Северное Приэльбрусье и Кисловодская котловина в свете алано-осетинской проблемы - Кузнецов В.А.

Предисловие. Научный редактор М. А. Гутиева

Глава 1. Средневековые древности Хасаута

Автор: Кузнецов В.А.

Теги: археология история история кавказа история алании

ISBN: 978-5-88734-006-7

Год: 204

Похожие

Курганы. Находки, проблемы

Проблемы археологии и древней истории угров

Азиатская Саматия. Проблемы хронологии и ее исторический аспект

Текст

В. А. Кузнецов
СЕВЕРНОЕ
ПРИЭЛЬБРУСЬЕ
ИКИСЛОВОДСКАЯ
КОТЛОВИНА
В СВЕТЕ
ШНО-ОСЕТИНСКОЙ
ПРОБЛЕМЫ
ПРОЕКТДРПРЕСС
ОТЗАМЫСЛ Л ДО ■ОПЛОЩСИИЯ
20 14-ВЛАДИКАВКАЭ

Правительство РСО-Алания
Международное общественное движение
«ВЫСШИЙ СОВЕТ ОСЕТИН»

В. А. Кузнецов
СЕВЕРНОЕ
ПРИЭЛЬБРУСЬЕ
ИКИСЛОВОДСКА»
КОТЛОВИНА
В СВЕТЕ
АЛДНО-ОСЕТИНСКОЙ
ПРОБЛЕМЫ
ПРОЕКтЛпРЕСС
ОТ1АМЫСЛ*МДО ■ОПЙОЩЕИЙ1
201 4-ВЛАД11КАВКАЭ

Издатель
Жанна КОЗЫРЕВА
Авторы проекта: МАМСуРОВ Таймураз Дзамбекович,
Глава Республики Северная Осетия-Алания,
доктор политических наук, профессор
БАСАЕВ Борис Бештауович, доктор экономических
наук, заслуженный деятель науки РСФСР,
заслуженный деятель науки КБР, профессор
Научный редактор ГУТИЕВА Мадина Алимбековна,
доктор исторических наук, профессор
Рецензенты: ЧИБИРОВ Людвиг Алексеевич, доктор
исторических наук, заслуженный деятель науки РФ,
профессор
ДЗИДЗОЕВ Валерий Дударович, доктор исторических
наук, заслуженный деятель науки КБР, профессор
Редакционная коллегия серийного издания
«Алано-Кавказская библиотека»:
Мамсуров Т. Дз. (председатель),
Басаев Б. Б. (зам. председателя),
Кузнецов В. А., Ковалевская В. Б., Гутнов Ф. X.,
Дзидзоев В. Д., Таболов С. С, Гаглойты Р. X., Чибиров Л. А.
К-89 Кузнецов В. А. Северное Приэльбрусье и Кисловодская
котловина в свете алано-осетинской проблемы [Текст] /
В. А. Кузнецов; Межд. общественное движение
«Высший Совет Осетин». - Владикавказ: Проект-Пресс,
2014. - 208 с, ил. - (Алано-Кавказская б-ка)
63.4(2Рос.Сев.)
ББК 63.4(2Рос,Сев.)
К-89
15ВЫ 978-5-88734-006-7

В изучении любой археологической культуры базовыми
вопросами являются этническая принадлежность, терри-
тория и хронология культуры, этапы ее развития. Алтай-
ская культура Северного Кавказа давно признана одной
из наиболее изученных культур Восточной Европы. Но и
в ее исследовании были и еще остаются более или менее
существенные проблемы и это естественно - перечислен-
ные выше вопросы чрезвычайно неоднозначны и сложны,
нередко их решение вызывают у исследователей противо-
речивые точки зрения, сопровождаемые длительными об-
суждениями и дискуссиями.
«В споре рождается истина» - и этот постулат полно-
стью приложим к аланской культуре Кавказа.
Безусловно достижением исследовательской мысли
является установление аланской этнической принадлеж-
ности катакомбного обряда погребения, т. е. погребения
в сводчатой камере, высеченной в твердом грунте на глу-
бине нескольких метров. Установлена генетическая связь
раннесредневековых аланских катакомбных могильников
с более ранними и предшествующими катакомбными и
подбойными захоронениями сарматов и, в частности про-
хоровской культуры Нижнего и Среднего Поволжья и
прилегающих территорий. А в языковом отношении это -
северные иранцы.
Картографирование северокавказских аланских ката-
комбных могильников I тыс. н. э., выполненное В. А. Куз-
нецовым в 1961 г. в его монографии «Аланские племена
5

Северного Кавказа», показало, что этнической территори-
ей этих племен была обширная территория от р. Сунжа на
востоке до р. Большая Лаба на западе. Такая локализация
полностью соответствует показаниям письменных источ-
ников. Эта территория, называемая в источниках Алани-
ей. Впоследствии границы Алании исследованиями дру-
гих археологов были подтверждены.
В пределах указанной территории Алании в настоящее
время археологически наиболее изученным является рай-
он г. Кисловодска и Кисловодской котловины, орошаемой
р. Подкумок и ее притоками. Прекрасные естественно- гео-
графические и климатические условия, возможность вести
интенсивное земледельчески-скотоводческое хозяйство
всегда привлекали и Кисловодская котловина с ее окрест-
ностями всегда, с эпохи неолита, была заселена. Так было
и в раннем средневековье, когда в 1-Ш вв. здесь появились
новые насельники - сармато-аланы.
Через два-три столетия плотность аланского населения
в Кисловодской котловине настолько возросла, что совре-
менный ведущий специалист по археологии алан В. Б. Ко-
валевская сделала вывод о том, что здесь находился центр
исторической Алании и что отсюда аланы двигались и
расселялись как на запад (в верховья Кубани), так и на вос-
ток (в верховья Терека).
В Кисловодской котловине много лет работают ар-
хеологические экспедиции с участием как московских
(Г. Е. Афанасьев, В. Б. Ковалевская, Д. С. Коробов и др.), так
и ставропольских (А. Б. Белинский, Я. Б. Березин, С. Н. Са-
венко) археологов. В их полевых исследованиях постоянно
применяются инновационные, европейские методы с при-
влечением специалистов из Германии и Великобритании.
Это обеспечивает высокий научный уровень работ, а Кис-
ловодскую котловину делает наилучше археологически
изученным районом Северного Кавказа: в котловине и ее
окрестностях выявлено более 800 археологических памят-
6

ников разных эпЬх и культур. Большинство их - аланские
городища и катакомбные могильники.
Предлагаемая вашему вниманию работа археолога,
уроженца КМВ В. А. Кузнецова, посвящена трем извест-
ным памятникам Кисловодской котловины и прилега-
ющей части северо-западного Приэльбрусья - ущелья
р. Хасаут. Это не подробное описание данных памятников
- Хасаута, Клин-Яра и Рим-горы. Целью настоящей скром-
ной работы является включение в научный оборот давно
накопившихся у автора, но неопубликованных материа-
лов из Хасаута, Клин-Яра и Рим-горы, поскольку эти мате-
риалы, даже найденные случайно, представляют интерес
как источники. В этом состоит научная ценность работы
В. А. Кузнецова, а читатели Северной Осетии найдут в ней
новое для себя из жизни северокавказских алан - этно-
языковой основы современного осетинского народа.
Район современного карачаевского селения Хасаут
важен тем, что он дает скопление почти неизученных
наскальных могильников второй половины I тыс. н. э.,
представляющих модификацию обычных грунтовых ка-
такомб. Наскальные могильники Хасаута труднодоступ-
ны, и часть их не ограблена, а условия таких погребений -
постоянная сухость и температура - создают условия для
сохранения одежды, обуви, дерева. Благодаря этому в
Хасауте в конце XIX в. были добыты ткани, хранящиеся в
Гос. Эрмитаже. В. А. Кузнецов публикует новые находки
из этих могильников, а также вещи, найденные в начале
XX в. В. А. Апухтиным в местных каменных склепах - ка-
менных ящиках.
Второй очерк посвящен случайной находке 1983 г. у
скального останца «Паровоз» близ станции Подкумок.
Здесь есть разновременные культурные пласты, позд-
ний из которых - аланский катакомбный могильник
IV-VIII вв., хотя есть и более ранние погребения сармат-
ской и кобанской эпох. Во время строительных работ
7

был обнаружен интересный комплекс вещей, публику-
емых В. А. Кузнецовым.
Наконец, третья глава работы связана с материалом из
крупнейшего средневекового городища КМВ - Рим-гора,
в 17 км к западу от Кисловодска. Этот памятник известен
давно и представляет остатки протогорода, стоявшего
на крупном военно-торговом пути и бывшего экономи-
ческим центром всей округи. Рим-гора сопровождается
большим катакомбным могильником 1Х-ХП вв., давшим
немало важных находок, в том числе резных деревянных.
К сожалению, этот памятник, существенный для истории
Алании и всего Северного Кавказа, до сих пор система-
тическим археологическим раскопкам не подвергался, и
наши знания о ней очень ограничены. Тем более матери-
ал, собранный В. А. Кузнецовым будет полезен.
Таково краткое содержание этой работы, которую мы
должны приветствовать как еще один шаг вперед в при-
ближении к научному познанию огромной, сложной и
острой в условиях многонационального Кавказа аланской
проблемы. В объективной научной разработке этой про-
блемы заинтересована общественность не только Осетии,
но и соседних с ней народов.
Научный редактор М. А. Гутиева
§•§

Ах, боже мой, наука так пространна
А наша жизнь так коротка!
Мое стремленье к знанью неустанно,
И все таки порой грызет меня тоска.
Как много надо сил душевных, чтоб добраться
До средств лишь, чтоб одни источники найти,
А тут, того гляди, еще на полпути
Придется бедняку и с жизнью расставаться.
Тёте

пь А
Этот эпиграф из Гёте не случаен. Он хорошо передает
стиль и психологическую подоплеку работы многих ис-
следователей наших древностей независимо от их возраста
и местоположения. В полной мере сказанное относится к
Кавказу. Континентальный мост между Севером и Югом,
Европой и Азией, Кавказ издавна является зоной стыка
двух основных мировых конфессий и цивилизаций - хри-
стианского мира и мира ислама, оставивших здесь следы
своего влияния и материальные памятники. В то же вре-
мя Кавказ в историко-культурном отношении глубоко
самобытен. В течение тысячелетий он - страна не только
равнинная, но и горная, зачастую недоступная - стал при-
бежищем и родиной для множества разноязычных племен
и этносов, сложившихся на карте Кавказа в прихотливую
мозаику. Все это, находившееся в постоянных и динамич-
ных контактах, взаимных переплетениях, делает научное
изучение и объективное восстановление древней и сред-
невековой истории Кавказа весьма сложным и трудоемким
процессом для многих поколений исследователей. Движи-
мые «стремленьем к знанью неустанно», они постоянно
имеют дело с «пространностью» науки, ставящей перед
исследователем все новые и новые вопросы... Действи-
тельно, процесс познанья безграничен.
Сказанное полностью приложимо к региону Черного
и Каспийского междуморья - Северному Кавказу. Это са-
мый многонациональный и сложный регион Российского
государства, об этом знают все. Именно поэтому Север-
10

ный Кавказ нуждается в особом внимании к его истории
и культуре, их изучении, определении их статуса в осозна-
нии национальной идентичности того или иного народа.
И здесь огромную, нередко решающую роль должна взять
на себя археология. Мы не видим иных вариантов.
Археологические источники в большинстве своем по-
коятся в земле, и великий Гёте и тут прав: чтобы эти источ-
ники найти, нужно потратить много сил душевных, да и
физических, организационных и материальных затрат. На
накопление археологических артефактов уходят десятиле-
тия, сообщество археологов на этом пути познания несет
потери и не всем удается достичь конечного результата -
введения новых материалов и источников в научный обо-
рот и нового шага нашей науки вперед, в приближении
к истине. К сожалению, наши материальные и кадровые
возможности очень ограничены.
На Северном Кавказе до сих пор существуют своеобраз-
ные «черныедыры» - ареалы, на территории которых не
поработала ни одна археологическая группа или экспе-
диция. Знания об этих забытых ареалах довольно скудны,
неопределенны и ограниченны случайными находками,
отдельными наблюдениями и фотографиями туристов и
местных краеведов. Таким представляется, прежде всего,
район северо-западного Приэльбрусья, а в ней - с. Хаса-
ут с его окрестностями. Со второй половины XIX в. Хасаут
стал известен археологическим кругам России, посещался
неоднократно и оценивался как территория с интересны-
ми памятниками прошлого, но стационарных археологи-
ческих исследований здесь никогда не было. То же самое
можно сказать относительно такого крупного памятника,
как известное в местных краеведческих кругах городище
Рим-гора близ карачаевских селений Учкекен и Джага.
Это городище является наиболее значительным средне-
вековым археологическим комплексом так называемой
Кисловодской котловины, которое издавна посещалось
11

и изучалось краеведами Кисловодска и Пятигорска; со-
бранные ими материалы поступали в музеи этих городов.
В монографии Г. Е. Афанасьева, С. Н. Савенко и Д. С. Ко-
робова помещена подробная история археологического
изучения Кисловодской котловины вплоть до наших дней
и опубликованы сведения о 805 памятниках разных эпох
[Афанасьев, Савенко, Коробов, 2004]. Здесь нашли свое
место и древности Рим-горского комплекса: грунтовые мо-
гильники 1 и 2, городище на останце-плато и прилегаю-
щее поселение [там же, с. 138-139]. Каждому из объектов
дана краткая характеристика, но подробного описания
и анализа, публикации находок нет - это, безусловно, не
входило в задачи авторов свода. Таким образом, матери-
ал с крупнейшего археологического памятника района в
научные публикации почти не попадал и остался почти
неизвестным, в то время когда Кисловодская котловина
стала справедливо считаться наиболее археологически из-
ученным регионом Северного Кавказа. Ситуация, близкая
к парадоксальной.
Между тем, памятники с течением времени гибнут, под-
вергаясь застройке, сносу, грабительским раскопкам ма-
родеров, сделавших грабеж древних могил довольно при-
быльным бизнесом. Ущерб для древностей Кисловодской
котловины и долины Хасаута огромен, но сколько-нибудь
эффективной борьбы с археологическим мародерством нет.
В моем распоряжении за много лет накопился разно-
родный материал с вышеупомянутых объектов. Я посчи-
тал полезным его систематизировать, описать и опубли-
ковать, имея в виду главную цель: ввести этот материал в
научный оборот в том виде, в каком он дошел до меня. Его
следует включить в круг источников хотя бы в такой пер-
вичной обработке и тем самым привлечь внимание специ-
алистов к памятникам Хасаута и Рим-горы. Уверен, что в
археологии средневекового Северного Кавказа они займут
достойное место.
12

Мне могут возразить, что Кисловодск находится в 35 км
к северо-востоку от Хасаута и он не входит в экологиче-
скую зону Приэльбрусья. Я уже излагал свою точку зре-
ния и повторю ее: «Еще раз о районе Хасаута. Эта горная
котловина, расположенная в 35 км южнее Кисловодска,
органически и экономически очень близка Кисловодской
котловине, как и долина реки Эшкакон. Наличие древних
дорог и троп здесь несомненно. И весь этот локальный
регион «Кисловодск - Эшкакон - Хасаут», как мне пред-
ставляется, в историко-культурном отношении образует
единый комплекс» [Кузнецов, 2011, с. 7-8]. Из данного по-
ложения мы будем далее исходить. А долина Хасаута - это
Приэльбрусье.
Свою работу я строю как несколько небольших исто-
рико-археологических очерков, касающихся только ран-
не-средневековых объектов изучаемой территории. Сти-
мулом к написанию этих очерков послужил выход в свет
моей статьи о находках У-У1 вв. в Хасауте и Клин-Яре в
одном из амешйсано-европейских археологических сбор-
ников [Кигпесоу, 2000, с. 153-192]. Данное издание трудно-
доступно, материал фактически на русском языке не был
введен в оборот. Это и побудило меня устранить существу-
ющее недоразумение. В то же время археологами досто-
верно установлена огромная концентрация аланских ка-
такомбных могильников, начиная с VI в., в Кисловодской
котловине. Это дало возможность В. Б. Ковалевской даже
сделать вывод о центре расселения алан именно в районе
Кисловодска (надо полагать, она сама выскажется об этом).
Своими небольшими заметками мне хочется привлечь
внимание к этому важному ареалу кавказской Алании, не-
сомненно, весьма привлекательному для осетин.
13

Источники и литература
Афанасьев Г. Е., Савенко С. Н., Коробов Д. С Древности Кисловодской кот-
ловины. М.: Научный мир, 2004.
Кузнецов В. А. Кисловодск - археологический полигон Северного Кавка-
за // Некоторые итоги археологических исследований Кисловодской
котловины в начале XXI века. Материалы VI заседания Круглого стола в
музее «Крепость» 8 октября 2010 г. Кисловодск, 2011.
Кигпесоу УШШг. Веих 1оЪез аЫпез с!е5 У-У1-е а Назаи* е* а КИп-Уаг (Саи-
сазе с1и Ыогс!) // Ьез зНез агспео1од1циез еп Сптее е* ои Саисазес1игап1
Г апплике *агоНуе е*1е Наи1 Моуеп А4е. Оп1е Ье1с1еп. Воз1оп-Ко1п, 2000.

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ДРЕВНОСТИ ХЙСЙУТА
Св1
Ущелье горной реки Хасаут находится в восточной части
Карачаево-Черкесии на ее границе с Кабардино-Балкари-
ей и примерно на полпути (35 км) между г. Кисловодском
и высочайшей вершиной Европы - горой Эльбрус (5642 м).
В верхнем течении реки у горы Малый Бермамыт (2644 м)
расположено небольшое карачаевское селение Хасаут.
Геологический район села характеризуется выходами
нижнеюрских отложений, представленных песчаниками,
налегающими на породы палеозоя (филлиты, кварциты)
и на гранит. Мощность песчаника, достигая 450 м., посте-
пенно уменьшается к востоку. Песчаник сцементирован
известью, которая легко выщелачивается. Более глубокое
разрушение приводит к образованию пещер [Никитин,
1953, с. 211]. Это обстоятельство имеет значение в форми-
ровании вокруг Хасаута скопления таких характерных ар-
хеологических памятников, как скальные катакомбы и за-
хоронения в эрозионных скальных расщелинах и нишах.
Как свидетельствовал С. Г. Григорьев, боковые балки рай-
она Кисловодска в доломитах представляют каньон с ни-
шами выдувания. Все балки имеют общие черты: каньоно-
бразные долины с задернованными склонами и со следами
эоловой эрозии в обнаженных местах. Существенно, что,
по С. Г. Григорьеву, «эоловые образования Бургустана и
15

Джинала возникли в эпоху с сухим климатическим режи-
мом - в четвертичный период» [Григорьев, 1913, с. 90, 93,
96, 101]. Как видим, природные условия местности были
благоприятны для возникновения так называемых скаль-
ных могильников алан.
Существенно и то, что долина р. Хасаут, очевидно тро-
гового происхождения, ориентирована в широтном на-
правлении и защищена от воздействия холодных северных
ветров, она обладает благодатным климатом, не уступа-
ющим климату Кисловодска. Условия для ведения земле-
дельческо-скотоводческого хозяйства не менее благоприят-
ны, тем более что альпийские горные пастбища на плато
Бичесын совсем рядом. Зимой скот с этих прекрасных лет-
них пастбищ перегонялся на равнину, в частности на Золь-
ские пастбища и на Черные земли. Эта, так называемая яй-
лажная система скотоводства, была «самой рациональной
и самой выгодной формой использования высокогорных
лугов и пастбищ» [Горное животноводство, 1963, с. 46].
Известно, что в аланском скотоводстве предгорно-горной
зоны преобладал мелкий рогатый скот, а ведущей отрас-
лью было овцеводство [Кузнецов, 1971, с. 75]. У нас нет со-
мнения в том, что сказанное полностью относится к ското-
водческому хозяйству не только средневекового, но и более
раннего времени Хасаута. Кстати сказать, что материалов
«более раннего времени» здесь пока не обнаружено, за ис-
ключением бронзового топора с реки Хасаут [Алексеева,
1971, с. 44]. По Е. П. Алексеевой, топор следует отнести к ко-
банской эпохе [Алексеева, 1992, с. 146]. Других находок по-
добного рода в долине Хасаута мы не знаем, что свидетель-
ствует об археологической целине в этом уголке Северного
Кавказа. Трудно поверить, что жизнь здесь началась лишь
в эпоху Великого переселения народов, т. е. в IV-V вв., тем
более что в соседнем ущелье р. Эшкакон сейчас насчиты-
вается 23 археологических объекта [Афанасьев, Савенко,
Коробов, 2004, с. 239-240] разного происхождения.
16

Описание памятников Хасаута будет вынужденно крат-
ким вследствие указанных выше причин - отсутствия си-
стемных исследовании. Начнем с одного из основных объ-
ектов - городища.
Городище. Первое упоминание этого памятника при-
надлежит М. М. Ковалевскому и И. Иванюкову, побывав-
шим в Хасауте в 1885 году во время их путешествия в Сва-
нетию. Авторы зафиксировали близ селения «на вершинах
гор следы полуразрушенных башен и укреплений», а на
правом берегу реки искусственно террасированные скло-
ны, указывающие на наличие древнего («теперешние жи-
тели Хасаута решительно не помнят того, чтобы кто-либо
из их отцов или дедов разводили хлеб на этих террасах»)
земледелия. Они созданы «тем самым народом, который
строил башни и сооружал могилы. Следовательно, народ
этот был народом земледельческим» [Иванюков, Ковалев-
ский, 1886, с. 102]. Есть основания полагать, что террасы
Хасаута, М. М. Ковалевским сравниваемые с английски-
ми древними земледельческими террасами ЬупсЬе* близ
Лондона, принадлежали именно указанному городищу.
Отсюда вывод М. М. Ковалевского о том, что террасное
земледелие в Хасауте функционировало в эпоху до засе-
ления данной территории карачаевцами и кабардинцами,
когда здесь господствовали аланские предки осетин [там
же]. О справедливости наблюдений М. М. Ковалевского
и его вывода говорит тщательное исследование древних
террас в Кисловодской котловине Д. С. Коробовым [Коро-
бов, 2010; 2011]. Эти исследования показали, что террасы
Кисловодской котловины функционировали длительное
время - с I тыс. до н. э. (кобанская культура) до второй по-
ловины I тыс. н. э. (аланская культура).
Возможно, дальнейшее исследование земледельче-
ских террас Кисловодской котловины покажет еще более
древний их возраст: в Дагестане (аул Чиркей) террасное
земледелие на высоте до 2 тыс. м над уровнем моря берет
17

свое начало в III тыс. до н. э. [Лисицина, 1975, с. 114]. Ала-
ны Кисловодской долины, как всего Центрального Кавка-
за, не знали террасного земледелия, и следует полагать,
восприняли и продолжили эту культуру от местного суб-
стратного населения. Смена данного населения аланским
суперстратом не повлекла за собой смены так называемого
ХКТ - хозяйственно-культурного типа экономики. В гор-
ных условиях он был наиболее рационален. Топографи-
ческая связь хасаутских земледельческих террас с городи-
щем не вызывает особых сомнений. Заметим кстати, что
писавшие о Хасауте М. М. Ковалевский, Т. М. Минаева и
Е. П. Алексеева связи террас с жизнью городища не видели.
Описания Хасаутского городища, сделанного архе-
ологами, к сожалению, мы не имеем по вышеуказанным
причинам. Единственный по этому памятнику документ -
краткий отчет пятигорского альпиниста А. В. Рунича,
племянника известного на КМВ краеведа А. П. Рунича.
Последний находился в дружеских отношениях и под
влиянием отставного заведующего Пятигорским музеем
Н. М. Егорова. Николай Михайлович давно интересовал-
ся древностями Хасаута и вел по этой теме подборку ма-
териала. Через А. П. Рунича он дал поручение молодому
альпинисту во время пребывания в Хасауте летом 1957 г.
обследовать, описать и сфотографировать местные архе-
ологические памятники. Александр Вадимович Рунич эти
наставления Н. М. Егорова выполнил и представил ему, а
также в археологический отдел Гос. Исторического музея
Москвы краткий письменный отчет, датированный 1958 г.
В апреле 1960 г. он был дополнен еще одним отчетом о
вскрытии двух скальных камер студентами Пятигорского
фарминститута (с. 5 и 4 текста без иллюстраций). Уезжая из
Пятигорска в Баку, Н. М. Егоров этот Хасаутский матери-
ал передал мне с пожеланием разобраться и опубликовать.
ТакЬва история происхождения приводимой ниже инфор-
мации. К этому добавлю, что позже мне удалось получить
18

и схематичный план с местоположением археологических
памятников района с. Хасаут, выполненный А. В. Руничем.
Рассмотрение плана А. В. Рунича приводит к выводу о
том, что городище могло быть двухчастным и состояло из
нижней части и верхней. Нижняя часть отделена камен-
ной стеной, в плане овальной формы и устьем, обращен-
ным к реке. В пространстве, ограниченном стеной, нахо-
дятся древние строения. Они располагаются на втором (от
реки) ярусе скал с погребениями. Масштаба на чертеже
нет, размеры не указаны. Есть ли на этой прилагаемой
нижней части культурный слой, никаких сведений нет.
Верхняя часть городища достоверна, она находится на
верхнем (четвертом) ярусе скал над скальным обрывом и
с северо-западной стороны доходит до дороги «восьмер-
ка», поднимающейся с левого берега р. Хасаут близ при-
дорожного столба с благопожелательной арабской надпи-
сью, далее по балке вверх на возвышенность, минуя край
городища. Дорога старая, направляется на север в сторону
Кисловодска и, как засвидетельствовал А. В. Рунич, она из-
вестна в этих местах как кратчайшая из селения Хасаут в
Кисловодск [Рунич, 1957, л. 1]. Это полностью подтверж-
дается описанием 1910 г. Петра Абозина и его картой. На
последней показан план известной «долины нарзанов» на
р. Хасаут. Селение/Хасаут на карту не попало, оно выше,
но важно то, что после «долины нарзанов» от левого бе-
рега, по ее берегу поднимается вверх дорога в Кисловодск
[Абозин,1910, с. 63, карта II]. Далее она следует к горе Шид-
жатмаз (2127 м) с выходом в долину р. Кичмалка, а отсюда
в Кисловодск. Нет особых сомнений в том, что это и есть та
дорога «восьмерка», о которой писал А. В. Рунич. Запад-
ный и южный склоны возвышенности с «восьмеркой» име-
ют «явные следы древней распашки - пологие земляные
валы, ясно отделяющие одно поле от другого. Последние
не представляют собой ясно выраженных террас распаш-
ки» [Рунич, 1957, л. 1].
19

Рассматриваемая местность, показанная на плане
А. В. Рунича, на сегодня является основным археологи-
чески известным участком ущелья р. Хасаут. Здесь нахо-
дятся скальные погребения, которыми в 1885 г. занимался
М. М. Ковалевский, на берегу реки рядом с фермой и при-
дорожным столбом - «готский» могильник, раскапывав-
шийся в 1906-1907 гг. В. Р. Апухтиным и, наконец, скаль-
ные погребения, обследованные А. В. Руничем с группой
альпинистов. Обратимся к городищу.
Сразу отметим, что речь пойдет о том объекте, кото-
рый нанесен на план А. В. Рунича. Как уже указывалось,
верхняя часть городища находится на четвертом ярусе
скалы, на плане она обозначена «башней» на краю об-
рыва. Руины «башни» сфотографированы А. В. Руничем,
кладка основания сооружения из больших песчаниковых
плит длиной до 0,75 м. Кладка безфундаментная и сухая,
типичная для ранне-средневековых памятников Верхнего
Прикубанья. Судя по фотографиям, городище по класси-
фикации Д. С. Коробова было типичным мысовым, какие
хорошо известны в Кисловодской котловине, где их насчи-
тывается более 100 [Коробов, 2008, с. 930]. Высота навала
камней от разрушенной башни около 6 м. От башни вниз
по склону идут стены, прослеживаемые и на других ярусах
скал. В пространстве между стенами заметны остатки со-
оружений из тех же тесаных камней. Высота верхней части
городища над уровнем моря 1842 м. Судя по фотографи-
ям, территория городища сплошь завалена подтесанными
камнями от построек. Размеры одной из них без раскопок
5,30 х 4, 65 м. Толщина стен 0,50-0,58 м, высота до 0,71 м.
В одном из таких разрушенных домов северо-западнее
башни при зачистке южной стены А. В. Рунич обнаружил
раздавленный глиняный котел с внутренними, по венчи-
ку, ручками. Котел полностью восстановлен и опублико-
ван автором этих строк [Кузнецов, 1964, с. 36, рис. 16, 2].
20

Толщина культурного слоя, по Руничу, на этом участке
20 см, более подробных сведений нет.
Эти скромные данные, тем не менее, позволяют сде-
лать некоторые, самые общие, суждения. По публикации
М. М. Ковалевского, он в сопровождении князя Измаила
Урусбиева и группы местных «татар»-карачаевцев посети-
ли местность со скальными захоронениями в 8 верстах на
«восток по хасаутской долине», но с нее свернули на север
«в скалистую местность» и оказались у подножья «изры-
той пещерами скалы» [Иванюков, Ковалевский, 1886, с. 86].
Из этого нечеткого описания трудно верно определить,
где именно побывал М. М. Ковалевский - выше или ниже
с. Хасаут по течению реки. Я допускаю, что это было то
место, где побывал А. В. Рунич. По его словам, они сумели
добраться до погребений только благодаря специальному
альпинистскому снаряжению, ибо скала была не только
высокой, но и отвесной, она очень напоминает условия ра-
боты Ковалевского. Последние красочно характеризованы
ученым: «татары» быстро соорудили лестницу из двух де-
ревянных, связанных веревкой брусьев, и рискуя жизнью,
полезли по ней к «пещере» [там же, с. 86]. Об этом у меня
сохранился уникальный документ - фотография извест-
ного Тифлисского фотографа Д. И. Ермакова, участвовав-
шего в экспедиции М. М. Ковалевского [там же, с. 85], фото-
графия досталась мне от Н.М. Егорова. Помещаю ее здесь,
хотя качество сцимка (1885 год) оставляет желать лучшего.
Совершенно отвесная скала, скальный массив с горизон-
тальной слоистостью расколот вертикальным разломом
на две части (мягкий осадочный материал песчаник), и
примерно посередине скалы разлом образовал глубокую
нишу с нависающим козырьком. Она и была использова-
на для захоронения. На снимке хорошо видно, как первый
карачаевец-альпинист поднимается по «лестнице» вверх
без какой-либо страховки. Ущелье, где находилась данная
21

пещерка, непохожая на искусственно вырубленную ката-
комбу, карачаевцы называли Сулухор [там же, с. 102-103].
Можно полагать, что это боковая балка на левой стороне
р. Хасаут.
Если наша локализация объектов верна, мы сможем
считать, что упомянутое выше городище находилось в
окружении множества скальных погребений. В своем отче-
те А. В. Рунич свидетельствует, что описанный могильник
занимает три террасы скал на протяжении до 2 км и насчи-
тывает более 300 сооружений. Очевидно, что население
Хасаутского городища и его окружения было довольно
значительным. Это целый этнокультурный массив. Когда
он занимал долину и окрестности Хасаута? Обратимся к
скальным погребениям.
Скальные могильники, их хронология и этническая
атрибуция. Наибольшее скопление скальных погребений
в ущелье Хасаута на сегодня - описанное выше, хотя есть
непроверенные сведения местных информаторов о таких
могильниках у самых истоков р. Хасаут [Минаева, 1971,
с. 103]. Полный учет и описание этих погребальных соору-
жений выполнены Т. М. Минаевой, собравшей большой
полевой материал. В ущелье Хасаута и боковых балках
Т. М. Минаева насчитала 75 таких могил, расположенных
группами из нескольких захоронений. Это явно отдель-
ные, небольшие могильники. Нужно подчеркнуть, что
большая их часть осталась неисследованной из-за боль-
шой высоты скалы и недоступности без специального сна-
ряжения. Поэтому типологическая характеристика пока
отсутствует.
Т. М. Минаева пишет: «По устройству погребальных
сооружений изучаемые могильники однородны» и далее
подробное описывает их устройство. Оно неодинаково и
заметно варьирует в деталях: некоторые камеры располо-
жены к входу не параллельно, а перпендикулярно, потол-
ки бывают не только сферические но и плоские, входные
22

отверстия разной формы, некоторые могилы имеют нары
и ниши [там же, с. 111, рис. 4, 5, 8,10,16,18,19]. Но это от-
личия, так сказать, второго порядка. Главное - принцип ка-
мерного, не заполненного землей погребального помеще-
ния, и он соблюдался строго. К данному типу могил следу-
ет отнести и их упрощенную модификацию - естественные
или искусственные пещеры или расщелины в скалах с от-
крытым фасадом, который закрывался каменной кладкой
на глиняном растворе. Именно таким было погребение,
обследованное М. М. Ковалевским в 1885 г., которое хоро-
шо видно на снимке Д. И. Ермакова. Данные погребения
Т. М. Минаева относила к типу скальных, рассмотренных
выше, с чем можно согласиться [Минаева, 1971, с. 110].
На археологической карте Северного Кавказа эпохи
раннего средневековья этот тип погребений ложится до-
статочно плотно в бассейне Верхней Кубани [Минаева,
1971, с. 111]. Всего этих памятников учтено 73 [Ковалевская,
2005, с. 166], и этот огромный массовый археологический
материал - сотни или тысячи захоронений - полноценный
исторический источник. О чем он нам может свидетель-
ствовать?
Прежде всего, нужно подчеркнуть то важное обстоя-
тельство, что описанные скальные могильники конструк-
тивно тесно связаны с так называемыми «земляными»
катакомбными погребениями северокавказских алан сар-
матского происхождения, с 1-Й вв. н. э. расселившихся в
Центральном Предкавказье и доминировавших здесь до
татаро-монгольского нашествия XIII в. В настоящее время
эта проблема специалистами признана решенной. При-
ведем заключение такого авторитетного исследователя,
как Т. М. Минаева, сопоставившая «земляные» аланские
катакомбы со скальными могильниками верховьев Куба-
ни - Западной Алании: «Между ними в устройстве погре-
бального сооружения наблюдается поразительное сход-
ство» [там же, с. 114]. Отсюда следует логичный вывод о
23

принадлежности тех и других аланскому этносу [там же,
с. 136-137]. Нельзя не согласиться с Л. Г. Нечаевой, по это-
му поводу писавшей: «Попав в горы, аланы были вынуж-
дены воспроизводить катакомбы в камне - стали строить
сначала подземные, а затем полуподземные и надземные
склепы. Очевидно, склеповый погребальный обряд осетин
можно считать продолжением в горных условиях ката-
комбного аланского и в значительной части погребенных
в склепах можно предполагать потомков алан». Это «по-
зволит выявить роль алан в этногенезе осетин» [Нечаева,
1968, с. 67-69]. Выводы Л. Г. Нечаевой для нас (за исключе-
нием некоторых замечаний) полны значения.
Выдающийся вклад в разработку и научное осмысление
данной проблемы внесен В. Б. Ковалевской. Владея массой
археологических артефактов и современных инновацион-
ных методов исследования, она скальным захоронениям и
склепам посвятила специальный раздел крупной моногра-
фии. Не останавливаясь на частностях, обратим внимание
на ее особо важные выводы: «Скальные захоронения связа-
ны с жизнью алан западного варианта, их культуры в пору
смешения его с пришельцами, скорее всего болгарами».
Население, оставившее скальные захоронения, следует
считать - «алано-болгарским» [Ковалевская , 2005, с. 166-
167]. Речь идет о так называемых черных, или внутренних
болгарах, в эпоху хазарского господства переместившихся
в верховья Кубани для охраны южных рубежей Хазарского
каганата, для чего в начале VIII в. была построена мощная
Хумаринская крепость. Я изначально полностью солида-
рен с этими выводами В. Б. Ковалевской.
Проблему хронологии скальных могильников подроб-
но рассмотрела Т. М. Минаева, установившая ее границы
в пределах У1-ХШ вв. [Минаева, 1971, с. 157]. Эту хроно-
логию уточнила В. Б. Ковалевская, резонно указавшая, что
наиболее ранние скальные погребения функционировали
с рубежа VII-VIII вв. (имеется в виду серебряный поясной
24

набор VII в. из скальных погребений Хасаута, хранящийся
в Гос. Эрмитаже и воспроизводимый здесь). Эти немного-
численные находки, в том числе характерные хроноло-
гические индикаторы - бронзовые литые амулеты в виде
всадников (в материалах М. М. Ковалевского из Хасаута их
три), металлические зеркала с концентрическими круга-
ми, поясные пряжки, мозаичные бусы и т. д. - вещи, харак-
теризующие период не ранее VIII в., и нет материалов, ко-
торые можно было бы датировать более ранним временем
[Ковалевская, 2005, с. 163, рис. 117].
К вопросу о хронологии скальных погребений Хасаута.
Как говорилось, первые археологические изыскания в рай-
оне с Хасаут произвел М. М. Ковалевский в 1885 г., когда
в балке Сулухор при помощи группы местных жителей
была осмотрена небольшая пещера с погребениями. В ней
оказались 8 умерших, лежавших головой на запад или на
восток на подстилке из свиной кожи. Сохранились остат-
ки одежды, на платье одного из погребенных был кресто-
образный орнамент. Также найдены кожаная шляпа, вы-
шитое полотенце, «ковер», сердоликовые бусы, «византий-
ское стекло, с совершенно одинаковыми узорами с теми,
которые были найдены в Чегеме». Особо примечательны
«нанизанные на ремень зубы какого-то животного» и де-
ревянный приземистый столик на четырех ножках, «сто-
лик той самой формы, которая доселе попадается в Осе-
тии». М. М. Ковалевский сообщает, что все эти предметы
отправлены в Москву для передачи Историческому музею
[Иванюков, Ковалевский, 1886, с. 103].
В 1888 г. была опубликована краткая информация об
этих находках в «Древностях» и^сообщено, что один муж-
ской скелет из восьми был с вещами вынесен проводником
и отправлен в Москву. Читавший реферат Ковалевского
В. И. Сизов отнес погребение к Х-Х1 вв., с чем согласил-
ся В. Ф. Миллер [Древности, 1888, с. 41-42]. Там же (про-
токол 285) сообщалось, что В. И. Сизов прочитал доклад
25

М. М. Ковалевского «Археологические заметки из путеше-
ствия по Кавказу», где говорилось о продолжении работы
в местности Хасаут в 1887 г. «Характер погребения тот же».
Особенностью является сохранность тел и вещей, даже де-
ревянные вещи, полотняные и шелковые ткани прекрасно
сохранились. Покойники были положены на свиных ко-
жах. Автор считает их принадлежащими «к осетинскому
племени» [там же, с. 171].
Описание находок М. М. Ковалевского, хранящихся в
ГИМ и Гос. Эрмитаже, приводит Т. М. Минаева [Минаева,
1971, с. 101-102, рис. 24-25], но не полностью. Отсутствуют
три бронзовых амулета в виде всадника на лошади (ГИМ,
инв. № 78607), три круглых металлических зеркала, желез-
ный боевой топорик-секира, зарисованные мной в ГИМ
(планшет 67/16). Привожу этот материал.
Особого внимания заслуживают упомянутые выше
уникальные ткани, дающие возможность определения
достаточно надежной даты. Впервые их опубликовал
Н. П. Кондаков [Кондаков, 1929, рис. 98-101]. Одна из них -
фрагмент с медальонами, в них помещены изображения
фазана. По К. В. Тревер, ткань сасанидская [Тревер, 1947,
с. 122], по А. В. Банк - византийская [Банк, 1966, № 121], с
чем согласна А. А. Иерусалимская [Иерусалимская, 1977,
с. 10, № 428], в своей последней капитальной монографии
о скальном могильнике Мощевая Балка осторожно связы-
вающая этот Хасаутский фрагмент с Египтом [Иерусалим-
ская, 2012, с. 108, рис. 58], но в тексте он помещен в ткани
византийского круга, что адресно уточняет его происхож-
дение. Дата VIII в. Опубликован и атрибутирован также
обрывок шелка первой половины VII в. из Античной кол-
лекции [Искусство Византии, 1977, с. 10], шерстяной палас
(ковер по М. М. Ковалевскому) с фигурой фазана египет-
ского или сирийского производства VIII в. [Иерусалим-
ская, 1972, с. 23, рис. 9] и согдийский шелк с козерогами
\^И-Л^Ш вв. [там же, с. 24, рис. 11]. Таким образом, ткани
26

позволяют датировать обследованную М. М. Ковалевским
камеру концом VII-VIII вв. [Иерусалимская, 1992, с. 114].
Если говорить о Хасаутском скальном могильнике в целом,
то по наблюдениям А. П. Рунича, он функционировал до
Х1-ХИ вв. [Рунич, 1971, с. 176], что нуждается в уточнении.
Твердо сейчас можно утверждать - VIII—IX вв.
Второй интересный комплекс предметов происходит
из скальных погребений того же скального массива у бал-
ки Сулухор и подъема вверх дороги «восьмерка» на Кис-
ловодск, где работал А. В. Рунич. В 1959 г. в склепе № 6
(термин А. В. Рунича), расположенном в отвесной скале,
этой группой пятигорских альпинистов сделаны две заме-
чательные находки. Это хорошо сохранившийся кожаный
сапог и кожаный пояс без пряжки, но с подвешенными к
нему совершенно уникальными аксессуарами. Оба пред-
мета бегло описаны и изображены в 1971 г. А. П. Руничем
[Рунич, 1971, с. 174, рис. 5, 6] и вскоре были сданы в ГИМ,
но внимания исследователей не привлекли. Рассмотрим
эти находки.
Сапог реставрирован в специальной мастерской ГИМ
и хранится в нем (инв. № 97714). Он изучался мной, был
зарисован и опубликован [Кузнецов, 1992, с. 260, рис. 54].
Сапог сшит из черной блестящей козлиной (?) кожи, с
внутренней стороны имеет прокладку из тонкой просве-
чивающейся кожи. Голенища вырезаны фигурно и сшиты
из двух частей, третья часть наколенная, на подъеме ор-
намент из трех пальметт. Такой же орнамент выше пятки.
При сшивании фигурно вырезанных частей в шов между
ними вставлялась прокладка из сложенной вдвое тонкой
кожи. Благодаря этому орнамент становился рельефным,
объемным. Удивляет качество шва, мастерство его испол-
нения, словно на специальной машинке. Высота сапога
57 см, длина подошвы 25,5 см, но специальной обувной
подошвы и каблука нет. Сапог, безусловно, мужской и им-
портный, в аланских погребениях такой обуви нет. Обыч-
27

ная аланская обувь представлена хотя бы такими образца-
ми, как найденная в скальном захоронении в балке Подо-
рванной (Нижне-Архызского городища Х-ХП вв.) детская
обувь - сапожок и взрослая обувь из сыромятной кожи от-
туда же [Кузнецов, 1993, рис. 91,16 и 98,1-3].
Вопрос о происхождении уникального сапога из мо-
гильников Хасаута частично освещается близкой анало-
гией из Утемильского починка в Вятской губернии. Это
серебряное блюдо с изображением конного охотника с со-
колом на руке и слугой. В. П. Даркевич это блюдо отнес
к «венгерской» группе европейской торевтики 1Х-Х вв.;
точнее к венгерской продукции X в.». На ногах воина мы
видим сапоги, голенища которых сшиты фигурно так, как
на сапоге из Хасаута [Даркевич, 1976, с. 170, табл. 56, 4].
Автор пишет: «Костюм кочевого предводителя включает
войлочную шапку (тюркский «колпак»), кафтан и мягкие
сапоги без каблуков с фигурной выкройкой голенищ. По-
хожий сапог найден в Хасаутском могильнике в окрестно-
стях Кисловодска». По мнению Г. Лассо, чаша сделана для
знатного венгра [там же, с. 170].
Было бы соблазнительно принять венгерскую версию и
посчитать всадника, изображенного на блюде из Утемиль-
ского починка, действительно венгерским вождем. Тогда и
сапоги допустимо (но не обязательно) считать венгерски-
ми. А отсюда может следовать дедуктивный вывод о вен-
герском происхождении Хасаутского сапога. От подобных
выводов мы воздержимся - они слишком поспешны. Более
реальным кажется другое предположение: на территории
Восточной Европы в 1Х-Х вв. существовало производство
дорогой элитной обуви для верхних социальных слоев.
Продукция этой мастерской расходилась по восточноев-
ропейским регионам вплоть до Северного Кавказа. Время
покажет приоритет одной из версий, хотя я отдаю пред-
почтение второй версии. В пользу этого говорит такой же
высокий, до колен, сапог с аналогичной фигурной вы-
28

кройкой голенищ на тюркском (сельджукском - Х-Х1 вв.,
по Я. П. Лебединскому) конном воине, изображенном
на металлическом блюде из МеЬгороШап Мизешп о{ Аг*з
№\у-Уогк [ЬеЪейупзку, 2003, с. 210]. К сожалению, место
находки этого сапога не указано, но тюркское происхожде-
ние воина по его внешности не вызывает сомнения. Хаса-
утский сапог входит в данный круг аристократической об-
уви военно-дружинной знати. Представляется вполне ве-
роятным одно - хасаутский сапог свидетельствует о его до-
роговизне и о принадлежности местному вождю. На фоне
упомянутых выше импортных дорогих тканей, осевших в
одной коллективной могиле с восемью погребенными, ха-
саутский сапог выглядит вполне уместно. Видимо, аланы,
обитавшие в северо-западном Приэльбрусье и Кисловод-
ской котловине в УИ-Х вв., оказались на трассе Великого
шелкового пути (ВШП), а именно Мисимианского отрезка
этого пути. Тем самым аланы получили возможность кон-
тролировать Мисимианский путь [Кузнецов, 1993, с. 23-47]
и взимать плату за проезд по их территории. Оплатой мог-
ли быть импортные товары.
Вторая уникальная находка из Хасаута доставлена в
Пятигорск студентами местного фармацевтического ин-
ститута. Информация об этом содержится в рукописном
отчете А. В. Рунича 1960 г. Согласно этому документу «ар-
хеологический материал был взят из двух камер второго
скального яруса, несколько западней камер, осмотренных
в 1957 г. Высота данного яруса скал до 30 м, и эти камеры от-
носятся к числу наиболее труднодоступных. В камере № 5
были найдены 8 железных наконечников стрел. Камера
№6 высечена в скале в плане трапеции. Размеры не указа-
ны, на полу лежали три «мумии» плохой сохранности, но
хорошо сохранилась одежда из цветных тканей». У первой
к входу мумии находилась связка туалетных принадлеж-
ностей и амулетов, у головы стояло деревянное блюдо с от-
ломанными ножками. Наше внимание привлекает «связка
29

амулетов», подробно описанная А. В. Руничем. Ввиду важ-
ности этой находки воспроизвожу текст отчета А. В. Руни-
ча: «Связка представляет связанные между собой 2 тонких
ремешка (в одном месте двойной ремешок) и небольшую
полоску материи. На эту «нитку» были привязаны непод-
вижно и подвижно такими же тонкими ремешками раз-
личные предметы. Вот их порядок: 1) после узла двойно-
го ремешка «нитки» на нее прикрепляли рог животного;
2) перевитым ремешком неподвижно прикреплено брон-
зовое украшение и кусочек кожи; 3) двойной ремешок кон-
чается - снова начинается узел, в который ввязана петля,
на ней на перевитом ремешке висит статуэтка лошади, в
этом же узле есть длинный ремешок, на конце которого
след бронзы; 4) после узла на «нитку» неподвижно привя-
зана петля со стеклянной коричневой с белыми прожилка-
ми бусой; 5) на петле, подвижно находящейся на «нитке»,
висит широкий ремешок, к которому привязан кожаный
мешочек. Студенты, доставившие материал, не могли
удержаться от искушения и вскрыли его. В нем находились
три вырезанных из дерева конусообразных предмета, зна-
комые нам по прошлым находкам. Их конус пятигранный,
на каждой грани у двух предметов вырезана вертикальная
бороздка, а на дне этих же двух предметов двумя борозд-
ками вырезан крест. Бороздки затерты белым веществом.
Третий предмет без надрезов. Кроме этого в кисете были
корни или стебли какого-то растения. На широком ремне,
к которому прикреплен кисет, заметен след железа; 6) ре-
мешок связан узким куском ткани. Кроме того, на этой же
связке предметов находилась петля из такого же ремешка
с каким-то железным предметом (остаток предмета в виде
дужки сохранился в узле этой петли); 7) также подвижно и
в связке находилась кисточка из щетины. Размеры пояса, к
сожалению не указаны.
Пояс из погребений Хасаута уникален и представляет
собой прекрасный источник для изучения культов и тра-
30

диций верхнекубанских алан второй половины I тыс. н. э.
Единственным датирующим компонентом является поло-
сатая цилиндрическая бусина. В специальном исследова-
нии В. Б. Ковалевской бусы этого типа признаны относя-
щимися к VII в. [Ковалевская, 2000, с. 55, № 186], но пояс
скорее всего следует отнести к VIII в. Две бронзовые под-
вески относятся к кобанской культуре I тыс. до н. э., имеют
аналогии [Козенкова, 1989, с. 184, табл. 37, 10] и на поясе
представляют предметы вторичного употребления.
К сожалению, мы не знаем, кому из погребенных этот
пояс принадлежал, мужчине или женщине? Был ли этот
человек жрецом или подобные сакральные пояса прак-
тиковались в быту? Кроме Хасаутского пояса, сейчас из-
вестны еще два сходных; из Харачоевского могильника
VII—VIII вв. в горной Чечне (ожерелье с набором амулетов)
[Виноградов, Багаев, 1972, с. 81, рис. 32] и из скального по-
гребения 3 в балке Балабанка в верховьях р. Уруп. В состав
этого набора входили три палочки лещины и две косточки
птицы, нанизанные на шнурок [Ложкин, 1984, с. 41, рис. 13,
4]. В тех же погребениях встречались амулеты из просвер-
ленных зубов животных [там же, с. 39, рис. 9, 6]. Нельзя не
указать также интересные аналогии и явные функцио-
нальные сходства, требующие специальной проработки,
из скального могильника Мощевая Балка, опубликован-
ные А. А. Иерусалимской [Иерусалимская, 2012, с. 330-
335]. Эти источники могут дать основу для реконструкции
языческих представлений и верований кавказских алан и
их соседей, что в алановедении является темой, почти не
затронутой.
Представляется, что есть все основания считать Хасаут-
ский пояс магическим. Магия как вера в сверхъестествен-
ную способность человека - колдуна, шамана, жреца -
воздействовать на людей, животных, явления природы,
болезни, безусловно, занимала видное место в языческой
идеологии народов Северного Кавказа, в том числе осе-
31

тин, потомков алан [Чибиров, 2008, с. 171-191]. Расшиф-
ровка каждого амулета, висевшего на поясе, сейчас невоз-
можна. Можно лишь предположить, что поскольку пояс с
амулетами носился постоянно, каждый амулет имеет свое
предназначение и был защитником - оберегом для хозяи-
на пояса. В этом состоит научное значение публикуемого
материала. Исследователь амулетов и талисманов Кавказа
Г. Ф. Чурсин по этому поводу заметил: среди них сохра-
няются амулеты и талисманы, «необходимо спешить соби-
рать и описывать их, чтобы тем внести свет в одну из инте-
реснейших областей народной психологии, магии и рели-
гии» [Чурсин, 1929, с. 56]. Нам остается присоединиться к
призыву этого исследователя.
Раскопки В. Р. Апухтина. Теперь наше внимание при-
влекает грунтовый могильник Хасаутского ущелья, где на-
ходятся скальные погребения, и в их числе камеры, опи-
санные А. В. Руничем. По его плану он помещается близ
юго-западной части нижней гряды скал, на покатом травя-
нистом склоне между скалами и грунтовой дорогой, иду-
щей в с. Хасаут по левому берегу реки.
В 1906-1907 гг. небольшие раскопки в указанном ме-
сте произвел член-сотрудник Императорского Санкт-
Петербургского археологического института поручик
В. Р. Апухтин. Первичная информация об объекте, по-
видимому, была получена от местных жителей, во время
работы Иванюкова-Ковалевского в конце 80-х годов XIX в.,
еще не знавших этого могильника (о чем говорит упоми-
навшаяся выше статья этих авторов в «Вестнике Европы»).
Верность данной локализации раскопок В. Р. Апухтина
подтверждена местным жителем И. Я. Джанбековым, уча-
ствовавшим в раскопках Апухтина (ниже с. Хасаут, при
впадении в р. Хасаут ее притока и при развилке двух дорог,
т. н. «восьмерки»). Сведения Джанбекова были записаны
Н. М. Егоровым в 1943 г. и были им переданы мне. Тогда
же он передал мне страницу машинописного текста, оза-
32

главленного «Отдел доисторических первобытных древ-
ностей и старинного оружия. Собрание, принадлежащее
действительному члену Императорского Русского военно-
исторического общества, члену-сотруднику Император-
ского Санкт-Петербургского археологического института
Всеволоду Ростиславовичу Апухтину».
Судя по этому документу, в 1908 или 1909 г. в «Русской
Ривьере», т. е. на Черноморском побережье Кавказа и ско-
рее всего в имении принца Ольденбургского в Гаграх, была
устроена выставка древностей из собрания В. Р. Апухтина.
В документе говорится: «Особенно богат могильник, раско-
панный Апухтиным в 1906 и 1907 гг. близ аула Хасаута (по
перевальной дороге из Сухума в Кисловодск). Погребение
было в каменных ящиках, покрытых в уровень с материком
каменными плитами. Костяки лежали б. ч. на правом боку
с пригнутыми к туловищу конечностями*. Большинство из
черепов Хасаутского могильника носит следы деформации.
Несколько черепов выставлено. У племени, оставившего
нам эту культуру (по определению профессора Д. И. Ило-
вайского это были гунны), был обычай стягивать детям
головы особой давящей повязкой, отчего голова получала
конический вид. Глиняные горшки из Хасаутских могил
помещены в средней витрине» [ИАК, 1914, с. 56].
Эти весьма скромные, сбивчивые сведения представля-
ют единственную информацию о раскопках Апухтина в
Хасаутском ущелье. Вскоре после этого он издал несколь-
ко почтовых открыток с фотографиями, показывающими
ход раскопок: вскрытый каменный ящик из массивных
плит с четырьмя черепами и тремя глиняными сосудами,
12 предметов из погребения и два деформированных че-
репа. Фотографии несколько дополняют саму общую кар-
тину раскопок В. Р. Апухтина.
* Погребальный обряд, свойственный женским захоронениям, как и обы-
чай искусственного деформирования черепов, преобладавший в погребени-
ях женщин (жриц, колдуний и т. д.).
2. Кузнецов В. А.
зз

Наконец, летом 1960 г. А. В. Рунич обследовал инте-
ресующий нас могильник со следами старых раскопок
В. Р. Апухтина. В северной части могильника зафиксиро-
ван хорошо сохранившийся каменный ящик, ориентиро-
ванный по линии В-3, длина 2,0 м, ширина 0,8 м, глубина
0,7 м. Рядом находились еще два таких же ящика, видимо
из раскопок В. Р. Апухтина. Попытка открыть нетронутый
ящик оказалась неудачной из-за тяжести покровных плит,
лежавших поперек камеры. Длина их достигала 1,50 м при
ширине 0,60 м и толщине 0,35 м. Длина перекрытия ящи-
ка была до 4,0 м, ширина камеры до 1,0 м, глубина 1,20 м.
Эти наблюдения дают представление об устройстве мо-
гильных сооружений (графической и фотографической
фиксации их А. В. Руничем нет), относящихся к типу, рас-
пространенному в бассейне Верхней Кубани и на прилега-
ющей территории [Кузнецов, 1962, с. 48-52, рис. 14,12-13].
Таковы данные о типе могильных сооружений, рас-
копанных В. Р. Апухтиным. Важно то, что они четко от-
личаются от наскальных камер и представляют разные
погребальные обряды и, следовательно, разные историко-
культурные традиции. Теперь будет существенным опре-
делить их хронологическое соотношение.
Датировка материала из раскопок В. Р. Апухтина. Ви-
деть и изучить находки Апухтина не удалось, так как их ме-
стонахождение мне неизвестно, как и судьба апухтинской
коллекции. Поэтому единственным источником остается
одна из открыток с подписью «Образец инвентаря Готских
могил». На ней помещены фотографии 12 предметов, из
них 7 представляют мелкие обломки, покрытые коррозией
и не дающие представления об их происхождении и на-
значении. Таким образом, рассмотрению подлежат лишь
четыре наиболее крупных предмета.
Предмет А. Видимо, золотая или покрытая золотой
фольгой по бронзовой основе четырехугольная пластина
с четырьмя рядами округлых гнезд для вставок (утраче-
34

ны), обрамленных сверху треугольно-ломаной линией, по
внешнему краю двурядным рубчиком; предмет Б: овальная
брошь с явно ломаной линией гнезд для вставок, часть ко-
торых сохранилась, но цвет и материал неизвестны. Судя
по тому, что оба предмета не покрыты коррозией, они
были золотыми; предмет В: круглая бляха, поврежденная
и корродированная, в центре - круглое гнездо для вставки
(утрачена), по кругу - около 10 гнезд для цветных вставок;
предмет Г: бляшка - украшение с двуовальными концами,
в каждом из них три круглых вставки.
Все четыре предмета - украшения, сделанные в харак-
терном стиле, так называемом клуазоне, с применением
выемчато-перегородчатой техники и цветных вставок, соз-
дающих зрительную мозаичность и нарядность этих ве-
щей. В нашей археологии такой нарядный стиль принято
называть полихромным, и связь находок из Хасаута имен-
но с ним была ясна уже В. Р. Апухтину - не случайно он
назвал могильник «Готским». Тогда было принято вещи
полихромного стиля считать готскими. Но понятие этого
стиля растяжимо во времени и само по себе не дает осно-
ваний для узкой даты. Сам В. Р. Апухтин на обороте одной
из открыток пометил свою дату объекта - Ш-1У вв. по Р. X.
Стилистическими особенностями орнамента на полих-
ромных изделиях эпохи переселения народов занималась
И. П. Засецкая. Ее разработка позволяет наметить отправ-
ные точки для датирования хасаутских находок Апухтина.
По классификации И. П. Засецкой, такие элементы орна-
мента, как округлые гнезда для вставок и ломаная зигзаго-
образная линия типичны для IV стилистической группы,
изделия которой концентрируются, главным образом, в
Крыму. «Центром сосредоточения их была Керчь», - пи-
шет И. П. Засецкая [Засецкая, 1982, с. 20,25, рис. 5,1 и 6].
В Керченских катакомбах 1904 г. можно видеть изделия
полихромного стиля с тем же почковидным и зигзагооб-
разным орнаментом [Спицын, 1905, рис. 4, 17; Засецкая,
35

1975, с. 23, рис. 6], а также овальную брошь [Спицын, 1905,
с. 45], типологически близкую броши из Хасаута. Не ис-
ключено, что золотая пластинка, овальная брошь и круглая
бляха из Хасаута происходят из ювелирных мастерских Бо-
спора V в., где стиль полихромной инкрустации появил-
ся в позднеримскую эпоху [Гайдукевич, 1949, с. 426-427].
Кстати, еще одну круглую серебряную, обтянутую золотой
фольгой и с вставкой из сердолика брошь из погребения
III в. (индикации монет 222-227 гг. Рискупорида) в Керчи
можно указать как крымский аналог овальной бляхе их Ха-
саута [Айбабин, 1999, с. 41-42, рис. 17, 4]. В г. Азове (устье
Дона) в подкурганной катакомбе могильника «Аэродром»
найдены такие же овальные, украшавшие сбрую бляхи с
сердоликом, отнесенные М. М. Казанским к числу богатых
захоронений сармато-аланских вождей (или родовой ари-
стократии) IV в. [Казанский, 1994, с. 238, рис. 2, 2]. Рассма-
тривая эти украшения, А. И. Айбабин и М. М. Казанский
обращаются к материалам могильника Кишпек в Кабарди-
но-Балкарии, где был найден железный шлем, на лицевой
стороне украшенный четырьмя полихромными вставками
из сердолика, вставки овальной формы помещены в золо-
тые «гнезда» [Бетрозов, 1987, с. 11-39]. Общее стилистиче-
ские сходство несомненно. То же можно сказать о других
бляхах из Кишпека [там же, с. 39, рис. VIII]. В своем преди-
словии я высказался в пользу не степных, а причерномор-
ских связей в материале из кургана № 13 Кишпека [Кузне-
цов, 1987, с. 5]. Такого мнения я придерживаюсь и сейчас.
О происхождении стиля клуазоне не так давно прошла
целая дискуссия в научной литературе. Не останавливаясь
на ней, заметим, что ареал стиля клуазоне и его формиро-
вания, по-видимому, охватывает все Средиземноморье.
Вернемся к вопросу о хронологии. Выделенная И. П. За-
сецкой 4 стилистическая группа отнесена к «периоду об-
разования и господства в Северном Причерноморье гун-
36

некого племенного союза» (конец IV - первая половина V в.)
[Засецкая, 1982, с. 26]. Это дата приемлема для хасаутских
находок В. Р. Апухтина. Она не нова. Графиня П. С. Уваро-
ва бляхи, инкрустированные гранатами и сердоликами из
могильника Рутха в Северной Осетии [Уварова, 1900, табл.,
с. 1,3-7], сопоставляла с инвентарем из погребения франк-
ского короля Хилдерика (456-481 гг.) и писала: «Предметы,
найденные в Рутхе, принадлежат несомненно к одной и
той же технике, как и предметы, найденные в могиле Хил-
дерика, но они более грубого, так сказать, более варварско-
го дела, чем первые» [там же, с. 238-239]. Речь идет о той
же технике клуазоне, представленной в Рутхе и в Турнэ и
имеющей дату, обоснованную монетными находками [Ка-
2апзк1, Репп, 1988, с. 20, рис. на с. 37-38].
В могиле, открытой Апухтиным, оказались три сосуда,
попавшие на одну из открыток. Конечно, о них трудно
судить по этой фотографии, но кажется вероятной типо-
логическая близость данных сосудов с хорошо известной
керамикой из аланских могильников Кисловодской котло-
вины, хотя бы из Мокрой Балки. Это сосуды с вертикаль-
ным лощением и тремя налепными сосками на тулове,
такие же серо-черные кружки с выступом в верхней части
ручки [Афанасьев, Рунич, 2001, рис. 12, рис. 15, 2-3 и т. д.]
(комплексы VI-VII вв.). По наблюдениям Г. Е. Афанасьева
такая керамика, протяженная во времени, наиболее мас-
сова во второй половине V - первой половине VI в. - 47,3%
[Афанасьев, 1980, с. 65].
Наконец, коснемся предмета помещенного на фото-
графии Апухтина в левом верхнем углу (у меня под буко-
вой Г). Я не решался его идентифицировать, но мой любез-
ный коллега и знаток древностей эпохи Великого пересе-
ления народов Мишель Казанский из Парижа указал мне,
что этот предмет очень напоминает скобу меча из 2та]еуас
[Мегпег, 1956; Та*е1, 22, 2-3], по Тейралу 410-440 гг. Броши
37

меровингские очень многочисленны, их дата - 450-550 гг.
(письмо от 13.12.1995 г.).
На основании вышеуказанного датировку находок
В. Р. Апухтина из каменного ящика Хасаута можно опре-
делить как вторую половину V - первую половину VI в.
В. Б. Ковалевская эти погребения из раскопок Апухтина
датирует VI-VIII вв. [Ковалевская, 2005, с. 216], несколько
омолаживая дату.
В 1966 г. в ущелье Хасаута на интересующем нас мо-
гильнике небольшие раскопки выполнил И. М. Мизиев.
Вскрыт подземный склеп, накрытый массивными плитами
(длиной 2,50 м, шириной 0,90 м, глубиной 1,0 м), ограблен-
ный, но давший деформированный череп и разбитый чер-
нолощеный кувшин. Раскопан каменный ящик длиной
1,70 м, шириной 0,90 м и глубиной 0,30 м. В ящике обнару-
жены кости двух погребенных головой на север, с сильно
деформированными черепами. Четыре сероглиняных со-
суда с налепными сосками и маленькая бронзовая фибула
в виде птицы с клювом [Мизиев, 1968, с. 156-160, рис. 3] по-
зволяют и это погребение отнести к концу IV-VI вв., т. е.
к одному хронологическому пласту данного могильника.
«Комплекс А. П. Рунича». Публикация И. М. Мизиева,
полевого археолога-профессионала, отличается низким
уровнем фиксации и описания открытых объектов. В то
же время приходится признать более тщательную обра-
ботку и качественную фиксацию памятников археологии
любителями-краеведами КМВ, в первую очередь А. П. Ру-
нича и Н. Н. Михайлова и их учеников. Благодаря им мы
имеем еще одну ценную информацию о древностях Хаса-
ута, которая также не публиковалась. Эти сведения о весь-
ма ценном археологическом комплексе из Хасаута попали
в распоряжение автора этих строк от В. А. Фоменко*. Это
* Выражаю свою благодарность В. А. Фоменко, получившему таблицу от
пятигорского краеведа Н. С. Колоколова.
38

графическая таблица, выполненная А. П. Руничем и со-
держащая план могилы и изображения найденных в ней
вещей. Местоположение последних в могиле на плане не
обозначено, никакого текстового сопровождения таблицы
нет, в публикациях и отчетах А. П. Рунича данный мате-
риал отсутствует. Но можно не сомневаться в том, что на
таблице представлен единый комплекс, который я услов-
но именую «комплексом А. П. Рунича». По имеющимся
данным находки попали в фонды Ставропольского крае-
вого музея.
Информация, полученная в Кисловодске от В. А. Лу-
ченкова и С. Н. Савенко, позволяет в общих чертах восста-
новить обстоятельства находки.
В конце 70-х годов (1978-1979) в прошлом активный
член Кисловодского археологического кружка С. Н. Пьян-
ков стоял с пасекой в долине р. Хасаут. Тогда же при улуч-
шении дороги бульдозером недалеко от с Хасаут были
нарушены древние склепы С. Н. Пьянков доследовал их.
По рассказу В. А. Лученкова (в обследовании не участво-
вавшего) склепов в этом месте много, но С. Н. Пьянковым
были исследованы три - на это указывает таблица А. П. Ру-
нича с надписью «погребение № 3». Допустимо считать,
что склеп № 3 может быть приурочен к тому Хасаутскому
грунтовому могильнику, о котором мы говорили выше.
В таком случае наши представления о некрополе Хасау-
та существенно расширяются. Добавлю, что план могилы
был сделан явно С. Н. Пьянковым, рисунки предметов -
А. П. Руничем. Они представляют единственный доступ-
ный нам источник для суждений.
Судя по чертежу С. Н. Пьянкова, могила № 3 представ-
ляла обычный каменный подземный склеп, сверху пере-
крытый толстыми плитами. Длинные (продольные) стены
были сложены из тесаных плит насухо (техника кладки
для этой эпохи характерна), одну из поперечных стен об-
39

разовала монолитная плита, противоположная попереч-
ная стена имела входной проем с камнем-порожком и за-
кладной плитой. Ширина проема приблизительно, судя
по масштабу, 0,45 м, длина камеры - 2,10 м, ширина в го-
ловах - 1,10 м, в ногах - 0,90 м. Ориентировка склепа не
указана. В камере обнаружены кости трех погребенных -
один у входного проема лежал поперек камеры скорченно
на правом боку, два - вытянуто на спине и вдоль камеры.
Сведений о деформации черепов нет. С наружной сторо-
ны склепа к его поперечной стене с входом была вырыта
яма неправильных очертаний, с двумя нишами; длина
ямы 2,70 м, ширина до 1,50 м. В яме оказались скелеты двух
лошадей, судя по местоположению костей, вероятно, рас-
члененных.
На таблице А. П. Рунича показаны предметы из могилы:
два круглых металлических зеркала из серебристого (высо-
кооловянистая бронза) сплава, с рельефным орнаментом и
центральными ушками, серебряная трубочка с тремя гори-
зонтальными поясками из напаянной зерни, очевидно руч-
ка туалетной кисточки, серебряное проволочное височное
кольцо, две сасанидские серебряные монеты, золотая штам-
пованная рельефная бляшка круглой формы и с розеткой
в центре, бронзовые: стерженек - штанга длиной 4 см, кру-
глая сферическая бляшка, подвеска - олень с ветвистыми
рогами, три проволочных браслета, колокольчик, колесо-
видный солнечный амулет с петлей для подвешивания и
тремя выступами-лунницами, подчеркивающими слож-
ную астральную символику предмета, две фибулы, четы-
рехугольный в сечении предмет неизвестного назначения
и с двойной петелькой в верхней части, обломок железного
ножа, обрывок железной кольчуги и 24 бусы из сердолика,
стекла, стеклянной пасты с цветными «глазками» и без них.
«Комплекс А. П. Рунича» из Хасаутского могильника
представляется одним из поздних и не может быть дати-
40

рован монетами Кавада I (488-531 гг.), найденными в скле-
пе. Полагаю, что в данном случае мы имеем дело с обыч-
ным примером «запаздывания» монет, а рассчитанная
Г. Е. Афанасьевым поправка для монет Кавада I составля-
ет 116 лет [Афанасьев, 1999, с. 47], что дает середину VII в.
(поправка Г. Е. Афанасьева кажется наиболее корректной,
поскольку она рассчитана для хронологически, культурно
и территориально наиболее близкого могильника «Мо-
края Балка» у г. Кисловодска). Следовательно, «комплекс
А. П. Рунича» должен быть отнесен ко времени не ранее
середины VII в. Однако в нем присутствует солярно-лу-
нарный амулет, который может быть достаточно надеж-
ным хронологическим индикатором. Типология и хроно-
логия амулетов Северного Кавказа VI-IX вв. (разработка
В. Б. Ковалевской), амулеты интересующего нас типа да-
тированы VIII-IX вв. [Степи..., 1981, с. 181, рис. 64, 92,103],
что подтверждается хорошо проработанными материала-
ми из могильников салтово-маяцкой культуры [Плетнева,
1967, с. 177, рис. 49,1-2; ее же, 1989, с. 97, рис. 48,1]. Сказан-
ное, в общем, увязывается с двумя Т-образными фибулами
кавказского происхождения, которые, по А. К. Амброзу,
были распространены на Северном Кавказе и в Грузии в
VI-VIII вв., а также встречены в салтово-маяцкой культуре
[Амброз, с. 75, табл. 13,9].
В «комплексе А. П. Рунича» нет явных вещей VII в., и
это, с учетом вышесказанного, побуждает меня датировать
комплекс VIII в., возможно его первой половиной, но для
аргументации этой узкой даты надежных критериев я не
вижу. Основное соображение здесь - корреляционная за-
висимость даты комплекса от даты монет с учетом попра-
вок Г. Е. Афанасьева.
Существенное значение в «Комплексе А. П. Рунича»
имеет конское захоронение в специально устроенной при
склепе могильной яме. Конструктивно последняя напо-
41

минает дромос, ориентированный на вход в камеру, и это
придает всему могильному сооружению черты сходства с
катакомбами. В этой связи следует вспомнить подземные
склепы близ с. Озоруково, к которым с поверхности вели
отвесные дромосы - шахты [Миллер, 1988, с. 88, рис. 76].
Сочетание таких разных по происхождению конструк-
тивных элементов, как каменные подземные склепы и
земляные дромосы наводит на мысль о своеобразной кон-
таминации двух разных погребальных традиций: горно-
кавказской (склепы) и равнинно- предгорной (катакомбы
с дромосами). В сфере социальной это могло бы свиде-
тельствовать о происходящем процессе аккультурации и
этнической ассимиляции, и, следовательно, о смешанном
характере местной этнической среды.
Еще одним доказательством сказанного может быть
само конское захоронение. Для горнокавказской абори-
генной среды это явление не характерно. Жертвопри-
ношения лошадей при погребении воина типичны для
равнинных кочевников как ираноязычных [Плетнева,
1967, с. 259, рис. 14; Кузьмина, 1977, с. 28-52; Флеров, 1987,
с. 157-158; Абрамова, 1990, с. 46 и т. д.], так и тюркоязычных
[Николаев, 1987, с. 154-158; Грач, 1983, с. 252-253; Атавия,
1984, с. 134-142 и т. д.]. И здесь мы видим контаминацию
разнородных культурных элементов, что чрезвычайно по-
казательно и придает «комплексу А. П. Рунича» значение
памятника, особо важного для понимания этногенетиче-
ских процессов I тыс. в районе Приэльбруься - Кавказских
Минеральных Вод.
42

Источники и литература
Абрамова М. П. Западные районы Центрального Предкавказья во Н-Ш вв.
н. э. // КС ИА. 1990. Вып. 197.
Абозин Петр. Экскурсия на Бирмальтт и по Хасаутскому ущелью // Еже-
годник Кавказского горного общества в городе Пятигорске. Пятигорск,
1910. № 3.
Айбабин А. И. Этническая история ранневизантийского Крыма. Симфе-
рополь: Дар, 1999.
Алексеева Е. П. Археологические памятники Карачаево-Черкесии. М.:
Наука, 1992.
Алексеева Е. П. Древняя и средневековая история Карачаево-Черкесии
(вопросы этнического и социально-экономического развития). М.: На-
ука, 1971.
Атавин А. Г. Некоторые особенности захоронений чучел коней в кочев-
нических погребениях XIV вв. // СА. 1984. № 1.
Афанасьев Г. Е., Савенко С. И.., Коробов Д. С. Древности Кисловодской кот-
ловины. М: Научный мир, 2004.
Афанасьев Г. Е. Хронология могильника Мокрая Балка // КС И А. 1979.
Вып. 158.
Афанасьев Г. Е. Керамика Мокрой балки // Средневековые древности ев-
разийских степей. М.: Наука, 1980.
Афанасьев Г. Е., Рунич А. П. Мокрая балка. Вып. 1: Дневник раскопок. М.:
Научный мир, 2001.
Банк А. В. Византийское искусство в собраниях Советского Союза. Л.-М.,
1966.
Бетрозов Р. Ж. Курганы гуннского времени у селения Кишпек // Ар-
хеологические исследования на новостройках Кабардино-Балкарии в
1972-1978 гг. Нальчик, 1987. Т. 3.
Виноградов В. Б., Багаев М. X. Раскопки раннесредневекового могильника
у с. Харачой // КС ИА. 1972. Вып. 132.
У^етег ]оасЫп. Ве1п^е 2иг Агса^схре с1ез АМНа-КекЬез. В. Та&кеП,
МипсЬеп., 1956; см. также: Вопа 1з1уап. Эаз Нипппп -КекЬ. Вис1аре5Ь, Сог-
УШ5,1991. К. 17. С. 53.
Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. М.-Л., 1949.
Горное животноводство Северного Кавказа и Закавказья. Орджоникид-
зе, 1963.
Грач Л. Д. Центральная Азия как историко-археологический регион //
История и культура Центральной Азии. М., 1983.
Григорьев С. Г. Долины окрестностей Кисловодска // Сборник в честь се-
мидесятилетия профессора Д. Н. Анучина. М., 1913.
43

Даркевич В. П. Художественный металл Востока УШ-ХШ вв. Произведе-
ния восточной торевтики на территории Европейской части СССР и За-
уралья. М.: Наука, 1976.
Древности. М., 1888. Т. XII.
Засецкая И. П. Классификация полихромных изделий гуннской эпохи по
стилистическим данным // Древности эпохи Великого переселения на-
родов У-УШ вв.: советско-венгерский сборник. М.: Наука, 1982.
Засецкая И. П. Золотые украшения гуннской эпохи. Л.: Аврора, 1975.
ИАК. СПб., 1974. Вып. 52. Прибавление.
Иванюков И,, Ковалевский М. У подошвы Эльбруса // Вестник Европы.
СПб., 1886. № 2.
Иерусалимская А. А. «Великий шелковый путь» и Северный Кавказ. Л., 1972.
Иерусалимская А. А. Мощевая Балка. Необычный археологический па-
мятник на северокавказском шелковом пути. СПб.: Изд-во Государствен-
ного Эрмитажа, 2012.
Искусство Византии в собраниях СССР. М.: Советский художник, 1966. Т. И.
Казанский М. М. Могилы алано-сарматских вождей IV в. в понтийских
степях // МАИЭТ. Симферополь, 1978. Вып. IV.
Кагап$Ы МкИе1 е\. Регт РаШск. Ъе тоЬШег гипега1ге с!е 1а 1оте с1е СЫЫепс I.
Е1а* с!е 1а яисзпоп е* регзреспуез // Кеуие агсЬео^1 ^ие с!е РкагсИе. 1988.
№ 3-4.
Ковалевская В. Б. Кавказ - скифы, сарматы, аланы I тыс. до н. э. - I тыс.
н. э. М., 2005.
Ковалевская В. Б. Компьютерная обработка массового археологического
материала из раннесредневековых памятников Евразии. М, 2000.
Козенкова В. И. Кобанская культура. Западный вариант. САИ. В 2-5. М.:
Наука, 1989.
Кондаков Н. П. Очерки и заметки по истории средневекового искусства и
культуры. Прага, 1929.
Коробов Д. С, Борисов А. В. Почвенно-археологические исследования
древнего и средневекового земледелия в Кисловодской котловине //
Некоторые итоги археологических исследований Кисловодской котло-
вины в начале XXI века: материалы VI заседания круглого стола в музее
«Крепость» 8 октября 2011 г. Кисловодск, 2011.
Коробов Д. С. К вопросу о сигнальной системе эпохи раннего средневе-
ковья в Кисловодской котловине // Материалы по изучению истори-
ко-культурного наследия Северного Кавказа. Крупновские чтения 1971-
2006. М., 2008. Вып. VIII.
Коробов Д. С. Скотоводство и земледелие алан Кисловодской котлови-
ны У-УШ вв.: данные археологии и ГИС-моделирования // Проблемы
хронологии и периодизации археологических памятников и культур
44

Северного Кавказа. XXVI Крупновские чтения по археологии Северного
Кавказа. Тезисы докладов. Магас, 2010.
Кузнецов В. А. Алания в Х-ХШ вв. Орджоникидзе.: Ир, 1971.
Кузнецов В. А. Аланские племена Северного Кавказа // МИА СССР. М.,
1962. № 106.
Кузнецов В. А. Предисловие // Археологические исследования на ново-
стройках Кабардино-Балкарии в 1972-1979 гг. Нальчик, 1987. Т. III.
Кузнецов В. А. Глиняные котлы Северного Кавказа // КС И А. 1964. Вып. 99.
Кузнецов В. А. Нижний Архыз в Х-ХИ веках. Феодальный город Алании.
Ставрополь: Кавказская библиотека, 1993.
Кузнецов В. А. Алано-осетинские этюды. Владикавказ, 1993.
Кузьмина Е. Е. Распространение коневодства и культа коня у ираноязыч-
ных племен Средней Азии и других народов Старого Света // Средняя
Азия в древности и средневековье (история и культура). М., 1977.
Ъейейупзку ]аго$1ау. Ьез Ыотас1е5. Ьез реир1ез потайз с!е 1а з*ерре с1ез о^-
тезап туазюпз тог^о1ез IX з1ес1е ау. ).-С -XIII 51ёс1е арг. // ЕсИНопз
Ргапсе. Рапз, 2003.
Лисицына Г. Н. Террасы бронзового века // Природа. 1975. № 2.
Ложкин М. Н. Аланы на Урупе // Вопросы археологии и этнографии
Северной Осетии. Орджоникидзе, 1984.
Мизиев И. М. Некоторые итоги археологических работ в верховьях
р. Малка в 1966 году // Вестник Кабардино-Балкарского научно-иссле-
довательского института. Нальчик, 1968. Вып. 1.
Миллер В. Ф. Терская область. Археологические экскурсии // МАК. М.,
1888. Вып. I.
Минаева Т. М. К истории алан Верхнего Прикубанья по археологическим
данным. Ставрополь, 1971.
Нечаева Л. Г. Происхождение осетинских погребальных склепов и этно-
генез осетин // Тезисы докладов годичной научной сессии Ленинград-
ского отделения ИЭ АН СССР. Л., 1968; ее же. Осетинские погребальные
склепы и этногенез осетин // Этническая история народов Азии. М.:
Наука, 1972.
Никитин П. Н. Пещеры Кисловодского района // МИСК. Ставрополь,
1953. Вып. 5.
Николаев Р. В. Солнечный конь (к вопросу о культе коня у народов Евра-
зии) // Скифо-сибирский мир. Новосибирск.: Наука, 1987.
Плетнева С. А. От кочевой к городам. М.: Наука, 1967.
Рунич А. П. Скальные погребения в ущелье р. Хасаут. Рукопись, 1958 //
Личный архив В. А. Кузнецова.
Рунич А. П. Скальные захоронения в окрестностях Кисловодска // СА.
1971. №2.
45

Спицын А. Вещи с инкрустацией из керченских катакомб // ИАК. 1905.
Вып. 17.
Степи Евразии в эпоху средневековья. Археология СССР. М.: Наука,
1981.
Тревер К. В. Сасанидский серебряный кубок из Урсдонского ущелья Се-
верной Осетии // ТОВ ГЭ. Л., 1947. Т. IV.
Флеров В. С. Работы в урочище Клин-Яр близ Кисловодска // АО 1985
года. М.: Наука, 1987.
Чибиров Л. А. Традиционная духовная культура осетин. Владикавказ:
Ир, 2008.
Чурсин Г. Ф. Амулеты и талисманы кавказских народов. Махачкала, 1929.
(|Й|

МОГИЛЬНИК КЛИН-ЯР
1§1
Урочище Клин-Яр находится на правом берегу р. Под-
кумок, примерно в 2 км от станции Минутка и в 1,5 км к
западу от п. Нежинский. Здесь находится целый комплекс
памятников (13 объектов учтенных Г. Е. Афанасьевым,
С. Н. Савенко и Д. С. Коробовым и относящихся к разным
эпохам и культурам с III тыс. до н. э. до раннего средневе-
ковья) [см.: Афанасьев, Савенко, Коробов, 2004, с. 127-130].
Основным из них является городище, занимающее скаль-
ный останец «паровоз», в плане действительно похожее
на клин длиной 350-360 м и шириной до 20 м с совершен-
но отвесными срезами высотой от 4 до 10 м. Это делает
«паровоз» Клин-Яр неприступным, с напольной стороны
огражденным высокой каменной стеной (сейчас задер-
нованные руины до 1,5 м высоты). Городище по площа-
ди небольшое и можно считать, что оно было цитаделью
для обитателей всего урочища Клин-Яр (Г. Е. Афанасьев,
С. Н. Савенко и Д. С. Коробов его называют укреплением)
[там же, с. 128, Клин-Яр 1]. В1959 г. городище было обсле-
довано мной и намечена его дата на основании собран-
ной керамики как У-У1 вв. [Кузнецов 1961, с. 211], позже
Г. Е. Афанасьев отнес городище к VI-VII вв. [Афанасьев,
1975, с. 61, план на с. 56, рис. 2, 4].
На южной - юго-восточной площади, прилегающей к
Клин-Яру, в 1959 г. нами была собрана керамика начала
47

I тыс. до н. э., сигнализирующая о наличии здесь поселения
кобанской культуры, а также раннесредневековая керамика
[Кузнецов, 1961, с. 210]. Впоследствии А. П. Рунич доследо-
вал здесь 8 каменных ящиков VI-V вв. до н. э. [Виноградов,
Рунич, 1969, с. 111-113, рис. 15]. А. П. Руничем и В. Б. Вино-
градовым в 1968 г. исследовано 9 катакомб и две грунтовых
могилы, датированных П-1У вв. н. э. [там же, с. 118-120, рис.
17]. Эти работы были продолжены В. С. Флеровым и А. Б. Бе-
линским, раскопкавшими поселение I тыс. до н. э., синхрон-
ный поселению могильник, давший прекрасные бронзовые
шлем ассирийского типа и нагрудник [Белинский, 1990,
с. 193, рис. 3; ТЬе ЬгеазШгез, 1991, с. 44, рис. 1, с. 45, рис. 2],
подвергнутые социальной интерпретации С. Л. Дударе-
вым, выделившим шесть групп погребений [Дударев, 2011,
с. 72-83]. Частично был раскопан и раннесредневековый
могильник с грунтовыми ямами, подбоями и катакомбами.
В. С. Флеров характеризует его, как «громадный аланский
могильник вкупе с селищем» [Флеров, 1985, с. 131]. Наибо-
лее интересна катакомба 29 с погребением коня и собаки
в дромосе, в камере - парное захоронение с керамикой,
котлом из листовой меди, луком с костяными накладка-
ми, поясным набором, обрывками кольчуги [Флеров, 1987,
с. 157-158]. В. С. Флеров установил хронологию могильни-
ка в пределах П-УШ вв. и проследил обряд ритуального
разрушения скелетов в катакомбах [Флеров 1989, с. 26-31],
к чему следовало бы добавить ритуальные захоронения со-
бак. Это следы языческого культа собаки, известного как
в Восточной, так и в Центральной Европе [Миллер, 1876,
Ва1т1, 1971, с. 295-315], но еще слабо изученного. Все ска-
занное выше делает археологический комплекс Клин-Яра
одним из наиболее интересных и хронологически много-
слойных объектов Кавказских Минеральных Вод.
В1980 г. В. А. Лученков обнаружил юго-западнее Клин-
Яра остатки древних захоронений, затем опубликованных
48

Ю. А. Прокопенко и В. А. Фоменко [Прокопенко, Фомен-
ко, 1998, с. 13-27]. Три грунтовые могилы относились к
VIII-VII вв. до н. э., кроме того описана катакомба П-Ш вв.
н. э., открытая А. П. Руничем в 1968 г. и им не опубликован-
ная. Опубликованы и две катакомбы, также раскопанные
А. П. Руничем в 1968 г. и оставшиеся неизвестными. В ка-
такомбе, датированной авторами VI-VII вв., обнаружен
«комочек смоловидного вещества» [там же, с. 17]. Это осо-
бо интересная находка, ибо «такое вещество часто встре-
чается в памятниках Пятигорья». Данный комочек был в
1981 г. исследован в химической лаборатории УВД КМВ.
Установлено, что это вещество представляет опий-сырец.
Таким образом, устанавливается употребление аланами
Кисловодской котловины наркотиков (такое вещество
было найдено также в Железноводском катакомбном мо-
гильнике 1-ТС вв., в Корсунском склепе IV-V вв. и других
памятниках до VII в.) [там же, с. 18].
Данные факты ставят перед исследователями ряд во-
просов, на которые пока ответов нет.
Находка 1983 г. 8 июня 1983 г. бульдозеристами треста
«Кавминсельстрой» В. К. Булаженко и Н. А. Чечулиным
близ южного склона Клин-Яра прокладывалась траншея.
Неожиданно бульдозер провалился в яму, оказавшейся ка-
такомбой. Свод камеры оказался срезанным, но погребение
уцелело. Прибывшие по вызову сотрудники Пятигорского
музея краеведения во главе с. Л. Н. Литвинской сфотогра-
фировали камеру со сферическим сводом, в плане эллипсо-
идной формы. Эти детали не оставляют никаких сомнений
в том, что мы имеем дело с катакомбой. Размеры камеры и
ее ориентация не зафиксированы, но поскольку речь идет
о том могильнике, где вел раскопки В. С. Флеров, можно
полагать, что одиночный скелет в камере лежал головой
на запад - как в других катакомбах [Флеров, 1989, рис. 1-3].
Соответственно, дромос должен быть ориентирован по ли-
49

нии север-юг и был перпендикулярным к оси камеры. По-
гребенный лежал вдоль северной стенки камеры, на правом
боку, руки были согнуты в локтях, ноги в коленях. На сним-
ке отсутствует деформированный череп, но он был взят и
находится в фондах Пятигорского музея. Около погребен-
ного стояла глиняная кружка, а у восточной стенки кувшин.
Других данных об устройстве могильного сооружения и
погребальном обряде в нашем распоряжении нет. Осталось
неустановленным и местоположение отдельных предметов,
сопровождавших погребение - они были взяты рабочими,
а у них изъяты сотрудниками музея. Конечно, нет полной
уверенности в том, что рабочие вернули все вещи.
Инвентарь. Изучен мною в фондах Пятигорского му-
зея краеведения. Привожу опись находок.
1. Гривна из бронзового дрота, обтянутая золотой фоль-
гой, диаметр 16 см, толщина дрота 0,5 см. Концы гривны
сходятся к овальному медальону длиной 3,5 см, шириной
2,4 см. По бокам медальон имеет две круглые втулки, в
которые точно входят концы гривны, и благодаря этому
гривну легко можно было одеть и снять. Медальон импо-
зантен: основа его золотая, край украшен «рубчиком», в
центре медальона вставка из тщательно отшлифованного
двуслойного агата - верхний слой вишнево-коричневого,
нижний слой молочно-белого цвета. Вставка над поверх-
ностью медальона возвышается на 0,03 см. Вокруг нее по
периметру расположены 16 четырехугольных вставок из
красно-вишневого стекла, гнезда вставок образованы пере-
городками. Одна из вставок утрачена, и в гнезде сохрани-
лась бело-серая паста - мастика - клеящая основа для вста-
вок. Такой технический прием был отмечен в катакомбном
могильнике V в. Байтал-Чапкан в Карачаево-Черкесии
[Минаева, 1950, с. 209, 222, 227-228], а Биргит Аррениусом
обозначен как «цементная техника» изготовления полих-
ромных украшений [Аггепшз, 1971, с. 115-120].
50

2. Бляха бронзовая, с лицевой стороны и по ребру по-
золоченная, толщина 0,04 см, в профиль слегка выгнутая,
с двумя отверстиями для подвешивания. Размеры пред-
мета 6,8 х 6,0 см. В центре в специальном гнезде овальной
формы полусферическая в профиле вставка, по сторонам
ее четыре таких же овальных вставки из шлифованного
темно-вишневого граната. В промежутках между гранато-
выми вставками расположены по три плоских стеклянных
вставки вишневого цвета, а между ними - по одному тре-
угольнику, заполненному зеленой пастой. Несомненно,
бляха, игравшая вишневыми и зелеными элементами де-
кора на фоне позолоты, выглядела не менее импозантно,
чем гривна. Оборотная сторона бляхи гладкая.
3. Фибула круглая, с четырьмя округлыми выступами,
лицевая сторона из тонкого серебряного, позолоченного
листа, тыльная сторона из тонкой бронзовой пластинки,
сохранившей бронзовый приемник для иглы и ее желез-
ное основание. Игла утрачена, судя по следам, ее длина
была 2 см. В центре лицевой стороны круглая вставка из
светлозеленого стекла, на каждом выступе остатки бронзо-
вых шпеньков, соединявших обе пластины. Размеры пред-
мета 4,5 х 4,3 см.
4. Фибула - брошь бронзовая, на пластинчатой основе,
украшенная напаянными круглыми гнездами со стеклян-
ными вставками. Сохранилось одно гнездо с бесцветной
вставкой, остальные утрачены. На оборотной стороне
имеются бронзовые приемник и ножкодержатель со стер-
женьком, на который намотана проволочная игла длиной
2,6 см. Длина предмета 3,9 см, ширина 1,9 см.
5. Фибулы бронзовые, 2 шт. В фондах музея не сохра-
нились, но одна из фибул была зарисована музейным ху-
дожником, благодаря чему можно иметь представление
об обеих фибулах, бывших одинаковыми (судя по инвен-
тарной книге музея). Длина фибулы 4,0 см, высота 1,4 см.
51

Согласно классификации А. К. Амброза, фибулы принад-
лежат к числу кавказских вариантов прогнутых подвязных
фибул раннего средневековья [Амброз, 1966, табл. 6,2].
6. Браслет из золотого прута, с несомкнутыми конца-
ми, не орнаментирован. Диаметр 6,6 см.
7. Браслет из бронзового прута, концы разомкнуты и
расплющены, один обломан, на втором - два кружка с точ-
ками и две перекрещенные пунсонные линии. Обломанный
конец браслета, с ним совпадающий, украшен также двумя
кружками с точками и точками, составляющими иную ком-
позицию: выше кружков три точки, ниже два треугольни-
ка, вписанных один в другой. Диаметр браслета 6,6 см.
8. Браслет бронзовый, сильно деформированный, кон-
цы утолщены, диаметр 6 см.
9. Кольцо бронзовое с сомкнутыми концами, в сечении
полукруглое. Диаметр 2,9 см, ширина кольца 0,35 см.
10. Кольцо бронзовое с несомкнутыми концами, в сече-
нии четырехугольное. Диаметр -1,8 см.
11. Кольцо бронзовое, массивное, диаметр 2,6 см, шири-
на 0,8 см.
12. Кольцо бронзовое, диаметр 1,8 см, ширина 0,4 см.
13. Височное кольцо-серьга, бронзовое, с утолщением
«гирькой» на одном из концов, «гирька» четырехгранная,
украшенная врезным ромбом и двумя концентрическими
кружками в его центре. Размеры кольца 2,0 х 1,7 см.
14. Серьги золотые, 2 шт., в виде калачика с несомкну-
тыми концами и утолщением в средней части. Размеры
2,1 х 2,0 см.
15. Зеркало из белой (высокооловянистой) бронзы, кру-
глое, разбитое на три части. В центре рельефное ушко с
отверстием, по диску три рельефных концентрических ва-
лика, соединенных множеством радиально расходящихся
«лучей». Диаметр 9,2 см. Излом свежий, зеркало разбито
находчиками.
52

16. Зеркало из белой бронзы, с отверстием (литейный
брак?) между первым и вторым концентрическими ва-
ликами. Радиалъно расходящиеся «лучи» начинаются от
центрального ушка. Диаметр 5,7 см.
17. Зеркало из белой бронзы, круглое, разбитое на две
части. В центре рельефное ушко с отверстием, по диску
идут три рельефных концентрических валика, соединен-
ных множеством радиально расходящихся «лучей». Диа-
метр 7,4-7,5 см. Излом свежий. Зеркало разбито находчи-
ками.
18. Колокольчик бронзовый, сферической формы, ушко
отломано, на крае имеется накипь железа. Диаметр 4,5 см,
высота 3,0 см.
19. Пинцет бронзовый. В фондах музея не обнаружен.
Привожу рисунок музейного художника. Судя по послед-
нему, пинцет был покрыт резной насечкой. Длина пред-
мета 7,5 см.
20. Коробочка, вероятно, бронзовая. В фондах не обна-
ружена, привожу рисунок музейного художника. Состоя-
ла из двух совпадающих половинок, в сечении конической
формы. На каждой из половинок имелось небольшое ко-
лечко, вероятно предназначенное для подвешивания. Ди-
аметр предмета - 4,1 см. Максимальная ширина - 2,7 см.
21. Пряжка поясная серебряная, с округлым щитком и
«хоботковой» иглой. Длина - 4,2 см.
22. Наконечники ремней, 2 шт., из золоченой бронзы,
овальной формы. Снаружи украшены напаянными деко-
ративными поясками «рубчиком». Внутри наконечников
остатки кожи, каждый снабжен двумя стерженьками для
крепления к ремню. В центре лицевой поверхности поме-
щена крестообразная, четырехлепестковая розетка, выпол-
ненная перегородками из бронзовых листков. Все вставки
утрачены, но найдены две крестообразные стеклянные
пластинки ярко-зеленого цвета, точно вошедшие в гнезда.
53

Остальные вставки скорее всего были красно-вишневого
цвета, но их нет (именно такая цветовая гамма присутству-
ет на некоторых изделиях полихромного стиля из Крыма -
65, цветная таблица; Венгрии - Вопа, 1991, табл. 3; Мус-
люмово Пермской обл. табл. 3, с. 56 и т. д.). Как отмечал
для керченских изделий гуннской эпохи Л. А. Мацулевич,
«в большинстве случаев главное место отводится гранату,
а зеленая паста занимает углы между крупными красными
вставками». Внутри гнезда сохранилась бело- зеленоватая
паста. Размеры наконечников 3,2 х 2,5 см.
23. Наконечник ремня из золоченой бронзы, с овальным
концом, двумя вставками из стекла вишневого цвета. Стер-
женек для крепления к ремню, кожа от которого осталась
внутри наконечника. Длина предмета 2,7 см.
24. Бляшка поясная из золоченой бронзы, квадратная, с
двумя шпеньками для крепления к ремню. В центре в гнез-
де овальной формы вставка из граната. Размеры предмета
1,5 х 1,2 см.
25. Бляшка поясная, серебряная, четырехрогая, якорео-
бразной формы. Размеры предмета 2,3 х 2,2 см.
26. Бусинка пастовая, бочкообразной формы, крупная
(3,3 х 2,5 см) и тяжелая, поверхность покрыта белой пау-
тиной. Особой примечательностью является вставка почти
овальной формы 1,4 см длины.
27. Бусина янтарная, плоская, разбитая на две части.
Диаметр 3,1 см, толщина 1,3 см. Кроме того есть еще три об-
ломка таких же бусин, следовательно их было не менее двух.
28. Бусина плоская, круглая, из белого пачкающего мер-
геля. Диаметр 2,2 см, толщина 0,7 см.
29. Бусина плоская гагатовая, подтреугольных очерта-
ний, с потрескавшейся поверхностью. Длина 2,2 см.
30. Бусина бочоночной формы, из молочного халцедо-
на. Длина 1,6 см.
31. Бусина сердоликовая, длина 0,8 см.
54

32. Бусины стеклянные, 11 шт., в том числе две из свет-
ло-зеленой и коричневой пасты, одна с прокладкой золо-
той фольги внутри, одна из синего, другая из коричневого
стекла. Остальные - бисер.
33. Нож железный, черешковый. Длина предмета 11,3 см.
Два обломка другого ножа.
34. Пластинка накладная бронзовая, четырехугольная,
от деревянного предмета (сохранились следы древесины)
возможно от небольшой шкатулки. К стенке шкатулки
была прикреплена 4 бронзовыми гвоздиками, из которых
три сохранились. В пластинке вырезано четырехугольное
отверстие для ключа, выше еще одно отверстие с рваными
краями. Вокруг отверстий циркульный орнамент из трех
параллельных бороздок. Размеры предмета 2,9 х 2,9 см.
35. Крепления угловые от той же шкатулки, 2 шт. брон-
зовые, с маленькими гвоздиками и остатками белого слои-
стого материала (скорее всего костяной пластины) от стен-
ки или днища шкатулки. Толщина пластины 0,4 см.
36. Фрагмент пластинки бронзовой, видимо, от той
же шкатулки, с шпеньком высотой 0,9 см. Следовательно,
стенки шкатулки имели толщину около сантиметра.
37. Крепления крышки (?) бронзовые, 3 шт. Состоят из
двух частей, двигающихся на железном стержне. Одна из
частей явно крепилась к стенке - сохранились бронзовые
гвоздики. Эти пластинки были неподвижны. Подвижные
части имели петельки на концах. Два крепления длиной
5,3 см, одно 4,5 см. Утверждать, что это крепления крышки
шкатулки, затруднительно, но иной версии пока нет, ана-
логии отсутствуют.
38. Кувшин глиняный, темно-серого цвета, изготовленный
на легком гончарном круге (на днище отпечаток доски).
Венчик отбит, уцелел носик-слив, слегка оттянутый наружу.
Ручка имеет стоячий налепной «воротничок», получивший
позже распространение в аланской керамике. В глиняном
55

тесте - включения крупнозернистого кварцевого песка. Вы-
сота кувшина 19,5 см, диаметр тулова 16,5 см, дна 7,6 см.
39. Кружка глиняная, темно-серая, со слабо отогнутым
венчиком, слитой с ним ручкой, тремя налепными ши-
шечками-сосками, окруженными слабо пролощенными
кругами, по тулову вертикальные, слабо пролощенные по-
лосы. Высота сосуда 10 см, диаметр горла 7,2 см, дна 6 см.
40. Кружка глиняная серо-черного цвета, венчик слабо
отогнут, ручка слита с венчиком, аналогично предшеству-
ющей кружке. На тулове три налепных соска, окруженных
точками, нанесенными палочкой по сырой глине. Поясок
из таких же точек горизонтально проходит по шейке сосу-
да, тулово украшено слабо пролощенными вертикальны-
ми полосами. Высота сосуда 10,1 см, диаметр горла 7,4 см,
дна 5,6 см.
41. Амулет из раковины каури.
42. Амулет из просверленного зуба животного, длина 2,5 см.
43. Смоловидное вещество, очевидно, наркотическое, в
виде круглой черно-коричневой лепешки 2,5 х 2,4 см, тол-
щиной до 1 см.
Хронология. Описанный комплекс из Клин-Яра ставит
ряд интересных и непростых вопросов. Первый из них - да-
тировка. Необходимо выделить и скоррелировать хорошо
датируемые предметы, определяющие хронологическое
положение комплекса. Наиболее яркой вещью в нем явля-
ется гривна с овальным медальоном, выполненным в стиле
полихромной инкрустации. Это уникальная вещь, на Се-
верном Кавказе не имеющая аналогий. Наиболее близкая
аналогия происходит из случайно открытого в 1927 г. бога-
того захоронения у с. Большой Каменск Курской области
в верховьях р. Суджи [Мацулевич, 1934, табл. 8]. Сходство
состоит в том, что концы суджинской гривны вставлены
во втулки на медальон так, как это мы вредим на гривне
из Клин-Яра, но сам медальон не овальный, а круглый и
56

украшенный более замысловатым орнаментом в стиле по-
лихромной инкрустации, нежели на гривне из Клин-Яра.
И там, и здесь мы встречаем применение красно-вишневых
вставок и техника клуазоне, что еще заметнее сближает
обе гривны. По Л. А. Мацулевичу, дата комплекса с р. Суд-
жи около 400 г [там же, с. 76], т. е. начало V в. После серии
публикации А. К. Амброза, омолодившего ранее вырабо-
танные даты для раннесредневековых древностей Восточ-
ной Европы, можно было бы усомниться в правильности
даты Л. А. Мацулевича, но она контролируется византий-
ским серебряным кувшином [там же, табл. 1-6] константи-
нопольской работы около 400 г. [там же, с. 55, рис. 37]. Ту
же дату кувшина находим в путеводителе В. Н. Лазарева
и А. В. Банк [Искусство Византии..., 1975, с. 12-13]. Таким
образом, суджинская гривна дает более или менее опреде-
ленную точку опоры, говоря широко, - V в.
Анализируя гривну из Клин-Яра стилистически, заме-
тим, что полное отсутствие зерна и наличие орнаменталь-
ных бордюров-«рубчиков» на медальоне гривны (а также
поясных наконечниках) позволяет отнести их к III стили-
стической группе по классификации И. П. Засецкой, хотя
есть признаки также IV-V групп (напр., крестообразные
фигуры на наконечниках ремней) [Засецкая, 1982, с. 20,
рис. 5, 2]. По И. П. Засецкой, первые четыре группы син-
хронны и относятся к концу IV - первой половине V в., тог-
да как пятая группа датируется второй половиной У-У1 в.
[там же, с. 26; Засецкая, 1986, с. 87]. На этом основании мы,
видимо, вправе отнести гривну из Клин-Яра к первой по-
ловине V в.
Обратимся к фибулам из Клин-Яра. Тип прогнутых
подвязных фибул, по А. К. Амброзу, появился не ранее
второй половины IV в. [Амброз, 1989, с. 96]. Датировка на-
шей фибулы - V в. - вполне приемлема. Интересна и важ-
на для хронологических определений круглая фибула -
57

брошь с центральной вставкой из зеленоватого стекла и
четырьмя округлыми выступами. На Кавказе ближайшие
датированные аналогии - в могильнике Рутха, Дигория
[Уварова, 1900, табл. 3, 6]. Рассматривая находки изделий
полихромного стиля из Рутхи, П. С. Уварова обоснованно
привлекла точно датированное погребение Хилдерика в
Турнэ (481), о котором мы выше упоминали. «Ключ к абсо-
лютному датированию дает богатый инвентарь могилы в
Турнэ», - пишет А. К. Амброз. Уверенно он относит мате-
риал Рутхи к V в. [Амброз, 1989, с. 41, рис. 12,14]. Другую,
хорошо датированную аналогию рассматриваемой фибу-
ле-броши, укажу в могильнике Гиляч - ранний горизонт,
отнесенный Т. М. Минаевой к IV-V вв. [Минаева, с. 296,
рис. 13,1; рис. 16, 2]. Эта дата, точнее V в., контролируется
восточно-римской стеклянной бутылкой из могилы 26 [там
же, рис. 16,1], датированной В. В. Кропоткиным [Кропот-
кин, 1970, с. 101]. Наконец, отметим сходную бронзовую
фибулу, с четырьмя птичьими головками и украшенную
в центре четырьмя стеклянными вставками, из катаком-
бы 9 могильника Байтал-Чапкан [Минаева, 1950, рис. 12а].
Т. М. Минаева датирует Байтал-Чапкан V в., хотя А. К. Ам-
броз подобные броши с птичьими головками по кругу от-
носил, в ряде случаев, к VII в. [Амброз, 1989, с. 62, рис. 36,13
и др.], что не противоречит бытованию этих украшений
как в V, так и в VI в.
Третья фибула-брошь из Клин-Яра на лицевой поверх-
ности сохранила только одну вставку из прозрачного стек-
ла в напаянном гнезде, но ясно, что таких вставок было
несколько. Фибулы данного типа, с плоским щитком, к ко-
торому прикреплены игла и приемник, по А. К. Амброзу,
возникли «под влиянием греков и римлян», но в его свод-
ку не вошли [там же, с. 30]. Аналогичные фибулы есть в
катакомбе 14 могильника Байтал-Чапкан [Минаева, 1950,
рис. 21-а; ее же, 1956, рис. 8, 3] и (с круглыми вставками
58

из альмандина) из катакомбы 10 могильника 2 у Лермон-
товской Скалы близ Кисловодска [Рунич 1976, с. 260-261,
рис. 5,3]. Комплекс надежно датируется стеклянной посу-
дой с синими каплями концом IV - началом V в. [Сороки-
на, 1979, с. 62-63, первая группа, рис. 1,4-5; 23-24; 42-45].
Еще один датируемый предмет из Клин-Яра - серебря-
ная пряжка с длинной «хоботковой» иглой. Такие пряжки
гуннского времени рассмотрены А. К. Амброзом [Амброз,
1979,1989, рис. 24] и В. Б. Ковалевской, относящей данный
тип круглорамчатых пряжек к IV-V вв. [Ковалевская, 1979,
табл. 1, 10]. Хорошо изученный катакомбный могильник
Мокрая Балка дал целую серию круглорамчатых пряжек,
преимущественно без щитков, датированных Г. Е. Афа-
насьевым второй половиной V - первой половиной VI в.
[Афансаьев, 1980, с. 141,150].
Позволю себе не останавливаться на хронологии таких
вещей из Клин-Яра, как серьга «гирькой»-многогранником
на конце, имеющей множество датированных гуннской
эпохой аналогий от Дагестана [Котович, 1959, с. 155, табл. 8,
24 и др.] до Германии и Франции [Ьа песгоро1е, 1994,
табл. 20, 2а-в, табл. 37, 3-в и др.], а также на калачиковид-
ных серьгах, зеркалах и бронзовых браслетах. Предло-
женной выше дате комплекса из Клин-Яра - V в. - они не
противоречат.
Однако я не могу безоговорочно датировать Клин-
Ярскую находку V в., тем более, его первой половиной
(как это может показаться на первый взгляд). Продемон-
стрировав присутствие материалов V в. и подчеркнув, что
некоторые категории вещей сохраняются и в VI в., в том
числе и в полихромном стиле, мы должны исходить из на-
личия в комплексе наиболее поздних предметов, что яв-
ляется решающим. Таким предметом является круглая и
биконическая в профиле коробочка, состоящая из двух со-
впадающих половинок. Это так называемая булла-футляр,
59

носившийся на шее и заключавший внутри какой-либо
амулет; у взрослых римлян булла посвящалась домашним
ларам. В северокавказской археологии коробочками-бул-
лами специально никто не заинтересовался, и они оста-
ются пока неизученными. Но уже сейчас можно опреде-
ленно сказать, что на Северо-Западном Кавказе выявлена
целая серия булл. Так, я думаю, что половинкой буллы
с петелькой для подвешивания являются сферический
бронзовый предмет-«крышечка» из могилы 3 на Гиляче
[Минаева, 1951, с. 278, рис. 5, 2], не идентифицированный
Т. М. Минаевой. Подобные буллы встречены в I Пашков-
ском могильнике под г. Краснодаром [Ковалевская, 1984,
с. 104, рис. 1, 29], в могильнике Дюрсо у г. Новороссийска,
погребение 420 [Дмитриев, 1982, с. 90, рис. 8, 15], а также
в могильниках района Кисловодска-Бермамытском [Ру-
нич, 1969, табл. VII, 24] и Мокрая Балка [Рунич, 1975, с. 144,
рис. 4, 43], как отметил А. К. Амброз, коробочки-буллы
пока неизвестны в материалах V в. и более распростране-
ны в памятниках VII в., например, в Башкирии, где они
происходят из Бирского могильника [Амброз, 1989, с. 51].
В могильнике Дюрсо погребение 420 с буллой А. В. Дми-
триев относит к первой трети VI в. [Дмитриев, 1982, с. 104],
А. К. Амброз - к первой половине VI в. [Амброз, 1989, с. 51];
что касается I Пашковского могильника, А. К. Амброз и
В. Б. Ковалевская помещают его в VII в. [Амброз, 1989, с. 69;
Ковалевская, 1984, с. 107].
Поскольку относительно хорошо разработана хроноло-
гия могильника Дюрсо, я склонен для нашей буллы при-
нять датировку А. В. Дмитриева и А. К. Амброза: первая
половина VI в. Именно эта дата находит подтверждение
в остготской могиле конца V - первой половины VI в. из
Хан-Потоки в Югославии, с двумя пальчатыми фибулами
этого времени и буллой [В1егЬгаиег, 1975, с. 72-73, рис. 9,
6]. Югославская находка не только относится к тому же
60

хронологическому горизонту, что и Клин-Яр, но и указы-
вает на вероятное позднеримско-ранневизантийское про-
исхождение этих предметов на Северном Кавказе (кстати,
заметим, что восточнее района Кавминвод их пока не об-
наружено).
Таким образом, я склонен не только буллу, но и весь
комплекс из Клин-Яра отнести к первой половине VI в.
В целом же находки из раскопок В. Р Апухтина в Хасауте и
из Клин-Яра во времени стоят близко друг к другу, пред-
ставляя одну культуру.
Этническая принадлежность. Принадлежность ком-
плексов Хасаута и Клин-Яра к одной культуре означает
признание этих почти синхронных памятников алански-
ми. Имеем в виду то, что выше было сказано относительно
хасаутского комплекса: он принадлежал формировавше-
муся аланскому гетерогенному этнообразованию. Анало-
гичная характеристика приложима и к комплексу из Клин-
Яра. Но налицо (и в этом особое значение описываемых
комплексов) и существенная разница, проливающая свет
именно на гетерогенный характер аланского этногенеза.
Если для Хасаута мы отмечали превалирование абори-
генной кавказской среды, что отразилось в погребальном
обряде в каменных ящиках-склепах, могила в Клин-Яре
дает иной погребальный обряд, связанный с катакомбой.
Последняя на Кавказе не имеет местных корней, генети-
чески связана со степными культурами и есть серьезные
основания считать, что в условиях раннесредневекового
Северного Кавказа катакомбный обряд погребения может
быть сопоставлен с ираноязычным аланским этносом.
Как считает В. Б. Ковалевская, наиболее ранние аланские
катакомбы гуннского времени находятся в Пятигорье и
«именно этот район можно считать той территорией, где
располагалось основное ядро алан» [Степи, 1981, с. 89]. Еще
недавно я был готов разделить этот вывод глубоко уважа-
61

емой исследовательницы, но новейшие полевые работы
наших коллег восточнее Пятигорья, в Центральном Пред-
кавказье рисуют сходную картину территории «основного
ядра». Имею в виду начатые М. П. Абрамовой и продол-
женные Т. Е. Габуевым и В. Ю. Малашевым замечательные
по результатам раскопки подкурганного катакомбного мо-
гильника Н-1У вв., принадлежащего типичному аланско-
му «земляному» городищу у с. Брут в Северной Осетии.
Превосходное исследование названных авторов «Памят-
ники ранних алан центральных районов Северного Кав-
каза» (2009) позволяет не только более уверенно говорить о
раннем этапе расселения аланского этноса в Центральном
Предкавказье, но и о массовом характере этого расселения.
Раскопки Абрамовой - Габуева - Малашева в Бруте про-
ливают свет на время и происхождение множества «зем-
ляных» городищ на берегах Кумы и Терека, по-видимому,
составляющих хорошо продуманный и организованный
аланский лимес на границе с вечно тревожной степью. Но,
кажется, это была иная группа алан, нежели та, о которой
пишет В. Б. Ковалевская.
Полагаю, что катакомбное погребение из Клин-Яра
(как и весь катакомбный могильник) представляет слой
аланского населения V - начала VI в., археологически не-
сколько отличный от этноса лиц, погребенных в каменных
ящиках Хасаута. Разнообразие погребального обряда при
относительном единстве материальной культуры указыва-
ет именно на многообразный, гетерогенный характер эт-
нических групп, из которых при политической гегемонии
алан формировался аланский средневековый этнос.
Погребение жрицы? Инвентарь из катакомбы Клин-Яра
не оставляет сомнений в том, что она содержала одиноч-
ное захоронение женщины. В то же время, очевидно, что в
плане социальном эта женщина имела высокий статус, от-
личный от «рядовых» погребений. Это подчеркивает золо-
62

тая гривна с вставкой из полудрагоценного камня, золотые
браслет и серьги - калачиками, большая подвеска, оваль-
ная бляха с инкрустациями, истлевшая деревянная (с ко-
стяными накладками? - В. К.) шкатулка, от которой уцеле-
ли только металлические части. Эти вещи, достаточно до-
рогие и редкие, указывают на имущественное положение
погребенной. Но есть и некоторые, правда косвенные дан-
ные, позволяющие поставить вопрос не только о высоком
имущественном, но и общественном статусе погребенной
женщины. Кратко остановимся на этих предположениях,
разумеется, не настаивая на какой-либо окончательности
и достоверности.
Прежде всего, обратим внимание на башенную дефор-
мацию черепа, аналогичную деформированным черепам
из Хасаута. Судя по большому количеству находок дефор-
мированных черепов в огромном ареале от Сибири до Ат-
лантики, мода на искусственную деформацию была очень
популярной в некоторых регионах мира, в том числе и на
Кавказе пережиточно сохранялась до XIX в. Как отмечал в
свое время Е. А. Покровский назначение этого обычая не
ясно, ему подвергались и мальчики, и девочки [Покров-
ский, 1884, с. 150]. Указанные неясности остаются, хотя со-
циальная престижность обладателей удлиненной головы у
сарматов в III в. н. э. была отмечена Зенобием. Не вдаваясь
в эти спорные вопросы, подчеркну другое: специальным
исследованием установлено, что искусственная деформа-
ция черепа вызывала эпилептоидные припадки с разного
рода судорогами, видениями, галлюцинациями [Бобин,
1957, с. 45]. Весьма вероятно, что подобные отключения в
психике сопровождали аланскую женщину, погребенную в
Клин-Яре. Это, в свою очередь, позволяет выдвинуть пред-
положение, что она была жрицей-шаманкой. Этнографи-
ческое изучение шаманства у современных народов Севера
и Сибири свидетельствует, что «шаман - это прежде всего
63

нервный, истерический человек, склонный к припадкам,
а иногда эпилептик» [Токарев, 1990, с. 279]. Шаманизм ос-
нован на представлении о сверхъестественном общении
шамана с духами в процессе камлания - ритуала, приво-
дящего в экстатическое состояние с явлением галлюцина-
ций [Потапов, 1991, с. 270-271]. Впадая в экстатическое со-
стояние, шаман делал прорицания. Кроме того, известно,
что одной из главных шаманских функций была лечебная
функция [там же, с. 271,277; Вайнштейн, с. 252].
Наша интерпретация сталкивается с логическим за-
труднением - в эпоху переселения искусственно дефор-
мированных черепов так много, что все они в связь с ша-
манством поставлены быть не могут. Выделяя шаманские
погребения, следует исходить только из комплекса доста-
точно вариабельных признаков, что делает данную про-
цедуру трудной, а решение не всегда позитивным. Тем не
менее, я предпринимаю такую попытку.
Второй по важности критерий - смоловидная лепешка,
обнаруженная в Клин-Ярской катакомбе. Впервые на них
обратил внимание А. П. Рунич. Наиболее ранние загадоч-
ные лепешки были найдены в Железноводском могиль-
нике III в. н. э. [Рунич, 1983, с. 222, рис. 2, 8], затем в ката-
комбе 1 Мокрой Балки [Рунич, 1975, с. 134], в Корсунском
склепе при впадении р. Большая Корсунка в Подкумок,
в западных Кугульских склепах VII в. [Рунич, 1979, с. 234,
244, рис. 3, 20-21]. Не исключено, что нам известны не все
подобные находки, ибо во многих случаях на них могли
не обращать внимание. Как свидетельствует А. П. Рунич,
кусочки смоловидного вещества в Мокрой Балке встреча-
лись «довольно часто» в камерах с монетами VI в., а при
добавлении в табак у курящего возникают те же явления,
что при курении гашиша; на гашиш указывает и сделан-
ный в лабораторных условиях (в Пятигорском фармацев-
тическом институте. - В. К.) инфракрасный спектральный
64

абсорбционный анализ вещества [Рунич, 1975, с. 147]. Вы-
полненный по просьбе Г. Е. Афанасьева анализ других
смоловидных лепешек в том же институте показал, что это
разложившееся мумие [Афанасьев, 1979, с. 179]. Однако
данный анализ является сомнительным. Повторный ана-
лиз образца, представленного археологом Кисловодского
музея Я. Б. Березиным и выполненного в химической ла-
боратории ОТО УВД на Кавминводах экспертом Т. И. Лав-
реньевой методом тонкослойной хроматографии, показал:
спресованное вещество темно-коричневого цвета по окра-
су, запаху, реакции горения, наличию алкалоидов (морфи-
на, кодеина, папаверина) напоминает наркотическое веще-
ство опий - сырец (справка эксперта № 1134 от 20.08.1981 г.
За этот документ благодарю В. А. Фоменко. - К. В.).
Поскольку гашиш является продуктом, получаемым из
конопли, а последняя произрастает на Северном Кавказе,
мы вправе поставить вопрос о местном производстве это-
го наркотика, употреблявшегося еще скифами [Геродот,
с. 205]. Г. М. Бонгард-Левин и Э. А. Грантовский вполне
убедительно обосновали отождествление возбуждающего
конопляного напитка со священной опьяняющей сомой
«Ригведы» (иран. «хаума») [Бонгард-Левин, Грантовский,
1974, I, с. 89-91]. Нам неизвестен способ употребления
находимых в катакомбах и склепах лепешек гашиша, но
допустимо предположить, что в Клин-Ярской катакомбе
гашиш был одним из «инструментов» шаманки, оказыва-
ющим дополнительный эффект. Сказанное подтверждает
этнография: Э. Б. Тайлор приводит примеры наркотиче-
ской эйфории, в том числе жрецов, у многих остальных
племен и народов Старого и Нового Света, причем с упо-
треблением гашиша, доводящего до экзальтации [Тайлор,
1989, с. 487-490]. Вполне возможно, что иранский священ-
ный напиток хаума в северокавказской экологической зоне
готовился на основе экстракта конопли и употреблялся
3. Кузнецов В. А.
65

аланами. Бросается в глаза концентрация находок гашиша
в памятниках Кавказских Минеральных Вод в промежутке
III-VII вв. - позже пока нет.
Нельзя не обратить внимания и на фисташковое рас-
тение теребинт, использовавшееся древними персами в
Западном Иране и Передней Азии. Э. А. Грантовский от-
мечает, что из теребинта изготавливалась его пахучая ка-
медь - терпентин, применявшаяся в медицине и как же-
вательная смолка с возбуждающим действием. В Армении
из него делали как мази, так и курительные благовония,
«причем в районах, где имелось население, говорившее
по-ирански». Э. А. Грантовский указывает на связь иран-
ского-зороастрийского дэва Кунда с опьяняющим напит-
ком «банг» и на трансформацию Кунда в божество. «Пред-
ставляется очевидным, что Кунда - древнее иранское бо-
жество, культ которого был весьма широко распространен;
одной из главных его функций было прорицание, а его
культ был связан с экстатической практикой; специальной
характерной чертой Кунда являлась связь с ЭапЬа [Гран-
товский, 1974, с. 284-289].
Сказанное выше показывает ту культовую практику
древних иранцев (а аланы их часть), при отправлении
которой могли употребляться наркотические вещества.
Что мешает допустить эту версию о проникновении экс-
татического культа Кунда в аланскую среду Кавказа и
Кавминвод?
Наконец, нужно принять во внимание такие детали, как
агатовая вставка на гривне и большая бусина с вставкой-
«глазом». Агат - разновидность сердолика, последний же
был «камнем счастья», призванным оберегать от смерти
и болезней, дарующий силу [Марковин, 1965, с. 270-274].
И здесь лечебные функции налицо. Важна семантика не-
обычной тяжелой бусины с «глазом». Я полагаю, что это
своего рода «всевидящее око», в арийской мифологии это
66

солнце - «глаз неба» [Тайлор, 1989, с. 169]. Сакральное на-
значение этой бусины кажется вполне вероятным.
Изложенные выше соображения в их совокупности до-
пускают предположение о том, что в рассматриваемой ка-
такомбе Клин-Яра была погребена жрица-шаманка, прори-
цательница, знахарка. Отрицать наличие в языческом алан-
ском обществе людей с подобными социальными функци-
ями не приходится, они были. Археологам целесообразно
искать и выделять критерии, которые позволили бы более
обоснованно идентифицировать жреческие комплексы.
Некоторые исторические выводы. Наш анализ неболь-
ших археологических комплексов из географического ареала Ха-
саут-Кисловодск убеждает в их принадлежности одному насе-
лению - аланскому. После этого общего заключения остано-
вимся кратко на трех важных частных соображениях:
1. Рассмотренный материал, который был представлен
одной материальной культурой при различии погребаль-
ных обрядов (каменные ящики - склепы - катакомбы),
документирует сложный, гетерогенный путь формирова-
ния аланского этноса на Кавказе, причем основную роль
в этом процессе следует отводить взаимодействию суб-
стратного кавказского и суперстратного сармато-аланско-
го компонентов.
2. Оба описанных выше комплекса проявляют заметные
культурно-исторические связи северо-западного направле-
ния, вероятно ориентированные на Боспор, шире - Понт.
Наиболее яркие и экзотические предметы полихромного
стиля из Хасаута, гривна и овальная бляха из Клин-Яра тя-
готеют к Боспору: анализируя суджинскую аналогию грив-
не Клин-Яра, Л. А. Мацулевич и Б. А. Рыбаков указывали
на ее боспорское происхождение [Мацулевич, 1934, с. 86;
Рыбаков, 1953, с. 50]. Известно, что центром сосредоточения
полихромных изделий группы, характеризуемой перего-
родчатой инкрустацией клуазоне и геометризированным
67

орнаментом, была Керчь. Вероятное боспорское происхож-
дение подтверждается цветовой гаммой инкрустации на
овальной бляхе Клин-Яра, сочетавшей вишнево-красное с
зеленым, что было распространено именно в боспорском
ювелирном производстве [Мацулевич, 1926, с. 36-37]. К это-
му добавим буллу и шкатулку из Клин-Яра, также генети-
чески тяготеющие на северо-запад. Сходные наблюдения
были сделаны А. П. Руничем на других памятниках I тыс.
н. э. из района Кисловодска: по богатому инвентарю V в. из
катакомбы № 10 могильника 2 у Лермонтовской скалы [Ру-
нич, 1976, с. 266, рис. 2,12-14], мной - на материале III в. из
катакомбы Буденновской слободы [Кузнецов, 1990, с. 255].
Исследовавший вопрос о связях Кисловодской котловины
Г. Е. Афанасьев выделил византийско-причерноморское
направление, отметив в промежутке между 450-550 гг. от-
сутствие иранских связей [Афанасьев, 1979, с. 11]. Наш ма-
териал подтверждает это наблюдение.
Сказанное побуждает вновь поставить вопрос о сохра-
нении сармато-сиракских этнических групп на террито-
рии Прикубанья вплоть до раннего средневековья [Кузне-
цов, 1962, с. 70-71] и их включении в аланское племенное
объединение. Известно, сираки были соседями Боспора и
их тесные сношения с его производственными центрами
были исторически обусловлены, что и отразилось на куль-
туре ранних алан Кисловодской котловины.
Возможен иной вариант, намеченный (но, пока не до-
казанный) А. М. Ждановским [Ждановский, 1992, с. 52-53]:
аланская прикубанская группировка после проигранной
войны с Боспором в 193 г. н. э. покинула свою территорию
и ушла на Центральное Предкавказье. Здесь, точнее, в рай-
оне КМВ, она слилась с местными аланскими группами,
составив этноязыковую основу западных алан. Керами-
ка западно-прикубанского происхождения из катакомбы
III в. Буденновской слободы была принесена извне, и это
68

как будто подтверждает версию А. М. Ждановского. Дру-
гим подтверждением может быть типологическое сходство
катакомб «Золотого кладбища» Кубани с катакомбами
Терезе и Учкекена в 17-20 км западнее Кисловодска. Дата
этих могильников, по Е. П. Алексеевой, - от 1-Й до Ш-1У вв.
[Алексеева, 1966, с. 176-177], но мне представляется, что, в
основном, это III в. Конструктивная близость катакомб «Зо-
лотого кладбища» и Учкекена - Терезе давно отмечена спе-
циалистами [Смирнов, 1975, с. 18] и сомнений не вызывает.
Вопрос требует более глубокой проработки.
3. На этом фоне целесообразно обратить внимание на
то, что сармато-аланские памятники IV-V вв. бассейна Те-
река и могильник Алхан-кала в Чечено-Ингушетии по ма-
териальной культуре и, в частности по керамике, заметно
отличаются от катакомбных могильников IV-VI вв. райо-
на КМВ. В бассейне Терека, за исключением его верхних
притоков на территории Кабардино-Балкарии, убывает
и количество искусственно деформированных черепов.
Видимо, процессы внутрирегионального контактирова-
ния с аборигенным населением, миксация субстрата и су-
перстрата шли здесь на несколько иной, хотя и сходной,
этнической основе, а аланский пласт не был идентичен
аланскому пласту района Кавминвод - верховьев Кубани.
И здесь мы вправе думать о сложности и гетерогенности
этногонического процесса и тех механизмов, которые при-
водили его в движение. Если наши дефиниции верны,
мы получаем подтверждение правильности дифферен-
циации Кавказской Алании на две историко-культурные
области: западную и восточную, в чем возможно видеть
истоки современного разделения осетин на западных (ди-
горцы) и восточных (иронцы). В то же время памятники
V-VI вв. КМВ отличаются и от степных памятников эпохи
переселения, представленных хотя бы комплексом из рай-
она г. Зеленокумска [Охонько, Отюцкий, 1982, с. 235-242].
69

Очевидно, этнокультурное развитие шло как в иных ус-
ловиях, так и иными путями. Если наши предположения
подтвердятся, они могут обозначить перспективу дальней-
ших археологических исследований в районе Хасаута, в
том числе не только эпохи средневековья. В местной прес-
се 30-х годов появилась информация о передаче в музей
Нальчика «редких археологических находок из долины
Нарзанов и ущелья р. Хасаут. Среди находок медные нако-
нечники стрел, ножи, кинжалы, бронзовые «скребки», раз-
личные предметы с золотой отделкой, около двух десятков
расплавленных кусков меди» (газета «Северо-Кавказский
большевик», 26.05.1936 г.). Последнее особенно важно, ибо
указывает на наличие древних рудных разработок, вос-
ходящих к эпохе бронзы - раннего железа, т. е. кобанской
культуре. Эти сведения подтвердил нальчикский краевед
М. Ермолненко, вскоре сообщивший о слитках меди и ее
самородных кусках в газете «Социалистическая Кабарди-
но-Балкария» 154/5 от 7.07.1936 г. (Вырезки из этих газет
хранились в архиве Н. М. Егорова.) Подобные материалы
могут иметь общекавказское значение.
В связи с проблемой Хасаута неизбежно возникает про-
блема Великого шелкового пути и его влияния, что имело
значение для экономического, социального и культур-
ного развития местного общества. Исследователь ВШП
А. А. Иерусалимская указывает, что с VI в. северокавказ-
ский рукав пути «становится регулярно функционирую-
щей торговой магистралью» [Иерусалимская, 1992, с. 5].
Этой теме мной посвящена крупная статья, стимулиро-
ванная работой специальной экспедиции совместно с
Е. И. Савченко по трассированию Северокавказского от-
резка ВШП [Кузнецов, 1993 с. 23-47]. Хасаутские скальные
могильники дали науке документальные свидетельства
включения Хасаута в экономическое пространство ВШП;
фрагменты византийского шелка VIII в., согдийского шел-
70

ка, шерстяной палас начала VIII в. египетского производ-
ства [Прокопенко, 1999, с. 174], уникальный кожаный са-
пог из находок А. П. Рунича, китайское зеркало из белого
сплава [Савенко, 1993, с. 140].
Источники и литература
Алексеева Е. П. Памятники меотской и сармато-аланской культуры Кара-
чаево-Черкесии. ТКЧНИИ. Ставрополь, 1966. Вып. 5.
Амброз А. К. Фибулы юга Европейской части СССР. САИ. Д1-30. М.: На-
ука, 1966.
Амброз А. К. Хронология древностей Северного Кавказа У-УИ вв. М.: На-
ука, 1989.
Аггетиз ВщН. 1гапа*еп5сптиск ипс! 1еттег апз погсИзсЬеп Рипс1еп с1е5
п-йНеп МШе1а1*ег5.51оскЬо1т, 1971.
Афанасьев Г. Е. Пряжки катакомбного могильника Мокрая Балка у г. Кис-
ловодска // Северный Кавказ в древности и в средние века. М.: Наука,
1980.
Афанасьев Г. Е. Новые находки в Мокрой Балке близ Кисловодска // СА.
1979. №3.
Афанасьев Г. Е., Савенко С. Н., Коробов Д. С. Древности Кисловодской кот-
ловины. М.: Научный мир, 2004.
Афанасьев Г. Е. Поселения У1-1Х вв. в районе Кисловодска // СА. 1975. № 3.
ВаНпЬ Сзапай. А кигуа а Х-ХН зхагасИа п^иаг гийн^Ьап //А Мога Ре-
гепг Ми&еит Еуопууе. 52е^ес1,1971. V. I.
Белинский А. Б. К вопросу о времени появления шлемов ассирийского
типа на Кавказе // С А. 1990. № 4.
Бобин В. В. Искусственно деформированные черепа, найденные при рас-
копках в Крыму // Труды кафедр нормальной анатомии и гистологии с
эмбриологией Крымского гос. медицинского института. Симферополь,
1951.
Бонгард-Левин Г. М., Грантовский Э. А. От Скифии до Индии. М.: Мысль,
1974.
Ваинштейн С. И. Мир кочевников центра Азии. М.: Наука, 1991.
ВНгЬгаиег V. Э1е озЦоНзсЬеп ]ипс15сЬа12гипс1е т КаНеп. 5ро1е*о, 1975.
Виноградов В. Б., Рунич А. П. Новые данные по археологии Северного Кав-
каза. АЭС ЧИНИИ. Грозный, 1969. Т. III.
Геродот. История в девяти книгах. М.: Наука, 1972.
71

Герцен А. Г., Махнева О. А. Пещерные города Крыма. Симферополь: Тав-
рия, 1989.
Грантовский Э. А. Ранняя история иранских племен Передней Азии. М.:
Наука, 1970.
Цударев С. Л. Об опыте социального ранжирования мужских погребений
предскифской эпохи могильника Клин-Яр III // Сборник научных ра-
бот Сергея Леонидовича Дударева. Статьи, материалы, рецензии. М,
2011.
Дмитриев А. В. Раннесредневековые фибулы из могильника на р. Дюр-
со // Древности эпохи Великого переселения народов У-УШ веков. Со-
ветско-венгерский сборник. М: Наука, 1982.
Ждановский А. М. О центре аланского союза племен // Историческая гео-
графия Дона и Северного Кавказа. Ростов-на-Дону, 1992.
Засецкая И. П. Некоторые итоги изучения хронологии памятников гун-
нской эпохи в южнорусских степях // АС ГЭ. Л.: Искусство, 1986. 27.
Иерусалимская А. А. Кавказ на шелковом пути. СПб., 1992.
Искусство Византии в собраниях Советского Союза. Краткий путеводи-
тель по выставке. Л.: Аврора, 1975.
Ковалевская В. Б. Датировка Пашковского могильника I // Древности Ев-
разии в скифо-сарматское время. М: Наука, 1984.
Ковалевская В. Б. Поясные наборы Евразии 1У-1Х вв. Пряжки. САИ Е1-2.
М.: Наука, 1979.
Котович В. Г. Новые археологические памятники Южного Дагестана //
МАД. Махачкала, 1959. Т. I.
Кропоткин В. В. Римские импортные изделия в Восточной Европе. САИ.
Д1-27. М.: Наука, 1970.
Кузнецов В. А. Археологические разведки в Кабардино-Балкарии в рай-
оне Кисловодска // Сборник статей по истории Кабардино-Балкарии.
Нальчик, 1961. Вып. 9.
Кузнецов В. А. Погребение III в. из Кисловодска // СА. 1990. № 2.
Кигпегоу УХаАхтхг. Оеих *отЪез а1атпез дез У-УН з а Уазаи1 е* а КИп-Уаг
(Саисазе с!и ЫопЗ). Ьез зкез а^спео1о^^^ие5 еп Сптее е* аи Наисазе \ с!и-
геп* аг^шске 1агсНуе е11е Наи* Моуеп А^е. ВпИ. Ье1с1еп. Воз*оп-Ко1п, 2000.
Ьа оро1е с!е 5ат*-Магпп с!е Роп1епау (Са1уас1о5). КесЬегсЬез зиг 1е репре1е-
теп* с!е 1а р1ате с!е Саеп с!и У-е, ауап* 1.-С. апУИ-е з. аргёз 1.-С. 5опз 1а
Океспоп ае С. РПе*. Рапз, 1994.
Марковин В. И. Сердолик - «камень счастья». Новое в советской археоло-
гии. М: Наука, 1965.
Мацулевич Л. А. Серебряная чаша из Керчи. Л., 1926.
Мацулевич П. А. Погребение варварского князя в Восточной Европе. Но-
вые находки в верховьях реки Суджи. М.-Л., 1934.
72

Миллер В. Ф. Значение собаки в мифологических верованиях // Древ-
ности. М., 1876. Т. VI, вып. 3.
Минаева Т. М. Могильник Байтал-Чапкан // МИСК. Ставрополь, 1950.
Вып. 2-3.
Минаева Т. М. Археологические памятники на р. Гиляч в верховьях Куба-
ни // МИА СССР. М.-Л., 1951. № 23.
Ногмов Ш. Б. История адыгейского народа, составленная по преданиям
кабардинцев. Нальчик, 1958.
Охонъко Н. А., Отюцкий И. В. Богатое захоронение гуннского времени у
Зеленокумска // СА. 1982. № 4.
Петербургский Рериховский сборник. СПб.: Изд. дом «Агни», 1999.
Вып. 2-3.
Покровский Е. А. Физическое воспитание детей у разных народов, пре-
имущественно России. М., 1884.
Потапов Л. П. Алтайский шаманизм. Л.: Наука, 1990.
Прокопенко Ю. А. Дипломатические отношения северокавказских на-
родов и восточноевропейских кочевников с Византией. Северная ветвь
Великого шелкового пути в VI-VIII вв. // Древние и средневековые ци-
вилизации и варварский мир. Ставрополь, 1999.
Прокопенко Ю. А., Фоменко В. А. Комплексы эпохи раннего железного века
и раннего средневековья Клин-Ярского III могильника //Из истории
народов Северного Кавказа. Ставрополь 1998. Вып. 2.
Рунич А. П. Захоронение вождя эпохи раннего средневековья из Кисло-
водской котловины // СА. 1976. № 3.
Рунич А. П., Михайлов Н. Н. Городище Бургустан или Рим-гора // МИСК.
Ставрополь, 1976. Вып. 14.
Рунич А. П. Раннесредневековые склепы Пятигорья // СА. 1979. № 4.
Рунич А. П. Железноводский могильник (1-1V вв.) // С А. 1983. № 4.
Рунич А. П. Аланский могильник в Мокрой Балке у города Кисловод-
ска // МАДИСО. Орджоникидзе, 1975. Т. III.
Рунич А. П. Аланские катакомбные могильники У-УШ вв. в городе Кис-
ловодске и его окрестностях // МАДИСО. Орджоникидзе, 1969. Т. И.
Рыбаков Б. А. Древние русы // С А. 1953. XVII.
Савенко С. Н. Предметы египетского, китайского, иранского происхожде-
ния в комплексах I тысячелетия н. э. Пятигорья // Кавказ и цивилиза-
ции Востока в древности и средневековое. Владикавказ, 1993.
Смирнов К. Ф. Сарматские катакомбные погребения Южного Приура-
лья - Поволжья и их отношение к катакомбам Северного Кавказа //
МАДИСО. Орджоникидзе, 1975. Т. III.
Сорокина И. П. Сосуды IV-V вв. и хронология целебельдинских могиль-
ников // КС ИА. 1979. Вып. 158.
73

Тайлор Э. Б. Первобытная культура. М., 1989.
Токарев С. А. Ранние формы религии. М., 1990.
Тпе п-еазигез о^ потасНс пчЪез т 5ои*п ГСизз1а. Токуо-Куо1о, 1991.
Уварова П. С. Могильники Северного Кавказа // МАК. М., 1900. Т. VIII.
Флеров В. С. Клин-Ярская экспедиция в 1983-1985 гг. (памятники VIII-
VII вв. до н. э. и II-VIII вв. н. э. в Кисловодске //КС И А. 1989. Вып. 196; его
же. Разрушенные скелеты на могильнике Клин-Яр III на Северном Кав-
казе // МАИЭТ. Симферополь, 1998. Вып. VI; его же. Работы в урочище
Клин-Яр близ Кисловодска // АО 1985 года. М., 1987.
Флеров В. С. Кобанские и аланские памятники под Кисловодском // АО
1983 года. М.: Наука, 1985.
Челеби Эвлия. Книга путешествия. Вып. 2: Земли Северного Кавказа, По-
волжья и Подонья. М.: Наука, 1979.
Яценко С. А. Основные волны новых элементов костюма в Сарматии и
политические события I в. до н. э. - III в. н. э. Происхождение стиля клу-
азоне» // ПАВ. СПб.: Фарн, 1993. № 4.

ГОРОДИЩЕ РИМ-ГОРА
§§!
Проблема формирования раннесредневековых городов
в Центральной части Северного Кавказа уже обозначена
в литературе, в том числе в одной из монографий автора
этих строк [Кузнецов, 1971, с. 148-196]. Но ее изучение на-
ходится в начале пути и опирается, главным образом, на
археологические данные, ибо сведения письменных ис-
точников слишком неопределенны и даже противоречи-
вы, города Предкавказья Фуст, Магас, Дедяков-Тютяков
до сих пор не поддаются локализации и вызывают споры.
Тем не менее, поиск идет. Ниже мы остановимся на одном
из таких крупных археологических памятников и остатков
вероятного города эпохи раннего и начала позднего сред-
невековья - городища Рим-гора. Этот памятник известен
давно, но систематическому археологическому исследова-
нию еще не подвергался, наши знания о нём очень огра-
ничены. Время идёт, памятник разрушается, древности
гибнут.
Наш небольшой очерк о Рим-горе не претендует на
полноту описания всего накопившегося материала (значи-
тельная часть которого представлена случайными наход-
ками). Важнее еще раз показать научное значение этого
интересного, весьма информативного памятника для ис-
следования средневековья всего Северного Кавказа.
75

Общие сведения, история изучения. Городище Рим-гора
расположено в 17 км западнее Кисловодска, при впадении
р. Эшкакон в р. Подкумок. Радом с городищем находятся
крупные карачаевские селения Учкекен и Джага, основа-
тельно застроившие нижнюю часть памятника с севера и
северо-запада. Эта его часть фактически почти погибла.
В орографическом отношении Рим-гора представляет
часть Боргустанского хребта и западную часть Кисловод-
ской котловины, тесно связанной с ущельями Эшкакон,
Малки, Кичмалки, Хасаут и плато Бечасын - базы яйлаж-
ного скотоводства. В историко-археологическом отноше-
нии городище вписывается в обширный комплекс разнов-
ременных и разнокультурных памятников Кисловодской
котловины, насчитывающей сейчас более 800 учтенных
объектов [Афанасьев, Савенко, Коробов, 2004].
Рим-гора четко выделяется на фоне окружающего
ландшафта и представляет типичный останец - изолиро-
ванно-возвышенный элемент рельефа, сохранившийся в
результате длительных денудационных процессов (выве-
тривание, обмывание, ледниковая эрозия и пр.). Останец
сложен из осадочной породы - плотного глинистого пес-
чаника, удобного для обработки. Без преувеличения мож-
но сказать, что сама природа создала здесь все условия для
решения главного принципа средневекового образа жиз-
ни: безопасности и защищенности людей. Склоны у осно-
вания останца пологие и травянистые, но по мере подъ-
ёма их крутизна увеличивается до 50 градусов, а в верхней
части это уже отвесные песчаниковые стены высотой от
3-4 до 20 м. Останец, естественная крепость, господству-
ет над окружающей местностью. Вершина его плоская и
удобная для застройки, площадь - 16,3 гектара, протяжен-
ность с запада на восток - 2,2 км [там же, с. 139]. По на-
блюдениям А. П. Рунича и полевым работам Д. С. Коробо-
ва, в пределах Кисловодской котловины известны четыре
останцевых городища: Рим-гора, Горное эхо, Клин-Яр, Ку-
76

гуль. Городище Рим-гора самое крупное. Не могу не заме-
тить, что оно очень близко напоминает городища-плато
юго-западного Крыма византийской эпохи - Чуфут-кале,
Эски-Кермен, Кыз-Кермен, Мангуп [Герцен, 1990]. На са-
мом крупном из них Мангупе общая площадь составляет
около 90 гектаров, а высота северо-западной отвесной сте-
ны составляет по вертикали 70 м.
Крымские городища осваивались с эпохи энеолита,
но основное их время - период хазарского владычества в
Крыму, т. е. УШ-1Х вв. Как увидим дальше, примерно та
же картина просматривается на Рим-горе. Турецкий путе-
шественник середины XVII в. Эвлия Челеби, побывавший
в Крыму и на Северном Кавказе, посетил Рим-гору, тогда
именовавшуюся «крепость Боргустан» и дал ей следующую
восторженную характеристику: «Едва ли не сам Всевышний
сотворил в доказательство вечной силы рук своих эту бес-
примерную гору, назвав ее крепостью. С этой образцовой
крепостью не могут даже идти в сравнение неприступные
крепости во владениях дома Османа. Эта крепость - могу-
щество силы - не идет в сравнение с крепостями Мардин,
Дихле, Имадийе, Эмрийе, Санджар, Биреджик, Маку, ни с
крепостью Мангуп в Крыму... Горная долина этой мощной
крепости плодородна, имеет живую воду, и водопой ее до-
статочен для скота числом 5-10 раз по сто тысяч голов» [Че-
леби, 1979, с. 90-91]. Неумеренная оценка достоинств Рим-
горы Челеби вызывает немалые сомнения: действительно
ли речь идет именно об этом памятнике? Единственным
весомым аргументом в пользу отождествления крепости
Боргустан с Рим-горой можно считать возникновение вбли-
зи нее казачьей станицы Боргустанской в 1826-1827 гг. и в
1864 г. перенесенной на ее нынешнее место [Рунич, Михай-
лов, 1976, с. 163, прим.]. Следует полагать, что труд Э. Челе-
би ни местным властям, ни тем более казакам не был изве-
стен и присвоение названия «Боргустанская» новой стани-
це имело какие-то иные причины, нам неизвестные.
77

Первый кабардинский историк Ш. Б. Ногмов (первая
половина XIX в.) пишет: «Предание говорит, что тут был
город, называвшийся «Бергустан», ...русские его называ-
ют Бергустаном [Ногмов, 1958, с. 74]. При всех свойствен-
ных ему преувеличениях подобная характеристика Эвлия
Челеби вполне показательна: еще в XVII в. достоинства
Рим-горы производили сильное впечатление. Вновь под-
черкнем, что речь идет о плато-цитадели.
Именно об этой цитадели свидетельствуют все авторы,
упоминавшие Рим-гору. Ее план, но довольно неточный,
впервые опубликован в 1799 г. в книге П. С. Палласа [Ра1-
1аз, с. 362]. План всего Рим-горского комплекса выполнен
основным полевым исследователем Рим-горы А. П. Руни-
чем [Рунич, Михайлов, с. 165, рис. 1], им же публиковался
план одной цитадели [Рунич, 1974, с. 98, рис. 1], но наибо-
лее полный глазомерно-инструментальный план выпол-
нен В. А. Фоменко, любезно предоставившим свою съемку
в мое распоряжение. Нет сомнений в том, что комплекс
Рим-горы состоит из трех основных частей: 1) цитадель
на вершине песчаникового останца площадью 16,3 га [Ру-
нич, Михайлов, 1976, с. 166]; 2) поселение с северо-запад-
ной части цитадели площадью 115-117 га [там же, с. 165];
3) некрополь, занимавший юго-восточный отрог останца-
куэсты общей площадью 16-17 га [там же, с. 175]. Таким
образом, совокупная площадь всего комплекса, достига-
ющая 150 га, делает Рим-гору крупнейшим археологиче-
ским памятником в зоне КМВ и дает возможность видеть
в Рим-горе развивающийся феодальный город. Вопрос
возникновения раннефеодальных городов на территории
исторической Алании, начиная с У11-У111 вв., в том числе
Рим-горы, автором этих строк поставлен в 1971 г. Тог-
да же я предложил отождествить Римгорское городище с
аланским городом Фуст, упомянутым константинополь-
ским монахом Епифанием [Кузнецов, 1971, с. 149-151], но
эти сведения настолько сомнительны, что я на данном ото-
78

ждествлении настаивать не могу. Почти четырёхугольная
в плане юго-восточная часть плато была наиболее удобна
для застройки. Снизу на поверхность останца ведут че-
тыре вырубленных в скальном массиве лестницы шири-
ной до 3 м [Рунич, Михайлов, 1970, с. 169, рис. 4] - вполне
стандартная ширина для улиц и дорог городищ Западной
Алании [Кузнецов, 1993, с. 15-17]. К северной лестнице
подходила древняя дорога той же ширины. Основная и се-
годня функциональная лестница находится в юго-запад-
ной части плато, где наиболее удобный и пологий подъём
к пониженному участку естественной песчаниковой стены
завершался узким проходом между двух скальных высту-
пов, позволявших контролировать проход. Лестница на-
считывает 13 ступеней, длина их от скалы до скалы 1,50 м,
но ступени сделаны недавно из современного бетона и
укреплены железными штырями. Можно полагать, что со-
временные ступени соответствуют числу древних ступе-
ней, и это, в частности, подтверждается нижней ступенью:
под нею вредна древняя. Как пояснили местные жители
при нашем посещении Рим-горы 10 октября 2005 г., лест-
ница отремонтирована для прогона карачаевского скота
на летние выпасы.
По наблюдениям А. П. Рунича выходы лестниц на по-
верхность охранялись, для чего были вырублены специаль-
ные караульные помещения [Рунич, Михайлов, 1976, с. 172,
рис. 6]. На поверхности плато источников воды нет, един-
ственный родник находится внизу и охранялся особенно
тщательно [Рунич, 1974, с. 99]; в песчанике с внутренней
стороны оборонительного вала вырублены камеры пло-
щадью 4-6 кв. м, в камеры ведут ступеньки [там же, с. 99].
В них могла размещаться охрана родника. Но возможность
его утраты была предусмотрена, и на поверхности плато
были вырублены 32 ямы-цистерны для сбора дождевой
воды общей емкостью около 44 куб. м [Рунич, Михайлов,
1976 , с. 168, рис. 3]. На именно такое назначение цистерн
79

указывал уже А. Фиркович [Фиркович, 1857, с. 378-380], и
с этим можно согласиться. Я полагаю, что, подобно очень
сходному по своим условиям средневековому городищу-
плато Мангуп в Крыму [Герцен, 1990, с. 89, ел.], плато-оста-
нец Рим-горы может определен как крепость-убежище с
относительно многочисленным социально элитным насе-
лением и как укрытие в случае военной опасности для всех
обитателей городища. Когда ворота лестниц запирались,
Рим-гора делалась почти неприступной.
Вся поверхность плато в древности была застроена, в
его средней части краеведами выявлены следы несколь-
ких крупных каменных зданий, одно из них представляло
круг диаметром около 9 м [Рунич, 1974, с. 99]. А. П. Рунич
полагал, что это остатки башен, в XVII в. якобы упомина-
емых турецким путешественником Эвлия Челеби [там же,
с. 99]. То же находим в обобщающем труде Е. П. Алексе-
евой [Алексеева, 1992, с. 159]. Но в «Книге путешествия»
Челеби при его рассказе об «устрашающей крепости»
Боргустан, соответствующей Рим-горе, никакие башни не
упоминаются [Челеби, 1979, с. 90-91]. Так создается почва
для ложных выводов, построений последующих авторов,
не знакомых с текстом Э. Челеби.
В 30-е годы XIX в. по Кавказу путешествовал француз-
ский ученый Фредерик Дюбуа де Монпере. Посетив доли-
ну р. Подкумок, зафиксировал здесь развалины большого
города. Крепость города была расположена на скалистой
горе из зеленого песчаника и имела около версты в дли-
ну. На нее вели две или три лестницы, высеченные в скале,
вход на главную закрывался дверью, укрепленной в рассе-
лине (о том же позже писал А. П. Рунич). В ходе небольших
раскопок Дюбуа де Монпере нашел «различные предме-
ты, между ними маленькие медные кресты» [Дюбуа, 1937,
с. 154]. Ссылаясь на П. С. Палласа и записанные им преда-
ния местных жителей ученый сообщает, что эта крепость,
несомненно, соответствующая Рим-горе, служила убежи-
80

щем для «франков» или европейцев [Ра11аз, 1899, с. 275;
Дюбуа, 1937, с. 154]. На этом сюжете мы остановимся ниже.
По существу те же сведения находим у С. Броневского за
1823 г.: западнее Кисловодска «примечательная скала, на-
зываемая Бургу-сан, на которую восходят по уступам, как
будто нарочно сделанным... На плоском ее возвышении
находятся признаки старинного жилья, могилы, ямы, кув-
шины. «Предания тамошних жителей утверждают, яко-
бы тут было некогда жилище франков, то есть европей-
цев [Броневский, 1823, с. 37-38] (последнее явно восходит
к Палласу. - В. К.). В 1851 г. Рим-гору упоминает в своем
отчёте чиновник Токарев [Токарев, 1851, с. 2], тогда же на
городище побывал А. Фиркович, нашедший здесь желез-
ный крест и крест из сплава с изображением Богоматери
и десять монет [Фиркович, 1857, с. 379]. С южной стороны
Рим-горы им осмотрена пещера с тремя крестами «визан-
тийской формы», в домах казаков находящейся около Рим-
горы станицы Боргустанской А. Фиркович отметил четы-
ре камня из окрестностей с остатками каких-то надписей и
грубо высеченными фигурами людей, оленей и кружков.
В четырех километрах от станицы по дороге к Кисловодску
были найдены «еще четыре памятника с остатками надпи-
сей» [там же, с. 380]. В 70-е годы XIX в. Ю. Проценко заявля-
ет, что неприступную Рим-гору около Кисловодска татары
в XIII в. осаждали «целых 12 лет» [Проценко, 1879, с. 85] -
сведения ни на чем реально не основанные и явно фанта-
стические, но показательные тем, какой интерес Рим-гора
вызвала в обществе. Последнее обстоятельство отражено
в частном письме председателя Императорской Археоло-
гической Комиссии графа А. А. Бобринского, посланном
летом 1917 г. из Кисловодска: «...непременно должно будет
обратить внимание на весь край «Минеральных Вод»...,
здесь все исполнено останками прежних времен и следами
перекочевания бесчисленных племен и народов..., одно
скалистое укрепленное место, носящее прозвище «Рим-
гора» ... чего стоит!» [Гриненко, 2000, с. 112-113].
81

С западной и юго-западной стороны цитадель Рим-горы
была укреплена валом длиной до 800 м, концами упирав-
шимися в отвесные обрывы. В некоторых местах с внешней
стороны вала сохранились остатки каменной облицовки, с
внутренней стороны вала выявлено 12 вырубленных в пес-
чанике камер. В наше время их изучал А. П. Рунич, свиде-
тельствующий о том, что камеры площадью от 4 до 6 кв. м
в плане были округлыми, а их назначение неясно, хотя
он же предполагал, что это были караульные помещения
около родника [Рунич, 1974, с. 99]. У меня сложилось впе-
чатление, что речь, вероятно, идет о тех «пещерах», кото-
рые с западной стороны городища в 1907 г. зафиксировал
Н. Е. Макаренко, ссылавшийся на рисунки Д. М. Струкова
конца 80-х гг. XIX в. Судя по рисункам, одна из пещер - в
плане округлая и в разрезе сферическая - очень похожа на
камеру катакомбы, но на ее восточной стене имелось изо-
бражение христианского креста с монограммой - СХС - по
его сторонам [Макаренко, 1911, с. 123, рис. 105-106]. Такую
же картину видим на чертежах двух других «пещер» - на
стене одной помещены три христианских креста и обрыв-
ки надписей - СРТ и ТАТ [там же, с. 124, рис. 107], на стенах
другой фигуры - христианские кресты и неясные знаки -
вертикальные черточки [там же, с. 125, рис. 110]. Изобра-
жения были нанесены красной краской. В 1846 г. на Рим-
горе найден каменный крест, перевезенный в Пятигорск,
а затем в Гос. исторический музей Москвы [Латышев, 1887,
с. 44-45, табл. 1]. На кресте греческая надпись «Помяни,
Господи, души рабов твоих Георгия Иакова», по Н. Е. Ма-
каренко «не позднее УИ-УШ вв.» [Макаренко, 1911, с. 126],
в чем можно усомниться: дата аргументации не имеет, а
общий историко-археологический контекст памятника ха-
рактеризует более позднее время.
Говоря о дореволюционных исследованиях Рим-горы
нельзя не упомянуть особо имена француза Г. Жиля и
Ю. П. Проценко. Первый путешествовал по Кавказу в се-
82

редине XIX в. и в 17 км от Кисловодска посетил Рим-гору,
отметив наличие нескольких источников воды у ее под-
ножия, очень удобной для защиты [ЗеМтез, 1859, с. 72-74].
Ю. П. Проценко первым в литературе сформулировал по-
нятие о средневековой Алании, которое здесь следует по-
вторить: «Очевидно, науке пора уже связывать в одну ар-
хаическую область развалины 6 христианских городских
поселений: на Рим-горе вблизи Кисловодска (Ъощо 5ап*о),
ур. Хумара на Кубани, Санте (священная Шона) на Тебер-
де, в долине Иркиз и у зеленчукской обители на Большом
Зеленчуке и на месте аула Сидова у ст. Сторожевой. Здесь
ясно помещалась та еще не найденная Алания, до кото-
рой доминиканец Юлиан шел пешком 22 дня от Матре-
ги (Темрюк) в XIII веке [Проценко, 1895, с. 23, прим.]. От-
дадим должное научной прозорливости и способностям
этого автора, фактически не замеченного в кавказоведе-
нии: высказанные им более 100 лет назад редей оказались
плодотворны и подтверждены на современном уровне.
В послереволюционное время Рим-гора продолжает
привлекать внимание. В 1926 г. ее обследует экспедиция
Кавказского горного общества (газ. «Молот»), о ней пишет
Б. В. Лунин, усматривающий здесь местное городище, на-
ходившееся под византийским влиянием [Лунин, 1927,
с. 39; его же, 1928, с. 23]. Суждения и заключения Ю. П. Про-
ценко и Б. В. Лунина сохраняют свое значение и сегодня,
но подлежат проверке и возможной корректировке в ходе
дальнейших исследований: систематических археологиче-
ских работ на памятнике фактически по сей день нет, на-
дежды пятигорского краеведа Н. М. Егорова на будущее
углубленное изучение древностей Рим-горы силами «мо-
лодого поколения», изложенные в газетной публикации
1939 г. [Егоров, 1939], пока не оправдались.
Наиболее результативные археологические работы на
Рим-горе связаны с катакомбным могильником, занимаю-
щим куэсту (косогор) или юго-восточный отрог скально-
83

го останца. Первые катакомбы здесь в 1927 г. обследовал
В. Ф. Смолин, установивший соединение некоторых камер
при помощи отверстий* [Смолин, 1928, с. 87]. В послевоен-
ный период катакомбами Рим-горы успешно занимался
А. П. Рунич, впоследствии к нему присоединился кисло-
водский краевед Н. Н. Михайлов, а 1958-1959 гг. памятник
обследовался мной. Мной же опубликовано подробное
описание одной из катакомб А. П. Руничем (его частное
письмо 1960 г.) и предложена датировка могильника - XI-
XII вв. [Кузнецов, 1962, с 28-29]. Как уже указывалось выше,
территория катакомбного некрополя имеет площадь
16-17 га, а общее количество катакомб, по А. П. Руничу и
Н. Н. Михайлову, составляет несколько сот, а может быть и
свыше тысячи камер [Рунич, 1970; Рунич, Михайлов, 1976].
Из них исследовано и описано 120 катакомб [там же, с. 175,
198-210], подразделенных А. П. Руничем на три локальных
группы, но вторую и третью группы камер он считал не
погребальными, а караульными помещениями [там же,
с. 208-210]. Камеры в песчанике имеют площадь от 3 до
15 кв. м; квадратные, прямоугольные, потолки куполооб-
разные или стрельчатые. Погребенные покоятся на под-
стилках из древесного угля, кошмы; лестничных носилках;
в деревянных гробах головой преимущественно на запад
или юго-запад; найдены фрагменты пергамента [Рунич,
Михайлов, 1976, с. 181, рис. 11], к сожалению, с неопреде-
лимыми надписями или рисунками - находка уникальная
и, возможно, византийского происхождения, практиковав-
шегося в Византии в Х-Х1 вв. [Удальцова, 1988, с. 173], но
введенного в обиход в III-V вв. Основные категории погре-
бального инвентаря и керамика катакомб Рим-горы оха-
рактеризованы А. П. Руничем и Н. Н. Михайловым.
* Впоследствии А. П. Рунич резонно посчитал эти отверстия пробитыми
грабителями, что было обусловлено тонкими простенками между катакомба-
ми [Рунич, 1970, с. 200-201]. Им же и там же произведен экспериментальный
подсчет трудозатрат на вытеску одной среднего размера камеры - 400 часов.
84

При вскрытии катакомб на городском некрополе
А. П. Рунич обнаружил такие интересные и редкие пред-
меты воинской экипировки, как железная кольчуга весом
7,9 кг, конической формы железный шлем-шишак и почти
целый колчан для стрел. К сожалению, кольчуга осталась
неопубликованной, прочие предметы только упомяну-
ты, а их изображения настолько схематичны, что соста-
вить полное представление о них (например, шлем был
пластинчатым или монолитным?) невозможно. В 1966 г.
А. П. Рунич при участии С. Пьянкова и В. Лученкова об-
наружил и вскрыл две непотревоженные катакомбы, а ин-
формацию об этом опубликовал Н. Н. Михайлов в газете
«Ставропольская правда» за 16 августа 1966 г. Цитирую:
«В камере находились три скелета. Женский лежал на двух
досках, покрытых берестой. Сверху - шерстяное покры-
вало ручной художественной работы. Отчетливо видны
орнаменты, рисунок из квадратов, треугольников, кругов
бордового и серого цвета. Все это разукрашено мережкой.
Края покрывала обшиты бронзовыми бляшками четырех-
угольной формы в виде листов клевера.
Справа стоял круглый деревянный столик (в виде
блюда) на трех ножках, на нем деревянная миска с пя-
тью грецкими орехами, остатки диких яблок и деревян-
ная ложка (найдена впервые). Рядом стояли деревянный
сосуд в виде лодочки и глиняный кувшин с ручкой. На
земле - редко встречающийся грушевидный сосуд из гли-
ны с крестообразным клеймом. Около головы нашли де-
ревянный ковшик с носиком и ручкой. На груди найдено
семь оригинальных по орнаменту бус, очень интересная
деревянная, орнаментированная кругами шкатулка, в ко-
торой находились гребешок из самшита и круглое брон-
зовое зеркало.
Подле мужского скелета лежали боевой железный топо-
рик с ручкой, секира, нож, две железные сабли в деревян-
ных ножнах, колчан со стрелами, фрагменты лука (редкая
85

находка), седло с широкой лукой, дротик с древком, тесло
с ручкой.
На третьем, детском скелете - впервые найденная кожа-
ная дубленая куртка черного цвета с рукавами, нож, пряжка».
Не вызывает сомнений, что описанная Н. Н. Михайло-
вым обычная для Рим-горского могильника катакомба
содержала захоронение аланской семьи конного воина,
его жены и ребенка - вероятно мальчика. Время ката-
комбы, очевидно, вписывается в общую дату могильника
и вполне соответствует Х1-ХП вв. К сожалению, этот инте-
ресный комплекс фактически остался неопубликованным,
хотя в него входил ряд уникальных предметов из дерева.
В пользу его аланской атрибуции свидетельствует не толь-
ко катакомбный обряд погребения, но весьма характер-
ный осетинской этнографической культуре деревянный
столик «фынг» на трех ножках.
Коснусь еще одной газетной статьи Н. Н. Михайлова
«Находка краеведов», напечатанной в газете «Кавказская
здравница» за 26 мая 1965 г. Из этой небольшой публи-
кации следует, что на могильнике Рим-гора было вскры-
то несколько (точнее нет) катакомб. В одном из дромосов
оказался скелет лошади с железными удилами и стремена-
ми. То же мы видим в дромосе катакомбы 85 могильника
Мокрая Балка УШ-Х вв. - череп, части передних ног ло-
шади, плохо сохранившиеся железные удила [Афанасьев,
Рунич, 2001, с. 155, рис. 97], что аналогично живому похо-
ронному обычаю осетин «баехфаелдисын» - посвящение
коня покойнику. Интересной особенностью описываемой
Н. Н. Михайловым катакомбы является «большой круглый
каменный жернов», закрывавший входное отверстие. Этот
жернов я зарисовал 17.08.1968 г. в Кисловодском народном
музее, и он по своему уникален. Диаметр жернова 1,02 м,
толщина 10 см, диаметр отверстия 11,5 см, на оборотной
стороне два паза для порхлицы 10 х 7 см. Если жернов дей-
ствительно из катакомбы (точных сведений не было), он
86

может стать ценным источником при изучении древнего
земледелия в Кисловодской котловине.
После А. П. Рунича и Н. Н. Михайлова на некрополе
Рим-горы работал С. Н. Савенко, вскрывший 9 катакомб,
датированных им 1Х-ХП вв. [Савенко, 1986, с. 108], а в 1987 г.
X. X. Биджиев, выявивший следы слоя эпохи кобанской
культуры I тыс. до н. э. на поселении. Пытаясь осмыслить
археологический комплекс Рим-горы X. X. Биджиев посчи-
тал его военно-политическим центром Хазарии [Алексе-
ева, 1990, с. 12-13,26].
Повествуя о материальной культуре аланского населе-
ния Рим-горы Х-ХП вв., надо особо сказать о хорошей со-
хранности в погребальных катакомбах многих предметов
из дерева. Видимо, это объясняется полной изоляцией ка-
такомб от внешних воздействий, сухостью и постоянством
температуры в камерах. О круглых трехногих ритуальных
столиках «фынгах», уже говорилось. Это уникальные на-
ходки, открывающие перспективу интересных и истори-
чески информативных разысканий. Не менее уникальны
передняя и задняя луки седла с резным геометрическим
орнаментом, центральным элементом которого является
фигура круга с круглым выступом в центре. Тот же сю-
жет вписанных один в другой кругов находим на стенках
деревянных шкатулок и гребней. Складывается впечатле-
ние популярности этого мотива концентрических кругов
в местной орнаментике, что должно иметь свои причины.
Объясняется сказанное чисто технологическими приема-
ми применения циркуля и линейки или мы сталкиваемся
с проявлениями древней идеологии, например, с соляр-
ным, т. е. солнечным культом?
Следует заметить, что, судя по описаниям и беглым ка-
рандашным зарисовкам Н. Н. Михайлова, которые он при-
сылал мне в письмах, материальная культура Рим-горы
носила типичный для Х-ХИ вв. облик и находила много
полных соответствий в материалах хорошо датированного
87

Змейского катакомбного могильника в Северной Осетии.
Вместе с тем Рим-гора дает нам еще далеко не раскрытую
концентрацию импортов: в районе Рим-горы найден об-
ломок китайского металлического зеркала Х-ХП вв. [Куз-
нецов, 1993, с. 30-31, рис. 4]; Ю. А. Прокопенко в моногра-
фии о средневековых торговых путях Северного Кавказа
приводит еще одно китайское металлическое зеркало и
две японские вазы из черно-синего стекла с ручкой в виде
змеевидного дракона, мраморную вазу с двумя ручками,
фрагменты византийских шелковых тканей красного цве-
та с аппликациями [Прокопенко, 1999, с. 281-282, табл. 30-
31]. Не сомневаюсь в том, что среди предметов поясной
гарнитуры воинов, женских украшений и аксессуаров,
различных тканей немало импортных вещей, с вероятным
преобладанием византийских. Их не всегда удается досто-
верно атрибутировать, мы плохо знаем византийскую ма-
териальную культуру. Есть находки монет.
Я полагаю, что с византийским христианским искус-
ством может быть связан уникальный перламутровый
круглый медальон с отверстием для ношения диаметром
6,8 см, случайно найденный на Рим-горе. Снимок медальо-
на был получен мной от А. П. Рунича. На лицевой стороне
в обрамлении орнаментального пояса изображена сцена
Воздвижения - Константин и Елена по краям креста, на
обратной стороне вырезан крест. Поражает искусная ра-
бота мастера-резчика. К сожалению, подобрать аналогии
не удалось.
Следует обратить внимание на катакомбный могиль-
ник Рим-горы. Он своеобразен. Прежде всего потому, что
на стене одной из камер была греческая надпись, опубли-
кованная В. В. Латышевым [Латышев, 1887]. В ней хорошо
читается имя «Гергион» и монограмма Иисуса Христа.
В моем архиве сохранились схематичные зарисовки
Н. Н. Михайлова, весьма интересные. Они не датированы и
относятся к концу 1960-х годов, присланы самим Н. Н. Ми-
88

хайловым. Изображены в них так называемые Учкекен-
ские катакомбы, видимо, отдельные от Рим-горы, но с нею
связанные. Это явно не скальный могильник Рим-горы и
не скальный могильник Учкекенский I, по своду Г. Е. Афа-
насьева, С. Н. Савенко и Д. С. Коробова [Афанасьев, Са-
венко, Коробов, 2004, с. 192], его точное местоположение
неясно. Могильник отличается тем, что над квадратными
входами в погребальные камеры в скальной породе вы-
рублены рельефно выступающие арки. В одной из камер,
четырёхугольной в плане, в полу высечена могильная яма,
а в поперечной стене камеры - полуовальная нища. Нео-
бычная деталь этих катакомб - четыре надгробных плиты
из травертина длиной 1,10-1,0 м, шириной 0,65-0, 70 м и
имеющих слегка выпуклый профиль с рельефным вали-
ком по центру внешней стороны. Н. Н. Михайлов считал
такие могилы византийскими. Аналогии мне неизвестны,
но атрибуция Н. Н. Михайлова этих погребений (их на-
считывалось до 50) как византийских, в саркофагах, мне
кажется вероятной.
Не все археологические материалы Рим-горы, храня-
щиеся в музеях, собраны, изучены и обобщены с извле-
чением из них всей возможной исторической информа-
ции. К тому, что было охарактеризовано выше, добавим
плоскую вытянутую четырехугольную плиту с рельефно
высеченными на ней фигурами двух животных, видимо,
собак, развернутых в противоположные стороны. Плита
хранилась в экспозиции Пятигорского музея. Мной пере-
рисована с фотографии, предоставленной Н. М. Егоро-
вым. Нельзя не упомянуть одну плиту-крест с греческой
надписью и известной монограммой - 1С ХС, датирован-
ную В. В. Латышевым VII-VIII вв. [Латышев, 1887, с. 44-45,
табл. I]. Вместе с христианской символикой, зафиксиро-
ванной в камерах Рим-горы (кресты, монограмма 1С ХС),
крест Латышева явно свидетельствует о христианстве
обитателей городища, но ни на Рим-горе, ни далее в ре-
89

гионе КМВ не выявлено и не обозначено никаких остат-
ков христианских церквей. Это требует объяснения, хотя
А. П. Рунич засвидетельствовал, что в 1936 г. во время пер-
вых посещений Рим-горы краеведами на поселении были
заметны очертания кварталов, холмов прямоугольной
формы и «одного в виде креста» [Рунич, Михайлов, 1976,
с. 164]. Не исключено, что последнее сооружение пред-
ставляло остатки крестообразной в плане каменной церк-
ви. Доводы в пользу христианского вероисповедования
обитателей Рим-горы до ХШ-Х1У вв. усиливаются нали-
чием на юго-восточном крае христианского кладбища, от-
крытого Е. П. Алексеевой и доследованного Р. Р. Рудниц-
ким и В. А. Фоменко [Рудницкий, Фоменко, 2005, с. 87-90].
В 1961 г. Е. П. Алексеева произвела небольшие разведоч-
ные раскопки на Рим-горе, показавшие среднюю толщи-
ну культурного слоя - 0,50 см и открывшие несколько вы-
долбленных в скальном материке поздних христианских
захоронений без вещей (копия отчета Е. П. Алексеевой
была представлена мне В. А. Фоменко).
Время и население городища. Специальных исследова-
ний хронологии Рим-горы нет, и здесь существуют неяс-
ности и проблемы, особенно относительно начального и
конечного этапов жизни на памятнике. Наиболее ранний
археологический материал представлен подъемной ке-
рамикой, хранящейся в фондах Пятигорского музея кра-
еведения под инв. № 2406 и 2490. Серые и серо-розовые
фрагменты лепной керамики, украшенные желобками,
валиками, вертикальными или наклонными вдавлинами
могут быть отнесены к скифскому времени - УП-Ш вв. до
н. э. Керамика этого типа и времени представлена также в
сборах Н. Е. Макаренко 1907 г. (Гос. Эрмитаж, коллекция
1367) и в фондах Гос. Исторического музея в Москве (план-
шет 67/56, инв. № 54746). Но она относительно немного-
численна и может свидетельствовать о начале обживания
Рим-горы. Других материалов I тыс. до н. э. в нашем распо-
90

ряжении пока нет. Основная же масса керамики Рим-горы
гончарного производства и безусловно раннесредневеко-
вая, включая обломки венчиков серо-глиняных лепных
котлов с внутренними ушками и отверстиями для подве-
шивания и датируемые не только салтово-маяцким време-
нем УШ-1Х вв., но и последующим до Х1-ХП вв. [Кигпесоу,
1990, с. 257-263, рис. 1,1-2,46, табл. 2,2 и др.]. Не исключе-
но, что салтовские аланы, на рубеже 1Х-Х вв. переселивши-
еся из верховий Дона и Донца в Кисловодскую котловину,
дали импульс формированию Рим-горы как местного эко-
номического и культурного центра вплоть до татаро-мон-
гольского нашествия в XIII в.
Не претендуя на решение вопроса, замечу, что иссле-
дователи, касавшиеся хронологии Рим-горы, отмечали
вероятное присутствие археологического комплекса VII-
VIII вв. (по Д. С. Коробову, материал У1-1Х вв., с. 161; погре-
бения - 26, с. 90), но основной материал, и особенно из ката-
комб, явно относится к Х1-ХН вв. и имеет многочисленные
аналогии в позднеаланских могильниках того времени.
Прежде всего - это Змейский катакомбный могильник в
Северной Осетии, надежно датируемый Х1-ХП вв. Указан-
ной дате хорошо соответствуют найденные в катакомбах
Рим-горы стеклянные браслеты, в Северном Причерно-
морье и на севере Кавказа распространившиеся около се-
редины X в. [Кропоткин, 1957, с. 36] и ставшие вследствие
хрупкости хронологическим эталоном до XIV в. [Щапова,
1969, с. 102-104]. На ту же дату Х-Х1 вв. указывает и проис-
ходящие из катакомб Рим-горы византийские монеты им-
ператоров Константина VII Багрянородного (913-959 гг.) и
Романа II (959-963 гг.) [Рунич, Михайлов, 1976, с. 176].
Позднеаланский период Х-ХИ вв., по-видимому, можно
считать временем наиболее активной жизни на Рим-горе:
хорошо защищенное городище, стоявшее на трассе Ве-
ликого шелкового пути, имело тенденцию разрастания в
город и служило местным рынком с присутствием на нем
91

импорта*. Таковы, например, овальной формы мраморная
ваза с двумя ручками и отбитой нижней частью, попавшая
в Кавказский музей в Тифлисе (церковный канфар?) [Ми-
зит, с. 160, № 3358], металлические кресты А. Фирковича -
один с фигурой Богоматери [Фиркович, 1857, с. 379], мо-
неты: византийские, иранские, хорезмские и индикации
византийских монет в районе Рим-горы [Ртвеладзе, Рунич,
1971, с. 219-222], стеклянная посуда, импортные ткани в
близлежащих могильниках.
Археологический комплекс Рим-горы в последних ис-
следованиях датируется У1-ХШ вв., но Н. М. Егоров верх-
ней датой городища считал конец XIV в., т. е. время наше-
ствия Тамерлана на Кавказ [Егоров, 1939]. По преданию,
Рим-гора была взята приступом Тамерланом. Относитель-
но взятия Рим-горы войсками Тамерлана в 1395 г.(?) леген-
дарные сведения могут нести в себе рациональное зерно
истины: известно, что со времен золотоордынского хана
Узбека лучшей летовкой для скота, и в том числе верховых
лошадей, считалось Пятигорье [Криштопа, 1979, с. 136].
В своем движении на север после разгрома золотоордын-
ских войск у Нижнего Джулата на Тереке покоритель
мира мог дать отдых своей армии, использовавшей для
этого именно Пятигорье. Возможно, тогда и была осажде-
на и взята Рим-гора. Прямых доказательств этих событий
пока нет, сейчас я склонен согласиться с Н. М. Егоровым и
допустить возможность жизни на городище в XV в. в связи
с движением итальянских купцов и миссионеров в глубь
Кавказа. Об этой проблеме скажем ниже. Сейчас же заме-
тим, что основной пласт населения Рим-горы очевидно со-
ставляли аланы сарматского происхождения, археологи-
чески зафиксированные обширным катакомбным могиль-
* Вопрос поступившего в регион КМВ и Кисловодскую котловину импор-
та I тыс. н. э. освещен в специальной статье С. Н. Савенко (см. его: Предметы
египетского, китайского, иранского происхождения в комплексах I тысячеле-
тия н. э. Пятигорья. Кавказ и цивилизации Востока в древности и средневе-
ковье. Владикавказ, 1993. С. 130-139).
92

пиком [Абрамова, 1995, с. 65]. Материальная культура,
представленная в катакомбах некрополя Рим-горы, на-
ходит столько полных аналогий в Змейском катакомбном
могильнике Х1-ХП вв. в Северной Осетии (а последний
признан аланским), что вряд ли это может объясняться
суммой случайных совпадений. В пользу аланского в эт-
ноязыковом отношении населения Рим-горы свидетель-
ствует также надпись на янтарной бусине, согласно ис-
следованию Г. Ф. Турчанинова, отвечающая нормам ди-
горского диалекта осетинского языка [Турчанинов, 1990,
с. 123-120, 225, табл. 20]. Лингвистические разыскания и
дешифровки Г. Ф. Турчанинова находят скептические
оценки у многих коллег, но не аргументированную на-
учную критику и доказательное опровержение, тогда как
бытование в ареале Западной Алании именно дигорско-
го диалекта - реально. По Г. Ф. Турчанинову, осетинская
надпись на бусине на русском означает «счастья дающая»
[Турчанинов, 1971, с. 85].
Таким образом, известный сейчас археологический ма-
териал Х-Х11 вв. в совокупности с археологическими па-
мятниками ближайшего окружения Рим-горы позволяет
основное население считать аланским по языку и проис-
хождению. Основным, но единственным, хотя надежных
критериев пока нет, существующие позволяют только
ставить вопрос. Кратко затронем эти сюжеты, чтобы при-
влечь к ним внимание будущих исследователей Рим-горы
на более надежной источниковой базе.
Основу населения Рим-горы преимущественно на ран-
нем этапе развития и формирования этого города состав-
ляло местное аланское население, четко выраженное архе-
ологически. Выгодное местоположение Рим-горы на Вели-
ком шелковом пути привлекло сюда византийских греков,
по-видимому с VI-VII вв. Видимо, аланский и греко-визан-
тийский компоненты определяли этнокультурное лицо
города, и можно согласиться с Б. В. Луниным, писавшим:
93

«В Рим-горе мы, лично, в пределах имеющихся у нас дан-
ных склонны усматривать предположительно поселение
позднее византийского времени с местным туземным на-
селением, подвергнувшимся могучему влиянию Визан-
тийской империи» [Лунин, 1928, с. 23]. Расцвет жизни на
Рим-горе, судя по имеющимся данным, приходится на X-
XII в. и соответствует времени таких крупных археологи-
ческих памятников, как городища Нижний Архыз, Кяфар,
Ильичевское, Змейский катакомбный могильник и т. д.
На позднем этапе в Х1У-ХУ вв. на Рим-горе вероятно по-
являются динамичные венецианцы, генуэзцы-торговцы и
папские миссионеры, прокладывавшие дорогу на Восток,
но не достигшие на Северном Кавказе заметных и проч-
ных успехов. Археологически их следы в районе Рим-горы
пока не выявлены.
Историко-культурный комплекс Рим-горы, широко да-
тируемый УИ-Х1У вв., в регионе Кавказских Минеральных
Вод является крупнейшим археологическим объектом.
Систематических полевых исследований на нем, кроме не-
крополя, не велось, и излагаемая здесь информация будет
корректироваться и пополняться. Задача данного очерка -
привлечь внимание общественности, деятелей культуры,
местных административных органов, краеведов к этому
замечательному памятнику.
Афины в период расцвета занимали площадь 150 га
[Каждан, 1968, с. 16], т. е. равную территории комплекса
Рим-горы. Но наша Рим-гора известна только узкому кру-
гу северокавказских археологов, местных краеведов и экс-
курсоводов. Научно познавательный потенциал этого ком-
плекса моими заметками, разумеется, далеко не исчерпан.
Завершая наше изложение, я должен обратить внима-
ние на совершенно необычный объект цитадели. В отвес-
ном южном фасе несколько западнее основного входа в
цитадель и лестницы находится огромный скальный на-
вес - своего рода полупещера, в разрезе напоминающая
94

эстрадную раковину со сферическим сводом. Его высота
от ровного пола - 14,50 м, длина этой камеры по фасаду -
13,50 м, глубина ее - 7,70 м, в полу камеры высечена кру-
глая в плане яма. Каково назначение этого сооружения,
или оно естественного происхождения? А. П. Рунич счи-
тал, что действительно это могла быть эстрада, но не для
шоу, а для народных собраний и обсуждений, принятия
решений, наказания преступников... Может быть так. Но
может быть и не так, пока нам это неизвестно.
Источники и литература
Алексеева Е. П. Археологические памятники Карачаево-Черкесии. М.:
Наука, 1992.
Алексеева Е. П. Археологические памятники Карачаево-Черкесии как
исторический источник // Вопросы древней и средневековой археоло-
гии Карачаево-Черксии. Черкесск, 1990.
Афанасьев Г. Е., Савенко С. Н., Коробов Д. С. Древности Кисловодской кот-
ловины. М.: Научный мир, 2004.
Броневский С. Новейшие известия о Кавказе. М., 1823. Т. II.
Византийская культура (Х-ХП вв.). М.: Наука, 1968.
Газета «Молот». 1926. 5 октября. № 1549.
Герцен А. Г. Крепостной ансамбль Мангупа // МАИЭТ. Симферополь:
Таврия, 1990. Вып. 1.
Гриненко Л. О. Письмо графа А. А. Бобринского о древностях Северного
Кавказа // Донская археология. 2000. № 3-4.
Дюбуа де Монпере Фредерик. Путешествие вокруг Кавказа. Сухуми, 1937.
Т.1.
Егоров Н. Рим-гора // Газета «Молодой ленинец». Ворошиловск. 1939.
12 июня.
Кузнецов В. А. Алания в Х-ХШ вв. Орджоникидзе: Ир, 1971.
Кузнецов В. А. Нижний Архыз в Х-ХП вв. Феодальный город Алании.
Ставрополь: Кавказская библиотека, 1993.
Кузнецов В. А. Аланские племена Северного Кавказа // МИ А СССР. М.,
1962. № 106.
Кузнецов В. А. Алано-осетинские этюды. Владикавказ, 1993.
95

Кигпесоу V. А. ЫогсИсаиказкгЬе Топкеззе1 //Эй* кегагшк с1ег 5а1*оуо-Ма]ак1
ки1пдг ипс! Иъгег Уапап1еп пега1^е9еЪеп уоп Сзапас! ВаИп*. Вис1арез1, 1990.
Кропоткин В. В. О производстве стекла и стеклянных изделий в средневе-
ковых городах Северного Причерноморья и на Руси // КС ИИМК. 1957.
Вып. 68.
Криштопа А. Е. Еще раз о маршруте Тимура на Северном Кавказе // Архе-
ология и вопросы этнической истории Северного Кавказа. Грозный, 1979.
Латышев В. В. Кавказские памятники в Москве // ЗИ АО. Новая серия.
СПб., 1887. Т. II.
Ье*п*ез зиг 1е Саисазе е11а Сптес. Рапз, 1859.
Лунин Б. В. Археологические раскопки и разведки на Северном Кавказе
в 1926 г. // Бюллетень Северо-Кавказского бюро краеведения. Ростов-на-
Дону, 1927. № 1-6.
Лунин Б. В. Археологические раскопки и разведки на Северном Кавказе
в 1927 г. // Бюллетень Северо-Кавказского бюро краеведения. Ростов-на-
Дону, 1928. № 1-6.
Макаренко Н. Е. Археологические исследования 1907-1909 гг. // ИАК.
СПб., 1887. Вып. 43.
МопЬрегеих Р. ЭиЫлз с!е Vоуа^е ау*оиг с1и Саисазе. Рапз, 1840. Т. I.
Мизеит Саисазкит. Тифлис 1902. Т. V.
Ногмов Ш. Б. История адыгейского народа, составленная по преданиям
кабардинцев. Нальчик, 1958.
РаИаз Р. 5. Вете^кип^еп аиг Нпег Ке1зе т сИе зйсШсЬеп 51аипа11егзспап:еп
аез Киз515спеп КекЬе ш 1973 ипа 1794. В± I. Ье1р21Я, 1799.
Прокопенко Ю. А. История северокавказсих торговых путей IV в. до н. э. -
XI в. н. э. Ставрополь, 1999.
Проценко Ю. Очередной проект железной дороги: соединение рельсовым
путем Волги с Черным морем и Закавказьем в связи с перевальной доро-
гой через Главный Кавказский горный хребет. Тифлис, 1895.
Рунич А. П., Михайловы. И. Городище Бургустан или Рим-гора // МИСК.
Ставрополь, 1976. Вып. 14.
Рудницкий Р. Р., Фоменко В. А. Новые находки эпохи средневековья из
Кисловодской котловины // История и культура народов Северного
Кавказа: сборник научных трудов. Пятигорск, 2005. Вып. 2.
Рунич А. П. Укрепление раннего средневековья в Кисловодской котлови-
не //АЭС. Нальчик, 1974. Вып. 1.
Рунич А. П. Катакомбы Рим-горы // СА. 1970. № 2.
Ртвеладзе Э. В., Рунич А. П. Находки индикаций византийских монет
вблизи Кисловодска // ВВ. 1971. Т. 32.
Смолин В. Ф. Катакомбы на Рим-горе близ Кисловодска // Краеведение
на Северном Кавказе. Ростов, 1928. № 1-2.
96

Токарев. Поездка на снеговой хребет северо-западной цепи Кавказа //
Современник. СПб., 1851. Т. XXVIII.
Турчанинов Г. Ф. Памятники письма и языка народов Кавказа и Восточ-
ной Европы. Л.: Наука, 1971.
Турчанинов Г. Ф. Древние и средневековые памятники осетинского пись-
ма и языка. Владикавказ, 1975.
удалъцова 3. В. Византийская культура. М.: Наука, 1988.
Фиркович А. Археологические разведки на Кавказе // ЗРАО. СПб., 1857.
Т. IX, вып. 2.
Челеби Эвлия. Книга путешествия (извлечения из сочинения турецкого
путешественника XVII века). Вып. 2: Земли Северного Кавказа, Поволжья
и Подонья. М.: Наука, 1979.
Щапова Ю. Л. Стеклянные браслеты и датирование городского культур-
ного соя // СА. 1969. № 4.
щ
4. Кузнецов В. А.

А/ОуШ*ШШ&
В изложенных выше трех очерках мы коснулись лишь
трех археологических объектов или комплексов на терри-
тории ближнего и дальнего Приэльбрусья. Ясно, что на
основании столь ограниченного и даже случайного, плохо
документированного материала серьезные и далеко иду-
щие выводы делать преждевременно. Идет накопление и
осмысление существующих источников, вырабатываются
рабочие гипотезы. Это естественный процесс научно-де-
дуктивного поиска объективной истины. Но, тем не менее,
даже в указанных методологических рамках мы можем по-
пытаться сделать несколько общих выводов, интересных
для средневековой археологии Северного Кавказа. Кратко
остановимся на них.
1. В науке утвердилось представление о дуальной
структуре Северо-Кавказской Алании и ее дифференци-
ации на две части - Западную Аланию и Восточную Ала-
нию. Западная Алания занимала верховья Кубани вплоть
до р. Большая Лаба [Кузнецов, 1992, с. 215]. Хочу заметить,
что осетины и сегодня иногда о своих собратьях, живущих
на Кубани, говорят о Лабе: осетинское селение Коста Хета-
гурово близ горы Шоана и известного Шоанинского храма
Х-Х1 вв. А народный поэт Осетии К. Хетагуров, по генеа-
логическому преданию, был младшим сыном князя Ина-
ла, «жившего на Большом Зеленчуке» [Гутнов, 2012, с. 456-
457]. Эти, казалось бы, легендарные крупицы народной
памяти, безусловно, содержат уникальную историческую
информацию, пока не получившую полного признания
98

у историков. Восточная граница Западной Алании пред-
ставляется, вследствие ее внутреннего характера, более
нечеткой и размытой. Возможно, и это объясняется тем,
что восточнее верхнего течения Кубани располагалась
территория другой группы алан, владевших и Кисловод-
ской котловиной. Если наша версия подтвердится, основа-
тельное подтверждение получит и версия французского
исследователя К. Цукермана о четырех аланских племенах
(племенных объединениях), одно из которых «Аз -Т1§ог»
занимало-верховья Подкумка и Малки [Цукерман, 2005,
с. 73, рис. 1].
2. Как уже отмечалось выше, Кисловодская котловина
отличается высокой степенью изученности археологиче-
ских памятников, значительную часть которых составляют
аланские могильники - земляные и скальные, высокая сте-
пень их концентрации дала возможность В. Б. Ковалевской
сделать вывод о демографическом взрыве у алан с VI в.
[Ковалевская, 2005, с. 102] и заметить, что «из района Пяти-
горья происходят наиболее ранние катакомбы гуннского
времени и большое количество катакомбных могильников
VI-VII вв.; именно этот район можно считать той тер-
риторией, где располагалось основное ядро алан и откуда
аланское население - носитель катакомбного обряда по-
гребения - продвигалось на запад, в верховья Кубани и на
восток» [Ковалевская, 1984, с. 155; ее же, 2005, с. 153]. Все
рассмотренные выше комплексы, так или иначе представ-
лены модификациями катакомбного обряда погребения и
соответствуют цитированным выводам В. Б. Ковалевской.
3. Построения В. Б. Ковалевской относятся к периоду
после VI в., но предшествующий раннеаланский период
не менее важен для дальнейших исследований аланской
проблемы, ибо уже тогда ареал северо-западного Приэль-
брусья и Кисловодской котловины во многих отношениях
выделялся. Этому фактически посвящены интереснейшие
статьи М. М. Казанского и А. В. Мастыковой [Казанский,
99

1995, с. 238-256; КагапзЫ, Маз*укоуа, 1999 с. 523-573], осо-
бенно вторая статья, показавшая «большое количество
франкских длинных двулезвийных мечей и саксов среди-
земноморского происхождения в районе Кисловодска»,
а также другие средиземноморского происхождения им-
порта, что «свидетельствует о включении Северо-Кавказ-
ского региона в европейский культурный ареал раннего
средневековья» [Казанский, Мастыкова, 2008, с. 623]. Под-
разумевается поступление средиземноморских импортов
из Константинополя (в моей редакции - через Крым, что
не меняет сути дела), т. е. из Византии. Ситуация четко
видна на карте М. М. Казанского - А. В. Мастыковой: нео-
бычная концентрация импортов хронологического гори-
зонта Шипово именно в изучаемом нами ареале Приэль-
брусья - Кисловодской котловины [Ка2апзк1, Маз*укоуа,
1999, с. 524, рис. 1]. М. М. Казанский этому не удивляется,
т. к. здесь известно большое количество аланских могиль-
ников и «эта территория в V-VI веках Ъыла центром За-
падной Алании», где складывается «центр власти» [там
же, с. 573].
Нам остается поздравить двух выдающихся исследова-
телей - В. Б. Ковалевскую и М. М. Казанского. Идя своими
независимыми путями они пришли к единым выводам.
Демографический взрыв VI в. у алан Приэльбрусья - Кис-
ловодска, основанный на культуре предшествующего пе-
риода, обусловил показанную В. Б. Ковалевской картину
концентрации аланского этноса в указанном районе. А за-
тем, в начале VIII в., и переселения его наиболее активной
части на Дон-Донец хазарскими властями для охраны
южной границы каганата. Так возникла салтово-маяцкая
культура VI-IX вв. - отпочкование от северокавказской
аланской; хазарская Хумаринская крепость обусловила
необходимость постоянного присутствия здесь хазарского
гарнизона, и он появился. Начался длительный процесс
тюркизации.
100

Рассмотренный нами небольшой археологический ма-
териал из района Хасаута и Клин-Яра полностью вписыва-
ется в эти общие историко-археологические реконструк-
ции, и в этом его значение
4. Входили ли северо-западное Приэльбрусье и Кисло-
водская котловина в ареал Западной Алании или они со-
ставляли отдельную группу аланокавказского населения
(см. выше, п. 1), неподвластную царям Западной Алании?
Возникает вопрос о хронологии. М. М. Казанский гово-
рит о периоде с IV по VI в. и это, на мой взгляд, допустимо.
Местная социальная элита, имевшая возможность контро-
лировать важную дорогу через Клухорский перевал к Чер-
номорским портам Абхазии, получала по этой дороге мас-
су импортных товаров и богатела. Концентрация богатств
и власти в руках местной варварской аристократии в этот
период очевидна. В середине VII в. появление в Предкав-
казье хазар и Хазарского каганата изменило военно-поли-
тическую обстановку в регионе и привело к контролю Ми-
симианского отрезка Великого шелкового пути [Кузнецов,
1993, с. 23-47] хазарами (вспомним Хумаринскую крепость
УП1-1Х-Х вв). Аланская военно-дружинная знать утратила
былую власть, источники доходов и была хазарами пере-
селена на Дон-Донец. В хазарское время говорить о центре
власти в Западной Алании вряд ли возможно. Наконец,
после разгрома Хазарии в 965 г. русским князем Святос-
лавом и освобождения от хазарской власти Западная Ала-
ния в Х-Х1 вв. становится раннефеодальным государством
с сильной царской властью (Дургулель Великий, вт.пол.
XI в). Но центр его власти мы видим в узко ограниченном
квадрате - Нижний Архыз-Кяфар. В Приэльбрусье - рай-
оне Кисловодска в Х-Х1 вв. его нет.
5. Как было сказано выше, восточный рубеж Западной
Алании намечается по верхнему течению Кубани в райо-
не Карачаевск - Хумара. В начале X в. в связи с начавшейся
христианизацией Алании византийскими миссионерами
101

была организована Аланская епархия Константинополь-
ской патриархии [Кузнецов, 2002, с. 43]. Полагаю, что тер-
ритория Западной Алании как царский домен должна
была соответствовать территории власти духовной и была
также диоцезом Аланских митрополитов. При этом я исхо-
жу из того факта, что именно территория между Кубанью
и Лабой имеет подобную концентрацию христианских
культовых зданий (пять крупных купольных храмов, древ-
нейших в РФ, более 100 часовен так называемых «малых
форм») и греко-византийской эпиграфики. Нельзя не при-
знать мощное византийское влияние на этой территории.
Ни западнее, ни восточнее такого влияния не прослежива-
ется. Нет его следов и в северо-западном Приэльбрусье и
в Кисловодской котловине, хотя христианских древностей
немало, особенно вокруг Рим-горы (в том числе и визан-
тийского происхождения). Речь о другом. Кисловодская
котловина археологически изучена лучше любого друго-
го региона Северного Кавказа. Но ни одной христианской
церкви, даже «малых форм», достоверно здесь до сих пор
не выявлено. Случайно ли это?
Вероятно, есть какая-то закономерность и в распростра-
нении разных типов погребального сооружения и обряда.
Статистическая обработка этого обширного материала вы-
полнена В. Б. Ковалевской, установившей, что в Западной
Алании наблюдается наименьший процент грунтовых ка-
такомб (4%), тогда как в районе Кисловодской котловины
и КМВ этот процент наибольший (64,7%) [Ковалевская,
2005, с. 153]. Случайность это или влияние разной природ-
но-почвенной среды? Но почему на территории Западной
Алании есть появившиеся в разных местах средневековые
дольменообразные склепы Х-ХП вв., которых нет в районе
Кисловодск - Приэльбрусье? Подобные вопросы можно
увеличить.
Было бы преждевременно без специальной проработки
давать ответ на эти вопросы. Они только ставятся и потре-
102

буют времени. Сейчас же мне представляется, что насе-
ление Западной Алании и Кисловодской котловины поли-
этнично, состояло из неодинаковых комбинаций различ-
ных компонентов, в числе которых аланский компонент -
основной, и он, вероятно, был неоднороден и наделен ло-
кальными культурными особенностями. Иными словами,
на территории Приэльбрусья - Кисловодска находилась
значительная группа алан (племя, объединение или груп-
па племен?), отличавшихся от своих западных соседей.
6. Городище Рим-гора - наиболее крупный археологи-
ческий памятник изучаемой территории, представляю-
щий целый комплекс функционально и территориально
разных частей. Есть основания считать городище разви-
вавшимся средневековым городом, стоявшим на трассе
так называемого Мисимианского отрезка Великого шелко-
вого пути и обслуживавшего всю округу в качестве рынка.
Очевидно, отсюда происходят шелковые ткани, палас и
уникальный кожаный сапог, ювелирной работы металли-
ческие изделия в полихромном стиле IV-VI вв. из Хасау-
та и Клин-Яра. Они указывают на основные направления
торгово-экономических связей Рим-горы: Китай, Средняя
Азия, Средиземное море через Византию и Крым. В этой
связи в поселении вокруг цитадели могли жить не только
местные аланы, но и торговые люди из других стран. Впол-
не уверенно можно говорить о присутствии алан на этой
территории.
Источники и литература
Гутнов Ф. X. Осетинские фамилии. Владикавказ: Респект, 2012.
Казанский М. М. Могилы алано-сарматских вождей IV в. в Понтийских
степях // МАИЭТ. Симферополь: Таврия, 1994. Вып. 4.
Казанский М. М., Мастыкова А. В. Северный Кавказ и Средиземноморье
в У-У1 вв. к вопросу о формировании культуры варварской аристокра-
103

тии // Материалы по изучению историко-культурного наследия Север-
ного Кавказа. Крупновские чтения 1971-2006. М., 2008. Вып. 8.
КагапзИ МкИе1, Ма$1укоуа Аппа. Ье Саисаве с1и Ыогс1 е* 1а ^юп тесШег-
гапееппе аих 5-6 51ес1е5 // Еигаз1а Апифда. 2е1*5сЬпг1 гиг АгсЬао^1е Еи-
гоа51еп5. ВегНп-Ма1п2 ат КЬет, 1999. Вапс! 5.
Ковалевская В. Б. Кавказ - скифы, сарматы, аланы I тыс. до н. э. - I тыс.
н. э. М., 2005.
Ковалевская В. Б. Кавказ и аланы. Века и народы. М.: Наука, 1984.
Кузнецов В. А. Очерки истории алан. Владикавказ: Ир, 1992.
Кузнецов В. А. Алано-осетинские этюды. Владикавказ, 1993.
Кузнецов В. А. Христианство на Северном Кавказе до XV в. Владикавказ:
Ир, 2002.
Муравьев А. В., Самаркин В. В. Историческая география эпохи феодализ-
ма (Западная Европа и Россия У-ХУИ вв.). М., 1973.
Цукерман К. Аланы и асы в раннем средневековье // КС И А. 2005.
Вып. 218.

АС ГЭ - Археологический сборник Государственного Эр-
митажа
АО - Археологические открытия
АЭС -Археолого-этнографический сборник
ВВ - Византийский временник
ВДИ - Вестник древней истории
ГЭ - Государственный Эрмитаж
ИАК - Известия археологической комиссии
ИР АО - Известия Русского археологического общества
ИРАИМК - Известия Российской Академии истории мате-
риальной культуры
ИЮО НИИ - Известия Юго-Осетинского научно-исследо-
вательского института
ЗИ РАО - Записки Императорского Русского археологиче-
ского общества
ЗООИД - Записки Одесского общества истории и древно-
стей
КИАИ - Кавказский историко-археологический институт
КСИА - Краткие сообщения Института археологии
КСИИМК - Краткие сообщения Института истории мате-
риальной культуры
ЛО ИА - Ленинградское отделение Института археологии
МАД - Материалы по археологии Дагестана
МАДИСО - Материалы по археологии и древней истории
Северной Осетии
МАИЭТ - Материалы по археологии, истории и этногра-
фии Таврики
105

МАК - Материалы по археологии Кавказа
МАР - Материалы по археологии России
МИА СССР - Материалы и исследования по археологии
СССР
МИСК - Материалы по изучению Ставропольского края
ПАВ - Петербургский археологический вестник
СА - Советская археология
САИ - Свод археологических источников
СМОМПК - Сборник материалов для описания местно-
стей и племен Кавказа
СССК - Сборник сведений о Северном Кавказе
СЭ - Советская этнография
ТОВ ГЭ - Труды отдела Востока Государственного Эрмитажа
ТКЧНИИ - Труды Карачаево-Черкесского научно-иссле-
довательского института
УЗ КНИИ - Ученые записки Кабардинского научно-иссле-
довательского института
ЭО - Этнографическое обозрение
Е5А - Еигаз1а 5ер*еп*попаПз Аг^иа

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

О РАБОТЕ АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ
КАРАЧАЕВО-ЧЕРКЕССКОГО НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО
ИНСТИТУТА В ИЮЛЕ 1001 ГОДА У АУЛАУЧКЕКЕН МАЛО-
КАРАЧАЕВСКОГО РАЙОНА КЧАО
III
С 6 по 30 июля 1961 года экспедиция Карачаево-Черкесско-
го научно-исследовательского института проводила рабо-
ты у аула Учкекен Мало-Карачаевского района КЧАО.
На работы Институтом было отпущено 1100 рублей.
Возглавляла экспедицию и научную работу вела старший
научный сотрудник КЧНИИ кандидат исторических наук
Е. П. Алексеева. Фотосъемки в поле проводил фотограф
А. В. Шуриков. Вещевой материал сфотографирован в фо-
тоателье в Черкесске. В настоящее время в Черкесске нет
возможности лучше заснять добытые предметы. Только
такая возможность представится, вещи будут пересняты.
Чертежника и художника для работы в экспедиции не
удалось найти, и поэтому все чертежи и рисунки выполне-
ны Е. П. Алексеевой.
Задачи экспедиции
1. Найти и исследовать памятники сарматского периода.
До сих пор в КЧАО они были неизвестны и при написании
начальной главы «Очерков истории Карачаево-Черкесии»
для освещения этого периода не было материала. По пред-
варительным данным памятники сарматского времени
(курганы) должны были быть у аулов Учкекен и Терезе, а
также у аула Коба-Баши (случайно обнаруженный склеп).
108

2. Продолжать сбор материала по теме: «Происхожде-
ние карачаевцев и балкарцев по данным археологии». Для
этой цели решено было провести небольшое обследование
Рим-горы, где по предварительным данным найдены кот-
лы с внутренними ушками, которые считаются болгарски-
ми. Болгары, как известно, признаются одним из элемен-
тов, принявших участие в образовании карачаево-балкар-
ской народности.
Описание раскопок
Аул Учкекен находится в 17 км к западу от г. Кисловод-
ска. С восточной стороны к аулу примыкает известная в
археологической литературе Рим-гора. На западной окра-
ине аула, на плато горного отрога, находится курганный
могильник (см. табл. 1). Аул Учкекен расположен несколь-
ко западнее слияния рек Подкумок и Эшкакон.
Работы на Рим-горе проводились многими исследовате-
лями - об этом мы скажем ниже. В ауле же Учкекен исследо-
ваний проводилось значительно меньше, хотя в нем много
древних памятников, в частности - скальных катакомб (на-
пример, на правом берегу Эшкакона - см. табл. 2,1).
Катакомбы и другие могильники у аула Учкекен и в са-
мом ауле исследовал сотрудник Пятигорского Краеведче-
ского музея А. П. Рунич [КС ИА 90, М, 1962, с. 90]. Других
данных о работе в Учкекене я не имею.
Наше внимание привлекли курганы на плато горного
отрога, находящегося на Западной (вернее - на з.-ю.-з-ной)
окраине аула Учкекен. Часть этих курганов была разруше-
на при бульдозерных работах. По предварительным дан-
ным, эти курганы являются сарматскими. Поэтому имен-
но с этого могильника мы и начали свои раскопки.
I. Курганный могильник на плато горного
отрога у аула Учкекен (табл. 1-21)
В июле 1961 г. учителя средней школы аула Учкекен
сообщили нам, что на плато горного отрога бульдозером
109

разрушены два кургана. Вещи из этих курганов учителя
собрали и передали нам - это оказались железные и брон-
зовые предметы сарматского типа.
Плато горного отрога, на котором находятся разрушен-
ные курганы, представляет собой узкий языковидный вы-
ступ. В плане оно имеет форму полумесяца, обращенно-
го «рогами» на север. Длина плато (с запада на восток) -
230 м, ширина - с севера на юг -130 м. На плато находится
группа из семи курганов. Два из них очень большие - их
диаметр 33 и 60 м, высота более 10 м. Пять курганов по-
меньше - диаметр до 14-16 м, высота до 2-3 м (табл. 3, 4,
5, 1). Вокруг некоторых курганов - рвы. В плане курганы
круглые (курганы 1 и 2 и большой курган у южного края
плато), овальные (большой курган на северном мысу пла-
то, курган 3 и курган, расположенный к северо-востоку от
кургана 2). Курган 4 - почти квадратный в плане.
Разрушенными бульдозером были курганы - у западно-
го края плато (курган 1, рис. 3) и в восточной части плато
(курган 3, табл. 3). Эти курганы были доследованы нашей
экспедицией. Затем нами был раскопан курган в центре
плато (курган 2, табл. 3); обследована насыпь кургана 4 и
заложены два больших раскопа на западном и восточном
краях плато.
Работы здесь велись с 7 по 20 июля. 7 и 8 июля досле-
довался курган 1. С 9 по 17 июля раскапывался курган 2.
18-19 июля - доследовался курган 3. 20 июля сделаны рас-
копки 1 и 2.
Курган 1
(табл. 3; 5; 6-10)
Курган 1 расположен в западной части плато. В плане он
круглый, окружен рвом. Длина кургана - 14,5 м, высота -
1,6 м, ширина рва - 2,3 м. Бульдозером была срезана цен-
тральная часть насыпи с в. на з., обнажена могильная яма и
подбой. Учителя Учкекенский школы собрали вещи, кото-
110

рые, по их словам, находились в подбое, на дне, с внутрен-
ней стороны плиты, закрывавшей вход в подбой (табл. 6,1).
Вещи эти следующие: два железных колесовидных псалия -
один целый, другой - в обломках (табл. 7, 1, 6 и табл. 9,
12,10, 6); железная цепь из 13 восьмеркообразных звеньев
(табл. 7, 5 и 9,13); обрывки цепочки из плоских бронзовых
колец (табл. 7, 8 и 10, 10); обломки кольчуги (табл. 7, 2 и
10, 6,13,14,15), обломки железных и медных предметов, а
также черепки розовых гончарных сосудов - от миски и др.
(табл. 8,1-4). Нами в этом же месте также найдены мелкие
обломки бронзовых предметов. В насыпи кургана и в засы-
панной яме встречались обломки гончарных серо-красно-
глиняных сосудов более позднего времени (табл. 8,5-9).
О стратиграфии насыпи судить трудно, так как она в
основном разрушена. Судя по сохранившимся остаткам,
насыпь состояла из глины, перемешанной галькой. В раз-
резе она была не полушаровидная, а с уплощенной вер-
шиной (табл. 6, разрез). Яму и подбой мы расчистили.
Могильная яма находилась в центре курганного пятна.
Она была вырыта в материке. Форма ее - овальная. Ориен-
тирована она с с.-в. на ю.-з. Края ее покаты, так что сверху
она больше, чем на дне. Сверху длина ямы - 3,20 м, шири-
на - 2,10 м. Внизу - длина 2,10 м, ширина -1,40 м. В юго-за-
падном конце ямы на дне - вертикальная каменная плита,
высота - 0,50 м, толщина - 0,20 м. Эта плита закрывала вход
в подбой. Дно подбоя несколько ниже дна ямы (на 0,25 м).
Ориентирован подбой так же, как яма. Длина его 1,80 м (до
плиты), ширина 1,40 м. Высота ямы (считая от материка) -
1,80 м, верхний край подбоя на 0,60 м ниже верхнего края
ямы. Высота подбоя -1,30 м.
Курган 2
(таб.3; 11-17; 10, 3,4)
Курган 2 расположен в 70 м восточнее кургана 1. В пла-
не он круглый, насыпь полушаровидная, сильно оплыв-
111

шая. Рва вокруг насыпи не было. Высота кургана - 1,5 м,
длина -15 м (табл. 12,1).
Насыпь мы предполагали снести бульдозером. Но для
того, чтобы точнее представить себе стратиграфию курга-
на, мы сделали бровку ручным способом. Бровка, шири-
ной в 1 м, была ориентирована с востока на запад. По обе-
им ее сторонам были сделаны траншеи (табл. 12, 2). Выяс-
нилось, что насыпь кургана состояла из чернозема. Внизу,
под черноземом шел слой глины, перемешанный с галь-
кой, толщина слоя - 0,30-0,25 см (табл. 2, разрезы и фото на
табл. 13). 1-й разрез у западного края кургана (табл. 13,1) и
2-й несколько восточнее (табл. 13,2).
Затем мы убрали часть бровки над центром курганно-
го пятна. Здесь на глубине 1,5 м были найдены обломки
серо- и красноглиняной керамики сарматского времени
и угольки. Условно мы назвали это место «тризной». Мо-
гильной ямы в центре кургана не оказалось.
После этого вся насыпь была снята бульдозером. Кур-
ганное пятно было обнаружено целиком (табл. 14, 2). Мо-
гильная яма была на материке в северо-западной части
курганного пятна (на фото 2 табл. 14 - в правом верхнем
углу обозначено крестом и рейкой). Темное место в цен-
тре курганного пятна - «тризна». Над могильной ямой, в
северо-западном секторе насыпи была наброска из камней
(табл. 11 и 14,1 - камни, вытянутые из насыпи).
Могильная яма находилась в 2,5 м от центра кургана.
Она была ориентирована с востока на запад и имела фор-
му прямоугольника с закругленными углами. С северной
стороны к ней был прорыт грабительский лаз (табл. 11; 15,
2,3). Высота ямы, считая от материка, - 2,05 м, ширина с ю.
на с. - 2,10 м, длина по краям - 3,60 м, в середине, очевид-
но, до 4 м (северный край ямы разрушен грабительским
лазом). В северной стенке ямы, ближе к северо-восточно-
му углу - подбой. Вход в него в виде дуги. Дно подбоя не-
сколько понижалось (на 0,15-0,25 м ниже дна ямы). В плане
112

подбой полуовальный. Ширина подбоя у входа - с з. на
в. - 2 м. Длина с ю. на с. - 1,80 м, высота - 1,45 м. Верх под-
боя ниже верхнего края ямы на 0,60 м, курган был огра-
блен, очевидно, в древности. Мы нашли только обломок
трубчатой кости верхней конечности человека в подбое на
высоте 1,10 м от входа и обломок красноглиняного сосуда
сарматского типа - в юго-западном углу ямы (табл. 11; 17,
1,2). Подбой - табл. 16,1,2.
Курган 3
(табл. 3; 17,6,7; 18; 19; 10, 7,12)
Находится в северной части плато, в 65 м к северу от кур-
гана 2. Центральная часть насыпи разрушена бульдозером
(траншея с ю. на с), судя по остаткам насыпи, стратигра-
фия ее такая же, как кургана 1 (насыпь состоит из глины,
перемешанной с галькой). В плане курган овальный (с ю.
на с. - длина -14,8 м, с запада на восток -14 м). Вокруг на-
сыпи ров: ширина 1,5 м, высота -1,2 м. В разрезе насыпь не
полушаровидная, а уплощенная сверху.
В центре курганного пятна, на материке - овальная
могильная яма, ориентированная с з. на в., с некоторым
отклонением к северу. Длина ямы -2 м, ширина 1,30 м,
высота (считая от материка), глубина - 2,10 м. В северо-за-
падном углу ямы - две вертикально поставленные камен-
ные плитки, высотой 0,5 м, толщиной 0,15-0,20 м. Они за-
крывали вход в подбой.
Мы расчистили подбой. У входа в него у восточной
стенки найдены обломоки кольчуги и каменного предме-
та (точилки) табл. 18,1; 17, 6, 7; 10, 7,12). Дно подбоя было
несколько ниже дна ямы (на 0,10-0,15 см). В плане подбой
имел вытянутую, яйцевидную форму и был ориентирован
с юга на север. Длина его 1,90 м, ширина 1,40 м, высота -
1,20 м. Верхний край подбоя (у входа) ниже верхнего края
ямы на 0,90 м (табл. 18,19).
ИЗ

На верху насыпи кургана 4 была воронковидная яма.
В ней обнаружены черепки гончарной средневековой по-
суды, большей частью -красноглиняной (табл. 20, 21).
В западной части плато нами был заложен раскоп 1
(табл. 3), 6 х 4 м, ориентированный с юга на север. Копа-
ли до материка на глубину 0,60 м. Здесь были обнаруже-
ны обломки серо-глиняной средневековой керамики типа
Рим-горской (см. ниже). Но в квадрате 6 на глубине 0,50-
0,60 м найдены также обломки сосудов более древних -
это фрагменты лепных сосудов из серой и коричневатой
глины типа найденных нами в 1960 г. в Кызыл-Калинском
могильнике VI в. до н. э. Один из обломков имеет оваль-
ный налеп - очень характерен для керамики IV в. до н. э.
Может быть, на этом месте было поселение в скифо-кобан-
ское время.
В раскопке 2 (4 * 2 м), на восточном краю плато, на глу-
бине 0,60 м (до материка) найдена серо-глиняная средне-
вековая керамика.
На этом раскопки курганного могильника у аула Учкекен
были закончены, и мы перенесли свои работы на Рим-гору.
Рим-гора
Рим-гора примыкает к аулу Учкекен с восточной сто-
роны. Она находится на правом берегу р. Эшкакон. Верх
горы представляет собой плоское плато. Склоны - отвес-
ные, в них выдолблены пещеры и катакомбы - особенно
много катакомб на южном и восточном отвесных склонах
горы. Кроме катакомб, в склонах горы много естественных
пещер и гротов. На гору можно подняться только по двум
искусственно сделанным подходам у юго-западного и се-
веро-западного углов.
На Рим-горе побывали многие путешественники и
исследователи: П. С. Палас, Дюбуа де Монпере, А. Фир-
кович, Д. Струков, Н. Е. Макаренко [ИАК 43, СПб., 1911,
с. 121-130]. В советское время здесь проводили исследова-
114

ния В. Ф. Смолин, А. П. Рунич, Н. Н. Михайлов, В. А. Куз-
нецов (Сборник статей по истории Кабардино-Балкарии.
Нальчик, 1961. Вып. 9. С. 205-211).
Исследователи обнаружили здесь более 100 катакомб,
выдолбленных в скале и в склонах горы (особенно - с юга),
а также на плато. Катакомбы овальные и прямоугольные
в плане. На стенках некоторых из них - греческие буквы.
Когда-то на Рим-горе был каменный крест с греческой над-
писью не позднее VII-VIII вв., как пишет Н. Е. Макаренко.
Костяки в катакомбах лежали вытянуто, головой - пре-
имущественно на запад, некоторые - в деревянных гробах.
Материал - Х1-ХИ вв. - сабли, стремена, складни-амулеты,
металлические детали украшений поясов и головных убо-
ров, медные бубенчики, копоушки и ногтечистки, обрыв-
ки шерстяной материи. Бусы разнообразной формы из
янтаря, сердолика, стекла. Глиняные сосуды - целые и в
обломках. Обломки стеклянных кружек-бокалов.
На плато находилось обширное поселение. Следов ис-
кусственных оборонительных сооружений пока не об-
наружено. В центре плато - остатки каких-то строений,
от которых сохранились только разрушенные каменные
фундаменты. Исследователи находили на плато кости до-
машних животных, уголь, обломки глиняных сосудов из
красной и серой глины, в том числе - обломки котлов с
внутренними ушками.
У подножья Рим-горы, с западной и северной ее сторо-
ны располагалось селище (сейчас здесь огороды). При рас-
пашке обнаруживается масса обломков хорошо сделанной
красной и серой керамики, часто с линейным и волнистым
орнаментом, много ручек от амфор, а также обломки кот-
лов с внутренними ушками с линейным орнаментом. Ке-
рамика относится к 1Х-ХП вв.
Свои исследования мы проводили у южного края Рим-
горского плато. В юго-западной части плато нами были ос-
мотрены катакомбы. На южном крае - овальные ямы.
115

Собран подъемный материал - с южного края плато и с
центральной части - керамика, обломки железных и брон-
зовых предметов, железный и стеклянный шлак.
Раскоп 1
Общая длина южного края Рим-горского плато - 250 м.
Раскоп 1 (4 х 4 м) мы заложили в 100 м к востоку от юго-за-
падного края плато, в 13 м к северу от южного края обрыва.
Копали на глубину 1,10 м - до материка. На этом раскопе
работали 21-23 июля.
Грунт - чернозем. В раскопе обнаружены зола, кости
домашних животных - свыше 300: коровы, барана и др. и
керамика - в верхнем слое (до 0,5 м) - серая и красная, в
нижнем - только серая.
Через раскоп на глубине 0,85 м проходил фундамент
кладки из камней, обмазанных глиной, - от середины вос-
точного борта раскопа к северо-западному углу. Длина
кладки - 2,10 м, ширина 0,30-0,40 м, высота - 0,25 м. У сере-
дины западной стены раскопа, в квадрате 1, и у середины
южной стены, в скальном материке, высечены овальные
ямы. Одна из этих ям, в квадрате 1 (яма 2), была накры-
та каменной плитой. Длина этой ямы - 1,05 м, ширина -
0,60 м, глубина, считая от скального материка, - 0,50 м. На
дне ямы найдены обломки глиняных сосудов. В квадрате
3-4 яма (№ 1) - длина ее 0,95 м, ширина - 0,60 м, глуби-
на - 0,45 м. В яме найдены уголь, кости животных, черепки.
Уголь и черепки найдены и у юго-восточного края ямы.
Ямы ориентированы с юго-востока на северо-запад - так
же, как и кладка.
В квадрате 3, на дне раскопа на глубине 1,10 м, у сере-
дины восточной стены найдена неоконченная поделка из
оленьего рога и бронзовое, перекрученное на конце шило.
116

Раскоп 2
Раскоп 2 заложили в 94 м к востоку от раскопа 1. Рас-
коп 2 - 6 х 4 м, ориентирован с юга на север. Этот раскоп
находится в юго-восточном углу Рим-горского плато. Здесь
работали с 24 по 29 июля.
Поверхность площади раскопа поросла густой травой
(так же, как и на раскопе 1). Однако, здесь была заметна
впадина, что и привлекло наше внимание. Копали на глу-
бину 0,50 м - до скалы. Грунт - чернозем. В верхнем (глуби-
на до 0,25 м) и в нижнем (на глубине от 0,25 до 0,50 м) слоях
найдено огромное количество черепков. Кости животных
(черепа баранов и др.) найдены только в определенных
местах - в северо-западном и в северо-восточном углах и у
западной стенки раскопа (кв. 5 и 3).
В квадрате 3, на глубине 0,45 м обнаружены черная ко-
стяная пуговица - амулет с выцарапанными изображения-
ми и осколок сосуда из белого стекла.
В северной части раскопа на глубине 0,30 м кладка из
плоских камней, ориентированная с юга на север, длиной
2 м, ширина 0,50-0,60 м, высотой 0,20-0,30 м. Очевидно, это
остатки какой-то постройки.
Когда весь раскоп был расчищен до скалы, то мы обна-
ружили выдолбленные в скале могилы, стенки которых ме-
стами были обставлены положенными на ребро плитками.
Плиток покровных и донных не обнаружили. Ориентиро-
ваны могилы с востока на запад. Форма могил - вытянутая,
прямоугольная с закругленными углами, овальная. Всего
нами открыто 6 могил и скопление человеческих костей в
северо-восточном углу квадрата.
Могила 1
У восточного борта раскопа, в квадрате 4. Длина моги-
лы - 1,70 м, ширина в западной части - 0,50 м, в восточ-
ной - 0,40 м. Глубина (считая от поверхности скального ма-
терика) - 0,40 м. В восточной части могилы - две каменные
117

плитки, поставленные на ребро. Мужской костяк, длиной
1,60 м, на спине, вытянуто, руки скрещены на груди. Голо-
вой на запад. Вещей нет.
Могила 2
У западного края раскопа, в квадрате 3. Длина - 1,65 м,
ширина - 0,50 м, в восточной части - 0,25 м. Глубина -
0,35 м. Женский костяк длиной 1,60 м, головой на запад,
на спине, вытянуто, руки скрещены на груди. Вещей нет.
Могила 3
К северу от могилы 2, в квадрате 5. Сохранились плит-
ки, поставленные на ребро у западной, южной и восточной
стенок. Длина могилы -2 м, ширина - 0,80-0,55 м, глуби-
на - 0,30 м. Костяк - головой на запад, кости в беспорядке,
Примерная длина костяка -1,65 м. Вещей нет.
Могила 4
У южного борта, в квадрате 1. Небольшая, овальная,
длиной 0,90 м, шириной 0,30-0,20 м, глубиной - 0,20-0,10 м.
В западной части - обломки костей ребенка - кусочки че-
репа и трубчатые кости конечностей. Вещей нет.
Могила 5
Овальная, в квадрате 5-6, к востоку от могилы 3. Длина
1,70 м, ширина - 0,40-0,50 м, глубина - 0,30 м. Кости в бес-
порядке. Вещей нет Кладка, проходящая над могилой, по-
видимому, к могиле отношения не имеет.
* * *
Если поверхность раскопа 1 была ровная, то поверх-
ность раскопа 2 повышалась с севера на юг до середины, а
затем опять понижалась к южному краю. С запада на вос-
ток поверхность также понижалась. Раскоп был нами про-
нивелирован с помощью отвеса, веревки, рейки и уровня.
118

Репером служила самая высокая точка над западной ча-
стью могилы.
Как мы уже отмечали, на раскопе найдено огромное
количество обломков глиняных сосудов. Среди них мно-
го ручек от котлов с внутренними ручками (или ушками).
Ручек более 30. А обломков стенок котлов с внутренними
ушками, по примерным подсчетам, более 3000.
* * *
В 5 км к западу от аула Учкекен находится аул Терезе
(на реке Подкумок). На окраине этого аула, на берегу Под-
кумка, на высоком мысу расположен курганный могиль-
ник, содержащий около 20 насыпей. Курганы - внешне
такого же типа, как и в Учкекене. В этом месте находит-
ся карьер, и при добыче гравия курганы разрушались.
Несмотря на ходатайство Института, Ставропольского и
Карачаево-Черкесского краеведческих музеев, работа на
карьере продолжалась и курганы сносились. В настоящее
время борьбу с разрушением памятника ведет обществен-
ность области и района.
В июле 1961 года я осмотрела памятник. В марте 1962 г.
я снова выехала в Терезе. Мне были переданы вещи из этих
курганов - верхняя часть амфоры и зооморфная ручка со-
суда, серебряные украшения - кольцо с пластинками от
конской упряжи, серебряные позолоченные пластинки,
обломок ручки сосуда и кусочки гравированных пласти-
нок - очевидно от серебряных сосудов. Вещи, по рассказам
рабочих, найдены в кургане, в восточной части могильни-
ка (табл. 22,1, 7-13; 23; 24,1, 3, За, 4, 5, 6). В другом разру-
шенном кургане, в южной части могильника мною найден
железный трехперый черешковый наконечник стрелы и
обломки железных предметов (табл. 22, 2-6; 24,1, 2, 7-10).
По разрушенным бульдозером остаткам курганов труд-
но было установить, как выглядели погребения. Скорее
всего подбоев здесь не было. Покойники погребались в
119

прямоугольных ямах, различно ориентированных. Стен-
ки ям были обложены камнем. Высота от верхнего края
погребальной ямы до вершины кургана значительная - до
4-5 м.
В марте 1963 г. в Терезе выезжали сотрудники Ставро-
польского краеведческого музея. Им были переданы вещи
из курганов этого могильника - сарматский меч, обрывки
кольчуги, конские удила, амфора, бронзовые котлы, гли-
няная посуда и другие.
В июне 1961 г., еще до выезда в экспедицию в Учкекен,
мы получили сведения, что в ауле Коба-Баши (Кува), меж-
ду станицами Сторожевой и Преградной, на огороде Ай-
шат Курджиевой случайно обнаружен склеп. Костяки из
этого склепа частью унесены и закопаны в другом месте, а
вещи собрали учителя Коба-Башинской школы и увезли в
школьный музей.
Когда я приехала, то в склепе находилось 6 человече-
ских черепов - в северной части склепа. По рассказам оче-
видцев, всего здесь было восемь костяков. Все лежали го-
ловой на север. Некоторые костяки «лежали один на дру-
гом». Здесь же в северной части были обнаружены кости
животных - овцы и др., галька, сосуды и другие вещи. Не-
которые вещи помещались у середины восточной стены.
Склеп имел следующее устройство, наружных призна-
ков погребения, очевидно, не было. На глубине 0,40 м от
поверхности земли лежали две мощные песчаниковые пли-
ты, длиной каждая - 2,45 м и шириной примерно по 1,30 м.
Толщина плит - 0,12 м. Когда я приехала, эти плиты лежа-
ли около склепа. Первоначально они покрывали склеп.
Под плитами находился прямоугольный склеп, ориен-
тированный с юга на север. В южной части был вход ши-
риной 0,55 м. Каждая из стенок склепа, кроме южной, была
образована одной поставленной на ребро песчаниковой
плитой. Южная стенка - двумя такими поставленными на
ребро плитами. Наверху этих плит, на их торцах лежали
120

в два ряда более мелкие прямоугольные бруски. Толщина
плит - 0,22 м. Длина склепа - 2ДЗ м (с юга на север), шири-
на -1,84 м, высота до покровных плит - 1,21 м.
Вещи, которые мне передали учителя Коба-Башинской
школы, разновременны, но в общем их можно отнести к
позднему этапу сармато-меотской культуры 1-1У вв. н. э.
* * *
Общая площадь, раскопанная экспедицией КЧНИИ в
1961 г. у аула Учкекен вручную, -137 кв. м. Из них - на глу-
бину 0,50-0,60 м - 64 кв. м, на глубину свыше 1 м - 73 кв. м.
Бульдозером срыта насыпь кургана. Длина - 15 м и высо-
та -1,5 м.
По приезде в Черкесск на ученом Совете КЧНИИ мною
было сделано предварительное сообщение о результатах
работы экспедиции, прочитаны лекции в школах, написа-
на статья для областного радиовещания.
Полевая документация и вещевые коллекции в настоя-
щее время находятся в Карачаево-Черкесском научно-ис-
следовательском институте. После окончательной обра-
ботки вещевой материал будет передан в Карачаево-Чер-
кесский областной музей (г. Черкесск), где хранятся мате-
риалы экспедиции КЧНИИ прошлых лет.
Образцов для палеомагнитных исследований я при-
слать не могу, так как неперемещенных остатков керами-
ки у меня в раскопках не было.
В заключение следует сказать, что если в первой поло-
вине июля погода была благоприятная для раскопок, то во
второй половине были сильные ветры, которые очень ме-
шали нашим исследованиям на Рим-горе.
121

И. Время. Этническая принадлежность,
значение исследованных памятников
1. Памятники сарматского периода -
курганы Учкекена, Терезе, склеп Коба - Ваши
Отдельные находки сарматского времени - глиняные
сосуды, браслеты, зеркальца, фибулы, рубчатые бусы тер-
ракотовые, позолоченные кружочки с изображением Ме-
дузы Горгоны и др. - известны на территории Карачаево-
Черкесии (хут. Дружба, аулы Учкулан, Усть-Джегутинская,
Джеганас, между Карачаевском и Кардоником и в других
местах). В кургане между Учкекеном и Терезе случайно
найдены золотые украшения - бляшки и пряжки от по-
яса. У аула Адиль-Халк найдена золотая монета - статер
Александра Македонского (1\МП вв. до н. э.). Перечень на-
ходок сарматского времени из Карачаево-Черкесии можно
было бы продолжить. Найденные вещи сами по себе пред-
ставляют большую ценность для науки. Однако, все эти
предметы являются случайными находками. До сих пор не
было исследовано комплексов сарматского времени, если
не считать нескольких погребений и поселения, раско-
панных в Учкулане Т. М. Минаевой, а также экспедицией
КЧНИИ в 1958 г.
Что же представляла собой культура местного населе-
ния Карачаево-Черкесии в сарматское время? Каков был
этнический состав населения?
Работы экспедиции 1961 г., а также случайные находки,
обнаруженные в этот период, вносят некоторую ясность в
этот вопрос.
Курганные погребения с подбоями у аула Учкекен -
безусловно сарматские. Известно, что именно для сарма-
тов, в частности для сарматов Поволжья и Прикубанья
(среднего), характерны погребения под курганами в под-
боях. По определению Л. Г. Нечаевой, познакомившейся
с материалами нашей экспедиции, учкекенские подбои
122

по своему характеру ближе всего к подбойным погребе-
ниям Среднего Прикубанья. Материал тоже находит себе
аналогии среди вещей из средне-кубанских могильников
сармато-меотской культуры. Так, колесовидная псалия
(табл. 7, 10) из кургана 1 подобна таким же псалиям из
сармато-меотского могильника у ст. Усть-Лабинской (см.
Анфимов Н. В. Меото-сарматский могильник у ст. Усть-
Лабинской // МИА 23. М.-Л., 1951. С. 183, рис. 12,9). Уди-
ла с колесовидными псалиями Н. В. Анфимов датирует
Ш-1 вв. до н. э. (3-я хронологическая группа). Аналогий
можно было привести много. В основном удила с колесо-
видными псалиями, столь характерные для среднего При-
кубанья, относятся к рубежу н. э. Остальные находки из
Учкекенских курганов менее выразительны. Но они не
противоречат этой датировке - рубежу нашей эры. Любо-
пытна железная цепь (табл. 7,5). Эта находка очень своео-
бразна. Керамика из курганов (не из насыпей, а из погре-
бений) - гончарная, красная и розовая, иногда с лощени-
ем. Очень напоминает боспорскую керамику рубежа н. э.,
напр., из Илурата.
В насыпях керамика средневековая, серая и красная, с
характерным линейным и волнистым орнаментом - типа
Рим-горской, Х-ХП вв. (см. ниже).
Находки из Терезе также относятся к кругу сармат-
ских памятников. Они несколько более поздние, чем Уч-
кекенские. Так, сосуды с зооморфными ручками (табл.
22, 7) Н. В. Анфимовым относятся к 4-й хронологической
группе - вторая половина I в. до н. э. - II в. н. э. [МИА 23,
с. 195, рис. 16,8]. Кольца (табл. 22,8) обнаружены в Керчи, в
склепах III в. н. э. Наконечник стрелы (табл. 22, 2) подобен
Усть-Лабинскому - 4-я хронологическая группа [МИА 23,
с. 199, рис. 18, 5]. Впрочем, такие наконечники бытуют и
гораздо позднее, в аланское время.
Комплекс из склепа Коба-Баши может служить темой
специального исследования. Ближайшие аналогии этим
123

вещам мы находим опять-таки в среднем Прикубанье.
В качестве примера можно привести Усть-Лабинские по-
гребения третьей хронологической группы; так, сосуды с
двумя ручками на кольцевой ножке обычны для средне-
кубанских погребений [МИА, 23, с. 179, рис. 10, 4-10]. На-
конечники копий [МИА, 23, с. 183, рис. 1-3,5,6], бронзовые
бляхи [МИА, 23, с. 185, рис. 13, 1] - зеркала или фалары,
бусы [МИА, 23, с. 187, рис. 14, 6,10,11 и др.].
Часть сосудов находит аналогии в четвертой хроноло-
гической группе [МИА, 23, с. 195, рис. 16] - сосуды с виты-
ми ручками и др.
Рубежом нашей эры может датироваться стеклянная
чаша. Однако комплекс из Коба-Баши нельзя считать
одновременным. Этот склеп служил погребением для не-
скольких поколений. И это отразилось на инвентаре. На-
ряду с лепными сосудиками очень архаичного типа мы
здесь видим сарматские формы первых веков н. э. И наи-
более поздним является кувшин. Он гончарный, хорошей
работы, с темно-серой лощеной поверхностью. Ленточная
ручка на тулове. Такие кувшины характерны для IV в. н. э.
Например, они встречались в Пашковском 1 могильнике
IV-V вв. н. э., раскопанном М. В. Покровским, Н. В. Анфи-
мовым и К. Ф. Смирновым. Таким образом, время погребе-
ний в склепе растягивается от рубежа н.э. до IV в. н. э.
Кому же принадлежал этот склеп? Можно ли назвать
его сарматским? Форма погребального сооружения - ка-
менный склеп - характерна для местных племен, но не
для сарматов. В головах погребенных были гальки. Это
характерно для меотского обряда погребения (см. Анфи-
мов Н. В. Из прошлого Кубани. Краснодар, 1958 и др.).
Характерны для сармато-меотских погребений Среднего
Прикубанья сосуды на кольцевой ножке с двумя ручками;
сосуды с двумя ручками; кинжалы с антеннообразным на
вершине и др. Таким образом, если по вещам погребения
124

в Коба-Башинском склепе относятся к сармато-меотской
культуре, то по обряду эти погребения скорее местные,
меотские, нежели сарматские (каменный склеп, гальки в
головах). Конечно, термин «меоты» мы употребляем здесь
условно - мы имеем в виду предков древних адыгов, куль-
тура которых была близка и одновременно культуре род-
ственных им адыгских племен, живших около Меотиды,
Черного моря и на Среднем Прикубанье.
Таким образом, в сарматское время на территории Кара-
чаево-Черкесии жили и местные племена, далекие предки
адыгов (Коба-Баши, склеп), и пришлые сарматы (Учкекен,
подбои). Культура населения Карачаево-Черкесии этого
периода была близка культуре средне-кубанских племен.
2. Средневековые памятники на Рим-горе
Материал из Рим-горских раскопок представлен почти
исключительно керамикой. Произвести какое-то хроноло-
гическое членение по стратиграфическим слоям не пред-
ставляется возможным, так как вся почва перемешана и
выделить стратиграфические слои невозможно. Отметим
только, что в раскопе 1 в верхнем слое (до 0,50 м) встречена
и красная, и серая керамика, а ниже - только серая. Может
быть, преобладание красноглиняной керамики характер-
но для позднего времени существования Рим-горского го-
родища.
Керамика Рим-горы - как серая, так и красная - хоро-
шего качества, гончарная. Орнаментированная врезан-
ным узором, - поперечные линии, расположенные сплошь
и зонально; перекрещивающиеся линии, пучки линий, од-
норядная и многорядная волна и др. Рельефные валики -
продольные, поперечные и перекрещивающиеся. Встреча-
ются серые сосуды с полосатым лощением (редко), красно-
глиняные сосуды с лощением типа адыгских (например,
как из убинского могильника Х-Х1У вв. в Среднем Прику-
125

банье). Венчики - с косыми насечками (ложновитые), с се-
мячковидными вдавлинками, с черточками, нанесенными
зубчатым штампиком (очень характерно для Х-Х1У вв.). На
одном из донышек - рельефное клеймо. Ручки - овальные
в сечении, ленточные, иногда - с рельефными продоль-
ными валиками на внешней стороне - от амфор. Ручки с
трапециевидной площадочкой в верхней части; с налепом
в верхней части - редки. Наиболее распространенными
формами сосудов, судя по обломкам, были две:
а) высокие яйцевидные сосуды с кольцевой ленточной
ручкой, идущей от бортика к верхней части тулова. Бор-
тик отогнут наружу, иногда покрыт косыми насечками
(ложновитой). Все тулово сплошь покрыто гребенчатым
орнаментом. Глина темно-серая, без лощения. Такие сосу-
ды встречались мне в погребениях X в. (напр., у сел. Кара-
кент, раскопки 1959 г., могила 6 и др.). У Т. М. Минаевой
в Адиюхских погребениях 1Х-Х вв. встречен точно такой
же сосуд. Черепков от таких сосудов найдено очень много;
б) котлы с внутренними ушками. Ручек или ушек от та-
ких котлов найдено в раскопе более 30, а обломков стенок -
до 3000. Бортики - прямые. Котлы украшены врезанными
поперечными линиями. Очевидно, плоскодонные. Глина -
серая и светло-коричневая (реже). Ручки, по нашим наблю-
дениям - позднего типа - без выгиба внутрь (который ха-
рактерен для ручек этого вида более ранних, например, на
Кызыл-Кале, рубеж VII-VIII вв. В виде буквы В, 1960 г. Здесь
же выгиб почти отсутствует). Выступ ручки с внутренней
стороны или прямой или же выгнутый наружу.
Котлы с внутренними ушками датируются 1Х-ХП вв.
Мы, как указывалось выше, нашли и более ранние «ушки»
(Кызыл-Кала, рубеж \^Ш-1Х вв.). Рим-горские «ушки» от-
носятся, по-видимому, к Х-Х1 вв.
Вообще керамический материал Рим-горы находит себе
многочисленные аналогии на городищах 1Х-ХИ вв. - Ади-
126

юхском, Архызском, Кубанском и др., а также в городищах
Кисловодской группы, и вообще в поселениях салтово-ма-
яцкой культуры. Тот же характерный линейно-волнистый
орнамент, та же серая и красная глина, те же формы - ам-
форы, пифосы, сосуд с яйцевидным туловом, ленточной
ручкой, котлы с внутренними ушками.
В небольшом количестве встречены нами обломки бо-
лее ранних амфор - VII-VIII вв. - желтого цвета, с частым
рифлением. Обломок рога, бронзовое шило и амулет-пу-
говицу датировать затрудняюсь. Обломок стеклянного
сосуда принадлежит к обычным «бородавчатым» стеклян-
ным кружкам, которые встречаются в комплексах алан-
ской культуры \^Ш-Х вв.
Таким образом, на Рим-горском городище мы встрети-
ли смешанную алано-болгарскую культуру. Здесь и алан-
ские катакомбы, и болгарские котлы с внутренними уш-
ками и погребения, высеченные в скале - которые можно
тоже считать предположительно болгарскими. Известно,
что для болгар характерны узкие погребения в грунте.
В данном случае грунтом служила скала. Любопытно при-
сутствие на городище обломков красноглиняной лощеной
керамики адыгского типа (как из Убинского и других адыг-
ских закубанских могильников). Таким образом, состав
населения Рим-горского городища был очень пестрым -
разноплеменным, как вообще население средневековых
городов этого периода (Саркел-Белая Вежа; Хумаринское
городище на Кубани и др.).
Материал Рим-горского городища будет использован
при написании работ по проблеме этногенеза народов Ка-
рачаево-Черкесии, Осетии, и в частности карачаевцев.
Данные материалы позволили открыть лишь началь-
ные страницы древней и средневековой истории Карача-
ево-Черкесии и Осетии. Мы только подошли к решению
многих важных вопросов. Дальнейшие археологические
127

исследования помогут дополнить, подкрепить, а, может
быть, и изменить, исправить выводы, сделанные автором
в настоящем отчете.
Руководитель археологической экспедиции КЧНИИ
старший научный сотрудник,
кандидат исторических наук Е. П. Алексеева

ПРИЛОЖЕНИЕ 2