Америка после Колумба: взаимодействие двух миров. Проблемы индеанистики - Тишков В.А.

Раздел I. Индейско-европейские связи в ходе освоения континента

В. А. Шнирельман. Этнокультурные контакты и лингвистические процессы в Северной Америке

И. И. Крупник. Культурные контакты и их демографические последствия в районе Берингова пролива

A. В. Гринев. На берегах Медной реки: индейцы атна и русские в 1783-1867 гг

Г. И. Дзенискевич. К ранней истории русско-тлинкитских отношений

Р. Г. Ляпунова. Этнокультурные контакты русских с алеутами и тихоокеанскими эскимосами в XVIII—XIX вв

Л. А. Файнберг. Об изменениях в культуре северных оджибве под европейским влиянием

П. М. Кожин. Распространение лошади и этнокультурные перемены в Северной Америке в XVI—XIX вв

Я. Г. Шемякин. У истоков процесса синтеза культур: взаимодействие испанского и индейского миров в эпоху открытия и завоевания Америки

Э. Г. Александренков. Контакт культур или первоначальное накопление капитала

Раздел II. Отражение межэтнических контактов в религии, фольклоре и языке

Ю. Е. Березкин. Два европейских сюжета в фольклоре индейцев Латинской Америки

А. А. Бородатова. Культ сейбы на Кубе: к вопросу об индейском субстрате в культуре кубинцев

М. Г. Котовская. Проблема взаимодействия культур в Бразилии

Л. П. Лисненко. Миштекские генеалогии: европейские параллели и различия

Е. И. Царенко. Отражение кечуа-испанских языковых контактов в литературе кечуа колониального периода

Раздел III. Индейские общества: идеология и политика во второй половине XX в

К. В. Цеханская. Нейтивизм как альтернатива христианства у североамериканских индейцев

В. Г. Стельмах. История организации Движение американских индейцев

Т. В. Гончарова. Дуализм культур в андских странах

П. В. Грибанов. Индейская община и мексиканское общество: некоторые аспекты социального взаимодействия

И. В. Соколова. Эволюция политики официального индеанизма и индейское движем но в Мексике в 70-х годах

Автор: Тишков В.А.

Теги: этнография этнос этникос этническая история история история америки новое время

ISBN: 5-02-010059-5

Год: 1992

Похожие

Страна кленового листа: Начало истории

История Канады

Страна кленового листа

Текст

Америка
_ после
Колумба:
взаимо¬
действие
двух миров

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ЭТНОЛОГИИ И АНТРОПОЛОГИИ
им. Н. Н. МИКЛУХО-МАКЛАЯ
Америка
после
Колумба:
взаимодействие
двух миров
•
Проблемы
индеанистики
МОСКИА НАУКА 1992

ББК 63.5(3)
А 61
Ответственный редактор
доктор исторических наук В. А. ТИШ КО В
Рецензенты
кандидат исторических наук И. Ф. ХОРОШАЕВА,
кандидат исторических наук Е. А. ШЕРВУД
А 61 Америка после Колумба: взаимодействие двух миров. —
М.: Наука, 1992. 271 с.
ISBN 5-02-010059-5
Книга посвящена проблемам индеанистики, процессам 500-летнего вза¬
имовлияния и взаимодействия, контактам и конфликтам аборигенных
народов Америки с народами Старого Света. В центре внимания — исто¬
рические судьбы индейцев и эскимосов, их борьба за сохранение своих
традиций и самобытной культуры, за суверенитет и права в современном
мире.
Особо рассматриваются история русской колонизации Америки, ее влия¬
ние на развитие северо-западного побережья Тихого океана.
Для этнографов, историков, широкого круга читателей.
А
0505000000-103
042(02)-92
99-91 (II пол.)
ББК 63.5(3)
© Институт этнологии и антро¬
пологии им. Н. Н. Миклухо-
Маклая, 1992
© Российская академия наук,
1ЭЕ^ 5-02-010059-5 1992

Введение
500-летний юбилей открытия Колумбом Америки,
который будет отмечаться 12 октября 1992 г., взбудо¬
ражил ученых и общественность Старого и Нового
Света и вызвал нешуточные политические страсти. Пер¬
воначальный праздничный настрой престижных нацио¬
нальных и международных оргкомитетов и комиссий
довольно серьезно был омрачен горьким и гневным
вопросом, заданным представителями аборигенного
населения Америки: «А что, собственно говоря, празд¬
нуем?»
И вопрос этот далеко не всплеск эмоций современ¬
ных индейских лидеров. Он представляет собой серь¬
езный повод для научных и философских осмыслений
состоявшегося в истории грандиозного по своим мас¬
штабам и воздействиям контакта цивилизаций и куль¬
тур на территории Америки.
Можно по-разному оценивать те давние, полные
драматизма события, задаваясь вопросом, что дала чело¬
вечеству встреча двух миров. Уничтожение индейских
цивилизаций или прогрессивный процесс создания но¬
вого мира с новой самобытной культурой? И то, и
другое. Однако для прошлого истории неприемлемо
моделирование «улучшенных» ситуаций. Оборот «если
бы. . . то. . .» в исторической ретроспекции лишен вся¬
кого смысла. И поэтому мы, историки, видим свою
задачу в том, чтобы восстановить и сохранить для
человечества память о его прошлом, осмыслить трае¬
кторию его современной эволюции.
В предлагаемом читателю очередном выпуске сбор¬
ника «Проблемы индеанистики» публикуются мате-
3

риалы III Всесоюзного симпозиума советских индеа-
нистов — археологов, историков и этнографов, занима¬
ющихся изучением американских индейцев. Большин¬
ство статей, в том числе и те, которые претендуют
на анализ современности, обращено к сюжетам про¬
шлого. Однако контакт двух миров продолжается, и ход
событий достаточно стремителен и неожидан. Об этом
пойдет речь в заключении.

Раздел I
Индейско-европейские связи
в ходе освоения континента
К оценке исторических последствий
индейско-европейских контактов
В. А. Тишков
С конца XV в. с прибытием первых европейских путешествен¬
ников, торговцев, рыбаков в Северной Америке начинается история
евро-индейских контактов. Основным содержанием процесса вза¬
имодействия двух цивилизаций стала европейская экспансия в
самом широком ее понимании (не только территориальном).
Если вначале европейцы были представлены точечными фортами
и миссиями, охотничьими партиями «лесных бродяг» (coureurs
de bois), то к концу XIX в., т. е. спустя четыреста лет, новая евро-
американская цивилизация полностью утвердилась на континенте.
Аборигенная Америка, наоборот, в территориальном, демогра¬
фическом, социально-культурном и политическом отношениях
оказалась маргинальной.
«Европеизация» Североамериканского континента не означала
простое вытеснение или уничтожение аборигенной цивилизации
и утверждение на ее месте как бы заново воспроизведенных об¬
ществ и культур стран исхода, хотя, когда на картах Америки
появлялись Новая Англия, Новая Франция, Новая Шотландия
и т. п., внешне это выглядело именно так. «Европеизация» за¬
ключалась прежде всего в том, что в этом гигантском историче¬
ском взаимодействии и синтезе именно европейские начала (от
демографии и характера трудовой деятельности до культурно¬
ценностных традиций и политического суверенитета) стали без¬
оговорочно господствовать.
Над смыслом явления взаимодействия задумывались многие
этнологи и историки. Одним из первых попытался его объяснить
американский историк Ф. Д. Тернер в своей теории «фронтира»
(границы). По его мнению, сущностным содержанием «фронтира»
не только как передовой черты поселения, но и некой историче¬
ской абстракции, включающей всю сферу взаимодействия двух
различных цивилизаций, был процесс американизации европей¬
ского поселенца, пересаживания последнего «из железнодорож¬
ного вагона в берестяное каноэ». Для Тернера столкновение двух
5

миров выглядело довольно упрощенно — как конфликт «дикаря
с цивилизацией»1.
По мнению канадского историка Г. Инниса, наоборот, суть
процесса взаимодействия заключалась в вовлечении Северной
Америки в европейскую орбиту, хотя он также признавал, что
«бобер, береза и индеец заложили основы Канады». «Фронтир»
Иннис представлял себе как арену столкновения между «отно¬
сительно сложной и более простой цивилизациями»2.
Для историографии и этнологии последних десятилетий этот
культурно-стадиальный разрыв между доиндустриальной Европой
и доколумбовой Америкой уже не казался столь безоговорочным.
Американский антрополог Н. Лури, например, писала: «На самом
деле в европейском мешке с подарками было мало чего, что индей¬
цы не смогли бы соотнести со своим собственным опытом. . . Не¬
смотря на ружья и большие корабли, европейцы не могли обес¬
печить свою жизнь на земле, которая по индейским стандартам
могла прокормить очень большое население»3. Похожая точка
зрения развивается некоторыми авторами издаваемого Смитсонов¬
ским институтом в США «Путеводителя по североамериканским
индейцам», посвященного Северо-Востоку4.
Мехоторговля как основа первых связей
Этот вывод прежде всего строится на оценке характера перво¬
начальной реакции индейцев на появление европейцев. Коренные
жители в большинстве своем проявили доброжелательность и
желание торговать, оказали помощь продуктами, средствами пере¬
движения. Пришельцев восприняли (да они и вели себя так)
как гостей, а не как возможных постоянных поселенцев. Что
касается европейцев, то их мотивы и реакцию можно представить
более достоверно. Так, французский путешественник Жак Картье
после первой встречи с двумя флотилиями индейских каноэ в устье
р. Св. Лаврентия в 1534 г. радостно записал в свой дневник о
выгодах будущей торговли и о том, что «эти люди легко могут
быть обращены в нашу веру»5.
В основе европейской экспансии в Северной Америки лежало
развитие раннекапиталистических торговых связей. С самых пер¬
вых поселений торговля составляла основное содержание конта¬
ктов и строилась на принципах частнокапиталистического пред¬
принимательства, которые тогда утверждались в Европе, т. е. тор¬
говая практика ориентировалась на получение прибыли и это
казалось естественным и безусловным для европейцев. Что каса¬
ется аборигенов, то здесь вопросы экономической и социально¬
культурной мотивации до конца пока не выяснены и на сей счет
существуют разные точки зрения 6. Однако ясно, что в Северной
Америке первоначальные связи в социально-экономической сфере
происходили на почве мехоторговли, которая на самых ранних
этапах не только устраивала коренных жителей, но и была для
них достаточно выгодной.
6

В колониях Новой Англии, Новой Франции и на территориях
Компании Гудзонова залива (КГЗ) на основе мехоторговли сло¬
жилось своего рода «взаимовыгодное партнерство» 1. Более того,
на ранних этапах, считают некоторые специалисты, индеец нахо¬
дился в более выгодном положении: «Французы гораздо больше
зависели от индейцев, чем индейцы от них»8. Само проникновение
на континент для европейцев оказалось возможным благодаря
индейским традиционным средствам передвижения, знаниям
географии, способам добывания пищи. К тому же финансирова¬
ние метрополиями владений в Новом Свете шло в значительной
мере за счет получаемой от индейцев пушнины.
При оценке роли мехоторговли в истории контактов необхо¬
димо учесть, что торговый обмен существовал у индейцев до коло¬
низации. Длительную историю имели, например, торгово-обмен¬
ные связи гуронов со своими соседями, особенно с алгонкинами.
В южной части континента другое ирокезоязычное племя — че-
роки также обладали богатым опытом в этой области. На равни¬
нах репутацией торговых посредников еще до европейцев поль¬
зовались манданы. Француз Лаверандри писал в 1738 г.: они
«искусные торговцы и очистили ассинибойнов от всего, что у них
было, — ружей, пороха, пуль, ножей, шил, топоров»9. На северо-
западном побережье вступившие в контакт с российскими коло¬
низаторами племена имели самые различные формы торговых
отношений благодаря щедрым ресурсам рыбы и морского зверя.
Выгодность положения посредников хорошо осознавалась ин¬
дейскими группами при начале торговых связей с европейцами.
Этим можно объяснить нежелание индейского вождя Доннаконы
показать Картье пути в глубь континента. В зоне торговых связей
КГЗ доминирующее место в прямых контактах с факторией Йорк
заняли посредники из кри и ассинибойнов, что давало им возмож¬
ность устанавливать более выгодные для себя условия в полу¬
чении мехов от блэкфитов и гро-вантров 10. Сходная ситуация
наблюдалась на Тихоокеанском побережье, где торговцы-тлин-
киты, «перебив» служащих КГЗ, продавали США суда для при¬
брежного плавания — морские каноэ, а вожди цимшиан и тлин-
китов монополизировали торговлю на реках Скина и Стикин 11.
Ьлце раньше здесь существовал разнообразный, сопровожда¬
вшийся острым межплеменным соперничеством торговый обмен с
российскими колонистами 12.
Хотя мехоторговля безусловно вызывала межплеменные кон¬
фликты, сами по себе эти конфликты не были порождены исклю¬
чительно контактами с европейцами. Первый губернатор Канады
Шамплен еще в начале XVII в. обнаружил, что гуроны и алгонкины
находились в состоянии войны с могауками. Существует масса
свидетельств о частых конфликтах между индейцами прерий
из-за охотничьих угодий, женщин, престижных соображений
и т. д. В действительности одной из главных задач европейского
торговца было умиротворение враждовавших между собой племен,
ибо в Северной Америке, как и повсюду, торговля могла процве¬
7

тать только в условиях мира. Безусловно, европейцы использо¬
вали межплеменную вражду в своих целях . Часто соперни¬
чество колониальных держав втягивало в войну индейские племе¬
на, как это имело место с известными ирокезскими войнами.
В определенной мере позитивную роль сыграла мехоторговля
в сохранении почти на протяжении 200 лет относительной изо¬
ляции внутриконтинентальных индейцев в отличие от индейцев
Атлантического побережья, которые, столкнувшись первыми с
европейцами, фактически были сметены земледельческой колони¬
зацией. Исключением явились, пожалуй, микмаки Ньюфаундлен¬
да: им удалось выжить и установить мирные отношения с фран¬
цузами благодаря тому, что европейские поселения долгое время
локализовывались в прибрежной зоне. В остальных районах
восточные алгонкины лишились своих территорий. Мехоторговцы
хорошо понимали, что передвижение границы постоянных посе¬
лений на запад положит конец их выгодному делу. Королевская
прокламация 1763 г., запрещавшая белым колонистам селиться
на индейских землях к западу от Аллеганских гор, была рассчи¬
тана именно на создание заповедника для мехоторговли. Воз¬
можно, благодаря этому запрету участь восточных алгонкинов
разделили многие другие племена гораздо позже.
Роль индейцев в ранних торговых контактах не была пассив¬
ной. Они хотели не просто обмениваться подарками, а получать
нужные им европейские товары, быстро усвоив законы конку¬
ренции. Шамплен в 1611 г. писал, что монтанье «дожидались
прибытия нескольких судов, чтобы получить наши товары по
более дешевым ценам. Так что ошибаются те, кто думает, что,
прибыв первыми, смогут сделать лучше свой бизнес: индейцы
сейчас слишком умны». Аналогичное заключение было сделано
авторитетным исследователем мехоторговли канадцем А. Реем,
прекрасные примеры можно найти и в дневнике англичанина
С. Хёрна, путешествовавшего среди северных атапасков в конце
XVIII в.14
Для оценки неоднозначного характера и последствий мехо¬
торговли поучительна история отношений гуронов с францу¬
зами. В основе их коммерческого альянса первоначально лежала
хорошо налаженная сеть торговых связей, которую имели гуроны
на Северо-Востоке, продавая излишки своей сельскохозяйственной
продукции. Французы были вынуждены приспосабливаться к
существовавшей торговой практике. Уже Шамплен понимал, что
успешные торговые отношения должны включать раздачу подар¬
ков, заключение договоров о дружбе и даже смешанные браки .
Юноши гуроны уходили в Квебек учиться и становились хри¬
стианами, а «лесные бродяги» жили среди гуронов, перенимая
многие черты индейской культуры. Позднее на смену «лесным
бродягам» пришли служители иезуитских миссий.
Гуроны были заинтересованы в выгодной торговле, особенно
европейскими товарами, которые с легкостью включали в свой
обиход. За торговое партнерство приходилось терпеть присутствие
8

миссионеров 16. Но даже в случае с относительно мощным в воен¬
ном отношении племенем гуронов проявилось негативное воздей¬
ствие мехоторговли: она привела к все возрастающей зависи¬
мости от французов. Если до контактов торговая система индей¬
цев была основана на товарах, которые они сами производили,
то теперь она включала меха и европейские товары (кстати, ана¬
логичную ситуацию можно проследить и в районах Новой Англии).
Зта зависимость не была полной, как, например, у монтанье,
и по крайней мере до конца 1630-х годов, как считает ведущий
канадский гуроновед Б. Триггер, торговля скорее способствовала
развитию, чем разрушению культуры гуронов 17. Но затем ослож¬
нившиеся политические отношения с французами, деятельность
иезуитов, нападения ирокезов и, наконец, гибель половины насе¬
ления от эпидемии оспы в 1630-х годах привели к исчезновению
Гуронии.
В районах западного Вудленда и северных равнин, куда пере¬
местилась зона интенсивной мехоторговли, взаимовыгодный обмен
и сотрудничество продержались до середины XIX в. Образо¬
вались новые центры притяжения для индейцев в Форт-Чер¬
чилле, Монреале, Сент-Луисе. Здесь пресс со стороны потока
поселенцев длительное время не был столь сильным, как в при-
атлантической зоне, и это явилось еще одним фактором в пользу
аборигенов. Как и на востоке, индейцы указанных районов также
быстро освоили искусство торговли с европейцами и хорошо
ориентировались в ассортименте и качестве предлагаемых им
товаров. Ассинибойны и кри, например, торговавшие как с фран¬
цузами, так и с КГЗ, умело пользовались конкуренцией евро¬
пейцев и в зависимости от товаров и выгоды выбирали партнеров.
Еще в 1728 г. один из торговцев КГЗ сообщал, сокрушаясь, что
«никогда никого из наших людей с запасами пороха, котлами
и одеялами не встречали так плохо, как это случилось прошлым
летом со всеми аборигенами, особенно с теми, кто проживает
по соседству с французами»18. Правда, некоторые товары КГЗ
были вне конкуренции, например табак. Многие индейцы отправ¬
лялись в далекий путь в фактории КГЗ, чтобы получить его, хотя
гораздо ближе были расположены французские торговые по¬
сты ,9.
В северных и западных районах, как и на востоке, европей¬
ская торговая система долгое время «вписывалась» в традицион¬
ные межплеменные обменные связи, используя не только их
географию, но и структуру. В частности, на протяжении более
двух столетий очень важное значение, причем не только полити¬
ческое, но и экономическое, имел обмен подарками, без которого
нельзя было даже представить обычные мирные торговые связи.
В ответ на основные «подарочные» товары европейцев (табак,
виски, бусы) индейцы одаривали торговцев мехами. Подарки
как подтверждение добрых намерений сторон были особенно
важны в тех ситуациях, когда торговые связи по каким-либо
причинам ослаблялись. Подарки повышали статус племенных
9

вождей среди соплеменников, располагали их к себе и делали
постоянными клиентами.
С годами число индейцев, которые могли рассчитывать на
подарки, возрастало. Объяснялось это увеличением торговых по¬
стов разных компаний, а значит, исчезновением необходимости
для индейцев собираться в партии по нескольку сотен каноэ,
чтобы достичь отдаленного торгового форта. Все большее зна¬
чение в торговле получали партии индейцев на 20—30 каноэ.
Торговым компаниям приходилось добиваться расположения во¬
ждя каждой такой группы. Иногда индейцы намеренно выби¬
рали двух-трех торговых вождей, каждый из которых брал обя¬
зательство служить интересам определенной компании. По заклю¬
чению историков, специально исследовавших этот вопрос, только
к концу XVIII в. рыночные факторы в системе торговых взаимо¬
связей приобрели безоговорочно доминирующее значение, а обмен
подарками выродился в элементарные подачки и спаивание20.
Сравнительная оценка экономических выгод и потерь евро¬
пейских и индейских партнеров по мехоторговле практически
невозможна. Ясно, что для европейских торговцев и их компаний
этот бизнес был выгодным всегда и повсеместно. КГЗ не случайно
сопротивлялась распространению европейских поселений в кон¬
тролируемых ею зонах настолько долго, насколько это было
возможно. Что касается индейцев, то, пока пушной зверь водился
в изобилии и цены на меха оставались высокими, позиции або¬
ригенов были достаточно сильными, их выгоды очевидными. На
Тихоокеанском побережье процветание, технологические пере¬
мены и духовные стимулы, которые пришли вместе с торговлей
в начальные периоды контактов, вызвали даже определенный
культурный прогресс 21. Но так было далеко не везде. С падением
же рыночного спроса и сокращением пушных запасов ставшая
монокультурной экономика многих племен пережила крах. Были
разрушены традиционные социальные структуры, подорваны ду¬
ховные ценности. А самое важное — по торговым путям вместе
с европейцами к аборигенам пришли эпидемические болезни.
Демография контактов
Медико-биологический аспект «фронтира», возможно, самая
важная по своей значимости проблема в истории контактов. Если
учесть, что в Северной Америке в отличие от Центральной и Юж¬
ной не использовался индейский подневольный труд и фактически
не было массового физического уничтожения аборигенов, воз¬
действие болезней и эпидемий, завезенных европейцами, на исто¬
рическую судьбу коренного населения нельзя сравнить ни с ка¬
кими другими факторами. «Патогенное вторжение Старого Света
в Новый представляло собой одну из крупнейших мировых био¬
логических катастроф», — отмечал американский ученый Г. До-
бинс, один из зачинателей историко-демографического изучения
индейцев Америки 22.
10

Мы не имеем здесь возможности детально рассмотреть итоги
новейших историко-демографических исследований в этой обла¬
сти. В последние десятилетия произошли перемены в оценке
общей численности аборигенного населения в доколумбовой
Америке. Не берусь судить, насколько верна цифра в 57 млн для
всего Нового Света, 4,5 млн для территории к северу от Мексики
и 1 млн для Канады, Аляски и Гренландии (эти данные сере¬
дины 70-х годов основаны на завышенных оценках Г. Добинса
и У. Деневана) 23, но исследования последних лет тяготеют к
более низким цифрам. Численность индейцев к концу XIX в. —
моменту окончания колонизации свободных земель — хорошо из¬
вестна: в 1890 г. она составляла в США 250 тыс., в Канаде, Аля¬
ске и Гренландии (1911 г.) — 108 тыс.24
Столь катастрофическое падение численности коренного на¬
селения к концу XIX в. явилось прежде всего итогом страшных
эпидемий, история которых в самые последние годы была изу¬
чена с достаточной полнотой. Между 1616 и 1619 гг. чума прошла
по Новой Англии и на 90 % снизила численность местного индей¬
ского населения. Через 10 лет оспа вызвала мор в регионе Св. Лав¬
рентия и унесла жизни десятков тысяч ирокезов. В первое деся¬
тилетие XVIII в. она уничтожила половину чероков, а в 1837 г. от
оспы умерли 6 тыс. блэкфитов. Эта же болезнь привела к исчез¬
новению манданов и дакотов. Очевидно также, что не микмаки,
а завезенные болезни истребили беотуков Ньюфаундленда.
В 1862 г. в Британской Колумбии эпидемия оспы, распростра¬
нившись к северу от о-ва Виктория, сократила коренное насе¬
ление с 60 до 20 тыс.25
По некоторым оценкам, в период между 1734 — 1852 гг. каждое
племя (арапахо, арикара, ассинибойн, блэкфит, чейенн, кри,
кроу, флэтхед, гро-вантр, хидатса, кутене, мандан, не-персе, шо¬
шон, сиу) потеряло от болезней более 25 % своих членов и поло¬
вину их унесла жестокая эпидемия 1837 — 1838 гг.26 Кри избежали
ее благодаря проведенной служащими КГЗ вакцинации. Числен¬
ные потери от болезней даже по самым осторожным подсчетам
должны составить не менее 50 % всего аборигенного населения.
Эпидемии потрясли систему традиционных верований и ценно¬
стей коренных жителей. Хорошо известно, что индейцы очень
быстро поняли, откуда пришли новые болезни. Гуроны говорили:
«С тех пор как мы начали молиться, смерть стала сопровождать
нас повсюду»27. Но до сих пор мало обращалось внимания на то,
что беспомощность шаманов, знахарей, традиционных средств
лечения перед новыми недугами должна была привести к скепти¬
цизму и в конечном итоге — к утрате веры в космологическую
систему 28. С падением престижа шамана ослабевал один из глав¬
ных устоев социальной структуры и духовной жизни индейцев.
Другим последствием болезней и эпидемий стало изменение
миграционных потоков, а значит, и этнических территорий и
хозяйственной деятельности. Наиболее пострадавшие от болезней
и ослабленные племена легко вытеснялись их противниками с
11

традиционных мест обитания или быстро поглощались (ассими¬
лировались) соседями. Остатки гуронов растворились среди иро¬
кезов, за исключением небольшой группы лореттских гуронов в
Квебеке. Мандан, чтобы выжить, присоединились к остаткам
арикара и хидатса. К 1862 г. новые эпидемии оставили от этих трех
племен одно-единственное поселение. Главным образом из-за
эпидемии оспы в 1784 г. сократилась численность ассинибойнов
и кри, они утратили военное превосходство над соседями и пре¬
кратили свое продвижение на север. По мере откочевок кри и
ассинибойнов в степную и лесостепную зоны к югу от р. Саска¬
чеван их территория на севере стала постепенно возвращаться
под контроль чиппевайян. Затем страшная эпидемия 1837 г. среди
ассинибойнов открыла дорогу для дальнейшей миграции в лесо¬
степи лесных кри, которые благодаря вакцинации превратились
в наиболее многочисленную и доминирующую группу этого рай¬
она 29.
Правда, как уже отмечалось, миграции были вызваны и меня¬
ющимся характером мехоторговли, воздействием колонизационно¬
го потока. Увеличение числа торговых постов и служащих в лес¬
ной зоне требовало централизованной заготовки и поставки про¬
дуктов из других районов, так как пищевые ресурсы (лось, олень-
карибу) здесь к концу XVIII в. сильно уменьшились. Это повы¬
сило значение лесостепной и степной зон, где возникали посты
для заготовки продовольствия, прежде всего бизоньего мяса.
Мигрируя на юг, индейцы лесной зоны рассчитывали исполь¬
зовать новые возможности для получения европейских товаров,
включаясь в торговые связи уже в качестве поставщиков вяле¬
ного мяса (пеммикана), жира, бизоньих шкур, тем более что
потребность в посредничестве при большом количестве факторий
резко снизилась. К миграции на юг аборигенов толкало также
сокращение пушных ресурсов в зоне лесов и в пограничной с
ними зоне лесостепи. К 1820 г. в центральных и южных районах
Манитобы и Саскачевана можно было добывать только ондатру.
Оставшиеся в лесной зоне индейцы из-за скудной охоты перешли
в основном к трапперству, летнему рыболовству и собирательству,
часть их стали рядовыми служащими пушных компаний, попав
уже в полную зависимость от европейцев.
В XIX в. в североамериканских прериях возникла хотя и крат¬
ковременная, но мощная по своему размаху зона охоты на бизо¬
нов. С самого начала конкурентами индейцев на рынке пемми¬
кана выступили охотники из числа франкоканадских метисов,
которые после 1821 г. (когда произошла реорганизация пушных
компаний) перешли исключительно к охоте на бизонов. Она
вовлекла почти все племена прерий. Обладание ружьем и лошадью
сделало столь крупного зверя гораздо более доступным, а новый
и быстро растущий спрос на внутреннем рынке США на кожу
обеспечивал индейцам довольно стабильную прибыль30. Как
показано в недавно опубликованной книге Д. Мура о чейеннах,
последние поставляли на американский рынок большое количе¬
12

ство кож, без которых невозможно было бы столь быстрое раз¬
витие американской обувной и швейной промышленности 31.
К 1880 г. бизоны разделили участь бобров, оставив некогда
сильные независимые племена равнинных кри, сиу и другие с
единственной альтернативой — просить у канадских и американ¬
ских властей материальной помощи. В обмен на эту помощь
правительства США и Канады выдвинули альтернативу — жизнь
в резервациях. Вопрос, кто виноват в истреблении бизонов (он
неоднократно дебатировался в литературе), нам представляется
ясным: бизоны были истреблены преимущественно индейцами и
метисами, хотя охотничьи партии европейцев во второй половине
XIX в. тоже совершали массовый забой животных. Но это могло
произойти только тогда, когда на территории центральных равнин
двигавшаяся на северо-восток «граница лошади» встретилась к
середине XVIII в. с двигавшейся на юго-запад «границей ружья».
Индейская охотничья практика, соединенная с европейской техно¬
логией и включенная в крупную коммерцию, порожденную коло¬
низаторами, — вот факторы, определившие истребление бизонов.
Итак, в XIX в. по разным причинам, но главное — из-за со¬
кращения природных ресурсов мехоторговля и охота на бизонов
приходят к печальному концу. Ружье, стальной капкан, затем
лошадь в конце концов обусловили гибель пушного зверя и бизо¬
нов. Для экономики индейцев это было подлинной трагедией.
Служащий КГЗ Д. Томпсон еще в 1797 г. записал в свой дневник
слова одного из старейшин в районе р. Суон-Ривер: «Мы сейчас
убиваем бобра без какого-либо труда, мы сейчас богаты, но скоро
будем бедны, ибо, когда бобер исчезнет, у нас не на что будет
купить необходимые для наших семей вещи. Пришельцы сейчас
разрушают нашу страну своими железными капканами; и мы, и
они скоро станем бедными» 32.
В самом характере контактов на «фронтире» была запро¬
граммирована будущая зависимость аборигенов от пришлой
культуры. Деньги, вырученные за меха, обеспечили более высокий
уровень жизни и более легкую жизнь по сравнению с традицион¬
ной системой жизнеобеспечения. Аборигены теряли многие навыки
и умения. Как сказал один из индейцев — монтанье, «бобер все
делает очень хорошо: он делает для нас котлы, топоры, ножи,
хлеб, короче говоря, — все» 33. К середине XVIII в. ружье стало
настолько жизненно необходимо для индейцев Новой Франции,
что без него, по свидетельству одного из очевидцев, «они умерли
бы от голода». То же самое засвидетельствовал Дэвид Томпсон:
«Они признаются, что, если их лишить ружья, они уже не смогут
прожить с помощью лука и стрелы и должны будут скоро все
погибнуть» 34.
Изменения в культуре индейских племен под влиянием тор¬
говли с европейцами были очевидны. Так, например, жившие на
обширной территории Великих озер группы от оседлых деревень
перешли к жизни охотничьими общинами и утратили рыболовство.
На разбросанных по Южным Аппалачам чероков торговля с англи¬
13

чанами в Чарлстоне также оказала огромное воздействие. В на¬
чале XVIII в. их торговля оленьими шкурами, сушеными расте¬
ниями и невольниками, захваченными в войнах с другими племе¬
нами, была достаточно сбалансированной, но со временем зави¬
симость чероков усилилась. Сбор растений на продажу привел к
упадку собственного земледелия, а использование европейских
сельскохозяйственных орудий — к быстрому истощению плодоро¬
дия земельных участков. К 1730 г. чероки уже почти полностью
зависели от англичан, их ассимиляция стала неизбежной, особенно
после заимствования европейских институтов управления в об¬
щинах и почти полной христианизации. Чероки были одним из
первых так называемых цивилизованных племен, но и это не
спасло их от переселения из Джорджии на индейскую терри¬
торию, несмотря на поддержку Верховного суда США по знаме¬
нитому судебному разбирательству «Нация чероков против штата
Джорджия» в 1831 г.35
Наряду с социально-экономическими, миграционными, меди¬
ко-демографическими аспектами «фронтира» следует назвать и
процесс физического смешения, также имевший крупные исто¬
рические последствия. Основанная на торговле ранняя англий¬
ская, французская, а также российская колонизация в Северной
Америке в отличие от земледельческой американской нуждалась
в индейце как в ключевой фигуре «фронтира». Торговцы в основе
своей относились к аборигенам терпимо, некоторые, особенно
молодые люди, даже восхищались их образом жизни, частично
или полностью заимствуя его. С самого начала контактов имели
место смешанные браки. Один из первых канадских путешествен¬
ников сообщал, что многие молодые мужчины «селятся среди
индейцев далеко от Канады, женятся на индеанках и никогда
уже не возвращаются назад»36. «Лесные бродяги», заимствова¬
вшие многое из аборигенного образа жизни, в том числе и брачных
партнеров, часто назывались «белыми индейцами»37.
Мотивы и причины смешанных брачных контактов были
различными. Главные из них — неблагоприятное соотношение
полов, нехватка женщин в колониальных поселениях. Именно
поэтому в Новой Англии, где половая структура населения имела
более пропорциональный характер, размеры мисцегенации были
меньшими, а в Канаде и на юго-востоке континента — большими.
Брачные связи осуществлялись почти всегда между европейцем
мужчиной и индеанками или метисками. Вторая и также очень
важная причина — стремление торговцев в длительных и трудных
походах за мехами иметь в лице индеанки-супруги знающего
и опытного компаньона по путешествию, переводчика и своего
рода посредника в отношениях с определенной группой индейцев.
На элитном уровне, где подобные браки также были нередки,
через них стремились укрепить отношения и дружбу контакти¬
рующих сторон. Такая традиция отмечалась как в европейской,
так и в аборигенной доконтактной культуре.
14

Некоторые из смешанных браков хорошо известны в истории,
начиная от романтической любви дочери вождя поухатанов Поко-
хонтас и англичанина Джона Рольфа и кончая женитьбой на
индеанке правителя крупнейшей английской пушной компании
Джорджа Симпсона. Что касается индеанок, то их мотивы вступ¬
ления в брак, по-видимому, определялись желанием улучшить
материальные условия жизни, оказать услугу своей семье и
племени, породнившись с «белым человеком».
В XVIII—XIX вв. смешанные браки были распространенным
явлением, хотя точные цифры установить очень трудно. Перепись
США 1825 г. зафиксировала 225 таких брачных пар только среди
чероков. В середине XIX в. смешанные браки широко распро¬
странились и среди блэкфитов. От браков одного мехоторговца-
шотландца с тремя индеанками кри родилось 27 детей, и их по¬
томки к концу века образовали на канадских равнинах новую
племенную группу — так называемых индейцев иуллоу 38. Нако¬
нец, в итоге смешанных браков сложилась новая этнокультурная
общность канадских метисов, борьба которых против властей
доминиона (восстания Луи Риля 1869 и 1885 гг.) завершилась
созданием провинций Манитоба и Саскачеван 39.
Отношения к женам-индеанкам и к детям от смешанных
браков были различными. Одни жены после недолгого сожитель¬
ства возвращались в свое племя, другие находили новых мужей
среди торговцев, небольшая часть уезжала на восток на постоян¬
ное житье с мужьями. Некоторых детей отцы отправляли в школы,
где они приобретали знания и манеры, необходимые для жизни в
обществе белых, но большинство оставались в аборигенной среде,
ведя полукочевой, полуаграрный образ жизни, занимались тор¬
говлей, охотой, немного сельским хозяйством.
Трудно дать однозначную оценку явлению мисцегенации.
Несмотря на некоторые выгоды контактирующих сторон на лич¬
ностном уровне, его конечный итог для коренных американцев
был скорее негативным. Разрушались традиционные семейные
и родственные связи, возникли уродливые формы конкубината,
позднее — открытая проституция. А с упадком мехоторговли,
развитием постоянных поселений европейцев, нормализацией по¬
ловой структуры населения США и Канады такие браки почти
сошли на нет. К ним, а значит, и к их потомкам утверждается
негативное отношение со стороны евроамериканского общества.
Метисы, которые, казалось бы, могли стать своего рода связующим
звеном между двумя культурами, превратились на долгое время
в группу изгоев, своего рода курьез, оставшийся от «золотого
века» мехоторговли.
Этим мы ограничим рассмотрение истории контактов периода
существования евроамериканского «фронтира». Ее финальная и
наиболее трагическая стадия связана уже с европейской земле¬
дельческой колонизацией на капиталистической основе, со знаме¬
нитым «индейским перемещением», когда от аборигенов были
15

очищены огромные территории континента для рождающейся
американской цивилизации. 1890 год, когда у Вундед-Ни было
сломлено последнее индейское сопротивление, отметил собой конец
существования североамериканского «фронтира».
1 Turner F. J. The frontier in American history / Ed. R. A. Billington. N. Y., 1962.
P. 3.
2 Innis H. A. The fur trade in Canada. Toronto, 1962. P. 15, 384, 392.
3 Lurie N. O. Indian cultural adjustment to European civilization // Seventeenth
century America / Ed. J. M. Smith. Chapel Hill, 1959. P. 39.
4 Brasser T. J. Early Indian-European contacts // Handbook of North American
Indians. Wash. (D. C.), 1978. Vol. 15: The Northeast. P. 78-88.
5 The voyages of Jacques Cartier / Ed. H. P. Biggar. Ottawa, 1924.
6 См. обзор: Ray A. J., Freeman D. «Give us good measure»: An economic analysis
of relations between the Indians and the Hudson’s Bay company before 1763.
Toronto, 1978. P. 10—18.
7 Vaughan A. T. New England frontier: Puritans and Indians, 1620—1675. Boston,
1965. P. 211-34; Innis H. A. Op. cit.
8 Eccles W. J. The Canadian frontier, 1534—1760. N. Y., 1969. P. 24.
9 Цит. no: Ewers /. C. The influence of the fur trade upon the Indians of the Nor¬
thern Plains//Bolus M. People and pelts. Winnipeg, 1972. P. 3.
10 Ray A. J. Indians in the fur trade: Their role as trappers, hunters, and Middle
men in the lands southwest of Hudson Bay, 1660—1870. Toronto, 1974. P. 51—57.
11 Duff W. The Indian history of British Columbia. Vol. 1. The impact of the white
man. Toronto, 1975.
12 Гринев А. В. Товарообмен между индейцами тлинкитами и атапасками Ска¬
листых гор в XIX в. // Сов. этнография. 1986. № 5.
13 Fisher R. Contact and conflict: Indian-European relations in British Columbia,
1774—1890. Vancouver, 1977. P. 42—43; Ray A. J. Op. cit. P. 14—16.
14 Biggar H. P. The works of Samuel de Champlain. Toronto, 1925. Vol. 11. P. 171;
Ray A. J. Op. cit. P. 69; Хёрн С., Макензи А. Путешествия по Северной Аме¬
рике к Ледовитому морю и Тихому океану, совершенные господами Хёрном и
Макензием. . . СПб., 1808.
15 См. подробнее: Smith W. The fur trade and frontier: A study in inter-cultural
alliance // Anthropologica. N. S. 1973. Vol. 15. P. 21 — 36.
16 Trigger B. The Jesuits and the fur trade // Ethnohistory. 1965. Vol. 12, N 1. P. 38.
17 Trigger B. G. The children of Aataentsic: A history of the Huron people to 1660:
2 vol. Montreal, 1976.
18 The present state of Hudson’s bay containing a full description of that settlement
and adjacent country, and likewise of the fur trade and hints for its improve¬
ment / By E. Umfreville; Ed. W. S. Wallace. Toronto, 1954.
19 Bay A. J. Op. cit. P. 91.
20 Ray A. /., Freeman D. Op. cit. P. 236.
21 Duff W. Op. cit. P. 53.
22 The native population of the Americas / Ed. W. N. Denevan. Madison, 1976. P. 291.
23 Dobyns F. Native American historical demography. Chicago, 1976; The native
population. . .
24 Driver H. E. Indians of North America. 2nd ed. Chicago, 1970. Г. 257; Hodge F. W.
Handbook of the Indians of Canada. Ottawa, 1911. P. 390.
25 Cook Sh. F. The significance of disease in the extinction of the New England
Indians // Human Biol. 1973. Vol. 14. P. 487 — 491; Trigger B. G. The children of
Aataentsic. Montreal, 1976. Vol. 2. P. 499—501; Ewers J. C. The blackfeet: Raiders
of the Plains. Norman, 1958. P. 65—66; Upton L. S. F. The extermination of the Beo-
thuks // CHR. 1977. Vol. 7, N 2. P. 133-153; Duff W. Op. cit. P. 42-43.
26 Taylor J. F. Sociocultural effects of epidemics on the Northern Plains, 1734 —
1850 // West. Canad. J. Anthropol. 1977. Vol. 7, N 4. P. 78.
27 The Jesuit relations and allied documents / Ed. R. Thwaites. Cleveland, 1898.
Vol. 16. P. 39.
16

28 См., например, свидетельство Д. Томпсона из района Саскачевана в 1780 г.:
David Thompson’s narrative, 1782 — 1812 / Ed. J. В. Tyrrell. Toronto, 1916. P. 324.
29 Ray A. /. Op. cit. P. 183-191.
10 Martin C. Keepers of the game, Indian-animal relations and the fur trade. Ber¬
keley, 1978. P. 113—156; Roe F. G. The North American buffalo: A critical study
of the species in the wild state. Toronto, 1970; Idem. The Indian and the horse.
Norman, 1974.
31 Moore J. The Cheyenne nation: A social and demographic history. Lincoln, 1987.
12 David Thompson's narrative. . . P. 204—205.
33 The Jesuit relations. . . Vol. 6. P. 297.
34 Kalm P. Travels into North America. Barre (Mass.), 1972. P. 489; David Thomp¬
son's narrative. . . P. 113.
35 Hatley Th. The dividing path: The direction of Cherokee life in the eighteenth
century. Chapel Hill, 1977; Reid J. Ph. A better kind of Hatchet: Law, trade and
diplomacy in the Cherokee nation during the early years of European contact.
Philadelphia, 1976.
36 Kalm P. Op. cit. P. 492.
37 Axtell J. The white Indians of colonial America // William and Mary Quart.
1975. Vol. 32, N 1. P. 55-88.
38 Mandelbaum D. The Plains Cree: An ethnographic, historical and comparative
study. Regina, 1979. P. 10.
39 О них см.: Фурсова JI. Н. Формирование метисного населения Канады//
Сов. этнография. 1982. № 5.
Этнокультурные контакты
и лингвистические процессы в Северной Америке
В. А. Шнирельман
Давно замечено, что этнокультурные контакты создают опреде¬
ленные предпосылки для разнообразных заимствований, которые
в той или иной мере затрагивают и язык, и культуру взаимодей¬
ствующих этносов. В свою очередь, наличие известной сопряжен¬
ности между культурными и языковыми процессами позволяет
использовать лингвистические данные, полученные методами
сравнительно-исторического языкознания, для суждений о харак¬
тере древней культуры, и в частности об особенностях этнокуль¬
турного обмена в древности. Вместе с тем потенции реконструиро¬
ванных лингвистических данных в этом отношении остаются
малоизученными, что и порождает различия в оценке возможно¬
стей лингвистического подхода, встречающиеся в литературе.
Так, по словам американского лингвиста Дж. Касагранде, «зная
число заимствованных слов в языке и происхождение этих слов,
можно нередко делать выводы об интенсивности внешних кон¬
тактов данного этноса, о характере таких контактов и о культур¬
ном вкладе доноров»1. Более осторожно сходную мысль формули¬
рует советский лингвист И. М. Стеблин-Каменский, по мнению
которого «исследование происхождения культурных слов и путей
их проникновения в тот или иной язык имеет большое значение
для изучения истории культуры народов, говорящих на этих
2 Заказ № 3167 17

языках»2. Как бы ни варьировали подобного рода высказывания,
все они сознательно или неосознанно исходят из представления
о строгих функциональных зависимостях между языком и культу¬
рой каждого данного этноса. А это, в свою очередь, порождает
иллюзию того, что заимствование определенных реалий, как
правило, сопровождалось и заимствованием соответствующей лек¬
сики 3.
К сожалению, несмотря на относительно давнюю традицию
изучения языковых контактов и наличие солидных теоретиче¬
ских трудов, обобщающих результаты таких исследований 4, ряд
вопросов культурно-языкового обмена остаются недостаточно раз¬
работанными в литературе. Это относится прежде всего к такой
принципиально важной проблеме, как характер отражения меж¬
этнических контактов в лексике соответствующих этносов. Дей¬
ствительно, всегда ли культурным заимствованиям сопутствовали
и лингвистические заимствования, и наоборот, а если не всегда,
то что представляли собой альтернативные варианты и в каких
условиях они возникали? Иными словами, насколько адекватное
отражение находили в языке этнокультурные влияния? Стоит
поставить себе такого рода вопросы, как широко распространенная
в лингвистике методика суждения об особенностях исторических
контактов на основании исключительно заимствованной лексики
оказывается недостаточной и неспособной фиксировать существен¬
ные моменты контактной ситуации.
Разумеется, столь ответственное заявление требует разверну¬
того обоснования. Для этого полезно обратиться к исследованиям
но аккультурации, широко проводившимся в американской науке
в 30—50-х годах XX в., в том числе лингвистами, попытавши¬
мися детально проследить процессы изменений в языках индей¬
цев Северной Америки в условиях тех или иных контактов с
пришлыми, прежде всего испано- и англоязычными, группами
народонаселения. Подводя итоги этим исследованиям, Дж. Каса-
гранде еще в начале 50-х годов разграничил разнообразные лин¬
гвистические способы описания новых инокультурных предметов
и явлений, неизвестных индейцам ранее, на первичные и вторич¬
ные. Первичные были связаны целиком с внутренними потен¬
циями местных языков: перенос уже имевшихся терминов на
интродуцированные новшества, а также разного рода словотвор¬
чество. Вторичные же способы включали использование иноязыч¬
ной заимствованной лексики и так называемых калек, т. е. до¬
словного перевода иноязычных терминов на местные языки. Как
справедливо замечает Дж. Касагранде, из упомянутых способов
лишь вторичные требовали определенного знакомства с языками
доноров, что означало и более тесные, более интенсивные этно¬
культурные контакты 5. Следовательно, заимствование иноязыч¬
ной лексики в целом, за редчайшими исключениями, происходило
далеко не на самой ранней стадии межэтнического общения, и
первоначально культурные заимствования описывались сред¬
18

ствами местных языков и не могут быть установлены лингвисти¬
чески на основе традиционной методики.
Более поздние исследования, в частности проведенные У. Брай¬
том в Калифорнии6, в целом подтвердили выводы, сделанные
Дж. Касагранде. Так, было показано, что не только у команчей,
изучавшихся Касагранде, но и у карок Калифорнии, кутени
Вашингтона, пима Аризоны, тева Нью-Мексико, арапахо Вай¬
оминга подавляющее большинство лексики, возникшей в период
аккультурации, было сформировано собственными языковыми
средствами при минимуме иноязычных заимствований. А у плоско¬
головых Монтаны все термины для интродуцированных одомаш-
неннных животных (лошадей, крупного рогатого скота, мулов, кур)
возникли на местной основе с помощью либо описательных на¬
именований, либо переноса названий с местных диких живот¬
ных 7. За счет первичных способов у команчей и тева возникло
95 % новой лексики, а у пима — более 60 %.
Большое влияние на степень заимствования иноязычной лек¬
сики оказывают не только длительность и интенсивность кон¬
тактов, но и ряд других важных социальных факторов. В част¬
ности, для команчей большое значение имел тот факт, что их
язык в течение многих лет обладал на юге Великих равнин высо¬
ким престижем. Это и стало одной из причин, препятствующих
языковым заимствованиям как у соседних индейских этносов,
так и у появившихся позднее белых 8.
Другим важным фактором является характер контактов. По
имеющимся данным, яки Соноры и Аризоны достаточно быстро и
безболезненно усваивали испанскую культуру и язык в XVI —
XVII вв., тогда как тева Нью-Мексико оказались в этом отношении
гораздо более консервативными. По мнению Э. Дозье, в первом
случае отношения с испанцами складывались достаточно миролю¬
биво, без каких-либо грубых попыток с их стороны навязать свою
волю, тогда как во втором испанцы стремились силой заставить
индейцев отказаться от местных ритуалов и обычаев, а это вызы¬
вало сопротивление, выражавшееся, в частности, в нежелании
воспринимать испанские языковые формы (правда, определенные,
хотя и весьма немногочисленные термины они все же заимство¬
вали) 9. Аналогичная ситуация наблюдалась, по-видимому, и в
Калифорнии, где в районах, занятых испанцами (центральная
и южная Калифорния), индейцы с большей охотой заимствовали
иноязычную лексику, чем в северной Калифорнии, захваченной
англоамериканцами. И дело здесь вовсе не в том, что в северных
районах контакты с белыми отличались меньшей продолжитель¬
ностью (юго-западным помо понадобилось всего 29 лет контактов
с русскими, чтобы заимствовать у них ряд важных терминов).
Как резонно замечает У. Брайт, главной причиной резко различ¬
ного хода лингвистических заимствований мог быть разный ха¬
рактер взаимоотношений индейцев с испанцами, с одной стороны,
и с англоамериканцами — с другой. Если испанские миссионеры
2*
19

хотя и оказывали на индейцев определенное давление, но все же
активно вступали с ними в контакты и по мере сил способствовали
аккультурации, то англоамериканцы вообще не считали индейцев
за людей 10.
Впрочем, сама по себе интенсивность контактов тоже в опре¬
деленной степени влияла на ход языковых заимствований. Это
видно на примере уникальной истории языка индейцев пима,
который за годы контактов с испанцами вобрал в себя изрядную
долю испаноязычной лексики, впоследствии в условиях резерва¬
ции, когда контакты с испанцами ослабли, утраченной и заменен¬
ной собственной описательной терминологией. А в течение первых
десятилетий XX в. в нем снова появились многочисленные заим¬
ствования, но уже из английского языка 11.
О необычайных способностях многих индейских языков к
образованию собственных понятий для достаточно сложных ме¬
ханизмов и явлений, привнесенных чужеродной культурой, сви¬
детельствуют хотя бы описательные термины для автомобилей и
поездов в целом ряде индейских языков (арапахо, карок, кутене
и пр.). Помимо них, у арапахо, например, имелись свои термины
для трактора, радио, холодильника, телефона, электричества и
т. д.12 Наряду с ними в местных языках могли встречаться и их
синонимы, возникшие на основе иноязычных заимствований, но,
как отмечалось, на раннем этапе контактов роль последних была
весьма незначительной.
Следует отметить, что для индейских языков в принципе было
характерно большое число синонимов. До определенной степени
это объясняется широко распространенным обычаем табуации
терминов, созвучных именам умерших недавно людей ,3. Синони¬
мы были характерны в основном для фаунистической лексики,
так как имена новорожденным нередко давали по названиям
тех или иных животных. Вероятно, этот обычай в определенной
степени способствовал словотворчеству и заимствованию новых
терминов.
Как показывают имеющиеся данные, подавляющее число
самых ранних заимствованных иноязычных терминов было связа¬
но с предметами материальной культуры: она воспринималась
много проще, чем духовная, с которой был связан целый комплекс
сложных мировоззренческих представлений. Следовательно, про¬
цесс этот растягивался во времени и шел поэтапно, причем каждый
этап имел свои особые черты. Иначе говоря, вопреки Ф. Гроссу 14
определенные элементы культуры могли заимствоваться без
непременного сопровождения соответствующими лингвистически¬
ми терминами, и уж, во всяком случае, на ранних этапах этно¬
культурных контактов и речи не могло быть о заимствовании
чужеродной системы ценностей. В этом смысле функциональный
подход для изучения процессов лингвокультурных заимствований
в том виде, в котором он был предложен Ф. Гроссом, абсолютно
себя не оправдывает.
Как же реагировали местные индейские языки на появление
20

новшеств, привнесенных из иноязычных ареалов в ранний период
контактов? Особый интерес в этом отношении представляет лек¬
сика для одомашненных животных, ввезенных в Америку вначале
испанцами, а затем и другими выходцами из Европы. В отличие,
скажем, от автомобиля, телефона и холодильника одомашненные
животные в гораздо меньшей мере являлись для индейцев чем-то
качественно иным по отношению к их прошлому опыту. Будучи
хорошо знакомыми с животным миром в целом и имея одомашнен¬
ных собак, индейцы в принципе были готовы к появлению новых
видов одомашненных животных. И в этом смысле рассматрива¬
емый пример представляет особый интерес, так как помогает
моделировать аналогичные процессы, происходившие в глубоком
прошлом.
Судя по многочисленным имеющимся данным 15, ранняя тер¬
минология для заимствованных одомашненных животных у индей¬
цев Северной Америки формировалась главным образом на основе
местных языков. Преобладал перенос терминов, использовавшихся
ранее для каких-либо местных видов животных, реже создава¬
лись новые описательные термины и уж совсем редко в основе
терминотворчества лежало звукоподражание. Следовательно, для
целей настоящей работы особенно важно рассмотреть особенности
переноса терминов, который был типичнейшей чертой лингвисти¬
ческого процесса у индейцев Северной Америки. Какие ассоци¬
ации лежали в его основе? Как отмечал Дж. Касагранде, перенос
терминов предполагал определенные сходства между вещью, полу¬
ченной из чужой культуры, и какими-либо местными уже извест¬
ными вещами, причем эти сходства могли иметь разный характер
но форме (внешнему виду), функции или символическому зна¬
чению 16.
Наиболее ярко все эти ассоциации представлены в термино¬
логии, связанной с лошадью — самым ранним во многих районах
Северной Америки из одомашненных животных, ввезенных евро¬
пейцами, с которыми познакомились индейцы. Популярным на¬
званием для лошади стал термин, ранее использовавшийся для
собаки, иногда с уточняющими эпитетами типа «большая собака»,
«волшебная собака», «лось-собака» и пр. Почему на лошадь был
перенесен именно этот термин? Ведь собака и лошадь — совер¬
шенно разные животные как по внешнему облику, так и по пове¬
денческим особенностям. В свое время К. Уисслер предположил,
что в основе сближения лошади с собакой лежало их сходное
функциональное использование, так как и та, и другая использо¬
вались в степях прежде всего как транспорт (для запряжки в
волокушу или под вьюк) ,7. Вместе с тем если это объяснение и
справедливо, то лишь в отношении некоторых степных племен,
тогда как, например, для Калифорнии или Юго-Запада оно совер¬
шенно не годится. При широчайшем распространении «собачьей»
терминологии для лошади в Калифорнии там не зафиксирован
обычай транспортного использования собак 18. Возможно, более
важным основанием для рассматриваемого сближения и отчасти
21

даже отождествления послужили особые взаимоотношения, сло¬
жившиеся между человеком, с одной стороны, и собаками и ло¬
шадьми — с другой, иначе говоря, то, что последние имели статус
одомашненных или по меньшей мере прирученных животных.
Не случайно в ряде языков для лошади использовали термин,
который в переводе означал «одомашненное животное» (кламат)
или «любимчик, прирученное животное» (команчи, папаго).
Зато там, где терминология отражала прежде всего внешний
облик и поведенческие особенности лошади (а это наблюдалось
у некоторых народов Субарктики, Калифорнии, Большого Бас¬
сейна и Мезоамерики), последняя терминологически сближалась
с разного рода оленями («олень», «карибу»), лосем и тапиром.
В некоторых случаях подобные первичные лексемы были
маркированы уточняющими определениями, указывающими на
внешний облик, функциональное использование или происхожде¬
ние животного. Таковым является прежде всего широко распро¬
страненный как в степях, так и в Калифорнии термин, в переводе
означающий «большая собака». Сюда же относятся термины
типа «лось-собака», «лось для езды верхом», «собака белого
человека». Определенный интерес вызывают термины «океанская
собака» и «водяной олень», встречавшиеся у некоторых народов
Калифорнии и указывающие на ввоз лошадей из-за моря, чему в
русском языке соответствует термин «морская свинка», образо¬
ванный по аналогичному принципу.
Иногда в Калифорнии для лошадей использовали и описа¬
тельные названия типа «питающаяся травой (ячменем)» (карок),
«круглокопытная» (вашо), «животное для сидения верхом» (хупа,
чимарико и др.). Иногда такие названия создавались по принципу
противопоставления. Так, один из терминов для лошади, исполь¬
зовавшийся индейцами карок в Калифорнии, в переводе означал
«короткоухая», а мула они называли «длинноухим»19.
Обобщая калифорнийские данные, У. Брайт проследил
тенденцию, по которой терминология для лошади эволюциони¬
ровала следующим образом: вначале ее называли описательными
терминами или терминами с неясной этимологией, а затем их
сменили термины, использовавшиеся ранее для собак. В северной
Калифорнии этим все и ограничилось, но южнее, в районах
сильного испанского влияния, в дальнейшем распространились
заимствованные испаноязычные термины 20.
Для овцы, интродуцированной испанцами, индейцы южных
районов Северной Америки использовали главным образом мест¬
ные термины, применявшиеся ранее для дикой горной овцы (моха-
ве и диегеньо южной Калифорнии, тева Юго-Запада), оленя
(некоторые группы майя, отдельные народы Калифорнии и Вели¬
ких равнин), а также кролика (многие народы Юго-Востока
США и некоторые группы майя). Реже на овцу переносилось
название для антилопы (яна Калифорнии). Очевидно, во всех этих
случаях главным стимулом к сближению названных животных
служили отчасти внешние сходства, пусть нередко весьма услов¬
22

ные, а отчасти большое хозяйственное значение. Попутно отмечу,
что аналогичное языковое поведение наблюдалось и у испанцев
в Перу, где первое время они называли лам овцами 21.
Как и в случае с лошадьми, замечая существенные отличия
овец от тех животных, с которыми их отождествляли по назва¬
нию, индейцы нередко маркировали названия овец, уточняя их
относительные размеры («большой кролик»), состояние («при¬
рученный, или одомашненный, кролик», «прирученный олень»),
цвет («белый олень»), инокультурное происхождение («испан¬
ский кролик», «олень белого человека»), хозяйственное пред¬
назначение («делать одеяла», «хлопчатый олень»).
В некоторых языках ряда народов Калифорнии овцы и козы
терминологически не различались, в других — коз отличали по
особенностям волосяного покрова («овца с гладкими волосами»
у тева, «бакенбарды» у шаста и пр.). Но наибольшее распростра¬
нение для коз получили термины, делающие акцент на исходящий
от них запах: «вонючий олень» (у индейцев Юго-Востока США)
или «зверь с вонючим телом» (у индейцев Северо-Востока США).
Местные названия для крупного рогатого скота отражали
прежде всего экологическую обстановку: как правило, для него
использовали названия самых крупных животных, представляв¬
ших главный объект охоты в доколониальный период. Это, напри¬
мер, «карибу» у некоторых групп оджибве, «бизон» у команчей,
атакапа, плоскоголовых и др., «лось» или «олень» у различных
народов Калифорнии. Вместе с тем калифорнийские индейцы
использовали для него и описательные термины типа «рогатый»
или «зверь с рогами» (хупа, диегеньо и др.).
Выработка местной терминологии для свиней также опиралась
на некоторые внешние признаки, поведенческие особенности и
хозяйственное использование, которые сближали свиней с какими-
либо уже известными животными. Так, во многих районах Мезо-
америки на свиней был перенесен термин, использовавшийся
ранее для пекари, а на Юго-Востоке США, лежавшем вне ареала
пекари, свиней отождествляли с опоссумами. В то же время у
многих индейских групп Калифорнии для свиней применялись и
описательные термины типа «жирная», «остроносая», «копающая¬
ся в земле», «роющая землю носом», «треснутый нос» и пр.
Для обозначения кур многие народы Северной Америки обычно
использовали термины, применявшиеся ранее для птиц вообще
(иногда с уточнением «прирученная птица») или для конкретных
видов птиц («индейка» у атакапа, «перепелка» у луисеньо, «ряб¬
чик» у плоскоголовых).
Как уже отмечалось, среди терминов, вновь созданных для
интродуцированных одомашненных животных, встречались и зву¬
коподражания (например, для крупного рогатого скота у шаста,
для свиней у карок, для кур у команчей и т. д.), но такие названия
были относительно редки.
Если, как показывает проведенный обзор, на интродуциро¬
ванных животных часто переносились названия местных видов
23

фауны, то неизбежно возникает вопрос, как в языке дифференци¬
ровались разные виды, получившие одно название. В этом отно¬
шении чрезвычайный интерес вызывают работы тех специали¬
стов, которым удалось проследить эволюцию такой терминологии
во времени 22. Выяснилось, что по мере роста хозяйственного
значения одомашненных животных и падения роли диких рас¬
сматриваемые термины имели тенденцию закрепляться прежде
всего за первыми, тогда как в отношении вторых терминология
так или иначе видоизменялась. В тех местах, где лошадь полу¬
чала название, ранее использовавшееся для оленя, оленя со вре¬
менем начинали называть «местный индейский олень», «лесной
олень», а позднее для него могли применять и описательный
термин типа «рогатый». Аналогичным образом там, где лошадь
называли «собакой», для собаки если и сохраняли тот же термин,
то с эпитетом «настоящая». То же относится и к паре овца / олень:
там, где овцу называли «олень» (у некоторых групп майя), оленя
постепенно стали звать «дикий олень». А там, где свинью назы¬
вали «пекари», для пекари начали вводить такие названия, как
«кустарниковый пекари», «древесный пекари», «горный пекари»,
«лесной пекари» и пр. Так же в подобной ситуации поступали и с
опоссумом, которого стали называть «лесной опоссум», «болотный
опоссум», «белый опоссум». Иначе говоря, для тех животных,
которые часто упоминались в разговоре, терминология упроща¬
лась, а для тех, о которых говорили реже, использовали сложно¬
составные термины.
Впрочем, в некоторых случаях этого оказывалось недостаточно.
Например, с появлением лошади в Калифорнии роль собак, оче¬
видно, не уменьшилась и использование одного и того же термина
«собака» для обоих животных вело к путанице. Кроме того, вме¬
сте с европейцами здесь появились и разнообразные новые разно¬
видности собак. Потребовалось введение более четкой терминоло¬
гии. Из этого затруднения индейцы вышли частично за счет
собственного терминотворчества (для собак ввели такие термины,
как «вислоухая», «лающая», «прирученный койот» и пр.), а
частично заимствуя соответствующие испано- и англоязычные
о*}
термины .
Определенный интерес представляет и тот факт, что индейцы
создавали собственные термины даже для таких животных, о
которых они знали от белых лишь понаслышке, а если и видели
их, то только на картинке. Так, у пима появились термины для
кита («горбатый»), верблюда («длинношеий» или «спиногор¬
бый»), слона («морщинистый зад»); команчи знали слона как
«серое животное» или «завивающийся вверх нос», а у арапахо
имелись свои названия для слона («обладатель изогнутого носа»)
и жирафа («длинношеяя лошадь») 24.
Известны и такие случаи, когда отдельные группы индейцев
сознательно избегали заниматься скотоводством, хотя знали о
нем и в принципе могли заимствовать одомашненных животных у
соседей. Самым ярким примером этого служат, пожалуй, индейцы
24

вашо Восточной Калифорнии. С конца XIX в. многие из них на¬
нимались на работу к белым и даже имели фургоны, запряженные
лошадьми, но сами избегали заниматься разведением животных.
В их языке существовали термины практически для всех живот¬
ных, завезенных белыми (лошадь, кобыла, жеребенок, осел, мул,
крупный рогатый скот, овца, коза, свинья, куры, кошка). Частич¬
но это были местные описательные названия, а частично — тер¬
мины, заимствованные из испанского и английского языков .
Негативное отношение вашо к одомашненным животным до опре¬
деленной степени объяснялось тем, что последние составляли
им конкуренцию, съедая или уничтожая полезные дикие растения,
которыми вашо издавна питались. В особенности они ненавидели
овец, наносивших им наибольший урон. Поэтому, в частности,
они охотно использовали в пищу телятину, говядину, свинину,
бекон и окорок, но брезговали бараниной. И белых людей, и их
одомашненных животных вашо рассматривали через призму кон¬
цепции «мусеге», которая подразумевала абсолютное зло, суще¬
ствующее в мире и наносящее ущерб индейцам. Таким образом,
по-видимому, определенные хозяйственные и идеологические
факторы препятствовали вашо перейти к скотоводству, хотя в их
языке появился целый набор терминов для одомашненных жи¬
вотных 26.
Итак, анализ того, как скотоводческие мотивы проникали в
местные языки американских индейцев, позволяет выявить весь¬
ма неоднозначную многообразную картину. Процесс заимствова¬
ния домашних животных и скотоводческих традиций, с одной
стороны, и соответствующей лексики — с другой, проходил по-
разному как в разных регионах, так и у разных этнических групп
внутри них. Например, в целом он был более интенсивным на
Юго-Западе США и менее интенсивным в степном регионе. В ре¬
альной хозяйственной жизни это отразилось прежде всего в том,
что многие группы Юго-Запада начали разводить самых разно¬
образных одомашненных животных, полученных от испанцев,
тогда как население степной зоны, по крайней мере в ранний
период, заимствовало главным образом лошадей 27. Соответственно
в языках индейцев Юго-Запада заимствованные у испанцев тер¬
мины для одомашненных животных встречались много чаще ,
чем в языках обитателей Великих равнин. Тем не менее и внутри
юго-западного региона интенсивность лингвистических заимство¬
ваний в разных группах была неодинаковой, что частично отра¬
жало различный характер взаимоотношений, складывавшихся
между индейцами и испанцами.
В ряде случаев заимствованная лексика проникала в местные
языки не прямо от испанцев, а косвенно — через посредниче¬
ство других индейских языков, что было, например, характерно
для языка хопи.
Индейская терминология для новых элементов материальной
культуры нередко сочетала названия, возникшие на местной ос¬
нове, с иноязычными заимствованиями. Такое сочетание для раз¬
25

нообразных инноваций было типичной чертой многих индейских
языков недавнего прошлого. Но соотношение лексических форм
разного происхождения и их конкретный облик и использова¬
ние в разных случаях имели свою специфику. Иногда индейцы
создавали свое видовое название для полученных извне одомаш¬
ненных животных, тогда как для различных половозрастных и
иных категорий животных использовали заимствованную лексику.
Например, папаго создали свое местное название для крупного
рогатого скота, но для отдельных его категорий (бык, теленок и
)29
пользовались заимствованными у испанцев терминами .
В свою очередь, команчи заимствовали у англоамериканцев много¬
численные названия для отдельных пород собак . Впрочем, так
было далеко не везде. В некоторых случаях для отдельных внутри¬
видовых категорий одомашненных животных индейцы также со¬
здавали свои собственные описательные термины или исполь¬
зовали уже имевшиеся, применявшиеся ранее только для диких
животных 31.
Иногда встречалась и обратная картина, когда при наличии
массы терминов для отдельных родственных категорий предметов
индейцы не имели своего родового термина для них. И в этих
случаях они могли заимствовать последний извне. Так произошло,
например, с понятием «корзина» у индейцев карок, которые
заимствовали термин для этого у англоамериканцев 32. Однако по
отношению к домашним животным такого рода информации нет.
Как отмечалось выше, у индейцев Северной Америки очень
широко практиковался перенос терминов для местных диких
животных на интродуцированных одомашненных. К этому следует
добавить, что в соседних родственных диалектах или языках
такие термины могли использоваться для разных видов животных.
Так, в различных группах майя традиционное название оленя
использовалось в одних случаях применительно к овцам, а в
других — к лошадям33. Аналогичным образом один и тот же
новообразованный термин одни группы майя используют сейчас
для пшеницы, а другие — для риса 34.
В условиях переноса терминов иногда можно встретиться и
с такой ситуацией, когда для одомашненного животного исполь¬
зуется термин, применявшийся ранее для дикого, а для последнего
заимствуется иноязычный термин. Это наблюдалось в ряде районов
Калифорнии и в некоторых других областях, где, утратив свое
местное название, перенесенное на лошадь, собака получила новое
наименование, заимствованное у испанцев или англоамериканцев.
Встречался и такой вариант, когда в соседних неродственных
языках, находившихся в тесных контактах, для заимствованных
одомашненных животных распространялись свои собственные на¬
звания, но сформированные на основе единой кальки. Именно
этим путем название для козы, в переводе означающее «вонючий
олень», распространилось на Юго-Востоке США в таких нерод¬
ственных языках, как чикасав (мускогская семья), билокси (семья
сиу) и туника (изолированный язык). Совершенно ясно, что это
26

могло произойти лишь в условиях интенсивного общения при
широком распространении практики билингвизма 35.
Впрочем, параллельные языковые изменения, связанные с пе¬
реносом терминов, могли, очевидно, возникать и конвергентным
путем, как произошло с термином, означающим «собака», который
н очень разных районах Северной Америки был перенесен на
лошадь. Возможно, на это повлиял тот факт, что во многих обла¬
стях лошадь была первым из европейских домашних животных,
с которым индейцы познакомились. Подобно собаке, она могла
также использоваться для очень разных надобностей в отличие
от других, достаточно специализированных видов интродуциро-
ианных животных.
Как уже отмечалось, в основе переноса терминов лежало
то или иное сходство, которое индейцы находили между какими-
либо уже известными элементами культуры и интродуцирован-
иыми извне. Выше рассматривались примеры таких «аналогий»
но размеру, повадкам, внешним особенностям, функции и пр.
Вдесь следует лишь отметить, что в ряде случаев в результате
такого переноса терминов одно и то же название могли получать
весьма различные биологические виды. Так, у индейцев хопи
арбуз получил то же наименование, что и лошадь, так как, по их
мнению, своим запахом он напоминал потную лошадь36. Иногда,
чтобы ввести новое явление или новый культурный элемент в
уже имеющуюся классификацию, ему давали местное наимено¬
вание, но с суффиксом, в переводе означающим «похожий». Ин¬
дейцы карок широко пользовались этим для обозначения цветовой
гаммы 37, а хупа называли овец термином, переводимым как
«похожа на крупный рогатый скот»38.
Нередко при наличии терминов-синонимов для местных диких
и интродуцированных одомашненных животных их различали с
помощью эпитетов или префиксов по оппозиции «наше / чужое».
Так, команчи дали бизону название, переводимое как «индейский
(местный) крупный рогатый скот», а домашних гусей назвали
«гуси белого человека»; у карок овцы и козы стали «олени белого
человека», а юроки прозвали лошадь «собака белого человека».
Таких примеров можно привести множество. Следует лишь отме¬
тить, что если в основном с «белым человеком» в таких названиях
связывались именно домашние животные, то из этого правила
имелись и исключения. Например, плоскоголовые называли «пти¬
ца белого человека» воробья 39.
Как уже отмечалось, наличие заимствованной иноязычной
лексики не всегда означало, что реципиенты обладали и соответ¬
ствующими элементами культуры или вели соответствующее хо¬
зяйство, которые бы обслуживали эти термины (см. выше о не¬
приятии скотоводства индейцами вашо). Аналогичным образом
наличие местных названий для одомашненных животных не явля¬
ется твердым основанием для вывода о местной доместикации.
Такую ошибку делали испанские хронисты, считавшие, что все
животные и птицы, которые имели у перуанских индейцев соб¬
27

ственные местные названия, в том числе куры, были одомаш¬
нены ими самостоятельно в доколумбову эпоху. К сожалению,
эта ошибка до сих пор встречается иногда в работах отдельных
исследователей, пытающихся с помощью исключительно рекон¬
струированной лексики доказывать местное происхождение тех
или иных одомашненных видов.
Наконец, следует помнить, что даже если в условиях тесных
языковых и культурных контактов реципиенты заимствовали
много иноязычных терминов, то по окончании таких контактов
в некоторых случаях последние могли вымываться и заменяться
местной терминологией, как это произошло с испаноязычными
заимствованиями в языке индейцев пима в резервационный пе¬
риод.
Следовательно, как показывают проанализированные данные,
заимствование чужеродной культуры не всегда сопровождалось
заимствованием соответствующей лексики, а наличие собственных
языковых форм для каких-либо элементов культуры не всегда
доказывает местное происхождение последних. Этот вывод имеет
важное значение для совершенствования процедуры лингвисти¬
ческих реконструкций и их интерпретаций. Во-первых, представ¬
ляется несомненным, что для суждения об историческом процессе
по данным сравнительно-исторического языкознания анализ от¬
дельных, случайно подобранных терминов явно недостаточен.
Для этого необходим максимально полный набор реконструиро¬
ванной лексики, в особенности так называемой культурной. Если
лексика анализируемого временного среза обнаруживает следы
каких-либо внешних контактов, то необходимо специально рас¬
сматривать вопрос о происхождении даже тех элементов культуры,
названия которых не содержат очевидных следов какого-либо
внешнего влияния. Во-вторых, для того чтобы реконструируемая
историческая картина была более достоверной, необходим ареаль¬
ный подход к реконструированной лексике. Иначе говоря, боль¬
шого внимания заслуживает перекрестный анализ данных по
всем протоязыкам, которые могли находиться в контакте в данном
регионе и в данный исторический период. Наконец, в-третьих,
лингвистические данные должны непременно дополняться и кор¬
ректироваться нелингвистическими материалами. Например, при
наличии реконструированной лексики для определенных видов
культурных растений и одомашненных животных необходимо
соотнести ее с палеоботаническими и палеозоологическими дан¬
ными о наличии соответствующих видов в конкретном регионе в
указанное время и об их происхождении. Но для этого необходимо
локализовать изучаемый праязык или праязыки во времени и
пространстве и соотнести его с имеющимися археологическими
данными.
Иными словами, для перевода материалов сравнительно-
исторического языкознания на язык истории требуется гораздо
более широкий подход, нежели анализ одних только заимство¬
ванных терминов, на что уже обращалось внимание в литературе.
28

1 Casagrande J. В. Comanche linguistic acculturation. 2 // Intern. J. Amer.
Linguist. 1954. Vol. 20, N 3. P. 228.
2 Стеблин-Каменский И. M. Очерки по истории лексики памирских языков:
Названия культурных растений. М., 1982. С. 10.
Л Gross F. Language and value changes among the Arapaho // Intern. J. Amer. Lin¬
guist. 1951. Vol. 17, N 1. P. 10.
4 См., например: Новое в лингвистике. М., 1972. Вып. 6: Языковые контакты;
Weinreich U. Lanouages in contact: Findings and problems. The Hague; P., 1968.
r> Casagrande /. B. Op. cit. P. 217.
b Bright W. Animals of acculturation in the California Indian languages//Univ.
Calif. Publ. Linguist. 1960. Vol. 4, N 4.
1 Bright W. Linguistic innovations in Karok // Intern. J. Amer. Linguist. 1952.
Vol. 18, N 2; Dozier E. P. Two examples of linguistic acculturation: The Yaqui of
Sonora and Arizona and the Tewa of New Mexico // Language. 1956. Vol. 32, N 1;
Garvin P. L. Kutenai lexical innovations//Word. 1948. Vol. 4, N 2; Herzog G.
Culture change and language: shifts in the Pima vocabulary // Language, culture
and personality. Menasha, 1941; Salzmann Z. Contrastive field experience with
language and values of the Arapaho // Intern. J. Amer. Linguist. 1951. Vol. 17,
N 2; Weisel G. F. Animal names, anatomical forms anv some ethnozoology of the
Flathead Indians//J. Wash. Acad. Sci. 1952. Vol. 42, N 11.
H Casagrande J. B. Op. cit. P. 228, 231.
Dozier E. P. Op. cit.
10 Bright W. Animals. . . P. 233.
11 Herzog G. Op. cit.
12 Salzmann Z. Op. cit.
M Elmendorf W. W. Word taboo and lexical change in Coast Salish I j Intern. J.
Amer. Linguist. 1951. Vol. 17, N 4; Casagrande /. B. Comanche linguistic
acculturation. 3 // Ibid. 1955. Vol. 21, N 1. P. 9.
14 Gross F. Op. cit. P. 10, 11.
|,г* В настоящей статье использовались, главным образом, следующие сводки
данных: Bright W. Animals. . .; Witkowski S. В., Brown С. H. Marking-reversals
and cultural importance // Language. 1983. Vol. 59, N 3.
Casagrande J. B. Comanche Linguistic acculturation. 2. P. 218.
17 Wis.sler C. The influence of the horse in the development of Plain culture //
Amer. Anthropol. 1914. Vol. 16, N 1. P. 11; Roe F. G. The Indian and the horse.
Norman, 1955. P. 61.
IH Kroeber A. L. Culture elements distributions. 15. Salt, dogs, tobacco // Univ.
Calif. Anthropol. Rec. 1941. Vol. 6, N 1.
I<( Bright W. Linguistic. . . P. 58.
20 Bright W. Animals. . . P. 218.
21 Гарсиласо де ла Вега. История государства инков. Л., 1974. С. 607. А в некото¬
рых районах Северной Америки европейские переселенцы называли маис «пше¬
ница». См.: Will G. F., Hyde G. Е. Corn among the Indians of the Upper Mis¬
souri. Lincoln, 1964. P. 61.
22 Witkowski S. R.f Brown С. H. Op. cit; Berlin B. Speculations on the growth
of ethnobotanical nomenclature // Language Soc. 1972. Vol. 1, N 1. P. 82, 83.
2;‘ Bright W. Animals. . . P. 231, 232.
24 Herzog G. Op. cit. P. 68; Casagrande J. B. Comanche linguistic acculturation. 3.
P. 9; Salzmann Z. Op. cit. P. 99, 101.
25 Bright W. Animals. . .
26 Downs J. F. Washo response to animal husbandry // The Washo Indians of
California and Nevada. Salt Lake City, 1963.
27 Аверкиева Ю. П. Индейское кочевое общество XVIII—XIX вв. М., 1970;
Шнирелъман В. А. Происхождение скотоводства. М., 1980. С. 190—201.
28 Об этом см.: Herzog G. Op. cit.; Dockstader F. J. Spanish loanwords in Hopi: A pre¬
liminary checklist // Intern. J. Amer. Linguist. 1955. Vol. 21, N 2; Miller W. R.
Spanish loanwords in Acoma // Ibid. 1959. Vol. 25, N 3; 1960. Vol. 26, N 1.
2i> Casagrande J. W. Comanche linguistic acculturation. 3. P. 21.
10 См., например: Bright W. Animals. . . P. 219, 222 — 224; Weisel G. F. Op. cit.
P. 353.
29

31 Bright W. Linguistic. . . P. 62.
32 Cp.: Grimes J. L. The linguistic unity of Cakchiquel-Tzutujil // Intern. J. Amer.
Linguist. 1968. Vol. 34, N 2. P. 113; Berlin B. Op. cit. P. 82, 83.
33 Haas M. B. The last words of Biloxi // Ibid. P. 81.
34 Dockstader F. G. Op. cit. P. 159.
35 Bright W. Linguistic. . . P. 56.
36 Bright W. Animals. . . P. 225.
37 Weisel G. F. Op. cit. P. 360.
38 Гарсиласо de ла Вега. Указ. соч. С. 608.
39 Weinreich V. Op. cit. Р. 109, 110.
Культурные контакты
и их демографические последствия
в районе Берингова пролива
И. И. Крупник
Одним из самых очевидных последствий культурных контак¬
тов между народами и цивилизациями всегда были неравноценные
изменения численности контактирующих сторон. Наиболее дра¬
матический характер с этой точки зрения имели культурные кон¬
такты при открытии и освоении европейцами Нового Света. Для
значительной части аборигенных народов Америки они заверши¬
лись ассимиляцией, депопуляцией или даже полным исчезно¬
вением либо в лучшем случае временным сокращением исход¬
ной численности населения. Поэтому изучение демографической
стороны контактов цивилизаций Старого и Нового Света остается
весьма сложной и эмоционально окрашенной областью америка¬
нистики.
Современная литература по этому вопросу огромна, происходит
постоянное накопление новых материалов. Моя цель в данной
статье — привлечь в сферу исторической демографии Северной
Америки сравнительные данные по аборигенным популяциям
Северо-Восточной Сибири. Сибирские народы вступили в кон¬
такты с европейцами (в данном случае с русскими) примерно
в одно время или чуть позже аборигенов Нового Света. До край¬
ней северо-восточной оконечности Сибири русская экспансия
дошла лишь во второй половине XVII —начале XVIII в., а в неко¬
торых районах реальные контакты развернулись лишь в первой по¬
ловине XVIII в. По срокам, общим экологическим и социальным
условиям, силам взаимодействующих сторон эти контакты вполне
сопоставимы с ситуацией в арктической и субарктической частях
Северной Америки, а кое-где (в южной Аляске, на Алеутских
островах) были ее составным элементом. Так что опыт демографи¬
ческих параллелей между северо-востоком Сибири и северо-
западом Северной Америки выглядит вполне правомочным.
Настоящая статья имеет и конкретную узкую задачу. Как из-
30

иестно, одним из наиболее дискуссионных вопросов демографи¬
ческой истории аборигенов Америки является возможность
определения исходной численности населения по некоей устойчи¬
вой норме ее сокращения в результате контактов («степень де¬
популяции») и наинизшей численности, достигнутой в ходе
такого сокращения («популяционный надир»). Подобная мето¬
дика была предложена более двадцати лет назад Г. Добинсом *,
и почти полтора десятилетия дискуссия но поводу ее точности,
универсальности и возможных модификаций носила очень бурный
характер. По степени своего воздействия методику Добинса
можно сравнить с предложенным советским этнографом Б. О. Дол¬
гих другим универсальным коэффициентом, позволявшим опре¬
делять численность аборигенного сибирского населения в XVII —
XVIII вв. по количеству отмеченных в русских регистрах мужчин-
налогоплателыциков (ясачных плательщиков) . И в том, и в дру¬
гом случае науке потребовалось почти двадцать лет накопления
новых данных, чтобы перейти к более совершенным методам
историко-демографических реконструкций.
Наиболее уязвимым местом в методике Добинса, по мнению
большинства его критиков, была именно идея универсальности
нм веденной им величины депопуляции в результате контактов
(20 : 1 или даже 25 : 1). Нет необходимости повторять здесь вы¬
сказывавшиеся на протяжении пятнадцати лет аргументы 3.
Но в случае с любыми подобными математическими коэффициен¬
тами выбор крайне ограничен: либо признать их универсаль¬
ность и использовать для расчетов при отсутствии других данных,
либо не признать и тогда изобретать иную методику реконструк¬
ции. Именно универсальность становится, таким образом, наиболее
сильным и одновременно самым слабым звеном методики, при¬
обретая значимость «символа веры».
Впрочем, в любой идеологии возникают реформации. Среди
нескольких попыток «реформации Добинса» наиболее важным для
пашей темы является опыт оценки доконтактной численности,
уровня депопуляции и популяционного надира (минимальной
численности) у атапасков-кучинов в XVIII—XIX вв. Хотя его
автор, Ш. Креч, в целом признал правомерность методики До¬
бинса, он определил свой собственный «коэффициент депопуля¬
ции» для кучинов как 6 :1, подчеркнув, что добинсовский коэффи¬
циент 20 : 1 вряд ли пригоден для всех территорий 4. Однако
новый коэффициент косвенно подрывает идею универсальности
демографических последствий контактов и подтверждает возмож¬
ность региональных и/или этнических вариантов оценки (см.
то же для коэффициента Б. О. Долгих) 5.
В данной статье мы попытаемся выявить степень депопуля¬
ции в ходе контактов на конкретных примерах этнических групп
и их локальных подразделений, населявших азиатскую и амери¬
канскую стороны Берингова пролива и прилегающие области
Бибири и Аляски. Район этот, получивший ныне популярное
название «стык континентов» 6, известен как центр интенсивных
31

этнических и культурных контактов аборигенных популяций
с глубокой древности. В XVII—XIX вв. здесь начинаются кон¬
такты и с европейцами, прибывавшими со всех четырех напра¬
влений: с запада — из континентальной Сибири, с юга — со
стороны Берингова моря и северных побережий Тихого океана,
с востока — через бассейны рек Юкона и Макензи и даже с се¬
вера — вдоль арктических побережий Азии и Америки. Основой
наших расчетов будут известные в литературе оценки доконтакт-
ной (или раннеконтактной) численности аборигенного населе¬
ния и поиск надира, т. е. наинизшей точки популяционной кри¬
вой, после которой началось восстановление.
Сибирская (азиатская) сторона
С сибирской стороны непосредственно к Берингову проливу
выходят этнические территории двух народов: азиатских эскимо¬
сов и чукчей. Для полноты сравнения мы добавим еще три абори¬
генных этноса, живших южнее вдоль побережья Берингова
моря, — кереков, коряков и ительменов, но не включим в анализ
обитателей континентальной части северо-восточной Сибири (эве¬
нов и юкагиров), чье развитие шло под знаком активной асси¬
миляции живущими далее к западу якутами.
Сибирские (азиатские) эскимосы. Первыми европейцами, по¬
павшим в 1648 г. в район Берингова пролива, были русские ка¬
заки во главе с С. Дежневым. Непосредственно с сибирскими
эскимосами русские столкнулись только в первой трети
XVIII в. — в ходе первого плавания В. Беринга в 1728 г. у южного
побережья Чукотки и экспедиции М. Гвоздева и И. Федорова
в 1732 г. у северо-восточной оконечности Азии 7. Реальные кон¬
такты с европейцами и глубокая аккультурация начались только
во второй половине XIX в. с приходом в район Берингова пролива
американских китобоев.
Первая перепись сибирских эскимосов 1895 г. дала общую
цифру около 1300 человек 8; последующая статистика отражает
колебания от 1200 до 1350 человек вплоть до 1970-х годов9.
Ни одна из этих цифр не может рассматриваться как достоверный
надир, учитывая небольшую величину колебаний.
Имеющаяся оценка численности сибирских эскимосов в сере¬
дине XVII в., накануне контактов, — 4000 человек 10 — уже под¬
вергалась критике. Она исходила из того, что все береговое насе¬
ление Чукотки в XVII в. было эскимосским и примерно соответ¬
ствовало численности эскимосов и береговых чукчей в конце
XIX в. Даже если мы примем оба эти допущения, коэффициент
депопуляции составит 3:1, но все потери надо признать за счет
ассимиляции эскимосов чукчами, а не прямой убыли.
Новые оценки предполагают, что в XVII —начале XVIII в.
численность эскимосов вряд ли была заметно большей, чем
в конце XIX в.11 Известные или реконструируемые спады
численности приходятся на середину XVIII в. (столкновения
32

о русскими военными отрядами), конец XVIII —начало XIX в.
(миграция на о-в Св. Лаврентия), 1880-е годы (голод). Однако
вряд ли общие размеры депопуляции были драматическими.
Чукчи. Первые встречи русских с чукчами произошли около
1642 — 1644 гг.; в последующие два десятилетия контакты затро¬
нули несколько групп чукчей на Колыме, Алазее, арктическом
побережье, в устье Анадыря 12. В течение всей первой половины
XVIII в. продолжалась открытая военная конфронтация чукчей
с русской администрацией, сопровождавшаяся серией взаимных
кровавых нападений. С последней трети XVIII в. контакты носили
мирный характер, причем оленные чукчи в основном взаимодей¬
ствовали с русским или обрусевшим населением долин Колымы
и Анадыря, а береговые чукчи с середины XIX в. — преимуще¬
ственно с американцами.
Первая полная перепись чукчей в 1895 — 1896 гг. определила их
численность 11,8 тыс. человек, перепись 1926 — 1927 гг. — 12,3 тыс.
Все более ранние цифры являются общими оценками, порой
весьма приближенными. Суммировав их, Б. О. Долгих оценил воз¬
можную численность чукчей в первой половине XVIII в. вместе
с сибирскими эскимосами 8 тыс. человек, а в начале XVII в.
одних чукчей — 2 тыс.13 Как бы ни были спорны обе цифры, они
показывают очевидный рост числа чукчей на протяжении XVII —
XIX вв. или хотя бы отсутствие заметных потерь в ходе контак¬
тов. Разумеется, общий рост популяции мог происходить на
фоне сокращения численности отдельных групп, например запад¬
ных чукчей от оспенной эпидемии 1885 г., нижнеколымских чук¬
чей в самом начале XX в. или чукчей Мечигменского залива между
концом XVIII и серединой XIX в.14
Кереки. Первые контакты кереков с русскими могли со¬
стояться еще в середине XVII в. в ходе военных столкновений
из-за моржовых лежбищ в устье Анадыря 15 или в конце XVIII в.
(поездка И. Анкудинова в 1777 г.). Реальное взаимодействие
с европейцами надо относить к концу XIX в., когда в районе мыса
Наварин и далее к югу стали эпизодически появляться русские
военные, американские и японские промысловые и рыболовецкие
суда. К этому времени, по сообщениям всех источников, кереки
находились в состоянии глубокого упадка и уже понесли тяжелые
потери от голода и эпидемий ,6.
Данные о численности кереков в конце XIX—начале XX в.
весьма противоречивы: 600—650 человек по оценкам участников
Джесуповской экспедиции В. Иохельсона и В. Богораза (послед¬
ний проехал через всю территорию кереков в 1901 г.), но только
289 человек в 1897 г. и 315 в 1926 —1927 гг. по исчислению
В. О. Долгих 17. В последующие десятилетия число кереков
устойчиво сокращалось: 152 человека в 1937 г., 64 — в 1959 г. и
около 20 — в начале 1970-х годов 18. В настоящее время кереки,
видимо, уже полностью слились с чукчами и как самостоятель¬
ный этнос исчезли.
Как в таком случае определять степень депопуляции и точку
3 Заказ № 3167
33

надира? «Исчезновение» кереков произошло уже в XX в. в ходе
сселения из маленьких поселков и стойбищ в более крупные по¬
селки и путем участившихся браков с чукчами. Но активное
поглощение кереков чукчами шло, по-видимому, на протяжении
всех последних столетий 19. Б. О. Долгих условно определил
численность кереков до конца XVII в. 320 человек20; значит,
в целом за XVIII—XIX вв. она почти не изменилась или даже
несколько выросла. Если же считать надир накануне ассимиляции
на уровне 100 — 150 человек, коэффициент депопуляции можно
оценить как 2 — 3 : 1, максимально — 4—5 : 1.
Коряки. Первые контакты русских с коряками произошли
в 1651 — 1652 гг., и к началу XVIII в. русские вошли в соприкосно¬
вение со всеми основными группами коряков. Сведения об их воз¬
можной численности имеются с рубежа XVII —XVIII вв., но
реальные оценки можно делать только с середины XVIII в., причем
известные данные уже не раз анализировались в литературе21.
Популяционная динамика коряков в XVIII —первой половине
XX в. показывает, что общий надир падает на период после оспен¬
ной эпидемии 1768 — 1769 гг., когда их численность могла сокра¬
титься в три раза по сравнению с исходной оценкой конца
XVII в. Коэффициент депопуляции колеблется от 1,6 : 1 до 10 : 1
на фоне устойчивого восстановления основных подразделений
на протяжении XIX в. Наибольшие потери понесли три самые
западные группы коряков Охотского побережья — ямцы, туманцы
и гижигинцы (наяханцы), которые в XIX —XX в. полностью
обрусели и слились с ассимилированными эвенами и якутами
в смешанную метисную группу охотских камчадалов. Так что
и здесь правильнее, видимо, говорить об ассимиляции и переходе
в новое этническое состояние, чем о прямой депопуляции.
Ительмены (камчадалы). Первая встреча русских с камчат¬
скими аборигенами-ительменами состоялась в ходе походов сот¬
ника В. Атласова на Камчатку в 1697 — 1699 гг. В течение первой
трети XVIII в. шла активная русская колонизация полуострова,
сопровождавшаяся строительством военных укреплений, прито¬
ком казаков и служилых людей, насильственным приведением
ительменов к уплате ясака и массовыми восстаниями коренного
населения. Итогом стали быстрое сокращение численности итель¬
менов, с одной стороны, и мощный наплыв русских на Кам¬
чатку — с другой, что привело к появлению здесь многочисленного
смешанного (метисного) населения 22. Поэтому при реконструк¬
ции демографической истории ительменов в период колонизации
необходимо учитывать взаимодействие двух этих этнических эле¬
ментов.
Известные данные популяционной динамики с конца XVII
но начало XX в. суммированы в ряде публикаций 23, их можно
свести в таблицу (табл. 1). Исходная численность ительме¬
нов накануне прихода русских оценивается от 10 до 20 тыс.
человек; наиболее детализированная цифра — 12 680 человек —
была получена Б. О. Долгих24. Это население устойчиво со-
34

Таблица 1. Динамика численности ительменов и русскоязычного смешанного
населения Камчатки (конец XVII—начало XX в.), человек
Годы
Ительмены
(камчадалы)
Русские и русско¬
язычное метисное
население
В целом
Конец XVII
(оценка)
в. 12 680
-
12 680
1724 — 1728
9000
1732
7500-7800
Около 1000
8500-8800
1738
8300-8500
1745
8200
1767
6000
1770-е
2600
1782
Около 3000
1700
3000-3200
1800-2000
5000
1820
2197
1344
3500
1827
1800-1900
1200*
3200
1853
2200
1150*
3350
1807
2779
2000*
4800
1026
1000
3500*
4500
1060-е
700
2200*
2900
* Указывается только «старожильческое», т.
е. смешанное с ительменами,
население.
кращалось вплоть до середины XIX в. с четырьмя очень резкими
падениями: в начальный период колонизации, в ходе восстания
ительменов 1732 г., в результате оспенной эпидемии 1768 — 1769 гг.,
унесшей, как считается, до 65 % коренного населения полу¬
острова, и эпидемии лихорадки («горячки») 1799 — 1800 гг., от
которой погибло еще 1000 — 1200 ительменов25. Надир для соб¬
ственно ительменского населения падает на начало XIX в. с со¬
отношением к исходной численности 7:1; для совокупной итель¬
менской и смешанной популяции он составит 4:1. Уменьшение
числа ительменов в первой половине XX в. связано с усилением
ассимиляции и присоединением русскоязычного аборигенного на¬
селения при переписях к «русским».
Острова Берингова пролива
и северной части Берингова моря
Остров Св. Лаврентия, крупнейший из островов Берингова
моря, был открыт в 1728 г. первой экспедицией В. Беринга;
существование на нем многолюдных поселков и густого населе¬
ния подтвердила русская экспедиция И. Биллингса в 1791 г.
Однако первая встреча его обитателей с европейцами относится
только к 1816 г. (плавание О. Коцебу), а регулярные контакты
с американскими китобоями и торговцами устанавливаются со
второй половины XIX в.
Существует мнение, что доконтактное население острова
в XVII—XVIII вв. могло достигать 4 тыс. человек. Правда, при¬
водимые в подтверждение цифры, основанные на одновремен¬
3*
35

ном заселении всех известных на острове стоянок, выглядят
совершенно неправдоподобными 26. Вызывает сомнение даже более
скромная известная оценка — 1500 человек — для начала XIX в.
и вплоть до катастрофического голода (1880 — 1881 гг.), унесшего
многие десятки жизней (но вряд ли, как считается, свыше
100 человек). Население продолжало сокращаться вплоть до
надира в 1903 г. на уровне 260 человек, после чего стало быстро
расти27. Коэффициент депопуляции эскимосов Св. Лаврентия
может в таком случае колебаться от 5,8 : 1 (при численности
1500 человек) до 2,5—3 : 1, если считать более реальной цифру
в 600—800 жителей в пяти постоянных поселках к началу
XIX в.
Острова Диомида были обнаружены в 1728 г. той же экспеди¬
цией В. Беринга и описаны через четыре года русской экспеди¬
цией Гвоздева —Федорова, участники которой вступили в кон¬
такт с островитянами. Первым европейцем, посетившим оба
острова — Большой и Малый Диомид — в 1799 г., был казачий
сотник И. Кобелев. Он сделал первую оценку населения
островов, насчитав 398 человек на Большом и 164 человека
на Малом Диомиде. В ходе своего второго приезда в 1791 г. он
обнаружил вдвое меньшее число обитателей: 218 на Большом
и 100 жителей на Малом Диомиде, т. е. в целом около 320 чело¬
век 28. Последняя цифра и определяет современную оценку до-
контактной численности эскимосов островов Диомида (350 чело¬
век) 29. Она близко совпадает с данными конца XIX в. (русской
заочной описи 1895 г. и американской переписи 1890 г.), пока¬
завшими 211 жителей на Большом Диомиде и 85 — на Малом 30.
Следовательно, островитяне благополучно пережили ранние этапы
контактов и аккультурации.
Резкое сокращение численности диомидовских эскимосов про¬
изошло в первой трети XX в., причем население Малого Диомида
сохранялось на уровне 90—110 человек, а Большого упало до
30—40, из которых почти все перебрались на Малый Диомид
или мыс Принца Уэльского. К концу своего существования в 1940-х
годах поселок на Большом Диомиде насчитывал всего около 30 жи¬
телей, в основном науканских эскимосов с Азиатского материка.
Таким образом, общий коэффициент депопуляции можно опре¬
делить как 2,5 : 3,1.
Первым европейцем, посетившим остров Кинг в 1791 г.
(открытый в 1732 г. экспедицией Гвоздева — Федорова), был сотник
И. Кобелев. Он определил численность эскимосов Кинга в 170 че¬
ловек, но современные оценки на начало XIX в. дают более вы¬
сокие цифры — 250—275 человек 31. В 1867 г. на острове насчи¬
тывалось 250 жителей, переживших запустение двух из трех
поселков в ходе эпидемий 1830-х годов; описи 1888 и 1890 гг.
показали 200 человек 32. Считается, что от 1 /2 до 2/з островитян по¬
гибли в результате голода 1890 г., это уменьшило население до
надира в 120—130 человек между 1904 и 1910 гг., после чего
началось его быстрое восстановление 33. Коэффициент депопуля¬
36

ции составит 2 : 1 при оценках Э. Берча и 1,4 : 1, если брать
исходную цифру И. Кобелева.
Остров Нунивак был открыт в 1821 г. русской морской экспеди¬
цией Васильева — Шишмарева, но до 1880 —1890-х годов остро¬
витяне находились вне сферы европейского торгового и полити¬
ческого влияния в северной части Берингова моря. Реальная
вккультурация и модернизация их образа жизни началась лишь
в 1920-е годы.
Численность эскимосов о-ва Нунивак в момент открытия оцени-
виется в 400 человек, американская перепись 1890 г. определила
ее в 702 человека, между 1940 и 1970 гг. она составляла 220—
2Г)0 человек 34. Коэффициент депопуляции очень условно можно
поместить в пределах от 1,5 : 1 до 3 : 1.
Американская сторона
Ближайшей к Азии точкой на американской стороне Берин¬
гова пролива является мыс Принца Уэльского, где располагалось
одно из крупнейших эскимосских поселений всей северо-запад¬
ной Аляски.
Первыми европейцами, ступившими на эту землю, были рус¬
ские моряки экспедиции Гвоздева—Федорова в 1732 г.; первая
встреча с обитателями мыса произошла в 1791 г. (путешествие
И. Кобелева).
Имеющиеся оценки доконтактного населения мыса Принца
Уэльского колеблются от 500 до 750 и даже 900 человек 35. Вплоть
до самого конца XIX в. оно сохранялось на уровне 550—650 чело¬
век, т. е. практически не уменьшилось, несмотря на весьма актив¬
ные контакты с американскими китобоями, миссионерами и
торговцами в последней трети XIX в. Демографической ката¬
строфой для жителей мыса стала эпидемия гриппа 1919 г., от
которой погибло не менее 200—300 человек. С этого момента
численность населения Уэльса упала до 130 человек и сохраня¬
ется на этом уровне вплоть до настоящего времени 36. Коэффи¬
циент депопуляции колеблется от 3,9 : 1 до 6,9 : 1 в зависимости
от величины доконтактной оценки. В любом случае снижение
численности населения произошло в условиях модернизирован¬
ного общества, успешно пережившего наиболее болезненные фазы
аккультурации.
Примерно так же складывалась популяционная динамика
остального эскимосского населения п-ова Сьюард. Его численность
па 1800 — 1850 гг. оценивается 1500—2000 человек без жителей
Уэльса, островов Кинг и Диомида 37. Примерно столько же людей
проживало здесь к концу столетия, несмотря на очевидные потери
от эпидемий, голодовок и несчастных случаев, зафиксированных
н источниках XIX в.38 Демографической катастрофой для абори¬
генов п-ова Сьюард стала не «золотая лихорадка» 1898—1905 гг.,
когда сюда прибыло 30—40 тыс. белых старателей, а эпидемия
гриппа 1919 г., унесшая около 900 человек . Коэффициент де¬
37

популяции при надире около 1920 г. мог составить 2:1с более
высокими значениями для самых пострадавших общин.
Живущие далее к югу эскимосы юго-западного побережья
Аляски, бассейнов рек Юкон, Кускоквим и Нушагак попали
в сферу русского торгового и политического влияния в 1820 —
1830-е годы с основанием фактории Российско-Американской
компании на р. Нушагак в 1818 г. Их общая численность накануне
контакта оценивается 9 —11 тыс. человек 40, что позволяет считать
их второй после алеутов крупнейшей аборигенной группой Северо-
Западной Америки накануне прихода европейцев.
Популяционная история центральных юпиков в XIX в. почти
не изучена; плохо известны потери от тяжелейших эпидемий
оспы 1837 — 1839 и гриппа 1852 — 1853 гг., резко сокративших
размеры многих общин 41. В 1880 г. общая численность эскимосов
юго-запада Аляски составляла около 8 тыс. человек 42, что отра¬
зило, видимо, некоторое восстановление после потерь середины
XIX в. Новым тяжелейшим ударом стала эпидемия гриппа 1919 г.,
от которой только население между устьями Юкона и Кускоквима
уменьшилось с 1500 человек в 1895 г. до 600 в 1927 г., или в со¬
отношении 2,5 : 1 43. К 1939 г. численность центральных юпиков
составила 5—5,5 тыс. человек, а к 1980 г. она выросла до
17 тыс., намного превысив доконтактный уровень. Общий коэф¬
фициент депопуляции при надире около 1920 г. можно условно
оценить как 2,5 : 1.
Лучше известна популяционная динамика живших к северу от
и-ова Сьюард эскимосов побережья залива Коцебу и бассейнов
впадающих в него рек Кобук и Ноатак. Их общая численность, по
оценкам Э. Берча, сократилась с 3950 человек в 1800 г., накануне
первого контакта с русской экспедицией О. Коцебу в 1816 г., до
надира в 1050 человек в 1900 г., т. е. в соотношении 3,8 :1. Для
некоторых групп коэффициент депопуляции был намного выше
(табл. 2) 44. Правда, столь высокие потери были в основном
Таблица 2. Депопуляция эскимосов побережья залива Коцебу, XIX—первая
половина XX в. (Arctic, 1984)
Г рунпа
Оценка чис¬
ленности
на 1800 г.
(человек)
Год надира
Минималь¬
ная чис¬
ленность
(человек)
Коэффици¬
ент депо¬
пуляции
Кангигмиут
300
1900
25
12:1
Питагмиут
300
1900
25
12:1
Кивалинигмиут
300
1900
50
6:1
Куунгмиут
250
1940
0
—
Кикиктагрунгмиут
375
1900
100
3,8:1
Напактугмиут
225
1900
125
1,8:1
Акунигмиут
375
1900
100
3,8:1
Сильвингмиут
775
1940
250
3,1:1
Каигианигмиут
500
1920
100
5:1
Нуатагмиут
550
1900
0
-
38

связаны с оттоком населения из внутренних районов к побережью
мосле голода 1880 г. и образованием из осколков прежних общин
новых территориальных группировок в первые десятилетия XX в.45
Эскимосы северо-западной Аляски. Первыми европейцами,
встретившимися с эскимосами северо-западного побережья Аляски
к северу от залива Коцебу, были участники третьей экспедиции
Дж. Кука в 1778 г. Более тесные контакты относятся ко второй
четверти XIX в., после плаваний Ф. Бичи (1825 — 1828), А Каше¬
варова (1838 г.) и экспедиций в поисках пропавших кораблей
Дж. Франклина (1848 — 1855 гг.). С 1860-х годов все северное
побережье Аляски попадает в зону деятельности и активного
влияния американских китобоев 46.
Э. Берч, сделав оценку доконтактной численности традицион¬
ных групп ( «сообществ») эскимосов этой территории около 1800 —
1810 гг., получил общую цифру около 3600 человек. Из них
2400 человек жили на побережье и примерно 1200 — во внутрен¬
ней тундре. Надир для всего этого населения наступил в конце
XIX—начале XX в.: около 1890 г. в береговых поселках и после
1910 г. во внутренней зоне, которая полностью опустела до конца
1930-х годов. Между 1910 и 1930 гг. все уцелевшее тундровое
население вышло к побережью, увеличив численность береговых
общин 47. Поэтому степень депопуляции лучше определять в целом
для всей северо-западной Аляски. К концу XIX в. (американские
переписи 1880 и 1890 гг.) она составила, очевидно, 2 — 2,2 : 1.
Для отдельных общин берегового населения коэффициент
депопуляции мог быть заметно выше. Сокращение численности
жителей мыса Хоп (тикирармиутов) с 1100 до 276 человек в 1880 г.
и менее 200 человек в 1930 г. дает соотношение 4 : 1 и даже
5 : 1 48. Число обитателей поселков на мысе Барроу до переселе¬
ния мигрантов из внутренней тундры уменьшилось в соотно¬
шении 3 : 1, а жителей побережья далее к югу (Айси-Кейп,
Пойнт-Лей и др.) — 22,5 : 1.
Атапаски внутренней части Аляски. Проникновение европей¬
цев в среднюю часть бассейнов Юкона, Кускоквима и их притоков
началось почти одновременно с двух сторон: с постройкой рус¬
ской фактории в Нулато в 1836 г. и английской фактории Компа¬
нии Гудзонова залива в Форт-Юконе в 1847 г. На это десятилетие
падают первые прямые контакты большинства групп атапасков
центральной Аляски с европейцами.
Наиболее обстоятельная оценка исходной численности и
уменьшения населения в ходе контактов имеется для кучинов
с определением точки надира в 1860-е годы и общего коэффици¬
ента депопуляции 6:1. Предварительные данные по остальным
группам суммированы в табл. 3 и дают колебания коэффициента
от 5,5 : 1 до 1 — 1,8 : 1 49.
Эскимосы побережья Тихого океана. Первое появление русских
па территории обитания тихоокеанских эскимосов произошло
в 1741 г. (экспедиция В. Беринга), но непосредственные кон¬
такты начались после 1761 — 1763 гг. Широкое освоение русскими
39

Таблица 3. Депопуляция атапасков Аляски в результате контактов, XIX —
начало XX в. (Subarctic, 1981)
Г руппа
Год кон¬
такта
Оценка
числен¬
ности
(человек)
Год на¬
дира
Минималь¬
ная чис¬
ленность
(человек)
Коэффи¬
циент
депопу¬
ляции
Коюкон
1838
1100
1880(?)
1082
1:1
Танана
1840
750
1898
400
1,8:1
Ингалик
1829
1500
1890
382
4:1
Холикачук
1839
300-400
1880
125
2,8:1
Кольчан
1844
250-300
1935
50
5,5:1
Хан
1851
100
250-300
3,5:1
ареала всех трех групп тихоокеанских эскимосов — конягов
(конягмиутов), чугачей и эскимосов Кенайского полуострова —
относится к 1783 — 1784 гг. Их общая численность к этому вре¬
мени оценивается более чем в 9 тыс. человек, из которых около
8 тыс. составляли конягмиуты — жители о-ва Кадьяк и приле¬
гающей части п-ова Аляска — и около 1200 человек — предста¬
вители двух других групп 50.
Русская опись 1792 г. определила численность конягмиутов
на Кадьяке 5700 человек, на п-ове Аляска — 814, чугачей — 420
(через четыре года — 720) и кенайских эскимосов — 180 человек.
Последующая динамика всех групп известна по русским источ¬
никам вплоть до 1860 г.51 Если считать надиром данные аме¬
риканской переписи 1880 г., то общий коэффициент депопуляции
составит примерно 2,5 : 1 (2458 конягмиутов, 278 чугачей, 205 ке¬
найских эскимосов и 600 — 800 метисов, в том числе для наиболее
пострадавших конягмиутов — 2,7 : 1).
Атапаски южной Аляски. Две группы атапасков южной
Аляски — танайцы (кенайцы) и атна (медновцы в русских источ¬
никах) — попали в сферу русского влияния в конце XVIII в.
одновременно с тихоокеанскими эскимосами. Численность танайна
к началу контактов оценивается 4—5 тыс. человек; для атна
самая ранняя доступная цифра — 668 человек — относится
к 1820 г.53 По имеющимся данным, надир для танайна устана¬
вливается между 1860 и 1875 гг. на уровне 1500 человек, для
атна — около 1910 г. при численности 300 человек 54. Следова¬
тельно, коэффициент депопуляции для обеих групп составляет
2-3 : 1.
Эяки. Судьба эяков во многом напоминает историю коряков
на сибирском побережье Тихого океана. Этот сравнительно не¬
большой по численности, но самостоятельный народ исчез к сере¬
дине XX в., причем последние носители эякского языка умерли
уже в 60 —70-е годы XX в.55 С европейцами эяки столкнулись
в конце 1780-х годов, почти одновременно с русскими, англи¬
чанами и чуть позже с испанцами. Русская опись 1820 г. опреде¬
лила численность эяков 105 человек 56, но эта цифра явно за¬
нижена, поскольку к 1889 г. эяков насчитывалось около 200 чело-
40

мок, из которых через 20—30 лет осталось лишь несколько де¬
сятков 57.
Недавняя этноисторическая реконструкция по русским источ¬
никам начала XIX в. показывает, что «закат» эяков в большей
степени определялся военными столкновениями и ассимиляцией
с тлинкитами, чем прямыми последствиями контактов 58. Поэтому
для эяков, как и для кереков, правильнее говорить не о прямой де¬
популяции, а об ассимиляции или этническом «вытеснении»,
хотя оба процесса были безусловно ускорены европейским влия¬
нием и контактами.
Алеуты. С открытием пути с Камчатки в Северо-Западную
Америку (1741 г.) алеуты оказались первым народом Амери¬
канского континента, втянутым в сферу русской экспансии и
колонизации. К концу 1770-х годов русские прошли от
ближайшего к Камчатке о-ва Атту до восточной границы алеут¬
ского ареала на п-ове Аляска, освоив всю эту территорию.
Долгое время считалось, что доконтактная численность алеутов
составляла 16—20 тыс. человек, сейчас называются более скром¬
ные оценки: 12 — 15 тыс. или даже 8 — 10 тыс. Наиболее ранние
подсчеты в русских официальных источниках относятся
к 1779 г. — около 3800 человек на Лисьих островах, Унимаке и
н-ове Аляска — и к 1791 г. — 3100—3200 человек по всему аЛеуТ-
КО
скому ареалу .
В XIX в. алеутская популяция, по-видимому, пережила два
демографических надира: после оспенной эпидемии 1839 г., когда
численность алеутов могла сократиться до 1800—2200 человек, и
между 1890 и 1920 гг. — с минимальной, хотя и сомнительной
цифрой 1500 человек в 1910 г.60 Но к обеим цифрам надо при¬
бавить, как и в случае с ительменами Камчатки, численность
метисного населения — «креолов» (около 1,5 тыс.), а также жи¬
телей Командорских островов (550 человек в 1910 г.), которые
являются потомками той же исходной популяции. В этом случае
надир составит 3,5—4 тыс. человек, а коэффициент депопуля¬
ции — 4—4,5 : 1 при максимальной и 2,5—3 : 1 при минимальной
оценке доконтактной численности населения.
Дискуссия
Сопоставление данных по аборигенным популяциям сибир¬
ской и американской стороны Берингова пролива и побережий
Берингова моря приводит нас к следующим выводам.
Во-первых, не существует единой «модели надира» для всего
аборигенного населения этого региона. Хотя почти все группы
понесли демографические потери в ходе контактов, характер этих
потерь и их внутренняя структура не были универсальными.
Одни народы больше пострадали в результате прямых контактов
в ходе колонизации и появления на их территории постоянного
европейского населения (ительмены, алеуты). Другие резко
уменьшились в численности еще до первых реальных встреч
41

с европейцами (кучины). Нет универсальной закономерности и
в соотношении надира с продолжительностью контактов: наи¬
большие потери могли происходить и на начальной стадии
взаимодействия (алеуты, эскимосы юго-запада Аляски), и в об¬
ществах, глубоко затронутых и даже разрушенных контактами
с европейцами (ительмены, конягмиуты, эскимосы о-ва Св. Лав¬
рентия), и даже там, где после первого культурного шока сохра¬
нилась устойчивая численность аборигенного населения (эски¬
мосы мыса Принца Уэльского, п-ова Сьюард, островов Диомида,
Кинг и др.).
Во-вторых, совершенно очевидно, что не существует и уни¬
версального коэффициента депопуляции. Мало того, что ни одна из
рассмотренных аборигенных групп на стыке Сибири и Северной
Америки даже близко не подошла к уровню депопуляции, вы¬
веденному Добинсом (20 : 1 и даже 25 : 1), они очень резко отли¬
чаются друг от друга по величине демографических потерь, при¬
чем часто — на соседних территориях. Можно, видимо, говорить
лишь о двух наиболее частых интервалах коэффициента депопу¬
ляции — 2—2,5 : 1 и 5—6 : 1 (последнее соотношение было
впервые получено Ш. Кречем для кучинов). Однако даже эти
цифры лучше пока считать результатом чисто статистического
накопления, чем сколь-либо закономерными «моделями депопуля¬
ции», поскольку многие аборигенные этносы в своей истории
контактов вообще не укладываются ни в какие «модели».
В-третьих, примечательна разница между общей степенью де¬
популяции аборигенных групп на сибирской и американской
стороне стыка континентов. В целом потери сибирских этносов
оказались заметно ниже, чем американских, причем численность
самого крупного ныне народа Северо-Востока Азии — чукчей —
увеличилась с начала контактов. Добавлю, что, по имеющимся
оценкам, два крупнейших аборигенных народа Сибири —
якуты и буряты — возросли с середины XVII по конец XIX в.
в 10 (!) раз, а все коренное население Сибири за этот период —
почти в четыре раза 6 .
Два объяснения кажутся здесь наиболее очевидными: большая
защищенность аборигенов Сибири от эпидемий в результате
давних контактов с другими народами Старого Света и/или иной
характер русской колонизации и экспансии по сравнению с англо-
американской, французской или испанской. Оба эти объяснения не
подтверждаются историей народов на стыке континентов. Многие
сибирские группы, например ительмены, понесли тяжелейшие
потери от занесенных эпидемий; русская колонизация привела
к пяти-шестикратному уменьшению численности ительменов и
алеутов, как и описанное Ш. Кречем столкновение кучинов с англо-
американцами. Напротив, чукчи оказались весьма устойчивыми
к негативным последствиям контактов — как с русскими, так и
с американцами.
В-четвертых, для многих аборигенных групп на стыке Сибири
и Америки период контактов с его частыми военными столкно-
42

нениями, изменениями этнических ареалов, нарушениями общей
стабильности стал временем быстрой ассимиляции как при¬
бывшим европейским населением, так и соседними аборигенными
народами. В первом случае результатом явилось возникновение
метисных русскоязычных популяций с их особой традицией и
культурой: русских старожилов Камчатки, гижигинцев, марков-
цев, колымчан, русскоустьинцев, камчадалов Охотского побережья,
«креолов» Командорских островов и Русской Америки, которые
в русской статистике не учитывались в составе аборигенного
населения, но фактически были его прямыми потомками . Во вто¬
ром случае «исчезновение» или резкое сокращение численности
отдельных групп (кереки, эяки, юкагиры) было в большей сте¬
пени следствием их слияния с сильными соседями, чем одной
прямой депопуляции. Для континентальной Сибири этот процесс
хорошо документирован на многих примерах: слияние тунгу¬
сов с якутами и бурятами, саяноалтайских самодийцев с тюрками
и т. п. Та же картина, безусловно, наблюдалась и на севере
Северной Америки.
Ассимиляция, включая и метисацию, в целом выпадает из
методики, основанной на подсчетах надира и коэффициента де¬
популяции, поскольку она ведет обычно к изменению этнического
и социального статуса. Но мы не можем исключить ассимиляцию
как процесс из демографической истории аборигенного населения
ни в момент контактов, ни в более позднее время, ни в доконтакт-
пый период, т. е. задолго до встречи с европейцами.
Археология и этноистория Арктики постоянно открывают нам
все новые «жертвы» ассимиляции в виде скрытых от нас в глубине
веков исторических традиций, бесчисленных поколений людей,
осваивавших полярные пределы эйкумены. В своих описаниях
и этногенетических реконструкциях мы отмечаем сейчас лишь
немногих счастливцев, которые оставили нам достаточно яркие
образцы своей культуры или дожили в своих потомках до исто¬
рического времени. Процесс ассимиляции, как и депопуляции, от¬
дельных групп аборигенного населения был, безусловно, уско¬
рен контактами с европейской цивилизацией, но отнюдь не прине¬
сен ею извне в стабильное и безмятежное «традиционное» суще¬
ствование 63.
Заключение
Анализ демографической истории народов на стыке северо-
востока Евразии и северо-запада Северной Америки показывает
несостоятельность реконструкции их доконтактной численности
методом надира и универсального коэффициента депопуляции
20 : 1, предложенного более 20 лет назад Г. Добинсом. Ни одна из
рассмотренных групп не пережила депопуляцию такого уровня;
мы можем говорить лишь о двух статистически наиболее частых
интервалах депопуляции -- 2 — 2,5 : 1 и 5—6 : 1. Но и здесь делать
какие-либо выводы пока преждевременно, учитывая большой раз¬
брос показателей вплоть до заметного роста численности некото¬
43

рых групп в период контактов. Можно лишь признать, что столк¬
новение с европейцами обернулось для большинства абориген¬
ных народов демографическими потрясениями: более тяжелыми
для одних, менее заметными для других и катастрофическими по
своим социальным и этническим последствиям для третьих.
Наибольший интерес представляет разница в демографических
последствиях контактов у народов северо-востока Сибири и севера
Северной Америки. Попытки найти этому «объективные» истори¬
ческие объяснения выглядят неубедительными.
Ключ к этой загадке, возможно, лежит в закономерности,
впервые отмеченной Д. Убелакером64. Он обратил внимание
на существование определенных волн в трактовке демографи¬
ческой истории аборигенов Америки и величины потерь в ре¬
зультате европейской колонизации. В период «консервативной»
волны ученые склонны более критически и скрупулезно отно¬
ситься к ранним источникам и потому обычно осторожны (консер¬
вативны) в своих оценках доконтактной численности населения
и размеров депопуляции. В период «либеральной» волны, напро¬
тив, принимаются высокие и даже очень высокие оценки.
В американской индеанистике Убелакер выделил «консерва¬
тивные» волны 1910-х и 1930—1940-х годов и «либеральные»
волны 1920-х и 1960-х годов. С последней из них как раз связано
появление оценок Г. Добинса и его коэффициента депопуляции
20 : 1. Современные американские оценки доконтактной числен¬
ности населения в субарктической и арктической зонах Северной
Америки в целом гораздо «консервативнее» модели Добинса, но
при этом колеблются от «либерально-консервативных» (алеуты,
эскимосы залива Коцебу) до откровенно «либеральных» (эски¬
мосы о-ва Св. Лаврентия).
Российская традиция изучения демографической истории або¬
ригенов Сибири переживала сходные колебания «либерального»
и «консервативного» отношения к потерям в ходе русской колони¬
зации. Так, «либеральная» тенденция явно доминировала в конце
XIX —начале XX в., находя свое воплощение в целом ряде пуб¬
ликаций о «вымирании» сибирских народов с эмоциональными
призывами о помощи со стороны русского правительства и об¬
щества 65.
С 1950 —1960-х годов русское сибиреведение живет под знаком
«консервативной» тенденции, олицетворяемой авторитетом его
последнего патриарха — Б. О. Долгих и его капитальных публи¬
каций. В области историко-демографических реконструкций
Б. О. Долгих был явно «консервативным», т. е. критическим
и осторожным, исследователем, склонным подчеркнуто опираться
на собственный анализ ранних русских источников, а не на архео¬
логические, экологические или какие-либо другие оценки. Неуди¬
вительно, что в современном сибиреведении ни один из альтер¬
нативных методов определения демографических потерь и исход¬
ного доконтактного населения (проекция по известным моделям,
использование дифференцированных коэффициентов смертности,
44

оценка предельной экологической емкости, расчеты по числу
древних жилищ и поселений и т. п.) не получил широкого рас¬
пространения.
В таком случае объяснение кроется в несовпадении амери¬
канской «либеральной» и русской «консервативной» традиций
в объяснении одного феномена — демографических последствий
контактов аборигенов с европейской цивилизацией. Если это
так, м$1 можем еще раз убедиться в «объективности» истори¬
ческой науки и значении внутренней логики ее развития для
самого процесса научного познания.
1 Dobyns H. F. Estimating aboriginal American population: An appraisal of tech¬
niques with a new hemispheric estimate // Curr. Anthropol. 1966. Voi. 7, N 4.
P. 395-416.
2 Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в.//
Тр. Ин-та этнографии АН СССР. 1960. Т. 55. С. 13—14.
1 Dobyns H. F. Op. cit.; Idem. Native American historical demography: A critical
bibliography. Bloomington; L., 1976; Driver H. E. On the population nadir of Indians
in the United States//Curr. Anthropol. 1968. Voi. 9; Thornton R.t Marsh-Thorn-
ton J. Estimating prehistoric American Indian population size for the United
States area: Implications of the nineteenth century population decline and nadir //
Amer. J. Phys. Anthropol. 1981. Voi. 55, N 1. P. 47—53; Ubelaker D. H. Prehisto¬
ric New World population size: Historical review and current appraisal of North
American estimates//Ibid. 1976. Voi. 45, N 3. P. 661—666.
4 Krech Sh., III. On the aboriginal population of the Kutchin //Arctic Anthropol.
1978. Voi. 15, N 1. P. 100.
5 Туголуков В. А. Об определении численности коренного населения Северной
Сибири в XVII в. // Сов. этнография. 1981. № 2. С. 122—124; Соколова 3. П.
Обские угры (ханты и манси) // Этническая история народов Севера. М.,
1982. С. 8—47 и др. работы.
6 Crossroads of continents: Cultures of Siberia and Alaska / Ed. W. W. Fitzhugh,
A. Corell. Wash. (D. C.), 1988.
7 Русские экспедиции по изучению северной части Тихого океана в первой по¬
ловине XVIII в.: Сб. документов. М., 1984; Крупник И. И. Древние и тради¬
ционные поселения эскимосов на юго-востоке Чукотского полуострова //
На стыке Чукотки и Аляски. М., 1983.
8 Патканов С. Статистические данные, показывающие племенной состав насе¬
ления Сибири, язык и роды инородцев // Зап. Рус. геогр. об-ва. Отд-ние ста¬
тистики. 1912. Т. 11, вып. 3.
9 Крупник И. И. Указ. соч. С. 86—87.
10 Долгих Б. О. Указ. соч. С. 552—554; Гурвич И. С. Этническая история северо-
востока Сибири // Тр. Ин-та этнографии АН СССР. 1966. Т. 89; Этническая
история народов Севера.
11 Крупник И. И. Указ. соч. С. 85—92.
12 Гурвич И. С. Указ, соч.: Этническая история народов Севера.
13 Долгих Б. О. Указ. соч. С. 553-554.
14 Патканов С. О приросте инородческого населения Сибири: Стат. материалы
для освещения вопр. о вымирании первобытных племен. СПб., 1911; Бутур¬
лин С. А. Отчет уполномоченного Министерства внутренних дел по снабжению
продовольствием в 1905 г. Колымского и Охотского края. СПб., 1907; Чле¬
нов М. А., Крупник И. И. В поисках древних культур Чукотки // Природа. 1984.
№ 6; и др. работы.
15 Леонтьев В. В. Этнография и фольклор кереков. М., 1983. С. 10—12.
16 Ресин А. А. Очерки инородцев русского побережья Тихого океана. СПб.,
1888; Гондатти Н. Л. Состав населения Анадырской округи //Зап. Приамур.
отд. Рус. геогр. о-ва. 1897. Т. 3, вып. 1. С. 166—178; Леонтьев В. В. Указ. соч.
17 Долгих Б. О. Указ. соч. С. 559.
45

18 Леонтьев В. В. Указ. соч. С. 17. /
19 Там же. /
20 Долгих Б. О. Указ. соч. С. 560—561. /
21 Там же; Гурвич И. С. Указ, соч.; Вдовин И. С. Очерки этнической истории
коряков. Л., 1973; и др. работы. /
22 Гурвич И. С. Указ, соч.; Этническая история народов Севера; Мурашка О. А.
Старожилы Камчатки в историко-демографической и социально-экономической
перспективе // Межэтнические контакты и развитие национальных культур.
М., 1985. С. 77—88; и др. работы. J
23 Патканов С. О приросте. . .; Долгих Б. О. Указ, соч.; Гурвич И. С. Указ, соч.;
Этническая история народов Севера. /
24 Долгих Б. О. Указ. соч. С. 517—569; Гурвич И. С. Указ. соч. С. 95т-96.
25 Гурвич И. С. Указ. соч. /
26 Foote D. Ch. Exploration and resource utilization in Northwestern Arctic Alaska
before 1855: Ph. D. Diss. McGhill, 1965; Burgess S. The St. Lawrence islanders
of Northwest Cape: patterns of resource utilization: Ph. D. Diss. Alaska, 1974;
Ellana L. J. Bering Strait insular Eskimo: A diachronic study of economy and
population structure//Alaska Dep. Fish and Game Div. Subsisténce. Techn.
Pap. 1983. N 77. См. критику в кн.: Крупник И. И. Древние поселки и демогра¬
фическая история азиатских эскимосов юго-восточной Чукотки (включая
о-в Св. Лаврентия) / Традиционные культуры Северной Сибири и‘ Северной
Америки. М., 1981. С. 111 — 113.
27 Ellana Ь. J. Op. cit.
28 Этнографические материалы Северо-Восточной географической экспедиции,
1785-1795. Магадан, 1978. С. 162-163.
29 Burch Е. S. (Jr.). Eskimo kinsmen: Changing family relationships in Northwest
Alaska // Amer. Ethnol. Soc. Month. 1975. Vol. 59; Idem. Traditional Eskimo
societies in Northwest Alaska // Alaska native culture and history. Osaka, 1980.
P. 253—304' и др. работы.
30 Патканов С. О приросте. . . С. 130; Он же. Статистические данные. . . С. 896;
Bay D. J. Nineteenth century settlement patterns in Bering Strait//Arctic
Anthropol. 1964. Vol. 2, N 2. P. 79.
31 Burch E. S. Op. cit.
32 Bay D. J. The Eskimos of Bering Strait, 1650—1898. Seattle; L., 1975. P. 166.
33 Ellana L. J. Op. cit. P. 179-182.
34 Handbook of North Amer. Indians; Vol. 5 / Ed. D. Damas. Wash. (D. C.), 1984.
P. 212-213.
35 Bay D. J. Nineteenth century settlement. . . P. 79; Idem. The Eskimos. . . P. 110—
111; Burch E. S. Op. cit.; Ellana L. J. Op. cit. P. 282—283.
36 Ellana L. J. Op. cit. P. 285.
37 Bay D. J. Op. cit.; Oswalt W. H. Eskimos and explorers. Novato, 1979.
38 Bay D. J. Nineteenth century settlement. . . P. 63; Arctic. P. 294 — 296.
39 Stern B., Arobio E.y Naylor R., Thomas W. Eskimos, reindeer and land. Fair¬
banks, 1980. P. 44; Arctic. P. 295.
40 Oswalt W. H. Op. cit.
41 Burch E. S. (Jr.). The traditional Eskimo hunters of Point Hope, Alaska: 1800—
1875. North Slope Borough, 1981; Fienup-Riordan A. Regional grours on the Yukon-
Kuskokwim delta // Etudes/Inuit/Studies. 1984. Vol. 8, suppl. iss. P. 63—94.
42 Arctic. P. 224.
43 Fienup-Riordan A. Op. cit. P. 82—83.
44 Arctic. P. 316.
45 Burch E. S. Eskimo kinsmen. . .; Idem. Traditional Eskimo societies. . .
46 Bockstoce J. Whales, ice and men: The history of whaling in the Western Arctic.
Seattle; L., 1986.
47 Burch E. S. Eskimo kinsmen. . .; Idem. Traditional Eskimo societies. . .
48 Burch E. S. The traditional Eskimo hunters. . .
49 Krech Sh. Op. cit.; Subarctic. Handbook of North Amer. Indians. Wash. (D. C.),
1981. Vol. 6.
50 Arctic. P. 187; Oswalt W. H. Op. cit.
51 Русская Америка в неопубликованных записках К. Т. Хлебникова / Сост.
46

lY Г. Ляпунова, С. Г. Федорова. Л., 1979. С. 24; Русская Америка в «записках»
1мрила Хлебникова: Ново-Архангельск / Сост. С. Г. Федорова. М., 1985;
Федорова С. Г. Русское население Аляски и Калифорнии: Конец XVIII века —
18Ü7 г. М., 1971.
u¿ Arctic. Р. 187.
Русская Америка в «записках». . . С. 216.
!’'1 Subarctic. Р. 637, 644.
,г> Krau\s М. In honor of Eyak // The art of Anna Nelson Harry. Fairbanks, 1982.
I,,) Русская Америка в «записках»... G. 216.
,7 Kraussy М. Op. cit.
:,н Гринеё^А. В. Индейцы эяки и судьба русского поселения в Якутате//Сов.
этнография. 1988. № 5. С. 110—120.
r,<' ÍMughliri W. Aleuts: Survivors of the Bering Land Bridge. N. Y., 1980; Arctic.
P. 163; Ляпунова P. Г. Алеуты: Очерки этнической истории. Л., 1987. С. 87, 89.
Arctic. F\ 163.
1.1 Долгих É. О. Указ. соч. С. 615—617.
1.2 Гурвич И. С. Русские старожилы долины р. Камчатки // Сов. этнография.
1963. № 3. С. 31—41; Он же. Этническая история Северо-Востока Сибири;
Крупник И. И., Членов М. А. Алеуты Командорских островов: проблемы
этнографического изучения // Полевые исследования Ин-та этнографии, 1983.
М., 1988. С. 45—55; Krupnik I. /. Economic patterns in Northeastern Siberia //
Crossroads of continents. P. 183—191; Мурашко О. А. Старожилы Камчатки. . .
С. 77—88; и др. работы.
Крупник И. И. Арктическая этноэкология: Модели традиционного природо¬
пользования морских охотников и оленеводов Северной Евразии. М., 1989.
С. 192-207.
[J be lake г D. Н. Op. cit. Р. 661-662.
,,г’ Бутурлин С. А. Указ соч.; Патканов С. О приросте инородческого населения
Сибири. . .; Ресин А. А. Указ, соч.; Якобий А. И. Угасание инородческих
племен Севера. СПб., 1893; и др. работы.
На берегах Медной реки:
индейцы атна и русские
в 1783-1867 гг.
А. В. Гринев
В советской этнографической литературе почти не исследованы
контакты между русскими и жившими в бассейне р. Медной
(Коппер) атапасками атна (атена) в период Русской Америки
(1741 — 1867 гг.). Очень слабо изучен вопрос о русских экспе¬
дициях на Медную реку в отечественных историко-географических
работах Более основательно указанные сюжеты освещены в мо¬
нографиях некоторых зарубежных авторов 2, хотя и в них встре¬
чаются определенные пробелы и неточности. Возможно, это объяс¬
няется нехваткой фактического материала. Сведения о Медной
реке и обитавших на ее берегах индейцах представлены в ранних
русских источниках весьма скудно. Мы попытаемся, опираясь
на неопубликованные архивные материалы и малоизвестные труды
отечественных авторов, реконструировать историю взаимоотноше¬
ний русских и атна в период, когда Аляска принадлежала Россий¬
ской империи.
47

Рис. 1. Расселение индейцев атна (XVIII—XIX вв.)
1 — граница племенной территории атна; 2 — граница расселения верховых и низовых
атна; 3 — современная граница между Канадой и США; 4 — традиционные торговые
пути.
Небольшое племя индейцев атна (в конце XVIII в. их было,
очевидно, не более 1500 человек) занимало довольно значитель¬
ную территорию бассейнов рек Медной и Суситны (рис. 1). Такое
широкое расселение атна было предопределено особенностями их
традиционной экономики. По культуре и образу жизни они явля¬
лись типичным племенем северных атапасков, хозяйство которых
базировалось на охоте, рыболовстве и собирательстве. Основой
жизнеобеспечения этноса была сезонная охота на оленя-карибу.
«Главное занятие медновских, — писал об атна Ф. П. Врангель, —
составляет охота за дикими оленями. . . На удачном промысле
оленей основано самое существование народа: олень доставляет
ему одежду и пищу; рыба (лосось во время нереста) не доходит
до жительства медновских в таком изобилии, чтобы они могли
запасать ее на целую зиму». П. П. Дорошин добавлял: «Рыба
уже не составляет их пищи по преимуществу; они более рассчиты¬
вают на северного оленя, которого бьют и ранней весной и поздней
осенью, во время перекочевок этого животного» 3. Помимо оленей,
атна добывали также лосей, медведей, горных баранов, зайцев и
других животных. Рыболовство (главным образом промысел
48

лососевых во время летне-осеннего нереста) и собирательство
имели второстепенное значение. Возможно, правда, у низовых
атна рыболовство занимало более существенное место, на что
указывал в свое время офицер корпуса горных инженеров Д. Тар¬
ханов 4.
Хотя традиционное хозяйство атна состояло целиком из при¬
сваивающих отраслей, имущественное и социальное расслоение
их общества зашло уже достаточно далеко: богатые вожди имели
в своем распоряжении рабов, выполнявших любое требование
своих хозяев. Имущественной и социальной дифференциации
среди атна, несомненно, способствовала торговля медью, которую
они издавна вели с соседними племенами. Атна не только торго¬
вали медью, но в отличие от других атапасков умели ее обра¬
батывать. В цитированной статье Ф. П. Врангель сообщал по
этому поводу следующее: «. . .страна медновская славилась прежде
(с прихода сюда европейцев) медью, в ней находимой; туземцы
выковывали из сего металла топоры, ножи, нагрудники для себя
и в продажу угаленцам (эякам), колошам (в данном случае тлин-
китам. — А. Г.) и другим соседям».
Богатые месторождения меди по берегам Медной реки и ее
притоков обусловили появление этнонима «медновцы», под кото¬
рым в ранних русских источниках упоминаются низовые атна.
Верховые атна, отличавшиеся особым диалектом, обозначались
русскими этнонимом «колчане», «медновские колчане» или
«ближние колчане» 5. Колчанами (гольцанами) русские называли
и других атапасков (прежде всего танайна), иногда уточняя,
правда, что это «вторые» или «дальние колчане».
Атна отличались не только умением обрабатывать медь: их
язык довольно существенно отличался от языка других атапаск¬
ских племен. Наиболее близким к нему был язык танайна —
кенайцев русских источников.
С кенайцами, обитавшими по берегам залива Кука (Кенайский
залив), атна граничили на западе и поддерживали наиболее тес¬
ные связи. Соседями их с востока и севера были атапаски набесна
(верховые танана), а с юга — индейцы эяки. К юго-западу по бере¬
гам и островам залива Принс-Вильям расселились эскимосы
чугачи. Существуют свидетельства дружественных отношений атна
с двумя группами чугачей — тхалхинскими и татитлянскими,
т. е. с трхатлармиутами и татитлармиутами по классификации
К. Биркет-Смита. Эпизодически атна контактировали с тлинки-
тами, а также с атапасками тутчен, хан, танайна 6.
Впервые в русских источниках упоминание индейцев атна
появилось в 1783 г. в «Журнале» штурмана П. К. Зайкова, побы¬
вавшего с тремя судами в районе залива Принс-Вильям. Эти
сведения Зайков получил от эскимосов чугачей, которые называли
их иулитами. Однако участник экспедиции передовщик (помощ¬
ник капитана) Леонтий Нагаев, исследовавший во главе неболь¬
шой партии русских промышленников устье Медной реки, тогда
не встретился с названными индейцами, хотя и собрал некото¬
рые сведения о них 7. В связи с этим следует уточнить, что ни
/ 49
Заказ № 3167

Зайков, ни Нагаев не принадлежали к компании купцов Голико¬
вых—Шелихова, которая в 1783 г. якобы утвердилась на о-ве Кадь¬
як, как пишет Г. И. Дзенискевич 8. На самом деле Г. И. Шелихову
удалось основать поселение на Кадьяке только в 1784 г. 9.
К этому году русские уже хорошо изучили Алеутские острова и,
стремясь к захвату новых промысловых угодий, продвигались
все дальше на восток. В 1786 г. на побережье п-ова Кенай воз¬
никает еще одно русское поселение — Николаевский редут. Это
была укрепленная фактория компании якутского купца П. С. Ле¬
бедева-Ласточкина — главного конкурента компании Голиковых —
Шелихова. В 1793 г. «лебедевцы» основывают на о-ве Хинчинбрук
(Нучек) в заливе Принс-Вильям Константиновский редут, слу¬
живший в дальнейшем главной базой проникновения русских
в район Медной реки. Возможно, именно в эти годы начинаются
прямые контакты атна с русскими промышленниками, хотя до¬
стоверными сведениями на этот счет автор не располагает. Име¬
ются, однако, данные, что уже в 1797 г. в Константиновском и
Николаевском редутах содержались взятые у медновцев каюры
и заложники-аманаты 10. Можно предположить, что прямые
связи с русскими атна установили на несколько лет раньше.
Вторично русские побывали у устья Медной реки в 1793 г.
во время промысловой экспедиции байдарочной флотилии Е. Пур-
това, которая вела добычу калана в заливе Принс-Вильям и у по¬
бережья материка п. Через год главный правитель шелиховской
компании в Америке А. А. Баранов вновь послал с Кадьяка круп¬
ную промысловую партию во главе с Е. Пуртовым до залива Яку-
тат. Несколько участников этой экспедиции поднимались вверх
по течению р. Медной на 15 верст, но контакт с атна так и не был
установлен .
Первую попытку основательно исследовать бассейн Медной
реки предприняли, очевидно, служащие компании Лебедева-
Ласточкина во главе с передовщиком К. А. Самойловым. Мате¬
риалы источников о походе Самойлова весьма противоречивы.
Не ясны ни дата этой экспедиции (1795 — 1797 гг.?), ни ее марш¬
рут. М. Д. Тебеньков и П. П. Дорошин писали, что Самойлов
продвигался на р. Медную в 1796 г. со стороны Кенайского за¬
лива 13 (традиционным индейским маршрутом по течению р. Су-
ситны — см. рис. 1). Экспедиция закончилась трагически — все
ее участники погибли от рук индейцев, мстивших русским за убий¬
ство соплеменника 14.
Иные сведения об экспедиции Самойлова приводил в своей
работе П. А. Тихменев. По его сообщению в июне 1795 г. находив¬
шийся в то время в Кенайском заливе А. А. Баранов узнал об убий¬
стве медновцами 13 промышленников компании Лебедева-Ласточ¬
кина во главе с передовщиком Самойловым. По уточненным дан¬
ным оказалось, однако, что партию Самойлова перебили не мед-
новцы, а колчане и виноваты в трагедии были, очевидно, сами
«лебедевцы», ибо медновцы и колчане продолжали безбоязненно
приносить русским меха на обмен, не опасаясь их мести, так как
50

не чувствовали за собой никакой вины 15. По сведениям Г. И. Да¬
выдова, возмущение атна было спровоцировано самими промыш¬
ленниками, отнимавшими у индейцев пушнину и женщин 16.
Д. Тарханов упоминал артель «лебедевцев» у устья Медной
реки, где он побывал в мае 1797 г. Вероятно, именно эта артель,
как явствует из письма А. А. Баранова от 1 сентября 1797 г., была
уничтожена медновцами летом того же года 17. Была ли это артель
Самойлова или какая-либо иная партия «лебедевцев», нам уста¬
новить пока не удалось.
Со своей стороны А. А. Баранов также предпринимал неодно¬
кратные попытки исследовать Медную реку. После закладки
летом 1796 г. русской крепости и селения в заливе Якутат он
отправил отсюда на Медную Д. Тарханова. Целью экспедиции
было отыскание в верховьях реки пути в Гудзонов залив. По¬
путно Тарханов должен был заняться поисками месторождений
меди и наладить контакт с местными жителями. Эта экспедиция
имела лишь частичный успех: весной 1797 г. Тарханов смог под¬
няться вверх по Медной реке, вероятно, только до р. Теины или,
возможно, Читины (в пути он едва не погиб от голода и лишений).
Обнаружить залежи меди ему не удалось, однако у него сложились
весьма дружеские отношения с индейцами атна. От них он узнал
о келхенях (колчанах) и торговле последних с кенайцами-танайна
в районе озера Тазлина. В середине мая 1797 г. при помощи атна
Д. Тарханов спустился на байдаре по течению к устью Медной
реки, а оттуда добрался до Кадьяка. Очевидно, он был первым из
европейцев, побывавшим в нижнем, а возможно, и в среднем
течении реки и давшим краткое этнографическое описание жите¬
лей этого района 18.
В год возвращения Д. Тарханова с Медной дела компании
Лебедева-Ласточкина в Америке пришли в полный упадок. Ослаб¬
ленные внутренними раздорами и гибелью промышленников
от рук возмущенных индейцев 19, «лебедевцы» вынуждены были
покинуть Аляску в 1798 г. Уже летом 1797 г. их редуты в Кенай-
ском и Чугацком заливах были заняты людьми А. А. Баранова.
В 1799 г. на базе шелиховской компании окончательно оформилась
монопольная Российско-Американская компания (РАК), которой
стали подчиняться все российские колонии в Америке во главе
с А. А. Барановым.
Хотя гибель артели «лебедевцев» на Медной реке летом 1797 г.
значительно ослабила главных конкурентов шелиховской компа¬
нии, Баранов тем не менее был серьезно встревожен нападением
индейцев. В письме от 1 сентября 1797 г. к И. А. Кускову, назна¬
ченному непосредственно перед этим начальником Константинов-
ского редута, он изложил детальный план политики в отношении
медновцев. Кускову предписывалось провести их перепись и взять
у них надежных аманатов; кроме того, у индейцев необходимо
было выведать, где и как добывается медь, а также добиться по¬
селения у них двух-трех промышленников. «В случае же против¬
ном упорства их и грубого отзыва на сказанное предложение, —
4*

писал А. А. Баранов, — откровенно сказать, что мы отныне считать
их будем за скрытных неприятелей российского народа и чего они
не хотят принять добровольно, все то со временем учинять будут
с раскаянием принуждены». Если к тому же медновцы осуществят
какие-либо враждебные акции против русских, Баранов намере¬
вался начать против них военный поход одновременно из Кенай-
ского залива и от устья Медной реки — уже в то время он, видимо,
располагал довольно точными сведениями о территории рассе¬
ления атна. В случае согласия медновцев «переписаться» Баранов
советовал Кускову послать на р. Медную для переписи местного
населения Ивана Репина или Семена Поточкина (Паточкина).
Помимо выполнения главной миссии, Репин или Поточкин должны
были разведать медные месторождения на р. Читине и собрать
более точные сведения о районе верховьев Медной реки. Баранов
предлагал Кускову также заняться покупкой у атна на бисер
самородной меди, хотя особенно не усердствовать в этом деле и при¬
обретать не более четырех пудов, «ибо оная еще требует немалой
перечистки и обрабатывания» 20.
Переговоры И. А. Кускова с вождями медновцев прошли,
очевидно, успешно, так как уже осенью 1798 г. на Медную реку
отправился С. Поточкин. Ему удалось побывать в нескольких селе¬
ниях атна и переписать их жителей. Поточкин дошел до Читины,
где перезимовал, однако узнать точное место добычи меди на этой
реке он не смог и ранней весной 1799 г. возвратился в Константи-
новский редут21.
В этом же году на Медную реку был послан опытный байдар-
щик 22 Константин Галактионов для продолжения поисков залежей
самородной меди. Надо сказать, что имя этого бесстрашного путе¬
шественника ныне незаслуженно забыто и не упоминается в совет¬
ской научной литературе, так же как и совершенные им походы.
Во время своей первой экспедиции Галактионов продвинулся
почти на 400 верст в глубь материка вверх по течению р. Медной,
возможно, до впадения в нее р. Тазлины. В пути он торговал с мест¬
ными жителями, которые дали ему семь человек в аманаты. Вожди
медновцев, сопровождавшие Галактионова во время похода, были,
однако, недовольны активным проникновением русских на их
земли; особенно они опасались подрыва своей монополии на до¬
бычу самородной меди. Кроме того, прямые контакты с русскими
верховых атна ухудшили бы позиции медновцев в посреднической
торговле между побережьем и внутренними районами материка.
Недовольство индейцев могло быть вызвано и требованием русских
выдать им каюров и заложников-аманатов. Как бы то ни было,
вожди атна решили убить Галактионова, а затем при поддержке
эяков и медновских каюр уничтожить Константиновский редут.
Этот план выполнить не удалось, так как тяжело раненный индей¬
цами Галактионов сумел добраться до Константиновской крепости
и предупредить Кускова об опасности. После долгих переговоров
с вождями атна, которые упорно отказывались признать свою вину
в «заговоре», Кусков смог все же прийти с ними к мирному согла¬
52

шению. Обострение отношений с медновцами могло подорвать
пушную торговлю в этом районе, что не входило в планы началь¬
ника Константиновского редута. Весной 1800 г. И. А. Кусков
намеревался отправить для продолжения исследований на Мед¬
ную реку двух русских промышленников — К. Галактионова
(который, поправившись, вызвался добровольно) и Худеева23.
Сведения о второй экспедиции Галактионова (состоявшейся,
очевидно, в 1800 г.) мы находим у Г. И. Давыдова. Он писал,
не назвав, правда, фамилии исследователя, что Галактионов
поднялся более 300 верст вверх по Медной реке, а затем пошел
по Читине, но медных месторождений не нашел и возвратился
в Константиновский редут. Индейцы тщательно скрывали места
добычи меди, которую, однако, привозили для обмена русским
на побережье 24.
В 1801 г. положение на р. Медной было тревожным: новый на¬
чальник Константиновского редута В. И. Малахов доносил
А. А. Баранову, что двое из бывших «бунтовщиков» (очевидно, ке-
найцев) пробрались на Медную реку, собрали воинов атна и вы¬
шли, вероятно, в район современного Порт-Вальдиз (где к ним при¬
соединились чугачи) с намерением напасть на Константиновский
редут. Нападения, однако, не произошло из-за раздоров среди «бун¬
товщиков», которые рассеялись, не успев ничего предпринять28.
В 1802 г. на Медной реке, вероятно, не было русских экспеди¬
ций. Восстание тлинкитов весной того года и захват ими русской
крепости на о-ве Ситха (ныне о-в Баранова) приковали внимание
и силы русских к Якутату, которому также угрожало нападение
со стороны индейцев. Правда, А. И. Алексеев пишет, что в 1802 г.
И. А. Кусков исследовал р. Медную, однако это вряд ли соответ¬
ствует действительности, так как весной—летом 1802 г. Кусков
возглавлял главную байдарочную флотилию РАК, а затем нахо¬
дился в Якутате и на Кадьяке 26.
В 1803 г. на Медную реку для торговли вновь отправился
К. Галактионов. Судя по данным Г. И. Давыдова, это была его
третья и последняя экспедиция, так как во время нее он и сопро¬
вождавший его толмач были убиты медновцами 27. В известных
нам источниках нет указания ни на маршрут последнего похода
Галактионова, ни на дату его гибели. Абсолютно точно можно
установить только, что отважный путешественник погиб не позд¬
нее весны 1805 г. (скорее всего, осенью или зимой 1804 г.) 28.
В донесении И. Репина — начальника Константиновского редута
в 1805 г. — говорится, что 18 августа в редут приехал лояльный
вождь медновцев «тоен Матвей» с 12 соплеменниками, который
привез убийцу-толмача, сопровождавшего Галактионова, и двух
каюров, сбежавших от русских. Вождь сообщил Репину, что
убийцы Галактионова ушли вверх по Читине; он обещал поймать
их и вместе с беглыми каюрами доставить в крепость 29. Вероятно,
Галактионову удалось наконец точно определить местонахожде¬
ние медных залежей, что могло и явиться причиной его гибели.
П. П. Дорошин, ссылаясь на рассказ одного из старожилов Русской

Америки, сообщал, что Галактионов был убит зимой на обратном
пути в Константиновский редут. Убившие его индейцы бежали
на Читину, однако вскоре были схвачены дружески настроенными
к русским эяками и доставлены в Константиновский редут. Ба¬
ранов сослал их на о-в Укамок, где последний из них умер в 1840-х
годах 30.
Одновременно с К. Галактионовым в 1803 г. на Медную реку
был послан промышленник Семен Баженов. Ему удалось пройти
около 500 верст по внутренним районам материка. В пути один
из вождей медновцев, обещавший за хорошую плату довести
Баженова до медных рудников, украл у него образцы самородной
меди и даже пытался убить. От смерти промышленника спасла
одна из индеанок, ранее бывшая у русских в аманатах. Вождь, по
словам Баженова, опасался, что сообщение о медных месторож¬
дениях привлечет в этот район русских, которые, устроив здесь
поселение, подорвут туземную торговлю медью. С Медной реки
Баженов поднялся по Тазлине до одноименного озера, затем
перешел в бассейн Суситны и по ее течению вышел к Кенайскому
заливу, а оттуда добрался до Кадьяка 31. Он был, очевидно, первым
и единственным русским, прошедшим древним торговым маршру¬
том из бассейна р. Медной на Суситну 32.
По данным П. П. Дорошина, С. Баженов вторично побывал
на Медной реке (вероятно, в 1805 г.). На этот раз он шел от Ке-
найского залива в сопровождении нескольких индейцев и, несмотря
на некоторые трудности, благополучно возвратился в Николаев¬
ский редут 33.
Второй поход Баженова явился, очевидно, последней прпыт-
кой Баранова исследовать р. Медную: постоянные конфликты
с тлинкитами, препятствовавшими промыслу калана в проливах
Архипелага Александра, и попытки расширить российские вла¬
дения по северо-западному побережью к югу отодвинули проб¬
лему Медной реки на второй план. Кроме того, захват эяками
Якутатской крепости и селения в 1805 г. вызвал брожение среди
туземцев Русской Америки. По сообщению Н. П. Резанова, мед-
новцы и чугачи весной 1806 г. угрожали истребить Константи¬
новский редут. Неспокойно было и в 1807 г., когда чугачи уст¬
роили «заговор» против русских, втянув в него, как писал
А. А. Баранов, и всех медновских каюр 34. Появляться в такое
время на Медной реке было опасно. В дальнейшем, вплоть до
смены А. А. Баранова на посту Главного правителя Русской
Америки в 1818 г., русские очевидно, не проникали в этот ре¬
гион.
Хотя с 1805 г. экспедиции на Медную реку прекратились, ре¬
гулярные контакты между русскими и атна в тот период не пре¬
рывались. Индейцы ежегодно летом спускались на кожаных бай¬
дарах по реке с грузом пушнины, дубленых лосиных шкур (ко¬
торые русские затем продавали тлинкитам) и самородной
меди, получая за это в Константиновском редуте европейские
товары. С 1810-х годов, а возможно, и раньше медновцы начи-
54

мают спускаться вниз по Суситне (Сушитне) для торговли с рус¬
скими в Николаевском редуте 35.
Европейские товары поступали к атна не только непосред¬
ственно от русских, но и от посредников — индейцев и чугачей.
По данным Г. И. Давыдова, начальник Николаевского редута
ежегодно посылал кенайцев с русскими товарами на Медную
реку, чтобы скупать пушнину для Российско-Американской ком¬
пании 36. Часть европейских товаров попадала к атна от тлин-
китов (иногда при посредничестве эяков или набесна), которые
выменивали их у английских и американских капитанов в про¬
ливах Архипелага Александра. Английские товары атна полу¬
чали также через посредников-атанасков из факторий Компании
Гудзонова залива: уже в 1805 г. на р. Маккензи существовал
форт Гуд -Хоуп, в торговую орбиту которого вскоре были втянуты
соседние индейские племена37. «В Николаевскую крепость, —
писал К. Т. Хлебников, — через обитающих по Медной реке ин¬
дейцев привозят иногда разные мелочи английского изделия, пе¬
реходящие через несколько поколений диких из заселений Гуд¬
зонской компании. Оные индейцы уведомляли начальника ар¬
тели Кондакова в 1816 году, что они получали оные вещи от голь-
цан, а не от таких же людей, как и русские» 38.
В 1818 г. закончился «барановский период» истории Аляски —
с этого времени русскими колониями в Америке стали управ¬
лять офицеры военно-морского флота. Однако не только смена
администрации характеризовала наступление нового периода:
калан, добыча которого до сих пор была основой экономики Рус¬
ской Америки, был почти полностью истреблен на северо-запад¬
ном побережье и РАК пришлось изыскивать дополнительные
резервы ценной пушнины. Ее естественным источником могли
стать почти не изведанные внутренние районы Аляски, богатые
речным бобром. Поэтому с 1818 г. отмечается довольно четкая
тенденция к переориентации русской колонизации с южного
направления на северное и из прибрежных районов на внутрен¬
ние территории Аляски 39. Одним из проявлений этой тенденции
стали многочисленные русские исследовательские экспедиции
в глубинные районы материка, первая из которых — экспедиция
II. Корсаковского —Ф. Л. Колмакова — побывала в 1818 г. в бас¬
сейне р. Нушагак.
В эти годы администрация русских колоний вновь заинтере¬
совалась проблемой освоения богатств Медной реки. В 1819 г. Глав¬
ный правитель Русской Америки С. И. Яновский посылает в этот
район экспедицию креола А. И. Климовского40 с двумя рус¬
скими промышленниками. Судя по описанию путешествия, Кли-
мовскому и его спутникам в сопровождении индейцев атна уда¬
лось исследовать бассейн Медной реки, вероятно, до Гаконы.
Он побывал в селениях колчан и переписал их жителей.
Ф. П. Врангель, разыскав карту путешествия Климовского в ко¬
лониальном архиве, пришел к выводу, что тот преодолел около
500 итальянских миль в глубинах материка41. Местное населе¬

ние относилось к русским вполне доброжелательно. В то же время
Климовский отмечал в своем «Журнале» значительные трудности
передвижения по Медной реке и ее притокам: бурное течение,
многочисленные мели, перекаты и пороги.
После успешного завершения экспедиции Климовского район
Медной реки привлек к себе внимание директоров Российско-
Американской компании. Однако в «экспертной записке», подан¬
ной по этому поводу в Главное правление РАК, С. И. Яновский
выступил против дальнейших походов на эту реку, равно как
и против разработок там медных месторождений, поскольку и
в том и другом случае, по его мнению, издержки не оправ¬
дали бы себя42. Очевидно, именно благодаря донесению Янов¬
ского РАК отклонила проект экспедиции через бассейн р. Медной
к Ледовитому океану или Гудзонову заливу, с которым выступил
в печати морской офицер В. П. Романов 4 .
Реальным результатом похода Климовского было основание
в среднем течении Медной близ устья р. Читины небольшой фак¬
тории — Медновской одиночки. К. X. Хлебников сообщал, что
уже в 1822 г. туда был послан русский приказчик с товарами
для торговли с туземцами. Ему, правда, пришлось столкнуться
с конкуренцией кенайцев — торговых агентов РАК, скупавших
пушнину в долине Медной реки 44.
В торговую орбиту фактории вошли как низовые, так и верхо¬
вые атна. Главное место в ассортименте пушнины, поставляв¬
шейся медновцами, занимала шкура речного бобра. Кроме того,
по данным П. П. Дорошина, до 1850 г. атна обменивали в год
60 — 100 шкур рыси, 400—600 шкур куницы и до 10 шкур лисиц,
за которые они приобретали товаров на 2000—2500 руб. ассигна¬
циями. Иногда атна поступали на кратковременную службу
в РАК, получая за лето жалованье товарами,до 30 руб. ассигна¬
циями и бесплатную пищу от компании. Обычно они нанимались
гребцами на байдару, которая служила для сообщения между
Константиновским редутом и Медновской одиночкой 45.
За меха индейцы получали в основном табак и бисер, а также
металлические котелки, топоры, хлопчатобумажные материи
и т. д. «Величайшим богатством почитают они бисер, — писал
о медновцах Ф. П. Врангель, — зажиточнейшие собирают его
сколько могут, закапывают в землю и передают, как сокровище,
наследникам, которые стараются умножить его»46.
Через посредничество медновцев и кенайцев русские товары
широко распространялись среди атапасков внутренней Аляски
и Северо-Западной Канады и даже достигали эскимосов, живших
на побережье Ледовитого океана к западу от устья Маккензи 47.
В свою очередь, восточные соседи атна вместе с тлинкитами
были для них поставщиками английских товаров из факторий
Компании Гудзонова залива. В 1830-х годах медновцы уже имели
английские ружья и даже продавали их кенайцам 48.
Активное проникновение агентов Компании Гудзонова залива
на территории, смежные с российскими владениями в Америке,
56

серьезно беспокоило колониальное начальство. Стремясь пре¬
дотвратить торговую экспансию англичан и лучше изучить при¬
родные ресурсы глубинных районов Аляски, главный правитель
Русской Америки в 1840—1845 гг. А. К. Этолин отправил ряд
исследовательских партий, наиболее известной из которых была
экспедиция лейтенанта Л. А. Загоскина, изучавшая нижнее и
среднее течение Юкона в 1842 — 1844 гг. Гораздо менее известны
экспедиции, посылавшиеся Этолиным по рекам Суситне и Мед¬
ной (о некоторых из них вообще не упоминается в научной
литературе).
Уже осенью 1840 г. согласно предписанию Этолина вверх по
Медной ушел отряд А. И. Климовского. Он имел две цели:
добраться до ближних колчан (т. е. верховых атна) и подыскать
подходящее место для основания на землях медновцев еще од¬
ного торгового поста. Однако Климовскому из-за болезни не уда¬
лось выполнить возложенные на него задачи, и он повернул
назад, не добравшись даже до озера Тазлина (Плавежное). Ле¬
том 1841 г. Климовский возвратился в Константиновский редут,
располагая лишь собранными у медновцев сведениями о районе
Плавежного озера, где А. К. Этолин предполагал заложить но¬
вый редут. Эта фактория, по мысли Главного правителя, должна
была стать базой для дальнейшего проникновения русских в глубь
материка. Активное содействие экспедиции Климовского оказали
два вождя медновских колчан — Ките-Жильта и Чаитильтуш,
а также один из вождей кенайцев — Василий Кистахин, которых
в феврале 1842 г. А. К. Этолин наградил серебряными медалями
«Союзные России» 49.
В 1842 г. вверх по Суситне для основания нового поселения
на Плавежском озере отправился в сопровождении нескольких
русских и креолов управляющий Николаевским редутом Иван
Комков. Начальником новой фактории (редут Св. Иннокентия)
должен был стать Спиридон Григорьев (участник экспедиции
Климовского 1840 г., а впоследствии управляющий Константи-
новским редутом). Медновскую одиночку со временем предпола¬
галось упразднить. Специально для вооружения нового редута из
Ново-Архангельска были посланы две легкие пушки и два муш¬
кетона.
Экспедиция Комкова, однако, успеха не имела и, не достигнув
Плавежного озера, зимой 1842/43 г. возвратилась в Николаевский
редут. Согласно собранным Комковым данным, новый редут не
имело смысла строить в предполагаемом районе из-за значитель¬
ной отдаленности от ближайшего русского поселения, огромных
транспортных трудностей и «по совершенному в той стране без-
людству» 50.
Лично побывав летом 1842 г. в Кенайском заливе, А. К. Это¬
лин собрал у индейских вождей важные сведения о внутренних
районах Аляски — пути по Суситне до Плавежного озера и с вер¬
ховьев р. Кускоквим до Кенайского залива. Чтобы окончательно
убедиться в невозможности основать новую факторию на Пла-
57

вежном озере, Этолин решил послать в 1843 г. в этот район две
экспедиции: одну по Суситне во главе с помощником капитана
П. В. Малаховым (сыном В. И. Малахова) и другую по р. Мед¬
ной во главе с приказчиком Спиридоном Григорьевым. В 1844 г.
экспедиции Малахова и Григорьева отправились по намеченным
Этолиным маршрутам. Поход Малахова был неудачен: ему уда¬
лось, преодолевая бурное течение и многочисленные пороги, до¬
браться только до среднего течения Суситны, «откуда хребтов-
ские колчане [т. е. танана] спускаются к Сушитновскому селе¬
нию». Экспедиция же Григорьева побывала на Плавежном озере
и собрала определенную информацию о пушной торговле в этом
районе. Местные индейцы благожелательно встретили участников
экспедиции 5*.
В целом ни Малахов, ни Григорьев не выполнили возложен¬
ных на них задач по детальной разведке верховьев Медной реки.
Поэтому в 1847 г. при преемнике А. К. Этолина М. Д. Тебенькове
в этот район была отправлена экспедиция штурмана-креола Руфа
Серебрянникова. Он должен был исследовать верховья Медной,
затем пересечь водораздел и, попав в долину Юкона, спуститься
по его течению до морского побережья (в 1885 г. эту задачу бле¬
стяще выполнила экспедиция лейтенанта армии США Генри
Т. Аллена). Серебрянникова сопровождали креол Алексей Пе¬
стряков, уже бывавший на Медной реке с Климовским в 1840 г.,
два русских промышленника и несколько нанятых эяков и мед-
новцев. Участники экспедиции перезимовали в Медновской оди¬
ночке и в мае-июне 1848 г. обследовали Плавежное озеро 52. После
этого путешественники вновь вернулись на Медную реку и дви¬
нулись вверх по ее течению. Однако в первом же селении колчан
(верховых атна) Серебрянникова и двух русских убили местные
индейцы (Пестрякова ранили, и он погиб позднее при возвра¬
щении в Медновскую одиночку). Убийство было совершено по
нескольким причинам. Судя по рассказу сопровождавшего Се¬
ребрянникова медновца, тот оскорбил дружески встретившего
его вождя колчан Китажильта — того самого, которого наградил
медалью А. К. Этолин. По мнению П. П. Дорошина, колчане
опасались за свою посредническую торговлю. Экспедиция была
уничтожена не для грабежа, так как почти все имущество Се¬
ребрянникова и его спутников индейцы доставили в Константи-
новскую крепость .
Н. Н. Головин ошибочно полагал, что убийство Серебрянни¬
кова явилось причиной эвакуации Медновской одиночки, которой
якобы угрожала опасность со стороны «дикарей» 54. На самом
деле одиночка прекратила существование зимой 1849/50 г., после
того как голодавшие индейцы разграбили хранившиеся там за¬
пасы продовольствия и русский приказчик вместе с семьей вы¬
нужден был отправиться в Константиновский редут. В ту зиму
от голода умерли Китажильта и его родственники, причастные
к гибели партии Серебрянникова; другие виновные в этом ин¬
дейцы погибли еще раньше от взрыва пороха, захваченного у рус¬
ских 55.
58

Поход Серебрянникова был, очевидно, последней русской
экспедицией, посланной для исследования Медной реки. Ее пе¬
чальный исход заставил колониальную администрацию отка¬
заться от попыток проникнуть в долину Юкона через бассейн
Медной реки. Кроме того, в 1850-х годах основное внимание и
силы РАК были сосредоточены на освоении о-ва Сахалин и
устья р. Амур. Медная река, населенная «враждебными дика¬
рями», окончательно отодвинулась на второй план.
Эвакуация Медновской одиночки осложнила и без того не
очень интенсивные торговые связи между русскими и атна. Связи
эти, однако, не прерывались вплоть до продажи Аляски США
(1867 г.). Торговля шла в основном в Константиновском и Ни¬
колаевском редутах, а также при помощи торговых партий, по¬
сылавшихся специально для товарообмена из Константиновского
редута в район бывшей Медновской одиночки. Некоторые лояль¬
ные медновцы получали от русских товары в долг для скупки
пушнины у соседних атапаскских племен 56, превращаясь таким
образом во «внештатных агентов» Российско-Американской ком¬
пании.
В научной литературе достаточно широкое распространение
получила мысль о том, что атна ожесточенно сопротивлялись
проникновению русских на их земли и избегали с ними торговых
контактов, следствием чего явилось крайне незначительное влия¬
ние русских на культуру и образ жизни индейцев 57. На самом
деле не все было столь однозначно и просто. Во-первых, далеко
не всегда атна относились враждебно к русским путешествен¬
никам, что доказывают экспедиции Тарханова (1797 г.), Климов-
ского (1819 и 1840 гг.) и Григорьева (1844 г.). Во-вторых, ин¬
дейцы не только не избегали торговых контактов с русскими, но,
наоборот, сами были заинтересованы в них. Так, прибывший
и 1858 г. в Константиновский редут вождь атна просил прислать
к медновцам и колчанам приказчика с необходимыми им евро¬
пейскими товарами58; достаточно регулярными были торговые
иизиты атна в Константиновский и Николаевский редуты и в Мед-
повскую одиночку.
Конечно, атна оказывали определенное сопротивление рус¬
ской колонизации и до 1820-х годов блокировали попытки рус¬
ских закрепиться на их территориях. Враждебность индейцев
могла быть вызвана как объективными причинами (атна не хо¬
тели терять монополию на добычу самородной меди и свои
позиции в посреднической торговле), так и субъективными (на¬
пример, заносчивость Серебрянникова привела к гибели его экс¬
педиции) 59. Однако сводить контакты русских с атна только
к вражде и конфликтам было бы неверно. Основой взаимо¬
отношений оставалась прежде всего взаимовыгодная торговля,
дававшая одним ценную пушнину, а другим европейские изде¬
лия и товары.
Хотя в целом хозяйство атна в результате влияния русских
не претерпело радикальных изменений, большую роль стали
59

играть пушная охота и товарообмен. Следствием явилась усилив¬
шаяся нестабильность образа жизни, вызванная уменьшением
доли жизненно важных видов деятельности (мясной охоты, рыбо¬
ловства, собирательства). Это приводило к голодовкам среди ин¬
дейцев, что отмечалось в ряде русских источников. Так, зимой
1828 г., по данным Ф. П. Врангеля, более 100 атна стали жерт¬
вой голодной смерти из-за неудачной осенней охоты 60.
Результаты контактов с русскими сказались прежде всего на
материальной культуре атна. Они охотно заимствовали более
прочные и* совершенные орудия труда и бытовую утварь из же¬
леза и стали (топоры, ножи, иглы, котелки и т. д.). В больших
количествах закупали атна у русских табак и бисер; определен¬
ным спросом пользовались у них европейская материя, одежда
и украшения. Предметы европейской материальной культуры
стали проникать к атна еще до прямых контактов с русскими.
Так, Д. Тарханов, первым из европейцев посетивший селения
низовых атна, отмечал, что индейцы уже были вооружены же¬
лезными кинжалами 61.
Об изменениях в социальной сфере у индейцев атна в период
Русской Америки судить трудно, так как материалы по этому по¬
воду практически отсутствуют. Можно лишь предположить, что
под влиянием усиливавшегося товарообмена у простых охотников
стало больше возможностей разбогатеть на торговле пушниной
и, устраивая престижные пиры (потлачи), повышать свой со¬
циальный статус. Кстати, все более щедрые раздачи на потла¬
чах продовольственных запасов также, очевидно, приводили
впоследствии к голоду среди индейцев.
Говоря о воздействии русских на духовную культуру атна,
необходимо коснуться влияния православной церкви на их рели¬
гиозные представления. Исследователи склонны скорее недооце¬
нивать это влияние. Опираясь на данные П. Н. Головина и
С. А. Костливцова, они пишу!1, что к 1860 г. православие при¬
няли лишь 18 атна (17 мужчин и 1 женщина) 62. На самом деле
число христиан (хотя и принявших крещение формально) было
больше и к православию русские пытались приобщить атна за¬
долго до 1860 г. Первым проповедником среди медновцев был,
очевидно, Д. Тарханов (1797 г.). Не случайно во время его
отъезда индейцы установили на холме деревянный крест. Не¬
сколько медновцев, в том числе брат вождя Накуласты, были
крещены иеромонахом Ювеналием в 1796 г. 63 Заложники-ама¬
наты, содержавшиеся в Константиновской крепости (не позднее
1820 г.), возможно, также принимали православную веру. Хри¬
стианство могло проникать к атна через крещеных торговцев
из кенайцев, приходивших на Медную реку из Николаевского
редута. Кроме того, индейцы наблюдали христианские обряды,
посещая русские фактории на побережье или православную
миссию, основанную в 1840-х годах в районе Кенайского залива.
В результате атна заимствовали некоторые религиозные пред¬
ставления и христианскую атрибутику. Так, в середине прош-
60

uno века они хоронили умерших в гробах, окружали могилу
изгородью и водружали над ней православный крест. Под влия¬
нием русских покойник поминался теперь не тридцать, как
прежде, а сорок дней. Кроме того, низовые атна заимствовали
русские христианские имена, полученные при крещении. Так,
н 1885 г. экспедицию лейтенанта Г. Т. Аллена сопровождал
иождь Николай и индеец Вани, т. е. «Ваня» 64. Как отмечает
американский лингвист М. Е. Краусе, в языке современных атна
около 50 слов русского происхождения65.
В целом в период Русской Америки атна (особенно низовые)
подверглись определенному культурному воздействию со сто¬
роны русских, правда, в гораздо меньшей степени, чем их запад¬
ные соседи — чугачи и кенайцы-танаина (хотя последние всту¬
пили в прямые контакты с русскими всего на несколько лет
раньше жителей Медной реки). Это может быть объяснено не¬
сколькими причинами. Во-первых, до 1820-х годов русских очень
мало привлекали внутренние районы материка, поскольку эко¬
номика российских колоний базировалась главным образом на
морском зверобойном промысле. Второй существенной причиной
относительно небольшого влияния русских на культуру и образ
жизни атна были, как мы уже говорили, значительные трудности
при транспортировке людей и грузов по Медной реке и ее при¬
токам. В-третьих, долина реки не столь богата экологическими
ресурсами, как морское побережье или долины рек Кускок-
иима или Юкона. В-четвертых, у русских (и их торговых аген¬
тов — кенайцев) были серьезные конкуренты в лице тлинкитов
и англичан. И наконец, атна никогда не были подчинены ад¬
министрации русских колоний (в отличие от танаина и чугачей)
и на их землях не основывались русские поселения и миссии
(за исключением Медновской одиночки). Правда, при А. А. Ба¬
ранове русские попытались подчинить атна колониальному на¬
чальству и взяли у них заложников, тем не менее индейцы со¬
хранили фактическую независимость вплоть до продажи Аляски
и 1867 г. 11 Аверкиева Ю. П. К истории металлургии у индейцев Северной Америки //
Сов. этнография. 1959. № 2. С. 71—77; Она же. Индейцы Северной Аме¬
рики. М., 1974. С. 97—99; Алексеев А. И. Освоение русскими людьми Даль¬
него Востока и Русской Америки. М., 1982; Дзенискевич Г. И. Вклад рус¬
ских путешественников в этнографию атапасков Аляски (XVIII—XIX вв.) //
Гр. Ин-та этнографии АН СССР. 1977. Н. С. Т. 104, вып. 4. С. 77—88;
Она же. Товарообмен у атапасков Аляски в первой половине XIX в. //
Проблемы истории и этнографии Америки. М., 1979. С. 254—264; Она же.
Атапаски Аляски: Очерки материальной и духовной культуры. Л., 1987;
Пасецкий В. М. Арктические путешествия россиян. М., 1974; и др. работы.
1 Hanable W. S. Alaska’s copper River the 18th and 19th centuries. Anchorage,
1982; Ketz J. A. Paxon Lake: Two ninteenth century Ahtna sites in the Copper
River Basin, Alaska. Fairbanks, 1983.
Врангель Ф. П. Обитатели северо-западных берегов Америки // Сын Отече¬
ства. 1839. Т. VII. С. 52 — 53; Дорошин П. П. Из записок, веденных в Рус¬
ской Америке // Горн. журн. 1866. Ч. 1, № 3. С. 385.
' См.: Отдел рукописей Гос. публичной б-ки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
Сб. О.IV.311. Л. 72; Гринев А. В. Забытая экспедиция Дмитрия Тарханова
на Медную реку // Сов. этнография. 1987. № 4. С. 99.
61

5 Subarctic. Handbook of North Amer. Indians; Wash. (D. C.), 1981. Vol. 6.
P. 641-642.
6 Ibid. P. 642; Отдел рукописей Гос. б-ки им. В. И. Ленина. Ф. 204. К. 32. Д. 4.
Л. 21. об. (Далее: ОРГБЛ); Birket-Smith К. The Chugach Escimo. Koben-
havn, 1953. P. 20.
7 Выписка из журнала штурмана Потапа Зайкова, веденного на судне «Св. Алек¬
сандр Невский» в 1783 г.//Тихменев П. А. Историческое обозрение обра¬
зования Российско-Американской компании и действия ея до настоящего
времени. СПб., 1863. Ч. II.; Приложение. С. 6—7.
8 Дзенискевич Г. И. Вклад русских путешественников. . . С. 78.
9 Шелихов Г. И. Российского купца Григория Шелехова странствования из
Охотска по Восточному океану к американским берегам. Хабаровск, 1971.
С. 35-42.
10 Каюрами в Русской Америке называли наиболее бесправную часть туземного
населения. Первоначально это были рабы, отнятые у алеутских, эскимосских
или индейских вождей и поступившие в услужение к русским. Позднее каюры
стали рекрутироваться из туземцев, совершивших серьезные проступки; ОР
ГБЛ. Ф. 204. К. 32. Д. 2. Л. 13 об.; Д. 4. Л. 21 об.
11 Центр, гос. арх. древ, актов. Ф. 1605. On. 1. Д. 352. Л. 3 об.
12 Рапорт г-ну Баранову служителей компании Егора Пуртова и Демида Ку-
ликалова от 9 августа 1794 г., в Павловской гавани // Тихменев Г1. А. Указ,
соч. Приложения. С. 61.
13 Тебеньков М. Л. Гидрографические замечания к Атласу северо-западных бе¬
регов Америки. СПб., 1852. С. 24; Дорошин П. П. Указ. соч. С. 387.
14 Дорошин П. П. Указ. соч. С. 388.
15 Тихменев П. А. Указ. соч. СПб., 1861. Ч. I. С. 51—52.
16 Давыдов Г. И. Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хво¬
стова и Давыдова, писанное сим последним. СПб., 1812. Ч. II. С. 109.
17 ОР ГБЛ. Ф. 204. К. 32. Д. 4. Л. 20-21 об.
18 Гринев А. В. Указ. соч. С. 93—100.
19 К. Т. Хлебников сообщал по этому поводу: «Сначала они [ «лебедевцы» ]
силою усмирили кенайцев, но впоследствии раздражили до того, что те на¬
роды истребили в разных местах более 25 человек русских и довершили бы
озлобление свое всеобщим поражением [ «лебедевцев» ], если бы начальник
шелиховского кенайского отряда Малахов не подоспел вовремя на помощь
осажденной [Николаевской] крепости и разогнал диких» (Хлебников К. Т.
Русская Америка в неопубликованных записках К. Т. Хлебникова / Сост.
Р. Г. Ляпунова, С. Г. Федорова. Л., 1979. С. 47).
20 Переписи туземного населения Аляски в тот период не только служили для
статистического учета аборигенов, но и являлись свидетельством, по мнению
русских, добровольного принятия российского подданства данным племенем
или группой туземцев; ОР ГБЛ. Ф. 204. К. 32. Д. 4. Л. 21 об.—22.
21 См.: Описание путешествия промышленника Поточкина по реке Атне 1798/
99 г. // Хлебников К. Т. Указ. соч. С. 53—54.
22 Байдарщик — начальник промысловой (байдарочной) партии; неофициаль¬
ное звание, принятое в Русской Америке, равнозначное унтер-офицерскому
чину в армии.
23 ОР ГБЛ. Ф. 204. К. 32. Д. 4. Л. 3 об.-4 об.
24 Давыдов Г. И. Указ. соч. С. 119, 139.
25 В 1799 г. кенайцы предприняли заговор с целью истребления Николаев¬
ского редута, но В. И. Малахов, начальник крепости, приказал схватить
главного зачинщика бунта и выслать его в кандалах на Кадьяк (ОР ГБЛ.
Ф. 204. К. 32. Д. 4. Л. 5) ; Хлебников К. Т. Жизнеописание Александра
Андреевича Баранова, Главного правителя российских колоний в Америке.
СПб., 1835. С. 65.
26 Алексеев А. И. Указ. соч. С. 162; К истории Российско-Американской ком¬
пании: Сб. документ, материалов. Красноярск, 1957. С. 106 — 123.
27 Давыдов Г. И. Указ. соч. С. 139 — 140.
28 Лисянский Ю. Ф. Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803—
1806 годах. М., 1947. С. 175.
29 Письмо управляющего Константиновским редутом Репина к Баранову от
24 сентября 1805 г. // Тихменев П. А. Указ. соч. Ч. II, Приложения. С. 196.
62

Дорошин, П. П. Указ. соч. С. 388—389.
Верх В. Н. Предисловие // Макензи А. Путешествие по Северной Америке
к Ледовитому морю и Тихому океану. . . СПб., 1808. С. XII—XIII; Рома¬
нов В. П. Мысли о путешествии, которое можно предпринять от реки Мед¬
ной, по сухому пути, до Ледовитого моря и до Гудсонова залива // Сев. арх.
1825. № 18. С. 131.
Зарубежные исследователи ошибочно полагают, что Баженов (а не Галактио¬
нов) погиб от рук медновцев в 1803 или 1805 г. (Hanable W. S. Op. cit.
Г. 20; Ketz J. A. Op. cit. Р. 14).
Дорошин П. П. Указ. соч. С. 388.
Письмо Резанова к министру коммерции из Ново-Архангельска от 17 июня
1806 года // Тихменев П. А. Указ. соч. Ч. II., Приложения. С. 278; ОР ГБЛ.
Ф. 204. К. 32. Д. 6. Л. 5.
Давыдов Г. И. Указ. соч. С. 119; Хлебников К. Т. Русская Америка. . .
С. 50, 76-77.
Центр, гос. ист. арх. Ф. 994. Оп. 2. Д. 872. Л. 11, 13 об.
Ketz J. A. Op. cit. Р. 19.
Хлебников К. Т. Русская Америка. . . С. 50.
Федорова С. Г. Русское население Аляски и Калифорнии: конец XVIII в. —
1867 г. М;, 1971. С. 126.
Креолами в Русской Америке называли метисов, т. е. потомков от браков и
связей русских с алеутками, эскимосками и индеанками; см.: Извлечение из
журнала [А. И.] Климовского при походе на реку Атну [в 1819 г.] // Хлебни¬
ков К. Т. Русская Америка. . . С. 63—65.
Wränget F. Р. von. Statistische und ethnographische Nachrichten über die Rus¬
sischen Besitzungen an der Nordwestküste von Amerika. St. Petersburg, 1839.
S. 161.
[Яновский С. M.] Яновский Главному Правлению. [Донесение № 1240. Августа
27-го дня 1824 г.] //Архив графов Мордвиновых. СПб., 1902. Т. 6. С. 663 —
665.
Романов В. П. Указ. соч. С. 133—135.
Хлебников К. Т. Русская Америка. . . С. 65.
Дорошин II. П. Указ. соч. С. 376, 384—385.
Врангель Ф. П. Указ. соч. С. 53.
Окончательное обозрение северных берегов Америки П. В. Дизом и Т. Симп¬
соном, летом и осенью 1837 года // Сын Отечества, 1839. Т. 7. С. 89.
Врангель Ф. П. Указ. соч. С. 56.
Арх. внеш. политики России. Ф. РАК. Оп. 888. Д. 1006. Л. 267 — 269 об.;
Д. 1007. Л. 16; Д. 1008. Л. 20 об.-21, 27-27 об., 28-28 об., 29.
Там же. Л. 28—28 об.; Л. 40—40 об.; Д. 1009. Л. 550.
Там же. Д. 1008. Л. 357; Д. 1009. Л. 235, 462, 551; Д. 1010. Л. 490 об.;
Мамышев В. Н. Американские владения России//Б-ка для чтения. 1855.
T. СХХХ. С. 245-246.
См. отрывки из дневника Серебрянникова, опубликованные в прошлом веке
А. Соколовым: Река Медная по описи Серебрянникова, 1847—1848//Зап.
Гидрограф, департамента. СПб., 1852. Ч. X. С. 167 — 177.
Дорошин П. П.. Указ. соч. С. 379—381, 389—391.
Головин П. Н. Обзор русских колоний в Северной Америке // Мор. сб. 1862.
Т. VII, ч. III. С. 45.
Дорошин П. П. Указ. соч. С. 385, 389—390.
Отчет Российско-Американской компании за 1859 год. СПб., 1860. С. 64 — 66.
Аверкиева Ю. П. К истории металлургии. . . С. 63 — 64; Дзенискевич Г. И.
Товарообмен у атапасков Аляски. . . С. 261; Она же. Атапаски Аляски. . .
С. 42.
Тихменев П. А. Указ. соч. СПб., 1863. Ч. II. С. 205.
Любопытно отметить в связи с этим прямо противоположные характеристики
атна в русских источниках. Д. Тарханов и Ф. П. Врангель, например, писали
о них как о «добродетельном» и миролюбивом народе. Большинство же ав¬
торов, опираясь на слухи, циркулировавшие в русских колониях, сообщали
о медновцах и колчанах как о свирепых людоедах, пьющих во время голода
собственную кровь и питающихся мясом своих детей (см., например: Голо-
63

вин П. Н. Указ. соч. С. 45—46). П. П. Дорошин свидетельствовал: «Медновцы
и гольцане оставили в наших колониях дурную славу; о них говорят как о на¬
роде по преимуществу диком и кровожадном. Мне кажется, что они не хуже
других дикарей, например колош, жителей Квихпака [Юкона] и проч.» (До¬
рошин П. П. Указ. соч. С. 387). Отрицательные характеристики давались
атна также из-за их полной независимости от колониальной администрации.
Так, С. А. Костливцов противопоставлял «мирным» (и зависимым от РАК)
чугачам «диких» индейцев атна: «Медновцы народ более воинственный, ги¬
гантского роста, отличающийся особенною силою и вовсе не осознающий
зависимости своей от компании» (Костливцов С. А. Отчет по обозрению Рос¬
сийско-Американских колоний действительного статского советника Ко-
стливцова//Приложения к докладу об устройстве Русских Американских
колоний. СПб., 1863. С. 65).
60 Врангель Ф. /7. Указ. соч. С. 53.
61 Гринев А. В. Указ. соч. С. 99.
62 Дзенискевич Г. И. Атапаски Аляски. . . С. 113; Hanable W. S. Op. cit. Р. 30.
63 Гринев А. В. Указ. соч. С. 97; ОР ГБЛ. Ф. 204. К. 32. Д. 4. Л. 4, 22.
64 Subarctic. Р. 652; Hanable W. S. Op. cit. Р. 30, 44.
65 Краусе М. Е. Языки коренного населения Аляски: прошлое, настоящее и бу¬
дущее // Традиционные культуры Северной Сибири и Северной Америки. М.,
1981. С. 157.
К ранней истории
русско-тлинкитских отношений
Г. И. Дзенискевич
Недолгая история Русской Америки насыщена разными собы¬
тиями: и будничными, и драматическими. В процессе освоения
суровых районов Аляски на долю русских землепроходцев вы¬
пало немало невзгод и лишений, но, пожалуй, наибольшие труд¬
ности они встретили там, где не сразу удалось установить дру¬
жественные отношения с коренными жителями. Много беспокой¬
ства, например, им доставили тлинкиты, расселенные в прибреж¬
ной полосе юго-восточной Аляски и на прилегающих к ней остро¬
вах. Ни эскимосы, ни алеуты не оказывали столь отчаянного
сопротивления. Для ранних историков это послужило основанием
называть индейцев побережья народом не в меру воинственным,
свирепым, а то и просто кровожадными варварами. Как известно,
взаимоотношения колонизаторов и колонизуемых нигде и ни¬
когда не протекали мирно и гладко. Сопротивление последних,
как правило, особенно яростным бывало там, где намеренно или
бессознательно попирались или ущемлялись их исконные инте¬
ресы и традиции. С учетом этого обстоятельства попытаемся
взглянуть на события, разыгравшиеся на юго-востоке Аляски
в первые годы XIX столетия.
История русско-тлинкитских контактов начинается с 1741 г.,
когда пакетбот Второй Камчатской экспедиции «Св. Павел» по¬
дошел к северо-западным берегам Америки. Члены экипажа рус¬
ского пакетбота были первыми европейцами, которых увидели
64

т.11 инкиты. Не прошло и десяти лет после появления русских,
как сведения о пушных богатствах края привлекли к юго-вос¬
точному побережью Аляски скупщиков пушнины из Испании,
Англии, Франции, США. В ту пору их контакты с индейцами
были кратковременными, ибо сразу же по окончании обменных
операций европейские суда, нагрузившись шкурами каланов,
уходили.
Слухи о том, что иностранные торговцы ежегодно вымени-
нают у тлинкитов по нескольку тысяч бобровых шкур, не на
шутку встревожили русских промышленников, успевших к тому
времени закрепиться в северо-западных районах Аляски. Как
первооткрыватели они претендовали на монопольную эксплуата¬
цию также и юго-восточных ее берегов. И вот через 47 лет после
легендарной экспедиции Чирикова, летом 1788 г., с о-ва Кадьяк
но предписанию иркутского губернатора И. В. Якоби был направ¬
лен на юг галиот «Три Святителя» под командованием опытных
мореходов Дмитрия Бочарова и Герасима Измайлова Задача
экспедиции заключалась в том, чтобы прочнее закрепиться на
юго-востоке Аляски и на случай появления там других евро¬
пейцев оставить знаки, которые служили бы свидетельством того,
что «земля и на оной промысел принадлежит Российской импе¬
рии и что оные сысканы первее нашими мореплавателями» 2.
Для осуществления этой задачи специально отлили из ме¬
талла гербы Российской империи и доски, на которых в виде ин¬
крустации медью были изображены крест и надпись «Земля рос¬
сийского владения» 3. Гербы надлежало выставить на видных,
«хорошо обозримых местах» (закрепить на скале, камне, боль¬
шом дереве), а доски зарыть в нескольких шагах от гербов, но
так, чтобы не только местные жители, но и члены экипажа га¬
лиота не знали, где они зарыты. Местонахождение зарытых досок
было нанесено на секретную карту, и сведения пересланы в Пе-
торбург 4.
Оставив в разных районах (от Якутатского залива до залива
Льтуа) пять гербов и пять досок и завязав, как полагали руко-
нодители экспедиции, дружественные отношения с индейскими
вождями, галиот «Три Святителя» благополучно возвратился
на о-в Кадьяк 5. В Кенайском и Чугацком заливах к этому вре¬
мени промысел калана заметно оскудел, и взоры русских про¬
мышленников с особой надеждой обратились к юго-восточным
берегам Аляски. В 1794 г. в Якутатский залив с большой партией
алеутских охотников отправился Егор Пуртов и добыл столько
бобровых шкур, что летом следующего года туда с двумя судами
поспешил сам правитель русских поселений в Америке А. А. Ба¬
ранов. На тлинкитском берегу залива торжественно, с боевым
маршем, салютом и криками «Ура!» были водружены флаг и
герб Российской империи 6.
Пройдя на юг до залива Льтуа, Баранов вернулся на о-в Кадьяк
и в течение нескольких следующих лет неизменно направлял
и Ситхинский залив большие промысловые партии, состоявшие
3 Заказ № 3167

в основном из охотников-алеутов. Промышленники каждый раз
возвращались с богатой добычей, и в результате у Баранова окон¬
чательно созрело решение об основании в районе Ситхинского
залива крепости и постоянного поселения, место для которых
он присмотрел еще в 1795 г.
Весной 1799 г. на о-в Ситха были направлены три парусные
судна и более 500 байдарок. Не успели индейцы осмыслить про¬
исходящее, как через год на острове выросли стены Архангель¬
ской крепости. Уже в это время А. А. Баранов заметил перемену
в настроениях тлинкитов и, покидая Ситху, советовал управляю¬
щему крепостью Василию Медведникову быть осторожным с ин¬
дейцами, «не подавать им повода к огорчению и не скупиться на
дары» 7. Медведников усердно выполнил все предписания Бара¬
нова, но беда оказалась неотвратимой. В один из летних дней
1802 г., когда большая часть обитателей крепости была на про¬
мыслах, вооруженный отряд тлинкитов напал на нее и зверски
уничтожил всех, кто в ней оставался. Бойней руководили те са¬
мые индейские вожди, которых незадолго до этого Баранов ста¬
рательно задабривал подарками и ласковым обращением. Одному
из них, Скаутлелту, он собственноручно вручил изображение
герба Российской империи, и индеец принял его как особо цен¬
ный подарок.
В ситхинском сражении индейцы были беспощадны: они под¬
нимали на копья уже раненных защитников крепости и носили,
чтобы усилить их мучения, обезглавливали еще живых и не ща¬
дили ни детей, ни женщин 8. Когда никого уже не осталось
в живых, тлинкиты спалили крепость, а находившиеся в ней
меха и европейские товары разграбили. Это было самое крупное
и самое жестокое выступление аборигенов за всю историю Рус¬
ской Америки.
Зверство тлинкитов ошеломило колонизаторов, и все же, мо¬
билизовав все силы, через два года А. А. Баранов вновь закре¬
пился на Ситхе, заложив Ново-Архангельскую крепость, ставшую
вскоре столицей Русской Америки. Однако замирить индейцев
или хотя бы разрядить напряжение ему так и не удавалось.
На протяжении еще двух десятилетий тлинкиты не раз совер¬
шали вооруженное нападение и на новую крепость, и на рус¬
ские поселения, и на их отдельные промысловые отряды. В ре¬
зультате яростного сопротивления аборигенов русские промыш¬
ленники максимально сократили промысел у их берегов, скон¬
центрировав внимание на Верхней Калифорнии. После того как
специальными актами («Правила» 1821 г., а затем «Устав»
1844 г.) была признана и закреплена юридически независимость
тлинкитов, любые поселения и редуты на их земле могли созда¬
ваться только с согласия индейцев. Взаимная настороженность
тем не менее сохранялась на протяжении всей истории русско-
тлинкитских отношений, и небольшие инциденты изредка случа¬
лись вплоть до 60-х годов XIX в.9
Какая оценка дается событиям 1802 г.? Их современники

м очевидцы считали, что конфликт произошел по целому ряду
причин. Во-первых, «озлобление индейцев, порожденное ко¬
рыстью и завистью», вспыхнувшими в момент, когда они уви-
дели, что русские способны добыть гораздо больше каланов, чем
они |0. Во-вторых, враждебность тлинкитов спровоцировали ино¬
странные купцы, которые, боясь конкуренции, внушали индей¬
цам, что, как только те подчинятся русским, их немедленно
увезут на Кадьяк и превратят в рабов. В-третьих, тлинкиты якобы
мстили алеутам за своих убитых сородичей. И наконец, всему
виной был жестокий нрав индейцев 1 .
Современные исследователи этнической истории тлинкитов
не отрицают того факта, что выступления индейцев явились
следствием целого комплекса причин, но главную причину видят
в столкновении экономических интересов индейцев юго-восточ¬
ной Аляски и купцов Российско-Американской компании
(РАК) 12, связанных с использованием природных богатств края.
Конечно, и остальное население Аляски не безропотно смо¬
трело, как европейские промышленники обосновываются на их
землях, нещадно истребляют пушного зверя, а их самих под¬
час насильственно вовлекают в промыслы. Однако ни в одном
другом районе Аляски РАК не наталкивалась на столь ожесто¬
ченный отпор, на такую яростную защиту прав на свою землю,
как на юго-восточном побережье. Возникает предположение, не
произошло ли это оттого, что русские, еще не зная традиций на¬
рода, допустили какое-то грубое их нарушение? Попытаемся
обратить более пристальное внимание на эту сторону вопроса.
Издавна основой существования тлинкитов являлись рыбо¬
ловство и охота, которые осуществлялись на родовых промысло¬
вых угодьях. По традиции право на преимущественную эксплуа¬
тацию земель было закреплено легендой о предке, впервые за¬
пившем данную территорию, и эмблемой, которая освящала это
право и служила его постоянным доказательством. Символом
предка был тотемный знак, чаще всего фигурировавший в виде
зооморфных изображений (волка, медведя, бобра, касатки, орла,
ворона и др.). Эмблемой или гербом могли служить шлем в виде
тотемного животного, вырезанное из дерева изображение этого
животного, а позже его графический символ на коже или дереве.
Герб с тотемным знаком, таким образом, не только являлся
указателем принадлежности к определенному клану, но и опре¬
делял права на промысловые угодья: участки для ловли рыбы
п охоты, сбора раковин, ягод, выкапывания корней и пр.
К* XIX столетию в обществе тлинкитов уже шел процесс иму¬
щественной и социальной дифференциации, наблюдалось нару¬
шение коллективизма в пользовании промысловыми угодьями,
по в целом они еще продолжали считаться общинной собствен¬
ностью, а родовые гербы с тотемными символами по-прежнему
оставались единственными знаками, оправдывающими право на
их эксплуатацию.
В предконтактное время получили распространение гербы из
5*
67

металла, так называемые медные доски. Они уже имели кано¬
низированную форму: плоские, со слегка расширяющейся
с закругленным краем верхней частью и прямоугольной, деля¬
щейся выпуклым знаком Т на две половины нижней частью.
Размеры их варьировали от 25 до 120 см ,3. Главной считалась
верхняя часть. Она называлась «лицо», на ней помещалось стили¬
зованное изображение тотема. Две нижние секции либо вообще
оставались без изображения, либо содержали второстепенные эле¬
менты. В качестве гербов с нанесенными на них родовыми симво¬
лами медные доски ценились необычайно высоко. Приобретение
герба или передача его рассматривались как приобретение или
потеря тотема, который, согласно традиционным представле¬
ниям, оберегал, способствовал удаче в промыслах, а главное —
освящал право на определенную территорию.
Прежде чем вновь обратиться к событиям начала XIX в.,
попытаемся представить, как в свете изложенного тлинкиты
могли оценивать поведение европейцев, высадившихся на их
берег в 1788 г. В то время они уже стремились к налажива¬
нию торговых контактов с европейцами и не упускали случая
вступить в них. Самые первые контакты, как уже отмечалось,
ограничивались кратковременными торгово-обменными опе¬
рациями, после совершения которых иностранные суда уходили,
а жизнь индейцев текла в рамках их привычных традиций.
Иная ситуация сложилась по прибытии галиота «Три Свя¬
тителя». Напомним, что вместе с досками Д. Бочаров и Г. Из¬
майлов оставили на земле тлинкитов пять металлических гербов
Российской империи. Штурманы весьма пунктуально выполнили
распоряжение И. В. Якоби о досках, зарыв их при соблюдении
строжайшей тайны, однако в отношении гербов они допускали
нарушение приказа. Вместо того чтобы закрепить их в хорошо
обозримых местах, как значилось в инструкции, некоторые гербы
они вручали индейским вождям (например, гербы к доскам 8,
9, 19). Это нарушение Бочаров и Измайлов объясняли тем, что
индейцы, по их наблюдению, были «жадны к вещам из железа»,
поэтому, стоило оставить герб без присмотра, они немедленно
унесли бы его, чтобы «расковать по обычаю своему на разные
ничего не значащие штучки или на стрелы» 14. (Очень часто або¬
ригены Аляски поступали так, например, с металлическими охот¬
ничьими ловушками, оставляемыми им русскими промышлен¬
никами.)
Обратим внимание на то, как аборигены Аляски реагировали
на подобные дары. Когда одному из эскимосских вождей в районе
Чугацкого залива был вручен российский герб, он гневно швыр¬
нул его на землю, назвав «детскою игрушкою и отуманом» .
Сравним, как к этим дарам относились тлинкиты. Тоен (вождь)
Илхаку, например, принял герб «с великой радостью» и прикре¬
пил его к своему церемониальному плащу. Другой тоен не только
«с криком восторга принял герб», но преподнес в ответ от
своего племени шесть бобровых парок и два герба, один кожа¬
68

ный, другой деревянный (оба герба хранятся в МАЭ). Ана¬
логичная история повторилась в районе залива Льтуа 16.
Не подлежит сомнению, что тлинкиты восприняли россий¬
ские гербы в соответствии с их представлениями о собственных
гербах. Хотя русские гербы по форме отличались от индейских,
они оказались близки им по структуре и внешнему виду. Рус¬
ский герб, как и тлинкитский, имел зооморфное изображение:
на нем был показан орел. Важно отметить, что у тлинкитов
существовал род с тотемным знаком орла. Он считался одним
из самых древних родов и располагал обширными промысловыми
территориями. Обратим внимание и на следующую деталь: не¬
смотря на то что зооморфное изображение на русском гербе
было выполнено без характерной для индейского искусства стили¬
зации, принципы изобразительного стиля во многом оказались
сходными. В частности, характерный для тлинкитов прием сим¬
метричного удвоения основной фигуры с использованием двух
профильных изображений лица наглядно представлен в оформле¬
нии российского герба: орел показан с двумя симметриино рас¬
положенными головами в профиль. Очень часто в тлинкитскую
декоративную композицию входило несколько взаимосвязанных
фигур — для показа нескольких тотемов сразу. В герб Россий¬
ской империи также включено дополнительное изображение —
Георгий Победоносец на коне.
Родовые гербы индейцы демонстрировали на коллективных
церемониях, потлачах, и показ их обычно сопровождался инс¬
ценировками генеалогических легенд. Оставление или вручение
российских гербов также проходило в торжественной обстановке,
с парадным маршем, салютом, т. е. поведение дарителей со¬
ответствовало традиционному поведению тлинкитов в подобных
ситуациях. У индейцев, таким образом, имелись основания для
вывода о том, что русские не просто высоко ценят свои регалии:
последние могли у них выступать в той же роли, какая им от¬
водилась в обществе тлинкитов.
Известна судьба одного из гербов, подаренных тлинкитскому
вождю штурманами Бочаровым и Измайловым. После смерти
вождя герб был продан в соседнее племя 17. Но прежде чем это
случилось, его в 1794 г. видели промышленники компании
Г. И. Шелихова —И. И. Голикова и подивились тому, что «ка¬
кими-то судьбами тот герб сломан» (была отломана верхняя
часть орлиного крыла) ,8. Последнее может быть объяснено сле¬
дующей причиной: иногда индейские медные гербы на потлачах
(особенно на мемориальных) ломались на куски, а фрагменты
(обычно части отламывались от верхней половины доски, ее лица)
могли быть подарены гостям высокого ранга из другой фрат¬
рии 19. Подобный акт следовал древнейшему правилу раздавать
гостям из соседней тотемной группы мясо тотема хозяев празд¬
нества (позже стали раздавать куски шкуры тотемного живот¬
ного или его символы). Металлические гербы, по традиционным
представлениям, символизировали тотем, и факт надлома верхней
части герба также может служить одним из свидетельств того,
69

что русским гербам индейцы отводили роль сходную с той, в ка¬
кой выступали их родовые гербы.
И наконец, случай продажи русского герба также не выходит
за рамки индейских обычаев того времени. К контактному пе¬
риоду металлические гербы представляли для тлинкитов огром¬
ную ценность не только потому, что владение ими переплеталось
с правилами территориальных притязаний, но еще и потому,
что уже с середины XIX столетия они стали символами частных
богатств, своеобразной формой сокровища и денежного эквива¬
лента. Медная доска могла, например, быть передана в соседнюю
группу в качестве платы за невесту или за процедуру инициации.
Даже небольшой фрагмент медного герба ценился высоко: стои¬
мость куска длиной 15 см равнялась стоимости раба. Известно
немало случаев, когда плата за земельные участки вносилась мед¬
ными досками. В частности, один из информаторов Свентона от¬
дал за свою землю герб, цена которого соответствовала стоимости
десяти рабов 20.
История каждого герба была хорошо известна индейцам, и
чем длиннее она была, тем выше оценивался герб. Еще в начале
XX столетия индейцы продолжали дорожить своими родовыми
святынями и верить в неотъемлемое право на них даже в слу¬
чаях, когда гербы тем или иным путем попадали в музеи. Более
того, это право по-прежнему передавалось по наследству, и от¬
дельные экземпляры гербов, хотя уже только символически, дол¬
гие годы продолжали фигурировать в традиционных церемониях.
Прежде чем подвести итог, еще раз отметим, что пружиной,
приведшей тлинкитов в волнение и вынудившей к столь ярост¬
ному противодействию колонизации, несомненно, был экономи¬
ческий момент. Традиции, обеспечивавшие индейцам беспрепят¬
ственное использование промысловых территорий — основного
источника не только средств существования, но и возможного
обогащения, они оберегали особенно строго и самоотверженно.
Правовыми знаками на родовые земли им служили эмблемы
с тотемными изображениями, в частности металлические гербы.
Опираясь на эти общепризнанные положения и учитывая
всю совокупность вышеизложенных фактов, можно прийти к сле¬
дующему заключению. Враждебность индейцев и жестокий ха¬
рактер их выступлений против колонизаторов могли быть отчасти
спровоцированы раздариванием российской эмблемы. Есть осно¬
вания предполагать, что первоначальная восторженная реакция
на эти дары объясняется тем, что индейцы традиционно воспри¬
нимали появление новой эмблемы как залог обеспечения каких-
то новых экономических привилегий. Сами индейцы, подарив
герб русским промышленникам, также признавали за ними опре¬
деленное право на пользование своими угодьями. Примером мо¬
жет служить такой факт: в одном из якутатских селений, где
в 1788 г. местный тоен преподнес русским в качестве ответного
дара два индейских герба (об этом говорилось выше), в 1795 г.
Баранов оставил первых поселенцев и в самое голодное время
70

тлинкиты разрешили им пользоваться своими промысловыми
угодьями 21.
В свою очередь, индейцы после получения российского герба,
очевидно, также надеялись на предоставление им привилегий.
Вероятно, именно по этой причине упомянутые жители Якутата
пытались на трех байдарах плыть следом за галиотом «Три
Святителя», когда он в 1788 г. на обратном пути от Льтуи по¬
равнялся с их селением 22. По мере того как индейцы убеж¬
дались в том, что в складывающихся взаимоотношениях терри¬
ториальные притязания носят односторонний характер, росло
их возмущение неслыханной дерзостью белых пришельцев,
в конце концов приведшее к драматическим столкновениям.
Аналогичные ситуации, как уже отмечалось, чаще всего воз¬
никали тогда, когда серьезно ущемлялись интересы или наруша¬
лись жизненно важные традиции народа. На Аляске похожий
прецедент однажды уже имел место, когда иеромонах Русской
православной церкви Ювеналий активно выступил против прак¬
тики многоженства у атапасков танайна. До этого момента его
проповедническая деятельность протекала весьма успешно, но
стоило миссионеру затронуть веками устоявшиеся семейные
традиции, как это сразу повлекло за собой резкое озлобление
индейцев, которые в конце концов решили убить проповед¬
ника 23. Есть все основания предполагать, что на юго-востоке
Аляски поводом к трагическому инциденту могло также послу¬
жить взаимное непонимание между русскими и тлинкитами,
а в результате — грубое нарушение традиционного этикета, свя¬
занного, в частности, с передачей эмблем.
Практика оставления символов на вновь открытых землях
существует очень давно. Надписи на камнях и деревьях, записки,
упакованные в бутылки, водружение флага — вот стандартный
набор знаков, отмечавших пребывание землепроходцев в новых
районах. На Американском континенте одним из первых такой
практикой воспользовался Фрэнсис Дрейк, который в 1578 г.
оставил на побережье Калифорнии латунную доску с целью
утверждения прав английской королевы на открытые им земли 24.
Не была новой подобная практика и для русских землепроход¬
цев Аляски. Задолго до экспедиции Бочарова и Измайлова они
оставляли металлические доски вдоль северо-восточного побе¬
режья Сибири. До встречи с тлинкитами нигде, однако, эти дей¬
ствия не приводили к осложнениям. Даже на Аляске (вспомним
историю вручения герба эскимосскому вождю) процедура остав¬
ления эмблем, как правило, проходила без последствий, и
только на ее юго-восточных берегах возник непредвиденный ост¬
рый конфликт.
События на Ситхе послужили суровым уроком для правите¬
лей Российско-Американской компании. Они наглядно показали,
насколько ложной оказалась уверенность колонизаторов в том,
что «дикие» слишком просты и можно заранее предвидеть их
реакцию на тот или иной поступок. Разве мог предполагать
71

Баранов, что поведение тлинкитов в такой степени будет оп¬
ределяться традициями, и, в свою очередь, откуда индейцы могли
знать о миролюбивых в целом намерениях русских промышлен¬
ников, так красноречиво выраженных в словах песни, сочинен¬
ной в 1799 г. Барановым на северо-западных берегах Америки:
Нам не важны чины и богатства —
Только нужно согласное братство 25.
Минуло два десятилетия, прежде чем началось сближение
русских с тлинкитами, но еще немало лет потребовалось для
того, чтобы были описаны и изучены их традиции и европейцам
стал понятен стереотип их поведения.
1 Отчет об этом плавании под названием «Продолжение странствования
к американским берегам в 1788 г. отряженного галиота, называемого «Трех
Святителей», под предводительством двух штурманов, Измайлова и Бочарова»
вошел в книгу Г. И. Шелихова «Российского купца Григория Шелихова
странствования из Охотска по Восточному Океану к Американским берегам»,
впервые изданную в Петербурге в 1791 г. В настоящей статье ссылки даются
на издание 1971 г., подготовленное Б. П. Полевым в Хабаровском книжном
издательстве.
2 Тихменев П. А. Историческое обозрение образования Российско-Американ¬
ской компании и действий ее до настоящего времени. СПб., 1863. Ч. II,
Приложение. С. 22.
3 Подробные сведения о досках и результатах их поисков в XX в. см.: Pier¬
ce В. А.у Doll A. Alaskan treasure: Our search for the Russian Plates 11
Alaska Hist, and Arts North Quart. J. 1971. Voi. 1, N 1. P. 2—6.
4 Тихменев П. А. Указ. соч. Приложения. С. 108—112.
5 Всего на Аляске было оставлено 20 гербов и 20 досок.
6 Марков С. Н. Клады «Колумбов Российских» // Мор. сб. 1944. № 8/9. С. 79.
7 ЦГИА Эстонии. Ф. 2057. On. 1. Д. 354. Л. 4 (Историческое обозрение о за¬
нятии о. Ситхи с известиями об иностранных кораблях. . .), Л. 6.
8 Там же. Л. 8 об.
9 Истомин А. А. Русско-тлинкитские контакты (XVIII—XIX вв.) //Истори¬
ческие судьбы американских индейцев: Проблемы индеанистики. М., 1985.
С. 149-150.
10 Промысловые отряды русских состояли преимущественно из алеутов, чьи
промысловые способности считаются непревзойденными.
11 ЦГИА Эстонии. Ф. 2057. On. 1. Д. 354. Л. 15-17.
12 Истомин А. А. Указ. соч. С. 148; Гринев А. В. Индейцы тлинкиты в период
Русской Америки: Автореф. дис. . . . канд. ист. наук. М., 1987. С. 13.
13 Laguna F. de. Under Mount Saint Elias: The history and culture of the Yaku-
tat Tlingit // Smithsonian Contrib. Anthropol. 1972. Voi. 7, pt 1. P. 353—354.
14 Шелихов Г. И. Указ. соч. С. 93.
15 Письмо Баранова к Шелихову из Чугацкой бухты от 24 июля 1793 г. // Тих¬
менев П. А. Указ. соч. Приложения. С. 43.
16 Шелихов Г. И. Указ. соч. С. 105, 106, 109.
17 По предположению Р. А. Пирса, именно этот герб ныне экспонируется в Аля¬
скинском государственном музее в г. Джуно (Pierce В. A. Op. cit. Р. 6).
Рапорт г-ну Баранову служителей компании Егора Путова и Демида Кулика-
лова от 9 авг. 1794 г., в Павловской гавани // Тихменев П. А. Указ. соч.
Приложения. С. 64.
19 Drucker Ph. Cultures of the North Pacific coast. San Francisco, 1965. P. 65.
20 Laguna Fr. de. Op. cit. P. 354.
21 Гринев А. В. Забытая экспедиция Дмитрия Тарханова на Медную реку//
Сов. этнография. 1987. № 4. С. 91.
22 Шелихов Г. И. Указ. соч. С. 107.
72

л‘ «Записки» приказчика Российско-Американской компании Н. Н. Коро-
бицина, 1795—1807 // Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке
в XVIII-XIX вв.: Сб. материалов. М.; Л., 1944. С. 181.
мг Pierce R. A. Op. cit. Р. 30.
■г’ Русская Америка в «записках» Кирила Хлебникова: Ново-Архангельск. М.,
1985. С. 222.
Этнокультурные контакты русских с алеутами
и тихоокеанскими эскимосами
в XVIII—XIX вв.
Р. Г. Ляпунова
Для народов северо-западной части Северной Америки — алеу¬
тов, эскимосов и индейцев — эпоха контактов с западным миром
началась лишь со второй половины XVIII в., 250 лет спустя
после открытия Америки Колумбом. Это были контакты с рус¬
скими: на первом этапе, с середины и до конца XVIII в., —
с многочисленными командами русских купеческо-промысловых
судов, а затем — под эгидой созданной в 1799 г. Российско-
Американской компании вплоть до продажи Россией США
и 1867 г. владений в Северо-Западной Америке, называемых Рус¬
ской Америкой.
Как известно из обширной литературы, русские исследова¬
ния Северо-Западной Америки, т. е. открытие Америки со сто¬
роны Азии, явились непосредственным результатом выхода рус¬
ских землепроходцев и мореплавателей в начале XVIII в. к бе¬
регам Тихого океана и Северо-Востоку Азии после открытия и
освоения в XVI—XVII вв. громадных пространств Сибири от
Урала до Тихого океана, включая побережье Северного Ледови¬
того океана. Все эти события составили эпоху Великих геогра¬
фических открытий России
После возвращения на Камчатку экспедиции В. Й. Беринга
и А. И. Чирикова, открывшей в 1741 г. северо-западные берега
Северной Америки и цепь Алеутских островов, стихийное дви¬
жение русских промышленников на восток, через океан, стало
одним из факторов возникновения Русской Америки. Первыми за
ценной пушниной — мехом морских выдр (называвшихся тогда
морскими бобрами), котиков, песцов, лисиц, об изобилии кото¬
рых в новооткрытых землях привезли свидетельства экипажи
судов Беринга и Чирикова, — отправились уже в 1743 г. предпри¬
имчивые русские купцы, мореходы и промышленники, создавая
для этого на один «вояж» в Охотском или камчатских (Боль-
шерецк, Нижнекамчатск) портах «складские» компании и сна¬
ряжая оттуда суда. Во время промысловых плаваний в поисках
неизвестных островов и земель один за другим на протяжении
двух с половиной десятилетий были открыты и первоначально
73

обследованы западные, а затем восточные Алеутские острова,
п-ов Аляска, острова Кадьяк, Афогнак, Прибылова, а следом
и близлежащее побережье Северной Америки — районы Кенай-
ского (Кука) и Чугачского (Принс-Вильям) заливов. Всего та¬
ких плаваний во второй половине XVIII в. было совершено свыше
100. Во времена деятельности Российско-Американской компа¬
нии шло дальнейшее исследование и освоение прибрежных и
внутренних территорий Аляски (ныне штата Аляска США).
Самыми первыми были контакты русских с западной группой
алеутов, населявших Ближние, Крысьи и Андреяновские острова,
а следом за ними — с восточными алеутами, обитателями Лисьих,
Шумагинских островов и юго-западной части п-ова Аляска. Кон¬
такты с эскимосами конягами (конягмиутами) и аборигенами
островов Кадьяк, Афогнак и побережья п-ова Аляска в проливе
Шелихова, затем с другими тихоокеанскими эскимосами на по¬
бережье заливов Кука и Принс-Вильям — чугачами начались
в основном в 1784 г., когда на Кадьяк прибыли три судна ком¬
пании предприимчивого купца Г. И. Шелихова во главе с ним
самим. С 80-х годов XVIII в. начался принципиально новый
подход к освоению открываемых земель, предусматривавший
прочное водворение русских в крае, создание их постоянных
поселений. Российско-Американская компания вовлекла в сферу
контактов индейские племена Северо-Запада Северной Америки,
а также эскимосов северных побережий и внутренних террито¬
рий Аляски.
Общая численность алеутов к тому времени составляла при¬
мерно 9—10 тыс. человек, конягов — 7—8 тыс., чугачей — 1 —
2 тыс. Контакты с западным миром привели к значительному
сокращению числа аборигенов вследствие вооруженных столк¬
новений, завезенных болезней, а также нарушения экологиче¬
ского баланса 2.
Организаторами ранних промысловых плаваний для «при¬
иску незнаемых островов и приведения живущих там народов
в российское подданство и промыслу всякого рода морских и
земных зверей, якоже ласкового и дружеского с ними торгу»
(как значилось в заключаемых на каждое плавание «контрак¬
тах») были купцы из разных городов России. Но сами они
в «вояж» отправлялись редко: в плавания шли обычно промыш¬
ленники, завербованные в разных городах Сибири и на Камчатке
крестьяне (оброчные, беглые, сосланные на поселение или ка¬
торгу), искавшие свою удачу на краю света разночинцы, посад¬
ские, разорившиеся мелкие купцы и ремесленники; вербовали и
камчадалов (в начальный период они составляли иногда поло¬
вину команды). Во главе команды стоял мореход; ответствен¬
ным за снаряжение судна и его хозяйство, организацию про¬
мыслов и поведение промышленников был передовщик (неофи¬
циальное звание, соответствовавшее примерно должности второго
помощника капитана). Промышленники получали паспорта на
семь лет. В поход им выдавались собачья парка, камлейка,
74

торбаса, две пары нижнего белья, шерстяные чулки и некото¬
рый провиант. Таким образом они попадали в «задолжение» —
кабалу — и иногда вынуждены были идти в следующее плавание.
Камчадалов брали для работы на промыслах, вязания «бобровых»
сетей. Русские рабочие были мастеровыми, составляли вооружен¬
ную охрану, их же позже назначали байдарщиками (руководите¬
лями байдарочных промысловых партий алеутов)3. Охотская,
Болыперецкая или Нижнекамчатская канцелярии определяли
на судно одного или двух казаков с предписанием призывать
в подданство жителей, собирать с них ясак, а также доставлять
начальству сведения о посещенных местах.
Плавания русских промышленников уже более 200 лет при¬
влекают внимание отечественных и зарубежных ученых, но до
сих пор эта глава в истории Русской Америки освещена недо¬
статочно. Автор статьи согласен с мнением советского историка
В. И. Дивина, который, во-первых, считал главной побудитель¬
ной причиной только промысел ценной пушнины, говорил о жаж¬
де познаний и новых открытий, а также отмечал и чрезмерное
подчеркивание, выпячивание отрицательных моментов в отно¬
шениях промышленников с коренным населением4. Особенно
это характерно для работ А. С. Полонского. Присутствует дан¬
ная тенденция и у других авторов, советских и зарубежных.
Сложный и противоречивый процесс взаимоотношений корен¬
ного населения с русскими получал одностороннюю трактовку
как часть процесса колонизации5. При этом явно недооцени¬
вались гуманистические традиции русских людей, налаживав¬
ших в тот период дружеские, добрососедские и родственные
отношения с местным населением. Правда, надо признать, что
на острова в большинстве своем отправлялись далеко не лучшие
представители русского народа. Однако среди мореходов, пере-
довщиков и промышленников было немало людей честных и бес¬
корыстных, отважных и талантливых исследователей, движимых
желанием послужить Отечеству. Михаил Неводчиков, Андреян
Толстых, Степан Глотов и многие другие известны теперь в рус¬
ской истории как смелые первооткрыватели. Были в составе эки¬
пажей люди, искренне желавшие просвещения «дикарей», пе¬
редачи им достижений русской культуры, ремесла, знаний. Даже
в рукописях Полонского сказано много хороших слов о добром
отношении к алеутам А. Толстых и некоторых других мореходов
и промышленников.
Контакты с коренным населением начинались тоже по-раз¬
ному: новоприбывшие суда алеуты часто встречали «вооружен¬
ною рукою», как неприятеля, вторгшегося в их владения. Од
нако после демонстрации дружелюбия, поднесения подарков
легко шли на мирные отношения. Нередко возникало и взаим¬
ное непонимание (камчадалы, например, оказались неспособ¬
ными понять алеутский язык, совершенно отличный от их язы¬
ка) , переходящее в конфликты, столкновения.
Интересны размышления «летописца Русской Америки»
75

К Т. Хлебникова по поводу этой начальной страницы взаимоот-
юшений русских и «американцев»: «Сообразив читанное и слы¬
шанное, я находил чрезвычайными события в занятии Алеут¬
ских островов горстью людей промышленных, без всякого вспо¬
можения правительства, поощряемых надеждою корысти, и изум¬
лялся необыкновенной их отваге». Сравнивая их с другими перво¬
открывателями Америки, Хлебников пишет о несравненно более
трудных условиях, в которые они попадали. Далее он пишет:
«В целом или общем при занятии Алеутских островов и се¬
веро-западного берега Америки мы не увидим тех примеров
ожесточения и хищничества, каким, к несчастью, история оз¬
наменовала испанских завоевателей в Новом Свете. . . Храбрые,
но жестокие испанцы с крестом в руке именем бога искореняли
жителей-идолопоклонников. Грубые и сильные русские с крестом
на груди поставили за грех напрасно губить диких. Они били
их только тогда, когда надо было обороняться» 6.
Первые плавания промышленников на Алеутские острова ин¬
тересны для нас тем, что именно тогда начали складываться
основы социально-экономических и культурных отношений с ко¬
ренным населением, которые утвердились затем на весь русский
период истории Аляски, в том числе и применительно к тихо¬
океанским эскимосам: использование традиционных навыков ве¬
дения хозяйства, особенно промыслов морских бобров, управ¬
ление через институт тоенов (старшин), непосредственные кон¬
такты в труде и быту без расовых предрассудков и пренебре¬
жения к традиционному образу жизни, культуре аборигенов,
включая браки, которые дали начало креольскому (метисному)
населению.
Вначале приехавшие на Алеутские острова промышленники
пытались вести добычу пушнины сами. Но промысел морских
бобров с помощью сетей и особенно ружей стал распугивать
бобров (как это было и на Камчатке). Только традиционный
способ охоты аборигенов на байдарках с помощью гарпунов (чему
никакой европеец не мог обучиться) оставался надежным спосо¬
бом получения ценных шкур. И чем дальше, тем больше про¬
мышленники (а затем и местное начальство колоний Российско-
Американской компании) использовали замечательные навыки
алеутов и тихоокеанских эскимосов в охоте на морских бобров,
заставляя увеличивать ее интенсивность. Методы принуждения
были главным образом экономические: промышленники стара¬
лись с самого начала «задолжить» алеутов раздачей им кож,
медных котлов, рубах, бисера и проч. В ответ алеуты «во все
бытие на том острове стараются кормить рыбою и кореньями и,
где б какого зверя ни промыслили, на берегу или на воде, все
отдают промышленным» .
Алеуты уже в первые годы контактов стали проявлять за¬
интересованность в присутствии на островах русских, ибо у ко¬
ренных жителей появились ставшие им необходимыми новые
бытовые предметы, орудия, привычки (например, пристрастие
76

к табаку). Русские привозили специально изготовленные по типу
алеутских (но уже железные, а не каменные, как прежде) то¬
порики для выделки байдарок, русскую одежду, белье, иглы,
бисер, корольки, зеркала, женские украшения, конский волос и
козлиную шерсть для вышивки, котлы, посуду и т. д. Цены на
эти товары были, конечно, непомерно большими. Например, за
рубаху требовалось уплатить три шкуры морского бобра!
По мере истребления зверей в одном месте промысловые
суда отправлялись вместе с алеутами (или отправляли их од¬
них) за бобрами на другие острова. Со временем число завер¬
бованных алеутов увеличилось, а расстояния промысловых экспе¬
диций удлинились.
Использование труда аборигенов для добычи пушнины и про¬
довольствия удостоверили и члены специально созданной ясачной
комиссии в бытность на Алеутских островах правительственной
географической экспедиции И. И. Биллингса и Г. А. Сарычева
в 1785 — 1795 гг. Натуралист экспедиции К. Г. Мерк описал и спо¬
соб оплаты алеутам — продуктами их же деятельности 8.
По характеру становления экономических отношений между
русскими и алеутами, а затем и тихоокеанскими эскимосами
можно выделить следующие периоды: I — с 1745 г. до начала
60-х годов: контакты небольших русских промысловых партий
г алеутами разных островов вплоть до п-ова Аляска с перспек¬
тивой создания промысловых байдарочных партий из местного
населения во главе с русским байдарщиком; II — 1764 — 1780 гг.:
алеуты попадают в полную зависимость от базирующихся в ос¬
новном на о-ве Уналашка компаний, число которых сокраща¬
ется по мере их укрупнения; алеутов развозят большими про¬
мысловыми байдарочными партиями вплоть до побережья Се¬
мерной Америки; III — 1784 — 1798 гг.: начало принципиально
нового периода, связанного с созданием Г. И. Шелиховым по¬
стоянных русских поселений, его планами освоения Северо-
западной Америки; все шире развиваются тенденции второго
периода, но уже с широким привлечением тихоокеанских эскимо¬
сов, особенно кадьякцев.
В эпоху деятельности Российско-Американской компании
алеуты, коняги и чугачи, которых всех вместе называли в до¬
кументах компании и в быту алеутами, стали основными ее ра¬
ботниками — добытчиками пушнины (с оплатой по таксе, хотя
и мизерной, за добытые шкуры) и продовольствия. Таким обра¬
зом, Российско-Американская компания полностью наследовала
традиции использования труда алеутов промысловыми-купече-
скими компаниями. Даже в официальных бумагах алеуты и кадь-
лкцы числились «действительно зависимыми» от компании наро¬
дами, чугачи вместе с кенайцами относились к числу «полуза-
иисимых», хотя первые также использовались в промысловых
партиях. «Ни негр Гвинеи, ни кули Китая, ни рабочий из Ев¬
ропы алеута заменить не могут в искусстве и в привычке к про¬
мыслу зверей», — отмечалось в документах компании9. Именно
поэтому она стремилась сохранять и поддерживать традицион-
77

ное хозяйство алеутов, кадьякцев и чугачей, в высшей степени
приспособленное к промыслу морских животных. На данную
тенденцию в политике компании уже обращали внимание не¬
которые исследователи 10. Кроме того, компания, побуждая алеу¬
тов и тихоокеанских эскимосов к работе, снабжала их продоволь¬
ствием даже на период их зимне-весенних голодовок, давала
средства для улучшения быта п. Нельзя не отметить и того
факта, что с приходом русских прекратились истребительные
междоусобные войны алеутов и войны с тихоокеанскими эскимо¬
сами, особенно кадьякцами, приводившие к большим потерям
с обеих сторон 12.
Период начальных контактов русских с алеутами был време¬
нем наиболее массового тесного взаимного общения, взаимовлия¬
ния русской и алеутской культур. Каждый год на Алеутские
острова отправлялось по нескольку судов (иногда до пяти-шести)
с командой на каждом от 40 до 70 человек. Сменявшиеся (а иног¬
да еще раз и более приезжавшие) партии русских (часто двух
и более судов) зимовали или жили там до четырех-шести лет.
В некоторых случаях они строили жилища, бани и кузницы
около селения алеутов или в отдалении, но чаще всего неболь¬
шими партиями устраивались жить в юртах аборигенов, воспри¬
нимали их пищу, одежду, необходимые в условиях островов хо¬
зяйственные навыки, брали себе в жены алеуток (уже в конце
XVIII в. появились и венчаные браки), т. е. «входили» в жизнь
коренного населения.
Добрые отношения русских с аборигенами наблюдали в то
время английские мореплаватели Дж. Кук и Г. Ванкувер. После
посещения о-ва Уналашка в 1778 г. Кук отметил, что «сейчас
можно наблюдать картины величайшей гармонии, которая может
только существовать при общении двух разных наций. На каж¬
дом острове у индейцев (так Кук называл алеутов. — Р. Л.) есть
свой вождь, и они, видимо, пользуются свободой, и никто их не
тревожит» 13. В сочинении Ванкувера читаем о русских про¬
мышленниках, обосновавшихся в заливе Кука в начале 90-х го¬
дов XVIII в.: «Я с чувством приятного удивления видел спокой¬
ствие и доброе согласие, в каком они (т. е. русские. — Р. Л.) жи¬
вут между сими грубыми сыновьями природы. Покорив их под
свою власть, они удерживают влияние над ними не страхом по¬
бедителей, но благосклонным обращением» 14.
Для обеспечения своей безопасности русские широко при¬
меняли систему взятия аманатов — заложников, преимущест¬
венно детей тоенов в возрасте от 8 до 14 лет. С первых же плава¬
ний при промышленниках жили постоянно мальчики-алеуты, си¬
роты или освобожденные ими из плена или рабства (последнее
существовало у островитян в форме потомственного военного раб¬
ства) . Вместе с наиболее способными из аманатов их учили рус¬
скому языку, грамоте, крестили, давая русские имена, и выво¬
зили ненадолго на Камчатку или в Охотск, чтобы показать Рос¬
сию. Из этих мальчиков получались хорошие переводчики. С го¬
дами указанная практика применялась все шире. Таким образом
78

среди алеутов появились воспитанники русских, знающие не
только и их язык, но и грамоту, начатки христианских рели¬
гиозных правил и культурных традиций. Некоторые из воспитан¬
ников стали затем тоенами, многие служили переводчиками при
промышленниках. А. С. Полонский, в частности, отметил «не¬
обыкновенную переимчивость» алеутов, «бойкость толмачей и
легкость, с какою многие алеуты в короткое время выучивались
русскому языку. . . память чрезвычайная. . . образование (их. —
Р. Л.) не было бы напрасным трудом» 15. Г. И. Шелихов под¬
черкивал важность введенного им на Кадьяке изучения аманатов
грамоте и «благонравию», арифметике и «разным мастерствам»
через организованную для них школу 16.
Наряду с заимствованиями в материальной культуре алеуты
охотно воспринимали элементы религии и обрядности пришель¬
цев, что наиболее четко проявилось в широком распространении
среди них православия уже на первом этапе общения с рус¬
скими. Как известно, христианизация составляла важнейший
элемент политики царизма по отношению к инородцам, она была
призвана служить целям более успешной колонизации и объек¬
тивно являлась средством сближения аборигенов с русским на¬
селением. На Алеутских островах по сравнению с Сибирью она
имела свои особенности. Введение христианства среди алеутов
началось еще в 50-х годах XVIII в. Крестить алеутов, не только
упоминавшихся выше мальчиков, но и взрослых, стали первые же
появившиеся на островах промышленники, часто преследуя при
этом, как утверждал священник И. Вениаминов, личные выгоды:
окрещенные алеуты делались «приверженными» своим крест¬
ным отцам и «промыслы свои отдавали исключительно им» 17.
Иными словами, создавалось промысловое партнерство, которое
по алеутским традиционным нормам составляло особый вид род¬
ства. Таким путем завязывались крепкие взаимные дружеские
отношения, свидетельством чего служат, в частности, прочно
вошедшие (и сохранившиеся до современности) в обычаи алеу¬
тов отношения крестных отца и матери и крестника. При этом
произошло любопытное явление — перенос некоторых функ¬
ций, принадлежавших ранее по нормам материнского рода дяде
по матери, на крестного отца 18.
Очевидно, именно то обстоятельство, что первыми наставни¬
ками в новой вере были русские промышленники (крестьяне,
посадские, казаки и прочие люди простого звания), а не священ¬
нослужители, явилось причиной быстрого и ненасильственного
восприятия новой религии. Дело в том, что промышленники пе¬
редавали алеутам христианскую религию не в виде канониче¬
ского ортодоксального вероучения, а в ее обыденном народном
варианте. Эта «массовая, реально существующая религия пред¬
ставляла собой сложный комплекс практических верований и об¬
рядов, многие из которых имели дохристианское происхожде¬
ние» 19. Такая религия — с сохранившимся от язычества дуали¬
стическим анимизмом, поклонением свету, воде, верой в заго¬
воры, знахарей и проч. — была близка к традиционной алеут¬
79

ской, легко ими воспринималась. Она влючила в себя определен¬
ные идеи, представления из их традиционной духовной куль¬
туры. Соответствовало восприятию новой религии и поклонение
иконам со святыми — новыми «заступниками» и «помощниками»
алеутов, культ которых весьма характерен для их прежних пред¬
ставлений. Аналогичный синкретизм мы обнаруживаем и у кадь-
якцев. Особенно наглядно это иллюстрирует, например, храня¬
щийся в коллекциях Национального музея Финляндии в г. Хель¬
синки шаманский бубен с о-ва Кадьяк, на рукоятке которого
виден лик святого, в то время как обычно на бубнах здесь
изображался дух —помощник шамана.
Первая церковь в алеутском ареале была построена на о-ве
Уналашка в 1824 г. по прибытии туда священника Уналашкин-
ского отдела И. Вениаминова, ставшего известным просвети¬
телем алеутов, создавшего алеутскую письменность и монографи¬
ческое описание коренных жителей. За 10 лет его пребывания
там и после переводов им священных текстов на алеутский
язык (с помощью самих алеутов) окончательно оформилась осо¬
бая «алеутская церковь» — православная религия с алеутскими
инновациями. Вениаминов еще в начальные годы пребывания на
Уналашке отмечал, что невозможно различить, где кончаются
исконно алеутские традиции и начинаются православные христи¬
анские, усвоенные из русской народной культуры 20. Первым свя¬
щенником Аткинского отдела стал Яков Нецветов, сын русского
промышленника и алеутки, получивший образование в Иркут¬
ской духовной семинарии. В 1828 г. он построил совместно с алеу¬
тами церковь на о-ве Атка и помогал Вениаминову в переводе
священных текстов.
Введение христианства среди тихоокеанских эскимосов имело
иной характер. Период крещения аборигенов мирянами-промыш-
ленниками здесь был очень коротким. Уже в 1794 г. в результате
предпринятых Г. И. Шелиховым усилий Синод направил на
Кадьяк православную духовную миссию из семи монашест¬
вующих особ, в основном из Валаамского монастыря, во главе
с архимандритом Иоасафом (Болотовым). Несколько ранее здесь
была построена церковь. В 1797 г. попытались учредить кадьяк-
ское викариатство, но судно со священнослужителями пропало
в 1799 г. в океане на пути к Кадьяку. Новых шагов к укреп¬
лению духовной миссии не предпринималось. Оставшиеся на
Кадьяке ее члены «ласковостью, тихостью и кротостью» стали
привлекать аборигенов в лоно церкви. Вместе с тем духовенство
пыталось встать на защиту аборигенов против чрезмерной экс¬
плуатации их колониальной администрацией. Такая позиция осо¬
бенно ясно видна из материалов о пребывании в 1804 — 1807 гг.
на Кадьяке иеромонаха Гедеона, направленного Синодом для ре¬
визии духовной миссии (на судне «Нева» под командованием
Ю. Ф. Лисянского) 21. Подобная деятельность духовенства шла
вразрез с применяемыми администрацией компании жесткими
методами управления.
80

Как известно из литературы, первый Главный правитель рос¬
сийских колоний в Америке (а с 1790г. правитель русских
поселений компании Г. И. Шелихова —И. И. Голикова) А. А. Ба¬
ранов, чьими неимоверными усилиями создавались до 1818 г.
и расширялись «заведения» компании в Америке, жил в крайне
тяжелой и сложной обстановке. На русские поселения и про¬
мысловые партии у берегов Северо-Западной Америки нападали
индейцы, провоцируемые американскими и английскими куп¬
цами усиливалось хищничество иностранных судов в пределах
Русской Америки. Сложным было и внутреннее положение ко¬
лоний. Волновались и даже устраивали заговоры против Бара¬
нова и его помощников жестоко эксплуатируемые простые рус¬
ские промышленники. Постоянно не хватало продовольствия и
товаров. В этих условиях неповиновение начальству колоний
алеутов и кадьякцев — главной рабочей силы компании — гро¬
зило подрывом самих основ существования компании. К тому же
промысловые партии из Кадьяка, центра Русской Америки до
перенесения его в 1808 г. в Ново-Архангельск (г. Ситка) на
о-ве Ситха (о-в Баранова) в Архипелаге Александра, не только
обеспечивали промыслы пушниной, продовольствием, но и яв¬
лялись поддержкой Ново-Архангельску. Этот город был окружен
воинственными племенами индейцев тлинкитов (до конца рус¬
ского периода Аляски остававшихся «совершенно независимыми»
от компании племенами), враждебность и непримиримость ко¬
торых к русским разжигалась американскими торговцами, воору¬
жавшими индейцев огнестрельным оружием, в том числе и пуш-
22
ками .
Иеромонах Гедеон, следуя указаниям одного из учредителей
Российско-Американской компании камергера двора Н. П. Ре¬
занова, посетившего колонии после неудачного посольства в Япо¬
нию на главном судне Первой русской кругосветной экспеди¬
ции «Надежда» под командованием И. Ф. Крузенштерна, пы¬
тался примирить местное начальство и духовенство. Вместе с тем
он активно занимался организацией училища на Кадьяке, пере¬
водами священных текстов на язык аборигенов 23.
Говоря о деятельности русских на Аляске в целом, советский
историк Г. А. Агранат справедливо отмечает наличие прогрес¬
сивных для своего времени черт торгово-промыслового освоения
Русской Америки: его относительно демократический характер,
введение новых способов производства земледелия и скотовод¬
ства, господствовавших в метрополии, тенденции к развитию
многоотраслевого хозяйства, а также стремление к просвещению
коренного населения, установлению с ним добрососедских отно¬
шений 24.
Мы полагаем, что среди положительных черт должно быть
особо отмечено стремление защитить коренное население от чрез¬
мерной эксплуатации сначала частными компаниями, а затем и
Российско-Американской компанией, прежде всего со стороны
прогрессивно настроенных представителей интеллигенции той
эпохи в лице военных моряков, отдельных служащих компании,
6 Заказ № 3167 81

миссионеров и других лиц, посещавших Русскую Америку. Своей
практической деятельностью они пытались улучшить положение
коренного населения, изучали этнографию и язык аборигенов.
Гуманизм, уважение к самобытной культуре алеутов, эскимосов
и индейцев, искреннее желание помочь им, критика действий
местной администрации — все это присутствует на хорошо из¬
вестных многим страницах описаний таких прославленных оте¬
чественных мореплавателей и ученых, как Г. А. Сарычев,
Г. И. Давыдов, Ю. Ф. Лисянский, И. Ф. Крузенштерн, В. М. Го¬
ловнин, Ф. П. Литке, Ф. П. Врангель2 , в этнографических
и лингвистических работах И. Вениаминова, замечательном
труде Л. А. Загоскина 26 и во многих других публикациях рус¬
ских исследователей XIX в. Имеются такие материалы и в ар¬
хивных документах.
К результатам прогрессивной тенденции Аляски можно отнес¬
ти и то, что постепенно в Русской Америке все больше внима¬
ния уделялось преобразованиям и нововведениям, предприни¬
маемым с целью поднятия экономики и культуры края, улучше¬
ния положения коренного населения. Следствием обличения ме¬
стного начальства явилось то, что после смены в янаваре 1818 г.
А. А. Баранова (при котором злоупотребления властью были
нормой жизни) на пост Главного правителя колоний впредь
назначались только заслуженные морские офицеры с безупреч¬
ной репутацией, в большинстве своем ученые и исследователи.
Среди них такие известные в истории отечественной этногра¬
фии и географии имена (и не только в пределах Русской Америки),
связанные с положительными преобразованиями в жизни колоний,
как Л. А. Гагемейстер (1818), П. Е. Чистяков (1825 — 1830),
Ф. П. Врангель (1830 — 1835), И. А. Куприянов (1835—1840),
А. К. Этолин (1840-1845), М. Д. Тебеньков (1845-1850).
К гуманистической традиции безусловно относится и рас¬
пространение просвещения в среде коренного населения. Первая
русская школа была открыта на Кадьяке Г. И. Шелиховым
в 1784 — 1786 гг. Учителями ее стали промышленники, миссио¬
неры. В 1805 г. эта школа усилиями иеромонаха Гедеона была
преобразована в училище, часть которого в последующие годы
была переведена в Ново-Архангельск на о-в Ситха. Закончившие
обучение в нем занимали в колониях должности писарей, кон¬
торщиков, мастеровых, дьячков, мореходов и матросов.
Училище на Уналашке в 1825 г. организовал И. Вениаминов.
После создания Вениаминовым письменности на алеутском языке
(с помощью тоена о-ва Тигалда Ивана Панькова, прекрасно знав¬
шего русский язык и грамоту еще до приезда священника) желаю¬
щих учиться, в том числе и взрослых, стало еще больше. В
то время шестая часть алеутов была грамотной. К 1860 г. уже
почти все жители Уналашки умели читать. В 1828 г. на о-ве Атка
Я. Нецветов открыл школу; сюда приезжали учиться алеуты и
с других островов. Там, где поблизости школы отсутствовали,
82

«учились самоучкою» или друг от друга 27. Такой грамотности
населения не отмечалось тогда даже в развитых европейских
странах.
Алеуты быстро переняли от русских новые для них ремесла.
И. Вениаминов писал, что среди них появились хорошие столяры,
плотники, слесари, кузнецы и сапожники. Под руководством
Вениаминова алеуты построили на Уналашке первую церковь,
украсив ее колоннами, резьбой с позолотой, а также росписью.
Среди них появились и иконописцы. Вениаминов обучил алеутов
даже часовому мастерству. Все это свидетельствовало об интересе
к русской культуре, желании приобщиться к ней.
Говоря о последствиях прихода русских на Алеутские острова,
А. С. Полонский справедливо отмечал, что их появление «разбило
вековой застой младенчествующего народа» 28. Действительно,
общение с русскими дало культуре алеутов новый импульс.
И именно поэтому, очевидно, последние проявляли большой инте¬
рес к русским, их культуре, хотя, конечно, находились и про¬
тивники русского присутствия. Таким образом, приход русских
покончил с изоляцией алеутов и тихоокеанских эскимосов и, по
словам И. С. Вдовина, положил начало новому этапу исторического
29
развития коренного населения .
Вместе с тем можно говорить и о расцвете в период Русской
Америки художественного творчества алеутов в традиционных
его направлениях. Об этом свидетельствуют музейные коллекции,
хранящиеся как в СССР, так и за рубежом: знаменитые дере¬
вянные конические головные уборы, богато украшенные рель¬
ефной и ажурной резной костью с подсвеченной гравировкой,
полихромной раскраской, сюжетными рисунками. В дорусский
период подобного мастерства в выделке корпуса шляп и в ве¬
ликолепии художественной отделки не отмечено. Однако никакого
влияния русского искусства на мотивы орнаментации шляп нет,
это чисто алеутский стиль. То же можно сказать и о миниа¬
тюрной скульптуре, художественной вышивке, плетении из тра¬
вы кошельков и сумочек тончайшей работы, выполненных так¬
же в традиционных стилях30. В русский период сохранился
и оригинальный алеутский фольклор. Образцы его — мифы, ге¬
роический эпос, сказки, исторические предания, бытовые рас¬
сказы, песни (всего 127 текстов) — были записаны В. И. Иохель-
соном на Алеутских островах в 1909 — 1910 гг.31 Таким образом,
традиционная культура алеутов, несмотря на отмеченные вы¬
ше изменения в их жизни, сохранялась в своих лучших про¬
явлениях весь русский период.
Однако у тихоокеанских эскимосов, в частности у кадьякцев,
такого расцвета художественного творчества мы не наблюдаем.
Очевидно, здесь сказалось более интенсивное (начавшееся сразу
же после первых контактов в 1784 г.) вовлечение их в сферу
производственной деятельности — сначала компании Г. И. Шели-
хова —И. И. Голикова, а затем Российско-Американской, повлек¬
шее за собой и более быструю аккультурацию. Периода постепен¬
6*
83

ного культурного взаимовлияния, как на Алеутских островах во
времена плаваний промыслово-купеческих судов, здесь не было.
В итоге интересно отметить некоторые особенности этнокуль¬
турной ситуации в рассматриваемом регионе в наши дни, кото¬
рые, безусловно, являются результатами этнокультурных кон¬
тактов, начавшихся во времена Русской Америки. В частности, *
это связано с этнонимом «алеут». В научной литературе под¬
разумевался под ним определенный этнос — алеуты. Но в общест¬
венно-политическом и административном отношении к алеутам
сейчас относят, основываясь на их самоопределении, также эски¬
мосов конягов и чугачей. Совершенно очевидно, что это само¬
определение восходит ко временам Русской Америки, когда все
указанные народы именовались алеутами. В данных официальных
переписей фигурирует численность именно этой большой группы:
около 6—8 тыс. (из которых 2 тыс. собственно алеутов) .
Ныне бытование термина «алеут» связано с существованием
определенного самосознания. Оно означает: быть потомком або¬
ригенов края с примесью русской крови, носителем смешан¬
ной аборигенно-русской культуры, исповедовать православную
религию. Аналогично существует в быту и отражается в офи¬
циальных переписях и язык коренного населения рассматриваемо¬
го региона. Алеутским именуют как собственно алеутский язык,
так и эскимосский диалект юпик залива Аляска (известный
также под названиями «сук», «сугпиак», «алутиик» и «централь^
ный юпик») 33.
Г. А. Меновщиковым была высказана гипотеза о происхожде¬
нии этнонима «алеут» от алеутского слова, обозначающего общину,
отряд, команду, войско (в зависимости от ситуации) 34. Эта точка
зрения подтверждается тем, что алеуты и указанные группы
эскимосов как раз и составляли промысловые охотничьи партии,
которые организовывались русскими в конце XVIII —первой поло¬
вине XIX в.
Отмеченная нами особенность этнического самосознания, свя¬
занного с понятием «алеут» (в широком его употреблении), мо¬
жет говорить о начавшемся в русский период и продолжающемся
в наши дни процессе консолидации как собственно алеутов, так
и эскимосских групп юга Аляски, называющих себя алеутами. 11 Макарова Р. В. Русские на Тихом океане во второй половине XVIII в. М., 1968;
Ефимов А. В. Из истории Великих русских географических открытий, М., 1971;
Дивин В. А. Русские мореплавания на Тихом океане в XVIII в. М., 1971;
Алексеев А. И. Русские географические исследования на Дальнем Востоке
и в Северной Америке (XIX —начало XX в.). М., 1976.
2 Ляпунова Р. Г. Алеуты: Очерки этнической истории. Л., 1987. С. 84—89.
3 Полонский А. С. Промышленники на Алеутских островах // Арх. геогр.
о-ва СССР. Ф. 60. Оп. 1. № 3. Л. 70; и др.
4 Дивин В. А. Русская тихоокеанская эпопея. Хабаровск, 1979, С. 285.
5 Окунь С. Б. Российско-Американская компания. М., 1939. Т. 3.
6 Ленинградское отделение Арх. АН СССР. Ф. 2. Оп. 1. Д. 275. Л. 26—27.
7 Центр. Гос. арх. Воен.-мор. флота. Ф. 179. (Журналы экспедиции П. К. Кре-
84

пицына—М. Д. Левашова на Алеутские острова, 1764—1769). On. 1. Д. 131
Л. 333-334 об.
и Этнографические материалы Северо-Восточной географической экспедиции,
1785—1795 / Сост. 3. Д. Титова. Магадан, 1978. С. 68.
9 Окунь С. Б. Указ. соч. С. 182.
Файнберг Л. А. Общественный строй эскимосов и алеутов. М., 1964. С. 77.
11 Головин П. Н. Обзор русских колоний в Северной Америке. СПб., 1862. С. 26.
12 Вениаминов И. Записки об островах Уналашкинского отдела. СПб., 1840.
Ч. II. С. 184-186.
I ' Кук Дж. Третье плавание капитана Джеймса Кука: Плавание в Тихом океане
в 1776-1780 гг. М., 1971. Т. 3. С. 397.
II Ванкувер Г. Путешествие в северную часть Тихого океана и вокруг света,
совершенное в 1790—1795 гг. капитаном Георгием Ванкувером. СПб., 1833.
Кн. 5. С. 58.
|!’ Полонский А. С. Указ. соч. Л. 37 об. —38.
Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII в.: Сб. мате¬
риалов / Под. ред. и со вступ. ст. А. И. Андреева. М.; Л., 1948. С. 188, 211, 237.
17 Вениаминов Л. А. Указ. соч. С. 152.
|Н Файнберг Л. А. Указ. соч. С. 77.
14 Шульгин В. С. Религия и церковь // Очерки русской культуры XVII века.
М., 1979. Ч. 2. С. 288; см. также: Носов Г. А. Язычество в православии. М., 1975.
20 Вениаминов И. Указ. соч. С. 141 — 143.
21 Ляпунова Р. Г. Записки иеромонаха Гедеона (1803—1807) — один из источни¬
ков по истории и этнографии Русской Америки // Проблемы истории и этно¬
графии Америки. М., 1979. *
22 Головнин В. М. Записка кап. Головнина о нынешнем состоянии Российско-
Американской компании (1818) // Материалы по истории русских заселений
по берегам Восточного океана. СПб., 1861. Вып. 1.
2J Ляпунова Р. Г. Указ. соч.
24 Агранат Г. А. Об освоении русскими Аляски // Летопись Севера. 1871. Т. 5.
2Г’ Сарычев Г. А. Путешествие по северо-восточной части Сибири, Ледовитому
морю и Восточному океану. . . под начальством флота-капитана Биллингса.
СПб., 1802. Кн. II; 2-е изд. М., 1952; Давыдов Г. И. Двукратное путешествие
в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним.
СПб., 1810. Ч. I; 1812. Ч. II; Лисянский Ю. Ф. Путешествие вокруг света
на корабле «Нева» в 1803—1806 годах. СПб., 1812; 2-е изд. М., 1947; Крузен¬
штерн И. Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на
кораблях «Надежда» и «Нева». СПб., 1809—1812. Ч. 2—3; 2-е изд. М., 1950;
Г оловнин В. М. Указ, соч.; Он же. Путешествие вокруг света, совершенное
на военном шлюпе «Камчатка» в 1817, 1818 и 1819 годах. СПб., 1822; 2-е изд.
М., 1965; Литке Ф. П. Путешествие вокруг света на военном шлюпе «Сенявин»
в 1826—1829 годах. СПб., 1834—1836. Ч. I —III; Врангель Ф. П. Обитатели
северо-западных берегов Америки // Сын Отечества. 1839. Т. 7.
26 Вениаминов И. Указ. соч. Ч. I —III; Он же. Опыт грамматики алеутско-
лисьевского языка. СПб., 1846; Загоскин Л. А. Пешеходная опись части
русских владений в Америке, произведенная лейтенантом Лаврением Загоски¬
ным в 1842, 1843 и 1844 гг. СПб., 1847—1848. Ч. I —II. 2-е изд. М., 1956.
27 ЦГИА. Ф. 796. 1866 г. Оп. 147. Д. 2133.
28 Полонский А. С. Указ. соч. Л. 38.
29 Вдовин И. С. Из истории русских на Анадыре в XVII—XVIII вв. // Этнокуль¬
турные контакты народов Сибири. Л., 1984.
И) Ляпунова Р. Г. Алеуты. . . С. 123—125.
Иохельсон В. И. Опись фольклорных и лингвистических материалов.
В. И. Иохельсона, хранящиеся в Азиатском музее Российской Академии
наук//Известия Российской Академии наук, 1918. Пг., 1919.
12 Народы мира: Краткий энциклопедический словарь. М., 1988. С. 49; Arctic.
Handbook of North Amer. Indians. Vol. 5. P. 165.
u Краусе M. Э. Языки коренного населения Аляски: Прошлое, настоящее и
будущее//Традиционные культуры Северной Сибири и Северной Америки.
М., 1981. С. 171.
14 Меновщиков Г. А. О происхождении этнонима «алеут» //Сов. этнография.
1980. № 1.
85

Об изменениях
в культуре северных оджибве
под европейским влиянием
Л. А. Файнберг
Как отдельная этнографическая группа северные оджибве
стали выделяться путешественниками и учеными не ранее сере¬
дины XVIII в. В их состав обычно включаются оджибве, жи¬
вущие в верхнем течении рек, текущих на северо-восток в Гудзонов
залив и залив Джемс из Оленьего озера, Песчаного озера и
некоторых других озер внутренних районов Канадского Северо-
Востока. Территория расселения северных оджибве представляет
собой древнее плато площадью свыше 250 тыс. квадратных кило¬
метров. По современному административному делению оно на¬
ходится в провинциях Онтарио и Манитоба. Живущие здесь
оджибве несколько отличаются по своей старой и современной
культуре от всех других оджибве. Причины этого отличия лежат
отчасти в специфике природного окружения, отчасти во влиянии
индейцев кри — северных и восточных соседей. Северные оджибве
не отличают себя сами от остальных территориальных подразде¬
лений своего народа. У них нет ни четкой границы с более
южными группами оджибве, ни своего диалекта.
Высокий уровень изученности культурной истории северных
оджибве побудил нас именно на их примере показать, как на
протяжении последних столетий в результате европейского
влияния менялась культура жизнеобеспеченности алгонкинов
американской субарктики. Вслед за Э. Роджерсом и Г. Тейлором
попытаемся проследить эти перемены по нескольким истори¬
ческим периодам. Они коснулись сезонного цикла промыслового
хозяйства, характера подвижности индейского населения, форм
его социальной организации, различных аспектов материальной
культуры и т. д.
Наиболее ранние сведения о сезонном цикле хозяйственной
деятельности северных оджибве относятся к началу XIX в. По
принятой в американской литературе классификации это ранний
период мехоторговли. За начальную временную точку принимает¬
ся 1670 г., когда была основана торговая Компания Гудзонова
залива. Конечной точкой считается 1821 г., когда объединились
две торговые компании, действовавшие на Канадском Севере, —
Гудзонова залива и Северо-Западная. Указанные временные рамки
не носят столь формальный характер, как может показаться
на первый взгляд. Создание Компании Гудзонова залива и ее
объединение с Северо-Западной стали важными рубежами в ди¬
намике форм природопользования не только для северных оджиб¬
ве, но и для всех алгонкинов Канадского Севера. Переориента¬
ция от чисто натурального самообеспечивающего хозяйства к
добыче пушнины для сдачи ее на торговые посты в обмен на
товары, привезенные с юга, происходила постепенно. У северных
86

оджибве она сдерживалась до известной степени тем, что до се¬
редины XVIII в. на их территории не было торговых постов.
Торговля с европейцами велась ими или, через посредство своих
южных и западных индейских соседей, или путем дальних и
продолжительных поездок на посты, расположенные на землях
других племен, в частности на берегах Гудзонова залива.
Распространение среди северных оджибве дальних поездок
с целью посещения торговых постов поставило перед ними важ¬
ный вопрос обеспечения себя пищей в пути. Торговые поездки
обычно совершались летом. В это время года во многих мест¬
ностях условия для рыбной ловли более благоприятны, чем для
охоты. Однако северные оджибве не имели жаберных сетей —
одного из наиболее эффективных орудий добычи рыбы при кратко¬
временных остановках в пути на берегах рек. Компания Гудзо¬
нова залива была заинтересована в максимальном облегчении
путешествий индейцев к своим торговым постам, поэтому с конца
XVII в. она стала по относительно доступным ценам продавать
индейским клиентам жаберные сети и пропагандировать их исполь¬
зование. У северных оджибве лов рыбы такими сетями прививал¬
ся медленно, и даже к началу XIX в. эти индейцы лишь в
ограниченных размерах пользовались ими Тем не менее сле¬
дует признать, что даже ограниченное применение жаберных
сетей заметно увеличило значение рыбы в пищевом рационе
северных оджибве.
В конце XVIII —начале XIX в. быстро менялась и техника
охотничьего промысла. Почти каждый мужчина стал обладателем
охотничьего ружья, пришедшего на смену копьям, лукам и стре¬
лам. В тот же период металлические орудия начинают сменять
костяные. В жилищах северных оджибве появляется утварь из
металла, многие индейцы, особенно в теплое время года, перешли
на европейскую одежду, хотя нехватки в местных материалах —
коре, шкурах — для изготовления различных частей одежды,
обуви, утвари, например сосудов для хранения воды, не наблюда¬
лось. Быстрое насыщение материальной культуры северных
оджибве изделиями фабричного производства было связано с
обострением с середины 80-х годов XVIII в. торговой конкурен¬
ции между двумя компаниями, скупавшими меха на Северо-
Востоке Канады, — Северо-Западной и Гудзонова залива. Стре¬
мясь расширить круг своей индейской клиентуры, они в большом
количестве завозили на север европейские товары. Соперничество
мешало компаниям установить высокие цены на свои товары
и низкие на меха. Посты каждой из них стремились привлечь
поставщиков мехов какими-то торговыми льготами. Забегая немно¬
го вперед, отметим, что, как только в 1821 г. названные компа¬
нии объединились, сразу же было закрыто много торговых постов,
ограничен импорт товаров с юга, повышены цены на них. Траппе¬
ры лишились возможности «диктовать» торговцам свои условия 2.
В отношениях с окружающей средой конец XVIII в. —начало
XIX в. ознаменовались для северных оджибве усиленной эксплу¬
87

атацией промысловой фауны, особенно в окрестностях торговых
постов. С самого начала лета вокруг них в больших количест¬
вах собирались индейцы в ожидании подвоза с юга европейских
товаров. Это ожидание нередко затягивалось на многие недели.
Охота большого числа людей, пользовавшихся уже не луком и
стрелами, а дальнобойным огнестрельным оружием, на ограничен¬
ной площади вблизи поста приводила к быстрому истощению
фауны вокруг постов и к голодовкам среди индейцев. Специ¬
фика ситуации заключалась в том, что индейцы голодали, хотя
в местах, удаленных от торгового поста, имели возможности
для успешной охоты.
Приобретя товары, оджибве покидали окрестности поста и
занимались рыбной ловлей на реках и озерах. В конце лета
собирали ягоды и били различную дичь без особой специализа¬
ции и выбора: бобров, выдр, и т. д. Такая форма природо¬
пользования преобладала у северных оджибве и осенью 3. Начало
зимы нередко оказывалось трудным временем года. До появле¬
ния глубокого снега охотникам было нелегко преследовать амери¬
канского оленя и карибу. Увеличение толщины снежного покрова
стесняло передвижение копытных животных, глубоко провали¬
вавшихся в него, и облегчало промысел их. В это время года
оджибве, пользуясь лыжами-ракетками, часто передвигались в
поисках пищи. Весной охотились на бобров, водоплавающую
птицу, а также ловили рыбу 4. Затем отправлялись на торговые
посты, чтобы продать там добытые с осени по весну шкурки
пушных животных.
Основной социально-экономической единицей общества се¬
верных оджибве в ранний мехоторговый период была община,
насчитывавшая 50—75 человек. В благоприятные для охоты го¬
ды вся община круглый год жила вместе, в неблагоприятные
она могла разделиться на отдельные временные хозяйственные
группы, каждую из которых образовывали несколько нуклеарных
семей. Судя по имеющимся данным, хотя каждая община в назван¬
ный период эксплуатировала более или менее определенную тер¬
риторию, ее границы не были четко обозначены и нарушение
их не только не наказывалось, но и не осуждалось общественным
мнением.
Следующий этап, который в классификации Э. Роджерса и
Г. Тейлора именуется контактно-традиционным и который можно
было бы назвать периодом смешанной культуры, подразделяется
на два: ранний (1821 — 1900 гг.) и поздний (1900 — 1950 гг.).
К началу раннего этапа, по-видимому, прежде всего в результа¬
те перепромысла в предшествующий период произошло резкое
сокращение фауны северных лесов и в количественном и в
видовом отношении. Во второй четверти XIX в. в районах рассе¬
ления северных оджибве совсем не встречаются американский
олень, а оленей-карибу и пушных животных стало гораздо мень¬
ше, чем в предшествующий период. Из-за этих перемен северные
оджибве были вынуждены выработать новую стратегию экологи¬
88

ческой адаптации. Они сосредоточились на ловле рыбы и охоте на
зайцев, которые стали их основной пищей. Но того и другого не¬
редко не хватало. Индейцы стали покупать пищевые продукты —
рыбу, картофель, муку — у европейских торговцев. Расплачива¬
лись они пушниной, поэтому им пришлось более интенсивно,
чем раньше, заниматься трапперством 5. Это вело к трудновоспол-
иимому ущербу для популяций пушных животных, подорванных
мерепромыслом еще в предшествующий исторический период.
Во второй половине XIX в. численность карибу несколько уве¬
личилась. В лесах, где промышляли северные оджибве, стали
появляться и американские олени, мигрировавшие сюда из дру¬
гих районов. Однако эти изменения имели ограниченный ха¬
рактер и не повлекли перестройки в сложившейся во второй
четверти XIX в. модели природопользования и соответствующих
ей форм материальной культуры северных оджибве.
Вместе с тем сокращение числа карибу и американских оле¬
ней лишило индейцев возможности изготовлять одежду и обувь
только из шкур этих животных. Сокращение же завоза европей¬
ских товаров после слияния компаний Северо-Западной и Гудзо¬
нова залива не позволяло северным оджибве перейти полностью
на европейскую одежду. Этому мешали также их ограниченные
финансовые возможности и особенно необходимость отдавать зна¬
чительную часть добытой пушнины в обмен на привозные продо¬
вольственные товары. Выход был найден в изменении материалов
для изготовления традиционной одежды: парки, штаны, ногови¬
цы шили теперь не из оленьих шкур, а из заячьих, которые
раньше использовались только для женской и особенно детской
одежды. Даже мокасины стали иногда делать не из шкур крупных
животных, а из шкурок зайцев или кожи осетров 6.
Нехватка, с одной стороны, шкур оленей, а с другой — при¬
возных товаров привела к замене ряда других экологически
важных элементов материальной культуры. Так, в 20—50-х годах
XIX в. из-за недостатка оленьей кожи, необходимой для изготовле¬
ния ременных переплетений ступательных лыж-ракеток, послед¬
ние были заменены, хотя и не повсеместно, деревянными сту-
пательными лыжами. Они весили больше, чем лыжи-ракетки,
а поэтому представляли менее совершенную форму экологической
адаптации 7. В связи с уменьшением возможностей для покупки
ружей и боеприпасов со второй четверти XIX в. возобновилось
широкое использование для охотничьего промысла таких тради¬
ционных орудий, как петли и ловушки давящего типа. В это же
время орудия труда и предметы утвари из местных материалов —
костяные иглы, короба из березовой коры и т. п. — вернули себе
главенствующее положение в домашнем инвентаре после того,
как их фабричные аналоги пришли в негодность.
Сохранялись жилища традиционной конструкции — кони¬
ческие и куполообразные шалаши. Однако в связи с нехваткой
или полным отсутствием шкур карибу или американских оленей
жилища стали нередко крыть не шкурами, как в XVIII в.,
89

а корой бересты, лапником, с конца прошлого столетия — также
мхом. Полы покрывались ветвями, на юге расселения северных
оджибве — матами из луба кедра 8. Понятно, что зимой жилище
со стенами, крытыми лапником или берестой, гораздо хуже дер¬
жит тепло, чем жилище со стенами из шкур, и требует больше
топлива для поддержания комфортной температуры. Иными
словами, оно менее экологично, чем жилище оджибве XVII —
XVIII вв.
Изменения в фауне и соответственно в промысловой специ¬
ализации северных оджибве, о чем говорилось выше, повлекли
за собой перемены в годовом цикле их хозяйственной деятель¬
ности. Летом они уже не жили подолгу вблизи торговых постов,
а разбивали лагеря около рек и озер, где можно было поймать
рыбу. Отсюда отдельные члены общины совершали кратковре¬
менные поездки на ближайший торговый пост. С наступлением
осени община разбивалась на несколько промысловых групп. Каж¬
дая из них устраивала свой лагерь в таком месте, где можно
было поставить ловушки для ловли сига, который сначала шел
на нерест вверх по течению многих рек, а спустя несколько не¬
дель возвращался вниз по течению. В случае удачи добытой
рыбы хватало на несколько недель, чтобы прокормиться. С уста¬
новлением ледяного покрова на местах, где осенью ловили мигри¬
рующего сига, рыбы почти не оставалось. Хозяйственные груп¬
пы северных оджибве переселялись на берега озер и вели под¬
ледный лов. Основным способом такого лова было ужение с при¬
менением ручной лески и сложного крючка, состоявшего из де¬
ревянного древка и костяного зубца. С приходом весны промысло¬
вые группы передвигались к тем частям озера, где вода раньше
всего освобождалась от льда. Ловили рыбу и били прибывающую
с юга водоплавающую птицу. Затем возвращались на летние
стоянки 9.
Как отмечают Э. Роджерс и Г. Тейлор, изменения в годовом
цикле хозяйственной деятельности северных оджибве привели
к изменениям в социальной структуре, формах собственности.
Выше говорилось, что в XVIII в. и первой четверти XIX в.
община большую часть года, а нередко и круглый год жила
вместе. Последнее считалось идеальным случаем. Если охотники
из других общин вели промысел на землях какой-то чужой
общины, это не влекло за собой наказания. Со второй половины
XIX в. община как целое живет и функционирует только ле¬
том. Остальную часть года основной социально-экономической
единицей северных оджибве становится промысловая группа,
насчитывавшая 15—25 человек, которую, по-видимому, можно
определить как билатеральную большую семью. С увеличением
зависимости жизнеобеспечения северных оджибве от товарной
пушной охоты (трапперства)' и сокращением ресурсов пушного
зверя у этих индейцев, как и у других северных алгонкинов
и атапасков, появляются демаркированные территории, где ло¬
вом пушного зверя могла заниматься только одна промысловая
группа. Сначала знаком собственности метились лишь бобровые
90

хатки и только позднее стали метиться границы определенной
территории. Существенно, что группа имела в пределах своей
охотничьей территории исключительные права только на добычу
пушного зверя, но не на другие ресурсы, например копытных
животных, ягоды, топливо и т. д. Собственность на землю так¬
же отсутствовала 10.
Значительные перемены во взаимоотношениях северных
оджибве с окружающей природной средой, в специфике жизне¬
обеспечения произошли в поздний контактно-традиционный пе¬
риод (1900 — 1950 гг.), что явилось следствием нескольких при¬
чин. Во второй половине XIX в. и первой трети XX в. власти
Канады подписали договоры с общинами или группами общин
оджибве. В результате возникли новые, во многом админист¬
ративные по своему характеру так называемые договорные об¬
щины. Их члены получали ежегодные правительственные де¬
нежные пособия, а также специальные рационы продовольствен¬
ных товаров в случае нехватки пищи из-за неудачной охоты.
Договорные общины осели в постоянных селениях, состоящих
из бревенчатых хижин. Уходили в прошлое традиционные типы
временных переносных жилищ, значительно сокращалась под¬
вижность общин.
Однако и в первой половине нашего столетия северные оджиб¬
ве продолжали ловить пушного зверя, рыбу, охотиться на круп¬
ных и мелких животных ради мяса. Сохранению охотничьего
промысла способствовало увеличение или появление заново в
районах расселения северных оджибве карибу и американского
оленя, что привело к регулярной охоте на этих животных и
уменьшению в охотничьей добыче доли млекопитающих, например
зайцев. Однако мясо и рыба перестали быть для индейцев един¬
ственными важными местными пищевыми ресурсами. С конца
прошлого столетия у них появилось земледелие в форме огород¬
ничества, которое к 40-м годам XX в. заняло заметное место
в жизнеобеспечении оджибве. Картофель и некоторые другие
овощи теперь уже не покупали на торговых постах, а выращи¬
вали сами. Таким образом, огородничество стало принципиально
новым элементом в модели природопользования северных оджибве.
Увеличению разнообразия пищевого рациона этих индейцев
способствовало и возникновение на их землях в конце XIX —
начале XX в. ряда торговых постов, созданных вблизи линий
железных дорог, пересекших районы расселения северных оджиб¬
ве. В больших количествах, чем в XIX в., стали покупаться
и потребляться мука, сахар, лярд и некоторые другие продоволь¬
ственные товары. Расширилось и использование привозных про¬
мышленных товаров, в частности огнестрельного оружия, кап¬
канов, одежды. Вместе с тем в первой половине XX в. во всех
селениях продолжали изготовляться такие предметы традицион¬
ной культуры, как ступательные лыжи, мокасины, берестяные
короба и т. д.
В современный период, начало которого условно датируется
91

1950 г., зависимость северных оджибве от окружающей среды,
от биологических возобновимых ресурсов значительно уменьши¬
лась по сравнению с предшествующим временем. На рубеже 70-х
годов государственные социальные пособия составляли в разных
селениях от трети до половины доходов. Меньший по размеру, но
заметный доход большинство семей получали в результате времен¬
ной, сезонной или значительно реже постоянной работы мужчин
на борьбе с лесными пожарами, лесопосадках, лесоразработках,
в строительстве, промышленном рыболовстве, горнорудной про¬
мышленности, на железных дорогах, в туристской индустрии
и т. п.11
Значение трапперства как источника денежных доходов упа¬
ло. Вместе с тем количество трапперов на протяжении послед¬
них четырех десятилетий в общем остается стабильным. Учи¬
тывая быстрый рост численности оджибве, в том числе трудо¬
способных мужчин в этот период, следует сделать вывод о
сокращении процента мужчин, занимающихся трапперством.
В последние десятилетия упали также цены на меха, сократилось
абсолютное количество добываемой пушнины, следовательно,
уменьшились и доходы трапперов. Теперь основу жизнеобеспе¬
чения составляют не доходы от пушного промысла, не охота
и рыболовство для собственного потребления, а правительственные
пособия в сочетании с заработной платой за работу по найму.
Меньше стали оджибве заниматься и огородничеством. В ре¬
зультате покупные продукты питания, привезенные с юга, все
больше вытесняют в пищевом рационе индейцев местные пищевые
ресурсы: мясо, рыбу, ягоды, картофель со своих огородов. Со¬
кращается и число элементов материальной культуры, изготовля¬
емых самими индейцами и из местных материалов, возрастает
количество привозных изделий. Наиболее заметными новациями
в современной культуре северных оджибве стали подвесные мо¬
торы для лодок, снегоходы, цепные пилы с моторами.
Связи человека с окружающей его природной средой ослаби¬
лись и в результате уменьшения подвижности населения. Совре¬
менные оджибве ведут оседлый образ жизни в постоянных по¬
селках. Особенно это относится к женщинам. В прошлом они
сопровождали своих мужей во время поездок для осмотра линий
капканов. Теперь же, когда почти в каждом селении есть школа,
женщины на протяжении всего учебного года стремятся оставать¬
ся в поселке, чтобы заботиться о своих детях-школьниках. Отсутст¬
вие женщин отрицательно сказывается на результатах охотничьего
промысла мужчин, так как им приходится тратить время на
выполнение различных вспомогательных, но необходимых работ,
например на приготовление пищи.
У других алгонкинов канадской субарктики, в частности мон-
танье-наскапи или восточных кри, контакты с европейцами при¬
вели к изменениям в культуре жизнеобеспечения, сходным в
принципе с теми, которые происходили у северных оджибве.
Имелись, конечно, и некоторые региональные особенности, обу¬
словленные своеобразием природной среды или спецификой ко¬
лонизации данного района европейцами.
92

1 Cameron D. A sketch of the customs, manners and way of living of the natives
in the Barren Country about Nipigon //Les Bourgeois de la compagnie du
Nord-Ouest. Quebec, 1889—1890. Vol. 2. P. 296; Rich E. Minutes of the Hud¬
son’s Bay company, 1679—1684, L., 1945. P. 297.
2 Bishop Ch. The Northern Chippewa. Buffalo, 1969. P. 308
Ibid. P. 268-269.
4 Rogers E., Taylor G. Northern Ojibwa // Subarctic / Ed. J. Helms. Wash. (D. C.),
1981. P. 233. (Handbook of North Amer. Indians; Vol. 6.).
’ Cameron D. Op. cit. P. 296; Bishop Ch. Op. cit. P. 272, 287—289.
h Skinner A. Notes on the Eastern Cree and Northern Saulteaux // Anthropol.
Pap. Amer. Mus. Natur. Hist. 1912. Vol. 9, N 1. P. 122 — 124.
7 Ibid. P. 146.
H Ibid. P. 119, 120, 127, 136, 153.
'* Rogers E. The Round Lake Ojibwa // Roy. Ontario Mus. Occas. Pap. 1962. Vol. 5.
P. 22-25.
10 Аверкиева Ю. П. Индейцы Северной Америки. М., 1974. С. 76; Rogers Е.у
Taylor G. Op. cit. Р. 235.
11 Ibid. Р. 238-239.
Распространение лошади
и этнокультурные перемены в Северной Америке
в XVI—XIX вв.
П. М. Кожин
Появление европейских колонизаторов в Новом Свете очень
быстро и резко начало изменять этнокультурную ситуацию на
материке. Источники, впрочем, показывают, что она и в доко-
лонизационный период была нестабильной в отдельных регионах
Центральной и Южной Америки, но начиная со второй половины
XVI в. эта нестабильность стала со все возрастающей скоростью
распространяться по территории Североамериканского материка.
При этом крайне разнообразными оказались причины и формы
дестабилизирующих процессов. В первую очередь в них отрази¬
лось военно-политическое противоборство трех европейских дер¬
жав: Испании, Франции и Англии. По мере освоения этими го¬
сударствами колониальных владений в Северной Америке усили¬
валось воздействие их взаимоотношений в Европе на расстановку
сил и внутриполитическую ситуацию в их американских коло¬
ниях. В свою очередь, положение пограничных с колониями
индейских племен, особенно тех, которые оказывались в гра¬
ницах колоний, менялось в зависимости от развития экономи¬
ки в белых поселениях и ее ориентации. Французы, оказавшись
в Канаде в среде относительно плотного индейского заселения,
в котором к тому же усиливались процессы консолидации, уси¬
ленные вторжениями белых на индейские племенные территории,
искали с туземцами определенных форм неравноправного симбио¬
за, основанного на меховой торговле, а затем по мере вовлече¬
ния индейцев в политическую борьбу колонизаторов, привлечения
93

их в качестве союзников к военным действиям против англичан —
также и на торговле оружием. Кроме того, стабильная медлен¬
но растущая индейская популяция не могла удовлетворить по¬
требностей в рабочей силе на земледельческих плантациях Юга.
Рабский труд в аграрной сфере обеспечивался ввозом африкан¬
цев, а затем и быстрым ростом местного чернокожего населения !.
Аналогичной была ситуация и в испанских владениях, тем
более что индейцы пограничных племен, попадавшие в рабство,
сравнительно легко возвращали себе свободу, убегая к родствен¬
никам, жившим на территориях, еще не вошедших в состав коло¬
ний. К тому же испанская колонизация на территориях Среднего
Запада, Юго-Запада, Скалистых гор и Калифорнии еще в XVII в.
резко замедлилась вследствие необычных и непривычных для
испанских поселенцев природных, экологических и бытовых усло¬
вий. Так, ослабление колонизации Новой Мексики после восста¬
ния племен пуэбло в 1680 г.2 объясняется в значительной мере тем,
что испанский колонизационный поток столкнулся с трудностями,
вызванными резко отличными от привычных условиями среды. Вы¬
ходцы из Испании стремились селиться в местностях, напоминаю¬
щих их родные края, в организации быта и хозяйства придер¬
живались традиций и обычаев предков. Таким образом, при¬
родные факторы определили северную границу ранней интенсив¬
ной испанской колонизации не менее четко, чем температурные
показатели и шкала осадков ограничили с севера распростра¬
нение плантаций сахарного тростника, а затем хлопка . В то
же время медленно сокращающийся, как бы тающий полуме¬
сяц французских владений препятствовал до 1760-х годов актив¬
ному движению англосаксонских иммигрантов на Запад 4. Этим
создавалась устойчивая обстановка в гигантском этнокультурном
пространстве — на территории великих степей и пустынь Запада.
Если на Востоке, в Канаде, в Восточных штатах США, на Юге
и в Мексике аккультурационные процессы начинаются в XVI —
XVII вв., то Запад США до XIX в. был открыт лишь для тех
культурных инноваций, которые добровольно и безоговорочно
принимались самими индейцами. Именно таким инновацион¬
ным феноменом оказалась лошадь. С ее помощью кочевые индей¬
цы освоили степи, ранее населенные лишь земледельцами 5. Не¬
сомненно, что в дальнейшем освоение прерий индейскими племе¬
нами облегчило проникновение в степи европейцев и тем самым
ускорило гибель степной индейской культуры. В 30-х годах
социологический аспект в изучении развития хозяйственной и
этнокультурной жизни великих степей четко сформировался6,
тогда как культурологические аспекты проблемы не полностью
разработаны до сих пор.
Воздействие лошади на индейские культуры оценивается ис¬
следователями неоднозначно. То, что ее использование вызвало
в индейском мире большие перемены, — общепринятое мнение.
Расхождения проявлялись в оценке степени и характера этих изме¬
нений. В частности, К. Уисслер находил четкую преемствен-
94

кость между культурами, применявшими как транспортное сред¬
ство собак, и сменившими их индейскими племенами, которые
использовали лошадь для транспортировок и верховой езды 1.
Влияние лошади на культурную жизнь является проблемой,
требующей комплексного рассмотрения. После первоначальной
адаптации лошади в индейских племенах, непосредственно гра¬
ничащих с европейскими поселениями, что происходило в основ¬
ном между 1630—1650 гг.8, внедрение ее в индейский быт в ка¬
честве культурной инновации не встречало препятствий в индей¬
ской среде. Скорость внедрения и ареал освоения возрастали
прямо пропорционально росту конского поголовья.
Культурологические наблюдения показывают, что с распро¬
странением лошади связана ситуация, совершенно нетипичная
для обычного процесса внедрения культурных инноваций. В этом
смысле решающую роль играло резкое усиление (благодаря по¬
явлению лошади) энерговооруженности соответствующих кол¬
лективов. Следствием же быстрого и необратимого вовлечения
в культурную среду лошади были кардинальные и столь же
быстрые и решительные изменения, связанные с увеличением
диапазона культурных контактов, скорость их осуществления,
расширение возможностей для избегания нежелательных контак¬
тов и для внезапных нападений на неподготовленного противни¬
ка. Многократно возрос вес транспортируемых грузов. Кроме
того, благодаря возможности мобильных и дальних пере¬
движений больших коллективов упростилось преодоление не¬
благоприятных экологических ситуаций, недостатка сырьевых за¬
пасов и т. п.
С точки зрения социальных последствий применение лошади
создало предпосылки для укрупнения человеческих коллективов,
унификации в них бытовых и хозяйственных условий, освоения
монолитными группами более значительных территорий; наконец,
перешедшие к всадничеству и применению конного транспорта
группы приобрели большие стратегические преимущества перед
оседлым и безлошадным населением, что заставило и это послед¬
нее стремиться к освоению лошади.
Изменения в быту и хозяйственной деятельности связаны
с усовершенствованием кочевого жилища и его утвари, с раз¬
витием номадной экономики, опирающейся на узкоспециализиро¬
ванное или же широкопрофильное скотоводство. Впрочем, в отно¬
шении к степным североамериканским индейцам обычно при¬
меняется термин «охотники на бизонов». Однако организация
этих охот была настолько специфична, что вполне допустимо
говорить о них как об особой форме скотоводства, пастушества 9.
Разведение лошадей в прериях имело очень большую специфи¬
ку, ибо, помимо табунов, которых индейцы содержали при своих
поселениях, широко вовлекались в хозяйственную жизнь и ди¬
кие табуны лошадей, особенно с того времени, как некоторые
племена перешли к регулярному употреблению конского мяса
в пищу 10.
95

Охота на бизонов, преобразившая жизнь степных индейцев бук¬
вально за несколько десятилетий, была невозможна без приме¬
нения лошади. На лошадях целые племена сопровождали круп¬
ные стада в их движении к северу или югу (в зависимости
от сезона). Лошади, снабженные волокушами, пермещали нехит¬
рый семейный скарб. Столбы от шатров (типи) также употребля¬
лись как продольные брусья, основа волокуши, и с их помощью
перевозили убранство жилища и его части. Таким образом се¬
ление передвигалось вслед за выбранным для охоты стадом, по¬
путно заготавливая пищевые запасы впрок. Переход на регуляр¬
ную и обильную мясную пищу сразу отразился на демогра¬
фической ситуации: население степей возрастало. Впрочем, этот
рост был обусловлен также переходом к номадизму все большего
числа охотничьих, рыболовческих, собирательских племен. Уве¬
личение населения требовало расширения охотничьих и пастбищ¬
ных угодий каждого племени. При возникновении относитель¬
ного перенаселения это вело к образованию определенных кон¬
фронтационных узлов, повышению военной активности индейских
племен, т. е. к усовершенствованию военной организации на¬
селения, развитию вооружения, становлению системы стабильных
воинских контингентов со специфической структурой и иерар¬
хией, а также к возникновению вассально-сюзеренных связей
между племенами и их подразделениями, особенно между кочев¬
никами и оседлыми земледельцами.
Все эти явления находят прямое соответствие в развитии
номадизма в Старом Свете, которое, правда, может быть лишь
реконструировано как процесс, протекавший в основном в среде
бесписьменного населения за три тысячи лет до наших дней.
Культурологическое сходство евразийских событий с историей
распространения лошади на Американском материке оказывает¬
ся столь значительно, что многие данные и наблюдения, описан¬
ные в Новом Свете, должны способствовать более детальной
реконструкции сходной историко-культурной ситуации в Старом
Свете.
Однако большинство исследователей вслед за классиками аме¬
риканской этнологии стремятся изобразить лишь результат про¬
цесса — индейскую культуру на момент завершения «века би¬
зона», т. е. ко времени начала резервационного периода. Как яркий
пример приведу описание К. Уисслера: «Степной ареал. . . В ве¬
ликих западных степях США из 31 племенной группы 11 —
типичное проявление культуры этого ареала: ассинибойны, ара-
пахо, блэкфуты, чейенны, команчи, кроу, гро-вантры, кайова,
кайова-апачи, сарси, тетон-дакота. Главные черты этой культу¬
ры — зависимость ее от буйвола или бизона; крайне ограничен¬
ное использование ягод и кореньев; отсутствие рыболовства, земле¬
делия; типи в качестве подвижного жилища; транспортировка
только по суше с помощью собаки и волокуши (в исторический
период с помощью лошади); отсутствие плетеных сосудов и
керамики, ткачества; изготовление одежд из шкур бизона и оле¬
ня; особая техника изготовления бус; высокое развитие кожевен-
96

iioro дела, особенно производства сыромятных изделий (сунду¬
ки, цилиндрические сумки и т. д.); употребление круглых щи¬
тов; слабое развитие обработки камня, дерева, кости. Искусство
строго геометрично, но в целом не символично; общественная орга¬
низация имеет тенденцию к простоте; поселки кольцевой фор¬
мы; имеется ряд мужских союзов» п. В этом описании смешива¬
ются черты,-искони присущие данному населению, и те, которые
появились в процессе перемен, связанных с освоением и при¬
менением лошади.
Полагали, что индейцы стали приручать диких мустангов,
которые появились в прериях благодаря тому, что некоторое
количество лошадей отстало от экспедиций Коронадо и Де Сото
в середине XVI в. Этот вывод, безоговорочно принятый К. Уиссде-
ром в 1914 г., был окончательно отвергнут лишь в 1938 г.
Ф. Хэйнзом 12, который, пользуясь сведениями испанских источ¬
ников, указал, что в обеих экспедициях было очень мало кобыл
(в экспедиции Коронадо из 558 лошадей кобыл было лишь две)
и уже поэтому поголовье мустангов не могло от них возникнуть.
Такой вывод естественно привел к поискам источников совер¬
шенно иного характера для выяснения времени и способов зна¬
комства индейцев с лошадью и ее хозяйственным применением.
Оказалось, что индейцы впервые познакомились с лошадью в
испанских миссиях и ранчо Северной Мексики, а также на
крупных конных заводах испанцев в Сан-Антонио и Санта-Фэ;
здесь индейцам поручали уход за лошадьми, вместе с которыми
они скрывались в прерии, а там благодаря умению обращать¬
ся с этими животными занимали среди сородичей особо почет¬
ное положение. Заимствование домашней лошади индейцами
первоначально непосредственно от испанцев подтверждается также
косвенными данными. Так, пуэбло называют лошадь по-испан¬
ски — caballo (с разными фонетическими искажениями) 13.
Очевидно, племена пуэбло познакомились с лошадью еще до
антииспанского восстания 1680 г. Позднее индейцы стали при¬
менять для лошади описательные наименования: «большой олень»,
«большая собака» и т. д. Последнее связано с тем, что до
знакомства с лошадью основной транспортной силой у индей¬
цев была собака. Следовательно, блэкфуты, давшие лошади та¬
кое наименование, при первом же знакомстве с нею знали об
ее применении в качестве транспорта, отсюда и быстрота осво¬
ения. Так, в 1739 г. лошадей в деревнях манданов из Миссури
еще не было, а в 1741 г. они уже там используются 14. Вообще
динамика распространения лошади по Североамериканскому
материку очень показательна и вполне может быть последова¬
тельно сравнена с данными о распространении лошади по ма¬
терику Евразии в I тысячелетии до н. э.
Распространение лошади в Северной Америке тесно связа¬
но с формированием определенных путей обмена и торговли,
пересекавших весь материк. Конечно, некоторое добавочное уско¬
рение использование лошади получило благодаря тому, что на
7 Заказ № 3167 97

северной границе индейского мира располагались поселения
французов и англичан, которые были заинтересованы в получе¬
нии лошадей с юга, из испанских колоний или через посредни¬
чавшие в этом обмене индейские племена. Это избавляло се¬
верных колонистов от необходимости завозить лошадей морем
из метрополии и облегчало нагрузку морских судов, изменя¬
ло состав импорта и в то же время увеличивало независимость
колониальных поселений от метрополии. Такой обмен налажи¬
вается лишь в XVIII столетии, когда северные колонисты на¬
чинают совершать регулярные поездки в зону, где испанская
лошадь успела стать привычным животным. Особую необходи¬
мость в получении лошадей испытывали английские колонии.
Достаточно сказать, что в обмен на лошадей северные поселен¬
цы давали индейцам огнестрельное оружие, пули и порох 15.
Естественно, что при организованном обмене с французскими
и английскими торговцами племена, осуществлявшие этот обмен,
получали значительный перевес над соседями в военной мощи,
а потом и в политическом значении. Аналогичные процессы
в связи с ростом торговли мехами происходили у атапасков и
алгонкинов 16. Но если процесс продвижения лошади на север
несколько ускорялся в целом благодаря организованному обме¬
ну с северными и восточными колониями, то в целом освоение
лошади у племен, непосредственно не соприкасавшихся с испанца¬
ми, происходило в результате: 1) обмена с соседями; 2) ограбле¬
ния испанских поселений; эта статья была первоначально очень
важным источником конского поголовья: в частности, пауни и уичи-
та владели клеймеными испанскими конями до 1700 г., а в 1790 г.
такие кони появились у Миссури, канза и понка; 3) разведения
собственного конского поголовья; 4) ловли мустангов.
Традиционные способы транспортировок на собаках и в каноэ
быстро уступили место перевозкам на лошадях. Характерно,
что реки, даже такие крупные, как Миссури, не были препятст¬
вием на путях обмена благодаря наличию бродов. В значитель¬
но большей степени формированию торговых дорог препятство¬
вали каменистые гряды холмов и районы безводных пустынь.
Изменились конфигурации племенных территорий: они больше
не тяготели к речным долинам, не замыкались в пределах речного
бассейна.
Внедрение лошади в быт, достижение многими племенами
такого уровня, когда на каждого их члена приходилось не ме¬
нее одной лошади (а у таких коневодов, как команчи, кроу,
апачи и др., по 2—4 лошади), привели к резкой смене жизнен¬
ного уклада в целом. Появление в личном владении некоторых
вождей целых табунов коней способствовало тому, что их не
забивали во время тризн, а стали передавать по наследству,
т. е. начала формироваться частная собственность. На смену по¬
стоянным жилищам приходят переносные шатры (типи), иногда
очень больших размеров. Весь хозяйственный инвентарь приобре¬
тает компактные, удобные для перевозки формы. Каждая вещь
98

должна быть пригодна либо непосредственно для транспорти¬
ровки на лошади, либо для упаковки во вьюк. Одежда, утварь,
жилища, их убранство начинают изготовляться из бизоньих шкур.
Добыча бизонов, выделка шкур, изделий из них, наконец, пере¬
работка бизоньего мяса в пеммикан заполняют повседневную
жизнь индейцев прерий в промежутках между перекочевками,
устройством временных стойбищ, преследованием стад 17. Огром¬
ную роль в жизненном цикле играет в тот период коневодст¬
во. Конская сбруя, уздечки седла, ремни для волокуш изго¬
товляются также из шкуры бизона. Уздечки плели иногда из
конского волоса, пользовались и испанскими уздечками с же¬
лезными удилами, но основную роль играли все же изделия
из шкур бизона. Конская сбруя и упряжь стандартизуются в
пределах всего степного региона. Характерно, что, переняв сбрую,
приемы тренинга и ухода за лошадьми у испанцев, индейцы
в соответствии с применяемым ими основным материалом для
изготовления сбруи — сыромятными ремнями из бизоньей кожи —
несколько видоизменили и упростили сбрую, прежде всего уздеч¬
ку. Испанские удила, применявшиеся еще в период завоевания
Перу и неизменно сохранявшиеся в последующие века, пред¬
ставляют собой железную пластину сложной конфигурации,
предназначенную для давления на нижнюю челюсть лошади.
Эти удила обеспечивают надежность в управлении лошадью, да¬
ют возможность использовать ее в тесном кавалерийском строю
и при сложном маневрировании.
Самая типичная «военная уздечка» индейцев прерий состояла
из длинного, вдвое сложенного ремня, на двойном конце ко¬
торого делалась петля, надевавшаяся на нижнюю челюсть ло¬
шади. Таким образом, принцип действия индейских удил остался
тот же, что и у испанских, но материал и метод закрепления
удил изменились. Порой этой сыромятной уздечкой и ограничи¬
валась вся сбруя лошади. Иногда индейцы применяли также
седла, еще реже стремена. Простейший тип седла — седло-по¬
душка. Его перетягивали чересседельником. Более сложное сед¬
ло, которое одновременно могло употребляться и как вьючное,
и как приспособление для крепления волокуши, состояло из
двух рогаток, которые выполняли функции передней и задней
луки седла и соединяющих их тщательно обточенных деревянных
планок, ложившихся на бока лошади. Скрепление частей про¬
изводилось с помощью кожаных ремешков через прорезанные
в рогатках и планках отверстия. Седло покрывалось кожей.
Волокуша, состоявшая из двух жердей, обычно не соединен¬
ных друг с другом, крепились к седлу ремнями. С каждой
стороны седла прикреплялась одна жердь. Принцип устройства
волокуши был заимствован из собачьей упряжки. Его приме¬
нение при использовании лошади было наивысшим самостоятель¬
ным достижением индейцев 18.
Первые повозки, появившиеся у индейцев, были сооружены
европейцами. Применялись они лишь отдельными племенами, в
7*
99

основном степными оджибве ,9. Эту повозку ввел у них в употреб¬
ление Александр Генри-младший в конце XVIII в. Вскоре повозки
степных оджибве стали средством для организации больших рейдов
за бизонами. Простая конструкция и большая прочность обеспе¬
чивали возможность длительного использования и изготовле¬
ния их в большом числе. Эта указанная одноколка с оглобля¬
ми, прикрепленными к кузову намертво, на двух высоких коле¬
сах применялась в охоте на бизонов и для транспортировки
кож, бизоньего мяса и затем почты. Лучшими возницами были
метисы оджибве с Красной Реки. Они применили повозки для
военных действий. Выстраивая их по кругу, они создавали во¬
енные лагеря. Так оджибве самостоятельно разработали тот са¬
мый способ устройства лагерей, который широко известен у
многих народов Евразии и часто применялся при ведении войн.
Мы не располагаем данными о подобном применении повозок
у ранних индоевропейских племен. Он был неизвестен, в част¬
ности, ахейцам при осаде Трои, которые строили специальную
стену, так как средиземноморские колесницы были очень легкие
и к тому же изготовлялись из хрупких ценных материалов.
Сила их заключалась в первую очередь в подвижности. Позднее,
когда были созданы тяжелые колесницы, повозки-жилища, по¬
являются подобные военные лагеря.
А. Росс, проживший много лет среди оджибве, сообщает, что
в охоте на бизонов участвовало значительное число повозок:
в 1820 г. — 540, в 1840 г. — уже 1210. Он подробно описывает
охоту, в которой участвовали 1630 человек и 542 собаки, а также
655 упряжных лошадей и 403 беговые лошади. Еще до обна¬
ружения стада бизонов было пройдено 250 миль, затем убито
2500 бизонов. В среднем повозка могла проходить в год около
тысячи миль. Служила она обычно несколько лет, чему спо¬
собствовало почти полное отсутствие скал и каменистых мест¬
ностей в долине Красной Реки и прилегающих районах. При
сооружении повозки обычно не применялись железные детали,
и ее изготовление, по оценке А. Росса, обходилось в полтора
английских фунта. Упряжь была сравнительно простой, форма
хомута тоже. Последнее обстоятельство свидетельствует о при¬
менении этих повозок лишь на мягких почвах равнины. Дело
в том, что повозка с закрепленными на ней намертво оглобля¬
ми при неровностях почвы, подпрыгивая, может сильно сбивать
холку и шею лошади. Так, исследование среднеазиатских арб,
имеющих такой же способ жесткого крепления оглобель, по¬
казало, что для них нельзя применять «русский» одинарный
хомут, а необходим используемый среднеазиатскими и восточно¬
азиатскими народами двойной хомут, приспособленный для амор¬
тизации ударов оглобель. На индейской повозке свободно можно
было перевозить до 250 кг пеммикана. Таким образом, нагрузка
на лошадь значительно превышала ту, которая была принята
„ О Г)
для римской почты , где увеличению грузоподъемности мешали
несовершенство упряжных средств, а также разнообразие до¬
рожных условий в пределах Римской империи, где много бы¬
100

ло каменистых почв. Характерно, что сложные дорожные условия
в пределах Римской империи привели к появлению лошади¬
ных подков на рубеже нашей эры где-то в Галлии. Индейцы же
по аналогии с убранством упряжных собак стали делать для ло¬
шадей на случай холодов нечто вроде мокасин.
Лошади, завезенные в Америку, на Эспаньолу, второй экспе¬
дицией Колумба в 1493 г., — это невысокие крепкие андалузские
пони, которыми владели также берберские племена Северной
Африки. Она появилась в Испании в период арабского завоева¬
ния и получила широкое хозяйственное применение. Она ходит
под седлом и в запряжке, причем для запряжки ее вполне
пригодны самые простые формы сбруи. Это очень продуктив¬
ная порода. Уже в 1507 г. испанский губернатор Эспаньолы
указывал, что доставлять кобыл из Европы на кораблях не бы¬
ло необходимости — лошади размножились в достаточном числе 21.
Выносливость этой породы, в частности, и позволяла применять
для упряжки волокушу, которая более резко, чем повозка, реаги¬
ровала на неровности почвы и к тому же создавала большие
трения при движении, увеличивая таким образом нагрузку на
лошадь. Впрочем, движение ее облегчал скользкий травяной
покров. Волокуша стала среди индейцев основным средством
транспортировки крупных грузов. Ее применение обусловило,
например, распространение среди степных племен особого спо¬
соба захоронения в сооружениях, напоминающих вьюк. В этих
сооружениях, где покойника помещали в скорченном положении на
боку, сородичи доставляли умершего на волокуше к месту погре¬
бения. О том, насколько прочно вошла лошадь в индейскую куль¬
туру и быт, можно судить по тому, что рисунки лошадей появля¬
ются на петроглифах, а также вырабатывается канонический тип
изображения лошади в индейском прикладном искусстве 22.
Мелкие грузы транспортировались в парных вьюках. Для
отдельных категорий грузов вырабатывалась и специальная
вьючная тара — различного рода кожаные сумки и сундучки.
Кожаные сумки имели на передней стороне роспись 23. Сундуч¬
ки, вошедшие в употребление начиная с середины XVIII в.,
не раньше начала использования лошадей, в переносных жили¬
щах служили украшением интерьера. Их применяли для хра¬
нения пеммикана. Их крышка и бока украшены относительно
простыми геометрическими орнаментами, в основе которых лежат
треугольник и ромб. Контуры фигур выполняются черной крас¬
кой, их заполнение — синей, зеленой, красной и желтой 24.
К началу XIX в. сложились основные пути передвижений
кочевых индейских племен по степям и прилегающим к ним
регионам. Эти пути связаны самым непосредственным образом
с распространением лошади.
Рубеж XIX в., когда индейские племена степей окончатель¬
но освоили лошадь, стал началом «века бизона», который сов¬
падает с активным наступлением белого человека на индейские
территории. При индейском быте, сложившемся благодаря би¬
101

зоньим охотам, каждое убитое животное использовалось пол¬
ностью. Европейцы употребляли в основном шкуры. Совместными
усилиями белых и индейских охотников бизоны были истребле¬
ны к 80-м годам XIX в. Конец «века бизона» стал концом са¬
мостоятельного существования и развития индейских культур.
1 Laboulaye Е. Histoire politique des Etats-Unis. P., 1855. T. 1. S. 421—429.
2 Whitman W. The San Ildefonso of New Mexico//Acculturation in Seven Ameri¬
can Indian tribes /Ed. R. Linton. N. Y., L., 1940. P. 390—394.
3 Боли А. Северная Америка. M., 1948. С. 359—362, 375 (карта); Американская
география: Современное состояние и перспективы. М., 1957. С. 262, 263.
4 Боли А. Указ. соч. С. 130 (карты).
5 Reed Е. К. The Greater Southwest // The prehistoric man in New World.
Chicago, 1964. P. 175-179.
6 Shannon F. A. An appraisal of Walter Presscott Webbs the Great Plains:
A study in institution and environment. N. Y.; L., 1940.
7 Wissler C. Influence of horse in plain culture / Amer. Anthropol. N. S. 1914.
T. 16, N 1. P. 11 — 16, 18, 24, 25; Idem. Material culture of the North American
Indians// Ibid. N 3. P. 485-486.
8 Ewers J. C. The horse in blackfoot Indian culture // Bur. Amer. Ethnol. Bull. 1955.
N 159. P. 3; Haines F. Where did the Plains Indian get their horses? //Amer.
Anthropol. N. S. 1938. T. 40, N 1. P. 117; Denherdt R. M. The horse of the America.
Norman, 1947. P. 103; Dobie F. G. The mustangs. Boston, 1955. P. 14 — 15.
9 Hoebal A. E. The political organization and law: Ways of the Comanche Indians //
Amer. Anthropol. Assoc. Mem. 1940. N 54. P. 14.
10 Dohring J. Kulturwande bei den Nordamerikanischen Plainsindianern zur Rolle
des Pferdes bei den Comanchen und den Cheyenn. B., 1984. S. 105—108.
11 Wissler C. The American Indians. 3 rd. ed. N. Y., 1950. P. 221—222.
12 Haines F. The northward spread of horses among the Plains Indians // Amer.
Anthropol. 1938. T. 40. P. 429-437.
13 Schoolcraft H. R. Information respecting the history, conditions and prospects
of the Indian tribes of the United States. Philadelphia, 1854. Vol. 3. P. 452, 462.
14 Ibid. P. 4, 5.
15 Dohring J. Op. cit. S. 122—126; Moore /. H. The Cheyenne nation: A social and
demographic history. Lincoln; L., 1987. P. 186—188.
16 Аверкиева Ю. П. Индейцы Северной Америки. М., 1974. С. 48, 55, 62, 83, 87,
95, 99, 102, 107-109 и др.
17 Ср.: Coughenour М. V., Ellis J. Е.у Swift D. М. et al. Energy extraction and use in a
Nomadic pastoral ecosystem // Science. 1885. T. 200. N 4726. P. 619—625.
18 Masson О. T. Primitive travel and transportation // United States National Museum:
Report for 1894. Wash. (D. C.), 1896; Wilson G. L. The horse and dog in
Hidatsa culture//Amer. Mus. Natur. Hist. Anthropol. Pap. 1924. T. 15, pt 2;
Окладникова E. А. Волокуши индейцев равнин в этногенетическом и этно-
экологическом аспектах // Экология американских индейцев и эскимосов. М.,
1988. С. 101 — 110 (в этой работе преувеличено значение трансконтиненталь¬
ных параллелей).
19 Stewart О. С. Cart-using Indians of the American Plains//Man and culture:
Selected pap. of the V Intern, congr. of anthropol. and ethnol. sci. Philadelphia,
1960. P. 351-356.
20 Витт В. О. Лошади Пазырыкских курганов // Сов.археология. 1952. Т. 16. № 2.
21 Johnson /. The introduction of the horse into the Western Hemisphere // Hisp.-
Amer. Hist. Rev. 1943. T. 23, N 4. P. 587—610. Следует обратить внимание
на то, что андалузские и берберские пони, скрещенные с более древними
европейскими породами лошадей, из Испании попадали в Англию, откуда
в XVII в. начали доставляться в колонии.
22 Alexander Н. В. The horse in American Indian culture // So live the works of
men / Ed. D. D. Brand, F. E. Hurley. Albuquirque, 1939. P. 65 — 74.
23 Коллекция Музея антропологии и этнографии, № 958—10, 29; 889—8.
24 Spier L. An analysis of Plain Indian parfleche decoration. Seattle, 1925.
102

У истоков процесса синтеза культур:
взаимодействие испанского и индейского миров
в эпоху открытия и завоевания Америки
Я. Г. Шемякин
Определение характера взаимодействия индейского и испан¬
ского этнокультурных элементов в эпоху конкисты стало в послед¬
нее время (после выхода в свет 1-го тома «Истории литера¬
тур Латинской Америки» и появления в журнале «Латинская
Америка» статей В. Б. Земскова !) предметом оживленных дискус¬
сий. В центре внимания оказалась проблема культурного синтеза.
Имел он место в эпоху конкисты или нет? Можно ли характе¬
ризовать те типы взаимодействия, наличие которых установлено
со всей достоверностью, как синтез? Таковы основные из тех
вопросов, вокруг которых разгорелись споры в связи с обсужде¬
нием темы пятисотлетия открытия Америки.
Проблема синтеза оказалась в последнее время в центре нашего
внимания не случайно. Она волнует отнюдь не только латино-
американистов: первые и очень важные шаги в исследовании дан¬
ной тематики сделали востоковеды. Итогом усилий творческого
коллектива во главе с Л. И. Рейснером и Н. А. Симонией стал
фундаментальный труд, методологической основой которого яви¬
лась наиболее разработанная концепция социального синтеза2.
Представляется очевидным, что выход на проблему синтеза как
востоковедов, так и латиноамериканистов отражает определенные
общие потребности развития гуманитарных наук на современном
этапе (во всяком случае, тех из них, предметом изучения которых
является действительность «незападного» мира), а именно необхо¬
димость теоретического осмысления на новом уровне того факта,
что наряду с реальностью каждой отдельно взятой культуры или
цивилизации есть еще и реальность их взаимодействия, быть
может самая сложная в мире людей, и соответственно потреб¬
ность в изучении характера и форм такого взаимодействия.
То, что многие ныне называют «встречей» Старого и Нового
Света, являло собой первоначально жестокое столкновение, закон¬
чившееся победой представителей европейской цивилизации. Ис¬
панский конкистадор утверждал свою культуру, свою систему
ценностей как победитель. Этим и определялось первоначально
то место, которое заняли в начавшемся процессе взаимодействия
различных цивилизационных пластов испанское начало и авто¬
хтонные культуры.
Характер этого взаимодействия был обусловлен гигантским раз¬
рывом в уровнях развития между испанским и индейским ми¬
рами. Вступили в контакт общества, пребывавшие в различном
историческом времени: позднефеодальное общество Европы, в ко¬
тором начался генезис капитализма, и социальные системы,
находящиеся либо на стадии первобытности, либо на переходе
103

к классовому обществу, либо «стадиально равные» древним Шу¬
меру и Египту.
Когда сталкиваются столь разительно отличающиеся друг от
друга человеческие реальности, их реакция друг на друга очень
часто приобретает характер отрицания чуждого мира.
Обобщение исторического опыта позволяет сделать вывод о том,
что в жизни человеческого общества наличествуют два основных
вида отрицания. Один из них — это так называемое снятие,
предполагающее наряду с устранением всего отжившего и мешаю¬
щего развитию сохранение положительного содержания отрицае¬
мого. Другой вид, альтернативный по своему характеру «сня¬
тию», — тотальное деструктивное отрицание, сущность которого
проявляется в тенденции к полному уничтожению того, на что
оно направлено, будь то иная цивилизация или собственное прош¬
лое осуществляющей отрицание социальной системы 3. Чем дальше
отстоят друг от друга пришедшие в соприкосновение челове¬
ческие миры, тем больше вероятности того, что их реакция друг
на друга приобретет черты деструктивного отрицания.
Автохтонные индейские культуры по многим основным пара¬
метрам (прежде всего по характеру религиозных традиций) были
несовместимы с христианской культурой метрополии. В то же вре¬
мя в экономических и социально-политических порядках доколум¬
бовых цивилизаций Нового Света имелись отдельные черты, кото¬
рые могли быть и действительно были утилизированы испан¬
скими колонизаторами. Речь идет главным образом об интегра¬
ции общины в возникшую после конкисты социально-экономи¬
ческую систему и о широком использовании общинного типа
социокультурной организации при создании социально-полити¬
ческих структур испанского колониального общества в Америке 4.
Подобное сочетание обусловило наличие в идеологии и поли¬
тике конкисты двух противоречащих друг другу и в то же время
дополняющих друг друга тенденций. Первая из них была ориен¬
тирована на полное разрушение индейского мира. Вторая предпо¬
лагала наряду с уничтожением того, что не устраивало колони¬
заторов, сохранение определенных элементов социальной организа¬
ции индейских народов. Прослеживается вполне определенная
закономерность: чем ниже был уровень развития автохтонных
общностей, тем в большей мере проявлялась первая из обозна¬
ченных тенденций. Достаточно вспомнить политику испанцев по
отношению к индейцам, находившимся на стадии первобытно¬
общинного строя, которые были отнесены к категории «диких»
со всеми вытекающими отсюда последствиями: по отношению
к ним проводился, по сути дела, геноцид. Именно осуществление
на практике этой политики привело к истреблению ряда индейских
общностей в Карибском бассейне.
В то же время стремление опереться на определенные элементы
индейского мира проявилось у испанцев исключительно в зоне
высоких культур доколумбовой Америки. По-видимому, здесь
сыграло решающую роль то, что при всех огромных разли¬
104

чиях между ними и испанское общество XVI в., и цивилизации
доколумбовой Америки все же принадлежали к одной и той же
вторичной эксплуататорской формации, хотя и находились на
качественно различных ее стадиях: в основе социальной струк¬
туры как в том, так и в другом случае лежал общий архетип,
что создавало объективную основу для постепенного достижения
взаимопонимания и соединения элементов взаимодействующих
миров в единую систему. Очевидно, подобное соединение возможно
лишь при определенных условиях: «расстояние» между вступив¬
шими в контакт цивилизациями с точки зрения достигнутого
каждой из них уровня развития не может быть сколь угодно
большим, оно должно быть ограничено определенными рамками.
Выход за эти рамки делает невозможным формирование на
основе взаимодействующих элементов некоей новой органической
целостности.
Возвращаясь к оценке обозначенных выше двух тенденций
в идеологии и политике конкисты, следует подчеркнуть, что при
всех различиях их объединяла одна общая черта: обе они были
направлены на разрушение индейских культур.
После установления системы колониального господства в Ис¬
панской Америке наблюдается взаимодействие культуры метро¬
полии, которая, несмотря на свойственную ей социальную и этни¬
ческую неоднородность 5, сохраняла свою системную целостность,
с элементами автохтонных культур, целостность которых была
нарушена.
Линия деструктивного отрицания в отношении индейского мира
прослеживается в поведении рыцарей как военной, так и «духов¬
ной» конкисты со всей очевидностью. Здесь можно было бы
привести немало ярких примеров, многие из которых известны
весьма широко 6.
В ходе европейского завоевания были стерты с лица земли
многие высшие достижения доколумбовых цивилизаций, что при¬
вело к потере ценного исторического опыта. Эти трагические
события пятисотлетней давности затрагивают и нас, ибо, когда из
мира уходит нечто неповторимое, не спрашивай, по ком звонит
Колокол: он звонит по тебе.
Тем не менее попытка осуществить полную насильственную
амнезию сознания индейцев, разрушив их культуру, не удалась.
И это вполне закономерно, ибо полный разрыв «цепи времен»
чреват гибелью общества: деструктивное отрицание в конечном
счете блокирует развитие. Поэтому любой здоровый социальный
организм всеми силами сопротивляется попыткам осуществления
такого разрыва, стремлению строить новый мир на голом месте,
полностью обрывая линию преемственности. Историческим отве¬
том на попытку осуществления тотального разрушительного отри¬
цания в отношении автохтонных культур (причем ответом с обеих
сторон — и с индейской, и с иберийской) стало само возник¬
новение Латинской Америки как качественно новой, очень сложной
исторической общности, появление которой на карте мира явилось
105

результатом процесса (отнюдь еще не завершившегося) синтеза
различных культур.
Первоначальная предпосылка развертывания указанного про¬
цесса — столкновение двух миров. Эта ситуация воспроизвелась
в сознании участников разыгравшейся всемирно-исторической
драмы, в том числе и индейцев. Представители автохтонных
народов, не будучи в состоянии игнорировать то качественно
новое, что принесли с собой Испания и испанцы и что разрушало
их мир, в то же время стремились интерпретировать это новое
в системе своих традиционных представлений, включить его в эту
систему. Сказанное касается, по всей видимости, как тех индей¬
цев, кто так или иначе принял господство европейцев, поко¬
рился ему, так и тех, кто всеми доступными средствами пытался
бороться против конкисты, в том числе и духовной, стремился
искоренить то, что она принесла на американскую почву.
Ярким примером может служить, на наш взгляд, идеология
секты Таки Онкоя, получившей распространение в андском
регионе в 60-х годах XVI в. и тесно связанной с антииспан-
ским движением Титу Куси. Согласно доктрине этой индейской
секты, члены которой стремились разработать мировоззренческую
альтернативу, «духовной конкисте», различные культуры есть
порождение разных богов. Так, бог белых создал Испанию и все
испанское, в то время как «уаки» 7 сотворили индейцев, инкскую
цивилизацию и вообще всю действительность андского региона.
Хотя первоначально «уаки» потерпели поражение при столкнове¬
нии с чуждым миром белых, в ближайшее время они должны
взять реванш: вселившись в тела индейцев, оставшихся верными
традиционной религии предков, они призваны уничтожить все,
связанное с Испанией, в том числе и тех представителей местного
населения, кто принял крещение и был обращен в католическую
веру 8.
Несмотря на то что новое интерпретируется в традиционных
образах и символах, здесь уже налицо момент связи между испан¬
ской и автохтонными культурами, хотя связь эта носит в данном
случае чисто отрицательный характер.
Реакция коренного населения на прямое столкновение двух
миров вызвала к жизни и такое явление, как своего рода «симуля¬
цию сознания», когда европейско-христианская система ценностей
принималась чисто формально. По-видимому, это явление имело
достаточно широкое распространение, хотя судить о его подлинных
масштабах довольно сложно. В настоящее время мы можем только
предполагать, что в действительности творилось в душах тех
индейцев, которые принимали участие в различных массовых
религиозных действах, организованных католическими монахами
и священниками с использованием традиционных автохтонных
песенно-танцевальных жанров. Так, нельзя утверждать со всей
уверенностью, что по меньшей мере часть из них не обращалась
при этом к статуям своих старых богов, закопанным тайно под
алтарями христианских храмов 9.
106

В качестве наиболее яркого примера «симуляции сознания»
можно назвать главного информатора Д. Де Ланды — правителя
одной из столиц Юкатана, Сотуты На Чи Кокома, который после
длительной борьбы с испанцами перешел в конечном итоге на
их сторону, принял христианство, но в конце жизни, заболев,
организовывал тайные человеческие жертвоприношения в качестве
средства для собственного выздоровления в соответствии с рецеп¬
тами древней майяской религии 10.
Итак, в данном случае мы имеем дело с чисто формальным
соединением элементов различных культур, причем одна из них,
испанская, отнюдь не укоренилась в сознании, используется лишь
в качестве своего рода внешнего идеологического покрова, средства
мировоззренческой мимикрии. Внешнее принятие европейско-
христианских норм жизни носит вынужденный характер, непос¬
редственно отражая ситуацию открытого столкновения иберийского
и индейского миров.
Можно ли характеризовать уже описанные формы связи —
«сцепления» и взаимодействия культур — как синтез?
Для того чтобы ответить на поставленный вопрос, необходимо
прежде всего определить содержание данной категории. В упомя¬
нутой выше книге востоковедов дается максимально расширитель¬
ная трактовка понятия синтеза как всякого соединения, сочета¬
ния различных элементов п. По сути дела, очень близкую к ука¬
занной интерпретации концепцию синтеза (в том что касается
культурной сферы) выдвинул В. Б. Земсков 12. По нашему мнению,
опыт таких серьезных фундаментальных исследований, как «Эво¬
люция восточных обществ» и «История литератур Латинской
Америки», в основу которых положена расширительная трактовка
синтеза, свидетельствует о том, что при подобном подходе само
это понятие оказывается чрезмерно перегруженным. Оно очень
хорошо «работает» на самом высоком уровне абстракции, но начи¬
нает «давать сбои» при переходе от этого уровня к анализу
конкретного механизма взаимодействия различных культур в те
или иные конкретные исторические периоды.
Очевидно, не всякое соединение, сочетание различных элемен¬
тов следует характеризовать как синтез. Есть весьма серьезные
основания для того, чтобы, опираясь непосредственно на гегелев¬
скую и марксистскую диалектическую традицию, рассматривать
синтез как такой процесс взаимодействия элементов, в результате
которого возникает нечто качественно новое, отличное от перво¬
начально вступивших во взаимодействие элементов. Рассматри¬
ваемый в подобном ракурсе синтез представляет собой процесс
созидания нового качества, но еще не само это качество. Последнее
особенно важно подчеркнуть, поскольку главный довод, к кото¬
рому прибегают, как правило, противники концепции синтеза, —
подчеркивание того факта, что в эпоху конкисты (во всяком
случае, применительно к ранним стадиям) новое культурно-циви¬
лизационное качество либо вообще еще не возникло, либо не до
конца сформировалось. Если исходить из такого понимания син-
107

т за, становится вполне объяснимым то, что в начале процесса
трождения нового качества самого этого качества еще нет (да
и быть не может) в сколько-нибудь цельном виде, оно присут¬
ствует лишь как зародыш, в потенции.
Когда имеет место синтез во взаимодействии различных циви¬
лизаций? Для того чтобы прояснить суть вопроса, представим
себе англичанина, который привык пить чай в пять часов вечера.
Разве он перестает быть представителем английской культуры
от того, что регулярно потребляет упомянутый продукт восточ¬
ного происхождения? Введение подобного заимствования чужой
цивилизации явно не превращает жителя Британии в представи¬
теля этой цивилизации, поскольку внедрение новации такого рода
не приводит к нарушению целостности его культурно-цивили¬
зационного облика. Аналогичным образом целостность европей¬
ской культуры не была нарушена тем, что начиная с XVIII —
XIX вв. важнейшее место в рационе представителей европей¬
ских народов стали занимать картофель и другие продукты аме¬
риканского происхождения.
Очевидно, отнюдь не всякое введение элементов одной культуры
в «ткань» другой приводит к синтезу культур. О нем может идти
речь лишь там и тогда, где и когда внедрение компонентов
иных социокультурных реалий приводит в итоге к формирова¬
нию определенного типа взаимодействия между этими компонен¬
тами и культурой-реципиентом. В ходе последнего они, изменяясь
сами, приводят к таким сдвигам в системе данной культуры,
в результате которых она качественно меняется и в итоге возни¬
кает новая целостность.
Если исходить из подобного понимания рассматриваемой кате¬
гории, то в случае с уже охарактеризованными выше типами
взаимодействия испанской и автохтонных культур, отражающими
ситуацию прямого столкновения двух миров, о синтезе еще не
может быть речи. Однако к подобному столкновению и его непо¬
средственному отражению в сознании участников развернувшихся
событий дело не сводилось. Та реакция на попытку осуществления
в отношении наследия индейских народов тотального деструк¬
тивного отрицания, о которой шла речь выше, стала объектив¬
ной основой зарождения новых, более сложных форм взаимодей¬
ствия испанского и индейского этнокультурных элементов уже
в эпоху конкисты. Вопрос об определении характера этих форм
является, пожалуй, одним из самых спорных и интересных.
Итак, можно ли их охарактеризовать как синтез?
Укоренение в Новом Свете испанских конкистадоров привело
к введению многих новшеств в жизнь переселенцев с Пире¬
нейского полуострова. Однако ни знакомство их со множеством
новых продуктов и включение последних в свой рацион, ни заим¬
ствование у местного населения определенных элементов органи¬
зации быта, ни даже воздействие индейской традиции на формы
организации семейной жизни выходцев из Европы — ни один из
этих и подобных им факторов не затрагивал испанскую культуру
108

как целостность. Испанские конкистадоры эпохи завоевания Аме¬
рики оставались именно испанцами в Америке.
Не касаясь в данном случае проблемы определения характера
процессов, происходивших в рассматриваемую эпоху в социально-
экономической области, и ограничась непосредственно сферой
культуры, зададим себе вопрос: когда, к примеру, монах-фран¬
цисканец Торибио де Паредес де Бенавенте, взявший в качестве
псевдонима индейское слово Мотолиния (нищий, бедный), прика¬
зывал своим прихожанам-индейцам приносить ему бумажки
с пиктографическими изображениями их грехов, чтобы таким обра¬
зом охватить максимальное количество людей процедурой испо¬
веди 13, имел ли место культурный синтез? Достаточно ли факта
использования элементов автохтонной культуры с целью пропо¬
веди христианства для утвердительного ответа на этот вопрос?
Когда во имя указанной цели использовались элементы индей¬
ской обрядности, автохтонные песенно-танцевальные жанры,
опыт организации индейского театра, означало ли это возникно¬
вение нового культурного качества? Говорят ли, как полагает
В. Б. Земсков 14, совершенное владение языком науатль и прекрас¬
ное знание индейского мира Б. де Саагуном, крупнейшим предста¬
вителем гуманистической культуры XVI в., о столь коренных
сдвигах в его мировоззрении, которые нарушили бы целостность
культурно-цивилизационного облика этого испанского монаха-
францисканца и свидетельствовали бы о синтезе автохтонного
и иберийского начал?
Проблема, очевидно, заключается в том, чтобы найти теорети¬
ческое объяснение факту существования такого широко рас¬
пространенного в эпоху конкисты типа взаимодействия разно¬
родных социокультурных элементов, в рамках которого эти
элементы уже образуют определенное системное единство, однако
каждый из них не перестает оставаться самим собой.
Термин «синтез» здесь явно не подходит, ибо новое культурно¬
цивилизационное качество в данном случае еще не возникает.
Термин «эклектика», как правило, используемый для объяснения
подобных явлений, не кажется нам самым удачным, поскольку
сразу же вызывает ассоциации с чисто философским пониманием
эклектики как механического неорганичного соединения разно¬
родных мировоззренческих принципов и схем в рамках одного
и того же теоретического построения. Строго говоря, подобная
конструкция по самому своему характеру не предполагает систем¬
ного единства включенных в нее элементов, ибо системность
предусматривает ту или иную (пусть даже очень малую) степень
целостности.
На наш взгляд, в данном случае может помочь поиск анало¬
гичных по своей структуре форм системного единства в иных
сферах материального мира, изучаемых другими, в том числе
естественными, науками. Такая форма имеется в мире живой
природы. Это симбиоз, т. е. тип сожительства организмов различ¬
ных видов (например, рак-отшельник и актиния), образующих
109

некую систему взаимодействия, в рамках которой каждый из этих
организмов остается тем не менее самим собой. Термин «симбиоз»
лучше всего позволяет «ухватить» специфику того типа взаимо¬
действия социокультурных элементов, о котором идет речь.
Следует подчеркнуть, что применение в данном контексте
понятия «симбиоз» отнюдь не означает механического переноса
выводов, полученных при изучении качественно иной, биологи¬
ческой сферы, на социокультурные реалии. Для симбиотической
разновидности системного единства в «мире людей» характерен
совершенно иной тип взаимоотношений между составляющими
этого единства. В биологической форме движения материи связь
между симбионтами носит по общему правилу жестко фиксиро¬
ванный относительно статичный характер: так, в приведенном
выше примере рак-отшельник и актиния не только не перестают,
но и не могут перестать быть самими собой в ходе своего взаимо¬
действия. Иная картина в обществе: взаимодействующие в рамках
симбиоза культурные элементы могут измениться и при определен¬
ных условиях действительно меняются, открывая путь для пере¬
хода от симбиотического к иным типам системного единства,
в рамках которых уже намечается создание нового качества.
Соотношение между находящимися в симбиозе этнокультур¬
ными элементами может быть самым различным: оно варьирует
от положения, при котором ведущую роль играет автохтонное
духовное наследие, а элементы иберийской культуры укореня¬
ются на периферии сознания, до ситуации, когда центральное
место занимает уже европейско-христианская система ценностей,
а сохраняющиеся компоненты духовного мира индейских народов
занимают подчиненное положение, продолжая тем не менее оказы¬
вать определенное влияние на поведение людей и их миро¬
воззрение. Так, например, тип симбиоза с преобладанием авто¬
хтонного начала отражен, на наш взгляд, в книгах «Чилам-Балам».
Для них, как известно, характерно наличие в рамках одного
и того же текста преданий майя, относящихся к доколумбову
периоду, и своеобразно интерпретированных элементов европей¬
ской культурной традиции (упоминание библейских персонажей,
перифразы из Библии, включение в книгу «Чилам-Балам из
Ишиля» испанской версии арабской новеллы об остроумной
невольнице из «Тысячи и одной ночи» и др.). В книгах «Чилам-
Балам» текст на латинице (по-видимому, представляющий собой
в ряде случаев транслитерацию иероглифических рукописей)
соседствует с иллюстрациями, содержащими иероглифические
знаки, изображения майяского календаря и наряду с этим евро¬
пейский зодиак 15.
Ярким примером симбиоза иного рода, для которого характерна
ведущая роль в противоречивом системном единстве испанско-
христианских элементов, может служить мировоззрение Тесосо-
мока, потомка правителей Теночтитлана и Аскапоцалько, крупного
деятеля культуры XVI в., яркого представителя третьего поко¬
ления хронистов науа. Тесосомок, чистокровный индеец, был,
110

несомненно, верующим католиком. Тем не менее, когда он пишет
о прошлом своего народа, излагая наряду с историческими фактами
его мифы и легенды, он искренне верит в реальность языческих
божеств ,6.
По-видимому, симбиоз в отличие от эклектики характеризует
первую стадию формирования новой культурной целостности
именно как целостности. В этом смысле он может стать исходным
пунктом развития синтеза культур. Но может и не стать в том
случае, если в ходе противоречивого взаимодействия культур
возобладают центробежные тенденции, связанные с логикой
деструктивного отрицания.
Тенденция к синтезу культур в эпоху конкисты, несомненно,
существовала. Были и отдельные примеры уже осуществившегося
духовного синтеза (Инка Гарсиласо де ла Вега, Фернандо де
Альба Иштлильшочитль). Однако названная тенденция отнюдь
не являлась в данную эпоху преобладающей: она лишь постепен¬
но пробивала себе дорогу в борьбе с мощными контртенден¬
циями. Достаточно вспомнить в этой связи проявившееся на
первых этапах конкисты стремление ряда ее деятелей полностью
стереть с лица земли индейский мир; впоследствии — попытки
колониальной администрации поставить непроходимый барьер
между этим миром и другими социально-этническими группами,
населившими Испанскую Америку; стремление самих индейцев
по возможности отгородиться от мира завоевателей, выразившееся
в пассивной самоизоляции значительной части индейских общин
в колониальный период; наконец, четко проявившуюся в програм¬
мных целях лидеров восстаний коренного населения в XVI —
XVIII вв. вплоть до Тупака Катари и его сподвижников, в эпоху
крупнейшего восстания Тупака Амару 1780 — 1783 гг. установку
на полное искоренение всего, что принесла с собой конкиста,
что было так или иначе связано с европейской цивилизацией.
Однако, как уже отмечалось, тенденция к культурному синтезу
оказалась в итоге наиболее динамичной, определив магистральный
путь социокультурной эволюции латиноамериканских обществ.
Предпосылкой реализации именно этой альтернативы во взаимо¬
отношениях испанского начала с автохтонными культурами стала
динамика изменения характера взаимодействия различных этно¬
культурных элементов, в конечном счете возобладавшая в эпоху
конкисты; от ситуации прямого столкновения произошел постепен¬
ный переход к симбиозу как основной форме взаимоотношений,
и рамках которой появились первые симптомы начинающегося
процесса культурного синтеза.
Однако превращение тенденции к синтезу в господствующую
даже теперь не означает исчезновения иных форм взаимодействия
этнокультурных элементов, не говоря уже о более ранних ста¬
диях.
Здесь следует еще раз отметить, что процесс синтеза культур,
начавшийся в XVI в., и по сей день не завершен ни в одной из
стран Латинской Америки (причем в разных странах степень
111

развития этого процесса, как известно, отнюдь не одинакова).
В сознании многих жителей региона продолжается сложнейший
драматический процесс взаимодействия и борьбы различных
духовных миров. И в настоящий момент синтез является отнюдь
не единственным типом взаимоотношений между ними: сохраня¬
ются и симбиотические формы системной связи этнокультурных
элементов, и ситуации прямого столкновения различных куль¬
турно-цивилизованных реалий в умах и душах латиноамери¬
канцев, в том числе и представителей коренного населения.
На основе симбиоза эпохи конкисты в результате взаимодей¬
ствия различных цивилизаций и культур в Латинской Америке
возник совершенно особый тип сознания, в рамках которого
это взаимодействие интериоризировалось. По мере углубления про¬
цессов взаимодействия происходил (и происходит) процесс посте¬
пенной трансформации сознания этого типа в сознание, так
сказать, «синтезирующее», в рамках которого при сохранении
сложного и неоднозначного характера связи различных духовных
компонентов, сочетающей моменты взаимопритяжения и взаимо¬
отталкивания, преобладающей становится тенденция ко все боль¬
шему их сближению и слиянию в перспективе в новом качестве.
Впрочем, и единство различных составляющих «синтезирующего»
сознания есть единство противоречивое, отнюдь не полное —
такое, в котором отчетливо различимы вступившие во взаимо¬
действие исходные компоненты.
1 История литератур Латинской Америки: От древнейших времен до начала
Войны за независимость. М., 1985; Лат. Америка. 1984. № 11. С. 31—48;
№ 12. С. 46-59.
2 Эволюция восточных обществ: Синтез традиционного и современного. М., 1984.
3 Лат. Америка. 1985. № 11. С. 11.
4 См.: Шульговский А. Ф. Мексика на крутом повороте своей истории. М.,
1967. С. 197—201; Самаркина И. К. Община в Перу. М., 1974. С. 60—96;
Шемякин Я. Г. Латинская Америка: Традиции и современность. М., 1987.
С. 35-45, 51-53.
5 См., например: Шемякин Я. Г. Указ. соч. С. 94 — 102.
6 См., например: Ricard R. La conquista espiritual de México. México, 1947; Лан¬
да Д. de. Сообщение о делах в Юкатане. М.; Л., 1955. С. 193; Лас Касас Б. de.
История Индий. Л., 1968; История литератур Латинской Америки. . . С. 245 и др.
7 «Уака» в традиционном мировоззрении кечуа — святыня, обладающая сверхъ¬
естественной силой.
8 Bol. Inst. fr. estud. andinos. 1987. T. 16, N 3/4. P. 76.
9 Nueva soc. 1985. N 76. P. 134; Ramos Smith M. La danza en México durante la
época colonial. La Habana, 1979. P. 25.
10 Ланда Д. de. Указ. соч. С. 6.
11 Эволюция восточных обществ. С. 543.
12 См.: История литератур Латинской Америки. С. 10—16, 132 — 261, 335 — 371,
374-475, 522-544.
13 Там же. С. 249-250.
14 Там же. С. 251-252.
15 Там же. С. 273-274.
16 Там же. С. 268-270.
112

Контакт культур
или первоначальное накопление капитала?
Э. Г. Ллександренков
Приближается 500-летие первого плавания Колумба. В Испа¬
нии и других странах созданы комиссии, проводящие всякого
рода мероприятия, посвященные этой дате. Общественность и уче¬
ные обращаются к оценке самого события и вызванных им послед¬
ствий в судьбах Америки и всего мира. При этом открытие
и колонизация европейскими державами Америки определяются
как «контакт культур» не только культурологами, которые каж¬
дое взаимодействие обществ (народов, слоев, групп, отдельных
людей) рассматривают как соприкосновение культур, но и пред¬
ставителями других наук. Во многих случаях в соответствую¬
щих речах и публикациях преобладает если не радостная, то
торжественная нота — и в бывших колониальных державах Ста¬
рого Света, и в ныне независимых прежних колониальных
владениях в Америке. Потомки победителей готовы все забыть,
кроме «встречи двух культур», и даже соглашаются, что эта
«встреча» привела к взаимному обогащению: не только европейцы
облагодетельствовали коренных обитателей Америки, но и эти,
в свою очередь, повлияли на культуру пришельцев.
Есть и другая позиция, на которой стоят по преимуществу
представители коренных народов Америки. Многие организации
аборигенов решительно выступают против празднования откры¬
тия Америки Колумбом, считая, что оно явилось исходным пунктом
уничтожения многих народов континента и причиной нынешнего
жалкого существования уцелевших. На V Ассамблее Всемирного
совета коренных народов, проводившейся в Лиме 16 июля 1987 г.,
была принята резолюция, отвергающая празднование пятисотле¬
тия. Со своей стороны Индейский совет Южной Америки (СИСА)
заявил, что так называемое открытие Америки аборигены рас¬
сматривают как начало геноцида, который продолжается до настоя¬
щего времени
Неординарность того предприятия, исполнителем которого стал
Колумб, была оценена уже его современниками-европейцами.
Испанский историк Лопес де Гомара писал об открытии Америки:
это — «наиболее великое событие после сотворения мира, за исклю¬
чением воплощения и смерти того, кто его создал» 2. Знакомство,
с новым миром, встречи с неизвестными народами и их покоре¬
ние не только породили необъятную массу литературы, но и доста¬
точно быстро стали осмысливаться, включая оценку результатов
этих процессов для местных жителей и пришельцев. Европей-
цами-завоевателями они рассматривались преимущественно в эти¬
ческих категориях, прежде всего как коллизия между просве¬
щенными (главным образом верующими в Христа и несущими
веру) христианами и варварами, язычниками и, особенно если
последние противились принятию христианства, неугодными богу
8 Заказ № 3167
113

и королю, что почти автоматически давало право на их порабо¬
щение и уничтожение 3. При этом даже ненасытная жажда золота
у завоевателей, не отрицаемая самыми последовательными защит¬
никами интересов испанской короны, приведшая к гибели многих
коренных обитателей, оценивалась как кара божья, посланная
на них 4. Попытки в защиту аборигенов Америки и усилия дока¬
зать их равенство с европейцами имели лишь незначительный
успех в сфере законодательной, но не в практической повседнев¬
ной жизни 5.
В XVIII—XIX вв. разразилась полемика между натуралистами
(к ней подключились и философы) по поводу того, как оцени¬
вать природу, а с ней и человека Америки и соответственно
их влияние на европейцев. Были как яростные хулители амери¬
канской природы и человека, так и не менее ревностные их
защитники 6.
История открытия и колонизации Америки дала богатый
материал и для этнографов, выдвинувших и обосновавших ряд
теорий, стержень которых — рассмотрение культурного взаимо¬
действия и его результатов. Так, на изучении отношений северо¬
американских индейцев и населения европейского происхождения
сложилась теория аккультурации, разработанная североамерикан¬
скими исследователями. Теория транскультурации кубинца Ф. Ор¬
тиса опиралась на реалии стран Карибского бассейна, где взаимо¬
действие разных культурных векторов (в особенности европей¬
ского и африканского) было более равным. На латиноамери¬
канском материале разработана теория кристаллизации культуры
Дж. Фостера. Идеи и практические подходы интеркультурации
венесуэльских исследователей базируются в основном на изуче¬
нии современной ситуации у венесуэльских аборигенов 7.
Культурологический подход к истории аборигенов Америки,
в особенности теория аккультурации, подверглись критике. Ни
в начальном периоде колониальной политики европейских дер¬
жав, ни в более позднее время, писал В. М. Бахта, индейцы
и пришельцы из Европы не были равноправными партнерами,
так как примитивная экономика аборигенов не могла противо¬
стоять экономике капитализма. В. М. Бахта напомнил, что остав¬
шиеся малочисленные группы аборигенов были лишены своих
исконных земель и загнаны в резервации. «Замалчивая соци¬
ально-экономическую сущность проникновения капитализма в сла¬
бо развитые районы мира, — отмечал Бахта, — этнографы, да и не
только этнографы США предпочитают писать о процессах „вестер¬
низации“ или „индустриализации“ экономически отсталых стран
и народов, а капиталистическое общество, как правило, высту¬
пает в их работах как безликий абстрактный носитель передовой,
европейской, западной, индустриальной, городской культуры» 8.
Что касается коренных обитателей Латинской Америки, их
угнетение европейскими колонизаторами, по мнению И. Р. Гри-
тулевича, «было величайшим злом, оправдать которое не в состоя¬
нии какие-либо рассуждения о выгодах, полученных якобы взамен
114

.ча порабощение. Поэтому, следует говорить не о приобщении
,,диких“ индейцев к западной культуре, а о варварском уничтоже¬
нии их самобытной культуры» 9. Соответственно критиковалась
и теория культурного контакта. И. Р. Григулевич считал, что
буржуазные ученые пытались подменить процесс колониального
угнетения «безобидной аккультурацией» 10.
Конечно, далеко не все западные исследователи подпадают
мод категорию апологетов конкисты и колонизации Америки или
бесстрастных ее созерцателей. Так, один из крупнейших этногра¬
фов США Э. Вольф писал в 1959 г.: индейцы не только были
жертвами эксплуатации и биологического крушения, но и под¬
верглись также декультурации — «потере культуры». Критикова¬
лась и теория «культурного контакта»11.
Критическое отношение к рассмотрению истории колониальной
Америки с позиций культурного контакта исходило и от латино¬
американских исследователей. Венесуэлец Р. Кинтеро возражал
против смешения понятий «конкиста», «колонизация» и «транс-
культурация» (в Латинской Америке обычно этот термин заменяет
понятие «аккультурация»), которое, он полагал, имеет место в тру¬
дах латиноамериканистов. По убеждению Кинтеро, конкиста не
была процессом культурного взаимодействия (транскультурации,
по его терминологии) и не стала фактором социального прогресса
для местных жителей 12. Сходных идей придерживается кубин¬
ская исследовательница Э. Рей. По ее мнению, колониальное
вторжение, завершившееся физическим и культурным исчезнове¬
нием кубинских аборигенов, не может быть определено посред¬
ством понятия «транскультурация» |3.
Полностью разделяя точку зрения СИСА и этнографов, рас¬
сматривающих послеколумбову историю Америки прежде всего
как процесс истребления и угнетения коренных обитателей,
предлагаю рассмотреть эту проблему под углом зрения теории
первоначального накопления, предложенной К. Марксом. «. . .Про¬
цесс, создающий капиталистические отношения, не может быть
ничем иным, как процессом отделения рабочего от собственности
на условия его труда, — процессом, который превращает, с одной
стороны, общественные средства производства и жизненные сред¬
ства в капитал, с другой стороны, непосредственных производи¬
телей в наемных рабочих. Следовательно, так называемое перво¬
начальное накопление есть не что иное, как исторический процесс
отделения производителя от средств производства». И несколько
ниже: «Итак, исторический процесс, который превращает произво¬
дителей в наемных рабочих, выступает, с одной стороны, как их
освобождение от феодальных повинностей и цехового принужде¬
ния. . . Но с другой стороны, освобождаемые лишь тогда стано¬
вятся продавцами самих себя, когда у них отняты все их средства
производства и все гарантии существования, обеспеченные старин¬
ными феодальными учреждениями». Отметим здесь, что в схеме
Маркса к средствам производства относилась и земля, которая
являлась при этом как предметом труда, так и средством труда 14.
8*
115

По мнению Маркса, в истории первоначального накопления
поворотными были те моменты, когда значительные массы людей
внезапно и насильственно отрывались от средств своего суще¬
ствования и выбрасывались на рынок труда. При этом экспро¬
приация земли у сельскохозяйственного производителя составляла
основу всего процесса 15.
В качестве примера, иллюстрирующего его общие положения,
Маркс выбрал Англию. Здесь процесс первоначального накопления
капитала длился с последней трети XV в. до второй половины
XVIII и даже первой трети XIX в. Показателем этого процесса
Маркс называет сгон крестьян с земель и ликвидацию общинных
земель, хотя он отмечает и другие моменты: разграбление цер¬
ковных имуществ, отчуждение государственных земель, превра¬
щение феодальной собственности и собственности кланов в частную
собственность 16. И вновь он возвращается к мысли о том, что
постоянно возобновлявшаяся экспроприация сельского населения
доставляла городской промышленности новые массы пролета¬
риев 17.
Касался Маркс и процессов, имевших место в Новом Свете,
но, как представляется, не подчеркивая в особенности экспроприа¬
цию земель, как он это сделал в примере с Англией: «Открытие
золотых и серебряных приисков в Америке, искоренение, порабо¬
щение и погребение заживо туземного населения в рудниках,
первые шаги по завоеванию и разграблению Ост-Индии, превраще¬
ние Африки в заповедное поле охоты на чернокожих — такова
утренняя заря капиталистической эры производства. Эти идил¬
лические процессы суть главные моменты первоначального накоп¬
ления. . .» Г8
В колониях, по мнению Маркса, капиталистический режим
наталкивался на препятствия со стороны производителя, «который,
будучи сам владельцем условий своего труда, своим трудом обога¬
щает самого себя, а не капиталиста». Маркс даже утверждал:
«... сущность свободной колонии. . . заключается в том, что масса
земли еще остается свободной собственностью, и потому каждый
поселенец может превратить ее в свою частную собственность
и в свое индивидуальное средство производства» 19. Здесь не сле¬
дует упускать из виду, что залогом этой «свободной собствен¬
ности» была экспроприация земель у местного жителя.
Обратимся теперь непосредственно к завоеванию и колонизации
Америки, чтобы определить, насколько имевшие там место собы¬
тия и их результаты могут считаться процессом первоначаль¬
ного накопления капитала.
Немецкий этнограф Георг Фридерици выделял в конкисте
и колонизации Америки испанцами четыре периода (их можно
назвать этапами, так как они не совпадают по времени на отдель¬
ных территориях). Первый — наиболее насильственный и опусто¬
шительный, собственно конкиста, длившийся до конца XVI —
начала XVII в.; за ним следует время попыток мирного проник¬
новения и медленной экспансии, носителями которой были не
солдат, а миссионер и колонист; в конце XVII в. на короткое
116

время возрождается дух конкисты; последний период длится
до конца колониальной эпохи, ему свойственно мирное завоева¬
ние посредством миссий, поддерживаемых военными гарнизонами,
за которыми следовали колонисты 20.
Как известно, открытие Нового Света явилось результатом
запланированной экспедиции, хотя в итоге были открыты не те
земли, которые предполагались. Еще до вступления в контакты
одна из сторон прогнозировала их результаты, хотя и несколько
расплывчато, — «открытие и приобретение некоторых островов
и материка в море-океане» 21. Договор между Колумбом и короной
перед первым плаванием включал и торговлю. Вместе с тем ис¬
следователи давно обратили внимание, что в первом плавании
на кораблях Колумба не было штатных культуртрегеров того
времени — священников.
Намерения испанцев стали более ясными после осмысления
королевской администрацией и теми лицами, чьи интересы она
защищала, результатов первого путешествия. Они выразились
в новых договорах между короной и Колумбом и в булле папы
римского, предназначенной для испанских королей. Подчеркнув
необходимость возвеличения и распространения католической
веры, папа Александр указал: «Должны вы приступить, уповая
на милость божию, к подчинению упомянутых островов и матери¬
ков и их жителей и обитателей, как то подобает католическим
королям и правителям, по примеру ваших предков, и обратить
их в католическую веру». Папа «даровал в вечное владение»
испанским королям и их потомкам «все острова и материки,
найденные и те, которые будут найдены». Эти земли переда¬
вались испанским королям «со всеми владениями, городами,
замками, поселками и селениями». Предписывалось наставлять
жителей открытых земель в католической вере и обучать их
«добрым обычаям» 22.
Взаимоотношения конкистадоров и местных жителей как на
островах, так и на материковых землях регулировались коро¬
левскими распоряжениями, договорами между королями и теми
лицами, которые собирались завоевывать новые земли. Вскоре
были приняты и специальные законы. Так, в 1512 — 1513 гг.
разрабатываются так называемые Законы Бургоса (испанцы в то
время захватили лишь острова). Они предусматривали пере¬
местить аборигенов поближе к селениям испанцев, называли
то количество орудий труда, других предметов, которое должен
был давать испанец находившимся в его распоряжении индейцам,
указывали на обязательное посещение индейцами церкви и т. д.23
По мере расширения знаний испанцев о Новом Свете росли
аппетиты испанской короны. Увеличивалось число завоевательных
экспедиций, отправлявшихся из самой Испании и старых амери¬
канских колоний. Упомянутый выше Фридерици очень верно
заметил, что, предоставляя право отдельным конкистадорам на
завоевания тех или иных земель, корона в материальном отно¬
шении практически не несла никаких расходов, так как экспеди¬
ции снаряжались частными лицами. Короли знали, что организа¬
117

торы и участники походов не только постараются покрыть расхо¬
ды, но и получить огромные доходы. А сделать это можно было
лишь за счет аборигенов. Часто короли делали вид, что не заме¬
чают грабительского характера конкисты. Преступления против
индейцев почти не разбирались в судебном порядке. Ввиду этого,
справедливо писал Фридерици, постоянные призывы, содержа¬
щиеся во всех контрактах (и других документах, можно доба¬
вить), хорошо обращаться с индейцами превращались в бесплод¬
ные и ничего не значащие формулы, в мертвые слова. Поэтому
«нет сомнения. . . что на кастильскую корону падает главная
ответственность за грабеж, предметом которого стали индейцы,
и за плохое обращение, жертвой которого они явились» 24.
Военные походы испанцев сопровождались массовыми пере¬
движениями местных индейцев. Часто группы индейцев превосхо¬
дили по численности испанские отряды — как на островах, так
и на материке: с тысячью кубинских аборигенов отправился
в Мексику Ф. Кортес, Альвар Нуньес вышел из г. Асунсьон
с 400 испанцами и 800 индейцами, оттуда же вышел Ирала с
350 испанцами и 2 тыс. индейцев 25. Таких примеров можно при¬
вести много. В походах индейцы служили грузчиками, исполь¬
зовались на хозяйственных работах, в качестве проводников или
разведчиков, участвовали в военных действиях. Подобные кон¬
такты нередко вели к гибели аборигенов. Известно, что почти все
кубинские индейцы умерли в Мексике во время переходов.
Военные столкновения, а еще больше, как теперь считается,
принесенные колонизаторами эпидемические заболевания привели
к тому, что на огромных территориях завоеванных и полузави¬
симых районов индейское население исчезло или стало очень
незначительным. Опустевшие земли позже переходили во владе¬
ние короны и пользование местных властей. Вот один из при¬
меров.
В венесуэльских льянос (безлесые равнины, расположенные
к северу от Ориноко) на протяжении XVI в. вторглось не менее
27 экспедиций испанцев, в XVII в. там появились первые массовые
заболевания, XVIII столетие современные исследователи называют
«веком болезней», а в XIX в. произошел окончательный упадок
местного населения26. Еще раньше опустошились прибрежные
районы. Сходная картина наблюдалась и в других областях Аме¬
рики. В некоторых случаях коренные жители успевали отступить
в более недоступные места.
В настоящее время специалисты по-разному оценивают числен¬
ность коренного населения Западного полушария до прихода туда
европейцев. Они основываются по преимуществу на весьма
приблизительных сведениях завоевателей и хронистов о коли¬
честве людей в той или иной области в указанный период и на дан¬
ных о демографических изменениях у разных народов Америки
в более позднее время. Окончательные цифры очень существенно
расходились — от 8,4 млн человек у А. Кробера до 90—112 млн
у Добинза. Как бы то ни было, сейчас считается общепринятым,
118

что на протяжении первого столетия конкисты коренное население
уменьшилось на 95 % 27.
Массовое исчезновение аборигенов означало, что в руки испан¬
цев и других завоевателей переходили земли, на которых прежде
обитали и эксплуатировали их с разной степенью интенсивности
местные жители. Здесь, несомненно, присутствует элемент перво¬
начального накопления капитала — отделение производителя
от средств производства (земли), хотя и весьма своеобразное:
средство производства освобождалось от своего производителя
и такой насильственной форме, что этот производитель исчез
в огромных областях вовсе.
Итак, помимо названного Марксом захвата европейцами золота
и других ценностей, т. е. непосредственных богатств (будущего
капитала), в руки европейцев попали обширные земли, средства
производства (предметы труда и средства труда).
Для оставшихся в живых 5 % населения имел место контакт
культур. Однако это не означает, что прекратился процесс перво¬
начального накопления капитала в виде лишения коренных оби¬
тателей их земель. Этот процесс продолжался и после заверше¬
ния конкисты, когда аборигены были признаны вассалами короны.
Институтом, призванным сохранить их коллективную собствен¬
ность на землю, должны были стать так называемые ресгуардо —
земли, отведенные для поселений индейцев. Эти земли всегда
являлись предметом вожделения испанцев и креолов. В прин¬
ципе они считались неотчуждаемыми (в исключительных слу¬
чаях право на это имело Верховное правительство). Но под
разными предлогами, чаще всего из-за уменьшения численности
аборигенов в том или ином поселении, их переселяли в другие
места, а земли бывшего ресгуардо продавались частным лицам 28.
Процессы лишения коренных обитателей их общинных земель
отмечались и в республиканский период. В разных странах они
имели свои особенности, но результат был одинаков — уменьшение
площадей общинного землевладения и землепользования
и соответственно расширение территорий, непосредственно втяну¬
тых в сферу капиталистического производства29. С развитием
капиталистических отношений и освоением новых, дотоле в опре¬
деленной мере изолированных областей их коренные жители
подвергались той же опасности, что и аборигены Америки в первые
годы конкисты. Можно привести лишь несколько наиболее извест¬
ных примеров. Так, намбикуара в 1910 г. насчитывали около
20 тыс., в 1928 г. от них остался 21 человек; каяно в начале
века имели 6—8 тыс., в 1950 г. — всего 2 человека; каинганги
в 1902 г. — 1200 человек, в 1950 г. — 80 зи. В угрожающем поло¬
жении находятся сейчас яноама, одна из немногих общностей
южноамериканских аборигенов амазонско-оринокского водораз¬
дела, в течение длительного времени сохранявшая численность
в несколько десятков тысяч человек31. Как писал в начале
80-х годов нашего века перуанский этнограф С. Варесе, для боль¬
шинства индейских этносов Латинской Америки этого периода
119

их истории основой является проблема физического и культур-
ного выживания .
Проблема усугубляется тем, что многие латиноамериканские
страны предпринимают попытки ускоренного развития своей
экономики, для чего осваивают новые месторождения ископае¬
мых, строят гидротехнические сооружения, прокладывают
дороги и т. д. Часто под флагом развития страны продолжается
сгон коренных обитателей с их традиционных мест проживания.
Когда такие акции проводят государственные органы, аборигены
получают какую-то компенсацию. К гораздо более насильственным
результатам приводят не контролируемые властями массовые
вторжения на земли аборигенов всякого рода промысловиков
(когда-то собирателей каучука, в последние годы золотоискате¬
лей, алмазодобытчиков и т. д.). Часто креолы, лишенные средств
производства в районах своего обитания и ставшие таким образом
жертвами первоначального накопления капитала, вытесняются
в районы, занятые аборигенами, и становятся орудием этого про¬
цесса, направленным против коренных жителей.
Современная стадия процесса первоначального накопления
капитала в странах Латинской Америки существенно отличается
от предыдущей тем, что сейчас не все аборигены, отделяемые
от своего главного средства производства — земли, погибают.
Они становятся наемными рабочими, причем не только в сельской
местности, где давно использовались в качестве разного рода
чернорабочих (грузчики, неквалифицированные строители,
носильщики, пастухи и т. д.), но и в городских районах. Пожалуй,
наиболее показательный пример в Южной Америке такого пере¬
мещения индейцев в города — переселение гуахиро с одноимен¬
ного полуострова на побережье между Венесуэлой и Колумбией
в венесуэльский город Маракайбо и его окрестности; сейчас там
проживают десятки тысяч гуахиро (и их потомков), оставивших
непригодные для традиционного хозяйства земли. Нельзя не отме¬
тить, что сам процесс высыхания гуахирских пастбищ некоторые
исследователи связывают с деятельностью транснациональных
промышленных компаний. Пример с гуахиро — наиболее «чис¬
тый» образец процесса, описанного Марксом: земли, оставленные
гуахиро (не всегда добровольно), эксплуатируются капиталисти¬
ческим способом, они сами становятся наемными работниками 33.
Не без основания социологи, занимающиеся проблемами корен¬
ного населения Латинской Америки, считают именно нехватку
земли причиной эксплуатации, бедности, бескультурья, т. е. того,
что называют отсталостью аборигенов 34. Не менее ясно также,
что общинная собственность на землю в настоящее время является
основным фактором сохранения этнической самостоятельности
аборигенов, уцелевших от конкисты и последовавшей колонизации
Американского континента. Следовательно, от степени завершен¬
ности процесса первоначального накопления капитала (в данном
случае отделения аборигена от его общинных земель) будет
зависеть степень сохранности индейских этносов: чем дальше
120

зайдет процесс первоначального накопления, тем меньше останется
возможности сохранить этносы. По крайней мере до недавнего
времени эта тенденция была именно такой.
Видимо, следует сказать о том, что в новое время более замет¬
ным становится схождение результатов процессов первоначального
накопления капитала и направленных культурных контактов.
Свидетельства тому можно найти в разных странах. По мнению
колумбийской исследовательницы Н. Фридеман, например, фак¬
торы «,,межкультурного“ (кавычки ее. — Э. А.) контакта продол¬
жают быть благодатным полем культурного и физического искоре¬
нения индейцев. Большинство программ по интеграции индейцев
в национальную жизнь не решают ,,индейскую проблему“, а, ско¬
рее, ведут к их продолжающемуся исчезновению» 35.
В других странах наблюдались сходные явления. Так, в Вене¬
суэле в результате официальной индихенистской деятельности
многие индейцы утратили свою племенную структуру, влившись
в самые нижние слои классового общества. Посредством Акта
об аграрной реформе, провозглашенного в 1960 г.Л аборигены
растворились в венесуэльском крестьянстве, что привело к пере¬
ходу их земель в руки венесуэльских креолов 36.
Как известно, в конечном счете именно на пролетаризацию
коренных жителей была направлена индихенистская политика
мексиканского правительства, долгое время (вплоть до 80-х го¬
дов) разрабатываемая известным этнографом Г. Агирре Бельтра-
ном .
Даже такое культурологическое явление, как миссионерская
деятельность, увязывается иногда напрямую с последующей экс¬
плуатацией земель аборигенов38 с соответствующими уже
известными историческими результатами: нарушение социальных
традиционных связей, увеличение заболеваний, прямой сгон
с земель и, как следствие, угроза исчезновения этноса.
Итак, какие выводы можно сделать из представленной выше
схематичной, но ясной в своих основных чертах картины кон¬
кисты и колонизации Нового Света выходцами из Европы и их
потомками? Поначалу главной их целью (хотя и под знаменем
распространения христианской веры, особенно у испанцев) было
быстрейшее обогащение посредством приобретения золота, жем¬
чуга, других драгоценностей, а также рабов. Получение земли
как средства производства не являлось первоочередной задачей.
Но очень быстро осознается важность присвоения земли —
сначала вместе с населявшими ее коренными обитателями,
а затем, когда во многих областях они стали исчезать, уже без
них. Особенность разделения средств производства (земли глав¬
ным образом) и производителя, т. е. первоначального накопле¬
ния капитала, в Америке заключалась в том, что средства произ¬
водства освобождались от производителя, эффективность работы
которого не удовлетворяла нового хозяина земли, латифундиста,
связанного с формирующейся мировой капиталистической систе¬
мой. Место коренных обитателей во многих районах заняли
121

производители, насильно привезенные из Африки, где они, в свою
очередь, были оторваны от их средства производства, земли.
В тех областях, где коренное население Америки не исчезло
в первые 100 лет и сохранило за собой общинные земли, отде¬
ление производителя от средств производства затянулось на дли¬
тельный период. В некоторых странах он не завершен до сих
qq
пор и сохраняет все присущие этому этапу элементы^ насиль¬
ственное перемещение коренных обитателей, ограничение терри¬
торий их обитания, нередко прямое уничтожение. Как и в ран¬
ний колониальный период, коренные группы, до того не имев¬
шие постоянного контакта с европейским или креольским насе¬
лением, подвергаются угрозе массовых заболеваний и вымира¬
ния.
Особенностью раннего этапа отделения местного производителя
от земли в испанских колониях, точнее, отчуждения земли от
производителя было то, что не сразу эта земля стала частной
собственностью — она распределялась среди завоевателей в форме
пожалований короной непосредственно или от ее имени местными
властями и не становилась полной собственностью ее владельца,
который не мог ею распоряжаться по своему усмотрению, и прежде
всего продавать. Лишь в конце XVIII в. начался процесс превра¬
щения прежних пожалований в частную собственность. Хотя,
по мнению ряда исследователей аграрной истории Латинской
Америки (Э. Вольфа, А. Г. Франка, Р. Ставенхагена и др.),
латиноамериканское земледелие, в том числе коренных обита¬
телей, было с самого начала втянуто в капиталистические отно¬
шения (прямо или косвенно связано с мировой капиталисти¬
ческой системой) 40, несомненно, что развитие капитализма в самой
Латинской Америке отставало по сравнению с Европой и Север¬
ной Америкой. В этом, вероятно, сказалась и незавершенность
процесса первоначального накопления капитала, т. е. отделения
производителя от средств его производства — земли.
Еще одна особенность также должна была повлиять на темпы
развития капиталистических отношений. Даже у Tòro производи¬
теля, который, будучи отделен от земли, оставался в живых,
степень технической и социальной готовности к новым отношениям
была значительно ниже, чем в Европе. В Европе в процессе
первоначального накопления участвовали крестьяне и ремеслен¬
ники периода феодализма. В Америке от земли отделялся произво¬
дитель, находившийся на доклассовом и раннеклассовом уровне.
Эти различия также должны были сказаться на темпах разви¬
тия новых социально-экономических отношений. Необходимая
рабочая сила доставлялась вначале из Африки (в виде рабов),
а при усиленном развитии капитализма в конце XVIII —начале
XIX в. — из Европы (в виде свободных работников).
Конечно, можно рассматривать колониальную и современную
историю взаимоотношений коренного населения и пришельцев
(сначала европейцев, затем креолов) в рамках «культурного
контакта» не столько для 5 % оставшегося местного населения
122

и его потомков, сколько для европейцев и их потомков. Несо¬
мненно, пришельцы восприняли многие элементы и даже блоки
культуры местного населения: весь набор местных возделываемых
растений, ряд которых затем распространился по всему миру,
отдельные предметы быта, способы приготовления пищи и т. д.
Новые явления входили с обозначавшими их словами, и в европей¬
ских языках Нового Света содержатся большие пласты местной
лексики. К результатам «контакта культур» можно отнести
и обширнейшую литературу, посвященную завоеванию, колони¬
зации и христианизации Нового Света, без которой невозможно
представить себе современную мировую культуру, а также литера¬
туру, осмысливающую этот контакт с культурологической точки
зрения.
Очевидно, скорее в пределах понятия «культурный контакт»,
чем «первоначальное накопление капитала», следует рассматри¬
вать проблемы возникновения смешанного населения и новых
этносов с соответствующей культурой. В некоторых, очень ограни¬
ченных, местах появились новые, креольские языки.
Оставшиеся 5 % аборигенов воспринимали отдельные элементы
пришлой культуры чаще насильственно (например, христианские
религии, одежду), в других случаях (скажем, лошадь как средство
передвижения, культурные растения и т. д.) — добровольно.
Но главным результатом явилось то, что Америка стала одним
из районов мира, где проходил процесс первоначального накопле¬
ния капитала. Коренные обитатели выгоды от этого не получили.
Полее того, процесс принес гибель большинству местного насе¬
ления и его культуре. Пережившие конкисту и их потомки приоб¬
щались и приобщаются к мировой культуре, но главным образом
к тем ее слоям или уровням, которые лишь способствуют гибели
самобытности, языка и в конечном счете самих этносов. Про¬
должающаяся экспроприация земель коренных обитателей почти
всегда объясняется власть имущими и их апологетами цивилиза¬
торской миссией. Как было подмечено, со времени появления
европейцев в Западном полушарии выдвигались различные пра¬
вовые, политические и моральные доводы, чтобы оправдать разум¬
ность навязывания социальных изменений. Последним по времени
доводом стала необходимость так называемого развития41.
Действительно, имеет место отставание Латинской Америки от
ведущих стран мира во многих отраслях хозяйства. Кажущиеся
необходимыми для преодоления отсталости материальные ресурсы
нередко находятся на землях аборигенов — в этом случае
последние рассматриваются как помеха на пути прогресса той
или иной страны.
И все же, даже зная, что успехи человечества достигались
нередко (если не всегда) ценой огромных людских и культур¬
ных потерь, и понимая необходимость ускоренного развития
отдельных стран (также, вероятно, требующего определенных
жертв), трудно согласиться в настоящее время с идеей о том,
что для блага человечества или какой-то определенной страны
123

должны быть принесены в жертву часть человечества или какие-то
группы населения.
1 Juventud Rebelde. La Habana, 1987. 16 jul.
2 López de Gomara Fr. Historia general de las Indias. Madrid, 1922. T. 1. P. 4.
3 Такое отношение к аборигенам Америки свойственно в большинстве своем
как для документов, исходивших из королевской канцелярии, так и для
авторов обобщающих работ и уж тем более для тех, кто был непосредственным
завоевателем и колонистом.
4 См., например: Fernández de Oviedo у Valdés G. Historia general y natural
de las Indias, islas y Tierra Firme del Mar Océano. Madrid, 1851. T. 1. P. 71—74.
5 Первое место здесь по праву занимает Ла Касас. См.: Бартоломе де Лас-Касас:
К истории завоевания Америки. М., 1966.
6 Детальное изложение полемики см.: Gerbi A. La disputa del Nuevo Mundo:
Historia de una polémica, 1750—1900. México, 1960.
7 Beals R. Acculturation//Anthropology today. Chicago, 1953. P. 621—641;
Foster G. Cultura y conquista: la herencia española de América. Xalapa, 1962;
Ortiz F. Contrapunteo cubano del tabaco y el azúcar. La Habana, 1963. P. 98—104;
Mosonyi E. E., Rengifo Fr. A. Un enfoque interdisciplinario sobre los funda¬
mentos teóricos y pragmáticos de la educación intercultural bilingüe en Vene¬
zuela // Amér. Indígena. 1982. Vol. 42, N 1. P. 32 — 57.
8 Вахта В. M. Проблема аккультурации в современной этнографической литера¬
туре США //Современная американская этнография: Теоретические направле¬
ния и тенденции. М., 1963. С. 191, 194.
9 Григулевич И. Р. Прикладная миссионерская этнография // Там же. С. 253;
В этом же сборнике см. также: Хорошаева И. Ф. Проблема аккультурации
в мексиканской этнографии // Там же. С. 227, 338.
10 Г ригулевич И. Р. Крест и меч. М., 1977. С. 25.
11 Wolf Е. R. Sons of the shaking earth. Chicago, 1959. P. 199. Цит. no: Frank A. G.
Capitalismo y subdesarrollo en América Latina. La Habana, 1970. P. 173; La Bar¬
re W. Materials for a history of studies of Crisis Cults: a bibliographical essay //
Curr. Anthropol. 1971. Vol. 12, N 1. P. 3—27.
12 Кинтеро P. Испанское завоевание и транскультурация индейского населения
Венесуэлы // Тр. VII Междунар. конгр. антропол. и этногр. наук. М., 1971.
Т. И. С. 235.
13 Рей Бетанкур Э. Генезис испанского колониализма и уничтожение корен¬
ного населения Кубы: Автореф. дис. . . . канд. ист. наук. М., 1978. С. 48—49.
14 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 726—727.
15 Там же. С. 728.
16 Там же. С. 729-739, 744.
17 Там же. С. 755.
18 Там же. С. 770.
19 Там же. С. 778-779.
20 Friederici G. El carácter del descubrimiento y de la conquista de América.
México, 1973. P. 323-324.
21 Путешествия Христофора Колумба: (Дневники, письма, документы). М.,
1952. С. 55-56, 60.
22 Там же. С. 241-243.
23 Las ordenanzas antiguas para los indios // H. Pichardo Viñals. Las ordenanzas
antiguas para los indios: Las Leyes de Burgos, 1512. La Habana, 1984. P. 62—92.
24 Friederici G. Op. cit. P. 328—329.
25 Memoria del Tercer Congreso Venezolano de Historia. Caracas, 1979. T. 1.
P. 132, 134.
26 Morey R. V. A joyful harvest of souls: desease and the distruction of the Llanos
indians // Antropológica. 1979. Vol. 52. P. 79—94.
27 Dobyns H. F. An appraisal of techniques with a New Hemispheric estímate//
Curr. Anthropol. 1966. Vol. 7, N 4. P. 396—415.
28 Ots Capdequí J. M. España en América: El régimen de tierras en la época colonial.
México, 1959. P. 85-92.
124

29 Так, у индейцев Мексики в 80-х—90-х годах XIX в. было отнято свыше 60 млн га
земель. В Бразилии с 80-х годов того же века до 1918 г. было истреблено
более 50 индейских народов. Число индейцев в Аргентине с 1870 по 1914 г.
сократилось в четыре раза, у них были отняты миллионы гектаров земли.
См.: Новая история, 1870—1919. М., 1973. С. 408, 417—418.
30 Dobyns H. F. Op. cit. P. 413, 414.
31 Lizot J. Histoire, organization et evolution du peuplement Yanomani // Homme.
1984. T. 24, N 2. P. 5-40 etc.
32 Varese S. Límites y posibilidades del desarrollo de las etnias indias en el marco
del estado nacional //América Latina: etnodesarrollo y etnocidio. San José, 1982.
P. 149. Сходно оценивал положение аборигенов в колонизуемых районах
мексиканский этнограф Г. Бонфил-Баталья: «. . .земли, которые они занимают,
рассматриваются как территории, открытые для завоевания, а их обитатели —
как простое препятствие или потенциальная рабочая сила. Это находит выра¬
жение в массовых сгонах с земель или геноцидных убийствах» (Bonfil
Batalia G. The Indian and the colonial situation: the context of indigenist
policy in Latin America // The situation of the Indian in South America. Geneva,
1972. P. 23).
33 Watson L. C. Conflicto e identidad en una familia urbana guajira // Montalban.
1983. Voi. 14. P. 9-188.
34 Frank A. G. Op. cit. P. 180.
35 Friedeman N. de. The fiesta of the Indian in Quibdo, Columbia // Peasants,
plantations and rural communities in the Caribbean. Guildford, 1979. P. 208.
36 Arvelo Jiménez N. Development programmes among indigenous populations of
Venezuela and their impact: a critique // Land, people and planning in contempo¬
rary Amazonia. Cambridge, 1980. P. 211. Неоднократно указывалось также
на несоответствие между намерениями официального индихенизма интегри¬
ровать аборигена в общества разных стран как равноправного члена и теми
разрушительными результатами, к которым приводила политика интеграции.
См.: Файнберг Л. А. Индейцы Бразилии в исторической перспективе //
Расы и народы. М., 1978. Вып. 8. С. 183—188.
37 Aguirre Beltrán G. El indigenismo y la antropologia comprometida // Anuario
Antropol. 1975. Vol. 12. P. 38-55.
38 Arvelo Jiménez N. Op. cit. P. 221, note 3.
39 Понятие «процесс постоянного первичного накопления» содержится у М. Козльо,
С. М. Лара и У. Картон в их анализе связей между туземным крестьянским
населением штата Чиапас Мексики и внешним миром. См.: Race and class
in postcolonial society. P., 1977. P. 355—376.
40 Frank A. G. Op. cit.
41 Arvelo Jiménez N. Op. cit. P. 210.

Раздел П
Отражение межэтнических контактов
в религии, фольклоре и языке
Индейцы Мексики
и европейское завоевание:
традиционные стереотипы и реальность
В. И. Гуляев
В преддверии знаменательного события — 500-летия открытия
Америки европейцами, — вызывающего у разных людей сложные
и противоречивые чувства, мировая историческая наука все бо¬
лее пристально всматривается в «дела давно минувших дней»,
пытаясь объективно разобраться в истинном характере открытия
и завоевания Нового Света европейскими державами и отбросить
давно бытующие в историографии мифы и стереотипы.
Известно, что истоки искаженных воззрений на исторические
реалии восходят еще к эпохе первоначального знакомства евро¬
пейцев с аборигенами Западного полушария. Факт этот настолько
очевиден, что здесь нет особой нужды подробно его аргументиро¬
вать. Сошлюсь лишь на мнение двух авторитетных специалистов
в данной области. «Сразу же вслед за Колумбом, — пишет северо¬
американский историк Хью Хонор, — в Америку хлынули толпы
европейцев самого разного социального происхождения и профес¬
сий. Они пересекали Атлантику, уже перегруженные предубеж¬
дениями и предрассудками, которые часто вынуждены были слегка
видоизменять, но никогда не отказывались от них целиком. . .
Европейцы всегда имели склонность видеть в Америке идеализи¬
рованный или искаженный образ их собственных стран, в кото¬
рый они могли проецировать свои личные желания и страхи,
свою самоуверенность и временами свое безысходное отчаяние»1.
Еще более четко выразил эту мысль известный мексиканский фи¬
лософ Леопольдо Cea: «Глаза этих псевдооткрывателей увидели
лишь то, что хотели увидеть, и нашли лишь то, что хотели обнару¬
жить. Подлинная действительность нашего региона осталась со¬
крытой вследствие предрассудков, привезенных с собой перво¬
открывателями» 2.
Густой сетью мифов, предрассудков и искажений покрыто и
одно из самых известных в исторической науке событий — ис¬
панское завоевание Мексики. Не имея возможности сколько-ни-
126

Нудь подробно рассмотреть все аспекты и детали этой драматичес¬
кой эпопеи, я остановлюсь лишь на одном, прочно укоренившемся
и до сих пор имеющем широкое хождение в литературе истори¬
ческом стереотипе — мифе о Кецалькоатле и его роли в завоева¬
нии государства ацтеков. От рассмотрения названного мифа с тех
или иных позиций заметно меняется и общая оценка всего хода
конкисты в одном из ключевых районов доколумбовой Мезоаме-
рики — Мексике. Кто же такой Кецалькоатль и почему он занимает
столь значительное место в мифологии и истории данного региона?
Подробнейшую информацию об этом персонаже можно найти
в работах зарубежных исследователей Б. Хедрика, Р. Пинья Чана
и Д. Карраско 3. Здесь же следует лишь в самых общих чертах ска¬
зать, что в доколумбовой Мезоамерике среди индейцев языковой
группы науа существовали предания о двух Кецалькоатлях —
человеке и боге. Один из них — Се Акатль Топильцин-Кецаль-
коатль, видимо, лицо историческое: так звали одного из тольтек-
гких правителей Тулы (Толлапа), жившего в X веке и. э. Согласно
легенде, после ожесточенной борьбы за трон с соперниками
из другой группировки знати
и жрецов Топильцин потерпел
поражение и вынужден был
бежать со своими привержен¬
цами на юго-восток, на по¬
бережье Мексиканского залива.
С именем Топильцина-Кецаль-
коатля связывают начало толь-
текского вторжения на терри¬
торию майя — п-ов Юкатан и
горную Гватемалу — в X в. н. э.
У майя этот персонаж был из¬
вестен под именем Кукулькан,
что означает буквально «Пер¬
натый Змей» (т. е. точная каль¬
ка тольтекского имени Кецаль¬
коатль (рис. 1)) 4.
Второй Кецалькоатль —
сложное синкретическое бо¬
жество науа, бог воздуха и вет¬
ра, изобретатель письменности,
ремесел и земледелия, покрови¬
тель знаний, патрон жреческого,
сословия (рис. 2). Именно!
с этим божеством связывают
ранние испанские хронисты и
большинство современных ис¬
следователей легенду о возвра¬
щении бородатого и белокожего
бога, так облегчившую Эрнану
Кортесу захват Теночтитлана.
Рис. 1. Каменная статуя бога Кецаль-
коатля в ипостасях змеи и человека
(культура ацтеков, XIV—XV вв.)
127

Рис. 2. Кецалькоатль в облике бога ветра Ээкатля (кодекс Мальябечи, XVI в.)
Согласно приписываемым индейцам старинным преданиям,
этот таинственный бог Кецалькоатль — бородатый, светлокожий,
высокого роста и совсем «неиндейского» облика — был поборни¬
ком утонченной и мирной религии без человеческих жертвопри¬
ношений. Изгнанный другим божеством — Тескатлипокой — из
священной тольтекской столицы Толлана, он уплыл в открытое
море на плоту из змей на восток от Мексики и обещал вернуться
назад (в год «1 Тростник» местного календаря) и установить
в стране свою власть. По мнению многих испанских монахов и
летописцев, появление отряда Кортеса на мексиканском побе¬
режье в 1519 г. (а это и есть год «1 Тростник») индейцы (в том
числе и правитель ацтеков Монтесума II) приняли якобы за воз¬
вращение Кецалькоатля, что очень помогло испанцам в завоева¬
нии ацтекского государства. Ту же идею постоянно повторяют
в своих работах и современные авторы. «Этот воинственный на¬
род (ацтеки. — В. Г.), — пишет западногерманский историк Ри¬
хард Конецки, — перед лицом европейских завоевателей оказался
парализованным из-за веры в своих богов. . . Души ацтеков охва¬
тил страх после пророчества о возвращении Кецалькоатля. Он
должен был явиться с востока и положить конец правлению кро¬
вавых ацтекских богов (рис. 3). В книгах пророчеств это событие
намечалось на год ,,1 Тростник“, который повторялся каждые
128

52 года. Один из циклов приходился как раз на 1519 год — время
мысадки Кортеса в Мексике. „Не вернулся ли это Кецалько-
атль?“ — думали ацтеки, глядя на странные „плавучие дома“ (ко¬
рабли. — В. Г.) европейцев» 5.
Аналогичные взгляды в разных формах и модификациях
нысказывают и другие зарубежные исследователи — Б. Хедрик,
М. Леон-Портилья, С. де Мадариага 6.
Данная версия настолько прочно утвердилась в историографии
конкисты, что, по сути дела, считается бесспорной. Отдельные
робкие попытки пересмотреть это утверждение, предпринимав¬
шиеся до сих пор, как правило, не основаны на прочном фунда¬
менте доказательств и фактов, а носят скорее характер предпо-
Рис. 3. Правитель Тескоко Несауалькойотль сообщает Монтесуме о появлении испанцев
(Альбом рисунков к труду Диэго Дурана, XIV в.)
Рис. 4. Встреча Э. Кортеса с Монтесумой (Кодекс Дурана, XVI в.)
1) Заказ № 3167
129

ложений или гипотез 7. Единственным исключением является
фундаментальная работа мексиканской исследовательницы Э. Гус¬
ман, но посвящена она только комментированию «Писем» Э. Кор¬
теса 8.
Таким образом, чтобы досконально разобраться в затронутых
вопросах, необходимо обратиться к самым их истокам — к доку¬
ментам первой четверти — конца XVI в. н. э.
Прежде всего важно выяснить: кто и когда впервые высказал
тезис о том, что индейский бог Кецалькоатль изображался в виде
высокого, белокожего и бородатого человека, «непохожего на ин¬
дейца»? Кто и когда установил то, что ацтеки приняли Кортеса
и его солдат за вернувшегося Кецалькоатля? (рис. 4) Все совре¬
менные исследователи сходятся на том, что первые свидетельства,
позволяющие отождествлять Кецалькоатля с «господином все¬
ленной», с испанским королем и т. д., содержались во втором
письме Эрнана Кортеса к Карлу V (30 октября 1520 г.). Однако
прежде чем приступить к его анализу, необходимо дать общую
оценку всему этому документу в целом. Речь идет о «Донесениях»
в виде пяти писем конкистадора, обращенных к королю Испании
(1519 — 1526 гг.) и описывающих в деталях эпопею завоевания
Мексики и Центральной Америки испанцами. Собственно говоря,
ореол победителя воинственных ацтеков, очевидца и активней¬
шего участника всех описываемых в «Донесениях» событий сде¬
лал Кортеса в глазах многих поколений историков фигурой весьма
авторитетной и заслуживающей полного доверия. Именно его пи¬
сания и легли в основу официальной версии завоевания Мексики,
принятой королевским двором и католической церковью. И лишь
сравнительно недавно стали появляться труды, ставящие под
сомнение достоверность ряда основных положений этого своеоб¬
разного источника и требующие его критического рассмотрения.
Так, американский историк Б. Уоррен предостерегает своих кол¬
лег от бездумного доверия к письмам Кортеса. «Используя их
(«Письма». — В. Г.), — пишет он, — каждый исследователь дол¬
жен помнить, что они представляют собой творение человека, ко¬
торый излагает свою собственную версию событий, дабы произ¬
вести благоприятное впечатление на испанского короля» 9.
Критически настроены к Кортесу и авторы энциклопедичес¬
кой «Кембриджской истории Латинской Америки» (т. I). «Так
называемая передача империи Карлу V со стороны Монтесумы,
как она описана Кортесом в искусно сплетенной сети вымыслов
и фактов, которыми он угощает испанского императора в своих зна¬
менитых письмах, знаменует начало, а не конец завоевания Мек¬
сики» 10. Даны соответствующие оценки рассматриваемому до¬
кументу и в советской историографии 11. «,,Донесения“ Э. Кор¬
теса, — отмечает В. Б. Земсков, — являются важнейшим источ¬
ником о завоевании Мексики, в то же время некоторые исследо¬
вания последних лет поставили под сомнение многие эпизоды
конкисты в изложении ее руководителя. Это обстоятельство со
всей очевидностью вскрывает художественно-документальную
130

природу писем Кортеса, где не только отдельные исторические
факты получили очень субъективную, искаженную трактовку, но
оказалась намеренно выправленной фактически вся версия со¬
бытий». И далее: «Причины, побуждавшие Кортеса действовать
таким образом, были связаны прежде всего с личными обстоя-
тельстами — с его положением ,,незаконного“ конкистадора. . .
Это и заставляло Кортеса с помощью писем искать поддержки
непосредственно у короля и добиваться формального признания
заслуг и утверждения его в качестве правителя завоеванных зе¬
мель. . . В то же время Кортес сознательно или бессознательно
очищает повествование от всего того, что могло обнаружить гряз¬
ную сторону завоевания или морально низкую подоплеку тех или
иных событий, а возможно, и затемняет невыгодные для себя об¬
стоятельства невнятностью их изложения. Он фактически выпол¬
нил литературную работу, создавая свой автопортрет в образе
примерного рыцаря-конкистадора, действующего при полном
соблюдении ,,правил“ конкисты в интересах монарха и церкви и,
более того, сколь возможно, ,,гуманными“ методами» 12.
После этого вступления обратимся к Той части второго письма
Кортеса, в которой речь идет о «добровольной» передаче власти
Монтесумой испанцам. «Несколько дней спустя после пленения
Какамацина, — пишет конкистадор, обращаясь к Карлу V, —
упомянутый Мутесума созвал всех правителей близлежащих го¬
родов и земель и, когда они собрались, послал сказать мне, чтобы
я пришел туда, и после моего прибытия он заявил им следующее:
,, Братья и друзья мои, вы знаете, что уже прошло много времени,
как ваши отцы и деды стали подданными моих предков и моими
вассалами, и всегда вы видели от меня хорошее обращение. . .
а вы делали то, что обязаны делать. . . верные вассалы; и также,
я полагаю, вы знаете от ваших предков о том, что мы не являемся
коренными жителями этой земли и что они пришли сюда из очень
дальней страны, и их привел правитель (сеньор), который здесь
нас покинул и вассалами которого все мы были. . . И он сказал,
что когда-нибудь вернется или пришлет кого-нибудь с такой си¬
лой, которая нас заставит подчиниться его власти. Вы хорошо
знаете, что мы всегда ждали этого, и судя по тому, что сказал нам
этот капитан (Кортес. — В. Г.) о том правителе и господине, ко¬
торый прислал его сюда, и судя по стороне света, откуда он, по его
словам, прибыл, я уверен, что. . это и есть тот правитель, кото¬
рого мы ожидали. . . И с этих пор и впредь вы должны повино¬
ваться этому великому правителю, поскольку он и есть ваш настоя¬
щий господин, а вместо него вы повинуйтесь пока этому капитану;
дань, которую вы платили мне, и услуги, которые вы делали мне
до сих пор, платите и делайте ему, потому что я сам должен пла¬
тить налоги и исполнять все, что он мне прикажет“»13.
На этом выступлении, приписываемом Кортесом ацтекскому
правителю, стоит остановиться несколько подробнее, ибо речь
идет о документе огромного политического значения. Одним рос¬
черком пера ловкий конкистадор подводил прочную моральную
9*
131

и юридическую базу под свои захватнические устремления в Мек¬
сике. Весьма удобным оказался акт «добровольной» передачи
власти Монтесумой в руки чужеземцев и для испанского короля,
получавшего «законное» право на обладание всей мексиканской
территорией.
Нет никакого сомнения в том, что «дарственная» речь Монте-
сумы была такой же грубой фальшивкой, как и знаменитая булла
императора Константина в пользу римского папы. Я напомню
обстоятельства, сопутствовавшие этому событию. Как мне уже
приходилось говорить ранее 14, Монтесума к тому времени вместе
с основными своими сановниками был пленен испанцами и на¬
ходили под полным их контролем. Тлатоани ацтеков должен был
быть слишком наивным человеком, чтобы после всего случивше¬
гося с ним и его подданными (резня в Чолуле) поверить на слово
чужеземному авантюристу, будто тот — посланец далекого и мо¬
гущественного монарха и имеет от него специальное письмо
к Монтесуме. Больше того, так и не увидев этого послания из-за
океана, тлатоани вдруг добровольно признает себя вассалом ис¬
панского короля и ввиду отсутствия оного передает власть над
страной «письмоносцу» Кортесу.
Конечно, не исключено, что с помощью угроз и запугивания
Рис. 5. II. Альварадо устраивает резню ин¬
дейцев в Главном Храме ацтеков (Кодекс
Теллериано, XVI в.)
испанцы могли заставить плен¬
ного Монтесуму разыграть пе¬
ред кучкой своих товарищей по
несчастью — пленных сановни¬
ков — инсценировку передачи
власти испанскому королю
(рис. 5). Но скорее всего не бы¬
ло и этого жалкого фарса. К мо¬
менту написания Кортесом вто¬
рого письма (октябрь 1520 г.)
Монтесума был уже мертв и не
мог опровергнуть никаких иска¬
жений истины со стороны лов¬
кого конкистадора.
При внимательном прочте¬
нии вышеупомянутого текста
привлекают внимание две осо¬
бенности. Во-первых, в речи
тлатоани отчетливо видны ос¬
новные постулаты пресловутого
«Рекеримьенто» («Требова¬
ния») — официального доку¬
мента испанской короны по
оправданию ее права захваты¬
вать земли Нового Света и про¬
живавших на них индейцев.
«От имени высочайшего и все¬
могущего и всекатолического
132

защитника церкви, — начинается „Рекеримьенто“, — всегда
побеждающего и никем не побежденного великого короля Фер¬
динанда Пятого, повелителя Испании, обеих Сицилий, Иерусалима
и островов и материков Моря-океана. . . я (имя-рек), их слуга, их
вестник, их капитан, требую, чтобы вы (индейцы. — В. Г.) при¬
знали и безропотно подчинились христианскому богу, святому
Петру, папе римскому». Далее индейцам сообщалось, что наслед¬
ник апостола Петра и наместник бога на земле — папа римский,
будучи господином мира, отдал в дар их земли испанским королям,
закрепив этот акт соответствующими грамотами. «Итак, их высо¬
чества суть короли и господа этих островов и материков в силу
указанного дара, и так как почти все живущие на оных островах
и материках признаки, что их высочества действительно являются
королями и господами здешних земель, и стали служить их
высочествам, и служат и ныне покорно и без сопротивления, то не¬
обходимо, чтобы вы без промедления, будучи ознакомленными со
всем, что выше сказано для наставления вас в святой вере, по
своей доброй и свободной воле, без возражений и упрямства стали
бы христианами, дабы их высочества могли принять вас радостно
и благосклонно под свое покровительство и чтобы могли они вас
и прочих своих подданных и вассалов обложить податями» 1о. От¬
каз подчиниться этим ультимативным требованиям давал право
испанцам вести против аборигенов «справедливую» войну.
Нетрудно убедиться, что суть «дарственной» речи Монтесумы
близка содержанию «Рекеримьенто». Второй примечательный
момент речи тлатоани — тезис о «возвращении» законного прави¬
теля в свои былые владения. Мы не будем здесь гадать, откуда
воспринял Кортес этот оказавшийся так кстати «мессианский»
мотив. Ясно одно — к Кецалькоатлю данное «возвращение» не
имело никакого отношения. Допустим на мгновение, что ранние
испанские летописцы правы и Монтесума действительно принял
Кортеса за вернувшегося Кецалькоатля. Однако к моменту произ¬
несения своей знаменитой речи-отречения правитель Теночтит-
лана уже многократно должен был убедиться в собственной
ошибке (разгром храма Кецалькоатля в Чолуле, убийство трех
мудрецов — знатоков культа Кецалькоатля в Койоакане, соб¬
ственное пленение) и отказаться от прежней веры.
Кортес не знал этого мифа. Весьма показательно, что ни он сам,
ни его соратник Берналь Диас дель Кастильо ни разу не упо¬
минают в своих трудах имени Кецалькоатля. Для Кортеса «воз¬
вращенец» был не богом, а земным правителем, который привел
когда-то ацтеков и другие народы науа в Центральную Мексику,
покинул их, а теперь вернулся с востока обратно. В таком случае
нам остается, видимо, сопоставить этого «возвращенца» с толь-
текским правителем Топильцином-Кецалькоатлем, царствовав¬
шим в Туле (Толлане) в X в. н. э. Однако ни в одном из источни¬
ков не говорится, что он был первым или последним владыкой
Тулы: Се Акатль Топильцин — один из многих представителей
династии тольтекских царей, существовавшей с IX по XII в. н. э.
133

Не мог быть Топильцин-Кецалькоатль и основателем «империи»
ацтеков, поскольку ацтеки пришли в долину Мехико лишь
в XIII в. н. э. Таким образом, нужно считать Монтесуму полным
невеждой и глупцом, чтобы приписать ему странное решение до¬
бровольно передать власть посланцам какого-то тольтекского пра¬
вителя, умершего 600 лет назад!
Но самые поразительные и фундаментальные превращения
претерпел миф о Кецалькоатле, боге и человеке, в более поздний
период — в 30—90-е годы XVI в. — благодаря усилиям целой
плеяды блестящих испанских летописцев — монахов и церков¬
ников: Торибио де Бенавенте (Мотолинии), Андреса де Ольмоса,
Франсиско Лопеса де Гомары, Бернардино де Саагуна, Диего Ду¬
рана, Хуана де Торкемады, Бартоломе де Лас Касаса.
И первым, кто приложил руку к отождествлению вернувшегося
из-за моря тольтекского «правителя» с Кортесом и Кецалькоат-
лем, был монах-францисканец Мотолиния. В своей хронике, на¬
писанной между 1536 и 1541 гг., он отмечал, что «этот бог воздуха,
которого они называли на своем языке Кецалькоатлем. . . был
уроженцем Толлана. И оттуда он отправился устраивать некото¬
рые провинции. Но затем он исчез, и индейцы всегда надеялись,
что он вернется. Отсюда, после прибытия кораблей дона Эрнана
Кортеса, который завоевал Новую Испанию, индейцы, увидев их
на расстоянии. . . сказали, что пришел их бог. И когда они увидели
высокие белые паруса, то сказали, что их бог был перенесен его
храмами через море» 16.
Другой монах-францисканец, Андрес де Ольмос, начавший
писать свою хронику (до сих пор не найденную) с 1553 г., гово¬
рит «об отлете» Кецалькоатля на свою первоначальную родину
за морем и обещании его вернуться когда-нибудь с бородатыми
белыми людьми, которые и будут править Мексикой 17.
Дальше — больше. Лас Касас и Торкемада назвали Кецаль¬
коатля человеком высокого роста, светлокожим, светловолосым и
бородатым, а Дуран вообще объявил его христианским апостолом,
которого бог послал в Америку для пропаганды истинной веры ,8.
Но, конечно, самая подробная информация о Кецалькоатле-боге
и Кецалькоатле-человеке (правителе из Толлана) содержится
в монументальном труде Бернардино де Саагуна «Общая история
событий в Новой Испании» (на языке науа хроника закончена
в 1569 г.). Есть здесь и детальная идентификация Кортеса с Ке¬
цалькоатлем (книга XII, «Конкиста») 19. Таким образом, для нас
сейчас несомненны два факта. Во-первых, сам Кортес не знал
мифа о Кецалькоатле и не отождествлял себя с этим тольтекским
божеством. Во-вторых, соединение образа конкистадора и почитае¬
мого индейского божества, которому якобы издавна принадлежит
по праву вся Мексика, произошло десятилетия спустя после кон¬
кисты с помощью испанских монахов-летописцев. Последние, не¬
смотря на все свои усилия по изучению языков и прошлого индей¬
цев, были фанатично преданы лишь одной идее — скорейшему
обращению в католическую веру массы язычников. И для этого
134

церковники готовы были пустить в ход все имеющиеся средства
вплоть до переделки и фальсификации индейских мифов. «Миф
о Кецалькоатле, — отмечает Б. Хедрик, — послужил испанцам
в качестве средства пропаганды, оправдывающей конкисту, а
также насаждение христианства» 20.
Для нас важно здесь помнить, что ни в одном из индейских до¬
кументов и преданий, ни в одном рисуночном кодексе доколумбо¬
вых времен (а их уцелело в Мексике всего 13 экземпляров 21) нет
упоминаний о том, что Кецалькоатль вернется в страну с востока и
вновь получит в ней верховную власть. Нигде, кроме достаточно
поздних писаний испанских хронистов и монахов, нет данных
относительно того, что бог Кецалькоатль имел светлые волосы, бе¬
лую кожу, длинную бороду и высокий рост. В качестве подтверж¬
дения правоты своих слов сошлюсь на мнение одного из выдаю¬
щихся знатоков ацтекской культуры профессора Джорджа Вай-
яна (США). «Монахи, — подчеркивает он, — решили использо¬
вать этот миф (о Кецалькоатле. — В. Г.) как доказательство того,
что апостол Фома посетил в свое время Мексику и обратил в хри¬
стианство жителей, затем вновь вернувшихся к язычеству. Стре¬
мясь оправдать завоевание, монахи придавали огромное значение
мифу о белокуром боге, обещавшем при-прощании со своим наро¬
дом вернуться к нему с востока по морю. Однако Кецалькоатль
летописей долины Мехико никогда не был белокурым. Его обычно
изображали с черной бородой и раскрашенным лицом, если только
он не был представлен в обличье бога ветров с маской Ээкатля
(в виде птичьего клюва. — В. Г.)» 22. Добавлю лишь, что борода
с глубокой древности считалась у мексиканских индейцев при¬
знаком мудрости, так как носили ее преимущественно умудрен¬
ные жизненным опытом старики (см. изображения богов со стар¬
ческими лицами у ольмеков и майя).
И наконец, последнее. Даже если допустить, что Монтесума
действительно верил в то, что с высадкой Кортеса на побережье
Веракруса в страну вернулся бог Кецалькоатль, — это могло
сыграть известную роль лишь для первоначального, «мирного»
проникновения конкистадоров в глубину мексиканской террито¬
рии. Тем более нельзя считать его решающим фактором в гибели
ацтекского государства. Напомним, что после «Ночи печали»,
когда наголову разбитый Кортес вынужден был бежать из Тено-
чтитлана, потеряв всю свою артиллерию, порох и две трети солдат,
ацтеки получили все шансы на успешное сопротивление врагу.
Парализующее воздействие легенды о возвращении милосердного
белолицего бога на умы и сердца индейцев кончилось. Пришельцы
из-за океана оказались не богами, а человеческими существами,
из плоти и крови. Их, как показали события «Ночи печали»,
можно было и ранить, и убить. Теперь борьбу за господство над
Мексикой приходилось начинать заново. На первый взгляд ац¬
теки имели здесь все преимущества: их враги находились в самом
бедственном положении, почти без оружия, пороха и лошадей. Од¬
нако происходит непонятное: через считанные месяцы Кортес во
135

главе нового многочисленного войска осаждает Теночтитлан и
после отчаянной девяностодневной борьбы берет город штурмом.
Объяснение быстрому успеху конкисты следует искать не
в мифах и преданиях, а в реальных фактах. Испанцы обеспечили
себе победу над ацтеками, опираясь на широкую поддержку всех
угнетенных Монтесумой индейских племен, а также на огромное
превосходство в вооружении (стальные мечи, доспехи, огне¬
стрельное оружие), тактике и наличие кавалерии.
Миф о Кецалькоатле мало чем мог помочь реальному ходу
конкисты, но зато после ее завершения он стал удобным орудием
для оправдания жестокостей испанских завоевателей и ускорения
христианизации индейцев.
1 Honour Н. The new golden land: European images of America from the discoveries
to the present time. N. Y., 1975. P. 3.
2 Cea Л. Открытие или сокрытие? // Лат. Америка. 1988. № 11. С. 78.
3 Hedrick В. С. Quetzalcoatl // Occas. Publ. Mesoamer. Anthropol. 1967. H 1; Pina
Chan R. Quetzalcoatl, serpiente emplumada. México, 1977; Carrasco D. Quetzal¬
coatl and the irony of empire. Chicago, 1984.
4 Гуляев В. И. По следам конкистадоров. М., 1976. С. 47.
5 Konetzke R. Descubridores у conquistadores de America. Madrid, 1968. P. 131 — 132.
6 Hedrick В. C. Op. cit. P. 20; Leon-Portilla M. Visión de los vencidos. La Habana,
1969. P. XXXIII; Madariaga S. de. Hernán Cortes. Conqueror of Mexico. Chicago,
1955. P. 16.
7 The Cambridge history of Latin America. Cambridge, 1984. Vol. 1: Colonial Latin
America / Ed. L. Bethell. P. 173—174, 181; Carrasco D. Op. cit. P. 47—48.
8 Relaciones de Hernán Cortes. México, 1958. T. 1. P. 205 — 209.
9 Warren В. J. An introductory survey of secular writings of the European tradition
on colonial middle America, 1503—1818 // Handbook of Middle American Indians.
1973. Vol. 13, pt 2. P. 66. (Далее: HMAI).
10 The Cambridge history. . . P. 181.
11 Гуляев В. И. Указ. соч. С. 44—46.
12 История литератур Латинской Америки. М., 1985. Т. 1. С. 160, 161.
13 Cortés Н. Cartas de Relación. México, 1963. P. 49.
14 Гуляев В. И. Указ. соч. С. 39—41.
15 Григулевич И. Р. Крест и меч. М., 1977. С. 31—32.
16 Carrasco D. Op. cit. Р. 42.
17 Ibid. Р. 43.
18 Pina Chan R. Op. cit. P. 69.
19 Carrasco D. Op. cit. P. 48.
20 Hedrick B. /. Op. cit. P. 20.
Glass J. B. A survey of native middle American pictorial manuscripts // HMAI
1975. Vol. 14, pt 3. P. 11-12.
22 Вайян Дж. История ацтеков. М., 1949. С. 134.
136

Два европейских сюжета
в фольклоре индейцев Латинской Америки
Ю. Е. Березкин
Контакты коренного населения Нового Света с европейцами
привели к заимствованию некоторых фольклорных сюжетов, ра¬
нее в Америке не известных. Такое заимствование было, однако,
ограниченным, избирательным и в основном локальным, затронув
в наибольшей степени и по понятным причинам районы, где до
конкисты существовали цивилизации Центральных Анд и Мезо-
америки 1. Удалось выявить лишь два сюжета с явными европей¬
скими элементами, распространившихся в Новом Свете транс¬
континентально.
Миф о путешествующем божестве (см. рис. 1) нами уже рас¬
сматривался 2. Он зафиксирован преимущественно в ареале, где
представлен общий для Нуклеарной Америки раннеземледель¬
ческий пласт в мифологии, относящийся, по-видимому, ко времени
до формирования известных этнографам хозяйственно-культур¬
ных областей. Этот ареал раннеземледельческой мифологии охва¬
тывает полосу от Чако и Мату-Гросу до Мезоамерики. Правда,
в Мезоамерике миф о путешествующем божестве записан лишь
в XX в. у лакандонов, а в текстах XVI — XIX вв. отсутствует. За
пределами Нуклеарной Америки известны версии мускогов (Юго-
Восток США) и тембе (бразильский штат Пара).
Дж. Суонтон, занимавшийся мифологией мускогов, отметил
сходство соответствующего текста с еврохристианскими апокри¬
фами об Иисусе, который спрашивает крестьянина о его занятии
и слышит в ответ, что тот сеет камни 3. Во многих (хотя и не во
всех) индейских мифах о путешествующем божестве есть и дру¬
гие христианские мотивы (петух как птица бога, ассоциация пер¬
сонажей с дьяволом, евреем, христианами и т. п.). Вместе с тем
южноамериканские и лакандонские тексты на данный сюжет
имеют особенности, чуждые европейским апокрифам. Это после¬
довательное превращение встреченных божеством (или прихо¬
дящих к нему) людей в животных тех или иных видов часто на
основе какого-то внешнего сходства (человек с топором — дятел)
и объяснение происхождения землетрясений (некий персонаж
теряет свободу и опускается под землю, а когда пробует шеве¬
литься, земля содрогается).
По-видимому, еврохристианский сюжет в Новом Свете нало¬
жился на определенную древнюю основу и был заимствован лишь
там, где таковая имелась, иначе трудно объяснить конфигурацию
его ареала. К числу условий заимствования можно отнести преоб¬
ладание в хозяйстве соответствующих районов семенного, а не
клубнеплодно-вегетативного земледелия (важен мотив сева) и
наличие в доиспанском фольклоре темы свободы выбора и воздая¬
ния за поступки. Последняя для индейской мифологии не харак¬
терна, но если какие-то предпосылки для ее появления все же
137

были, то скорее поблизости от зоны древних земледельческих куль¬
тур и цивилизаций на западе Южной Америки, чем на востоке и
юге континента. Пока это, впрочем, не более чем гипотеза.
Другой индейский сюжет (см. рис. 2) сложился под влиянием
европейской сказки «Ганс и Гретель». Его основное содержание
видно из таблицы. Хотя аналогии по другую сторону Атлантики
Таблица. «Ганс и Гретель»: распространение мотивов
Этническая группа
У
т
ч
и
т
м
т
в
г
к
ч
м
а
а
в
о
II
о
У
е
а
У
а
а
а
р
й
к
н
г
б
11
м
р
а
т
м
т
а
Мотивы
л
а
т
а
а
д
б
р
X
и
а
а
У
а
и
а
' У
е
а
и
О
к
к
к
а
л
р
У
р
О
О
а
ь
У
О
к
II
к
У
о
ы
Чтобы избавиться от детей, родители
отводят их в лес
X
X
X
X
X
X
X
X
X
X
X
Дети пытаются вернуться по следам
(разбросанным зернам)
X
X
X
X
X
X
Оставляя детей, отец вешает звуча¬
щую на ветру колебасу, чтобы те ду-
X
X
X
X
мали, будто он отвечает им
Предлог для похода в лес — сбор
меда
X
X
X
X
X
Блуждая но лесу, дети попадают к
дому ведьмы
X
X
X
X
X
X
X
X
X
X
X
Мальчик первым проникает в дом за
едой, ведьма (слепа, спит и т. п.) не
X
X
X
X
X
видит его
Девочка выдает ведьме свое присут¬
ствие (не может сдержать смех)
X
X
X
X
Ведьма откармливает детей, те под¬
X
X
X
X
совывают ей вместо пальца крыси¬
ный хвостик
Когда ведьма готовится съесть де¬
ххххххххх
тей, те сами толкают ее в огонь или
котел
Из праха (глаз, головы, грудей)
ведьмы появляются две собаки
X
X
X
X
X
X
X
X
Ведьма или ее родственники пус¬
каются за детьми в погоню
X
X
X
Дети взрослеют, у сестры появляет¬
ся любовник
X
X
X
X
X
Сестра пытается убить брата
X
X
X
X
X
X
X
Собаки спасают юношу
X
X
X
X
X
X
X
Юноша побеждает дракона
X
X
X
X
X
X
X
Победа над драконом позволяет же¬
ниться на дочери короля (богача,
вдове дракона)
X
X
X
X
X
Ложный герой пытается приписать
себе победу над драконом
X
X
X
138

и очевидны, сюжет в целом своеобразен и не может быть прямо
возведен к какому-либо европейскому образцу. Он состоит из трех-"
самостоятельных (но всегда данных в одной и той же последова¬
тельности) рассказов о брате и сестре в доме ведьмы, о собаках
героя, защищающих его от козней изменницы-сестры, о борьбе
героя со змеем и женитьбе на принцессе. Сюжет распространен
равномерно по всей Латинской Америке, хотя количество записей
невелико. Он отсутствует у групп, живших к моменту фиксации
их мифологии в наибольшей культурной изоляции, таких, как
огнеземельцы или яноама. Ареал сюжета никак не связан с тра¬
диционными или древними хозяйственно-культурными грани¬
цами, что подтверждает его распространение после Колумба, когда
прежние границы стали терять значение.
В жанровом отношении рассматриваемые индейские тексты
отличаются от своих европейских соответствий. Нередко это не
сказки, а настоящие мифы с включением этиологических моти¬
вов и порой с участием важных мифологических персонажей (осо¬
бенно у такана и чонталь). В европейской сказке «Ганс и Гретель»
имеется, однако, древняя мифологическая основа, близкая тради¬
ционной образной системе индейцев, что и открыло возможность
заимствования. Во многих эпизодах «Ганс и Гретель» сходна
с индейскими мифами о героях-мстителях, описывающих пребы¬
вание детей в доме антагонистов и убийство ими своих воспитате¬
лей. Распространены эти мифы по континенту почти повсе¬
местно — отсюда проникновение сюжета «Ганс и Гретель» к са¬
мым разным этническим группам в отличие от локализованного
уже сюжета «Путешествующее божество». О некоторых мотивах
вообще трудно с уверенностью сказать, пришли ли они целиком
из Европы или имеют также и доколумбовы соответствия. Это ка¬
сается, например, крысиного хвостика. В мифе о мстителях у од¬
ного из племен же (восточная Бразилия) подрастающие герои
набираются сил в хижине для инициаций. Чтобы продолжить срок
пребывания в изоляции и стать сильнее, они просовывают в щель
стены хвостик ящерицы вместо пальца, дабы воспитатель подумал,
будто мальчики все еще худые4. Следов европейских влияний
в соответствующих мифах же нет.
Наиболее своеобразна вторая часть индейского сюжета, не
имеющая, насколько известно, явного европейского источника
(не считая самого мотива чудесных собак). Зато, как нам уже при¬
ходилось писать 5, в южно- и центральноамериканском индейском
фольклоре широко распространен трехчастный цикл, состоящий
из собственно мифа о мстителях, мифа о двух братьях и мифа
о неверной жене. Во втором из этих мифов брат героя, являвшийся
его помощником в борьбе с антагонистами, постепенно сам прев¬
ращается в соперника и врага. В третьей части таким врагом ста¬
новится жена героя. Похоже, что образ сестры юноши из индей¬
ского мифа «Ганс и Гретель» соединяет образы брата и жены ге¬
роя из цикла о мстителях. Враждебность девушки к брату с того
момента, как у нее появляется любовник, в рамках данного сюжета
немотивирована, но соответствует стереотипам, характерным для
139

других собственно индейских сюжетов. Вспомним в этой связи
вывод Е. М. Мелетинского о приоритете структуры над мотива¬
цией в традиционных мифах 6.
Наименее индейской по набору мотивов является третья часть
рассматриваемого сюжета, рассказывающая о победе над змеем.
Интересно, что из трех текстов, в которых есть эпизод с ложным
героем (см. табл.), в двух (у арауканов и тембе) последний описы¬
вается как негр. Если это совпадение не случайно, оно представ¬
ляет определенный интерес, подтверждая, что сюжет формиро¬
вался уже в Америке и притом в индейской среде (отношение ин¬
дейцев к неграм довольно часто было отрицательным).
Приведенные примеры еще раз показывают, что проникновение
фольклорно-мифологических сюжетов на новые территории и
в новую культурную среду возможно лишь при наличии ряда
условий и предпосылок и что сам по себе контакт носителей раз¬
ных традиций здесь недостаточен (большая часть европейских
легенд и сказок индейцам осталась неизвестной). Вместе с тем
в индейских преданиях о путешествующем божестве и детях, по¬
павших в дом людоедки, остается много загадочного. Пока не из¬
вестны ни более точные время, место, условия первоначального
появления этих сюжетов в Новом Свете, ни их более конкретные
европейские истоки.

Рис. 1. Распространение сюжета «Путешествующий бог»
I — странствующий инкогнито, иногда преследуемый персонаж награждает приютивших
его (или серьезно и вежливо ответивших на заданные вопросы), а поступивших иначе
наказывает : 1 — лакандоны; 2 — юкпа, 3 — паэс, 4 — сиона, 5 — напо, 6 — Колорадо,
7 — яуйо, 8 — инки (?), 9 — такана, 10 — мосетен, 11 — чимане, 12 — чане, 13 — тоба,
14 — бороро, 15 — тембе.
II — то же, но мотив путешествия слабо выражен8: 16 — кампа, 17 — мачигенга,
18 — мускоги
III — путешествующий бог спрашивает людей, чем они занимаются 9
IV — встреченных на пути (приходящих к нему) людей персонаж последовательно
превращает в животных
V — утративший свободу персонаж опускается под землю; когда он шевелится, проис¬
ходят землетрясения 10: 19 — гуамбиа, 20 — муиски
VI — землетрясения вызваны передвижением божества по земле
141

Рис. 2. Распространение сюжета «Ганс и Гретель»
I — наиболее полные версии (с эпизодами оставления детей родителями в лесу и сожже¬
ния ведьмы) 1 — чонталь, 2 — варрау, 3 — гуахиро, 4 — инга, 5 — тембе, 6 — тоба,
7 — мундуруку
II — менее полные версии (подробно разработан конец, но отсутствуют некоторые эпизоды
в начале сюжета) |2: 8 — катио, 9 — чамакоко, 10 — матако, 11 — арауканы
III — неполные версии (имеется лишь начало сюжета) |3: 12 — уайла, 13 — такана
142

Серов С. Я. Медведь-супруг: (Вариации обряда и сказки у народов Европы и
Испанской Америки) // Фольклор и историческая этнография. М., 1983.
С. 186-188.
Березкин Ю. Е. Древнее земледелие и современная мифология: Корреляция
ареалов. М., 1988. С. 268—269.
Swanton /. R. Religious beliefs and medical practices of the Creek Indians // Bur.
Amer. Ethnol. Annu. Rep. 1928. Vol. 42. P. 483; Dähnhardt О. Natursagen. Leip¬
zig; В., 1909. Bd. 2. S. 95-98.
Wilbert J. Folk literature of the Gë Indians. Los Angeles, 1978. Vol. 1. P. 462.
Березкин Ю. E. Мифология индейцев Латинской Америки и древнейшие фольк¬
лорные провинции: (Анализ одного мифологического сюжета) // Фольклор и ис¬
торическая этнография. С. 204—207.
Мелетинский Е. М. Об архетипе инцеста в фольклорной традиции (особенно
в героическом мифе) // Фольклор и этнография. Л., 1984. С. 62.
Boremanse D. A comparative study in Lacandon Maya mythology // Journal de la
société des Américanistes. P., 1982. T. 68. P. 71—98. (Далее: JSA); Avila F. de.
Dioses y hombres de Huarochiri. Lima, 1966. P. 47—49, 149—151; Chaves M. Mí¬
tica de los Siona del Alto Putumayo // Miscelánea Paul Rivet. México, 1958. T. 2.
P. 134; Karsten R. The Colorado Indians of Western Ecuador // Ymer. 1924. T. 44.
P. 144—146; Mercier J. M. Nosotros los Napu-runas. Iquitos, 1979. P. 18 — 22; Mo¬
lina C. de. Relación de las fábulas y ritos de los Incas // Colección de libros y docu¬
mentos referentes a la historia del Perú. Lima, 1916. T. 1. P. 11; Nachtigall H. Tier-
radentro: Archäologie und Ethnorgaphie einer kolumbianische Landschaft. Zürich,
1955. S. 298, 300; Nimuendaju C. Sagen der Tembe-Indianer // Zeitschrift für
Ethnologie. Berlin, 1915. Bd. 47. S. 281—282. (Далее: ZE); Nordenskiöld E.
Indianerleben: Gran Chaco, Südamerika. Leipzig, 1912. S. 280 — 281; Idem. For¬
schungen und Abenteuer in Südamerika. Stuttgart, 1924. S. 139—143; Verna M. A.
Algunos mitos de los Ese’ejja del oriente boliviano // Göteborg Etnografiska Mu¬
seum Ärstryck, 1983/1984. Göteborg, 1984. P. 66—67; Villamañan A. de. Introduc¬
ción al mundo religioso de los Yukpa // Antropológica. 1982. N 57. P. 7 — 10; Wil¬
bert J. Yupa folktales. Los Angeles, 1974. P. 127 — 130; Wilbert /., Simoneau K. Folk
literature of the Toba Indians. Los Angeles, 1982. Vol. 1. P. 77 — 83; Eadem. Folk
literature of the Bororo Indians. Los Angeles, 1983. P. 86—87.
Raer G. Die Religion der Matsigenka, Ost-Peru. Basel, 1984. S. 426—429; Swan¬
ton /. R. Op. cit.; Weiss G. Campa cosmology // Ethnology. 1972. Vol. 11, N 2.
P. 162-163.
Если ссылки на источники не даны, смотри уже указанные выше тексты этни¬
ческих групп, отмеченных на картах соответствующими символами.
Hernández de Alba G. Nuestra gente «namuy misaq»: tierra, costumbres y creencias
de los Indios Guambíanos. Popayan, 1965. P. 107 — 108; Simón P. Noticias historiales
de las conquistas de Tierra Firme en las Indias occidentales. Bogotá, 1882. T. 2.
P. 289-290.
Carrasco P. Pagan rituals and beliefs among the Chontal Indians of Oaxaca, Me¬
xico // Anthropol. Rec. 1960. Vol. 20, N 3. P. 109; Kruse A. Erzählungen der Tapa-
joz-Mundurukú // Anthropos. 1946/1949. Bd. 41/44. H. 4/6. S. 653—655; Levin¬
sohn S. The Inga language. The Hague; P., 1976, E*. 113; Murphy R. F. Mundurucu
religion. Berkeley, 1958. P. 130 — 132; Wagley Ch., Galväo E. The Tenetchara In¬
dians of Brazil. N. Y., 1949. P. 163—165; Wilbert J. Folk literature of the Warao
Indians. Los Angeles, 1970. P. 383—388, 435—440; Wilbert Simoneau K.
Folk literature of the Toba Indians. P. 33—48; Eadem. Folk literature of the Gua¬
jiro Indians. Los Angeles, 1986. Vol. 2. P. 568—575.
Lenz R. Araukanische Märchen und Erzählungen. Valparaiso, 1896. S. 19—24;
Rochereau H. J. Nociones sobre creencias, usos y costumbres de los Catios del Occi¬
dente de Antioquia //JSA. 1929. T. 21. P. 91—93; Wilbert Simoneau K. Folk
literature of the Mataca Indians. Los Angeles. 1982. P. 315—317; Eadem. Folk Li¬
terature of the Chamacoco Indians. Los Angeles, 1987. P. 223 — 229.
Hissink K., Hahn A. Die Tacana. Stuttgart, 1961. S. 158—162; Ortiz Rescaniere A.
De Adaneva a Incarri. Lima, 1973. P. 184 — 185.
143

Культ сейбы на Кубе:
к вопросу об индейском субстрате
в культуре кубинцев
А. А. Бородатова
Одной из важнейших функций мифологических текстов, как
замечает известный философ и культуролог Ю. М. Лотман, яв¬
ляется их способность восстанавливать «память культуры». В этом
смысле, по его мнению, тексты можно сопоставить, причем не
только метафорически, с семенами растений, которые, «являясь
генерирующими информацию механизмами, могут переноситься
в чужую экологическую среду, сохраняя всхожесть, т. е. реконстру¬
ируя память о том дереве, которое их произвело» 1.
. В настоящей статье речь пойдет о сейбе 2 — священном дереве
кубинцев. Мы попытаемся, исследуя культ сейбы и тексты, свя¬
занные с ним, реконструировать часть древнего пласта кубинской
культуры, осветить практически бесписьменные века кубинской
истории, когда после завоевания острова и ввоза на него рабов здесь
встретились три культуры — индейская, испанская и африкан¬
ская, во взаимодействии породившие современную фольклорную
традицию Кубы.
Священное дерево в центре мира
Сейба — самое высокое дерево Антил, вызывающее восхище¬
ние своей мощью и стройностью, — является местным вариантом
универсально распространенного образа мирового древа, которое
во всех мифологических и религиозных системах отмечает сак¬
ральный центр мироздания и воплощает концепции организации
мирового пространства и вечного плодородия 3. Культ сейбы —
живая фольклорная традиция. Легенды о ней знают все — от мала
до велика. Сейба почитается во всех религиях, представленных
на острове: и в синкретических афрокубинских культах, и в мест¬
ном католицизме, который вобрал в себя много африканских и
(мы попытаемся это показать) индейских черт. Более того, корни
культа, как мы увидим в дальнейшем, уходят прежде всего именно
в индейскую, а не в европейскую или африканскую традиции.
В трех провинциях острова, в которых нам довелось работать
в 1987 г. (Гранме — части восточной области Орьенте, Пинар-
дель-Рио и Гаване), мы записали множество рассказов про этого
лесного исполина. Согласно нашим информаторам и фольклорной
литературе, сейба — главный объект почитания в сельских рай¬
онах в недавнем прошлом — считается покровительницей всего
живого, способствующей плодородию людей, животных и расте¬
ний. Ее называют Матерью деревьев и людей, Деревом божествен¬
144

ной силы, Деревом, дающим жизнь, Благословенной, Священной,
Матерью мира, Небесным столбом. Она служит жилищем и тро¬
ном главных божеств — и христианских, и афрокубинских. Дерево
воспринимается как доброе и могущественное божество и одновре¬
менно существо с нежной и ранимой душой: «Сейба плачет, когда
ей наносят оскорбление». Отношение к сейбе такое же, как и
к большинству сакральных объектов: ее нельзя обижать — отно¬
ситься непочтительно, срубать, колоть, обрывать листья (кре¬
стьяне, расчищая участки под посевы или пастбища, никогда не
трогают сейбу). Только для лечения болезней у нее просят кору,
ветки или листья. Сок, которым обильно пропитано все дерево,
и дождевая вода, скапливающаяся в дуплах сейбы, считаются луч¬
шим средством от всех недугов. Из древесины никогда не строят
дома, не делают мебель, не вырезают посуду или орудия труда 4.
Только белыми шелковистыми волокнами, которыми наполнены
плоды сейбы, набивают подушки. И тогда спящему снятся проро¬
ческие сны. До недавнего времени старики предпочитали не про¬
износить вслух названия сейбы и употреблять эвфемистические
ее имена взамен табуированных 5.
Не только люди, но и звери, и все силы природы относятся
к сейбе с благоговением: никто никогда не видел, чтобы ее спалила
молния или повалил самый свирепый ураган. Все повторяют, что
«молния уважает только сейбу и больше никого на свете» 6. Ку¬
бинцы-католики всех цветов кожи называют сейбу «деревом Девы»
и рассказывают легенды о том, как Дева Мария просила у пальмы
плодов для младенца Иисуса. Но пальма отказала ей. С тех пор
в наказание молнии раскалывают и сжигают пальмы. Сейба же
отдала Деве шелк из своих плодов, чтобы завернуть младенца.
В благодарность Мария одарила дерево крестом. С тех пор сейбы
имеют форму креста. По другой версии, когда Мария, гонимая
злыми людьми, просила у деревьев защиты (у пальмы, у лимон¬
ного дерева и т. д.), только сейба на крик Марии: «Откройся,
сейба!» — приняла и спрятала в своем стволе мать и дитя и выс¬
тавила против преследователей шипы. По третьему варианту ле¬
генды, Мария родила Христа в стволе сейбы. Шипы, покрываю¬
щие ствол и ветви молодого дерева, когда оно вырастает, остаются
только на верхних поверхностях ветвей зубчатой бахромой. Их
называют ножами и связывают с жертвенной кровью. Считается,
что на Страстную неделю сок дерева превращается в кровь распя¬
того Христа. В эти дни сейба «плачет кровью», из нее «сочится
кровь».
Народная традиция наделяет христианскую Деву Марию и
олицетворяющую ее сейбу чертами древней богини дождя и пло¬
дородия и еще более архаичной хозяйки —покровительницы лес¬
ных животных. Многие старики верят, что сейба-Дева повелевает
дождями: она вся наполнена ими, а под ее корнями — большое
озеро или источник. До революции во время засухи со всей округи
собирались сотни людей и поздно ночью с зажженными свечами
в руках шли к сейбе, обходили ее вокруг и молили, став на колени,
о дожде и урожае. В горах Орьенте около сейб и на значительном
145
10 Заказ № 3167

расстоянии вокруг них в старину изобиловала дичь: здесь никогда
не охотились, так как считалось, что это священные места богини
и охраняемых ею зверей.
Сейба играет центральную роль в синкретических афрокубин-
ских культах, отправляемых за редким исключением потомками
африканских рабов, — «Законах Оча» (сантерии, или религии
йоруба), «Законах леса» («Пало монте», или «майомбе»), культе
абакуа и в религии арара Дагомеи. По мнению большинства сов¬
ременных кубинских историков и фольклористов, почитание сейбы
распространилось по Антильским островам вместе с неграми-ра-
бами. От них оно перекочевало в христианскую традицию, которая
прибавила к африканской лишь то, что священное дерево превра¬
тилось в один из персонажей библейского цикла рассказов про
Деву Марию 7.
Действительно, сейба для привезенных на Антилы рабов стала
эквивалентом, заместителем священного баобаба — похожего на
сейбу толстого гиганта *. Хозяина сейбы сантеро и арара назы¬
вают Ироко — «Тот, который храпит». Ироко, храп которого ассо¬
циируется с громом, считается ипостасью Чанго — бога грома и
молнии, одного из главных богов пантеона у народов Западной
Африки. Жена Ироко — огромная Змея, живущая на дереве, вопло¬
щение Радуги. В Дагомее Змею-Радугу — Богиню Вод — олице¬
творяет жрица бога-громовержца, обитающего на священном бао¬
бабе у храма богини 9.
С сейбой на Кубе связан не только Чанго. Она служит жили¬
щем и для других почитаемых фигур афрокубинского пантеона:
богов дождя, грома и молний, рек и морей, гор, лесов и зверей, пло¬
дородия и растительности, покровителей земледельцев, охотников
и рыболовов. В честь этих богов у сейбы проходят все самые важ¬
ные церемонии сантеро, палеро и абакуа: жертвоприношения жи¬
вотных для обеспечения дождей, урожая, излечения от болезней,
посвящение в сан иерархов культа. Поскольку сейба считается
средоточием всех магических жизненных сил, инициации и
свадьбы совершаются возле нее. По той же причине больные и но¬
ворожденные, а также атрибуты культа (барабаны, жезлы, тре¬
щотки, сосуды, скамеечки, ожерелья и проч.) помещаются под
сейбу — «подзарядиться» от силы предков и богов.
Священная сейба, самая почитаемая на острове, растет в сердце
столицы — на главной и самой старой площади в историческом
центре Гаваны (рис. 1). Ежегодно 16 ноября, во время торжеств
по случаю основания Гаваны, к сейбе стекаются тысячи паломни¬
* Это утверждение — верное по сути — давно стало общим местом в работах по
афрокубинским культам. Небольшое уточнение в этот вопрос вносят африка¬
нисты: на родине антильских негров почитается не только баобаб, но и любое
высокое дерево с пышной кроной, в том числе и сейба. В Бразилии священным
деревом местные негры считают жемелейру из рода фикусовых. Причем сами
по себе деревья необязательно священны: они превращаются в объект культа,
только когда в них обитает бог 8.
146

ков со всех концов страны. Вереницы верующих, среди которых
встречаются женщины, желающие зачать, обходят вокруг священ¬
ного дерева, творя молитвы и совершая магические действия для
обеспечения дождей и плодородия * **. В этот же день палеро и сан-
теро отмечают праздник сейбы и крещение бога плодородия и
рек Аггайю, который считается отцом покровителя Гаваны Сан
Кристобаля — одного из главных хозяев и жильцов сейбы. Участ¬
ники торжественных церемоний совершают обряды приветствия и
кормления священного дерева. В этот день в случае необходимости
производят посадку новой сейбы.
Для кубинцев-католиков 16 ноября — праздник святых патро¬
нов столицы Сан Кристобаля и Девы Пилар. Статуя Девы установ¬
лена на вершине каменной колонны, стоящей перед сейбой. Рель¬
ефное изображение сакрального дерева украшает обелиск. Как
сообщает мемориальная надпись на колонне, ее водрузил губер¬
натор Гаваны Франсиско Кахигаль в 1754 г. «в память и в честь»
погибшей сейбы, под которой, по преданию, по случаю основания
города была отправлена первая месса и собрался первый городской
Совет. Эта же сейба, согласно легенде, дала приют первым рабам,
привезенным на Кубу, и сама столица была основана под ней.
Надпись составлена по-латыни, что также подчеркивает неорди¬
нарность события, особую его торжественность.
Ни Аррате, ни Песуэла, ни более поздние историки Кубы —
Райт, Карбонель, Чакон-и-Кальво, Роиг-де-Лечсеринг, работавшие
в Генеральном архиве Индий в Севилье, — не могли найти ника¬
ких подтверждений этому историческому событию — отправле¬
нию первой мессы и собранию духовных и гражданских глав под
сенью сейбы. Поэтому был сделан вывод о том, что легендарная
сейба вообще не существовала и не росла на главной площади го¬
рода до 1754 г. Водружение губернатором стелы с надписью и по¬
садка «новой» сейбы имели целью придать достоверность этому
мифическому событию, сделать его фактом истории, обосновать
сооружение храма в честь святого патрона и Девы-покровитель-
ницы, утвердить традицию празднования славного дня основания
Гаваны 10.
Однако кубинские историки ошибались, полагая, что только
реальное событие могло породить указанную легенду: она струк¬
турно и семантически идентична универсальной мифологеме о свя¬
щенном дереве в центре мира, поэтому для ее возникновения исто¬
рический прецедент в принципе был не нужен. Кроме того, свя¬
щенная сейба на главной площади столицы росла и до установки
памятного обелиска. На карте Гаваны, недавно обнаруженной
в Генеральном архиве Индий в Севилье и точно датируемой 1647 г.
* Хотя гаванской сейбе более двухсот лет, она, однако, значительно меньше дру¬
гих, даже более молодых, своих сородичей. Видимо, повторяющиеся из года в год
магические действия мешают дереву расти: верующие притаптывают землю
у корней, отламывают кусочки коры, мочатся по ночам у подножия сейбы,
чтобы вызвать дождь, и т. д.
10*
147

Рис. 1. Священная сейба на главной площади Гаваны
(рис. 2)*, только три главных объекта, находившиеся на централь¬
ной площади города, обозначены рисунками (остальные здания
изображены в виде прямоугольников): крепость — Кастильо,
главный собор и сейба перед ними, на том же самом месте, где
растет и сегодня. Позже облик главной площади Гаваны несколько
изменился. На месте собора был построен Паласьо де лос Капита-
нес Хенералес (Дворец Совета старейшин, Государственное соб-
* Автор благодарит сотрудницу Музея истории города Гаваны д-ра Райду Мару
Шуарес Порталь, любезно предоставившую копию карты для публикации.
148

Рис. 2. Карта Гаваны 1647 г. (из Генерального архива Индий в Севилье)

рание). Рядом с новой, действительно посаженной в 1754 г. сей-
бой и мемориальной колонной (свидетельства существования
культа сейбы в предшествующие века) в начале XIX в. сооружен
Темплете (рис. 3) — маленький храм с картинами, изображаю¬
щими «исторический» момент основания города, когда под сейбой
в присутствии гражданских, военных и духовных глав была
отправлена первая месса. Этот акт и реально, и символически от¬
метил рождение «новой эры», с которым соотносились и от кото¬
рого отсчитывались все события, происходившие в стране. В Темп-
лете находится также картина, изображающая первых рабов, при¬
везенных на Кубу, нашедших свой первый приют под сенью ле¬
гендарной сейбы.
Связь святых патронов столицы со священным деревом в ее
центре далеко не случайна. Глубоко символично то, что колонна,
которую венчает статуя Девы Пилар, — известный эквивалент
мирового древа и центральной оси мира. Само имя Девы — Pilar —
на испанском означает «столб, колонна» и одновременно «водный
резервуар, бассейн». Иными словами, в одном только имени Девы
зашифрован целый ряд чрезвычайно архаических, универсально
распространенных представлений, связанных с мировым древом,
водами под его корнями и богами плодородия и дождей, живущими
в кроне. Второй патрон и хозяин сейбы Св. Кристобаль ассоции¬
руется, хотя и не столь явно, с другим широко известным эквива¬
лентом мирового древа — крестом, с которым кубинская сейба
прямо соотносится (ср. соответствие имен Св. Кристобаля и
Рис. 3. Статуя Девы Пилар на мемориальном столбе у священной сейбы
150

Христа, связь крещения «отца» Св. Кристобаля с сейбой, легенды,
объясняющие крестообразную форму дерева, и мифы о рождении
Христа в стволе сейбы).
Священные деревья растут не только в Гаване и перед зданием
Городского совета на главной площади Сантьяго. До недавнего
времени они украшали центральные площади всех крупных горо¬
дов острова — Байямо, Тринидада, Баракоа и др. В наши дни,
как и прежде, по особым праздникам к сейбам направляются па¬
ломники. До революции 6 января, во время главного в году ново¬
годнего торжества — «Дня царей» (католического праздника,
посвященного поклонению волхвов младенцу Христу), на пло¬
щадь к сейбе совершалось шествие ряженых п. Самый веселый
праздник года носил все черты карнавала, восходящего к чрезвы¬
чайно архаическому универсальному празднику «воплощения
предков», который символически переносил его участников в центр
мироздания и в дни творения, когда на земле жили предки, сози¬
дая и наполняя мир жизненной энергией.
Сейба как символ благоденствия и мира вошла в современную
культуру Кубы. С помощью этого символа художник Мариано
Родригес, например, передал идею единения, изобразив мужчину
и женщину у ствола сейбы *, а президенты латиноамериканских
государств — идею дружбы, союза и мира, посадив сейбу перед
Капитолием (до революции — новым зданием Государственного
собрания) — на новой площади, в новом «центре мира».
Черные карлики — духи деревьев
Если по историческим документам культ сейбы фиксируется
уже на самом раннем этапе колонизации острова, то каковы
его корни? Ответ на этот вопрос, как мы думаем, дает цикл легенд
и сказок о «гуйхе-хйгуэ», по мнению кубинских фольклористов,
«персонаже № 1 кубинской мифологии». Мифы и сказки о кар¬
ликах гуихе (так они называются в западных и центральных об¬
ластях страны) или хигуэ (в Орьенте) распространены очень ши¬
роко по всей Кубе. Десятки рассказов, собранных нами, во многом
дублируют сотни записей кубинских исследователей фольклора
прошлого века и нашего времени, сррди которых выделяется фи¬
гура Самуэля Фейхоо 12. В рассказах хигуэ фигурируют как вод¬
ные духи в облике карликов-негритят, значительно реже — кар-
ликов-индейцев. Они ассоциируются в основном с реками, озе¬
рами, пресноводными лагунами, ручьями. В некоторых районах
считаются духами молний и дождей. Чаще всего они обитают в бо¬
лотах и глубоких речных заводях, которые так и называются:
«Омут Негритенка», «Болото Гуихе». Во многих районах хигуэ
считается хозяином непересыхающего колодца. Когда из колодца
берут воду, то говорят, обращаясь к нему: «С твоего разрешения!».
* Картина «Единение» (1938 г.) находится в Музее изобразительных искусств
в Гаване.
151

Хигуэ так пугливы, что появляются из воды только ночью. Иногда
их можно увидеть утром, когда они вылезают из воды на речные
валуны подсушиться или погреться на солнце. При приближении
человека тут же прыгают в воду. Питаются духи-карлики пло¬
дами деревьев.
По описаниям одних, у хигуэ черное или коричневое тело,
длинные волосы на голове или по всему телу. По свидетельству
других, у них лица младенцев или стариков, рожки, хвосты, иногда
трава вместо волос. Существует множество поэтических перело¬
жений этих рассказов, например в «Легенде о Гуихе» знаменитого
Н. Гильена. Менее распространены версии, по которым тело
у этих созданий по цвету и форме напоминает лягушку. Записаны
рассказы о гуихе полурыбе-полукарлике и гуихе с чертами змеи.
В Матансасе существует легенда, согласно которой в гуихе превра¬
тились дети рабов, убитых и брошенных в затон Камахуани
в прошлом веке. Этим объясняется черный цвет духов-карликов.
Считается, что хигуэ иногда крадут детей и превращают их в ма¬
леньких водяных — таких же хигуэ. Во время карнавалов духи
являются в селения повеселиться с людьми. Играя на музыкаль¬
ных инструментах, они ходят из дома в дом, ночью танцуют в мас¬
ках. На Страстной Неделе они участвуют в религиозных церемо¬
ниях у алтарей.
Но не все рассказы столь благодушны. Крестьяне предостере¬
гают вас от встреч с гуихе, которые далеко не всегда безопасны:
нередко они злобны и мстительны, а иногда даже убивают взгля¬
дом и заглатывают купающихся. Поэтому их порой называют ду¬
хами зла. Владыкой хигуэ в прошлом веке считался Мабуйя,
ставший аналогом христианского дьявола. Записанная в конце
прошлого века в Байямо (Орьенте) легенда говорит о хигуэ как
о ярых врагах христианства, поборниках старой веры, которые
убивали индейцев, принявших веру завоевателей. Хигуэ смотрели
на неофитов своими страшными глазами — и те умирали от ча¬
хотки и других неведомых ранее болезней. Этим, в частности, ле¬
генда объясняет массовую гибель индейцев после завоевания
острова испанцами 13.
Каким бы ни описывался хигуэ-гуихе, он всегда ассоциируется
с водной стихией и, несомненно, является древнейшим хозяином
рек, источников, колодцев. Кроме того, по нашим данным, допол¬
няющим сведения Фейхоо и других фольклористов, хигуэ — это
духи деревьев, а по происхождению они — воплощения душ умер¬
ших. Лингвисты А. Сайяс, Э. Пичардо и многие другие без коле¬
баний относили оба слова — «хигуэ», «гуихе» — к индейским
языкам (разногласия касались лишь того, к каким именно — ара-
вакским или карибским). Этимология слов неясна, но связь их
с деревьями очевидна. По данным Пичардо, «хагуэ», «хиго», «хи¬
гуэ» называют по всему острову разные породы деревьев (чаще
всего высокое дерево из семейства акаций). Все эти названия сох¬
ранились в кубинской топонимике 14 . Упоминания о связи хигуэ-
гуихе с сейбой в литературе редки. В сборниках Фейхоо только раз
152

говорится о связи хигуэ с гигантскими деревьями. Нам в Орьенте
удалось записать лишь две истории, в которых жилищем хигуэ
называются сейбы. Однако эти упоминания для нас чрезвычайно
важны, так как в них кроется разгадка происхождения духов-
карликов и того особого почитания, которым окружены сейбы.
По словам наших информаторов, маленькие черные хигуэ, вы¬
летающие ночью из ствола сейбы, — это души умерших предков,
которые слетаются сюда после смерти их хозяев. Поэтому черный
цвет карлики приобрели не благодаря своему «африканскому
происхождению», а по ассоциации с ночью и преисподней. Сог¬
ласно представлениям, широко распространенным в тропических
лесах на континенте, души умерших поднимаются вверх на землю
из мира мертвых по стволам священных деревьев, прежде всего
тех, которые классифицируются как мировые. Поэтому повсюду
мировые деревья (в циркум-карибском регионе преимущественно
сейбы) и их эквиваленты ассоциируются с душами умерших.
Сейбы на Кубе, как и, например, у майя Юкатана, называются
«деревом предков», а у кубинских палеро также «деревом преис¬
подней». Сейба-Ироко, как считают сантеро, — главное место, где
собираются души. Чем выше положение человека в социальной
иерархии, тем быстрее его дух после смерти прилетит к Ироко.
В дни праздника Святого Лазаря и его сантеристского аналога
Бабалу Айе у корней дерева ставятся пища и питье для душ умер¬
ших. Ствол украшается кольцом из платков, связанных концами.
Обряд кормления душ повторяется и в дни поминовения усопших.
В связи с верой в воплощение душ умерших в потомках (без
такой реинкарнации считалось невозможным само зачатие)
в прежние времена на Кубе женщины, желавшие иметь детей и
особенно страдавшие бесплодием, молили сейбу — «Дерево Непо¬
рочного зачатия», «Дерево, дающее жизнь», — о «плоде», ребенке:
«Урони мне в утробу семя». Считалось также, что если женщина
сорвет ветку дерева и пососет его сок, то «станет толстой», т. е.
забеременеет от сейбы 15. Поскольку вокруг дерева и в нем самом
обитают души предков, под сейбой последователи афрокубинских
культов проводят (после революции — тайно) инициации — об¬
ряды «второго рождения», «праздник барабанов». Участники об¬
ряда, танцующие часы подряд под барабанный бой, доводят себя
до экстатического состояния, понимаемого как одержимость духом
предка, его вселение в тело инициируемого. По той же причине
к сейбе приходят колдуны, чтобы найти себе духов-помощников —
хигуэ. К ним же обращаются прорицатели, чтобы узнать будущее.
Наряду с представлениями о пребывании духов в преисподней
существуют — и вполне закономерно — параллельные версии.
Считается, например, что души прилетают с востока. Поэтому для
большей эффективности моления под сейбой, кормление душ у ее
ствола, срезание кусочков коры для приготовления лечебных и
иных магических настоев должны совершаться на рассвете лицом
к встающему солнцу (кора при этом берется с восточной стороны
ствола) 16.
153

О культе сейбы главный (но крайне неполный) источник по
религии доиспанского населения Антил, книга каталонского мо¬
наха Романа Панэ, написанная в середине XVI в., не сообщает
ничего. Однако в ней мы черпаем важные, хотя и краткие сведе¬
ния о душах предков. Р. Панэ пишет, что души мертвых —
«опиа» — это ночные духи, живущие в деревьях и в изображениях
богов («семи»). Днем они заперты, а ночью выходят, чтобы раз¬
влечься в компании живых родственников. Вместе с ними опиа
справляют праздники. Духи мертвых — тени — не имеют пупка,
и только этим их облик отличен от живых. Жилище умерших на¬
ходится в мифической долине, где души встречаются со своими
предками и остаются там навсегда. Для общения с духами антиль¬
ские шаманы отправляются к святым местам, в том числе к де¬
ревьям. Здесь они вдыхают наркотический галлюциногенный по¬
рошок, обеспечивающий контакт с духами, витающими у стволов 17.
Данные Р. Панэ дополняют рассказы, собранные в конце XIX в.
в провинции Сьенфуэгос П. М. Эрнандесом. Согласно им, блуждаю¬
щие ночью но лесам души умерших — «оперито» или «упиа»
(опиа Панэ) — в человеческом обличье, но без пупка, могли при¬
нести несчастье. Этим душам предлагались плоды священного
дерева бага. В то время года, когда дерево особенно щедро плодо¬
носило, индейцы справляли праздник в честь душ умерших. Про¬
цессии отправлялись к местам погребения предков с корзинами,
полными плодами бага 18.
Какие представления связаны с бага в настоящее время, с ка¬
кими именно плодами ассоциируются души умерших, мы не знаем.
Наши информаторы лишь подчеркивали, что это особые, волшеб¬
ные плоды. Такими же волшебными фруктами питались, по сви¬
детельству Панэ, и души опиа: днем они превращались в камни,
а ночью снова в плоды. В этом сообщении для нас еще один ключ
к пониманию природы духов опиа, точных аналогов хигуэ-гуихе.
Понятия «камень» и «пещера» в аравакских языках, на которых
говорили аборигены Кубы, передавались одним словом — «сиба»
(отсюда «сибоней» — «люди пещер», индейский этноним эпохи
конкисты). Из священной пещеры, согласно Панэ, вышли перво¬
предки антильцев, а живущая в пещере богиня Луны Маройя, по
данным Эрнандеса, создала из плодов дерева первую женщину,
мифическую прародительницу. Ее имя — Хагуа («источник, ру¬
чей, начало») — говорит само за себя 19. Пещеры и мировые де¬
ревья (в разных своих вариантах, будь то сейбы, плодовые или
иные сакрально отмеченные деревья) не только на Антилах,
но и по всему циркум-карибскому ареалу ассоциируются с пред¬
ками и богами плодородия. Они считаются жилищем умерших и
богов и одновременно дверями земли, входом в преисподнюю —
обитель предков. Поэтому не случайно в приведенном выше мифе
акт творения богини вод Хагуа совершается ночью и плоды выби¬
раются черного цвета.
Души умерших, они же духи деревьев, связаны еще с одним
важным, ныне уже почти забытым персонажем кубинского фольк¬
154

лора, Матерью Вод. Мифы об этой древнейшей хозяйке вод и дож¬
дей и карликах хигуэ, по мнению многих фольклористов, еще
в недавнем прошлом относились к главным и наиболее распрост¬
раненным сюжетам кубинской мифологии. Духи-карлики и Мать
Вод обитают нередко вместе в самых глубоких озерах и речных
омутах. Мать Вод, которую описывают то как гигантскую змею
с телом толщиной с пальму, огромной пастью и рогами, то как
полуженщину-полурыбу, заглатывает все, что появляется в ее во¬
доеме, в том числе и людей. Считается, что тот, кто увидит Мать
Вод, схватит лихорадку, а кто выстрелит в нее — умрет. Там, где
она обитает, водоем никогда не пересыхает. По святым пятницам
к водоемам Матери Вод, сантеро приносят дары для богини. Ряд
рассказов связывает образы сейбы и Матери Вод в образе огромной
маха (вид удава), которая живет в кроне или у корней дерева.
В нескольких версиях сейбы описываются со стволом-змеей, а хи¬
гуэ — либо как маха, либо как змеи с лицом человека. Ассоциа¬
ция сейбы со змеями еще более усиливает ореол загадочности и
таинственности, окружающий это дерево. В Камагуэе и Сьенфу-
згосе крестьяне рассказывают о голубоватом свете, озаряющем
сейбу, о таинственных огнях, мерцающих в кроне, и змеях, летаю-
20
щих вокруг .
Наиболее полные тексты о сейбе и связанных с нею персона¬
жах, дополняющие антильские версии, записаны этнографами у
араваков и карибов в бассейнах Ориноко и Амазонки. В мифологи¬
ческих представлениях местных индейцев сейбы, называемые
«предком народа», играют одну из центральных ролей. С ними
связан «народ рыб» — ночные карлики, водные духи, они же —
души умерших, днем превращающиеся в рыб. Это ближайшие ро¬
дичи людей, ибо и те, и другие, подобно остальным существам на
земле, были созданы в эпоху творения из ствола мифической сейбы
и кормились ее плодами. По несколько иной версии, щепки сейбы,
которую рубили боги, падая в воду, превращались в рыб, а на
земле — в людей и лесных животных. Вспомним, что кубинские
карлики-водяные в отдельных версиях имеют черты рыб, а маха,
живущая на сейбе, согласно мифу, записанному в Орьенте, разруб¬
ленная на куски, падает в воду и превращается в рыб. Ассоциация
ствола мирового древа со змеиным телом, водой и рыбами внутри
него четко прослеживается в индейских мифах от Гран-Чако
до Мезоамерики. Варрау и араваки считают ночных карликов
опасными древесными духами и опцсывают их как черных и воло¬
сатых лесных демонов, подобных кубинским хигуэ. Водные духи —
«народ рыб» — обычно либо добры, либо нейтральны, а ночные
карлики почти всегда злы. Но те и другие суть разные воплощения
душ умерших, связанные с сейбами. У араваков Гвианы на
мифических сейбах живет главный дух-покровитель, Великий
Хозяин, повелевающий карликами и дождями, а также обвившаяся
вокруг ветвей мифическая змея, ассоциируемая с радугой и
дождями. Она, подобно кубинской Матери Вод в облике змеи,
пожирает проходящих мимо людей21.
155

Аналогичные представления распространены и у западных
соседей антильских индейцев — майя. Священные сейбы, росшие
в эпоху конкисты на главных площадях во всех селениях майя,
считались представителями и родичами мифической сейбы —
«Небесного столба», «Семенного Первого Дерева» — и играли
исключительно важную роль в космогонических представлениях,
мифологиии и религии майя. Концепция мирового древа отразилась
здесь в языке, словесных, изобразительных и ритуальных текстах
разного рода, архитектуре, планировке поселений, социальных
структурах. Образно говоря, ось мира, которую олицетворяла
собой сейба, являлась стержнем функционирования майяской
культуры в целом. Мифическое дерево, соединявшее все сферы
мироздания, росло в раю главного бога дождя, покровителя зем¬
ледельцев, и служило ему обителью и троном. В кроне, обвившись
вокруг ветвей, обитал Небесный змей — олицетворение облаков,
у ствола собирались души предков, а также карлики — духи
дождя. Поэтому у ствола священной сейбы заседал совет общины,
проходили инициации, церемонии передачи власти и другие важ¬
ные обряды, приносились жертвы по торжественным случаям,
в том числе отправлялись посланники к богам с просьбами
о дождях и урожае. По большей части эти представления сохра¬
няются в майяских деревнях по сей день. Матери, например,
и сегодня советуют своим дочерям держаться подальше от
сейбы, иначе их груди могут «наполниться молоком», т. е. дух
предка, живущий в дереве, может оплодотворить их 22.
Приведенные выше материалы современные кубинские фольк¬
лористы оставляют обычно без внимания. Завороженные автори¬
тетом знаменитого Фернандо Ортиса, они видят в культе сейбы,
представлениях о Матери Вод и духах хигуэ прежде всего афри¬
канские корни и в один голос отрицают наличие индейского
субстрата в духовной культуре кубинцев. «То, что мы знаем о
религии тайно (аборигенов. — А. Б.) Кубы, — писал известный
этнограф Исаак Барреаль, — позволяет утверждать, что ничего из
нее не вошло в комплекс современных верований кубинцев.
В отличие от других латиноамериканских наций культурный
вклад наших аборигенов — почти нулевой»23. По мнению большин¬
ства этнографов и фольклористов, которое уже приводилось нами,
культ сейбы, привезенный на остров африканскими рабами,
быстро распространившись по стране, был воспринят испанскими
колонистами и испаноиндейскими метисами. Сейба превратилась в
объект почитания для всего населения, в том числе и для китай¬
ских эмигрантов и их потомков (священное дерево у них стало
ассоциироваться с троном богини плодородия Санфан Кон). Сна¬
чала Ортис, Бачилер-и-Моралес, Фейхоо и многие другие иссле¬
дователи, опираясь на мнение лингвистов, склонялись к тому, что
хигуэ «рожден воображением индейца». Однако позже Ортис
провозгласил, что хигуэ — это камерунский карлик «хиве»,
«хивуе» («дух-хозяин, обезьяна, дьявол»), и вслед за ним все
стали называть Африку родиной кубинского «негритенка».
156

Фейхоо хотя и утверждал, что сходство индейских названий
деревьев и духов умерших на Кубе и африканских духов-карликов
случайно, но в остальном он разделял общепринятую точку
зрения 24.
Однако все исследованные нами материалы свидетельствуют
в пользу нашего тезиса о том, что, во-первых, черные кубинские
карлики хигуэ — это души предков, связанные со священными
деревьями и дождями; во-вторых, аналогичные представления
по сей день бытуют у индейских народов тропической Америки,
являясь составной частью традиционных индейских мифологий.
К такому же выводу еще в начале века пришел известный
британский этнограф У. Рот, изучавший верования и фольклор
индейцев Гвианы и Суринама. В 1915 г. исследователь писал,
что представления, связанные с сейбой, в научной литературе
неправильно интерпретируются как заимствованные индейцами у
лесных негров (беглых рабов, поселившихся в сельве); негры
и индейцы равно почитают сейбы, поскольку они связаны с душами
предков, однако, судя по распространению и значению культа
сейбы у многих народов Амазонии и Мезоамерики, это чисто
американский феномен 25.
В настоящее время после публикации источников XVI в. с
оригинальными текстами древнейших индейских мифов (напри¬
мер, мифа юкатанских майя о борьбе богов и небесных столбах —
мировых деревьях) и исследования иконографии мировых деревь¬
ев у древних народов Мезоамерики (например, священной сейбы на
рельефах и росписях майя) последние сомнения в доиспанских
корнях культа сейбы в Новом Свете, в том числе на Кубе, могут
быть окончательно оставлены.
Мифы о потопе и древе изобилия
После всего сказанного выше у нас есть все основания утвер¬
ждать, что главные персонажи кубинского фольклора восходят к
индейской традиции. На Кубе до сих пор сохраняется пласт
индейской культуры, имеющий четкие аналогии в традициях
аборигенных народов тропической Америки. В научной литературе
близкие параллели между мифологиями индейцев Антил и народов
от Мезоамерики до Гран-Чако отмечались неоднократно. Особенно
близкие сюжеты, как и можно было ожидать, встречаются у
араваков и карибов Ориноко и Амазонки, откуда шло заселение
Антильских островов. Более территориально отдаленные анало¬
гии — вне циркум-карибской культурной области — очерчивают
древнейший ареал культурно-исторической и хозяйственной
общности земледельцев тропических лесов Америки, внутри
которого тысячелетиями осуществлялись разнообразные контакты,
в том числе обмен сюжетами мифов 26. Однако никто из исследо¬
вателей, насколько нам известно, не отметил тот факт, что
модифицированные варианты доиспанских мифов продолжают
бытовать на Кубе и в наши дни. Приведем известный миф,
157

записанный Панэ, и его позднейшие версии. Один из мифических
прародителей антильских индейцев, Йайа, убивает своего сына,
кости его кладет в калабасу и подвешивает ее к потолку хижины.
Кости превращаются в рыб. Герои-близнецы берутся оба за
калабасу, она падает и разбивается. Из нее бьют потоки воды,
выплескиваются рыбы. Вода из калабасы затопляет весь мир
(о бытовании среди антильцев мифа о потопе сообщали многие
колониальные авторы, начиная с Лас Касаса)27.
Прямая параллель этому мифу записана в Сьенфуэгосе в конце
XIX в. Эрнандесом: от брака Амао, первого мужчины, рожденного
Солнцем, с Гуанарокой, первой женщиной, рожденной Маройей —
Луной, богиней ночи, влаги и любви, родился Имао, первый ребе¬
нок. Амао из ревности решил погубить младенца и унес его
высоко в горы, где тот умер от голода и жажды. Чтобы скрыть
содеянное, Амао спрятал труп ребенка в плод гуиры, который пове¬
сил на древо. Гуанарока после долгих поисков нашла плод, загля¬
нула внутрь и от горя уронила гуиру. Плод разбился, и из него
стала хлестать вода, залившая все вокруг. Появились рыбы и чере¬
пахи. Из рыб получились реки области Хагуа, из черепах — пе¬
решеек Махагуа, из соленых слез Гуанароки образовалось озеро
того же названия 28. Имя индейской богини плодородия и влаги
впервые появилось в труде Панэ, сообщавшего о священной пещере
на Эспаньоле (Гаити), из которой, согласно преданию, вышли
первые люди и светила. В ней находились два главных семи,
к которым совершались паломничества во время засухи. Один из
идолов назывался Маройо 29. То, несомненно, была статуя богини
Луны, имя которой сохранялось в кубинском фольклоре в прошлом
веке.
Нами в провинции Гранма (Орьенте) недалеко от Байямо
записан лишенный подробностей и имен упрощенный вариант того
же мифа: мужчина убивает своего сына, прячет его тело в гуиру,
плод вешает на дерево. Но тяжелый плод падает, разбивается.
Из него появляются рыбы и бьет вода, превращаясь в реки 30.
Здесь показательно не только полное совпадение в отдельных де¬
талях всех трех текстов (калабаса/гуира, в которую спрятан
убитый мальчик, подвешена к крыше/повешена на дерево: мировое
древо — символический эквивалент центральной мировой оси и
центрального столба жилища, как крыша — кроны дерева и небес¬
ного свода), но и систематичность аналогий, приуроченность их
к древнейшему, широко распространенному по всей тропической
Америке сюжету (совершенно непонятному нашему информатору
из-за отсутствия мотивировки убийства).
В мифах народов Мезоамерики и многих племен Амазонии и
Ориноко мотив потопа связан с сюжетом рубки мирового
дерева31. Его полый ствол связан с подземным источником или
рекой. Из поваленного ствола (в мифе южноамериканских акаваи),
наполненного водой и пресноводными рыбами, начинает бить вода,
наводняя мир. Срубленное по велению Творца дерево (в мифе
куна) превращается в большую реку и огромное озеро, из ствола
158

возникают первые рыбы, ящерицы, черепахи. Под корнями миро¬
вого древа — сейбы (в мифе майя Юкатана) находится огромный
колодец. Боги много раз срубают сейбу, но она вырастает вновь.
Миштеки изобразили этот сюжет в пиктографическом кодексе
Боржия (XIV в.): из сруба поваленного богом мирового древа бьет
вода, заливая все вокруг. По словам кубинских сантеро, одна
лишь сейба выстояла в водах вселенского потопа.
Самые прямые и развернутые аналогии в доколумбовой амери¬
канской мифологии имеет сюжет записанной нами в Эль-Хибаро
(Гранма, Орьенте) волшебной сказки, корни которой восходят к
известному сюжету первобытного мифа о древе изобилия —
варианте мирового древа: в волшебной долине растет огромное
дерево, всегда покрытое плодами мамея (сапоте), гуаябы, гирлян¬
дами бананов, ананасов, корне- и клубнеплодов (ньяме, маниоки,
бониато и др.). Тот, кто найдет его, будет вечно счастлив и сыт.
Б мифах многих земледельческих племен от Юкатана до Амазонии
(прежде всего в северо-западной Колумбии, Гвиане и Венесуэле)
древом жизни и изобилия, на ветвях которого в эпоху творения
росли все культурные растения мира, является сейба.
Факт бытования в наши дни в Орьенте отдельных сюжетов
доиспанской мифологии нам представляется очевидным. Можно
лишь с сожалением констатировать, что систематических этногра¬
фических и фольклорных исследований в восточных провинциях
острова не проводилось.
Только отсутствием таких исследований можно, по-видимому,
объяснить популярность многих не выдерживающих критики поло¬
жений в работах по афрокубинской фольклористике. Вот,
например, одно из них: записанный Эрнандесом миф о Гуанароке,
по мнению Фейхоо, имеет близкие аналогии в мифе йоруба о
творении богов, так как в нем действуют те же самые персонажи —
Солнце, Луна, их дети; из грудей африканской богини Луны
бьют два потока воды, из ее живота выходят среди прочих боги
рек. Однако аналогии эти явно натянутые, как и отмеченное
Фейхоо и Ортисом, фонетическое соответствие имен богов Солнца
йоруба и антильцев: Орун и Уйон 32. Сравнительный анализ пока¬
зывает, что в целом африканская фольклорная традиция имеет
мало общего с индейским фольклором, в то время как в афро-
кубинском — немало явно индейских заимствований. Испанская
же традиция очень далека от индейской. Сравнивая индейскую
и африканскую религии и мифологии, можно с уверенностью
говорить о том, что близкие черты в культуре народов тропического
пояса обоих континентов (взаимовлияния в доколумбов период
исключаются) развились конвергентно благодаря близости эколо¬
гических, хозяйственных и социальных условий в обоих регионах,
а также из-за единых для всего человечества архетипов мышления.
Это справедливо для представлений, связанных с душами умер¬
ших — водяными карликами, культом священного дерева, ассо¬
циируемого с душами предков и с богами плодородия и дождя, для
связи образов мирового древа и змеи-радуги и т. д. Показательна
большая близость обрядности и культа майя и йоруба — стадиаль-
159

но однотипных обществ, — связанных со священным деревом.
В последнем заключена главная жизненная субстанция — души
предков: оно — жилище богов, в том числе богов дождя и грома —
главных покровителей земледельцев в тропиках 33. Поэтому струк¬
турно и семантически многие ритуалы майя у священного дерева
(например, инициации) близки обрядам народов Западной Афри¬
ки, кандомбле бразильцев и другим афроамериканским культам.
В пределах Америки независимое появление сходных черт
культуры, в том числе мифов, не исключено, хотя оно менее
вероятно, чем предположение о древнейших культурных связях.
В пределах Циркум-карибского культурного ареала и шире — в
древнейшей хозяйственно-культурной общности земледельцев тро¬
пической Америки — возможность конвергентного развития сход¬
ных черт культуры минимальна, поэтому неудивительно обнару¬
жить на Антилах, Юкатане и в Амазонии очень близкие версии
мифов и схожие ритуалы.
Параллели в культе сейбы на Юкатане и Антилах дают важный
материал для размышлений и еще раз поднимают проблему
антило-юкатанских контактов. Археологи, как известно, отрицают
возможность даже спорадических контактов между Юкатаном
и Кубой, хотя их разделяет неширокий (120 км) Юкатанский про¬
лив: сильнейшие течения и ветры делали его непреодолимым
для каноэ антильцев и судов майя. К тому же какие торговые
интересы могли толкнуть майя на опасное путешествие, что
могли предложить им полукочевые охотники и собиратели Запад¬
ной Кубы? Однако майя и индоантильцы были прекрасными
мореходами (хронисты сообщали о больших лодках на 40—50
гребцов, которые выходили в море под парусом и без него). Для
них опасный пролив и полное рифов, бурное, с частыми ураганами
Карибское море хотя значительно затрудняли прямые контакты,
но не могли прервать их совсем. В хрониках майя «Чилам
Балам» говорится о нападении на Юкатан с моря «каннибалов»,
видимо, карибов с Малых Антильских островов. Есть сведения
об антильцах в Веракрусе и Табаско перед самой конкистой.
Индейцы с южного побережья Кубы рассказывали Колумбу
в 1494 г. о большой земле в десяти днях пути по воде на запад —
несомненно Юкатане, где жители ходят одетыми (в отличие от
нагих антильцев). Имеются данные о неоднократной высадке на
Юкатане матросов с потерпевших крушение испанских судов,
шедших с Эспаньолы на Кубу.
Конечно, керамический сосуд майя конца I тыс. н. э., ольмек-
ская нефритовая статуэтка I тыс. до н. э. и несколько кусков
обработанного гватемальского обсидиана, найденные на крайнем
западе Кубы, мысе Сан-Антонио, могли быть занесены сюда слу¬
чайно (во время кораблекрушения, например). Однако не свиде¬
тельствуют ли глинобитные площади-стадионы и каменные
атрибуты для игр в мяч, которых не знали также игравшие в мяч
араваки и карибы Ориноко и Амазонки и которые были широко
распространены по всей Мезоамерике и Большим Антилам,
160

о том, что мы плохо представляем себе, как распространялись
идеи по континенту и архипелагу? 34 Майяские иероглифические
надписи в пещерах на Малых Антилах (острова Бонайре,
Кюрасао, Аруба) в 2 тыс. км от Юкатана, оставленные, вероятно,
купцами-майя, указывают на радиус прямых влияний майяской
культуры и наиболее вероятный путь майя на Антилы: вдоль
побережья Гондураса, Никарагуа и Коста-Рики, затем по Антиль¬
ской дуге островов на северо-запад. Влияние майя могло сказаться
и в некоторых чертах культа сейбы на Больших Антилах, в част¬
ности на Кубе. В обоих регионах сейба не только трон богов,
но и алтарь для жертвоприношений им. И майя, и антильцы
уделяют особое внимание шипам сейбы: на Кубе они называются
«ножами» и ассоциируются с кровью, в которую превращается
сок дерева во время религиозных праздников. У майя кровопуска¬
ния совершались с помощью веревки, утыканной шипами, по слу¬
чаю наиболее важных календарных праздников и политических
событий. Они происходили в символическом «центре мира» —
на главных площадях городов и селений, у символического
эквивалента «первого дерева мира», священной сейбы. Поэтому
сосуды для жертвенной крови, как и алтари и курильницы,
изображались с шипами сейбы или в виде колючих пней священ¬
ного дерева.
Имея доказательства индейских корней культа сейбы в циркум-
карибском ареале, а также свидетельства раннеколониального
времени о священных сейбах на главных площадях двух кубин¬
ских столиц — Гаваны и Сантьяго, основанных, как известно,
в центральных поселениях местных индейских «касикасго» —
протогосударств, у нас есть все основания полагать, что священные
деревья украшали главные площади индейских поселений до
появления на острове испанцев, тем более африканцев, и утвер¬
ждать, что культ сейбы на Кубе восходит к индейской традиции.
Индейцы в колониальной истории Кубы
Почему же все-таки близкие аналогии между кубинским фольк¬
лором и индейской мифологией не натолкнули ученых на такую,
казалось бы, лежащую на поверхности мысль? Тому есть особые
причины. Во-первых, авторитет Ортиса, отстаивавшего идею о
преимущественно африканских корнях современной кубинской
традиции; во-вторых, твердое убеждение кубинских историков в
том, что индейское население острова исчезло с такой быстротой,
что фактически не успело оставить значительного следа в культуре
пришлого населения, т. е. имела место не транскультурация,
а геноцид 35. Исчезновение и ассимиляция индейцев на острове
начались сразу после первых же контактов их с испанцами и
происходили, как считают кубинские историки, столь стремитель¬
но, что существенный вклад аборигены внесли только в материаль¬
ную культуру населения (обычно перечисляются местные
культурные растения, до середины XIX в. служившие основными 1111 Заказ № 3167
161

продовольственными культурами, приемы земледелия, сельское
жилище «боио», способы приготовления и некоторые виды пищи).
Попробуем разобраться в этом вопросе и реконструировать
в общих чертах этнические процессы на острове в два первых
века колонизации. Действительно, индейцы, особенно на побережье,
исчезали с необычайной быстротой: умирали тысячами на рудни¬
ках и плантациях, от эпидемий, прежде всего оспы и кори.
Распад общин, самоубийства, невозможность нормального вос¬
производства (индеанки становились женами конкистадоров и
испанских переселенцев) и сама малочисленность индейского
населения явились причиной его быстрого поглощения завоевате¬
лями.
Все вышесказанное справедливо. Однако цифр у нас нет ни¬
каких. По самым приблизительным подсчетам (известное число
памятников, помноженное на предположительное число жите¬
лей — ?!), население острова составляло не менее 100 тыс. человек,
по другим данным — до 1 млн. Кубинский историк Аскаррате
Роселл считал, что к моменту конкисты на Кубе проживало
около 600 тыс. аборигенов, к 1550 г. — времени отмены репар-
тимьенто — их осталось около 2 тыс. На цифрах 600—800 тыс.
настаивают археологи, считающие вслед за американским
ученым Роузом самые крупные поселения Орьенте (Баракоа,
холмы Маниабон, Байямо и др.) центрами индейских протого¬
сударств 36. Некоторые из них известны по письменным источни¬
кам. И хотя из документов явствует, что: 1) до конца XVIII в.
переписи не проводились; 2) цифры численности индейского
населения по XVI — XVII вв. не отражают действительности
(они противоречивы и не охватывают даже всех поселений испан¬
цев, которым вместе с землями были розданы индейцы) ; 3) в пере¬
пись 1774 г. индейцы и метисы не включены, так как подсчитать
их во внутренних районах страны не представлялось никакой
возможности; 4) в середине XVI в. в пяти городах Кубы, в том
числе в Гаване, взрослое индейское население в среднем в пять
раз превышало испанское, однако утверждение Пичардо Мойя о
том, что беглые индейцы (добавим: в горных районах также те,
предки которых обитали там в течение тысячелетий) составили
ядро сельского населения Кубы XVI—XVII вв., как правило, не
принимается во вниманиеЛ!^
Вопреки широко распространенному мнению данные археоло¬
гии и лингвистики свидетельствуют о длительном сосуществовании
«двух цивилизаций»: топонимия, до недавнего времени почти
исключительно индейская по всему острову, и значительный
корпус фито- и зоонимов (в настоящее время насчитывается
более 600 индоамериканизмов, из которых около 400 из аравак-
ского языка). Только в Орьенте археологи насчитывают более
30 поселений, в которых имеются несомненные свидетельства
длившихся по меньшей мере два века испано-индейских контактов
и процесса транскультурации. Таковы многие поселения Маниа-
бона (Йяйяль, Пескеро, Очиле и Порвенир в провинции Ольгин),
162

Дамахаябо около Сантьяго-де-Куба, пещера Амбросио в Матансасе,
пещеры в горах Кубитас. В Чорро-де Манта (Ягуахай, муници¬
палитет Баньес, Ольгин) контактное поселение существовало в
течение XVI —начала XVII в. (в могильнике найдены датируемые
одним временем керамика и каменные орудия аборигенов, испан¬
ская майолика и металлические предметы). Ранние слои всех семи
первых городов Кубы, основанных на месте больших индейских
поселений (Баракоа, Байямо, Сантьяго, Тринидада, Пуэрто-Прин-
сипе, Санкти-Спиритус, Гаваны — и первого поселения на южном
берегу, и перенесенного позже на северный берег в бухту Гавана),
являют собой свидетельства интенсивных и длительных контак¬
тов. Индейцы начинают изготавливать орудия труда 1н керамику
переходных и близких к испанским форм, но по традиционной
технологии. Испанцы строят по индейскому образцу «боио» и,
возможно, пекут маисовые лепешки на плоских глиняных сковоро¬
дах индейцев — буренах 38.
В 1509 г. испанский король издает закон, разрешающий рабо¬
торговлю индейцами в Индиях. В 1511 г. на Кубу приезжает
его губернатор Диэго Веласкес в сопровождении 300 испанцев и
600—900 индейцев с Эспаньолы. В это время на острове, как
мы уже отмечали, насчитывалось не менее 600 тыс. индейцев.
В 1517 г. завоевание Кубы было завершено. Первые «города»
(вильи) представляли собой в определенной мере своего рода
лагеря для индейцев на месте индейских селений и в зонах
промывки золота. Вначале индейцы были единственной рабочей
силой испанских землевладельцев. Очень быстро нехватка рабочих
рук на полях и в рудниках вызвала необходимость ввоза индейцев
с других островов и с материка; в основном ввозились лукайцы
с Багамских островов, макори с Эспаньолы, индейцы из Флориды,
Юкатана, Веракруса. Точными данными о численности рабов-
индейцев мы также не располагаем, хотя их продолжали ввозить
вплоть до середины XIX в., когда на Кубу были отправлены не¬
сколько тысяч юкатеков — участников антиправительственных
восстаний («Войны рас») вместе с их семьями. Практически
у всех первых испанских поселенцев жены были индеанки,
оп
их тут же крестили и давали испанские имена .
В течение XVI в. об индейской крови своих детей знать
города предпочитала не упоминать, и только в письме
1659 г. епископа Педро де Рейна Мальдонадо к королю и высшим
церковным авторитетам в Мадриде говорится о метисной знати
столицы. Епископ жалуется на монахов-францисканцев, приезжа¬
ющих в Гавану на пути следования во Флориду. Монахи остаются
в городе и всячески препятствуют возможности обучать в школе
при монастыре и давать духовные звания уроженцам Гаваны и
Гуанабакоа, называя их «неспособными индейцами^и-^тогда как
они — сыны города, дети индеанок и испанцев из /самых\знатных
и благородных фамилий»40. , ' 44—^
Указ о завозе негров-рабов в Индиях был издан в 1501 г.,
за девять лет до начала завоевания Кубы, и в 1502 г. первая
11*
163

флотилия с испанскими колонистами и неграми-рабами прибыла
на Эспаньолу. Сначала рабов привозили из самой Испании
(рожденных там и уже, видимо, крещенных). Позже, особенно
после закладки плантаций сахарного тростника, их стали ввозить
из Африки. Отсюда они в 1521 г. были впервые привезены
на Кубу. Первый крупный завоз черных рабов на остров состоялся
в 1533 г. В 1544 г. во всех испанских поселениях негров-рабов
насчитывалось около 700 человек41.
По спискам жителей, переданным главами городских советов
епископу Диэго Сармьенто в 1544 г. во время его визита на Кубу,
в четырех городах — Гаване, Байямо, Пуэрто-Принсипе и Санкти-
Спиритус — в этот период проживало 102 женатых испанца (жены
в подавляющем большинстве — крещеные индеанки), 803 слуги из
местных индейцев и 624 раба — индейцев и негров. Индейское
население Баракоа, по другим источникам, в то время в пять раз
превышало испанское. Индейцы Баракоа и Сантьяго-де-Куба после
восстаний и из-за нежелания работать на рудниках и в поместьях
в 1520—1521 гг. были изгнаны из этих городов, поэтому в Сантьяго,
первую столицу острова, в 1521 г. завезли 300 первых рабов-
негров 42. Таким образом, кроме Сантьяго, все города Кубы в сере¬
дине XVI в. — преимущественно индейские по своему составу.
В них активно шел процесс метисации и постепенной аккульту¬
рации аборигенного населения.
В 1570 г. епископ Хуан дель Кастильо во время своего визита
на остров получил следующие данные: в главных городах Кубы,
включая Гавану, а также в Сабане и Гуанабакоа (неподалеку от
Гаваны) проживало 300 человек индейцев, женатых преимущест¬
венно на индеанках, и большее число испано-индейских метисов.
В 1620 г. епископ Альмендарис получил от городского совета
Гаваны списки жителей страны, которые свидетельствуют
о наличии большой испано-индейской метисной прослойки во всех
городах острова и о появлении уже значительного числа потомков
от браков между индейцами и мулатами (они составили основное
население Тринидада). Свободных индейцев насчитывалось в то
время уже не более десятка в каждом из городов ( в основном
это были домашние слуги), больше всего — в Гуанабакоа
(около 200 человек, из них чистокровных индейцев 50). К концу
XVI в. колонисты окончательно оттеснили индейцев с побережья
острова во внутренние районы 43. Поэтому Лас Касас в 30—40-х
годах XVI в. сетовал на то, что об истории и культуре аборигенов
острова спросить уже не у кого 44.
Подавляющее большинство индейцев и метисов проживало в
гораГХ и работало йайжу^’^га земледельческих плантациях и на
выпасе скота во внутренних районах страны. Всего в 1552 г.,
когда на Кубе были обнародованы Новые законы (через 10 лет
после того, как испанская корона даровала свободу индейцам),
по самым приблизительным данным, освобождению подлежало
около 2 тыс. человек, из которых 1800 были местными индейцами.
По мнению некоторых историков, их могло быть в два-три раза
164

больше. Обращает на себя внимание полное отсутствие данных
по самой западной из кубинских провинций, гористой Пинар-дель-
Рио, и внутренним горным районам Орьенте.
По переписи 1774 г. всех категорий «цветного» населения,
свободных и рабов, в стране насчитывалось более 75 тыс. В 1789 г.
испанской короной были сняты ограничения на работорговлю и на
остров хлынул поток рабов из Африки. Только легально с
1512 по 1880 г., когда на Кубу пришло последнее судно с рабами,
т. е. за три с половиной столетия, сюда было ввезено всего около
1 млн 300 тыс. негров.
В XVII в. основная масса африканцев, мулатов и прочих кате¬
горий «цветного» населения проживала в городах и при сахарных
заводах, на плантациях сахарного тростника (во время сафры),
табака, позже кофе, т. е. преимущественно в районах, близких к
портовым городам. Проникновение креолов во внутренние сельские
области происходило в основном в течение XIX в. В XVI—XVII вв.
в сельской зоне, тем более во внутренних горных областях, негров
практически не было. С полной уверенностью можно сказать, что
все сельское население в XVI в. состояло из индейцев, белых и
и метисов. Именно тогда сложились основные черты традиционной
сельской культуры Кубы, явившей собою сплав индейской и
испанской традиций. Более поздний и мощный пласт африканской
традиции скрыл от глаз исследователей индейский субстратный
слой в кубинской культуре.
Вслед за принятием Новых законов на месте или поблизости
от старых индейских деревень были созданы несколько индейских
резерваций — «насильственных поселений»: Гуанабакоа (селение
недалеко от Гаваны; до конца XVIII в мужчины из него призыва¬
лись в гарнизон столицы для отражения атак корсаров и англичан;
жители занимались гончарством и земледелием на небольшом
участке земли, дарованном деревне городским советшГТавТшм
Эль-Каней (на юге Орьенте, около Сантьяго-де-Куба; жители зани¬
мались земледелием и рыболовством; здесь в 1844 г. была провоз¬
глашена отмена привилегий, дарованных королевой Изабелой
индейцам Америки, и с этого времени официальная кубинская
историография считает, что индейцы на Кубе прекратили свое
существование); Ольгин (маленькая деревня на севере Орьенте,
недалеко от современной столицы одноименной провинции, возник¬
шая как «насильственное поселение» в 1523 г., когда испанцы пере¬
селили сюда индейцев со всей округи; об индейцах в Ольгине источ¬
ники упоминают до середины XVIII в.); Хигуани (большая
деревня на берегу одноименной реки в провинции Гранма, между
Байямо и Сантьяго, жители которой занимались земледелием) 4 .
Кроме Ольгина, остальные деревни существуют и поныне. В них
живут далекие потомки коренного населения острова, многие из
которых вопреки распространенному мнению помнят о своем
индейском происхождении. Очевидно, в отдельных районах Орьен¬
те можно говорить об этнической непрерывности. Здесь, по подсче¬
165

там Роуза, к рубежу нашего века в нескольких поселениях про¬
живало около 400 индейцев 46.
В XVIII—XIX вв. в окрестностях Сантьяго и Сан-Луис-де-лос-
Канейес (Эль-Каней) индейцы и метисы составляли более 7 %
населения, в конце XVII в. — 200 человек. В пяти поселениях
муниципалитета Байямо их насчитывалось около 300 (10 % насе¬
ления). В конце XIX в. метисные семьи жили в горных районах
Орьенте: в Йяре, вокруг Баракоа, в Дос-Брасос — деревне между
Баракоа и Йятерас, Гуире, Эль-Канее, Хигуани, в деревнях
Сьерры-Маэстры.
На востоке горной провинции Гуантанамо, наиболее трудно¬
доступной и удаленной от промышленных и городских центров
острова, индейское население, можно полагать, сохранялось доль¬
ше, чем в других районах. О численности его судить трудно; во
всяком случае, в настоящее время в долинах рек Йятерас, Toa,
Moa и Каухери живут далекие потомки аборигенов острова. Их
около трехсот человек, по хозяйству и культуре они ничем не
отличаются от кубинских крестьян, но сохраняют практически
неизменным свой антропологический тип, близкий к карликовым
индейским группам Антил и севера Южной Америки (рост
мужчин в среднем 150 см, женщин 143 см). По данным серологии
и антропометрии, они наиболее близки к низкорослым племенам
венесуэльской Кордильеры-де-Периха — яруро, марака, айяпа,
ирапа и др., что свидетельствует о‘Тна'ч11тел1Гн6м числе и длитель¬
ном сосуществовании чистокровных индейцев в горных районах
Орьенте. Интересно отметить — все эти низкорослые кубинцы
бассейна Йятерас, как и большинство кубинских индейцев в коло¬
ниальную эпоху носят фамилии Рамирес и Рохас. Вероятно,
их далекие предки были крещены в XVI в. и при крещении
получили фамилии двух главных официальных своих покрови¬
телей — гражданского и духовного — капитана Мануэля де Роха¬
са, кузена губернатора Диэго де Веласкеса, и Мигеля Рамиреса,
первого (с 1528 г.) епископа Кубы47.
По мнению антропологов и археологов, крестьяне района Йяте¬
рас полностью утратили даже воспоминания о своей традиционной
культуре и ничем не отличаются от окружающего населения.
На наш взгляд, для столь категоричного утверждения нет достаточ¬
ных оснований, так как степень ассимиляции этой группы совер¬
шенно неясна. Что сохранили и утратили потомки индейцев
острова, что заимствовали у испанского и креольского населения,
каковы были механизмы сохранения и наследования традиции,
как протекал в прошлом процесс аккультурации — на все эти
сложные вопросы должны ответить ученые, но, как мы отмечали
выше, ни этнографы, ни фольклористы в горах Орьенте серьезно
не работали.
Свидетельства длительного сосуществования аборигенов и коло¬
нистов в настоящее время найдены не только в Орьенте, но и
в провинциях Камагуэй, Сьего-де-Авила, Лас-Вильяс, Матансас:
«контактные» поселения, петроглифы XVI — XVII вв. со сценами
166

сражений между испанцами и индейцами и сценами охоты на
крупный рогатый скот. Особый интерес представляет самая запад¬
ная на острове провинция Пинар-дель-Рио, которую с V тысячеле¬
тия до н. э., по свидетельству археологов и хронистов, населяли
группы охотников, собирателей и рыболовов, не знавшие земле¬
делия и гончарства, потомки древнейшей волны переселенцев с
континента. Колонизация и основание гаванцами первых город¬
ков в этой провинции начались только в XVIII в. Поздняя колони¬
зация и экологические условия позволяли долгое время сохра¬
няться в горах маленьким разрозненным группам индейцев, кото¬
рым еще в конце прошлого века пещеры и гроты служили
укрытием 48. Контакты с кубинцами в XIX в., видимо, были
спорадическими, однако и они оставили след в устной традиции.
Старики со слов отцов и дедов рассказывают о внешнем облике и
жизни этих последних индейцев.
Все сказанное выше говорит о значительно большем, чем при¬
нято думать, влиянии индейской культуры на формирование
культуры всей нации. Нет сомнения в том, что для испанцев,
попавших в совершенно незнакомый для них мир, индейцы стали
первыми учителями, научившими их выращивать корнеплоды и
табак, печь касабе (хлеб из маниоки), вить веревки из агавы и
плести сумки и корзины из листьев и волокон деревьев, делать
посуду из плодов гуиры, строить жилища по образцу индейских
хижин боио, открыли мир флоры и фауны своей страны. Глубокие
знания природной среды делали индейцев крайне необходимыми
и в XIX в. при прокладке дорог и поисках земли, пригодной
для посева или выпаса скота. Когда возникала такая необходимость,
индейцев и метисов приглашали в Кабильдо для совета или заклю¬
чали с ними договор за поденную плату и отправляли в экспедиции
для обследования местности 49. В устной традиции индейцы и
сегодня продолжают фигурировать как лучшие знатоки природы.
Многое из того, что современный кубинец знает о природе своей
страны и силах, повелевающих им и ею, досталось ему от учите¬
лей и предков — индейцев.
В заключение хотелось бы особо выделить следующие сообра¬
жения. Во-первых, контакты между индейским населением и при¬
шельцами продолжались на протяжении всей колониальной исто¬
рии острова. Полностью ассимилирова-йвг Аборигенные группы
были, по-видимому, только в конце прошлого века. В XVI в.
на Кубе имели место разные типы контактов и культурных
взаимовлияний двух неравноправных систем — местной и приш¬
лой. Один из них, названный специалистами колонизационно¬
симбиотическим, который преобладал во внутренних областях
страны на протяжении первого века колонизации и в индейских
резервациях до середины XIX в., оставлял для индейцев шансы
тгвыживание. Второй — колонизационно-земледельческий, возоб¬
ладавший в XVII в., обернулся очень большими потерями среди
местного населения, которое сгонялось с земель и лишалось средств
к существованию 50. Оставшиеся в живых индейцы переходили
167

к охоте и собирательству и скрывались в горных районах Пинар-
дель-Рио и Орьенте. В отдельных, наиболее изолированных до¬
линах они продолжали заниматься земледелием и жили, очевидно,
маленькими группами — по две-три родственные семьи. Потомка¬
ми этого населения являются карликовые группы бассейна
Йатерас. Однако важно подчеркнуть, что контакт — вне зависимо¬
сти от его характера — всегда предполагает и донора, и реци¬
пиента. В первый век колонизации, по нашему мнению, донором
в большей степени выступала индейская культура.
Во-вторых, рассматривая культуру как коллективную память
исторически сложившегося социума (а именно в этом качестве,
как отмечает Ю. М. Лотман, культура передается от одного поко¬
ления к другому, вступает в контакты с другими культурами, пере¬
живает разнообразные видоизменения ;, можно сказать, что
индейская культура на Кубе сыграла роль языка, которому в той
или иной степени обучались усваивавшие эту культуру «иностран¬
цы» — испанские колонисты и африканские рабы. Восприятие
последними индейского языка (в широком понимании) в значи¬
тельной мере облегчалось тем, что структурно и семантически
индейские и африканские культурные системы оказались близ¬
кими. Вероятно, более поздние напластования африканской тради¬
ции, скрывшие от глаз исследователей индейский субстратный
слой, в немалой степени способствовали его консервации.
Факт индейской основы, как мы пытались показать, фольклор¬
ной традиции Кубы предполагает длительные контакты пришель¬
цев с аборигенным населением. Индейская культура сохранялась
в смешанных семьях и передавалась прежде всего метисами.
Язык индейского фольклора, на котором вскоре заговорили испан¬
цы, негры и потомки от смешанных браков с индейцами, состоял
из текстов, сохранявших, подобно семенам растений, всхожесть и
способность в новой среде реконструировать память о породившей
их культуре. Продолжая сравнение Ю. М. Лотмана, можно сказать,
что семена, посаженные в далеком прошлом индейскими предками
современных кубинцев, дали мощный ствол сейбы и продолжают
плодоносить в наши дни. Сейба, в культе которой тесно перепле¬
лись индейская, африканская и христианская традиции, по-преж¬
нему в определенном смысле организует традиционное культурное
пространство острова. 11 Лотман Ю. М. К современному понятию текста // Семиотика культуры. Архан¬
гельск, 1988. С. 3—6; Понятие текста — одно из важнейших в современ¬
ной семиотике. См.: Труды по знаковым системам. Тарту; Зарубежные иссле¬
дования по семиотике фольклора. М., 1982; Языки культуры и проблемы
переводимости. М., 1987.
2 Сейба — Ceiba pentandra, сем. Bombacácea indígena — аравакское название
высокого дерева (высотой до 30 метров). Широко распространено по всему
острову, а его разновидности — по всему тропическому поясу мира. Растет
всегда поодаль от других деревьев, нигде не встречается группами. Гладкий
мощный ствол пепельного цвета на самом верху венчают горизонтальные ярусы
ветвей (под ними, по свидетельству Лас Касаса, могли укрыться от зноя
50 всадников на лошадях, а ствол едва обхватывала, взявшись за руки, дюжи-
168

на мужчин). Ствол и ветви молодого дерева густо покрыты шипами. В корнях
всегда содержится вода, а пористая древесина ствола пропитана соком. Живет
до пятисот лет. Цветет в марте-апреле, сбрасывает листву раз в два-три года.
Внутри плодов — маленькие семена, завернутые в шелковистые белые волокна.
См.: Pichardo Е. Diccionario provincial casi razonado de vozes y frases cubanas.
La Habana, 1976 [1836]. P. 547—549; Roig y Mesa /. T. Diccionario botánico
de nombres vulgares cubanos. La Habana, 1928. P. 640—641; Las Casas B. de.
Apologética historia sumaria. México, 1967. T. 1. P. 72.
Топоров В. H. Древо мировое // Мифы народов мира. М., 1987. T. 1. С. 398—406.
Рациональное объяснение непригодности сейбы в хозяйстве см. в словаре
Э. Пичардо (см. сн. 2): у дерева древесина мягкая и пористая, вся пропитанная
соком. Эта особенность, а также горизонтальное расположение ветвей делают
сейбу стойкой к электрическим разрядам, а мощный ствол и обширная корне¬
вая система — к ураганам.
Garcia J. В. La Ceiba de Та Benito // Archivos del Folklore Cubano. La Habana,
1930. N 2. (Далее: AFC). Cabrera L. El Monte. La Habana, 1954. P. 25-29,
48—103, 151; Idem. Anagó. Vocabulario lucumi. La Habana, 1957. P. 65, 78—88,
172, 274.
См. ch. 4.
Ortiz F. Hampa Afrocubana. Los Negros Brujos. Madrid, 1906. P. 132; Idem.
Folklore religioso del cubano. AFC, 1924. Vol. 1, N 2. P. 172 — 173; Barreal /.
Tendencias sincréticas de los cultos populares en Cuba // Etnología y Folklore.
1966. N 1;. Cabrera L. El Monte... P. 149-187, 205-220; Idem. Anagó...
P. 172, 274; Cuentos cubanos del siglo XIX; Antologia. La Habana, 1975;
Feijoo S. Mitología cubana. La Habana, 1986. P. 26, 35.
Carneiro E. Candomblés de Bahía. Bahía, 1948; Metreau A. Le culte Vodou
en Haiti. P., 1953; Verger P. Notes sur le cuite des Orisa et Vodun á Bahia,
La Baie de tous les Saints au Brésil et à l’ancienne Côte des Esclaves en
Afrique. Dakar, 1957. P. 7 — 108.
Verger P. Op. ci t. ; Herskovits M. Dahomey, an ancient West African kingdom.
N. Y.* 1938. Vol. 2; Lucas O. The religion of the Yorubas. Lagos, 1948; Cabrera L.
Anagó. P. 78-81, 172.
Pezuela J. de la. Diccionario geográfico, estadístico, histórico de la Isla de Cuba.
Madrid, 1863. T. 1; Wright /. The early history of Cuba, 1492 — 1586. N. Y.,
1916; Idem. Historia documentada de San Cristobal de la Habana en el siglo
XVI. La Habana, 1927. T. 1—2; Boig de Leuchsering E. La Plaza de Armas. La
Habana, 1957. P. 153—154; и др.
Ortiz F. La fiesta Afrocubana del «Día del Reyes» // AFC. 1924. Vol. 1, N 2.
P. 146 — 165; Pérez J. M.y Martínez Fortún J. Costumbres en Cuba en 1800//
AFC. 1929. N 1; Pérez Beato M. Apuntes sobre las fiestas que se celebran en
Cuba entre 1554 y 1630. La Habana. Manuscrito en la Biblioteca Nacional.
Здесь и далее рассказы о духах-карликах приводятся в версиях наших инфор¬
маторов и по записям С. Фейхоо: Feijoo S. Cuentos populares cubanos. Las
Villas, 1960. T. 1, 2; Idem. Mitos y Leyendas en Las Villas. Las Villas, 1965.
P. 119—221. В этих сборниках С: Фейхоо собраны материалы многих фолькло¬
ристов, работавших в разное время в центральных и восточных районах острова.
Feijoo S. Mitos... P. 191 — 192; Idem. Mitología cubana. P. 170—176.
Zayas A. Lexicografía antillana: Diccionario de voces usadas por los aborígenes
de las Antillas Mayores. La Habana, 1914; Pichardo E. Op. cit. P. 366, 537;
Ortiz F. Nuevo catauro de cubanismos. La Habana, 1985. P. 305; Feijoo S.
Mitología cubana. P. 87—89, 90—96, 117, 180.
Это противоречит реальным свойствам дерева, о которых сообщает Э. Пичардо
(С. 549): побеги сейбы снижают женскую плодовитость, а растертые с
листьями агуакате могут вызвать выкидыш.
Интересно отметить, что все погребения докерамического периода на Кубе
ориентированы головой на восток. Эта традиция отчасти сохранялась и в
последующих доколумбовых культурах Кубы и, возможно, дожила до начала
нашего века: в старину умерших во внутренних районах острова погребали
всегда головой на восток.
Pané В. La religion de los indoantillanos // AFC. 1924. Vol. 1, N 2. P. 125,
131 — 137, 140. Панэ писал, что перед общением с духами предков индейцы в
169

течение нескольких дней постились и принимали настой из сока трав, кото¬
рым также мылись. Напиток вызывал видения, во время которых у духов
спрашивали о будущем. Интересно отметить, что, по нашим данным, в Орьен-
те и в настоящее время сок «индейской лианы» (bejuco indio) служит
для мытья головы и стирки белья. Но старики помнят, что раньше колдуны
умели готовить из него опьяняющий напиток. По ботаническим словарям,
этот вид лиан относится к семейству Ipomaea, к которому принадлежат
традиционные наркотики-галлюциногены Мексики.
18 Valle A. del, Martínez Hernandez Р. Tradiciones y leyendas de Cienfuegos.
La Habana, 1919; Feijoo S. Mitos. . . P. 37 — 38.
19 Feijoo S. Mitos... P. 35-37, 174, 191-192, 209; Idem. Mitología... P. 89,
Igg 221
20 Feijoo S. Mitología. . . P. 151, 366-367. 401-422.
21 Brett R. W. Legends and Myths of the aboriginal Indians of British Guiana. L.,
1868; Roth W. E. An inquiry into the animism and folk-lore of the Guiana
Indians. Wash. 1915. P. 144-145, 172-174, 220-284. 363.
22 Кнорозов Ю. В. Иероглифические рукописи майя. Л., 1975. С. 245; 'Ьоро-
датова А. А. Праздник Нового года у майя // Экология американских индей¬
цев и эскимосов. М., 1988. С. 330.
23 Barreal J. Op. cit. P. 17 — 18.
24 Ortiz F. Nuevo catauro. . . P. 305; Feijoo S. Mitología. . . P. 87, 89, 92, 180;
Pichardo E. Op. cit. P. 547.
25 Roth W. E. Op. cit. P. 229.
26 Bachiller y Morales A. Cuba primitiva. Origen, lenguas, tradiciones e historia
de los indios de las Antillas Mayores y las Lucayas. La Habana, 1983; Loven S.
Origin of the Tainan culture, West Indies. Göteborg, 1935. P. 565 — 566;
Rouse J. Mesoamerica and the Eastern Carribbean Area // Handbook of Middle
American Indians. Austin, 1966. Voi. 4; Lopez Baralt M. El mito taino: raíz
y proyecciones en la Amazonia Colonial. Puerto Rico, 1977; Arrom J. El mundo
mitico de los tainos. Bogota, 1967; Idem. Mitologia y artes Prehispanicas
de las Antillas. México, 1975; Alegría R. E. Apuntes en torno a la mitología
de los indios tainos de las Antillas Mayores y sus orígenes suramericanos.
Barcelona, 1978. P. 155—157; Березкин Ю. E. Древнейшая история Южной
Америки и индейская мифология (от охотников-собирателей к ранним зем¬
ледельцам). М., 1990. (Рукопись дис.).
27 Pané В. Ор. cit. Р. 125, 130.
28 Feijoo S. Mitos. . . P. 13—15.
29 Pané R. Op. cit. P. 129-130, 136.
30 Записано со слов Хулио Сесара Агилера Эспиносы в Пунта-де-Хагуа,
муниципалитет Байямо, провинция Гранма.
31 См., например: Gifford D. Warriors, gods and spirits from Central and South
American mythology. Toronto, 1983. P. 113—114.
32 Feijoo S. Mitologia. . . P. 242—244.
33 Боги-громовержцы во многих земледельческих культурах мира являются
также богами войны, покровителями воинов. Каменные топоры — главное
орудие земледельцев в тропиках и оружие воинов — атрибут богов грома
и молнии и тем самым объект почитания и в Африке и в Америке. На
Кубе они связываются в Чанго и его аналогом Св. Кристобалем. См.: Ortiz F.
Hampa. . . P. 132; Idem. Folklore religioso del cubano. P. 173.
34 Alegría R. E. On Puerto-Rican archaeology // Amer. Antiquity. 1965. Vol. 31,
N 2. P. 249; Loven S. Op. cit. P. 507-513.
35 Wright J. The early history. . . P. 194; Mestre A. La antropologia en Cuba
y el conocimiento de nuestros indios. La Habana, 1925. P. 8; Рей Бетанкур Э.
Генезис испанского колониализма и уничтожение коренного населения Кубы.
Автореф. дис. М., 1978; Tabio Е., Bey Е. Prehistoria de Cuba. La Habana,
1966; и др.
36 Azcarrate Roseli R. Historia de los Indios de Cuba. La Habana, 1937. P. 93-
94; Guarch J. M. Ensayo de reconstrucción etno-histórica del taino de Cuba.
La Habana, 1978; Oberg К. Types of social structure among the Lowland
tribes of South and Middle America // Amer. Anthropol. 1955. Voi. 57, N 3.
P. 473, 484-485.
170

37 Pichardo Moya F. Los aborígenes de las Antillas. México; Buenos Aires, 1956.
38 Romero Estébanez L. S. Sobre las evidencias arqueológicas de contacto y
transculturación en el ámbito cubano//Santiago. | , ^
Santiago de Cuba. 1981. N 44. P. 71 — 105; Domínguez L. La transculturación en
Cuba (s. XVI —XVII) //Cuba arqueológica. Santiago de Cuba, 1978. P. 33—
50; García Castañeda J. A. La transculturación indo-españolaren Holguín//
Rev. arqueol. y etnol. 1949. Vol. 4. P. 195 — 205; Chorro de Mayta // Rev.
Hist. Holguin, 1987. N 3.
39 Romero Estébanez L. S. Op. cit. P. 77.
40 Ibid. P. 101.
41 Wright /. The early history. . . P. 54 — 76; Romero Estebanez L. S. Op.
cit. P. 91-102.
42 Fergusson E. Cuba. N. Y., 1946; Cuadro estadístico de la Siempre Fiel Isla de
Cuba correspondiente al año 1827. La Habana, 1828. P. 24 — 26; Romero
Estébanez L. Op. cit. P. 91 — 101.
43 Colección de documentos inéditos relativos al descubrimiento, conquista y
organización de las antiguas posesiones españolas de Ultramar. Madrid, 1886.
T. 3. P. 221 — 232; Guerra y Sánchez R. Historia de Cuba. La Habana, 1921.
44 Las Casas R. de. Historia de las Indias. México; Buenos Aires, 1951. T. 1.
P. 303.
45 Sagra R. de la. Cuba en 1860. P., 1862; Wright J. The early history. . .;
Morales Patino O. Los indígenas en los primeros municipios cubanos//Rev.
arqueol. y etnol. 1951. Vol. 6. P. 368—381.
46 Rouse J. The West Iridies // Handbook of South American Indians. Wash.
(D. C), 1948. Vol. 4. P. 519.
47 Ruggles R. The Indian remnants in Eastern Cuba//Genética. 1954. Vol. 27;
Marrero L. Cuba: economía y sociedad. San Juan, 1972. T. 1. P. 51; Rivero
de la Calle M. Los indios cubanos de Yateras // Santiago. 1973. N 10. P.
151 — 174; Idem. Supervivencias de descendientes de indoamericanos en la
zona de Yateras, Oriente//Cuba arqueológica. Santiago, 1978. P. 149—176.
Стингл M. В горы к индейцам Кубы. М., 1974; Алексеев R. П. Послесло¬
вие // Стингл М. В горы к индейцам Кубы.
48 Núñez Jiménez A. Cuevas у pictografías. La Habana, 1967; Harrington M. H.
Cuba antes de Colon. La Habana, 1935. P. 229 — 230; Romero Estébanez L.
Op. cit. P. 86-90.
49 Le Riverend J. La Habana (biografía de una provincia). La Habana, 1960.
P. 44-63.
г,() Эти ценные соображения были высказаны М. А. Членовым и И. И. Круп¬
ником на третьем симпозиуме по проблемам индеанистики в Москве в
1988 году.
г>| Лотман Ю. М. Указ. соч. С. 3—10.
Проблема взаимодействия культур
в Бразилии
М. Г. Котовская
Исследование особенностей взаимодействия людей различных
этнических и расовых групп — одна из важнейших задач этно¬
графической науки. Как известно, взаимоотношения эти не всегда
складываются гладко. Обычно чем выше и продолжительнее
частота контактов, тем чаще, а порой и острее вспыхивает
между людьми этническая или расовая неприязнь. В культуре
171

фиксируются отрицательные стереотипы, преодолеть которые
:<е удается иногда на протяжении жизни нескольких поколе¬
ний.
Особенно сложны указанные процессы в странах, где совместно
проживают несколько этнических или расовых групп. В этом
плане Бразилия не представляет исключения. Проблемы взаимо¬
действия португальской, метисно-индейской и африканской
групп на северо-востоке Бразилии мало исследованы как в
советской, так и в зарубежной историографии. Существует ги¬
потеза, что в силу особенностей каждой из этих групп интенсив¬
ное и тесное культурное взаимодействие между ними происходит
довольно редко. Действительно, на протяжении всего колониаль¬
ного периода между неграми и индейцами вспыхивали постоян¬
ные конфликты, существовало определенное культурное оттал¬
кивание, обусловленное объективными историческими причинами.
Объединяющим началом, способствующим сближению этих групп,
стала португальская культура.
В формировании индейской и негритянской групп принимали
участие различные этнические компоненты, но был и один
общий — португальский. Португальская культура — культура
господствующей группы населения, — кроме того, была связана
с новым более прогрессивным способом производства, что в значи¬
тельной степени и определило ее доминирующее положение. На
протяжении длительного времени она оставалась прежде всего
городской, поэтому наиболее сильно повлияла на городское
непортугальское население. По мере удаления от центров кон¬
центрации португальских колонистов менялась и их культура:
она упрощалась, в ее структуру включались новые культурные
заимствования, например африканские и индейские.
Наиболее разнородной была культура населения, вступающего
в контакт с португальцами. В Бразилии как индейцы, так и
негры представляли собой пестрый этнорасовый конгломерат.
Постоянные столкновения с белым меньшинством вели к их
внутренней консолидации, причем существенную роль в этом
процессе играл социальный фактор. Для социального продвижения
индейцам и неграм было необходимо перенимать важнейшие
элементы португальской культуры — язык, веру и т. д. В куль¬
турном отношении названные группы довольно длительный
период оставались маргинальными: португальские традиции не¬
редко чисто формально соседствовали в них с индейскими или
африканскими. Однако со временем элементы индейской или
африканской культур, сливаясь с португальскими, изменяясь
качественно, заложили основу того, что мы сейчас называем
современной культурой негров и индейцев Бразилии. Возник¬
шее в рамках каждой из указанных групп самосознание
свидетельствовало о завершении их становления как самостоятель¬
ных этнических единиц. Этногенез каждой такой группы, естест¬
венно, завершился в разное время. По-разному протекало и их
дальнейшее этническое развитие.
172

Особенностью этногенеза бразильцев являлось прежде всего то,
что на протяжении многих веков эталоном оставались куль¬
турные ценности белой португалоязычной группы населения.
Негры и индейцы вынуждены были ориентироваться на куль¬
турные образцы белых. Следует, однако, учитывать, что уровни
участия в процессе социально-культурной и расовой интеграции
различных групп и категорий индейцев и негров были далеко
не одинаковыми.
Расовая дискриминация негров, отчасти индейцев, несомненно,
способствует живучести в их среде расовой замкнутости, само¬
изоляции. Но в то же время интенсивные процессы индустри¬
ализации и урбанизации противодействуют этой тенденции,
активно включая негроидное население в общенациональную
жизнь. При этом негры и индейцы, будучи важнейшей частью
бразильской нации, составляют в ней все же особый сектор
населения, обладающий самобытной культурой и самосознанием.
У них своеобразные религиозные представления, специфический
рацион питания, манера одеваться. Внутри этих групп протекают
сложные консолидационные процессы. Противоречивы и непросты
отношения индейцев и негров между собой.
Чтобы лучше понять особенности контактов этих групп, кратко
остановимся на первоначальном этапе формирования каждой из
них.
К приходу португальских колонизаторов (начало XVI в.) в
Бразилии проживали индейские племена, отличавшиеся друг от
друга типом хозяйства, социальной организацией, языком, куль¬
турными традициями. Вторжение португальцев нарушило процесс
естественного развития индейских племен. Менялись исконные
места их обитания, под натиском колонизаторов индейцы вынуж¬
дены были мигрировать в другие области Бразилии. Обычно ин¬
дейцы перемещались разрозненно, вливаясь в чужие племена, что
приводило к физическому смешению различных индейских
племен и нивелировке их культуры.
В целом указанные процессы положили начало формированию
нового индейского населения, смешанного в физическом и куль¬
турном отношениях. В его культуру вошли традиции многих ин¬
дейских племен. Постепенное формирование у индейцев Бразилии,
в первую очередь живущих по побережью Атлантического океана,
каких-то общих культурных традиций, языка упростило контак¬
ты португальцев с коренным населением.
Первые португальские переселенцы, попавшие в Бразилию,
также составляли неоднородную группу белого населения. Сама
Португалия к началу покорения Бразилии не была единой в со¬
циально-экономическом, культурном и этническом аспектах *.
У жителей южных районов и Атлантического побережья Порту¬
галии в результате длительных контактов с арабскими завоевате¬
лями в материальной и духовной культуре прослеживались отчет¬
ливые следы арабского влияния.
Первые экономические связи португальцев с индейцами скла¬
дывались в виде обмена товарами. Индейцы поставляли «паул-
173

бразил» (вид ценной древесины), а также продовольствие в обмен
на металлические ножи, топоры, пилы и т. д.2 При этом порту¬
гальцы пытались заставить индейцев работать безвозмездно.
По мере увеличения числа колонистов учащались случаи насилия
по отношению к коренному населению. Со своей стороны ранее мир¬
ные индейцы тоже начинали оказывать сопротивление португаль¬
цам 3. Взаимоотношения между ними стали особенно напряжен¬
ными после организации крупных плантационных хозяйств на
побережье (40 —50-е годы XVI в.), потребность которых в постоян¬
ной рабочей силе положила начало массовому обращению
аборигенов в рабов.
Для работы во всех этих аграрных хозяйствах португальцы
использовали труд индейцев-рабов, прежде всего индеанок. Вслед¬
ствие традиционного половозрастного разделения труда у корен¬
ного населения именно женщины занимались обработкой земли,
изготовлением одежды, посуды и т. п. Мужчин захватывали в
рабство в основном для работы на рудниках и строительстве, ибо
они не владели навыками обработки земли и ухода за посевами.
Их роль в традиционном земледелии обычно сводилась к расчистке
новых участков — работе крайне важной и трудной при подсечно¬
огневом способе земледелия, но ненужной при европейских
его формах.
Индеанки, занятые во владениях португальца, и их дети от
него могли входить на правах младших членов в семью хозяина.
Складывались, по определению бразильских исследователей,
«расширенные семьи», которые состояли из португальца и его
нескольких жен-индеанок с детьми. Есть основания полагать, что
связи индейских женщин-рабынь со своим родом в португальских
поместьях разрывались. Их дети тем самым также оказывались вне
социальной структуры индейского общества.
Смешение португальского и индейского населения происходило
в достаточно широких масштабах вне ареалов развития земле¬
дельческих португальских поместий и диктовались прежде всего
отсутствием вплоть до середины XVII в. достаточного количества
европейских женщин, что приводило к вступлению порту¬
гальцев в многочисленные фактические браки с индеанками.
По мнению американского этнографа Р. Нэша, отчасти это объяс¬
нялось тем, что сами португальцы еще до покорения Бразилии
подверглись арабскому завоеванию 4. Под влиянием социально-
экономического и культурного превосходства арабов, среди кото¬
рых были распространены смешанные браки, у португальцев-южан
также сложилось терпимое отношение к таким союзам, а темно¬
волосая смуглая женщина стала эталоном красоты.
Хронисты отмечали, что португальцы охотно женились на
местных женщинах не только из-за нехватки европейских женщин,
но и потому, что многим из них нравился тип красоты индеанок,
чем-то напоминавший смуглых арабок. При этом все, кто мог
содержать большую семью, брали себе в жены нескольких
индеанок.
174

Большинство браков португальцев с индеанками не были юри¬
дически оформлены и освящены церковью, однако, богатея и не
имея законных детей, некоторые португальцы официально призна¬
вали своих детей-метисов. Они наследовали имущество своего
белого отца. Подобные случаи в конце XVI —начале XVII в. имели
место во всех районах Бразилии 5.
На протяжении XVII—XVIII вв. число метисов португало-ин¬
дейского происхождения стремительно росло. Как отмечают все
хронисты, первые поколения метисов отличались здоровьем и
силой. Отцы-португальцы нередко отдавали их в специальные
школы-интернаты, где они под руководством иезуитов изучали
азы наук, португальский язык и богословие. Оканчивая подобные
заведения, метисы становились полноправными членами уже не
индейской, а белой группы. Естественно, что наиболее полнокров¬
ный и глубокий контакт португальской и индейской культур
происходил среди этой категории населения колонии.
В период борьбы Бразилии за независимость (1822 — 1898 гг.)
жители колонии, стремясь обосновать свое отличие от порту¬
гальцев, живших в метрополии, изменяли свои португальские
имена на индейские. Именно в это время образ индейца или
метиса стал олицетворением коренного бразильца, черты его
характера всячески идеализировались и т. д. В бразильской
национальной культуре подчеркивались автохтонные индейские
черты.
Однако было бы неправильным преуменьшать действие
социальных и культурных барьеров между португальцами и
индейцами. Прежде всего определенной преградой в их взаимо¬
отношениях являлись различия в социально-экономическом и
культурном уровнях развития. Кроме того, колониальная поли¬
тика метрополии, направленная на господство незначительной
по численности группы португальцев, препятствовала их растворе¬
нию среди преобладавшего местного индейского населения.
Юридически население колонии делилось на две части: рабов
и свободных. Рабами первоначально были индейцы и метисы,
позднее негры и мулаты. Свободное население — белые, свободные
индейцы, отдельные метисы и мулаты (переход последних
в группу белых был не групповым, а сугубо индивидуальным).
Такой порядок облегчал сравнительно малочисленной прослойке
португальцев управление численно преобладающим населением
колонии.
Юридическому делению бразильского населения соответство¬
вало и его расовое деление. Так, высшие ступени в расово¬
социальной иерархии общества занимали белые, низшие — негры
и индейцы-рабы. Промежуточные ступени принадлежали свобод¬
ным мулатам, метисам и ассимилированным индейцам.
Таким образом, расовая принадлежность, а также социальный
статус человека, прежде всего то, был ли он рабом или свободным,
определяли отношение общества к нему. Вся сила дискримина¬
ционных законов бразильского общества прежде всего обрушива¬
175

лась на рабов независимо от их расового происхождений. Так,
наибольшим притеснением со стороны португальцев подвергались
индейцы-рабы на северо-востоке Бразилии в 40—50-е годы
XVI в., когда массы аборигенов насильственно сгонялись на
побережье района для работы в растущих португальских планта¬
ционных хозяйствах. В этом же регионе свободные индейцы,
особенно зажиточные, пользовались всеми привилегиями белых.
Попытки использовать индейцев в качестве рабочей силы в
этих хозяйствах уже в начале XVI в. потерпели крах (высокая
смертность, нежелание работать в плантационных хозяйствах и
т. д.) Их заменили рабы-африканцы. После того как последние
стали основной производительной силой колонии, вся тяжесть
расовой неприязни обрушилась именно на эту группу населения,
тем более что африканцы в антропологическом и культурном
планах резко отличались как от самих португальцев, так и от
индейцев и метисов. Более того, португальцы сумели заразить
своей расовой неприязнью к неграм и часть индейского и метисного
населения.
Прежде чем перейти к рассмотрению вопроса о взаимодействии
индейской и негритянской этнических культур, кратко остано¬
вимся на анализе положения негров-рабов и их контактах с порту¬
гальцами в колониальный период.
Вывоз рабов из Африки в Бразилию начался с середины XVI в.
В 1585 г. при общей численности населения колонии приблизи¬
тельно 57 тыс. человек около 14 тыс. составляли негры-рабы, а в
1798 г. на 1010 тыс. белых и 250 тыс. метисов и крещеных
индейцев приходилось 406 тыс. свободных негров и мулатов и
1 582 тыс. негров и мулатов рабов 6.
Быстрый рост населения африканского происхождения осу¬
ществлялся не за счет естественного прироста, а вследствие
постоянного ввоза в страну новых партий негров-рабов, что обус¬
лавливалось прежде всего дешевизной их на невольничьих рын¬
ках. Рабовладельцу было выгоднее систематически покупать новых
рабов, чем создавать им нормальные условия существования.
Младенческая смертность среди негритянского населения на план¬
тациях была очень высокой. Кормящие матери в большинстве
хозяйств не освобождались от изнурительных работ в поле; малень¬
кие дети часто оставались без присмотра или на попечении ста¬
рой негритянки. Неграм не разрешалось создавать постоянной
семьи.
Свободному населению, в том числе индейцам и метисам, запре¬
щалось заключать браки с неграми-рабами. Дети от подобных
браков становились рабами.
Добровольные браки между индейцами и неграми в коло¬
ниальный период были редки, ибо «воинственные индейцы» прези¬
рали сельскохозяйственные работы, считая их уделом женщин,
а негры занимались именно земледелием; кроме того, африканцы
были основными участниками карательных экспедиций против
индейцев. Тем не менее смешение тех и других все-таки
происходило.
176

Чаще браки между индейцами и неграми заключались в горо¬
дах. Причем инициатором таких союзов, как правило, становились
свободные, а нередко и состоятельные негры, желавшие «посвет¬
леть». Дети от подобных браков обычно преувеличивали в себе
долю индейской крови, ибо переход индейцев и метисов в группу
белых в середине колониального периода осуществлялся легче,
чем у негров и мулатов.
Смешение негров и индейцев происходило также и среди бед¬
нейших слоев городских жителей, где процент населения афри¬
канского и индейского происхождения был довольно высоким.
Дети от этих браков (кафузо) не являлись полноправными членами
ни той, ни другой группы. В социальном плане они обычно отно¬
сились к деклассированным городским элементам, в культурном
и этническом аспектах составляли маргинальную группу населе¬
ния страны. Лишенные постоянных занятий, они охотно вступали
в отряды португальцев, отправляющиеся во внутренние районы
Бразилии в поисках золота и для захвата рабов-индейцев. Кроме
того, сами эти отряды имели некоторое число негров-рабов (по¬
вара, носильщики, строители), обычно занимавших подчинен¬
ное положение. Оседая во внутренних районах страны — сертанах,
негры смешивались с индейцами и ассимилировались последними.
Описанный процесс осуществлялся и иным путем. Восставшие
негры-рабы нередко бежали в леса, где селились вблизи крупных
рек, недалеко от индейских поселков. Негры похищали индеанок
соседних племен и «брали их в жены». Большинство таких беглых
негров со временем было ассимилировано индейцами. Показа¬
тельно, что и сейчас по притокам крупных рек северо-востока
Бразилии встречаются индейские племена с довольно отчетливо
выраженными негроидными соматическими признаками 7.
Интересный вариант сложения группы кафузо отмечен в килом-
бо — поселках беглых негров-рабов. Особенно много кафузо про¬
живало в «государстве» Пальмарес, или «Пальмовой республи¬
ке», — крупнейшем центре беглых рабов (1630—1697 гг.). В этом
«государстве», расположенном в пальмовых лесах современного
штата Алагоас, жило около 20 тыс. африканцев из различных
племен и народностей 8. Любой беглый раб-негр являлся полно¬
правным членом этого своеобразного «государства». Возглавлял
его избиравшийся пожизненно верховный вождь.
В целом в Пальмаресе существовало патриархальное рабство.
Рабы, большинство которых было индейцами (хотя рабами могли
быть и белые, и метисы), распределялись вождем по отдельным
поселкам. Там они вместе с остальными жителями Пальмареса
занимались земледелием: выращивали кукурузу, маниок, сахар¬
ный тростник, бананы. Некоторые из рабов даже имели отдель¬
ные хижины. Прожив определенное время в Пальмаресе и доказав
ему свою верность (для этого нужно было участвовать в несколь¬
ких сражениях и захватить пленных), рабы, в том числе и индейцы,
становились членами этого «государства». Но даже свободные
индейцы занимали в Пальмаресе положение значительно более
12 Заказ № 3167
177

низкое, чем негры. Они выполняли наиболее тяжелые и грязные
виды работ, им не разрешалось присутствовать на религиозных
церемониях негров, участвовать в решении важных вопросов
своего поселка и т. д.
Положение же кафузо, детей от браков негров и индейцев,
родившихся в Пальмаресе, было несколько иным. Так как основ¬
ная масса населения Пальмареса была мужской, то негры вынуж¬
дены были брать себе в жены индеанок соседних племен. Часть
индеанок просто похищалась, другая обменивалась на ценные виды
товаров. Дети, родившиеся от подобных союзов, становились полно¬
правными членами киломбо. В культурном отношении кафузо
придерживались обычаев господствующей в Пальмаресе негри¬
тянской группы.
Хотя руководители Пальмареса довольно часто заключали сою¬
зы с индейскими племенами, многие из таких «договоров» были
ненадежными. Индейцы, недовольные притеснением со стороны
«Пальмовой республики», нередко переходили на сторону белых
и принимали участие в военных экспедициях против Пальмареса.
Среди индейцев, живших в самом Пальмаресе, оказалось немало
предателей. Вследствие этого ко времени падения «государства»
(оно было разгромлено португальцами в 1697 г.) отношения
между неграми и индейцами стали крайне напряженными. Отго¬
лоски этой вражды слышатся в некоторых песнях и театральных
представлениях негров, которые исполняются и в наши дни. В
них индейцы и метисы обычно называются «предателями», «ковар¬
ными изменниками» 9.
Зато среди метисного сельского населения побережья севе¬
ро-востока распространены следующие поговорки, подчеркиваю¬
щие отрицательные черты негров и мулатов, например: «Мулат
среди белых первым начинает грабить, а заканчивает последним»,
«Ум негра — в его волосах» 10.
Чтобы объяснить существующую неприязнь по отношению к
неграм и мулатам, метисы также ссылались на широко распро¬
страненную в сельской местности Бразилии легенду о происхожде¬
нии рас (она была записана известным бразильским этнографом
Флорестаном Фернандесом). По легенде, на земле жили когда-то
четыре брата и все они были черными. Бог решил проверить
храбрость каждого из них и велел им переплыть реку. Первый
брат сразу же бросился в воду и стал белым. Второй брат вошел
в воду, когда она была уже немного грязной, и стал желтым —
индейцем. Третий брат окунулся уже в мутную воду и превратился
в мулата. Четвертый брат оказался самым ленивым и трусливым;
когда он вошел в воду, река почти полностью пересохла и он смог
намочить лишь ступни ног и ладони. Он так и остался черным.
В этой легенде наглядно проявилось устоявшееся представление
о неграх и мулатах как о «существах ленивых, трусливых» и т. п.11
В некоторых детских сказках, например в сборнике сказок Монтей-
ру Лобату, негры изображаются коварными обманщиками или
злыми колдунами.
178

Таким образом, бытовая расовая дискриминация после освобож¬
дения негров от рабства (1889 г.) стала одним из основных регу¬
ляторов отношений между различными группами населения дерев¬
ни. Она проявлялась в различных расовых предрассудках, которы¬
ми были заражены как белые, так и метисно-индейское население
северо-востока страны. Прежде всего это касалось сферы интимных
отношений и брака, где наиболее открыто проявлялась расовая
нетерпимость. И все-таки подобные союзы заключались. Чаще
всего зажиточные негры или мулаты женились на белых женщи¬
нах, нередко метисках, занимавших по сравнению с ними гораздо
более низкое общественное положение. Но в XX в. все больше
заключалось браков по любви.
В смешанных семьях происходил наиболее тесный и глубокий
обмен культурными традициями: в них естественным путем
разрушалась расовая неприязнь. В этом плане роль расово-сме¬
шанных семей поистине колоссальна.
Косвенно о процессах этнорасового смешения, протекавших в
указанных группах, свидетельствовал рост в 60—70-х годах XX в.
афро-индейских культов. Этот своеобразный фетишистский культ
на северо-востоке Бразилии получил название «кандомбле до
кабокло». Вероятно, он появился в прибрежных районах северо-
востока Бразилии в конце XVII —XVIII в., т. е. несколько
позднее, чем подобный религиозный культ у негров. Отчасти
это подтверждается тем, что кабокло заимствовали у африканцев
ряд моментов в организации культа.
Так, религиозные церемонии у кабокло, как и у негров,
проводились в особых культовых домах. В них находились несколь¬
ко подсобных помещений, а также центральный зал, где был
установлен алтарь, на который возлагались жертвы богам
(украшения, особо приготовленная пища и т. п.). Все церемонии
культа проходили под руководством специально подготовленных
людей. В их обязанности входили приношение жертв богам,
наблюдение за строгим соблюдением ритуалов, «установление
связи» с богами и т. д. Кроме того, многие выступали в роли
знахарей, специалистов по черной и белой магии и предсказателей.
Церемония «вызова богов» и «вселения» их в руководителей
культа, через которых они диктовали свою волю, была длительной
и сложной. Она распадалась на ряд ритуальных циклов, во время
которых пели особые песни-заклинания и исполняли ритуальные
танцы.
Обычно в кандомбле до кабокло строго различались две ли¬
нии — индейская и африканская. Однако центральное божество
как бы объединяло их, оно нередко имело два-три имени: первое
было именем какого-нибудь католического святого, второе — афри¬
канского бога, третье — индейского божества, к примеру Сан
Себастьян, Ошосси, Ирубатау 12. В таких кандомбле служба велась
на трех языках: португальском, одном из африканских языков
или индейском.
Вместе с тем в афро-индейских кандомбле отправлялись от¬
12*
179

дельные церемонии, участвовать в которых могли только метисы
или только негры. В этой связи следует в первую очередь упомя¬
нуть «ритуальный танец индейских народов», представлявший
собой символический парад крупнейших индейских племен. Участ¬
вовать в этой церемонии могли лишь метисы.
Определенный интерес вызывает и другой ритуальный танец —
поединок между неграми и индейцами, исполнявшийся в некото¬
рых кандомбле. Он являлся отголоском тех реальных жестоких
столкновений, которые когда-то происходили.
Интересно отметить, что в ритуальных церемониях кандомбле
до кабокло участвовало и много непосвященных, обращавшихся
к индейским богам в случае тяжелых болезней, неудач, денежных
затруднений и т. п. Отчасти это объясняется тем, что участие в
кандомбле до кабокло в отличие от одноименного религиозного
института негров не приводило к обязательному вступлению в
него. Кроме того, на кандомбле до кабокло присутствовали не
только кабокло, но и белые, мулаты и даже негры. Последние,
несмотря на запреты, не так уж редко принимали в нем участие,
считая, что индейские боги охотно выполняют их просьбы, при этом
не требуя таких дорогих подарков, как африканские боги. Это
явление указывает на относительно открытый характер кандомбле
до кабокло.
Ныне на северо-востоке Бразилии происходит процесс форми¬
рования новых синкретичных афро-индейских обычаев и празд¬
ников, что принципиально важно для развития обеих групп. 1 111 Ferra C. de. Bosqueios do Antropologia Criminal. Lisboa, 1960; Dias J. Algumas
consideraçôes sobre areas culturais: (A area cultural luso-brasileiro). Jomarâes, 1955.
2 Marchant A. From barter to slavery, economic relations of Portugal and Indians:
The settlement of Brazil. Baltimore, 1942. P. 3.
3 Thevet A. La cosmographie universelle. P., 1953. P. 317.
4 Nash R. The conquest of Brazil. N. Y., 1900. P. 3.
5 Ricardo C. Marcha para Oeste: A influencia de bandeira na formaçâo social
e politica do Brasil. Rio de Janeiro, 1942. P. 279.
6 Rodrigues H. O. Brazil and Africa. Berkeley; Los Angeles, 1965. P. 42 — 43.
7 Pinto R. Rondônia. Rio de Janeiro, 1917.
8 Ramos A. Las poblaciones del Brasil. México, 1944. P. 170.
9 Carneiro E. O quilombos dos Palmares. [S. 1.], 1958. P. 15.
10 Hutchinson H. W. Village and plantation life in northeastern Brazil. Seattle,
1957. P. 123.
11 Fernandez F. Mudanças sociais no Brasil. Rio de Janeiro. P. 357.
12 Pierson D. The negroes in Brazil. Chicago, 1942. P. 68—69.

Миштекские генеалогии:
европейские параллели и различия
Л. П. Лисненко
Среди письменного наследия народов Мексики доиспанского
периода миштекские историко-генеалогические кодексы Бодли,
Селден II, Нэттол, Виндобоненсис (Виенна, с. I—XIII) занимают
особое место 1. Они содержат уникальную и многоплановую инфор¬
мацию, позволяющую в значительной мере не только реконструи¬
ровать историю этих народов на протяжении 600 лет из «первых
рук», но и проникнуть в самые разнообразные аспекты социально-
политического устройства их общества. Исследования последних
лет позволяют во многом переосмыслить сложившиеся представле¬
ния о миштекской культуре, своеобразие которой долгие годы было
либо искажено европейским восприятием различных эпох, либо от¬
части оставалось за границами внимания ученых.
Основные разработки по генеалогии миштекских правителей
принадлежат мексиканскому ученому А. Касо 2, который в своих
интерпретациях к кодексам пытался решить вопрос об их при¬
надлежности к тому или иному поселению, так как место и время
создания кодексов, их целевое назначение не. известны 3. При¬
надлежность кодексов была условно определена им по основному
содержанию: Бодли (с. 1—20) — генеалогия владык поселений
Тилантонго и Теосакоалько; оборотная сторона Бодли (с. 21—40) 4,
которую Касо разделял на две части, — родословные правителей
Темескаль и Педерналь (с. 21—33), «Горы с челюстью Ээкатля»
и «Горы-Маски» (с. 33—39). Кодекс Силден II целиком посвящен
генеалогии правителя «Дымящаяся (плюющаяся) гора». Содер¬
жание оборотной стороны кодекса Виенна (с. I—XIII) Касо
охарактеризовал как «превосходное резюме исторических данных
о трех первых династиях Тилантонго, подтверждающее то, что
сообщают нам ясно и пространно информативные части кодексов
Бодли и Нэттол, но только с большими подробностями» 5.
Существенную трудность для подобного определения всегда
вызывал наиболее эффектный с точки зрения художественного
исполнения кодекс Нэттол. В нем на оборотной стороне (с. 44—84)
изложена подробная история походов и завоеваний правителя
Тилантонго, носящего календарное имя 8 Олень «Лапа ягуара»
(1063—1115 гг.), а на лицевой стороне (с. 1—43) собраны раз¬
розненные и разновременные генеалогические фрагменты, череду¬
ющиеся с историческими сюжетами, сценами ритуального и мифо¬
логического содержания. При этом генеалогические и истори¬
ческие части текста связаны с самыми разнообразными посе¬
лениями: Тилантонго, Тоесакоалько и Куилопаном. До сих пор
кодекс Нэттол рассматривался не как единое целое, а как некая
сюжетная мозаика, на первый взгляд лишенная единого стержня.
181

Исследователи постоянно обращались к разным фрагментам, чер¬
пая из них дополнительные данные для воссоздания истории
отдельных правителей или для иллюстрации при разработке
различных вопросов миштекской истории .
Рассмотрение миштекских кодексов в плане определения раз¬
личий структурных единиц и комплексов, типологических осо¬
бенностей генеалогических фрагментов позволяет внести некото¬
рые коррективы в представления о содержании и назначении
этих кодексов.
Но информативной емкости структурных единиц кодексы Бод-
ли, Селден II, Виенна и Нэттол делятся на две группы:
Бодли—Селден II и Виенна —Нэттол. Из полного набора традици¬
онных эпизодов, передающих события жизни правителей
(1 — «коронация»; 2 — свадьба правителя; 3 — родители невесты
(жениха); 4 — рождение наследника; 5 — рождение (и свадьба)
других детей; 6 — ритуальные действия; 7 — войны правителя
или наследника; 8 — смерть правителя) 7, непосредственное отно¬
шение к генеалогической записи имеют три — 2, 3, 5. В Бодли —
Селден (рис. 1, 2) эпизоду свадьбы правителя (правительницы)
в обязательном порядке сопутствует эпизод с родителями неве¬
сты (жениха) с указанием места их правления (топоним).
В перечне других детей — братьев и сестер наследника (будущего
правителя) — фиксируются их браки и указывается место прав¬
ления.
Такая обширная и разносторонняя информация, дополненная
эпизодами и фрагментами исторического содержания, и опреде¬
ляет первостепенную ценность кодексов Бодли и Селден II как
исторических источников.
В кодексах Виенна —Нэттол генеалогические фрагменты со¬
ставлены по иному принципу (рис. 3, 4): употребляются только
два эпизода — 2 и 5, причем последний состоит из одиночных
фигур, братья и сестры только перечислены.
С точки зрения типологии родословных записей миштекские
и европейские генеалогии имеют некоторые общие черты 8. Бод¬
ли—Селден соответствуют родословным, составленным по нисходя¬
щему — смешанному виду (от предка), а Виенна —Нэттол явля¬
ются кратким вариантом этого же вида. По форме записи они ближе
всего к родословному древу. Существовал у миштеков и другой
вид записи, близкий к европейским генеалогиям по нисходяще¬
мужскому типу, в которых указываются только прямые предки
по мужской линии. В миштекском варианте запись состоит из на¬
бора брачных эпизодов правителей, составленных же по нисходя¬
щей. Образцом единой записи подобного рода является рукопись
испанского периода «Карта Теосакоалько» (1580 г.) 9, которую
А. Касо опубликовал в 1949 г. и во всех последующих своих
работах подчеркивал большое значение этого манускрипта для
понимания содержания миштекских кодексов, считая, что он пере¬
дает именно нисходяще-мужскую линию родства правителей
182

6 <^9
♦ 4 4
9 с? с? 9 12 ц^ток=к
} ♦ ♦ I
□ и*9
I
@|->9ф 2Ъ%&<3 =±=
!> # Ф
3 1
\ 1 *
6 Олень сГ= ^ = |(31§) ^=1^а ^ = 1^1 □
^=1^1# <^=\й<£ ^=1^П ^ = 1^'
4 Вода С? —0-«-| |_/
ЧЧ=
Ч
о-*-и*о=|^^ 0=1^1 9=1^1?
К
9 Змея С? —
Рис. 1. Схема полного варианта родословий записи нисходящс-смсшанпого вида в кодексах
Бодли —Селден II (Бодли, с. 15—18)
СГ мужчина: ^ женщина; брак; -|- смерть; I I правитель, правители;
I — I дочь правителей; ^(вЕ^) дочь (сын) правителей
(Символы топонимов главных поселений;
щаися гора»; $ «Пламя» (Тлашьяко); ^
мень): «Обсерватория»; «Белые
и па»; «Череп»; Л «Холм цветов»;
| | разные поселения
Тилаптонго; щ/ Теосакоалько; «Дымя-
«Гора Маски»; «Педерпаль» (Кре-
цветы». <• Бульто Шипе»: «Обезь-
12| «Гора ягуара»; | «Река тусы»;
Рис. 2. Страницы кодекса Бодли (с. 19 — 20)
а — «10 Дождь. .. правитель Тилаптонго, женился на женщине 5 Бетер. . . дочери
4 Смерть. . . и женщине 10 Обезьяна [из рода | правителей поселения ,,Белые цветы“.
Б год 12 Кролик, день 5 Обезьяна (1466 г.) родилась дочь 5 Обезьяна. . . которая вышла
замуж за 4 Змея. . . правителя „Дымящейся горы“»; б — «В Год [...] день 4 Олень
(1467 * г.) родился 4 Олень. . .»; в — « [Четвертым] родился 8 Смерть. . . женился на жен¬
щине 1 Цветок. . . правительнице Йануитлана. 4 Олень стал правителем Тилаптонго и
женился на женщине 11 Змея»

6 6
и
1
<^) 12 Цветок
9
1
— 2 Вода
Си-
41-
9
9
>
1 1
1
1
3
1
^ 3 Кролик
-9
9
9
*
1_
ГГ
9
А.
9
А.
9
А
9
А
4Вода^^=^=±= 6 9 9 9
9 Змея 6 == (|) (5*
Рис. 3. Схема краткого варианта родословной записи нисходяще-смешанного вида в кодек¬
сах Виенна—Нэттол (Виенна, с. XI—XIII)
Тилантонго и Теосакоалько. Формально в пользу такой трактовки
говорит внешнее оформление эпизодов. На «Карте» изображены
три колонки пар правителей, в которых первым слева нари¬
сован мужчина, второй справа — женщина (рис. 5). Такой же
порядок изображения и в кодексах эпизодов свадьбы правителя
(2) и родителей невесты (3), причем в последних независимо
от того, чьим было наследственное правление в данном поселении.
Лишь в брачных парах сестер правителя этот порядок, естест¬
венно, нарушался и они изображались первыми по порядку записи.
Такой вид родословной записи как в европейском варианте,
так и в миштекском, сторого говоря, передает не столько линию
родства, сколько линию наследования, т. е. является списком
последовательности правителей, составляемым на основе генеало-
Рис. 4. Страница XIII из кодекса Виенна
«В Год 9 Нож (1112 г.) 8 Олень „Лапа ягуара“ женился на женщине 11 Змея. . . У них
родился сын 9 „Движение“. . . и дочь 2 Трава. . .»
184

6 Олень... =
[
(^ 13 Ветер...
1
13 Орел... С? ==
[
(^12 Цветок
1
2 Вода...($ = 1
\
^ 2 Гриф...
1
9 Дом... ($ =
\
^ 3 Кролик .
1
4 Вода...(^ = (
0 6 Вода...
Рис. 5. «Карта Теосакоалько». Фрагмент списка правителей Тилантонго
Рис. 6. Страница кодекса Бодли (с. II —V)
«8 Олень „Лапа ягуара“ женился на женщине 11 Змея. . . дочери 5 Орел и [его жены]
9 Змея, правителей поселения „Клюв из стрел“. [Женщина 9 Змея], дочь 1 Ящерица. . .
и женщины 11 Змея... правителей Тулы. [1 Ящерица] сын 5 Собака... и женщины
2 Смерть. . . правителей Темескаль»
185

гий нисходяще-смешанного вида. При отсутствии дополнительных
сведений такой список не содержит данных о степени родства
преемника ни по прямой, ни по боковой линии.
Идея краткой записи правителей возникла у миштеков не под
влиянием испанцев. Она естественным образом складывалась при
различных семейных обстоятельствах: в случае кратковременности
жизни правителя, когда успевал родиться (или выживал) только
один ребенок; когда правитель вступал в брак с родной сестрой —
в таком случае эпизод 3 не повторялся (Б., с. 12, 14, 16, 18, 32—33,
40?). Вытекал такой вариант и из миштекских родословных,
стержнем которых была как прямая, так и боковая линия родства
(рис. 6).
Прежде чем рассмотреть типы родословных, представленных
в кодексах в целом, необходимо остановиться на одной карди¬
нальной ошибке А. Касо, которая помешала ему до конца понять
содержание и назначение кодексов. Первое впечатление от «Карты
Теосакоалько», с которой он начал изучение миштекских пись¬
менных источников, позволило ему сделать далеко идущие выводы.
Испанский автор Антонио де Эррера (1559 — 1625 гг.) сообщает
о праве наследования у миштеков: «для преемственности власти
сеньор женится на женщине из своей касты; их дети наследуют;
если не имеют (наследника) мужского пола, (наследует) старшая
дочь . . . если от знатной женщины не имеет детей, бастарды
не наследуют». Ему вторит Франсиско де Бургоа: «В случае,
когда нет сыновей, дочери наследуют касиказго» 10. Из этих, ка¬
залось бы, предельно ясных фраз А. Касо делает неожиданный
вывод: «Женщины не могли наследовать, и, как говорит Эррера,
наследовали только дети знатной женщины, — утверждение, кото¬
рое, мы считаем, должно интерпретироваться в том смысле, что
только дети королевы могли иметь право наследования» п. Опи¬
раясь на эти два своих вывода («Карта Теосакоалько» содержит
родословную по прямой мужской линии родства правителей
Тилантонго и Теосакоалько, так как женщины не могли наследо¬
вать), А. Касо интерпретировал содержание миштекских кодексов,
что повлекло за собой массу неправильных определений родства
персонажей, из которых последовали существенные ошибки в об¬
щей хронологии миштекской письменности истории, занижение
ее на 208 лет.
В приведенной фразе Эрреры А. Касо, а вслед за ним и другие
исследователи упустили из внимания еще один момент — термин,
который он использовал для определения социального статуса
женщин, с которыми вступали в брак правители, — «из своей
касты». В испанском языке слово «каста» (casta) означает: «раса»,
«род», «племя», «поколение», «порода», «каста», «замкнутое
сословие», «качество», «свойство» 12. Из всех этих значений пред¬
почтение было отдано слову «род» 13, так как кодексы свидетель¬
ствуют о бытовании кровнородственных связей в брачных нормах
миштекских правителей — женитьбах на родных и единокровных
сестрах, племянницах, тетках и т. д. Именно данным сюжетам
186

посвящены разделы в монографиях Б. Дальгрен и Р. Спореса,
которые, к слову сказать, в вопросе о праве женщин на власть
выражали сомнение в правоте А. Касо 14. Этот выбор увел иссле¬
дователей ц сторону от сути кардинального момента в социальной
структуре миштекского общества. Ключ к пониманию миштек-
ского феномена — в значении слова «каста» как «порода»,
«каста», «замкнутое сословие», «качество», «свойство».
«Сеньор женится на женщине из свой касты», т. е. принадле¬
жащей к роду правителей, на дочерях правителей, на пра¬
вительницах (только в Бодли, с. 1—20, их 17). Чтобы принадле¬
жать к касте правителей, необходимо было не только быть сыном
или дочерью, но и стать правителями, чтобы обеспечить детей,
в свою очередь., правом преемственности власти. Вот почему так
важно происхождение брачных партнеров правителей, почему так
тщательно фиксируются не только браки их детей, но и указы¬
ваются места правления. Поэтому же в эпизодах браков детей
правителя (5) нет происхождения их жен и мужей — они женятся
на правителях и правительницах, каковыми те могли стать, только
принадлежа к касте правителей. При браке наследников (пра¬
вителей) двух поселений не возникает устойчивого объединения
территорий — оно существует лишь на время брака, а в дальней¬
шем они расходятся на самостоятельные правления их детей
(С., с. 8 — 9; Б., с. 17 — 18, 31—32 (?), 33 — 34). В случае гибели
правителя или наследника «наследуют родственники касика, на¬
иболее близкие» 15. Это положение нужно уточнить: только те, ко¬
торые еще не имеют места правления. Передвижения женатых де¬
тей в сторону прямой линии, изменения места правления не про¬
исходит (С., с. 17 — 19; Б., с. 5—6, 15 — 18, 35—36; Н., с. 32).
Принадлежность к касте правителей обеспечивает равноправие ее
членов, поэтому место правления не имеет значения. Кастовая
система власти сопротивляется сокращению вакантных мест прав¬
ления во имя обеспечения всего потомства преемственности ранга.
Ограниченное количество поселений, по-видимому, приводило
к кровнородственным бракам среди миштекских правителей
(рис. 7).
Рассмотрим теперь типы миштекских родословных, представ¬
ленных в кодексах. Первый тип — родословные правителей кон¬
кретных поселений: Тилантонго — кодекс Бодли (с. 1—20) и Ви-
енна (с. I —XIII), в котором представлен «конспективный» вари¬
ант этой же родословной, но являющейся самостоятельной версией;
«Дымящейся горы» — кодекс Селден II. Второй тип — перечни
правителей типа «Карты Теосакоалько», представленные в кодек¬
сах фрагментарно. Оба типа имеют общую особенность, отли¬
чающую миштекские родословные от европейских. Если исходить
из установленной А. Касо последовательности правителей Ти¬
лантонго 16 (рис. 8), то независимо от несуразностей в хроноло¬
гии по вертикали по линии 9 12 Ягуар в родословной образуются
два лишних звена (9 1 Гриф — 13 Собака и 5 Крокодил —
9 9 Орел), которые должны быть смещены на два поколения на-
187

Рис. 7. Генеалогическое древо правителей Тилантонго в интерпретации А. Касо (Бодли,
с. 5—8; Виенна, с. V—VII; Селден, с. 5—9)
188

10 Цветок!
909|Р^
О 2 Змея
^. 12 Ящерица А
II
4 Крокодил
J 4 Нож <
J 9 Ветер
Til '
) 2 Трава
2 Дождь А
971-992
5 Движение
|| О 10 Цветок
II * и 1059-
►у 4 Смерть 1072
► 10 Орел
►^12 Ягуар
6 Обезьяна
4 Ветер (ф) ф
1040-
1 КрОКОДИЛ : $
1038II Гилач-
11 Ветер Ф 1070 ||
1 Гриф
<|) 6 Ветер
6 Нож
5 Крокодил А
8 Олень А
1011-
^ 9 Орел Ю51
Ф 13 Змея
Рис. 8. Схема основных генеалогических линий в кодексе Бодли (с. 25—40)
зад. Но в таком случае, как видно из таблицы, в Тилантонго
образуется «двоевластие». С этих двух пар предков в Бодли и Виен-
на начинается история 8 Олень «Лапа ягуара», которая в первом
кодексе отделена от предыдущего сюжета вертикальной чертой,
а во втором первая пара выделена топонимом. В Нэттл (с. 25^26)
добавлено еще одно звено предков, но весь сюжет ничем не отделен
от предыдущего. В «Карте» в перечень правителей вписано
только одно звено предков — отец и мать — и помещены они после
изображения 2 Дождь 17.
Иными словами, в случае естественного пресечения прямой
линии родства или завоевания следующей паре правителей
предшествует «вводная», состоящая из одного—трех поколений
иредков-правителей, подтверждающих не столько степень родства
нового правителя с пресеченной линией, сколько его принадлеж¬
ность к касте правителей по линии своих предков. Предки 8
Олень правили в разных поселениях 18. Включение вводных
в текст, естественно, нарушало хронологическую последователь¬
ность изложения. Именно в таких случаях А. Касо допускал
ошибки в хронологии, воспринимая текст как непрерывное из¬
ложение. Широко распространенным вариантом подобных ввод¬
ных, состоящих из одного поколения, являются эпизоды 3 (ро¬
дители невесты правителя), но могли быть, как у 8 Олень, со¬
стоящие из двух-трех поколений предков. Такая вводная у его
четвертой жены 2 И Змея. Стремление подчеркнуть происхожде¬
ние от наиболее значимого по каким-то причинам предка-прави-
теля, либо отсутствие под рукой у летописца полной информа¬
ции, либо соображения компактности выработали сокращенную
форму вводных, в которых пропускались промежуточные поколе-
189

ния. Происхождение третьей жены 8 Олень — 9 10 Гриф дано от
деда с бабкой (Б., с. 5-П, 12-ГУ). Происхождение 9 5 Нож жены
правителя «Обсерватории» 1 Обезьяна возведено от ее прадедов
10 Кролик и 9 И Кролик, правителей этого же поселения, внуком
которых по другой линии был 1 Обезьяна (Б., с. 35—37, 15-У.
Табл. 4). В Нэттол вместо родителей правителя 5 Цветок
(1290 г.?) указан его далекий предок 7 Дождь (середина IX в.)
(Н., с. 33, 36-39).
Включение вводных в родословные правителей конкретных по¬
селений и в перечни правителей, составляющее отличительную
особенность миштекских родословных первого и второго типов,
характерно и для родословных третьего типа, представленных
на оборотной стороне Бодли (с. 21—40) и лицевой Нэттол
(с. 1—41).
Бодли (с? 21—40) состоит из двух частей. Первая (с. 21-26-1)
содержит шесть поколений правителей разных поселений, родст¬
венников по боковым линиям. Начинается она с двух вводных
для правителей поселения Апоала 5 Ветер и 9 9 Крокодил,
состоящих соответственно из двух и одного поколений предков.
5 Ветер был в родстве с 9 Ветер «Кецалькоатлем» и происходил
из Темескаль, реальных правителей которого здесь только одна
пара — 3 (4) Движение и 9 6 Орел (с. 21—22). Заканчивается
первая часть свадьбой (979 г.) двух братьев 9 Олень и 12 Ящерица
из «Бульто Шипе» на двух младших дочерях правителей посе¬
ления «Гора, которая разверзлась» — «Пчела» (с. 25-26-1).
Эта же свадьба изображена на лицевой стороне (с. 3—4), где сооб¬
щается еще, что старшая дочь стала женой правителя Тилантонго
9 Ветер «Каменный череп».
Вторая часть (с. 26—40. Табл. 3) начинается со свадьбы
внука 12 Ящерица — 11 Ветер «Кровавый ягуар» (1061 г.*) 19,
ставшего правителем «Бульто Шипе». Женился он на единокров¬
ной сестре 8 Олень -96 Ящерица. Вводная для нее состоит
из эпизода с родителями — 5 Крокодил и его первой жены
9 11 Вода (с. 26-П), а его вводную, по сути, составляет вся
первая часть, которая не имеет одного звена, соединяющего
обе части — его родителей. Вторым браком (1090 г.) 11 Ветер
женился на правительнице «Дымящейся горы» 9 6 Обезьяна.
Их первого сына 4 Ветер и наследника «Бульто Шипе» 8 Олень
изгнал из этого поселения. Впоследствии 4 Ветер стал правителем
«Педарналь» и женился на двух дочерях 8 Олень. Его дочь
и наследница вышла замуж за сына 8 Олень, а внук женился
на правнучке. Правителями «Пламя» (Тлашьяко) стали дети
4 Ветер от второго брака, и по их линии его потомки стали
правителями «Обсерватории». Генеалогия ее правителей начина¬
ется с 8 Ягуар «Кровавый койот», который, по-видимому, был родо¬
начальником правителей трех поселений — «Обсерватории»,
«Горы Маски», «Реки тусы» 20. Потомки 8 Ягуар, правившие в пер¬
вых двух поселениях, в пятом поколении вступают в брак —
наследница «Обсерватории» 9 8 Змея и сын правителя
190

«Горы Маски» 3 Собака (Б., с. 35) 21. После смерти их сына
12 Олень, оба брака которого, очевидно, были бездетными, прямая
линия правителей «Обсерватории» прерывается и правление
переходит к 9 И Кролик, оказавшейся ближайшей родствен¬
ницей. На наш взгляд, эту версию наследования подтверждает
вводная для ее мужа 10 Кролик, состоящая из двух поколений
правителей поселения «Ягуар» 22. Последующие правители «Об¬
серватории» обменивались через поколение невестами с поселе¬
нием «Пламя». Контакты с Тилантонго были по линии вторых
сыновей: второй сын 9 И Кролик и 10 Кролик — 4 Смерть
стал правителем Тилантонго, женившись на вдове его правителя
(Б., с. 36-V, 15-У), а его второй по рождению племянник 6 Гриф
женился на двух внучках 4 Смерть (Б., с. 18-11). Контакты
возобновились через два поколения, и последний (в кодексе)
правитель «Обсерватории» 8 Трава женился на 9 9 Олень,
дочери правителя Тилантонго 4 Цветок. Как видим, Бодли (с. 21 —
40) передает родословную правителей «Обсерватории», которая
через брачные контакты с «Пламя» (Тлашьяко), «Горы Маски»,
«Педерналь», «Бульто Шипе» по боковым линиям возводится к ле¬
гендарным предкам из «Темескаль». На протяжении всей родо¬
словной отмечены тесное родство и общие предки с правителями
Тилантонго.
Кодекс Нэттол (с. 21—41) в качестве рабочей схемы можно
разделить на XV различных по объему и содержанию частей.
Последние две страницы лицевой части кодекса (с. 42—43),
на которых повторно изображены два брака 5 Крокодил, отца
8 Олень «Лапа ягуара», и вся оборотная сторона (с. 44—84),
посвященная походам и завоеваниям 8 Олень, объединены в XVI
часть. Некоторые из этих частей, как генеалогических, так и исто¬
рических (особенно IV на с. 14 — 21), могут в дальнейшем
иметь более дробное деление.
Почти все части Нэттол содержат соединяющие их ключевые
персоналии, но расположены эти части не в хронологической
последовательности. Например, в I части на с. 5 появляется
9 2 Змея, которая в X части на с. 23 становится женой второго
правителя Тилантонго. Многие генеалогические фрагменты пред¬
ставляют собой вводные из двух-трех поколений родственников-
11 равителей для ключевых персонажей, вступавших в брак с пра¬
вителями Тилантонго, Куилопана, Теосакоалько. Так как Нэттол
но характеру структурных единиц и их набору относится к крат¬
кому варианту нисходяще-смешанного вида родословных, то ввод¬
ные здесь восполняют отсутствие в основной записи информации
о происхождении невест правителей (женихов правительниц),
но только для ключевых персонажей. Сами вводные составлены
по такому же краткому варианту. Большая часть фрагментов
Нэттол посвящена ранним этапам миштекской истории (IX —
XI вв.) и образует как бы многочисленные корни, состоящие
из предков-правителей более чем 20 поселений (среди которых
Тилантонго отведено ведущее положение), соединившиеся в гене¬
алогическом стволе Теосакоалько.
191

По характеру информации, содержащейся в Нэттол (с. 1—41)
и Бодли (с. 21—40), этот третий тип родословных соответствует
европейским генеалогиям боковых ветвей правящих династий,
составляемым для брачного партнера, входящего в прямую линию
наследования правителей. Для таких родословных характерны под¬
черкивание древности рода, количество и значимость общих пред¬
ков 23.
В качестве гипотезы хотелось бы предложить объяснение це¬
левого назначения кодексов Бодли и Нэттол как единых доку¬
ментов. Бодли на лицевой стороне обрывается сценой свадьбы
правителя Тилантонго 4 Олень (1467 * — 1521 гг.) 24 на $ 11 Змея.
Хотя на с. 19—20 остались незаполненными две с половиной
полосы, эпизода с родителями невесты, т. е. информации о ее про¬
исхождении, нет. По кодексу Селден II (с. 18—19), 4 Олень
был женат на дочери правителя «Дымящейся горы» 9 12 Гриф.
А. Касо считал, что 9 И Змея и 9 12 Гриф — одно и то же
лицо и что в Бодли летописец ошибся 25. В таком случае полу¬
чается, что летописец, будучи современником событий, одновре¬
менно допустил две ошибки — в числе и знаке календарного
имени, а кроме того, не изобразил ее личного имени и не указал
происхождения (странное небрежение по отношению к жене
правителя).
На оборотной стороне кодекса события кончаются двумя свадь¬
бами правителя «Обсерватории» 8 Трава (р. 1435? г.), который
первым браком (1457 * г.) был женат на родной тетке 4 Олень —
9 9 Олень (р. 1443 * г.). Брак этот был, по-видимому, бездетным,
или 9 9 Олень умерла, и 8 Трава вступил во второй брак
(Б., с. 39—40). Оборотная сторона Бодли после этой сцены также
обрывается, и остаются незаполненными полторы полосы.
По данным кодексов, у миштекских правителей существовал
обычай обмена брачными партнерами между поселениями. Если
правитель получал невесту из какого-либо поселения, то он отдавал
дочь в жены следующему правителю этого поселения (рис. 8).
Если 8 Трава женился на дочери правителя Тилантонго, то его
дочь могла выйти замуж за следующего правителя — 4 Олень.
С этой позиции становится понятным объединение в одной
рукописи столь разнородных генеалогических записей: на лице¬
вой — родословная правителя Тилантонго 4 Олень, на оборот¬
ной — родословная его жены 9 11 Змея (очевидно, дочери 8 Трава
от второго брака), в которой акцент сделан не только на родо¬
словную правителей «Обсерватории», но и на неоднократные
в прошлых поколениях брачные связи с Тилантонго и обилие
общих знаменитых предков. Брак 4 Олень был столь кратко¬
временным, что не имел последствий (наследников), которые
объединяли бы дальше обе рукописи. Поэтому летописец и не до¬
рисовал ни личного имени 9 И Змея, ни ее происхождения.
Вторым браком 4 Олень женился на 9 12 Гриф из «Дымящейся
горы» (С., с. 18). Если бы 9 11 Змея и 9 12 Гриф были одним
лицом, то почему в Бодли нет информации о ее происхождении и
192

детях, хотя после свадьбы эта пара определенно была жива еще
20—25 лет? Брак с 9 12 Гриф никак не изменял, естественно,
родословную Тилантонго на лицевой стороне, но родословная
«Обсерватории» на оборотной становилась неуместной, так как
здесь должна была быть родословная «Дымящейся горы».
Объяснение целевого назначения кодекса Нэттол имеет две
версии, которые сходятся на фигуре 5 Тростник «20 Ягуар»,
первом сыне от третьего брака правителя Тилантонго и Теосако-
алько 2 Вода (Н., с. 32—33; Б., с. 17 — 18). Первая, упрощенная вер¬
сия сводится к тому, что, судя по набору генеалогических
линий, кодекс Нэттол является родословной последнего в хроноло¬
гическом отношении персонажа 5 Тростник, который по перво¬
родству имел права на наследование Теосакоалько, правителем
которого он и стал, что осталось за рамками кодекса.
Вторая версия (более гипотетическая) связана с тем, что
с 1403 по 1413 г. у 5 Тростник были шансы стать правите¬
лем не только Теосакоалько, но и Тилантонго. Его отец 2 Вода
был женат трижды. Первый брак с родной сестрой 9 12 (13)
Нож (1373 * г.) закончился смертью наследника. От второго брака
с 9 2 Гриф (1378* г.) родилась единственная дочь 9 12 Цветок,
наследница Тилантонго, которая вышла замуж (1392 * г.), родила
сына 6 Олень (р. 1393 г) и трех дочерей, чем обеспечила
преемственность власти в обоих поселениях. Однако, по-видимому,
в год рождения последней внучки (1396* г.) 2 Вода вступает
в третий брак, оказавшийся плодовитым, — родилось четыре сына
и две дочери. Первый сын — 5 Тростник — родился в 1397 г.,
второй — 5 Дождь — в 1401 г. Разница в возрасте этих детей
и внуков четыре года.
В реальной жизненной ситуации вопрос о порядке наследова¬
ния двух поселений в этой семье оставался открытым в течение
более 30 лет (первый сын умер; не было известно, выживет ли
дочь, а в дальнейшем и ее дети минимум до семилетнего возраста).
В год рождения последнего сына от третьего брака (1403* г.)
2 Вода еще жив и ему 47 лет. Его внук 6 Олень стал пра¬
вителем Тилантонго и женился в 1413 * г. Вопрос о наследовании
мог решиться только в это десятилетие, так как нельзя исключить
желания 2 Вода обеспечить статусом правителей сыновей в обход
прав внуков. В пользу такого предположения говорят два момента.
Первый: в Бодли (впервые) браки изображены в обратном
порядке — первым именно третий брак 2 Вода, а 5 Тростник
и 5 Дождь нарисованы в отдельных эпизодах рождения с датами,
что характерно для наследников. Первородная же наследница
9 12 Цветок дана сразу же в сцене свадьбы, без эпизода рожде¬
ния с датой, т. е. как бы отодвинута младшими сводными братьями
на второй план. Второй момент: в содержании генеалогических
фрагментов Нэттол сделан крен в сторону связей Теосакоалько
с Тилантонго. При этом первые поколения предков как бы фоку¬
сируются на фигуре 8 Олень, сын которого 4 Собака стал пра¬
вителем Теосакоалько, женившись на дочери-наследнице его пра-
13 Заказ № 3167
193

вителя 5 Собака, а происхождение и предки самого 5 Собака
в родословной Теосакоалько даже не указываются (Н.,
с. 27-Ш -28-1). Именно в 1403—1413 гг., когда 5 Тростник
«20 Ягуар», кстати получивший личное имя 2 Дождь, которое
носил последний представитель правителей Тилантонго (Н.,
с. 24), мог стать правителем Тилантонго, и была заготовлена для
него родословная, показанная в Нэттол.
В результате проведенного анализа миштекских и европейских
генеалогий выявилось много общего в приемах фиксирования
родственных связей. Существовавшие у миштеков родословные
разного вида и типы подобны европейским как по объему ин¬
формации, так и по характеру документов: варианты нисходяще¬
смешанных родословных, составленные по прямой и боковым
линиям родства, родословные брачных партнеров, претендентов.
Несмотря на внешнее подобие, европейские и миштекские родо¬
словные имеют принципиальное различие в целях их создания.
Европейские генеалогии ведут учет родства, уделяя главное вни¬
мание степени близости родственников к прямой линии насле¬
дования в связи с возможными передвижениями в ее сторону.
Смешанно-нисходящая генеалогия необходима «для выявления
родственных связей между боковыми и часто весьма отдаленными
родственниками и чаще всего фигурирует в процессах о наслед¬
ствах», преследующих материальные и жизненные интересы 26.
Следует добавить, что эти интересы в феодальном мире всегда се¬
мейные (династийные), так как изменение социального статуса
одного из членов семьи влечет за собой в той или иной форме
продвижение по социальной лестнице членов семьи. У миштеков
этих передвижений не происходит, и цель родословных — засви¬
детельствовать принадлежность к касте правителей, при которой
происхождение от легендарного предка-правителя по прямой
или боковым линям равноценно. 11 Caso A. Interpretación del Códice Bodley 2858. México, 1960; Idem. Interpre¬
tación del Códice Seden 3135 (A. 2). México, 1964; Idem. Explicación del
Reverso del Codex Vindobonensis // Memoria de El Colegio Nacional. México,
1950. Vol. V-5. P. 9—46; Nuttall Z. The Codex Nuttall: A picture manuscript
from ancient México. N. Y., 1975.
2 Итоги работы А. Касо и других исследователей сведены в монографии: Caso А.
Reyes у reinos de la Mixteca. México, 1977. Vol. 1; Idem. Diccionario biográfico
de los señores mixtéeos. Metico, 1979. Vol. 2.
3 Alcina Franch J. Fuentes indigenas de Méjico. Madrid, 1955. P. 66 — 74.
4 Нумерация страниц и полос дается по порядку чтения.
5 Caso A. Explicación del Reverso. . . Р. 44—45.
6 Long R. С. E. The Zouche Codex // J. Roy. Anthropol. Inst. Gr. Brit. and
Ireland. 1926. Vol. 56. P. 239—258; Spinden H. J. Indian manuscripts of Southern
México//Annual report of the Smithsonian Institution, 1933. Wash. (D. C.),
1935. P. 429-451.
7 Лисненко Л. П. Особенности композиции некоторых фрагментов кодекса
Селден II // Культура народов Америки. Л., 1985. С. 166—173.
8 Савелов Л. М. Лекции по русской генеалогии. . . Первое полугодие. М., 1908.
С. 21-26.
9 Caso A. El Mapa de Teozacoalco // Cuadernos Americanos. México, 1949. Vpl.
VI11-5. P. 145-181.
194

10 Herrera A. de. Historia general de los hechos de los costellanos en las Islas
i Tierra firme del Mar Océano. Madrid, 1602. Dec. III, lib. III. P. 123—124.
11 Caso A. El Mapa de Teozacoalco. . . P. 175.
12 Martínez Calvo L. Diccionario Español-Ruso. Barcelona, 1982. P. 455.
13 В таком же узком значении употребляется слово «каста» и в советской
литературе: Итс Р. Ф. Введение в этнографию. Л., 1974. С. 56; Свод этно¬
графических понятий и терминов: Социально-экономические отношения и со-
ционормативная культура. М., 1986. С. 64.
14 Dahlgren de Jordán В. La Mixteca: su cultura e historia prehispanicas. México,
1966; Spores R. The Mixtee kings and their people. Norman, 1967.
15 Цит. no: Dahigren de Jordán B. Op. cit. P. 155.
16 Caso A. Interpretación del Códice Bodley 2858. P. 30 — 37, 39—40; Idem. Explica¬
ción del Reverso. . . P. 20 — 33; Idem. Reyes y reinos. . . Vol. 2. P. 259 — 262,
169-184.
17 Caso A. El Mapa de Teozacoalco. . . P. 158.
18 Caso A. Reyes y reinos. . . Vol. 2. P. 34, 213—214, 248.
19 В тексте статьи даты со звездочкой — расчетные.
20 Caso A. Reyes у reinos. . . Vol. 2. Р. 326; Idem. Interpretación del Códice
Bodley 2858. P, 63.
21 А. Касо дает другое определение родства этих персонажей: Caso A. Reyes у
reinos. . . Vol. 2. Р. 130, 237-238.
22 Caso A. Interpetacion del Códice Bodley 2858. P. 68.
23 Коммин Ф. de. Мемуары. M., 1968. C. 264 — 272.
24 Caso A. Reyes y reinos. . . Vol. 1. P. 102.
25 Ibid. Vol. 2. P. 136, 164; Caso A. Interpetacion del Códice Bodley 2858. P. 48.
26 Савелов Л. M. Указ. соч. С. 22.
Отражение
кечуа-испанских языковых контактов
в литературе кечуа
колониального периода
Е. И. Царенко I.I. Начало кечуа-испанских этнокультурных и языковых кон¬
тактов относится ко времени завоевательных походов Ф. Писарро
и его сподвижников; В 1527 г. в районе Тумбес в Северном
Перу были взяты в плен несколько индейцев, владевших языком
кечуа и, возможно, другими местными говорами. Проведя несколь¬
ко лет среди испанцев, они до некоторой степени усвоили испан¬
скую речь и в дальнейшем использовались завоевателями
в качестве переводчиков. Их-то и можно с полным основанием
считать первыми кечуа-испанскими билингвами. Один из этих
переводчиков — Фелипильо, как известно, сыграл роковую роль
в судьбе последнего верховного инки Атауальпы и тем самым
вошел в историю '.
Завоевание и утвердившееся вскоре колониальное господство
Испании существенно повлияли на все аспекты жизни аборигенов
Андского нагорья. Переселенцы из Испании принесли в Перу
свой язык, который сначала утвердился на побережье, постепенно
13*
195

вытесняя местные индейские наречия, в том числе отдельные диа¬
лекты кечуа. Через некоторое время носителями испанской речи
становятся также метисы, доля которых в населении Перу мед¬
ленно, но неуклонно возрастала. Наконец, будучи основным сред¬
ством коммуникации в деятельности колониальных властей, язык
метрополии начинает внедряться и в индейскую среду — вначале
главным образом среди представителей туземной знати, которые
старались войти в привилегированное общество.
Однако, несмотря на колоссальный ущерб, нанесенный кон¬
кистой материальной и духовной культуре народа кечуа, его
язык в общем сохранил свои позиции. Более того, именно кон¬
киста дала новый импульс экспансии языка кечуа, которая до¬
стигла значительных масштабов и раньше, в эпоху Тауантин-
суйу. В частности, католической церковью было сочтено целесооб¬
разным принять кечуа в качестве главного средства религиозной
пропаганды среди разноязычного населения вице-королевства
Перу. Теперь уже испанцы — в первую очередь миссионеры и свя¬
щенники — были вынуждены взяться за изучение языка покорен¬
ного народа. В 1540 г., т. е. спустя четыре года после завершения
разгрома империи инков, появляется первое учебное пособие
по языку кечуа, составленное миссионером Педро Апарисио2.
В местах наиболее интенсивных межэтнических контактов билинг¬
визм становится обычным явлением как у индейцев и метисов,
так и в креольской среде. Это не могло не отразиться на харак¬
тере основных языков, фигурировавших в этнолингвистических
процессах колониальной эпохи.
II. Как уже говорилось, в результате завоевания традиционная
духовная культура народа кечуа пришла в упадок. Одним из глав¬
ных деструктивных факторов здесь явилась насильственная хри¬
стианизация и сопутствовавшее ей «искоренение идолопоклонства
и языческих суеверий». И в этой сфере деятельности католическая
церковь достаточно преуспела. Нам мало что известно о словесном
художественном творчестве доколумбовых времен. По всей види¬
мости, оно бытовало в устной форме. Во всяком случае, нет
сколько-нибудь достоверных свидетельств о существовании пись¬
менности в государстве инков, если не считать мнемонической
системы кипу, использовавшейся для ведения статистики. К записи
кечуанской речи был приспособлен латинский алфавит, однако
единые орфографические нормы вплоть до середины XX в. так и не
выработались.
К сожалению, в Перу не нашлось деятелей наподобие Бернар¬
дино де Саагуна, который, как известно, с помощью туземных ин¬
формантов составил подлинную энциклопедию астекской жизни
на языке науатль. Древние мифы, предания, рассказы об исто¬
рических событиях, описания обычаев и религиозных представле¬
ний инков и подвластных им народов известны главным образом
в пересказах на испанском языке 3. Единственное исключение —
тексты Франсиско де Авилы, о которых речь пойдет ниже. Впрочем,
в сочинениях, принадлежащих перу образованных метисов и ин¬
196

дейцев, содержатся образцы сакральной и светской поэзии древ¬
них инков в довольно несовершенной записи латинскими буквами.
Особую ценность в этом отношении представляет «Новая хро¬
ника» Фелипе Гуамана Помы (кеч. Waman Puma — «сокол-пума»)
де Айала. Этот своеобразный литературный памятник интересен
и как свидетельство влияния билингвизма на испанскую речь
носителей языка кечуа 4.
Тем не менее именно в колониальную эпоху начинается раз¬
витие письменной литературы на языке кечуа. Следует отме¬
тить, что издание кечуанских текстов находилось под строгим
цензурным контролем. В типографиях печатались главным обра¬
зом словари, грамматики языка кечуа и канонические тексты
религиозного содержания — катехизисы, молитвенники, сборники
проповедей. К ним примыкают христианские легенды, гимны
и стихотворения подражательного или переводного характера.
Оригинальные же сочинения со светским содержанием имели
хождение в рукописях. Они были обнаружены гораздо позже —
в XIX и даже в XX в., причем не исключены новые открытия.
Наиболее значительны по объему и содержанию драматические
произведения. Это прежде всего вершина национальной литера¬
туры кечуа «Апу-Ольянтай». Дошедшая до нас рукопись запи¬
сана около 1780 г. каноником Антонио Вальдесом, однако вопрос
об авторстве и времени создания самой драмы остается открытым.
Текст драмы впервые опубликован в 1853 г. немецким иссле¬
дователем И. Я. Фон Чуди 5. Другие сочинения драматического
жанра — ауто «Самый богатый бедняк» (El pobre más rico),
написанное во второй половине XVII в. Габриэлем Сентено де Ос-
мой; две пьесы, приписываемые Хуану Эспиносе Медрано (сере¬
дина XVII в.), — драматическая версия сказания о Блудном сыне
(Auto sacramental del Hijo Pródigo) и ауто «Похищение Про¬
зерпины и сон Эндимиона»; пьеса неизвестного автора XVII или
XVIII в. «Уска Паукар» (Auto sacramental del patrocinio de
María Nuestra Señora de Copacabana) 6. Сравнительно недавно
известным боливийским писателем и филологом X. «Парой опубли¬
кована трагедия «Конец Атауальпы» (Atahuallpap puchucacuy-
ninpa huancan); сохранившаяся копия относится к 1871 г., хотя
создана драма гораздо раньше.
III. Как видим, дошедшая до нас кечуаязычная литература
колониального периода довольно ограничена как по объему, так и
в жанровом отношении. Тем не менее даже из такого специфи¬
ческого языкового материала можно извлечь определенную инфор¬
мацию к проблеме ранних кечуа-испанских языковых и куль¬
турны контактов.
Испанское языковое влияние по-разному проявляется в пись¬
менных памятниках различных жанров. Наиболее ощутимо оно
в текстах чисто религиозного характера — катехизисах, молитвен¬
никах, проповедях. Это вполне естественно, поскольку в них
в наибольшей степени представлены новые, необычные для индей¬
цев понятия и категории христианства, для выражения которых
197

в языке кечуа не было соответствующих средств. В пересказах
христианских легенд, действие которых происходит в странах
Европы, к специфической сакральной лексике добавляются обозна¬
чения некоторых реалий европейского быта и культуры. Довольно
много испанских слов бытового характера употребляется в про¬
поведях. В то же время в стихотворных произведениях испа-
низмы встречаются реже, что можно объяснить влиянием
«высокого стиля», свойственного этому жанру.
Слабее проявляется испанское языковое влияние в драмах.
Оно практически отсутствует в тексте «Апу-Ольянтая». Вы¬
сказывались различные точки зрения относительно воздействия
европейских традиций на поэтическую технику, сюжет, компо¬
зицию и обрисовку персонажей этого произведения 7. В нем опи¬
сываются события времен Инки Пачакутека и Тупака Юпанки
(около 1350 г.), так что чуждые идеологические или культурные
влияния возможны здесь в минимальной степени (если они вообще
есть). Тем не менее испанское слово встречается один раз в реп¬
лике Пики-Чаки (Блошиноногого) — слуги и наперсника Оль-
янтая. На вопрос о том, какое дурное предзнаменование он видел
во сне, Пики-Чаки отвечает: «Huk asnuta watasqata», т. е. «одного
привязанного осла» (asno — исп. «осел»). Ясно, что это анахро¬
низм, поскольку до прихода европейцев ослы в Андах не води¬
лись, и, кроме того, еще один аргумент против точки зрения
о совершенно оригинальном характере драмы.
Другое дело — ауто, т. е. драматические произведения с биб¬
лейским или аллегорическим сюжетом. При ярко выраженной
религиозно-дидактической направленности, а иногда и традицион¬
ности содержания («Блудный сын») действие в них приурочено
к реалиям Перу того времени, а основные персонажи являются
индейцами и носят кечуанские имена. Даже Сатана выступает
под псевдонимами Nina Kiru («Огненный Зуб») или Yunka-nina
(«Равнинный Огонь»). Однако испанское языковое влияние выра¬
жено здесь довольно слабо. Любопытно, что бытовые испанизмы
обычно попадаются в речи слуг и других персонажей низкого
звания. «Благородные» же герои изъясняются на рафинирован¬
ном кечуа, если не считать неизбежных упоминаний Бога (Dios),
Богоматери (Santa María) или души (ánima). Пуристические
тенденции дают о себе знать и в более поздней «ученой» лите¬
ратуре кечуа в отличие от фольклорных текстов, пересыпанных
испанскими словами и оборотами 8.
Особое место среди письменных памятников колониальной
эпохи занимают мифы, предания и рассказы о различных реаль¬
ных событиях, собранные и записанные Франсиско де Авилой
в первые годы XVII в. в местности Уарочири около Лимы9.
С одной стороны, исследователями отмечается живой, непри¬
нужденный стиль повествования, близкий к разговорному. По всей
видимости, Ф. де Авила выступал не как автор, а как добро¬
совестный компилятор устных рассказов. С другой стороны, в этих
текстах довольно обильны и разнообразны испанские заимство¬
198

вания. Испанизмы встречаются не только в тех частях повествова¬
ния, где речь идет о событиях, происходивших после конкисты,
но и при изложении древних мифов и преданий, хотя и в мень¬
шей степени. А иногда в кечуанский текст вкрапляются испан¬
ские грамматические конструкции и даже небольшие пассажи
на испанском языке, например: «Kaymi ña takurisunki, apllasunki,
nispa y luego lo sacaban y mataban», т. е.: «Вот теперь тебя сме¬
шают, сделают из тебя кашу, говорили (кеч.), а потом его тащили
и убивали (исп.)». Таким образом, уже через 60—70 лет после
конкисты испанское языковое влияние выступало вполне явст¬
венно, по крайней мере в прибрежных диалектах кечуа, которые
первыми вступили в контакт с испанским языком.
IV. Проникновение испанских элементов в языковую систему
кечуа обнаруживается главным образом в сфере лексики. Наиболее
обычный способ перехода слов из одного языка в другой — прямое
заимствование. Без изменений перенимались не только отдельные
слова, но и устойчивые словосочетания: Espíritu Santo — «святой
дух»; Santa Trinidad — «святая троица»; santísimo sacramento —
«святейшее таинство»; acto de contrición — «акт покаяния»; indul¬
gencia plenaria — «полное отпущение грехов»; extrema unción —
«последнее помазание» и др.
Семантика заимствований претерпевает определенные изме¬
нения. Прежде всего значение многозначных слов, как правило,
сужается. Так, слово padre с основным значением в языке-
источнике «отец, родитель мужского пола» в кечуанских текстах
выступает лишь в одном из переносных значений — «духовный
отец, священник»; слово oración— «речь», «предложение», «мо¬
литва» — только в последнем значении; caballo (кеч. kawallu) —
в основном значении «лошадь», равно как и ánima — «душа». Ме¬
нее подвержены семантическим сдвигам слова, обозначающие ка¬
чественно определенные реалии, в частности термины, которые и
в языке-источнике однозначны: bautismo — «крещение»; fraile —
«монах»; alcalde — «алькальд, мэр»; testamento — «завещание»;
semana — «неделя» и т. п.
Обычно испанские слова включаются в кечуанский текст
непосредственно, что предполагает понимание его носителями
языка кечуа и, следовательно, достаточно полную адаптацию.
Но иногда автор текста прибегает к глоссированию, т. е. здесь же
в тексте поясняет испанскую лексему с помощью кечуанского
эквивалента. Можно отметить два основных приема глоссирования:
1) параллельное употребление заимствованного и исконного
слова или словосочетания: rayo (исп.), hillap’a (кеч.) — «молния»;
herejia (исп.), elulla simi (кеч.) — «ложные речи, ересь»; padre
guardian (исп.), waqaychaqniyki (кеч.) — «отец прелат, твой хра¬
нитель»; refectorio (исп.), mikhunan wasi (кеч.) — «трапезная,
дом, где едят»; sabiokunakta (исп.), tukuy yachaqkunakta (кеч.) —
«всех знающих, ученых»; huk pukara (кеч.), hukt torrekta (исп.),
tiqsichakusunchik (кеч.) — «возведем (одну) крепость, (одну)
башню» ;
199

2) использование поясняющих оборотов со словоформами
nisqa — «[так] называемый» или sutiyuq — «по имени, под назва¬
нием»: paqarina hucha «pecado original» nisqa — «первородный
грех»; lluqlla pachakuti «diluvio» nisqa — «всемирный потоп»;
achka yachaq «doctores» nisqak una — «весьма знающие, так
называемые доктора»; pirqaq «albañil» nisqa — «возводящий
стены, называемый каменщиком»; iñinanchik «Fe católica» su¬
tiyuq — «то, во что мы должны верить, по имени католическая
вера»; Noepa wampun Arca sutiyuq — «корабль Ноя под названием
Ковчег»; iñinanchik qillqa «Sagrada escritura» sutiyuq — «книга
нашей веры под названием Священное писание».
Особый вид лексического заимствования — калькирование, т. е.
обозначение новых понятий посредством лексических средств
заимствующего языка. При этом обычно происходит сдвиг значе¬
ния исконного слова, наполнение его новым содержанием. При¬
меры: Wiraqocha — «Виракоча» (имя божества)-*-«европеец, бе¬
лый человек»; supay — «злой дух»—*-« дьявол» (в христианской
религии); qillqa — «рисунок, узор»-*-«письмена, письмо»-^«кни¬
га, бумага»; qullqi — «серебро»-*-«деньги» (под влиянием испан¬
ского слова plata, выступающего в обоих значениях); khipu—
«кипу, узелковое письмо» —*- «глава, раздел книги»; llama —
«лама»—»-«животное»; chakata(y) — «скрещивать палки»—^«рас¬
пинать на кресте».
Испанские лексемы передаются также посредством словосоче¬
таний или составных слов: hanad-pacha — «верхний мир»—*-
«рай, небеса»; ukhu-pacha — «нижний мир»-*-«преисподняя, ад»;
supay wasi — «обитель дьявола »-> «ад» ; kusi-tiqsi — «основа
счастья»-*-«блаженство» ; taripay p’unchaw — «день встречи»-*-
«страшный суд»; wak’a much’aqkina — «поклоняющиеся идо¬
лам »—*-«язычники»; q’illay waska — «железная веревка»—*-«цепь» ;
titi pinkullu — «свинцовая флейта»—*-«орган».
Наконец, довольно продуктивен способ, промежуточный
между прямым заимствованием и калькированием, — использова¬
ние гибридных словосочетаний, например: Diospa Maman — «Бо¬
гоматерь»; bendecisqa unu — «освященная вода»; hatun santo
kay — «великая святость» (kay — «быть, бытие»); mundo
kawsay — «мирская жизнь»; junio killa — «месяц июнь»; misaman
sunqu — «любящий [слушать] проповеди» (sunqu — «сердце,
склонное к чему-либо») и т. п.
V. Среди заимствованных прямым путем слов преобладают
существительные — в исследованных текстах их насчитывается
около 150; глаголов гораздо меньше — около 30. Слова, отно¬
сящиеся к другим частям речи, представлены в единичных слу¬
чаях. Как уже отмечалось, лексика испанского происхождения
распределяется между двумя понятийными сферами — рели¬
гиозно-культовой и реально-бытовой.
1. Религиозно-культовая лексика, в свою очередь, разбивается
на несколько основных тематических групп:
а) основные понятия, связанные с христианской религией
200

и идеологией: fe — «вера»; cristiano — «христианин»; iglesia
católica — «католическая церковь»; paraíso — «рай»; infierno —
«ад»; purgatorio — «чистилище»;
б) сверхъестественные существа и другие персонажи христи¬
анского культа: Dios — «Бог»; virgen — «(святая) дева»; ángel —
«ангел»; profeta — «пророк»; apóstol — «апостол»; evangelista —
«евангелист», а также имена святых;
в) церковные деятели и служители культа; padre — («духов¬
ный) отец»; sacerdote — «священник»; cura — «поп, священник»;
monje — «монах»; fraile — «член монашеского ордена»; obispo —
«епископ»; abad — «аббат»; ermitaño — «отшельник»; inquisi¬
dor — «инквизитор»;
г) религиозные обряды: bautismo — «крещение»; confesión
«исповедь»; oración — «молитва»; bendición — «благословение»;
sacramento — «таинство»; indulgencia — «отпущение грехов»;
misa — «месса»; penitencia — «покаяние»; cuaresma — «великий
пост»; vigilia — «заупокойная служба»;
д) религиозные праздники: fiesta — «праздник (обычно рели¬
гиозный)»; Pascua — «пасха»; Navidad — «рождество»; Corpus —
«праздник тела Христова»; Ascención — «вознесение»; Domin¬
go — «воскресение»;
е) предметы культа и церковного обихода: cruz — «крест»;
hostia — «облатка»; cáliz — «чаша, потир»; candela — «свеча»;
сатрапа — «колокол».
2. Реально-бытовая лексика подразделяется на следующие
тематические группы:
а) обозначения людей:
этнические термины: indio — «индеец»; mestizo — «метис»;
mistisa (исп. mestiza) — «метиска»; criollo — «креол»; negro —
«негр»; mulatu (исп. mulato) — «мулат»;
слова, обозначающие социальный и семейный статус:
señor — «господин»; señora — «госпожа»; doncella — «барышня»;
caballero — «дворянин»; dueño — «хозяин»; mayor — «старший,
начальник»; esposo — «супруг»; esposa — «супруга»;
административные должности и профессии: rey — «король»;
reina — «королева»; alcalde — «алькальд, мэр»; soldado — «сол¬
дат»; albañil — «каменщик»; maestro — «учитель»; doctor —
«доктор, ученый»;
прочие обозначения людей: compañero — «товарищ»; ene¬
migo — «враг»; heredero — «наследник»; testigo — «свидетель»;
sabio — «знающий, ученый»; brujo — «колдун»;
б) названия животных: animal — «животное»; waka (исп.
vaca) — «корова, крупный рогатый скот»; kawallu (исп. ca¬
ballo) — «лошадь»; asnu (исп. asno) — «осел»; uwisa, uwisa (исп.
oveja) — «овца»; luru (исп. loro) — «попугай»;
в) природные реалии, пространственные и временные понятия:
cañaveral — «заросли тростника»; punta — «конец, край»; provin¬
cia — «провинция, область»; término — «срок»; hora — «час»;
mayo — «май»; junio — «июнь»;
г) реалии материальной культуры:
201

земельные участки, здания и другие искусственные соору¬
жения: reducción — «редукция, резервация»; hacienda — «по¬
местье»; palio — «внутренний двор»; cocina — «кухня»; hurnu
(исп. horno) — «печь»; torre — «башня»;
домашняя утварь и одежда: mesa — «стол»; aposento —
«сидение»; cajeta — «коробка»; campanilla — «колокольчик»; ku-
chillu (исп. cuchillo) — «нож»; plato — «блюдо»; paño — «полот¬
но»; vestido — «одежда»; pollera — «юбка»; mantilla — «ман¬
тилья»; almilla — «вид рубахи»;
другие предметы искусственного происхождения: ladrillo —
«кирпич»; clavo — «гвоздь»; martillu (исп. martillo) — «молот»;
pluma — «перо (писчее)»; muñika (исп. muñeca) — «кукла»;
pendón — «вымпел»; asuti (исп. azote) — «плеть»;
пищевые продукты и другие вещества: winu (исп. vino) —
«вино»; kisu (исп. queso) — «сыр»; manzana — «яблоко»; pera —
«груша»; lima — «вид лимона»; aceite — «масло растительное»;
pez — «рыба»; resina — «смола», «камедь»;
д) абстрактные понятия, реалии духовной культуры и общест¬
венной жизни (некоторые из этих слов можно отнести и к рели¬
гиозной лексике): gloria — «блаженство»; envidia — «зависть»;
peligro — «опасность»; traición — «предательство»; justicia —
«правосудие»; pleito— «дело, тяжба»; sentencia — «приговор»;
perdón — «прощение»; negocio — «торговое дело»; testamento —
«завещание» ;
е) качества: limpio — «чистый»; azul — «синий»; crespo —
«кудрявый»; loco — «сумасшедший»;
ж) ' действия и состояния: kasaray (исп. casar) — «вступать
в брак»; sirwiy (исп. servir) — «служить»; usay — «использовать»;
juray — «клясться»; promitiy — «обещать» и др.
VI. Включение заимствований лексики в любую языковую
систему предполагает формальное приспособление к структуре
заимствующего языка. Фонетическое освоение происходит тем
легче, чем ближе звуковой строй взаимодействующих языков.
В этом смысле язык кечуа должен быть более восприимчив
к испанизмам, чем, скажем, язык гуарани или некоторые
тональные языки Мексики.
В кечуа преобладают двусложные слова со структурой
(С) Г (С) и СГ (С) (например, kuntur — «кондор»; puma —
«пума» и т. п.). Это в общем соответствует наиболее распро¬
страненным испанским структурным моделям, хотя в испанском
языке в отличие от кечуа возможны стечения согласных в начале»
и в конце слова. В кечуа ударение всегда находится на пред
последнем слоге, в испанском окситоническое ударение выступает
как основная тенденция, но не как общее правило. Что касается
фонологических систем, то в этом отношении между двумя языка
ми больше различий, чем сходств. В частности, в кечуа пред
ставлены лишь три гласные фонемы (а, г, и) в отличие от пяти
членного испанского вокализма (а, е, о, и).
Факты фонетического освоения заимствований в анализируе
202

мых текстах проявляются слабо. Как правило, испанские слова
выступают в обычном орфографическом облике. Впрочем, это
вполне естественно — ведь тексты религиозного содержания со¬
ставлялись испанцами и предназначались в первую очередь для
испанцев. Скажем, испанский священник, читая проповедь на язы¬
ке кечуа, встречающиеся в ней слова родного языка, скорее всего,
произносил в привычном для него звуковом оформлении.
Тем не менее в ряде случаев находим уже формы, приспособ¬
ленные к нормам кечуанской фонетики. Адаптация выражается
главным образом в замене испанских фонем среднего подъема
гласными верхнего подъема (e>i, о>и), а также в подстановке
полугласной фонемы w (на письме /ш, и) на место губной
фрикативной V. Примеры: caballo — «лошадь» :>kawallu (cahuallu,
canallu) ; vino — «BHHo»>>winu (uinu); oveja — «0B4a»>>uwisa,
uwisa (uhuixa); vaca — «корова» ;>waka (uaca); asno — «осел»>
asnu; muñeca — «кукла» :>muñika; loro — «попугай»>luru; mu¬
lato — «мулат» >mulatu; mestiza — «метиска» >>mistisa; queso —
«сыр» >>kisu (quisu наряду c queso) ; azote — «плеть» Nasuti; hasta
que — «до тех пор noKa»>astaki; servir — «служить»;>sirwiy;
prometer — «обещать» ;>promitiy; bendecir — «благословлять» >
bendisiy. В последних трех случаях наряду с фонетической
адаптацией имеет место также адаптация морфологическая —
замена испанского глагольного окончания -г аффиксом -у.
VII. По грамматическому строю испанский язык принадлежит
к флективно-аналитическому типу с элементами агглютинации,
язык же кечуа — ярко выраженный представитель агглютина¬
тивно-суффиксального типа. Агглютинативные языки в принципе
довольно легко адаптируют иноязычную лексику в морфологи¬
ческом отношении. В данном случае морфлогическая адаптация
заключается в том, что к испанским основам присоединяются
требуемые контекстом словоизменительные, а иногда и словообра¬
зовательные аффиксы языка кечуа.
Так, существительные могут оформляться показателями числа,
надежа, притяжательности, а также синтаксическими аффиксами,
например: anima-nchik-kuna — «наши души» (основа наш-ын.
число); angel-kuna-kta — «ангелов» (основа-мн. число-вин. над.);
I'iesta-pi-raq-mi — «еще именно на празднике» (основа-местн. пад.-
еще-именно) ; vestido-n-ta-pas — «а также его одежду» (основа-
сго-син. пад. -также) и др.
Глаголы также заимствуются в виде основы с сохранением
основообразующего гласного (если не считать фонетически обу¬
словленной замены -e>-i в глаголе promiti-y — «обещать»^pro¬
meter), например: usa-y - « использовать» <Cusar; sirwi-y — «слу¬
жить» <Cservir и т. п. Однако в asuti-y — «наказывать» вместо
ожидаемого конечного звука основы -а (ср. исп. azotar) выступает
/. Очевидно, данный глагол восходит не прямо к испанскому
прототипу, а образован уже в рамках языка кечуа от заимство¬
ванной именной основы asuti<C*icn. azote. А основа глагола
kasara-y — «вступать в брак», возможно, получена от формы
203

hi финитива языка-источника с окончанием -г (casar), на кото¬
рую наращен гласный -а. Впрочем, источником для этого глагола
могла послужить и испанская причастная форма casada — «замуж¬
няя» с характерной субституцией d>r (ср. в современных
диалектах кечуа riru — «палец»<исп. dedo). В любом случае
здесь имело место переразложение основы.
Глагольные основы испанского происхождения обрастают раз¬
личными кечуанскими аффиксами, например: sirwi-spa — «слу¬
жа» (деепричастие); sirwi-su-nchik — «давайте служить»; sirwi-
na-y-paq — «чтобы я служил» и др.
Заимствование испанских грамматических форм не харак¬
терно. Окончание множественного числа существительных s
обнаруживается только в заимствованных словах и словосоче¬
таниях: cuentas benditas — «освященные четки»; témporas —
«посты»; arras — «залог» (слово типа pluralia tantum). К испан¬
ским формам множественного числа могут присоединяться искон¬
ные аффиксы: monjes-pa convento — «обитель монахов» (род. п.).
Возможно плеонастическое употребление испанского и кечуан-
ского показателей множественности: cristiano-s-kuna — «христи¬
ане»; testigo-s-kuna — «свидетели». В гибридном словосочетании
iskay soldados — «два солдата» употребление формы множествен¬
ности в сочетании с числительным противоречит правилам ке-
чуанской грамматики (ср. нормативное kimsa persona — «три лица,
личности»).
VIII. Синтаксические системы языков кечуа и испанского
разнятся по многим параметрам. В частности, в кечуа опре¬
деление всегда предшествует определяемому слову, тогда как в ис¬
панском языке оно чаще следует за определяемым, хотя может
стоять и в постпозиции. По-разному оформляются атрибутивные
и посессивные конструкции: в испанском языке — с помощью
предлога (la casa del hombre — «дом человека»), в кечуа —
посредством падежного и притяжательного аффиксов (runa-p
wasi-n — «человека его-дом»).
Испанские словосочетания, особенно устойчивые, могут пере¬
ниматься языком кечуа целиком. Волге естественно вписываются
в кечуанскую синтаксическую модель группы слов с препозицией
определения: Santa Cruz — «святой крест» (и другие словосочета¬
ния с эпитетом santo); ùltima unción — «последнее помазание»;
limpio paño — «чистое полотно» и т. п. В других случаях наруша¬
ется свойственный языку кечуа порядок слов: indulgencia plena¬
ria — «полное отпущение грехов»; cuentas benditas — «освящен¬
ные четки»; tiempo de diluvio— «время всемирного потопа».
Такие словосочетания, очевидно, воспринимались как единое
целое. Об этом свидетельствует их морфологическое оформле¬
ние: кечуанские субстантивные аффиксы всегда присоединяются
к последнему члену словосочетания независимо от его часте¬
речной принадлежности. Нормально выглядят снабженные аффик¬
сами существительные, к которым спереди примыкают неофор¬
мленные прилагательные: Nuestra Señora-man — «нашей госпоже»
204

(т. е. Богоматери; limpio paño-wan — «чистой тканью»; chay
santo obispo-kta — «того святого епископа» (вин. пад.) и т. п.
Однако при аналогичном оформлении стоящих в постпозиции
прилагательных или существительных в атрибутивной функции
налицо нарушение грамматических норм кечуа: Espíritu Santo-
manta — «от святого духа»; indulgencia plenaria-kta — «полное
отпущение грехов» (вин. пад.); cuenta bendita-kuna-pi — «в освя¬
щенных четках»; chay tiempo de diluvio-kta — «то время потопа»
(вин. пад.).
Словосочетания на базе испанизмов конструируются и средст¬
вами кечуанского синтаксиса. Можно выделить следующие ос¬
новные типы конструкций:
1) атрибутивные словосочетания двух существительных с про¬
стой препозицией определяющего слова: sábado cuaresma — «суб¬
ботний великий пост», Domingo fiesta — «праздник воскресенья»,
cocina kuchillu — «кухонный нож», Santísima Trinidad misterio —
«таинство Святейшей Троицы» и др.;
2) поссессивные словосочетания: santo-kuna-p anima-n-ku-
na — «души святых», Iglesia-p padre-n-man — «отцу церкви»,
San Andrés-pa fiesta-n-man — «празднику святого Андрея»;
3) сочетания причастий с существительными: bendeci-sqa can¬
dela — «благословенная свеча», consagra-sqa hostia — «освящен¬
ная облатка», silla-sqa kawallu — «оседланная лошадь».
Наконец, влияние испанского синтаксиса иногда проявляется
в употреблении испанских служебных слов, благодаря чему появ¬
ляются нетипичные для языка кечуа придаточные предложения.
Примеры: porque kaywan rimaspaqa cara a caras rimanakuq kar-
qan — «ибо, разговаривая с ним, беседовал лицом к лицу»; hasta
que Don Martín chayarqa — «до тех пор пока не прибыл Дон Мар¬
тин»; hasta pichqa punchaw huntaptinmi — «пока не прошло пять
дней» и т. п.
Однако такие случаи прямого вторжения элементов испанской
грамматики в кечуанские конструкции в текстах колониального
периода выглядят как исключение. По-настоящему интенсивное
взаимодействие двух языковых систем начинается в более позднее
время. 1 111 История литератур Латинской Америки. М., 1985.
2 Avila F. de. Dioses y hombres de Huarochiri. Lima, 1966.
3 Bendezâ Aybar E. Literatura quechua. Caracas, 1980.
4 Centeno de Osma G. El pobre más rico. Comedía quechua del siglo XVII. Lima, 1938.
Middendorf E. W. Dramatische und lyrische Dichtungen der Keshua-Sprache.
Leipzig, 1891.
6 Middendorf E. W. Ollanta, ein Drama der Keshua-Sprache. Leipzig, 1891.
Poesia peruana. Antología general. T. 1. Poesía aborigen y tradicional popular.
Lima, 1984.
8 Rivet P., Crèqui-Montfort G. de. Bibliographie des langues aymará et kicua. Vol. 1.
Paris, 1951.
Rojas Rojas J. Expansion del quechua. Primeros contactos con el castellano.
Lima, 1980.
10 Teatro quechua colonial: Antología. Lima, 1983.
11 Tschudi J. /. von. Die Kechua-Sprache. Abt. 2: Sprachproben. Wien, 1853.

Раздел III
Индейские общества:
идеология и политика
во второй половине XX в.
Эскимосы Аляски:
этноязыковая ситуация как один из аспектов
взаимодействия разностадиальных культур
Н. А. Лопуленко
Общность языка является не только одним из главных условий
возникновения и функционирования этноса, но и важным ком¬
понентом этнической культуры, поскольку она формирует среду
для восприятия этнокультурных ценностей. В силу этого язык
становится, с одной стороны, одним из признаков-символов этноса,
а с другой — фиксатором происходящих в этносе изменений. Та¬
ким образом, языковые процессы, становясь существенной частью
этнических, зачастую наиболее ярко характеризуют последние.
Особый интерес представляет поведение языка в условиях
контакта разностадиальных культур, как кратковременного, так и
протяженного во времени, когда народы, находящиеся на более
низких ступенях социального развития, подвергаются натиску
обществ с более развитыми социально-экономическими и полити¬
ческими институтами. В этих случаях возможен чрезвычайно
широкий спектр проявления различных вариантов взаимодейст¬
вия — от полной ассимиляции культуры и соответственно языка
одной из сторон до их сохранения или даже обогащения. При¬
чем результаты зависят от множества факторов — от природно¬
биологических до социально-политических.
Для нас особый интерес представляет исследование резуль¬
татов протяженного во времени контакта культуры недавних спе¬
циализированных кочевых охотников Арктики и Субарктики
(эскимосов Аляски) с высокоразвитой индустриальной куль¬
турой молодой евроамериканской нации. Данная статья посвящена
исследованию степени сохранения родного языка как составной
части современных этнических процессов у эскимосов Аляски.
На Аляске до сих пор различаются три главных подразделения
эскалеутской языковой группы: алеутская и две эскимосских —
юпик и инупиак. Ареал языка юпик, расположенный в юго-запад¬
ной части региона и включающий острова Св. Лаврентия и
206

Кадьяк, в свою очередь, распадается на три ветви: тихоокеанский
юпик (он же юпик залива Аляска, или сугпиак), центральный
и сибирский. На последнем до сих пор говорит почти все насе¬
ление о-ва Св. Лаврентия. Центральным юпиком, который вклю¬
чает четыре диалекта, пользуются эскимосы юго-западной Аляски.
Инупиак распространен в западной, северо-западной и северной
частях штата и также распадается на четыре диалекта (рис. 1).
Этноязыковые процессы на Аляске долгое время протекали
под влиянием политики ассимиляции, провозглашенной федераль¬
ным правительством США еще в 1884 г. Первым уполномочен¬
ным по образованию на Аляске был пресвитерианский миссионер
Шелдон Джексон (1885 — 1908 гг.) — ярый противник обучения
коренного населения на родных языках и употребления их в ре¬
лигиозной обрядности. Проводниками этой политики с конца
XIX в. до 1960-х годов стали сначала миссионерские, а позже
и светские школы. В них преподавание велось только на англий¬
ском и запрещалось пользоваться родным языком. Богослужение
в большинстве церквей региона совершалось также на англий¬
ском
Учебные планы северных школ мало отличались от программ
сельских школ в других штатах США. В них не учитывались
ни традиции, ни условия жизни народов севера Америки. Кроме
того, обучение проводилось в школах-интернатах, расположенных
зачастую за много километров от родных поселков, где школьники
были оторваны от родных семей и традиционного семейного быта.
Социальной и психологической целью европейской системы обра¬
зования стало так называемое культурное замещение, а не раз¬
витие традиционных форм культуры или их приспособление
к новым условиям жизни, т. е. фактически ассимиляция.
В результате такой политики к 1970 г. из 2 тыс. алеутов
на родном языке говорили только 700 человек, или 35 %, на
сугпиак — 1 тыс. из 3 тыс. жителей (33%), на центральном
юпике — 15 тыс. из 17 тыс. (82 %), на сибирском юпике —
100 % эскимосов (1 тыс.), на инупиак из 11 тыс. говорили только
6 тыс. (42 %) 2. Таким образом, в среднем по штату только
58 % коренных жителей эскалеутской языковой группы употреб¬
ляли родной язык. Причем наименьший процент владевших
родным языком падал на наиболее развитые в промышленном
отношении районы — юго-запад Аляски и Тихоокеанское побе¬
режье либо районы, характеризующиеся давними и прочными
связями с носителями евроамериканской культуры, — Алеутские
острова, п-ов Аляска и побережье Берингова пролива.
Развитие политического сознания у аборигенов Аляски во вто¬
рой половине XX в., в результате которого в 1967 г. на феде¬
ральном уровне был принят закон о двуязычном обучении, спо¬
собствовало активизации работы по сохранению языков ее корен¬
ных жителей, в том числе эскимосов и алеутов3. В период
с 1967 по 1976 г. была разработана учебная грамматика языка
юпик, его полный словарь, на котором изданы более 200 учебников.
207

Рис. 1. Распространение эскалеутских языков на Аляске
1 — инупиак; 2 — юпик; 3 — сугпиак; 4 — сибирский юпик; 5 — алеутский
С 1961 г. в университете штата, а также на семинаре в ко^:
ледже общины Кускоквим в Бетеле изучают юпик. В 1970 г.
была подготовлена также практическая орфография языка сугпиак
(юпика залива Аляски), изданы словари его диалектов, мно¬
жество пособий для школ. Современная орфография сибирского
208

юпика создавалась в 60-е годы, а с 1971 г. начался выпуск
на нем литературы для жителей о-ва Св. Лаврентия. Письменность
на языке инупиак была создана в 1964 г., а с 1971 г. его
начали преподавать в Аляскинском университете.
Борьба за удовлетворение исков коренного населения Аляски,
развернувшаяся в 60-е годы XX в., и принятие закона о землях и
компенсациях в 1971 г. оказали огромное влияние на всю систему
образования в штате. Местные школы перешли под полный кон¬
троль организаций коренных жителей, претерпели значительные
изменения содержание и методы школьного обучения. В новые
программы включены курсы традиционных музыки и танца,
устного фольклора, охоты и рыболовства, традиционных ремесел,
часть из которых стала преподаваться на эскимосском языке.
Эскимосы сами участвовали в составлении новых программ и
подготовке учебного материала, проводили эксперименты в по¬
исках новых форм преподавания.
В 1972 г. правительством штата был принят закон, защищаю¬
щий право коренных жителей Аляски обучаться на родном языке.
Это еще больше стимулировало работу по сохранению местных
языков. По закону в каждой школе, где есть хотя бы восемь уче¬
ников, для которых родной язык не английский, должны быть
преподаватель, говорящий на их родном языке, а также учебники
и пособия на нем. При университете штата был создан Центр
по изучению языков и диалектов коренного населения Аляски,
в обязанности которого входят также создание на них пись¬
менности и литературы, разработка программ двуязычного обу¬
чения, подготовка специальных преподавателей.
В государственных школах поселков бассейна р. Кускоквим
в соответствии с законом о двуязычном обучении с 1970 г.
началось обучение детей на двух языках — английском и родном,
что способствовало лучшему сохранению здесь центрального
юпика. Тогда же в Инглиш-Бей открылась первая школа с обу¬
чением на языке сугпиак. С 1973 г. ей стал оказывать помощь
Аляскинский центр туземных языков, расположенный в Фэр¬
бенксе. На о-ве Св. Лаврентия двуязычное обучение началось
с 1972 г. Тогда же школьники Барроу приступили к занятиям
на языке, инупиак, для чего были изданы пособия и словари
некоторых диалектов этого языка.
В настоящее время двуязычное обучение в школах выполняет
две важные функции. Во-первых, оно помогает детям коренных
жителей приобщаться к общеамериканским культурным цен¬
ностям; во-вторых, способствует сохранению элементов их нацио¬
нальной культуры. Первое стимулируется необходимостью го¬
товить из молодых людей рабочую силу, пригодную для исполь¬
зования на промышленных предприятиях Аляски, второе — раз¬
витием самосознания коренного населения, ростом его полити¬
ческой и общественной активности.
Однако, несмотря на то что в 60-е годы на всех языках корен¬
ного населения Аляски была создана письменность и печатаются
14 Заказ № 3167
209

книги, а преподавание в начальных классах школ ведется на род¬
ном языке, процесс его исчезновения из жизни эскимосов
продолжается. Нами проведен сравнительный анализ двух лингви¬
стических карт штата Аляски, созданных американским лингви¬
стом Майклом Крауссом в 1974 и 1982 гг.4 На этих картах
указаны не только ареалы языков коренного населения штата,
не только численность коренных жителей в каждом населенном
пункте, но и доля детей в них, говорящих на родном языке.
Материал показал, что между 1970 и 1980 гг. продолжались
процессы сокращения числа эскимосских детей, говоривших на
родном языке, и роста поселков, в которых на родном языке
говорило меньше половины детей. Кроме того, уменьшилось
число населенных пунктов, в которых на эскимосском языке
говорили большинство или хотя бы половина детей коренных
жителей. Так, в 1974 г. в Барроу и Номе родным языком
пользовалась половина эскимосских детей, а в 1982 г. — меньше
половины; и если в Барроу это можно объяснить сокращением
доли эскимосов в общей численности населения (в 1970 г. —
86 % от всех жителей составляли эскимосы, а в 1980 г. —
76 %), то в Номе эта доля не изменилась (78 %), а число детей,
владеющих родным языком, сократилось 5.
Те же процессы наблюдались в прибрежных поселках, в по¬
селках устьев рек Ноатак и Кобук и даже в поселке Анактувук-
Пасс, расположенном в глубине северной части материка 6.
Нами выявлена также определенная закономерность в соотно¬
шении между изменением численности эскимосов и исполь¬
зованием их детьми родного языка. Во всех населенных пунктах
вне зависимости от того, уменьшилась, увеличилась или не из¬
менилась в них численность эскимосов, количество детей, гово¬
рящих на родном языке, не увеличилось: оно или уменьшилось,
или не изменилось (табл. 1).
Таблица 1. Соотношение между изменением численности эскимосов в поселках и
городах
Аляски и употреблением их
детьми родного языка
(1970 и 1980 гг.)
Всего
пасе-
П О И II ЕЛ У
Численность
эскимосов в
Населенные пункты, в которых число детей,
родном языке
говорящих на
Л\/ М II 1>1 А
них
пунктов
увеличилось
| уменьшилось |
не изменилось
26
Увеличилась
И
15
14
Уменьшилась
—
2
12
10
Не изменилась
—
10
—
Та же картина наблюдается при сравнении числа детей, гово¬
рящих на эскимосском языке, по языковым ареалам (табл. 2).
Самое отчетливое сокращение использования детьми эскимос¬
ского языка наблюдается в ареалах аляскинского юпика и ину-
пиака (Тихоокеанское побережье, п-ов Аляска, юг и северо-запад
Аляски); устойчивое большинство сохраняется в ареале сибир¬
ского юпика (о-в Св. Лаврентия); в ареале центрального юпика
210

Таблица 2. Использование эскимосскими детьми родного языка по языковым
ареалам Аляски
Всего населен¬
ных пунктов
Ии них поселков, в которох на родном языке
говорит детей
1970 г.
1980 г.
меньше
поло¬
вины
поло¬
вина
больше
поло¬
вины
меньше
поло¬
вины
поло¬
вина
больше
поло¬
вины
1970 г. 1980 г.
Сугпиак
22
24
20
1
1
24
—

Центральный
юник
64
65
17
20
27
28
И
26
Инупиак
33
33
16
16
1
27
7
—
Сибирский
юпик
2
2
—
—
2
—
—
2
увеличилось число поселков, где эскимосским языком владеет
меньше половины детей, причем это увеличение, по-видимому,
произошло за счет тех поселков, где десять лет назад на нем гово¬
рила половина детей. Однако число населенных пунктов, где род¬
ным языком владеют большинство детей, осталось на том же до¬
вольно высоком уровне.
На наш взгляд, такое сравнительно благополучное положение
с центральным юпиком можно объяснить по крайней мере не¬
сколькими причинами. Во-первых, ареалы этого языка наименее
развиты в промышленном отношении. Кроме того, указанные места
традиционно имеют самую большую плотность эскимосского
населения на Аляске. В 1980 г., например, 97 % всего населения
здесь составляли эскимосы 1. Положительным фактором явилось,
по-видимому, также то, что в дельтах рек Юкон и Кускоквим
в XIX в. миссионеры устраивали школы с преподаванием на
эскимосском языке.
Рост числа эскимосов, говорящих на центральном юпике,
отмечается и в населенных пунктах устьев рек Юкон и Кускок¬
вим, и в поселках связанного с ним побережья. Однако если в пер¬
вом случае наблюдается уменьшение детей, говорящих на родном
языке, то во втором — устойчивое большинство.
Таким образом, на Аляске, несмотря на введение в школах
в 60—70-е годы начального обучения на родном языке, продолжа¬
лось уменьшение числа эскимосов, пользующихся им (табл. 3).
Таблица 3. Динамика численности эскимосов, говорящих на родном языке
Языки эскалеут-
ской группы
% говорящих на нем от
общей численности на¬
селения данной группы
Языки эскалеут-
ской группы
% говорящих на нем от
общей численности на¬
селения данной группы
1970 г. |
1980 г.
1970 г.
| 1980 г.
Алеутский
35
29
Юпик залива
33
29
Аляска
Сибирский юпик
100
95
Инупиак
42
40
Центральный юпик
82
72
Всего говорит на
58
53
родном языке
14*
211

Этот процесс затронул даже такой «заповедный» район, как
о-в Св. Лаврентия.
Сокращение числа эскимосов, говорящих на родном языке,
является, на наш взгляд, результатом взаимодействия множества
различных причин. Одна из них — долголетняя ассимиляцион¬
ная политика правительства США, последствия которой не могли
быть ликвидированы реформами в такой короткий срок. Другая
причина — развитие тенденции естественной ассимиляции, о кото¬
рой писал еще В. И. Ленин: «. . .потребности экономического
оборота всегда заставят живущие в одном государстве националь¬
ности. . . изучать язык большинства. Чем. . . быстрее и шире
разовьется капитализм, тем настоятельнее потребности экономи¬
ческого оборота будут толкать разные национальности к изучению
языка, наиболее удобного для общих. . . сношений» 8. Капитали¬
стическое развитие Аляски повлекло за собой как численный
рост англоязычного населения (доля которого в 1970 г. составляла
78,2 %, а в 1980 г. — 84,3 %), так и втягивание коренного насе¬
ления в капиталистическое производство. В результате резко
изменился хозяйственно-культурный комплекс эскимосов, в кото¬
ром традиционные виды ведения хозяйства в настоящее время
занимают в среднем только около 17 % производственной дея¬
тельности.
Переходу на английский язык способствуют также смешанные
браки как между представителями коренных национальностей,
так и с некоренным населением. Например, в Фэрбенксе в 1972 г.
из 1029 опрошенных жителей коренных национальностей 44 %
состояло в смешанных браках. Только 14,6 % семей эскимосов
и 11,6 % семей атапасков были несмешанными9. Косвенные
данные позволяют предположить, что смешанное эскимосо-алеут¬
ско-белое население юго-запада Аляски, определяя себя алеутами,
переходит все же на английский язык 1 . Потомки атапасско-
эскимосских браков в городах и регионах с преобладанием белого
населения чаще всего переходят на английский язык; такие браки
не ведут к двуязычию п.
Распространение радио и телевизионного вещания на англий¬
ском языке тоже способствует утере родного языка. На наш взгляд,
разработка единого литературного языка эскимосов Аляски на
основе одного из диалектов, предположительно центрального
юпика, могла бы способствовать не только консолидации различ¬
ных групп эскимосов перед лицом евроамериканской культуры,
но и более активному его использованию как в быту, так и в обще¬
ственной жизни.
Нами рассмотрены только некоторые причины продолжающе¬
гося процесса утери эскимосами родного языка. Дальнейшее
изучение этого вопроса, возможно, расширит перечень и поможет
дать более детальную картину этого процесса.
212

1 Jenness D. Eskimo Administration. Montreal, 1962. I: Alaska. P. 9.
2 Woodbury A. C. Eskimo and Aleut languages//Arctic. (Wash. (D. C.) 1984.)
P. 49—63. (Handbook of North Amer. Indians; Vol. 5); Ляпунова P. Г. Алеуты:
Очерки этнической истории. Л., 1987. С. 170.
3 Краусе М. Языки коренного населения Аляски: прошлое, настоящее и буду¬
щее // Традиционные культуры Северной Сибири и Северной Америки.
М., 1981. С. 172-173.
4 Krauss М. Е. Native peoples and languages of Alaska. 2 Maps. Fairbanks, 1974,
1982. Пользуюсь случаем поблагодарить M. А. Членова за любезно предостав¬
ленную мне возможность ознакомиться с этими картами.
5 1970 census of population. Wash. (D. C.), 1973. Vol. 6: Characteristics of the po¬
pulation, Pt 3: Alaska. P. 50, 53; 1980 census of population. Wash. (D. C.), 1981.
Vol. 1, chap. A: Number of inhabitants, pt 3: Alaska. P. 10 — 11.
6 Krauss M. E. Op. cit.
7 1980 census of population: American Indians. Areas and Alaska native villages.
August. Wash. (D. C.), 1984. P. 28-30.
8 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 24. С. 116.
9 Townsend J. В. Indian or Eskimo? Interaction and identity in Southern Alaska //
Arctic Anthropol. 1979. Vol. 16, N 2. P. 176.
10 Lantis M. Aleut // Arctic. P. 166.
11 Burch E. S. (Jr.). Indians and Eskimos in North Alaska, 1816 — 1977: A study
in changing ethnic relations//Arctic Anthropol. 1979. Vol. 16, N 2. P. 137.
Нейтивизм как альтернатива христианства
у североамериканских индейцев
К. В. Цеханская
Взаимодействие европейской цивилизации с культурой северо¬
американских индейцев в ходе освоения колонистами Нового Света
может служить примером по преимуществу одностороннего влия¬
ния. Европейцы неизменно стремились не только подчинить себе
коренных американцев политически, но и навязать им собственный
образ жизни, свою идеологию, мораль и религию.
В области религиозных отношений, непосредственно связанных
с мировоззрением людей, особенно наглядно проявились тенденции
к духовной ассимиляции индейских племен. Еще в XVII столетии
европейцы, прежде всего шведы, начали проводить среди делаваров
более или менее активную миссионерскую работу. Между 1642 и
1648 гг. шведский лютеранский евангелист Джон Капманиус
Хольм, изучивший язык местных племен, не только приступил
к чтению проповедей среди индейцев, но и перевел на язык дела¬
варов лютеранский катехизис. Ему удалось добиться обращения
в свою веру небольшой части из них, в основном тех, кто жил
по соседству с поселениями белых. Однако дальше этого дело
практически не продвинулось. Оценивая итоги религиозных
усилий Хольма, его внук был вынужден прийти к неутешитель¬
ному выводу, что делавары с трудом поддаются обращению в лю¬
теранство и в массе своей «совершенно не понимают смысла
истинного почитания бога»
213

Квакеры наряду с распространением принципов евангелизма
делали больший упор на филантропию и налаживание честных,
дружеских взаимоотношений с индейцами. Сам квакеризм никогда
не предлагался им как организованная религия с определенным
ритуалом и догматами. Поэтому он не мог стать «новой религией»
для большинства делаваров даже в период недолгого мира между
ними и белыми. В 1730—1740 гг. местные племена в полной мере
ощутили на себе первые последствия вторжения колонизаторов.
Новые захваты владений коренных американцев осуществлялись
и в Пенсильвании. К 1740 г. делавары лишились большей части
своей территории.
Через пять лет пресвитерианский священник Дэвид Брэйнерд,
один из первых миссионеров, решивших посвятить себя восста¬
новлению духовного благополучия «деморализованных» дела¬
варов, встретил первого «пророка» из этого племени. Далекий
от подражания христианским идеям, он прямо говорил, что его
цель — возрождение древней религии индейцев, к чему его при¬
зывает их бог. По свидетельству Брэйнерда, пророк ясно осознавал
необходимость взятой им на себя миссии и ее своевременность
вследствие того, что под влиянием белых его соплеменники стали
вырождаться и в их среде началось моральное разложение 2. Этот
факт важен не столько сам по себе, сколько как первый отмеченный
признак назревавших в самосознании индейцев изменений.
В полную силу они проявились в 1760 — 1770 гг., когда среди
делаваров выдвинулось сразу несколько «пророков», пользовав¬
шихся влиянием почти до конца XVIII столетия. В 1752 — 1763 гг.
особый размах приобрело движение Папунана. Оно характеризо¬
валось той же идеей контакта с высшими сверхъестественными
силами во имя спасения своего народа и имело совершенно опре¬
деленную мирную направленность. Проповедуя терпимое отно¬
шение к белым и признавая в известной мере достижения их
цивилизации, сторонники движения подчеркивали в то же время
нежелание и неспособность белых пойти навстречу нуждам индей¬
цев. В непосредственной связи с этим отвергалось и христианство.
Однако проповеди квакеров и других миссионеров выслушива¬
лись со вниманием, поскольку считалось, что все религии несут
в себе некую всеобщую ценность высших откровений.
В те же годы широкой популярностью среди алгонкинских
племен начинает пользоваться и Неолин, известный также под
именем «делавэрский пророк». Как и Папунан, он выступал
против влияния образа жизни европейцев, призывая своих со¬
братьев, живших в Огайо, вернуться к простым и чистым тради¬
циям предков. «Пророк» утверждал, что он сам непосредственно
получил от бога наставления относительно дальнейшего правиль¬
ного пути, по которому должны идти индейцы. Если они оставят
порох и другие подобные приобретения, полученные благодаря
белым, в частности откажутся от домашнего скота, прекратят
с ними торговлю, перестанут пить ром и будут по утрам и вечерам
молиться о возвращении утраченного, великий дух пошлет им
214

вновь диких животных для возрождения исчезнувшей охоты. Одно¬
временно наряду с призывами к молитвам Неолин говорил и о не¬
обходимости воспрепятствовать продолжению захвата колони¬
стами индейских земель. У движения появилось множество сторон¬
ников не только в среде делаваров, но и шауни, оттава и других
племен, населявших долину р. Огайо.
Сами условия, в которых эти племена очутились, в немалой
степени способствовали популярности и быстрому распростране¬
нию идей «делаварского пророка». К началу 1700-х годов северо-
западная территория, изобиловавшая прежде дикими зверями,
превратилась в район, где алгонкиноязычные племена, вытеснен¬
ные сюда, могли заниматься лишь собирательством растительной
пищи. Среди них были и пришедшие с юга индейцы шауни, север¬
ные оттава, западные кикапу. Все они говорили на родственных
языках, хотя к моменту появления европейцев находились в отно¬
сительной изоляции друг от друга. От 15 до 20 тыс. индейцев
занимали общую территорию от верховий р. Огайо в западной
Пенсильвании до Иллинойса и от Огайо до Великих озер. Дела¬
вары осели вдоль р. Маскингем в восточной части Огайо. Шауни
искали спасения от белых поселенцев Каролины ниже вод Огайо,
остановившись у рек Майами и Вирджинии к западу от делаваров.
Оттава двигались с Мичиганского полуострова на юг, потава-
томи в том же направлении с другой стороны озера Мичиган.
Племена фокс, сак(саук) и иллинойс пытались выйти из контакта
с французскими колонистами, также уходя от них на юг.
Всех индейцев этого района объединяла общая для них враж¬
дебность к европейскому образу жизни и контактам с белыми,
несмотря на то что реальные интересы сохранения торговых
отношений с ними требовали прямо противоположного. Психоло¬
гически индейцы были подготовлены к восприятию призывов
Неолина. Одним из первых на них откликнулся вождь племени
оттава Понтиак. После того как в результате войны французы
были устранены с пути, он предпринял попытку сплотить алгон-
кинов для решающего натиска на англичан и изгнания их с северо-
запада. В ходе наступления были уничтожены находившиеся
под британским контролем фактории в Западной Пенсильвании,
штатах Огайо и Мичиган, завершилось оно осадой форта Детройт.
Английским войскам удалось все же в 1763 г. разгромить объеди¬
ненные силы вьяндотов, оттава, кикапу, шауни и делаваров, кото¬
рые в течение года действовали под предводительством Понтиака.
Потерпев поражение, он был убит англичанами, после чего и «дела-
варский пророк» утратил свое былое влияние 3.
Однако уже через несколько лет после разгрома войск Пон¬
тиака в Огайо появляется новый «пророк» делаваров — Ван-
гомен[д]. Порвав прежние связи с евангелистами, этот индеец
из племени муиси начал проповедовать свое собственное учение.
Подобно Папунану, он также ссылался на то, что был избран
Великим духом, чтобы открыть индейцам путь к спасению4.
215

Пророк использовал в своих проповедях пиктограмму, которую
он называл «индейской библией» и постоянно читал сородичам
отрывки из нее. Немало было сделано им для возрождения многих
старинных обрядов делаваров. Благодаря Вангомену в них вошли
и новые элементы, такие, как пересказы сновидений во время
благодарственных весенних плясок, утренние молитвы, обращен¬
ные к солнцу, жертвоприношения в честь первых урожаев 5.
В идеологии Вангомена уже со всей определенностью можно
констатировать наличие значительного числа элементов христиан¬
ства. В свое время Вангомен принимал непосредственное участие
в деятельности моравского братства евангелистов. К тому же и сами
индейцы, слушавшие его проповеди, были подготовлены к этому.
В той или иной степени они уже прежде испытали на себе воз¬
действие христианской идеологии. Поэтому внушавшаяся им
мысль о необходимости возрождения исконной индейской религии
в противовес христианству отнюдь не сводилась лишь к задаче
воскрешения древних верований делаваров в их первоначально
чистом виде. В них включались и многие новые элементы нехри¬
стианского происхождения. В ряде случаев нейтивисты (последо¬
ватели традиционных, «родных» — native — верований и культов)
значительно непримиримее относились к влиянию любой чуждой
им цивилизации, или попросту отвергая ее, как не подходящую
для индейцев, или же идя еще дальше — считая ее неистребимым
злом. Вся стратегия борьбы с этим злом порой ограничивалась
стремлением избежать каких бы то ни было контактов и уйти
в полную изоляцию от внешнего мира. Человек, соблюдавший
завещанный от предков естественный образ жизни, считался
не подвластным силам зла.
Ярким примером нейтивистской религии, основанной на стра¬
тегии изоляции от доминирующего общества, было движение
Прекрасного Озера. Возникнув на почве религиозных традиций
ирокезов в 1799 г. в восточных районах страны, оно выступило
под лозунгом разделения рас и культур, появившимся в ответ
на крайне отрицательные для индейского населения последствия
начавшегося процесса аккультурации.
В конце XVIII в. Лига ирокезов (конфедерация ирокезских
племен) переживала самые тяжелые за всю свою историю вре¬
мена, что стало закономерным результатом продолжавшейся на
протяжении 60 лет постепенной дезинтеграции Лиги, подрыва
принципов единства и сплоченности, скреплявших ее долгие
годы. Наступивший кризис был тем более опасен в условиях,
когда натиск белых колонизаторов не только не ослабевал, но уси¬
ливался и становился все откровеннее.
В такой обстановке начал свои проповеди Ганеодийо, или Пре¬
красное Озеро, сенека-сахем, т. е. вождь, правитель — «советник
народа». Его учение было не просто новой религиозной доктриной:
упор в нем делался прежде всего на необходимость следовать по
пути, ведущему к моральному возрождению народа.
Соединив в себе влияние квакеризма и традиционной религии
216

ирокезов, учение Ганеодийо в определенной мере отражало и
взгляды других индейских «пророков» — его предшественников.
Признавая важность упорного труда и получения образования,
Прекрасное Озеро выступал за укрепление семейных уз, заботу
о сиротах и вдовах, единодушие при принятии коллективных
решений и соблюдение нейтралитета в войнах между белыми.
С одной стороны, он указывал на необходимость знать их образ
жизни, с другой — был против обучения всех ирокезских детей
в американских школах.
Систему Ганеодийо называли революционной, особенно в связи
с включением в нее явно христианских мотивов. Однако, не являясь
традиционалистской, она три десятилетия служила своеобразной
опорой для сенека и других ирокезов, выступавших за сохра¬
нение своей духовной самобытности в борьбе против чуждых
влияний. Проповедь христианства, считает американский историк
У. Бошам, вызвала в религиозной жизни ирокезов две революции:
первую — в 1670 г., когда произошел раскол на католиков и языч¬
ников, второй революцией стал раскол ирокезов на христиан
и последователей вероучения «пророка» Прекрасного Озера6.
По сути, оно представляет собой одну из разновидностей рели¬
гиозно-реформаторских движений, не раз возникавших как вы¬
ражение протеста угнетенных колонизаторами народов. Однако
сохранившись до наших дней, эта религия сыграла роль объеди¬
няющего фактора в процессе становления новой этнической общ¬
ности — ирокезского народа. «Ныне, — отмечала Ю. П. Аверки¬
ева, — ,,новая религия“ для ирокезов — это средство проявления
их индеанизма, и в этом своем качестве она начинает объединять
,,язычников“ с „христианами“» 7.
Независимо от форм нейтивистские синкретические религии
всегда были выражением социальной неудовлетворенности, разоча¬
рования, несогласия с теми или иными реальностями окружаю¬
щей действительности. Вопрос об отношении к культурному
наследию заслуживает особого внимания, поскольку это отно¬
шение, отраженное как в религиозной идеологии, так и в обще¬
ственной практике, оказывало весьма значительное влияние
на формирование и характер каждого отдельного движения.
Последнее определялось в своих наиболее существенных чертах
как результат взаимодействия двух изначально взаимоисключаю¬
щих друг друга компонентов — евроамериканской и конкретных
трайбалистских культур. Процессы взаимопроникновения, проис¬
ходившие между ними на различных ступенях аккультурации,
в свою очередь, способствовали формированию и отношения
последователей тех или иных религий к чужеродным этническим
элементам и культуре, а также к своему собственному культур¬
ному наследию. Как' правило, это было критическое отношение
по крайней мере к одному, но нередко и к обоим вышеназванным
компонентам современной культурной реальности.
Для одного из этих подходов характерно абсолютное отрицание
какой бы то ни было возможности включения элементов чуждой
217

цивилизации в структуру индейских культурных традиций.
Сторонники подобного подхода допускали два варианта контакта
со сверхъестественными силами: либо в имеющей сугубо миро¬
любивую направленность деятельности с целью общественного
спасения, что нашло свое выражение в идеологии движения Па-
пунана, либо в сверхъестественном вмешательстве, которому
отводилась решающая роль в деле окончательного освобождения
от самого присутствия белых и господства их цивилизации на
Американском континенте. Причем индейцы также должны
были принимать активное участие в этом акте возмездия, оказывая
вооруженное сопротивление чужеземцам.
Примером конкретного воплощения такого рода идей в практи¬
ческих действиях стало зародившееся в начале XIX в. движение
Тенскватава —Текумсе. Последовавшее через 30 лет после раз¬
грома войск Понтиака второе крупнейшее военное поражение
индейцев при Фолн-Тимберз в 1794 г. и установление вооружен¬
ными силами США контроля над северо-западными районами
страны окончательно расстроили налаженный уклад жизни алгон-
кинов. Они находились под постоянным нажимом, заставлявшим
их уступать свои земли и уходить на запад. Делавары, шауни
и другие племена были вынуждены отдавать свои территории
практически за бесценок в обмен на неравноправные договоры,
которые им навязывали исподволь. Однако белые переселенцы
не уважали и эти договоры, продолжая бесконечные войны на
границах с индейцами. Обстановка кризиса через несколько
десятилетий вновь привела к возрождению идей «делаварского
пророка» Неолина. Их подхватили два брата — Тенскватава и
Текумсе, шауни по происхождению.
Как и Неолин, выступавший против применения пороха,
Тенскватава призывал индейцев отказаться от оружия белых лю¬
дей, от разводимого ими домашнего скота и от самого подражания
образу их жизни в целом. По части предъявлявшихся индейцам
моральных требований «пророк» продолжал, с одной стороны,
традиции своих предшественников, с другой — эти требования
в основе своей повторяли заповеди, распространявшиеся христиан¬
скими миссионерами. В частности, осуждался алкоголизм, супру¬
жеская неверность, провозглашались любовь к ближнему и иные
человеческие добродетели, имеющие значение стабилизирую¬
щего фактора в общественной жизни.
Сохраняя черты приверженности к традиционным обычаям
и обрядам, доктрина Тенскватавы включала и ряд элементов
культурного реформизма и ритуального обновления. Однако
и они были подчинены той же цели — возрождению индейского
этноса. Если индейцы будут жить в соответствии с традициями
предков, учил «пророк», то их умершие сородичи воскреснут,
так же как возродятся утраченная охота и сама земля. Но ин¬
дейцы дожны помочь своему спасению.
Алгонкинских «пророков», сохранявших идейную преемствен¬
ность по отношению друг к другу на протяжении почти столетия,
218

отличают определенные общие свойственные им черты. Все они
вполне сознательно отвергали христианство, так же как и ряд
отрицательных сторон образа жизни белых, выступали за воз¬
рождение древних индейских обрядов, обычаев и традиций.
Каждый «пророк» начинал с провозглашения сугубо мирных
целей, но два из возглавленных ими движений завершились воору¬
женной борьбой под руководством лидеров, не получавших лично
откровений свыше. Эти движения стали организованной рели¬
гией, выражавшей идеи единства индейцев перед лицом белых
колонизаторов. Алгонкинские религиозные движения в отличие
от ирокезских характеризуются также тысячелетней традицией,
лежащей в основе их учений, и более категорическим отрица¬
нием превосходства европейской цивилизации 8.
Религиозные откровения, подобные тем, которые вдохновляли
алгонкинов и породили в начале XIX в. движение Текумсе, по¬
явились вновь в конце столетия среди индейских племен равнин
и горных районов Запада. Аналогичные условия, вызвавшие их
к жизни, сложились и здесь. Алгонкины обратились к новому
учению, столкнувшись с политикой вытеснения их со своих, по
праву принадлежащих им земель. Их религия была верой обез¬
доленных, верой в возрождение наперекор отчаянию.
То же повторилось и на Западе. Индейцы все более утрачивали
контроль над своими территориями, между тем как колонизация их
белыми американцами продолжалась. Уходили индейские тради¬
ции и само ощущение кровной общности и национального достоин¬
ства, объединявшего различные племена.
В такой обстановке в далеко отстоящих друг от друга районах
возникли два мощных религиозных движения. Одно из них заро¬
дилось на территории Орегона, входящей ныне в штат Вашингтон,
в крошечной общине Ванапум, состоявшей всего примерно из
200 индейцев. Новый «пророк» — Смохалла возглавил культ,
который в 70—80-е годы прошлого века и в последующий период
стал быстро распространяться среди племен Северо-Запада.
По обычаю проповеди нового «пророка» начались с видений,
пришедших к нему во сне. Вскоре у него появились приверженцы,
исполнявшие под его руководством определенный ритуал, основан¬
ный на пляске «пророка», традиционной в этом районе. Интересно,
что в обрядах использовались и католические ритуальные атри¬
буты (колокола, крест и флаг) как особая символическая принад¬
лежность Смохаллы.
Местные индейцы подвергались одновременно двойному,
религиозному и социальному, влиянию со стороны миссионеров
и жаждущих чужой земли поселенцев. Учитывая это, Смохалла
стал проповедовать, что следование новой религии приведет к из¬
бавлению от белого человека, что образ жизни белых не подходит
для индейцев, а сельскохозяйственные работы ведут лишь к раз¬
рушению и осквернению матери-Земли. Индейцам предлагалось
вернуться к своей прежней жизни, хотя на практике делать это
с каждым годом становилось все труднее. Учение Смохаллы нельзя
219

назвать воинствующим, поскольку в нем не содержалось прямых
призывов к вооруженной борьбе против белых. Зато в нем ощуща¬
ется явная враждебность к христианству и другим элементам
европейской цивилизации.
Соответствие идей Смохаллы настроениям, бытовавшим в то
время среди индейцев, стало основной предпосылкой широкого
распространения его вероучения. За двадцать с небольшим лет
к движению примкнула подавляющая часть индейских племен,
населявших восточные районы штатов Вашингтон и Орегон.
Новая религия получила возможность оказать и действительно
оказала непосредственное воздействие на процесс зарождения дру¬
гих религиозных движений в стране, в том числе шейкеризма.
Шейкеризм представляет особую группу социально-религиозных
движений, характеризующихся хотя и негативным, но значительно
более сдержанным отношением к цивилизации, пришедшей на
континент из Европы. В нем ощущается прагматический подход,
основанный на сознательном стремлении к интеграции элементов
чуждой культуры в рамках найтивизма. В то же время признание
подобных влияний как необратимой реальности сопровождалось
обычно традиционным указанием на их отрицательные стороны
и скрытую в них опасность для каждого члена племени, его здо¬
ровья, благосостояния и счастья. Единственным эффективным
средством защиты против этой угрозы считалось обращение за по¬
мощью к сверхъестественным высшим силам.
Как определенное религиозное направление шейкеризм возник
в начале 80-х годов прошлого века на северо-западе штата Вашинг¬
тон. У истоков его стоял Джон Слокам, индеец из племени скуа-
ксин. Первоначально шейкеризм представлял собой одну из форм
исцеляющего культа. Само его название происходит от англий¬
ского слова «тряска», включение которой в ритуал молитвы рас¬
сматривалось как надежный способ предохранения верующих
от болезней и преждевременной смерти. Появление нового рели¬
гиозного течения ряд исследователей связывают с очевидным
и быстрым распространением процесса аккультурации, что при¬
вело к подрыву самих основ традиционной индейской культуры.
Создавшееся положение способствовало формированию в созна¬
нии индейцев представления о необратимости происшедших
перемен и, как следствие этого, изменению их отношения к своему
собственному этническому наследию и культурным воздействиям
извне. Последние стали восприниматься более терпимо, тогда как
некоторые традиции индейцев, в том числе шаманизм и колдовство,
шейкеры подвергли суровому осуждению. Они же объявили
устаревшими или отмирающими часть традиционных религиоз¬
ных верований и обрядов. Однако это отнюдь не означало полного
разрыва со всеми без исключения проявлениями религиозных
традиций. С одной стороны, многие из них сторонники шейке¬
ризма пытались модифицировать, осовременить, устраняя те или
иные нейтивистские элементы и привнося одновременно то, чего
в них не было прежде. С другой стороны, с течением времени
220

проевроамериканская атрибутика настолько прочно вошла в жизнь
и ритуалы шейкеров, что слилась с ними окончательно. Таким
образом реформистский подход в новом движении органически
соединился с практикой синкретизма.
Можно выделить две основные ориентации в отношении ве¬
рующих к культурной реальности, служившей почвой для социо-
религиозных движений: нейтивистскую и реформистскую. Как
правило, они проявлялись одновременно в каждом из таких движе¬
ний, превалируя одна над другой или уступая друг другу. Движе¬
ния с преобладанием нейтивистской ориентации характеризо¬
вались отрицанием настоящего и вполне осознанным стремлением
к отстаиванию культурного наследия прежних поколений. Внед¬
рение в него чужеродных элементов происходило лишь стихийно.
В движениях же, где доминировали реформистские настроения,
нормой становилось отрицание прошлого как результат убежден¬
ности в необратимости исторического развития. Следствием этого
было сознательное исключение определенных элементов тради¬
ционной культуры из религиозного и повседневного обихода
наряду со столь же сознательным освоением отдельных дости¬
жений евроамериканской культуры 9.
Во многих отношениях прямой противоположностью рефор¬
мистской идеологии шейкеризма были идеи, легшие в основу
другого массового религиозного движения американских индей¬
цев, получившего название «Пляска духа». Вдохновителем первой
его волны, возникшей в 1869 г. в бассейне р. Уокер, стал «пророк»
Водзивоб. Используя сложившуюся критическую обстановку и по¬
рождаемые ею настроения своих соплеменников, Водзивоб обра¬
тился к ним со своеобразной программой действий. Если, пропове¬
довал он, индейцы будут в течение пяти ночей подряд исполнять
традиционную Пляску круга, белые в конце концов исчезнут и
вновь в изобилии появятся животные для охоты на них, и рыба, и
растения, необходимые людям, умершие сородичи также вернутся.
1887 год стал годом возрождения «Пляски духа». На этот раз
движение возглавил Джон Уилсон, или Вовока, — шаман пайютов
из Мейсон-Уолли в Западной Неваде. Его отец был последовате¬
лем идей Водзивоба. Кроме того, Вовока испытал на себе и влияние
христианства. Поэтому его учение, в достаточной мере экстати¬
ческое по форме, по сути представляло собой сочетание, с одной
стороны, христианских, с другой — индейских идей и традиций,
в котором отчасти ощущалось воздействие мировоззрения мормо¬
нов. Содержание начального «откровения», полученного Вовокой,
практически почти полностью совпадало с тем, о чем говорил
в свое время Водзивоб. Новый «пророк» также предрекал конец
мира белых людей, после чего он будет возвращен индейцам вместе
с их охотой, а мертвые воскреснут. Весть об «откровении» достигла
Оклахомы, где в него поверили многие делавары, дошла она и до
дальнего Запада.
Здесь снова со всей очевидностью проявились те же законо¬
мерности, которые способствовали быстрому распространению
221

среди индейцев движений Неолина, Ганеодийо, Тенскватавы и
Смохаллы.
В Калифорнии к движению «Пляски духа» примкнули прежде
всего племена, в наибольшей степени ощутившие на себе ката¬
строфические последствия охватившей штат «золотой лихорадки».
Найдя моральную поддержку и опору в идеях нового движения,
в самих его ритуалах, некоторые дезорганизованные к тому вре¬
мени индейские общины Калифорнии отчасти смогли восстано¬
вить своей прежний социальный уклад 10.
Много земель было отнято у индейцев в штатах Колорадо и
Юта, что явилось одним из главных внутренних мотивов, побу¬
дивших юта присоединиться еще к первой волне «Пляски духа»
в 1870 г. И хотя в дальнейшем они не могли уже активно противо¬
стоять нарастающему влиянию идеологии мормонской церкви,
немало индейцев из общин, принявших участие в движении,
вернулись в Колорадо для того, чтобы в следующем десятилетии
оказать там сопротивление продолжавшейся экспансии белой
Америки п.
«Пляска духа» — последнее нейтивистское движение, хотя и
косвенным образом связанное с активным противодействием ин¬
дейских племен колониальной политике США. Вторая половина
XIX в. стала временем окончательной ликвидации даже тех жал¬
ких остатков свободы, которой еще пользовались индейцы. Почти
все они оказались загнанными в резервации и практически лишен¬
ными возможности вести организованную борьбу за свою землю
и права с оружием в руках. В создавшихся новых условиях воз¬
росла роль религии как фактора, компенсирующего отсутствие
социальной активности. Наряду с сохранением прежней идеи
о сверхъестественном покровительстве в значительной степени
изменилось и само содержание религиозных воззрений.
В последней четверти XIX в. в Северной Америке начинает
распространяться пейотизм, существовавший в качестве религиоз¬
ного культа у индейских племен Мексики еще задолго до Колумба.
Этот культ, также явившийся ответом на политику подавления
индейцев, основан на идее некоего высшего божественного по¬
кровительства, воплощением которого стал кактус пейотль, слу¬
жащий главным объектом поклонения.
Уже в 60-х годах нашего столетия пейотизм превратился
в наиболее распространенную индейскую религию. В настоящее
время ее исповедуют около четверти всех индейцев США и Ка¬
нады — примерно 250 тыс. человек. Если в 1918 г. эта религия была
официально признана лишь в одном штате Оклахома, то уже
с 1945 г. «Церковь коренных жителей Северной Америки» полу¬
чает общенациональный статус 12.
По мнению большинства исследователей, пейотистский культ
представляет собой пример религиозной аккультурации, сопро¬
вождавшей процесс ломки традиционных устоев жизни индейских
племен, внедрения в нее новых общественных и культурных
реальностей. И далеко не случайно он зародился в период, когда
222

все коренные американцы были насильственным образом уже
переселены в резервации и белые вплотную приступили к осу¬
ществлению своей программы «американизации» уцелевших
индейцев, которая вскоре приобрела характер настоящего куль¬
турного геноцида.
Американский исследователь Д. Аберле на примере изучения
племени навахо утверждал, что аккультурация не была определяю¬
щим фактором роста пейотизма. Пейотизм, — подчеркивал он, —
это закономерная реакция на деградировавший статус индейцев
и как раз в его рамках предлагается кодекс морали, наиболее со¬
ответствующий современной социально-экономической ситуации
в их среде 13.
Каковы бы ни были различия в оценках причин и истоков
появления пейотизма, все они отражают признание того факта,
что оно стало результатом столкновения господствующей в стране
социально-экономической системы, религии и культуры с тради¬
ционным укладом жизни коренного населения США. По словам
этнолога Л. Слоткина, религия пейотизма «обращается к чело¬
веку, ищущему исцеления после кризиса, к человеку расстроен¬
ному и несчастному, отчужденному и лишнему в современном
обществе, к человеку, который ищет свой путь и ощущение цели,
ищет поддержки в тяжелые времена для своего народа» 14.
Однако у этого человека нет реальной собственной силы. От¬
сюда его стремление обрести такую силу хотя бы в лице сверхъ¬
естественного существа — духа —покровителя и защитника от
жизненных невзгод. Не случайно в пейотистском пантеоне главное
место отводится именно «пейоти» — кактусу, известному под
своим ацтекским названием «пейотль» (ЬорйорЬога \villiamsii),
который является сильным наркотиком — галлюциногеном. Среди
приверженцев этого культа бытует представление о том, что
пейотль был создан богом, вложившим в него часть своей силы,
и дан им индейцам в помощь. Тот, кто употребляет пейоти, вос¬
принимает и скрытую в нем силу, которой он может затем восполь¬
зоваться.
Этика пейотизма регламентирует принципы определенного
образа жизни, называемого «путь пейоти». Это прежде всего
братская любовь. Члены культовой общины должны быть честны,
верны, по-дружески относиться и помогать друг другу. Большое
значение придается заботе о семье, труду; и наконец, пейотисту
предписывается полный отказ от алкоголя.
Пейотистские собрания могут устраиваться по самым раз¬
личным поводам: отправке детей в школу, дням рождения, осо¬
бенно маленьких детей, цель которых — забота об их будущем.
Организуются также праздничные культовые встречи в честь вы¬
ходных дней, рождества, Нового года, пасхи, Дня благодарения.
Нередки и пейотистские свадьбы.
Как видно на этих примерах, в учении «Церкви коренных
жителей Северной Америки» нет доктринальных возражений
своим приверженцам по поводу их участия в традиционных це-
223

ремониях или христианских богослужениях, если христианская
церковь не призывает их к отказу от пейотных ритуалов. Такое
отношение способствует расширению коммуникативного опыта
и повышению социальной активности сторонников пейотизма,
вовлекаемых в круг проблем всего племени.
Необходимо четко разграничивать субъективное и объектив¬
ное значение религии пейотизма в общем контексте жизненных
идеалов североамериканских индейцев. Призывая своих сторон¬
ников прежде всего лишь к моральному самоусовершенствова¬
нию, пассивному непротивлению злу, она, безусловно, не может
играть роль фактора, поднимающего коренное население на
борьбу за свои права. Роль этого фактора выполняют движения
социального протеста и организации, направляющие их действия.
Однако и пейотизм в определенной степени объективно способ¬
ствует росту национального самосознания, сохранению куль¬
турного наследия и тем самым вносит свой вклад в укрепление
паниндеанистских тенденций, содействует их консолидации.
Вся история нейтивистских движений Северной Америки,
несмотря на огромное разнообразие, свидетельствует об общности
их социально-культурных и исторических истоков. Именно это
помогло им успешно противостоять воздействию господствующей
в стране христианской идеологии, которое, как правило, ограни¬
чивалось лишь формальным влиянием различных ее направлений.
Подвергаясь на протяжении веков неизбежной трансформации,
нейтивизм сохранил тем не менее свои основные идеалы. В совре¬
менных условиях его корни продолжают питать не только ны¬
нешние религиозные воззрения индейцев, но и философию панин-
деанизма, выходя, таким образом, за пределы религии. Этим
и определяются значение и роль нейтивистских движений в исто¬
рии США как реальной альтернативы христианства. 1 111 Holm Th. A short description of the province of New Sweden. Philadelphia, 1834.
P. 63.
2 Brainerd D. Memoiro. New Haven, 1822. P. 210.
3 Spicer E. A short history of the Indians of the United States. Malabur, 1983.
P. 52.
4 Leisberger D. History of the Northern American Indians // Ohaio Archaeol.
and Hist. Quart. Columbus, 1910. Vol. 19. P. 133.
5 Wallace A. New religion among the Delaware Indians, 1660—1900 // Southwest. J.
Anthropol. 1956. Vol. 12, N 1. P. 9.
6 Beauchamp W. Permanence of early Iroguois clans and Sachemships. Salem,
1886. P. 382.
7 Аверкиева Ю. П. Индейцы Северной Америки. М., 1974. С. 248.
8 Spicer Е. Op. cit. Р. 56.
9 Posern-Zielinska М. American Indian culture and the American civilization
on the ideologies of native socio-religions movement // Ethnol. Pol. 1982. Vol. 8.
P. 208-209.
10 Bawls J. Indians of California. Norman, 1984. P. 212—213.
11 Callaway D.y Janetski J., Stewart O. Ute // Handbook of North American Indians.
Wash. (D. C.), 1986. Vol. 2. P. 355.
12 Aberle D. T. The Peyote religion among the Navaho. Chicago, 1966. P. 284.
13 Ibid. P. 52.
14 Slotkin L. S. The Peyote religion: A study in Indian-White relations. Glencoe,
1956. P. 70-71.
224

История организации
Движение американских индейцев
В. Г. Стельмах
Правозащитная организация Движение американских индей¬
цев (ДАИ) на протяжении всего своего существования привлекала
внимание всех интересующихся положением коренного населения
США. В особенности это касается начального периода ее дея¬
тельности (1968—1973 гг.), когда она осуществила наиболее
решительные акции — захват здания Бюро по делам индейцев
(БДИ) в столице страны и оборону поселка Вундед-Ни в резерва¬
ции Пайн-Ридж в Южной Дакоте. Эти и ряд других действий
ДАИ сразу же обросли разного рода домыслами, прежде всего
относительно характера деятельности Движения. Американские
официальные лица в свое время приложили немало усилий, чтобы
представить ДАИ в качестве террористической группы. «Обще¬
известно, что так называемое ДАИ . . . организация, лишенная
понимания и опыта решения проблем жизни в резервациях. Ее
руководство с трудом можно отличить от криминальных элементов.
Оно использует в своей практике гангстерские действия, чтобы
запугать и свергнуть традиционное общинное руководство. . .
Реальная цель ДАИ — хаос», — заявил, в частности, в 1973 г.
консервативный сенатор-республиканец Д. Хелмс На подоб¬
ные рассуждения стали накладываться мифы об ультрареволю¬
ционных целях Движения, намеревавшегося насильственным
путем ниспровергнуть американское государство2, что, в свою
очередь, породило толки и о крайней агрессивности ДАИ, и о крово¬
пролитии, якобы сопутствовавшем всем его действиям. К сожа¬
лению, подобного рода трактовка событий перекочевала и в оте¬
чественную литературу. В данной связи перед нами стоит двуеди¬
ная задача: реконструкция и взвешенная оценка бурных событий
в жизни индейцев США в конце 60-х —начале 70-х годов.
Чтобы рассматриваемые ниже факты стали понятнее, коротко
осветим положение коренного населения Соединенных Штатов
в тот период.
К 1970 г. численность американских аборигенов составила
около 763 тыс. человек. Индейцы не представляли в национальном
отношении единой массы: в стране в то время насчитывалось
свыше 400 различных индейских народов, основная часть кото¬
рых — без малого 2/з — проживала на территориях 267 резерва¬
ций, остальные населяли города.
В системе социальных связей американского государства
индейцы занимали специфическое место, являясь обладателями
юридического статуса, дававшего им ряд прав. Прежде всего
это право на особую форму социальной организации — индейскую
общину, которая представляла собой орган местного самоуправ¬
ления, формально наделенный довольно широкой внутренней
15 Заказ № 3167
225

автономией. Община выступала также в качестве коллективного
владельца территории своей резервации, земля которой не подле¬
жала ни федеральному, ни штатному налогообложению. Легаль¬
ной основой индейского статуса были 370 договоров, заключенных
в XIX в. между правительством США и независимыми тогда
племенами, которые впоследствии подтверждались рядом амери¬
канских законов.
Однако, несмотря на свои статусные права, индейцы на рубеже
60 —70-х годов находились в очень трудном положении. Достаточно
сказать, что более 30 % их общего числа жило ниже официально
установленного уровня бедности, причем около 8 % — в абсолют¬
ной нищете; почти ]/з взрослых индейцев не имели работы, а сред¬
негодовой доход семьи коренного американца — 5,6 тыс. долла¬
ров — был в два раза ниже аналогичного показателя по стране
в целом. Основной причиной этого была тогдашняя политика
правящих кругов США, которые в нарушение автономных прав
общин лишили их жителей реальной возможности решать касав¬
шиеся их вопросы и фактически отдали земли и природные ре¬
сурсы резерваций на откуп монополиям.
Вопреки распространенному в американской печати мнению,
будто бы до 1973 г. индейцы практически не вели борьбу в защиту
своих прав3, общины в течение всего послевоенного периода
предпринимали немалые усилия, чтобы улучшить долю своих
жителей. Однако, по словам радикального индейского публи¬
циста У. Мейера, их действия носили в основном пассивный,
оборонительный характер 4. Они не решались открыто выступить
против американских властей, как это сделало Движение аме¬
риканских индейцев.
Начальный период деятельности ДАИ поражает обилием
на первый взгляд несовместимых и противоречащих друг другу
сведений. Действительно, официальное время и место рождения
этой организации — 14 октября 1971 г., г. Кемп-Оуэндиго (Мин¬
несота), где состоялась учредительная конвенция, объявившая
о создании Движения 5. Но, как это ни странно, к тому времени
ДАИ уже существовало в качестве сплоченной организации,
чьи акции были уже известны американцам. Ровно за два месяца
до учредительной конвенции, 14 августа 1971 г., в г. Милуоки
(Висконсин), например, произошло следующее событие. Ранним
утром группа индейцев заняла заброшенное здание береговой
охраны. Когда туда прибыла полиция, руководитель индейцев
Герберт Поулесс заявил, что они — члены местного отделения
организации Движения американских индейцев. Их акция осу¬
ществлена в связи с тем, что территория, на которой стояло здание,
согласно договору исконно принадлежала коренным жителям и
отторжение ее незаконно. Здание, подчеркнул далее Поулесс,
будет использовано ими как школа для детей индейцев, населяю¬
щих Милуоки. Власти Висконсина предпочли не усугублять
инцидент и уступили ДАИ пустующее строение 6.
В том же месяце в пустынном районе штата Колорадо на архео¬
226

логическую экспедицию местного университета, занятую раскоп¬
ками индейских погребений, было совершено «нападение» ин¬
дейцев. Несколько человек, одетых в традиционные костюмы,
потребовали от ученых прекратить осквернять могилы. Впрочем,
«атаковавшие» держались на удивление миролюбиво: убедившись
в научном значении раскопок, они стали помогать археологам.
Эта акция также была организована ДАИ, а руководил ею В. Бел-
ликур 7.
Наконец, в преддверии конвенции в Кемп-Оуэндиго, 22 сен¬
тября 1971 г., в столице страны Вашингтоне группа из 24 корен¬
ных американцев, также назвавшихся членами Движения, иод
руководством Р. Минза и Д. Бэнкса пыталась проникнуть в здание
Бюро по делам индейцев, чтобы вручить его главе протест против
назначения на ответственный пост в этом учреждении некого
Д. Кроу, известного своими антииндейскими взглядами. Вызван¬
ные наряды полиции арестовали протестовавших, причем во время
возникшей схватки полицейские жестоко избили нескольких
индейцев 8.
Между тем вряд ли можно обвинять американские средства
массовой информации в хронологических неувязках, касавшихся
начала деятельности ДАИ. Дело в том, что в 1971 г. даже наиболее
осведомленные газеты практически ничего о нем не знали. Им
даже оставался неизвестным тот факт, что на самом деле Движение
возникло значительно раньше упомянутых выше событий. Под¬
линное время его основания — 28 июля 1968 г., место — исправи¬
тельная тюрьма Стилуотер в г. Миннеаполис. Идея создания
боевой правозащитной организации коренных американцев при¬
надлежала индейцам Д. Бэнксу и К. Белликуру, отбывавшим
в тот момент тюремное заключение за столкновение с полицией
в индейском квартале города. Задача организации мыслилась
ими так: «Она должна была стать оружием, которое индейские
народы могли бы использовать в борьбе с несправедливостью,
причиняемой им враждебным обществом белых», — вспоминал
спустя несколько лет Бэнкс 9. Первоначально они с Белликуром
намеревались назвать свою организацию «Озабоченные американ¬
ские индейцы», однако потом было решено дать ей нынешнее
название, поскольку английская аббревиатура AIM могла быть
прочитана и как слово «цель» 10.
Выйдя из тюрьмы, Бэнкс и Белликур посвятили в свои за¬
мыслы нескольких друзей: Р. Минза, Д. Митчела (впоследствии
покинул ДАИ) и В. Белликура — брата Клайда. Эта пятерка
стала своего рода ядром будущей организации, ее мозговым тре¬
стом, разработавшим структурные принципы ДАИ. Выступая
в 1972 г. на митинге в г. Денвер, В. Белликур сообщил очень ин¬
тересные сведения. Первоначально они решили, что Движение
будет иметь гибкую структуру: его основу должно было составить
определенное число активистов, чья деятельность опиралась бы
на борьбу широких масс коренных американцев. Объединять
действия активистов будет национальный координационный
15*
227

цэнтр, однако местные отделения ДАИ, которые следовало откры¬
вать в местах массового проживания индейцев, сохраняли бы
при этом довольно широкую автономию. Не менее важно, говорил
далее рассказчик, было и то, что с самого начала они условились
«забыть о трайбализме (т. е. о племенном делении коренных
жителей США. — В. С.) и выступать как представители единого
индейского народа» п. Как бы продолжая это повествование,
Р. Минз в одном из своих интервью вспоминал о принятом тогда же
решении отказаться от выборов руководства организации путем
голосования. Вместо этого предполагалось осуществлять выдвиже¬
ние на традиционной индейской основе «доказанного лидерства»,
когда человек, претендовавший на власть, подобно воинам давних
времен, должен был сначала доказать свои права каким-либо
мужественным поступком 12.
Из всего сказанного явствует следующее: во-первых, с самого
начала Движение мыслилось его основателями как общенацио¬
нальная массовая организация; во-вторых, в его структуре,
как мы видим, переплелись чисто индейские исторические тради¬
ции с реальным опытом политической борьбы в Америке 60-х годов.
Придя к соглашению, пятерка разъехалась по стране, посещая
резервации и городские индейские кварталы, жителей которых
ее члены стремились привлечь на свою сторону. Эта агитация,
вероятно, была действенной. Достаточно сказать, что через два года
с момента создания ДАИ насчитывало без малого 4,5 тыс. членов
и имело свои отделения в 64 населенных пунктах Соединенных
Штатов и в двух — в Канаде. Число индейцев, сочувствовавших
Движению, по некоторым данным, превышало 90 тыс.13 Иными
словами, его популярность возрастала невиданными темпами.
«Даже в тех резервациях, где лидеры общин официально вы¬
ступают против него, ДАИ оказывает огромное психологическое
воздействие. Многие из тех, кто публично осуждает. . . конфрон¬
тацию с властями. . . тайно благоговеют перед ним», — с удивле¬
нием отмечала одна из ведущих американских газет 14.
Итак, к моменту своего официального рождения в октябре
1971 г. Движение уже было сплоченной боевой организацией,
совершившей ряд смелых действий в защиту прав коренного
населения США. Однако перед его лидерами стояла задача четкого
формулирования и обнародования программных установок, ибо
многие индейцы, которым импонировала решительность ДАИ, тем
не менее имели довольно смутное представление о его целях.
Эта задача была решена спустя полгода после встречи в Кэмп-
Оуэндиго. Весной 1972 г. представители Движения собрались
на конвенцию в г. Сен-Пол (Миннесота), где выработали состояв¬
шую из 20 пунктов программу под названием «Восстановление
индейских сообществ».
В ней прежде всего указывалось на необходимость подтверж¬
дения юридической силы договоров как основы и рамок отношений
индейских общин и правительства США (п. 1 — 7, 9). Большое
внимание уделялось укреплению общинной автономии и под¬
228

тверждению статусных льгот: наделение советов общин правом
трактовать договоры; восстановление их права определять членство
в общине независимо от «доли индейской крови индивида»; изъя¬
тие территории общин из сферы юрисдикции штатных судов;
сохранение налогового иммунитета (п. 8, 11, 13, 17). Программа
также содержала требования возврата индейцам около 60 млн
акров земель, отторгнутых у них в 1887 г. (п. 10), свободного
отправления традиционных культов и верований (п. 18), а также
замены бюрократизированного БДИ состоящим из индейцев
Управлением по проблемам отношений правительства и общин
(п. 14 — 16). Наконец, особое место в документе заняли призывы
к увеличению федеральных ассигнований на строительство жилья
для индейцев, улучшение системы их медицинского обслужи¬
вания, образования и пр. (п. 20) 15. Иными словами, к 1972 г.
ДАИ имело четко сформулированную программу. И хотя легаль¬
ная основа выдвинутых его требований — договоры XIX в. между
правительством США и индейскими племенами — может пока¬
заться несколько наивной, нельзя не отдать должное их демокра¬
тическому характеру, объективно выражавшему чаяния значитель¬
ной части индейского населения Соединенных Штатов.
После конвенции в Сен-Поле Движение сразу же приступило
к реализации своих программных установок. По инициативе
Р. Минза и В. Белликура 23 октября 1972 г. начался первый в исто¬
рии страны общенациональный индейский марш протеста, полу¬
чивший название «Караван нарушенных договоров». Из Сен-Пола
в столицу отправились караваны автомобилей, украшенные лозун¬
гом «Равенство, справедливость и сохранение особых прав индей¬
цев» и флагами четырех цветов — черного, белого, красного
и желтого — традиционных индейских символов мира и жизни.
Машины везли сотни коренных американцев, представлявших
большинство индейских народов страны 16.
К 1 ноября в Вашингтон прибыли около 600 участников Кара¬
вана. Сделанная ими в тот день попытка передать в БДИ петицию,
в которой содержалось требование к правительству США уважать
договоры с индейцами и улучшить условия их жизни, была не¬
удачной. Чиновники отказались разговаривать с индейцами.
Тогда в ночь на 2 ноября инициативная группа, возглавляемая
Р. Минзом и В. Белликуром, используя уже неоднократно опро¬
бованный ими способ, заняла помещение Бюро и забаррикади¬
ровалась в нем. Заменив на фасаде здания вывеску «Бюро по
делам индейцев» на «Посольство коренных американцев», ин¬
дейцы объявили, что они будут удерживать его до того момента,
когда правительство рассмотрит 20 пунктов их программы 17.
В течение следующих пяти дней инициативная группа остава¬
лась в здании вопреки требованиям полицейских оставить его.
(Справедливости ради стоит сказать, что и последние не пред¬
принимали активных попыток выбить их оттуда.) Однако затем
окружной судья Д. Пратт предъявил участникам захвата ульти¬
матум с требованием очистить помещение к 8 ноября. Одновре¬
229

менно, как стало известно из информации, просочившейся в анг¬
лийскую газету, Пратт дал согласие на использование в назна¬
ченном на 8-е число штурме части национальной гвардии 18.
Однако на этот раз стычка не состоялась. Тактический ход ини¬
циаторов Каравана (проведение акции в первую неделю ноября —
период президентских выборов) оказался на редкость эффектив¬
ным. Не желая негативного резонанса, переизбранный на второй
срок президент Р. Никсон принял условия осажденных, обещав
разработать меры по улучшению положения индейского населения.
Попутно было объявлено об амнистии всем участникам захвата.
Утром 8 ноября 1972 г. индейцы покинули здание БДИ 19.
Между тем, стремясь обезопасить себя от возможных пресле¬
дований американских властей, активисты ДАИ решили само¬
стоятельно гарантировать свою безопасность. С этой целью, поки¬
дая здание Бюро, они в качестве «военного трофея» захватили
многочисленные документы БДИ, «имевшие, — по словам В. Бел-
ликура, — не столько скандальный, сколько криминальный харак¬
тер». В этих материалах содержались сведения о незаконной
эксплуатации ресурсов резерваций монополиями, осуществляв¬
шейся при потворстве коррумпированных должностных лиц.
В руки индейцев попал даже документ, компрометировавший
вице-президента США С. Агню, который получал взятки от банка
Олмстеда, наживавшегося на махинациях в индейских землях 20.
Обнародование этой информации стало своего рода прелюдией
Уотергейта.
Несмотря на благополучное завершение Каравана, его успех
был в общем-то скромен. Хотя власти воздержались от прямых
репрессий в отношении его участников, они не торопились вы¬
полнять и свои обещания. Произвол в отношении коренных жи¬
телей не только не прекратился, но и в ряде мест усилился. К концу
1972 г. обострилась ситуация в Южной Дакоте. Этот штат, зани¬
мающий одно из первых в стране мест по числу живущих в нем
индейцев, отличался «особой нетерпимостью к краснокожим».
В нем, по словам Р. Минза, «существовал двойной стандарт право¬
судия, от которого страдали коренные жители» 21. Именно этим
обстоятельством и было продиктовано решение ДАИ перенести
акции правозащитной борьбы в район Южной Дакоты.
Поводом для непосредственных действий организации стали
события в г. Кастер неподалеку от Пайн-Ридж. В октябре 1972 г.
несколько сотен сторонников ДАИ в знак протеста против полицей¬
ского произвола попытались поджечь здание городского суда.
Завязалась драка с прибывшими полицейскими. Это крайне
наэлектризовало обстановку в городе, население которого, в свою
очередь, дало выход антииндейским настроениям 22. Спустя не¬
которое время 20-летний индеец был застрелен в баре Кастера
во время ссоры, возникшей из-за того, что его отказались обслу¬
жить по расовому признаку. Городской суд вынес убийце относи¬
тельно мягкий приговор. Возмущенные подобным решением,
активисты ДАИ 14 февраля 1973 г. начали пикетирование суда.
230

18 февраля часть пикетчиков была арестована 23. Это перепол¬
нило чашу терпения индейцев, и 28 февраля произошла кульми¬
нация выступлений ДАИ начала 70-х годов — захват и оборона
Вундед-Ни.
В тот день группа из приблизительно 200 сторонников ДАИ,
вооруженных винтовками и револьверами, заняла поселок Вун¬
дед-Ни. Захватив в качестве заложников 11 служащих местного
отделения БДИ, участники акции потребовали от американских
властей «всеобъемлющего расследования несправедливостей, до¬
пускавшихся федеральным правительством испокон веку в отно¬
шении коренного населения» . Спустя несколько дней их лидеры
Р. Минз, Д. Бэнкс, К. и В. Белликуры, К. Кэмп сделали официаль¬
ное заявление, содержащее требование прямого контакта с прави¬
тельством страны с целью обсуждения индейской проблемы.
Им было отказано в этом, хотя днем ранее в знак добрых намерений
они отпустили на свободу всех заложников 25. Только после того
как в переговорах на высшем уровне было отказано, ДАИ объявило
о твердом намерении удерживать поселок, не допуская туда никого
из представителей властей до тех пор, пока их требование не будет
выполнено.
Однако правящие круги Соединенных Штатов в тот момент
не желали мирного урегулирования инцидента. В ответ на де¬
монстративный акт группы индейцев последовал приказ о штурме,
во время которого вооруженные автоматами отряды полиции
попытались в ночь на 8 марта 1973 г. выбить из Вундед-Ни его
защитников 26. Штурм этот, однако, удалось отразить: полицейские
не решились ворваться в поселок после того, как индейцы сде¬
лали несколько предупредительных выстрелов. Вслед за этим
по приказу из Вашингтона началась тотальная блокада Вундед-Ни.
Поселение было лишено водоснабжения и электричества, прекра¬
тился подвоз продовольствия и медикаментов. На подмогу полиции
были направлены несколько бронетранспортеров и вертолетов.
Однако сообщение одной из японских газет о подключении к бло¬
каде армии США27 не подтверждается данными иных источ¬
ников.
Подобная демонстрация силы не лишила осажденных муже¬
ства. Вопреки возникшим трудностям они продолжали настаивать
на выполнении своих требований, по-прежнему защищая рубежи
поселка. Отдельные перестрелки с полицией продолжались в те¬
чение всего марта и апреля 1973 г. К счастью, их жертвы оказались
минимальными: погибли два члена ДАИ и один агент ФБР28.
Между тем выстрелы, раздававшиеся на окраине — в штате
Южная Дакота, оказались слышны по всей территории страны.
В поддержку индейцев прошла демонстрация американской
общественности в Нью-Йорке; о солидарности с осажденными
заявили индейские общины западных штатов; отдельные либераль¬
ные политики, в частности сенаторы-демократы Д. Макговерн и
Д. Абурезк, также выступили публично за удовлетворение спра¬
ведливых требований Движения 29. Все это оказало воздействие
231

на позицию правительства США. 6 мая 1973 г. министр внутренних
дел Р. Мортон согласился встретиться с лидерами ДАИ. После
двухдневных переговоров власти приняли условия осажденных:
было объявлено о создании специальной комиссии конгресса
по разработке законов об улучшении положения индейского
населения. Только после этого индейцы согласились прекратить
сопротивление и покинуть Вундед-Ни 30
Каким же оказался результат этих драматических событий?
На первый взгляд — небольшим. Попытка оказать давление на
американские власти с целью немедленного пересмотра их по¬
литики в отношении коренных жителей не была успешной, поэтому
в данном контексте можно говорить только о широком обществен¬
ном резонансе акции Движения. Более того, средства массовой
информации США затем открыли против ДАИ мощную кампа¬
нию, основной целью которой было убедить индейцев в том, что
достичь улучшения своего нелегкого положения им удастся, лишь
«действуя в рамках американской системы» 31.
Подобное информационное воздействие, безусловно, сыграло
роль в изменении общественного мнения населения резерва¬
ций. Ряд близких к ДАИ, еще недавно радикальных индейских
лидеров поспешили выступить против конфронтации с вла¬
стями. Другие представители коренного населения, признавая
широкий резонанс «воинственных акций», обвинили ДАИ в том,
что прямые результаты его борьбы были в целом эфемерны,
что Движение, ссоря ту или иную общину с правительством,
затем кидало ее жителей на произвол судьбы 32. В итоге ДАИ
постепенно лишилось значительной части своей социальной
базы. После 1973 г. организация стала менее заметной в индейском
правозащитном движении: участвовав практически вр всех по¬
следующих акциях протеста коренных жителей, Движение высту¬
пало не столько как их руководитель, сколько как радикальный
компонент. Это даже позволило ряду американских экспертов
сделать заключение о постепенном «умирании» ДАИ 33.
Между тем анализ фактов показывает, что в действитель¬
ности влияние событий в Вундед-Ни на ситуацию в индейском
вопросе в конечном счете было достаточно ощутимым. Действия
Движения стали одной из причин отказа американских властей
от чисто силовых методов решения проблем коренных жителей
и перехода к политике социального регулирования. Уже в 1974 г.
конгресс принял закон об увеличении финансовой помощи индей¬
ским общинам. В 1975 г. этот акт был дополнен законом о содей¬
ствии самоопределению индейцев, который подтверждал авто¬
номный статус их сообществ. Названные меры стали основой
ряда позитивных сдвигов в жизни индейцев США в дальней¬
шем. К примеру, в конце 70-х годов общинам удалось одержать
ряд юридических побед в борьбе за восстановление своей земель¬
ной базы, обеспечения суверенных прав. В частности, коренные
народы штата Вашингтон добились восстановления права ловли
рыбы в реках штата, которое не признавали местные власти с конца
232

прошлого века; ряд народов восточного побережья Атлантики —
весьма значительной денежной компенсации за насильственно
отторгнутые у них земли. Улучшилось положение со здравоохра¬
нением и образованием коренных американцев, повысились
доходы их семей. Поэтому, понимая ограниченность успехов
Движения американских индейцев и спорность использованных
им средств, нельзя не отдать должное мужеству людей, не побояв¬
шихся, сделав сознательный выбор, бросить вызов могучему госу¬
дарству. «Кем бы нас ни считали, стойками или ненормальными,
которые штурмуют в лоб хорошо укрепленные позиции про¬
тивника, мы — люди, избравшие собственный путь», — сказал
в 1981 г. один из лидеров ДАИ — Р. Минз, выразив сегодняшнюю
позицию большинства индейцев США 34.
1 Congr. Rec. 1973. Vol. 119. Р. 10410.
2 Covert Action. 1985. N 25.
3 См., например: Time. 1970. Febr. 9.
4 Мейер У. Коренные американцы. М., 1974. С. 87.
5 Wash. Post. 1971. Oct. 15.
6 N. Y. Times. 1972. Jan. 10.
7 Wash. Post. 1971. Oct. 15.
8 N. Y. Times. 1971. Sept. 23.
9 Wash. Post. 1976. Fe№. 4.
10 Economist. 1972. Jan. 15. P. 40.
11 Wash. Post. 1972. July 23.
12 См.: «Мир должен прийти нам на помощь»: Интервью с индейским вождем //
Расы и народы. М., 1986. .Вып. 15. С. 237. Именно это обстоятельство проясняет
непонятную ситуацию 1971 г., когда выступления ДАИ как бы предшествовали
его созданию. Инциденты в Милуоки, Вашингтоне и других местах были
теми акциями, которыми активисты Движения доказывали свои права на роль
лидеров.
13 Wash. Evening Star. 1972. Nov. 12; Economist. 1972. Jan. 15. P. 40.
14 N. Y. Times. 1974. Aug. 19.
15 Текст программы см.: Congr. Rec. 1973. Vol. 11& P. 10413-7.
16 Daily World. 1972. Oct. 24.
17 N. Y. Times. 1972. Nov. 3; Wash. Post. 1972. Nov. 5.
18 Financial Times. 1972. Nov. 7.
19 N. Y. Times. 1972. Nov. 9.
20 Wash. Post. 1972. Nov. 9, 16.
21 Times. 1973. Febr. 20.
22 Wall Street J. 1987. Dec. 24.
23 N. Y. Times. 1973. Febr. 18.
24 Wash. Post. 1973. Mar. 1, 8.
25 N. Y. Times. 1973. Mar. 2.
26 Observer. 1973. Mar. 11.
27 Jap. Times. 1973. Mar. 13.
28 N. Y. Times. 1973. May 13.
29 Wash. Post. 1973. Mar. 18.
30 N. Y. Times. 1973. May 9.
31 US News and World Rep. 1974. Febr. 5.
32 N. Y. Times. 1975. Dec. 21; Wash. Post. 1976. Febr. 4.
33 US News and World Rep. 1985. Sept. 2.
34 Observer. 1981. Nov. 8.
233

Дуализм культур в андских странах
Т. В. Гончарова
В октябре 1985 г. Педро Португал в статье «12 октября: „День
скорби для индейских народов”», опубликованной в «Болетин
Читаколья», одном из печатных органов индейских движений
Боливии, так писал о процессе транскультурации в своей стране:
«За исключением некоторых показательных примеров. . . не су¬
ществует ничего метисного. . . Нет ни метисной науки, ни метисно¬
го искусства. . . нет ничего метисного как нового и оригиналь¬
ного синтеза. . . То, что обычно считается метисным, — всего
лишь спекулятивная карикатура на западное»1. Подобные кате¬
горические утверждения весьма характерны для авторов индей¬
ского происхождения или отождествляющих себя с индейцами
теоретиков и идеологов движений в Боливии и Перу, подверга¬
ющих сомнению не только наличие транскультурационных про¬
цессов, развивающихся в регионе вот уже около 500 лет, но даже
возможность культурно-этнического синтеза в будущем. К этой
точке зрения склоняются и некоторые исследователи, которые
отмечали и продолжают отмечать, что исторически сложившийся
в андских странах дуализм рас и культур, противоречие между
«закрытым универсумом» Сьерры и «анклавами европейской ци¬
вилизации» * носят антагонистический характер 3 и могут в буду¬
щем вылиться в открытую конфронтацию, возможно, даже в
расовые войны.
С этим нельзя не согласиться, поскольку становится все более
очевидным, что, несмотря на объективно развивающиеся процессы
естественной ассимиляции населения Боливии и Перу, его соци¬
ально-экономической интеграции, имеет место и даже как будто
бы усиливается в последнее время субъективное отрицание куль¬
турно-этнического синтеза со стороны коренного населения 4.
Все это дает основания говорить о своего рода «индейском
ренессансе» и ставить вопрос о перспективах дальнейшей нацио¬
нальной консолидации некоторых индейских народов, прежде
всего кечуа и аймара.
Действительно, результаты опросов общинников и раскресть¬
яненных маргиналов, теоретические построения перуанских и
боливийских идеологов «индеанидад», современные мифы и до¬
кументы индейских движений позволяют судить о том, что для
коренного населения до сих пор характерно стремление сохра¬
нить свое видение мира, свою интерпретацию доколумбова прош¬
лого и конкисты. Ставя перед собой задачу усилить эту тенденцию,
способствовать дальнейшей «реконкисте индейского мышления»5,
такие известные идеологи, как боливийцы Фаусто и Рамиро Рей-
нага, перуанцы Г. Карнеро Оке, В. Роэль Пинеда и др., стремятся
возродить (а вернее, сконструировать на основе собственных
представлений об определяющих стереотипах автохтонного виде¬
ния) индейскую онтологию, существенно отличающуюся от миро-
видения европейцев.
234

Противопоставляя европейский рационализм космизму и инту¬
итивизму коренного населения Анд, они (хотя сами оперируют,
по существу, категориями и дефинициями европейского мышле¬
ния) начинают с того, что отвергают присущие западной цивили¬
зации представления о времени и пространстве, материи и духе,
жизни и смерти. Они обращаются к древней концепции времени
как замкнутого круга, определявшей понимание бытия и весь
строй жизни их предков: «Во времени, движущемся по кругу,
нет ни начала, ни конца. Все представляет собой энергию в дви¬
жении. Все движется и изменяет способ существования, но сущ¬
ность всего остается неизменной — это энергия». И поэтому пред¬
стает лишенным всякого смысла европейское деление времени
на эры, века, часы, а также сама идея поступательного движения
человечества к какой-либо цели, потому что жизнь самоценна и
«не имеет ни начала, ни цели»6. Это противоречащее закономер¬
ностям Вселенной понимание времени привело, по мнению индей¬
ских теоретиков, к разрушению синкретизма бытия, нарушило
единение человека с окружающим миром, обусловило появление
историзма, а с ним и иерархию более развитых и более отсталых,
более прогрессивных и более консервативных народов и культур.
Современные последователи инкских амаут утверждают кон¬
цепцию нерасчленимого единства Вселенной, древнейший фило¬
софский принцип «все во всем». Провозглашая человека «братом
звезды из самой отдаленной Галактики»7, они интерпретируют
с этих позиций феномен разума, решительно утверждая приори¬
тет интуитивного способа познания. Ставя под сомнение пони¬
мание общественного бытия как активного, творческого процесса
(в соответствии с неприемлемой для них идеей технологического
и социального прогресса), они считают отнюдь не разум, но лю¬
бовь, милосердие и доброту тем фундаментом, на котором зиждет¬
ся бытие.
Наиболее ошибочной и губительной им представляется заро¬
дившаяся в рамках европейской цивилизации концепция человека
как хозяина, господина и преобразователя природы8. «Научно¬
технологическому безумию Запада»9 индейские идеологи стремят¬
ся противопоставить «космическое сознание» своих предков как
наиболее верный тип сознания, позволяющий человеку сохранить
среду обитания и тем самым самого себя. Для них познавать
мир — значит не нарушать его грубым, непоправимым вторже¬
нием, но попытаться «проникнуть в тот миропорядок, в который
включен человек. . . для того чтобы лучше сформировать самого
себя как часть мироздания»10.
Возвращение к исконным представлениям о мироздании и
бытии поможет, по мысли этих теоретиков, коренному населению
Анд укрепиться в неприятии чуждого, губительного для него
образа «быть и мыслить», навязанного трагически сложившейся
историей. И более того, осознание непреложных закономерностей
Вселенной, убежденность в естественной, космической обуслов¬
ленности той модели общественного бытия, которую они хотели
235

бы возродить, поможет индейцам вернуть их прежнюю, пред¬
ставляющуюся теперь столь безупречной жизнь — жизнь земле¬
дельческой общины.
Вопреки христианству, превратившемуся за эти 500 лет в
органический компонент духовной жизни значительной части
населения Боливии и Перу, индейские идеологи вновь обраща¬
ются к религиозным представлениям инкского и даже более ран¬
него времени, считая их более подходящим мировоззренческим
фундаментом для жизнеспособного человеческого общества, чем
христианство — «религия белых и только для белых»11. Ф. Рейна-
га в работе «Мышление Нового мира» и Г. Карнеро Оке в «Теории
и практике индеанидад» выступают с развернутой апологией
солярной религии инков, благодаря которой вся повседневная
жизнь доколумбова общества Анд была согласована с вечным
ритмом Вселенной. Более того, они утверждают, что именно культ
Солнца обуславливал древнюю этику с ее центральным пред¬
ставлением о каждом человеческом существе как воплощенной
частице солнечного света и определяющим принципом коллекти¬
визма («поскольку Солнце не принадлежит никому в частности,
но всем вместе») 2.
Апеллируя к пантеизму предков, к их мифологизирующему
и анимизирующему мышлению, к автохтонным религиозным пред¬
ставлениям (многие из которых действительно до сих пор сохра¬
няются в мировидении индейских крестьян, сосуществуя с хри¬
стианскими символами), университетски образованные теоретики
«индеанидад» наполняют соответствующим современности содер¬
жанием древние языческие образы, превращая их в своего рода
онтологические парадигмы. Так, Пачамама (Мать-земля в доко¬
лумбовой религии населения Анд) отождествляется В. Роэлем
Пинедой со Вселенной, Универсумом, бесконечным во времени
и пространстве, в лоне которого идут нескончаемые процессы
всевозможных изменений ,3. Творческая сила Пачамамы —Пача-
камак (верховный бог, творец мира и света в мифологии кечуа)
приобретает в современной интерпретации очертания того Миро¬
вого разума, который одушевлял Вселенную древних греков.
В возрождении культа Пачамамы все больше видится (и не
только теоретиками «индеанидад», но и рядовыми участниками
индейских движений) одно из действенных средств возрождения
древних коммунитарных традиций земледельческого населения
Анд. Это нашло отражение в документах индейских движений,
в частности в «Манифесте Индейского движения Перу» (1977),
составители которого апеллируют к «экстраординарному единению
с космосом или Пачамамой», которое было присуще людям Тау-
антинсуйю, призывают вновь привести в соответствие законы
общественные с законами Вселенной и прежде всего — придер¬
живаться тех форм производства и технологии, которые не угро¬
жали бы вычленению из общего русла Пачамамы 14.
Представляется возможным говорить о том, что в сознании
широких индейских масс прочно хранится память о доколумбо¬
236

вом прошлом, пронесенная через много поколений, они продол¬
жают идентифицировать себя с общинниками Тауантинсуйю или
Кольясуйю и видеть в белых, потомках испанских завоевателей,
врагов и угнетателей. В представлении простых земледельцев
Анд, как и в интерпретации индейских интеллектуалов, Инканат
(общество инков) приобретает очертания некоего архетипа идеаль¬
ного, справедливого, коллективистского общества. «В те времена
не было воровства. Не существовало также ни ненависти, ни лжи.
Равным образом никто давно уже не жил плохо. В те времена
жили здоровые люди, полностью посвятившие себя труду, хорошие
люди. Они действовали во взаимном согласии» — так говорит о
прошлом своего народа перуанский общинник С. Уиллка 15, проф¬
союзный вожак, и это представление проходит через все выска¬
зывания и писания индейцев, определяет направленность и ко¬
нечную цель выдвигаемых ими программ.
Даже для обитателей бедняцких кварталов Лимы, выходцев
из индейских деревень, во многом утративших традиции соб¬
ственной культуры и в то же время почти не причастных к цен¬
ностям западной, Инканат продолжает оставаться своего рода
«золотым веком» коренного населения Анд. Обращаясь к опреде¬
ляющей антиномии мировоззрения своих предков — космической
антиномии Высокого и Низкого, они отождествляют с этим Высо¬
ким прошлое (порядок, благосостояние, взаимопомощь), а с Низ¬
ким — настоящее (нищета, отчуждение, социальных хаос) ,6.
При этом под влиянием знакомства с современными теориями
революционного преобразования общества Инка интерпретируется
как «труд», а его непременная победа над «капиталом», т. е.
западной цивилизацией, и будет коммунизмом, тем самым ком¬
мунизмом, который якобы уже имел место на их земле до при¬
бытия европейцев и основополагающие принципы которого про¬
должают сохраняться в миропонимании и социальной психологии
индейцев.
Бытующие в народе мифы свидетельствуют также о том, что
коренное население Анд сохраняет не только память о своем
прошлом, но и надежды вернуть когда-нибудь былую свободу и
благополучие. Некоторые из этих мифов были записаны в 60-е
годы перуанским писателем X. М. Аргедасом и Р. Роэлем Пине¬
дой, одним из организаторов Перуанского движения индейцев,
в департаментах Апуримак и Пукио, в селениях около Куско.
Наиболее характерным из этих мифов, имеющих мессианскую
направленность, призванных обосновать возможность «реконки¬
сты», и не в таком уж отдаленном будущем, является миф об
Инкари (Инке-царе).
Согласно этому мифу, прежний, подлинный мир коренного
населения Анд, зиждившийся на извечных законах Вселенной
и разрушенный европейцами, не погиб окончательно, но продол¬
жает где-то существовать (то ли в недрах гор, то ли в глубинах
земли) и казненный завоевателями последний Инка продолжает
помогать своему народу «ночным присутствием», не давая ему
237

погибнуть окончательно. Одна из версий этого мира говорит о
том, что отрубленная голова Инки (зарытая то ли где-то в Куско,
то ли в Лиме, то ли даже в Испании) жива и из нее постепенно
вырастает тело. И вот когда его тело вырастет, Инка вновь вер¬
нется в мир и восстановит прежнюю жизнь индейцев 17. В этих
мифах (зафиксированных и среди маргинального населения Ли¬
мы) Инка предстает не как исторический образ древнего прави¬
теля и тем более не как казненный испанцами Атауальпа, но как
архетип подлинно человеческого бытия, как воплощение порядка,
древней культуры, неразрушенной природы, общей материальной
устроенности и патриархального коллективизма.
Индейцы Боливии и Перу продолжают сохранять свое видение
конкисты и последующей 500-летней истории не как периода
постепенного формирования нового народа, новой национальной
культуры, а многовекового угнетения, безжалостной эксплуата¬
ции, даже геноцида, по утверждению боливийских идеологов,
отличающихся особой непримиримостью, экстремизмом в поста¬
новке вопросов и предлагаемых решениях. Есть все основания
говорить о том, что для большинства населения Анд конкиста
продолжает оставаться историческим преступлением, а сама дата
открытия Америки считается черным днем, началом быстрого
конца их собственного мира 18. Так, согласно распространенному
среди населения боливийского Альтиплано мифу о Пачакути
(символизирующему собой движущееся по кругу время, беско¬
нечную повторяемость всех форм во Вселенной), конкиста явилась
не просто завоеванием, а «переворотом мира», событием косми¬
ческого характера. Это было очередное явление Пачакути, который
два раза в тысячелетие, каждые 500 лет, приходит на землю, и
тогда все вещи превращаются в свою противоположность, про¬
исходит «переворот мира». 500 лет назад с приходом Пачакути
весь прежний мир индейцев оказался разрушенным и на смену
ему пришел «мир наоборот» — мир бедности, насилия и лжи, и
это было результатом деятельности сверхъестественных сил кос¬
мического зла, нашедших себе воплощение в прибывших из-за
моря европейцах. Но вот теперь, накануне 500-летия конкисты,
кончается срок господства этих темных сил, вот-вот опять должен
явиться Пачакути и возвратить весь индейский мир к его преж¬
нему состоянию 19. «Освобождение и реконкиста, — пишет в связи
с этим В. Роэль Пинеда, — будут осуществлением закона вечного
возвращения через великий переворот времени, через Пачакути,
когда возвратится второе Тауантинсуйю, обновленное и напори¬
стое». Новый приход Пачакути будет означать наступление луч¬
ших времен не только для индейцев, но и для всех остальных
людей, поскольку «освобождение индейцев есть освобождение
человечества»20. С этим связывается также и преодоление импе¬
риалистической зависимости: когда-то, в далеком прошлом, гринго
были рабами детей Солнца и работали на них, потом при гряду¬
щем повороте времен все опять возвратится в прежнее положение.
Идея возрождения Инканата (Тауантинсуйю — для Перу,
238

Кольясуйю — для Боливии), сопутствовавшая всем крупным ин¬
дейским восстаниям прошлых веков, находится в центре боль¬
шинства манифестов и программных документов индейских дви¬
жений 70—80-х годов, таких, как «Манифест Тиауанаку», «Ос¬
вобождение индейцев Перу» и др. Ставя перед собой в числе
других первоочередных задач духовно-психологическую деколо¬
низацию коренного населения, воспитание «индейского самосоз¬
нания»21, идеологи и руководители движений выступают с раз¬
вернутой реабилитацией автохтонных культур, с требованием
возвращения своих прежних земель, апеллируя к исторической
памяти как мощному фактору грядущего возрождения: «Исто¬
рическая память о своей первоначальной территории играет идео¬
логическую роль первостепенной важности для групп населения,
жизненное пространство которых было уменьшено в результате
колониального господства»22. И руководители движений вновь
призывают соплеменников вспомнить о том, кем они были раньше
и чем владели, для того, чтобы «вернуть свое».
Отвергая европейскую модель исторического процесса, как
неприемлемую не только для индейцев, но и для всего челове¬
чества, индейские теоретики отстаивают тезис о многовекторно-
сти исторического процесса, о плюралистичности цивилизаций:
«Нет только одной-единственной цивилизации, как думают на
Западе. Америка имеет свою собственную цивилизацию, индей¬
скую. . . она продолжает подспудно жить в индейском народе,
в его ежедневной практике и в его вновь обретаемой истории. . .»
Само индейское мышление отражает эту собственную цивили¬
зацию. Ее отправная точка и все развитие следуют траектории
тысячелетий, на протяжении которой период западного господства
представляет собой только своего рода интерлюдию, небольшую
главу, но никоим образом не финал. Выражая уверенность в
том, что, несмотря на пять веков угнетения и перманентного,
как они считают, геноцида, коренным обитателям Анд удастся
«вернуться к самим себе», ниспровергнуть, так или иначе
преодолеть навязанную им модель общественного устройства 23,
индейские идеологи и лидеры считают первыми шагами в этом
направлении достижение политической власти, возвращение ис¬
кони принадлежавших общинам земель, полное освобождение от
доминации европейцев во всех областях жизни, возрождение
древних коллективистских традиций, что сделает возможным в
конечном счете создание совсем иного общества.
Что же понимается под «созданием второго Тауантинсуйю»?
Например, идеологи перуанского движения «Общинная власть»
писали об этом к началу 80-х годов следующее: возрожденная
индейская община (айлью) должна снова стать социально-эко¬
номической основой предполагаемого гуманистического и спра¬
ведливого общества; трудовая деятельность должна быть сосре¬
доточена главным образом вокруг производства натуральных про¬
дуктов и охраны природы; главной формой управления должны
стать общинные советы и советы амаут; необходимы кардиналь¬
239

ные изменения в системе образования; вся жизнь общества должна
быть подчинена принципу «все на службу всем» и возрожденным
нормам общинно-патриархальной по своей сути морали 24. Боль¬
шинство индейских идеологов ставят в настоящее время вопрос
не о тех или иных формах автономии для коренного населения,
но о достижении всей полноты власти 25.
Для многих индейских манифестов и теоретических разработок
характерен культурологический подход к анализу индейской
проблемы, когда возрожденные этнокультуры видятся главной
базой и фактором дальнейшего самостоятельного развития во
всех других областях. При этом «культурная реабилитация»
нередко сопровождается тотальным отрицанием какой-либо зна¬
чимости европейской культуры, в том числе и технологического
прогресса (в ряде случаев даже призывали возвратиться к до¬
колумбовым формам обработки земли и ведения хозяйства). Суще¬
ствующая в настоящее время система просвещения характеризу¬
ется как «инструмент отчуждения», а медицинское обслуживание
в индейских районах — как систематический геноцид 26.
Большинству документов и воззваний индейских движений
Боливии присущи откровенная расовая направленность (вплоть
до призывов к расовой войне, к тотальному уничтожению белых),
а также воинствующая непримйримость в отношении даже левых
партий и общественных организаций. Хотя в то же время нельзя
не отметить, что, осознавая бесплодность этнического сепара¬
тизма при постановке и решении задач социального освобождения
коренного населения, некоторые из лидеров движений стремятся
к преодолению изоляционистских тенденций 27. И все же опреде¬
ляющим является стремление так или иначе отсоединиться от
существующей системы, вернуться к традиционному укладу.
После революции 1952 г. в Боливии определенная часть ин¬
дейского крестьянства, получив землю и право на местное само¬
управление, вернулась в основном к исконному образу жизни,
замкнувшись в рамках натурального хозяйства, своего общинного
мирка, почти не участвуя в общенациональной жизни 28. В осво¬
бождении от помещиков-гамоналов им хотелось видеть начало
ниспровержения всей социально-политической системы «испан¬
цев», возможность отвержения чуждой им культуры завоевателей,
ибо, несмотря на, казалось бы, полутысячелетний процесс по¬
степенного сближения различных культурно-этнических компо¬
нентов, боливийцы испанского происхождения (которых к тому
же меньшинство) продолжают восприниматься индейскими кре¬
стьянами как своего рода оккупанты. И даже сложившееся во
время борьбы за землю в конце 40-х—начале 50-х годов руко¬
водство сельских синдикатов быстро эволюционировало в соот¬
ветствии с традициями и нормами идущего из глубины веков
касикизма. Уже в первой половине 60-х годов вся власть в ряде
сельских районов, оказавшихся в изоляции от общественно-поли¬
тической жизни городов, была сосредоточена в руках этих проф¬
союзных секретарей-касиков, нередко диктовавших свои условия
240

правительству и самовластно манипулировавших тысячными
массами индейских крестьян, сознательно противопоставляя их
остальным трудящимся страны.
Предполагалось в соответствии с официальной концепцией
национальной интеграции, что постепенное развитие капитали¬
стических отношений в сельских районах, демократизация обще¬
ства и связанная со всем этим естественная ассимиляция индей¬
ского населения сгладят психологические и духовные коллизии,
сопутствующие разрушению традиционных укладов. Однако ре¬
зультат оказался скорее противоположный: поистине всплеск
этнического сознания коренного населения, образование целого
ряда индейских движений, все более заметное проявление сепара¬
тистских настроений 29. Стремление правящих кругов форсиро¬
вать развивающиеся, хотя очень трудно и противоречиво, есте¬
ственные процессы транскультурации натолкнулось на вполне
определенную тенденцию со стороны таких крупных индейских
народов, как кечуа и аймара, не только сохранить свои культур¬
но-этнические особенности, но и консолидироваться дальше как
национальное сообщество.
В конце 70-х —начале 80-х годов в обстановке почти посто¬
янного политического кризиса в стране имели место «походы»
крестьян на города (известная уже в XVIII—XIX вв. форма
«индейских бунтов»), блокирование ведущих к столице дорог и
при этом прямо заявлялось о необходимости самим решать свои
проблемы вопреки «белому меньшинству страны»30. И наконец, в
проекте Основного аграрного закона, принятого Единой проф¬
союзной конференцией сельских трудящихся Боливии на нацио¬
нальном конгрессе в Кочабамбе в январе 1984 г., ставился вопрос
не только о том, чтобы вернуть индейским общинам их исконные
земли, полностью восстановить коммунитарные принципы в управ¬
лении, но и о радикальном изменении всей государственной
структуры. В выступлениях индейских руководителей (в част¬
ности, С. Ямпара Варачи) говорилось о создании «своего рода
Крестьянского государства, независимого от национального го¬
сударства»31. Речь шла о возможности выработать собственную,
отличную от существующей модель общественного устройства
(именно устройства, поскольку большинство индейских лидеров
отвергают само понятие «развитие»), основанную на идущих из
глубины веков традициях «индейского социализма»: «Этот проект
видится как выход из тупика. . . Это мост между утопией буду¬
щего и анцестральными традициями. . . поиск другого пути»32.
Таким образом, на наш взгляд, развитие того естественно-
исторического синтеза, в котором видится разрешение культурно¬
этнического дуализма в андских странах (равно как и в некоторых
других странах Латинской Америки со значительным процентом
коренного населения), протекает далеко не однозначно, крайне
противоречиво, затрудненно. Не последнюю роль играют при этом,
помимо социально-экономических факторов, те исторически сло¬
жившиеся и закрепленные генетически различия в менталитете,
16 Заказ № 3167
241

которые являются, по мнению ряда ученых, одной из самых
серьезных трудностей в процессе создания качественно новой
культурно-этнической системы. На каких же путях видится воз¬
можность сближения двух столкнувшихся пять столетий назад
миров, между которыми, как оказалось, все еще существует
антагонистическое противостояние? Некоторые перуанские и боли¬
вийские индеанисты, ученые и литераторы уже начиная с 20—30-х
годов нашего века видели разрешение, преодоление этого проти¬
воречия в постепенной «индеанизации» общества андских стран,
в победе в силу географического и демографического факторов
Сьерры над Костой. Есть, как уже говорилось, точка зрения,
согласно которой коренное население добьется исторического
реванша благодаря усилению своей политической роли и в связи
с этим в следующем столетии ожидается возрастание значимости
индейских движений33. Не исключена также возможность до¬
стижения мировоззренческого консенсуса с европейцами, когда те,
пережив и исчерпав «технологический» период своей истории,
придут понемногу к тому пониманию мира и человеческого бытия,
которое присуще индейцам, равно как и другим народам неевро¬
пейских цивилизаций, типологически им близким. Поиск аль¬
тернативного развития в Западной Европе и США, разработка
соответствующей теории и практических решений дают опре¬
деленные основания и для такого рода прогнозов. Несомненно
одно: пронеся через пять веков угнетения во многом сохрани¬
вшуюся собственную систему ценностей и представлений, корен¬
ное население Анд все более определенно и настойчиво ставит
вопрос о праве быть самим собой и самому решать свою даль¬
нейшую судьбу. 11 LJht. iio: Ovando Sanz J. A. La Ley Agraria y el luminoso destino de los pueblos
indígenas. La Paz, 1988. P. 235.
2 Valcarcel L. E. Ruta cultural del Perú. Lima, 1965. P. 102.
3 Cuadernos americanos. México, 1983. N 6. P 56; 1987. N 3. P. 50; Nueva sociedad.
San José, 1984. N 73. P. 286.
4 Ovando Sanz J. A. Op. cit. P. 58, 141.
5 Bonfil Batalla G. Utopia y revolución: El pensamiento político contemporáneo
de los indios en America Latina. México, 1981. P. 92.
6 Ibid. P. 83, 84.
7 Ibid. P. 41.
8 Ibid.
9 Pueblo indio. Cuzco, 1982. N 2. P. 21.
10 Bonfil Batalla G. Op. cit. P. 42.
" Ibid. P. 66.
12 Ibid. P. 77.
13 Ibid. P. 127-129.
14 Ibid. P. 266.
15 Niera Samanez H. Huillca: habla un campesino peruano. La Habana, 1984. P. 112.
16 Ideología Mesianica del Mundo Andino. Lima, 1973. P. 342.
17 Ibid. P. 418; Estudios Latinoamericanos. W-wa, 1981. P. 33.
18 Ovando Sanz J. A. Op. cit. P. 234.
19 Ideología Mesianica. . . P. 22.
20 Bonfil Batalla G. Op. cit. P. 128.
242

21 Estudios Latinoamericanos. P. 34.
22 Nueva sociedad. San José, 1984. N 73.
23 Bonfil Batalla G. Op. cit. P. 25, 36.
24 Ibid. P. 36.
25 Sarkisyanz M. Indianismo e indigenismo en Bolivia // Hist. Boliv. 1987.
Vol. VII/1-2. P. 97.
26 Bonfil Batalla G. Op. cit. P. 223; Pueblo indio. 1982. N 2. P. 12.
27 Pueblo indio. 1982. N 2. P. 11; Bonfil Batalla G. Op. cit. P. 248.
28 Latin Amer. Perspectives. Riverside, 1982. N 2. P. 105 — 106; Bonfil Batalla G.
Op. cit. P. 223.
29 Malloy J. M. Revolution and development in Bolivia. Pittsburg, 1968. P. 211.
30 Klein H. S. Bolivia: The evolution of a multi-ethnic society. N. Y., 1982. P. 235.
31 Beinaga F. Manifiesto PIB. La Paz, 1970. P. 7.
32 Nación (Chile), 1979. 5 dec.
33 Ovando Sanz J. A. Op. cit. P. 55, 73.
Индейская община
и мексиканское общество:
некоторые аспекты
социального взаимодействия
П. В. Грибанов
Исследуя контакты культур, начавшиеся в результате европей¬
ских открытий и колонизации стран Нового Света и продолжа¬
ющиеся в странах с сохранившимся индейским населением и
сегодня, необходимо учитывать их социально-экономические по¬
следствия для носителей контактирующих культур.
Хотя в работах ряда мексиканских социологов и этнологов
основная масса индейского населения характеризуется как «патри¬
архальное крестьянство»1, что повлияло и на точку зрения совет¬
ских специалистов2, но при этом отмечается, что индейское
общинное хозяйство сохраняет многие социальные и экономиче¬
ские традиции доколониальной эпохи. Более категорично по дан¬
ному вопросу высказался один из крупнейших индехенистов
Мексики — Г. Агирре Бельтран: «Индейское население не явля¬
ется собственно патриархальным крестьянским населением, это
по сути своей представители народов с иной культурой»3.
Социально-экономический уклад индейских общин довольно
подробно исследован мексиканскими учеными. Основной ячейкой
общины является расширенная семья, имеющая в пользовании
надел. В распоряжении общины в целом находятся земли, доход
с которых идет на общественные и религиозные нужды, а также
пастбища, леса и другие угодья.
Общинники производят сельскохозяйственную продукцию пре¬
жде всего для собственного потребления. Приемы обработки земли,
агротехника находятся на низком уровне, внедрение новых форм
и методов земледелия происходит медленно.
16*
243

В общинах существуют традиции взаимопомощи, а также
работы на нужды общины в целом. Наиболее распространена
помощь одной семье другими при уборке урожая, постройке и
ремонте жилищ. Практикуется общий труд в пользу местных
святых и святынь, т. е. для проведения религиозных празднеств,
и на содержание или приглашение священнослужителей, для
чего в общинных угодьях выделяются специальные участки. На¬
конец, продолжает сохраняться форма общественных работ, при
которой каждый общинник должен несколько дней в году от¬
работать на строительстве церквей и других общественных объ¬
ектов. Эта форма облегчала эксплуатацию общинников частными
лицами и поэтому запрещалась конституциями 1857 и 1917 гг.,
но рудиментарно существует и сегодня.
Имущественная дифференциация внутри общины невелика.
Спорадические переделы земли, практика избрания зажиточных
общинников на должности, связанные со значительными рас¬
ходами (помощь нуждающимся, устройство праздников и т. п.),
являются органичной особенностью жизни общин. Более того,
как произведенный на земле прибавочный продукт, так и сред¬
ства, заработанные вне общины, расходуются общинником пре¬
имущественно при выполнении общественных функций, которые
являются главным объектом престижа в системе традиционных
ценностей. Г. Агирре Бельтран называл традиционную экономику
индейской общины не только «экономикой поддержания жизни»,
но и «экономикой престижа»4.
Индейская община — максимальный уровень традиционной
экономической и этносоциальной организации индейских народов.
Для ее членов чужаками являлись не только испаноязычные
мексиканцы и представители других индейских народов, но и
члены соседних одноязычных общин.
«Традиционным» способом социально-экономического воздей¬
ствия мексиканского общества на общины, унаследованным от
колониального прошлого, является захват их земель и принуж¬
дение индейцев выполнять сельскохозяйственные работы, участво¬
вать в строительстве объектов инфраструктуры, трудиться на
горнодобывающих и промышленных предприятиях. Эта форма,
основу которой заложила система «энкомьенд» (крепостной за¬
висимости индейцев в испанских колониях в Америке в XVI —
XVIII вв. от землевладельцев-энкомендеро — «попечителей» и
«защитников»), к настоящему времени почти исчезла вместе с
классом эксплуататоров-латифундистов (по этнической принад¬
лежности европейцев и испаноязычных мексиканцев). Сегодня
общинников подвергают внеэкономической эксплуатации пре¬
имущественно местные касики.
По формулировке мексиканской исследовательницы Л. Паре,
«то, что мы сегодня называем касикизмом в Мексике, — это форма
политического контроля в сельских зонах, характерная для пе¬
риода, когда капиталистический способ производства входит в со¬
прикосновение с докапиталистическим»5. Касик не только поли¬
244

тический вождь, местный «каудильо», но, что важнее всего для
его социальной характеристики, эксплуататор, паразитирующий
на традиционных общинных институтах самоуправления и
взаимопомощи.
Касикизм в Мексике присущ не только индейским общинам и
не только сельскому населению. В последние десятилетия в связи
с резким ростом городских низов касикизм стал неотъемлемой
чертой жизни городского люмпен-пролетариата. Здесь касик —
преимущественно посредник при найме на работу, к его услу¬
гам прибегают политики на выборах с целью заручиться голо¬
сами контролируемых им людей. В индейских же общинах, что
необходимо подчеркнуть, сущностью касикизма является вне¬
экономическая эксплуатация по видам традиционных институтов
взаимопомощи, причем действенность ее обеспечивается нередко
поддержкой насилия, осуществляемого касиком и его вооружен¬
ными наемниками. Раньше касики постепенно становились зем-
левладельцами-латифундистами. Еще несколько десятилетий
назад в штатах Мичоакан, Герреро, Оахака и др. касики захваты¬
вали общинные земли, заставляя индейцев-общинников обраба¬
тывать их под видом традиционных работ, а иногда используя
как батраков за плату натурой 6. Однако чаще касики ограничи¬
ваются присвоением части производимой общинниками продук¬
ции, посредничеством при найме общинников на сезонные ра¬
боты вне общины, при котором им достается основная часть
заработка рабочих.
Касиками в индейских общинах традиционно становились пре¬
жде всего старейшины, а нередко и вожди народных выступлений
и «антибелых» движений. Явление касикизма известно еще со
времен конкисты, когда индейские вожди намеренно «подку¬
пались» испанцами путем уравнения в правах с белыми и дру¬
гими привилегиями. Живучесть его объясняется функциональной
необходимостью в конкретных лицах — посредниках между об¬
щиной и обществом. Во всех случаях оно порождается не эконо¬
мическими и социальными институтами общины, а влиянием
экономических и политических институтов мексиканского обще¬
ства. Иными словами, касик — продукт влияния общества на
общину.
Несмотря на сохранение внеэкономических форм, в насто¬
ящее время гораздо большую роль играет экономическая эксплуа¬
тация, заставляющая общинников включаться в современные
производственные отношения. В ряде случаев община может
являться коллективным объектом такой эксплуатации со стороны
отдельных предпринимателей, частных и государственных компа¬
ний. Эта эксплуатация чаще всего заключается в выдаче займов
под сельскохозяйственную продукцию, преимущественно экс¬
портные культуры. Например, большинство общин майя Юкатана
выращивает хенекен для того, чтобы выплачивать займы, пре¬
доставленные им Банком эхидального кредита. Яки, майо и пима
в Соноре и Синалоа выращивают на продажу хлопок и пшеницу,
245

кора и уичоли в Наприте — табак, тараски в Мичоакане — хло¬
пок и арбузы. Следует отметить, что некоторые общины, не свя¬
занные отношениями кредита с государственными или частными
компаниями, также выращивают товарные, в том числе экспорт¬
ные, культуры — кофе, сахарный тростник, хлопок, табак.
Отдельные общины усиливают ремесленную деятельность,
специализируясь на изготовлении предметов традиционного на¬
родного искусства, пользующихся спросом у туристов (особенно
известна керамика тарасков), на подделке «индейских древно¬
стей» (в широко посещаемых туристами районах археологиче¬
ских комплексов в штатах центральной Месы, Оахаке и на
Юкатане).
При включении общин в товарное производство сельскохо¬
зяйственных культур и изделий народных промыслов они при¬
обретают черты производственных кооперативов, но, как и пре¬
жде, основу жизнеобеспечения продолжают составлять традици¬
онные культуры.
Общины выступают экспортерами не только сельскохозяй¬
ственной продукции и изделий ремесла, но и рабочей силы. Клас¬
сический пример — отходничество, преимущественно на сезонные
работы на плантации, на строительство дорог и других объектов
инфраструктуры, поденная или сезонная работа безземельных
и малоземельных общинников на земельных собственников неин-
дейцев. Отходничество практикуется почти на всей территории
страны. Здесь индеец, как правило, остается членом общины и
сочетает работу по найму с обработкой собственного участка
(если таковой имеется). Малоземельные и безземельные общин¬
ники — специфическая группа индейского населения, не отгра¬
ниченная резко от других членов общины. При сохранении высо¬
кого уровня рождаемости и уменьшении смертности число ин¬
дейцев стремительно растет, а размеры находящейся в их соб¬
ственности обрабатываемой земли почти не увеличиваются, равно
как не наблюдается принципиальных изменений в агротехнике.
Кроме того, продолжается экспроприация земельной собствен¬
ности общинников, как скрытая — касиками, так и открытая —
частными и государственными компаниями, прежде всего горно¬
добывающими. В результате, как отмечала мексиканский социолог
Л. Ариспе, невозможность прокормиться на клочках земли вы¬
нуждает крестьян использовать оборот своего единственного
«капитала» — детей, отправляемых на заработки 1. Все большее
число общинников превращается в полупролетариев, основной
сферой деятельности которых становится поденная работа.
К сельскохозяйственной поденщине тесно примыкают различ¬
ные виды временных работ при строительстве объектов инфра¬
структуры — дорог, аэродромов и т. п. — в районах проживания
индейских народов.
В ряде случаев отходничество вынуждает индейца на значи¬
тельное время покидать общину. Прежде всего это отходниче¬
ство на сезонные работы в районы интенсивного плантацион¬
246

ного хозяйства. В Чиапасе, в районе Соконосуко, на плантациях
кофе, которыми владеют поселенцы немецкого происхождения,
ежегодно работают около 25 тыс. цоцилей, цельталей и маме.
В северной горной части Пуэблы, в муниципии Циуатеутла, нахо¬
дится около 30 крупных хозяйств по выращиванию кофе. Для
сбора урожая сюда ежегодно привлекаются около 20 тыс. сезонных
рабочих, большинство из которых науа, тотонаки и отоми 8. Зна¬
чительные группы чонталей участвуют в уборке урожая кофе
на плантациях в штате Табаско.
Традиционным остается использование рабочей силы отход-
ников-индейцев на сахарных заводах — старейших капиталисти¬
ческих предприятиях страны. В «тростниковых» зонах на по¬
бережье Мексиканского залива (штаты Тамаулипас, Веракрус,
Табаско, Кампече), а также в штатах Морелос, Пуэбла и др. из
года в год приходят на сафру сезонники науа, миштеки, маса-
теки, тараски, тотонаки и др. Такие сезонные миграции давно
приобрели устойчивый характер, в них постоянно участвуют
члены конкретных общин. При выполнении подобного рода сезон¬
ных работ индейцы часть года проводят вне общин, их участки
обрабатываются родственниками, преимущественно женщинами.
Наконец, малоземельные и безземельные индейцы могут во¬
обще покидать общины, но устремляются они при этом не столько
в небольшие города в «индейских» муниципиях, где отсутствует
массовый спрос на их рабочие руки, сколько в крупные промыш¬
ленные и торговые центры, в северные штаты, где развитие товар¬
ного земледелия на орошаемых землях и скотоводства нуждается
в рабочей силе. При этом, равно как и при сезонных миграциях,
традиционные общинные связи играют существенную роль. В го¬
родах и сельских районах складываются соответствующие земля¬
чества. Например, в г. Мехико сложились землячества выходцев
из общин науа, тарасков, миштеков, сапотеков, масауа, отоми
и др. Представители землячеств делят «сферы влияния»: тараски,
выходцы из общин Мичоакана, монополизировали профессии
дворников, портье 9, науа — зеленные и овощные рынки и т. д.
Именно посредством землячеств, поддерживающих связь с «общи¬
нами исхода», индейцы в индивидуальном порядке включаются
в структуры современного мексиканского общества. Например,
по данным мексиканского исследователя М. Фернандеса Валь¬
деса, многие члены семей из общин масауа, соседних с агломе¬
рацией Мехико, временно или постоянно работают в городе (всего
около 25 тыс. человек) 10.
В социальном плане индейцы в городах, как правило, ста¬
новятся неквалифицированными рабочими, многие из которых
живут лишь на случайные заработки, напоминая по положению
городских люмпен-пролетариев, реже — квалифицированными ра¬
бочими или низшими служащими. Возникла также прослойка
мелкой буржуазии индейского происхождения. В районах интен¬
сивного сельскохозяйственного освоения, а также в растущих
индустриальных и горнодобывающих центрах к настоящему вре¬
247

мени сложились и значительные группы квалифицированного
пролетариата, связанного с соответствующими землячествами и
«общинами исхода». Важнейшей чертой, определяющей место,
занимаемое бывшим общинником вне общины, является не только
уровень полученного образования, но и крепость семейных и
общинных связей. Именно наличие занявших прочное положение
в городе или в осваиваемых районах родственников и земляков
помогает социальной адаптации. Впрочем, подобная же ситуация
характерна и для испаноязычных крестьян-мексиканцев, но в слу¬
чае индейцев — бывших общинников — родственные и земляче¬
ские связи имеют ярко выраженную этническую окраску, спо¬
собствуя сохранению языка, бытовой культуры и этнического
самосознания. И во вновь осваиваемых районах, и в городских
центрах мигранты из индейских общин оказываются в новой
социальной и этнической среде, что, разумеется, вызывает их
постепенную ассимиляцию окружающим испаноязычным насе¬
лением. Конкретный ход ассимиляционных процессов весьма
различается в разных землячествах и нуждается в специальном
исследовании. Нам же важно подчеркнуть, что конкретным след¬
ствием ухода индейцев из общин является их инкорпорация в
«общемексиканские» производственные и социальные отношения.
Подводя итог, можно заключить, что в ходе, с одной стороны,
проникновения современных производственных отношений в «ин¬
дейские» муниципии, а с другой стороны, аграрного перенасе¬
ления значительная часть индейцев-общинников меняет свой со¬
циальный статус. Большинство их становятся сельскохозяйствен¬
ными полупролетариями, меньшинство — касиками и мелкими
предпринимателями. Все большее число индейцев вообще поки¬
дает традиционные места проживания, переселяясь во вновь осваи¬
ваемые районы и города, где становятся преимущественно сель¬
скохозяйственными и городскими пролетариями.
В отдельных случаях общины могут постепенно преобразо¬
вываться в производственные кооперативы, производящие товар¬
ную продукцию. Хотя такие общины и являются объектом эксплуа¬
тации со стороны государственных и частных банков и торговых
компаний-посредников, нельзя не отметить, что это, пожалуй,
оптимальный путь их включения в экономическую систему страны.
Важно подчеркнуть, что собственно индейцы в социальном пла¬
не — это только крестьяне-общинники, члены иных социальных
классов и групп — часть социальной структуры мексиканской
нации. Выйдя из общины, индеец неизбежно становится в поло¬
жение мексиканца, от которого его отличают язык и самосознание,
в меньшей степени — особенности культуры. Разумеется, ход и
темпы ассимиляции определяются конкретными социальными
особенностями и варьируют на общинном, региональном и этни¬
ческом уровнях. В отдаленных районах юго-запада даже касики
сохраняют многие особенности традиционной культуры и слабо
владеют испанским п, однако еще по данным переписи 1970 г.
выявилось, что «в индейских общинах, характеризующихся на¬
248

личием элементов доколониальной и колониальной культуры,
включая язык, существуют группы лиц, которые, продолжая
оставаться членами своей общины, говорят не на индейском
языке, но только на испанском»12.
В городских центрах и во вновь осваиваемых районах многое
зависит от интенсивности земляческих связей — иногда язык и
традиционное этническое самосознание сохраняются даже у треть¬
его поколения потомков бывших общинников.
Завершая рассмотрение социальных групп и классов мекси¬
канской нации, пополняемой выходцами из индейских общин,
необходимо отдельно остановиться на такой своеобразной группе,
не имеющей аналогов в большинстве других стран с индейским
населением, как подготовленные (и подготавливаемые) из числа
индейцев-общинников двуязычные специалисты в области про¬
свещения, медицины, агротехники. Подготовка таких специали¬
стов, начатая впервые в истории Нового Света в специальных
научных центрах в период правления «великого индехенистского
президента Мексики» Ласаро Карденаса, была функционально
обусловлена необходимостью властей поставить под контроль
«сверху» (и при этом обеспечить минимальные издержки для
индейцев-общинников) спонтанно идущий процесс включения их
в социально-экономическую систему мексиканского общества, со¬
провождающийся в этнокультурном плане аккультурацией, а в
экономическом — ростом обезземеливания, обнищания и эксплуа¬
тации индейцев, что закономерно вызывало их ответную реак¬
цию (аграрные беспорядки, мессианистские эсхатологические
движения и т. д. вплоть до «антибелого» сепаратизма).
Двуязычные специалисты из числа общинников для работы в
общинах по своей изначальной функции — быть посредниками
между общиной и испаноязычным обществом — оказались факти¬
чески конкурентами касиков. Отсюда их постоянные столкнове¬
ния с касиками, часто заканчивающиеся или убийством первых,
или арестом последних. В социальном плане специалисты —
переходная группа. Часть их (по мнению социолога Р. Посаса,
большая) остается в городах уже во время подготовки, превра¬
щаясь в основном в пролетариев и люмпен-пролетариев. Те же,
кто отправляется работать в «общины исхода», вынуждены в силу
объективных обстоятельств развивать традиционную культуру
своих народов в рамках общин в весьма ограниченных пределах.
Именно двуязычные учителя и другие специалисты, искусственно
поставленные в положение неких посредников не только между
двумя экономиками и социумами, но и между двумя культурами,
подчинению одной из которых, родной для них, другой и должна
была содействовать их работа, выступили за расширение прав
индейских языков, создали свои организации на региональном и
общегосударственном уровнях, возглавили организации ряда об¬
щин и землячеств. Двуязычные специалисты-индейцы являются
основной силой как региональных, так и общегосударственных
движений, выступающих за сохранение и развитие индейских
языков и культур. 249

Таким образом, рассмотрев в общих чертах соотношение и
взаимодействие мексиканского общества и индейских общин, опре¬
делив основные направления инкорпорации бывших общинников
в структуру мексиканской нации, представляется возможным
сделать следующий вывод: на современном этапе, как и в прошлом,
индейские общины составляют своего рода «субстрат» мексикан¬
ской нации, за счет которого она постоянно пополняется, несмотря
на то что механизм этого пополнения специфичен. Хотя на пути
к превращению в мексиканцев существуют определенные препят¬
ствия, имеют они не расовый, а социальный и, главное, этнокуль¬
турный характер. Эти препятствия и обуславливают осознание
индейцами своей общности перед лицом современного индустри¬
ального общества, определяют специфику задач их борьбы в
контексте социально-политической жизни страны.
1 Bartra R. Estructura agraria у clases sociales en México. México, 1980; Ensayos
sobre las clases sociales en México. México, 1976; etc.
2 Пестковская E. С. Эволюция классовой структуры Мексики в период стабиль¬
ного развития (40-е—60-е годы XX в.). М., 1973. С. 87 — 90; Бороздина Р. И.
Аграрная реформа в Мексике. М., 1976. С. 73 — 74; Мексика: тенденции эко¬
номического и социально-политического развития. М., 1983. Гл. VI.
3 Aguirre Beltran G. Regiones de refugio: El desarollo de la comunidad y el proceso
dominical en Mestizo America. México, 1967. P. XVI.
4 Ibid. P. 156.
5 Casiquismo y poder político en México rural. México, 1975. P. 34 — 35.
6 Pena M. T. de la. El pueblo y su tierra: Mito y realidad de la reforma agraria en
México. México, 1964. P. 372.
7 Lourdes A. La migración por relevos y la reproducción social del campesinado.
México, 1979. P. 38.
8 Pozas /?., Pozas I. de. Los indios en las clases sociales en México. México, 1982. P. 75.
9 Kemper B. Factores sociales en la migración: el caso de los tzintzuntzenos //
Amer. Indígena. 1973. Vol. 33, N 4. P. 1095—1118; Dinerman I. Ritual y realidad:
autoimagen de las mujeres taras cas sobre su papel económico // Ibid. 1978.
Vol. 38, N 3. P. 592-596.
10 Fernandez Valdez M. Los mazahuas: un grupo en rápido proceso de cambio //
Ibid. 1973. Vol. 33, N 4. P. 1191.
11 Benitez F. Los indios de México. México, 1964. 3 libro.
12 Olivera M., Ortiz M. Valverde C. La población y las lenguas indígenas de
México en 1970: mapas y cuadros. México, 1982. P. 1.
Эволюция политики официального индеанизма
и индейское движение в Мексике
в 70-х годах
И. В. Соколова
В основе политики правящих кругов Мексики в индейском
вопросе после второй мировой войны лежала так называемая
концепция национальной «интеграции», первыми и наиболее зна¬
чительными выразителями которой являлись известные мексикан¬
250

ские ученые Мануэль Гамио и Альфонсо Касо. Эта концепция
зиждилась на идее создания «однородного» общества, необходи¬
мости консолидации, которая могла развиваться только как гомо¬
генная в этносоциальном или этнокультурном отношении. Исходя
из посылки о том, что определяющим для достижения однород¬
ности «мексиканской национальной общности» является и должен
оставаться объективно протекающий процесс метисации, сторон¬
ники «интеграции» утверждали: сохранение, а тем более поступа¬
тельное развитие индейских этнических общностей означает отри¬
цание возможности «национального единства» *.
В 40 —50-х годах основополагающий тезис об исторически
обусловленном (а в силу этого прогрессивном) и неизбежном
«поглощении» индейских этносов «национальной (метисной) общ¬
ностью» сочетался с положением об «укреплении внутренней
организации индейцев» с помощью государства. Ориентируясь
на стимулирование многосторонних процессов аккультурации и
экономической интеграции индейских общин и этносов в «нацио¬
нальную общность», официальный индеанизм предполагал, что
«регулирующее» вмешательство в их внутреннюю жизнь через
специализированные государственные ведомства и учреждения
будет способствовать постепенному и относительно безболезнен¬
ному «растворению» индейцев в «мексиканской национальной
общности» 2.
Практическое осуществление политики государства в индей¬
ском вопросе было возложено на образованное в 1946 г. в струк¬
туре министерства народного образования Генеральное управле¬
ние по делам индейцев, а также на созданный в 1948 г. Националь¬
ный индеанистский институт (ИНИ).
Создание индеанистского института дало импульс изучению
коренного населения: был основан ряд специализированных жур¬
налов, издана серия монографий, посвященных индейцам; пред¬
ставители института не раз выступали в защиту прав аборигенов.
В различных районах Мексики возникло несколько десятков коор¬
динационных центров для практической работы среди индейцев.
Основная их задача сводилась к тому, чтобы «ускорить процесс
включения индейцев в экономическую и общественную жизнь
мексиканской нации» 3. При координационных центрах были
созданы школы; их деятельность способствовала развитию кустар¬
ных промыслов, различных ремесел и мелкой промышленности,
появились пункты медицинской помощи, опытные сельскохозяй¬
ственные участки, зоотехнические станции. Однако проекты обра¬
зования отдалялись все дальше и дальше от социально-экономиче¬
ских программ, высокая стоимость данных проектов весьма
ограничивала их распространение.
На протяжении 50—60-х годов официальный индеанизм при
всех периодических проявлениях активности находился в состоя¬
нии упадка. Прежде всего это относится к практической деятель¬
ности индеанистских организаций, которая предполагала улучше¬
ние экономических, социальных и культурных условий сущест-
251

рования индейцев через политику государственного патернализма.
Такое положение вызвало критику в адрес политики государства
в индейском вопросе. Показательно, что в 60-е годы официальный
индеанизм первоначально подвергся своеобразной «внутренней
критике», наиболее ярким выражением которой явилась активная
публицистическая деятельность известного мексиканского журна¬
листа Фернандо Бенитеса (сотрудничавшего с ИНИ). Не подвер¬
гая сомнению политику государства в индейском вопросе, он
тем не менее в присущем ему драматическом стиле описал бед¬
ственное положение индейских народов Мексики 4.
Однако в конце 60-х годов гораздо более значимым становится
другой «полюс» критики, центром которого явилась Националь¬
ная школа антропологии и истории, превратившаяся к этому вре¬
мени в оплот демократического направления в социальной антро¬
пологии Мексики. Его представители резко выступали против
официального индеанизма (как теории и практики), выдвигая
обвинения в проведении линии «колониального культурализма»
и идеологической зависимости от потребностей «государственного
патерналистского национализма» 5.
В этих условиях происходит своего рода «идеологический
ренессанс» официального индеанизма, который, правда, пока еще
вынужден обороняться от сокрушительной критики, но совершенно
очевидно предпринимает усилия, дабы самоутвердиться прежде
всего в теоретическом аспекте, «реабилитировать» себя и заложить
основы для «контрнаступления». Все это находит выражение в ра¬
ботах и деятельности ведущего теоретика и идеолога официального
индеанизма 70-х годов Гонсало Агирре Бельтрана. С конца 60-х го¬
дов Агирре Бельтран вновь поднял на щит постулат «националь¬
ной интеграции» как движущей силы и цели политики мексикан¬
ского государства в индейском вопросе. В частности, он писал:
«Индеанизм не предназначен добиваться внимания к индейцу
и улучшения его положения в качестве конечной цели, но высту¬
пает как средство достижения гораздо более значимой цели:
осуществление национальной интеграции и развития в рам¬
ках норм социальной справедливости, когда индеец и неиндеец
будут действительно свободными и равными гражданами» 6.
При всем при том становится очевидным, что с рубежа 60 —
70-х годов в официальном индеанизме появляются новые веяния и
как государственная политическая практика он получает серьез¬
ные импульсы с приходом к власти президента Луиса Эчеверрии
Альвареса (1970—1976 гг.). Какие же обстоятельства обусловили
эти изменения? С одной стороны, они определялись результатами
индеанистской политики мексиканского государства на протяже¬
нии примерно четверти века после второй мировой войны. С дру¬
гой стороны, сыграли свою роль и существенные сдвиги в социаль¬
но-политической обстановке в Мексике, вызванные мощным обще¬
ственным резонансом студенческих выступлений 1968 г. и массо¬
выми репрессиями властей против их участников.
252

началу 70-х годов стало очевидным, что политика «инте¬
грации» не дала ощутимых результатов. Итоги деятельности
индеайистских центров оказались весьма скромными по сравнению
с прилагаемыми усилиями и ожидаемыми результатами. Десятиле¬
тия спустя после начала осуществления этой политики индейское
население не только не ассимилировалось, но и выросло в абсолют¬
ных цифрах. Помимо этого, в 50—60-х годах началась подготовка
молодых индейцев для работы в координационных центрах. Эти
учителя должны были осуществить трансформацию общин
изнутри. Но результаты оказались весьма неожиданными: многие
из учителей индейского происхождения превратились в наиболее
активных защитников индейской самобытности в рамках мексикан¬
ского общества. Представители коренного населения все более
решительно заявляли, что хотят быть индейцами, сохранять свои
язык и культуру, бороться за осуществление полного контроля
над своими землями и природными ресурсами, иметь собственных
представителей в законодательных органах и государственном
аппарате 7.
В итоге создалось весьма парадоксальное положение, когда,
с одной стороны, государство отказывалось признавать индейские
народы как особые этнические общности, имеющие отличия в рам¬
ках страны. В то же время наличие индеанистской политики,
формально разработанной и определяемой государством, офици¬
альных институтов, которые отвечают за осуществление этой поли¬
тики, по сути дела, фактически признавало существование осо¬
бой индейской проблемы. Пересмотр некоторых подходов и пара¬
метров политики правительства в индейском вопросе проходил
в обстановке и под влиянием очевидного — и официально при¬
знанного — кризиса модели «стабилизирующего развития» страны
на рубеже 60—70-х годов. Констатация этого кризиса сопровожда¬
лась выдвижением разного рода политических инициатив в рамках
курса «демократической открытости» и «народного союза», про¬
возглашенного Л. Эчеверрией 8.
Деятельность президента была направлена на преодоление
социально-политического и экономического кризисов на путях рез¬
кой активизации реформистской политики популистского типа.
Предпринимались и некоторые шаги, направленные на контроли¬
руемое поощрение массового движения, получившего большой раз¬
мах с начала 70-х годов, с целью обновить утратившую былой
динамизм систему «режима мексиканской революции», укрепить
его пошатнувшиеся социальные связи.
«Обновленческий подход» к политике в индейском вопросе
был обозначен Л. Эчеверрией еще в ходе избирательной кампании.
Так, в своем выступлении 2 февраля 1970 г. в столице штата
Чиапас г. Тустла-Гутьеррес он, в частности, сказал: «Пока мекси¬
канские индейцы не будут активно участвовать в гражданской,
интеллектуальной и производственной жизни страны, они будут
оставаться иностранцами на своей земле. . . и отстраненными от
благ цивилизации. . . .Подготовка человека к тому, чтобы он
253

стал подлинным пользователем богатств, есть принцип и/цель
социальной справедливости, которые распространяются без
какого бы то ни было исключения на индейское население» 9/
С приходом к власти Л. Эчеверриа произошло восстановление
идеологической значимости индеанизма. Популистскому оттенку
всей внутренней политики нового президента соответствовала
и возвышенная индеанистская терминология, которая бь^ла при¬
звана создать пропагандистское обрамление действиям /админи¬
страции в индейском вопросе. /
13 сентября 1971 г. Л. Эчеверриа принял участие в Заседании
Технического совета Национального индеанистского и/нститута,
на котором рассматривались достижения и упущения ц решении
индейского вопроса. Это был первый рабочий визит президента
Мексики в ИНИ с момента его основания (!). Эчеверриа выразил
твердое намерение оказывать максимум содействия ИНИ и лично
участвовать в обсуждении всех вопросов его деятельности, имея
в виду «. . .умножить наши действия в пользу этих многочисленных
групп. . . дабы обеспечить им лучшие жизненные условия в обста¬
новке справедливости» 10.
Позиция президента обусловила заметное оживление политики
официального индеанизма. В частности, ИНИ уже весной 1971 г.
ускорил работы по созданию трех новых региональных координа¬
ционных центров в зонах с наиболее плотным индейским населе¬
нием, которые по расчетам должны были охватить своей деятель¬
ностью примерно 175 тыс. индейцев: майя (г. Вальядолид, штат
Юкатан), михе (селение Айютла, штат Оахака), цельталей и ла-
кандонов (селение Окосинго, штат Чиапас). Следует иметь в виду,
что за 22 года с момента основания ИНИ было создано всего
11 таких центров п.
В период правления Л. Эчеверрии Генеральное управление по
делам индейцев Министерства народного образования и Нацио¬
нальный индеанистский институт разработали ряд программ по
развитию районов обитания индейцев, например «План Тараско»,
«План Лерма», «План де Альтос-Чиапас», «План Кора-Уичоль»
и др. Они предусматривали строительство школ, больниц и центров
охраны здоровья, магазинов, устройство экспериментальных
сельскохозяйственных и животноводческих станций, прокладку
дорог, сооружение сельских аэродромов, прокладку линий электро¬
передач и водопроводов 12. Осуществление этих программ возла¬
галось на региональные центры образования и координационные
центры, общее число которых достигло 65 13.
Другим существенным аспектом «новой индеанистской поли¬
тики» явилось поощрение ремесленного индейского производства,
которое стало рассматриваться как культурное достояние Мексики,
а также как перспективный путь создания новых рабочих мест
в рамках курса на решение проблемы занятости, особенно в сель¬
ской местности. Возникли разного рода кооперативы на базе
индейских общин. Вся эта деятельность осуществлялась через
Управление по развитию ремесла и предусматривала предоставле¬
254

ние кредитов, осуществление капиталовложений, строительство
новых центров ремесленного производства, проведение выставок
ремесленных и кустарных изделий. В правительственную про¬
грамму, имевшую, следует отметить, общемексиканское, а не чисто
индейское содержание, предполагалось вложить за шестилетие
не менёе 100 млн песо 14.
При\ следующем президенте — Хосе Лопесе Портильо (1976 —
1982 гг.у в первые годы его пребывания у власти в несколько
десятков раз увеличился объем финансовых средств, выделяемых
из госбюджета и по другим каналам для развития индейских
районов через КОПЛАМАР (Генеральное управление националь¬
ного плана для отсталых зон и маргинальных групп), ИМСС
(Мексиканский институт социального обеспечения), КОНАСУПО
(Национальную комиссию народного потребления) и другие пра¬
вительственные ведомства и государственные децентрализованные
компании 15.
При этом произошла новая «корректировка» концепции
официального индеанизма. Не отказываясь полностью от идеи и по¬
литики «интеграции», правительство Лопеса Портильо в Гене¬
ральном плане развития на 1976 — 1982 гг. вынуждено было при¬
знать, что «применительно к индейцам „интеграция“ имеет
специфический характер, ибо охватывает группы людей с собст¬
венными языками и культурой; в то же время индейцев нельзя
рассматривать вне контекста социально-экономической проблема¬
тики страны» |6.
Для иллюстрации «новой ориентации» официальной политики
в индейском вопросе большой интерес представляет речь дирек¬
тора КОПЛАМАР И. Овалье, произнесенная им на праздновании
Дня индейца 19 апреля 1977 г. Подчеркивая крестьянскую основу
индейской проблематики, И. Овалье в то же время сделал упор
на маргинальном положении индейских групп, признав их право
укреплять свою этническую целостность ,7. Такое признание отра¬
жало внешние изменения направленности индеанистской политики
правящего режима, формальный отказ от ориентации на достиже¬
ние лингвистической и культурной однородности Мексики.
Характерно, что с этого же времени И НИ больше не поднимал
в своих документах и изданиях вопрос об аккультурации,
а, наоборот, признавал право и возможность индейских народов на
существование с сохранением своей специфики, более того, на сло¬
вах признавалось и право на самоуправление. Так, в отчетном
докладе руководящему совету И НИ в присутствии президента
страны (конец 1977 г.) его директор И. Овалье Фернандес кос¬
нулся вопроса о праве народов на сохранение своей «особости»,
собственный путь развития. Наконец, он говорил об этническом
плюрализме как необходимом компоненте «проекта национального
развития». X. Лопес Портильо в своем выступлении возразил про¬
тив этого тезиса и указал на огромную опасность, таящуюся в та¬
ком политическом курсе, для национального единства 18. Его речь
255

была воспринята как дезавуирование линии на обновление офици¬
ального индеанизма, поворот назад в деятельности института.
Однако на следующий год на такой же церемонии директор
И НИ вновь вернулся к тем же самым положениям. На этйт раз
президент не выразил несогласия с содержанием отчетного до¬
клада. /
Наконец, на Межамериканском индеанистском конгрессе
в г. Мериде (ноябрь 1980) И. Овалье Фернандес с еще большей
определенностью сформулировал новую политическую / линию.
В ответственном выступлении X. Лопес Портильо указал, что
в докладе подняты проблемы, которые никогда прежде це обсуж¬
дались. Аргументы, изложенные в нем, должны быть/приняты
во внимание 19.
Если вернуться к вопросу о причинах, обусловивший «коррек¬
тировку» идеологии и практики официального индеанизма в
70-х годах, то следует, вероятно, говорить прежде всего о том, что
это было связано в первую очередь с развитием социальной
напряженности в обществе, а не с внутренней, «бюрократиче¬
ской» эволюцией индеанистской политики мексиканского госу¬
дарства.
С начала 70-х годов индейские общины оказались в тяжелой
ситуации, связанной с положением в аграрном секторе. По Мек¬
сике прокатилась волна крестьянских выступлений с требова¬
нием решительного ускорения аграрной реформы. В ряде случаев
эти выступления сопровождались захватами пустующих земель,
принадлежавших крупным землевладельцам 20. В некоторых шта¬
тах возникли партизанские отряды, действовавшие в труднодоступ¬
ных сельских районах, в том числе с преимущественно индейским
населением, например отряд Л. Бланко в штате Герреро21.
Обратной стороной этого роста социальной Цапряженности
и обострения классовой борьбы в мексиканской деревне было то,
что индейцы, как и все мексиканское крестьянство, становятся
в период правления Л. Эчеверрии объектом массовых репрессий и
террора со стороны армии, отрядов наемников крупных землевла¬
дельцев (так называемая белая гвардия). Общинные земли захва¬
тывали иногда частные лица или компании при попуститель-
и о 22
стве, а порой и при участии местных властей .
Активные действия мексиканских индейцев в защиту своих
прав и требований в 70-х годах не ограничивались борьбой за
землю.
Индейское движение в Мексике в новейшее время всегда было
достаточно сложным, многообразным с точки зрения уровней,
компонентов, характеристик и форм проявления. Его составляю¬
щими являлись и борьба индейцев и индейских общин за землю,
и выступления сельскохозяйственных рабочих-индейцев в защиту
своих прав и требований, и разного рода инициативы на уровне
индейских общин (создание кооперативов, движения в защиту
ремесел, выдвижение требований улучшения системы образова¬
ния, медицинского обслуживания, расширения строительства
256

и т. п.); это и участие трудящихся-индейцев в профессиональных
и политических организациях различных направлений, как обще¬
национальных, так и региональных, — от проправительственной
Национальной крестьянской конфедерации и реформистского Все¬
общего союза рабочих и крестьян Мексики до левой Коалиции
рабочих, крестьян, студентов и индейцев и Независимого проф¬
союза сельскохозяйственных рабочих; наконец, это деятельность
чисто индейских ассоциаций, объединений и органов — от прогрес¬
сивного Национального альянса индейских двуязычных учителей
до созданных в разное время, главным образом по инициативе
государства, так называемых Верховных советов некоторых наибо¬
лее многочисленных индейских народов.
Однако через все это многообразие можно провести разграничи¬
тельную линию, делящую индейское движение на проправитель¬
ственное — официально ориентированное и направляемое — и бо¬
лее или менее автономное, независимое. Можно попытаться
очертить круг требований, которые в той или иной степени при¬
сущи обеим «частям» этого движения. Именно в 70-х годах они
становятся многоплановыми и выходят на качественно иной уро¬
вень, по существу представляя собой уже программы решения
индейского вопроса (или его отдельных аспектов). Бесспорен
основной вклад демократических индейских организаций и движе¬
ний в формулирование и выдвижение этих требований.
Заявления, декларации, решения и материалы различных кон¬
ференций, конгрессов, а также документы индейских организа¬
ций включали как непосредственные (ближайшие) требования ло¬
кального, местного характера, так и проблемы общего порядка,
затрагивающие все индейские народы Мексики.
В первую очередь это требования социально-экономического
характера: возвращение, расширение доступа к пользованию и
контроль индейских общин над производственными (природными)
ресурсами, находящимися на их территории. Здесь особенно выде¬
ляется извечная проблема земли не только как условия суще¬
ствования, но и как этнической и географической среды обитания.
Выдвигаются также требования наделения лесными и водными
массивами, передачи прав на разработку недр, предоставления
кредитов и создания центров профессионального обучения для
обеспечения возможности хотя бы первичной переработки при¬
родных ресурсов (сырья) на месте 23. Оценивая эту группу проб¬
лем, можно сказать, что зачастую имела место переоценка возмож¬
ностей экономического самообеспечения индейской общины.
Однако данные требования вызваны и очень серьезными по своим
последствиям для индейских народов факторами экономического
порядка. Именно в 70-е годы перспективы развития экономики
Мексики в большой степени связывались с поисками и разработ¬
кой новых источников сырья на территориях традиционного про¬
живания индейского населения. Это обстоятельство влекло за со¬
бой развитие или интенсификацию процессов «экономического
вторжения» и фактической экспроприации земель и других при¬
17 Заказ № 3167
257

родных ресурсов индейских общин в самых различных формах
и разными путями: будь то добыча нефти, развитие горнодобываю¬
щей промышленности, строительство ГЭС и ирригационных соору¬
жений государством или захват общинных земель крупными
аграриями (скотовладельцами и латифундистами). Самое главное
состоит в том, что во всех подобного рода случаях практически
не гарантировалось участие индейского населения в выгодах,
которые будут получены от эксплуатации природных ресурсов.
Признание же за индейскими общинами права влиять на разра¬
ботку и принятие такого рода экономических проектов с учетом
их последствий для среды обитания индейцев оставалось, как
правило, лишь формальным актом. В этот же ряд можно поставить
и требования разработки государством мер по ликвидации системы
посредничества как формы эксплуатации индейской общины.
Следующая группа потребностей — «чисто» социального ха¬
рактера: предоставление индейцам равного с остальной частью на¬
селения доступа к пользованию общественными услугами, под
которыми имеются в виду в первую очередь образование, медицин¬
ское обслуживание, социальное обеспечение, жилищное строи¬
тельство, коммунальное хозяйство и т. д.
Другая группа требований была направлена на признание
и узаконивание этнокультурного плюрализма мексиканского
общества, что подразумевает право на собственный язык: двуязыч¬
ное обучение, официальное признание и стимулирование разви¬
тия индейских языков.
Наконец, политические аспекты включают разоблачение дис¬
криминации индейского населения, касикизма, а также политиче¬
ских репрессий.
Однако главное состоит в том, что на первый план выдвига¬
лась проблема обеспечения политико-юридических условий и га¬
рантий достижения равноправных отношений индейских этносов
с национальным сообществом — от признания автономии систем
внутренней организации общинного самоуправления вплоть до
постановки вопроса о введении особого представительства этниче¬
ских групп в органах законодательной власти.
Совокупность вышеперечисленных требований носит по суще?
ству всеобщий характер. Но главное в них (хотя внешне, фор¬
мально это не всегда ясно выражено) — стремление индейских
этносов получить признание в качестве социальных и политиче¬
ских общностей в рамках государственных структур. Таким обра¬
зом, опровергается официальный тезис, гласящий, что социокуль¬
турная однородность (в этническом отношении) является не под¬
лежащей обсуждению ценностью или может представлять собой
непременное условие для реализации так называемого мексикан¬
ского исторического проекта. Напротив, утверждается, что подлин¬
ные проблемы общества кроются не в этническом несходстве раз¬
личных групп населения, а в неравенстве, являющемся резуль¬
татом существующего типа общественной системы в Мексике.
Новые черты в развитии индейского движения, общественно¬
258

политической активности индейских народов побудили правящий
режим внести существенные коррективы в систему взаимоотноше¬
ний государства с действующими индейскими институтами и
организациями. В этом плане, пожалуй, самым заметным «начина¬
нием» Л. Эчеверрии была линия на включение индейских общин,
организаций и лидеров в механизм официальной политики посред¬
ством проведения общенациональных индейских конгрессов, а так¬
же создания под эгидой государства новой «институциализирован-
ной» индейской организации национального масштаба, которая
должна была стать эффективно действующим посредником между
«режимом революции» и индейскими народами, их движениями и
организациями. Обосновывая эту инициативу, Л. Эчеверрия гово¬
рил о необходимости и стремлении «. . .услышать из уст самих
индейцев различные проблемы, волнующие индейские народы,
чтобы с позиций подлинного бескорыстия. . . честности и благо¬
расположения составить самую широкую панораму этих проблем
и усовершенствовать инструменты нашего действия» 24.
Так возникла идея созыва Национального конгресса индейских
народов, которая имеет свою предысторию. Еще в середине 60-х го¬
дов с инициативой созыва подобной ассамблеи выступило руко¬
водство Национальной крестьянской конфедерации, стремившееся
таким путем распространить свое влияние на возникавшие в то
время независимые течения в индейском движении. Однако,
в принципе одобрив эту идею, правящие круги Мексики в силу
разных причин не пошли тогда на ее практическую реализацию.
Вторично этот вопрос был вновь поднят Национальной кресть¬
янской конфедерацией в 1971 г. — уже после прихода к власти
Л. Эчеверрии, причем в более завершенном виде: проведение
конгресса, на котором должен быть создан Национальный совет
индейских народов как форма политического представительства
индейского населения. Но между выдвижением идеи и ее вопло¬
щением в жизнь прошло четыре года, пока президент страны
не счел ее своевременной.
Не вызывает сомнения, что принятие этого решения было свя¬
зано с развитием борьбы индейцев, особенно с появлением такой
ее формы, как проведение региональных индейских конгрессов по
инициативе самих индейцев, несмотря на усилия властей сохра¬
нить контроль над подобного рода акциями. В частности, такой
конгресс состоялся в октябре 1974 г. в Чиапасе. На нем были
представлены четыре самые многочисленные индейские группы
штата: цельтали, цоцили, чоли и тохолабали. Участники конгресса
(который готовился в течение целого года) выступали только на
индейских языках. Были поставлены такие вопросы, как лишение
индейцев их земель, проволочки в юридическом оформлении
общинного землевладения со стороны соответствующих властей,
коррупция среди правительственных чиновников, которая рас¬
сматривалась как одна из главных причин многочисленных нару¬
шений, дезорганизации и внутренних конфликтов в индейских об-
ос.
щинах .
17*
259

В результате создаваемая «сверху вниз» (а во многих случаях
и просто насаждаемая) структура индейских организаций приобре¬
тала и свою собственную, внутреннюю динамику. Их деятель¬
ность противоречива, она не всегда контролируется государством
и нередко в опосредованном и даже искаженном виде отражает
реальные потребности индейцев.
Все это проявилось во время работы Первого Национального
конгресса индейских народов, состоявшегося в октябре 1975 г.
в г. Ханитцио (штат Мичоакан). На конгрессе, который прово¬
дился под эгидой и при непосредственном участии Министерства
аграрной реформы и Национальной крестьянской конфедерации,
было представлено более 50 индейских народов Мексики 26. Ожида¬
лось, что он окажется очередным «зрелищем» в рамках политики
государственного патернализма.
Однако ход и результаты конгресса, его решения обнаружили
совершенно неожиданно для всех политизацию индейцев. Руко¬
водители делегаций с мест, собравшись на предварительное
закрытое совещание, уведомили представителей федерального пра¬
вительства и руководства Национальной крестьянской конфедера¬
ции о том, что при проведении рабочих заседаний и обсуждений
правом голоса (включая выступления) будут пользоваться только
индейцы и что правительственные чиновники будут допущены
на них лишь в качестве консультантов и своевременно получат
тексты заключений и пожеланий рабочих групп . На последнем
пленарном заседании конгресса был принят итоговый документ
под характерным названием — «Хартия индейцев».
Основная часть требований, прозвучавших в выступлениях
участников конгресса и нашедших отражение в «Хартии», отно¬
силась к проблеме нехватки земли, аграрного кредита, восстанов¬
ления лесов на территориях индейских общин, задержек в про¬
хождении петиций о наделении землей и т. п.28 Это явилось еще
одним подтверждением двух чрезвычайной важности обстоя¬
тельств, касавшихся индейского вопроса: во-первых, в основе
своей он продолжал оставаться прежде всего аграрно-крестьян¬
ским и, во-вторых, главные требования индейцев в аграрной поли¬
тике ничем по сути не отличаются от требований всего мексикан¬
ского крестьянства.
Другая группа включала вопросы сохранения индейцами своего
этнокультурного облика, включая языки. В частности, были сфор¬
мулированы требования об официальном признании — по крайней
мере на уровне штатов — существующих в стране индейских
языков, о том, чтобы учителя в индейских зонах были обязательно
«двуязычными» 29. Был даже поставлен вопрос о создании универ¬
ситета для индейцев.
Третья группа требований имела отчетливо выраженную поли¬
тическую направленность вплоть до постановки вопроса об авто¬
номии для индейских народов: разработка особого законодатель¬
ства; участие представителей индейцев в руководящих органах
различных ведомств, учреждений и организаций, осуществляю¬
260

щих программы развития или разработку природных ресурсов
в зонах обитания индейцев; наконец, предоставление индейским
народам возможности иметь свое представительство в Нацио¬
нальном конгрессе. В «Хартию» было включено положение
об уважении «права индейских общин на самоопределение, на
существование традиционной системы управления и организации,
присущих им». При этом понятие самоопределения включало два
аспекта: самоопределение отдельных этнических групп, а также
всего индейского населения по отношению к национальной
общности 30.
Необходимо также отметить, что на Конгрессе четко прозвучала
мысль о необходимости преодоления социального неравноправия
индейцев. В этой связи указывалось, что, «хотя Конституция
республики декларирует гарантии всем гражданам страны,
предусматривая равенство прав и обязанностей, совершенно оче¬
видно, что все это далеко от осуществления во всей полноте,
ибо по причинам экономической отсталости, языка, в аграрной
области и в области социального обеспечения мы находимся
далеко от полной реализации записанного. Мы признаем, что
не существует юридической дискриминации, но справедливость
требует также скорейшего претворения правовых норм в реальной
жизни» 3|.
Несомненно, Первый Национальный конгресс индейских наро¬
дов способствовал — по крайней мере на уровне делегатов, пред¬
ставлявших различные индейские народы, — развитию политиче¬
ского самосознания индейцев. По существу, впервые была постав¬
лена под вопрос главная идея официального индеанизма — «рас¬
творение» индейских народов в мексиканской нации — и в извест¬
ной степени сформулирован (или, может быть, точнее — выска¬
зан) контртезис о необходимости выработки новой индеанистской
политики, которая наряду с принятием других мер по развитию
мексиканской деревни способствовала бы укреплению индейских
культур.
В то же время нельзя не видеть и того обстоятельства, что
Национальный конгресс индейских народов не являлся прямым
результатом самостоятельных действий индейского движения и
разрывом с политикой официального индеанизма. На конгрессе
была выражена признательность правящему режиму, сделавшему
возможным его проведение, а учрежденный решением конгресса
Национальный совет индейских народов мыслился как орган,
осуществляющий посреднические функции между различными
и *3 о
индеискими организациями и государством .
Для официальных индейских организаций (в том числе создан¬
ных в 70-х годах) речь шла лишь о внесении в индеанистскую
политику определенных корректив. В наибольшей степени эти
моменты проявились при разработке так называемой стратегии
участия, которая уже на Первом Национальном конгрессе индей¬
ских народов была определена как основное направление и содер¬
жание деятельности Национального совета индейских народов.
261

Под «стратегией участия» понималась «активизация политиче¬
ской жизни общины» в целях полного осуществления на практике
конституционных гарантий (имелось в виду право на получение
образования, медицинское обслуживание, обеспечение работой
ит. д,). В решениях Первого Национального конгресса индейских
народов это участие рассматривалось как доступ к принятию реше¬
ний в рамках официальной индеанистской политики, допуск
представителей индейских организаций к руководству правитель¬
ственными ведомствами и учреждениями, отвечающими за эту
политику, наконец, как более широкое участие индейцев в полити¬
ческой жизни страны, в представительных органах власти, но в тес¬
ном взаимодействии с правящим режимом и правительственной
Институционно-революционной партией 33.
На Втором Национальном конгрессе индейских народов (фев¬
раль 1977 г.) наряду с выдвижением традиционных требований
аграрного и образовательного характера был поставлен вопрос
об обеспечении контроля со стороны самих индейцев и их органи¬
заций над деятельностью правительственных индеанистских
ведомств. Примечательно также рассмотрение индейской пробле¬
матики в связи с положением крестьянства и рабочего класса 34.
Однако Национальный совет индейских народов передал для
публикации в прессе заявление, в котором была выражена призна¬
тельность «правительственным ведомствам. . . с которыми индей¬
ские общины активно сотрудничают в разработке программы
развития, а также Национальной крестьянской конфедерации за
оказываемую помощь» 35.
Указанные выше обстоятельства обусловили тот факт, что
в некоторых левых интеллектуальных и политических кругах
Мексики получили распространение весьма скептические оценки,
в частности Национального Совета индейских народов, который
рассматривался как «фальшивое» и даже «незаконное» учрежде¬
ние, поскольку родился под эгидой правительства.
Однако, признавая известную обоснованность подобных оценок
и подходов, следует все же указать, что в реальности дело
обстоит не так просто. Процесс возникновения и развития индей¬
ских организаций более сложен и обладает собственной внутрен¬
ней динамикой. Если одни организации существуют лишь фор¬
мально, активизируясь перед проведением нового конгресса,
то другие (в первую очередь речь идет о Высших советах индей¬
ских народов, которые, в свою очередь, являются базовыми ячей¬
ками Национального совета) функционируют внутри общин и
действительно борются за права индейского населения. Многолет¬
няя патерналистская политика мексиканского государства в отно¬
шении индейских народов, несмотря на имеющиеся реальные
достижения, не привела к социальному и культурному развитию.
Именно это и вызвало в дальнейшем поиск новых форм и видов
активности индейцев, выходящих за рамки официально направляе¬
мого движения.
262

1 См., например: Gamio М. Programa de la Dirrección de Antropología para el
estudio y mejoramiento de los problemas nacionales de la República. México,
1919; Idem. La población del Valle de Teotihuacan; El mejoramiento: 3 vol.
México, 1922; Comas J. Algunos datos para la historia del indigenismo en México //
Amér. Indígena. 1948. Vol. 3; Idem. Ensayos sobre indigenismo. México, 1953;
Caso A. Indigenismo. México, 1958.
2 Villoro L. Los Grandes moméntos del indigenismo en México. México, 1950;
Comas J. Ensayos sobre indigenismo. México, 1953; Caso A., Miranda J. Métodos
y resultados de la política indigenista en México. México, 1954; Qué es el INI.
México, 1953.
3 Агирре Бельтран Г. Индейская проблема и пути ее решения // Лат. Америка.
1977. № 2. С. 137-138.
4 Benitez F. Los indios de México: 4 vol. México, 1971 — 1973; Idem. En la tierra
mágica del Peyote. México, 1968.
5 См., например: Bónfil Batalla G. Andrés Molina Enriques y la Sociedad Indianista
Méxicana: Anales. México. 1967. Vol. 18; Idem. El campo de investigación
de la antropología social en México: un ensayo sobre sus nuevas perspectivas //
An. antropol. 1970. Vol. 7. P. 163—181; Villa Rojas A. En torno a la nueva tendencia
ideológica de antropólogos e indigenistas // Amer. Indígena. 1971. Vol. 3. P. XXXI.
6 Aguirre Beltrán J. Un postulado de política indigenista // Amér. Indígena. 1967.
Vol. 3. P. XXVII; Idem. El indigenismo y su contribución al desarrollo de la idea
de nacionalidad // Ibid. 1969. Vol. 2. P. XXIX; Idem. Teória y práctica de la edu¬
cación indigena. México, 1973.
7 Estado Mexicano. México, 1982. P. 195.
8 Пестковская E. С. Эволюция классовой структуры Мексики в период «стабиль¬
ного» развития. М., 1979. С. 111.
9 Echeverría Alvárez L. Praxis política. México, 1971. Vol. 8. P. 23.
10 Ibid. Vol. 9. P. 47.
11 Quiebra política de antropología social en México. México, 1986. Vol. 2. P. 157.
12 Echanove Trujillo C. Sociología mexicana México, 1973. P. 251.
13 Агирре Бельтран Г. Указ. соч. С. 137.
14 Quiebra política. . . Vol. 2. Р. 158.
15 Estado mexicano. P. 197.
16 Anropología y marxismo. México, 1979. Vol. 1. P. 55.
17 Ibid. P. 57.
18 Estado mexicano. P. 196, 197.
19 Ibid.
20 Por ésto! 1981. N 13. P. 52-56.
21 Hipólito S. Guerrero, amnistía y represión. México, 1982. P. 72.
22 Por ésto! 1981. N 13. P. 42-45.
23 Hipólito S. Op. cit. P. 203.
24 El Día. México, 1971. 14 sept.
25 INI: 30 años después. México, 1978. P. 424.
26 Excelsior. México, 1975. 14 oct.
27 Nueva antropología. México, 1976. N 3. P. 6.
28 Excelsior. México, 1975. 14 oct.
29 Ibid.
30 Rev. mex. cieñe, polít. y sociales. México, 1979. N 97. P. 62.
31 Ibid. P. 61.
32 Ibid. P. 62.
33 Ibid. P. 61-62.
34 Antropología y marxismo. México, 1979. N 1. P. 47.
35 El Día. 1978. 8 mayo.

Заключение
Хотел бы высказать некоторые соображения по теме, которая,
к сожалению, не попала в поле зрения авторов статей. А тема эта
могла бы быть сформулирована перифразом названия сборника:
«После 500-летия открытия Америки». И суть ее в том, как оце¬
нить нынешнюю и будущую траекторию того самого контакта,
который не является только достоянием истории, но остается
одним из наиболее интригующих современных сюжетов.
Более того, думаю, что евроамериканское и америндское
взаимодействие еще далеко не завершено, под ним нельзя под¬
вести историческую черту. На горизонте ближайших десятилетий
видится перспектива «отвоевания Америки» индейскими народами
и их решительного возвращения в статус субъектов истории.
Второе 500-летие после Колумба для аборигенной Америки пойдет
со знаком, противоположным по своему значению тому, под кото¬
рым она прожила предыдущий исторический этап.
И произойдет этот знаменательный и не менее важный для
мировой истории поворот не через тривиальный «реванш люль¬
ками», т. е. растущее демографическое преимущество, не через
неожиданное преуспевание и уж тем более не через утверждение
превосходства изрядно романтизированных индейских культурных
ценностей и образа жизни на фоне изъянов технократической
цивилизации. В этих сферах перспективы достаточно туманны
и малообнадеживающи. Скорее всего, наиболее драматические
коллизии произойдут в сфере политики, которая становится все
более важным фактором в социальной жизни и в которой впервые
за всю историю обрели свой голос и влияние индейские лидеры.
Если посмотреть на сегодняшнюю карту мира, то достаточно
легко обнаруживается одно из разительных противоречий.
С одной стороны, это оформившийся во второй половине XX в.
политический ландшафт, состоящий из 177 независимых и само¬
управляемых государственных образований, каждое из которых
ревностно охраняет свои целостность и суверенитет. С другой
стороны, это трехтысячная мозаика этнической карты, на которой
каждая культурная общность сохраняет свои отличительные
особенности и члены которой стремятся не утратить свою идентич¬
ность, используя различные средства, в том числе и государствен¬
ные структуры.
Но государства в большинстве своем претендуют называться
национальными, отдавая предпочтение той доминирующей этниче¬
264

ской общности, которой удалось идентифицировать себя с реализо¬
вавшей свое право на самоопределение нацией. Даже если такой
общности изначально не было, государство начинает ее усиленно
создавать на базе общих символов и идеологии, что в большин¬
стве случаев и произошло в странах Америки. Но участниками
этой исторической драмы оказались далеко не все народы. Боль¬
шинство из них в силу ряда причин (численности, уровня разви¬
тия, характера расселения и т. д.) не смогли пройти процесс
«нациестроительства» и обнаружили себя в современном мире
за пределами воображаемых границ воображаемых общностей,
называемых нациями.
В то время как политические образования в XX в. разделились
на три мира — Запад, Восток (бывший социалистический) и
«Третий мир», на всех шести континентах в рамках старых и но¬
вых национальных государств очутились многие сотни, как пра¬
вило, автохтонных народов, составившие в силу своего принижен¬
ного и безгосударственного статуса так называемый Четвертый
мир. В его составе оказались и все аборигенные народы Америки,
оттесненные в эпоху образования наций-государств на положение
маргиналов. Только в последние годы идея нации и политика
«нациестроительства» охватили часть наиболее модернизирован¬
ных индейских групп, особенно в таких странах, как США и
Канада.
Североамериканские индейцы и эскимосы были одними из
первых в «Четвертом мире», кто подверг сомнению очевидную
легитимность государств, сложившихся в итоге колонизаций,
захватов и консолидационных процессов, а также право экономи¬
чески и политически доминирующих в них народов представлять
все население. Они были одними из первых, кто на основе,
казалось бы, гибельной для аборигенов резервационной системы
смогли построить достаточно авторитетные системы самоуправ¬
ления и культурной автономии, а затем, провозгласив себя на¬
циями, повели борьбу за суверенитет и самоопределение в ряде
случаев в форме полностью независимых образований. Одними
из первых они появились в коридорах влиятельных международ¬
ных организаций, включая ООН, создали международные коали¬
ции и форумы аборигенных народов, добились принятия ряда
важных пактов и конвенций в защиту своих прав и интересов.
Наконец, именно они обратили внимание мира на ограниченность
ценностей западной представительной демократии с их абсолютом
индивидуальных свобод и прав личности, дополнив эти ценности
и рожденный ими политический опыт понятиями согласительной
демократии и прав меньшинств. Без этих понятий и ценностей
невозможна жизнь многоэтничных сообществ, которыми являются
большинство государств мира. Прежде всего заслугой индейских
лидеров станет выдающееся событие — принятие в ближайшие
годы мировым сообществом в лице ООН Всеобщей декларации
прав аборигенных народов и Хартии прав меньшинств, проекты
которых уже существуют.
265

Возможное принятие Генеральной Ассамблеей ООН в 1992 г.
указанной декларации завершит почти десятилетнюю деятельность
созданной в 1983 г. Рабочей группы по подготовке документа
и оформит своего рода «повестку будущего», т. е. перечень тех важ¬
нейших вопросов, решением которых озабочены прежде всего
сами аборигенные народы, в том числе американские индейцы.
Назовем некоторые из этих вопросов.
Проблема дефиниции «аборигенные народы» и их правового
статуса. На сегодняшний день правовая практика американских
государств, а значит, и вытекающая из нее политика в отношении
индейцев крайне неоднородны и сформированы в интересах
доминирующего евроамериканского компонента. В некоторых
странах Латинской Америки вообще нет никакой юридической
или даже учетно-статистической дефиниции индейцев.
В Колумбии до сих пор действует закон 1890 г., который про¬
водит различие между «цивилизованными» и «нецивилизован¬
ными» индейцами и определяет разницу в правах на этой основе.
Принятый в 1973 г. в Бразилии индейский статут также устанав¬
ливает категории «изолированных», «интегрированных» индейцев
и тех, кто пребывает в «процессе интегрирования» с определен¬
ными ограниченными правами для каждой из категорий. Только
в 1988 г. в новую бразильскую конституцию был включен раздел
о правах индейцев — результат упорной и деятельной борьбы
индейских организаций и их сторонников. В США и Канаде суще¬
ствует законодательная практика деления индейцев на «статус¬
ных» и «нестатусных», резервационных и нерезервационных.
В целом правительственные дефиниции и государственно-право¬
вые нормы сформировались почти всюду под воздействием утили¬
тарных целей административного управления и в рамках жесткой
философии «неделимого» государственного суверенитета и безус¬
ловного верховенства и легитимности сложившихся структур
власти в процессе европейской колонизации и формирования
национальных государств. Другими словами, статус определяется,
а права предоставляются (или не предоставляются) от имени
и в рамках тех государственных образований и их законодатель¬
ных систем, которые в данный момент существуют на политиче¬
ской карте Америки.
Эта ситуация сегодня не удовлетворяет многие индеанист-
ские движения и организации, ибо в большей степени служит
интересам государства, а не самих индейских народов. Особенно
это проявилось в вопросах борьбы за права на землю, ибо отрица¬
ние юридического права за коллективным земледержателем при¬
вело, например в Латинской Америке, фактически к утрате индей¬
скими общинами их традиционных земель. Новый подход пред¬
полагает признание за индейцами на уровне международного
сообщества статуса отдельных наций в рамках существующих
государств с правом самостоятельного определения их членства.
В концепции «первых наций», особенно четко сформулированных
рядом индейских групп США, Канады и Центральной Америки,
266

присутствует значительный элемент этнической мифологизации:
право «первопоселенства» в каждом конкретном случае сталкива¬
ется с историей миграций и перемещений населения, как индей¬
ского, так и неиндейского, уже после открытия Америки. Но бес¬
спорны сами по себе факты утраты первоначального суверенитета
индейскими народами и подчиненность их нынешнего политиче¬
ского статуса. Именно данное глобальное обстоятельство создает
основу для радикальных переосмыслений и перемен в этих вопро¬
сах, что, кстати, трудно осуществить только в рамках националь¬
ных законодательств и конституционных норм.
Проблема права на землю и ее ресурсы всегда была одной из
наиболее важных в истории евроамериканского контакта. Нынеш¬
ние политика и правовые подходы правительств американских
государств в значительной мере основаны на старых доктринах
«первооткрывательства» и terra nullius (ничейной земли), которые
исключают какое-либо изъятие или нарушение целостности госу¬
дарственных территорий, если это не результат насильственного
передела или межгосударственных переговоров.
Индейские общины и организации впервые в мировой прак¬
тике XX в. сформулировали право народов, сохраняющих тради¬
ционные системы хозяйствования и образ жизни, определять
и обладать определенными территориями в рамках существую¬
щих государств, на которых за ними сохранялось бы частичное
или исключительное право на использование земли и ее ресурсов.
Это право уже признается законодательством ряда государств,
и сейчас идет трудный процесс выработки механизмов его осуще¬
ствления. Здесь в перспективе основным препятствием могут
стать уже не столько национальные интересы стран, сколько
обостряющаяся на уровне глобальных и международных корпора¬
ций конкуренция за ресурсы и пространство для предприниматель¬
ской деятельности.
Третий круг проблем связан с вопросами сохранения и раз¬
вития индейских культур, основ социальной организации и тради¬
ционных правовых норм. В проекте Всеобщей декларации прав
аборигенных народов предусматривается право на развитие соб¬
ственного языка, включая письменный, и его использование
в сфере культуры, права и управления. Впервые сформулирована
цель выработки собственных систем образования и создания
образовательных институтов, а также полного контроля индейских
общин над этой сферой. За последние годы здесь произошел замет¬
ный прогресс, включая признание особых обязательств государств
за сохранение и защиту аборигенных культур и языков, отказ от
патернализма и вмешательства как условия оказания материаль¬
ной поддержки индейским общинам. Фактически идет процесс
признания доминирующим обществом мультиэтничного и много¬
культурного характера населения стран, где проживают индейские
группы, хотя на официально-концептуальном уровне эти реалии
многими американскими государствами еще не признаны. Индей¬
ским народам вместе с остальным «Четвертым миром» еще пред¬
267

стоит добиться от международных и национальных политических
структур признания права на сохранение культурной отличитель¬
ности и коллективной целостности как одного из основополагаю¬
щих прав человека.
Условием сохранения этой отличительности являются не только
язык и другие формы выражения культуры, но и воспроизвод¬
ство целостности группы через ее собственные социальные, поли¬
тические и религиозные институты, прежде всего через институты
общинной власти. Многие правительства американских государств
рассматривают существование отличных от общенациональных
форм социального контроля и политической власти как проявле¬
ние сепаратизма и даже угрозу национальному единству. В боль¬
шинстве американских государств национальные правовые си¬
стемы не признают аборигенные институты и право. Часто это
делается на основе универсалистских установок обеспечения
полного равноправия личности и этнических групп. Однако все
больше начинает преобладать политика признания государством
индейских традиционных правовых норм и социальных институ¬
тов. В проекте декларации говорится о «праве участвовать на рав¬
ных основаниях со всеми другими гражданами и без какой-либо
дискриминации в политической, экономической и социальной
жизни своих государств, а также иметь свой собственный образ
жизни, закрепленный в правовой системе и политических инсти¬
тутах, включая должное уважение и признание аборигенных
законов и обычаев».
Следует отметить, что в ряде государств индейцы добились
такого признания. В США и Канаде это право общин на формы
и процедуры избрания органов самоуправления, собственные суд
и полицию и т. п., т. е. фактически на все вопросы самоорганиза¬
ции общинной жизни, если они не касаются взаимоотношений
с остальными гражданами. В этих случаях действуют общенацио¬
нальные правовые нормы и законы.
Наконец, самый важный вопрос о самоопределении, самоуправ¬
лении и автономии индейских народов. Несмотря на то что во мно¬
гих американских государствах общинные правительства и автоно¬
мия существуют де-факто, их формальное признание произошло
лишь частично и в разной степени. В ряде государств индейским
народам предоставлены формы автономии и самоуправления.
Кроме США и Канады, где в последние годы значительно улучшено
законодательство в этой области, право территориальной автоно¬
мии по конституции 1972 г. признано за некоторыми группами
Панамы. В Никарагуа конституция 1986 г. предоставила автоно¬
мию индейским общинам Атлантического побережья.
Право на самоопределение в той мере, как оно было признано
международным сообществом за народами бывших колоний Азии
и Африки, ныне достаточно отчетливо сформулировали предста¬
вители индейских народов, считающих себя такими же жертвами,
но только «внутреннего колониализма». Это право далеко не всегда
ассоциируется индейскими лидерами с политической сецессией
268

или независимой государственностью. Главное в нем — это воз¬
можность свободно принимать коллективные решения относи¬
тельно собственного будущего и свободно определять на переговор¬
ной основе свой групповой статус в рамках более широких нацио¬
нальных и интернациональных общностей. Самоопределение —
это форма демократического участия группы в более широком
политическом процессе, а также одно из основополагающих прав
человека.
Принятие Организацией Объединенных Наций Всеобщей
декларации прав аборигенных народов и Хартии прав мень¬
шинств — основополагающих международных документов —
столь же важно для мирового сообщества, как и его выход из
второй мировой войны со Всеобщей декларацией прав человека.
Это будет не менее достойный вклад американских индейцев
в человеческую цивилизацию с момента открытия Нового Света
Христофором Колумбом.

Содержание
Введение 3
Раздел I
Индейско-европейские связи
в ходе освоения континента
В. А. Тишков. К оценке исторических последствий индейско-евро¬
пейских контактов 5
В. А. Шнирелъман. Этнокультурные контакты и лингвистические
процессы в Северной Америке 17
И. И. Крупник. Культурные контакты и их демографические послед¬
ствия в районе Берингова пролива 30
A. В. Гринев. На берегах Медной реки: индейцы атна и русские
в 1783-1867 гг 47
Г. И. Дзенискевич. К ранней истории русско-тлинкитских отношений 64
Р. Г. Ляпунова. Этнокультурные контакты русских с алеутами и
тихоокеанскими эскимосами в XVIII—XIX вв 73
Л. А. Файнберг. Об изменениях в культуре северных оджибве под
европейским влиянием 86
П. М. Кожин. Распространение лошади и этнокультурные перемены
в Северной Америке в XVI—XIX вв 93
Я. Г. Шемякин. У истоков процесса синтеза культур: взаимодей¬
ствие испанского и индейского миров в эпоху открытия и завоевания
Америки ЮЗ
Э. Г. Александренков. Контакт культур или первоначальное накоп¬
ление капитала? ИЗ
Раздел II
Отражение межэтнических контактов
в религии, фольклоре и языке
B. //. Гуляев. Индейцы Мексики и европейское завоевание: тради¬
ционные стереотипы и реальность 126
Ю. Е. Березкин. Два европейских сюжета в фольклоре индейцев
Латинской Америки 137
А. А. Бородатова. Культ сейбы на Кубе: к вопросу об индейском суб¬
страте в культуре кубинцев 144
М. Г. Котовская. Проблема взаимодействия культур в Бразилии . . 171
Л. П. Лисненко. Миштекские генеалогии: европейские параллели
и различия 181
Е. И. Царенко. Отражение кечуа-испанских языковых контактов
в литературе кечуа колониального периода
270

Раздел III
Индейские общества:
идеология и политика во второй половине XX в.
Н. А. Лопуленки. Эскимосы Аляски: этноязыковая ситуация как
один из аспектов взаимодействия разностадиальных культур .... 206
К. В. Цеханская. Нейтивизм как альтернатива христианства у северо¬
американских индейцев 213
В. Г. Стельмах. История организации Движение американских
индейцев 225
Т. В. Гончарова. Дуализм культур в андских странах 234
П. В. Грибанов. Индейская община и мексиканское общество: некото¬
рые аспекты социального взаимодействия 243
И. В. Соколова. Эволюция политики официального индеанизма и
индейское движем но в Мексике в 70-х годах 250
Заключение 264

Америка
после Колумба
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ
ДВУХ МИРОВ.
ПРОБЛЕМЫ ИНДЕАНИСТИКИ
Утверждено к печати
Институтом этнологии и антропологии
им. Н. Н. Миклухо-Маклая
Российской академии наук
Заведующая редакцией Л. С. Кручинина
Редактор издательства Н. Г. Ларгина
Художник В. Т. Сидоренко
Художественный редактор Н. Д. Богачев
Технический редактор И. Н. Плохими
И Б № 47873
Сдано в набор 20.03.92
Подписано к печати 15.09.92
Формат 60X901 /1 в
Бумага офсетная № 2
Гарнитура обыкновенная
Печать офсетная
Уел. печ. л. 17,0. Уел. кр. отт. 17,25. Уч.-изд. л. 20,0
Тираж 1000 экз. Тип. зак. 3167
Ордена Трудового Красного Знамени
издательство «Наука»
117864, ГСП-7, Москва В-485
Профсоюзная ул., 90
Ордена Трудового Красного Знамени
Первая типография издательства «Наука»
199034, Санкт-Петербург, В-34, 9 линия, 12

Америка после Колумба
издательство • Наука •