Л19) аочИСТОРИКО-РСВОЛЮЦИОННАЯ
4 БИБЛИОТЕЧКА
J	\
П. Баташев
ЛЕНСКАЯ
ЗАБАСТОВКА
Пролетарии ^тран,
toe di

> 1
няитесь'
i—.... --	г^г^.
ПАРТИЗДАТ 1933
Пролетарии в:ех страи, соедимяйтес
-3/^09
ЛЕНСНАЯ
забастовка
ВОСПОМИНАНИЯ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ
ЦЕНТРАЛЬНОГО БЮРО СТАЧЕЧНОГО КОМИТЕТА
паттиАное издательство
мойва ИМ
>-2\0

СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие .........................
В далекой тайге .....................
Труд и бы г рабочих иа приисках . . .
На пути к созданию рабочей организации
Начало забастовки....................
Забастовка разрастается..............
сЛензото» провоцирует срыв забастовки
Кровавая расправа царских палачей . .
Арест и тюрьма.......................
Под конвоем от Бодайбо до Тулы ...
35
37
45
67
77
84
Редактор В. Слуцкая. Техн. редактор В. Сутин.О>ло ккл xyi.,7. Важанова. Сдало  производство
4'*" 1933 г. Лодлмсало к лечати П ТП 19J3 г. Формат бум. 82ХП0'/41; Б»/. печ. л.; 38887 зи. в
де«. д. Партаздат ЛЬ 289. У а. глжвтлгта М В 31829. Тираж 20000. Заказ М 8749
«абрака шп «Крзсвы! ПролтрхД» яяд-ва ЦК ВКП(б) Партвздат*.
Мескит, Красмяродотаревал, К,

Предисловие
Ленская забастовка вспыхнула в 1912 г., когда рабочее
движение переживало лишь первые признаки подъема. Не-
смотря на героические «всенародные классовые битвы 1905—
1907 гг.», революция была подавлена, рабочие и крестьян-
ские массы были разбиты. Помещики-крепостники остались
у власти.
Но революция 1905 г. показала самодержавию, что ему не
удержаться у власти «без создания новых классовых опор»
(Ленин). Царизм сделал новый шаг по пути буржуазного
развития, создав в форме государственных дум «представи-
тельное учреждение для определенных слоев буржуазии
(Ленин). Царизмом была также проведена столыпинская ре-
форма. Основное содержание реформы заключалось в том,
что крестьянам разрешалось выделяться из крестьянской
щины и получать землю в собственность.
Изданием закона о праве выхода крестьян из общины
самодержавие создавало условия для усиленного роста ку-
лака. Этот рост кулачества осуществлялся путем обезземе-
ливания и ограбления основных масс крестьянства.
Таким образом при помощи столыпинской реформы по-
мещики-крепостники стремились создать опору против де-
ревенской массы в лице кулаков-богатеев и отсрочить не-
избежную революцию.
Свою победу над революцией самодержавие одержало, залив
Россию кровью рабочих и крестьян. Кровавыми погромами
евроев, карательными экспедициями, тысячами повешенных,
арестованных царизм сломил сопротивление борющихся клас-
сов. «Трехлетие 1908—1910 годов было эпохой разгула черно-
сотенной кснтррегопюции». Забастовочное движение почти
прекратилось, число стачечников из года в год пддало и
в 1910 г. спустилось до 47 тыс. Но ужо в последующем году
В
происходит перелом, начинается некоторый подъем стачеч-
ного движения, число участников стачек насчитывается до
105 тыс., общая же картина господства полицейского террора
и казачьей плетки остается прежней.
Авангард революционного пролетариата-партия больше-
виков в эти годы была загнана в подполье. При жесточайших
преследованиях с> стороны царской охранки партия в новых
условиях перестраивала свои ряды. Укрепляя нелегальную
организацию, используя легальные возможности, больше-
вики всячески укрепляли свою связь с массой для пропа-
ганды идей социализма, для подготовки и организации ра-
бочих масс к новой революции.
В годы жесточайшей реакции перед пролетариатом стояла
задача не только отстоять свою партию—большевиков от
свирепого полицейского террора, но и от буржуазных по-
пыток оппортунистов изменить программу и тактику боль-
шевиков, повести рабочий класс по пути соглашательства
с капитализмом.
Главным условием сохранения самостоятельной пролетар-
ской партии являлось продолжение борьбы большевиков во
главе с Лениным на два фронта—против ликвидаторства и
отзовизма, а также против центризма и примиренчества
к ним.
Ликвидаторство было не что иное, как дальнейшее разви-
тие меньшевизма в годы реакции.
Меньшевики, являясь агентами буржуазии в рабочем дви-
жении в революции 1905 г., стремились подчинить рабочий
класс гегемонии буржуазии.
В годы реакции они ставили перед собой задачу: уничто-
жить самостоятельную партию пролетариата и тем самым
в новых условиях подчинить рабочий класс буржуазии.
Ликвидаторы отрицали неизбежность новой революции,
они объявили нелегальную партию «трупом», говоря, что
она уже ликвидирована. А все попытки развернуть неле-
гальную работу считали реакционной утопией. Вместо под-
польной организации они предлагали бесформенное объеди-
нение рабочих исключительно в легальных условиях. Вся
деятельность ликвидаторов, направленная к уничтожению
самостоятельной пролетарской партии, находила горячее одо-
брение и похвалу со стороны буржуазии.
Отзовизм был другой разновидностью оппортунизма
«слева» или «ликвидаторством наизнанку».
На словах отзовисты выступали с прямопротивоположных
ликвидаторству позиций. Опи были против использования
легальных возможностей, против участия в Государственной
<
думе, в профсоюзах и пр. Они предлагали отозвать социал-
демократических депутатов из Государственной думы отсюда
и название отзовисты.
Отказываясь от использования легальных возможностей в
сочетании с нелегальной подпольной работой, они тем самым
хотели изолировать партию от широких рабочих масс. За
«левой» фразой они скрывали свои ликвидаторские позиции.
«Лепин говорил, имея в виду отзовистов, что «левые» те же
меньшевики только наизнанку... что левые они только на
словах по видимости, а на деле представляют мелкобур-
жуазные правые тенденции»1.
За границей отзовисты образовали фракцию «впередовцев».
• Проводя борьбу против ликвидаторства и отзовизма, партия
большевиков вела одновременно непримиримую борьбу с
центризмом. Центризм в России возглавлял Троцкий.
Целью Троцкого было создание блока из всех антипартий-
ных течений и противопоставление его партии большевиков.
«Мелкобуржуазные демократы всех течений, желающие раз-
вращать рабочих буржуазным влиянием, соединяйтесь про-
тив ленинцев»—такова была троцкистская установка.
«Троцкий,—писал Ленин в 1911 г.,—и подобные ему троц-
кисты и соглашатели вреднее всякого ликвидатора, ибо
убежденные ликвидаторы прямо излагают свои взгляды и
рабочим легко разобрать их ошибочность, а гг. Троцкие
обманывают рабочих, прикрывают зло, прикрывают ликви-
даторство».
На помощь Троцкому выступали также и так называемые
большевики-примиренцы (Каменев, Рыков, Ногин и др.).
Они считали возможным вести совместную работу с ликви-
даторами (и призывали «сломить сопротивление, которое
оказывает делу сплочения партии большевики-ленинцы .
«Нет ни единого положения,—писал Ленин в 1911 г.,
о котором якобы большевики (на деле непоследовательные
троцкисты) не дали бы перепева ошибок Троцкого. Разве
не обязаны мы после этого заявить, всем и каждому, что
примиренцы отнюдь не большевики, что они не имеют ни-
чего общего о большевизмом, что они просто непоследова-
тельные троцкисты».
Партия большевиков беспощадно разоблачала этих опасней-
ших врагов рабочего класса. «Большевики являются г д и н-
ственной в мире революционной организацией, которая
разгромила до конца оппортунистов и центристов и изгнало
их вон из партии»	д началу подъема боль-
• С галвя (Пояросы тявиш, стр. 482—464,
гпевистская партия была единственной революционной пар-
тией, за которой шел пролетариат. Под руководством и по
призыву партии большевиков пролетариат поднимался на
многочисленные забастовки и выступления. Лозунги больше-
виков были лозунгами борьбы рабочего класса.
Поводом к массовому революционному движению 1912 г.
послужил ленский расстрел. В. Сибири, на далеком севере,
в 1 700 верстах от железной дороги лежат Ленские прииски.
Богатейшие залежи золота являлись здесь источником обога-
щения как русских, так и иностранных капиталистов.
В 1910 г. все Ленские прииски находились в монопольном
владении акционерного общества «Лена-Гольдфильдс». Глав-
ными держателями бумаг этого общества были английские
капиталисты. Совладельцами общества были русские капи-
талисты, Государственный банк, министры царского прави-
тельства, великие князья, императрица и т. д. На примере
Ленского акционерного общества ярко подтверждалось, как
«интересы царизма и западного империализма сплетались
между собой и сливались в конце концов в единый клубок
в.шериализма» (Сталин). Это переплетение интересов нахо-
дило свое отражение и в той кабале, в тех рабских условиях
труда, в -которых держали владельцы ленских приисков своих
рабочих. Здесь не было предела эксплоатации, предела изде-
вательства над человеческой личностью. На Ленских при-
исках имею место непосредственное сращивание капитала
с государственной властью. Весь аппарат государственной
власти—полиция, суд, горный надзор, воинские части—на-
ходился в полной зависимости от администрации приисков,
получая от них жалованье, довольствие и квартиры.
Ленская забастовка началась 29 февраля. Вспыхнула она
стихийно: давно назревавшее недовольство прорвалось, и по
случайному поводу забастовала вся 8-тысячная масса ра-
бочих.
Все усилия приисковой администрации были направлены
на срыв стачки: провокация, ложные обещания, лишение
продовольствия, выселение в тайгу, расчет, всевозможные
угрозы, аресты... Однако горняки дружно держались, руко-
водимые своим стачечным центром.
Каждодневно нз Петербурга летели на прииски телеграммы;
министерство внутренних дел, министерство торговли и про-
мышленности, департамент полиции совместно с правлением
«Лензото» руководили из центра всеми мероприятиями по
срыву ленской забастовки. Когда же сорвать стачку не уда-
лось, и она угрожала продлиться на летний период, т. е. in
самый разгар работ по 'добыче золота, то правительство
•
решило прибегнуть к вооруженному подавлению забастовки
и таким путем заставить рабочих встать на работу. Были
посланы из центра в Иркутск и на прииски соответственные
директивы, были посланы специалист по расстрелу рабочих
жандарм Трещенков и войсковая часть, которая должна была
произвести- кровавую расправу.
4 апреля, когда безоружные рабочие несли записки, в
которых протестовали против ареста своих выборных, по
шествию рабочих был открыт огонь, в результате которого
было 500 человек раненых и убитых.
На запрос социал-демократической фракции в Государствен-
ной думе по поводу расстрела безоружных ленцев цар-
ское правительство в лице своего министра внутренних дел
нагло заявило: «Так было и так будет впредь».
Таковы были методы управления царизма, идущего на все
зверства и преступления ради барышей русских и загранич-
ных капиталистов.
«Ленский расстрел явился точнейшим отражением всего
режима' третьеиюньской монархии. Вовсе не борьба за одно
из прав, хотя бы самых кардинальных, самых важных
для пролетариата, характерна для ленских событий. Харак-
терно для них полнейшее отсутствие элементарнейшей закон-
ности во всех отношениях. Характерно выступление прого-
катора, шпиона, охранника, слуги царя на путь масс вых
расстрелов без всяких политических поводов. Именно это
общее бесправие русской жизни, именно безнадежность и
невозможность борьбы за отдельные права, именно эта не-
исправимость царской монархии и всего ее режима вы г- -
пили из ленских событий так ярко, что зажгли массы рево-
люционным огнем»1.
По призыву партии большевиков рабочий класс подняло i
с грозным протестом против -одного из самых «кровавых
злодеяний царского самодержавия» (Сталин). В стачках
и демонстрациях по поводу ленского расстрела участвовало
до 300 тыс. рабочих. Сотни тысяч рабочих по призыву партии
поднимались на политические протесты и демонстрации в
1912, 1913 И 1914 ГГ.
Общо© число бастовавших за весь 1912 г. достигло свыше
полутора миллионов.
I Движение идет по восходящей линии и приводит рабочий
/класс в 1914 г. к баррикадам в Петербурге.
• Война временно отсрочила нарастание революционного
подъема, но уже в 1915 г. стачечное движение вновь до-
вертывается и заканчивается под руководством болыцеда-
1 Л е и я я, т. XV, стр. 631.
1
сгской партии победоносными Февральской, а затем и Ок-
тябрьской революциями.
Таким образом героическая борьба ленских рабочих зажгла
<массы революционным огнем», подняла их снова па борьбу
с самодержавием и капитализмом. И в этом смысле «ни одна
капля рабочей крови бодайбинцев не пропала даром, ибо
враги пролетариата получили возмездие, а пролетариат уже
добился своей победы над ними» (С та лип).

Воспоминания Баташева, живо и интересно написанные,
рисуют нам основные этапы ленской забастовки, быт при-
искателей, организацию забастовавших рабочих, а также так-
тику руководителей стачки.
t Тов. Баташев был первым председателем стачечного бюро,
руководившего ленской забастовкой, и его воспоминания
^поэтому являются большим вкладом в историю ленского рас-
стрела.
 Разгром революции 1905 г. вызвал бегство полупролетар-
ской, полумещанской интеллигенции из партии. Массовое
ее дезертирство в годы реакции очистило партию от неустой-
чивых небольшевистских элементов. «Освобождение партии
от полупролетарской, полумещанской интеллигенции начи-
нает,—как пишет Ленин,—пробуждать к новой жизни
накопленные за период героической борьбы пролетарских
масс новые, чисто пролетарские силы»1.
Именно этот новый, чисто пролетарский актив стоял во
главе ленской забастовки.
П. Н. Баташев—рабочий, слесарь, неоднократно сидевший
в тюрьмах за участие в забастовках. Он попал на прииски,
будучи уволен за стачку на прежней своей работе.
Сам пролетарий, он глубоко чувствовал страдания и раб-
скую зависимость горняков Ленских приисков и, не будучи
организационно связанным с партией большевиков, ой был
большевистски настроенным рабочим.
Ни в г. Бодайбо, находящемся недалеко от приисков, ни
на приисках большевистской организации в то время не
было. Текучесть приискателей, заброшенность приисков в
глухой тайге, полукаторжиый режим, жесточайший поли-
цейский террор, отдаленность от культурных центров за-
трудняло создание партийной группы.
Болыйинство же политических ссыльных были мрныпо-
вики- ликвидаторы. Редкие большевики, попадавшие па
£фииДй<были бежавшие с каторги или из ссылки. Им
етр. 170.
очень редко удавалось пробыть продолжительное время на
приисках, администрация и полиция быстро распознавала
подлинных революционеров и принимала все меры к ско-
рейшему удалению их с приисков.
Приехав на прииски осенью 1911 г., т. Баташев прини-
мается за сколачивание революционного ядра среди рабочих.
Он вместе с другими товарищами захватывает под свое влия-
ние Народный дом, где ставились спектакли для рабочих,
библиотеку па электрической станции и пытается в рабочем
кружке вести п]юпаганду.
Один из участников этой группы, т. Подзаходников1 рас-
сказывает: «В тот момент стожилась твердая группы с явно
большевистским направлением в развитии и в тактике своей
работы на приисках. Началась массовая работа, завязались
связи и т. д. Мы знали заранее, что вспышка, протест
прорвутся и что нужно было быть готовым. II Баташев,
и я, и другие под видом всякого рода работы проводили
свою цель. И культурно-просветительную работу мы ставили
как средство для достижения наших целей формирования
будущего актива для руководства стачкой. Это (была пря-
мая и определенная целевая установка в нашей работе ня
приисках. Когда возникла стачка, то мы уже были подгото-
влены, и широкие связи, которые мы имели, дали впослед-
ствии соответствующий результат^-’.
Правильное использование легальных возможностей в усло-
виях приисков помогло этой группе товарищам взять ру-
ководство стачкой в свои руки и привлечь к нему лучший
актив из рабочих Ленских приисков.
Председателем стачечного бюро был выбран П. Н. Гшта-
шсв. Товарищами председателя стачечного бюро были: Чере-
пахин, член партии большевиков с 1905 г., отбывший 4 года
каторги за участие в вооруженном восстании и работавший
на приисках по чужому паспорту, и Зеленко, тоже член
партии большевиков, судившийся за участие в военной орга-
низации большевиков, в то время ссыльно-поселенец. Вокруг
них группировались большевистски настроенные рабочие,
стачечный актив: Подзаходников, Лебедев. Слесаренко, Кор-
неев и ряд других.
ь Таким образом главное руководство стачкой находилось
ш руках большевиков-рабочих, часть которых получила свое
боевое крещение в революцию 1905 г.
» Сейчас члеп ВКП(б'.	I
а «Стенограммы поояоминаии! участвккое леяской стачк!
академия, 1992 г.
Именно эта группа рабочих во главе с Баташевым (на
Надеждинских и Александровских приисках), Зеленке (на
Андреевском прииске), Черепахиным (на Фоодосиевском при-
пеке) превратила забастовку,» вспыхнувшую вначале сти-
хийно, во всеобщую, охватившую все ленские прииски.
По их призыву съехались делегаты всех приисков >па
Надеждинский прииск, где были выработаны требования от
всех забастовавших рабочих и выбран центральный заба-
стовочный комитет.
В лице старост и рабочих комитетов на -приисках была
создана стройная и гибкая организация, которая сплотила
в одно целое всю массу забастовавших 'рабочих. Централь-
ный забастовочный комитет был боевым штабом рабочих,
который, будучи тесно с ними связан, пользовался боль-
шим авторитетом среди бастующих.
Опираясь на огромный энтузиазм рабочих масс, забастовоч-
ный комитет поддерживал железную стачечную дисциплину
и возглавил тот героизм и классовую стойкость, которую
проявили ленские горняки за весь период своей пятимесяч-
ной борьбы. Под руководством этого стачечного комитета1
была проведена и та невиданная в мире политическая демон-
страция, когда вся 8-тысячная масса рабочих покинула Лен-
ские прииски, протестуя против кровавого третьеиюньского
режима.
«Мы не были профессионалы-большевики,—говорит в сво-
их воспоминаниях т. Черепахин—мы учились на стачке
1902 г., на стачках и вооруженных восстаниях 1905 г.
В высоких материях мы не разбирались, философии мы не
знали. Но мы проводили большевистскую тактику. Я счи-
таю, что тактические маневры у нас были совершенно пра-
вильные и сделали свое дело»2.
Отдельные ошибки, которые допустил стачечный комитет
в леще своего большевистского ядра, объяснялись оторван-
ностью от партийных центров и слабостью политической
подготовки руководителей.
Вот этим и пользовались приисковые и бодайбинские мень-
шевики-ликвидаторы, пытаясь сорвать стачку или придать
ей сугубо реформистское направление.
С этой целью пытается проникнуть в стачечный комитет
местный политический ссыльный ликвидатор Думпо. Тов. Че-
репахин об этом рассказывает: «Как только у нас состоялось
вечернее заседание забастовочного комитета, я не знаю каким
образом появился у нас Думпе. Думпе я знал и знал, что
он меньшевик социал-демократ... Он предложил секретар-
ствовать».
Думпе и другой меньшевик Розенберг, оба были полити-
ческие ссыльные. Еще до начала стачки они отрицательно
встретили попытку Баташева вести политическую работу
в кружках рабочих. Даже совместную пьянку рабочих со
служащими в честь барышей «Лензото», которую сорвал
Баташев, Думпе в противовес ему поддерживал.
Стачку встретили и Думпе и Розенберг враждебно. Даже
царский сенатор Манухин знал об этом. В своем докладе он
пишет: «При обсуждении 2 марта в Надеждинских мастер-
ских вопроса о присоединении к забастовке слесарь этих
мастерских Эдуард Думпе настаивал на том, что основанием
для прекращения работ может служить только отклонение
приисковым управлением заранее выработанных требований
и что впредь до выяснения домогательств рабочих п рас-
смотрения сих домогательств управлением, забастовка будет
лишена значения; но большинство мастеровых решили не-
медленно поддержать забастовавшие прииски».
Когда стачка началась, Думпе вместе с Розенбергом боро-
лись за влияние в руководстве стачкой. И вл или не их
было меныпевистски-ликвидаторское, опо шло по линия срыва
забастовки, по линии предательства ленских горняков.
Наиболее ярко это выразилось в период уговоров Туль-
чипского1, когда тот приехал на прииски с полномочиями
от иркутского губернатора сорвать стачку уговорами и лож-
ными обещаниями.
Тульчинский пользовался некоторым влиянием среди от-
сталой части рабочих. II когда он как представитель горног >
надзора' созвал всех выборных для переговоров, стачечный
комитет решил к нему пойти. Тов. Баташев в своих в>ч*номи-
наниях пишет, что на предварительном совещании выборных
ему поручили сделать заявление от приисков о ходе заба-
стовки. Дальнейший план действий был принят такой: «За-
слушиваем ответ Тульчинского, передаем на обсуждение
приисков. В полемику но вступаем, а решение забастовщи-
ков впоследствии передаем Тульчинскому».
Совсем с иными настроениями шел на совещание Думпе.
Он пишет: «Мы были озабочены найти путь, чтобы выйти с
честью из создавшегося положения... Нам нужен был посред-
i Тульчинский служил на Ленских пр в кок ах в качестве прелстввггол’1
горного мадвора.
И
ник... Тульчинский был наша единственна л надежда выйти
благополучно из создавшегося положения мирным путем».
Думпо и его группа мечтали о том, чтобы ликвидировать за-
бастовку, и надеялись в этом на помощь Тульчинского!
Вполне понятно, что предательские уговоры Тульчинского
произвели на Думпе наилучшее впечатление. Он пишет:
«Я на своем: веку много слышал первоклассных ораторов, по
такого впечатления не производил на меня еще пикте...
Музыка, его речи увлекала, гипнотизировала пас всех...
Да и само содержание его речи было нам, что называется,
по сердцу...» Исторического подтверждения того, что музыка
уговоров Тульчинского действовала на остальных выборных
так же, как на Думпе, у нас нет. Наоборот, на другой
день после совещания Тульчинский телеграфировал иркут-
скому губернатору: «Вчера уговаривал рабочих, они мне по
дали определенного ответа, попросили время на обсуждение».
А между тем Думпе в своих воспоминаниях и Тульчинский
в докладе сенатору Манухину пишет, что выборные «выразили
по окончании беседы моей с ними согласие убеждать осталь-
ных рабочих встать на работы».
И Баташев, и ряд других руководителей ленской заба-
I стовки и участников совещания категорически отрицают
' подобные обещания Тульчинскому. Очевидно обещания эти
Тульчинскому давали Думпе и те выборные, которые нахо-
дились под его влиянием. Однако сорвать стачку ни Туль-
чинскому, ни Думпе нр удалось. Стачечный комитет поста-
новил забастовку продолжать.
Таков был итог борьбы между большевистски настроен-
ными выборными и теми, кто шел за Думпе. К сожалению
в воспоминаниях т. Баташева эта борьба отчетливо по от-
ражена.
Не имея внутреивеА агентуры, жандармы по чисто внеш-
ним признакам, ш политических ссыльных арестовали
Думпе, Роэемберга, Будевяц и др., тем самым ликвидировав
их влияние.
До сих пор в нашей исторической литературе мы не
имели выступлений непосредственных участников и руково-
дителей Ленской забастовкой, исключая клеветнические вос-
поминания Думпе.
В этом смысле появление воспоминаний Баташева, так же
как и стенограммы участников ленского расстрела, лро-
ливалэт Наконец истинный свет на руководство и политическое
лицо комитета во время забастовки, разбивают меньшевист-
скую легенду’ об их руководстве ленскими событиями.
Верм Владимирова
В далекой тайге
После долгого, утомительного 1 700-верстного пути по
выжженным солнцем степям Качугского тракта, по голодным
берегам Лены, по безлюдным лесистым крутым берегам Ви-
тима я очутился в маленьком заштатном городишке Бодайбо
Иркутской губернии.
Хотя была первая половина сентября, здесь уже пахнуло
холодом. Высокие сопки Витимского района были покрыты
снегом, и изжелта-зеленоватая поросль тянулась с половины
гор вниз, к подошвам, сползающим к руслам рек Витима
п притока его Бодайбо.
Как только пароход привалил к берегу, сразу почувство-
валось, что местное население резко отличается от жителей
других городов Сибири. Это отличие вырабатывалось десят-
ками лет и успело наложить свой властный отпечаток на
угрюмые, бледные лица приискателей, на их одежду и уклад
жизни.
От пристани по главной улице, к середине города, не-
далеко от тут же проходящего узкоколейного железнодорож-
ного пути, ведущего на прииски, стоит ветхая деревянная
тюрьма, обнесенная палями, а на доме стоящем рядом с тюрь-
мой красуется вывеска: «Тюремная контора*.
Выше по улице подымается ряд лавочек-закусочных, и
среди них большой трактир и лавка купца Гусарова. По
правую сторону от пристани по берегу реки расположено
депо узкоколейной железной дороги, принадлежащей Лен-
скому'золотопромышленному товариществу; влево ряд тран-
спортных контор—Громова, Глотова и др., затем золото-
плавительпая, почта, телеграф, нотариус, «казачья^, камора
мирового судьи, канцелярия исправника, общественна собра-
ние, дно бани, одна церковь, школа, винная лавка. Таковы
«учреждения^ города Бодайбо.
Мы, двенадцать человек, приехав из Качуга Иркутской
губ. после забастовки у предпринимателей Протасова и Бара-
шина, так и не расставались до самого Бодайбо. В Бодайбо
впервые мы призадумались. Что-то нас ожидает впереди:
примут ли нас на работу или нам придется всю студеную
зиму боклачить, обивая пороги в поясках работы?
Пока мы шли по улице, перед памп выплывали как бы
фантастические фигуры приискателей; одеты опп были в ши-
рокие разноцветные праздничные костюмы: рубахи на сборках
с пт проченными рукавами и такие же широченные штаны,
больше похожие на две юбки, стянутые вверху у пояса и
разъединенные громадными полуболотными сапогами с тол-
стейшими подметками; на головах приискателей крепко си-
дели шляпы с широкими полями. В этих костюмах люди
казались очень большими и неуклюжими. Рабочий же
костюм приискателя—это плисовый, но обязательно широ-
кий, чтобы вода скатывалась, и мокрая материя не так
липла к телу. У приискателей были бледные, или желтые
лица. Это объясняется тем, что они редко видели солнце,
потому что большую часть жизни они проводили под землей
на работе. В это время в Бодайбо было много приискателей,
так как операционный сезон кончился. Часть из приискате-
лей уехала в Россию, а часть осталась старателями \
Нам надо было где-нибудь остановиться на ночевку. Но
кто же пустит, ведь нас 12 человек. Зайдя в один из домов,
мы спросили, можно ли переночевать. Хозяйка дома и ее
молодая дочь на нас удивленно посмотрели.
— Попгго нельзя... Можно. За деньги все можно.
Да, действительно, в Бодайбо за деньги все можно...
Здесь дороговизна: цены в три раза выше иркутских. «Копа-
чи» сыплют золото, как случайно доставшиеся малоценные
вещи.
В каждом доме можно было ночевать, можно было прихо-
дить во всякое время дня и ночи, ругаться «матушкой», тре-
бовать девок и самое хозяйку. Еще не прииски, но уже
чувствуется чудовищная «цивилизация» всесильного * ка-
питала.
Основное население Бодайбо—это мещане, чиновники, куп-
цы, железнодорожные рабочие, копачи.
Копачи--это бывшие рабочие Ленского золотопромышлен-
ного товарищества (в дальнейшем я буду называть его для
краткости «Лензото>Э, которые не угодили чем-нибудь па-
1 Старателями назывались те нри искатели, которые пэ договоре и и от и с
Ленским товариществом себе участки отработанной породы и, промывая
ев кустарями обрати, сдиади золото	у товариществу.
U
чальству и были уволены с работы раньше срока договора,
т. с. до осени.
На прииски рабочие нанимались на срок не менее девяти
месяцев, т. е. с начала операционного года и до осени;
рапыпе этого времени рабочий не имел право уволиться,
его могли заставить работать до конца срока подписанного
им контракта. Кроме того, если он по своему желанию уво-
лился, то оп терял возможность доехать до Киренска за
счет «Лепзото» и должен был оставить приисковые казармы,
где он жил.
К уходу с работы раньше срока имелось очень и очень
много причин. Главная причина это полное порабощение
рабочего, его семьи. На ленских приисках рабочий—ничто:
его могут в любое время дня и ночи послать куда хочешь
и на какую угодно работу. Женщина иа приисках—жена,
сестра или дочь рабочего—«животная рабочая самка», она
не имеет права отказываться ни от каких работ, не имеет
права болеть; она должна угождать приисковой администра-
ции за то, что ее муж работает па приисках.
Порой в процессе работы приискателю попадались золотые
самородки, которые он должен был опускать в кружку тут же
под землей, тогда он за них получал* 2 р. 50 к. за золотник.
Но если же это золото он нашел, но не опустил в кружку, а
вынес на поверхность и сдал в магазин «Лензото», то ему
за золотник выплачивали 4 р. 50 к. Повышенная цена объ-
ясняется тем, что «Лензото» было заинтересовано, чтобы
даже вынесенное на поверхность золото не уплывало из его
рук, так как рабочие могли золото сбывать помимо «мЛен-
зото» за более высокую цену. Если же рабочий, вынося золото,
попадался во время обыска при выходе из шахты, то оги су-
дили, как за присвоение чужой собственности, и увальня in
с приисков. По отбытии наказания, не имея средств ьыехать
из Бодайбо, так как до Иркутска 1 700 верст, он оставался
здесь и делался копачем.
С громадным риском для жизни копач тайно, контрабандно
«копал» золото, и все то, что доставалось ему с таким тяже-
лым трудом, он легко проживал, беззаботно прокручивал
срой заработок среди таких же бедняков, как и сам.
Купцы, живущие в Бодайбо, постоянно ожесточенно конку-
рировали с Ленским золотопромышленным товариществ >м.
так как «Лензото» но разрешало частную торговлю в з“пе
золотых приисков.
Чиновничество находилось в полной зависимости от «Лси-
зого», так как последнее оплачивало чиновников, а за ссобые
услуги выписывало им наградные.
U
Мещане, имея свои домишки, сосали соки из приезжаю-
щих на прииски рабочих и их жен и искусно обдува in
копачей, когда те возращались с добычи.
Долгий путь по Лене и Витиму, казалось, должен был бы
заставить пас, попавших на ночлег к гостеприимным сибиряч-
кам. сразу заснуть в спокойном деревянном домишке, но но-
вые впечатления и знакомство с нравами и порядками
Бодайбо настолько были сильны, что спать не хотелось. Мы
опорожнили несколько самоваров, застлали па полу своп
лохмотья и погасили огонь. Мы долго лежали молча, пере-
ворачиваясь с бока на бок, стараясь скорее заснуть, чтобы
рано утром сходить в баню и выбраться на Лппаевскпй
прииск, в 48 верстах от Бодайбо, где была контора по найму
рабочих.
Но все не спится, ворочаешься с боку на бок, наконец
один из нас не выдерживает и говорит: «Чорт знает что» -
в ответ раздается хохот Годова, одного нз прибывших со
мной товарищей, и наконец общий взрыв смеха: «Это вам не
у Протасова—Барашина в сарае, здесь дух большой». Дей-
ствительно, в маленькой комнате дышать было нечем.
В таких условиях проводят ночь большинство рабочих,
которые приезжают на прииски.
На другой день мы отправляемся на станцию узкоколейной
железной дороги и едем на Липаевский. Дорога извивается
между витимских гольцев, которые разрезает желтая мут-
ная рочопка Бодайбо. (' тех пор как здесь развилась золотая
промышленность, в реке Бодайбо ни разу не было чистой
воды. Этой водой всюду моют глину, песок, камни, отбирая
золото.	"	।
Конторе Лкпаевского прииска. Рабочие стоят в очереди
и с замиранием сердца ожидают милостивого приема, от
которого зависит вея дальнейшая жизнь ожидающего, в кон-
‘РобраДкь: полуреэорившиеся крестьяне, продавшие
CTWI ЛИМйтиниД скарб, пытающиеся искать счастья в далекой
рвбочве в полном расцвете сил и здоровья. Многие
Я9 них съехались за 7 000 верст. Некоторые захватили с собой
жея и детей, надеясь здесь обосноваться.
Открывается форточка,
— Подходи, которые...—раздается оклик.
Снимая шапку подходит первый.
— Сколько лот. Какой губернии. Паспорт есть. Женит.
Это обычные вопросы при приема па работу.
— Есть паспорт, вот он... Женат, все в акурвтл, п дни
ость.—поясняет нанимающийся, полагая показать этим синю
уживчивость.
U
— Женатых не берем. Следующий...
-- Мы нижегородские,—растерянно просит рабочий.—ваг
много, мы продали домашность, або суды выехать, (’делайте
милость.
Тут никакие просьбы, никакие умаливания не помогали.
— Следующий... повторяет все тот же бездушный голос,
по обращая внимания на рабочего.
На глазах у, него слезы, на лице написана тревога за
семью, приехавшую С ним за тысячи верст, которая теперь
в Бодайбо поедает последнюю копейку.
— Какой губернии... Женат...
— Дома женат, а здесь холостой,—говорит разбитной ра-
бочий, почесывая в затылке.
— Давай паспорт, таких нам надо.
Паспорт отбирается, даются указания, куда явиться, и
человек закабален.
— Следующий! Следующий'... и т. д.
Очередь за нами. Подходит Годов. Он засматривает в
окошко и после опроса—ечто надо?» говорит:
— Нельзя ли купить дубину на мою спину?
‘— А вы из каких будете?
— Рабочий Пермской'губернни.
— Женат?
— Женат, только жена в Н«*рми. а она нам на чт<>?
— Женатых не берем...
— Почему?
— Не приказано.
— А меня возьмете?
— Давай паспорт... Отходи.
Из* 12 человек были приняты все. за исключением пи-
шущего эти строки.
— Слесарей принимает механик... Следующий!
Товарищи были обескуражены моей неудачей, во меня
ободряли:
— Ты не робей, неужели мы, одиннадцать человек, тебя
едкого прокормить не сможем!
Протолкавшись вое вместе почти до вечера, мы купили
муясунц и нельмы, отправились в вакую-то старую ваяю,
достали у старика банщика два ведра, сварили рыбу и чай.
попили, поели я начали расходиться в разные места.
Семь человек попали на Феодоскевский прииск. Годов
па Надеждинский и трое в дальнюю тайгу. Поирощаащнсь
е товарищами, я остался одни.
— Ты не робей, паря... Здесь всегда так.--екааал ш
старик, видя, с каким сожалением я проофикм
» Ьмимя мВммма.	* * *
щами.—А славные, видать, ребята. Стелись вот здесь, на
лавке.
Легкий ватный пиджак, пары три белья, тридцать рублей
с копейками в кармане,—а до Иркутска 1 700 верст путы
на пароходах, на лодках и пешком.
Всего сквернее, что негде остановиться в золотом районе,
где работают приискатели. Здесь, кроме бараков для рабо-
чих и домов для служащих, никакого жилья пет. Можно
жить только у якута в дыре. Якуты, заготавливая дрова
для нужд «Лензото», просто роют дыру в горе, кое-как
совьют в виде плетня дверь, обмажут глиной, заткнут
тряпками—вот и жилье.
В баню пришли еще несколько человек, не принятых
на работу, потому что они были женаты. Они долго вздыхали,
вспоминая, как они продали свои пожитки: кто продал хату,
кто лошадь, кто весь крестьянский скарб, рассчитывая воз-
вратиться и поправить свое хозяйство: «Ан не тут-то было».
Эти робкие люди, связанные своей маленькой собственностью,
готовы были наняться на каких угодно кабальных условиях,
лишь бы не остаться без работы. Это великолепно учиты-
валось эксплоататорами. И неудивительно, что когда приез-
~ жали крестьяне в первый раз на заработки, на прииски,
то между старыми приискателями и вновь приехавшими
чувствовалась как бы некоторая враждебность.
Старый приискатель думал: «Вот кто своими домогатель-
ствами и низкопоклонством сбивает нам цену на труд».
Новый же рассуждал так: «Приобыкну малость, поглянется
начальству, авось и в богатый забой пошлют, а там подъ-
емно1, глядишь, годок-другой проработал: можно и хату
в деревне поправить, домашность завести».
-у Ты откуда, паренек?—спросил у меня старик-банщик.
С того света, дедка,—пошутил я,—да не знаю, как на
этом живется.
— Поживешь—увидишь...—сказал многозначительно ста-
рик. Здесь жизнь—«двадцать лет тайги...»
Эта многозначительная для ленских рабочих фраза ровно
ничего мне не сказала. Меня все время тревожила мысль,
как быть, если меня не примут на работу.
— Накось шубу, оденься, а то ночью холодно.—И старик
подал мне старый шубный пиджак, заботливо добавив:—
Спи себе...
Заботливость старика, его добродушие,—хотя на вид он
* Подъемно—-ногьрмжов ммото—назывался к-сок золота, наЙдеяыИ приис-
кателем	а вахта я ныяесеянмИ ям на поверхность.
и /•
был суров,—сразу расположили в его пользу. Обо многом
я его расспросил, многое узнал из того, что мне было необхо-
димо, и наконец заснул.
Утром я проснулся от холода и разговоров моих соночлеж-
ников. Они решили пораньше пойти на Липаевский и
«объявиться» холостыми.
— Мысленное ли дело до Нижнего вертаться, да и к чему
приедешь? Все продано, а дороги, поди, мало верстов тысяч
шесть будет. Пить-есть надо, за дорогу надо, а где взять?
Так рассуждали приехавшие на заработки.
— Погодь малость, печку затоплю, чаю согрею, время еще
рано,—сказал мне старый банщик.
— Холодновато, дедка,—заметил я, кутаясь в пиджак.
— Потерпи, обыкнешь...—И он вытащил из-под лавки
громадные старые, красные, подшитые пимы.—Ты пядень
их, а сверху пиджаком закроешься и спи.
Сам он взял топор и ушел за дровами. «Какой же хороший
старик», думал я, лежа на лавке. Огромные пимы были выше
колен и холодные.
Мне казалось, что в этом невзрачном нелюдимом старике
воплотилась история приискателя, того приискателя, кото-
рый терпел десятки лет каторжный, тяжелый труд, полный
неисчислимых лишений и издевательств со стороны обходных,
нарядчиков, надворных и становых. Сын глухой тайги,
испытавший кандалы, плети и палки, суровый, как тайга,
но с отзывчивым сердцем, он делился тем, что имел.
Глядя на нижегородцев, я думал: «Вот они приехали сюда
на заработки и «объявляют» себя холостыми, много они
примут мученья. Крестьяне, не привыкли к такой обстановке,
когда за каждый шаг, за каждый промах «Лензото» будет
оскаливать свои зубы. Сейчас они развязали сумки, ели
ржаной хлеб со «свойским салом», которое привезли из
нижегородской деревни. Но кто знает, может через несколько
дпей не будет ни хлеба, ни сала, ни работы».
Баня напомнила сибирские этапные пункты. В ней, так
же как и там, прокопченные стены и жалкий полусвет
едва заметно заглядывает в крошечные оконца. Дедка при-
нес охапку кореньев и стал растапливать железную прож-
женную печь. В бане жидкими облаками стлал дым.
— Это пройдет... Как почка нагреется, так и пройдет^—
пояснил старик.—Вы што же, братцы, на Липаевский?
— Да, надыть туды,— отвечали нижегородцы.
--- Ну, ну, наведайтесь, авось попадете. Чижало вам на
первой-то раз покажется, особливо семейным... .Не работа,
а нужда одна, «Двадцать лет тайги». Как	Надысь
вон на Пророко-Илышском-го прииске, сказывали, тридцать
семь человек, как спустились, так и но вылезли. Всем хапа,
так и не вытащили? Кропи обрушились, шахту затопило,
теперь ищи, свищи, а людей-то пет.
Нижегородцы, услышав про обвал, как-то сразу смолкли,
кое у кого вытянулось лицо, раскрылись рты, некоторые со-
гнулись, п, казалось, что обвалившаяся шахта «надысь»
придушила и этих и без того задавленных нуждой людей.
Они "вздохнули, взяли свои котомки и вышли из бани,
оставляя после себя гнетущее впечатление. Кто знает, какая
участь их ожидает: быть задавленными в шахте пли тяжелым
трудом, влачить голодное существование, нужду, жизнь,
именуемую «двадцать лет тайги».
Старик усердно старается разжечь печку; он ворчит на
проклятые "сырые коренья: «язви их»,—долго не разгораются.
Мне нравится, как он ворчит. В его ворчании много добро-
душия. Коренья у него живые существа.
— Ну, ты што, ведь сухой, в щепки я тебя вскрошил...
Гори, язви тебе, вот и гумагу подложу.—Он сунул бумагу,
и сук послушно загорелся:—тек-тек-тек, теперь пойдет!
И действительно, пламя разгоралось все сильней и сильней.
Железная труба, накаляясь, уже стала алеть. Старик налил
в котелок воды и поставил кипятить. Стало тепло. Я слез с
лавки и подсел к старику на опрокинутую деревянную
шайку.
— Дедка, как тебя зовут?—спросил я.
— Звали Тарасом, а теперь Ильей.
— Как же это так?
— А очень просто... Когда последний раз у меня с Нико-
лаем была «достача», то нам обоим хотелось уехать в Россию.
Он был больной, цыига замучила, и мне хотелось уйти от-
сюда. Обоим на «достачу» уехать было нельзя, нехватило
бы на дорогу. «Давай,—говорю,—жребий метнем, кто поедет:
ты или я». Метнули, ехать пришлось ему. Всю «достачу»
он ванл себе н уехал. В это время здесь много прииска-
телей было и двое лягавых «Вот те ты или я»‘, подхватили
лягавые, лишь бы дать прозвище. С тех пор приискатели
стали меня звать Ильей—шутки ради. А потом привыкли,
и все стали звать Илья. У нас лягавые любят давать проз-
вища. Бывает такое дадут, что срамно сказать. Надоть чай
заложить...
И он достал с полки кдеок кирпичного чая, ио я предупре-
дил его, всыпав свонч.
1 «Лагав!
[скагели два га при лужникон лдмиписгргцяи.
— У тебя фамильный чай-то,—заметил Илья.
Нарезав нельмы и хлеба, мы стали завтракать. Старик
медленно разжевывал маслянистую нельму, как-то особо
чмокая и запивая горячим чаем из деревянной чашки.
— Я нарошно тебя задержал. Пускай, думаю, уйдут
< косоиузые» Ч Не люблю я их, больно они подхалимы, а при
случае они тебя выдадут. А все же н их жаль, то же водь
люди.
-- Давно ты, дедка, на приисках?
— А кто его знает, не помню. Давно было.
— Так... А где же это найти механика? Я слесарь.
— Слесарь? Это хорошо... Я тебе хотел сказать: не по-
ступай в лягавые—это самые последние люди. Не любят
их рабочие. А ты, ишь, какой, тебе надоть среди рабочих,
таких рабочие любят.
— Почему же любят?..
— Да уж видать, што ты за птица. Много я на своем
веку, видал таких-то, только жаль, они здесь не держатся,
их ленцы не любят.
— Ну, спасибо, дедка, за приют. Пойду искать механика,
авось примут работать!..
— Попгто не примут,—примут. Ты иди на Надежденский.
там механическая, вот и примут.
— А далеко до Надеждинского?
— Беретов шесть будет. Я те покажу дорогу. Приходи...
Саквояж оставь здесь, нашто его носить, коль приму!. те
возьмешь, и хватеру дадут, а пока што приходи суды.-
П, выведя меня из бани, он показал дорогу по направлению
к Надеждинскому прииску.
— Случае што, обедать суды иди.
Славный был старик. Пока я выходил на дорогу, мне
попадались партии рабочих, пдущих наниматься.
Параллельно с узкоколейной железной дорогой тянет, я
грунтовая дорога. В стороне, у ручья, громыхают буровые
разведочные машины, извлекая породу и золото на предмет
дальнейшей разработки. По правую сторону торчат поко-
сившиеся казармы рабочих; вросшие в землю, с окошками,
заткнутые тряпьем, с кусочками грязных стекол, они выгля-
дели жутко. Казармы дымятся. И странно видеть на фоне
заросших порослью снизу доверху изжелта-белых гор пи
серогрязиыо старые бараки. Вот Александровский приник,
снуют вагонетки. Дальше прямо дорога к Народному дом\,
поворот палево -приисковая контора, направо виднеется де-
i «Косопрыми» мяэывяля иижегорлхемх крегпли, иржехдввшх жъ шриекя.
ревянный сарай механической мастерской, железный сарай
кузни и литейной, электрическая станция, четыре барака—
общежития, вверху будка дамбы—это Надеждинский прииск,
где я должен спросить работу.
Механическая, кузйя, литейная обслуживают II дистан-
цию «Лензото», производя мелкий ремонт машин.
Вот и механическая. Нашел мастерские и мастера.
— Можно ли получить работу? Я слесарь.
— Иди на Липаевский,—сказал Демут (фамилия мастера
механической мастерской),—там механик!
Если бы я знал, что механик живет на Липаевском, то не
пошел бы на Надеждинский прииск, ибо от бани, где я
ночевал, было версты две—полторы до квартиры механика.
Механика не застал дома и вновь пришлось итти на Надеж-
дпнский. Был уже четвертый час. Я вновь обратился к
Демуту.
— Ну, ладно, придешь завтра, сегодня поздно!—сказал он.
Снова пришлось итти в баню. Стало уже темнеть, когда
я возвратился к старику.
— Мне пгго, мне ничего, пускай отдохнут...—ворчал
Илья.—То же намаялись, поди. Загнала их сюда нужда,
а отсюда не скоро выберутся. «Двадцать лет тайги».
— Ты что, дедка, дай-ка я дров-то принесу. Я малость
поспльней тебя,—заметил я.
— Не мешай... Отвори лучше дверь,—сказал дед.
Мы вошли в баню. Баня, как и вчера, была полна кресть-
янами, которые сидели на полу, ели хлеб со «свойским»
салом, а то и просто с солью, запивая холодной водой.
Сюда стекалась нужда. Ежегодно собиралась здесь кре-
стьяне!^ я голытьба разных губерний. Запах хлеба, махорки
и пота уставших людей мешался с вонючим запахом бани.
Отсутствие другого помещения для отдыха и ночевки при-
бывших наниматься на прииски рабочих толкало сюда буду-
щих жертв ленской эксплоатации. В каком санитарном со-
стоянии баня была к субботе, предоставляю судить чита-
телю, если в ней ежедневно пребывало по грубому подсчету
человек по пятьдесят, приехавших издалека, использующих
ее как ночлежку и харчевню.
— Поди есть хочешь... Я там оставил тебе обед,—заметил
старик,—сейчас разогрею.
Через двадцать минут я ел горячий обед, приготовленный
стариком, похваливая повара. Картофельный суп и полу-
тушеное мясо, в сильной степени приправленное луком,
мне показалось очень вкусным. Старик, видимо, был мною
доволен. Когда я кончил есть, то только тогда он оспедо-
22
милея, как дела. Я ему рассказал, что' без толку, ходил
взад и вперед, что механик живет па Липаевском и что
все же мастер механической мастерской предложил притти
завтра.
— У-у звери... Что бы зараз человека взять,—заметил
старик.—Нет дай, погоняют сперва. Всегда так, сперва по-
тешатся, а потом уж примут...
Крестьяне, так же как и вчера, повздыхали, поохали и
полегли спать: что-то скажет им завтрашний день. Мы долго
сидели со стариком около железной печи, попивая чай
да изредка подкладывая в печь коренья. Мне хочется слу-
шать рассказы старика о жизни приискателя, и я упорно
молчу, ожидая, о чем он начнет говорить. И потекла ти-
хая речь старика...
— Надысь девочку похоронили, сказал земляк. Вот, го-
ворит, Станкинас1 заметил мою девчонку, ей лет 13, поди,
не больше. Ну и послал обходного, чтобы привел ее к нему.
У говаривали обходного не брать ребенка, мать сама хотела ит-
тить. А обходный смеется: «Куда я тебя, старую-то, при-
веду,—говорит обходный,—он меня с тобой в три шеи вы-
гонит». Не согласился, проклятая душа. Девчонка щуп-
ленькая такая была,—говорил старик "с сожалением,—такая
ласковая. Я сам видел ее, когда заходил к земляку. Нечего
было делать, пошла, а то отца прогонят с работы, тогда
совсем хана. Известное дело, одежонка легкая, а по утрам
холодно. Пошла это она днем, часов в 11, а возвратилась
только под утро. Пришла и в слезах повалилась на нары.
Плачет да плечиками вздрагивает. «Ничего.—говорит.—ма-
менька, ничего,—и снова плачет. Наплакалась вдоволь. Ну.
бабочки смотрят на нее, жалеют, а что ты поделаешь?
Весь барак узнал, а что из этого? Ведь это не впервой.
Когда девочка наплакалась, то и говорит: «Он послал уби-
рать спальню, а когда я туда зашла он сперва погладил
меня по голове, а потом сказал: вот умница.-.^ты разуйся
да" сними платье, а то измараешь простыню».—Когда я наг-
нулась и стала разуваться, он меня схватил и на кровать...»
И снова бедная залилась слезами. А после этого она слегла.
Вишь лй, под утро холодно было, когда она шла домой, цу
и простыла. Две недоли провалялась на нарах, а потом так
и похоронили. Несдужила, значит...»
Дед умолк. На душе стало тяжело. Насилование женщин
здесь обычное явление, и на него смотрят очень просто.
1 Станкияпс — сганов »й Феодосии век ого иривск» отлячалсл кохотлнваетыв
В начало забастовки, боясь раовравы, бежал с прныымж
Жаль вот «щупленькая девочка—несдужила», а то бы вес
это как будто так и должно быть. К этому прибавить как
буддо нечего. Всо ясно. Дед снова постелил мне на лавке
и дал опять свои пимы и шубный пиджак.
— Нора спать,—сказал он.
Проведенный мною день, рассказ старика, присутствие
вздыхавших крестьян рождали в мозгу какую-то неопреде-
ленную злобу на людей, примирившихся со всякими усло-
виями на приисках. Я долго не мог уснуть. В щамяти
вставали еще светлые впечатления вольного лодочного пути
по Лене, с задорными песнями, свободой, с яркими летними
днями. Теперь стояла уже суровая осень, с вечерними замо-
розками, со стоном исстрадавшихся людей и варварским при-
исковым бытом.
Я смотрю в печку. Пламя то вспыхнет, то замрет, напоми-
ная блеском нагоревших красных углей золото. Дед уснул,
и его спокойное, изрезанное морщинами бледное лицо напоми-
нает застывшую маску—без мысли, без выражения. Това-
рищи уже вероятно работают, а мне приходится еще ходить
по мытарствам.
На утро меня разбудил старик.
— Вставай,—сказал он,—тебе, поди, пора иттить. Попьешь
чаю, а потом и с богом.
Позавтракав, я отправился на Надеждинский. На этот раз
мне повезло. Мне дали сделать пробу—громадной величины
ключ для двухдюймовых гаек. Паковка была очень гру-
ба, надо было много употребить усилий, чтобы с внешней
стороны придать ему приличный вид, а затем припилить по
всем правилам внутреннюю часть по угольникам и штангелю.
Когда ключ был готов, мастер многозначительно посмотрел
на меня, а затем на ключ и, не давши оценки работе, послал
с ключом на Липаевский, к механику на дом. Уже вечерело,
когда я вышел с Надеждинского прииска. Я решил се-
годня яве окончательно выяснить, примут меня работать или
нет, и оставался у квартиры механика до 8 часов вечера,
ожидая, пока он приедет. Намерзся я в достаточной степени,
а механика все нет как нет. Нехватило терпения, и я у шел
снова в баню. Старик был доволен моим приходом. Он
посмотрел на ключ и, как видно, одобрил мою работу.
— Я знал, что тебя примут. Здесь всегда так: сперва поло-
маются, а потом примут. Садись ужинать, небось, прого-
лодался.—И он поставил передо мной котелок со щами.
Усталость, тепло—все это располагало ко сну. Перекинув-
шись со стариком несколькими словами, я лег, чтобы с утра
со свежими силами отправиться к механику и окончательно
Я*
выяснить вопрос о поступлении на работу и об ус ь-виях
оплаты труда. На утро я узнал, что назначен работать в
мастерской Надеждинского прииска по 1 р. 80 к. в день.
Труд и быт рабочих на приисках
Шак я на Надеждинском, в механической мастерской, где
работало около тридцати человек: заведующий мастерской,
три токаря, один строгальщик, остальные слесаря; «Алеша-—
не то кладовщик, не то конторщик, а говоря на языке при-
искателя, просто «лягавый». Мое появление в мастерской
вызвало у многих интерес, им хотелось знать, что делается
Надеждинский прииск
в России, по, после того как я объяснил, что из России >. гаг*,
меня мало о чем расспрашивали. Рядом с механической ci -
яла кузня, где работало человек десять, дальше литейная
п медницкая—там работало 4 человека, на электрической
работало 6 человек, вот и весь Надеждинский прииск.
Вое эти рабочие размещались в четм| х баражах
На. прииске я встретил одного из 12 спутников по . Ь
Дмитрия Годова. Годов прожил здесь уже три дня и полиа-
ком идея с условиями барачной жизни. На перво.? гр.-мя
меня тоже поместили в общем бараке, «на койку . е?вия
жизни в барак© были очень тяжелые. Женщина например
но имела права отказывать сынку в нриг чонленни пищи,
в стирке белья, мытье полов. Эту работу она выполняла
25
за плату и не имела права от нее отказаться. Надеждин-
ские слесаря, токаря, т. е. квалифицированные рабочие,
платили за труды «матери» 5 рублей в месяц с человека,
чернорабочие—по 3 рубля. Впоследствии я был переведен
из общего барака в освободившуюся комнату.
Ближайший барак называли «конюшней», ибо за стеной .ба-
рака, в другой половине его, помещались лошади. Сосед-
ство с лошадьми всегда давало себя знать: испарения от
конского кала и мочи проникали в общежитие рабочих. Сам
барак от времени глубоко осел и плохо проконопаченные
мхом стены подгнили, местами щели были позаткнуты
тряпьем, рамы гнилые'>и едва держали в себе позеленевшие
стекла, скрепленные толстым' слоем льда. Внутри «конюшни»
отгорожены досками четыре камерки, именуемые «комнатами»
В одной из этих комнат жил слесарь Вениамин Васильевич
Вязовой, мужчина лет 32, высокого роста, смуглый. Он
пользовался уважением рабочих электрическо-механической
мастерской.
Второй барак стоял гораздо выше, но по своей дряхлости
нисколько не уступал «конюшне», только в нем в одной
половине вместо лошадей помещались чернорабочие. В этом
бараке помещался Годов. Здесь я прожил один месяц. По
середине барака стояла громадная плита, которая топилась
день и ночь. На этой плите одновременно происходила варка,
пищи и стирка белья, так что повернуться негде было.
Можно понять, каков отдых рабочих после 12-часового труда
в таком жилье, когда кругом стоит шум, дым от плиты и
курева, запах горелого сала и лука, смешанного с потом
портянок и прочими запахами. Жизнь в таких условиях
была не особо завидной.
Третий барак предназначался для квалифицированных сле-
сарей, токарей и прочих рабочих и находился в нескольких
саженях от второго. Комнатная система напоминала «ко-
нюшню»: те же худые стекла, та же громадная дымящаяся
плита и с тем же запахом горелого сала, лука, перемешан-
ного с запахом детских пеленок и ночных ведер. Условия
жизни в нем ничем не отличались от условий в общем ба-
раке. Еще х^же были бараки у приискателей. Если на
Надеждинском описанные бараки освещались электричеством,
то у приискателей должно быть свое освещение. Полу сарай,
полуамбар, разваливающийся от ветхости и времени в районе
«Сахалин» (так прозвали его рабочие), приспособленный под
общежитие, был переполнен сверху донизу людьми. Муж-
чины, женщины и дети спали на нарах, под нарами, над
нарами, между грудами грязного белья, среди различных
м
сундучков, котомок с вещами приискателей, представляя
собой неиссякаемый источник питания для клопов, тараканов,
вшей и прочих паразитов. Все это освещалось сальными
и стеариновыми свечками, от которых шла копоть и вонь.
Такого рода бараки были в большинстве. Ругань, прокля-
тия, песни, гармоника, пляска, порой драка—вот обычная
картина в жилищах приискателей.
Даже царский сановник—иркутский губернатор Балтыш
в 1911 г. писал: «Жилищами рабочих я просто был поражен.
Наживая от труда рабочих миллионы, «Лензото» не хочет
предоставить рабочим сколько-нибудь сносные жилища».
Заработок квалифицированных рабочих был не более двух
рублей с копейками в день, от него далеко отставал зарабо-
ток чернорабочих. Чернорабочие получали поденную плату
по Бодайбо 1 руб. 50 коп. и у «Лензото» 1 руб. 35 коп.
Были еще работы сдельные, по договоренности. Но часто
эта договоренность по воле «Лензото» превращалась в пу-
стышку. Например на Пророко-Ильинском договорились плот-
ники построить баню за 700 руб. Когда же баня была окон-
чена, то посчитали работу только за 250 руб. *.
Так же производилась работа «по урокам». Администрация
считала, что рабочий при подземной добыче золотой породы
свободно может выработать 3 аршина; за каждый кубический
аршин платила 50 коп., считая, что при большем напряжении
рабочий может выработать до 6 кубических аршин, что со-
ставит заработок: 2 руб. 50 коп.—3 руб., причем администра-
ция совершенно не учитывала качество почвы, не отличал
мягкой от твердой. Рабочему задавался урок с выработкой
обязательно в 4 аршина. В последний день работы перед за-
бастовкой три человека при урочпой работе на Александров-
ском прииске заработали по 27 коп. в день. Конечно такой
заработок не часто встречался, но все же он нмдпократно
имел место. Чаще всего практиковалось снижение сдельных
работ путем жульнических обмеров кубатуры.
Это еще не все. Заработную плату «Лензото» часто вы-
давало талонами, на которые можно было покупать товары
только в магазинах «Лензото», в которых цены были повы-
шены. Заработок рабочим никогда не выдавался полностью,
он оставался в кассе «Лензото» до конца операционного года
и пускался в оборот.
Ваше продовольствие, несмотря на высокие цены, было
из рук вон плохое. В тайге достать продукты питания
~jLoronop' нпйча рабочих „Ленского золотопромышленного товарищества1*
1911 — 1912 г.*’ См. в жнпге Цеитрартява „Ленскве собы i на 1911 г. “(мвю-
рлалы в документы), вы. „Вопросы тр)Д>^‘ 1925 г., стр. 1.
у частников почти невозможно, ибо за покупку у частников,
многие рабочие платились увольнением зимой, что означало
для рабочего голодную смерть на морозе. Задержка зара-
ботка до конца операционного года, а также его выплачи-
вание талонами обязывали брать всякую мясную завал!.,
порченую рыбу и вообще недоброкачественные продукты,
а цены взимали как за продукты высшего качества, при этом
обмеривали и обвешивали рабочих.
Раньше на приисках работали каторжане, но с развитием
золотой промышленности труд каторжан был вытеснен тру-
дом наемных рабочих, причем для вольнонаемных рабочих
во многом сохранился каторжный режим.
Акционерами Ленского золотопромышленного товарище-
ства были английские лорды, русские аристократы, сенаторы,
министры и богатые тузы—Витте, Тимирязев, Гинзбург, Пу-
тилов, Белозеров и др. В акционерном товариществе участво-
вала также из царской семьи Мария Федоровна Романова,
покровительствовавшая грабежу, разврату и преступлениям
Ленской администрации. Каждый прииск носил название
святых: Васильевский, Андреевский, Успенский, Пророко-
Пльинский, Александровский, Надеждинский, Феодосиев-
ский. На этих святых, по названию, приисках, где царила
< матушка», с плетью в руках выгоняли людей на работу.
Однажды в какой-то праздник рабочий Феодосиевского
прииска т. Корнеев (впоследствии выборный) пригласил меня
к себе. Вдруг часов в 10 утра ворвался в барак «обходный»
'И стал «честью просить на работы».
До приисков мне не раз приходилось сидеть в тюрьме
и не раз приходилось видеть, как обращались тюремные
надзиратели с пересыльными, но такое обращение и ругань,
какую я услышал от «обходного», я слышал первый раз
в жизни. Не обращая внимания ни на женщин, ни на детей,
«обходный» подбирал самое изысканное, унижающее челове-
ческое достоинство сквернословие и орал на весь барак1.
Я не выдержал и, крикнув: «Не смей ругаться», будучи
физически сильным, схватил его за плечи и швырнул в
открытую им самим дверь. В бараке все охнули: «Что ты
сделал?»
Через минуту «обходный» вернулся и уже другим топом
стал звать рабочих на работу, а затем обратился ко мне
с вопросом:
— Кто ты такой здесь?
- - Человек... слесарь, вот кто.
— Хорошо,—погрозил он.
Лишь только ушли с ним рабочие, как сразу все оста в-
шпеся в бараке собрались около меня. Некоторые говорили,
что меня уволят, а затем полились рассказы женщин о своих
(оидах.
— Мужчин вот он немного хотя боится, а нас ни во что
ставит. Днем ли, ночью ли, —придет и погонит на работу.
Вывает и так: ты спишь, а он подымет одеяло и рубаху
да плетью хлестнет и скажет: «иди в номера к служащим .
Ну и пойдешь, а то уволят мужа и с приисков выгонят.
А куда же денешься с детьми, да без хлеба, на морозе?
Итак низкий заработок, скудная, но дорого стоящая пища,
негодные жилища, недостаточное оказание медицинской по-
мощи, отсутствие школ, полное порабощение человеческой
личности, превращающее приискателя и его семью в рабов
Ленского акционерного общества -таково было положение ра-
бочих в далекой тайге на приисках. Для угнетения «Лензото,>
содержало полицию, мирового судью, горную инспекцию,
почту, телеграф, духовенство и целый штат служилого эле-
мента в качестве становых, обходных, нарядчиков. Теперь
для меня стала ясной и понятной поговорка приискателей
о жизни на приисках. «Двадцать лет тайги•>—это означало
двадцать лет рабского труда.
На пути к созданию рабочей организации
Став ленским рабочим, я начал искать связи е местной
партийной организацией, но, как это ни странно, никакой
организации не нашел, хотя здесь было много политических
ссыльных. Я предполагал, что возможно мне не доверяют,
по мои предположения были напрасными, ибо на приисках
в то время никакой организации не оказалось. Были лишь
разрозненные революционные элементы различных течений.
Я поставил себе целью выявить хотя бы отдельных лиц,
могущих принять участие в создании организации.
Среди политических ссыльных я встретил упадническое
настроение. Они превратились в обывателей за очень малым
исключением.
Но, присмотревшись к приисковым условиям и порядкам,
я вскоре связался с любительским кружком, который хотел
ставить украинские пьесы. Нужно отметить, что на Надеж-
динском, помимо Народного дома, было общественное собра-
нно, но там устраивали концерты и спектакли только для
служащих. Естественно, что между этими двумя клубами,
если можно так выразиться, существовала классовая разница.
В общественное собрание на сиекгак ш или концерты рабочие
не допускались, а в Народном доме играли служащие уже
рангом ниже, и отчасти для выходных роле* цуЯВДМЮиа
3
рабочих с женами. Во время спектакля сюда разрешалось
ходить даже и рабочим, конечно за плату от 30 коп., до
1 руб. за место.
К любительскому кружку примкнул и я. В этом кружке
рабочему отводилась скромная роль под надзором и руковод-
ством приисковой администрации. На первые роли пригла-
шали служащих, а рабочие здесь были нужны, чтобы по-
давать чай во время репетиций, переставлять декорации
и вообще выполнять большей частью техническую работу.
Некоторые из рабочих вертелись в кружке с целью уста-
новления за собой хорошего мнения администрации. Проведя
один спектакль со служащими, я постарался рабочим дока-
зать, что нам надо организовать свой кружок—рабочий.
Если во время работы на нас смотрят, как на лакеев, то
и на сцене нам дают роли лакеев. Мое предложение поддер-
жали Зеленко, Слесаренко, Подзаходников и др. Одним
словом, сформировался рабочий кружок. В кружок вошли
лучшие товарищи.
Член нашего кружка Ромуальд Зеленко кончил ре-
месленное училище, был на японской войне, привлекался
по делу военной организации и был приговорен к ссылке на
поселение в Якутскую область. Самоотверженный револю-
ционер, Зеленко отличался большой скромностью, не любил
фраз, у него за каждым словом следовало реальное дело. Он
был прямой и чуткий товарищ. Невзрачный на вид, он
внушал к себе уважение; по убеждениям был социал-демо-
кратом (большевиком), политически развитым.
В кружок вошел также близкий друг Зеленко—А ф а и а-
сяй Слесаренко, ему было лет 30. Высокий, и сильный,
он с виду был полной противоположностью Зеленко. Работал
на материальном складе рабочим. Теперь же он директор
Южной дороги, член общества старых большевиков, живет
в Киеве. Кроме них в кружок входили:
Беляков—слесарь механической мастерской. Было ему,
тогда лет 85, мяотосемебный. Аккуратный, добродушный че-
ловек, любознательный. Он был беспартийный, но очень инте-
ресовался политическими событиями, в нем сильно было
развито чувство товарищеской солидарности, всякие поруче-
ния исполнят добросовестно.
Годов Дмитрий -жизнерадостный, еще молодой, ему
было в то время около 30 лет. Решительный, ронотюциоппо
настроенный рабочий, хороший товарищ.
Федю ко в—кузнец, компанейский, веселый парень, он
отличался большой настойчивостью. В революционной борьбе
участия не принимал.
М
К у з н е ц о в—водолив с дамбы, очень подвижной человек.
В кружок вошла и его жена, неграмотная. Она была энергич-
ной толковой работницей.
Подзаходников Пет р—слесарь,племянник ленского
бухгалтера Липаева, беспартийный революционер, прямой
и энергичный.
Будевиц Евгений—латыш, слесарь. Помимо работы в
мастерской производил у себя в комнате мелкие работы
(пайка золотых вещей, починка часов и т. д.), беспартийный.
Он был веселого нрава. По сравнению с другими он находился
на более высоком культурном уровне.
Лидия Михайловна, жена Будевица, бывшая учи-
тельница, интеллигентка, одемократившаяся, если можно так
выразиться.
Степанов—слесарь молодой человек впоследствии он
был техническим секретарем стачечного комитета.
Ж у р а в о в-И в а н о в—токарь, человек, как говорится, бы-
валый, беспартийный революционер.
И пишущий эти строки—слесарь—ранее подвергался цар-
ским репрессиям: в 1903 г. судился по делу 24 социал-демо-
кратов и в 1907 г.—по делу организации крестьян и произне-
сения речей—по 129 ст. московской судебной палатой.
Первое время наш кружок уделял много внимания библио-
теке, которая должна была иметь* большое значение для
пробуждения к политической жизни кружка.
Перед нами стояла задача, используя все возможности,
отвоевать Народный дом, где мы могли бы под предлогом
устройства репетиций и спектаклей вести политические бе-
седы. Устраивая литературные вечера, через них вербовать
активных рабочих и вовлекать их в политическую учебу.
Я сообщил свои планы политкаторжанину Индрнку Роэеи-
бергу, токарю механической мастерской Надеждинского при-
иска, желая узнать его мнение и получить от него неко-
торую поддержку. Попытка моя не увенчалась успехом. Ро-
зенберг, посмотрев на меня, как на новичка, свысока и
авторитетно заявил: «Здесь и не такие, как ты пробовали
чт>нибудь сделать, и то из этого ничего ие вышло». Затем
он. начал читать мне наставление и закончил тем, что лучше
ничего но затевать.
Дослушав его до конца, выразив ему свое удивление,
я пришел к тому заключению, что он или трус, юя просто
сезонный революционер: кончился сезон, и он стол просто
обывателем, дорожащим своим спокойствием.
Выяснив окружающую обстановку, мы под предлогом
устройства репетиций и спектакля начали проводить толю*
тические беседы и постепенно начали овладевать Народным
домом.
Здесь по приисковой традиции установилось по окончании
операционного года, когда ленские акционеры делили свои
барыши, выдавать механическим и электрическим рабочим
<.на пропой души 200 руб.». Механические рабочие, кроме
этпх денег, проводили подписку на один пли два дня зара-
ботка, пускали подписной лист и по служащим. При сборе
денег происходили выборы делегатов от рабочих и служащих,
и эти делегаты привозили из Бодайбо вина и закуски: от
ликеров до сивухи включительно. Служили молебен, затем
в Народном доме накрывали столы, на сцене и в зрительном
зале. Конечно на сцене восседала администрация за вкусными
яствами и дорогими винами, а в зрительном зале сидели
рабочие со шкаликами сивухи и тухлым саксуном. Гово-
рились здравицы за главноуправляющего и прочих, а ра-
бочие—участники торжества кричали «ура» и запивали вод-
кою. Рабочие, когда перепивались, то плясали, бегали, кувыр-
кались, а администрация в жирном хохоте отводила душу.
Нашим кружком было решено не допустить это безобразие,
считая унизительным для рабочего служить молебны и пьян-
ствовать с администрацией и возглашать здравицы нашим
эксплоататорам.
Внутри мастерских между рабочими развернулась агита-
ция: одни агитировали за праздник и попойку вместе с адми-
нистрацией, другие указывали на недопустимость этого: ра-
бочим нечего радоваться по поводу окончания операционного
года и дележа прибыли «Лензото», извлеченной посредством
эксплоатации рабочих.
Перед собранием нам необходимо было завербовать более
авторитетных рабочих на свою сторону и таким образом ока-
зать влияние на ту группу рабочих, которые стояли за
праздник.
Всеобщим уважением и любовью на Надеждинском прииске
пользовался Вениамин Васильевич Вязовой. Его как самого
лучшего слесаря ценила администрация, любили рабочие
за отзывчивый характер и хорошее отношение к ним. Нам
нужно было завербовать его на свою сторону, чтобы, поль-
зуясь его авторитетом, провалить праздник. Пришлось при-
бегнуть к старому организационному методу, очень простому.
Когда нам надо было вовлечь в революционный кружок того
или иного товарища, мы в течение двух-тр.х недель—на
работе, в дуги на работу и дома—рассказывали ему все
новости из революционной жизни, тем самым невольно втя-
гивали в жизнь нашей организации и доказывали, что ему
ЗЛ

Общее собрание рабочих
необходимо и полезно вступить в кружок. Так мы посту-
пили с Вязовым. Он конечно стал на нашу сторону.
Наконец созывается собрание. Выступая на собрании, я
внес предложение отказаться от «праздника», а 200 руб.
направить в голодающие губернии. В 1911 г. в Вятской,
Пермской губерниях и на Урале был голод. Поднялся крик,
буза, меня обозвали новичком, который хочет ввести свой
порядок. Выступил Зеленко и получил отпор, Подзаходни-
ков—то же, наконец Вязовой заявил:
«Я всегда подписывал на этот праздник, но никогда пе
принимал участие в нем. Сегодня слесарь пьет, гуляет и
забавляет администрацию, а завтра—не угодил администра-
ции—получай кайлу и лопату и отправляйся «на поторж-
нику». Покорно благодарим...»
Он снял демонстративно шапку, поклонился и ушел.
Голоса раскололись, праздник был сорван. Наша взяла.
Но что делать с деньгами? Мое предложение должно про-
валиться, я приобрел врагов. Назначается другое общее
собрание, на котором должны решить, на что расходовать
200 руб. Я настаиваю на посылке их в голодающие губер-
нии. На собрании снова поднялась борьба за устройство празд-
ника. Высказались за праздник Беспальченко, Розенберг
(ссыльный поселенец) и Мельников, но их карта была бита,
праздновать большинство не хочет, и деньги определяются
на пополнение библиотеки. Раз ассигнованы деньги на би-
блиотеку, то надо было выбрать библиотечную комиссию. Туда
выдвинули Подзаходникова, Белякова, Слесаренко и Годова,
которым поручили подобрать книги и составить каталог.
Мы решили через этих товарищей, не обнаруживая себя,
подобрать прекрасную библиотеку и пользоваться ею в агита-
ционных целях. Закипела работа библиотечной комиссии.
Тех средств, которые были ассигнованы для пополнения
библиотеки, оказалось недостаточно, но мы не остановились
на этом и решили пополнять библиотеку на доходы, полу-
чаемые от спектаклей. Нам стоило больших усилий добиться
у «Лензото» разрешения на занятие в Народном доме под ре-
петиции и спектакли четырех вечеров в неделю. Но гораздо
сложнее было добиться разрешения на постановку, спектакля
у исправника, который жил в Бодайбо, в 65 верстах от
Надеждинского прииска. Постановка первого спектакля ис-
правником разрешена не была. При отказе он сослался на то,
что надо было испросить предварительное разрешение. По-
лучивши такой ответ и обсудивши создавшееся положение,
кружок решил: испросить предварительное разрешение у ис-
правника на постановку сразу нескольких пьес, обычно
3 Ленская забастовка.
33
разрешавшихся к постановке в других народных домах. Нс
смущаясь первой неудачей, мы решили во что бы то пи стало
продолжать начатое дело.
Недавно одержанная победа—несостоявшийся праздник —
и неудача с 'разрешением спектакля невольно нас сплачивали.
Мы с каждым днем все больше крепли, привлекая новые
силы. Приискателям мы рассказывали, как сорвали праздник,
почему нам не был разрешен исправником спектакль, и это
обстоятельство вызвало у приискателей сочувствие к нашему
кружку, они с большим вниманием относились к нашей
затее, с гордостью говоря: «У Надеждинского дело без ляга-
вых обойдется». Такое отношение поднимало наше настроение,
придавало нам уверенность, что в скором времени мы сможем
построить организацию, через которую будем надлежащим
образом влиять на массу, воспитывая революционный актив.
Учитывая общие условия приисковой жизни и запросы
приискателей, мы бережно подходили к каждому рабочему,
обращая его внимание на тяжелые, невыносимые условия
его жизни.
Наконец мы получили разрешение на постановку спектакля.
В день спектакля потекли рабочие со всех приисков к Народ-
ному дому. Такого количества рабочих у Народного дома
никогда не бывало. Все места были заняты, стояли в про-
ходах, в коридорах, и многие рабочие не могли попасть на
спектакль за неимением мест. Приисковая администрация
была поражена таким успехом.
Результаты спектакля укрепили в нашем кружке уверен-
ность^ что нам удастся создать организацию. Связь с при-
исками налаживалась. Мы видели, как пришедшие на спек-
такль рабочие почувствовали свою силу. Рабочие увидели,
что они не так-то уж слабы.
Мы торжествовали, глядя на рабочих и указывая па адми-
нистрацию, тихонько говорили: «Им не нравится, когда
мы вместе, видите, они озираются, как вор на ярмарке. Когда
мы вместе, то они нас боятся и, улыбаясь, с нами разговари-
вают, а когда одного встретят, то норовят облаять. Вы, това-
рищи, ходите сюда чаще, а то приходите к нам в гости,
там поговорим как следует».
На деньги, отпущенные на праздник и собранные от спек-
такля, мы выписали книг.
Вскоре после спектакля администрация стала разбрасывать
^членов кружка по приискам. Такое распоряжение администра-
ции нам было паруку, ибо мы и без того хотели завязать связь
со всеми приисками. Мы не теряли связи с рассыпавшимися
по приискам товарищами, заинтересованные общей работой.
34
Тяжелые условия приисковой жизни вызывали у приискате-
лей желание или совершенно покинуть прииски, или же изме-
нить каторжные условия труда и быта на приисках. На
Андреевский прииск был переведен Зеленко, который потом
неоднократно приезжал на Надеждинский. Я ездил на Андре-
евский, был на Васильевском:, где познакомился с т. Лес-
ных—политссыльным, на Александровский; на Феодосиев-
ском я завязал связь с Корнеевым и др.
Ленское товарищество, учитывая, что вряд ли найдется
такой смельчак, который вздумает зимой выражать свое
недовольство условиями работы и рискнет остаться на морозе,
все больше нажимало на рабочих. Все чаще и чаще раздава-
лись покрикивания на йоденщиков, обсчитывались замеры
сдельщикам. Все больше ухудшалось снабжение продук-
тами питания. Нарастало глухое недовольство и возмущение,
и требовалось очень немного, чтобы оно выявилось и вылилось
в протест всех работающих на приисках.
Начало забастовки
Побудительной причиной к забастовке была безгранич-
ная наглость «Лензото», дошедшая до того, что в пищу
рабочим стали выдавать не только порченое мясо последних
сортов, но вместе с внутренностями животного выдали для
пищи лошадиный половой орган. Рабочие хотели составить
протокол, но этого сделать не удалось.
После того как уряднпк отказался составить об этом про-
токол, рабочие потребовали объяснения у станового Цинбсрга,
который им ответил:
— Съедите это, тогда дадим другое1.
Приехавший исполняющий обязанность главноуправляю-
щего Теппан заявил:
— Куда же нам девать плохое мясо? Выйдет это. будем
давать лучшее. Советую стать на работу и разойтись, изло-
жив письменно о своих нуждах.
Если же рабочие не приступят к работе, то он грозил
уволить всех рабочих с Андреевского прииска.
В 1912 г. 28 февраля на Андреевском прииске при актив-
ном участии Ромуальда Зеленко было постановлено: 29 фев-
раля прекратить работы2.
1 марта вечером на Надеждинском стало известно, что
1. Подробнее см. брошюру „События на Лене в документах0, гост. Владп-
мпропа, Партнздат, 1932 г., стр. 12—Д окладная а апн с к а р аб о ч н х А н.
дреенскогоприиска сенатору Манухину от 9 нюня 1912 г-
з Т ft м ж о. с г;. 29.
забастовали андреевцы, а утром 2-го прибыл нарочный п
объяснил причину забастовки.
Итак «Лензото» бросило нам вызов. Наступил решитель-
ный и ответственный момент. Столкнулись две враждебные
силы: международный и российский капитал, охраняемый
царским правительством и его войсками, с одной стороны,
и пролетариат—с другой. Представители «Лензото» были сами
творцами законов, мы же должны были противопоставить
классу капиталистов свои требования.
С з^тра 2 марта «лягавый» Алеша пе упускал меня из вид у ;
он, как тень, бродил за мною, подслушивая, о чем я го-
ворю. Воспользовавшись случаем, когда отлучился Алеша, а
обратился к Розенбергу, но тот предупредил меня, заявив:
— Хорошо бы—горняки с дубинами пришли нас снимать.
Если мы сами объявим забастовку, то нас арестуют.
«Ах, ты, политическая ошибка», с досадой сказал я себе
и отошел от него прочь. Надо было действовать. Я позвал
мальчугана—ученика и велел ему сбегать в кузницу, в
механическую, в электрическую, всюду и сказать, чтобы
все шли в механическую.
Когда все сошлись, то мастер Демут остался тоже, пред-
полагая, что его присутствие запугает мастеровых. И дей-
ствительно, некоторые рабочие от него отворачивались, чтобы
не узнал и не уволил бы. В присутствии Демута никто
не хотел высказываться. Тогда решил выступить я и заявил:
— Причина нашей сходки вполне понятна. Нам известно,
что наши товарищи объявили на Андреевском прииске за-
бастовку и что Теппан грозит расчетом. Может быть часть
рабочих уже сидит в тюрьме. Мы работаем в одинаковых
условиях с Андреевским прииском, а потому, нам надо обсу-
дить, что нам делать.
— Выходите из мастерской, здесь место для работы, а не
для собраний,—закричал Демут.
— -Товарищи, пойдем во двор, там и сговоримся,—пред-
ложил я.
Когда мы вышли во двор, я рассказал рабочим о положении
товарищей на Андреевском, заявляя, что нам необходимо
до окончательного выяснения дела на Андреевском, в знак
солидарности, примкнуть к забастовке. Опять попытался
вмешаться Демут, но получил отпор. «Мы—рабочие, ты—
администратор, о своем положении мы сами позаботимся,
а потому просим оставить паше собрание». Он не уходил.
Тогда я сказал:
— Товарищи, пойдемте по баракам, а после обеда мы сго-
воримся без администрации.	।
10
Так ц сделали. После обеда мы собрались всеми мастер-
скими в пеотстроенной бане.
На этом собрании нам нужно было все учесть. Мы были
уверены, что забастовка будет развиваться, так как тяжелые
условия ленских рабочих вынуждали бастовать. Казарменный
образ жизни и полная изолированность рабочих от админи-
страции облегчали и давали возможность руководить заба-
стовкой через выборных старост. Поэтому после обмена мне-
ний постановили: снять всех рабочих с работы в Витимском
и Олскминском горном округе; произвести выборы прииско-
вых комитетов и собраться на Надеждинском прииске, где
будет находиться центр забастовочного комитета: избрать
уполномоченных для остановки работы на приисках и озна-
комить все прииски с настоящим постановлением.
Выборными оказались: Вязовой, Годов, Беляков, Журавов-
Иванов, пишущий эти строки и др. Здесь же была раз-
работана инструкция, как должны рабочие вести себя во
время забастовки, как проводить выборы и куда направ-
лять выборных. Вечером мы рассыпались по приискам.
Забастовка разрастается
2 марта прекратили работу кузня, механическая и литейная
мастерская Надеждинского прииска.
• Годов, я, Вязовой и Степанов направились на Алексан-
дровский прииск.
Мы задержали рабочих ночной смены с тем расчетом,
чтобы кончившие работать денную смену могли также при-
нять участие в митинге. На митинге мы рассказывали о соз-
давшемся положении на приисках, о возникшей забастовке,
об угрозах «Лензото» уволить рабочих трех приисков и
предложили рабочим Александровского прииска прекратить
работу и примкнуть к забастовке.
На митинге было вынесено решение прекратить работу, про-
извести выборы и отправить выборных на Надеждинский
для совместной со всеми выборными выработки требований.
Тут же было разъяснено рабочим, как нужно держать себя во
время забастовки, и предложено по баракам выбрать старост.
С быстротой молнии весть о забастовке разнеслась по всем
приискам. Александровский прииск стал, Пророко-Илышский
стал, Феодосиовскнй стал. В течение четырех дней забастовка
охватила весь золотопромышленный район Витимской и Олек-
минской горной системы. Местами были попытки арестовать
нескольких рабочих. Эти попытки только подливали масло
в огонь и приводили рабочих еще больше в негодование.
V*
Нередко бывали случаи, когда рабочие отбивали у полицей-
ских арестованных, осматривали поезда, предполагая, что
в них везут арестованных,—одним словом, перестали пови-
новаться полиции.
В ночь на 3 марта на Надеждинский стали прибывать
делегаты от приисков. Когда съехалось большинство, мы
открыли собрание. Набросав предварительно требования, мы
приступили к выбору центрального забастовочного комитета.
В забастовочном комитете были распределены обязанности
в следующем порядке: председателем был избран Бата-
шев П. Н., первым заместителе^ Гриша (Черепахин Г. В.1),
вторым—Зеленко, членами комитета входили Попов Инно-
кентий, Бондарь, Лесных. Центральный забастовочный ко-
митет был единственным руководящим органом.
Не фиксируя На бумаге, было вынесено требование о
закрытии винных лавок, а выборным по баракам было пред-
ложено запретить продажу и потребление водки.
Выбрали представителей для ведения переговоров с при-
исковой администрацией и властями следующих товарищей:
Баташева П. Н., Вязового В. В., Зеленко Р., Черепахина.
Белякова, Бондаря.
После собрания уполномоченные отправились к Народному
дому, чтобы огласить рабочим «Наши требования» и потом
предъявить их исполняющему обязанности главноуправля-
ющего приисками Теппану2.
Теппан принял нас в передней, взял требование, ушел к
себе и только через 15 минут вернулся. Еле сдерживая свое
волнение, но не желая его выявить перед нами, он начал
-С того, что «Лензото» всегда шло навстречу законным же-
ланиям рабочих, а потому некоторые требования мы можем
уладить па месте. Все, что от него зависит, он обещает,
но тут в требованиях есть такие пункты, которые не от
него зависят, он снесется с Главным правлением в Пе-
тербурге. Затем он стал опровергать ряд пунктов. Попес
такую ахинею, что мы стали невольно улыбаться. Он стал
доказывать, что лучшие сорта мяса оставляются на месте
i С Грмшей Черепахиным мне пришюсь столкнуться равьчю. Однажды
вечером ко мне в комнату на прииске зашел горнорабочий со словами: «Да-
вай познакомимся».. А после того как мы поговорили, попили чаю, он опро-
«жл: «Можно, я у тебя буду жить?»... Ио прожил он недолго и скрылся также
внезапно, кис я пришел. Ок был поселенцем и прозывался Гришей.
*. Требования, выработанные Центральным стачечным
юро рабочих всех приисков от 3 марта 1912 гТ, полностью по-
мещены в брошюра „События на Лене в документах", гост. Владимирова, Парт-
1932 г., стр. 29—
*8
для заморозки, а поэтому нам приходится зимой довольство-
ваться тем, что есть, и пр. и пр. в этом духе. Видя нашу
непоколебимость, он смутился и остановился на разборе
пункта, где говорилось: «Не увольнять зимой рабочих»;
он стал доказывать, что в интересах дела «Лензото» этого
при всем желании сделать не может.
— У нас бывали такие случаи,—говорилок,—когда вполне
исправный и добросовестный рабочий по тактическим сооб-
ражениям бывает здесь неудобен, тогда мы обыкновенно да-
вали ему рекомендацию и деньги и отправляли с приисков
раньше срока. Я думаю, вы меня поняли,—тихо добавил он.
— Поняли, будем помнить,—ответил я.—Пошлите вашего
агента к Народному дому послушать ваш ответ на наши
требования.
Мы вышли от Теппана, возмущенные его наглостью.
Стоял сильный мороз. Рабочие не могли все вместиться
в Народный дом и по очереди ходили туда греться.
•Тут же перед Народным домом стояла бочка, опрокинутая
кверху дном. Я залез на бочку и стал передавать ответ
Теппана дословно. Некоторые рабочие не поняли этого и стали
возмущаться, кричать:
— Долой его! Вчера на митинге говорил за нас, а теперь
за администрацию!
Наконец один из выборных крикнул:
— А как ты сам смотришь?
— Так отвечала нам Ленская администрация,—продол-
жал я.—Теперь скажу, как я смотрю. Мне не раз приходилось
участвовать в забастовках, и не было такого случая, чтобы
капиталисты сразу шли на уступки. Когда выступает класс
против класса, то на защиту интересов капиталистов ста-
новятся полиция, войска и суд. Все они выступают вместе
против рабочих. Жить рабами тяжело, а чтобы бороться,
нужно глубокое сознание правоты своего дела. Мы забасто-
вали сегодня, а для нас уже давно приготовлена расправа
в лице полиции и войска, которое должно, не щадя своего
живота, бороться с ’.внутренним врагом, которого в настоящее
время представляют бастующие. Впереди нас ожидают порка,
кандалы, расстрелы. Может быть мы погорячились, объявив
забастовку, может у нас не хватит мужества выдержать все
лишения в период забастовки, тогда давайте откажемся
сейчас и не будем давать опрометчивых обещаний—басто-
вать до конца.
— Бастовать до конца! Или пусть удовлетворят наши
требования, или пусть вывозят отсюда,—загудела тысячная
толпа.
at
— Бастовать,—раздавались голоса отовсюду.-Мы вас вы-
бирали. Действуйте!
— Спасибо, товарищи, за доверие. Теперь, раз вы пас
выбрали, то мы требуем от вас, чтобы вы исполняли рас-
поряжение выборных, только при таком условии мы выиграем
забастовку, а сейчас расходитесь по домам и поделитесь
тем, что вы здесь слышали, с вашими семьями.
Слушайте же наше требование: во время забастовки по
допускать никаких безобразий по отношению к служащим,
водки не пить, выбрать в бараках старосту и двух помощ-
ников, к приходящим людям относиться по-товарищескп.
Если же пришат чужой человек и но говорит, кто он и
откуда, то немедленно доносить выборному. Согласны вы
так делать?
— Согласны! Ур-ра-ра!..—громким эхом откликнулись су-
ровые Витимские гольцы.
Толпа стала расходиться. Только выборные пошли в На-
родный дом для разрешения некоторых организационных
вопросов. Черепахин Гриша вместе с Корнеевым и Андреем
Петуховым были прикреплены к Феодосиевскому прииску,
Попов, Бондарь—к Александровскому, Лесных—с кем, не
помню—к Васильевскому, Зеленко и Быков—к Андреевскому,
Украинцева Матвея уполномочили от центрального бюро
поехать на дальние прииски, снабдив его деньгами и сред-
ствами передвижения. Меня как председателя оставили на
Надеждинском прииске для общего руководства всей за-
бастовкой.
Уполномоченные, приехав на место, немедленно должны
были ознакомить прииски о ходе переговоров, о принятом
решении у Народного дома, произвести выборы по баракам
старост, где они еще не выбраны, а 4 марта прибыть вновь
в Народный дом и информировать о проделанной работе.
• Я, Зеленко и Лесных отправились на Андреевский прииск,
где должен был состояться митинг трех приисков, а после
этого провести митинг на Пророко-Ильинском.
Вечером была послана телеграмма рабочих в Государствен-
ную думу на имя социал-демократа Белоусова, в «Русское
слово», «Русские ведомости», Биржевой комитет. Телеграмму
вызвался отправить Думпе, внезапно появившийся на На-
деждинском прииске (политический ссыльный, меньшевик).
Он поехал: в Бодайбо, пробыл там несколько дней, очевидно
рассчитывая, что за это врмя забастовка прекратится. Но
забастовка разрасталась, он вернулся на прииски, предста-
вил квитанцию о стоимости посылки телеграммы, рассказы-
вал нам, Как его. приняли бодайбинские ссыльные, а в
40
остальных израсходованных суммах так и не отчитался. Это
обстоятельство было учтено, и надеждинцы потеряли дове-
рие- н к Думце, как и к Розенбергу. Помимо посылки те-
ле! раммы он должен был добиться остановки работы желез-
нодорожного депо и мастерских, но он ничего не сделал.
4 марта мы собрались в Народном доме и заслушивали
доклады с мест. В это время т. Попов заметил" едущих
стражников и крикнул: «Полиция, едут арестовывать». Под-
нялась было суматоха, некоторые повставали с мест, устреми-
лись к выходу. Я закричал во все горло, что было сил:
-- Стойте!..
Все остановились. Тогда я спокойно сообщил, что поли-
ция поставлена в известность о нашем собрании. Мы вы-
слушаем, что нам скажут, нам бояться нечего. Все сели
на место, собрание продолжалось. Полиция нам объявила, что
7 марта к 4 часам здесь будут окружной инженер Алек-
сандров и исправник. Сообщив об этом, урядник удалился.
После обмена мнений выяснилось, что на всех приисках,
в каждом бараке имеются старосты, которые принимают
всякие заявления от рабочих и передают их выборным в
комитет. Что иногда рабочие ходят с одного прииска на
другие и делятся впечатлениями. Нами тут же была выра-
ботана инструкция, как должен держать себя староста.
Нужно между прочим заметить, что всякие инструкции
и постановления забастовочного комитета передавались толь-
ко через выборных. В инструкции указывалось, что староста
и его помощники не должны покидать барака во вр<1мя
дежурств. Кто бы ни пришел в барак, ему должны оказы-
вать полное гостеприимство, напоить чаем, накормить, спро-
сить, с какого он прииска, из какого номера барака, спросить
имя и фамилию и немедленно передать выборному или же
самому позвонить на тот прииск и справиться, есть ли такой
в таком-то бараке, дома ли он. Если после проверки по те-
лефону устанавливается, что этот человек обманул, тогда
необходимо такого человека зазвать на тайное совещание
в сушилку, запереть его там и держать, пока не выяснится
настоящее его лицо, местопребывание и служба, и только
по установлении личности освобождать. Так и поступали.
Если же не удавалось узнать, то просто его отправляли к
полицию, говоря, что это вор. За распространение ложных
слухов и подстрекательство самими же приискателями внутри
барака объявлялся бойкот, причем он носил своеобразную
форму. Если Например Петров шумел или скандалил и
нарушал жизнь барака, то ему объявлялся просто бойкот
одним бараком. Если же замечался за кем-либо провокаци-
41
онный уклон, то объявлялся открытый бойкот по всем при-
искам. Тогда поступали так: когда обсуждают какой-либо
вопрос, то бойкотируемого просят из барака уйти. Никто
с ним не разговаривает. Если он пошел куда-нибудь, за
ним идет рабочий п говорит там, куда пришел бойкоти-
руемый, чтобы ему не подавали руки и с ним не разго-
варивали. При этом сопровождающий рабочий рассказывал,
за что бойкотируется пришедший. Бойкотируемого просят
покинуть и этот барак, а сопровождающего встречают, как
товарища. Таких случаев в процессе забастовки было три.
Бойкотируемые приходили со слезами на глазах, просили
снять бойкот, давая клятвенное обещание вести себя достой-
ным для рабочего образом. И действительно при проверке
выявились благоприятные результаты бойкота.
Забастовочный комитет проводил среди приискателей со-
ответствующую агитацию, призывая их к выдержанности и
дисциплине, что имело громадное значение на последующее
развитие * забастовки.
К этому времени был получен ответ правления «Лензото»,
за подписью главноуправляющего промыслами Белозерова.
Он телеграфировал:
«Если рабочие будут вести себя спокойно и приступят
к работам во вторник, то никто из забастовавших не будет
уволен. Если же рабочие не согласятся, то произведите
расчет».
5 марта, собравшись у меня в комнате, мы обсудили теле-
грамму Белозерова и решили ответить массовыми собраниями
ровно в 2 часа Па всех приисках. Это нам было легко
сделать, так как телефон находился в нашем распоряжении:
он помещался на электрической станции, где день и ночь
дежурили свои люди и слушали, о чем говорит админи-
страция. По телефону мы дали наши распоряжения по всем
приискам. К 2 часам дня мы, уполномоченные, явились к
Теппану с ответом от рабочих на телеграмму Белозерова.
«Те условия, которые предложены в первой части те-
леграммы Белозерова, для нас унизительны: почему мы
должны вести себя, как провинившиеся дети? Относительно
второй части мы согласны... Производите полный расчет
и вывезите до жилых пунктов. Третье, мы не верим «Лензото»,
которое десятками лет порабощало и душу и тело рабочих,
лишь бы извлечь больше барышей».
По телефону также начали звонить в 2 часа.
"Рабочие Феодосиевского прииска у конторы стапа па
открытом митинге, обсудив действия «Лензото», требуют рас-
чета и доставки до жилых пунктов». Звонки повторялись
42
одпп за другим, пока не прозвонил последний прииск.
Все они, как один, требовали расчета и вывоза до жилых
пунктов. Ответы с приисков получались во время перегово-
ров, а Теппап с удивлением слушал и телефон и нас.
— Теперь я думаю, что вы понимаете,—сказал я,—что
с вами говорят не несколько рабочих—единиц, которых можно
раньше срока отправить с приисков, дать хорошую рекомен-
дацию и снабдить деньгами. Поняли?! Позвольте вам зая-
вить, что создавшееся положение побуждает нас снять наши
полномочия, снять с водоотливов и остальных рабочих (а это
грозило затоплением шахт) и поставить в известность Госу-
дарственную думу, Главное правление, «Русское слово», «Рус-
кие ведомости», Горный департамент и Биржевой комитет о
происходящем здесь. И последнее заявляем вам, что мы
снимаем с себя ответственность и за последствия не ручаемся-
Теперь вы нас поняли.
СвОятм ответом я напомнил ему нашу первую беседу.
С Теппаном случился припадок, на рэзэвом лице выступили
крупные капли пота. Когда мы уходили, то он, едва дер-
жась на ногах, беспомощно лепетал:
— Не снимайте полномочия. Хорошая забастовка... по-
жалуйста...
Уходя, мы столкнулись в дверях с молодой, красивой
девушкой. Это была прислуга Теппана.
Впоследствии выяснилось, что она оба раза слушала наши
объяснения, и в дальнейшем она осведомляла нас обо всем,
что говорилось против забастовки в квартире Теппана.
Чтобы окончательно рассеять среди рабочих иллюзии, что
Государственная дума или царское правительство мож^т
защитить рабочих, необходимо было выявить перед пролета-
риатом подлинное лицо царского правительства и Государст-
венной думы. Поэтому мы решили послать телеграммы по-
следующим адресам: кабинету министров, Государственной
думе, Горному департаменту, в печать, в Горнозаводское при-
сутствие и в Биржевой комитет.'
Посылая телеграммы, мы давали себе полный и ясный
отчет, что нам нечего от них ждать ответа и помощи. Но это
мероприятие имело большое значение для политической про-
паганды и агитации но только в пределах Ленских при-
исков, но и для всего пролетариата.
Мы, участвовавшие в боях в 1905 г. и имевшие по
несколько политических судимостей, ясно предстатяли собе,
какие дают ответы царские министры на рабочие забастовки.
Как мы ожидали, так оно и вышло. Министры не замедлили
принять необходимые меры для прекращения забастовки.
4»
сНа приисках «Лонзото» мною назначается начальником
полиции ротмистр Трощен ков». Подпись: министр внутрен-
них дел1.
(Следователем по особо важным делам до приезда това-
рища прокурора Преображенского назначается в Витимском
п Олекмпнском горных округах мировой судья Хптуп>.
Поднись: министр юстиции.
(ч...Частно беседовал с Белозеровым. Одни требования невы-
полнимы, другие неосновательны». Подпись: член думской
фракции социал-демократ Белоусов. Дальше следовал це-
лый ряд телеграмм: от министра торговли и промышленности,
Горного департамента, Горнозаводского присутствия. Содер-
жания их не припомню, но в конечном итоге всо эти теле-
граммы сводились к одному: сперва призывали к успокоению,
а затем предлагали приступить к работе, а для острастки
говорилось, что всякие нарушения будут караться судом.
До того, как нам стали известны телеграммы, большинство
приискателей думало, что правительство, узнав о правона-
рушениях, предложит «Лензото» удовлетворить требования
рабочих, но на деле вышло другое.
Мы не митинговали, ибо каждая телеграмма говорила
сама за себя, когда ее прочитывали и обсуждали в каждом
бараке.
— Братцы, что же это такоича? Вместо помощи нам
посылают полицию, как будто без них у нас этой сволочи
мало. Мы требуем свое, а они нам—полицию. Тут что-то
неладно... Причем здесь следователь, прокурор? Мы гра-
бежами не занимаемся,—так говорили рабочие на Пророко-
Ильинском прииске, в бараке № 4, так говорили во всех
казармах.
В тот момент, когда в бараках прорабатывалось каждое
объявление администрации, в главной промысловой конторе
и на квартире и. о. главноуправляющего Теппана тоже по
спали. Девушка, которая служила у Теппана, нам расска-
зала:
— В квартире у нас были гости и ругали барина за то,
что он не сумел уговорить рабочих стать на работы, за
что он шибко разозлился, стукнул по столу кулаком и сказал:
«Довольно».
Такое сообщение побудило нас организовать осведомление
везде, где только было возможно.
• См. бргишрг ..Ct бытия на Лвяо п документа• **,спет. Владимирова, Партиз-
длт, 1982 г., в вей помещена телеграммы товарища министра няутрвиинх дот
иркутскому гуверштсру от 22 и 23марта 1912г., (тр. 46.
44
Горничную Теппана, знакомую одному из наших това-
рищей, мы просили сообщать, что делается у Теппана, уз-
навать через подруг также, что делается у Савинова," у
Хитуна, в посетительской, где жил окружной инженер Алек-
сандров, в Общественном собрании, вообще везде. Забасто-
вочный комитет предложил по всем баракам через старост
узнавать от прислуги у ленской администрации, что делается
в промысловой конторе, на квартирах и т. д. Информационная
часть налаживалась. Нам необходимо было раскрыть карты
противника, одновременно заботясь о том, чтобы наша так-
тика не была обнаружена.
«Лензото» провоцирует срыв забастовки
г Но кроме того, и это главное, нам все время приходилось
бороться с провокациями «Лензото». Оно всеми способами
совместно с полицией пыталось сорвать забастовку, вызвать
«бунт рабочих, чтобы потом с ними расправиться.
Поэтому мы ставили свои посты к амбарам, кладовым,
к дровам, сену и пр. для контроля, мы не доверяли «Лензото.'.
Ставя свой контроль, мы лишали возможности агентов «Лен-
зото» портить имущество «Лензото», чтобы затем свалить
вину на забастовщиков. Для несения постов каждый ста-
роста обязан был выделять от барака людей, в порядке
очереди, на дежурство.
Горничная Теппана сообщила мне:
— Сегодня у нас было собрание, на котором были Савинов.
Самохвалов, Александров и исправник. Они сговариг.;’ шсь
переодеть нескольких служащих в одежду приискателей и
показать рабочим, что будто это приискатели идут на ри'отн
с кайлами, лопатами, и пройти мимо бараков на Феодоеиев-
ском прииске. Причем нужно было делать так, как будто
это идет денная смена, которая спускается в шахты, а ;штом
вылезть из шахты, вновь итги около бараков, как будто это
идет ночная смена после работы.
Узнавши это, мы предупредили феодосиевцев, что тогда-то
пройдет маскарад, т. о. переодетые служащие, цель которого
создать впечатление, что часть рабочих уже приступила к ра-
боте. Феодосиевцы заготовили большой плакат, написав на
нем: «Мы провоцируем», и стали дожидаться переодетых
служащих. Увидали. Один староста и двое рабочих при-
клеили на спину плакаты и пошли вместе со служащими.
Так обходили они шахту за шахтой, идя сзади. Когда про-
ходили они мимо бараков, рабочие, уже предупрежденные,
кричали: «Завтра и мы пойдем\ Так совершалось хождение
43
до обеда. Затем все переодетые пошли в помещение с пре-
досторожностью, чтобы по видели рабочие. В этом служебном
помещении был приготовлен обед с вином. Все стали раз-
деваться, а вместе с цпми оказались и рабочие с плакатами.
Вы как сюда попали?—спросили у них.
— А мы вместе с вами ходили,—и, повернувшись, спи
направились к двери. На спинах рабочих провокаторы уви-
дели белые листы с надписями: «Мы провоцируем»... Ка-
ковы были растерянность и удивление администрации, пре-
доставляю судить читателям.
7 марта рабочие приисков собрались к Народному дому,
где должны были выслушать горного инженера Александрова
и исправника Галкина. Всюду на митингах в первые дни
забастовки мы неоднократно говорили: «Следите за своими
выборными, у нас не по две головы, мы можем ошибиться,
ваши советы, замечания и поправки нам необходимы».
Памятуя это, рабочие всегда присутствовали при перего-
ворах выборных с администрацией, а потом на общих собра-
ниях передавали, что говорили выборные: это постоянное уча-
стие широких масс рабочих давало нам возможность мо-
ментально опровергать слухи, распространяемые провокато-
рами. Собравшиеся не смогли все вместиться в Народном
доме. Около Народного дома более двух тысяч ожидало
результатов переговоров.
Наконец приехали инженер и исправник. На сцене сидели
выборные, в зрительном зале до-отказа было набито при-
искателей. Инженер обратился к рабочим, хотел было гово-
рить с ними, но приискатели заорали:
— Говорите с выборными, мы их уполномочили.
Тогда Александров обратился к лам и иронически заявил:
— Что же, рабочие не хотят меня слушать, давайте гово-
рить с вами \
На собрании он повел речь о том, что «Лензото» пошло
навстречу рабочим, что он договорился и рабочие должны
стать на работу. Он объявил собравшимся 10 пунктов, ко-
торые ленцы впредь обязуются исполнять. Все эти 10 пунктов
не изменяли положения рабочих. Они были туманны "н рас-
плывчаты. Так например пункт: «Женщины не будут на-
ряжаться на работу принудительно, последнее будет де-
латься в случае недостатка желающих»,—-не улучшал по-
ложение женщин. Недостатком желающих можно будет при-
крыть всякий произвол. А такой пункт, что «увольняемые
рабочие будут удовлетворяться расчетом по закону», гово-
рил о том, что рабочие до сих пор расчет получали ие
по закону. В пункте по улучшению питания указывалось,
4»
что «при выдаче продовольствия разрешается присутствовать
выборному от рабочих»1.
<>тими 10 пунктами и «Лензото», и горный инженер, и
исправник фактически сознались, что они раньше обходили
и горный закон и правила, указанные в расчетной книжке.
Огласив ю пунктов, инженер заявляет:
— Я, окружной инженер, признав стачечный период за-
конченным, надеясь на благоразумие рабочих, предлагаю им
приступить к работам в установленное расписанием время,
а желающим получить расчет—явиться в контору для полу-
чения заработной платы и видов на жительство. При этом
предупреждаю, что за проявленные беспорядки и насилия
над кем-либо виновные местной полицией будут привлекаться
к ответственности по ст. 1358, 2 пункт, 1358, 3 -пункт
Уложения о наказаниях.
— Довольно,—ответили мы.—Вы, окружной инженер гор-
ного надзора, только что официально признались в наруше-
нии «Лензото» договора, а здесь вы настаиваете на неме-
дленном выходе на работы, а не желаешь,—бери заработок
и паспорт и уходи, а то по 1358 ст., пункт 2 и 3, угодишь
в тюрьму.
...Нет, тюрьмой нас не запугаешь. В тюрьме жить легче,
чем у «Лензото». Раз «Лензото» нарушило договор, то вы
обязаны предложить «Лензото» рассчитать нас по закону, т. е.
уплатить рабочим приисков по число, заключенное в конт-
ракте, и вывезти до жилых пунктов. Если вы и исправник
стали на сторону «Лензото», то нам не о чем с вами гово-
рить. Мы примем все меры к тому, чтобы предать широкой
гласности то, что представители министерства торговли и
промышленности и министерства внутренних дел путем запу-
гивания тюремным заключением принуждают рабочих на
кабальных условиях работать у «Лензото». Нас этим не
запугаешь. Мы будем лежать до зеленой травы, пока нас
вывезут с приисков.
Такое заявление огорошило и Александрова и исправника,
им нечего было здесь делать, они сели в сани и уехали.
На митинге мы заявили, что и администрация и окружной
инженер в присутствии исправника признали, что договор
нарушен «Лензото».
— Мы будем лежать до зеленой травы, дожидаться, пока
нас не вывезут!—кричали рабочие, одобряя наше заявление.
Шесть тысяч ленских рабочих, будучи оторваны от всего
ГСч. брошюру „События на Лоне в документах", сост. Владимирова, Парт*
нэ1Дт, сгр. 40. Пэ объяалзжия „Леядото" рабочим.
41
мира, брошенные в глухой тайге, находящиеся в крепких
лапах капиталистов, окруженные представителями царского
правительства в лице горного надзора, полиции, суда!, с kiiik-
дым днем убеждались, что им не на кого надеяться, кроме
себя, и что только они, объединенные .вместо, являются
силой страшной и для капиталиста и для царя.
На прииски прибыла воинская команда и заняла Народный
дом, сделав из него солдатскую казарму. С прибытием войск
«Лензолото» совершенно обнаглело.
Главное правление «Леизолото» в объявлении от 8 марта
заявляет, что оно «от дальнейших переговоров отказывается,
считает, что со стороны рабочих нарушены условия найма».
Это объявление рассматривается рабочими в каждом бараке,
и рабочие в прениях указывают, что «Лонзото» до прибытия
войск само признавалось в нарушении 10 пупков договора,
которые впредь обязуется удовлетворять, а теперь, когда
прибыли войска, оно говорит, что уже не «Лензото», а рабо-
чие нарушили условия найма.
Теперь уже и представитель министерства торговли и про-
мышленности угрозами хотел рабочих заставить работать.
Он в своем объявлении писал:
«Так как приисковые рабочие Ленского товарищества по
моему требованию и предложению управления в назначенный
срок к работам не приступили, то с этого момента они
подлежат ответственности по ст. 367 Уголовного Уложения,
заключению в тюрьме...
Прииск Надеждинский. 8 марта 1912 г. И. о. окружного
инженера Витимского горного округа! окружной инженер
Олекминского горного округа А. Александров».
Обсудив объявления «Лензото» и агентов царского прави-
тельства, рабочие решают настойчиво добиваться, чтобы
«Лензото» вывезло всех с приисков и таким образом осво-
бодиться от каторжных условий, которые царили на Ленских
приисках нерушимо десятки лет.
Наступил выжидательный период, ни та, ни другая сто-
рона но сдавалась. Подкрепленное полицией, войсками и
судом «Лензото» чувствовало свое превосходство и уже 6 марта!
прекратило какие бы то ни было переговоры. Забастовочный
комитет укреплял дисциплину. На приисках была тишина,
только в бараках велась политическая агитация, гДе обсуж-
дались действия «Лензото» и правительства.
В начале забастовки не было уделено достаточного впп-
мания женщинам, но теперь -забастовочный комитет при-
ступах к организации женщин, выбирая от них таких же
уполномоченных. Выявились требования женщин к «Лоп-
4В
зо1?о» на предмет подачи иска на него. При опросе жен-
щин выяснилось, что творимые администрацией «Лензото»
безобразия нарушают элементарные правила уголовного к«>-
докса. Между тем «Лензото» всеми средствами старалось про-
воцировать рабочих, чтобы как-нибудь сорвать забастовку.
Частично прекращают выдачу продуктов на кухне1. Поло-
жение становится труднее, среди некоторых рабочих про-
является недовольство. Учитывая обстановку, «Лензото,} от-
крывает жестокую травлю выборных.
U 10 марта «Лензото» пустило по приискам «утку», что
«выборные подкуплены и потихоньку покидают прииски».
В ночь на 11 марта на Пророко-Ильинском прииске один
инженер, служащий «Лензото», переодевшись в костюм горно-
рабочего, воспользовавшись тем, что староста барака уходил
к телефону, крикнул:
— Ребята, вставай на работу, андреевцы и васильевцы
работают, выборные взяли взятку и скрылись... Я побегу
в другой барак, а вы здрсь обсудите да п айда...—и сам
бросился из барака.
За то, что рабочие не задержат провокатора, староста
и оба помощника были переизбраны и получили общественное
порицание.
Одновременно с Пророко-Ильинскпм прииском «Лензото'
удалось спровоцировать рабочих двух новоалександровских
бараков восстановить их против центрального стачечного ко-
митета и выборных. Эти бараки были расположены напро-
тив Народного дома, где помещались воинские части. Не-
далеко находился и Надеждинский прииск—обычное место-
пребывание бюро стачечного комитета. Это учитывало <Л<чт-
эото». Оно решило спровоцировать рабочих этих бараков ня
бунт в ночное время, чтобы под предлогом «усмирения» про-
извести кровавую расправу.
Проводя работу среди женщин в районе Муя на Феодогнев-
ском прииске, я задержался там до позднего вечера. Когда
же я возвратился иа Надеждинский, меня окружили меха-
нические и заявили, что «рабочие новоалександровских двух
бараков угрожают разгромить Надеждинский, если ты не
явишься *к ним сегодня».
t «Лепзото», не рмрешапшее частную торгом» на прнасках, вынуждено было
выдавать рабочим продонольствве в течение все! забастовки в счет рабочих xenei,
которые у него имелись, так как оно годами эадерживмо полную выдачу зар-
платы. Отказ в продовольствии выпал бы бунт и рмгром приисков, что быд.»
«Лензото» невыгодно. А рассчитаться с раб ними в вывезти их д' населенного
пункта «Лепзото» не хотело. Рабочее, у которых не было зарп.аты за «Лоизою»,
продовольствия не получали, их кормил барак. - Ред.
4 1имм мбитанка.
Забрав с собой двух рабочих, я явился в один из бараков
новоалександровцев, попросил явиться рабочих также и дру-
гого барака. Когда все собрались, я задаю им вопрос:
— Что вы хотите?.. В чем доло? Зачем звали?..
Меня окружили возбужденные рабочие. Я ожидал самосуда.
Чувствовалось огромнейшее напряжение, но очевидно у за-
чинщиков нехватило решимости начать. Наконец' прозвучало
несколько голосов:
— Выборньш дали взятку, вот они и молчат теперь, а
тебя с собаками не сыщешь. Завтра продуктов не будут
отпускать.
— Хорошо,—ответил я,—вы говорите, что выборные полу-
чили взятку несколько тясяч. Мы узнаем, кто получил.
Теперь расскажите, кто вам это сказал?..
— Нет, ты отвечай,—загалдели опять.
— Староста, скажи, кто сказал первым о получении выбор-
ными взятки?
— А почему никаких переговоров не ведете?—крикнуло
несколько человек.
— Это вопрос другой. И «Лензото» и Александров с ис-
правником от переговоров отказались. Что нам делать,
научите?
Наступило молчание.
— Ну, теперь слушайте. Если вы находите, что ваши
выборные получили несколько тысяч взятки, то давайте вы-
берем других. Разве так нужно бороться? Мы будем здесь
кричать и драться, полиция будет забирать нас в участок.
Этого хочет и Ленское товарищество и полиция, а для этого
они, чтобы сорвать забастовку, распускают такие слухи, они
хотят натравить нас одного на другого. Администрация под-
говаривает и служащих и рабочих, чтобы они распространяли
подобные слухи. Это делают провокаторы, и я требую, раз
мне доверяют рабочие всех приисков, чтобы сейчас же на-
звали, кто вам сказал, что выборные получили взятку?
Мно никого не назвали, да вряд ли знали, кто первый
ни:тил «утку». Я рассказал им еще о нескольких попытках
спровоцировать рабочих, привел случай с инженером на
Пророко-Ильинском прииске.
Поело этого все успокоились. Пожелав рабочим спокой-
ной ночи, а старостам поручив все-таки расследовать, от
кого получено такое сведение, я пошел назад на Надеждин-
ский прииск.
12 марта рабочим Александровского, Фоодосиовского и
Андреевского приисков частично прекратили выдачу продук-
тов питания.
50
Создалась невозможная обстановка: запугивали рабочих
посадкой в тюрьму, натравливали рабочих на выборных, отка-
зывали в питании и, наконец: «По указу его императорского
величества мировой судья Хитун по иску Ленского товари-
щества определяет на основе ст. ст. 81, 105, 129, 137 уст.
гражд. суда и 659, 2201 X ст. С. 3. Егора Григорьева
Остапина выселить немедленно из казармы и с приисков
«Лензото» и взыскать с него в пользу последнего три рубля
судебных и за ведение дела издержек» и т. д. х.
Такой иск был предъявлен нескольким десяткам рабочим
в один день. Гототились выдворять рабочих из квартир, не
давали продуктов, точно мы были вне закона, на положении
рабов, травили нас все кому было не лень, обзывали всячески,
подстрекали к погрому.
Мы заявили представителю министерства торговли и про-
мышленности окружному инженеру Александрову, что миро-
вой судья (ленский акционер) приговаривает рабочих к высе-
лению из казарм и с приисков, а «Лензото» отказывает в
выдаче продуктов питания, что равносильно голодной смерти
на морозе, и потребовали, чтобы до вывоза нас с приисков,
нам выдавались продукты и не выдворяли бы нас из казарм.
Окружной инженер Александров не принял заявления,
а через два часа документально объявил:
«Мне сообщили, что забастовщики обещали прокармливать
за свой счет тех неимущих, которые примкнули к забастовке,
поэтому я рекомендую забастовавшим рабочим исполнить свое
обещание или же неимущим выйти на работы для отработки
своего пищевого довольствия»2.
С каждым днем петля реакции затягивалась все туже
и туже.
Все же мы решили завязать связь с воинской частью,
которая находилась в Народном доме. Но это было очень
трудно сделать, так как Народный дом находился на отлете
и за ним наблюдали из посетительской, где помещались
начальствующие; кроме того к Народному дому рабочих
не подпускал выставленный караул. Некоторым товарищам
удавалось иногда встречаться с солдатами по пути в ма-
газин.
Из разговоров с солдатами выяснилось, что, отправляя их
па прииски, им рассказывали, что здесь бунт, поножовщина,
и их прислали сюда усмирять бунтовщиков.
— Оказалось, что бунта здесь никакого нет, вот мы и
1	См. брошюру „События па Лено в документах", сост. Владимирова. Парг-
иэдат, 1932 г., Установление о выселения. 42 стр.
2	Там же, стр. 42. Рабочим 2-ой дистанция „Лензото".
И
дожим. Кормят нас здесь хорошо. Рабочие ведут себя тихо,
даже пьяных нет. Кого тут усмирять?
Везде, где только рабочие встречались с солдатами, ю
рассказывали солдатам, в каких условиях живут и работают
приискатели, почему забастовали, и приглашали к себе в
ГОСТИ.
— Нам не приказано с вами иметь разговоры. Командир
говорит, если замечу кого, буду сажать под арест.
Были отдельные случаи, когда солдаты заходили в бараки
к рабочим, хотя не надолго. Да разве за десять, пятнадцать
минут сагитируешь!
На приисках стали появляться какие-то личности с боль-
шими полномочиями, и каждый из этих мошенников обра-
щался непосредственно к рабочим, предлагая стать на ра-
боты. Приискатели посылали их к нам, нас вызывали для
переговоров и предлагали стать на работы, а иски к «Лензото»
предъявлять судом.
- Раз вы имеете большие полномочия, то прикажите
«Лензото» рассчитать нас по день наемки, тогда быть может
рабочие приступят к работам на новых условиях.
— Нет, мы этого сделать 'не можем,—отвечал уполно-
моченный горнозаводского присутствия.
— А раз не можете, тогда скажите, что бы можете?
Тем и кончались наши переговоры.
18 или 19 марта, согласно постановлению мирового судьи
Хптуна, должно было произойти выселение ленских рабочих
на Феодосиевском прииске района Загалдын из казарм. Высе-
ление рабочих из казарм равносильно голодной смерти в
пути до Иркутска. Поэтому мы предупредили выселяемых
и предложили им сказать, что их в данный момент пет
на месте. Рабочие же в это время, выходя из бараков, должны
окружить исправника, полицию, воинскую команду, завести
с ними переговоры, пока сбежится весь прииск. Так и сде-
лали. В 2 часа дня исправник оказался в кольце. Рабочие
требовали отправить всех с семьями до жилых пунктов,
разъясняя, что жить здесь нельзя. «Двадцать лет тайги»,
одно мучение, а не жизнь, -раздавались со всех сторон
голоса.
Исправник растерялся, солдаты недоумевали. Развернуться
было негде. Кругом рабочие, и по дорого были видны еще
бегущие сюда рабочие со всех концов. Создавалось впечат-
ление, что* клубок с каждым моментом растет и конца еще
не видно.
Исправником была брошена избитая фраза: «Кто законам
нр подчиняется, тот против царя».
52
— При чем тут царь? Работали мы здесь, а теперь и
домой пора, у кого семья, у кого невеста,—кричали рабо-
чие, «обращаясь к солдатам.
— Ружья на руку!—раздалась команда офицера Санже-
ренво.
Бледные солдаты исполнили приказание, но виптовки в
руках дрожали. Дальше команда не продолжалась.
Стоявшие впереди солдат рабочие тут же полегли в снег,
а сзади солдат и сбоков сбегались еще рабочие, образуя собой
плотную стену. Могло произойти кровавое столкновение.
Грозила большая опасность. Растерявшийся исправник был
застигнут врасплох.
— Поймите, я не могу. Мне предписывают. Закон,—каким-
то сдавленным голосом говори.! исправник и наконец в от-
чаянии крикнул: — Я не буду выселять. Разойдитесь!
Рабочие, находившиеся одно мгновение перед штыком,
как-то размякли, на угрюмо сосредоточенных лицах поя-
вилась улыбка, похожая на пробивающееся солнце из-под
темных туч, готовое брызнуть своими лучами.
— Што же такоеча, мысленно ли: расчет не дають, из
казарм выселяють, а до жилых местов не хотят увозить.—
недоумевает часть рабочих, а другая кричит:
— Сказано, лежать до зеленой травы—и все тут.
Сгорбившийся исправник, ошеломленный неудачей, доса-
довал, не зная как выйти из создавшегося положения. Когда
скомандовали солдатам уходить, все облегченно вздохнули.
— Так-то лучше,—раздалось в толпе.
Рабочие пытались заговаривать с солдатами, но исправник
торопил солдат скорее уходить. Надеждинцы и часть ф^до-
сиевцев пошли с Загалдына к Народному дому, а Александ-
ровский прииск шел к Загалдыну. Напрасно мы звонили
Александровскому прииску, предупреждали но ходить на
Загалдын, но рабочие были уже в пути. Возвращавшиеся
рабочие, встретившись с алсксандровцами, им сказали.
«Ц. Б. Надежда1,—иди назад, александровцы». Алекса н-
дровцы повернули назад, зная, что по всем приискам по
казармам вечером будет разъяснено о происшедшем через
старост. Это всегда делалось после каждой провокации и
выступления администрации «Лензото». Возвратясь с Фео-
дос невского, Вязовой спросил меня:
Видал, Павел Николаевич, что получилось?..
- Да, брат, получилось. Если бы нас не предупредили,
то вероятно пришлось бы служить панихиду. Никогда не
1 «Ц. Б. Няхежма» — был вмг прплъ.
надо теряться. Лишь только поступят сведения о маневрах
«Лензото», надо немедленно предупреждать рабочих. Сколько
они сегодня попортили нам крови и ночью и днем! Навернись
они с солдатами внезапно, кончилось бы худо. Не сегодня,
так завтра,—но мы этого не избежим. Борьба требует жертв.
Прибыли войска. Надо быть настороже.
Вечером по приискам и баракам предстояло провести беседы
о случившемся. Наша задача провести большую разъясни-
тельную работу на Феодосиевском и Пророко-Ильинском при-
исках, ибо главнее внимание «Лензото» направляло па эти
два прииска, как более доходные. В течение всей забастовки
«Лензото» травило, провоцировало рабочих, стараясь вызвать
бунт.	...
В этот вечер я был на Феодосиевском, в районе Муя. Меня
встретили оживленные рабочие. Делились впечатлениями
дня. «А здорово мы их обошли!» Кто говорил про исправ-
ника, кто про солдат.
— Где староста?—спросил я.
— Ушел к выборным.—«Значит пошел за инструкциями»,
подумал я.
— Ну, что ж, давайте без старосты поговорим.
Прежде чем началась наша беседа, двое вышли из барака,
чтобы посмотреть кругом, нет ли кого чужого, и пришли
обратно, поручив наблюдение за своим бараком соседнему.
Так делалось всегда, когда начиналась деловая беседа.
— Так вот, товарищи. Вы довольны сегодняшним днем
и смеетесь теперь, а каково было положение с утра, а глав-
ное, во время появления исправника с солдатами?
— Ну, что ж. Как нам сказали, так мы и сделали: окру-
жили. Эка важность какая! Что мы исправника с солдатами
не видали, что ли?
Мно больно было за такую беспечность приискателей.
Я молчал, ждал, что скажут дальше.
— Я против солдат стоял, видел, как им было не по себе.
А ведь пожалуй и стукиулн бы ежели команда,—говорил
один из участников утреннего события.
— Что они дураки, што ли: стукнули! Свой брат, не
видят, штолича,— отозвался другой.
— А ежели команда, тогда што? Трах—и готово. Мы на
них, они на нас, и пошла каша. Тогда што?
Реплика за репликой, завязался разговор. Торжество се-
годняшней победы с лица всего барака как водой смыло.
Варак сделался угрюмо задумчивым, тяжело вздохнул, а в
нависшую тяжесть врезался жош-кий голос:
— У, дьяволы, они готовы со свету сжить.
М
— Чего ты там?—крикнул один из приискателей, как
видно, на жену. Женщина замолкла.
— Ясное дело, сживут,—подхватили приискатели.—Поли-
ция за ленцев, мировые судьи тоже, окружной анженер
гоже, а солдатам что прикажут, то и будут делать.
Барак задумался.
— Итак, товарищи, я ухожу в другой барак, а вы здесь
покумекайте. Да хорошенько разжуйте. Мы не боимся Теп-
пана, исправника, мирового судью, окружного, но они не
одни. Их будут охранять царские министры и войска. Они
сильнее нас. Они пишут законы, которые «Лензото» и им
подобным дают прибыль от нашего труда, а нам «двадцать
лет тайги». Когда мы вместе, то мы сила, мы все, а по
одному они с нами считаться не будут, а просто—«за хвост
да на мороз». Вы это сегодня видели. Вот и подумайте.
Я хотел уже итти в другие бараки, но меня остановил
вошедший староста и, поздоровавшись, сказал:
— Мы думали, ты сам в приисковый комитет придешь,
а ты здесь. Сейчас будем говорить о сегодняшнем дне.
— Я днем был у вас и успел переговорить с Корнеевым
(выборным). До свидания, я ухожу.
— А дальше как?—спросил староста.
Под этим разумелось, нужны ли мне проводники или
охрана.
— Здесь ночую,—крикнул я на ходу п пошел в другой
барак.
При моем появлении староста, рассказывавший о действиях
исправника и солдат, остановился. Поздоровались.
— К нам, что ли, пришел? Вот это хорошо. А я тут
рассказываю, только начал.
— Что же, продолжай,—сказал я. Попросил кружку чаю,
сел на нары и стал слушать объяснения старосты.
Он говорил, что царское правительство всегда посылает
войска на рабочих, когда они борются с хозяевами-капита-
листами и т. д. II этот барак задумался и внимательно
слушал каждое слово.
— Не сегодня, так завтра нам хана. Раз уж солдаты
тут, то хана. Будут стрелять, будут арестовывать и. за-
ставлять работать,—раздались голоса, когда кончил свою
речь староста.
— Ну и жить так не сладко. «Двадцать лет тайги*. Всех
не перестреляют, душа из них вой...- прозвучал из угла
гневный голос.
Я обошел еще два или три барака : везде говорилось одно
и то же.
М
Обобщая впечатления после посещения бараков, я сделал
вывод: у рабочих имеется твердая уверенность, что < всех
нс перестреляют». Это говорит за то, что среди них крепнет
единство, революционность, сознание своей силы.
На другой день только к вечеру я вернулся на Надеждин-
ский. Не помню хорошенько, кажется в Новоалександровск их
бараках, вечером «Лензото» опять выкинуло какую-то прово-
кацию.
Перед приездом Трещеикова, Преображенского и Тульчпп-
ского прииски как-то насторожились. Некоторым казалось,
что с приездом Тульчинского все уладится. Эти слухи исхо-
дили частью ют рабочих, но, как видно, их старались усптить
л через ленских служащих. Что мог дать Тульчинский, когда
Горный департамент был послушной игрушкой в руках «Леп-
зото»? Меня больше занимал ротмистр Трещенков, приезжав-
ший с особыми полномочиями Начальника полиции: сразу
ли он приступит к аресту, имеются ли у него сведения о
нашей политической судимости, имеются ли на приисках
его осведомители? Если нет, то долго ему придется порабо-
тать. добывая сведения. В бараках его сотрудники сразу
влипнут, а извне многого не возьмет.
Арест меня не особенно беспокоил, ибо я знал, что арест
выборных не остановит развитие событий, так как каждый
прииск, каждый барак в достаточной мере убедился в созна-
нии правоты своего дела, что у всех рабочих созрело беспо-
воротное революционное решение бороться до конца1 и что
приискатели смогут заменить нас, выбрав новых, всех же
не арестуют. Если бы сегодня арестовали одних, завтра
выберут новых и т. д. В начале забастовки нас было мало,
ио теперь, теперь нас. много, мы растем и крепнем. Заба-
стовка—хороший барометр, по которому можно определять
классовую стойкость и выдержанность. отдельных рабочих.
Неожиданно я встретил банщика Илью. Он обрадовался,
увидавши меня.
- - Я знал, что наша возьмет. Вот и угадал. Мне што,
мне ничего, я скоро задеру копытца, а все же хорошо... -
И, прощаясь со мной, добавил:—В случае чего, приходи
ко мне.
— Спасибо, дедка, зайду, когда время будет,—сказал я.
Подобные две-три фразы, брошенные от чистого сердце,
поднимали веру в грядущую победу Нашего дела.
Ночью 21 марта, чтобы взбудоражить рабочих, стражники
Ленского товарищества около бараков в районе «Сахалина»
открыли стрельбу по мнимым копачам, кричали: «Держи,
лови - и т. д.
М
Рабочие были предупреждены и не поддались згой прово-
кации, а сообщили в забастовочный комитет.
В своем отношении от 21 марта мы через окружного инже-
нера заявили исправнику: «Необходимо, чтобы арестованные
хищники препровождались прямой дорогой в казачью, а не
беспокоили револьверной стрельбой в районах бараков в ноч-
ное время. Ожидаем о принятии мер письменного объявления
и исполнения по отношению подобных беспорядков внушения
полицейским, нижним чинам не нарушать ночью обществен-
ной тишины. 21 марта 1912 г. Рабочие «Лензото».
23 марта на Андреевском прииске, выходя из вагона,
Тульчинский выражал сожаление, что застает рабочих не
работающими, призывал приискателей стать на работу.
С ним был ротмистр Трещенков. Звеня шпорами, он" гарк-
нул :
— Я не таких уговаривал, а этих сволочей в три счета
уговорю...
Так встретили приискателей прибывшие царские служаки.
В этот же вечер ко мне прибежал вахтовой с электростан-
ции и сообщил, что меня вызывают к телефону. Было около
11 часов вечера. По Телефону, узнав, что меня вызывают для
переговоров, я ответил: «Один я ночью не пойду, сообщу
выборным и завтра придем. Если есть у вас какое-либо
решение, то скажите сейчас, я передам выборным». Мне
ничего не ответили. Товарищи предупредили меня, чтобы
я не ходил. На следующий день т. Степанов узнал от
горничной Теппана, что ротмистр сказал: Шока возьмем
одного», а кого, она не могла знать, так как поставила
стакан чаю и ушла. Ведь казалось бы вещь обыкновенная—
арестовать и только, но вероятно мешали какие-либо при-
чины, так как никто арестован не был.
Через день или через два мы, выборные, были приглашены
на Успенский прииск к Тульчинскому. Перед тем как итти
к Тульчинскому, выборные должны были собраться на
Андреевском прииске, где должны были договориться о ва-
шем поведении и выбрать товарищей для переговоров.
Решили. Я должен был сделать заявление от приисков о ходе
забастовки. Заслушиваем ответ Тулъчинского, передаем на
обсуждение приисков. В полемику не вступаем, а решение
забастовщиков впоследствии передаем Тульчинскому.
В шестом часу вечера; мн уже были в приемной у Тулъ-
ч и нс кого. Над дверями в объемистый зал красовалась надпись
золотыми славянскими буквами, не помню что, какого еван-
гельское изречение. Выходя к нам, как радушный хозяин,
он предложил нам раздаться и провел в большой зал. Он
очень извинялся, что не может предложить нам чаю, так
как боится побеспокоить своего старого слугу. Потом он нам
заявил:
— Вчера здесь было тоже совещание. Были представители
«Лензото» и начальствующие. Я им предложил скромное
угощение и беседовал с ними о забастовке. Вас же я мог
бы угостить так же, как и их, вы и они для меня равны:
у тех и других недовольство создавшимся положением. Не
угощаю я вас еще и потому, чтобы приискатели, узнавши
об этом, не могли истолковать угощение в дурную сторону.
Итак, извините меня.
Сейчас мы перейдем к делу. Вот видите, я привык писать
одной ручкой, а вот теперь слуга куда-то спрятал...
Шаря на письменном столе, он глядел на нас, видимо
наблюдая, какое он произвел на нас впечатление. Я взгля-
нул на товарищей, но На их лицах ничего нельзя было
прочитать. Разве изредка мелькала улыбка у двух—трех
товарищей. Он куда-то вышел и вернулся с ручкой.
— Итак, позвольте мне, как хозяину дома, руководить
собравшимися, но перед этим я выскажу вам то, что меня
заставило поехать в Петербург. Прежде чем...
И «соловей» залился.
Он описал свою жизнь с детства и по данный момент.
Просил нас не оглашать сказанного сколько-то лет, не по-
мню—5 или 3 года. Перечитал .целую папку переписки, раз-
ных телеграмм и пр.- Я попытался перебить его, но, получив
от товарищей замечание, вручил только заявление женщин.
Он ласковыми словами ползал по заявлению, со слезами
говорил о .женщине как о матери и ее святом назначении,
выражал скорбь. Говорил вкрадчивым тихим голосом, точно
он в приливе нежных чувств жаловался на свою судьбу
любимой женщине, ожидая от нее участия и ласки. Окинул
нас печальным взглядом, кашлянул, запил водой, поперх-
нулся, и снова поползла скользкая, сладкая речь.
Вот он приехал на прииски. Ему одному трудно было
бороться с ленцами. Конечно забастовка—несчастье, от кото-
рого страдает и та и другая сторона.
— Теперь мне известны ваши нужды, я за них боролся,
но был одинок. Теперь с вами мы можем указать, что и
для ленцев законы писаны. Хоть и плохйе наши заколы,
но теперь мы сумеем заставить уважать законы.
И опять про себя, и опять про борьбу с ленцами. Это
славословие длилось около 7 часов, все время говорил
только Тульчинский, и наконец, глянув на часы, он стал
уговаривать нас пособить ему уговорить, вместе с ним, рабо-
88
чих стать на работы; что договор нарушен «Лензото», он
признает и т. д. Как только приискатели выйдут на работу,
так он обещает сделать все, что от него зависит. А теперь...
Он посмотрел на часы:
. — Сейчас ударят к утренней (дело было на пасху), время
ужо позднее, и вам нужно встретить пасху, а на четвертый
день—с богом на работу. Я сам завтра объеду прииски и
сам буду просить рабочих стать на работы, чтобы в дальней-
шем я мог приносить пользу.
Ударили колокола. Тульчинский перекрестился и сказал:
— Я верю в бога, хотя раньше был неверующим. Вам
покажется странным, что я, кончив два высших учебных
заведения, верующий. После одного со мною случая я вдруг
уверовал, и моя вера не покидает меня.
Раскатные (так звали на приисках возчиков) стали стучать
в двери, торопя нас скорее ехать.
— Я пойду к утренней обедне, вам тоже пора к семьям,
в церковь...—заканчивая, Тульчинский еще раз подчерк-
нул:—Завтра я поеду по приискам.
* Нас торопили. Было поздно. Мы не успели даже обме-
няться мнением, как в дверях появился одетый Тульчинский,
спеша к утрени. У подъезда стояли повозки. Возчики нетер-
пеливо ожидали нас, желая поскорее увезти нас и добраться
на ночлег. Не успев сговориться, мы разъехались по местам,
полагая на месте, на общих собраниях, «обсудить сказанное
и вынести общее определенное решение. В дальнейшем эта
спешка имела свои дурные последствия.
Но, увы, нам, забастовочному комитету, не пришлось со-
бирать общего собрания и съезжаться для решения, так
как сами рабочие его предупредили. Тульчинский выполнил
свое намерение и поехал на прииски. На Васильевском
прииске,—это был первый прииск, который он посетил,—
Тульчинского встретили хорошо. Рабочие вначале слушали
его с напряженным любопытством, но когда он подошел к
тому, что стал давать обещания, приглашать на работу, рабо-
чие загудели: «Слыхали мы обещания... Предпиши «Лензото»
уплатить по день наемки, тогда пойдем быть может на новых
условиях...» И сколько он ни говорил, что судом можно
взыскать о «Лензото» за нарушение договора, при условии,
если только рабочие станут на работу, рабочие его не по-
слушали.
— Знаем, довольно. Все уговаривают стать иа работу.
Мировой судья приговаривает выселить. Полиция п войска
выгоняют из бараков и судом и без суда...	____
Приискатели ва время забастовки отвыкли верить чинов-
аа
никам, теперь же у них закралась мысль, уж не обманываю!
ли их и выборные, так как Тульчинский им сказал, чю
выборные за прекращение забастовки.
Как видно, когда мы находились у Тульчинского в ночь
под пасху, уже работали тайные пособники, распространи 1
слух, что выборные за прекращение забастовки. Но дослу-
шав Тульчинского, приискатели стали растекаться по
баракам.
Не разобрав, в чем дело, и не спросив у выборных так
ли это, рабочие тут же, помимо выборных, разослали по
приисками гонцов с записками, говоря: «Выборные за то,
чтобы стать на работы». Придя утром чна' Феодосиевский
прииск, я зашел в барак. Рабочие встретили меня враждебно
и спросили, правда ли, что выборные будут приглашать,
чтобы рабочие вышли на работу па четвертый день пасхи.
— Ничего подобного. Мы выбраны для ведения забастовки,
а не для приглашения на работы, вы это знаете. Без ведома
всех рабочих мы такого решения давать не имеем права,—
ответил я.
Надо было отдать должное господину Тульчинскому, его
удар был рассчитан верно. С утра 24 марта руководящая
забастовкой часть, в количестве 60 с лишним человек, была
снята и направлена на Андреевский на совещание, а затем
и к Тульчинскому, где пробыла до начала утренней обедни.
Та^им образом чуть ли не целые сутки прииски были ого-
лены и провокационные слухи о выборных могли свободно
^расползаться по приискам. Вот почему Тульчинский так
долго говорил. Он рассчитывал оттянуть у нас время до ночи,
а ночью и через церковь и по дороге пустить слух о выбор-
ных. Удар был так верно рассчитан, что он чуть-чуть не сор-
вал забастовку. В данном случае Тульчинский превзошел всех
своих коллег по провокации. Результаты не замедлили ска-
заться. Зеленко, возглавляющий до этого момента забастовоч-
ный комитет Андреевского прииска, пользовавшийся автори-
тетом и уважением рабочих, попал в опалу. Андреевский
комитет во главе е Зеленко был переизбран.
Нам быстро удалось рассеять распространившуюся клевету
о выборных, что они будто бы получили взятку в сорок тысяч
рублей. Эта была грубая форма провокации. Тульчинский
же действовал более искусно. О совещаниях администрации—
в квартире ли Теппана или в Общественном собрании на
Надеждинском Прииске-мы знали через прислугу. О сове-
щании же администрации 23 марта у Тульчинского мы не
могли знать. 23 марта, как видно, был разработан вполне
детальный план срыва забастовки: -Тульчинский держит пас
ВО
до ночи, взяв на 'себя руководство совещанием 24 марта,
затянет свою речь до церковного звона, а затем уйдет к обид-
но. Естественно, у нас не будет времени обменяться мне-
ниями, а в ночь распространится стух о выборных. Просто
и ясно.
Выступая на Васильевском, Тульчинский заявил о том,
что выборные за прекращение забастовки, чем только под-
крепил верность слухов.
Рабочие Андреевского прииска, выразив недоверие своему
приисковому комитету, избрали новый комитет, но он ока-
зался неработоспособным.
Эта ошибка была исправлена на ходу центральным бю}ю.
На Андреевский были делегированы я и Журавов. На прииске
мы выяснили, что вновь избранные делегаты, хотя и были
горячими сторонниками забастовки, но не толковыми това-
рищами. Поэтому решено было предложить старому комитету
продолжать (работу, а новых отстранить. Когда пришел Зе-
ленко в барак, то некоторые из приискателей его упрек-
нули :
— Что ж, аль не хошь с нами знаться?..
— Да вы что, угорели, что ль?—сказал Зеленко:—Я ни-
когда ’не оставлял борьбы с капиталистами и буду бороться
до конца. Вы не хотели, чтобы я был вашим выборным,
я не возражал, а помогать вам все равно помогал. Вы меня
обругали ни за что, ни про что, !но я не ушел от вас. Вы
хоть между собой не грызитесь,—ведь этого добиваются и
«Лензото» и полиция.
— Ребята,—прервал я Зеленко,—слыхали, вас стара юг я
натравить один на другого, а потом прииск на прииск,
а тогда и забастовка насмарку. Запомните это. Теперь ног
что, ребята, ссору в сторону. Нам с каждым днем стано-
вится все тяжелее, теперь в особенности надо быть осторож-
ными.
Кто-то вас натравливает один на другого. И главным
образом—на выборных. Подумайте хорошенько, рабочий ра-
бочего травить не будет. Здесь ость где-то провокационная
зарядка. Старосты, следите в бараках, а вы, товарищи,
когда Хдето куда-либо, то по дороге со встречными или по-
путчиками ’меньше разговаривайте. Жандармский ротмистр,
небось, распустил своих агентов. Смотрите, как бы они не
проникли по баракам.
— К нам не пролезут!..
— Ещо как пролезут. Не только в барок, ио и в душу
заберутся. Душа у приискателя чистая и простая, вот ее
и постараются опоганить царские чиновники. Ты ее немного
откроешь, а они туда с грязными сапожищами и со шпо-
рами залезут. Будьте, ребята, осторожны. У вас есть хоро-
шие товарищи. Следите и за нами. Если мы ошибемся, тут же
говорите, чтобы, пока не поздно, можно было исправить
ошибки. Надо сознательно относиться к общему делу, а эю
что за безобразие? Смотрите, чтобы об этом не узнали слу-
жащие. Держись дружней, ребята! Скоро тепло, а там по-
смотрим. Не оставаться же нам здесь, поработали хорошо,
да и довольно,—закончил я.
— Нечего сказать, хорошо,—крикнул кто-то в углу ба-
рака каким-то тонким, сипло-свистящим голосом. Звук был
настолько пронзительный, что невольно все расхохотались.
— Что ж, аль не нравятся ленские харчи?..
— Тебе нравится, и издыхай, здесь,—сердито крикнул тот
же голос.
— Вот и надо драться, чтобы нас отсюда вывезли, не усту-
пать,—заключил я,—ну, нам уж пора ехать, а товарищ
Зеленко остается с вами, он вам разъяснит, что и как. Так,
что ли?..
— Да ну, поезжай, анафема,—сказал Зеленко, протяги-
вая мне руку,—мы одни справимся.
— Правильно,—закричали в бараке, довольные тем, что
конфликт улажен. Чувствовалось в этом отклике объеди-
няющее всех удовлетворение.
Вернувшись на Надеждинский прииск, мы рассказали, что
у андреевцев было из рук вон плохо, но рабочие скоро спо-
хватились. Кто-то подтравил рабочих на андреевский комитет,
его переизбрали, а новый состав оказался неработоспособным.
Теперь опять на месте старый комитет. Зеленко мы поручили
отыскать источник провокации. Урок Андреевского стал из-
вестен всем приискам. Прииски все теснее сплачивались
вокруг старост, выборных, крепла дисциплина.
Рабочие с каждым днем на опыте убеждались, что против
рабочих все—и «Лензото»; и царское правительство—и что
только сами они могут упорной борьбой добиться своего осво-
бождения.
Андреевцы, подумав хорошенько, убедились, что они сде-
лали грубую ошибку, отстранив Зеленко и других от руковод-
ства. После этого они стали вдвойне осмотрительной, и авто-
ритет Зеленко возрос.
Искусную, тонкую провокацию Тульчинского нам удалось
разоблачить и восстановить чуть было не нарушившееся
единство среди рабочих и выборных.
Но наступление на рабочих продолжалось.
На кухне опять появилась мясная падаль, началась старая
£2
история. Полиция отказывалась составлять протоколы. Мы
направились к заместителю прокурора Иркутского судебного
округа Преображенскому обжаловать действия полиции.
Долго нам пришлось стоять у парадного, дожидаясь проку-
рора. Наконец щелкнул замок, и на парадном появился
Преображенский.
— Выборные пришли заявить вам, что «Лензото» нарушило
с нами договор. Согласно договору оно обязано выдать расчет
и вывезти нас с приисков, но оно не дает нам расчета, с при-
исков не вывозит, а вместо мяса опять дает падаль. Мы потре-
бовали от полиции составления протокола, а полиция нам в
этом отказала. Обращаясь к вам, мы просим сделать распоря-
жение о составлении протокола, а главное, о вызове прииска-
телей до жилого пункта.—Вот что заявили мы прокурору.
— Никаких выборных я не признаю и коллективных жалоб
не принимаю, так как коллективные заявления считаются
незаконными,—ответил нам прокурор Преображенский.
— Что вы с такой сволочью разговариваете,—показываясь
из дверей, крикнул Трещенков и потащил Преображенского
в помещение.
Видя, что мы продолжаем стоять, он гаркнул во весь дух:
— Пошли вон!—и, крепко выругавшись матерно, зато-
пал ногами.—Всякие ваши скопища я буду разгонять во-
оруженной силой.
Больше ждать было нечего. Мы, обсудив создавшееся поло-
жение, решили сдать инструмент, но сдать не просто—при-
нес и сдал: нет, надо сдать особенно, чтобы «Лензото» по-
чувствовало рабочую ненависть.
Было решено, что рабочие приносят на стан1 для сдачи
инструмент и тут же на глазах администрации ломают на
инструменте ручки как свою собственность. Дело в том, что
«Лензото» ъыдавало инструмент, как то: лопаты, кайла, то-
поры—без ручек, и рабочим самим приходилось покупать
ручки, за собственные деньги.
У каждого приискателя было не менее трех-четырех эк-
земпляров различного инструмента, примерно было около
тридцати тысяч, если не больше. Предоставляю судить чита-
телю, каково было удивление и негодование администрации,
когда на их глазах ломали ручки, которые трудно достать
из-за отсутствия пригодного для ручек дерева.
Положение бастующих и руководство забастовкой с каж-
дым: днем усложнялись. В первые дни забастовки мы поль-
зовались полной властью на приисках. Езда в поездах, на
* Ста» приисковые кладовые при каждом прииске.
•В
лошадях, помещение и телефон—все было в нашем распоря-
жении. Полный контроль над действиями «Лензото». Но дове-
ряя «Лензото», мы проводили наблюдение за всем приисковым
имуществом, чтобы его не попортили провокаторы, и с нами
«Лензото» считалось. Но объявляя себя хозяевами приисков,
мы фактически держали власть в своих руках до приезда
воинской силы. С прибытием .воинской команды у, нас был
отобран Народный дом, лишали выдачи пищи, стали пытаться
выселить из казарм (случаи на Феодоспевском в районе
Загалдын).
На арену выступает решительный и кровожадный жандарм-
ский ротмистр Трещенков, который то и дело в упор рабочим
кричит:
— Расстреляю!
Провокация Тульчинского временно поколебала наши ряды,
но и авторитет Тульчинского был окончательно потеряй.
В результате у приискателей родилось непоколебимое реше-
ние покинуть прииски.
На совещании забастовочного комитета мы решили во что
бы то ни стало добиваться вывоза рабочих с приисков.
Решено было отправиться вновь'к Тульчинскому и потре-
бовать у него исполнения своих обещаний, т. е. засвидетель-
ствовать, что договор нарушен «Лензото».
— Раз вы не стали на работы,—сказал Тульчинский,—
теперь вы уже не забастовщики, а просто безработные. «Лен-
зото» отказывается от каких-либо с вами переговоров. Я вме-
шиваться не могу*, так как, согласно полученной телеграмме
от министра торговли и промышленности, я устраняюсь от
улаживания всяких конфликтов. В круг обязанностей окруж-
ного инженера Тульчинского не входит констатировать нару-
шение «Лензото^ договора с рабочими.—Так ответил нам
Тульчинский.
Уходя от Тульчинского, мы назначили время собрания де-
легатов и рассыпались по приискам. «Ц. Б. Надежда от Уте-
систого до Кулебрянннкал—таков был наш пароль.
По дороге нам попадалась зловещие- объявления Трещен-
кова о недопустимости собраний.' «Всякие скопища будут
решительно рассеиваться вооруженной силой...»
Узнав, что делегатов объявили злостными агитаторами И
не приняли от них заявлений ни прокурор, ни ротмистр,
рабочие в защиту своих делегатов стали писать «сознатель-
ные записки». Они писали:
«Я забастовал сознательно, ибо «Лензото» нарушило дого-
вор. Среди нас агитаторов ио было» и т. д.
I После объяснения с Тульчинским центральный аабасто-
«4
Жертвы Лемсмого расстрела
Отправка второй партия из г. Бодайбо на баржах
вочный комитет созвал все приисковые комитеты и выборных.
По независящим от них причинам не явились: Украинцев
Матвей, командированный в дальнюю тайгу, и Подзаходни-
ков, который находился на зимовье Ленского пароходства на
Воронцовке и должен был организовать там забастовку ра-
бочих.
Между тем весенние воды ставили прииски под угрозу,
настоятельно требуя немедленной работы для сплоток, предо-
храняющих шахты от залива водой. «Лензото» ощущало ост-
рейшую нужду в рабочей силе. С этой целью оно разослало
своих агентов во все концы приленского края для вербовки
рабочих.
Темные личности бродили по приискам. Нанимались новые
рабочие из уголовной шпаны, а якутов и китайцев «Лензото»
силой сгоняло на прииски, принуждая работать.
По ночам ротмистр Трещенков, окруженный сворой поли-
ции, делал набеги на бараки, прилагая все усилия к тому,
чтобы спровоцировать открытый бунт рабочих, который он
мог бы подавить вооруженной силой, а трусливых путем
угрозы побудить стать на работы.
На прииски прибыло много штрейкбрехеров, их должны
были разместить по баракам. Забастовочному комитету необхо-
димо 'было выработать инструкцию, как должны вести себя
рабочие с новичками, а вместе с тем выпустить воззвание
к нанимающимся.
Съехались делегаты. На собрании, созванном забастовочным
комитетом, был сделан обзор забастовки и вынесено примерно
такое решение:
1.	Ввиду того, что ленцы нанимают рабочих, выпустить
воззвание к рабочим, предлагая не итти на работу к «Лен-
зото».
2.	Принимая во внимание, что возможно вселение вновь
нанятых рабочих в бараки, вести среди новичков агитацию,
одновременно разъясняя уже прошедшие формы борьбы во
время забастовки. В то же время не устраивать в присут-
ствии новичков по баракам совещаний, чтобы предотвратить
провокацию.
8.	Бараки должны сохранять полное спокойствие, не давая
полиции и служащим никакого повода к нападению. Ста-
ростам вменить в обязанность усилить бдительность и о не-
подчинившихся немедленно доносить делегатам.
4. Связаться в Бодайбо с Россией, вызвав защитников,
на предмет предъявления исков к Ленскому золотопромыш-
ленному товариществу. Связаться с прессой, чтобы создать
общественное мнение. Телеграфировать правительственным
К 1»квмя мвастовв*.	ОВ
и общественным учреждениям, ставя в известность о тво-
римых беззакониях на приисках и о заговоре на жизнь
рабочих.
5. Место совещаний и пребывания депутатов должно дер-
жаться в полной конспирации от полиции и ленских слу-
жащих.
Согласно решению собрания, я второпях написал такое воз-
звание: «Товарищи рабочие, когда-то вас «Лензото», по прини-
мая работать, называло мерзавцами, а теперь, когда мы ба-
стуем, добиваясь своих прав, оно зовет вас работать. Не
оправдывайте названия «мерзавцев», отказывайтесь работать
у «Лензото».
Насколько Мне помнится, так и тиснули эту записку, без
поправок, и воззвание вышло куцое.
После совещания разговорились, стали обмениваться мне-
ниями, какие будут последствия забастовки. Каждому кар-
тина была ясна и каждый знал, что близок час,—пахнет
порохом и кровью. Некоторые говорили, что кровопролитие
будет такое сильное, что жестоко поплатятся не только рабо-
чие, но и их семьи. Большинство высказывалось за продол-
жение забастовки, что бы нас ни ожидало. Часть надеялась
на то, что скорое открытие навигации даст возможность мирно
покинуть прииски.
Наша задача теперь заключалась в том, чтобы как можно
дольше сохранять спокойствие, как можно быстрей мобили-
зовать общественное мнение, раскрыть ту подготовку сил про-
тив рабочих приисков, которую производило «Лензото». Задача
заключалась в том, чтобы всеми силами обеспечить наимень-
шую потерю товарищей в неравной пока борьбе. Наступил
момент старого подполья.
Делегаты и старосты зорко вглядывались в черную ночь
реакции.
Витимские сопки сдвинули темные брови, и жуткая ти-
шина нарушалась лишь окриками Трещенкова—ротмистра
полиции.
Чудищами выглядывают бараки, их блеклые глаза мигают
жалкими огоньками, напоминая могилы, где когда-то • жили
заживо погребенные— и душой и телом—приискатели, но
ныне уясняющие себе правду жизни, упорно борющиеся
с классовым врагом. Из барака в барак, с предосторожно-
стями переходят члены забастовочного комитета, ободряя
старост, дают инструкции, знакомят с постановлением. При-
искатели были когда-то бесшабашными, пьяными и грубы-
ми—теперь стали ласковыми и гостеприимными, жадно слу-
шали приходящих.
М
Кровавая расправа царских палачей
Наложив легкий грим, надевши пальто (в пальто на приис-
ках я не ходил), придавши себе вид служащего, я в сопро-
вождении товарищей отправился в Бодайбо для установления
«•вязи с Россией, для создания общественного мнения вокруг
забастовки. Если бы меня арестовали, то товарищи должны
были известить забастовочный комитет, чтобы на смену мне
прислали другого.
Купили три билета, сели в разные вагоны и поехали в
Бодайбо. Первая часть постановления забастовочного комитета
была легко выполнима, ибо телеграммы можно было посы-
лать через подставных лиц. Вторая часть, т. е. получение
ответов, была значительно сложнее, ибо надо было оставить
какой-то свой адрес, чтобы телеграммы, адресованные к за-
бастовщикам, не попали в руки ротмистра Трещенкова.
Дав телеграмму о действиях ротмистра Трещенкова, а также
и о том, что он угрожает силою оружия заставить рабочих
работать, я отправил одного сопровождавшего обратно, вру-
чил ему копию телеграммы и просил доложить, что адреса,
в который бы мы могли принимать присылаемые нам теле-
граммы, я еще не установил.
Я уже потерял всякую надежду в отыскании адреса, как
случайно встретил знакомых рабочих, которые собрались уез-
жать с приисков. Среди них оказался кузнец Надеждинской
мастерской Федюков. Поговорив со мной, они оставили мне
доверенности на право иска к «Лензото» за нарушение дого-
вора, оставили также адреса, по которым я должен был их
известить о ходе дела.
Мы отправились к нотариусу Свириденко засвидетельство-
вать эти доверенности. Узнав, что я председатель забастовоч-
ного комитета, и отпустив товарищей, Свириденко попросил
меня остаться, говоря, что нужно оформить доверенности.
Он задал мне несколько вопросов о габасговке, причем очень
ею заинтересовался. Я объяснил ему причину моего приезда
и просил его разрешения воспользоваться его адресом для
телеграмм. Он любезно согласился и в ограждении себя ска-
зал следующее:
— Вы должны быть давно арестованы, мне это известно.
Если вы подпишите доверенности, то я как чиновник судеб-
ного ведомства должен буду донести о вас властям, поэтому
вы их но подписывайте. Пускай они хранятся у меня без
подписи. Когда вас арестуют, тогда вы их подпишите и пере-
доверите иски защитникам. У меня начальник почтового
отделения знакомый, а поэтому телеграммы на ваше имя
И	«I
будут адресованы ко мне. Распечатывать я их не буду,
а буду хранить вместе с доверенностями, а вам будут пере-
даны копии телеграмм в трех экземплярах.
Таким образом была восстановлена связь с Россией.
На прииски я отправил второго сопровождающего с изве-
стием об установлении связи, а сам пошел на квартиру, где
остановился Федюков с товарищами. Оказывается, что они
ожидали попутных порожняков, идущих в Витим, чтобы
дешевле добраться до Витима.
Того же дня вечером я встретил двух жен рабочих с На-
деждинского прииска, которые зачем-то приехали в Бодайбо
и шли к жене бурового слесаря, работавшего на Андреевском
прииске. Они захватили меня с собой и познакомили меня
с коренной жительницей Бодайбо. Здесь я остановился и уже
мог дать точно, свой адрес для'взаимных информаций с при-
исками. На другой день вечером ко мне прибежал товарищ,
торопя вернуться скорее на прииски, и рассказал о происшед-
ших за мое отсутствие событиях.
— Выборные арестованы и увезены неизвестно куда. Мы
пошли с «сознательными записками» к прокурору на Надеж-
динский. Все прииски пошли. Народу валило, ужасть...
Стали завертывать, нас остановил Тульчинский. О чем: он
там говорил, кто его знает, далеко было—не слышно. Только
все подходили к нему. А потом от Народного дома солдаты
дали залп, и пошла палить, и пошла палить... Народу
ужасть сколько перебили. Кровь, стон, крик. Лежат себе и
стонут, а многие не дышат, значит—хана. Разгоняют, не
дают подбирать, поди, тысячи убили. У-у, злодеи анафем-
ские, подожди, и им достанется. Взял бы так и раскрошил
их на части. Палачи несчастные!
Он долго говорил, и голос его звучал гневом и скорбью.
Мне было невыразимо тяжело. Почему меня не было там,
быть может я сумел бы остановить, предупредить несчастье
или погиб бы вместе с ними... Возмущенные арестом де-
легатов, горняки шли с записками к палачам искать правды
и подставили свои головы под расстрел.
4 апреля в 4 часа вечера в далекой тайге прозвучали
выстрелы царских палачей, и пролилась невинная кровь ра-
бочих.
Голова отказывалась работать, едва выдавливались какие-то
отрывочные неясные фразы и ложились на бумагу, чтобы
их передать на телеграф, передать в газеты, передать в Госу-
дарственную думу, кабинет министров, передать всем, заста-
вить говорить правительственные и общественные учрежде-
ния, кровью вписать в страницы истории о жестокой расправе
м
Шествие рабочих и Надеждинскому прииску в день расстрела
дадиталистов над рабочим классом, запечатлеть из поколения
р поколение: «270 убитых, 250 раненых».
Кое-как написал телеграмму:
«Внесите спешный запрос в Государственную думу» и т. д.
Мы 1еще не успели выйти, как прибежал другой товарищ
с приисков, говоря, что его прислали сказать, чтобы я остался
здесь.
— К тебе ежедневно будут присылать товарища, а ты
зце'сь действуй и извещай. По приискам всюду рыщет поли-
ция, ищет тебя и Зеленко. Не думай итти на прииски,
тебя хотят убить, за это полиции дадут награду. Будь осто-
рожен.	,
— Хорошо,—сказал я.—Собирайте свидетелей, которые ви-
дели картину расстрела. Соблюдайте спокойствие, не давая
новых поводов для расстрела.
Я использовал все возможности для создания комиссии
по расследованию причины расстрела рабочих. Симпатия к
забастовке росла, и эту симпатию удалось направить на ока-
зание материальной помощи забастовщикам и воздействие
на органы следственной власти.
Через нотариуса Свириденко я познакомился с Лучших,
который имел у себя столярную мастерскую и который дал
мне прекрасное в конспиративном отношении помещение:
это была землянка, помещавшаяся за сараем, под горой,
в поросли, где она была совсем незаметной. Это дало мне воз-
можность продержаться в таком маленьком городе полтора
месяца, т. е. до дня моего ареста. Здесь у меня был весь ма-
териал о забастовке, здесь же я размножал полученные
телеграммы из России и сведения бодайбинцев о мероприя-
тиях правительства, «Лензото» и правительственных органов
на месте. Суммируя все внешние и внутренние известия,
заслушивая ежедневную информацию с приисков, я делал
соответствующие выводы и все это отправлял на прииски.
Чтобы не обнаружить конспиративной квартиры частыми
наездами ко мне с приисков, я перенес явку на железнодорож-
ную линию за город, в поле.
Ко мне приехал Михаил Лебедев, получивший легкое ра-
нение в голову. Он подробно рассказал, что произошло на
приисках.
В ночь на 4 апреля было арестовано 10 товарищей, среди
которых оказались 2 выборных. Зеленко успел скрыться.
Думая, что арестован весь забастовочный комитет, возмутив-
шиеся рабочие решили во что. бы то ни стало пойти к проку-
рору Преображенскому потребовать освобождения арестован-
ных товарищей и подать «сознательные записки», в которых
Т4
говорилось, что каждый забастовал сознательно н что никаких
подстрекателей среди рабочих не было. Рабочие Утесистого
прииска двинулись на Андреевский. Возбуждение дошло
до крайних пределов и охватило все прииски. Рабочие
отправились пешком за 48 верст на Надеждинский прииск,
захватывая с собой все прииски, которые встречались на
пути. Тут никакие разговоры и доводы не могли остановить
идущих. Рабочие все шли; и шли, пополняясь новыми рядами
с каждого прииска. Одновременно на Феодосиевском прииске
4 апреля рабочие были вызваны в контору Феодосиевского
прииска. Когда они прибыли туда, то становой Самохвалов
уезжал и, садясь в санки, сказал: «Подождите в конторе,
потом поговорим».
Когда Самохвалов уехал, то рабочие, придя в контору,
удивились, откуда попали в контору ружья? Здесь были охот-
ничьи ружья, винтовки старого образца, но не было патронов.
Ружье без патронов, словно трубка без огня, курить хочется,
а спичек нет—значит не покуришь.
Феодосиевцы хотели взять оружие и итти на Надеждин-
ский, а также и на прочие прииски требовать освобождения
арестованных. Выбиваясь из сил, товарищи Черепахин и Кор-
неев уговаривали рабочих не выступать.
— Разве вы Ъе понимаете,—говорил Черепахин.—что Са-
мохвалов нарочно вас вызвал, чтобы вы взяли порченое
оружие. Солдаты, видя нас вооруженными, начнут нас рас-
стреливать... Вспомните 19 марта, когда вооруженная ко-
манда хотела выдворить рабочих из казарм. Если бы тогда
скомандовали «стрелять», то солдаты, относившиеся к нам
хорошо, все же исполнили бы приказ и расстреляли бы. если
бы не трусость исправника.
Ротмистр Трещенков—палач, он без сожаления расстре-
ливал рабочих в Нижнем-Новгороде, он приводил в ресторан
арестованных и подвергал их жестоким пыткам в присутствен
проституток. А здесь с момента своего приезда и по сей день
он, угрожая расстрелом, ищет предлога, как бы скорее пре-
вести его в исполнение. Феодосиевский прииск не пошел н
оружия не взял, сознавая, что ружья без патронов были
положены с целью провокации.
. Ожидая появления рабочих, солдат угощали вином и го-
товили их к бою с рабочими. Бодайбинская команда для
вооруженного нападения была не подходящей, поэтому Тре-
щенков захватил хорошо ««муштрованных палачей в солдат-
ской одежде, которые набили себе руку на подавлении ра-
бочих выступлений и имела ва это ивам еоджчжя. Теперь
давались им соответствующие наставления, одфшодкь
чаркой впна п внушением, что рабочие хотят разгромить
Народный дом, перебить всех солдат и добраться до золота.
Разжигая страсти у подпоенных солдат, их натравливали
на рабочих, говоря, что им угрожает опасность. Так подго-
товлялись солдаты встретить рабочих.
Когда феодосиевские увидели, что по ту сторону Народ-
ного дома от Александровского прииска по дороге шли ра-
бочие нескольких приисков, растянувшись длинной лентой,
то часть феодосиевцев также двинулась туда же, но с другой
стороны. Итти надо было шесть верст. Шедшие со стороны
Александровского прииска подходили уже к Надеждинскому.
Когда, отойдя от таборов крепежного леса и повернув влево,
рабочие стали подходить к переезду через линию железно-
дорожного пути, то они увидели стоявших у Народного дома
вооруженных солдат, ротмистра Трещенкова, прокурора Пре-
ображенского, мирового судью Хитуна, окружного инже-
нера Тульчинского. Тульчинский отделился от стоящих у На-
родного дома и пошел навстречу рабочим. Остановив их
на повороте дороги, ведущей к главной приисковой конторе,
он стал что-то говорить. Рабочие стали быстро окружать
Тульчинского, задние нажимали, желая услышать, что го-
ворит Тульчинский; некоторые рабочие залезли на табора
с цыгаркой во рту, желая посмотреть, что делается впереди.
Раненые в Ипатьевской больнице
72
Рабочие были настроены совершенно мирно, не допушгая
мысли, что будут стрелять без предупреждений.
Когда рабочие находились на расстоянии шагов 300—400 от
солдат, тут раздался залп, за ним другой. Рабочие быстро
полегли, некоторые поползли в табора, некоторые в лощину.
Стрельба продолжалась. Тульчинский1 махал шапкой, крича,
чтобы прекратили стрельбу, но огонь был сосредоточен во-
круг Тульчинского: как видно думали, что около Тульчин-
ского были главари забастовки. Раздались стоны, крики,
валились раненые и убитые, горячая кровь дымилась на
белом снегу. Когда прекратилась стрельба, рабочие хотели
подбирать раненых товарищей, но здесь был отдан приказ
«разогнать всех рабочих, чтобы здесь ни одного человека
не осталось».
Разогнав рабочих, пьяные, озверелые солдаты и полиция
занимались мародерством: вместе с кожей срывали с уби-
тых кольца, оставляя на пальцах ссадины, а то и просто
отламывали пальцы, снимали часы, шарили по карманам.
Розвальни, на которых приехали за ранеными и убитыми,
были нагружены кольями, кирпичами и камнями. Все это
оставили на месте расстрела с тем расчетом, чтобы после
уборки убитых и раненых разбросать колья и камни. Таким
образом создать легенду, что рабочие хотели напасть на
войска, и тем самым оправдать расстрел их.
Убитых и раненых, как дрова, бросали на сани и увозили
в больницу на Липаевский прииск. Когда больница была
доотказа набита, то тут же около нее в одну кучу свали-
вали на солому убитых и раненых.
Стоял несмолкаемый стон, слышались проклятья. Эти скшы
и проклятья были концом той жизни, полной неисчислимых
лишений, издевательств и многолетних страданий, именуе-
мых «двадцать лет тайги»1 2 * * 5.
f Расстрел ленских рабочих еще раз вскрыл перед рабочим
классом России и всего мира сущность царского самодержа-
вия. Царскому правительству недостаточно угнетать, аре-
стовывать, сажать рабочих, защищающих свои права, в тюрь-
мы. Оно предпочитает расправляться с ними оружием.
1 Тульчинский пытался сорвать стачку уговорами в ложными обеоанвями
А Трешеиков имел првкааанне сорвать стачк* расстрелом. Как охранка ее на
шла нужным «беречь» своего агегга нона Галопа и открыла огонь 9-го инвар»
по толпе рабочих, где был Галоп, так в жандарм Трещенков пришел стрелять
в рабочих, несмотря па то, что с яямв бмл Тупчмаса*.
5 См. брошюру «Событии на Леве в жонумемчак», лее». Вмдмшжрова, Парт-
иадат, 1969 г., стр. 61. Шмсалавм учаопвков мммралм ЗД 4 апреле
1916 г.
CimoM реМфчм,уМоггыж муамжршиж от рои1
1.	ЯКУБОВ Хайрума.
2.	ИБРАГИМ JB Мухеаспаа.
3.	ВАЛИХАНОВ Сулейман.
4.	ХАСЯНОВ Катил.
5.	САЙДАГИЕВ Бик.
в. ГЕЙНЕТДИМОВ Калммулле.
7. ФЕЙСХАНОВ Играли
6 БОРОВМНСИИЙ Михаил.
Э. БУКИН Енам
10.	БУЛЫНКИН Фмлофей
11.	БРЫЛЕВ Ивам.	,
12.	ВИНОКУРОВ Евдоким.
13.	ВЛАДИМИРОВ Ими.
14.	ГбРШЕНИОВ Ипш.
15.	ИОРЮХОВ Вяаоеаатмй
16	КУЗНЕЦОВ Стопи.
17.	КОНСТАНТИНОВ Смен 1
10. КАЗАКОВ Стенав.
19. КИСЛИЦЫН Егер
20. КОЖИН (ем М Крыш) 1
Смея.
40.	СИДОРОВ Имя.
41.	ТИШКОВ Прокоп<1.
42.	УХАНОВ Петр.
43.	ФЕДЯЕВ Филипп.
44.	ШИПОВАЛЕНКО Иосиф.
45.	ШВЕЦОВ Филипп.
46.	ЮДИН Ефрем.
47.	ЯКОВЛЕВ Василии.
48.
49.
50.
51.
52.
53.
54.
55
21.	КРУТОВ (ее м Пирал-
ям) Нииммй.
22.	МАКАРОВ Нара.
23.	МАЛЫГИН И прион.
24.	МАКАРОВ Алексей.
25.	МОРОЗОВ Василий.
26.	НИКИТИН Николай.
27.	НОВОСЕЛОВ Василий.
20. НАУМОВ Семя.
29. НАУМОВ Мамии.
00. СБСЮЛИИ Маими.
ЛЯЛИН Иван.
БАРМОТКИН.
ЖУЧКОВ Ямов.
ЛОПАВЕННО Янов.
БАЛАБИН Алексей.
БОШКАРЕВ Тихон.
БУНИН Андрей 2-й.
ЕРМАКОВ Дмитрий.
56. ЗАХАРОВ Трофим.
’ ЗЫЧАНОВ Иван.
ЗЯБЛОВ Егор.
КАЗАНЦОВ Федор.
КОЗЛОВ Василий.
КОНОНОВ Федор.
КАТЮШИН Николай.
КАЯКИН Михаил.
КИСЛИЦЫН Николай.
КОНЕВ Григорий.
КОРОБКОВ Павел.
КУЗНЕЦОВ Артемий.
ЛАЗАРЕВ Михаил.
МАРКИН Алексей.
МУХИН Ивеи.
НАУМОВ Федор.
ИЕЛАЕВ Сееерыи.
73. ОВЕЧКИН Алнсаадр.
Н. ПОПОВ Калам.
78. РЯБЦЕВ Куда.
70. СВИНЫМ Яма.
77. СЕЛЕЗНЕВ Илам.
70. СЕМОП8 Ваеалай.
70. СУЛРЯИОВ Грагорай.
88. СЕРЫХ Петр.
57.
58.
59.
60.
61.
62.
63.
64.
65.
66.
67.
68
69.
70.
Л.
П.
। С«к<чм ввит м —pail—м < мг*1 • емарпеемамм руомм  амемгм-
сами	уётмм  ртрми ег мм яма» рмпрша 4 мерям. См
ем ml м омам амянммяа м ммяй. — Р*м.
81.	ТОНАЙТИС Аллмоалр.
82.	ТЮМЕНЦЕВ Солеи.
83.	УиЛОВ ЕдмооВ.
84.	ЧЕРДЫНЦЕВ Мадсам
88. МАШИН ГрмгероВ.
88. ШАМИН Гм? мл.
87.	ШЕРСТОБИТОВ Петр.
88.	ШВАК Стенам.
89	ЩАУЛОВ Ими.
90.	ЭТКОВ Сортов.
91.	АЛЕКСЕЕВ Пмм.
92	АНДРЕЕВ ВдеилиВ.
93.	АНТИПОВ ВасалмВ
94.	БЕЗГ0Д08 Стамм.
95.	БЕЗДЕНЕЖНЫХ Дм.
96.	БЕРСЕНЕВ Давид
97.	БАЙКОВ Патр.
98.	БОРИСОВ Стами.
99.	БОШ КОВ ДмтраЯ.
100.	БОРОДУЛИН АлоиооВ.
101.	ВАСИЛЬЕВ Владам?.
102.	ВАРЛАШКИН Фалина.
103.	ВОРОБЬЕВ Иосиф.
104.	ВОХМЯНИН ДеатраВ.
105.	ГЕРАСИМОВ АлаасеГ
106.	ГРАНИН Илы.
107.	ГУСЕВ Ими.
108.	ДЕМАКОВ Дмитров.
109.	ДЕМАКОВ Полваара.
110.	ДЕРБЕНЕВ Филана.
111.	ДОБРОФЕЛЯК АлоасоВ.
112.	ДЫБА АидраВ.
113.	ЕРМАКОВ Марам
114.	ЗАБОРЦЕВ Горам
11В. ЗАЙЦЕВ Егор.
118. ЗАЙЦЕВ Ивон.
117. ЗВМСМОВ Annul
< 126. КОРОТАЕВ Фалов.
127.	КЛИМОМ Стомой.
128.	ЛЕНСКИХ Сома.
129.	ЛОЖЕЧНИКОВ ИншМ.
130.	ЛОПАТКИН ГордоВ.
131.	МАТВЕЕВ Стоалм.
132.	НЕЛК03ЕР0В Сортов.
133	МОЧАЛОВ ГрмгормВ.
134.	НЕПОМНЯЩИЙ Егор.
136.	НИКИТИН Коралл.
138. ПАНОВ ВосалаВ.
137.	ПОПОВ ПромелаВ.
138.	РЫЖКОВ Грагорлб.
139.	САЛМИН Махами.
140.	СВЙНЬИН Андрея.
141.	СИВЫЙ Меням.
142.	СИЗЯКОВ СмгаВ.
143.	СКОСЫРОШЙ Йола.
144.	СОБОЛЕВ Еамфен.
146.	СОЛОГУБ Стефам
146 САФРОНОВ Маем
147.	ТОЛЕМКОВ Маната.
148	ТОЛСТОВ Федор
149.	1РУКМАММН Нестор.
150.	ТРУНОВ Кумм.
151.	УРУСОВ (Руалам) Патр.
152.	УСКОВ Илье.
153	УСП0ЖАИММ Стамм.
154	ФИЛМПЧУН ГрагормВ.
165. Ф8А0МЕЕВ АмдреВ
196. ХОХЛОВ ДемтриВ
157. ХВКЛОВ Стами.
186. ЦЕМНЩЕВ Им.
198. ЧА£АИ Фаллам.
I 166. ЧЕРЕВИЮМИОО Малм.
161.	МЕРЯМИ АмдреВ
162.	ШАТОВ АмдреВ
163.	ЯСКУЛОВСИМЙГямфнВ.
184. УКЛАДОВ Оми.
В Государственной думе социал-демократическая фракция
сделала запрос, требуя объяснения событий 4 апреля.
В ответ на расстрел откликнулись не только рабочие Рос-
сии, но и рабочие других стран. К нам в адрес Свиридепко
начали поступать телеграммы от рабочих различных госу-
дарств. Первую телеграмму мы получили от финских рабочих
из Гельсингфорса. В ней говорилось следующее:
«Выражаем сожаление о потере товарищей на Лене. Же-
лаем успеха в борьбе с капиталом. Помните, что с вами
пролетариат всего мира. Рабочие Финляндии, Гельсинг-
форса».
Из Нью-Порка, Лондона, Парижа, Австралии поступали
аналогичного содержания телеграммы. Я все их размножил
и рассылал по приискам. Телеграммы закрепляли револю-
ционное настроение ленских рабочих. Они знали, что не
одиноко борются в глухой тайге, что за нашей борьбой
следит прол!етариат всего мира. Рост стачек и забастовок
воодушевлял рабочих на непримиримую борьбу.
Наконец получил от социал-демократической думской
фракции извещение, что «запрос в Государственной думе
обеспечен».
Все эти факты вынудили царское правительство заняться
расследованием причин расстрела. Вместо следователя по
особо важным делам мирового судьи Хитуна назначается
временно следователем судья города Бодайбо—Рейн. С назна-
чением Рейна смягчаются репрессии. Товарищ прокурора
Преображенский, ротмистр Трещенков и мировой судья на-
ходятся под следствием. Но рабочие прекрасно понимали,
что существа капиталистического строя это не изменит.
Сколько не заменяй тигра другим, он ягненком не будет,
а будет таким же кровожадным, как и его. братец.
Ведя предварительное следствие, Рейн привез в Бодайбо
целый вагон вещественных доказательств того, что якобы
рабочие шли вооруженные кольями и камнями, причем среди
кольев были такие, которые не цод силу поднять одному
человеку. Конечно таким вещественным доказательствам вряд
ли кто мог поверить.
Мы очень обрадовались, когда получили стенографический
отчет Государственной думы заседания от п апреля 1912 г.
Этот отчет переписывался, прочитывался в каждом бараке.
Из него рабочие узнали, кто защищает их интересы, кто
идет против рабочих. Всех возмущала наглая клевета на
забастовщиков министра внутренних дел и его вызов, бро-
шенный пролетариату о расстреле: «Так было и так впредь
будет».
76
Рабочие были удовлетворены ответом члена Государствея-
ной думы Покровского (большевик), заявившего, что «на
волчью пасть господ в министерских мундирах мы обязаны
надеть собачий намордник». Стенографический отчет зачи-
тывался до дыр.
Для расследования причин расстрела на прииски выехали:
присяжные поверенные, иркутский начальник края, генерал-
губернатор Князев, сенатор Манухин, посланный Николаем II.
Несмотря на запросы социал-демократов в Государственную
думу, на протесты рабочих крупных промышленных центров,
наступление на забастовщиков продолжалось. Снова появи-
лось разложившееся мясо, снова усилились притеснения,
вновь арестовали нескольких товарищей, в числе их оказа-
лись Зеленко и Корнеев. Был арестован также и Подза-
ходников на зимовье Ленского пароходства на Воронцовко,
где забастовали рабочие в знак протеста против расстрела
4 апреля. Всеми мерами «Лензото» стремилось вызвать бунт
среди рабочих, спокойно ожидавших вывоза с приисков.
Последний раз, в первой половине мая, я виделся с вы-
борным Александровского прииска Мальковым, которому по-
ручил передать, что в Бодайбо дальше оставаться нет
смысла, а поэтому я решил вернуться на прииски, предвари-
тельно'проделав кое-какую организационную работу в целях
получения телеграмм и вообще корреспонденции из России.
В этот же день, после обеда, приготовившись к отъезду
на прииски, я пошел к нотариусу Свириденко договориться,
что за получением телеграмм и корреспонденции из России
для приисков к нему будут присылаться нарочные, и про-
сил его передавать все получаемое нарочным для забасто-
вочного комитета.
Арест  -порыва
Выйдя от нотариуса \ я был арестован на полотне желевяой
дороги, недалеко от бани Яблонского, двумя
стражниками Ленского товарищества и был приведен в ка-
зачью. Бывают интересные совпадения. В казачьей, т. е.
полицейском участке, я встретил девушку (фамилию ее
к сожалению забыл), которая, сдула у Глотова в траво*
портной конторе, жила у того бурового слесаря, где я провел
1 В работе Веры Вмятнрово! «ЛмаквМ расстрел» (Иистгггг астормж Ком-
академяи, секция «Погорав пролетараата», Ланская брига**, Ih^auai, 1М8)
иа43 огр. впрмась еяибка. Там гомрктас «Посла огьаада Батата в Ир-
кутск (до расстрел) по делам втапж, W ом баи арестовав.» Я мп до рас-
стрел, мп поем расстрел а Иркутск м мди.
несколько дней и неоднократно ходил с нею в поле для
заслушивания информации с приисков. Эта девушка пришла
в участок за получением паспорта присланного с родины.
Она вспыхнула, а потом побледнела, увидевши меня в сопро-
вождении стражников. Я боялся, как бы урядник не заметил
ее волнения и не задал бы ей вопросов, ио его внимание
было обращено на меня. Он, оглядывая меня, спросил:
— Вы будете Баташев Павел Николаевич, которого мн
ищем? Скажите ваше местопребывание и какие при вас
есть документы.
— Местопребывание я вам скажу только через два часа,
чтобы за это время убрали все документы, которые никогда
не попадут в ваши руки, а о моем аресте сегодня вечером
должны знать на приисках.
— Вы зайдете потом,—сказал урядник, обращаясь к де-
вушке,—паспорт ваш получен, завтра я вам его выдам,
а сейчас некогда.
Девушка ушла. Я был уверен, что она обязательно вечером
пойдет в поле и известит прибывшего с приисков товарища
о моем аресте. С Лучших, где я-жил, я уже прежде дого-
ворился, что после моего ареста все дела о забастовке должны
быть спрятаны и переданы кому-нибудь из членов забасто-
вочного комитета.
Обыскав, меня сунули в какую-то ветхую клетушку; ре-
шетчатые окна ее выходили во двор. Вскоре приехал исправ-
ник Галкин, и началось предварительное дознание. На за-
даваемые им вопросы о моем происхождении я отвечал, как
на официальную часть протокола, а когда подошли к вопросу
о забастовке, то я просто заявил ему:
— Вы отлично знаете ход всех событий, а поэтому пишите
все, что знаете. Я принимал активное участие в забастовке
и от этого не буду отказываться. Товарищей называть не
буду. Вот и все.
Когда протокол дознания был написан, то, прочитав все,
что было в нем записано, я подписал его без изменений,
после чего было отдано распоряжение о водворении меня
в Бодайбинскую тюрьму.
«Опять тюрьма! Скоро ли увижу свободу», думал я, идя
по заросшим травой узким улицам в тюрьму. Выходя на
главную улицу, где помещалась тюрьма, я увидел, что около
нее, вдоль улицы, собралось много народу. В этой толпе
чувствовалось сдержанное негодование, смешанное с чувством
.любопытства. Мне приятна была такая встреча, и по мере
приближения к тюрьме я сдерживал шаги, стараясь возможно
больше оттянуть время, быть может в последний раз запс-
28
чатлеть собравшуюся толпу. Я был недалек от того, чтобы
обратиться к ней с речью.
— Ведут главного!..
— Это наш председатель!..
— Смотри, улыбается...—раздавались замечания в толпе.
Я снял шапку, поклонился знакомым и скрылся в тюрем-
ной конторе.
Этот ветхий, вросший в землю деревянный дом мало похо-
дил на тюрьмы Европейской России, которые давили своими
сырыми каменными стенами, своим безмолвием. Меня поса-
дили в общую камеру с политическими. Здесь я увидел
Зеленко, Корнеева, несколько выборных и просто рабочих.
В тюремной больничной камере отдельно помещался раненый
Попов; был также арестован и Беспальченко, безобиднейший
человек, простодушный украинец. Меня забросали вопросами.
Я сделал обстоятельный доклад, и беседа затянулась да-
леко за полночь. Я узнал от товарищей, что нас привлекают
до 125 ст. и что дознание велось по делу организации и
подстрекательству к забастовке.
Из обмена мнений и из ареста неповинного Беспальченко
я сделал вполне определенный вывод, что дело не имеет
достаточных материалов, а потому и не может иметь и тя-
желых последствий.
Утром я был вызван в тюремную контору, где меня встре-
тил Трещенков, которого охраняли два жандармских унтер-
офицера.
— Вот мы вас и арестовали,—выпалил Трещенков. Это
вышло у него как-то чудно.
— Ничуть не бывало,—ответил я, как будто пришел только
посмотреть на него.
— Конечно арестовали.
— Ничего подобного,—ответил я, сделав удивленный1 вид,
как будто я на самом деле не был арестован.
— Уж одно то, что вы здесь находитесь, говорит за то.
что вы арестованы,—вскакивая с места, начал доказывать,
он.—Поймали, поймали! Были у Надеждинского, вели толпу.
Сколько ни прятались, все же поймали,—добавил он.
— Ну что же, дай бог нашему теляти да волка поймати.
— Да, да, волка, именно волка,—уже закричал он.
— Позвольте, что за безобразие! Кто меня сюда вызывал? —
обратился я к старшему надзирателю.—Ротмистр Трещенков
отстранен как начальник полиции1, а лично со всякими при-
* Фтстрляепе Трененвом как пшлт шытда Uw ирипмдеие с
долью ослабить исгодовмие в восмуцмие рабочих мм рмиуыон. *
’ходящими сюда я не желаю говорить. Уведите меня,—
Обратился я к старшему.
Не ожидая такого отпора, ротмистр выскочил из конторы
красный от злобы. Старший надзиратель недоумевал, а меня
душил смех.
На другой или на третий день я был переведен и;М общей
камеры в одиночку. В половине мая тюрьму посетил Кня-
зев, окруженный сворой чиновников. Один из них был даже
в какой-то парчовой треугольной шляпе. Когда Князев вошел
в общую камеру и разговаривал; с уголовными, то чиновники
на меня смотрели в волчок, точно па зверя, и шептались
между собой. Было неприятно это змеиное подсматривание,
хотелось плюнуть в волчок, но я сдержался. Наконец щелк-
ну.! замок, и ко мне с непреклонным величием вошел Князев.
* — Я начальник края, иркутский генерал-губернатор,—
отрекомендовался Князев.
- А я—политический арестант,—сказал я в ответ.—Что
вам угодно?
— Не имеете ли чего заявить мне?
- Имею,—ответил я.—После того как больше месяца нас
морили голодом, присуждали выкинуть с приисков на мороз,
травили провокацией, залили Надеждинской кровью, нас
бросили в тюрьму. И у вас хватает... спросить, имею ли
я что заявить... Прикажи освободить семейных, их семьи,
небось, голодают.
— Это не от меня зависит, это дело прокурора,—сказал он.
— А раз не от тебя зависит, убирайся вон из одиночки!
Князев покраснел, посмотрел на потолок влажными гла-
вами, повернулся и медленно вышел из одиночки. Чиновники
разинули рты.
Я был убит его аристократизмом, он меня не заметил
и меня не бросили в карцер! То-то мне было плохо!..
Приезд начальника края Князева в первые дни принес
некоторое смягчение режим» ва приисках. Травля рабочих
еременво утаив, ретивость ленских служащих значительно
^окряяЕпев, тот, кто до приезда Князева не был арестован,
оставался ва свободе, безобиднейшая часть заключенных
<йыв освобождена. С внешней стороны дело как будто при-
нимало благоприятный исход. Рабочие положительно атако-
вали Князева заявлениями, жалобами, требованиями. У нас
« гввгедшоон Трецепкоеу ид Петербурга б«мо передаю, что, департамент по-
ловы его мйстмпе ечеп дееодея, одагодарет п проегг внчям ав смущаться.
«Лем аж» уадатадо Трецвмоеу в маграду за расстрел 2400 руб. едвюяро-
аеаао, «ром того амгадо во 16 руб. сутсчвыж вплоть до отъема его с орв-
«оаов.
же, сидящих в тюрьме, к этому времени налаживалась связь
с приисками. Осаждаемый рабочими, Князев предложил
созвать выборных, но рабочие заявили: «Наши выборные
в тюрьме, а других для этой цели мы<выбирать на будем...
все равно арестуете. Освободите наших выборных, которых
вы арестовали».
На это начальник края только ответил:
-  Мною было дано распоряжение, чтобы оставшихся на
свободе выборных не арестовывали, если нет достаточных
аргументов для ареста...
Под нажимом рабочих, требовавших освобождения заклю-
ченных, часть выборных была освобождена: Корнеев, Пода*-
ходников и еще несколько товарищей из Бодайбинской
тюрьмы. Привезены были для допроса из Еврейской тюрьмы
Вязовой, Журовов-Иванов, Думпе, Розенберг и др. После
допроса были оставлены в Бодайбинской тюрьме лишь Думпе
и Розенберг, а остальных киренцев освободили. Впоследствии
нас, находящихся в Бодайбинской тюрьме, пять человек:
Зеленко, Попова, Думпе, Розенберга и меня отправили по
месту приписки под особый надзор.
Смягчая создавшееся положение. Князев настаивал на том,
чтобы рабочие стали на работы. Рабочие, фактически не
добившись ничего, не сдавали своих позиций и к работам
не приступали. «Лензото» также не шло на уступки Князев
был вынужден покинуть прииски.
Вскоре после Князева в БодДйбо приехали защитим км -
юристы.
Стремясь приобрести славу и примирить непримири-
мое, юристы прилагали все усилия, чтобы направить за-
бастовку в русло компромиссов и ликвидировать ее. 1Жм
пытались затушевать развернувшуюся клвооовую борьбу, «а
мазать политическое значение пенсией «бастовав, понтону
они выпячивали зкоаомичесхие правенарувметя со стороны
ленской администрации. Эго давал» воамкжость выиграть
в гражданских исках принсмянмй. Ломка» рабочие, узнав,
что приехавшие юристы- меиывевккя в эсеры, писала вам
в тюрьму об их поведеяяж в спрашивал! ваше мнение.
( Мы о Зеленко иапжмиж о тюрьмы объемистое письмо,
в котором оомтомдж не *тт ин на какие компромиссы, на-
стойчиво добиваться удовлетворены претензий и вывоза с
приисков, не давать полномочий юрасявм от пми рабочих,
не выносить прощипкалънме решения бее ведома забасто-
вочного комитета, требовать нашего освобождай» на тюрыш.
Нам было ювество, что КеримнА на I WBMiHjqpnBrwni
прииске, собрав приискателей бое годами вмйерикк» офк
• Ымаы «йммац	Ш
тился с речью к рабочим, но рабочие не дали ему говорить
и закричали:
— Довольно... Слыхали мы всякие разговоры... Довольно...
Кто бы ни приехал сюда, всякий старается нас уговорить
стать на работу...
Не ожидая такого приема, Керенский зарыдал, со злобой
бросил шляпу о землю и истерически закричал:
— Зачем же я ехал сюда, за тысячи верст!
Это произвело на рабочих впечатление, и они мягче ска-
зали:
— Неча кричать, говори с выборными, принеси от них
записку, тогда и говори.
Так рабочие встретили юристов.
Вскоре было предъявлено два или три иска к Ленскому
товариществу, дело слушалось в Бодайбо, у мирового судьи
Рейна. Сторону исков поддерживал присяжный поверенный
Потушинский, сторону ответчика вел присяжный поверенный
Переломов. Иски Потушинским были выиграны в пользу
рабочих. Тогда рабочие убедились, что защитники приехали
оказать рабочим юридическую помощь. С этого момента
марка юристов поднялась в глазах рабочих.
За юристами вскоре прибыл сенатор Манухин, который по-
сетил тюрьму.
Меня вызвали в тюремную контору. За столом сидел над-
менный седой старик. Он, окинув меня мутным взглядом,
предложил сесть и забормотав:
— Монарху было угодно избрать высокопоставленное лицо,
облечь своим высочайшим доверием и послать на прииски
для расследования тяжких событий в ленской тайге. Поэтому
я прошу говорить одну сущую правду, это будет держаться
в строжайшем секрете от судебных властей, которым вы
будете давать показания конечно с более выгодной стороны.
— Мы не барышники,—ответил я,—и выгод на приисках
не ищем. Для того чтобы лишить вас всякого основания
недоверия, я заявляю: я принимал деятельное участие как
руководитель забастовки, не боюсь суда царского прави-
тельства и т. д.
Перед ним я последовательно изложил пункт за пунктом,
как нарушало договор «Лензото», в такой же последова-
тельности рассказал, как нас провоцировали, указывая числа
и действия властей.
— Это я знаю из газет,—говорил он,—и поэтому я этого
записывать не буду.
Трое суток я объяснял ему ход нашей забастовки. Наконец
он добрался до пункта! о деньгах.
— А сколько у вас было денег, когда вы прекратили
работать?
Зло разбирало меня; я ответил:
— Вы все из газет знаете, а про какие вы деньги спра-
шиваете? Не велики же ваши полномочия, если царь послал
спросить, сколько у ленского рабочего оставалось в кармане
денег. Напрасно вы ехали, я бы мог вам телеграфом известить,
сколько у меня было денег своих и сколько общих.
— А это каких общих?—спросил сенатор.
— А таких, когда царское правительство, называя нас
мерзавцами, отказывало в пище, обрекая на голод, и выго-
няло на мороз, обрекая на гибель, так вот эти мерзавцы
собрали свои копейки и помогали жертвам произвола. Этого,
как видно, вы в газетах не читали, то запишите, и я
подпишу.
* Далеко за полночь на третьи сутки кончился допрос.
Сенатор торопился на прииски.
После опроса заключенных по делу забастовки сенатор-
ская комиссия выехала на прииски, где производила след-
ствие. Комиссия относилась чисто формально к заявлениям
рабочих о правонарушениях Ленского товарищества.
Так велось «беспристрастное расследование» событий на
приисках. К этому времени сенатор Манухин и присяжные
поверенные пошли единым фронтом на рабочих.
Сенатор Манухин в интересах следствия задержал эвакуа-
цию рабочих, присяжные поверенные старались завербовать
на' свою сторону эсеров, меньшевиков и еще некоторых ре-
волюционно настроенных рабочих, чтобы в дальнейшем, ру-
ководя забастовкой, ликвидировать ее. Но они встретили
сопротивление со стороны большевиков.
Так или [иначе—сенатор Манухин, окружной инженер Туль-
чинский, присяжные поверенные Керенский, Потушкнский.
Тюшевский, Никитин и Кобяк шли единым фронтом, на-
стаивая хотя бы временно приступить к работам «в интере-
сах следствия», до того времени пока будут выработаны новые
условия найма. Забастовочный комитет (председателем за-
бастовочного комитета в это время был большевик Черепахин)
разрешил временно приступить к работам на Феодосиевском
прииске, договорившись с рабочими, чтобы по первому тре-
бованию они прекратили работать.
Поработав 18 дней, рабочие установили, что условия труда
ничуть не изменились, а помции «Лензото* укреплялись.
О возмещении рабочим за весь период мбаюгап и «а нару-
шение договора с ребочюв «Лензото и не думала, нмигеи,
что рва Фоодосиевский прииск работает, то очевь веакянм»
что приступят к работам и другие прииски и забастовку
можно будет считать ликвидированной.
Оттягивая под всякими предлогами и доводами время
эвакуации, «Лензото», сенатор Манухин и юристы старались
внести разногласия в среду руководителей забастовкой, ] ас-
кол огь единство бастующих, тем самым Нарушить среди них
дисциплину и таким образом свести забастовку на-нет. Боль-
шевики, уже имевшие опыт 24 марта с Тулъчинским, ска-
зали: «Довольно нас морочить. Следствие по совершенному
злодеянию на приисках считаем в данный момент окончен-
ным, пусть судит история; прекращая работы, требуем не-
медленной эвакуации».
Только громадная предыдущая организационная работа и
тяжелая борьба, пролитая невинная кровь рабочих выковали
железную дисциплину и волю приискателей. Они по первому
постановлению полезли в шахты и по первому же требо-
ванию забастовочного комитета прекратили работать, послед-
ний раз продемонстрировав свое бесповоротное решение' по-
кинуть прииски и освободиться от гнета, именуемого «два-
дцать лет тайги».
Под конвоем от Бодайбо до Тулы
Вскоре нас, т. е. Зеленко, Попова, Розенберга и меня,
перевели в «казачью» для высылки Из Бодайбо. Через две
недели прибыл конвой. Нас вели на пароход. Рабочие приис-
ков и жители Бодайбо провожали нас до парохода и желали
нам счастья и успехов на новом месте. Пароход дал свисток
и, отчаливая, двинулся вперед, отделяя от тех мест, где
•мы боролись и оставили братские могилы товарищей, не
доживших до светлых дней диктатуры пролетариата.
В Витиме нас встретили Волошин, депутат Ивановского
прииска.
— Вот чорт тебя дери! По дороге меня арестовали, при-
нимая за тебя,—сказал он, пожимая мне руку,—пришлось
доказывать, что вовсе я не Баташев, а ссыльный Волошин.
Здесь было много витимских ссыльных, между ними был
в Саэоиов, впоследствии бывший чехо-словацким министром
временного сибирского правительства Колчака1.
— Мы приготовили побег. Хочешь бежать?—спросил Са-
зонов.
Я от этой любезности отказался, так как считал, что побег
не привел бы ни к чему хорошему. Все депутаты ждали
царского суда, чтобы на нем раскрыть перед пролетариатом
Правду, за что боролись ленские рабочие.
В Киренске нас высадили на берег и посадили в пере-
84
сильный барак в ожидании дальнейшего следования лодоч-
ным путем вверх по реке Лене. Везли нас на лодках под
усиленным конвоем. Конвой был хороший, конвоирующие
давали нам полную свободу в пути. На каждом «станке»,
где останавливались, мы беспрепятственно ходили по де-
ревне, заказывали самовары, готовили на кострах пищу.
Считаю не лишним рассказать о моем пребытии в Жига-
лово. Издали, подъезжая к Жигалову, я заметил раскинутые
шатры, костры, по берегу сновало много людей: это были
вывезенные приискатели, они стояли здесь уже несколько
дней в ожидании подвод. Мы еще не доехали до пристани,
но приискатели, увидевши лодку с конвойными и с аресто-
ванными, узнали меня и, бросившись к шатрам., крикнули:
«Баташева везут». Рабочие и женщины шли по берегу рядом
с лодкой, кричали, справляясь, куда везут.
— Баташев, не разговаривай,—резко крикнул начальник
конвоя.
— Хорошо,—ответил я.
Лодка причалила к берегу. Впереди нас шли три солдата,
по бокам—по два, а сзади—тоже трое и начальник.
Когда мы отошли от берега саженей тридцать, то рабочие
загородили нам дорогу и сзади и спереди. Тысячная толпа
окружила нас, а дальше итти было уже невозможно. Солдаты
кричали: «Дорогу, дорогу». Нам дали только отойти лишь от
берега, а потом уже крики не действовали. Солдаты перегля-
дывались, бледные и растерянные, и не знали, что делать.
Начальник конвоя не произносил ни слова. Передние кон-
воиры уже просили пропустить, но в толпе раздались кряки.
— Куда... Довольно..? Мы больше вас ждали, можно я
не торопиться, дай поговорить и т. д.
Я мог легко скрыться в толпе, но мне этого сделать
было нельзя по той простой причине, что было решено:
«мы должны все явиться на суд».
— Начальник разрешил свидание,—сказал я окружившим
нас рабочим. Можно приходить по пять, по десять чеяевок.
Не раньше как через час. ибо ни солдаты, ни мы еще не
ужинали. А теперь желаю вам счастья и успеха на новом
месте... «Ц. Б. Надежда»...
Расступились рабочие, и освобожденная дорога представ-
ляла собой живую стену до эталки.
В течение часа у нас были старосты, которые не были
арестованными. Местные политические ссыльные просили на-
чальника конвоя, чтобы последний отпустил меня к ним
в гости (в Сибири, в ставках это практяковашчъ. пускали
в гости).
4М
Придя к ссыльным, где угощали конвойного, я вою ночь
под свежим впечатлением обстоятельно докладывал, как про-
текала забастовка на Лено и какие формы принимала борьба
в процессе забастовки.
На заре, когда подготовляли лодки для нашего отправле-
ния, мы опять встретились с рабочими. Нас было трое: я,
Володя Касьянов, политссыльный, который направлялся в
Иркутскую тюрьму по делу отделения России от Сибири,
и какой-то подделыватель векселей. Лишь только открыли
ворота этапки, мы увидели рабочих. Их было очень много,
и они, ласково прощаясь, говорили: «Будешь в России,
знай, что мы всюду расскажем, как с нами обращались цар-
ские чиновники». До самой лодки тянулись рабочие, жен-
щины, дети. Они давали нам колбасу, ветчину, рыбу,
деньги.
— До свидания, дорогие товарищи... Путь борьбы еще дли-
нен, где-нибудь встретимся. Спасибо вам за все. Желаю
успеха во всем. Не поминайте лихом.
— До свидания, товарищ Баташев,—огласились криком
берега Лены. То был прощальный братский привет.
— До новой встречи, до новой борьбы.
Восходящее солнце золотило воду.
— Пошел вперед!—крикнул погонщик на лошадь, и лодка
заскользила вверх по Лене. Удаляясь от пристани, я пе-
чально глядел на рабочих, которые махали шляпами, плат-
ками, провожая своего депутата, с которым вместе провели
много героических месяцев борьбы. До Качуга ехали на
лодках, от Качуга до Иркутска—на лошадях. В Иркутской
тюрьме я сделал доклад политкаторжанам. От Киренска до
Иркутска я перебывал во всех этапках. От Иркутска через
Красноярск, Новониколаевск, Челябинск, Самару прибыл в
Тулу, где был освобожден с оставлением под особым над-
зором.
Шел от Бодайбо до Тулы более двух месяцев, всюду рас-
сказывая о событиях на Лене, сея ненависть к царизму.
Вот все, чк> было 21 год назад. Многого я не осветил,
много огнаось временем, но самую жизнь на Ленских приис-
ках, явчкяая с момента поступления на работу и по день
своего ftpeeff*, в главных ее чертах я рассказал, как мог,
и думаю, что читатель оценит величайшую стойкость, само-
отверженность и героизм ленских рабочих, отрезанных от
всего мира, но не уступивших в борьбе с капиталистами.
После расстрела ни начальник края, ни сенатор, ни про-
курор и ни патентованные дипломаты из вееров и меньше-
виков, усердии выполняющие свою службу буржуааия, не
могли уговорить рабочих стать йа работы и вновь превра-
титься в ленских рабов. Бросая прииски, рабочие заявляли:
— Нам стыдно ранить кровавую землю, где покоятся наши
товарищи, убитые с заранее обдуманным намерением цар-
скими войсками. Мы покидаем прииски, с тем чтобы там,
на фабриках, заводах, в деревне, рассказть, что нет правды
в капиталистическом строе.
4 апреля 1912 г. зажгло массы революционным огнем, н на
восклицание министра внутренних дел: «Так было и так будет
впредь», пролетариат России ответил революционной борь-
бой: «Так было, но будет иначе!»
Пролетариат, руководимый большевистской партией, через
пять лет в октябре 1917 г. сбросил гнет капиталистов дня
того, чтобы вместе с трудящимся крестьянством строить вве-
классовое общество, уничтожить угнетение человека че-
ловеком.
Ответ
пролетариата
на Ленсний
расстрел