1ВОЛОВ ~
спортсмен
АЛЬМАНАХ
«ФИЗКУЛЬТУРА И СПОРТ»
Москва 1967

СОД Е Р Ж АН И Е
СТИХИ, РАССКАЗЫ, ОЧЕРКИ
5 В. Соколов
10 К. Константинов
И Я. Волокитин
15 Л. Баранов
23 А. Тралмак
30 Михаил Фролов
А. Иванов
31 Валерий Курбатов
36 С. Кочетковский
43 Ю. Огнивцев
45 Б. Гвоздев
46 Л. Баранов
54 Георгий Ходосов
55 Михаил Грешное
59 М. Шильников
64 Л. Аникеев
65 В. Осокин
66 Л. Зимин
69 Я. Терчиков
71/0. Кольчевский
Шандор
Утро на реке (стихи)
Только несколько часов...
Лёд тронулся
Против метели
Вечер (стихи)
Моей речке (стихи)
Бурундучок
Откровение
Блесна
Доигрался!
Второе рождение
У веселого костра
Форель
Ремезово гнездо
Мохнатый разведчик
„Шутник"
А ваше мнение?
Я думаю так...
Снегирь (стихи)
НАША УХА
73 Л. Соколовский
— И. Лихачёв
ПО ВОДНЫМ
76 Я. Магарита
78 Л. Крылов
80 В. Назаров
82 В. Марксе
84 Я. Фарберг
89 В. Лаврентьев
93 |В. Базилев\ В. Орлов
99 В. Я. Литвинов
102 В. Буйный
105 М. Лихачев
ПО Я. Старцев
116 Я. Тебенихин
117 Яв. Соколов
121 £. Кублицкий
123 Л. Сачков
127 Анатолий Иванов
131 В. Л. Федоренко
133 £. Яояов
135 Здесь стоит побывать
Ценная посылка (стихи)
Разгаданный секрет (стихи)
ПРОСТОРАМ НАШЕЙ РОДИНЫ
О ловле в ставропольской Куре
О подустах на Десне
Шеминское раздолье
„На льду" под Меленками
Озерные края
В старице Ольгохты. Бьет верхогляд. За щукой
Лебедянь
На Икше
За гольцом
Хороша река Или
Обь, Чарыш, Белая
Белымская прорва
Озеро Красное
Безымянные озера
На Витиме
Имандра. Неведомые озерки. На палию
Московское море
Окуневый камень

CIO Д E R Ж АННЕ
142 В. Быков
144 Я. Козлов
146 Л. /(оллс
149 Евг. Романкевич.
ПОДВОДНАЯ ОХОТА
Подводные натуралисты
Ручей неожиданностей
Под Ярославлем
Коралловый остров Адду
ИЗ РЫБОЛОВНОЙ ПРАКТИКИ
154 А.
156 А.
157 А.
159 Л.
161 Г.
162 Я.
163 ТО.
165 Я.
166 С.
168 А.
Кром
Челноков
Осипов
Ерлыкин
А. Ловцов
Зеленое
Ерошин
Лопатин
Подвальный
Трифильев
169 Сергей Кочетковский
171 Я. Каменев
Солодков
Кублицкий
Милачев
Дудин
Галковский
180 В. Горохов
181 В. Гольдберг
172 Г.
174 £.
176 Ю.
177 И.
179 Я.
Мал золотник, да дорог
О скользящих грузилах
Об оснастке вращающихся блесен
Утяжеленные колеблющиеся блесны
Грузило-замок
Снасточка
О возможностях применения кружков
Весенняя ловля на проталинах
Осадки и клев рыбы
Донские рыболовы
Секреты местных рыболовов
В кустах
„На запах"
Ловля ельцов в ручьях
С донкой на Иртыше
Морские обитатели
Блеснение „с ходу"
Язь берет „мышь"
Факторы, влияющие на успех ловли рыбы
спиннингом
182 По письмам наших читателей
191 Давайте делиться опытом
192 В. Д. Портнов Коллективная рыбалка
198 В.
200 В.
203 Г.
205 В,
Дмитриев
Ленев
Калёное
Пельт
207 Е. Бугаенко
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Добрый почин
Рассказы о защитниках природы
На книжных тропах
На собственном опыте
Интересная коллекция
Редколлегия
В. В. Архангельский (отв. редактор),
$1. Е. Киселев, А. А, Клыков, Н. И. Коваль,
Б. С. Орешкин, Г. И. Попеско, Д. А. Самарин (зам.
отв. редактора), Ю. А. Смирнов
1*

В. Соколов
ШАНДОР
(Из фронтовых записей)
Небольшая группа партизан, выполнив боевое задание,
расположилась на маленькой полянке, раздвинувшей густые моло«
дые сосенки. Утро выдалось тихое, ласковое. Высвистывали
простенькие песенки певчие дрозды, порывы теплого ветра
приносили издалека бормотание косачей. Пахло рекой; она была
совсем рядом, так близко, что временами партизаны слышали
бойкий всплеск каких-то рыб.
— Ты, батя, говорил, в здешнем омуте лещи водятся,—
сказал молодой партизан с добродушным лицом, усыпанным
веснушками — серебряные, жирные, точно откормленные
индюшки.
— Леща давно не видал на сковородке,— ответил могучего
телосложения бородач, работавший до войны лесником.
— А меня вот больше на картошку тянет. Картошки бы,
нашенской, рассыпчатой. Хорошо! Объедение!..— мечтательно
улыбнулся другой парень.
— Картошки, картошки... Ты каждый раз бубнишь о
картошке... А мне рыбы надо... для крепости...
— Ну, а за чем дело стало? — перестал улыбаться парень.—
Рыбы наловить — раз плюнуть... Гранату в дальний омут
бахнул — вот тебе и лещи. Я, пожалуй, пробегусь туда... Немец
побоится: омут, считай, в лесу...
— И думать не смей казнить рыб,— пригрозил лесник.—
Десяток на уху, тысячу на вечный покой?!
— Рыбу не казни! Ты что? Смерть повсюду, а он рыб
пожалел.
— И пожалел. Тронь только! Если хочешь знать, я и за нее
с фашистами воюю. А ты... В красоту—гранату. Рыбу надо
снастем брать,— убежденно сказал лесник и, легко, привычно
вскинув на плечо карабин, пошел густыми лозняками к омуту.
...Десна переливалась блестящей чешуей. Все было знакомое,
родное. На песчаном острове дремал унылый кулик, с громким
цирканьем пронесся, словно изумрудный камешек, бойкий
зимородок. Он сел на сухую ивку, торчащую над самой водой, и
повесил длинный клюв в ожиданий рыбок-малявок. При каж-
S

дом легком дуновении ветерка летели, точно стая мотыльков,
лепестки черемухи. Все было мирно, и только черные остовы
домов сожженного поселка на высоком берегу напоминали
о войне.
Лесник знал здесь каждый куст, каждую тропинку, мог,
закрыв глаза, найти и орешник, и рябину, и тонкую, гибкую
березку. Не прошло и минуты, как у него в руках красовалось
длинное ореховое удилище. Он снял старый картуз и достал
запрятанную под подкладкой волосяную лесу с двумя
самодельными крючками. Натрясти пригоршню жирных майских жуков
не составляло труда: на листьях кустарника их пропасть.
Теперь только лови.
Вот он, знаменитый омут, похожий на огромную чашу. Вода
в нем переливается голубыми тенями.
— Эх, река, тоска моя...— бормотал бородач.— Простор
какой: плыви куда хочешь, хоть в самый океан!
Лесник, осторожно раздвинув густой тальник, опустил
наживку в воду. Теперь все мысли отодвинулись куда-то:
напряженно ждал он поклевки.
Вдруг совсем близко за кустом, на небольшом мысочке, он
увидел немецкого солдата с такой же самодельной удочкой.
Поплавок у солдата вело в сторону.
Лесник рывком подбросил к плечу карабин и только
прицелился, как вдруг солдат взмахнул кверху удилищем. Леса
рубила темную воду омута.
Лесник увидел полуоткрытый рот, голый подбородок, почти
детское, безмятежное лицо рыболова. Держа гнувшееся
удилище, солдат осторожно подтягивал к себе добычу. На
поверхность всплыл огромный лещ, но тут же снова ушел в глубину,
блеснув серебряным боком. Лесник машинально положил
карабин и приглушенным от волнения голосом начал подсказывать,
помогая себе жестами:
— Погодь... Так... Рыло, рыло ему задери, пусть глотнет
воздуху... Во-во, ужо ослаб.
Лещ метнулся в глубину, конец удилища оказался в воде и
подрагивал, как живой.
— Ходу, ходу дай... не хватай леску...
Солдат осторожно поднял удилище над головой и повел
рыбину к берегу. Лещ рванулся в прибрежную осоку.
— Не справится, балда,— охнул партизан и прыгнул в воду.
Во рту у него пересохло, сердце колотилось. Прицеливаясь
растопыренными пальцами, он вдруг ткнулся в воду, впился в
ж абры и торжественно выволок рыбу на берег. Ловко сиял ее
с крючка и с удовольствием ощупал ее живое, упругое тело.
*- Кесенем... кесенем,— залепетал солдат, растерянно глядя
то на лесника, то на леща*
6

— Какой Касьян, Степан! Степан я,— ткнул себя пальцем
в грудь партизан, наступая ногой на автомат.
Солдат хотел было схватить оружие, но тут же безнадежно
махнул рукой.
— А-а, рус, советик...— Солдат быстро спустился к воде, вы-,
тащил снизку с двумя крупными лещами.
— Тебе, рус... тебе, Степан.
С губ партизана сорвался поток ругательств. Он закричал
возмущенно, как человек, переставший владеть собой.
Мысль обожгла его:
— Как ты мог?! Как ты мог предложить мне, русскому, мою
же рыбу?!
Лесник тяжело посмотрел на врага и увидел внезапно
большие теплые испуганные глаза солдата, трясущуюся протянутую
руку с рыбой и другую, которой тот колотил себя в грудь:
— Мадьяр, мадьяр... Шандор!
Лесник был сильным человеком. Одним ударом он мог
пригвоздить к земле быка, а тут перед ним стоял маленький
человек, со страхом и восхищением рассматривающий его.
— Что вытаращил бельмы?! — закричал лесник.— Катись к
чертовой бабушке вместе с лещами! Тикай отсюда...
Мадьяр не двигался с места.
— Тебе сто раз повторять?! — горячился партизан, но сам
почувствовал, что в нем нет настоящей злобы.
Мадьяр явно уловил что-то примиряющее, почти дружеское
в голосе партизана. Он, успокоившись, положил около Степана
рыбу и забросил леску.
— Вот дьявол! — плюнул лесник.— Ему хоть што.., лишь
бы еще поудить...
Он тяжело опустился на берег. А мадьяр, улыбаясь,
пристально смотрел на поплавок.
— Эй ты, Шандор... Как тебя...
— Шандор, Шандор! — закивал рыбачок.
— Ну и жисть...— протянул лесник.— И на кой черт ты мне
попался... Ну, что теперь с тобой делать, а?
Мадьяр не все, видимо, понял, только улыбался.
— Десна,— тоже улыбнулся во все лицо лесник,— Десна!.
Хорошо!..— Он почему-то погладил себя по животу — Десна...
А ты? Хауз твой где?
— Я, я Балатон! Балатон!
— А-а, понял: у вас балатон. Болото, значит.
Мадьяр задумался, потом широко раскинул руки, показывая
на кусты, на воду.
— У... у... много... много вада...
— Понимаю. Балатон — значит здоровущее озеро. А, ты в
лесу живешь на Балатоне? Вот и ладно. Катай на свое болото,
а тут партизаны тебе шею свернут. Партизаны...
7

— Партизан, партизан,— кивая головой, повторял за
Степаном мадьяр.— Хорос... партизан. Хорос...
Два солдата, два влюбленных в природу человека,
страстных рыболова долго еще объяснялись, стараясь жестами
договориться о чем-то важном и тревожно-опасном...
...На другой день Степан опять был на том же месте.
Голову и сердце теснили переживания. Придет или не придет?
Для Степана это было очень важно. Вот ведь раскис... А все
эта рыбалка чертова... размягчила душу. Теперь думай, как
оправдаться перед товарищами. В лесу дружба верная,
кровная. Вспомнил слова комиссара: «Поверил, а что же дальше?..
Смотри, брат...» Больше он ничего не сказал. Да и без слов все
понимал старый партизан. Уже когда уходил, комиссар добавил:
«Значит, клюнуло? Ну что ж, будет улов—хорошо!.. Сорвется,
на себя пеняйте». И опять сознание точит мысль: придет, не
придет?
Не видал Степан, как комиссар подозвал ребят и шепнул
им что-то. Догадывался, конечно, что на такую «рыбалку»
одного не отпустят.
...Тишина утренней зари была нарушена короткими
очередями пулемета. Тотчас же на выстрелы отозвались кулички-
рыболовы. Они с громким писком оставили песчаные косы и
быстро понеслись над водой к дальним плесам. «Партизан
пугают»,— подумал Степан. Фашисты часто так создавали себе
настроение. Вдруг увидел он ползущих по склону вражеских
солдат. Степан бросил удочку и крепко сжал винтовку.
На какое-то мгновение все скрылись под горой, но вот из
оврага вырвались вперед на прибрежную лужайку несколько
человек. Впереди — маленький солдат. Он что-то кричал своим
товарищам, и те, как на крыльях, неслись к реке, не обращая
внимания на крики бегущего позади офицера. Степан нажал
курок. Офицер остановился, потоптался на месте и плашмя
рухнул на землю. Бежавшие с ним гитлеровцы залегли. По всему
было видно, что немцы еще не разобрались, в чем дело. Где-то
из стороны густолесья затрещали наши автоматы. «Вот они,
други мои»,— повеселел Степан.
Он с волнением следил за двумя группами солдат. В первой,
малочисленной, он угадал перебежчиков. Они быстро
приближались к лозняку. Первым бежал знакомый ему мадьяр, за
ним еще четверо. Через минуту все сидели в небольшом баркасе
и торопливо гребли к тому месту, где прятался Степан. Вот они
выскочили из лодки и зашумели по кустам. Только теперь
гитлеровцы, видно, поняли, в чем дело, и стали поливать свинцом
прибрежный кустарник. Но было уже поздно. Мадьяры
скрылись в зарослях.
Степан ползком выбрался из кустов и узкой канавой,
выкопанной когда-то для осушки пойменного болота, побежал на-
8

встречу мадьярам. Автоматная трескотня осталась в стороне.
Из кустов, тревожно оглядываясь, бежали мадьяры. Двое несли
знакомого ему солдата.
— Шандор, Шандор! — закричал Степан.— Как же так? Эх,
ты, рыбачок!..
Мадьяры остановились. Раненый открыл глаза, посмотрел
на Степана и попытался улыбнуться, но улыбка превратилась
в болезненную гримасу. Лесник осторожно поднял его и
прижал к широченной груди.
— Не горюй, Шандор,— басил он,— я тебя отпою ухой,
жирной, карасевой... вылечу травами. Я знаю, брат, силу лесных
трав. Будешь жить, Шаня... Мы с тобой еще на твоем
Балатоне порыбачим. Вот увидишь...
Из кустов вышли двое партизан. Один из них, тот, с
добрыми веснушками, что вчера рассказывал о лещах, улыбался
леснику всем своим широким лицом:
— С полем, батя.— Он знал, что так говорят охотникам в
час удачи.— Хорошо у тебя клюнуло! Теперь в нашем полку
прибыло. Глянь-ка,— указал он на мадьяр,— какие у них
знатные автоматы, повоюем, батя, повоюем...
г. Брянск.

К. Константинов
УТРО
НА
РЕКЕ
Тишина.
Неслышно сумрак тает
В зарослях густого ивняка,
А вверху лохматой серой стаей
Ждут рассвета, зябнут облака.
Где-то крикнет коростель негромко,
С треском, словно рвет тугую нить,
И взовьется жаворонок звонкий
Ввысь,
чтоб песней солнце разбудить!..
Разбудил...
Свои лучи-ресницы
В удивленье солнце развело
Смотрит: «Ну кому же там не спится
В рань такую?!..»
Вышло за село,
Заспанное, красное, большое,
Кое-как протиснулось в леске
И умыться чистою водою
Катится, торопится к реке.
Да с разбегу — прямо на средину!..
Плещется по дымчатым волнам.
Рыбиной огромной на стремнине
Плавники топорщит к берегам...

только
НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ
Н. Волокитой
foeper окутывает мягкая вечерняя тишина. Особая,
неповторимая тишина, которую не в состоянии нарушить ни отдаленные
гудки пароходов, ни назойливый комариный звон, ни частый
плеск рыбы в сонной протоке.
Ярко горит костер, рассыпая по траве тысячи радужных
искр.
— Хорошо,— тихо говорит бакенщик Падерин и долго
глядит на огонь, щурясь от света и жара. Потом он тянется к
термосу, наливает в кружку густого, настоенного на листьях
смородины чая, отхлебывает, большими глотками и сидит молча,
обдумывая что-то.
Бухгалтер заготконторы Зырянов тоже молчит. Лежит
греется у горячего костра да поглядывает на Падерина.
Они познакомились несколько часов назад. Зырянов плыл
на лодчонке по Енисею, соображая, где бы лучше закинуть
удочки, а Падерин зажигал свои бакены.
Встретились, разговорились, познакомились. И узнав о
намерениях бухгалтера, бакенщик предложил попытать счастья
к а Лосиной протоке.
Порыбачили удачно. Наловили с полведра окуней да десятка
четыре ершей, наварили ухи, поели и вот лежат теперь у
костра, наслаждаются тишиной...
Неожиданно Зырянов улавливает какой-то приглушенный
звук, прислушивается и отчетливо различает отдаленный рокот
мотора.
— Никак лодка? — произносит он.
— Она,— уверенно отвечает Падерин.— И, кажись, идет
прямо к нам. Кто бы это мог быть?
Проходит немного времени, и рокот смолкает почти рядом.
— Еге-гей! — слышится из темноты.— Есть кто живой
или нет?
— Есть! — отзывается Падерин и добавляет с усмешкой:—
Пожалуйста к нашему шалашу, коль добрый человек.
С реки доносится звон цепи, потом шуршанье травы под
ногами, и перед костром появляется высокая, крепкая фигура
мужчины.

— Здорово ночевали! — гудит незнакомец.— Подзадержался
немного. А тут темень — хоть глаз выколи. Хотел уж один
укладываться на ночлег, да увидел ваш огонек. Поесть что-нибудь
найдете горяченького?
Такая простота покоряет обоих. Оба чувствуют, что перед
ними бывалый «речной скиталец», как зовут рыболовов, хоть и
совсем еще молод, лет тридцати-тридцати пяти.
И Падерин, и Зырянов чуть не враз тянутся к котелку, чтобы
угостить пришельца оставшейся ухой.
— Вот и добро,— говорит тот,— а у меня примочка
имеется.— И, смущенно улыбаясь, достает из кармана чекушку.—
Может, поддержите? На всякий случай брал, вдруг дождь,
ветер — погреться...
— А чего,— отвечает Падерин неуверенно,— перед сном
стопка не повредит.
Зырянов соглашается молча.
После тоста за добрую дружбу, да еще на лоне природы от
оставшихся в котелке окуней и ершей остаются лишь косточки.
— Эх, черт! Хороша кашка, да мала чашка,— говорит гость
и, внимательно посмотрев на Падерина и Зырянова, предлагает:
Слушайте, давайте еще заварим ухи! Как-то непривычно
ложиться спать натощак... Я сейчас. У меня там чуть покрупнее
рыбешка имеется.
Он быстро поднимается и скрывается в темноте.
— И правда, не мешает еще похлебать ушицы. Ночь-то
какая! — говорит Падерин.— Давай-ка, друг, ты вроде помоложе
меня, сбегай зачерпни водички да поставь на огонь.
Зырянов приносит воды и достает из рюкзака нож, лук,
перец, картошку.
Все делается с особым старанием, какое хочется проявить
лишь у костра, на рыбалке, в хорошей компании.
— Ну чего вы там с вашей рыбой! — кричит Зырянов
незнакомцу.— Все готово.
— Сейчас,— отзывается тот и быстро бежит к костру.—
Добрые вы люди,— говорит он,— я это сразу понял. А для добрых
ничего не жалко. Вот...
Зырянов оборачивается к нему и тут... Нож сам собою
выскальзывает у него из рук. Уж не сон ли? Незнакомец подает
ему длинную, острую, как веретено, большую стерлядь.
Зырянов отшатывается назад. «Что же это такое? —
торопливо бегут мысли.— Ведь уже несколько лет ловить стерлядь
запрещено, и об этом знает каждый мальчишка. А тут... Подвох,
недоразумение или прямое нахальство?»
Ему хочется закричать, немедленно потребовать объяснений,
но что-то мешает сделать это. «Что же, что?» — лихорадочно
спрашивает он себя. И тут вспоминает, что у костра их трое,
что он совсем ведь, по сути, не знает ни того, ни другого, не
12

знает, как ко всему этому отнесется Падерин. А вдруг он
станет на сторону этого парня и тогда... «У, гадость!» — ругается
он про себя, не определив, что делать.
И тут до сознания доходит тихий, совсем спокойный голос
Падерина:
— Где это такую подцепил?
— Уметь надо,— самодовольно ухмыляется пришелец и
обращается к Зырянову.— Ну, чего же? Давайте нож, вода вон
закипает.
— Постой,— так же тихо, но твердо говорит Падерин.— Ты
что же это, закона не знаешь? Или как тебя понимать?
— Ха-ха-ха! — раскатывается парень.— Вот артист! Как на
сцене разыгрывают. Ладно, хватит шутить, время идет, есть
охота.
— Шутить?! — Падерин вскакивает на ноги.— Какие могут
быть шутки, когда тут самая яркая подлость!
— Брось, папаша. Какая, к дьяволу, подлость? — В глазах
парня при свете костра поблескивают тревожные искорки.—
Ну зацепилась, ну попалась, не выбрасывать же теперь. Я ж по
хорошему с вами, по-братски...
— Я тебе дам «по-братски»! Свинья тебе брат! — уже
кричит Падерин.— Как фамилия?
— Что-о-о? — Парень аж подпрыгивает на месте.— Вот тебе
моя фамилия! — показывает он кукиш и, швырнув рыбину в
сторону, прыгает в темноту.
Только тут до Зырянова доходит, что он со своими
сомнениями очутился как бы в стороне, что во время всей этой сцены
он не проронил ни слова. Он срывается с места и бежит вслед
за парнем, намереваясь схватить его за шиворот. За спиной
слышно частое дыхание бегущего Падерина.
— Не уйдешь! — кричит Зырянов.— Все равно не уйдешь!
Но парень ловко пинает его в живот, прыгает в лодку,
отталкивается от берега и лихорадочно крутит рукоятку мотора.
— Фамилию вам...— кричит он из темноты.— Мою
бригантину сам черт не догонит!..
Зырянов корчится на месте, стонет от боли. И тут чувствует,
как Падерин одним движением бросает его в лодку, резко
отталкивает ее и вот уже цепко хватается за борт лодки парня.
В тот же миг взвывает мотор, и они с бешеной скоростью
мчатся во тьме.
Держась одной рукой за руль, незнакомец другой
выхватывает из-под сиденья топорик и поднимает его над головой.
— Отцепись! — кричит он Падерину.— Рубану!
Превозмогая боль, Зырянов выдергивает из уключины весло,
размахивается и изо всей силы бьет парня по рукам. Топор
булькает в воду. Лодки юлой скатываются куда-то и вдруг со
всего маху врезаются в берег. Мотор глохнет.
13

Зырянов перепрыгивает в «бригантину» и, навалившись на
обмякшего парня, закручивает ему руки ремнем. Под ногами
что-то скользит. Зырянов мельком бросает взгляд на днище и
даже во тьме видит крупных, продолговатых рыбин,
выбившихся из-под брезента.
— Вот тебе и на...— говорит он.— Вот это знакомство.
— Да, брат,— трясущимися от волнения руками сворачивая
цыгарку, отзывается Падерин.— А ты, грешным делом, сначала
того, перетрух, что ли? Я вроде даже подумал, что оказался
один против двух.
— Что вы! — произносит Зырянов и опускает голову.
— Смелей надо быть, смелей, когда чувствуешь правоту,—
поучает Падерин.— Сразу действовать надо, не озираться, что
думают остальные.
Парень молчит, лишь косо водит глазами. Потом еле слышно
ворчит:
— Сволочи! А я-то думал, что вы порядочные. Раскололся
перед вами, как арбуз.
— И мы тоже приняли тебя за порядочного. А видишь, как
обернулось.— Падерин привязывает свою лодку к лодке
браконьера, отталкивается от берега, заводит мотор.
И тут парень вскакивает, дергает связанными руками и
отчаянно кричит:
— Ты что делаешь? Куда прешь? Темень что деготь.
Утопишь к чертовой матери!
— Не бойся. Довезу до милиции в лучшем виде,— спокойно
отвечает Падерин.— Не первый год на этой реке. Научился
плавать в любых условиях: и при свете, и в темноте.
Зырянов сидит на корме, смотрит на Падерина и думает:
«Вот как бывает порой. Говоря откровенно, еще пять минут
назад мы совсем не знали друг друга, хоть и познакомились и
провели вечер вместе. А вот сейчас... Да, видно, правду говорят:
не в шумной беседе друзья познаются. Не-е-ет. Совсем по-
другому».
Село Казачинское, Красноярский край

А. Баранов
ЛЁД ТРОНУЛСЯ
В иктор сидел на сухом уродливом пне, корни которого очень
напоминали осьминога, и с надеждой смотрел на прижавшийся
к тростинке поплавок.
Бабье лето! Самая чудная пора осени. Небо синее-синее,
солнце яркое-яркое, и воздух наполнен нежным ароматом
последних доцветающих цветов и увядающих листьев, и от этого
аромата сладко замирает сердце и невольно становится чего-то
жаль: то ли умирающей природы, то ли немножко себя...
Расписанный под золото, местами сохранивший свой летний
зеленый убор, замер прибрежный лес. Над ним, гораздо выше
летящей и ослепительно сверкающей на солнце паутины,
послышалось хватающее за душу курлыканье. Виктор вскинул голову
в сторону нежных и грустных звуков: высоко в небе
несимметричным клином летела журавлиная стая.
— Счастливого пути вам, ребята!—улыбнулся Виктор и
снова опустил глаза на свой неуклюжий пробковый поплавок.
Всего один день прошел, как вернулся Виктор в родное село
из армии. Целый день шумно и весело отмечали близкие
возвращение демобилизованного солдата, целый день он целовался
с подвыпившими родственниками и слушал их не в меру
восторженные бессвязные речи.
А сегодня, поднявшись пораньше и захватив со стола пробку
из-под шампанского, он тихонько, чтоб не услышали
домочадцы, снял с чердака старое почерневшее удилище и огородами
чуть ли не бегом бросился к реке, на которой не был уже более
двух лет.
Вот и сидит он теперь на корявом пне, курит уж которую
сигарету и тщетно ждет хотя бы единственной поклевки.
Конечно, время рыбалки давно отошло, он это отлично знает, а
все-таки сидит и ждет...
Тихо вокруг. Даже камыш, местами пожелтевший и
поникший, не шелестит шершавыми листьями. Чуть заметно струится
за камышом зеленоватая прозрачная вода.
Виктор помнит, какие чудные зори он проводил здесь до
армии со своим закадычным дружком Филькой, каких сазанов
вытаскивали, бывало, на недоваренную картошку и конопляную
макуху!
15

Под наплывом приятных воспоминаний Виктор загляделся на
стройную золотистую березку и чуть было не прозевал поклевку.
Сердце отчаянно заколотилось, когда он увидел, как поплавок,
только что дремавший рядом со сломанной тростинкой,
неожиданно встрепенулся, пустив по зеркалу воды едва заметные
волны, и заскользил медленно и плавно в сторону
насторожившегося камыша. Вот он остановился на секунду, затем
энергично пошел в воду, в темную загадочную глубь.
Виктор дрожащей рукой сделал подсечку и всем своим
рыбацким существом удовлетворенно почувствовал на конце
снасти упругую тяжесть. «Сазан!»
Обеими руками ухватившись за ореховое удилище, Виктор
старался удержать заходившую на кругах сильную рыбу, и
сердце его замерло от долгожданного рыбацкого счастья.
И вот когда уставший сазан уже был подведен к самому
берегу, когда показалась уже из воды его широкая темная
спина с острым растопыренным плавником, слева, за излучиной
реки, вдруг раздался глухой взрыв, от которого дрогнула под
ногами земля, а со стоящего неподалеку клена упало,
закружившись, несколько листьев. От неожиданности на мгновение
опустились руки у рыболова, только этого и нужно было
отчаявшемуся сазану! Почувствовав слабость держащей его снасти,
он тотчас же свечой выпрыгнул из воды, перевернулся в
воздухе цирковым акробатом, сверкнул на солнце бронзой крупной
чешуи, и в тот же миг опомнившийся рыболов почувствовал на
конце удочки холодящую душу пустоту. Виктор выругался и
в бессильной ярости погрозил кулаком в сторону виновника
своего несчастья.
«Интересно, что это взрывают?» — думал он спустя минуту,
привязывая новый крючок к оборванной леске. Он вновь
закинул удочку. Однако поклевки не последовало. Прождав
понапрасну с полчаса, он уже собирался уходить, когда слева, из
зарослей лозняка, послышались чьи-то шаги и невнятные
мужские голоса. Спустя некоторое время из-за кустов вышли двое.
Впереди шел рослый молодой парень с русыми вьющимися
волосами; он нес на плече до блеска отточенный топор,
пускающий по кустам солнечных зайчиков, и, весело смеясь, что-то
басил своему товарищу.
— Филька! Ты? — Виктор, радостно улыбаясь, поднялся
с пенька навстречу идущим.
Рослый парень удивленно вытаращил огромные голубые
глаза и загоготал:
— Го-го! Дружище! Вот так встреча!
С минуту друзья обнимались, хлопали друг друга по плечам.
Когда первый порыв радости немного остыл, Филька
обратился к своему спутнику, маленькому невзрачному человечку
16

с узким лобиком и тонкими кривыми ногами, которые торчали
из широких кирзовых сапог, словно фикусы из кадок.
— Знакомься, мой друг детства, Витька.
— Григорий,— проскрипел Филькин спутник и протянул
Виктору худую, не по росту длинную руку.
— Очень приятно,— пробормотал Виктор, чувствуя в душе,
что ему нисколько не приятно это рукопожатие.
А Филька вдруг зло расхохотался:
— Григорий... Ха-ха! Чертова кикимора... очень приятно...
ха-ха-ха! Нет бы сказать просто: Зашей Горе, а то — Григорий,
будь ты не ладен...
Виктор недоуменно смотрел на своего друга. Григорий
Зашей Горе как ни в чем не бывало хлопал воспаленными гла*
зами и даже улыбался.
— Его с детства так величают,— пояснил Филька
Виктору,— он и сам не помнит, за что его так прозвали. Верно я
говорю? — повернулся он к своему спутнику.
— Верно...— словно несмазанное колесо, проскрипело в ответ.
— То-то верно. Одним словом, приезжий жулик и местный
тунеядец,— подвел Филька черту под характеристикой своего
спутника и отвернулся от него.
Друзья сели на пенек, закурили и пустились в воспоминания.
— А помнишь?..
— А ты помнишь?.*
Когда они вернулись к действительности, солнце уже
перешло на другую сторону их старого знакомца и свидетеля
давних рыболовных удач—кудрявого клена. Друзья стали
прощаться.
— Слушай, Филька, а что это так грохнуло недавно? —
пожимая на прощанье руку друга, спросил Виктор.
— Кто его знает,— равнодушно ответил тот, потом, подумав,
добавил: — Может, пацаны мину какую взорвали. Помнишь,
как мы тогда... снаряд. Ну, пока! Заходи обязательно. А сазан
сейчас не берет, зря сидишь.
— Да у меня вот перед вами сазан леску оборвал,—
возразил Виктор.
— Ну? — удивился Филька и тотчас сделал авторитетное
заключение: — Определенно шальной...
Прошло несколько дней. И вот однажды Виктор,
разочарованный рыболовными неудачами, сменив удочку на ружье,
осторожно пробирался между поваленными бурей полусгнившими,
сплошь заросшими мхом и грибами деревьями. Иногда он
подолгу задерживался на одном месте, брал в рот сделанный из
медной трубки манок и воспроизводил свист петушка-рябчика*
— Ти-ив, ти-ив, ти-ив, ти-ти-ти, тья, ти-ти! — несся в гущу
ельника настойчивый призыв.
2 Заказ 480
17

Виктор присел на поваленное дерево. Сквозь поредевшие
золоченые макушки старых берез струился чуть теплый свет
словно подернутого ледяной пленкой солнца, свет лег на поникшую
бледную траву, на кусты огненной калины и на морщинистые
у корня стволы берез причудливыми бликами.
Прикрыв манок фуражкой, Виктор вновь просвистел
рябчиком в сторону таинственного ельника, и в то же мгновенье,
словно в ответ, раздался страшной силы взрыв, от которого
задрожал, просыпаясь, лес и, будто заругался шепотом,
зашелестел падающими листьями. Вздрогнул и Виктор, взрыв раздался
где-то совсем рядом.
«На реке! — внезапная догадка обожгла мозг.— Какой-то
паразит глушит рыбу!»
Перепрыгивая через пни и сучья, Виктор побежал в сторону
взрыва, на ходу сорвал с плеча двустволку. Вот и река!
Запыхавшийся от быстрого бега, с крупными каплями пота на лице,
Виктор остановился. Где-то здесь! Ага, точно! Сквозь приречные
заросли мелькнул мокрый и грязный пиджак Филькиного
приятеля.
— Стой!—не своим голосом крикнул Виктор.
Словно подстегнутый внезапным криком, Зашей Горе дико
оглянулся, и в следующее мгновение лишь по закачавшимся
кудрям лозняка да по хлюпанью воды в широких кирзовых
сапогах можно было судить, насколько этот окрик придал силы
убегающему браконьеру.
— Стой! Стрелять буду!—на ходу взводя курок, бросился
вслед Виктор и бабахнул в воздух. Гришка остановился.
— Ты, собачье отродье! — подбегая к нему, прорычал
Виктор.— Где Филька?
Зашей Горе, блестя горячечными глазами и заикаясь,
проскрипел:
— Та-ам, в реке...— он вытянул свою грязную обезьянью
руку.
— Что?! Как в реке? — схватил его за плечо Виктор.— Да
не трясись ты, черт бы тебя побрал, отвечай!
— Взо... взо... взорвался!.. Ут-тонул!..
— Что-о?! — Виктор выкатил глаза.— Где? Показывай
быстро!
Зашей Горе засеменил кривыми ногами в обратном
направлении.
— Быстрей, дьявол! — подталкивал его сзади Виктор,
чувствуя, как в душе поднимается с удесятеренной силой чувство
гадливости к этому человеку, безотчетно мелькнувшее еще при
первой встрече.
В то время, как Виктор старался подманить на выстрел
осторожного рябчика, на реке у Фильки с Зашей Горе шли
последние приготовления.
18

На сколоченном кое-как плоту лежало несколько толовых
шашек, скрученных ржавой колючей проволокой. Филька, стоя
на коленях, старался отрезать острием топора кусок
бикфордова шнура, а Зашей Горе, присев на корточки и
облокотившись на грубое самодельное весло, с опаской следил за его
действиями.
— Эка, хватил. Еще бы полметра прибавил, благо не ты
доставал-то...
Филька взглянул на своего компаньона исподлобья, хотел
было оборвать его, чтобы не тявкал под руку, однако
промолчал и отрезал шнура вполовину меньше намеченного.
— Дьявол скрученный, кощей бессмертный,— беззлобно
обратился Филька к Зашей Горе,— все экономишь, сволочь. Ну и
бросай тогда сам, а я погляжу, как от тебя клочья во все
стороны полетят.
— Да я что,— отодвигаясь в сторону от опасного свертка,
стал оправдываться Зашей Горе,— я ведь к слову... По мне хоть
весь моток спали, мне все одно... И чего ты на меня взъелся?/
— Нет уж, касатик, швыряй сам с таким огрызком,— Филь^
ка насмешливо посмотрел на своего подручного и взял у нега
весло. Оттолкнувшись от берега так, что Зашей Горе едва не
свалился в воду, Филька быстро выгреб на средину омута и,
остановив плот, властно приказал:
— Швыряй!
Зашей Горе умоляюще поглядел в глаза Фильки, но, не увич
дев в них и тени сочувствия, вздохнул и стал чиркать спичкой
по отсыревшему коробку. Наконец спичка загорелась, он поднес
ее к шнуру, шнур зашипел маленьким змеенышем и, дымясь,
стал быстро укорачиваться.
— Да бросай же, бросай, черт сухорукий! — заорал Филька
и замахнулся веслом.
Трясущимися руками Зашей Горе поднял колючую упаковку,,
неуклюже размахнулся, хотел бросить подальше, но
поскользнулся и уронил взрывчатку на край плота. Зацепившись
шипами проволоки за сучок, страшный сверток повис сбоку плота,
бурля в воде горящим кусочком бикфордова шнура.
— Идиот! — крикнул сорвавшимся голосом Филька,
бросаясь вперед и падая на бревна. Лихорадочно, обдирая о колючки,
кожу, он пытался нащупать в воде шнур и выдернуть его.
Однако это ему никак не удавалось. Между тем безжалостное
Еремя отсчитывало последние роковые секунды. «Сейчас
взорвется!»— с ужасом подумал Филька и, вскочив на ноги,
бросился к противоположному краю плота. Зашей Горе уже на
плоту не было, он плыл к берегу, по-бабьи разбрызгивая воду.
Филька с разбегу, сильно оттолкнувшись от плота, прыгнул
в воду, но не успел ее коснуться — взрыв полоснул по глазам
ослепительным светом, взрывная волна перевернула его на
2*
19

спину и чем-то тяжелым стукнула по голове, на мгновение
дыбом встал перед глазами рассыпающийся на лету плот, затем
все пропало...
— Где? — выбежав на берег, спросил Виктор у
запыхавшегося Зашей Горе.
— Вот тута...— облизывая посиневшие губы, ответил тот.—
Вон, где то бревно плавает.
Весь омут был покрыт плавающими обломками плота,
вместе с ними в медленном водовороте тихо кружились сломанное
пополам весло и Филькина шляпа. Главное стало ясно:
случилось несчастье, расспрашивать было некогда да и незачем.
Виктор, не теряя ни секунды, стал поспешно раздеваться.
Вода, словно огнем, обожгла разгоряченное тело. «Только
бы не свела судорога»,— подумал он, всматриваясь во
взмученную взрывом воду. Филька лежал лицом вверх метрах в пяти
от берега. Виктор его увидел, когда запас воздуха в легких уже
подходил к концу. Он вынырнул на поверхность, вздохнул,
снова опустился на дно, схватил утонувшего за шею и потащил
наверх.
Долго, очень долго приводил Виктор своего бывшего друга
в чувство. Положив пострадавшего животом к себе на колени,
он выдавил из его легких воду; она мутной струйкой потекла
из посиневшего рта. Затем, положив Фильку навзничь, стал
делать ему искусственное дыхание. Тянулись долгие минуты.
С Виктора и Зашей Горе пот стекал ручьями, а Филька все еще
не обнаруживал никаких признаков жизни. Но вот наконец,
когда отчаявшиеся спасители сами едва переводили дыхание,
по телу Фильки чуть заметным толчком пробежала конвульсия,
грудь поднялась и опустилась, он открыл мутные глаза и начал
давиться в приступе судорожной рвоты. Виктор вскрикнул
радостно, а Зашей Горе вдруг зарыдал-заскулил не то от радости,
что ожил человек, не то от сознания собственного ничтожества,
а может быть, от того и другого одновременно...
Всю ночь Виктора мучили кошмары, а под утро выяснилось,
что он заболел. «Вот некстати,— мучался он, тяжело дыша и
обливаясь липким потом.— Ну да ладно, заявлю потом, когда
поправлюсь».
Решение заявить в район инспектору рыбнадзора о
преступлении Фильки у него созрело окончательно. Однако откуда-то
из глубины души просачивалось наружу сомнение: «А не
предательство ли это? Разве Филька не друг?»
«К черту! — рычало в ответ ожесточенное возмущение.— Это
не предательство, а справедливое возмездие за браконьерство
и, если хочешь, предотвращение дальнейших преступлений...»
«А все же?..» — вздыхало маленькое сомнение,
подкрепленное все возрастающей жалостью.
Кто-то постучал в дверь.
20

— Заходи, Филя, заходи, родной,— захлопотала ничего не
подозревающая мать Виктора,— заболел наш Витюша... Так
полымем весь и пышет. Сколько раз говорила: «Брось ты, сынок,
енти свои охоты да рыбалки...»
— Заболел?!—Филька подошел к кровати, смущенно
скомкав в руках картуз.
Виктор молча отвернулся к стенке.
— Не сердись,— у Фильки в жалкой ухмылке скривились
губы.— Ну, слышишь? Не сердись...— он неуклюже дотронулся
до плеча Виктора.— Лучше хрясни чем, а? Ну, хочешь я подам
тебе полено?
У Виктора часто-часто забилось сердце. Чувствуя, что сейчас
не выдержит и простит, он вдруг резко повернулся к товарищу
и, сверкая лихорадочными глазами, не заговорил — закричал:
— Убирайся ко всем чертям, браконьер несчастный! Сегодня
же заявлю куда следует!.. Слышишь?!
Филька круто повернулся, нахлобучил до самых глаз
помятый картуз.
— Сам заявлю,— хрипло пробасил он и гулко хлопнул
дверью.
Всю зиму друзья не разговаривали, делали вид, что не
замечают друг друга. Виктор, назначенный в родном колхозе
бригадиром, целиком отдавался работе. Даже поохотиться некогда
было. Филька столярничал в мастерской. Зашей Горе после того
памятного случая на следующий же день укатил в неизвестном
направлении.
Наступила весна. Как-то в воскресенье залежался Виктор в
постели дольше обычного. Мертвый сезон: охоты нет, рыбалки
тоже. Делать нечего в выходной день. В окно заглядывало
мартовское солнышко, щекотало нос ласковыми пальцами-лучами.
Вдруг открылась дверь, и с порога зазвенел веселый голос
племянника:
— Дядь Вить, вставай! На реке лед тронулся! Там
народищу...
— Ну-у? — нарочно вывернул глаза дядя, сбрасывая одеяло.
Действительно, на реке народу, как возле клуба на
праздник, вся деревня высыпала на берег посмотреть, как движется
лед по реке. А картина и впрямь замечательная: хоть и
небольшая сама по себе Вятла, а все же—река, и лед по ней идет
пусть не так, как там на Волге или Днепре, а все же идет, и
тоже с треском, со скрежетом, со всеми теми атрибутами,
которыми так приятен русскому глазу весенний ледоход.
В толпе у моста стоял председатель колхоза и тревожным
взглядом провожал проносившиеся между сваями ледяные
куски. Когда особо тяжелые льдины глухо ударялись о сваи,
вздыбливаясь, ломаясь и треща, жидковатый сосновый мост
21

заметно вздрагивал, вздрагивало при этом и сердце у
председателя.
— Здравствуйте, Захар Антоныч! — весело приветствовал
Виктор главу колхоза.— Поперло, а?
Председатель не улыбнулся в ответ, протянув руку для
рукопожатия, недовольно повторил:
— Поперло, будь оно неладно, того и гляди мост снесет.
Ведь думал же летась быки поставить, ан не дошли руки.
В это время громадная льдина с грязной пешеходной
тропинкой посредине уперлась в среднюю опору моста. Нет, она не
раскололась на части, как другие, она вцепилась своими
острыми зазубренными краями в тонкую сосновую сваю и
застопорила движение льда на добрую половину русла.
— Пропал мост! Снесет!
Со всех сторон понеслись охающие и ахающие возгласы.
Все бросились к мосту; взрослые с тревогой, дети с восторгом
смотрели на чудовищную льдину, которая должна вот-вот
разрушить единственный колхозный мост.
Председатель жалел, что не уехал: по крайней мере, хоть бы
не видел гибели своего детища. Моста было жалко до слез.
Председатель курил одну за другой папиросы и вполголоса
что-то бормотал.
— Эх, бомбу бы сюда!..— произнес кто-то громко в
галдящей толпе.
— Где ты ее возьмешь, бомбу. Не война чать,— также
громко вздохнули в ответ.
Так в пустых разговорах и переживаниях прошло с
четверть часа.
Между тем льдин возле моста скапливалось все больше и
больше. От страшного давления сваи жалобно поскрипывали,
готовые каждую секунду лопнуть, как спички. Мост дрожал в
предсмертной агонии.
И тут у моста появился Филька, запыхавшийся,
раскрасневшийся, с небольшим мешком под мышкой.
— Куда тебя несет?! Стой! Назад! — закричал председатель
сиплым голосом и закашлялся табачным дымом. Но Филька уже
был на мосту. Перегнувшись через перила, он бросил на льдину
мешок, затем, словно кошка, скользнул вниз по свае сам. На
берегу с волнением наблюдали за его действиями.
Мост трещал, сваи гудели басовыми струнами; казалось,
вот сейчас все рухнет и исчезнет в ледяном грязно-белом
крошеве. Толпа на берегу замерла: не за мост уже, а за смельчака,
склонившегося над мешком, переживала она в эти тягучие
секунды.
— Ну что он там ковыряется...— нетерпеливо шептал
Виктор.
22

— Спичкой чиркает! Смотри, поджигает! — придушенно
крикнул кто-то.
Из-под Филькиных рук появился синий дымок, и тотчас
Филька, прыгая гонным зайцем с льдины на льдину, помчался
к противоположному берегу.
— Ложись! — крикнул Виктор, падая в рыхлый снег. Все
присутствующие на берегу последовали его примеру.
Ахнул взрыв. Взметнулся столб воды. Крошки льда полетели
в разные стороны.
Мост, казалось, облегченно вздохнул: мелкие льдины с
шумом устремились в свободный проход между сваями.
— Ура-а! Ура-а! — закричали мальчишки в восторге.
— Ай да Филька!
— Отчаюга, что и говорить! — понеслось со всех сторон.
А Филька, мокрый по пояс — у самого берега он все-таки
провалился между льдинами,— шел по мосту навстречу
бегущим ребятишкам и счастливо улыбался.
— Скорей, скорей! — распахивая дверцу машины, крикнул
ему растроганный председатель.— Простудишься чего доброго,
отвечай тогда за тебя. А ну садись!
— Вот и хорошо, Филя! — Виктор крепко пожал мокрую ши<ч
рокую ладонь товарища.
— Ну что ты,— ответил Филька, улыбаясь.
— Не пожалел взрывчатки...
— Весь запас Гришкин кончил,— Филька притворно
вздохнул и полез в машину. Берясь за дверцу, он как бы невзначай
добавил:
— Налим, должно быть, скоро начнет брать на донку, а?
Виктор не успел ответить. Машина, заурчав, быстро
понеслась в сторону деревни. Он смотрел ей вслед и сердцем
чувствовал, что сегодня снова нашел своего прежнего Фильку, xo-i
рошего рыболова и доброго товарища.
А. Тралмак
ПРОТИВ МЕТЕЛИ
Озеро Красавица, будто большим пуховым платком, было
укрыто февральским туманом. Тропинки, как вешние ручейки,
сбегавшие по склону восточного берега, вблизи еще были
видны, а чуть подальше едва обозначились темными черточками на
снежной белизне. А еще дальше, где они сливались в одну об-
23

щую колею, проторенную рыболовами в глубоком снегу, уже
ничего не было видно. Казалось, никогда не существовало ни
озера внизу, ни соснового бора за поворотом пустынного
шоссе...
Все как бы растворилось, притаилось в предутренний час,
и настоящим был только маленький клочок высокой кручи, по
которой осторожно спускался Вадим Михайлович.
Вскоре он вышел на лед, свернул налево и зашагал быстрее,
энергично выбрасывая вперед правую ногу с протезом. Туман
отступал перед ним и открывал все новые и новые бугорки
запорошенного льда, и черные глазницы лунок подле них, и
зигзаги свежих следов старого лисовина.
Он шел, прислушиваясь к бодрящему похрустыванию под
ногами, и думал о том, как подчас странно устроен человек.
Вот он картограф и уж прожил немало лет, а ничего еще
«такого особенного» не добился, ни разу не побывал в дальних
краях, не стал ни геодезистом, ни полевым топографом, как
мечтал перед войной, когда учился. И надо бы ему грустить да
хандрить оттого, что его лесная жизнь изыскателя не
получилась.
Но он не печалился, незаметно втянулся в кропотливую
работу составителя «малых карт», с удовольствием сидел над
ними не разгибая спины, чертил и раскрашивал их по породам
деревьев. Шершавый хрустящий ватман, на котором квадрат за
квадратом рождались карты будущих искусственных морей,
приносил ему и радость труда, и романтику созидания, и
творческую легкость в работе.
И только всегдашнее беспокойство — увлечение рыбной
ловлей, гвоздем засевшее в нем с юности, по-прежнему не давало
покоя.
По выходным дням его неудержимо тянуло на Карельский
перешеек. Еще с середины недели начинал он загадывать и
прикидывать, как и куда поедет в воскресенье. Выходной день
всегда казался ему таким необычным и в то же время таким
мимолетным, что нужно было заранее все спланировать,
рассчитать до мелочей и выбрать место самое подходящее, чтобы
не ошибиться, не подвести товарищей. Он тревожился,
советовался, собирал «артель», договаривался с администрацией
о транспорте. И эти расспросы, приготовления, беготня и суета
сборов были для него, пожалуй, не менее приятными и
захватывающими, чем сама поездка на какое-нибудь озеро,
затерявшееся в лесной глуши.
В воздухе потянуло холодком, туман пришел в движение,
поредел, и на дымчатом фоне западного берега стали
выделяться темные силуэты телефонных столбов. Издали, со стороны
дороги, вместе с порывами ветра неслись легкие запахи леса и
24

тумана. Они чем-то напоминали запахи талого снега, и
оживающей травы, и распускающихся почек...
Должно быть, поэтому Вадиму Михайловичу стало
необыкновенно легко, и он опять почувствовал, как хороша
ленинградская зима. Остановившись, он глубоко дышал, с силой втягивая
в легкие по-весеннему пьянящий хвойный воздух, и улыбался...
Было ли такое с ним? Ну конечно было! Каждый раз, когда
он выезжал из города, его охватывало чувство радостного
волнения, нетерпеливого ожидания.
Против устья безымянной речки, над донным обрывом, он
вырубил рядом две лунки, а потом направился к подводной
каменной гряде, возле которой еще осенью нашел стоянку
окуней. Он вскрыл свои старые лунки, слегка припудрил их
снежком, предварительно бросив туда прикормку из рубленых
червей; наладил снасть и начал помахивать коротким удилищем.
Но поклевок не было, и он вернулся к прежним лункам, присел
на ящик, ожидая рассвета.
Наконец над черным частоколом высоких елей забрезжили
первые отблески утренней зари. Ее тусклый, холодный свет едва
пробивался сквозь плотную толщу низких туч и медленно
раздвигал завесу ночи.
Вадим Михайлович осмотрелся: «Бывало, с утра до темноты
на озере черно от людей, а сегодня пусто!»
Сидел он нахохлившись на походном ящике-«спутнике» и
пристально смотрел в круглые оконца лунок. Воображение
подсказывало ему, как быстрое течение речки, далеко вдающееся
в озеро, разносит частицы свежего корма, как вдоль струй,
навстречу остро пахнущей мути, вразвалочку плывут рыбы и что
скоро они доберутся до лунок, где накрыт рыбий стол.
Поэтому он еще пуще прежнего стал следить за поплавками.
И все же, как это часто бывает, прозевал первое приседание
поплавка. А спохватился, когда белый комочек уже выбивал
частую дробь, отчего пошла кругами заметная рябь.
Подсечка— и на матовой поверхности чистого снега затрепетало
живое серебро. Затрепетали и ресницы над голубыми глазами
рыболова.
Он не замечал, как усиливался и крепчал ветер, как по
ровной поверхности слабого наста уже бежали тоненькие струйки
поземки. Возле каждого комочка снега или кусочка льда они
наметали маленький холмик, а каждое углубление — лунку или
отпечаток ноги — засыпали мелким, как барханный песок,
снежком.
Счастье на рыбалке изменчиво. Оно то улыбнется рыболову,
то отвернется от него. До поры до времени плотва бойко
клевала, а затем перестала...
Вадим Михайлович собрал запорошенную рыбу и почему-то
вспомнил, как жена уговаривала его не ехать: «На улице сту-
25

жа, барометр падает, как бы не случилось метели,— с тревогой
в голосе начала она и, глянув на него с укором, продолжала:—
В день отгула мог бы посидеть и дохма, помог бы мне проверить
тетради. Ну куда ты поедешь один?»
— Все будет хорошо,— улыбнулся он.— Вот еще минуточку
займусь окунями и — домой-
Вначале он блеснил стоя, а когда ему удалось оторвать от
грунта стайку окуней и поднять ее вполводы, продолжал ловлю
сидя, слегка наклонившись к лунке,
Не прошло и часа, как окуни тоже закапризничали. То ли
насытились, то ли не нравилась им погода. Вадим Михайлович
сменил блесну на самодельную мормышку, насадил на крючок
окуневый глаз и стал подергивать удилище «на вдох».
А метель усиливалась. Ветер резкими порывами
подхватывал сыпучий снег и гнал его сюда, к приозерной котловине.
И вот уже всю огромную чашу озера закрыла белая
клубящаяся пелена.
— Ого, что тво-рит-ся!—удивленно воскликнул Вадим
Михайлович, оторвавшись от лунки.
Его глаза озорно заблестели. Он встал, плотнее закутал шею
длинным шарфом, перекинул через плечо ремень «спутника» и
запел:
Облака бегут над морем,
Крепнет ветер, зыбь черней.
Будет буря! Мы поспорим
И поборемся мы с ней.
Идти было нелегко. Навстречу дул злой, колючий ветер.
Иногда его порывы, как удары кнута, стегали по лицу. А
поземная мука проминалась под ногой, отъезжала назад,
резиновый наконечник протеза проваливался глубоко, шаг
мельчился, и силы тратилось много.
Метель продолжала бесноваться. Вроде бы она закружила
еще неистовее: небо и земля потонули в белом месиве.
Высокая фигура в черном кожаном пальто неуклонно продвигалась
вперед из этого безлюдного одиночества к далекому жилью.
Изредка рыболов останавливался, отворачивался от ветра,
вытирал лицо и отряхивал с себя снег. Немного отдышавшись,
он снова поворачивался лицом к упругому ветру, наваливался
на него грудью и упорно шел вперед, нащупывая пешней
переметенную тропу.
Что-то хрустнуло под ногой, и Вадим Михайлович, взмахнув
руками, свалился в сугроб. Непослушная култышка куда-то
провалилась и больно прищемила бедро. Он невольно подался
назад, пытался пошевелить ногой, но протез был схвачен
намертво: не подавался ни взад ни вперед. Мучительно и долго
он раскачивал ногу-деревяшку, пока не догадался отстегнуть
26

протез. А потом, уже сидя, с помощью пешни он освободил
протез, застрявший в старой лунке с битым смерзшимся льдом.
«Откуда здесь лунка?.. Около главной тропы их не было.
Значит, сбился с пути. Но где свернул с тропы и в какую
сторону?» — с тревогой думал Вадим Михайлович и растерянно
озирался по сторонам... Нигде не было видно ни тропы, ни
берегов. Сосновый бор и тот скрылся куда-то далеко за белую
непогодь.
Он встал и заковылял, прихрамывая. Петлял вправо и влево
от предполагаемой тропы, нащупывал ее и пешней, и
протезом— даже шарил рукой в рыхлом снегу... Так продолжалось
до тех пор, пока он не убедился, что все его поиски тщетны. Он
присел на ящик. Билась неотвязчивая мысль: «Теперь кричи — не
докричишься, зови — не дозовешься — никто не услышит. Нет
поблизости ни одной живой души. До ближайшей деревушки
более двух километров, да и там все люди сидят по домам и
прислушиваются к вою ветра в трубе».
Вся равнина озера клубилась и стонала, как бы укоряя
одинокого человека за опрометчивый поступок; снежная карусель
кружилась в бешеном вихре, на мгновение задерживалась
подле него, образуя за спиной продолговатый надув.
Вадим Михайлович внезапно очнулся (холод ледяными
мурашками пробегал по телу) и понял, что обречен на гибель,
если будет сидеть сложа руки да дремать, убаюкиваемый вью*
гой и собственным безразличием.
Он встал, постоял в раздумье и побрел по снежным ухабам
без тропы, потеряв представление, где эта тропа.
Есть, должно быть, у каждого, кто часто бывает в лесу или
у реки, эдакое подспудное чувство, с помощью которого он
ориентируется на местности либо точно, либо приблизительно.
Наверное, этим-то «компасом» руководствовался и Вадим
Михайлович, выбирая, куда идти. Как бы там ни было, но шел он к
шоссе, а не в противоположную сторону.
Угодив в сугроб и непроизвольно остановившись, он каждый
раз внимательно вслушивался в то, что делалось вокруг: «Не
слышно... Неужели движение по шоссе прекратилось?»
Выбирался из сугроба, делал несколько шагов, снова проваливался
и снова прислушивался, изредка поднося руку к глазам и
посматривая на часы.
«К трем часам должен подъехать Саша... Но может
случиться, что дорогу перемело и машина застрянет, не пробьется...
Возможно, и я заблужусь в этом кромешном аду, не успею к
назначенному сроку». От этих дум ему стало не по себе. Он
устало волочил ноги и очень жалел, что поехал один.
Неподалеку от еловой колки, левее основной тропы,
возвышался одинокий валун, вросший в окраек мелководья. Местные
рыболовы нарекли его странным именем «Сиротинушка».
27

На гранитную глыбу Вадим Михайлович наткнулся
случайно. Перед ним будто из снега, ставшего дыбом, вывалилось
что-то большое и преградило путь.
— Что за чертовщина? — вырвалось у него.
Он ткнул пешней в белое покрывало валуна.
— Никак «Сиротинушка»? Вот здорово!
Прислонившись спиной к валуну, он отдыхал и постукивал
пешней. Тихим звоном металла отзывался старый
камень-гранит. От этого звона рыболов повеселел, глянул на часы (было
два часа) и бодро сам с собою заговорил:
— Теперь-то, елочки-двойняшки, до вас я доберусь! А там и
до шоссе рукой подать...
Окрыленный встречей с «Сиротинушкой», Вадим
Михайлович перемахнул через крутой гребень надува и сравнительно
быстро достиг ельника.
Под хмурым сводом лапника притаилось мрачное затишье.
Как на ходулях, шагал Вадим Михайлович по рыхлому снегу
от елки к елке. Хватался за них рукой, подтягивался,
отталкиваясь пешней. Трудно было шагать по целине, без тропы, но он
шел быстро, с тем особым чувством легкости и гордости, с
которым всегда смотришь вокруг, поднявшись на большую высоту...
Однако снег по колено и высокий темп движения вымотали его
окончательно. И добравшись до заветной ели, он свалился как
подкошенный. Сильно саднила нога, стертая протезом, ныло
плечо, натруженное ремнем «спутника». И только руки —
сильные, тренированные, сроду не знавшие варежек — горели
приятным зудом.
Укрывшись за елью, Вадим Михайлович массировал ногу и
напряженно всматривался в белое беспросветье... Там, где
утром он спускался к озеру, творилось что-то непонятное: все
поднялось, смешалось и грузной лавиной низвергалось вниз,
яростно хлестало по опушке и сыпало тучами снега. Он поднялся,
успокаивая себя оптимистическими доводами: «До гребня
недалеко. Метров семьдесят, не более... Как-нибудь одолею и эту
малость».
Но не успел он сделать и десяти шагов, как был сбит с ног.
Чертыхаясь, поднялся, сунулся было вперед и тут же упал от
острой боли в ноге. Когда пришел в себя, освободился от
«спутника» и решил: «Если посчастливится, то приеду за ним в
воскресенье. А сейчас надо ползти, ползти во что бы то ни стало!»
Вытянутой вперед рукой он с размаху вонзил пешню
глубоко в снег и подтянулся к ней, отталкиваясь здоровой ногой...
Все чаще и чаще он останавливался, грел руки на груди.
В такие минуты ему казалось, что он очень долго тащится по
зыбким сугробам, а склон не кончается.
Пешня скользнула под рыхлый снег, вслед за ней в
придорожную канаву скатился и рыболов. Скатился и замер. Вяло
28

ворочалась мысль. Все, что происходило с ним, как будто
потеряло смысл. Расплывчатые воспоминания о суровом времени
всплывали из давней памяти. И тут его мозг прошила странная
мысль: то, что происходит сейчас, уже было с ним в памятном
сорок первом году... Еще затемно, выполнив задание и
возвращаясь «домой», разведчики столкнулись с вражеским
«секретом». Быстротечная рукопашная схватка. Короткий удар
ножом, искаженное лицо немецкого офицера и выскользнувшая из
руки шипящая граната с длиной деревянной ручкой... Пинок
ногой... Взрыв... Лишь в медсанбате возвратилось сознание, и
он узнал, что остался без ноги, что из-под огня его вытащили
товарищи...
Воспоминания будто схватили замерзающего человека за
самое нутро, вывели его из полузабытья. Он поднялся, широко
расставив ноги, оперся грудью на длинный черенок пешни и
упрямо уставился перед собой, плотно сомкнув челюсти.
Таким его и застал на обочине шоссе подъехавший на
грузовике приземистый крепыш Саша.
— Вовремя подошел, молодец! — открыв дверцу, крикнул
он.— Садись скорее, поедем!
— Помоги, браток,— скорее догадался, чем услышал Саша.
Он кинулся к товарищу, взял его под руку и почувствовал,
как тот сразу обмяк, повис мешком. А выскользнувшая из
окоченевших рук пешня со звоном откатилась в сторону. Шофер
подхватил Вадима Михайловича на руки и осторожно посадил
в просторную теплую кабину.
— Отстегни, пожалуйста, протез.
Саша снял полушубок, надетый поверх ватника, заботливо
закутал им разутые ноги товарища и спросил:
— А где твой «спутник» с рыбой?
Вадим Михайлович с трудом раскрыл глаза, протер их, как
после кошмарного сна, и скупо улыбнулся.
— На косогоре у сдвоенной ели. Помнишь, где прошлым
летом варили уху?
Под уклон Саша скатился легко, а вот на обратном пути
ему пришлось туговато. И чем выше он поднимался в гору, тем
все больше удивлялся: «Как это он выбрался на дорогу? Тут
молодому да здоровому хоть караул кричи. А ведь он,
наверное, еще до ели более километра мыкался по такой-то
заварухе?!»
Когда Саша вернулся, Вадим Михайлович уже спал. По
ресницам и впалым щекам скатывались прозрачные слезинки
растаявшего снега.
— Эх, неуемный! — прошептал Саша и включил сцепление.
Гремя цепями и разбрасывая снег, машина ринулась вперед.
Она, грозно рыча, распарывала вьюгу, штурмуя один за
другим переметенные участки шоссе,
г. Ленинград

ВЕЧЕР
Михаил Фролов
Сменив зари вечерней алость,
Луна посеребрила высь.
Так шумно рыба разгулялась,
Что только слушай и дивись.
Игра существ неугомонных
Так неуемна, так звучна,
Как будто шепотом влюбленных
Округа вся оглашена.
Затих волны донецкой говор.
Образовав пунктирный ряд,
Костры бессонных рыболовов
До самой полночи горят.
Молчат кусты, взирая слепо
На золотые огоньки.
Камыш качается. И небо
Роняет звезды в глубь реки.
Макеевка, Донбасс
А. Иванов
МОЕЙ РЕЧКЕ
Подмосковная тихая осень
Будоражит рыбачьи мечты.
Не листочки, а золото блесен
В темный омут роняют кусты.
Птичий голос и робок и тонок
Прозвенел над притихшей водой.
Из-под берега юркий щуренок
В глубину устремился стрелой.
Я стою на обрыве. И спиннинг
Упакован в дорожный чехол.
Не за счастьем рыбацким я ныне,
А прощаться на речку пришел.
Как стремительно кончился отпуск
На родной с малолетства реке!
Здесь надежд моих жив еще отзвук,
Здесь следы мои есть на песке.
Я прощаюсь, и, может, надолго...
Речка, речка — родные черты!
Для России существенна Волга,
Для моей биографии — ты.
Московская обл.

Валерий Курбатов
БУРУНДУЧОК
V самого утра Петьке не повезло, и
кто больше виноват был в этом — мать
или отчим или оба вместе,— попробуй
разберись.
Договорился он с дружком,
Федькой, рыбачить: тот вчера добрых
ельцов наловил. А мать все планы и
нарушила. Только проснулся, а она дала
узелок и сказала:
— Отнеси отцу (отчиму то есть),
пускай поест. Его на ремонт срочно
позвали, когда ты еще спал...
Поныл, поканючил Петька, но пошел. Ничего не поделаешь*
Лесная дорога на прииск знакомая. Впереди бежала старая
Пальма и нет-нет да и оглядывалась на Петьку, словно
старалась его подбодрить. Учуяла белку рыжую, загнала ее на
лесину. Поглядел Петька на зверька, Пальма полаяла, дальше
пошли. Попали Петьке грибы—рыжики и маслята, собрал в
старую кепчонку. Решил: «Отдам матери, пригодятся». Так и не
заметил, как дотопал до прииска.
Среди отвалов промытой породы у разреза стояла драга.
По качающемуся трапу Петька осторожно пробрался на
понтон, а Пальма осталась на берегу: ее пугали стук молотков и
вспышки электросварки. Интересно было посмотреть, что
делают рабочие, но Петька не остался, отдал узелок Ступкину и
пошел домой.
Дома его ожидало новое огорчение. Мать стирала белье и
заставила Петьку таскать воду.
Уже было за полдень, когда принес он на коромысле
последнюю пару ведер, и тогда мать отпустила его. Но что из того?
Все равно ребята давно кто на речке, кто в лесу. Пропал день.
И, конечно, из-за Ступкина. Сердитый сидел Петька под
навесом в углу двора и острым топориком обтесывал сухое
березовое полешко.
Ступкин поселился у них недавно, а никто не скажет, что
это не его дом. И Петька не скажет. Но надо же Петьке как-то
звать Ступкина. А как? Дядей — вроде бы неудобно, а
папкой — стыдно: чужой человек.
Стукнула калитка. Мальчик исподлобья посмотрел в сторону
ворот. Вернулся Ступкин. Пиджак он нес перекинутым через
31

плечо, рукава выцветшей синей рубашки были закатаны выше
локтя; в одной руке держал сверток в серой бумаге,
перевязанный бечевкой.
К нему подошла Пальма, обнюхала пыльные сапоги.
Ступкин приласкал собаку и поднялся на высокое крыльцо.
— Петруха! — окликнул он.— Зашел бы в избу сейчас, а?
Петька прикусил губу и ничего не ответил. Ступкин
вздохнул, потоптал сапогами и ушел в избу.
Петьке хотелось убежать в огород, за баню, где густой
малинник вдоль стены и под самую крышу разрослись лопухи,
только б оставили его в покое. Подумал так, а мать уже тут
как тут, появилась на крыльце. Поверх платья у нее чистый
передник, черные волосы, причесанные гладко, блестят, смуглое
лицо светится радостью.
— Опять чего-то мастерит кормилец мой! — сказала она.—
А папка нынче костюм тебе купил. Пойдем примерять? Он в
горнице ждет-не дождется...
Петька вскинул на мать глаза и покачал головой. Мать
всплеснула руками.
— Ну что мне с тобой делать? — с укоризной сказала она.—
И долго ты таким-то дичком расти будешь? Как есть
бурундучок.— Она утерла передником слезинки на глазах сына и, как
малыша, крепко взяв за руку, повела в избу.
Синий матросский костюмчик пришелся Петьке впору. Он
стоял посередине горницы красный и смущенный. Шерстяная
ткань покусывала и щекотала тело, привыкшее за лето к солнцу
и ветру. Петька смотрел на свое отражение в зеркале и никак
не мог поверить, что этот мальчик в красивом костюме именно
он. Мать суетилась возле него, то приглаживая русые вихры, то
поправляя широкий воротник с алой тесьмой по краю.
Ступкин сидел в углу на стуле и молча наблюдал за ними.
Петька терпеливо дал оглядеть себя и сам успел тем временем
украдкой рассмотреть маленький якорек на рукаве, тоже
вышитый алым шелком. Наверное, долго пришлось бы ему
поворачиваться и так и этак, если бы в окне не показалась голова
соседского Феди.
— Петька! — окликнул он дружка, но тут же осекся, увидев
на нем новый костюм.— Ой ты! Матрос! Мы коней купать идем.
Пойдешь? — робея, спросил Федя.— Сегодня конюх Иван
разрешил.
— Пойдет, пойдет,— вмешалась мать.— А ты слезай! Ишь,
моду взяли лазить в окна, цветы опрокинешь. Слезай!
Вечером за чаем Ступкин сказал:
— С утра, значит, рыбачить? А у меня отгул. Может быть,
и меня возьмешь?
— Вот и хорошо! — подхватила мать.— Вдвоем-то веселее
будет...
32

От неожиданности Петька громко, с присвистом потянул чай
из блюдца так, что мать неодобрительно покосилась на него.
— А мне что? Реки не жалко,— помедлив, сказал он,
захватил из сахарницы карамели и поскорее убрался из-за стола.
Чудно было: Ступкин на рыбалку попросился.
Из дома они вышли поутру, когда неяркое солнце
наполовину высунулось из-за леса. Поеживаясь от ранней прохлады,
Петька вприпрыжку поспевал за Ступкиным. Дорога круто
забирала в гору, и вскоре весь поселок остался внизу. Он,
казалось, еще спал—так тихо было там. Но во многих домах уже
топились печи, и дым из труб в безветрии поднимался
голубыми столбиками.
А вокруг лежала вздыбленная увалами тайга, до самых гор
освещенная бледно-золотыми лучами солнца, и лишь там, где
главный хребет кутался в сиреневый туман, вершины угоров и
сопок успели пожелтеть. Осень спускалась в долину.
Речка Каменка встретила их веселым шумом на перекате.
Петька закатал штаны и перешел вброд на противоположный
берег. Тут он мог укрыться в кустах и понаблюдать за отчимом.
«Каков он рыболов, Ступкин? Небось увязался так, от нечего
делать...»
Петька презирал тех, кто ради забавы сидит с удочкой на
берегу. Сам он ловил рыбу с полной уверенностью, что
помогает матери. Ну с чего бы она стала так ласково называть его:
«кормилец мой»!..
Ступкин не спеша размотал леску, насадил на крючок
кузнечика, взмахнул удилищем и закинул. Легкая леска без
поплавка и грузила бесшумно и ровно, как струна, легла на воду.
От удивления Петька даже привстал из-за кустов. Вот так
забросить длинную леску, не перепутав ее, считалось у
мальчишек особым шиком.
Первого ельца Ступкин подсек удачно. Второй сорвался с
крючка и шлепнулся в воду у самого берега.
— А вот тебе свежего кузнеца,— приговаривал он.— Теперь-
то я не прозеваю! С кем тягаться затеял, а?
Смех разбирал Петьку. Зажав ладонью рот, он еле
сдерживался и на какую-то минуту забыл про свою удочку. Очень уж
забавно вел себя Ступкин.
К полудню Петька ушел далеко вниз по реке и потерял
Ступкина из виду. Рыба почти перестала клевать. Он пустил
леску по течению и, воткнув конец удилища в землю, сел под
куст черемухи. Только далекое постукивание дятла нарушало
тишину. Перед лицом покачивалась ветка черемухи с бурыми,
еще не вызревшими ягодами. Петька сорвал одну кисточку,
пожевал, во рту стало кисло и вязко, сразу захотелось есть. Но
сумка с едой была у Ступкина. Приходилось ждать, не найдет
ли он Петьку, не позовет ли...
зз

«А может быть, он и не придет»,— подумал Петька и со всей
ясностью представил себе, как вернется домой один, голодный
и как встретит его встревоженная мать, как Ступкин станет
извиняться и оправдываться, а он на все вопросы ответит
молчаньем. Пусть все узнают, что не такой уж хороший человек
этот Ступкин.
Он успел настолько поверить в то, что создало его
воображение, что растерялся, услышав с противоположного берега
голос Ступкина:
— Эге-гей, Петруха! Заснул, что ли? Топай сюда быстрее!
Петька поднялся из травы. Ступкин стоял на чистой
луговине, окаймленной молодым ельником, и махал Петьке рукой.
— Иду,— буркнул Петька.
Две стрекозы, как синие стрелочки, нехотя взлетели с
удилища и, трепеща слюдяными крылышками, повисли над водой.
Ступкин разостлал газету и стал выкладывать провизию,
пяток яиц, полколечка копченой колбасы, пучок луковых
перьев; большим складным ножом с деревянной ручкой нарезал
ломтями черный хлеб.
Все было очень вкусно. Петька усердно жевал колбасу и с
тревогой поглядывал, как быстро исчезает еда. Ступкин
почему-то ел мало и все подкладывал Петьке.
— Ты ешь, ешь, не стесняйся,— улыбался он, заметив, что
Петька начинает скромничать.— На меня не гляди, я еще с
прошлой осени закормлен.
— Как это с осени? — мальчик удивленно поднял на
Ступкина глаза.
Ступкин дымил папироской и, хитро прищурившись, смотрел
на Петьку, словно собираясь сказать: «Ах, какой ты еще
глупыш».
«Чудной он какой-то»,— думал Петька.
Ступкин выкурил папиросу и прилег в тени, а Петька
отправился купаться. Всласть накупавшись, он взобрался на
плоский, как стол, камень, торчавший посередине реки. Камень
нагрелся так, что слегка обжигал тело. Петька лежал на животе
и глядел в воду. Тут было неглубоко. На песчаном дне
бродила стайка пескарей. На черных, отполированных водой
камнях росли густые зеленые водоросли, и было что-то
таинственное в подводном мире. Потом он перевернулся на спину и
долго глядел в синеву неба...
К вечеру они снова ловили рыбу. Невесть откуда появилось
множество мошкары. Она кружилась над водой, падала, и на
поверхности то тут, то там появлялись круги от всплесков рыбы.
Петька стоял по колено в воде. В четырех шагах
каменистая отмель круто обрывалась в неширокую, но глубокую
промоину. Было сумеречно. От высоких берегов падала на реку
широкая тень. Лишь в одном месте луч солнца светлой поло-
34

ской лежал на воде. Туда-то он и закинул. Сразу же леска
как-то странно натянулась и остановилась против течения,
Петька дернул: сначала осторожно, потом еще раз, сильнее.
И вдруг в воде высветилось что-то бледно-розовое, и
большая рыба всплыла из глубины. Она встала против течения,
шевеля челюстями, куда впился острый крючок. Петька задрожал
от радости и дернул удочку к себе. Но не тут-то было! Ударив
сильным хвостом, рыба снова скрылась. В какой-то миг
удилище изогнулось, и он почувствовал, как чудовищная сила
непреодолимо влечет его за собой. Рыба метнулась в сторону, леска
чиркнула по воде. Петька стал пятиться к берегу,
поскользнулся, упал на гальку и больно расшиб локоть и колено. И тут ему
по-настоящему стало страшно. От одной мысли, что леска вот-
вот не выдержит или сломается сухое удилище, захватило дух.
Он уже не надеялся справиться с рыбой один на один. А рыба
словно поняла его мысли, броски ее становились все сильнее,
В отчаянии Петька бросил взгляд в сторону Ступкина.
— Па-а-п-ка! — завопил мальчик тоненьким, неестественным
голосом.— Папка! Скорее! Рыб-а-а!
И вот он уже видит, как бросился к нему Ступкин, слышит
как шлепают по отмели его сапоги. Вот он рядом, ловкий и
сильный.
— Дай удочку! — твердо и спокойно сказал Ступкин.
Осторожно он стал подтягивать рыбу к себе. Петька видел, что
таймень теряет силы. И все же у края отмели рыба попыталась
сорваться. Гладкая, могучая в последнем усилии выскочила она
из воды. Наконец Ступкин подвел ее к отмели и выхватил
из воды.
Они сели на траву. Таймень лежал у их ног — розоватый,
словно покрашенный отблеском вечерней зари. Он уже не
боролся, а только лениво подымал и опускал свой сильный хвост.
Возбужденный, мокрый до пояса, Петька дрожал, как после
долгого купанья. Он ревниво поглядывал на тайменя, все еще
не веря, что так здорово все получилось. Выбивая зубами дробь,
он спросил наконец у Ступкина:
— Кто же поймал его, ты или я?
Ступкин встал, снял пиджак и накинул его мальчику на
плечи.
— Эх ты, бурундучок,— тихо сказал он.
Петька подобрал ноги, запахнул полы пиджака, покосился
на тайменя и, хитро взглянув на Ступкина, сказал;
— А знаешь, как я испугался!..

С. Кочетковский
ОТКРОВЕНИЕ
Близится летний вечер. Багровеет закат, свежеет воздух,
затихает ветер. Лесное озеро как зеркало. Смотрятся в него
кудлатые сосны и кудрявые березы — не наглядятся. Их
длинные тени ползут по воде, будто деревья вытягиваются, чтобы
лучше рассмотреть себя.
Мириады мошкары толкутся над водой; кружатся, то
взлетая, то плавно спускаясь к воде, словно в сказочном балете,
прозрачно-белые поденки. За ними охотятся рыбы —
неожиданно вздрагивает вода и расходятся круги.
Когда последний луч скользнул за лес, квакнула лягушка,
ей откликнулась другая, издали отозвалась третья. И разом,
как по сигналу, началась оглушительная трескотня. Но
лягушачий концерт оборвался так же неожиданно, как и начался.
И опять тихо на озере, и лес будто задремал.
Неподалеку от берега, на вершине самой высокой березы,
тихо переговариваясь между собой, устраивались на ночлег две
сороки. Вдруг одна из них резко застрекотала, ее поддержала
другая — словно автоматные очереди дозорных пронеслись над
лесом.
К берегу озера вышли двое: девушка и юноша. Сидевшие на
берегу лягушки в испуге попрыгали в воду; вынырнув, они в
недоумении уставились выпученными глазами на пришельцев.
Юноша рассмеялся, бросив на траву удочки.
— Зоя, здесь лягушек, наверное, больше, чем рыбы!
— Я не впервые здесь. Без лещей да плотвы никогда еще
не возвращалась. Вон, слышишь? — она кивнула в сторону
озера, и в ее глазах блеснул огонек: из травы неслось громкое
чавканье.
Юноша прислушался.
— Тоже лягушки...
— Чудак ты, Миша! Это же самые настоящие лещи! Они
кормятся здесь побегами гречишницы.
Девушка откинула назад каштановые волосы и, опираясь на
связку удочек, залюбовалась озером.
— Посмотри, как здесь красиво...
36

Близоруко прищурившись, Миша стал всматриваться.
— Зоенька, хоть убей, не нахожу ничего особенного: озеро
как озеро и лес обыкновенный.
— И как мне объяснить тебе все это? — с легкой грустью в
голосе задумчиво произнесла девушка.
— Но это же вполне понятно,— словно оправдываясь, начал
Миша.— Ты биолог, я математик. Ты привыкла общаться с
природой, а я — с цифрами. Кроме того, надо учитывать, что я
вырос в степном городе, а ты — в деревне, около этого озера,
окруженного лесом.
— Ты прав только в одном,— согласилась Зоя, начав
разматывать удочки.— Каждый из нас избрал себе специальность по
душе. Я стараюсь глубже узнать окружающую меня природу
и передать свои знания школьникам. Я даже приводила сюда
ребят на экскурсию. И мне непонятно, как можно жить, не зная,
хотя бы в общих чертах, что тебя окружает. Всюду, куда ни
взглянешь, жизнь бьет ключом! Надо только уметь видеть.
— А к чему мне все это? — неумело разворачивая свои
удочки, возразил Миша.
Девушка засмеялась.
— И это говорит «высшее существо»! А слышал ли ты что-
нибудь о бионике? — Она широко размахнулась и забросила
удочку.
— Конечно. Но какое отношение имеет это к нашему
разговору?
— Прямое! Природа снабдила животных и даже растения
такими качествами, которые человек старается познать и
использовать. Разве не важно изучить работу хлорофилловых
зерен? А строение рыб, чтобы улучшить плавучие свойства
судов?.. А узнать секрет удивительной навигационной способности
рыб, когда они проплывают тысячи километров, не сбиваясь с
пути,— разве это не интересно? Или, скажем, деятельность
мозга... Разве ее не нужно изучать? Тем более что мозг работает
по математическим законам кибернетики. Но можно ли взять
все это у природы, не полюбив ее? — Зоя даже повысила
голос.— Нет! Равнодушному человеку она не откроет своих тайн!
В этом я уверена...— Она быстро развернула остальные три
удочки и, насадив на два крючка тесто из манной каши, а на
третий — красных навозных червей, закинула их к зарослям
гречишницы.
— Ты все еще с одной возишься? — слегка усмехнувшись,
спросила Зоя.
Юноша не ответил. Брезгливо морщась, он пытался впервые
в жизни насадить на крючок червя, который отчаянно
извивался и выскальзывал из рук. Миша несколько раз укололся,
на лбу у него от напряжения выступил пот.
37

— Вот как это делается! — Миша не успел моргнуть глазом,
как червяк в Зоиной руке очутился на крючке. Она показала,
как надо забрасывать удочку, и с третьей попытки поплавок
у Миши наконец громко шлепнулся в намеченном месте. Со
второй удочкой он управился уже быстрее. А насаживать тесто из
манной каши оказалось легче, чем червя. Все же он был рад,
когда Зоя сказала:
— Займись, пожалуйста, костром, пока не стемнело, а я
заброшу донки. За удочки не беспокойся, я послежу за ними.
Юноша ушел в лес, но через несколько минут вернулся
растерянный.
— Там без топора ничего не сделаешь: деревья толстые.
Девушка весело засмеялась.
— Эх ты-ы, степной житель! Под дровами ходишь и дров
не видишь! Посмотри, сколько позади тебя елок с сухими
ветками внизу,— на неделю можно заготовить!
«Как это я сразу не догадался?» — подумал юноша и
побежал обратно. Вскоре из леса послышался яростный треск.
Пока Миша заготавливал топливо, Зоя поймала несколько
плотвичек и окуньков. Когда поплавки растворились в темноте,
она подошла к юноше и помогла ему разжечь костер. Сухие
еловые ветки вспыхнули, как порох, осветив черную гладь озера.
Зоя повесила на перекладину котелок с водой, расстелила на
траве плащ и легла на него, положив руки под голову. Прямо
над ней висел Млечный путь.
— Люблю лежать вот так и смотреть на небо...— задумчиво
протянула девушка.
Для Миши эта ночевка в лесу была первой в жизни, и без
привычки ему стало немножко не по себе. Когда ослабевал
огонь, темь приближалась и давила, заставляя придвигаться
поближе к костру.
Вокруг бесшумно закружились какие-то тени. От
неожиданности Миша втянул голову в плечи.
— Кто это?
— Летучие мыши. Прилетели на свет — поохотиться за
ночными бабочками.
— Никогда не видел,— сознался юноша.
— А жаль,— бросая щепотку чая в закипевшую воду, сказала
девушка.— Летучие мыши в темноте никогда ни на что не
натыкаются, потому что они обладают природным даром
ультразвуковой локации.
Внезапно позади них раздался хохот. Миша вздрогнул. Зоя
весело заметила:
— Не бойся, это не леший, а всего лишь безобидная сова.
Юноша внутренне возмутился: «Хватит «праздновать труса»!
Я не мальчишка!»
38

Зоя раскладывала на плаще хлеб, сыр, сахар. Миша взял
с собой немного водки, чтобы согреться, если озябнет ночью. На
рыбалке он заколебался: доставать ее из рюкзака или нет, не
зная, как на это будет реагировать Зоя. Но после совиного
хохота он решил успокоить расходившиеся нервы и достал
четвертинку. Девушка удивленно взглянула на него, и родимое
пятнышко, черневшее у нее выше бровей, медленно поползло к
переносице. Миша понял, что сильно обидел девушку.
— Я очень прошу тебя не пить,— тихо сказала Зоя.
— Почему?
— Ты ничего не увидишь... Пьяные не понимают природу...
— А может, наоборот, еще лучше увижу и пойму?
В его голосе послышалась усмешка. Она была реакцией на
страх, испытанный им при хохоте совы. Зоя вздохнула:
— Как знаешь...
Ему не хотелось сердить ее, но он уже не мог остановиться.
Какой-то бес ложного самолюбия вызывал теперь в нем
желание противоречить. Он вылил половину водки в кружку и,
преодолевая смущение, с неестественной веселостью выдавил из
себя:
— Выпьем за природу? — и, не получив ответа, с каким-то
ожесточением выпил.
Водка быстро ударила в голову, все стало нипочем. С
аппетитом уплетая колбасу, Миша болтал всякую чепуху, не
замечая презрительных взглядов девушки и ее молчания.
Зое было противно слушать его болтовню и видеть
помутневшие глаза. Она отвернулась.
Тупо уставившись в Зоину спину, Миша замолчал. В его
голове зашевелилось нечто похожее на раскаяние. Он придвинулся
к девушке и положил руку на ее плечо.
— Зоя...
Ночную тишину прорезал тревожный прерывистый звон.
Резко оттолкнув Мишу, Зоя, как пружина, вскочила и в
несколько прыжков очутилась около донки.
При слабом свете поднимающейся над лесом луны и
колеблющихся отблесков костра Зоя увидела, что маленький
колокольчик прыгает на леске, то натягивающейся, то бессильно
провисающей от его тяжести. С замирающим сердцем она быстро
выдернула из песка коротенькое можжевеловое удилище и
привычным широким взмахом сделала подсечку.
Где-то под водой, метрах в тридцати от берега, кто-то
рванулся и начал водить леску из стороны в сторону. Через
несколько минут напряжение упало, будто леска оборвалась, и
Зоя стала выбирать ее. Вскоре на поверхности воды, в
нескольких метрах от берега, слегка блеснул в свете костра широкий
бок рыбы. Девушка схватила подсачек. Наматывая леску на
кисть одной руки, она потихоньку подтянула леща к берегу,
39

осторожно подвела под него подсачек и ловко выхватила
из воды.
Затем она подошла к костру и положила рыбу на траву. Ее
глаза, возбужденные удачей, сияли. Лещ затрепыхался, блестя
бронзовой чешуей. Судорожно вытягивая губы, он хватал
воздух.
— Килограмма полтора будет,— ни к кому не обращаясь,
сказала Зоя и стала освобождать крючок из верхней губы рыбы.
Миша хмуро, почти с ненавистью, взглянул на леща
мутными глазами.
— Невидаль какая! В магазине можно килограмма на три
«поймать»,— буркнул он с явным намерением подразнить Зою.
Она с удивлением взглянула на Мишу, затем перевела взгляд
на валявшуюся рядом с ним пустую бутылку.
— Вот оно что... Эх ты!..
— А что? — резко спросил он.— Это ты замуж еще не
вышла, а уже дерешься.
— О чем ты говоришь?
— Ну толкаешься... Не все ли равно?
Зоя круто повернулась и пошла к удочкам.
— Договорились! Прекрасно! — Миша залился пьяным
смехом.
Над озером, отражаясь в воде, сиял круглый месяц. Он
поливал серебристым светом лес, заставляя росинки на листьях
вспыхивать алмазным блеском. Столбики поплавков — гусиных
перышек отчетливо виднелись на воде, и девушка присела около
удочек.
Она жалела, что пригласила Мишу на рыбалку. Ее
настроение было испорчено. Не хотелось думать о юноше, но вскоре
он сам напомнил о себе храпом. Хорошо еще, что костер погас:
не видно спящего. Ей спать не хотелось. Она завела часы и
осветила циферблат фонариком: первый час. «Скорей бы клев
начался, что ли».
Будто в ответ на эту мысль, один поплавок вздрогнул и стал
покачиваться. Зоя насторожилась. Поплавок лег, приподнялся,
медленно пошел к траве... «Пора!» Подсечка — и девушка
почувствовала, как на другом конце лески забилась рыба. Зоя
осторожно отвела ее от травы, а когда рыба, выйдя на
поверхность, глотнула воздуху и прекратила сопротивление, спокойно
подвела к берегу и взяла подсачеком. Это был подлещик.
За ночь она поймала еще трех таких же, и время прошло
незаметно. Бледный месяц еще протискивался между
верхушками сосен, а из-за леса уже выплывало багряное солнце.
На утренней зорьке нагрянула стайка плотвы. Поклевки
следовали одна за другой. Зоя увлеклась ловлей и заметила
солнце лишь тогда, когда клев прекратился. Она решила уйти
домой, собрала удочки, вынула из воды и те, которыми должен
40

был ловить Миша, но вдруг остановилась. Оглянулась на
спящего. Лицо у Миши было бледное, а брови около переносицы
страдальчески изогнулись кверху. Он зашевелился и застонал
во сне. Ей стало жаль его. «В сущности Мишка неплохой
парень... И меня любит... И я его тоже.., Что на него налетело
вчера?» — удивлялась она.— Выпил целую четвертинку. Со
страха, что ли? Он добрый, отходчивый. Вот только природу не
любит... А что, если?..» — Она сменила насадки; забросив
удочки, крепко воткнула удилища в землю. Баночки с червями и
тестом она оставила на видном месте.
...Солнце стало пригревать. Под яркими лучами все ожило.
Лес наполнился щебетаньем птиц, лужайка на берегу озера
загудела от тысяч летающих насекомых.
Какая-то мушка уселась на кончик Мишиного носа,
завозилась, защекотала так, что Миша проснулся. Он сел, с
недоумением осмотрелся и, придя наконец в себя и вспомнив все, что
произошло ночью, почувствовал, как что-то тяжелое навалилось
ему на сердце. «Какой же я олух!.. Какой олух! Обидел Зою.
А все из-за чего? Выпил для смелости!» — издевался он над
собой.
Юноша опять лег на траву, снова приподнялся и снова
осмотрелся вокруг, будто надеясь, что Зоя выйдет из-за кустов и
весело засмеется, как всегда. Но на берегу одиноко стояли две
удочки. Ясно, Зоя ушла.
«Почему же она оставила их? — подумал он.— Может быть,
около них лежит записка?»
Миша вскочил и заметался по берегу. Заглянул под банки
с червями и тестом, обшарил все камешки — нигде записки не
было. Он опустился на траву около удочек и, глядя на озеро,
задумался...
Легкий игривый ветерок то проносился над лесом, и деревья
шептали что-то таинственное, то бросался на озеро и бороздил
воду, будто маленьким лемехом. Миша стал успокаиваться. До
его сознания стали доходить окружающие звуки и краски.
Небольшие волны мерно шлепали в берег, обдавая лицо
прохладной водяной пылью. Глазам было приятно смотреть на яркую
зелень листвы.
С удивлением он обнаружил, что все живые существа,
которых он почти не замечал раньше, живут своей, какой-то
таинственной, жизнью и совершенно не обращают на него внимания.
Может быть, даже не подозревают о его существовании.
Он перестал шевелиться. И сразу же увидел неведомо
откуда прыгнувшего кузнечика. Пошевелив ножками, он
застрекотал, перекликаясь со своими товарищами. Должно быть, они
позвали его к себе, и он прыгнул в их сторону, сверкнув на
солнце ярко-красными крылышками.
41

С прибрежной травы поднялась толстая коричневая
стрекоза. К удивлению Миши, она села ему на руку и уставилась
на него огромными глазами. Он затаил дыхание, чтобы не
спугнуть ее. Ему уже не хватало воздуху, а она все смотрела,
будто изучала что-то. Он стал потихоньку дуть на нее. Не
улетает! Начал дуть сильнее — только крепче вцепилась в руку!
«Наверно, решила, что дует сильный ветер»,— подумал Миша и
весело улыбнулся.
Слева послышалось легкое порханье. Миша скосил глаза и
увидел, что на ветку ивы села маленькая зеленовато-серая
птичка. Она доверчиво взглянула в его сторону черными
глазами-бусинками и принялась чистить клюв — маленький и
острый, как шильце. Окончив туалет, птичка улетела по своим, ей
одной известным, делам.
Ему стало одиноко и грустно. «Ничего-то я не знаю,—
подумал он.— Не знаю, что это за птичка, почему у кузнечика
такие красные крылья... Чужой... Как в гостях в незнакомом
мире... Вот Зоя, та здесь — у себя дома. Она все знает. Она все
объяснила бы...»
Его взгляд упал на поплавки: один из них, сильно
погрузившись в воду, медленно шел против волны. «Неужели клюет?!»
Юноша вздрогнул.
Он вскочил, схватил удилище и дернул. Первое ощущение
было такое, будто за что-то зацепился крючок. Но уже в
следующий момент он почувствовал, как кто-то с силой дернул за
леску и едва не вырвал из рук удилище. Он яростно потянул
к себе удочку.
К счастью, леска была достаточно толстая и выдержала
усилия неопытного рыболова.
Бронзой блеснула чешуя. Миша схватил подсачек. Два раза
промахнулся, но на третий все же подхватил рыбу и, вытащив
ее из воды, отбежал с нею метров на десять от берега.
— Вот это лещ! — дрожа от волнения, как ребенок,
возбужденно бормотал он.— Ну и ловля! А я и не подозревал, как это
интересно... Надо показать Зое.
Юноша быстро собрал удочки и пошел к деревне, то и дело
с восхищением поглядывая на-леща в садке. Сам того не
замечая, он все ускорял шаги. Наконец не выдержал и побежал...

Ю. Огнивцев
БЛЕСНА
С ередина июня. Рано утром я иду по берегу реки Рузы,
поеживаясь от холода.
До восхода солнца еше далеко, но уже светло. Трава седая
от капелек росы. В низинках и местами над водой стелются
полосы тумана. Очень тихо. Певчие птицы еще не проснулись.
Внезапно раздается резкий удар по воде. Щука! Я
вздрагиваю — рано же она вышла разбойничать,— оглядываюсь и
замечаю расходящиеся круги у противоположного берега,
неподалеку от склонившейся старой ивы; ее нижние ветви почти
касаются воды.
Быстро собираю спиннинг, привязываю хорошо
отполированную блесну-пластинку и делаю заброс. Блесна ложится метрах
в пяти от ивы. Веду блесну у самого дна и временами
подергиваю удильником. Поклевки нет. Видимо, нужно подбросить
поближе к дереву. Забрасываю. Снова нет поклевки, но, когда
подмотана уже почти вся жилка, под самыми ветками ивы
раздается мощный шлепок по воде.
Ах, негодная! Вот где ты прячешься! Я изо всех сил кручу
барабан катушки, торопясь сделать новый заброс.
Наконец жилка подмотана, резкий взмах, шумит барабан
катушки, и... блесна повисает на ветках ивы. Ну что ж,
неприятно, но... бывает. Подергиваю жилку—блесна не отцепляется.
Хожу из стороны в сторону, натягиваю и ослабляю жилку,
трясу удилищем — ничто не помогает. Рвать жалко: зацеплена
любимая, проверенная блесна, на которую брали даже
избалованные всякой хитрой снастью подмосковные щуки.
Снимаю тапочки и трогаю воду ногой: она не очень
холодная, но купаться совсем не хочется. Я переминаюсь с ноги на
ногу, снова дергаю жилку, все-таки раздеваюсь и быстро лезу
в воду. Дыхание сразу перехватывает, и я изо всех сил колочу
руками и ногами по воде. Плыть всего метров тридцать, но
такое раннее купание не доставляет никакого удовольствия.
Быстро переплываю речку, вылезаю на берег и лезу на иву.
Лезть на дерево голому неприятно: ветки и листья покрыты
холодными капельками росы, ветви щекочут и царапают,
попадаются сухие сучки, и я чуть не срываюсь с дерева в воду* С
трудом дотягиваюсь до блесны, отцепляю ее, бросаю в воду,
слезаю с дерева и плыву назад.
43

Вылезаю на берег. На воздухе холодно. Я бегаю и прыгаю,
чтобы согреться, одеваюсь и начинаю подматывать жилку.
Быстро выбираю слабину, но дальше дело не идет: блесна
зацепилась на дне.
Вот черт! Я плюю с досады в воду, снова хожу по берегу,
тяну жилку в разных направлениях, трясу удилищем. Все
напрасно — зацеп мертвый. Теперь нужно либо рвать жилку, либо
пытаться тянуть с противоположного берега.
Что же делать? Мало того что блесна эта сама по себе
хорошая, она еще и подарок товарища.
Ладно. Сплаваю еще раз.
Снова раздеваюсь, беру жилку в руку и плыву. Вода теперь
кажется теплее. Пробую нырять. Глубина метра три. На дне
темно и ничего не видно. Попадаются какие-то ветки или корни.
Становится жутко. Выныриваю, плыву на противоположный
берег и тяну жилку: блесна легко отцепляется, и я быстро
подтягиваю ее к себе. С блесной в руке переплываю назад. Снова
бегаю и прыгаю по берегу, одеваюсь, подматываю распущенную
в воде жилку и собираюсь уходить.
— Бах! — новый удар щуки в том же месте.
Невероятно! Дважды плавал, бултыхался в воде, а ей хоть
бы что! Нет! Нужно все-таки ее выудить.
Бросок — и блесна снова повисает на ветках. Я прямо завыл
от досады. Просто издевательство какое-то получается.
С силой тяну и дергаю жилку—блесна не отцепляется. Ну,
уж теперь плавать я больше не буду! Пускай обрывается.
С яростью дергаю жилку — она лопается, и я чуть не падаю.
А где же блесна? В воду ничего не падало. Присматриваюсь
к дереву и отчетливо вижу блесну: она зацепилась в развилке
между двумя веточками и спокойно поблескивает в первых
лучах восходящего солнца.
Ну и черт с ней. Ухожу.
Делаю шаг... другой, оглядываюсь и смотрю на дерево.
Блесну видно. Очень жалко бросать блесну, и я начинаю торговлю
с самим собою:
— Где я еще такую блесну найду? Подумаешь, тридцать
метров сплавать! Да если бы за каждый тридцатиметровый
заплыв по хорошей блесне давали! Тем более что в воде даже
теплее, чем на воздухе... И вообще, солнце уже всходит. Ладно,
вот достану блесну и поскорее прочь от этого проклятого места!
Быстро раздеваюсь, переплываю речку и лезу на дерево. От
сотрясения блесна отцепляется и шлепается в воду.
Все!.. Нырять за ней здесь бесполезно.

В. Гвоздев
ДОИГРАЛСЯ!
Марким августовским полуднем брел я с удочкой в руках
вверх по реке Никишихе. Шустрая на поворотах и излучинах,
эта горная речушка славилась обилием ленков и хариусов.
От истоков и до впадения в Инголу Никишиха течет по
глухой горной тайге. В долине реки нет ни одной, даже маленькой,
деревушки. Берега скалистые. Дно усеяно обломками скал,
обточенными водой и временем и скользкими, как первый лед.
Стиснутая горами, река бурно и шумно катит светлые воды.
Бредя, где прямо по дну реки, где цепляясь за скалы, а где
и в обход через сопки, от омутка к омутку, я прошел не менее
пятнадцати километров. Устал так, что ноги «гудели». Решил:
дойду вон до того утеса — и шабаш. Дошел. С левой стороны
над речкой высится тридцатиметровая круча, с правой —
песчаная низинка, поросшая густым лозняком и черемухой. Под
скалой омуток с изводью, которые я решил обловить после того,
как поем. Присев в тени пышного деревца, я занялся трапезой.
Не успел разжевать кусок колбасы с хлебом, как в омут сверху
плюхнулось что-то тяжелое, да так, что брызги долетели до
меня. Взглянул вверх — и замер. Кусок застрял в горле, а рот
открылся от испуга: над верхним срезом скалы торчала
лохматая медвежья голова. Что делать? Оружия — никакого. Только
небольшой складной нож. Не дыша, плотнее прижавшись к
кустам, я стал ждать, что же будет дальше. Косматая голова
исчезла. Но вот появилась снова, и медведь, встав на задние
лапы, швырнул в реку увесистую булыжину. Потом еще одну,
еще. Мне стало ясно, что зверь меня не видит и не чует. Испуг
мой переходил в любопытство. Что за игру затеял хозяин тайги?
Может быть, он так глушил рыбу?
Швырнув очередной камень, косолапый исчез надолго. Я
подумал уже, как бы побыстрее удрать отсюда, однако на
вершине скалы снова появилась какая-то чертовщина. Сначала
что-то бесформенное, затем стало видно ползущее сломанное
дерево. Снова появился на фоне неба медведь. Обхватив лесину
передними лапами, он волок ее к обрыву. Согнулся и, расцепив
лапы, опустил обломок. Но что это? Вместе с выворотнем,
нелепо кувыркаясь в воздухе, полетел вниз и сам шутник.
Громкий плеск воды, снопы брызг — и все смолкло. «Ну,— думаю,—
каюк Михаиле Иванычу». Ан нет! Словно пробка из бутылки
шампанского, вылетел из омута косолапый. Не по-звериному,
жалобно всхлипывая и сопя, он прытко ринулся в чащу леса.
45

Треск ветвей, тяжелый топот — и снова тишина. Тут-то я уже
не сдержался и от всей души расхохотался.
Из омута торчал ствол дерева с корневищами, похожими на
щупальцы осьминога. Ими-то и зацепило лесного артиста и
сбросило с кручи. Я был очень рад, что довелось на рыбалке
увидеть интересную сценку таежной жизни. Жаль только, что не
пришлось досмотреть ее до конца. Думаю, что медведь все-таки
неспроста так усердно трудился, надеялся, наверное,
полакомиться оглушенной рыбой.
г* Чита
— Сердце, говоришь, пошаливает, мил-друг? — добродушно
ворчал врач, похлопывая по обнаженному полному плечу
пациента — своего старого приятеля Антона Пафнутьевича.— Ну,
становись поближе к свету. Сейчас мы тебя послушаем.,. Ай-я-
яй! Брюшко-то какое отрастил! Не стыдно?
— А сам-то? — беззлобно огрызнулся пациент.
— Что «сам»? Г-м... я уже, братец мой, в летах...
Антон Пафнутьевич с укоризной покосился на врача.
— Да ты же старше меня всего на три месяца!
— Ну ладно, ладно, повернись. Дыши глубже. Еще раз..«
Хорошо.
Врач постучал по отвислой волосатой груди и по ребрам
«больного» крепкими, натренированными пальцами и произнес:
— С твоим сердцем, друже, на сайгака охотиться можно.
Одевайся.
Антон Пафнутьевич, пыхтя, натянул рубашку, заправил ее
в брюки, отдуваясь, и пробурчал обиженно:
— Тебе все шутки, а мне, ей-богу, не до смеха. Порой,
бывает, так заколет, что хоть ложись и помирай. Особенно в кон-
46

торе, как начнут донимать клиенты... Вот и сегодня. Пришел
рано старый хрыч, вынь да положь ему. Чуть до инфаркта не
довел...
Доктор снял очки, улыбнулся близорукими, вылинявшими
глазами:
— Спортом бы тебе заняться, Пафнутьевич. И для сердца
хорошо, и нервишкам полезно.
Антон Пафнутьевич в ядовитой ухмылке скривил мясистые
губы:
— Боксом или борьбой?
— Зачем боксом?..— отвечал серьезно доктор.— Вот,
например, рыбалка, сла-авная штука! Пару километров пешком
до реки да столько же обратно — это ли тебе не моцион? А там
закинул удочку и отдыхай себе на лоне природы: солнышко
светит, птички поют, рыбка поклевывает — крас-сота! Очень
полезно.
— Скажешь еще! Несерьезное это занятие, баловство
ребячье...
Доктор не унимался:
— Ну хорошо, не устраивает тебя рыбалка — возьмись за
охоту: ружье за плечи, фотоаппарат на бок и айда в лес или в
поле. Километров двадцать отмахаешь — глядишь, и зайца
убьешь, и.лишний жир сгонишь.
Антон Пафнутьевич хмуро взглянул на висящее на мохнатом
ковре ружье системы «Зауэр» и откровенно вздохнул.
— Нет уж, уволь. Я еще с ума не сошел, чтобы в степи за
сайгаками бегать,— в голосе Антона Пафнутьевича
задребезжала плаксивая нота.— К тебе на третий этаж забрался и то
чуть концы не отдал. Ты бы мне лекарства какие прописал...
Я тебя серьезно, как врача и друга...
— И я тебе тоже вполне серьезно,— доктор переменил тон.—
Засиделся ты в своей конторе, понятно? При таком образе
жизни зажиреешь, как боров, и подо... помрешь то есть.
Займись спортом, Антоша, как врач и друг тебе говорю.
— Ну ладно, ладно,— неохотно согласился Антон
Пафнутьевич.— За охоту не берусь, а рыбалку попробую, так и быть.
Выйдя на улицу, он направился было к трамвайной
остановке, но упрямо тряхнул головой и пошел пешком,
неторопливо, вразвалочку, и не домой, а к магазину спорттоваров.
У огромной витрины с разного рода спортивным инвентарем
он еще раз укоризненно покачал головой, улыбнулся жалкой
улыбкой человека, сознающего всю смехотворность и нелепость
совершаемого поступка, решительно толкнул массивную
стеклянную дверь магазина и скрылся за нею на довольно
продолжительное время.
На следующий день после работы Антон Пафнутьевич со
своей младшей семилетней дочерью Лизочкой отправился за го-
47

род на речку выполнять предписание доктора. На вопрос
дочери, почему они идут пешком, а не едут в трамвае или
автобусе, отец ответил, что у него от трамвайного грохота
«раскалывается» голова и что пешком передвигаться безопаснее и
экономнее.
Вид у Антона Пафнутьевича был далеко не рыбацкий:
светлая фетровая шляпа, костюм из серой шерсти и
туфли-босоножки— все это было явно предназначено для прогулки по
подметенным и сбрызнутым тротуарам, но отнюдь не по илистым,
камышистым берегам речки Ягодки, расположенной в получасе
ходьбы от города. Антон Пафнутьевич, едва поспевая за своей
дочушкой-резвушкой, то и дело обтирал огромным платком лицо
и шею и тяжело дышал.
«Черт знает что! — возмущался он про себя, опираясь на
сложенную в чехле бамбуковую удочку.— И что хорошего?
Самого бы его заставить вот так...»
Река встретила Антона Пафнутьевича ослепительным
блеском отражавшегося в воде еще горячего июльского солнца,
густым запахом согретого камыша и водорослей.
Рыболовов в этот знойный день на реке почти не было. Лишь
у камышей на коряге, похожей на аллигатора, свесив ноги в
теплую, как парное молоко, воду, сидел энтузиаст лет одинна-
дцати-двенадцати с ореховым удилищем в руках да в самом
укромном уголке небольшого и живописного заливчика
приютился под газетным колпаком старик с очками-«консервами» на
носу, в закатанных по колено полосатых штанах. Перед ним
веером торчали воткнутые в берег самодельные удилища, на
которые он смотрел с благоговением религиозного фанатика.
Заручившись не очень приветливым разрешением сесть с
ним рядом, Антон Пафнутьевич собрал приобретенное удилище,
кое-как наживил на крючок красного и противного червяка и,
размахнувшись, со свистом забросил его в зеленое кружево
кувшинок. От удара удилищем по золотистой ряске с берега в воду
торопливо попрыгали лягушки, а старичок сосед поморщился,
словно ему сунули под сивые усы жженую пробку, и недовольно
пробурчал:
— Можно бы и полегче...
Антон Пафнутьевич извинился и, разрешив Лизочке ловить
бабочек, воззрился на ярко окрашенный поплавок, словно на
номер лотерейного билета, который должен выиграть по
крайней мере красавца «Москвича».
Однако прошла минута, прошло пять минут, прошел час, а
поклевок не было. Чем больше проходило времени, тем меньше
оставалось у Антона Пафнутьевича интереса к рыболовному
спорту.
««Птички поют, рыбка поклевывает»,— мысленно
передразнил он своего друга-доктора, продолжая уныло глядеть на мо-
48

лодцеватый, напоминающий бравого гусара с пером в шапке
поплавок,— пакость одна и духота, фу-у!»
Он перевел свой скучающий взор вначале на птичку, севшую
на тростинку и качающуюся на ней, словно на качелях, затем
на тот берег, где в отдалении в зыбком мареве поднимающихся
от земли испарений как бы струился синий лес. Постепенно
его глаза подернула мечтательная дымка, вспомнились дела
давно минувших дней, отлетевшая осенним листопадом
молодость. Наконец рот его свело спазмой продолжительного зевка,
и он вдруг почувствовал всем своим существом, что
противиться ему больше нет никакого смысла. Откинувшись спиной
на мягкую, подсушенную солнцем траву, надвинул на глаза
фетровую шляпу и... вскочил от отчаянного вопля своего
престарелого соседа.
— Держи! Удочку держи, утащит! Нашел место спать!
Скорее машинально, чем сознательно, перепуганный до
смерти, Антон Пафнутьевич ухватился за уползающее в воду
удилище и потянул к себе. Леска угрожающе натянулась,
лебединой шеей выгнулся гибкий конец удилища, а на
красно-бурой шее Антона Пафнутьевича от усилия надулись синие жилы.
— Куда прешь?! Да не тяни же так!.. Ах, дьявол! — старик,
сбросив очки, подскочил в два прыжка к Антону Пафнутье-
вичу.— Дай я!
— Я сам! Я сам! — закричал срывающимся голосом Антон
Пафнутьевич, стараясь изо всех сил удержать нечто сидевшее
на крючке — тяжелое и энергичное. Но не тут-то было. Рыба
попалась, как видно, крупная и упрямая, она металась во все
стороны и тащила к себе несчастного рыболова. Один раз она
появилась у поверхности воды, блеснув на солнце своим
широким, с добрую лопату, боком, на котором каждая чешуйка, как
потом утверждал старик, была величиной с пятак.
— Уйдет! Оборвет! — уже не кричал, а молодым кочетом
хрипел старик, часто-часто перебирая на одном месте худыми
босыми ногами.
— Н-не уй-дет...—заикаясь, успокаивал его Антон
Пафнутьевич, сам дрожавший мелкой дрожью. Но тут рыба сделала
такой неожиданный и сильный рывок, что Антон Пафнутьевич не
удержался и, шагнув в своих босоножках в прибрежную топь,
провалился по колено. К чести его надо сказать, что удилища
он не выпустил. С модной шляпой на затылке, в светлом
костюме, по колено в грязи, с вытаращенными глазами, он обеими
руками старался удержать хлещущее по воде гибкое удилище
и нечленораздельно мычал. Вокруг него бегал старик и
подавал советы.
— Выводи! На поверхность его старайся... дай ему хлебнуть
воздушку! Да не так, не так, экий, ты, братец, неловкий!
3 Заказ 480
49

— Я сам! —одно кричал в ответ Антон Пафнутьевич.
Казалось, судьба нарочно подсунула ему на крючок
огромного леща, чтобы подразнить неискушенного новичка
возможностью рыбацкого счастья, а затем бессовестно огорчить
несбыточностью и тщетностью желаний.
Не выдержала капроновая жилка сопротивления крупной
рыбы — лопнула. Лещ с обрывком снасти в губах ушел в
глубину, а Антон Пафнутьевич, следуя первому закону механики,
грузно сел светлыми штанами в мутную воду.
— Тюфяк! Салака! Тебе не рыбу ловить, а блох давить! —
брызжа слюной, хрипло выкрикивал разгневанный старик.—
О господи! Какого леща упустил, тьфу!
Антон Пафнутьевич не слышал адресованных ему
ругательств. Выскочив на берег, он стал шарить трясущимися
руками у себя по карманам.
— Сейчас, сейчас,— бессвязно бормотал он, тщетно ища
пакетик с запасными крючками,— я его сейчас поймаю...
— Как же, поймаешь, держи карман шире! — злорадно
крикнул старик, вновь усаживаясь на свое место.— Он сейчас,
поди, уже к океану подплывает. И надо же ему было
подцепиться на крючок такому пню! Ведь такое счастье раз, может,
в десять лет подвалит! Тьфу! — старик вновь сплюнул и
отвернулся, прошептав себе под нос: — Эх недотепа-
Напрасно Антон Пафнутьевич выворачивал карманы:
крючки словно в воду канули. «Неужели дома забыл! Вот уж не
повезет, так не повезет». Он поморщился, как от зубной боли, и
обратился к соседу:
— Дорогой коллега, будьте добры, дайте взаимообразно
один крючочек, я завтра...
— «Коллега, коллега», вам коллега — разбитая телега,—
огрызнулся старичок.— На всех лещей в Ягодке крючков не
напасешься.
Антон Пафнутьевич сконфузился.
— Так я же не даром.
— А у меня и не магазин,— как ни в чем не бывало
ответил безжалостный старик и вдруг стал пристально
вглядываться в лицо своего несчастного просителя.— Постойте, постойте,
да вы случайно не заведующий конто..
— Я самый, будем знакомы,— жалко улыбнулся Антон
Пафнутьевич и тут же покраснел до ушей. Он припомнил в старичке
вчерашнего надоедливого клиента.— Извините,— промычал он
невнятно и тотчас, нагнувшись, стал выжимать свои мокрые
брюки.
Подбежала Лизочка.
— Ой, папочка, и попадет же тебе от мамы!
— Ничего, доченька, ничего, просто папа оступился.— Антон
Пафнутьевич выжал кое-как брюки, схватил за руку дочку и,
60

не попрощавшись со свидетелем своего позорного рыболовного
начала, чуть ли не бегом бросился домой.
— Что с тобой? — испуганно спросила его супруга, едва он
ввалился в комнату.— На тебе лица нет.
— Крючки! — простонал Антон Пафнутьевич.
— Какие крючки? Антоша, что ты говоришь?
— Какие, какие... обыкновенные, лещевые,— Антон
Пафнутьевич на ходу окинул жену отсутствующим взглядом и,
сбросив пиджак, стал энергично выдвигать и задвигать ящики
своего письменного стола.
— Безобразие,— ворчал он, со злостью расшвыривая по
сторонам все в одно мгновение утратившее какую бы-то ни
было значительность,— вечный беспорядок у вас. Попробуй
найди здесь нужную вещь...
С досадой пнув последний ящик, Антон Пафнутьевич
выпрямился и, яростно жестикулируя, попытался передать жене свою
схватку с огромным лещом, но вдруг спохватился, прервал
сбивчивый рассказ, неуклюже чмокнул жену в пухлую щеку и,
схватив пиджак, выскочил на улицу.
Трамвай сегодня, казалось, задался целью поставить рекорд
на самую малую скорость. Он переваливался с боку на бок,
громыхая колесами, и дольше обычного простаивал на
бесчисленных остановках. «И когда только эти гробы выбросят на
свалку?!»— злился Антон Пафнутьевич. На предпоследней
остановке он не выдержал: чуть ли не на ходу выскочил из
трамвая, и когда тот, набирая скорость, обогнал его, в сердцах
бросил вслед:
— Ишь, понесся.
Все, буквально все сегодня было настроено против Антона
Пафнутьевича.
— Гражданин, ну куда вы рветесь? Неужели не видите?
Закрыто! — сказал ему внушительного вида продавец, вешая
замок на массивную дверь магазина спортивных товаров.
— Дорогой товарищ,— взмолился, чуть не плача, Антон
Пафнутьевич,— на одну минуточку, мне бы только пару
крючочков, я с рыбалки... у меня сорвался...
Продавец окинул рыболова равнодушным взглядом и сказал,
как отрезал:
— Извините, мне некогда. У меня распорядок,— и, положив
в карман ключ, пошел прочь от магазина.
— Бюрократ! — крикнул ему вслед Антон Пафнутьевич, но
продавец даже не обернулся.
Некоторое время горе-рыболов стоял в полном
замешательстве, затем, словно осененный блестящей идеей, бросился к дому
своего приятеля-врача.
— Заходи, заходи,— ласково улыбаясь, встретил его
доктор,— э, да ты чем-то расстроен! Опять сердце?
3*
61

Антон Пафнутьевич рассказал доктору о своих
злоключениях. Тот выслушал друга, еле сдерживая улыбку, и довольный
тем, что его советы не пропали даром, сказал:
— Будет день — будет и пища. Завтра купишь крючки и
отыграешься на своих лещах.
— Завтра...— недовольно фыркнул Антон Пафнутьевич.—
Мне сегодня надо. Дай мне пару крючков.
Доктор удивился.
— Помилуй бог! Откуда у меня крючки?
— А разве ты... ты не занимаешься рыбалкой? — растерялся
вконец Антон Пафнутьевич, чувствуя, что последняя надежда
ускользает от него.
— Да с чего ты взял?
— Ты же вчера так говорил об этой штуке!
— Да я в жизни своей, кроме биллиардного кия, ничего
похожего на удилище в руках не держал.
— И ружья тоже? — Антон Пафнутьевич повел бровью в
сторону висящего на ковре «Зауэра».
— Тоже,— весело согласился доктор,— это ружье
премиальное.
Антон Пафнутьевич достал платок, чтобы вытереть
выступивший то ли от жары, то ли от огорчения пот на лбу и
вздрогнул: на пол шлепнулся маленький бумажный пакетик с
крючками.
— Ура! — закричал Антон Пафнутьевич и, схватив пакетик,
опрометью выскочил за дверь.
...Кто в жизни своей хоть однажды сидел на камышистом
берегу засыпающей в сладкой истоме речки и провожал
восхищенным взором последний луч догорающего за далеким лесом
солнца, кто вдыхал в эти чудные минуты тонкие, опьяняющие,
тревожащие душу запахи луговых цветов, смешанные с
ароматом настоявшегося камыша и нагретой земли, кто слышал в
надвигающихся сумерках всплески играющей рыбы, тот... Э, да
что говорить!
В тот памятный вечер Антон Пафнутьевич с сожалением и
болью в сердце признался самому себе и своему новому
товарищу-старичку, с которым возвращался с рыбалки домой, что
увидел он всю красоту по-настоящему первый раз в жизни.
Уставший, но счастливый, он нес в руке кукан с немудреным
уловом: двумя окуньками и тремя плотвичками.
— Вы уж извините меня, старого ворчуна, за давешнее,—
попросил его старик,— обидно мне было за упущенного леща,
вот и наговорил всяких непотребностей.
— А, пустое,— смутился Антон Пафнутьевич,— это вы меня
простите. Не решил я тогда ничего в конторе. Завтра придете —
все быстро сделаем.— Сейчас он отчетливо вспомнил, что дело
старика было пустяковое, что во вчерашней ссоре виноват он —
52

заведующий конторой, не захотевший внимательно разобраться
в человеческой просьбе. Краска стыда снова залила его лицо и
он добавил: — Знаете, живешь вот так всю жизнь в каменных
стенах, словно крот в норе, и ничего не видишь. Вот сердце со
временем илом и обрастает. А сегодня... да вы сами понимаете.
Премного я вам благодарен, честное слово.
— Да при чем тут я? — конфузливо запротестовал старый
рыболов.— Это вы лещу своему благодарность объявите: он вас
рыболовом сделал. А знаете что,— заговорщически предложил
он вдруг,— я знаю одно окуневое местечко — пальчики
оближешь, и недалеко. Пойдемте завтра?
— Обязательно!—радостно откликнулся Антон
Пафнутьевич.
Так и шли они по дороге, словно двое закадычных друзей,
провожаемые переливами соловьиной песни.
Впереди призывно светился огнями большой притихший
город, а над ним в черном бархатном небе далеко-далеко
перемигивались лукавыми глазами таинственные звезды, как бы
шепча друг другу: «есть, однако, счастливцы на земле»..,
Каунас

Георгий Ходосов
У ВЕСЕЛОГО
КОСТРА
На просторах Подмосковья —
У озер, у тихих рек —
Набирай полней здоровья,
Дорогой наш человек!
На стоянке рыболовов
Золотые вечера!
Прибаутки, что ни слово,
У веселого костра.
— Как рыбешка?
— Понемножку.
Ерш, плотвичка неплоха!
— И густерку брось в ведерко,
Будет славная уха!
Если вовсе нету клева,
Не горюет рыболов:
Мы ж народ не промысловый!
Наберем взамен грибов.
Соберемся на опушке.
Вот и ужинать пора!
Хорошо грибков откушать
У веселого костра!
Вперемежку с сыроежкой
Нанижи боровики
Нет кавказских, нет по-карски —
Есть грибные шашлыки!
Земляники и черники
Для десерта наберем.
Нам милей любой перины
Мягкий мох под старым пнем!
Из космических просторов
Звезды смотрят до утра...
Затихают разговоры
У погасшего костра.
— Как погодка?
— Слушай сводку!
•— Повернуть транзистор лень...
— Доброй ночи!
■— Доброй ночи!
Завтра будет ясный день!
64

Михаил Грешное
ФОРЕЛЬ
Лебедчик Сазонов взял с собой на работу сынишку Васю.
С неделю до этого мальчик ходил по пятам и, что
называется, зудел: «Хоть разок... тя-ать... Ну возьми-и...»
— Забери ты его, идола,— не выдержала жена,—душу
вынет!
Малина была в поре, и Сазонов рассудил: пусть
полакомится. К тому же суббота — вернутся рано.
К шоферу мальчишка не сел: что увидишь из кабины —
дорогу? А вот сверху... По одну руку — скалы (здесь называют
«сколы»), по другую — небо. Такое синее, как одеяло, что в
мамкином сундуке! А под ним — Fopbi, леса, и поселок, и
школа, куда Вася пойдет с первого сентября, и их дом против
школы...
Несколько дней как прошли дожди. Ручьи уже сбросили
воду, чуть плещутся по камням; бегут в канавках возле дороги,
и, когда в них попадает солнце, Вася жмурит глаза: слепят
зеркальные зайчики.
Работает Сазонов на сорок девятом участке, почти на
вершине горы. А за ней другая гора и где-то в седловине — озеро.
В прошлое воскресенье Петька и Гришка ходили на озеро»
а Васю, как он ни пытался реветь и бежать за ними, не взяли«
Принесли оттуда форелек величиною с палец да еще хвастались]
их там хоть решетом лови!.. Очень хотелось поглядеть рыбок,
и потому Вася себе на уме: может, что и получится...
По дороге рабочие сходят с машины: первая бригада,
вторая, теперь вот — отец с чокировщиками Махотиным и
Лобаном и мотористом Дорохой. Дальше едет со своими только
Смирнов, высокий дядька с длиннющими руками. Весь он как
Карабас-Барабас. Вася его побаивается. И голос у него: бу-бу-
бу... Но не так, как у Дорохи: у того чуть не за каждым
словом: го-го! — как лошадиное ржание.
На такой высоте Вася впервые. Гора обрывается куда-то
вниз, а там пенится речка Сорокдевятка, названная так по
месту работы. К речке ползет тракторная дорога. Поселка отсюда
не видно; спрятался за бугром, зато Лаба — точно зеленая
55

лента, и острова плывут по ней, как шелковые платки. Здесь, на
горе, лебедка тянет в лесосеку тугие тросы, рядом — ручей и
поляна, полная ягод. Отец отводит Васю в самую гущину:
— Пасись. И чтоб с глаз — никуда!
Но мальчишке не до того — ему интересно посмотреть.
Рабочие, как только сошли с машины, сели покурить, отец паклей
вытирает лебедку. Дороха подхватил ведра, пошел по воду.
Скрипит под сапогами галька в пересохшем ручье, Дороха
ищет колдобину. Вот он скрылся в кустах, трещит валежник*
будто медведь ворочает лапами. И вдруг:
— Af черт... го-го! — Дребезжит брошенное ведро.— Елки
зеленые!..— Дороха над. чем-то возится, громко шлепает по
воде: — Го-го, Петрович!
— Чего ты?! — кричит от лебедки Сазонов.
— А вот я их — го-го! — под зебры!
Чокировщики бросают курить, смотрят вверх по ручью.
Наконец из кустов показывается Дороха. Толстое лицо его
выражает восторг:
— Во! — кричит он, ставит ведро, выхватывает две большие
рыбины: — Го-го! — форель!
Сазонов откладывает паклю, подходят рабочие, Вася уже
тут. Настоящее чудо: большие рыбы, с черными спинами,
красными, величиной с вишню крапинами по бокам, чуть не в
километре от ближайшей реки!
— Откуда они? — спрашивает Сазонов.
— Там, в колдобине,— го-го! Кругом пересохло, а я их —
под зебры!
— Опусти в ведро,— говорит Махотин.
Дороха бросает добычу, рыбы замирают в ведре,
прижавшись одна к другой.
— Смотри ты... Откуда они тут?
— Не иначе, с Сорокдевятки. А может, с озера...
— А в озеро как попали?
— А так: рыба заходит в верховья, слыхал? Сигает по
ручью...
— На такую высоту?..
— И на такую! Оттого в озере и появился малек...
— Ну и силища — добраться на верхотуру!
— Закусон — го-го! Зараз пол-литру...
— Захлопнись! — обрывает Махотин.— Давай воды...
— И так не протухнут...
Махотин сам идет за водой, доливает ведро. Рыбы немного
всплывают. Крапины по бокам вспыхивают оранжевым,
чешуя — серебром.
— По местам!—торопит Сазонов — Рыба не уйдет!
— Не уйдет! — повторяет Дорохин,—А вечером — го-го!..
Бв

— Может... бросим в реку? — поднимает на Дороху глаза
Махотин.
— Тогда и бросишь! Получишь свою долю и бросишь!
Вася остается один. Рыбы держатся тихо, словно понимают,
что попали в беду, только жаберные крышки часто шевелятся,
и Васе кажется, что рыбы шепчутся. О чем? Как плыли из
озера, а вода ушла и они остались в яме?.. Каким страшным им
показался Дороха. А они, наверно, мать и отец тех форелек,
которые в озере. Зачем они уплыли оттуда в реку? Домой?..
Васе хочется погладить рыб, он протягивает руку. Рыбы
плеснули хвостами и опять замерли, двигая жаберными крышками.
Может, они шепчутся, как уйти из ведра? Куда же они
уйдут? Дороха схватит их, и они задохнутся... Васе становится
жаль беззащитных рыб. В реке не так. Поймать на удочку —
это понятно: рыба сама идет на крючок, ее еще обмануть надо.
А Дороха — под жабры...
Мальчик смогрит на моториста. Тот тянет трос, рот у него
раскрыт — гогочет. В такой рот не только рыбы — ведро влезет.
Вася решительно подходит к отцу:
— Тять...
— Чего? — оборачивается тот.
— Выпустим...
— Чего выпустим?..
— Рыбу.
Отец переставляет рычаги, мотор натужно воет — каретка
с хлыстом скользит по тросу. Но вот бревно сброшено, мотор
затихает.
— Тять...
— Ну, чего ты?..
— Выпустим...
— Иди ешь малину!
— Тять...
До перерыва Вася раз шесть подходит к отцу, пока тот не
грозит кулаком:
— Ты у меня выпросишь, настырный...
В обед Вася не притрагивается к еде. Сидит в стороне и
тянет:
— Выпустим, тя-ать..
К Дорохе Вася не обращается. Он ненавидит его широкий
рот и это «го-го», готовое сорваться в любую секунду.
— Вы-ыпустим...
За мальчишку вступается Махотин, стыдит Дороху:
— Что ты — оголодаешь? Выпусти!
— Го-го! Нашли дурака!..
Вася опять начинает тянуть свое.
— Я вот тебя возьму другой раз,— говорит отец.—
Попросишь...
67

Сазонова злит упрямство сына, на которое жалуются и дома.
«Учителям достанется от такого...— думает он.— Нельзя
потакать сорванцу».
После обеда Вася не отходит от ведра, меняет воду. Рыбы
то начинают биться, шурша чешуей о жесть, то замирают,
поняв всю тщетность усилий... Мальчик не выдерживает и плачет.
Если бы он был взрослый и сильный! Как Дороха... Нет,
сильнее Дорохи! Он бы взял рыб и отнес в реку. Пусть бы
Дороха сказал хоть слово...
Вася глядит на речку, бегущую под обрывом. Если схватить
ведро и бежать? Но Дороха, словно понимает, какие у него
мысли, никуда не уходит, топчется возле машины. Поймает.
Солнце перевалило за полдень. Вот уже машина
возвращается сверху, сейчас закончат работу.
— Шабаш! — кричит отец и останавливает мотор.
Рабочие обступают Васю, сидящего у ведра. Дороха
пытается все обратить в шутку:
— И тебя приглашаем. Пригласим, хлопцы?..
Никто не отвечает.
— Жалелыцики,— ворчит Дороха и нагибается к ведру мыть
руки.
Вася хватает прут, лежащий на тропинке, и что есть силы
хлещет Дороху вдоль спины.
— Ах ты, звереныш,— вырывает прут отец.
В это время подходит машина.
— Эй вы! — громовым голосом кричит Смирнов, прыгая
через борт.— Что у вас тут?
Сазонов, так и не вырвавший прут из рук мальчишки,
ругает сына:
— Чертенок...
— Ты что, малыш? — спрашивает Смирнов.— А в ведре —
рыба?..
Вася уже не плачет, всхлипывает без голоса. Отец и
Махотин стоят хмурые. Дороха курит.
— Да вы что тут — на похоронах?! — гремит Смирнов и
опускается на корточки к Васе.— Ну?..
— Вы... вы... вы...— всхлипывает тот.
— Дороха вот... поймал руками на мели,— зло говорит
Махотин.— Мальчишка и просит: выпусти. А тому — закусон!
Смирнов берет ведро в руки:
— Поставь! — говорит Дороха.
— Это ты мне? — спокойно спрашивает Смирнов.
-— А шо, ты упоймав?..
-— Дур-рак! — коротко и трескуче говорит Смирнов.
По лицу, по шее Дорохи ползет горячая краска. Он
переминается с ноги на ногу, как бык, готовый броситься рогами впе-
58

ред. С машины один за другим прыгают ребята Смирнова,
дюжие, как гвардейцы.
— Так бы и жрал... скот! — взрывается вдруг Смирнов, но
тут же смиряет себя, протягивает мальчишке руку: — Пойдем! —
другой поднимает ведро.
Вася сперва не верит, потом цепко хватает руку, и они
идут — большой большими шагами, маленький вприпрыжку —
к речке Сорокдевятке. Большой что-то бубнит на ходу, а
маленький все старается забежать вперед, глянуть ему в лицо
еще горячими от слез, но уже посчастливевшими глазами.
пос. Беляев, Ставропольский край
М. Шильников
РЕМЕЗОВО ГНЕЗДО
Оша!.. Рождается она в озере Тенис, на западе Омской
области. Выходит из него скрытно, под заросшими травой
коварными зыбунами. Потом проходит открытой водой к небольшому
озеру Ачикуль. Из него тоже незаметной речушкой километра
полтора плутает болотом и только потом, лениво петляя по ме«
стности, несет свои воды к Иртышу. Тихая, с ровным
спокойным течением, летом и осенью на перекатах мелководная, а
зимой и совсем водой не богатая, Оша при дружной весне бурно
резвится в короткий паводок. Бывает так разметнет, расплещет
свои воды, что местами в берегах ей тесно становится. Тогда
рушит плотины, дороги перехватывает, немало и других бед
творит.
Привыкли мы к нашим почти безграничным просторам.
Словно не видим, не замечаем их. Вот и мой сосед, Иван
Игнатьевич, пенсионер, на мое приглашение поехать на рыбалку
равнодушно, даже с холодком возразил:
— На Ошу? С удочками? Далась вам эта речушка! Чего в
ней доброго? — говорил, а сам и не бывал на ней, слышал
только кое-что краем уха.
— Не речушка, а река, больше четырехсот километров от
истока до устья! Да и рыбой она не обижает тех, кому не лень
ловить. Чебаков, окуней и щук, знаю, наловим. И язи не ред-
59

кость. А пескарей на перекатах тьма-тьмущая!—пытаюсь
урезонить Ивана Игнатьевича.
Сдался он только с оговоркой: рыбачить не будет. Разговор
был утром, а к половине дня мы уже прибыли на место.
Высокий крутой берег с реденьким разнотравьем переходил в
неширокую пойму — ковер желтых, розовых, голубых и синих
россыпей, живых самоцветов по зеленому бархату. Русло реки
большой излучиной прижалось к противоположному, такому же
высокому, берегу. В излучине глубокий омут с прохладными
ключами— близость Иртыша сказывается, до него и сорока
километров не будет. Густой колок из березняка и осинника
вперемешку с кустами боярки, черемухи, рябины, калины да
шиповника подошел почти к самой круче. Хорошо расположиться бы
здесь лагерем, но возле колка только мотоцикл оставили под
брезентиком, а все имущество снесли вниз, на пойму. Там и
палатку поставили: подальше от колка, особенно от
осинников— поменьше клещей.
Поставил палатку — запаси дров.
Поднялись наверх, на берег. Смотрю, Иван Игнатьевич
остановился.
— Встреча не из приятных, смотрите,— протянул он руку,—
это шершневое гнездо, с этими лучше не связываться.
Шагах в десяти от нас повис на конце ветки, рукой не
дотянуться, сероватый шар-не шар, кругловатое что-то, небольшую
вязаную варежку напоминает.
— Не похоже. Да и шершневого гуда не слышно...
Подходим ближе. Вот так сюрприз... Ведь это ремезово
гнездо. А он, ремез-то, исследователями в нашей местности «не
отмечен», так и в справочнике сказано: здесь не водится.
— Вот оно что,— оживился Иван Игнатьевич.— Выходит, мы
вроде бы какое-никакое открытие сделали.
— Пожалуй, что так. Вот уже и удача...
В верхней половине варежки-шарика отходит в сторону
короткий «палец». Через него пролезают в гнездо хозяева. Плотно
свито закрытое со всех сторон гнездышко. Покачивается оно на
веточке, ни дождь ему нипочем, ни ветер, и сороке-воровке не
достать из такого гнезда беленьких, без единого пятнышка
яичек и малюток-птенчиков.
Посмотрели недолго на дизное сооружение маленькой
пичуги и отошли: есть гнездо — есть и хозяева, беспокоить не
следует.
Набрали сушнику и пошли к лагерю. Надо было и на уху
рыбы добыть к ужину и попытать счастья со спиннингом.
Слышу, Иван Игнатьевич говорит негромко:
— Тоже, наверное, рыболовы. Двое. Привязали лодку, к нам
направляются.
60

Вижу и я: двое ребят. К палатке подходим одновременно.
Ребята поздоровались. Глаза веселые, открытые, простота
приятная. Короткая беседа определила — быть дружбе. Оба они —
Борис и Виктор — ученики седьмого класса соседней сельской
школы; часто бывали здесь и потому местность эту хорошо
знали.
— На рыбалку, с ночевкой? — спросил Иван Игнатьевич.
Да, приехали с ночевкой. Но главное сегодня — набрать
растений для гербария, рыба — попутно. Готовится коллективная
работа «Наш край». Кроме того, птица одна их интересует —
зимородок... Говорят, не водится в этих краях, но прошлым
летом один раз ее здесь видели.
— Только не поверили нам в школе,— вздохнул Виктор.—
Но неделю назад мы его снова видели. Вон за тем
поворотом реки.
— Не будет ли это сегодня второй находкой? — удивился
Иван Игнатьевич.
— Разве есть первая? — в один голос спросили ребята.
— Есть. Ремезово гнездо мы нашли неподалеку.
Пришлось мне вновь подниматься на высокий берег. Ребята
с увлечением рассматривали гнездо. Припоминали разговоры
о том, что гнездо ремеза удачу приносит: его либо во дворе
прячут, либо в гнезда курам, гусям подкладывают.
Вдруг почти рядом с нами появилась птичка-непоседа.
И с воробья не будет, спинка рыжая, словно под ржавчиной,
низ весь охрой раскрашен, а больше ничего и не рассмотрели —
юркнула в зеленую гущу.
— Ремез и есть,— подтвердил я.
— Вот здорово: и гнездо и птицу редкую видели! — не могли
успокоиться ребята.
— Теперь пошли зимородка искать. Найдете — мы
посмотрим, подтвердим, четверым-то поверят... Вот вам бинокль и — ни
пуха ни пера, как говорят в таких случаях охотникам.
Ребята поспешили на поиски.
— Хорошие ребята,— произнес Иван Игнатьевич,— недаром
говорится, что учитель повторяется в своих учениках. Вот у них
помогает свой край изучать, а для чего? О своем крае учитель
географии за полтора часа все рассказал бы учащимся, а он
исследовательскую искорку у них разжигает, воспитывает
уменье находить и изучать. А это дорого!
Время подходило к вечеру, пора было браться за удочки.
Я уже и к омуту направился, да сверху, с кручи, Виктор
торопливо позвал:
— За вами пришел, пойдемте! Здесь зимородок, за
поворотом нашли, близко!
Рыбалку снова пришлось отложить. Не прошли и километра,
61

как увидели Бориса. Он сверху, с крутояра, из-за куста
рассматривал птицу,
— Смотрите,— подал он мне бинокль.
Сомнений не было: у берега над водой на сухом сучке ивы
неподвижным чучелом замер маленький рыболов — зимородок!
Чуть больше воробья, спинка зеленовато-голубой бирюзой
отливает, рыжие грудь, зоб и брюшко, лапки красные, не по птице
маленькие, зато очень большая голова, и совсем несуразно
велик клюв, а из-за того, что хвостик еле заметен, птица казалась
куцей.
— Наряд природа раскрасила, а фигура чудная, неуклюжая,
носа-то на троих хватило бы,— шепотом шутил Витя.
У зимородка всегда есть излюбленные места, чаще над
самой водой, на какой-нибудь ветке. С нее он подкарауливает
мелких рыбешек. Гнездо где-нибудь в высоком берегу, ход в
него — нора, как тоннель, с метр длиной, а то и побольше. Если
удастся увидеть, куда полетит птица с добычей-рыбешкой,
можно узнать сразу, где гнездо: до вылета птенцов оно не чистится,
из него несет зловонием, потому что там и чешуя, и рыбьи
кости, и помет; ни один хищник не заглянет.
— И птенцы все в грязи, перья-то не отмыть никак...
— Нет. Перья птенцов как бы обвернуты нежной пленкой-
трубочкой, птенцы напоминают ежей. Пленка, конечно, грязная,
но при вылете птенцов из гнезда она спадает, и молодняк
появляется в свежем, чистеньком наряде.
Бинокль переходил от одного к другому. Мы так увлеклись,
что забыли о рыбалке. Напомнил, как ни странно, Иван
Игнатьевич.
— В самом деле,— отозвался Борис,— скоро вечер, а у нас
и рыбы на уху нет. Идемте ловить! Завтра и насмотримся, и
гнездо найдем.
Нашему настроению можно было позавидовать, Иван
Игнатьевич даже признался:
— Зимородка и ремезово гнездо первый раз вижу. Просто
замечательно, а ведь ехать не хотел...
— Это не все, впереди рыбалка интересная, может, и вы
соблазнитесь?— пошутил я над ним.
— Можно, пожалуй!
Он взял удочку и пошел с нами к омуту.
У ребят удочки были в полном порядке. Место, где охотнее
держалась рыба, они определяли безошибочно, как бывалые
рыболовы. «Секреты» удильщиков они знали хорошо.
Зной схлынул. Клев был хотя и не бойкий, но скучать
никому из нас не пришлось. Виктор указал Ивану Игнатьевичу
«уловистое» место, поэтому рыбацкое счастье и его не обошло.
62

Рыбы на богатый ужин наловили, на наживку пескарей
набрали, оставалось поспешить с ужином, устроиться на ночлег.
Солнце полыхнуло на западе багрово-красным пожарищем
и ушло на отдых до раннего июньского утра. Где-то недалеко
перепел затеял неизменное «поть-полоть», «поть-полоть». Песня-
то немудреная, а все любят ее. Вот уже и коростель на всю
ночь завел скрипучую музыку.
Утром поднялись рано. Клев был хороший.
Ивану Игнатьевичу удалось взять двух добрых щук.
Затеплился и в нем спортивный огонек. Борис уверенно справлялся
с живцами, и ему повезло: две щуки. Необычная поклевка
заставила всех поближе подойти к Виктору.
— Окунь сидит,— предположил Борис.
— Окунь так не дергает,— ответил Виктор.
— Тащи, Витя, не опасайся, не сойдет,— успокаивал я
— Мне показалось, что не щука и не окунь там.
— Кому же еще быть?
— Большой ерш! Огромный...
— Вот он, твой ерш, на дне,— указал Борис,— только не
ершиной породы.
В самом деле, сквозь чистую прозрачную воду на глинистом
дне можно было рассмотреть рыбу. Утомленная, она почти не
шевелилась.
— Судак это,— сказал Иван Игнатьевич.— На Каме и Волге
я у рыбаков его покупал. Но чтобы в Иртыше...
— Наверное, из Усть-Каменогорского водохранилища
пробрался, туда молодь судака и леща пускали,— пытаюсь я
разгадать новую загадку.— Лещей в Иртыше да и в заливных
озерах уже много раз встречали.
— Отпустить его, если не сильно поврежден,— словно
сговорились ребята.
— В таком случае надо осторожно вывести рыбу, дай-ка
мне лесу, Витя — попросил я.
Крючок проколол только край верхней челюсти, легко
освобождается, повреждение пустяковое.
— Пускаем? — спрашиваю.
— Пускаем! — отвечают в один голос.
Судак уходит в омут.
— Удача за удачей... Ремез, зимородок, судак — сколько
новостей привезем «Нашему краю»,— радовались ребята.
Разделяли их радость и мы, к тому же и с хорошим уловом
возвращались к палатке. Веселый завтрак, и каждый — за свое:
мы, отложив половину рыбы ребятам, собрали и отнесли к
мотоциклу свое имущество, ребята занялись сбором растений.
Расстались мы настоящими друзьями, с полной
уверенностью, что еще не один раз встретимся. Записали адреса. Охрану
гнезд ремеза и зимородка ребята взяли на себя.
63

Уже по инициативе Ивана Игнатьевича приезжали мы сюда
в июле и в августе. Гнездо ремеза висело на месте, под ним на
колышке светлела дощечка с надписью: «Гнездо под охраной,
просим не трогать» — забота Виктора и Бориса. Зимородка в
августе не видели. Наведывались и позднее: хотелось узнать,
посещают ли хозяева гнездо, но установить ничего не смогли.
А в ноябре верх гнезда и лаз запорошило снегом, значит, дом
без хозяев — улетели.
Сейчас это ремезово гнездо висит на стене над моим столом.
Скоро на зимние каникулы приедут наши юные друзья и
увезут эту редкую находку для школьного краезедческого музея.
г. Тара, Омская обл.
А. Аникеев
МОХНАТЫЙ
РАЗВЕДЧИК
В этот вечер мне основательно не повезло. Ордынские лиманы
словно увидели во мне «ворога» и ополчились, спрятали в своих
солоноватых волнах всю рыбу. Ни одной поклевки. Я побывал
и на «гирлах» и на «кругленьком», проку — ноль.
Утомленное за день солнце щедрой позолотой покрыло
лиманы и спешило спрятаться за потемневшие камыши.
Я с досадой сложил в рюкзак свои немудреные рыбацкие
пожитки и собрался к месту ночевки — единственному домику,
который прилепился к длинному сараю (его почему-то
называли конеферма). Как вдруг... кот. Черный пушистый кот не
спеша направлялся к камышам. Что понадобилось мохнатому
мурлыке возле воды?
Я осторожно перешел через гряду и начал следить. Кот
пробрался до переката, сел в траве возле небольшого ручейка и
замер. Не прошло и двух минут, как он сделал резкое
движение лапой и завозился в зарослях. Через некоторое время все
повторилось. Никак рыбачит?
Я понаблюдал еще несколько минут и решил узнать, над
чем трудится пришелец. Кот нехотя уступил мне место у
ручейка. Отошел на десяток метров и сел. С укором уставился на
меня, вот-вот скажет: «Негоже в чужие владения нос совать».
64

Всплеснула рыбешка. Размотал я одну удочку. Наживил. И
осторожно спустил поплавок между камышин. Поклевка
последовала сразу же. А через минуту я подсек сазанчика в ажурной
серебристой кольчуге.
Спустя полчаса в моем садке уже было килограмма два
резвых рыбешек. Оранжевый диск втягивал свою горбушку за
камыши, поплавок начал теряться на потемневшей воде. Пора
домой. Мохнатый разведчик терпеливо выждал, пока я «смотаю
удочки», и спокойно занял свое место у переката,
г. Краснодар
В. Осокин
«ШУТНИК»
Как-то пошел я половить живцов. Привязал к спиннинговому
удилищу тоненькую леску с легким поплавочком и маленьким
крючком, насобирал под прошлогодним навозом небольших
бурых червяков и подошел к стоящему у воды кусту.
Закинул червя. Только он куст проплыл — кто-то дернул.
Подсекаю. Что-то есть. Тяну из-за куста рыбешку вверх по
течению. Тяну и чувствую еще какой-то толчок. Подвожу к
берегу, вижу; на крючке сидит граммов на сто елец. А за его
хвост вежливо ухватился граммов на двести щуренок.
Берусь за подсачек и думаю: вот какой я на рыбу
счастливый. Люди днями над водой торчат, но рыбу не могут найти.
А меня, не успел я показаться на берег, сразу две нашли.
Только я подсачек подводить стал, щуренок ельца отпустил
и попятился назад.
— Ты что же это, такой-рассякой, шутник, надо мной
смеяться задумал? И не стыдно тебе?!
Поднимаю ельца над водой, раскачиваю на леске и бросаю
на то место, куда скрылся щуренок. Едва елец попал в свой
водяной дом, его опять кто-то схватил. Через несколько
мгновений я опять со щуренком глазами встретился. Снова подвожу
подсачек, и снова щуренок отпускает хвост ельца.
Хотите верьте, хотите нет, а щуренок мучил меня таким
образом долго. До тех пор, пока я остался не только без щуренка,
но и без единственного в тот день живца.
Покла, Пермская обл.

А. Зимин
А ВАШЕ МНЕНИЕ?
Почему о рыболовах распространилась дурная слава — будто
они вруны? Ведь очень многие люди твердо убеждены, что
настоящий рыболов обязательно должен, мягко говоря, отступать
от истины.
И что греха таить? Ведь и вам случалось слышать истории
невероятные...
Помню, был такой случай. В начале зимы стоял я в очереди
за мотылем. Мороз. Ветер северный. Мотыля в магазине не
было. Надеялись на мотылыциков. Но рядом ходил
милиционер, и мотыльщики не подходили. От холода рыболовы
приплясывали да согревали себя летними воспоминаниями. Кто-то
вспомнил о ловле сазана на пуговицу.
— Как это на пуговицу? — заинтересовался я.— На какую
пуговицу?
— А вы не пробовали? — спросил небольшого роста
рыболов в пушистой шапке и в валенках с галошами.— Много
потеряли! Очень интересная ловля. Нужна самая обыкновенная
пуговица, лучше всего бельевая — есть такие, тканью обшитые.
Привяжите пуговицу к леске — и снасть готова.
— А крючок куда?
— Какой еще крючок? Если есть пуговица, никакого
крючка не надо.
Расспрашиваю я его, а сам думаю: не может же такого быть.
А он продолжает.
— Помню, раз на крупных сазанов нарвался. Лежу в лодке,
в воду вглядываюсь. Вода прозрачная, как стеклышко. А в ней
сазаны стоят. Спины толстенные. Подвожу пуговицу одному
сазану к носу — отворачивается. Я опять подвожу, нос ему
щекочу. Рассердился сазан, схватил пуговицу в рот и через жабры
выплюнул. Тут я его в лодку. Второму нос пощекотал — и этого
в лодку. Штук двадцать тогда вытащил.
Вы думаете, остальные рыболовы, которые тут же стояли и
слушали, стали с ним спорить? Или высмеивать? Или
сомневаться? Ничего подобного. Больше того, один сказал, что он
66

тоже так ловил, второй — слышал, но сам не пробовал,
третий — собирается половить на пуговицу.
В тот день от зоомагазина я направился к Володе.
— Ты знаешь, на что лучше всего сазана ловить?
— На пареный горох, наверное?
— Нет, ни за что не угадаешь. Сазан ловится...— тут я
сделал паузу для эффекта и выпалил: — На пуговицу!
Сказал и жду, какое действие окажут на него мои слова.
А он совершенно спокойно говорит:
— Я думал, ты что-нибудь новенькое принес. На пуговицу
я сам ловил.
Я просто ушам не поверил. Володька, мой друг, постоянный
партнер по рыбалке, и так хладнокровно врет.
— Это же старинный способ. О нем даже в журнале
напечатано.
Достает журнал и небольшую заметку показывает. Правда.
Все описано так, как и рыболов рассказывал. Печатному слову
я верю...
Был еще и такой случай. Ехали мы на заводском автобусе
на Холодный ручей. Зашла у нас речь о форели. Рассказывали
наперебой, какая это рыба чуткая да осторожная. И вдруг один
рыболов говорит:
— Ерунда. Я тоже верил в эти сказки. Однажды ловил я
форель руками в корягах. Несколько раз форель под руку
попадала, да все выскальзывала. А тут два пацана по берегу идут.
«Вы,— спрашивают,— дяденька, кого ловите?» — «Форель»,—
говорю. «Ее, дядя, не так ловить надо. Нужно раздеться, лечь
в воду, а из воды только два пальца высунуть и шевелить ими*
Форель сама к пальцам подплывет, вам только за жабры ее
схватить надо».
— Вот дети пошли,— зашумели рыболовы в автобусе,— ты
бы догнал да выпорол их, чтобы не подсмеивались над
взрослыми.
— Я и то хотел. Да напрасно бы обидел ребятишек.
Подходит один: «Зря,—говорит,— дядя, не верите. Смотрите, как
надо...» Разделся, в воду лег и, как говорил, пальцами над
водой пошевеливает. И верите, вдруг сильный всплеск. Пацан
выскочил из воды, а в руках у него форель бьется. Сам я лег в
воду — и тоже трех штук поймал.
И рыболовы поверили ему.
Или вот еще был случай. Стоял я в очереди на автобус.
Заметив у меня удочки, стоящий рядом высокий мужчина в
коротком макинтоше, в охотничьих сапогах, с корзинкой в руке
заговорил:
— На ловлю, значит! Ершишек, окунишек ловить? Вот я
ловил во время отпуска! Пятьдесят семь килограммов за два
часа. Карась на шесть килограммов. Во карась! Что в длину,
67

что в ширину. А здесь разве рыба? Уж лучше за грибами
поехать.
Он говорил нечто невероятное, но ни голос, ни лицо не
выражали никаких эмоций.
— Значит, браконьерством занимались? — спрашиваю я
его.— Глушили или сетями черпали?
— На удочку. Только забрасывай. Язи. Окуни. Два-три
килограмма штука.
— Озолотился, поди? — вмешалась в разговор старуха с
бидонами.—Хороша свеженькая-то рыба! Поди, на базар рыбу-то
носил?
— Сам ел. У меня аппетит хороший.
Подошел автобус. Мне хотелось еще поговорить с
«рыболовом», но он сидел далеко. Однако сошли мы на одной
остановке, и оказалось, что идти нам по одной дороге.
И опять мой попутчик восторгался без азарта, а говорил
больше числами.
— Вот я в отпуске был... тридцать четыре язя за сорок пять
минут.
— Да как же вы успевали червей насаживать?
Моей иронии он не заметил.
— У меня было пять удочек.
Я и сам не заметил, как начал всерьез расспрашивать его:
— И ловили с лодки?
— Только с лодки. С берега там мелко. А караси и на
карасей не похожи. Семь килограммов карась.
— А на что вы их ловили?
— На малька. Во карась! Как лопата. А здесь что?
Ершишки, окунишки...
— Нет, не только они,—возразил я —Я, например, за
форелью иду.
— Разве тут форель есть? — удивился он.— Где же она
водится?
И тут меня понесло...
— Озеро Люблинское слышали? Из него речка Брат
вытекает. Километров двенадцать отсюда. И речка-то неглубокая,
а форели в ней! Присядешь где-нибудь вечером у омута.
Комары да бабочки над водой летают. И чуть они к воде
опустятся, выпрыгнет форель и прямо в воздухе—хап бабочку и
опять вниз. Однажды насадки не было, так я на окурки ловил.
Насажу окурок на крючок, потрясу над водой, чтобы рыба
окурок за порхающую бабочку приняла. И как только к самой воде
опущу, р-раз! — и форель на берегу. Особо крупной нет. До
двух килограммов, не больше. Да и ловить там много нельзя.
— Почему? — спрашивает меня попутчик.
— Нести далеко. Много не унесешь.
— А как пройти на эту речку? — спрашивает он меня.
68

В первый раз увидел я его взволнованным, увидел даже блеск
в глазах.— Слушай, парень, а у тебя запасной лески нет?
— Нету.
— А не слышал, в Зеленогорске спортивные магазины есть?
Сейчас они еще не закрыты. Расскажи-ка дорогу подробнее.
К утренней зорьке я подойду к тебе.
Он запрятал в кустах корзину и вернулся к автобусной
остановке.
«Вот это да»,—подумал я и прибавил шагу. Надо было
успеть на вечернюю зорьку. Удалось бы наловить окуньков на
ушицу!
Так почему же врут рыболовы? А не потому ли, что им
верят? Верят, если даже рассказы самые невероятные. А все
потому, что пытлив наш брат — рыболов, готов проверить на
практике любое «изобретение», любую придумку, лишь бы еще раз
испытать торжество победы над «хитрой» рыбой. А как вы
думаете?
г. Ленинград
Н. Терчиков
Я ДУМАЮ ТАК...
Я— старый рыболов, и очень мне бывает обидно, когда
говорят, что наш брат частенько привирает. Сущая клевета!
Прочтите этот рассказ и скажите по совести, ну что тут грешит
перед истиной?
А может быть, прочитав его. вы и сами захотите
попробовать, какое оно, рыбацкое счастье? Тогда —в добрый час
Заранее желаю вам всякой удачи.
Представьте себе, что вы отправляетесь на рыбалку. Лунная
ночь, таинственный шорох листвы, крики перепелов и
коростелей в заречных лугах, потом золотисто-синий рассвет, и вот вы
на берегу.
От реки, как от кастрюли, идет аппетитный пар. Под
кустами в воде то и дело плещется рыба, будто сама просится в
ваш котелок. Скорее, время не ждет. Вы разматываете удочку,
надеваете на крючок вертлявого червяка, плюете на него (зачем
это надо делать, право, не знаю, но по рыбацкой традиции
плюнуть необходимо). Поплевали, закидываете удочку в реку,
ждете пять, десять, пятнадцать минут и... ничего не клюет.
Странно... Вытаскиваете удочку из воды, вместо червяка
надеваете на крючок комочек мятого хлеба и снова закидываете
удочку. Проходит десять минут, пятнадцать, двадцать и...
ничего не клюет.
Еще более странно. На этот раз вы заменяете хлеб
личинкой мясной мухи. Снова проходит двадцать, тридцать минут и...
вдруг вы вытаскиваете из реки голавля. Настоящего голавля.
G9

Правда, он не очень велик. Ну, не со спичку, конечно,
покрупнее. Осторожнее снимайте его, опускайте в ведро с водой.
Почин есть. Ловля продолжается.
И до чего же хороша эта ловля! Вы только представьте себе:
занимается утро, поют птицы, из-за леса поднимается солнце.
Оно будто щекочет вас длинным золотым пальцем, будто
подмигивает вам: «Сидишь, мол, брат-рыболов, ну и сиди себе на
здоровье». А вы притаились где-нибудь возле куста и с
замиранием сердца следите, как в глубине мимо удочки то и дело
прогуливаются крупные голавли и язи.
«Вот если бы такой дяденька взялся». Но «дяденька»
проплывает мимо, даже не замечая вкусной приманки. Что
поделаешь, таково, видно, ваше счастье!
Наступает полдень. Жара. Надежд на поклевку нет. Но зато
можно выкупаться. А какая вода! Будто слегка подогрета.
А какой песок! Точно золото рассыпано по всему берегу.
Зароешься и не хочется вылезать из горячей золотой пещерки.
Накупавшись и нажарившись всласть, вы готовите себе на
костре походный обед и чай. Не так это просто. Малость
недоглядел, и картошка уже пригорела, вернее, от нее остались одни
угольки. А в котелке вместо чая плавают соломинки и
пережженные прутики. Не беда, все равно лучше этой еды,
приготовленной самим на костре у речки, не бывает.
После обеда вы отдыхаете час, другой. Рассеянно смотрите
по сторонам, наблюдаете, как пузатый жучок забрался на
кончик травяного стебля, надулся, расправил крылышки да и
полетел куда-то за речку.
А между тем жар спадает. Можно опять приниматься за
ловлю. Опять начинается сладкое ожидание, и оно не напрасно.
Под самый вечер, когда уже догорает заря и все кругом
засыпает, ваш поплавок наоборот — пробуждается. Вот он
вздрогнул, присел и тихо-тихо пошел куда-то в сторону. Еще
мгновение, рывок — и на траве бьется второй голавль. Вот это удача!
Хоть он размером поменьше первого, но это неважно. Вы же
ловите рыбу не для продажи, а ради удовольствия.
Ловля окончена. Пора и домой. Собрав рыболовные снасти,
вы бодро шагаете по росистому лугу. Смеркается. Из-за
далекого леса вылезает рогатый месяц...
А вечером звонок по телефону. Взволнованный голос
приятеля:
—• Ну, как ловилось?
И ваш небрежный ответ:
—- Да ничего. Голавликов малость потаскал.
В трубке слышится завистливый вздох.
Дальше вы подробно описываете красоты природы: каков
был день, какова река, как подул ветерок и прочее, и прочее.
О количестве и о размерах добычи разговор не заходит. При-
70

ятель не спрашивает из зависти (к чему себя расстраивать),
вы же умалчиваете по скромности характера. На прощанье,
будто невзначай, приятель задает вопрос:
— Да, кстати, а где ты ловил?
И вы подробно объясните, как добраться от станции до
ближайшей деревни (всего километров десять, и того не будет).
Потом рассказываете, как пройти от деревни до места ловли.
Тут уж рукой подать: километра три, не больше. Вы ничего не
утаили, даже описали тот самый кустик на берегу, где вы
провели такой замечательный день.
Пока вы говорите все это, в телефонной трубке слышится
равномерное шипенье: это приятель торопливо записывает
обломком карандаша на столе весь рыболовный маршрут. В
следующий выходной день ваш товарищ непременно его совершит,
а вернувшись домой, тоже расскажет кому-нибудь из
приятелей-рыболовов о своих скромных успехах.
Ну, а теперь скажите-ка сами: что в этих рассказах грешит
перед истиной? Ровно ничего.
г. Химки, Моск. обл.
Ю. Кольчевский
СНЕГИРЬ
Вчера здесь волны бились грозно
С зимою в лютом поединке.
А нынче скованы морозом,
Застыли, будто на картинке.
Пройдет немало дней ледовых,
Проснутся волны лишь в апреле..,
И племя юных рыболовов
Уже спешит к заветной цели.
Слепит на солнце лед зеркальный,
Залив усеяли ребята.
Снегирь, как огонек сигнальный,
Горит в кустах голубоватых.
Он словно шлет предупрежденье:
— Эй, рыбачки, поосторожней!
Но ребятишки в увлеченье
Не замечают знак тревожный.
Снегирь, надувшись, улетает.
Обижен, видно, на мальчишек.
Чудак снегирь — не понимает,
Что значит ловля окунишек!

А. Соколовский
ЦЕННАЯ ПОСЫЛКА
Ему пришла посылка из-под Нежина.
На север длинный путь она прошла.
Он нес посылку, как ребенка, нежно,
Как вазу из хрустального стекла.
Он был таким восторженным впервые.
Он весь блестел, как новенький пятак.
Но кто он? Разумеется, рыбак.
А что в посылке?.. Черви дождевые.
г. Североморск
И. Лихачеа
РАЗГАДАННЫЙ СЕКРЕТ
На рыбалку муж идет —
Для язей горох берет,
Каши, хлеба, червячков —
Для плотичек, судачков.
Не пойму я лишь никак:
Для кого берет коньяк?
е. Алма-Ата
Рыболовом стал давно,
А здоровья все равно
Почему-то нет и нет...
Но раскрыла я секрет:
На реке мой рыболов
То и дело — «Будь здоров...»
73

Наши зарубежные друзья улыбаются...

по водным
ПРОСТОРАМ
КАШЕЙ
РОДИНЫ

П. Магарита
О ЛОВЛЕ В СТАВРОПОЛЬСКОЙ КУРЕ
Мне пришлось в течение нескольких лет рыбачить в южной
части Ставропольского края на Куре. Впервые увидев эту
речушку, я растерялся. Не верилось, что в ней может водиться
достойная внимания рыба. Речка до того узка, что местами ее
можно перепрыгнуть. Но результаты ловли превзошли все
ожидания. И так я привязался к Куре, что все свободное время
теперь провожу только на ее берегах.
Кура берет свое начало на территории
Кабардино-Балкарии, где-то в предгорьях Кавказа, затем течет по южной части
Ставропольского края и пропадает в песках Ногайской степи.
Протяженность ее около 150 км. В пределах Ставропольского
края река течет по равнине. Русло ее извилистое и образует
множество озер, разливов, часто распадается на отдельные
рукава. Кругом ни деревца, ни кустарника, так что если захочешь
уху сварить, дрова надо брать с собой. Правый берег
обрывистый, чистый, левый — пологий, болотистый, заросший камышом.
Ширина русла от 1,5 до 3 м. Глубина в среднем 1,5—2 м.
Изредка встречаются небольшие перекаты. Течение довольно
быстрое, река замерзает только в суровые зимы. Вода почти
круглый год чистая, уровень постоянный, только в Курском районе
от станицы Курская вниз по течению регулируется шлюзами
плотины.
Видов рыб в реке не много, так как река изолирована от
остальных водоемов. Водятся здесь сазан, серебристый карась,
голавль, пескарь и некоторые виды мелких сорных рыб,
которые для рыболовов не представляют никакой ценности. Больше
всего в Куре голавля. Голавли до 1,5 кг — обычная добыча, но
иногда попадаются экземпляры до 3 кг. Немного уступает ему
по численности серебристый карась, правда, он редко достигает
веса более 0,5 кг. Сазана меньше. Он тоже достигает веса до
3 кг, но ужение его доставляет рыболовам самые острые
переживания. Чаще всего попадаются сазанята до 1 кг.
Ловят на Куре исключительно поплавочными удочками, так
как особенности водоема исключают другие способы ловли. Для
ловли с берега и на разливах с лодки наиболее удобны
двухколенные бамбуковые удилища длиной 2—3 м с короткой
леской. Для ловли на разливах с берега удобнее трехколенные уди-
76

лища длиной 4,5 м. Ловля начинается ранней весной и
кончается поздней осенью. В теплые зимы с плюсовой
температурой рыба тоже ловится. Подо льдом никакая рыба не клюет
и попадается только случайно. Состояние погоды весной, осенью
и летом существенного влияния на клев не оказывает.
Голавль на перекатах хорошо ловится с 11 до 14 часов дня.
Сазан, правда с меньшей активностью, берет целый день.
Весной и осенью лучший клев с 7 до 10—11 часов, а после обеда —
с 15 до 17 часов. Во время изменения уровня воды при
открывании или закрывании шлюзов (чаще осенью) клев замирает,
после установления уровня — возобновляется.
Обычно рыба держится в озерах и разливах. Осенью, после
закрытия шлюзов, когда озера и разливы сильно мелеют, вся
рыба скатывается в русло реки. В это время ловля бывает
особенно успешной.
Сазана и карася искать надо в заливчиках с нависшей над
ними растительностью, у берега, заросшего камышом и
водорослями. Голавль чаще держится вблизи перекатов.
Наиболее употребляемыми насадками для всех рыб
являются земляные и навозные черви, мотыль, для голавля — куз*
нечики. До появления кузнечиков голавль не особенно
разборчив к насадкам. Самые крупные экземпляры попадаются на
кузнечика, вишню и черешню. Охотнее всего сазан берет весной
и осенью на червя, летом предпочитает вареную или
консервированную кукурузу и тесто, смешанное со жмыхом и
подсолнечным маслом. Мотыль в ходу весь сезон. Карась идет на
навозных червей и мотыля.
Бичом для удильщика являются здесь мелкий голавль,
пескарь, верховка и раки, немилосердно портящие насадку. От
мелких рыбешек немного спасает крупная насадка. Но все
равно менять насадку и перезакидывать приходится часто. Не
трогает мелочь только кукурузу. Перемена места редко дает
результаты, так как мелочи и раков много особенно в мелких
местах.
Раки хорошо ловятся с середины августа, после перекрытия
плотины, когда Кура входит полностью в свои берега. В
остальное время года их трудно найти. Странно, что рыба здесь
почему-то не берет насадку из рака.
Приезжайте, товарищи рыболовы, в наши края! Вы не
будете обмануты в своих надеждах. Эта небольшая речка
доставит вам много удовольствия. А если и не понравится на Куре —
не беда: кроме нее в южной части Ставрополья много других
маленьких безвестных речек, которые не менее богаты рыбой,
г. Моздок

А. Крылов
О ПОДУСТАХ НА ДЕСНЕ
Давно тянуло на Десну. И вот, перечитав перед отпуском
«Десну-красавицу» Н. Грибачева и его друзей, мы направились
в деревню Рясное —через Тулу, Орел, Брянск.
Было начало июля. Лето выдалось на редкость жаркое.
Деревня Рясное стоит на высоком берегу Десны; все дома —
вдоль реки в один порядок.
В нагретом неподвижном воздухе волнами расходятся
запахи цветов и луговых трав. На той стороне реки далеко за
полями виден темный и суровый брянский лес. Изумительно
красивы берега Десны! Березовые рощи, стройные рябины и
клены, кряжистые цепкие дубы, по берегам тихих озер-стариц
темно-зеленые ели. По правому берегу открываются взору то
луга, окруженные крутоярами, то буйные заросли сизой
ежевики, орешника, диких яблонь и груш, перевитых хмелем. Из-
под пластов мела выбегают ключи с ледяной и прозрачной
водой.
Через каждые сто-двести метров открываются новые
картины, новое сочетание красок и освещения.
...Мы остановились в доме, от которого идет крутой
травянистый спуск с тропинками, утрамбованными копытцами коз.
Река здесь поворачивает направо, образуя неглубокий залив-
Быстрое течение заставляет дрожать тонкие ветви старой ветлы,
застрявшей еще в половодье на середине реки, С обрывистого
берега залива свешиваются кусты лещины.
Такие места всегда остановят любителя посидеть в тишине
с удочкой. Здесь и голавль охотится, и лещ на заре плавится;
здесь можно услышать и мощные удары жереха. Судя по
описаниям, в таких местах предпочитает кормиться и подуст,
ловить которого раньше мне не приходилось.
Возвращаясь как-то по отмели домой, разговорился я с
пастухом. Он советовал половить подуста, когда приходит стадо,
и именно с этого мыса.
— Ты посмотри, что делается-то! — пастух показал рукой на
воду ниже стада.
Утомленные июльской жарой коровы, спасаясь от оводов,
уже вошли в воду. Действительно, на воде часто появлялись
круги, слабые всплески и бурунчики. Видимо, это и есть
подусты.
Решено начать с утра. Придя домой, я приготовил пару
легких двухколенных удочек с тонкой леской (0,15 мм),
оснастил их мелкими коваными крючками, днем наловил оводов, а
в четыре часа утра принял под горой «ванну», набирая свежего
78

ручейника в ледяной воде родника. Холодно! Но ничего не
поделаешь: самый качественный ручейник — это только что
набранный.
Наконец направляюсь к мысу. Над зубчатой стеной темного
леса на той стороне реки вот-вот выглянет солнце. На влажном
песке выгона на самом конце мыса лежит обрубок сухого
дерева. С удобством устраиваюсь на нем, подвинув его почти
к воде.
Всплесков не видно. Только на расстоянии десяти-двена-
дцати метров иногда появляются небольшие круги, но это,
вероятно, плотвички. Насажены жирные оводы, но берут мелкие
подлещики и довольно редко. Меняю насадку. На тонком
крючке пристраиваю несколько осторожно проколотых
ручейников — получился живой шевелящийся «жолудь». Снимаю грузик
и забрасываю «жолудь» в быстрину. Как только течение
подхватило насадку и леска вытянулась, удилище сбросило с
бревна. Удар был настолько резким, что я еле успел подхватить
удилище. Пусто! Насадка хотя и помятая, но на месте. Так
повторилось несколько раз.
Наконец на леске оказалось что-то тяжелое, резко
потянувшее влево, поперек течения. Стараюсь как можно спокойнее,
без рывков подвести рыбу, но, когда до берега остается метра
три-четыре, она стремительно бросается обратно в залив и...
ни рыбы, ни лески!
Тонка леска? Сменить ее — дело не долгое, но ведь брать
не будет!
Пробую еще раз. Минут через десять снова резкий удар и
снова сход рыбы. Отвертелась! Но обрыва лески я уже не
допустил. Через полчаса — опять поклевка. И такая же
«ухарская». Держал-держал рыбу на натянутой леске, а как только
попытался подтянуть ее к берегу, опять сошла! Скоро и клев
кончился.
На другой день повторяю попытку поймать подуста теми же
средствами, но только без оводов. Просидел часа два — ни
одной поклевки! Однако рыба ходит. Бросаю «жолудь» из
ручейников в поток и быстро распускаю леску, стараясь не
задерживать плывущую насадку. Леска распущена метров на два-
дцать-двадцать пять... Только уложил удилище на корень, как
последовал резкий удар. Подсекаю. Рыбу не видно, но тянет
так, что опасаюсь за удилище, которое подозрительно
поскрипывает в соединении.
Придется опять браться за леску, но теперь я тебя
хорошенько повожу — планирую я, с восторгом поглядывая на
конец удилища. Вдруг потяжка ослабевает, и удилище
выпрямляется, чего никак допускать нельзя. Тогда я быстро отхожу
от воды, заставляя удилище согнуться. Резких ударов не
чувствуется; сглаживает упругость длинной лески. Оставляя согну-
79

тым удилище и следя за его концом, отступаю назад по песку.
Леска, как тонкая резинка детских мячиков-прыгунков, то
растягивается, то мгновенно сокращается, отвечая на удары из
воды, и когда остается три-четыре метра от берега, рыба опять
ходит маятником, но теперь это уже не опасно, резких ударов
не получается.
Как же взять ее или вытянуть на берег? Подсачека нет, да
им бы и не достать; за леску не потянешь — порвется.
Показался спинной плавник рыбы, разрезающий воду,
слышны удары хвостом. Неужели опять уйдет? Вдруг скачок
вверх, и я вижу красавца с красными плавниками. То ли
голавль, то ли подуст чуть не в полметра. Но что это? После
прыжка он шлепнулся почти на песок... Мигом соображаю,
что сработала упругость лески: потеряв опору — воду, рыба за
счет эластичности лески подвинулась к самой кромке берега.
Опять прыжок, и опять рыба подается ко мне, «сама себя»
вытаскивает. Теперь она уже на песке. Да, это подуст с его
характерным разрезом рта. Не маленький, но, конечно, меньше,
чем показался мне вначале. Первый пойманный мною подуст!
Очень приятно: на такую тонюсенькую леску и такая
большая рыба. Пожалуй, расскажи мне кто-либо такое, вряд ли
бы и поверил.
Разрабатываю такую «технологию» заброса: «жолудь»
бросаю в быстрину и подтягиваю по песку за леску легкое
удилище.
Все повторяется, как и в первый раз: рыба ходит маятником,
леска растягивается и сокращается, и подуст «сам себя»
выводит на берег. Словом, «самовываживание» подустов на Десне
мне понравилось.
В. Назаров
ШЕМИНСКОЕ РАЗДОЛЬЕ
Небо над головой поблекло, куда-то пропали россыпи ярких
звезд, а лесистый гребень горы на востоке уже не проступал
черной, резко очерченной громадой. В утреннем, удивительно
чистом воздухе далеко и гулко разносился шум речки на
каменистых порогах. На гальке пылал, потрескивая, костер,
разведенный Борисом.
Еще вчера вечером, с трудом добравшись сюда на попутном
лесовозе, мы наметили двинуться вверх по таежной речке Шеми,
облавливая все ямки. И вот, насобирав в коробки
медлительных от утреннего холодка кузнечиков, напившись чаю и
тщательно потушив костер, мы тронулись в путь. За первым же
поворотом—заваленная упавшими деревьями яма. Течение ухо-
80

дит под толстые, низко нависшие над водой стволы. Тонко
свистит леса — и крючок с кузнечиком падает точно в намеченное
место. Ловим без грузила, поверху. Первую поклевку я
прозевал: кузнечика затянуло под коряги, и лишь дернувшаяся леска
показала, что хариус взял. Подсекаю, но ко мне вылетел пустой
крючок. Снова забрасываю. И едва кузнечик исчез под
корягами, леса дернулась. После непродолжительного
сопротивления красавец хариус забился на берегу. Для начала хорош!
Около полукилограмма.
Иду дальше. Вот небольшой плес У противоположного
берега лежат вдоль по течению наполовину в воде стволы
плавника. Пустил кузнечика в струю у коряг и, прячась за
кустами, веду его по течению. Вдруг кузнечик исчез. На лесе
заметалась крупная рыба. Да, так и есть: вот он, один из тех
красавцев, ради которых проделали мы семидесятикилометровый путь
от Чадана сюда, в верховья Шеми. Брусковатое, довольно
широкое тело, точно в вороненую броню закованное в крупную,
отливающую темным перламутром чешую. Высокий и широкий
спинной плавник серо-розоватой окраски, испещренный
крупными темными пятнами, могучий сизый хвост. По массивному,
чуть не полуметровому телу рыбы пробегали, на глазах
меняясь, оттенки розового, сиреневого, синего цветов...
— Борис, есть один! — кричу я товарищу.
Но он не слышит. Шум речки глушит мой голос. Вдоволь
налюбовавшись желанной добычей, напрямик шагаю через
поросли голубичника. Зрелые темно-сизые ягоды осыпаются с
кустиков на землю. Горстями отправляю их в рот. Вдруг, изрядно
перепугав меня, с грохотом взлетает передо мной большущий
глухарь, которого я принял было за горелый пень. Словно по
его сигналу, с голубичника срываются еще несколько птиц
поменьше и рассаживаются поодаль на закачавшихся ветвях
лиственниц. Весь их недовольный вид словно бы говорит: «И
принесло же тебя на обед глядя!» Ухожу, ухожу! Чего уж!..
Понимаю, что помешал.
На противоположном берегу из кустов вышел Борис. Пере*
бравшись через речку по упавшей лиственнице, он
раскладывает передо мною свою добычу. Все крупные! Да, мой улое
значительно меньше. Утешает лишь то, что два моих хариуса
значительно крупнее, чем у него. Борис закуривает и,
усмехаясь, начинает рассказывать, на какую он наткнулся ямку:
— Ох и рыбы там! Ну, кишит прямо. Пришлось уйти от
соблазна.
...Бесцветным, жарким пламенем пылает костер. Клокочет,
кипит в котелке уха из хариусов. Жарко и душно. В горячем
синем небе тают прозрачные облачка. Шумит речка. Справа
высоко поднялся склон горы, слева тоже. А дальше за ними еще
горы и тайга без конца и края.
4 Заказ 480
81

— Часов до пяти порыбалим, а там и к дороге подадимся —
рассуждает Борис.— Лесовозы-то к вечеру обратно пойдут.
Пристроимся...
Но «порыбалить» не удалось: хариус не брал. Тщетно
предлагали мы и кузнечика, и червячка, и короеда.
Тяжкий и глухой раскат грома заставил нас обернуться.
Из-за гребня горы, клубясь, вываливала серая, угрюмая туча.
Вспышки молний рвали ее изнутри. Ветер загудел в тайге;
затрещали, падая, сухие, подгнившие лиственницы, закружились
сорванные листья.
— Давай сюда!—-закричал Борис—Сейчас начнет хлестать!
И точно. Не успел я добежать до облюбованного Борисом
густого, развесистого талового куста, как хлынул крупный
дождь, к которому вскоре добавился град. Полдневный зной
сразу сменился холодом. Озябшие, мокрые, мы уныло ждали
конца грозы. Побушевав часа полтора, она ушла дальше,
оставив помутневшую речку и вперехлест лежащий бурелом...
Какая уж тут ловля! Поскорее собравшись, двинулись мы к
дороге.
Речек, подобных Шеми, не мало в Дзун-Хемчике, одном из
западных районов Тувинской АССР. О Дзун-Хемчике писали
мало, но кто хоть раз побывал в таежных верховьях речек
Шеми, Хендерги, Чадана, Чиргака, тот никогда не забудет их.
А кто по первым разводьям на Хемчике выводил на звенящей
лесе крепко севшего на блесне полупудового тайменя или пяти-
шестикилограммового ленка, тот, я уверен, постарается
вернуться туда снова.
г. Шуя, Ивановская обл.
В. Марков
«НА ЛЬДУ» ПОД МЕЛЕНКАМИ
В последних числах октября потянул холодный северный
ветер, и температура воздуха понизилась на несколько градусов
от нулевой отметки термометров. Рассчитывать на то, что
водоемы покрылись льдом, было трудно, поэтому я и мой товарищ
Юра решили выехать на Истринское водохранилище, в район
деревни Меленки, в последний раз по открытой воде поудить
окуня на малька.
На рассвете мы вышли к тому месту, где Истра раздваивает
свое русло: ближе к деревне идет прямой, как стрела,
искусственный канал, прорытый еще во времена Екатерины II, а
дальше, у леса, петляет, прижимаясь к обрывистому берегу,
старое русло реки.
82

Но что за чудо? Поверхность воды, оказывается, затянута
льдом! Пришлось возвращаться в деревню, оставить у знакомых
летние снасти, взять пешню, короткие зимние удочки и по паре
досок с ремешками посредине. Такие импровизированные
«лыжи», по нашим соображениям, должны были обезопасить нас
при передвижении по тонкому льду, а уж если что случится,
думали мы, на них можно опереться и выбраться из воды.
Лед оказался настолько тонким, что трещал и прогибался
при каждом шаге, во все стороны расходились паутины трещин.
Мы с Юрой договорились ближе десяти метров друг к другу не
подходить и на глубину, превышающую один метр, не идти.
Сквозь тонкий прозрачный лед было прекрасно видно, как
бросались врассыпную плотвички и окуньки.
Вначале клев был слабым: за два часа мы поймали всего
полтора десятка окуньков. Тогда мы все-таки решили перейти
с реки на канал, где глубина значительно больше. Но и на
канале вблизи от берегов клев был слабым, а лед еще тоньше;
при первом же ударе пешни из-под него вылетал сноп брызг.
Конечно, передвигаться по льду, едва достигающему три
сантиметра, даже пользуясь нашими «лыжами», было рискованно.
Поэтому приходилось дополнительно опираться руками на рыч
боловный ящик, толкая его перед собой. Пешня же на
веревочке тащилась далеко сзади. Что и говорить, выглядели мь:
глупо.
Наконец мне удалось обнаружить «счастливое» место на
омуте —у самого поворота канала. На глубине около трех
метров среди коряжника мормышку-«овсинку» с мотылем стала
жадно хватать крупная плотва. У Юры, сидевшего недалеко от
берега, поклевок, как назло, не было.
Вот тут-то и была совершена роковая ошибка! Конечно,
теперь, когда вспоминаю этот случай, мне ясно, что ошибка была
совершена в самом начале: нельзя было вообще выходить на
тонкий, неокрепший лед. Но тогда... Потеряв чувство
осторожности и нарушив договоренность, товарищ буквально подполз
ко мне и пробил лунку в полуметре от моей. Не успел он
поймать и десятка плотвиц, как вода из лунок начала бить
фонтаном, залила наши ящики и галоши. При первой же моей
попытке сдвинуться с места раздался треск, и оба мы мгновенно
оказались в воде. Около нас всплыли «лыжи» и рыболовные
ящики, из лёток которых бойко выпрыгивали обрадованные
плотвички. Как только мы хватались за кромку льда, она тут
же обламывалась, и мы снова погружались в воду. Через
несколько минут руки закоченели совершенно, свело пальцы, а
свинцовый груз нахмокшей одежды потянул на дно.
Выбиваясь из последних сил, мы стали звать на помощь. На
отчаянный крик прибежали деревенские мальчишки с длинными
шестами. Только с их помощью мы выбрались на берег, отби-
4*
83

бая зубами дробь. В валенках противно чавкал речной ил,
вокруг шеи намотались водоросли, а шапки остались плавать
в воде. Едва переставляя ноги, добрались мы до ближайшей
избы в Меленках и, уже греясь на жарко натопленной печи,
торжественно поклялись никогда в жизни больше не выходить
ка тонкий лед.
г. Химки, Московская обл.
И. Фарберг
ОЗЕРНЫЕ КРАЯ
Я заболел страстью к большим озерам. «Вирус» проник
в меня, вероятно, в тот момент, когда я восемь лет назад
принял из рук тестя подарок — спиннинговую катушку. Не знаю,
почему тесть решил, что начинать заниматься рыбной ловлей
человек должен непосредственно после женитьбы, я никакого
повода к этому не давал. Подозреваю, что он не читал
альманах «Рыболов-спортсмен» и не был осведомлен о судьбе жен,
чьи мужья — рыболовы. Иначе трудно объяснить этот поступок.
Как бы то ни было, но факт совершился, я стал спиннингистом
поневоле.
Для человека, всю жизнь живущего в большом городе, такое
событие —- настоящая революция в быту. И в сознании тоже:
меняются многие казавшиеся правильными воззрения, понятия,
взгляды, привычки. Скорость этих изменений существенно
зависит от величины первоначального успеха.
Говорят, что человек, впервые подержавший на спиннинге
щуку весом в килограмм,— уже «конченный» человек. Теперь
представьте спиннингиста, начитавшегося рыболовной
литературы, не сделавшего еще ни одного заброса не только в воду,
но и на суше, попавшего на тихую, заросшую речку случайно
именно в лучшее время осеннего жора. Вот он перед забросом:
палец на щечке барабана, удилище заведено за спину, ноги в
положении наибольшей устойчивости (все согласно рисунку
в книге); бросок —и блесна смачно шлепается в сырую глину
в двух метрах от него. На катушке — прекрасная «борода».
Распутать ее удается всего за полчаса. Снова заброс — блесна
взмывает круто вверх, долго летит (катушка уже перестала
вращаться) и падает прямо в камыши на том берегу.
Аккуратные действия по спасению блесны приводят к тому, что крючок
тройника прочно загнан в толстый стебель. Затем следуют
действия грубые: вся система тянется напролом. Крючок
распарывает стебель, и блесна со слабым всплеском уходит в воду.
Первые обороты барабана. И вдруг!.. Все, что случилось дальше,
бписывать не имеет смысла, ибо бесчисленное множество раз
описывалось в литературе. Большей частью результатом таких
«вдруг» у меня были лишь сильные эмоции: не было подсачека.
84

Впрочем, процентов сорок всех клюнувших щук все же
оказались вытащенными.
Вполне естественно, что столь грандиозный первый успех
явился причиной решительного пересмотра некоторых
принципиальных положений, и в первую очередь способа проведения
летнего отпуска. Почему я до сих пор отдыхал в Крыму?
Бесцельно загубленное время! Сколько рыбы можно было бы
поймать за двадцать четыре дня!
Спиннинг творит с человеком чудеса. Скрытые дотоле
способности вдруг проявляются. Человек и не подозревал, что он
конструктор, изобретатель, рационализатор. Оказывается, он
способен к тонким наблюдениям, анализу, обобщениям и
самостоятельным выводам. Он все чаще начинает задавать вопрос
«почему» и искать на него ответ. Дачный, потребительский
подход к природе уступает место способности тонко ощущать
многогранную красоту природы, умению наслаждаться ею,
желанию охранять ее. Однако все это приходит несколько позже.
Начальная же стадия развития спиннингиста характеризуется
одним доминирующим стремлением: рыбы, больше рыбы!
Когда я после методичного и добросовестного обследования
водоемов Московской области обнаружил, что путеводитель
«Куда поехать ловить рыбу» является перечнем мест бывшей
рыбной славы, я приобрел карты большинства областей
европейской территории Советского Союза. Развернув карты северо-
запада, я был поражен: сколько рек, озер, какая масса воды,
леса! Какое раздолье, какая красота! Куда же все-таки поехать?
Глаза разбежались. Выручил альманах «Рыболов-спортсмен».
Автор статьи «В верховьях Западной Двины» призывал на
водоемы. А ну-ка посмотрим, где это? Ага, вот Великолукская
область. Жижицкое озеро. Удобный подъезд по железной дороге.
Деревни по берегам — значит, есть где остановиться. Решено,
едем.
И вот мы на Жижицком озере. Нас трое: я, жена и
двухлетняя Леночка. Поселяемся в маленьком, уютном хуторке на
берегу одного из заливов. В моем распоряжении отличная лодка-
долбленка и полная свобода действий. Работаю спиннингом в
две смены, с утра до вечера изучаю водоем.
Интереснейшее это занятие — разведка водоема. Перед вами
огромное водное пространство с заливами, островами, устьями
речек. Но рыба не везде, а в определенных местах. Уходит
много дней, прежде чем вы начинаете более или менее правильно
читать эту «немую карту». Но как раз в этот момент
обнаруживается, что отпуск кончился, надо собираться домой. Мы
уезжали полные сильных, необычных впечатлений. Каждый из нас
побывал в своей стихии: я — на успешной, разнообразной
рыбалке, жена и дочка — в лесу, в земляничном раздолье.
Всю зиму только и было разговоров, что о'Жижицком озере.
85

Мы не уставали рассказывать знакомым о рыбе и о землянике.
В то время мы были убеждены, что это — главные трофеи,
взятые нами от озера. Впоследствии, однако, выяснилось, что это
не так.
У нас установилось правило — каждый год отправляться в
другое место. Мы не знали тогда, что через два года это озеро
снова потянет нас к себе. Потянет не рыбой и ягодами,
которых, кстати, было более чем достаточно и на Угре, и на
Припяти, потянет совокупностью всего того, что принято обозначать
двумя маловыразительными словами—«красота природы».
На этот раз благодаря подвесному мотору радиус нашего
действия увеличился, и мы познакомились с озером Жакто,
продолжением Жижицкого озера. Отказываться от выработанного
правила нам не хотелось, но и влияние красоты озерного края
оказалось велико, и мы пошли на шжпромисс: решили ездить
каждый год на разные, но обязательно большие озера.
Со временем разработка маршрутов стала нашим любимым
занятием. Очередная точка —озеро Пено. Карта рассказывает:
западный берег низкий, лесистый, леса огромные, подступают
вплотную к воде, береговая линия изрезана заливами, в один
из них впадает лесная речка — здесь должна быть рыба.
Деревень нет, но мы знаем, что маленькие деревушки на карте
обычно не обозначены. Странное название — Пено. Чем-то древним
веет от этого слова.
И вот мы стоим на берегу озера. Рюкзаки, сумки свалены на
песок. Нам нужно искать кого-нибудь, чтобы переправиться на
другой берег, а мы стоим на краю водной шири и чувствуем
непонятную, беспричинную радость. Ярко светит солнце, свежий
ветер гонит шумную волну, и она оставляет на песке большие
комья пушистой белой пены. Голубизна неба окрасила воду в
ярко-синий цвет, на нее хочется смотреть долго-долго.
На другом берегу мы действительно нашли недалеко от
устья лесной речки два отдельных домика. И лес, густой
дремучий лес, подступал прямо к воде. Заливы, глубоко уходящие
в лес, были умопомрачительной красоты. А хорошая
полновесная озерная щука клевала добросовестно, давая мне
возможность демонстрировать перед женой классическую ловлю
двуручным спиннингом.
Как-то, выйдя утром на мостки умываться, я обратил
внимание на необычный цвет дна. Знакомое светлое песчаное дно
стало темным, грязно-зеленым. Приглядевшись, я был поражен:
ерши! Вплотную прижавшись друг к другу, они устилали все
дно. Вот кому я обязан хорошим клевом щуки! Потом я узнал,
что ерша здесь сушат в печках, мешками заготовляя впрок.
Мы не сидим на месте. Сам собой выработался режим:
после завтрака котелок, сумку с провизией, надувные матрацы —
в лодку, мотор — на корму, и мы — в походе.
86

Озеро манит неизведанными заливами, дальними плесами,
глухими углами. Возвращаемся вечером, иногда после захода
солнца. Необыкновенное ощущение — плыть по озеру в
сгущающихся сумерках! Новый день — новый маршрут. Погода
отличная, однако полный штиль на озере — явление редкое. Жена
трусиха: боится волны. Стараюсь исподволь приучить ее к виду
катящихся валов: в свежую погоду иду серединой плеса.
Две недели пролетают как два дня. Решаем пойти в поход
на озеро Стерж, самое первое в цепи трех Верхне-Волжских
озер. Туда 35 километров. Рано утром в лодку грузится, кроме
обычной поклажи, дополнительный бидон с бензином, и — в
путь. Идем заливом, потом поворот налево, на плес. Лес уже не
прикрывает нас от ветра, крупная встречная волна разбивается
о нос лодки, обдавая нас мелкими брызгами. Леночка смеется,
ей весело. Жена уже научилась загонять поглубже в себя свой
страх перед неспокойной стихией и способна, сидя в лодке,
воспринимать красоту.
Проходим узкое, мелкое место и попадаем на просторы
озера Вселуг. Из трех озер это —самое большое. Оно почти
правильных круглых очертаний, в поперечнике километров девять.
Был полдень, когда мы подошли к острову Соловецкому
(по-местному «Божье дело»). Жара заставила сделать привал.
Купаемся, обедаем. Остров красив. Он единственный на этом
огромном озере и расположен в центре его. Вековые, разбитые
молнией деревья, нагромождение гигантских валунов
настраивают на торжественный лад. Когда-то здесь обосновались
монахи.
В конце озера Вселуг со мной произошел большой конфуз.
Нужно сказать, что жена —весьма строгий и нелицеприятный
судья. Как спиннингист я совершенствовался в условиях
постоянной негативной критики с ее стороны. И вот случилось
непоправимое: моя репутация, доведенная многолетним трудом до
блеска никелированной «универсалки», была покрыта почти
несмываемым позором.
Вот как все произошло. Наше внимание привлек островок
напротив деревни Ширково. Плотная стена тростника у берегов,
ковер ряски на прикрытом от ветра заливе подсказывали: здесь
щучье место.
Высадив Леночку на берег собирать цветы (чтоб не
мешала), мы с женой медленно продвигаемся на веслах. Гребет она,
я тихо подаю команды: «развернись влево, так, чуть-чуть
вправо, не плескай веслом, стоп, хорошо». Чувствуя напряженность
момента, жена старательно выполняет маневр. Первый заброс —
блесна удачно ложится в десяти сантиметрах от края
растительности, и в ту же секунду — рывок. По силе сопротивления
чувствую: полтора килограмма, не меньше. Постепенно подвожу
все ближе. Щука, заметив нас, бросается в глубину под лодку.
87

Это самое неприятное. Зажимаю катушку — будь что будет.
С трудом остановил, затем медленно подматываю. И вот она в
двух метрах от борта. Короткие броски влево, вправо. В косом
освещении нам ее хорошо видно. Мощное, длинное, упругое
тело — красива, шельма. В пасти блестит «трофимовка» — значит,
взяла поперек, а не вдогонку, и крючок, наверное, зацепил за
тонкую щучью губу. Я похолодел от страха: уйдет, наверняка
уйдет, подсачека нет, брать нечем. Двуручник, незаменимый
при ловле с берега, в лодке слишком неуклюж, не дает
возможности подвести щуку к борту. Понимая, что делаю глупость,
тяну рыбу из воды. Конечно, едва высунувшись, она обрывает
губу и уходит. Нам необходимо некоторое время, чтобы прийти
в себя. Сход — вещь неприятная, но довольно обычная.
Делаю второй заброс. Поклевка следует незамедлительно.
На этот раз решаю утомить щуку долгим вываживанием и
взять из воды руками. Услужливо сдаю ей леску, стараясь
сохранить лишь минимальное натяжение, затем осторожно
подматываю. Так продолжается долго. Наконец подвожу к лодке.
Чтобы дотянуться до рыбы рукой, надо подвести ее вплотную
к борту, но с удилищем длиной 235 сантиметров это непросто.
Щука не стала дожидаться окончания манипуляций с
удилищем — слабо мотнув головой, выбросила блесну и ушла. Второй
сход! Я несколько озадачен, но полон решимости продолжать.
Третий заброс — третья поклевка. Решил применить новую
тактику: не дать щуке опомниться, на максимально возможной
скорости подвести к лодке и с разгона попытаться перевалить
через борт. Возможно, это мне и удалось бы сделать, если бы
щука держалась не на тонкой пленке губы. Третий сход
крупной рыбы взорвал жену:
— Чего ты тащишь их напролом?! Их водить надо! А еще
хвалится: «я спиннингист!» Болтун ты! Хватит, едем к берегу!
— Ну подожди, не горячись,— слабо сопротивлялся я.—
Сейчас буду ловить по всем правилам. Вот смотри!
И она увидела: четыре заброса, четыре хватки, четыре вьь
важивания «по всем правилам» и... четыре схода. После этого
жена пришла в такое негодование, что я стал быстро грести к
берегу. Такого еще со мной не было.
Все же мне удалось реабилитировать себя перед самим
собой (не уверен, что и перед женой тоже). На обратном пути в
этом же месте я взял подряд несколько щук до двух
килограммов. Они брали уверенно, надежно захватывая тройник.
Мы побывали на озере Стерж. Оно поражает гармоничным
сочетанием воды и леса, тишиной, безлюдьем. Переселившись
в деревню Высокую, мы провели здесь остаток отпуска. На
каменистых «банках», разбросанных по плесу, прекрасно клевал
крупный окунь, щуки было меньше. Лесная глухомань
одаривала щедро: малину носили ведрами.
88

Следующий отпуск мы целиком провели на Стерже. И
следующий за ним тоже. Погода не всегда удавалась. Иногда весь
месяц было прохладно, бывали и дожди, но сила обаяния
озерного края была настолько велика, что, решив поехать куда-
нибудь в теплые края, мы не выдерживали и ехали опять на
Стерж или Вселуг. Верхне-Волжские озера пленили нас.
Большие водные просторы требуют легкого, ходкого судна.
Я отказался от своего пятисильного ЗИФ-5 (бензина не
напасешься, да и тяжел) и местных лодок, которые редко бывают
хорошими, и сделал трехместную складную байдарку весом
23 килограмма. Немецкий велосипедный мотор в полторы силы
и весом 7 килограммов был переделан в бортовой подвесной,
удачно подобранный винт позволял двигаться со скоростью
12—13 километров в час.
Моторная байдарка — прекрасное судно для ловли
дорожкой. Бывало, зайдешь против ветра в дальний угол огромного
плеса, заглушишь мотор и, отпустив две легкие «трофимовки»
на всю катушку, ложишься в дрейф. Волны раскачивают
легкое суденышко, удилище, поставленное вертикально, то
натягивает, то ослабляет леску, создавая полезную
неравномерность хода блесен.
В ожидании, когда затрещит катушка, созерцаешь
окружающий простор. Вечно живая вода исцеляет. Почти физически
ощущаешь, как растворяется в этой белесой шири накипь
мелких невзгод, переживаний, страстей. Озеро подчиняет ход
мыслей ритму своего неторопливого, размеренного дыхания.
Интересно, что тут было в древние времена... Озеро,
кажется, ледникового происхождения. Тут, наверное, были стоянки
первобытного человека. Интересно, какая рыба тогда водилась
здесь. Щука, должно быть, имела другую внешность, хотя...
Малиновый шар заходящего солнца медленно опускается в
лмловую тучку на горизонте. Черными силуэтами выделяются
на светлом фоне зари лохматые, дремучие ели. Вспоминаются
иллюстрации Васнецова, Билибина к русским сказкам.
Кажется, вот сейчас прокричит ворон и над темной зубчатой
кромкой леса пронесется в ступе с метлой баба-яга.
В. Лаврентьев
В СТАРИЦЕ ОЛЬГОХТЫ
В пятницу вечером ко мне зашел Георгий Широков. Майор
в отставке пристрастился к рыбной ловле, отдавая ей все свое
свободное время. На этот раз он с увлечением рассказал о
поездке на Ольгохту, приток Тунгуски, где с большим успехом
ловил карасей. Да каких! По килограмму!
— Поедем завтра со мной! Это не далеко: часа полтора дач-
89

ным поездом да чегыре километра пешком. К ночи будем на
месте.
Соблазненный его рассказом, я согласился. На другой день
к вечеру мы были уже на вокзале Хабаровска. Дачный поезд
мчал нас к цели. За окном мелькали названия станций.
Проплыла легендарная Волочаевская сопка. А вот и маленькая
станция Ольгохта.
Ясная и сравнительно теплая ночь в начале мая. До
черноты синее небо в мерцающих звездах. Жаркий костер и
горячий, крепкий чай. Спать некогда, готовим удилища,
привязываем жилковые лески.
До рассвета еще часа два, но терпения не хватает. При свете
костра наживляю крючки, спускаюсь на берег под нависшие
кущи тальников. В густой темноте не видно воды. Забрасываю
наугад.
А вот и поклевка. Подсекаю, вслепую ловлю леску — и в
мою ладонь ложится холодный маленький карасишка.
Осторожно снимаю его с крючка и бросаю обратно в воду.
Поклевки частые. Я то и дело снимаю и бросаю в воду
мелких карасиков и гольянов. Нет, это не ловля. Разочарованный,
возвращаюсь к костру.
Наконец наступил рассвет. Из серых клочьев тумана
проглянули голые сучья тальника. Показалась кромка воды.
Туман редел, уползая в заросли. С ветвей капало, как после
дождя.
Вот и совсем рассвело. Иду берегом, подыскивая более
глубокие места. Берега сильно захламлены. Из воды торчат сучья
мертвых деревьев. Наконец нашел местечко глубиною метра
полтора с крутым обрывистым берегом. Забрасываю. Сразу
поклевка. Вытаскиваю гольяна. Снова заброс — и на крючке
маленький карасик. Так продолжалось более двух часов. Солнце
давно уже встало. Жарко. Снимаю с себя куртку и сапоги,
А что если наживить гольяна на крючок?
Сажаю рыбку на крючок и, передвинув поплавок с
таким расчетом, чтобы живец гулял на полметра от дна, делаю
заброс.
Поплавок несколько раз качнулся и стал тихо передвигаться
с места на место, следуя движениям живца. Вдруг вздрогнул,
подпрыгнул кверху и мгновенно исчез под водой. Сырое
удилище круто согнулось. Из воды, сверкнув на солнце своим
желтовато-зеленым телом, выпрыгнула щука.
Радуясь первой удаче, я нашел консервную банку, набрал
в нее воды и начал ловить живцов.
Щука брала азартно, и сходов совсем не было. Но вот при
очередной поклевке леска натянулась и встала на одном
месте. Сделал потяжку. Крупная рыба заходила в глубине. Тяну
ее кверху, веду к себе. Не выдержав этой борьбы, она выско-
90

чила из воды и раскрыла рот. Крючок с живцом взвился в
воздух. Рыба ушла.
Рассматривая задавленного живца, я заметил, что он был
схвачен с головы до половины туловища и крючок не попал
в рот хищнику. Почему же он не выбросил живца еще
вначале, когда я сделал первую потяжку? Что за жадность? Что
за хищник, так упорно державшийся за добычу?
Смотав с мотовильца несколько метров лесы, чтобы
удлинить ее, я наживил нового гольяна, поменьше, взял лесу выше
грузила и забросил, как закидушку. Не прошло и десяти
секунд, как последовала новая поклевка, и снова борьба с
сильной рыбой. На этот раз она от меня не ушла. Это оказался
змееголов. Удивительно сильная рыба! Ее еле удерживаешь
в руках.
Впоследствии, обзаведясь спиннингом, я с успехом ловил
змееголова на малые блесны всех видов, ведя их вполводы и
у самого дна.
Бьет верхогляд
Скалистый обрыв. У его подножья обломки камней-валунов
и галечная россыпь. Мутно-серые воды Амура несутся мимо,
образуя за обрывом тихую и спокойную заводь.
Мы с товарищем стоим на большой каменной глыбе. Ниже
нас, на границе стремительного потока и тихой заводи,
кружатся шапки взбитой светло-коричневой пены. Среди них через
неравные промежутки времени то здесь, то там появляются
круги-всплески. На поверхность воды веером выбрасываются
мелкие рыбешки. Это бьет верхогляд.
Иногда раздаются и более тяжелые, глухие удары,
характерные для жирующего желтощека — крупной и сильной рыбы,
мечты амурских спиннингистов.
Но мы не спиннингисты. У нас обыкновенные закидушки,
оснащенные поплавками-грузиками и обычным одинарным
крючком. Что тут сделаешь такой снастью?
Поплавок-грузик прыгает по поверхности воды, увлекая за
собой поводок с кусочком клеенки на крючке. И вдруг —
рывок!
Трудно без катушки «уходить» верхогляда! Но вот он
наконец подведен к берегу, вот уже и подсачек пошел в дело. Есть!
Поздравляем друг друга с хорошим началом.
Шестикилограммовый верхогляд! И снова заброс... Подтяжка лесы... Опять
заброс... Толчок! И опять начинается увлекательная борьба с
сильной, увертливой рыбой.
91

За щукой
Хороша дальневосточная бесснежная зима в декабре!
Легкий, пятнадцатиградусный морозец наполняет грудь бодрящей
свежестью. Солнце щедро льет лучи на скованную льдом речку.
Лед искрится, сверкает, серебрятся по берегам тальники,
покрытые пушистыми кристалликами инея.
Спускаюсь на лед. Вот и высокий обрывистый берег с
нависшими кустами. Сбрасываю рюкзак и полушубок и вырубаю
у кромки заводи две лунки, опускаю блесны под лед. Проходит
не больше пяти минут. Удар! Подсечка! И вот на льду уже
танцует первая щука.
Поклевки следуют часто. Растет добыча, а рыбацкий азарт
постепенно стихает.
Пора подумать и о еде. Набираю сухого плавника,
разжигаю костер. После кипятка, заваренного китайским
лимонником, сразу чувствуется прилив удивительной бодрости.
Утомления как не бывало.
Закусив, вынимаю парусиновый полог и делаю себе защиту
от ветра. Вновь опускаю блесны под лед. Если прикрыть и
себя и лунку пологом, можно, вглядевшись, увидеть подо льдом
много любопытного.
Вот над галечным дном спокойно висят мои оловянные
блесны. А где же щуки? Их нет.
Начинаю слегка подергивать одну блесну. Видно, как она
поднялась и, опускаясь, плавно ушла в сторону. Повторяю
движение еще и еще раз. И в то мгновенье, когда блесна,
опускаясь, идет в сторону, ощущаю удар, так и не успев увидеть
поклевки. Вытаскиваю очередную щуку, как говорится, на свет
божий.
Пойманная рыба, видимо, распугала других обитателей
подводного царства. Поклевки прекратились. Блесна играет, то
уходя вверх, то бросаясь в сторону, то замирая на несколько
секунд. В тот момент, когда блесна остановилась, на
расстоянии тридцати сантиметров от нее возникла вдруг длинная
черная тень. Вглядываюсь. Ну конечно же — щука! Стоит,
пошевеливая плавниками. Смотрит, но блесну не берет.
Откуда ни возьмись еще три. И тоже стоят, ждут чего-то.
Я осторожно поднимаю блесну. Хищницы, не изменяя
положения, тоже поднимаются вместе с ней. Все ближе, ближе. Уже
можно рассмотреть их желтые неподвижные глаза, хищно
уставившиеся на блесну. Даю блесне свободно упасть. Она резко
уходит в сторону. Хищницы исчезают. И тут же резкий удар
отдается с руку. Подсечка — и снова на льду бьется полосатая
злодейка.
г. Хабаровск
82

J В. Базилев,)
В. Орлов
ЛЕБЕДЯНЬ
Куда не занесет любителя рыбной ловли та самая охота,
которая, говорят, пуще неволи!
Надоело нашей четверке мичуринских рыболовов сидеть на
сазаньих ямах реки Воронеж, надоело любоваться
великолепной игрой речного богатыря среди скромной, но милой сердцу
среднерусской природы. Захотелось экзотики. К тому же
местный сазан стал чересчур осторожным. Было ли виной тому
ненастное лето или слишком уж надрали ему губы крючками
наши рыболовы, только на удочку сазан идти не хотел. Хлопал
хвостом на привадах от зари до зари, но приманку никакую не
брал. А тут еще наш крымский гость, преподаватель русского
языка и литературы Александр Иванович, ежегодно
приезжающий летом в Мичуринск отдохнуть на рыбалке, соблазнял:
— Есть у меня в Лебедяни знакомый учитель. Вот ловит
рыбку! Ну да ведь там, в Лебедяни, и река не такая: Дон...
Шолохова читали? Опять же и Тургенев про Лебедянь писал.
Вот послушайте.
И Александр Иванович на память цитирует тургеневские
строки:
— «Одна из главных выгод охоты... состоит в том, что она
заставляет вас беспрестанно переезжать с места на место, что
для человека незанятого весьма приятно». Понимаете? Весьма
приятно! А мы с вами сейчас именно эти самые «незанятые» и
есть. Давайте поездим, узнаем, в чем состоит эта «главная
выгода».
И ведь соблазнил крымский гость! Поднялись мы с
насиженных мест, стали собираться в Лебедянь. А из Мичуринска
в Лебедянь попасть — это все равно что на Кубань из
Астрахани. Конечно, есть и железная дорога, и поезда по ней ходят*
Но нужно делать пересадки. На вокзале мы неожиданно узнали,
что на станции Лев Толстой, где предстоит пересадка, нужно
ждать поезда на Лебедянь около суток. Для страстного
рыболова ждать — вещь непереносимая. На чрезвычайном
совещании обсудили создавшееся положение и решили добираться до
Лебедяни автобусом через... Липецк. Правда, Липецк
расположен совсем не на пути из Мичуринска в Лебедянь, зато он
связан с обоими городами автобусными линиями.
И вот, основательно нагруженные, мы садимся в липецкий
автобус и часа через три выгружаемся в этом молодом
областном центре. Лебедянь осталась где-то на севере, в сотне
километров. Но что значит сотня километров для автобуса! Сейчас
мы доберемся и до Лебедяни!
93

Липецк встречает нас не очень приветливо. Из Мичуринска
мы выехали ясным августовским утром, а в Липецк прибыли
каким-то совсем сентябрьским хмурым днем. Пока тряслись
в автобусе, небо заволокло низкими тучами и полил дождик —
ровный, дружный, «грибной». Ну, раз идет дождь, значит, стоят
автобусы. А ехать нужно. На помощь приходит рыболовная
смекалка. Александр Иванович вносит предложение: ехать
поездом через ... Елец—все лучше, чем мокнуть под дождем...
И вот мы уже шлепаем по лужам на железнодорожную
станцию.
— «Сухой рыбак и мокрый охотник являют вид печальный».
Это тоже у Тургенева сказано,— ободряет нас Александр
Иванович. Только к концу вторых суток, описав около Лебедяни
почти полный круг, заплатив за проезд ровно вдвое против
того, что нужно бы заплатить при обычной езде, и не выиграв
ни часу времени, мы все же добираемся до заветной цели. Зная
о Лебедяни лишь понаслышке, по рассказам Александра
Ивановича да по тургеневским описаниям, мы изумлены. Город
встречает нас чистыми тротуарами, новенькими автобусами,
многочисленными магазинами, прекрасными мостами через Дон.
Ничего «тургеневского»: ни конных ярмарок, ни грязи по
колено, ни покосившихся, серых домишек. Молодой, растущий
советский городок!
Вот и дом знакомого Александру Ивановичу учителя.
Учитель живет в просторной, светлой квартире. Будучи сам
рыболовом-любителем— следовательно, человеком отзывчивым,— он
радушно встречает незваных гостей и предоставляет в наше
распоряжение отдельную комнатку.
Между тем дождь, начавшийся еще в Липецке, не унимается.
Лица наши мрачнеют с каждым часом. Гостеприимный хозяин
старается хоть чем-нибудь утешить гостей и довольно живо
рассказывает о рыбалке в лебедяиских окрестностях. Назавтра
он обещает познакомить нас с местной рыболовной
знаменитостью, а также подыскать попутную автомашину. Немного
успокоенные рассказами и обещаниями, измученные дорогой, мы
заваливаемся спать.
Утром наш хозяин действительно приводит знакомого ему
рыболова — Василия Семеновича, который «все здесь по
речкам знает и на ловле рыбы собаку съел». Знакомимся,
расспрашиваем о сазаньей ловле на Дону. К нашему удивлению,
«съевший собаку» консультант с увлечением начинает
рассказывать о том, как хорошо здесь ловится... подуст (?!).
Осторожно переводим разговор на сазана. Но Василий Семенович
начинает рассказ о ловле... ельца! Мы настойчивы и вновь
заводим речь о сазане. Консультант извлекает из кармана
засаленную карту Лебедянского района и спрашивает, куда бы мы
хотели поехать: на Дон или на Сосну?
94

— Ежели на Дон, то лучше ехать под село Яблоновое. Лучше
места не найти. Там подуст хорошо берет и елец есть, и сазан,
говорят, бывает. Это километров двадцать пять отсюда.
Мы вовсе не проявляем восторга от такой перспективы: два*
дцать пять километров по размытой дождем дороге!
— Да вы не пугайтесь,— ободряет консультант.— Дождь —
это ерунда: он пойдет да и перестанет. А дороги у нас велико*
лепные, чуть просохнут — и ехать можно. Я и сам, пожалуй,
с вами бы увязался, да у меня мотоцикл не в порядке,
капризничает.
Предлагаем ехать на машине, которую нам обещает найти
учитель. Но Василий Семенович вежливо отказывается:
— Не люблю я эти автомашины, да еще чужие. То ли дело
свой мотоцикл — когда захотел, тогда и поехал! Давайте лучше
покончим с вашим маршрутом. Итак, Дон или Сосна? Сосна —■
тоже река хорошая, быстрая, и рыба в ней должна быть.
Наотрез отказываемся от Сосны, в которой рыба только
«должна быть». Хотим на Дон! И консультант рассказывает нам
о том, как проехать в Яблоновое, даже показывает дорогу по
карте, желает на прощанье «ни пуха ни пера» и отбывает
восвояси.
Между тем дождь прекратился. Хозяин квартиры нашел
шофера задержавшегося в Лебедяни грузовика. Машина идет по
пути в Яблоновое, и водитель согласен нас захватить. Живо
начинаем грузиться и через десять минут уже мчим в
Яблоновое. Дорога не из живописных. По обе стороны тянутся
недавно скошенные поля, и желтое мокрое жнивье совсем не
радует глаз. Всюду блестят лужи. Машина буксует, задние ее
колеса то и дело заносит, шофер яростно крутит баранку и
сквозь зубы клянет и дорогу, и дождь, и даже сами колеса.
Часа через полтора-два показывается село и рядом с ним
небольшой лесок, тянущийся куда-то вниз, вероятно, к Дону.
— Вот и Яблоновое,— кивает в сторону села шофер.— Здесь
дорога пойдет потверже.
Действительно, здесь сплошной известняк, и просто
непонятно, на чем держится и чем питается чахлый березовый
лесок. Шофер доставляет нас прямо к Дону и останавливает
машину тогда, когда дальше ехать уже совершенно некуда —
грузовик стоит на высоком каменном выступе над рекой. С
любопытством выглядываем из кузова. Глубоко под нами
стремится мутный Дон. Собственно берег—узкая, десятиметровая,
каменистая полоска между водой и обрывом. Спускаться вниз,
к реке, просто нет желания. Да здесь и невозможно
спуститься. Машину нашу между тем обступает пасущееся
колхозное стадо. Коровы с недоумением рассматривают
диковинных гостей, любопытные козы пытаются заглянуть в самую
кабину, и шофер со злостью гаркает на них.
05

Выгружаемся и отпускаем машину. Теперь мы одни, в
двадцати пяти километрах от Лебедяни, в пятнадцати о г ближайшей
железнодорожной станции; без перспектив на какой-либо транс*
порт, чтобы выбраться отсюда; без единой знакомой души.
Приближающиеся пастухи, с которыми нам предстоит
познакомиться, здороваются и спрашивают:
— Чьи будете?
Но у нас самих полно вопросов:
— Как спуститься к реке?
— Здесь не спустишься,— отвечает пастух постарше.— Вон
в сторонке есть спуск. Стадо там к реке сходит. А то можно
еще лощинкой сойти, но это далеко. С вещами будет
тяжеловато. Да вы их можете наверху оставить, никто не тронет.
У нас рыболовы всегда здесь багаж оставляют.
Но мы не согласны оставлять багаж наверху — он нам внизу
нужен, и потому, нагруженные до отказа, кое-как спускаемся,
вернее сползаем, к реке по каменистой крутой осыпи. Вдогонку
слышим совет одного из новых знакомых:
— Близко к воде на ночь не устраивайтесь, река у нас
капризная, может за полчаса подняться на метр и больше. Да и
к обрыву тоже не жмитесь: змеи здесь в камнях водятся.
Оказывается, эти неожиданные паводки вызываются тем,
что Дон перегорожен плотиной гидростанции, иногда
сбрасывающей избыток воды. Не слишком обрадованные перспективой
выкупаться в реке среди ночи или проснуться от змеиного
укуса, мы поставили свои палатки подальше и от воды и от
камней. Это было нелегко, так как берег здесь весь усыпан
крупными обломками известняка. Колышки вбить невозможно. Края
палаток пришлось укреплять камнями. В каменных пирамидках
закрепили и комли закинутых удочек. Из камней же соорудили
очаг. Дрова у нас предусмотрительно захвачены из ...Лебедяни.
Расспрашиваем у пастухов, ловится ли здесь рыба и какая.
— Да какая же тут рыба?...— отвечают.— Разве подуст да
еще кленок (местное название ельца)...
— А сазан? Ведь здесь же сазана уйма! Нам еще в
Лебедяни говорили.
— Сазан? — пастухи переглядываются.— Ну, в Лебедяни
он, может, и есть, а здесь не знаем. Ты слыхал про сазана,
дядя Степан?
— Не слыхал...
Делать нечего. Раз приехали, нужно ловить то, что есть.
Бросаем приваду. Ее сейчас же сносит течением. Михаил
Тимофеевич насыпает пареный овес в какой-то старый дырявый
мешок и на веревке забрасывает его недалеко от своих удочек
выше по течению.
Через некоторое время он выбросил на берег
десятисантиметровую серебристую рыбешку:
96

— Плотва не плотва.... Голавлик тоже не такой... Должно
быть, этот самый елец и есть. У нас под Мичуринском такой
не водится.
Клюет и у Александра Ивановича. Он тащит что-то более
крупное. У самого берега туго натянутая леса неожиданно
ослабевает, и рыболов вынимает ... пустой крючок.
— Сорвалась! Плохо подсек, должно быть.
Александр Иванович сейчас же хватает второе удилище*
Рыба снова бойко ходит на удочке, а у берега опять
освобождается от крючка, так и не показавшись из воды.
— Что за напасть? — Тут же он ловит конец поползшей в
воду третьей удочки, опять резко подсекает и, высоко подняв
удилище, отрывает таинственного незнакомца от дна. На этот
раз в сачок попадает небольшая, чуть больше полкилограмма,
брусковатая, похожая на шереспера рыба с красноватыми
боковыми плавниками и темной спиной. Таких под Мичуринском
тоже не встречается.
— Подуст,— говорит подошедший сзади местный рыболов.
У него пара легких удочек, банка с червями и пустое ведерко.
Засыпаем его вопросами: есть ли здесь сазан, крупный ли, где
он тут?
— Сазана здесь нет. Есть елец, подуст, по ямам—сом.
Изредка попадаются судак, шереспер, голавль. За сазаном надо
ехать к устью Сосны, еще километров пять. Вот там рыбка
клюет, это да! Рыболовы из Лебедяни туда все едут. Да и из
других мест: из Ельца, Липецка, Данкова — отовсюду. Там
сейчас полны берега народу.
— А почему же вы сами здесь очутились, да еще с пустым
ведерком?
— Ушел я оттуда. Очень уж тесно. Сесть негде. А рыбы
пропасть и ловится хорошо. Вот бы вам туда.
— Да нет, про Сосну мы еще в Лебедяни слышали; и про
Дон и про сазана нам много говорили. Наслушались до того,
что никуда больше ехать не хочется.
— Ну, как хотите,— и рыболов направился вниз по течению,
вероятно, к устью Сосны, где «рыбы пропасть».
Вечерело. На реке, кроме нас,— ни души. Заря малиновыми
отблесками сверкала на речном зеркале. Из воды недалеко от
берега вдруг выпрыгнул и тут же шлепнулся обратно в реку
небольшой сазан. За ним другой, побольше. И разом повеселели
рыбацкие сердца, заулыбались пасмурные лица. Забыты все
невзгоды и мытарства; и дождь, и грязь, и «кругосветный» путь,
и даже зловредные змеи в камнях. Не зря, значит, ехали! Есть
сазан! Будет охота! Но уже мглистые волны вечернего тумана
покрывали реку. Пора на ночлег. Мы расходимся по палаткам.
На следующее утро, кое-как провертевшись ночь на каме-
97

нистых ложах, мы поспешили к еще с вечера облюбованным
местечкам.
Дон бежит по-прежнему мутный и стремительный.
Заброшенные лесы немедленно выгибаются, и, несмотря на самые
тяжелые грузила, их сносит вниз по течению до тех пор, пока не
вытягивает в прямую линию, параллельно берегу. Получилось
так, что крючки Михаила Тимофеевича (он сидел крайним)
легли на дно как раз под поплавками Александра Ивановича.
Заброшенный с вечера мешок с привадой оказался пустым.
Золотые полосы зари тянутся по ясному небу. Подул
утренний ветерок. Туман свертывается густыми клубами и
поднимается над просыпающейся рекой. Прямо перед нами недалеко
от берега, сверкая бронзовой чешуей в розовом свете зари,
опять выбрасывается из воды небольшой сазан, за ним другой.
На этом игра прекращается. Здесь Дон прорыл довольно
глубокую канаву. Спущенный в воду на удилище глубомер
показывает три метра у берега. По-видимому, эта канава и служит
пристанищем сазанов. Это неплохо. Плохо лишь то, что
покамест сазаны только играют, но на удочку не идут.
Михаил Тимофеевич опять ловит ельцов, Александр
Иванович вновь выбросил на берег пару подустов. Сазанов — ни у
кого... Только часам к девяти утра у Михаила Тимофеевича
поклевка на горох. Он подсекает и вытягивает сазанчика
килограмма полтора-два весом. Рыболовы оживляются, однако
ненадолго: до самого обеда ни у кого ни одной поклевки. Но вот
среди дня с места Михаила Тимофеевича слышится грохот
падающих камней: среднее удилише, выдернутое из каменной
пирамидки, зарывается тонким концом в воду. Толстый его
конец надежно привязан к огромному каменному обломку
прочной веревкой. Подхватив удилище обеими руками, рыболов
крепко подсекает и тащит к берегу что-то тяжелое и сильное.
После короткой борьбы он с помощью соседа подхватывает
сачком сазана весом килограмма четыре. На берегу всеобщее
оживление. Но оно быстро утихает: снова ни у кого из нас ни
поклевки. На реке ни прыжков, ни всплесков.
Только перед вечером у Александра Ивановича плавная,
медленная поклевка. Поплавок уходит до половины в воду и
движется против течения, затем ныряет вглубь. Рыболов
подсекает и сразу чувствует, что дело не шуточное: рыба, даже не
замедляя своего движения, почти вырывает удочку из рук.
Надеясь на прочность снасти, рыболов напрягает все силы,
останавливает добычу, затем заворачивает ее и, потихоньку
отступая от воды, начинает подтягивать к берегу.
Здесь уже стоят с сачками наготове товарищи по рыбалке.
Через несколько минут они заваливают в сачок здоровенного
сазана, хвост которого даже не поместился в сетке. Бросив
удочку, рыболов хватает сазана обеими руками, приподнимает
98

его на уровень головы. Кажется, сейчас он расцелует сазана в
обе щеки. Но вместо поцелуев Александр Иванович
пропускает под сазаньи щеки основательный шнур, завязывает его
узлом на рыбьем затылке и опускает сазана в реку,
предварительно привязав конец шнура к колу, вбитому в трещину между
камнями.
Вечерняя заря не приносит ничего нового. Клева нет вовсе,
Даже ельцы и те перестали ловиться. Постепенно мы приходим
к твердому убеждению: сазана здесь мало либо вовсе нет —
последних поймали. Значит, нужно уезжать, и Александр
Иванович выбирается наверх и идет в Яблоновое — узнать насчет
транспорта. Обратно он возвращается через час.
— Узнал. В шесть утра из Яблонового идет автобус на
станцию Рождество. Станция отсюда в пятнадцати километрах, от
Лебедяни — в восемнадцати.
Решаем ехать. Здесь больше делать нечего. На
следующий день в пять утра мы уже перетащили свой багаж к
автобусной остановке. Через час мы пускаемся в обратный путь,
домой, и на второй день езды — на грузовиках, в автобусах и в
пассажирских поездах — прибываем наконец в Мичуринск.
Итоги поездки в Лебедянь: на одну только дорогу вчетвером
истрачено около пятидесяти рублей. Поймано (тоже
вчетвером): три сазана, пяток подустов и десятка четыре ельцов. Но
нет и тени недовольства. Наоборот, все четверо веселы и
настроены воинственно: мы еще покажем ему, сазану!
Ну, а в Лебедянь нас больше не заманишь. Знаем мы теперь
Тихий Дон. И Шолохова читали, и Александра Ивановича
слышали, как он нам тургеневские места расписывал. Хватит,
братцы! У нас и под Мичуринском хорошо. От добра добра не ищут.
У нас на Воронеже лучше. Хотя бы под Ярком или в Преобра-
женовке: и близко, и рыба есть, и природа — прелесть. А
особенно на Клинке, либо на Дремах. И всего-то шестьдесят
километров от города. Да что там Клинок! Сазан и под самый город
уже пришел. Стал попадать на удочку в Никольском, в Устье,
а это уже совсем рядом. Нет, ни к чему нам дальние
путешествия.
г. Мичуринск
В. И. Литвинов
НА ИКШЕ
Не знаю, как для вас, товарищи-рыболовы, но для меня
удовольствие поездки на рыбалку начинается намного раньше того,
когда я, сидя в лодке, ожидаю поклевки. Таинство подготовки
к рыбалке обычно открывается варкой каши для насадки.
Нужно сварить кашу так, чтобы лещ-гурман не выплюнул ее. Друзья
99

дорогие, каша должна быть упругой, эластичной, приятной на
вид и вкус. Такой, чтобы самому хотелось отщипнуть кусочек.
Хорошо проварив ее, добавьте к ней растительного масла и
сахарку.
Наконец каша готова. Выглядит она, по-моему, очень
аппетитно. Уже это приводит меня в хорошее настроение.
Но таинство подготовки продолжается. Нужна прикормка.
Обычно это — сфера деятельности жены, но я, конечно,
осуществляю контроль.
— Ну, какую сдобу сегодня класть?—спрашивает жена,
хотя и сама великолепно знает, из чего состоит эга «сдоба». На
кухне всегда наготове пшено, овсянка, перловка, кукурузная
крупа, горох. Примерно через час прикормка тоже готова и
дымится в специально предназначенной для нее кастрюльке,
исключенной для прочих надобностей из кухонного
инвентаря.
Теперь нужно накопать червячка. Полезно попробовать
насадить и его. Это уже дело недолгое: в углу сада находится
мусорная куча — питомник; там червя всегда достаточно.
Но и это, друзья мои, далеко еще не все. Нужно
просмотреть удочки, перемотать на шестиках лесы, подточить крючки,
нужно собрать в рюкзак все, что понадобится на рыбалке.
Господи боже мой, едешь на сутки, а чего только не забираешь
с собой! Ватник (ночью и утром может быть и прохладно),
дождевик (может пойти дождь, а мокнуть кому же приятно),
коврик (надо постелить в лодке, чтобы леса при забросе не
задевала за всякие занозины), сумка с запасными
принадлежностями, глубомер, садок, термос, целлофановый мешок со всякой
снедью. Рюкзак у меня объемистый, а все же, чтобы закрыть
его, приходится содержимое чуть ли не уминать коленкой.
Вот теперь как будто все готово. Я говорю «как будто»,
потому что всегда что-нибудь да забудешь. Было же, что я забыл
кашу-насадку, а один из товарищей просто-напросто забыл
захватить удочки!
Остается пообедать, и пора идти на сборный пункт. Как
правило, в рот ничего не идет, потому что мысли уже далеко
впереди.
На рыбалку мы едем обычно впятером. У одного из моих
товарищей, соседа по даче Владимира Васильевича, своя
машина. На ней мы и отправляемся в вояж. К нам
присоединяются два полковника — Тимофей Григорьевич и Константин
Николаевич и генерал — Петр Николаевич. Вся пятерка в сборе.
Опоздания у нас редки: сказывается въевшаяся привычка к
точности. Все мы летом живем под Москвой и до Икшинского
водоема на машине добираемся за тридцать млнут.
В дороге начинается обсуждение: ехать на ямы или
остановиться против четырех берез, ехать к Икшинскому пирсу или
100

оставаться на вечер в Ермолинском заливе? Становимся
против ограды пионерлагеря.
А вот и наша пристань в Ермолинском заливе. Через
полчаса, подобрав весла и проверив якорные грузы, захватив
черпачок, спасательный круг, подсачек, выезжаем на лодках.
Летний июльский день велик. До темноты можно посидеть
часа три-четыре. Вечерний клев на Икше обыкновенно бывает
очень слабым, мы об этом знаем, но это не беда.
На небе ни облачка, ветер стих, солнце за спиной медленно
опускается за лесистые икшинские холмы. Наступает милая
сердцу всякого любящего природу предвечерняя тишина.
На вечерней рыбалке я не закидываю много донных удочек,
ограничиваюсь двумя-тремя. Часто забрасываю поплавочную
удочку, пытаю счастья у самой лодки на червя. И бывает, что
донные молчат, а на поплавочную нет-нет да и потянешь
трехсотграммового подлещика. Более крупного вытаскивать на
червя не приходилось. Главное впереди: основная ловля начнется
утром.
Солнце заходит, начинают опускаться сумерки.
Съехавшись, решаем, что, пожалуй, нет особого смысла возвращаться
на пристань, оттуда ехать на базу, а наутро тем же порядком
возвращаться обратно. Почему бы не переждать ночь
поблизости, на берегу?
Высаживаемся, закрепляем лодки. Располагаемся на
прибрежном бугорке, около кустов, и скоро в чайнике закипает
вода.
После ужина пытаемся заснуть, но мешают комары и
прочая нечисть. Начинаются разговоры, воспоминания. А
вспомнить есть о чем. У каждого из нас за плечами не меньше
тридцати лет военной службы, прошли две войны, кое-кто был на
Хасане и Халхин-Голе...
Перед рассветом все кругом замутнело. Потускнел свет от
фонарей Икшинского пирса. Противоположный берег, до того
резко черневший, стал расплываться в мелкой дымке. Как бы
не пал туман; тогда и места своего на воде не найдешь и время
потеряешь, пока он поднимется. Однажды у нас так и было.
Попали утром в такой туман, точно нас окунули в банку с
молоком. И разнесло же нас тогда в разные стороны!
Было еще темновато, когда мы, примерно
сориентировавшись, бросили якоря. И вовремя. Скоро действительно
опустился густой туман, но теперь он был уже не страшен. Можно
не спеша покидать прикормку, размотать и забросить удочки.
Во время тумана лещ на Икше почти никогда не берет, а если
и возьмет — поклевки слабые, неверные. Наконец туман
начинает редеть, становится совсем светло.
Начинаю внимательнее смотреть за своими донными. Нет-
нет да и дрогнет то один колокольчик, то другой. Клева настоя-
101

щего нет, но видно, где-то там, на дне, лещевая братва уже
вертится около насадки. А вот и настоящая поклевка. Леска резко
дергается. Это подлещик. Крупный лещ не позволит себе такого
легкомыслия. Его поклевка солидная: колокольчик тихо
вздрогнет, немного откачнется и вместе с леской уверенно пойдет в
сторону от лодки.
Подсекаю и вынимаю подлещика граммов на триста
пятьдесят, первого в это утро. Теперь можно ждать следующего.
Осматриваюсь и замечаю, что почти у самого нашего берега
стоит пароход. Как он туда мог попасть? Оказалось, что,
дрейфуя в тумане, пароход не заметил поворота направо, в сторону
входа в канал, сошел с фарватера и чуть не уперся в берег.
В тумане пароход мог свободно зацепить и перевернуть лодку.
Вообще пароходы, баржи, танкеры, плоты на Икшинском
водоеме все лето были нашим наказанием. Водоем стал
«отстойником» для судов, ожидающих входа в канал. Сколько раз
суда сгоняли нас с прикормленного места и заставляли в
«аварийном порядке» искать нового.
На этот раз все обошлось без приключений. Пароход
никого не зацепил, добрался, лавируя между лодок, до
фарватера и благополучно вошел в канал.
А вот и вторая поклевка. На этот раз подлещик оказался
покрупнее. Дело пошло на лад. К концу рыбалки у меня в
садке было около десяти рыбин.
Часов около двенадцати наш «бригадир» Константин
Николаевич дал сигнал кончать рыбалку. На пристани мы оглядели
и обсудили сегодняшние трофеи. Больше всех поймал
Владимир Васильевич. Вторым был я. Трое наших товарищей на этот
раз, стоя у ям, оказались менее удачливыми.
У нас есть обычай. Удачливый рыболов делится своим
уловом с теми, кому не повезло. От установившегося правила
отступали мы, конечно, тогда, когда никому из нас похвастаться
было нечем...
Вот и еще один день прошел на Икше. Прошай, Икша! До
следующей встречи!
В. Буйный
ЗА ГОЛЬЦОМ
Катер отваливает от причала Мурманского морского вокзала
и, разводя усы бело-зеленых волн, берет курс на Мишуково.
Через сорок минут хода — пристань. Здесь полно судов. Какая-
то вспомогательная посудина с серыми бортами, грузовой
теплоход, рыболовный траулер и до десятка морских катеров стоят,
тесно прижавшись друг к другу. Проходим через многочислен-
102

ные палубы, спускаемся на берег. Тропа тянется под высокой,
нависшей над заливом каменной грядой.
На прибрежной полосе среди валунов и выступов розового
гранитного массива — груды хлама, выброшенного приливом:
поломанные весла, ящики, рваные спасательные пояса с
высыпающейся пробковой крошкой, спутанные канаты.
Через час, свернув влево, лезеАм по вязкому мху, пробиваясь
через заросли карликовой березы и вереска. Широкая серая
полоса морского залива круто уходит вниз, гудки судов
приглушенно всплывают у нас за спиной.
Долгая ходьба по болотной тропе вызывает ощущение,
схожее с оскоминой. Качаешься на зыбкой моховой подушке, и
голова начинает кружиться, а в коленях такая же боль, как в
зубах после брусники или клюквы. А тут еще резкий, дурманящий
запах багульника...
Озеро — за грядой, широко вздувшейся между болот. На
спуске блеснула речка; она должна довести нас до Пулонгского
озера.
Решаем отдохнуть и заодно опробовать свои рыболовные
снасти. В холодной прозрачной воде стремительными бросками
ходит некрупный хариус. По широкому разливу, взбивая струи
сбегающей по камням воды, тяжело плещет рыба крупнее.
Червь, которого мы припасли для гольцов, не соблазняет
хариуса.
— Ничего, обхитрим! — говорит сопровождающий нас мур-
манчанин, художник Тимохин.
Он лезет в реку и, перевернув глыбу полосатого гнейса,
сбивает приставшие к ней маленькие, склеенные из песчинок
куколки. В куколках — серовато-белые личинки ручейника.
— Попробуйте-ка.
Проба оказывается успешной: хариус жадно хватает
лакомую еду. Оставив нас, приезжих, Тимохин собирает свое
семиметровое удилище и разматывает катушку,
— Нырок,— показывает он нам серое перышко на крючке.
Вскинутое лесой, перышко ложится между водяными валами на
разливе. И сразу слышится всплеск. Мы видим, как, сбегая ска-
тушки, леса начинает порывисто метаться из стороны в
сторону. Не оборачиваясь, Тимохин сообщает:
— Кумжа!
Он делает подсечку и начинает медленно выбирать снасть.
Рыба бросается вправо, влево, но полумиллиметровая жилка
надежно держит ее. И вот мы разглядываем пятнистое, тускло
серебрящееся тело рыбы. Походный безмен показывает полтора
килограмма. Тимохин снова забрасывает свой «нырок» и опять
вытаскивает кумжу.
На озере мы, гости, выбираем место на глубокой воде. Сразу
от берега дно как бы проваливается куда-то, и поплавки удочек
103

подняты под самые концы удилищ. По нашему мнению, место
отличное. Но проходит полчаса, час, а гольца нет. Со стороны
небольшого залива слышится свист Тимохина. К нашему
удивлению, выбранное им место совсем мелкое — метр-полтора.
Тимохин стоит на широком, отшлифованном водой розовом валуне.
Взмахивая удилищем, он делает заброс, и тяжелый поплавок,
сматывая с катушки лесу, летит далеко в залив. Поклевка
следует немедленно. Поплавок резко дергается, стремительно
уплывая от берега. Тимохин крутит катушку, а потом поднимает
удилище, вываживая добычу.
Мы пристраиваемся рядом. Однако дело у нас по-прежнему
не идет. Художник осматривает наши удочки. Качает головой:
— Голец жаден, но на такую лесу не пойдет. Ноль шесть!
Это же канат!
Достав из своей сумки катушку с тоненькой (0,15) жилкой,
отрезает два двухметровых куска.
— Привязывайте к своим канатам,— смеется он.— Но
раньше проденьте вот это.
Скользящий поплавок. Вырезанная из пенопласта сигара
поплавка свободно ходит по лесе, продетой через продольный
канал. В утолщенном конце сигары залит свинец. При
забрасывании такой груз далеко уносит конец лесы с крючками. Под
тяжестью крючков с наживкой и грузила-дробинки леса сбегает,
пока поплавок не упрется в резиновый узелок, фиксирующий
заданную глубину.
Теперь наши крючки, подвязанные к тонким поводкам, летят
так же далеко, как и у Тимохина. И клюет у нас так же.
Заброс, поклевка, подсечка — и ярко окрашенное брюшко рыбы,
точно радуга, вспыхивает над водой. Червяка, едва
коснувшегося воды, мгновенно атакует целая стая гольцов.
В заливе стоит рябь. Ее устойчиво поддерживает ветерок,
слетающий с белых, как крыло чайки, тучек, нескончаемым
пунктиром тянущихся в сторону моря. Поплавки дробно
качаются на мелкой волне, и клев обнаруживается, лишь когда они,
стремительно дергаясь, разводят водяные усы.
По времени сейчас глубокая ночь. А золото полярного
солнца плавится в кипящем серебре озера.
Но вот Тимохин озабоченно глядит на небо. Пунктир облаков
вдруг оборвался. Последняя тучка, будто огромная белая птица,
пронеслась над озером. Ветер стих.
Художник решительно сматывает лесу, разбирает удилище.
— Все. Гольца больше не ждите.
Верно. На успокоившейся воде наши поплавки лежат не
шелохнувшись. Кончилась рябь, а с нею и клев.
Ожидая, когда закипит уха, мы смотрим на пылающее в
костре смолье, а перед глазами все еще поплавки, ныряющие
в позолоченную волну.
104

М. Лихачев
ХОРОША РЕКА ИЛИ
Удивительна и прекрасна река Или! 634 км течет она по
горным долинам Китая и наконец выходит на необъятные
казахстанские просторы. Пробив себе путь сначала на запад,
затем на северо-запад, Или проходит по глубокому и узкому
ущелью Капчагай и свой путь по территории Казахстана длиной
746 км завершает, вливаясь в озеро Балхаш.
Немалая река Или: площадь ее бассейна в два раза
превосходит площадь бассейна Западной Двины и в три раза —
Кубани! Илийскую впадину шириной от 20 до 100 км окружают
живописные горные хребты с белоснежными вершинами. Слева
в Или впадают шумные горные реки Чарын, Курчилик, Тургень,
Талгар, Каскелен, Курты и многие другие. Справа — река Хор-
гос. Многие мелкие притоки Или при выходе с гор отдают свои
воды на орошение полей, плантаций и садов, некоторые исчезают
в рыхлых породах, испаряясь под знойными лучами солнца.
Первым исследователем этого края был известный географ
П. П. Семенов-Тян-Шанский, в 1856—1857 гг. наблюдавший
с Или величественные горы, которые, поскольку они находились
за Или, он назвал Заилийским Алатау. Изучение ихтиофауны
бассейна реки Или впервые было предпринято в 1847 г.
К. Ф. Кеслером по материалам, собранным А. П. Федченко.
Позднее Заилийский край изучали разные исследователи, среди
них — казахский ученый Чокан Валиханов. Но только в
советское время было проведено глубокое и всестороннее изучение
этого района. Широкая исследовательская работа не
прекращается: путешествуя по Или, то и дело видишь на берегах белые
палатки экспедиций.
Как все реки, питающиеся талыми водами горных снегов и
льдов, Или менее многоводной бывает в январе. И весной река
не обильна водой; в горах еще стоит зима. Зато в августе, когда
в горах разгар лета и льды интенсивно тают, Или выходит из
берегов. В иные годы осенью в Или бывает в восемнадцать раз
больше воды, чем зимой.
Быстро течет Или, образуя водовороты, пенясь на перекатах.
Вода в ней илистая, желтая, но под чистым небом в солнечные
дни — а здесь редко бывает пасмурная погода — она кажется
голубой; в иных местах, где грядами тянутся вдоль берега
барханы,— золотистой, а среди лугов и тугайных зарослей —
бирюзовой. Красива Или летней ночью — со сверкающей лунной
дорожкой и яркими звездами. Исключительно живописна и в час
заката, когда гладь ее, расписанная всеми красками, бывает,
словно вуалью, прикрыта легким туманом.
Весной берега Или покрываются цветущими маками, тюль-
105

панами. А когда зацветает кустарник чингиль — самый богатый
медонос этого края,— сюда перекочевывают колхозные пасеки.
Пойма Или, а особенно ее дельта, раскинувшаяся своими
бесчисленными островками, протоками и озерками на площади
более 6000 кв. км,— богатейший охотничий край.
На берегах Или появляются все новые и новые рыбачьи
поселки.
Или — река рыбная, но в начале нынешнего века и ранее
рыбаками добывалась здесь почти одна только маринка.
Удивительная это рыба! В Балхаш-Илийском бассейне обитает два
ее вида: илийская и балхашская. Илийскую маринку местные
рыболовы неправильно называют османом. Это — крупная рыба,
до 12 кг, однако на удочку попадаются пяти-шестикилограммо-
вые, да и то сравнительно редко. Чаще ловят маринок до 3 кг,
Илийская маринка обитает не только в Или, но и в незаросших
пойменных озерах, изредка заходит в притоки, но никогда не
встречается в озере Балхаш.
Балхашская маринка более мелкая, вес ее редко превышает
2 кг. Обитает она в Балхаше и в Или заходит только для
икрометания.
Встречается на Или и еще одна интересная и ценная рыба —
помесь двух видов маринок под названием «кокпас», такая же
крупная, как и илийская маринка.
В начале апреля мы, алма-атинские рыболовы, вдруг
прослышали, что маринка «валом валит»! Однако сразу
выехать на рыбалку нам* не удалось. И лишь во второй
половине апреля, проехав от Алма-Аты до Илийска 75 км на
автобусе и дальше несколько километров на моторке, мы были на
месте лова.
Да, действительно, маринка валом валила!
Знакомый рыбак Иван Васильевич Удод рассказал нам:
— Ход маринки в этом году просто небывалый. Не припомню
такого! Раньше как было? Ловили маринку — икру вон, в ямы,
как ядовитую. А теперь из лучших рыб икра выдавливается в
тазы, промывается, смешивается с молоками и погружается
в аппараты Сес-Грина. Аппараты ставятся на отмели.
Появляются мальки. В прошлом году было выпущено в реку таких
мальков более пяти миллионов штук! На мелких местах летом
кишмя кишели. Нынче будет выпущено не меньше. И так
теперь каждый год. Сколько рыбы прибавляется в реке! Ну, а
кроме того, введены запретные дни для лова маринки.
Например, нынче по субботам и воскресеньям прохмышленный лов
маринки запрещен.
И позже мы слышали, что браконьерство на реке
значительно убавилось. Любители-рыболовы и школьники соединяют
изолированные водоемы с руслом реки канавками и выпускают
мальков.
106

Да, маринки было много. Но, странное дело: все рыболовы
жаловались, что маринка на крючки не идет.
— Подумать только,— сетовал какой-то пенсионер,— трое
суток просидел на берегу — и ни одной рыбины!
Но мы не огорчались. Хотелось верить в успех. Увереннее
всех был наш старейший удильщик Василий Васильевич:
—■ Буду ловить на кусочки рыбы, мяса, колбасы. Даже на
утиные кишочки. Две недели держал их в холодильнике. Без
рыбы не останемся!
Вечер выдался на редкость теплый. Дымил костер.
Алюминиевый чайник, побрякивая крышкой, выплескивал воду на угли.
Пора бы подкрепиться ужином, но никто из нас не мог оторвать
глаз от закидушек с короткими удилищами, с двумя-тремя
крючками и грузилами до двухсот граммов (течение в реке
сильное).
День кончался, а улова все не было. И только когда вдруг
в просвет тучки солнце в последний раз коснулось лучами
вершин рыжих скал, нам всем троим почти одновременно удалось
вытащить на берег по довольно крупной балхашской маринке.
Для ухи рыба все же есть!
Обработка маринок — кропотливое дело. Нужно вынуть не
только икру и все внутренности, но и тщательно выскоблить
внутри черные пленки и удалить жабры. Икра у маринки очень
ядовита. Пленки и жабры будто бы яда не содержат, но они
делают уху горьковатой. Соблюдая правила рыболовства на
реке Или, икру, а вместе с ней и все отходы мы закопали в
землю: если икру оставить на открытом месте, то ею может
отравиться какой-нибудь зверь или птица.
Утром наше настроение поднялось еще: во время умывания
в реке мы все увидели, как по какой-то неизвестной нам
причине несколько крупных рыб взметнулись над водой, а на одной
из закидушек оказался осман весом килограмма полтора.
Василию Васильевичу удалось найти для насадки каких-то особых
жуков.
Однако первые утренние часы ловли радости не принесли.
Перебрались на новое место, ниже по реке, и тут встретили
одного из опытнейших наших рыболовов — Ивана Семеновича
Лукина. Он наловил положенную для любителя-рыболова
норму и уже готовил мотоцикл, чтобы ехать домой, но,
задержавшись, показал нам наиболее хорошие места для ужения, И что
же? Сразу же начали попадаться маринки!
В Алма-Ату мы возвращались вечером с хорошим уловом.
Кроме балхашской маринки, трофеями стали одна илийская
маринка и один кокпас, килограмма по три каждая рыба. Обе
крупные рыбины были пойманы не на мясо, колбасу, утиные
кишочки или редкостных жуков, а на самых обыкновенных
красных червей. В прошлые времена, кроме маринки, ценящейся за
107

нежное, вкусное мясо, внимание рыболовов на Или мог
привлекать только окунь, обитающий преимущественно в притоках
и пойменных озерах. В Балхаше водится так называемый
балхашский окунь — крупный, серый, тупорылый, не похожий на
широко распространенного в нашей стране полосато-зеленого,
с красными плавниками. Но балхашский окунь в Или почти
никогда не подымается. Встречается он только в устье Или и при-
дельтовых озерах.
Немногим более полувека назад видовой состав ихтиофауны
Или пополнился сазаном. Появление этой рыбы в Или было
случайным, но условия для нее оказались очень благоприятными.
Сейчас в Или сазаны составляют до 60 процентов
вылавливаемой здесь рыбы.
Известно, что ловля сазана удочкой требует немалого опыта,
большой сноровки и выдержки. А потому понятно, что на Или
сазан привлекает к себе внимание удильщиков больше, чем
другая рыба.
Сазан теперь заселяет как Или, так и ее притоки и
припойменные озера. Зимует он в ямах, из которых входит в русло реки
почти в то же время, как начинается ход маринки. Но пока вода
не нагреется хотя бы до 12—15 градусов, сазана можно поймать
лишь случайно.
Трудно ловить сазанов. Особенно в Или, где бывает два
паводка: весенний, непродолжительный и без высокого подъема
воды, и летний, когда река разливается морем. Нерест сазана,
после которого, по утверждению всех рыболовов, бывает если
не отличный, то хороший клев, начинается то в мае, то в июне
и иногда, в зависимости от погоды, растягивается до августа.
Не удивительно, что даже опытные удильщики порой уходят от
реки с пустыми руками.
Как-то мы рыбачили в устьях реки Иссычки — притока Или.
Казалось, были все условия для хорошего клева сазана:
глубокие ямы с корягами, тихое течение, пасмурная погода. Но за
целый день мы (а было нас шестеро) поймали три-четыре
сазанчика. На хорошую уху мало! Пробовали ловить на
консервированную и зеленую кукурузу, на горох, на зерна пшеницы, на
тесто с ваткой, смоченной анисовыми каплями, на червей. Нет,
ничто не интересовало сазанов!
Приближался вечер, и я, оставив друзей, поднялся на
полкилометра вверх по Или. Выбрав подходящее место, поставил две
закидушки. Шагах в пятидесяти от меня за кустом чингиля
устроился старик. Вскоре он вытащил сазана. «Наконец-то
начался клев!» — подумал я. Но прошло более часа, сосед за это
время поймал еще несколько рыбин, а у меня по-прежнему ни
одной поклевки.
Я не выдержал и направился к удачливому рыболову.
108

— Почему вам так везет, на что ловите? — спросил я его.—
Поделитесь опытом.
Узнав, на что ловлю я, он сказал:
— Я ловлю на галушки. Вот, возьмите, что осталось. Мне
домой пора, свою норму выловил.
Солнце уже было над самым горизонтом. Дорожа каждой
минутой, я быстро насадил на два крючка две крохотные
галушки и с волнением сделал заброс. Есть! Снимаю с крючка
полукилограммового сазана. Гнетущего состояния от неудачной
ловли как не бывало. За первой поклевкой последовала вторая,
третья...
Израсходовав последнюю галушку, я спохватился: как же
готовится такая насадка, почему не расспросил рыболова?
На счастье, как-то вновь встретился с ним.
— Как делать сазаньи галушки? — переспросил он.— Ничего
хитрого нет. На двести граммов муки возьмите столько же
свежего творогу и одно яйцо. Тесто чуть присолите и подсластите.
А самое главное, не поскупитесь на топленое коровье масло. Не
столько оно нужно в галушках для вкуса, сколько для запаха...
Несколько раз ездили мы на Или и ее притоки ловить
сазанов на галушки. И не без успеха. Но однажды вдруг — как
отрезало. Клев прекратился. Пришлось опять обращаться к
теперь уже хорошо знакомому нам Семену Панкратовичу Чуйко.
— Время галушек кончилось,— сказал он.— Теперь сазан
берет на зеленую кукурузу. А с весны на червя хорошо шел. А
потом крупный пойдет на кусочки рыбы. Надо учитывать и где
ловишь. Вот недалеко тут пруд есть, так там все лето сазана
можно ловить на тесто и зерна пшеницы. Спрашиваете, как я
узнаю, где, когда, какую насадку применять? Да я больше
сорока лет бакенщиком и егерем в этом краю проработал,
раньше разные пробы делал, искал, а теперь вроде как бы своим
опытом пользуюсь.
Да, сложное дело ловить сазанов. А в Или особенно.
Каждая удача здесь не забывается.
Много рыбацких костров на берегах Или светится в ночь
с субботы на воскресенье. Некоторые любители приезжают на
несколько дней; многие, захватив палатки,
кровати-раскладушки и продукты, проводят здесь свой отпуск. На Или и на ее
притоках все лето занимаются рыбной ловлей тысячи людей
всех возрастов и профессий.
Лучшие места для рыбалки на Или — два приписных
хозяйства спортивного общества «Динамо», где для рыболовов
имеются гостиницы. Но тут бывает так многолюдно, что даже
в будни не всегда на ночь устроишься под крышей. Впрочем,
не многих это огорчает: ночлег у костра, если нет дождя — а
ненастье в этом краю летом очень редко,— куда интереснее и
приятнее!
109

Кроме маринки, окуня, сазана, водятся в Или серый,
тибетский и другие виды гольцов, называемые местным населением
«усачиками», да пятнистый и одноцветный губачи. Но что это
за рыбешки! Ловят их ребятишки, а серьезные рыболовы —
разве только для насадки да изредка, чтобы уха была понавари-
стее. В притоках Или некоторые удильщики отводят душу
ловлей голого османа, неправильно называемого здесь форелью.
Есть еще в Или и ее притоках балхашский и семиреченский
гольяны, но едва ли какому-либо рыболову удавалось видеть
этих рыбок: они почти никогда не попадаются удильщикам.
За последние годы в Или появилось много рыб-новоселов.
Сюда завезены шип, сибирский елец, линь, восточный лещ,
аральский усач. Из Балхаша заходит сюда судак, в пойменные
озера выпущены белый амур и толстолобик. Правда,
акклиматизация некоторых рыб пока нужного эффекта не дает. Так,
например, шип завезен в Или еще в тридцатых годах, а и сейчас
встречается редко. Ловля его запрещена. Еще реже встречается
здесь усач. В то же время сибирский елец, линь и восточный
лещ теперь на крючках удильщиков уже не редкость. А судака
в придельтовых озерах попадается в сети рыбаков иной раз
больше, чем маринки или сазана.
С каждым годом меняется лицо реки Или, увеличиваются ее
рыбные богатства. Но через несколько лет Или станет
совершенно неузнаваемой. В Капчагайском ущелье, недалеко от
поселка Илийска, развернулось строительство плотины для
создания Капчагайского водохранилища. При разливе новое море
протянется в длину почти на 200 км.
Нетрудно представить себе, какой простор будет на новом
море для любителей рыболовства!
г. Алма-Ата
П. Стзрцев
ОБЬ, ЧАРЫШ, БЕЛАЯ
Блеснение с лодки щук и окуней — увлекательнейший вид
ловли. По моему мнению, короткое удилище, или «мотылек»
(как называют у нас в Барнауле), нисколько не уступает
спиннингу. И если спиннингист может обловить в водоеме только
прибрежную полосу, то блеснилыцик с лодки — полный хозяин
всего водоема. Постоянно передвигаясь при помощи короткого
кормового весла, он имеет возможность более методично
облавливать водоем.
Каждая поклевка на блесну неожиданна и волнительна. Если
это «голая» блесна, то поклевка случается обычно около самого
1!Э

дна, на спуске, при очередном подергивании «мотылька».
Поэтому, если рыба довольно крупная, ощущение в первый
момент такое, будто блесна зацепила корягу. Вспыхивает на
мгновенье досада, а где-то в подсознании теплится надежда, а
вдруг... рыба. Все длится долю секунды, но сколько волнения!
Леска упруго дернулась раз, другой. И вот начинается самое
интересное: кто кого одолеет — рыба ли рыболова или он рыбу*
И часто «виноватой» оказывается леска.
— Эх, не выдержала! Сатурн, называется!
А сатурн тут совсем ни при чем. Виноват сам блесниль-
щик — увлекся, погорячился. Так часто бывает и со мной.
— И чего ты горячишься, точно первый раз щуку ловишь?—
не раз упрекал меня один из знакомых рыболовов.— Я вот
никогда не волнуюсь.
«Бедный ты человек,— хочется мне сказать ему,— ни разу
не побледнеть, не испытать дрожи в руках... И зачем таких
нелегкая носит на рыбалку? Неужели только затем, чтобы поесть
даровой рыбки?»
Но вот щука у борга. Бушует, трясет открытой пастью,
стараясь освободиться от блесны. Надо изловчиться, навести ее на
подсачек, бросить в лодку. Теперь скорей отцепить блесну, пока
течением не отнесло с этого удачного места...
Однажды я видел, как блеснильщик в спешке кинул блесну
в лодку, а щуку за борт. Бывает и такое!
Но где же весло? Оказывается, оно скользнуло в воду и
теперь плавает метрах в двадцати от лодки. Гребешь к нему
руками, сачком, чем придется, а сам довольный косишь глазами
на добычу.
Блеснение на «голую» у нас на Оби удачно лишь после спада
воды, когда она посветлеет, примерно в середине июля. Но
бывают и исключения. Об одном из них мне и хочется рассказать.
Однажды в июле ко мне пришел знакомый пенсионер,
начинающий рыболов, и предложил съездить поблеснить. День стоял
теплый, солнечный, чуть тянул «рыбный» юго-западный ветерок,
почти не рябивший воду. Через полчаса мы с Василием
Петровичем были уже на другой стороне Оби ниже города. После
спада воды в этом месте наметилась небольшая подкосина, в
которой я и решил поблеснить. Вода была еще мутная, но
ненастолько, чтобы щука не могла увидеть блесну. Подкосина
оказалась довольно глубокой — до пяти-шести метров, с ровным
несильным течением, затихающим только у самого берега.
Мы сделали заплыв метров на сто. Но ни одна щука не
польстилась на наши блесны. Не брал и окунь, хотя частое «пры-
еканье» мальков говорило о том, что он здесь есть.
Я предложил Василию Петровичу половить окуня на
наживку.

— Что ж,— вздохнул он. (Как всякий начинающий рыболов,
он, конечно, мечтал поймать крупную щуку.)
В мелких закосках мы наловили сачком малька, сменили
снасть и приладили небольшие свинцовые блесенки без
металлических поводков.
На такие блесенки ловить на течении затруднительно: их
постоянно сносит, и не сразу чувствуется дно. Поэтому я
отъехал от берега совсем недалеко. И едва опустил блесну с
мальком до дна, как почувствовал рывок. Подсек и ... остался без
блесны.
— Сошел? — удивился Василий Петрович.
— Не он, а она. Срезала.
— Неужели? — Василий Петрович не договорил, рука его
дернулась вверх да так и застыла.— Тоже срезала!
Мы быстро сменили блесны на более тяжелые, с басковыми
поводками. Не прошло и минуты, как у меня сильно дернуло.
На этот раз добычей стала килограммовая щука. Не успел я ее
подсачить, как Василий Петрович тоже начал лихорадочно
вытягивать леску. Его щука показала хвост у самого борта и
сошла.
— Тише тянуть надо,— посоветовал я.
— Я и так тихо тянул.
Я пожал плечами, но спорить было некогда, поклевки были
часты.
Мимо нас то и дело проносились моторные лодки, и
рыболовы поглядывали на нас с иронией, удивлялись чудакам,
вздумавшим блеснить чуть ли не у берега, да к тому же и в мутной
воде. Более любопытные глушили мотор, минут пять попусту
резали воду лесками с «голой» блесной и срывались дальше в
протоку Большой Балдин, что под самым Барнаулом, где вода
уже осветлилась.
Пять пойманных шук поглотили весь запас мальков, так как
приходилось насаживать по нескольку штук на крючок.
К обеду клев ослабел. Василий Петрович уже с ленцой
подергивал удилище и поглядывал на сумку с продуктами. Вдруг
он встрепенулся и тут же потерянно охнул:
— Коряга.
Мы избороздили закосину вдоль и поперек. Я удивился:
откуда здесь быть коряге? Пришлось лезть в ящик за отцепом.
Свинчатка булькнула и пошла по лесе. Я мысленно видел, как
она дошла до блесны, ударила по ней. Леска вздрогнула. Но
что это? Василий Петрович опять судорожно ухватился за леску,
А леска, извиваясь, бьется в его кулаке. Она вытянулась
наискосок и вдруг ослабла. Губы Василия Петровича задрожали,
как у ребенка, готового заплакать.
Удивительно: почему крупная рыба охотнее идет на крючок
новичка?
112

* *
...Давно уже звал меня приятель съездить на Чарыш и
Белую. Но до Чарыша, среднего его течения, из Барнаула
добраться не так-то легко. Сначала нужно на поезде доехать до
станции Поспелиха, потом на автомобиле до Горной Колывани,
известной по своему старинному камнерезному заводу, и
дальше, сорок километров, на чем придется.
В Горной Колывани у Александра Сергеевича жил
родственник, он-то и обещал свозить нас на Чарыш. Но оказалось, что
и со станции Поспелиха уехать не просто. Однако нам повезло:
редактор местной газеты собирался в один из совхозов и с
готовностью согласился «подбросить» нас по пути.
Редактор, сам страстный рыболов, предложил заехать на
базу любителей-рыболовов Рубцовского тракторного завода.
Тридцать километров в сторону — здесь не крюк.
Несколько дощатых домиков базы спряталось за
кустарником около самой реки, стремительной, прозрачной до дна,
текущей в каменистых берегах. Молодцы рубцовчане! База
расположена на хорошем месте: есть и затончик, и протоки, и ямы.
К услугам отдыхающих раскладушки, лодки и т. д.
Было утро субботы, и народу на базе оказалось немного.
Я спустился к берегу умыться и задел ногой туго натянутый
шнур. Он уходил в зеленоватую, переливчатую под лучами
солнца воду. Взялся за шнур рукой и тотчас ощутил упругий рывок
рыбы.
— Эй, чей перемет?
— Да это не перемет, кукан,— зас*меялся один из рыболовов
у домиков.
Почти совсем сливаясь с каменистым дном, на кукане стоял
и дергал головой крупный язь. Ниже второй, за ним налим.
Я предложил остаться рыбачить здесь, но Александр Сергеевич
настоял ехать в намеченное место, туда, где «рыба не пугана».
В Горную Колывань добрались только к вечеру. Заночевали,
а утром у крыльца нас уже ждал «газик». Школьный
преподаватель по труду Борис Михайлович собрал его из разных
машин, списанных на утиль. Борис Михайлович пообещал нам
показать всю прелесть родного края.
Дорога до Белой шла то по каменистым сопкам (сразу за
Колыванью), то по долинам меж холмов. Справа виднелась
величественная гора Синюха, вторая по величине на Алтае; она
курилась сейчас, словно в дымке, туманом. Слева тянулся
сосновый бор. В стороне мелькнуло и исчезло довольно большое
озеро Белое, место отдыха всех колыванцев.
Часа через полтора мы были уже на берегу Белой. Река
сразу разочаровала: мелкая, местами по колено, и не очень
широкая. Привыкший ловить рыбу на Оби, я только пожал пле-
5 Заказ 480
113

чами, когда Александр Сергеевич и Борис Михайлович взялись
за удочки. Опасения мои оправдались: ловился только чебак, да
и то редко.
— Почему нет хариуса и тайменя? — спросил я подошедшего
к нам местного жителя.
— Вода спала, да и погода стоит жаркая...— ответил тот.
— Едем к синим скалам,— решительно сказал Борис
Михайлович,— там омута, там и хариус, и таймень будут.
И опять наша машина скачет по камням и сопкам. Только
к ночи, преодолев несколько бродов, добираемся до «синих
скал». Отвесные и высокие скалы и в самом деле синие. Это
видно даже ночью. Под ними шумит небольшой водопад. Место
для тайменя как будто подходящее. Но мы настолько разбиты
дорогой, что и не пытаемся закинуть спиннинг. Заваливаемся
спать.
А утром новое разочарование: Белая обмелела и у скал.
И тогда я припоминаю снасть, виденную на Телецком озере.
Называют ее где «водяным змеем», где «корабликом». У нас на
Оби она не применяется, по-видимому из-за того, что мутная
вода. На озере рыбачили так: плывет лодка, один человек
гребет распашными веслами, второй время от времени потягивает
на себя леску с короткими поводками и искусственной мушкой.
«Кораблик» тянет в сторону, и мушка начинает прыгать по воде,
словно живая, привлекая хариуса.
Обломок доски я нашел у берега, свинец взял от закидушки,
и через полчаса снасть была готова. За неимением
искусственных мушек пришлось на крючки нацепить кузнечиков.
«Кораблик» уверенно тянет лесу почти поперек течения. Я спускаюсь
пониже, под перекат. Кузнечики скачут по воде, словно живые.
И вот рывок! Леска посередине словно переламывается.
Торопливо тяну к берегу, но это не хариусы, а крупные,
толстоспинные чебаки.
Ловить на «кораблик» весело. Весь процесс совершается на
ваших глазах: вот только что прыгала приманка, и вдруг
короткий всплеск, а следом другой, третий...
Кузнечики кончились, и на один из оголенных крючков —
я это хорошо видел — подцепилась соринка. И тоже запрыгала.
И тут же исчезла. Соринка сработала за искусственную мушку.
Взгляд мой останавливается на брошенной на берегу рубашке.
Она штапельная, в разноцветную клетку. Крючком я подцепил
несколько ниток.
Часа через два я принес на стан килограмма три крупных
чебаков, чем немало удивил своих приятелей.
Однако неунывающий патриот своего края Борис
Михайлович все же решил доказать, что водится у них рыба и
покрупнее. И снова мы едем вброд, по заросшим травой скорее
тропкам, чем дорогам, к Чарышу.
114

Чарыш могуч и порожист. Шумит на шиверах, стремительно
мчит свои воды к Оби. Мы выбираем место с километр ниже
устья реки Белой на заросшем ивняком мыске. Справа Чарыш,
слева неширокий, но длинный залив, в котором то и дело плещет
рыба. Александр Сергеевич спешит закинуть удочки, я
направляю «кораблик» — на этот раз для тайменя. Борис Михайлович
уже уехал: завтра ему с утра на работу, но обещал вернуться
дня через два.
Ночь наступает быстро, без сумерек, едва солнце прячется
за одну из вершин. Весело полыхает костер, шумит недремно
Чарыш.
Неожиданно в круг света входит парень со спиннингом.
Через пять минут он уже пьет с нами чай и рассказывает об
особенностях рыбалки в этих местах. Оказывается, «таймешата»
до двух-трех килограммов хорошо берут ночью на пучок
крупного червя. Но найти их стоянку непросто: другой раз
приходится стоять по пояс в воде, постоянно борясь с течением. Из
хорошей ямки можно добыть несколько штук. Тайменя крупнее
надо искать у порогов и глубоких ям. По мнению парня, мы
выбрали не совсем удачное место: от мыска и чуть ли не до
середины реки плесо с ровным течением — таймень тут не задер-
живается.
Кроме того, рыбалки хорошей не будет еще и потому, что все
эти дни дует северяк.
— Есть тут одно место,— говорит парень и смотрит в
темноту,— но на другой стороне. Разве сплавать...
— На чем? — спрашиваю я.— У вас есть лодка?
— Да нет, вплавь.
Переплыть ночью дикий Чарыш — это нам кажется
безумием...
— Ничего особенного,— перехватив наш недоумевающий
взгляд, усмехается парень,— разденешься, спиннинг в зубы и
пошел. Вода, правда, холодная, пока переплывешь, зуб на зуб не
попадет.
Посидев с час, парень уходит.
Ночь безоблачна и тепла. Возиться в темноте с палаткой не
хочется, и мы лежим у костра, слушая реку, ночь. Костер
начинает угасать, но встать, подбросить дров лень: весь я во
власти удивительно легкой дремоты.
Предсказания парня оправдались: за четыре дня мы поймали
еще нескольких чебаков да с десяток щук и окуней.
Подвешенные над костром чебаки к приезду Бориса Михайловича хорошо
прокоптились.
Отпуск пролетел незаметно. В Барнаул мы вернулись
отдохнувшими, вполне довольными и природой и рыбалкой.
г. Барнаул
5*
115

Н. Тебснихин
БЕЛЫМСКАЯ ПРОРВА
Несколько лет назад я уходил на пенсию по старости. На
вечере, организованном руководством цеха, в котором я работал,
меня наградили почетной грамотой и ... подарили спиннинг.
С этого все и началось. В детстве, как большинство мальчишек,
я ловил удочкой пескарей и уклеек, а потом увлечение это как-
то прошло, забылось. И вот теперь, на седьмом десятке лет, я
вновь накрепко «заболел» спортивной рыбной ловлей. Забот
появилось уйма: снасти изготовить, с литературой знакомиться...
На первых порах уловы были невелики. За все лето я вывел
спиннингом две щучки, судачка и пару окуней. Мало!
Спиннинг— это не простая штука! Нужна практика. Сколько одних
«париков» пришлось распутать, сколько потерять блесен, лески
порвать!.. И все же я получил огромное удовольствие. Самое же
главное — на старости лет пришлось сесть на велосипед. Река
Ока от нашего города протекает самое близкое в десяти
километрах. А лучшие места для ловли рыбы спиннингом
расположены примерно за 15—17 км, не ближе.
Вот и приходится летом раза два в неделю совершать
прогулки на велосипеде по тридцать-сорок километров, считая в оба
конца. Да, кроме того, приходилось частенько переносить на
себе машину через различные овраги, кусты, грязь. Да вдоль
берега исходишь не один километр в поисках рыбных мест.
Приедешь домой усталый, зато с преотличным аппетитом и спишь
как убитый. А старикам это и нужно. Сон, хороший аппетит,
физические движения, свежий воздух... Это все и есть самое
главное для продления жизни, здоровья и работоспособности на
многие, многие годы.
Обзавелся я на первых порах донками и закидушками. В
наших местах они делаются так: берется леска 0,6 мм 18—20 м
длиной, на конце два поводка разной длины с леской потоньше,
чтобы не запутывались крючки. Грузило лучше скользящее,
весом 150—200 г. Крючки № 5 или 6. А на берегу ставится
сторожок — гибкий прут из тальника, чтоб изгибался при поклевке.
На ночь можно привязать маленькие колокольчики.
Со своими двумя друзьями по рыбной ловле, большими
специалистами этого спорта, выбрав погожий денек, я отправился
однажды к одному из лучших мест на реке Оке, к так
называемой Белымской прорве, что между пристанями Ватажка и
Елатьма. Место это описывалось не раз, как одно из лучших
по всей Оке от Рязани до Горького.
Итак, нас трое. Взяли мы с собой несколько донок и два
спиннинга. Выехали из города в субботу вечером на местном
автобусе. Затем на пароходе Московской линии отправились
116

вверх по Оке, а в шесгь часов утра подходили к Белымской
прорве. Но пароходы здесь не останавливаются. Как быть?
Иногда, по просьбе пассажиров, капитан приостанавливает
пароход, вызывает гудком бакенщика на лодке и высаживает
туристов на тихом ходу. Так и нас, к счастью, любезно высадили
здесь. Пройти до места ловли пришлось не более двухсот
метров.
Да, действительно, природа и места здесь замечательные.
Река недавно нашла себе более короткий путь, образовав
протоку между петлями, и потекла по новому руслу. Здесь водятся
в изобилии жерех, щука, судак, налим, лещ. Высокий, крутой
левый берег реки сплошь покрыт дубравами. Русло реки узкое,
но глубокое: пароходы идут только в одном направлении, ибо
встречным разойтись негде. В противоположность левому
берегу правый — пологий, заливной, за ним лежит вдалеке
старица реки. Вот с этого пологого песчаного берега и удобно
ловить рыбку донками и спиннингом.
Хвороста здесь для костра сколько угодно. А для ночлега
повыше на берегу остались после сенокоса ниши в стогах. Одним
словом, все удобства!
Первые часы ловли ничем не порадовали. После завтрака
пошли снова проверять снасти. И вот к одной из донок
потребовался сачок, а там и к другой. Сперва мы бегали друг к другу
на помощь и из любопытства, а потом уже и некогда стало. На
крючке то лещ, то подлещик. У меня пара подъязков на одной
донке! Одним словом, часам к одиннадцати утра у всех был
хороший улов.
К вечеру вновь приступили к ловле. Затем подсели к костру.
В сентябре темнеет рано. В восьмом часу уже пора заботиться
об ужине, засветло запасти хворост, приготовить рыбу для ухи.
А потом — тихая ночь, задушевные беседы у костра... Вот так
мы и наслаждались на Белымской прорве двое суток. Наловили
рыбы порядочно — и полакомились вдоволь, и домой привезли.
Хорошо! Нет лучше отдыха, как на рыбалке!
г. Выкса, Горьковская обл.
Ив. Соколов
ОЗЕРО КРАСНОЕ
Рыболов... Людей, называющих себя этим словом, очень
много, может быть, миллионы. Невозможно их всех сосчитать, да и
незачем: уж очень пестрый состав этой армии — в один строй не
поставишь. Но у всех у них есть общее — любовь к природе.
Рыболовов, как и охотников и туристов, неудержимо влекут к
себе необъятные просторы родной земли.
117

Однако есть рыболовы, которые не любят бродить и искать:
они признают только «свое» место на «своей» реке или озере.
Для них, если нет поплавка на воде, нет и рыбалки. На
заветном месте все знакомо удильщику, все досконально изучено; и
«капризы» рыбы, и таловый куст на берегу, и кувшинки на воде,
даже птицы и зверушки, живущие вблизи насиженного места,
привыкают к такому рыболову и не боятся его. Такие рыболовы
особенно ревниво берегут полюбившиеся места. И как велики
бывают их возмущение и обида, когда обнаруживается, что
сделанное со всеми удобствами сидбище над водой оказывается
разоренным или захламленным случайно нашедшими его
равнодушными людьми!
Как-то работал я в Алтайском крае в селе Быстром Истоке,
что на Оби. В соседнем доме жил рыболов. Это был замкнутый,
неразговорчивый человек. Три года мы знали друг друга, но так
как-то и не подружились. На приглашение пойти на рыбалку
вместе он отвечал, что в этот раз вообще не пойдет рыбачить.
Но частенько я видел, как и «в этот раз» он возвращался домой
с уловом. Тогда я понял: не хочет человек показывать свое
заветное место.
И вот однажды зашел он ко мне и говорит:
— Уезжаю отсюда. Совсем уезжаю,— как бы извиняясь за
прежнюю отчужденность, он продолжал: — Рыбачил на озере
Красном. Карася там много. Ходите на мое место.— всегда с
рыбой будете.
От села до озера было недалеко, километра четыре. Однако
найти его в приобских лугах среди зарослей кустарников,
луговых полян, многочисленных озер и болот было довольно трудно.
Но сосед дал мне подробное указание.
За окраиной села я вышел на едва заметную тропинку вдоль
столбов телефонной линии, дошел до столба с отметкой «47»,
свернул влево, пересек узкую полосу кустарника, прошел
луговую поляну с ярким зеленым бугром и за высокой стеной
густого тальника и редких берез увидел наконец озеро.
Оно было невелико: полкилометра в длину и метров пятьде-
сят-семьдесят в ширину. Заросшие кустарником берега надежно
укрывали его от любопытных глаз. По едва заметным признакам
нашел я в кустах указанное место: невысокая сухая площадка
в несколько квадратных метров в полукруге кустов и берез,
у воды — узкая полоска осоки, на воде — листья белой
кувшинки, а за ними — чистое плёсо темной воды. На
противоположном берегу — заросли черемухи, тальника, а в воде — стена
тростника и рогоза. Трудно представить себе более удобное,
уютное и укромное местечко для рыбалки.
Много раз бывал я с тех пор на озере Красном и сам
полюбил его.
118

...Первые дни июня. На Алтае это конец весны и начало лета.
Полая вода только что ушла с лугов. Буйно растут травы,
молодая листва на деревьях блестит яркой, весенней зеленью, она
еще не приобрела темно-зеленого, летнего, цвета. Отцвела че-
ремуха, длинными полосами по мокрым лощинам цветут заросли
облепихи, белыми шапками стоят кусты калины, зацвел
шиповник— наступила пора ужения рыбы в озерах.
В яркий, солнечный полдень, добираясь до озера, мне
пришлось три раза выше коленей переходить узкие лощины,
залитые водой. Вода в них теплая, земля на тропинке приятно греет
босые ноги; на припёке от кустарников веет теплом и ароматом
цветов, от зеленого блеска и пестрых цветов рябит в глазах.
Молодая трава, кусты и деревья, насекомые и птицы — все
живое купалось и нежилось в лучах солнца.
Я пришел к озеру и обрадовался ему, как старому другу
после долгой разлуки. Озеро еще не приняло свой обычный вид:
вода в нем стояла высоко, водная растительность полностью
не развилась — многие светло-зеленые листья кувшинок не
вышли на поверхность и отчетливо видны в светлой воде, камыш
и рогоз только на полметра поднялись над водой, трава на
берегу свежа и не измята, кусты и деревья, отражаясь в воде,
смешивали с голубизной неба свой чистый зеленый цвет. Озеро
выглядело светлым и молодым. На месте рыбалки в полукруге
кустарника было жарко, но дышалось свободно и легко.
Забросил удочки. Поплавки, как обычно, были метрах в пяти-
шести от берега. Никто из обитателей озера не нарушал покой
воды. Две серенькие птички тревожно пищали, перелетая с
ветки на ветку: рядом в кустах у них было гнездо. Хрипло
вскрякивая, пролетели два красавца селезня — разыскивали
затаившихся на гнездах уток. Поклевок не было. Птички
успокоились и принялись за свои дела.
Я сделал небольшой шалаш, собрал дрова, вскипятил чай и
только часов в семь вечера осмотрел удочки: все было цело —
никто не соблазнился моими червями. Тогда я убавил глубину
на одной из удочек и забросил ее в метре от берега.
Через несколько минут поплавок задрожал, закружился и поплыл
вдоль берега... И вот на берегу темно-золотистый, почти круглый
карась величиной в ладонь. Я бросил в воду несколько штук
порванных червей, и сразу же со дна пошли пузыри, стали
вздрагивать плавающие листья травы. Осторожно опуская леску
сверху, я поймал еще шесть таких же карасей, и поклевки
прекратились.
С закатом солнца пришла прохлада, но нагретому за день
телу она была приятна. Надоедливо жужжали и кусали
комары. Выкурив их из шалаша и закрыв вход, я рано улегся
спать, но уснуть долго не мог: короткая ночь была полна ясных
и загадочных звуков. С шумом и свистом пролетели утки; два
119

коростеля соревновались в хриплом скрипе; буль, буль, бук —
слышалось от берега. Долго, пока я не спугнул, шелестели
листья и сухая трава в углу: кто-то настойчиво хотел пролезть
в шалаш. Рядом вдруг зашумела листва кустов, треснула
сломанная ветка... Я вылез из шалаша. В полумраке
предрассветной зари никого не увидел, и было непонятно: человек или зверь
прошел или ветер прошумел в кустах?
В глубине рыба не брала. Около берега в траве, как и
накануне, ловился только некрупный золотистый карась. Я поймал
штук двадцать и отправился домой.
...Июль. Лето в разгаре. Скошены травы, на полянах стога
сена, в темно-зеленой листве кустарников видны поспевающие
ягоды; не слышно пения птиц, на лугах тишина.
На озере вода немного села, травы выросли, стали гуще,
цветут белые и желтые кувшинки; прыгают и кружатся
водомерки, летают стрекозы, уничтожая комаров и мошек, хищный жук-
плавунец всплывает к поверхности воды со своей добычей,
играет рыба — озеро живет по-летнему.
Сегодня я пришел на озеро слишком рано. Небо затянуто
тучами, зари не видно — кругом полнейшая темнота. Ожидая
рассвета, услышал частые, глухие всплески рыбы — играет
карась. Он, как известно, не отличается резвостью, поэтому я
снял с одной удочки грузило и поплавок, ощупью налепил на
крючок шарик из ржаного хлеба и забросил лесу в темноту.
Можно представить себе, как медленно тонет хлебный шарик,
так медленно, что даже неповоротливый карась успеет его
схватить. Изредка поднимаю кончик удилища и снова опускаю.
Через некоторое время вынимаю лесу и вновь забрасываю. И вот,
поднимая кончик удилища, внезапно чувствую на нем тяжесть...
Легкая подсечка, и, ощущая на пружинящем удилище редкие,
мягкие толчки, я медленно веду рыбу к себе. Через минуту у
самого берега вынимаю из воды руками полукилограммового
карася.
Пока было темно, я поймал еще двух крупных карасей, а
когда рассвело — перестали брать: ушли караси с чистой воды
к траве. Кончилась ловля в темноте, начался утренний клев.
Рассветало. Стали видны листья кувшинок, пучки рогоза,
вздрагивающие листья на воде, поднимающиеся пузырьки со
дна — жирует карась в траве.
Две удочки я забросил на глубину три метра, одну — впол-
воды. Насадка — навозный червь. Вскоре один из поплавков,
подпрыгивая, медленно двинулся к листу кувшинки,
одновременно второй поплавок приподнялся, затем наклонился и косо ушел
в воду. Одного за другим я вытащил двух карасей: крупного
серебряного и поменьше — золотистого. После вываживания
рыбы клев на несколько минут прекращался, а потом с
перерывами продолжался часов до семи утра.
120

Днем карась, как правило, не брал, но наблюдались случаи
хорошего клева и днем, когда на озере от ветра была мелкая
рябь, шумели и качались прибрежные кусты и, очевидно, падали
на воду насекомые.
Если рыба не ловилась, я с одной удочкой и котелком шел
к небольшому круглому озерку, почти сплошь затянутому
ряской. Кончиком удилища делал в ней «окно» и на самый малень*
кий крючок с обрывком червяка ловил озерного гольяна.
На гольяна смело и жадно брал темноокрашенный ровный,
двухсотграммовый, окунь. На червя же он попадался очень
редко. Часто можно было видеть, как в светлой воде медленно,
сверкая бронзовым боком, опускался гольян, а навстречу ему
стремительно поднимались несколько окуней, один из них
хватал гольяна, поворачивался хвостом вверх и уходил в глубину,
сопровождаемый стайкой полосатых хищников. Окунь с
перерывами ловился почти весь день. Иногда брала некрупная щука,
но без металлического поводка ее редко удавалось взять.
...В осенние месяцы рыба на озере ни на червя, ни на хлеб
не ловилась. Даже живца невозможно было поймать: гольян не
брал. Он, как и карась, зарылся в ил. Озеро в желто-оранжевой
рамке кустов и деревьев выглядело нарядным, но
безжизненным: уже никто не нарушал его торжественный покой. Трава по
краям озера от легких утренних заморозков покраснела.
Краснота придавала озеру еще большую нарядность, которая,
возможно, и послужила основанием для его названия, хотя многие
сибиряки под словом «красное» одновременно подразумевают
и «красивое».
г. Пермь
Е. Кублицкий
БЕЗЫМЯННЫЕ ОЗЕРА
Неутомим рыболов в поисках новых, богатых рыбой
водоемов. Горные речки и огромные, как моря, озера, многоводные
реки и степные озерца — все проверит и везде побывает
настойчивое племя рыболовов. Рыболовная страсть ведет их новыми,
непроторенными путями.
Не всем, однако, удается половить рыбу в гремящих реках
Алтая и прозрачных озерах Карелии. Многие довольствуются
бесчисленными безымянными озерцами и карьерами, глухими
речушками и ручьями центральной части страны. И на
результаты не жалуются.
У нас в Белоруссии насчитывается около семисот озер,
десятки тысяч отработанных карьеров, в значительной части
которых есть рыба. Множество таких водоемов находится на
севере Витебской области.
121

Многие из них затерялись в лесной глуши, и нет к ним почти
никаких подходов. Происхождение их чаще всего связано с
прошлой деятельностью ледника и его талых вод.
Есть озера с обрывистыми берегами, чистым дном и светлой
водой, но больше озер неглубоких, с заиленным дном, темной
водой, топкими берегами, зарастающих подводной и надводной
ра стительность ю.
Основные жители небольших озер и карьеров — щука, окунь,
линь и карась. В бессточных и мелких озерцах, подвергающихся
периодическим зимним заморам, щуки и окуня нет. Только
мелкий выносливый карась, а если вода светла, то и худосочный
окунек выживают в них.
Озера и карьеры, имеющие подводные ключи, обычно
заселены щукой или крупным окунем. Щука с окунем уживаются
плохо, между ними идет неутомимая борьба за существование.
В озерах, где борьба эта не закончилась, щуки и крупные окуни
совместно уничтожают все живое. Такие водоемы наиболее
интересны для рыболова.
И если придется пройти лишний десяток километров,
разыскивая такое озеро, рыболов за эти труды получит огромное
удовольствие. Крупные щуки и окуни берут в них безотказно
на блесну, живца, лягушку, червя, пиявку, а окунь — и на
кусочки рыбы.
Есть у меня такое заветное озерцо площадью 10—12 га.
Расположено оно в Щелбовских лесах, километрах в семидесяти
северо-восточнее Витебска. Местные охотники называют его
Чертово око. Много ольшаника и жердей пришлось мне
уложить на его топкий берег, прежде чем удалось добраться до
воды.
Знаю я и несколько озер и карьеров, населенных только
крупным окунем. Один из таких карьеров расположен
километрах в двадцати севернее Витебска, около деревни Красный
Двор.
Из-за подводных ключей лед на таких водоемах никогда не
бывает толстым и однородным, поэтому подледный лов на них,
особенно в начале и конце зимы, т. е. в наиболее интересное для
рыболова время, очень опасен.
Летом подход к глухим озерам затруднен, а к некоторым и
вообще невозможен. Хорошо иметь с собой резиновую или
разборную лодку, но часто можно обойтись плотиком, сделав его
на месте.
На незнакомом озере не всегда с первого взгляда
определишь, есть ли в нем крупная рыба. Если клевать начинают
мелкие окуньки или карасики, можно почти твердо сказать, что
щук и крупных окуней нет или они очень редки. Щука и окунь
дают о себе знать при забросах спиннинга. Щука охотно берет
колеблющиеся блесны типа «норич» и «уралка», а окунь — вер-
122

тящиеся — «байкал» и «универсалку». Но лучше все же живец.
Однажды в конце мая я шел со спиннингом и удочками
берегом большого озера Лосвидо. Справа, в небольшом болотце,
отгороженном от озера нешироким, но довольно высоким
перешейком, я заметил, как около камышистого берега взбурунила
воду крупная рыба. Около часа я хлестал водоемчик, меняя
блесны и ведя их в разном темпе и на разной глубине. Все
напрасно.
В лужицах около болотца я заметил зеленых лягушек.
Такие лягушки в отличие от травяных очень шустры, прекрасно
плавают и ныряют, и наловить их руками или сачком довольно
трудно.
Сняв груз и блесну, я прикрепил к поводку через заводное
колечко тройник, проткнул лягушке губу и забросил на
середину болотца. Минуты через две-три на воде образовался
широкий без плеска бурун — и лягушки не стало. Выждав с
полминуты, я подсек и после продолжительной борьбы выволок
крупную, килограммов на шесть, черную, как головешка, щуку.
Почему она не брала блесну, а соблазнилась лягушкой?
Может, истребив в озере всю рыбу, щука просто забыла о ней?
Больше в этом болотце я ничего не поймал.
В глухих озерах и карьерах окуни, кроме живца, блесны и
зеленой лягушки, хорошо берут червя, черную пиявку и кусочки
рыбы.
Странно, что в реках, таких, как Западная Двина и ее
притоки, у меня никогда не брал окунь на кусочек рыбы. В
некоторых озерах на эту насадку берут плотва и красноперка, а в
больших и светлых озерах — даже судак. Явление это
объяснить не могу, но достоверность его подтверждают многие
местные рыболовы.
Клев окуня в глухих озерах не част, но очень верен:
поплавок медленно вдавливается в темную воду. Подсечку всегда
можно сделать неторопливую и верную,
г. Сураж, Витебская обл.
А. Сачков
НА ВИТИМЕ
Мы въехали в Романовку — большой приисковый поселок —
на исходе дня. Позади остался стошестидесятикилометровый
путь от Читы, перевал через Яблоновый хребет, болота на
вершине его, синеющие спелой голубикой, озера в долинах...
Впереди же недалеко был Витим.
У меня и у Саши Купавина — моего молодого друга,
сослуживца и партнера по всяким рыболовным походам, оказалось
по нескольку дней отпуска. Так мы и оказались здесь.
123

Пройдя через поселок, мы спустились к воде.
Витим здесь не широк — метров восемьдесят. Вода холодная
и чистая, далеко от берега видны на дне зеленовато-коричневые
камушки.
Мы сели на разбитую, вытянутую из воды лодку.
Пологий берег спускался к воде россыпью крупной гальки.
Противоположный берег был высок, на обрывистых местах его
виднелись скалистые обнажения, поросшие лишайниками. Вода
там темнела широкой полосой. Вот он какой, Витим, могучий
приток великой Лены.
— Разве побросать?..— нерешительно произнес Саша.
Но усталость сказывалась, завтра надо подняться рано
утром. Мы пошли искать приюта.
...Утро приготовило нам легкий морозец, шуршащую от инея
траву под ногами, безветрие, безоблачное небо.
Стоял конец августа. По ту сторону Яблонового хребта
картофель еще цвел, а здесь ботва уже почернела от мороза.
За окраиной Романовки дорогу нам пересекла небольшая
речушка. Пришлось разуваться и переходить ее вброд.
Витим опять, как и накануне, поразил нас чистотой своих
вод.
Мы оснастили спиннинги, поставили «байкалы» на первый
случай и приступили к ловле.
Мы прошли, бросая, уже с километр, как вдруг я ощутил
удар по блесне и упругие толчки крупной рыбы. Наконец-то!
Вот она, возмутив спокойную поверхность воды,
окрашенную в розовый цвет лучами взошедшего солнца, блеснула
светлым боком. Таймень! Я отпускаю его на тормозе. Утомленный
он идет к берегу и метрах в пяти от него вдруг сходит... Я
осматриваю «универсалку»: один из крючков якоря разогнут.
Сменив блесну, я делаю еще несколько забросов — опять
удар, и опять таймень. Этот поменьше сошедшего, килограмма
на два с половиной.
Ниже Романовки Витим стал похож на нашу равнинную
среднерусскую реку. По берегам — ивняк, местами — быстрин-
ки, плесы.
На одном из забросов у меня взял крупный ленок, которого
я узнал по силе и характеру сопротивления. Но он быстро
сошел. Вспомнил, что нам говорили о полупудовых ленках,
добытых здесь на Витиме.
На быстрине, где водяные струи шевелили космы
буро-зеленой травы, всплеснув хвостом, на блесну бросился еще один
ленок. Борьба была короткой, и, несмотря на отчаянное
сопротивление, скоро пестрый красавец с зеленой спиною и желтым
брюхом уже бился на траве, переваливаясь с боку на бок.
В заводннке, около травы, на блесну бросилась щука. Стоя
за кустом, я хорошо ее видел в прозрачной воде. Ударила по
124

блесне и скрылась. При следующих забросах щука не брала
блесну, а только провожала ее, будто разглядывая. Желая
перехитрить ее, я резко увеличил скорость блесны. Щука,
видимо, не выдержала вида ускользающей добычи и резко схватила
блесну...
Небо оставалось безоблачным. Яркое солнце в зените
нагрело воздух, поклевки прекратились.
За поворотом реки показался островок, покрытый
кустарником; стадо подходило к берегу на водопой, слышался
надтреснутый перезвон колокольчиков, блеяние коз, лай собаки.
Саша поджидал меня, лежа на траве. У него было два
тайменя. И вот—потрескивает костер, в котелке варится уха из
тайменя, а потом нагоревшие угли разгребаются, и в золу под
костром закапывается выпотрошенная щука, завернутая в
мокрую газету, а на золу опять нагребаются угли. Что может быть
вкуснее такого обеда на свежем воздухе!
К костру подошел старик пастух, ради вежливости
поудивлялся нашему улову и рассказал, что года четыре назад здесь
один, тоже «с рулеткой», зацепил тайменя пуда на два...
Пастух закурил.
— Однако, портят рыбу-то... Все взрывчаткой норовят...
А он, гад, рванул взрывчаткой, крупную собрал и пошел. А что
тысячи мелкой сгубил, это ему ништо... Вон летом-то прошлым
стою вот так, аккурат со стадом на берегу: глядь-ось: чего-то
белое по реке несет. Ан это все мелочь рыбья побитая. Стал
быть, выше где-то рванул...
— А его, подлеца, задержать бы...— сказал Купавин.— Если
сюда мелочь приплыла, значит, рвал недалеко.
— Это правда, да от стада-то не уйдешь.— Подумав, старик
продолжал: — Однако, уж и судить таких надо как грабителей,
да и за то, что взрывчатку воруют,— тоже...
Обратный путь оказался интереснее. Там, где я вытащил
первого ленка, я поймал почти одного за другим еще трех
ленков, а Купавин — небольшую щучку-быстрянку.
Солнце село, и сразу стало свежо. Налетевший легкий
ветерок зашумел в кустах ивняка. В сгустившихся сумерках мы
закончили рыбалку в свой первый день на Витиме.
...Утро следующего дня, ясное и холодное, как и прошлое,
но с легким ветерком, налетающим временами, не предвещало
каких-либо изменений погоды. На этот раз мы шли вверх по
реке к скалам и перекату Борона, о которых нам говорили в
Чите.
Здесь Витим понравился нам еще больше. Невысокий берег,
покрытый лесом, уступал место скалам; редкие песчаные
отмели— частым россыпям камней, река из спокойного широкого
плеса вдруг переходила на узкое каменистое ложе, образуя
пороги, через которые неслась с ревом и грохотом, Чем дальше
125

уходили мы от Романовки, тем более дикой казалась природа.
Мы прошли вверх километров восемь. Наконец решили идти
назад и ловить.
Дело не клеилось. Вслед за блесной иногда шла
какая-нибудь рыба, но, дойдя до берега и увидев человека,
поворачивала обратно в глубину. Это начало нас смущать.
В конце одного каменистого переката длиною полкилометра
мне захотелось побросать с невысокой, выдающейся в реку
скалы. Купавин, не останавливаясь здесь, прошел дальше. После
первого же заброса блесна остановилась, словно села в
камнях. Я автоматически подсек и понял, что на крючке что-то
большое. Я поставил катушку на тормоз, пустил рыбу ходить
на натянутом шнуре и закричал. Маневрировать и дотянуться
до воды рукою со скалы я не мог, а рисковать, перебираясь
вниз на берег, имея на шнуре крупную рыбу, было выше моих
сил.
Купавин, конечно, слышал меня.
Таймень тем временем, пытаясь освободиться от блесны,
сделал свечку, но я, предвидя это, держал шнур все время
натянутым. Несколько раз резко рванулся. Я держал катушку на
тормозе, сматывая шнур в ответ на потяжки и тотчас выбирая его
обратно, как только он начинал ослабевать.
Разглядев, наконец, тайменя, я понял, что он не так велик,
как мне показалось.
Подбежавший Купавин сел на корточки у самой воды, и я
подвел рыбу прямо к его руке. Таймень весил семь
килограммов. Только теперь я почувствовал, как у меня тряслись
колени и часто билось сердце...
Опять стоял безоблачный солнечный день. Ветерок утих.
Издалека доносился шум большого переката, на другом берегу
в лесу кричала сойка. Мы стояли на поросшей мохом скале,
над глубоким местом с зеркальной гладью и наблюдали, как
таймень появлялся из глубины, шел за блесною и не брал ее.
Так бывает, когда прибывает вода, когда рыба словно
лишается аппетита.
Положение стало ясным. Никакого успеха на следующий
день ожидать было нельзя. Видимо, где-то в верховьях прошли
дожди, вода стала прибывать на наших глазах. Поднимаясь,
она оставалась по-прежнему чистой. Жор прекратился, правда
Купавину удалось добыть одного тайменя и двух ленков, но на
этом все и закончилось.
Наутро мы выехали домой.
г. Подольск. Московская обл.

Анатолий Иванов
ИМАНДРА
Озеро Имандра относится к разряду крупнейших озер
Европы. Площадь его более восьмисот квадратных километров.
Но это, так сказать, сведения официальные, а рыболову давай
другое: клюет или нет, кто, на что и когда?
Я, конечно, не рассчитывал на богатые трофеи, но ухи у
костра непременно хотел попробовать. И насмешникам кое-что
привезти.
Решил попытать счастья на берегу, памятуя, что «свято
место» пусто не бывает. И не ошибся. Не успел я пройти и
километр, как увидел лодку с подвесным мотором. Около лодки
стоял, зарывшись коленями в песок, рыболов и засаливал щук,
укладывая их рядами в ящик. На мое приветствие и
высказанное по поводу хорошего улова удивление он дружески
улыбнулся, и я увидел открытое русское лицо с южным загаром и
добрыми серыми глазами. Ему было лет тридцать. Для начала
разговора, как водится, покурили. Он проводил на воде в лодке
отпуск. Вечером, когда мы собрались на ночлег, Николай — так
звали моего нового знакомого — предложил поехать с ним на
рыбалку. Я с удовольствием согласился.
Ехали долго. Май. Светло как днем. Тишина. Только без
устали кукуют кукушки. Золотятся облака, подсвеченные снизу
солнцем, которое и не думает заходить: посидело на
горизонте— бледное, как плохо поджаренная яичница, и в первом часу
ночи снова начало набирать высоту.
Справа и слева лежат поросшие лесом островки,
опоясанные белыми ободками каменистых россыпей. Эти ободки так
явственно выделяются на фоне потемневшей воды, будто они
наведены белилами. Я вынул из чехла спиннинг и по совету
Николая прицепил маленький «байкал». Мы находились в устье
безымянной речушки, которая при впадении расширялась
метров до сорока. Глубина же, как оказалось, не превышала и
полутора метров.
Первый заброс и... «борода». Распутывая ее и постепенно
наматывая на катушку леску, я вдруг почувствовал поклевку.
У самого берега с крючка сошел окунь. И тут началось то, о
чем мечтает каждый рыболов. Прожорливые и настойчивые
бестии— окуни гонялись за блесной, точно котята за бумажкой.
Пока я тянул, самый ловкий хватал блесну и часто успевал
отвертеться, а вслед за ним, будто радуясь, что освободилась
приманка, цеплялся другой и, бывало, тоже сходил. У берега было
очень мелко, и я хорошо видел, как бросаются окуни, распустив
свои колючки. Частые сходы, очевидно, объяснялись тем, что
окуни были мелкие — сто-двести граммов. Ловля была похожа
127

на игру. О существовании щук я даже позабыл. Но они
напомнили о себе. Забросив в то место, где были частые
поклевки, я, ожидая очередного баловника, почувствовал резкий
рывок.
— Крокодилица! — крикнул я Николаю, стоявшему на
приколе недалеко от меня.
— Держи круче!
Знаю, как держать, не впервой. А вот выдержит ли якорек?
Я вывел щуку на мель, и она, осушив толстую, блестящую
спину, не спеша, с достоинством стала пробовать крепость снасти,
делая крутые виражи то вправо, то влево. Минуту или две я
держал ее на месте, не решаясь тащить. Потом сообразил: стал
медленно крутить катушку, а щука, виляя хвостом, толкала
себя вперед, как бы помогая мне. Берег был настолько
пологим, что хищница, вертясь и буравя брюхом песок, вскоре
оказалась на суше.
Подъехал Николай и, достав рыбомер, взвесил добычу:
шесть кило семьсот.
Было три часа. Пора возвращаться — завтракать.
НЕВЕДОМЫЕ ОЗЕРКИ
Умбозеро. Это второе по величине и самое глубокое озеро
Кольского полуострова. Под нами лежало топкое болото,
усеянное множеством озер, озерков и «окон». В предвечерней тишине,
выбеленные солнцем, они были похожи на оловянные слитки.
Вертолет поравнялся с хребтом, конец которого круто, как шея
жирафа, уходил вверх, а затем обрывался скалой. За хребтом,
в распадке, стояла наша палатка. Вертолет как-то боком-боком,
точно его сносило ветром, пошел на хребет, набирая высоту. Мы
с Толей переглянулись, и я увидел на его лице ту самую досаду,
какая всегда бывает у рыболова после схода с крючка рыбы...
— Миша, будь другом,— крикнул я летчику,— высади вон
на ту косу!
Толстые, запекшиеся губы Миши зашевелились. Должно
быть, он, как всегда, ссылался на инструкцию или повторял
свое любимое: «У вас, рыболовов, все не как у людей». Все же
вертолет, описывая дугу, пошел прочь от хребта. Минутой-дву-
мя позже мы уже стояли на галечной косе и махали летчику.
Огляделись. Озерко не понравилось: мелкое и почти совсем
заросшее. Перешли на другое. Это тоже оказалось не из
глубоких, с водой цвета крепко заваренного чая. На середине —
камышовый островок. Для пробы сделал заброс, ведя блесну
вдоль травы. Вдруг вижу, как колыхнулся камыш. Соображаю,
128

что это щука увидела приманку. Но поклевки нет. Подвожу к
берегу и только хочу поднять блесну, как в коричневой воде
замечаю щуку. Она идет за блесной, точно на буксире. Перед бе-
регом остановилась, широко раскрывая жабры: впечатление
такое, будто голодные спазмы сжимают хищнице глотку, а
подозрительность сдерживает ее. Что делать? Если смотать лесу и
снова забросить, можно спугнуть. И вот, приподняв блесну, я
начинаю шлепать ею по воде. Щука пятится и уходит. Но сию
же минуту, видно пожалев, возвращается. Начинаю медленно
водить блесну вправо-влево. Щука поворачивается под
небольшим углом то в одну, то в другую сторону. Но не берет.
Пробую еще один вариант: со стороны веду медленно, а перед
самым носом щуки плавно дергаю. Один раз... другой... И вдруг —
все кончено: сначала вижу, а вернее ощущаю, рывок. В
следующую секунду, рискуя сломать вершинку спиннинга, машинально
выбрасываю добычу на берег. Не успел снять ее с крючка,
слышу крик. Толя от меня метрах в ста, на другом озере, машет
руками вокруг головы. Это сигнал «ко мне». Подбегаю.
— Черт знает, что тут за рыба! — говорит он в волнении.—
Мечется на крючке, как собака. Раз десять брала и все сходит.
Он стоит в устье ручья, который при впадении в озеро
образует веер серебристой ряби. Забрасываю туда, где кончаются
бурунчики. Первый раз вхолостую. Кидаю другой. И... рывок.
Неизвестная рыба упорно сопротивляется. Вот она
стремительно идет к берегу и свечой взлетает над водой, следует сальто,
у самого берега — другое и... блесна, позвякивая, летит вверх.
— Понятно,— говорю я Толе.— Встречался уже с ней.
— Кто это?
— Кумжа! Она, брат, по силе и прыти раза в три
превосходит щуку.
Идем по берегу, прячась за кустами. Вода тут
светлая-светлая. Попадаются глубокие ямы. На глубине пяти-шести метров
видны камешки и ракушки, а глубже все подернуто голубой
вуалью. Наблюдаем водяное царство и видим, как вполводы
медленно идет большая щука. Почему она движется, одной ей
известно: глаз не замечает даже малейших движений
плавников.
На противоположной стороне мельче. В зеркальной глади
застыли белые тучки, подпаленные клонящимся к горизонту
солнцем. Мы останавливаемся, маскируясь кустом. Мимо нас
быстро идут две кумжи, килограммчика этак по полтора.
Дальше еще две, еще... Гуляют парами, рыскают, но все живое от
них попряталось. Я из-за укрытия посылаю блесну, и мы видим,
как хищницы со всех сторон устремляются на всплеск. Самая
проворная хватает, наклонившись, кувыркается, мечется и тут
же сходит. Какая досада! Все же за вечер по две штучки этих
хитрущих и проворных рыб мы добыли. К палатке возвраща-
129

лись усталые и счастливые. Это была по-настоящему
спортивная рыбалка!
Вскарабкавшись на скалистый хребет, еще издали
заметили дымок, а немного поодаль сидел похожий на стрекозу
вертолет.
НА ПАЛИЮ
Мне сказали, что в этой безымянной речке живут палии.
Но вот беда — на что их удить? Я долго охотился за одним-
единственным слепнем, летавшим вокруг палатки...
Речка каменистая, бурная, с холодной прозрачной водой.
Выбрал местечко пониже большого обсохшего камня, где
образовалась заводь. Нацепил слепня. Забросил. Вода в заводи
то вертится воронками, то пучится, как тесто. Поплавок крутит
и тащит на дно. Не верится, чтобы водилась тут какая-нибудь
рыба. Не то что в тихих заводях и на раздольных плесах, когда
на зорьке то тут, то там видишь всплески и расходящиеся
водяные круги! А ведь вся прелесть рыбалки и состоит в том, что
ты видишь поклевку и по поведению поплавка угадываешь, кто
клюет. А тут... Впрочем, рыболов, если он настоящий спортсмен,
везде приспособится, и всюду ему интересно...
Стою на камне десять минут, полчаса. Подергиваю. И вдруг
удилище сгибается, леска натягивается, невидимая рыба
носится под водой. Не давая слабины, выбираюсь на берег. Удилище
гнется еще сильнее, и вот над водой, точно изверженный со дна,
сверкнул огненный факел, и я выбрасываю добычу к ногам.
Замечательно красивая рыба! На боках по серебристой чешуе
разбросаны красные горошинки, а грудь — палевая, точно горит.
Палия.
Очень хочется половить еще. Но нет наживки... Начинаю на
берегу, как медведь, ворочать камни. Хоть бы одна букашка!
Вот наткнулся на муравейник, и в памяти воскресло далекое
детство. Когда-то на муравьиные яйца удил уклеек. Не
попробовать ли? Правда, то было ранней весной, а сейчас июль...
Есть ли яички? Осторожно ковырнул, и передо мной
рассыпались крупные, точно рисовые, зерна. Муравьи моментально
подхватывали их и тащили прятать. Зачем муравейник портить?
Да еще и неизвестно, будет ли палия брать на такую наживку?..
Нацепил на крючок штук пять сразу. Посидел с полчаса —
двух рыб вытащил. Значит, вкусны муравьиные яйца! Взял
пустой спичечный коробок, подошел к муравейнику, копнул кучу.
Пусто. Копнул глубже. Что за оказия? Ни яиц, ни муравьев.
Под корни уходило бессчетное множество норок. Никаких
признаков жизни. Я собрал в кучу муравьиное жилище, нанизал
на прутик рыбу и пошел к палатке,
г. Ленинград
130

В. А. Федоренкс
МОСКОВСКОЕ МОРЕ
Московским рыболовам не просто поймать и десяток плотвы.
Но зато кто на Сенеже в февральское межсезонье из лунки
вытаскивал окунишку, тот в Сибири и черта выудит. Ловля
интересна, когда добыча соответствует затраченному труду. Если
изо дня в день брать кучу рыбы, не тратя ни сил, ни хитрости,
это становится скучным. И, конечно, совсем неинтересно
рыбачить, когда все усилия уходят впустую. Под Москвой
соотношение между мастерством и уловом выдерживается очень точно.
Рыбачить Витька и Вовка начали еще школьниками.
Ловили обычно близко от города. На Московское море собрались
позднее, когда стали охотниками. Однажды поехали на охоту
в село Перетрусово. Рыбачьей снасти не захватили и пожалели
об этом в первый же вечер. Подогнав лодку, у причала они
увидели старичка, который вычерпывал воду из ялика. Рядом в
ведре копошились щурята и окуни, по полкило каждый, не
меньше. Таких окуней Витька видел впервые. Вечером егерь
рассказал о рыболове.
— Василий Николаевич, пенсионер. Москвич, работал на
заводе, а теперь наш, перетрусовский. И зиму, и лето здесь не
один год. Ветеран.
На другой день, решив вскипятить чай, ребята причалили
к берегу, где растет сосняк и много сухих дров. Василий
Николаевич оказался неподалеку. Он уже разжигал костер.
— Выбросьте вы свой котелок, в нем долго кипятку не
дождешься; идите сюда, у меня жестяная банка — мигом вскипит.
После чая ребята лежали на лапнике и слушали рассказ
Василия Николаевича:
— ...Настоящий праздник. Холодает. Листья деревьев
блеснули ярким цветом и опали. Уже тетерева взлетают на березы.
Вода застывает в заливе. И вот появляются рыболовы. Пешни
стучат, а тонкий, серого блеска лед отвечает звуками
грустными, особенными. Взмахнешь коротким удильником, удар —
окунь! Снег падает мягкими хлопьями. Пестрый окунь
становится все темнее и темнее на снегу, а перья его наливаются
краской. И засыпает его снегом... Обязательно приезжайте на
перволедок,— закончил Василий Николаевич.
Но на «праздник» ребята не попали. Выбраться удалось
лишь в январе. Зато подготовка была самой тщательной.
Срисовали карту Подмосковья, увеличили ее в шесть раз, взяли
компас.
До Иваньковской плотины добрались поездом и автобусом
уже к вечеру. Оттуда двадцать два километра шагали в темноте,
по незнакомым местам, только по компасу и своей карте.

Было очень морозно, тихо. Снег скрипел. Казалось, скрип
летел до самого горизонта. Низкие звезды переливались
разными цветами: зеленым, малиновым... Рюкзаки тяжелые:
собрались на пять дней. Отдыхали, перекусили в пути, пили воду,
подчищая пешнёй старые лунки. К Перетрусову вышли точно.
Столько было радости и гордости, когда увидели старую
баржу— причал в темноте!
Пришли в третьем часу, устали, но спалось плохо. Скорей
бы утро, скорей на лед! А когда рассвело, прорубили лунки,
спустили в воду мормышки. Сторожок закачался, но не мелко,
дробно, а с плавной силой, очень солидно. Подсечка — и
тяжесть, незнакомая еще по подледной ловле. Окунь! Граммов на
триста!
Об этой ловле друзья вспоминали несколько месяцев. До
самого марта, когда собрались в Перетрусово снова. Добираясь
до места, они заметили что-то для них непонятное. На льду
высились бугры метра по три. Под снегом часто проступала вода.
— Воду спустили,— сказал Витька.— В Перетрусовском
заливе наверняка сухо.
Настроение портилось, несмотря на яркое солнце. Шли
дальше, все больше волнуясь. Расчистили одну старую лунку,
показалась вода, кишащая инфузориями. Спустили мормышку:
совсем мелко и рыбы нет. Когда добрались до деревни, егерь
сказал:
— Поздновато, ребята. Ушла вода из залива.
— Совсем?
— Есть кое-где в ямах, но окунь ушел. Придется вам к Си-
нюкам идти. Километров пять будет.
На другое утро пошли дорогой, указанной егерем. Между
огромным островом и берегом проступало просевшее русло
какой-то речки. Пять километров уже прошли наверняка, а
никаких признаков воды, ни одной лунки. Уже начали волноваться,
когда вдруг остановились у края крутого склона, почти
обрыва, что спускался на добрых четыре метра. Впереди было
широкое русло. Волга! Неподалеку виднелась тесная кучка
рыболовов, человек пятнадцать. Подошли. Рыболовы все загорелые.
Еще бы, солнце горячее, жгучее... А такое синее небо бывает
только самой ранней весной.
Окунь хватал как бешеный. Рыба, правда, разнокалиберная.
Витька оставлял себе окуней больше ста граммов, остальных
выпускал в лунку. Ершей он выбрасывал на лед: на Московском
море это вредная рыба.
Следующий раз они рыбачили в Перетрусове летом. Ехали
туда на моторке, в штормовой ветер. Лодка мчалась так, что
почти садилась на винт. Волны глухо стучали не в нос, а в
днище.
132

Встретились с Василием Николаевичем, «ветераном». Очень
были рады встрече.
...Две лодки скользят по заливу рядом, раскачиваясь на
волнах мертвой зыби. Витька с Вовкой ловят вдвоем, на дорожку
это очень удобно. На темной воде отдыхают зеленые листья
кувшинок. Белые лилии блестят матовым светом снега —
красивые и холодные. Там, в глубине, порхает легкая блесенка—-
среди коряг и водорослей, мимо бойких окуней и щук,
флегматично шевелящих жабрами.
Тянется шнур дорожки... Рывок! Коряга? Нет, поддается!
Трава? Нет, играет!
Маленькая щучка, но какая хитрая! Всплыла к поверхности
и трясет головой, силясь выбросить блесну,— совсем как
взрослая. А подойдя к лодке, нырнула под днище.
— О-го-го! — кричит Василий Николаевич.— Окунь?
— Щучка!
— Большая?
— Граммов триста!
— Бросайте ее в воду!
И щуренок летит за борт. Вот он быстрой стрелой мелькнул
в глубине.
Вечером костер под огромными елями. Булькает уха в
котелке, а на вертеле жарится щука...
Ребята ходили и ездили в Перетрусово и летом и зимой, а
к концу зимы, когда уходила вода из залива, останавливались
в Клинцах у бакенщика Андрея Николаевича.
Здесь всегда полно рыболовов. Вот приходит старичок в
мокром от сырого снега дождевике, жалуется на ветер,
жалуется, что трудно стало ходить. Но каждый видит, что он счастлив,
что помолодел. Вот и молодые рыболовы тоже жалуются на
усталость, но при этом улыбаются, и, конечно, все эти
жалобы— не всерьез.
Хорошо, легко в маленьком домике, где под самым окном
сосны стоят,
г. Норильск
Е. Попов
ОКУНЕВЫЙ КАМЕНЬ
Моя работа подходила к концу, а оставлять этот
живописный залив было жаль. Очень хотелось еще раз, последний,
сходить на рыбалку.
Жил я у местного рыбака Егорыча. Он знал все повадки
рыбы и словно чувствовал, где надо ее ловить. Я уговорил его
съездить к «Окуневому» камню, названному так за хорошие
уловы морского окуня близ него.
133

Вышли мы на баркасе, когда залив еще спал. Вскоре с
моря потянул ветерок. Цепляясь за скалы, начал подниматься
береговой туман. И когда первые лучи солнца позолотили
вершины соседних сопок, наш баркас уже подходил к засиженному
чайками белесому камню, зубом торчавшему на выходе из
залива в Японское море.
— Ну, вот тебе и Окуневый,— весело сообщил Егорыч и,
кивнув головой в сторону якоря, скомандовал: — Отдавай!
Я живо выполнил команду. Лязгнула цепь, каскад соленых
брызг обдал нас. Не спеша мы насадили на крючки наживу —
куски ржавой селедки и спустили донки за борт.
— Ты, Александры^, грузило на дно не клади,— поучал меня
старый рыбак,— надо, чтобы нажива над дном «гуляла»...
Я послушно начал наматывать леску на палец. И вдруг
почувствовал всегда волнующее, знакомое всем рыболовам
сначала легкое подергивание, а потом крепкий рывок.
— Есть, Егорыч, есть! — восторженно закричал я.
— Тяни его, шельмеца, тяни! Да не дергай так. Вишь,
плавности у тебя нет...
Из воды показалось грузило, а затем и здоровенный окунь.
Звонко шлепнувшись о днище баркаса, он стал неистово
выплясывать у моих ног.
— Ишь, какой! Как тебя, дурня...
Егорыч замолчал, посерьезнел, потом вдруг подсек и начал
ловко вытаскивать свою снасть.
— Что, Егорыч, и тебе кто-то попался? — спросил я,
вторично спуская за борт свою донку.
— Как в баркасе будет, тогда и попался,— сердито буркнул
Егорыч, вытаскивая из воды здоровенного окуня. Сняв его с
крючка, старик заметно повеселел.
— Вот теперь и вправду попался. Ишь, красавчик какой!
Наступила тишина. Оба мы — и я, и Егорыч —
настороженно ждали толчка намотанных на палец лесок. Прошла минута,
другая, третья. Окуни не клевали. Мы терпеливо ждали. Вдруг
баркас резко качнулся. Егорыч подозрительно покосился на
меня. Я недоуменно посмотрел на него. Баркас качнуло
сильней. Мы вскочили с сидений, оторопело оглядываясь: на нос
баркаса через борт змеей вползало покрытое присосками
щупальце осьминога... Егорыч схватил весло, размахнулся и ударил
по нему. Удар пришелся не точно. Весло соскользнуло на
бортовой планшир и с треском переломилось. Я схватил второе
весло, но Егорыч остановил меня.
— Не надо, это я того, сгоряча. Веслом его не отвадишь.
Вот топор бы!
Но топора в баркасе не оказалось. А щупальце тем временем
извивалось, то прилипая к борту, то поднимаясь в воздух,
словно ища что-то. Медлить было нельзя.
134

— А что если привязать его к сиденью баркаса? —
предложил я. Идея Егорычу понравилась Не успел я и глазом
моргнуть, как он ловко накинул ремень на извивавшееся щупальце
и накрепко притянул его к сиденью баркаса, завязав какой-то
мудреный рыбацкий узел.
— Ловко ты это придумал, Александрыч! Теперь никуда не
денется!
И только он это промолвил, как баркас снова дернуло. Я
чуть не свалился за борт. На левом борту показались еще два
щупальца. Они быстро перекинулись через борт, втаскивая за
собой приплюснутое, с большой головой, серовато-желтое с
розоватым отливом тело осьминога. Мы отступили на корму.
Щупальца осьминога были не тоньше моей руки. Ничего
подходящего для обороны у нас не было. К якорной цепи не
подойдешь, а осьминог в любой момент может оторваться. А там кто
его знает... Говорят, что аквалангисты с осьминогами под
водой чуть ли не обнимаются. А у нас, на Японском море,
рассказывают о случаях нападения осьминогов на людей.
— Айда вплавь, Александрыч. Не доверяю я этому гостю,
уж больно здоров,— предложил Егорыч. Мы торопливо
разделись и прыгнули в воду.
— Держи к берегу, Александрыч. На Окуневый не
взобраться— крут больно...
Плыть нам пришлось недолго. Со стороны моря донесся
рокот мотора. В залив входил мотобот местного рыбколхоза.
Мы направились ему наперерез. Вскоре нас заметили и
подобрали.
Через несколько минут мотобот подошел к нашему баркасу,
и мы увидели одиноко висевший на сиденье обрывок
разорванного ремня,
г. Ленинград
Здесь стоит побывать
ВИШЕРА. Неповторимы в своем угрюмом великолепии
отроги северного Урала. Безбрежное море тайги стережется
высокими скалами, омываемыми прохладными струями горных рек
и ручьев.
Особенно хороша река Вишера. В верхнем и среднем течении
она порожиста, бурлива и своенравна. В нижнем — образует
широкие заводи и плесы, окаймленные по берегам неяркой
зеленью низкорослого ивняка. Отсюда и многообразие обитающих
в Вишере рыб: в нижней ее части водятся щука, окунь, судак,
жерех, голавль, подуст, язь, ерш, уклея, чехонь, плотва и даже
стерлядь. Выше города Красновишерска много хариусов итай-
135

меней. На всем протяжении реки встречаются ельцы, гольяны,
пескари, шиповки, налимы и подкаменщики.
Основное время ловли — весна и лето. Зимой лишь немногие,
наиболее рьяные, любители занимаются блеснением тайменя,
щуки и окуня.
Примерно через неделю после окончания ледохода
начинается ловля хариуса поплавочной удочкой. Ловить следует около
затопленных кустов и в ямах. В верховье реки, на перекатах
в это же время ловят хариуса беспоплавочной удочкой.
Насадка — навозный или дождевой червь.
В конце мая и начале июня, после спада воды, местные
рыболовы приступают к ловле тайменя оригинальным вишерским
способом. Ловля ведется с лодки, снасть — полутораметровое
прочное удилище (желательно с катушкой), леса 0,6 мм, на
конце ее прикрепляется никелированная блесна, а двумя
метрами выше на отдельном поводке — искусственная мышь,
сделанная из бархата или беличьей шкурки. Лодка ставится на
якорь, а насадка отпускается по течению. Затем якорь
поднимается, и лодку проводят сначала к берегу, а затем вдоль него
по течению и вновь выводят ее на середину реки, после чего
процесс повторяется. Вместо блесны с успехом можно
применять и живца.
Таким же способом хорошо ловить и хариусов. В этом
случае блесна и мышь заменяются искусственными мушками.
В июле жор тайменя и хариуса прекращается. Но в это время
пора уже начинать ловлю ельцов, язей и плотвы в проводку на
хлеб* или нахлыстом на кузнечика. Хороша в это время ловля и
в озерах или старицах Вишеры. Плохо лишь то, что не берегут
нашу красавицу Вишеру. Особенный вред приносят сточные
воды Красновишерского бумкомбината, а выше его — молевой
сплав древесины.
И все-таки тот, кто пожелает провести свой отпуск на Ви-
шере, не пожалеет об этом!
В. Овчинников (г. Пермь)
ТУРОВСКОЕ ОЗЕРО. Расположено оно в 7 км от города
Торопец. Размеры озера не велики: длина не превышает 3, а
ширина — 2 км. Наибольшая глубина 4—5 м. Почти все озеро
покрыто водной растительностью. С севера в него впадает река
Торопа, вытекаюшая затем из его южной части. Берега озера
частично луговые, преимущественно же покрытые густым
сосновым лесом. Населенных пунктов на берегах мало.
Туровское озеро всегда славилось обилием рыбы, но особенно
много стало ее в последние годы. Водятся здесь щука, окунь,
лещ, язь, линь, крупный карась, плотва. Обычной поплавочной
136

удочкой, без применения прикорма, употребляя в качестве
насадки только дождевого червя, мы с товарищем в течение
целого месяца изо дня в день налавливали по три-пять
килограммов самой разнообразной рыбы. И это без всякой погони за
количеством, не спеша, совмещая ловлю с прогулками и
продолжительным отдыхом.
Надо ли говорить, что места здесь исключительно красивы!..
Ведь и так о Валдайской возвышенности и здешних лесах и
озерах написано очень много. Скажу лишь, что истинный
любитель природы найдет здесь, на Туровском озере, все, что ему
нужно: и заросшие сосняком холмы, сбегающие к воде, и
хлебные нивы, и луга со стогами сена, и нежный аромат земляники.
Ну, и, конечно, отличнейшую рыбалку!
Проехать к озеру не трудно: поездом до города Торопец, а
потом на попутной машине или даже пешком. Лучше всего
иметь с собой палатку и обосноваться прямо на берегу озера,
в сухом сосновом бору. Лучшего отдыха, честное слово, и не
придумаешь! Но ловить на озере надо с лодки. Поэтому если
нет надувной, то рекомендую обратиться за лодкой в одну из
ближайших деревень — Нехино, Рылово или Федьково.
Н. Кириллов (Калининская обл.)
ХОЛЬ-ТУЛЬ-ЧУК. В переводе с тувинского языка это
означает «проточное озеро». Расположено оно высоко в горах,
в труднодоступной местности, километрах в ста пятидесяти
от города Чадан Тувинской Автономной Республики.
Недоступность — лучшая защита озер от браконьеров: большого
улова оттуда не вывезешь и на себе не утащишь. Высота две с
лишним тысячи метров. Кругом скалы, тайга. На крутых узких
тропинках в лесной чащобе только верхом или пешком и можно
пробраться. Браконьерам все это не с руки. Зато настоящему
рыболову-спортсмену, тому, кто не жадничает, кому важны не
пуды пойманной рыбы, а само ощущение ловли, тому здесь
раздолье и радость!
Холь-Туль-Чук — одно из последних совершенно нетронутых
мест. И какие же хариусы водятся здесь! За два дня, что
пробыли мы с другом на этом озере, мы поймали несколько полу-
торакилограммовых экземпляров. Хариуса пятьсот-шестьсот
граммов считали за мелочь... Не поврежденных крючком
небольших и даже средних рыб выпускали обратно в озеро.
И все-таки рыбы было много. Пришлось прекратить ловлю. Но
дело не только в активном клеве на этом озере. Гораздо важнее
первозданная его красота, необычайная глушь и безлюдье,
небывало острое ощущение первобытной мощи природы, радость
полного единения с нею. Ради нескольких часов, проведенных на
берегу Холь-Туль-Чука, не жаль и суток, истраченных на дорогу
137

к нему. А дорога эта не легка: сначала от города Чадан надо
ехать на попутной машине, затем через перевал по скотогонной
тропе километров тридцать, потом почти незаметной тропинкой
по кручам, среди скал и камней и, наконец, еще несколько
километров по тайге и болотам...
Но озеро все искупит! Скалистые, открытые берега,
чистейший воздух, горное яркое солнце, ничем не тревожимая тишина
и невиданный клев хариусов.
В. Назаров (Тувинская АССР)
ЕЛОВОЕ. Там, где железнодорожная магистраль, миновав
равнинные просторы Челябинской области, начинает петлять
среди размытых гор Южного Урала, есть небольшая станция
Кисегач. Сойдя на ней, вы попадете в край настоящих голубых
жемчужин. Налево будет озеро Чебаркуль, направо — Еловое.
До него минут десять ходу. Узкая лесная тропа выведет вас к
восточной части озера. Оно достаточно велико: длина береговой
линии около 10 км, глубина достигает 15 м. По крутым и
скалистым, а кое-где отлогим песчаным берегам сплошной стеной
поднимается лес. Прямые, как свечи, сосны, кудрявые березы,
заросли черемухи и рябины, а в самом низу — брусника,
черника, земляника. Многолетнюю лесную хвою храбро приподнимают
богатыри грузди.
Называется озеро Еловое, но, как ни странно, в окрестном
лесу не встретишь ели. Озеро скорее можно было бы назвать
сосновым. Но сосна на Южном Урале явление обычное, ель же
встречается реже. И те три ели, что растут на западном берегу
озера, очевидно, и дали повод назвать его Еловым.
Еловое — озеро здравниц. Многочисленные туристские базы,
пионерские лагеря, дома отдыха раскинулись на живописных его
берегах. Здесь всегда многолюдно. Это самое ближнее к
Челябинску озеро, и многочисленные жители города приезжают сюда
отдохнуть и поудить рыбу. Несмотря на обилие посетителей,
каждый умелый рыболов не останется здесь без улова. В озере
водятся ерш, чебак, щука, линь. Но больше всего здесь окуня.
Еловое — прекрасное место для спиннинговой ловли.
Рядом с Еловым расположены еще пять не менее
прекрасных озер. На востоке, как уже говорилось,— Чебаркуль, на
западе, за узким перешейком,— озеро Теренкуль, а чуть дальше
за ним — Кисегач. Далее на запад и юго-запад — озера Баляш
и Аргаяш. Все они богаты рыбой, каждое по-своему красиво и
привлекательно.
ТУРГОЯК. Это озеро легенд и сказаний находится в 22 км
от станции Миасс. К озеру ходят рейсовые автобусы. Тургояк —
одно из самых глубоких озер Южного Урала: его глубина
достигает 40 м. Длина береговой линии около 30 км. На озере
133

шесть живописнейших островов. Вода исключительно
прозрачная. Озеро окружают леса, преимущественно сосновые.
Тургояк вполне можно назвать рыбоводческой базой Южного
Урала: здесь создано предприятие по выведению мальков
ценных рыб. В озере хорошо прижился чудский сиг, успешно
размножается карп. Обитают также в озере налим, щука, окунь,
чебак, ерш. Встречаются форель и хариус.
В непогоду Тургояк — озеро довольно бурное. Для
любителей более спокойной обстановки и ловли с берега можно
рекомендовать расположенное по соседству другое озеро — Инышко.
На скалистом перешейке между этими озерами расположился
один из лучших на Урале домов отдыха — «Золотой пляж»,
Инышко — озеро не глубокое, тихое, не большое. Но рыба
ловится в нем отлично. Особенно щука спиннингом.
УВЕЛЬДЫ. Это большое озеро расположено в 25 км от
станции Аргаяш Южно-Уральской ж. д. Длина озера 14, а ширина —
9 км. Наибольшая глубина 35 м. На озере множество
живописных островов и причудливых заливов. Подводные и береговые
родники питают озеро холодной прозрачной водой. Берега озера
то отлогие, песчаные, то скалистые, обрывистые, очень красивы.
В озере много щуки, плотвы, окуня и другой рыбы, водятся в
нем и форель, ряпушка, рипус, чудский и ладожский сиги. Но
особенно привлекает рыболовов здешний знаменитый окунь,
достигающий 2 кг веса.
Ю. Белов (г. Челябинск)
РЕКА ТОБЫСЬ. Тобысь — настоящая таежная речка: лес
теснит ее со всех сторон, старые березы и ели свешиваются с
берегов над темной, холодной водой. Река образуется от
слияния нескольких мелких речушек: Мишка-Ель, Верхний и
Нижний Сиво-Ель, а также речки Васька-Ель. Общая протяженность
реки — около 80 км. Весной это довольно многоводная река, по
которой сплавляется древесина. Летом Тобысь мелеет. С
половины июня начинается лучший клев. Водятся сиг, налим.
Особенно много хариуса. Ловить его лучше всего в проводку на червя.
Хороша северная тайга в июне! Даже ночью светло как днем.
На полянках пламенеют заросли иван-чая. Птичий гомон не
умолкает ни на минуту. Вот только комары донимают...
...По левому берегу реки проложена тропинка. Я иду по ней
вниз по течению. Внизу, под обрывом, шумит перекат. Вот оно,
заветное место! Хрустит под ногами галька. Нетерпеливо
собираю удилище, вооружаю его леской 0,3 мм с крючком № 5.
Устанавливаю поплавок на расстоянии 60 см от крючка. Все,
наконец можно закидывать! Начинается ловля.
Без улова на Тобысе не останешься. Да и добираться к месту
139

ловли не трудно: пригородным поездом на Сосногорск.
Приезжайте, товарищи рыболовы, половить хариусов, не пожалеете!
А. Вердевский (г. Ухта, Коми АССР).
МОКША. За сорок лет своей рыболовной практики я не
встречал более замечательной реки! Любой, самый
избалованный, рыболов найдет здесь для себя местечко по вкусу. Обильна
Мокша и глубокими омутами, и песчаными косами, и быстрыми
перекатами, и тихими плесами. На заливных лугах ее много озер,
богатых рыбой. Водятся в Мокше сом, жерех, щука, окунь,
судак, голавль, язь, налим и, конечно же, всякая мелочь.
Ехать на Мокшу можно разными путями. Вот некоторые из
них: по железной дороге до Саранска или до Арзамаса, далее
автобусом или на такси до города Темникова, что стоит на
самой Мокше. Здесь лучшие мокшинские места. На жительство
можно остановиться в близлежащих селах Кондоровке,
Песочном Конакове, Подгорном Конакове и др. Но лучше всего
проехать к бумажной фабрике, что в 5—6 км от Темникова. Там
имеются две плотины, около которых постоянно держится много
рыбы. Сразу за фабричным поселком Мокша расходится по пяти
рукавам. Выбирай любой!
Стоит упомянуть, что в отвалах летом много червей и
личинок майского жука, так что насадкой вы всегда будете
обеспечены. Села и деревни вокруг богаты садами. Можно купить
яблоки, ягоды, овощи, молоко и другие продукты.
Выше по течению на Мокше также отличные места для
ловли. Особенно у моста, при впадении ручья Урей, у трех омутов
и т. д. Особенно хорошо на Мокше весной и осенью.
П. Мочалов (г. Арзамас)
ОНОН. Любитель-рыболов, в первый раз попавший на эту
реку, будет приятно удивлен, обнаружив здесь, кроме обычных
для Сибири ленка и тайменя, совершенно других рыб:
краснопера, косатку, амурского, до килограмма весом, карася. Рыбная
ловля на Ононе имеет свои особенности. Вода в реке светлеет
лишь к осени, когда и начинается охота со спиннингом. А все
лето местные рыболовы пользуются донками. Весной, пока вода
холодная, прекрасно берет в Ононе налим, причем на любую
насадку: кисть навозных червей, куриные кишки, гольяна, че-
бака и т. д. С потеплением воды начинает все чаще радовать
рыболова амурский прожорливый сом. В отличие от своего
европейского собрата он редко превышает 3—4 кг. Но зато сом этот
очень жирен и вкусен. А самая большая гордость здешних
мест — амурский сазан! Эту крупную, до 8 кг, рыбу поймать
нелегко, но зато заманчиво.
Н. Михайлов (Читинская обл.)

В. Быков
ПОДВОДНЫЕ НАТУРАЛИСТЫ
Много тайн могут раскрыть подводные исследователи. Ио
обязательно ли подводному натуралисту уезжать к берегам
океанов и морей? Конечно, нет. В глубинах озер и речек не
меньше интересного, и там есть тайны.
Впервые увидев щуку в ее родной стихии, я был удивлен тем,
что вокруг нее спокойно плавали рыбы. Но вот в стайке
появилась плотвица с ободранным боком. Она неловко плыла между
водорослей. Мгновение — и она забилась в щучьей пасти.
Оказывается, щука, как многие хищники, играет роль
санитара. При встречах с подводным пловцом средние (от
килограмма до трех) щуки ведут себя осторожно, а щуки-гиганты
проявляют к подводному пловцу полное равнодушие. Как-то с
большой щукой мне пришлось встретиться в Финском заливе в
районе Усть-Луги. Оптически увеличенная под водой, она казалась
в рост человека. Щука подпускала к себе на метр; казалось,
протяни руку и погладишь ее, но стоило попытаться сделать это,
как рыбина трогалась с места, однако, отплыв на несколько
метров, вновь останавливалась у дна.
Под водой убеждаешься и в том, что налим не всегда живет
под корягами. В вечернее время весной и осенью встречаешь
бродячих налимов. Налим — рыба со многими странностями.
Летом он погружается в спячку и почти не ест. Зато осенью, с
похолоданием воды, с лихвой вознаграждает себя за долгий пост.
Иногда заглатывает даже несколько крючков с различными
насадками. Это единственная рыба, которая мечет икру в самое
холодное время года — в январе-феврале.
При наблюдении под водой открываются самые неожиданные
стороны поведения рыб. Однажды вечером я нашел на дне
обломки какой-то сельскохозяйственной машины. Не помню для
чего, видимо просто случайно, я постучал одной из деталей по
металлической раме. Под водой разнесся тонкий звенящий звук.
И вдруг на звук из-под камня вылез большой налим. «Может
быть, это случайность?» — подумал я и постучал еще раз.
Налим по самому дну приблизился ко мне почти вплотную. В
дальнейшем я повторял этот опыт, и каждый раз налимы охотно
шли на равномерное постукивание металла о металл.
Летом в Ладожском озере у острова Мантсинсари мне
удалось наблюдать и даже сделать фотоснимок ладожских миног.
Известно, что миноги весной и осенью заходят в наши реки. Но
142

о том, где они обитают в другое время года, на каких глубинах,
полных данных пока нет.
Второй раз пришлось встретиться с миногами при
печальных обстоятельствах. Во время осеннего хода миног я увидел
сотни погибших рыб; было это неподалеку от места, куда
какой-то завод спускал сточные воды. Подводный натуралист иной
раз может собрать и данные о варварском отношении к природе
некоторых хозяйственников.
Наблюдая под водой пресноводных рыб, видишь, как они
разыскивают корм, как относятся к подводному пловцу, У
каждой свой характер. Сиги держатся стаями и, заметив человека,
уходят в глубину. Очень осторожен при встречах с охотником
судак. Окуни любопытны. Когда их преследуешь, они плывут
неторопливо и временами поворачиваются боком,
приостанавливаются, спокойно рассматривая подводного пловца. Карпы и
караси подпускают к себе человека почти вплотную. Очень
воинственно ведет себя маленький самец колюшки, когда охраняет
гнездо с икринками. Стоит протянуть к гнезду руку, как
рыбешка, угрожающе растопырив свои колючки, смело бросается к
пальцам руки. Любопытно наблюдать за колюшками, когда они
строят свои гнезда и неторопливо, словно расчетливые
строители, укладывают и переплетают травинки.
Плавая под водой, полезно обращать внимание и на водные
растения. К сожалению, многие туристы, охотники и рыболовы
не знают, что многие наши пресноводные растения пригодны
в пищу.
В некоторых старицах и прудах встречается водяной орех.
Его плоды в вареном и жареном виде не только вкусны, но и
питательны, в них содержится 52% крахмала, 14% белков,
7,5% сахара, 3% масла. В прудах с одного гектара зарослей
ореха можно снять до 15 центнеров его плодов.
Листья кресса водяного не уступают по питательности и
вкусу огородному салату.
Поджаренные семена кубышки могут заменить кофейные
зерна. Съедобны и питательны семена кувшинки, а зерна
водяного растения манника можно использовать как вкусную крупу,
содержащую крахмал, сахар, жиры. Заменителем хлеба может
быть корень растения сусака. Он содержит 59% крахмала и
сахара, 14% белков и 4% жиров. Давно употребляется в
народной медицине такое водное растение, как вахта. Ее листья
богаты глюкозидом и менцантином. Вахта резко улучшает
аппетит.
Употребление в пищу растения лобелии содействует
укреплению нервной системы и легких. Торфяным мохом лечат
воспаленные раны.
Натуралисты-подводники принесут большую пользу, изучая
запасы полезных растений в наших водоемах.
143

На карту подводного маршрута обязательно следует
нанести и те глухие озерки и старицы, где грунт представляет собой
темную, похожую на мазь, киселеобразную массу. Это
сапропель, клад природы. Образуется сапропель медленно, в течение
сотен и тысяч лет. Отмирая, водяные животные и растения
опускаются на грунт. Все это перерабатывается бактериями, и
получается масса, богатая питательными и техническими
веществами. В ряде колхозов Урала были проведены опыты. В корм
домашним животным и птице стали добавлять до 30% сапропеля.
В итоге скорость прироста овец, свиней и птиц увеличилась в
полтора раза. После специальной обработки из сапропеля
можно получить кокс, газ, бензин, масла, пластические массы, лаки,
уксусную кислоту, краски, спирт, лечебные препараты.
Водоемы представляют большой интерес для изучения.
Н. Козлов
РУЧЕЙ НЕОЖИДАННОСТЕЙ
На этот раз друзьям не стоило большого труда уговорить
меня. И вот в купе поезда Москва — Астрахань мы едем на
Ахтубу. Говорят, там сказочная рыбалка и отличная охота на
уток. Дима и Володя едут туда уже в третий раз, а я —
впервые. Груза у нас больше чем достаточно. Старались не брать
ничего лишнего, но, кроме всего прочего, мы везем с собой две
разборные байдарки. А я взял еще ласты, маску и подводное
ружье. Я верю друзьям, что на Ахтубе вода мутная и охотиться
невозможно, но где-то глубоко в сознании копошится мысль —
«а вдруг?..»
За окном мелькают осенние пейзажи. Конец августа в этом
году под Москвой холодный и ненастный. Но с каждой сотней
километров становится теплее. За Волгоградом мы попадаем
в лето. Наконец проводник объявляет: «Станция Верблюжье,
приготовьтесь к выходу». Поезд стоит всего две минуты.
Нашими вещами забит весь тамбур, однако высадиться успеваем.
От Верблюжьей до села Золотуха, раскинувшегося на берегу
Ахтубы, около пятнадцати километров. Надо искать попутную
машину. Не прошло и часа, как мы уже тряслись в кузове
старенького ГАЗ-67. Быстро собрали байдарки. В одну садятся
Дима с Володей, другая, с вещами, отдана в мое распоряжение.
Решаем до темноты уйти подальше от деревни и там
переночевать. Уже в сумерках пристаем к пологому песчаному берегу,
ставим палатку и разбиваем лагерь. Стемнело. И тут на реке
началось нечто невообразимое. На отмелях стал бить судак.
Всплески слышны по всему плесу. Мальки, выскакивающие из
воды, производят такой шум, будто кто-то огромными горстями
швыряет в воду горох. С разгоревшимися глазами принялся я
144

доставать снасти, но друзья охладили мой пыл. «Не спеши, еще
наловишься, здесь это не в диковинку».
Место, где мы хотели провести отпуск, было ниже по
течению и называлось Каширская яма. По рассказу местных
жителей, это самое глубокое место на Ахтубе. Еще час хода на
байдарках, и мы на месте. Лагерь разбили на правом берегу, на
краю небольшой рощицы.
В первые же дни я убедился, что в рассказах друзей о
рыбалке не было преувеличений. Судак, лещ, сазан, сом, щука —
далеко не полный перечень того, что можно поймать на Ахтубе-
К сожалению, друзья были правы и в том, что подводная
охота здесь невозможна. Оставалась надежда лишь на озера.
Туда мы отправились в день открытия охоты. Уток было много,
охотились успешно, но озера также принесли мне
разочарование: хотя вода в них очень прозрачна, глубина не превышает
одного метра. При этом дно покрыто сплошным ковром
водорослей, которые не доходят до поверхности сантиметров на
тридцать. Подводному охотнику здесь нечего делать. Озер по
правому берегу много. Может быть, среди них есть и глубокие, но
обнаружить их на плоском, как стол, безлесном берегу Ахтубы
трудно. Даже когда местные жители показывают направление
на озеро, отыскать его — дело сложное.
Однажды, разыскивая так называемое Бакланье озеро, мы
наткнулись на небольшой прозрачный ручей. Глубина его
оказалась около двух метров, пришлось искать переправу. Через
несколько десятков метров ручей стал шире, затем снова
сузился, потом появился небольшой плес. Берега его были закрыты
густым кусгарником. Но вот попался участок чистого берега, и
мы пошли возле самой воды.
Дима и Володя шли метрах в десяти впереди меня. Вдруг я
увидел: где только что прошли ребята, рванулась большая щука
и остановилась на середине ручья. Ого, это достойный объект
для подводной охоты! Я окликнул друзей и показал на щуку.
Она по-прежнему спокойно стояла в воде, слегка шевеля
грудными плавниками.
Решено! Я обязательно приду сюда на подводную охоту.
Надо как-то заметить место, чтобы завтра отыскать этот ручей.
На следующий день, забрав все снаряжение, мы отправились
на ручей. Жарко. Решаем искупаться. Вода, пожалуй, слишком
холодна для охоты, долго в такой не поплаваешь. Я надеваю
предусмотрительно захваченный с собой шерстяной свитер и иду
в воду. Вода очень прозрачна, и при ярком солнечном
освещении ручей в любом месте просматривается от берега до берега.
Я не люблю охотиться на открытых местах и поэтому плыву
вверх по ручью туда, где густые кусты нависли над водой.
Некоторые кусты подмыты. Их корни, висящие в воде, образуют
довольно густые лабиринты. Возле первого же куста на дне
6 Заказ 480
145

несколько крупных веток. Рядом стоит большая щука.
Стреляю. Облачко мути — и щука исчезла. Промах объясняю
вполне понятным волнением.
Подплываю к путанице корней. Нырнув и ухватившись за
вытянутый корень, всматриваюсь в полумрак. Возле самого дна,
там, где на концах корней собрался ил, кое-где вижу золотистые
отблески. Но воздуха уже нет. Всплываю — и снова вниз.
Касаясь животом дна, заглядываю под корни. Опять вижу
золотистый отблеск. Пальцы автоматически нажимают на спуск.
Довольно крупная рыба бьется на гарпуне. Поднятая муть мешает
разглядеть что-либо. Скольжу рукой по гарпуну, нащупываю
рыбину и, ухватив ее под жабры, поднимаюсь на поверхность.
До берега рукой подать. Я протягиваю гарпун, и друзья
моментально снимают рыбу. Это большой, граммов на восемьсот,
карась. Мы не верим своим глазам. Карась в ручье?! Об этом
никому из нас не приходилось слышать.
Ручей преподнес нам немало сюрпризов. Здесь было так
много рыбы, что глаза разбегались. При этом рыба вся крупная,
но какая-то ленивая, малоподвижная. Если случалось
промахнуться, то рыба отплывала... под соседний куст. И вот что еще
нас озадачило: в ручье были карась и линь, красноперка и
лещ, судак и щука, язь и голавль. Почему рыбы, ведущие
различный образ жизни, рыбы, которым нужны различные водные
режимы, собрались вместе в одном ручье?
До отъезда я смог еще дважды поохотиться на «ручье
неожиданностей», как мы его назвали. Карасей и линей там очень
много. Откуда они берутся, мы так и не смогли узнать.
Следовало бы пройти вверх по ручью и выяснить, откуда он течет.
Может быть, из озера, а может быть, из Волги. Вполне могло
статься, что это вообще не ручей, а какая-либо протока. Но,
как это часто бывает, поход в верховья ручья откладывался со
дня на день. Кому захочется по жаре идти неизвестно куда,
отмеряя ногами несчитанные километры, да еще если впереди
осталось несколько дней отпуска?
День отъезда подошел очень быстро. Билеты в Москву были
заказаны заранее. Шофер с фермы доставил нас до станции.
И вот, полные впечатлений, со связками вяленой рыбы, мы едем
в Москву, предвкушая, как будем удивлять знакомых трофеями,
фотографиями и, конечно, рассказами.
А. Коляс
ПОД ЯРОСЛАВЛЕМ
В семидесяти километрах от Ярославля, впадая в озеро
Неро, протекает небольшая речка Сара с удивительно чистой
водой. Видимость там около четырех метров и лишь после
сильных дождей ухудшается. Мой товарищ и первый наставник по
146

подводной охоте Иван Григорьевич приладил на лицо маску
с трубкой и, взяв в руки короткий самодельный пистолет, без
долгих раздумий нырнул в воду.
Подойдя к воде, я почувствовал озноб, жутковато! Ведь до
сих пор я был простым рыболовом, ждал, когда ко мне сама
рыба пожалует, а теперь должен ее разыскивать, да еще под
водой!
В метре от берега из воды торчали старые осклизлые сваи,
вероятно оставшиеся от бывшей когда-то здесь мельницы;
тяжелые полусгнившие бревна, похожие на затаившихся крокодилов,
смутно просматривались на дне. Преодолев робость, ныряю*
И — о, неожиданность! Страхи как рукой сняло. Видно все
довольно ясно, старые бревна уже не кажутся крокодилами. На
расстоянии полутора-двух метров вода становится зеленоватой,
дальше все теряется во мраке. Новый, таинственный мир
поразил мое воображение. Все непривычно, увеличено в размерах*
краски приглушены и потому все таинственно и необычно.
Незнакомый мир, полный неожиданных встреч и ярких
впечатлений, открылся предо мною. А вот и первые рыбы. Две
маленькие плотвички снуют возле самого стекла маски. Упругие
хвостики приветливо машут. Хочется потрогать их рукою,
погладить. А вот за круглым серым камнем укрылся большой рак*
Заметив меня, он грозно щелкает клешнями и начинает
пятиться.
На песчаном дне пасется стайка шустрых пескариков. Они
постоянно находятся в движении, держатся на самой струе,
крошечные ротики подхватывают на ходу что-то съедобное.
Дальше, среди зеленых водорослей, сантиметрах в двадцати от дна
гуляет большая стая полосатых окуньков. Они плавают не
торопясь и как-то толчками, поминутно останавливаясь.
Дыхания не хватает, выскакиваю на поверхность.
Отдышавшись, ныряю снова. И вновь интересные впечатления. Вот
разгуливает десяток плотвиц. Среди них замечаю двух крупных.
По таким можно попробовать выстрелить! Стараюсь
приблизиться. Не удается. Стайка все время держится от меня на
расстоянии полутора и более метров. Снова короткая передышка
на поверхности, и снова погоня за добычей. Безрезультатно.
Две крупные плотвицы, которых я намеревался подстрелить,
словно растворились в зеленоватой воде Сары.
А Иван Григорьевич уже подстрелил двух желтоглазых язей
граммов по восемьсот. Гоняться за мелкой плотвой он не хочет,
ищет более крупную добычу.
А я ныряю по-прежнему, но начинаю мерзнуть. Теперь уже
вижу одних только раков да снующих по дну рябоватых
пескариков. Колотит дрожь. Не выдерживаю и вылезаю на берег.
С удовольствием лежу на раскаленном речном песке, стараясь
как можно больше в себя вобрать тепла и солнца.
6*
147

Согревшись, я снова лезу в воду. Ни одной рыбы! В старых
корягах, круто нависших над водою, у самого дна вдруг
замечаю силуэт огромной рыбы. Узнаю леща. Осторожно начинаю
приближаться. Но где там! Он, конечно, увидел меня и исчез
почти мгновенно, ударом хвоста пустив легкое облако мути. Вот
так фокусник! Я даже не успел заметить, в какую сторону он
метнулся. А говорят еще, что лещи медлительны!
У Ивана Григорьевича дела идут лучше: он подстрелил
налима и нескольких крупных окуней. Но я не унываю. И даже
не завидую. Мое время придет. Когда, как и он, проохочусь три
сезона, то, наверное, и покрупнее добыча будет. Поживем —
увидим. А охотиться под водой я буду обязательно. Так я решил
тогда, в первую свою охоту.
Впоследствии, охотясь на этой же реке, я успешно стрелял
лещей и подъязков, окуней и щук. Однажды подстрелил даже
порядочного судака и двух жерехов.
Кроме реки Сара, есть в Ярославской области и другие реки
с чистой, прозрачной водой, где можно также успешно
охотиться. Это реки Соть и Солоница.
До Соти добраться довольно сложно. Ехать надо сначала
поездом, потом автобусом и еше пешком километров пять. Но
охота там может быть очень интересной и усилия оправдаются.
Основная добыча — крупная плотва. Много также некрупной
щуки и крупного язя. Встречаются экземпляры по три-четыре
килограмма. Есть и окунь.
Дно Соти — твердое, чаще песчаное. Много перекатов и ям,
заваленных старым коряжником. Вот тут-то и нужно искать
крупного язя. Добраться туда можно поездом до станции
Данилов, затем автобусом Данилов — Пречистое до станции Мака-
рово и еще километров пять пешком. На нижнее течение можно
добраться только автобусом Ярославль — Середа, немного
более чем за два часа до поселка Середа, далее пешком восемь
километров.
Но река Солоница одна стоит двух вышеперечисленных.
Добраться до нее сравнительно легко. Маршрут — Ярославль —
Некрасовское. Езды всего один час, до остановки Малые Соли.
Река рядом. Берега ее низкие, местами заболоченные. Дно
ровное, илистое, глубина нарастает постепенно. Цвет воды
неодинаков, видимость различная: местами полтора-два метра,
местами пять-семь метров.
У берегов почти везде густые заросли тростника. Летом в
этой чаще всегда полно разной рыбы: язи и щуки, лещи и
очень крупные окуни. Мне приходилось встречать
десятикилограммовых щук. Бревен и коряг на дне реки нет совершенно,
средняя глубина у берегов два-три метра — для подводного
охотника самая подходящая.
г. Ярославль
148

Евг. Романкевич
КОРАЛЛОВЫЙ ОСТРОВ АДДУ
Там, где температура круглый год не опускается ниже
двадцати градусов, где тропическое солнце щедро отдает тепло го*
лубой воде океана, находится родина кораллов. Об одном угол-*
ке «кораллового царства» — атолле Адду, что в Индийском
океане, я хочу рассказать. Нам, жителям умеренного пояса,
трудно представить всю пышность и своеобразие подводного
мира коралловых островов
Экспедиционное судно Института океанологии Академии наук
СССР «Витязь» почти три месяца в плавании. Позади
Владивосток, остров Скрыплев, Японское море, Цусимский пролив,
Восточно-Китайское море и, наконец, Тихий океан и Индийский.
В один из последних дней ноября на рассвете показалась
зеленая полоса пальм. Чем ближе, тем явственнее становились
очертания атолла. Это и есть атолл Адду — самый южный из
группы Мальдивских островов, расположенных к юго-западу от
Индии.
Почти все участники экспедиции — на верхней палубе.
Щелкают бесчисленные фото- и киноаппараты. А вокруг корабля уже
плещется не темно-синяя, как обычно, а голубовато-зеленая вода
лагуны. Всеми цветами радуги переливаются у берега облака
водяных брызг, ослепительно сверкает белый коралловый песок.
Он окружает многочисленные островки, образующие вытянутое
кольцо атолла.
Спокойная, величественно-прекрасная картина.
Скорее хочется на берег, нетерпение охватывает всех.
На корабле все уже готово к «штурму» коралловых рифов:
подводные ружья, ломики для кораллов, плот из пенопласта,
ящики с поплавками, способные выдержать на плаву пятна-
дцать-двадцать килограммов кораллов, а также ботинки,
прочные брюки, рубашки. Некоторые участники экспедиции, не
впервые собирающие кораллы, дают советы новичкам. А работать
на рифах дело далеко не простое и к тому же опасное. Вблизи
берега можно встретить морских змей. Они невелики, не более
метра, но очень ядовиты. Неприятна встреча с камень-рыбой
(синанцеей). Это не только самая ядовитая, но и самая
безобразная и неуклюжая рыба. Правда, мясо этой рыбы очень
вкусное и высоко ценится. Ее скользкое тело покрыто буграми
и выступами, а на спине расположено тринадцать твердых,
острых и ядовитых шипов.
Мало удовольствия встретиться с акулой, барракудой или
муреной — сильными и беспощадными хищниками. С акулами
можно познакомиться не только у свала, на океанской стороне
кораллового рифа, но и внутри довольно глубокой лагуны.
149

Итак, мы предупреждены обо всем. Знаем даже, что не
следует попадать ногой или рукой в раковину гигантского
моллюска тридакны. Горе тому ныряльщику, чья рука или нога будет
захлопнута створками гигантской раковины. Но все страхи
забываются, как только надеваешь маску и уходишь под воду в
сказочный мир коралловых зарослей.
На катере подходим ближе к берегу. Останавливаемся около
сплошной заросли кораллов. За борт летят ящики, а за ними
в масках и ластах, с ломиками или с ружьями в руках
соскакивают добытчики кораллов и охотники.
Вокруг нас кораллы, они растут здесь на глубине три-пять
метров огромными колониями. Нежные, стройные коралловые
деревья и кусты, то в виде сплошного переплетения ветвей,
напоминающих рога оленя, то одиночные в виде огромных вееров.
Неисчерпаемо разнообразие красок: белоснежный коралловый
куст, а рядом с ним заросли светло-голубых коралловых
деревьев с густо-синими кончиками ветвей; чуть подальше —
небольшие кустики кораллов розового, желтого и голубого цвета.
Сочетание цветов самое необычное — розовые и желтые
основания коралловых построек и голубые и голубовато-фиолетовые
стебли с розовыми полосками и голубыми бугорками,
напоминающими готовые распуститься бутоны.
Кругом масса пестрых, иногда очень причудливых по форме
рыб. Они спокойно плавают стайками, лениво удаляясь при
нашем приближении. Кажется, что можно дотронуться до них
рукой. Но когда протягиваешь руку, все рыбы проявляют
завидную ловкость и мгновенно скрываются в ближайшей пещере
или за кустом кораллов. Почти на каждом шагу встречаются
небольшие (меньше ладони) помацентриды, то сверкающие
чистой голубизной, то золотисто-красные, оранжевые, синие, ярко-
желтые и черные, но чаще всего полосатые. Очень красивы,
например, рыбы густого черного цвета с желтыми полосами или
ярко-красные с голубыми узорами. Разнообразие цветов и форм
потрясающе. То ромбовидные, с раздвоенным, как у ласточки,
хвостом карангиды, то почти круглые щетинозубы, то рыбы с
длинным змееобразным телом.
Несколько раз совсем рядом проплывают крупные рыбы. Вот
коралловая треска: ярко-красная с голубыми пятнами, длиной
около восьмидесяти сантиметров. А вот большая, не известная
мне серебристо-голубая рыба с розовыми пятнами на
плавниках и возле нее какая-то почти черная с желтыми стрелами.
Рядом со мной одна из скраровых рыб выпустила изо рта струю
песка.
Впечатлений так много, что первое время мы лишь смотрим
и восторгаемся. Наша цель — сбор коллекции кораллов и
фауны атолла — пока забыта.
150

В конце дня, когда снова выдалось немного свободного
времени, я в погоне за новыми впечатлениями решаю поохотиться.
Все дальше и дальше удаляюсь от берега в глубину лагуны.
Коралловый лес обступает меня почти со всех сторон. Далеко
позади осталась полоса прибрежного ослепительно-белого песка.
Я плыл уже в тех местах, где преобладали не одиночные
кораллы, а большие заросли их. Толщина стволов некоторых в
нижней части достигала десяти-двадцати сантиметров. В основании
они сливались в сплошные массивные плиты с бесчисленными
норами, арками и гротами. На обширных пространствах
коралловый лес почти достигал поверхности воды. Проплыть здесь
трудно: обдираешь руки, ноги и грудь об острые кораллы. Реже
стали встречаться чистые пространства (небольшие ванны,
выстланные песком). Глубина же ванн увеличилась до четырех-
шести метров. Я приближался к обрыву, где риф круто уходил,
как мне показалось, в бездонную глубину. Маленьких
разноцветных рыбок почти не стало. Рядом не спеша проходит стайка
коралловой трески. На дне одной из впадин я вижу редкую и
очень красивую ярко-красную, с темными отростками на
лучах морскую звезду. До этого мне попадались лишь голубые
лучистые звезды и звезды с широким туловищем и тупыми
отростками вместо лучей. К одному из кораллов прикрепились
две распустившиеся хризантемы. Я знаю, что это морские
анемоны. Решаю потрогать их. Дотрагиваюсь — и отдергиваю
руку, как от горячей сковороды: я и не подозревал, что
анемоны могут так больно жалить.
Погода, тихая и солнечная утром, начала портиться.
Усиливается ветер. Со стороны лагуны к берегу идут порядочные
волны. Решаю плыть обратно. Чтобы осмотреться и отдохнуть,
выбираюсь на огромный мозговой коралл, лежащий на краю
обрыва. Рубаха и брюки все в лохмотьях: острые кораллы
сделали свое дело. Снова надеваю маску и соскальзываю в воду*
И тут, у основания кораллов, где стволы, сливаясь вместе,
образовали уходящую вглубь пещеру, вижу отвратительную рыбью
морду. Мурена! Вот она, долгожданная встреча. Вытянутая
узкая голова, приоткрытый рот с многочисленными, чуть
загнутыми внутрь зубами. Холодный взгляд почти черных глаз с
безразличием следит за мной. Сначала, не осознав размера рыбы,
я направляю на нее ружье и готовлюсь спустить курок.
Случайно проследив глазами направление тела мурены, я вижу»
что на расстоянии двух метров от головы из норы
высовывается ее туловище. Оно много толще головы. Мне становится не
по себе. Пожалуй, с такой рыбой в одиночку не справиться.
Надо уходить. Мурена остается неподвижной и безразличной.
Медленно продвигаюсь «задним ходом». И тут происходит
неожиданное: кто-то сильно рвет меня за ногу и чье-то гибкое
сильное тело буквально отскакивает в сторону. Несколько уда-
151

ров ластами — и я выскакиваю на тот же самый валун, где
недавно отдыхал. Уже с него я разглядываю в воде двух мурен.
Одна из них не менее двух с половиной метров. Другая
поменьше, примерно метра полтора. Изо рта меньшей свисает лоскут
материи. Он кажется мне блестящим, серебристым. Я
вспоминаю, что недавно облил штанину серебряной краской. Не знаю,
что привлекло мурену — то ли «серебряное» пятно, то ли мои
исцарапанные о кораллы и кровоточащие ноги. О втором
предположении размышлять не хочется: ведь мне предстоит еще
пробираться через коралловые заросли к катеру. Спустя более
продолжительное время, чем мне бы хотелось эгого, я осторожно
пускаюсь в обратный путь. Плыву, стараясь придерживаться
относительно открытых мест.
В лагуне вода спокойная. Когда я добираюсь до того места,
где кончаются сплошные заросли кораллов и где нас всех ждет
катер, то понимаю, как сильно испортилась погода. Волны
швыряют катер и плот в разные стороны.
На корабле наши ссадины и царапины заливают
ярко-красной дизенфицирующей жидкостью. Все становятся похожими
на индейцев, готовых к сражениям с соседним племенем.
Нашей добычей на атолле Адду были самые различные виды
кораллов, изумительно красивые раковины моллюсков, крупные
тридакны, пестроокрашенные лангусты, трепанги, морские
звезды и, конечно, коралловые рыбы.

из
РЫБОЛОВНОЙ
ПРАКТИКИ

А. Кром
МАЛ ЗОЛОТНИК, ДА ДОРОГ
Успех рыбалки нередко зависит от самых незначительных, казалось бы,
мелочей.
Как клюет рыба? Каким образом берет мелкую насадку — мотыля,
опарыша, зернышко пшеницы, лежащую на дне или находящуюся немного
выше?
Рыба над кормом (насадкой) принимает наклонное положение головой
вниз и всасывает воду. Так поступаюг даже такие рыбы, у которых рот
расположен снизу. Только наклон у подуста будет меньше, чем, скажем, у
окуня, который как бы становится на голову (многие из нас наблюдали это,
лежа у лунки на льду).
Прежде чем попасть в рот рыбе, насадка поднимается со дна и
движется вверх.
Если крючок с насадкой висит еще выше и рыба все же всасывает воду
вместе с приманкой, то движения крючка вверх или вниз будут зависеть от
того, где расположен рот рыбы — выше или ниже крючка.
Словом, совсем не редки случаи, когда перед поклевкой крючок немного
приподнимается. В обычной поплавочной удочке такое первоначальное
движение крючка, как правило, не замечается, так как подъем крючка
незначителен и, главное, сама снасть не приспособлена для регистрации небольших
перемещений насадки вверх. Можно сказать, у простой поплавочной удочки
между поплавком и крючком (насадкой) существует только прямая связь:
поплавок погружается, когда крючок тянут книзу, малые сдвиги крючка в
обратном направлении поплавком не отмечаются.
В противоположность этому между указателем поклевок в удочке,
оснащенной сторожком (кивком), и мормышкой связь существует не только
прямая, но и обратная: сторожок реагирует не только тогда, когда мормышка
опускаегся, но и когда она поднимается. Безразлично, летняя это или
зимняя удочка, каково устройство сторожка (конструкция не вносит ничего
существенно нового). Связь остается обратной даже в том случае, когда за
поклевкой наблюдают по изменению изгиба лесы у кончика удилища, а
сторожок фактически отсутствует.
В свою очередь, сама мормышка тоже не обязательна для получения
обратной связи. Сигнал исходит от рыбы, берущей насадку независимо от
того, на чем сидела насадка — на обыкновенном крючке или на крючке,
впаянном в тело мормышки.
Мормышка, вытягивая лесу, придает ей новое качество: натянутая
отмечает движение крючка вверх, у ненатянутой лесы такой способности нет.
Представим себе лесу, опущенную глубоко в воду без помощи грузил —
дробинок, и вообразим, что рыба немного приподняла нижний конец лесы,—
верхний ее конец никакой информации о случившемся событии не получит.
Наоборот, когда рыба поднимет мормышку, которая растягивает лесу, то
рыболов получит самое радостное сообщение. Результативность ловли на
мормышку сильнейшим образом зависит именно от обратной связи. Чем
чувствительнее сторожок, тем выше, при прочих равных условиях, успех
рыболова.
Следовательно, чтобы в поплавочной удочке без сторожка и мормышки
каждый, даже самый малый, подъем крючка в начале поклевки был заметен,
нужно изменить оснастку: надо самую нижнюю дробинку на поводке
опустить еще ниже и закрепить достаточно близко от крючка. На коротком
154

участке от крючка до нижней дробинки благодаря естественной упругости
поводок работает как жесткий стержень: при подъеме крючка на 2—3 мм
нижняя дробинка поднимается на такую же величину, вызывая
соответствующее всплытие поплавка.
Особое внимание следует уделить поплавку. Он должен быть
чувствительным настолько, чтобы четко отзываться на подъем дробинки весом 0,1—
0,15 г. Подходят поплавки веретенообразной формы с тонким верхним концом.
Размеры поплавка выбираются в зависимости от условий ловли. В
водоемах с неподвижной водой и при ловле в проводку на реке с медленным
течением можно брать маленький поплавок. На глубоких местах с быстрым
течением, когда только тяжелое грузило
успевает своевременно погрузить насадку,
приходится ставить большой поплавок.
Разумеется, небольшие размеры
поплавка предпочтительнее. Самая нижняя
дробинка на поводке, называемая многими
подпаском, не может не быть маленькой —
иначе она отпугнег рыбу. Для
равнинных рек величина подпаска почти
стандартна — это дробинка не крупнее № 4—5 или
соответствующий кусочек свинца. Маленький
поплавок почти полностью уйдет в воду,
если его огрузить, к примеру, двумя
такими дробинками. Приподняв одну из них
(подпасок), мы уменьшим нагрузку на
поплавок вдвое, он выступит из воды
наполовину и сделается ясно видимым.
Большой же поплавок, утопленный
значительным грузом, состоящим из
нескольких крупных дробин и одной маленькой,
всплывет очень мало, если приподнять его
подпасок. правильно неправильно
Следовательно, чем меньше грузило,
тем заметнее поклевка (подъем).
Кроме того, маленький поплавок, огруженный небольшим грузилом,
инерция которого мала, легко следует за мелкими, частыми волнами и даже за
сильной рябью, оставаясь все время погруженным в воду до определенного
уровня. Наоборот, значительная тяжесть, употребляемая для огружения
поплавка с большой плавучестью, оказывает заметное инерционное
сопротивление, поплавок не успевает следовать за колебаниями воды, и мелкая волна
его захлестывает. Лишь крупная, медленно накатывающаяся волна
поднимает большой поплавок с массивным грузилом. Конечно, не зная условий
ловли, нельзя определить, какой поплавок окажется большим, а какой маленьким.
Поплавок всегда огружается одинаково: из воды выступает только
самый кончик. В этом есть ряд преимуществ: поплавок легче тонет, не
оказывает ощутимого сопротивления рыбе, менее подвержен воздействию ветра,
заметнее выступает из воды при поклевках.
Рябь на воде, волны, естественно, заставляют рыболова более
напряженно следить за поплавком, но обнаружить поклевку можно. Кончик поплавка,
высовывавшийся ранее из воды на 2 мм, приподнимается на 4—6 мм, т. е.
видимая часть поплавка увеличивается в 2—3 раза.
Если насадка задевает за дно, то набегающая волна топит поплавок,* он
непрерывно ныряет, и заметить небольшой, осторожный подъем, конечно,
невозможно.
Верхний конец поплавка окрашивают кольцами ярких цветов.
Следует сказать, что поплавки большой грузоподъемности, считающиеся
повышенной чувствительности (яйцевидные снизу с тонким стержнем сверху),
редко бывают удачными: они ломки, удобны только при определенном весе
насадки, подводное утолщение с трудом выходит из воды, вызывая всплеск.
155

Кроме формы, в остальном (материал, изготовление, крепление и пр)
требования к поплавкам стандартны.
Положение подпаска на поводке в значительной мере зависит от
упругости материала, из которого изготовлен поводок.
Наиболее рациональное расстояние подпаска от крючка находят
опытным путе*ч. Привязав крючок к поводку, передвигаем слабо закрепленный
подпасок по поводку и определяем наибольшее удаление от крючка
маленькой дробинки (приподнимая крючок пальцами за поддев крючка), при
котором поводок поднимает подпасок, почти не сгибаясь. Добавим, подбирая
наибольшее допустимое расстояние между подпаском и крючком, надо
держать поводок в одной руке (он висит крючком вниз), а пальцами другой
руки поднимать крючок (не подпасок!). На участке между крючком и
подпаском поводок не должен сгибаться, он гнется выше дробинки.
Учитывая некоторую потерю жесткости от размокания в воде, прежде
чем окончательно закрепить (защемить) подпасок на поводке, его немного
сдвигают вниз, ближе к крючку. На сколько? Точную цифру назвать нельзя,
потому что упругость поводка бывает различной в зависимости от материала
и, кроме того, сильно сказывается толщина поводка; во всяком случае, речь
идег о нескольких миллиметрах, редко больше сантиметра.
Привязывая крючок (с колечком или с лопаточкой), надо поводок
направить точно вдоль цевья. Когда поводок не отклоняется от этой линии, он
служит исправно. Узел может быть различным, но наиболее целесообразно,
если никакого узла не будет: поводок приматывается к цевью тонкой
шелковинкой и затем покрывается лаком или клеем БФ-2. Такое соединение
наименее заметно, и отказываться от него из-за кропотливости процедуры не
следует, тем более что поводки заготавливаются заблаговременно.
После того как крючок правильно привязан и подпасок установлен на
своем месте, удочка вполне готова.
Такую оснастку можно применять в различных случаях ужения рыбы.
Особенно эффективна она при ловле в проводку.
Насадка должна проходить выше дна, не задевая за него, только в этом
случае проявляется преимущество этой удочки. Не забывайте этого1 Хорошо,
если пользование глубомером войдет в привычку у рыболова.
Любая рыба—"мелкая и крупная, мирная и хищная — может поднять
поплавок. Большей частью подъем бывает очень малым, едва заметным, но он
свидетельствует о том, что насадка находится во рту у рыбы, хотя бы
только в губах.
Ловим ли мы на течении в проводку или в водоеме с неподвижной
водой, подсечка должна следовать молниеносно за подъемом, правильнее —
одновременно с подъемом поплавка. Рукой делается короткий взмах
удилищем, чтобы резко поднять крючок на 0,5—1 м. Для предупреждения
досадных обрывов поводка этот размах согласовывайте с гибкостью удилища и
прочностью поводка: если взяла крупная рыба, которую трудно сразу
стронуть с места, крючок останется неподвижным, зато согнется удилище.
Удилище, понятно, должно быть самое легкое.
После небольшой перестановки маленькой дробинки рыболов обеспечит
себе интереснейшую рыбную ловлю, у него прибавятся поклевки,
начинающиеся с подъема поплавка, которые он ранее не замечал.
А. Челноков
О СКОЛЬЗЯЩИХ ГРУЗИЛАХ
Общеизвестно, что рыбалка может быть успешной только при
обязательном соответствии способа ловли конкретным условиям, в которых проходит
рыбалка. Но едва ли целесообразно возить с собой «на всякий случай» связку
удочек, оснащенных различными способами. Значительно проще иметь одну-
две удочки, меняя их оснастку на месте лова.
156

Чаще всего необходимо переоснастить обычные проводочные или
поплавочные удочки на донные, со скользящими грузилами, или донные на
поплавочные. В этом случае приходится снимать с лески крючки и мелкие
неподвижные грузила, так как применяемый обычно скользящий груз в форме
оливки с каналом по оси на леску не наденешь и с лески не саимешь.
Процесс переоснастки удочки значительно облегчается и ускоряется, если
пользоваться скользящим грузиком следующей конструкции.
Упругая спиральная пружинка с внешним диаметром 2—2,5 мм из
стальной проволоки диаметром 0,4—0,5 мм немного растягивается, так, чтобы
между ее витками свободно проходила леска. Пружинка надевается на леску,
пропускаемую между витками, между поплавком и верхним неподвижным
грузилом. Потом на пружинку плотно навивается свинцовая полоска.
Верхнее неподвижное грузило будет служить ограничителем (нижним упором)
для надеваемого на леску скользящего груза.
Можно брать пружинку и большего диаметра, но тогда надо ставить
крупную дробинку в качестве нижнего ограничителя, что чаще всего
нежелательно. Длина пружинки и накручиваемой свинцовой пластинки
определяется желаемыми размерами скользящего грузила.
Леска в таком грузиле свободно перемещается, а само грузило легко и
быстро снимается.
Пружинку не трудно сделать из стальной проволоки, плотно наматывая
ее на иголку средней толщины. Свинцовые полоски целесообразно делать в
форме трапеции, верхнее основание которой должно равняться одной трети
нижнего, а нижнее — длине пружинки. Высота этой трапеции зависит от
требуемого веса грузила. Трапециеподобная форма свинцовой полоски дает
возможность получить грузило, приближающееся по форме к оливке. Чем
тоньше свинцовая полоска, тем легче и плотнее она обернется вокруг
пружинки. Полезно осторожно обжимать полоску вокруг пружинки маленькими
плоскогубцами.
Пружинка и пластинка после снятия с лески годны для вторичного
использования.
Еще более удобно съемное скользящее грузило, сделанное из медного
стержня диаметром 8—10 мм и длиной 25—30 мм. По длине по радиусу
пропиливается до центра прорезь шириной 1—1,5 мм, а па концах делаются
выточки для резьбы глубиною и шириною 2,5—3 мм. На выточках нарезается
резьба и навариваются две гайки. На каждой гайке также делается
радиальная прорезь такой же ширины, как и на стержне. Надевается грузило на
леску очень просто: леска заводится в прорезь стержня, гайки надеваются и
закручиваются. Для того чтобы леска не могла произвольно выйти из
прорези стержня, необходимо следить, чтобы прорези закрученных гаек не
совпадали с прорезью на стержне.
Приведенные размеры, могут быть изменены. Если стержень сделать не
цилиндрической, а бочкообразной формы, а внешние края гаек закруглить,
рекомендуемое грузило будет иметь обтекаемую форму.
г. Вильнюс
А. Осипов
ОБ ОСНАСТКЕ ВРАЩАЮЩИХСЯ БЛЕСЕН
На якорьке блесны засёкся и яростно сопротивляется хищник. Проходит
минута, другая, и вдруг волнующее ощущение тяжести на другом конце
лесы исчезает, ослабевшая леса легко скользит по пропускным кольцам,
рядами ложится на барабан, удилище выпрямляется. На сердце такое
ощущение, будто не рыба упущена — ушло большое, настоящее счастье, которое
не так уж часто радует рыболова. Из воды «выпрыгивает» блесна, застежка
расстегнута, якоря нет.
157

Такая развязка не редкость в рыболовной практике тех, кто не уделяет
должного внимания оснастке блесен. Довольно часто приходится и вынимать
блесну из воды с якорем, захлестнутым за лесу или блесну.
Очень большую роль в оснастке вращающихся блесен играет крепление
и фиксация якорька.
Вращается блесна с помощью карабина. Изготовить крепление в
домашних условиях — дело сложное и довольно кропотливое.
Предлагаемый способ оснастки прост в изготовлении, надежен и удобен
в обращении. Блесна может быть оснащена как якорьком, так и двойным
крючком. Замена блесен, свинцовых головок и якорька даже в холодную
погоду не представляет никакой трудности, и, наконец, совершенно
исключаются случаи захлестывания якорька за лесу или блесну.
в
Стержень изготовляется из рояльной или стальной проволоки диаметром
0,8—1 мм. Длина стержня от бусинки до застежки якорька должна
соответствовать длине блесны: тогда рыба засекается наиболее надежно. Этому же
способствует и фиксирование якорька (рисунок).
Можно предложить несколько способов изготовления креплений и
фиксаторов для якорька.
Фиксатор к креплению а изготовляется из стальной проволоки
диаметром 0,5 мм. Спираль наматывается на зажатом в тисках отрезке проволоки
диаметром, равным диаметру стержня. Готовый фиксатор надевается на
стержень перед изготовлением застежки-крепления для якорька.
Фиксатор к креплению б изготовляется из стержня и является его
продолжением. В этом случае отрезок проволоки для стержня берется более
длинный.
В креплении в фиксатором служит ниппельная резинка для вентилей
велокамер или отрезок хлорвиниловой изоляции.
Самым надежным упором под бусинку является оболочка пули от
пистолетного или винтовочного патрона. В головной части пули штопольной
иглой пробивается отверстие, Затем над пламенем (свечи) свинец в пуле
расплавляется и выливается из нее. Оболочка пули надевается на
зигзагообразный изгиб на стержне. Затем свинец вновь заливается в оболочку. Для
закалки стержня пуля со стержнем опускается в воду. Такой упор по
прочности и качеству превосходит все известные упоры. Свинцовые головки
изготовляются со сквозным отверстием, причем нижняя часть головки делается
расширенной. Этим достигается большая устойчивость блесны в воде,
препятствующая вращению блесны вокруг своей оси и скручиванию лесы.
158

УЛУЧШЕННАЯ КОНСТРУКЦИЯ ПУЛЬКИ
Для ловли на глубине крупных хищников применяется пулька. Обычно
мертвая рыбка привязывается к пульке тонкой проволокой или нитками.
Крепление ненадежно, отнимает немало времени, портит внешний вид рыбки.
Предлагаемая пулька (рисунок) более практична и удобна в обращении.
Она имеет форму половинки разрезанного вдоль яйца. Отливается из
свинца. Размеры пульки: длина — 35—42 мм, самое широкое место на лицевой
стороне — 18—20 мм, глубина желобка— 18—20 мм. Вес — 45—80 г.
До отливки пульки необходимо изготовить стержень длиной 13—15 см
из рояльной или стальной проволоки диаметром 1,2—1,5 мм, изогнуть
крючок № 14, для чего цевье крючка предварительно опускается над пламенем
(свечи); вырезать латунную пластинку по форме плоской поверхности пуль*
ки и просверлить в ней отверстие диаметром 2 мм под крючок. Размер
пластинки должен быть на 2—3 мм меньше пульки.
В подготовленную гипсовую форму укладываются стержень, крючок и
пластинка. Форма заливается расплавленным свинцом. Через 30—50 сек.
пулька вынимается из формы и для закалки крючка и стержня опускается
в воду.
Из капроновой лесы диаметром 0,5—0,6 мм изготовляются два поводка
длиной 15 см — один с замком-застежкой на конце, другой с привязанным
одинарным крючком. К застежке-замку присоединяется якорек. Поводки
присоединяются к витку спирали на пульке. Капроновые поводки позволяют
крепить на пульке мертвую рыбку любого размера и не деформируют ее.
Рыбка на пульке крепится следующим способом: стержень вводится через
ротовую полость в тело рыбки; по мере введения стержня рыбка
приподнимается над крючком, и стержень вводится до витка спирали. После этого
рыбка опускается и накалывается на крючок. В бок рыбки, обращенный
кверху, ближе к хвостовой части вкалывается один крючок якорька.
Хвостовая часть рыбки прокалывается одинарным крючком так, чтобы жало было
обращено острием вверх. Закрепленная таким способом мертвая рыбка
держится на пульке довольно прочно.
Забросив пульку с рыбкой на дно, короткими движениями поднимают
ее со дна и спускают на дно. Пулька идет скачками у самого дна.
г. Ленинград
Л. Ерлыкип
УТЯЖЕЛЕННЫЕ КОЛЕБЛЮЩИЕСЯ БЛЕСНЫ
Известно, сколько неприятностей спиннингисту приносит захлестывание
блесны за лесу во время заброса. Это происходит, когда спиннинг оснащен
легкой блесной с отдельным грузом. Кроме того, подобное оснащение
затрудняет заброс, делает его неточным, увеличивает число зацепов и, наконец,
вызывает пустые поклевки.
159

Некоторые спиннингисты отказались от стандартной схемы снасти и
перешли к более рациональной: груз отсутствует, а утяжеляется сама блесна.
Наиболее просто утяжелить вращающуюся блесну: груз помещается на
стержне, вокруг которого вращается лепесток блесны. В этом случае
необходимо располагать груз с «передней центровкой» и хвостик делать более
жестким (окрашенные перья, пропитанные лаками), для того чтобы блесна
при подмотке двигалась горизонтально, иначе она не будет вращаться.
Труднее утяжелить колеблющуюся блесну. Основная задача состоит
в том, чтобы утяжеленная колеблющаяся блесна хорошо играла на всех
скоростях подмотки, а это сделать нелегко.
В результате длительных поисков удалось создать несколько новых
блесен, а также утяжелить некоторые покупные блесны. Применение подобных
Рис. 1.
блесен в течение нескольких лет показало, что по основным показателям они
не уступают обычным (неутяжеленным), но обладают достоинствами, о
которых сказано выше.
Утяжеленная колеблющаяся блесна — грушевидная, с расширением в
сторону крючка, причем изгиб более крутой, чем у обычных блесен. Лобовое
сопротивление определяется широкой концевой частью, за счет чего и
происходит игра блесны при подмотке. Груз (свинец с небольшим содержанием
олова, заливающийся на залуженную внутреннюю поверхность блесны)
помешается в передней части блесны, примерно от начала до середины (рис. 1).
Перышки у тройника мягкие, неплохо применить и шелковые нитки.
Несколько слов о переделке покупных блесен. Небольшой переделкой
(залить груз и сделать более крутой изгиб) можно утяжелить блесны типа
«норич», «шторлек», «норвега» и некоторые другие. Однако это не дает
удовлетворительных результатов: блесны не играют на малых скоростях.
Опыт подсказал новую конструкцию утяжеленной колеблющейся блесны,
лишенной этого недостатка (рис. 2).
На впаянном одинарном крючке крепится специальная пластинка
(хвостик). Можно также добавить противозацепные устройства.
Пластинка-хвостик вырезается из миллиметрового полихлорвинила.
Можно склеить две тонкие полоски (разрезанная полихлорвиниловая
изоляционная трубка диаметром более 8 мм). Полоски полихлорвинила
обезжириваются ацетоном или другим составом и укладываются одна на одну между
алюминиевыми пластинами. Затем сверху ставится нагретый утюг.
Хвостик окрашивается спирторастворимой красной краской, разведенной
в дихлорэтане или мономере АКР-7. Время окраски 10-—20 мин. Отверстия
проделываются раскаленной проволокой так, чтобы хвостик располагался на
крючке, как показано на рис. 2.
Особенно интересна вторая (на рисунке — правая) блесна. Плоская
спинка дает возможность ей «выпрыгивать» из воды уже при средней скорости
подмотки. На подобную блесну с успехом можно ловить жереха.
Добычлива и проста в изготовлении блесна, названная «окуневой» (рис.
3). Углубление небольшой блесны (до 35 г) полностью заливается свинцом.
160

Материалом может служить отожженная медь или латунь. При изготовлении
блесны из очень тонкой пластины необходимо усилить место, где
расположено отверстие для заводного колечка (на рисунке заштриховано).
Вес утяжеленных блесен не превышает 45 г. Автор пользовался
одноручным немецким (ГДР) удилищем из стекловолокна, строй которого немного
жидковат. При более жестких удилищах можно применять и более тяжелые
блесны, если это вызывается необходимостью (сильное течение,
значительная глубина, волны и т. п.)
Рис. 2. Рис, 3.
Блесны в зависимости от размера оснащаются одинарными крючками
№ 12—16. Крючки перед заливкой залуживаются на участке, который
заливается, а затем обязательно затачиваются.
Блесны применялись трех цветов: посеребренная, латунная
(полированная) и красной меди (слегка черненная). Необходимо избегать хромирования
блесен и покрытия их ртутью. Можно никелировать их, при этом эффект
будет примерно такой же, как и при серебрении.
Г. А. Ловцов
ГРУЗИЛО-ЗАМОК
Меняя блесны с легких на средние и тяжелые (во время ловли на
нешироких реках с крутыми берегами, омутами и быстрым течением),
приходится менять или совсем снимать грузила. На это тратится очень много
времени, нужно отвязывать грузило, привязывать его к основной лесе и поводку,
а в некоторых случаях, когда узлы сильно затянуты, приходится отрезать
его, укорачивая лесу и поводок, что, конечно, нежелательно.
Я изготовил грузила разных размеров — от 15 до 50 г, которые быстро
крепятся и снимаются с лесы (рисунок), не создают излишних колебаний и
меньше настораживают рыбу, чем обычные.
Изготовление таких грузил доступно каждому рыболову.
Нижняя и верхняя части формочки делаются из дерева или других легко
обрабатываемых материалов. На обеих частях формочки вырезаются
одинаковые углубления, в которые и заливается свинец. Внизу, над частью
каждого углубления, помещается оцинкованная или алюминиевая пластинка
толщиной 0,6—0,8 мм (по диаметру лесы, которой собираются ловить). Чтобы
пластинка не смещалась и не было зазора между частями формочки, под
пластинкой делается вырез, равный ее толщине. Затем формочка собирается
и в отверстие заливается свинец. Застывшее грузило извлекают из формочки;
если надо, подправляют форму (ковкой или напильником), плоскогубцами
вынимают пластинку из грузила и шилом (диаметр 0,8—1 мм) прокалывают
отверстие в центре грузила перпендикулярно продольной прорези. Затем из-
161

готовляют пластинку такую же, как применяемая в формочке. В продольную
прорезь груза вкладывают лесу, вставляют пластинку, сильно зажимают ее
пальцами, делают в ней отверстие, соответствующее отверстию в грузиле» и
лишнюю часть пластинки отрезают или отрубают. Для отверстия
изготовляют шплинт или подбирают гвоздь. Грузило с таким замком легко
закрепить и снять быстро с лесы.
Если грузило свободно перемещается по лесе, достаточно между лесой
и пластинкой положить узкую тонкую резинку, которая крепко зажмет лесу
и придавит шплинт.
Грузилом можно пользоваться только при ловле на колеблющиеся
блесны.
с. Песчанка, Саратовская обл.
Н. Зеленое
СНАСТОЧКА
Снасточка претерпела много изменений, но каждый спиннингист и
сейчас вносит в ее конструкцию что-то новое, более совершенное, и отбрасывает,
на свой взгляд, ненужное. Одни крепят рыбку, пришивая ее ниткой, другие
используют мягкую проволоку, которой прикручивают и рыбку, и крючки.
Хочется и мне рассказать о снасточке, которой ловлю и которую, конечно,
считаю самой удобной.
Хорошо обработанная и правильно посаженная рыбка выдерживает
несколько забросов, а смена ее отнимает даже меньше времени, чем смена
блесны. Поклевки на мертвую рыбку значительно чаще, чем на блесну.
При изготовлении снасточки (рисунок) надо иметь сталистую проволоку,
паяльник и круглогубцы.
Основная часть изготовляется из проволоки диаметром 0,7 мм, верхняя
и нижняя вилочки — из проволоки диаметром 0,5 мм. После припайки их
следует остро заточить брусочком. Отдельно изготовляется средний стержень,
его можно сделать и без крючка. Это деталь важная: без стрежня, который
вводится в рыбку (прокалывается нижняя губа), сопротивлением воды
рыбка поворачивается на бок и соскакивает.
Поводки с крючками бывают разные и применяются в зависимости от
длины рыбки. Снасточка может иметь один, два и даже три крючка.
Стержень и поводки заводятся на снасточку со стороны верхней вилки. Груз
имеет одно ушко. Подвешенный, как показано на рисунке, он стабилизирует
положение рыбки спинкой вверх и при малейших подергиваниях заставляет
рыбку «нырять».
Снасточка. обязательно должна быть снабжена небольшим, длиной 10-^
15 см, металлическим поводком.
162

Насадкой может служить любая мелкая рыбешка, характерная для
данного водоема (ерш, окунек, плотвичка, карасик, пескарь).
Рыбок можно заготовить на весь сезон, потратив один из весенних дней.
Для консервации потребуются формалин (продается в аптеках
10-процентным раствором) и медицинский шприц (можно пользоваться и пипеткой).
Шприцем 2-процентный формалин (10-процентный разбавляют водой 1:5)
вводится через анальное отверстие внутрь рыбки (пипеткой через рот).
Рыбок расправляют (изгибы туловища допускать нельзя), укладывают в
эмалированную ванночку и заливают 1-процентным формалином (10-процентный
разбавляют 1 : 10). Через сутки рыбки становятся упругими. Теперь их можно
уложить вертикально в стеклянную банку и залить 1-процентным
формалином. В таком состоянии рыбки могут сохраняться месяцами.
Перед выездом на рыбную ловлю следует вынуть рыбок из банки с
формалином (сколько нужно), промыть их в соленой воде и уложить в
коробочку так же, как блесны. Они не испортятся даже в летний жаркий день.
Выловленных в жаркую погоду рыбок трудно сохранить свежими даже
несколько часов. В этом случае возьмите с собой банку (литровую) с
1-процентным раствором формалина. В нее и опускайте пойманных рыбок. Только
не забудьте, вернувшись домой, обязательно ввести формалин внутрь, иначе
даже в растворе формалина рыбки раздуются, начнут разлагаться.
Ловля на снасточку несколько отличается от ловли на блесну. Если дно
не закоряжено, то рыбку медленно проводят около дна, иногда опуская на
дно.
Большой специалист ловли на снасточку Н. П. Лаптев рекомендует после
заброса снасточку класть на дно, затем легко поддернуть ее, сделать 10—15
довольно быстрых оборотов катушки и опять опустить снасточку на дно.
Рыбка, оторвавшись от дна, идет по наклонной вверх, а потом как бы
ныряет вниз.
При ловле на снасточку надо очень внимательно следить за леской и
при малейшем намеке на поклевку энергично подсекать.
Рыболовов, занимающихся ловлей рыбы кружками, с каждым годом ста*
новится все больше. Возможности этой снасти исключительно широки;
кружками можно пользоваться в недоступных для ловли другими снастями
участках водоемов (крепях, завалах, коряжнике, между водной растительностью,
вдали от берега и т. д.).
Однако все, кто увлекается ловлей кружками, знают, как трудно
управляться со снастью в сильный ветер, большую волну, при ловле в одиночку,
да еще на надувной лодке.
Ю. Ерошим
О ВОЗМОЖНОСТЯХ ПРИМЕНЕНИЯ КРУЖКОВ
163

Обычно во время сильного ветра учащаются поклевки, но кружки быстро
и неравномерно расплываются по водоему, управлять ими уже невозможно.
Это затрудняет наблюдение, своевременную подсечку, ведет к зацепам. Чаще
всего такая обстановка бывает в лучшее для ловли хищника время года —
сентябре — октябре. Условия вынуждают рыболова ставить кружки на якорь,
удерживать их на определенном месте.
В описаниях ловли кружками упоминается об удержании кружков с
помощью камня или палки с кольцом на поводке. Эти приспособления
монтируются на месте при каждом новом выезде на водоемы, приходится
затрачивать время на их устройство. Кроме того, приспособления могут
применяться только на мелких местах, а если попадется хищник или активный
живец, возможно, что лески перепутаются с якорным шнуром. Удержание
кружков на длинной веревке, плавающей между двумя наплавами, также не
всегда можно применить.
Рыболовы-кружочники нашего города широко используют простой и
надежный способ удержания кружка в определенном месте. Все
приспособление состоит из мотовильца-наплыва, поводка и груза. Мотовильце-наплыв
изготовляется из плотного пенопласта 12X5X1 см, окрашенного в
нейтральный, лучше серый, цвет. На мотовильце наматывается 10—12 м (можно
больше, зависит от максимальной глубины водоема) крученого капрона с
грузом на конце (пластинки свинца весом 20—30 г). К мотовильцу прикреплен
поводок длиной 4—5 м из эластичной хлорвиниловой (полиэтиленовой)
изоляционной трубки диаметром 3—4 мм с металлическим кольцом диаметром
20—25 мм на конце (рисунок).
164

В рабочем виде все приспособление выглядит следующим образом: мото-
вильие выполняет роль наплыва; от него отходят на дно леска с грузом к
по поверхности — хлорвиниловый поводок с надетым на палочку кружка
кольцом (кольцо закладывается перед пропусканием лесы в прорезь
палочки). При перевертке кольцо под тяжестью собственного веса спадает с
палочки и кружок получает полную свободу. Полый хлорвиниловый
поводок не тонет (часть его у кольца на 10—15 см погружается в воду).
Можно на поводке в 10—15 см от кольца укрепить небольшой поплавок из
пенопласта, способный удержать кольцо.
Ловлей кружками я и мои товарищи увлекаемся уже лет пятнадцать,
последние пять лет с неизменным успехом применяем описанный способ.
Ловим на водоемах Чернышиха, Прорза, Пролом, Черном озере, на старицах
и заливах рек Ока, Проня, Мокша и Ранова.
г. Рязань
Н. Лопатин
ВЕСЕННЯЯ ЛОВЛЯ НА ПРОТАЛИНАХ
Уже несколько дней, как появились все увеличивающиеся проталины
у устьев ручьев и речушек, впадающих в озера и водохранилища. Рыба,
почувствовав свежую воду, подходит к закраинам, но держится весь день подо
льдом и лишь в сумерки выходит к чистой воде, постепенно привыкая
к свету, обилию кислорода. Начинает оживать, становится подвижной,
усиленно питается.
Днем, когда таяние снега увеличивается, вода мутнеет, затаивается у
самого берега, в тихих, почти без течения, местах.
Для рыболовов, особенно соскучившихся по летней ловле, это время —
начало перехода на ловлю поплавочными удочками в отвес и в проводку.
В эти же дни завзятые зимники продолжают ловлю со льда. Но и одни и
другие собираются близ первых проталин.
Не на каждой впадающей в водоем речушке может быть удачной
ранняя весенняя ловля.
Много рыбы подходит к тем протокам, в которых в дальнейшем она
будет нереститься. В большинстве случаев это протоки, имеющие твердое песча-
но-галечное или песчаное и глинистое дно и особенно вытекающие из слабо
заиленного озера с хорошо развитой прибрежной водяной растительностью.
Много рыбы подходит к речушкам с мелкими заливами и старицами,
прогреваемыми солнцем.
Именно в такие ручьи и речушки на теплую воду, насыщенную
кислородом,, и идет рыба, готовясь к нересту и собираясь у первых проталин.
Лучшие места для ловли — у самого устья, особенно если дно водоема
имеет уступ и можно с берега сделать заброс или проводку к самой
закраине льда. Если у устья мель из наносов, вдающихся в водоем, лучше ловить
с лодки, устанавливая ее так, чтобы можно было с открытой воды достать
до закраины.
Приманки должны находиться как можно ближе к закраине или за
свалом в глубину.
Поплавочными удочками, а лучше в проводку ловят на мормышку с
мотылем, а также на крючок с мотылем или червем.
Вообще через неделю после появления проталин можно применять
червей. Если приустьевое пространство имеет глубину более 1,5 м, к
проталинам часто подходят лещи и ловля на кучку мотыля или кучку навозных
червей бывает весьма успешной.
Снасть для ловли на проталинах должна иметь минимальное грузило
с самым чувствительным и хорошо заметным рыболову поплавком.
165

Наживка должна лежать на дне или волочиться по нему, но при
глубинах более 2 м можно ловить и над дном и вполводы
При крутом свале в глубину хорошо, имея постоянный спуск 1,5 м,
подтягивать поплавок и укладывать приманку в натяжку на откос свала.
Поклевки на проталинах часто бывают малозаметны, но верны.
Успешная ловля на проталинах продолжается до бурного таяния снегов, когда
проталины сильно увеличиваются, а вода становится мутной не только со
второй половины дня, но и утром.
В эти дни рыболовы заканчивают ловлю на проталинах и возвращаются
к подледной ловле зимними снастями, что обычно как раз совпадает с
наступлением времени «сухого льда».
С. Подвальный
ОСАДКИ И КЛЕВ РЫБЫ
Время и причины клева рыбы до сих пор для многих рыболовов —
нераскрытые тайны. Беспокойное племя рыболовов изучает влияние на клев
атмосферного давления, температуры воздуха и воды, ветра, осадков и т. д.
Думается, что по сумме многих наблюдений и анализа некоторых
явлений, объясненных современной наукой, мы сможем составить для себя более
или менее правильный прогноз на ловлю.
Интересно проследить влияние осадков (дождь, снег) на клев рыбы.
В главе «Рыболовные приметы» книги Л. П. Сабанеева «Жизнь и ловля
пресноводных рыб» можно прочитать: «Малейшая прибыль воды, не говоря
уже о паводке, немедленно сказывается ослаблением и даже совершенным
прекращением клева».
Эта фраза не вызывает возражения.
Дальше там написано: «Надо полагать, впрочем, что это зависит от того,
что с прибылью воды связано увеличение количества питательных веществ
в реке». А с этим уже трудно согласиться!
Объяснять отсутствие клева обилием корма нелогично. Когда же и быгь
клеву да на правильно выбранную насадку, как не в то время, когда рыба
питается?
А может, дело совершенно не в количестве и качестве корма, а в
изменившемся составе воды, ее качестве?
В последнее время учеными проводились большие исследования по
изучению воздействия на живые организмы ионов, несущих электрические
заряды *.
Оказалось, что часть молекул атмосферного воздуха, которым мы
дышим, всегда имеет электрические заряды. Изучение показало, что
благотворное влияние на жизненные процессы оказывают только ионы, имеющие
отрицательный заряд. Положительные же ионы вредно действуют на организм.
Было также доказано, что атом кислорода обладает способностью
«притягивать и впитывать» в себя свободные электроны. В результате этого
притяжения получается ион кислорода с электронной оболочкой иона фтора.
«Лишний» электрон делает атом кислорода могущественным по физиологическому
воздействию на организм. Отрицательно заряженный ион кислорода назвали
аэроионом. Количество аэроионов в сельской местности значительно больше,
чем в душном воздухе городов. Действие аэроионов на организм всегда и в
любых количествах полезно.
* Автор рекомендует познакомиться со статьями в журналах «Юный
техник», 1964, № 3; «Вестник Академии медицинских наук СССР», 1964, № 7.
«Наука и жизнь», 1964, № 2.
166

В жизненных процессах рыбы кислород также играет первостепенную
роль. Положительные ионы на нее действуют угнетающе. Это подтвердилось
при наблюдениях поведения рыб в аквариумах.
При исследовании электрического заряда дождевых капель оказалось,
что в подавляющем большинстве они заряжены положительно.
Следовательно, в результате длительных дождей водоем насыщается
положительными ионами больше привычной нормы, и именно поэтому,
невзирая на обилие корма, рыба перестает питаться. Активность ее понижается,
она болезненно пережидает неприятный период.
Правда, практика показывает, что при небольшом дожде, который
сбивает с кустов, травы различных насекомых, обычно жор кратковременно
усиливается. Это, очевидно, можно объяснить тем, что голод преобладает над
слабым воздействием ионов, проявляющимся не сразу, а постепенно.
Здесь может быть много различных вариантов. Например, если дождь
последовал после ветров, обогативших воду кислородом, то влияние дождя
скажется не так резко.
Надо думать, что влияние ионов в первую очередь скажется на рыбе,
живущей в верхних слоях, а затем и остальной, обитающей в глубине.
Сильные дожди, вызывающие подъем уровня воды, сводят клев рыбы на нет.
Чем длительнее период ненастья и дождей, тем лучше будет клев
проголодавшейся рыбы после установления хорошей погоды.
Теперь легко объяснить ухудшение клева в дождливые осенние месяцы
(конец сентября — октябрь). Водоемы в это время насыщены
положительными ионами больше нормы. Клева нет и в отдельные хорошие, казалось бы,
благоприятные для ловли дни. И причина здесь совсем не в похолодании
воды, иначе мы не должны были бы ждать улучшения клева до весеннего
потепления. Однако всем рыболовам известно, что порой отличная ловля
бывает вскоре после ледостава.
Оказывается, и это объяснимо. Дело в том, что снежинки в отличие от
дождевой капли имеют не положительный, а отрицательный заряд. Обычно
в природе наступлению ледостава предшествуют снежные пороши, небольшие
метели. Вода в большей степени, чем когда-либо, насыщается
отрицательными ионами. В итоге резко возрастает активность рыбы. Наступает жор.
Рассуждая дальше, можно предугадать результаты ловли по перволедку.
Если он последовал после обильного снегопада (когда снег падал в воду,
а не на лед, обладающий изолирующими свойствами), следует ожидать
активного клева. Это наиболее благоприятный случай из всех возможных.
Здесь же кроется и причина лучшего клева рыбы у кромки льда до
момента полного замерзания водоема.
Если же водоем замерз сразу после обильных дождей, ловля по перво-
ледку должна принести худший результат.
Средний вариант — когда заморозки наступят при «сухой» погоде или
вслед за переменным чередованием дождя и снега, действие которых может
уравновеситься.
Надо заметить, что такой прогноз справедлив для водоемов, не имеющих
течения. В ином случае возникает необходимость знать состояние погвды
в верховьях.
После перволедка клев рыбы спадает, становится непостоянным,
капризным. Количество кислорода сокращается.
Весной при таянии снега наступает период обогащения водоемов
отрицательными ионами и... оживление клева.
Позже вешние воды, приходящие в водоем «издалека» и поступающие
в водоем уже с преобладающим количеством положительных ионов, снижают
клев. Перед самым вскрытием водоема, когда он уже принял много талых
вод, клев рыбы резко ухудшается. Летом в действие вступают причины,
описанные выше. Круг рассуждений замкнулся.
167

А. Трифильев
ДОНСКИЕ РЫБОЛОВЫ
На протяжении многих лет по мелким крупинкам собирал я у стариков
рыболовов скупые, но пенные сведения о секретах рыболовства, и вот теперь,
передавая свой опыт внучатам, я хочу, чтобы мои записки принесли пользу
и читателям. Быть может, вспомнят они меня добрым словом, когда будут
тащить какого-нибудь донского великана.
Богат наш красавец Дон большими сазанами да сомами. Но не очень
охотно старые рыболовы делятся своим опытом. Причина проста: сом ведет
в основном «оседлую» жизнь. Облюбовав «крепкое» место, он держится в
нем, выходя на кормежку ночью и зорями. Обычно радиус его действия не
превышает 500—600 м.
Весной, когда начинается ход косяков сельди и чехони, а температура
воды достигает 12—15°, сом покидает места зимовки и мигрирует к
нерестилищам, активно пожирая сельдь и чехонь. В это время другой насадки он не
признает, хотя бывают редкие случаи, когда случайно ловится на зеленого
червя.
Зятем наступает нерест; обычно это бывает с 25 мая по 10—15 июня.
С середины до 20—25 июня ловятся только самки сома: самцы в это время
охраняют оплодотворенную икру. В самом конце июня начинается активный
жор сома, но он очень разборчив в выборе корма. Вот тут-то и получают
силу секреты.
Лучшей наживкой летом для сома считаются зеленые гусеницы —
сиреневого бражника, таловика и короеда. Эти гусеницы голые, у хвоста у них
рог. Короед имеет двойную окраску: спина темно-коричневая, брюшко желтое;
он обладает резким стойким запахом дубовой коры. Взрослые гусеницы
достигают 8—10 см длины, 1 см толщины.
Хорошей насадкой считается саранча, зеленая и серая. В «комплект»
необходимо добавить и медведку.
Все эти насадки привязываются на 3—4 см выше крючка, а на крючок
хорошо насадить 2—3 пиявки. Накалывать их надо за головку, тогда они
долго будут плавать, не присасываясь к укрепленной выше насадке.
Гусеницу сиреневого бражника можно найти на кустах сирени, гусеницу
таловика — на кустах молодою тальника, для короеда излюбленные
деревья— верба и клен. Короед живет под корой. Дерево, пораженное им,
обречено на засыхание, поэтому для отделения коры можно
пользоваться стамеской, мелкие поросли можно рубить.
Стружку и отверстия в коре — признак поражения дерева короедом —
можно обнаружить у корня молодых деревьев или на более высоком уровне
ствола у более старых.
Все гусеницы хорошо консервируются в простом рассоле (3 столовых
ложки соли на литр воды).
Медведку летом надо искать вблизи мелких ручьев по характерным
дорожкам, которые она оставляет на поверхности почвы. След такой, будто
кто-то поднял верхнюю корку земли прутом. Попадается она и в старых
навозных кучах и парниках. Хранить медведок лучше в отдельных баночках,
иначе они погрызут друг друга.
Пиявок медицинских можно приобрести в аптеке, но лучше наловить
самим. Это не сложно. Надо взять немного мяса или рыбы (можно
внутренности), срезать пучок камыша, в середину его положить мясо и опустить
в прибрежную осоку, а через 2—3 часа вынуть камыш и собрать пиявок в
банку. Воду в банке необходимо менять через 2—3 часа, оберегая ее от
солнца.
Саранчу искать нужно в степи на незаливных местах. Ловят ее сачком
из марли, сохраняют в специальной клеточке, подкармливая корками
огурцов и арбузов.
168

Когда у вас будет хотя бы половина ассортимента этих изысканных
приманок, можно выезжать на рыбную ловлю в места, где по вашим
соображениям должен быть сом.
Как и где искать сома? Наиболее излюбленные его места — омуты,
опечки, у затонувших деревьев, затонувших понтонов и судов, мостовых опор.
Зная такие места, вы должны проверить, «дома» ли сом. Здесь
требуется проявить терпение: просидеть темную ночь на берегу, послушать, есть
ли вскиды. Вскид сома — это обычно двойной удар хвостом по воде (в
отличие от сазана, который при вскидах весь выбрасывается над водой).
Если вам посчастливилось услышать всплески, часов с двух приступайте
к ловле. Обычно у нас на Дону сома ловят с лодки, установленной только
на один якорь (на носу). В таком положении лодка хорошо амортизирует
во время вываживания сома. Лески забрасывают с кормы не более трех штук.
Если вдруг попадется крупный сом, якорь следует убрать и сома
вываживать на плаву.
Практика подсказывает, что чем крупнее сом, тем спокойнее он ведет
себя на лесе. Обычно после потяжки и удачной подсечки создается
впечатление, что леска зацепилась за что-то, но через 2—3 сек. леска начинает без
рывков уходить из рук. В это время надо дать сому свободу действия.
Отдав 25—40 м лесы, рыбу после ее остановки можно подвести к лодке. Часто
не доходя 5—10 м, сом резким броском с всплеском уходит в глубину. Это
самый ответственный момент. Если по неопытности вы постараетесь
задержать стремительное движение сома, возможен глубокий порез рук, в лучшем
случае — обрыв снасти. Дайте полную свободу леске, следя, чтобы она не
зацепилась за что-либо в лодке. Когда движение сома вниз прекратится,
начинайте выбирать леску. Почти всегда сом спокойно подходит к лодке, и его
можно забагрить. Багрить нужно за хвост.
В заключение хочу указать некоторые места, где, как мне известно,
держится летом сом: по реке от станции Кочетовская, от границы запретной
зоны, у шлюза; у парома по правой стороне Дона; ниже старого Дона у
бакена, ниже впадения реки Сал; у станицы Раздорская — на колене и выше
станицы километра на три, по правому берегу;.у станицы Богаевская в ямах
против быстрины по левой стороне; у станицы Мелиховская, у станицы Ма-
лычевская — водоворот и у кирпичного завода по правому берегу; у станицы
Арначин — у пристани.
е. Ростов-на-Дону
Сергей Кочетковский
СЕКРЕТЫ МЕСТНЫХ РЫБОЛОВОВ
Мы с приятелем, Федором Семеновичем Карасевым, сидели на берегу
маленького залива Истринского водохранилища. Августовское солнце
поднялось уже высоко, клев давно кончился, и мы, лениво поглядывая на
замершие поплавки, размышляли, не пора ли нам собираться восвояси.
Неожиданно к заливу подплыла лодка с двумя местными рыболовами.
Одному на вид было лет пятьдесят, другому — не более пятнадцати. Они
поставили лодку около мыса, где берег круто обрывался, а глубина
доходила до четырех метров, вышли на берег с малявочницей и начали ловить
мальков.
Мы заинтересовались. Сонную одурь как рукой сняло.
— Кого эти чудаки собираются ловить в одиннадцать часов дня?—•
усмехнулся мой приятель.— Малявок для кошки, что ли?
— Не торопись с выводами...
Через полчаса рыболовы вернулись с мальками в ведре.
У них были только две удочки с грубыми поплавками из пробок. Федор
Семенович, всегда бравший с собой не меньше четырех удочек, насмешливо
хмыкнул, но промолчал.
169

Рыболовы поставили поплавки метра на три, зацепили мальков
крючками за губы и закинули удочки. Не прошло и минуты, как старший сделал
резкую подсечку и почти без борьбы выхватил из воды щуку весом не менее
килограмма. Еще через минуту его действия повторил юный рыболов. Не
успел он еще снять с крючка свою добычу, как старший снова вытащил щучку.
Словом, началась такая ловля, что мы вытаращили глаза от удивления.
Не прошло и часа, как они наловили килограммов десять и начали
сматывать удочки.
Мы не выдержали и подошли.
— Может быть, вы объясните нам секрет вашей удачи? — заискивающим
тоном спросил Федор Семенович.
— А тут нет ничего секретного,— усмехнувшись, ответил взрослый
рыболов.— Просто мы хорошо знаем места и повадки щук. Я тут исходил все
вдоль и поперек, когда водохранилища здесь еще и в помине не было. Где
мы сейчас сидим, омуток был хороший, щуки здесь всегда держались. А еще
мы знаем, что у щуки хороший жор бывает раз в месяц и длится неделю.
Мы подметили также, что очень хорош он бывает у нас на новолуние,
особенно когда подует северный ветер и начнет портиться погода. Вот мы и
подгадываем ловлю к этому времени... Ну, счастливо оставаться, нам долго
сидеть с удочками некогда,— хитро улыбнувшись, сказал он на прощанье и
оттолкнулся веслом от берега.
Уныло повесив головы, мы поплелись к своим удочкам.
— Здорово «умыл» нас местный рыболов, а? — спросил я.
— У них, Сергей Иванович, перед нами, конечно, преимущество боль*
шое,— ответил приятель.— Как мы можем изучать водоем, когда бываем на
рыбалке полдня в неделю? Хорошо еще, если ловишь все время в одном и
том же водохранилище, а то, пока едешь по Москве, услышишь от какого-
нибудь встречного-поперечного, что в прошлое воскресенье на Пироговском
водохранилище подлещик на тесто хорошо клевал,— и ты уже меняешь
маршрут, направляешься на незнакомое место. Ну и, конечно, проездишь
без толку...
— Отсюда мораль: не гоняйся за двумя... водоемами,— засмеялся я.
Федор Семенович задумался, что-то припоминая, и снова заговорил:
— Ну какие же бестии местные рыболовы! Прошлую зиму я зачастил на
Проню. И что ж ты думаешь? Когда вся река покрылась льдом, я стал
наблюдать за местными рыболовами, где они долбят лунки и на что ловят.
Оказалось, что они рассчитывают до сантиметра, чтобы продолбить лунку
около какой-нибудь коряги, где стоит щука; она и берет у них. А моя лунка
хоть и рядом — у меня не клюет. Смотрю, какими блеснами они играют,—
так, какие-то паршивенькие самоделки желтые. А я хорошую желтую блесну
дома оставил: синоптики пообещали пасмурную погоду, вот я и решил, что
белая блесна будет уловистей. В следующий выходной погода оказалась
такой же, как в прошлый, значит, думаю, и клев будет опять на желтую
блесну. Еду, и что ж? Местный рыболов таскает щук уже на дрянную
самоделку белого цвета, а на мою прекрасную желтую блесну щука даже не
смотрит!
— По-моему, тут мог быть только один вариант,— сказал я приятелю,—
тебе надо было подружиться с местными рыболовами и узнать их секреты;
ведь они основаны, конечно, на длительных наблюдениях и поэтому
правильные.
— Я так и сделал,— ответил он.— Вот тогда-то уж я отвел душу: ловил
трехкилограммовых щук и семисотграммовую плотву.
Неведомо откуда появившиеся облака стали затягивать небо серой
пеленой. Подул свежий северный ветер.
Мы начали сматывать удочки.
170

П. Каменев
В КУСТАХ
Июльский знойный полдень. Тишина. Неподвижно лежит поплавок на
зеркальной поверхности воды. Лежит час, будет лежать два и три.
Рассчитывать на какой-либо улов сейчас совершенно бесполезно. Но если вам
известно, что на водоеме в воде есть кусты ивняка и вы можете достать
лодку, немедленно отправляйтесь к этим кустам. Кусты могут быть и растущими,
и засохшими, и большими, диаметром до 3—5 м, и малыми, когда из воды
торчат два-три прутика. Иные видны издали, другие совсем скрыты под
водой.
Держится в кустах в основном окунь, на него и следует рассчитывать
при ловле удочкой. Не исключена и поклевка крупной плотвы, реже — щуки.
Удобнее всего ловить в кустах, ветви которых поднимаются над водой
не более чем на полметра. Особенно уловисты кусты с густым подводным
сплетением ветвей на глубине 1,5—2,5 м. Но здесь же бывает и наибольшее
число зацепов, и далеко не каждую взявшую рыбу вы будете считать своей.
Да в этом и заключается, пожалуй, особая привлекательность ловли в
кустах!..
Много таких кустов рассыпано по старицам больших рек, по их пойме,
по озерам. Кусты чаще всего приносятся вешними водами. Попадая в
благоприятные условия, кусты разрастаются, становятся рыбным пристанищем.
Вероятно, рыбу привлекает и тень, и малек, который любит держаться здесь
в жаркую пору. Поэтому и наиболее успешна такая ловля именно в жару —
с половины июня до конца августа с 9—10 часов утра до 16—17 часов,
именно в то время, которое рыболовами принято считать наименее интересным.
Теперь об особенностях ловли в кустах (именно в кустах, а не у
кустов). Вы подъезжаете к кусту с подветренной стороны и закрепляете лодку
или колом или привязывая к прочному суку. Еще лучше опустить якорь в
5—7 м от куста и закрепиться на якорной веревке, так как, втыкая кол и
привязывая лодку к суку, отпугиваешь рыбу.
Для ловли в кустах надо иметь жесткое удилище длиной до 2 м с
запасом лесы 0,5—0,6 мм на мотовильцах, сторожок, сделанный из лесы 1 мм,
тяжелое скользящее грузило. Такое грузило часто помогает отбить крючок
при зацепах. Тонкое, хлыщеватое удилище не годится для этой ловли, рыба
после подсечки легко сгибает конец удилища и успевает запутаться в ветвях.
При ловле в кустах невозможно избежать зацепов, запутывания лесы.
Разумеется, приходится рвать лесу, терять крючок и грузило, а главное —
терять время на восстановление снасти. Поэтому надо запастись такими
крючками, которые бы разгибались при натяжении лесы. Разогнувшийся
крючок вновь загибается, и ловля продолжается без потери времени. В то же
время крючок должен быть настолько прочен, чтобы мог держать рыбу до
килограмма. Нет большей неприятности у рыболова, как сход рыбы с
разогнувшегося крючка.
Насадкой может служить малек или красный червь. На малька окунь
клюет азартней, поклевок бывает больше, но зато больше и зацепов.
Практичней ловить на червя: поклевок бывает хотя и меньше, но садок полнее.
Вот у вас все готово для ловли. Вы поднимаете удилище и опускаете
насадку между ветвями ближе к середине куста до дна. Если этому мешает
какая-либо ветвь, срежьте ее ножом. Затем вы начинаете поднимать насадку
на 20—30 см и вновь опускать, все время внимательно наблюдая за
сторожком. Чаще всего поклевку показывает слабое вздрагивание, колебание
сторожка, реже — сильный рывок или плавное опускание. В последнем случае рыбу
удается вытащить редко; она уже затащила насадку в гущу ветвей и
запуталась, значит, вы просмотрели удобный момент для подсечки. На мелком
месте (60—80 см) поклевка чаще заметна по смещению лесы в сторону.
171

Подсечку делайте немедленно и, почувствовав рыбу, старайтесь быстрей
поднять ее наверх. Чем быстрее вы это сделаете, тем меньше у рыбы будет
возможности запутаться в ветвях.
Если после трех-пяти опусканий насадки до дна поклевки не будет, надо
опробовать другое «окно». Чаше всего рыба скапливается в двух-трех местах,
ближе к середине куста. Эти «окна» следует хорошо запомнить; в них всегда
бывает рыба.
Задерживаться у куста, где нет поклевок, долго не следует; рыба
обычно быстро дает о себе знать. Если, поднимая насадку, вы почувствуете
зацеп, сильно тянуть сразу не следует; надо, поднимая и опуская удилище,
постараться отбить крючок при помощи грузила. Если это не помогает, надо
потянуть: толстая леса поможет разогнуть крючок.
Следует откровенно сказать, что для ловли в кустах от рыболова
требуется некоторое мужество. Трудно поначалу заставить себя опускать крючок
в густое сплетение ветвей, на верный зацеп. Хорошо, если рядом окажется
опытный рыболов; он и словом ободрит, и совет даст. Большинство
рыболовов начали осваивать ловлю в кустах по примеру и инициативе товарищей.
Не теряйте уверенности, и вы обязательно освоите эту ловлю. Если в
водоеме есть окунь, успех будет, обязательно будет.
Рязанская обл<
Г. Солодков
«НА ЗАПАХ»
В окрестностях города Липецка вряд ли можно найти место краше, чем
на реке Воронеж около хутора Первомайский.
Хутор стоит на высоком правом берегу. Влево от местного лодочного
причала почти на километр тянется сравнительно широкий затон, называемый
здесь Толпеиким; прямо от причала идет водная дорожка Я Переливу —
месту, где от основного русла реки отходит протока. Огибая длинный
островок, она то тихо, то убыстряясь в сужении выходит к широкому плесу,
виднеющемуся вдали. Правый берег протоки изрезан небольшими заливчиками,
названными Погребки. И всюду рыба.
В Толпецком затоне у края трав на глубине 2—3 м можно ловить
добрую плотву, в самом конце затона попадаются крупные лини и красноперки,
около Перелива в глубокой яме попадаются щуки, в узких местах протоки,
среди трав водятся увесистые красноперки. Всегда играет рыба в Погребках!
Но все-таки самое радостное для рыболова место — это Перенежка,
широкий и длинный речной залив, который вдается в левый берег Воронежа.
Чудесен он в тихие вечера, когда в зеркальной поверхности отражаются до
самых мельчайших деталей и лес, окружающий залив с обеих сторон, и
лодки рыболовов, стоящие у трав. Залив полон жизни, особенно на вечерних
и утренних зорях. То окуни гоняют мальков так, что те веером вылетают из
воды, то могучие щуки гулко ударяются о воду, то с мягкими всплесками
начинают игру подлещики. «Всякая рыба есть в Перенежке,— говорят
местные жители,— только трудно ее взять».
И правда, поимка щуки или крупного окуня на Перенежке—явление
не частое. Не чем иным, как обилием в заливе корма, это объяснить нельзя.
Куда бы ни повернулась щука, всюду перед ней плотва и красноперка, куда
бы ни заглянул окунь, везде стаи мальков. Главный улов рыболовов здесь
обычно плотва средних размеров, иногда попадаются и крупные экземпляры.
За последние годы Перенежка полюбилась многим горожанам из числа
тех, кто имеет моторные лодки.
Хорошо знакома Перенежка и моей семье. Два года мы отдыхали здесь
по месяцу в летнюю пору, останавливаясь в доме старого плотника Тихона
Кузьмича Гоголева, человека гостеприимного к рыболовам и зимой и летом.
Здесь мой старший сын Андрей научился владеть спиннингом, а младший
172

Миша ппервые в жизни «ощутил», как тянет щука, когда попадается на
дорожку. Здесь же «заболела» рыбной ловлей и жена, став потом самым
азартным рыболовом из всех нас.
Но вое мы довольствовались главным образом плотвой, красноперками
и окуньками. Да и трудно было рассчитывать на что-нибудь другое, когда
приходилось ловить вчетвером с одной лодки.
У нас было время, чтобы подумать над своей рыболовной практикой.
Надоело нам надеяться на «везение». Хватит, решили мы, будем звать рыбу
к себе, ловить с прикормом. Но с каким?
Течение в Перенежке есть, но такое слабое, что рассчитывать на то, что
вместе с ним будут плыть и зерна пшеницы, не приходилось.
— Все рыбы,— сказал я ребятам,— при поиске пищи руководствуются
главным образом обонянием, а уж потом зрением и осязанием. Вот и давайте
попробуем приманить к себе рыбу запахом.
Мы принялись за работу. В духовке насушили до красноты ржаных
сухарей, хорошо прокалили семечки подсолнуха, все это пропустили через
мясорубку и получили мелкие, почти пылевые, крошки с прекрасным вкусным
ароматом.
Около трех часов дня мы были на Перенежке. Наш расчет был таков:
размочим ароматные крошки и раскидаем их здесь же, у края трав, а
вечером, часов с семи, начнем ловить.
Пришло и вечернее время. С надеждой на хороший клев поставили мы
лодку у края травы и, наживив на крючки червей, сделали первые забросы.
Но нас ждало разочарование: поплавки стояли спокойно, рыба их не
тревожила. Вот уже и солнце скрылось за верхушками деревьев, начали
сгущаться сумерки. На берег мы вышли унылые. Сварили мы кашу из брикетов
и поужинали ею вместо ухи.
Ребята улеглись на мягком сене в палатке и сразу же заснули. А я еще
долго сидел у костра.
Зря, выходит, мы старались. Но не везти же прикорм домой! И встав,
я вновь замесил на воде тесто из порошка и, отъехав на лодке к месту, где
ловили, разбросал его веером по воде. Пусть хоть мелочь попользуется.
Проснулся я до восхода солнца, приготовил ребятам завтрак, но будить
их не стал, а сам, взяв удочки и червей, отъехал на лодке к приваженному
месту.
«Возможно, вчера мы стояли близко к кромке травы,— размышлял я,—
и лодку было видно, да и удилищами размахивали над чистой водой,
пугали рыбу»,— и встал метрах в трех от кромки трав с таким расчетом, чтобы
положить удилища на листья кувшинок, выдвинув за травы лишь их
кончики. И попробовал ловить со дна, а не в отвес.
Тихо размотал первую лесу и установил поплавок так, чтобы он не
держал грузило на весу, но и в то же время стоял вертикально. Затем то же
проделал со второй и третьей удочками.
Было уже светло, но солнце еще не выходило из-за леса.
Что такое? Один из поплавков качнулся, поднялся и лег плашмя на воду,
Я протянул руку к удилищу. Поплавок медленно стал двигаться, встал,
приподнялся, пошел в другую сторону и вот уже погрузился в воду. Подсечка —
и я почувствовал, что там, на крючке, не обычная плотва, а что-то другое,
тяжелое и сильное. Осторожно, с трудом подтянул рыбу к поверхности и
с волнением узнал подлещика. И на другой удочке поплавок лег на воду.
Клевало непрерывно. То на одной, то на другой удочке, а то и на обеих
сразу поднимались и укладывались поплавки. Однако поймал я немного: то
пустая подсечка, то сход при протаскивании через травы. Но сам процесс
ловли был так захватывающе динамичен, так наполнен чудесным рыбацким
азартом, что я ничего, кроме поднимающихся поплавков, не видел.
Но вдруг возник какой-то иной звук. Я обернулся и увидел
десятилетнего Мишу. Он стоял спиной ко мне и навзрыд плакал, уткнувшись носом
в угол палатки.
173

— Ты чего? — удивленно спросил я.
— Не разбудил, а сам ловишь.
— Жалко было будить вас, спали вы сладко.
— А мы не спать сюда приехали, а рыбу ловить.
Теперь в лодке и Миша. Я ловлю на две удочки, он на одну. Удилища
длинные, поэтому я ему забрасываю, а он подсекает и вываживает. И сразу
высохли у мальчишки слезы, засветились глаза.
Солнце поднялось над лесом, и поклевки стали все реже и реже. Вскоре
проснулся и старший сын. Досталось мне и от него за то, что не поднял на
ловлю. Мы с Мишей отдали ему и удочки, и лодку, а сами принялись за
завтрак. Хотя поклевки стали редкими, однако Андрей до десяти часов утра
«высидел» еще трех подлещиков.
Сидя на берегу, мы отдыхали, подводили итоги и «извлекали» уроки.
— Нас можно назвать первооткрывателями,— заявил Андрей,— до нас
никто не ловил здесь подлещиков в таких количествах.
Это походило на правду. Были случаи поимки подлещиков на
Перенежке, но попадались они один-два, и то немногим.
Да, факт налицо: наша душистая привада сработала безотказно. Ловить
«на запах» можно. Нужно только время, чтобы мельчайшие частицы
проложили душистую дорогу к месту ловли. Для этого хватило ночи.
Отметили мы и то, что не было плотвы. Не поймали ни одной. Видимо,
она боялась подходить к скоплению подлещиков.
К промахам были отнесены слабость лесок, которые мы решили заменить
на более прочные, малый размер крючков (№ 3), из-за чего было много
сходов и пустых подсечек, отсутствие подсачека, якоря или кола.
В течение июля мы не раз на одну-две ночи выезжали на Перенежку и
всегда возвращались с хорошими уловами молодых лещей, а однажды в их
«компанию» попал и золотой красавец карась около килограмма весом. Это
тоже было новостью даже для местных рыболовов, которые считали, что
карасей в Перенежке нет.
Разумеется, способ ловли мы не засекречивали и тем, кто интересовался,
рассказывали о нем. Как и следовало ожидать, он был критически
рассмотрен и кое-кто серьезно улучшил его. Приехав однажды на Перенежку, мы
встретили там местного рыболова. Было около пяти часов вечера.
— Как дела?
— Отлично.
— Утром ловили?
— Нет, днем.
Это уже было новостью. Мы утвердились в мысли, что подлещики
хорошо ловятся только на восходе солнца, а рыболов нашел способ ловить
в течение всего дня. По его словам, прикормка — крупные куски хлебного
мякиша — держала около лодки подлещиков в течение всего дня и они
ловились на хлебные катыши. Проверить этот метод в тот год нам уже не
удалось, и утверждать, что дело обстояло именно так, не рискую.
Кто знает, возможно, в другом месте примененный нами запах
привлечет к себе не только подлещиков, а и полновесных лещей... Советуем
попытаться!
г. Липецк
Е. Кублицкий
ЛОВЛЯ ЕЛЬЦОВ В РУЧЬЯХ
Ранней весной в период наибольшего паводка елец заходит в самые
незначительные ручьи для нереста. Нерестятся ельцы рано, вслед за щуками,
примерно во второй половине апреля. После нереста ельцы не покидают
ручьев часто до осенних заморозков.
174

Подходящими местами обитания ельцов можно считать ручьи со
значительным и быстрым течением, чистой и свежей водой, каменистым,
глинистым и песчаным дном.
Стайки ельцов держатся не на самих перекатах, а в завихрениях ниже
перекатов, маленьких прибрежных заливчиках, отбойных струях и ниже их.
Любят ельцы стоять в тени под нависшими над водой кустами, где мелко
и среднее течение. Наиболее крупные держатся в омутках между
перекатами, на длинных ручьевых плесах.
Рыболов не должен пропускать даже самого небольшого ручья, в
котором летом воды по щиколотку. В 2—3 км от места впадения ручья вполне
можно найти десятки мест, подходящих для обитания ельцов.
Ранней весной почти единственной насадкой являются кусочки земляного
и навозного червей. В мае во всех ручьях и канавах появляются ручейники
(«шитики»), которые ползают по дну водоема. «Шитик» — идеальная насадка
для ловли ельцов, язей, голавлей, плотвы, густеры в течение всей весны и
части лета.
В августе и сентябре ельцы очень хорошо берут на кузнечика, который,
особенно после сенокоса, становится для них обычной пищей. Кроме
«шитика», в начале лета (в июне) на листьях ольхи появляются небольшие синие
жучки (ольховики), которые также служат лакомой насадкой для ельцов.
Удилище, хорошо составное, бамбуковое, должно быть не менее 3 м.
Крючок, грузильце, поплавок должны быть минимальными, леса —
тончайшая— 0,1— 0,15 мм.
Ловля ельцов в ручьях очень увлекательна и продолжается всю весну,
лето и осень, вплоть до октября. Она вырабатывает выносливость,
наблюдательность, умение скрадываться и приспосабливаться к обстановке. В этом,
собственно, и заключается основной успех ловли.
Если подойти к ручью во весь рост, то никогда не увидишь рыб.
Подходить, вернее подкрадываться, нужно очень осторожно, со стороны, проти««
воположной солнцу. Только тогда откроется тайна обитателей ручья;
осмотревшись, у противоположного куста, на мели, заметишь стайку
продолговатых серо-голубых рыбок... Ельцы!
Не успеет насадка коснуться воды, как ее с легким всплеском схватит
ближайший к ней елец. Ельцы, если не видят опасности, клюют решительно,
жадно и безошибочно, напоминая клев ручьевой форели, да и повадки их
и места обитания схожи.
После подсечки рыбу как можно быстрее следует вытащить на берег,
иначе она распугает остальных. Правда, и после успешной борьбы с рыбой
на этом же месте можно поймать еще одну-две рыбы... Что ж, через 30-—50 м
опять переживешь подобное, и два-три ельца граммов по 150—200 будут
в сумке рыболова.
В ручьях водятся только крупные ельцы, способные нерестовать.
Часто вместе с ельцами попадают на удочки язи, голавли, плотва,
особенно язи, которые также поднимаются очень высоко и нерестятся рано.
Когда перешагиваешь летом узкий ручей, следует представить, каков оп
был весной и каков он сейчас выше и ниже по течению. Поэтому всегда надо
обследовать даже очень незначительные незнакомые ручьи, которые часто
приносят приятные сюрпризы. Пытливый рыболов найдет в них нашу
среднерусскую форель — ельцов.
г. Сураж

Ю. Милачев
С ДОНКОЙ НА ИРТЫШЕ
Иртыш богат рыбой, но, как у всякой реки, у него есть свои
особенности. Поэтому иногда приходится приложить немало усилий, чтобы принести
с реки «рыбью чешуйку».
Рассчитывая на крупную рыбу, приходится применять довольно длинные
донки (от 30 до 60 м). Течение в Иртыше быстрое, поэтому грузило должно
быть 100—150 г. Диаметр лесы 0,5—0,6 мм. Чтобы закинуть донку на 50—
60 м, берутся за лесу на 70—80 см выше грузила и, раскачав хорошенько,
бросают далеко в реку. Некоторые рыболовы раскручивают грузило на лесе
в вертикальной плоскости и, уловив удобный момент, забрасывают. Но
раскручивание плохо уже тем, что леса перекручивается и быстро рвется.
Кроме того, при грузиле 125 г на лесе 0,5 мм в момент забрасывания
получается большой рывок, леса рвется, и грузило с крючками летит далеко
в воду.
Чтобы таких потерь не случалось, я стал привязывать к грузилу отрезок-
лесы диаметром 0,9—1 мм, длиной до 1 м, а уже от этого отрезка шла
основная леса 0,5—0,6 мм.
Можно спросить, почему же ие сделать всю лесу толщиной 0,9—I мм?
Этого делать не следует: леса 0,9—1 мм — грубая, жесткая, закинуть ее на
большое расстояние значительно труднее, чем лесу 0,5—0,6 мм. Трудность
заброса с толстой лесой еще возрастает при сильном встречном или боковом
Еетре. Увеличивается и сопротивление течению реки, следовательно, грузило
будет сноситься течением больше.
Теперь о крючках. Если крючков много, ловля больше похожа на
промысел. Наиболее целесообразно привязывать не более двух крючков. Один,
№ 8—10, ставится непосредственно у грузила, другой — повыше. Поводки
присоединяются к лесе с помощью петелек, чтобы можно было сменить
поводки.
В оснастке донки необходима маленькая, но очень важная деталь —
палочка, которая ставится повыше второго поводка (выше грузила на 70—
80 см). Палочка оказывает неоценимую услугу при закидывании донки на
большое расстояние. Рыболов берется за палочку тремя пальцами правой
руки, раскачивает грузило и забрасывает его в реку. Без палочки при
закидывании об лесу можно порезать пальцы.
Весной, когда по воде плывет разный мусор, леса и крючки забиваются
им, и рыба не видит насадку. Естественно, ждать поклевку бессмысленно.
Опять вам поможет эта небольшая палочка. Мусор скользит по лесе и
задерживается на палочке, не доходя до крючков.
На берегу донка прикрепляется к небольшому шестику, который можно
найти на месте рыбалки, а еще лучше сделать дома из металлического
прута. Для сигнализации поклевки лучше всего использовать колокольчик.
Такими донками в Иртыше хорошо ловятся язь и налим. Лакомая
приманка для язя — личинка майского и июньского хруща. Рыболовы на Иртыше
называют их лежнями. Лежень великолепно держится на крючке при
дальних забросах, и язь очень редко безнаказанно снимает его с крючка.
Насадкой для налима является клубочек червей. Думаю, что оснастку
подобного рода можно применить не только на Иртыше, но и на других
реках.
г. Свердловск
176

И. Дудин
МОРСКИЕ ОБИТАТЕЛИ
Кефаль. У нас в Новороссийске прежде ловили кефаль удочкой лишь
поздней осенью, после значительного понижения температуры воды, когда
рыба уходит с мелей в глубокие места. Ловили ее на глубине 2—5 м с мола,
пристани и т. п. В теплые месяцы рыболовы пытались ловить кефаль на
мелких травянистых местах донной удочкой, но лежащую на самом дне или в
траве наживку рыба редко замечала и, кроме того, крючки часто цеплялись
за упругие корни травы.
Пробовали ловить с поплавком, но результаты оказались еще хуже:
взмахи удилищем на мелких местах отпугивали рыбу.
И рыболовы нашли решение: стоило привязать к донной удочке легкий
пробковый поплавок, и грузило легло на дно, а крючки с наживкой остались
на весу. Снасть закидывается рукой, рыболов видит снасть и рыбу не отпугивает.
Теперь кефаль ловят у нас в течение четырех месяцев — с августа по ноябрь
включительно.
Ловля этой рыбы очень интересна. Кефаль осторожна, чутка и пуглива.
Заметив на берегу тень человека или услышав малейший стук, шорох, она
быстро уходит.
Повадки кефали не похожи на повадки других рыб. Приходилось
наблюдать, например, такое явление: закинешь удочку очень удачно — в самую
середину косяка жирующей на мели кефали. Несомненно, рыба еидит
наживку, кружится около нее, но... не берет. Проходит полчаса, час, а иногда и
больше. Вдруг, как будто по сигналу, кефаль целой стаей набрасывается на
наживку. Тут уж начинается веселая ловля, рыболов вознагражден за
томительное ожидание. Так продолжается час-два, а затем, опять-таки как по
сигналу, клев совершенно прекращается.
Рот у кефали маленький, и глубокая подсечка удается очень редко, а
поэтому вытаскивать ее приходится быстро, без всякого вываживания. При
малейшем ослаблении лесы рыба может сорваться.
Устройство снастей следующее. Для донной удочки берется жилковая
леса сечением 0,3—0,4 мм, длиною 25—30 м. На самом конце лесы
привязывается свинцовое грузило весом 30—35 г, а выше него — 3—4 крючка на
коротких поводках. Крючки № 12—13 берутся черные (нелуженые), с
удлиненным цевьем. Поплавок прикрепляется пробковый, передвижной, леса
наматывается на мотовильце из фанеры.
Для ловли кефали поздней осенью леса берется в зависимости от длины
удилища (на 0,5 м длиннее его). Оборудование лесы такое же, как и у
донной удочки, но ловят, как правило, без поплавка — «на чуй».
Наживкой служит полихета — морской червяк, которого можно найти
во влажном иле на берегу моря.
Близ Новороссийска червяки чаще всего добываются в Суджукской
лагуне и в устье речки Цемесс, где ил наиболее темный и мягкий. В указанных
местах червяки значительно нежнее береговых, багрово-красные. Клев кефали
на них активнее, чем на червей с других мест. До приезда в Новороссийск
я имел почти двадцатилетний стаж ловли рыбы в реках. Но на море все для
меня оказалось новым: и удочки, и способы ловли, и рыба, и наживка.
Очень помог мне советами старый местный рыболов дядя Федя, с
которым мы не раз ловили кефаль.
В первый раз он дал мне удочку, и я переоборудовал свои удочки точно
по образцу. Пока я занимался этим, он взял тряпочку, намочил ее морской
водой, набрал возле берега зеленых листьев морской капусты, положил их
в тряпочку, промыл сложенных в коробку червей, высыпал их в листья,
завернул и положил в корзинку. В мокрых листьях капусты, как я потом
убедился, черви остаются живыми более трех суток.
7 Заказ 480
177

Как только я закончил оборудование удочки, мы пошли по берегу. Все
внимание дяди Феди было сосредоточено на поверхности воды в прибрежной
зоне. Вдруг он почти лег на гальку и подал мне знак рукой.
— Кефаль,— сказал он шепотом,— разматывайте удочку.
Через несколько минут большая стая кефали подошла к нашим
поплавкам и стала кружиться возле них.
Мы терпеливо ждали около часа. Но вот дядя Федя сел, сделал
подсечку и потянул сопротивляющуюся серебристую рыбу. Через несколько минут
вторую, третью...
Тут же я ощутил рывок, подсек и вытащил небольшую кефаль. И после
этого у меня наступило полное затишье. А дядя Федя вытаскивал рыбу за
рыбой. Наконец клев прекратился и у него.
— Почему же у вас не клевало? — сокрушался он.— Дайте посмотреть
снасть. Ну вот, ясно теперь. Вы все пять крючков привязали новых, а
посмотрите: на моей удочке два крючка покрыты ржавчиной и два поводка
черные, из конского волоса. Вы, вероятно, подумали, что я привязал
волосяные поводки за неимением жилковой лесы. Нет. И ржавые крючки, и
черные поводки привязаны преднамеренно. Кефаль—рыба очень пугливая,
разборчивая и капризная. То она берет новый крючок с белым поводком, то
лишь черный поводок и ржавый крючок. От погоды это зависит или от
каких-либо других причин, толком не знаю. А как вы червей насаживали:
с головки или с хвоста? — продолжал дядя Федя.
— С головки,— ответил я.
— Опять не так. Надо с хвоста, чтобы они активнее были в воде и
привлекали кефаль.
После этого у меня было много счастливых дней, проведенных на ловле
кефали; всегда я с благодарностью вспоминаю первые уроки. Ловля кефали
с берега увлекла меня на многие годы. Позднее я ловил с берега и горбыля,
и барабулю, и карася.
Горбыль. Горбыль — донная морская рыба с плотной серебристой чешуей,
достигает 5 кг веса. Это рыба сильная, бойкая и пугливая.
Ловят горбыля, как правило, с берега. Лодка отпугивает его. Держится
он почти всегда в отдалении от берега метров на 50—70.
Успех ловли зависит главным образом от правильного выбора места и
умения закидывать снасть на значительное расстояние. Ловля его требует
беспрерывной настороженности. Горбыль схватывает наживку уверенно и нередко
засекается сам, после чего обычно бросается под скалу или под камень.
Ловить его можно круглые сутки, но лучшее время клева — наступление
темноты. Наживкой служат наиболее крупные живые или мертвые, но
свежие креветки.
Для снасти берется жилковая леса 0,7 мм, длиною 70—80 м. В самом
конце лесы привязывается свинцовое грузило 100—120 г, а выше него 3—4
крючка № 6—7 на поводках длиною 8—10 см из лесы 0,6 мм. Леса
наматывается на мотовильце. Лучшим местом его ловли около Новороссийска
является коса, окаймляющая с двух сторон Суджукскую лагуну.
Ерш. Если сравнить черноморского ерша с пресноводным, это, пожалуй,
солидная рыба: он достигает 25 см в длину и 300 г веса. У него массивная
голова, большой рот, мощные боковые плавники, жесткий и очень крепкий
верхний плавник с острыми, как игла, лучами. Окраска чаще всего бурая,
бывает и темно-бурая. Никакой слизи на теле нет.
Особенностью морского ерша является еще и то, что эта рыба
периодически сбрасывает, наподобие змеи, верхний слой своей кожи. Рыба очень
живучая. В прохладном месте морской ерш может прожить без воды 8—
10 часов. Он мясист, но в плотном и грубоватом мясе много мелких костей.
Это отъявленный хищник, который уничтожает много мелкой рыбы, особенно
бычка. Обитает чаще всего в прибрежной зоне, на глубине от 1 до 3 м.
Скрываясь в водорослях, он зорко выслеживает добычу. Ловится на удочку
почти круглый год, но самый лучший клев — в мае и октябре.
178

Поклевка ерша смелая и уверенная. Схватив наживку, он быстро
заглатывает ее, а поэтому всякое промедление с подсечкой влечет за собой
большие хлопоты по освобождению его от крючка.
Успех ловли ершей в значительной степени зависит от правильного
выбора места. Надо отыскать неглубокое место с галечным грунтом,
окаймленное водорослями, куда и следует закидывать удочку. Ерш не заставляет
себя долго ждать; заметив наживку, мгновенно схватывает ее.
Ерша охотно ловят малоопытные и начинающие рыболовы, так как
техника ловли его не требует особых хлопот и знаний. Ловят ерша
преимущественно с берега на донную удочку, устройство которой следующее.
Берется жилковая леса диаметром 0,3—0,4 мм, длиною 15—20 м. На са*
мом конце лесы привязывается свинцовое грузило весом около 30 г, а выше
него 4—5 крючков № 11—12 на коротких поводках (7—8 см). Наживкой
служат кусочки мяса свежей рыбы, креветки и морские черви.
При вытаскивании из воды ерш бойко сопротивляется, но срывается
очень редко. Снимать его с крючка надо осторожно; укол лучом плавника
сопровождается сильной жгучей болью, продолжающейся несколько часов.
А чтобы предотвратить возможную неприятность и при чистке ершей,
рекомендуется сначала срезать лучевые плавники.
Уха из морских ершей — очень вкусное блюдо. Да и сам процесс ловли
приносит большую радость.
Креветка. Креветка — мелкий рачок, обитающий в море. Почти все лето
и осень креветки обитают на мелких, травянистых местах возле берега
В небольшом кусте травы можно насчитать их три-четыре десятка. Креветка
проворна, увертлива и быстро передвигается в воде.
Тело ее покрыто светло-серой глянцевитой «кожурой». Креветка мелка,
но мясиста. Мясо ее очень вкусно и питательно. Кроме того, это лучшая
наживка для большинства мелких рыб.
Ловят креветок специальной сеткой (волокушей), преимущественно с
лодки. Опустив сетку в воду, рыболов привязывает конец веревки к корме
лодки и, гребя веслами, тянет сетку 30—40 м, а затем втаскивает ее в лодку
и вытряхивает добычу вместе с травой, которая набивается в сетку.
Извлечение из травы проворно двигающихся креветок обычно отнимает
значительно больше времени, чем ловля их.
г* Новороссийск
Н. Галковский
БЛЕСНЕНИЕ «С ХОДУ»
В конце зимы и в начале весны лунки уже не замерзают или замерзают
слабо. Лунок накапливается все больше и больше. Иногда, особенно в
будние дни, когда на льду мало рыболовов, не стоит долго сидеть у одной
лунки, выгоднее блеснить «с ходу», свободно пуская в лунку раза два-четыре
малоизогнутую и сравнительно тяжелую («быстроходную») блесну. Нужный
запас лесы предварительно сматывается с мотовилец на лед. Жилка
подается свободно вслед за блесной без малейшей задержки.
Если по лесе видно, что блесна ушла в одну сторону, то потом ее по
возможности пускают в другую, облавливая лунку вокруг.
Чем глубже место ловли и чем шире блесна, тем дальше в сторону она
уплывает и, следовательно, тем опаснее коряги: трудно отбить отцепом
блесну, пуская его по наклонной лесе.
Способ ловли на быстро движущуюся блесну приносит успех и в
местах, где хищники уже плохо берут на блесну при обычной ее подаче, явно
предпочитая живца.
Новые лунки следует вначале облавливать этим способом.
Если в водоеме есть судак, то после свободного пускания блесну
следует подержать несколько секунд неподвижно. Но и судак иногда толкает,
7*
179

но не берет блесну неподвижную или чуть двигающуюся. Тогда следует
через некоторое время пустить в ту же лунку блесну свободно.
Блеснение «с ходу» требует непрерывного передвижения по льду.
Переходя от лунки к лунке, лесу не стоит наматывать на мотовильца,
а лучше собирать ее кольцами в руке. Описанный способ блеснения можно
применять и по перволедью.
Блеснение «с ходу» часто выручает рыболова. Но необходимо, хотя бы
приблизительно, знать глубины водоема и его закоряжеиные места.
г. Новоаннинский, Волгоградская обл.
В. Горохов
ЯЗЬ БЕРЕТ «МЫШЬ»
Летом мне довелось побывать в Красноярском крае. Наслушавшись
рассказов о сибирских реках, о тайменях, ленках и хариусах в таежных
речках, я с превеликим удовольствием ехал в этот знаменитый край.
Знаменитый, конечно, не только рыбалкой, но и новостройками, природой, людьми.
Перед сборами в дорогу я подготовил рыбацкие снасти и заглянул
в свою библиотеку рыболова: а что «любят» ленки и таймени? Помимо
описаний блесен и снастей, в одном из номеров «Рыболова-спортсмена» я
наткнулся на статью об искусственной мыши и сделал себе подобную.
И вот Красноярский край. Когда приезжаешь сюда впервые,
поражаешься величавой красотой Енисея, гор, лесов, восхищаешься делами человека,
который сумел обуздать непокорную реку.
В один из выходных дней в августе с товарищами поехали мы на
таежную речку Большой Кемчуг. Пока добрались, уже стемнело. Но — «мышь»
пошла в работу. Выбрав спокойный плес, я забросил ее на пятнадцать-два-
дцать метров для пробы. Для спиннинга я пользуюсь одноручным фибергла-
совым удилищем, с безынерционной катушкой КБС (справедливости ради
нужно отметить, что она очень капризна) и жилковой леской 0,45 мм.
Медленно веду «мышь». Вдруг, каждый рыболов меня поймет, «сердце
ушло в пятки». Раздался всплеск, удилище сильно дернуло, я подсек —и
началась борьба в темноте. Товарищи сбежались на мой крик и начали
помогать кто советами, а кто подсвечивая фонариком. Перед берегом рыба
сошла. Стали мы гадать: кто же это был? Решили: либо ленок, либо сам
таймень.
Повторил я заброс. Не успел провести «мышь» и пяти метров, как опять
последовал всплеск, и все повторилось опять. Правда, на этот раз рыба
была на берегу. Каково же было наше удивление, когда мы узнали в
пойманной рыбе... язя. Многие последующие забросы завершались поимкой
рыбы. Брал язь весом до двух килограммов, щука — до полутора (щука
тоже брала «мышь», только без всплеска, а как бы повисая на конце лески),
но не было ни ленка, ни тайменя. Мы решили, что в этом месте их нет.
Нечего и говорить о том, что мои друзья моментально переоснастили
свои спиннинги и разбрелись по плесам бросать «мышей».
Представьте, друзья, таежную речку, тихую ночь, неумолчно шумящую
на перекатах реку и рыболова, стоящего на косе, медленно ведущего по
воде «мышь» и ежесекундно ожидающего всплеска, толчка, который отдается
у него в сердце.
Ловля язя на «мышь» продолжалась примерно до конца сентября, а
затем клев почти прекратился, изредка удавалось поймать одного-двух за ночь.
Надолго запомнятся мне эти таежные ночи, полные ожидания.
е. Брест
180

В. Гольдберг
ФАКТОРЫ, ВЛИЯЮЩИЕ НА УСПЕХ ЛОВЛИ РЫБЫ СПИННИНГОМ
Ловля хищной рыбы спиннингом пользуется у рыболовов-спортсменов
значительной популярностью. Однако многие начинающие спиннингисты,
освоив элементарные приемы заброса, но не добившись успеха в ловле,
забрасывают спиннинг.
В руках опытного и наблюдательною рыболова он — грозное оружие,
с помощью которого можно ловить крупную и разнообразную рыбу.
На успех ловли рыбы спиннингом оказывают влияние факторы, не
зависящие от рыболова и зависящие от него.
К факторам независящим в первую очередь относится погода.
Благоприятным для ловли принято считать несильный ветер южного и западного
направлений и барометрическое давление 750 мм, имеющее тенденции к
повышению. Ветер северного и восточного направлений действует отрицательно,
иногда клев прекращается полностью.
Не зависит от рыболова уровень воды, ее прозрачность. Повышение
уровня воды обычно ухудшает" клев рыбы. Чистая вода благоприятствует
ловле, а мутная в большинстве случаев сводит успех ловли к минимуму.
Многие факторы полностью зависят от знания, умения и навыков
рыболова.
Выбор места и времени ловли — важные факторы успеха; они носят
общий характер для всех видов любительской рыбной ловли. Ловить
спиннингом можно и на глубинах и на перекатах, как каменистых, так и заросших
водорослями.
Лучшее время года для ловли разной рыбы различное: для щуки —
весна и осень, для жереха и голавля — лето. Лучшим временем дня принято
считать утренние и вечерние зори, однако спиннингом можно ловить, и не
без успеха, в течение всего дня, особенно весной и осенью.
Успех ловли во многом зависит от правильных действий спиннингиста,
т. е. от умения приготовить снасть, выбрать приманку, управлять ее
движением в воде.
Очень важна гармония снасти, соответствие удилища, катушки, лесы и
приманки.
Принято считать, что при ловле двуручным удилищем длиною 2,7—3 м
лучше применять катушку типа «невская», леса сечением 4,5—5 мм и
весом 30—40 г.
Одноручное удилище лучше всего сочетается с мультипликаторной
катушкой, леской 0,3—0,35 мм и приманкой весом 20—25 г.
При ловле с безынерционной катушкой лучше применять стеклопласти-
ковые удилища длиною до 2,1 м, леской сечением 2—2,5 мм и легкими
грузилами и блеснами (от 8 до 15 г).
Выбор приманки зависит от вида рыбы, которую предполагают ловить,
от глубины водоема, от быстроты течения (на реках) и от освещенности. Для
ловли щуки и судака на глубоких местах лучше применять колеблющиеся
блесны, без грузила, типа «шторлек» или «пластинка», весом 30—40 г. При
ловле рыбы на перекатах с быстрым течением обычно применяют небольшие
вращающиеся блесны типа «универсалка» или «трофимовская» с грузилом,
девоны, деревянные рыбки или мертвые, предварительно выдержанные в
растворе формалина.
Можно с уверенностью сказать, что ловля на мертвую рыбку, такую,
какой питается хищная рыба в данном водоеме, дает значительно больше
хваток, чем при ловле на любые искусственные приманки.
Помните, что чем прозрачнее вода и ярче освещенность, тем менее
яркими должны быть блесны.
При ловле донной рыбы (щуки, судака, сома) блесну или мертвую рыбку
ведут у самого дна. Для этого после заброса опускают блесну на дно,
затем легким толчком удилищем ее подымают. Конец удилиша должен почти
181

касаться поверхности воды, катушку вращают медленно. Хороший результат
дает ведение приманки так называемыми «уступами»: блесну опускают на
дно, делают несколько оборотов катушки и прекращают вращение, провес
лески показывает, что блесна легла на дно, снова подымают блесну легким
толчком, делают несколько оборотов катушки и опять кладут блесну на дно.
Характерно, что хватка, особенно судака, чаще бывает в момент опускания
блесны.
Для ведения блесны в верхних слоях воды конец удилища подымают
возможно выше от уровня воды и быстро вращают барабан катушки.
На быстром течении приманку бросают наискось, против течения и при
прохождении блесны по кругу подмотку несколько замедляют, а иногда и
совсем приостанавливают.
Ведение приманки зависит от вида рыб, которых предполагают ловить,
от глубины водоема и силы течения (на реках).
Есть для рыболова одно правило: «хочешь поймать спиннингом рыбу —
не бойся задевов и потерь блесен». При ловле с лодки пользуйтесь отцепом.
Хороший отцеп почти всегда спасает блесну.
И еще один совет: не ловите в костюме яркого цвета, на ловле
верховой рыбы маскируйтесь, во время ловли с лодки избегайте стуков.
По письмам наших читателей
Тов. Рачков В. (г. Пермь) уточняет, что плавающая блесна, подобная
описанной в статье А. Ушахина «Обманка для окуня» (20-я книга
альманаха), была впервые предложена ныне покойным страстным рыболовом
инженером В. А. Борщевым. В первоначальном виде она была пустотелой,
с оболочкой из нержавеющей стали (в то время еще не было пенопласта).
Автор, использовав предложение В. А. Борщева, применил для изготовления
такой приманки пенопласт и вместе с А. Ушахиным успешно ловил на нее
окуней и судаков у впадения реки Гайвы в Каму.
В добавление к статье А. Ушахина автор рекомендует применять для
ловли плавом и нахлыстом приманки из пенопласта в виде жуков,
кузнечиков, мушек, окрашенных под цвет этих насекомых. Ножки делают из
отрезков жилковой лесы или тонкой резинки. Для правильного положения
приманок на воде и более удобного заброса их рекомендуется укреплять в
«брюшке» небольшую дробинку.
* «
*
Об удачном применении придонного поплавка при ловле на живца
донными удочками сообщает тов. Нырцов. Небольшой поплавок из пробки или
пенопласта он укрепляет на лесе (или поводке) в 25 см от крючка и на
таком же расстоянии от стопора скользящего грузила. Придонный поплавок не
дает живцу прятаться в растительность и делает его более заметным для
хищников. Уместно напомнить, что такие придонные поплавки успешно
применяются и при ловле на другие насадки, в частности при ловле леща на
манное тесто, горох. Поплавок следует делать сигарообразной формы и
окрашивать в темно-коричневый или темно-зеленый цвет.
182

* 9
*
Оригинальный способ закрепления лесы на кончике удилища предлагает
тов. Саржинский (г. Рига). На вершинку удилища плотно надевается
пружинка диаметром 2,5—3 мм из стальной проволоки 0,7—0,8 мм длиной 30—
40 мм. Леса по спирали заводится в пружинку и надежно удерживается
в ней (рисунок). При вываживании рыбы пружинка усиливает амортизацию
удилища. Такое же приспособление в несколько измененном виде с
добавлением сигнализатора-колокольчика может быть примененб и для донной
удочки. Пружинка навивается так, чтобы витки плотно ложились друг к другу.
К верхнему концу пружинки к отогнутому витку припаивается колокольчик.
Леса зажимается между витками, ближе к колокольчику. Для предохранения
от ржавчины пружинку следует облудить или оцинковать. Для изготовления
пружинки можно использовать проволоку, применяемую для спиралей
электроплиток.
* *
Несколько полезных предложений делает тов. Дягтеренко.
1. Небольшую окуневую блесну можно приготовить из отрезка пятимил*
лиметровой медной проволоки, расплющив ее на твердом основании.
Получившаяся пластинка обрабатывается: ей придается желаемая форма,
припаивается крючок, сверлится отверстие для соединения с лесой.
2. В качестве формочки при отливке свинцовых грузил для донных
удочек можно использовать скорлупку грецкого ореха. Перед заливкой свинца
в нее надо заложить проволочную петельку.
3. Небольшую, легкую мормышку можно быстро изготовить, обмотав
цевье крючка с колечком тонкой медной или латунной проволокой. В 8—
10 см от мормышки для лучшего управления снастью следует прикрепить на
лесе небольшую дробинку. Мормышка рассчитана на вертикальное
положение в воде.
* *
9
Об удобном приспособлении для пайки крючков-тройников пишет тов.
Липатов (Куйбышевская обл.). Подбирается деревянный брусок 20X20 мм,
длиной 80—100 мм. По торцам бруска с помощью циркуля вычерчиваются
183

равные по диаметру окружности. Часть дерева за пределами круга срезается
острым ножом. Получается цилиндр. На его основаниях (торцах) наносятся
линии, делящие окружность на три равных сектора. По этим линиям цилиндр
острой ножовкой распиливается вдоль. Полученные треугольные бруски надо
пронумеровать, чтобы при сборке держателя они заняли положение, которое
имели до распиловки. В центре одного торца укрепляется стержень с
колечком из сталнстой проволоки, к которому припаиваются крючки, вставленные
в прорези и плотно придвинутые к стержню. Перед пайкой бруски надо
хорошо подогнать и туго обмотать нитью. Для большей гарантии прочности
можно при соединении треугольных брусков положить между ними кусочки
дранки от спичечной коробки.
* *
*
Тов. Обрывков (г. Воронеж) рекомендует применяемый им способ
приготовления насадки из перловой крупы. Этой насадкой он пользуется на
Дону при ловле в проводку и донными удочками. Нужное количество-крупной
перловой крупы замачивается на 2—3 часа в алюминиевой кастрюле, после
чего в той же воде она кипятится 3—5 мин. на легком огне, а затем
снимается с огня. Кастрюля плотно накрывается крышкой, и крупа некоторое
время парится в горячей воде. Распаренная крупа становится крупной, мягкой,
но неразваренной. Внутри зерна остается жестковатая часть. После
остывания воды крупу откидывают на дуршлаг, промывают водой и рассыпают
тонким слоем на мягкой бумаге, впитывающей в себя влагу. Слегка
подсушенную крупу пересыпают в деревянную коробочку
с отверстиями для вентиляции. Зерно крупы наса-
— живают на крючок, проколов середину, и слегка
обжимают пальцами, жало крючка остается внутри
зерна.
* *
*
Об изготовлении удобной прикормочницы пишет
тов. Мельников (г. Куйбышев). Из оргстекла
толщиной 5 мм вырезается прямоугольник, ширина
которого соответствует высоте будущей
прикормочницы, а длина равна длине окружности ее дна.
Размягченный легким нагреванием, лист сгибается на
оправке — жестяной консервной банке. До остывания
обматывается бумагой или полотенцем. На стыке
получившийся цилиндр стягивается проволокой или
лесой через предварительно просверленные
отверстия. В той же консервной банке плавится свинец,
необходимый для погружения будущей прикормочницы. В центре остывшего
свинцового круга, который служит дном и грузом, сверлится отверстие;
через него пропускается шплинт из медной проволоки толщиной 2—3 мм.
Цилиндр надевается на круг и прикрепляется к нему несколькими шурупами.
Крышка вытачивается из оргстекла толщиной 10—15 мм. Для выхода корма
в цилиндре и крышке сверлятся отверстия диаметром 4—5 мм. Прикормоч-
ница опускается на дно на шнуре, продетом через центральное отверстие
в крышке и закрепленном за петлю в грузе.
•
Об удачном применении спиннингового грузила в форме рыбки с
впаянными в него металлическими пластинками и оснащенного тройником или
двойником сообщает тов. Смельц (г. Усть-Каменогорск). Грузило отливается
из свинца по форме небольшой рыбки с двумя петельками на концах. На
184

обе стороны заготовки припаивается по пластинке из меди, латуни или
другого цветного металла. Пластинки могут быть хромированными или
никелированными. К петельке в «головке» рыбки крепится крючок (тройник или
двойник), который маскируется красным пушком. Петелька в «хвосте»
соединяется через карабин с лесой (рисунок). Автор утверждает, что ловля с
таким грузилом, как правило, успешна. Форма блесны, применяемой с этим
грузилом, особого значения не имеет. Бывают одновременные поклевки,
особенно некрупных щук и окуней, и на блесну, и па грузило.
Тов. Челноков (г. Вильнюс) рекомендует простейший способ изготовления
грузил эллипсообразной формы для донных удочек. Такие грузила меньше
цепляются за камни и другие предметы, лежащие на дне, надежно
удерживают насадку и лесу в нужном рыболову месте. Готовят их так. Хорошо
расплавленный свинец наливают в слегка углубленную в песок столовую
алюминиевую ложку. После остывания отлитое грузило свободно вынимается из
ложки. Отливка получается ровная, с закругленными краями и в
дальнейшей обработке не нуждается.
Для крепления к лесе в суженной части грузила просверливается дрелью
или пробивается гвоздем отверстие. В зависимости от степени заполнения
ложки вес грузила колеблется от 70 до 200 г. Более легкие грузила — от 20
до 50 г — можно отливать в чайной алюминиевой ложке.
Заслуживают внимания предложения тов. Трухачева (г. Вильнюс). Он
изготовил кукан для нескольких рыб, на котором они могут оставаться
живыми длительное время. Из отрезков стальной проволоки длиной 15 см
загибаются застежки с петельками и крючками. Подготовленные застежки
петельками надеваются на кольцо из прочной проволоки. Диаметр кольца —
10—15 см. Концы проволоки, образующей кольцо, тщательно припаиваются.
185

К кольцу крепится шнур или тонкая цепочка длиной 1,5—2 м с
металлическим стержнем на конце для закрепления кукана в береге; стержень можно
заменить кольцом, его надевают на палку, воткнутую в грунт. У пойманной
рыбы прокалывается концом застежки нижняя челюсть, и застежка
закрепляется крючком (рисунок).
Второе предложение автора — чехол для спиннинговых блесен. На
полоску плотной клеенки шириной 23 см и длиной 45—50 см накладывается
полоска прозрачной клеенки той же длины, но шириной 13 см. Эта полоска
по ширине через интервалы 2,5—3 см прошивается вместе с широкой
клеенкой. Образуются карманы, в каждый из которых может быть положена
одна блесна, хорошо просматривающаяся сквозь прозрачную клеенку.
Крючки блесен при свертывании прикрываются свободной частью широкой
клеенки и не цепляются друг за друга. Наполненный чехол свертывается и
завязывается тесьмой, пришитой к краю (рисунок). Широкую часть можно
заменить другим прочным материалом.
*
В 19-й книге альманаха, в разделе «По письмам наших читателей», было
помещено сообщение Н. Широкова о малоизвестной насадке — червячке
(личинке), который бывает в опавших желудях. Подтверждая высокую
результативность этой насадки, тов. Никифоров (г. Киев) уточняет и дополняет
сведения о ней. Пораженный червями желудь слабо держится на ветке и
падает гораздо раньше здоровых — обычно в конце лета. Черви спешат
покинуть упавшие желуди и зарыться в грунт, где и находятся до весны,
поэтому чем скорее будут подобраны упавшие желуди, тем лучше. Полезно
потрясти ветки дерева и немедленно собрать упавшие желуди. Один-три
червя находятся в целых желудях, отверстие в желуде чаще указывает на их
отсутствие. Собранные желуди ссыпаются в стеклянную банку, и через 10—
12 часов на дне банки появляется слой червей. Их надо поместить в другую
банку и засыпать измельченными в мясорубке или кофейной мельнице
желудями. Банку с целыми желудями следует оставить еще на сутки, чтобы
вылезли оставшиеся в них черви. Эта насадка хорошо сохраняется до весны
в прохладном^ месте в банке с песком и дроблеными желудями. Червь
сухой и крепкий, насаженный под головку, прочно держится на крючке. На
него усиленно ловятся язь, лещ, густера, красноперка.
186

* *
О простом отцепе, применяемом саратовскими рыболовами для
освобождения зацепившихся блесен, сообщает тов Карякин (г. Саратов). Из
листового свинца толщиной 2 мм вырезается круг диаметром 50—60 мм (можно
сделать соответствующую размерам отливку). В центре круга
просверливается или пробивается отверстие I мм, затем по радиусу до центра круга
тонким ножом делается сквозной надрез. Края надреза слегка раздвигаются, в
центральное отверстие пропускается леса, после чего края надреза плотно
сжимаются и отцеп, скользя по лесе, отбивает зацепившуюся блесну.
Применим он только для блесен с одинарным впаянным крючком.
*
Тов. Рогоза (г. Цесис) описывает способ насадки живца, применяемый
им н другими латвийскими рыболовами при ловле кружками. Живец
насаживается на иглу застежки, припаянной к крючку-двойнику. Игла
пропускается через рот рыбки под жаберную пластинку, минуя жабры. Поводок
имеет два конца. Один закрепляется в ушке крючка-двойника, другой
оснащается одинарным или двойным крючком, который прижимается резиновым
колечком к телу рыбки, у хвоста (рисунок). Крючки с застежкой удобны в
обращении, изготовить и припаять застежку к двойнику не сложно. Живец,
насаженный таким способом, сохраняет свою жизнедеятельность значительно
дольше живца, травмированного проколом крючка.
W *
Тов. Зайцев (г. Орша) рекомендует на реках с быстрым течением ловить
на плывущую поверху корочку хлеба с мякишем. Этим способом он удачно
ловит крупных голавлей в Днепре, используя удилище с катушкой. Корочка
хлеба насаживается на крючок так, чтобы жало крючка выходило наружу,
забрасывается и плывет по течению на всю длину постепенно сдаваемой
с катушки лесы. Надо направлять насадку под нависшие над водой кусты и
деревья, на скаты ям после перекатов, к торчащим из воды большим
камням, омываемым течением. В таких местах часто стоят голавли. Не следуег
допускать провисания лесы: поклевка голавля очень резкая, и требуется
немедленная широкая подсечка, а это легче выполнить при натянутой лесе.
Полезно поставить на лесе в 1 м от крючка небольшой, но хорошо заметный на
расстоянии поплавок. С поплавком можно успешно ловить рыбу и на другие,
тонущие и плывущие, насадки.
187

Представляют интерес наблюдения тов. Автономова (Волгоградская
обл.) над изменениями условий ловли карпов в Осиповском пруду Урюпин-
ского района. Ряд лет карпы отлично ловились на хлебные насадки и
червей, но с появлением и бурным распространением в пруду мелкой рыбки —
«малявки» перестали брать на прежние проверенные насадки, предпочитая
им только «малявку». Особенно удивились рыболовы, когда на ту же
«малявку» стали попадаться и караси по 300—400 г. Такое же явление
наблюдалось и в некоторых прудах соседствующего Новоанненского района.
Видимо, икру «малявки» перенесли в пруды птицы и она попала в
благоприятные условия.
Автор^ сообщает и об опыте удачной летней ловли крупных карпов на
плавающий по поверхности воды кусок хлеба. Кусок хлеба, насаженный на
прочный кованый крючок на лесе 0,8, он забрасывал без поплавка и грузила
среди водной растительности и, затаившись, наблюдал за насадкой.
Плавающий хлеб карпы брали смело и решительно, утаскивая насадку в глубину,
и почти никогда не срывались. Крючок с коротким цевьем полностью
скрывался в насадке.
* «
*
О -простом способе отлова мальков, применяемом север о донецким и
рыболовами, написал тов Карпенко (г. Чугуев). В дне бутылки с вогнутым дном
вырезается отверстие 20—30 мм. Горлышко закрывается хорошо
подогнанной по размеру пробкой. Внутрь бутылки
закладывается приманка для малька: кусочки жмыха,
хлеба, каша, черви, опарыши и т. д. Бутылка на
шнуре, привязанном за горлышко, опускается на дно.
Заплывшие в бутылку мальки выпускаются вместе
с водой через горлышко.
На таком же принципе, но более простую в
изготовлении ловушку предлагает тов. Мочалов
(г. Арзамас). Из органического стекла вытачивается
или выдавливается с нагревом на оправке
горловина по форме, изображенной на рисунке. Она
должна туго и плотно надеваться на горло литровой
^ : ——' или трехлитровой стеклянной банки. Отверстие гор-
| ловины не должно быть шире четверти диаметра
банки. В банку закладывается корм, а стенки
горловины обмазываются тестом. Подготовленная
ловушка должна лежать на дне на неглубоком месте водоема. Ее можно
использовать и как сосуд для хранения мальков.
Тов. Ленник (г. Ростов-на-Дону) предложил оригинальный способ
отливки блесен сложной конструкции из легкоплавких металлов. Из куска
властелина следует вылепить модель блесны, поместить ее в картонную или
деревянную коробку и залить раствором гипса без трамбовки во избежание
деформации модели. Заливка выдерживается 3—4 дня. Затем в гипсе
просверливается отверстие диаметром 3—4 мм до соприкосновения с пластелииовой
моделью. Гипсовая болванка ставится в какой-либо посуде на слабый огонь,
188

пластелин размягчается и вытекает. Далее, через то же отверстие в
образовавшуюся в гипсе полость заливается расплавленный металл. После
остывания заливки кусок гипса распиливается, заготовка извлекается и
обрабатывается.
*
О держателях для донных удилищ в форме воронок, широко
применяемых костромскими рыболовами, сообщил тов. Борин. Такие держатели
изготовляются из листового железа толщиной 0,5—1 мм. Высота их не более
100 мм. Диаметр воронок немного более диаметра комлевых частей
применяемых удилищ. Удилища короткие, не длиннее 75 см. Подготовленные
держатели укрепляются на борту лодки (или в бруске, нашитом на борт) или
в бревне плота под углом 45—60° к воде.
* *
*
Коломенские рыболовы применяют оригинальную снасточку. Из
стальной проволоки 0,5 мм изготовляется стержень длиной 35 мм, один его конец
загибается, и в загиб надевается колечко одинарного крючка № 4—5.
Другой конец стержня загибается в колечко, на которое предварительно
надеваются карабин, колечко крючка-тройника и колечко поводка с укрепленным
на нем тройником. Из плотной бумаги готовится конусная формочка и
ставится в банку с сухим песком. Стержень собранной снасточки вставляется
в формочку и заливается расплавленным свинцом так, чтобы оставались не-
залитыми 3—5 мм стержня до колечка и поддев крючка.
Залитый свинцом стержень вводится через рот тушки рыбки и слегка
поворачивается для более надежного закрепления крючком. Верхний тройник
одним рожком втыкается в головку рыбки, тройник на поводке — ближе
к анальному отверстию или в спинку ниже спинного плавника (рисунок).
*
В 20-й книге альманаха было помещено сообщение тов. Соколова о
приспособлении для хранения запасных лесок и поводков, изготовленном из
пластинок плексигласа, эбонита, текстолита или дюраля. Тов. Савин (г. При-
озерск) предлагает заменить рекомендованные материалы пластинкой из
листовой резины толщиной 8—9 мм. Такие пластинки можно вырезать из
ковриков, продаваемых в хозяйственных магазинах. Автор рекомендует в
резиновой пластинке с двух противоположных сторон делать 8—10 прорезей
глубиной 10 мм. В эти прорези заводятся и надежно зажимаются концы лесок
или поводков. Крючки, привязанные к поводкам, легко втыкаются в резину.
189

Представляют интерес опыт и наблюдения тов. Илларионова (г. Сланин
Ленинградской обл.). Он сообщил об отвесном блеснении зимой в бассейне
Чудского озера на больших глубинах. Автор пользовался небольшой блесен-
кой, насадка — окуневый глаз. Из своих наблюдений
он делает вывод, что наиболее благоприятным
временем для такой ловли является период со второй
половины января и до конца зимы. Блесна, которую он
рекомендует, изготовляется из прямой латунной,
медной или серебряной пластинки толщиной до 3 мм, ши-
i jh y_kr.7 риной 6—8 мм и длиной до 20 мм. Одна из сторон по-
V I II крывается оловом с наплывом к крючку. Крючок № 6,
лучше кованый. В верхней часги блесны сверлится
отверстие для прикрепления к лесе. Леса — 0,2—
0,25 мм. Блесна должна играть около дна. В солнечные дни лучшие
результаты дает применение тусклых блесен, в пасмурные — ярких,
начищенных до блеска.
£1 «
О блеснах, применяемых литовскими рыболовами при подледной ловле
в Каунасском водохранилище и других водоемах республики, написали т. т.
Белов и Кокин (г. Каунас). Из медной проволоки диаметром 1,5—1,8 мм
готовится оправа по намеченному контуру блесны. Длина ее 25—35 мм,
ширина по наружному обмеру 3,5—5,5 мм. На один конец накладывается цевье
крючка и впрессовывается в оправу ударами молотка. У другого конца
оправы устанавливается и закрепляется игла, после чего припаивается крючок
и заполняется оловом пустота оправы. Остывшая блесна зачищается,
отделывается и слегка загибается (рисунок). Применяют такие блесны при
пасмурной погоде.
*
В 21-йкниге альманаха было помешено предложение тов.Волкова о
применении новой конструкции пропускных колец, позволяющей вводить в них
оснащенную лесу, не прибегая к длительному протаскиванию ее через все
иные кольца. Тов. Челноков (г. Вильнюс), практически проверив это
предложение, рекомендует применять пропускные колечки, сделанные в виде
спирали. Таким же спиралеобразным должен быть и тюльпанчик с открытым
витком спирали, направленным к комлю удилища. Автор утверждает, что такие
колечки более удобны.

Давайте делиться опытом
Большой и интересной жизнью живут наши рыболовно-спортив-
ные организации. Соревнования и коллективные выезды в
последние годы заняли главное место в работе секций. Немало и других видов
массово-спортивной работы: беседы бывалых рыболовов о своем опыте
ужения, лекции ихтиологов по биологии рыб, сообщения об интересных
маршрутах, радиопередачи, посвященные удачным рыбалкам, стенные газеты и
фотовитрины, рассказывающие о новостях нашего спорта, выставки самодельных
снастей. Всего не перечислить.
Опыт работы организаций год от года обогащается. Однако
популяризируем мы его еще очень слабо, а обобщаем еще хуже. А опыт рыболовно-
спортивной работы нужен и молодым, недавно организованным секциям и
коллективам, и рыболовам-новичкам, и тем, кого они избрали своими
руководителями.
Об этом говорили, например, выступавшие на устроенной московским
обществом «Рыболов-спортсмен» конференции читателей нашего сборника.
Рыболовы прямо заявили: публикуйте больше содержательных материалов
о том, как должна работать секция рыболовного спорта, расскажите о
правилах соревнования, об этике поведения во время коллективного выезда и
на рыбалке. Такие же пожелания читатели альманаха высказывают и в
письмах.
Редколлегия полностью поддерживает такое предложение и открывает
новый отдел: «В спортивных коллективах».
Материалы этого отдела могут быть интересными и содержательными
только в том случае, если читатели сами примут участие в их подготовке.
Пишите нам, друзья, об опыте вашей работы. Шлите и развернутые статьи,
и корреспонденции, и короткие сообщения. Самое главное, чтобы в материале
содержался конкретный опыт массовой работы организаций.
Безусловно, заинтересует читателей, например, опыт проведения
соревнований: подготовка, выбор места, распределение обязанностей между членами
судейской коллегии, форма зачетов результата.
От состояния работы рыболовных баз во многом зависит дальнейшее
развитие нашего спорта. Поэтому, конечно, надо рассказать об опыте работы
лучших баз: о постановке обслуживания посетителей, о сохранности
лодочного парка, о рыборазводных и рыбоохранных мероприятиях.
Есть немало секций, которым не под силу организовать коллективный
выезд, построить свою базу. Обычно рыболовы объединяются по
территориальному или профессиональному признаку. Читатели альманаха очень хотят
знать, как работают такие, объединенные, коллективы.
Секция — наша первичная организация. От умения бюро построить свою
работу зависят и массовость спорта и мастерство рыболовов. Поэтому
освещение работы бюро секций — важная тема для выступления в новом отделе
сборника.
Представят интерес для читателей, конечно, и материалы о пропаганде
рыболовного спорта. Напишите, как у вас рыболовы выпускают свою
стенную газету, организуют радиопередачи, устраивают выставки, ведут свой
уголок в местной газете.
Большая тема для выступлений в новом отделе сборника «Рыболов-
спортсмен»— опыт борьбы с браконьерами, отравителями водоемов. На этом
участке у наших организаций есть немало заслуг. Однако на водоемах все
еще шныряют хапуги с острогами, сетями, ружьями, толовыми шашками, а
в креслах директоров предприятий нет-нет да и можно увидеть человека, по
191

воле которого порой наносится огромный вред богатствам родной природы.
Значит, опыт борьбы с «деятельностью» таких людей должен освещаться
регулярно. Сюда же примыкает и большая тема о самодеятельном
строительстве прудов, зарыблении естественных водоемов. Расскажите, друзья, как вы
занимаетесь этим интересным и полезным делом, поделитесь с другими
читателями своим опытом.
В последнее время членами рыболовно-спортивных секций стало много
молодежи, женщин. Они нуждаются в большой помощи и особом внимании.
Руководителям секций будет полезно изучить опыт работы с этой
категорией рыболовов.
Итак, друзья, пишите нам об опыте работы своих коллективов. Пусть
порой это будут, как говорится, крупицы опыта, но и они могут представить
интерес. Главное, чтобы опыт был поучительным, таким, которым могут
пользоваться другие рыболовы — активисты наших организаций.
В. Д. Портнов
КОЛЛЕКТИВНАЯ РЫБАЛКА
В канун выходного дня — будь то зимой, весной, летом или осенью —
на улицах больших и малых городов можно видеть немало людей,
вооруженных рыбацким снаряжением. Тысячи рыболовов спешат на сборные пункты —
к заводским клубам, стоянкам автотранспорта, на привокзальные площади.
Рыболовы — основные пассажиры последних ночных и первых утренних
электричек. А на шоссейных магистралях автомашины всех марок, до отказа
забитые любителями рыбалки, мчатся, прорезая светом фар ночную мглу, к
водоемам.
...Коллективные выезды на рыбалку — замечательная, проверенная
жизнью форма спортивно-массовой работы. Всеобщее признание такие поездки
получили сравнительно недавно — после объединения любителей ужения в
секции спортивного рыболовства. Именно сплочение спортсменов в
коллективы и позволило регулярно, сообща выезжать на ближние и дальние
водоемы, приобщать все больше людей к рыболовному спорту, быстрее и
лучше вооружать их опытом, воспитывать в духе требований морального
кодекса строителей коммунизма.
Побываем вместе с вами, читатель, на «водных стадионах» — реках,
озерах, водохранилищах. Понаблюдаем и проанализируем отрадные явления в
нашей спортивной жизни, а также начистоту поговорим о недостатках,
которые тормозят движение вперед.
Здоровье. Закалка. Отдых^ Спорт. Вряд ли следует доказывать, как
благотворно влияет на здоровье рыболовный спорт. Но правильно ли мы
используем его богатейшие возможности? В этой связи прежде всего стоит
подумать о времени отъезда и пребывания на водоеме.
Обычно на коллективную рыбалку выезжают с вечера (если секция
имеет путевку на рыболовную базу) или же в ночь (если запланирован маршрут
сразу на берег). Весной и летом это оправдано. Кто из истинных любителей
рыбной ловли пропустит утреннюю зорьку! Днем же в часы бесклевья
приятно после ароматной ушицы поспать часок-другой на свежем воздухе. При
таком распорядке дня отдых получается полным, поездка приносит только
пользу.
Но многие коллективы планируют ночные выезды и в глухую зимнюю
пору— в декабре, январе. Отправляются в субботу ночью и возвращаются
поздно вечером в воскресенье. В пути, как правило, не удается даже
вздремнуть. Получается, что более полутора суток люди испытывают большую
физическую нагрузку. Какой уж тут отдых? Понедельник для многих, особенно
пожилых, становится тяжелым днем. Подобная организация отдыха не
только не способствует укреплению здоровья человека, но и мешает
нормальной работе.
192

Уместно рассказать об удачном опыте секции спортивного рыболовства
коллектива физкультуры Министерства гражданской авиации. По инициа*
тиве председателя бюро Николая Георгиевича Рыжкова в январские дни,
когда солнце восходит в девять и заходит в шестнадцать часов,
коллективные выезды устраиваются с утра. На пункт сбора рыболовы приходят к
половине седьмого, и на водоем, даже если он в 100—120 км, они прибывают
в девять- в половине десятого. Ловят до захода солнца. Примечательно, что
уловы у них не меньше, чем у тех, кто приехал задолго до рассвета, всю
ночь просидел в автобусе.
А питание рыболовов в зимнее время? Просиживая часами, не
разгибаясь, над лункой, некоторые забывают о пище или же, не отрывая глаз от
кивка, жуют мерзлый бутерброд.
В спортивном коллективе, где рыболовную секцию возглавляет Игорь
Андреевич Воробьев, издавна установилась хорошая традиция. Ровно в
двенадцать часов дня все участники поездки собираются на берегу, у общего
ксстра. И как приятно в большой, дружной компании посидеть у огня, съесть
разогретую котлету или сосиску, выпить кружку горячего чая!
Рыбалка должна стать настоящим, разумно организованным отдыхом, и
руководители коллективов не могут забывать об этом.
Будем бережливыми хозяевами водоемов. Рыболовы-спортсмены обязаны
строго соблюдать правила рыболовства и добиваться, чтобы и другие не
нарушали их. Однако не всегда организаторы выездов придают этому должное
значение. Сплошь да рядом коллектив на водоеме сталкивается с людьми,
применяющими запрещенные, браконьерские, снасти. К сожалению,
спортсмены не всегда вмешиваются и пресекают беззаконие, поступают
по-обывательски — «моя хата с краю»...
И уж совсем нетерпимо, когда под флагом коллективных выездов совер-
лается истребление рыбных запасов.
Поездки на некоторые водоемы превращаются в нашествие, носят
стихийный характер. Особенно по перволедку и последнему льду съезжаются
рыболовы со всех сторон. Они сосредоточиваются на небольших участках,
в местах массового скопления рыбы, и тогда рыбалка напоминает базарную
толкучку, на которой растранжиривается народное добро.
Органы рыбохраны стремятся регулировать посещение водоемов,
призывают коллективы воздерживаться от поездок в те или иные районы, иногда
выставляют кордоны на дорогах, ведущих к водоемам. Так, например,
охраняется река Сабля — приток Волги, устье речки Сары, впадающей в озеро
Неро. Но это — полумеры в борьбе за сохранение рыбных ресурсов.
Необходимо, чтобы спортивные коллективы стали образцом бережного
отношения к рыбным запасам, инициаторами регулирования выездов на
водоемы.
В среде рыболовов нередко возникает спор, какую рыбу можно, а какую
нельзя ловить. Все единодушны в том, что молодь леща, язя, щуки, судака
необходимо оберегать. Что же касается ерша, то его — сорную рыбу —
надлежит беспощадно истреблять. А мнения об окуне противоречивы. Одни
говорят, что окунь-травничок и плотва — это сорняк, уничтожающий корм
ценных рыб. Другие утверждают, что на водоемах, где культивируется
спортивное рыболовство, необходимо сохранять и малоценных рыб: они служат
кормовой базой для щуки, судака и других хищников. Третьи же считают, что
вообще ловля мелочи — занятие не достойное настоящего рыболова.
А не пора ли посмотреть в корень, подумать, почему рыболовы зачастую
пробавляются мелочишкой? Почему, в частности, мы, москвичи, имея под
боком прекрасные водохранилища, отправляемся за тридевять земель?
Почему, минуя Сенеж, едем на реку Медведица за 190 км от столицы
или мимо Пестовского водохранилища на озеро Неро за 200 с лишним
километров?
Главная беда, видимо, в том, что на водоемах близ крупных городов нет
должного порядка.
193

Известно, что водохранилища, расположенные недалеко от
административных и промышленных центров, переданы добровольным спортивным
обществам и коллективам, которые создали рыболовные базы, вкладывают
значительные средства в зарыбление. Однако кустарничество в работе по
рыбоводству, недостаточная охрана от браконьеров не дают эффекта, рыбные
запасы уменьшаются.
В декабре 1965 г. по просьбе спортивной общественности внесено
важное дополнение в «Положение об охране рыбных запасов и о регулировании
рыболовства в водоемах СССР». Шестой пункт «Положения» дополнен
абзацами следующего содержания:
«Спортивный и любительский лов рыбы в водоемах, выделенных
добровольным спортивным обществом для организации культурных рыбных
хозяйств, производится по разрешениям, выдаваемым этими обществами,
бесплатно или за плату.
Размер платы, а также категория лиц, освобождаемых от платы,
устанавливаются добровольными спортивными обществами по согласованию с
соответствующими исполкомами районных (городских) Советов депутатов
трудящихся. Поступающие средства используются на проведение мероприятий
по воспроизводству рыбных запасов и на оснащение рыболовных баз этих
обществ».
Это дополнение позволит более эффективно использовать рыбные запасы,
повысит культуру спортивного рыболовства.
Очевидно, добровольные спортивные общества, арендующие водоемы,
должны сообща планировать и осуществлять рыбоводно-мелиоративные
мероприятия. В частности, с помощью рыбоводов они станут определять, какие
виды рыб целесообразно разводить, где создавать искусственные
нерестилища, где устанавливать районы заповедников и зимовальников, станут
определять сроки запрета на ловлю ценных видов рыб, и не только в период их
нереста.
Спортсмены станут рыбоводами. А как показывает опыт, люди,
занимающиеся рыбоводно-мелиоративной работой, больше интересуются ихтиологией,
а главное — бережливее относятся к природным богатствам. Все это
полностью соответствует указанию XXIII съезда КПСС — усилить охрану природы,
особенно в пригородных зонах крупных городов.
Школа мастерства и воспитания спортсмена. При правильной
организации коллективные выезды становятся школой спортивного мастерства.
Начинающий рыболов проходит науку ужения, наглядно воспринимая опыт
лучших спортсменов. Сошлюсь на практику секции, членом которой я состою
уже полтора десятка лет.
Как правило, новичка, впервые участвующего в коллективной поездке,
прикрепляют к опытному рыболову, который поможет оборудовать снасти,
подогнать снаряжение, а на льду покажет, как обрабатывать лунку,
насаживать мотыля, подсекать и вываживать рыбу. Можно было бы привести
десятки примеров, когда новичок после первого удачного выезда с коллективом
становился постоянным участником поездок, агитатором за рыболовный спорт.
Шефство — одна из многих форм учебной работы. Общественные
инструкторы во время поездок в автобусе или на базе рассказывают об
особенностях водоема, о том, какую снасть и насадку лучше использовать.
Актив секции помогает новичкам приобрести и оборудовать добротные
удочки и другой спортивный инвентарь. Отрадно, что активисты охотно
делятся с товарищами изготовленными самоделками — блеснами, мормышками
и т. п.
Однажды пришлось наблюдать, как группа рыболовов в заливчике
ловила окуней. У всех были одинаковые миниатюрные зимние удочки.
Оказалось, что бюро секции решило научить товарищей ловле на мормышку без
мотыля, и каждый участник выезда получил на память удочку-самоделку.
Все это убеждает, насколько эффективно можно использовать
коллективный выезд для обучения. Руководители секции призваны заботиться о том,
чтобы каждое посещение водоема обогащало рыболовов новыми знаниями.
194

В коллективе рыболовы внимательнее относятся друг к другу, всегда
готовы помочь товарищу. В коллективе большее значение приобретает
спортивная дисциплина.
Хорошо, когда в докладах и беседах пропагандируются Закон об
охране природы, правила спортивного рыболовства, нормы нашей морали. Но
более эффективно все это воспринимается в коллективе, когда характеры
людей, их взаимоотношения проявляются и проверяются в борьбе с
трудностями. Актив секции имеет возможность преподать урок товарищам: оценить
поступок рыболова, поощрить отличившихся, осудить нарушителя.
Спортивная жизнь богата примерами подлинно товарищеских отношений,
вытекающих из требований коммунистической морали.
Рыболовно-спортивные секции некоторых коллективов на основе
многолетнего опыта разработали правила поведения на рыбалках. Например, в
правилах, принятых на автомобильном заводе имени И. А. Лихачева,
сказано, что рыболов обязан:
— Точно в назначенное время явиться на пункт сбора как при выезде
на водоем, так и при возвращении с водоема. А в случае отказа от участия
в поездке заблаговременно известить об этом организатора выезда —
старшего команды.
— При размещении в автобусе лучшие, передние, места уступать
пожилым товарищам, а также страдающим сердечно-сосудистыми заболеваниями.
В пути не курить и выполнять другие правила пользования общественным
транспортом.
— На водоеме при выборе места ловли, если оно уже занято, попросить
разрешения расположиться рядом.
— В процессе ловли пользоваться только спортивными снастями,
ограничиваться установленной нормой вылова рыбы, молодь ценных видов рыб
(в том числе окуня) отпускать в водоем, бережно сняв с крючка.
— Оказывать помощь товарищу, попавшему в беду, делиться с
новичками своим опытом и даже уловом, если сам наловил хорошо, а товарища
постигла неудача.
— Нетерпимо относиться к фактам браконьерства, хищнической рубки
леса в прибрежной полосе, хулиганства на водоеме. Во время рыбалки не
употреблять спиртного.
— На рыболовно-спортивной базе поддерживать порядок и чистоту, быть
тактичным с обслуживающим персоналом, при пользовании лодкой сдать ее
в образцовом порядке.
— Как в пути следования, так и в процессе рыбной ловли
беспрекословно выполнять все указания старшего команды. Нарушитель правил по
решению бюро секции или требованию группы товарищей лишается на
определенный срок (месяц, сезон) права участия в коллективных выездах.
Неоднократно мне приходилось выезжать на рыбалку с различными
коллективами, и в большинстве случаев я сразу же попадал в обстановку
высокой организованности и дисциплины, благожелательства и взаимоуважения.
И надолго остается добрая память о прекрасно проведенном выходном дне.
Однако дурная овца все стадо портит, говорят в народе. Так и в ином
коллективе при попустительстве товарищей и нетребовательности бюро
секции разгильдяи считают возможным опоздать к автобусу и задержать
отъезд, дымить табаком, отравляя воздух, а заодно и портя настроение
остальным. Бывает, что по пути домой такие «рыболовы» останавливают автобус
чуть ли не у каждой «забегаловки».
Вспоминается такой случай. В солнечный теплый день на снежной
целине около лунок стайками сидели притихшие рыболовы. Вдруг тишину
нарушила грубая брани В подошедшей группе безусый паренек, уже сильно
подвыпивший, без передышки сквернословил и при подсечке рыбы, и когда
добыча сходила с крючка. С трудом рыболовы заставили замолчать хулигана.
К сожалению, не во всех наших коллективах ведется борьба с
аморальными явлениями. Игнорирующих правила социалистического общежития на
предприятиях или по месту жительства обычно предают суду общественно-
195

сти. Так почему же мы зачастую проходим мимо подобных нарушений, не
осуждаем тех, кто мешает хорошо отдыхать?
Вместе с семьями. В последнее время все больше участниками
коллективных поездок становятся и члены семей рыболовов — дети, жены.
Сейчас во многих секциях значительную часть составляют подростки —
сыновья рабочих и служащих. Ребята совершают пешие походы, учатся
управлять лодкой, познают технику рыбной ловли, варят уху, ночуют в
шалаше или палатке, привыкают к трудностям походной жизни. Какое в
наших руках замечательное средство воспитания молодежи, ее физической
закалки, формирования характера, выработки высоких моральных качеств, так
нужных в труде и жизни! И многие молодые люди добрым словом
вспоминают коллектив, приобщивший их к природе, научивший ценить
товарищество и дружбу.
В Москве создан первый в стране рыболовный клуб, объединяющий
свыше четырехсот женщин. Мы гордимся нашими подругами, которым на
первых порах пришлось преодолевать косность, насмешки, осуждение. И как не
приветствовать славную инициативу женщин, доказавших, что рыболовный
спорт — увлечение не только мужчин!
Выступавшая на Всесоюзном совещании руководителей секций
спортивного рыболовства ДСО профсоюзов тов. Власова рассказала, что на
пермском заводе имени В. И. Ленина более шестидесяти женщин постоянно
выезжают на рыбалку и руководители спортивного клуба «Молот» всячески
помогают им и поощряют их участие в коллективных поездках.
Летом на берегах рек, озер, водохранилищ теперь часто можно видеть
палаточные городки, в которых проводят свой отпуск семьи рыболовов, люди
влюбленные в красоту природы и не желающие лучшего отдыха.
*
В одной статье, разумеется, не исчерпать всех проблем организации
коллективных выездов. Тема эта весьма обширная.
Большой интерес представляет, например, вопрос о регулярности выездов.
В спортивных коллективах больших промышленных предприятий каждый
выходной день на водоем отправляются автомашины с рыболовами. Если
секции делом доказали значимость проводимой ими оздоровительной работы,
то директора либо по своей инициативе, либо по просьбе профорганизации
выделяют автотранспорт, и это оговаривается в коллективном договоре.
Сложнее решается такой вопрос в небольших коллективах. Но выход
находят: малочисленные секции, объединяя свои усилия и материальные
средства, заказывают автобус в местном управлении пассажирского транспорта.
Идя навстречу рыболовам, некоторые автобазы выделяют им автобусы по
льготному тарифу-
Число коллективных выездов — убедительный показатель
работоспособности любой секции спортивного рыболовства. Там, где совет коллектива
физкультуры и руководители профсоюзной организации уделяют этому важному
делу должное внимание, коллективные выезды проводятся регулярно, а
число организованных рыболовов растет из месяца в месяц.

EL Дмитриев
ДОБРЫЙ ПОЧИН
Быстро растет число секций спортивного рыболовства, создаваемых на
заводах и фабриках, в совхозах и колхозах, учреждениях, учебных
заведениях, воинских частях. И поэтому сейчас, как никогда, важно всерьез
заняться обобщением и распространением накопленного секциями опыта.
Хороший почин в этом деле сделало Военное издательство
Министерства обороны. Оно выпустило в свет книгу «В семье охотников»,
подготовленную Центральным советом Всеармейского военно-охотничьего общества. Это
сборник очерков, зарисовок, заметок о работе передовых коллективов
военных охотников и рыболовов-спортсменов. Авторы, как правило, сами
активные организаторы коллективов и инициаторы многих полезйых дел, т. е.
непосредственные творцы передового опыта, со знанием дела рассказывают обо
всем важном и интересном, что происходит в первичных организациях.
Пожалуй, нет ни одного материала, в котором не было бы сказано теплых слов
об активистах, о тех, кто отдает много сил и времени организации любимого
вида спорта, трудится добросовестно, с чувством ответственности за
порученное дело.
...Видавшая виды полуторка, крытая побелевшим от солнца брезентом,
мчится по шоссе Новосибирск — Ордынское. Сегодня суббота, и рыболовы
выехали на базу «Обское море». Машина, как всегда, переполнена. На
первых, более удобных, местах сидят ветераны коллектива —- «старая гвардия».
Многие из них двадцать лет назад приняли участие в создании рыболовной
секции.
Так начинается очерк А. Баталова «О родном коллективе». С большим
интересом читаешь бесхитростный рассказ о будничных делах дружной
спортивной семьи, ее славных традициях. Вот несколько штрихов из практики
тех, кто умело пропагандирует рыболовный спорт, приобщает к нему новых
людей.
Здесь силами актива оборудована комната охотника и рыболова. На
стенах развешены карты-схемы водоемов и охотничьих угодий, красочно
иллюстрированные стенные газеты о выездах на рыбалку и охоту, чучела рыб и
птиц. На столе — свежие номера спортивных журналов, фотоальбомы,
отражающие наиболее интересные эпизоды из жизни коллектива. На самом
видном месте — переходящий приз, два десятка дипломов и грамот, полученные
за успехи в соревнованиях. В уютно обставленной комнате по вечерам
людно. Руководители секции регулярно проводят беседы о спортивных способах
ловли рыбы, занятия по изготовлению блесен и мормышек. Сообща
обсуждаются планы работы, маршруты предстоящих выездов, итоги сделанного.
Члены рыболовно-спортивной секции ведут немалую общественно
полезную работу, выходящую за пределы интересов коллектива. Они участвуют,
например, в охране природных богатств от браконьеров. По инициативе
активистов была организована посадка смородины, боярышника, шиповника на
территории Дома охотника и рыболова. Три члена секции — Н. П. Кондаков,
В. И. Малыгин, В. А. Подоплелов — изучали Обское водохранилище и сейчас
обрабатывают материалы под руководством ученых из Сибирского отделения
Академии наук СССР. А. Н. Казанцев, длительное время исследовавший
условия обитания рыбы в новом водоеме, уже опубликовал статью «О
миграции рыбы в Обском море». Н. П. Зиновьев разработал лекцию о спортивной
этике, неоднократно выступал с этой темой не только в своем, но и в других
коллективах. По материалам его лекции издана брошюра.
Широкий размах приобрело трудовое участие охотников и рыболовов
в охране и воспроизводстве природных богатств, создании и укреплении
материальной базы любимого спорта. В материалах В. Попова, И. Шкробы,
П, Нефедьева, Н. Котова и других авторов рассказано о многих полезных
делах рыболовов. Так, во Львове завершено общественное строительство ры-
боловно спортивной базы, сооружены пять больших прудов и подъездные
198

пути к ним, дом отдыха. В Прикарпатье объединенными усилиями
нескольких коллективов построен пруд для спортивного рыболовства площадью пять
гектаров. Каждый рыболов отработал на строительстве четыре дня.
На Дальнем Востоке силами общественности в живописном уголке
создана охотничье-рыболовная база. Все — два дома, причал, весельные лодки,
мебель — сделано своими руками. На Урале по инициативе И. Ф. Нестеренко
зарыбили торфяные карьеры. Активисты секции проконсультировались в
научно-исследовательском институте, совершили несколько поездок за мальком.
Прошло четыре года, и в водоемах появились полукилограммовые караси,
лини, окуни. Интересно отметить, что после того, как была создана своя ры-
боловно-спортивная база, число членов секции возросло почти втрое.
Трудно переоценить значение таких фактов. Лично участвуя в
укреплении материальной базы спортивного рыболовства, люди бережнее относятся
к природным богатствам, разумнее используют их, вырабатывают в себе
качества культурных рыболовов.
О большом опыте работы секции спортивного рыболовства рассказано
в заметках «Дружная семья».
Рыболовно-спортивную секцию многие годы возглавляет Е. М.
Капитонов. Коллектив, имеющий в своем составе шестнадцать общественных
инспекторов, закреплен за Икшинским водохранилищем под Москвой и вместе с
другими коллективами организовал надежную охрану этого водоема. Охрана
и воспроизводство рыбных богатств — одно из основных направлений в
деятельности секции. Актив коллектива внес немалый вклад в это благородное
дело, причем упор делается на предупреждение нарушений правил
рыболовства.
Все члены секции ознакомлены с Законом об охране природы,
Положением о спортивном рыболовстве в СССР, правилами рыбной ловли в
местных условиях. Участвуя в двухмесячниках охраны рыбных богатств, которые
каждую весну объявляются в Московской области, активисты ведут среди
местного населения большую агитационную работу.
По инициативе секции и на ее средства изготовлен большой щит-плакат,
на котором показано, какими снастями разрешено ловить рыбу в
Подмосковье, а какими запрещено. Плакат установлен на видном месте на берегу
водохранилища.
Члены секции подобрали материалы для беседы «Охранять и умножать
рыбные запасы», написали листовку «Охраняйте рыбу на нерестилищах» и
памятку «Это надо знать каждому рыболову». Материалы, изданные
Московской областной Госинспекцией рыбоохраны, широко использовались в
агитационно-массовой работе общественными инспекторами многих коллективов.
Весной, до нереста рыбы, инспекторы-общественники ведут
разъяснительную работу в населенных пунктах, расположенных близ водохранилища:
перед киносеансами в клубе организовывали десятиминутные беседы о
важности охраны рыбных запасов, по местному радио — выступление рыболовов,
которые призвали своих товарищей бережно относиться к рыбным
богатствам. Вместе с директором школы присутствовали на сборе пионерской
дружины. После беседы об участии молодежи в охране водоема на сборе
выделили несколько групп пионеров для распространения плакатов и листовок.
В ближайших к водоему деревнях и поселках — в школах, клубах,
библиотеках, магазинах, на железнодорожной станции и гидросооружениях было
вывешено свыше ста плакатов и листовок, роздано более двухсот
экземпляров памяток рыболову.
В период нереста леща на водохранилище осуществлялось
систематическое патрулирование. Общественные инспекторы выезжали на базу бригадами
в составе четырех-пяти человек и круглосуточно охраняли нерестилища. Было
проведено два массовых выезда — одни после работы, второй — в выходной
день.
Таким образом, к участию в двухмесячнике было привлечено свыше 80
человек, среди них активисты нескольких спортивных коллективов,
работники местных организаций и учреждений, школьники.
№

Как и везде, в этом коллективе большое значение приобрели совместные
выезды на рыбную ловлю, ставшие, по всеобщему признанию, одной из
важнейших форм работы. Особенная польза коллективных выездов в том, что
новичок с помощью опытных рыболовов быстрее приобретает навыки
спортивной ловли.
Соревнования рыболовов в этом коллективе проводятся систематически.
Они способствуют организационному укреплению секции, помогают
совершенствовать спортивное мастерство. Раньше на внутриколлективных
соревнованиях результаты определялись исключительно по весу улова, без учета
качества рыбы. Победителем обычно оказывался наиболее усидчивый.
Формально все было правильно, но спортивного мастерства недоставало, И вот уже
в течение нескольких лет в положении о соревновании, как правило,
предусматривается и ограничение числа пойманных рыб, например, не более десяти
общим весом, разумеется, в пределах пяти килограммов. Иногда
соревнования проводятся в ограниченное время — в течение четырех-пяти часов. Это
придает спортивной борьбе больший накал.
Давно ведется дневник коллективных выездов. В нем записываются дата,
пункт выезда, состав участников, погода, условия на водоеме, особенности
ловли и ее результаты. Такой учет дает возможность анализировать
причины успеха или неудачи ловли, а также позволяет правильнее планировать
выезды, судить об активности членов секции.
С большим интересом и пользой для себя прочтут эту книгу активисты
секций спортивного рыболовства. К сожалению, в хорошем сборнике не
обошлось без досадных погрешностей. Режет, например, глаз оброненная в
тексте фраза «Соревнования по отлову рыбы», вроде как у
рыбаков-промысловиков. Вольно или невольно, но составители сборника утверждают, что
главное в соревновании — это количество выловленной рыбы. Практика же
последних лет дает основание утверждать, что соревнования у нас все более
приобретают спортивный характер.
Вызывает явное недоумение эпизод, рассказанный в одном из очерков.
Рыболов, поймавший на блесну тайменя и не сумевший справиться с ним,
решил приглушить рыбину выстрелом из ружья. Автор сообщает далее, что
рыболов перебил леску и лишился крупной добычи. А ведь такой, явно
браконьерский, способ рыбной ловли должен был вызвать справедливое гневное
осуждение автора.
Однако эти и некоторые другие погрешности не умаляют ценности
сборника, Приходится только сожалеть, что он издан весьма ограниченным
тиражом — всего лишь 18 тысяч экземпляров.
В. Ленев
РАССКАЗЫ О ЗАЩИТНИКАХ ПРИРОДЫ
Михалыч — мастер рыбной ловли и большой любитель природы —
главный герой большинства рассказов сборника В. Гунина «По Придонью» *.
Видимо, его имел в виду автор, когда писал в предисловии: «В нашем
представлении рыболов-спортсмен — это человек, безгранично влюбленный в
природу, неутомимый наблюдатель жизни ее обитателей, изрядно одаренный
чувством юмора, оптимист». Сборник — это плод наблюдений и раздумий во
время походов автора с удочкой по водоемам Придонья.
Старый Михалыч отлично знает в родном краю все реки, речки, ерики,
затоны и острова. Очень спокойный и уравновешенный, он возмущается
только одним — хамским отношением некоторых людей к природе. Вот его
характерное рассуждение: «А ведь есть люди безразличные и холодные. Они
не способны видеть в природе ничего интересного, что бы взволновало их,
В. Г у н и н. По Придонью. Ростовское книжное издательство, 1965,
64 стр.
200

увлекло, заставило восхищаться. Жалко бывает этих нищих духом людей.
Грубо вторгаясь в природу, они нередко варварски разрушают то, что
даровано им же на счастье...»
Сомы выбирают для нереста такие места на дне водоема, где много
растительности. Самец несколько дней охраняет икру — отгоняет от нее мелкую
рыбу и лягушек. И вот однажды Михалыч и его друг, с которым он под
одним плащом не одну ночь провел, с которым много раз костры разводил на
берегу, увидели эти проявления любви к потомству. Там, где дно было пологое
и камыши по мелководью близко подступали к берегу, стоял большой сом,
хвостом отгонял рыбью мелочь. Увидев эту картину, приятель Михалыча
привязал к толстой леске крупный гройник и хотел забагрить сома.
Михалыч просил друга отказаться от затеи, предупреждал его, грозил, но ничто
не помогало.
И дружбе пришел конец: Михалыч назвал спутника подлецом. Больше
они не встречались. И он прав. Нельзя никому прощать поломанное деревце,
растоптанные цветы или разрушенное птичье гнездо. Нужно объявлять
бойкот людям, у которых нет ничего заветного, ничего святого. Такой вывод
делает читатель из рассказа «У костра».
Возле прошлогоднего камыша плавала парочка пысух — водяных
курочек. Неподалеку около снастей сидел Михалыч и его постоянный спутник —
автор сборника. Так начинается рассказ «Подружили». Несколько раз
друзья приезжали сюда на рыбалку, лысухи привыкли к ним, перестали их
бояться. Они челноками сновали взад вперед по воде, словно ваньки-встаньки,
переворачивались и ныряли в поисках пищи на дне мелководной речушки.
«Они украсили ее уголок, придали привлекательность истоптанным берегам.
Настало время, и у лысух появилось потомство — юркие и пушистые комочки.
За семейством наблюдали, им любовались многие рыболовы. А однажды,
когда лысухам грозила неотвратимая гибель от болотного луня, они
бросились к лодке, в которой сидел человек с удочками.
Но вот уже под осень на речке появился парень с малокалиберной
винтовкой. Михалыч насторожился, а узнав, что пришелец собирается стрелять
в лысух, решительно заявил, что. хотя охота на водоплавающую дичь и
разрешена, он не позволит этого. И как парень ни хорохорился, ему пришлось
отступить: ведь на сторону Михалыча встали все рыболовы, которые в этот
день были на речке. Один из них, сторож Кузьма Копейкин, от имени всех
сказал:
— Лысух этих мы, почитай, все лето оберегаем. Они подружились с
нами, стали вроде бы нашими...
Любовью к природе, стремлением оберегать ее живут и другие герои
сборника. Один из них—четырнадцатилетний Вовка, ребячий коновод,
добродушный и компанейский паренек. Он главное действующее лицо рассказа
«Пират». Взрослые охотно берут его с собой, зная, что он никогда не
хнычет, а рыбалка для него — что-то вроде священнодействия. Так было и в тот
раз, когда он вместе с автором книжки и Михалычем поехал на большую
рыбалку.
«Но вот на третий день приехали на «Москвиче» еще двое рыболовов.
Один — лохматый, в фуражке в клеточку стиляжьего фасона, в рубахе и
брюках тоже в клеточку, только все клетки разных размеров Казалось,
сфотографируй его квадратное лицо — оно тоже все в клетках будет. А спутник
его — попроще одетый парень, пошире в плечах, чуть прихрамывает и
смотрит дико, исподлобья». Они повели себя странно: ни с кем не
поздоровались, сидели на берегу Маныча особняком. Это насторожило спортсменов, и
позднее подозрения подтвердились: браконьеры. «Ловля сазана на макуху с
крючком, пожалуй, самый бездарный и неинтересный из всех способов лова.—
пишет автор.— Ничего общего он не имеет со спортом. К нему прибегают
люди, далекие от порядочности, жадные хапуги, способные ради наживы
с тупым бездумьем уничтожать все живое. Опутает такой, с позволенья
сказать, рыболов сотней каратышей всю кромку камыша и мечется потом, как
паук, упиваясь добычей».
201

Михалыч возмутился до глубины души. Но—не пойман, не вор — ка-
ратыши не запрещены правилами рыболовства, а разоблачить браконьеров,
которые, как всегда, приехали за бочкой соленых сазанов, оказалось
довольно трудно. И вот тут-го помогла находчивость Вовки: он сорвал замыслы
браконьеров тем способом, который ему оказался под силу.
Утром хапуги не нашли своих снастей. Начали приставать к Михалычу
и его друзьям, но на их защиту встали пастухи. А когда хапуги уехали,
Вовка вытащил из рюкзака все пятнадцать каратышей. Оказывается, он
ночью, купаясь, снял их и спрятал.
— Конечно, это не способ перевоспитывать браконьеров,— сказал
Михалыч.— Ну да ничего. Снасти эти мы им вернем... через рыбинспекцию. И
посмотрим, захотят ли они признать их своими...
А вот Федька, герой одноименного рассказа. Он любит гонять
футбольный мяч, играть в партизаны, но больше всего ему нравится ездить с отцом
на рыбалку. А ночевки у костра! Ни в какое сравнение с этим не могут идти
все вместе взятые футбольные баталии. Он пожалел сазанов, пойманных и
посаженных в садок. Один из них бился так, что повредил голову до крови.
Его Федька особенно пожалел. И вот утром, перед тем как выехать к месгу
ловли, обливаясь слезами, он выпустил из садка этого сазана, а затем и
остальных. А ведь он так ждал этой первой в своей жизни многодневной
рыбалки, когда он ловил самостоятельно — с отдельной лодки!
На ловлю в этот день он так и не поехал. Забился в сено и с испугом
стал ждать отца. Но ни ругани, ни упреков не было:
— Не бойся, сынок,— сказал отец.— Я еще утром догадался, что ты так
поступишь... Человеком будешь! Хорошим человеком, раз есть в твоем
сердце жалость и любовь к природе... А матери мы все же привезем сазанов.
Утром я пару взял...
Пройдут годы, Федька подрастет, и другой — не детской, а активной —
будет его любовь к живому существу. Он станет борцом против браконьеров
и отравителей, грудью встанет на защиту рек и озер своего края.
Хорошо написан рассказ «Охотник на браконьеров*. Он посвящен тому,
как Михалыч задержал браконьера — здоровенного и нахального парня,
который багрил лещей, полностью уверенный в своей безнаказанности. И
только после встречи с Михалычем — общественным инспектором рыбоохраны —
притих, скис, а потом, видя, что от ответа не уйти, расплакался. В этом
рассказе автор еще раз подчеркивает особенную черту характера своего героя.
«Не узнаю Михалыча: всегда выдержанный, спокойный, вежливый, сейчас он
необычайно взъерошился, даже кулаки сжал угрожающе». Да, не может
старый рыболов спокойно смотреть на то, как хапуги издеваются над природой.
Михалыч — главный, но не единственный герой сборника. Вот инженер-
конструктор Сидор Митрофанович, сотрудник треста Евгений Алексеевич и
его сосед по рыбалке из рассказа «Будем знакомы». Только что они спорили,
горячились, обижались друг на друга. Но как только на берегу появился
парень, вооруженный «хваткой», они обо всем забыли и объединились.
Самоуверенный — ведь ему всегда все сходило с рук — браконьер на этот раз
оторопел, испугался. «Что-то пробурчав невнятное, он снял сетку и, перекинув
шест через плечо, ушел с плотины».
Под стать Михалычу и два героя рассказа «Порыбалили» — Облыгин и
Мартынюк. Приехав на лиман и увидев, что гибнет малек, они убрали
удочки и занялись тем, чем велела им заняться совесть — спасением малька. Их
примеру последовали другие рыболовы, и тысячи молоди леща, сазана и
другой рыбы из пересыхавшего озерка были бережно перенесены в лиман, на
волю. Когда дело уже подходило к концу, пришел колхозный бригадир и
поблагодарил рыболовов, а один из них ответил:
— А мы ведь не для тебя старались. Это ж для всех нужное дело.
Герой В. Гунина, Михалыч,— это не тот созерцающий старик, спокойно
внемлющий добру и злу, которых мы так много видели в рыболовных
рассказах. Он с совсем иным складом характера, с иными взглядами — он
активен, не по возрасту напорист. Его любовь к богатствам родного края порой
202

похожа на подвижничество. И автор в одном из рассказов так его и
называет— подвижником, но подвижником не ради личных интересов, а
интересов всего народа.
В заключение хочется сказать, что В. Гунин написал рыболовный
сборник, в котором не только поднял моральные вопросы нашего спорта, но дал
много практических советов. Читатель узнает, например, где нужно искать
сазана в то или иное время года, как надо ловить щуку в ветреную погоду,
и получит много других полезных советов.
Г. Калёное
НА КНИЖНЫХ ТРОПАХ
Каждую новую книгу по рыболовному спорту читатель встречает с
горячим интересом. Это и понятно: мало, очень мало в последнее время выходит
книг, интересных и полезных рыболовам и любителям природы. С тем
большим интересом была прочитана книга под завлекающим названием «На
рыбьих тропах», написанная заядлым рыболовом и опытным рыбоводом
Г. Устиновым. Книга имеет четыре раздела. Первый состоит из
литературных зарисовок о путешествиях автора по Южному Уралу и описаний рыб.
Надо отдать должное автору: он влюблен в природу, он восхищен и
очарован ею. Он мечтает о том, что было бы интересно и полезно
«протопать пешочком», с рюкзаком за плечами, с флягой ключевой воды от
отрогов Буркальских гор мимо озера Иткуль, между чусовскими озерами, у Че-
ремшанских гор пересечь условную географическую границу Среднего и
Южного Урала, побывать на Уфимском озере, поколесить по лесистым берегам
Уфимки. Но автору и этого мало: он готов «протопать» через хребет Тага-
най до станции Миасс и, пройдя между озерами Гнилое и Караганское, мимо
озер Лебяжьего, Чебачьего, Ачакуль, выйти на целинные земли Кустаная.
Даже в описании рыб автора не оставляет поэтический слог.
Обыкновенная плотва у автора выглядит так: «бока серебристые, спинка темная,
плавники, кроме хвостового, красноватые, а глаза с золотисто-оранжевой
оболочкой и красным пятнышком. Совсем цирковая артистка в специальном
трико с блестками и красными бантиками».
Хорошо записаны рассказы, которые мы нередко слышим на рыболовной
базе, в поезде, на берегах рек и озер — везде, где встретятся несколько
человек из «великого племени рыболовов». Автор хорошо подметил тематику этих
бесед. Тут и рассказ о том, как один рыболов вырубал изо льда в
промерзшем до дна озере налимов; другой сообщил, что еще до революции поймали
такую щуку, что «страшно смотреть. Из брюха-то, сказывали, трех гусей
заглотанных вытащили!» Правда, потом выяснилось, что «приврал сват.
Бывает это у него!»
Все рассказы пронизаны одним чувством — чувством горечи от
сокращения рыбных запасов, загрязнения вод и нахальных действий браконьеров.
Ведутся разговоры и о борьбе с браконьерами, и о том, что «нельзя
допустить, чтобы наши водоемы, леса и степи превратились в кладбище. Пусть же
рыбу все наши люди уже сейчас научатся любить, ценить, уважать».
Хорошо написаны «Письма из Аракуля». Особенно третье письмо, читая
которое каждый рыболов испытает волнение: «Я сплю на сеновале, и
горластый хозяйский петух, как будильник, аккуратно поднимает меня на
утренней зорьке для рыбалки».
В первом письме корреспондент автора пишет: «Привет из Аракуля.
Наконец-то изловил, попробовал хорошую рыбу. Да не какую-нибудь, а форель.
На Аракуле имеется рыборазводный сиговый завод. Я познакомился с
директором завода Александром Васильевичем. Хороший мужик. «Плохо, что не
жалеют, обижают эту ценную рыбу (форель) — сказал он.— Поперек речки
заборы из кольев устраивают, а в середину их ловушку-морду ставят.
Форель в пес и заходит. Ловить так рыбу запрещено законом».
203

Объяснить-то объяснил, но автору письма этот «хороший мужик» не
помог. Пришлось единолично рубить топором эти заборы. Надо полагать, что
Г. Устинов, помещая это письмо, все же не питает пристрастия к такой
донкихотской форме борьбы с браконьерством.
Характеристику некоторых видов рыб автор дал субъективно, с
утилитарной точки зрения, пренебрегая спортивными интересами рыболовов. Так,
по словам автора, член географического общества Г. А. Ухтин пишет о
плотве: «И все-таки она вредная рыба, так как поедает икру и корма более
ценных», Как будто другие рыбы, в том числе и «ценные», находятся на рационе,
состоящем из кормов, только для них предназначенных. И далее: «Окунь —
другой тип (?)... Нахальная, дерзкая рыба. Построят люди новые пруды,
начнут в них ценную мирную рыбу разводить, а окунишки уже здесь.
Глотают карпят, размножаются».
В книге приводится много фактов браконьерства, о котором с
возмущением говорит автор от себя и от лица героев рассказов. К сожалению, автор
ни словом не упомянул о том, как борется с браконьерством Челябинское
общество охотников и рыболовов, хотя мы надеемся, что активисты ведут
борьбу, и часто самоотверженную.
Более того, увлекшись описанием приемов браконьеров, Г. Устинов
невольно стал популяризатором одного из наиболее злостных способов
поголовного истребления стерляди.
Целый раздел книги отведен под детские воспоминания автора о
рыболове дедушке Савелии. Время— 1912 год. Одинокий старик на старой лодке
ловит рыбу удочками.
— Эй, старик! Рыба есть?
— Есть.
— Пролай на ушицу.
— Можно и продать.
Выедет Савелий на плот, продаст свою добычу».
Прочитав эти воспоминания, невольно слышишь вздох автора: «старое
доброе время, где ты?»
Далее идет очень пространное описание работы автора в рыбехозяйст-
венном отряде Башкирской экспедиции Академии наук СССР по
обследованию озер Большого и Малого Миасово. Экспедиция солидная, да время-то
давнее — почти сорок лет назад.
И вряд ли рыболовам будет интересно читать попытки автора принести
юмор на «рыбьи тропы». Вот, например, описание ночевки отряда в лесной
бане: «И вдруг что-то треснуло, шумно грохнулось, плеснулось, и рядом
раздались испуганные приглушенные выкрики... Мы подскочили, сели и...
обомлели. Наш начальник барахтался в глубокой яме под обвалившимся
полком (бани). Но вот, дико вращая глазами, он поднялся и начал
карабкаться к нам, весь измазанный вонючей грязью... Мы взглянули друг на
друга и как по команде залились дружным смехом».
Вам смешно, читатель? Сомневаюсь!
Автор частенько обращается к воспоминаниям о днях, давно минувших.
Предосудительного в этом, конечно, ничего нет, но в некоторых случаях они
плохо связаны с темой рассказа, являются излишними и любезными только
сердцу автора. Так, по ходу рассказа потребовался пароход. Дается его
«красивое» описание. «Летом 1912 года, гулко шлепая по воде плицами
колес, вверх по Уфе, которую называют и Уфимкой, шел пассажирский
пароход «Надежда». Красавец корабль принадлежал крупному помещику,
лесопромышленнику и пароходчику Хасабову. Из толстой трубы «Надежды»
выходили густые клубы дыма, так как ее паровая машина работала на
дровах». Так и просится это в киносценарий исторического фильма, а не в
очерки о рыбьих тропах.
Описание снастей не всегда точное. Например! «Проволочная удочка —
крупный поплавок привязывается к лесе на таком расстоянии, что крючок с
насадкой проплывает в 4—3 см от дна. Тяжелый грузик (лучше свинцовая
204

«оливка») опускается в волу у борта лодки». А между тем большинству
рыболовов известно, что величина поплавка и вес груза проволочной удочки
зависят от условий ужения: глубины, силы течения, ветра. Как правило,
предпочтение отдается легкому поплавку и соответствующему ему грузилу. Не во
всех случаях ловли крючок должен находиться в 4—5 см от дна, он может
быть и на дне, и в средних и даже верхних слоях волы. Кстати, и поплавок
к леске давно уже не привязывают, а прикрепляют при помощи «восьмерки»,
а чаще — кусочка изоляции от провода. Весьма спорно и утверждение
автора о происхождении названия удочки, так как чаще рыболов
провожает снасть не от себя, а по течению вдоль берега или лодки.
Рыболовные снасти — кружки и дорожку — автор называет ловушками,
хотя ловушка — это приспособление, устроенное с таким расчетом, чтобы
попавший в него оказался пойманным.
Значительная часть книги занята описанием частного случая перевозки
«карпят» самолетом. Транспортировка живой рыбы, малька и икры сейчас —
обычное дело, и те трудности, которые были преодолены автором при
перевозке «карпят» в бидонах, стали анахронизмом и вряд ли будут интересны
как рыболовам, так и рыбоводам.
В. Пельт
НА СОБСТВЕННОМ ОПЫТЕ
Передо мной небольшая книжка. На обложке—разноцветные рыбы и
надпись: Н. Семке. «С удочкой и блесной». Стоит она десять копеек.
Выпущена в 1965 г. Дальневосточным книжным издательством, тираж—15 000
экземпляров.
С двойственным чувством обычно берешь в руки такие издания» Даст ли
книга что-либо новое или опять пойдут перепевы перепетого, слегка
«осовремененные» компиляции из старых-престарых книжек и статей?
Неожиданно с первых же страниц книжка увлекла, прочитал ее залпом.
Она чему-то научила, о чем-то заставила подумать. Именно такие книжки
нужны нам, любителям рыбной ловли.
В ней два основных достоинства, которые, мне кажется, должны стать
критерием оценки: подробно изложены особенности рыбалки в определенном
районе, во-первых, и хорошо передан личный опыт ловли и изготовления
своими силами снастей, во-вторых.
Рыбалка в море, особенно зимняя, по своим условиям, способам и
приемам весьма отличается от ужения в пресноводных реках и озерах. А в
продаже, к сожалению, нет ни удобных удильников повышенной прочности, ни
тяжелых уловистых блесен, ни нужных грузил. Поневоле приходится
рыболову почти все делать самому. И тут выручает природная русская смекалка,
пристрастие сызмальства к рубанку и пиле, к тискам и рашпилям, ла и
товарищеская подсказка опытных рыболовов.
Делай сам! На свой вкус. Пожалуй, это не так-то уж и плохо. И этому
учит книжка Н. Семке.
Спой рассказ о поделке снастей он начинает с улильника. У морских
рыболовов-спортсменов удильник посолидней, жестче, прочнее, чем у нас,
«пресноводных любителей». Приходится ловить рыбу на больших глубинах. Рол-»
амортизатора выполняет леска, а не гибкий кончик улильника. Мотовильца,
чтобы держать запас прочной и длинной лески, тоже нужно делать
покрепче. И автор рассказывает, как можно самому сделать простую и удобную
удочку. Сторонник удобной, легкой и красивой снасти, автор убедительно
спорит с теми рыболовами, которые рассуждают примерно так: «удильник —
не блесна, на клев не влияет».
«Прямого влияния здесь, конечно, нет, но как работать удобнее летким
и красивым инструментом, так и ловить рыбу лучше снастью, отвечающей
всем требованиям.
205

Через неуклюжий, неудобный и тяжелый удильник рыболов может не
почувствовать сигнал о поклевке и блеснить впустую, а малек в это время
будет путать поводок.
Удильники могут быть короткими, складными. Но они обязательно
должны быть легкими, прочными, удобными для пользования и обязательно
плавучими с грузилом любой тяжесги».
Н. Семке делится опытом отливки съемных, постоянных и скользящих
грузил для морской ловли, рекомендует, как лучше оснастить улочку леской
и крючками. Особенно полезны страницы о поделке блесен. Технология их
изготовления изложена подробно и доходчиво. По-моему, опыт автора, п^>оил-
люстрированный рисунками и схемами, вполне может быть применен не
только при поделке блесен для морской рыбалки, но и для ловли на реках.
Наиболее подробно описана подледная ловля в море. Однако полезные
сведения мы найдем и на страницах о летней ловле в прибрежной зоне
Тихого океана.
Как сделать уловистую донку? Как ее оснастить? Какие нужны грузила
и поводки? На все эти вопросы читатель найдет ответ. Оригинально,
например, крепление съемных поводков с помощью петель. Пожалуй, есть смысл
попробовать такую оснастку донок и на больших наших реках.
Поучительны и советы Н. Семке, как одеться и обуться на зимнюю и
летнюю морскую рыбалку, как сделать простую и надежную стенку для
защиты от ветра или — на чем сидеть? «Утомительно, особенно пожилому
человеку, стоять долгое время на ногах. Неудобно и налаживать снасть стоя
или сидя на корточках. Поэтому многие рыболовы, особенно молодые, сидят
на ледяных FOpocax, не считаясь с тем, что можно простудиться, заболеть
радикулитом.
Складные скамеечки из проволочного каркаса с брезентовым сиденьем не
рассчитаны для использования на морском льду: они быстро ломаются,
сильно скользят, а на льду, покрытом глубоким снегом, проваливаются, и сидеть
на них неудобно.
Лучше всего сделать деревянную скамеечку в виде раскладушки из
прочной древесины (ясень, клен, берест). Делать скамеечку нужно не на ножках,
так как они проваливаются в снег, а из двух рамочек, соединенных между
собой как звенья цепи».
Какими должны быгь бур и пешня для подготовки лунок, черпак,
глубомер; как снарядить лодку для летней рыбалки, как ее правильно поставить
на якоря? И здесь читатель находит поучительное.
Снасти готовы. Можно отправляться на рыбалку. А какую рыбу и где
ловить? «Рыболовы говорят: «В море как в огороде — каждому овощу свой
черед»: летом — красноперка и камбала, зимой — корюшка и навага.
Другие виды рыб: ерш, терпуг, бычок, ленок — являются приловом и
только летом. Зимой иногда ловится бычок и еще реже минтай.
Н. Семке рассказывает о повадках, местах обитания и любимой пище
основных рыб Приморья, которые чаще всего попадаются на крючок рыболову-
любителю: о корюшке, наваге, камбале, восточной красноперке; о морских
насадках — черной мидии, устрицах, крабах, морских червях. Читатель
узнает, где какая рыба предпочитает держаться в то или иное время года.
Очень хорошо, что Н. Семке останавливается на таких мелочах, на
которые другой автор мог бы не обратить внимания: как высушить валенки,
испорченные морской водой, как утеплить обувь. Вот один из советов. «Не
рекомендуется выходить на морской лед в кожаной обуви, так как вместе
с морской водой обувь впитывает и соль и быстро портится. Тем более
нельзя выходить на лед в валенках без резиновых калош. Морской лед, как
и морская вода, соленый. Снег на нем на солнцепеке превращается в
кашицеобразное месиво даже при значительном морозе. Поэтому ходить по нему
можно топько в калошах».
А вот другой совет. «Неудачи начинающих рыболовов на подледной
ловле чаще всего объясняются мелочами. Рыболовы забывают, что глубина
на месте ловли меняется; во время прилива она больше, а после отлива —
206

меньше. Длина лесы также меняется; сухая леса — короче, пробывшая 3—4
часа в воде —• длиннее. Поэтому необходимо повторно замерять глубину и
устанавливать правильный отпуск лесы».
Это — дельные советы, за которые многие читатели скажут автору
спасибо.
К сожалению, в хорошей книжке, написанной в основном простым,
доходчивым языком, встречаются и огрехи. Удивляет терминологическая
путаница. Автор почему-то «прикормку» называет «приманкой», «приваду» —
«прикормкой». Например, вот как Н. Семке разъясняет эти обычные для
рыболова понятия:
«Отличие приманки от прикормки в том, что приманка делается во
время ловли всякий раз на новом месте, а прикормка — длительное время в
одном и том же месте. Так, если рыбалка повторяется несколько дней подряд
с приманкой на одном и том же месте, то это уже прикормка».
Изредка встречаются и труднопонятные, неотредактированные фразы:
«Шкурку шлифовальную для цветных металлов лучше использовать с
фрикционным материалом битое стекло» (стр. 15), «Рыболовы делают из них
(торосов) стационарные (?!) стенки». Или еще: «Бумажную форму оборвать и
опилить напильником» (стр. 13), Спорно заявление автора, что в кадушке
с водой нельзя определить, хорошо или плохо будет играть блесна.
Мелочи? Да, мелочи. Но они оставляют неприятный привкус.
Книга Н. Семке «С удочкой и блесной», крепко «настоенная» на
собственном опыте и опыте товарищей по страсти,— одна из немногих удачных
книг о морской спортивной рыбалке.
Адресованная начинающему любителю, она вполне выполнила свою
задачу — передать опыт спортсменов Приморья и помочь изготовить нужные
каждому новичку снасти. Кроме этого, книга, несомненно, чем-то обогатит
и людей, умудренных в морской рыбалке, принесет известную пользу и
«пресноводным» рыболовам.
Е- Бугаенко
ИНТЕРЕСНАЯ КОЛЛЕКЦИЯ
Житель Хабаровска Александр Алексеевич Дедюкин собрал интересную
коллекцию, посвященную рыбам и рыбной ловле. Страстный спортсмен, не
пропускающий ни одного коллективного выезда на протоки и озера, не
мыслящий летнего воскресного отдыха, проведенного без удочек, он перенес свое
увлечение и на коллекционирование. Так же терпеливо, как у водоема вы.
жидая поклевку, он в течение нескольких лет настойчиво, терпеливо
разыскивает и собирает все печатные изображения рыбы, рыболова, сценок рыбалки.
Спиннингист, бросающий блесну на гладь реки,— это из Румынии. А вот
счастливчик, вытаскивающий добычу,— этот из Панамы. Треска — почтовая
марка, отпечатанная на острове Ньюфаундленд. Это родоначальница марок
с изображением рыбы. У нес преклонный возраст—100 лет! Она выпущена
в январе 1866 г. Другая родоначальница — марка с изображением рыболова.
Она несколько моложе — «родилась» 24 июня 1897 г. «Старушки» могут
кичиться своей ценностью, знатностью и возрастом, но трудно им
конкурировать с нарядными, красивыми компаньонками из Венгрии, Монголии,
Чехословакии, из Республики Конго (Браззавиль), из Ганы, из отлично
исполненной серии марок Мозамбика...
Александр Алексеевич может часами рассказывать о своих экспонатах:
и о международных соревнованиях рыболовов-спортсменов, и о многих
видах рыб, и о диковинных снастях...
Коллекцию марок дополняют вырезки из периодических изданий:
интересные заметки, репродукции, карикатуры, изошутки. Бывает и так. Как-то в
центральном журнале был опубликован рисунок: рыболов «выловил»... ста-
207

рую посудину. Что-то знакомое было в этой теме. Но что? Александр
Алексеевич достал свою картотеку, и через несколько минут на столе лежала
почти абсолютная копия рисунка, но из другого издания и подписанная
другим художником...
Замечательные, полные юмора открытки «Охога пуще неволи» И.
Семенова — летняя и зимняя серии — располагаются по соседству с остроумными,
мастерски исполненными линогравюрами В. Литвиненко «Рыбацкое счастье».
А за ними идут красочные и черно-белые открытки из США и Японии,
Новой Зеландии и КНР, Испании, Англии, Италии...
Рыбы и рыболовы изображены на сюрпризных листках, выпущенных в
Швейцарии, на почтовых конвертах, проштемпелеванных в ГДР, в Исландии,
в Советском Союзе, и на многочисленных спичечных этикетках разных стран.
И еще один богатый и интереснейший раздел есть в коллекции А. А. Де-
дюкина — книги и брошюры. В шкафу рядом с классиками рыболовной
литературы— Сабанеевым, Аксаковым — стоят сборники «Рыболов-спортсмен»,
дальневосточные, московские, ленинградские книги о романтике рыбацких
зорь, об удачах и огорчениях рыболовов.
г. Хабаровск
От редакции
Материалы, предназначенные для опубликования в
альманахе «Рыболов-спортсмен» (рассказы, стихи,
очерки, путевые зарисовки, статьи об опыте и др.),
следует присылать в редакцию в одном экземпляре,
отпечатанными на машинке через два интервала,
обязательно с подписью автора (фамилия, имя, отчество
полностью) и почтовым адресом.
Непринятые материалы не возвращаются.
Альманах «Рыболов-спортсмен» выходит два раза в
год.
Рыболов-спортсмен № 25
Редактор Б. К* Петровская
Оформление художника И. Д. Богачева
Фотообложка Г. Д. Петренко
Художественный редактор Н. А. Игнатьев
Технический редактор М. П. Манина
Корректор 3. Г. Самылкина
A1S404. Сдано в набор 14/V 1966 г. Подписано к печати 22/VIII 1966 г. Формат
60x907ц- Печ. л. 13. Уч.-изд. л. 14,39. Бум. л. 6,5. Бумага типографская
мелованная № 2, Тираж 100 ООО экз. Заказ № 480. Цена 57 коп.
Издательство «Физкультура и спорт» Комитета по печати при Совете Министров СССР.
Москва, Каляевская ул., 27.
Первая Образцовая типография имени А. А. Жданова Главполиграфпрома Комитета
по печати при Совете Министров СССР.
Москва, Ж-54, Валовая, 28*