дурышкин Т., стряпчий — 148, 173.
Духнич В. А. — 178.
Душанфес Индрик, швед—481.
Евдоким, поп — 266.
Еласонский Арсений, архиепископ — 61, 73, 78, 109, 181, 187, 189, 191.
Елецкий* Г., помещик, воевода — 510.
Елизарова Аксинья, крестьянка — 177.
Елизаров Григорий, воевода Кетского острога — 274.
Елизаров Григорий, дьяк—476.
Елуков Нарпахта, мурза — 146.
Емельянов Оброска, посадский члв. — 355.
Гпанчин Богдан, помещик — 118.
Епанчин Иван, помещик—118.
Епанчин Федор, помещик—118.
Еремеев Григорий, тотьмич —
354.
Еремеев Невзорец, дьячок —
355.
Ершов Сидорка, кр-н — 214.
Есипов К., сын боярский—148.
Есипов Никифор, слуга Троице- Сергиева м-ря — 409.
Есипов Тимофей, голова казанский — 261, 331.
Ефимов Иван, кр-н — 177.
Жедринский А., помещик—128.
Шелнирин Назарий, служилый члв. — 270.
Желябовский Яков, помещик — 80, 130.
Жердев И., служилый члв. — 148.
Жеребцов Давыд, воевода — 317, 391, 392, 408, 472, 493, 503, 510, 511, 518.
Жидовинов Иван, служилый члв. — 219.
J Жировой Засекин А. Ф., князь, воевода — 229, 232, 235.
Жичевский Василий, поляк — 395.
Жолкевский Станислав, гетман войска польского — 10, 17, 97, 299, 318, 466, 469, 489, 501, 517.
Забелин И. Е. — 4, 25, 307.
Заблоцкий, поляк — 103.
Загорский, поляк — 492. -
Зайко-Плещеев И. Д., помещик — 405.
530


Замятия, кр-н — 172.
Запорский Ян, поляк — 101, 419.
Заруцкий И. М., атаман — 52, 60, 67, 95, 97, 150, 208, 209, 428, 501.
Застолбский Иосиф, поляк — 348.
Засекин А., князь (см. Жиро- вой-Засекин А. Ф.).
Засекин И., князь — 93.
Засекин С. П., князь — 93.
Засекин Ф., князь — 95.
Захарьин Степанка, устюжский пристав — 294.
Зборажский, князь польский — 498.
Зборовский А., полковник польский — 90, 102, 103, 415—417, 456, 458—466, 469, 470, 488, 498, 499.
Звенигородский Семен, князь- 287.
Звеньев Пётр, сын боярский — 341.
Зерстиновский, поляк — 39, 42.
Зимин А. А. — 171.
Зиновьев Василий, голова—322.
Зиновьев—Сыдавной Васильев, дьяк — 443.
Зиновьев Филипп, приказный члв. — 215.
Зловидов Ермола, кр-н — 216.
Змеев И. Г., помещик — 124.
Золотых Данилка, кр-н — 214.
Золотых Шумилка, кр-н — 214.
Зубов Борис, голова — 312, 313.
Зубов Иван, поп — 397, 422, 423, 424.
Зубов Иван, служилый члв. — 320, 321.
Зубов И. И., голова — 154.
Зюзин Осип, голова — 259.
Иаким, игумен Воскресенского м-ря — 127.
Иванова Аксинья, помещица — 219.
Иванов Андрей, помещик—118.
Иванов Архипка, посадский члв. — 506.
Иванов Василий, подьячий — 269.
Иван Васильевич Грозный, царь — 217, 353, 433.
Иванов Гришка, посадский члв. г. Москвы — 517.
Иванов Емельян, холоп — 165.
Иванов Ивашка, холоп — 220.
Иванов Кирилл, москвич —423, 424.
Иван-Август, самозванец астраханский — 240, 242, 250.
Иванка, татарин — 275, 276.
Иванов Матвей, * служилый члв. — 148.
Иванов Меркуша, кр-н — 168.
Иванов Михалка, казак — 154.
Иванов * Михалка, откупщик устюжский — 200, 283.
Иванов Окмамет, помещик — 118.
Иванов Плакида, помещик — 118.
Иванов Поспелка, казак — 154,
Иванов Степанка, голова—326, 329.
Иванов Тимоха, сын боярский— 95, 96.
Иванов Фадей, кр-н — 216.
Иванов Федоро, кр-н Антониева- Сийского м-ря — 177.
Иванов Федька, кр-н — 5 i 2, 513.
Иванов Филька, кр-н — 168.
Иванов Харламка, служилый члв. — 343.
Иванов Шумилка, сын боярский — 510.
Ивашев Андрей, сын боярский — 368, 369.
Игнатьев Дениска, холоп—423.
Игнатьев Завьялка, житель г. Львова — 412, 414.
Игнатьев Иванка, посадский члв. — 356.
Игнатьев Игнатка, посадский члв. — 506.
Игнатьев Никифор, кр-н — 172.
Игнатьев Юшка, кр-н — 167.
Измайлов И. В., помещик — 125.
531


Износков Богдан, голова — 245, 256, 327.
Иконников В. С. — 448, 451.
Илейка Муромец — 186, 187
(см. Петр Горчаков).
Ильин Андрюшка, летописец Псковский — 221.
Ильин Дружинка, посадский члв. г. Москвы — 517.
Индриков Никита, холоп—164.
Иоанн, король шведский—446.
• Иосаф, архимандрит Троице- Сергиева м-ря — 309.
Иона, игумен Спасского м-ря—
201.
Иона, игумен Антониева-Сий- ского м-ря — 214, 216.
Иона, игумен Тихоновой пустыни — 326.
Иоиль, архимандрит Вознесенского м-ря . (В Нижнем-Новгоро- де) — 326.
Исленьев Данила, помещик —
142.
Исленьев Петр, помещик—142, 279.
Исупов Григорий, помещик —
170.
Исупов Иль-Мурза, воевода романовский — 203, 295, 362, 373, 382.
Исупов Семен, помещик — 170.
Ишмурза, ногаец — 246.
Иштерек, князь ногайский — 240, 241, 243—247.
Каверин Иван, помещик — 435.
Кадников Богдан, сын бояо- ский — 341.
Кадышев Адаш, мариец — 270.
Казэновский Мартын, поляк — 499, 512.
Казаринка, вогул — 276.
Казимирский, поляк — 52. ..
Казимир, поляк — 517.
Кайбула, царевич татарский — 295.
Кайдалов, десятник казацкий— 274.
Каликаев М. М. — 253
Калинский И. П., ‘помещик — 513.
Калиновский, поляк — 460.
Камельцов Тимофей, посадский члв. — 355.
Канагавицын Беляк, житель Ки- нешмы, предводитель отряда повстанцев — 398.
Каракелмамет, мурза ногайский — 246.
Карамзин Н. М. — 9, 40, 61, 79, 186, 212, 221, 307, 445, 447, 468, 473, 490..
Караулов Степан, муромский помещик — 123.
Карл IX, король шведский — 7, 18, 238, 442, 443, 446, 481, 482.
Карл Филипп, сын шведского короля Карла IX — 445.
Карпин, целовальник — 477.
Карпов Лева, служилый члв. — 277.
Карпов Матюшка, соликамец, приказной члв. — 141.
Карповский Максим, сын боярский — 128.
Карп, кр-н — 172.
Карцев Федор, помещик — 312.
Каспар, немец, врач — 67.
Каховский Юрий, поляк — 192.
Катырев - Ростовский И. М., князь, воевода — 38, 43, 61 „ 71, 73, 79,80,82, 109,112, 115, 116, 129, 138, 142, 441, 462, 488.
Качалова, помещица — 220.
Кашин-Оболенский М. Ф., князь, воевода — 51, 54, 55, 58, 111, 124, 183.
Кашкаров Третьяк, помещик — 243.
Кедров С. — 118, 303. Кекарбель Яков, швед — 481.
Келарев Данила, мещерянин, служилый члв. — 398.
Келмамет, мурза ногайский — 246.
Керенбек, емец — 391—392.
Кернозицкий, поляк—301, 323, 324, 454, 456—458, 499.
Киргей, князь эвенский — 274.
Киреев Ф. А., окольничий — 95, 128.
Киреев Федька, сын боярский— 259.
532


Клаус Бой, швед — 453, 457, 458.
Кленин Федор, помещик — 177.
Климова Марица, крестьянка — 219.
Клокачев Ф., голова — 60.
Ключевский В. О. — 12, 40, 178, 491.
Кнутсен М., датчанин, ротмистр — 67.
Кобержицкий С. — 9.
Кобытя, князь эвенский — 275.
Кобяков А., помещик — 129.
Кобяков И., помещик — 129.
Козаченко А. И. — 91, 307,
308, 332, 445, 468.
Козмин Данила, кр-н — 216.
Кокшарь Ивашка, десятник казацкий — 153.
Коловской Гришка, монастырский слуга, ярославец — 389.
Колодкин-Плещеев М. И., боярин — 95.
Кологривцев Ивашка, посадский члв. — 380—381.
Кологривцев Ортюшка, посадский -члв. — 356.
Колтовской И. А., окольничий, воевода — 100, 426.
Колчин Каминка, посадский члв. — 355.
Колычев Андрей, боярин, воевода — 218.
Комаров Василий, кр-и — 216.
Комаров Третьяк кр-н — 216.
Комаровский, поляк—336, 337.
Константинов Боженка, пятидесятник стрелецкий —- 153.
Константинов О., историк —
385.
Копнин Шестак, дьяк — 217.
Копнии Шестой, подьячий — 346.
Копнин Иван, холоп — 164.
Копнин Третьяк, помещик —
386.
Коробьин С. Г., помещик—164, 443.
Королев Федор, помещик—170.
Корсяков Ефим, атаман — 231, 232.
Корфунов Иван, сын боярский— 203.
Косаковский, поляк — 365.
Костомаров Н. И. — 11, 12, 40, 42, 54, 65. 91, 97, 205, 212, 305. 307, 354, 445, 451, 473, 491.
Костенецкий, поляк — 469.
Косяковский Д., жилец — 128.
Котельников Григорий, помещик — 364.
Котенин И. И., приказный члв. — 341.
Кошаков Аникей, сотник черемисский — 270.
Кошелев Т. В., помещик—124.
Коягет, князек эвенский — 275.
Коялович М. — 27.
Крайчиков Михалка, устюжский земский пристав — 346, 356.
Красный Федор, чарочник — 334, 335, 337, 359.
Краевский И., польский хронист, поэт — 41, 42.
Красовский, поляк — 465.
Крафорт А., немецкий полковник — 62.
Креницык Семен, приказный члв. — 171.
Крих Тенкин, дьяк — 229.
Кропольский, толмач, немец — 121.
Кропоткин Семен, князь, воевода — 183.
Крупка Александр, поляк—394.
Крюк-Колычев И. Ф., боярин, воевода — 103, 130, 419, 420,
424, 425.
Крюков, кр-н — 215.
Кувшинников Ивашка, балахо- нец, предводитель повстанческого отряда — 333.
Кудекуша «Трепец» Тимофей, посадский члв. г. Пскова — 232.
Кузеев Ивашка, кр-н — 329.
Кузнецов Иван, посадский члв. — 355.
Кузьмин Ефим, ярославец, служилый члв, — 383, 384.
Кузьмин Иван, холоп — 164.
Кузьмин П., дьяк — 148.
Кузьминский Семейка, сын боярский — 259.
533


Кумычев Андрей, вогул — 276.
Кунязев Кирша, князек пара- бельской орды в Западной Сибири — 144, 145, 147.
Куракин В., князь — 125.
Куракин Г. П., князь — 164.
Куракин И. С., князь, воевода — 51—53, 55, 58, 72, 89, 115, 124, 125, 426, 427, 429, 430, 432, 492, 509—511, 514.
Курочкин Ф., князь — 125.
Куровский Станислав, поляк — 52.
Кутьин Матюшка, десятник — 153.
Кушева Е. Н. — 160.,
. Лаверьев Федор, воевода—384.
Лавр, самозванец . астраханский — 240, 242, 250.
Ладыкин И., остяк — 154.
Лазарев Т. М., воевода — 118, 368.
Лазовский, поляк — 288.
Лайкин Пырчейка, вымский князек — 144, 145.
Ламсдорф, немец, капитан—67.
Ланскоронский, поляк — 358, 469.
Лаппо-Данилевский А. — 170.
Лапша Гришка, кр-н, один из руководителей освободительного движения — 333.
Ларионов В., воевода — 139, 142, 169.
Лачников Иев (Лачинов)—121, 200, 398.
Лева Литвин — 343.
Левашев Федор, помещик арзамасский — 128, 170, 260, 395, 396.
Левицкий А., польский историк — 17.
Левонтьев Федор, воевода — 183.
Ленин В. И. — 4, 19, 179, 180, 440.
Леонтьев Важен, кр-н — 216.
Леонтьев Ф. И., помещик новгородский — 164.
Лешуков Степанов, сын боярский — 408.
Лжедимитрий I, царь самозванец — 31—33, 37, 39, 40, 158, 169, 180.
Лжедимитрий II, самозванец — 12 — 14, 16—18, 20, 24, 25, 27. 29, 31, 34, 35, 37, 40, 42—45, 47—60, 68, 70—86, 88—93,94— 107, 109—112, 114, 116, 119— 122, 124, 130, 136, 151, 156.
174, 178—180, 182, 183, 185,
186, 189, 191 — 198, 201—207,
210, 217, 223, 225—229, 238,
242, 244, 245, 247, 248, 250,
255—258, 263—264, 266, 280— 292, J294—296, 298—301, 304,
319—323, 325, 328—330, 333 — 335, 340—342, 343, 345, 347,
351, 359, 362, 363, 365, 370, 373, 376 — 383, 385—388, 400, 403,
404, 406, 407, 419, 420, 425,
426, 429, 433 — 435, 437, 456,
466,468, 469,471,484,487—489. 494, 497—502, 505, 513—518,
520, 521.
Линков Тимошка, сын боярский, солигаличанин — 362.
Лисовский Александр, полковник польский — 52, 60, 88—91, 94, 208, 286, 293, 300, 307, 310, 311, 315, 31*6, 358—363, 368,
371, 376, 379, 383,387,390—392, 397, 398, 402 — 405, 416, 469,
483, 484, 503, 504, 511.
Литвинов Паисий, монах Трон- це-Сергиева монастыря — 413.
Литвиняцкий-Высоцкий, помещик — 274.
Лихарев Никита, сын боярский — 60, 72, 73,. 75.
Лихачев Н. П. — 29.
Лихоманов Никита, атаман — 130.
Лобанов Юшман, городовой приказчик — 118.
Ловнянский Г., поляк — 17.
Ловчиков Матвей, воевода угличский — 382.
Ловчанский Ян., поляк — 499,
Ловчиков И. Г., помещик—139.
Лога, князек, татарский — 276.
Лодыжинский А- И.„ помещик- 124. 319, 320.
534


Лопатин Федор, помещик—170.
Луговской Иван, дьяк — 229, 232.
Лукаш, протопоп владимир¬
ский — 200.
Лукин Алексей, посадский
члв. — 356.
Лутянов Василий, холоп — 164.
Лыков Б. М., князь, воевода — 51. 89, 124, 426, 427, 429, 430, 432, 492, 496, 508, 509, 510.
Любомиров П. Г."— 4, 25, 134, 135, 325.
Лягушкин Тимошка, посадский целовальник, вологодец — 354.
Ляпинские князья — 144.
Ляпунов 3. Г., помещик рязанский — 89, 113, 129, 184, 299, 300.
Ляпунов П. П., думный дворянин, воевода рязанский — 79, 124, 129, 131, 150, 151, 183, 184, 280 — 210, 427, 490, 491, 503.
Ляпунов С., помещик рязанский — 129.
Маврин Федор, служилый члв. — 348.
Магнуровский А. — 260.
Макаров И., служилый члв. — 148.
Макаров Петрушка, посадский члв. — 326.
Макарьев Данша, зырянин, новокрещенец — 154.
Макеев Павлик, дьячок яран- ский — 262, 264—266.
Маковский — поляк — 409.
Максимов Гришка, кр-н. —177.
Максимов Григорий, помещик— 198.
Малогосский, посол польский в Москве — 100.
Малыгин Васька, посадский члв. — 354.
Мальцев В. П. — 3.
Мамай, мурза татарский — 244, 318, 319, 418.
Мамонов Константин, кр-н. — 177.
Мамрук, князь ' сибирский, остяк — 155, 277.
Мамстрюков Дмитрий, князь — 487.
Мансуров Петр, воевода — 268, 269.
Мансфельд, граф шведский — 238.
Маньков А. Г. — 173.
Маржерет, француз, капитан — 330, 331, 762.
Марин Сила, — голова — 213.
Мартемьянов Григорий, помещик арзамасский — 260.
Мартенсон Монсон, швед, дьяк королевский — 444.
Мартынов Н. А. — 253.
Мартынов Омоска, кр-н — 169.
Мархоцкий Николай, ротмистр польский, хронист — 10, 27, 42, 44, 45, 48, 49, 50, 52, 53, 58, 61, 71 — 74, 77, 78, 81, 83, 84, 36, 87, 90, 91, 103, 125, 185, 286,
298, 358, 422, 426, 431, 436,
450, 451, 456 — 459, 461, 462, 469 — 472, 487, 489, 492, 499, 500, 501, 504, 506, 511,
514—516.
Маскевич Самуил, поляк, хронист — 9, 27, 41—44, 91, 103.
Масловский — военный историк — 68.
Масса Исаак, купец и путешественник голландский — 11, 27, 31, 32, 34, 36, 38, 39, 67, 112,
188, 204, 205, 206, 318, 343,
344.
Матафтин Семен, голова рязанец — 209.
Матвеев Ивашка, служилый, члв. — 343.
Матвей, монах Ar-^oiHHeso-CHft- ского монастыря — 216.
Матеров Пантелей, сотник казацкий — 312.
Матьяш, поляк (убит под Усть- реками) — 348.
Матьяш, лазутчик польский — 410, 411.
Матюшка, самозванец псковский — 236.
535


Мацнев Иван, воевода Воротынский —■ 419.
Меглия, князек сибирский — 145/
Мезецкий Д. И., князь, воевода — 82, 124, 183. 426.
Мельников С. Е. — 29, 139, 142, 169.
Меркурьев Василий, посадский члв. — 356.
Мертвый Иван, атаман —* 326.
Меховецкий, гетман войска Лжедимитрия II — 41, 42, 44,
45, 48, 49, 58, 285.
Мешков Петр, кр-н — 177.
Мещерский И., князь-воевода — 455.
Мизинов Матьящ, литвин—47.
Микитин Гришка, холоп—130, 165.
Микитин Третьяк, подьячий — 139.
Микулин Андрей, голова стрелецкий — 245, 256, 327, 395,
398.
Микулинский, поляк—52, 391, 468—470, 492.
Милюков И. В., воевода двинский — 214.
Минаев Мосейка, посадский члв. — 506.
Минин Васька, кр-н — 214.
Минин Кузьма, организатор Нижегородского ополчения 1611 — 1612—21.
Мирской, поляк — 376, 377.
Мисаил, монах Угличского Алексеевского монастыря — 368.
Митрофанов Ф., дьяк — 148.
Михайлов Афанасий, помещик, новокрещенец — 118.
Михайлов Алешка, холоп • — 165.
Михайлов Борис, помещик, новокрещенец — 118.
Михайлов Илья, холоп — 164.
Михайлов Константин, голова стрелецкий — 403.
Михайлов Левка, кр-н — 172.
Михайлов Максим, холоп — 164.
Михайлов Онисим — 29, 63.
Михайлов Третяк, чердынец — 357, 358.
Михаил Васильевич (см. Скопин-Шуйский М. В.)
Михаил Федорович, царь, — 216, 218, 260.
Михалко, стрелец — 266.
Михалко, устюжский кабатчик — 294.
Михалевский Петр, поляк — 288.
Михнев И. И., воевода пу- тивльский — 39.
Мичурин Федор, сын боярский — 96, 361, 362.
Млоцкий А., поляк — 90, 212, 213, 298, 422, 426, 489, 494,
495, 501, 512.
Марина Мнишек, жена Лжеди- митрия 1 — 8, 10, 16, 17, 27, 32, 93, 99, 100, 103, 104, 220, 294, 295, 437, 505, 514, 515.
Мнишек Юрий, воевода польский — 32, 36, 37, 56, 57, 99.
101 — 104.
Мозовецкий Юрий, полковник польский — 313.
Молчанов. Михаил, помещик — 38, 39, 502.
Монастырев Ларион, голова — 346.
Мосалский В. М., князь — 165.
Мосальский В. Ф., князь, воевода — 47, 51, 53—55, 82, 84, 86, 94, 96, 111, 183, 212, 213,
295, 494.
Мосальский Д., князь, воевода — 95, 206, 340, 343.
Москвитин Тимоха, служилый члв. — 277.
Моховиков Кирилла, Вологжанин — 204.
Мстиславский ф. И-., князь, боярин, воевода — 34, 59, 124, 129, 426.
Муханов II. А. — 43, 465.
Мяснов Судак, служилый члв. — 111.
Навалкин Каоп, служилый члв. — 288, 329, 335.
26 ■'


Наговицын Федька, один из организаторов освободительного движения в Поволжье — 333.
Нагой Александр, боярин — 95, 119.
Нагой М. Ф., боярин — 111, 426.
На ливайка, атаман — 291,
292.
Напольский Васьян, монах Соловецкого монастыря — 149, 477.
Нарушевич А., историк польский — 3, 15, 16, 40.
Наумов И. Ф., боярин, воевода г. Костромы — 95, 374, 380, 381, 387, 390, 391, 392, 402, 403,
404, 434.
Нащокин Борис, воевода — 138, 140.
Нащокин М., голова — 59.
Нащокин Федор, помещик — 343, 344, 435.
Неведреев Богдан, сын боярский, пскович — 225, 226.
Невтев Ю., помещик—80, 130.
Неелов Р. И., помещик смоленский — 164.
Неелова, помещица смоленская — 218, 219.
Неклюдов Никита, посадский члв. — 354.
Некрасов Мишка, кр-н — 169.
Неледов Гаврила, холоп—164.
Нелука, вогул (мансиец)—276.
Немоевский Станислав, историк польский — 68, 69, 134, 282,
324, 345, 442.
Немцевич Юлиан — 9, 15, 16, 92.
Неул, остяк — 277.
Никифоров Клементий, холоп— 164.
Никифоров Офрем, холоп — 164.
Николай де Мело, пастор католический — 66.
Никольский Н. — 132 141
148, 169, 254.
Никонов Бурнашко — десятник стрелецкий — 153.
Никонов Онашко, кр-н — 167.
Никонов Степанка, кр-н — 167.
НисЬонт, монах Троице-Сергиева м-ря — 305, 306, 313.
Новиков С., целовальник — 141.
Новицкий Иван, поляк — 307.
Новосельский А. А. — 246.
Новосильцев М. И., стольник, воевода — 153.
Иомаки, князек эвенский — 274, 275.
Иомчина, князь сибирский.
Нурадын, мурза ногайский — 246.
Обатуров Даниил, помещик — 128.
Оболенский К. М., князь—-461.
Обутков Иван, голова стрелецкий — 296.
Огибалов Афанасий, стрелец псковский —- 225, 227.
Одадуров Д. Т., помещик новгородский — 165.
Одадуров И. Д., помещик новго родский — 165, 496.
Одадуров С. Г., князь — 120, 148, 321, 322, 329.
Окаемов Меркур, монах Иоск- фо-Волоколамского м-ря — 114.
Оладьин Д., помещик — 26.
Олафсон Карл, швед — 481, 482.
Олексеев Михалка, кр-н — 168.
Олесницкий Н., посол польский в Москве — 100—102.
Олка, эвенк — 275.
Ольгинский Николай, сотник стрелецкий — 306.
Омишков Третьяк, доводчик — 171.
Онаний, монах Троице-Сергиева монастыря — 312.
Ондреев Омелька, кр-н—168,
Онисимов Ефимка, кр-н — 169.
Онтипин Кузка, кр-н Смоленского у. — 219.
Онтонов Сенька, сын боярский — 398.
Онучин Миша, голова стрелецкий — 331.
537


Онучин Микита, служилый члв. — 260.
Осинин Лазарь, помещик—455.
Осиновик, самозванец — 240, 242, 250.
Осипов Данила, помещик — 486.
Останков Сухан, атаман—409, 413.
Отрепьев Сюлмен, житель Устюжны — 348, 349.
Оттон Мернер, швед — 448.
Очковский, поляк — 284.
Ошушков Петр, сын боярский — 408.
Павала, поляк — 460.
Павлов Михайло, слуга монастырский — 316, 413.
Павлов Осип, кр-н — 290.
Павлов Федя, кр-н — 290.
Паламожный А., целовальник— 141,
Паисий, монах Кирилло-Бело- зерского монастыря — 132.
Палицын Авраамий, келарь Троице-Сергиева м-ря — 24—26, 32, 70, 81, 95, 96, 109, 149, 186, 248, 293, 304 — 308, 310, 311, 313, 314, 316, 317, 408, 409,
412—416, 470, 473, 493, 504.
Палицын Андрей, помещик — 306, 343'
Палицын Федор, воевода бело- зерский — 384, 471.
Панов Захарий, сын боярский— 265—267.
Панов Плакида, помещик арзамасский — 170.
Паутов Цибала, вогул (мансиец) — 276.
Пашков Истома, сын боярский—79.
Паэрле Георг, писатель - хронист — 67.
Первой - Бекетов, помещик — 195.
Первой Елисейка, каргополец— 355.
Перетяткович, историк — 254.
Перелешин Алексей, сын боярский 341.
Пёрский Богдан, житель Устюжны — 348.
Персынко, остяк — 277.
Петрей Петр, посол шведский, писатель-хронист — 7, 9, 28, 42. 66, 103, 134, 185, 281, 293, 299, 324, 330, 362, 384, *385, 445,
448, 451, 454, 458, 459, 485.
Петров Павлик, житель г. Березова — .154.
Петрушка (см. Петр Илейка)— 181, 187.
Пеунов Некрас, один из предводителей отряда северных ополчений — 364.
Пильемов Ю. Г., воевода рязанский — 112, 182, 184.
Пирлинг П. О. — 37.
Писемский Г., служилый члв.— 145.
Питирим, игумен Антониево- Сийского монастыря — 214, 215.
Платонов С. Ф. — 13, 14, 25— 27, 40—54, 61, 65, 79, 80, 178, 253, 282, 307, 318, 319, 331,
353, 445, 450, 468, 491.
Плещеев Лев, помещик — 291, 292, 294.
Плещеев Никифор, боярин, воевода муромский — 200, 288,
327 — 329, 335, 370.
Плещеев Ф. К., окольничий, воевода суздальский — 95, 121, 192, 198, 200, 326, 335 — 339, 375 — 378, 395, 397, 398, 400, 401.
Плещеев Ф. М., боярин, воево да — 95, 226, 229, 499.
Плещеев И. М., воевода верхотурский — 477.
Плещеев Матвей, помещик — 387.
Плюшка, ротмистр польский — 322.
Побединский Лютор, поляк —^ 229.
Подбельский Андрей, голова стрелецкий — 327.
Подгородский, поляк — 387.
Додщипаев Фома, служилый члв’. — 347.
538


Пожарский Д. М., князь, воевода, предводитель второго ополчения 1611 — 1612 г. г. — 125, 213, 292, 302, 421.
Покровский М. Н. — 14, 40,
42, 178, 179.
Покровский Н. И. — 3, 20, 21,
205, 332.
Полозов Алексей, помещик — 478.
Полоняник Яков, холоп — 165.
Полочанов Петрушка, предводитель антиправительственного движения в Чебоксарском у. — 261.
Полтев Федор, голова — 373.
Попов А. — 24, 35, 53, 62, 65, 66, 70, 78, 111, 113, 119,
182 — 184, 187, 197, 208, 229, 242, 427, 429, 442, 443, 466,
472, 494, 502, 504.
Порошин Богдан, помещик — 506, 507.
Потоцкий Ян, поляк — 504.
Приданников Ивашка, кр-н — 167.
Пристановский, поляк — 291.
Прозоровский Семен, князь — 301, 421.
Прокофьев. Василий, посадский члв. (с. Павлова) — 329.
Прокофьев Худячка, кр-н —
169.
Прокудин Я. С., воевода—131, 395, 398.
Просовецкий А. 3., стольник — 376, 377, 395, 397, 398, 400, 402, 405.
Протасьев Д., служилый члв. — 121.
Пудковский Миколай — поляк — 361.
Пустозеркин Кирилла, посадский члв. — 356.
Пушкин Г. Г., думный дворянин — 89, 200.
Пушкин-Меньшой И. М., воевода коломенский — 302.
Пушкин Н. М., окольничий, воевода вологодский—131, 203 —
206, 343, 344, 373.
ПяСецкий Павел, хронист польский — 10. 47, 52, 58, 464, 465, 515, 516.
Рабитский Станислав, поляк — 307.
Разин Е. — 69, 91. 307, 308.
Разин С. Т., предводитель
крестьянской войны 1667 —
1670 гг.—253.
Рангони, папский нунций в Польше — 295.
Реденков Елизарий, суздалец. сын боярский — 326, 328.
Редриков Юрий, голова стрелецкий — 312.
Репнин А-, князь, воевода нижегородский — 121, 122.
Ржевский А. Н., воевода брянский — 51, 54, 58. 111, 128, 130, 165, 183.
Ржевский Гаврила, казначей Иосифо-Волоколамского м-ря — 148.
Ржевский И., помещик — 129.
Ржевский Матвей, голова томский — 153, 154, 280.
Ржевская Соломонида, монахиня Троице-Сергиева м-ря — 414.
Ржевитин Малафей.'ч монах Троице-Сергиева м-ря — 316.
Ржов Овсейко, посадский члв. г. Пскова — 224.
Рогозинский, поляк — 42.
Родионов С., помещик арзамасский — 260.
Рожинский Адам, князь, поляк — 460.
Рожинский Роман, князь, гетман войска Лжедимитрия II—57, 58, 71, 73, 76, 81, 83, 84, 87, 95, 96, 100, 104, 285, 286, 387, 422, 427 — 429, 431, 432, 435 — 437 462, 471, 474, 485, 488, 489,
498—501, 505, 513—515, 517.
Рокотов Г., помещик — 128, 129, 165.
Романов И. Н., боярин, воевода — 80, 82, 86, 426.
Романов Михаил, царь — 113, 173, 302 (см. Михаил Федорович).
Романов Наум, подьячий -- 141, 268, 477.
539


Романовы, бояре — 79, 80.
Ромодановский В. Г. кн. — воевода двинский — 216.
Ромодановский Г. П., князь, воевода — 82, 105, 106.
Ртищев А. П., боярин, воевода г. Устюжны Железопольской — 493, 365.
Ртищев Васька, сын боярский — 259.
Рубан В. Г. — 63, 64.
Рубец-Мосальский В. М., князь, воевода — 128, 130, 502.
Рубинштейн Н. Л.—3, 20 — 22, 179, 353, 451, 463.
Рудницкий, поляк — 52.
Рудской, поляк — 71.
Руммель — 124.
Румянцев Васюк, служилый члв. — 418.
Руцкий, поляк — 484.
Рябинин И. С. — 23, 246, 247, 271.
Рязанов Евсей, предводитель ополчения заонежских погостов— 324, 384, 385, 438, 518.
Рязанов Иван, казак — 312.
Рязанов Никита, гость псковский — 224, 382.
Саблин Пятой, голова — 364.
Савельев Сенька, * посадский члв. — 455., •
Садиков Андрей, смольнянин— 318.
Садиков Елизар, смольнянин— 318.
Садилов Путята, новгородский помещик — 123.
Садин Степан, служилый члв. —148.
Салков, крестьянин, предводитель крестьянского восстания в 1609 г. в Московском у. — 212—214.
Салманов Гаврила, воевода — 374.
Салтамышев Богдан, костромич, посадский члв. — 338, 340.
Салтыковы, бояре — 95, 520.
Салтыков Б. М., боярин — 95, 188.
Салтыков И. Н., боярин, воевода — 182, 405, 502.
Салтыков М. Г., боярин, воевода — 95, 130, 164, 165, 435,
497, 500, 502.
Салтыков 7 Щедрин — 63.
Самаров Таир, остяк — 277.
Самойлов Осипка, кр-н — 167.
Самсонов Семейка, дьяк—149.
Сапега Лев, канцлер литовский — 307.
Сапега Ян-Петр, Усвятский староста, гетман войска Лжедимит- рия II—10, 17, 27, 29, 41, 42, 90, 93, 95, 96, 103 — 106, 191, 192,
197, 199, 200, 203, 205, 246, 249, 255, 256, 283—289, 291—293,
296, 298—301, 306—311, 315,
316, 318, 320, 326, 328, 329,
335—341, 343, 356, 358 — 360, 363, 369, 370, 374—383, 386 — 388, 391, 392, 395 — 401, 404 — 412, 415—417, 422 — 424, 426, 434—438, 450, 456—459, 462,
465—474, 483, — 489, 492, 494, 499, 502—516.
Сарафанов Федор, сын боярский—341.
Сарна, поляк — 399.
Свиньин Третьяк, сын боярский — 341.
Свистов Семейка, холоп—398.
Севедии Матвей, чухломец — 356.
Сеито.в Третьяк, князь, воевода — 60, 71, 74, 78, 79, 96, 116, 198 — 300, 420.
Селезнев Г., писец — 127.
Семенов Мартынка, холоп — 165.
Семенов Павлик, кр-н — 167.
Семенов Тимошка, дьяк — 390.
Сенька, холоп — 220.
Серебренников С. В., пермич, судейский целовальник — 356.
Сермонт, папский нунций — 294, 295.
Сигизмунд III, король польский — 9, 15, 17, 25, 28, 57, 93,
Г 9, i 01 318, 437, .438, 474, 479,
540


490, 495, 497, 498, 501, 502,
504, 505, 507, 512, 514, 515,
517, 518.
Сивцов Семейка, ростовский житель — 202.
Сикорский Иван, помещик романовский — 220.
Симакин Третьяк, поп — 364.
Симеон, монах Троице-Сергиева монастыря — 317.
Синев Лука, суздалец — 328.
Сицкий А. Ю., князь — 93, 95.
Скарятин Семен, воевода поморских ополчений — 372.
Скопин-Шуйский М. В., князь, боярин, воевода — 7, 18, 25, 64, 79, 80, 82, 84, 121 — 123, 125,
128, 132, 138, 139, 148, 160, 162, 204, 239, 248, 249; 299, 304,
322—324, 344—351, 365, 366,
372—374, 392, 410, 417, 419,
433, 434, 436, 439, 441—444, 446—449, 503—519, 521, 522.
Скотницкий, поляк — 518.
Скумин, поляк, 498.
Сливинский А., польский историк — 17.
Слота, крестьянин — 313.
Смиленев Иванко, татарин — 259.
Смирнов И. И. — 3, 27, 33, 36, 38, 39, 156, 157, 187, 224.
Смирнов П. П. — 135, 196,
331, 345, 385.
Смирной-Свиньнн Г., голова — 373.
Собакин Богдан, воевода — 95.
Собакин Борис, воевода г. Белой — 194.
Собанин, татарин — 33.
Собельский Мартын, поляк — 377, 398.
Соболевский, поляк — 288,
335 — 338.
Солнцев И. А., князь, нач. холопьего приказа — 157.
Соловьев, археограф — 29, 174, 285, 289 — 291.
Соловьев С. М. — 10—12, 40, 42, 79, 91, 143, 305, 307, 445,'
450, 451, 479, 480, 490, 491 !
Соловцов Мисюр, голова стрелецкий — 261.
Спечев Григорий, слуга Троице- Сергиева монастыря — 413.
Стадницкий А., поляк — 90, 499.
Стадницкий Мартын, польский хронист — 101, 102, 318, 505.
Стадницкий Станислав, поляк— 499.
Стафуров Федор, один из предводителей северных ополчений — 373.
Стеблев Сидор, холоп — 164.
Степанов Богдан, холоп — 130, 165.
. Степанов Постник, служилый члв. — 148.
Стеткевич, поляк — 483.
Стефанов Данило, монастырский слуга — 132.
Стефанов Иван, крестьянин Ан- тониево-Сийского монастыря — 216.
Стогов Ферапоит, монах Троице- Сергиева м-ря — 316.
Стойков Иван, гость псковский — 224.
Стравинский, поляк — 286,
358, 360, 361, 397, 398, 485,
488, 492.
Стрела, поляк — 380.
Стремнев И. Ф., думный дворянин, воевода устюжский — 346, 510, 511.
Строганов П. С., купец — 478.
Суворов Алексей, помещик, Ус- тюженский — 348.
Суета, кр-н — 315.
Сукин Василий, думный дворянин — 301, 481, 426.
Суколенов Нелюб, воевода вологодский — 193, 496.
Сума, ротмистр польский — 312, 316, 400, 401, 405.
Сумбулов Г., помещик рязанский, воевода — 46, 47, 51, 55,
183, 323.
Сумников Арсений, голова — 327.
Сутупов Богдан, помещик — 386, 387.
54 1


Сухой Останков, голова — 306.
Сухотин Михайло, помещик — 487.
Сытин Леонтий, сын боярский — 341.
Таир, князь сибирский — 155.
Тараканов Савва, сын боярский — 425.
Таскаев Тимофей, атаман — 257, 326, 328, 330.
Татев Ф. А., князь, воевода — 69.
Татин Василий, помещик, татарин — новокрещенец — 118.
Татищев В. И., помещик новгородский — 164.
Татищев В. Н., — 7, 9, 54—56, 61, 75, 79, 189, 212, 490, 491.
Татищев М. И., окольничий, воевода новгородский — 164,
239, 323.
Телепнев Ефим, дьяк новгородский — 149, 164, 239, 481.
Телятевский А. А., князь — 186.
Тененев Пимен, слуга монастырский — 316.
Теребердей, мурза — 250,
264.
Терентьев В., помещик новгородский — 164.
Терентьев Емельня, холоп — 165.
Терликовский, поляк — 483.
Тимофеев Иван, дьяк, публицист нач. XVII в. — 24, 25, 38,
93, 109, 149, 151, 239.
Тимофеев Лука, кр-н Антоние- во-Сийского монастыря — 216.
Тимофеев Осипка, кр-н, Смоленского у. — 219.
Тимофеев Степан, холоп—165.
Тимофеев, казак — 154.
Тифинцев Семен, посадский члв. г. Пскова — 224.
Тиханов, кр-н. — 65, 114.
Тихомиров М. Н. — 23, 25,
171, 253, 254.
Токшейков Елпай, сотник — 270.
Толбузин Василий, воевода муромский — 394.
Толстов^А. С., помещик — 126.
Толстов0 Г., помещик — 80.
Трабчинский, поляк — 42.
Треня, кр-н — 172.
Третьяков Петр, думный дьяк— 119, 291, 295.
Троекуров И. Д., князь, воевода — 79, 116, 129, 130.
Троекуров - Роман, князь —
262, 263, 291, 294.
Тронянов-Порецкий А., по¬
ляк — 229.
Трофимов Нейчайко, посадский человек — 354.
Трофимов Тимошка, казак — 409. '
Трубецкие, князья — 95, 520.
Трубецкой Д. Т., князь, воевода — 90, 93, 119, 151, 208, 209,
292.
Трубецкой Ю. Н.„ князь, воевода — 79, 116, 129, 130.
Трусов Богдан, один из предво!_ дителей северных ополчений —
372.
Трусов Ларион, воевода — 220,
373.
Тупальский, поляк, 57, 72.
Тургенев Батрак, служилый человек — 174.
Туренин М., князь — 119, 242.
Тырков Василий, сын боярский — 267.
Тышкевич Иван, поляк — 316.
Тышкевич Самуил, поляк — 381, 382, 384, 386, 387, 404,
460, 497, 502.
Тышкевич Ф., поляк — 39, 42, 50, 52, 57.
Тюмет, князек сибирский — 275.
Тюхин Михайло, подьячий — 217.
Уваров Петрушка, казак — 242.
Угорский Стефан, полковник польский — 313.
Ужинский Ян, поляк — 344.
Улыбашева, помещица — 148.
542


Унковский Ф. И., князь, воевода — 95. .
Ураз Магмет, царь Касимовский — 200, 201, 255, 295, 359, 406, 407.
Урника, князек сибирский, эвенк — 274.
Урусов Александр, князь ногайский — 35.
Урусов Ондон, мурза ногайский — 243.
Урусов Петр, князь ‘ ногайский — 35, 67, 92, 494.
Урус, мурза ногайский — 275.
Усов Поспелка, пристав устюжский — 287, 294, 355.
Устрялов Н. Г. — 27, 28, 62,
66, 68, 184, 185, 187, 190, 283,
293, 	296, 318, 331, 360, 362,
385, 390, 442, 450, 454, 465,
469, 484, 501, 517, 518.
Ухтомский М. Ф., князь, воевода вятский — 266, 268.
Ушаков С., тульский помещик — 33, 36.
Ушатый Юрий, князь, воевода — 183.
Ушинский Ян, поляк — 435.
Фала дин Кузьма, помещик — 128.
Фармернер Отогелмер, швед — 453.
Федор Иванович, царь — 127, 159, 163, 260.
Федор Умойся Грязью, посадский члв. г. Пскова — 224.
Федоров Иванко, посадский члв. — 355.
Федоров Кирилка, подьячий — 153.
Федорова Мария, холопка—177. Федоров Нечай, дьяк — 138.
Федор Федорович, самозванец, именовавший себя сыном Федора Ивановича — 52.
Феодосий, архимандрит Ипатьевского монастыря — 203.
Феоктист, епископ тверской — 515.
Феофил, архимандрит Борисоглебского монастыря (в Ярославле) — 293,.
Феофил, архимандрит Спасского монастыря — 201.
Феофилов Осип, москвич — 422.
Феофилантьев Г., голова — 121.
Филарет, митрополит ростовский, патриарх Тушинский, с 1619 г. патриарх всея Руси — 9, 83, 196, 198, 282, 499.
Филиппов Петр, целовальник — 215.
Финдлер, врач, немец — 67.
Флетчер Джильс, английский путешественник — 134—136, 304, 325.
Фомин Дементий, холоп — 164.
Форстен Г. В. — 238, 453.
Францбек Анц, швед — 481.
Френев Василий, сын боярский — 381.
Фриксель, швец — 448.
Харлинский Н., поляк — 39, 42, 45.
Хвицкий, дьяк — 157.
Хворостинин Г. Ф., князь — 426.
Хворостинин И' А., князь, воевода астраханский—95, 241, 247.
Хворостинин И. Д., князь, воевода — 240.
Хворостинин Ю. Д., князь — 120, 502.
Хербеч, поляк — 291.
Хилков А. В. князь, боярин, воевода, издатель исторических документов — 11, 199, 200, 203, 204, 255—258, 260, 284, 294,
295, 317, 326 — 329, 341, 345,
375, 377. 380, 381, 387, 394 —
396, 402, 407, 414, 435, 436, 438, 460.
Хлопка, предводитель крестьянского восстания в 1603 г. — 212.
Хмелевский, поляк — 298, 301.
Хованский И. А, князь, воевода — 88, 496, 497, 508, 509.
Ходырев Иван, голова стрелецкий — 313, 314, 413.
Хозин Алексей, гость псков ский — 224, 233.
543


Хохановский М., помещик — 33.
Хохлов Андрей, голова — 128, 250.
Христиерн Зомме, швед, 467, 474, 479—482, 484.
Хромушин Тимошка, солигатш- чанин, посадский староста — 355, 361.
Хруслинский, поляк — 50, 52, 460, 502.
Худяков Некраска, кр-н — 169.
Цеглинский, поляк — 46.0.
Чагомка, эвенк — 277.
Чебышев Гаврила, голова стрелецкий — 322.
Чевкин Сампсон, голова — 113.
Чеглоков Корнило, помещик, воевода — 443, 456—459, 461,
496.
Чепчугов Степан, воевода бело- зерский — 217. 4
Черевин Третьяк, приказной члв. — 341.
Чередов Ермолай, сын боярский, — галичанин — 341.
Чередов Федор, воевода галич- ский — 217.
Черепнин Л. В. — 25 — 27, 173.
Черкасский Д. М., князь — 90, 93.
Черкасский И. .Б., стольник, воевода — 82, 124—126.
Черкасский П. А., князь — 144, 154, 155.
Четыока, князек сибирский — 142, 278.
Чечуев Васька, служилый члв. — 274.
Чиж, поляк — 321, 419.
Чижевский, поляк — 377.
Чиралов Григорий, служилый члв. — 139, 140.
Чириков Степан, приказный члв. — 115.
Чичерин Иван, дьяк — 291, 388, 502.
Чуватка Яковлев, мариец — 250, 252, 263.
Чулков Федор, воевода — 111, 183, 453, 454, 457, 481, 482.
Чумейко, князек сибирский — 155, 276, 277, 278.
Чуркин Семен, помещик — 128.
Шанской Григорий, сын боярский — 341.
Шанской Даниил, сын боярский — 341.
Шарков П., житель Турчасов- ской вол. — 126.
Шаров Тимофей, атаман казачий — 230, 455.
Шатуцкий, поляк, воевода г. Калуги — 185.
Шахов Микита, холоп — 164.
Шахов Иван, холоп — 184.
Шаховской Г. П., боярин, воевода путивльский — 38, 39, 44, 164, 186, 187, 291, 435, 456 — 458, 460, 499.
Шаховской М. М., князь — 229, 426.
Шаховской Ф., князь — 95.
Швец Шумило, сольвычего дец — 357. ч
Шедяков М., князь — 90.
Шеин М. Б., боярин, воевода смоленский — 102, 120, 183, 219, 319, 418.
Шемякин А. Н. — 28.
Шепелев Агей, полковник — 63.
Шепелев И. С. — 3.
Шептяков Григорий, задворный конюх — 217.
Шереметев И. П., стольник — 292.
Шереметев П. Н., боярин, воевода псковский — 130, 150,
221—230; 365.
Шереметев Ф. И., боярин, воевода — 7, 11, 122, 123, 161.182, 240—247, 249, 255, 259, 260 — 262, 264, 327, 330, 332, 339,
347, 351, 371, 394, 400, 402 — 407, 409, 410, 419, 433, 438,
439, 468, 469, 480, 483, 492,
509, 518, 521.
Шестуков Федор, князь — 295.
544


Шилов Меныиик, суздалец — 197.
Шилов Никон, кр-н — 313.
Шиман, поляк — 418.
Шипилов С., голова — 60.
Шишкин Гурий, монах Троице- Сергиева м-ря — 413.
Шредер, немец, врач — 67.
Шуйский Василий, царь—7, 10, 13, 15, 20, 22, 24, 25, 28, 32, 33, 35—39, 43, 45—48, 51, 53—91, 93, 98, 113, 115 — 134, 136—145, 147 — 153, 155 — 163, 166, 169,
174, 176—179, 181—221, 223 — 225, 234, 237—253, 255 — 260, 262—268, 273, 274, 279 — 281, 287, 291, 298—302, 304, 308,
311, 319, 322—325, 327, 330 — 333, 335 — 337, 339 — 342,
345, 350—352, 354, 356, 359,
368, 370, 372 — 374, 379, 394, 396 — 402, 406 — 409, 411,
412, 414, 417 — 419, 421 —
426, 428—433, 436, 439, 440 — 443, 446, 452, 455, 456, 459,
460, 471, 474, 476, 478, 479,
481, 486, 490, 494—498, 503,
506, 512, 513, 515 — 518, 520, 521.
Шуйский Д. И., князь, боярин, воевода — 59, 61—69, 70—74,
83, 106, 115, 125, 426, 428.
Шуйский И. И., Князь, боярин, воевода — 82, 105, 106, 209,
426.
Шумаков С. — 368.
Щумилка, рассылыцик вологодский — 356.
Шунков В. И. — 140, 143.
Щелкунов Исачко, посадский члв. — 354.
Щелкунов Нечайко, посадский члв. — 354.
Щепин Михайло, служилый члв. — 262, 269.
Щербатов М. М. — 8, 9, 40. 54, 74, 304, 305, 307, 445, 468, 490, 491.
Щербина, царевич сибирский — 486, 487.
Щукин Григорий, гость псковский — 224.
Щучинский Ян, поляк — 293, 359, 362.
Юрьев В., дьяк — 502.
Юрьев Гришка, сын боярский — 398.
Юрьев Дружина, атаман казачий — 275.
Юрьев Онжа, князек сибирский — 144, 145, 277.
Юрьев Ясат, — казак — 242.
Юшков П. Д. — 23, 62, 112,
113, 115, 124, 128, 131, 141,
182—184, 208, 220, 300.
Эран Бойе, швед — 448.
Эверт Гори, полковник шведский — 453, 454, 457, 458, 460, 480, 496.
Яковлев А. И. — 23, 173, 174.
Якушка, толмач — 244.
Ян Поляк — 343.
Яникеев Брюшейка, татарин — 259.
Яниковский, поляк — 499.
Янковский, поляк — 502.
Ярцев Андрей, сын боярский, костромич — 338, 340, 356.
Ящерин Афанасий, монах Трои- це-Сергиева м-ря — 413.
545


ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ1)
Алатунь, г. — 121, 200, 251, 254, 407.
Александрова слобода — 195, 196, 214, 478, 480, 483 — 492, 494, 496, 508.
Алексин, г. — 59, 84, 114, 190.
Андреевское, с. Переяславского уезда — 290.
Англия — 64.
Антониево-Сийский м-рь (Холмогорский у.) — 214, 216.
Арзамас, г.—95, 121 177, 200, 251, 256, 259, 288, 292, 296, 335, 339, 398, 399, 407.
Арзамасский у. —170, 199, 253,
Архангельск, г. — 385.
Архангельский м-рь (Устюжский у.) — 478.
Астрахань, г. — 35, 55, 62, 95 182, 221, 240 — 248, 250, 252, 331.
Астраханский у. — 434
Балахна, г. — 174, 251, 254, 256, 257, 326, 327 — 329, 333, 335, 340, 347, 356, ^5^, 405, 434.
Балчик, остров на Волге—240, 242.
Балыново, с. Солигалицкого у. — 127.
Батеевка, с. Устюжно-Шелезо- польского у., — 365.
Бежецкая пятина — 116, 117, 118, 240.
О Принятые сокращения: го¬
род — г.; уезд — у.; волость — вол.; село — с.; деревня — дер.; монастырь — м-рь; река — р.
Бежецкий верх, г. — 285, 348, 349, 434, 496.
Бежецкий у. — 349, 368.
I Белая, г. — 99, 103, 191, 193, 419, 420, 435, 486, 487, 493, 497, 508, 509, 516.
Белев, г. — 35, 36, 48, 51, 59, 114.
Белое, с. Пошехонского у. г- 347, 374.
Белозерск, г. — 37.
Белоозеро, г. — 217, 340, 345, 347, 349, 384, 434.
А Белозерский у.—216, 349, 368.
Белозерово, дер. Переяславского у. — 290.
Белоомут, с. Рязанского у. — 209.
Бельский у. — 193.
Березов, г. — 136, 142, 143, 145, 146, 278.
Березовский у. — 145, 146.
278.
Богородицкая вол. (в Романовском у.) — 295.
Богородицкий м-рь (в Свияж- ском у.) — 259.
Богословская слободка (в Костромском у.) — 218.
Богоявленский м-рь (в Угличском у.) — 127, 203, 368.
Волхов, г. — 35, 36, 59—62, 64, 65, 66, 68 70—78, 85, 106, 114 — 117, 11Ъ>, 185, 190, 191, 201.
Бозянская вол. (в Сургутском у.) — 146.
Большая вол. (в Сургутском
у.). - 146.


Большая Конда, вол. Березовского у. — 145.
Борисов, г. — 78.
Борисоглебский м-рь (в Торж- ском у.) — 127.
Борисоглебский м-рь (в Ярославле) — 292.
Борисоглебский м-рь (в Переяславском у.) — 284, 434.
Боровск, г. — 33, 34, 78, 420, 503, 515, 516.
Борщево, с., Коломенского у.— 213, 494.
Ботово, с. (недалеко от Александровой слободы) — 492.
Бракотин починок (в Солигалиц- ком у.) — 127.
Братовщина, с. Московского у. — 105.
Бронницы, г. — 213.
Брянск, г. — 35, 46—56, 58, 59, 74, 94, 111, 114, 115, 183, 189, 190, 294, 512, 513, 516,
522.
Бурундукова, дер. Свияжского у. — 259.
Вага, вол. на Севере — 125.
Ваганьково, предместье Москвы — 69, 83, 85.
Ваймица, с. Псковского у. — 150.
Валуйки, г. — 190.
Васильевское, с., Шуйского у. — 291.
Васильсурск, г. — 327.
Васпуколокская вол. (в Западной Сибири) — 144.
Вачи, с. Нижегородского у. — 251, 257, 330.
Великие Луки, г. — 95, 96, 99, 191, 192, 420, 455.
Великие Кончицы, местечко —
294.
Великая, р. — 230.
Верейск, г. (Верея) — 141, 420.
Верейский у. — 115.
Верхотурье, г. — 136, 138, 139,
142, 276, 279, 510, 512.
Верхокамск, г. — 169. Ветлужская вол. — 270. Вильвенский погост (в Пермском крае) — 272.
Владимир, г. — 95, 121, 123,
198-
-200,
206, 210,
212,
255,
288,
292,
300. .301,
302,
326,
336,
339,
370, 376,
394-
-402,
405,
407,
411, 434,
435,
483,
521.
Владимирский у. —
198,
199,
210, 307, 339, 340, 363, 370, 385, 397, 399, 402, 432.
Вознесенский м-рь (в Нижнем- Новгороде) — 326.
Волкова, дер., Унежского у. — 126.
Волоколамск, г. — 484.
Вологда, г.—37, 94, 135, 202— 206, 239, 283, 287, 321, 340 — 348, 352, 355 — 357, 358, 360,
362, 363, 364, 368, 372 — 374, 381, 383, 384, 386, 391, 393,
404, 421, 434, 435, 442, 464,
467, 476, 477, 512.
Волга, р. — 34, 240, 241, 243, 244, 247, 254, 258, 262, 264.
280, 358, 403, 404, 409, 415,
439, 461, 469, 471, 506, 515.
Вологодский у. — 131, 203,
206, 287, 353, 512.
Волкуша, гора — 305, 503.
Волок — 515, 516.
Волоцкий у. 114.
Воробьево, с. (Под Москвой) — 83.
Воротынский у. — 419.
Воронеж, г. — 190.
Ворсма с.-, Нижегородского у.— 200, 256, 257, 327, 329, 335, 434.
Воскресенский м-рь—126, 127.
Воскорино, с., Бельского у. — 193.
Восточная Сибирь — 278.
Вохонская вол. (в Московском у.) — 211, 212.
547


Выборг, г. — 443, 447.
Вымь, г. — 139, 140, 346, 357, 381.
Вымокая вол. (в Яренском
У.) - 166.
Вымокая земля — 378.
Высокое, с. Коломенского у.—
210, 211.
Высонкое, с. Московского у.— 301, 421.
Вычегда, р. — 140.
Вышгород, г. — 141.
Вышгородский у. — 115.
Вяземский у. — 292, 420, 487.
Вязьма, г. — 99, 101, 321,
322, 417—420, 434, 435, '500,
R19 с»99
Вятка,’ г. — 152, 153, 251,
259, 264—272, 273, 341, 342,
346, 351, 355, 357, 358.
Вяткино, с. — 291.
Вятский у. ч— 138, 266—271, 273.
Вятский край — 250, 265,
354.
Гаев починок (в Унежском У.) - 126.
Галичский у. — 127, 353, 362, 365, 385.
Галич, г. — 121, 122, 217, 293, 340, 341, 342, 345, 351, 355,
356, 358, 359, 361 — 365, 380,
384, 434.
Глотова слобода — 166.
Глухово, с. Московского у. — 94.
Голландия,
Гориикий м-рь (в Переяславском У.) - 284.
Городец, г. — 333, 340, 434.
Городецк, г. — 348.
Городня, г. — 467.
Гостьи, с. Козельского у.—295.
Гороховец, г. — 251, 257, 283, 288, 333—335, 338—340, 434.
Гремячий, г. — 182, 184.
Гуслицкая вол. (в Московском у.) — 210, 211.
Данилов, г. — 341.
Данилов м-рь (в Переяславском у.) - 284,
Даниловский м-рь (в Костромском у.) — 293.
Даниловское, с. Комстромского у — 346, 358, 360, 361, 362.
Дедилов, г. — 48, 59, 190.
Деляево, сельцо Ростовского у. — 295.
Деревянный город — 120.
Десна, р. — 53, 183.
Двина, р. — (Сев. Двина) — 135.
Двина, г. — 476.
Дмитров, г^ — 214, 294, 415, 468, 469, 487, 505—516.
Дмитровский у. — 171, 483.
Днепр, р. — 318, 320.
Добрая, дер. Можайского у.— 103.
Добрыничи, местечко Новгород- Северского у. — 67.
Дон (подразумевается территория в районе р. Дона и ее притоков) — 55, 62, 67, 280.
Дорогобуж, г. — 99, 191, 321„ 322, 417, 418, 419, 420, 434,
500, 522.
Дорогобужский у. — 420.
Дудено-Волосов, с. Козельского у. — 295.
Дунилово, с. Суздальского у.— 375, 376.
Еганская вол. (в Сургутском У.) - 146.
Егорьевское, с. Ярославского у. — 386, 387.
Елатьма, г. — 255, 399.
Елец, г. — 32, 190.
Елецкий стан (в Холмогорском у.) — 214, 216.
Епифанов, г. — 48, 59.
Жабна, р., приток Волги — 471, 472, 473.
Жердеево, с. Переяславского у. — 290.
Жилинская засека (Солигалич- ский у.) — 341.
Заболотье, с. недалеко от Александровской слободы — 492.
Завеличье, часть г. Пскова — 231.
Заволочье, г. — 96, 191, 192.


Задубровская слобода (в Кашинском у.) — 496.
Закубежская вол. (в Переяславском у.) — 290.
Замосковный край — 160, 162, 198, 324, 374, 385, 405.
Замосковье — 104, 107, 194,
201, 218, 282, 284—286, 302, 306, 322, 323, 345, 352, 402, 409, 410, 420, 422, 439, 440, 455, 460, 471, 493, 504, 521, 522.
Западная Сибирь — 133, 136, 142, 143, 145, 146, 207, 273, 279.
Запинкина, дер. Тотомского у. - 148.
Запсковье — 235.
Зарайск, г. — 88, 89, 182,
190, 210, 516.
Звенигород, г. — 191.
Звенигородский у. — 171.
Золотица, р. — 344.
Зубцов, г. — 404, 516.
Ивангород. г. — 95, 130, 228, 239, 331, 444, 449.
Ивановское, с. Переяславского у. — 290, 295.
Изборск, г. — 192, 226.
Иосифо-Волоколамский м-рь — 114, 147, 170, 171, 176, 484,
515, 516.
Волоколамский у. — 170.
Ипатьевский м-рь (в Костроме) — 218, 379, 381, 392, 404, 493, 516.
Иртыш, р. — 146, 277, 278.
Ирково, с. Переяславского у.— 290, 291.
Исаково, сельцо Свияжского У, - 259.
Испания — 63.
Италия — 63.
Казань, г. — 130, 135, 207,
245, 256, 258, 262, 267, 269,
270, 273, 298, 327,'330, 331, 332, 351, 385, 433, 521.
Казанский у. — 269.
Казанское царство — 123.
Кайгород, г. — 261, 271, 272, 357, 358, 378, 381, 506.
93, 97, 184, 185, 435, 500, 501,
502, 505, 513, 514, 517.
Калязин, г. — 214, 417, 451,
465, 468—475, 479—482, 486,
497, 521.
Калязинско-Пирогово, с. — 469, 472.
Калязинский м-рь — 471, 478. Кама, р. — 168, 169, 176, 245. Каменка, р. — 71, 72. Каменка, с. Торопецкого у. — 454, 455.
Каргополь, г. — 37, 135, 384, 476.
Карачев, г. — 47—49, 51, 52, 55, 56, 58, 59, 74, 111, 114, 294.
Касимов, г. — 120, 200, 255, 259, 399, 400, 402, 405, 406,
407, 434, 483, 516.
Касимовский у. — 199, 406,
407.
Кашин, г. — 95, 111, 348>
417, 496, 508, 509, 516.
Кашира, г. — 190, 301, 516. Кашинский у. — 292, 434. Керетская вол. (в Кольском у.) — 126.
Кет, р., приток Оби —275. Кетская земля — 144.
Кетский острог — 274, 470. Кетский у. — 274.
Киев, г. — 135. Кирилло-Белозерский м-рь — 131, 132, 140, 141, 148, 169, 171, 382, 478.
Кинешма, г. — 125, 194, 340, 384, 402, 403, 434.
Клементьевское поле (под Тро- ице-Сергиевым м-рем)—312, 313,
503.
Клементино, с., Угличского у. Клин, с. — 370.
Клушино, с., Можайского у. — 451.
Кляп, с. Муромского у. — 228. Кляземский городок (во Владимирском у.) — 370.
Клязьма, р. — 399.
Коврова, дер., Унежского у. —
Калуга, г. — 35, 55,. 59, 78,
Козари, 129.
Рязанского у.
540


Козельск, г. — .‘35, 47, 48, 55, 59, 78, 111, 183, 185.
Козельский у. — 171, 295.
Козино, дер. Балахонского у.— 328.
Козма Домиан (Козьмодемьянский м-рь в Пскове) — 230.
Козьмодемьянск, г. — 251,262, 263, 264, 269, 270, 332, 405.
Козьмодемьянский у. — 260, 261, 262, 271, 327, 331.
Кокшайский у. — 271.
Кокшайская вол. — 270.
Кологрив, г. — 361.
Коломна, г. — 89, 90, 135,
190, 207, 208, 212, 213, 298,
300—302, 331, 406, 421, 427,
428, 434, 436, 456, 484, 487, 494, 495, 516, 521.
Коломенский у. — 210.
Коломенское, с. — под Москвой — 33.
Колпукульская вол. (в Западной Сибири) — 144.
Кольский острог — 126.
Бомарицкая вол. — 31.
Комаринск, г. — 294.
Конда, вол. (в Западной Сибири) — 277.
Константиново, с. (недалеко от Александровской слободы) — 492.
Контура, р. — 303, 310.
Копасова, дер., Балахонского у. —'328.
Копорье, г. — 444, 449.
Корела, г. — 444, 448. 468,
479—482.
Корельский* у. — 445, 446.
Коринское, с. — близ Александровой слободы — 488.
Косва, р. — 136.
Коскошенская вол. (в Холмогорском у.) — 216.
Кострома, г. — 95, 121, 202,
203, 206, 218, 285, 293, 338, 340—343, 346, 355, 356, 358 — 363, 371, 378—381, 383, 384,
387, 388, 392, 403, 404, 411, 434, 438, 452, 468, 469, 471, 479.
Костромской у. — 203, 218,
365, 374, 385, 389.
Котельнич, г. — йбЗ. 265. 266—271.
Кырье, р. — 136.
Краков, г. — 42, 57, 505.
Крапивна, г. — 36, 48, 51, 55, 59, 183, 190.
Красная гора (под Сергиево- Троицким м-рем) — 313, 315, 411, 503.
Красное, с. Московского у. — 401, 495.
Красный, г. — 192, 226.
Крестецкий Ям. (в Новгородском у.) — 456.
Кромы, г. — 180, 181.
Кромина, дер. (Тотомского у.) - 148.
Крым (Крымское ханство) — 33.
Кужуморская вол. — 262.
Кузнецкая вол. — 276.
Кукарка, сл. — 265.
Курмыш, г. — 251, 255, 259, 434.
Курск, г. — 190. 294.
Куролтино, с., Белозерского у. — 132.
Кусва, с., Псковского у. — 150.
Лабушево, с. Комарицкой вол. —49.
Лашнев, г. — 255.
Ленино, с., Алексинского у. — 114.
Ливны, г. — 190.
Ливония — 451.
Литва — 44, 93, 219, 305, 319, 322. 435, 437, 484, 497.
Лифляндия — 444.
Лихвин. г. — 36.
. Ловцы, с. Рязанского у. — 290.
Лух, г. — 251, 258, 333 — 335, 337, 338, 340, 347, 405.
Луховский у. — 252, 257.
Любегощи, с. Устюжно-Железо- польского у. — 365.
Любичи, с. Рязанского у. —
209.
Любим, г. — 381.
Любятово, с. Псковского у. — 232, 237.
550


Макарова, дер. Унежского у.— 126.
Макарьевский Желтоводский м-ръ—125.
Мангазея, г. — 392.
Марковские леса (в Переяславском уезде) — 291.
Медвежий брод (между Коломной и Москвой) — 89.
Меландояская вол. (в Холмогорском у.) — 216.
Меньшая вол. (в Сургутском У.) — 146.
Мещерск, г. — 46, 398.
Мещовск, г. — 46, 51, 52.
Мещовский у. — 295.
Мирожа, р. — 227, 233.
Михайлов, г. — 88, 182, 190,
210.
Михальцово, с. Вологодского У. — 131.
Можайск,-г. — 78, 80, 91, 99, .141, 191, 434, 435, 495, 497, 512, 513, 515, 516, 517, 522.
Можайский у. — 115, 434.
Молога, р. — 367, 384.
Моравск, г. — 294.
Мордовия — 331.
Мосальск, г. — 502.
Москва, г. — 13, 15, 18, 24,
31, 32. 35, 37, 38, 50, 58, 65,
67 — 70, 73, 77, 79, 80 — 85,
87 — 91, 93, 94, 96, 100, 101,
103 — 107, 110 — 115, 117 — 124, 129, 130, 132, 133, 137, 139,
142,
149 — 151,
154,
181,
184,
186
— 191, 199,
202,
207,
208,
210
— 213, 215,
218,
219,
222,
224,
229, 247 —
249,
252,
263,
278,
279, 281, 286, 294, 296,
297,
299,
300, 302 —
304,
309,
311,
318 — 322, 326, 346, 347, 350 — 252, 356, 371, 378, 383, 384, 385, 399, 406, 407, 409, 411, 418 —
424, 426 — 434, 439, 441, 443, 447, 452, 456, 460, 467 — 469,
472, 475 — 477, 481, 486, 490, 492 — 497, 500 — 504, 512 —
519, 521, 522.
Московский у. — 210, 211, 212, 214.
Московское гос-во (Русское гос- во) — 170, 171, 222, 234, 281,
351, 396, 451, 500.
Мочаки, предместье Астрахани—241, 246.
Муром, г. — 120, 199, 200,
250/251, 254, 258, 288, 329, 335, 339, 368. 370, 393, 394 — 397, 399, 400, 405, 406, 411, 434, 435.
Муромский у. — 199, 252, 258, 329, 340, 363, 370, 371, 393, 397, 402, 406, 407, 439.
Нарва, г. — 331.
Невель. г. — 96, 99, 191, 192,
455.
Незнань, р. — 78, 82.
Нижний Новгород, г. — 11,
120, 121, 123, 130, 134, 135,
174, 207, 245, 250, 255 — 258,
261, 262, 270, 298, 299, 301,
324 — 335, 338 — 340, 351,
356 — 358, 363, 368, 369, 370, 372, 385, 393 — 395, 400, 402,
404, 405, 434, 521.
Нижегородский у. — 133, 134, 251, 252, 257, 329, 335, 439.
Нижнее Поволжье — 434.
Низиново, с. близ Александровой слободы — 492.
Никифорово, с. Устюжно-Желе- зопольского у. — 367.
Никольская слобода, пригород г. Калягина — 471.
Никольский м-рь (Дмитровской У.) — 415.
Никитский м-рь (в Переяславском у.) -— 284.
Новая Руса, г. — 456.
Новгород Велшглй, г. — 18, 25, 32, 120 — 122, 128, 130, 135, 148, 151, 160, 163, 174, 176, 177, 182, 187, 191, 204, 207, 228, 230, 232, 234. 235, 237, 238, 239, 298, 301, 322 — 324, 327, 345,
365, 366, 373, 383, 420, 434,
442, 443, 447 — 456, ,461, 475,
476, 477, 481, 518, 519, 521,522.
Вовгородская четь — 137, 142, 215.
Новгородский у. — 116.
Новгород-Северск. г. — 42,
294.
Н о во а л е)к с а ид р о-века я с л об о да — 289.
551


Новозер-ский м-рь — 216.
Нюв-о-селки, сельцо Ростовского у. — 291.
Носовой городок .(в Березовском у.) — 143.
•Обдорск, г. — 277.
Обь, р. — 147, 278.
Одесса, г. — 254.
Одоев, г. — 36, 51, 183, 190.
Ока, р. — 185.
• Окружная вол. (в Переяславском у.) — 291.
Онега, р. — 126.
Онежье — 518.
Опочка, г. — 192, 226.
Орел, г. — 52, 54 — 59, 71,
88, 190.
Орешек, г. — 128, 130.
Оститов о, с. (во Владимирском у.) — 370.
Осипов м-рь (ом. Иосифо-Во- л око ламе кий м-рь) — 436.
Осташков, г.. — 171, 455.
Осташкова, дер., Волоколамского у. — 172.
Остров, г. — 192, 226.
Остроухов, г. — 88.
Павда, р. — 136.
Павлово, с. Нижегородского у.— 200, 256 — 258, 326, 327, 329,
335, 434.
Павлов острог (в Нижегородском у.) — 339, 359.
Павринский камень, горный хребет Урала — 136.
Паесин м-рь (в Галицком у.) — 217.
Парабельс.кая орда (в Западной Сибири) — 144.
Пелым, г. — 142, 146, 279. .
Педымский у. — 143, 145 — 147, 276, 279.
ПеремышЛъ, г.—190.
Переяславль Залесский, г- — 199, 284, 435, 442, 469, 473, 480, 482 — 487, 494.
Переяславский у. — 174, 289, 290, 483.
Переяславль Рязанский, г. — 88, 150, 183, 184, 195 — 197,
208, 298, 299, 300, 332.
Пермь, г. (ом. Чердыиь) — 65, 114. 118, 119. 131, 133, 136,
141, 143, 152, 190, 245, 251, 266 — 273, 325, 327, 328, 333,
335, 340, 342, 343, 346, 351, 355 — 357, 359, 378, 393, 468,
471, 475, 477, 479, 506.
• Пермский край—133, 137, 138, 143, 271, 272, .354.
Пермский у. — 272, 273.
Петровское, с. (Владимирского у.) — 370.
Печенгский м-рь (на Севере) — 149, 478.
Печерский м-рь (в .Псковском у.) — 235.
Пндгинская, вол. (в Холмогорском у.) — 216. .
Пирогово, с. (см. . Калязинское- Пирогово) — 473.
Плахи, с. Козельского у. —
295.
Плесовская, вол. (в .Яренском у.)—166. '
Плес, г.—378.
Поволжье — 104, 124, 133,
160, 162, 182, 206, 250 — 256, 262, 264, 278, 280, 302, 324, 325, 326, 330, 332, 365, 368, 372, 402, 404, 405, 407, 410, 420, 472,
504, 	515.
Погосская вол. (в. Холмогорском у.) — 216.
Погорелое городище, г.—516.
По‘датнева,г дер. Переяславского у. — 291.
Подмосковье — 302.
Подольный м-рь (близ ’ Троице- Сергиева м-ря) — 312.
Подсосонье, предместье г. Ус- тюжиы Шелезонольской — 366,
367.
Полонище, часть г. Пскова — 230.
Польша, гос-во — 44, 49, 56,
57, 69, 81, 84, 99, 100, 191, 294, 319, 320, 322, 435, 437, 442, 462, 517, 520.
Поморский край — 345.
Поморье — 353, 354, 356,
469, 479.
Понизовье, низовье р. Волги — 383. ...
552


Понизовская вол. — 126.
Порецкая вол. — 219, 418.
Порхов, г. — 453, .455, 460.
Почел, г. — 46, 294.
Пошехонье, г. — 202, 203, 285, 345, 346, 391, 434, 435, 438.
Пошехонский! у. .— 373, 384.
Пресня, р. — 83.
Прикамье — 439.
Промешица, р. — 237.
Пронск, г. — 182—184, - 190, 210.
Протасьево, с. Карачевского у.— 114 Ц
Псков, г.432, 55, 99, 129, 130, 135, 150, 178, 182, 187, 191, 192, 221 — 239, 250, 322, 354, 452, 453, 455.
Псковский у. — 250.
Пурех. с. Нижегородского у.— 251, 257, 330.
Путивлъ, г. — 38, 42, 49, 111, 294, 331.
Пыледи, нас. пункт (в Ярен- ском у.) — 140.
Рахман'цев'о, с. Московского у. — 94, 105 — 107, 118, 122, 197.
Ржева пустая, г. — 452, 455.
Ржев, г. — 177, 226, 455, 493, 496, 497, 508, 509, 511, 516.
Решма, г. — 333, 334, 338,
340, 402, 434.
Ригина гор-a (под Псковом) — 226.
Рожественыое, с. Мещовского у — 295.
Романов, г. — 202, 203, 220, 285, 373, 374, 379, 382 — 386,
392, 434, 435.
Романовский у. — 295, 374,
382, 384, 385, 393, 397.
Рославль, г. — 294.
Ростов, г — 37, 66, 95, 179,
194 — 196, 199 — 201, 281 — 283, 352, 361, 380, 382, 383, 387, 402, 403, 435, 438, 468, 483, 493, 496, 508, 509, 516.
Ростовский у. — 295, 389, 393, 434, 483.
Ростокино, с Московского у.— 84.
Россия — 253, 280, 294, 322,
385, 443 — 452, 467, 474, 480,
490, 501, 504. 512, 517, 518.
Рузской у. — 170.
Руцкий у. (Рузской) — 114.
Рыльск, г. — 294.
Рябов м-рь (в Калязннском у.) — 473, 474, 482.
Ряжок, г. — 88, 184, 210.
Рязань, г. (см. Переяславль Рязанский) — 89, 112, 113, 131, 135, 151, 184, 207, 209, 299, 300,
406, 407. 427, 490, 521.
Рязанский у. — 250, 406, 422, 516.
Рязанский край — 88, 89,
183, 207 — 210, 299, 300, 503, 522.
Рыбная слобода (позднее г. Рыбинск) — 384.
Салымская вол. (в Сургутском У.) - 146.
Самара, г. — 255.
Санчурск, г. — 251, 263.
Санчурский у. — 253.
Саратов, г. — 255.
Сарыевю, с. Владимирского у.— 370.
Свияжск, г. — 251, 254, 259,
260, 263, 264.
Свияжский у. — 254, 258.
Сватково, с. Переяславского у. — 290.
Святица, р. —г 217.
Себеж, г. — 192, 226.
Север — 133.
Северная Двина, р. — 215.
Северская Украина — 31, 32,
42, 43, 45, 46, 81, 84, 115, 181,
183, 190, 251, 439, 502, 516.
Семярская вол, (в Сургутском у.) — 146.
Серпухов, г. — 34, 35, 212,
487, 495, 501, 515, 516, 522.
Сибирь — 133, 136, 138 —
148, 153, 169, 176, 263, 272 —
275, 278 — 280, 321, 327.
Смоленск, г. — 23, 46, 47, 69, 96, 120, 131, 183, 191, 193, 207, 218, 219, 294, 298, 318, 319 -
322, 324, 327, 407, 417, 419, 420, 452, 461, 498, 500, 502, 507, 512, 516, 517, 518, 521, 522.
53


.Смоленский у. — 193, 219, 292.
Совьюга — 364.
Совьюжская вол. (в Сол ига лщ- ком у.) — 361.
Соловецкий м-рь — 126, 148, 476, 478.
Солигалич, г. — 356, 360.
Соль г Галицкая (Солигалич.), г.—340, 341, 342, 361, 362, 363, 364, 384, 434.
Соль - Вычегодская (Сольвы- чегодск) г. — 94, 112, 135, 139, 186, 239, 267, 340, 342, 343,
346, 352, 355 — 358, 364, 378,
384, 385, 389, 393.
Оальвьгчегодский у. — 138.
Соль Камская (Соликамск), г.— 65, 136, 137, 139, 141, 152, 357, 378, 381, 477, 506.
Соль Великая — 341.
Соликамская вол. — 272.
Сосьва, р. — 277.
Спасо-Прилуцкий мЧ>ь (в Тотом- ском у.) — 148, 478.
Спасо-Троицкий м-рь — 132.
Спас на Хутыне (Хутынокий м-рь) — 323.
Спасский м-рь (в Ярославле) — 389.
Среднее Поволжье — 434.
Старая Руса, г. — 298, 323,
~448, 452—457.
Старица, г. — 455, 456, 493,
496, 497, 508, 509, 511, 516.
Стародуб, г. — 40 — 42, 44,
45, 47, 50, 52, 94, 111, 294, 326, 502.
Ставропольский у. — 170.
Старый Оскол, г. — 190.
Сугутчецкая вол. (в Чебоксарском у.) — 261.
Суздаль, г. 95. 121, 131, 195— 198, 200, 229, 296, 326, 328, 336, 337, 339, 375 — 378, 396 —
400, 402, 410, 436, 438, 468,
483 — 485, 488, 493, 496, 508, 509, 511, 516.
Суздальский у. — 198, 199,
296, 307, * 336, 337, 339,
363, 374, 375, 378, 385, 393, 434.
Сургут, г. — 142, 147, 470.
472, 483, 487.
Сургутский у. — 146, 147, 277. Сухая, р. — 71.
Сухона, р. — 148.
Сысола. р. — 166, 357. Сысольская вол. (в Яренском у.) - 166.
Сьгоская вол. (в Западной» Сибири) — 274,. 275.
Тайнинское, с. (Под Москвой) —- 81, 83, 84.
Тверь, г. — 135,. 415, 451.
457, 459, 460 — 469, 475. 479.
480, 481, 484, 508, 519.
Тверской у. — 170.
Темников, г. — 200, 246, 251.
255, 259, 399.
Тесово, г. — 448.
Терек, р. — 244.
Тетюши, г. — 255.
Тобольск, г. —. 136, 138, 139, 142, 263, 277, 278, 497.
Толва, с. Толшемской вол. (на Севере) — 94.
Толманцево, с. Толшемской вол. — 94, 96.
Тешима, с. Толшемской вол. — 96.
Толшемская вол. — 361, 364. Томанцево (см. Толманцево) —
363.
Томск, г — 142, 153, 274,276, 497.
Томский у. — 275.
Томская вол. — 276.
Торжок, г. — 127, 135, 434,
452, 453, 454, 456 — 461, 463,
466, 475. 479, 480, 481.
Торжский у. — Т27. Терентьевская роща (близ Тро- иде-Сергиева м-ря) — 313, 315. Тихонова пустынь — 326. Торопец, г. — 95, 96, 420, 434, 452, 453, 454, 460.
Торопецкий у. — 454.
Тотъма, г. — 84, 94, 130, 294, 306, 340 — 346, 352, 354, 355, 384.
Тотомский у. — 343, 354, 356,
364, 373, 378.
• Тресвятское, с. (под Москвой) — 114.
Троице-Сергиев м-рь — 104, 105, 149, 171, 173, 196, 197, 199,
554


211, 	254, 234, 285, 286, 298, 800 — 303, 304 — 311, 320, 336, 350, 376, 379, 385, 387, 388, 405 — 407, 414, 415, 417, 422,
434, 436, 456, 460, 468,
470, 482, 483, 485, 487, 488, 492, 493, 494, 503, 504, 506, 508, 511, 514, 515, 521, 522.
Трубчевск, г, — 48, 50, 294.
Трубина гора (под Псковом) —■ 231.
Тула. г. — 33 — 35, 40, 45 — 48, 67, 83. 110 — 114, 181 —
188, 190, 241, 319, 331.
Тура, р. — 136.
Туринок, г. — 142.
Тушино, с. — 15, 80, 81, 83 — 35, 89 — 101, 103, 115, 118, 119, 191, 201, 203, 204, 220, 227, 229, 238, 242, 248, 252, 283, 285, 286, *288, 296, 297, 310, 319 — 321,
326, 341. 355, 358, 368, 369, 371, 376, 385, 392, 394, 395, 417, 424 — 429, 436, 459, 462, 466, 469, 474, 483, 485, 488, 489, 495, 496, 498, 499, 501, 502, 504,
505, 	507, 508, 514—517.
Тушинский лагерь — 90, 93,
97, 100, 104, 129, 157, 160, 162,
214, 392, 407, 419, 420, 421, 428, 430, 435, 437, 454, 460, 465, 485. 497. 498, 500 — 503, 507,
508, 514, 515. 517 — 519, 522.
Тюмень, г. — 142, 275, 279.
Углич, г. — 95, 284, 285, 326, 365, 368, 383, 388, 391, 392, 417, 434, 435, 438, 468, 469.
Угличский у. — 127, 128, 368, 388, 393.
Углич ский Ал екс е е в ский - м -р ь— 368.
Угра, р. — 78.
Удорская вол. (в Яренском у.)— 166.
Уколов починок (в Унежском У.) - 126.
Унежский у. — 126.
Ушка, г. — 361.
Успенский м-рь (в Пскове) — 230.
Урал — 244.
У солка, р. — 136.
У со лье’ Камское (Соликамск) г. — 273. 388, 358.
Устюг Великий, г. — 135, 139, 201 — 207, 250, 267, 268, 283,
288, 340, 342 — 344, 346, 352,
355, 357, 358, 361, 364, 373, 376, 384, 421, 476.
Устюжский у. — 138, 349, 352. Устюжская четь — 140. Устюжна Железопольская, г. — 11, 65, 122, 207, 324, 340, 345,
347 — 351, 363, 365 — 368, 434, 496. *
Устьреки, стан (в Новгородском у.) — 348, 439.
Федоровский м-рь (в Переяславском у.) — 284.
Франция — 63.
Финляндия — 373, 451.
Фролова, дер. (в Толшемской вол.) — 96.
Хатунъ, дер. Московского у. —•
212.
Химка, р. — 85.
Хлынов (Вятка), г. — 266, 268. Ховрогорская вол. (в Холмогорском у.) — 216.
Ходынка — 83 — 85, 87, 89, 106, 428, 430—432.
Хозякова вол. (в Царегородском ’ У. ) — 270.
Холм, г. — 452, 455.
Холмогоры, г. — 135, 385, 476. Холуя, г. — 333, 334. 338, 378, 434.
Хребтово, с. (в 20 в. от Тро- ице-Сергиев. м-ря) — 487.
Хутынокий м-рь (в Новгородском у.) — 298.
Царево-Займище, г. — 99,
103.
Царево-Кокшайск, г. — 251,
263, 264.
Царевококшайский у. — 263, 270.
Царицын, г. — 240, 241, 243 — 245, 255, 256.
Цесарская земля (Германская Империя) — 63.
Цивильск, г. — 251.
о О,)


Цивильский у. — 258, 260,
434.
Чаронда, вол. (на Севере) — 125, 294, 342.
Чебоксары, г. — 251, 254, 258, 260, 261, 263, 271, 331, 332, 402, 405.
Чебоксарский у. — 258, 260 — 262, 270, 271.
Чемуршинская вол. (в Чебоксарском у.) — 261.
Чердьинь, г. (Пермь) — 273, 357, 358, 506.
Черная река (на Кольском п-ве) — 126.
Чернигов, г. — 42, 57, 294,
502.
Чесма, р. (в Галицком у.) —
217.
Чудов м-рь, — 210, 211.
Чулымская вол. (в Западной Сибири) — 276.
Чупа, с. Кольского у. — 126.
Чухлома, г. — 384, 434.
Шацк, г. — 121, 200, 255, 398, 399, 516.
Шексна, р. — 374.
Шепилова, дер. (Дмитровского v) — 511.
Швеция — 18, 120, 121, 322, 442 — 446, 448, 449, 451, 481, 521.
Шарданская вол. (в Чебоксарском у.) — 261.
Шуя, г. — 194, 334 — 340,
347, 359, 405, 434, 438.
Шуйский у. — 329, 337.
41 Щучейская вол. (в Смоленском у.) — 218, 219, 418.
Югра. вол. — 169.
Южь, вол. (в Санчурском у.) — 270.
Юрьевец Повольский, г. — 257, 333 — 335, 338. 340, 384, 402,
403, 434.
Юрьев Польский, г. — 29, 95, 116 — 118, 174, 195 — 197, 283, 288, 289, 347, 399, 493. Юрьевский у. — 288, 289. Ядр'ин, г. — 251, 259.
Яик, р. — 244.
Ям, г, — 444, 449.
Яковцы, с. Нижегород. у. — 257, 330, 370.
Яракск, г. — 250, 262, 271. Яранский у. — 262, 263. Яренск, г. — 139, 166. Яренский у. — 139, 140, 166,
169, 170, 176.
Яро1ПОЛчеокая вол. — 125, 335, 337, 339, 395, 397.
Ярополч, г. — 339.
Ярославль, г. — 20, 34, 36, 37, 59, 94, 95, 120, 121, 177, 199,
200 — 206, 283, 285, 288, 292,
293, 341, 350 — 352, 356, 358— 360, 363, 371, 373, 374, 378, 379, 381 — 393, 397, 398, 402, 403,
404, 411, 434 — 436, 438, 452,
458, 462, 464, 467, 469, 471, 476, 478, 479, 492.
Ярославский у. — 284. 295,
307, 378, 388, 389.
Ярцева Большая, дер., Унеж- ского у. — 126.
Ярцева Малая, дер., Унеж- ского у.
Яуза, р. — 84, 188.


ОГЛАВЛЕНИЕ
етр.
Предисловие 3
Введение 7
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Польско-литовская интервенция в 1607 — 1608 гг. и борьба с ней правительства Шуйского
I. Обстановка в стране и появление Л же димитрия II 31
II. Мобилизация ратных сил Лжедимитрием II, поход
ею из Старо дуба и борьба с ним правительства Шуйского осенью 1607 года 42
III. Сражение под Волховом 60
IV. События под Москвой летом 1608 года 81
ГЛАВА ВТОРАЯ
Классовая борьба в Русском государстве в 1608 — 1610 гг.
I. Внутренняя политика Шуйского 109
II. Классовая борьба в Русском государстве в
1608 — 1610 гг. ' 178
III. Движение в Поволжье, Вятско-Пермском крае
и Западной Сибири в 1608 — 1610 гг. 250
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Народно-освободительное движение против польско- литовских захватчиков в конце 1608 и в первой половине 1609 г.
I. Предпосылки освободительной борьбы 261


II. Сопротивление в 1608 году городов, не признавших Лжедимитрия II 298
III. Народно-освободительная борьба
333
IV. Наступательные действия народно-освободительной рати весной и летом 1609 г.
372
V. Нанесение удара интервентам под Москвой 1609 года
летом
421
VI. Итоги и значение народно-освободительной борьбы конца 1608 и первой половины 1609 года
434
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Борьба с интервентами во второй половине
1600
и начале 1610 г.
I. Организация М. В. Скопиным-Шуйским ратных сил в Новгороде
441
И. Поход ратных сил из Новгорода к Москве
452
Выводы
520
Синеок сокращений
523
Именной указатель
525
Географический указатель
546
Оглавление
557


ОПЕЧАТКИ
Напечатано:
Следует читать
| стр.
Алексей Ивашка
Алексеев Ивашка
525
Вышеславцев Никитина
Вышеславцев Никита
528
Головин Петр, поляк
Головач Петр, поляк
529
Керенбек, емец
Керенбок, немец
532
Крих Тенкин, дьяк
Крик Тенкин, дьяк
533
Неелов Р. Им помещик смоленский
Неелов Р. И., помещик смоленский
537
А латунь г.
Алатырь, г.
546
Бомарицкая вол.
Комарицкая вол.
550
Никольский м-рь (Дмитров ской у.)
Никольский м-рь (в Дмитровском у.)
551
Вовгородская четь
Новгородская четь
551