Автор: Генинг В.Ф.  

Теги: история   археология   очерки истории  

Год: 1982

Похожие

Очерки философии социоархеологии

История Российской археологии Том 2. Археологи советской эпохи

Страницы историй русской археологии

История Российской археологии Том 1. Общий обзор и дореволюционное время

Текст
                    -+ АКАДЕМИЯ НАУК УКРАИНСКОЙ ССР
ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ
В. Ф. ГЕНИНГ
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ
СОВЕТСКОЙ
АРХЕОЛОГИИ
(У ИСТОКОВ ФОРМИРОВАНИЯ
МАРКСИСТСКИХ
ТЕОРЕТИЧЕСКИХ ОСНОВ
СОВЕТСКОЙ АРХЕОЛОГИИ.
20-е-ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА
30-х ГОДОВ)
КИЕВ
«НАУКОВА ДУМКА»
1982
БИБЛИО


В монографии исследуются процесс форми¬
рования теоретико-методологических принципов
и организационная структура советской археоло¬
гии в первый период ее развития (20-е — середи¬
на 30-х годов). Охарактеризованы основные науч¬
ные направления в археологии 20-х годов и за¬
рождение нового социологического направления
советской археологии, утвердившего ее на пози¬
циях марксистской науки об обществе. Особое
внимание уделяется вопросам борьбы за внедре¬
ние в теорию и практику археологических иссле¬
дований марксистско-ленинской методологии,
формированию материалистического мировоз¬
зрения ученых в понимании истории. Подроб¬
но проанализированы методы археологических
исследований Впервые осуществлено исследова¬
ние теоретико-методологических истоков совет¬
ской марксистской археологии.
Для археологов, историков, философов, пре¬
подавателей и студентов исторических и фило¬
софских факультетов.
Ответственный редактор
Ю. Н. Захар у к
Рецензенты
В. Н. Боряз и М. И. Гладких
Редакция литературы
по социальным проблемам
зарубежных стран,
археологии и документалистике
0507000000-284
Г М221(04)-82 62-81
© Издательство «Наукова думка», 1982


ВВЕДЕНИЕ
Советская археология в изучении древних обществ до¬
стигла больших успехов, которые заслуженно получили
широкое признание как у нас в стране, так и за рубежом.
Но эти успехи пришли не сразу. Становление советской
археологии было длительным и трудным процессом, про¬
ходившим в острой борьбе по преодолению тех теорети¬
ческих и методологических концепций, на которых бази¬
ровалась буржуазная дореволюционная русская археоло¬
гия. Советская археология как органическая часть нашей
исторической науки основывается на марксистско-ленин¬
ском учении об обществе, рассматривающем конкретно¬
исторический процесс как отражение объективных зако¬
нов социального развития. Эта концепция лежит в основе
марксистской теории материалистического понимания ис¬
тории, выраженной в учении о развитии общественно-эко¬
номических формаций и рассматривающей это развитие
как естественно-исторический процесс.
В научном познании, особенно общественной жизни,
принципиальное значение имеет мировоззрение ученого,
которое формируется у советских археологов как синтез
марксистской общефилософской системы объяснения мира
и конкретно-научного подхода к решению исследователь¬
ских задач по реконструкции древних общественных
структур. Именно эти две стороны определяют стиль на¬
учного мышления исследователя, задачи, которые ставят¬
ся им в процессе работы, и пути их решения.
Мировоззрение исследователя — исходный пункт фор¬
мирования результатов его научного поиска. Связь фило¬
софии и археологии наиболее четко проявляется в теоре¬
тико-методологической сфере, причем лучше всего эту
связь можно проследить в истории развития археологиче¬
ского познания.
3


Русская дореволюционная археология была такой сфе¬
рой науки, которой не коснулись бурные события начала
XX в., и проникновение идей марксизма в археологию на¬
чалось лишь после Великой Октябрьской социалистиче¬
ской революции. В археологии этот процесс проходил да¬
леко не так быстро, как в некоторых других обществен¬
ных науках. И все же уже в первом периоде развития
советской исторической науки, охватывающем 20-е —
первую половину 30-х годов, происходит становление в
советской археологии марксистско-ленинской методоло¬
гии. Несомненно, что это один из важнейших этапов раз¬
вития советской археологии, который, к сожалению,
остается до сих пор почти не исследованным.
История отдельной конкретной науки составляет в гу¬
манитарных дисциплинах один из компонентов ее предме¬
та. Тем самым история формирования знания продолжает
всегда оставаться в составе функционирующей системы
науки и оказывать активное воздействие на научную
мысль на современной стадии ее развития. Историография
археологии постоянно привлекает внимание исследовате¬
лей, правда, главным образом, в плане истории изучения
отдельных эпох или регионов.
История археологии, как раздел предмета науки, пред¬
усматривает не столько обзоры частных проблем, связан¬
ных с конкретно-историческим изучением памятников,
культур, эпох или регионов, сколько исследование эволю¬
ции общего стиля научного мышления, развития методов,
концепции, теорий, гипотез, определяющих общее на¬
правление исследовательского поиска в тот или иной пе¬
риод развития археологии. Исследования в этом плане
дают возможность представить не только прошлое, но и
наметить перспективы будущего развития науки. Несо¬
мненно, что развитие общей системы данной конкретной
науки, развитие ее теоретических и методологических
основ, состояние ее понятийного аппарата и упорядочение
системы исследовательского процесса — в первую очередь
определяют уровень зрелости этой науки. Но, к сожале¬
нию, эти стороны в истории дореволюционной и советской
археологии разработаны пока недостаточно.
Общие историографические обзоры, содержавшие ана¬
лиз теоретико-методологического состояния науки, впер¬
вые выполненные в советской археологии С. А. Жебеле-
вым, В. А. Городцовым, К. Э. Гриневичем, В. И. Равдо-
никасом и М. Г. Худяковым, уже значительно устарели,
4


а новых работ такого плана пока нет. Большая по объему
монография С. А. Жебелева в первой части содержит
обширные сведения о деятельности различных западноев¬
ропейских, американских и русских археологических учре¬
ждений, очень краткие обзоры материалов археологиче¬
ских раскопок, главным образом памятников классической
археологии, деятельности некоторых археологов и много¬
численные перечни литературы по различным пе¬
риодам и странам !. В целом, эта работа позволяет полу¬
чить представление о практической деятельности на по¬
прище археологии различных учреждений и отдельных
исследователей. О развитии самой науки должна дать
представление вторая часть книги, в которой автор, на¬
ряду с общей характеристикой археологических памят¬
ников и задачами их охраны, ставит ряд вопросов о мето¬
дах исследования археологических источников, взаимоот¬
ношении археологии с другими родственными науками.
В таком же плане, но чрезвычайно кратко написан не¬
большой раздел в монографии В. А. Городцова 1 2.
В своеобразном стиле выполнена работа К. Э. Грине-
вича3. На примерах изучения некоторых античных памят¬
ников автор попытался раскрыть методологические вопро¬
сы исследования археологических источников.
Значительный историографический интерес представ¬
ляет один из первых опытов анализа развития русской
археологии, предпринятый М. Г. Худяковым4 *. Большая
публикация этого исследователя содержит многочислен¬
ные и небезынтересные подробности об отношении к
археологии в России, деятельности археологов и различ¬
ных учреждений, связанных в той или иной степени с
археологией. Автор пытается в большинстве случаев дать
всем этим явлениям классовую оценку. Значительным
и новым в этой работе следует признать попытку проана¬
лизировать основные исторические концепции дореволю¬
ционной археологии и, в частности, дать критику расо¬
1	Жебелев С. А. Введение в археологию. М.; Пг., 1923. Ч. 1.
История археологического знания. 199 с.; Ч. 2. Теория и практика
археологического знания. 172 с.
2	Городцов В. А. Археология. Т. 1. Каменный период. История
развития знания археологических памятников. М.; Пг., 1923,
с. 78—84.
3	Гриневич К. Э. Опыт методологии археологической науки.
Севастополь, 1926. 56 с.
4	Худяков Ж. Г. Дореволюционная русская археология на
службе эксплуататорских классов. Л., 1933.
5


вых теорий, миграционизма, культурных заимствований.
При этом, однако, автор * не избежал и «болезни» своего
времени — увлечения автохтонизмом, вульгаризации мар¬
ксизма и критики различных концепций с этих позиций.
В работе есть интересные данные о том, как археологи
начала 30-х годов рассматривали наследие, полученное
ими от своих предшественников.
Более целенаправленный критический обзор буржуаз¬
ных теорий в археологии — расизма, миграционизма, за¬
имствований, пранарода и т. п., наряду с кратким очерком
развития археологических знаний и методов исследования,
дан в двух работах В. И. Равдоникаса, где автор попы¬
тался также изложить основные принципы марксистского
подхода к изучению истории первобытного общества 5.
В современной археологии большое внимание историо¬
графии уделял А. Л. Монгайт, в публикациях которого об¬
зоры по истории накопления археологических знаний при¬
водятся наряду с изложением сущности археологии и ее
исследовательской практики 6.
Интересные очерки по истории дореволюционной рус¬
ской археологии написаны А. В. Арциховским, А. А. Фор¬
мозовым 7. Нельзя не отметить ряд попыток по созданию
капитальных историографических обзоров по отдельным
проблемам археологии8. Но все же подобных работ еще
немного, хотя стало уже традицией, чтобы любое исследо¬
вание содержало историографический обзор.
6	Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры.— ИГАИМК, 1930, т. 7, вып. 3—4; Равдоникас В. И. Ис¬
тория первобытного общества. Л., 1939, ч. 1, гл. I—IV.
6	Монгайт А. Л. Археология в СССР. М., 1955, с. 39—52; Мон¬
гайт А. Л. Археология Западной Европы. Каменный век. Гл. 1.
История и методика археологических исследований в Европе. М.,
1973, с. 9—100; Монгайт А. Л. Возникновение и первые шаги совет¬
ской археологии.— История СССР, 1963, № 4, с. 75—94.
7	Арциховскии А. В. Археология.— В кн.: Очерки по истории
исторической науки в СССР. М., 1955, ч. 1, с. 525—535; Ч. 2, М.,
1959, с. 614—632; Ч. 3. М., 1963, с. 586—596; Формозов А. А. Очерки
по истории русской археологии. М., 1961; Формозов А. А. Археоло¬
гия в Академии наук.— СА, 1974, № 2, с. 3—13.
8	Семенов-Зусер С. А. Опыт историографии скифов. Ч. 1. Скиф¬
ская проблема в отечественной науке. Харьков, 1947, 191 с.;
Илларионов В. Т. Опыт историографии палеолита СССР. Горький,
1947, 208 с.; Илларионов В. Г. Введение в историографию древней¬
шей истории. Горький, 1960, 390 с.; Ларичев В. Е. Палеолит Север¬
ной, Центральной и Восточной Азии. Новосибирск, 1969—1972,
ч. 1—2.
6


В нашей литературе в огромном количестве, может
быть, даже излишне большом количестве, встречаются ста¬
тьи, излагающие «Итоги изучения...» республики, края,
области, района или «Итоги работ...» института, отдела,
сектора, экспедиции, отряда и т. п. Наконец, написана
масса статей по итогам исследования отдельных археоло¬
гических культур и эпох9. Несомненно положительным
явлением стали также публикации обзоров работ археоло¬
гических экспедиций, особенно организованные в масшта¬
бах всей страны ежегодные «Археологические открытия».
Но, к сожалению, обобщающего исследования по истории
советской археологии у нас пока нет. А подобная работа,
в которой центральное место заняли бы анализ процесса
становления марксистских концепций в развитии археоло¬
гического познания, освещение роли и влияния их на раз¬
витие общего подхода к разработке методов и теории в
археологии, именно в настоящее время крайне необхо¬
дима.
Актуальность обращения к истории нашей науки от¬
мечалась уже неоднократно, а в последние годы этому
вопросу посвящен ряд публикаций. Так, А. А. Формозов
в своей статье 10 11 приводит убедительные примеры того,
как сведения, зафиксированные в русской литературе
XVIII и XIX вв., могут сослужить еще немалую пользу
и современной археологии.
Можно согласиться также с А. А. Формозовым, что
большую важность для науки имеет исследование истории
развития тех или иных ее разделов, хотя им и не совсем
четко определено, что понимать под разделами науки.
А. А. Формозов вполне правомерно пишет, что «едва ли
не важнейшей задачей истории археологии является ана¬
лиз идей и методов наших предшественников. Важно не
только то, что они нашли, но и то, какие цели ставили они
при своих исследованиях, как их осуществляли» п. Автор
9	Библиография всех подобных работ чрезвычайно обширна,
поэтому нет никакой возможности привести хотя бы некоторые
из них. Достаточно полный библиографический перечень содержат
разделы «Итоги и задачи советской археологии» и «Сводные труды
и работы о разновременных памятниках...» в серийном издании
«Советская археологическая литература». Библиография, 1918—
1940. М.; Л.,1965; 1941-1957. М.; Л., 1959; 1958-1962. Л., 1963; 1963—
1967. Л., 1975.
10	Формозов А. А. Некоторые итоги и задачи исследований в
области истории археологии,— СА, 1975, № 4, с. 5—13.
11	Там же, с. 9.
7


в этой части статьи совершенно правильно отмечает, что
даже в тех немногих работах, которые у нас имеются,
очень часто историографический анализ понимается уз¬
ко, в справочно-библиографическом плане, когда все
сводится к перечню открытий, находок, а не анализу ис¬
следовательской практики, оценке методологического под¬
хода и т. д.
Предлагаемые здесь очерки по истории советской архео¬
логии 20-х — середины 30-х годов отнюдь не претендуют
на освещение всех сторон, характеризующих археологиче¬
скую науку определенного периода. В очерках идет речь
о состоянии разработки теоретических и методологических
проблем в археологии, таких как выделение основных на¬
правлений науки, развитие специальных научных теорий
и методов, роль мировоззрения исследователя в изучении
исторического процесса и т. п. Источником для написания
данной работы являются исключительно публикации тех
лет. Кроме того, автор ограничился главным образом спе¬
циальными работами, посвященными вопросам теории и
методологии науки. Это ограничение обусловливает из¬
вестную специфику исследования, ибо развитие теорети¬
ко-методологических проблем рассматривается только с
точки зрения того, как они осознавались самими археоло¬
гами, как они теоретически осмысливали свою науку.
Специальных работ по истории теоретических и мето¬
дологических проблем археологической науки в СССР на
начальном этапе ее развития — в 20-е — начале 30-х го¬
дов — пока нет. Наиболее пространный обзор методологи¬
ческих проблем этого периода в интересующем нас аспек¬
те содержится в одной из статей А. Л. Монгайта 12 и весь¬
ма кратких, иногда противоречивых, характеристиках в
его же популярных изданиях 13. Этой же теме посвящена
небольшая тезисная публикация В. М. Массона 14. В ста¬
тьях, посвященных достижениям советской археологии к
50-летию Великой Октябрьской социалистической револю¬
ции 15, первому периоду ее развития, особенно становле¬
12	Монгайт А. Л. Возникновение и первые шаги советской ар¬
хеологии, с. 75—86.
13	Монгайт А. Л. Археология в СССР, с. 44—48.
14	Массон В. М. Развитие теоретических основ советской архео¬
логии.— В кн.: Теоретические основы советской археологии. Л.,
1969, с. 23-25.
15	СА, 1967, № 3, 4; Рыбаков Б. А. Советская археология за
50 лет.— ВИ, 1968, № 1,
8


нию теоретико- методологических основ, к сожалению, уде¬
лено мало внимания. Оценка данного периода развития
советской археологии, особенно этапа 1930—1935 гг., вы¬
зывает пока еще много противоречивых мнений.
В настоящей публикации автор стремится передать об¬
становку рассматриваемой эпохи, характер столкновений
в теоретической сфере. Едва ли это можно было выпол¬
нить в должной мере, если не показать общее состояние
археологической науки, не обрисовать организационную
структуру главнейших археологических учреждений,
являвшихся центрами развития теоретической мысли. Но
основное все же сводилось к тому, чтобы выяснить, в чем
состоял положительный вклад ученых этого времени в
археологическую науку.
Выше уже упоминалось, что в отношении значения пе¬
риода становления советской археологии, особенно этапа
начала 30-х годов, связанного с широкой постановкой тео¬
ретико-методологических проблем археологии, существует
много противоречивых мнений, среди которых до сих пор
преобладают негативные оценки. Как мы попытаемся по¬
казать в дальнейшем, начало 30-х годов — это время, ко¬
гда была сделана попытка штурмом овладеть марксист¬
ской теориейеи методологией археологического исследо¬
вания, этап активного внедрения в исследовательскую
практику основных принципов материалистического по¬
нимания исторического процесса, когда были заложены
основы марксистской археологии — качественно совер¬
шенно новой науки.
Если учесть, что все это происходило в первые деся¬
тилетия советской власти, когда среди ученых археологов
еще наиболее авторитетными считались специалисты до¬
революционной школы, то легко представить те трудности,
которые встречались на пути становления всего нового,
что должно было характеризовать современную науку.
Еще в 1922 г. В. И. Ленин в статье «О значении воин¬
ствующего материализма», говоря об изучении и усвоении
диалектического материализма К. Маркса представителя¬
ми старой, дореволюционной науки, предостерегал: «не¬
сомненно, первые опыты в этом отношении будут связаны
с ошибками. Но не ошибается только тот, кто ничего не
делает» 16. Учитывая это ленинское замечание следует
сегодня, по прошествии почти полувека и уже хорошо
16	Ленин В. И. Полы. собр. соч., т. 45, с. 30,
9


зная путь, пройденный советской археологией, оценивать
историческое значение того штурма, который предприняли
«энтузиасты нового стиля мышления».
Естественно, что в исследованиях теоретических и ме¬
тодологических вопросов археологии было немало ошибок,
связанных как с тем, что марксистское учение об общест¬
ве было еще недостаточно освоено археологами, так и тем,
что общее науковедение было весьма слабо развито, да и
сама археология была еще недостаточно подготовлена по
уровню общего развития для действительно науковедче-
ского упорядочения своего знания. Но не ошибки и сла¬
бости должны в первую очередь привлечь наше внимание.
На развитие науки плодотворное воздействие оказали все
положительные моменты, связанные с рассмотрением
проблем теории и методологии, которые были выдвинуты
на первый план, и среди них главная — осмысление архео¬
логического материала как источника для реконструирова¬
ния общественных структур древних обществ на основе
материалистического понимания исторического процесса,
на основе марксистско-ленинского учения об общественно¬
экономических формациях.
Это положение и поныне является краеугольным кам¬
нем всей советской археологии и именно исходя из этого
и следует оценивать период становления советской архео¬
логии.


Глава I
СТАНОВЛЕНИЕ СОВЕТСКОЙ АРХЕОЛОГИИ
В 20-е — НАЧАЛЕ 30-х ГОДОВ
1. ПЕРВЫЙ ПЕРИОД РАЗВИТИЯ
СОВЕТСКОЙ АРХЕОЛОГИИ
Победа Великой Октябрьской социалистической рево¬
люции открыла перед наукой новые горизонты и возмож¬
ности развития.
Становление советской археологии, как и всей истори¬
ческой науки на марксистско-ленинских методологических
основах, было длительным и сложным процессом, прохо¬
дившим в острых схватках с буржуазной идеологией и на¬
укой. Большинство представителей гуманитарных наук до¬
революционной России оставались в плену буржуазного
мировоззрения и в новых условиях не понимали тех гран¬
диозных задач, которые ставила перед ними Советская
власть. Судьбы отдельных ученых в годы революционных
потрясений складывались по-разному. О них можно ска¬
зать словами В. И. Ленина о мелкобуржуазной демокра¬
тии: «...часть перейдет на нашу сторону, часть останется
нейтральной, часть сознательно присоединится к монархи-
стам-кадетам...» 1.
Уже в первые годы Советской власти был создан жур¬
нал «Под знаменем марксизма», призванный быть пропа¬
гандистом марксистской философии, в первую очередь,
в среде деятелей науки. В статье «О значении воинствую¬
щего материализма», специально написанной для этого
журнала в 1922 г., В. И. Ленин наметил программу ста¬
новления новой науки, четко изложил идею осуществле¬
ния союза марксистской философии и частных наук.
Платформой для осуществления этого союза В. И. Ле¬
нин считал идеи материализма, которые с одной стороны
составляют стержень марксистской философии, а с дру¬
гой — не чужды представителям научного мира, и имеют
в России давние и глубокие традиции. В. И. Ленин отме¬
1	Ленин В, В, Полы. собр. соч., т. 37, с. 193.
И


чал, что «в России есть еще — и довольно долго, несо¬
мненно, будут — материалисты из лагеря некоммунистов,
и наш безусловный долг привлекать к совместной работе
всех сторонников последовательного и воинствующего ма¬
териализма в борьбе с философской реакцией и с фило¬
софскими предрассудками так называемого «образованно¬
го общества» 2.
В. И. Ленин выдвигает задачу философского обоснова¬
ния достижений естественных наук, без чего «никакой ма¬
териализм не может выдержать борьбы против натиска
буржуазных идей и восстановления буржуазного миросо¬
зерцания. Чтобы выдержать эту борьбу и провести ее до
конца с полным успехом, естественник должен быть совре¬
менным материалистом, сознательным сторонником того
материализма, который представлен Марксом, то есть дол¬
жен быть диалектическим материалистом» 3. Хотя это за¬
мечание было сделано В. И. Лениным в адрес естественни¬
ков, но в той же мере оно относится и к представителям
гуманитарных наук и в первую очередь истории.
Переход к новым исследованиям в археологии в свете
тех задач, которые были поставлены перед советской на¬
укой, мог быть осуществлен лишь на почве марксистского
подхода к изучению исторического процесса, на основе
материалистического понимания истории. Успехи в ста¬
новлении и формировании советской марксистской ар¬
хеологии зависели прежде всего от того, в какой мере
археологи будут исходить в объяснении исторических за¬
кономерностей общественного развития, выявленных по
археологическим источникам, из учения об обществен¬
но-экономических формациях, из марксистской общесо¬
циологической теории общественного развития — теории
исторического материализма.
Становление советской археологии необходимо рас¬
сматривать как неотъемлемое звено формирования совет¬
ской исторической науки. Обращение к истории развития
науки требует прежде всего выделения отдельных перио¬
дов ее развития. Вопросы периодизации советской истори¬
ческой науки разработаны достаточно хорошо в советской
историографии4. Периодизация исторической науки не
2	Лепин В. И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 24.
3	Там же, с. 29—30.
4	Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1966, т. 4,
с. 10-11.
12


должна механически копировать периодизацию историчес¬
кого процесса, хотя в значительной степени она детерми¬
нирована им, ибо сама наука составляет неотъемлемую
часть общественного развития.
Принцип периодизации должен обладать известной
разносторонностью, отражать существенные сдвиги в глав¬
ных направлениях развития исторической науки. К этим
направлениям необходимо отнести: общую концепцию ис¬
торического процесса; связанную с ним исследовательскую
проблематику; новые приемы исследования; включение
новых источников; кардинальные изменения в организа¬
ции научной работы 5.
Исходя из этого принципа, время от октября 1917 г.
до середины 30-х годов выделяется как первый период в
развитии советской исторической науки. Это был период
ее организационного становления, создания ряда специ¬
альных исторических учреждений, основания историче¬
ских журналов; период консолидации историков-маркси-
стов, деятельность которых началась еще в дореволюцион¬
ное время. Он характеризуется интенсивным ростом
марксистской исторической науки, усилением борьбы с
антиленинскими концепциями. Особо необходимо подчерк¬
нуть внимание к методологическим проблемам и социоло¬
гическим обобщениям 6.
В развитии советской археологии первый период так¬
же охватывает время от октября 1917 г. до середины
30-х годов и для него характерны основные черты, прису¬
щие всей советской исторической науке, хотя некоторые
специфические особенности здесь, конечно, имелись.
Одно из основных отличий развития советской архео¬
логии от истории состояло в том, что первые кадры исто-
риков-марксистов формировались из числа соратников
В. И. Ленина еще в дореволюционное время, и эти кадры
явились тем стержнем, вокруг которого консолидирова¬
лась научная мысль на первом этапе ее развития. Они и
осуществили организацию советской исторической науки.
В археологии таких кадров не оказалось.
На протяжении 20-х годов в исторических исследова¬
ниях основное внимание уделялось острополитической
проблематике. «Мирные периоды» истории, как и древние
6	Очерки истории исторической науки в СССР, т. 4, с. 12.
6 Там же, с. 17.
13


эпохи, не привлекали еще большого внимания научной
общественности. Данные участки исторической науки,
в том числе и археология, оставались за специалистами
дореволюционной школы, занимавшимися исследованиями
в традиционном русле старой науки. Поэтому внедрение
марксистских основ изучения исторического процесса в
этих разделах науки в большинстве случаев связано с
формированием молодых кадров исследователей, воспитан¬
ных уже советскими вузами.
Первый период становления советской археологии мож¬
но разделить на два основных этапа. Первый этап — от
послеоктябрьских дней до 1929 г.— связан с формирова¬
нием советской археологии на новых организационных на¬
чалах и собиранием основных научных сил. В Ленинграде
была создана Государственная академия истории матери¬
альной культуры (ГАИМК), в Москве — Государственный
институт археологии и искусствознания, во многих горо¬
дах и прежде всего в столицах союзных республик —
местные археологические комитеты и комиссии. В этих
учреждениях трудились большинство крупнейших доре¬
волюционных археологов — В. В. Бартольд, В. А. Город-
цов, С. А. Жебелев, В. В. Латышев, А. А. Миллер,
В. К. Никольский, А. А. Спицын, Б. В. Фармаковский,
А. В. Шмидт, Д. И. Эварницкий и многие др.
На этом этапе восстанавливается все то ценное в на¬
учном наследии, что накопила дореволюционная русская
археология и наряду с этим уже предпринимаются попыт¬
ки постановки новых задач, а главное — осуществления
нового подхода к исследованию исторических проблем.
В традициях дореволюционной науки, особенно эволюци¬
онного направления, предпринимаются попытки комплекс¬
ного подхода в исследованиях с привлечением источников
различных наук — лингвистики, этнографии, антрополо¬
гии, искусствознания, права, географии, геологии и т. п.
Однако такой подход пока не получил широкого распро¬
странения в археологических исследованиях.
Созывом ряда всероссийских и местных конференций
сделана попытка продолжить традиции, заложенные все¬
российскими археологическими съездами. Восстанавлива¬
ются и расширяются полевые археологические исследова¬
ния, которые всегда в археологии рассматривались как
важнейшие и первоочередные работы. Преподавание ар¬
хеологии впервые вводится в университетах и начинается
планомерная подготовка специалистов-археологов. Даль¬
14


нейшим шагом в этом деле было открытие аспирантуры
при центральных археологических учреждениях. И имен¬
но через эти каналы в 1926—1929 гг. получают подготов¬
ку молодые археологи, впервые попытавшиеся осущест¬
вить новый методологический подход к исследованию
археологических источников на основе использования мар¬
ксистского учения об общественно-экономических форма¬
циях.
Второй этап становления советской археологии охва¬
тывает время от начала до середины 30-х годов. Этот
этап ознаменовался значительным вниманием к методоло¬
гическим проблемам, разработке общесоциологической
теории первобытнообщинной формации и постановкой ка¬
чественно новой проблематики по изучению общественно¬
экономических структур отдельных обществ прошлого,
привлечением для их реконструкции новых источников —
поселений, жилищ, производственных комплексов, остат¬
ков фауны, орудий труда и т. д. Для исследования мас¬
совых категорий источников (керамика, погребения и
др.) предпринимаются попытки формализации и приме¬
нения математических методов анализа.
Все это сопровождалось крупными организационными
мероприятиями по перестройке структуры научных учре¬
ждений, среди которых наиболее существенным было со¬
здание единого научного центра на основе объединения
ГАИМК и Государственного института археологии и
искусствознания. Впервые стали издаваться периодиче¬
ские археологические журналы — «Сообщения ГАИМК»
(1931—1932 гг.), а затем «Проблемы истории материаль¬
ной культуры» (1933 г.) и «Проблемы истории докапита¬
листических обществ» (1934—1935 гг.). На страницах
этих журналов развернулась широкая дискуссия о путях
развития советской археологии, во время которой обсуж¬
дались наиболее актуальные проблемы методологии и тео¬
рии археологии. На этом этапе начинают осуществляться
невиданные по своим масштабам и целенаправленности
полевые археологические исследования, в первую очередь
в зонах новостроек. Накоплению новых источников уде¬
ляется все большее внимание.
Большое значение для становления советской археоло¬
гии имели постановление Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б)
о преподавании истории в школе (1934 г.) и ряд других
правительственных и партийных решений 1936 г., ко¬
торые были направлены на устранение недостатков в
15


развитии исторической науки и определили дальнейшее
направление в ее развитии по пути всестороннего изуче¬
ния конкретных исторических обществ на основе глубо¬
кого анализа источников.
В 1936 г. вышел первый номер нового непериодическо¬
го издания «Советская археология». Затем последовала
общая реорганизация учреждений Академии наук СССР,
во время которой в 1937 г. ГАИМК на правах Института
истории материальной культуры (ИИМК) был включен в
состав Академии как ведущий научно-исследовательский
центр страны в области археологической науки. Этим бы¬
ло положено начало новому периоду в развитии советской
археологии.
2. ОРГАНИЗАЦИЯ ГАИМК
И ИНСТИТУТА АРХЕОЛОГИИ
И ИСКУССТВОЗНАНИЯ
Большинство старых ученых гуманитарных учрежде¬
ний Академии наук не поняло значения Октябрьской ре¬
волюции, а Отделение истории и филологии считалось
«идеологическим фундаментом буржуазного мировоззре¬
ния», и в начале 20-х годов его деятельность подверга¬
лась резкой критике па страницах марксистской печати.
Одним из путей нейтрализации позиций этих ученых было
создание учреждений, независимых от Академии 7.
В дореволюционное время археология не была пред¬
ставлена в Академии наук. Центральным учреждением
считалась Археологическая комиссия при Министерстве
Императорского двора, созданная в 1859 г. как орган,
имевший монопольное право на сбор древних находок, осо¬
бенно из драгоценных металлов, и раскопки на всех
казенных землях. За время своей деятельности (1859—
1915 гг.) Археологической комиссией было издано 37 то¬
мов «Материалов по археологии России», 66 томов «Из¬
вестий археологической комиссии» и 46 томов годичных
отчетов. Среди деятелей Археологической комиссии наи¬
более плодотворной была работа (с 1892 г.) А. А. Спи-
7	Вайнштейн О. Л. Становление советской исторической науки
(20-е годы).— ВИ, 1966, № 7, с. 41; Очерки по истории исторической
науки в СССР, т. 4; Чагин В. А., Клушин В. И. Борьба за историче¬
ский материализм в СССР в 20-е годы. М., 1975, с. 17 и сл.; Во-
ряз В. Н. Методологические семинары. Предпосылки, факторы и
этапы развития. Л., 1978, с. 96 и сл.
16


цына, ставшего затем одним из активных сотрудников
ГАИМК.
Существовало также Русское археологическое обще¬
ство, организованное в 1846 г. как Петербургское архео¬
лого-нумизматическое общество. За время своего существо¬
вания оно издало 26 томов «Записок общества» и 46 то¬
мов «Записок» отделений, 22 тома «Трудов» и 10 томов
«Известий» 8.
На базе Археологической комиссии и Русского архео¬
логического общества в Петрограде возникла Российская
Академия истории материальной культуры (РАИМК),
декрет о создании которой за подписью В. И. Ленина
был издан Советским правительством 18 апреля 1919 г.
РАИМК (с 1926 г. Государственная Академия — ГАИМК)
и стала центральным учреждением страны в области ар¬
хеологических исследований. В 1924 г. образована Мо¬
сковская секция ГАИМК, в которой, однако, было значи¬
тельно меньше археологов, чем в Петрограде.
В отличие от других вновь организуемых учреждений
Академия унаследовала довольно значительный штат как
ученых, гак и обслуживающего персонала. Кроме археоло¬
гов, в ее составе были специалисты по искусствознанию,
архитектуре, языкознанию, классической филологии, этно¬
графии и фольклористике. Она мыслилась как организа¬
ция, где должны были осуществляться новые комплекс¬
ные исследования исторической проблематики докапита¬
листических обществ с привлечением археологических,
этнографических, антропологических и иных источников.
Здесь были сосредоточены основные кадры археологов,
которые выросли в профессиональных ученых-исследова-
телей еще в дореволюционное время. Возглавлял Акаде¬
мию истории материальной культуры с августа 1919 г.
академик Н. Я. Марр.
Издательская деятельность Академии на первом этапе
развития советской археологии до 1930 г. не отличалась
большой активностью. За это время было издано пять
сборников известий 9, два сборника сообщений Академии 10
8	Веселовский Н. И. История Императорского Русского архео¬
логического общества за первое пятидесятилетие его существова¬
ния. Спб., 1900.
9	ИРАИМК. М.; Л. 1921—1925. Т. 1. 1921; т. 2. 1922; т. 3. 1924;
т. 4. 1925; И ГАИМК, т. 5. 1927.
10	СГАИМК. М.; Л. Т. 1. 1926; т. 2, 1929,
2 1-795 БИБЛИОТЕКА	«


и 12 выпусков материалов Института археологической
технологии ГАИМК и.
В Москве до революции функционировало Московское
археологическое общество, основанное в 1864 г. по ини¬
циативе А. С. Уварова. Московское общество издало 25 то¬
мов «Древностей» основной серии и более 25 выпусков
«Древностей» по отделениям, 14 томов «Материалов по
археологии Кавказа», три тома «Материалов по археоло¬
гии восточных губерний России». Московское археологиче¬
ское общество было организатором всероссийских архео¬
логических съездов. С 1869 по 1911 г. было проведено
15 съездов в различных городах России, материалы кото¬
рых опубликованы в 40 томах «Трудов съездов».
С 1918 г. археологические работы в Москве первона¬
чально концентрировались при Отделе по делам музеев
и охране памятников искусства и старины Народного ко¬
миссариата просвещения РСФСР (Главмузей НКП). Из
деятельности этого учреждения отметим интересный 'факт,
свидетельствующий о попытках введения планового нача¬
ла в научную работу. В 1922 г. при Главмузее был выра¬
ботан первый общий план археологических исследований
и раскопок, а также разработан проект организации Цент¬
рального археологического бюро ежегодных археологиче¬
ских конференций и периодических научных съездов.
Центральным археологическим учреждением в Москве
после революции стал научно-исследовательский Институт
археологии и искусствознания, созданный в 1924 г. При
институте было два отделения (переименованные в даль¬
нейшем в секции) — археологии и искусствознания.
Археологическое отделение, возглавляемое В. А. Городцо-
вым, начало свою деятельность в октябре 1923 г. В целом
отделение было немногочисленным и довольно слабым, за
время своей деятельности до начала 30-х годов оно из¬
дало шесть небольших сборников статей.
В 1924 г. в связи с организацией Российской Ассоциа¬
ции научно-исследовательских институтов общественных
наук (РАНИОН) Институт археологии и искусствознания
был включен в Ассоциацию, куда в 1927 г. перевели и
ГАИМК. 1111	Материалы по методологии археологической технологии. М.;
Л., 1929—1931. Вып. 1. 1924; вып. 2, 3, 5; 1925; вып. 4, 9, 10. 1927;
вып. 6—8. 1926; вып. 12. 1929; вып. 13, 1931.
18


3. АРХЕОЛОГИЯ В МОСКОВСКОМ
И ЛЕНИНГРАДСКОМ УНИВЕРСИТЕТАХ
Уже в 70-х годах XIX в. научная общественность Рос¬
сии возбудила вопрос о введении в университетах препо¬
давания археологии. В этот период только в Дерптском
университете читался курс «о каменном, бронзовом и же¬
лезных веках с обращением особого внимания на прибал¬
тийский край» 12.
Преподавание археологии в университетах предлага¬
лось осуществлять в трех видах 13. И хотя ни один из них
фактически не мог быть осуществлен по разным причи¬
нам, они вызывают интерес самой постановкой проблемы.
Во-первых, археология как история искусства, преимуще¬
ственно классических древностей. Такие курсы получили
широкое распространение на историко-филологических
факультетах в западноевропейских университетах, и часто
на основе этих курсов оформлялось особое направление —
история искусств. Русский университетский устав 1863 г.
также разрешал организацию кафедр подобного профиля,
но из-за отсутствия преподавателей эта идея в большин¬
стве университетов осталась неосуществленной.
Затем предполагался курс доисторической, антрополо¬
гической археологии, который почти не вошел в програм¬
мы в связи с тем, что здесь требовался теснейший кон¬
такт с естественными науками (антропология, геология,
палеонтология) и лингвистикой. Как уже упоминалось,
лишь в Дерптском университете читался курс доистори¬
ческой археологии.
Преподавание же археологии в виде бытовой истории
различных народов, которая совпадала с понятием исто¬
рии культуры и больше всего сближалась с историей, то¬
же не удалось организовать, т. к. оказались неразработан¬
ными вопросы понятия теории истории и то, в каком отно¬
шении находится археология к общей истории.
В Петербургском университете в конце XIX в. работал
ряд выдающихся ученых, занимавшихся археологиче¬
скими исследованиями. Среди них наиболее крупной фи¬
гурой был профессор геологии А. А. Иностранцев (1843—
12	Труды III археологического съезда. Киев, 1878, с. 34—42.
13	Брикнер А. Г. Какие могут и должны быть устраиваемы при
университетском преподавании археологии практические упраж¬
нения и занятия? — В кн.: Труды III археологического съезда,
с. 38—42.
2*
19


1919 гг.), осуществивший несколько замечательных иссле¬
дований по каменному веку 14. С 1888 г. при университете
функционировало Русское антропологическое общество,
члены которого также проводили археологические иссле¬
дования. В предреволюционное время здесь получило
развитие этнологическое направление, возглавлявшееся
Ф. К. Волковым.
На факультете восточных языков археологические зна¬
ния преподавали Н. Я. Марр — исследователь древнего
Ани и Н. И. Веселовский, известный многочисленными
раскопками курганов на юге России. На историко-филоло¬
гическом факультете А. А. Спицын создал Археологиче¬
ский кабинет и с 1909 г. читал курсы исторической гео¬
графии, первобытной и славяно-русской археологии, а
Б. В. Фармаковский преподавал античную археологию и
проводил полевую практику студентов на раскопках в
Ольвии 15.
До революции специальную подготовку по археологии
можно было получить только в археологических институ¬
тах. В Петербурге такой институт был организован еще в
1877 г., однако он имел больше археографическое направ¬
ление и на протяжении тридцати лет оставался единствен¬
ным учебным заведением такого рода. С 1898 г. здесь
читал курс «Художественной техники в применении к
археологии» Н. К. Рерих. Преподавал здесь также
А.	А. Спицын.
В Москве археологический институт создан в 1907 г.;
за время его существования были организованы филиалы
в Витебске, Воронеже, Калуге, Нижнем Новгороде, Орен¬
бурге, Смоленске, Ярославле и других городах. Это спо¬
собствовало широкому распространению археологических
знаний и подготовке кадров археологов на местах. В мос¬
ковском институте читал лекции по бытовой и первобыт¬
ной археологии В. А. Городцов 16.
В археологических институтах наряду с учебной рабо¬
той осуществлялись также исследования по археологии и
истории, которые, однако, отличались в основном реакци-
14	Формозов А. А. Очерки по истории русской археологии. М.,
1961, с. 74 и сл.
15	Равдоникас В. И. Археология в Ленинградском государ¬
ственном университете.— УЗ ЛГУ, № 85. Сер. ист. наук, 1949,
вып. 13, с. 3.
16	Городцов В. А. Бытовая археология. М., 1910. 474 с.; Город-
цов В. А. Первобытная археология. М., 1908. 416 с.; Городцов В. А.
Археология, т. 1. 398 с.
20


онной политической направленностью и прославлением
царской династии 17.
Археологические институты функционировали до
1922 г., когда было введено преподавание археологии в
Московском и Ленинградском университетах.
Заслуживают внимания послереволюционные опыты
организации специальных археологических институтов
на местах. Такие попытки были предприняты в Одессе
(1921—1925 гг.) 18 и Киеве 19. Предполагалось, что зде.сь
будут готовиться специалисты-исследователи высшего
класса. В Одессе планировалось двух- и трехлетнее обу¬
чение и изучение на археологическом отделении теории
эволюционных учений, первобытной археологии с общей
этнографией, античной археологии и истории, геологии,
палеонтологии, антропологии, славяно-русской археологии,
материальной этнографии, славянской этнографии, устно¬
го народного творчества, исторической географии, нумиз¬
матики, античной палеографии, музееведения. Большое
место занимала языковая подготовка. В программу входи¬
ло преподавание русского, украинского, немецкого, фран¬
цузского, древне-и новогреческого, латинского, итальян¬
ского языков 20. Однако эти институты оказались нежиз¬
неспособными учреждениями из-за малого количества
слушателей и вскоре были влиты в другие учебные заве¬
дения.
В Куйбышеве (Самаре), благодаря инициативе
В.	В. Гольмстен, при Обществе археологии, истории и
этнографии с 1921 г. на протяжении ряда лет успешно
функционировали Высшие этнолого-археологические кур¬
сы, слушатели которых не только получали специальную
археологическую подготовку, но и проводили обширные
полевые археологические работы21. Из них вышли извест¬
17	Худяков М. Г. Дореволюционная русская археология на
службе эксплуататорских классов, с. 137 и сл.
18	Дложевский С. С. Организация Археологического института
в Одессе.— Народное просвещение. Одесса, 1921, № 2/5, с. 57—63;
Боровой С. Я. Одесский археологический институт.— В кн.: 150 лет
Одесскому археологическому музею АН УССР. Каев, 1975, с. 5—7.
19	Базилевич В. Киевский археологический институт.— Борьба
классов, 1924, № 1, с. 381—382.
20	Боровой С. Я. Одесский археологический институт, с. 6.
21	Матвеева Г. И. Изучение археологических памятников Куй¬
бышевской области.— В кн.: Вопросы отечественной и всеобщей
истории. Куйбышев, 1975, с. 5—12; Юнусова Р. М. Гольмстен В. В.—
первый советский исследователь древнего прошлого Самарской


ные советские археологи А. А. Маругценко, К. В. Сальни¬
ков, А. И. Тереножкин и др.
В первые годы после революции в преподавание на гу¬
манитарных факультетах университетов не было внесено
существенных изменений, что, естественно, не соответ¬
ствовало задачам, поставленным перед высшей школой
партией и Советским правительством. В. И. Ленин еще в
1922 г. писал: «...почти пять лет спустя после завоевания
политической власти пролетариатом в его, пролетариата,
государственных школах и университетах учат (вернее,
развращают) молодежь старые буржуазные ученые ста¬
рому буржуазному хламу» 22.
С целью оказать влияние на перестройку учебной и
научной работы всех факультетов в 1919 г. в Московском
и Петроградском университетах были организованы новые
факультеты общественных наук (ФОН). Перед новыми
факультетами университетов ставилась задача: «Привле¬
кая к преподаванию коммунистические, марксистски под¬
готовленные преподавательские кадры, ...вооружить сту¬
дентов и профессуру университета теорией марксизма-ле¬
нинизма, разоблачать проявления буржуазной идеологии,
распространять материалистическое мировоззрение, вести
борьбу с идеализмом и мистикой в науке и преподава¬
нии» 23.
За годы своего существования ФОН’ы проделали боль¬
шую работу. В условиях острой идейной борьбы начала
20-х годов они стали активными проводниками марксист¬
ской идеологии в общественных науках.
В 1925 г. декретом Совнаркома ФОН Московского уни¬
верситета был преобразован в факультеты советского пра¬
ва и этнологии, где археология вошла в круг дисциплин,
читавшихся на историко-археологическом отделении этно¬
логического факультета.
В Ленинграде после реорганизации ФОН и присоеди¬
нения археологического института был создан факультет
языкознания и материальной культуры, на котором препо¬
давание археологии получило широкое распространение.
Курсы по археологии здесь читали П. П. Ефименко,
И. И. Мещанинов, Н. Я. Марр, И. А. Орбели, А. А. Спи-
цын, К. В. Тревер и др.
губернии.— В кн.: Самарская лука в древности. Куйбышев, 1975,
с. 5—15. (Краеведч. зап.—Вып. 3).
22	Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 52.
23	История Московского университета. М., 1955, т. 2, с. 58.
22


В 1930 г. на базе перечисленных факультетов были об¬
разованы новые факультеты и институты, выделенные в
1931 г. в самостоятельные институты философии, литера¬
туры и истории (в Москве — МИФЛИ, в Ленинграде —
ЛИФЛИ), и только в 1934 г. в университетах были вновь
открыты исторические факультеты, на которых с 1937 г.
было восстановлено преподавание археологии.
Первые же организационные перестройки в структуре
университетов были подкреплены качественными изме¬
нениями и обновлением учебных дисциплин. С 1921 г. в
университетах страны были введены курсы о развитии
общественных форм, а также курс исторического материа¬
лизма, начиная с 1924 г. читались курсы по истории пар¬
тии и основам ленинизма.
Конечно, первоначально высококвалифицированных
преподавательских кадров было недостаточно, но органи¬
зация уже в 1918 г. Социалистической (с 1923 г.— Ком¬
мунистической) Академии, а в 1921 г.— Института крас¬
ной профессуры и ряда других учреждений быстро вос¬
полняла этот пробел.
Большое значение для перестройки преподавания, под¬
готовки преподавателей, овладения студентами основами
марксистско-ленинской теории имело издание трудов
классиков марксизма-ленинизма, литературы, популяри¬
зирующей марксистско-ленинскую теорию. Собрание со¬
чинений В. И. Ленина по решению IX съезда партии
начало издаваться уже в 1920 г. (первое издание завер¬
шилось в 1926 г.). Произведения К. Маркса и Ф. Энгель¬
са массовыми тиражами издавались уже в первые годы
после революции, в 1923 г. вышли в свет два первых
тома их сочинений и «Капитал» К. Маркса. В 1924 г.
было принято решение об издании собрания сочинений
Карла Маркса и Фридриха Энгельса.
Первые очерки по историческому материализму появи¬
лись в 1922—1925 гг. В 1922 г. были изданы «Очерки по
истории материализма» Г. В. Плеханова, брошюра «Тео¬
рия исторического материализма» А. И. Тюменева, а затем
подобные же работы С. Я. Вольфсона, В. Н. Сарабья-
нова и др. Для своего времени это были весьма актуаль¬
ные и интересные публикации, способствовавшие станов¬
лению марксистского понимания социально-исторического
процесса, хотя авторы некоторых из них и не избежали
отдельных ошибок. Но наряду с этим выходило немало
публикаций, вульгаризировавших марксистские концепции
23


(К. М. Тахтарев, Е. А. Энгель) или выхолащивавших
и извращавших марксизм (А. А. Богданов и др.) и, на¬
конец, открытых врагов марксизма (П. А. Сорокин,
С.	Л Франк и др.) 24.
В эти же годы выходят первые журналы, широко про¬
пагандировавшие марксизм и публиковавшие исследова¬
тельские статьи по социальной истории. Наиболее значи¬
тельными из них были «Большевик», «Под знаменем мар¬
ксизма», «Вестник Социалистической Академии» и др.25
Несмотря на существенные изменения, происшедшие
к этому времени в общественных науках, самостоятельная
научная деятельность на археологических отделениях уни¬
верситетов как в Москве, так и в Ленинграде не получила
тогда сколько-нибудь значительного развития. Большин¬
ство преподавателей археологии университетов являлись
сотрудниками ГАИМК или Института археологии и ис¬
кусствознания, где они и вели научные исследования, при¬
влекая для этого студенческую молодежь. В Ленинграде,
например, при ГАИМК, практиковалось ежегодно до
50 студентов и молодых специалистов, окончивших уни¬
верситет 26. Эта практика вводила в круг научной пробле¬
матики и деятельности археологического учреждения бу¬
дущих специалистов с первых шагов их специальной под¬
готовки.
Крупный самостоятельный научный коллектив архео¬
логов возник лишь при институте, кафедре и музее антро¬
пологии биологического факультета Московского универ¬
ситета, где археологическими работами руководил
Б. С. Жуков (подробно об этом см. в разделе о палеоэт-
нологическом направлении в гл. II). Уже в 1922 г.
Б. С. Жуков организовал учебные раскопки, в которых
активное участие принимали студенты археологического
отделения. С 1923 г. кафедра и музей антропологии си¬
стематически организовывали экспедиции, вначале в пре¬
делах Московской и Нижегородской губерний, затем и
24 Чагин Б. А., Клуишн В. И. Указ, соч., с. 130, 179, 229 и др.;
Чагин Б. А. Очерки истории социологической мысли в СССР
(1917—1969). Л., 1971, с. 74 и др.
26	Чагин Б. А. Очерки истории социологической мысли в СССР
(1917—1969), с. 19.
26 Фармаковский Б. В. Отчет о деятельности Государственной
Академии истории материальной культуры с 1 октября 1925 г. по
1 октября 1926 г.— СГАИМК, 1929, т« 2, с. 2.


других областей, а также в Крыму27. В целом деятель¬
ность этого коллектива, в котором в 20-х годах работали
Б. С. Жуков, Б. А. Куфтин, О. Н. Бадер, С. П. Толстов,
A.	В. Збруева, М. В. Воеводский и другие, оказала зна¬
чительное влияние на развитие советской археологии, осо¬
бенно в области методики полевых исследований и систе¬
матизации археологического материала.
4. СТРУКТУРА И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ГАИМК
В 20-х ГОДАХ
ГАИМК была ведущим и наиболее крупным археоло¬
гическим центром в 20-х годах. Представление об этом
учреждении может дать обзор только одного года ее дея¬
тельности.
В 1924—1925 гг. в структуре ГАИМК было три отде¬
ления (этнологическое, археологическое, художественно¬
историческое), Московская секция и Институт археологи¬
ческой технологии. Вместе с обслуживающим персоналом
(около 40 чел.) в ней насчитывалось (без Московской сек¬
ции) 178 сотрудников. Товарищами председателя Акаде¬
мии были В. В. Бартольд и С. А. Жебелев. Ученым секре¬
тарем — Б. В. Фармаковский.
Этнологическое отделение (председатель А. А. Мил¬
лер) включало пять разрядов: палеоэтнологии (С. Н. За-
мятнин, П. П. Ефименко, А. А. Миллер, С. А. Тепло-
ухов), этнической антропологии (В. В. Богданов, С. И. Ру¬
денко, Н. С. Розов, А. К. Штамм), этнографии (Д. А. Зо¬
лотарев и др.), археологии Кавказа и яфетического мира
(Н. Я. Марр, И. И. Мещанинов и др.), русской археоло¬
гии (А. В. Бородин, И. А. Карабанов, А. А. Спицын). Тут
трудились 21 научный сотрудник и пять регистраторов.
Второе отделение — археологическое (председатель
B.	В. Бартольд) — состояло из 11 разрядов, изучающих
исторические культуры: археологии и искусства Древнего
Востока (В. В. Струве, В. К. Шилейко и др.), археологии
Эллады и Рима (С. А. Жебелев), археологии Скифии и
Сарматии (Г. И. Боровка, К. В. Тревер, Б. В. Фармаков-
27	Археологические экспедиции, 1919—1956 гг. Указатель. М.,
1962, № 32, 36, 38—40, 51, 52, 71, 74, 77, 97, 99, 110, 123, 130, 162,
166; Бадер О. Н., Воеводский М. В. Краткий очерк археологических
исследований Института, Кафедры и Музея антропологии Москов¬
ского ун-та — УЗ МГУ, 1940, вып. 54, с. 243—247; Синельников Н, А.
Экспедиции 1928 г,— РАЖ, 1929, т. 17, вып. 3—4, о. 95—97.
?5


ский), археологии и искусства раннего христианства и
Византии (А. А. Васильев, Н. П. Лихачев, Е. Ч. Скржин-
ская, А. П. Смирнов и др.), археологии и искусства сред¬
невекового Запада (Д. В. Айналов и др.)» прикладного
искусства (А. Н. Кубе и др.), археологии и искусства Ин¬
дии и Дальнего Востока (С. Ф. Ольденбург и др.), архео¬
логии и искусства Средней Азии (В. В. Бартольд,
А. Ю. Якубовский), мусульманской археологии и искус¬
ства, археологии и искусства Армении и Грузии
(И. А. Орбели), секция нумизматики и глиптики
(А. Н. Зограф, А. А. Ильин и др.). Всего в отделении бы¬
ло 36 научных сотрудников и восемь регистраторов.
Художественно-историческое отделение включало по
археологическому профилю лишь разряд греко-римского
искусства, где трудились девять исследователей, в том
числе Б. В. Фармаковский, Б. Л. Богаевский, а в осталь¬
ных — специалисты, занимавшиеся русской живописью,
зодчеством и общей архитектурой.
Из сотрудников различных разрядов были укомплекто¬
ваны две комиссии — по социологии искусства и искус¬
ствоведению, председателем которой был А. В. Луна¬
чарский, и эгейская комиссия под председательством
Б. Л. Богаевского.
Московская секция ГАИМК возникла в апреле 1924 г.28
и возглавлялась Д. Н. Егоровым, заместителем председа¬
теля был Ю. В. Готье. В составе секции было пять комис¬
сий. Комиссия по археологии работала с 24 февраля
1924 г. и насчитывала до 26 научных сотрудников. Среди
них: А. С. Башкиров, И. Н. Бороздин, Ю. В. Готье,
Б. Н. Граков, Б. С. Жуков, А. А. Захаров, А. В. Збруева,
О. А. Кривцова-Гракова, Б. А. Куфтин, П. С. Рыков,
Д. н. Эдинг. Остальные комиссии — по этнологии, истории
быта, истории искусства и музееведению — включали спе¬
циалистов не археологов. В целом Московская секция
была довольно многочисленна, насчитывая в штате до
100 чел. При ней была организована лаборатория по изу¬
чению способов хранения и реставрации древних тканей
и шитья.
Институт археологической технологии, возглавляемый
А. Е. Ферсманом, включал пять разрядов: камня, керами¬
ки и стекла, живописной техники, металла, органических
28	Егоров Д. Общий очерк деятельности Московской секции.—
Сборник ГАИМК. К десятилетию Октября. М., 1928, с. 3—4,
26


остатков (тут трудились 16 научных сотрудников и три
регистратора) и две комиссии — по раскопкам (председа¬
тель Н. Я. Марр) и регистрации памятников архитектуры.
В задачу института входила разработка вопросов, связан¬
ных с консервацией, реставрацией и сохранением архео¬
логических объектов, а также проблемы раскопок архео¬
логических памятников.
Можно также отметить, что при ГАИМК ввиду необ¬
ходимости подготовки научных работников по специаль¬
ности в некоторых разрядах велись занятия с группами
практикантов (студентов и окончивших вузы), занимав¬
шихся регистрацией и исследованием памятников древ¬
ности из коллекций Академии и принимавших участие в
работах ее экспедиций29 30. Всего таких практикантов ра¬
ботало до 50 чел. в год.
Как видно, ГАИМК обладала достаточно большим
штатом, но структура ее почти всецело соответствовала
дореволюционной структуре науки. Неудивительно поэто¬
му, что в отчете о деятельности ГАИМК писалось: «Пер¬
воочередной задачей всегда представлялось Академии со¬
бирание и реконструкция первоисточников»30 (курсив
мой.— В. Г.). Почти то же самое написано в отчете Мос¬
ковской секции, где также считали «основной задачей
Академии нахождение, хранение и изучение памятников
материальной культуры». И хотя в отчете были и такие
строки: «Применяя в своих работах общенаучные методы,
Академия вела разработку специально марксистского ме¬
тода...» 31, на деле до постановки задач подлинно истори¬
ческих исследований здесь было еще далеко.
В январе 1926 г. был введен новый устав Академии, в
котором обращалось особое внимание на развитие научно-
практической и производственной стороны деятельности
Академии. К существовавшим трем отделениям Академии:
этнологическому, археологическому и историко-художе¬
ственному было присоединено четвертое — научно-органи¬
зационное, задачей которого являлось «выяснение мето¬
дологических вопросов, связанных с работой Академии, а
также разработка в теоретическом разрезе планов, направ¬
29	Фармаковский Б. В. Отчет о деятельности Государственной
Академии истории материальной культуры..., с. 6.
30	Там же, с. 7.
31	Егоров Д. Общий очерк деятельности Московской секции,
с. 3, 6.
27


ленных к согласованию деятельности музеев» 32. Как вид¬
но, уже с середины 20-х годов перед ГАИМК были постав¬
лены задачи перестройки научных исследований, углуб¬
ленного изучения основ марксизма. Но на данном этапе
существенных изменений это не вызвало, о чем может
свидетельствовать хотя бы перечень докладов, прочитан¬
ных на заседаниях Московской секции (кроме докладов-
отчетов о раскопках): Ю. В. Готье— «Варяжский вопрос
в археологическом освещении», «Из области алано-хазар¬
ских отношений»; Б. Н. Граков «Некоторые амфорные
клейма из собрания ГИМ»; В. Д. Блаватский «Чернофи¬
гурная эйнохоя с изображением борьбы Геракла с быком
из собрания ГИМ»; Л. А. Мацулевич «Вопрос об античной
традиции в византийском искусстве»; А. А. Захаров «Но¬
вейшие археологические работы на Переднем Востоке»,
«Керамика из Богаз-Кея из собрания Г. М. Людвига».
Особо отмечался в отчете секции33 как методологический
доклад И. Н. Бороздина «Некоторые социологические
предпосылки изучения древностей юга СССР». Методоло¬
гическая и социологическая направленность этого докла¬
да состояла, по мнению автора отчета, в том, что на при¬
мере трипольской культуры на Украине и хеттской в
Малой Азии И. Н. Бороздин говорит об очередных ми¬
грациях и заимствованиях, о царской власти у скифов
и т. п.
В самой ГАИМК каждую неделю проходили открытые
собрания, на которых обычно заслушивался и научный
доклад. В первой половине 1926 г. из докладов с архео¬
логическим содержанием, не считая отчетных сообщений
о раскопках, были, например, прочитаны следующие:
Б. Л. Богаевский — «Восток и Запад в их древнейшей
связи» (по поводу новых раскопок в Индии); В. И. Гро¬
мов — «Млекопитающие ранних культур Дона»; А. Н. Зо-
граф — «О распределении древнегреческих монет в рус¬
ских собраниях»; О. Г. Котова — «Образцы доисториче¬
ской керамики Моравии»; Н. П. Бауер — «Русские клады
и находки западноевропейских монет конца X, XI и нача¬
ла XII вв.»; А. А. Захаров— «Состав населения Эгейско¬
го мира»; В. А. Брим— «Готы на юге России и их отно¬
82 Фармаковский Б. В. Отчет о деятельности Государственной
Академии истории материальной культуры..., с. 1.
33	Захаров А. А. Обзор деятельности комиссии по археологии,—
Сборник ГАИМК, К десятилетию Октября. М., 1928, с. 0—10,
28


шение к славянам и Востоку», т. е. ничем не отличались
от проблематики дореволюционного времени 34.
Большинство работ этого периода ограничивалось ис¬
точниковедческими задачами и лишь изредка делались по¬
пытки постановки исторических проблем. Исследования
по социально-экономической структуре общества, вопро¬
сам теории и методологии науки, перестройки археологи¬
ческих исследований на принципах марксистской теории
еще отсутствовали.
Таким образом, коренной перестройки в 20-х годах в
археологии не произошло — большинство археологов оста¬
валось еще на старых теоретико-методологических пози¬
циях. Такое положение в советской археологии было на
данном этапе вполне естественно. В социологии и исто¬
рической науке, связанных с актуальными проблемами
современности, уже до революции появились исследовате¬
ли, успешно осуществлявшие применение исторического
материализма в качестве методологической основы изуче¬
ния явлений общественной жизни. Это были первые кад¬
ры историков-марксистов 35. В первые годы советской вла¬
сти они были заняты в основном организационной дея¬
тельностью. Кроме того, основное внимание уделялось
тогда марксистской теории, социологии, истории нового и
новейшего времени, поэтому «разработка истории докапи¬
талистических формаций и подготовка соответствующих
специалистов ... до начала 30-х годов ... оставались как бы
монополией учреждений, руководимых старыми учены¬
ми —- не марксистами» 36.
34	СГАИМК. Л., 1926, т. 1, с. 327—328. Для сравнения приведем
перечень докладов, заслушанных на заседаниях Отделения русской
и славянской археологии Русского археологического общества за
1911 год: Н. Е. Макаренко — «О раскопках в Новгород^ летом
1910 года»; А. А. Спицын—«О новейших раскопках и археологи¬
ческих открытиях в Новгородской области»; М. И. Ростовцев —
«По музеям юго-славянских столиц»; Д. В. Айналов — «О ми-
Миатюрах XIV в. жития Бориса и Глеба»; А. А. Дмитриевский —
«О кратирах Софийской ризницы»; Л. А. Мацулевич — «К вопросу
об архитектуре Болотовской церкви близ Новгорода» (Записки
Отделения русской и славянской археологии Русского археологи¬
ческого общества, т. 9, 1913, с. 325—364).
35	Алексеева Г. Д., Городецкий Е. Н. Историческая проблема¬
тика в большевистской литературе до 1917 г.— История СССР, 1963,
№ 4; Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1963, т. 3.
36	Вайнштейн О. Л. Становление советской исторической на¬
уки..., с. 40.
29


Не составляла в этом исключения и ГАИМК. Боль¬
шинство археологов вели полевые исследования и добро¬
совестно обрабатывали полученные материалы в традици¬
онно вещеведческом стиле, чрезвычайно слабо представляя
себе задачи новой археологии как исторической науки,
основанной на принципах марксизма. Однако попытки ре¬
организации структуры научного учреждения, некоторые
меры по осуществлению планирования научной работы,
систематическое общение на почве общих научных инте¬
ресов несомненно способствовали созданию климата кол¬
лективизма и ощущения необходимости критического об¬
суждения результатов научных исследований. Все это
подготовило почву для рождения новых форм научного
творчества — колективных тематических разработок, ко¬
торые появились уже в начале 30-х годов.
5. ПЕРВЫЕ КОНФЕРЕНЦИИ СОВЕТСКИХ АРХЕОЛОГОВ
Ко второй половине 20-х годов значительно оживилась
археологическая деятельность не только в центральных
учреждениях, но и на местах в связи с общим развитием
краеведческого движения. В середине 20-х годов вновь
возрождаются идеи организации систематических встреч
археологов — традиция, заложенная в русской археологии
проведением археологических съездов в различных го¬
родах.
В 1925 г. к столетию Одесского археологического
музея Всеукраинский археологический комитет (ВУАК)
созвал Первую Всеукраинскую археологическую конфе¬
ренцию 37, в следующем 1926 г. состоялся I съезд иссле¬
дователей белорусской археологии и археографии 38. Были
подведены итоги цаучных исследований за прошедшие
годы и намечались меры по координации дальнейших ра¬
бот и охране памятников. Археологи принимали также ак¬
тивное участие в работе I и II Всеукраинских востоковедче¬
ских съездов, проходивших в 1927 и 1929 гг. в Харькове 39.
37	В cnpaBi Археолопчно! конференци в Одесг 31. VII. 1925 и.—
Бюлетень Кабшету антропологи та етнологи iM. Ф. Вовка, 1925,
ч. 1, с. 46.
38	Першы звезд дасьледчыкау беларускае архэолёгП i архэогра-
фи.— Наш край, Менск, 1926, № 1, с. 57—59.
39	Ряппо Я. П. Р1чний з’1зд Всеукрашсько! науково! асощаци
сходознавства.— Схщний свгг, Харшв, 1928, № 2, с. 27—34; II Все-
украшський сходознавчий з’1зд. Попереднш 3BiT.— Схщиий CBiT,
Харшв, 1930, № 1/2, с. 369—379.
30


Особенно большую активность в деле организации
краеведческого движения проявила группа палеоэтноло¬
гов Московского университета, сосредоточившая свои на¬
учные исследования в центральных областях России. 27—
29 мая 1926 г. в Москве по инициативе Государственного
музея Центрально-промышленной области, было прове¬
дено Первое палеоэтнологическое совещание по Централь¬
но-промышленной области, собравшее довольно представи¬
тельную аудиторию археологов и краеведов. Наряду с под¬
ведением итогов новых археологических исследований на
совещании были представлены интересные доклады по
методологии археологии Б. С. Жукова, Б. А. Куфтина и
О.	Н. Бадера 40.
5—10 сентября того же года в Керчи состоялась кон¬
ференция, посвященная 100-летию Керченского музея, из¬
вестная также как Первая конференция археологов СССР.
На конференции присутствовало 135 делегатов из 30 го¬
родов41. Работали четыре секции: доисторической, ирано¬
эллинской, средневековой и тюрко-татарской археологии,
на которых было прочитано 70 докладов. В числе участ¬
ников конференции были И. Н. Бороздин, В. А. Город-
цов, Б. А. Латынин, Ю. Ю. Марти, Л. А. Мацулевич,
Т. С. Пассек, С. Ф. Платонов, А. А. Спицын и многие др.
Через год, 10—13 сентября 1927 г., по случаю 100-ле¬
тия херсонесских раскопок состоялась Вторая конферен¬
ция археологов СССР, созванная по распоряжению Глав¬
науки 42. На эту конференцию прибыло 88 делегатов из
20 городов, в том числе представители от Украины, Бе¬
лоруссии и Закавказья. Одним из энергичных организато¬
ров конференции был К. Э. Гриневич. На конференции
работало две секции — херсонесская и общей археологии.
Активное участие в работе конференции приняли
И. Н. Бороздин, Г. А. Бонч-Осмоловский, В. А. Городцов,
Ю. В. Готье, Ф. Н. Петров, С. Ф. Платонов и др.
Конференции, на которых встречались археологи из
различных, иногда весьма отдаленных, археологических
учреждений, способствовали быстрому обмену информа-
40	Материалы к доистории Центрально-промышленной области.
М., 1927.
41	Мацулевич Л. А. Конференция археологов СССР в Керчи.—
СРАИМК, 1926, т. 1, с. 271-286.
42	Вторая конференция археологов СССР в Херсонесе 10—
13 сентября 1927 г. по сличаю столетия херсонесских раскопок
(1827—1927). Севастополь, 1927, 67 с.
31


дней о новых полевых исследованиях, обсуждению и
оценке их результатов, разработке планов дальнейшей ра¬
боты. Однако и на этих конференциях вопросы теории
и методологии археологических исследований, как прави¬
ло, не поднимались.
К концу 20-х — началу 30-х годов относится выход со¬
ветских археологов на международную арену. В 1929 г.
состоялся I Международный съезд археологов в Берли¬
не 43, на котором от РСФСР были Б. С. Жуков с докла¬
дом о тарденуазских памятниках Крыма и неолите По¬
волжья и Г. Е. Боровка с докладом о греко-бактрийском
искусстве в связи с раскопками в Монголии. От Украины
на съезде выступил С. С. Дложевский, сделавший доклад
об исследованиях в Ольвии. Кроме того, был представлен
доклад П. Рау о раскопках в Поволжье.
В 1932 г. в Лондоне состоялся I Международный кон¬
гресс доисторических и протоисторических наук44, а ра¬
нее, в 1931 г., здесь проходил II Международный кон¬
гресс по иранскому искусству и археологии, на котором
советская делегация во главе с И. А, Орбели демонстриро¬
вала прекрасную выставку уникального сассанидского
серебра и других вещей 45. Это в значительной степени
послужило основанием для проведения III конгресса в
1935 г. в Ленинграде 46. На конгресс прибыли представи¬
тели 26 стран и к его открытию была приурочена боль¬
шая выставка в Эрмитаже. На съезде выступили с докла¬
дами А. А. Иессен (о древнейшей металлургии Кавказа),
А.	А. Марущенко (о парфянской столице — Нисе),
М. Е. Массон (об Айртаме), И. А. Орбели (об искусстве
Армении и Кавказа в эпоху сельджуков) и др. Прове¬
дение конгресса в Советском Союзе, значительный вклад
в его работу советских археологов были несомненно круп¬
нейшим успехом нашей науки.
43	Дложевсъкий С. С. I М1жнародний з’!зд археолопв у Бер¬
лин.—Укра'ша, 1929, кн. 6, с. 173—175.
44	Богаевский Б. Л. I Международный конгресс доисторических
и протоисторических наук в Лондоне.— СЭ, 1932, № 5/6, с. 164—177.
45	Кипарисов Ф. В. СССР на Международной выставке персид¬
ского искусства в Лондоне.— Советский музей, 1931, № 3, с. 20—31.
46	Стрелков А. С. Третий международный конгресс по иран¬
скому искусству и археологии.— С А, 1937, № 2, с. 205—215;
III Международный конгресс по иранскому искусству и археоло¬
гии, 1935. Ленинград. Доклады. М.; Л., 1939, с. 301.
82


6. ФОРМИРОВАНИЕ МЕСТНЫХ
АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ УЧРЕЖДЕНИЙ
В 20-е — ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 30-х ГОДОВ
В дореволюционное время археологические исследова¬
ния осуществлялись почти исключительно представителя¬
ми центральных учреждений. Кадры местных археологов
были крайне немногочисленны, а специальные археологи¬
ческие учреждения практически отсутствовали. Немногие
археологические музеи (Одесский, Херсонесский, Керчен¬
ский и др.), а также различные общества археологии, ис¬
тории и этнографии или некоторые губернские ученые ар¬
хивные комиссии не могли обеспечить ни планомерного,
ни систематического изучения археологических памятни¬
ков.
В послереволюционные годы на местах довольно быст¬
ро оживляется краеведческое движение, в рамках которого
возобновляется интерес к археологическим памятникам
и их исследованию. В течение 20-х годов почти во всех
республиканских центрах организуются различные учре¬
ждения, занимающиеся археологическими исследования¬
ми. Но на местах по сравнению с центральными учрежде¬
ниями становление советской археологии проходило не¬
сколько своеобразно.
Местные археологические учреждения в большинстве
случаев взяли на себя функции органов учета и охраны
археологических памятников, которые согласно декретам
советской власти были признаны всенародным достоя¬
нием.
Ведущую роль в археологическом изучении в большин¬
стве республик продолжают занимать в 20-х годах по-
прежнему экспедиции, организуемые ГАИМК и Институ¬
том археологии и искусствознания. Чаще всего организо¬
вывались совместные экспедиции с местными научными
учреждениями, с привлечением местных краеведов-люби-
телей, многие из которых благодаря таким совместным
работам выросли в самостоятельных исследователей.
20-е годы характеризуются прежде всего появлением ме¬
стных научных кадров, которые к концу периода — в се¬
редине 30-х годов — осуществили немало значительных
полевых археологических исследований и составили кад¬
ры научных сотрудников более или менее четко оформив¬
шихся местных научно-исследовательских центров.
3 1-795
33


Однако, в плане исследования проблемы развития и
формирования марксистских теоретических и методологи¬
ческих основ советской археологии, местные центры не
играли в первом периоде сколько-нибудь существенной
роли, хотя и здесь нередко появлялись публикации, в ко¬
торых достаточно отчетливо излагались новые задачи, по¬
ставленные перед археологией. Так, Б. В. Лунин, в одной
из интересных статей, посвященной археологической на¬
уке, отмечает, что основное значение данной науки за¬
ключается в тех социологических обобщениях, которые
могут быть получены в результате исследования археоло¬
гических памятников, содержащих достаточно много остат¬
ков, связанных с производственной деятельностью. Автор
считает, что по таким остаткам возможно восстановить
систему производительных сил и перейти к изучению си¬
стемы производственных отношений. По мнению Б. В. Лу¬
нина, археология есть наука, где сам материал требует
«материалистического подхода, однако настоятельная не¬
обходимость употребления диалектического метода выте¬
кает из общих установок подлинной научной работы, а не
особенностей этой дисциплины» 47.
Рассматривая в целом становление советской археоло¬
гии в 20-е — середине 30-х годов необходимо, по-видимому,
хотя бы кратко остановиться на организации цент¬
ральных археологических учреждений в союзных респуб¬
ликах, так как в последующий период именно они сыгра¬
ли основную роль как в археологическом изучении терри¬
тории своих республик, так и широком распространении
археологических знаний в массах и тем самым способство¬
вали подъему авторитета науки и ее значимости.
Было также немало местных краеведческих и научных
организаций в губернских и даже окружных городах, ко¬
торые осуществляли весьма плодотворные изыскания в
области полевой археологии. В 20-х — начале 30-х годов
достаточно хорошо прослеживается, как быстро разраста¬
лась советская археология вширь, вовлекая все новые и
новые кадры в сферу своей научной деятельности.
Территория Украины с ее многочисленными и разно¬
образными памятниками древности привлекала присталь¬
ное внимание археологов уже до революции. О популяр¬
ности исследований, осуществлявшихся тут, говорит тот
47	Л унт Б. На шляху до марксйвсысо? археологи,— Схщний
св1т. XapniB, 1930, N2 4/5, с. 231.
34


факт, что здесь было проведено шесть Всероссийских ар¬
хеологических съездов: в Киеве (III, 1874 г.; XI, 1899 г.).
Одессе (IV, 1884 г.), Харькове (XII, 1902 г.), Екатери-
нославе (XIII, 1905 г.) и Чернигове (XIV, 1908 г.).
Большой интерес вызывал сам характер памятников
на территории Украины. На черноморском побережье на¬
ходились остатки античных городов, которые одними
из первых стали объектами археологических раскопок.
В предреволюционное время в Ольвии вел исследования
Б. В. Фармаковский, на Березани — Э. Р. Штерн, в Херсо-
несе — К. К. Косцюшко-Волюжинич, Р. X. Леппер, в Кер¬
чи — В. В. Шкорпил и др. Северное Причерноморье в это
время было основным объектом изучения античности в
России.
Столь же привлекательными оказались и скифские
древности, получившие широкую известность благодаря
античным письменным источникам. Раскопки царских
курганов Чертомлык (И. Забелин, 1862—1863 гг.), Солоха
(Н. И. Веселовский, 1912—1913 гг.) и многих других вне¬
сли богатейший вклад в сокровищницу археологии. Исто¬
рия Скифии была темой исследования М. И. Ростовцева —
одного из крупнейших представителей буржуазной архео¬
логии России. На Украине находилась основная масса ос¬
татков раннеземледельческих племен юга — известные
трипольские памятники, исследованные В. В. Хвойко.
Используя результаты своих раскопок на Харьковщи¬
не, В. А. Городцов создал классификацию памятников
бронзового века степей. Наконец, памятники Среднего
Поднепровья на Киевщине — колыбели восточнославян¬
ской государственности — естественно, также были в цент¬
ре внимания археологов (Н. Е. Макаренко, Д. Я. Само-
квасов, В. В. Хвойко и др.). Были здесь памятники
и других эпох, исследование которых началось еще до
революции.
Главное, однако, на что необходимо обратить внима¬
ние в плане нашего исследования, состоит в том, что на
Украине в дореволюционное время было основано нема¬
лое количество музеев, в том числе археологических, со¬
средоточивших в своих хранилищах обширные коллекции.
Активную деятельность по изучению археологических па¬
мятников развивали научные общества, основанные почти
во всех крупнейших административных центрах, а также
некоторые губернские ученые архивные комиссии. Таким
образом, на Украине ужб до Великой Октябрьской социа-
3*
35


диетической революции существовали археологические
учреждения, в которых были сосредоточены кадры мест¬
ных археологов. Конечно, в деятельности как этих учреж¬
дений, так и специалистов-археологов определяющим было
вещеведческое направление в археологических исследова¬
ниях, характерное в основном для всей дореволюционной
археологии России.
После революции на Украине одним из первых архео¬
логических учреждений стала Комиссия по составлению
археологической карты Украины, созданная в 1919 г. при
Академии наук УССР48. Одновременно при Украинском
научном обществе в Киеве была организована секция
археологии. В 1921 г. на базе этих организаций создает¬
ся Археологическая комиссия Академии наук УССР, пре¬
образованная в 1923 г. в Археологический комитет, а в
1924 г.— во Всеукраинский археологический комитет
(ВУАК), на который возлагалась функция головного
археологического учреждения республики 49. Археологиче¬
ские исследования осуществлял также Кабинет антропо¬
логии и этнографии им. Ф. К. Вовка, организованный при
Академии наук 50 *.
На базе ВУАК и Кабинета антропологии в 1934 г. был
создан Институт истории материальной культуры (с
1938 г. Институт археологии АН УССР). В этих учрежде¬
ниях в 20-е — середине 30-х годов работало большинство
украинских археологов (А. П. Новицкий, Ф. А. Козубов-
ский, С. С. Гамченко, Н. Ф. Биляшевский, Н. Е. Макарен¬
ко, М. Я. Рудинский, Ф. Н. Молчановский, С. С. Магура,
К. Ю. Коршак и др.).
ВУАК уже в 1925 г. организовал первые широкие
археологические экспедиционные исследования. В 1928 г.
проводились раскопки в 30 из 40 округов республики.
Крупные исследования были организованы по изучению
трипольских памятников, известного Мариупольского мо¬
48	Шовкопляс 1. Г. Археолопчш дослщження на Укра!ш
(1917—1957). К., 1957, с., 11—26; Шовкопляс /. Г. Розвиток Радян-
ськох археолог^ на УкраШ (1917—1966). К., 1969, с. XIV—XXXVI;
Бибиков С. Н. К. 50-летию археологической науки на Украине.—
СА, 1967, № 3, с. 47—72.
49	Записки Всеукрашського археолопчного комитету. 1930, т. 1;
Хронша археологи та мистецтва (ВУАК). К., 1930—1931, ч. 1—3.
50	Бюлетень Кабшету антропологи та етнологп iM. Ф. Вовка.
К., 1925; Антрополопя. Р1чник Кабшету iM. Ф. Вовка. К., 1928—■
1932. Вин. 1—4.
36


гильника, а также многих славянских и древнерусских
поселений.
ВУАК был инициатором организации изучения архео¬
логических памятников на новостройках — в 1927—
1932 гг. на строительстве Днепрогэса (начальник экспе¬
диции Д. И. Эварницкий) 51, в 1930—1932 гг. на Южном
Буге (руководитель — Ф. А. Козубовский) 52, на строи¬
тельстве завода «Азовсталь» (руководитель — Н. Е. Ма¬
каренко) 53. Развив активную полевую деятельность и на¬
копив тем самым значительные новые материалы, ВУАК,
однако, не сумел организовать их научную обработку и
публикацию, не говоря уж о глубоком историческом ос¬
мыслении и разработке теоретико-методологических проб¬
лем археологии.
В послереволюционные годы на Украине оживилась
археологическая деятельность в ряде других центров: в
Харькове — в Институте украинской культуры; в Одес¬
се — в Одесском музее древностей, Одесском обществе ис¬
тории и древностей, в Одесской комиссии краеведения 54,
в Симферополе — в Таврическом обществе истории, архео¬
логии и этнографии55, в Киеве — в Комиссии по изуче¬
нию четвертичного периода 56.
Наиболее активным был одесский коллектив, из кото¬
рого вышел ряд видных советских археологов (М. Ф. Бол¬
тенко, С. С. Дложевский, С. А. Семенов-Зусер и др.).
В Белоруссии до Октябрьской революции не было ни
одного археологического учреждения, кроме Минского об¬
щества истории и древностей. В 1922 г. здесь организу¬
ется Институт белорусской культуры (Инбелькульт), при
котором в 1925 г. создали Историко-археологическую
61	Зб1рник Дншропетровського кторично-археолопчного музею.
1929, вип. 1; Ковалева И. Ф. Днепрогэсовская археологическая экс¬
педиция Наркомпроса УССР 1927—1932 гг. Автореф. дис... канд.
ист. наук. Днепропетровск, 1971.
62	Козубовський Ф. А. Археолопчш дослщження на територп
БОГЕС’у (1930—1932). К., 1933.
53 Макаренко Н. в. Магпупольсышй могильник. К., 1933.
64 Записки Одесского общества истории и древностей. 1919, т. 33;
В1сник Одеськох комки краезнавства при ВУАН, секщя археоло¬
ги, 1930, ч. 4—5; 150 лет Одесскому археологическому музею АН
УССР. К., 1975, с. 3, 5—7.
55 Известия Таврической ученой архивной комиссии, 1918—
1920, № 54—57; Известия Таврического общества истории, археоло¬
гии и этнографии, 1927—1931, т. 1—4, № 58—61.
66 Четвертинний перюд. Кшв, 1930—1937, вип. 1—13.
37


комиссию как центральное учреждение по организации
охраны и исследования археологических памятников на
территории республики57. В 1927 г. при Инбелькульте
была организована Кафедра археологии, которая под на¬
званием «Археологической комиссии» вошла в 1930 г. в
состав Института истории Академии наук Белоруссии,
созданной еще в 1929 г. на базе Инбелькульта. В 1932 г.
комиссия была переименована в секцию археологии.
В этих учреждениях работали крупнейшие белорусские
археологи — М. В. Довнар-Запольский, С. А. Дубинский,
А. Н. Лявданский, А. Н. Поликарпович и др. Белорусские
археологи в 20—30-х годах провели огромную работу
по выявлению и учету археологических памятников (око¬
ло двух тысяч пунктов) и раскопки на многих из них,
которые позволили осуществить классификацию памят¬
ников в пределах всех археологических эпох — от позд¬
него палеолита до древнерусских поселений. Эта класси¬
фикация не потеряла во многом своей ценности и в
настоящее время. Интересно, что А. Н. Лявданский по¬
пытался построить классификацию памятников железно¬
го века с точки зрения стадиального развития. Впервые
были проведены обширные исследования по истории древ¬
ней черной металлургии 58. Довольно плодотворной была
издательская деятельность белорусских археологов этого
периода 59, хотя далеко не все результаты выполненных
работ были опубликованы.
Археологические исследования в Закавказье начались
уже давно, а с 70-х годов XIX в. стали проводиться в зна¬
чительных масштабах на памятниках эпохи бронзы, древ¬
него Урарту и периода древнеармянского государства. Как
правило, эти раскопки проводили лица, не имевшие спе-
67	Лявданский А. Н. Археологические исследования в БССР
после Октябрьской революции.—СГАИМК, 1932, № 7/8; Лаудан-
скш А. Н., TlaAinapnoeiH К. М. Археолопчныя досьледы у БССР
у 1933—1934 гг.— Зап. БАН, 1936, № 5; ПалтарповЬч К. М. Вышш
археолопчних даследованняу у Беларус1 пасля Кастрычшцкай
рэволюцьи.— Весщ АН БССР, 1947, № 1; Будько В. Д., Митрофа¬
нов А. Г. Археология Белоруссии за советский период.—СА, 1967,
№ 4, с. 123 и сл.
68	Лауданскш А. Н., ПолшарповЬч К. М. Да псторьп жалезнай
промысловасьщ на Беларуа на даных археолегп. Мшск, 1932.
69	Пстарычна-археолапчны зборшк 1нбелькульту. Мшск, 1928;
Працы катодры археолегп. Мшск, 1927, т. 1; Працы археолепчная
KOMicii*. Мшск, 1930, т. 2; Працы сэкцьи археологи. Мшск, 1932, т. 3;
Зап. БАН, 1936, № 5; ДубшскЬ С. А. Б1блюграф1я на археологи
Беларуа i сумежных краш. Мшск, 1933,
38


\
\
цйальной подготовки, поэтому материалы — коллекции и
документация — находились в музеях в весьма плачевном
состоянии. Единственным научным учреждением был Кав¬
казский музей в Тбилиси. Изученность отдельных террито¬
рий и периодов была очень неравномерной 60.
После революции археологические исследования осуще¬
ствлялись в Кавказском историко-археологическом инсти¬
туте АН СССР, работой которого руководил Н. Я. Марр61.
В исследованиях древнеурартских и средневековых памят¬
ников активное участие принимали Д. П. Гордеев,
С. Н. Какабадзе, Л. М. Меликсет-Бек, С. В. Тер-Аветисян,
а также один из ведущих сотрудников ГАИМК И. И. Ме¬
щанинов. Исследованиями эпохи раннего металла в За¬
кавказье в этот период занимались также сотрудники
ГАИМК — А. А. Иессен, Б. А. Латынин, Т. С. Пассек.
В Грузии одним из первых научных центров стал Го¬
сударственный музей Грузии62, выросший на базе Кавказ¬
ского музея, где с 1925 г. организацию археологических
исследований возглавил крупный специалист Г. К. Ни-
орадзе, получивший образование в университетах России
и Германии. Г. К. Ниорадзе объединил небольшую груп¬
пу ученых и в дальнейшем под его руководством осуще¬
ствлялись не только археологические исследования памят¬
ников, но и подготовка молодых специалистов, когда в
30-х годах он возглавил кафедру археологии Тбилисского
университета. Одной из первоочередных задач, которую
поставил Г. К. Ниорадзе, было упорядочение музейных
фондов, а также производство раскопок на новых памят¬
никах. Им доказаны древность заселения территории
Грузии и местное происхождение культуры эпохи брон¬
зы.
В 20—30-х годах в Грузии вырос ряд крупных специ¬
алистов: Ш. Я. Амиранашвили, Д. П. Гордеев, М. М. Ива¬
щенко, С. Н. Какабадзе, С. И. Макалатия, Л. М. Меликсет-
Бек, А. А. Потапов, Г. Н. Чубинашвили, и др., которые
60	Пиотровский Б. Б. Археология Закавказья с древнейших вре¬
мен до I тысячелетия н. э. Л., 1949, с. 5—10.
61	Бюллетень Кавказского историко-археологического инсти¬
тута АН СССР, 1928—1931; Известия Кавказского историко¬
археологического института АН СССР, 1923—1927, т. 1 6; Гор¬
деев Д. П. Общий очерк истории жизни КИАИ за 10 лет.— Бюлле¬
тень Кавказского историко-археологического института АН СССР,
1928, № 4, с. 1-3.
62	Апакидзе А. М.-Развитие археологической науки в Советской
Грузии.— СА, 1967, N° 4, с. 5—25.
39


развернули широкие исследования по памятникам всех
периодов.
В 30-х годах были организованы специальные археоло¬
гические учреждения — Институт языка, истории и Мате¬
риальной культуры при Грузинском филиале АН СССР,
Кафедра археологии Тбилисского университета и Институт
археологии Наркомпроса, которые выполняли уже плано¬
мерные и целенаправленные исследования археологиче¬
ских памятников республики.
В Армении археологические работы в 20-х годах были
сосредоточены в Комитете по охране археологических па¬
мятников Армении, Государственном университете и-Ис¬
торическом музее Армении, где работали основные архео¬
логические кадры республики А. А. Калантар, Г. А. Ко-
понцян, Э. А. Лалаян, Т. Таромонян, А. Хачатрян
и др.63 На памятниках Армении проводились исследова¬
ния также Кавказским историко-археологическим инсти¬
тутом (С. В. Тер-Аветисян и др.). Основное внимание
археологов было сосредоточено на разведочных обследова¬
ниях и небольших пробных раскопках для получения ма¬
териалов к археологической карте Армении. Более круп¬
ные исследования проводились на памятниках ранних
земледельцев и скотоводов — поселение Элар (Е. Байбур-
тян и Э. А. Лалаян), поселениях и могильниках Древней
Армении — Армавир, Вагаршадат и средневековом монас¬
тыре Гегард (А. А. Калантар и Т. Тароманян, С. В. Тер-
Аветисян) и некоторых других.
В Азербайджане 64 в 1920 г. был создан Азербайджан¬
ский государственный музей, который занимался вопроса¬
ми охраны и исследованием археологических памятников
с помощью специальной Комиссии по охране памятников
старины в Азербайджане. Активным деятелем в организа¬
ции работ Комиссии был директор музея Д. И. Шарифов,
проводивший сам археологические исследования. В 1922 г.
было создано Азербайджанское археологическое общество
63	Аракелян Б. НМартиросян А. А. Археологическое изучение
Армении за годы Советской власти.—СА, 1967, № 4, с. 26—47.
64	Мещанинов И. И. Изучение доисторических памятников
Азербайджана за последние пять лет.— Известия ООИ Азербай¬
джана, 1929, II, 8; Мещанинов И. И., Алекперов А. История мате¬
риальной культуры (Азербайджана) за 15 лет.— Труды Азербайд¬
жанского филиала АН СССР, 1936, т. 30, с. 133-151, Саидов Р М.,
Нариманов И. Г. Развитие археоло: ической науки в Советском
Азербайджане.— С А, 1967, № 4, с. 48—61.
40


прй Институте Востоковедения и социальных наук, ко¬
торое в следующем году слили с Комиссией по охране па¬
мятников в Азербайджанский археологический комитет
при Наркомпросе, переименованный в 1927 г. в Азербай¬
джанский комитет по охране памятников старины, искус¬
ства и природы (Азкомстарис), взявший на себя все
функции по охране и регистрации археологических па¬
мятников.
Основным научным центром археологических и этно¬
графических исследований стало созданное в 1923 г. Об¬
щество обследования и изучения Азербайджана (ООИА),
имевшее отделения в Ленкорани, Гандже и Нахичевани.
В 20—30-х годах в Азербайджане трудился большой кол¬
лектив археологов. Среди археологов, проводивших в это
время раскопки памятников эпохи бронзы, железного ве¬
ка, античности и средневековья были А. К. Аликперов,
И. Азимбеков, Я. И. Гуммель, С. М. Казиев, Е. А. Пахо¬
мов, Э. Реслер, В. М. Сысоев, Д. И. Шарифов и др. Не¬
сколько крупных экспедиций по исследованию памятни¬
ков эпохи бронзы и раннего железного века возглавили
сотрудники ГАИМК — Б. А. Латынин, И. И. Мещанинов,
А. А. Миллер, Т. С. Пассек. Результаты археологических
исследований освещались как в центральной печати, так
и в систематических местных изданиях65.
В Средней Азии66 до Октябрьской революции истори¬
ко-археологические исследования проводили русские уче¬
ные В. В. Бартольд, Н. И. Веселовский, В. В. Григорьев
и др. Тематика их исследований касалась преимуществен¬
но исторической топографии, античной и средневеко¬
вой истории, нумизматики. По их инициативе был орга¬
низован Туркестанский кружок любителей археологии,
объединявший местную интеллигенцию, в том числе
66	Известия Азербайджанского археологического комитета; Из¬
вестия Азербайджанского комитета охраны памятников старины,
искусства и природы; Известия Азербайджанского научно-исследо¬
вательского ин-та.
66 Лунин Б. В. Из истории русского востоковедения и археоло¬
гии в Туркестане. Туркестанский кружок любителей археологии.
Ташкент, 1958; Лунин Б. В. История и древности Туркестанского
края в трудах археологических съездов.— ИМК Узбекистана, 1965,
вып. 6, с. 201—220; Бернштам А. Н. Советская археология Средней
Азии.— КСИИМК АН СССР, 1949, вып. 28, с. 5—17; Литвинский Б. А.
К истории закаспийского кружка любителей археологии и истории
Востока.— Известия Отделения общественных наук АН Тадж.ССР.
1957, 14; Литвинский Б.*А. Археологическое изучение Таджикиста¬
на советской наукой.— Тр. АН Тадж.ССР, 1954, т. 25.
41


представителей местных национальностей (А. П. Аскаров,
М. А. Бухори, М. Вафиидр.). Интерес к среднеазиатским
древностям проявляли и многие зарубежные ученые.
После Октябрьской революции начинается новый этап
в исследовании памятников Средней Азии. В 1920 г.
В.	В. Бартольд выступил в Ташкенте с докладом «Бли¬
жайшие задачи изучения Туркестана», в котором подвел
итоги исторического и археологического исследования
Туркестана и призвал местных ученых сосредоточить
усилия на составлении археологической карты Средней
Азии и улучшении организации охраны археологических
памятников от разрушений и неквалифицированных рас¬
копок 67.
В 1921 г. был создан Туркестанский комитет по делам
музеев, охраны памятников старины, искусства и приро¬
ды (Туркомстарис) в составе Народного комиссариата
просвещения Туркестанской Автономной республики. Ко¬
митет размещался в Ташкенте, кроме того ему подчиня¬
лась Самаркандская комиссия. По инициативе Турком-
стариса в том же году Туркестанский ЦИК принял де¬
крет о запрещении самовольных раскопок археологиче¬
ских памятников. В первые годы Советской власти, когда
еще продолжалась борьба против контрреволюционных
выступлений, а затем восстановление разрушенной эко¬
номики, археологические работы велись, естественно, в
весьма ограниченных масштабах и касались преимуще¬
ственно архитектурных памятников. В Самарканде эти
работы проводились экспедицией РАНИОН и Главнау¬
ки. В других городах подобные работы осуществляли
местные археологи. Еще в 1921 г. под руководством
М. Е. Массона были начаты работы по изучению истори¬
ческой топографии Самарканда, Бухары и Ташкента.
В 1924—1925 гг. в связи с образованием союзных рес¬
публик в Средней Азии Туркомстарис был преобразован в
Средазкомстарис, который до конца 20-х годов и был ос¬
новным центром охраны и исследования археологических
памятников Средней Азии. С этого времени организуются
уже значительные раскопки в Афрасиабе, Термезе (Айрта-
ме), в Ангренском районе и Ферганской долине, прово¬
дившиеся главным образом под руководством местных
среднеазиатских археологов — В. Л. Вяткина, М. Е. Мас-
67	Бартольд D. В. Ближайшие задачи изучения Туркестана.—*
Наука и просвещение, 1922, № 2.
42


сона, А. А. Потапова и др., а также специалистов из
центра (Б. П. Денине, Б. А. Латынина и др.) 68.
Уже первые исследования дали значительный мате¬
риал по истории местного населения античного и средне¬
векового времени. Большинство работ этого периода свя¬
зывалось с архитектурными памятниками и проводилось
на территории Узбекской ССР. Интересными оказались
поиски и исследования древних разработок полезных иско¬
паемых, которые ставились в прямую связь с задачами
социалистического строительства (М. Е. Массон, Б. Н. На-
следов). Первоначально в этих работах ощущалось стрем¬
ление найти новые и более правильные методы исследо¬
вания, разработать классификацию остатков культуры.
В Туркмении 69 первое краеведческое общество появи¬
лось в 1925 г., а в 1926 г. был создан археологический
кружок, поставивший главной задачей сборы материалов
для археологической карты республики (П. В. Арбеков,
О.	Э. Визель, В. Д. Городецкий и др.)- Много усилий к
выявлению и обследованию первобытных памятников
Туркмении приложил Д. Д. Букинич. Большое внимание
кружок уделял ценнейшим архитектурным комплексам —
мечети Анау и мавзолеям Абу-Саида, Султан-Санджара и
др.— в окрестностях Ашхабада, находившихся в катастро¬
фическом состоянии.
В 1928 г. был организован Туркменский институт
культуры (Туркменкульт) при СНК Туркменской ССР.
В первые годы Туркменкульт за неимением собственных
специалистов-археологов для руководства экспедиционны¬
68	Массон М. Е. Археологические исследования в Узбекистане.—
В кн.: Наука в Узбекистане за 15 лет (1924—1939). Ташкент, 1939,
с. 110—120; Якубовский А. Ю. ГАИМК —ИИМК и археологическое
изучение Средней Азии за 20 лет.— КСИИМК, 1940, вып. 6, с. 14—23;
Шишкин В. А. Сорок лет советской археологии в Узбекистане
(1924—1964).— История материальной культуры Узбекистана, 1966,
вып. 7, с. 5—18; Мухамеджанов А. Р. Развитие археологической
науки в Узбекистане в годы советской власти.—СА, 1967, № 4,
с. 93—102.
69	Ершов С. А. От случая к плану. (Обзор работ по археологи¬
ческому изучению Туркмении до создания секции археологии
Туркменкульта).—Туркменоведение, 1931, № 1/2, с. 76—78; Ер¬
шов С. А. Итоги трех лет. Обзор работы Археологической секции
Туркменкульта (1929—1931).—Туркменоведение, 1931, № 7/8, с. 55—
56; Марущенко А. А. Археологические открытия последних лет в
Туркмении.— Известия Туркм. гос. НИИ, 1935, № 1, с. 14—17;
Атагаррыев Е., Бердыев О. Археологическое изучение Туркмени¬
стана за годы Советской власти.— СА, 1967, № 3, с. 125—141.
43


ми исследованиями приглашал специалистов из других
центров (А. А. Семенов, А. Ю. Якубовский и др.), кото¬
рые исследовали памятники предгорных районов и мно¬
жество средневековых городищ. В 1929 г. при Туркмен-
культе была создана археологическая секция, перед
которой ставилась задача организации сплошного архео¬
логического обследования территории республики. Экспе¬
диции, организованные Туркменкультом, стали более це¬
ленаправленными и долговременными. Наиболее значи¬
тельная из них, по раскопкам Старой и Новой Нисы,
возглавлялась А. А. Марущенко. В 1937 г. начинаются
исследования Хорезмской археолого-этнографической эк¬
спедиции под руководством С. П. Толстого.
В 20—30-х годах в Туркмении исследовались в основ¬
ном остатки средневековых городов, памятники более ран¬
них периодов обследовались преимущественно в развед¬
ках. Результаты археологических работ публиковались
как в центральных изданиях, так и местном периодиче¬
ском журнале «Туркменоведение» (1928—1931). В 30-х
годах был создан Туркменский государственный научно-
исследовательский институт, при котором существовала
секция археологии.
В Таджикистане70 до революции практически не ве¬
лись археологические исследования. Первая экспедиция
здесь была организована в 1924—1925 гг. под руковод¬
ством М. С. Андреева в верховья Зеравшана, но она в
основном обследовала архитектурные памятники (Матча,
Каратегин, Ягноб, Гиссарская долина). В 1927 г. прово¬
дилось изучение археологических памятников в Фергане
экспедицией под руководством В. А. Шишкина. В течение
первого десятилетия Советской власти большую работу
по пропаганде охраны и первичному изучению архео¬
логических памятников на территории Таджикистана про¬
водили «Общество для изучения Таджикистана и иран¬
ских народов за его пределами» и Среднеазиатское отде¬
ление Русского географического общества.
В 1929 г. с образованием Таджикской ССР оживляют¬
ся исследования в области древней истории края, органи¬
зовывается Комитет по охране памятников истории Тад¬
жикистана. Одним из организаторов и активных деяте¬
лей его был В. Р. Чейлытко, очень много сделавший для
70 Литвинский Б. А. Археология Таджикистана за годы совет¬
ской власти.— СА, 1967, № 3, с. 106—123.
44


пропаганды археологических зпанпй и обследовавший не¬
мало памятников старины. В конце 20-х — начале 30-х
годов в связи с большими работами по геологическому
изучению Средней Азии осуществлен ряд работ по обсле¬
дованию древних горных выработок и сбору сведений о
древней металлургии, в том числе в Таджикистане (рабо¬
ты М. Е. Массона, П. П. Иванова). В 1932 г. создана Тад¬
жикская база АН СССР, а уже в следующем году экспе¬
диция базы под руководством А. И. Васильева провела
раскопки замка VIII в. на Муг-Кале, давшие знаменитые
документы согдийского письма. В 1933—1934 гг. под ру¬
ководством Б. А. Латынина осуществлена экспедиция
ГАИМК по р. Нарын в Исфаринском и Канибадамском
районах республики. По материалам этой экспедиции бы¬
ла впервые предпринята попытка создания периодизации
древних памятников Северного Таджикистана.
В 1940 г. Таджикская база реорганизована в Таджик¬
ский филиал АН СССР, в составе которого в дальнейшем
был образован Институт истории, языка и литературы
со специальным сектором истории, занимавшимся изуче¬
нием археологических памятников (работы П. И. Смоли-
чева, В. Р. Чейлытко и др.).
Археологические исследования в Киргизии и Казах¬
стане71 в 20—30-х годах велись в весьма ограниченном
масштабе и выполнялись в основном археологами Москвы,
Ленинграда (М. П. Грязнов, С. А. Теплоухов, Я. Ю. Яку¬
бовский, и др.) и Средней Азии (П. П. Иванов, М. Е. Мас¬
сон, А. И. Тереножкин и др.).
К середине 30-х годов, в связи с успехами социалисти¬
ческой реконструкции, была заложена материальная база
для широкой научной деятельности и появились молодые
подготовленные кадры исследователей. В 1936 г. на пле¬
нуме ГАИМК развернулась широкая дискуссия по общим
вопросам истории Средней Азии, на которой выступили
А.	Н. Бернштам, М. Е. Массон, С. П. Толстов, А. Ю. Яку¬
бовский. Эта дискуссия активизировала работу археоло¬
гов. Экспедиционные исследования становятся все более
71	Шестобито в В. ПВинник Д. Ф. Развитие исторической на¬
уки в Советской Киргизии.— ВИ, 1965, № 2, с. 3—26; Винник Д. Ф.
Пятьдесят лет советской археологии в Киргизии.— СА, 1967, N° 4,
с. 79—92; Акишев К. А. Археология в Казахстане за Советский
период.— СА, 1967, № 4, с. б£—78; Байпаков К. М., Максимова А. Г.
Полвека Казахстанской археологии,— Вестник АН Каз.ССР, 1967,
№ 10, с. 77-78.
45


целенаправленными, организуются по единому научному
плану. Были предприняты крупнейшие экспедиции — Зе-
равшанская (Узкомстарис, Эрмитаж — А. Ю. Якубов¬
ский), Термезская (Узкомстарис, Эрмитаж, местные му¬
зеи— М. Е. Массон), по исследованию городищ Каунчи-
Тепе (Г. В. Григорьев), Ак-Тепе (А. И. Тереножкин),
Талли-Борзу, Варахш (В. А. Шишкин) и др.
Принципиально новое направление наметилось с со¬
зданием и началом работ комплексных экспедиций в
1936 г.— Семиреченской, организованной на средства
Комитета науки при СНК Киргизской ССР, Казахстан¬
ского филиала АН СССР и ИИМК, под руководством
А.	Н. Бернштама и в 1937 г.— Хорезмской, работавшей на
средства Узкомстариса, Государственного Эрмитажа и
Центрального музея Кара-Калпакской АССР, под руко¬
водством С. П. Толстова. Эти экспедиции, как и органи¬
зованные в дальнейшем большие работы в зоне строитель¬
ства Большого Ферганского канала (Я. Г. Гулямов,
М. Е. Массон и др.)» Ташкентского канала (М. Э. Воро¬
нец, А. И. Тереножкин) и Каттакурганского водохрани¬
лища (И. А. Сухарев, В. А. Шишкин), способствовали
созданию больших творческих коллективов.
А.	Н. Бернштам, оценивая изменения в подходе совет¬
ских археологов к исследованию памятников в этот пери¬
од, отмечает, что были достигнуты: широкая рекогносци¬
ровка и большие стационарные исследования, в ре¬
зультате которых обнаружен огромный археологический
материал; построение историко-археологических класси¬
фикаций на основе лучших достижений советской архео¬
логии, т. е. с учетом полевых наблюдений (вопросы стра¬
тиграфии и археологического анализа памятников); рас¬
смотрение археологических памятников и комплексов на¬
ходок с учетом широких культурно-исторических связей
со странами Восточной Европы и Азиатского Севера, Цен¬
тральной Азии и Дальнего Востока, с критическим отно¬
шением к паниранизму; превращение археологического
материала в один из источников познания исторического
развития обществ Средней Азии.
Эти принципиально новые установки имели серьезные
последствия не только в развитии самой археологии, но
и в решении проблем истории народов Средней Азии и со¬
предельных стран 72.
72	Бернштам А. Н. Советская археология Средней Азии.—
КСИИМК, 1949, вып. 28, с. 9.
40


Наряду с формировавшимися в республиках централь¬
ными археологическими учреждениями, на периферии в
губернских (областных), окружных городах в 20—30-х
годах зарождались свои центры изучения местного края,
создавались бюро, комиссии или общества краеведения.
Это была наиболее распространенная форма организации
изучения местного края силами краеведов-любителей. Во
многих городах продолжали функционировать или были
вновь организованы также различные научные общества
или комиссии, в которых имелись специальные археологи¬
ческие секции, где объединялись преимущественно уче¬
ные различных специальностей, в том числе археологи.
Нередко такие общества создавались при университетах.
Общества археологии, истории, этнографии были при Ка¬
занском, Самарском и Саратовском университетах. В Рос¬
тове-на-Дону было организовано Северокавказское крае¬
вое общество археологии, истории и этнографии, в Там¬
бове и Симферополе — общества истории, археологии и
этнографии. В Краснодаре такое общество называлось ли¬
тературно-историческим и этнологическим, в Горьком
(бывш. Нижний Новгород) и Севастополе — это были ар¬
хеолого-этнологические комиссии, в Новгороде — Обще¬
ство любителей древностей, в Минске и Одессе — Общество
истории и древностей.
Большинство этих обществ не смогли развить доста¬
точно активную деятельность и к концу 20-х годов пре¬
кратили свое существование. Сказалось, очевидно, и то
обстоятельство, что большинство из них не имели доста¬
точной материальной базы, так как были организованы на
общественных началах, а главное — отсутствовали спе¬
циалисты, которые могли бы осуществить квалифициро¬
ванные исследования.
Основными центрами, вокруг которых сосредоточива¬
лись краеведческие работы на местах, в том числе охрана
и обследование археологических памятников, в 20—30-х
годах становятся краеведческие музеи. Многие из них бы¬
ли основаны еще до революции, в губернских центрах и
в уездных городах, причем некоторые обеспечивались спе¬
циальными музейными помещениями.
Массовый характер приобрело краеведческое движе¬
ние после Октябрьской революции. Возникло много му¬
зеев, где концентрировались археологические находки.
По мере своих сил они пытались организовать дело охра¬
ны памятников, но абсолютное большинство музеев в рас¬
47


сматриваемый период, конечно, не имело специалистов
хотя бы с элементарной археологической подготовкой.
Сказалось то обстоятельство, что в дореволюционной Рос¬
сии археология была достоянием весьма ограниченного
круга людей, преимущественно из обеспеченных классов.
Лучше обстояло дело в тех музеях, которые были спе¬
циализированными, как археологические (Харьковский 73,
Витебский 74, Полтавский75, Феодосийский 76, Херсонес-
ский77, и др.), историко-археологические (Одесский78,
Херсонский 79, Николаевский 80, Керченский 81, Днепро¬
петровский 82) или историко-археологические и этногра¬
фические (Сосницкий83, Белоцерковский84) и др. Орга¬
низуются также специализированные археологические
музеи при некоторых учебных заведениях (Томском,
73	Федоровсъкий О. С. Хартвський археолопчний музей та його
науково-дослщна праця.— Наука на Укранп, 1926, № 1, с.
44-48.
74	Вайнкоп Ю. Витебский археологический музей.— В кн.: Шко¬
ла и революция. Витебск, 1919, с. 24—25.
75	Полтавский земський археолопчний музей.— Записки Укр.
наук, товариства дослщування й охорони пам’яток старовини та
мистецтва на Полтавщиш, 1919, вин. 1, с. 96—97.
76	Бар само в Н. С. Феодосийский археологический музей и га¬
лерея Айвазовского.— Крым, 1928, № 1, вып. 2, с. 101—104.
77	Белов Г. Д. Херсонесский археологический музей (к 40-летию
его существования).—Советский музей, 1933, № 1, с. 83—90; Анто¬
нова И. А. Херсонесский музей за годы советской власти.— Херсо¬
несский сборник, 1959, вып. 5, с. 3—12.
78	Болтенко М. Ф. Государственный историко-археологический
музей в Одессе.— Новый Восток, 1926, № 15, с. 364—366; Дложев-
ський С. С. Одеський державний юторично-археолопчний музей.—
Украшський музей. К., 1927, зб. 1, с. 195—211.
79	ФабрЬщус /. В. Вщчп про д1яльшсть Херсонського кторично-
археолопчного музею. Червош роки, 1917—1927. Херсон, 1927 (Лгго-
пис музею, вин. 8).
80	Работы Историко-археологического музея в Николаеве.—
Наука и техника, 1928, N° 12, с. 21.
81	Марти Ю. Ю. Сто лет Керченского музея (исторический
очерк). Керчь, 1926, с. 100; Гусаров Ф. Т. Керченскому музею
125 лет.— В кн.: Археология и история Боспора. Симферополь, 1952,
т. 1, с. 5—18.
82	Матв1бвський П. Е. 25-р1ччя Дншропетровського краевого
кторично-археолопчного музею.— ЗСнрник Дншропетровського
краевого юторично-археолопчного музею, 1929, т. 1, с. 5—43.
83	Виноградський Ю. С. Сосницький юторично-археолопчний
та етнограф1чний музей.— В кн.: Украшський музей. К., 1927, зб. 1,
с. 252—253.
84	Дроздов С. Бшоцертвський археолого-етнограф1чний му¬
зей.—В кн.: Украшський музей. К., 1927, зб. 1, с. 245—247.


Тбилисском университетах85) и научных учреждениях
(Академия наук УССР) 86.
Этот краткий и далеко не полный обзор научных учре¬
ждений занимавшихся в 20—30-х годах изучением архео¬
логических памятников на местах свидетельствует, что в
первые десятилетия Советской власти чрезвычайно ожи¬
вился интерес к археологическому прошлому, привлекше¬
му внимание не только специалистов-археологов, но и
широких кругов любителей-краеведов. Это привело к
возникновению многих обществ, секций, отделов музеев
и других организаций, в которых объединялись любители
древностей.
Главное, что характеризует первый период развития
советской археологии на местах,— это массовое увлече¬
ние древностями и накопление большого количества но¬
вых материалов. Закономерны были также поиски наибо¬
лее эффективных форм организации археологических ис¬
следований. Этот процесс в республиках завершился в
основном к середине 30-х годов созданием научно-иссле¬
довательских институтов широкого гуманитарного или
исторического профиля, в составе которых работали и ар¬
хеологи. Специальный Институт археологии был создан
в эти годы в Киеве. В других административных центрах
чаще всего археологические исследования организуются
на базе краеведческих или археологических музеев. В пер¬
вый период развития советской археологии формируются
национальные кадры археологов в союзных и некоторых
автономных республиках. Необходимо однако отметить,
что история развития археологических работ на местах
в большинстве регионов изучена пока недостаточно, и
здесь предстоит еще большая работа.
85	Славкин П. Я. Томский этнолого-археологический музей.—
Новый Восток, 1927, № 18, с. 280; Кекелидзе К. С. Музей древ¬
ностей.— В кн.: Тифлисский государственный университет, 1918—
1928. Тифлис, 1928, т. 1, с. 299—302 (на груз. яз.).
86	Утворення Археолопчного музею ВУАН.— В кн.: Хронша
археологи та мистецтва. К., 1930, ч. 2, с. 86.
4 1-795
49


7. РЕОРГАНИЗАЦИЯ СТРУКТУРЫ
ЦЕНТРАЛЬНЫХ
АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ УЧРЕЖДЕНИИ
В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 30-х ГОДОВ
Для 1929—1930 гг. характерен ряд крупных мероприя¬
тий по формированию социальной и исторической пробле¬
матики в исследованиях по гуманитарным наукам. В эти
годы прошли довольно бурные дискуссии в исторической
и философской науке, где одной из центральных проблем
было учение об общественно-экономических формациях и
закономерностях исторического процесса (см. гл. IV. 1).
В феврале 1931 г. Коммунистическая фракция Совета об¬
щества историков-марксистов разработала тезисы, в кото¬
рых были сформулированы задачи марксистской исто¬
рической науки в реконструктивный период и подчерки¬
валась необходимость «организации решительного наступ¬
ления на буржуазную историографию и укрепление тес¬
ной связи исторической науки с задачами борьбы за со¬
циализм» 87. В 1929 г. в Москве состоялась конференция
по планированию научной работы.
Все это, естественно, не могло пройти мимо археологи¬
ческих учреждений, которые пополнялись новыми кадра¬
ми историков-марксистов и молодежью, получившей уни¬
верситетскую подготовку уже в советское время.
Во второй половине 1930 г. последовала реорганизация
всей структуры ГАИМК. Из Комакадемии в Ленинграде
был переведен ряд сотрудников: С. Н. Быковский, и
Ф. В. Кипарисов, ставшие заместителями председателя
ГАИМК, А. Г. Пригожин и др. Активную деятельность с
этого времени развивает В. И. Равдоникас, с 1931 г. ра¬
ботавший преподавателем ЛИФЛИ.
При ГАИМК было создано специальное методологиче¬
ское бюро, которое занималось проблемами внедрения
марксистско-ленинских методологических основ в архео¬
логические исследования. Методологическое бюро ГАИМК
было одной из форм становления в советской науке мето¬
дологических семинаров, через которые осуществлялся ле¬
нинский план союза марксистской философии и частных
наук.
В 1931—1933 гг. в ГАИМК развернулась бурная дис¬
куссия о задачах, перспективах и методах археологиче¬
87	Очерки по истории исторической науки в СССР, т. 4, с. 157.
50


ских исследований. Много внимания было уделепо также
проблеме объекта и предмета науки и вопросу о том, на¬
зывать ли самостоятельную науку археологией или исто
рией материальной культуры. Но очень скоро централь¬
ное место в дискуссии заняли вопросы теоретико-методо¬
логических основ археологии как науки об обществе, про¬
блемы материалистического понимания истории и форми¬
рования мировоззренческих позиций ученых на базе фи¬
лософии марксизма-ленинизма. С 1931 г. впервые в стра¬
не стал издаваться ежемесячный археологический жур¬
нал — «Сообщения ГАИМК» (1931—1932), переимено¬
ванный в 1933 г. в «Проблемы истории материальной
культуры» (ПИМК), а в 1934—1935 гг.— «Проблемы
истории докапиталистических обществ» (ПИДО).
В этих условиях ситуация, сложившаяся в ГАИМК,
требовала серьезного внимания. В одной из передовых
статей «Сообщений» говорилось: «...вместе со старыми
кадрами были восприняты и впитаны на долгое время
старые установки в работе, старые задачи, старые приемы
исследования. Факт — категорически подтвержденный
действительностью, подтвержденный практикой послед¬
них лет жизни и работы Академии». И далее отмечалось,
что: «...Академии приходится не только переходить на
новые, марксистские установки, не только выковывать но¬
вые приемы исследования, но, в сущности, одновременно
решать вопрос, чем же является предмет той науки, кото¬
рая составляет специальность Академии и ее сотрудни¬
ков» 88.
Реорганизована была прежде всего структура научных
подразделений ГАИМК. Взамен прежних отделений, объе¬
динявших отдельные разряды, в составе Академии были
образованы сектора: архаической (затем — доклассовой)
формации, античной (затем рабовладельческой) и фео¬
дальной формаций. Впервые в практике организации науч¬
ной работы структура археологического учреждения
соответствовала марксистской периодизации исторического
процесса. Внутри секторов создавались проблемно-тема¬
тические группы, объединявшие нескольких сотрудников,
которые коллективно разрабатывали какую-либо тему на
протяжении ряда лет.
88	Целевая установка и новые 8адачи. (Передовая).—СГАИМК,
1931, № 2, с. 1.
4*
51


Так, в секторе архаической формации89 работало пять
групп. Группа родового общества разрабатывала под ру¬
ководством П. П. Ефименко тему «Охота и ее значение
как руководящей формы производства средне- и верхне¬
палеолитического общества». В группе хозяйства эпохи
бронзы объединялись исследователи трипольской культу¬
ры. Тема «Возникновение пашенного земледелия» изуча¬
лась в группе земледелия.
Четвертой была группа кочевого скотоводства, в ко¬
торой бригада из четырех сотрудников (В. В. Гольмстен,
М. И. Артамонов, Г. П. Сосновский и М. П. Грязнов) раз¬
рабатывала тему «Возникновение кочевого скотоводства».
В этой же группе рассматривались темы: «Хозяйственные
основы кочевнических культур», «Приручение и одомаш¬
нение животных» и т. д. Скифская группа продолжала под
руководством И. И. Мещанинова исследования по генези¬
су скифской культуры и выявлению основных видов про¬
изводства и форм общественного строя.
Большое значение теперь приобрели заседания секто¬
ров, на которых заслушивались наиболее значительные
итоговые и проблемные доклады. Так, сектор архаиче¬
ской формации провел в 1931 г. 16 заседаний (включая
несколько организационных), на которых были заслуша¬
ны следующие научные доклады: С. Н. Быковского «Яфе¬
тический предок восточных славян — киммерийцы»;
А.	Н. Бернштама «Туркменский род и колхоз»; А. М. Зо¬
лотарева «Первобытный коммунизм»; А. Н. Бернштама и
Е. Ю. Кричевского «Об основных закономерностях архаи¬
ческой формации»; В. И. Равдоникаса «Сармато-готская
проблема в связи с социально-экономическим развитием
Северного Причерноморья»; Г. В. Григорьева «Теория
академика Вавилова о центрах происхождения культур¬
ных растений».
Уже один этот краткий и далеко не полный перечень
докладов свидетельствует, что исследования приобрели
новые направления, внимание сконцентрировалось на ис-
торизации и теоретизации тематики. Наряду с этим стали
широко практиковаться обсуждения работ не только на
заседаниях секторов, но и в печати. «Когда среди совет¬
ских археологов,— писал В. И. Равдоникас,— началось
бурное движение за перестройку старой науки в направле¬
89	СГАИМК, 1931, № 6, с. 35—37: 1932, № 1/2, с. 70—72; № 11/12,
с. 74-75; ПИМК, 1933, М 8/4, с. 78; Ь 7/8, о. 72.
52


нии, указанном основоположниками марксизма-лениниз¬
ма, то оно прежде всего приняло форму критики и само¬
критики, совершенно необходимой в интересах пересмот¬
ра и переоценки традиционных взглядов в науке, часто
тормозивших ее правильное развитие» 90.
Особая роль отводилась дискуссиям, которые должны
были мобилизовать сотрудников для оперативного реше¬
ния той или иной проблемы. В апреле 1931 г. бы¬
ла проведена дискуссия по понятию общественно-эко¬
номической формации в Методологическом бюро
ГАИМК91. В 1932 г. на пленарном заседании сектора фео¬
дальной формации была проведена дискуссия о так назы¬
ваемом азиатском способе производства и на заседании
сектора доклассового общества — дискуссия по тотемизму.
Наиболее общие, итоговые работы обсуждались на пле¬
нумах ГАИМК. Так, в 1933 г. специальный пленум
14 марта был посвящен 50-летию со дня смерти К. Маркса.
Доклады, сделанные на этом пленуме, были опубликова¬
ны в сборнике «Карл Маркс и проблемы истории дока¬
питалистических формаций» 92. Подобный сборник в стра¬
не был издан впервые. В апреле того же года пленум
был посвящен проблемам доклассового общества, в ию¬
не — генезису и развитию феодальных отношений.
Организационная перестройка ГАИМК была в основ¬
ном завершена в 1931 г., поэтому уже в отчете, напри¬
мер, сектора архаической формации эа 1932 г. ее секре¬
тарь П. Н. Третьяков писал: «Если в прошлом году в
центре внимания стояли исследования главным образом
методологического характера, то в 1932 г. центр тяжести
работы был перенесен на изучение исторического процес¬
са развития доклассового общества в его конкретных пре¬
ломлениях» 93. Аналогичная картина наблюдалась и в дру¬
гих секторах. В целом эти годы отмечены необычайной
творческой активностью сотрудников, огромным количе¬
ством публикаций, поднявших совершенно новый пласт
социально-экономических проблем науки о древних об¬
ществах.
90	Равдоникао В. И. Памяти А. В. Шмидта.— ПИДО, 1935, № 9—
10, с. 127.
91	Смирнов И. И. Против попытки ревизии марксистско-ленин¬
ского учения о социально-экономических формациях,— СГАИМК,
1931, № 8, с. 4-8.
9* ИГАИМК, 1934, №«90.
93	СГАИМК, 1932, № 11/12, с. 74.
53


В марте 1932 г. на базе сектора археологии Института
археологии и искусствознания (ГАНС) было организовано
Московское отделение ГАИМК (МОГАИМК). Такое ре¬
шение последовало после того, как на пленуме секции
докапиталистических формаций Общества историков-
марксистов и Института истории Комакадемии (Москва)
были заслушаны доклад А. Д. Удальцова и сообщения
Ф. В. Кипарисова и А. Мишулина о работе ГАИМК и сек¬
тора археологии. В резолюции отмечалась большая работа,
проделанная ГАИМК «по постановке на марксистские
рельсы исследования материального производства дока¬
питалистических формаций», а по поводу сектора археоло¬
гии было установлено, что «эклектизм является методоло¬
гической основой в работе сектора и о борьбе за марксизм,
о марксистской воинственности и бдительности и говорить
не приходится». Это и заставило историков-марксистов
обратить особое внимание на работу сектора. Далее отме¬
чалось, что на деятельности сектора археологии сказыва¬
лись установки дореволюционного периода, когда археоло¬
гическая работа велась преимущественно для собирания
и изучения «вещей», главным образом произведений ис¬
кусства. Пленум отметил, что в Москве необходимо орга¬
низовать центр археологической мысли, который объеди¬
нил бы молодых ученых в исследовании колоссального ма¬
териала, накопленного в Государственном историческом
музее, Оружейной палате, Музее народоведения и т. д.
В составе МОГАИМК было открыто четыре сектора: мате¬
риального производства доклассового общества, рабовла¬
дельческого общества, феодального общества, капитализма
и генезиса социалистического производства 94.
7—11 мая 1932 г. проходило Всероссийское археолого¬
этнографическое совещание, созванное сектором науки
НКП РСФСР. На совещании присутствовало более 200 че¬
ловек, в том числе делегации от УССР, БССР и ЗСФСР,
поэтому фактически оно стало всесоюзным. Участники
совещания обсуждали два основных вопроса: о возмож¬
ности построения марксистской археологии и этнографии
и о принципах планирования научной работы. Были под¬
ведены итоги перестройки науки и намечены перспекти¬
вы ее дальнейшего развития 95. Совещание высказалось за
94	Мишулин А. К открытию отделения ГАИМК в Москве.—
СГАИМК, 1932, № 3/4, с. 72—74.
95	Всероссийское археолого-этнографическое совещание 7—
10 мая 1932 года. Л., 1932; Всероссийское археолого-этнографическое
54


то, чтобы в дальнейшем называть науку историей мате-
I риальной культуры в самом широком понимании, а архео¬
логию считать вспомогательной дисциплиной, которая за¬
нимается археологическими раскопками, систематизацией
материала и подготовкой его для исторического исследова¬
ния (подробнее см. гл. IV. 3).
В резолюции совещания96 была дана характеристика
состояния археологической работы в СССР, отмечалось, что
до последнего времени господствовала буржуазная веще-
ведческая археология (формально-типологический метод,
палеоэтнологическая школа, эстетствующий идеализм и
др.), хотя в других областях исторической науки уже бы¬
ли существенные сдвиги. В своих исследованиях археоло¬
ги ограничивались эмпирическим уровнем, не доводя ис¬
следования до общеисторических теоретических выводов.
Были предприняты первые попытки критического пе¬
ресмотра основных установок археологии, не всегда удач¬
ные, что объясняется слабым овладением методами
марксистско-ленинской методологии.
Среди основных задач, поставленных совещанием пе¬
ред советскими археологами, отметим: органическое вклю¬
чение изучения вещественного (археологического) мате¬
риала в состав и рамки исторического исследования на
основе марксистско-ленинской методологии, замену фор¬
мально-типологического метода изучения форм археоло¬
гических предметов. в связи с социальной функцией и
историческими условиями их возникновения в реальной
жизни соответствующего исторического общества. Совеща¬
ние призывало заострить внимание на ленинской партий¬
ности в науке в применении к данной области и развер¬
нуть идеологическую борьбу против буржуазной археоло¬
гии, беспощадную ее критику с марксистско-ленинских
позиций 97.
Изменения, произведенные в начале 30-х годов в ор¬
ганизации центральных научных учреждений, впервые
привели к тому, что их организационная структура была
приведена в соответствие со структурой марксистской пе¬
риодизации и классификации науки, как в основных своих
подразделениях — секторах, так и рабочих группах в
совещание. (Передовая).—СГАИМК, 1932, № 7/8, с. 1—6; Быков¬
ский С. Н. К итогам Всероссийского археолого-этнографического
совещания.—СГАИМК, 1932, № 11/12, с. 7—11.
96	СГАИМК, 1932, № 5/6, с. 89-96.
97	Там же, с. 91.
55


них, сформированных в соответствии с изучаемой соци/
ально-экономической и исторической тематикой. Все атй
структурные изменения были направлены в первую оче¬
редь на актуализацию и социологизацию тематики науч¬
ных исследований, что являлось наиболее важной зада¬
чей совершенствования археологического знания на дан¬
ном этапе развития науки. Необходимо было не только
подвести итог предшествующим исследованиям, накопив¬
шим огромный фактический материал, но и изменить сам
характер использования его в качестве источника для ис¬
следования социально-экономической истории древнего
населения.
Организационная перестройка привела к созданию со¬
вершенно новых форм научной деятельности, которых не
знала практика работы ученых до сих пор. Появились
коллективные разработки по наиболее актуальным темам.
Коллективность в разработке таких тем позволила выпол¬
нить их в короткие сроки, чего требовали на данном эта¬
пе сами темпы развития науки.
Конечно, в пору поисков новых путей развития науки
было немало ошибок и явных промахов. Но коллектив¬
ность, критика и самокритика позволяли быстро обнару¬
живать эти недостатки, находить верные пути их устра¬
нения.


Глава II
ОСНОВНЫЕ НАУЧНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ
СОВЕТСКОЙ АРХЕОЛОГИИ 20-х ГОДОВ
1. ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ
О НАУЧНЫХ НАПРАВЛЕНИЯХ
Проблема выделения отдельных разделов или направ¬
лений в науке — одна из наиболее сложных, ибо такая
дифференциация научного знания должна основываться
на всем комплексе теорий и методов, определяющих стиль
научного исследования и мировоззрение ученого.
А.	А. Формозов в очерках по истории русской архео¬
логии выделяет для XIX в. четыре основных раздела —
первобытной, античной, восточной и славяно-русской ар¬
хеологии К Такое членение вполне правомерно и может
быть названо тематическим, поскольку оно отражает как
тематику исследования, так и специфику памятников и,
главное, конкретно-историческое содержание каждого
раздела. Формирование отдельных разделов было обуслов¬
лено историческими путями развития русской археологии
как науки, что довольно подробно попытался показать в
своей книге А. А. Формозов.
А.	Л. Монгайт, касаясь вопросов истории развития
археологии, придерживается обычно принципа биогра¬
фических справок об отдельных археологах, в которых
преобладают сведения о конкретно-научных исследова¬
ниях и почти полностью отсутствуют данные об их теоре¬
тико-методологических позициях1 2. Такой прием не нов
и широко практиковался еще С. А. Жебелевым, М. Г. Ху¬
дяковым 3 и другими авторами.
Краткие характеристики отдельных теоретико-методо¬
логических проблем, преимущественно на западноевропей¬
ских материалах, дал в ряде работ А. Л. Монгайт. Им
1	Формозов А. А. Очерки по истории русской археологии. М.,
1961, с. 109.
2	Монгайт А. Л. Археология в СССР, с. 38—44.
3	Шевелев С. А. Введение в археологию. Ч. 1. История археоло¬
гического знания. Пг., 1923; Худяков М. Г. Дореволюционная рус¬
ская археология на службе эксплуататорских классов. Л., 1933.
67


приводятся краткие характеристики развития проблем
хронологии археологических памятников, формально-ти¬
пологической классификации (Г. Мортилье, X. Обермаи-
ер, А. Брейль, Ж. Дешелетт), разработок типологического
метода (Д'Риверс, О. Монтелиус), общих идей эволюцио¬
низма в этнологии (Э. Тейлор, Л. Морган), идей выделе¬
ния археологических культур и их этнической интер¬
претации (Г. Коссинна), концепций венской культурно¬
исторической школы (Ф. Гребнер), диффузионизма
(С. Мюллер, Г. Чайлд), географического детерминизма
(О. Кроуфорд, и К. Фокс) и, наконец, концепций амери¬
канской археологии 4. В этом же стиле, но гораздо более
подробно изложена история развития западноевропейской
археологии 5 6.
При всей ценности приведенных в этих работах сведе¬
ний, нельзя не отметить, что выделение отдельных разде¬
лов и тем произведено по совершенно разным принципам.
И хотя подобный обзор отражает общую картину состоя¬
ния науки, он не дает необходимого представления о спе¬
цифике определенных научных направлений, которые ха¬
рактеризуются своеобразием теоретических и методологи¬
ческих принципов, преобладающих в исследовании. С этой
точки зрения история археологии пока не рассматрива¬
лась в нашей литературе.
Специфика отдельных направлений в науке обусловле¬
на тем, что зарождаются и развиваются они в различные
периоды ее развития, когда господствуют те или иные
общенаучные концепции, под воздействием которых и
формируются конкретно-научные направления. Поскольку
научные направления чаще всего зарождаются и разви¬
ваются во временной последовательности, что не препят¬
ствует, однако, их длительному сосуществованию, науч¬
ные направления обнаруживают известную преемствен¬
ность. В позднейших направлениях более ранние теории
и методы обычно включаются в качестве частных прояв¬
лений новой концепции, более обширной и глубокой. По¬
этому в научных направлениях отражаются не только раз¬
личные теоретико-методологические принципы и концеп¬
ции, но и история развития самой науки.
В дореволюционной русской археологии можно выде¬
лить три основных направления: — классическое, эволю¬
4	Монгайт А. Л, Археология Западной Европы. Каменный век,
М., 1973, гл. 1.
6	Там же.
58


ционное и палеоэтнологическое. Традиции этих направле¬
нии 'достаточно хорошо обнаруживаются в первое деся¬
тилетие советской археологии, хотя в это время суще¬
ствует немало и новых тенденций.
Анализируя состояние основных научных направлений
советской археологии 20-х годов, следует иметь в виду,
что здесь не только продолжали господствовать традиции
дореволюционной русской археологии, но и созревали
объективные условия для утверждения нового стиля на¬
учных исследований, нового стиля научного мышления.
(См. подробнее: гл. III. 1, IV. 1).
2. КЛАССИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
Оно связано с этапом становления археологии как нау¬
ки, когда господствующее положение занимало изучение
греко-римских древностей, которые обычно называют
классическими. Увлечение античными древностями,
страсть к коллекционированию их связаны с античной
литературой и восходят к эпохе Возрождения в Италии,
а затем получают распространение и в других европей¬
ских странах.
Зарождение археологии — это период «антиквариз-
ма»,— когда античные памятники собирались почти ис¬
ключительно как произведения искусства, которые долж¬
ны были дать определенное эстетическое наслаждение.
В середине XVIII в. появилась капитальная 15-томная
публикация Бернарда де Монфокона, в которой сделана
попытка собрать сведения о всех известных к тому време¬
ни античных древностях. В исследовании Иоганна Иоа¬
хима Винкельмана «История искусства древности» четко
определено изучение античных древностей, прежде всего,
как произведений искусства.
Подобное направление, несомненно, было обусловлено
самим объектом изучения. Античность — эпоха расцвета
искусства, совершенство которого надолго опередило свое
время, и вполне естественно, что произведения этой эпохи
не могли не привлечь пристального внимания ученых.
Не обошло это направление и русскую археологию.
Античная археология в России зарождается в конце
XVIII в. Именно в это время появляется в русской лекси¬
ке и сам термин «археология», после перевода Н. В. Ко-
шанским ряда западноевропейских руководств по архео¬
логии. Хотя уже задолго до этого изучение древностей,
59


особенно сибирских, получило в России достаточно ши¬
рокое для своего времени распространение. Но здесь
«древности» включались как курьезные объекты в зем¬
леописание.
С зарождением интереса к античности в России так же
в первую очередь внимание привлекают произведения ис¬
кусства. «Невозможно отделить историю искусства и на¬
ук,— писал Н. В. Кошанский,— от прелестной картины
их древностей. Польза и приятность от сего занятия не¬
оспоримы. Древности объясняют множество предметов,
необходимых для сведения, множество напоминаний,
встречающихся в творениях греков и римлян. Они зна¬
комят, они дружат нас с красотами их произведений и
открывают их достоинство и ту истинную точку зрения,
с какой должно взирать, пленить, изучать их. Наконец,
они придают больше точности, разборчивости и твердости
уму и образуют вкус к истинно прекрасному» 6.
Идиллистическое любование памятниками древности,
которые воспринимались почти исключительно в эсте¬
тическом плане, характерно для всей плеяды первых
русских археологов-античников: И. А. Стемпковского,
П. И. Сумарокова, И. М. Муравьева-Апостола и многих
других. Это отражало общее направление в гуманитарных
науках начала XIX в.— господство сентиментализма7,
особенно ярко проявившегося в литературе и искусстве.
Один из крупнейших археологов этого времени
А.	Н. Оленин попытался дать определение археологии уже
в несколько ином плане, как науки, «которая должна да¬
вать, особливо художникам, ясное понятие о нравах, обы¬
чаях и о деяниях славных в древности народов», к числу
которых он относил не только античные народы, но и
древних славян. А. Н. Оленин, таким образом, выступает
как один из ранних представителей бытовой археологии.
Подобный подход был распростанен и в Западной Евро¬
пе, где одним из первых произведений такого рода была
книга аббата Бартелеми «Путешествие юного Анахарси-
са в Грецию» (1788 г.), в которой археологический мате¬
риал использовался для того, чтобы нарисовать картину
жизни древних греков 8.
6	Цит. по: Формовое А. А. Очерки по истории русской архео¬
логии, с. 41.
7	Там же, с. 43—48.
8	Мотайт А, Л. Археология Западной Европы. Каменный век,
с. 12,
60


Развитие античной археологии в России проходит во
взаимосвязи с западноевропейской наукой на протяжении
всего XIX и начала XX вв. В России в это время прово¬
дятся достаточно широкие для своего времени раскопки
основных причерноморских античных центров — Херсоне-
са, Пантикапея, а затем Ольвии и других пунктов, прове¬
денные под руководством П. Дюбрюкса, И. Бламберга,
А. Ашика, К. К. Косцюшко-Волюжинича, Б. В. Фарма-
ковского и др.9 Именно в это время и оформляется клас¬
сическое направление в русской археологии, которое про¬
должает существовать и в советской археологии 20-х
годов.
Основным центром изучения античной археологии и
выразителем классического направления тогда оставалась
наследница Археологической комиссии и Русского архео¬
логического общества — ГАИМК. Здесь были сосредото¬
чены кадры археологов-античников и других специали¬
стов, осуществлявшие исследования в традиционном клас¬
сическом стиле.
В практической деятельности — проведении полевых
археологических изысканий и первичной обработке мате¬
риалов памятников античной археологии — специалистом
высшего класса в 20-х годах оставался Б. В. Фармаков-
ский 10 11, проводивший на протяжении многих лет раскоп¬
ки Ольвии.
Наиболее крупным теоретиком классического направ¬
ления в русской и советской археологии 20-х годов не¬
сомненно был С. А. Жебелев п, занимавший пост товари¬
ща председателя ГАИМК и заведующего разрядом Элла¬
ды и Рима археологического отделения. В двух больших
книгах, изданных в 1923 г., С. А. Жебелев не только под¬
водит итоги исследований в области главным образом ан¬
тичной археологии, но и обстоятельно излагает основные
теоретические и методологические принципы классического
9	Вуаескул В. П. Открытия XIX и начала XX вв. в области
древнего мира. М., 1924, с. 31—34, 139—151; Жебелев С. А. Источ¬
ники для изучения истории античной культуры Северного Причер¬
номорья.-— В кн.: Античные города Северного Причерноморья. М.;
Л., 1955, с. 11—18.
10	КСИИМК, 1948, вып. 22.
11	Гайдукевич В. Ф. Академик Сергей Александрович Жебелев
как исследователь Северного Причерноморья.— СА, 1941, № 7,
с. 7-12.
61


направления в археологии. Книги содержат также много¬
численные данные по истории исследования отдельных
памятников и обширную библиографию.
Во «Введении в археологию» С. А. Жебелев дал опре¬
деление археологии в традиционном стиле классической
науки. В первой части он определяет археологию «как
науку, имеющую своей задачей исследование веществен¬
ных памятников прошлого», причем, в данном случае
«вещественные памятники» противополагаются, конечно,
«письменным памятникам, изучение которых представля¬
ет предмет филологии» 12. Во второй части своего труда
С.	А. Жебелев дает более развернутое определение:
«Предмет археологии — изучение вещественных памятни¬
ков прошлого. Под вещественными памятниками приня¬
то разуметь все произведения, исполненные рукою из бо¬
лее или менее прочного материала поскольку в этих па¬
мятниках нашла свое выражение человеческая мысль,
руководившаяся при создании их определенными созна¬
тельными потребностями: умственными, художественны¬
ми, практическими и пр.— взятыми или в порознь, или в
их совокупности» 13.
Рассматривая вопрос о содержании и форме памятни¬
ков, С. А. Жебелев отмечает, что содержание — это
«...идея.., которая вложена человеком в памятник, т. е.
функциональное значение, форма же «памятника являет¬
ся непременным условием для того, чтобы он осуществлял
свое значение и назначение». Оба эти элемента для ис¬
следователя «являются равнозначными», но когда он пере¬
ходит к рассмотрению познавательного процесса, то пи¬
шет: «Так как форма памятника является его внешнею
оболочкою, легче поддающеюся выяснению, содержа¬
ние же памятника — не всякого, конечно,— более сложно,
может быть предпочтительнее начинать знакомство с па¬
мятником с изучения его формы, чтобы затем обратиться
к изучению его содержания» 14. Процесс познания сводит¬
ся к «всматриванию» в памятник, что опять-таки отдает
предпочтение форме, разрывая, казалось бы, намеченное
вначале единство изучения формы и содержания.
Археологические памятники по С. А. Жебелеву сле¬
дует подразделять на два основных отдела: бытовой архео¬
12	Жебелев С. А. Введение в археологию, ч. 1, с. 29—30.
18 Там же, ч. 2, с. 3.
14 Там же, с. 5—6.
62


логии — памятники, которые «служили для удовлетворе¬
ния внешних потребностей человека» (орудия труда, жи¬
лища, утварь, одежда и т. д.); художественной археоло¬
гии те памятники, «которые служат для удовлетворе¬
ния духовных потребностей человека» — «памятники
искусства и стоящие в тесной от него зависимости худо¬
жественного ремесла» 1Б.
И наконец, автор отмечает то, что археологические
памятники «строго объективны», так как это «неодушев¬
ленные предметы» и внести в них, как в письменный
источник, субъективное чувство современник не мог.
«Всякий вещественный памятник,— пишет С. А. Жебе-
лев,— является продуктом непосредственного творчества
и потому представляет более верное средство постигнуть
прошлое, чем всякое, даже самое достоверное показание
письменного источника» * 16.
С. А. Жебелев неоднократно пишет о практической и
теоретической стороне археологии. Под практической ав¬
тор имеет в виду раскопки, реставрацию и сохранение
памятников древности. «Теоретическою стороною архео¬
логии,— по мнению С. А. Жебелева,— является точное
издание... памятников, их истолкование, как самих по себе,
так и в сопоставлении с памятниками однородными по
форме, содержанию, стилю, времени и т. д., систематиче¬
ское исследование памятников на исторической основе
(например: ваз, терракот, мелких бронз, металлических
изделий, предметов из стекла, фарфора и т. д. и т. п.).
Задача археолога состоит, прежде всего, в возможно пол¬
ном и обстоятельном исследовании и издании всякого па¬
мятника, так, чтобы дать возможность использовать его,
«смотря по его характеру, значению и назначению, исто¬
рику искусства, этнологу, «искусствоведу» и т. д.» 17.
Совершенно ясно, что, по представлению С. А. Жебеле¬
ва, археологии как науке отводятся исключительно источ¬
никоведческие Функции — добывать и готовить материа¬
лы, источники для других, смежных наук, а его понятия
«теоретическая“сторона» и «историческая основа» (хро¬
нологически последовательное рассмотрение вещей), так
же как и «истолкование» (внешнее — определение на¬
значения, внутреннее — уяснение форм, орнамента,
18	Жебелев С. А. Введение в археологию, ч. 2, с. 9—10.
16	Там же.
17	Там же, с. 165.
63


стиля I8) — весьма далеки от того, что в действительности
понимается под теоретическим уровнем в науке.
В представлении С. А. Жебелева археология остается
наукой сугубо эмпирической, в которой все замыкается
"на изучении вещей, вещей самих по себе, как таковых,
в^ отрыве от истории общественного развития. Конечно,
сторонники подобных определений вполне осознавали, что
вещи являются произведением рук людей, но так как это
предполагалось абстрактно, то не только не включалось
в определение науки, но и не приводило в исследова¬
ниях к выходу на познание развития общественных струк¬
тур. Главная^задача сводилась к изучению формы вещей,
поэтому особуюП[щнн^стьГсоставляли произведения искус-
ства^
^ Зарождение классического направления еще на заре
развития археологии предопределило во многом его спе¬
цифику, в частности очень слабую разработанность мето¬
дологических сторон научного познания, хотя в практике
полевых работ античники дали, пожалуй, первые класси¬
ческие образцы и разработки.
Отсутствие методологической четкости в понимании
археологии как особой науки может быть объяснено дву¬
мя причинами. Во-первых, самим характером изучаемой
эпохи. Классические древности, относящиеся к истории и
быту Греции и Рима и их периферии, представляли собой
всего лишь один из видов источников, причем далеко не
главный. Наряду с археологическими остатками были
многочисленные письменные источники, освещающие ис¬
торический процесс в достаточно подробных описаниях,
для того, чтобы представить основное его содержание.
Письменные источники в большинстве своем не были исто¬
рическими источниками — документами в прямом смы¬
сле, это были литературные или историко-литературные
произведения. Поэтому изучение античности чаще всего
оформляется как историко-филолого-искусствоведческое
исследование, где вещественные памятники этой эпохи
составляли третий компонент. Естественно, что первона¬
чально общее внимание привлекали шедевры античного
искусства. Потребности в использовании археологических
источников для реконструирования исторического процес¬
са в том виде, как он тогда понимался, здесь не было.
18	Жебелев С, А. Введение в археологию, ч. 2, с. 143 и сл.
64


С накоплением археологических источников в конце
XIX — начале XX вв., когда начались классические рас¬
копки античных центров — Олимпии, Трои, Микен и др..
археологии отводится роль не только в освещении изобра¬
зительного искусства, но и бытовых сторон жизни —
реконструирования городов, жилищ, утвари и т. п.— то
есть всего того, что не могли дать литература и история
Вторая объективная причина состояла в том, что сама
археология как наука была еще в зачаточном состоянии
Продвинуть вперед распознание археологических объек¬
тов даже в самых общих чертах можно было, только при
меняя комплексный подход, когда наряду с археологиче
скими источниками для освещения той или иной стороны
истории, быта или искусства привлекались бы и другие,
более доступные, какими являлись историко-литературные
произведения. Античность оказалась для преодоления
этих трудностей становления и развития науки наиболее
благоприятным объектом, что и выдвинуло ее на первый
план в археологии XIX в.
Таким образом, для классического направления в ар
хеологии характерна недифференцированность научных
знаний — археологии, филологии и истории. На началь¬
ном этапе развития историко-археологического знания это
было положительным явлением, так как отражало стрем¬
ление исследовать объект в его целостности, получить о
нем всестороннее представление, анализируя все виды
источников. Однако с накоплением конкретных знаний по¬
требовалось сосредоточение усилий в одной отрасли, отли¬
чающейся как спецификой самих знаний, так и особенно
специализированными методами исследований. Разработ¬
ка методов стала на данном этапе основной задачей, зало¬
гом успешного получения самих новых знаний.
В классическом направлении археологии зачастую от¬
водилась иллюстративная роль. Факты и их скрупулезное
описание — вот главная задача подобной науки, в которой
эмпирические исследования в научной практике играют
преобладающую роль. Поэтому в классическом направле¬
нии вопросы теории и методологии поднимались почти
исключительно как методические наставления к практи¬
ческим действиям с археологическими объектами, и то в
самой общей форме (см. подробно о методе античной
археологии в гл. V).
Эмпиризм — одна из типичнейших черт классического
направления в археологии, что, кстати, также было вполне
5 1-796
65


закономерно для начального этапа формирования науки,
когда необходимо было сконцентрировать основное вни¬
мание на открытии, фиксации и накоплении фактов.
В таком понимании классическое направление харак¬
терно не только для античной археологии. Вся русская
археология XIX, да в известной мере и начала XX в. рас¬
сматривала объект своей науки весьма расширенно, вклю¬
чая сюда не только собственно археологические памятни¬
ки, но и памятники письменные — летописи, документы
и этнографические остатки быта и т. п. Это был один из
вариантов конструирования объекта науки, весьма сходный
с объектом античной археологии, лишь учитывающий
специфику своей сферы познания. А в тех областях, где
отсутствовали письменные, этнографические и другие
источники, в частности в первобытной археологии, в ка¬
честве «составных» компонентов науки выступали есте¬
ственные дисциплины — антропология, геология, палео¬
ботаника и т. п. Все это, в конечном итоге, отражало
начальный этап и теоретическую незрелость самой архео¬
логии, что и является одним из характерных признаков
классического направления. Что касается таких призна¬
ков как низкий уровень развития теоретико-методологи¬
ческой базы и господство эмпиризма в научной практи¬
ке,— то они характеризуют всю археологию данного
времени, независимо от конкретных ее разделов и направ¬
лений. То же самое относится и к философско-теоретиче¬
ским концепциям исследователей-археологов классиче¬
ского направления, субъективно-идеалистическая пози¬
ция которых отражает общий подход к рассмотрению
исторического процесса большинства представителей исто¬
рической науки XIX в.
3. ЭВОЛЮЦИОННОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
В РУССКОЙ АРХЕОЛОГИИ.
КОНЦЕПЦИИ В. А. ГОРОДЦОВА
Эволюционное направление в археологии возникло под
непосредственным воздействием естествознания, оказавше¬
го колоссальное влияние на развитие всех наук в XIX в.
Если классическое направление в археологии развивалось
почти исключительно как гуманитарное, в значительной
мере для удовлетворения эстетических потребностей, то
новое эволюционное направление зарождается прежде
всего в среде естественников, которые обращаются к ар¬
хеологическим источникам для решения ряда естествен-
60


ненаучных задач, в том числе кардинальной проблемы
происхождения человека. Эти задачи предопределили и
объект исследования данного направления — в первую
очередь памятники древнейших периодов истории чело¬
вечества, которые уже в то время выделялись как до¬
исторические или первобытные 19.
Идеи эволюционного учения в приложении к развитию
человеческого общества и его культуры впервые наиболее
полно были сформулированы в этнологии Эдуардом Тей¬
лором и Льюисом Морганом, которые в целом подошли
весьма близко к материалистическому пониманию истори¬
ческого процесса.
Основные положения концепции Э. Тейлора сводятся
к тому, что культура человечества развивается от перво¬
бытности к современности непрерывно, прогрессивно. Су¬
ществующие различия между народами обусловлены раз¬
личными ступенями, на которых находится их культура,
а не расовыми отличиями 20.
Концепции Л. Моргана 21, хотя и были выдержаны в
духе эволюционизма, но содержали ряд положений (изна-
чальность рода, а не семьи, отсутствие у первобытных
народов классового общества и государственной органи¬
зации), которые были подвергнуты резкой критике в бур¬
жуазной науке.
Л. Морган, как писал Ф. Энгельс,— «по-своему вновь
открыл материалистическое понимание истории, откры¬
19	В русской археологии термин «доисторическая археология»
уже на I археологическом съезде был признан лишенным «строго
научного значения, по неточности и неопределенности времени,
которое оно должно обозначать»,— как об этом напомнил на III ар¬
хеологическом съезде А. С. Уваров, поэтому было признано целе¬
сообразным употребление понятия «первобытная археология». На
основании того, что некоторые народы находятся в первобытном
состоянии и в настоящее время, В. А. Городцов считал и этот тер¬
мин небезупречным. См.: Городцов В. А. Первобытная археология...,
с. 6.
20	Тейлор Э. Исследование в области древней истории челове¬
чества. 1-ое изд. 1865 г. Англ.; Тейлор Э. Первобытная культура.
1-ое изд. 1871 г., Англ.; русский перевод Д. А. Коропчевского. Спб.,
1872-1873, т. 1—2.
21	Морган Л. Г. Древнее общество. Л., 1934. 1-ое изд. 1877 г.;
Морган Л. Г. Дома и домашняя жизнь американских туземцев.
Л., 1934. 1-ое изд. на англ. яз. 1881 г. Некоторая литература о Моп-
гане: Толстов С. П. К. Маркс и Л. Г. Морган.—СЭ, 1946, Д® 1; Семе¬
нов Ю. И. Учение Моргана, марксизм и современная этнография.—
СЭ, 1964, № 4; Семенов Ю. И. Льюис Генри Морган: Легенда и дей¬
ствительность.— СЭ, 1968, № 6.
5*
67


тое Марксом сорок лет тому назад, и, руководствуясь им,
пришел, при сопоставлении варварства и цивилизации, в
главных пунктах к тем же результатам, что и Маркс» 22.
Это материалистическое понимание истории заключалось
прежде всего в том, что в основу выделения этапов про¬
грессивного развития человечества Л. Морган положил
факторы экономической жизни.
Многочисленные факты из жизни первобытных наро¬
дов, накопленные наукой к середине XIX в., и исполь¬
зование сравнительного метода позволили создать общую
концепцию развития человечества в стиле эволюциониз¬
ма. Согласно этой концепции человечество в своем проис¬
хождении и развитии культуры едино. Культура его раз¬
вивается по восходящей линии, прогрессивно, все более
совершенствуясь и открывая новые средства удовлетворе¬
ния своих возрастающих потребностей. Однако это разви¬
тие предполагалось в основном как количественные изме¬
нения. Развитие отдельных сторон культуры эволюциони¬
сты обычно рассматривали независимо друг от друга.
Особенно четко эта тенденция проявилась в отрыве явле¬
ний надстроечного порядка от их экономического базиса.
В области объяснения движущих сил развития обще¬
ственных структур эволюционисты оставались идеалиста¬
ми; социальные институты по их концепциям развивались
под воздействием независимых «идей»: семьи, брака, род¬
ства и т. п. Изначальность моногамной семьи, частной
собственности и государства — были важнейшими посту¬
латами в концепциях большинства эволюционистов. Эво¬
люция самой культуры рассматривалась как саморазви¬
тие, обусловленное внутренними тенденциями ее незави¬
симых элементов.
Эта позиция базировалась на механическом перенесе¬
нии идей и положений эволюционного учения, его зако¬
нов, выделенных для органического мира, на развитие
человеческого общества, которое по концепциям антропо-
логов-эволюционистов развивалось по тем же законам.
Отсюда, по биологическому закону межвидовой борьбы за
существование, в человеческом обществе происходило на¬
слоение элементов культуры и вытеснение старого новым,
оттеснение более низких культур на окраины и т. п. По¬
нятие законов развития социальной жизни было им чу¬
ждо.
22	Маркс К., Энгельс Ф, Соч., 2-е изд., т. 21, с. 25.
68


В археологии одним из первых последовательных эво¬
люционистов был Габриэль Мортилье (1821—1898 гг.),
считавший, что развитие человеческого общества обуслов¬
лено развитием технологии обработки орудий труда. Мно¬
гочисленные труды Г. Мортилье были направлены на со¬
здание классификационной системы технологии обработки
каменных орудий и периодизации культурных комплексов
каменного века 23. Г. Мортилье считал, что эта периодиза¬
ция отражает процесс прогрессивного развития человече¬
ской культуры на всем земном шаре. Идеи Г. Мортилье
развили в дальнейшем Г. Обермайер, А. Брейль и другие
ученые.
Идеи эволюционизма ^ыграли решающую роль в раз-
вийти^тйпологического метода, получившего в археологии
^аиболёе ширбкоё распространёние. Принципы хроноло-
г’ий~архёологических материалов7~вь1работанные Оскаром
Монтелиусом, основывались прежде всего на идее суще¬
ствования типологических эволюционных рядов различ¬
ных изделий. В эволюционном направлении разработка
методов исследований стала одной из основных задач. Ти¬
пологический метод — детище эволюционного направлен
нйя1Гархеологии (см. гл. V).
В России распространение идей эволюционизма связа¬
но с зарождением первобытной археологии в середине
XIX в. И эдесь у истоков ее стояли естественники — био¬
лог К. М. Бэр, прочитавший в 1859 г. в Русском геогра¬
фическом обществе доклад24, в котором изложил новейшие
достижения в области изучения остатков каменного века
в Западной Европе и выдвинул задачу сбора и поиска ка¬
менных орудий в России. Первыми исследователями па¬
мятников каменного века в России были И. С. Поляков —
хранитель Зоологического музея Академии наук, биолог
К. С. Мережковский, геолог А. А. Иностранцев и др.
Для эволюционистов в русской археологии на началь¬
ном этапе была характерна обособленность от гуманитар¬
ных наук, от остальной археологии, широкое применение
в исследованиях методов естественных наук.
В русской археологии «воссоединение» основных раз¬
делов ее — первобытной, античной и славяно-русской, на¬
23	Борисковский П. ИЗамятин С. Я. Габриэль де Мортилье.—
ПИДО, 1934, № 7/8, с. 88-107.
24	Бэр К. М. О древнейших обитателях Европы.— В кн.: Шлей-
ден М. И. Древность человеческого рода, происхождение видов и
положение человека в природе. Спб., 1865.


чалось благодаря активной деятельности А. С. Уварова.
Деятельность его, направленная на изучение прошлого,
стремление объединить все разделы археологии в преде¬
лах одной науки, что нашло свое отражение в постановке
на археологических съездах вопросов по всем разделам
археологии, в построении экспозиции Исторического му¬
зея от каменного века до Древней Руси и т. д., объективно
способствовала рассмотрению исторического процесса в
целом, что создавало известные условия для внедрения
идей эволюционизма.
В этом плане представляют интерес некоторые публи¬
кации, в том числе первая русская научно-популярная
книга по археологии, которая вполне могла быть и учеб¬
ным пособием 25 26 *. Автор ее указывает, что в России «нет
ни одного общего всем доступного и популярно изложен¬
ного сочинения о наших отечественных древностях» и этот
пробел должна заполнить предлагаемая книга. Уже содер¬
жание I тома (Каменный век.— Свайные постройки.—
Бронзовый век.— Скифы.— Славяне.— Хазары. Болгары.
Биармия) свидетельствует об определенной тенденции ав¬
тора рассматривать археологию как единую науку, соеди¬
няющую по крайней мере первобытные, средневековые и
славяно-русские древности.
Периодизации, созданные рядом русских археологов —
Д. Я. Самоквасовым, В. В. Хвойко28 и другими — охва¬
тывали все эпохи от палеолита до Древней Руси. Постро¬
ение хронологических классификаций археологических
материалов отдельных областей становится одной из глав¬
ных задач в эволюционном направлении русской архео¬
логии, которое в конце XIX — начале XX вв. завоевывает
все большее число сторонников.
Наиболее выдающимся представителем эволюционно¬
го направления в русской археологии был В. А. Городцов.
Приверженность В. А. Городцова идеям эволюционизма
XIX в. достаточно хорошо видна уже по обширным очер¬
кам о зарождении жизни на земле, развитии ее высших
25	Полевой П. Очерки русской истории в памятниках быта.
1.	Древнейший период. Спо., 1879. Последующие тома охватывали
памятники русской истории до XVII в.
26	Основания хронологической классификации и каталог древ¬
ностей Д. Я. Самоквасова. Варшава, 1892; Хвойко В. В. Древние
обитатели Среднего Поднепровья и их культура в доисторические
времена. Киев, 1913,
70


форм и происхождении человека, которыми сопровожда¬
ются его лекционные курсы по археологии27.
Основные теоретические разработки В. А. Городцова
относятся к хронологической классификации каменного
века, в основе которой, практически, как и у Мортилье,
лежат принципы «индустриального развития каменных
орудий»28. Выработанная им периодизация теснейшим
образом переплетается с геологическими эпохами и разви¬
тием фауны и флоры. И даже в исследовании культур
эпохи бронзы В. А. Городцов остается последовательным
эволюционистом, главное для него — вертикальная хроно¬
логическая схема развития культуры, которая нашла свое
отражение в выделении ямных, катакомбных и срубных
типов погребений. Новые веяния в археологии конца
XIX — начала XX вв., направленные на выявление ло¬
кальных различий культур, определение их границ, почти
не нашли отражения в работах В. А. Городцова. Хотя
такие идеи как миграционизм (для объяснения различия
культур эпохи бронзы), диффузии культуры уже исполь¬
зуются им.
В.	А. Городцов оставался наиболее выдающимся уче¬
ным и в советской археологии 20-х годов. Его стихийно¬
материалистическое мировоззрение наглядно отражало то
состояние естественных наук второй половины XIX в.,
когда механистическая картина мира дополнялась идеями
эволюционизма и начал складываться новый стиль мыш¬
ления. В. И. Ленин определял такое миропонимание как
«естественноисторический материализм, т. е. стихийное,
несознаваемое, неоформленное, философски-бессознатель-
ное убеждение... в объективной реальности внешнего ми¬
ра, отражаемой нашим сознанием» 29.
Впервые в русской и советской археологии В. А. Го¬
родцов попытался представить археологию не только как
собрание определенных фактов о древностях, но как нау¬
ку с определенной системой взаимосвязанных компонен¬
тов, имеющих заданные функции, и создать, как он сам
писал, теорию и философию археологии. Интересно от¬
27	Городцов В. А. Первобытная археология, с. 28—76; Город-
цов В. А. Археология, т. 1, с. 52—76.
28	Городцов В. А. Археология, т. 1, рис. 4. Таблица: «Археоло¬
гическая классификация о предполагаемом хронологическом соот¬
ношении к геологическим, палеонтологическим и антропологиче¬
ским явлениям».
29	Ленин В, И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 367.
71


метить, что отдельные компоненты этой системы: «место
археологии среди других наук..., ее законы, методы, тер¬
мины, касающиеся определения значения археологиче¬
ских памятников..., вопросы о происхождении и древно¬
сти человека как творца археологических памятников,
...история развития археологического знания...» 30 — в об¬
щем соответствуют тем компонентам науки, которые выде¬
ляются и в современной методологии частных наук31. Но
содержание этих компонентов было во многих случаях
далеко от того, как его рассматривает современная наука.
Общей целью В. А. Городцов считал познание истины,
к которой каждая наука, хотя и идет своим самостоятель¬
ным путем, но постоянно прибегая к помощи и взаимо¬
действию с другими науками. В связи с этим В. А. Го¬
родцов предпринял широкую классификацию наук, в ко¬
торой отразилось известное влияние позитивистов. В клас¬
сификации наук В. А. Городцов выделяет три основных
цикла. Первый — «формальные и реальные космологиче¬
ские науки» (логика, математика, физика, химия и т. д.,
в центре которого находится география). Второй цикл —
биологические науки, которые тесно связаны с первым
циклом, вписываясь в них между геологией и географией,
но и достаточно самостоятельные. В центре этого цикла
находится зоофитология. Следующий цикл — антрополо¬
гические науки. Археология, по мнению В. А. Городцова,
«занимает определенное место между антропологией и
этнологией: на основе первой, как науки о человеке вообще,
она возникает; для основы второй, как науки о творениях
живущих поколений, служит естественным фундамен¬
том» 32.
Уже в этой классификации ясно выступает механисти¬
ческий, антропологический взгляд В. А. Городцова на
проблему человека и его истории. Автор рассматривает
человека в кругу биологических форм, не выделяя качест¬
венно нового этапа в развитии природы. «Исторические
науки,— пишет автор,— следуют параллельно всем кос¬
мологическим, биологическим и антропологическим явле¬
ниям, имеющим движение и развитие в пространстве и
времени» 33.
80 Городцов В. А. Археология, т. 1, о. 8.
31	Методологические основы научного познания, М., 1972,
с. 57-63.
32	Городцов В. А. Археология, т. 1, с. 5,
33	Там же, с. 5.
72


Собственно археологию В. А. Городцов делил на пер¬
вобытную (доисторическую) и историческую. Он считал,
что «предметом изучения первобытной археологии явля¬
ются древнейшие памятники до появления о них истори¬
ческих известий в форме письменных документов и
преданий. Историческая археология, служа прямым про¬
должением первобытной, имеет предметом памятники,
современные историческим известиям и документам»34.
Здесь как видно, объект археологии — памятники, кото¬
рые В. А. Городцов именует «предметом изучения». Кста¬
ти, понятие «историческая археология» выделено, по-ви¬
димому, не случайно. В. А. Городцов объединяет в эту на¬
уку такие дисциплины: метрологию, археографию, пале¬
ографию, нумизматику, сфрагистику, геральдику, а из
сугубо археологических — только «бытовую археоло¬
гию» 35. Все эти дисциплины составляют так называемые
«вспомогательные исторические науки» и стоят на грани
истории и археологии. К истории большинство их примы¬
кает по своему содержанию, а к археологии — по форме
и способам первичной обработки источников.
Гораздо более полное представление о взглядах
В.	А. Городцова на проблему объекта и предмета науки
дает определение археологии: «Археология есть наука о
событиях, сопровождавших жизнь вымерших поколений
человечества, поскольку эти события выразились в веще¬
ственных творениях, влияющих на его развитие и изме¬
нявшихся под влиянием развития разума, энергии и воли
вымерших поколений человечества»36 37. В. А. Городцов
верно определяет объект науки — события, сопровождав¬
шие жизнь людей, т. е. историю общества. При этом он
достаточно хорошо подчеркивает, что сам процесс позна¬
ния начинается непосредственно с археологических па¬
мятников и эту сторону он называет формальной, реаль¬
ной. «С формальной точки зрения,-— пишет автор,—
археология реальная, преимущественно систематическая
наука о творениях и отношениях к окружающей природе
вымерших поколений человечества»8\ Археологические
памятники для В. А. Городцова — непосредственный объ¬
84 Городцов В. А. Археология, т. 1, с. 6—7*
35	Там же, с. 7.
36	Там же, с. 5.
37	Там же.


ект исследования в их конкретно-чувственном восприя¬
тии.
Определяя предмет археологии, В. А. Городцов пишет:
«Ее задача состоит в том, чтобы отыскать и понять за¬
кономерность условий возникновения и изменения форм
творений некогда живших поколений человечества, вы¬
яснить взаимную связь этих форм творений, указать рас¬
пространение их во времени и пространстве...» 38. Здесь
мы пока прервем определение В. А. Городцова, чтобы
рассмотреть заключительную часть его отдельно. В приве¬
денной части определения можно выделить: мысль о «за¬
кономерности условий возникновения...», т. е. о том фе¬
номене, который сопровождает «формы творений», созда¬
ет ему условия для существования, является первопричи¬
ной. В начальной части определения науки В. А. Город¬
цов не только подчеркивает эту сторону, но и высказы¬
вает свое отношение к пониманию взаимодействия обще¬
ства («события, сопровождающие жизнь человечества»)
и культуры («вещественные творения»). Жизнь общества
находит свое выражение в памятниках культуры («собы¬
тия выразились в вещественных «творениях»). Этот объ¬
ективный процесс и позволяет проследить историческое
развитие.
Далее В. А. Городцов рассматривает процесс взаимо¬
действия этих компонентов. Культура влияет на развитие
общества и сама поднимается, развивается под влиянием
«разума, энергии и воли». Представляется, что «энергия
и воля» — это понятие, которое соответствует современно¬
му определению «деятельность». Этот вопрос В. А. Го¬
родцов решил вполне правильно в стихийно-диалектиче¬
ском духе, хотя здесь и следовало бы дополнить и разъяс¬
нить определяющую роль социальных, материальных
условий существования людей. Но это было еще в самом
начале 20-х годов и марксистские основы понимания
исторического процесса только начинали проникать в на¬
уку. В кругах же старой школы пользовались еще боль¬
шой популярностью модные идеи реакционных буржуаз¬
ных социологов и философов, особенно таких, как Освальд
Шпенглер и его последователи в России. Один из них,
С.	Л. Франк, считал, что обществоведение это «самосоз¬
нание человеческого духа»39. По всей вероятности, не
38	Городцов В. А. Археология, т. 1, с. 5.
39	Франк С. Л, Очерк методологии общественных наук. М.,
1922, с. 103.
74


без влияния подобных философских идей В. А. Городцов
и завершает свое определение предмета археологии, ко¬
торое выше мы прервали: «...проследить и оценить вза¬
имодействие человеческого духа на развитие творений и
творений на развитие человеческого духа» 40.
Следует отметить, что и здесь В. А. Городцов скорее
лишь в формулировках и терминах следует за модой, ибо
сама проблема взаимодействия сознания («человеческого
духа») и действительности (культуры, деятельности —
выраженные весьма слабо в понятии «творения»), постав¬
лена в том же плане, что и проблема взаимоотношения
общества и культуры. И все же в решении главного фи¬
лософского вопроса о соотношении сознания (разума, че¬
ловеческого духа) и бытия («творения») В. А. Городцов
оставался на идеалистических позициях. Так, разбирая
«законы индустриальной эволюции», он решающую роль
в причинах развития отводит разуму. Кстати, и в других
законах у него обычно происходит саморазвитие вещей,
индустрии и т. д. и совершенно игнорируются социаль¬
ные факторы, условия материального существования лю¬
дей. Эта сторона концепции В. А. Городцова неоднократ¬
но подвергалась критике 41.
Многолетний опыт изучения разнообразнейших архео¬
логических памятников, эрудиция и интуиция большого
исследователя привели В. А. Городцова к осознанию того,
что археологические источники несомненно отражают оп¬
ределенные закономерности развития. Эмпирические за¬
кономерности, которые можно было установить, анализи¬
руя археологические материалы, свидетельствовали, что
«творения человека» развиваются по пути прогресса и во
все убыстряющемся темпе. Такая картина достаточно хо¬
рошо вырисовывалась при хронологической классифика¬
ции археологических материалов, которую В. А. Городцов
ставил во главу своих исследований.
Столь же надежно по археологическим источникам
прослеживается генетическая преемственность культур¬
ных традиций, взаимодействие различных культур между
собой, конвергентность отдельных культурных явлений и,
40	Городцов В. А. Археология, т. 1, с. б.
41	Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры, с. 42; Равдоникас В. И. О применении метода диалек¬
тического материализма к истории доклассового общества.—
СГАИМК, 1931, № 9, 10.
76


наконец, для поздних периодов — неравномерность тем¬
пов развития культуры в различных областях.
В.	А. Городцов, по-видимому, хорошо осознавал, что
сама по себе констатация фактов эмпирической законо¬
мерности еще недостаточна. Поэтому он попытался
обосновать их философски, теоретически, выдвинув идею
о законах развития и соотношения археологических явле¬
ний 42. В основу своей хронологической классификации
В.	А. Городцов кладет типологический метод, основанный
на таких законах существования вещественных археоло¬
гических памятников: индустриальной причинности, ин¬
дустриальной эволюции, индустриальных заимствований,
индустриальных случайных совпадений, индустриальной
борьбы вещественных археологических творений за свое
существование 43. (Подробно см. гл. V. 4).
Все эти законы в настоящее время представляют лишь
историографический интерес. Они были выведены при по¬
мощи сугубо логических и малооригинальных рассужде¬
ний, в которых особенно ярко проявлялся эклектизм всей
теоретической концепции В. А. Городцова, опирающегося
на идеи эволюционизма, географического детерминизма,
диффузионизма и т. п.44 Именно это и вызвало со стороны
археологов уже в начале 30-х годов резкую, но достаточно
справедливую критику 45.
Можно согласиться с той оценкой теоретического на¬
следия В. А. Городцова, которую дала В. Д. Викторова.
Отрицая философские позиции, на которые опирался
В.	А. Городцов, мы считаем актуальной идею необходи¬
мости философского обоснования теории археологии, фи¬
лософского объяснения эмпирических закономерностей
археологии. «Опыт создания археологической теории
В.	А. Городцовым показывает, что в качестве обоснования
нельзя использовать произвольно вырванные части раз¬
личных философских и теоретических концепций. Толь¬
42	Городцов В. А. Археология, т. 1, с. 8—14; Городцов В. А.
Археологическая классификация.—В кн.: Никольский В. К. Очерк
первобытной культуры. М.; Пг., 1923, с. 5—18.
43	Городцов В. А. Типологический метод в археологии. Рязань,
1927, с. 4.
44	Викторова В. Д. Археологическая теория в трудах В. А. Го¬
родцова.— В кн.: Археологические исследования на Урале и в За¬
падной Сибири. Свердловск, 1977, с. 8—10.
45	Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры, с. 43—49; Под знаменем марксизма, 1929, Н 10/11,
с. 143 и сл.
76


ко адекватно отражающая процесс общественного разви¬
тия марксистско-ленинская философия может служить
научным обоснованием археологической теории» 46.
4. ПАЛЕОЭТНОЛОГИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
В начале XX в. в западноевропейской науке получа¬
ют распространение различные антиэволюционистские
идеи и школы — диффузионизма, культурных кругов,
культурно-историческая, которые оказали известное влия¬
ние на формирование в археологии нового — палеозоо¬
логического направления, основные концепции которого
были заимствованы из этнологии и сводились к тому, что
для человеческой истории характерна весьма малая изоб¬
ретательность отдельных групп населения, поэтому огром¬
ное значение в развитии человечества имела культурная
диффузия, заимствования, перенесение отдельных куль¬
турных элементов от одних групп населения к другим.
Концепции палеоэтнологического направления требо¬
вали тщательного территориального исследования остат¬
ков культуры с целью дифференциации отдельных групп
населения, определения специфического облика их куль¬
туры. Основной единицей культурно-исторического ана¬
лиза выступали этнические формирования.
Новое направление, однако, признало и концепции
эволюционного, параллельного, конвергентного развития,
которые вошли в него в качестве частных теорий. Для
доказательства культурной диффузии необходимо было в
каждом отдельном случае не только разграничить куль¬
турные группы, но и выявить условия культурной асси¬
миляции. Поскольку основные культурные группы отож¬
дествлялись с отдельными племенами и народностями, то
есть этническими образованиями, то этнокультурная на¬
правленность таких исследований стала вполне очевид¬
ной.
Это течение получило четкое оформление в этнологии
и было настолько сильным, что даже археологию стали
считать лишь частью данной науки — палеоэтнологией,
занимающейся решением тех же культурно-исторических
и этнических проблем, но лишь по ископаемым источни¬
кам. В целом же палеоэтнология на определенном этапе
46	Викторова ВГ Д. Археологическая теория в трудах В. А. Го-
родцова, с. 13.
77


развития науки выступила как реакция на научные ис¬
следования, втиснутые в рамки искусствоведческой, до¬
статочно ортодоксальной археологической концепции.
В России в это время формировались две общие по
духу университетские школы, охватывавшие наряду с
этнографией также науки о человеке и его культуре —
антропологию и этнологию с палеоэтнологией (доистори¬
ческой археологией) 47. Основателями этих школ были
Д. Н. Анучин в Московском университете и Ф. К. Вол¬
ков в Петербургском.
Последняя не получила значительного развития, т. к.
после смерти Ф. К. Волкова в 1918 г. в университете не
было достаточно сильных его последователей, а один из
наиболее выдающихся его учеников — П. П. Ефименко —
стал сотрудником отдела палеоэтнологии ГАИМК. Свои
плодотворные исследования по палеолиту он завершил
капитальным трудом — монографией «Дородовое общест¬
во» (1934 г.), во втором и третьем изданиях — «Перво¬
бытное общество», в которой синтезировал положитель¬
ные моменты, содержавшиеся в эволюционном и этноло¬
гическом направлениях с новым марксистским анализом
древнейшей культуры человечества.
Иначе обстояло дело в Москве. Д. Н. Анучин48 был
одним из выдающихся деятелей русской науки, имя ко¬
торого стоит рядом с именами В. В. Докучаева,
Д. И. Менделеева, И. И. Павлова, К. А. Тимирязева. Его
по праву называли создателем русской университетской
географической школы. Наряду с разносторонней науч¬
ной деятельностью в области географии, Д. Н. Анучин
уделял много внимания проблемам, связанным с проис¬
хождением человека и древними этапами развития его
культуры. Д. Н. Анучин был сторонником комплексного
изучения истории человека и рассматривал географиче¬
ский фактор в неразрывном единстве с человеческой дея¬
тельностью.
Антропологию Д. Н. Анучин рассматривал достаточно
широко, как науку о человеке не только с биологической
стороны, но и со стороны развития его культуры в опре¬
47	Жуков Б. С. Археология.— В кн.: Общественные науки в
СССР. М., 1929, с. 91.
48	Штернберг Л. Я. Д. Н. Анучин как этнограф.— Этнография,
1926, № 1/2, с. 7—13; Богданов В. В. Дмитрий Николаевич Анучин.
Антрополог и географ (1843—1923). AL, 1941; Карпов Г, В,
Д. Н. Анучин. М., 1954.
78


деленной природной среде. Древние доисторические куль¬
туры (археологию) Д. Н. Анучин считал необходимым
рассматривать в тесной связи с физическим типом носи¬
телей этих культур (антропологией) и в то же время во
взаимосвязи с современными культурами (этнологией) в
рамках единого комплекса проблем.
Сам Д. Н. Анучин наряду с антропологическими рабо¬
тами опубликовал и ряд блестящих археологических тру¬
дов: о происхождении домашних животных, о древнейших
орудиях охоты, о вопросах идеологии древнего урало-си¬
бирского населения и др. В последней работе, пожалуй,
наиболее ярко проявились взгляды ученого на историче¬
ский процесс, близкие культурно-исторической школе, в
частности, здесь автор решает целый ряд исторических
проблем в духе диффузионизма.
Д. Н. Анучин первым в русской науке поставил зада¬
чу широкого комплексного изучения человека как в на¬
стоящем, так и в прошлом, неустанно пропагандировал
эту идею и прививал ее своим ученикам на кафедре ант¬
ропологии Московского университета вплоть до своей
смерти в 1923 г.
В дальнейшем, после организации Антропологическо¬
го им. Д. Н. Анучина научно-исследовательского инсти¬
тута при МГУ, этот институт и стал центром комплексно¬
го подхода к изучению проблем человека. Антропологиче¬
ское направление здесь возглавил В. В. Бунак, эт¬
нографическое — Б. А. Куфтин, а палеоэтнологическое
(археологическое) — Б. С. Жуков49. Палеоэтнология в
МГУ наиболее ярко представляла в советской науке куль¬
турно-историческое направление так, как оно понималось
в западной науке, но в силу специфики своего развития в
России (влияние деятельности Д. Н. Анучина) оно полу¬
чило значительную окраску географического детерминиз¬
ма. Так, Б. С. Жуков, определяя задачи комплексного
подхода к изучению древних культур, почти всегда на
первое место выдвигает задачи исследования естествен¬
ной среды в совокупности признаков географического
ландшафта, почвообразования, состава и характера фау¬
ны и флоры и т. д.50 Или природную среду рассматри¬
49	Бадер О. Н., Бунак В. В. Памяти Б. С. Жукова.— ВА, 1963,
вып. 15, с. 146—148.
60 Жуков Б. С. Из методологии изучения культур стоянок и
городищ.— В кн.: „Материалы к доистории Центрально-Промышлен¬
ной области. М., 1927, с. 13, 16; Жуков Б. С. Вопросы методологии
79


вает как главный фактор, воздействующий на изменение
культуры древних обществ Б1. «Нужно ли еще раз сугубо
подчеркивать,— пишет в одной из публикаций Б. С. Жу¬
ков,— что фактор природщэ_ередьц весьма ^разнообразные
географические особенности территории нашей области
должны быть' особенно принимаемы во внимание при изу-
ченйи местных доисторических культур стоянок и горо¬
дищ, культур «варварских>>, Бытовавших в отдаленных
от юга Европы областях, куда едва проникали влияния
более высоких культур этого юга?» 51 52. Главной задачей
палеоэтнологического анализа, по мнению Б. С. Жукова,
является «выяснение закономерностей или «механизма»
формирования этнических образований». Однако когда он
ставит вопрос о том, чем обусловлены эти закономерно¬
сти, высказывает весьма противоречивые суждения. В не¬
которых случаях он считает, что закономерности процес¬
са модификации культурно-хозяйственных образований
«не следует рассматривать иначе как некоторые иллюст¬
рации основных задач палеоэтнологического анализа», но
чаще Б. С. Жуков придерживается мнения, что хозяйст¬
венные факторы обусловливают этнические модифика¬
ции 53.
Изложенное, конечно, вовсе не означает, что палеоэт¬
нологи целиком игнорировали социальный фактор в раз¬
витии древних обществ. Так, определяя пути изучения
древних культурных и физических типов, Б. С. Жуков
рассматривает их «в зависимости от условий местной
природной среды, от социально-экономических и других
условий» 54. Главный недостаток в концепции этнологов
состоял в том, что социально-экономические факторы не
рассматривались как решающие, как основа развития
культуры, как определяющие весь процесс исторического
развития, а ставились в один ряд с другими, а зачастую
географические факторы даже выделялись как первосте¬
пенные.
выделения культурных элементов и групп.— В кн.: Культура и
быт населения Центрально-Промышленной области. М., 1929, с. 33.
51 Жуков Б. С. Теория хронологических и территориальных
модификаций некоторых неолитических культур Восточной Европы
по данным изучения керамики.— Этнография, 1929, № 1, с. 59.
62	Жуков Б. С. Из методологии изучения культур..., с. 14.
63	Жуков Б. С. Теория хронологических и территориальных мо¬
дификаций..., с. 72, 74 и др.
64	Жуков Б. С. Человек Ветлужского края.— В кн.: Производи¬
тельные силы Нижегородской губернии. Н.-Новгород, 1926, с. 240,
80


Кроме того, в самом процессе изучения археологиче¬
ских источников палеоэтнологи увлекались исследованием
формальных сторон культуры, в чем достигли немалых
успехов. Так, они впервые поставили задачу детального
изучения керамики по всем ее показателям — форме, тех¬
нологии, орнаментации и т. д. и использования этих дан¬
ных для построения культурно-хронологических схем.
Изучению же социальных и хозяйственных сторон куль¬
туры уделялось мало внимания, поэтому даже тогда, ког¬
да в их работах указывалось на хозяйственные факторы,
как определяющие процесс развития, это зачастую оста¬
валось декларацией. Недооценка решающей роли соци¬
альных факторов в развитии человека — основной недо¬
статок палеоэтнологического направления.
Исходя из общей концепции культурно-исторической
школы, палеоэтнологи ставили перед своей наукой в ка¬
честве основной задачи детальное культурно-хронологи¬
ческое членение памятников. В основу первичной класси¬
фикации археологических материалов — выделения круп¬
ных этапов эволюции культуры — эпохи палеолита,
мезолита, неолита и т. д. палеоэтнологи положили инду¬
стриально-технические принципы, независимо от времени
их существования. Так, неолитическими культурами Ев¬
ропы Б. С. Жуков считал все те, которым свойственно
производство шлифованных орудий и гончарной посуды,
изготовление основной массы орудий из камня, при пол¬
ном отсутствии металла 55.
Подобная трактовка данных эпох отличалась, напри¬
мер, от подхода В. А. Городцова, выделявшего эти эпохи
в качестве хронологических определений этапов развития
культуры человечества 56 или А. Я. Брюсова, вкладывав¬
шего в данное понятие еще и социально-хозяйственное
содержание (охотничьи, земледельческие и т. п.) 57. По¬
следнее Б. С. Жуков в принципе не отрицал, но считал,
что оно должно быть уточняющим, когда для дифферен¬
циации культурных этапов или областей индустриально¬
технических признаков недостаточно, например, при
65	Жуков Б. С. Теория хронологических и территориальных
модификаций..., с. 56—57.
56	Городцов В. А. Археологическая классификация. М., 1925.
57	Брюсов А. Я. Восстановление общественно-экономических
формаций в культурах неолитического типа.— Труды секции теории
и методологии РАНИОН, 1928, т. 2.
6 1-795
81


разделении культур неолита рыболовческо-охотничьей и
земледельческо-скотоводческой зон.
В позиции палеоэтнологов по вопросу о первичной
классификации проявилась та же тенденция, что и в под¬
ходе эволюционистов — стремление придать археологи¬
ческой классификации определенное социально-историче¬
ское содержание. Археологическая классификация или
периодизация, в основу которой, несомненно, должны
быть положены индустриально-технические (вернее тех¬
нологические) признаки, имеет известную самостоятель¬
ность и в своих пределах отражает общий прогресс в раз¬
витии человеческой культуры. Именно этот момент был
взят эволюционистами как основной принцип периодиза¬
ции исторического процесса. Но индустриально-техниче¬
ская сторона развития культуры не является полным ана¬
логом социально-экономической структуры, которую
марксистская наука кладет в основу исторической перио¬
дизации и классификации общественного развития. Ар¬
хеологическая и социально-историческая классификации
каждая в своих пределах будут отражать развитие об¬
щества, прогрессивно-эволюционное развитие его культу¬
ры. Но полного совпадения циклов этого развития, осо¬
бенно если к этому присоединить еще хозяйственную
характеристику, никогда не будет.
Палеоэтнологи впервые в советской археологии стали
широко рассматривать и четко вычленять сходную группу
или комплекс памятников, как особую научную катего¬
рию, получившую название «культурный комплекс» или
«археологическая культура», придавая ему этническое со¬
держание. Понятие «археологической культуры» было за¬
ложено уж^^^ кМ'ссифйкаций "каменного веКа~ Г. Мор-
тилье, когда он выделил в особые группы изделия, сход¬
ные по морфологии и технологии, которые, как истинный
эволюционист, он считал хронологическими этапами все¬
общего развития культуры. С повышением интереса в
70—80-х годах XIX в. к местным древностям археологи¬
ческие материалы стали разделять не только во времени,
но и в пространстве. При этом обнаруживалось, что оди¬
наковые или близкие типы памятников локализуются на
ограниченных территориях, которые стали рассматривать
как археологические культурные провинции.
Классификация материалов по археологическим куль¬
турам впервые была осуществлена в археологии восточно¬
го Средиземноморья (микенская, кикладская, эгейская и
82


др. культуры). В русской археологии понятие о культуре
сложилось главным образом на основе немецкой и авст¬
рийской археологии (культуры Галынтатта, Ла-Тэн и
др.), но первоначально оно употреблялось лишь_в J>tho-
шении к европейскому материалу. В конце 90-х годов
это понятие переносится~на русские материалы, одной из
первых Шла выделена «трипольская культура»Т~Широко
применял его А. А. Спипын (с 1901 г.— ананьипская,
пьяноборская, фатьяновская культуры), а затем В. А. Го-
родцов (древнеямная, катакомбная, срубная, сейминская
и др .у. Главной задачей в изучении культур русские ар¬
хеологи считали описание памятников, установление их
хронологии, происхождения и судеб носителей культуры.
Археологическая культура рассматривалась .как совокуп¬
ность сходных памятников, локализирующихся на опре-
деленной, ограниченной территории.
«ТГультурный комплекс, связанный с жизнедеятель¬
ностью определенной человеческой группы,— писал
Б. С. Жуков,— ограниченный на определенной террито¬
рии, является далее связанным с кругами (группами)
элементов, определяемых по расовым признакам и по
признакам природной среды данного района или области.
Обусловленный ступенью своего хозяйственно-бытового и
технического развития (или так сказать характером
«внутренней культуры среды») он является, наконец, в
той или иной степени связанным с внешними культурны¬
ми влияниями (с «внешней культурной средой»), которые
могут быть охарактеризованы в качестве принадлежащих
культурным группам или комплексам, замкнутым в иные
пространственные границы» 58. Группы и комплексы на¬
ходятся в сложнейших взаимоотношениях и взаимосвязях
как в синхронном, так и в диахронном разрезе, поэтому,
чтобы понять и исторически объяснить эти отношения,
необходим тщательнейший анализ культурных явлений.
«Первоочередною задачею этнологического анализа,—
писал Б. С. Жуков,— является ...фиксация культурных
элементов и их сочетаний на территории и во времени...
Такая фиксация, опирающаяся на типологический метод,
требует точности определения, а также количественного
и качественного учета и выделения тех характерных
признаков, которые определяют группы»59. Выделение
68	Жуков В. С. Вопросы методологии выделения культурных
элементов..., с. 33.
69	Там же, с. 34.
в*
83


комплексов (культур), различающихся во времени и про¬
странстве, должно осуществляться на основании изучения
всей совокупности морфологических и стратиграфических
признаков каждого памятника, всех добываемых при рас¬
копках материалов. Но одной из наиболее показательных
в этом отношении категорий палеоэтнологи считали кера¬
мику 60. В результате детального порайонного обследова¬
ния археологических памятников, палеоэтнологи рассчи¬
тывали пересмотреть и уточнить территориальное и
культурное соотношение комплексов, что в свою очередь
потребует углубленного анализа каждого памятника и
привлечения максимума материалов не только из новых
полевых обследований, но и уже ранее накопленных61.
Сплошное обследование отдельных районов и массо¬
вое выявление памятников было совершенно новой в ар¬
хеологической практике задачей и сыграло, несомненно,
положительную роль в развитии советской археологии.
Для выполнения задач сплошных полевых обследований
палеоэтнологи уделяли много времени и внимания прак¬
тике организации экспедиций, которые, кстати, почти
всегда были комплексными, и, особенно, разработке мето¬
дики полевых исследований и лабораторной обработке
материалов 62.
^Задача детального культурно-хронологического расчле¬
нения археологических комплексов1 поставленная палео-
этнологами в~качестве!основной предпосылки изучения
исторического процесса, заставляла их по-новому подойти
к анализу археологических источников. Особое внимание
обращалось на массовые категории, позволяющие охва¬
тывать для анализа памятники в широком территориаль¬
ном и хронологическом диапазоне распространения.
Несомненно положительным явлением в палеоэтноло¬
гии были разработки методов формализованного и типоло¬
гического анализа источников на основе всестороннего
выявления и учета свойств и признаков исследуемых объ¬
ектов (форма, материал, технология изготовления, орна¬
ментика и т. д.). Формализация и типология проводились
60	Жуков Б. С. Теория хронологических территориальных моди¬
фикаций..., с. 59—60.
61	Жуков Б. С. Из методологии изучения культур..., с. 15.
62	Бадер О. Н. О палеоэтнологических обследованиях и состав¬
лении районных каталогов памятников.— В кн.: Материалы к до¬
истории Центрально-Промышленной области, с. 6—12; Жуков Б. С.
Из методологии изучепия культур..., с. 13—18.


наряду с применением корреляции и математической ста¬
тистики, конечно, еще на самом примитивном уровне.
Особенно много было сделано для обработки керамики 63.
Один из прекрасных результатов применения корреля¬
ционного анализа был получен П. П. Ефименко при об¬
работке массовых материалов рязанских могильников.
Конкретно-хронологические результаты этого анализа не
потеряли своей ценности и до настоящего времени, а ме¬
тод анализа с успехом был вновь применен при построе¬
нии хронологических схем по материалам могильников
в 50—70-х годах 64.
Применяя различные методы анализа, палеоэтнологи
стремй^^~по1^зать~1шртину^ территориального и хроно-
логического развития, перемещений, диффузий, заимство¬
ваний и т. п. культурных комплексов. Естественно, что на
начальном этапе здесь было еще много недостатков — не¬
совершенными были методы, зачастую анализ проводился
только по керамике, хотя и декларировалбс^привлеченйе
"всего комплекса археологических источников и многое др.
Но сама постановка проблем более глубокого и всесторон¬
него анализа источников, попытка проследить историче¬
ский процесс в его динамике на широком фоне террито¬
риально-хронологического развития65, безусловно, яви¬
лись новым вкладом в археологическую науку.
Не меньшее значение палеоэтнологи придавали ком¬
плексному-подходу к изучению отдельных районов, где
одновременно в полевых “исследованиях выполнялись ра¬
боты по ^археологии, этнографии, антропологии, геогра-
фии и т. д, Порайонное комплексное изучение проблем
имело большое значение в связи с чрезвычайно широким
63	Воеводский М. В. К истории гончарной техники народов
СССР.— СЭ, 1930, № 4, с. 55—70; Воеводский М. В. К изучению гон¬
чарной техники первобытно-коммунистического общества на тер¬
ритории лесной зоны европейской части РСФСР.— С А, 1936, № 1,
с. 51-77.
64	Ефименко П. П. Рязанские могильники.— Материалы по
этнографии, 1927, т. 3, выпГ 2; Генинг В. Ф. Пьяноборская культура
на Средней Каме. Автореф. дис... канд. ист. наук. М., 1959, с. 6—8;
Генинг В. Ф. Узловые проблемы изучения пьяноборской культу¬
ры.— ВАУ, 1962, вып. 4; Амброз А. К. Проблемы раннесредпевеко-
вой хронологии Восточной Европы.— СА, 1971, № 2, 3.
65	См., например, работу Б. С. Жукова «Теория хронологиче¬
ских и территориальных модификаций...», в которой дается карти¬
на развития культур центральной части Восточной Европы от
эпохи неолита до раннего железного века.
85


развитием в 20-х годах краеведения, изысканием местных
природных богатств, выявлением специфики тех или иных
областей Союза для перспектив их дальнейшего развития.
Наиболее ярким примером такого подхода была Ветлуж-
ская комплексная антропологическая экспедиция, прове¬
денная в 1925 г. под руководством Б. С. Жукова.
Исходя из идеи комплексных исследований и стрем¬
ления рассматривать процесс развития культурных ком¬
плексов в более широком плане — как территориальном
(синхронном), так и генетическом (диахронном), сто¬
ронники палеоэтнологии все больше склоняются к идее
существования единой науки, изучающей культуру чело¬
вечества. По мнению Б. С. Жукова, в советской палеоэт¬
нологии наметился «сдвиг в подходе к общей интерпре¬
тации вопросов, связанных с изучением древних памят¬
ников, который вводит это изучение в концепцию
этнологической науки» 66. Этот сдвиг, по мнению того же
автора, состоит в том, что исследователи «вступили на
путь принципиального уничтожения границ между погре¬
бенными и современными племенными культурами... Та¬
кая постановка, ...предусматривающая для изучения тех
или других культур единый метод общей интерпретации
при специфически уточненной методике и технике добы¬
вания первичных (полевых) наблюдений и научно-техни¬
ческой обработки, предвещает дальнейший успех акаде¬
мически признанных этнологических и палеоэтнологиче-
ских исканий» 67. К сожалению, в чем должен состоять
этот «единый метод общей интерпретации», автор не рас¬
крыл. Ясно лишь одно, что речь шла о различных уров¬
нях анализа источников, при этом Б. С. Жуков считал,
что на эмпирическом уровне различия в обработке архео¬
логического и этнографического материалов еще больше
дифференцируются, в то время как на теоретическом они
будут сближаться и даже станут едиными.
Однако далеко не все сторонники этнологического на¬
правления разделяли подобное мнение. Б. А. Куфтин,
например, в одной из публикаций, отмечая специфику
археологии и этнографии, пишет, что объекты изучения
их не соприкасаются и рассматриваются по-разному. Если
археология имеет возможность рассматривать культурные
комплексы в глубину, хронологически и расчлененно, при
66	Жуков Б. С. Из методологии изучения культур..., с. 15,
67	Жуков Б, С, Археология..., с. 100.
86


этом, однако, они остаются этнически немыми, то этно¬
графия имеет дело всегда с единовременными комплекса¬
ми, преимущество которых состоит лишь в этнической
определенности, расчленить же их «в развитии» можно
лишь гипотетически.
«По самому свойству материала,— пишет Б. А. Куф-
тин,— археолог может иметь дело только с культурными
комплексами определенной древности и территории, а об
этнической принадлежности его судит лишь с известной
степенью приближения тем меньшей, чем древнее куль¬
тура. Поэтому правильнее было бы говорить о палеоэтно-
логическом анализе в археологии, а не о науке палеоэт¬
нологии» 68. Такая постановка проблемы этнической
интерпретации археологического материала в корне отли¬
чалась от идеи единого метода интерпретации в этноло¬
гической концепции. Здесь, по-видимому, речь должна
была идти не о едином методе, а о единой теории этни¬
ческого процесса, на которой в равной мере должны были
базироваться исследования как на археологических, так
и этнографических источниках.
Вообще, оценивая деятельность группы палеоэтноло-
гического направления, следует иметь в виду, что
методологические вопросы здесь лишь пытались найти и
поставить.
5. ЗАМЕЧАНИЯ О ГЕНЕЗИСЕ
НАУЧНЫХ НАПРАВЛЕНИЙ
В АРХЕОЛОГИИ
Три основных научных направления археологии, опи¬
санные в предыдущих разделах, отражают три историче¬
ских (генетических) этапа развития археологии, в каж¬
дом из которых было свое специфическое понимание
объекта и предмета науки, своя концепция общественно¬
го развития, своя постановка основных задач и методов
исследования.
В классическом направлении археология понималась
как одна из частных дисциплин в широком спектре наук,
изучающих историческое прошлое древних обществ. Глав¬
68	Куфтин В. А. О методе изучения преемственности погребен¬
ных и современных племенных культур.— В кн.: Материалы к до¬
истории Центрально-Промышленной области, с. 20.
87


ной задачей археологии считалось изучение произведений
искусства.
Идеалистическая концепция культуры, причем в пер¬
вую очередь духовной культуры, как движущего стержня
в жизни общества и оценка уровня общественного раз¬
вития с точки зрения понятий этой концепции — были
главными идеями классической археологии. Эмпиризм и
связанные с ним наблюдения и описания объектов изу¬
чения составляли основу методов классической архео¬
логии.
Эволюционное направление зародилось в археологии
как необходимость решения проблем, поставленных перед
ней естественными науками. Это касалось прежде всего
проблемы происхождения человека и древнейших этапов
его развития. Тут взаимодействовали, по представлению
ученых, биологические и социальные факторы, хотя роль
последних и не осознавалась достаточно ясно. В качест¬
ве материалов, раскрывающих социальное развитие, пред¬
полагалось использование археологических источников.
Толкование этих источников должно было осуществляться
в русле общих концепций естествознания, а здесь во
второй половине XIX в. господствовал эволюционизм,
идеи которого сводились к утверждению единства разви¬
тия органического мира и признания закономерности раз¬
вития от низших форм к высшим.
Перенося эти идеи на концепцию общественного разви¬
тия, археологи-эволюционисты признали всеобщее един¬
ство процесса исторического развития человечества и тем
самым возможности конвергентного, независимого возник¬
новения и дальнейшего развития отдельных явлений куль¬
туры в процессе движения от ее простых форм к сложным.
Большинство схем этого развития отличались, однако,
большим упрощением и прямолинейностью, как, напри¬
мер, схема развития хозяйственной деятельности: собира¬
тельство—охота—скотоводство—земледелие.
Идеи эволюционизма распространились прежде всего
в археологии, изучавшей остатки наиболее древних об¬
ществ, для которых отсутствовали письменные историче¬
ские источники, поэтому данный раздел выделялся как
доисторическая или первобытная археология, в противо¬
вес классической или исторической археологии.
В эволюционном направлении расширяется понимание
объекта и предмета археологии, в него включается вся
88


древняя история человечества, в том числе и те разделы,
которые изучались классической археологией. Историче¬
ская археология, в которой объединяли наряду с бытовой
археологией археографию, палеографию, нумизматику,
сфрагистику, метрологию и т. д., сохранила, таким обра¬
зом, недифференцированный подход к определению объ¬
екта познания, характерный для классического направ¬
ления.
Эволюционное направление ставило задачу широкого
исследования истории человечества как компонента есте¬
ственного мира и его истории. Отсюда следовала, с одной
стороны, теснейшая связь археологии с естественными на¬
уками, в той или иной мере изучающими человека или
его окружение — антропологией, геологией, географией,
палеозоологией, палеоботаникой и т. п. и, с другой —
заимствование в археологии методов исследования есте¬
ственных наук (типологическая классификация, система¬
тика, стратиграфия, планиграфия и т. д.).
Все это предполагало комплексный подход к изучению
человека, что рассматривалось зачастую только с биоло¬
гической естественной точки зрения, хотя большинство
представителей эволюционного направления в археологии
по своему научному мировоззрению стояли на стихийно¬
материалистических позициях. Рассматривая историю че¬
ловечества, эволюционисты не учитывали, что вместе с
человеком в природе появляется совершенно новое ка¬
чество — социальная форма существования, которая опре¬
деляет облик человеческой жизни и закономерности ее
развития.
Палеоэтнологическое направление в археологии, как
и в этнологрш, явилось реакцией на слишком прямоли¬
нейные и строго детерминированные концепции эволю¬
ционизма о единстве и конвергентности развития куль¬
турных явлений, которые не могли объяснить многие
факты, открытые наукой. Поэтому главным в концепции
палеоэтнологического направления стала идея многооб¬
разия развития древних обществ, их тесное взаимодей¬
ствие и взаимосвязь (теории диффузии, культурных кру¬
гов миграций, заимствований и т. п.). Но эти теории
оказались настолько абсолютизированы, а исторический
процесс, который пытались при их помощи объяснить,
настолько односторонне гипертрофирован и искажен, что
проявилась их полная несостоятельность. Главпый недо¬
статок концепции палеоэтнологии заключался в том, что
89


многообразие существования культуры допускалось во
всем, г. е. и здесь идея абсолютизировалась, в то время
как это многообразие должно было быть отнесено только
к конкретным проявлениям ее форм и других явлений —
диффузии, миграции, заимствований и т. п.
Палеоэтнологи, выдвинув концепцию многообразия
культур древних обществ, не придали большого значения
идеям эволюционистов о единстве, конвергентности раз¬
вития культур. Таким образом, наиболее рациональное
материалистическое звено эволюционистской концепции о
единстве исторического процесса было в палеоэтнологии
утрачено.
Палеоэтнология также ставила задачу широкого ком¬
плексного изучения человека, но теперь уже не только
в системе природы — эта идея была сужена до изучения
окружающих природных условий, оказывающих влияние
на жизнь человека, а в плане взаимодействия отдельных
конкретных обществ между собой. Последнее настолько
превалировало в палеоэтнологических концепциях, что об¬
щая этнокультурная направленность стала определяющей,
а отсюда археологии вещей была противопоставлена па¬
леоэтнология народов.
Концентрация внимания на изучении человечества как
самостоятельного феномена была выдвинута в противо¬
вес всеобщему единству эволюционистов и могла быть
осуществлена лишь при переносе основного внимания на
конкретные формы, которые этнологи видели в наро¬
дах — это казалось наиболее очевидным, так как могло
быть наблюдаемо, «лежало на поверхности» социальной
жизни. В признании народов движущей силой истори¬
ческого процесса проявилась идеалистическая сущность
этнологической концепции.
Сосредоточение внимания на изучении отдельных на¬
родов древности потребовало введения в палеоэтнологии
понятия, которое бы отражало эту категорию в археологи¬
ческих источниках. Такой категорией стали культурная
провинция, культурный комплекс, а чаще всего археоло¬
гическая культура как отражение локальных особенно-
^тёй_отдельных народов. Стремление к строгому выделе¬
нию отдельных народов в виде остатков одной ар¬
хеологической культуры повлекло необходимость для
палеоэтнологов применять в исследованиях много новых
методов, которые бы способствовали решению этой зада¬
чи. Палеоэтнологи впервые обратили серьезное внимание
90


на массовые рядовые археологические остатки — керами¬
ку, погребения, украшения и т. п. Для обработки этих
категорий применялись методы формализации, корреля¬
ции, математической статистики, картографирования
и т. д.
Основные научные направления археологии в своем
развитии, несомненно, отражают движение науки к бо¬
лее глубокому, всестороннему познанию археологических
источников как остатков культуры прошлых обществ.
Каждое новое направление было новой, более высокой
ступенью в познании прошлого. Однако ни одно из них,
поскольку это были направления буржуазной науки, не
сумело приблизиться к пониманию необходимости иссле¬
дования процесса исторического развития общества с точ¬
ки зрения развития его общественно-экономической
структуры, как определяющего феномена общественного
прогресса. Эта идея была сформулирована лишь в
марксовом учении о материальных условиях, как опреде¬
ляющем факторе человеческого существования, в мате¬
риалистическом понимании исторического процесса, ко¬
торое нашло свое выражение в учении об общественно¬
экономических формациях, как закономерном естествен¬
но-историческом процессе.
Забегая несколько вперед, отметим, что социологиче¬
ское направление, сложившееся в советской археологии
в 30-х годах (см. гл. VI. 1), включило в свои концепции
из арсенала эволюционного направления идеи единства
исторического процесса развития человечества, но рас¬
сматривало это единство не в биологическом плане,
а в приложении к главному — развитию общественно¬
экономической структуры. Это единство исторического
процесса воплощалось в объективной реальности в много¬
образных конкретных формах, в том числе и многообра¬
зии форм культуры, что нашло свое отражение в идеях
палеоэтнологического направления.
Социологическое направление стало следующей бо¬
лее высокой ступенью археологического познания, вклю¬
чившей некоторые идеи предшествовавших направлений
в соответствии со своей общей концепцией исторического
развития общества.


Глава III
СОВЕТСКАЯ АРХЕОЛОГИЯ 20-х ГОДОВ
И ПЕРВЫЕ ПОПЫТКИ
МАРКСИСТСКОГО АНАЛИЗА
АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ
1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ
СОВЕТСКОЙ АРХЕОЛОГИИ 20-х ГОДОВ
В годы первой мировой и гражданской войн полевые
археологические работы были повсеместно почти полно¬
стью приостановлены. Наиболее крупные исследователи
продолжали, по-видимому, свои теоретические изыскания
в области археологии, но публикации в эти годы появля¬
лись крайне редко.
Уже в 1919 г. центральные археологические учрежде¬
ния возобновили полевые исследования, которые доволь¬
но быстро росли как по количеству экспедиций, так и по
масштабам работ. В 1920 г. раскопки проводились в цент¬
ральных губерниях, на Дону и Донце, в Ольвии и Ми¬
нусинском крае. В следующем году начались исследова¬
ния на р. Ангаре в Восточной Сибири, в Крыму, Сред¬
ней Азии и Поволжье. Всего в этом году работало
20 экспедиций, а к концу десятилетия, в 1929 г., их было
44, в том числе 25 работало на восточноевропейской тер¬
ритории Союза и 19 — в Крыму, на Кавказе, в Средней
Азии и Сибири х.
Все шире становится и круг исследуемых памятни¬
ков. Наряду с продолжением раскопок на традиционных
памятниках — античных поселениях, погребальных па¬
мятниках различных эпох, в 20-х годах интенсивно раз¬
вернулись исследования на палеолитических поселениях,
весьма слабо представленных в дореволюционной архео¬
логии. Впервые были открыты палеолитические жилища 11 Городцов В. А. Археологические раскопки и разведки в Со¬
ветской России с 1919 по 1928 г.— В кн.: Древний мир. М., 1924,
вып. 1, с. 1—20; Городцов В. А. К итогам археологических трудов
в СССР за 10 лет.— Труды секции археологии РАНИОН, 1928, вып. 2,
с. 5—11; Жуков Б. С. Работы по палеоэтнологии в СССР за 1918—
1925 гг.— Этнография, 1926, № 1/2, с. 179—192; Археологические
экспедиции. 1919—1950. Указатель, с. 7—64,
92


и получено представление о древнейшей культуре Восточ¬
ной Европы. Обширные раскопки проводились на поселе¬
ниях первобытной и раннеклассовой эпох, давшие прин¬
ципиально новые материалы для освещения хозяйства и
быта древнего населения.
Изменился сам характер организации полевых ра¬
бот, которые стали планомерными и научно целенаправ¬
ленными. Широко распространяются коллективные иссле¬
дования с привлечением к работе специалистов смежных
наук.
Большинство исследований этих лет было направлено
на более детальное изучение отдельных областей или па¬
мятников определенных эпох, что привело к выделению
ряда новых археологических культур и созданию регио¬
нальных культурно-исторических схем. Все это, несомнен¬
но, было большим достижением в создании прочной
источниковедческой базы для дальнейших исследований,
но этого было уже недостаточно.
В публикациях преобладали отчеты о полевых рабо¬
тах, разработки частных вопросов по хронологии или ин¬
терпретации отдельных вещей или комплексов. Достаточ¬
но наглядно это видно по изданным центральным учреж¬
дением страны за эти годы пяти томам «Известий
ГАИМК» (1921—1927) и двум томам сборников «Сооб¬
щения ГАИМК» (1926—1929), в которых содержание
большинства статей выдержано в духе чисто источнико¬
ведческих публикаций. Основная причина этого состояла
в том, что работали в этих учреждениях в основном кад¬
ры старой школы, весьма далекие от понимания задач
марксистского анализа исторического процесса. Все науч¬
ные издания ГАИМК до 1929 г. включительно свидетель¬
ствуют, что работа велась именно старым методом.
«Прежнее мировоззрение оказалось более живучим и бо¬
лее цепким, чем можно было бы предполагать и чем хо¬
телось бы энтузиастам нового способа мышления. Не¬
редко оно крепко держало в плену и тех, кто искренне
пытался стать на новый путь» 2.
Пытаясь нарисовать картину состояния археологии в
стране к началу 30-х годов, А. Я. Брюсов, например, пи¬
сал: «Как бы ни было у нас трудно положение с опуб¬
2 Равдоникас В. И. О применении метода диалектического ма¬
териализма к истории доклассового общества.— СГАИМК, 1931,
N2 9, с. 6.
93


ликованием археологических работ, все же за 11 лет
напечатано немало; но напрасно стали бы мы искать в
этих работах хотя бы слабой попытки со стороны старых
археологов и очень многих их молодых учеников под¬
вести под археологию твердую базу диалектического ма¬
териализма. Это численно наиболее значительная группа
археологов ограничивает свои работы отчетами, описа¬
ниями и типологическими статьями, но не решается даже
вступить на путь хотя бы формальных обобщений отно¬
сительно древних общественно-экономических форма¬
ций» 3. Эта оценка подтверждается признанием и самих
археологов того времени. Так, В. И. Равдоникас призна¬
вал, что до 1929 г. «плыл по течению и подчинялся господ¬
ствующему тогда взгляду на археологию и на ее задачи» 4.
Но именно сознание того, что на общем фоне рево¬
люционных преобразований как общества, так и науки,
археология продолжает пребывать в лоне старых акаде¬
мических традиций нейтральности к социальным пробле¬
мам, привело определенную часть археологов к постанов¬
ке новых задач в науке. Поэтому не следует думать, что
в советской археологии 20-х годов целиком и полностью
господствовали дореволюционные традиции научных ис¬
следований.
В рассматриваемый период многие археологи осозна¬
ли необходимость как нового подхода к исследованиям,
так и постановки новых задач в них. Но одно дело соз¬
навать актуальность нового подхода, а другое — найти
конкретные пути его осуществления. Именно в этом от¬
ношении отсутствовала необходимая ясность. Правда,
наиболее активные археологи пытались уже на первом
этапе развития советской археологии наметить пути ис¬
следования. Особенно популярной была идея комплексно¬
го подхода к решению исторических проблем, постановка
которых в качестве главной задачи археологического ис¬
следования получала поддержку все большего числа уче¬
ных. Комплексный подход понимался прежде всего как
привлечение данных различных наук, чему, кстати, спо¬
собствовала и структура ГАИМК. В качестве примера
8 Брюсов А. Я. К вопросу об археологии и археологических
исследованиях по доистории северо-запада СССР.—Советская Ка¬
релия, 1930, № 1, с. 126.
4	Равдоникас В, И. На новый этап,— СГАИМК, 1932, № 1/2, с. 49.
94


подобного подхода к решению конкретной проблемы слу¬
жит тема «Генетика культуры и доисторическая архео¬
логия», выполнявшаяся по материалам Среднего По¬
волжья. Здесь привлекались данные языкознания
(Н. Я. Марр), обычного права (И. И. Яковкин), антро¬
пологии (Б. Н. Вишневский) и археологии (П. П. Ефи¬
менко, В. Ф. Смолин) 5. Особенно часто предпринимались
попытки увязки археологических источников с лингви¬
стическими.
Вообще постановка исторической проблематики в ар¬
хеологии понималась в данный период весьма широко,
как использование археологических источников для ре¬
шения различных вопросов исторического и социологиче¬
ского характера — социальной структуры древних об¬
ществ (наличие царской власти, богатых и бедных и
т. п.), истории отдельных народов (происхождения, ми¬
грации и т. д.) в противовес формальному вещеведению,
господствовавшему в старой науке. Показательна в этом
отношении статья И. Н. Бороздина «Археология и социо¬
логия», в которой поднимается вопрос о задачах археоло¬
гии и ее методах. Автор осуждает искусствоведческое на¬
правление в классической археологии так же, как и
вещеведческие традиции, еще господствующие в совре¬
менной археологии. По мнению И. Н. Бороздина, «но¬
вейшие археологические достижения перешагнули сковы¬
вающие их формальные рамки» и теперь появились воз¬
можности социологического анализа 6.
Надо, однако, четко осознавать, что в данный период
в абсолютном большинстве новые направления и методы
исследования лишь декларировались, ставились в качест¬
ве актуальных задач развития археологии. Показать же
конкретно, как должен быть совершен этот переход к ка¬
чественно новым исследованиям, еще не могли, хотя необ¬
ходимость перехода к новым методам исследования на¬
зрела уже в дореволюционной археологии. Это был
объективный процесс, вызванный внутренней потребно¬
стью науки, связанный с исследованием ее как само¬
стоятельной отрасли научного знания. Не случайно, оче-
5	Формаковский Б. В. Отчет о деятельности Государственной
Академии истории материальной культуры с 1 окт. 1925 г. по 1 окт.
1926 г.—СГАИМК, 1929, № И, с. 7-8.
6	Бороздин И. Н. Археология и социология.— Новый восток,
1926, № 12, с. 203.
95


видно, в 1923 г. появились публикации С. А. Жебелева
и В. А. Городцова 7, совершенно необычные по содержа¬
нию для археологической литературы, в которых факти¬
чески были подведены итоги дореволюционного этапа
развития русской археологии.
Впервые были предприняты попытки дать анализ
внутренней структуры науки, показать ее теоретические
и методологические основы. К сожалению, работы подоб¬
ного характера почти не имели последователей8, хотя
сам факт появления значительных науковедческих иссле¬
дований знаменовал собой совершенно новый этап в раз¬
витии археологии. Ученые впервые обратились к ана¬
лизу своей науки, упорядочению ее как определенной,
достаточно самостоятельной области научных знаний.
Первой попыткой осуществить в археологии пере¬
стройку научных исследований в направлении примене¬
ния марксистских методологических основ была пред¬
принята группой молодых московских археологов «ново¬
го археологического направления» в 1929 г., деятельность
которой подробно изложена в последующих разделах.
Эти выступления еще не привели к общему повороту в
советской археологии, к историзации тематики и утверж¬
дению марксистско-ленинских теоретико-методологических
принципов научного исследования. Он произошел не¬
сколько позднее, после дискуссий начала 30-х годов.
2.	ПОДГОТОВКА НАУЧНЫХ КАДРОВ
АРХЕОЛОГОВ В 20-х ГОДАХ
На первом этапе развития советской археологии был
проведен ряд мероприятий по перестройке центральных
археологичёских учреждений страны, но исследователь¬
ская работа в них, особенно теоретико-методологические
основы научного поиска и тематика, мало изменились и
оставались в основном в русле дореволюционных тради¬
ций. Встал вопрос о подготовке кадров.
В 1924 г. была организована Российская Ассоциация
научно-исследовательских институтов общественных наук
7	Жебелев С. А. Введение в археологию, ч. 1. История археоло¬
гического знания, ч. 2. Теория и практика археологического зна¬
ния; Городцов В. А. Археология, т. 1.
8	Гриневич К. Э. Опыт методологии археологической науки.
Севастополь, 1926; Городцов В. А. Типологический метод в архео¬
логии.
96


(РАНИОН), в состав которой вошли все гуманитарные
институты, в том числе созданный в Москве Институт
археологии и искусствознания. Перед РАНИОН была по¬
ставлена задача организации научных исследований в
различных областях общественных наук, изучения с точ¬
ки зрения науки вопросов, вызываемых государственны¬
ми потребностями, подготовка кадров научных работ¬
ников 9. Особая роль в подготовке научных кадров отво¬
дилась специально введенному в 1925 г. институту аспи¬
рантуры с трехлетним сроком обучения, причем глав¬
ное внимание здесь уделялось изучению марксистской
теории.
В Институте археологии и искусствознания
РАНИОН в Москве в эти годы в аспирантуре обучалась
большая группа археологов, ставших в 30—60-е годы
ведущими специалистами советской археологии: А. В. Ар-
циховский, А. Я. Брюсов, В. Д. Блаватский, Б. Н. Гра¬
ков, П. А. Дмитриев, А. Ф. Дубынин, С. В. Киселев,
М. М. Кобылина, С. Г. Матвеев, А. П. Смирнов. В Ле¬
нинграде в 1925—1926 гг. в аспирантуре ГАИМК зани¬
мались А. А. Иесен, М. Г. Худяков, В. И. Громов, С. Н. За-
мятнин, М. И. Артамонов, П. Н. Шульц, В. А. Богусевич,
Е. Ф. Лагодовская и др.
Большинство аспирантов-археологов ГАИМК были
выпускниками Московского и Ленинградского университе¬
тов, в которых уже с начала 20-х годов на факультетах
общественных наук большое внимание уделялось изуче¬
нию марксистской литературы, теории диалектического и
исторического материализма (см. гл. I. 3). Это способст¬
вовало формированию у молодого поколения археологов
диалектико-материалистического мировоззрения, заставив¬
шего подойти с совершенно новых позиций к задачам
археологии — с точки зрения того, что археологические
материалы являются источниками для изучения истори¬
ческого прошлого людей.
В поисках методов исследования исторического про¬
цесса необходимо было овладеть марксистской наукой об
обществе, учением об общественно-экономических фор¬
мациях. Теория Маркса, писал В. И. Ленин, создала воз¬
можность научной социологии, доказавшей, «что только
сведение общественных отношений к производственным и
этих последних к высоте производительных сил дало твер¬
9 Очерки истории исторической науки в СССР, т. 4, с. 234,
7 1—796
97


дое основание для представления развития общественных
формаций естественно-историческим процессом» 10 11.
К концу 20-х годов марксистской теорией начинают
овладевать широкие слои научной общественности, в том
числе и археологов, хотя этот процесс оказался нелегким.
«Нет никакого сомнения,— писал А. Я. Брюсов,— что вос¬
питанные в старых традициях и приемах археологическо¬
го исследования, мы еще долго будем ими связаны.
...Введение социально-экономического фактора, как глав¬
ного искомого и одновременно как критерия при изуче¬
нии культур ... вызовет в первое время много ошибок. Но
не надо забывать, что прежние приемы исследования
также нередко вели и ведут к многочисленным ошибкам,
но не давали и не дают наряду с этим много ценного,
что должно быть использовано в полной мере» и.
Понимание новых задач археологии оформляется рань¬
ше всего в кругах, стоявших близко к В. А. Городцову,
который и в 20-х годах был наиболее крупным уче¬
ным и возглавлял группу археологов в РАНИОН. На
общем фоне вещеведческих традиций старой археологии,
продолжавших господствовать и в советское время вплоть
до 1930 г., конечно, концепции В. А. Городцова были
наиболее передовыми, хотя они не были до конца ни ма¬
териалистическими, ни тем более марксистскими 12 13. Для
того, чтобы перейти к марксистскому пониманию истори¬
ческого процесса, необходимы были хотя бы исходные
материалистические позиции. Сам В. А. Городцов сделать
этот решительный шаг в сторону марксизма так и не
смог, однако тем, кто работал с ним, занятия у В. А. Го¬
родцова во многом помогли преодолеть этот рубеж.
Но решающую роль сыграло то обстоятельство, что в
РАНИОН при Институте археологии и искусствознания
в 1925 г. была организована специальная социологиче¬
ская секция (в дальнейшем — секция теории и методоло¬
гии), которую возглавлял В. М. Фриче 18. В этой секции
10	ilenun В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 138.
11	Брюсов А. Я. Восстановление общественно-экономических
формаций в культурах неолитического типа.— Труды секции тео¬
рии и методологии РАНИОН. 1928, вып. 2, с. 33.
12	Викторова В. Ц. Археологическая теория в трудах В. А. Го¬
родцова. Свердловск, 197/, с. 7.
13	Луначарский А. В. В. Фриче — искусствовед.—Вестник Ком¬
мунистической академии, 1929, кн. 35/36, с. 3—10; Нусинов И. Жиз¬
ненный путь В. М. Фриче.— Вестник Коммунистической академии,
1929, кн. 35/36, с. 24-37.
98


аспиранты проходили не только общетеоретическую мар¬
ксистскую подготовку, но и обязаны были представлять
два доклада по своим научным темам с социологическими
разработками. Работа над докладами проходила в двух
направлениях. Во-первых, по «теоретическим вопросам в
плане приложения метода исторического материализма к
принципиальным проблемам искусствознания и археоло¬
гии» и, во-вторых, предпринималось «социологическое ис¬
толкование отдельных исторических явлений в области
искусства и материальной культуры» и. Для решения
второго вопроса каждый автор выбирал близкий ему ар¬
хеологический материал, на котором и демонстрировал
«социологическое истолкование отдельных исторических
явлений», а первая часть, общеисторическая, мировоз¬
зренческая, формировалась, по-видимому, в результате
устных дискуссий в некую общую «платформу», общий
подход. Уже в 1924/25 учебном году на секции был за¬
слушан доклад А. Я. Брюсова «Социологическая исто¬
рия жилища», а в следующем 1925/26 году доклады
А. В. Арциховского «Социологическое значение эволюции
земледельческих орудий», С. Г. Матвеева «Социологиче¬
ский очерк Боспорского государства по данным археоло¬
гии» и М. М. Кобылиной «Греческий город».
В последующие годы круг докладчиков значительно
расширился. В 1926—1927 гг. на секции выступали
П. А. Дмитриев («Археология и социология») и А. Ф. Ду-
бынин («Социальные основы Владимиро-Суздальского
зодчества»). Три, по-видимому, наиболее значительных
доклада А. Я. Брюсова, С. В. Киселева и А. П. Смирно¬
ва 14 15, содержавших теоретико-методологические разработ¬
ки, были опубликованы в сборнике, издаваемом секцией.
Публикация докладов молодых аспирантов, несомненно,
была признанием их достижений в разработке методоло¬
гии археологии на новой основе. Характерно, что в сбор¬
никах секции археологии 16, выходивших в то время под
14	Обэор Деятельности социологической секции научно-исследо¬
вательского института археологии и искусствознания.— Труды со¬
циологической секции РАНИОН, 1927, т. 1, с. 148.
15	Брюсов А. Восстановление общественно-экономических фор¬
маций в культурах неолитического типа; Киселев С. В. Поселение.
Социологический очерк; Смирнов А. П. Социально-экономический
строй восточных финнов IX—XIII веков нашей эры.— Труды сек¬
ции теории и методологии РАНИОН, 1928, т. 2, с. 9—90.
1в Труды секции археологии РАНИОН, 1926—1928, т. 1—4,
7*
99


редакцией В. А. Городцова, публиковались сугубо архео¬
логические статьи, написанные в традиционном вегцевед-
ческом стиле, и только в статьях А. В. Арциховского 17 и
А. Я. Брюсова 18 к публикациям материалов из конкрет¬
ных памятников были сделаны небольшие экскурсы в
область освещения состояния хозяйства и социальной
структуры древнего населения. Лишь в V сборнике сек¬
ции археологии РАНИОН была подборка статей, посвя¬
щенных вопросам развития техники в различных хозяй¬
ственных сферах древнего общества 19.
3.	ВЫСТУПЛЕНИЕ ГРУППЫ
«НОВОГО АРХЕОЛОГИЧЕСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ»
В эти годы группа наиболее активных молодых москов¬
ских археологов — А. В. Арциховский, А. Я. Брюсов,
С.	В. Киселев и А. П. Смирнов — «тогдашние аспиранты
и тогдашние студенты»,— как они сами писали позднее,—
делали первые попытки построения так называемой
«марксистской археологии» 20. В темах, взятых для науч¬
ной работы, сторонники «нового археологического направ¬
ления», как иногда называли эту группу 21, пытались при¬
менить в исследовании метод исторического материализ¬
ма. Они активно выступали с докладами, отстаивая свои
позиции, по-боевому участвовали в спорах и призывали к
организации большой методологической дискуссии.
Так, весной 1929 г. в Москве состоялся диспут между
сторонниками «нового археологического направления» и
палеоэтнологами, группировавшимися в основном в Мос¬
ковском университете на кафедре антропологии, возглав¬
ляемой Б. С. Жуковым. К сожалению, ход и содержание
1Т Арциховский А. В. Бородинское городище.— Труды секции
археологии РАНИОН, 1928, т. 2, с. 81—87.
18	Брюсов А. Я. Федоровская стоянка.—Труды секции архео¬
логии РАНИОН, 1928, т. 2, с. 26—32.
19	Техника обработки камня и металла.—Тр. секции архео¬
логии РАНИОН, 1930, т. 5. (Критика содержания сборника дана
у В. И. Равдоникаса в статье «О применении метода диалектиче¬
ского материализма...», с. 27—32).
20	Арциховский A. В., Киселев С. ВСмирнов А. П. Возникно¬
вение, развитие и исчезновение «марксистской археологии».—
СГАИМК, 1932, № 1/2, с. 46—48; Брюсов А. Я. Письмо в редакцию.—
СГАИМК, 1932, № 1/2, с. 76.
21	Мещанинов И. И. Теория миграций и археология,— СГАИМК,
1931, № 9/10, с. 39.
100


этой дискуссии пока не удалось восстановить, особенно
выступления палеоэтнологов ".
А. В. Арциховский, А. Я. Брюсов и С. В. Киселев в
ноябре 1929 г. выступили в Москве на заседании соци¬
ологической секции общества историков-марксисгов с до¬
кладом «Новые методы в археологии» 22 23. Основное внима¬
ние они уделили вопросу о том, что археология может
быть самостоятельной наукой, не зависимой от истории,
палеоэтнологии и этнологических концепций. А. Я. Брю¬
сов, например, пытался доказать, что археология, исполь¬
зуя только свои средства может восстановить социальную
структуру и различные верования. Возражавшие ему
утверждали, что подобная позиция ошибочна, так как
история, археология и этнография — это только части
большой исторической науки, которые нельзя резко от¬
делять друг от друга, они взаимно дополняют создание
общеисторической картины 24. К сожалению, основная те¬
ма — применение новых методов в археологии и социоло¬
гические основы исследования археологических источни¬
ков — осталась почти вне внимания.
Что же касается термина «марксистская археология»,
то в данном случае многими он был воспринят как про¬
тивопоставление официально принятому термину «исто¬
рия материальной культуры» и подвергся суровой крити¬
ке. Все это привело к тому, что авторы «марксистской
археологии» впали в другую крайность. Они опубликова¬
ли письмо с критикой своих ошибок и отказом от неко¬
торых положений, выдвинутых ранее. В частности, они
писали: «При диалектико-материалистическом понимании
исторических источников археология теряет право на су¬
ществование как самостоятельная и даже вспомогатель¬
ная наука. Она подлежит упразднению...»25. В этой
статье молодые археологи, к сожалению, увлекаясь само¬
критикой, а возможно и еще недостаточно осознавая свои
позиции, не пытались даже отстаивать основные принци¬
пы социологического подхода к анализу археологиче¬
ских источников, выдвинутые ими ранее в своих методо¬
логических концепциях.
22	Арциховский А. В. Новые методы археологии.—Историк-
марксист, 1929, т. 14, с. 139—140, 151.
23	Там же, с. 136—155.
24	Там же, с. 141—143.
25	СГАИМК, 1932, М 1/2, с. 48.
101


В целом опыт работы группы молодых аспирантов
РАНИОН, результат их занятий в социологической сек¬
ции представляет определенный интерес. Заслуживают
рассмотрения и конкретные опыты «социологических ис¬
толкований отдельных исторических явлений» (для ана¬
лиза специальной методики реконструкции отдельных
сфер деятельности по археологическим материалам) и
общая «платформа» «нового археологического направле¬
ния». Сторонники этого направления сознавали, что по¬
дойти к марксистскому пониманию исторического про¬
цесса можно только через понятие общественно-экономи¬
ческой формации. Именно эта проблема наиболее остро
дебатировалась в исторической науке 20-х годов 26 и надо
полагать, что под прямым воздействием этих дискуссий
формировалась теоретико-методологическая концепция
«нового археологического направления».
«Археология имеет право на существование только
лишь в том случае,— декларировали молодые археоло¬
ги,— если ее задачей является восстановление по памят¬
никам материальной культуры общественно-экономиче¬
ских формаций» 27. Они поставили своей целью показать
существование и содержание общественно-экономических
формаций на конкретном археологическом материале для
первобытной и раннеклассовых формаций. Разработки
А. Я. Брюсова и С. В. Киселева были посвящены в ос¬
новном проблемам первобытной формации, а А. В. Ар-
циховского и А. П. Смирнова — раннеклассовым. За ис¬
ходный материал для исследования брали орудия труда
или остатки хозяйственного быта, находящиеся в прямой
зависимости от них. Показательна в этом аспекте под¬
борка материалов: у А. Я. Брюсова это широкий ком¬
плекс хозяйственных орудий труда и других изделий ка¬
менной индустрии, отражающих в основном ранний этап
первобытности, а у С. В. Киселева — только характер
поселений и жилищ, которые, естественно, более показа¬
тельны для позднейших эпох. В. А. Арциховский сужает
проблему до анализа одной категории орудий труда —
земледельческих, а А. П. Смирнов опять рассматривает
весь спектр производственной деятельности, характерный
для заключительной фазы первобытной формации и пере¬
хода к классовому обществу.
26	Очерки истории исторической науки в СССР, т. 4, с. 151—169,
27	Арциховский А. В. Новые методы археологии,,., с. 137,
102


При этом авторы считали, что археология на данном
этапе развития накопила уже такое количество материа¬
лов, особенно орудий труда и остатков, связанных с хо¬
зяйственным бытом и производственной деятельностью,
и настолько усовершенствовала методы полевых работ,
что вполне может решать задачи социологического обоб¬
щения, которые и должны стать главной целью археоло¬
гических исследований28.
4. НЕКОТОРЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ
«НОВОГО АРХЕОЛОГИЧЕСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ»
Основные теоретические принципы, на которые опира¬
лись сторонники «нового археологического направления»,
можно свести к следующему: согласно марксистской диа¬
лектике все явления объективного мира взаимосвязаны и
взаимообусловлены, в том числе и явления социальной
жизни; основной движущей силой исторического прогрес¬
са являются производительные силы общества; отсюда
следует, что эволюция производительных сил обусловли¬
вает все остальные стороны общественной жизни.
Исходя из этих посылок, сторонники «нового архео¬
логического направления» и выдвигают исследователь¬
ские тезисы — от базиса к надстройке, от орудий про¬
изводства к производственным отношениям. Они считали,
что рассмотрение «всякого общественного строя необхо¬
димо начинать с его основы, с его экономики» 29. Изуче¬
ние эволюции производительных сил «является основным
для материалистического анализа общественных форм» 30.
Общесоциологическая посылка концепции сторонников
«нового археологического направления» была в принципе
совершенно верной — экономика, производительные силы,
несомненно, образуют тот фундамент, базис, на котором
развивается все здание общественной жизни. Но когда
исследователи шли дальше по пути раскрытия, конкре¬
тизации общесоциологических категорий, то совершали
ряд ошибок, основная из которых состояла в том, что
категории «экономика» и «производительные силы» сво¬
дили в основном к орудиям труда.
28	Арциховский А. В. Новые методы археологии..., с. 137.
29	Смирнов А. П. Социально-экономический строй..., с. 72.
30	Арциховский А. В. Социологическое значение эволюции зем¬
ледельческих орудий.— Труды социологической секции РАНИОН,
1927, т. 1, с. 124,
103


На формировании конкретно-научных концепций сто¬
ронников «нового археологического направления» сказа¬
лись идеи В. А. Городцова. Приведем в качестве примера
тезис В. А. Городцова, сыгравший не последнюю роль в
формировании всей концепции участников платформы.
«Одну из видных ролей в развитии человеческой куль¬
туры всегда играли орудия труда. Совершенство их сна¬
чала способствует увеличению материальных средств, а
затем и развитию духовных сил». Или еще один про¬
странный тезис: «Орудия труда являются настоящими
рычагами, посредством которых человек двигает куль¬
туру вперед, к большему совершенству. Чем разумнее
соображены рычаги, тем выше поднимается культура.
Отсюда можно сделать вывод, что улучшение форм ору¬
дий труда позднего времени является положительным
признаком улучшения всего быта, улучшения в приготов¬
лении жилищ, одежды и пищи, а все это вместе связы¬
вается с усовершенствованием разума и культивировани¬
ем всей духовной деятельности вообще» 31.
Исходя из этого положения, сторонники «нового ар¬
хеологического направления» стали утверждать, что ар¬
хеология как наука уже давно базируется не только на
материализме, но уже и на марксизме! «Археолог, имея
все время дело с орудиями производства прежних куль¬
тур, сознательно или бессознательно делается материа¬
листом»,—утверждает А. В. Арциховский32. «Археология
была и есть по существу и методам марксистской на¬
укой. Почти все археологи невольно были принуждены
исходить в конечном счете из производительных сил, от
орудий труда»,— вторит ему А. Я. Брюсов, идя еще даль¬
ше в оценке всей современной археологии: «От базиса к
надстройке — всегда было бессознательным лозунгом ар¬
хеологов» 33.
Эти декларативные утверждения получили достаточ¬
но резкую критическую отповедь, когда совершенно пра¬
вильно было отмечено, что на данном этапе развития за¬
дача состоит в том, чтобы дать углубленный критический
81 Городцов В. А. Археология, т. 1, с. 147—148. (Последний тезис
С.	В. Киселев использовал в качестве эпиграфа к своей статье о
поселениях).
32	Арциховский А. В. Социологическое значение эволюции зем¬
ледельческих орудий, с. 124.
33	Брюсов А. Я. Восстановление общественно-экономических
формаций, с. 11—12.
104


разбор всех концепций старой археологии, а не занимать¬
ся ее оправданием34. А что касается орудий труда,—
считал В. И. Равдоникас, то «старая археология изучала
орудия не преимущественно, а лишь постольку, посколь¬
ку они входят в состав вещей вообще. Правильнее ска¬
зать: старая археология изучала вещи, а не орудия тру¬
да... как раз менее всего изучены, даже формально, имен¬
но орудия труда. Мы много знаем о скифском золоте,
но что мы знаем о производстве скифов, о скифских ору¬
диях труда?» 35.
На сторонников «нового археологического направле¬
ния» оказали большое влияние бухаринские идеи о том,
что «орудия являются основными и определяющими про¬
изводительными силами», что в общественной структуре
«первичным элементом являются средства производства».
Эти взгляды привели «к непосредственному перескаки¬
ванию от орудий труда к производственным отношениям,
минуя работающих людей» 36, общей переоценке возмож¬
ностей анализа только орудий труда без привлечения
других факторов общественного развития.
Здесь сторонники «нового археологического направле¬
ния» находились под сильным влиянием механицистов, ко¬
торые сводили производительные силы к совокупности
средств проивводства, а иногда просто к технике.
Такая позиция достаточно хорошо проявляется в вы¬
сказываниях самих участников «нового археологического
направления»: А. П. Смирнова, когда он утверждает, что
экономика «определяется в конечном счете орудиями
труда» 37 или А. Я. Брюсова в тезисе: «Восхождение от
орудий труда и вообще от материальных памятников к
общественно-экономическим формациям» 38. В. И. Равдо¬
никас писал по поводу построений А. В. Арциховского:
«производственные отношения прямо и непосредственно
84 Равдоникас В. И. О применении метода диалектического ма¬
териализма..., с. 6—7.
35	Там же, с. 8.
36	Арциховский А. В., Киселев С. В., Смирнов А. П. Возникно¬
вение, развитие и исчезновение..., с. 47; Во второй половине 20-х го¬
дов в социологической литературе развернулась дискуссия о поня¬
тии общественных производительных сил. (См.: Чагин В. А.
Очерки истории социологической мысли в СССР..., с. 118—127).
37	Смирнов А. П. Социально-экономический строй..., с. 72.
38	Брюсов А. Я. Восстановление общественно-экономических
формаций..., о. 14,
105


выводятся даже не из уровня развития техники, а из
орудий труда» 39.
Такое понимание роли орудий труда и в связи с этим
слишком упрощенное толкование категории «обществен¬
ная формация» и оказались наиболее слабым местом в
концепции сторонников «нового археологического на¬
правления», которая подверглась критике.
В своей практической деятельности сторонники «но¬
вого археологического направления» попытались не толь¬
ко определить конкретные задачи, которые необходимо
выяснить в археологическом материале для реконструк¬
ции общественно-экономической формации 40, но и постро¬
ить по этому принципу свои конкретные исследования.
Среди этих задач первостепенное значение отводилось
анализу характера поселений — постоянные или времен¬
ные, жилищам и их конструктивно-планировочному ре¬
шению, характеру состава и соотношения орудий труда,
их распределению по функциональным категориям, вы¬
делению «инородных» вещей, определению степени влия¬
ния географических факторов на развитие экономики и
даже таким показателям как характер гибели поселения:
в результате пожара или постепенно заброшено. Все это
позволяло выйти на реконструкцию социальной организа¬
ции древних обществ.
б. МЕТОД ВОСХОЖДЕНИЯ
Наконец, необходимо рассмотреть так называемый
метод восхождения, который, по мнению группы «нового
археологического направления», должен был обеспечить
выполнение социологических обобщений — главной зада¬
чи, поставленной перед археологами.
Прежде всего, сам термин «метод восхождения» был,
по-видимому, заимствован из работ К. Маркса, который,
говоря о путях нашего познания, писал: «...метод вос¬
хождения от абстрактного к конкретному есть лишь
способ, при помощи которого мышление усваивает себе
конкретное, воспроизводит его как духовно конкретное» 41.
39	Равдоникас В. И. О применении метода диалектического ма¬
териализма..., с. 12.
40	Брюсов А. Я. Восстановление общественно-экономических
формаций..., с. 25—32.
41	Марко К.4 Энгельс Ф, Соч, 2-е изд., т. 12, о, 727.
106


«Метод восхождения», выдвинутый группой «нового
археологического направления», не был методом в узком
понимании, а скорее являлся общенаучным принципом
исследования археологического материала с позиций ис¬
торического материализма. Как известно, группа считала
главной задачей , археологии социологические обобщения
и реконструкции общественно-экономических формаций
обществ прошлого. Это можно было, по мнению сторон¬
ников «нового археологического направления», осущест¬
вить методами восхождения от орудий производства к
производственным отношениям и от производственных
отношений к гражданскому быту42. Так сторонники «но¬
вого археологического направления» понимали следу¬
ющие слова К. Маркса: «Технология вскрывает активное
отношение человека к природе, непосредственный про¬
цесс производства его жизни, а вместе с тем и его об¬
щественных условий жизни и проистекающих из них
духовных представлений» 43.
Орудия труда, сохранившиеся в археологических ма¬
териалах, сторонники «нового направления» воспринима¬
ли как производительные силы (об ошибочности такого
толкования см. выше), от которых можно было «восхо¬
дить к системе производственных отношений». Это дол¬
жно было дополняться анализом другого археологическо¬
го материала, относящегося непосредственно к произ¬
водственным отношениям. Сюда относятся, например,
типы поселений (т. е. рефугиум, город, деревня, усадьба,
заимка, промысловая стоянка, лагерь), типы жилищ
(жилища так называемых малых и больших семей, ро¬
довые жилища, жилища-мастерские, дворцы, места об¬
щественных собраний), типы погребений (индивидуаль¬
ные, семейные, родовые, княжеские, купеческие, воен¬
ные и т. д.). Затем привлекаются данные сравнения
инвентаря отдельных жилищ, отдельных погребений и
т. д.44
Нетрудно заметить, что, оперируя понятием восхожде¬
ния от производительных сил (или орудий труда) к про¬
изводственным отношениям, авторы «метода восхожде¬
ния» практически не дают никаких указаний на то, каким
42	Арциховсний А. В. Социологическое значение эволюции зем¬
ледельческих орудий, с. 124.
43	Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 383.
44 Арцивовский А. В. йовые методы археологии,UJ о. 138.
107


способом должно совершаться это «восхождение». А ко¬
гда речь заходит о дополняющих археологических мате¬
риалах, то в большинстве случаев перечисляется опять-
таки уже готовая социологическая интерпретация архео¬
логических источников, типа — родовое жилище, княже¬
ское погребение и т. д. Но ведь задача как раз и состоя¬
ла в том, чтобы указать методы социологической интер¬
претации археологических материалов, а их у авторов
«метода восхождения» и не оказалось.
Общенаучный принцип подхода к анализу археологи¬
ческих источников, который был назван «методом восхож¬
дения», кроме уже перечисленного движения от произ¬
водительных сил к производственным отношениям, преду¬
сматривал следующие конкретные установки.
За основу в исследовании необходимо было брать тех¬
нику достаточно широких общественных групп, а не
технику одного или нескольких совершенно однородных
пунктов, часто неправильно определяемых термином
«культура». В современной терминологии это означает,
что в основу исследования технологии следует положить
не памятники одной археологической культуры, а большой
культурно-хозяйственной зоны. Место развития техники
такой зоны следует определять в общем ряду развития
техники всего человечества.
Необходимо обращать особое внимание на изучение
«своеобразия окружающей среды, поскольку конечно на
эту сферу человек может воздействовать при данном уров¬
не производительных сил» 45. Культуры должны изучать¬
ся не изолированно, а во взаимодействии, что даст воз¬
можность их хронологизации и синхронизации.
Несомненно, что в качестве общей стратегии подхода
к исследованию археологического материала с точки зре¬
ния материалистического понимания исторического про¬
цесса большинство установок «метода восхождения» были
вполне приемлемы, но они были не всегда четко сформу¬
лированы, и настолько общи, что почти ничего не давали
для обработки археологических источников на начальной
ступени их исследования, а это было одной из наиболее
актуальных проблем. 4646	Арциховский А. В. Новые методы археологии..., с. 189,
108


6. ИТОГИ И ЗНАЧЕНИЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ
«НОВОГО НАПРАВЛЕНИЯ»
И все же в концепции сторонников «нового археологи¬
ческого направления» была одна, несомненно, положи¬
тельная идея, которую в пылу дискуссий тех лет пропу¬
стили не только критики, но, кажется, и сами авторы ее.
Если проанализировать работы этой группы археологов,
то можно заметить одну общую черту. Опираясь на тео¬
рию развития первобытной и раннеклассовых формаций,
в том виде, как она трактуется в социологии, т. е. на
уровне общесоциологических закономерностей, авторы пы¬
тались разместить в «возникновении и развитии» опреде¬
ленные археологические комплексы, используя «метод
восхождения» именно в том плане как о нем писал К. Маркс,
двигаясь в познании «от абстрактного к конкретному».
Для выполнения такой задачи требовался широкий
хронологический и территориальный диапазон в исследо¬
вании с привлечением обширных и хорошо известных ар¬
хеологических комплексов. Сравнивая подобные комплек¬
сы, становится вполне очевидным как их хронологическое,
так и социально-историческое соотношение. Действитель¬
но, А. Я. Брюсов анализирует культуры неолитического
типа на предмет характеристики общественно-экономиче¬
ской формации, использует материалы как Западной, так
и Восточной Европы 46. Автор дает обзор инвентаря, вы¬
деленного в отдельные группы по «производственному
признаку». А. Я. Брюсов считал, что для их характеристи¬
ки хронологической типологии недостаточно, ее необхо¬
димо дополнить и скорректировать исследованиями по об¬
щественно-экономической формации. Для этого произво¬
дится сравнительный анализ поселений (постоянные или
временные), функций орудий труда, культурных связей и
торговли. Широкие взгляды автора, привлечение большо¬
го материала позволяют спроецировать археологические
комплексы на общественно-экономический каркас перво¬
бытной формации и с большой долей достоверности раз¬
местить исследуемый материал в общей системе социаль¬
но-исторического развития.
Аналогичный анализ предпринят А. П. Смирновым,
который, однако, более ограничен по масштабу — он ис¬
48 Брюсов А, Я, Восстановление общественно-экономических
формаций...
109


пользует в основном материалы из поселений IX—
XIII вв., исследованных в 1926 г. городищ Сабанчи — Кар
(раскопки С. Г. Матвеева) и Донды — Кар (раскопки
А. П. Смирнова), привлекая также богатые материалы из
Верхнего Прикамья. Следует отметить, что этими раскоп¬
ками было положено начало широкому целенаправлен¬
ному исследованию поселений и изучению хозяйственной
структуры древнего населения. В целом, однако, эта проб¬
лема разработана у А. П. Смирнова и менее оригинально
и слабее аргументирована по привлекаемым источникам,
которые, автор не сумел синтезировать, чтобы перейти к
социальным отношениям изучаемого общества.
С.	В. Киселев анализирует эволюцию жилищ, исходя
из тезиса о том, что хозяйственный быт отражается на из¬
менении характера и форм поселений вне зависимости от
хронологических и этнографических границ. Единство
типа поселений, по мнению С. В. Киселева, может быть
найдено лишь на основе сходства хозяйственной базы и
вытекающей из ее строения общественной структуры.
Автор использует большое количество археологических
материалов Восточной и Западной Европы и ведет описа¬
ние от палеолитических стоянок вплоть до раннефеодаль¬
ных поселений начала II тыс. н. э. Подобный широкий
охват и позволяет ему показать известную динамику и
наложить археологические материалы на социальную
структуру первобытной формации.
Рассматривая эволюцию форм земледельческих орудий
труда с древнейших времен до Римской империи,
А. В. Арциховский связывает ее с ростом производитель¬
ности труда и изменением социальных отношений. По
мнению А. В. Арциховского, «изучение этой эволюции
является основным для материалистического анализа об¬
щественных форм» 47. В этом тезисе сформулирован мето¬
дологический подход сторонников «нового направле¬
ния» — эволюция форм материальной культуры (орудия
труда) отражает эволюцию системы общественных отно¬
шений, развитие общественно-экономической формации.
Безусловно, известная схематизация, упрощенчество
характерны для них, но не будем очень строги — сто¬
ронники «нового археологического направления» были
не только начинающими археологами, но и начинающими
47	Арциховский А. В. Социологическое значение эволюции зем¬
ледельческих орудий, с. 124.
110


марксистами, а в возможности использования археологи¬
ческого материала для освещения исторического развития
прошлых обществ многие тогда не верили. Так, один из
бывших «экономистов», продолжавший активно выступать
в печати еще в первые годы Советской власти,—
К. М. Тахтарев — писал, например: «Первобытное чело¬
веческое общество, поскольку мы ограничиваемся данными
археологии, остается для нас областью совершенно нераз¬
решимых загадок. Остатки его материальной культуры
не говорят нам ничего, ни об его общественной организа¬
ции, ни о формах семьи, ни о формах власти» 48.
Подобные мнения были широко распространены не
только среди дилетантов в археологии, но и в среде самих
археологов, особенно старой школы, и с этим нельзя было
не считаться. Молодые представители «марксистской архео¬
логии» сделали первый шаг, чтобы опровергнуть эти мне¬
ния и утвердить археологию как историческую науку.
Постановка социологических реконструкций и обоб¬
щений в качестве главной и конечной цели исследования
археологических источников являлась основным и весьма
актуальным для своего времени тезисом, выдвинутым мо¬
лодыми учеными «нового археологического направления».
Причем важно отметить, что на сей раз это не только де¬
кларировалось, как у некоторых археологов 20-х годов
(см. гл. III. 1). Сторонники «нового археологического на¬
правления» попытались прежтйчёскй осуществить иссле-
довШие археологических источников с точки зрения со¬
циологических реконструкций и обобщений, что было
выполнено в советской археологии впервые.
48	Тахтарев К. М. Сравнительная история развития человече¬
ского общества и общественных форм. 1924, ч. 1, с. 93.


Глава IV
ДИСКУССИЯ О ПУТЯХ РАЗВИТИЯ
СОВЕТСКОЙ АРХЕОЛОГИИ
(1930—1934 гг.)
1. ДИСКУССИИ В ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКЕ
ПО ТЕОРЕТИЧЕСКИМ
И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИМ ПРОБЛЕМАМ.
НАЧАЛО ДИСКУССИИ В АРХЕОЛОГИИ
Характер перестройки советской археологии на рубеже
двух этапов первого периода ее развития был предопреде¬
лен двумя основными факторами.
В 20-е — начале 30-х годов с учетом требований,
предъявляемых социалистическим строительством к совет¬
ской науке, был произведен целый ряд структурных из¬
менений в археологических учреждениях и подготовке мо¬
лодых специалистов (см. гл. I). Однако никакие органи¬
зационные изменения при всей их важности и значимости
для общего процесса развития науки не могут разрешить
проблему изменения ее идейно-теоретического и методо¬
логического содержания, что явилось главным, определя¬
ющим в совершавшейся в стране революционной пере¬
стройке науки, вызванной потребностями социалистиче¬
ского строительства. Это весьма сложный и достаточно
длительный процесс. Предшествующие научные направ¬
ления, школы, конкретно-исторические исследования, со¬
здавшие определенную систему в археологической науке,
должны были быть диалектически сняты, превзойдены в
процессе такого перехода качественно новыми направле¬
ниями, новыми концепциями, теориями, исследованиями.
Характеристики организационной структуры научных
учреждений и основных научных направлений в советской
археологии 20-х годов, данные в предшествующих главах,
призваны осветить историко-социологический и теорети¬
ко-гносеологический фон, на котором формировалось
принципиально новое марксистское направление совет¬
ской археологии.
Решающее влияние на постановку актуальных задач
перестройки советской археологии именно в данное время
оказало общее развитие исторической и философской наук
в конце 20-х — начале 30-х годов. В это время важнейшей
112


политической задачей стала защита ленинизма от враж¬
дебных выпадов со стороны троцкистов, правых и других
уклонистов, которые стремились найти «теоретические
обоснования» своих «платформ» в истории, философии,
политэкономии и социологии.
В деле развития марксистской методологии в истори¬
ческих исследованиях большое значение имело разоблаче¬
ние идей «механистов», которые считали универсальными
законы механики. В постановлении ЦК ВКП(б) «О жур¬
нале «Под знаменем марксизма» (1931) механистический
уклон был осужден и квалифицирован как попытка свое¬
образной ревизии марксизма.
Большое значение для развития теоретической и ме¬
тодологической базы марксистских исследований в общест¬
венных науках имели проходившие в это время дискуссии
по многим проблемам, в том числе по вопросам теорети¬
ческих основ социологии и ее соотношения с историче¬
ским материализмом и историей (1929 г.), затем дискус¬
сия о состоянии изучения истории западноевропейских
стран (1931), о характере финансового капитала и особен¬
ностях русского империализма, о «Народной воле» и др.
Особенно важное значение для исторической науки
имела дискуссия об общественно-экономических форма¬
циях, во время которой затрагивался широкий спектр
теоретических и методологических проблем. Учение об
общественно-экономических формациях, естественно, ока¬
залось в поле зрения и специалистов смежных наук, в
частности археологии.
Дискуссия по вопросам дальнейшего развития совет¬
ской археологической науки началась в 1930 г. факти¬
чески с опубликования написанной по заданию нового
руководства и методологического бюро ГАИМК книги
В.	И. Равдоникаса «За марксистскую историю материаль¬
ной культуры», которая должна была поставить на об¬
суждение актуальные теоретические и методологические
проблемы и наметить практические шаги по перестройке
археологической науки. Книга, как и большинство статей
В. И. Равдоникаса, написана в острополемическом стиле.
Автор выделил в ней четыре основных раздела. Вводный
раздел посвящен обзору общего состояния археологии в
стране, которое характеризовалось тем, что накоплен ог¬
ромный фонд источников, вещеведческих публикаций. За¬
дача современной советской археологии состояла в «рекон¬
струкции знания», диалектической переработке материа¬
113
8 1-795


ла, унаследованного от прошлого с тем, чтобы сохранить,
утвердить и развивать в этом наследстве то, что пригод¬
но для нового научного строительства. По его мнению, но¬
вый подход, создание современной археологии «требуют
обостренно критического изучения старого наследства,
тщательной проверки его методологии и его материально¬
го содержания» под углом зрения новых научных задач.
Хотя В. И. Равдоникас и разбирает несколько конкрет¬
но-исторических работ, но главную задачу своей работы
он видит в том, чтобы рассмотреть «только общие методо¬
логические течения, главные исследовательские установки
и навыки эскизно»1. Условием успешного продвиже¬
ния науки в данный период является развитие критики
и самокритики, причем не абстрактно, а конкретно разби¬
рая все «производство археологии».
Во втором разделе автор анализирует вопросы маркси¬
стской методологии в археологии, ставит проблему объек¬
та и предмета науки и частной методики, рассматривая
типологический и комплексный методы.
Следующий раздел «Взгляд на русскую дореволюци¬
онную археологию с классовой точки зрения», содержащий
ряд интересных оценок, необходим для перехода к за¬
ключительному разделу, в котором анализируются «сов¬
ременное переживание археологического наследства»,
где автор со всей присущей ему страстностью обрушивает¬
ся с новой силой на застой, эмпиризм, подмену археологии
искусствознанием, формализм и методологическую сла¬
бость, характерную для первых лет послереволюционной
археологии. Главный же недостаток, по его мнению, со¬
стоит в отсутствии историко-социологических исследо¬
ваний.
Эмпиризм, по мнению В. И. Равдоникаса, один из наи¬
более опасных пороков современной археологии. «Еще не
так давно считалось,— пишет автор,— что стоит произве¬
сти археологические раскопки и написать о них отчет,
т. е. попросту, значит, стоит установить факт, как ужо
научная археологическая работа выполнена и автор ее
может почивать на лаврах, особенно если в отчете фи-
гурируют и хронология, и описание «быта», и пресловутая
этническая принадлежность (примитивная схема архео¬
логического синтеза). Но установление факта не есть
1	Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры, с. 12.
114


еще научная работа, а лишь подготовка к ней» 2. Тради¬
ция подобного стиля работы имеет глубокие корни. Соби
рательство, собирание огромного количества фактов, ко
гда задача синтеза или вовсе не ставилась, или ставилась
примитивно и подражательно было типичным для доре¬
волюционной дворянско-уваровской археологии.
В. И. Равдоникас ни в коей мере не выступает против
накопления фактов в науке, наоборот, отстаивает их не¬
обходимость в научном исследовании и необходимость ид¬
ти в работе от фактов. Все это неоспоримая истина, но
«именно идти,— подчеркивает автор,— идти вперед к ка¬
ким-то теоретическим обобщениям, к какому-то синтезу,
а не топтаться на месте вокруг найденных фактов, не за¬
ниматься перманентным собиранием все новых и новых
материалов, ничего не давая, кроме описания и класси¬
фикации их» 3.
Эмпиризм на данном этапе развития советской науки
был особенно опасен, потому что представлял удобный
способ «прятаться, уклоняться от марксизма» путем ак¬
тивной деятельности по первичному изучению археологи¬
ческих памятников, которая не доводилась до логического
завершения — конкретного исторического исследования
материалов.
Другим недостатком современной археологии В. И. Ра¬
вдоникас считал стремление подменить историю культуры
эстетствующим формальным искусствоведением, сопря¬
женному с другим родом недуга — с влечением к краси¬
вым и драгоценным вещам. И эта традиция ведет свое на¬
чало от дворянской археологии — науки для людей бога¬
тых, когда ею занимались лишь избранные. Погоня за
красивыми и драгоценными вещами всегда сопряжена с
пренебрежением к рядовому, но весьма ценному в науч¬
ном отношении материалу. В. И. Равдоникас в связи с
этим приводит пример из деятельности Н. И. Веселовско¬
го. «Если при раскопках курганов ему попадались не бо¬
гатые погребения, а, например, скорченные костяки, он
бросал раскопки, не заканчивая их, и совершенно откро¬
венно писал в дневнике: «встречены скорченные костяки,
раскопки поэтому прекращены» 4.
2	Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры, с. 51.
3	Там же.
4	Там же, с. 39.
8*
115


В работе содержится призыв отказаться от любования
красивыми предметами, от типологической эквилибристи¬
ки, т. е. от перепрыгивания с предмета на предмет в пого¬
не за аналогиями и «приняться за комплексное изучение
памятников массового характера, да под углом зрения их
производства, да с материалистической методологией в
руках» 5.
В. И. Равдоникас резко осуждает дилетантизм. Харак¬
теризуя эту черту, он замечает: «...в наше время по¬
лагать, что, например, химией, астрономией или высшей
математикой научно заниматься должен только специа¬
лист, а за археологию, за историю материальной культуры
может браться всякий, это — крайне вредный взгляд,
плодящий, особенно на местах, самый махровый дилетан¬
тизм и лженауку».
В разделе «Современное переживание археологическо¬
го наследства» В. И. Равдоникас рассматривает некото¬
рые методологические приемы исследования, присущие
современным археологам, прежде всего формально-типо¬
логический метод, «этот твердый фундамент буржуазной
археологии», и опасности его широкого внедрения в совет¬
скую археологию (подробно см. гл. V). Автор критикует
работы, в которых наиболее ярко проявляется формаль¬
ный подход к археологическим материалам. В заключении
В. И. Равдоникас анализирует работы палеоэтнологиче-
ской школы и книгу Ю. В. Готье «Железный век в Во¬
сточной Европе» (М., 1930), рекомендованную в качестве
учебного пособия для вузов, но написанную без доста¬
точного знания археологического материала и на чрезвы¬
чайно низком методологическом уровне.
Книга В. И. Равдоникаса всколыхнула археологиче¬
скую общественность и вызвала большую дискуссию. Ко¬
нечно, сама книга также не была лишена недостатков, за
что автора критиковали, особенно И. И. Смирнов 6. Но в
целом она, безусловно, сыграла положительную роль.
6	Равдоникас В. И. За марксистскую теорию материальной
культуры, с. 56.
6 Смирнов И. И. Возможна ли марксистская «история мате¬
риальной культуры?» (По поводу книги В. И. Равдоникаса «За
марксистскую историю материальной культуры»).— СГАИМК, 1932,
№ 1/2, с. 37-46.
116


2. НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ТЕОРИИ
И МЕТОДОЛОГИИ АРХЕОЛОГИИ
В ДИСКУССИИ 30-х ГОДОВ
Решая насущные вопросы новой науки, а фактически
создавая ее/ необходимо было не только поставить новые
задачи, но и вскрыть недостатки и истоки их в старой
науке. Уже в момент кардинальной перестройки ГАИМК
в 1930 г., когда в неё влилось значительное количество
новых сотрудников, было отмечено, что старые кадры ар¬
хеологов не изменили стиль своей работы в соответствии
с задачами общей перестройки исторических наук на марк¬
систско-ленинской основе.
«В сущности говоря, старые археологи занимались са¬
модовлеющим изучением вещей как таковых...,— писалось
в передовой журнала «Сообщения ГАИМК» (созданного
в 1931 г.)... Марксистско-ленинская методология обязы¬
вает подчинить исследование вещественных памятников
прошлого целям изучения истории самого общества, кото¬
рому принадлежали исследуемые памятники. История ма¬
териальной культуры отличается от старой археологии...
прежде всего предметом изучения, которое, само собой
разумеется, требует и новых методов. Археолог изучил
вещь или вещи, историк материальной культуры должен
изучить общественные отношения» 7.
Дискуссия о путях дальнейшего развития археологии
как науки, направленности ее исследований развивалась
не только бурно, но приняла массовый характер. Судить
об этом можно по материалам журнала «Сообщения
ГАИМК», который стал основной базой для актуальных
дискуссионных публикаций. О характере деятельности его
дает представление таблица (см. стр. 118).
Почти третья часть всех публикаций в 1931—1933 гг.
имела теоретико-методологическую направленность и по¬
ловина из них носила полемический характер. Показа¬
тельно и то, что в эти годы печаталось очень много рецен¬
зий, в которых также рассматривались вопросы теории и
методологии археологических исследований. В «Известиях
ГАИМК» за эти же годы из общего количества 88 выпус¬
ков в 21 выпуске изданы теоретические работы.
7	Целевая установка и новые задачи. (Передовая). СГАИМК,
1931, Л 2, с, 2.
117


Характер научных публикаций в СГАИМК и ПИМК в 1931—1933 гг.
Характер публикаций
Год издания
Всего
1931
1932
1933
кол-во
%
1. Статьи теоретические, ме¬
тодологические, итоговые
23
26
19
68
27,4
2. Статьи частно-научные
34
25
29
88
35,5
3. Рецензии
16
14
18
48
19,4
4. Публикации отчетов об
археологических раскоп¬
ках
15
16
13
44
17,7
О массовости дискуссии можно судить не только по от¬
четам о заседаниях, на которых обычно разворачивались
бурные прения, но и по количеству участников дискуссии
в печати. Восемь сотрудников выступали в печати с тео¬
ретическими статьями более трех раз (С. Н. Быковский —
11, В. И. Равдоникас — 10, И. И. Мещанинов — 7,
А. В. Шмидт и А. Н. Берштам — по 5, И. И. Смирнов и
Г. М. Худяков — по 4, Е. Ю. Кричевский — 3). Кроме
того, выступали: А. В. Арциховский, А. М. Золотарев,
К. В. Тревер, П. И. Борисковский, Б. Л. Богаевский,
С.	В. Киселев и др.
Все эти количественные, своего рода внешние показа¬
тели, свидетельствуют, что сама тема, вернее, многие те¬
мы дискуссии давно назрели и волновали многих архео¬
логов. И уже совершенно невероятно, когда современные
авторы пишут, что в дискуссии преобладало «абстракт¬
ное социологизирование и пренебрежение к фактическим
данным», особенно усилившееся с «1929 г., когда к работе
в ГАИМК были привлечены историки, не связанные с
археологическим материалом и не знакомые со специфи¬
кой археологии» 8. Я полагаю, что приведенный выше пе¬
речень археологов, участвовавших в дискуссии, говорит
сам за себя. Социологические мотивы в дискуссии были
обусловлены самим содержанием ее, и никакое пренебре¬
жение к фактам здесь не культивировалось.
Едва ли можно согласиться и с общей оценкой неко¬
торых сторон дискуссии этих лет, данной, например,
А. Л. Монгайтом, который писал: «Наступление молодых
8	Монгайт А. Л. Возникновение и первые шаги советской ар¬
хеологии.— История СССР, 1963, № 4, с. 83.
118


археологов началось с острой атаки на буржуазную архео¬
логию (как отечественную, так и, главным образом, зару¬
бежную) вообще и на своих учителей из старшего поколе¬
ния археологов в частности, но уже очень скоро в пылу
споров были подвергнуты сомнению все старые основы
археологии и даже право на существование такой нау¬
ки» 9. Критика действительно была острая, но ни в коем
случае нельзя считать, что она была направлена против
«своих учителей из старшего поколения». Скорее наобо¬
рот, к старшему поколению относились достаточно лояль¬
но. В дискуссии, как правило, их имена не упоминались.
Исключение составляли, пожалуй, В. А. Городцов и
Б. С. Жуков, но только лишь потому, что с именем
В. А. Городцова было связано распространение в совет¬
ской археологии типологического метода, который, как
это признает и А. Л. Монгайт, был в центре дискуссии,
причем зачастую критиковали этот метод вполне справед¬
ливо (см. ниже). Аналогичная картина была с Б. С. Жу¬
ковым, как представителем палеоэтнологического направ¬
ления. Поэтому обвинять участников дискуссии в неува¬
жении к своим учителям — нельзя, а критика буржуазной
археологии была вполне справедливой.
Что же касается отрицания «права на существование
такой науки» — археологии, то здесь вопрос гораздо
сложнее, и мы на нем остановимся более подробно в сле¬
дующем разделе.
Острые критические замечания были направлены про¬
тив формального вещеведения, описателыцины и «неуме¬
ренного эмпиризма», занимавшего основное место в рабо¬
тах даже ученых, проводивших весьма плодотворные ис¬
следования. Особенно критиковалось применение в иссле¬
довании формально-типологического метода, которым очень
часто и завершалось большинство работ, авторы которых
ограничивались лишь задачами определения хронологии
памятников и их культурной принадлежности.
Но главный огонь критики был сосредоточен на теоре¬
тических проблемах. Здесь указывалось, что археологи
очень и очень ограниченно ставят в своих исследованиях
вопросы социально-исторического развития. И, наконец,
самой актуальной проблемой оказалось применение в прак¬
9	Монгайт А. Л. Возникновение и первые шаги советской ар¬
хеологии, с. 79.
119


тике исследования археологических источников теории
общественно-экономических формаций.
Оценить всю полноту переворота, который был совер¬
шен в науке в эти годы — дело нелегкое. Оно требует об¬
стоятельных исследований как в целом по дискуссии, так
и по каждой из затронутых в ней конкретных проблем.
Поэтому мы ограничимся здесь лишь самым беглым пе¬
речнем и обзором некоторых вопросов, которые были под¬
няты в дискуссии, надеясь, что уже это привлечет к ним
внимание наших археологов и тем самым послужит толч¬
ком к анализу.
Несколько проблем мы попытались проанализировать
более обстоятельно и среди них вопрос о том, как долж¬
на называться наука — «археология или история мате¬
риальной культуры?» Подробнее также будет рассмотре¬
на постановка проблемы материалистического понимания
истории и в специальной (V) главе дан обзор по методам
археологических исследований.
Особенно актуальной в конце 20-х — начале 30-х го¬
дов в связи с международной обстановкой — захватом
власти фашистами в Италии и Германии — явилась кри¬
тика различных псевдонаучных расовых построений, бази¬
ровавшихся на широко распространенных в буржуазной
науке «теориях» миграций, заимствований, диффузий
и т. п.10 Выход на эти построения давал сравнительный
10	Приводим публикации до 1933 г. включительно: Арцихов-
ский А. В. Рец. Carl Schuchardt. Die Burg in Wandee der Welt-
gesichte.— СГАИМК, 1932, № 7/8, c. 69—70; Богораз-Тан В. Г. За¬
мечания к статье Франца Боаса.— СЭ, 1933, № 3/4, с. 189—198;
Богаевский Б. Л. К вопросу о теории миграций (о книге Чайл¬
да).—СГАИМК, 1931, № 8, с. 35—38; Быковский С. Н. О классо¬
вых корнях старой науки.— СГАИМК, 1931, № 9/10; с. 2—3; Бы¬
ковский С. Н. Этнография на службе классового врага.— СЭ, 1931,
№ 3/4, с. 3—13; Золотарев А. Проблема австралийской культуры
(к библиографии вопроса).—СГАИМК, 1931, № 2, с. 34—36; Золо¬
тарев А. Кардинал Шмидт и Отмар Шпанн (к вопросу о классо¬
вых корнях культурно-исторической школы).—СГАИМК, 1932,
№ 1/2, с. 17—21; Золотарев А. Теория двухполости «как новый
путь этнологии».—СЭ, 1933, № 1, с. 186—189; Мещанинов И. И.
Теория миграций и археология.—СГАИМК, 1931, № 9/10, с. 33—
39; Кричевский Е. Ю. Буржуазная археология в советском му¬
зее.—СГАИМК, 1931, № 9—10, с. 62-71; Нагаров Е. Г. Фашиза¬
ция буржуазной науки об античном обществе.—СГАИМК, 1932,
№ 9/10, с. 38— 41; Нагаров Е. Г. Идеалистические и механические
течения в современной буржуазной этнографии.— СЭ, 1932, № 4,
с. 90—107; Уайт Л. А. Эволюция культуры и американская шко¬
ла исторической этнографии.—СЭ, 1932, № 3, с. 52—86; Равдони-
120


культурно-исторический анализ археологического мате¬
риала, когда обнаруживались, например, на одной и той
же территории резкая смена облика культуры или нали¬
чие в культуре элементов, имеющих близкие аналогии на
другой территории' и т. п. Все эти чисто археологические
явления требовали социально-исторического объяснения
и очень многие буржуазные археологи чаще всего усмат¬
ривали в таких ситуациях результаты переселений или
победы более «культурных» и сильных племен, или заим¬
ствование «отсталыми» народами передовых культурных
достижений, а в отдельных случаях диффузию «передовой
культуры» из «центра» на периферию и т. д. В принципе,
подобные факты, конечно, без подразделения племен или
культур на «развитые», «отсталые» и пр. вполне возмож¬
ны в исторической действительности. Но извращенные
расистами они могли быть истолкованы в националисти¬
ческом духе, который нашел наиболее яркое выражение в
немецкой археологии. Это вызвало в свою очередь критику
как со стороны зарубежных прогрессивных ученых, так
и советских археологов.
Критика теорий миграционизма и диффузионизма в
советской археологии в силу ряда обстоятельств тогда
привела к крену в другую сторону — нередко стали вооб¬
ще отрицать возможность миграций даже там, где они
были исторически засвидетельствованы. Большинству этих
теорий была противопоставлена идея автохтонного разви¬
тия, которая все изменения сводила к саморазвитию. Эта
теория привлекала для аргументации своих положений
историко-лингвистические концепции «нового учения о
языке» Н. Я. Марра п. Основное, что привлекало в этой
концепции, это идеи внутреннего развития, весьма созвуч¬
ные общей теории развития общественно-экономического
процесса, о чем свидетельствуют хотя бы следующие сло¬
ва В. И. Равдоникаса: «Прочно утвердившиеся в буржу¬
азной археологии теории переселений и заимствований...
плод антидиалектического перенесения во вне источника
движения общества. Изменения в культурных явлениях 11кас В. И. За марксистскую историю материальной культуры;
Равдоникас В. Я. Археология на Западе и в СССР в наши дни.—
СГАИМК, 1932, № 9/10, с. 12—23; Якубовский А. Ю. Против ра¬
совой теории в востоковедении.— ПИМК, 1938, № 3/4, с. 72—77;
Шмидт А. В. О работах русских археологов по финнам.—СГАИМК,
1932, № 3/4, с. 35—43.
11	Монгайт А. Л. Возникновение и первые шаги советской ар¬
хеологии, с. 81.
121


объясняются не саморазвитием общества на основе борь¬
бы противоположностей, а именно действием внешних
причин, приходом новой народности, культурным влияни¬
ем «высших цивилизаций» и т. п.12 Несомненно, что уль-
траавтохтонизм был другой крайностью. Но на данном,
начальном этапе развития науки автохтонизм объективно
сыграл положительную роль, так как противостоял как
конкретная теория расцветавшим в буржуазной науке
«теориям» миграционизма, расизма, культурных кругов
и т. п. Кроме того, идеи автохтонного развития заставили
ученых обратить особое внимание на внутреннее разви¬
тие культуры и общества, искать действительные элемен¬
ты их преемственности и источники самого развития.
Сравнительно скромное внимание в дискуссии начала
30-х годов было уделено проблемам, которые в современ¬
ной археологии можно было бы назвать археологическая
культура и этническая интерпретация археологических
материалов 13.
Этническая проблематика в те годы соотносилась
обычно с палеоэтнологической школой, представителем
которой в советской археологии считался Б. С. Жуков, вы¬
ступивший продолжателем традиций Д. Н. Анучина, за
проведение комплексных исследований, в которых сочета¬
лись бы данные археологии, антропологии и этнографии
(см. гл. II. 4).
Палеоэтнологи считали одной из главных задач архео¬
логических исследований рассмотрение проблем, каса¬
ющихся древних этнических взаимоотношений. Сама по
12	Равдоникас В. И. О применении метода диалектического ма¬
териализма..., с. 10.
13	Быковский С. Н. Племя и нация в работах буржуазных
археологов и историков и в освещении марксизма-ленинизма.—
СГАИМК, Л., 1932, № 3/4, с. 2—18; Быковский С. Н. К пересмотру ар¬
хеологической терминологии.— ПИМК, 1933, № 5/6, с. 10—12; Жу¬
ков Б. С. Археология.— В кн.: Общественные науки в СССР. 1917—
1927. М., 1928, с. 90—100; Жуков Б. С. Вопросы методологии выде¬
ления культурных элементов и групп. (По материалам волго-фин¬
ских погребенных культур).—В кн.: Культура и быт населения
Центр.-Пром. обл., М., 1929, с. 31—35; Жуков Б. С. Теория хроноло¬
гических и территориальных модификаций некоторых неолитиче¬
ских культур Восточной Европы по данным изучения керамики.—
Этнография, 1929, № 1, с. 54—75; Равдоникас В. И. За маркси¬
стскую историю материальной культуры, с. 76 и сл.; Равдони¬
кас В. И. О применении метода диалектического материализма
к истории доклассового общества, с. 29 и сл.; Шмидт А. В. О работе
русских археологов по финнам.— СГАИМК, 1932, № 3/4, с. 35—43.
122


себе постановка таких проблем правомочна и верна, но
подход к ней вскрывает порочность позиций палеоэтноло¬
гии. Постановка такой проблемы требовала прежде всего
классификации археологических материалов, а Б. С. Жу¬
ков и другие сторонники палеоэтнологии открещивались
как от хронологической классификации В. А. Городцова,
так и попыток выделения циклов развития культур по
социально-хозяйственным признакам, как это проделал
А. Я. Брюсов.
Классификация Б. С. Жукова 14 базировалась на так
называемых индустриально-технических признаках, кото¬
рые в конечном итоге оказывались обычными формальны¬
ми признаками, например, цвет, форма, орнаментация со¬
судов и т. д. По этим признакам палеоэтнологи рассмат¬
ривали хронологию, взаимное влияние групп, выделение
культурных комплексов, за которыми они видели этни¬
ческие формирования. Анализ их предполагалось осуще¬
ствлять на основе изучения всей совокупности морфологи¬
ческих и стратиграфических фактов, их бытовых деталей
и т. п. Но практически все сводилось к анализу керамики,
которая якобы наиболее четко отражала эволюцию, сдви¬
ги и локальные влияния этнических групп.
Как видно, в этом вопросе теоретическая посылка па¬
леоэтнологов оказалась весьма далекой от марксистского
подхода к рассмотрению исторического процесса, что и
вызвало ряд критических замечаний. В. И. Равдоникас,
например, писал, что «...саморазвивающиеся народно¬
сти, как кровнородственные объединения, группирующие¬
ся в расы, существующие чуть ли не с изначальных вре¬
мен, народности, как субстанции социально-хозяйствен¬
ных и культурных акциденций, вот главная установка
палеоэтнологов» 15, которые вместо социологических поня¬
тий социально-экономических формаций и других опери¬
руют антрополого-этнологическими понятиями рас и на¬
родностей.
В основном все критические замечания, в которых
утверждалась вторичность этнического фактора по отноше¬
нию к главному — социально-экономическому, были со¬
вершенно верны, но наряду с этим иногда звучала явная
недооценка этнической стороны общественной жизни и да¬
14	Жуков Б. С. Теория хронологических и территориальных
модификаций..., с. 56 и сл.
15	Равдоникас В. И, За марксистскую историю материальной
культуры, с. 78.
123


же существенные перегибы. Что стоит, например, подоб¬
ное замечание В. И. Равдоникаса: «Старые представления
о специфических культурах, свойственным тем или иным
народностям, я думаю, должны быть сданы в архив исто¬
рии науки»? 16.
И в то же время В. И. Равдоникас неоднократно вы¬
сказывается против слишком большой прямолинейности
в рассмотрении этнического процесса, особенно попыток
искать в глубине тысячелетий прямых предков современ¬
ных народностей. Не отрицая применения этнической тер¬
минологии по отношению к археологическим материалам
вроде чудские, славянские, финские и т. д. древности,
В. И. Равдоникас подчеркивает ее условность, в то время
как некоторые палеоэтнологи вкладывают нередко в эти
термины буквальный смысл.
Однако следует отметить, что в целом этнокультурная
проблематика не получила в дискуссии значительного
развития, и многие моменты ее были лишь поставлены и
фактически не обсуждены.
В одном из номеров «Сообщений ГАИМК» (1932,
№ 5/6) редакция журнала, обращая внимание на важ¬
ность установления хронологии археологических памятни¬
ков для исторических обобщений, обратилась к крупней¬
шим специалистам археологии с предложением высказать¬
ся по вопросам датировки. Так в течение несколько более
чем года было опубликовано шесть довольно значитель¬
ных по объему статей 17, представляющих большой инте¬
рес в первую очередь с точки зрения теоретической разра¬
ботки проблемы хронологии памятников в археологии. Кро¬
ме этого, несомненна и их историографическая ценность.
Широко обсуждалась во время дискуссии начала 30-х
годов проблема объекта и предмета науки18. Причем
16	Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры, с. 81.
17	Арциховский А. В. Даты.— ПИМК, 1933, № 7/8, с. 20—29;
Бакланов Н. Б. Изучение строительной техники как один из спо¬
собов датировки памятников.— СГАИМК, 1932, № 7/8, с. 33—40;
Мещанинов И. И. К вопросу о датировке археологических памятни¬
ков.— СГАИМК, 1932, № 5/7, с. 23—29;. Миллер А. А. Приемы да¬
тировки археологических памятников.—СГАИМК, 1932, № 5/6;
Худяков М. Г. К вопросу о датировке археологических памятни¬
ков.— СГАИМК, 1932, № 5/6, с. 21—23; Шмидт А. В. О хронологии
доклассового общества.—ПИМК, 1933, № 1/2, с. 7—15; № 7/8.
с. 13-20.
18	Быковский С. Н. О предмете истории материальной культу¬
ры.— СГАИМК, 1932, № 1/2, с, 3—6; Быковский С, Н. Возможна ли
124


насколько можно восстановить ее ход, началась она
именно с вопросов определения предмета науки. Вначале
дискуссия протекала главным образом в форме устных
обсуждений этих вопросов, преимущественно в степах
Комакадемии в Москве. 26,марта 1930 г. Ф. В. Кипари¬
сов прочитал на заседании Ленинградского отделения
Комакадемии доклад «История материальной культуры,
ее предмет и задачи». Сам доклад остался неопублико¬
ванным и содержание его можно восстановить лишь
частично 19. Автор отождествлял материальную культуру
со способом производства и включал сюда существенную
часть политэкономии и хозяйственных форм, утверждая,
что «в состав понятия истории материальной культуры
входят не только история технологии, но и изучение эко¬
номики конкретных исторических обществ». В отношении
политэкономии указывалось, что поскольку она отдиффе-
ренцировалась, постольку для истории материальной куль¬
туры остается «в порядке разделения научного труда
лишь технология». Археологии отводилась роль техни-
чески-вспомогательной дисциплины.
Вскоре после выступления Ф. В. Кипарисова вышла
из печати книга В. И. Равдоникаса «За марксистскую ис¬
торию материальной культуры», в которой подробно ис¬
следовались проблемы объекта и предмета науки и стави¬
лись задачи дальнейшей перестройки исследовательской
работы. В течение 1931—1932 гг. вышло еще ряд статей
В. И. Равдоникаса, И. И. Смирнова и С. Н. Быковского,
где данная проблема обсуждалась довольно широко, а за¬
тем дискуссия перешла в другое русло, переключившись
марксистская археология.— В кн.: Тез. докл. Всерос. археол.-эт-
ногр. совещ. 7—10 мая. Л., 1932, с. 8; Быковский С. Н. К итогам
Всероссийского археолого-этнографического совещания.— СГАИМК,
1932, № 11/12, с. 7—11; Быковский С. Н. К пересмотру археологи¬
ческой терминологии.— ПИМК, 1933, № 5/6, с. 10—12; Кипари¬
сов Ф. В. Вещи — исторический источник.— ИГАИМК, 1933, вып. 100,
с. 3—32; Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры; Равдоникас В. И. О применении метода диалектического
материализма к истории доклассового общества; Равдоникас В. И.
На новый этап.— СГАИМК, 1932, № 1/2, с. 49—60; Равдоникас В. И.
Археология на Западе и в СССР в наши дни.—СГАИМК, 1932,
№ 9/10, с. 12—23; Смирнов И. И. Возможна ли марксистская «исто¬
рия материальной культуры»?...; СГАИМК, 1931, № 2, с. 1—4,—
СГАИМК, 1932, № 5/6, с. 89-94.
19 Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры, с. 15, 20.
125


на теоретическую проблему о сущности общественно-эко¬
номической формации. Завершающей статьей из цикла
выступлений, связанных непосредственно с объектом и
предметом науки, была работа Ф. В. Кипарисова «Вещь —
как исторический источник», опубликованная уже в конце
1933 г.
Развитие наук свидетельствует, что достаточно четкое
определение объекта и предмета конкретной науки ста¬
новится возможным лишь тогда, когда она достигает оп¬
ределенного уровня развития.
Дискуссия по вопросу объекта и предмета археологии,
пожалуй, в наибольшей мере обнаружила незрелость ар¬
хеологической науки, была показателем того, что маркси¬
стская археология находилась на этапе своего станов¬
ления.
По вопросу определения объекта и предмета археоло¬
гии наметились весьма различные точки зрения. Вещь
или «вещный мир», как стали чаще говорить в это время,
составляли непосредственный, чувственно воспринимаемый
объект познания. Это достаточно хорошо было понято еще
в дореволюционной русской археологии, которая и опре¬
деляла этот «вещный мир» — археологические памятники,
объектом науки. Участники дискуссии также понимали,
что «вещный мир» нельзя исключить из объекта археоло¬
гии, но в таком прямом понимании это явно вело к веще-
ведению, против которого велась ожесточенная борьба.
В связи с этим была сделана попытка социологизиро-
вать данные понятия, то есть перевести содержание «вещ¬
ного мира» в социологическую категорию. Так в качестве
объекта археологии различными учеными были выдвину¬
ты: «материальная культура» или «материальное произ¬
водство». Однако исследования показали, что каждое из
этих понятий по содержанию не охватывает всего того,
что должно быть включено в процесс познания архео¬
логии.
Не лучше обстояло дело и с определением предмета
археологии. Было выдвинуто не менее пяти гипотез. В од¬
ной из них в качестве предмета археологии предлагалось
изучение закономерностей взаимосвязи материальной
культуры (или вещного мира) и социально-экономической
жизни, в другой — изучение материального базиса обще¬
ства, при этом такая наука ставилась в один ряд с исто¬
рией классовой борьбы, историей искусства, историей ре¬
лигии и т. д. Крайнее сужение проблем, изучаемых
126


археологией с таким предметом, оказалось вскоре вполне
очевидным.
Весьма интересной была идея рассмотрения в качестве
предмета археологии «истории технологии», исходя из од¬
ного интересного замечания К. Маркса, когда он сравни¬
вал историю технологии с дарвиновской историей естест¬
венной технологии, т. е. образованием растительных и
животных органов, которые играют роль орудий производ¬
ства в жизни растений и животных. Далее К. Маркс
поставил вопрос о том, что не заслуживает ли такого же
внимания (как теория Дарвина) история образования
производительных органов общественного человека, ис¬
тория этого материального базиса каждой особой обще¬
ственной организации? 20 В такой трактовке история тех¬
нологии представляет собой отнюдь не техническую, а об¬
щественную категорию, которая, однако, оставалась не
раскрытой в применении к предмету археологии в дискус¬
сии начала 30-х годов.
Все поиски в области определения предмета и объек¬
та археологии, несомненно, представляют значительный
интерес и до настоящего времени. Достойно сожаления,
что дискуссия по этим вопросам не получила дальнейше¬
го развития. Намеченные ею аспекты при исследовании
могли бы дать очень интересные результаты, которые
имели бы значение и для современной археологии.
После 1934 г. интерес к методолого-теоретическим ис¬
следованиям резко упал. Возобновились во все возраста¬
ющих масштабах полевые исследования и публикации
памятников, которые должны были создать прочную исто¬
чниковедческую базу для новых историко-социологиче¬
ских исследований. А разработки параллельно с этим об¬
щих теорий и методов историко-социологических исследо¬
ваний археологических источников, которые, безусловно,
были необходимы и на данном этапе развития науки, прак¬
тически свелись к эмпирическим выводам по отдельным
памятникам, вопросам или эпохам, реконструированию
конкретно-исторической картины, без общенаучного тео¬
ретического обобщения и методологического обоснования.
Но это не означает, что в археологии вообще отсутствова¬
ла теория, как считают некоторые исследователи21. Тео¬
рия, безусловно, была в очень многих работах, но это была
20	См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 23, с. 383.
21	Клейн Л. С. Проблема смены культур в современных архео¬
логических теориях.— Вести. ЛГУ, 1975, № 8, с. 99.
127


конкретно-научная теория, основанная на философских
принципах диалектического и. исторического материализ¬
ма. Здесь же имеются в виду обще- и частнонаучные тео¬
ретико-методологические принципы археологических ис¬
следований, исследования по логике и методологии архео¬
логии как самостоятельной науки. И только в этом смысле
можно говорить о том, что эмпиризм вновь и надолго за¬
хлестнул археологию.	в
Оценивая дискуссию в советской археологии 30-х го¬
дов в целом, можно с полной уверенностью утверждать,
что это был первый шаг к решению кардинальной проб¬
лемы развития археологии как исторической науки — шаг,
направленный на перестройку самих основ ее исследова¬
тельской практики на базе материалистического понима¬
ния исторического процесса, на основе марксистско-ле¬
нинского учения об обществе.
Называя дискуссию «первым шагом», подразумеваем,
что сама перестройка науки не только декларируется, не
только указываются новые принципы и методы исследо¬
вания. Перестройка науки совершается тогда, когда эти
принципы и методы воплощаются в конкретно-историче¬
ских исследованиях. А это уже дело не одного года и да¬
же десятилетий.
Как показал весь ход дальнейшего развития советской
археологии, несомненно с рубежа 30-х годов, со времени
дискуссии этого периода, можно уже вести речь о разви¬
тии марксистской археологии. И в этом основное ее
значение для советской археологии, ее главный итог.
Именно с этого времени в большинстве археологических
работ стали ставиться не только вопросы хронологии и
культурной принадлежности изучаемых памятников, но
и проблемы их социально-экошшической интерпретации
на основе марксистской теории исторического материа¬
лизма. Это новое направление в советской археологии мо¬
жет быть названо социологическим.
3. АРХЕОЛОГИЯ ИЛИ ИСТОРИЯ
МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ?
Одна из интересных проблем, которая обсуждалась в на¬
чале 30-х годов, была связана с названием науки — архео¬
логия или история материальной культуры?22. Предлогом
22	Арциховский А. В.t Киселев С. В., Смирнов А. П. Возникно¬
вение, развитие и исчезновение «марксистской археологии»; Арци-
128


для этого послужила не только постановка вопроса
о предмете науки (какой?), но и существовавшая двой¬
ственность даже в официальном наименовании учрежде¬
ний: Государственная академия истории материальной
культуры — в Ленинграде и Институт археологии и искус¬
ствознания — в Москве. Однако, дискуссия шла отнюдь
не о чисто формальной стороне дела. Проблему названия
связывали с.содержанием и задачами науки, характером
исследовательского поиска, повседпевной работой археоло¬
гов, поэтому она и стала одной из наиболее актуальных и
принципиальных. И хотя в отдельных выступлениях го¬
ворилось о ликвидации самостоятельной науки — архео¬
логии, но фактически никто не понимал это как ликвида¬
цию или даже ущемление археологических исследований
как исследований по археологическим источникам исто¬
рии древних обществ.
ховский А. В. Социологическое значение эволюции земледельческих
орудий; Арциховский А. В. Новые методы в археологии.— Исто¬
рик-марксист, 1929, т. 14, с. 136—155; Быковский С. Н. Какие цели
преследуются некоторыми археологическими исследователями.—
СГАИМК, 1931, № 4/5, с. 20—22; Быковский С. Н. О роли изучения
языковых явлений в борьбе за новую историю материальной куль¬
туры.— СГАИМК, 1931, № 11/12, с. 4—7; Быковский С. Н. О пред¬
мете истории материальной культуры.— СГАИМК, 1932, № 1/2, с. 5;
Быковский С. Н. Возможна ли марксистская археология.— В кн.:
Тез. докл. Всерос. археол.-этногр. совещ. 7—11 мая 1932 г., 1932, с. 3;
Быковский С. Н. Итоги советской археологической работы к 15-й
годовщине Октября.— СГАИМК, 1932, № 9/10, с. 4—12 (подробная
библиография); Быковский С. Н. К итогам Всерос. археол.-
этногр. совещ.; Быковский С. Н. К пересмотру археологи¬
ческой терминологии.— ПИМК, 1933, №	5/6, с. 10—12; Бы¬
ковский С. Н. Карл Маркс и археология.— ПИМК, 1933, № 3/4,
с. 6—10; Быковский С. Н. Классовая сущность буржуазной археоло¬
гии.— В кн.: Худяков М. Г. Дореволюционная русская археология
на службе эксплуататорских классов. Л., 1933, с. И и сл.; Бори-
сковский П. И. Рец.: Б. Лунт. На шляху до марксистсько! археоло-
rii.— СГАИМК, 1932, № 1/2, с. 65—66; Брюсов А. Я. Восстановление
общественно-экономических формаций в культурах неолитического
типа.— Труды секции теории и методологии (социологической)
РАНИОН, 1928, т. 2, с. 9—94; Брюсов А. Я. Письмо в редакцию
СГАИМК, 1932, № 1/2, с. 76; Марр Н. Я. В погоне за живой водой.—
СГАИМК, 1931, № 1, с. 2—6; Мещанинов И. И. Теория миграции и
археология.— СГАИМК, 1931, № 9/10, с. 37—39; Равдоникас В. И.
За марксистскую историю материальной культуры; Смирнов И. И.
Возможна ли «марксистская история материальной культуры?»...;
СГАИМК, 1931, № 2, с. 1—4; Наши задачи в связи с постановле¬
нием ЦК ВКП(б) от 15 марта 1931 г.— СГАИМК, 1931, № 6, с. 2—5;
Резолюция Всерос. археол.-этногр. совещания 7—11 мая 1932 г.—
СГАИМК, 1932, № 1/2, с. 37—46; Всерос. археол.-этногр. совещание
(передовая).—СГАИМК, 4932, с. 1—6.
0 1-795
129


Из материалов дискуссии можно заключить, что у
большинства участников, да и остальных сотрудников, на¬
звание «археология» ассоциировалось прежде всего со
всем старым, присущим дореволюционной науке — рас¬
копками и собиранием вещей без выхода на историко-со¬
циологические обобщения, а это в большинстве своем вело
к вещеведению и ограничивало исследования исключи¬
тельно эмпирическим уровнем познания. Все теории бур¬
жуазной науки — миграций, заимствований, диффузий,
культурных кругов и наиболее реакционные построения
расистского типа также связывались прежде всего с та¬
кой археологией и ее формально-типологическим методом.
Отрицание археологии вовсе не было нигилистическим
отрицанием данной науки. Выступление В. К. Николь¬
ского на Всероссийском археолого-этнографическом сове¬
щании, где он призывал разрушить старую археологию,
не оставляя камня на камне, было осуждено всеми участ¬
никами почти единодушно 23.
Основной мотив дускуссии был ясен — археология
должна перестроить свои исследования, и главное —
влить в них новую струю историко-социологической на¬
правленности. Поэтому для большинства собственно архе¬
ологов спору о самом названии науки принципиального
значения не придавали, главное было — содержание.
Под новое название науки — история материальной
культуры — и соответственно отрицание старого — архео¬
логия, пытались подвести теоретическое обоснование, ис¬
пользуя два положения марксизма: во-первых, классифи¬
кацию науки, данную Ф. Энгельсом, и, во-вторых, харак¬
теристику движения, данную В. И. Лениным.
«Классификация наук,— писал Ф. Энгельс,— из кото¬
рых каждая анализирует отдельную форму движения
или ряд связанных между собой и переходящих друг в
друга форм движения, является вместе с тем клас¬
сификацией, расположением, согласно внутренне прису¬
щей им последовательности, самих этих форм движения,
и в этом именно и заключается ее значение» 24. Отсюда
строилась первая посылка для выделения науки и соот¬
ветственно и ее названия — особая форма движения в
объективном мире, которую изучает данная наука. «Усло¬
23	Быковский С. Н. К итогам Всероссийского археолого-этно*
графического совещания, с. 10.
24	Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 20, с. 564—565.
130


вие познания всех процессов мира,— писал В. И. Ле¬
нин,— в их «самодвиоюении», в их спонтанейном развитии,
в их живой жизни, есть познание их как единства проти¬
воположностей. Развитие есть «борьба» противоположно¬
стей. Две основные (или две возможные? или две в исто¬
рии наблюдающиеся?) концепции развития (эволюции)
суть: развитие как уменьшение и увеличение, как повто¬
рение, и развитие как единство противоположностей (раз¬
двоение единого на взаимоисключающие противополож¬
ности и взаимоотношение между ними)»25. Эти положе¬
ния Ф. Энгельса и В. И. Ленина приводились много раз
в выступлениях всех авторов и исходя из них история
материальной культуры определялась как особая форма
движения объективного мира, изучаемая конкретной нау¬
кой, обладающая «самодвижением», спонтанным развити¬
ем, со всеми вытекающими отсюда последствиями в про¬
цессе познания.
«Признание археологии самостоятельной наукой (в
том старом смысле, о котором писалось выше.— В. Г.)
равносильно признанию за вещами, хотя бы и историче¬
скими, особой формы движения. Свойством самодвижения
археологические вещи не обладают. Они или являются
продуктом деятельности человеческого общества (архео¬
логические памятники в узком смысле) или представляют
вещественные остатки происходящих в природе процес¬
сов» 26. Это положение получило всеобщую поддержку.
В ходе дискуссии отмечалось, что как вспомогательная
дисциплина «археология имеет своей задачей разработку
вопросов методики и техники добывания и первичной об¬
работки вещественного материала, как источника истори¬
ческого исследования» 27. Этим определялись место и за¬
дача археологии в той системе классификации и «разде¬
ления труда», которая мыслилась участниками дискуссии.
В такой общей, даже всеобщей исторической науке вос¬
становление, реконструкция исторического прошлого бу¬
дет осуществляться с привлечением данных не только
археологии, но и других источников — письменных, этно¬
графических, фольклорных, лингвистических и т. п. Эта
сторона чрезвычайно важна в дискуссии, потому что
26	Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 317.
28	Резолюция Всероссийского археолого-этнографического сове¬
щания, с. 90.
27	Там же.
9*
131


археология включалась в макросистему исторической на¬
уки, которая свои заключения об историческом процессе
строит, используя все виды источников.
Вот в каком плане отрицалась «археология» как само¬
стоятельная наука, а отнюдь не в том, что «уже очень
скоро в пылу споров были подвергнуты сомнению все ста¬
рые основы археологии и даже право на существование
такой науки» 28 (курсив мой.— В. Г.).
О том, что археология как особый вид исследователь¬
ской практики «не ликвидировалась», свидетельствует
специальный пункт резолюции Всероссийского археолого¬
этнографического совещания, который акцентировал вни¬
мание на том, что «незакономерность археологии в каче¬
стве самостоятельной науки ни в коей степени не должна
означать упразднения тех функций, которые выполня¬
лись археологами. Напротив, всестороннее знание кон¬
кретного вещественного материала, умение работать над
ним как источником исторического исследования, пра¬
вильная методика и совершенная техника его добывания
и обработки, бережное и внимательное отношение к ар¬
хеологическим памятникам — являются непременным усло¬
вием научно-эффективного использования их для целей
марксистско-ленинского изучения исторических явле¬
ний» 29 (курсив мой.— В. Г.).
Провозгласив археологию вспомогательной наукой, в
резолюции совещания была предложена своя классифика¬
ция науки об истории человеческого общества, которая
разделялась на крупные разделы по признакам: а) обще¬
ственно-экономических формаций; б) отдельных стран и,
наконец, отдельных сторон единого исторического процес¬
са (история материальной культуры, история техники,
политическая история, история религии, история искус¬
ства и т. д.). Вещественный (археологический) источник
должен быть одним из источников каждого такого раздела
исторической науки, с учетом, разумеется, специфичности
каждой общественно-экономической формации, из которых
одна будет требовать при изучении большего (первобыт¬
нообщинная), другая меньшего (капиталистическая) ис- 28 2928	Монгайт А. Л. Возникновение и первые шаги советской
археологии, с. 79.
29	Резолюция Всероссийского археолого-этнографического со¬
вещания, с. 90.
132


пользования вещественных памятников, равно как с уче¬
том специфичности гой или иной надстройки, изучаемой
в пределах какой-либо отраслевой (частной) исторической
науки на протяжении всего исторического процесса.
Таким образом, новая наука мыслилась как весьма
широко разветвленная на отдельные частные науки со
своими конкретными задачами, предметами исследования,
синтезированием различных видов источников. Все это,
вероятно, проектировалось по образцу структуры истори¬
ческой науки, в которой специализация по разделам уже
получила право гражданства и не вызывала особых возра¬
жений.
На основе общего подхода к классификации наук во¬
прос об археологии или истории материальной культуры
был решен совершенно верно. Эти науки, безусловно, от¬
носятся к наукам исторического цикла, в широком пони¬
мании, как науки, исследующие конкретно-историческое
развитие во времени и пространстве социальной формы
движения — человеческого общества. Этим была решена
главная проблема, археология не могла уже рассматри¬
ваться, как наука, задачей которой являются лишь рас¬
копки и первичная обработка археологических источни¬
ков, теперь на первый план выдвигались социально-исто¬
рические задачи в их конкретно-историческом решении.
Понятию «история материальной культуры» на перво¬
начальном этапе придавали очень широкое значение,
фактически идентичное понятию «археология». Вспомним
первые попытки «марксистского анализа» археологии, ког¬
да А. В. Арциховский восклицал: «Единственная наука,
изучающая орудия производства и притом изучающая их
диалектически, в процессе изменения, возникновения и
исчезновения на протяжении тысячелетий, есть археоло¬
гия. Археолог, имея все время дело с орудиями производ¬
ства древних культур, сознательно или бессознательно,
делается материалистом» 30 31. Аналогичный вывод находим
и у А. Я. Брюсова: «Археология была и есть по существу
и методам марксистской наукой. Почти все археологи не¬
вольно были принуждены исходить в конечном счете из
производительных сил, от орудий труда» 81. Это идеализи¬
30	Арциховский А. В. Социологическое значение эволюции зем¬
ледельческих орудий, с. 124.
31	Брюсов А. Я.* Восстановление общественно-экономических
формаций..., с. 10—1^
133


рование археологии, а фактически недопонимание сущно¬
сти марксистского подхода к исследованию исторического
процесса и привели группу молодых археологов к провоз¬
глашению существования в конце 20-х годов «марксист¬
ской археологии» 32.
Исследование понятия «история материальной куль¬
туры» привело к тому, что его свели к истории матери¬
ального производства, но тогда все, что лежало за преде¬
лами материального производства, оказалось и за преде¬
лами науки — «истории материальной культуры». Стало
ясно, что «история материальной культуры» как история
материального производства — понятие гораздо более уз¬
кое, чем понятие «археология».
Широкое понятие «культура» в науке того времени
не было еще разработано. Так, по представлению
И. И. Смирнова, культура являлась категорией буржуаз¬
ной науки. Это в конечном итоге и привело его к заключе¬
нию, что «необходимо отказаться от понятия сконструиро¬
вать «марксистскую историю материальной культуры...»,
а следует заниматься «созданием марксистской истории
техники — вот актуальная задача»33. Здесь, как видим,
предлагалось уже совершенно иное направление, кстати
еще более узкое по своему содержанию, чем история ма¬
териальной культуры. Какого-либо нового понятия и тер¬
мина, охватывавшего бы объект того, что ранее включа¬
лось в понятие «археология», фактически не было пред¬
ложено.
Поэтому термином, объединяющим различные направ¬
ления и стороны исследования, остался тот, которому
пытались придать исключительно источниковедческое на¬
правление — археология.
В дальнейшем события развернулись так, что вскоре
этот термин вновь приобрел право официального граждан¬
ства. Хотя ГАИМКибыла в 1937 г. переименована в Ин¬
ститут истории материальной культуры (ИИМК), а в
1933 г. существовал журнал «Проблемы истории матери¬
альной культуры», в 1934—1935 гг. получивший назва¬
ние «Проблемы истории докапиталистических обществ»
(ПИДО), но в 1936 г. вышел первый номер периодиче¬
ского сборника «Советская археология», а с 1940 г. стала
32	Арциховский А. В., Киселев С. В., Смирнов А. П. Возникно¬
вение, развитие и исчезновение «марксистской археологии», с. 47.
33	Смирнов И. И. Возможна ли марксистская «история матери¬
альной культуры?», с. 46.
134


издаваться замечательная источниковедческая серия «Ма¬
териалы и исследования по археологии СССР».
Вероятно, в этом внешнем показателе — стихийно
вновь утвердившемся названии науки «археология» —
нашли свое отражение какие-то объективные процессы
внутреннего развития самой науки. Дискуссия показала,
что данная наука исследует прошлое человеческого обще¬
ства чрезвычайно широко и всесторонне. Объектом ее изу¬
чения фактически является человеческое общество во всем
многообразии его исторического развития. В таком плане
исследование общества осуществляется наукой «истори¬
ей», в широком смысле этого понятия. Поэтому попытки
как-то ограничить это понятие, вычленить какую-то часть
неизбежно вели и к ограничению, сужению объекта иссле¬
дования, что становилось сразу очевидным. Так была рас¬
крыта несостоятельность терминов «история материальной
культуры», «история техники» и других для обозначения
науки, основывающей свои исследования на археологиче¬
ских источниках. Фактически «археология» — как поня¬
тие, было аналогом термина «история», отражающим, од¬
нако, именно специфику — своеобразие исходной, источ¬
никоведческой базы, которая в свою очередь определяет
и весь дальнейший исследовательский процесс.
Но именно эта специфика исследовательского процес¬
са, за пределами источниковедческих проблем, была не
только не раскрыта во время дискуссии, но и фактически
не понята. Большинство ученых считало, что на уровне
решения социально-исторических задач исследовательский
процесс будет осуществляться точно так же, как в исто¬
рии и социологии. Поэтому считалось возможным выде¬
лить археологию как науку, функции которой будут сво¬
диться только к решению источниковедческих задач, на¬
уку, которая будет «поставлять» материалы, источники
для других наук — истории искусств, экономики, техники,
быта и т. д. Подобное разграничение нарушало единство,
целостность науки. Кроме того, это означало, что вся эм¬
пирическая стадия исследования отводится одной науке,
а теоретическое осмысление результатов эмпирической
обработки — другим наукам. Таких примеров организа¬
ции процесса научного исследования мы не знаем, да и
едва ли они могут существовать, ибо эмпирические иссле¬
дования выполняют, как правило, задачи, поставленные
на теоретическом уровне разработки проблематики.
Опереться на общие науковедческие положения в пе-
135


риод дискуссии 30-х годов не было возможности, так как
таких исследований в нашей науке еще не было. Отсут¬
ствовали в археологии и собственный опыт и практика раз¬
работки археологического источниковедения с позиции
новых познавательных задач, особенно социально-истори¬
ческого характера. Все это и объясняет тот факт, что
дискуссия о названии науки была практически посвяще¬
на не решению этого вопроса, а определению содержания
исследовательской работы, а именно — изучению соци¬
ально-исторических закономерностей.
Что же касается названия науки, то поскольку ничего
приемлемого не было предложено, существовавшее ра¬
нее — «археология» — было вновь принято, но теперь
уже в совершенно новом содержании, как науки истори¬
ческой, имеющей, однако, свою специфику. И хотя до
своего логического конца эта сторона в дискуссии 30-х го¬
дов не была доведена, но, несомненно, что исследования
в этом направлении, критические замечания, высказан¬
ные участниками дискуссии, сыграли решающую роль в
становлении нового понимания задач археологии, как
особой науки, изучающей историю прошлых обществ по
остаткам их материализованной культуры.
4.	РАЗРАБОТКА МАТЕРИАЛОВ ПО РАННИМ
ОБЩЕСТВЕННЫМ ФОРМАЦИЯМ
Основное противоречие в развитии советской архео¬
логии как науки к рубежу 20—30-х годов состояло в том,
что археологические памятники, будучи по своей приро¬
де источниками по истории прошлых обществ, фактиче¬
ски не использовались для изучения и реконструкции про¬
цесса их социально-исторического развития. В условиях
становления советской науки на основе марксистско-ле¬
нинской материалистической концепции общественного
развития это противоречие должно было объективно себя
обнаружить и действительно к началу 30-х годов вызвало
к жизни дискуссию, одним из основных направлений
которой стало обсуждение путей превращения археоло¬
гии в подлинно историческую науку.
«Наше понимание истории,— писал в свое время
Ф. Энгельс в письме к К. Шмидту,— есть прежде всего
руководство к изучению, а не рычаг для конструирования
на манер гегельянства. Всю историю надо изучать заново,
надо исследовать в деталях условия существования раз¬
130


личных общественных формаций...» 34 35. Перед советской
наукой, вооруженной марксистской теорией общественно¬
го развития, и встала задача — всю историю изучать за¬
ново. При этом необходимо было опереться на теорию
исторического материализма, которая выступает как об¬
щая методология всех общественных наук.
Поворот к историзации и социологизации в археологи¬
ческих исследованиях предполагалось осуществить по об¬
разцу социологических и исторических наук, которые к
началу 30-х годов уже прошли значительную принципи¬
альную перестройку на основе утверждения марксистско-
ленинской теории и методологии общественного развития.
Поэтому вскоре в центре дискуссии оказался основной,
главный вопрос, оттеснив все остальные на второй план,
вопрос о формировании мировоззрения ученого, составля¬
ющего тот исходный базис, который детерминирует науч¬
но-практическую деятельность ученого, результаты его
научных изысканий.
Задача, поставленная перед советской археологией,
состояла в том, чтобы мировоззрение ученых формирова¬
лось на базе философии диалектического и исторического
материализма, на базе марксистского материалистическо¬
го понимания истории, в основе которого лежит учение
об общественно-экономических формациях.
В нашей специальной литературе встречаются утверж¬
дения, что значительные успехи в полевых исследованиях
археологических памятников, достигнутые в 20-х годах,
весьма пессимистически оценивались в дискуссии 30-х
годов. Объяснение этому находят в том, что в археологии
применение метода исторического материализма открыва¬
ет огромные возможности реконструкции прошлого, но
эти «возможности длительное время оставались нереали¬
зованными советскими археологами» зб. Я думаю, что ар¬
хеологи 20-х и начала 30-х годов и не могли реализовать
в массе эти возможности. Учитывая, что марксизм как
учение, а главное — как общая методология науки, еще
только начинал широко внедряться в общественные на¬
уки, задача состояла в том, чтобы овладеть учением об
общественно-экономических формациях вообще и о пер¬
вобытнообщинной, рабовладельческой и феодальной фор-
34	Маркс КЭнгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 37, с. 371.
35	Монгайт А. Л. Возникновение и первые шаги советской ар¬
хеологии, с. 78.
137


мадиях, которые изучаются по археологическим источни¬
кам, в частности.
В. И. Ленин еще в ранних своих работах дал обстоя¬
тельный анализ проблемы материалистического понима¬
ния истории, как естественноисторического процесса.
К. Маркс, писал В. И. Ленин, «указал путь к научно¬
му изучению истории, как единого, закономерного во всей
своей громадной разносторонности и противоречивости,
процесса» 36. Этот путь состоял в рассмотрении историче¬
ского процесса сквозь призму учения об общественно-эко¬
номических формациях. К. Маркс, как отмечал В. И. Ле¬
нин, «впервые поставил социологию на научную почву,
установив понятие общественно-экономической формации,
как совокупности данных производственных отношений,
установив, что развитие таких формаций есть естествен¬
но-исторический процесс». К. Маркс сумел «научно объяс¬
нить функционирование и развитие... общественной фор¬
мации — именно общественной формации, а не быта ка¬
кой-нибудь страны или народа, или даже класса и т. п.» 37.
Материалистические идеи в социологии впервые созда¬
ли возможность строго научного отношения к изучению
исторических и общественных проблем, позволили подой¬
ти к решению основных кардинальных вопросов историче¬
ского развития.
Во-первых, поскольку развитие общества определяется
системой первоначальных основных производственных от¬
ношений, постольку ясно, что общественные идеи и свя¬
занные с ними различные политико-юридические формы
также являются не первичными, как полагали субъек¬
тивные идеалисты, а порождены этими производственны¬
ми отношениями.
Во-вторых, для социологии, как науки об обществе, ма¬
териализм дал объективный критерий выделения из мас¬
сы общественных отношений важных, основных. «Анализ
материальных общественных отношений сразу дал воз¬
можность подметить повторяемость и правильность и
обобщить порядки разных стран в одно основное понятие
общественной формации»38. Это создало возможность
научного анализа явлений общественной жизни, их срав¬
нения и оценки, так как для этого появились объектив¬
ные критерии.
86	Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 68.
87	Там же, т. 1, с. 139—140.
38	Там же, с. 137,
138


В-третьих, в научной социологии «сведение обществен¬
ных отношений к производственным и этих последних к
высоте производительных сил дало твердое основание для
представления развития общественных формаций естест¬
венно-историческим процессом»39. Здесь ясно показано,
что производительные силы должны рассматриваться как
основной двигатель общественного прогресса, как двига¬
тель общественных отношений. «Приобретая новые про¬
изводительные силы,— писал К. Маркс,— люди изменяют
свой способ производства, а с изменением способа произ¬
водства, способа обеспечения своей жизни,— они изменя¬
ют все свои общественные отношения» 40.
Такова в самых общих чертах суть материалистическо¬
го понимания истории. Совершенно естественно, что в
условиях, когда в буржуазной исторической науке повсе¬
местно господствовали идеалистические концепции, утвер¬
ждение материалистического понимания исторического
процесса могло осуществляться только в борьбе с этими
концепциями, что и нашло свое отражение в дискуссии
30-х годов.
Проблемы применения марксистско-ленинского учения
об общественных формациях к изучению первобытнооб¬
щинного и раннеклассового обществ стали главными в
дискуссии и позитивной частью развития теоретической
мысли советской археологической науки начала 30-х го¬
дов 41. Неудивительно, что этой проблеме посвящена ос¬
новная масса выступлений участников дискуссии и что
наиболее фундаментальные разработки относятся к иссле¬
дованиям ранних общественно-экономических формаций,
39	Лепин В. И. Поли. собр. соч., с. 138.
40	Маркс КЭнгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 4, с. 133.
41	Арциховский А. В. Социологическое значение эволюции зем¬
ледельческих орудий, с. 123—135; Арциховский А. В. Новые методы
в археологии.— Вестник Коммунистической академии, 1929, № 35/36,
с. 322—325; Арциховский А. В. Новые методы в археологии.— Исто¬
рик-марксист, 1929, т. 14, с. 136—155; Арциховский А. В., Кисе¬
лев С. В., Смирнов А. П. Возникновение, развитие и исчезновение
«марксистской археологии»; Бернштам А. Н. Материнский и отцов¬
ский род, возникновение малой семьи, племя и условия его образо¬
вания.— В кн.: Первобытное общество. М., 1932, с. 198—208; Берн¬
штам А. Н. О роли завоеваний в исторической концепции К. Мар¬
кса.— ПИМК, 1933, № 3/4, с. 46—51; Бернштам А. Н. К вопросу
о классовом расслоении.— ПИМК, 1933, N 7/8, с. 45—49; Бврн-
штам А. Н., Кричевский Е. Ю. К вопросу о закономерности в раз¬
витии архаической формации. (К разработке теоретического на¬
следства Маркса, Энгельса, Ленина).— ИГАИМК, 1932, т. 13, вып. 3,
с. 52; Богаевский Б. Л, К вопросу о матриархате,— СГАИМК, 1931,
139


публикация которых продолжалась вплоть до 1936 г., в то
время как по другим вопросам такие выступления пре¬
кратились уже практически в 1933—1934 гг.
№ 1, с. 34—37; Богаевский Б. Л. Ленин о первобытном комму¬
низме.— В кн.: В. И. Ленину — Академия наук СССР. Л., 1935,
с. 767—784; Богаевский Б. Л. Энгельс о происхождении греческого
рода.— ТИЭ, 1946, т. 4, с. 577—628; Борисковский П. И. Производи¬
тельные силы дородового общества.—В кн.: Первобытное общество.
М., 1932, с. 64—76; Борисковский П. И. К вопросу о стадиальности
в развитии верхнего палеолита.— ИГАИМК, 1932, т. 13, вып. 3, с. 40;
Борисковский П. И. Исторические предпосылки оформления так
называемого Homo Sapiens.— ПИДО, 1935, № 1/2, с. 5—46; № 5/6,
с. 3—36; Брюсов А. Я. Жилище. История жилища с социально-эко¬
номической точки зрения. Л., 1926, 127 с.; Брюсов А. Я. Восстанов¬
ление общественно-экономических формаций в культурах неолити¬
ческого типа.— Труды секции теории и методологии (социологиче¬
ской) РАНИОН, 1928, ст. 2, с. 9—34; Быковский С. Н. О роли идеоло¬
гической надстройки при изучении базиса.— СГАИМК, 1931, № 8,
с. 12—15; Быковский С. Н. О предмете истории материальной куль¬
туры.—СГАИМК, 1932, № 1/2, с. 5—6; Быковский С. Н. Племя и
нации в работах буржуазных историков и археологов и в освеще¬
нии марксизма-ленинизма.—СГАИМК, 1932, № 3/4, с. 4—18; Быков¬
ский С. Н. Карл Маркс и археология.— ПИМК, 1933, № 3/4, с. 6—10;
Быковский С. Н. К пересмотру археологической терминологии.—
ПИМК, № 5/6, 1933, с. 10—12; Быковский С. Н. Доклассовое обще¬
ство как социально-экономическая формация.— СЭ, 1934, № 1/2,
с. 6—39; Быковский С. Н. Ф. Энгельс и проблема периодизации
истории доклассового общества.— СЭ, 1934, № 6, с. 7—39; Быков¬
ский С. Н. Ленин и основные проблемы истории докапиталистиче¬
ского общества.— ТИЭ, 1935, т. 3, с. 192; Быковский С. Н. Энгельс
и проблема происхождения общественных классов.— ТИЭ, 1936, т. 4,
с.	813—849; Б о нч-0 смолов с кий Г. А. К проблеме комплексного изу¬
чения четвертичного периода.— СГАИМК, 1932, № 3/4, с. 44—49;
Голъмстен В. В. Некоторые замечания Карла Маркса к истории
скотоводства.— ПИМК, 1933, № 3/4, с. 62—64; Ефименко П. П. Маркс
и проблемы древнейшего периода первобытно-коммунистического
общества.— ИГАИМК, вып. 81, 1934, с. 3—39; Ефименко П. П.
Мустьерская орда.— СЭ, 1934, JNft 1/2, с. 95—122; Ефименко П. П.
Дородовое общество. Очерки по истории первобытно-коммунисти¬
ческого общества.— М., 1934, 532 с. (ИГАИМК. Вып. 79); Жа¬
ков П. К. К постановке генетических проблем истории доклассо¬
вого общества.— ИГАИМК, 1933, вып 100, с. 72—82; Золотарев А. М.
Общественные отношения в дородовой коммуне.—В кн.: Первобыт¬
ное общество. М., 1932, с. 77—104; Зыбковец В. Ф. Из высказыва¬
ний Карла Маркса о сельскохозяйственной технике.— ПИМК, 1933,
№ 3/4, с. 64—67; Киселев С. В. Поселение. Социологический очерк.—
Труды секции теории и методики (социологической) РАНИОН,
1928, т. 2, с. 35—68; Косвен М. О. Проблема доклассового общества
в эпоху Маркса —- Энгельса. (Историко-литературный обзор).—СЭ,
1933, № 2, с. 3—38; Косвен М. О. Энгельс и Морган.— ТИЭ, 1936,
т. 4, с. 3—30; Кричевский Е. Ю. Морган и марксизм-ленинизм.—
СГАИМК, 1942, № 7/8, с. 23—32; Кричевский Е. Ю. Развитие про¬
изводства родового общества,— В кн.: Первобытное общество. М.,
140


Проблемы истории и закономерности развития ранних
общественных формаций были поставлены на обсуждение
нескольких специальных пленумов ГАИМК. Апрельский
плепум 1933 г. был посвящен проблемам истории доклас¬
совых обществ. Из-за обилия материала по докладам и
выступлениям вместо обычных двух заседаний пленум
занял четыре. На пленуме выступил с докладом В. И. Рав-
доникас («Итоги и перспективы изучения истории до¬
классового общества на территории СССР»), в котором
1932, с. 155—198; Кричевский Е. Ю. Взгляды Маркса на доклассо¬
вое общество.— ПИМК, 1933, № 3/4, с. 15—26; Кричевский Е. Ю.,
Смирнов И. И. Больше марксистско-ленинской четкости в истории
доклассового общества (по поводу работы В. И. Равдоникаса
«К вопросу о социологической периодизации палеолита в связи
со взглядами Маркса и Энгельса на первобытное общество»).—
СГАИМК, 1931, № 11/12, с. 30—42; Круглов А. П., Подгаецкий Г. В.
Родовое общество степей Восточной Европы. Основные формы ма¬
териального производства. (ИГАИМК. Вып. 119), М., 1935, 176 с.;
Маторин М. Н. Первобытный коммунизм.— В кн.: Первобытное об¬
щество. М., 1932, с. 5—26; Пригожий А. Г. Маркс и проблема соци¬
ально-экономических формаций.— ИГАИМК, 1933, вып. 68; Равдо-
никас В. И. За марксистскую историю материальной культуры;
Равдоникас В. И. О применении метода диалектического материа¬
лизма к истории доклассового общества; Равдоникас В. И. На но¬
вый этап.—СГАИМК, 1932, № 1/2, с. 49—60; Равдоникас В. И.
К вопросу о социологической периодизации палеолита в связи
со взглядами Маркса и Энгельса на первобытное общество. М., 1931,
34 с. (ИГАИМК, т. 9. Вып. 2); Равдоникас В. И. О сущности разви¬
тия доклассового общества.— СГАИМК, 1932, № 5/6, с. 45—62; Равдо¬
никас В. И. О закономерности развития доклассового общества.—
ПИМК, 1933, № 9/10, с. 4—13; Равдоникас В. И. К вопросу о диалек¬
тике развития доклассового общества.— ПИДО, 1934, № 2, с. 25—48;
Равдоникас В. И. О периодизации истории доклассового общества.—
ПИДО, 1934, № 7/8, с. 72—87; Равдоникас В. И. Первобытно-комму¬
нистическое общество.— ИГАИМК, 1934, вып. 99, с. 9—88; Смир¬
нов А. П. Социально-экономический строй восточных финнов в
VIII—XIII вв.—Труды секции теории и методики (социологиче¬
ской) РАНИОН, 1928, т. 2, с. 69—89; Смирнов И. И. Против попыток
ревизии марксистско-ленинского учения о социально-экономиче¬
ских формациях; Смирнов И. И. Возможно ли «марксистская исто¬
рия материальной культуры?»..., Токин Н. П. Первобытное обще¬
ство. Краткий очерк. М., 1935. 119 с.; Токин Н. П. К вопросу о про¬
изводственных отношениях доклассового общества.— Историк-марк¬
сист, 1934, т. 1, с. 189—209; Толстов С. П. Проблемы дородового об¬
щества.— СЭ, 1931, № 3/4, с. 69—103; Шмидт А. В. Типы дородового
общества по археологическим данным.— В кн.: Первобытное обще¬
ство. М., 1932, с. 235—254; Шмидт А. В. О работах русских археоло¬
гов по финнам.— СГАИМК, 1932, № 3/4, с. 35—43; Шмидт А. В. и
Равдоникас В. И. О развитии взглядов Маркса на первобытное об¬
щество.—ИГАИМК, т. И. М., 1931, 48 с. (ИГАИМК. Т. И,
вып. 5—6).
141


наряду с подведением итогов были намечены для разра¬
ботки ряд актуальных проблем по истории первобытной
формации. В докладах И. П. Ефименко («К вопросу
о стадиальности в истории доклассового общества»),
А. А. Миллера («Развитие древних обществ на Северном
Кавказе»), М. И. Артамонова («Последний этап родового
строя у кочевников Причерноморья») и А. Я. Брюсова
(«К проблеме развития производительности труда в до¬
классовом обществе») были использованы археологиче¬
ские источники различных эпох для освещения конкрет¬
но-исторического цроцесса тех или иных областей и пока¬
за закономерностей развития доклассовой формации. На
майском пленуме ГАИМК того же года столь же широко
рассматривались проблемы развития рабовладельческой
формации.
В этих исследованиях были использованы новые ма¬
териалы, накопленные наукой, и сделана попытка осмыс¬
лить их как свидетельства закономерного этапа развития
человеческой истории, а не как пресловутой «доистории»
или «предыстории» человечества.
Обобщить эти разработки советских археологов первой
половины 30-х годов — одна из актуальных задач со¬
временной археологии. Этот вклад советских археологов
в развитие науки об обществе до сих пор не получил еще
надлежащей оценки. Он должен стать предметом тщатель¬
ного изучения.
В исследованиях советских археологов 30-х годов были
обобщены новейшие материалы в свете марксистского
учения о ранних общественно-экономических формаци¬
ях — первобытной, рабовладельческой и феодальной, бы¬
ло обосновано соотношение основных археологических
эпох с определенными стадиями формационного развития
общества. Эти исследования составили основу общетеоре¬
тической концепции советской марксистской археологии,
на базе которой в дальнейшем формировалось общенауч¬
ное мировоззрение советских археологов. Этим был зало¬
жен фундамент качественно новой науки, ибо коренным
образом изменился сам изначальный подход к археологи¬
ческим материалам, изменились задачи, которые стави¬
лись в процессе познания и пути их решения. Начало
формироваться социологическое направление в археологии,
которое превратило ее в подлинно историческую науку,
так как главной целью стало реконструирование процессов
социально-исторического развития древних обществ.


Глава V
ПРОБЛЕМА МЕТОДОВ
АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
1.	УРОВНИ МЕТОДОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
Методы — непременный компонент в системе научного
знания, зарождающийся вместе с самой данной частной
наукой. Но эти методы, особенно на ранней стадии раз¬
вития науки, обычно заимствуются из других частных
наук, близких рассматриваемой по содержанию или по
структуре исследовательских операций. В данной частной
науке они модифицируются в соответствии с ее потреб¬
ностями. Так, абсолютное большинство приемов полевого
изучения археологических памятников было в свое время
заимствовано из геологии (стратиграфические наблюде¬
ния разрезов археологических объектов, планиграфиче-
ская фиксация остатков культуры, привязка памятников
к геологическому строению окружающей местности, шур-
фовка и т. п.). Наряду с этим вырабатываются и свои
методы, самостоятельность и оригинальность которых обу¬
словлены степенью специфичности тех задач, которые ре¬
шает эта наука. В археологии достаточно оригинальными
и самостоятельными стали, например, методы типологиче¬
ской классификации различных категорий вещевого ма¬
териала, методы установления хронологии погребальных
комплексов через корреляцию отдельных вещей, методы
реконструкции социальной организации по материалам
могильников, жилищ, поселений и т. д. Чем более раз¬
вита наука, чем глубже она проникает в тайны объектив¬
ного мира, тем более совершенные методы требуются для
осуществления ее познавательных операций. Состояние
методов исследования — один из наиболее четких пока¬
зателей уровня развития частной науки.
Каждая наука обладает обширнейшим арсеналом ме¬
тодов исследования, хотя далеко не все они не только
не описаны, не обоснованы, но нередко даже четко не
143


осознаны, и воспринимаются как нечто само собой разу¬
меющееся, общелогическое.
Наука познает исследуемый объект на различных
уровнях его организации и развития, и естественно, что
само познание также осуществляется различными метода¬
ми. В современном науковедении предпринимаются по¬
пытки классификации научных методов, и в частности вы¬
деление уровня методологического анализа *.
Философская методология составляет высший уровень
методологического анализа, содержанием ее является ана¬
лиз общих принципов и категориальный строй науки в
целом.
Общенаучные принципы и формы исследования обра¬
зуют второй уровень методологического анализа. К дан¬
ному уровню относятся системный подход в научном
познании, кибернетическая методология, различные аспек¬
ты прикладной математики (статистика, теория игр, тео¬
рия распознавания образа и т. п.), а также исследования
по общей логике и методологии науки и т. д.
В археологии уже давно широко применяются различ¬
ные принципы формализованно-типологической классифи¬
кации, но только в последние годы появилось немало раз¬
работок по применению статистики, теории формализации
и др.1 2 Однако это всего лишь первые шаги. Особенно до¬
садное отставание можно отметить в деле разработки
системного подхода к археологическим исследованиям3.
Методология частных наук, или конкретно-научная
методология,— это третий уровень методологического ана¬
лиза, включающий принципы и методы исследования ка¬
ждой специальной науки. В археологии, как и в любой
другой науке, используется обширный набор специфиче¬
ских методов, но методологический анализ их не выпол-
1	Лекторский В. А., Швырев В. С. Методологический анализ
науки (типы и уровни).—В кн.: Философия. Методология. Наука.
М., 1972; Влауберг И. В., Юдин Э. Г. Становление и сущность си¬
стемного подхода. М., 1973, с. 68 и сл.
2	Археология и естественные науки. М., 1965; Статистико-ком¬
бинаторные методы в археологии. М., 1970; Каменецкий И. С., Мар¬
шак Б. ИШер Я. А. Анализ археологических источников. (Воз¬
можности формализованного подхода). М., 1975.
3	Массон В. М. Системный подход и исследование палеоэконо-
мических структур.— КСИА, 1978, № 152, с. 30—36; Семенов С. А,
Системный подход и «Аналитическая археология» Д. Кларка.—
КСИА, 1978, № 152, с. 43—48.
144


йен. Вез должной методологической разработки предпри¬
нимаются в последние годы попытки введения новых ме¬
тодов, заимствованных из смежных и естественных наук.
Вообще специальных описаний методов исследований в
археологии еще очень мало. В лучшем положении нахо¬
дится наша полевая археология, где все шире внедряются
единые методы, проверенные практикой.
Операциональная методология — это методика и тех¬
ника исследования, образующие четвертый уровень мето¬
дологии, в которой объединяется методика выполнения
различных операциональных процедур, позволяющая по¬
лучить достоверный и, главное, единообразно эмпириче¬
ский материал, включаемый после первичной обработки
в массив наличного знания. Этот уровень методологии —
главное звено, когда необходимо перевести концептуаль¬
ные понятия, выработанные на вышележащем уровне, в
операциональные, доступные уже количественному изме¬
рению. Именно на этом уровне начинается непосредствен¬
ное включение источника в систему познания объекта.
Несомненно, что это один из самых ответственных эта¬
пов исследования, ибо в зависимости от того, как будет
введен источник в систему познания на данном этапе,
зависит весь последующий результат исследования.
Таковы в самых общих чертах уровни методологиче¬
ского анализа, выделяемые в современной методологии.
Специфика каждого типа и уровня здесь вполне очевид¬
на и обусловлена несомненно конкретными познаватель¬
ными задачами, которые возникают в данной науке. 2 * *2.	ОТНОШЕНИЕ К МЕТОДАМ В АРХЕОЛОГИИ
В археологии проблема уровней методологического
анализа пока что совершенно не исследована. Одно не¬
сомненно, что уже с момента зарождения науки выраба¬
тывались свои специфические методы, хотя чаще всего
приспосабливались методы, заимствованные из других
наук. Наиболее специфичными являются методы полевых
археологических исследований. Все это методы специаль¬
ного уровня, связанные с добыванием и формированием
исходной базы источников. В этой области археологи
всегда подчеркивали своеобразие задач и методов, сто¬
ящих перед исследованием того или иного объекта. В об¬
ласти методов полевых исследований археология достигла
уже значительных успехов. Им посвящена немалая лите-
10 1-795
145


ратура как в дореволюционной археологии, так и в пери¬
од становления советской археологии и последующих
десятилетий. Так как полевые археологические работы от¬
носятся к начальному этапу исследования, когда в основ¬
ном употребляются методы операционального характера
эмпирического уровня познания, в данной работе эти ме¬
тоды не будут затрагиваться.
К сожалению, далеко не все археологи, не только во
времена становления советской археологии, но и до на¬
стоящего времени осознают достаточно ясно, что область
разработки методов исследования охватывает не только
полевые работы, но и весь исследовательский процесс на
всех этапах его осуществления. Именно поэтому до сих
пор большинство методов археологии остаются не описан¬
ными, не унифицированными и фактически не разрабо¬
танными. Подобное отношение к методам можно отме¬
тить уже у достаточно маститых представителей клас¬
сической археологии, пришедших в советскую науку
20-х годов. Так, С. А. Жебелев писал: «По своему основ¬
ному характеру археология относится столько же к числу
наук филологических, сколько и наук исторических. По¬
этому тот метод, которым пользуются при археологиче¬
ских занятиях, покрывается, строго говоря, методом, при¬
меняемым при занятиях как теми, так и другими науками.
Во всяком случае, какой-либо особый археологический
метод вряд ли есть нужда придумывать, равно как и не
приходится говорить о каком-то особом «подходе» при
занятиях археологией» 4.
Отношение к методологии представителей классиче¬
ской археологии характеризуют некоторые наглядные
примеры. С. А. Жебелев вспоминал, что когда один из
исследователей начала XX в.— А. В. Никитский написал
о методологии эпиграфики, то по этому поводу их общий
учитель Ф. Ф. Соколов сделал «глубоко верное замеча¬
ние» о том, «что никаких особых хитростей или техниче¬
ских приемов метода г. Никитский не представляет. Она
не что иное, как самое внимательное изучение надписи» 5.
Сознавая, однако, что существуют различные и опре¬
деленные приемы исследования археологических источни¬
ков, представители классической археологии редко фор¬
мулировали их в какие-то законченные правила. Так, * 64	Жебелев С. А. Введение в археологию, ч. 2, с. 130,
6 Там же, с. 132.
146


К. Э. Гриневич в специальной работе о методах исследо¬
вания6 выделяет три раздела: методы предварительных
разысканий, которые в основном сводятся к различным
приемам изучения письменных источников и топографии
для выявления археологических памятников; методы рас-
копочного процесса; методы научной интерпретации па¬
мятников. Но все изложение методологии у этого автора
сводится к иллюстрирующим описаниям того, как был
выполнен тот или иной прием при исследовании какого-
нибудь классического памятника — Трои, Олимпии, Оль¬
вии и т. д.
Проблема методов исследования в археологии была
впервые поставлена представителями эволюционного на¬
правления, которые придавали методическим разработкам
операционального уровня особенно большое значение.
Именно здесь зародилась идея типологического метода,
как средства упорядочения археологического материала,
и были разработаны принципы применения его в хроно¬
логических построениях.
В дореволюционной и советской археологии впервые
серьезное внимание на разработку методов исследования
обратил В. А. Городцов. Уже в дореволюционном издании
курса лекций по археологии он кратко описывает основные
методы исследования, применяемые археологами 6 7. В даль¬
нейшем он значительно расширяет этот раздел, пытаясь
не только показать общенаучную значимость методов
исследования, но и теоретически обосновать специфиче¬
ские археологические методы. «Метод есть путь исследо¬
вания изучаемых явлений,— писал В. А. Городцов.—
Целью научных методов является выяснение закономер¬
ности развития явлений и раскрытие их истинного
смысла. Кроме того, методическая работа приучает ум к
правильной дисциплине, ограждая его от разного рода
увлечений и поспешных выводов. Многие исследователи
страдают предвзятостью идей, вредно отражающейся на
качестве труда; методы указывают им на необходимость
постоянно анализировать руководящие в труде идеи и про¬
верять не только собственным здравым рассудком, здра¬
вым смыслом, но и выводами других лиц, работающих
в той же области, и в случаях разноречия стараться оты¬
6	Грине вин К. Э. Опыт методологии археологической науки,
1926.
7	Городцов В. А. Первобытная археология, с. 10—12.
10*
147


скать, в чем кроется причина такого розноречия и, заме¬
тив ошибки, удалить их» 8.
В ходе дискуссии начала 30-х годов поднимались раз¬
личные аспекты методов исследования в археологии, при¬
чем одни получили более обстоятельное освещение, дру¬
гие менее. Сравнительно с позднейшим временем сам
термин «методология» применялся обычно в тех случаях,
когда акцентировалось внимание на освещении частно¬
научных методов, зачастую даже специфически археоло¬
гических.
Более широкое употребление этого понятия встречает¬
ся еще редко. В отношении общего подхода к формирова¬
нию частно-научной методологии мнения были противоре¬
чивы. В. И. Равдоникас считал, что применение принци¬
пов диалектического материализма определяет частную
методологию истории материальной культуры 9, в то вре¬
мя как И. И. Смирнов с неизмеримо более жестких пози¬
ций утверждал, что «сама постановка вопроса о создании
нового метода для любой марксистской науки является
антимарксистской. Для всякого марксиста вопрос о мето¬
де решен раз и навсегда. Метод диалектического мате¬
риализма является универсальным методом для всех наук.
И не выдумыванием «новых методов» надо занимать¬
ся, а разрабатывать вопрос о конкретизации метода диа¬
лектического материализма для данной науки» 10.
Но даже столь категорическое заявление заканчивает¬
ся фактически признанием той же истины, что каждая
отдельная наука требует своих методов, которые, конечно,
должны базироваться на всеобщем методе, каким для нас
является диалектический материализм. Но в те годы боль¬
шинство ученых понимали задачи в разработке методов
науки в стиле высказывания И. И. Смирнова. Это объяс¬
няется тем, что проблема метода, как особой категории
научного познания, была в нашей науковедческой лите¬
ратуре еще не разработана.
8	Городцов В. А. Археология, т. 1, с. 14—15.
9	Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры.— ИГАИМК, 1930, т. 7, вып. 3/4, с. 20.
10	Смирнов И. И. Возможна ди «марксистская история мате¬
риальной культуры?»..., с. 45.
148


3.	МЕТОДЫ В ПОНИМАНИИ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ
КЛАССИЧЕСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ
В АРХЕОЛОГИИ
Представление о методах исследования в той или иной
школе и научном направлении можно получить уже по
тем описаниям процесса исследования, которые излагают¬
ся их представителями. Так, С. А. Жебелев пытается об¬
рисовать исследовательский процесс в археологии как
указание на то, что надо делать и в какой последователь¬
ности. Это иллюстрируется им многими примерами из
истории археологии, но лишь в редких случаях он ставит
вопрос о том, как это надо выполнить, каким приемом или
способом необходимо осуществить ту или иную исследо¬
вательскую процедуру. Практические советы, которые
дает автор, касаются в большинстве своем техники фикса¬
ции и реставрации археологических объектов. Таким об¬
разом построена и книга К. Э. Гриневича, не излагающая
метод, а рассказывающая, как были проведены те или
иные исследования11. Сама по себе эта форма, конечно,
может быть весьма интересной, но она почти полностью
лишена достаточной аргументации правомерности тех или
иных принципов и методов исследования.
С.	А. Жебелев излагает процедуру археологического
исследования следующим образом: «Первый акт, с кото¬
рого мы приступаем к изучению памятника, состоит в
том, что мы смотрим на него... Умение смотреть на па¬
мятник, смотреть так, чтобы давать себе отчет в нем,
требует известного искусства, или навыка, который вы¬
рабатывается путем длительного опыта... Благодаря дли¬
тельному и пристальному рассмотрению памятников, у
рассматривающего их развивается «острый глаз», кото¬
рый при археологических занятиях играет очень важ¬
ную роль» 12. «Умение смотреть», «острый глаз» — это и
есть главные методы начального этапа исследования в
классической археологии. Далее следуют подробные
инструкции о зарисовке и описании памятников, их внеш¬
нем восстановлении и научной реконструкции13. После
11	Гриневич К. Э. Опыт методологии археологической науки...,
56 с.
12	Жебелев 6\ А. Введение в археологию, ч. 2, с. 6.
13	Там же, с. 134—139,
149


проделанной процедуры следует привлекать к сравни¬
тельному рассматриванию однородные памятники.
Затем следует хронологическое определение памятника.
Здесь С. А. Жебелев излагает четыре способа: когда на
самом памятнике указано время создания; когда на время
его создания указывают письменные источники; собствен¬
но археологические приемы относительной датировки по
стратиграфии или принадлежности к тому или иному
слою, датированному по другим вещам; по эволюции сти¬
ля, технике изготовления и т. п.
Особое внимание в классической археологии уделялось
стилистическому анализу 'для построения хронологиче¬
ских рядов И здесь рекомендовалось брать хорошо дати¬
рованные экземпляры и сравнительным методом (опять-
таки «всматриваясь»!) сопоставлять объекты, находя по¬
следовательные звенья в развитии стиля и т. д. В этом
приеме, несомненно, уже проявилось влияние эволюцион¬
ного направления, где эволюционные ряды составляли
главное звено в исследовании.
Заключительный этап исследования включает истолко¬
вание памятника: внешнее — «установление его первона¬
чального назначения, определение той цели, которой
памятник призван служить. Внутреннее истолкование па¬
мятника состоит в уяснении его формы, его орнамента¬
ции, его сюжета» 14. Характеризуя далее исследователь¬
ский процесс, автор пишет: «Так как форма памятника
является его внешней оболочкой, легче поддающейся вы¬
яснению, содержание же памятника — не всякого, ко¬
нечно,— более сложно, может быть предпочтительнее на¬
чинать знакомство с памятником с изучения его формы,
чтобы затем обратиться к изучению его содержания» 15.
Сам же процесс сводится к «всматриванию» в памятник,
что опять-таки отдает предпочтение форме, разрывая,
казалось бы, намеченное вначале единство формы и со¬
держания. И, наконец, необходимо рассматривать памят¬
ники в соотношении с ему подобными и однородными.
«Главная задача при этом истолковании,— пишет С. А. Же¬
белев,— состоит в том, чтобы заставить памятник «гово¬
рить». При этом, однако, более всего истолковыватель
должен опасаться давать памятнику субъективное истол¬
кование, исходя из своих вкусов, симпатий, настроений,
приписывать создателю памятника то, что ему, истолко-
14	Жебелев С. А, Введение в археологию, ч. 2, с. 142—143,
15	Там же, о. 6,
150


вывателю, хочется в него вложить и чего создатель па¬
мятника совершенно не имел в виду. От этой опасности
можно легче всего устеречься в том случае, если при тол¬
ковании памятника исходить не из взглядов и настроений
своей эпохи, а изучать добросовестно ту эпоху, когда
памятник создан; не памятник переносить в свою эпоху,
а самому переноситься в эпоху памятника. Коротко гово¬
ря, истолковывать памятники нужно и должно только
исторически, а не метафизически, эстетически или как-
либо иначе, истолковывать их нужно конкретно, а не
абстрактно» 16.
Вторая половина приведенного высказывания С. А. Же-
белева, несомненно, свидетельствует о том, что археологи
стремились познать объективную истину — изучаемую
эпоху, ее логику в своем собственном развитии. Однако
все это лишь в пожеланиях, ибо никаких конкретных ме¬
тодов осуществления процесса исследования, которые бы
предотвратили субъективное истолкование, не дается.
Более того, С. А. Жебелев пишет, например: «Свести вся¬
кого рода методологические приемы к каким-нибудь опре¬
деленным законам или правилам немыслимо и бесполез¬
но, если считать научные занятия чем-то живым, а не
мертвым; делом конкретным, а не абстрактным» 17.
Ясно, что при подобных установках едва ли может
идти речь о методологии, как особом разделе науки, об
особых установленных способах и приемах исследования.
Здесь все построено на интуиции, «умении видеть» и за¬
ставить «говорить». Естественно, что субъективизм в
истолковании, как бы против него ни предостерегали, со¬
ставляет основу основ в данном научном направлении.
4.	МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ИЗЫСКАНИЯ
В. А. ГОРОДЦОВА
Один из крупнейших представителей эволюционного
направления — В. А. Городцов подчеркивал, что количе¬
ство и разнообразие вещественных остатков, созданных
руками человека, настолько велико, что археологи, изу¬
чающие эти остатки, без строго разработанных методов,
едва ли смогут справиться с этим делом 18.
В. А. Городцов пишет, что в археологии, как и в дру-
16	Жебелев С. А. Введение в археологию, ч. 2, с. 184—189.
17	Там же, с. 132.
18	Городцов В. А% Типологический метод в археологии, с. 3.
151


гих науках, находят применение общелогические мето¬
ды — дедуктивный и индуктивный, причем последний
имеет в археологии более широкое распространение. Автор
обращает внимание на то, что только «полная индукция,
когда выяснены все части целого (общего), гарантирует
верное логическое заключение; всякая же неполная ин¬
дукция всегда оставляет место сомнению и может быть
уничтожена одним несогласным фактором» 19.
У эволюционистов целое выступает как простая сум¬
ма отдельных его частей, а не как взаимосвязанная си¬
стема компонентов, поэтому и в познании главным стал
индуктивный метод и представление о том, что лишь
наличие и изучение всех частей может обеспечить позна¬
ние целого. Но именно в археологии выполнение такого
требования почти невозможно, так как от исторической
целостности сохранились лишь весьма ущербные остатки
и следы.
Принцип познания археологов-эволюционистов в зна¬
чительной мере привел к тому, что в археологии главной
задачей стали считать количественное расширение иссле¬
дуемых памятников, надеясь этим обеспечить находку
если не всех, то по крайней мере большей части остат¬
ков исторической целостности. Принцип же более глу¬
бокого исследования частей, их взаимодействия как
главной черты целостности был отодвинут на второй
план. Дедуктивный метод, по мнению В. А. Городцова,
имеет сравнительно ограниченное применение, так как в
археологии немного истин, которые можно положить в
основу метода как общее суждение 20.
Кроме общих методов, В. А. Городцов считает, что
археология использует два заимствованных метода —
сравнительный и исторический.
Сравнительный метод В. А. Городцов первоначально
понимал весьма ограниченно, лишь как способ определе¬
ния функции неясных предметов из археологических па¬
мятников. Позднее он придает ему гораздо более широ¬
кое значение: «Метод заключается в сравнении схожих
явлений, в разъяснении причины сходства и различия,
их происхождения и назначения. Главной целью метода
в археологии является выяснение культурных течений и
влияний одних племен и народов на другие. Путем этого
19	Городцов В. А. Археология, т. 1, с. 15,
20	Там же.
153


метода сравниваются древние культурные явления или
с соответствующими одновременными им явлениями, или
с таковыми же явлениями культур древних времен и
культур современных нам народов» 21.
Недостатком этого метода В. А. Городцов считает его
исключительную трудоемкость, так как для плодотворных
результатов необходим огромный материал, стягиваемый
«из всех культур земного шара и со всех времен их су¬
ществования». Но даже при условии овладения материа¬
лом, «исследователю все-таки трудно избежать иногда не¬
преодолимой склонности подводить тот или другой ряд
фактов под предвзятую идею» 22. И здесь, как видим, в
основу метода положено количественное накопление фак¬
тов, а не их качественная оценка, хотя бы с точки зрения
социальной стратификации и т. д. Операциональная сто¬
рона сравнительного метода в археологии оказалась у
В. А. Городцова не только не разработана, но даже и не
были намечены пути ее разработки. Фактически сравни¬
тельный метод здесь остается на уровне общенаучного
принципа исследования и субъективного наблюдения.
Исторический метод в археологии, по В. А. Городцову,
«требуя расположения явлений и их хронологической по¬
следовательности, сообщает им правильную перспективу
во времени»23. Для того, чтобы правильно располагать
явления, необходима тщательно разработанная в архео¬
логии хронологическая классификация, которой В. А. Го¬
родцов и уделяет главное внимание24 *. В основу этой клас¬
сификации он кладет уже общепринятые в археологии
критерии — материал и технику изготовления основных
изделий человеческой культуры.. Наилучшим, по мнению
автора, является четырехчленная классификация с номен¬
клатурой, принятой в 1881 г. для геологической класси¬
фикации на Болонском международном конгрессе естест¬
воиспытателей. Там были предложены четыре общих име¬
ни: 1) эра, 2) период, 3) эпоха, 4) век. Последнее имя
«век» В. А. Городцов предлагает заменить именем «пора»,
так как «век» в археологии употребляется для более кон¬
кретного обозначения абсолютного времени. В своей клас¬
сификации В. А. Городцов выделяет: индустриальную эру,
21	Городцов В. А. Археология, т. 1, о. 19.
22	Там же, с. 20.
28	Там же.
24	Городцов В. А. Первобытная археология, о, 76—94; Город¬
цов В% А. Археология, т. 1, с. 21—30.
158


каменный и металлический периоды, эпохи — эолитиче¬
скую, археолитиче.скую, мезолитическую, палеолитиче¬
скую, неолитическую, палеометаллическую, неометалличе-
скую; каждую из этих эпох в свою очередь подразделяет
на три поры — раннюю, среднюю и позднюю.
Эта классификация В. А. Городцова не получила, од¬
нако, всеобщего признания, хотя стремление соподчинить
понятия — достойно внимания. Как видно, исторический
метод в исследовании понимался В. А. Городцовым толь¬
ко в смысле хронологическом, точно так же, как и в клас¬
сической археологии.
Собственно специальными археологическими методами
В. А. Городцов считает метод археологических раскопок
и типологический метод. Методам археологических рас¬
копок, которые мы здесь не будем рассматривать, посвя¬
щен ряд его публикаций25.
Типологическому методу В. А. Городцов уделяет боль¬
ше всего внимания. Само понятие типа было введено
в западноевропейской биологии еще в начале XIX в.
В археологии впервые типологическую классификацию,
т. е. вычленение из массы археологического материала
каких-то однородных групп, выполнил английский архео¬
лог Питт Риверс26. Коллекционируя оружие, он класси¬
фицировал его не по странам и эпохам, как обычно дела¬
ли до него, а по функциональному назначению. Внутри
таких групп вещи респолагались в ряды по степени совер¬
шенства и сложности. Значительно усовершенствовал ти¬
пологический метод и применил его для хронологической
классификации О. Монтелиус в конце XIX и начале
XX вв.27 В русской археологии к типологическому методу
2б Городцов В. А. Первобытная археология, с. 115—138; Город¬
цов В. А. Руководство для археологических раскопок. М., 1914, 64 с.}
Городцов В. А. Археология, т. 1, с. 15—16, 41—52.
26	Систему типологической классификации Питт-Риверс обо¬
сновывал в ряде лекций, прочитанных в 1875—1877 гг. Позднее они
были изданы в работе Pitt—Rivers. The evolution of culture and
other essays. Oxford, 1906 (см.: Монгайт Л. А. Археология Запад¬
ной Европы. Каменный век. М., 1973, с. 31—32).
27	Впервые идеи применения для хронологической классифи¬
кации типологического метода были высказаны О. Монтелиусом
еще в статье 1885 г. О. Montelius. Den fornhistoriska fornforskin-
gens metod och Material.—Antiqviariska tidskrift f6r Swerige, 1889,
B. 8, H. 3. Развернутое положение метода было дано им позднее
в работах: Die Chronologic der filtesten Bronzerzeit in Nord—
Deutschland und Skandinavien. Braunschweig, 1900; Die alteren
Kulturperioden im Orient und in Europa. Stockholm. 1903, Bd. 1,
154


впервые обратился В. А. Городцов еще в 1899 г. в рабо¬
те «Русская доисторическая керамика» 28, в которой он
пытается создать универсальную классификационную си¬
стему для описания глиняных изделий.
В учебном курсе «Первобытная археология» в 1903 г.
В. А. Городцов излагает свою четырехступенчатую типо¬
логическую схему уже в абстрактном виде 29, а в следу¬
ющем издании в 1923 г. дает этой схеме развернутую
характеристику и пояснение. «Типологический метод,—
пишет В. А. Городцов,— состоит в классификации пред¬
метов по категориям, группам, отделам и типам» 30. Осно¬
ву классификации составляет понятие тип — как совокуп¬
ность предметов, сходных по материалу (веществу), фор¬
ме и назначению. Принципами деления «на категории
служит назначение типов, на группы — вещество типов,
на отделы — форма, свойственная нескольким типам, и
на типы — форма, присущая одному типу» 31. В практи¬
ческих исследованиях он также несколько раз применял
эту систему как средство упорядочения археологического
материала 32.
В последующей, специальной статье о типологическом
методе, вышедшей в 1927 г., В. А. Городцов пишет, что
этот метод до его работ «не был обоснован на определен¬
ных законах, не имел научной теории, а следовательно
88 Труды XI археологического съезда, 1902. Вопрос о том, в
какой мере В. А. Городцов заимствовал типологический метод от
западноевропейских археологов, недостаточно выяснен. В своих
ранних работах он нигде не упоминает ни о типологических схе¬
мах в западноевропейской археологии, ни о своем авторстве. В «Ар¬
хеологии» (1923, с. 17) В. А. Городцов пишет, что типологический
метод был известен на западе, но до его работ «в этом методе
совсем не были установлены классовые деления, и пользоваться
им было неудобно, почему метод и не получил должного распро¬
странения». В статье «Типологический метод в археологии» (1927,
с. 3), автор пишет, что им «более четверти века тому назад был
предпринят некоторый труд по выработке двух наиболее важных
в археологии методов: 1) типологического и 2) сравнительного» и
далее: «я продолжал изыскания, которые и привели к открытию
совершенно оригинального метода, названного мною «типологиче¬
ским». Последнее послужило Равдоникасу В. И. основанием для
резких критических замечаний в адрес В. А. Городцова (см.: За
марксистскую историю материальной культуры, с. 42 и сл.).
29	Городцов В. А. Первобытная археология, с. И.
30	Городцов В. А. Археология, т. 1, с. 16—17.
31	Городцов В. А. Типологический метод в археологии, с. 6.
32	Городцов В, А, ^Культуры эпохи бронзы в Средней России.
М., 1914,
155


научно не существовал. Теория каждого научного метода
требует обоснования ее на законах существования явле¬
ний. В основу типологического метода должны были лечь
законы существования вещественных археологических па¬
мятников» 33. И далее автор разъясняет, какие же это
пять законов лежат в основе типологического метода. Но
...эти же законы были опубликованы (с небольшими из¬
менениями) и в более ранней работе 1923 г.— в разделе
под названием «Законы развития и соотношений археоло¬
гических явлений», в котором автор писал, что описанные
законы отражают закономерности прогрессивного разви¬
тия индустриальных явлений34. Однако нигде, ни одним
словом, ни в данном разделе, ни в следующем — «Методы
археологических исследований» В. А. Городцов не обмол¬
вился о какой бы то ни было логической связи между
законами и типологическим методом. Эта связь, а тем
более теоретическое обоснование типологического метода,
остается практически не установленной в работах
В. А. Городцова, несмотря на его утверждение: «Когда
изложенные и некоторые другие законы были осознаны,
то уже нетрудно было обосновать на них и разработать
теорию (?) типологического метода» 35 (курсив мой.—
В. Г.). Но вся «теория» практически сводится к перечи¬
сленной выше четырехступенчатой классификации 36, ко¬
торая была создана В. А. Городцовым задолго до появле¬
ния теории.
Рассмотрим несколько подробнее как типологическую
классификацию, так и «законы», разработанные В. А. Го¬
родцовым. При помощи четырехступенчатой типологиче¬
ской классификации В. А. Городцов пытался уловить
закономерности развития индустриальных явлений и рас¬
крыть их истинный смысл. В типологической схеме
В. А. Городцова, по-видимому, в какой-то мере уловлена
закономерность генетического развития орудий труда. По¬
83	Городцов В. А. Типологический метод в археологии, с. 3, 4.
84	Городцов В. А. Археология, т. 1, с. 8.
35 Городцов В. А. Типологический метод в археологии, с. 5—б.
38	Сама попытка теоретически обосновать типологический метод
безусловно заслуживает высокой оценки, но это еще не дает осно¬
вания утверждать, что «В. А. Городцов положил в основание
типологии систему законов возникновения и изменения форм тво¬
рений человечества, выведенных им в теории археологии»,— как
об этом пишет В. Д. Викторова в статье «Археологическая теория
в трудах В. А. Городцова», о, И,
156


этому универсальность ее в значительной мере ограниче¬
на. Четыре ступени (класса по В. А. Городцову) типоло¬
гии могут быть истолкованы следующим образом. Кате¬
гория выделяется по функциональному назначению ору¬
дий. Действительно, предмет становится объектом произ¬
водства или быта только в том случае, если он преобре-
тает определенную функцию, назначение в общественной
системе. Функция — главный признак орудий труда или
любой другой категории. Следующая ступень — группа по
веществу — отражает исторические стадии использования
сырья для изготовления орудий труда, что нашло свое
отражение также в археологической периодизации камен¬
ного, бронзового и железного веков.
Отдел, как объединение нескольких типов, близких
по форме, отражает вариабельность форм орудий одного
функционального назначения в среде локальных групп
населения или близких групп автономных конкретных
обществ (этносов). Тип — конкретная форма существова¬
ния определенных специализированных орудий труда в
отдельном обществе (этносе).
Таким образом нам представляется возможным объя¬
снить типологическую схему В. А. Городцова для орудий
труда. Для других категорий она, по-видимому, будет
менее приемлема. Типологическая классификация В. А. Го¬
родцова, как видно из изложенного, оставалась сугубо
формальной, поэтому она не получила большого распро¬
странения в советской археологии, хотя на первоначаль¬
ных этапах ее и стирались пропагандировать. Наверное,
это можно объяснить тем, что, с одной стороны, она не
имела содержательного разъяснения и обоснования, и с
другой — не была разработана на операциональном уров¬
не, особенно в ступенях отдел — тип, где оставался про¬
стор для субъективных решений, так как не были уста¬
новлены границы вариаций форм, позволяющие объектив¬
но расчленить предметы на отдельные типы, а затем
отделы.
Обратимся теперь к теоретическим разработкам «за¬
конов» археологических явлений у В. А. Городцова. За¬
конами В. А. Городцов считает «постоянные и необходи¬
мые отношения между индустриальными явлениями»37,
37 Городцов В. А. Археология, т. 1, с. 8.
157


которые автор сводит к следующим конкретным выраже¬
ниям.
1.	Закон индустриальной причинности гласит, что вся¬
кий археологический памятник есть следствие, а причи¬
ной является наличие более раннего памятника, подоб¬
ного или близкого ему. В таком весьма упрощенном вы¬
ражении В. А. Городцов видит мировой (всеобщий) закон
причинной взаимосвязи и иллюстрирует это на примере
развития топоров — от каменных к бронзовым типа паль-
штаба и кельта38.
2.	Закон индустриальной эволюции отражает процесс
превращения одного генетически связанного явления в
другое более высокое, преобразованное, и является про¬
должением закона причинности. Этот закон, по мнению
В. А. Городцова,— частное проявление закона общей эво¬
люции, который «особенно ярко выражен в превращениях
растительных и животных видов...». Можно, конечно, со¬
гласиться, что развитие происходит от «простейших форм
орудий труда, от простейших форм быта» к произведе¬
ниям, достигающим «изумительнейшего остроумия и со¬
вершенства». Но когда это все объясняется по аналогии с
животным и растительным миром, внутренним развитием
самих орудий, и неравномерность исторического развития
отдельных народов уподобляется росту дерева, где «более
слабые ветви, не имея сил конкурировать за жизненные
удобства с более сильными ветвями, засыхают» и т. п.39,
то подобная концепция едва ли даст что-либо для иссле¬
дования археологических материалов.
3.	Закон индустриальной инерции, согласно которому
люди стремятся «удержать возможно долее все формы
культуры в том виде, в каком они были унаследованы от
предшествующих поколений»40. Этим законом В. А. Го¬
родцов пытался объяснить темпы развития культуры,
которые все убыстряются, и явления изоляции, тормозя¬
щие развитие культуры. В основе этого закона, по
В. А. Городцову, лежит «принцип наименьшего расходова¬
ния сил» — духовных и материальных для удовлетворения
культурных потребностей человека. Все эти объясне¬
ния эмпирически наблюдаемого неравномерного истори¬
ческого развития различных областей и групп населения
38	Городцов В. А. Типологический метод в археологии, с. 4,
рис. 1—4.
39	Городцов В. А. Археология, т. 1, с. 8, 9.
40	Там же, с. 10.
158


заимствованы в большинстве из арсенала ратцелевского
географического детерминизма и остаются всецело в обла¬
сти идеалистических концепций. В позднейшей работе цо
типологическому методу В. А. Городцов почему-то упус¬
кает этот закон.
4.	Закон индустриальных заимствований, утверждаю¬
щий, что различные явления культуры заимствуются,
проникают от одного народа к другому, но затем могут
продолжать самостоятельный путь развития. Данный за¬
кон и его действие В. А. Городцов определяет полностью
в духе диффузионизма.
5.	Закон случайных индустриальных совпадений41,
отражающий, по В. А. Городцову, следствие «глубоко
скрытой причины», но еще не обнаруженной исследова¬
телями. Ранее допускали объяснение подобных совпаде¬
ний, как результат конвергентного, независимого разви¬
тия, но фактически, как полагает В. А. Городцов, это
связано лишь с недостаточной изученностью таких явле¬
ний, которые всегда имеют единый источник. И в этом
законе В. А. Городцов следует в русле диффузионистских
концепций.
6.	Закон борьбы индустриальных явлений за существо¬
вание проявляется, когда «в одной и той же культурной
среде сталкиваются два индустриальных явления, связан¬
ных единством функций» 42. В первой работе В. А. Город-
цова этот закон не упоминается, а здесь, говоря о законе
индустриальной эволюции, он развивал идею о различ¬
ной «выживаемости» отдельных открытий, их различной
«жизнеспособности» и «конкуренции за преобладание»
и т. п.43
Законы сосуществования вещественных археологиче¬
ских памятников, как их называл В. А. Городцов, уже в
начале 30-х годов подверглись достаточно суровой и впол¬
не справедливой критике 44 за упрощенчество и заимство¬
вание идеи из арсенала западноевропейских концепций
культурно-исторической и эволюционистской школ.
Механистичность и формализм теории, выдвинутой
В. А. Городцовым, вполне очевидны. В основе ее лежат
41	Городцов В. А. Археология, т. 1, с. 14; Городцов В. А. Типо¬
логический метод в археологии, с. 5.
42	Городцов В. А. Типологический метод в археологии, с. 5.
43	Городцов В. А. Археология, т. 1, с. 9.
44	Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры, с. 41—49.
159


эклектические идеи эволюционизма, диффузионизма и гео¬
графического детерминизма. Подобными теоретическими
законами В. А. Городцов пытался найти объяснение таким
эмпирическим закономерностям, которые уже начали
вырисовываться в археологических работах, как прогрес¬
сивность и все ускоряющийся темп развития культуры,
неравномерность развития отдельных областей, преем¬
ственность и взаимодействие в синхронном и диахронном
развитии культуры и т. д.
Как и у большинства западноевропейских представи¬
телей эволюционизма и культурно-исторического направ¬
ления все построения В. А. Городцова имеют один и
тот же главный недостаток — отсутствие диалектической
связи между вещным миром, который лежит в центре
внимания археологов, и развитием общества, как струк¬
турно-сложного организма, в котором вещный мир состав¬
ляет лишь один из непременных компонентов.
Вещи, предметы, «индустриальные явления», «веще¬
ственные археологические памятники» в этих теориях
«функционируют», «развиваются», «борются» сами по
себе без участия живых индивидов — людей — активного
компонента общества, без взаимодействия всей совокуп¬
ности общественной структуры. Таков закон индустри¬
альной причинности, когда появление новых технических
достижений (или новых явлений культуры) рассматрива¬
ется не с точки зрения потребностей развивающегося про¬
изводства (или общества, или культуры), а как развитие
орудий из орудий, по законам внутреннего развития са¬
мих вещей (или явлений) как таковых, таким же обра¬
зом, как развиваются растения и животные, о чем гово¬
рит и сам автор закона индустриальной эволюции. В то же
время совершенно ясно, что совершенствование орудий
труда как составного компонента производительных сил
происходит прежде всего в соответствии с развивающим¬
ся способом производства.
Именно поэтому «каждый индустриальный феномен,
каждое открытие являлось и должно являться в свое
определенное время» — это замечено В. А. Городцовым
совершенно верно, но когда он пытается объяснить это об¬
стоятельство тем, что «каждое подобное явление обуслов¬
ливалось и будет обусловливаться существованием пред¬
шествующих причинных феноменов и открытий» 45, то 4646	Городцов В. А. Археология, т. 1, с. 8.
160


автор остается в плену механистических теорий эволюцио¬
низма. Даже приведенную выше идею об исторической
обусловленности появления индустриальных феноменов
В. А. Городцов в позднейшей работе опускает в описании
закона причинности и оставляет его формальную сторону,
по которой «памятник порождает памятник»!
Этот отрыв от исторической действительности и заме¬
на ее формальными факторами в основном характерны
для теорий В. А. Городцова. Формализм доведен до логи¬
ческого конца в законе борьбы индустриальных явлений
за существование, который В. А. Городцов иллюстрирует
процессом появления в Западной Европе медно-бронзо¬
вых кельтов, что «вызвало борьбу их с медно-бронзовы¬
ми палыптабами, которая кончилась полным поражением
последних, как имевших меньшую приспособленность к по¬
требности рабочей силы» 46 (курсив мой.— В. Г.). Конечно,
В. А. Городцов, судя по последним словам приведен¬
ной цитаты, прекрасно понимает, что все индустриаль¬
ные явления связаны с живой действительностью, с чело¬
веческой деятельностью. Но когда эти явления рассматри¬
ваются вне связи с общественным производством, то здесь
и порождается крайне упрощенная механистическая тео¬
рия, чуждая материалистическому пониманию историче¬
ского процесса. Да это и вполне закономерно, разве может
чисто формалистическая четырехступенчатая типологиче¬
ская классификация привести «к выяснению закономер¬
ностей развития индустриальных явлений» или к раскры¬
тию «их истинного смысла путем классификации»?
5.	КРИТИКА ТИПОЛОГИЧЕСКОГО МЕТОДА
ВО ВРЕМЯ ДИСКУССИИ
НАЧАЛА 30-х ГОДОВ
В период дискуссии в начале 30-х годов вопросы, свя¬
занные с методами археологических исследований, неод¬
нократно поднимались в литературе, причем рассматрива¬
лись различные аспекты как самих методов, так и их ис¬
пользования в исследовательской практике 47.
46	Городцов В. А. Типологический метод в археологии, с. 5.
47	Арциховский А. В., Киселев С. В., Смирнов А. П. Возник¬
новение, развитие и исчезновение «марксистской археологии»;
Арциховский А. В. (Рец.) Droop /. Р. Archaeological excavation.—
СГАИМК, 1932, № 5/6, с. 78—79; Быковский С. Я, О классовых
корнях старой археологии.— СГАИМК, 1931, № 9/10, с. 4—5; Яы-
11 1—795
161


Но поскольку в центре внимания дискуссии стояли
проблемы, определяющие мировоззренческую и общетео¬
ретическую стороны археологии, как одной из наук об об¬
ществе, вопросы методов исследования оказались отодви¬
нутыми на второй план. Кроме того, общее науковедение,
определяющее взаимоотношение отдельных компонентов
науки, в том числе методов, в системе познания, на дан¬
ном этапе развития находилось еще в зачаточном состоя¬
ковский С. Н. О роли изучения языковых явлений в борьбе за
новую историю материальной культуры.— СГАИМК, 1931, № 11/12,
с. 4—7; Быковский С. Н. К итогам Всесоюзного археолого-этно¬
графического совещания.—СГАИМК. Л., 1932, № 11/12, с. 9; Борис-
ковский П. И. Методология А. Вайзона.— СГАИМК, 1931, № 7, с. 17—
20; Бонч-Осмоловский Г. А. К проблеме комплексного изучения
четвертичного периода.— СГАИМК, 1932, № 3/4, с. 44—49; Брю¬
сов А. Я. Письмо в редакцию.—СГАИМК, 1932, № 1/2, с. 76; Бо¬
гаевский Б. «Воинствующая история» во Франции.— ПИМК,
1933, «N*2 1/2, с. 34—38; Бакланов Н. Б. Изучение строительной тех¬
ники как один из способов датировки памятников.— СГАИМК,
1932, № 7/8, с. 33—40; Данилевский В. В. О методе изучения ис¬
тории техники.—СГАИМК, 1932, № 5/6, с. 31—44; Голъмстен В. В.
К разработке приемов исследования вещественных памятников.—
СГАИМК, 1932, № 11/12, с. 11—12; Городцов В. А. Значение изу¬
чения древней техники в археологии.—Труды секции археоло¬
гии РАНИОН, т. 5, с. 9—14; Городцов В. А. Типологический ме¬
тод в археологии. Рязань, 1927, 9 с. (Об-во исслед. Рязан. края.
Сер. метод. Вып. 6); Гриневич К. Э. К вопросу о методике архео¬
логии.— СГАИМК, 1931, № 4/5, с. 7—17; Замятнин С. Н. К вопросу
о библиографии по производству раскопок,— СГАИМК, 1931,
№ 4/5, с. 58—59; Пассек Т. С. К вопросу о приеме сравнения в
истории материальной культуры.— ИГАИМК, 1933, вып. 100,
с. 329—341; Равдоникас В. И. За марксистскую историю матери¬
альной культуры; Равдоникас В. И. О работе Д. Н. Эдинга «Сар-
ское городище».—СГАИМК, 1931, № 4/5, с. 60—66; Равдони¬
кас В. И. О применении метода диалектического материализма
к истории доклассового общества; Равдоникас В. И. На новый
этап.— СГАИМК, 1932, № 1/2, с. 49—60; Салъдау П. Я., Гущи¬
на А. Ф. Применение металлографии в археологии.— СГАИМК,
1932, № 2/3, с. 49—51; Смирнов И. И. Возможна ли «марксистская
история материальной культуры?»..; Мещанинов И. И. Недостат¬
ки современных методов раскопок.— СГАИМК, 1931, № 4/5,
с. 4—6; Мещанинов И. И. О применении лингвистического мате¬
риала при исследовании вещественных памятников.— СГАИМК,
1932, № 1/2, с. 6—12; Шмидт А. В. Об использовании этнографи¬
ческих материалов в работах по истории материальной культу¬
ры.—СГАИМК, 1932, № 1/2, с. 12—17; Конференция по планиро¬
ванию археолого-раскопочных работ.— СГАИМК, 1931, № 7, с. 20—
21; Правила получения открытых листов на производство археоло¬
гических обследований и раскопок.— СГАИМК, 1931, № 5, с. 72;
Положение о производстве археологических обследований и рас¬
копок.- СГАИМК, 1932, № 1/2, с. 74-75.
162


нии. Наконец, археология, как особая наука, фактически
еще не располагала не только теорией общей структуры
науки, но и сколько-нибудь серьезно обоснованными и
разработанными методами исследований. Все это обусло¬
вило и то место в дискуссии, которое было отведено ме¬
тодам, и сам подход к их рассмотрению. Выступления
касались различных сторон методов и подходов к их
истолкованию, но целенаправленного анализа состояния
этой проблемы в целом так и не было осуществлено.
Чаще всего в дискуссии затрагивались вопросы, свя¬
занные с идеологической стороной интерпретации архео¬
логических материалов. Поскольку на данном этапе раз¬
вития науки главная задача состояла в критике буржуаз¬
ных концепций, то естественно, что в какой-то мере
задевались и проблемы методов исследований.
Особенно это сказалось в резкой критике формально¬
типологического метода, которому было отведено доста¬
точно много места 48. На этом основании впоследствии не¬
которые авторы даже утверждали, что участники дискус¬
сии, увлекшись социологизмом, отрицали необходимость
применения в археологии типологического метода. Так,
А. Л. Монгайт пишет: «Критика ошибок типологической
школы, важная и необходимая, неожиданно превратилась
в отрицание самого типологического метода, даже вспо¬
могательного» 49. Это не так.
Вопрос о типологическом методе гораздо сложнее и
дело совсем не в том, признавали или отрицали его, а
тем более определяли как главный или вспомогательный.
Подобный подход не дает представления о сути дела. Для
того, чтобы понять отношение к методу во время дискус¬
сии 30-х годов, следует привести некоторые данные как
о самом методе, так и о его применении в конкретной
науке.
Типологический метод есть метод операционального
уровня исследования для научной обработки массовых
явлений (предметов, элементов, источников и т. п.), ко¬
48	Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры, с. 22—28; 41—49; 61—67; Равдоникас В. И. О применении
метода диалектического материализма..., с. 7—9 и сл.; Равдони¬
кас В. И. На новый этап, с. 50—51, 57; Смирнов И. И. Возможна ли
марксистская археология, с. 41—42; Быковский С. Н. О классовых
корнях старой археологии, с. 4.
49	Монгайт А, Л. «. Возникновение и первые шаги советской
археологии, с. 80.
И*
163


торые по своим параметрам (признакам, характеристи¬
кам и т. д.) обнаруживают значительную вариабельность
или непрерывность. Типологический метод необходим то¬
гда, когда подобные непрерывности или вариабельности
в целях научного исследования (описания, классифика¬
ции, анализа) необходимо перевести в заданные дискрет¬
ные группы. Это значит, что в нем должны содержаться
указания, каким образом следует оперировать параметра¬
ми для получения заданного результата. Но в самом ме¬
тоде не фиксируются истоки или принципы тех правил,
согласно которым учитываются как сами параметры, так
и их группировки, а также обоснование правомерности
производства каких-то преобразовательных операций с
параметрами.
Внутренняя сторона типологического метода предпола¬
гает формализацию исходных параметров, установление
их зависимости — равной или иерархической и определен¬
ные операции с формализованными данными. Кстати за¬
метим, что понятие «формально-типологический», широко
употребляемое в археологии, должно относиться именно
к этой внутренней стороне типологического метода, и бо¬
лее правильным был бы термин «формализованно-типоло-
гический».
Внешняя сторона типологического метода — содержа¬
тельная, руководящая, задающая и обосновывающая на¬
учно-познавательные установки, которые определяют со¬
держание исследуемых явлений. А это в свою очередь
весьма жестко детерминировано мировоззрением исследо¬
вателя, его общим представлением о задачах и сущности
изучаемого явления. Поэтому типологический метод мо¬
жет быть применен как в буржуазной, так и в марксист¬
ской археологии, но приведет к совершенно различным
выводам, результатам, поскольку все будет зависеть от
внешней стороны — исходной познавательной установки,
постановки конкретной задачи типологии, а они будут
здесь совершенно различны. Одно дело провести типоло¬
гию, допустим, орудий труда по материалу или их форме
с целью формального упорядочения материала для описа¬
ния и совсем иное — выполнить типологическую класси¬
фикацию орудий труда согласно их функции для выясне¬
ния роли в системе производственной деятельности кон¬
кретного общества.
Корректность применения типологического метода
определяется прежде всего тем, в какой мере выдержано
164


разграничение формальных и содержательных (внутрен¬
них и внешних) сторон метода и, главное, в какой мере
аргументирована логическая связь формальных и содер¬
жательных сторон. К сожалению, в археологии отношение
к методам нередко весьма пренебрежительное, поэтому
многие исследователи не считают нужным ни изложить
сам метод, ни обосновать его и тем более дать логический
анализ связи содержания и процедуры исследования. За¬
частую все ограничивается беглым обзором и приведением
конечных результатов анализа.
Сложности и трудности применения типологического
метода понимали участники дискуссии, но четко разгра¬
ничить в критике какие-то стороны его, сказать о них
ясно — не смогли. Отсюда и создается двойственное впе¬
чатление об отношении к самому типологическому мето¬
ду. Большинство участников дискуссии рассматривали не
саму операциональную сторону метода, не говоря уже об
аргументации содержательной стороны — этого касался
только В. И. Равдоникас, на чем мы остановимся ниже,
а подход к методу, т. е. его внешнюю сторону — научные
выводы и мировоззрение ученого, и здесь критика была
совершенно справедлива.
Метод, предложенный О. Монтелиусом50, впервые в
нашей литературе достаточно обстоятельно изложил
В. И. Равдоникас51 * *.
О.	Монтелиус понимал, что доисторическая хроноло¬
гия — т. е. такая, которая не может контролироваться
данными письменных источников, должна представлять
собой самостоятельную стройную систему. Он выделяет
категорию «достоверных находок» — как сумму предметов,
условия нахождения которых не позволяют сомневаться
в одновременности их попадания в землю. Внутри «досто¬
верных находок», представляющих собой фактически ком¬
плекс находок из могилы, кургана, поселения и т. д., ва¬
риации вещей могут быть весьма значительными по хро¬
нологии, поэтому сам комплекс, отдельно взятый, еще
недостаточен для установления хронологии.
50	Montelius О. Den fornhistoriska foraforskinges metod och
Material. Antiquarisk tidskriff for Swerige. B. 8, N 3. Stockholm, 1889,
Bd. 8, N 3. Ibid.: Die Methode.— In.: Die alteren Kulturperioden im
Orient and in Europe. Stockholm, 1903.
51	Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры, с. 22—28; Равдоникас В. Я. История первобытного об¬
щества, Л., 1939, ч. 1, с. 47—50.
165


Для решения проблемы длительной хронологии, поз¬
воляющей судить об относительном отношении вещей
друг к другу во времени, О. Монтелиус предложил при¬
менить типологический метод, суть которого состоит, по
его словам, в следующем: «Важнейшие серии оружия,
утвари, украшений и сосудов, вместе с их орнаментацией,
я рассматриваю каждую в себе самой, чтобы изучить ход
развития, или, так сказать, генеалогию их, и, чтобы уз¬
нать, в каком порядке типы, судя по их собственному
критерию, следовали друг за другом»62 (курсив мой.—
В. Г.). Таким образом, для каждой категории вещей по¬
лучается типологический ряд, в котором фиксированы по¬
степенные изменения их форм и орнаментации.
О. Монтелиус полагал, что человек в своей деятель¬
ности подчинен определенному закону — «развитие может
идти быстро или медленно, но всегда человек в творчест¬
ве новых форм принужден следовать тому же закону раз¬
вития, который управляет всей остальной природой»* бз 64.
В этой части и проявляется внешняя сторона метода.
Что же это за закон развития? Достаточно четко ответ на
этот вопрос сформулировал один из последователей О. Мон-
телиуса, Нильс Оберг: «...типология есть применение дар¬
винизма к продуктам человеческого труда. Она исходит
из предпосылки, что человеческая воля связана опреде¬
ленным законом, подобно тому, который действует в раз¬
витии органического мира. Древности развиваются так же,
как если бы они были живыми организмами; отдель¬
ные предметы суть индивидуальны, типологические серии
представляют развитие рода, и группы типологических
серий, представляющих разветвленное развитие разных
родов, образуют семейства» 54 (курсив мой.— В. Г.).
В этой части заложена идеалистическая суть всего ме¬
тода, используемого в буржуазной науке. Н. Оберг ставит
точки над «i» — «древности развиваются»! Сами по себе,
независимо от человека, по своим законам! В отрыве пред¬
метного мира от человеческой деятельности, от самого
человека, общественно-экономических условий его суще¬
ствования — идеалистическая суть буржуазного подхода
к типологическому методу. Это и позволяет не только
формализовать исходные данные для анализа, но и под¬
w Montelius О. Die Methode..., S. 16.
63	Ibid., S. 20.
64	Eberg N, Reallixicon der Vorgeschichte, 1929, Bdf 13, S. 608.
166


ходить к самому анализу сугубо формально и превратить
сам метод в формально-типологический. К сожалению, эти
стороны участники дискуссии раскрыть не смогли. Преж¬
де чем обратиться к критике, закончим описание метода
Монтелиуса. Построив типологические ряды нескольких
категорий вещей (явлений), используют «достоверные на¬
ходки» (комплексы), где отдельные типы из рядов встре¬
чаются* совместно, что является свидетельством их бли¬
зости во времени. Сопоставляя эти комплексы соответ¬
ственно их одновременности, получают параллельные ряды
типов в длинной цепочке. Эта часть метода действи¬
тельно отражает изменение вещей во времени как по
форме, так и орнаментации и другим характеризующим
их признакам.
Но для того, чтобы применять метод, необходимо стро¬
го объединять вещи по функциональному признаку и при
объяснении всей суммы данных исходить из главного —
развития человеческого общества, его экономического ба¬
зиса.
Приведем несколько оценок сути формально-типологи¬
ческого метода участниками дискуссии: «Что в сущности
происходит при последовательном применении типологи¬
ческого метода до конца? — ставит вопрос В. И. Равдони-
кас.— Материальная культура общества начисто отделяет¬
ся от социально-хозяйственного целого, с полным разры¬
вом всех относящихся сюда социальных связей». И далее:
«Внутри типологических серий вещи неожиданно начина¬
ют жить призрачной самопроизвольной жизнью, как не¬
зависимые ни от чего сущности, самовозникающие, само-
развивающиеся... В целом создается гнетущее впечатление
именно фетишизации живущего замкнутой в себе жизнью
и в то же время мертвого мира вещей..., этот ученый ар¬
хеологический фетишизм есть лишь рефлекс того органи¬
чески присущего буржуазному сознанию товарного фети¬
шизма, анализ которого дан Марксом на известных стра¬
ницах «Капитала». Идеалистичность всей концепции
принимает законченный характер» б5.
В таком же стиле делает свое заключение И. И. Смир¬
нов: «Объективные общественные законы, обусловливаю¬
щие возникновение и развитие тех или иных орудий, пред¬
метов труда и средств труда, игнорируются, и «вещный 5555 Равдоникас В. if. За марксистскую историю материальной
культуры, с. 25—27,
167


мир общества» отрывается от общества, тем самым созда¬
ется какое-ю особое царство вещей, которое «развивает¬
ся по своим собственным законам», причем для конструи¬
рования этих «законов» не остается ничего иного, как
использовать форму вещей, внешнюю форму, форму, ото¬
рванную от содержания» 56.
И, наконец, интересно рассматривает эту проблему
С.	Н. Быковский: «Формально-типологический метод
представляет собой прием чисто внешнего изучения вещи
или археологического предмета. Исследователь, пользую¬
щийся этим методом, не проникает в сущность изучаемо¬
го им явления. Он только скользит по поверхности» 57.
Все эти замечания не только достаточно меткие, но и
по существу своему верные, хотя они и не вскрывают до
конца идеалистические корни этого метода, о чем мы
писали уже выше. «Переходя к оценке этого универсаль¬
ного метода современной буржуазной археологии,— пи¬
шет В. И. Равдоникас,— мы констатируем прежде всего
четыре мотива буржуазного мировоззрения, выступающие
в нем: метафизичность, формализм, фетишизм и национа¬
листический идеализм» 58 (курсив мой.— В, Г.). Послед¬
нее — «националистический идеализм», как заметил
И. И. Смирнов, у В. И. Равдоникаса заужено, так как не
подчеркнуто, что основной порок — идеализм, и он по¬
рождает все остальные * 59.
В остальном же В. И. Равдоникас совершенно прав —
трактовка и применение типологического метода в запад¬
ной археологии — это именно результат буржуазного ми¬
ровоззрения, идеалистического понимания социально-исто¬
рического процесса развития человеческого общества.
Порок этого метода усугублялся еще тем, что его стали
считать универсальным и распространяли не только на
исследования по археологии, но и другие разделы исто¬
рического знания, без обоснования задач и возможности
применения данного метода к их решению.
В. И. Равдоникас, будучи сам достаточно квалифици¬
рованным археологом, понимал, что типологический ме¬
тод не порочен сам по себе. Хотя он сначала и пи-
86	Смирнов И. И. Возможна ли марксистская археология?, с. 42.
87	Быковский С. Н. О классовых корнях старой археологии, с. 4
88	Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры, с. 25.
59	Смирнов И. И, Возможна ли марксистская археология?, с. 42,
168


сад, например, что «для истории материальной культу¬
ры он применим лишь как техническое вспомогательное
средство» (курсив мой.—fi. Г.), но, анализируя работу
A.	В. Арциховского «Курганы вятичей» (М.,	1930),
B.	И. Равдоникас критикует уже не сам метод, а именно
его конкретное применение 60. Он отмечает, что за основ¬
ную единицу анализа взят тип и совершенно уничтожены
комплексы, которые позволяют установить взаимосвязи
типов. При математической корреляции типов взяты раз¬
новременные типы, которые, естественно, не имеют связи,
а объясняется это явление как этническое. Далее отмеча¬
ется произвольный выбор пяти типов украшений для ти¬
пологической разработки. Недостатком является также
то, что в классификации «на равных» выступают как
массовые категории, так и единичные вещи. В. И. Равдо¬
никас отмечает, что в работе нет исследования социально¬
исторического процесса, генезиса культуры, поэтому сама
классификация и типологическая разработка оказались
малоэффективными и не позволяют сделать какие-либо
глубокие выводы.
Формально-типологический метод возвели в ряд уни¬
версального и чуть ли не единственного сами буржуаз¬
ные археологи, поэтому с этим методом ассоциировалось и
представление о самой буржуазной археологии, ее выво¬
дах по социально-историческим вопросам, в том числе
и таким, как миграции, заимствования, диффузии куль¬
туры и даже явно расистским заключениям. Не удиви¬
тельно, что критика этих «теорий» сопровождалась и же¬
сткой критикой метода, который позволил прийти к та¬
ким «теориям». Если же подходить к этой критике в
дискуссии 30-х годов с точки зрения лишь самого метода,
то, очевидно, позитивной стороной критики его является
то, что он был развенчан как единственный и универсаль¬
ный метод исследования, было показано, что использова¬
ние его может дать такие содержательные выводы, кото¬
рые окажутся неприемлемыми для нас, исходя из наших
мировоззренческих установок. Однако истоки подобных
выводов не были вскрыты, поэтому сама критика мето¬
да нередко получалась негативной.
60	Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры, с, 62—65,
169


6. КОМПЛЕКСНЫЙ МЕТОД
Во время дискуссии в археологии в начале 30-х годов
в качестве альтернативы формально-типологическому ме¬
тоду обычно выдвигался комплексный метод археологи¬
ческих исследований61. Данное противопоставление не
совсем правомерно, так как это методы различного уров¬
ня. Комплексный метод выступает как общенаучный ар¬
хеологический метод, а более точно — это общие принци¬
пы исследования археологических источников, в то вре¬
мя как типологический метод — это метод гораздо более
низкого — операционального уровня. Но подобный ана¬
лиз и сравнение во время дискуссии не были осуще¬
ствлены.
Комплексный метод как общенаучный принцип архео¬
логических исследований содержит целый ряд довольно
четких методологических установок, сформулированных
участниками дискуссии в ряде статей62. Главной содержа¬
тельной задачей комплексного метода исследования счи¬
талась реконструкция общественно-экономической струк¬
туры древних обществ, на что и должно быть направлено
всестороннее изучение археологических памятников. В ка¬
честве источников для исследования проблем социальной
истории древних племен рекомендовалось:
а)	использовать прежде всего массовые категории ар¬
хеологического материала, которые чаще всего весьма не¬
взрачны (керамика, массовые находки орудий и т. п.), но
перспективны для применения корреляционной статисти¬
ки и получения взаимосвязанных комплексов;
б)	по возможности привлекать большее число памят¬
ников различных категорий, стремиться к их всесторон¬
нему охвату;
в)	для решения социально-исторических задач необхо¬
димо привлечение, кроме археологических, комплексов ис¬
точников различных наук — исторических (письменных),
этнографических, антропологических, лингвистических
(топонимика, фольклор, язык и т. д.).
61	Само понятие комплексного метода исследования было в
употреблении этнологов еще до начала дискуссии.
®2 Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры, с. 28; Равдоникас В. И. На новый этап...,—СГАИМК,
1932, № 1/2, с. 50, 57—59; Смирнов И. И. Возможна ли марксистская
археология?, с. 41—44; Шмидт А. В. Об использовании этнографи¬
ческих материалов в работах по истории материальной культуры,
с. 12—17; Готский сборник. Предисловие, с, 3—4.
170


Привлечение массовых материалов и широкого круга
источников, естественно, позволяло получить чрезвычайно
широкую информацию по самым различным вопросам со¬
циально-исторического развития древнего населения, осо¬
бенно в плане общесоциологических закономерностей этого
развития.
Для правильного решения основных проблем социаль¬
ной структуры общества необходимо брать: а) как можно
более обширный хронологический диапазон, включающий
несколько этапов (стадий, периодов и т. д.) и б) охватить
как можно более широкий регион, включающий разно¬
образные культурные комплексы.
В качестве примера, как осуществлялось данное усло¬
вие, может служить исследование В. И. Равдоникаса по
раннему средневековью Крыма и Причерноморских сте¬
пей (так называемая готская проблема). Автор исследует
социально-экономическую историю причерноморского на¬
селения, начиная с эпохи ранней бронзы (ямная культу¬
ра) и до середины I тыс. н. э.63, а в территориальном от¬
ношении рекомендует исследовать только в пределах
СССР пять регионов, включающих практически всю цент¬
ральную и южную часть Восточной Европы и Северный
Кавказ с черноморским побережьем64. Естественно, что
столь широкий как хронологический, так и территориаль¬
ный диапазон давал возможность получить прекрасный
исторический фон и выделить узловые моменты социаль¬
но-экономического развития изучаемого общества.
Задача предварительной обработки археологических
источников была сформулирована в целом недостаточно
четко. В. И. Равдоникас в наиболее ранней работе опре¬
деляет ее так: «расчленить на хронологически сосуще¬
ствующие комплексы материальной культуры» 65. В упо¬
мянутом «Готском сборнике» эта задача сформулирована
в том же стиле: «Хронологическая классификация мате¬
риалов с целью выявления реально сосуществовавших
культурных комплексов» 66. Не вносит большей ясности
и дальнейшее уточнение: «...комплекс ...есть сумма источ¬
63	Равдоникас В. И. Пещерные города Крыма и готская проб¬
лема в связи со стадиальным развитием Северного Причерно¬
морья.— ИГАИМК, 1932, т. 12, вып. 1—8, с. 45—89.
64	Готский сборник. Предисловие, с. 3.
65	Равдоникас В. И. За марксистскую иоторию материальной
культуры, с. 30.
66	Готский сборник, Предисловие, с. 4.
171


ников, по которым изучается особенное существование
формации, т. е. данное конкретное общество» 67. Отсут¬
ствие четких принципов и критериев выделения культур¬
ных комплексов вызвало критические замечания уже во
время дискуссии 68 69.
Некоторое разъяснение в определении задачи хроноло¬
гического расчленения должна внести формулировка по¬
нятия «культурный комплекс» — «как вся материальная
культура данного конкретного общества в данный момент
или отрезок его развития, в ее конкретном своеобразии,
во взаимной связанности отдельных элементов культуры
друг с другом и со всеми, могущими быть учтенными об¬
щественными явлениями... что должно служить единицей
культурно-исторического исследования, дробление кото¬
рой возможно лишь в технических удобствах исследования
и без утери общей целостности перспективы» в0. Но оста¬
ется неясным, что следует понимать под «данным кон¬
кретным обществом» в археологическом смысле, какая
конкретно археологическая категория или понятие име¬
ется в виду.
Эта нечеткость соотнесения социологических и архео¬
логических понятий вообще характерна для социологи¬
ческого направления в советской археологии начала 30-х
годов. Обращая особое внимание на примат социально-
экономического анализа археологических комплексов, сто¬
ронники социологического направления оставляли вне
внимания выделение конкретных обществ в пределах еди¬
ных по уровню социально-экономического развития общ¬
ностей. Для анализа общественно-экономической струк¬
туры рамки отдельных, допустим, археологических куль¬
тур узки, так как, во-первых, в пределах одной культуры
информация для такого анализа весьма ограничена,
во-вторых, синхронные культуры в пределах больших
культурно-хозяйственных зон отражают один уровень об¬
щественно-экономического развития их населения. Поэто¬
67	Равдоникас В. И. На новый этап..., с. 58.
68	Смирнов И. И. Возможна ли марксистская археология?, с. 43.
69	Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры, с. 28—29; В. К. Никольский определяет комплекс сле¬
дующим образом: «Активное приспособление людских обществ
к внешней среде в различные моменты и в разных местах вылилось
в своеобразные единства хозяйственных, общественных и духовных
сторон его жизни, изумительно соответствующих, точно совпадаю¬
щих и крепко прилаженных друг к другу» (Очерк первобытной
культуры. М., 1928, с. 78—79),
172


му естественно, что для анализа с целью определения об¬
щественно-экономической структуры классификация син¬
хронных культурных комплексов не играет существенной
роли, но решающее значение приобретает диахронная пе¬
риодизация, которая позволяет наметить четкие стадии
(этапы, периоды) развития культуры и общества. В комп¬
лексном методе эта сторона — конкретизация территори¬
ального объема культурного комплекса, которая в практи¬
ческих исследованиях встает как одна из первоочередных
задач,— и оказалась наиболее слабым и уязвимым звеном.
Хронологическую классификацию рекомендовалось вы¬
полнить путем использования данных по стратиграфии,
культурно-стратиграфической и типологической группи¬
ровке погребений на больших могильниках70, а также с
помощью традиционного типологического метода.
Социологический анализ археологического материала
комплексный метод предусматривал «под углом зрения
его социальной значимости, по группам, объединенным
социально-функциональными признаками»71. При этом
обращалось также внимание на роль географических, при¬
родных условий, в которых развивался данный культур¬
ный комплекс. Социологический анализ был направлен
на достижение главной цели исследования — реконструк¬
ции всех сторон жизни общества — производственной де¬
ятельности и уровня развития техники, реконструкции
поселений и жилищ, бытовой керамики, социальной струк¬
туры и духовной жизни.
Сравнительно-исторический анализ давал возможность
выявить синхронные культурные комплексы и наметить
определенные ареалы, а изучение комплексов в диахрон-
ном плане — выявить стадиально «зрелые узлы» развития,
наметить движущие силы этого развития. И, наконец, ис¬
следование культурно-хозяйственных связей отдельных
регионов давало возможность определить их направлен¬
70	В советской археологии впервые этот метод с успехом был
применен П. П. Ефименко при классификации погребальных комп¬
лексов из рязанских могильников I тыс. н. э. (См.: Ефименко П. П.
Рязанские могильники.— Материалы по этнографии, 1927, т. 3,
вып. 2.). В последние десятилетия этот метод широко применялся
при обработке массовых материалов могильников. См., например:
Генинг В. Ф. История населения Удмуртского Прикамья в пьяно¬
борскую эпоху. Ч. 1. Чегандинская культура (III в. до н. э,—
II в. н. э.).— ВАУ, 1970, вып. 10, с. 30 и сл.
71	Равдоникас В. И. За марксистскую историю материальной
культуры, с. 81.
173


ность и интенсивность. Но главное внимание акцентиро¬
валось все же на выяснении механики внутреннего раз¬
вития, почему некоторые недостаточно зрелые исследова¬
ния этого времени имели явно выраженный автохонист
ский уклон.
Одно из условий комплексного метода — большой хро¬
нологический диапазон — и должно было обеспечить вы¬
яснение закономерности наступления определенного эта¬
па социально-экономического развития данного общества,
показать его генезис и место в пределах той или иной
формации.
Так, уже в упомянутом примере — работе В. И. Равдо-
никаса по раннефеодальному обществу Северного Причер¬
номорья экскурс в эпоху бронзы и раннего железного
века был предпринят автором с целью показать закономер¬
ности стадиального развития местного общества и наступ¬
ления эпохи раннего феодализма 72.
В целом комплексный метод, как видно, давал возмож¬
ность обрисовать общее направление и принцип социоло¬
гического исследования археологических источников. Мно¬
гое в нем, конечно, было намечено чрезвычайно схематич¬
но и даже упрощенно, многих звеньев еще не доставало.
Но этот метод имел уже и определенные достоинства,
среди которых такие: во-первых, он представлял весь про¬
цесс исследования как определенную целостную систему;
во-вторых, включал как органическую, составную часть,
большинство методов, выработанных в археологии к этому
времени,— формально-типологический метод, «метод вос¬
хождения», комплексный подход палеоэтнологов и др.
Включение палеоэтнологического анализа и комплексного
подхода (см. подробно гл. II.4) в качестве компонентов в
систему социологического анализа и комплексного метода
придало первым совершенно новое содержание, переклю¬
чило исследования в русло социально-исторического по¬
знания с позиций марксистского понимания истории.
Плодотворным оказались многие методологические по¬
ложения палеоэтнологии, особенно такие, которые на на¬
чальном этапе были слабо разработаны в комплексном
методе. Среди них в первую очередь следует отметить
палеоэтнологический анализ, ставивший задачу порайон¬
ного исследования, выявления специфических особенно¬
стей культуры — фактически проблемы выделения архео¬
72	Равдоникас В. И. Пещерные города Крыма..., с. 85 и сл.
174


логических культур, как основных классификационных
единиц культурно-исторического анализа в археологии.
За этими археологическими культурами палеоэтнологи
видели конкретные этносы древности.
Столь же плодотворной оказалась и задача разработки
операциональных методов изучения археологических
источников, особенно массовых категорий. Эта задача
была связана с совершенствованием формализованно-ти-
пологического метода — традиционного приема археоло¬
гических исследований. К сожалению, в дальнейшем раз¬
работке именно этого метода было уделено крайне мало
внимания.
Комплексный метод, контуры которого были намече¬
ны во второй половине 20-х — начале 30-х годов, включал
в себя основные достижения методологии советской архео¬
логии на пути перестройки ее на новом направлении
социологического анализа археологических источников.
Комплексный метод стал инструментом исследования в со¬
циологическом направлении советской археологии.


Глава VI
НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ И ПЕРСПЕКТИВЫ
(Вместо заключения)
1.	СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
СОВЕТСКОЙ АРХЕОЛОГИИ
Первый период развития советской археологии, охва¬
тывающий послереволюционное время до середины 30-х
годов, завершился формированием нового социологическо¬
го направления науки, которое коренным образом отлича¬
лось от всех ранее существовавших направлений. Сущ¬
ность социологического направления состояла в том, что
археологические памятники стали рассматриваться как
источники для изучения истории развития социальной
жизни древних обществ. А это означало окончательное
утверждение археологии как исторической науки, бази¬
рующейся на философских принципах марксизма-лени¬
низма.
Реконструирование социально-исторической картины
жизни древнего населения предполагает исследования в
русле марксистского материалистического понимания ис¬
торического процесса. Проблемы производственной, хо¬
зяйственной деятельности изучаемого населения стали
главными, основополагающими в процессе реконструкции
древних обществ. Перед советскими археологами была
поставлена задача не только самого пристального и скру¬
пулезного сбора многочисленных фактов, связанных с
хозяйственной деятельностью древнего населения, но и
самого внимательного и глубокого анализа этих остатков
для реконструирования экономической системы их жизни.
Лишь на основе реконструированного экономического
строя могли получить свое решение вопросы обществен¬
ной организации и духовной, жизни исследуемых обществ
во всем многообразии их конкретного проявления. Социо¬
логическое направление утвердило археологию как под¬
линно историческую науку.
Социологическое направление ставило задачу всесто¬
роннего освещения жизни древнего населения, со всеми
176


бытовыми деталями, во всем разнообразий Живой действи¬
тельности. Эта установка заставила обратить внимлмг*
при изучении археологических объектов на все, даже са
мые незначительные остатки жизнедеятельности древних
обществ. Особое значение придавалось массовому, рядо¬
вому материалу, часто внешне весьма невзрачному, кото¬
рый раньше почти не привлекал внимания археологов. Но
именно этот материал представлял остатки жизни рядо¬
вого населения, именно он давал возможность реконструи¬
ровать жизнь народных масс — основного объекта исто¬
рического познания марксистской науки.
Стратегия социологических исследований древних об¬
ществ по археологическим источникам, пути осуществле¬
ния конкретно-исторических реконструкций этих обществ
были заложены в комплексном методе, который синтези¬
ровал основные достижения русской и советской археоло¬
гии начала XX в.
Комплексный метод впервые в практике археологиче¬
ских исследований представил весь процесс познания как
целостную систему, основными компонентами которой яв¬
лялись:
—	широкое использование для анализа исторического
прошлого археологических источников разнообразных ка¬
тегорий, что должно было обеспечить всестороннее осве¬
щение образа жизни древнего населения;
—	установление взаимосвязи объектов, предметов,
комплексов, археологических источников, как отражение
диалектической связи явлений объективной действитель¬
ности, как основа для рассмотрения общества как опре¬
деленной целостности;
—	широкое привлечение для анализа, кроме археоло¬
гических, разнообразных видов источников других наук
(гуманитарных и естественных), для всесторонней хара¬
ктеристики общественно-экономической структуры древ¬
них обществ;
—	выявление в истории древнего населения узловых
моментов, позволяющих расчленить исторический процесс
на отдельные стадии, рассматриваемые как прогрессивные
ступени общественно-экономического развития этого на¬
селения;
—	детальное региональное исследование для выявле¬
ния специфики остатков археологического материала и
вычленения археологических культур — носителей древ¬
12 1-795
177


них этносов, отдельных обществ — основных единиц кон¬
кретно-исторического анализа.
Социологическое направление и комплексный метод
подняли археологические исследования на новую ступень
по эффективности процесса познания, объективности ре¬
зультатов научного исследования, возможности проверки
этих результатов. Любой археологический комплекс преж¬
де чем быть включенным в систему познания, прежде чем
подвергнуться детальному исследованию, должен про¬
йти предварительное диагностирование — определение во
времени и пространстве. Обычно оно производится в пер¬
вом ориентировочном приближении, но именно это по¬
зволяет ограничить круг используемых в дальнейшем
сравнительных аналогий. В старой археологии «ориенти¬
рование комплекса» ограничивалось, во-первых, определе¬
нием его хронологии по вещевым остаткам, и, во-вторых,
определением культурной принадлежности. Новое на¬
правление ввело метод соотнесения комплексов со струк¬
турой общественно-экономической формации, что позво¬
лило получить еще один «определитель» — социально-эко¬
номический. Теперь комплекс в таком же предварительном
плане попадал в определенный круг социально-эко¬
номических сопоставлений, что, безусловно, давало весь¬
ма продуктивные результаты при дальнейшем исследо¬
вании.
Но, пожалуй, еще большее значение этот метод приоб¬
ретал на заключительной стадии исследования. Соотне¬
сение резуш^то^	того или иного археоло-
шческого комплекса с^ общей картиной структуры об-
щественно-экрнрз1ической формации позволяет надежно
Корректировать все частные конкретно-исторические вы-
5оды по {^конструкции таких конкретных обществ в соот¬
ветствии с законами развития социально-экономической
формации и общественного развития. Это и является выс¬
шим, наиболее объективным критерием оценки результатов
археологического исследования конкретно-научного мате¬
риала — археологических памятников любых категорий.
Формирование единого социологического направления
в советской археологии было закономерным этапом разви¬
тия научного знания в области изучения древних культур
по археологическим источникам. Это направление инте¬
грировало важнейшие достижения не только русской и
первых лет советской археологии, но и западноевропей¬
ской археологии конца XIX — начала XX в.
178


Социологическое направление было качественно новым
этапом в развитии археологического знания. Все ранее
существовавшие направления возводили в ранг универ¬
сального, всеобщего какие-либо частные явления или кон¬
цепции. Так, классическое направление выдвигало в каче¬
стве главного искусствоведческий анализ источников, эво¬
люционное — идею прогрессивного развития культуры,
палеоэтнологическое — исследование этнической истории,
культурно-историческая школа — идеи диффузии культу¬
ры и т. д. Социологическое направление не отвергало все
эти концепции, оно включало их в качестве частных тео¬
рий в систему своей концепции материалистического по¬
нимания истории и тем самым отводило подобающее им
место. Социологическое направление поставило задачу
рассмотрения археологических объектов как остатков, сле¬
дов жизнедеятельности людей, их исторического развития
и тем самым определяло исследования в русле изучения
истории общества.
Социологическое направление синтезировало и основ¬
ные методологические установки ранних направлений.
Идея комплексного изучения источников для всесторон¬
него исследования объекта была выдвинута уже в клас¬
сическом (синтез письменных и археологических данных)
и эволюционном направлении (привлечение данных есте¬
ственных наук). Особое внимание к изучению орудий тру¬
да, как ведущей категории в человеческой деятельности,
было характерно уже для школы В. А. Городцова.
Здесь же наметилась тенденция поиска закономерностей
развития археологических явлений. Выделение конкрет¬
ных обществ древнего прошлого (этносов) лежало в осно¬
ве идеи палеоэтнологического направления.
По-видимому, процесс формирования единого направ¬
ления в советской археологии был облегчен тем, что в
предшествующие периоды существовавшие направления
не были четко дифференцированы, а отдельные теоретиче¬
ские концепции или методологические установки не были
разработаны таким образом, чтобы превратиться в догмы,
препятствующие творческому развитию процесса позна¬
ния. Так, например, ни в русской, ни в советской архео¬
логии идеи диффузионизма или миграционизма, в кото¬
рых, несомненно, нашли отражение явления исторической
действительности, не получили столь глобального распро¬
странения, как в западноевропейской археологии, где, од¬
12*
179


нако, они и приобрели гипертрофированный вид, извра¬
щавший историческую действительность.
Но решающее значение в формировании социологиче¬
ского направления имело внедрение в теорию археологии
марксистско-ленинской философии, на чем мы подробно
останавливались во всех предыдущих разделах наших
очерков.
Комплексный метод определил стратегические задачи
социологических исследований, тактика осуществления
этих исследований требовала разработки непосредствен¬
ных конкретно-научных методов и методик среднего и
операционального уровня. К сожалению, этот уровень
остался как в археологии 30-х годов, так и последующих
лет очень слабо разработанным. Вопросами операциональ¬
ных методик много занимались представители палеоэтно-
логического направления. Но роль и удельный вес этого
направления были сравнительно невелики в советской
археологии, то, что предпринималось палеоэтнологами, не
получило массового распространения.
Отсутствие разработанных конкретно-научных методов
было одной из наиболее слабых сторон данного этапа раз¬
вития советской археологии. 22.	К ВОПРОСУ О «ТЕОРИИ СТАДИАЛЬНОСТИ»
Завершая обзор состояния советской археологии в пер¬
вый период ее развития, следует остановиться на некото¬
рых общих вопросах стиля и направления научных иссле¬
дований в области теории и методики. В частности, необ¬
ходимо рассмотреть вопросы о так называемой теории ста¬
диальности и социологическом схематизме. В советской
археологии последующих лет. без достаточно глубокого
исследования и аргументации получило широкое распро¬
странение мнение, что данные концепции были господ¬
ствующими в 30-х годах и сыграли весьма отрицательную
роль в развитии отечественной археологии.
В работах некоторых авторов по истории советской
археологии предпринимаются попытки доказать, что
«...советские археологи 1926—1935 гг. (Арциховский,
Брюсов, Равдоникас, Кричевский и др.) строили «теорию
стадиальности» как археологическое соответствие «яфе¬
тической теории» лингвиста Марра... Догматизация, свя¬
занная с общей обстановкой тех лет, тормозила рост и
развитие «теории стадиальности», а в 1950 г. эта теория
180


была попросту ликвидирована без замены другой. На все
десятилетия в советской археологии установился бестео-
ретический период» 1 2. Подобная оценка неправильно ха¬
рактеризует содержание одного из важнейших периодов
развития советской археологии — периода, когда происхо¬
дило становление марксистского материалистического по¬
нимания исторического процесса, ставшего основой всех
археологических исследований. В оценке Л. С. Клейна
становление материалистического мировоззрения отожде¬
ствляется с «теорией стадиальности».
К этой точке зрения фактически примыкает мнение
археологов, которые без достаточного анализа чрезвычай¬
но преувеличивают влияние лингвистических концепций
Н. Я. Марра на общее развитие советской археологии, осо¬
бенно ее теоретико-методологических принципов и мето¬
дов исследования.
Так, А. Л. Монгайт правильно отмечает, что на на¬
чальном этапе развития советской археологии в «отри¬
цании буржуазной науки, конечно, решающую роль игра¬
ли положения марксистской философии...». Однако, когда
здесь же ставится вопрос «... но как их конкретно при¬
ложить к явлениям и фактам, изучаемым археологией?»,
то ответ Л. А. Монгайта: «Здесь на помощь пришло уче¬
ние Н. Я. Марра, которое в то время считали материали¬
стическим и марксистским» 2 — несколько парадоксаль¬
ный. Существует огромная литература, которая свидетель¬
ствует, что археологи обращались непосредственно к про¬
изведениям классиков марксизма-ленинизма и отнюдь не
через Марра использовали их для анализа археологиче¬
ского материала.
В каком смысле в советской археологии была принята
«теория стадиальности» и действительно ли она была соз¬
дана Н. Я. Марром?
Сам термин «стадия», как показатель поступательного
хода, ступени исторического развития, встречается уже у
крупнейшего представителя эволюционной школы Э. Тей¬
лора и получает четкое классификационное содержание
у Л. Моргана в его трехчленном делении исторического
процесса на стадии дикости, варварства и цивилизации.
Эта периодизация всемирно-исторического процесса была
1	Клейн Л. С. Проблема смены культур в современных архео¬
логических теориях.— Вестник ЛГУ, 1975, № 8, с. 98, 99.
2	Монгайт А. Л. Возникновение и первые шаги советской ар¬
хеологии, с. 82.
181


принята К. Марксом и Ф. Энгельсом. В марксизме пони¬
мание поступательного, прогрессивного хода историческо¬
го развития человечества через определенные ступени,
стадии развития его общественно-экономической структу¬
ры получило четкое оформление в учении об общественно¬
экономических формациях. К. Маркс впервые показал, что
развитие общественных формаций является естественно-
историческим процессом3, в котором «... все общественные
порядки, сменяющие друг друга в ходе истории, пред¬
ставляют собой лишь преходящие ступени бесконечного
развития человеческого общества от низшей ступени к
высшей» 4. Таким образом, понятие стадиальности, как
последовательности, поступательности развития — отнюдь
не изобретение Н. Я. Марра, а наоборот, было заимствова¬
но им из социологической, возможно даже, марксистской
литературы.
Уже первые попытки применения марксистских поло¬
жений о развитии общества при исследовании археологи¬
ческих материалов, предпринятые группой «нового архео¬
логического направления» в 1927—1929 гг., основанные
на так называемом методе восхождения, фактически пред¬
ставляли собой исследования исторического процесса на
основе эволюции материальной культуры — орудий труда,
поселений и т. д. При этом основной посылкой в этих ис¬
следованиях был тезис о том, что «изучение этой эволю¬
ции является основанием для материалистического ана¬
лиза общественных форм» 5, так как орудия труда, хо¬
зяйственный быт определяли всю структуру общественной
жизни 6.
В этих первых попытках марксистского подхода к ре¬
конструкции общества прошлого большое внимание обра¬
щалось на зависимость социальных явлений от условий
материальной жизни. Правда, сам процесс развития в
пределах общественной формации в этих работах рас¬
сматривается еще в эволюционном стиле, без четких вы¬
делений определенных периодов.
Когда в начале 30-х годов развернулась дискуссия по
проблемам внедрения марксистских методов в археоло¬
3	См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 138.
4	Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 21, с. 275.
6	Арциховский А. В. Социологическое значение эволюции зем¬
ледельческих орудий, с. 124.
6 Брюсов А. Я. Восстановление общественно-экономических
формаций..., с. 14; Киселев С, В. Поселения, с. 36.
182


гию, оформляется стадиальный подход к рассмотрению
исторического процесса. Этот подход в наибольшей сте¬
пени соответствовал марксистскому материалистическому
пониманию истории. Не удивительно поэтому, что понятие
стадиальности использовалось прежде всего при рассмот¬
рении вопросов развития общественных формаций. Так,
на апрельском пленуме ГАИМК 1933 г., когда рассматри¬
вались проблемы истории доклассовых обществ, практи¬
чески во всех докладах и выступлениях фигурировало по¬
нятие «стадии» и «стадиальности»7. П. П. Ефименко в
докладе «К вопросу о стадиальности в истории доклас¬
сового общества» попытался сопоставить отдельные сту¬
пени стадии дикости в развитии первобытного общества,
установленные Морганом и Энгельсом, с периодизацией
каменного века Г. Мортилье. П. П. Ефименко считал, что
низшая ступень дикости соответствует шелльскому време¬
ни, средняя — ашельско-мустьерскому, а высшая — позд¬
нему палеолиту — докерамическому неолиту. Кроме того,
автор определял отдельно периоды также по специфике
общественных отношений (эндогамия, экзогамия и матри¬
архальные отношения) и связанных с ними хозяйствен¬
ных изменений.
А. А. Миллер, анализируя богатый северо-кавказский
материал, установил три стадии в развитии родового об¬
щества на данной территории. «Эти стадии отражают дви¬
жение общества в хозяйственном отношении от ведуще¬
го значения собирательства и охоты к земледелию и мел¬
кому скотоводству и далее к скотоводству крупному; в
области семейных отношений первобытной стадии соответ¬
ствует материнский род, а третьей — патриархальная се¬
мья» 8. В докладе М. И. Артамонова скифская эпоха в ис¬
тории кочевников причерноморских степей рассматрива¬
лась как стадия разложения родового общества, причем
автор подчеркивал, что начало скифской эпохи понимает
как стадию социально-экономического развития местного
общества.
О том, что понималось под стадиальностью, достаточно
хорошо видно и по такому определению: «...стадиальное
изучение автохтонного конкретного исторического процес¬
са прежде всего со стороны его социально-экономического
содержания, с которым подчиненно связаны и процессы
7	ПИМК, 1933, № 5/6, с. 80.
8	Там же.
183


этногонии» 9 (курсив мой.— 5. Г.). Само развитие обще¬
ства понималось как переход от одного этапа к другому,
как стадии «общественного развития в определенных ус¬
ловиях», поэтому «стадиальное развитие общества — вот
то главное, с чем должна считаться историческая наука,
в том числе, со своей стороны, «доисторическая» архео¬
логия в своих попытках исторического анализа» 10 11.
Стадиальный подход к рассмотрению исторического
процесса в археологии определился особенно четко. Это
можно объяснить тем, что уже утвердилась практика вы¬
деления археологических памятников, охватывающих зна¬
чительные хронологические отрезки в дискретные груп¬
пы — археологические культуры, провинции, комплексы
и т. д. Сопоставление таких групп позволяло наилучшим
образом проследить сам процесс прогрессивного развития
человеческой культуры. Естественно, что определение та¬
ких групп в качестве стадий социально-экономического
развития было вполне логичным с точки зрения учения
об общественных формациях в рассмотрении истории древ¬
них обществ. Это было также вполне созвучно главной
задаче советской археологии того времени — поставить во
главу исследования не этнические, не искусствоведческие
и не типологические и вещеведческие задачи, а задачи
изучения социально-экономических сторон общественного
развития как определенного фактора всей общественной
жизни людей. Для достижения именно такой цели — изу¬
чения общественно-экономического развития общества на
конкретных стадиях развития и был предложен комплекс¬
ный метод исследования, который определял общие прин¬
ципы социологического направления, в анализе археологи¬
ческих источников (подробно см. гл. V. 6).
В этот же период было выполнено несколько конкрет¬
но-исторических исследований, воплощающих теорию ста¬
диальности в практику. В качестве примера можно "ис¬
пользовать работу В. И. Равдоникаса «Пещерные города
Крыма и готская проблема в связи со стадиальным раз¬
витием Северного Причерноморья» и. Выбор этот не слу¬
чаен. Именно эту работу после того, как было развенчано
марровское «новое учение о языке», подвергли критике
9	Готский сборник. Предисловие, с. 2.
10	Равдоникас В. И. Археология на Западе и в СССР в наши
дни.- СГАИМК, 1932, № 9/10, с. 21.
11	Готский сборник.— ИГАИМК, 1932, т. 13, вып. 1—8,
184


ц пытались показать антимарксистские позиции ее авто¬
ра 12, что, на наш взгляд, не соответствует действитель¬
ности.
Обратимся только к рассмотрению вопроса, как теорию
стадиальности расценили в конкретном исследовании.
В указанной работе В. И. Равдоникас ставит задачу ис¬
следовать происхождение социально-экономической струк¬
туры готского общества Крыма, которое он считает ран¬
нефеодальным. Эту проблему автор решает, рассматривая
обширный археологический материал Северного Причер¬
номорья, Северного Кавказа и Нижнего Поволжья, начи¬
ная с эпохи бронзы и до I тыс. н. э. На основании рас¬
смотрения форм хозяйственной деятельности, образа жиз¬
ни и социальной структуры общества автор подводит
читателя к выводу о закономерности перехода местного
общества от одной стадии развития к другой, от первобыт¬
нообщинных отношений к раннеклассовым, рабовладель¬
ческим и, наконец, к феодальным. Причем все это вы¬
полнено с привлечением обширного археологического
материала. Автор полемизирует с рядом авторов. Так, па-
пример, он возражает против концепции В. А. Городцова
и В. В. Гольмстен, преувеличивающих степень социально¬
го расслоения вйлоть до выделения «важных господ» 13 и
многих других вопросов.
Можно, конечно, спорить, в какой мере аргументиро¬
вана та или иная точка зрения на конкретно-историче¬
ский процесс, но сам принцип подхода к анализу пробле¬
мы с точки зрения стадиального развития, несомненно,
нельзя квалифицировать как антимарксистский. Наобо¬
рот, именно такой анализ проблемы на широком социаль¬
ном фоне, а не в замкнутых рамках одной локальной
культуры, только и позволяет подойти правильно к ее ре¬
шению.
Теория стадиальности в своем археологическом оформ¬
лении предусматривала анализ социально-экономической
структуры общества, прежде всего с точки зрения его вну¬
треннего развития, что и было названо автохтонным раз¬
витием. К сожалению, в дальнейшем чаще всего эту идею
12	Киселев С. В. О недостатках и новых задачах в изучении
бронзового века.—- В кн.: Против вульгаризации марксизма в архео¬
логии. М., 1953, с. 132—134.
13	Равдоникас Д, И. Пещерные города Крыма и готская пробле¬
ма.— Готский сборник, с. 57»
485


стали переносить на этнический процесс, что и привело
к извращениям «гипертрофированного автохтонизма».
С точки зрения развития общественно-экономической
формации подход был вполне правомерен, ибо именно ши¬
рокая картина развития в пределах формации всегда га¬
рантировала от всевозможных случайностей в реконструи¬
ровании конкретных обществ прошлого, какими бы выдаю¬
щимися, или, наоборот, примитивными ни были те или
иные археологические памятники, по которым эти об¬
щества реконструировались.
Могла ли теория стадиальности в археологии быть за¬
имствованной у Н. Я. Марра? Кстати, и такие мнения
имеются. Е. К). Кричевский, например, прямо писал:
«Н. Я. Марр впервые сформулировал применительно к
лингвистике и археологии учение о стадиальном разви¬
тии» 14. Трудно сказать, на чем основывался этот автор.
Что касается лингвистики, то оставим оценку этого поло¬
жения для специалистов данной науки, но исторический
процесс Н. Я. Марр понимал, видимо, далеко не всегда
по-марксистски. Непременным компонентом марровского
понимания стадиальности было положение о скрещениях.
Марр исходил из того, что языки возникают из скрещи¬
вания языков различных групп населения, вплоть до того,
что самое зарождение человеческой речи имеет предпо¬
сылкой скрещение племенных видов. Последнее находится
в явном противоречии с теорией Энгельса о роли труда
в становлении человеческого общества, в том числе и ре¬
чи. Но Н. Я. Марр идет еще дальше. Он считает, что
всеобщий процесс скрещения является необходимым усло¬
вием общественной жизни человечества, неизбежным усло¬
вием ее начала и совершенствования на заре истории, а
также единственным залогом развития языка. Едва ли
такое утверждение нуждается в комментариях. Но, опи¬
раясь, по-видимому, на эти позиции Н. Я. Марра,
Е. Ю. Кричевский и писал: «Стадиальное единство... ре¬
зультат непрерывных и многосторонних скрещений пле¬
мен, стоящих на одном уровне исторического развития.
Стадиальность означает не всеобщую независимость, а
всеобщую связанность и взаимную обусловленность» 15 16.
В развивавшейся археологами теории стадиальности
ничего подобного не было, и П. Н. Третьяков верно отме¬
14	Кричевский Е. Ю. О роли межплеменных сношений в древ¬
нейшей истории.— КСИИМК, 1946, вып. 13, с. 4.
16	Там же, с. 5.
180


тил, что «марровская теория стадиальности в языке от¬
нюдь не соответствует истинной стадиальности историче¬
ского процесса — смене общественно-исторических форма¬
ций» 1в.
Итак, стадиальный подход в исследованиях, выдвину¬
тый в начале 30-х годов в советской археологии как ос¬
новной принцип марксистского анализа археологических
источников, не имеет ничего общего с марровскими по¬
строениями. Попытки характеризовать этот период как
марровский, фактически основываются на поверхностном
сходстве, главным образом в терминологии, так как
Н. Я. Марр всячески стремился свои построения пред¬
ставить как марксистские. Не удивительно поэтому, что,
во-первых, в общем анализе социальной структуры рекон¬
струируемых обществ археологи почти никогда не ссы¬
лались на Н. Я. Марра, как основоположника теории ста¬
диальности, и, во-вторых, после того, как марровские
построения в начале 50-х годов были развенчаны, в архео¬
логии продолжались исследования по социальной струк¬
туре общественного развития в том же стиле, как и до
этого.
Но все это отнюдь не означает, что некоторые идеи
Н. Я. Марра не оказали отрицательного воздействия на
развитие археологии, особенно в области изучения пер¬
вобытного мышления, искусства, этногенетического про¬
цесса и ряда других проблем. Критика этих сторон уже
неоднократно осуществлялась в советской литературе 16 17.
Однако это уже особые вопросы, из которых с теорией ста¬
диальности сближается, пожалуй, лишь проблема этноге¬
неза. Именно в этой области чаще всего прибегали к мар-
ровским стадиям развития языка, ибо язык — один из
важнейших компонентов, характеризующих этнос.
Чем же привлекали лингвистические концепции
Н. Я. Марра археологов? Н. Я. Марр в своих лингвисти¬
ческих построениях рассматривал язык как надстройку
над экономическим базисом общества. Отсюда, по
Н. Я. Марру, вместе с изменениями экономической струк¬
туры общества изменяется и язык, как явление надстрой¬
ки. Эти изменения могли происходить в силу внутренних
процессов развития общества, чаще же всего — в силу
16	Против вульгаризации марксизма в археологии. М., 1953,
с. 26.
17	Там же.
187


скрещения различных языков. Во всех случаях, в соот¬
ветствии с подобным вульгаризаторско-социологическим
взглядом, переходы осуществлялись через взрывы на ру¬
беже стадий подобно развитию общественных формаций.
В результате «взрывов» рождался новый язык.
Но в сочинениях Н. Я. Марра нигде не была изложена
подробная «стадиальная теория» как законченная, имею¬
щая достаточную аргументацию концепция ни в отноше¬
нии развития языка, ни в отношении этнических групп 18 19.
Поэтому фактически за пределы гипотезы эта «теория»
не вышла, но она оказалась внешне весьма привлекатель¬
ной, так как некоторыми своими деталями — внутреннее
развитие, взрыв-скачок и т. д.— была весьма похожа на
общесоциологическую схему развития исторического про¬
цесса, учение об общественных формациях, которые в
период становления марксистской археологии получили
всеобщее признание. Но сходство это — не результат тео¬
ретико-методологических исследований в лингвистике, а
результат вульгаризации марксизма, когда из арсенала
марксистского учения об общественном развитии в линг¬
вистику были перенесены некоторые социологические по¬
нятия и термины.
В каком же виде «марровская теория» вошла в архео¬
логию? Чаще всего она привлекалась археологами при по¬
пытках восстановления этногенетического процесса на ка¬
ких-либо конкретных территориях. В таких построениях,
по мнению многих археологов, особенно вредной оказалась
марровская «теория стадиальности», так как под ее влия¬
нием этногенетический процесс всюду рассматривался как
автохтонный, когда практически отрицались все иные
пути развития. Но это утверждение не соответствует дей¬
ствительному положению дел в археологии. Используем
в качестве примера, противоречащего такому утвержде¬
нию, исследование одного из приверженцев «марровской
теории» — В. И. Равдоникаса, по уже упомянутой ранее
проблематике Северного Причерноморья, где он допускает
и инфильтрацию и вторжение отдельных групп населения
в различные эпохи 1э.
Кроме того, разве сама идея автохтонного развития
принадлежит Марру? Проблема перехода от одного этапа
развития культуры к другому, происхождения новых
18	Против вульгаризации марксизма в археологии, с. 25—26.
19	Равдоникас В, И, Пещерные города Крыма, с. 45, 78, 88,
188


культурных комплексов была и остается одной из цент¬
ральных и актуальных и, к сожалению, пока еще весьма
слабо исследованной в археологии. Эта проблема постоян¬
но встает перед археологами и в решении ее всегда ди¬
лемма — или здесь развитие местной культуры, но плохо
прослеживаемая преемственность объясняется отсутстви¬
ем соответствующих звеньев эволюции культуры (эта
идея в основе своей и дает автохтонность!), или достаточ¬
но резкое различие культур свидетельствует о прерыв¬
ности в результате миграции нового населения, диффузии
других культур и т. п.
Так, например, В. В. Хвойко видел предков славян
в Приднепровье еще в эпоху неолита! И. Е. Забелин и
Д. И. Иловайский рассматривали скифов как предков раз¬
личных позднейших народов Восточной Европы. Проис¬
хождение причерноморских культур — ямной, катакомб¬
ной и срубной — в духе последовательных миграций в эту
область новых племен, носителей данной культуры, лежит
в основе концепции В. А. Городцова, эту же схему смены
культур М. Г. Ростовцев трактовал как процесс развития
местного населения! Эта же идея отстаивалась А. П. Круг¬
ловым и Г. В. Подгаецким. Количество таких примеров
можно намного увеличить! Увлечение автохтонизмом в
20-х и, особенно, 30-х годах было своеобразной реакцией
на получавшие все более широкое распространение идеи
диффузионизма, миграций, культурного влияния и т. п.
Против чего, например, выступил В. И. Равдоникас при
анализе так называемой готской культуры Крыма? Пре¬
жде всего, против того, что эта культура была занесена
в Крым из Византии 20.
Естественно, что сторонники автохтонных концепций
при рассмотрении конкретных этногенетических проблем
не преминули использовать марровские идеи, тем более,
что широкое привлечение различного рода источников, не
только лингвистических, считалось одним из условий ус¬
пешного решения таких проблем.
В этом смысле лингвистические параллели сослужили,
конечно, не лучшую роль в развитии археологии, они по¬
зволили археологам заполнить тот пробел в методологии
этноисторических исследований, который, кстати, и сегод¬
ня еще остается незаполненным. Ведь не секрет, что до
20	Равдоникас В? И. Пещерные города Крыма и готская проб¬
лема, с. 89 и сл.
189


сих пор не разработаны проблемы древних этнических
формирований, их специфика и закономерности трансфор¬
мации. Недаром почти повсеместно мы переносили этни¬
ческую понятийную систему современности на древние
и древнейшие этнические формирования, что в строго на¬
учном смысле антиисторично.
Вредность лингвистической схемы Н. Я. Марра в при¬
менении к этногенетическим построениям в археологии
заключалась в том, что она позволяла получать любые вы¬
воды, которые хотел иметь тот или иной автор. То, что эта
схема долгое время могла иметь хождение в археологии,—
показатель теоретической слабости этнической археоло¬
гии.
По-видимому, не последнюю роль в распространении
схемы Марра сыграло и то обстоя! ельство, что именно в
данный период в археологии все шире внедряются мар¬
ксистские концепции общественного развития, в которых
обращалось особое внимание на внутреннее развитие, пе¬
реход от одного этапа развития к другому как диалекти¬
ческий скачок и т. д. Далеко не всегда в археологических
материалах удавалось выявить явления, которые позво¬
лили бы вскрыть подобные переходы, достаточно убеди¬
тельно аргументировать их и именно тогда прибегали к
пресловутой марровской схеме.
3.	«СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ СХЕМАТИЗМ»
В ИСТОРИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ
30-х ГОДОВ
В исторических работах на данном этапе развития на¬
уки одним из недостатков исследований, авторы которых
пытались использовать марксистские концепции, был со¬
циологический схематизм. Проблема эта возникла значи¬
тельно раньше и в известной мере была обусловлена объ¬
ективным ходом развития самого исторического знания,
а не только перестройкой его на марксистских основах.
Еще в дореволюционной русской исторической литера¬
туре и университетских курсах истории официальное при¬
знание получило два направления в исследовании21.
«Идеографическое» направление объединяло последовате¬
лей баденской школы неокантианства (Г. Риккерт, М. Ве¬
бер, В. Виндельбанд), которые придерживались той точки
21	Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории. Спб., 1910.
190


зрения, что история — наука о неповторимых явлениях
общественной жизни, поэтому здесь не может быть зако¬
номерностей развития, так как это наука, лишь описы¬
вающая индивидуальные факты. В русской науке наибо¬
лее последовательными сторонниками «идеографическо¬
го» направления были А. С. Лаппо-Данилевский и Н. Ка-
реев, который прямо писал: «Задачи истории не в том,
чтобы открывать какие-либо закономерности (на что есть
социология) или давать практические наставления (это
дело политики), а в том, чтобы изучать конкретное про¬
шлое без какого бы то ни было поползновения предска¬
зывать будущее» 22.
В противоположность истории социология рассматри¬
валась как наука об общих законах общественного разви¬
тия, лишенная какой бы то ни было индивидуальности.
Отсюда сложились два разных методологических подхода
к исследованию — «идеографический» — индивидуализи¬
рующий и «номотетический» — обобщающий.
Согласно концепции «номотетического» направления
задачей истории было не только описание явлений обще¬
ственной жизни, но главное — открытие и формулирова¬
ние законов общественного развития, которые определяли
последовательную смену фаз, этапов и стадий историче¬
ского процесса 23. Естественно, что это направление тесно
смыкалось с социологией. За социологизацию истории вы¬
ступали В. О. Ключевский, Д. М. Петрушевский и особен¬
но Н. А. Рожков, для работ которого особенно был харак¬
терен схематизм. «Наука,— писал Рожков,— всегда схе¬
матична; где нет схемы, общей единой закономерности,
где нет стройности, единства, последовательности, там нет
и науки; всякая частность, конкретная подробность сама
по себе не имеет научного значения, она важна как не¬
отъемлемая, необходимая часть целого» 24. Это была одна
из наиболее крайних позиций сторонников социологизации
истории, сводивших конкретно-исторический процесс к со¬
циологическим схемам и «формулам», за которыми теря¬
лась историческая действительность или она выглядела
крайне обедненной и искаженной. Так, Н. А. Рожков ви-
22	Кареев Н. Теория исторического знания. 3-е изд. Спб., 1913,
с. 153.
& Чагин Б. А., Клушин В. И. Борьба за исторический материа¬
лизм. М., 1975, с. 250 и сл.
24 Рожков Н. Русская история в сравнительно-историческом
освещении. (Основы социальной динамики). М.; Пг., 1919, т. 1, с. 21.
191


дел закономерность лишь в абсолютной повторяемости
явлений и их постоянной последовательности.
М. Н. Покровский в своих исторических исследованиях
боролся в основном против неокантианских, риккертиан-
ских трактовок исторического процесса, против описа¬
тельства и отстаивал познание истории на новой методоло¬
гической основе с позиций исторического материализма.
В отличие от Н. А. Рожкова М. Н. Покровский в своих
работах исследовал исторический процесс с позиций ма¬
териалистического понимания истории. Он исходил не из
абстрактных схем, а, наоборот, от изучения исторических
событий переходил к обобщениям и социологическим вы¬
водам. Последние носят у него конкретно-исторический
характер 25. Конечно, печать некоторого схематизма, обу¬
словленного, может быть, самим характером работы, была
на одной из наиболее популярных работ М. Н. Покровско¬
го, долго бывшей основным учебным пособием по русской
истории 26, книге, заслужившей высокую оценку В. И. Ле¬
нина 27.
По мнению Н. Н. Андреева, социологизация истории
в значительной степени была связана с кризисом русской
исторической науки, скатившейся к описательству. Кроме
того, надо учитывать и логику развития самой науки,
когда описания, накопленные в большом количестве, не¬
обходимо сменились «исканием законов», как своей пря¬
мой противоположности 28. Именно таким состоянием ха¬
рактеризовалась советская археология 20-х годов, когда
в большом количестве были накоплены описания разно¬
образнейших археологических фактов как полевого, так
и вещевого характера. В этих условиях поиски законов
исследуемых явлений уже ярко проявлялись в работах
В. А. Городцова и его последователей (см. гл. V. 4).
Совершенно естественно, что когда перед советскими
археологами встала задача перестройки исследований на
подлинно исторической основе, то в первую очередь не¬
обходимо было опереться на знание общесоциологических
законов развития человеческого общества. Именно в этом
плане были предприняты попытки выполнить конкретные
25	Очерки истории исторической науки в СССР, т. 4, с. 180—198.
26	Покровский М. Н. Русская история в самом сжатом очерке.
(От древнейших времен до конца XIX столетия). М., 1923, ч. 1—2.
27	См.: Ленин В. И. Полы. собр. соч., т. 52, с. 24.
28	Андреев Н. Н. К вопросу о понимании закономерностей в
истории (социологические этюды). Л., 1925, с. 31.
192


исследования методом восхождения группой «нового ар¬
хеологического направления», а в дальнейшем сторонни¬
ками и так называемого комплексного метода. Причины
увлечения социологизацией истории, особенно ее схемати¬
зацией, по-видимому, нужно искать и в том, что на данном
этапе развития исторической науки советскими историка¬
ми предпринимались еще только первые попытки приме¬
нения принципов исторического материализма к изучению
проблем социально-исторического развития конкретных
обществ прошлого. А еще Ф. Энгельс писал, что всю «ис¬
торию надо изучать заново» 29 с марксистских материали¬
стических позиций понимания исторического процесса.
У истоков этого познания многое еще оставалось не
исследованным, методология была еще очень слабо разра¬
ботанной и социологический схематизм при таком состоя¬
нии науки не только заполнял некоторые «пробелы», но
и давал в общем определенные ориентиры, гарантируя от
грубых ошибок при интерпретации конкретно-историче¬
ских явлений.
И, наконец, нельзя забывать, что это был период самой
острой борьбы против буржуазных концепций историче¬
ского процесса, когда было еще немало авторов, открыто
выступавших против применения принципов историческо¬
го материализма в историческом анализе общественной
жизни (Р. Ю. Виппер, Н. А. Бердяев, С. Л. Франк и др.),
поэтому многие работы были острополемичны и политиче¬
ски направлены против классово чуждых концепций.
В целом социологизация истории, или, как нередко
пишут, «социологический схематизм», отнюдь не был
извращением принципа историзма или материалистическо¬
го понимания исторического процесса. Увлечение социоло¬
гическими схемами, нередко весьма гипертрофированными
и вульгаризированными, подмена ими конкретно-истори¬
ческих исследований, основанных на фактологическом ана¬
лизе, было «болезнью роста» не только археологической
науки.
Следует, однако, заметить, что это явление вскоре же
было подмечено и подвергалось критике. «Цитаты вместо
исследования, высокомерное невнимание к фактам вместо
их кропотливого настойчивого изучения, общеметодоло¬
гические соображения и исторические аналогии вместо
анализа конкретных исторических «окружающих условий»
29 Маркс К., Энгельс Ф, Соч., 2-е изд., т. 37, с. 371.
lU 13 1-795
193


и исторической «живой действительности»,— писалось в
одной из передовых центрального археологического
журнала,— такова, к сожалению, достаточно еще распро¬
страненная болезнь нашей исследовательской работы» 30.
В этой же статье редколлегия намечала задачи в обла¬
сти археологических исследований: «Изучение конкрет¬
ной истории докапиталистических общественных форма¬
ций на основе диалектико-материалистического метода...
является основной задачей... Мы должны вплотную при¬
няться за критическое освоение источников, критический
пересмотр традиционных и ходовых концепций буржуаз¬
ной историографии... Мы должны приняться за конкрет¬
ные исследования, за позитивную разработку историче¬
ских проблем на основе марксизма-ленинизма, на основе
метода исторического материализма...» 31.
Призывая исследователей к самокритическому анали¬
зу проделанной работы, журнал подчеркивал, что «спе¬
циальное внимание должно быть уделено борьбе с упро¬
щенчеством в новой исследовательской работе, борьбе со
схематизмом и механическим перенесением специфиче¬
ских категорий одной исторической эпохи в другую, борь¬
бе с той цитатной схоластикой, которой подменяется
иной раз живое, действенное, конкретизированное при¬
менение метода диалектического материализма к истори¬
ческому материалу» 32.
В начале 30-х годов некоторые вульгарно-социологи¬
ческие извращения особенно остро стали ощущаться в
преподавании общественных наук в школах. Именно это
и привело к появлению специального постановления Сов¬
наркома СССР и ЦК ВКП(б) «О преподавании граждан¬
ской истории в школе (1934 г.).
В области научных исследований эти постановления
высших партийных и советских органов были восприняты
как указания на необходимость заострения внимания на
проблемах марксистско-ленинского историзма и правиль¬
ного понимания соотношения в исторических исследова¬
ниях общесоциологического, теоретического и фактическо¬
го материала. Все это в полной мере отвечало актуальным
задачам совершенствования и дальнейшего развития исто¬
рической науки, в том числе археологии, которая к этому
периоду стала ее прочной составной частью.
30 ПИДО, 1934, № 3, с. 12.
81 Там же.
32 Там же, с. И,
194


Необходимо, однако, иметь в виду, что под «социологи¬
ческим схематизмом» или «вульгарным социологизмом»,
которые в эти годы подвергались критике, имелось в виду
вполне определенное явление, когда в исторических ра¬
ботах конкретно-исторического характера фактологиче¬
ский анализ материала для установления тех или иных
закономерностей в развитии общества подменялся отвле¬
ченными социологическими схемами, которые нередко
упрощали и извращали картину общественного развития.
Позднее, оценивая данный период в развитии советской
исторической науки, некоторые историки, и, особенно, ар¬
хеологи нередко стали под «социологическим схематиз¬
мом» подразумевать вообще все работы теоретико-мето¬
дологического характера, выполненные в это время, кото¬
рые в принципе и должны быть социологическими, ибо
невозможно, к примеру, исследовать общесоциологические
закономерности первобытных формаций, опираясь только
на археологические источники и описывать эти исследова¬
ния языком и фактами «черепков и погребений». А имен¬
но так эти ученые понимали задачи историзации, правиль¬
ного соотношения методологии и конкретной истории и
усиления роли фактологического материала не только в
конкретно-исторических, но и теоретико-методологических
исследованиях. Зачастую же последние вообще считались
не научными работами.
Подобное нигилистическое отношение к теоретико-ме¬
тодологическим проблемам и весьма «расширительное тол¬
кование понятия «вульгарный социологизм» привело к
изгнанию из исторических исследований социологических
обобщений, к боязни историков ставить теоретические во¬
просы на конкретном материале, отходу философов от
разработки методологических проблем истории»33.
Конечно, неумеренное увлечение социологизациейпри¬
водило к тому, что некоторые археологи подменяли иссле¬
дование проблем социальной истории общими социологи¬
ческими характеристиками или цитатами из произведений
классиков марксизма-ленинизма, которые нередко «коче¬
вали» из одной работы в другую. Но это в большинстве
случаев уже зависело от субъективных качеств исследо¬
вателя. В целом же интенсивная социологизация истори¬
ческих, в том числе археологических, исследований в 30-х
33 История и социология. М., 1964, с. 13.
13+74 1-795
195


годах была объективно-необходимым этапом в становле¬
нии новой науки, а некоторые отклонения от общеприня¬
тых норм — результат процесса бурного развития науки,
«болезнь роста».
4.	ПЕРЕХОД К НОВОМУ ЭТАПУ
Первая половина 30-х годов, несомненно, была куль¬
минационным пунктом в развитии советской археологии,
на пути ее перестройки как науки нового типа, отвеча¬
ющей требованиям социалистического общества. В нашем
очерке в соответствии с поставленной задачей рассмат¬
ривались только некоторые вопросы, связанные с осмыс¬
лением советскими археологами теоретико-методологиче¬
ских проблем своей науки. Это не должно создавать
впечатление, что советская археология 30-х годов была
всецело занята решением только этих задач. Теоретико¬
методологические проблемы на данном этапе были глав¬
ными, от их решения зависело дальнейшее совершенство¬
вание научных исследований. Но наряду с этим археологи
продолжали успешно работать во всех других сферах ар¬
хеологической деятельности, которые по общему объему
занимали достаточно большое место. К сожалению, по ис¬
ториографии советской археологии 20—30-х годов пока
нет исследований, освещающих, какие именно конкретно¬
исторические проблемы и на каких археологических источ¬
никах они решались археологами этого времени.
Несомненно, что в области конкретно-исторических ис¬
следований, по своему характеру также теоретических, на
протяжении 20-х — начала 30-х годов также подготавлива¬
лась почва для внедрения нового стиля научной работы в
соответствии с новыми требованиями. Формировался внут¬
ренний мир исследователя, его научное мировоззрение,
служившее базой его видения и объяснения картины раз¬
вития мира, в частности древних обществ. Этот процесс
проходил под благотворным воздействием советской дей¬
ствительности, в условиях перестройки гуманитарных
наук, так как археология, как наука, конечно, развивалась
не в изоляции от этих наук. Подобный внутренний про¬
цесс был необходим, так как морально подготовил иссле¬
дователей к переходу на новый стиль научного мышления,
к пониманию новых задач, поставленных перед наукой.
Для окончательного перехода к новому стилю исследо¬
ваний необходим был толчок, решительный сдвиг, и таким
196


толчком была дискуссия начала, 30-х годов. Именно с это¬
го времени, как мы стремились показать в предыдущих
разделах, начинается развитие советской марксистской
археологии. В этот период были определены основные
принципы и методы исследования археологических памят¬
ников как источников для реконструирования социально¬
го и исторического прошлого отдельных обществ. Но опре¬
деление общих принципов и методов исследования пред¬
ставляет собой лишь первый этап перестройки науки, так
как их необходимо внедрить в практику конкретно-истори¬
ческих исследований. Кроме того, общие принципы и ме¬
тоды должны быть сами конкретизированы и разработаны
в теоретическом и методологическом отношении для лю¬
бого уровня исследования. Естественно, что на начальном
этапе, в 30-х годах, не могли появиться крупные моно¬
графические исследования, выполненные в новом стиле.
Поэтому в изданиях рассматриваемого периода преобла¬
дают сборники, причем нередко тематические, при помо¬
щи которых весьма оперативно вводятся в научный оборот
новейшие материалы, новые идеи, новые результаты в
разработке частно-научных проблем.
Одним из факторов, породивших дискуссию 30-х годов
по теоретико-методологическим проблемам археологии, по
убеждению большинства ее участников, было накопление
огромного количества источников, которые позволяли
осуществить социологические реконструкции. Вспом¬
ним, сколь категоричны были по этому поводу сужде¬
ния сторонников «нового археологического направления»
(гл. III. 4). Однако уже первые попытки использования
старых материалов для социологических реконструкций
показали, что эти материалы источниковедчески недоста¬
точно доброкачественны с точки зрения новых задач нау¬
ки и могли служить лишь дополнением к новым источни¬
кам. Так от осознания избыточности источников, эмпири¬
ческого кризиса, при постановке новых исследовательских
задач пришли к выводу о крайней узости источнико¬
ведческой базы. Отсюда перед советской археологией вста¬
ла новая первоочередная задача широкого и всестороннего
исследования во все возрастающих масштабах новых ар¬
хеологических памятников, которые позволили бы осу¬
ществить действительно научный процесс историко-со¬
циологического реконструирования древних обществ. Те¬
перь, на новом- этапе развития советской археологии,
полевые исследования стали главной, наиболее актуаль¬
13+V4'
197


ной задачей, на решение которой должны были быть на¬
правлены основные усилия археологов.
Поэтому в области методологии первоочередной зада¬
чей стала разработка методов полевых исследований. На
эту тему было написано очень много, в том числе спе¬
циальных статей. Если до 1930 г. по методике раскопок
было издано всего несколько работ, то в течение 1930—
1940 гг. было опубликовано 42 специальных статьи по ме¬
тодике полевых исследований34, в том числе специальные
«Положение о производстве археологических обследова¬
ний и раскопок» и «Инструкция к открытому листу на
право производства археологических исследований» (М.;
Л., 1939), ставшие официальными документами, обеспе¬
чившими единство требований при производстве раскопок.
Если в отмеченное десятилетие выходило в среднем почти
четыре публикации ежегодно, то в течение следующих
двадцати пяти лет издавалось уже в два раза меньше.
И неудивительно, что завершился этот процесс созданием
больших обобщающих работ по методике археологических
исследований 35.
В условиях советской действительности археологиче¬
ские исследования впервые в истории археологии полу¬
чают массовое распространение. Бурное развитие в стра¬
не краеведческого движения в 20—30-х годах, большой
интерес широких масс к древнейшему прошлому вызва¬
ли повышенное внимание к археологическим материалам.
Они собираются в массе в многочисленных краеведческих
музеях и служат делу пропаганды археологического зна¬
ния. На местах возникает множество больших и малых
научных центров, которые в тех или иных масштабах
проводят и археологические обследования. В первый пе¬
риод развития советской археологии формируются архео¬
логические учреждения с квалифицированными специали¬
стами на Украине, в Белоруссии, в Закавказье и Средней
Азии. Археологи центральных археологических учрежде¬
ний осуществляли многочисленные работы на всей терри¬
тории Союза, привлекая и воспитывая местные кадры
(см. гл. I. 6). С середины 20-х годов начинается планомер¬
ное осуществление полевых работ с централизованным
84	Советская археологическая литература. Библиография, 1918—
1940 гг. М.; Л., 1965, с. 52—53.
85	Авдусин Д. А. Археологические разведки и раскопки. М.,
1959; Авдусин Д. А. Полевая археология СССР. М., 1972; Блават->
ский В. Д. Античная полевая археология. М., 1967.
198


финансированием. В начале 30-х годов проводились даже
конференции по планированию археолого-раскопочных
работ 36.
В соответствии с новыми задачами возрастает и коли¬
чество экспедиций, ежегодно организуемых для раско¬
пок памятников. Только центральными учреждениями
ГАИМК — РАНИОН в 1930—1931 гг. было организовано
12—15 экспедиций, а всего сотрудники центральных
учреждений Москвы и Ленинграда организовали работы
26—19 экспедиций. В следующие два года были соответ¬
ственно проведены работы 26—27 и 32—35 экспедиций,
а в 1934—1935 гг. количество их возросло уже более чем
вдвое37. Государственный исторический музей в 1927—
1935 гг. ежегодно организовывал 7—8 достаточно круп¬
ных экспедиций38. Большинство этих экспедиций осу¬
ществляли многолетние и комплексные исследования, про¬
водя раскопки на разновременных памятниках.
Главную задачу в археологии на данном этапе ее раз¬
вития — интенсивное накопление нового археологическо¬
го материала — можно было выполнить только путем но¬
вых раскопок. Это объективно совпало с задачами, кото¬
рые были поставлены перед советскими археологами в
условиях широкого строительства экономического фунда¬
мента социалистического общества. Социалистическое го¬
сударство стало считать памятники археологии всенарод¬
ным достоянием и в тех случаях, когда они разрушались в
ходе строительства каких-либо народнохозяйственных объ¬
ектов, брало на себя расходы по их изучению. В октябре
1932 г. по ГАИМК было издано распоряжение об орга¬
низации особого Комитета по работам Академии на ново¬
стройках 39, на который были возложены обязанности ко¬
ординации и организации археологических исследований
в зонах новостроек. Комитет установил контакты с широ¬
ким кругом заинтересованных организаций и привлек в
свой состав всех крупнейших археологов (всего он на¬
считывал 32 человека). Председателем Комитета стал
Н. Я. Марр, ученым секретарем — Б. А. Латынин. При ор¬
ганизации исследований на новостройках, по-видимому,
был учтен опыт работы Днепрогэсовской экспедиции Нар-
36	СГАИМК, 1931, № 7, с. 20—22.
37	Археологические экспедиции ГАИМК и ИА. 1919—1956. Ука¬
затель. М., 1962.
38	Труды ГИМ, 1941, вып. 12, с. 3.
39	СГАИМК, 1932, № 11/12, с. 79-80,
199


компроса УССР (1927—1932 гг.) — первой в мировой и
отечественной практике экспедиции для изучения в архео¬
логическом отношении обширного района гидростроитель¬
ства (начальник экспедиции Д. И. Яворницкий, сотрудни¬
ки: А. В. Добровольский, В. А. Гринченко, Ф. Н. Кира-
нов, И. Ф. Левицкий и др.).
Первые крупные работы новостроечных экспедиций
Академии были выполнены осенью 1932 г. на трассе кана¬
ла Волга — Москва 40 под руководством О. Н. Бадера (в
работах участвовали Т. С. Пассек, А. В. Збруева,
Т. Г. Оболдуева и др.), в зоне затопления Пермской ГЭС
в 1932—1937 гг. Камской экспедицией, руководимой
А. В. Шмидтом, а затем Н. А. Прокошевым (участники
М. В. Талицкий, А. А. Иессен, А. В. Збруева и др.). Боль¬
шие исследования были выполнены Камыш-Бурунской эк¬
спедицией (1932—1934 гг.) на Керченском полуострове
при исследовании городищ Тиритаки (В. Ф. Гайдукевич,
Ю. Ю. Марти, Л. М. Славин) и некрополя этого антично¬
го центра (В. Д. Блаватский, М. М. Кобылина), а также
городища Мирмекия (В. Ф. Гайдукевич). В 1933 г. было
организовано уже девять новостроечных экспедиций, в
1934 — 13 и в 1935 — девять. Масштабы полевых иссле¬
дований новостроечных экспедиций во много раз превос¬
ходили работы, выполнявшиеся ранее обычными экспе¬
дициями, и позволили получить колоссальное количество
нового археологического материала, причем нередко из
районов, еще очень слабо изученных в археологическом
отношении.
Первые исследования 30-х годов положили начало со¬
зданию новой источниковедческой базы советской архео¬
логии, направленной на выполнение задач исследования
социально-исторического процесса развития древних об¬
ществ. Приведенные выше данные свидетельствуют, что
нет никаких оснований утверждать, будто оживленные
споры и выступления по теоретико-методологическим про¬
блемам в начале 30-х годов нанесли ущерб или препят¬
ствовали осуществлению конкретно-исторических иссле¬
дований и археологических раскопок. Главная цель дис¬
куссии состояла в том, чтобы сориентировать эти исследо¬
вания в новом направлении. Поэтому будет, очевидно, не¬
безынтересным проследить, хотя бы в самом общем виде,
как на протяжении последующего времени проходило раз¬
40	СГАИМК, 1932, № 9/10, с. 8.
200


витие советской археологии, которое характеризовалось
социологическим направлением и комплексным методом.
Первоочередной задачей стало создание новой прочной
источниковедческой базы, отвечающей требованиям ново¬
го направления в исследованиях. Поэтому основное вни¬
мание было сосредоточено на полевых археологических ра¬
ботах и разработке методов полевых исследований. Это
был своеобразный период «массовой полевой романтики»,
когда считалось, что без проведения раскопок вообще не
может быть выполнена ни одна работа, а каждый архео¬
лог должен быть прежде всего раскопщиком, полевиком!
Все нарастающие масштабы раскопок, как за счет уве¬
личения количества археологов-профессионалов, так и за
счет возможностей увеличения объемов полевых работ
привели к колоссальному росту источниковедческой базы
археологии. Этот процесс происходил настолько быстро,
что к концу 60-х — началу 70-х годов реально начал ощу¬
щаться источниковедческий кризис — археологи оказались
не в состоянии научно переработать, осмыслить весь со¬
бранный материал.
Наилучшим способом ввода в научный оборот археоло¬
гического источника считалась монографическая публика¬
ция с детальным описанием всего материала. Этот под¬
ход привел к появлению целой серии замечательных из¬
даний, среди которых наиболее значительны «Материалы
и исследования по археологии СССР» (1940—1972 гг.,
около 200 томов), «Археологические памятники УССР»
(1949—1963 гг., 13 томов) и многие др. Публикации ма¬
териалов отводилось основное место и в непериодических
сборниках «Советская археология» (1936—1959 гг., 30 то¬
мов), «Археология» (Киев, 1947—1970 гг., 24 тома),
«Краткие сообщения ИИМК(ИА)» (первый выпуск
1939 г., к началу 1970 г. издано 120 выпусков).
Этот прием издания материалов был унаследован от
предшествующих этапов развития археологии, так как, не¬
сомненно, имел достаточно много положительных сторон,
прежде всего с точки зрения индивидуальной характери¬
стики разнообразных археологических остатков. Однако
он мог удовлетворить науку, когда количество исследуе¬
мых индивидуальных фактов было сравнительно невели¬
ко, как, например, в классическом направлении, где ис¬
следовались преимущественно выдающиеся произведения
искусства. Или когда прослеживалась эволюция каких-
либо изделий — бронзовых наконечников копий, топоров
201


и т. д. и т. п. Но когда была поставлена задача накопле¬
ния массового материала и широкого изучения памятни¬
ков, объемы публикаций источников, выполненных в та¬
ком стиле, быстро возрастали. Это в свою очередь затруд¬
няло их использование в исследовательской работе и,
главное, обнаружилась практическая невозможность пу¬
бликации всех исследованных в поле памятников.
Подобная ситуация сложилась в силу того, что методы
полноценного обобщения источников, содержащих много¬
численные индивидуальные факты, без потери информа¬
ции, которые могут быть выполнены путем создания ин¬
формационно-справочных корпусов так же, как и методы
формализации исходных фактов и их статистического
обобщения, оказались совершенно пе разработанными в
археологии. Кризисная ситуация в этой области советской
археологии также обнаружилась к рубежу 50—60-х годов.
Не смогла ее разрешить попытка создания «Свода архео¬
логических источников СССР», первые выпуски которого
появились в 1961 г. Несколько позднее предпринимаются
первые серьезные попытки разработки формализованно-
статистических методов обработки археологических источ¬
ников.
Теоретические обобщения в археологии по конкретно¬
историческим проблемам носили в абсолютном большинст¬
ве регионально-археологический характер и базировались
прежде всего на системе описапия и классификации ис¬
точников. которые составляли львиную долю во всех
исследованиях. Как правило, конкретные разработки
посвящались монографическому анализу одного памятни¬
ка, а чаще одной археологической культуры, в которых
освещались вопросы хозяйственной деятельности, социаль¬
ной структуры, этнической принадлежности и происхож¬
дения древнего населения, состояние его духовной куль¬
туры и т. д. Универсально-комплексный характер иссле¬
дования зачастую не позволял глубоко рассмотреть
отдельные сферы человеческой жизнедеятельности, а спе¬
циальные исследования в этом плане — крайне редкое,
единичное явление. Наиболее крупные исследования дан¬
ного периода охватывают обычно несколько эпох и архео¬
логических культур, создавая широкое территориально¬
хронологическое полотно систематизированных археоло¬
гических источников. Несомненным достижением этого
периода является разработка многочисленных региональ¬
ных культурно-исторических схем и создание крупных
?02


очерков древнейших периодов истории населения отдель¬
ных областей и народов, в основе которых лежит описание
разнообразнейшего археологического материала и рекон¬
струирование картины исторического развития. Подобные
итоговые исследования в массе появляются в 50—60-х
годах во всех союзных и автономных республиках.
Теоретико-методологические исследования в советской
археологии после бурного развития начала 30-х годов в
последующие десятилетия ограничиваются почти исключи¬
тельно областью методов полевых археологических работ.
Дискуссия 30-х годов утвердила социологическое направ¬
ление советской археологии с точки зрения содержания
археологического анализа, а комплексный метод дал воз¬
можность наметить основные положения общенаучной
археологической методологии. Все это было сделано в пер¬
вую очередь на уровне постановки задач. Но одно дело
поставить задачу перехода в исследованиях на новые по¬
зиции, задачу найти новые методы решения социально¬
исторических проблем, а другое дело найти пути их осу¬
ществления в конкретных исследованиях, перехода от
характеристики отдельных вещей, которые служат исход¬
ными источниками в археологическом познании, к столь
высоким абстрактным категориям, какими оперируют в
учении исторического материализма. Эта кардинальная
проблема преобразования наших знаний на различных
уровнях познания не затрагивалась в дискуссии 30-х го¬
дов и оставалась не разработанной и в последующие де¬
сятилетия.
В археологии 30-х годов не была понята роль опера¬
циональных методов в процессе формирования знания,
как начального этапа преобразования вещных фактов в
факты социологического характера.
Критика формализованно-типологического метода, как
уже подробно отмечалось в предыдущей главе, зачастую
касалась не самого метода, а содержания научных иссле¬
дований, выполненных при его помощи. Отрицательное от¬
ношение к результатам этих исследований в значитель¬
ной мере дискредитировало и сам метод, который в архео¬
логии был и, пожалуй, остается до настоящего времени
одним из наиболее широко распространенных методов опе¬
рационального уровня. В связи с тем, что методы этого
уровня оставались очень слабо разработанными, при иссле¬
довании конкретно-исторических проблем, за пределами
фактологического источниковедческого описания, отсут¬
203


ствовала четкая система преобразования знания от одного
уровня к другому и система аргументации теоретических
положений. В большинстве случаев действовала интуиция
исследователя и интуитивные методы. Однако то, что эти
приемы базировались на марксистском понимании законо¬
мерностей развития общественно-исторического процесса,
обеспечивало решение исследовательских задач с более
или менее значительной долей приближения к истине,
хотя и упускало многие частные, но достаточно важные
детали этого развития.
В исследовательской практике это был период полно¬
го господства интуитивной методологии. Суть ее состоит
в том, что она базируется на знании общесоциологических
и общеисторических закономерностей развития общества,
которые проецировались непосредственно на источники
исследования — археологические материалы. Для этой ме¬
тодологии характерно не только отсутствие достаточно
разработанных операциональных методик, но и специаль¬
но-научных методов среднего уровня, позволяющих теоре¬
тически аргументированно решать конкретно-научные
проблемы и совершать переход от одного уровня познания
к другому, все глубже вскрывая сущность изучаемого яв¬
ления. Так, всестороннее исследование хозяйственной де¬
ятельности, определение ее экономической структуры,
эффективности и т. д. подменяется исследованием видов
хозяйственных занятий, для чего, например, вполне до¬
статочны определения видов животных по костям, найден¬
ным на поселении, и простого количественного соотноше¬
ния их и т. д. Интуитивная методология не ставит задачу
глубокого анализа фактов для аргументации выдвинутых
тезисов, она требует прежде всего привлечения очевид¬
ных фактов, типа — находки костей домашних живот¬
ных — развитие животноводства, остатки железных шла¬
ков — умение добывать железо, его местное производство
и т. п.
На начальном этапе распространения социологического
анализа, когда количество накопленных материалов, осо¬
бенно для характеристики экономической и социальной
структуры отдельных древних обществ, было сравнитель¬
но невелико, была возможность охватить этот материал
и интуитивно проделать все преобразовательные операции.
Но там, где количество материала превышало возможно¬
сти визуально-интуитивного подхода, сразу же обнаружи¬
вался пробел в разработке методов операционального
204


уровня, и материалы фактически не могли быть обрабо¬
таны на должном уровне. Тем самым накопление большо¬
го количества материала, которое выдвигалось как глав¬
ная задача, фактически не давало желаемого результа¬
та — количество не переходило в качество.
Отсутствие специально-научной методологии среднего
уровня давало простор для субъективных оцепок архео¬
логических фактов, особенно тех, которые относились,
казалось бы, к сугубо археологическим проблемам. Так,
оказались фактически безрезультатными несколько дис¬
куссий по проблеме археологической культуры, поскольку
пытались решить ее на эмпирическом уровне без соот¬
ветствующего теоретико-методологического подхода с точ¬
ки зрения социологического направления. Зачастую не по¬
лучали положительного разрешения и споры по отдельным
частно-научным или конкретно-историческим вопросам,
опять-таки в силу отсутствия разработанной методологии
исследования этих проблем.
Эти и другие многочисленные факты свидетельствуют
о том, что в настоящее время перед советской археологией
встали новые актуальные проблемы ее дальнейшего дви¬
жения вперед. Задача создания новой источниковедческой
базы, поставленная социологическим направлением совет¬
ской археологии в момент его утверждения в начале 30-х
годов, практически выполнена. Это, конечно, не означает
сокращения или прекращения полевых исследований, а
лишь смещает центральную задачу науки с целью перехо¬
да к следующему этапу — осуществлению наиболее пол¬
ной реконструкции социально-исторического развития
прошлых обществ, разработке специальной методологии
археологии для всех уровней исследования. В этом те¬
перь главная задача современного этапа развития архео¬
логии.


ВАУ
Вести. ЛГУ
ВИ
ВУАН
Зап. БАН
ИГАИМК
Изв.ООИ
Азербай¬
джана
ИРАИМК
КСИА АН
ГГГР
КСИИМК
ПИДО
ПИМК
РАЖ
РАНИОН
СА
Сборник
ГАИМК
СГАИМК
СРАИМК
СЭ
Тр.ГИМ —
ТИЭ
УЗ ЛГУ
УЗ МГУ
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
-	Вопросы археологии Урала
-	Вестник Ленинградского Государственного универ¬
ситета
-	Вопросы истории
-	Всеукраинская Академия наук
-	Записки Белорусской Академии наук
-	Известия Государственной академии истории мате¬
риальной культуры
■	Известия Общества обследования и изучения Азер¬
байджана
■	Известия Российской академии истории материаль¬
ной культуры
■	Краткие сообщения Института археологии АН СССР
■	Краткие сообщения Института истории материаль¬
ной культуры
•	Проблемы истории докапиталистических обществ
•	Проблемы истории материальной культуры
■	Русский антропологический журнал
■	Российская ассоциация научно-исследовательских
институтов общественных наук
■	Советская археология
■	Сборник Государственной академии истории мате¬
риальной культуры
Сообщения Государственной академии истории мате¬
риальной культуры
Сообщения Российской академии истории материа-
альной культуры
•	Советская этнография
-	Труды Государственного исторического музея
•	Труды Института этнографии АН СССР
Ученые записки Ленинградского Государственного
университета
Ученые записки Московского Государственного уни¬
верситета
206


ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ *
Айналов Дмитрий Васильевич (1862—1938), историк искусства,
чл.-кор. АН СССР. В его трудах эстетическое осмысление памят¬
ников искусства сочеталось с их историко-культурной оценкой.—
26, 29
Анучин Дмитрий Николаевич (1843—1923), географ, антропо¬
лог, археолог, этнограф. Профессор Московского ун-та (1884), ака¬
демик (1896), почетный член Петерб. АН (1898). Основные направ¬
ления исследований — этническая антропология и этногенез, для
которых характерен строгий историзм и комплексный метод.— 78,
79, 122
Артамонов Михаил Иларионович (1898—1972), археолог, док¬
тор исторических наук. Исследовательские интересы — история
скифов, история средневековых кочевников, происхождение сла¬
вян.— 52, 97, 142, 183
Арциховский Артемий Владимирович (1902—1978), археолог,
чл.-кор. АН СССР (1960). В 20-х годах совместно с А. Я. Брюсо¬
вым, С. В. Киселевым и А. П. Смирновым выступал с докладами,
содержавшими первые попытки применения марксистской мето¬
дологии в археологических исследованиях. Впервые применил ме¬
тод типологической классификации в сочетании с принципами
математической статистики. Автор университетского курса общей
археологии. Крупный специалист по славяно-русской археоло¬
гии.-6, 99-105, 107, 108, 110, 118, 120, 124, 128, 129, 133, 134, 139,
161, 169, 180, 182
Аскаров Акрам-Палван (умер в 1891), краевед, археолог и
нумизмат. Знаток среднеазиатских древностей. Собрал огромную
коллекцию древностей, в т. ч. около 14 тыс. монет.—42
Ашик Антон Балтазарович (1802—1854), археолог, проводил
археологические раскопки в Крыму.— 61
Бадер Отто Николаевич (1903—1978), археолог, доктор истори¬
ческих наук. Основные исследования посвящены палеолиту Кры¬
ма, Урала и Поволжья, мезолиту Урала и изучению культур эпохи
неолита и бронзы лесной полосы Европейской части СССР. Руко¬
водитель ряда крупных экспедиций в районах новостроек.—25, 31,
79, 84, 200
Бартольд Василий Владимирович (1869—1930), востоковед, ака-
* Указатель имен подготовлен Л. А. Черных и Т. Г. Рудниц¬
кой. В указатель включены данные в основном о тех археологах
и других ученых, активная деятельность которых связана с рас¬
сматриваемым периодом.
207


демик (1913), автор свыше 400 работ по истории, географии, куль¬
туре и религии народов Ближнего и Среднего Востока,— 14, 25,
26, 41, 42
Башкиров Алексей Степанович (1885—1963), советский ученый,
доктор исторических наук, специалист в области древнего зод¬
чества, монументального строительства античных городов юга
СССР и древней культуры и искусства народов Кавказа,— 26
Бернштам Александр Натанович (1910—1956), археолог, док¬
тор исторических наук, организатор одной из первых крупных
комплексных экспедиций — Семиреченской (1936). Основные на¬
учные исследования посвящены археологии и истории Средней и
Центральной Азии, истории кочевых народов, особенно гуннов.—
41, 45, 46, 52, 118, 139
Биляшевский Николай Федотович (1867—1926), археолог, этно¬
граф, искусствовед, академик АН УССР (1919), автор ряда работ
по археологии, этнографии, искусствоведению,— 36
Блаватский Владимир Дмитриевич (1899—1980), археолог, док¬
тор искусствоведения. Создатель московской школы античной ар¬
хеологии,— 28, 97, 198, 200
Боас Франц (1858—1942), американский лингвист, этнограф,
антрополог, специалист по культуре и языкам индейцев и эски¬
мосов. Стоял на позициях стихийного материализма, сторонник
эволюционного направления, но один из ярых критиков концепций
Л. Моргана,— 120
Богаевский Борис Леонидович (1882—1941), искусствовед, ис¬
торик античного общества. В 20-х годах научный сотрудник гре¬
ко-римского искусства ГАИМК. Основные работы посвящены ан¬
тичному искусству.— 26, 28, 32, 118, 120, 139, 140
Болтенко Михаил Федорович (1888—1959), археолог и филолог.
Участник раскопок древнегреческого поселения на о. Березань,
античных городов Ольвии и Тиры, исследовал Усатовские поселе¬
ния и могильник под Одессой.— 37, 48
Бонч-Осмоловский Глеб Анатольевич (1890—1943), антрополог
и археолог, доктор исторических наук. Исследовал в Крыму ряд
пещер с остатками культуры палеолита, в том числе находки на
стоянке Киик-Коба костей неандертальца.— 31, 140, 162
Бороздин Илья Николаевич (1883—1959), археолог. Длительное
время был заместителем председателя Археологической комиссии,
а затем московской секции ГАИМК. Изучал археологические ма¬
териалы юга, античные, а также золотоордынские древности Кры¬
ма, историю исторической науки.— 26, 28, 31, 95
Брейль Анри Эдуард Проспер (1877—1961), французский архе¬
олог, специалист по палеолиту и истории первобытного искус¬
ства.— 58, 69
Брюсов Александр Яковлевич (1885—1966), археолог, доктор
исторических наук. В 30-х годах вместе с группой молодых аспи¬
рантов РАНИОН (А. В. Арциховский, С. В. Киселев, А. П. Смир¬
нов) выступил инициатором широкого внедрения марксистской
методологии в археологию. В дальнейшем исследовал ряд важ¬
ных вопросов: о соответствии археологических культур и этни¬
ческих общностей, о сущности терминов «неолит», «теория», о да¬
тировках и методах исследований и т. д. Одним из первых в
советской археологии стал пользоваться методами естественных
наук для датировки археологических памятников. Занимался изу¬
чением древнейших памятников севера Европейской части СССР,
208


волго-окского неолита и индо-европейской проблемой.—81, 93, 94,
97, 102, 104-106, 109, 123, 129, 133, 139, 142, 162, 180, 182
Бузескул Владислав Петрович (1858—1931), историк антич¬
ности, академик АН СССР (1922), академик АН УССР (1925). Ос¬
новные работы посвящены этнической и социальной истории Древ¬
ней Греции, источниковедению и проблемам историографии.— 61
Букинич Дмитрий Дементьевич (1882—1939), археолог и ирри¬
гатор. Основные научные интересы: история ирригации, анауская
культура.— 43
Бунак Виктор Валерианович (1891—1979), антрополог, один из
основателей советской антропологической школы, доктор биологи¬
ческих наук. Основные труды посвящены морфологии, расоведе¬
нию, проблемам антропогенеза, генетике человека, теории проис¬
хождения речи и др.— 79
Быковский Сергей Николаевич (р. 1896), историк, автор работ
по методологии исторического исследования. В 1930—1935 гг.—
зам. председателя ГАИМК. В этот же период много выступал по
вопросам теории и методологии археологии, объекту и предмету
истории материальной культуры, не избежав общих ошибок, ха¬
рактерных для методологических разработок данного периода.—
52, 55, 118, 120, 122, 124, 125, 129, 130, 140, 162, 163, 168
Веселовский Николай Иванович (1848—1918), археолог, восто¬
ковед. Изучал историю и археологию Средней Азии. Раскопал сот¬
ни курганов на юге и юго-востоке России, среди которых — Солоха
и Майкопский.— 17, 20, 35, 41, 115
Воеводский Михаил Вацлавович (1903—1948). С 1934 г.— со¬
трудник ГАИМК. Специалист в области палеолита и мезолита на
территории СССР.— 25, 85
Волков, Боек Федор Кондратьевич (1847—1918), этнограф, ант¬
рополог и археолог. Исследовал палеолитическую Мезинскую сто¬
янку. Возглавлял Палеоэтнологическую школу в Петербургском ун¬
те.— 20, 30, 36, 78
Воронец Максимилиан Эммануилович (1883—1954), археолог.
Исследовал памятники эпохи бронзы Средней Азии.— 46
Вяткин Василий Лаврентьевич (1969—1932), археолог. Актив¬
ный участник археологических исследований на Афросиабе.—42
Гайдукевич Виктор Францевич (1904—1966), археолог, доктор
исторических наук. В 30-х годах сотрудник ГАИМК. Исследовал
историю и экономику малых городов античного Боспора, написал
несколько обобщающих очерков по истории и культуре Северного
Причерноморья в античное время.— 61, 200
Гамченко Сергей Свиридович (1859—1934), археолог. В 1886—
1923 гг. проводил раскопки на Житомирщине, исследовал памят¬
ники трипольской культуры в бассейне Юж. Буга. Позднее прово¬
дил археологические исследования в Киеве и в зоне строительства
Днепрогэса.— 36
Гольмстем Вера Владимировна (1880—1942), археолог, доктор
исторических наук. С 1929 г. сотрудник ГАИМК и Гос. Эрмитажа.
Изучала славянские памятники в Псковской губернии, первобыт¬
ные — в Приуралье, а также разновременные памятники Среднего
Поволжья. Большое внимание уделяла методике полевой развед¬
ки— 21, 140, 162, 185
Городцов Василий Алексеевич (1860—1945), археолог, профес¬
сор Московского ун-та (1918—1944). Автор цикла лекций — «Пер¬
вобытная археология» (1908) и «Археология» (т. 1 «Каменный це-
209


риод», 1923). Большое внимание уделял теоретическим и методо¬
логическим вопросам археологии, методике археологических ис¬
следований.— 4, 5, 14, 18, 20, 31, 35, 66, 67, 70—76, 81, 83, 92, 96,
98, 100, 104, 119, 123, 147, 148, 151—162, 179, 185, 189, 192
Готье Юрий Владимирович (1873—1943), историк и археолог,
академик АН СССР (1939). Впервые обобщил обширный, но раз¬
розненный материал от палеолита и неолита до возникновения
древнерусского государства — 26, 28, 31, 116
Граков Борис Николаевич (1889—1970), археолог, доктор исто¬
рических наук, специалист по скифо-сарматской и античной ар¬
хеологии и эпиграфике.— 26, 28, 97
Гребнер Фриц (1877—1934), немецкий этнограф. Основатель
реакционной, так называемой культурно-исторической школы и
направления в этнографии, получившего название «теории куль¬
турных кругов».— 58
Гриневич Константин Эдуардович (1891—1956), историк и ар¬
хеолог, доктор исторических наук. Автор трудов по археологии
античных городов Северного Причерноморья, а также по вопросам
методологии археологических исследований.— 4, 5, 31, 96, 147,
149, 162
Громов Валериан Иннокентьевич (1896—1978), геолог и палеон¬
толог, доктор геолого-минералогических наук (1940). Основные
труды посвящены вопросам биостратиграфии и палеографии чет¬
вертичных отложений и геологии палеолита. Впервые установил
для территории СССР последовательность в смене четвертичной
фауны, ее значение в стратиграфии, а также в датировке палеоли¬
тических стоянок.— 28, 97
Грязнов Михаил Петрович (р. 1902), археолог, доктор истори¬
ческих наук, с 1922 г.— сотрудник ГАИМК, Русского Музея и Гос.
Эрмитажа. Специалист по археологии бронзового и раннего же¬
лезного века Сибири, Алтая и Казахстана.— 45, 52
Гулямов Яхья Гулямович (1908—1978), археолог, доктор исто¬
рических наук, академик АН УзбССР (1966). Исследовал исто¬
рию первобытной культуры Узбекистана. В 30-х годах — научный
сотрудник и ученый секретарь Узкомстариса.— 46
Данилевский Виктор Васильевич (1898—1960), ученый и пи¬
сатель, академик АН УССР (1948), доктор технических наук, дей¬
ствительный член ГАИМК.— 162
Денике Борис Петрович (1875—1941), археолог, историк ис¬
кусства и архитектуры, доктор искусствоведения. В 20-х годах —
зам. председателя комиссии по истории искусства. Московской сек¬
ции ГАИМК. Основные научные интересы в области археологии,
истории искусств и истории архитектуры советского и зарубеж¬
ного Востока.— 43
Дложевский Сергей Степанович (1889—1930), археолог и фило¬
лог. Автор научных работ преимущественно по античной археоло¬
гии и эпиграфике.— 21, 32, 37, 48
Дмитриев Павел Алексеевич (1902—1943), археолог. Основные
работы посвящены ранним эпохам археологии Урала.—97, 99
Добровольский Аркадий Викторович (1885—1956), археолог.
Специалист по палеолиту, неолиту, бронзовому веку Украины.— 200
Довнар-Запольский Митрофан Викторович (1867—1934), исто¬
рик либерально-буржуазного направления, фольклорист и этно¬
граф. Занимался исследованием истории Литвы, Белоруссии, а так¬
же государства Российского XVI—XVII вв.— 38
210


Дубинский Сергей Александрович (1884—1937), археолог. С
1923 г. сотрудник ГАИМК (Ленинград). Проводил раскопки и ис¬
следования археологических памятников на территории Белорус¬
сии.— 38
Дубинин Александр Федорович (р. 1903), археолог. Работал
в области финно-угорской и русской археологии.— 97, 99
Егоров Дмитрий Николаевич (1878—1931), историк. В 1924—
1931 гг. возглавлял Московскую секцию ГАИМК. Выступал против
распространенной в исторической литературе точки зрения о
сплошной и быстрой германизации полабских славян. Подготовил
к изданию Салическую Правду, сопроводив ее своими коммента¬
риями.— 26, 27
Ефименко Петр Петрович (1884—1969), археолог, академик
АН УССР (1945). Специалист в области палеолита, славянской ар¬
хеологии и этнографии. Впервые предложил периодизацию памят¬
ников палеолита на территории СССР; один из первых разработал
новую методику исследования палеолитических поселений.— 22,
25, 78, 85, 95, 140, 142, 173, 183
Жебелев Сергей Александрович (1867—1941), историк, специа¬
лист в области античпой истории, эпиграфики и классической фи¬
лологии, академик (1927). В его многочисленных работах, посвя¬
щенных античной истории Ольвии, Херсонеса и Боспорского госу¬
дарства, освещены проблемы греческой колонизации, экономичес¬
кого развития и социально-культурных взаимоотношений греков-
колонистов с местным скифо-сарматским и таврским населением
Северного Причерноморья. Большое значение придавал методологи¬
ческим и теоретическим проблемам археологии и был наиболее
ярким представителем классического направления в советской
археологии 20—30-х годов.— 4, 5, 14, 25, 61—64, 96, 146, 149—151
Жуков Борис Сергеевич (1892—1938), археолог. Яркий пред¬
ставитель анучинской школы, и для его исследований характерен
комплексный подход к изучению первобытной истории. Большое
внимание уделял методике организации полевых работ и лабора¬
торных исследований, применению естественных наук. Разрабаты¬
вал методологию и проблемы применения статистики. Один из
крупнейших представителей палеоэтнологического направления в
советской археологии 20-х годов.— 24, 25, 26, 31, 32, 79—86, 92, 100,
119, 122, 123
Забелин Иван Егорович (1820—1909), историк и археолог, чл.-
кор. (1884), почетный член Петербургской АН (1907). Труды по¬
священы истории материальной культуры, русского быта и исто¬
рии Москвы. Проводил раскопки больших скифских курганов (Чер-
томлык) и разработал научную методику их раскопок.— 35, 189
Зрмятнин Сергей Николаевич (1889—1958), археолог, доктор
исторических наук. Создал периодизацию палеолита Кавказа, ему
принадлежат крупнейшие открытия первых памятников древнего
палеолита СССР, исследования о локальных различиях в палеоли¬
тической культуре.— 25, 69, 97, 162
Збруева Анна Васильевна (1894—1965), археолог, доктор исто¬
рических наук. Проводила исследования по археологии При¬
камья.— 25, 26, 200
Зограф Александр Николаевич (1889—1942), ученый нумизмат,
знаток античной нумизматики (особенно Сев. Причерноморья)*
В 20-х годах — научный сотрудник секции нумизматики и глипти¬
ки ГАИМК.- 26, 28
211


Иванов Павел Петрович (1893—1942), археолог и востоковед,
доктор исторических наук. Специалист в области источниковеде¬
ния и истории средневековой Средней Азии.— 45
Иващенко Михаил Михайлович (1881—1946), археолог, этно¬
граф, нумизмат. Проводил раскопки Трапезунта, Эшери, Сухуми,
Очанчири, Триалети, Мцхеты, Самтавро.— 39
Иессен Александр Александрович (1894—1964), археолог, док¬
тор исторических наук, работал научным сотрудником ГАИМК —
ИИМК. Специалист бронзового века Кавказа.— 32, 39, 97, 200
Иловайский Дмитрий Иванович (1832—1920), историк и пуб¬
лицист дворянско-монархического направления.—189
Ильин Алексей Алексеевич (1858—1942), историк, специалист
по русской нумизматике. Чл.-кор. АН СССР (1928). В 20-х годах
возглавлял отдел нумизматики Гос. Эрмитажа и секцию нумизма¬
тики и глиптики ГАИМК. Автор исследований по проблемам
древнерусского денежного обращения.— 26
Иностранцев Александр Александрович (1843—1919), геолог,
чл.-кор. Петерб. АН (1901). Основные работы посвящены геологи¬
ческому исследованию севера Европейской России. Описал стоянку
первобытного человека на берегу Ладожского озера.— 19, 69
Какабадзе Саргис Нестерович (1886—1967), искусствовед. Ис¬
следовал вопросы истории искусства, архитектуры, живописи.— 39
Кипарисов Федор Васильевич (1884—1937), историк, археолог.
В 1929—1935 гг. зам. Председателя ГАИМК, редактор многих науч¬
ных изданий ГАИМК. Научное направление — идеи марксизма-
ленинизма в области археологии, истории материальной культу¬
ры.— 32, 50, 54, 125, 126
Киселев Сергей Владимирович (1905—1962), археолог, чл.-кор.
АН СССР (1953), специалист по археологии бронзового века, а так¬
же древней и средневековой истории народов Южпой Сибири, Ал¬
тая и Монголии. Одним из первых в советской археологии приме¬
нил марксистско-ленинскую методологию при анализе археологи¬
ческих источников. С 1930 г. научный сотрудник Московского
отделения ГАИМК. Много лет руководил Саяно-Алтайской экспе¬
дицией. Результаты этих исследований обобщены в монографии
«Древняя история Южной Сибири».— 97, 99, 105, 110, 118, 128, 134,
139, 140, 161, 182, 185
Козубовский Федор Андреевич (1895—1942), археолог, дирек¬
тор Ин-та истории материальной культуры АН УССР (1934—
1936).— 36, 37
Косвен Марк Осипович (1885—1967), этнограф, историк перво¬
бытного общества, доктор исторических наук. Основные темы ис¬
следования: матриархат, патриархат, ранние формы брака, семей¬
ная община и патронимия, историография первобытной истории
и историография этнографического изучения Кавказа.— 140
Коссинна Густав (1858—1931), немецкий археолог. Одним из
первых поставил вопрос о возможности определения этнической
принадлежности древнего населения методом картографирования
археологических культур. Для его работ характерен крайний на¬
ционализм.— 58
Косцюшко-Волюжинич Карл Каземирович (1847—1907), архео¬
лог, сотрудник Археологической комиссии. С 1888 г. более 20 лет
руководил раскопками Херсонеса Таврического. Основатель Херсо-
несского историко-археологического музея.— 35, 61
Кривцова-Гракова Ольга Александровна (1895—1870), археолог,
212


доктор исторических наук, сотрудник ГИМ. Исследования посвя¬
щены памятникам бронзового века степной полосы территории
СССР.— 26
Кричевский Евгений Юрьевич (1910—1942), археолог. Зани¬
мался исследованием трипольской культуры, неолита юга Европей¬
ской части СССР и Центральной Европы, а также проблем истории
первобытного общества (семейных отношений) и ее этнографичес¬
ких параллелей.—52, 118, 120, 139, 140, 180, 186
Круглов Андрей Павлович (1907—1941), археолог. Совместно
с Г. В. Подгаецким впервые широко обобщил данные по соци¬
ально-экономической истории населения юга степной и лесостеп¬
ной зоны Восточной Европы в эпоху бронзы.— 141, 189
Куфтин Борис Алексеевич (1892—1953), археолог и этнограф,
академик АН Груз. ССР (1946). Ранние работы посвящены этно¬
графии, этногенезу, археологии народов Поволжья. С 1933 г. за¬
нимался изучением археологических памятников.— 25, 26, 31, 79,
86, 87
Лалаян Эрванд Александрович (1869—1931), этнограф и архео¬
лог. Директор Гос. Музея Армении.— 40
Лаппо-Данилевский Александр Сергеевич (1863—1919), рус¬
ский буржуазный историк, академик (1899). Автор трудов по исто¬
рии России периода феодализма, источниковедения, археографии,
дипломатики, сфрагистики. Разделял идеалистические взгляды нео¬
кантианства, с позиций которого выступал против марксизма.—
190, 191
Латынин Борис Александрович (1899—1967), археолог, доктор
исторических наук. Специалист по проблемам происхождения и
хронологии культур неолита и бронзового века.— 31, 39, 43, 45, 199
Лявданский Алексей Николаевич (1893—1942), археолог. Клас¬
сифицировал городища раннего железного века на территории
БССР, определил их культурно-историческую принадлежность и
ареалы исторических культур. Исследовал средневековые памят¬
ники.— 38
Макалатия Сергей Иосифович (1893—1974), этнограф, археолог,
нумизмат, сотрудник Гос. Музея Грузии.— 39
Макаренко Николай Емельянович (1877—1936), археолог и ис¬
кусствовед. Исследовал Мариупольский могильник, Евминское по¬
селение, поселения эпохи меди-бронзы в днепровском Надпорожье
и др. археологические памятники.— 29, 35, 36, 37
Марр Николай Яковлевич (1864—1934), востоковед и лингвист,
академик (1912). В 1919—1934 гг. возглавлял ГАИМК. Основной
вклад в науку внес в области армяно-грузинской филологии, а
также исследования кавказских языков, истории, археологии и эт¬
нографии Кавказа. Создал «яфетическую теорию», которая в ре¬
зультате дальнейшей разработки переросла в так называемое «но¬
вое учение о языке», впоследствии подвергшееся резкой критике.
Его лингвистические утверждения оказали известное влияние на
археологию и этнографию в области этнической проблематики.
В его работах содержится много положений, в дальнейшем успеш¬
но развивавшихся советскими языковедами.— 17, 20, 22, 25, 27, 39,
95, 121, 129, 180, 181, 186—188, 190, 199
Массон Михаил Евгеньевич (р. 1897), археолог и историк-
востоковед, доктор исторических наук, академик АН Туркм. ССР
(1951). Специалист в области античной и средневековой археоло¬
гии Средней Азии. Руководитель Южно-туркменской комплексной
14 1—795
213


экспедиции. Разработал археологические методы изучения исто¬
рии горного дела Средней Азии.— 32, 42, 43, 45, 46
Мацулевич Леонид Антонович (1886—1959), чл.-кор. АН Груз.
ССР. Занимался исследованиями истории древнерусского, визан¬
тийского, грузинского искусства, истории культуры племен Сев.
Причерноморья в римское и ранневизантийское время.— 28, 29, 31
Меликсет-Бек Леон Меликсетович (1890—1963), историк, фило¬
лог, чл.-кор. АН Арм. ССР (1945). Исследовал мегалиты Гру¬
зии.— 39.
Мережковский Константин Сергеевич (1854—1921), биолог.
В 1879—1880 гг. в Крыму впервые в России провел исследования
пещер в целях поиска остатков палеолита. Нашел в Крыму па¬
мятники мезолита и открытые стоянки с микролитическим ин-
вент ем.— 69
щанинов Иван Иванович (1883—1967), языковед, археолог,
академик (1932). В 20-е —начале 30-х годов — сотрудник ГАИМК
и Гос. Эрмитажа, руководил тогда же археологическими раскопка¬
ми в Сев. Причерноморье и Закавказье. Специалист по мертвым
языкам Кавказа и Малой Азии, в частности урартскому языку.
В начале 30-х годов работал в области теории археологии. Разде¬
лял «новое учение о языке» Н. Я. Марра.— 22, 25, 39, 40, 41, 52,
100, 118, 120, 124, 129, 162
Миллер Александр Александрович (1875—1935), академик, в
20-х годах — председатель этнологического отделения, заведующий
разрядом палеоэтнологии ГАИМК. Область научных интересов —
археология юга Европейской части СССР, в частности Кавказа.—
14, 25, 41, 124, 142, 183
Мюллер Софу с Отто (1846—1934), датский археолог, исследо¬
вал ранненеолитические памятники. Наряду с Монтелиусом раз¬
работал периодизацию железного и бронзового веков.— 58
Никольский Владимир Капитонович (1894—1953), историк, док¬
тор исторических наук. В 20-х годах одним из первых в отечест¬
венной науке начал исследование истории первобытного общества.
Разработал ряд проблем родо-племенного строя, занимался вопро¬
сами происхождения религии. Автор научно-популярных книг и
брошюр по истории первобытного общества и происхождения че¬
ловека.— 14, 130, 172
Ниорадзе Георгий Капланович (1886—1951), археолог, чл.-кор.
АН Груз. ССР (1946). Специалист по палеолиту, энеолиту Гру¬
зии.— 39
Новицкий Алексей Петрович (1862—1934), историк искусства,
академик АН УССР (1922). Разрабатывал вопросы истории укра¬
инского и русского изобразительного искусства и архитекту¬
ры.— 36
Оберг Нильс (1888—1957), шведский археолог, много сделав¬
ший для разработки хронологии неолита, бронзового и раннеже¬
лезного веков Европы.— 166
Обермайер Хуго (1877—1946), немецкий археолог. Один из
крупных исследователей палеолита, создавший ряд обобщающих
трудов переведенных на русский язык.— 58, 69
Оленин Алексей Николаевич (1763—1843), ученый-искусство¬
вед, президент Академии художеств. Представитель классицизма
в русском искусстве и археологии. Автор многих археологических
работ. Задачи археологии сводил к реконструкции древнего бы-
Ольденбург Сергей Федорович (1863—1934), востоковед, один
та.— 60
214


из основателей русской индологической школы, академик АН СССР,
автор работ по истории культуры и религии древней и средневе¬
ковой Индии, многочисленных трудов по фольклору, искусству
стран Востока, а также России и Зап. Европы.— 26
Орбели Иосиф Абгарович (1887—1961), востоковед, академик
АН СССР (1935), академик АН Арм. ССР и ее первый президент
(1943—1947), в 1919—1931 гг.—действительный член ГАИМК. Ос¬
новные научные исследования посвящены кавказоведению и исто¬
рии средневековой культуры Ближнего Востока.—22, 26, 32
Пассек Татьяна Сергеевна (1903—1968), археолог, доктор исто¬
рических наук. Основные труды посвящены неолиту, энеолиту и
бронзовому веку Воет. Европы и Кавказа. С 1934 г. возглавляла
трипольскую экспедицию.— 31, 39, 41, 162, 200
Петров Федор Николаевич (1876—1973), советский партийный
и научный деятель, дважды Герой Социалистического Труда.
В 20-х годах работал в Главнауке, много занимался вопросами ор¬
ганизации и деятельности археологических учреждений.— 31
Питт-Риверс Огастер Генри (наст. фам.— Лайн-Фокс) (1827—
1900), английский археолог. Усовершенствовал методику раскопок,
одним из первых применив в археологии стратиграфический ме¬
тод и метод топологической классификации вещей.— 58, 154
Подгаецкий Георгий (Юрий) Владимирович (1908—1942), ар¬
хеолог. В 30-х годах работал в ГАИМК. Основные научные труды
посвящены изучению эпохи бронзы. Вместе с А. П. Кругловым
попытался дать широкую картину социально-исторического разви¬
тия населения степной и лесостепной полос Воет. Европы.—
141, 189
Поликарпович Константин Михайлович (1889—1963), археолог.
Открыл и изучил ряд палеолитичиеских и мезолитических стоя¬
нок, а также памятники неолита и эпохи бронзы на территории
Белоруссии.— 38.
Поляков Иван Семенович (1847—1887), хранитель Зоологическо¬
го музея АН, изучал каменный век. Его исследования в Костен-
ках были первым опытом обнаружения палеолита по находкам
костей четвертичных животных.—69
Прокошев Николай Афанасьевич (1907—1943), археолог, со¬
трудник ГАИМК-ИИМК, специалист по археологии эпохи бронзы
и раннего железного века Зап. Приуралья.— 200
Равдоникас Владислав Иосифович (1894—1978), археолог, исто¬
рик первобытного общества и древнейшей истории СССР, чл.-кор.
АН СССР (1946). Проводил раскопки древнерусских памятников,
неолитического Оленеостровского могильника, изучал наскальные
изображения Карелии. В конце 20-х — начале 30-х годов, активно
включился в разработку теоретических и методологических проб¬
лем археологии и перестройку археологических исследований в
социологическом направлении на основе марксистско-ленинского
материалистического понимания исторического процесса. Автор
«Истории первобытного общества» (ч. 1—2. Л., 1939, 1947).— 4, о,
20, 50, 52, 53, 75; 76, 93, 94, 105—116, 118, 120—125, 129, 141, 148,
155, 159, 162, 163, 165, 167-174, 180, 184, 185, 188, 189
Рерих Николай Константинович (1874—1947), живописец, ар¬
хеолог, путешественник, общественный деятель. В 1929 г. основал
вместе с сыном Ю. Н- Рерихом в Нагаре (Индия) Ин-т гималай¬
ских исследований («Урусвати»), который являлся центром изуче¬
ния археологических и этнографических материалов,— 20
14*
215


Руденко Сергей Иванович (1885—1969), археолог. Работал в
области этнографии и антропологии народов Приуралья и Сиби¬
ри.— 25
Рудинский Михаил Яковлевич (1887—1958), археолог, доктор
исторических наук. Раскопал ряд палеолитических и неолитичес¬
ких стоянок, памятников эпохи меди-бронзы, скифского и ранне¬
славянского времени.— 36
Рыков Павел Сергеевич (1884—1942), археолог. Занимался в
основном исследованием памятников эпохи бронзы и железного
века на территории Нижнего Поволжья.— 26
Самоквасов Дмитрий Яковлевич (1843—1911), археолог и исто¬
рик русского права. Производил археологические раскопки во
многих районах России. Наиболее известны раскопанные им по¬
гребения воинов-дружинников вокруг Чернигова и курган Черная
Могила. Передал свою археологическую коллекцию Историческо¬
му музею в Москве.— 35, 70
Семенов Александр Александрович (1873—1958), востоковед,
доктор исторических наук, академик Тадж. ССР (1951). Многочис¬
ленные работы посвящены истории языка народов Средней Азии,
осуществил много переводов восточных источников на русский
язык.— 44
Семенов-Зусер Семен Анатольевич (1887—1951), археолог, док¬
тор исторических наук. Проводил археологические раскопки па¬
мятников античных, скифских и салтовской культуры. Занимался
изучением истории античных городов Сев. Причерноморья. Одним
из первых в советской археологии сделал попытку охарактери¬
зовать общественно-экономические отношения у скифов.— 6, 37
Скржинская Елена Чеславовна (р. 1897) историк-медиевист,
доктор исторических наук. В 20-х годах — научный сотрудник
ГАИМК. Основные работы посвящены исследованию культурно¬
исторических связей Византии и Зап. Европы с Русью, расшиф¬
ровке и истолкованию средневековых рукописей.— 26
Славин Лазарь Моисеевич (1905—1971), археолог, чл.-кор.
АН УССР (1939). С 1936 г. возглавлял археологические экспеди¬
ции в Ольвии. Специалист по античной археологии.— 200
Смирнов Алексей Петрович (1899—1974), археолог и историк,
доктор исторических наук. Основные исследования посвящены
археологии и истории Поволжья и Прикамья, среди которых осо¬
бое значение имеют исследования городов Волжско-Камской Бол¬
гарии и прежде всего ее столицы — г. Болгара.— 26, 97—105, 109,
110, 128, 134, 139, 141, 161
Смирнов Иван Иванович (1909—1965), историк, доктор истори¬
ческих наук. Занимался вопросами истории первобытного обще¬
ства и генезиса феодализма. Основные труды по истории сельского
населения феодальной России.—53, 116, 118, 125, 129, 134, 140, 141,
148, 162, 167, 168, 170, 172
Спицын Александр Андреевич (1858—1931), археолог, чл.-кор.
АН СССР (1927). Проделал большую работу по сбору, публикации
и систематизации археологических материалов из всех губерний
России. Активный сотрудник ГАИМК со дня ее основания.—14,
16, 20, 22, 25, 29, 31, 83
Стемпковский Иван Алексеевич (1789—1832), русский ученый,
проводил раскопки на Керченском полуострове, в Новороссийском
крае, на территории Херсонщины и Тирасполыцины.— 60
Сухарев Иван Алексеевич (1909—1942), археолог, специалист
216


по археологии Средней Азии эпохи раннего и развитого средне¬
вековья.— 46
Талицкий Михаил Васильевич (1906—1941), археолог. Специа¬
лист по палеолиту Урала и средневековой истории народов При¬
камья.— 200
Тейлор Эдуард (1832—1917), английский ученый, один из ос¬
новоположников эволюционной школы в зарубежной этнографии.
В трудах Тейлора обобщен огромный фактический материал по
первобытной культуре и истории, который автор рассматривает с
идеалистических позиций. Закономерности развития органического
мира распространяет на историю человечества.— 58, 67
Теплоухов Сергей Александрович (1888—1933), археолог-сиби-
ревед. Создал первую классификацию археологических культур
Южной Сибири.— 25, 45
Толстов Сергей Павлович (1907—1976), этнограф, археолог, ис-
Згорик-востоковед, чл.-кор. АН СССР (1953). Занимался вопросами
йзучения истории археологии Средней Азии, изучал культуру
древнего Хорезма.— 25, 44, 45, 46, 67, 141
Тревер Камилла Васильевна (1892—1974), чл.-кор. АН СССР
(1943). С 1928 г. сотрудник ГАИМК. Научные исследования по¬
священы истории культуры античного и иранского мира в со¬
четании с археологией Кавказа и Средней Азии.— 22, 25, 118
Третьяков Петр Николаевич (1909—1976), археолог, чл.-кор.
АН СССР (1958). В 30-х годах работал в ГАИМК. Основные труды
по славянской и восточноевропейской археологии и истории.—
53, 186
Уайт Лесли Алвин (р. 1900), американский этнограф, пред¬
ставитель современной эволюционной школы в американской этно¬
графии. Основные научные интересы — теоретические проблемы
эволюции культур.— 120
Уваров Алексей Сергеевич (1825—1884), русский археолог.
Один из основателей Русского и Московского археологических об¬
ществ и Исторического музея в Москве, инициатор археологи¬
ческих съездов в России. Осуществлял раскопки первобытных
стоянок во Владимирской и Московской губерниях, исследовал
античные памятники юга России. Политические взгляды Уварова
отличались крайней реакционностью — 18, 67
Фармаковский Борис Владимирович (1870—1928), археолог и
историк античного искусства, чл.-кор. Петерб. АН (1914). С орга¬
низацией ГАИМК — товарищ председателя, а с 1921 г.— ее ученый
секретарь. Возглавлял раскопки в Ольвии. Основная тема работ —
античное искусство.— 14, 20, 24, 25, 26—28, 35, 61, 95
Фриче Владимир Максимович (1870—1929), литературовед и
искусствовед, академик АН СССР (1929).— 98
Хвойко Викентий Вячеславович (1850—1914), археолог. От¬
крыл и исследовал памятники трипольской культуры, раскопал
Кирилловскую палеолитическую стоянку, памятники полей погре¬
бения. Особое внимание уделял изучению памятников Киевской
Руси и Киева, где он осуществил раскопки на горе Киселевке
(1894) и Старокиевской горе (1907—1908). Был одним из основа¬
телей Киевского городского музея древностей и искусства (ныне —
Исторический музей УССР).— 35, 70, 189
Чайлд Гордон (1892—1957), английский археолог, сцециалист
по археологии Европы и Древнего Востока.— 58, 120
Чубинашвили Георгий Николаевич (1885—1973), академик
217


АН Груз. ССР (1941). Исследовательские интересы — история ис¬
кусств, история грузинского и армянского искусства, архитектура,
археология.— 39
Шишкин Василий Афанасьевич (1893—1966), археолог и вос¬
токовед, чл.-кор. АН Узб. ССР. В 20—30-х гг. работал в Средаз-
комстарисе, Узкомстарисе и Бухкомстарисе. Специалист по ран¬
несредневековой и средневековой археологии Средней Азии.—
43, 44, 46.
Шкорпил Владислав Вячеславович (1893—1966). археолог, фи¬
лолог. Проводил археологические исследования в Керчи и на Та¬
манском полуострове. Изучал классическую старину Керчи, ис¬
торию Боспора.— 35
Шмидт Алексей Викторович (1894—1935), археолог, действи¬
тельный член Ин-та истории доклассового общества ГАИМК. Пер¬
вым из советских археологов начал новые раскопки памятников
Волго-Камского края от неолита до раннефеодальной поры и по¬
пытался их исторически осмыслить в свете новых задач науки.—
14, 53, 118, 121, 122, 124, 141, 162, 170, 200
Штерн Эрнест Романович (1859—1924), историк, археолог. Ис¬
следовал античные древности, эпиграфические памятники и па¬
мятники трипольской культуры.— 35
Эварницкий (Яворницкий) Дмитрий Иванович (1855—1940),
историк, археолог, этнограф, фольклорист, писатель, академик
АН УССР (1929). В 1927 г. был ответственным руководителем по¬
стоянного археологического надзора и археологических раскопок
на территории Днепрогэса. Большинство трудов посвящено исто¬
рии Запорожской Сечи.— 14, 37, 200
Эдинг Дмитрий Николаевич (1887—1946), археолог. В 1924—
1929 гг.— действительный член Московского отделения ГАИМК.
Исследователь и знаток археологии Урала.— 26, 162
Якубовский Александр Юрьевич (1886—1953), историк-восто¬
ковед и археолог, чл.-кор. АН СССР (1943). Исследования посвя¬
щены средневековой истории Средней Азии, Кавказа, Золотой
Орды, Передней Азии и основаны на изучении большого комплек¬
са письменных и археологических источников.—26, 43, 44—46, 121


УКАЗАТЕЛЬ НАУЧНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ И ИЗДАНИЙ
Академия наук СССР — 16
Академия наук УССР — 36, 49
Академия Социалистическая
(коммунистическая) —23, 54,
125
«Археологические открытия» —
7
«Археологические памятники
УССР» — 201
Археологические съезды (Все¬
российские) — см. Съезды.
Археологический кабинет Пе¬
тербургского университета —
20
«Археология» (изд. ИА АН
УССР) — 201
«Вестник Социалистической
Академии» — 24
Всеукраинский археологический
комитет (ВУАК) — 30, 36, 37
Государственная Академия исто¬
рии материальной культуры
(РАИМК—ГАИМК) - 4,	15,
16, 17, 18, 24, 25, 26, 27, 28,
30, 33, 39, 41, 45, 50, 51, 53,
61, 93, 94, 97, 98, 99, 117, 118,
129, 137, 141, 183, 199
I	этнологическое отделение — 25,
27
Разряды
>— археологии Кавказа и яфе¬
тического мира — 25
—	палеоэтнологии — 25, 78
—	русской археологии — 25
—	этнической антропологии —
25
—	этнографии — 25
II	археологическое отделение —
25, 27
Разряды
—	археологии и искусства Ар¬
мении и Грузии — 26
—	археологии и искусства Ин¬
дии и Дальнего Востока — 26
—	археологии и искусства Древ¬
него Востока — 25
—	археологии	мусульман¬
ской — 26
—	археологии прикладного ис¬
кусства — 26
—	археологии и искусства ран¬
него христианства и Визан¬
тии — 26
—	археологии Скифии и Сарма-
тии — 25
—	археологии и искусства сред¬
невекового Запада — 26
—	археологии и искусства Сред¬
ней Азии — 26
—	археологии Эллады и Рима —
25, 61
—	секция нумизматики и глип¬
тики — 26
III	художественно-историческое
отделение — 26, 27
Разряд
—	греко-римского искусства —
26
Научно-организационное отделе¬
ние — 27
Методологическое бюро — 50, 53,
ИЗ
Московское отделение
(МОГАИМК) — 54
Секторы Московского отделения
—	генезиса социалистического
производства — 54
—	капитализма — 54
—	материального производства
доклассового общества — 54
—	рабовладельческого обще¬
ства — 54
Московская секция — 17, 25, 26,
27, 28
219


Комиссии Московской секции
—	по археологии — 26
—	по истории быта — 26
—	по истории искусства и му¬
зееведению — 26
—	по этнологии — 26
—	лаборатория по изучению
способов хранения и рестав¬
рации древних тканей и
шитья — 26
Институт археологической тех¬
нологии — 26
—	комиссия по раскопкам — 27
—	комиссия регистрации памят¬
ников архитектуры — 27
Разряды Института археологи¬
ческой технологии
—	живописной техники — 26
—	камня — 26
—	керамики и стекла — 26
—	металла — 26
—	органических остатков — 26,
27
Комиссии ГАИМК
—	по социологии искусства и
искусствоведению — 26
—	Эгейская — 26
Комитет по работам на ново¬
стройках — 199
Секторы ГАИМК
—	архаической (доклассовой)
формации — 51
—	Проблемно-тематические
группы сектора архаической
формации — 52
—	античной (рабовладельчес¬
кой) формации — 51
—	феодальной формации — 51,
53
Устав ГАИМК — 27
Главмузей НКП — 18
Главнаука — 31, 42
«Древности» (изд. Московского
археолог, обгц-ва) — 18
«Записки Московского Археоло¬
гического общества» — 18
«Записки русского археологи¬
ческого общества» — 17
«Известия археологической ко¬
миссии» — 16
«Известия ГАИМК
(РАИМК)» — 17, 93, 117, 125
Институт
—	Антропологический научно-
исследовательский	при
МГУ — 24, 25, 79, 122
—	археологический — 20, 21
—	археологии АН УССР — 36,
49
—	археологии и искусствозна¬
ния (г. Москва) — 14, 15, 18,
24, 33, 54, 97, 98, 129
—	секция (отделение) археоло¬
гии — 99
—	секция социологическая (тео¬
рии и методологии) — 98, 101,
102
—	археологии Наркомпроса —
40
—	археологической техноло¬
гии — см. ГАИМК
—	Белорусской культуры (Ин-
белькульт) — 37, 38
—	историко-археологический в
Тифлисе — 39, 40
—	истории материальной куль¬
туры АН СССР (ИИМК) —13,
16, 134
—	истории материальной куль¬
туры АН УССР — 36
—	истории, языка и литерату¬
ры — 45
—	Красной профессуры — 23
—	культуры	Туркменский
(Туркменкульт) —43
—	украинской культуры — 37
—	философии, литературы и ис¬
тории:
Ленинградский (ЛИФЛИ) —
23
Московский (МИФЛИ) —
23
—	языка, истории и материаль¬
ной культуры при Грузин¬
ском филиале АН СССР — 40
«Инструкция к открытому листу
на право производства архео¬
логических исследований» —
198
Кабинет антропологии и этно¬
графии при АН УССР —36
Кафедра антропологии МГУ —
24, 25, 79, 100
Кафедра археологии
—	Инбелькульта — 38
—	Тбилисского университета —
39, 40
Комиссия
—	археологическая, император¬
ская — 16, 17, 61
220


—	археологическая АН УССР —
36
—	археологическая при АН
БССР - 38
—	археолого-этнологическая в
Горьком — 47
—	археолого-этнологическая в
Севастополе — 47
—	архивная — 33
—	историко - археологическая
при Инбелькульте — 37, 38, 47
—	краеведения в Одессе — 37
—	Московской секции
ГАИМК —см. ГАИМК
—	по изучению четвертичного
периода (в Киеве) — 37
—	по охране памятников ста¬
рины Азербайджана — 40, 41
—	по раскопкам ГАИМК —
см. ГАИМК
—	по составлению археологи¬
ческой карты Украины — 36
—	Туркомстариса в Самаркан¬
де — 42
Комитет
—	археологический АН УССР —
36
—	археологический в Азербай¬
джане — 41
—	науки при СНК Киргизской
ССР — 46
—	по охране археологических
памятников Армении — 40
—	по охране памятников исто¬
рии Туркменистана — 44
—	по охране памятников стари¬
ны, искусства, природы Азер¬
байджана (Азкомстарис) —
41
—	по делам музеев, охраны па¬
мятников старины, искусства
и природы (Туркомстарис,
Средазкомстарис, Узкомста-
рис) — 42, 43, 46
—	по работам Академии на
новостройках — см. ГАИМК
Конгресс
—	I Международный доистори¬
ческих и протоисторических
наук — 32
—	II Международный по Иран¬
скому искусству и археоло¬
гии — 32
—	III Международный в Ленин¬
граде — 32
Конференция
—	Всероссийские —14
—	Вторая археологов СССР в
Херсонесе — 31
—	Первая Всеукраинская архео¬
логическая — 30
—	Первая археологов СССР (по
случаю столетия Керченского
музея) — 31
—	по планированию археоло-
го-раскопочных работ — 200
—	советских археологов — 30
«Краткие сообщения ИИМК АН
СССР» — 201
Кружок археологов Туркме¬
нии — 43
Кружок любителей археологии
Туркестана — 41
Курсы высшие этнолого-архео¬
логические в Самаре — 21
«Материалы и исследования по
археологии СССР» — 135, 201
«Материалы по археологии Вос¬
точных губерний России» —
18
«Материалы по археологии Кав¬
каза» — 18
«Материалы по археологии Рос¬
сии» — 16
«Материалы по методологии ар¬
хеологической технологии»
(изд. ГАИМК) —18
Методологическое	бюро
ГАИМК — см. ГАИМК
Методологические семинары —
50
Музей —
— антропологический	при
МГУ - 24
—	Государственный Азербай¬
джана — 40
—	Государственный Грузии —39
—	Государственный Историчес¬
кий (г. Москва) — 54, 70, 199
—	Государственный Историчес¬
кий Армении — 40
—	Зоологический Академии на¬
ук—69
—	Кавказский — 39
—	Краеведческий — 47, 49
—	Народоведения — 54
—	Оружейная палата — 54
—	Центрально - промышленной
области — 31
—	Центральный Кара-Калпак-
221


ской АССР — 46
Музей археологический — 35, 49
—	Витебский — 48
—	Керченский — 33
—	Одесский — 30, 33, 37
—	Полтавский — 48
—	Тбилисского университета —
39
—	Томского университета — 39
—	Феодосийский — 48
—	Харьковский — 48
—	Херсонесский — 33, 48
Музей историко¬
археологический —
—	Днепропетровский — 48
—	Керченский — 48
—	Николаевский — 48
—	Одесский — 48
—	Херсонский — 48
Музей историко-археологичес¬
кий и этнографический —
—	Белоцерковский — 48
—	Сосницкий — 48
Общество (научное) —46
—	археологии, истории и этно¬
графии—21, 33, 37, 46, 47
при Казанском университе¬
те — 47
при Самарском университе¬
те — 47
при Саратовском университе¬
те — 47
Северо-Кавказское краевое —
47
в Симферополе — 47
в Тамбове — 47
—	археологическое при Инсти¬
туте Востоковедения и со¬
циальных наук Азербайджа¬
на — 40
—	географическое Русское — 69
—	для изучения Таджикистана
и иранских народов — 44
—	истории и древностей в Одес¬
се — 37, 47
—	истории и древноотей в Мин¬
ске — 37, 47
—	историков - марксистов — 50,
54, 101
—	краеведения — 46
—	краеведческое Туркмении —
43
—	литературно-историческое и
этнологическое Краснода¬
ра — 47
—	любителей древности в Нов¬
городе — 47
—	обследования и изучения
Азербайджана (ООИА) — 41
—	Русское антропологичес¬
кое — 20
—	русское археологическое —
29, 47, 61
—	Петербургское археолого¬
нумизматическое — 17
—	Среднеазиатское отделение
Русского географического
общества — 44
—	украинское научное в Кие¬
ве — 36
Орган учета и охраны археоло¬
гических памятников — 33
Отделение
—	истории и философии Акаде¬
мии наук — 16
—	русской и славянской архео¬
логии Русского археологичес¬
кого общества — 29
—	ГАИМК - см. ГАИМК
«Под знаменем марксизма»
(журнал) — 11, 34
«Положение о производстве ар¬
хеологических обследований
и раскопок» — 198
«Проблемы истории докапитали¬
стических	обществ»
(ПИДО) - 15, 51, 134.
«Проблемы истории материаль¬
ной культуры» (ПИМК) —
15, 51, 134
Разряды института археологи¬
ческой	технологии — см.
ГАИМК
РАИМК - см. ГАИМК
РАНИОН (Российская Ассоциа¬
ция Научно-исследовательских
институтов общественных на¬
ук) -18, 42, 96, 98, 100, 102,
199
«Русский антропологический
журнал» — 25
«Русский	университетский
устав» —19
«Свод археологических источни¬
ков» — 202
Сектора ГАИМК — см. ГАИМК
Секция
—	археологии — 38, 46, 99
—	нумизматики и глиптики-»
см. ГАИМК
222


—	археологии при Туркмен-
культе — 44
«Советская археология» —16,
134, 201
Совещание
—	Всероссийское археолого-эт¬
нографическое — 54, 130, 132
—	I палеоэтнологическое по
Центрально - промышленной
области — 31
«Сообщения ГАИМК» —15, 17,
24, 28, 29, 51, 93, 117, 124, 125
Социалистическая Академия —
см. Академия
Средазкомстарис — см. Коми¬
тет по делам музеев...
Съезды
—	всероссийские археологичес¬
кие - 14, 18, 19, 30, 35, 70
—	I, II Всеукраинские востоко¬
ведческие — 30
—	I исследователей Белорус¬
ской археологии и археогра¬
фии — 30
—	I Международный археоло¬
гов в Берлине — 32
«Труды археологических съез¬
дов» — 18
«Труды русского археологичес¬
кого общества» —17
«Труды секции археологов
РАНИОН» — 92
«Ту|Жменоведение» (журнал) —
Туркменкульт — см. институт
культуры Туркмении
Узкомстарис — см. Комитет по
делам музеев...
Устав ГАИМК — см. ГАИМК
Учреждения археологические —
5, 9, 15, 17, 24, 31, 33, 34, 36,
37, 38, 49, 50, 92, 96, 112, 113
Университет —14, 22
—	Дерптский —19
—	Казанский — 47
—	Ленинградский — 19, 22, 97
—■ Московский — 19, 22, 31, 78,
79, 97, 100
—	Самарский — 47
—	Саратовский — 47
—	Тбилисский — 39, 49
—	Томский — 49
Факультет общественных наук
(ФОН) — 22
Факультет языкознания и мате¬
риальной культуры ЛГУ —
22
Центральное археологическое
бюро ежегодных археологи¬
ческих конференций и перио¬
дических научных съездов —
18
Экспедиция — 7, 24, 25, 27, 33,
41, 43-45, 84, 88, 92, 199, 200
—	антропологическая Ветлуж-
ская комплексная — 86
—	археологическая — 7, 25
—	Государственного историчес¬
кого музея —199
—	Зеравшанская — 46
—	Днепрогэсовская — 37, 199
—	Камская — 200
—	Камыш-Бурунская — 200
—	комплексная — 46, 86
—	на трассе канала Волга—
Москва — 200
—	на трассе Большого Ферган¬
ского канала — 46
—	РАНИОН - 42
—	Хорезмская археолого-этно¬
графическая — 46
—	Термезская — 42
—	Семиреченская — 46
Эрмитаж — 46


ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 	 3
Глава 1. Становление советской археологии в 20-е — начале
30-х годов			 И
1.	Первый период развития советской археологии	 И
2.	Организация ГАИМК и Института археологии и искус¬
ствознания 	 16
3.	Археология в Московском и Ленинградском университетах 19
4.	Структура и деятельность ГАИМК в 20-х годах	 25
5.	Первые конференции советских археологов	 30
6.	Формирование местных археологических учреждений в
20-е — первой половине 30-х годов	 33
7.	Реорганизация структуры центральных археологических
учреждений в первой половине 30-х годов	 50
Глава II. Основные научные направления советской архео¬
логии 20-х годов	,	 57
1.	Общие замечания о научных направлениях	 57
2.	Классическое направление	 59
3.	Эволюционное направление в русской археологии. Кон¬
цепции В. А. Городцова	 66
4.	Палеоэтнологическое направление	 77
5.	Замечания о генезисе научных направлений в археологии 87
Глава III. Советская археология 20-х годов и первые по¬
пытки марксистского анализа археологических источников 92
1.	Теоретико-методологическое состояние советской археоло¬
гии 20-х годов	 92
2.	Подготовка научных кадров археологов в 20-х годах	96
3.	Выступление группы «нового археологического направле¬
ния» 	  100
4.	Некоторые теоретические концепции «нового археологиче¬
ского направления»	103
5.	Метод восхождения	106
6.	Итоги и значение выступления «нового направления»	109
224


Глава IV. Дискуссия о путях развития советской археолог
гии (1930—1934 гг.)			112
1.	Дискуссии в исторической науке по теоретическим и ме¬
тодологическим проблемам. Начало дискуссии в архео¬
логии 	 ::::::	112
2.	Некоторые вопросы теории и методологии археологии в
дискуссии 30-х годов	117
3.	Археология или история материальной культуры? . . .	128
4.	Разработка материалов по ранним общественным форма¬
циям 	 : : : : :	136
Глава V. Проблема методов археологических исследований 143
1.	Уровни методологического анализа	143	*
2.	Отношение к методам в археологии	145
3.	Методы в понимании представителей классического на¬
правления в археологии	149
4.	Методологические изыскания В. А. Городцова	151
5.	Критика типологического метода во время дискуссии на¬
чала 30-х годов	:	161
6.	Комплексный метод	, . . . .	170
Глава VI. Некоторые итоги и перспективы ......	176
(Вместо заключения)
1.	Социологическое направление советской археологии . . ,	176
2.	К вопросу о «теории стадиальности»	180
3.	«Социологический схематизм» в исторических исследова¬
ниях 30-х годов	190
4.	Переход к новому этапу		 ,	196
Список сокращений	 206
Именной указатель	207
Указатель научных организаций и изданий	217


Владимир Федорович Генинг
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ
СОВЕТСКОЙ АРХЕОЛОГИИ
(У истоков формирования
марксистских
теоретических основ
советской археологии.
20-е — первая половина 30-х годов)
Утверждено к печати ученым советом
Института археологии АН УССР
Редакторы
С. И. АТАМАНЕНКО
М. Д. СЕМЕНЧУК
Оформление художника
Г. М. БАЛЮНА
Художественный редактор
С. П. КВИТКА
Технический редактор
А. А. НАГОРНАЯ
Корректоры
Л. Ф. СТЕЦЕНКО, Л. А. ПЕКУРОВСКАЯ
Информ. бланк Mb 4376
Сдано в набор 04.15.81. Подп. в иеч. 08.04.82. БФ 00643.
Формат 84x108/32. Бумага тип. Mb I.
Обыкн. нов. гари. Выс. аеч.
Уел. печ. л. 11,97. Уел. кр. отт. 12,07. Уч. изд. л. 12,79,
Тираж 2300. Заказ 1—795. Цена 1 руб. 70 коп.
Издательство «Наукова думка*.
252601. Киев-601. ГСП, Репина. 3.
Отпечатано с матриц головного предприятия республи*
канского производственного объединения «Пол1граф-
книга». 252057, Киев. ул. Довженко, 3 в Киевской
книжной типографии научной книги, 252004, Киев-4,
Репина. 4. Зак, 2-355.


В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ «НАУКОВА ДУМКА»
В 1982 г. ВЫЙДУТ В СВЕТ КНИГИ:
Археологические памятники Северо-Западного Причерноморья. Сб.
науч. тр. 10 л. 1 р. 50 к.
Исследуются археологические памятники Северо-Западного При¬
черноморья эпохи палеолита, энеолита, бронзы и раннего железа.
Освещаются актуальные вопросы древней истории племен юго-
запада Украинской ССР, проблемы их культурно-экономических
взаимосвязей. Вводятся в научный оборот ранее малоизвестные
материалы из коллекции Одесского археологического музея
АН УССР. Для археологов, историков, музейных работников, крае¬
ведов, преподавателей и студентов исторических факультетов.
Зубарь В. М. Некрополь Херсонеса Таврического — I—IV вв. и. в.
12 л. 2 р. 10 к.
В монографии собраны и классифицированы материалы об об¬
ширном могильнике Херсонеса Таврического первых веков нашей
эры. Подробно рассматриваются типы погребальных сооружений,
обряд захоронения и сопровождающий инвентарь. На основе ма¬
териалов некрополя делаются выводы об экономическом и куль¬
турном развитии города, этническом и социальном составе его
населения, ставятся вопросы, связанные с погребальным культом
и идеологией Херсонеса римской эпохи.
Для археологов, историков, краеведов, преподавателей и студентов
исторических факультетов.
Памятники римского и средневекового времени в Северо-Западном
Причерноморье. Сб. науч. тр. 14 л. 2 р. 30 к.
Публикуются материалы, полученные в результате изучения па¬
мятников позднеантичной и феодальной эпох на территории Ниж¬
него Подунавья и Поднестровья.


Для археологов, историков, преподавателей и студентов истори¬
ческих факультетов; всех, кто интересуется прошлым нашей
страны.
Предварительные заказы на эти книги принимают все магазины
книготоргов, магазины «Книга — почтой» и «Академкнига». Про¬
сим пользоваться услугами магазинов — опорных пунктов изда¬
тельства: Дома книги — магазина М 200 (340048, Донецк-48, у л.
Артема, 147а), магазина «Книжный мир» (310003, Харьков-3, пл.
Советской Украины, 2/2) и магазина издательства «Паукова дум¬
ка» (252001, Киев-1, у л. Кирова, 4), который высылает книги ино¬
городним заказчикам наложенным платежом.