Русские в Среднем Причулымье в XVII—XIX вв. (Проблемы социально-экономического развития малых городов Сибири) - Резун Д.Я.

Автор: Резун Д.Я.

Теги: история россии история сибири краеведение новое время

Год: 1984

Похожие

Проблемы социально-экономической истории России

Калмыки в Северном Прикаспии во второй трети XVII века. Проблемы политических взаимоотношений

Очерки колонизации Сибири в XVII - XVIII вв

Психология малых групп. Социальные иллюзии и проблемы

Текст

РУССКИЕ
В СРЕДНЕМ
НРИЧУЛЫМЬЕ
* « -Ж* *! * Ж
1 р. 70 к.
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

АКАДЕМИЯ НАУК СССР СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ, ФИЛОЛОГИИ И ФИЛОСОФИИ
Д. Я. РЕЗУН
РУССКИЕ
В СРЕДНЕМ ПРИЧУЛЫМЬЕ
в XVII—XIX вв.
(Проблемы
социально-экономического развития
малых городов Сибири)
Ответственный редактор
канд. ист. наук О. Н. Вилков
6
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА» СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
НОВОСИБИРСК-1984
Р е з у п Д. Я. Русские в среднем Причулымье
в XVII—XIX вв. (Проблемы социально-экономическо-
го развития малых городов Сибири).— Новосибирск:
Наука, 1984.
В книге, основанной на различных опубликованных и
архивных источниках, многие из которых впервые вводятся
в научный оборот, показан генезис малых городских форм
как исторически закономерных и обусловленных форм прояв-
ления процесса хозяйственно-культурного освоения Сибири
в XVII—XIX вв. Рассматриваются вопросы основания и
строительства русских острогов в Причулымье, развитие и
взаимосвязь различных сфер городской экономики: сельско-
го хозяйства, торговли и транспорта, ремесла городских по-
селений среднего Причулымья.
Рассчитана па историков, краеведов.
Рецензенты Т. С. Мамсик, Л. II. Дремова
р 0595040000—870 r,M_IV
042(02)—84
©Издательство «Наука», 1984 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Поело выхода ряда тематических сборников по истории
Городом риал очных регионов СССР, отдельных монографи-
ШчКих разработок этой темы 1 пет особой нужды доказывать
нвучпую значимость проблематики и давать подробный ис-
ториографический обзор литературы.
Каждан научная проблема имеет род горизонтов, «срезов»
своего решения. Лывошляй срез сибирской исторической
пауки хпрпкторпэуетсл том, что история крупных в прошлом
Городов Сибири — Верхотурья, Тобольска, Тюмени, Томска,,
Енисейска, Красноярска, Иркутска, Якутска и Нерчинс-
ка — изучена довольно фундаментально.
По роль и истории малых городов Сибири, которые явля-
лись снизу видим и детерминированным звеном в историче-
ской противоположности город — деревня 2, до сих пор еще
не ив пила достойного места в собственно исторических иссле-
дованиях, хотя в ряде общих работ последнего времени 3
и получила очерковое освещение.
О большой научной, хозяйственной, политической и куль-
турной значимости малых городов свидетельствует и совре-
менная публицистика, отмечающая, что, хотя далеко не всем
малым городам суждена широкая известность, «каждый из
пих живет в одном ритме со всей страной, вносит определен-
ную лепту в развитие экономики, культуры своего региона»4.
Поэтому социологи и экономисты, решая проблему города —
деревни, исходят из того, что «устойчивость категорий не-
бел ыних городов в пространстве определяется тем,; что каж-
3
дый хозяйственно освоенный и развиваемый крупный регион
требует определенного сочетания городов различных вели-
чин и типов, так сказать, „набора11 различных городов,
в числе небольших и малых, отвечающего условиям разви-
тия этого района и определенным образом „заполняющего11
его территорию»6. Эта сторона вопроса особенно важна при
изучении хозяйственного развития той территории, которая
раньше входила в состав Енисейской губернии и где суще-
ствовала значительная «размытость» городской инфраструк-
туры.
Малые города как одна из самых устойчивых во времени
и в пространстве форм всегда составляли и составляют боль-
шинство поселений городского типа почти в любой стране
Европы. Вплоть до настоящего времени в большинстве стран
Западной Европы по законодательному статусу городами счи-
таются поселения, имеющие не менее 2—5—10 тыс. жите-
лей, а в некоторых странах минимальное число жителей
города составляет лишь несколько сот человек ®.
Некоторые современные исследователи проблемы горо-
да — деревни считают что «деревня — мать городов»7. Ус-
пехи городовапия как у нас в стране, так и за рубежом дают
немало оснований, чтобы поспорить с этим суждением, су-
щественно ограничив его авторитетность. Особенно это не-
правомерно для истории Сибири XVII—XVIII вв., хотя
одно время и считалось, что «тогда население в Сибири было
жидко, расстояния между деревнями были большие, торго-
вые сношения были вялые, реки были мертвы и не оживлены
судоходством, города были немноголюдны» и представляли
из себя слабые и редкие «лучи света, идущие с Запада»8,
среди бездорожья тайги и деревенской «ойкумены».
Такое мнение, среди всех прочих причин, было обуслов-
лено тем, что малые города как форма городских поселений
совершенно не принимались в расчет. Однако при вниматель-
ном исследовании картина получится иной. Каждый круп-
ный город «возглавлял» целую взаимосвязанную систему ост-
рогов — исторических форм малых городов, которые, в свою
4
были окружены сетью земледельческих, торгово-
промышленных, ремесленных и ямщицких слобод, имевших
шнцо всего городской «наряд» — стены, укрепления, церкви,
ярмарки, администрацию, к которым уже «тянулись» заим-
ки, погосты, посслья, деревни и села. При этом численность
liiuuuiHiiiiii малых городов XVII—XVIII вв., острогов, осо-
iiemio и Западной Сибири 9, мало в чем уступала распростра-
ненным тогда в Западной Европе, особенно в Германии, кри-
териям городского статуса различных небольших «бургов»
и «штадтов». И вместе со своей сельской округой они состав-
л пл п устойчивый территориально-демографический, соци-
ально хозяйственный и этнокультурный комплекс поселе-
ний, где «и город, и деревня функционируют как относитель-
но С|1мостоятилы1ыо гомсостатичпые образования, поскольку
и них своеобразным способом проявляются характерные эле-
менты целостной структуры общества»10.
Экономическая сущность многих острогов и даже слобод
были но своей сути «городской», и не «моно»-производство
де ре пенс, кой экономики, а «поли»-производство, функциональ-
но япликнцееся сущностным процессом именно города, было
хпрпкторпо для них. И даже сельскохозяйственные занятия
жителей таких малых городов еще не говорят о главенстве
деревенского начала: в этом плане концепция «аграрного»
города, выдвинутая Л. В. Миловым и, является хорошей
социологической моделью «малого города» исторического
прошлого. Большой город в своем развитии аккумулировал
и рельефно отражал глубинные социальные процессы вовле-
чения основной массы непосредственных товаропроизводите-
лей, проживавших в своей основе вне этого крупного города,
и товарно-денежные отношения 12. Поэтому изучение соци-
пльно-экономического развития малых городов, при всей
невыразительности их внешней эволюции, помогает глубже
iHiiiiiTb особенности генезиса российского феодализма и ка-
питализма.
Одним из наиболее интересных районов в этом плане яв-
ляется среднее Причулымье, которое географически, истори-
5
чески и экономически служило связующим звеном между За-
падной и Средней Сибирью — районами, достигшими высо-
кого уровня развития уже в XVII в. (Тобольск, Томск и др.),
и теми, которые интенсивно начали развиваться лишь с
XVIII в. (Красноярск, Иркутск и др.).
Территория среднего Причулымья на современной кар-
те — это течение р. Чулым между городами Бирилюссы и '
Балахты. В плане проблемы малого города она интересна
еще и тем, что здесь в прошлом городские поселения были
представлены лишь острогами — Мелеским и Ачинским.
Влияние крупных городов, как Томск и Красноярск, было
не прямым, а в значительной степени опосредованным,;
и здесь «острожная» форма города получила возможность для
своего развития. В плане анализа нашей проблемы предпоч-
тительным фактом является и то, что в этом регионе не было
крупного промышленного производства, а основным эконо-
мическим стимулятором был лишь Московский тракт. Это
все позволяет рассматривать процессы генезиса «малого го-
рода» как бы в условиях «чистого эксперимента», не ослож-
ненного многими другими процессами и явлениями.
Источниками для данной работы послужили опублико-
ванные и архивные документы из фондов ЦГАДА и ЦГВИА
(г. Москва), Архива Географического общества Союза ССР
и Архива Академии наук СССР (г. Ленинград), историко-
географические исследования, энциклопедии и словари
XVIII—XIX вв., губернская периодическая печать и зем-
ская статистика, рукописные материалы Ачинского крае-
ведческого музея.
Автор приносит глубокую благодарность рецензентам
канд. ист. наук Л. И. Дремовой и канд. ист. наук Т. С. Мам-
сик, ответственному редактору книги канд. ист. наук
О. Н. Вилкову за ценные советы и замечания.
Глава I
ИСТОРИЯ ГОРОДА АЧИНСКА В ДОКУМЕНТАХ,
ЗАПИСКАХ И ЛИТЕРАТУРЕ
По истории г. Ачинска (особенно XVII в.) сохранилось
но так уж много архивных документов. Осады неприятеля,,
пожары, переносы острога с места на место не способствова-
ли сохранению и пополнению ачинского архива. В силу этого
чрезвычайно важно собрать и проанализировать уже имею-
щийся опубликованный документальный материал, содержа-
щийся в различных изданиях и исследованиях. К сожале-
нию, это до сих пор не сделано, и каждый из исследователей,,
писавших об Ачинске, часто не знал всего комплекса источ-
ников и литературы. Это одна из причин того, что по истории
Ачинска XVII в. существует много догадок и мало твердо ус-
тановленных фактов. Другая причина заключается в том,,
что архивный материал использовался крайне слабо и не-
достаточно.
История Ачинска почти не отражена в сибирских городо-
вых летописях XVII—XVIII вв. Несколько записей, отно-
сящихся к этому периоду, имеется в так называемой «Книге
Записной», где приведен текст, рассказывающий о походе на
киргизов «во 148-м году (т. е. в 1640 г.— Д. Р.) июля в
26 день» служилых людей «из Тоболскаго городу, ис Тюмени,
с 'Тары, ис Томскаво, ис Кузнецкаво, ис Краснова Яру».
Мостом сбора тюменских и тобольских служилых был То-
больск, откуда они под командованием «литовского списку
ротмистра» Ивана Адреева сына Рукина-Черкасова пошли
па Тару. Здесь И. А. Рукин-Черкасов передал командование
тирскому меньшему воеводе Якову Остафьеву Тухачевскому,,
7
который вначале двинулся на Томск, а оттуда, пополнив
свой отряд томскими казаками, пошел в Киргизскую степь.
Далее «Книга Записная» сообщает, что «он, Яков, ходил ис
Томскаво по два года в два похода, и Ачинской острог в кир-
гизской земле поставил»1.
{В другой летописи — «Записках к сибирской истории слу-
жащих...» — почти дословно повторяется эта запись «Книги
Записной», но уже с указанием на 1641 г. как дату основания
Ачинского острога 2. Говоря об этих двух памятниках, сле-
дует остановиться и на записи, имеющейся в обеих летопи-
сях, которая весьма интересна для последующих наших ра-
зысканий. Под 137-м г., т. е. 1628/29 г., содержится перечис-
ление воевод в городах и острогах Томского «разряда»,
а далее следует: «А в Мелеской, и в Ачинской, и в новые ост-
рожки: в Сосновской, и в Верхотомской, и в Спасское госу-
дарево село посылаются и доднесь на приказы письменные
головы и томские дети боярские погодно, а в те поры тех
острогов не было»3. На наш взгляд, заключительная фра-
за — «в те поры тех острогов не было»— относится в данном
случае к «новым острогам», т. е. Сосновскому и Верхотомско-
му, построенным во второй половине XVII в., но не к Мелес-
кому, основанному в 1621 г. Следовательно, и упоминание
про Ачинский острог наряду с Мелеским нельзя считать за
описку летописца.
И, наконец, летописные известия по истории Ачинска
приведены в записке «С бытности губернаторской и Томскаго
уезда в острогах и слободах приказчики кто был и в кото-
рых годах...», где перечислены приказчики Ачинского ост-
рога в 1706—1717 гг.4
[Первое картографическое изображение Ачинского остро-
га конца XVII в. помещено в «Чертежной книге Сибири»
С. У. Ремезова, где показан четырехугольник, обнесенный
деревянным острогом с двумя башнями Б.
I'Материалов приказного делопроизводства, отражающих
историю Ачинска XVII в., опубликовано мало, и разбросаны
они в самых различных изданиях. В сибиреведении уже
8
111.|<’|сп:п.твалась мысль о том, что построение Ачинского остро-
га 1641 г. не есть самое первое знакомство русских людей с
пародами, населяющими бассейн р. Чулым. И ряд докумен-
тна подтверждает это. Так, в отписке томского воеводы
1609/10 г. указывается, что ясак с чулымских волостей на
II <8 г. все еще не собран®. Следующая отписка из Томска
:ni 1610 г. уже прямо называет Ачинскую ясачную волость в
числе подведомственных Томскому городу территорий.
При этом воевода рассматривает задачу «оборонить» эту во-
лость от набегов «киргизских людей» как свою прямую обя-
занность 7. В челобитной томских служилых людей Богда
на Терского с товарищами о выплате им жалованья (1617 г.)
подробно перечислены ясачные волости по Чулыму 8. Таким
образом, можно констатировать, что уже в первых десятиле-
тиях XVII в., еще до построения Мелеского острога, томские
служилые люди хорошо знали бассейн Чулыма и четко раз-
личали между собой территорию двух будущих ясачных во-
лостей — Мелескую и Ачинскую.
О твердом знакомстве русских людей с Кизыльской и
Ачинской волостями говорит и отписка приказчика Мелеско-
го острога И. Рыцкого от 22 ноября 1634 г.® Из нее видно,
что уже до построения Ачинского острога 1641 г. территория
собственно самой Ачинской волости находилась в админист-
ративно-фискальном подчинении Мелеского острога, откуда
посылались служилые люди для сбора ясака. Но, как сви-
детельствует практика ясачного сбора XVII в., служилые
л юди при этом опирались на сеть временных или постоянных
ясачно-промышленных зимовий-острожков, которые явля-
лись также местом регулярных встреч и торгов местных пле-
мен с русскими людьми. Поэтому вполне возможно, что еще
до построения Ачинска в 1641 г. как самостоятельного
острога в «Ачинской землице», как и в других ясачных во-
лостях, уже существовали какие-то русские ясачные зи-
мовья-острожки. Именно в свете этого может быть понята
запись в «Книге Записной» и в «Записках к сибирской исто-
рии служащих...»1 где под 1628/29 г. упоминались как реаль-
9'
но существующие Мелеский и Ачинский остроги. Но в
ЗО-е гг. XVII в. эти русские зимовья-острожки были унич-
тожены набегами киргизов, ибо, как говорили «кизыльские и
ачинские ясачные люди», «у них киргизские люди беспре-
станно живут», и от этого «в Ачинской волости ясашные лю-
ди неведомо куда побежали»10.
[Следующий опубликованный документ уже прямо отно-
сится к бурным событиям похода Я. О. Тухачевского и по-
строения Ачинского острога. Это царская грамота о раздаче
жалованья тюменским служилым людям за участие в похо-
де. В грамоте также излагается содержание отписок Туха-
чевского в Москву, из которых видно, что в 150-м г., «оть-
искав в Киргизской земле угожее место, поставил разных
сибирских городов с служилыми людьми с 38 человеками
середи Киргизской земли в Ачинской волости на реке на Бе-
лом Июсе и на озере Сызырим острог, и всякими крепостья-
ми укрепил... »и.
На этом документе следует остановиться подробнее, ибо
в течение длительного времени для многих исследователей
эти строки были единственными свидетельствами в решении
вопроса о дате и местоположении Ачинского острога 40-х гг.
XVII в. Но из этого текста не определить точно, в каком же
году Я. Тухачевский построил острог — в 1641 или в 1642?
Из указания на местоположение острога — «на реке на Бе- Ч
лом Июсе и на озере Сызыриме» — видно, что Ачинский oct-
рог Тухачевского не мог быть построен ни на самом Чулы-
ме, ни в районе нынешней д. Копьево, которая находится
как раз на слиянии Белого и Черного Июсов. Но возникает
вопрос — что это за озеро «Сызырим»? Среди других бумаг
Г. Ф. Миллера, содержащих и эту грамоту и хранящихся в
архиве Академии наук СССР (г. Ленинград), ни одного ука-
зания на это озеро нами обнаружено не было. Ни историко-
географическая, ни краеведческая литература также не оп-
ределила до сих пор местоположения этого загадочного озера.
Из текста этой грамоты также следует, что «смута» и
«настроение», о которых сообщала «Книга Записная», про-
10
изошли не после построения острога, а перед этим. По куда
делись 830 чел. служилых, которые шли в поход с Тухачев-
ским,— об этом царская грамота молчит. После поставления
острога, согласно грамоте, Тухачевский «послал из тово из
Ачипсково острогу служилых людей... на Атаячка с товари-
щами красноярсково казака Фетьку Мещеряка да с ним
разных городов служилых людей 9 человек в стругах вверх
рекою Белым Июсом...»12.
Следующие опубликованные документы относятся к на-
чалу 70-х гг. XVII в. В первом из них томский воевода в от-
писке в Сибирский приказ, говоря о нехватке служилых для
походов на киргиз, обронил фразу о том, что «пеших стрель-
цов посылаются <на твою государеву службу в Кузнецкий,
и в Мелеский и в Ачинское зимовье...»13. Такое выражение
томского воеводы, который безусловно был знаком с адми-
нистративной классификацией подведомственных ему насе-
ленных пунктов и знал, что говорил, заставляет думать, что
речь уже шла не о том Ачинском остроге, который был пост-
роен Тухачевским.
В 60—70-е гг. XVII в. обстановка на южных рубежах
Сибири резко обострилась: киргизские феодалы начали но-
вое наступление на Кузнецкий, Красноярский и Енисейский
остроги. Об этом говорят отписки приказчика Мелеского
острога от 3 и 6 октября 1674 г., когда прямая опасность
угрожала и Ачинскому острогу 14. Но интересная деталь:
в тексте отписок ни разу не упоминается р. Белый Июс.
Складывается впечатление, что Ачинский острог к тому вре-
мени стоял уже не на Белом Июсе, а на самом Чулыме.
Дальнейшие сведения об Ачинском остроге относятся к
середине октября 1674 г., когда из Томска тронулся в путь
новый приказчик Ачинского острога Иван Вербицкий «и не
дошедь до Мелескаво острогу за день, встал, потому што
Чюлым река стала, ити далее нельзя». Тут он встретил казака
Давыдко Девкина с пятью товарищами, которые сообщили
ему, что торопиться уже незачем, ибо Ачинского острога уже
ле существует, Триста киргизов во главе с князцом Шалдой,
И
«идучи мимо Ачинского острога», сожгли его и поехали «вниз
по Кие в зырянские деревни, и ясашных людей вниз по Чю-
лыму хотят грабить»15. Этот документ подтверждает, что
Ачинский острог к тому времени стоял уже не на Июсе,
а на Чулыме.
Среди других документов, связанных с военными дей-
ствиями против калмыков и киргизов, интересна отписка
томского воеводы, относящаяся к 1678 г., в которой приводи-
лась краткая историческая справка о походе Я. Тухачевско-
го в 147 г., повторяющая в основном уже известные данные.
Но в этом документе имеются интересные указания на при-
мерное географическое местоположение того района, который
в XVII в. у русских людей обозначался как «Киргизская зем-
ля». Воевода извещал, что «мугалской де и черных калмыков
и Кеген-тайши стоят с своими со многими улусными людьми
от Киргиз в ближних местах на Каменские и по Айчесе реке
и по Абакану...»18. Эта близость «Киргизской земли» к тер-
ритории современной Хакасии подтверждается и текстом
«Статейного списка посольства Степана Бобарыкина в Мун-
гальскую землю», когда русские посланники 7 июля выеха-
ли из «Киргиз» и 12 июля приехали в «Верхние Киргизы в
Алтырскую землю на урочище на Уйбат реку к алтырскому
князцу Баку...». И далее сообщается о том, что на обратном
пути русские послы «приехали в Киргизскую землю на Белый
Июс к князцу Сеничкею...»17. Отсюда видно, что собственно,
сама «Киргизская земля» — это район р. Белого Июса,
а «Верхние Киргизы», или «Алтырская земля», находились
в районе р. Уйбата.
22 сентября 1680 г. в Томск из Ачинского острога прибе-
жал пеший казак Г. Цинбалов, который сообщил, что «во-
ровские киргизские люди... Ачинский острог сожгли...»18.
Так закрылась еще одна страница истории Ачинска.
Следующие документы по истории и географии Ачинского
острога также относятся к 1680 г. и посвящены обстоятель-
ствам похода Р. Старкова и И. Гречанинова со служилыми
людьми в Киргизскую землю против князца Ереначка, ко-
торый со своими улусами кочует «на устье двух Июсов, от
Полого озера в полднище»19. В этих документах под «Кир-
гизами», «Киргизской землей», понимался обширный район
от устьев Июсов по верховья р. Уйбата. Сам Чулым никак
по входил в состав этого региона. Очень многое для уточне-
ния географии «Киргизской земли» дает царская грамота в
Кузнецкий острог о том, какими местами и в какое время
удобнее идти в поход на киргизов, живущих по рекам Аба-
кану, Уйбату и Упсе 20. В грамоте излагается направление
двух маршрутов похода: из Енисейского острога и из Томского
города. При этом в документе уточняется, что раньше, «преж
сего жили Киргизы на реках Июсах, ближе к Томску и
Красноярскому острогу, а как с государевыми людьми завое-
вались, для того вдаль с Июсов отошли». Из Томска «ход в
Киргизскую землю: и сперва от города верст 30 еланью, от
того места итти черным лесом, ломом, верст 20, а после того
еланми и степми, и переходит многие реки поперек, 1 река
нлавежная Ташма, 2 Кытак, 3 Яя, 4 Большая Кия, 5 Боль-
шая Урюпа, 6 Большая Сереш, 7 Печища, 8 Большая Чер-
ная Июс, 9 Большая Июс Белый; а меж теми большими река-
ми от Томскаво до Июса, больших и малых бродовых рек и
нужных переправ 17; и всего из Томскаво до Июса ходу
летом недели три и болыпи, а зимою... бывает немного доле
летнего; а от Июса реки к Енисею до устья Упсы реки ходу,
горою, с нарядом, дней 6 или меныпи, а от Упсы реки до
Абакану ходу, горою, пол два дни». Здесь же излагается и
стратегия самого похода со слов служилых людей: для успе-
ха похода необходимо прежде всего завести в Киргизскую
землю хлебные и военные запасы, создать там опорные тыло-
вые базы, и тогда служилым людям в походе «будет льгота и
пеотягчение», а киргизские люди поймут, что русские не
уйдут отсюда до тех пор, пока не выполнят «государева де-
ла», ибо «пущи всего страх в Киргизской земле запасные су-
дит с людьми и хлебом». Это обстоятельство следует нам пом-
нить, ибо оно поможет в дальнейшем разобраться в сложных
перипетиях похода Я. О. Тухачевского в 1641 г.
13
Следующий документ относится уже к 1683 г. и является
царской грамотой в Томск о возобновлении Ачинского ост-
рога 21. Из этого документа видно, что уже после 1680 г.
Ачинский острог опять был отстроен и вновь сожжен кир-
гизами в начале августа 1682 г. Стоял он на р. Чулым, выше
Мелеского острога против течения реки — более точных све-
дений не содержится ни в этом документе, ни в других.
Ряд документов конца XVII — начала XVIII вв. рас-
сказывает о тревожной обстановке, которая сложилась в
южных порубежных районах Сибири в связи с экспансией
киргизских князцов, о набегах кочевников на русские остро-
ги, о мерах по усилению военного гарнизона Ачинского
острога 22.
Материалов, отражающих экономическую жизнь Ачин-
ского острога XVII в., опубликовано крайне мало. Нам из-
вестно лишь одно исследование Г. Н. Потанина, работавшего
над таможенными книгами Томска 1652—1653 гг., где пока-
зало, что Причулымье, и в частности Ачинская волость,
служили богатым пушным рынком для томских служилых
людей 23. На этом опубликованные документы по истории
Ачинска XVII в. кончаются. Перейдем теперь к разбору того
материала, который был обнаружен среди дел Сибирского
приказа.
Прежде всего, в фундаментальном труде Н. Н. Оглобли-
на, к которому обращается уже не одно поколение сибиреве-
иов, можно найти перечень материалов, связанных с ранней
историей Ачинска. Мы не будем подробно останавливаться
на них, ибо полное их содержание и анализ будут даны не-
посредственно в тексте книги. Отметим только характерные
моменты. Прежде всего Н. Н. Оглоблин указал на дело о
походе служилых людей против киргизов в Басагарскую
волость в 123 г., т. е. в 1614—1615 г.24 Наибольший интерес
представляют документы, связанные с походом Я. О. Туха-
чевского в Киргизскую землю и постройкой Ачинского ост-
рога. Причем материал этот весьма разнообразен как по фор-
ме, так и по содержанию^ что очень важно для исследователя,
14
ибо он получает возможность проверить эти документы!
гут отписки самого Тухачевского и томских воевод, царские
грамоты, описание маршрута похода, распросные речи и
«скаски» служилых людей, сыски и т. д.26 Сюда же примыкает
и «Росписной список» Ачинского острога 1642 г., составлен-
ный при передаче дел новому воеводе И. Кобыльскому, поз-
воляющий воссоздать внешний облик Ачинского острога 2в.
Другой чрезвычайно важный документ — это «доездная
память» томскому сыну боярскому К). Трапезунскому, по-
сланному для перенесения Ачинского острога па новое место
в Басагарскую волость при впадении рч. Кангалы в Чулым.
Здесь же находятся и отписки Ю. Трапезунского и томских
воевод в Москву о построении нового Ачинского острога в
167 г., т. е. в 1658—1659 гг.27 Еще больше дают для истории,
географии и архитектурного облика Ачинского острога кон-
ца XVII — начала XVIII вв. материалы «доезда» томского
сына боярского С. Цыцурина, посланного в 1707 г. для по-
стройки нового Ачинского острога на берегу Чулыма, неда-
леко от места расположения острога 1683 г.28 Ссылка на этот
документ дана в работе Г. Ф. Быкони 2®, но без детального
анализа содержания. Велика ценность этих документов: их
прочтение по-новому раскрывает историю поставления и пе-
реносов Ачинских острогов, вносит существенные корректи-
вы в изображение внешней политики России на далекой си-
бирской «украине». На наш взгляд, именно тем, что эти до-
кументы долгое время не были известны в литературе, можно
объяснить необычайную запутанность в вопросе построения
и местоположения Ачинска.
Некоторые материалы по истории Ачинска XVII в. были
найдены А. А. Люцидарской, занимающейся историей Том-
ска, за что автор этих строк выражает ей признательность.
Среди этих документов следует указать прежде всего на
«Сметную и перечневую выписку» Томского города 1707 г.,
где дано краткое описание Ачинского острога 1683 г.3
Ценный материал социально-экономического характера,,
содержащийся и в томских таможенных книгах 1648, 1656,;
15
1661 и 1671 гг.31, позволяет во многом уточнить и дополнить
данные Г. Н. Потанина.
Теперь перейдем к вопросу о том, как определялись дата
основания и местоположение Ачинского острога различными
авторами XVIII—XX вв. История Ачинска отразилась в ря-
де сочинений, которые можно разделить на самостоятельные
исследовательские работы, записки путешественников и сов-
ременников, различные географо-статистические и топогра-
фические описания, публицистические очерки и краеведче-
ские заметки. Источниковая база, проблематика этих работ
и сама профессиональная подготовка авторов были различ-
ными, и мы постараемся проследить шаг за шагом историю
изучения г. Ачинска.
Г. Ф. Миллер относил первоначальное построение Ачин-
ского острога к 1641 г. в Ачинской ясачной волости у оз. Сы-
зырим «к востоку от реки Июс, примерно в 60 верстах к севе-
ру от большой Красноярской дороги и на перевозе на этой
реке». В 1682 г. он был сожжен киргизами и заново отстроен,
но «уже ниже по течению Июса, на его восточном берегу,
в расстоянии приблизительно 100 верст от Мелеского остро-
га»32. На анализе этой схемы следует остановиться подроб-
нее, ибо она легла в основу многих последующих концепций.
Прежде всего ясно, что Ачинский острог 1641 г. находился
южнее Мелеского 'острога и связан был с р. Июсом, а не Чу-
лымом. Но при этом историк не оговаривает, о каком Июсе
идет речь: о Белом или Черном? На «Чертежной карте Сиби-
ри» С. У. Ремезова дорога на Красноярск проходит возле
Белого озера, которое находится на южной стороне Аргин-
ской излучины Чулыма и никак не связано с Июсами. Другая
трудность текста Миллера заключается в том, что он нигде
больше не дал местоположение оз. Сызырим или хотя бы тол-
кование его названия!
Несколько иную схему дал И. Е. Фишер: построение пер-
вого Ачинского острога он отнес уже к 1642 г., совершенно
не упомянув пи о каком озере Сызырим и, наконец, связав
острог 1682 г. с местоположением современного ему Ачин-
16
ска 33. Фишер, как известно, основывался на архивных мате-
риалах Миллера, сам же Миллер ничего больше не мог доба-
вить по истории Ачинска. Так, в «Географическом Лексиконе
Российского государства...» Ф. Полунина, где сибирские
статьи были написаны, дополнены и отредактированы Милле-
ром, об Ачинском остроге сообщались его административная
подчиненность, местоположение, расстояние до Томска и его
функциональность — «здесь собирают ясак от тамошних
татар»34.
В последующих историко-географических словарях датой
основания Ачинска был принят 1682 г., что отразилось в из-
даниях Л. Максимовича и А. Щекатова 35, но в тексте слова-
ря последнего приводились названия трех населенных
пунктов, местоположение которых небезынтересно для на-
шей темы. Прежде всего, указывалась д. Аче на рч. Гебдете,
впадающей в Чулым, где построены три мельницы и хлебные
магазины; второе место, аналогичное первому, находилось
в СО верстах от д. Аче в устье р. Ремчуга, и третье место, где
строят суда для сплава хлеба,— д. Шериш, лежащая «по ту
сторону хребта Арги на Чулыме». Конечно, составители сло-
варя несколько напутали с географическими названиями:
так, рч. Гебдете — зто Тептяпка; Ремчуг — это Кемчуг,
а д. Шериш, это, скорее всего, д. Сереж на одноименной реч-
ке, впадающей в Чулым как раз с южной стороны Аргинской
луки Чулыма. Но здесь, на наш взгляд, важно то, что сохра-
нилась память о первых поселениях Ачинского района.
Дата 1682 г. как начало Ачинского острога присутствует
и в «Кратком описании Тобольского наместничества» А. Гер-
мана 36. Другие списки топографических описаний Ачинска
даты основания острога не знают: составители описания
1784 г. указали только, что сначала якобы Ачинск был засе-
лен (в котором году — неизвестно) переведенными из Енисей-
ского уезда крестьянами, а с 1761 г. пополнялся ссыльны-
ми 37. Список 1790 г. дает еще более расплывчатую информа-
цию: «Когда построен и какими людьми с первоначалия
заселен — неизвестно, ибо как оный был острогом то ника-
17
ких дел не имеется, а токмо, что жители, поселившиеся на-
зад тому лет 30, отвечают, что содержание сего острога зави-
село до поселения их от томских казаков» 38. Но зато зти
топографические описания содержат ценнейший материал
по истории хозяйства, населения и быта города Ачинска и
его уезда.
Первым путешественником, описавшим Ачинск, был
Д. Г. Мессершмидт 39. Заметим при этом, что маршрут его
проходил по тем местам, которыми обычно «хаживали» том-
ские служилые люди XVII в. в «Киргизы».
Несколько строк Ачинску конца XVIII в. было посвящено
и в записках А. Н. Радищева 40. Более или менее подробные
описания прошлого и настоящего Ачинска появляются в
XIX в. Авторы этих описаний опирались уже на устные пре-
дания старожилов, свои личные впечатления, опубликован-
ные документальные материалы, некоторые статистические
данные. Одним из них был М. Н. Баккаревич 41. Более по-
дробно г. Ачинск и Ачинский округ были описаны в сочине-
нии М. Кохригина 42.
В «Записках об Енисейской губернии...» И. Пестова мы
находим относительно местоположения и даты основания
первого Ачинского острога соединение мнений Г. Ф. Милле-
ра и И. Е. Фишера: дату построения первого острога Пестов,
как и Фишер, отнес к 1642 г., но его местоположение, в Ачин-
ской волости у р. Июс, определил, как Миллер. Интересно,
что в подробном описании озер и рек Енисейской губернии
Пестов совершенно не упоминает оз. Сызырим. Сочинение
И. Пестова ценное также и своими цифровыми данными по
истории Ачинска первой половины XIX в.43
А. П. Степанов также соединил точки зрения Миллера и
Фишера, но уже другим образом. Он принял Миллеровскую
дату основания Ачинска — 1641 г., но «расположил» его
уже не на Июсе, а на Чулыме. Построение современного ему
Ачинска он отнес к 1682 г. Любопытно, что и Степанов не
знает оз. Сызырим. В отношении истории XIX в. его данные
во многом дополняют сведения И. Пестова 44. Современное
18
состояние Ачинска было отражено Степановым и в статье
об Ачинске в энциклопедии А. Плюшара 4В.
11о менее полную картину первых трех десятилетий
X IX в. истории Ачинска дал также И. Линк в своем описа-
нии городов Енисейской губернии, где «историческая часть
пополнена из сочинений Миллера и Фишера, а статистиче-
ская обновлена численными показаниями, почерпнутыми из
городских отчетов, официальных и других достоверных ис-
точников»4®. Дату основания первого Ачинского острога он
отнес к 1641, а последнего — к 1682 г.
Интересное описание Ачинска было дано В. Паршиным в
50-е гг. XIX в.47, который отметил, что «большой роскоши в
। ороде незаметно, а напротив видно, что сельский тип еще с
пего не сгладился, что доказывает и занятия сельским хо-
зяйством жителей и образ их жизни»48. Личные впечатления
В. Паршина могут быть дополнены и рядом статистических
данных из описания городов Западной Сибири за 1857 г.49
К концу 50-х — началу 60-х гг. XIX в. относятся две
публикации Г. Н. Потанина. В первой, о которой уже гово-
рилось, содержались сведения, относящиеся к социально-
экономической истории Ачинского острога XVII в.во Во вто-
рой работе приводились данные о количестве и составе обы-
нательского, гражданского населения Ачинска в 1750 г.,
почерпнутые из архива областного правления над киргизами
в г. Омске В1. Обширные и интересные сведения по истории
социально-экономического развития Ачинска и его округа
были приведены и в «Географическо-статистическом словаре»,
составленном П. Семеновым. Согласно данным этого словаря,
город «основан под именем Ачинского острога в 1642 году
тарским воеводою Тухачевским, впрочем, не на нынешнем
месте, а на р. Июс, и только после своего сожжения в 1682 г.
переведен на Чулым»62. Описанию природно-климатических
особенностей, путей сообщения и некоторых моментов исто-
рического прошлого Енисейской губернии, в том числе
Ачинского округа, посвятил свои записки в 1865 г. И. Ско-
роговоров 63.
10
В том же 1865 г. появилась первая специальная работа по
истории г. Ачинска. Она принадлежала высшим чиновникам
города — земскому исправнику Н. Н. Айгустову и окруж-
ному судье Н. О. Высоцкому. Обладая определенными зна-
ниями, они, помимо рассказов старожилов, исторической ли-
тературы, привлекли также и местные архивы.
Согласно данным .зтой работы, первый Ачинский острог
был построен в 1641 г. при впадении р. Ачинки в Чулым;
вскоре он был разорен и вновь отстроен в 1682 г. на левом
берегу Чулыма. Далее — более точное время не указывает-
ся—острог был перенесен на р. Ачинку. По мнению авторов,
ачинский киргизский род кочевал по правой стороне Чулы-
ма на северо-восточной стороне Аргинской луки; за этой
лукой, на ее южном побережье,— кизыльский род. Кроме
того, если Миллер насчитывал 100 верст от Мелеского остро-
га до Ачинска, то у Айгустова и Высоцкого это расстояние
равнялось уже 160 верстам. Никаких других данных они не
могли сообщить, ибо «подробных исторических сведений о
существовании Ачинского острога до 1782 года в архивах
нет»54. Более подробно, с обстоятельными статистическими
выкладками описываются события после возведения Ачин-
ского острога в степень уездного города в 1782 г., но в боль-
шинстве своем эти данные не подвергались анализу.
Так появилась новая схема первоначального существо-
вания Ачинского острога XVII в., в которой уже присутству-
ют три поселения,— 1641, 1682 гг. и следующее, более позд-
нее. При этом все предыдущие схемы, несмотря на их некото-
рые различия, сходятся в одном: 1641—1642 гг. объявля-
ются годами основания первого Ачинского острога. Совер-
шенно новая мысль была высказана в 1883 г. И. В. Щегло-
вым, который указал, что существует и другая точка зрения,
относящая построение первого Ачинского острога к 1621 г.
(как и Мелеского острога). Сам же Щеглов придерживался
даты 1641 г., считая, что сторонники датировки 1621 г. прос-
то приняли Мелеский и Ачинский остроги «за один и тот
ще»55.

Сибирский публицист С. Чудновский в своем очерке об
Енисейской губернии, основываясь на мнении Г. Ф. Милле-
ра, отнес первоначальное построение Ачинска к 1641 г. на
р 14юсе и затем последующее перенесение острога на Чулым
датировал 1682 г.6® Эту же точку зрения приняли и историки
Н. А. Словцов и К. К. Андриевич 67. Помимо работы Чуднов-
ского, история и современность Ачинска и его округа осве-
щались и в сборнике «Экономическое состояние городских
поселений Сибири»68, в энциклопедическом словаре Брок-
гауза — Эфрона 6в, в обзоре И. Боголюбского ®° и в путевых
заметках А. Угрюмова el.
Новое прочтение древней истории Ачинска предложил
1Г. В. Латкин ®2. Его схема такова: в 1621 г. заложены одно-
временно Мелеский и Ачинский остроги; в 1640 г. киргизы
разоряют первый Ачинский острог, который в 1641 г. восста-
навливает Я. Тухачевский, но уже на новом месте. В 1682 г.
киргизы разоряют и зтот острог: его уже возобновляют на
месте современного Ачинска 83. Новое заключалось в том,
что признавалось знакомство русских людей с верховьями
бассейна задолго до основания там Ачинского острога, но в
отношении 1641 и 1642 гг., а также местоположения острогов
автор так и не смог сказать что-либо более определенное.
К статистическим же данным Латкина по истории Ачинска
XIX в. следует подходить осторожно, ибо недаром первая
же рецензия на его работу была озаглавлена: «Взляд на
нашу губернию сквозь позолоченные очки»®4.
Ряд других сведений по различным сторонам городской
жизни Ачинска 90-х гг. XIX в. были опубликованы в от-
дельных сборниках и статьях 1890-х гг.®6 Среди этих работ
выделяется исследование А. А. Ярилова «Былое и настоящее
сибирских инородцев», третий выпуск которого был посвящен
кизыльским племенам, где имелись материалы и по истории
Ачинска XVII в. Согласно его данным, в 1642 г. Я. Туха-
чевский построил первый Ачинский острог при оз. Сызыриме
на западной стороне р. Июс, в 60 верстах к северу от Крас*
ноярсцой дороги и перевоза, It октября 1674 г, этот острог

был сожжен и уже в 1683 г. был отстроен «на теперешнем
месте»66. Дату в 1674 г. Ярилов взял из документов, опубли-
кованных к тому времени в томах «Актов исторических...» '
и «Дополнений к Актам историческим...», мимо которых по-
чему-то проходили другие исследователи.
Последним в дореволюционной литературе к проблеме
первоначального строительства Ачинска обращался
И. П. Кузнецов-Красноярский. По его мнению, первый
Ачинский острог 1641 г. стоял на р. Чулым, недалеко от впа-
дения в него р. Сереж, где поблизости находилось оз. Белое,
выше «нынешнего села Назаровского». Этот острог стоял там
до 1682 г., когда его разорили киргизы. Ни о каких других
случаях переноса Ачинского острога автор не знает. Так по-
лучилось, что Кузнецов-Красноярский отождествил загадоч-
ное озеро Сызырим с известным оз. Белым. Свои построения
автор строил на опубликованных материалах, в частности на
росписи похода С. Гречанинова в 1659/60 г. к Алтын-хану.
Но в свете наших последующих розысков интересно его заме-
чание к маршруту похода Гречанинова: автор считал, что
редакторы «Дополнений к Актам историческим...», где был
напечатан этот материал, неправильно прочитали документы
и спутали оз. Белое с оз. Билё, находящимся юго-восточнее
р. Белый Июс к рч. Ербе, притоку Енисея 67. В другой своей
работе, говоря о местоположении ясачных волостей, Кузне-
цов-Красноярский «Киэыльскую волость» — место построе-
ния Ачинского острога 1641 г.— поместил по р. Еси, прито-
ку р. Таштыпа 68. Такое расположение Кизыльской волости
резко сдвигает всю карту ясачных волостей на юг, к верховь-
ям р. Уйбата, притоку Абакана. Напомним, что эта мест-
ность была хорошо знакома русским людям в XVII в.
Интересные данные приводились также в работах начала
XX в. Это, прежде всего, сборник статистических сведений
по итогам Первой всеобщей переписи населения России
1897 г. и очерк В. А. Ватина об Ачинске 40-х гг. XIX в.69
Много сведений по самым различным сторонам городской
жизни Ачинска, начиная от росписей доходов и расходов и
22
кончая фельетонами о городских нравах, печаталось в «Ени-
сейских губернских ведомостях», материал которых в пол-
ном объеме еще не рассматривался.
Таким образом, в дореволюционной историографии была
проделана большая работа, собран значительный фактиче-
ский материал, который, к сожалению, лишь частично вошел
в научный обиход. В концепционном плане важно было, что
работами ряда исследователей делалась попытка доказать,
что нужно говорить не о двух Ачинских острогах 1641 и
1682 гг., а нескольких, преемственно сменявших друг друга.
Однако далеко не полностью была разработана историче-
ская география верховьев Чулыма и всерьез никто не пытал-
ся определить местоположение оз. Сызырим. Кроме того,
явно недооценивалась степень интенсивности русского про-
движения на восток в XVII в. в сравнении с данными
XVIII в.
Все эти недостатки характерны и для работ, появившихся
в первые десятилетия советской власти. В литературе 20—
30-х гг. господствовали две точки зрения — В. Косованова
и Н. Н. Козьмпна. Первая из них получила отражение в
«Сибирской советской энциклопедии»: «Ачинск — основан в
1641 г. на правом берегу Чулыма против устья р. Сережа
Я. Тухачевским, но во время одного из киргизских набегов
разорен и сожжен. Восстановлен в 1682 г. на старом месте»
(выделено нами — Д. Р.)70. Как видим, в датировке поставле-
ния первого Ачинского острога Косовапов разделял точку
зрения Миллера, а в отношении его местоположения —
Кузнецова-Красноярского.
Другая трактовка истории Ачинского острога получила
отражение в работе Н. II. Козьмина п. Прежде всего следу-
ет отметить, что в сравнении с литературой тех лет это было
серьезнейшее исследование, основанное на большом количе-
стве документальных и литературных источников. Не опре-
деляя точной даты поставления первого Ачинского острога
40-х гг. XVII в., Козьмин отмечает четыре Ачинска: пер-
вый — поставленный Я. Тухачевским и сожженный кирги-
23
8ами в 1674 г.; второй — сожженный киргизами в 1679 г.;
третий — уничтоженный в 1682 г. и четвертый острог —
отстроенный уже после этих событий. Отсюда видно, что
Козьмин во многом повторил схему Н. В. Латкипа, хотя и не
придерживался хронологии последнего. Положительным в
работе Козьмина было и то, что, по сути дела, он первый
попытался дать какие-то сведения по истории возникновения
первых крестьянских поселений в этих краях в XVIII в.
Вопроса о местоположении ясачных волостей в XVII в.
Козьмин не касался, ограничившись указанием на место-
положение Алтырского «княжества» и Алтысарского. Владе-
ния первого доходили до Белого Июса на севере и ограничи-
вались Саянами на юге; стойбища второго княжества были
на р. Сереже, Белом озере и р. Урюпе. Административный
центр алтырцев был на р. Нине, правом притоке Уйбата;
алтысарцев — на р. Июсе и Божьем озере.
Оценивая положительно книгу Н. Н. Козьмина в целом,
следует отметить, что она несет на себе отпечаток тех времен,
когда ряд исследователей отказывали в какой-либо прогрес-
сивной роли Российскому феодальному самодержавному го-
сударству в его продвижении за Урал. Поэтому Козьмин час-
то пишет о «борьбе за независимость» киргизских князцов, об
их стремлении освободиться от «крепостнического ига» рус-
ского самодержавия, сильно акцептируя внимание на побо-
рах и насилиях царских воевод и служилых людей в отноше-
нии местного населения.
Некоторые данные по истории поставления первого Ачин-
ского острога приводились также в ряде краеведческих изда-
ний. Так, в работах известного краеведа В. А. Смирнова пер-
воначальное построение Ачинска датировалось то 1642,
то 1640 г.72
В 1940 г. вышел второй том «Истории Сибири» Г. Ф. Мил-
лера, где построение Ачинского острога датировалось 1641 г.
Примечания к этому разделу составлял А. И. Андреев,
блестящий знаток «портфелей» Миллера. Он показал, во-
первых, что две части отряда Тухачевского должны были
24
соединиться на р. Урюпе близ Божьего озера в центре Кир-
гизской земли (следовательно, это загадочное озеро Сызы-
рнм уже никак не может приниматься за известное Божье
озеро и должно находиться южнее его). Во-вторых, Андреев
совершенно ясно указал, что подмога, посланная из Красно-
ярска, нашла Тухачевского на р. Июсе, а не на Чулыме.
Но далее, поддавшись общепринятому мнению, Андреев без
колебаний заявил, что «с красноярской подмогой Тухачев-
ский поставил на Чулыме Ачинский острог...»73. Но Миллер
все же писал об Июсе, а не о Чулыме, а из документов Сибир-
ского приказа, которыми мы сейчас располагаем, со слов са-
мого Тухачевского ясно, что острог 1641 г. был поставлен
до красноярской подмоги!
Новое прочтение ранней истории Ачинска содержится в
работе 3. Я. Бояршиновой 74 о населении Томского уезда,
основанной на неопубликованных архивных документах
XVII в. Она впервые в советской литературе вернулась к
дате 1621 г. как к году поставления Ачинского зимовья-
острожка 7В, но, к сожалению, не указала его местополо-
жения.
В 50-е гг. появилось еще несколько работ, в той или иной
мере касающихся истории Ачинска XVII в. Так, в статье
Л. II. Дульзопа была дана схематическая карта расположе-
ния ясачных волостей Томского уезда XVII в., где Басагар-
ская волость располагалась на западной стороне Чулыма
напротив современного Ачинска; Камларская — на южной
стороне Аргинской луки Чулыма; Ачинская — на восточной
стороне Чулыма ниже Камларской и, наконец, Кизыльская
волость — на западной стороне Чулыма (там, где Чулым
близко подходит к Енисею). Центром этой последней волости
действительно могло считаться Божье озеро 76. В отличие от
схемы И. П. Кузнецова-Красноярского Дульзон заметно
сдвинул все ясачные волости на север. В этой же работе
подробно разбирались и топонимы бассейна Чулыма, но пи
одного хотя бы внешне похожего па название оз. Сызырим ав-
тор не привел!
25
В 1952 г. вышла книга Л. П. Потапова, посвященная ис-
тории и этнографии хакасов 77, в которой был затронут ряд
сюжетов по интересующей нас теме. Автор соединил сразу
же несколько точек зрения: от Миллера было взято место-
положение первого острога, от Фишера — дата 1642 г. Кроме
того, если Миллер писал просто о р. Июсе, то Потапов, уточ-
няя, уже указывает Белый Июс. В определении местополо-
жения Алтырского и Алтысарского улусов Потапов поддер-
жал Козьмина. Гораздо больше трудностей было с определе-
нием местонахождения ясачных волостей. Так, автор ука-
зал, что Ачинск был построен в Ачинской волости на Белом!
Июсе, но далее был вынужден отметить, что по карте
С. У. Ремезова эта волость располагается на правом берегу
р. Сережа. Схема Потапова занимает как бы среднее поло-
жение между концепциями Кузнецова-Красноярского и
Дульзона; главная положительная ее черта заключается в
том, что Потапов сумел уловить территориальное непосто-
янство положения ясачных волостей, когда в конце XVII в.
эти волости оказались сдвинутыми не на юг, как можно бы-
ло бы ожидать, а на север. Работа Потапова во многом
развила и дополнила исследование Н. Н. Козьмина, и в ряде
принципиальных моментов автор по-новому взглянул на
историю присоединения Хакасии к России. Правильно от-
метив своекорыстные цели царского самодержавия и цар-
ских воевод, автор показал и разорительность для местного
населения киргизских набегов и поборов, прогрессивность
вхождения Хакасии в состав России.
Много нового в выяснении первоначальной истории
Ачинска XVII в. внесла работа С. В. Бахрушина «Енисей-
ские киргизы в XVII в.», основанная на архивных докумен-
тах Сибирского приказа, которые в таком объеме не изуча-
лись ранее. Первоначальное построение и местоположение
Ачинского острога 1641 г. С. В. Бахрушин изложил точно так
же, как и А. И. Андреев. Затем Бахрушин указал на два слу-
чая разорения Ачинска киргизами — в 1667 и в 1673 гг.,
не уточняя^ правда, мест расположения этих острогов78.
26
Эти последние данные, о набегах 1667 и 1673 гг., стоят особ-
няком в науке — ни до него, ни после ни один из авторов,
писавших или упоминавших про Ачинский острог, ничего
подобного не сообщал. В отличие от своих предшественни-
ков, Бахрушин остановился и на «смуте и воровстве» в отря-
де Тухачевского, правда, при этом он больше доверял сло-
вам воеводы, чем казаков. Да и сам образ этого военачаль-
ника был обрисован в духе выдающихся полководцев древ-
ности. Не сомневался историк также и в том, что согласно
царской грамоте красноярская подмога была оказана Туха-
чевскому до построения Ачинского острога. Эти особенности
концепции Бахрушина во многом определялись характером
и составом того архивного материала, которым он распола-
гал. В отношении расположения ясачных областей автор
ограничился тем, что указал «на значительные изменения
района кочевок киргизов» и привел некоторые данные из
других работ.
В течение долгого времени основным пороком методики
определения местоположения ясачных волостей и рубежей
Русского государства была мысль о том, что этот рубеж по-
степенно продвигался на юг и, чем ближе к концу XVII в.,
тем якобы дальше уходил на территорию Хакасии. В трудах
Потапова и Бахрушина эта мысль была поколеблена, и пол-
ный ее пересмотр был проделан в статье В. С. Синяева о
южных границах Томского уезда в XVII в.79 Согласно его
схеме, русские пределы в первой половине XVII в. дохо-
дили до слияния Черного и Белого Июсов и даже чуть даль-
ше, где и находился с 1641 г. Ачинский острог, а в конце
XVII в. «киргизский рубеж» проходил уже по Божьему
озеру 80. Концепция В. С. Синяева не осталась без вни-
мания и в 1959 г. была развита в работе К. В. Волковой, но
уже в отношении Кузнецкого уезда 81. Такой подход и нам
представляется правильным, хотелось лишь добавить, что
к концу XVII в. территории ясачных волостей могли не
только сдвинуться на север, но и поменяться между собой.
27
Этот новый подход был закреплен в работе Л. П. Потапо-
ва о происхождении хакасской народности 82. По мнению ав-
тора, в первой половине XVII в. основным районом обитания
киргизских племен был Белый Июс, где находился «камен-
ный городок», место проведения съездов киргизских феода-
лов. Как верно отметил Потапов, понятие «волость» XVII в.
предполагает не столько территорию обитания, сколько само
ясачное население 83. При этом автор сделал очень важную
оговорку: по его словам, в первой половине XVIII в., т. е.
во времена Миллера и Фишера, «Чулымом» р. Чулым назы- (
валась только от своего устья при впадении в р. Обь и вверх
по течению до впадения в нее р. Сереж у Белого озера. От
этого места вверх по течению и до слияния Черного и Белого
Июсов река называлась уже не Чулымом, а Июсом. Но тогда
возникает вопрос — а как же назывались тогда сами Июсы?
Что же касается первоначальной истории Ачинска, то точка
зрения Потапова страдала определенной противоречивостью:
в одном месте он писал, что Тухачевский поставил острог в
1641 г. в районе Белого Июса и близ оз. Сызырим; в другом
месте той же работы утверждал, что острог поставлен в
1642 г., а в 1647 г. был сожжен киргизами 84.
В конце 50-х гг. продолжали появляться работы, содер-
жащие некоторые данные по истории заселения среднего
Причулымья в XVIII в. К ним относятся статья Р. Т. Гриба,
а также работа В. В. Воробьева о городах южной части Вос-
точной Сибири 85.
Первоначальной истории построения Ачинска коснулся и
Б. О. Долгих в своем исследовании о родовом и племенном
быте народов Сибири, полностью приняв точку зрения
С. В. Бахрушина 86. Что ясе касается его определения место-
положения различных ясачных волостей, то эта схема со-
ставлена по данным конца XVII — начала XVIII вв. и в
этом плане мало что дает для определения местонахождения
Ачинского острога 1641 г.
В 1960-е гг. появляются работы, где в той или иной мере
авторы касаются истории Ачинска XVII—XVIII вв. Так,
28
If. Г. Копкоев датировал построение Ачинского острога
1641 г., причем если Потапов на Белом Июсе помещал Ачин-
скую волость, то Копкоев — Кизыльскую 87. Чуть позже
помнились работы А. Арзыматова и А. Абдыкалыкова, по-
казывающие всю сложность отношений между Русским госу-
дарством и киргизами в XVII в. и несколько по-новому трак-
тующие обстоятельства похода Я. Тухачевского 1641 г.88
В обобщающей работе сибирских историков «История Сиби-
ри» 3. Я. Бояршинова и В. И. Шунков писали: «В 1618 г.
служилые люди Томского города, собирая ясак с тюркоязыч-
ного населения Притомья, заложили в верхнем течении Томи
повое укрепление — Кузнецкий острог. В бассейне правого
притока Оби реки Чулыма были поставлены небольшие
острожки — Мелеский и Ачинский»88. Дальнейшая история
Ачинска излагается следующим образом: в 1641 г. острог
поставлен Я. Тухачевским на р. Июсе при оз. Сызыриме,
в 1682 г. сожжен и в 1683 г. опять восстановлен на Июсе в
100 верстах от Мелеского острога 90. Как видим, вопрос о
первоначальной истории Ачинска трактовался по-разному.
Поэтому в последнем издании «БСЭ» было решено датировать
начало Ачинска с момента построения его на берегах Чулы-
ма на месте современного города — в 1682 г.81 Отдельные сю-
жеты по истории земледельческого освоения среднего При-
чулымья XVII—XIX вв. затрагивались в исследованиях
В. А. Александрова, М. М. Громыко, В. М. Кабузана и
С. М. Троицкого, II. Н. Павлова и В. А. Степынкина 82.
В 1970 г. впервые В. Латышевым было предпринято марш-
рутное обследование верховьев Чулыма в поисках местополо-
жения Ачинского острога 1641 г.83 При этом автор исходил
прежде всего из необходимости нахождения оз. Сызырим.
В поисках остатков Ачинского острога автор основывался на
двух гипотезах. Первая — «более достоверная» — указывает
на постройку острога 1641г. «в центре Киргизской землицы»
у оз. Сызырим, к востоку от большой Красноярской дороги
и перевоза на Чулыме. «Вторые источники утверждают, что
Ачинск был основан как пункт сбора ясака томскими каза-
29
ками примерно в 30 км к юго-востоку, у устья р. Серж»94.
Автор не указывает конкретных имен, но мы можем доба-
вить, что первая точка зрения идет от Миллера; вторая была
высказана еще Степановым, развита Кузнецовым-Краснояр-
ским и в советское время получила отражение в заметке
Косованова. В. Латышев более склоняется к первой гипоте-
зе, критически ее не выверив. При этом автор лишь пред-
положительно, без прямых и достаточных оснований, свя-
зывает название этого загадочного оз. Сызырим с реально
существующим озерцом Киприно. Кроме того, в работе
В. Латышева есть некоторые принципиальные и фактические*
неточности, с которыми трудно согласиться. Во-первых,
трактовка «смуты и нестроения» в отряде Тухачевского:
воевода выходит у него «радетелем» за благо государства,
а служилые люди — «бунтовщиками» и даже более того —
дезертирами! Во-вторых, автор, следуя за А. И. Андреевым,
утверждает, что Ачинский острог Тухачевский построил с
красноярской подмогой, что не соответствует установлен-
ным данным. И, наконец, И. Кобыльский, который сменил
Тухачевского, был не мелеским воеводой, как это утвержда-
ет автор, а вторым томским воеводой 9Б. Несерьезным также
выглядит утверждение В. Латышева о том, что при строи-
тельстве Ачинского острога казаки «закладывали фундамен-
ты из плитняка-песчаника под будущие острожные построй-
ки»96. Пока не известен ни один документальный источник
XVII в., где бы описывался такой способ возведения острога.
Да и не под силу это было 38 казакам, с которыми Тухачев-
ский ставил острог.
Подвергнув данную концепцию критике, справедливости
ради следует сказать, что с некоторыми общими выводами и
наблюдениями автора мы согласны. На наш взгляд, и это
оз. «Сызырим», и местоположение Агинского острога 1641 г.
надо искать в районе Белого Июса и озер Биле и Шира. Ав-
тор смело и творчески переработал предыдущие концепции
и выдвинул довольно правдоподобную гипотезу, которая,
однако, согласуется не с первым мнением, которое было ука-
30
нано автором, а с высказываниями И. II. Кузнецова-Красно-
>i ре.кого, который первым в свое время предположил ошибку
и документе XVII в., где вместо оз. Билё было прочитано
«Волос».
Отдельные сюжеты по истории Ачинска XVII—XVIII вв.
затрагивались и в работах последнего времени: о пушной
торговле, о земледельческой колонизации уезда, об органах
городского самоуправления в конце XVIII — начале
X IX вв.97 Динамика движения населения Западной Сибири,
и том числе и Ачинского округа, в XVIII—XIX вв. была в
центре внимания исследований А. Д. Колесникова и В. В. Во-
робьева 98. Из публикаций документального характера мож-
но отметить материал о подводной повинности крестьян
Ачинского округа и топографическое описание г. Ачинска
и его уезда 1790 г.9”
Выше мы уже говорили об интересной попытке В. Латы-
шева определить местонахождение Ачинского острога
I (г. К сожалению, эта работа не вошла широко в научный
оборот. Именно этим можно объяснить совершенно непо-
иптиую «концепцию» Г. С. Чесмочакова. Вместо двух само-
("Гоительных острогов — Мелеского и Ачинского, по мнению
автора, существовал только один «острог в Причулымье,
нос и витий поначалу название Мелецкой», который «несколь-
ко раз в течение шестидесяти лет переносился с места на мес-
то из-за пожаров, из-за частых разрушительных стычек и
набегов»100. Это мнение абсолютно не подтверждается ни-
какими документами и полностью расходится с данными на-
уки. Более правильно подошел к этому вопросу В. И. Коче-
дамов, продатировав постройку острога 1641 г. и расположив
его па Белом Июсе, но опять же около оз. Сызырим ш.
Нельзя не сказать о недавно вышедшем исследовании
I'. Ф. Быкони, посвященном истории заселения русскими
Ириенисейского края в XVIII в.102 В отношении первона-
чальной истории Ачинска автор во всем доверяет С. В. Бах-
рушину, но местоположением острога 1641 г. считает устье
р. Сережа^ ныне с. Сереж 103. Очень ценным представляется
31
«у
то, что Г. Ф. Быконя первым в литературе попытался дать
очерк социально-экономического развития г. Ачинска и окру-
ги в XVIII в.104, привлекая разнообразный архивный и ли-
тературный материал. Показав слабость экономического раз-
вития города, феодальную отсталость городской структуры
населения, высокий удельный вес земледельческих занятий
горожан, автор пришел к выводу, что «городом в полном
смысле слова Ачинск... нельзя назвать»105. На наш взгляд,
это слишком суровое заключение, не передающее всей слож-
ности капиталистического развития позднефеодальных горо-
дов России XVIII—XIX вв. и тем более проблемы генезиса
малого города. Несмотря на всю слабость социально-эконо-
мического развития, так называемые «аграрные города»
все же развивались в сторону трансформации в капиталисти-
ческий, буржуазный город.
Следует также сказать о той большой работе, которую
ведут сотрудники Ачинского краеведческого музея, собрав-
шие большой фактический материал. Они часто выступают с
лекциями о прошлом своего края на заводах и фабриках,
в учреждениях, проводят экспедиционное обследование При-
чулымья. Одним из таких талантливых краеведов был
Г. А. Авраменко. В своих рукописных материалах по исто-
рии Ачинска и Причулымья он в основном придерживался
точки зрения Г. Ф. Миллера 106. Прекрасный знаток геогра-
фии своего края, он сосредоточил основное внимание на опре-
делении точного местонахождения оз. Сызырим, и хотя это
не удалось ему до конца, тем не менее его поиски, предпо-
ложения легли в основу построений В. Латышева. В послед-
ней работе краеведов г. Ачинска вопросы датировки и место-
положения Ачинска XVII в. решались следующим образом:
в 1641 г. на р. Июсе, без уточнения на каком, был поставлен
Я. Тухачевским первый Ачинский острог, в 1674 г. он выдер-
жал сильную осаду и в 1682 г. все же был сожжен киргизами;
новый Ачинский острог был поставлен уже в июне 1683 г.
на месте современного г. Ачинска 107.
32
Итак, мы рассмотрели ряд различных мнений относитель-
но истории возникновения г. Ачинска в XVII—XVIII вв.
На наш взгляд, главный недостаток высказанных точек зре-
ния заключался в том, что ни одна из них не учитывала всего
комплекса данных по этому вопросу. Поэтому все исследо-
ватели считали, что речь идет самое большое о двух-трех
Ачинских острогах, хотя, на наш взгляд, нужно говорить о
четырех-пяти русских поселениях XVII — начала XVIII в.,
существовавших в разное время и в разных местах При-
чулымья, но именовавшихся одинаково.
Исходя из тех данных, которые имеются в архивах, в
опубликованных документальных материалах и в историче-
ской литературе, можно построить следующую схему перво-
начальной истории Ачинского острога XVII в.
1621 г.— поставлены Мелеский острог и Ачинское ясач-
ное зимовье — «острожок». Во второй половине ЗО-х гг.
X VII в. это ясачное зимовье было разгромлено киргизами.
Тогда возникла необходимость отстроить его, при этом рус-
ское правительство решило продвинуть его несколько даль-
ше на юг. Так возник острог 1641 г.г поставленный
>1. О. Тухачевским на самой южной точке — на р. Белый
II юс, недалеко от современного оз. Биле, но в непосредствен-
ней близости от оз. Сызырим. Эта крепость была уже само-
стоятельным острогом наравне с Мелеским и имела свои
подведомственные ясачные волости и своего приказчика.
1658 г.— Ачинский острог был перенесен в Басагарскую
полость где-то между р. Урюпом и оз. Белое.
В сентябре 1667 г. киргизы разоряют Ачинский острог,
который вскоре отстраивается, но уже на новом месте —
в Ачинской волости при слиянии рек Сереж и Чулым.
В октябре 1674 г. этот Ачинский острог вновь сжигается
киргизами, но затем опять восстанавливается, но уже на но-
вом месте, недалеко от современного с. Назарово. В 1680 г.
киргизы снова предпринимают набег на острог и сжигают его.
В 1683 г., в сентябре, острог опять отстраивается несколько
южное современного г. Ачинска. Постройкой Абаканского
“ Д. Я. Ревун
33
острога и некоторых других значительно укрепляются юж-
ные рубежи Русского государства, и Ачинский острог пере-
страивается на новом, более удобном месте, севернее преж-
него. И в 1710 г. сын боярский С. Цыпурин отстраивает но-
вый Ачинский острог, уже на месте современного Ачинска.
Такова концепция, построенная на основе известных в
настоящее время документальных и литературных данных.
Не исключено, что последующие исследователи найдут но-
вые материалы, которые позволят убрать белые пятна в ис-
тории города XVII в. Кроме того, интересные данные могут
дать полевая разведка и археологические работы в бассейнах
названных рек.
Если же говорить собственно о проблеме малого города
как исторически закономерной и обусловленной форме про-
явления процесса хозяйственно-культурного освоения Сиби-
ри, то такой подход в принципе был неизвестен дореволюци-
онной науке, которая лишь собрала и первоначально систе-
матизировала фактический материал, связанный главным
образом с вопросами основания города, динамики населения
и частично экономики. Поэтому все работы того времени
можно условно разделить на три группы. Первую из них
составят статистические сборники и статистико-географиче-
ские работы авторов XVIII—XIX вв. Вторую группу соста-
вят различные энциклопедии и справочники, содержащие
описания г. Ачинска. Сюда же можно отнести и губернскую
периодику и статистику того времени. Говорить о каком-то
оценочном моменте в литературе подобного рода всерьез не
приходится: приводился бесстрастный фактический мате-
риал. Это налагает особую ответственность на современного
исследователя, требует от него за «объективными» цифрами
увидеть те социальные процессы, которые скрывались за
ними. Третью группу историографических источников соста-
вят работы, в которых уже помимо статистических данных
имеются авторские комментарии и исследования, чаще всего
основанные не на научном подходе к проблеме генезиса го-
родаЛ а на констатации факта: лучше — хуже, больше —-
34
метане и т. д. Первой такой работой, определившей многие
дореволюционные трактовки истории города, является
1чат1.и II. О. Высоцкого и Н. Н. Айгустова «Об основании,
устройстве и развитии г. Ачинска». Для них развитие Ачин-
ска представлялось как постепенная эволюция провинциаль-
ного города, где никакие противоречия не нарушали нор-
мального развития. Более критическими по своей направлен-
ности были заметки сибирского публициста С. Чудповского,
но н для него все проблемы социально-экономического раз-
вития свелись главным образом к недостаткам общественного
самоуправления, злоупотреблению властей и капитала. Бо-
лее основательной была работа Н. В. Латкина «Енисейская
губерния, ее прошлое и настоящее», где была сделана по-
пытка определить функциональность Ачинска в системе
других городов губернии, разобраться в объективных при-
чинах развития города. Но для всех рассмотренных работ не
только не существовало еще научной проблемы генезиса
нозднефеодального города, но даже теоретический уровень
симой постановки вопросов по истории Ачинска заметно от-
ставал от общего уровня развития русской городоведческой
школы.
В советское время первая попытка определения функцио-
нальности Ачинского острога как городского поселения
XVIII в. в свете освоения Сибири торговым капиталом была
сделана Р. М. Кабо 108. Более основательной, если говорить
о системе научных методов, была типология Ачинска XVIII—
XIX вв., социального состава его населения, функциональ-
ности городской экономики в работах В. В. Воробьева 1959
и 1975 гг. Эти работы, особенно первая, определили ту ха-
рактеристику, которая была дана в «Истории Сибири»:
для XVIII в. Ачинск был определен как «сельский город»
и одном ряду с Канском, Минусинском, Балаганском, Вер-
холенском и Читой, «так как значительная часть их жителей
нанималась хлебопашеством и скотоводством», а «торговля
таких городов состояла главным образом в продаже продук-
тов этих отраслей сельского хозяйства»; для XIX в.
2*
35
Ачинск — «небольшой торговый пункт местного значения»
среди таких, как Ялуторовск, Мариинск, Каинск, Канск,
Нижнеудинск, Балаганск, Киренск 109. С современной точки
зрения эти определения страдают некоторой однобокостью,
но нельзя забывать, что они были сделаны тогда, когда систе-
матическое изучение истории сибирских городов только еще
начиналось. Отдельные заметки, фактические данные по
социально-экономической истории Ачинска XVIII—XIX вв.
приводились и в ряде общих работ по истории Сибири, но все
они носили эпизодический, иллюстративный характер.
Первой монографической разработкой по истории города
Ачинска с XVII в. по наши дни была уже упоминавшаяся
книга Г. С. Чесмочакова, носившая, однако, сугубо крае-
ведческий характер, чтобы в ней была поставлена научная
проблема генезиса малого города Сибири. По настоящему
серьезным в научном плане был анализ социально-экономи-
ческого развития Ачинска XVIII в., представленный в моно-
графии Г. Ф. Быкони в 1981 г. Но нам представляется, что
сами хронологические рамки исследования, общее построе-
ние монографии и в связи с этим ранжирование постановоч-
ных проблем, связанных не столько с процессами урбаниза-
ции в историческом прошлом, сколько вообще с процессами
заселения, преимущественно сельского населения, Енисей-
ского края, существенно ограничили его выводы в трактовке
основных тенденций развития малого города XVIII в.
Автору данных строк по теме исследования принадлежат
две работы 110.
Глава il
ОСНОВАНИЕ
И СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ
АЧИНСКОГО ОСТРОГА В XVII—XVIII вв.
1. СИБИРЬ И «КИРГИЗСКАЯ ЗЕМЛИЦА»
В ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XV!! в.
Сейчас уже ни у кого не вызывает сомнений тот факт, что
г < '.нбнрью русские познакомились задолго до конца XVI в.
и результате походов новгородских дружин, поездок про-
мышленников и купцов, бегства наиболее отважных и пред-
приимчивых людей за Урал от гнета и насилия царей и фео-
далов. Даже в наш век, когда самолеты, спутники и космиче-
ские корабли резко сблизили расстояния и континенты,
поражает и удивляет тот факт, что за каких-нибудь 50—60
шт с момента построения на сибирской земле первого рус-
ского города (Тюмень, 1586 г.) русские землепроходцы про-
шли нею Сибирь от Урала до Тихого океана через бурные и
широкие реки, непролазную тайгу и болота, высокие горы,
чвр<’а стужу, метель и знойную пыль. И не просто прошли,
и построили города, остроги, слободы и деревни.
Значение похода Ермака, по словам К. Маркса, состояло
и гом, что Ермак, разбив «последнего монгольского царя
Кутума»1, заложил основы Азиатской России, той самой,
логорни сыграла «цивилизаторскую роль для Черного и
К hi пн некого морей и Центральной Азии, для башкир и та-
iup>r’.
К 1(520 г. русские люди, продолжая свое движение на вое-
шь, освоили громадные сибирские просторы. На месте перво-
ni.itn<iii тайги, болот и степей появились большие и шумные
37
Ио Тем временам русские города, остроги, слободы и Деревйй.
Источники того времени называют девять городов — Верхо-
турье, Тобольск, Тюмень, Пелым, Тару, Березов, Мангазею,
Сургут, Томск — и 5 острогов — Туринский, Нарымский,
Кетский, Кузнецкий и Енисейский. Непосредственное со-
прикосновение с «Киргизской землицей» имели уезды г. Том-
ска и Кузнецкого острога, откуда и совершалось продвиже-
ние русских в этот район.
Как показал С. В. Бахрушин в своей работе об енисей-
ских киргизах, под «Киргизской землицей» русские источни-
ки XVII в. подразумевали конгломерат различных «родов»
и «землиц», т. е. племен, кочующих от верховьев Чулыма до
Саянских гор. Все эти народы находились на различных ста-
диях разложения первобытно-общинного строя: одни из
них только начинали еще этот долгий путь, другие уже под-
ходили к его концу, когда из среды свободных соплеменников
стала выделяться феодальная знать. Но не было еще ни на-
родности феодальной эпохи, ни государства. Поэтому гово-
рить о «борьбе за независимость», «за свободу» этих кочевых
племен нет никаких оснований, ибо в эпоху родового строя
«не территория опосредует связи между людьми, а, наоборот,
родовые связи опосредуют территорию»3.
В XVII в. «киргизские люди» жили на водоразделе между
Обью и верховьями Енисея. Территория, занятая ими, начи-
налась приблизительно от Урюпа, притока Чулыма, охваты-
вая район Божьего и Белого озер, обоих Июсов и тянулась,
до Енисея, обнимая бассейн левых его притоков — Ербы и
Абакана со впадающими в них реками.
В первых десятилетиях XVII в. коренное население совре-
менной Хакасии стало объектом жестоких схваток между
монгольскими и джунгарскими феодалами за право господ-
ства в степях и сбора ясака со своих «киштимов». Ни мон-
гольские, ни джунгарские ханы не заботились о том, чтобы
установить в этих степях порядок, создать нормальные усло-
вия для развития торговли и хозяйства; их войны и набеги
преследовали только одну цель — выжать из покоренного
38
нпсоления как можно больше соков. При этом различные
наборы и сборы не ограничивались никакой нормой — каж-
дый удачливый военачальник по своему желанию определял
размеры поборов с населения. Как хорошо показал
II. II. Козьмин, этот район, лежащий на перекрестке важ-
нейших торговых путей древности, вскоре пришел в запусте-
ние и превратился в место кочевья немногочисленного на-
селения. И в сравнении с этим постепенное продвижение рус-
ской власти в эти края несло определенную стабильность и
установление нормальных хозяйственных связей как между
отдельными племенами, так и с русскими пришельцами,
имеющими более высокий социально-экономический и куль-
турный уровень. Русские люди осваивали пустующие земли,
стппили остроги, и, несмотря на то, что служилые люди не-
редко брали с ясачного населения несколько больше, чем это
требовалось по закону, в целом для коренного населения рус-
ской сбор ясака был заметным облегчением после разоритель-
ных требований монгольских и джунгарских феодалов.
При этом русская власть, вступая в новые районы Сибири,
стиралась оберегать хозяйство ясачпого населения от пол-
ного разорения, поддерживать его на определенном произ-
воле. таенном уровне, ибо от ясачных народов Сибири царское
правительство получало твердую «золотую валюту» —
пушнину.
Можно смело утверждать, что с северной частью Хакасии
русские люди познакомились еще задолго до 20-х гг. XVII в.
и, возможно, даще в конце XVI в. Так, К. Г. Копкоев при-
водит факт, что уже в 1602 г., еще до построения Томска,
•нить хакасов числилась ясачными Кецкого острога4, по-
кроенного, по данным сибирских городовых летописей,
i< 1592—1594 гг. Сбор ясака означал по тем временам и пере-
ход в подданство России. Поэтому уже в 1610 г. томские вое-
воды прямо называли Ачинскую ясачную волость подведом-
। । шшпой Томску территорией и рассматривали задачу
«||ЛороНПТ1.» эту волость «от киргизских воровских людей»
ник свою прямую обязанность Б. А оборонять было необхо-
39
димо, ибо киргизские князцы, не желающие продвижения
русских поселений далее на юг, неоднократно предпринима-
ли нападения на ясачные волости, русские города и остроги.
Так, в 1606 г. киргизский князец Немча пожег все томские
волости по р. Чулыму; в 1611 г. повторился разорительный
набег на Ачинскую волость, а в 1614 г. даже Томск подверг-
ся нападению киргизов 6. В челобитной томских служилых
людей Б. Терского с товарищами о выплате им жалованья
за службу говорилось о том, что «во 122-м году июля в 8
день... приходили... под Томской город войною твои госуда-
ревы изменники киргизские ясашные люди и служилые тата-
ровя: богасарские, и кизыльские, и чулымские, и мелецкие,
и керекусы, и кузнецкие люди...»7. Речь в этой челобитной'
идет о народах, населяющих в первой половине XVII в.
территорию верховьев Чулыма от хр. Арга и до бассейна рек
Черного и Белого Июсов. Эти районы были хорошо знакомы
русским людям: так, в 1616 г. атаман В. Тюменцев и десят-
ник И. Петров с товарищами отправились с посольством к
Алтын-хану, и их маршрут проходил через реки Урюп,
Июс, Аскиз и т. д.8 Обращают на себя внимание слова «слу-
жилая татаровя»: в русских документах того времени они
служили для определения татар, поступивших на русскую
военную службу вместо уплаты ясака.
В конце второго десятилетия XVII в. русские отряды
предпринимают новое наступление на владение киргизских
князцов с запада и востока, построив в 1617—1619 гг. Куз-
нецкий и Енисейский остроги. Вскоре наступает очередь и
бассейна р. Чулым. В 1621 г. томский казачий голова
М. Лавров с отрядом в 98 служилых человек был послан
«вверх Чюлыму реки в Мелеские волости и в Басагары и в
Кизылы» для постройки острога на р. Июсе. Одновременно
в те же Мелеские волости для постройки острога на р. «Ню-
се» был послан татарский голова О. Кокорев 9. Сам текст
наказных грамот не оставляет сомнений, что посланные рус-
ские отряды должны были поставить остроги намного южнее
Мелеского и даже современного нам Ачинска. Но, по всей
40
видимости, противодействие киргизских князцов было на-
столько сильным, что служилые были вынуждены отойти по
Чулыму на север и поставить острог в том месте, где и суще-
ствовал весь XVII в. Мелеский острог. Так появился первый
русский опорный пункт в Причулымье — Мелеский острог,
который в административном плане подчинялся г. Томску.
Территория ясачного сбора Мелеского острога была гро-
мадной. Помимо других ясачных волостей, из Мелеского
острога, как это видно из отписки приказчика И. Рыцкого
1634/35 г., регулярно посылались мелеские казаки — «годо-
вал ьщики» — в Кизыльскую и Ачинскую волости 10. Контро-
лировать и собирать ясак с такой обширной территории без
какой-то сети временных укрепленных пунктов было не-
возможно. Документы ясачного сбора XVII в. свидетельству-
ют о том, что русские служилые люди опирались при этом
па сеть ясачно-промышленных зимовий-«острожков», кото-
рые являлись в ряде случаев местом регулярных встреч и тор-
гов местных племен с русскими людьми. Поэтому нам пред-
ставляется верной гипотеза Латкина — Бояршиновой —
Шункова о том, что еще до 1641 г. в Кизыльской и Ачинской
ясачных волостях уже существовали какие-то русские укреп-
ленные зимовья-«острожки». Как можно судить из источни-
ков и имеющейся литературы, такие «острожки» представля-
ли собой нередко обыкновенные деревянные срубы «клетью»,
где в целях обороны на уровне первого перекрытия делались
«нагородил», выступающие над срубом на 1—1,2 м и. Такие
постройки в Восточной Сибири сохранились до наших дней
в крестьянском зодчестве 12. Но это Ачинское зимовье еще
не носило характера поселения и не считалось самостоятель-
ным острогом, а по административной линии прямо и непо-
средственно подчинялось Мелескому острогу. Но к концу
3() х гг. XVII в. это ясачное Ачинское зимовье было, по всей
видимости, уничтожено набегами киргизов, ибо, как гово-
рили кизыльские и ачинские ясачные люди, «у них киргиз-
ские люди беспрестанно живут», и оттого «в Ачинской воло-
сти нсашные люди неведомо куда побежали»13. Это было свя-
41
зано с тем, что в начале 30-х гг. в Хакасии установилось
единовластие джунгарских феодалов, которые стали застав-
лять местное население отказываться от русского подданства.
И во второй половине 30-х гг. киргизские князцы самостоя-
тельно, а иногда с джунгарами стали совершать набеги на
мирное ясачное население и русские города, остроги и дерев-
ни. Все попытки русских властей мирным путем решить воп-
рос окончились безрезультатно. Зарево военных пожаров
на русских рубежах Сибири не унималось.
2. ПОХОД Я. О. ТУХАЧЕВСКОГО 1641 г.
И ОСНОВАНИЕ АЧИНСКОГО ОСТРОГА
В обстоятельствах поставления Ачинского острога 1641 г.
настолько много неясного и противоречивого, что историк
подчас должен уподобиться следователю, который пытается
наити верные и точные свидетельства среди массы заведомо
ложных или утаенных показаний. Таким методом мы и вос-
пользуемся, рассматривая все документы и показания в том
порядке, в котором они отложились в делах Сибирского при-
каза по ходу реализации этого похода.
Мысль о походе на эту южную «украйну» Сибири в мос-
ковских правительственных кругах зрела уже давно, чуть
ли не с первых годов поставления Кузнецкого острога, но
лишь в конце 30-х гг. XVII в. обстоятельства позволили
вплотную заняться этим планом. Во главе похода было реше-
но поставить второго тарского воеводу Якова Остафьевича
Тухачевского. Его биография до сих пор очень слабо изуче-
на. Кодом он был из смоленских мелкопоместных дворян.
Годился в 80-х гг. XVI в., в то самое время, когда правитель-
ство ставило первые русские города и остроги в Сибири.
Во время «смуты» в осажденном поляками Смоленске погиб-
ла его семья — жена и трое детей. Сам он был замешан в вы-
ступлении казаков и служилых людей в сентябре 1618 г.,
когда взбунтовавшиеся служилые и казаки пришли в Мос-
42
конский Кремль и «громко лаяли бояр», требуя выплаты жа-
ловвиья и. Поэтому, наверное, он вскоре оказался в Сибири
и Тобольске в чине сына боярского. Здесь он, несмотря на
, поо прошлое, был замечен и ему было доверено с дипломати-
>п г кой миссией ездить к Алтын-хану. Он успешно справился
г. этим поручением, но нажил себе злейших врагов в лице до-
nojii.no влиятельного в Томске подьячего Дружины Огар-
копп, секретаря этого посольства, и некоторых томских ка-
циков 15. Затем во главе русского отряда он был послан из
Томска на калмыков, телеутов и кучумовичей, которых
11пстиг близ Чингиского городка мурзы Тарлавьг в Верхнем
I р юбье. И хотя и на этот раз он выполнил поручение, но в
его отряде произошла какая-то «смута и нестроение», когда
книаки «всем скопом» подавали на него челобитную «о его
неправдах»16. Тем не менее в 1639 г. он был назначен вторым
воеводой в городе Таре 17. Как видим, это был человек с до-
вольно любопытной биографией. Знакомство с документами,
которые вышли из-под его пера, говорят нам, что он был
письма честолюбив, для того времени довольно образован-
ный, во многом эмоциональный, искусный в «плетении
словес», имеющий навык военачальника. Такой человек и
(>1.1.и поставлен во главе экспедиции.
Впервые схема предстоящего похода встречается в «докла-
де» Сибирского приказа 145—147 гг. (т. е. 1636—1639 гг.).
Маршрут предполагался следующий: выйдя из 1 омска,
ид ти «до урочища во Божьем озере до реки Урюпа сухим пу-
тем... кузнецким и красноярским служилым людям 6 днеи-
<)т Кузнецкаво острогу до того до Божьего озера через Чои-
.... горы... дни 18. А из Красноярскаво острогу до Божьего
о юру и до реки до Урюпа 6 дней. А от Божьего озера, собрав-
с1 итти до Белово Июса и до киргизсково каменново городка
п.1Л два дни, а от Кузнецкаво и Красноярскаво острогов до
гопо киргизскаво каменаво городку ходу пол пяти дни...» .
Что же можно сказать об этой схеме маршрута с учетом
современных географических данных? Как видим, служилые
люди из трех городов — Томска^ Кузнецка и Красноярска
43
должны были соединиться у Божьего озера, ныне так назы-
ваемые Большое и Малое озера в Ачинском районе Красно-
ярского края. Упомянутые в документе «Чойские горы» —
это современный Кузнецкий Алатау. И, наконец, на совре-
менной карте Хакасской автономной области городище —
остатки древнего укрепления — показаны южнее Малого озе-
ра на левой стороне речушки Печище, притока Черного
Июса, как бы напротив деревни Черемшино.
Маршрут был выработан не без активного участия самого
Я. Тухачевского, который вызывался в Москву в Сибирский
приказ для доклада. Это был вполне реалистический план,
положенный в основу всех последующих экспедиций в Кир-
гизскую землю. Но, как ни странно, он встретил сильную
оппозицию со стороны томских и красноярских служилых
людей, которые категорически заявили, что «на Кизылы нель-
зя пройти на Красный Яр никоим обычаем»20. Чем же вызва-
но такое заявление служилых людей? Конечно, не слабым
знанием географии Киргизской земли, в которую те и другие
не раз хаживали. По всей видимости, свою роль здесь сыгра-
ли местнические интересы между Томском и Красноярском,
заметные еще со времен основания Красноярска, а также не-
желание томичей пускать красноярцев в богатые пушниной
ясачные волости.
В последующих документах, связанных с «докладом»
145—147 гг., также повторяется этот вариант маршрута без
всяких изменений. Но если маршрут уже был определен, то
место поставления острога не было определено даже прибли-
зительно. В тексте «наказной памяти» Я. О. Тухачевскому
следует обязательное перечисление «служб» воеводы, гово-
рится о необходимости заботиться об укреплении «угожего
места» острогом, о сборе ясака, о приведении к «шерти»
отложившихся «изменников», об изыскании возможности
заведения пашни возле острога, но никакого указания на
выбор места будущего острога не содержится 21. Решение
этого вопроса возлагалось целиком на усмотрение воеводы.
Для своего похода Я. Тухачевский просил около 1100
ратных людей: из Томска — 200 чел., из Тобольска — 400
русских служилых и 500 служилых татар, а силы «изменни-
ков киргизов и тубинцев и моторцев» определил в 900 конных
людей. Исходя из этого, правительство назначило в походу
<470 ратников, в том числе: из Тобольска — 200 русских слу-
жилых и 100 татар, с Тюмени — 200 чел., с Тары — 100чел.
и из Томска — 200 чел. Кроме того, должны были подойти
еще из Кузнецкого острога 20 и из Красноярского —
50 чел.22 Поход предполагалось совершить «по последнему
зимнему пути», чтобы «изменникам» бежать было нельзя.
I! о можно думать, что и этих 870 чел. Тухачевский не собрал,
ибо в росписи служилых людей Томского города, отправлен-
ных в поход, вместо 200 чел. перечислено всего 70 чел. литвы,
черкес и даже «немцев». Так, в отряде было двое «немцев»:
Томас Сакс, «русское имя Васька Иванов», и Севастьян
Мор 23.
Веспой и летом 1639 г. в Тобольск пришло хлебное и де-
нежное жалованье для отряда Тухачевского. Но выступить
и поход воеводе сразу же не удалось, ибо тобольские служи-
лые люди, не получив своего жалованья еще за 147 г., отказа-
лись идти в поход и подали челобитную. Сами тобольские
воеводы не могли удовлетворить эту челобитную, ибо все
запасы хлебного и денежного жалованья уже ушли на Ле-
ну 24. Тухачевскому ничего не оставалось, как ждать при-
сылки этого жалованья. Но эта приостановка не только
изменила сроки похода, но и внесла свои коррективы в
предполагаемый маршрут. По всей видимости, воевода зря
времени не терял и собирал информацию о «Киргизской зем-
лице». На основе этой информации Тухачевский стал докла-
дывать в Москву, что «зимним путем с тяжелым возом да
всякими запасами против немочпо, потому снеги указывают
болшие, а во многих лежат горы каменные». Поэтому он
предложил другой маршрут: «водным путем рекой Чулым и
Белым Люсом можно дойти и до каменаво городка, а камен-
ной городок... стоит во середине Киргизской землице...»25.
45
44
Этот текст весьма интересен. Он показывает, во-первых, что
русские люди XVII в. хорошо отличали сам Чулым от Бело-
го Июса. Во-вторых, если из предыдущих документов еще
можно было думать, что каменный киргизский городок на-
ходился на р. Печище, то из этой отписки видно, что кир-
гизский городок располагался за Белым Июсом. На совре-
менной карте Хакасии такой городок действительно показан
за Белым Июсом по правую сторону от р. Шира, впадающей
в озеро Билё, недалеко от современной железнодорожной
станции Шира. Правительство одобрило этот вариант, и на-
чалась деятельная подготовка похода. Все уже было вроде
решено и подготовлено: согласие Москвы получено, продо-
вольствие должно было вскоре прибыть, собраны служилые в
Томске, Тобольске, Кузнецке и Таре для похода. Но тут в
действие вступают совершенно другие факторы, против ко-
торых оказываются бессильны и сам воевода, и даже цент-
ральная власть. Сам Тухачевский подробно рассказывал об
этом в своей отписке в Москву 2е.
Оказывается, что посланные из Тюмени хлебные запасы
замерзли, не доходя до Томска, ибо, как замечает воевода,
«везли воровски оплошно», поверя «воровским речам Ивана
Рукина». Речь идет о тобольском сыне боярском Иване Ру-
кине, который во главе тобольской сотни был назначен к
походу Тухачевского. Он был близким родственником зна-
менитого тобольского стрелецкого сотника Черкеса Рукина,
одного из строителей Енисейского острога. Клан этот был
весьма многочислен и различными родственными, имуще-
ственными отношениями был связан со служилыми Сургута,
Нарыма и Томска. Да и в самом Тобольске он пользовался.
определенным влиянием в служилой среде. По служебным
нуждам Иван Рукин оказался в Москве и был в курсе под-
готовки похода Тухачевского. Придя из Москвы, Рукин стал
говорить казакам, которые везли хлеб для Тухачевского, что,
мол, за ним, за Рукиным, идет царская грамота, в которой
«не велено воевати киргиз», и поэтому, мол, служилых воро-
тят, не доходя до Тары. То же самое Рукин повторил и ка-
46
лакам своей сотни, с которой он должен был выступить из
Тобольска в Тару в отряд Тухачевского. Естественно, что и
тел он со своей сотней «нехотя» — вместо двух с половиной
педель целых пять: вышел из Тобольска 12 июня, а пришел
и Тару 21 августа. Тухачевский был совершенно прав, ут-
верждая, что, если бы не Иванова «затейка и оплошка»,
можно было бы прийти в. Тару до Покрова дня за две неде-
ли — это была обычная норма пути, а в ряде случаев и того
меньше.
Собрав все силы в Таре, т. е. тарских, тобольских и тю-
менских казаков, Тухачевский произвел смотр своему вой-
ску и приказал быть готовым к выступлению. Но
воеводу опять поджидали различные «но»... Казаки на
смотру подали на имя государя челобитную о своих «лужах
и бедах». Воеводе пришлось принять эту челобитную, ото-
слать в Москву и сидеть ждать ответа. В этой челобитной
казаки жалуются на то, что лошади у них «томные», т. е.
усталые и негодные для далекого похода; хлебные запасы,
оказывается, до них еще не дошли, и, наконец, «зимовное
платье у них худое и подняться на службу не с чем и не на
чем»,— в общем, «подождем до весны», разумеется до
следующей. Одновременно с этим те служилые, которые везли
«воровски оплошно» хлеб и застряли около Нарыма, придя
псе же с хлебом в Томск, также подали челобитную, где они
писали, что шли до Томска «голодом и пужой», а придя в
Томск, «скитаются меж дворами» и «в конец погибают»27.
Самое интересное, что пишут это казаки, служащие и живу-
щие постоянно своими дворами в Томске. После этой чело-
битной в столбец подклеена еще одна челобитная — уже
50-ти тюменских служилых людей, подписанная сыном бо-
ярским Максимом Молчановым, конным казаком Андрюш-
кой Другаловым и другими. Суть их челобитной та же, что и
предыдущих: «подняться на службу не с чем и не на чем»,:
ио мотивация уже другая: служат они, мол, с пашни, «и без
пас, государь, холопов твоих пашни паши запустеют, а ра-
ботников нетх и нанять их нечем»28.
47
Где-то в сентябре — октябре Тухачевский все же высту-
пил из Тары на Томск, чтобы, забрав там томских казаков и
продовольствие, оружие и боеприпасы, пойти в Киргизскую
землю. Но настроение служилых было далеко не воинствен-
ное, и они сразу же стали покидать своего военачальника
поодиночке и группами. Часть казаков буквально уже на
первых днях пути отделилась от отряда и спокойно возвра-
тилась на Тару. Причем самовольно возвратившись на Тару,
они обитают там до 13 декабря, пока тарский воевода В. Чег-
лаков не выслал их к Тухачевскому в Томск. Но 26 декабря
он узнал, что высланные им казаки «отошед от Тары три вер-
сты поворотились рекой Иртышем и Тобольск и Тару обо-
шли». За ними была выслана погоня, которая настигла бег-
лецов в 25 верстах от Тары. Погоню возглавлял сын бояр-
ский Алешка Камынин, но беглецы его не послушали, за-
явив, что им в Томский город до весны «отнюдь не возмож-
но». Эта фраза наводит на мысль, что уже «на Таре на смот-
ру» при подаче челобитпой служилые уговорились между со-
бой всеми способами не выступать в поход до весны следую-
щего года. Далее из документа видно, что в Таре осталось еще
четыре казака, которые также пе пошли с Тухачевским, хотя
и были назначены к походу. Тарский воевода посадил этих
служилых в тюрьму, по это оказалось накладно для воевод-
ской казны, ибо этих «тюремных сидельцев» надо было еще
кормить! Тогда воевода выслал их в Тобольск, но и в То-
больске «они пе объявились»! Все эти подробности мы узнаем
из отписки тобольского воеводы в Томск от 25 декабря 29.
Читая эти документы, невольно приходишь к мысли о
том, что подобные дела служилые могли совершать только
при наличии «кругового уговора» и при определенной под-
держке или нейтралитете самого тарского гарнизона. Сама
воеводская власть, о бесконтрольности и всевластии которой
довольно много написано, выглядит далеко не такой уже все-
могущей и абсолютной. Таково было начало похода Я. О. Ту-
хачевского, по впереди его ждали еще более удивительные
события, о которых мы узнаем из его отписки ®°,
48
Наконец все же отряд выступил из Тары и двинулся к Ба*
рабе. Но не доходя еще до Барабы, И. Букин с «советником
споим» Иваном Мисайловым, «затея воровской обычай»,
приказал казаку Ивану Измайлову ходить по всем сотням и
собирать их «на круг», чтобы писать челобитную и заставить
Тухачевского «назад воротиться». Основная масса служилых
по пошла на совет и «отказала тоболяпам». Тогда Букин велел
с.посму «советнику» Стеньке Хворостову-Боспопе «с тоболя-
ппми итти в стан к Тухачевскому... с копьями, и знаменами,
и барабанами... И тобольские казаки Ивана Букиной сотни,
татаровя тоболская и тюменские казаки со Стенькой Хво-
ростовым,— пишет воевода,— пришли ко мне в стан» и на-
чали воеводу «лаять» и угрожать ему: поворотись, мол, ина-
че убьем. Воевода, судя по его словам, «не убоявшись», отка-
зал «смутьянам» и в свою очередь стал им угрожать «ихним
воровством», за которое они, мол, будут повешены. При этом
воевода узнал, что эти «воры» хотели в Барабе сбежать с
«калмацкими людьми». Тухачевский сообщает об этом со-
вершенно буднично. Отсюда невольно возникает мысль, что
для многих служилых эти места были хорошо знакомы, где
они с «калмацкими людьми» вели торги. Но все же Тухачев-
ский смог уговорить взбунтовавшихся казаков, и они вер-
нулись в свой стан. Но воевода уже не доверял ни им, ни
барабинским мурзам и татарам, и, как мы увидим впослед-
ствии, не напрасно. 14 сентября отряд Тухачевского прошел
Барабу, Кочетеевы улусы и встал в поле на ночь. Воевода
был начеку: Букин опять пошел в тюменские сотни к Хво-
ростову и к тобольским «татаровя» и стал их уговаривать
сбежать прямо с ночлега. Тухачевский, видя, что «Букин
шепчет с казаками», велел поставить «сторожи крепкие».
Па более решительные действия воевода ночью не решился.
Утром 15 сентября Тухачевский, видя «шатость и воровство»
Букина, велел ему со своей сотней встать в авангард отряда,
('.тенька Хворостов, увидя это, «побежал назад с копьями и
с прапорами», а с ним побежали тюменских казаков 30 чел.
п тобольских служилых татар 14 чел. Тухачевский оказал-
49
ей Меж двух огней: если бй пошлёт погопю за Хворостовым,
то тогда сотня Рукина могла ударить спереди. Поэтому ни-
какой погони за беглецами послано не было.
День на марше прошел относительно спокойно. На ночь
Тухачевский остановился в той же Барабинской волости,
а Рукину велел встать «напереди на дороге». Этой же ночью
Рукин и Мисайлов опять «воровской умысел учинили».
Вместе с отрядом Тухачевского шли барабинские татары во
главе с мурзой Етигером. Вот к нему-то ночью и пришел Ру-
кин и стал говорить: «Будь де готов, под нами стоят многие
калмацкие люди». Одновременно Рукин послал своего еса-
ула Ивашку Софронова в тюменскую сотню М. Молчанова,
чтобы их «поднять». Как пишет воевода, замысел Рукина
состоял в том, чтобы «воровски» учинить «всполох», «сделати
напуск», разогнать лошадей у Тухачевского и «бежати за
Стенкой Хворостовым со всей своей сотней». Рукин уже отдал
команду своим казакам седлать коней, но это движение заме-
тил «иноземец Степан Голынской», который прибежал к вое-
воде и донес. Тухачевский тотчас велел тарским казакам быть
готовым «до свету», и Рукин, видя, что сотня Тухачевского
уже на конях, «не побежал». Утром следующего дня Тухачев-
ский «взял» Рукина к себе и стал допрашивать. Рукин стал
уверять воеводу, что никакого «воровского умысла» у него
не было, а то, что он велел своей сотне седлать коней, объяс-
нил тем, что места тут ненадежные, вокруг «ходят воровские
калмацкие люди», и он просто решил усилить караулы. Тог-
да вызвали мурзу Етигера, который сознался, что встречал-
ся ночью с Рукиным, но, мол, не «сговаривался» с ним, а, как
раз наоборот, следил за «воровскими» действиями Рукина.
Далее изложение событий начинается уже с 1 октября,
когда колонна Тухачевского вышла к Оби и воевода отдал
команду делать «лодки и салы» для переправы, а на разведку
за реку решил послать И. Мисайлова «с товарищи». Но Ми-
сайлов не послушал его и, более того, стал «лаять» воеводу
и обзывать его «вором», обвинив в нарушении царского ука-
за о непродаже ясачным оружия и панцирей. Мало того, этот
50
«вор» Мисайлов стал ходить по сотням и везде «лаять» на
воеводу. Тухачевский не сообщает, как он справился с Ми-
(лиловым. Но, по всей видимости, он побоялся вступить в
открытую схватку и решил подождать, когда отряд прибудет
в Томск, чтобы уже там, опираясь на власть томского вое-
воды и гарнизона, унять «смутьянов и воров».
8 октября отряд пришел в Томск, и Тухачевский в при-
сутствии Томской администрации устроил смотр войску.
Построив служилых, он велел выйти перед строем И. Ми-
c.а йлову «к распросу» — кто его научил «лаять» на воеводу.
11 о Мисайлов от всего «отперся», повторяя все время одну и ту
жо фразу: «я не лаял тебе на походе». Не получив никаких
формальных доказательств «воровства» Рукина и Мисайло-
ва, он велел посадить их в тюрьму. Но тобольские казаки
во главе с Петрушкой Ушаровым и «литва» не дали посадить
тех «воров» в тюрьму, заявив, что, если хоть один человек
будет брошен в тюрьму, то тогда они все сядут. Столкнув-
шись с такой круговой порукой тобольских казаков, опре-
деленным сочувствием тюменцев и некоторым нейтралитетом
уже тарских служилых, Тухачевский был вынужден от-
ступить. Томская же администрация предпочла пока не
вмешиваться. Обозленный Тухачевский потом в своей от-
писке в Москву пожаловался, что «воровство и непослуша-
ние» в его отряде были «ведомы» томским воеводам и «всему
городу», но власти никак не помогли ему. Причем в это вре-
мя вторым воеводой в Томске как раз был И. Кобыльский,
который впоследствии сменит Тухачевского на его посту.
11 ноября в Томск приехали вызванные Тухачевским
первые свидетели, чатские мурзы, которые сказали про про-
дажу им оружия, только не Тухачевским, а, оказывается#
самим И. Мисайловым. Мурзы даже назвали сумму, которую
они уплатили Мисайлову,— 8 руб. Получив такие свидетель-
стпа, воевода немедленно созвал смотр и перед всем строем
провел очную ставку Мисайлова с чатскими мурзами. И хотя
Мисайлов и на этот раз «запирался», факты были против
што, и он был посажен в тюрьму. Но с Рукиным Тухачев-
51
скому так и не удалось справиться. В конце своей отписки
Тухачевский сообщает некоторые любопытные подробности
из биографии Мисайлова, который, по словам воеводы, «ве-
домый вор» и за свое «воровство» дважды в Тобольске бит
кнутом. Поэтому Тухачевский просит Москву, чтобы она
провела сыск сразу же по трем делам: о «воровстве» Рукина
и Мисайлова; о томских воеводах, не оказавших ему энер-
гичной поддержки; и о тех казаках, которые сбежали от него
по дороге в Томск. Таких беглецов набралось 47 чел.: 3 то-
больских казака и 14 тобольских «татаровя», 30 тюменцев во
главе с десятниками — Степанкой Дементьевым Хворосто-
вым и Семейкой Гавриловым Тоглоковым 31.
Тухачевскому не терпелось начать поход. Совершенно
иначе думали служилые его отряда, ибо, не успев прийти в
Томск, они сразу же, как пишет воевода, «били челом тебе
государь и принесли мне в съезжую избу челобитную о своей
бедности...». Ничего не оставалось другого, как принять чело-
битную и отпустить в Москву «с их челобитчиками с Офонкой
Черкасовым да Стенкой Казаком да с Харитоном Оптини-
ным». Интересно то, что среди этих служилых двое были из
тобольской и тюменской сотен, так активно проявивших себя
на дороге из Тары в Томск. Картина, нарисованная в этой
челобитной 32, поистине «апокалипсическая». Казаки жало-
вались, что «дорогой идучи из Тобольска к Тарскому городу
многие из нас... кони попадали, иные перехромали, и в Тар-
ской город прибыли многие пеши...», но «не хотя от твоей
государевой службы отбыта» «в круга друга должили и одол-
жа покупали недорогой ценой... и дорогою мы..., идучи к
Томскому городу к Барабе и к Тирени, клячи у нас.., с осе-
него ходу с воды и грязей попадали и попристали и пере-
мерли и мы... в Барабе и в Тирени по две лошади за одну
давали и платишко с себя последнее в придачу давали и до-
брели до Томскаво города многие пеши и прибредеши... го-
лодны и холодны; наги и босы и стали бесконы, а которое ...
... жалованье отпущено нам из Тобольска... и те хлебные за-
пасы... потонули, а иные не дошед долече замерзли и мы...
-52
будучи в Томском городе... скитались меж дворами... и
помирали голодпю смертью...». Положение усугублялось
еще тем, что якобы «в Томском... городе ... был недород,
п иное многое снегом запало, а которые ... у пас... досталь-
пыс кляченки в Томской город пришли и те... кляченки зи-
мой волочась по нозмам... с тужи и с голоду попадала».
Москва не долго думая предписала томским воеводам выдать
хлебное жалованье отряду Тухачевского из томских запасов.
Но, как дальше следует из рассказов казаков, «в государевых
житницах хлеба не было» и первый томский воевода Клубков-
Масальский, «видячя нашу нужду и бедность и нехотя нас...
... голодною смертью поморить, велел сбирать в Томском го-
роде по дворам у всяких чинов людей хлеб и собрав дано
нам... по 4 четверти ржи на человека...». Получив это хлеб-
ное жалованье, служилые «изготовились» к походу, но опять
же «били челом тебе государь» о денежном жалованье «для
твоей государевой службы». Получив также и денежное жа-
лованье, казаки опять же «друг друга должили... поднима-
лись на государеву службу ... с великой нужой», ожидая
теперь с нетерпением досылки «государева денежного и хлеб-
ного жалованья» из Тобольска. Интересно, что слова каза-
ков о том, что им якобы хлеб собирали по всему городу
«у всяких чипов людей», расходятся с отпиской томских вое-
вод от 20 апреля 149 г., которые утверждали, что хлеб они
выдавали из «государевых житниц» и всего было выдано,
мол, 456 четвертей ржи 33. Об этом же писал и Тухачевский
в своей отписке.
Царская грамота предписывала Тухачевскому сделать
суда, «в чом итти рекою Чулымом и Июсом в Киргизскую
землю». Тухачевский «па суда написал», т. е. назначил
14. Рукина и томского сына боярского Василия Прокофьева,
а с ними 60 служилых людей, чтобы они везли хлебные запа-
сы в Киргизы. Но Рукин пришел в съезжую избу, списка
имен служилых не взял и опять же начал «лаять» на воеводу.
Тухачевский велел тогда «Ивана кинуть в тюрьму», по то-
больские «литва» и конные казаки «воров в Томском городе
53
посадить не дали». Еще не начав похода, находясь в пределах
Сибири с твердым воеводским правлением, Тухачевский уже
понимал, что «в Киргизской земле будучи нечево от них доб-
ра, кроме воровства и непослушания». Далее тобольские
дети боярские, литва, черкесы и юртовские служилые «тата-
ровя» подали еще одну челобитную стереотипного содержа-
ния: они бедны и «подняться им нечем»34. Тактика служилых
была проста и надежна — завалить власти своими челобит-
ными и тем самым или задержать выступление похода, или,
если повезет, вообще от него отказаться. Тухачевский пре-
красно это понимал и дал своеобразный комментарий к этим
челобитным в своей отписке, из которой видно, что казаки
далеко не все откровенно и прямо выкладывали «царю-
батюшке»: «Они в челобитной воровски написали, не хотят
тебе, государь, служить, а запасы им отпущены из Тобольска
годовые рожь и крупа, и толокно и соль из долгов... ветчину
и масло и сыры». Мало того, «что они в своей челобитной
написали будто у них запасы на Оби потонули... так это все
неправда,— продолжает далее воевода «уличать» этих «во-
ров»,— «у них ... одно судно подмокло ржи и те они свои за-
'' пасы вывозили по первому пути».
Таким образом, служилые люди своими челобитьями
всячески задерживали поход; торопились же с походом сам
Тухачевский и томская администрация, которой пребыва-
ние в городе нескольких сотен служилых людей, официаль-
но не подчинявшихся им и фактически не подчинявшихся
никому, весьма осложнило положение в городе, и без того
достаточно напряженное. Среди служилых еще не забылось,
как в 1633—1634 гг. в Томске велся розыск о злоупотребле-
ниях первых томских воевод; как в 1635 г. «литва» устроила
заговор; как в 1637—1638 гг. вспыхнул «бунт» служилых.
Кроме того, уже в 1640 г. возникло судебное дело по обви-
нению второго томского воеводы И. Кобыльского в «грабе-
жах и разбоях», и, впридачу, томский власти оказались
втянутыми в сыск против нарымского воеводы И. Скобель-
цынова. А впереди назревали грозные события Томского
54
ьосс'Гайия 1647—1648 гг. Ё этих условиях власти не останай*
ливались ни перед чем, лишь бы только побыстрее выпрово-
дить отряд Тухачевского из города. Они не только нашли
продовольствие, но и сами старались произвести разведку
Киргизской земли. Поэтому 2 февраля они послали в Кир-
гизскую землю к князцу Ишею, будущему активному против-
нику Тухачевского, и ко всем киргизским улусным людям
томских конных казаков И. Грызова и И. Верхотурцева «да
с ними ясачново человека Ишенаево Ска-Кулу», чтобы они
уговорили Ишея и прочих улусных людей не приставать к
«воровским киргизам» и не нападать на русских людей 35.
29 апреля 1641 г. на «Киргизский рубеж» на р. Кия был по-
слан тот же И. Верхотурцев, вернувшийся в Томск 20 мая.
В его задачу входило найти «вожа» для отряда Тухачев-
ского 36.
Но как не спешила томская администрация выпроводить
отряд Тухачевского из Томска, он тронулся в путь только
20 июня. В литературе обычным считается утверждение, что
в походе с Тухачевским всех служилых насчитывалось
870 чел.37 Эта цифра фигурирует во всех царских грамотах,
в отписках Тухачевского, написанных, правда, еще до вы-
ступления в поход, а также и в других документах 70—
80-х гг. XVII в.38 Но на самом деле численность отряда
Тухачевского была намного меньше: сами служилые в своей
челобитной о своих «доблестных» службах определили циф-
ру в 660 чел. из Томска, Тары, Тобольска, Тюмени и Куз-
нецкого острога 38. По всей видимости, служилые бежали из
отряда Тухачевского не только по пути из Тары, но и во
время пребывания в Томске.
Но если по данным томских воевод отряд Тухачевского
выступил из Томска 20 июня, то по словам самого Туха-
чевского — 13 июня 40. В первых числах июля «к нему к
Якову на стан на Кию реку приехали» И. Грызов, «а с ним
де посланы на Киргиз в вожи черный калмак Овкурака,
князец Кийской волости Иштечко» и другие 41. Служилые
люди более подробно рассказывали об этом: «И как мы ...
55
пришли йа урочиЩе па Кию реку йа пёревойё й встретили
идучи из Киргиз И. Грызова и ачинского ясачного татарина
Кулак Исечку, а с ними шли послы Курчак-тайши». Туха-
чевский расспросил Грызова, который сообщил ему, что
«в сборе енисейских людей тысячи з две и болши куяшпого бое-
вого люда»42.
Отпустив И. Грызова с послами Курчак-тайши в Томск
и взяв в «вожи» Кулачку Исечкова, Тухачевский тронулся
далее, но, к сожалению, последующие документы не позво-
ляют точно определить маршрут отряда. Сам Тухачевский
лишь сообщает, что, выступив 13 июня, он шел на «изменни-
ков улусов три недели, а стояли они изменники сшедши
своих улусов на Саянской границе на устье реки Уйбату».
Там стояли «лучшие князцы Ишей да Иченей, а другие
кпязцы,... изменник Кочебей и Бехтен стояли на Аскызе
в верстах шести от Уйбату, а тубипцы и моторцы стояли в
зборе за рекой Умахан против устья Уйбата»43. По словам же
служилых, они пришли «на урочище на верх Уйбату» 3 июля,
пройдя уже Ишеев улус, от которого до этого урочища ходу
«пол-днище»44.
Если указанные ориентиры перенести па современные
карты, то нужно признать, что, во-первых, граница Кир-
гизского рубежа в первой половине XVII в. была намного
южнее, чем стала в конце века; во-вторых, отряд Тухачев-
ского очень быстро преодолел расстояние, оставив за собой
реки Белый Июс, и Туим, и Улень, и озера Биле, и Иткуль,
и Шира, и сам каменный городок на р. Туиме.
Далее показания наших документов раздваиваются. Мы
же пока возьмем только отписки самого Тухачевского. Итак,
встретив противника, Тухачевский, «прося у бога милости...
пришел служилыми людьми па Ишеев улус и на Ичинеев
июля в 18 день во втором часу дня... и твоих государевых
изменников... улусы побил, а убитых изменников на бою в
Ишеевом улусе человек с 70, и многих изменников киргиз-
ских людей ранил и жен и детей и все животы, их верблюдов
и многие лошади и куяки и платье служилые люди побрали и
56
леон их и детей, государь взято 13 человек, верблюдов 150,
да лошадей с 300 да платья и мяхкой рухляди соболей и ку-
ниц и лисиц и бобров и лошадей взято много... А твоих госу-
дарь людей на бою убито два сына боярских, да 11 человек
казаков, да человек 15 ранено»45. Ишей, собрав оставшиеся
силы и призвав на помощь стоящих за Умаханом тубинцев
и моторцев, 12 июля «приходил на меня холопа твоего,—
пишет далее воевода,— с жестокими напуски, с боем, а с
ним было человек 700...». Бой был «жестоким», но воевода не
сообщает ни об одном убитом! По всей видимости, это сра-
жение разыгралось неподалеку от р. Ичей, где и находился
улус князца Ичея.
Положение Тухачевского стало довольно трудным.
Один — среди многих сотен «изменников», притом с отрядом,
который, «взяв животы», стал не очень маневренным. В та-
ких случаях казаки нередко устраивали на скорую руку
острожное укрепление, где могли с успехом укрыться от
противника. Но «острогу государь мпе... ставить па реке
Уйбате не в чем, лесов и мест угожих под острогом нет»,—
писал воевода. Тогда Тухачевский велел перевязать всю
добычу на верблюдов и, «устроя верблюды обозом обе сторо-
ны», стал «выходить из Ишеева улуса по дороге к урочищу к
Кызылам в их же Киргизской земле», чтобы, оторвавшись
от противника, поставить острог. Но киргизы разгадали
замысел Тухачевского и «заступили» ему дорогу. Тогда
воевода «велел половине служилым людям сядать с копей,
а другую половину велел биться на лошадях» и, не сворачи-
вая в сторону, прямо прорываться через порядки Ишея.
Такая тактика себя оправдала, «и милостью божию и твоим
государским счастьем изменников многих побил и дорогу
очистил...»46. Так Тухачевский удачно вырвался из окруже-
ния, что, безусловно, свидетельствует как о его таланте и
опыте военачальника, так и о храбрости казаков.
Но соединенные силы киргизских князцов продолжали
свое преследование, и «Ишей кпязец с товарищи,— продол-
жает свой рассказ воевода,— шел за мной два дня бьючас за
57
жестокие напуски...». Но об этих «жестоких напусках» хо-
рошо говорят следующие цифры: у Ишея за эти два дня было
убито 15 чел. и много ранено, в том числе и его сын, русские
же не потеряли ни одного человека.
Ишей, видя, что добычу, свое имущество, жен и детей
отбить не удается и что с каждым днем русские успешно от-
ходят на север, «учел Ишей приезжать и говорить приезжаю-
чи: чтоб де государь нас пожаловал и не велел наших жен
и детей крестить и продавати... а он, мол, Ишей, перегово-
рит со всей Киргизской землицей и будет государю бить че-
лом... где будет де... устроится острогу и мы де шертуем всею
землею своей Киргизской». Более того, Ишей сразу же пред-
ложил Тухачевскому «поворотиться со всеми людьми в улу-
сы па Саянскую границу», где русские могли бы уже при-
ступить к постройке острога 47. Принятие этого плана озна-
чало бы полную гибель отряда, ибо, уйдя па Саянскую гра-
ницу и будучи окруженными со всех сторон плотными кир-
гизскими ордами, русские были бы полностью отрезаны от
своих.
Теперь прервем изложение событий со слов Тухачевского
и взглянем на них со стороны уже служилых людей. Так,
тобольская «татаровя» уверяла, что бой, когда их преследо-
вал Ишей, был не два дня, а три; другие говорили, что пять
дней 48. При этом якобы у русских кончилось все хлебное и
денежное (!) жалованье. Из челобитных служилых также вид-
но, что Тухачевский в своих отписках в Москву сильно занизил
количество добычи, взятой в киргизских улусах. По словам
служилых, на бою в Ишеевом и Ичеевом улусах было взято
«ясыря» не 13 чел., а 130, и верблюдов не 150, а 158. В своей
челобитной от 7 августа служилые писали: «Как государь
они погромили Ишеев улус..., табора верблюдами укрепяся
пошли с того улуса оборонной рукой в Томской город и как
де они вышли из Ишеева улуса и пошли и многие... киргиз-
ские и Кызыльские землицы тубинцы и моторцы и калмацкие
люди и качинцы и саянцы и алтырцы собрався на таборе...
бились с ними три дни... и мы де от тех киргизских людей
58
Мал б не вмочно, а йороху... й свийЦу й зёльй 61 lex киргиз-
ских людей оборонись у них не стало»49.
Со слов Тухачевского, в то время как князец Ишей делал
русским предложение вернуться па Саянскую границу, от-
ряд 15 июля находился уже «на повороте Кузнецкие дороги»,
что лежит из Киргиз в Кузнецкий острог 50.
Выход отряда па эту дорогу привел к событиям, которые
явились полной неожиданностью для Тухачевского. Он хо-
тел, отступая далее на северо-запад, оторваться от Ишея,
подойти ближе к киргизскому каменному городку и поста-
вить там острог. Возможно даже, что острог был бы поставлен
даже еще не доходя до городка, так как медлить было нель-
зя — противник шел по пятам. Но служилые рассудили
иначе: во-первых, дорога в Кизылы была еще не в русских
пределах и нельзя было ожидать быстрого избавления от
киргизской погони; во-вторых, ставить острог и отбиваться
от неприятеля, когда отряд был нагружен добычей, было «не
с руки»; и, наконец, если дорога в Кизылы была многим
незнакома, то дорогу в Кузнецкий острог очень хорошо зна-
ли кузнецкие и томские служилые люди.
Поэтому, когда воевода отдал распоряжение трогаться в
Кизылы, «,, старые... воры и бунтовщики11, тобольские
головы сотенные и дети боярские, иноземцы и казаки, и юр-
товские тобольские «татаровя» Етигер мурза и тюменские
дети боярские и казаки, и юртовские служилые «татаровя»
Бурлак с товарищи из Томска и кузнецкие казаки взбунто-
вали со всеми людьми, не хотя тебе государь служить и ост-
рогу в Кизылах ставить „...пошли в Кузнецкий острог и в
Томской город, чтобы им свой полон и ясыря и верблюды и
живот в Кузнецком остроге и в Томском городе испродати,
слыша о том, что Ишей об ясыре своем и о верблюдах били
челом, чтоб их не продавати поколе он тебе государь бьет
челом11».
Воевода с верными ему людьми попытался преградить
«ворам» дорогу и «учал их ворочать, чтоб они по твоему го-
судареву указу шли в Кизылы острог ставить». Но «бунтов-
59
Щики» его не послушай! и с сотенными знамёнами, Литавра-
ми и барабанами двинулись па жидкую цепь воеводского
охранения. «Разметав» эту цепь, они у Тухачевского отняли
его «литавришки» и «людишек» его «пограбили, а на верб-
людах платье и рухлядь отняли и побрали с собой». При этом
казаки вспомнили Тухачевскому все, в том числе и прошлые
обиды. И «лаяли» они воеводу: «...II волочас ты де за нами
будешь, а того де дела не дорожи, что станешь на нас писати
де государю», так ты, мол, «и прежде сего писал на нас,
да нечто де ты нам что сделал»,— язвительно говорили каза-
ки воеводе! При этом «воры» не скрывали своих намерений:
они «лаючи меня холопа твоего... похволялись... бежати из
Томскаво городу на Тару и в Тоболеск и на Тюмень». Рас-
правившись и «облаяв» воеводу, казаки двинулись в сторону
Кузнецкого острога. Среди опустевшего лагеря с Тухачев-
ским осталось всего 12 чел., среди них: тарский ротмистр
Иван Снятовский, из его роты барабанщик Степан Макси-
мов, красноярский казак Копдратий Казанец да ясачные та-
тары Корюковской волости два человека, бывшие в «вожах»,
и 6 «людишек» воеводы, т. е. его военные холопы 61. Туха-
чевского покинули даже те, кто раньше в походе с Тары на
Томск был на его стороне. Так, с «ворами» ушел тарский
«иноземец» Степан Голынский, который в Барабе предупре-
дил Тухачевского о готовящемся нападении И. Рукина.
Часть казаков «прибежала» в Томск, откуда они послали
челобитную во главе с тобольским казаком Петрушкой Уша-
ровым с семью «товарищи». В Москве эта челобитная была
отдана томским казаком Семейкой Кожевниковым боярину
В. М. Лыкову и дьякам М. Шипилину и Г. Протапопову.
Надо залгетить, что эти дьяки уже давно поднаторели в си-
бирских делах, слышали всякое о сибирских воеводах, а одни
из них даже был дьяком в Тобольске 52. Но почему же чело-
битную отдал С. Кожевников, а пе П. Ушаров? «А в распросе
Семейко Кожевников сказал: они мол были посланы с .Яко-
вом Тухачевским в Киргизскую землю и вернувшись со
службы... сибирских розных городов дети боярские и служи-
60
лые люди выбрав из-за всего войска Челобитчиков Петрушку
Ушарова с товарищи». Но когда челобитчики пришли в То-
больск, тобольский воевода велел их посадить в тюрьму за
то, что они «с пашей службы сбежали». В это время из Том-
ска с ясачпой казной в Москву был отпущен конный казак
С. Кожевников с атаманом Д. Копыловым. «И ка де опи с тою
нашей казной пришли в Тобольск и в Тоболеску де дал ему
той челобитную из тюрьмы тобольский конный казак Пет-
рушка Ушаров»63. Итак, служилые своего добились: их
челобитная попала в Москву. Более того, они фактически
добились и освобождения II. Ушарова, ибо приговор Москвы
был таков: велеть в Тобольске Ушарова «выкинуть из тюрь-
мы и сослати в Томской» для обратной службы в Киргизской
земле, чего, впрочем, сам Ушаров и пе собирался делать, как
это видно из последующих событий.
Как же все-таки сами служилые объясняли свой поступок,
почему опи ушли от Тухачевского, совершив в общем-то тя-
желый проступок в условиях военного времени? И надо отме-
тить, что эти служилые люди — как простые казаки,
так и сыны боярские — проявили немало ума, смекалки,
изворотливости, исписав не одну стопу бумаги, где выставля-
ли себя исключительно честными и исполнительными слу-
жаками, только и думающими о «государевой пользе»!
В этом плане показательно объяснение четырех тобольских
служилых татар, которые в съезжей избе Тобольска 3 нояб-
ря 1642 г. «объявили»: «...Был мол бой три дня», их преследо-
вали киргизы, они героически оборонялись «отступая»,
«...и как де пришли они па Кузнецкую дорогу и воевода де
Яков Тухачевский ушел безвестно и неведомо куда» няли
сив наш. —Д'. Р.), и им, мол, ничего не оставалось вдрукур
как уйти вместе со всеми служилыми в Кузнецкий осгого,
чтобы киргизы не отобрали «государев ясак». Не самтрог,)
ушли, а воевода, оказывается, «воровски» куда-то ушей они-
тересны также следующие детали этой челобитной: ил! Ин-
нецка эти служилые татары пришли в Томск, где и паз Куз-
службу вместо себя четырех чатских татар «в свое место».
61
Причем пе они йайяли этих татар й ушли в Тобольск, а их
непосредственный начальник, голова служилых татар, то-
больский сын боярский Ю. Воеводский «подал нам холопям
твоим отпусную память»64.
Как видим, дано такое объяснение, при котором эти слу-
жилые «татаровя» кругом не виноваты, что фактически при-
знала и Москва: решено было этих татар выслать из Тоболь-
ска в Томск для дальнейшей службы, а Ю. Воеводского бить
кнутом, «чтоб не повадно было», а затем в той же должности
выслать в Киргизы для дальнейшей службы ББ. Так совер-
шенно неожиданно появляется сюжет о «воровстве» воеводы,
который впоследствии будет не раз повторяться во многих
челобитных служилых.
Вскоре тобольский воевода отписывает в Москву уже о
новых беглецах. Оказывается, на Тару пришло 55 тоболь-
ских служилых татар, которые в расспросе сказали: как был
бой летом 1641 г. и бились они с киргизами пять дней, и с
того боя пришли они сначала в Томск, а затем в Тобольск,
ибо «твоего государь хлебного жалованья» у них не стало,
а в Томске им прокормиться нечем Бв. Но в своем расспросе
они ни словом не обмолвились ни о самом Тухачевском, ни о
«смуте и воровстве»: по их словам, они бились с киргизами,
пока не кончилось хлебное жалованье, а затем, исполнив
свой долг, отошли в Томск! Далее воевода сообщал, что 23
ноября из Томска на Тару прибежало семь тарских служи-
лых людей да двое тобольских татар. Тарский воевода сразу
же выслал их всех в Тобольск, чтобы они не померли с голо-
ду, так как на Таре нет ни денег, ни хлебал чтобы их кор-
мить в тюрьме! В Тобольске эти служилые повторили то же
самое, что и другие: бой с киргизами был жесток и долог,
хлебное и денежное жалованье у них все вышло, кормиться
им нечем, а в Томске цены на хлеб высокие, и поэтому якобы
они ушли на Тару. Но тобольский воевода показывает, что
жалованье казакам Тухачевского было выдано даже за два
года вперед, а цены на хлеб в Томске, по сравнению с То-
больском, более низкие Б7.
62
I
Покончив с этой группой беглецов, тобольский воевода
далее сообщает, что к нему пришли уже томские казаки с
челобитной, которой он ходу не дал и вскрыл ее. Но казаки
от своего не отступились, и вскоре в Москву была отправлена
другая челобитная с тобольскими казаками А. Сироткиным
и А. Другаловым. При расспросе же в тобольской съезжей
избе семи служилых из Тобольска, Томска, Тюмени и Тары,
среди которых были и челобитчики, сказали: «...Бой был
великий, и киргизы шли за ними три дня, и пришли они
к Уйбату речке на Кузнецку дорогу и воеводе Тухачевскому
били челом всем войском в том, чтоб им идти на Кузнецкий
острог в Томской город потому, что у них зелье и свинцу не
стало... и воевода Яков Тухачевский их челобитья не послу-
шал, а поехал в Кизылы острожек ставить, а с ним де слу-
жилые люди 4 человека...». Придя в Кузнецк, жили они там
всего три дня и в Томск «поспеша» пришли 68. В таком объ-
яснении «воровство» служилых оборачивается заботой об
успешности «государева похода», а действия воеводы якобы
свидетельствуют о слабом «радении о государевой пользе»!
Причем, по словам казаков, их действия носят даже закон-
ный характер: они не просто сбежали, а подали перед этим,
как и положено, челобитную воеводе, но воевода их не послу-
шал и сам «отъехал» от них. }
В Томске воеводы «служилых людей призывали... и их
расспрашивали» — почему они покинули Тухачевского?
Эта томская партия служилых уже дала более развернутую и
аргументированную картину «воровства» воеводы. Они рас-
сказали, что «де государь пришли они на урочище верх
Уйбату и били челом де они воеводе Якову Тухачевскому,
что у них пороху, и свинцу и запасу не стало и сами с пешево
ходу обезножили 59 и переустали, а некрепкими де государь
местами от тех киргизских людей отходов без пороху и
свинцу отнюдь невозможно и чтоб итти крепкими местами
на Кузнецы и воевода... челобитную войсковых не послу-
шал... и войско де государь покинул на урочище Уйбату
своим изволом и умыслением, взяв с собой лучшую мягкую
63
погромную рухлядь, соболи и шубы собольи под китайскими
камками и бобры и лисицы и выдры и камки... и безвестно
прочь отъехал и он де государь воевода... все войско поки-
нул и они де служилые люди пошли крепкими местами с ве-
ликим бережением на Кузнецы...»80. Согласно такой трактов-
ке, казаки и с формальной, и с фактической стороны посту-
пают совершенно правильно и обоснованно, с «радением о
государевой пользе». Воевода же проявил не только безрас-
судство, но и самовольно, «воровски» покинул все войско,
бросил его, забрав при этом с собою лучшую часть добычи.
Последнее обстоятельство имело особое значение, ибо слу-
жилые прекрасно понимали, как правительство относилось
к попыткам воевод по сокрытию мягкой рухляди. По тем
временам это была почти что государственная измена, за
которую с воевод могли спросить очень строго.
Но и это объяснение не было самым полным. Уже в 1641 г.
служилые подали новую челобитную, где они поведали о
всех «воровских» делах Тухачевского с самого начала по-
хода. Оказывается, воевода начал «воровать» уже на урочи-
ще на Уйбате перед самым первым боем с киргизами. Придя
на Уйбат, Тухачевский послал «в подъезд под киргизских
людей» 10 разведчиков. Разведчики сделали свое дело и до-
ложили воеводе, чтоб «он поспешал с войском под улусы».
«И мы хлопы твои,— пишут далее казаки,— били челом
Якову Тухачевскому, чтоб нам поспешить ночью и на утрен-
ней заре ударить на них рано, чтоб из улусов киргизские
люди нас не подметили». Но воевода «ходом мешкал и за
подъездчиками не поспешал», не ведомо которым «умышле-
нном». Более того, Тухачевский отпустил «неведомо куда»
тюменского сына боярского Ф. Проскочина, тобольского
«иноземца» Б. Кучина и своего дворового человека Ваську
и «велел всему войску лошади разьвьюча кормить и нам холо-
пам твоим есть варить». И это было в то время, когда новый
разведчик кузнецкий конный казак Т. Григорьев сообщил,
что «Киргизские улусы де стоят близко и табуны круг улусов
ходят и время де на удар».
64
ГТо время уже было потеряно, наступил день,, когда
Тухачевский «велел коней седлати и вьючить», готовиться к
бою. Но вместо того, чтобы всей силой ударить сразу же на
Ипюев и Бехтенеев улусы, воевода разделил все войско на
три части и «отпускал на удар на киргизских людей не вмес-
то». Пользуясь этим, киргизы отошли из улусов, навьюча
верблюдов и табуны собрав, стали справа от р. Уйбата «не-
ведомо каком месте». Русские все же догнали их, «бились
с теми киргизскими людьми целый день до вечера» и табуны
отбили. Но тут воевода «тех киргизских лошадей нам... под
себя имать не велел» и, более того, «с бою нас... стал забивать
в табор и не велел с киргизскими людьми драться»! Пользуясь
этим, «киргизы» «в те поры и табуны свои у нас... отогнали»,
и «учали кликать» русских на переговоры. По «Якову веле-
нию» на переговоры выехал томский татарин Егалак с братом
своим Алтыбаем, который был на киргизской стороне.
От имени воеводы Егалак пригласил Алтыбая в русский ла-
герь, где Тухачевский через толмачей тобольского казака
Левку Емельянова и томского казака Харку Антипова велел
сказать князцу Ишею «и иным киргизским князцам», чтобы
они сами приехали для переговоров. При этом челобитчики
вкладывают в уста воеводы очень любопытные слова, кото-
рые вполне можно классифицировать как измену: «Только
бы я не помня вашей недоброты и Ишеевы старые к себе
дружбы, отпустил бы на вас по войсковому челобитью слу-
жилых на заре рано, то вас бы всех они б высекли... а отпус-
тил на вас войско в день мешкав, чтоб вы, увидя, справи-
лись»!
Алтыбай уехал в киргизский лагерь, и вскоре все кир-
гизское войско подошло и стало вблизи русских. Казаки
опять стали просить воеводу, чтобы он повел войско в ата-
ку, но «он Яков войскового челобитья не послушал и на
киргизских людей не отпустил и драться с ними не велел».
Более того, воевода даже стал угрожать казакам, говоря:
«Токмо де кто ясыря у киргиз убьет и кто и корову имет и
3 Д. Я. Ревун
65
за корову будет платить по 10 рублев». Это, конечно, обо-
злило казаков, которых в том бою было убито 15 человек и
«переранено и от больных ран 41 человек».
12 июля русское войско, «табор верблюдами укрепя, по-
шли с того улуса оборонною рукою назад в Томской город».
Но недаром киргизский разведчик Алтыбай был в русском
лагере и «высмотрел» все: киргизы «били на табор и многие
напуски чинили и бились с нами беспрестапо дни и ночи
четверо суток». Казаки отходили пеши «и идучи четверо су-
ток обезножили и стали томны, а пороху и свинцу не стало...,
а кони... притомились и переранены... запасу у нас... чем
сытым быть не стало».
15 июля отряд пришел «на урочище на верх Уйбату на
росстани к Кузнецкому острогу». Встал вопрос — куда идти
дальше? И тут кузнецкий пятидесятник Куземка Володиме-
ров сказал, что с этого места до Кузнецка всего шесть дней
пути, причем идти «крепкими местами», и киргизы не смогут
учинить «никакого дурна». Служилые люди тогда били челом
воеводе, чтобы идти на Кузнецы, оттуда в Томск, где, мол,
получив новое хлебное и денежное жалованье, порох и сви-
нец, сменив коней, можно было бы опять пойти «на государе-
ву службу» в Киргизы. Но Тухачевский «челобитья нашего
войскового не принял... и войско покиня на урочище на
Уйбате, не порасмотрев нашей нужи, взяв с собою лучшую
мягкую погромную войсковую рухлядь... от войска прочь
отъехал...». Естественно, служилым ничего не оставалось
другого, как идти на Кузнецы «с великим бережением».
В Томск они пришли 3 августа, где и подали челобитную о
своих нуждах. I
Вот так разворачивались события, которые, с легкой ру-
ки самого Тухачевского, стало принято квалифицировать
как «измену» и «бунт» казаков. Именно они предшествовали
поставлению Ачинского острога и по-разному трактуются в
приказных документах того времени.
На наш взгляд, дело заключается не в «измене» и «воров-
стве» казаков или Тухачевского. Поход 1641 г. есть проявле-
66
пне социальной и в этом плане классовой борьбы того вре-
мени, когда столкнулись две концепции присоединения и ос-
воения Сибири. Правительство было заинтересовано в том,
чтобы твердо присоединить новые земли к русской Сибири,
поставить там острог, посадить своего воеводу и полностью
прибрать к рукам пушной рынок. Яков Тухачевский и ста-
рался провести этот план в жизнь как военными, так и мир-
ными средствами, не озлобляя киргизов и запрещая своим
казакам продавать захваченных на бою «ясырь», лошадей,
жен и детей. Но служилые люди, многие из которых уже бы-
ли связаны с торговой деятельностью, совершенно иначе
представляли себе этот поход, рассматривая его в плане
казачьего похода «за зипунами». Для них вовсе не было вы-
годным и интересным поставление «государева» острога с вое-
водой в тех киргизских землях, куда они уже сами ранее про-
ложили дорогу за пушниной. Они не хотели появления в этих
местах такого всесильного конкурента, как государство,
п были в этом плане заинтересованы в существовании при-
граничной территории, официально не входящей в юрис-
дикцию царской власти. Можно отметить, что подобными мо-
тивами руководствовались и мангазейские промышленники,
подговорившие «самоедь» напасть на царский отряд в 1600 г.,
посланный для поставления «государева» города Мангазеи и.
Эти же мотивы были и у енисейских торговых людей при
поставлении Красноярского острога, а затем уже у самих
красноярских казаков в2. Картина похода 1641 г. также во
многом напоминает обстоятельства «смуты» и возмущения
казаков в отряде Я. Хрипунова в 1627 г. при походе на Ан-
гару вз. Поэтому можно считать ситуацию похода 1641 г.
не каким-то исключительным событием, а повседневным ря-
довым фактом истории Сибири того времени. Впридачу,
служилые люди, рискуя своей жизнью за государя, совер-
шенно справедливо, в соответствии со своими обычаями и
даже сложившейся юридической практикой того времени
рассматривали свою добычу, свой «ясырь» как средство,
компенсирующее их расходы на сборы в этот поход.
3*
67
Как правительство реагировало на эти события? Подверг-
нуть всех 600 казаков наказанию было невозможно, поэтому
правительство, как это случалось во все времена, искало
«пущих воров и заводчиков», число которых было определено
в 32—34 чел.: тобольских сынов боярских — 4, томских сы-
нов боярских—1, казачьих голов тюменских и томских — 3,
есаулов тобольских и томских — 8, пятидесятников — 8 и
рядовых казаков — 8 чел.64 Самым «пущим вором» был при-
знан кузнецкий казачий пятидесятник Куземка Володиме-
ров, тот самый, который указал дорогу в Кузнецкий острог 6б.
Но вернемся обратно к Тухачевскому, который то ли был ’
оставлен войском, то ли сам «от войска прочь отъехал», но он
остался в Киргизской степи всего с 12 людьми 6в.
Оставшись без войска, Тухачевский «ехал посередь Кир-
гизской земли в Кизылскую волость на реку Июс сходится с
запасы», которые были посланы из Томска с сыном боярским
В. Прокофьевым речным путем. В Кизылы, на место встречи,
Тухачевский пришел 21 июля, но ни запасов, ни отряда
В. Прокофьева там не встретил. Если судить из того, что
«смута» случилась 15 июля, а 21 он был уже на месте встречи,
причем, по словам казаков, он шел отяжеленный большой
добычей, то место встречи с отрядом Прокофьева должно
было находиться не так уже далеко от верховьев Уйбата, т. е.
не доходя Белого Июса. Не застав в Кизылах обещанной
помощи,— рассказывает Тухачевский,— «приехав в Ачин-
скую волость... сделал плот, поплыл на нем вниз рекою
Июсом в Мелеской острог... и с запасами судами я холоп
твой сщелся в Мелеском остроге июля в 30 день». Получив
запасы и пополнив свой отряд, Тухачевский уже 31 июля вы-
шел из Мелеского острога и пошел вверх Июса в Кизыль-
скую волость «острогу ставить, а вновь со мной... пошло слу-
жилых людей человек с 40 на двух судах да томский сын бо-
ярский Василий Прокофьев». Никакой красноярской под-
моги Тухачевский также не получил в тот момент, хотя она
была обещана и предписывалась царской грамотой (ошибоч-
но считать царское предписание обязательным к выполнению
68
со стороны сибирских казаков!). «Л Кизыльская волость
государь,— продолжает рассказ воевода,— стоит посередь
Киргизской земли на реке Июсе к ве;ликим угодьям к лесам
о пашням и сенным покосам и к зверям и рыбным ловлям,
и из Красноярского острогу близко, всего за два днища и
мочпо было с красноярскими сходится...»67. Здесь-то Туха-
чевский и поставил первый Ачинский острог, который,
впрочем, можно назвать «Кизыльским». Где же находились
этот острог и сама Кизыльская волость? Тухачевский прямо
не называет ни одной географический координаты, кроме той,
что эта волость в «двух днищах» пути от Красноярска.
Правда, сохранилась отписка красноярского воеводы 1652 г.,
где Кизыльская волость определялась по р. Еник, примерно
в 50 км от Красноярска, как раз в «двух днищах» пути.
Фишер определил эту р. Еник как речку Индзуль, приток
Июса; Ярилов — как Емдзуль, приток Урюпа; Потапов —
как Индзуль (Инчуль, Изындиул), приток Урюпа С8.
Более точно, но также не до конца, определение место-
положения Ачинского-Кизыльского острога 1641 г. содер-
жится в челобитной первых его строителей: «...Шли мы холо-
пы твои из Мелесково острогу в Киргизскую землю 4 неде-
ли и в прошлом во 150 году сентября в 8 день пришли мы...
в Киргизскую землю в Ачинскую волость ставити острог...
п острог в Киргизской земле в Ачинской волости на реке
па Белом Июсе и на Сызыриме озере поставили...». Причем
далее упоминаются Саянские горы и р. Уйбат как близкие
пределы, куда откочевали киргизские князцы после походов
Тухачевского из вновь поставленного Ачинского острога 6В.
Отсюда видно, что Ачинский острог 1641 г. стоял именно на
Белом Июсе, а не на Чулыме, причем он должен был нахо-
диться намного выше слияния Черного и Белого Июсов, так
как из Мелеского острога казаки шли целых четыре недели.
При этом важно установить также первоначальное место-
положение Мелеского острога. Обычно предполагается, что
п течение всего XVII в. он находился в одном и том же месте —
тамг где по сей день расположено с. Мелеское. Однако изу-
69
ченпе документов дает основание предполагать, что Мелес-
кий острог в 40-х гг. XVII в. был расположен намного
южнее.
Совершенно ясно, что Ачинский острог 1641 г. был самым
южным рубежом. Это подтверждают отписки Тухачевского,
в которых он сообщает, что «приискал» новых ясачных Игин-
ской волости, которые летом кочуют на Белом Июсе, а зи-
мой — на р. Улень, в «полднищах» от Ачинского острога 70.
Река Улень находилась недалеко от «Саянского рубежа».
В последующих отписках Тухачевский сообщает о своих
походах на южные рубежи, «на Ачинцев улус», на р. Пеня и
на устье р. Сыру. Походы зти совершались с очень малыми
силами — с 13 служилыми людьми 71. Естественно, что такие
вылазки в «немирные землицы» могли совершаться только в
том случае, если постоянная база (Ачинский острог) была не-
далеко от этих мест. Все это говорит о более южном местопо-
ложении Ачинского острога 1641 г., чем место слияния Бело-
го и Черного Июсов.
Но в то же время имеются документы, которые совершен-
но по-другому определяют местоположение Ачинского остро-
га. В первом из них — «Росписи Кизыльской волости...» —
сказано: «...А которой зимовой острожок в Ачинской воло-
сти Яков Тухачевский поставил и тот острожок к Киргиз-
ской земле ближе до каменного городка... четыре дни, а до
Божьего и Белого озера два дни, а до устья Белове и Черно-
ве Июсов три дни...»72. Подобное определение присутствует
и в отписке томских воевод 151 г.73 В чем ясе тут дело? Не за-
бегая пока вперед, скажем только, что этот «зимовой остро-
жок» не имеет прямого отношения к Ачинскому острогу, от
которого ведет свою историю современный г. Ачинск.
Документы донесли до нас имена и фамилии тех служилых
людей, которые вместе с Яковом Тухачевским ставили Ачин-
ский острог в 1641 г.74 Вот они:
70
Из Тобольска
Боянко Фарковский
Микула Ярцев
Мартын Кухор
Из Тары
Гаврплко Михайлов Ступин
Марко Васильев
Мартын Ворон
Василий Семенов
Григорий Хмелевский
Михайлко Островской
Григорий Федоров Шульга
Федор Поляк
Степан Гарасимов
Из Томска
Ондрей Баранчек
Иван Павлов
Семен Федосьев
Федор Олексеев
Семейко Щепеткпн
Матвей Сапожник
Иван Епифанов
Серышко Дрын!
Из Тюмени
Иван Андреев
Архип Мальков
Юрий Немчин
Григорий Ефимов
Роман Медынев
Микифор Федоров
Якпмко Звозикин
Сергей Сургуцкой
Рудак Тимофеев
Фома Васильев
Петр Спицын
Степан Филипов
Григорий Иванов Медынин
Прокопий Елизаров
Максимок Копытов
Емельян Федоров
Из Кузнецка
Денис Кирилов
Семен Семенов
Вскоре к ним на помощь и уже в качестве «годовалыци-
ков» нового острога прибыло еще 8 чел. служилых — Якуш-
ко Деснин, Семейко Еравин, Ивашко Софонов, Васька Си-
доров, Володка Лепиков, Савка Соколовский, Мишка Ле-
щинский 75. Эта партия служилых привезла и хлебное жа-
лованье первым строителям Ачинска. О том, что такой от-
ряд готовился, видно из «скаски» тарских служилых людей
ротмистра Степана Снетовского и казака Ивашки Хорошко.
В этой «скаске» было дано также определение местополо-
жения Ачинского острога: «из Томскаво города Томью ре-
кою и Обью ехать три дня до Чулымского устья, а от Чу-
лымского устья до Мелескаво острогу недель 6 и больше,
а шли они до Мелескаво острогу 7 недель, от Мелескаво
71
острогу до нового того Киргизского острожку по Яковле-
вой отписке 5 недель..., а от Краснове Яру до нового острож-
ку водяного пути нет, ход степной, а в инех местех пути сте-
пями и болотами»’®.
Тухачевского в это время не оставляет мысль о тех «во-
рах» и «заводчиках», которые, «облаяв» его, сбежали. Он
буквально заваливает Москву, Томск и Тобольск своими
отписками, где подробно описывает все «воровство» служи-
лых, начиная с событий в Барабе и кончая «бунтом» на Куз-
нецкой дороге. При этом воевода особо упирает не столько
на свои личные обиды, сколько на высокие «государевы»
интересы. Уже в первой своей отписке о «бунте», подчерк-
нув, что казаки знали о том, что он и раньше безрезультат-
но на них жаловался, патетически восклицает: «А только
государь таким ворам и бунтовщикам не будет твой госу-
дареву указу в их воровстве, бог видит, государь, и воевод
из Сибири выгонять, а то у них, государь, и слово похваль-
ное: не дорожите вы воеводы, что пишете 'на нас государю»”.
Дальнейшие события развивались так. 3 сентября 1642 г.
в Томск из Киргизской земли пришел татарин Албан от
князца Ишея за женами и детьми, которые были захвачены
казаками в «полон». Услышав, что приехал посланец Ишея
за «ясырем», служилые люди «забунтовали» и объявили,
что если весь ясырь и полон назад отдать, то тогда они «в ко-
нец» погибнут ’8. Безусловно, эти настроения сбежавших от
Тухачевского служилых людей находили широкий отклик
среди всего томского гарнизона, ибо касались одной из су-
щественных привилегий всего служилого сословия. Для
томской администрации самым лучшим выходом было бы
поскорей отправить всех этих «воров» обратно к Тухачев-
скому, что не раз уже предписывала Москва. При этом о ка-
ком-нибудь наказании для них даже и речь не шла. 7 авгу-
ста 149 г. томские воеводы, вскоре после событий на Куз-
нецкой дороге, собрали всех сбежавших казаков и попыта-
лись их уговорить. Но собравшиеся повторили свои пока-
зания и под конец категорически заявили, что «и впредь
до им служилым людям твоей государевой службы с воево-
дой Яковом Тухачевским служить невозможно». Тогда том-
ские воеводы решили 33 «пущих воров и заводчиков» поса-
дить в тюрьму, как этого требовала Москва, но сбежавшие
служилые люди «лаяли» их и заявили: «волен де в том бог
да ты великий государь: вели де посадить в тюрьму всех,,
а нс выбором..., а с воеводой де Яковом Тухачевским нам
по служивать и не хаживать, а иначе,— добавляли уже
томские воеводы,— все служилые «разбредутся по своим
городам»79. Томская власть, встретившись с таким едино-
душием, «их в Томской пустили и дворы мм велели дать»
под жилье и постой.
13 августа в Томск пришел тобольский сын боярский
Мнхайлко Харламов с денежным жалованьем для отряда
Тухачевского на сумму в 4418 руб. Узнав о его приходе,;
казаки Тухачевского «били челом» государю о том, что они
бедные, поизносились в походе и лошади у них все «попа-
дали», что в Томске все дорого и «чтоб дать им твое сосуда*
рено жалованье». Казаки клялись, что когда они получат
эго жалованье, то на службу в Киргизскую землю пойдут
\оть с кем, но «опричь воеводы Якова Тухачевского». Иначе
они опять же угрожали «разбрестись розно» по своим горо-
дам. И опять же томские воеводы, не желая, чтобы служи-
лые «разбрелись розно по своим городам» и «чтоб в немир-
ных землицах» это не отозвалось, велели выдать денежное
жалованье.
9 октября 1642 г. в Томск пришел тобольский атаман
Афанасий Рукин, брат того самого Ивана Рукина, с хлеб-
ным жалованьем для отряда Тухачевского — 2506 мехов
муки ржаной, «а против твоей тобольской меры 2591 четь
в осминой; да за 906 четей овса — 450 четей круп и толокнав
да 701 чет овса без пол-осмины». Узнав об этом, казаки опять
же подали челобитную, чтобы им за их «ратные дела» выдали
хлебное жалованье, так как они, «скитаясь меж дворами»
и Томске, помирают голодной смертью, а цены на хлеб в
Томске дорогие — 4 руб. за одну четь ржи. Опять начался
73
торг между ййми й томскими вобйодаМй, Которые й йа этот
раз сдались. Но когда речь зашла о том, чтобы идти служить,,
они опять твердо заявили, «что им де к воеводе Якову Туха-
чевскому не хаживать и службы не служить». Тогда томские
власти стали угрожать казакам различными наказаниями,
в том числе и «ослушанием» перед государем, но казаки упор-
но стояли на своем. Причем в тексте этой воеводской отпис-
ки слова казаков «не пойдем к Тухачевскому» повторяются
пять раз. При этом казаки угрожали воеводам, что если они
«разбредутся» по своим городам, то «дурно учинится Том-
ску и Томскому разряду острогам» не от казаков, а от том-
ских воевод. Отчаявшиеся томские воеводы в нарушение
всех царских грамот разрешили казакам самим выбирать
себе голов и под их началом идти в Киргизы. Как видим,
воеводы пошли на совершенно необычную меру для пред-
ставителей самодержавной власти: на признание выборно-
сти начальных людей, т. е. казачьего войскового самоуправ-
-ления. Но не тут-то было! Казаки заявили, что на службу
они не пойдут до тех пор, пока на это не будет государева
указа о том, кто будет у них воеводой,— иначе, мол, нельзя,
им такое «не в обычай»! 80. Так, томские воеводы, ничего
не добившись, стали ждать решения Москвы. Как видим,
простые сибиряки XVII в. могли задавать своим воеводам
нелегкие задачи и сломить их было не так-то просто даже
разрядным томским воеводам. Но пока томские власти
ждали решения Москвы, эти самые «воры» 6 ноября, полу-
чив денежное и хлебное жалованье, бежали из Томска.
Всего сбежало тарских, тобольских и кузнецких людей
57 чел.81
.Томская администрация также оказалась в очень неу-
добном положении: не зная, как на все это Москва прореа-
гирует, она была завалена отписками и челобитьями как
казаков, так и самого Тухачевского, который видел в том-
ских воеводах таких же «воров», что и сбежавшие от него
казаки, и «уличал» их сговор якобы между собой. «Да еще
ты пишешь,— отписывают томские воеводы Тухачевскому,—
74
что тебе знатно, что мы не посылаем на... киргиз для своей
корысти, чтоб нам живучи в Томском городе государево
денежное и хлебное жалованье и киргизскую добычу проесть
к пропить на наших обедах,— так это все неправда». Они
язвительно подчеркивают, что отряду Тухачевского было
указано «потеснить киргизских людей войною», «а не в Том-
c. ком городе жить». При этом, подсчитав, что казаки из отряда
Тухачевского взяли из казны государево денежное и хлеб-
ное жалованье и соли на два года вперед, доносят государю:
«...а не служили тебе... в Киргизской земле и 4 недель»82.
ГВ это время, сидя в Ачинском остроге, Тухачевский пы-
тается получить предназначенное для его отряда хлебное
жалованье за 150 год и посылает в Томск казака Офоньку
Черкасова, а 8 февраля напоминает ему о его задании. Но
получить и доставить это хлебное жалованье оказалось да-
леко не простым делом. Черкасов сообщил, что он пришел
г съезжую избу к томскому воеводе, который отрядил «к те-
бе с хлебным жалованьем служилых людей Трошку Ден-
грпнова, Мишку Баженова, Афоньку Микитина, Ромашку
Володимерцова», всего 26 чел. Но эти люди не послушали
носводу и отвечали: «...Нам де с хлебными запасы к Якову
в острожок не ходить до государева указу, потому что пи-
сали де на нас Яков измены»83. Тогда О. Черкасов решил
идти к Тухачевскому с теми людьми, которые пришли из
Ачинского острога раньше его, а также с тобольскими слу-
жилыми людьми, которые привезли в Томск хлебные запасы.
Узнав об этом, тобольские, тюменские и тарские казаки
«приходили в съезжую избу бить челом..., чтобы меня к те-
бе не отпускали, не роздав им хлеба»,— рассказывает Чер-
касов 84. Кроме того, обнаружилось, что караван, пришед-
ший с Оби, не полон: как сообщил тюменский казак Е. Есу-
ион, по дороге служилые люди распродали 9 мехов муки и
па 7 руб. овса и, кроме того, отдали еще 30 мехов овса в
дол г остякам 85.
Наконец из Москвы пришел указ, который предписывал
второму томскому воеводе И. Кобыльскому «вместе со все-
75
ми служилыми людьми, которые из Киргиз и от Якова Ту-
хачевского сбежали итти из Томскаво в Ачинскую землю и
принять острожек... и отпустить ево Якова с теми людьми,
которые острог ставили». Но и развязка не обошлась без
трагикомических неожиданностей, которыми так богата эта
история. Царскую грамоту из Москвы вез уже знакомый
нам ротмистр И. Снятовский, который, придя в Сургут
18 мая 1641 г., сказал местному воеводе, что «на Оби реке
выше Сургута за два днища..., на Тарым-Ютане реке» он
нечаянно утопил царскую грамоту. Воевода послал сургут-
ских казаков А. Новосильцева и Л. Романова вместе с
И. Снятовским на это место, дал им рыболовную сеть, «чем
они рыбу ловят», и велел искать государеву грамоту. Ка-
заки «сыскали» ее и при сургутском воеводе «высушили,
запечатали и отправили» в Томск 8в.
2 июля 1642 г. И. Кобыльский вышел из Томска с теми
449 казаками, которые в свое время сбежали от Тухачев-
ского, но не успели пока еще сбежать из Томска. К тому
времени отряд пополнили: сынов боярских 10 чел., конных
казаков 90, а затем еще вдогонку послали сынов боярских
5 и казаков 110 чел.87 Значит, у Кобыльского было в похо-
де 664 чел.— чуть больше, чем было у Тухачевского. В кон-
це июля Кобыльский прибыл на место, принял от Тухачев-
ского острог и отпустил его и бывших с ним служилых лю-
дей.
О дальнейшей судьбе Я. О. Тухачевского нам известно
только то, что в 1646/47 г. он был послан воеводой в Ман-
газею, но после его появления там канцелярии Тобольска
опять стали получать челобитные и кляузы на воеводу от
торговых, служилых и посадских людей. Для розыска об
этом деле в Мангазею был послан тобольский письменный
голова А. А. Секеринс подьячим Я. Шульгиным. Но вскоре
после прибытия в Мангазею «сыщиков»-ревизоров Тухачев-
ский неожиданно умер. Часть служилых попыталась «поса-
дить» на воеводский стол его сына Василия, но основная
масса горожан выступила против, и городом стал «ведать»
76
подьячий Я. Шульгин ®8. О сыне Василии известно также,
что в конце XVII в. он был воеводой в Тюмени.
Одной из основных задач, поставленных перед И. Ко-
быльским, было укрепление русской власти в данном районе.
С этой целью он, уже с красноярской подмогой, предприни-
мает серию походов на юг, причем главным его противником
опять оказывается князец Ишей 8®.
Другой задачей было перенесение построенного Тухачев-
ским острога на новое место, в Кизылах. Во время своих
походов он ознакомился с Кизыльской волостью и составил
ее «роспись»: «...И про тое волость сказывали Томскаво
города и Красноярсково и Кузнецково дети боярские и слу-
жилые люди, что та Кизыльская волость место худое и пус-
тое и от Томскаво города и от Кузнецкаво и Мелескаво
острогу и от Киргизсково кочевья удалела, а только в той
Кизыльской волости и ясачных людей четырех мужичонков,
а запасы мне не дойти до тех мест». Далее в этой «скаске»
служилых указывались два варианта: или оставить Ачин-
ский острог на прежнем месте, но укрепить его, или же пе-
ренести его на устье реки Абакан 90. Надо заметить, что это
стремление правительства закрепиться на Абакане просле-
живается еще с 20—30-х гг. XVII в.91 По этому вопросу
в Москве были опрошены служилые люди, хорошо знавшие
эти места, и в том числе сын боярский П. Сабанский. В сво-
их расспросах они показали, что все же лучше оставить
Ачинский острог на прежнем месте ®2. Резолюция же мос-
ковских властей гласила: ставьте острог или на Абакане,
пли на другом месте, но лишь бы он был «прочен и годен»93.
И пока что Ачинский острог остался на том месте, где его
построили в 1641 г.
Совершив походы в Киргизскую землю и укрепив Ачин-
ский острог, И. Кобыльский распустил служилых людей,
оставив с собой только 40 чел. Впоследствии, уже в 1643 г.,
томские воеводы послали к нему еще 30 пеших казаков 94.
Следующий документ, относящийся к истории Ачинска,
Лигируется уже 1656 г., когда 5 июля ясачные татары четы-
77
рех волостей Ачинского острога подали челобитную, до-
шедшую до нас в тексте отписки томских воевод. В челобит-
ной говорилось, что «...поставил Тухачевский острог на
пустом месте, а людей близко никоторую сторону нет. А из
Томскаво города... по все годы присылаются томские слу-
жилые люди и им де ясашным людям от того острогу обе-
режи нет никакой и потому что де служилые люди водяным
путем до Ачинсково острогу не доходят и живут служилые
люди на двое половина в Ачинском остроге, а другая поло-
вина в зимовье у хлебных своих запасов и их де ясашных
людей под свои хлебные запасы до всю осень емлют в подво-
ды...». Служилые люди, ачинские годовалыцики, «в своей
челобитной писали тож, что Ачинской острог ото всех мест-
ных волостей поставлен вдали и не в угожем месте и одни
де летом служилым людям до Ачинсково острогу доходить
не можно и ясашным де людям в подводах чинятся налоги
большие и в ясашном сборе мешкота большая»85.
Эти документы очень важны, ибо говорят об определен-
ных изменениях в расстановке сил в Киргизской земле.
Л. П. Потапов считал, что отход киргизов от Июсов произо-
шел в 60-х гг. XVII в.98, но наши источники показывают,
что начался он несколько раньше. Причем постоянные во-
енные действия в этом районе привели к тому, что опреде-
ленная часть ясачных откочевала на север и заняла те земли,
которые потом в 1701 г. были описаны в «Чертежной книге
Сибири» С. У. Ремезова. Другая же часть местных племен
была уведена киргизскими князцами далее на юг — на Уй-
бат, Абакан, Аскыз. И так получилось, что Ачинский ост-
рог оказался как бы в «мертвой» зоне.
Эти же документы значительно проясняют и предыдущие
материалы, где* указывалось, что Ачинский острог якобы
стоит около Божьего и Белого озер, примерно в 30 км к юго-
востоку, на устье р. Сереж. Указание на это место в свое
время ввело в заблуждение многих исследователей 87. На
самом деле существовало как бы два Ачинских поселения:
78
одпо — острог, поставленный Я. Тухачевским в Кизылах
на р. Белый Июс, и второе Ачинское поселение — «зимо-
вой острожок», поставленный специально для того, чтобы
служить перевалочным пунктом для казаков, идущих на
службу и с хлебом в Ачинский острог Тухачевского, где
хлеб и другие грузы перегружались на подводы. Именно
об этом говорят челобитные ясачных и служилых людей.
И если сейчас посмотреть на карту Чулыма, то можно уви-
деть, что водный путь сначала Чулымом, а затем Белым
Июсом действительно намного длиннее сухопутного пути
от Аргинской петли Чулыма до слияния обоих Июсов. Этот
«зимовой» Ачинский острожок просуществовал, по всей ви-
димости, вплоть до начала XIX в. Так, в «Географическом
Словаре Российского государства...» отмечена д. «Шериш»
при р. Сереже «по ту сторону хребта Арги», в которой дела-
лись суда для сплава хлеба в Ачинский острог ®8. И неуди-
вительно, что при многочисленных перестройках и перено-
сах Ачинска с места на место этот пункт на р. Сереже дол-
гое время считался одним из первых мест поставления Ачин-
ского острога 1641 г.
Челобитную ясачных людей поддержали и русские слу-
жилые люди, которые предложили перенести «тот Ачинской
острог в Басагарскую волость потому, что государь, в том
месте острогу быть впредь прочно». «И по твоему великому
государеву указу» томские воеводы «велели... холопу твоему
сыну боярскому Юрию Трапезунскому да служилым людям
Ачинской острог перенесть в Басагарскую волость и поста-
вить в угожем месте, где бы были пашенные земли и рыбные
и звериные угодья поблизку». 10. Трапезунский произвел
досмотр нового места и 21 июня 1658 г. подал «доездную па-
мять» этой местности, «а в той ево памяти написано», что
«он Юрий с томскими служилыми людьми старый Ачинской
острог переставил в Басагарскую волость в угожем месте,,
о котором били челом... ясачные люди, с одну сторону подле
Чулыма реки, а с другую сторону речка Кангала, а с третью
сторону елань, а за рекой Кангалой елань же и на той...
79
елани мочно поселить... пашенных крестьян и много еланей
потому, что де ...пашенные земли и сенных покосов много
подле Ачинского острогу и рыбные и звериные угодья при-
легли поб лизку...»99. К сожалению, мы не смогли найти в
краеведческой литературе такого географического топони-
ма — р. Кангала. Местоположение же Басагарской волости
в разных работах показано по-разному. По карте С. У. Ре-
мезова, с чем соглашается также Л. П. Потапов, Басагар-
ская волость показана на левом берегу Урюпа, близ ее впа-
дения в Чулым 10°. В принципе мы согласны с таким опре-
делением, но считаем, что Трапезунский поставил острог
все же несколько ближе к Белому озеру.
В конце 60-х — начале 70-х гг. XVII в. обстановка на
южных рубежах Сибири резко обострилась: киргизы нача-
ли новое наступление на Енисейский и Красноярский ост-
роги. Об этом говорят отписки приказчика Мелеского ост-
рога от 3, 6, 21 октября 1674 г.101 Ачинский острог, как
самый южный форпост, опять оказался отрезанным от дру-
гих русских городов.
В середине октября 1674 г. из Томска двинулся в путь
новый приказчик Ачинского острога Иван Вербицкой «и не
дошедь до Мслескаво острогу за день стал, потому что Ию-
лям река стала, ити далее нельзя». И здесь он встретил Ачин-
ского годовалыцика казака Давыдко Девкина с пятью слу-
жилыми, которые и сообщили ему, что торопиться в Ачин-
ский острог уже незачем, ибо его уже не существует: триста
киргизов во главе с князцом Шалдой, возвращаясь после на-
бега на Енисейский уезд, «идучп мимо Ачинской острог
к Ачинскому острогу приступали дни по три, а говорят нам
Шалда с товарищи: выдайте де нам пушки и пушечной сна-
ряд и зелье, и мы де вас не зажжем; а буде не выдадите пу-
шек и пушечнаво снаряду, и мы де острог и вас сожжем».
Осажденные казаки отказались выполнить это наглое тре-
бование киргизского князца. И тогда 11 октября ночью кир-
гизы пошли на приступ. Но приступом взять острог не смог-
ли и тогда подожгли часовню, которая в то же время в ост-
80
роге выполняла и функции падвратной башни. Казаки, ви-
да, «что де Божие милосердие, Спасов образ и государева
казна сгорит, и не хотя выдать Спасов образ в поругание и
государевы казны потерять, и в другой конец из острогу
к полю побежали», а Спасов образ, государеву казну, пуш-
ки, пушечные запасы «с собой из острогу вынесли». Медную
посуду и другие инструменты — котел, безмен, пешню, два
тесла и насеку — «спрятали в остроге в земле». Вынесенное
оружие и порох спрятали на лугу в земле, «и прятали де мы
новсек по своим местам порознь», а «Спасов образ... книги
(церковные.— Д-Р.) принесли с собой в Мелеской острог»102.
'Гак закрылась еще одна страница истории Ачинского острога.
Дальнейшие военные действия в этом районе описаны
и работах С. В. Бахрушина, В. А. Александрова, Л. П. По-
тапова и некоторых других.
Мы не знаем пока точно — как быстро и в каком месте
совершилась новая отстройка Ачинского острога. Имеется
только указание, что 22 сентября 188 г. из Ачинского остро-
га прибежал в Томск пеший казак Г. Цинбалов и сообщил,
что «воровские киргизские люди... Ачинской острог сожгли,
да служилых пять человек убили, а иные разбежались»103.
Пам представляется, что в данном случае речь идет уже
о новом Ачинском остроге. Во-первых, в рассказе служи-
лых в 1674 г. не упоминаются убитые (а об этом они не могли
бы умолчать и тем самым лишить себя надбавки к денежному
п хлебному жалованью). Во-вторых, зачем же томским вое-
водам срочно сообщать. в Тобольск о том, что случилось
6 лет тому назад. Да и пешему казаку Г. Цинбалову надо
было бы в таком случае дать объяснение — где же он был
целых шесть лет. Возможно также, что Цинбалов сообщил
не столько об Ачинском остроге, построенном Ю. Трапе-
аупским в Басагарской волости, сколько об Ачинском «зи-
мовье», которое было устроено для переправки хлебных за-
пасов в Ачинский острог. Этот пункт был обычным местом
встреч томских и красноярских служилых людей для похо-
ди в Киргизскую землю. Именно вблизи этого места должны
были встретиться томские сыны боярские Р. Старков и
И. Гречанинов с красноярскими казаками для похода в
Киргизы в 1680 г. «на краю Киргизской земли» на Белом
Июсе вниз р. Сережа в устье р, Терекли-юл 104.
Упорное стремление русского правительства к восста-
новлению разрушенных ачинских острогов говорит о том,
что существование в этом районе русского укрепления было
крайне необходимым, ибо кроме Мелеского острога в При-
чулымье больше не было ни одной опорной базы русских.
И в этом плане Ачинский острог был дозорным сторожем,
который, порой ценой своей гибели, мог заранее предупре-
дить о киргизском нападении.
Поэтому в 1683 г. последовала царская грамота с нака-
зом томским воеводам восстановить Ачинский острог, сож-
женный киргизами «в прошлых годех»105. Следует сказать
несколько слов о содержании этой грамоты: она датирована
1683 г., и в ней приводится выдержка из отписки томских
воевод 1682 г., где речь идет о том, что после очередного ра-
зорения Ачинского острога в 1(582 г. томские власти послали
отряд служилых людей для возобновления в тех местах но-
вого острога. Но в отписке ничего не сообщается о том, что
острог в 1682 г. был уже построен. Поэтому мы полагаем,
что датировать постройки нового острога в том микроланд-
шафте, где ныне стоит г. Ачинск, следует 1683 г.106 Следы
этого острога были заметны еще в 18(55 г. в виде остатков
рва и вала в двух верстах от тогдашнего Ачинска 107.
Но киргизский натиск не ослабевал. В 1700 г. из Ачин-
ского острога в волости для сбора ясака было послано че-
тыре казака. Неожиданно на них напало около 30 киргизов,
одного казака убили, а трех ранили, «и связав им руки и
ноги..., всякое надругательство чинили, и избив и израня
их насмерть, под Ачинской острог отдали их на выкуп;
а выкуп взяли эа них 10 портищ суконых, да у чулымских
ясачных людей отогнали 200 лошадей, да грабежом взяли
6 сорок соболей, 100 лисиц, 40 росомах, 700 горностаев,
6000 белок»’08.
82
В 1707 г. киргизы опять совершили поход под Ачинский
п Мелеский остроги и сожгли их. Но соотношение сил к то-
му времени уже резко изменилось. Россия перешла к актив-
ному наступлению на киргизов и джунгаров, и в 1707 г.
были посланы томский сын боярский Илья Цыцурин и крас-
ноярский сын боярский К. Самсонов на р. Абакан для по-
стройки там русского острога 109, который долгое время был
самым южным рубежом русской земли в Сибири. Одновре-
менно с зтим правительство предпринимает усилия и по
укреплению тыла этой южной порубежной полосы. С этой
целью в 1708 г. в Причулымье был послан томский сын бо-
ярский Савва Цыцурин, брат Ивана Цыцурина, первостро-
нтсля Абаканского острога. Имея задание восстановить
Ачинский и Мелеский остроги, он выбрал место «угожее»
и «крепкое». С. Цыцурин этот наказ выполнил, о чем и со-
общил в своей отписке в феврале 1710 г., приложив к ней
чертей? в красках Ачинского и Мелеского острогов 110. Так
Ачинский острог наконец занял то место, где сейчас и на-
ходится современный город. В 1782 г. он был возведен в
«степень» уездного города.
3. СТРОИТЕЛЬСТВО, ПЛАНИРОВКА И ЗАСТРОЙКА
АЧИНСКОГО ОСТРОГА В XVII—XV111 вв.
Историю строительства и планировки Ачинского острога
позволяют проследить некоторые документы того времени.
Сохранился «Росписной список Ачинского острога» состав-
ленный при передаче дел Тухачевским И. Кобыльскому U1.
Но, к сожалению, как писали томские воеводы, «а каков
государь в Ачинской волости - острог Иван (т. е. Кобыль-
гкнй.— Д. Р.) поставил и какими крепостьями укрепил
и сколько по стенам сажень в длину и поперек и какое место
и к каким угодьям не отписывал и о том в Томской город
чертеж не прислал»112.
83
Судя по «Росписи...», острог, скорее всего, имел форму
четырехугольника, обнесенного деревянным тыновым час-
токолом, и был укреплен тремя башнями. Первые две были
настоящими боевыми башнями: первая называлась «Боль-
шая» и выполняла еще функции проезжей; вторая называ-
лась «Боровая», по всей видимости потому, что за ней начи-
нался густой лес. Называется также еще и третья башня,
но на самом деле это был «амбар под погребом», где храни-
лись «тобольской присылки» три пуда пороха пушечного,
ядра, свинец и заряды. Этот амбар мог быть двухэтажным,
как это до сих пор делается в старинных сибирских селах,
поэтому в «росписи» он и мог называться третьей башней.
Никаких других строений, даже пзб для служилых людей,
не было предусмотрено. Поэтому можно думать, что эти
башни использовались и как жилые помещения, что также
имеет аналогии в сибирском оборонительном зодчестве. Во-
оружен Ачинский острог был следующим образом: на «Боль-
шой» башне стояли «две пушечки дробленные», на «Боро-
вой» — пищаль затинная медная. Под амбаром в погребе
хранилось: три пуда пороха пушечного, 20 ядер, 8 пудов
7 фунтов пороха «русского», 8 пудов 24 фунта свинца, 7 за-
рядов затинных, 2 «киндяшных» знамени, 15 железных лат,
барабан, 9 шишаков, пищаль съезжая рейтарская, 63 копья,
20 прапорцев. Из хозяйственных и бытовых предметов в
остроге Бобыльский при приеме насчитал: пазник, 2 ско-
беля тесны, обворотки, жерна судовые, снасти, якорь су-
довой железный, заступы, жернова, точило, стопа бумаги
писчей, 2 железна ножные, перевоз на дощеник, «да дощеник
некрытой, да каюк, да парус», 3 багра, 6 подков, полторы
четверти муки ржаной, две четверти толокна в казенную
меру и две косы. Как видим, хозяйственных и бытовых пред-
метов и хлебных запасов в остроге было немного, что под-
тверждается и словами первостроителей, которые писали,
что им «в Ачинском остроге прокормиться нечем и запа,-
сов мало».
Об остроге 1656 г., к сожалению, мы точных сведений но
имеем, так как к «доездной памяти» Ю. Трапезунского ни-
84
какого «росписного списка» построенного им острога при-
ложено не было. Известно только, что Ю. Трапезунский
«государевы всякие хлебные и пушечные запасы зелья и
свинец, и ядра пушечные построил в анбаре, да в добром на-
ряд построил в воротех, а оной наряд в остроге против во-
рот; да я ж, Юрий, поставил в новом Ачинском остроге к го-
судареву богомолию часовню...»113 с иконой Спаса.
Более полные сведения имеются об остроге конца XVII —
начала XVIII вв., отстроенном по грамоте 1(583 г., графи-
ческое изображение которого приводится на чертеже С. Цы-
цурина, строителя уже нового Ачинского острога 1710 г.
Согласно его чертежу, острог находился южнее р. Улуй
(Улуюл) на левом берегу небольшой речки Тубпдам, впада-
ющей в Чулым на самом яру крутого берега Чулыма, на
его правом берегу вниз по течению. В пространстве между
речками Кичиул и Тубидам на карте помещена надпись:
«По обоим речки по обоим стороным пахотные места от ост-
рога 2 версты». Еще ниже, в нижнем течении р. Кичиул,
напротив изображения острога имеется надпись: «Под мель-
ницы удобные места».
При всей схематичности рисунка видно, что острог об-
несен деревянным частоколом с двумя башнями, располага-
ющимися друг против друга по оси с севера на юг. Северная
башня одновременно была и часовней, а южная выполняла
функции проезжей башни. В двух остальных углах острога
вместо башен показаны простые избы, причем изба, стоящая
на той же стене, что и часовня, по своим размерам несколько
больше той, что стояла на самом яру. По всей видимости,
в первой размещалась приказная изба, а во второй могли
храниться запасы продовольствия, порох и оружие. Кроме
того, на юго-восточной стороне прямо в стену была врезана
еще одна изба. Внутри острога показаны также две избы,
которые могли использоваться под жилье казаков — «го-
довалыциков», а также для содержания аманатов114. Со-
гласно данным «Сметной и перечневой выписки Томского
города», любезно предоставленной нам А. А. Люцидарской,
85
Ачинский острог конца XVII в. представлял собой четырех-
угольник размером 10 на 10 саженей, т. е. примерно 22 на
22 м11S. Такой же прямоугольник, огороженный в плане
деревянным частоколом, показан и в «Чертежной книге
Сибири» С. У. Ремезова 1701 г.11®
Более подробно изображен Ачинский острог 1710 г.,
который стоял на высоком яру Чулыма, но уже севернее
старого острога. Он почти примыкал к горе, которая начи-
налась на яру и полукольцом охватывала острог с северо-
запада и северо-востока. Своей юго-западной стороной Ачин-
ский острог выходил на самый яр р. Чулым, причем, в срав-
нении со старым острогом, он изображен несколько дальше
от берега. Юго-восточная сторона была обращена в сторону
старого острога. Ниже по течению Чулыма, с правой сторо-
ны, показана речка Улуй. Между этой речкой и самим Ачин-
ским острогом па карте изображено оз. Чнчигли (Чичиган)
с юртами ясачных народов и помещена надпись «Игинцы».
Севернее острога, между горой п р. Улуем показаны болота,
а еще далее — лес.
Ачинский острог 1710 г. также был четырехугольным.
Если судить по масштабам изображений двух Ачинских
острогов на чертеже С. Цыцурина, то острог 1710 г. должен
быть размером в 1,5—2 раза больше, т. е. примерно 20 на
20 саженей (или 44 на 44 м). Планировка нового острога
за небольшим исключением повторяла старую. Всего в ост-
роге было две боевые башни, располагавшиеся друг против
друга с севера на юг. Северная башня одновременно слу-
жила колокольней и часовней. Такие башни в Сибири обыч-
но называл ись «надвратные». По линии с запада на юг по
углам острога размещались две избы больших размеров,
причем одна из них показана на чертеже с маленькими
оконцами. Это, скорее всего, была приказная изба, где си-
дел приказчик и находилась вся документация. Другая из-
ба могла использоваться как жилое помещение для казачье-
го гарнизона. Ворота размещались на северо-западной стене
острога и не были укреплены специально. Внутри острога,
86
у cebepo-восточной стороны, изображены два амбара, а с
юго-восточной стороны к стене прирублена изба. Острог
со всех сторон был окружен рогатками, которые мешали
кавалерии противника близко подойти к стенам.
Краткое описание Ачинского острога первых двух деся-
тилетий XVIII в. оставил Д. Г. Мессершмидт, проезжав-
ший через Ачинск в 1722 г. «Этот острог,— писал он в своем
дневнике,— состоит из четырехугольника, окруженного за-
бором, который, собственно, и является укреплением. Внут-
ри укрепления находятся три дома, в одном живет поп, ко-
торый должен обращать в христианство живущих в окруж-
ности чулымских татар, а в двух других домах живут ка-
заки. Острог стоит на очень высоком гористом... берегу
Чулыма и окружен прекрасным сосновым, березовым и
пихтовым лесом»117. Это описание Мессершмидта можно до-
полнить кратким сообщением из канцелярии Тобольского
наместничества от 1734 г.: «...Ачинский острог об одной
башне, огорожен стоячим тыном. Церковь деревянная ж.
Разстоянием состоит от города Томска в двухстах двадцати
верстах...»118.
К середине XVIII в. острожные укрепления Ачинска
сильно обветшали и было решено обнести острог рвом, на-
долбами и рогатками 11Э. В 1771 г. Ачинск посетил академик
П. С. Паллас, совершающий по заданию Академии наук
России научное обследование Сибири и оставивший несколь-
ко строк об Ачинске того времени: «На правом берегу Чулы-
ма стоит полуразрушенный Ачинский острог. Между речкой
Ачинкой и Тебетом (Тептяпкой) расположено около ста
дворов селения Ачинского»120.
Начало формирования частной застройки за пределами
острога, т. е. собственно городской застройки, относится,
по всей видимости, к 20—30-м гг. XVIII в., и, как видим,
этот процесс шел весьма интенсивно, ибо к временам Пал-
ласа там насчитывалось около 100 домов. Развернутая ха-
рактеристика г. Ачинска п его округи содержится в «Топо-
графическом описании...» 1790 г.12\ где сказано^ что город
87
«окружается с восточной и полуденной сторон хребтом»,,
именуемом Лрга, с сосновым лесом, а с южной — горой
Елен, «з запада ровным и ниским луговым местом». Площад-
ка города неровная, «частию из пригорков неболыпаго воз-
вышения, а частью из низменностей. Окружность города в
длину — 640, а ширину — 420 сажен». Но это, скорее все-
го, была общая площадь, отведенная официально под город.
Внутренняя планировка городской застройки не отлича-
лась регулярностью и «по малоимению обывателского строе-
ния ни на какие части не разделяется и никаких особливых
названий не имеит; дома для правительства помещены в
партикулярном строении». Все казенное строение в городе
исчислялось тремя домами: питейным домом, винным и со-
ляным магазинами. Гостиных же дворов, больниц, богаде-
лен, фабрик и лавок в городе не имелось, а все обыватель-
ское строение состояло из 154 дворов. В городе было всего
одно каменное здание — приходская церковь. Со второй
половины XVIII в. начинает застраиваться и новый район
Ачинска, расположенный уже на левом берегу речки Тептяп-
ки. Центром этого поселения стала деревянная Никольская
церковь, перенесенная туда с правого берега в 1760-х гг.122
Сам Ачинский округ насчитывал 96 деревень, 11 сел,
1 острог и ясачных юрт — 26. Церквей в округе насчитыва-
лось всего 12, из них 3 каменные 12а.
Административная реформа 1782 г. (когда Ачинск стал
уездным городом) поначалу мало изменила облик поселения,
тем более что в 1797 г. Ачинск был опять низведен до поло-
жения так называемого «пригорода». Казенных зданий, кро-
ме острога, в котором теперь уже содержались арестанты,,
не было, а вновь открываемые правительственные и общест-
венные учреждения приходилось размещать в частных домах.
И в дальнейшем казенная застройка росла очень медленно.
I';! За период с 1782 по 1800 г. город для своих нужд построил
лишь несколько строений: соляной магазин на 10 тыс.
пудов, денежную кладовую (пятистенную пзбу, крытую
тесом и дерном) и хлебный магазин, «сплетенный» горожа-
нами для казны за 51 р. 59 к.121
Частных домов в Ачинске в 1770 г. было 100, в 1784 г.—
144. Из них дворянам и чиновникам принадлежало 6 домов,
священнослужителям — 13, мещанам — 3, крестьянам и по-
селенцам — 126, перевозчикам — 3, солдатам — 2 и один
дом — казаку. К 1800 г. число частных дворов возросло до
174 (всего в 1,2 раза). Но если в 1784 г. преобладали дома,
принадлежащие крестьянам, то в 1800 г. основную массу
городских частных строений (90) уже составляли дома ме-
щан; число же крестьянских домов значительно сократи-
лось (73). Для выпаса скота на каждого жителя города было
отмежевано в 1800 г. по одной версте 12Б.
Возведение Ачинска в степень, уездного города привело
к тому, что он был заново распланирован прапорщиком
Чукмасовым, но тем не менее в его застройке оставалось
немало хаотичного и беспорядочного 12в. Недаром А. Н. Ра-
дищев, проезжая через Ачинск в 1797 г., сравнил его с «де-
ревней», одной из достопримечательностей которой было
множество мошки 127.
Тем не менее можно говорить о том, что в конце XVIII в.
Ачинск начинает постепенно приобретать некоторые специ-
фические черты городской застройки, наиболее характер-
ными из которых в плане градостроительства являются
наличие официального плана регулярной застройки, появ-
ление разорванности в едином массиве обывательской заст-
ройки, складывание двух городских районов и приходов,
начавшееся отделение казенной застройки от домовладения
городских жителей.
4. ДИНАМИКА НАСЕЛЕНИЯ
И ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ
АЧИНСКОГО ОСТРОГА
Первыми жителями Ачинского острога 1641 г. были его
строители — те 39 чел. служилых, список которых был
приведен ранее. Среди них были те, которых в Сибири XVII в.
89
называли «литва», имея в виду украинцев, белорусов, ли-
товцев, поляков. Среди первых его «годовалыциков» можно
отметитг, такие явно украинско-польские фамилии, как Со-
коловский и Лешинский. Так история одного небольшого
русского поселения XVII в. — Ачинского острога —убеди-
тельно свидетельствует, что процесс присоединения и освое-
ния Сибири был поистине интернациональным, когда пред-
ставители разных народов несли суровую воинскую службу,
своими руками строили города и остроги.
Можно думать, что число «годовалыциков» в Ачинском
остроге на всем протяжении XVII в. было примерно одина-
ковым — от 10 до 25 служилых, как это видно из отписки
томского воеводы 1691 г.128 Об этом также свидетельствует
и незначительность строений в остроге. Конечно, некоторые
годовалыцики жили в Ачинском остроге не год и не два,-
но говорить все же о складывании постоянного населения
Ачинского острога еще рано. Положение могло измениться
после постройки острога 1710 г., более мощного по своим
оборонительным укреплениям.
Управлялся Ачинский острог XVII — начала XVIII в.
приказчиками, которые назначались из Томска, и за пери-
од, например, с 1707 по 1717 г. их сменилось 7 чел.129 Двое
из них носили звания сибирских дворян — строитель Аба-
канского острога 1710 г. И. Цыцурин (1710 и 1716 —
1717 гг.) и И. Великосельский (1712 г.); остальные были сы-
нами боярскими. Ачинский острог был самостоятельной ад-
министративной единицей Томского разряда, но админи-
страция часто назначала приказчиком того сына боярского,
который уже до этого побывал в этой должности в Мелеском
остроге. И это понятно — роль этих двух острогов в охране
южных сибирских границ была одна.
Основными функциями Ачинского острога были ясачная
и военная. Ачинск был местом сбора ясака с четырех волос-
тей: Кызыльской, Ачинской, Басагарской и Камларской.
По данным Б. О. Долгих, в этих волостях в 1641 г. числи-
лось 24 плательщика ясака3 а в 1699 г. — 27. Но пушные
90
ресурсы этого района были довольно значительны: Так, в
1708 г. князец Ачинской волости «с товарищи» —6 чел.,—
уплатил ясака и «поминок» в размере 53 соболей,, 34 горно-
стаев, 2 лисиц и еще 376 горностаев ]3°. Помимо этого*
ясак еще платили куницами, росомахами* выдрами* бобрами*
белками и т. д.
Томские казаки, будучи в Ачинском остроге «годоваль-
щиками», активно занимались скупкой пушнины у местно-
го населения. По данным А. А. Люцидарской, «меха в Томск
чаще всего везли пз Ачинского и Кузнецкого острогов,
а также из «Киргиз», «из калмыков»...». По далеко неполным
данным за период с 1628 по 1681 г. в таможенных книгах
отмечено 8 партий привоза пушнины из района Ачинского
острога в Томск 131. Причем эти поездки носили довольно
устойчивый характер: некоторые фамилии в течение одного
года зафиксированы дважды или трижды. Полученные от
торговли пушниной капиталы вкладывались в различные
промышленные сферы Томска 132.
Причем среди этих предприимчивых служилых были и
непосредственные участники похода Тухачевского, и первые
строители острога. Так, один из первостроптелей А. Баран-
чуков 11 июля 1657 г. пришел из Ачинского острога и «явил»
па продажу 15 соболей на 5 руб. с полтиной; свои торго-
вые поездки, и довольно прибыльные, он продолжал и
в 1686 г.133 Другие служилые, уже из числа сбежавших от
Тухачевского казаков, также не обходили стороной этот
район для своих торговых операций. Так, «пущие воры и
заводчики» Ф. Засухин и Г. Пущин «явили» в 1648 и 1653 гг.
в Томске для продажи пушнину из Ачинска 134; другой
«пущий вор» Д. Вяткин в 1661 г. привез из Ачинска в Томск
пушнины на 13 руб. 26 алт.135 Особо в этом плане можно от-
метить деятельность братьев Коломниных — Ивана, Кру-
чину и Фому, всех трех участников похода 1641 г. В 1648 г.
Ф. Коломнин вместе с двумя другими служилыми привез
из Ачинского острога пушнины на «явочную» сумму в
15 руб.; в том же году уже Кручина вместе с Ф. Засухиным
91
«явил» в Томске для продажи пушнины па 10 руб. 26 алт.
4 деньги; в 1657 г. тот же Кручина вместе с казаком И. Бар-
дак «явил» пушнины на 5 руб.138
Не приходится, по всей видимости, для XVII в. говорить
и о начале земледелия. Беспокойная жизнь Ачинского ост-
рога оставляла мало надежд дождаться и собрать урожай.
Недаром в росписном списке 1642 г. не перечислены какие-
либо сельскохозяйственные орудия труда. Положение могло
измениться лишь после перенесения острога в Басагарскую
волость в 1656 г., где «пашенных земель и сенных покосов
много подле Ачинсково острогу» и «пашенных крестьян
мочно там» поселить. Но это, скорее всего, осталось благими
пожеланиями; во всяком случае,, известно, что в 1679 г. от
Ачинского острога члены ясачной Керексуской волости ез-
дили в Красноярск за хлебом 137. Более серьезные попытки
к заведению хлебопашества могли быть сделаны уже в са-
мом конце XVII в., около острога на карте были пока-
заны пашенные места и мельницы.
Определенному росту Ачинского острога в конце XVII —
начале XVIII в. должно было способствовать то обстоя-
тельство, что он находился на сухопутной дороге из То-
больска на Иркутск через Тару, Барабу, Частик, Томск,,
Ачинск, Красноярск, Канск, Удинск и Бельский острог 138.
Отдаленные воспоминания об этом сохранились в «Топогра-
фическом описании уездов Тобольского наместничества»
1784 г., где сказано, что Ачинск сначала был заселен кресть-
янами, переведенными из Енисейского уезда на вновь
учрежденную дорогу из Томска, но в каком году — не-
известно 139.
Таким образом, на пороге XVIII в. это был обыкновен-
ный небольшой сибирский острог, выполнявший обычные
функции — ясачную и военную. Но с укреплением южных
рубежей Сибири осталась только ясачная. С проведением
дороги начинают развиваться торговля и транспорт. Разви-
тие земледелия в начале XVIII в. только еще начиналось.
Тем не менее все эти обстоятельства послужили основой
92
для первоначального формирования протогородского насе-
ления Ачинского острога. И в этом плане судьба Ачинско-
го острога, сделавшегося вскоре небольшим провинциаль-
ным городом, типична для многих сибирских ясачных ост-
рогов. Но долго еще основной функцией города оставалась
военная. Вот почему в 1785 г., когда заново утверждались
гербы сибирских городов и острогов, Ачинский герб укра-
шали лук и колчан со стрелами.
Определенные изменения наступают во второй полови-
не XVIII в., когда Ачинский острог в 1782 г. переводится
в разряд уездных городов Енисейской губернии. Согласно
городовому «расписанию», во вновь образованном городе
были открыты административные учреждения, такие как
Нижняя расправа, Городническое управление, Нижний зем-
ский суд. Нижняя расправа ведала судебными делами куп-
цов, мещан, крестьян и разночинцев, подчиняясь соответ-
ствующим учреждениям губернского города. Городом уп-
равлял городничий. Нижний земский суд заведовал поли-
цией в уезде и разбирал различные мелкие судебные дела
между крестьянами. Эти же функции на местах выполняли
крестьянские старосты140. В 1785 г., согласно «Городовому
положению...», в семи городах Сибири, в том числе и в Ачин-
ске, были созданы ратуши, во главе которых стояли бурго-
мистр и два ратмана, избираемые городской общиной 141.
Ио содержание даже такого малочисленного городского
управления было не по карману городским налогоплатель-
щикам, и при очередной административной реформе Ачинск
был преобразован в «посад» — городское поселение, но без
права своего городского самоуправления, что для ачинских
мещан было как раз очень выгодно.
Сам Ачинский уезд в конце XVIII в. состоял из 11 во-
лостей — Болыпе-Кемчугской, Устыожской, Атамановской,
Сухобузимской, Нахвальской, Падемской, Новоселовской,
Подгородной, Краспоречинской, Боготольской и Кийской,
и которых вместе с населением города проживало 17 373 чел.,
в том числе: мещан — 2826 чел., купцов — 7, заводских
93
Таблица" 1
Численность й Социальный состав населения Ачинска в XVIII в, (душ
мужского пола)
Категория населения 1762 Г. 1784 Г. 1795 Г.
Уезд Город Уезд Город Уезд Город
Податные Всего . 9395 401 9016 460 9267 499
В том числе: купцы — —- — — — 3
мещане —. 26 — 41 1729 198
крестьяне * 9357 375 8874 418 7584 298
дворовые 38 — 72 — 54 —
служилые (отставные) — — 68 — — —
Неподатные Всего . . . 299 7 343 75 221 139
В том числе: духовенство 92 5 161 8 95 9
военные и чиновники ? — ? 29 ?
ямщики 27 2 24 2 . 20
посельщпкп ? — •? 14 ?
служилые (отставные) ? — 12 12 ' —— 55
ссыльные ? — 38 10 — 55
Итого 4 , . 9694 408 9359 535 9488 638
* Сведения о числе крестьян объединены в одну группу.
крестьян — 197 и ясачных инородцев — 1181 чел. Но в са-
мом городе проживало всего 455 душ мужского и 256 жен-
ского пола 142.
Население острога росло медленно. Первые постоянные
жители из крестьян появились в Ачинске между 1735 —
1745 гг., и в 1747 г. ревизия насчитала 29 душ мужского
пола (7 семей), а вскоре их стало 34 143. К 1750 г. появля-
ется уже и собственно городское население — разночинцы,
которых насчитывалось к тому времени 9 душ мужского
пола 144, а к 1760-м гг. их уже было, по данным П. А. Слов-
94
лова, 24 чел. О последующем движении городского населе-
ния, его количественном и социальном составе зримое пред-
ставление дают данные Г. Ф. Быкони, взятые из его табли-
цы М5. Согласно данным таблицы, общая численность насе-
ления города возросла почти в 1,5 раза и составила цифру
638 душ мужского пола, в то время как население уезда даже
несколько уменьшилось. Постепенно растет и удельный вес
горожан в общей численности населения уезда: в 1762 г.
горожане составляли около 4,2, а в 1795 г. уже около 5,4%.
Согласно законам Российской империи, все население, про-
живающее в городах, делилось на два сословия: привилеги-
рованное, освобожденное от государственных налогов, и
собственно «городское» податное сословие. Именно рост
этого городского сословия в России XVIII в. и определял
общий характер буржуазного развития городов. Это подат-
ное сословие составляло основную массу горожан: в 1762 г.
оно составляло около 98% от всего населения и в 1795 г.—
около 78%. Понижение удельного веса (но не количества)
было вызвано тем, что с переводом Ачинского острога в
1682 г. в разряд уездного города там открылись прави-
тельственные и административные учреждения, появились
чиновники.
Но самое главное заключалось в совершенствовании,
в «обуржуазивании» социальной структуры этого податного
сословия. Если в 1762 г. крестьяне составляли около 93%
всего сословия, то к 1795 г. их численность сократилась
почти в 1,2 раза и составила всего 59%. Одновременно с
этим очень быстро растет численность мещанства, т. е. го-
рожан как таковых; к 1795 г. их численность возросла почти
в 7,3 раза и составила уже 39% от общей численности подат-
ного сословия. Причем с самого начала мещане оседают не
в сельской местности, а в городе.
Первый купец в Ачинске был записан в податное сосло-
вие в 1788 г.; это был купец Иван Ерыкалов, плативший
оброку с объявленных 1100 руб. капитала оброку в 11 руб.
В дальнейшем наблюдается незначительный рост купече-
95
ства: в 1785 г.— 2 чел., в 1787 г.— 7 и в 1797 г. — 3 чел.
О начале формирования буржуазной структуры города го-
ворит и удельный вес мещанства, проживающего в Ачинске,
по отношению к мещанам уезда. Если в 1782— 1784 гг. он
составлял всего 2,3%, то в 1795 г. уже свыше 11%. Причем
власти поощряли этот процесс, насильственно переселяя
сюда мещан из других городов Томской губернии. Так, с
1783 по 1795 г. только из одного Енисейска было переселено
в Ачинск 311 мещан 146.
Одним из характерных признаков именно городской
структуры населения является наличие и рост управлен-
ческо-чиновничьего аппарата. По данным 1782 г., в Ачинске
проживало 29 чиновников и дворян, что составляло по от-
ношению ко всему неподатному сословию горожан свыше
10, а вместе с духовенством—свыше 16%.
Таким образом, Ачинск в конце XVIII в. по числу горо-
жан шел впереди таких уездных городов Томской губернии,
как Нарым, Колывань, Каинск, Сургут. Главной тенден-
цией развития было формирование ранпебуржуазной город-
ской структуры населения. Но этой тенденции приходилось
пробивать себе дорогу через рогатки существующего фео-
дально-крепостнического строя. Поэтому сохранялась рых-
лость и незавершенность социальной структуры населения
города: преобладание городских жителей из крестьянского
сословия свидетельствовало не столько о слабости экономи-
ки Ачинска как малого города, сколько о проявившемся
противоречии между социальной структурой и объективны-
ми тенденциями экономического развития, ибо к тому вре-
мени, как будет показано ниже, многие крестьяне и горо-
жане занимались хлебопашеством и скотоводством не в рам-
ках натурального хозяйства, а были уже настоящими то-
варопроизводителями.
Реформа 1797 г., низведшая Ачинск на положение «поса-
да», привела даже к оттоку избыточного городского насе-
ления. Так, за период с 1794 по 1812 г. самовольно пересе-
лилось из Ачинского уезда в Красноярск 1485 жителей 147г
96
причем «в бегах и в неизвестных отлучках» по Ачинску и
Томску находилось 47 мещан и 65 лиц других категорий»148.
Некоторые авторы нарисовали довольно бойкую карти-
ну хозяйственного развития Ачинска в XVIII в., где глав-
ным сосредоточием этой жизни был Московский тракт 149.
Конечно, влияние Московского тракта на социально-эконо-
мическое развитие Ачинска отрицать нельзя 150, но такое
конкретное описание бойкой торгово-промышленной жизни,
какое дается в книге Г. С. Чесмочакова, есть лишь автор-
ская абстракция, не подкрепленная пока документами и
фактами.
Первые русские постоянные деревни в Ачинском уезде
возникли уже в начале второго десятилетия XVIII в. Уход
киргизских князей из Абаканских степей позволил нала-
дить мирное хозяйственное освоение новых районов, и на
обоих берегах Июса появляются русские деревни. Причем
если вначале местные жители., чулымские татары, были не-
довольны этим и даже потребовали в 1730 г. убрать все рус-
ские деревни, то вскоре они убедились в выгодах русского
земледельческого освоения Причулымья и просили вернуть
все русские деревни на старые места 1Б1. И с 1735 г. начи-
нается уже основательное крестьянское заселение берегов
Чулыма. В 1762 г. в Ачинском уезде поселилась большая
партия (236 чел.) великорусских крестьян, сосланных по-
мещиками «за предерзостные поступки». К 1771 г. этих по-
селыциков в уезде насчитывалось 289 чел. и жили они в
65 дворах 1б2.
Одними из самых старинных поселений в Ачинском уезде
были деревни Бирилюссы (1710 г.), Балахта (1750 г.), Боль-
шой Улуй (1771 г.); к началу XVIII в. народные предания
относят и основание деревень Мальш Сереж, Парилово,
к 1763 г. — деревни Жуково, Копьево 1Б3. Вверх по Чулыму
от Ачинска, не доходя слияния Июсов, к середине XVIII в.
находилось уже 5 поселений — Курбатово, Нагорново,
Игинка, Мазуль и улус Айдашинский 1Б4. Некоторые из
сельских поселений, как, например, слобода Мокрая в уезде
4а д. я. Резун
97
г. Ачинска на р. Рыбниковой, даже вошла в описание исте-
рико-географических словарей конца XVIII в.156 Условия
для земледелия в этих местах были относительно неплохие,
недаром в 1788 г. правителю Тобольского наместничества
Д. Алябьеву сообщали из Ачинского уезда, что недостатка
в хлебе не будет 1Б6.
Активно земледелием занимались и городские жители
всех сословий «как на городских землях, так и на пустопо-
рожних казенных землях, без всякого платежа оброку...»157.
Хлеб поставлялся на Красноречинский и Боготольский ка-
зенные винокуренные заводы, которых в округе было два:
один казенный на 16 кубов, а второй частный на 60 кубов 158,
Для сплава и хранения хлеба под самым Ачинском были
построены амбары. Помимо этого, как писал П. Паллас,
такие же амбары «построены также в 60 верстах далее в
сторону... при устье Кемчуга. В оные житницы кладут
хлеб, который подрядчики по Чулыму, в Обь, частью в Сур-
гут, Нарым и прочие на севере лежащие безхлебные страны,
частью вверх по Оби на императорские сибирские заводы и
на линию на Иртыше возят»159. О работных людях и о спла-
ве хлеба в казенные магазины говорит и А. Щекатов, причем
суда строились не столько в самом Ачинске, сколько «при
лежащей по ту сторону хребта Арги на Чулыме деревне
Сереж»160. О продаже овса, сена на тракте и о найме на поч-
товую гоньбу как о характерной особенности ачинского
быта писал и А. Н. Радищев 161. Помимо этого, ачинцы за-
нимались рыболовством и охотой. Можно отметить также
мельничное ремесло, ибо во времена Палласа в непосред-
ственной близости от города на р. Тептяпке стояли три мель-
ницы. А всего в округе было на 1790 г. мельниц колесчава-
тых — 54, а мутовчатых — 35 162. Причем часть из этих
мельниц были оброчные и принадлежали городу, который
сдавал их в аренду частным лицам. Так, за период с 1780 по
,1800 г. на р. Огур было построено 5 оброчных мельниц,
принадлежащих городскому обществу 163. Три человека за-
нималось перевозом, который находился при устье р. Теп-
I
пинен через Чулым164. Перевоз они арендовали у города,
и это было одной из статей городских доходов. 20 человек
пчннцев работало ямщиками на тракте. Из других промыслов
можно отметить добычу соли, правда в небольших размерах,
нэ озер Фырка, Шира, Ишкуль, Бидикюль. Добытая соль
поступала в казенные амбары. Во второй половине XVIII в.
и Ачинске возникает и первое промышленное предприятие —
кирпичный завод, продукция которого обслуживала исклю-
чительно местный рынок 16В.
О числе ремесленников Ачинска на конец XVIII в. ни в
дореволюционной, ни в советской литературе указаний нет.
В свое время некоторые авторы писали, что в то время в го-
роде «ремесленников вовсе не было»166, что представляется
нам маловероятным. Скорее всего, при проведении перепи-
сей они не были показаны как самостоятельная группа на-
селения. Это подтверждается и текстом «Топографического
описания...» 1790 г., где сказано, что «жители уезда но
большой части упражняются в хлебопашестве», среди ре-
месел развиты кирпичное, столярное, плотницкое, горшеч-
ное, а также изделие сермяжных сукон и холста разного
качества, «которые отвозят в соседние города»167.
Кроме того, понятно, что существование значительного
транспортного и товарораспределительного центра, како-
вым в те времена был Ачинск, не может обходиться без ус-
луг ряда ремесленных специальностей. А движение через
Ачинск было довольно значительным по тем временам: так,
например, только из одного с. Ладейского на Ирбинские
железные заводы в 1762 г. прошло 130 подвод с провиантом,
причем иной раз в городе скапливалось «множественное
число подвод» за отсутствием перемены ямщикам-крестья-
нам 168. О значительности торгово-транспортного движения
через Ачинск лучше всего свидетельствует тот факт, что
«изстари было заведено, кроме взимания установленной
платы за переправу через реку Чулым, брать еще с прохо-
дящих обозов с товарами с дуги... по 3 копейки серебром,
подобно тому, как в бывшем вольном городе Кракове неког-
да брали с копыта»189.
4а*
99
На интересы проезжающих торговцев и крестьян была
ориентирована и торговля в городе. Вскоре после открытия
в Ачинске «города» была образована городская ярмарка,
а в начале 1790-х гг. — вторая, функционировавшие 6 де-
кабря и 9 мая 17°. Помимо этого по четвергам и субботам
в городе действовал базар. Но так как экономическое разви-
тие было еще недостаточным, социальная структура насе-
ления еще только формировалась, то и большую роль игра-
ло натуральное хозяйство ачинских горожан, поэтому и са-
ма городская торговля, не связанная с транзитной, «произ-
водится в самом ограниченном размере и едва удовлетворяет
потребностям обывателей.. ,»171.
Таким Ачинск вступил в XIX в. Он еще не был городом в
полном смысле этого слова, но уже был заметным торгово-
транспортным центром Причулымья, который был далеко
не последним среди уездных городов Томской губернии. Во
всяком случае, Ачинск производил более «городское» впе-
чатление, чем г. Каинск, где на 1790 г. насчитывалось всего
106 обывательских домов и 658 жителей.
Глава III
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ
АЧИНСКА В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.
1. НАСЕЛЕНИЕ
Развитие капиталистических отношений в первой поло-
вине XIX в. вызвало определенные изменения в сибирской
урбанистике: повсеместно растет численность городского
населения, получают дальнейшее развитие большие города,-
ставшие крупными торгово-промышленными центрами все-
российского рынка. Но основную массу сибирских городов,,
конечно, составляли небольшие поселения со слаборазвитой
городской структурой и промышленностью. Однако посте-
пенно и это «аграрные» города приобретали торгово-ремес-
ленный характер. К таким городам принадлежал и Ачинск.
Население города, как можно судить из источников и
литературы \ росло постепенно и без заметных скачков.
Если в 1790 г. в Ачинске насчитывалось 854 чел. жителей,,
то в 1811 г,—1490 чел.; 1820 г.—1515; 1823 г.—1659;
1835 г,-1916; 1839 г.-2175; 1847 г.-2172; 1851 г.—
2429; 1860 г, —2501; 1861 г.—2704; 1863 г. —3177 чел.
Как видим, численность городского населения к 1863 г.
возросла почти в 3,7 раза, при этом наиболее интенсивно,
в сравнении с другими периодами, городское население
формировалось в период с 1790 по 1811 г., а также с 1835
по 1863 г.
Хотя, конечно, по численности населения Ачинск и ус-
тупал таким крупным городам, как Красноярск и Енисейск,,
по в сравнении с уездными и окружными городами он мог
считаться многолюдным. TaKf в 1790 г. в городе Каинске
Д. Я. Резуи
10
насчитывалось всего 658 жителей2. В первой половине
XIX в. Ачинск идет и впереди своих соседей — городов
Капска и Минусинска. По данным Гагемейстера, в 1823 г.
в Канске насчитывалось жителей 1114 чел., в Минусинске —
1112; в 1835 г. соответственно 1363 и 1486; в 1851 г.— 1676
и 1955 чел.3 Положение несколько меняется уже в начале
60-х гг. XIX в.: Ачинск, хотя и превосходит еще по числен-
ности город Канск (2231 чел.), уже уступает Минусинску,
в котором проживает в 1863 г. 3872 чел.4 Доля населения
Ачинска по отношению ко всей численности городского на-
селения Енисейской губернии в 1861 г. составляла более
18% Б.
Рост численности населения Ачинска сопровождался и
определенными изменениями в социальной структуре.
Прежде всего следует отметить, что сокращался удель-
ный вес податных сословий (купцов, мещан, крестьян) по
отношению ко всей численности горожан; так, если в 1790 г.
эта категория горожан составляла около 87%, то в 1863 г.
уже около 66%. Эта тенденция, при количественном росте
податного населения, в тех условиях означала рост таких
слоев населения, без которых невозможно было становление
города как такового в культурно-административном пла-
не,,— священнослужителей,, чиновников управления, про-
свещения и т. д.
Значительные изменения произошли и в самом податном
сословии. Если в 1790 г. различные категории крестьян и
посельщиков составляли 83% от всех горожан или около
95% от всего податного сословия, то в 1863 г. людей так на-
зываемого «сельского сословия» по Ачинску насчитывалось
421 чел., или около 13% от всех горожан, или около 19%
от всех податных. Численность крестьян сокращалась не
только в удельном весе, но и количественно. И хотя по чис-
ленности населения Ачинск в это время уже уступал Мину-
синску, удельный вес сельских сословий в городской струк-
туре был несколько меньше, чем в Минусинске, где крестья-
не составляли 19,4% от всего городского населения.
102
Определяющим моментом эволюций городской структу-
ры Ачинска был рост мещан как официальной главной ка-
тегории городских жителей. Напомним^ что в 1790 г., по
данным «Топографического описания...»,, число мещан огра-
ничивалось всего 31 чел.,; что составляло всего около 3,5%
от числа всех горожан. В конце XVIII — самом начале
XIX в. основная масса мещан проживала в сельской мест-
ности: так, в 1794 г. было приписано к городу 1738 чел.ж
н в 1800 г. в Ачинском округе по деревням и селам прожива-
ло 1080 чел., приписанных к городу. Попытки властей су-
губо правительственными,, административными мерами уве-
личить число мещан в городе за счет их переселений из дру-
гих городов особого успеха не имели. Так, с 1794 по 1812 г.
в Красноярск, например, переселилось 1485 мещан, так что
в Ачинске осталось всего 423 чел., платящих мещанские
подати 6.
Активно стала расти мещанская прослойка лишь после
1822 г., когда в результате новой административной рефор-
мы г. Ачинск стал центром округа в составе Енисейской гу-
бернии. Мы далеки от мысли преувеличивать влияние адми-
нистративных мер, но тем не менее нельзя забывать^ что
они играли существенную роль в социально-экономическом
развитии города. И уже в начале 1830-х гг. ачинские мещане
вместе с разночинцами составляли основную группу город-
ского населения — около 73%, что было больше, чем в Кан-
ске, но меньше, чем в Минусинске. В 1861—1863 гг. коли-
чество мещан возросло на немного и составило уже около
50% от всего населения. Но в других окружных городах
губернии, таких как Минусинск и Канск, удельный вес ме-
щанства был еще ниже: в первом —46, а во втором —43%.
Внутренними источниками роста мещанской общины
Ачинска были крестьяне и разночинцы. Исследователи,, за-
нимавшиеся изучением численности городского населения
XVIII в., отмечали «исключительно высокий удельный вес
разночинцев» в составе городского населения Сибири. Раз-
ночинцы Сибири резко отличались от той же категории
4*
103
населения в Европейской России: прежде всего,, они были
положены в оклад и в их состав вошло много служилых лю-
дей, лишенных в начале XVIII в. своих привилегий,—
пушкарей, казаков, солдат, приказных. На конец XVIII в.
эта категория населения по Ачинску не показана; на 1820 г.
среди домовладельцев отмечено уже 22 разночинца, а в
1835 г. их насчитывалось 46 чел.7 Но затем эта категория
населения исчезает из городских переписей, ибо основной
тенденцией ее развития стал переход в мещанское или в
крестьянское сословие 8.
Купеческое сословие, хотя и начало формироваться в
конце XVIII в., сложилось лишь только во второй четверти
XIX в. В 1782 г. на весь город был 1 купец; в 1785 г.— 2;
в 1787 г. —7; в 1788 г.—1; в 1797 г,—3; в 1801 г. —2;
в 1803 - 6; в 1809 г. -3; в 1814 г. -2; в 1817 г.-9; в 1823 г.—
6; в 1833 г.— 12; в 1835 г.— 26; в 1851 г.— 83 и в 1863 г.—
85 чел. Лишь со второго десятилетия XIX в. начинается по-
степенный и неуклонный количественный рост этой группы
населения. Эта нестабильность в конце XVIII — начале
XIX в. объясняется тем, что многие купцы, проживающие
и торгующие в Ачинске, не были приписаны к собственно
Ачинскому городскому сословию. Кроме того, непостоянство
и маломощность купеческих капиталов часто приводила
к тому, что выходцы из этого сословия предпочитали запи-
сываться в другой разряд городского сословия, чтобы пла-
тить меньше налогов. Так, в 1782 г. в Ачинске был один ку-
пец — И. Ерлыков, но сын его уже был записан в разряд
крестьян 9. «Топографическое описание...» 1790 г. отмечало,
что «купцов не состоит, а потому в городе торгов каждоднев-
но не бывает, а довольствуются одними порученными' им
товарами от проезжих купцов, что составляет характерную
черту деловой жизни малого города в транзитной торговле»10.
Поэтому иногородние купцы составляли значительную
часть ачинского купеческого сословия. Так, в 1831 г. соб-
ственно ачинских капиталов было 2, а иногородних — 3;
в 1835 г. из двух купцов 2-й гильдии один был иногородним.
104
ii даже в 1864 г. городской ратушей было выдано 19 торго-
вых свидетельств иногородним купцамп. Можно думать,
что ио числу купцов Ачинск начала XIX в. развивался оди-
наково с Минусинском и Канском, где в 1831 г., по данным
II. Пестова, было по 2 купца. Но к 1861—1863 гг. положение
меняется: если в Минусинске в это время насчитывается
2<И купец, в Канске — 181, то в Ачинске их числилось все-
го 85 чел. Удельный вес купечества в составе городского
населения Ачинска был самым низким по сравнению с со-
седними городами; если в Минусинске он составлял около
5%, в Канске —8, то в Ачинске —всего 2,6% 12. По своим
капиталам ачипские купцы принадлежали в основном к са-
мой низшей категории — 3-й гильдии; лишь в конце 20-х —
начале 30-х гг. появляются купцы 2-й гильдии, а в середи-
не XIX в.— 1-й гильдии.
К привилегированным неподатным сословиям г. Ачин-
ска принадлежали прежде всего духовенство и дворянство.
Число первых было в общем стабильно и незначительно:
и 1820 г.— 23, в 1835 г. — 33 и в 1863 г, — 39 чел. Гораздо
многочисленнее было дворянство и чиновничество. В 1820 г.
эта категория населения насчитывала 46 чел., в 1835 г.-
уже 114 и в 1863 г.— 196 чел., что было выше, чем в Кан-
ске того времени (123 чел.) и в Минусинске — (176 чел.).
Удельный вес этого сословия среди горожан Ачинска также
был выше,, чем в других городах: в Ачинске они составляли
около 6%, в Канске —5 и в Минусинске —4,5%. В эпоху
крепостного права с этой кетегорией горожан было связано
и существование «дворовых людей», исчезнувших только
после 1861 г.
Говоря о городской структуре населения Ачинска, нельзя
но отметить большой процент военных. Если при открытии
«города» в 1782 г. в военной команде состояло 28 чел. вместе
с офицером, то в 1833 г. только одних «нижних чинов» на-
считывалось уже 275 чел., а в 1863 г. «военное сословие» со-
ставляло уже 346 чел., т. е. около 11% от числа всех горо-
жан.
105
Такова была городская структура населения Ачинска
первой половины XIX в., в которой ничего не было необыч-
ного для России того времени. Такой дремотной жизнью
прозябало большинство маленьких городков самодержавно-
помещичьей России, где помещики, надев чиновничий мун-
дир, держали под своим контролем не только деревни, но
и города. И тем не менее главной тенденцией, которая хотя
и медленно, но все же пробивала себе дорогу, было превра-
щение Ачинска в собственно город с присущей ему городской
структурой.
2. РЕМЕСЛО И ПРОМЫШЛЕННОСТЬ
Точными данными об экономическом развитии Ачинска
в первых десятилетиях XIX в. мы не располагаем. Известно,
что в 1817 г. городское общество ходатайствовало перед
Томском о переводе ремесленников из поселенцев, прожи-
вающих в Ачинске, в мещанское звание по истечении трех
лет 13. Объяснить это, по-видимому, можно тем, что ремеслом
в городе занимались многие, но далеко не все об этом сооб-
щали властям, ибо это влекло за собой изменения в нормах
налогообложения.
В 1835 г., по данным И. Линка, в городе насчитывалось
18 ремесленников: кузнецов — 8 чел., портных — 3, сапож-
ников и медников было по 2 чел. Три ремесленника не вели
самостоятельного ремесла, а работали в хозяйстве других
мастеров, скорее всего кузнецов 14. По отношению ко всему
мещанскому сословию ремесленники составили всего 1%.
В 1861 г. в Ачинске насчитывалось всех ремесленников
(мастеров, рабочих и учеников) 94 чел., что составляло около
7% от числа всех ремесленников в городах Енисейской гу-
бернии (табл. 2).
Как видно из таблицы, структура ачинского ремесла раз-
вивалась в том же направлении, что и в Минусинске; в этих
городах^ в отличие от Канска, среди ремесленников преоб-
106
Т а б лица 2
Число ремесленников в городах Енисейской губернии
1861—1863 гг.*, чел.
Показатели Калек Мину- синск Ачинск
1861 Г. 1863 Г.
Пища 16 15 25 18
Одежда и обувь 18 38 20 35
Металлообработка 7 18 17 16
Строители 24 59 24 36
Прочие 7 13 8 23
Всего > , . 62 143 94 128
* Таблица составлена по данным: Вторая памятная книжка
Енисейской губернии на 1865 и 1866 годы, с. 140—143, 226—229;
Латкин Н. В. Енисейская губерния, ее прошлое и настоящее. Спб.,
1892, с. 260; Географическо-статистический словарь Российской
империи, т. 1, Спб., 1863, с. 169.
додали мастера и наемные рабочие, а ученичество было рас-
пространено очень слабо. Это говорит о том, что социальная
структура ачинского ремесла все больше приобретала бур-
жуазный характер: ученичество размывается и городские
ремесленники начинают дифференцироваться на буржуа,
владельцев средств производства, и на рабочих, не имеющих
этих средств. Так закладывались основы пролетарского
г. Ачинска.
Ремесленники были заняты в производстве пищевых про-
дуктов, одежды, обуви, в металлообработке, в строительном
доле. На первом месте стояло производство пищевых про-
дуктов, где было занято в 1861 г. 25 чел., что составляло
около 15% от всех ремесленников этой отрасли по всем го-
родам губернии или же около 26% от числа всех городских
ремесленников, и по численности этой категории работников
Ачинск стоял впереди Канска и Минусинска. Ученичества
эти сфера ремесла вообще не знала, но зато на 12 мастеров
107
приходилось 13 рабочих. В производстве пищевых продук-
тов были заняты хлебники, булочники, мясники.
В строительном деле, которое было представлено печни-
ками, столярами, плотниками, стекольщиками, малярами,
было занято 24 чел., и в количественном отношении Ачинск
занимал второе место после Минусинска, но шел впереди
Канска. По отношению ко всем городским ремесленникам
строители составляли около 25%, и преобладали в Ачинске
печники, столяры и плотники, что напоминает структуру ре-
месла Минусинска. Наемный труд здесь играл меньшую роль:
на 16 мастеров приходилось всего 8 рабочих столяров, печ-
ников и колесников.
Изготовлением одежды и обуви было занято 20 чел., что
составляло около 7% от числа всех ремесленников данной
специальности по всей губернии. Здесь Ачинск опять же усту-
пал Минусинску, по шел впереди Канска. Ио отношению же
к ачинскому ремеслу это составляло около 21 %. Причем та-
кая специальность, как башмачник, имелась только в Ми-
нусинске и в Ачинске. Степень применения наемного труда
в этом виде ремесла была несколько выше, чем в предыдущих
производствах: на 8 мастеров приходилось уже 12 рабочих.
Ученичества это ремесло, как и первые два, не знало. При-
чем расположение Ачинска на торгово-транспортной дороге
способствовало увеличению численности ремесленников как
в изготовлении одежды, так и в строительном деле.
В металлообработке было занято 17 чел.— медники, куз-
нецы и слесари, что составляло около 7 % от всех ремеслен-
ников этой специальности в городах губернии, или же 18%
от числа городских ремесленников Ачинска. Наемный труд
применялся только в кузнечном деле: на 5 мастеров прихо-
дилось 10 рабочих. Шорники, коновалы, часовщики, трубо-
чисты, веревочники (8 чел.) составляли около 8% от числа
всех городских ремесленников. Интересная черта: по числу
колесников и веревочников Ачинск стоял на первом месте
среди трех упоминаемых нами городов, причем именно в этом
производстве применялся наемный труд. Естественно! что
108
груд колесников и веревочников в городе, который стоял на
большой торговой дороге, всегда пользовался повышенным
гпросом.
I (сбольшие фабрики и заводы капиталистического типа
стали появляться в Ачинске не ранее первых десятилетий
X IX в. По данным па 1818 г. в городе было 2 мыловаренных
пнища, производящих продукцию на 10 тыс. рублей, и один
кожевенный, выделывающий до 700 кож ежегодно 15. В 1823 г.
и Ачинске уже было 4 завода16. По данным М. Кохригина,
и копце 20-х гг. в городе было 3 кожевенных завода, на ко-
торых выделывалось в год 3000 юфтей на сумму 25 000 руб.,
шесть кузниц, 33 мельницы и одна дуботолчия 17. В 1834 г.
Ачинск имел одну полотняную фабрику, три кожевенных,
дна мыловаренных и один свечной завод.
По эти предприятия были маломощны, и производство их
было далеко не стабильным. Уже в 1835 г. И. Линк отмечал,
что «сии заведения были или совершенно закрыты, или при-
остановлены в своих действиях»18. О нестабильности ачин-
с.кого производства наглядно говорит пример значительной
по тем временам бумажной фабрики, заведенной купцом
II. Радионовым вскоре после 1822 г. и находящейся в 13
перстах от города близ д. Тиинской. На ней выделывалось
бумаги оберточной 100 стоп в год и писчей 950. Современники
придавали большое значение заведению этой фабрики, ибо
«польза» от нее ожидалась «значительной» и «при стара-
нии владельца усовершенствовать бумагу» предполагалось
«снабжать расхожей бумагою Восточную Сибирь»19. Но не-
достаточность капитала, отвлечение его в другие сферы,
узость рынка привели к тому, что эта фабрика по большей
чисти простаивала без работы.
К 1861 г. количество заводов и фабрик в Ачинском округе
несколько увеличилось, составив уже 28 предприятий, или
22% от всего количества заводов губернии. И в этом плане
Ачинский округ шел впереди Канского и Минусинского
округов. Основную долю составляли кирпичные и гончар-
ные заводы. Но по своим размерам они, по всей видимости,
109
были небольшими и работали па бепбвё Семейной коопера-
ции: ведь на 54 кирпичных заводах всей губернии работало
всего 145 чел., а на 30 гончарных и того меньше — 38 чел.
Кроме того, в этом году была разрешена постройка в округе
винокуренного завода купца Щеголева, мощностью до 200 000
ведер вина в год.
В самом же городе к 1861 г. действовало всего 5 кирпич-
ных заводов, что составляло около 7,5% от числа всех за-
водов губернии, расположенных в городах. В 1863 г. отме-
чена работа еще 2-х кожевенных заводов 20. Остальные-пред-
приятия, отмеченные еще И. Линком и М. Кохригиным,
действовали периодически.
Определенное развитие в Ачинском округе получила зо-
лотодобывающая промышленность, начало которой было по-
ложено в 30-е гг., когда ачинский купец 3-й гильдии И. Ра-
дионов отыскал руду, содержащую серебро и медь, в Ужур-
ской волости против д. Копьевой за р. Июсом 21. Но первые
документальные сведения о числе приисков, количестве ра-
бочих и размерах золотодобычи восходят только к середине
40-х гг.22
В Минусинском и Ачинском округах с 1834 по 1860 г.
было добыто золота 1357 пудов 27 фунтов, что составило
около 5,5% от всей золотодобычи Сибири. А за 1860 г. было
добыто золота в этих округах 68 пудов 36 фунтов, или около
5,5% всей годовой добычи Сибири этого года 23. В 1845 г.
на территории Ачинского округа располагалось 2 прииска
с числом рабочих в 125 чел.; в 1859 г. 18 приисков (2591 чел.);
в 1860 г.— 11 приисков (761 чел.) и в 1861 г.— 13 приисков
(886 чел.). Правда, по другим данным, в 1861 г. в округе раз-
мещался уже 21 прииск с числом рабочих более чем
в 880 чел.24 По числу приисков и по количеству рабочих
Ачинский округ, хотя и отставал от Минусинского, шел впе-
реди Капского. Основная масса приисков в округе была осно-
вана именно в 50-е гг. XIX в. Как можно судить по офи-
циальным данным, доля иногородних купцов среди владель-
це
цеп приисков была значительной: они составляли 45,4% всех
владельцев и им принадлежало 28,5% всех приисков 2Б.
Ачинскому капиталу принадлежало 15 приисков. Куп-
цам принадлежало 6 приисков с числом рабочих в 261 чел. Са-
мой крупной компанией была фирма «почетного гражданина»
Рязанова и купца Озерова, которым принадлежало 5 при-
исков с числом рабочих 211 чел. Смешанным компаниям,
где купцы объединяли свои капиталы с дворянами и чинов-
никами, принадлежало 7 приисков с числом рабочих
и 180 чел. Самой крупной здесь была компания провизора
1Гаттерера и купца Данилова — 5 приисков со 178 рабочими.
Дворянам и чиновникам принадлежало 3 прииска с числом
рабочих в 221 чел. Самым крупным промышленником был
потомственный дворянин Н. О. Высоцкий, па прииске ко-
торого работало 116 рабочих.
Таково было промышленное развитие Ачинского округа
и первой половине XIX в., которое было обусловлено как
рядом чисто местных условий, так и общими замедленными
темпами развития частной капиталистической промышлен-
ности. Определенную отрицательную роль в промышленном
развитии Ачинского округа сыграла также хищническая
золотодобыча. Особенно ярко это видно па примере попыток
разработки медных месторождений, которые были открыты
еще в начале 30-х гг. в долине р. Б. Сютинге, правого при-
тока Чулыма. Вскоре медь была найдена и в других местах.
Купец И. Радионов сумел монополизировать разработку
меди, ему принадлежало 12 рудников. Современники очень
высоко оценивали качество этой меди, в которой был боль-
шой процент серебра. Радионов начал дело с размахом: толь-
ко на Копьевском руднике в 1834 г. находились склады мед-
ной руды более чем па 50 000 пудов 26. Для плавки модной
руды в 30-ти верстах от Ачинска даже был выстроен меде-
плавильный завод, по, увлекшись золотопромышленностью,
Радионов забросил его, впрочем, как и бумажную фабрику.
Развалины медеплавильного завода были видны еще в конце
XIX в.27
Ш
3. СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫЕ ЗАНЯТИЯ ГОРОЖАН
Ачинский сельскохозяйственный район стал складывать-
ся еще в начале XVII в. Урожайность для того времени была
хорошей. Так, в 1790 г. урожайность (в «самах») в округе
составила: рожь — 4,2, пшеница — 4,0, ярица — 4,1, яч-
мень — 4,4 и овес — 4,7, что было выше, чем в Енисейском
округе. В первой половине XIX в. именно Ачинский и
Минусинский округа считались самыми плодородными в
губернии: средний урожай там был сам-10, высший —
сам-15 28.
Наибольшее развитие получило хлебопашество. Еще
в 1801 г. отмечалось, что «Ачинский уезд... благословенное
имеет в хлебе изобилие...». Под самым Ачинском были вы-
строены казенные амбары, куда крестьяне и мещане Ачинска
сдавали рожь за 5—6 коп. за пуд. Отсюда хлеб развозился
в Сургут, Нарым, па алтайские казенные заводы и на Ир-
тышскую укрепленную линию29. Развитие хлебопашества
в Ачинске пе раз отмечалось различными исследователями.
Так, И. Пестов писал, что «ачинские жители: граждане, куп-
цы, мещане и чиновники многие имеют заимки или хутора
для хозяйства, близ городского выгона, а некоторые и на
крестьянских землях...»30 Положение нс изменилось и к се-
редине XIX в.: по-прежнему «главное занятие» ачинских
мещан во многом составляло хлебопашество, «как на город-
ских землях, так и на пустопорожних казенных землях, без
всякого платежа оброка». Хлеб при этом поставлялся ачин-
скими жителями па Красноречснский и Боготольский ка-
зенные винокуренные заводы31. Поэтому можно говорить
о том, что хлебопашество горожан носило уже товарный ха-
рактер.
Другой сельскохозяйственной отраслью было ското-
водство. В 1861 г. в городе Ачинске насчитывалось 2567 голов
скота, в том числе: лошадей — 1556, коров — 392, овец —
274, свиней — 295, коз — 50. При этом число скота, находя-
щегося в собственности ачинских горожан^ составляло около
112
1,1% от всего поголовья скота в округе; в Канске же этот
процент уже составлял 2,2, а в Минусинске — 2,6. Недаром
<чцо в 1828 г. М. Кохригин отмечал, что «все припасы, скот
и хлеб покупается из ближних селений» и «покупку хлебных
запасов и скота, граждане производят в год па 80 000 руб.»32
Естественно, что огороды были «почти при каждом доме,
по огород1шчество дотоле незначительное», что не могло удов-
летворить все потребности горожан. Основными поставщи-
ками овощей были крестьяне, преимущественно из с. Красно-
рочинского Минусинского округа 33. Современники отме-
чали также развитие пчеловодства, суля ему большие вы-
годы 34. Занимались горожане также пушной охотой и рыбо-
ловством. Причем последнее было делом очень прибыльным
и давало городу доходы от сборов налогов в 1842 и 1843 гг.
до 362 руб.35 И. Скороговоров, побывавший в Ачинске, пи-
сал, что «в городе можно купить всегда крупную белую рыбу,
даже нельму, иногда удами вылавливают налимов, язей,,
по обращая уже внимания на мелкие породы: пескарей, ель-
цов, сороги...»36. Много рыбы водилось и в окрестностях
Ачинска, особенно в Божьем (Большом) озере, или, как его
еще называли,— «Тегер-голь». Постов писал: «Рыба в боль-
шом изобилии в нем водящаяся, щука, язи, окуни, лини,
сарожина: добывают ее во всякое время года крючьями или
удами зимой, неводами летом и осенью; одип деятельный ры-
болов налавливает от одного до двух пудов в день, а неводами
весьма часто по несколько возов от пяти и более...»37.
4. ТОРГОВЛЯ И ТРАНСПОРТ
Ачинск находился на важной торгово-транспортной арте-
рии Сибири — Московском тракте. Кроме того, через Ачинск
проходили еще три сухопутные дороги, не говоря уже о том,,
что торговое движение шло также и по Чулыму, через ко-
торый к 1861 г. уже существовало несколько переправ: пер-
вая — вс. Болыпекемчугском на Московском тракте; вто-
Ш
рая — вд. Нагорной; третья — в 12 верстах от с. Бирюль-
ского на старом Енисейском тракте и последняя — вс. Боль-
пгоулуйском через р. Большой Улуй на старом Енисейском
тракте ®8.
Большое значение для Ачинска имела переправа в самом
городе. Она давала ощутимый доход: в 1807 г. она принесла
сборов на сумму 843 руб., в 1822 г.— 1589 и в 1864 г.—
1610 руб.39 Помимо этого, проходящие через город купече-
ские возы также платили «подушный сбор». В 30-е гг. сбор
по 3 коп. серебром за каждую запряженную лошадь также
приносил городу существенный доход: в 1807 г. он составил
578 руб., в 1843 г.— более 915 руб., а в 1864 г.— 2775 руб.40
В начале XIX в. в городе была учреждена вторая — Ни-
кольская — ярмарка наряду с уже существовавшей к тому
времени Рождественской ярмаркой. Она проходила с 15 но-
ября по 15 декабря, но она, как писал И. Линк, «хотя и зна-
чится по спискам, ...но почти не существует, вероятно пото-
му, что время для нее выбрано неудобное»41. В середине
20-х гг. XIX в. вся торговля пушным товаром, скотом и хле-
бом в годовом обращении не превышала 200 000 руб.42 В го-
роде был гостиный двор, где в 1831 г. было выстроено 30 ла-
вок. До 40-х гг. в городе не было трактиров, гостиниц и хар-
чевен: «приезжие получают все необходимое на вольных
квартирах у частных лиц» 43. К 1883 г. в городе числилось
уже 75 лавок, из них общественных — 40 и частных — 35,
что было больше, чем в Канске, но меньше, чем в Минусинске
того времени. Кроме того, в городе насчитывалось 10 различ-
ных магазинов, появились также гостиницы, харчевни и трак-
тиры 44. Но «торговля в городе производится в самом ограни-
ченном размере и едва удовлетворяет потребности обывате-
лей»,— писали Н. О. Высоцкий и Н. Н. Айгустов в 1865 г.45
В основном был развит мелочный торг, когда «мещане про-
мышляли мелочной закупкой свежей и соленой рыбы, или
избытками скотоводства»46. В начале века торговля в Ачинске
находилась в основном в руках иногородних купцов. Так,:
в 1831 г, было объявлено к торговле капиталов местных 2Я
114
п иногородних *— 3. Придем все капиталы были самой низшей
3 й гильдии. К концу 30-х гг. появляются уже купцы 2-й
гильдии и растет сумма объявленных к торговле капиталов.
По данным И. Липка, в 1835 г. было объявлено капиталов
купцами 2-й гильдии на 20 000 руб., а 3-й гильдии на
40 000 руб. Весь оборот собственно ачинской торговли за этот
год он оценил на 130 000 руб.47, что было меньше, чем в Ми-
нусинске того времени. Главным предметом ачинской тор-
говли был хлеб, и в этой торговле «первенствовали» купцы
Родионов, Степан и Варлаам Хворостовы и мещанин И. Ко-
новалов 48.
В 40-е гг. XIX в. торговля получает дальнейшее раз-
витие. По данным В. А. Ватина, в 1843 г. с лавок гостиного
двора было собрано налогов на сумму в 4750 руб., с город-
ских весов — 660 руб., с проходящих возов только за ян-
варь — апрель было собрано 2522 руб.49
Структура ачипской торговли на 1861 г. выглядела сле-
дующим образом. Всего по городу было выдано 100 торговых
свидетельств. Основную группу торгующих составляли при-
казчики — 55 свидетельств. По губернии это составило
12,5% от числа всех торговых свидетельств по этой катего-
рии. По доле участия приказчиков в городской торговле
Ачинск напоминал более Минусинск, чем Канск. На долю
купцов приходилось 31 свидетельство, или 11 % от всех сви-
детельств, выданных по губернии. Преобладали среди куп-
цов капиталы 3-й гильдии. На последнем месте находились
крестьяне — 14 чел., или же 33% от всех свидетельств гу-
бернии. Это было больше, чем в Канске или в Минусинске,(
и в этом плане Ачинск был самый «крестьянский» город 50.
Большой процент участия в торговле приказчиков говорит
не столько о размахе самой городской торговли, сколько
о роли транзита. Дело в том, что через Ачинск проходили
торговые караваны на Кяхту для китайского торга. Вблизи
от города был даже устроен принадлежащий городу магазин
для хранения купеческих товаров, как-то «главнейший чай,
в великом количестве обозами сухопутно из Кяхты достав-
115
лясмый...». В понятие «китайские товары», как ни странно,
тогда входили еще и «товары притом местные Ачинского
уезда, как-то: сало, масло коровье, кожи в деле и сыре, раз-
ный хлеб...». Привозилось таких товаров довольно много,
и оборот транзитной торговли Ачинска в 1831 г. составил:
привоз — 500 000 руб., вывоз — 32 874 руб. В соседнем же
Канске, наоборот, преобладал вывоз товаров 51. Современ-
ники подметили эту особенность торговли. Тот же Линк пи-
сал: «Ачинск не столько получает выгод от собственной про-
мышленности, сколько от транзитной торговли, привлекаю-
щей в этот город туземное иркутское и томское купечество.
Здесь караваны, приходящие из Восточной Сибири, проводят
распутицу осени. Приказчики, которым поручено смотреть
за обозами, не остаются праздными в это время: но охотно
приумножают прежние запасы свои, с которыми собираются
на Нижегородскую ярмарку, приобретением здешних пуш-
ных товаров»52. Вот эта зависимость Ачинска от транзитной
торговли ярче всего видна в сборах городских налогов. В об-
щей сложности сборы с местного торгового оборота состав-
ляли всего 1154 руб., в то время как сборы с транзитной тор-
говли были по крайней мере в 3 раза больше и составляли
сумму 4472 руб.53
Широко использовался в Ачинске также и водный путь.
Из Ачинска до Тюмени плавали суда грузоподъемностью
от 7 до 10 тыс. пудов. Строили их неподалеку от города.
Обычное судно имело два паруса и от 9 до 10 весел с каждой
стороны. Отправлялись такие суда караваном из Ачинска
обычно в первых числах мая. По Чулыму шли под парусом,
а уже по Иртышу — на бичевах. Иногда для этой работы
набирали людей по ходу движения, по чаще всего сразу же
в Ачинске комплектовалась вся команда работников. А тре-
бовалось таких работников до 66 чел., и плата их от Ачинска
до Тюмени составляла от 50 до 75 руб. за прогон 54. «В конце
апреля и в первых числах мая, когда начинается отгрузка
товаров,— писал Линк,— Ачинск представляет картину
деятельную и живую: всюду толпятся бурлаки (до 1000 чел.),
116
которые вместе с задатком получают возможность делать
лишние издержки»55 и тем самым, добавим уже мы, попадают
о кабалу к хозяину.
Таково было экономическое развитие Ачинска в первой
половине XIX в., когда вся Сибирь постепенно освобожда-
лась от дремотного состояния «пр освященного» феодализма
о вступала в капитализм.
5. ПЛАНИРОВКА И ЗАСТРОЙКА
В XIX век Ачинск вступал уже не городом, а посадом,
т. е. населениям пунктом, который по действующим законам
Российской империи считался чем-то средним между городом
кик таковым и крупным торгово-промышленным поселением.
II лишь в 1822 г. при образовании Енисейской губернии
Ачинск вновь стал городом, центром одноименного округа.
Вместе с этим менялись и пространственные пределы го-
рода: в 1821 г. он занимал в длину 1 версту 448 сажен, а в по-
перечнике 355 сажен. В начале 50-х гг. общая площадь го-
рода составляла 529 дес., причем из них под различные строе-
ния было занято 209 дес., под огороды и сады — 20 дес.,;
под выгоны для скота — 300 дес. К 1863 г. увеличилась
по столько площадь под жилые строения, сколько расшири-
лись сельскохозяйственные запашки горожан: пахотной зем-
лей было занято уже 840 дес., под сенокосы отведено 941 дес.
п под выгонами осталось 300 дес.56
Постепенно растет и застройка города. В 1800 г. на Ачин-
ском посаде насчитывалось 174 дома; в 1817 г.— 244;
и 1820 г.- 237; в 1823 г,— 255; в 1830 г.— 340; в 1835 г.—
376; в 1851 г.— 455 и в 1861 г.— 451. Вместе же со всеми
магазинами и лавками число строений доходило до 507 57.
II по числу жилых строений Ачинск значительно обогнал
Ванек, выйдя па один уровень с Минусинском. Основной
процент застройки города, естественно, составляли обыва-
тельские дома. Казенное и общественное строение развива-
117
Лось очень медленно, й к 1861 г. оно Составляло около 13%
от всего фонда города. При этом этот казенный и обществен-
ный фонд складывался не столько за счет строительства но-
вых зданий, сколько за счет аренды домов у города и у обы-
вателей, а также за счет «благодеяний» зажиточных горожан.
Так, в 1835 г. енисейский купец Хорошев пожертвовал для
Ачинской больницы новое деревянное здание ценою в
3000 руб. и впридачу еще 2700 руб. для его переделки под
нужды больницы ®8.
Рост частной застройки отражал эволюцию социальной
структуры городского населения. К 1835 г. среди дворовла-
дельцев исчезает такая категория, как крестьяне: они либо
переходят в разряд мещан, разночинцев, либо переселяются
из города. Поэтому основная масса застройки стала при-
надлежать мещанству; эта застройка с начала века выросла
на 52%. Число дворовладсльцев из дворян, духовенства
и купечества возросло не намного и составило к 1835 г. всего
9,7% от числа всех дворовладсльцев ®9. В городе не было
ни одного каменного здания, кроме Соборной Троицкой
и приходской Казанской церквей, построенных в начало
XIX в., и кладовой казначейства, построенной в конце
XVIII в. Из частных домов лучшими в городе считались дома
купцов Озеровых, Рязановых и Брагина, протоиерея Стре-
тенского, священника Апраксина, коллежского советника
Алексеева и мещанина Васильева. Дома эти были двухэтаж-
ные с различными флигелями и службами, парадными крыль-
цами, украшенные деревянной резьбой и даже статуями.
И это понятно, ибо названные купцы были золотопромыш-
ленниками, а мещанин Васильев в течении ряда лет держал
в аренде от города перевоз через Чулым. Основную массу
застройки составляли ветхие домишки ачипских мещан,
разбросанные по берегам Чулыма, Ачинки и Тептяпки. Та-
кие писатели, как А. П. Степанов, И. Пестов, несколько пре-
увеличивали, когда в 30-х гг. писали, что «Ачинск час от часу
лучше выстраивается; он весь как будто перенизан старыми
и новыми зданиями», «имеет приятное расположение» и боль-
118
шип перспективы развития 60. Но в то же время нельзя от-
рицать и некоторый прогресс: ведь многие мелкие города
Сибири прозябали еще в большей отсталости. И именно это,
напорное, дало основание П. А. Словцову, проезжавшему
через Ачинск в 1826 г., воскликнуть: «Но как удивительно,
как скоро, как поспешно Ачинск оправдывает имя города,
давно ли пожалованное ему...! Вот вытягиваются новые
улицы!»61.
Еще в 1790 г. была проведена генеральная планировка
Ачинска, по план был вскоре забыт, и город продолжал за-
страиваться в соответствии с капиталами и вкусами домо-
владельцев. В 1821 г. было проведено новое межевание города
и оказалось, что говорить о какой-то регулярности в плани-
ровке трудно: так, дом священника П. Ситникова стоял на-
против деревянной Никольской церкви в 10 саженях, и ого-
родом этого священника была занята вся улица Енисейская,
идущая от устья р. Тептяпки; дома мещан А. Вяткипа,
Л. Хворостова и А. Кисилева стояли вообще посередине
Красноярской улицы; и даже главная площадь города во-
круг Троицкого собора была сплошь застроена домишками
и напоминала собой нечто вроде лабиринта ®2. Лишь в 30—
К) о гг. были устранены самые кричащие парадоксы городской
настройки. В 1849 г. через Ачинск проезжал сибирский чи-
новник и писатель В. Паршин, который отметил, что «боль-
шой роскоши в городе незаметно». Не без юмора он описал
два своих сильных впечатления от города: «предлинные ли-
нейки, довольно неуклюжие, по почему-то в особенном упот-
реблении» среди горожан и городское кладбище, «похожее
ни молодой сад, где яркая зелень и кипы цветов ослабляют
грустное впечатление о минувшем безвозвратно!»63.
В городе насчитывалось до 15 улиц и переулков. Их па-
нппиия отражали особенности городского рельефа (Берего-
вая, Подгородная), важнейшие места городской жизни (Каз-
начейская, Перевозный пер., Кладбищенский, Больничный,,
Бинарный пер.), направления транспортного движения (Ени-
сейская, Красноярская, Копьевская), профессиональную
119
и сословную принадлежность жителей (Солдатская, Кузнеч-
ный пер.), названия городских церквей (Троицкая, Николь-
скаяж Казанская). Все улицы довольно широкие, обсаженные
по бокам густой зеленью, площади и переулки — немощеные.
«По твердости грунта жители не роют колодцев, а питаются
водой из Чулыма»64. Освещения городского не было: только
изредка освещались подъезды наиболее именитых горожан.
К 1861 г. городские власти проявили заботу о благоустройст-
ве города и устроили для освещения улиц 12 фонарей, обо-
шедшихся городским налогоплательщикам в 104 руб. Прав-
да, эти фонари по большей части стояли темные, без света.
В порядке общего «благочинья» полиция также устроила за-
гон для бродячего скота горожан, изъяв опять же из кошель-
ка обывателей 70 руб., не считая единовременных штрафов.
6. БЮДЖЕТ И УПРАВЛЕНИЕ ГОРОДОМ
Особенности экономического развития наложили за-
метный отпечаток и на бюджет города, который слагался
из прямых и косвенных налогов на горожан, за исключением
священников и военных.
Таблица 3
Городской бюджет за 1807—1863 гг., в руб.*
1807 1814 1817 1820 1830 1863
Приход Расход 1668 1152 1421 799 1400 1395 2793 2628 3256 3175 8460 7104
* Таблица составлена по данным: Высоцкий H. О., Айгус-
тов Н. Н. Об основании..., с. 22, 23; Пестов И. Записки об Енисей-
ской губернии Восточной Сибири 1831 года. Спб., 1831, с. 56, 96;
Вторая памятная книжка..., с. 119; Географическо-статистиче-
ский словарь..., с. 169. Суммы бюджета показаны округленно в руб-
лях без копеек.
*20
Как видим, городские доходы с 1807 по 186,3 г. возросли
и 5 раз, а расходы — в 6,1 раза. Город стал быстрее тратить
деньги, чем накапливать. Причем если в 1863 г. доходы Ачин-
ска были выше, чем доходы Канска и Минусинска, то и рас-
ходы в сравнении с Канской были больше па 1932 руб.,
п с Минусинском — на 1475 руб. Помимо этого, за ачински-
ми горожанами в 1863 г. числилось государственных недо-
имок на 4665 руб., в то время как в Канске — 443 руб., в Ми-
нусинске — 2889 руб. Обращает на себя внимание и опре-
деленная нестабильность городского бюджета. Она объясня-
лась чисто местными причинами: с 20-х гг. XIX в. начинает
расти численность городской мещанской общины, которая
к 1861 г. составила основную категорию горожан и, естест-
венно, городских налогоплательщиков.
Теперь более внимательно рассмотрим структуру и ди-
намику городских расходов и доходов Ачинска в 1864 г. Все
городские доходы делились на прямые и косвенные. Прямые
доходы составляли сумму в 4672 руб., что составляло около
(И) % всего бюджета; косвенные же налоги составляли около
40%. В свою очередь, прямые доходы подразделялись на до-
ходы обыкновенные с городских имуществ и сборы с промыш-
ленников и купцов. Первые составляли сумму в 4283 руб.
и складывались из налогов, которые платили все налого-
плательщики. Вторые составляли доход в сумме 289 руб.,
пли около 6% всех прямых налогов горожан. Так, купцы
и промышленники, ворочавшие десятками и сотнями тысяч
рублей капитала, платили в казну города намного меньше,
чем основная масса мещанства.
Сборы с иногородних купцов составляли всего 72 руб.,
т. е. в 2,5 раза меньше, чем сборы с местных купцов, и почти
п 1,5 раза меньше, чем платили крестьяне за право торговли
и городе. Это объяснялось тем, что городские власти про-
водили политику поощрения иногороднего капитала в тор-
говле, который занимал значительное место и в торговом
обороте города, не считая суммы тех торговых операций,
которые проводили приказчики с проходящими через город
121
караванами. II тем не менее сборы с иногородних купцов
составляли всего 18% от всех сборов по этому разделу.
Феодальный характер городских налогов особенно на-
гляден на примере обложения ими торгующих крестьян.
Еще К. Маркс и Ф. Энгельс неоднократно подчеркивали, что
во всех странах Западной Европы во времена феодализма
нарождающаяся буржуазия в лице бюргерства всячески
пыталась оградить городские ремесла и торговлю от конку-
ренции со стороны крестьян, стремясь не допустить их па го-
родской рынок, устанавливая для крестьянских торговцев
и ремесленников высокий налог за право торговли в городе 65.
То же самое мы можем наблюдать и в Ачинске: сборы с тор-
гующих крестьян составляли около 30%.
Основную сумму доходов составляли сборы «обыкновен-
ные с городских имущсств», которые также состояли из не-
скольких частей: налогов, которые платили все или боль-
шинство (налог за строения домов, с лутов), и налоги с тор-
говли и промыслов (с торговых палаток, лавок, рыбных ло-
вель). Налоги с городских имуществ составляли 680 руб.,
а налоги, связанные с торговлей и промыслами,— 3603 руб.,
или более 84%. Такое соотношение было связано с тем, что
основная масса городского населения так или иначе была
связана с торгом и промыслами, с обслуживанием транспорт-
ного движения на Московском тракте. И в этом плане к Ачин-
ску хорошо подходит та характеристика маленьких город-
ков Западной Европы, которая была дапа Ф. Энгельсом
в 1852 г. на примере Германии: «В монархических и феодаль-
ных странах класс мелких ремесленников и торговцев нуж-
дается для своего существования в заказах двора и аристо-
кратии; утрата этих заказчиков может разорить большую
часть этого класса. В более мелких городах,— продолжал
далее Ф. Энгельс,— основу его благосостояния очень часто
составляют военный гарнизон, местное управление, судебная
палата и ее присные; удалите все это — и мелким лавоч-
никам, портным, сапожникам, столярам конец»66.
Доходы с собственно городского имущества были почти
в 2 раза больше,; чем налоги с промышленников, причем ос-
122
повпой сбор денег давали налоги 6 сйнойосных Дугой — болей
91% по отделению доходов обыкновенных. Эта статья до-
ходов продолжает расти и в дальнейшем. Некоторый доход
городу давали также и оброчные мукомольные мельницы,
устроенные в округе и сдаваемые городом в аренду кресть-
янам, мещанам и купцам. Всего в первой половине XIX в.
было устроено 6 таких оброчных мельниц 67.
Сборы с общей торгово-предпринимательской деятель-
ности ачинских горожан, не считая сборов по II отделению,
составляли 3603 руб. Самыми главными статьями доходов
были сборы с лавок гостиного двора — 1437 руб. и сборы
с перевоза через Чулым — 1610 руб., бравшиеся со всех —
местных и иногородних. Эта статья дохода появилась еще
в XVIII в. и с каждым годом приносила городу немалые
средства. Так, в 1807 г. этот сбор составил 843 руб., в 1821 г.—
1677 руб., в 1822 г.— 1589 руб.68 Тем более, что па ремонт
парома городские власти затрачивали немного: в 1807 г.—
191 руб., в 1821 г.— 366 и в 1822 г.— 560 руб. При этом
можно думать, что на самом же деле сборы по этой статье
были намного больше, так как мы говорим о сумме откупных,
которая уплачивалась заранее в городскую казну арендато-
ром. Должного же контроля за сбором этого налога, как еще
заметила сенаторская ревизия 40-х гг.2 не было налаже-
но 69.
Растет из года в год сбор с лавок гостиного двора. Но и
здесь наблюдается такая же картина, что и при сборе налога
за переправу через Чулым: откупщики правдами и неправ-
дами занижали этот сбор. Так, если в 1842 г. он составил
1575 руб., то в следующем году, когда ратуша взяла сбор
этого налога в свои руки, он составил уже 4750 руб.70 Но
в конечном счете откупщики победили, и к 1861 г. этот сбор
прочно перешел в аренду частным лицам. Так вот, если счи-
тать, что в 1864 г. городу принадлежали 42 лавки на гости-
ном дворе, то арендная плата одной лавки обходилась
в 34 руб. Это еще раз подтверждает то, что Ачинск первой
половины XIX в. получал доходы не столько от развития
123
своей собственной торговли, сколько от обслуживания
чужой.
Сумма косвенных налогов составила доход в размере
3319 руб.; причем наибольшую прибыль приносили сборы
с проходящих через город возов с товарами (более 83% всех
косвенных налогов). По своей природе это был сугубо фео-
дальный налог, взятый из времен средневековья, когда каж-
дый город отгораживался от мира всевозможными таможен-
ными барьерами. С ростом транзитной торговли увеличивает-
ся и этот налог: в 1807 г. он составил 578 руб., в 1842 г. толь-
ко за январь и апрель — 915 руб. и в 1864 г.— 2775 руб.
В сравнении с этой статьей дохода сборы с контрактов
и договоров почти в 5,2 раза меньше. Но если заключение
контрактов и договоров обычно было связано с функциониро-
ванием в основном купеческого капитала, то сборы с вексе-
лей и заемных писем касались чаще всего самых широких
слоев ачипского мещанства, мелких купцов и лавочников,
торгующих крестьян.
Интересную картину представляет и динамика расходов
г. Ачинска в 1864 г. Из суммы всех расходов на городские
нужды было истрачено 4852 руб., или около 76% всего го-
родского бюджета. На содержание городского управленче-
ского аппарата и полиции тратились все остальные средства
(24%).
Представленные данные говорят о классовом характере
городского бюджета. Только одни квартирные городничему
(114 руб.) составляли почти 45% всех расходов на содержа-
ние приходского училища и более 19% расходов на город-
скую больницу. Даже выписка журналов, газет и книг для
городских нужд составляла всего 45 руб., что было меньше,
чем починка тулупов для конвойных в местной тюрьме —
56 руб. Из тех сумм, что тратились на содержание городской
ратуши, половина уходила на зарплату городскому голове.
Вначале жалованье ему полагалось в 900 руб., но к 1861 г.
оно было доведено до 1200 руб. Обращает на себя внимание,
что город не делает никаких крупных капиталовложений
124
для развития торговли и производства, не считая ежегод-
ного ремонта перевоза через Чулым и гостиных лавок, да и то
эти деньги по большей части оседали в карманах подрядчиков.
Постоянные расходы:
На содержание городской ратуши 2400
На содержание квартирной комиссии 90
Квартирные городничему 114
На содержание полиции 230
На содержание пожарной команды и инстру-
ментов 313
Отопление и освещение ратуши, особняка го-
родничего и пробирной палаты в Краснояр-
ске 477
Ремонт здания городской ратуши, полицейских
будок, гостиного двора, весов, мостов, осве-
щения, иллюминации, очистка площадей и
улиц города 563
Починка тулупов для конвойных 56
Содержание приходского училища 250
Содержание городской больницы и богадельни 577
Выписка журналов, страховые деньги в пользу
почты 45
Экстраординарные расходы 100
Единовременные
Устройство при полиции загона для бродячего
скота 69
Устройство 12 фонарей и столбов к ним 104
В пользу Министерства внутренних дел 180
Всего 6340
Еще более ярко выраженный классовый, феодальный ха-
рактер носила система городского самоуправления Ачинска
в конце XVIII — первой половине XIX в. Сделав Ачинск
уездным городом, русский абсолютизм «осчастливил» его
системой городского самоуправления, которая легла тяжелым
бременем па плечи городских обывателей. В городе был орга-
125
низован ряд важнейших органов. Нижняя земская расправа
состояла из судьи и четырех заседателей по выбору от город-
ского общества. Опа ведала судебными делами купцов, ме-
щан и крестьян. Судья получал жалованье до 200 руб. За-
тем шло городнических дел правление, состоящее из город-
ничего и секретаря. Жалованье городничего обходилось го-
роду в 300 руб., а его канцелярия — еще в 130 руб. Затем
шел нижний земский суд, состоящий из капитана-исправ-
ника, секретаря, двух дворянских заседателей и двух кресть-
янских. Этот орган заведовал полицией. Его содержание
обходилось уже в более значительную сумму: капитан-
исправник получал жалованье в 250 руб., секретарь —
в 150 руб., дворянские заседатели — по 200 руб., а крестьян-
ские — по 60 руб. и на канцелярию еще 238 руб. Помимо
этого были и другие чиновники: словесный судья, крестьян-
ский староста (для разбора дел между поселенцами и кресть-
янами, проживающими в городе) и т. д.72 Таким образом,
чиновничий аппарат обходился недешево, но, как заметил
еще сенатор Толстой, ревизовавший Ачинский округ в
1843 г., не заметно, чтобы эти чиновники «отличались спо-
собностью и влечением к службе»73. Помимо этого в Ачинске
была городская ратуша, открытая в 90-х гг. XVIII в.
Введение такого разветвленного аппарата было тяжким
бременем для маломощного Ачинска. Ценз Городового Поло-
жения 1785 г. разрешал занимать должность городского го-
ловы в пгестигласпой думе купцам не ниже второй гильдии,
по такие купцы появились в Ачинске не ранее второго
десятилетия XIX в. Собственно «городская община», кото-
рая, по официальной терминологии, могла избирать па го-
родские должности, была крайне малочисленна. В Ачинске
1782 г. насчитывалось таких тягловых граждан всего 42 чел.,
и им было не под силу содержать даже магистраты и ратушу
из четырех человек 74. Власти были вынуждены пойти даже
па то, чтобы допустить к занятию этих выборных должностей
купцов низшей гильдии и мещан. Особенно возросли тяготы
горожан после перевода в 1797 г. Ачинска в разряд «посада»,
126
когда к старым казенным службам Прибавились Новые. Од-
ной из самых обременительных служб была необходимость
содержать за свой счет почтовую службу. Поэтому ачинское
мещанское сословие боролось за расширение числа тягло-
вых граждан, и прежде всего за включение в число тяглецов
посольщиков и ссыльных, которых власти предполагали ис-
пользовать в земледелии с уплатой ими крестьянских окла-
дов. Однако они фактически оседали в городах и активно за-
нимались ремеслами и промыслами. Таких поселыциков,
например, в 1819 г. в Ачинске, Тобольске, Таре, Томске
и Омске насчитывалось 491 76. Именно с таким запросом об-
ращались ачинские мещане к властям в 1817 г.76
Обратное возведение Ачинска в 1822 г. до степени окруж-
ного города Енисейской губернии не означало облегчения
от тягот городского самоуправления и казенных служб:
в городе было введено так называемое «полное городовое
управление», состоящее из городничего с приставами. В это
время складывается «наследственная» городская «аристо-
кратия» из представителей богатых купеческих, мещанских
и дворянских фамилий, захватившая в свои руки органы
городского самоуправления и держащая подряды на аренду
ряда оброчных статей доходов: это купцы Озеровы, Рязапо-
вы, Тонковы; мещане Вяткины, Прянишниковы и др. Та-
ким образом, развитие городского самоуправления Ачинска
в условиях феодально-крепостнической России во многом
носило половинчатый характер: органы самоуправления
были полностью поставлены под контроль правительствен-
ной бюрократии, главные должности в них занимали купцы,
чиновники и дворяне; мещанство же как главная социаль-
ная база нарождающейся городской буржуазии было от-
теснено па второй план.
Глава IV
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ
И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ
АЧИНСКА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.
1. НАСЕЛЕНИЕ
Число жителей г. Ачинска к концу XIX в. увеличилось
почти вдвое и на 1896 г. составило цифру в 7026 чел. Это было
больше на 1459 чел., чем в Минусинске, но меньше
на 1096 чел., чем в Канске. По данным Первой Всеобщей пере-
писи населения Российской империи на 1897 г., процентное
отношение городского населения в Канском округе состав-
ляло 7,7, в Ачинском — 6,0 и в Минусинском — 5,6 г. Такой
большой процент городского населения в Канском округе
во многом объясняется тем, что численность населения Кан-
ского округа была в несколько раз ниже Ачинского и почти
в 2 раза меньше Минусинского. Судя по данным, именно в кон-
це 70-х — начале 80-х гг. XIX в. произошли определенные
сдвиги в динамике городского населения, несколько изме-
нились темпы роста: если с 1863 по 1882 г. численность на-
селения Ачинска возросла в 1,7 раза, то с 1882 по 1896 г.—
всего в 1,2 раза 2. Население всего округа за эти же годы
возросло в 1,5 раза. В 1882 г. численность населения Ачинска
от общего числа жителей Енисейской губернии составляла
всего 1,3%, что было больше по сравнению с Канском (0,8),
но несколько меньше, чем в Минусинске (1,7%). Соответст-
венной была доля городского населения Ачинска среди других
городов губернии: Ачинск — 12,4г Канск — 7,8 и Мину-
синск — 16,5%.
В отдельные годы численность населения города могла
существенно колебаться: так, в 1895 г., по данным полиции,
128
II городе проживало 11 000 тыс. чел.3, а перепись 1897 г. за-
фиксировала лишь 6699 чел.4 Причем местных жителей, ко-
торые в течение длительного времени проживали в городе,
насчитывалось на 1897 г. всего 3568 чел. Многие жители
официально числились горожанами, но жили или в сельской
местности, или в других городах России: так, из именного
списка по воинской повинности в 34 чел. только половина
проживала в г. Ачинске, остальные жили на приисках, в де-
ревнях, в соседних городах. В 1894 г. Ачинская городская
управа составила список из 50 чел., имеющих право участия
в выборах в органы городского самоуправления, и из этого
списка 14 мещан и купцов проживали постоянно вне го-
рода 5.
По данным переписи 1897 г., русских в городе было
5826 чел., татар — 210, поляков — 131, евреев — 484, пред-
ставителей остальных народностей — 48 чел. Больше всего
было выходцев из Европейской России — Владимирской,
Вятской, Казанской, Курской и Московской губерний —
1632 чел.; внутренняя сибирская миграция составила
799 чел.; из Средней Азии и Кавказа — 57 чел. и из Привис-
лепской губернии — 82 чел. Соотношение мужчин и женщин
было примерно одинаковым. В городе насчитывалось 1199
хозяйств, причем самыми многочисленными были хозяйства
численностью от 6 до 10 чел. (299), из двух человек — 242,
из трех — 185, из четырех — 181 и из пяти — 162 ®.
Интересным было распределение жителей по их хозяйст-
венным занятиям, если брать только хозяев и работников,
без состава их семей. Больше всего было занято в произ-
водстве и строительстве — 552 чел., затем шла торговля и кре-
дит — 196 чел., в транспорте и на связи работало 294 чел.„
на доходы с капитала и на казенные пособия жило 268 чел.,
и вооруженных силах числилось 224, в сельском хозяйстве —
131, на административных и общественных службах — 120.
Учителя, врачи и духовенство составляли 85 чел.7 Таким
образом, в производственной сфере — производство, строи-
тельство, транспорт, сельское хозяйство — было занято
129
980 чел., или 46% , в торговле — 296, или 13%, в непроиз-
водственной сфере — 697 чел., или 32%. Обращает на себя
внимание тот факт, что доля людей, занятых в сельском хо-
зяйстве, была в 4 раза меньше, чем в производстве и в строи-
тельстве, и почти в 2 раза меньше, чем на транспорте. В не-
производительной сфере городской жизни почти 40% со-
ставляли люди, живущие за счет процентов с капиталов и на
различные пособия, что по численности почти равнялось
лицам, активно занятым в торговле.
Это определенным образом отразилось п на социальной
структуре населения города с 1863 по 1896 г. (табл. 4). Преж-
де всего отметим, что численность духовенства, дворянства
и военных в 1896 г. осталась примерно на уровне 1863 г.—
15,7%. Число дворян за эти годы даже понизилось, состави-
ло всего 2,5% от всего населения города. Такая же примерно
структура была и в Канске, хотя здесь численность дворянст-
Таблица 4
Социальный состав г. Ачинска с 1863 но 1896 гг., чел.*
Категория населения 1863 1872 1888 1806 Округ, 1886
Духовенство 39 21 , 29 287
Дворянство 196 166 283 182 76
Военные 346 415 •—. 899
Купцы п почетные граждане 89 134 97 132 105
Мещане 1610 2703 2638 4872 1 013
Разночинцы — — — 141 85
Крестьяне 421 510 757 176 79 045
Ссыльнопоселенцы — — — 495 5 861
Прочие 376 644 — — —
Всего е е а 3177 4597 5131 7026 106 416
* Таблица составлена по данным: Вторая памятная книжна..., с. 14; Эко-
номическое состояние городских поселений..., с. 5; Чудновсцип С. Енисейская
губерния,,,, с, 30—31; Статистика Российской империи..., с. 2—3.
130
ва все же была несколько выше, чем в Ачинске. Другая осо-
бенность заключалась в том, что в Ачинском округе дво-
рянство предпочитало жить в самом городе, а не в округе.
В ряде случаев это было связано с тем, что дворяне теряли
спои имения в округе: так, в 1889 г. дворянин В. Р. Маслов-
ский заложил свое имение в с. Назарово с постройками и пи-
воваренным заводом крестьянину Ачинского округа 8.
Численность купеческого сословия к 1896 г. возросла
всего в 1,4 раза и составила менее 2% от всего городского на-
селения. По числу купечества и его удельному весу в город-
ской структуре населения Ачинск стоял па последнем месте
в ряду сравниваемых городов: в Канске купечества было
в 2,9 раза больше, и оно составляло 4,8% от горожан, в Ми-
нусинске — 4,7%. Но ачипское купечество в основном про-
живало в городе, и в этом плане Ачинск был более похож
на Минусинск, чем Калек. Доля купечества, проживавшего
в сельской местности, в Ачинском округе составляла 4,4%
от всех лиц купеческого звания, в Минусинске — 4,2, в Кан-
ске — 10,6%. Причем к 1896 г. в городе появилось уже около
20 чел. купцов 1-й и 2-й гильдий. Из них четверо объявили
капитал от 4 до 6 тыс. руб.; двое — от 1500 до 2000 руб.,
двое — от 1000 до 15 000 руб., еще двое — от 500 до 1000 руб.,
остальные имели объявленный капитал менее 500 руб.9
Наиболее резко возросла численность ачинского мещанст-
ва — опа составляла уже около 69% численности всего на-
селения. В этом плане Ачинск, хотя и отставал от Мину-
синска, был на одном уровне с Канском. Но для всех трех
названных городов было уже характерно то, что мещанство
все более становилось «городским», сосредоточиваясь именно
в городах. Близко к мещанам стояли и разночинцы: общая
численность мещан и разночинцев достигала более 71%
в общей городской структуре населения. Мещане Ачинска,
как и Енисейска, Канска и Минусинска, были отнесены
к I разряду по размерам налогов, и в конце 80-х — начале
90-х гг. они платили окладных сборов по 90 коп. с души 10.
Суммы объявленных капиталов у мещан в 1894 г. не превос-
131
ходили 1000 руб.11 Помимо мелочной торговли и ремесла,
мещане были главными арендаторами казенно-оброчных
статей для занятия земледелием12.
Если количество мещан быстро увеличивалось, то число
крестьян, проживающих в городе, к 1896 г. резко сократи-
лось и составило 2,5% от всего городского населения.
В этом плане Ачинск был в большей степени «городом», чем
Канск, где число городских крестьян было в 8,5 раза боль-
ше, чем в Ачинске, и составляло около 18% всего населения
Канска.
Довольно значительный процент’ в городской структуре
Ачинска в 1896 г. составляли ссыльные — 7 %. По офи-
циальной терминологии, зта группа населения состояла из
ссыльнопоселенцев, административно-ссыльных и пересе-
лившихся по своей воле. Последних было большинство 13.
Большинство ссыльных стремилось осесть в городе, и к 1897 г.
к общей численности сельского населения округа было при-
писано всего 15% ссыльных 14.
Таковы были основные результаты развития социальной
структуры населения Ачинска во второй половине XIX в.
Главным, определяющим моментом в этом развитии был рост
городских податных сословий, и прежде всего мещанства.
По своему характеру это уже был мелкобуржуазный, а не
«крестьянский» город.
2. РЕМЕСЛО И ПРОМЫСЛЫ
Полные данные о численности ремесленников г. Ачинска
имеются в литературе только за 1863 и 1890 гг. За указанный
период времени их численность возросла с 133 до 400 чел.16
На 1872 г. официальная статистика показала число ремес-
ленников в 70 чел.16, что вызывает определенные сомнения.
По этому поводу еще С. Чудновский справедливо отмечал,
что если с 1864 г. население Енисейской губернии увеличи-
лось почти на 100 000 чел., «то число ремесленников уж
никоим образом уменьшиться не могло»17. Это недоразуме-
ние во многом зависело от того, что при составлении доку-
ментов XIX в. не было выработано последовательной мето-
дики; ряд ремесленных специальностей был опущен, и это
характерная черта не только статистик 1863 г., по и ведо-
мости 1890 г. Цифра 1872 г. показывает «только портных, са-
пожников и кузнецов»— остальные ремесленники не попали
и эту перепись. Пользуясь зтим свидетельством документа,
можно попытаться вычислить примерную численность ачип-
ских ремесленников 1872 г., прибавив к 70 чел. тех, кто вла-
дел другими специальностями и был указан в ведомости
1863 г. Если принять такую методику, то общее количество
ремесленников г. Ачинска на 1872 г. можно определить
но менее чем 140 чел., что, на наш взгляд, могло соответст-
вовать реальной действительности.
Но если принять во внимание, что данные па 1872 г. за-
нижены по г. Ачинску, то они занижены и по другим горо-
дам. Это позволяет судить о степени развития ремесла
в Ачинске, когда он в 1872 г. шел наравне с Минусинском,
но в 1,4 раза отставал от Канска, где насчитывалось 100 ре-
месленников. Ачинские ремесленники составляли 7,7% от
числа всех ремесленников губернии, или 8,5% ремесленни-
ков, работающих в городах губернии. Значительный процент
среди этих 70 ремесленников составляли кузнецы, что во мно-
гом определялось положением города па большой торговой
дороге. При этом статистика утверждает, что только 7 чел.
принадлежало к собственно ачинским мещанам; остальные
были ссыльнопоселенцы. Эта профессиональная значи-
мость пришлых мастеров сохранялась и в 80-е — начале
90-х гг. XIX в.18 Основная же масса ачинских мещан, кроме
земледелия и торговли, занималась отхожими промыслами —
извозом и работой на золотых приисках, которая во многом
носила сезонный характер.
В 1888 г., по данным Н. В. Латкипа, в Ачинске числилось
уже 154 ремесленпика, а в 1889 г.— 168 чел., не считая 12 из-
возчиков. Из этих 168 ремесленников 40 чел. были плотни-
133
ками, 10 — каменщиками, 8 — булочниками, 14 — сапож-
никами, 13 — печниками 19.
В 1890 г. численность ремесленников Ачинска достигала
400 чел. По количеству ремесленников Ачинск стал отста-
вать от Канска, но зато существенно перегнал Минусинск.
По отношению к общему числу ремесленников в губернии
Ачинск составлял 12%, а Канск — 16. Причем существенно
возросла доля ремесленников по отношению к собственно
мещанскому сословию города; если в 1863 г. количество ре-
месленников составляло около 8% по отношению к числу
мещан, то в 1890 г.— более 15%. Существенный процент со-
ставляли городские ремесленники по отношению к общему
количеству всех ремесленников округа — около 18%. По об-
щему числу ремесленников Ачинский округ в 1890 г. стоял
между Минусинском и Канском: в Минусинском их было
2641 чел., в Ачинском — 2246 и в Канском — 1906 чел.
Среди ремесленников округа численно преобладали земле-
копы — 1245 чел., затем плотники — 255 чел., потом пиль-
щики — 223, кузнецы — 90 чел. и прочие — 433. Эта струк-
тура ремесла во многом напоминала положение в Канском
округе 20. Чуть меньше половины всех ремесленников Ачин-
ского округа составляли ссыльные и поселенцы: так, ремес-
лом из них занималось в 1890 г. 696 чел., на приисках ра-
ботало 77, занималось извозом, сплавом леса и зверопро-
мыслами — 75 и 222 чел. было па поденной работе 21.
В ремесле преобладала «работа в одиночку или с одним-
двумя наемными работниками», и по своему характеру оно
было скорее «домашней промышленностью», чем крупным ре-
месленным производством. Повсеместное развитие такой до-
машней промышленности, как отмечал В. И. Лепин, вообще
было характерно для пореформенной России конца XIX в.22
Не составлял исключения в этом плане и Ачинский округ:
так, в с. Даурском крестьяне производили па продажу более
200 пудов табака; в Балахтипской волости в 1881 г. холста
было произведено до 59 000 аршин, дегтя и смолы 5200 ведер,
деревянной посуды, саней и прочего до 12 000 шт.23
134
В 1897 г., по данным первой переписи, различными ре
мослами и промыслами было занято в городе не менее 524 чел.
и 16 видах производства. Больше всего было занято изготов-
лением одежды и обуви — 187 чел., строительством — 137,
извозом по тракту — 123 чел., металлообработкой — 47,
обработкой животных продуктов — 43 чел. Общая же чис-
ленность людей, занятых в городском ремесленном произ-
водстве, составляла около 31% от числа всех ремесленни-
ков округа, ведущих самостоятельное хозяйство (1655 чел.).
11а первом месте по численности стояли плотники — 341 чел.,
па втором — ломовые извозчики (205), бондари и другие —
193, «производители» одежды и обуви — 158, льна и пень-
ки — 109, войлока — 92. Слесарей и кузнецов было 70 чел.
3. ПРОМЫШЛЕННОСТЬ
Какой бы дремотной жизнью ни жил Ачинск, все же про-
цессы развития капитализма в России не могли не коснуться
его. С 1863 по 1896 г. число промышленных предприятий
в городе возросло в 8 раз (табл. 5), что составляло 32% всех
заводов губернии. По числу заводов Ачинск шел впереди
Канска, но почти в 5 раз отставал от Минусинска. Такая же
картина примерно была и в отношении развития промыш-
ленности в округах. Число заводов, расположенных в сель-
ской местности Ачинского округа, было в 2,3 раза больше,
чем в Канском округе, но почти в 10 раз меньше, чем в Мину-
синском. В процентном отношении это означает, что доля
ачинских заводов вне города от общего числа всех промыш-
ленных предприятий губернии составляла около 11%, кан-
ских — 4 и минусинских — 47%.
В отношении данных 1896 г. следует сказать, что из 16 го-
родских заводов не действовал один, из 54 заводов округа —
два. Кроме того, с 1894 г. в округе на Белом Июсе действо-
вала лесопилка. Лет через 10, когда она перешла в собст-
135
Таблица 5
Фабрики и заводы Ачинского округа 1863—1896 гг.*
Отрасли
1863
Г. О.
1872
1882 1888 1890 1896
Г. | О. Г. I О. Г. | О. Г. О.
Салотопенные
Мыловаренные
Кожевенные
Бумажная
Маслобойни
Канатные
Винокуренные
Пивоваренные
Кирпичные
Гончарные
1
1
2
1
3
2
1
9
5
1
1
2
2
2
14
1
5
4
4
3
6
1
1
4
1
11
3
8
1
4
1
3
1
4
1
2
6
2
6
15
8
3
4
10
6
2
Всего . . .| 2 |25 | 8 | | 5 | 38 | 10 | 46 | 20 | 39 | 16 | 54
* Таблица составлена на основе данных: Вторая памятная книжка Ени-
сейской губернии..., с. 218—219; Памятная книжка Енисейской губернии...,
Красноярск, 1897, с. 58—59; Статистика Российской империи..., с. 135—136;
Чудновский С. Енисейская губерния.... Приложение; Экономическое состояние
городских поселений..., с. 228.
венность железной дороги, там появились паровой двига-
тель и лесопильная рама 24.
Самым главным фактом экономического развития послед-
него десятилетия XIX в. следует считать проведение желез-
ной дороги —Великой Транссибирской магистрали,— когда
Ачинск стал одной из станций Томской железной дороги.
Поэтому данные 1896 г. как бы подводят итог экономиче-
скому развитию Ачинска.
Городская промышленность в основном работала на внут-
ренний рынок, на проезжающих купцов, обслуживала об-
щественные потребности. Так, например, свечной завод ме-
щанина Д. Соловьева в основном поставлял свечи для об-
щественных и личных нужд горожан. Среди владельцев
заводов преобладали мещане, капиталов которых явно не-
136
доставало для широкого производства. Заминка в сбыте то-
поров или пожар могли нанести непоправимый ущерб и при-
вести к исчезновению данного производства: в 1895 г. в ночь
ив (» января сгорели свечной и мыловаренный заводы меща-
нина Д. Соловьева, которые больше не возобновлялись 2®.
Промышленность Ачинского округа в основном была за-
гружена переработкой продуктов сельского хозяйства. В пер-
вой половине XIX в. делались попытки устройства бумажной
фабрики, но вскоре они были оставлены. Вновь они возоб-
новились уже в 1881 г., когда томским купцом 2-й гильдии
II. Е. Веригиным в Покровской волости на оброчных зем-
лях Салырской заимки была построена писчебумажная фаб-
рика с сушилками26. Проработав некотороые время,, эта
фабрика закрылась. Делались отдельные попытки создания
тяжелой промышленности. Так, в 1874 г. на землях Кизыль-
ской управы на р. Печище был устроен Спасский медепла-
вильный завод для разработки базырских медных руд. Но за-
вод работал недолго —с 1874 по 1881 г.— и выплавлено
было меди всего 1255 пудов. Медь с этого завода «в штыках»
вывозили даже на Нижегородскую ярмарку, где продавали
по 13 руб. за пуд, конкурируя по цене с уральской 27. В кон-
це столетия в разных местах по Чулыму и его притокам были
найдены большие залежи бурого угля и горючего сланца,,
причем возле д. Назаровой пласт угля был до 2 саженей тол-
щины, но промышленная разработка этих месторождений
так и не началась. Из других полезных ископаемых разра-
батывалась огнеупорная глина, найденная возле д. Пари-
ловой 28.
Таким образом, определенные сдвиги в промышленном
развитии все же были, но оно носило крайне ограниченный
характер. Авторы «Экономического состояния городских
поселений Сибири» совершенно справедливо писали,, что
ачинские заводы «не что иное, как места домашнего произ-
водства, где рабочими служат сам хозяин заведения и его
семья». Кроме того, характерна была и совмещенность про-
изводства, когда «кожевня соединяется с сальносвечным за-
5 Д. Я. Рсзун
137
видом, и тё же лица, которые летом обделывали кожи, зимой
льют свечи»29.
Естественно, что производство таких заводов было незна-
чительно. В 1872 г. два винокуренных завода давали про-
дукцию на 7 тыс. руб., один кожевенный — на 6 тыс.30
В 1882 г. 8 городских заводов давали продукцию на 3425 руб.,
а 29 окружных заводов — на 453 798 руб.31 В 1888 г. 10 го-
родских заводов вырабатывали продукции па сумму
10 085 руб. В округе заводы были покрупнее. В том же
1888 г. 46 заводов выработали продукции на 272 791 руб.,
что в среднем составило по 5930 руб. па Каждый завод 32.
В 1890 г. 15 действующих заводов г. Ачинска произвели про-
дукции на сумму 10 тыс. руб. Основную часть прибыли да-
вали винокуренные заводы, принадлежавшие купечеству.
Сезонный характер посило и кирпичное производство.
«Каждый год рабочие весною тянулись к кирпичным сараям,
а осенью снова разбредались по окрестностям». Естественно,
что и объем продукции был весьма незначителен: так,, в 1890 г.
11 кирпичных заводов в городе произвели продукции всего
на 1375 руб.33 Спрос на кирпичную продукцию был незначи-
телен, и лишь в конце XIX в., с проведением железной До-
роги и расширением частного каменного строительства, на-
чался заметный рост кирпичного производства. По, говоря
о незначительности ачинского производства, следует учесть,,
что в других маленьких городках она была и того меньше:
так,, в Капске в 1890 г. 16 заводов производили продукцию
всего на 2000 руб.34
Эти маленькие, примитивные по своей технологии заводы
не требовали и большого числа рабочих: в городе па один
завод в среднем приходилось по 4—5 рабочих. Основная мас-
са рабочих была занята в кожевенном и кирпичном произ-
водствах. Соседние города, такие как Канск и Минусинск,
пенампого отличались в этом отношении от Ачинска.
Говоря о промышленном развитии Ачинского округа,
следует упомянуть о золотопромышленности. Имеющиеся
к 1881 г. 28 приисков Ачинского округа составляли около
138
13% от числа всех действовавших приисков губернии. Число
рабочих в это же время достигало 913 чел., или около 12%
от числа всех рабочих губернии. И если в Ачинском округе
к предшествующие 20 лет наблюдался рост занятых на при-
исках, то в Минусинском округе число приисков осталось
неизменным — 38—39. Число же рабочих сократилось почти
па 730 чел. Добыча золота в обоих округах неуклонно па-
дала: в 1881 г. был добыт всего 21 пуд. Добыча не росла
и к кощу столетия,, хотя число приисков увеличивалось:
в 1891 г. — 33, в 1893 г. — 40, а в 1896 г. — уже 1382 36. Удив-
ляет то обстоятельство, что, по данным официальной статис-
тики, в Ачинском округе дворянам, духовенству и купцам,
как это было в первой половине XIX в., вообще пе принад-
лежало пи одного прииска. Владели приисками крестьяне
(777), представители местных народов Причулымья (202),
ссыльные (186), мещане (150), разночинцы (43) и военные
(27). На эту особенность в свое время обратил внимание еще
С. Чудновский. Дело в том, что добыча золота в Сибири
носила беспорядочный и лихорадочный характер, когда все
помыслы промышленников были направлены на то, чтобы
побыстрее снять первую золотую «пепу». Но вскоре были
выработаны первые золотоносные жилы, капиталы пущены
на ветер. «Золотая пора для золотопромышленников про-
шла,— писал Чудновский, — о лукулловских пирах и не
слыхать». Поэтому «крупные тузы прекратили или прекра-
щают непосредственную эксплуатацию своих приисков, сда-
вая их в аренду золотошникам». С другой стороны, кресть-
янское и мещанское сословие, испытывая сильное давление
от надвигающегося капитализма и подогреваясь призрачными
слухами о возможности быстрого обогащения, пытается вы-
жить, обратившись к золотопромышленности. Сюда же ки-
даются и многие переселенцы и ссыльные в надежде выбиться
«в люди». И на месте крупных компаний «появляются все
более и более арендаторы, работающие в кредит и жаждущие
нажиться...»36. Они не приобретают машины и не пригла-
шают специалистов. Лихорадочно работая сами., они при-
5*
139
влекают труд своей семьи и подвергают жесточайшей экс-
плуатации рабочих-сезонников. Вот откуда данные о росте
числа приисков и их владельцев.
4. ТОРГОВЛЯ И ТРАНСПОРТ
Авторы статистического обзора Енисейской губернии
за 1890 г. справедливо отмечали, что «торговля... является
любимым занятием не только городского населения без раз-
личий сословий...; торговлей занимаются даже многие из мел-
ких чипов и духовенства, особенно сельского...»37. Не был
исключением и Ачинск, где торговые операции в сравнении
с первой половиной XIX в. приобрели еще больший размах
и втянули в свою орбиту многих ачинских горожан. Но тор-
говая жизнь Ачинска имела ряд особенностей.
По данным переписи 1897 г., в торговле и в кредите было
занято 296 самостоятельных хозяев. Больше всего торговали
сельскохозяйственными продуктами — 122 чел., затем тка-
нями и одеждой —43, спиртными папптками —40 чел.,
«трактирной» торговлей было занято 26 чел. и т. д. В гораздо
меньшей степени занималось торговлей население округа,
всего 100 хозяев 38.
Следует обратить внимание на тот факт, что далеко не все
ачинское купечество было связано с торговлей, и даже те,
кто вкладывал в нее деньги, порой оставались в стороне. Так,
в 1872 г. было выдано торговых свидетельств 68 купцам,
или около 50% лиц от всего купеческого сословия города.
Но торговало в самом Ачинске всего лишь 17 чел., что состав-
ляло 25% от числа всех взявших свидетельства, или же чуть
больше 12% от числа всех купцов города 39. Такая же кар-
тина сохранялась и в 90-е гг. Отсюда видно, что ачинское
купечество свои капиталы вкладывало не столько в город-
скую экономику, сколько в различные предприятия сель-
ской местности округа. Помимо этого, часть капиталов вооб-
ще вывозилась за пределы округа или же вкладывалась в не-
140
производительные сферы в кредит под большие проценты.
Основными носителями ачипской торговли были мещане
и крестьяне, ссыльные и переселенцы, которых па 1890 г.
насчитывалось 122 чел.40
Нельзя сказать, чтобы городские власти особенно ста-
рались развить городскую инфраструктуру специально для
торговли. Гостиный двор насчитывал всего 35 лавок, и лишь
и 1887 г. подряд на постройку нового одноэтажного камен-
ного корпуса под лавки гостиного двора в Ачинске взял
красноярский мещапин Е. В. Сазанов 41. Но купцы из-за
больших сборов с них отказывались от лавок гостиного двора
и открывали торговлю в палатках или прямо в своих домах.
В городе было две пристани — верхняя и нижняя, постоянно
заливаемая водой: складские помещения состояли из двух
ветхих пакгаузов, а большей частью товары на пристани
просто лежали под брезентом 42. Другая «трогательная» за-
бота отцов города о развитии торговли — это постройка
двух питейных заведений около моста через Чулым. И чаще
всего вся торговля приезжающих в город крестьян начиналась
и заканчивалась в них. Два дня в неделю в городе бывали
базары, где основным предметом торговли был хлеб. На раз-
витие ярмарок в городе и в округе никаких специальных
средств не отпускалось.
Всего в Ачинском округе к концу столетия насчитывалось
11 ярмарок, что в количественном отношении было значи-
тельно больше, чем в Канском или в Минусинском округах.
Но торговля на этих ярмарках не была постоянной: так,
в 1896 г. бездействовали 4 ярмарки. В самом городе была
Филипповская ярмарка, официально открытая с 15 ноября
но 16 декабря, но больших сборов она пе делала. Террито-
риально ярмарки в округе размещались следующим образом:
в Покровской волости — 2, в Назаровской — 3, в Подсо-
сенской — 1, в Балахтинской —1, в Ужурской —2 и
в Шарыповской — 2. Самыми крупными и более-менее по-
стоянно действующими были Петропавловская в Ужурской
полости и Никольская в Балахтинской 43.
141
Общая сумма торгового оборота г. Ачинска (как собствен-
но самой городской, так и транзитной торговли) была боль-
meg чем в Канске, по меньше,, чем в Минусинске: в начале
70-х гг. XIX в. опа составляла около 500 000 руб., а в 1890 г.
всего 100 000 44. Это уменьшение объясняется общим сокра-
щением торгового движения через Ачинск с начала 90-х гг.:
пароходы из-за обмеления Чулыма стали не доходить до го-
рода и, самое главное, перевоз чая — предмета транспорт-
ной торговли — сократился почти вдвое.
Система городской торговли основывалась на выдаче Ра-
тушей торговых свидетельств: в 1864 г. их было выдано 117,
в 1875 г. —200, в 1886 г. —857, в 1887 г. —837, в 1888 г.—
820, в 1889 г, — 1046, в 1890 г, — 1075 и в 1896 г. — 1418 4Б.
Как видим, число выданных свидетельств за эти годы воз-
росло в 12 раз, но тем не менее Ачинский округ идет после
Минусинского и Капского. Основную массу торгующих в го-
роде составляли не купцы, а мещане и крестьяне. И эта тен-
денция сохранялась и в дальнейшем. В 1864 г. 30 патентов
было выдано купцам 2-й гильдии, в 1875 г. — 68 патентов;
на мелочный торг соответственно за этп годы 42 и 105; на
развозной и разпоспой промысел — 8 и 26; на мещанский
промысел — 18 и 1; крестьянам в 1864 г. было выдано 19 па-
тентов 46. Как зто бывало в маленьких провинциальных го-
родах, торговля шла на копейкп. Достаточно сказать, что
среди тех, кто брал торговые свидетельства на развозной
и разносной промыслы, были торговцы обыкновенною реч-
ной водой пз Чулыма, водовозы и водоносы. Как писал
С. Чудповский и другие, «в Ачинске нет какой-либо выдаю-
щейся отрасли торговли, а, подобно тому, как в большинстве
уездных городов, производятся небольшие обороты ману-
фактурными и бакалейными товарами, а также чаем,, круп-
чаткой, солью., железом и т. д.; из местных изделий про-
даются лишь кожи и свечи, по в таком ничтожном количестве,
что их недостает для городского спроса». Мануфактурные
и бакалейные товары поступали из Европейской России,
а чай из Иркутска; соль, крупчатка и железо доставлялись
из Томской губернии.
142
В 1880 г. городская Дума приняла решение об учрежде-
нии в Ачинске городского общественного банка для разви-
тия торговли 47, но и эта мера не привела к заметному ожив-
лению торговой деятельности.
Большое внимание торговцев привлекали ярмарки, на-
ходящиеся в сельской местпости. В 1896 г. на Петропавлов-
скую ярмарку в с. Ужурском было привезено товаров на
113 820 руб. и продано на 64 500 руб. На Никольскую ярмар-
ку в с. Балахтинском в 1896 г. было привезено товаров на
187 000 руб. и продано на 61 710 руб.48 Основными товарами
на этих ярмарках были, безусловно, хлеб и вино. Особенно
доходной была виппая торговля: покупая муку и хлеб по
1 р. 10 к. за пуд, виноторговцы продавали ведро вина по
7—8 руб. В хлебной торговле господствовали посредники из
числа купцов или местных кулаков. «Пользуясь безысходной
и безотлагательной нуждой крестьян», они скупали хлеб по
самым низким ценам, а продавали его на ярмарках по самым
высоким. Нередки были случаи, когда такие «благодетели»-
посредники скупали у крестьян весь хлеб на корню, не до-
жидаясь урожая 49. Другой прибыльной статьей торговли
был пушной товар, который скупался красноярскими куп-
цами и отправлялся на перепродажу па Ирбитскую ярмарку
и в Москву 60.
Таково было развитие торговли в г. Ачинске и в округе
во второй половипе XIX в., которая в очень малой степени
служила росту экономики города и округа. Достаточно ска-
зать,, что цены на мясо, рыбу, масло и на некоторые другие
бакалейные товары, уже не говоря о мануфактуре, в Ачинске
в 1896 г. были значительно выше, чем в Минусинске. Неда-
ром один из ачипских корреспондентов задавал риториче-
ский вопрос в местной печати: «Цены на все учетверились,
а труд оплачивался по-прежнему. Как прожить семье чи-
новника с окладом в 15—20 руб. в месяц?»51. Проведение че-
рез Ачинск Транссибирской магистрали, с одной стороны,
способствовало его экономическому развитию, но с другой —
делало более доступными кошельки ачипских горожан для
пужд российского капитализма.
143
Но еще до проведения железной дороги на состоянии
Ачинска сильно сказывалась близость Московского тракта.
Московский тракт проходил по территории Ачинского окру-
га через станции Белоярская — Ачинск — Покровская —
Черноречинская — Козульская — Б. Кемчуговская.
В 1890 г. па ремонте 83 верст тракта на территории округа
было занято 1386 рабочих и истрачено 13 458 руб. общест-
венных и казенных денег 62. И тем не менее, когда Н. В. Лат-
кин в 1884—1886 гг. ехал из Ачинска в Красноярск, он выб-
рал путь стороной, «ибо по тракту не было возможности сде-
лать шагу, пе увязнув в яме пли рытвине...»63.
Важнейшим земским трактом была дорога Ачинск —
Енисейск, которая следовала сначала по правому берегу Чу-
лыма до д. Бприлюсс, затем поворачивала на северо-восток
до с. Бельского, а затем шла по левому берегу р. Кежмы до
Енисейска — всего 340 верст, 10 перегонов и 4 перевоза.
Другая земская дорога шла на Минусинск — 320 верст и
13 станций. На территории округа проходила 121 верста
и располагалось 6 почтовых станций. Для ремонта и исправ-
ления этого тракта привлекалось, конечно, меньше рабочих:
в том же 1890 г. его ремонтировали 480 рабочих и было истра-
чено 4217 руб. По всем трем почтовым трактам была проложе-
на телеграфная линия 51.
Обслуживание этих трех трактов, или «извоз», было «од-
ним из важнейших... промыслов всего населения, притом
составляющий характерную черту его быта..., им занимаются
как крестьяне, так и многие из горожан». Самым оживленным
из земских трактов, особенно в зимнее время, была дорога
на Енисейск: по этому пути «зимой из г. Томска прямо в
Енисейск, минуя Красноярск, перевозятся транспорты рос-
сийских товаров и грузов...». Средние цены провоза грузов
от Красноярска до Ачинска в 1886—1890 гг. были: летом
40—50 руб., зимой 40—75 руб.56 Функционирование этих
трактов давало многим мещанам работу: так, в период
1873—1875 гг. ежегодно только одним мещапам Ачинска
выдавалось до 200 паспортов для отлучек из города пли для
144
работы на золотых приисках Бв. Поэтому повозный сбор с
проходящих через Ачинск возов составлял весомую долю
городских доходов: до середины 80-х гг. он составлялежегод-
|1о по 4500 руб., а с 1886 по 1894 г. колебался от 6100 до
6300 руб.5’
Пароходное сообщение между Томском и Ачинском на-
чалось с 1864 г. рейсом парохода «Сибиряк» купца Кузнецо-
ва. В 70-е гг. плавало уже 4 парохода, делавшие рейсы до
начала июля. В остальное время из-за мелководья Чулыма
пароходы не доходили до самого Ачинска, останавливаясь
для разгрузки около Мелецкого улуса,, в 120—150 верстах
от города Б8. Новый этап судоходства начался с конца 80-х гг.,
когда крупный промышленник И. М. Сибиряков доставил
для судоходства по Чулыму буксирный пароход-колесник
«Чулым». Из Тюмени прибыла бригада плотпиков-баржеви-
ков,; которые с лета 1886 г. начали постройку небольших
барж грузоподъемностью в 7 —10 тыс. пудов. В городе тогда
начали работать первая механическая мастерская,; затон
для стоянки и ремонта судов, пристань. Господствовали в
судоходстве томские и тюменские купцы. К 1890 г. по Чулы-
му до Ачинска ходило уже 7 пароходов, на которых перево-
зилось до 3000 тыс. пудов различных грузов, «из которых
часть оставалась в Ачинске, а большая часть товаров отправ-
лена па лошадях в разные пункты по Московско-Иркутско-
му тракту»69. Регулярное же пассажирское сообщение на
этих пароходах было организовано лишь почти в самом кон-
це XIX в. Соответственно этому росли и городские сборы за
пользование пристанью: в 1879 г. они составляли 650 руб.,
а в 1892 г. 1402 руб.60
Говоря о значении Ачинска как транспортного центра,
нельзя не сказать и о переселенческом движении, поток ко-
торого заметно усилился в конце века. За период 1885 —
1889 гг. по числу переселенцев на первом месте стоял Ми-
нусинский округ, где осело 819 семей, затем Ачинский, где
только в одной Назаровской волости поселилось 203 семьи,
а затем уже Канский округ. Причем Ачинск выделялся тем,
145
что именно' в городе оседало болыйийство переселенцев ок-
руга и. Положение существенно изменилось в самом конце
XIX в., когда в 1896 г. через Ачинск прошло 2967 семей,
причем подавляющая часть осела в местностях округа, а ос-
тальные проследовали дальше. Довольно большие группы
людей переселялись самовольно: так, в том же 1896 г. с раз-
решения властей переселилось 2404 семьи, а самовольно —
798. Для нужд переселенцев в округе было устроено 5 участ-
ков 62.
Основную массу среди переселившихся семей в 1896 г.
составляли крестьяне —1794. Имущественное положение
переселенцев было далеко неодинаковым. Из 3202 семей
2356, или 73%, составляли неимущие и малоимущие семьи,
которые или вообще с собой не имели денег, кормясь слу-
чайной работой по пути, или же имели не более 10 руб.63
Наряду с переселенческим движением Ачинский округ
был местом поселения и собственно самих ссыльных. Из
2833 чел. ссыльных в округе в 1890—1891 гг. 168 чел. «жи-
ло из милости» и «ходило по миру», батраков насчитывалось
среди ссыльных 931 чел., поденщиков —222 чел.64 Эти две
бесправные категории населения округа и города были са-
мой дешевой рабочей силой.
5. СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО
По плодородию почвы и богатым урожаям среди округов
Енисейской губернии Ачинск уступал только Минусинску.
Причем процент обработанной земли по отношению ко всей
территории округа составлял в 1890 г. около 63%65. Глав-
ными сельскохозяйственными культурами в округе были
пшеница, рожь, ячмень, картофель. В 1881 г. в округе ози-
мого хлеба было 19 564, ярового 73 269 и картофеля 4187
четвертей 66, что было в ряде случаев даже больше, чем в
Минусинском округе. Цены на хлеб и на некоторые другие
146
сельскохозяйственные продукты во второй половине XIX в.
по Ачинскому округу были все же несколько ниже, чем в
соседних округах. Это было связано, с одной стороны, с труд-
ностями вывозки хлеба за пределы округа, а с другой — с
искусственным занижением цен вино- и хлеботорговцами.
Земли, пригодной для обработки, в 1890 г. в округе насчи-
тывалось 322 416 десятин. Из них крестьянам и «инородцам»
принадлежало 87%, казне—16, казакам—4, городским
обществам —1,2,. помещикам —0,05 и монастырям и церк-
вам — 0,5%87. В этом плане Ачинский округ был более
«крестьянским», чем Минусинский или Канский, где казен-
ное, помещичье и церковное землевладение было более зна-
чительным. Но количество земли., принадлежащее городско-
му обществу., в Ачинском и Минусинском округах было в
процентном отношении одинаковым —1,2 и 1,3%.
Сельскохозяйственные занятия были широко развиты и
у горожан. В начале 70-х гг. из общего количества городской
земли считалось в пределах города 290 десятин, затем под
пашню горожан было отведено 841, под луга —943, под
пастбища — 300 и под леса — 250 десятин 68. И если по срав-
нению с 1864 г. количество пахотной земли осталось практи-
чески прежним, так же как и земли под сенные покосы и лес,
пастбища же горожан заметно увеличились с 203 десятин
до 300, что было вызвано возросшим поголовьем скота, на-
ходившегося у горожан,— с 2838 голов скота в 1864 г. до
4374 в 1896 г.89 Об этом же говорит и динамика сборов город-
ских налогов с сенокосных угодий горожан, сбор которых в
70—90 гг. колебался от 600 до 1070 руб., причем иной раз
сумма этих сборов мало уступала сборам с торговых свиде-
тельств и билетов и даже была близка к сборам с лавок гос-
тиного двора. Так, в 1882 г. город получил за сенокосные
угодья сборов в размере 1027 руб., а за перевоз через Чу-
лым — 1000 руб., с торговых свидетельств — 1058 руб. и за
лавки гостиного двора — 1715 руб.70 Стоимость сенокосных
участков и построенных там различных строений’основНой
массы ачинских горожан была Небольшой и колебалась в
147
размере 15—20 руб.,, что равнялось в общем месячному жа-
лованью чиновника. Но наряду с этим были и лица, эксплуа-
тировавшие эти участки уже сугубо «коммерчески»: так,
например, купец И. Панин поставлял со своих сенокосных
угодий сено для городских нужд и занимался продажей его
для проходивших транспортов 71.
Число горожан,, занимавшихся сельским хозяйством на
протяжении столетия, растет,, ио его удельный вес среди го-
родского сословия падает. Если в начале 70-х гг. из 450 до-
мовладельцев сельским хозяйством занималось около 100,,
т. е. примерно 22%, то в 1897 г. из 1199 самостоятельных хо-
зяйств сельскохозяйственными промыслами было запято
134 хозяйства, или около 11 %72. При этом в торговле продук-
тами сельского хозяйства было запято 128 хозяйств, т. е.
почти каждое хозяйство ачинского горожанина было связано
с торговлей, что говорит о товарности сельскохозяйственных
занятий горожан, а не о натуральном его характере. Причем
огородничеством занимались немногие, и проблема овощей
на ачинском базаре была острой. В основном овощи приво-
зились на продажу крестьянами, иной раз даже из Мину-
синского округа. Некоторые горожане держали пасеки и
бойко торговали медом, вывозя его па продажу даже в Кан-
ский округ. Занимались горожане и рыболовством, причем
сборы с рыбных ловель в 1892 г. почти не уступали сборам
с контрактов и векселей — 152 и 156 руб.73 Но интересно то,
что цены на рыбу в Ачинске были выше, чем на мясо или ка-
кой-нибудь другой пищевой продукт.
Хотя принято считать, что Ачинск первой половины
XIX в. был «сельским» городом, но итоги развития сельско-
хозяйственного сектора горожан свидетельствуют о том,
что это поселение в системе малых городов стало крупным
торгово-транспортным пунктом и занятия сельским хозяйст-
вом горожан исключительно ориентировались на потребно-
сти этого торгового транзитного движения. То, что было в
XVIII в. тенденцией, а в первой половине XIX в. очевидным
фактом, в конце XIX в. стало итогом развития сельскохо-
148
зяйствепного сектора экономики города. Так, в своем разви-
тии город сумел сделать сугубо «городской» сферу, проти-
воположную ему.
6. ФОРМИРОВАНИЕ КАДРОВ ПРОЛЕТАРИАТА
Развитие капиталистических отношений, хоть и медлен-
ное, отягощенное массой феодально-крепостнических пере-
житков, все же шло вперед и раскалывало ачипское общество
на два полюса: на владельцев капиталистической собствен-
ности и на наемных рабочих. Какая-то часть ачинского про-
летариата формировалась путем ссылки и переселения, но
она была очень незначительной. Так, согласно статистике,
в 1890 г. в Ачинске не было ни одного рабочего,, высланного
и определенного на жительство в городе.
Основной источник образования наемных кадров — это
социальное расслоение самих жителей города. Официальная
статистика царской России, естественно, обращала мало вни-
мания па эти процессы, но даже те данные, которые имеются
в ней, наглядно говорят о том, что широкие круги ачинского
мещанства и крестьянства во второй половине XIX в. теря-
ют свои средства производства и переходят в разряд людей,
которые кормились только наемной работой. Определенным
образом это проявилось и в сокращении числа владельцев
недвижимой собственности — домовладельцев.
В 1875 г. в Ачинске было 450 домовладельцев, которым
принадлежало 560 домов. В их число входили горожане сле-
дующих сословий: дворяне и чиновники — 29 чел., купцы —
22, мещане — 311, крестьяне — 14 и ссыльнопоселенцы —
33 чел.74 Таким образом, среди дворян каждый четвертый был
домовладельцем, среди купцов — каждый шестой, среди
мещан — каждый восьмой, среди ссыльных — каждый де-
вятнадцатый, а среди крестьян — только тридцать шестой.
По отношению ко всей численности дворянского сословия
города это означало 18%; среди купцов домовладельцы со-
149
ставляли 16%,. среди мещан —11, среди ссыльных —5,1 и
среди крестьян — 2,7%.
Обнищание основной массы ачинских горожан прояви-
лось также и в уплате недоимок и казенных платежей. Ме-
щане Ачинска платили окладных сборов по 90 коп. с души.
В 1890 г. по Ачинскому округу осталось несобранных недои-
мок и платежей на сумму в 259 538 руб., что было почти в два
раза больше, чем в Минусинске или в Канском округе. Если
за период 1886—1890 гг. количество платежей и недоимок в
среднем на одного налогоплательщика приходилось в Кан-
ском округе 9 р. 68 к., в Минусинском — 7 р. 56 к., то в
Ачинском округе — 13 р. 55 к.78 На 1 января 1887 г. за го-
рожанами Ачинска числилось различных недоимок на
15 565 руб., увеличившихся с 1885 г. на 1085 руб.78 Так про-
исходило размывание мещанского сословия, остатка эпохи
феодализма.
Соответственно этому растет численность ремесленников
и рабочих небольших фабрик и заводов Ачинска, золотых
приисков. Имеющиеся данные безусловно неполные, но тем
не менее они позволяют установить нижний предел образую-
щегося слоя пролетариата ко второй половине века. Неко-
торое представление о количестве людей, живущих Наемной
работой, дает первая всеобщая перепись:
1864 Г. 1875 Г. 1882 Г. 1890 Г.
Городские ремесленники 133 70 — 400
Ремесленники округа — — — 1846
Рабочие на фабриках города — 25 11 39
Рабочие Яа фабриках округа —. — 141 487
Рабочие на золотых приисках 702 750 913 913
Всего .... , 835 845 1065 3695
Согласно данным переписи, в 1897 г. в городе числилось
хозяйств, имеющих наемных работников'или прислугу,—
278, в том числе хозяйств, имеющих одного работника, —
150
161, 2—3 работника —93, 4—5 работников — 21 и 6—10 ра-
ботников — 3 ”. Но это данные без числа наемных работни-
ков, занятых на фабриках и заводах города, на приста-
ни.
Начало формированию собственно пролетарских кадров
было положено строительством, а в дальнейшем и функцио-
нированием Транссибирской железнодорожной магистрали.
Только в 1896 г. по Ачинскому округу был выдан 731 паспорт
для уходящих на строительство железной дороги78. В 1895 г.
и городе Ачинске появились прибывшие из России первые
рабочие-строители железной дороги, причем среди этих ра-
бочих было несколько сот итальянцев-каменотесов, которых
подрядчик Табурно нанял для постройки моста через Чулым.
Часть из них работала в самом Ачинске, а часть на камено-
ломнях в с. Назарово. И в декабре 1895 г. в Ачинск прибыл
первый поезд из России 7Э. В 1897 г. только на одной желез-
ной дороге на станции Ачинск было занято 148 рабочих и
служащих 80. Именно этот отряд рабочих и положил начало
образованию ачинского пролетариата.
Конечно, процессы пролетаризации мещанского населе-
ния Ачинска выглядят очень скромно в сравнении с каким-
нибудь крупным промышленным центром, но в данном слу-
чае важно, что процессы такие шли. Если в 1863/64 г. ачин-
ские ремесленники составляли 8% от числа всех мещан го-
рода, то в 1890 г. число ремесленников и рабочих составляло
уже 16%. Растет удельный вес ачинского пролетариата в
составе рабочего класса всей Енисейской губернии. Так,
и 1882 г. фабрично-заводские рабочие Ачинского округа со-
ставляли 8,8% числа всех рабочих губернии, а в 1896 г. они
составили уже свыше 11%.
Проведение через Ачинск Транссибирской железной ма-
гистрали способствовало тому, что в систему капиталисти-
ческой эксплуатации была включена та мещанская прослой-
ка города,, которая образовалась в результате разложения
мещанства на наемных работников и городскую буржуа-
зию. Но именно эта дорога способствовала тому, что в «бо-
151
гом забытом» мещанско-провинциальном Ачинске росла и
постепенно набирала силу главная движущая сила XX в. —
пролетариат.
7. БЮДЖЕТ И УПРАВЛЕНИЕ
Первое, что бросается в глаза при рассмотрении бюджета
г. Ачинска, так это то,, что расходы растут быстрее, чем до-
ходы: за период с 1864 по 1896 г. доходы возросли в 4,4 раза,
а расходы в 5,8 раза, и с 1890 г. они постоянно превышают
доходы 81.
Год Доход Расход Год Доход Расход
1864 7 725 6 340 1887 20160 29112
1875 9 694 8 087 1888 20 242 25 284
1879 13 953 И 086 1889 24 471 20 737
1880 19 083 17 796 1890 20 806 23 870
1881 15 543 15 540 1892 19 417 22 223
1882 15 996 16 150 1893 22 963 24 404
1883 16 493 —. 1894 22 003 23 069
1884 18 855 18 673 1896 34 158 36 516
1885 22 245 21 321
Прежде всего следует подчеркнуть классовый характер
бюджетного финансирования Ачинска, который проявился
в ряде моментов. Царское правительство не оказывало ни-
какой финансовой помощи городу, а наоборот, город брал на
себя содержание ряда казенных статей. От несения ряда по-
винностей и сборов, как, например, воинская и квартирная,
были освобождены дворяне, чиновники и купцы, не говоря
уже о том, что духовенство вообще было свободно от уплаты
каких-либо казенных или городских налогов. Основной ис-
точник бюджетных ассигнований — поступления от сборов с
мещан и купечества, хотя правом избирательного голоса в
1875 г. обладали только 329 чел. Ряд бюджетных статей, как,
например, содержание больницы, училища и библиотеки, за-
висел исключительно от частных пожертвований ачинских
толстосумов.
152
Наиболее яркое представление о состоянии Городского
хозяйства дает бюджет Ачинска 1875 г., когда городу было
1чцо далеко до состояния хронического дефицита городских
финансов 82.
Доходы
Обыкновенные
Городские недвижимые имущества и оброчные
статьи 3809
Документы на право торговли, сборы с промыш-
ленников 1440
Сборы за проезд по городским сооружениям и
стоянку судов 3203
Засвидетельствование актов и векселей 643
Мелочные и другие доходы 9157
Итого . . s s 9152
Чрезвычайные
Из недоимок прошлых лот 59
Из городского капитала и % по ним 483
Итого .гг_. . 542
Всего доходов . . « • . 9694
Расходы
Текущие
Содержание городского общественного управле-
ния 2400
Содержание полиции 672
Содержание пожарной команды 1450
Квартирные деньги чинам полиции и пожарной
команде, содержание помещений для них 191
Отопление и освещение тюрьмы 1108
Издержки по воинской части 429
Народное образование 600
Общественное здравие и призрение 134
Содержание городских зданий и имуществ, бла-
гоустройство города 833
Другие расходы 100
Итого , . г . г 7917
Единовременные 170
Всего расходов 8087
153
Посмотрим теперь внимательнее на доходы и расходы.
Прежде всего отметим,, что одна из главных статей дохода —
сбор с городского недвижимого имущества и оброчных ста-
тей,; куда входили налоги с лугов и пастбищ и пашен горо-
жан, земли под частную застройку, пользование рыбными
ловлями, лавками гостиного двора и перевозом через Чу-
лым, в сравнении с 1864 г. даже сократился на 13%,
с 4285 руб. до 3809 руб., и составлял 38% от всех доходов.
Причем сборы за перевоз были главными в этой статье пос-
туплений. Сборы с промышленников и купцов возросли с
389 руб. в три с небольшим раза и составили сумму в
1440 руб.,, или 14% от всех доходов. Заметим, что сборы по
этой статье составляли 7,6% от всех сборов такого рода во
всех городах губернии, а по всей губернии, по данным
С. Чудновского, этот сбор в среднем составлял 18,5% всех
городских доходов губернии 82. Сборы с проходящих купцов
возросли ненамного,, на 428 руб.„ и составляли сумму в
3203 руб., или 33% от всех доходов города. Ачинск по-преж-
нему зависел от транзитной торговли и на этом строил свое
благополучие. Чрезвычайные доходы образовались из про-
центов с городского капитала в 12 000 руб., которые выдава-
лись в ссуду, под векселя, местным купцам и мещанам. Этот
городской капитал накопился за счет избытков городских
доходов над расходами в течение предшествующих лет.
Среди расходов самой крупной статьей было содержание
городского общественного управления, затраты на которое
в сравнении с 1864 г. увеличились на 70% ив 1875 г. соста-
вили сумму в 2400 руб., или около 30% всех расходов. Но
если к этой статье расходов прибавить затраты на содержа-
ние полиции, пожарной команды, квартирные деньги для
них, отопление и освещение тюрьмы, то сумма всех затрат
составит тогда 5821 руб., или 73% от всех расходов и 60%
от всех доходов. То есть в среднем каждый городской нало-
гоплательщик на содержание городских органов управле-
ния платил по 1 р. 90 к., что было в среднем в 1,5—2 раза
больше, чем поденная плата плотника. Основная тяжесть
154
расходов по этой статье ложилась именно на плечи ачинского
мещанства. Так, в 1879 г. из 298 чел. по III избирательному
собранию в городскую думу 57 % платили городских налогов
как раз от 60 коп. до 2 руб.83 Расходы по этой статье были не
ио карману Ачинску: содержание ачинской пожарной ко-
манды превышало относительный расход даже в губернском
г. Красноярске.
В сравнении с этим ничтожными выходят затраты на го-
родское здравоохранение и просвещение. На содержание
городской больницы и богадельни затрачивалось, согласно
смете, 134 руб., и эти расходы по сравнению с 1864 г. даже
сократились в 4 раза и в 1875 г. были в 5 раз меньше, чем на
содержание полиции, или же в 8 раз меньше, чем на содер-
жание тюрьмы! Расходы на народное образование, хотя и
возросли в сравнении с 1864 г. в 2 раза, все равно были мень-
ше, чем затраты на содержание полиции, и составляли 7%
от всех городских расходов. При этом из своих собственных
средств город тратил на содержание приходского училища
только 250 руб.; остальные 350 руб. слагались из пособий
Красноярской женской гимназии и Иркутской учительской
семинарии. Так же обстояло дело с расходами на здравоох-
ранение: городская больница содержалась главным образом
на суммы Приказа общественного призрения. Для неболь-
шой богадельни город, кроме помещения, представлял толь-
ко топливо и освещение, а сами жильцы содержались за счет
пособий частных лиц, так как «город не имеет на то свобод-
ных средств». «Избыток» же капиталов тратился на займы
купцам и торгующим мещанам. Более того, эти деньги
растрачивались городскими должностными лицами на себя:
так, в 1875 г. городских недоимок насчитывалось около
11000 руб., причем 7500 руб. должны были быть взысканы с
имущества одного лица, которое и растратило эти деньги 84.
Бот почему в городской казне не было свободных денег на
здравоохранение и просвещение. В таком же положении на-
ходилось и благоустройство города, расходы па которое в
сравнении с 1864 г. возросли всего на 97 руб. и составили
455
сумму в 833 руб., или 10% от всех расходов и 8% от всех до-
ходов города в 1875 г.
Картина ненамного изменилась и в начале 90-х гг.
К 1893 г. доходы с городских имуществ и оброчных статей,
хотя и возросли на 2487 руб. (в сравнении с 1879 г.), по-
прежнему составляли 38% от всех доходов. Причем сборы с
лавок гостиного двора с 1842 г. увеличились всего на 563 руб.;
по сравнению с 1879 г. несколько понизились даже сборы с
сенокосов, рыбных ловель, с хмельников, с мест, отведенных
под частную застройку 85, что свидетельствует о слабости
внутреннего городского рынка и о том, что город как терри-
ториально-экономический пункт растет незначительно.
Сборы с промышленников и торговцев за право торговли с
1879 по 1892 г. возросли на 970 руб., т. е. в 1,5 раза, и соста-
вили уже 13% всех доходов. Большую часть их составили
сборы с пристани — 1402 руб. и с промышленных заведе-
ний — 1453 руб., а сборы с векселей и контрактов — всего
156 руб. Рост сборов с промышленников говорит как об оп-
ределенном развитии местной промышленности,, так и о том*
что городская дума изыскивала ряд новых обложений: так»
в 1887 г. она ввела в Ачинске налог на мочку выделываемых
промышленниками кож 8в. Преобладала не столько внутрен-
няя торговля, сколько транзитная, причем она была настоль-
ко стабильна, что городские власти в 1881 г. даже уменьши-
ли сбор за место на пароходной пристани — вместо 3 коп.
по 2 коп. с каждого ящика 87.
Еще ярче эта зависимость городской экономики от тран-
зитной торговли выглядит в росписи косвенных доходов»
за проход и проезд по городским сооружениям и за стоянку
судов. Удельный вес этих доходов в общем бюджете города
с 1879 по 1892 г. мало изменился и по-прежнему составлял
33—35% от всех доходов. Только один повозный сбор дал
городу в 1892 г. 6266 руб.; сбор за перевоз через р. Чулым
давал городу доход в 2020 руб. (1893 г.). Значительный удель-
ный вес косвенных доходов свидетельствует о том, что, хотя
Ачинск и был крупным торговым центром» структура этой
торговли» ре основы были устаревшими.
156
Говоря о городских сборах, следует иметь в виду, что эти
цифры во многом относительны,, так как показывают нс
реальный вес той или иной статьи доходов в городской эко-
номике, а то, сколько средств получал город из рук ачинских
толстосумов. Дело в том, что все основные источники дохо-
дов сдавались городом в аренду богатым ачинским купцам и
мещанам. Так, например, сбор за переправу через Чулым и
повозный сбор находились в аренде у купца 2-й гильдии
•II. Н. Быкова с 1880 по 1883 г., а затем у мещанина Э. Оглы;
повозный сбор — в аренде у купца 2-й гильдии Киселева 88.
('.трогого контроля со стороны городских властей за сбором
этих денег не было 89. Город довольствовался минимальной
суммой доходов с этих сборов—остальное шло в карман арен-
датора. Так, в 1890 г. перевоз взял в аренду мащанин Э. Ог-
лы за сумму 2735 руб.., но контракт с городом все-таки не
заключал, требуя сбавки арендной платы,, и добился своего:
и 1891 г. городской сбор за перевоз составил всего 1382 руб.90
При этом арендатор потребовал от городских властей даже
денежное вознаграждение за якобы «усиленную переправу
в весеннее время за 1891 и 1892 гг.» из городских средств по
235 руб. в годи.
Городские расходы с 1879 по 1894 г. возросли на
13 384 руб., или в 2,3 раза, т. е. они увеличивались быст-
рое, чем городские доходы. За тот же период возросли расхо-
ды на содержание городского управления в 2,1 раза и сос-
тавили около 56% всех расходов. Если сравнить сборы с
промышленников и купцов с расходами по содержанию го-
родского управления, полиции, пожарной команды и т. д.,
то получается, что расходы в 4,7 раза превышали доходы.
II это немудрено, ибо только одно жалованье городскому
голове равнялось 1200 руб. — почти столько же, сколько да-
вали городские сборы в 1889 г. с пристани, с промышленности.
Расходы на содержание городских имущсств и наем по-
мещений для полиции и т. д. к 1892 г. возросли почти в 2 раза
и составили около 4 % от всех расходов. Причем если учесть,
что доходы с этих статей возросли в 1,5 раза, то станет ясно,
157<
что городское хозяйство эксплуатировалось весьма интен-
сивно, хотя, по существу, денег на развитие не вкладыва-
лось. Доходы по этой статье превышали расходы в 6,8 раза.
Содержание городских имуществ также было одним из ис-
точников доходов ачинских толстосумов, при этом сущест-
вование частной собственности существенно сдерживало
развитие городского хозяйства. Так, например, в 1887 г.
только на приобретение земли в городе у наследников меща-
нина Засева и купчихи Хотимской город истратил 3500 руб."2
Возрастали также расходы п на благоустройство города, на
ремонт городских зданий и сооружений, составив в 1892 г,
11% от общих расходов. Возросли также расходы на содер-
жание учебных, благотворительных и прочих городских за-
ведений, составив около 18% от всех расходов.
Картина городского бюджета будет неполной, если но
сказать о недоимках, которые складывались как из казенных,
так и собственных городских налогов. Мещане Ачинска, как
и Енисейска, Канска и Минусинска, были отнесены к I раз-
ряду и платили окладных сборов с души по 90 коп., в то вре-
мя как мещане губернского города Красноярска, отнесенные
ко II разряду, платили таких налогов в 1889 г. всего по
73 коп. Как подсчитал С. Чудновский, средняя норма упла-
ты налогов по всей губернии на одну семью горожан в 1881 г.
составляла около 75 руб. 98 Поэтому не мудрено, что сумма
недоимок ачинских горожан растет: с 739 руб. в 1857 г. до
11 660 руб. в 1889 г. По всему округу сумма недоимок соста-
вила в 1890 г. уже 259 538 руб., что было намного больше,
чем по Канскому и Минусинскому округам: в среднем на од-
ного налогоплательщика по Ачинскому округу за период
1886—1890 гг. приходилось по 13 р. 55 к., в Канском —
9 р. 68 к., в Минусинском — 7 р. 56 к. При этом ачинские
горожане систематически уплачивали не более 2/3 всех на-
логов 94. Тяжелый налоговый пресс казны, масса нату-
ральных повинностей, которые вместе с крестьянами несли
и горожане, непропорциональное обложение налогами вну-
три города — причины слабости развития городской эконо-
мики и хозяйства.
158.
Говоря о развитии городского самоуправления Ачинска
и конце XIX в., нельзя не остановиться на некоторых общих
моментах социально-политического развития капиталисти-
ческой России того времени: это буржуазная городская ре-
форма 1870 г. и реакционные поправки к городовому поло-
жению в 1892 г. Согласно статье 17 «Городового положения»
1870 г., объявлялось, что «всякий городской обыватель, к ка-
кому бы сословию он ни принадлежал, имеет право голоса
и избрании гласных» при следующих условиях: 1) русское
подданство, 2) возраст не менее 25 лет, 3) владение установ-
ленным имущественным цензом и 4) отсутствие недоимок по
городским сборам. Принятая система выборов городских
гласных обеспечивала среди них большинство представите-
лям крупного капитала и дворянства. Достигалось это раз-
бивкой списков избирателей на три собрания: первое состоя-
ло из крупных собственников, уплачивающих треть общей
суммы налогов; ко второй курии относились владельцы сред-
них состояний, также вносившие одну треть налога; осталь-
ная масса мелких собственников, по численности превышаю-
щая состав первых двух собраний, составляла особое, третье
сословие. От выборов в городскую думу были полностью от-
странены большинство жителей города, не имеющих уста-
новленного имущественного ценза, такие как рабочие, ре-
месленники, прислуга, мелкие служащие и т. д. Реакцион-
ные поправки 1892 г. свели почти на нет даже эту куцую
городскую «конституцию», установив в городском самоуправ-
лении преобладание дворянства, усиление административ-
ного вмешательства, введя новый имущественный ценз, по
которому основными избирателями оказывались владельцы
недвижимых имуществ с оценкой от 300 до 3000 руб. Уже не
говоря о тех категориях горожан, которые и ранее оставались
за бортом российской «демократии», теперь оказались ли-
шенными прав даже приказчики, мелкие торговцы и даже
порой купцы 3-й гильдии85.
«Городовое положение» 1870 г. было введено в Ачинске с
1874 г., и согласно ему в городе оказалось избирателей, имею-
159
щих право голоса па выборах, всего 329 чел. В их число не
вошли даже все владельцы недвижимой собственности
а лишь 73% от всех дворовладельцев. В состав городской ду-
мы избиралось 30 гласных, а в управу — 5 чел. На их жа-
лование тратилось около 25 —30% всех городских расходов.
Число избирателей увеличивалось ненамного: в 1879 г. их
всего числилось по городу 337 чел.: из них по I собранию —
7 чел. купцов, уплачивающих сборов на 806 р. 60 к.; по II
собранию — 32 чел. (16 чел. купцов* остальные мещане,
чиновники), уплачивающих 806 р. 55 к.; и по III собранию —
298 чел.* плативших налогов на 2419 р. 63 к. Основную мас-
су в этом третьем собрании составляли мещане, платящие
налог от 60 коп. до 3 руб. — 208 чел.* от 3 до 7 руб. — 65 чел.
и от 7 до 11 руб. — 26 чел.96
Нельзя сказать* что выборы в городскую думу вызыва-
ли большой энтузиазм у населения: в 1875 г. в выборах уча-
ствовало всего 86 чел. из 329, имеющих право голоса 97.
Само общественное собрание города, просуществовав 10 лет,
закрылось, ибо, как съязвил местный фельетонист* «причина
будто бы простая; столпотворение Вавилонское... стало со-
вершаться в нашем клубе... каждый день* вследствии чего
языки вновь смешались и разбрелись в разные стороны».
А чтобы в помещении собрания «после этого... содому не ста-
ло чудиться», мирные обыватели отдали помещение под квар-
тиру полицейской власти: «если, мол* и кикимора заведется*
так ничего... выгонять»98.
। В 1892 г. стало вводиться новое городское положение*
и первым его проявлением было решение городских властей
увеличить оценочный сбор со стоимости недвижимого иму-
щества до 1—1,5%". В 1894 г. городская дума на основании
статьи 24 городового положения составила список горожан,
имеющих право на участие в выборах. Вначале этот список
состоял из 50 чел.,- причем 14 из них проживало вне города.
Среди этого списка купцов 1—2-й гильдии насчитывалось
20 чел., мещан — 23, чиновников —би один казак. Среди
них было много тех* кто брал в аренду у города различные
160
доходные статьи. Но через некоторое время этот список «пе-
ретрясли» и утвердили новый в составе 41 чел.: купцов —
19, чиновников — 7, мещан — 13 и один казак 10°. Недаром
С. Чудновский писал, что городское самоуправление свелось
«к кулацко-купеческому самоуправлению, к личному орудию
сибирских монополистов, кабатчиков и золотопромышлен-
ников...»101. И в Ачинске городское самоуправление сосредо-
точилось в руках богатых купцов, чиновников и мещан. Так,
с 1887 по 1891 г. городским головою был купец 2-й гиль-
дии И. Ф. Тонков, затем купец Г. Н. Максимов, отставной
полковник Куколевский 102.
О личных качествах ачипских властей ярко говорят проз-
вища, которые были даны им местным фельетонистом: по-
мощник исправника Задира,- полицейский надзиратель Жа-
ренный, Нахал Нахалович, Барон Баронович, Есаул Есау-
лович! Все эти лица были выведены в фельетоне «Летопись
мирного города», но основное место было уделено характерис-
тике городского головы Мирон Мироныча 103. Родился Ми-
рон Мироныч, как гласило местное мещанское предание,,
в бедности; богатым стал недавно, особенно разбогател, ког-
да выбрали в городские головы. Все началось с того, что стал
компаньоном одного купца по винной части, которого сам же
споил и завладел всеми капиталами. Далее — выгодная
женитьба, теперь и денег исправнику можно одолжить. «Да-
же квартальный по утрам стал ездить: не прикажете ли,,
говорит, чего, Мирон Мироныч!» Познал за время своей
общественной службы все тонкости: что стоит приготовить
для своих нужд 500 копен сена, обработать и убрать 15 дес.
хлеба и нарубить с доставкой на дом 200—300 саж. дров, ес-
ли все это заготовить через пожарных; рассчитал с матема-
тической точностью, во что обходится в год содержание ку-
чера, дворника, лакея, если названные должности при его
особе будут исполнять управские ходоки или рассыльные,
которых избирается по 6—8 чел.104 При таком начальстве
немудрено,, что один из газетных корреспондентов так сооб-
щал об ачинском житье-бытье в 1890 г.: «Живем мы—ачинцы
тихо, ходим пока с целыми физиономиями»105.
161
8. БЫТ И КУЛЬТУРА
В середине века внешне город выглядел довольно нека-
зисто: «Между ветхими домами, беспорядочно разбросан-
ными по берегам Чулыма, Ачинки и Тептяпки, обращают на
себя внимание две каменные церкви и около десятка новых,
без всякого, впрочем, вкуса, выстроенных домов»108. И эта
картина менялась очень медленно. В 1870 г. в городе насчи-
тывалось четыре церкви, две из них каменные, 560 домов —
все деревянные, 90 лавок, одна гостиница. На весь город бы-
ло 10—20 фонарей. Вся городская застройка занимала тог-
да 290 дес.107 К концу века появилась еще одна гостиница,
построено несколько казенных зданий, стали появляться
частные каменные двухэтажные дома, принадлежащие мест-
ному купечеству и дворянству. Фактически город делился
на две половины: нагорную и заречную. Первая часть была
центральной, и там проживали наиболее зажиточные горо-
жане и располагались казенные учреждения и городской со-
бор. Преобладала в основном деревянная одноэтажная за-
стройка. Каменные дома встречались редко, и одним из об-
разцов той архитектуры может служить здание современного
Ачинского краеведческого музея, принадлежавшее ранее
купцу. Эти купеческие каменные особняки строились как
настоящие крепости: с воротами, высокой каменной оградой,
с большим подвальным помещением и т. д., ибо такие зда-
ния были не просто жилыми постройками, но и местом скла-
дирования и продажи товаров. В заречной части города жил
в основном бедный люд: мещане, ремесленники, рабочие,
крестьяне, ссыльные и т. д. Это кое-как сколоченные, под-
слеповатые и низкие «хибарки».
Планировка улиц во многом была хаотичной. Всех улиц,
площадей и переулков к концу столетия насчитывалось око-
ло 40. Улицы были немощеные, и только перед домами бо-
гатых горожан и присутственных мест были сделаны дере-
вянные мостки. Фонари зажигали только тогда, когда ожи-
дался приезд высокого начальства. Как писал один совре-
162
мснник, «я почти йе видел не только светящихся, но и ми-
гавших городских фонарей. Постоянно в темных ночах тьма
кромешная»108. Никаких общественных мест развлечений и в
помине не было. Правда, был в 60—70-х гг. городской сад:
«Один из исправников — любитель природы и знаток бота-
ники — разбил сад на высоком берегу омывающей город ре-
ки: посадка деревьев, нечто вроде павильона, аллейки, цвет-
ники,— все было устроено как следует; но вышел естествоис-
пытатель в отставку, и об саде остались одни воспоминания.
Уцелела только часть красивой оградки с воротами, да бе-
седка, с которой по временам дамы наши в раздумье посма-
тривали в,,лазурную даль" и вздыхали о новом ботанике в
исправничьей форме...»109. В силу всего этого летом улицы
старого Ачинска, как писал далее тот же автор, напоминали
«ливийскую пустыню» со смерчами и пылью, а весною и
осенью — маленькую Венецию, с той разницей, что вместо
камней была великолепная жирная грязь, с большим тру-
дом выпускающая из своего плена незадачливого путника.
Выли в городе две гостиницы с громкими названиями —
«Новый Свет» и «Новая Сибирь», «из окон которых днем вы-
летали иногда к ногам путников пустые бутылки, а по ночам
слышался «карра-улл!..» Кроме того,, богобоязненные ма-
тери и целомудренные жены не решались подпускать своих
сыновей и мужей близко к этим гостиницам, ибо там жили
«падшие» женщины. Конечно, городские власти, «радея» об
общественной пользе, что-то делали для исправления город-
ского быта и нравов. Так, после серии фельетонов в газете
городские власти «решительно» взялись за уничтожение раз-
вращающих нравов. Лично сам городской голова гостиницу
«Новый Свет» переименовал в «Швейцарию», все женщины от-
туда были выселены... в другую гостиницу. С винным скла-
дом городские власти поступили еще проще: из частного до-
ма склад и магазин были перенесены в здание окружного су-
да: «Чудная водка»,— говорил посетитель.—«Да-с, единст-
венная. Так сказать, судейская»,—отвечал хозяин110. Об-
разованные сословия, интеллигенция «усердно занимались
163
насаждением в диком крае цивилизации путем „стукалки™
(карточная игра. — Д. Р.)* водкой и свежепросольными огур-
чиками с рыжиками». Всколыхнулась раз интеллигенция —
великий русский писатель И. С. Тургенев умер! Попросила
разрешения у городского головы гражданскую панихиду от-
служить. Городской голова сначала выяснил, кто такой Тур-
генев — русский или иностранец,, а под конец,; зевнув,, из-
рек: «А опять же можно, поди, и так обойтись... Надо будет
к отцу Павлу (священник городского Собора.— Д. Р.). А он
ведь у нас такой... Попусту не молится...»111.
В конце века силами местной интеллигенции стали устра-
иваться любительские спектакли. Так,, 13 декабря 1893 г.
был дан первый зимний любительский спектакль «Доходное
место» А. Островского и водевиль «Прелестная незнакомка»
В. Александрова, заставившие «многих дам плакать»112.
Словом, это была типичная жизнь российского захолустья,
так великолепно описанная А. П. Чеховым в его рассказах
и повестях. «Монотонно, без каких-либо выдающихся явле-
ний, идет наша общественная жизнь, если не считать проезд
господина генерал-губернатора и два криминальных слу-
чая», — писали современники 113.
Все это, естественно, помимо общих причин, было след-
ствием крайне низкого уровня образования и культуры до-
революционного Ачинска. Ачинское уездное училище было
открыто еще в 1832 г. В 1864 г. в нем училось 37 учеников,
из которых доучились до конца только четверо. Восемь из
27 закончили приходское училище. И по количеству учеб-
ных заведений, и учащихся в 1864 г. Ачинск шел позади
Минусинска и Канска 114. Ачинское уездное училище «едва
влачило свое существование», и на юбилейных торжествах,
посвященных 300-летию со дня присоединения Сибири, смот-
ритель этого училища со слезами на глазах просил у общест-
ва материальной поддержки 11Б. В ознаменование другого
юбилея — 900-лстия со дня крещения Руси — в 1888 г. го-
родские власти приняли решение «о сложении с беднейших
жителей города недоимок до 1000 руб.» и даже улучшили
пищу в городской богадельне в течение трех дней 11в.
164
Немногим лучше стало положение с образованием и куль-
турой города в конце XIX в. В 1897 г. в городе по-прежнему
существовали только уездное, городское трехклассное и при-
ходское училища. Общественная библиотека при городской
думе была открыта только в 1895—1897 гг., но в ней не всег-
да можно было найти хотя бы местные газеты. При этом она
была доступна далеко не всем слоям ачинских горожан:
за пользование ею нужно было платить по 3 руб. в год кроме
ежегодного залога в 3 руб.117 В городе существовала одна
книжная лавка, принадлежавшая учительнице Е. Троицкой
и открытая в 1894 г. В том же году появились фотографиче-
ские мастерские, принадлежавшие крестьянину с. Подсо-
сенского Н. Демидову и цеховому г. Либавы А. Цандеру,
а также типография коллежского регистратора Е.Ф. Кудряв-
цева. Всего на округ выписывалось 235 различных изданий,
и в этом плане Ачинский округ отставал от Минусинского и
Канского. Причем, 19 подписок составляли журналы типа
«Церковные ведомости»,, «Мир божий». Официальные изда-
ния, такие как «Енисейские губернские ведомости», «Русские
ведомости», составляли 32 подписки. Центральные общест-
венно-политические журналы различных политических ок-
расок — от монархических до буржуазно-либеральных —
составляли 21 подписку. Наибольшей популярностью поль-
зовались местные издания, такие как «Енисей», «Сибирская
жизнь», «Сибирь» — 61 подписка и «облегченные» централь-
ные издания —«Живописное обозрение», «Вокруг света»,,
«Всемирная иллюстрация»—92 подписки118.
Естественно, что в силу своего материального положения,;
условий образования и культуры какой-то научной, общест-
венной или литературной деятельностью могли заниматься
в основном верхи ачинского общества. Так, уже не раз ци-
тировавшиеся авторы интересного очерка, до сих пор не по-
терявшего своего научного значения, «Об основании, устрой-
стве и развитии города Ачинска» занимали видное положение
в обществе: Н. Н. Айгустов в 1863—1866 гг. был земским ис-
правником, имел чин надворного советника; Н. О. Высоц-
165
кий, титулярный советник, был окружным судьей. Как
просвещенный человек, Н. Н. Айгустов был также и почет-
ным смотрителем Ачинского уездного училища.
Для простого народа важными общественными «мероприя-
тиями» были частые крестные ходы вокруг города или в со-
седние деревни «в память избавления от падежа лошадей»,
«в воспоминание избавления от падежа рогатого скота»,
«по желанию и усердию» жителей соседней деревни. Не умея
и не желая действительно способствовать городскому бла-
госостоянию, власти города часто устраивали крестные ходы
«с целью со всех сторон оградить город Ачинск знамением
животворящего креста... от гнуса, потопа, огня, меча, бо-
лезни и других бедствий»119.
Особенно важно было уберечься от болезней, ибо город-
ское здравоохранение по праву можно было назвать «народо-
хоронение». По данным статистики 1881 г., услугами ачин-
ской больницы пользовались в течение года 610 чел., из них
умерло 66 чел. Общественная городская аптека была откры-
та только в 1881 г. И в этом плане ачинская система здраво-
охранения была лишь слепком с общей системы в царской
России, где на 421 010 жителей Енисейской губернии, раски-
данных на площади в 2 259 562 кв. версты, приходилось
24 врача 12°.
9. ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ
Ачинск в XIX в. был маленьким провинциальным город-
ком, «медвежьим уголком» бескрайней Российской империи,
и мало кто знал о его существовании. Как правильно заметил
один из путешественников по отношению к таким «богом за-
бытым и присутствием не открытым местам»: «Как ни избита
фраза, что равнодушны мы к тому, что творится на дальних
концах нашей великой Руси, а все,, волей-неволей, приходит-
ся повторить ее. Изредка какой-нибудь фельетон передаст
нам несколько легоньких заметок о той или другой провин-
166
ции; изредка, но С тем большим удовольствием, пробежим мы,
в том или другом журнале, несколько дельных заметок по
части этнографии и статистики — вот все, чем должны мы
удовлетвориться»121. Мало что знал и сам Ачинск о событиях
в Европейской России. Жизнь была замкнутой, суровой,
жестко очерченной сословно-классовыми рамками россий-
ского общества, самодурством купцов и забитостью горожан.
Быт этих жителей великолепно описан в замечательных про-
изведениях русских писателей II. Е. Салтыкова-Щедрина,
И. В. Гоголя, А. П. Чехова.
Конечно, ачинские горожане были участниками и совре-
менниками многих событий XIX в., как, например, Отечест-
венная война 1812 г., когда из ачинских мещан было взято
на войну 27 рекрутов и собрано денег 621 руб.122 Ачийцы
участвовали и в таких не менее знаменитых событиях, как
русско-турецкие войны, давшие свободу южным славянам.
Можно также долго перечислять, какие знаменитости проез-
жали через Ачинск, но все это существовало где-то в стороне
от горожан, не влияя на них каждодневно, не становясь фак-
том бытия горожан. Так, в 1826—1827 гг. пронеслись через
станцию Ачинск почтовые кибитки с «государственными
преступниками» декабристами, а затем и с их женами, добро-
вольно последовавшими за своими мужьями в Сибирь. Но
мало кто тогда среди ачинских горожан понимал смысл про-
исшедшего. Посудачили, поговорили втихомолку про опас-
ных «злодеев» царя и Отечества и обратно вернулись к своей
повседневной жизни. Мы же постараемся отметить те собы-
тия, которые прямо и непосредственно влияли на жизнь
ачинских горожан, вселяя в них новые идеи и устремле-
ния, пробуждая к активной жизни.
Первым таким событием следует признать волнения сол-
дат-поляков в Ачинске в 1834 г., которые последовали вслед
за другими выступлениями в сибирских городах 12э. Вскоре
был дан новый толчок к пробуждению интереса горожан к
политическим событиям. С 1839 по 1843 г. в с. Назаровском,
близ Ачинска,, отбывал ссылку декабрист А. П. Арбузов 124.
167
Его общение с окрестными крестьянами, поездки в город и
знакомство с некоторыми представителями ачинской интел-
лигенции в определенной мере способствовали развитию об-
щественно-политического самосознания у обывателей Ачин-
ска. И это уже к 60-м гг. дало свои плоды: в 1862 г. извест-
ный народник М. И. Михайлов, соратник Н. Г. Чернышев-
ского, встречался с общественностью г. Ачинска, а в 1864 г.
провезли в ссылку уже и самого Чернышевского 12Б. Приезд
Михайлова в город свидетельствует о том,: что политическое
сознание части горожан уже начало просыпаться и заставля-
ло задумываться над коренными вопросами современной
политической жизни. В 1873 г. жителей Ачинска уже прямо
коснулось дыхание первой рабочей революции — Париж-
ской коммуны: сюда на вечное поселение был сослан капитан
русской армии, участник Парижской коммуны В. А. По-
тапенко, вся жизнь которого была впоследствии связана с
городом. Много интересного и поучительного узнали от него
горожане 12в. Но все же главным побудителем, толкавшим
население к политической жизни, к протесту, была сама рос-
сийская действительность с полным бесправием народа и с
правом полицейского кулака. Тем более что сама жизнь по-
казывала невозможность и бесполезность просьб народа к
властям: в 1881 г. крестьяне Ужурской и Балахтинской во-
лостей составили приговор о переложении тяжелой натураль-
ной повинности на деньги, но «дальше местного окружного
полицейского управления приговор не пошел»127. В 1882 г.
помощник начальника губернского жандармского управле-
ния по Ачинскому и Минусинскому округам доносил, что
«весьма часто приходится слышать жалобы местного населе-
ния на существующие порядки... главным образом высказы-
ваются неудовольствия на медленность судопроизводства и
следствия по делам как уголовным, так и гражданским, не-
мало слышится жалоб на невведение земских учрежде-
ний...»128. Население пока жалуется, ибо нет еще ни в Ачин-
ске,, ни в округе той силы, которая могла бы потребовать.
Ачинские ремесленники и полупролетарии на маленьких
168
заводах и фабриках не могли встать во главе этого протеста.
Но строительство Транссибирской магистрали пробу-
дило город к настоящей жизни, формируя пролетарские кад-
ры, превращая Ачинск в революционный город. Но не успели
сложиться постоянные кадры ачинского пролетариата, как
уже в апреле и мае 1895 г. происходят стачки рабочих на
строительных участках Транссибирской магистрали между
Ачинском и Красноярском. Более того, уже в 1895 г. среди
ачинских рабочих был создан первый кружок по изучению
основ марксизма и истории западно-европейского револю-
ционного движения. И как бы символизируя конец прошло-
го, забитого, провинциального Ачинска и начало рождения
нового, революционного города, история распорядилась так„
что на пороге этих событий в 1897 г. проездом в сибирскую
ссылку на Ачинском вокзале побывал В. И. Ленин. Обратно
он проезжал через Ачинск в 1900 г., когда рабочий класс, как
и везде, готовился к новым битвам. Но это уже история дру-
гого, революционного Ачинска.
6 Д. Я, Резун
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В Причулымье русские землепроходцы проникли еще в
самом конце XVI — начале XVII в. Это знакомство ограни-
чивалось эпизодическими сборами ясака и случайной тор-
говлей с местным населением. Следующий шаг был связан с
основанием Мелеского острога в 1621 г., когда за русским
государством прочно закрепилось Нижнее Причулымье.
Но он так и не стал значительным острогом XVII в. Причи-
ной этому служила отдаленность его как от торгово-транспорт-
ных путей того времени, так и от основной массы коренного
населения Причулымья, которое обитало несколько южнее.
Новый этап окончательного присоединения Среднего При-
чулымья связан со строительством первого Ачинского остро-
га 1641 г. Сам поход Я. О. Тухачевского вызывался как воен-
но-политическими соображениями, так и стремлением при-
близить киргизскую торговлю к русским рубежам. Предпри-
имчивые томские, кузнецкие и красноярские служилые лю-
ди уже давно в частном порядке освоили этот район для сво-
их торговых операций. Поэтому стремление царского пра-
вительства твердой ногой встать в Причулымье и поставить
под воеводский контроль весь этот район встретило сопро-
тивление со стороны служилых людей. Именно эти люди вы-
ступили главными «заводчиками» «смуты» в отряде Тухачев-
ского. Такая картина была нередкой в Сибири XVII в. И хо-
тя они не смогли полностью помешать выполнению планов
правительства;, но одного они добились — острог был постав-
лен несколько севернее того местах которое намечалось вна-
чпло. Последующий натиск киргизских племен заставил не-
сколько раз переносить Ачинский острог па новое место, по-
ка в 1710 г. оп пе занял территорию, на которой начал
строиться г. Ачинск.
По замыслам правительства Ачинский острог XVII в.
должен был выполнять те же функции, что и другие русские
поселения острожного типа — военные, ясачные, админи-
стративные, транспортные, земледельческие и торговые. Но
а реальной жизни, в условиях постоянных киргизских на-
бегов, Ачинские остроги реализовали только некоторые из
них: военную, ясачную, торговую и в определенной степени
транспортную. Причем торговая функция не была реализа-
цией хозяйственной жизни самого Ачинского острога, а яв-
лялась лишь отражением торговых связей Томска.
Становление Ачинска как административного центра
своей округи было связано в XVIII в. с земледельческим за-
солением данного района. Но в отличие от подобных про-
цессов в других городах, где именно сам город служил цент-
ром, откуда выходила эта земледельческая колонизация,,
Ачинск сам служил местом сосредоточения крестьянского
населения, что было связано с рядом условий, и прежде
всего с военно-политическими обстоятельствами.
Одновременно с этим появляется другая категория насе-
ления Ачинска — разночинцы, которые по своему официаль-
ному статусу не являлись крестьянами. Определенную роль
сыграла и миграция мещан из соседних уездов. Роль ссыль-
ных в формировании структуры населения Ачинска в
XVIII в. была незначительной. Причем для формирования
основной категории городского населения — мещанства —
было характерно то, что оно большей частью проживало в
уезде, а не в самом Ачинске. Но при этом темпы развития
городской структуры населения Ачинска были характерны
для малых городов-острогов, несущих военную, ясачную и
земледельческую функцию, и уже в конце XVIII в. появляют-
ся первые ачипскис купцы.
Определяющее влияние на хозяйственное развитие Ачин-
ска оказало то, что он стоял па Московском тракте и был
С*
171
важным транспортным пунктом большой транзитной торгов-
ли. Причем становление его в этом плане началось несколько
раньше и шло более интенсивно, чем земледельческая коло-
низация уезда. Поэтому с самого начала сельскохозяйствен-
ные занятия горожан и возникающие ремесла приспосаб-
ливались к обслуживанию этой транзитной торговли, кото-
рая после 1757 г. получила новый импульс с проведением
Московского тракта. Ачинский острог стал заметным торго-
во-распределительным центром Причулымья. Возведение
Ачинского острога в степень окружного города по реформе
1785 г. способствовало дальнейшему развитию городской
инфраструктуры как социально-экономического феномена,
благодаря которой все элементы поселения городского типа
получили возможность для дальнейшего развития.
Следует особо сказать о торгово-транспортной функции,
указание на которую является обычным в ряде работ. Заме-
тим, что через каждый город, большой или малый, осуществ-
ляется торгово-транспортное движение, но далеко не каждый
город был центром транзитного движения большой массы
людей, грузов и капиталов. Последнее обычно меняет всю
городскую структуру, весь экономический уклад. Ачинск
был единственной крупной станцией на большом перегоне,
соединяющем два «плеча»—Томск и Красноярск,— два
района, один из которых сложился как крупный торгово-
промышленный рынок еще в XVII в., а другой, начавший
становиться таковым во второй половине XVIII в. Кроме
того, говоря о транспортном движении, отметим, что Ачинск
второй половины XVIII в. испытал воздействие работавших
в южных частях Красноярского уезда казенных заводов и
поэтому был центром транспортной инфраструктуры не толь-
ко своего уездного аграрного и торгового рынка, но и про-
мышленного транзита. В этом плайе примечательно то, что
Мелеский острог, хронологически начавший свое существо-
вание одновременно с Ачинском, так и не стал городом.
Таким образом, начало XIX в. застало Ачинск на степе-
ни перехода к «малому городу», когда уже были заложены
172
основы собственно городской структуры населения и хозяй-
ства. Административная реформа 1822 г. закрепила эти
процессы, и в первой половине XIX в. Ачинск становится
в полном смысле этого слова городским поселением. В об-
ласти социальной структуры зто проявилось прежде всего
и том, что вместо старых слоев и прослоек городского насе-
ления сформировалась новая мелкобуржуазная общность —
мещанство, появилась и сугубо городская прослойка —
чиновничество, мещанская интеллигенция, взявшая на себя
городские управленческо-культурные функции. Процесс фор-
мирования этой новой социальной общности совершался в
целом в рамках «прогрессивности того процесса отвлечения
населения от земледелия к промышленности, от деревень
к городам, который служит одним из характернейших
признаков капиталистического развития и на Западе, и в
России»1.
В плане типологии «малого города» Ачинск нельзя счи-
тать полностью «аграрным городом», хотя, безусловно, он
был центром своего земледельческого округа. Он по-прежне-
му оставался центром транзитного торгово-транспортного
движения, и это существенно обусловило как его аграрную
сферу, так и ремесло и торговлю. Примечательно, что уезд-
ные сельские ярмарки значительно превосходили его объем
городской торговли. Этот транзит для основной массы горо-
жан был двояким процессом. Естественно, что часть горожан,
и основном те слои мещанства, низшего чиновничества и го-
родских крестьян, которые не имели капиталов и в силу раз-
ных обстоятельств не могли продавать свою рабочую силу,
черпали дополнительные, а подчас и основные средства к су-
ществованию в развитии своего городского «натурального»
хозяйства. Для основной же массы горожан, и это было оп-
ределяющим процессом, транзитное движение означало вов-
лечение их в сферу обслуги и посреднических операций, при-
способление всей личной, общественной и хозяйственной жиз-
ни ачипских горожан к этому движению капиталов, тран-
спорте и и людей. В свою очередь, это влекло почти полное
173
разрушение натурального хозяйства, отрыв основной части
горожан от потребительского сельского хозяйства и про-
мыслов.
Поэтому, па наш взгляд, необходимо различать собствен-
но торговые города и «транзитные» (или, по терминологии
М. Вебера,— «города посреднической торговли»2). Говоря
же о промышленном, производственном развитии Ачинска
XIX в., следует иметь в виду, что нельзя его уровень про-
изводства рассматривать как главный показатель, аргумент
слабости развития капиталистических отношений. Теорети-
чески рассуждая в рамках сегодняшней концепции «малого
города», надо признать, что и сегодня, и в историческом
прошлом, «будучи главным, путь индустриализации не яв- '
ляется ни единственным, ни даже основным не только для
целого ряда конкретных городов, но и для определенных
типов городов в целом»3. Ачинск в системе транзита Томск —
Красноярск выполнял свою важную и отведенную ему исто-
рией роль.
Во второй половине XIX в. завершается становление
Ачинска как капиталистического города. Но это уже время
особых процессов и явлений, которые требуют другой типо-
логии генезиса города.
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРЕДИСЛОВИЕ
1 См.: Города Сибири. (Экономика, управление и культура горо-
дов Сибири в досоветский период). Новосибирск, 1974; История горо-
дов Сибири досоветского периода (XVII — начало XX в.). Новоси-
бирск, 1977; Города Сибири. (Эпоха феодализма и капитализма). Но-
восибирск, 1978; Сибирские города XVII — начала XX в. Новоси-
бирск, 1981; Русский город, вып. 1—5. М., 1976—1982; Города Под-
московья, кн. 1—3. М., 1979—1981; Вилков О. Н. Сибирский город
конца XVI — первой четверти XVIII в. в современной русской совет-
ской историографии.— В кн.: Сибирь в прошлом, настоящем и буду-
щем, вып. 1. Новосибирск, 1981, с. 39—42; Резун Д. Я. Очерки исто-
рии изучения сибирского города конца XVI — первой половины
XVIII в. Новосибирск, 1982; и др.
а См.: Межевич М. Н. Социальное развитие и город. Л., 1979;
Миронов Б. Н. Внутренний рынок России во второй половине XVIII —
первой половине XIX в. Л., 1981; Рабинович М. Г. Очерки этнографии
русского феодального города. М., 1978; Резун Д. Я. К. Маркс и Ф. Эн-
гельс о феодальном городе.— В кн.: Некоторые вопросы истории древ-
ней п современной Сибири. Новосибирск, 1976, с. 5—15.
3 См.: Быконя Г. Ф. Заселение русскими Приенисейского края в
XVIII в. Новосибирск, 1981, с. 198—243; Емельянов Н. Ф. Заселение
русскими Среднего Приобья в феодальную эпоху. Томск, 1981; Саф-
ронов Ф. Г. Русские на северо-востоке Азии в XVII — середине
XIX в. М., 1978, с. 171—246.
4 Малые города.— Правда, 1983, № 16.
8 Малый город. М., 1972, с. 17.
6 Покшишевский В. В., Яницкий О. Н., Беккер А. 10. и др. Го-
род.— БСЭ. 3-е изд., т. 7. 1972, с. 112; Das Grope duden Lexikon, Bd 7.
Mannheim, 1967, S. 632.
7 Фукс Л. Деревня в Сибири.— Правда, 1983, К» 256.
8 Сибирь, ее современное состояние и ее нужды. Спб., 1908, с. 277,
234.
8 См.: Записки путешествия академика Фалька.— В кн.: Полное
собрание ученых путешествий по России, т. 6. Спб., 1824; Нота-
175
вин Г. И. Сведения о числе жителей в Западной Сибири в половине
XVIII столетия.— Вест. РГО, Спб., 1860, ч. 29, с. 210—236.
10 Яхиел И. Город и деревня. М., 1968, с. 19.
11 Милов Л. В. О так называемых аграрных городах России
XVIII в.— Вопр. истории, 1968, № 6, с. 54—64.
12 См.: Переход от феодализма к капитализму в России. М., 1969,
с. 120.
ГЛАВА I
1 Книга Заппсная. Томск, 1973, с. 31.
2 Древняя Российская Вивлиофика. 2-е изд., ч. 3. М., 1788,
с. 163.
3 См.: Книга Записная, с. 25; Древняя Российская..., с. 149.
4 С бытности губернаторской и Томского уезда в острогах и сло-
бодах приказчики кто был п в которых годах и по каким указам.
Томск, 1891, с. 4—9.
5 Чертежная книга Сибири, составленная тобольским сыном
боярским Семеном Ремезовым в 1701 г. Спб., 1882, л. 11. См.: Голь-
денберг Л. А. Атлас Сибири С. У. Ремезова как источник для истории
сибирских городов.— В кн.: Города Сибири. (Эпоха феодализма й ка-
питализма). Новосибирск, 1978, с. 166.
° Миллер Г. Ф. История Спбири, т. 1. М,— Л., 1937, прпл.,
№ 70, с. 430.
7 Там же, № 77, с. 434.
8 Там же, № 92. с. 447—449.
3 Миллер Г. Ф. История Сибири, т. 2. М., 1941, прпл., № 335,
с. 418—419.
10 Там же, № 343, 346, с. 423—425.
11 Там же, № 416, с. 492—494.
12 Там же, № 416, с. 494.
13 Дополнения к Актам историческим, собранным и изданным
Археографической комиссией..., т. 6. Спб.. 1857, № 93, с. 319—320.
(Далее: ДАИ).
14 Там же, с. 316—317.
16 Там же, № 93-IX, с. 318—319.
10 Там же, т. 8. Спб., 1862, № 44, с. 151.
17 Сборник князя Хилкова. Спб., 1879, № 84, с. 269—272.
18 ДАИ, т. 8, № 15-XIV, с. 45.
19 Сборник князя Хилкова, № 100, с. 308—322.
20 Акты исторические..., собранные и изданные Археографи-
ческой комиссией..., т. 5. Спб., 1842, № 104, с. 165—167.
21 Исторические акты XVII столетия. 1630—1699 гг. Материалы
для истории Сибири, вып. II. Томск, 1897, № 12, с. 18—19.
176
22 Акты исторические..., т. 5, № 104, с. 1С6.
23 Приходные окладные ясачные книги Томского уезда. 1706—
1718 гг. Томск, 1893, с. 9 и др.; Потанин Г. И. Привоз и вывоз товаров
города Томска в половине XVII столетия.— Вест. РГО, Спб., 1859,
№ 12, с. 143—144.
24 Оглоблин И. И. Обозрение столбцов и книг Сибирского При-
каза, ч. 3. М., 1900, с. 37—39.
26 Там же, с. 240.
20 Там же, ч. 1. М., 1895, с. 279.
27 Там же, с. 205, 279.
28 ЦГЛДА, СП, оп. 5. д. 1859.
29 Быкопя Г. Ф. Заселение русскими Приенисейского края в
XVIII в. Новосибирск, 1981, с. 239.
30 ЦГАДА, СП, кн. 1452, л. 267 об.
31 Там же, кн. 251, л. 25—28; кн. 359, л. 39, 42, 79; кн. 438,
л. 174—175, 187—188, 194.
32 Миллер Г. Ф. История Сибири, т. 2. М., 1941, с. 84.
33 Фишер И. Е. Сибирская история с самого открытия Сибири...
Спб., 1774, с. 400.
34 Географический Лексикон Российского государства. М., 1773,
с. 19.
35 Максимович Л. М. Новый и полный географический словарь
Российского государства.., ч. 1. М., 1788, с. 58; Максимович Л., 1Це-
катов А. Географический словарь Российского государства.., ч. 1. М.,
1801, с. 297—298.
86 Герман А. Краткое описание Тобольского наместничества.—
В кн.: Собрание сочинений, выбранных из месяцесловов на разные
годы. Спб., 1790, с. 213.
87 Ученый архив ГО СССР, ф. 55, on. 1, д. 47, л. 117 об.
38 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18107, ч. 1, л. 193 об.
39 См.: Повлянская М. Г. Даниил Готлиб Мессерпгмидт и его ра-
боты по исследованию Сибири. Л., 1970, с. 36—40.
40 Радищев А. II. Поли. собр. соч., т. 3. М.— Л., 1952, с. 263,
272.
41 Баккаревич М. II. Статистическое обозрение Сибири. Спб.,
1810.
42 Кохригин М. Некоторые статистические сведения о Енисейской
губернии.— Северный архив, Спб., 1828, ч. 31, № 1, с. 113—116.
43 Пестов И. Записки об Енисейской губернии Восточной Сибири
1831 г. Спб., 1833.
44 Степанов А. П. Енисейская губерния, ч. 1—2. Спб., 1835.
46 Энциклопедический Лексикон, т. 3. Спб., 1835, с. 506.
46 Лияк И. Описание городов Енисейской губернии,— ЖМВД,
1839, № 3, с. 397—404.
47 Паршин В. Описание пути от Иркутска до Москвы, составлен-
ное в 1849 г. М., 1851, с. 50—53.
177
48 Там же, с. 53.
40 Статистическое описание главных городов Западной Сибири.—
ЖМВД, 1857, № 7, с. 52—53.
ь0 Потанин Г. Н. Привоз и вывоз товаров в г. Томск...
61 Потанин Г. Н. Сведения о числе жителей в Западной Сибири
в половине XVIII столетия,— Вест. РГО, Спб., 1860, ч. 29, с. 228.
62 Географическо-статистический словарь Российской империи,
т. 1. Спб., 1863, с. 169—170.
63 Скороговоров И. Описание Енисейской губернии,— Зап. Сиб.
отдела РГО, Иркутск, 1865, кн. VIII, с. 1—10.
64 Высоцкий И. О., Айгустов И. И. Об основании, устройстве и
развитии г. Ачинска.— В кн.: Вторая памятная книжка Енисейской
губернии. Спб., 1865, с. 16—17.
65 Щеглов И. В. Хронологический перечень важнейших данных
по истории Сибири. Иркутск, 1883, с. 79.
66 Чудновский С. Енисейская губерния. Томск, 1885, с. 5.
67 Словцов П. А. Историческое обозрение Сибири, кн. 1. Спб,,
1886, с. 9; Андриевич В. К. История Сибири, ч. 1. Спб., 1889, с. 98;
ч. 2. Спб., 1889, с. 38.
68 Ачинск.— В кн.: Экономическое состояние городских поселе-
ний Сибири. Спб., 1882, с. 225—231.
69 Энциклопедический словарь. Изд. Брокгауза — Эфрона, т. 2-а.
Спб., 1891, с. 547—548.
60 Боголюбский И. Минусинский, Красноярский и Ачинский ок-
руга Енисейской губернии. Спб., 1884.
01 Угрюмое А. От Томска до Ачинска по рекам Томи, Оби и Чу-
лыму.— Сибирский вестник, 1889, № 94.
62 Латвии II. В. Енисейская губерния, ее прошлое и настоящее.
Спб., 1892.
03 Там же, с. 401, 410, 420.
04 Енисейские губернские ведомости, 1893, № 2, с. 2—3; № 4,
с. 2—3.
06 Григорьев В. Ю. Население Канского, Красноярского, Ачин-
ского и Минусинского округов.— В кн.: Материалы по исследованию
землепользования и хозяйственного быта сельского населения Ени-
сейской и Иркутской губерний, т. 4, вып. 2. Иркутск, 1893; Духо-
вич А. Ф. К вопросу о колонизации тайги.— В кн.: Очерк попыток по-
селений в южной части Марпинско-Чулымской тайги. Томск, 1896;
Кулаков П. Е., Кузнецова А. А. Минусинские и Ачинские инородцы.
Красноярск, 1898; Сибирь и Великая Сибирская железнодорожная
дорога. Спб., 1893; Статистика Российской империи. Т. XXIX. Во-
лости и населенные места 1893 года. Вып. II. Енисейская губерния.
Спб., 1895; Яворский П. К. Горное дело в западной части Ачинско-
Минусинского округа.— Горный журнал, Спб., 1894, № 1, с. 145—
184.
178
66 Ярилов А. А. Кызыльцы и их хозяйство. Юрьев, 1899, с. 3—4.
67 Кузнецов-Красноярский И. П. Из истории южных частей Ени-
сейской губернии. Томск, 1908.
68 Кузнецов-Красноярский И. П. Архив Аскыской Степной Ду-
мы. Томск, 1892, с. 4.
69 Первая Всеобщая перепись населения Российской империи
1897 г., т. 83. Спб., 1904; Ватин В. А. Ачинский округ по сенаторской
ревизии 40-х годов XIX в,— Сибирский архив, 1915, № 2, с. 1—12.
70 Сибирская советская энциклопедия, т. 1. М., 1929, с. 174.
71 Козьмин Н. Н. Хакасы. Исторпко-этнографпческий и хозяйст-
венный очерк Минусинского края. Иркутск, 1925.
72 См.: Смирнов В. А. Триста лет жизни города Красноярска,—
В кн.: Триста лет города Красноярска. 1628—1928 гг. Красноярск,
1928, с. 7; Он же. Исторический очерк Прпенисейского края, ч. 1.
Красноярск, 1926, с. 8.
73 Андреев А. И. Примечания...— В кн.: Миллер Г. Ф. История
Сибири, т. 2. М., 1941, с. 576—577.
74 Бояршинова 3. Я. Население Томского уезда в первой полови-
не XVII в.— Тр. ТГУ. Сер. исторпко-филолог., 1950, т. 112.
76 Там же, с. 117.
76 Дульзон А. П. Чулымские татары и их язык.— Учен. зап.
Томского пед. ин-та, 1952, т. 9, с. 76—212.
77 Потапов Л. П. Краткие очерки истории и этнографии хакасов
(XVII—XIX вв.). Абакан, 1952.
78 Бахрушин С. В. Научные труды, т. 3, ч. 2. М., 1955, с. 205—
211.
79 Синяев В. С. К вопросу о южной границе Томского уезда в
XVII веке.— Тр. Томского областного краевед, музея, 1956, т. 5,
с. 78—88.
80 Там же, с. 81.
81 Волкова К. В. Установление границы русского государства в
Обско-Томском районе и образование Кузнецкого уезда.— Сб. научн.
тр. Томского инж.-строит, ин-та, 1959, т. 6, с. 155—170.
82 Потапов Л. П. Происхождение и формирование хакасской на-
родности. Абакан, 1957.
83 Там же, с. 15—17, 143.
84 Там же, с. 171.
86 Гриб Р. Т. Говор селений по Московскому тракту в западной
части Красноярского края.— Уч. зап. Красноярск, пед. ин-та, 1959,
т. 13. Сер. ист.-филол., вып. 1, с. 51—63; Воробьев В. В. Города южной
части Восточной Сибири. Иркутск, 1959, с. 16, 21.
86 Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в
XVII веке. М., 1960, с. 100.
87 Копкоев К. Г. Присоединение Хакасии к России. Автореф.
канд. дис. М., 1965, с. 9.
47-9
88 Арзыматов А. Из истории политических отношений енисейских
киргизов с Россией в XVII — первой половине XVIII в. Фрунзе, 1966;
Абдыкалыков А. Енисейские киргизы в XVII в. Фрунзе, 1968.
89 История Сибири, т. 2. Л., 1968, с. 36.
90 Там же, с. 84.
91 Большая Советская Энциклопедия. 3-е изд., т. 2. М., 1970,
с. 570.
92 Александров В. А. Русское население Сибири XVII — начала
XVIII в. М., 1964, с. 50—56; Громыко М. М. Западная Сибирь в
XVIII в. Новосибирск, 1965, с. 143, 161; Кабузан В. М., Троиц-
кий С. М. Численность и состав городского населения Сибири в 40—
80-х годах XVIII в.— В кн.: Освоение Сибири в эпоху феодализма.
XVII—XVIII вв. Новосибирск, 1968, с. 172; Павлов П. Н. Географи-
ческое размещение русского населения в Енисейском крае в эпоху фео-
дализма.— В кн.: Красноярский край. Материалы по географии.
Красноярск, 1965, с. 53, 58; Степынкин В. А. Колонизация Енисей-
ской губернии в эпоху капитализма. Красноярск, 1964.
93 Латышев В. Ачинский острог.— Енисей, 1970, № 1, с. 105—
109.
94 Там же, с. 107.
98 Там же, с. 106, 108.
96 Там же, с. 108.
97 См.: Люцидарская А. А. Томский пушной рынок в XVII в.—
В кн.: История городов Сибирп досоветского периода. XVII — нача-
ло XX в. Новосибирск, 1977, с. 121—122; Русские старожилы Сибири.
М., 1973, с. 43—44, 47; Громыко М. М. Трудовые традиции русских
крестьян Сибири. XVIII — первая половина XIX в. Новосибирск,
1975, с. 38, 51, 60; Рабцевич В. В. Политика абсолютизма по отноше-
нию к городам Западной Спбирп в 80-х годах XVIII — первой четвер-
ти XIX в.— В кн.: Города Сибири. (Экономика, управление и куль-
тура городов Сибири в досоветский период). Новосибирск, 1974,
с. 193—194; Она же. Социальный состав органов городского само-
управления Западной Сибири в 80-х гг. XVIII — первой четверти
XIX в.— В кн.: История городов Сибири досоветского периода, с. 89,
94.
98 Колесников А. Д. Русское население Западной Сибири в
XVIII — начале XIX в. Омск, 1973, с. 285—288, 363, табл. 32; Во-
робьев В. В. Формирование населения Восточной Сибири. Новоси-
бирск, 1975, с. 63, 107—108, 122.
99 Белявский М. Т., Омельченко О. А. Наказы крестьян Енисей-
ской провинции в Уложенную комиссию 1767 года.— В кн.: Источни-
коведение и археография Сибири. Новосибирск, 1977, с. 205, 218,
220—221; Описание Тобольского наместничества. Новосибирск, 1982,
с. 207—213.
ио Чесмочаков Г. С. Ачинск. Красноярск, 1976, с. 5.
180
101 Кочедамов В. И. Первые русские города Сибири. М.,. 1978,
с. 24.
102 Быконя Г. Ф. Заселение русскими Приенисейского края в
XVIII в. Новосибирск, 1981.
108 Там же, с. 239—243.
Там же, с. 242—243.
106 Там же.
106 Авраменко Г. А. Город Ачинск. Материалы к истории города.
Рукопись, 1957—1961 гг., 57 л.; Он же. Краткий очерк истории Сиби-
ри. К истории Причулымья. Рукопись, 1962 г., 19 л,— Архпв Ачинск,
краевед, музея.
107 Сауков Ф. Н. Город на Чулыме (к 300-летию основания Ачин-
ска). Рукопись, 1977 г., 273 л.— Архив Ачинск, краевед, музея.
108 Кабо Р. М. Города Западной Сибири. Очерки по историко-эко-
иомпческой географии XVII—XX вв. М., 1949.
100 История Сибири, т. 2, с. 415; т. 3. Л., 1968, с. 59.
110 Резун Д. Я. Ачинский острог.— Енисей, 1982, № 1, с. 76—80;
Он же. Начало истории города Ачинска (XVII—XVIII вв.).— Изв.
СО АН СССР, 1983, № 1. Сер. обществ, наук, вып. 3, с. 95—101.
ГЛАВА II
1 Архив Маркса и Энгельса, т. 8. М., 1946, с. 166.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 27, с. 241.
3 Межевич М. Н. Социальное развитие и город. Философские
и социологические аспекты. Л., 1979, с. 42.
4 Коикоев К. Г. Присоединение Хакасии к России. Автореф.
канд. дис. М., 1965, с. 8.
5 Миллер Г. Ф. История Сибири, т. 1. М.— Л., 1937, прпл.,
№ 70, с. 430.
6 Там же, № 77, с. 434.
7 Там же, № 92, с. 447—449.
8 Щеглов И. В. Хронологический перечень важнейших данных
из истории Сибири. Иркутск, 1883, с. 73.
° Оглоблин Н. И. Обозрение столбцов и книг Сибирского при-
каза, ч. 1. М., 1895, с. 42, 43.
10 Миллер Г. Ф. История Сибири, т. 2. М., 1941, прпл., № 335,
343, 346, с. 418—419, 423—425.
11 См.: Открытия русских землепроходцев и полярных морехо-
дов XVII в. на северо-востоке Азии. М., 1952, № 36, с. 154; Балан-
дин С. Н. Оборонная архитектура Сибири в XVII в.— В кн.: Города
Сибири. (Экономика, управление и культура городов Сибири в досо-
ветский период). Новосибирск, 1974, с. 11; Маковецкий И. В. Деревян-
ное зодчество Среднего Приангарья XVII—XX вр,— Б кн.; Быт и

искусство русского населения Восточной Сибири, ч. 1. Новосибирск,
1971, с. 125—126. '<
12 См.: Ащепков Е. А. Русское народное зодчество в Восточной
Сибири. М., 1953, с. 100; РезунД. Я. Крестьянское зодчество нижнего
Илима.— Изв. СО АН СССР, 1979, № 11. Сер. обществ, наук, вып. 3,
с. 169—171.
18 Миллер Г. Ф. История Сибири, т. 2, с. 424.
14 См.: ДАИ, т. 1. Спб., 1846, с. 398; Соловьев С. М. История Рос-
сии с древнейших времен, т. 5. М., 1963, с. 107; Станиславский А. Л.
Казацкое движение 1615—1618 годов.— Вопр. истории, 1980, № 1,
с. 113.
15 Русско-монгольские отношения. 1606—1636 гг. М., 1959,
с. 265—272; ЦГАДА, ф. 126, он. 1640 г., д. 1.
io ЦГАДА, ф, 126, он. 1640 г., д. 1, л. 36—40.
17 Газенвинкель К. Б. Систематический перечень воевод, дьяков,
письменных голов и подьячих с приписыо в сибирских городах и глав-
нейших острогах с их основания до начала XVIII в.— В кн.: К исто-
рии Сибири XVII в. Тобольск, с. 24.
18 Данное место в тексте не читается.
19 ЦГАДА, СП, ст. 84, л. 16.
20 Там же.
21 Там же, л. 33 и др.
22 Бахрушин С. В. Научные труды, т. 3, ч. 2. М., 1955, с. 179,
204.
23 ЦГАДА, СП, ст. 84, л. 98, 126, 156 и др.
24 Там же, л. 126.
25 Там же, л. 182.
26 Там же, л. 216—217.
27 Там же, л. 220.
28 Там же, л. 226.
29' Там же, л. 250—241.
30 Там же, л. 246—263.
31 Там же, л. 261—263.
82 Там же, л. 334—335.
38 Там же, л. 475—476.
34 Там же, л. 486—487.
86 Там же, л. 459—460.
86 Там же, л. 461.
37 Бахрушин С. В. Научные труды, т. 3, ч. 2, с. 204.
88 ЦГАДА, СП, стб. 84, л. 746; ДАИ, т. 8. Спб., 1862, № 44,
С. 151.
89 ЦГАДА, СП, стб. 84, л. 336-а.
40 Там же, л. 297.
41 Там же, л. 461.
42 Там же, л» 336-а.
182
43 Там же, л. 297.
44 Там же, л. 336-а.
46 Там же, л. 297—298.
46 Там же, л. 298—299.
47 Там же, л. 299.
48 Там же, л. 424, 432.
49 Там же, л. 468.
60 Там же, л. 299—300.
61 Там же, л. 300—301.
62 Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV—XVII вв. М., 1975,
436, 581.
53 ЦГАДА, СП, стб. 84, л. 399—401.
64 Там же, л. 424—425.
56 Там же, л. 426.
66 Там же, л. 432—433.
57 Там же, л. 433.
68 Там же, л. 437—441.
69 Это говорят казаки, которые захватили в улусах около 300
киргизских лошадей!
“° ЦГАДА, СП, стб. 84, л. 469.
61 Белов М. И., Овсянников О. В., Старков В. Ф. Мангазея. Ман-
газейский морской ход, ч. 1. Л., 1980.
62 Бахрушин С. В. Научные труды, т. 4. М., 1959, с. 15.
63 Окладников А. П. Очерки из истории западных бурят-монго-
лов. XVII—XV111 вв. Л., 1937 с. 47, 51.
64 ЦГАДА, СП, стб. 84, л. 465, 470.
06 Там же, с. 413—416.
60 По данным Бахрушина, с Тухачевским осталось 39 чел.
(Бахрушин С. В. Научные труды, т. 3, ч. 2, л. 205). По нашему мнению,
эта цифра появилась из-за того, что в тех документах, которыми распо-
лагал историк, о событиях на Кузнецкой дороге говорилось вскользь,
момент пребывания Тухачевского в Мелеском остроге был опущен,
рассказ сразу же начинался с описания постройки Ачинского острога.
07 ЦГАДА, СП, стб. 84, л. 301.
68 Потапов Л. П. Краткие очерки истории и этнографии хака-
сов. Абакан, 1952, с. 96; Он же. Происхождение и формирование ха-
касской народности. Абакан, 1957, с. 146—147.
69 ЦГАДА, СП, стб. 84, л. 489.
70 Там же, л. 568.
71 Там же, л. 562, 572—573.
72 Там же, л. 675.
73 Там же, стб. 113, л. 123.
74 Там же, стб. 84, л. 494—495.
76 Там же, л. 724—734.
76 Там же, л. 296.
183
77 Там же, л. 302.
78 Там же, л. 451—452.
79 Там же, л. 470.
80 Там же, л. 471—473.
81 Там же, л. 479—480.
82 Там же, л. 506—513.
83 Там же, л. 524—525.
84 Там же, л. 525.
86 Там же, стб. 113, ч. 1, л. 135.
86 Там же, л. 135—141.
87 Там же, л. 582, 597.
88 Там же, стб. 322, л. 60; Книга Записная. Томск, 1973, с. 37;
Бахрушин С. В. Научные труды, т. 3, ч. 1, с. 260.
89 ЦГАДА, СП, стб. 84, л. 583.
90 Там же, л. 675; стб. 113, л. 122—124.
91 См.: Александров В. А. Русское население Сибири. XVII —
начало XVIII в. М., 1964, с. 49.
92 ЦГАДА, СП, стб. 84, л. 676—678.
93 Там же, л. 679.
94 Там же, стб. 113, л. 125.
96 Там же, л. 100—101.
99 Потапов Л. П. Происхождение и формирование хакасской
народности. Абакан, 1957, с. 17.
97 Латышев В. Ачинский острог, с. 107.
98 Максимович Л., Щекатов А. Географический Словарь Рос-
сийского государства..., ч. 1. М., 1801, с. 297—298.
99 ЦГАДА, СП, стб. 587, л. 100—103. См. также: Оглоблин И. Н.
Обозрение столбцов и книг..., ч. 1, с. 205, 279.
100 Потапов Л. П. Краткие очерки истории и этнографии хакасов
(XVII — XIX вв.). Абакан, 1952, с. 96, 108.
101 ДАИ, т. 6. Спб., 1857, № 93, с. 316—319.
102 Там же, с. 318—319.
493 ДАИ, т. 8, Спб., 1859, № 15, с. 45.
104 ЦГАДА, СП, стб. 715—716, л. 4, 9.
106 Исторические акты XVII столетия. 1630—1699 гг.— В кн.:
Материалы для истории Сибири, вып. II. Томск, 1960.
109 Будем надеяться, что будущим исследователям удастся найти
в ЦГАДА более обстоятельные материалы, но пока что, кроме этой
грамоты, не обнаружен никакой другой документ.
107 Высоцкий И. О., Айгустов И. И; Об основании, устройстве и
развитии города Ачинска.— В кн.: Вторая памятная книжка Енисей-
ской губернии на 1865 и 1866 годы. Спб., 1865, с. 17.
108 Памятники Сибирской истории XVIII века, кн. 1. Спб., 1882,
с. 68—75.
199 Быконя Г. Ф. Заселение русскими Приенисейского края в
XVIII в, Новосибирск, 1981, с. 50—52.
110 ЦГАДА, СП, on. 5, д. 927, л. 1—8 об.
ш ЦГАДА, СП, стб. 84, л. 769—770; стб. 113, л. 133—134.
112 Там же, стб. 113, л. 125.
113 Там же, стб. 587, л. 108.
114 Там же, on. 5, д. 1859, л. 8 об.
116 Там же, кн. 1452, л. 267 об.
116 Гольденберг Л. А. Атласы Спбпрп С. У. Ремезова как источ-
ник для истории сибирских городов.— В кн.: Города Сибири. Эпоха
феодализма и капитализма. Новосибирск, 1978, с. 166.
117 Цпт. по: Новлянская М. Г. Даниил Готлиб Мессертпмпдт п его
работы по обследованию Сибири. Л., 1970, с. 36.
118 ЦГАДА, ф. 199, портф. № 481 ч. IV, л. 87 об. Эти данные
были любезно предоставлены автору С. Р. Долговой, за что выражаем
ей благодарность.
110 Потанин Г. Н. Сведения о числе жителей в Западной Сибири
в половине XVIII столетия.— Вести. РГО, Спб., 1860, ч. 29, с. 228.
120 Полное собрание ученых путешествий по России, т. 1, Спб.,
1898.
121 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 19107, ч. 1, л. 193—194 об.; Описание
Тобольского наместничества. Новосибирск, 1922, с. 207—211.
422 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 19107, л. 195—200 об.
123 Высоцкий И. О., Айгустов И. Н. Об основании, устройстве и
развитии города Ачинска.— В кн.: Вторая памятная книжка Ени-
сейской губернии на 1863 и 1865 годы. Спб., 1865, с. 17.
124 Там же, с. 24.
125 Там же, с. 21—22; Географическо-статистический словарь
Российской империи, т. 1. Спб., 1863, с. 169; Латкпн Н. В. Енисей-
ская губерния, ее прошлое и настоящее. Спб., 1892, с. 437; Энцикло-
педический словарь Брокгауза — Эфрона, т. 2-а. Спб., 1891, с. 547.
126 Высоцкий Н. О., Айгустов Н. Н. Об основании..., с. 22.
127 Радищев А. Н. Поли. собр. соч., т. 3. М.— Л., 1952, с. 262—
263, 272.
128 ЦГАДА, СП, стб. 1052, ч. 1, л. 287.
129 Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в
XVII веке. М., 1960, с. 96.
130 Приходные окладные ясачные книги Томского уезда. 1706—
1718 гг. Томск, 1893, с. 9—10.
131 Люцидарская А. А. Томский пушной рынок в XVII в.—
В кн.: Исторпя городов Сибири досоветского порпода. XVII — начало
XX в. Новосибирск, 1977, с. 121—122.
132 См.: Люцидарская А. А. Промышленное развитие г. Томска во
второй половине XVII в.— В кн.: Города Сибири. (Экономика, управ-
ление и культура городов Сибири в досоветский период). Новоси-
бирск, 1974, с. 65—75; Она же. К вопросу о формировании торгово-
промышленного населения Томска во второй • половине XVII в.—
185
В кн.: Города Сибири. (Эпоха феодализма и капитализма), с. 65—76.
133 ЦГАДА, СП, кн. 359, л. 79.
184 Там же, кн. 251, л. 25; кн. 359, л. 39.
136 Там же, кн. 438, л. 188.
136 Там же, кн. 251, л. 26—28; кн. 359, л. 42. См. также: Пота-
нин Г. Н. Привоз и вывоз товаров города Томска (по таможенным кни-
гам 1652 и 1653 гг.).— Вестник РГО, 1959, № 12, с. 143—144.
187 Долгих Б. О. Родовой и племенной состав..., с. 100.
138 Ученый архив ГО СССР, ф. 55, on. 1, д. 47, л. 117 об.
139 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 19107, ч. 1, л. 193 об.
140 Высоцкий Н. О., Августов Н. И. Об основании, устройстве и
развитии города Ачинска.— В кн.: Вторая памятная книжка Енисей-
ской губернии на 1865 и 1866 годы. Спб., 1865, с. 19.
141 Рабцевич В. В. Социальный состав органов городского само-
управления Западной Сибири в 80-х гг. XVIII — первой четверти
XIX в.— В кн.: История городов Сибири досоветского периода
(XVII — начало XX вв.). Новосибирск, 1977, с. 89.
142 Высоцкий Н. О., Айгустов И. Н. Об основании..., с. 19; Лат-
кин И. В. Енисейская губерния, ее прошлое и настоящее. Спб., 1892,
с. 437.
143 Быконя Г. Ф. Заселение русскими Приенисейского края в
XVIII в. Новосибирск, 1981, с. 239—240.
144 Потанин Г. Н. Сведения о числе жителей в Западной Сибири в
половине XVIII столетия.— Вести. РГО, Спб., 1860, ч. 29, с. 228;
Словцов П. А. Историческое обозрение Сибири, ч. 2. М., 1838, с. 37;
Ярилов А. А. Былое и настоящее сибирских инородцев. Материалы
для их изучения. Юрьев, 1899, с. 18.
145 Быконя Г. Ф. Заселение русскими..., с. 241, табл. № 43.
146 Высоцкий Н. О., Айгустов И. II. Об основании..., с. 20.
147 Там же.
148 Рабцевич В. В. Политика абсолютизма по отношению к горо-
дам Западной Сибири в 80-х годах XVIII— первой четверти XIX в.—
В кн.: Города Сибири. (Экономика, управление и культура городов
Сибири в досоветский период). Новосибирск, 1974, с. 194.
149 Чесмочаков Г. С. Ачинск. Красноярск, 1976, с. 7—8.
160 См.: Гриб Р. Т. Говор селений по Московскому тракту в запад-
ной части Красноярского края.— Учен. зап. Красноярск, пед. ин-та,
1958, т. 13. Сер. ист.-филол., с. 50—58.
161 Щекатов А. Словарь Географический Российского государст-
ва..., ч. 7. М., 1809, с. 173.
152 Быконя Г. Ф. Заселение русскими..., с. 240.
1бз Материалы по исследованию землепользования и хозяйствен-
ного быта сельского населения Иркутской и Енисейской губерний,
т. 4, вып. 2. Иркутск, 1893, с. 6—7.
464 Гриб Р. Т. Говор селений..., с. 51—52.
186
156 Щекатов А. Словарь Географический..., ч. 4. М., 1805,
с. 298.
166 Громыко М. М. Западная Сибирь XVIII в. Новосибирск, 1964,
с. 161.
167 Высоцкий Н. О., Айгустов Н. Н. Об основании..., с. 21.
«8 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 1910, ч. 1, л. 200.
168 Паллас П. С. Путешествие по разным местам Российского го-
сударства, ч. 2, кн. 2. Спб., 1786, с. 443.
160 Максимович Л., Щекатов А. Словарь Географический..., ч. 1.
М., 1801, с. 297—298.
161 Радищев А. Н. Поли. собр. соч., т. 3, с. 263, 272.
i“2 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 19107, ч. 1, л. 200.
163 Енисейские губернские ведомости, 1881, № 8, с. 71.
164 Высоцкий И. О., Айгустов И. И. Об основании..., с. 21.
765 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 19107, ч. 1, л. 194 об.
166 Высоцкий И. О., Айгустов П. И. Об основании..., с. 21.
167 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 19107, ч. 1, л. 200 об.
166 Белявский М. Т., Омельченко О. А. Наказы крестьян Енисей-
ской провинции в Уложенную комиссию 1767 г.— В кн.: Источнико-
ведение и археография Сибири. Новосибирск, 1977, с. 205, 211.
169 Скороговоров И. Описание Енисейской губернии.— Зап. Сиб.
отдела РГО, Иркутск, 1865, кн. 8, с. 10.
170 Быконя Г. Ф. Заселение русскими..., с. 241.
171 Высоцкий Н. О., Айгустов Н. Н. Об основании..., с. 14.
ГЛАВА III
1 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 19107, ч. 1. л. 194; Гагемейстер И. Ста-
тистическое обозрение Сибири..., ч. 2. Спб., 1854, табл. 8; Географи-
ческо-статистический словарь Российской империи, т. 1. Спб., 1863,
с. 169; Высоцкий Н. О., Айгустов И. И. Об основании, устройстве и
развитии города Ачинска.— В кн.: Вторая памятная книжка Енисей-
ской губернии на 1865 и 1866 годы. Спб., 1865, с. 14, 18, 20, 25; Кохри-
гин М. Некоторые статистические сведения о Енисейской губернии.—
Северный архив, 1828, ч. 31, № 1, с. 114; Латвии Н. В. Енисейская гу-
берния, ее прошлое и настоящее. Спб., 1892, с. 106, 116, 437, 442;
Линк И. Описание городов Енисейской губернии.— Журнал Мини-
стерства внутренних дел, 1839, № 3, с. 400; Пестов И. Записки об
Енисейской губернии Восточной Сибири 1831 г.. Спб., 1831, с. 121;
Справочный энциклопедический словарь, т. 1. Спб., 1847, с. 560; Сте-
панов А. П. Енисейская губерния, ч. 1—2. Спб., 1835, с. 112; Энцик-
лопедический Лексикон, т. 3, Спб., 1835, с. 506; Зябловский Е. Ф.
Землеописание Российской империи для всех состояний, ч. 5. Спб.,
1810, с. 31; Он же. Новейшая география Российской империи..., ч. 2.
187
М., 1814, с. 82; Баккаревич М. И. Статистическое обозрение Сибири.
Спб., 1810, с. 289; Статистические таблицы о состоянии городов Рос-
сийской империи. Спб., 1840, с. 12—13; Статистические таблицы о
состоянии городов Российской империи... на 1847 год. Спб., 1852,
с. 8—9; Статистическое описание главных городов Западной Сибири
на 1857 г.— Журнал Министерства внутренних дел, 1857, № 7, с. 52—
53; Списки населенных мест Российской империи. Т. II. Енисейская
губерния. Спб., 1864, с. 1—9; История Сибири, т. 2. Л., 1968, с. 415;
Кабузан В. М., Троицкий С. М. Численность и состав городского насе-
ления Сибири в 40—80-х годах XVIII в.— В кн.: Освоение Сибири в
эпоху феодализма (XVII—XIX вв.). Новосибирск, 1968, с. 172—173.
2 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 19107, ч. 1, л. 174.
3 Гагемейстер И. Статистическое обозрение..., табл. 8.
4 Памятная книжка Енисейской губернии на 1863 год. Спб.,
1863, с. 164.
6 Латкин Н. В. Енисейская губерния..., с. 106, 116.
6 Высоцкий Н. О., Айгустов Н. Н. Об основании..., с. 20.
7 Кабузан В. М., Троицкий С. М. Численность..., с. 171—174.
8 Высоцкий Н. О., Айгустов И. Н. Об основании..., с. 20—21.
9 Там же, с. 20.
10 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 19107, ч. 1, л. 194 об.
11 Высоцкий Н. О., Айгустов Н. Н. Об основании..., с. 14;
Линк И. Описание городов..., с. 400; Пестов И. Записки..., с. 36, 96;
Степанов А. П. Енисейская губерния..., с. 113.
12 Пестов И. Записки..., с. 36, 96.
13 Высоцкий Н. О., Айгустов Н. Н. Об основании, устройстве и
развитии г. Ачинска.— В кн.: Вторая памятная книжка Енисейской
губернии на 1865 и 1866 гг. Спб., 1865, с. 22.
14 Линк И. Описание городов Енисейской губернии.— Журнал
Министерства внутренних дел, 1839, № 3, с. 404.
16 Высоцкий Н. О., Айгустов Н. Н. Об основании..., с. 22.
16 Латкин Н. В. Енисейская губерния, ее прошлое и настоящее.
Спб., 1892, с. 437.
17 Кохригин М. Некоторые статистические сведения о Енисейской
губернии.— Северный архив, 1828, ч. 31, № 1, с. ИЗ.
18 Линк И. Описание городов..., с. 404.
19 Памятная книжка Енисейской губернии на 1863 год. Спб.,
1863, с. 163.
29 Там же, с. 136—137, табл. 9; Вторая памятная книжка Енисей-^
ской губернии на 1865 и 1866 годы, с. 218—221; Латкин Н. В. Енисей-
ская губерния..., с. 254.
21 Пестов И. Записки..., с. 130; Скороговорок И. Описание Ени-
сейской губернии.—Зап. Сиб. отдела РГО, Иркутск, 1865, кн. VIII.
С. 3; История Сибири, т. 2. Л., 1968, с. 394.
I2 Вторая памятная книжка..,, с. 148.
28 История Сибири, т. 2, с. 399.
24 Памятная книжка... на 1863 год, с. 290—297; Вторая памятная
книжка..., с. 144.
2в . Памятная книжка... на 1863 год, с. 290—297. Подсчеты сде-
ланы автором.
26 Скороговоров И. Описание..., с. 3; Яворский П. Горное дело в
западной части Ачинско-Минусинского горного округа,— Горный
журнал, Спб., 1894, т. 1, с. 152—169.
27 Яворский П. Горное дело..., с. 169.
28 История Сибири, т. 2, с. 209, 368.
20 Максимович Л., Щекатов А. Географический Словарь Россий-
ского государства..., ч. 1. М., 1801, с. 297—298.
30 Пестов И. Записка..., с. 123.
81 Высоцкий Н. О., Айгустов Н. Н. Об основании..., с. 21.
32 Кохригии М. Некоторые статистические сведения..., с. 115.
38 Высоцкий И. О., Айгустов Н. Н. Об основании..., с. 14.
34 Там же, с. 15; Пестов И. Записки..., с. 123.
35 Ватин В. А. Ачинский округ по сенаторской ревизии 40-х го-
дов XIX в.— Сибирский архив, 1915, № 2, с. 4.
86 Скороговоров И. Описание..., с. 10.
87 Пестов И. Записки..., с. 131—132.
38 Памятная книжка... на 1863 г., с. 203.
39 Высоцкий Н. О., Айгустов Н. Н. Об основании..., с. 22.
40 Скороговоров И. Описание..., с. 10; Ватин В. А. Ачинский ок-
руг..., с. 5.
41 Линк И. Описание..., с. 401.
42 Кохригии М. Некоторые статистические сведения..., с. 113.
48 Линк И. Описание..., с. 403; Энциклопедический Лексикон,
т. 3. Спб., 1835, с. 506.
44 Вторая памятная книжка..., с. 206—209.
46 Высоцкий Н. О., Айгустов Н. Н. Об основании..., с. 14.
46 Линк И. Описание..., с. 403.
47 Степанов А. П. Енисейская губерния, с. 113.
48 Линк И. Описание..., с. 401, 403.
49 Ватин В. А. Ачинский окрур..., с. 4—5.
69 Памятная книжка... на 1863 год, с. 146—147, табл. II.
61 Линк И. Описание..., с. 403; Пестов И. Записки..., с. 122.
62 Линк И. Описание..., с. 401.
63 Высоцкий Н. О., Айгустов И. Н. Об основании..., с. 15.
64 Степанов А. П. Енисейская губерния, с. 190, 192.
66 Линк И. Описание..., с. 402.
68 Высоцкий Н. О., Айгустов Н. И. Об основании, устройстве
и развитии г. Ачинска.— В кн.: Вторая памятная книжка Енисейской
губернии. Спб., 1865, с. 13, 22; Статистическое обозрение Сибири, со-
ставленное... Гагемецстером, ч. 2. Сиб., 1854, с. 168,
.1#
57 Высоцкий Н. О., Айгустов Н. II. Об основании..., с. 21; Гаге-
мейстер. Статистическое обозрение..., табл. 8; Географическо-ста-
тистический словарь Российской империи, т. 1. Спб., 1863, с. 169;
Кохригин М. Некоторые статистические сведения о Енисейской губер-
нии.— Сев. архив, 1828, ч. 31, № 1, с. ИЗ; Лапши Н. В. Енисейская
губерния, ее прошлое и настоящее. Спб., 1892, с. 442; Линк И. Описа-
ние городов Енисейской губернии.— Журнал Министерства внутрен-
них дел, 1839, № 3, с. 399; Памятная книжка Енисейской губернии на
1863 год. Спб., 1863, с. 124—125; Энциклопедический Лексикон...,
т. 3. Спб., 1835, с. 506.
68 Линк И. Описание..., с. 400.
89 Степанов А. П. Енисейская губерния, ч. 1—2. Спб., 1835,
с. ИЗ.
60 Там же, с. ИЗ.
61 Словцов П. А. Письма из Сибири 1826 года. М., 1828, с. 33.
62 Высоцкий Н. О., Айгустов Н. Н. Об основании..., с. 22.
63 Паршин В. Описание пути от Иркутска до Москвы, составлен-
ное в 1849 г. М., 1851, с. 52—53.
84 Линк И. Описание..., с. 398.
66 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 25, ч. II, с. 365.
66 Там же, т. 8, с. 10.
67 Енисейские губ. Вед., 1881, № 8, с. 71.
08 Высоцкий Н. О., Айгустов Н. Н. Об основании..., с. 22.
89 Ватин В. А. Ачинский округ..., с. 5.
70 Там же, с. 4—5.
71 Ватин В. А. Ачинский округ..., с. 5; Скороговоров И. Опи-
сание...
72 Высоцкий Н. О., Айгустин Н. II. Об основании..., с. 18.
73 Ватин В. А. Ачинский округ..., с. 3.
74 Рабцевич В. В. Социальный состав органов городского само-
управления Западной Сибири в 80-х гг. XVIII — первой четверти
XIX в.— В кн.: История городов Сибири досоветского периода
(XVII — начало XX в.). Новосибирск, 1977, с. 89, 94.
76 Рабцевич В. В. Политика абсолютизма по отношению к горо-
дам Западной Сибири в 80-х годах XVIII— первой четверти XIX в.—
В кн.: Города Сибири. (Экономика, управление и культура городов
Сибири в досоветский период). Новосибирск, 1974, с. 193.
?с Высоцкий Н. О., Айгустов Н. Н. Об основании..., с. 22.
ГЛАВА IV
1 Первая Всеобщая перепись населения Российской империи,
1897 г., т. 83, Спб., 1904, с. 4.
2 Вторая памятная книжка Енисейской губернии на 1865 и
1866 годы. Спб., 1865, с. 14; Латкин Н. В. Енисейская губерния, ее
190
прошлое и настоящее. Спб., 18Й2, с. 116, 316; Материалы по исследо-
ванию землепользования, хозяйственного быта сельского населения
Иркутской и Енисейской губерний, т. 4. вып. 2. Иркутск, 1893, с. 37;
Памятная книжка Енисейской губернии..., составленная по 1 января
1898 г. Красноярск, 1897, с. 2—3; Статистика Российской империи.
Т. XXIX. Волости и населенные места 1893 года. Вып. 11. Енисей-
ская губерния. Спб., 1895, с. 2—3; Экономическое состояние город-
ских поселений Сибири. Спб., 1882, с. 226; Энциклопедический словарь
Врокгауза — Эфрона, т. 2-а. Спб., 1891; Чудновский С. Енисейская
губерния к трехсотлетнему юбилею Сибири. Томск, 1885, с. 30—31.
Все вышеприведенные проценты подсчитаны автором по данным этих
источников.
3 Первая Всеобщая перепись..., с. 1.
4 Енисейский листок, 1895, As 117, с. 2.
6 Енисейские губ. вед., 1879, Aq 17, с. 66; 1894, № 14, с. 6—7.
6 Первая Всеобщая перепись..., с. 1, 3, 5, 24—27.
7 Там же, с. 112—ИЗ.
8 Енисейские губ. вед., 1889, № 27, с. 5.
9 Енисейские губ. вед., 1894, № 14, с. 6<—7.
10 Статистика Российской империи..., с. 194—195.
11 Енисейские губ. вед., 1894, № 14, с. 6—7.
12 Стенынкин В. Л. Колонизация Енисейской губернии в эпоху
капитализма. Красноярск, 1962, с. 127.
13 Статистика Российской империи..., с. 59.
14 Воробьев В. В. Формирование населения Восточной Сибири.
Новосибирск, 1975, с. 53.
16 Вторая памятная книжка..., с. 228; Статистика Российской им-
перии..., с. 130—131.
19 Чудновский С. Енисейская губерния..., с. 118.
17 Экономическое состояние городских поселений..., с. 228.
18 Чудновский С. Енисейская губерния..., с. 119.
19 Латкип Н. В. Енисейская губерния..., с. 316.
20 Статистика Российской империи..., с. 130—131.
21 Материалы по исследованию..., с. 124.
22 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 328—331.
23 Чудновский С. Енисейская губерния..., с. 115.
24 Чесмочаков Г. С. Ачинск. Красноярск, 1976, с. 21.
26 Енисей, 1895, As 9, с. 3.
26 Енисейские губ. вед., 1881, № 19, с. 8.
27 Статистика Российской империи..., с. 153.
28 Там же, с. 26; Сибирь и Великая Сибирская железнодорожная
дорога. Спб., 1893, с. 211.
29 Экономическое состояние городских поселений..., с. 228.
30 Там же, с. 228.
31 Чудновский С. Енисейская губерния. Приложение.
191
32 Энциклопедический словарь Брокгауза-Эфрона, т. 2-а, с. 57.
33 Чесмочаков Г. С. Ачинск, с. 21.
34 Статистика Российской империи..., с. 137.
35 Памятная книжка Енисейской губернии.., с. 4—7; Сибирь и
Великая Сибирская железнодорожная дорога, с. 177—178; Статистика
Российской империи..., с. 158, 185.
36 Чудповский С. Енисейская губерния..., с. 107, 110.
37 Статистика Российской империи..., с. 131.
38 Первая Всеобщая перепись..., с. 112—113, 156—157.
39 Экономическое состояние городских поселений..., с. 227—228.
40 Материалы по исследованию землепользования..., с. 124.
41 Енисейские губ. вед., 1887, № 19, с. 6.
42 Справочный листок, Красноярск, 1890, № 9, с. 3.
43 Памятная книжка Енисейской губернии..., с. 57, 103.
44 Экономическое состояние городских поселений..., с. 227;
Статистика Российской империи..., с. 134.
46 Вторая памятная книжка Енисейской губернии..., с. 134;
Экономическое состояние городских поселений, с. 227; Статистика
Российской империи..., с. 131; Памятная книжка Енисейской губер-
нии..., с. 57.
46 Вторая памятная книжка Енисейской губернии..., с. 134;
Экономическое состояние городских поселений..., с. 227.
47 Енисейские губ. вед., 1880, № 4, с. 17.
48 Памятная книжка Енисейской губернии..., с. 57, 103.
49 Чудновский С. Енисейская губерния..., с. 122.
50 История Сибири, т. 2. Л., 1968, с. 409.
31 Енисей, 1895, № 46, с. 3.
62 Статистика Российской империи..., с. 244.
53 Латкин Н. В. Енисейская губерния..., с. 387.
64 Статистика Российской империи..., с. 244—248.
36 Там же, с. 124—125.
56 Экономическое состояние городских поселений..., с. 228—229.
67 Енисейские губ. вед., 1879, № 20, с. 79—80; 1887, № 3, с. 6—
7; 1894, № 11, с. 8—9.
58 Экономическое состояние городских поселений..., с. 228—229;
Вторая памятная книжка..., с. 90—92; Статистика Российской импе-
рии..., с. 250; Чулымец. Пароходство по реке Чулыму.— Справочный
листок, 1890, № 9, с. 2—3.
69 Чесмочаков Г. С. Ачинск. Красноярск, 1976, с. 17—18.
60 Енисейские губ. вед., 1879, № 20, с. 79—80; 1893, № 3, с. 8.
61 Статистика Российской империи..., с. 58, 86.
62 Памятная книжка Енисейской губернии... на 1898 год,
с. 14—19.
63 Там же.
?4 Материалы по исследованию землепользования..., с. 97, 124.
192
65 Статистика Российской империи..., с. 80.
86 Чудповский С. Енисейская губерния..., с. 67.
67 Статистика Российской империи..., с. 64.
68 Экономическое состояние городских поселений..., с. 229.
68 Памятная книжка Енисейской губернии... на 1898 год, с. 63.
70 Енисейские губ. вед., 1882, № 46, с. 9—10.
71 Там же, 1887, № 44, с. 9.
72 Экономическое состояние городских поселений..., с. 228; Пер-
вая всеобщая перепись..., с. 45, 112—113.
73 Енисейские губ. вед., 1893, № 9, с. 7—8.
74 Экономическое состояние городских поселений..., с. 227.
76 Статистика Российской империи..., с. 202—203.
76 Енисейские губ. вед., 1893, № 25, с. 7.
77 Первая Всеобщая перепись..., с. 5.
78 Степынин В. А. Колонизация Енисейской губернии в эпоху
капитализма. Красноярск, 1962, с. 224.
78 Енисей, 1895, № 13, с. 3; № 50, с. 3; № 149, с. 2.
80 Первая Всеобщая перепись..., с. ИЗ.
81 Азиатская Россия, т. 1. Спб., 1914, с. 356; Вторая памятная
книжка Енисейской губернии... на 1865 и 1866 годы. Спб., 1865.
с. 15—16, 119; Памятная книжка Енисейской губернии с адресом-ка-
лендарем, составленным по 1-е января 1898 года. Красноярск, 1897,
с. 56; Статистика Российской империи. XXIX. Волости и населенные
места 1893 года. Вып. II. Енисейская губерния. Спб., 1895, с. 213;
Экономическое состояние городских поселений Сибири. Спб., 1872,
с. 230—231; Латкин Н. В. Енисейская губерния, ее прошлое и настоя-
щее. Спб., 1892, с. 278; Чудновский С. Енисейская губерния к трехсот-
летнему юбилею Сибири. Томск, 1885, с. 136; Енисейские губ. вед.,
1882, № 11, с. 7—8; № 46, с. 9—10; 1887, № 2, с. 4—7; № 3, с. 6—7;
№ 51, с. 8—9; 1893, № 3, с. 6—9, 1894, № И, с. 8—9.
82 Экономическое состояние городских поселений..., с. 230—231.
83 Чудновский С. Енисейская губерния..., с. 137.
84 Экономическое состояние городских поселений..., с. 229.
86 Ватин В. А. Ачинский округ по сенатской ревизии 40-х годов
XIX века.— Сибирский архив, 1915, № 2, с. 5; Енисейские губ. вед.,
1893, № 3, с. 6—9; № 10, с. 10—11. В дальнейшем все статистические
данные на 1892—1893 гг. будут приводиться из этого источника.
86 Енисейские губ. вед., 1887, № 44, с. 9.
87 Там же, 1881, № 22, с. 11.
88 Там же, 1880, № 13, с. 52; № 23, с. 91.
88 Ватин В. А. Ачинский округ..., с. 5; Енисейские губ. вед.,
1894, № 13, с. 6—7.
80 Справочный листок, 1890, № 4, с. 4.
81 Там же.
82 Енисейские губ. вед., 1887, № 2, с. 7.
193
93 Чудновский С. Енисейская губерния..., с. 137.
94 Статистика Российской империи..., с. 194—215.
95 История СССР с древнейших времен до наших дней, т. 5. М.,
1968, с. 112—113, 374.
96 Енисейские губ. вед., 1879, № 21, с. 83; № 22, с. 87—88;
№ 24, с. 92—93.
97 Экономическое состояние городских поселений..., с. 229.
98 Ачинский Я. Летопись мирного города.—Сибирская газета,
1884, № 44, с. 2.
99 Енисейские губ. вед., 1892, К° 5, с. 7; № 37, с. 4; 1893, № 10,
с. 11.
109 Там же, 1894, № 14, с. 6—7.
101 Чудновский С. Енисейская губерния...
102 Памятная книжка Енисейской губернии..., 1898 года, с. 47;
Енисейские губ. вед., 1894, № 14, с. 7.
103 Енисейские губ. вед., 1894, № 14, с. 7.
104 Сибирская газета, 1884, № 44, с. 1128, 1133.
106 Справочный листок, 1890, № 7, с. 3.
106 Гагемейстср И. Статистическое обозрение Сибири..., ч. 1. Спб,,
1854, с. 108.
107 Экономическое состояние городских поселений..., с. 226.
108 Енисейский листок, 1893, № 10, с. 4.
109 Сибирская газета, 1884, № 44, с. 1128.
110 Там же, № 46, с. 424; № 44, с. 1128, 1134.
111 Там же, № 44, с. 1134—1135.
112 Енисейский листок, 1893, № 1, с. 4.
113 Там же, № 30, с. 4.
114 Вторая памятная книжка Енисейской губернии..., с. 131—133.
116 Чудновский С. Енисейская губерния..., с. 171.
116 Енисейские губ. вед., 1888, № 33, с. 11.
117 Справочный листок, 1890, № 4, с. 4; Енисей, 1895, № 12, с. 3.
118 Памятная книжка Енисейской губернии..., 1898 года, с. 35,
107—110.
119 Вторая памятная книжка Енисейской губернии..., с. 84—85.
120 Чудновский С. Енисейская губерния..., с. 149, 152.
121 Отечественные записки, Спб., 1849, т. 65, кн. 7, с. 1.
122 Вторая памятная книжка Енисейской губернии..., с. 25.
194
123 лсторИЯ Сибири, т. 2. Л., 1968, с. 475.
гм Чесмочаков Г. С. Ачинск. Красноярск, 1976, с. 42—43.
126 Там'же, с. 11; История Сибири, т. 3. Л., 1968, с. 140.
126 Чесмочаков Г. С. Ачинск, с. 11, 44.
127 Чудновский С. Енисейская губерния..., с. 139.
128 Степынин В. А. Колонизация Енисейской губернии в эпоху
капитализма. Красноярск, 1962, с. 277.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 2, с. 501.
2 Вебер М. Город. Пг., 1923, с. И.
3 Малый город. Социально-демографическое исследование неболь-
шого города. М-, 1972, с. 22.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие.............................................. 3
Глава I. История города Ачинска в документах, запис-
ках и литературе ......................................... 7
Глава II. Основание и социально-экономическое развитие
Ачинского острога в XVII—XVIII вв......................... 37
1. Сибирь и «Киргизская землица» в первой четверти
XVII в. —
2. Поход Я. О. Тухачевского 1641 г. и основание Ачин-
ского острога....................................... 42
3. Строительство, планировка и застройка Ачинского
острога в XVII—XVIII вв............................. 83
4. Динамика населения и хозяйственная жизнь Ачин-
ского острога ........................................ 89
Глава III. Социально-экономическое развитие Ачинска в
первой половине XIX в....................................... 101
1. Население........................................... — "
2. Ремесло и промышленность........................... 106
3. Сельскохозяйственные занятия горожан............... 112
4. Торговля и транспорт............................... 113
5. Планировка и застройка............................. 117
6. Бюджет и управление городом ...................... 120^
Глава IV. Социально-экономическое развитие и обществен-
но-политическая жизнь Ачинска во второй половине
XIX в. ....................... 128
1. Население .......................................... —
2. Ремесло и промыслы ......................... 132
3. Промышленность..................................... 135
4. Торговля и транспорт............................... 140
5. Сельское хозяйство................................. 146
6. Формирование кадров пролетариата................... 149
7. Бюджет и управление................................ 152
8. Быт и культура..................................... 162
9. Обществешю-политическая жизнь..................... 166
Заключение ............................................. 170
Примечания............................................... 475
Дмитрий Яковлевич Резун
РУССКИЕ В СРЕДНЕМ ПРИЧУЛЫМЬЕ
В XVII—XIX вв.
(Проблемы социально-экономического развития
малых городов Сибири]
Утверждено к печати Институтом истории, филологии
и философии СО АН СССР
Редактор издательства С. П. Мкртчян
Художник С. М. Кудрявцев
Технический редактор Н. М. Остроумова
Корректоры Г. Д. Смоляк, В. Я. Плотников
ИБ М 23795
Сдано в набор 02.03.84. Подписано к печати 19.10.84. МН-03098. Формат
70хЮ8'/з2. Бумага типографская М 1. Обыкновенная гарнитура. Высокая пе-
чать. Усл. печ. л. 8,7. Усл. кр.-отт. 9. Уч.-изд. л. 10. Тираж 1000 зкз. За-
каз К 89. Цена 1 р. 70 к.
Издательство «Наука», Сибирское отделение. 630099, Новосибирск, 99,
Советская, 18.
4-я типография издательства «Наука». 630077, Новосибирск, 77,
Станиславского, 25.