АЛЕКСАНДР  ПОПОВСКИЙ
 /  —
 ВДОХНОВЕННЫЕ
 Государственное  Издательство  Детской  Литературы.
Министерства  Просвещения  РСФСР
Москва  1953  Ленинград

Рисунки  Н.  Витин  г  а
 Переплет  и  титул
М.  Борисовой-Мусатовой

ЧТО  ЗА  НАУКА  —  ПАРАЗИТОЛОГИЯ?
 —  Вы  спрашиваете  меня:  что  за  наука  —  паразитоло¬
гия?  Как  вам  ответить:  покороче  или  подлинней?  Попро¬
бую  коротко.
 Все  живое  на  свете  обитает  в  определенной  среде
наряду  с  другими  животными  и  растениями;  все,  что  на¬
ходится  вне  организма,  является  для  него  внешней  средой.
Самое  трудное  —  приспособиться  к  этой  среде:  найти  пи¬
тание,  отстоять  себя  от  врагов  и  воспитать  свое  потомство.
Многообразен  наш  мир:  одни  существа  являются  хищни¬
ками  —  пожирают  животных  другого  вида,  другие  пита¬
ются  падалью  или  разлагающимися  органическими  веще¬
ствами;  есть  и  такие,  которые  живут  за  счет  соков  или
тканей  тела  живых  организмов,  то-есть  паразитируют  за
счет  их.  Таковы  блохи,  комары,  вши,  клещи,  глисты  и
многие  другие.
 Если  паразиты  и  хищники  живут  и  размножаются  за
счет  других,  то  что  же  отличает  их  друг  от  друга?
 Хищники,  как  правило,  убивают  свою  жертву  и  сразу
же  пожирают  ее;  паразиты  приспособились  к  организму,  в
котором  они  поселились,  чтобы  питаться  им  в  течение  всей
жизни.  Они  либо  вовсе  не  губят  своего  хозяина,  либо  при¬
водят  его  к  гибели  через  более  или  менее  продолжитель¬
ный  срок.
 К  постоянным  паразитам  относится  плазмодий  маля¬
рии,  который  никогда  не  встречается  в  свободном  состоя¬
 3

нии  вне  кровеносной  системы  человека,  куда  он  проникает
с  укусом  комара  —  переносчика.  Вне  организма  хозяина
также  невозможно  существование  вши.  Некоторые  из  па¬
разитов  имеют  одного  или  нескольких  хозяев.  В  различ¬
ных  стадиях  своего  существования  эти  паразиты  пребыва¬
ют  в  различных  организмах.  Таков  переносчик  клещевого
сыпного  тифа  в  Сибири.  Будучи  личинкой,  он  нападает  на
мелких  грызунов,  а  во  взрослом  состоянии  пьет  кровь
крупных  млекопитающих  и  человека.  Таков  и  плазмодий
малярии,  развивающийся  в  организме  комара,  прежде  чем
обосноваться  в  крови  человека.
 Временные  паразиты  не  менее  опасны,  чем  постоянные.
Они  проводят  лишь  часть  своей  жизни  на  теле  или  в
организме  хозяина,  а  остальное  время  свободно  живут  в
природе.  Они  поселяются  в  непосредственной  близости  от
своего  хозяина  —  в  его  жилье,  надворных  постройках,  в
норах  зверей,  гнездах  птиц  —  и  здесь  пыот  кровь  своей
жертвы.  Некоторые  из  них  тем  опасны,  что  при  укусе
впрыскивают  со  слюной  заразное  начало  болезни  —  маля¬
рии,  пендинской  язвы,  энцефалита,  тифа  и  проч.
 Вот  мы  и  подошли  к  решению  задачи,  что  такое  пара¬
зитология.  Как  это  видно  из  самого  слова,  это  наука
о  живых  организмах,  паразитирующих  на  животных  и  на
растениях.  Мы  изучаем  их  среду,  в  которой  они  пребыва¬
ют,  чтобы  вернее  с  ними  бороться  и  уничтожать...
 В  нашем  социалистическом  отечестве  государство'  не
жалеет  средств  для  борьбы  с  этим  врагом,  и  наши  успехи
множатся.  Настанет  день,  когда  мир  паразитов  отойдет  в
область  преданий,  они  будут  уничтожены  и  стерты  с  лица
земли,  как  в  свое  время  исчезли  мамонты,  динозавры  и
многие  миллионы  других  видов  животных.
 Из  беседы  академика
Евгения  Никаноровича  ПАВЛОВСКОГО
 с  пионерами

Глава  первая
ЧЕМ  БОЛЕЛИ  УЗБЕКИ?
 Военный  врач  Иван  Александрович  Москвин  находил¬
ся  в  большом  затруднении.  Его  назначили  в  Узбекистан
для  борьбы  с  распространенным  недугом  этих  мест  —  ма¬
лярией.  Однако,  странное  дело,  местное  население  —  уз¬
беки  утверждали,  что  не  комары  их  кусают,  а  клещи.  От
них  все  несчастья  и  болезни.
 Красноармейцы-санитары  —  малярийные  разведчики,
обследовавшие  по  поручению  Москвина  места  выплода
комаров,  —  явились  к  своему  командиру  и  со  смущением
доложили:
 —  Узбеки  не  уступают.  Упираются  и  стоят  на  своем.
 —  Вы  бы  им  объяснили,  что  так  не  бывает!  —  непонят¬
но  на  кого  сердился  врач  —  на  малярийных  ли  разведчи¬
ков  или  на  упрямых  жителей.  —  Надо  им  растолковать,
что  они  ошибаются.  Пусть  принимают  хинин,  пусть  осуша¬
ют  болота  и  уничтожают  личинок.  Это  предупредит  забо¬
левание.
 5

—  Говорили  —  не  помогает!  —  оправдывались  бой¬
цы.  —  Все  узбеки  указывают  на  клещей.  Не  в  болоте,  го¬
ворят  они,  зло,  а  в  жилищах.  Тут  и  водятся  клещи.  Вот
мы  принесли  их,  сами  поглядите.
 И  малярийные  разведчики  высыпали  из  пробирки  не¬
большую  горсть  клещей.
 —  Мы  набрали  их  в  домах.  Они  прячутся  в  щелях,  как
клопы.
 Проводив  своих  помощников,  Москвин  стал  обдумы¬
вать  положение.
 «Если  болезнь  действительно  переносится  клещами,  —
размышлял  он,  —  значит,  это  не  малярия.  Передатчик  ма¬
лярии  в  природе  один:  комар  анофелес.  Чем  же,  в  таком
случае,  болеют  узбеки?»
 Москвин  припомнил,  что,  исследуя  под  микроскопом
кровь  больных,  он  нередко  замечал  там  спирохеты  —
микробов,  вызывающих  возвратный  тиф.  Неужели  тут
смешивают  клещевой  возвратный  тиф  с  малярией?  Прав¬
да,  эти  болезни  так  схожи  между  собой,  что  по  внешнему
течению  их  и  не  различишь.  Повальные  заболевания  как
возвратного  тифа,  так  и  малярии  возникают  в  одно  и  то
же  время  —  осенью  и  весной;  приступы  лихорадки,  сопро¬
вождающие  эти  болезни,  протекают  тоже  одинаково:  вна¬
чале  длятся  день-два,  затем  ограничиваются  несколькими
часами.
 «Что  ж,  —  подумал  Москвин,  —  возможно,  больные  и
правы;  то,  что  мы  принимали  за  малярию,  —  не  малярия,
а  нечто  другое.  Но  откуда  все-таки  взяться  здесь  возврат¬
ному  тифу?»
 Ученые  знали,  что  местные  виды  клещей  —  безобидные
твари  и  человека  они  не  кусают.  Те  виды  клещей,  которые
известны  науке  как  передатчики  возвратного  тифа,  не
гнездятся  обычно  в  жилых  помещениях.
 «Впрочем,  возможно,  что  это  не  так»,  —  через  некото¬
рое  время  рассудил  Москвин.
 Четырнадцать  лет  тому  назад  —  в  1912  году  —  русский
 б

врач  Джунковский,  проводивший  в  ту  пору  свои  исследо-
вания  в  Персии,  высказал  догадку,  что  домовые  клещи
вызывают  там  у  людей  своеобразную  форму  возвратного
тифа.  Исследователь  описал,  чем  отличается  эта  форма
возвратного  тифа  от  общеизвестной  —  европейской,  кото¬
рая  передается  только  вшами.  Он  определил  вид  кле-
ща-переносчика  и  описал  спирохету,  вызывающую  забо¬
левание.
 Воспоминание  это  мало  чем  помогло  Москвину.  Клещи,
доставленные  ему  красноармейцами,  не  относились  к  виду,
указанному  Джунковским.
 Узбеки,  повидимому,  ошиблись:  клещи,  обитающие  в
их  жилищах,  безвредны.
 Каждый  день,  однако,  приносил  Москвину  новые  за¬
труднения,  сомнения  и  неожиданности.  Вдруг  в  один  и  тот
же  день  заболело  несколько  красноармейцев  —  малярий¬
ных  разведчиков.  Все  они  побывали  в  экспедиции  в  Гуза-
ре,  где  жили  в  глинобитном  жилище,  обычном  для  этих
мест.  Ночью  их  искусали  клещи.  Разведчики  собрали  их,
привезли  командиру,  и  Москвин  лишний  раз  мог  убедить¬
ся  в  том,  что  эти  клещи  отнюдь  не  похожи  на  тех,  которых
описал  Джунковский.  Тем  не  менее  неделю  спустя  всех
разведчиков  свалила  болезнь,  и  в  крови  их  нашли  спиро¬
хеты  возвратного  тифа.
 Связь  между  местными  клещами  и  болезнью  была  как
будто  очевидна.  Оставалось  это  доказать  и  проверить  на
опыте.
 Исследователь  приступил  к  работе  —  собрал  подозри¬
тельных  клещей  и  стал  заражать  ими  животных.  Увы,  ус¬
пеха  добиться  не  удалось:  животные  не  заболевали.
Обескураженный,  Москвин  наполнил  склянку  этими  зага¬
дочными  клещами  и  отправил  в  Ленинград.  Пусть  масти¬
тые  ученые  разберутся,  в  чем  тут  дело,  он,  Москвин,  —
всего  лишь  военный  врач!
 Так  случилось,  что  клещи,  заразившие  малярийных
 7

разведчиков  возвратным  тифом,  перекочевали  в  лабора¬
торию  Института  паразитологии  Академии  наук  СССР
в  Ленинграде,  к  Евгению  Никаноровичу  Павловскому.
 ЗНАМЕНИТЫЙ  СОВЕТСКИЙ  ПАРАЗИТОЛОГ
 Сохранилось  описание,  которое  сделал  один  из  ученых,
встретившись  с  Павловским  в  1914  году:
 «Я  увидел  блондина-гиганта  с  длинными  волосами  и
бородой,  с  видом  приветливым,  застенчивым  и  смущен¬
ным».
 В  то  время  Павловскому  исполнилось  всего  двадцать
девять  лет.  С  тех  пор  многое  изменилось:  «гигант-блон¬
дин»  сильно  поседел,  складки  решимости  и  воли  наложили
резкий  отпечаток  на  «вид  застенчивый  и  смущенный».
Никого  не  отпугивают  его  грозно  сдвинутые  брови  и  ворч¬
ливый  тон  в  редкие  минуты  недовольства.  Все  окупается
неизменно  доброй  улыбкой  и  мягким  звучанием  его  ти¬
хого  голоса.
 Сорок  с  лишним  лет  носит  он  военную  форму  и  столько
же  времени  состоит  сотрудником  Военно-Медицинской
академии.  Здесь  он  был  студентом,  затем  ассистентом,
стал  профессором  и,  наконец,  акадеАмиком,  генерал-лейте¬
нантом  медицинской  службы.  Три  постоянных  места  его
работы  отстоят  друг  от  друга  на  сотни  и  тысячи  километ¬
ров.  Он  —  начальник  кафедры  общей  биологии  и  парази¬
тологии  в  Ленинграде  и  директор  Зоологического  институ¬
та  Академии  наук  СССР,  заведующий  отделом  паразито¬
логии  Всесоюзного  института  экспериментальной  медици¬
ны  в  Москве  и  сотрудник  филиала  Академии  наук  в
Сталинабаде.  Он  написал  множество  книг  и  учебников,
редактирует  много  сборников,  руководит  экспедициями  по
всей  нашей  стране  и  за  пределами  ее,  ведет  значительную
переписку,  читает  лекции,  доклады.  Он  состоит  президен¬
том  Общества  энтомологов  —  исследователей  мира  насе¬

комых  —  и  почетным  членом  его.  Кроме  того,  он  предсе¬
датель  Ленинградского  паразитологического  общества,
член  Алжирского  общества  естествоиспытателей  Север¬
ной  Африки,  почетный  член  Иранской  и  Индийской  ака¬
демий  наук,  член  Королевского  общества  тропической  ме¬
дицины  в  Англии.
 Попрежнему,  как  в  дни  ранней  юности,  он  склонен  за¬
бывать  все  на  свете,  едва  в  воздухе  вспорхнет  насекомое.
Вот  сидит  он  с  женой  на  станции  Минеральные  Воды,
ждет  поезда  в  Ленинград.  Прошел  час,  другой  в  ожида¬
нии.  Наступил  вечер,  стало  темно.  На  платформе  зажига¬
ют  электрический  свет.  Пассажиры  беседуют,  скучают.
Вдруг  внимание  их  привлекает  странное  зрелище:  солид¬
ный  мужчина,  до  последней  минуты  спокойно  беседовав¬
ший  со  своей  женой,  вдруг  направился  к  фонарю  и  стал
ловить  мушек,  вьющихся  в  кругу  огня.  В  руке  у  него  по¬
блескивает  пробирка,  в  которую  он  собирает  свой  улов.
 В  Ленинграде  он  сможет  исследовать  содержимое  про¬
бирки,  выяснить,  какие  именно  насекомые  живут  в  этом
краю,  и  предупредить  врачей.  Они  должны  узнать,  какие
переносчики  болезни  водятся  у  них.
 ПУТЬ  ТРУДА.  И  ИСКАНИЙ
 «Наша  скромная  обязанность,  —  сказал  один  из  зна¬
менитых  зоологов,  —  вникнуть  в  хаос,  царящий  в  приро¬
де,  понять  и  упорядочить  его  для  самих  же  себя.  Из  века
в  век  образуются  новые  разновидности  насекомых  и  жи¬
вотных,  внешне  схожих  подчас,  но  глубоко  различных  по
своему  естеству.  Выяснить  их  подлинную  сущность  и  по¬
делиться  этим  с  другими  —  истинный  долг  систематика».
 Так  узко  смотрят  на  науку  иные  ученые,  далекие  от
широких  практических  задач.  Сидит  такой  зоолог  в  рабо¬
чем  кабинете,  обложенный  препаратами,  сухими  насеко¬
мыми,  шкурками,  набитыми  ватой  и  паклей,  и  описывает
 9

формы  организмов  так,  как  если  бы  они  были  перед  ним
живыми.  Обнаружив  на  ножке  фаланги  лишних  два-три
волоска,  он  объявит  находку  новым  видом  и  оповестит  об
этом  мир.
 Понадобится  такому  ученому  составить  себе  мнение  о
строении  насекомого,  он  рассечет  организм  на  тончайшие
пластинки  и  с  помощью  микроскопа  и  воображения  при¬
мется  гадать,  каков  объем  органов  и  их  расположение,
если  мысленно  соединить  эти  срезы  и  воссоздать  орга¬
низм.
 Деятельная  натура  Павловского  уже  с  первых  шагов
не  мирилась  с  этими  бесплодными  способами  исследова¬
ния  живых  организмов.  Он  обратился  к  искусству  своего
учителя  —  профессора  Холодковского,  его  предшествен¬
ника  —  русского  ученого  Брандта,  и  старых  мастеров  да¬
лекого  прошлого.  Эти  ученые  изучали  строение  таких
«презренных  существ»,  как  вошь,  комар,  муха,  блоха  и
гусеница,  с  помощью  оптических  приборов.  Они  не  знали
микротома  —  специального  ножа  для  тонких  срезов  тка¬
ней,  орудием  вскрытия  им  служила  швейная  игла.  Этим
немудреным  инструментом  извлекались  на  свет  желудок,
кишечник,  дыхательная  трубка  и  нервная  система  насе¬
комого.
 К  этому  забытому  методу  анатомирования  вернулся
Павловский.  Он,  конечно,  не  отказывается  от  микрото¬
ма  и  строение  самих  тканей  будет  изучать  при  помощи
срезов.
 Законсервированные  насекомые  бывают  также  полез¬
ны  для  работы  исследователя,  но  опыт  подсказывает,  что
истина  обитает  в  естественной  природе.  О  тайнах  жизни
лучше  всего  говорит  сама  жизнь.
 Он  анатомирует  насекомое.  Одной  иголкой  прикрепляет
верхнюю  часть  тела,  другой  —  нижнюю,  отдельно  извле¬
кает  желудок,  кишечник  и  слюнные  железы.  Нелегкое  дело
отделить  покровы  насекомого,  исследовать  его  хоботок  или
сердце,  зато  какие  это  открывает  возможности!  Он
 10

мечтает  написать  книгу  «Анатомия  насекомых»,  чтобы
грядущие  поколения  исследователей  черпали  из  нее  зна¬
ния  по  сравнительной  анатомии.
 Увлечение  молодого  зоолога  многим  пришлось  не  по
вкусу.  Возвращаться  к  отжившим  формам  исследования,
и  где  —  в  Военно-Медицинской  академии!
 —  Отказываясь  от  современной  методики,  —  сказал
ему  один  из  маститых  ученых,  —  вы  рискуете  оказаться
в  шестнадцатом  веке.  Существует  ведь  известная  последо¬
вательность.
 —  Не  всегда,  —  уверенно  возразил  Павловский.  —
В  конце  пятнадцатого  века  врачи  останавливали  кровь
таким  сомнительным  средством,  как  свиной  и  ослиный
помет,  смешанные  с  золой.  И  это  творилось  спустя  две¬
надцать  веков  после  Галена,  который  останавливал  кровь,
перевязывая  кровоточащие  сосуды  способом,  практикую¬
щимся  ныне.  Где  вы  видели  строгую  последователь¬
ность  идей?  Разве  автомобили  не  были  уже  созданы  до
паровоза,  а  подводная  лодка  —  до  парового  судна?  Лю¬
ди  стреляли-  из  пушек,  не  имея  еще  представления  о
ружье.
 —  Выходит,  что  возвращаться  к  отжившим  формам
исследования,  как  вы  это  сами  признаете,  не  так  уж  по¬
лезно  человечеству?
 —  Смотря  по  тому,  что  считать  полезным  и  что  вред¬
ным,  —  не  сдавался  молодой  энтузиаст.  —  Греки  —  совре¬
менники  Александра  Македонского  были  признательны
ему  за  его  успешный  поход  против  персов.  Современные
греки  благодарны  ему  лишь  за  то,  что  он  в  результате
похода  перенес  на  их  родину  турецкие  бобы  и  огурцы,
неизвестные  в  Греции...
 Раз  ухватившись  за  забытый  метод,  Павловский  уже
не  разлучался  с  ним.  Какие  только  идеи  не  навеял  он  мо¬
лодому  ученому!  Вот  мелькнула  у  него  мысль,  на  первый
взгляд  незначительная,  исследовать  моль,  которая  питает¬
ся  шубным  мехом  и  шерстью,  гусеницу  пчелиной  моли,
 11

живущую  в  ульях  пчел  и  питающуюся  воском.  Разве  не
любопытно,  как  умудряются  они  из  такого  скудного  ве¬
щества  извлекать  все  необходимое  для  питания?  Некото¬
рые  жуки  и  клещи  довольствуются  распадающимися  ко¬
стями,  остатками  хрящей  разложившихся  трупов.  Гусени-
ца-древоточица  вгрызается  в  древесину  и  удовлетворяется
ее  грубой  клетчаткой.  Своими  пищеварительными  соками
она  делает  то  же,  что  и  мы  в  лаборатории,  действуя  на
дерево  серной  кислотой.  Разве  не  интересно  установить,
как  удается  насекомым  превращать  древесину,  шерсть  или
воск  в  ткани  и  жиры?  Забытая  методика  анатомирования
должна  помочь  выяснить  это...
 Деятельность  Павловского  многообразна.  Ему  прино¬
сят  клещей  —  переносчиков  различных  болезней,  чтобы
решить,  несут  ли  они  в  себе  заразное  начало,  не  угрожает
ли  району  опасность.  Задача  решается  сравнительно  лег¬
ко:  он  извлекает  из  насекомых  желудки  и  слюнные  железы
и  вводит  их  подопытным  животным  под  кожу.  Дальнейшее
покажет,  заболеют  ли  животные  и  какие  именно  из  них:
те  ли,  которым  привили  растертый  желудок,  или  те,  кому
ввели  слюнную  железу.  Сразу  же  выяснится,  заражены  ли
насекомые,  какие  сидят  в  них  микробы  и  где  они  разви¬
ваются.  Можно,  конечно,  это  решить  и  по-иному:  ввести
под  кожу  растертых  клещей  целиком,  как  это  обычно  прак¬
тикуется,  но  это  затемнит  картину  болезни.  Мало  ли  какие
бактерии  могут  случайно  гнездиться  в  клеще,  хотя  пере¬
дать  их  укусом  кровосос  и  не  способен!
 Общеизвестно,  что  в  организме  блохи,  после  того  как
она  напилась  крови  больного  грызуна,  начинают  размно¬
жаться  микробы,  которые  закупоривают  ее  поджелудок.
При  повторном  сосании  насекомое,  неспособное  прогло¬
тить  кровь,  срыгивает  ее  в  место  укуса  и  заражает  чело¬
века.  По  этому  срыгиванию  различают  зараженную  блоху
от  здоровой.  Средство  распознать  зараженность  перенос¬
чика  —  растереть  блоху  и  впрыснуть  ее  подопытному  жи¬
вотному.  Время  покажет,  заболеет  ли  привитое  животное
 12

или  в  блохе  не  было  чумной  заразы.  Метод  этот,  пригод¬
ный  для  отдельных  случаев,  совершенно  непригоден,  когда
надобно  исследовать  тысячи  насекомых  и  как  можно
скорей.
 Молодой  паразитолог  Евгений  Никанорович  Павлов¬
ский,  применяя  искусство  препаровки  старых  мастеров,
творит  чудеса.  За  полторы-две  минуты  извлекается  желу¬
док  блохи,  и  под  микроскопом  выясняется  окраска  его  —
беловатый  оттенок  всегда  означает  присутствие  чумных
бактерий  в  насекомом.
 Зоолог  сделал  попытку  приблизиться  к  медицине.  Там,
где  уколом  хоботка  насекомое  вводит  под  кожу  чело¬
века  раздражающую  слюну  или  разводку  микробов,
обычно  возникает  воспаление.  Нельзя  ли  изучить  свой¬
ства  веществ,  с  помощью  которых  насекомое  вызы¬
вает  раздражение  и  зуд,  кровоизлияние  и  нагноение  на
коже?
 Бывает  зачастую  и  так,  что  виновник  укуса  не  выяс¬
нен  —  он  оставил  жгучий  след  и  исчез,  а  между  тем  узнать
его  чрезвычайно  важно  —  это  помогло  бы  определить
болезнь.  Нельзя  ли  так  изучить  реакцию  кожи  на  укусы
насекомых  и  клещей,  чтобы  по  внешнему  виду  воспален¬
ного  места  безошибочно  угадать  кровососа?
 Чудесная  идея!
 Павловский  исследует  и  изучает  бобовидные  слюнные  и
подкововидные  железы  насекомых,  объем  которых  меньше
половины  объема  макового  семени.  Из  каждой  железы  он
делает  вытяжку,  остальное  довершает  врач  —  специалист
по  кожным  болезням.  Он  прививает  материал  доброволь¬
цам,  наблюдает  и  регистрирует  результаты.  Двадцать  лет
длится  сотрудничество  зоолога  и  специалиста  по  кожным
болезням,  сорок  видов  насекомых  и  клещей,  сосущих
кровь  человека  и  животных,  обследованы  и  изучены.  Ме¬
дицина  получила  ряд  верных  признаков,  указывающих  на
виновника  заражения,  обогатилась  новым  материалом  для
определения  болезни.
 13

СТРАСТНЫЙ  ОХОТНИК
 Многое  удается  Павловскому  сделать  в  лаборатории,
но  в  тесных  стенах  помещения  ему  не  сидится.  Его  влечет
туда,  где  гнездится  переносчик  болезни,  откуда  он  совер¬
шает  свои  нападения  на  людей.
 Там  никто  не  увидит  Павловского  без  дела,  спокойно
сидящим  на  месте.  Ходит  ли  он  по  улицам  кишлака,
бродит  ли  по  горам  —  руки  его  продолжают  свое.  Провор¬
но  мелькают  пробирки,  принимая  то  мушку,  то  комара,
неосторожно  попавшихся  ему  на  глаза.  Прежде  чем  от¬
править  в  пробирку  жука,  исследователь  изучит  его  норку,
обследует  подстилку.  Он  не  знает  усталости  и,  должно
быть,  не  верит  в  нее.
 Вот  Павловский  только  что  прибыл  из  Ленинграда.
Экспедиция  проделала  далекий,  утомительный  путь.  Стоит
мучительный  зной.  Надо  бы  отдохнуть,  а  ему  не  сидится.
Захватив  свой  сачок  и  фотоаппарат,  он  пускается  в  доро¬
гу.  В  военном  костюме  и  сапогах  Павловский  будет  часа¬
ми  бродить  по  горам  и  не  скоро  вернется  в  лагерь.  В  сум¬
ке  у  него  пробирки,  бутылочки  спирта,  вата,  смоченная  в
хлороформе,  и  пинцет.  Исполненный  любопытства  ко  все¬
му,  что  ползает  и  летает,  он  не  пройдет  мимо  дупла,  чтобы
не  заглянуть  в  него,  присядет  у  норки  неведомого  зверька
и  будет  там  вылавливать  насекомых.  Домой  страстный
охотник  вернется  лишь  поздно  ночью.  Тут  он  займется
своим  материалом,  приведет  его  в  порядок,  рассортирует,
учтет  и  только  потом  согласится  поужинать.
 То  же  самое  повторится,  если  рядом  с  ним  будут  его
сотрудники.  Маршрут  все  равно  будет  трудный  и  сложный.
 «Когда  я  был  студентом,  —  вдруг  вспоминает  Павлов¬
ский,  —  я  заметил  на  Зеравшане  нечто  крайне  занятное.
Хорошо  бы  подняться  туда!  Ледник  очень  доступный,
взобраться  не  стоит  большого  труда».  И  он  в  тот  же  день
ведет  своих  спутников  к  Зеравшану.
 Наблюдая  за  занятиями  спутников  и  не  выпуская  про¬
бирок  из  рук,  ученый  неизменно  следует  своему  направле¬
 14

нию.  Вот  он  остановился  у  древнего  мазара  —  места  по¬
гребения  киргизов  —  и  на  старых  могилах  ищет  клещей.
Неожиданно  его  внимание  привлекает  мечеть.  Он  осмат¬
ривает  здание,  мозаику  стен,  мысленно  сравнивает  резную
работу  с  той,  которую  встречал  в  Бухаре,  и  заодно  фото¬
графирует  всех  прохожих  возле  мечети.  По  ту  сторону
храма  много  могил  —  он  и  здесь  не  пройдет,  чтобы  не  за¬
глянуть  под  плиту:  приподнимет  ее  и  наловит  в  пробирку
комаров  или  вытащит  оттуда  ядовитого  клопа.  Когда  при¬
дет  время  расстаться  с  замечательным  местом,  гора  с  хра¬
мом  и  кладбищем  будет  запечатлена  на  фотопленке.
 В  долине  Павловского  привлекает  нора  дикобраза.
Хорошо  бы  узнать,  кто  еще,  кроме  зверя,  в  ней  обитает?
Он  опускается  на  колени  и  руками  выгребает  землю  из  но¬
ры.  Какой  богатый  улов!  Чего  только  здесь  нет:  и  клещи,  и
мухи,  и  москиты...  Дальше,  у  болота,  ему  попадается  жаба.
В  лаборатории  он  снимает  с  нее  кожу  и  подает  сотруднику.
 —  Собирайте  и  сушите  эти  шкурки,  —  говорит  Павлов¬
ский,—  они  пригодятся  для  лекарств.
 Как  это  похоже  на  былого  гимназиста,  некогда  бродив¬
шего  по  Кавказу  с  тетрадью  в  руках,  увлеченного  то  ви¬
дом  горной  вершины,  то  развалинами  храма,  то  работой
ремесленника  на  шумном  базаре,  то  полетом  невиданного
жука!  Попрежнему  сильна  в  нем  тяга  к  новым  местам,
к  разъездам  и  путешествиям?
 —  Да,  безусловно,  —  скажут  одни,  мало  знающие
Павловского.  —  Какое-нибудь  озеро  или  складка  в  горах
способны  его  отвлечь  от  чрезвычайно  важного  дела.
 Иначе  думают  другие.  Они  видели  Павловского  в  ки¬
битках  туркмен  и  таджиков,  но  не  в  роли  праздного  путе¬
шественника,  а  труженика:  засучив  рукава,  он  с  пинцетом
в  руках  выслеживал  переносчиков  болезней,  искал  их
в  стенах  домов,  в  щелях  полов,  в  мусоре  и  отбросах  хозяй¬
ства  —  всюду,  где  только  враг  мог  гнездиться.  Собрав  до¬
машний  сор  и  сухой  навоз,  ученый  часами,  до  последней
пылинки  просеивал  этот  мусор.
 15

В  жилищах  таджиков  его  интересовал  не  только  пере¬
носчик  болезней,  но  и  домашняя  утварь,  убранство  и  ме¬
бель,  ковры  и  предметы  хозяйства.  Заметив  нечто  новое  в
бытовой  обстановке  —  необычную  ли  дверь,  удивительный
замок  или  причудливого  вида  строение,  —  он  спешил  к
новинке  с  фотоаппаратом.  Обнаружив  в  стене  клеща,  он
тут  же  вынимал  из  кармана  книжку,  набрасывал  план  все¬
го  помещения  и  отмечал  звездочкой  место  находки.
 В  течение  долгого  времени  ему  приходилось  видеть  в
различных  местах  Средней  Азии  шершней.  Вот  насекомые
носятся  над  рынком,  садятся  на  дыни,  а  вот  они  над  кучей
отбросов,  на  нечистотах  выгребной  ямы  и  снова  на  продук¬
тах  питания.
 Из  разрозненных  фактов  вырисовалась  картина  убеди¬
тельной  силы.  Кто  усохмнится  теперь,  что  шершни  —  пере¬
носчики  заразного  начала?
 Много  раз  Павловскому  встречались  в  деревне  колод¬
цы,  и  если  обстоятельства  позволяли,  он  охотно  фотогра¬
фировал  их.  Как  будто  праздное  дело,  а  как  важны  наход¬
ки,  обнаруженные  в  колодцах!  В  одном  потонули  навоз¬
ники—  жуки,  питающиеся  всякого  рода  нечистотами;  в
другом  плавали  мертвые  шершни;  в  третьем  мухи  и  осы
слоем  лежали  на  поверхности  воды.  Каждая  капля  в  ко¬
лодце  могла  стать  источником  заразы,  занесенной  сюда
насекомыми.  Фотография  запечатлела  еще  один  путь  пере¬
дачи  болезней  человеку  —  и  сломанный  сруб,  открывший
доступ  насекомым  внутрь  колодца,  и  отверстие  в  земле,
ведущее  к  водному  источнику.
 Что  бы  ни  говорили,  он  будет  попрежнему  изучать  пе¬
реносчика  с  фотоаппаратом  в  руках.  Знать  одну  лишь
жизнедеятельность  и  строение  клеща  недостаточно  —
наука  требует  знания  бытовой  обстановки  и  жизни  людей,
в  среде  которых  находится  враг.
 Страсть  ученого  к  разъездам  и  путешествиям  не  осла¬
бела,  но  теперь  эта  страсть  служила  другим  идеям  и
целям.  Каждая  новая  область,  всякий  невиданный  край
 16

были  для  него  интересны  тем,  что  в  них  мог  быть  открыт
новый  вид  переносчика,  зараженного  в  естественной  среде,
и  выявлено,  каким  путем  передается  возбудитель  чело¬
веку.
 Слава  об  ученом,  который  сблизил  паразитологию  —
науку  о  кровососущих  организмах  —  с  медициной,  давно
обошла  всю  страну.  Врачи  и  исследователи,  студенты,
учителя,  любители  природы  непрерывно  обращаются  к
нему  за  помощью  и  советом.  Ему  присылают  насекомых
с  просьбой  определить  род  их  и  вид,  выяснить,  несут  ли
они  заразное  начало,  надо  ли  их  опасаться  и  избегать.
Послал  свой  улов  и  Москвин.
 КУДА  ДЕВАЛИСЬ  МИКРОБЫ?
 В  Ленинград  прибыла  посылка  из  Узбекистана.  Пав¬
ловский  ответил  на  нее  благодарственным  письмом,  послал
Москвину  литературу  и  наставления  и  посоветовал  при¬
ехать  в  Ленинград.  Москвин  с  радостью  согласился.
 Москвин  привез  с  собой  живых  клещей  и,  прикоманди¬
рованный  к  Военно-Медицинской  академии,  тотчас  же
взялся  за  работу.  Не  доверяя  своих  питомцев  термоста¬
ту  —  аппарату,  поддерживающему  необходимую  для  под¬
опытного  организма  температуру,  он  разместил  их  в  про¬
бирках,  по  пяти-десяти  в  каждой,  и  восемь  месяцев
подряд,  пока  длились  опыты,  носил  их  у  себя  на  груди.
Мало  ли  что  с  аппаратом  может  случиться,  вдруг  осты¬
нет—  и  погибнут  клещи,  столь  необходимые  для  решения
научной  задачи.  В  боковом  кармане  френча  им  было  теп¬
ло,  исследователь  мог  не  сомневаться  в  их  благополучии.
 Москвин  привез  из  Средней  Азии  груз  тяжелых  огор¬
чений  и  разочарований  —  плоды  его  первых  неудач.  Пав¬
ловский  это  сразу  же  заметил.  Он  выслушал  приезжего,
долго  и  подробно  расспрашивал  его  и  наконец  осторожно
сказал:

—  У  вас,  вероятно,  закралась  ошибка.  Ведь  вы  могли
ошибиться,  не  правда  ли?
 —  Конечно!  —  поспешно  согласился  Москвин.  —  Ведь
это  со  всяким  бывает.
 —  Вот  и  прекрасно!  —  обрадовался  ученый  искренно¬
сти  своего  собеседника.  —  Исследователь  не  должен  бо¬
яться  ошибок.  Оглянешься  назад,  вспомнишь,  что  утверж¬
дали  знаменитости  прошлого,  и  не  знаешь,  чему  больше
удивляться  —  самоуверенности  ли  этих  ученых  или  легко¬
верию  их  современников.  Ошибки  делали  все  —  и  великие
и  малые...  —  Павловский  ободряюще  взглянул  на  собесед¬
ника  и  продолжал:  —  Надо  много  и  упорно  трудиться,  ра¬
ботать  не  покладая  рук  —  только  так  преодолевают
ошибки.
 Ученый  не  оставлял  Москвина  без  моральной  поддерж¬
ки.  Надо  было  установить,  являются  ли  клещи  переносчи¬
ками  возвратного  тифа  в  Средней  Азии  и  какой  именно
вид  клеща  опасен  для  человека.
 Чтобы  решить  эту  задачу,  следовало  начать  с  опыта
над  мышами  —  вызвать  заболевание  животного  укусом
зараженного  клеща.
 —  Но  ведь  именно  это  мне  не  удавалось!  —  возражал
Москвин.  —  Следует  ли  в  Ленинграде  продолжать  опыты,
не  давшие  результатов  в  Средней  Азии?
 Не  в  правилах  Павловского  было  навязывать  сотруд¬
никам  формы  работы,  отягощать  их  излишней  опекой,  но
на  этот  раз  он  повел  себя  иначе.
 —  Начнем  все-таки  с  белых  мышей,  —  настоял  он.  —
Будем,  как  учили  нас  великие  исследователи,  собирать
факты,  чтобы  с  их  помощью  создавать  идеи.
 Ученый  присутствовал  на  всех  опытах  Москвина,  вни¬
мательно  наблюдал  за  всем,  что  происходило  в  лабора¬
тории.
 Вот  к  стойке  привязали  подопытную  мышь,  удалили  со
спинки  шерсть,  на  розовое  тельце  опрокинули  пробирку  с
клещами.  Часть  маленьких  хищников  присосалась  мгно¬
 18

венно,  а  некоторые  медлят,  Учитель  спешит  подсказать
экспериментатору  выход  —  надо  покрепче  прижать  их  к
тельцу  животного.  Другим  мышам  ввели  растертых  кле¬
щей  под  кожу,  третьим  —  жидкость,  выделяемую  клеща¬
ми,  четвертым  —  и  то  и  другое.
 —  Теперь  наберитесь  терпения,  —  сказал  Павловский
исследователю.  —  Время  принесет  с  собой  ответ.
 Прошло  десять  дней.  Мыши  за  это  время  не  измени¬
лись  в  весе,  спали,  резвились  и  аккуратно  поедали  свой
рацион.
 Москвин  ходил  мрачный  и  угнетенный.  Павловский
понимал  состояние  своего  сотрудника  и  бережно  относил¬
ся  к  нему,  хотя  и  сам,  вероятно,  был  далеко  не  спокоен.
 —  Не  надо  отчаиваться,  —  мягко  повторял  он  экспери¬
ментатору.  —  Верьте,  мы  доберемся  до  истины.  В  нашем
деле  ничто  не  дается  легко.
 „МЫ  ОТКРЫЛИ  БОВУЮ  БОЛЕЗНЬ*
 Из  Средней  Азии  была  выписана  новая  партия  клещей,
зараженных  кровью  больных  возвратным  тифом.  Пять
самых  упитанных  кровососов  растерли  в  кашицу  и  иссле¬
довали  под  микроскопом.  Оказалось,  что  клещи  положи¬
тельно  «нафаршированы»  микробами  тифа.  Эту  кашицу
ввели  под  кожу  подопытным  мышам.  Прошла  неделя,
другая  —  мыши  не  заболевали.  Обнаружить  в  организме
возбудителя  болезни  не  удалось.
 Вот  когда  положение  осложнилось  всерьез!  Неудача
Москвина  повторилась  —  вновь  возникало  сомнение  в  спо¬
собности  клещей  быть  переносчиками  возвратного  тифа.
 —  Это  следует  понимать  так,  —  спокойно  резюмировал
Павловский  итоги  неудавшегося  опыта:  —  мыши,  вероят¬
но,  подвержены  не  всякому  клещевому  возвратному  тифу.
Этот  возбудитель  болезни,  повидимому,  не  выживает  в
организме  подопытных  животных.  Попробуем  поставить
другой  опыт.
 19

То,  что  Павловский  усомнился  в  способности  мышей
заражаться  клещевым  возвратным  тифом  и  ни  словом  не
обмолвился  о  возможной  ошибке  сотрудника,  искренне
растрогало  Москвина.  И  все-таки  сомнения  одолевали  его.
Подавленный  неудачами,  он  неохотно  стал  являться  в  ла¬
бораторию.
 —  Сознайтесь,  что  вы  сейчас  не  прочь  развязаться  со
мной,  —  сказал  ему  в  ту  пору  ученый,  —  готовы  махнуть
рукой  на  клещей  и  вернуться  к  своей  медицине.  Должен
вас  предупредить,  что  это  уже  невозможно.  Тому,  кто  увяз
в  науке,  из  нее  уже  не  выбраться.
 Некоторое  время  спустя  Павловский  вызвал  к  себе
Москвина  и  сказал  ему:
 —  Мы  поставим  наши  опыты  шире.  Отправляйтесь  са¬
ми  в  Среднюю  Азию,  заразите  тамошних  клещей  кровью
больных  возвратным  тифом  и  привезите  нам  побольше
крови  и  клещей.
 Москвин  выполнил  это  поручение:  он  привез  в  Ленин¬
град  триста  клещей,  нашпигованных  спирохетами.
 Еще  раз  белые  мыши  были  подвергнуты  нападению
маленьких  кровососов  в  лаборатории,  и  снова  опыт  закон¬
чился  ничем  —  клещи  были  бессильны  заразить  этих
зверьков.  Тогда  на  смену  мышам  явились  собаки  и  кошки.
Клещи  охотцо  пили  кровь  новых  жертв,  а  исследователи
терпеливо  отсчитывали  дни  и  с  грустью  регистрировали
новые  неудачи.
 Так  продолжалось,  пока  не  дошла  очередь  до  морской
свинки  и  кролика.  Сто  двадцать  клещей,  битком  набитых
болезнетворными  микробами,  были  пущены  на  животных  и
присосались  к  ним.  На  девятые  сутки  у  свинки  поднялась
температура  —  животное  заболело.  При  анализе  обнару¬
жилось,  что  кровь  ее  кишит  спирохетами:  свинка  была  за¬
ражена  возвратным  тифом.  Уязвимым  оказался  и  кролик.
 Наконец-то  удалось  воспроизвести  заболевание  в  лабо¬
раторных  условиях  и  убедиться,  какой  именно  вид  клещей
передает  возвратный  тиф  животным!
 20

«Теперь  мы  решим,  —  сказал  себе  Павловский,  —  где
именно  в  организме  клеща  гнездится  зараза  и  какими  пу¬
тями  передается  она  человеку».
 Ученый  вскрывал  одного  клеща  за  другим  и  последова¬
тельно  вводил  морским  свинкам  под  кожу  растертые  в  ка¬
шицу  различные  органы  переносчика  заразы.  Результаты
не  заставили  себя  долго  ждать:  выяснилось,  что  и  внутрен¬
ние  органы  клеща  —  кишечник,  желудок  и  кровеносные
сосуды,  будучи  впрыснуты  под  кожу,  могут  вызвать  у
животного  заражение,  но  всего  вернее  и  быстрее  заболе¬
вает  животное,  которому  ввели  слюнную  железу.  Именно
в  ней  было  главное  пристанище  врага.  Присасываясь  к
животному,  клещ  впрыскивает  ему  слюну,  богатую  спиро¬
хетами  возвратного  тифа.
 Ученый  мог  наконец  подвести  итог:
 —  Итак,  мы  установили,  что  среднеазиатские  клещи
являются  переносчиками  возвратного  тифа.  Заболевания
малярийных  разведчиков  объясняются  тем,  что  в  есте¬
ственной  среде  Средней  Азии  находятся  клещи,  несущие
в  себе  заразу.
 —  Как  вы  полагаете,  можем  ли  мы  считать  наше  дело
законченным?  —  спросил  Москвин.
 —  Считать  работу  над  возвратным  тифом  закончен¬
ной?  Странный  вопрос!  Конечно,  нет!  —  ответил  Павлов¬
ский.
 Учитель  сам  любил  крепко  подумать  и  тому  же  учил
своих  помощников.
 —  Не  хотите  ли  вы  сказать,—догадался  Москвин,—
что  нужно  это  проверить  на  человеке?
 —  Вы  не  ошиблись.  Мы  сделаем  вот  что.  В  бывшей
Максимилиановской  больнице  врачи  лечат  паралитиков
прививкой  возвратного  тифа.  Высокая  температура  и  бо¬
лезненное  состояние,  вызванное  тифом,  порой  устраняют
эти  параличи.  Направьтесь  туда  и  проверьте  на  больных.
Им  поможем  и  задачу  решим.
 Работа  Москвина  была  перенесена  в  больницу.  Трое
 21

болъных-паралитиков  были  искусаны  среднеазиатскими
клещами,  и  все  трое  заболели  возвратным  тифом.  Труд
исследователей-паразитологов  был  завершен.
 —  Но  объясните  мне  все-таки,  —  задал  Москвин  по¬
следний  вопрос  учителю,  —  почему  не  заражались  наши
мыши?  В  любом  учебнике  можно  прочесть,  что  мыши  под¬
вержены  возвратному  тифу.
 —  Это  верно,  —  ответил  ученый,  —  но  не  для  данного
случая.  Мыши  подвержены  африканскому  и  персидскому
возвратному  тифу,  который  переносится  другими  видами
клещей.  Наша  спирохета  решительно  отличается  от  дру¬
гих.  Мы,  строго  говоря,  открыли  новую  болезнь,  никому
еще  не  известную,  —  среднеазиатский  клещевой  возврат¬
ный  тиф.
 НЕУТОМИМЫЙ  ИССЛЕДОВАТЕЛЬ
 Павловским  овладела  беспокойная  мысль:  он  должен
выяснить  границы  распространения  злополучного  клеща  —
переносчика  возвратного  тифа,  предупредить  об  опасности
лечащих  врачей,  которые  принимают  эту  болезнь  за  маля¬
рию.  Это  его  долг  перед  советским  народом.  Такой  огром¬
ной  работы  ему  одному  не  проделать  —  он  обратится  к
правительствам  среднеазиатских  республик  и  надеется
найти  у  них  поддержку.
 Ученый  не  ошибся  в  своих  расчетах:  щедро  поддержан¬
ный  научными  и  другими  советскими  учреждениями  Сред¬
ней  Азии,  он  сумел  довести  свое  дело  до  конца.
 Охота  за  клещами  началась  в.  Таджикистане.  Здесь  с
новой  силой  проявились  энергия  ученого,  его  страстный
интерес  к  переносчикам  и  природе,  жажда  все  разглядеть,
ничего  не  пропустить.  Одна  за  другой  следовали  экспеди¬
ции  на  поиски  зараженных  клещей.
 Экспедиции  трудны,  полны  страданий  и  лишений,  но
безмерно  велика  любовь  паразитологов  к  тем,  кого  они
оберегают  от  несчастий,  —  к  советским  людям.
 22

По  указанию  Евгения  Никаноровича  Павловского  его
помощник  направляется  в  одну  из  республик  Средней
Азии.  Там  он  заболевает  возвратным  тифом.  Враг  про¬
явил  себя  раньше,  чем  был  обнаружен.
 Второй  помощник  едет  обследовать  ненаселенные  ме¬
ста  другой  республики  и  в  трехстах  пятидесяти  километ¬
рах  от  человеческого  жилья  тоже  заболевает  возврат¬
ным  тифом.  Вернувшись  в  Ленинград,  он  впрыскивает
морской  свинке  десять  кубиков  собственной  крови  и  вы¬
зывает  у  животного  тиф.
 В  различных  местах  Средней  Азии,  ниже  в  выше  уров¬
ня  моря,  обнаруживаются  спирохетоносители  —  плещи.
 Переносчиков  возвратного  тифа  оказалось  четыре
вида.
 В  несколько  лет  была  обследована  вся  Средняя
Азия  —  область,  равная  по  площади  Германии  и  Франции,
вместе  взятым;  был  изучен  Кавказ,  все  уголки  этой  го-
фистой  страны.
 Поражает  размах  и  объем  проведенной  работы.  Между
тем  помощников  у  Павловского  было  в  ту  пору  всего
десять-двенаддать  человек.  Ученому  помогали  многочи¬
сленные  друзья  его  —  студенты,  учителя,  врачи.
 Две  студентки,  изучавшие  на  Северном  Кавказе  млеко¬
питающих  в  обстановке  естественной  среды,  набрели  на
пещеру.  Они  расставили  в  ней  ловушки  для  обитателей
нор  и  здесь  же  сами  подверглись  нападению  голодных
клещей.  Прочитав  как-то  в  журнале  обращение  Павлов¬
ского,  в  котором  он  просил  посылать  ему  живых  и  мертвых
клещей,  эти  будущие  паразитологи  исполнили  его  просьбу
и  привезли  ему  свой  улов.
 Девушки  вскоре  заболели.
 Весть  о  болезни  студенток  заинтересовала  ученого.  Он
выяснил,  что  их  болезнь  сопровождается  приступами,  не¬
сколько  отличающимися  от  малярии,  а  население  вокруг
Соленого  озера  давно  страдает  такой  малярией,  которая
не  поддается  лечению  хинином.
 23

—  Отправьтесь  на  Северный  Кавказ,  —  сказал  Пав¬
ловский  двум  своим  помощникам,  —  и  привезите  оттуда
побольше  клещей.  Кажется,  открыт  новый  очаг  возврат¬
ного  тифа.
 Доставленные  в  Ленинград  клещи  выдали  тайну  бо-
лезни  студенток  —  в  слюнных  железах  членистоногих
гнездились  спирохеты  возвратного  тифа.  Так  на  Северном
Кавказе  был  обнаружен  переносчик  среднеазиатского  воз¬
вратного  тифа.
 Привлекая  к  работе  все  новых  и  новых  помощников,
возбуждая  в  них  интерес  к  переносчику  болезни,  ученый
обращается  к  врачам  Закавказской  федерации:
 «Сообщите  по  адресу:  Всесоюзный  институт  экспери¬
ментальной  медицины,  встречалась  ли  вам  болезнь,  внеш¬
не  напоминающая  возвратный  тиф,  но  с  несколько  своеоб¬
разной  клинической  картиной...»
 На  это  последовало  множество  «да».
 Не  распознанная  врачами  болезнь  была  клещевым
возвратным  тифом.
 Так,  завязав  переписку  с  врачами  и  учеными,  сту¬
дентами,  лаборантами  и  учителями  —  со  всеми,  кому
близки  интересы  науки,  кто  в  силу  своей  профессии  сопри¬
касается  с  природой,  ученый  просит  присылать  ему  клещей
как  можно  больше.
 Не  так  легко  увлечь  людей  работой,  которая  хоть  и
близка  их  интересам,  но  далеко  отстоит  от  повседневных
занятий,  увлечь  на  труд,  богатый  испытаниями  и  опасно¬
стями.
 —  Я  не  подготовлен  к  вашим  задачам,  —  возражает
ему  какой-нибудь  педагог  или  студент-биолог.  —  Как  мож¬
но  заниматься  паразитологией,  не  будучи  связанным
с  ней?
 Этот  довод  не  нов  —  Павловский  успел  уже  привык¬
нуть  к  нему.
 —  Вы  не  первый,  мой  друг,  в  таком  положении,  —
убеждает  он  своего  собеседника.  —  Не  связаны  сейчас  —
 24

привяжетесь  позже,  когда  ближе  эту  науку  узнаете.  Из¬
вестные  вам  ученые  Кювье,  Дарвин  и  наш  Павлов  готови¬
лись  к  духовному  званию  и,  как  вы  с  паразитологией,  не
связаны  были  тогда  с  биологией.  Я  никогда  не  слыхал,
чтобы  кто-нибудь  из  них  счел  свою  карьеру  неудачной.
Наоборот,  Кювье  с  гордостью  как-то  сказал  Наполеону:
«Ваше  величество,  все  завоевания  Александра  Великого
были  утрачены  после  его  смерти,  а  творения  Аристотеля
(заметьте,  тоже  биолога!)  читаются  нами  поныне...»
 Павловский  не  склонен  преуменьшать  стоящие  на  пути
трудности:
 —  Мы  часто  идем  навстречу  опасности,  уподобляясь
подчас  птичке  трохилус,  которая  пробирается  в  пасть
крокодила,  чтоб  поживиться  пищей,  застрявшей  у  хищни¬
ка  в  зубах.  Нам  приходится  воевать  с  предрассудками,
вступать  в  борьбу  с  людьми,  которым  желаем  всяческого
благополучия.  Мы  не  пионеры  на  этом  пути  —  паразитоло¬
гам  приходилось  всегда  очень  трудно.
 Павловский  добивался  своего,  ему  уступали.  Число
помощников  множилось.  Посылки  шли  в  Ленинград
сплошным  потоком,  прибывали  со  всех  концов  страны.
Ученый  выявлял  переносчиков  и  регистрировал  новые  ме¬
ста  распространения  возвратного  тифа,  неизвестные
прежде  науке.
 источник  зла
 Из  какого  же  источника  черпают  клещи  заразное  на¬
чало?  Где  хранилище  спирохет?
 Надо  было  полагать,  *Тго  клещевой  возвратный  тиф  —
болезнь  животных,  обитающих  в  норах  в  тесном  соседстве
с  членистоногими.  Укушенные  звери  становятся  источни¬
ком,  из  которого  клещи  вместе  с  кровью  заглатывают  бо¬
лезнетворное  начало.  Так,  в  западном  Памире  в  крови
крыс  сплошь  и  рядом  обнаруживаются  спирохеты  возврат¬
ного  тифа.  Такую  роль  в  других  местах  играют  дикобразы,
 25

ежи  и  летучие  мыши,  В  лаборатории  было  установлено,
что  и  собака,  и  барсук,  и  шакал  подвержены  возвратному
тифу,  а  значит,  способны  быть  хранителями  заразного
начала.  Были  основания  допустить,  что  звери  —  един¬
ственный  источник  возбудителя  болезни,  но  факты  подска¬
зали  и  другое.
 Началось  с  того,  что  Павловский  занялся  изучением
клеща,  его  развития  и  превращений.  Был  1933  год.  Рабо¬
ту,  кроме  него,  проводили  два  помощника:  военный  врач—
в  Средней  Азии  и  ассистентка  —  в  Ленинграде.
 Летом  самка,  напившись  крови  животного,  отложила
яйца,  из  которых  на  свет  явилась  партия  личинок.  Кро¬
шечные,  величиной  в  полмиллиметра,  прожорливые  и  бой¬
кие,  они  были  совершенно  бесцветны.  Глаз  с  трудом  разли¬
чал  их;  казалось,  что  этих  крошек  не  сохранить.  С  ними
было  немало  хлопот.  Держали  их  в  колбе,  они  забивались
в  складки  смятой  бумаги.
 Кормить  личинок  было  трудно,  почти  невозможно.  Не
без  опасения,  что  они  разбегутся,  пробирку  опрокидывали
на  брюшко  морской  свинки.  Маленькие  хищники  присасы¬
вались  к  выбритой  коже,  наливались  кровью  и  приобре¬
тали  алый  цвет.  Теперь  их  было  уже  легче  различать.  Но
спустя  некоторое  время  они  вновь  становились  бесцветны¬
ми.  Содержать  эту  ораву  становилось  все  труднее;  тетрадь
наблюдений  пестрела  замечаниями  не  очень  веселого  свой¬
ства:  «Клещ  потерялся,  при  проверке  не  обнаружен...»
 Недели  через  три  после  первого  кровососания  из  личи¬
нок  вывелись  бесполые  существа,  так  называемые  нимфы.
Такие  же  прожорливые,  немного  большие  по  размеру,  с
дополнительной  парой  ног,  они  вылезали  из  шкуры  —  ли¬
няли,  как  змеи.  После  каждой  порции  крови,  полученной
от  свинки,  маленькие  хищники  меняли  свой  облик,  сбрасы¬
вали  тесные  покровы,  но  сохраняли  возбудителей  болезни,
впитанных  с  кровью  еще  в  стадии  личинок.  До  шести  раз
повторялось  это  превращение.  Шесть  раз  клещи  сбрасыва¬
ли  шкурку,  если  в  свое  время  получали  питание;  нет  его  —
 26

и  линька  отодвигалась.  Клещ  выживал  и  после  шести  лет
абсолютного  голода.  В  живучем  кровососе  обитала  не
менее  живучая  спирохета.  Ни  превращения,  ни  голод  кле¬
ща  не  ослабляли  ее.  Она  оставалась  в  нем  в  течение  всей
его  жизни  и  в  ряде  случаев  переходила  к  потомству.
 Ученый  решил  основную  задачу  —  обнаружил  источ¬
ник  зла  в  самом  организме  клеща,  в  долгоживущем,
устойчивом  хранителе  болезнетворной  спирохеты.  Остава¬
лось  разработать  способ  борьбы  с  кровососом.  Эта  труд¬
ность  была  преодолена,  когда  обнаружилось,  что  клеща
отпугивает  запах  скипидара,  керосина,  дегтя  и  особенно  —
мяты.  Настой  ее,  даже  в  пропорции  один  к  двумстам  ты¬
сячам,  обращает  маленького  хищника  в  бегство.
 Так  были  созданы  защитные  средства  против  перенос¬
чика  клещевого  возвратного  тифа.  Шарф,  смоченный  од¬
ним  из  этих  веществ,  делал  человека  неуязвимым  для
клеща.

Глава  вторая
 НАЧАЛО  ПУТИ
 Евгений  Никанорович  Павловский  родился  в  1884  году.
Еще  в  раннем  детстве  проникся  он  глубокой  любовью  к
живой  природе.  Детство  он  провел  в  городе  Борисоглеб-
ске,  замечательном  своими  живописными  окрестностями.
Мать  будущего  естествоиспытателя  умерла,  когда  ему  не
было  еще  шести  лет.  Чтобы  легче  пережить  тяжелую  утра¬
ту,  отец  мальчика,  инспектор  народных  училищ,  взял  сына
в  довольно  далекое  и  продолжительное  путешествие  по
краю.  По  воспоминаниям  Павловского,  оно  сильно  подей¬
ствовало  на  него,  открыло  глаза  на  красоту  природы,  воз¬
будило  интерес  к  ее  тайнам.  Восхищенный  и  взволнован¬
ный  великолепием  мира,  он  проявлял  неукротимую  жаж¬
ду  все  увидеть,  все  узнать.
 Поступив  в  гимназию,  он  с  упоением  принялся  коллек¬
ционировать  и  изучать  насекомых.  И  маленькая  мушка  и
кровосос-клещ  интересовали  его  в  равной  мере.  Не  так
 28

уж  трудно  в  двенадцать  лет  принять  серьезное  решение.
Увидев  под  микроскопом  .червячка,  извивающегося  в  ки¬
шечнике  мухи,  он  дал  себе  слово  стать  зоологом,  раскрыть
тайны  животного  мира.  О,  их  немало,  этих  неразведан¬
ных  чудес!
 Что,  казалось  бы,  интересного  в  мухе?  А  послушать
молодого  энтузиаста,  муха  —  восьмое  чудо  света.  Он  уже
знает,  что  не  будь  всяких  помех,  она  за  свой  короткий  век,
в  течение  одного  лета,  способна  была  бы  произвести  девять
поколений  внуков  и  правнуков,  общей  численностью  до
ста  девяноста  квинтильонов.  Один  взгляд  на  нее  сквозь
линзу  микроскопа  вызывает  трепет  и  страх.  Она  букваль¬
но  навьючена  и  насыщена  микробами.  Свыше  шестидесяти
различных  видов  бактерий  носит  на  себе  муха:  до  шести¬
сот  тысяч  микробов—в  природной  среде  и  до  двадцати
шести  миллионов  —  вблизи  человеческого  жилища.  Эти
возбудители  болезней  одинаково  хорошо  чувствуют  себя  и
в  желудке  насекомого  и  на  поверхности  его  тела.  Палоч¬
ки  туберкулеза,  брюшного  тифа,  сибирской  язвы,  дизен¬
терии,  холерные  вибрионы  проходят  через  ее  кишечник,
нисколько  не  утратив  своей  болезнетворности.  Двадцать
четыре  дня  может  брюшнотифозный  возбудитель  без
ущерба  для  себя  жить  в  организме  мухи.
 Неистощимы  загадки  природы!  Кто  бы,  например,  по¬
верил,  что  блоха  сто  двадцать  пять  дней  способна  обхо¬
диться  без  пищи,  что  черепахи  и  крупные  змеи  способны
голодать  до  двух  лет,  что  клещ  выживает  после  шести  лет
голодовки,  а  клоп  —  даже  после  семи!
 —  Он  будет  естествоиспытателем,  —  говорил  о  любо¬
знательном  мальчике  учитель  физики.  —  Взгляните,  в  ка¬
ком  состоянии  научный  кабинет,  которым  он  заведует.
Мы,  к  сожалению,  очень  мало  можем  ему  дать,  курс  гим¬
назии  не  позволяет...
 —  Он  будет  этнографом,  будет  изучать  быт  и  нравы
народов,  их  материальную  и  духовную  культуру,  —  не  ме¬
нее  уверенно  твердил  преподаватель  географии.  —  Такой
 29

страсти  к  народоведению  и  такого  интереса  к  географии
я  ни  у  кого  из  школьников  не  наблюдал.  Он  цитирует
Пржевальского,  Купера  и  Елисеева  так,  как  будто  сам
проделал  с  ними  все  их  путешествия...
 Оба  учителя  были  правы:  ученый  навсегда  сохранил
интерес  к  той  и  другой  науке.  На  полках  у  Павловского
до  сих  пор  стоят  книги,  некогда  волновавшие  его  вообра¬
жение.  Тут  и  «Анатомия  лягушки»  —  популярная  книжка,
и  Пржевальский,  и  Купер,  и  книга  Елисеева  «По  белу
свету».
 Мальчику  представлялись  далекие,  неведомые'  стра¬
ны,  его  влекло  к  вершинам  Тянь-Шаня,  к  Заполярью,  на
Кавказ.  Он  видел  себя  неутомимым  путешественником,
подчас  самим  Пржевальским.
 «Взобравшись  на  вершину,  с  которой  открывается  да¬
лекий  горизонт,  —  мысленно  вторил  он  великому  исследо¬
вателю,  —  чувствуешь  себя  свободным...  Громадные  отвес¬
ные  скалы,  запирающие  мрачные  ущелья  или  увенчи¬
вающие  собой  вершины  гор,  прелестны  в  своей  дикости...
Тишина  здесь  не  нарушается  ни  говором  людским,  ни
суматохой  обыденной  жизни.  Изредка  раздается  ворко¬
ванье  каменного  голубя  и  пискливый  крик  клушицы...
Проползет  по  отвесной  стене  краснокрылый  стенолаз  или
высоко,  из-под  облаков,  с  шумом  спустится  к  своему  гнез¬
ду  гриф...  Внизу  на  востоке  узкой  лентой  блестит  река  и,
словно  алмазы,  сверкают  многочисленные  озера.  К  западу
широкой  полосой  уходят  из  глаз  сыпучие  пески  пустыни,
на  желтом  фоне  которых,  подобно  островам,  пестреют  зе¬
ленеющие  оазисы...»
 Какое  счастье  открывать  неведомые  земли,  какой  про¬
стор  для  познания  зоологии,  ботаники  и  метеорологии!
Есть  ли  на  свете  более  благородное  занятие?
 Семнадцати  лет  юноша  впервые  собрался  в  путь.
Маршрут  его  лежит  по  Кавказу,  через  перевал  и  по  Кры¬
му.  У  него  все  давно  обдумано  и  взвешено,  каждая
деталь  поездки  учтена  до  мельчайших  подробностей.  Он
 30

будет  в  пути  собирать  минералы  и  растения  —  коллекцию
для  музея  гимназии.  Директор  должен  остаться  доволен.
Всякого  рода  наблюдения  будут  вноситься  в  дневник.  Из
этого  материала  выйдут  две-три  статьи,  которые,  возмож¬
но,  удастся  напечатать  в  журнале.  Так  у  него  наберется
семьдесят  пять  рублей,  а  то  и  больше.  Вот  и  расходы
покрыты.
 Юноша  бродит  по  базарам  Кавказа,  по  глухим  переул¬
кам,  мечетям  и  церквам.  До  чего  у  него  жадные  глаза!
Ничто  не  ускользает  от  его  взора:  армянский  базар  в  Тби¬
лиси  и  древняя  архитектура  грузинских  церквей,  рыноч¬
ные  зазывалы,  муши-носильщики,  у  которых  спина  обло¬
жена  подушками,  —  все  замечено,  схвачено  памятью.
«Эти  люди,  —  записывает  юный  наблюдатель  в  свой  днев¬
ник,  —  подлинно  зарабатывают  свой  хлеб  в  поте  лица».
 Юноша  бродит  по  харчевням,  где  «царствует  смешение
языков»,  с  интересом  следит  за  работой  оружейников,  тор¬
говцев,  ремесленников  и  аккуратно  отмечает  свои  наблю¬
дения  в  блокноте.  Его  внимание  останавливают  ишаки,
обвешанные  корзинами,  так  что  «из-под  гор  зелени  торчат
лишь  уши  и  хвост  осла».
 Любуясь  древней  крепостью  Ананура,  видавшей  под
своими  стенами  татар,  он  заносит  в  дневник  горькое  заме¬
чание  одного  грузина:  «Какой  толк  из  того,  что  Ананура
так  долго  стоит!  Право,  нам  от  этого  не  легче.  Лес  —  ка¬
зенный,  земли  своей  нет,  подати  плати,  сыновей  на  службу
отдавай...»
 Молодой  путешественник  серьезно  потрудился  и  не
ошибся  в  расчетах  —  статьи  из  дневника  под  заголовком
«Записки  пешехода»  были  напечатаны  в  петербургском
журнале  «Русский  турист».
 —  Он  будет  литератором,  —  утверждал  учитель  сло¬
весности.  —  Любовь  его  к  природе  и  интерес  к  этногра¬
фии  —  черты  будущего  художника,  которого  занимает
весь  мир.  Прочтите  его  очерк  «Дарьял  —  Крестовый  пере¬
вал  —  Млеты»,  напечатанный  в  журнале,  вникните  в
 31

смысл  этой  прекрасной  работы...  —  И  преподаватель  с  удо¬
вольствием  цитировал  сочинение  своего  воспитанника:—
«Когда  порывистый  ветер,  ударяясь  о  горы,  стонет,  свис¬
тит  и  плачет  под  рычание  Терека;  когда,  разрывая  тучи  в
клочья,  бросает  их  по  ущелью  и  разбивает  о  скалы;  когда
глаз  среди  мглы  едва  различает  очертания  великанов-
гор,  —  Дарьял  кажется  грозным  и  мрачным.  Облака  при¬
нимают  форму  гигантских  глыб,  неотвратимо  несущихся  в
неведомую  даль».
 МИКРОСКОП  ДАДИТЕ?"
 Окончив  гимназию  с  золотой  медалью,  Павловский  по¬
ступает  в  Военно-Медицинскую  академию.  Не  этнографом
и  не  литератором  будет  он,  а  военным  врачом.  Рассчиты¬
вал  ли  он  этим  решением  разделаться  со  своими  увлече¬
ниями,  чтобы  к  ним  никогда  не  возвращаться,  и  направить
все  силы  к  единой  практической  задаче,  понимал  ли  он
уже  тогда,  как  опасно  для  человека  всю  жизнь  колебаться
между  раздирающими  его  увлечениями,  —  трудно  сказать.
Единственно  достоверно  то,  что,  будучи  студентом,  моло¬
дой  естествоиспытатель  не  расстался  с  научным  кабине¬
том  гимназии,  в  котором  находились  и  экспонаты  живой
природы.  На  этой  почве  состоялось  его  знакомство  с  на¬
чальником  кафедры  зоологии  профессором  Холодковским,
которого  он  знал  уже  по  книгам.
 Студент  встретил  ученого  в  коридоре  академии  и
попросил  для  кабинета  дубликаты  насекомых  и  жи¬
вотных.
 Получив  разрешение,  он  явился  в  лабораторию,  ото¬
брал  нужные  экземпляры  и,  заметив  у  шкафа,  за  лабора¬
торным  столом,  свободное  место,  спросил:
 —  Это  место  у  вас  свободно?
 —  Свободно,  —  ответили  ему.
 —  Нельзя  ли  тут  устроиться  работать?
 —  Можно,  пожалуйста.
 32
 1

—  А  микроскоп  дадите?  —  допытывался  студент.
 —  Дадим.
 Так  начались  научные  занятия.
 Юноша  аккуратно  посещал  лекции  по  медицинским
предметам,  а  свободное  время  проводил  в  лаборатории:
вскрывал  лягушек  и  паразитов,  учился  делать  срезы  раз¬
личных  тканей  животных,  чтобы  изучать  их  строение  под
микроскопом.
 Однажды  студент  обратился  к  профессору:
 —  Разрешите  попросить  у  вас  оттиск  вашей  статьи  об
устройстве  органов  рта  у  кровососущих  насекомых.
 —  А  вы  на  каком  курсе?  —  заинтересовался  Холодков-
ский.
 —  На  первом.
 —  Ах,  вот  как!  —  улыбнулся  ученый.  —  Хорошо,  я  ис¬
полню  ваше  желание,  но  вы  этим  делом  займитесь  всерьез.
 —  Каким?
 —  Да  вот,  анатомией  вши.
 —  С  удовольствием.
 Молодой  человек  не  обманул  надежд  ученого,  и  вско¬
ре  явилась  в  свет  его  первая  научная  работа.
 Науке  было  неясно,  чем  питается  вошь,  —  пьет  ли  она
кровь  или  только  капельки  жира  из  сальных  желез.  При¬
лежный  студент  решил  задачу:  он  разглядел  механику
кровососания  у  вши  и  мышечный  аппарат,  действую¬
щий  подобно  насосу.  Учитель  в  свое  время  этого  не  от¬
крыл.
 Юноша  с  увлечением  занялся  исследованием  вши.
Перед  ним  стояла  цель:  обрушиться  на  этого  носителя  воз¬
будителей  человеческих  болезней  и  покончить  с  ним
навсегда.
 В  короткое  время  Павловский  подробно  изучил  строе¬
ние  и  жизнь  насекомого,  вплоть  до  истории  его  развития.
Он  мог  рассказать,  что  далекие  предки  платяной  вши  бы¬
ли  крылаты  и  снабжены  грызущими  ротовыми  частями.
Наибольший  срок  жизни  самца  вши  —  тридцать  два  дня,
 2  Вдохновенные  искатели
 33

век  самки  —  на  две  недели  больше.  Головная  вошь  менее
долговечна  —  она  живет  только  двадцать  семь  дней.  За
это  время  она  трижды  линяет  и  успевает  дать  тысячу  с
лишним  вшей.
 В  памятную  книжку,  куда  юноша  заносит  всякого  рода
историко-литературные  замечания,  он  по  этому  поводу  за¬
писывает:
 «При  общей  вшивости,  возникающей  в  малокультур¬
ных  странах,  человек  обильно  покрывается  вшами.  В  рас¬
чесах  кожи  и  в  ранках  мухи  откладывают  яйца,  из  кото¬
рых  вылупляются  хищные  личинки.  Они  разъедают  тело
и  способствуют  вшам  в  их  разрушительной  работе.  Такой
несчастный  заживо  съедается  червями  и  вшами...  Так  по¬
гибли  Ирод,  Филипп  II,  Сулла  и  другие...»
 При  этом  неизменно  следует  приписка:  «Все  это  в
прошлом.  Прогресс  уничтожит  носителя  зла,  не  оставит
следа  от  него».
 ЗООЛОГИЯ  СТАЛА  ЕГО  ПРИЗВАНИЕИ
 Миновала  зима.  Будущий  врач  с  грехом  пополам  сдал
зачеты  по  медицине,  чудесно  преуспел  в  лаборатории
зоолога,  и  его  снова  потянуло  на  простор.  Каникулы  он
проводит  на  Кавказе,  на  ледниках  Казбека,  бродит  по
Военно-Осетинской  дороге.  Тут  каждая  букашка  глубоко
занимает  его,  каждый  дом  и  селение  —  источник  для
наблюдения,  познания  края  и  людей.  В  «Историческом
вестнике»  появляется  его  иллюстрированный  фотография¬
ми  очерк  —  результат  поездки.
 Как-то  на  лекции  профессор  зоологии  заметил:
 —  Кожа  рыб  еще  недостаточно  изучена.  Особенно  нуж¬
даются  в  исследовании  ядовитые  рыбы.  Общеизвестно,  ка¬
кие  страдания  причиняют  уколы  морского  ерша  и  дракона.
 —  Позвольте,  я  займусь  этой  темой,  —  попросил  уче¬
ного  студент.
 —  Отлично!  —  согласился  профессор.  —  Вы  получите
 34

командировку  на  биологическую  станцию  в  Севастополь  и
во  время  каникул  поработаете  там.
 Предложение  ученого  понравилось  молодому  студенту.
Оно  обеспечивало  ему  интересное  путешествие  по  Крыму
и  возможность  проделать  полезную  работу.
 Все  лето  студент  проводит  в  Севастополе,  исследует
железы  в  плавниках  морского  ерша  и  дракона  и,  экспери¬
ментируя  на  подопытных  животных,  выясняет  действие
этих  ядов  на  человека.
 Очередные  каникулы  он  проводит  в  Самарканде,  ко¬
мандированный  на  практику  в  госпиталь.  В  будущем,
1909  году  он  окончит  академию  и  получит  звание  военного
врача.
 Долг  обязывает  Павловского  подумать  о  своей  про¬
фессии,  хоть  немного  подготовиться  к  ней.  Признаться,
его  не  тянет  к  деятельности  врача.  В  течение  двух  послед¬
них  лет  его  редко  видели  на  лекциях,  он  дневал  и  ночевал
в  лаборатории.  Зрелище  операции  мучительно  сжимало
ему  сердце,  запах  хлороформа  вызывал  тошноту...  И  здесь,
в  Самарканде,  он  все  время  проводит  в  лабораториях,  в
хлопотах  и  размышлениях  о  рыбе  маринке.  Эта  обитатель¬
ница  Черного  моря,  схожая  с  карпом,  несет  в  себе
ядовитую  икру.  Замечательно,  что  мясо  рыбы  съедоб¬
но,  а  икра  —  настоящий  яд.  Как  пройти  мимо  этого  факта
спокойно!
 Одними  исследованиями  природы  маринки,  конечно,  не
обошлось.  Студент  прибыл  в  Самарканд  с  фотоаппаратом,
чтобы  запечатлеть  на  пластинке  горы  и  ледники  Средней
Азии.  Между  делом  он  собирает  скорпионов,  чтобы  в  бу¬
дущем  заняться  ими  всерьез,  и  делает  записи  для  очеред¬
ной  статьи  в  журнал.
 Работа  «Кожные  железы  ядовитых  рыб»  завершена  и
удостоена  золотой  медали.  «Питомцу,  —  начертано  на
ней,  —  в  надежде,  что  он  будет  заботиться  о  здоровье
граждан».
 35

В  судьбе  Павловского  деятельное  участие  принимает
его  профессор  и  наставник  Холодковский.  Трудно  сказать,
что  больше  нравилось  ученому  в  молодом  враче:  горячая
ли  любовь  к  зоологии  или  страстный  интерес  к  литературе.
Маститый  профессор  сам  изведал  на  себе  силу  этих  вле¬
чений.  Его  литературные  работы  имели  огромный  успех.
Широко  известны  его  перевод  «Фауста»  на  русский  язык
и  ряд  мастерски  написанных  стихотворений...
 Павловского  прикомандировывают  к  кафедре  зооло¬
гии  при  Военно-Медицинской  академии  сроком  на  один
год.  Он  ведет  практические  занятия  со  студентами  и  пи¬
шет  работу  «Ядовитые  железы  членистоногих».  Будущий
зоолог  собирает  пауков  и  многоножек,  ос,  скорпионов  и
пчел  —  готовит  диссертацию  на  степень  доктора  медицин¬
ских  наук.  Удачный  исход  позволит  ему  остаться  при  ака¬
демии,  где  он  затем  защитит  диссертацию  на  степень
магистра  зоологии.  Ради  этой  новой  работы  придется
съездить  в  самое  логово  скорпиона  —  в  Африку...  Совер¬
шенно  очевидно,  что  его  интерес  к  зоологии  —  не  простое
увлечение;  именно  эта  наука  будет  его  настоящим  при¬
званием.
 Надежды  и  мечты  Павловского  осуществились  —  сн
доктор  медицинских  наук.  Двадцати  девяти  лет  его  изби¬
рают  приват-доцентом  Военно-Медицинской  академии,  и  в
1914  году  он  направляется  в  Африку.  Война  вынуждает
его  вернуться  на  родину,  и  начатая  работа  над  скорпиона¬
ми  продолжается  в  барханах  Средней  Азии.
 В  декабре  1917  года  он  защищает  в  университете  дис¬
сертацию  и  получает  степень  магистра  зоологии  и  сравни¬
тельной  анатомии.  «Зоолог  от  ядовитой  железы»,  как  его
шутя  называют  товарищи,  завершает  свой  труд,  начатый
еще  на  студенческой  скамье:  выпускает  в  свет  книгу  о
ядовитых  животных.  Она  объединяет  его  работы  о  рыбах,
членистоногих  и  скорпионах.
 Зоология  стала  его  призванием.
 36

НА  ЗАСЕДАНИИ  СОВЕТА  СОЛДАТСКИХ
И  РАБОЧИХ  ДЕПУТАТОВ
 Наступил  семнадцатый  год.  С  великой  революцией
пришли  великие  перемены.  Рушились  основы  старого
строя  и  вместе  с  ним  те  преграды,  которые  веками  стояли
между  знанием  и  трудом  —  наукой  и  практикой.  По  ново¬
му  руслу  пошла  научная  мысль.  Наука  становилась  до¬
стоянием  народа.
 Годы  тяжелых  испытаний  —  интервенции,  голода  и  бо¬
лезней  —  не  подорвали  готовность  советских  ученых  по¬
мочь  народу  отстоять  революцию.
 К  этому  времени  Павловский  окончил  свою  книгу  о
ядовитых  животных.  Она  писалась  в  холодной,  нетоплен-
ной  квартире,  в  голодные  дни  блокады.  Ученому  приходи¬
лось  стоять  в  очередях,  пилить  дрова  и  готовить  доклад
для  совещания  по  борьбе  с  сыпным  тифом.
 Тот,  кто  в  будущем  стал  избранником  народа  в  Вер¬
ховный  Совет  Союза  ССР  и  членом  партии  большеви¬
ков,  дважды  лауреатом  Сталинской  премии,  орденонос¬
цем,  не  мог  остаться  равнодушным  к  тяжелому  на¬
родному  бедствию  —  эпидемии  тифа,  возникшей  зимой
1919  года.
 Его  выступление  перед  врачами  и  эпидемиологами  «О
строении  вшей  в  связи  с  распространением  ими  сыпного
тифа»  привлекло  к  себе  внимание  делегатов.  Съезд  напра¬
вил  его  на  заседание  Совета  солдатских  и  рабочих  депу¬
татов,  и  в  стенах  Таврического  дворца  прозвучала  его
страстная  речь.
 Он  говорил  о  бедствиях,  обрушившихся  на  молодую
республику,  о  мрачном  наследстве  самодержавия  —  бес¬
культурье  и  вшивости.  Ученый  призывал  своих  слушате¬
лей  вступить  в  борьбу  с  тифом:  выпускать  листовки,  пла¬
каты,  устно  и  письменно  рассказывать  народу  о  причинах
болезни  и  мерах  борьбы  с  ней.
 Он  рассказал,  что  вшивость  так  же  стара,  как  само
человечество,  и  даже  древнее  его.  Паразиты  гнездились
 37

на  теле  наших  предков,  кости  которых  нашли  в  Гейдель¬
берге,  Неандертале  и  на  Цейлоне...  Все  это  было,  но  в
дальнейшем  быть  не  должно.  Настала  новая  эра  в  исто¬
рии,  носители  тифа  должны  быть  искоренены...
 Аудитория  слушала  речь  молодого  ученого,  прерывая
ее  рукоплесканиями.  В  напряженной  тишине  звучали
пылкие  слова  оратора:
 —  ...Я  не  буду  делать  обобщений  и  приведу  лишь
пример  из  моей  научной  жизни.  В  настоящее  время  меня
интересует  исследование  вшей,  насосавшихся  сыпнотифоз¬
ной  крови.  Я  веду  эти  работы  не  по  обязанности,  а  по  дол¬
гу  советского  гражданина  и  ученого,  призванного  облег¬
чить  нашу  борьбу  с  одной  из  опаснейших  болезней...  В  на¬
шей  лаборатории  четыре  градуса  мороза,  заниматься  в
ней  невозможно.  Я  перенес  эту  работу  к  себе  на  квартиру
и  там  вскрываю  зараженных  вшей.  Я  делаю  это  в  обста¬
новке,  какой  я,  как  ученый,  не  имею  права  никому  реко¬
мендовать.  Когда  мы  добьемся  малейшего  облегчения
блокады,  пусть  с  первым  транспортом,  поездом  и  вагоном
наряду  с  орудиями  для  восстановления  разрушенного  хо¬
зяйства  прибудут  орудия  для  научной  работы...
 Ученый  говорил  о  себе,  о  своих  сотрудниках,  о  том,  что
все  они  будут  до  последних  сил  оставаться  на  своем  труд¬
ном  посту  и  бороться  со  страшной  эпидемией.  Они  не  сда¬
дутся,  пока  не  истощится  железный  запас  энергии  и  ма¬
териалов,  не  иссякнет  последняя  капля  реактива  и  не  при¬
тупится  последний  нож.  Да-да,  Петроградский  Совет
депутатов  может  на  него  положиться.  И  он  и  его  помощ¬
ники  исполнят  свой  долг  перед  революцией  и  советским
народом.

Глава  третья
МОСКИТЫ-СПУТНИКИ  ЗВЕРЕЙ
 Из  далекого  оазиса  Кара-Калы,  расположенного  у  са¬
мой  иранской  границы,  на  имя  ученого  прибыла  в  1931  го¬
ду  посылка  с  клещами.  Прислала  ее  заведующая  тро¬
пической  станцией  Полина  Андреевна  Петрищева.  Она
сообщала,  что  собрала  множество  комаров  и  москитов  и
нуждается  в  консультации  ученого.  Нельзя  ли  ей  приехать
к  нему,  чтоб  под  его  наблюдением  закончить  свой  труд?
Она  могла  бы  добавить,  что  едет  в  Ленинград  неохотно,
что  жизнь  в  большом  городе  нисколько  не  прельщает  ее,
так  как  из  всех  уголков  великого  Союза  она  считает  са¬
мым  привлекательным  пустыню  Кара-Кумы,  где  собрала
своих  насекомых.  Молодая  охотница  могла  бы  сообщить,
что,  искусанная  москитами,  она  ходит  с  распухшим  лицом
н  готова  испытывать  всякие  лишения,  только  бы  изучить
этих  кровососов,  переносящих  лихорадку  папатачи,  пен¬
динскую  язву  и,  возможно,  многие  другие  болезни.
 39

Вскоре  вслед  за  посылкой  прибыла  и  сама  заведующая
станцией.  С  ней  был  легкий,  но  весьма  замечательный
груз:  сто  тысяч  комаров  и  столько  же  москитов,  банки  с
личинками  тех  и  других.  Эти  вещественные  доказательства
свидетельствовали  об  ее  неутомимости  и  о  важных  откры¬
тиях.  Таких  москитов  еще  никто  не  видел.  Она  выловила
их  в  норах  и  пещерах  диких  зверей,  за  десятки  километ¬
ров  от  человеческого  жилья.  Этот  груз,  плод  огромного
труда  и  великих  усилий,  она  никому  не  могла  доверить
и  захватила  его  с  собой.
 Павловский  смотрел  на  груды  комаров  и  москитов  и
шутливо  декламировал:  «О  поле,  поле,  кто  тебя  усеял
мертвыми  костями!..»
 Два  месяца,  днем  и  ночью  готовила  Петрищева  препа¬
раты  москитов,  тысячами  просматривала  их  под  микроско¬
пом,  чтоб  по  строению  глотки,  ротовой  полости  и  семенно¬
го  мешочка  определить  вид  насекомого.  С  такой  энергией
и  настойчивостью  мало  кто  трудился.
 Павловский  снабжал  Петрищеву  литературой,  прино¬
сил  зновь  вышедшие  статьи  и  всячески  ей  помогал.  Когда
работа  была  окончена  и  составлена  карта  обитания  насе¬
комых  в  Кара-Калинском  районе,  Петрищева  сообщила
ученому,  что  у  нее  готова  статья  о  москитах,  —  нельзя  ли
в  будущем  напечатать  ее?
 —  Посмотрим,  что  вы  сделали,  —  многозначительно
заметил  Павловский.  —  Позвольте  раньше  ознакомиться
с  вашим  трудом.
 Это  была  удивительная,  во  всех  отношениях  необычная
статья.  В  ней  шла  речь  о  Туркмении,  и  автор,  патриот
своего  края,  счел  своим  долгом  несколько  скрасить  пе¬
чальную  правду  о  некоторых  особенностях  природы
этой  республики.  В  ней  нет  ни  слова  о  том,  что  пески  Ка-
ра-Кумов  почти  целиком  покрывают  весь  край.  Зато  о
климате  сказано,  что  он  подобен  тропическому.
 Статья  начиналась  предупреждением,  что,  кроме  авто¬
ра,  в  работе  принимали  участие  малярийные  разведчики  —
 40

рабочие-туркмены  и  санитарки.  Установив  круг  неволь¬
ных  соавторов  и  перечислив  их  имена,  ученая  приступает
к  рассказу  о  том,  какими  путями  и  ухищрениями  был  до¬
стигнут  богатый  «улов».
 Чаще  всего  она  охотилась  с  помощью  лампы.  Темной
ночью  садилась  во  дворе  и  собирала  москитов,  налетав¬
ших  на  свет.  Привлеченные  огнем,  насекомые  ударялись
о  стекло,  обжигались  и  падали  на  смазанную  маслом
бумагу.  Уцелевшие  самки  жестоко  мстили  охотнице,  остав¬
ляя  на  ее  теле  кровавые  следы.  Была  у  нее  и  другая  ло¬
вушка,  не  очень  мудреная,  но  действовавшая  верно  и  хо¬
рошо.  Обычный  ящик  из-под  мыла  обивали  изнутри  сма¬
занной  маслом  бумагой  и  ставили  туда  зажженную  лампу.
Маленькие  хищники  облепляли  бумагу  и  не  могли  уже
выбраться  наружу.
 Первые  находки  москитов  вдали  от  жилья,  в  недрах
дикой  природы,  молодая  исследовательница  сделала,  бро¬
дя  по  пещерам  обрывистых  берегов  реки  Сумбари,  по
глинистым  увалам,  окаймляющим  сумбарскую  долину,
обследуя  навесы  и  трещины  в  холмах.  Тут  она  заметила
несколько  черепах,  укрывшихся  от  палящего  зноя  в  норах.
Приблизившись  к  ним,  молодая  исследовательница  увиде¬
ла  нечто,  поразившее  ее:  в  норах  гнездились  москиты!
 «Удивительная  вещь!  —  недоумевала  Петрищева.  —
Москиты  считаются  домовыми  насекомыми,  жизнь  их  так
явно  связана  с  жильем  человека,  а  между  тем  вот  они,  в
норах!  Что  это  —  исключение  из  общего  правила?»
 Рядом  она  заметила  норы  грызунов  и  в  раздумье  при¬
близилась  к  ним.  Животных  там  не  было  —  они  где-то  охо¬
тились.  «Неужели  и  их  поджидают  москиты?  —  подумала
она.  —  Что,  если  проверить?»  Она  зажгла  выцветшую  от
солнца  траву  и  направила  дым  в  отверстие  нор.  Оттуда
показались  москиты.  Среди  них  были  самки  с  яркокрас¬
ным  брюшком,  недавно  напившиеся  крови,  и  некоторые  —
с  яичниками,  полными  яиц...
 Тема  о  расселении  комаров  по  району  на  время  усту¬
 41

пила  место  другой  —  о  местах  обитания  москитов  в  усло¬
виях  естественной  среды.  С  упорством,  присущим  немно¬
гим,  Петрищева  устремилась  к  новой  цели.  Она  бродила
по  горным  пещерам,  где  обитают  лишь  ящерицы  и  лету¬
чие  мыши,  шла  по  следам  дикобраза  к  логову  его,  по
заброшенным  штольням  каменоломен  и  рудников.  Сто
тринадцать  гротов,  множество  нор  грызунов  и  ежей  обсле¬
довала  она  —  и  всюду  встречала  одну  и  ту  же  картину:  мо¬
скиты  селились  возле  животных,  чтобы  питаться  их  кровью
и  размножаться  в  норе.  Неутомимая  искательница  нашла
кровососов  и  в  норах  серого  варана  —  обитателя  оврагов
и  ущелий  Кара-Кумов,  в  норах  степного  удава  и  очковой
змеи,  в  трещинах  скал  под  грудой  камней,  в  пещерах  и
гротах  полупустыни.  Жертвами  москитов  были:  сизово¬
ронка  —  обитательница  обрывистых  берегов  рек  и  ста¬
ринных  заброшенных  крепостей;  горный  голубь,  гнездя¬
щийся  под  навесами  скал;  ласточка,  населяющая  лёссо¬
вые  пещеры;  каменная  куропатка  и  удод.  Отважная  иссле¬
довательница  шла  в  логово  волка,  персидской  лисицы,
степной  хищной  кошки  —  и  всюду  находила  москитов.
Там,  где  при  первом  осмотре  обнаружить  кровососов  не
удавалось,  она  развешивала  листы  лйпкой  бумаги,  кото¬
рые  подтверждали  пребывание  москитов.
 Три  новых  вида  этих  кровососущих  насекомых  открыла
смелая  исследовательница.  Еще  важнее  то,  что  Петрищева
по-новому  объяснила  их  связь  с  природой.  Москиты,  уста¬
новила  она,  —  постоянные  сообитатели  зверей.  Человеку
они  сопутствуют  лишь  случайно.  Никто  до  нее  этого  не
знал.  Открытие  Петрищевой  опрокинуло  все  установив¬
шиеся  представления  об  этих  насекомых.
 Статья  молодой  исследовательницы  понравилась  Пав¬
ловскому.  Она  увлекла  ученого  богатством  и  новизной
фактов,  и  он  помог  ее  напечатать.
 Знакомство  с  Петрищевой  возбудило  в  Павловском  же¬
лание  ближе  познакомиться  с  богатствами  Туркмении.
Молодая  патриотка  любовно  описала  дорогой  ее  сердцу
 42

край.  Она  заинтересовала  ученого  сообщением,  что  там
водятся  клещи  и  многие  насекомые,  изучение  которых
крайне  существенно.  Близость  Ирана  несомненно  сулит
встречу  с  переносчиками  возвратного  тифа  —  ведь  в  этой
стране  их  открыл  Джунковский...
 Можно  ли  было  устоять  против  соблазна!  В  1931  году
Павловский  направился  с  экспедицией  в  Туркмению,  в  Ка-
ра-Калинский  район.
 МЕСТНОСТЬ,  ЗАТМИВШАЯ  СОБОЙ  ЛЕНИНГРАД
 В  Туркмении  Петрищева  еще  больше  удивила  ученого.
Она  водила  его  по  гротам  и  норам  неведомых  зверей,  в
логово  волка  —  всюду  она  развешивала  свою  липкую  бу¬
магу  для  москитов.  Петрищева  одинаково  ловко  сидела  на
коне,  на  осле,  на  верблюде,  носилась  верхом  по  голово¬
кружительным  вершинам,  пробиралась  в  ущелья,  лазила
в  пещеры.  Она,  когда  это  было  необходимо,  бесстрашно
просовывала  руку  в  расселины,  где  водились  скорпионы  и
змеи...
 Побывав  у  нее  на  тропической  станции,  Павловский
удивился  необыкновенно  богатому  оборудованию  лабора¬
тории.  Оптические  приборы,  инструменты,  аппаратура  этой
лаборатории  могли  сделать  честь  любому  столичному  ин¬
ституту.
 —  Неужели  все  станции  здесь  так  оборудованы?  —
спросил  ученый.
 Молодая  женщина  пожала  плечами  и  уклончиво  отве¬
тила:
 —  Не  знаю,  я  не  была  у  других.
 Позже  Павловский  узнал  несколько  больше.
 Случилось  Петрищевой  делать  в  Ашхабаде  доклад  о
проведенной  в  оазисе  исследовательской  работе.  Слушав¬
шие  ее  специалисты  были  восхищены  и,  воздав  должное
ее  таланту,  предложили  службу  в  столице  Туркмении.  Она
отказалась  —  у  нее  не  все  еще  закончено  в  Кара-Кале.
 43

Конечно,  куда  лучше  жить  в  культурной  столице,  чем  где-
то  в  оазисе,  затерянном  в  песках,  но  время  еще  не  приспе¬
ло,  надо  немного  подождать.
 —  Чем  же,  в  таком  случае,  мы  можем  быть  вам  полез¬
ны?  —  спросили  ее.
 Петрищева  недолго  думала  над  ответом:
 —  Оборудуйте  мне  хорошую  лабораторию.
 Покидая  вместе  с  экспедицией  Кара-Калинский  район,
 Павловский  поблагодарил  Петрищеву  за  ознакомление  с
интересным  краем  и  лабораторией  и  пригласил  ее  ассис¬
тенткой  к  себе  в  Ленинград.
 —  Предлагаю  вам,  —  сказал  он,  —  постоянное  место  в
Военно-Медицинской  академии.  Будете  изучать  там  мо¬
скитов.
 Предложению  позавидовали  бы  многие  столичные  спе¬
циалисты,  Петрищева  же  отнеслась  к  нему  не  более  вос¬
торженно,  чем  к  предложению  переехать  в  Ашхабад.
 —  Я  не  в  силах  расстаться  с  этим  краем,  —  смущенно
ответила  она.  —  Я  чувствую  себя  здесь  хорошо.  По  прав¬
де  говоря,  Кара-Кала  мне  нравится  больше,  чем  Ленин¬
град.
 ЛЮБОВЬ  К  НАУКЕ
 Оазис,  затмивший  собой  Ленинград,  состоял  из  двух¬
трех  десятков  глинобитных  домишек,  нескольких  кибиток,
крытых  кошмами,  с  населением,  среди  которого  только
три  человека  понимали  язык  молодой  исследовательницы.
Селение  находилось  тогда  в  семидесяти  километрах  от
железной  дороги,  в  трехстах  —  от  ближайшего  городка.
Кругом  свирепствовала  малярия,  встречалась  и  пендин-
ка  —  тяжелое  кожное  заболевание.  С  мая  до  октября  здесь
не  было  ни  облачка,  жара  достигала  сорока  с  лишним  гра¬
дусов  по  Цельсию.
 Край  был  суров,  но  Петрищеву  ничто  не  страшило.  Она
умела  мириться  с  лишениями,  умела  работать  и  страстно
любила  свое  дело.  Этому  научила  ее  жизнь,  полная  испы¬
 44

таний  и  радостного  стремления  к  знанию  и  труду.  Она  ро¬
дилась  в  многодетной  и  бедной  семье  в  селе  Мордовская
Липовка.  Мать  ее  была  мордвинка,  отец  —  русский.  В  те
времена  после  окончания  сельской  школы  девушке  не
было  дальше  пути.  До  ближайшего  города  —  сто  километ¬
ров.  Кто  пошлет  ее  в  гимназию?  Да  и  как  посмотрят  на
это  в  деревне?  Не  было  еще  случая,  чтобы  из  Мордовской
Липовки  вышел  ученый.  Девушке  оставалось  одно  —
вести  домашнее  хозяйство  и  нянчить  детей.
 Петрищевой  повезло.  Сельская  учительница  обратила
внимание  на  способную  девочку  и  стала  ее  подучивать.
В  семье  наконец  решили  отправить  ее  к  дальним  родствен¬
никам  в  Поволжье.
 —  Поезжай,  дочка,  —  говорил  отец,  —  учись  за  меня,
отца  малограмотного,  и  за  неграмотную  мать.
 Четырнадцатилетняя  Петрищева  дает  частные  уроки  и
весь  скромный  заработок  отдает  за  стол  и  ученье.  Не  все¬
гда  она  сыта,  не  всегда  тепло  одета,  зато  успешно  кончает
гимназию  и  поступает  в  университет.  Октябрьская  рево¬
люция  облегчает  ее  трудную  жизнь,  стипендия  позволяет
ей  оставить  часть  уроков  и  больше  времени  отдавать  соб¬
ственным  занятиям.
 В  университете  заметили  талантливую  студентку  и
пригласили  ее  ассистенткой  на  кафедру  микробиологии  К
На  втором  курсе  она  ведет  уже  занятия  со  студентами
своего,  и  первого  курса.
 В  1923  году  ей  вручают  диплом  об  окончании  универ¬
ситета.  Девушка  работает  в  школе,  но  не  прерывает  на¬
учных  исканий  в  университетской  лаборатории.  Шесть  лет
спустя  ее  премируют  поездкой  на  курсы  подготовки  пара¬
зитологов,  и  ее  учительская  деятельность  на  этом  заканчи¬
вается.  Узнав  из  газет,  что  Кара-Калинскому  району  нуж¬
на  заведующая  тропической  станцией,  Петрищева  отправ¬
ляется  туда.  Через  два  года  она  заканчивает  работу  о
комарах  и  москитах,  населяющих  этот  район.
 1  Микробиология  —  наука,  изучающая  жизнь  микробоз.
 45

Вся  ее  жизнь  была  как  бы  школой,  где  труд  и  лишения
живут  рядом  с  любовью  к  науке  и  знанию.  Удивительно
ли,  что  в  кара-калинском  оазисе,  среди  суровой  пустыни,
она  смогла  обрести  то,  чего  не  нашла  бы  в  Ленинграде!
 „МНЕ  В  ЛЕНИНГРАДЕ  НЕ  УСИДЕТЬ"
 Павловский  уехал,  и  снова  Петрищева  осталась  одна.
На  время  нагрянули  невеселые  думы,  закралась  тоска.
Опять  вокруг  нее  унылые  горы  и  мертвая  песчаная  степь.
Когда  еще  заглянет  сюда  кто-нибудь?  Ведь  тут  подолгу
никто  не  бывает...  Так,  в  сомнениях  и  раздумье,  прошли
первые  дни.  Затем  потянулись  заботы  и  радости  любимого
труда,  и  снова  она  вернулась  к  счастливым  будням.
 Время  от  времени  Петрищева  навещала  Ленинград,
привозила  Павловскому  клещей  и  москитов  для  исследо¬
вания.  Из  Кара-Калинского  района  она  перешла  в  Ашха¬
бадский  тропический  институт,  собирая  и  изучая  здесь
насекомых  Туркмении.
 В  1933  году  ученый  снова  предлагает  ей  переехать  в
Ленинград,  и  Петрищева  на  этот  раз  соглашается.
 Холодный  Ленинград,  туманный  и  сырой,  не  пришелся
Петрищевой  по  душе.  Не  понравились  лаборатории,  зда¬
ние  кафедры  Военно-Медицинской  академии,  такое  огром¬
ное  и  в  то  же  время  столь  заполненное,  что  негде  при¬
ткнуться,  выкроить  уголок  для  себя.  «Какое  безумие,  —
думала  она,  —  оставить  Туркмению!»  Там  она  находила
москитов  в  мавзолее  султана  Санджара,  в  развалинах
древнего  Мерва,  под  надгробными  плитами  прославленных
батырей,  а  здесь  москиты  выводятся  на  подоконнике,
откуда  видны  лишь  клочок  неба  и  крыши,  окутанные
мглой.  Неужели  ей  придется  провести  в  этих  стенах  боль¬
шую  часть  своей  жизни,  возвращаться  к  прежним  радо¬
стям  лишь  в  экспедициях,  быть  только  гостем  у  солнца  и
гор?
 46

Подавленная,  она  все  чаще  являлась  к  ученому  и  с  го¬
речью  говорила:
 —  Вы  не  должны  на  меня  сердиться,  Евгений  Нпкано-
рович,  мне  в  Ленинграде  не  усидеть,  это  более  чем  оче¬
видно.
 Он  вначале  пытался  отделаться  шуткой:
 —  Вы,  я  вижу,  не  очень  терпеливы.  Позвольте  мне,  в
таком  случае,  вам  ответить  примером.  Я,  как  турист,  пред¬
почитаю  длинную  дорогу  короткой.  В  долгом  походе  рож¬
дается  размеренный  ритм,  перестаешь  чувствовать  тя¬
жесть  башмаков  и  вещевого  мешка,  ходить  становится
приятно  и  легко.  Возьмите  себя  в  руки,  пошагайте  еще  с
нами,  и  душевная  тяжесть  исчезнет.
 —  Не  во  времени  дело,  —  возражала  она.  —  Мне  про¬
сто  здесь  не  по  себе.
 —  Я  понимаю,  —  успокаивал  он  ее,  —  вас  влечет  к
природе,  к  прежним  местам.  Я,  как  и  вы,  люблю  природу,
но  ведь  мы  с  вами  люди,  дело  требует  жертв,  и  мы  к  ним
должны  быть  готовы.
 Павловский  ошибался:  они  по-разному  любили  приро¬
ду.  Он  мог  наслаждаться,  радоваться  ей,  порой  забыв  о
работе.  Солнце  он  любил  за  то,  что  оно  греет,  горы  —  за
зрелище,  открывающееся  с  их  вершин,  бурные  потоки  —
за  их  силу  и  мощь.  Ему  легко  было  оторваться  от  серьез¬
ного  занятия  и  уйти  в  созерцание  причудливого  очертания
ущелья  или  далеко  вьющегося  ручья.  Его  помощница  лю¬
била  природу  за  то,  что  в  ней  жили  звери  и  птицы,  комары
и  москиты,  которых  так  интересно  изучать.  В  норах  было
множество  неведомых  тайн.  Такие  люди  одинаково  счаст¬
ливы  и  в  пустыне,  где  почва  горит  под  ногами,  и  на  уровне
глетчера,  среди  вечных  снегов,  если  там  водится  предмет
их  исканий  и  надежд.  Палящее  солнце,  конечно,  неприят¬
но,  но  если  под  лучами  его  живут  насекомые,  изучить  ко¬
торых  необычайно  важно,  как  это  солнце  не  полюбить?
Для  Петрищевой  горы  тем  хороши,  что  изобилуют  норами
и  пещерами,  в  которых  москиты  проходят  свой  жизненный
 47

путь.  Можно  по-разному  относиться  к  пустыне,  но  ей,  па¬
разитологу,  пустыня  милее  всякого  города  и  любой  из
столиц.
 Они  были  слишком  различны,  эти  два  человека.
 Ученый  мысленно  обрушивал  громы  и  молнии  на
«москитниц»  и  «комаристок»,  склонных  привязываться  к
каждой  норе  и  по  всякому  поводу  терять  самообладание,
и  поспешил  ее  направить  с  экспедицией  в  Туркмению:
 —  Поедете  в  Кара-Кумы,  так  и  быть.  На  мою  долю
соберете  клещей,  а  для  себя  —  комаров  и  москитов.
 Ничего  другого  не  оставалось.  Не  ждать  же  того  мо¬
мента,  когда  отчаяние  заставит  ее  бежать  из  Ленинграда
к  дорогим  ее  сердцу  краям!
 ВГЛУБЬ  ПУСТЫНИ  ЗА  ПОТОКОМ  АМУ-ДАРЬИ
 Новая  экспедиция  в  Кара-Кумы  имела  свою  предисто-
рию.
 В  1928  году  воды  Аму-Дарьи  были  пущены  для  оро¬
шения  пустыни.  В  течение  первого  лета  десятки  миллиар¬
дов  кубометров  воды  углубились  в  пески  Келифского
Узбоя  на  пятьдесят  километров,  а  в  течение  второго  и
третьего  года  —  на  сто  двадцать  пять.  Юго-восточные
Кара-Кумы  изменили  свой  облик,  покрылись  раститель¬
ностью,  заселились  людьми;  прибрежная  полоса  обросла
тамариском  и  тростником.  Даже  движущиеся  пески,  пере¬
мещаемые  ветром,  зазеленели.  К  необозримым  озерам  и
болотам  потянулись  звери  и  птицы.  К  воде  пришли  лисица,
волк  и  шакал.  Стаи  уток,  гусей  и  бакланов  заполнили
пустыню.  К  обводненному  участку  стекались  стада,  при¬
надлежавшие  каракулеводческим  совхозам.  Закладыва¬
лись  леса,  виноградники.
 Последующим  проектом  направление  канала  изменили,
вода  получила  более  выгодный  путь.  Трасса  Келифского
Узбоя  была  оставлена.  Величественный  эксперимент  гид¬
 43

ротехников  навел  Павловского  на  мысль  использовать
заброшенную  трассу  для  того,  чтобы  заняться  вопросом,
который  все  равно  встанет  потом:  не  последуют  ли  кома¬
ры  за  водным  потоком  и  не  станет  ли  он  тогда  очагом  ма¬
лярии?  Размножение  комаров  невозможно  там,  где  нет
условий  для  кладки  яиц  и  развития  личинок.  В  безводной
пустыне  нет  комаров,  они  немыслимы  там,  как  немыслима
жизнь  рыбы  вне  воды.  Предстояло  решить,  какими
средствами  можно  помешать  возникновению  очага  губи¬
тельной  болезни  на  землях  вновь  освоенного  края.
 К  этой  задаче  Петрищева  присоединила  свою.  Здесь,  в
Келифском  Узбое,  она  должна  была  собрать  новые  факты
и  окончательно  разделаться  со  своими  противниками,  ко¬
торые  сомневались  в  достоверности  ее  научных  открытий.
Ей  надоели  их  недоверие  и  бесконечные  расспросы:
 —  Не  ошиблись  ли  вы,  Полина  Андреевна:  москиты  в
самом  деле  живут  за  счет  зверей?
 —  Может  быть,  насекомых  занесло  в  нору  ветром?
Ведь  бывает  и  так.
 —  Да  нет  же!  —  отвечала  она.  —  Вот  этих  москитов  я
выловила  в  норе  грызуна,  тех  —  в  логове  лисицы,  а  вот
этих  —  среди  змей.  Вольно  было  вам  держаться  далеко
от  природы,  ограничивать  свои  исследования  человече¬
ским  жильем!
 Теперь  она  проникнет  в  самое  сердце  пустыни  и  отту¬
да  принесет  им  свой  улов.  Пусть  посмеют  потом  сомне¬
ваться!
 Маршрут  был  намечен  на  месте.  Из  трехсот  человек,
заселивших  Келифский  Узбой  при  первоначальном  оро¬
шении,  осталось  лишь  трое  —  сотрудники  метеорологиче¬
ской  станции.  Туда  Петрищева  и  держала  свой  путь.  Про¬
водником  у  нее  был  колхозник  Рахман  Джуме.  Решили
ехать  на  ослах,  от  верблюда  она  отказалась.  Он,  правда,
менее  прихотлив,  более  вынослив,  зато  сколько  с  ним  в  до¬
роге  хлопот!  На  каждой  остановке  пришлось  бы  упраши¬
вать  гиганта  опуститься  на  колени,  затем  подняться  и
 49

встать  —  слишком  много  церемоний  для  занятых  делом
людей.
 Ослов  оседлали,  привыочили  бурдюки  с  водой  и  вино¬
градом  и  с  рассветом  двинулись  в  путь.  Прежде  чем  пу¬
ститься  в  дорогу,  где  путников  подстерегали  и  бури  и  пес¬
чаные  смерчи,  Петрищева  сдала  сотрудникам  казенные
деньги  и  адреса  своих  родных.  Мало  ли  что  с  ней  может
случиться!
 Пустыня  встретила  путников  песчаным  бураном,  ослеп¬
ляющим  солнцем  и  жарой.  Огромные  потоки,  струящиеся
в  зеленых  берегах,  не  остужали  знойного  дыхания  неба.
Ослы  двигались  шагом,  увязая  в  зыбучем  песке.
 Петрищева,  в  белом  халате  и  белой  шляпе,  неподвиж¬
но  сидела  в  седле.  Время  от  времени  она  соскакивала  на¬
земь,  деловито  подсаживалась  к  едва  заметной  норе  и
принималась  выгребать  оттуда  мусор.  Разложив  по  про¬
биркам  добычу  —  клещей  отдельно,  насекомых  отдельно,
Петрищева  ехала  дальше.
 Ее  действия  искусны,  движения  ловки.  Никто  не  уме¬
ет,  как  она,  кисточкой,  смоченной  в  спирте,  ловить  москита
на  лету.  У  зарослей  камыша  она  поднимает  засевших  там
насекомых,  чтоб  ими  набить  свои  пробирки.  Следы  тонко¬
палого  суслика  и  черепахи  приводят  ее  к  крошечной  норке.
Песчаный  навес  у  входного  отверстия  и  очертания  низкой,
нависшей  скалы  так  и  просятся  на  фотопленку.  С  фотогра¬
фией  в  руках  можно  будет  потом  о  многом  подумать...
 Сколько  дел  у  нее  в  пути!  Вот  вылетели  из  гнезда
жаворонки,  выползли  из  норы  сообитатели  крысы-песчан¬
ки:  черепаха,  ушастая  круглоголовка  и  варан.  Они  при¬
ходят  сюда  укрыться  от  зноя  и  передохнуть.
 В  каждой  норе  свой  мир,  свой  климат.  Когда  поверх¬
ность  пустыни  накаляется  до  семидесяти  градусов,  тут,  на
глубине  ста  сантиметров,  стоит  температура  украинских
степей.  Даже  москиты  чувствуют  себя  в  норе  хорошо.
Сейчас  именно  они  занимают  исследовательницу,  и  неуди¬
вительно:  в  половине  апреля,  когда  этих  насекомых  нигде
 50

нет,  она  находит  их  на  каждом  шагу.  Они,  видимо,  не  пе¬
реводятся  здесь.
 На  травянистых  участках,  где  достаточно  корма  для
питания  летом  и  заготовок  на  время  зимы,  километрами
тянутся  колонии  песчанок.  У  каждой  норы  надо  выяснить,
нет  ли  комаров,  какие  именно  виды  их  обитают  в  пустыне,
много  ли  среди  них  переносчиков  малярии.  Петрищева
бродит  по  земле,  где  летом  в  песках  пекутся  яйца,  а  зимой
замерзает  вода,  и  ищет  виновников  человеческих  бед.
 К  концу  первого  дня  путешествия  было  пройдено  сорок
два  километра.  Результаты  оказались  не  слишком  прият¬
ными:  комар  следовал  за  водой  вглубь  пустыни.  Все  вре¬
мя  попадался  вредный  для  человека  анофелес.  Этого  сле¬
довало  ожидать:  подвижной,  неутомимый,  он  легко  пере¬
секает  реку  шириной  в  два  километра,  пробирается  на
зимовку  за  четырнадцать  километров  и  выживает  при  три¬
дцати  градусах  ниже  нуля.  Никакой  другой  вид  с  ним  не
может  состязаться  в  способности  одолевать  расстояния  и
приспосабливаться  к  обстановке.  Впрочем,  рано  еще  де¬
лать  заключения  —  время  покажет,  какой  вид  комара
главным  образом  здесь  обосновался...
 Время  это  пришло  очень  скоро.  Когда  вечернее  солнце
опустилось,  полчища  комаров  обрушились  на  путников.
Они  нагрянули  внезапно.  Охотница  решила  не  отказывать¬
ся  от  случая  собрать  обильную  жатву.  Она  сделала  из
прозрачного  тюля  шалаш  и  пустила  в  него  осла.  Комары
облепили  живую  приманку,  попировали  на  славу,  но
улететь  не  смогли:  отяжелевшие  от  выпитой  крови,  они
остались  на  стенках  шалаша.  Преследуемая  кровососами
пустыни,  исследовательница  всю  ночь  провела  на  ногах.
Зато  утром  она  собрала  на  пологе  большую  добычу  и  сно¬
ва  убедилась,  что  большинство  ее  пленников  —  комары
вида  анофелес,  переносчики  малярии.
 Миновал  еще  день.  Исследовательница  продолжала
свое  дело.  В  белом  халате,  словно  пустыня  была  ее  лабо¬
раторией,  она  продолжала  хозяйничать  в  ней.  Ни  жара,
 51

ни  усталость  не  могли  сломить  ее  энергию  —  она  хлопот¬
ливо  возилась  со  спиртом  и  склянками  и  что-то  записы¬
вала  в  тетрадь.
 Третий  день  принес  путникам  новое  испытание  —  они
заблудились.  Единственный  встречный  указал  им  непра¬
вильный  путь.  Прошло  мучительно  много  времени,  прежде
чем  на  берегу  большого  озера  показалась  метеорологиче¬
ская  станция.
 Итоги  обследования  не  были  радостны.  Комар  анофе¬
лес  появился  в  Келифском  Узбое  с  первыми  потоками
воды.  В  прибрежном  кустарнике  его  ждало  убежище,  в
стадах  джайранов  и  кабанов,  пришедших  сюда,  —  обиль¬
ный  источник  питания.  Животные  сами  в  складках  шерсти
принесли  своих  врагов,  облегчив  кровососам  далекий  путь.
Среди  людей,  населявших  пустыню,  нашлись  давние  ма-
лярики-паразитоносители,  заразившие  своей  кровью  кома¬
ров.  Анофелес  густо  посеял  малярию,  привив  здоровым
заразное  начало  больных.
 Вслед  за  комаром  теми  же  путями  пришли  мухи.  Они
быстро  заселили  людские  поселения  и  вызвали  вспышку
дизентерии.
 Постоянными  обитателями  пустыни  оказались  и  мос¬
киты.
 Петрищева  решила  серьезную  задачу,  связанную  с  оро¬
шением  пустыни.  Она  установила,  что  следует  опасаться
переносчика  малярии  и  принимать  меры  к  недопущению
его  в  орошаемый  край.  Учреждения  здравоохранения  зна¬
ли  теперь,  какие  меры  понадобятся  при  обводнении  Кара-
Кумов  для  борьбы  с  переносчиками  болезни.
 С  собой  исследовательница  увозила  на  редкость  бога¬
тый  улов  клещей.  Это  должно  было  принести  удовлетво¬
рение  Павловскому.  В  ста  двадцати  километрах  от  чело¬
веческого  жилья,  в  самых  недрах  пустыни,  она  находила
москитов  в  обиталище  песчанки.  Те,  кто  еще  сомневался,
что  эти  насекомые  обитают  в  норах  диких  зверей,  могли
наконец  убедиться  в  этом.
 52

«Наши  экспедиции,  —  учил  Павловский  помощницу,  —
должны  оставлять  за  собой  след,  чтобы  с  нашим  отъездом
продолжалась  развернутая  на  месте  работа».  Петрищева
исполнила  этот  завет  и  из  трех  обитателей  Келифского
Узбоя  завербовала  в  помощники  троих.  Они  дали  ей  слово
собирать  насекомых  и  пересылать  их  в  Ленинград.
 1П  РИСОВЫХ  ПОЛЯХ
 Лето  1934  года  было  очень  богато  событиями.  Из  Турк¬
мении  Павловский  направил  Петрищеву  в  Таджикистан.
Ей  предстояло  там  обследовать  распространение  маля¬
рийного  комара.
 Все  время,  проведенное  в  южном  Таджикистане,  было
до  предела  заполнено  неустанным  трудом.  Петрищева
бывала  в  колхозах,  на  совещаниях  в  райсоветах  и  земель¬
ных  отделах,  в  комендатурах,  погранотрядах,  у  агрономов
и  гидротехников.  В  редкие  свободные  часы  она  изучала
особенности  разведения  риса.  Ее  познания  в  этой  области
постоянно  росли.  Она  могла  бы  сообщить,  что  прихотливое
детище  тропиков  и  субтропиков  кормит  две  трети  людей
на  земле,  его  урожайность  не  превзойдена  ни  одной  хлеб¬
ной  культурой.  Однако,  как  часто  бывает,  рядом  с  источ¬
ником  жизни  и  счастья  существуют  бедствия  и  смерть.
В  застойных  водах  рисового  поля,  прогретого  солнцем,  в
тени  его  зелени  плодятся  личинки  переносчика  малярии.
Кругом  болеет  и  гибнет  народ;  опасность  растет,  грозит  но¬
вым  и  новым  районам.  В  поисках  выхода  приходится  запре¬
щать  сеять  рис  вблизи  городов  или  сокращать  его  посевы.
 Все  меры  оздоровления  водных  полей  не  дали  еще
нужных  результатов.  Химические  препараты,  убивающие
личинок,  не  оказывают  влияния  на  куколок;  нефть  и  керо¬
син  дурно  отражаются  на  развитии  риса.
 Случилось,  что  Петрищева  попала  в  такой  район,  где
рисовые  поля  стали  несчастьем  для  населения.
 Анофелес  безжалостно  отбирал  свои  жертвы,  количе¬
 53

ство  больных  людей  нарастало,  производители  риса  очень
страдали  от  малярии.
 Что  могла  в  этом  случае  сделать  Петрищева?  При¬
знать,  что  рисовые  поля,  воды  орошения  несут  людям  стра¬
дания  и  смерть?  Попытаться  воскресить  одно  из  средств
уничтожения  личинок?  Но  ведь  опыт  доказал,  что  химиче¬
ские  мероприятия  несовершенны.  Она  могла  бы,  конечно,
заново  испытать  их.  Не  удастся  справиться  этим  летом  —
она  закончит  работу  в  будущем  году.  Задача  не  новая,
можно  подождать.  Но  люди  болели,  и  долг  призывал  Пет¬
рищеву  как  можно  скорее  предпринять  что-нибудь  эффек¬
тивное.
 Есть  верное  средство  против  анофелеса  на  рисовых
полях.  Способ  известен  уже  свыше  сорока  лет,  но  его  при¬
менение  до  сих  пор  не  выходило  за  пределы  опытных  стан¬
ций.  Способ  этот  крайне  простой:  он  сводится  к  тому,  что
в  течение  лета  в  различные  сроки  на  несколько  дней  спу¬
скают  воду  с  рисовых  полей.  Лишенные  влаги,  личинки
погибают.  Сколько  самка  ни  отложила  бы  на  воду  яиц,
ни  одно  из  них  полностью  не  разовьется...
 Прекрасный  выход  из  положения!  Чудесное  средство,
а  между  тем  рисоводы  нисколько  не  склонны  были  его
применять.  Они  не  рисковали  спускать  воду  с  полей,  опа¬
саясь  погубить  этим  посевы.  На  опытных  участках  было
доказано,  что  осушка  полей  не  приносит  вреда  растению,
и  все  же  в  течение  почти  полувека  в  практике  орошения
не  произошло  перемен.
 Петрищева  решила  помочь  населению,  избавить  его  от
малярии,  убедить  в  необходимости  изменить  орошение  по¬
лей,  добиться  этого  во  что  бы  то  ни  стало.
 СИЛА  ОПЫТА
 Задолго  до  переезда  Петрищевой  из  Туркмении  в  Тад¬
жикистан  ее  отряд  вел  разведку  в  этих  краях.  Специаль¬
ные  аппараты,  расставленные  в  местах  выплода  малярий¬
 54

ных  комаров,  вели  учет  тепла  и  влажности  воздуха  в  свя¬
зи  с  условиями  размножения  анофелеса.  Ознакомившись
с  результатами  проделанных  работ,  Петрищева  принялась
за  выполнение  своего  обширного  плана.
 Прежде  всего  она  обратилась  к  агроному.  Выслушав  се
намерение  изменить  режим  водоснабжения  на  рисовых
полях,  он  спросил:
 —  В  наших  районах  двести  с  лишним  гектаров.  Ваш
опыт  охватит  всю  площадь  целиком?
 На  ее  уверенное  «да»  он  ответил:
 —  Мы  не  можем  экспериментировать  на  наших  полях.
Попробуйте  это  проделать  где-нибудь  в  другом  месте.
 Она  не  сомневалась,  что  такой  же  прием  ее  встретит
повсюду,  и  спокойно  ему  возразила:
 —  Откуда  вы  взяли,  что  эти  опыты  проводятся  впер¬
вые?  Они  известны  уже  давно.  Их  проводили  в  Дагестане,
Армении  и  Азербайджане,  на  Северном  Кавказе  и  в  За¬
кавказье,  в  долине  реки  Зеравшан  и  в  Средней  Азии.
 На  следующий  день  она  принесла  ему  объемистый
сверток  книг  и  журналов:
 —  Тут  рассказано  о  всех  опытах  с  прерывистым  оро¬
шением  риса.  Изучите  их  и  подумайте  еще  раз  над  вашим
ответом.
 Агроном  долго  колеблется.  Он  и  сам  припоминает  слу¬
чаи,  когда  рисовые  посевы  Бауманабада  семнадцать  суток
подряд  оставались  без  воды  и  нисколько  от  того  не  по¬
страдали.  Все  верно,  конечно,  но  что  он  скажет  дехканам,
если  случится  беда  и  рис,  оставленный  без  влаги,  засохнет?
 Петрищева  не  отступала.  Она  доказывала  ему  фактами,
что  новый  водный  режим  повысит  качество  почвы,  улуч¬
шит  обмен  кислорода  в  организме  растения  и  облагородит
зерно.
 Еще  несколько  бесед,  заверений  -и  обещаний,  и  агро¬
ном  уступил.
 С  заведующим  водным  хозяйством  исследовательница
договорилась  легко.  Она  пришла  к  нему  с  расчетом  в  ру¬
 55

ках  —  косвенным  обвинением  в  расточительности.  Его
щедрость  привела  к  заболочению  района  и  укоренению
малярийного  комара.  Новый  водный  режим  даст  ему  воз¬
можность  добавочно  оросить  тысячу  двести  гектаров  хлоп¬
ка  или  две  тысячи  четыреста  гектаров  кукурузы...  Упреки
и  посулы  принесли  свои  плоды:  «владетель»  водного  хо¬
зяйства  уступил.
 Труднее  было  убедить  рисоводов,  заставить  их  пове¬
рить  в  полезность  предлагаемых  новшеств.
 Петрищева  начала  с  посещения  мирабов,  распределяю¬
щих  воду  между  хозяйствами.  Первым  делом  она  навести¬
ла  старейшего  из  них.
 Старик  принял  гостью  в  своей  скромной  кибитке,  пред¬
ложил  угощение  и  с  должным  вниманием  выслушал  ее.
Согласно  добрым  традициям  Востока,  хозяин  любезно
кивнул  головой  и  стал  придумывать  возражения,  чтобы
деликатно  ей  отказать.  Ему,  опытному  мирабу,  совершен¬
но  очевидно,  что  она  нисколько  не  смыслит  в  разведении
риса,  а  слушать  ее  опасно  и  бесполезно.  Кто  не  знает,  что
рис  любит  стоять  по  горло  в  воде,  сто  дней  беспрерывно
купаться!
 —  Ваши  умные  речи,  —  сказал  ей  старик,  —  не  всяко¬
му  будут  понятны.  Наш  народ  не  поверит,  что  комар  ро¬
дится  в  воде  и  зажигает  нашу  кровь  лихорадкой.  Эта
тварь,  как  известно,  кусает  всех  без  разбора,  а  ведь  забо¬
левают  немногие.  Разве  люди  не  болеют  и  в  тех  местах,
где  комара  нет  и  в  помине?  Рисовое  поле  —  дар  небес.  Не
может  быть,  чтобы  в  нем  рождалось  несчастье!
 Пусть  так,  она  не  станет  спорить,  но  что  он  думает  о
прерывистом  орошении?
 Мираб  ответил  не  сразу.  Он  покачал  головой,  и  на
желтом  лице  его  —  лице  хронического  малярика  —  появи¬
лась  чуть  заметная  улыбка.
 —  Этого  делать  нельзя.  Рис  должен  днем  пить,  а
ночью  плакать,  иначе  не  будет  семян.
 С  наступлением  вечера,  когда  жаркое  солнце  уходит  и

влага  на  рисе  перестает  испаряться,  она,  словно  слезы,
каплями  падает  в  воду.  Старик  возвел  поэтический  образ
в  биологический  закон.
 Не  припомнит  ли  мудрый  мираб,  не  было  ли  случая,
когда  поля  из-за  засухи  надолго  оставались  без  воды?
 Случалось.  Он  помнит.
 —  Погибал  ли  тогда  урожай?
 —  Нет,  не  погибал.  Судьба  отводила  несчастье.
 —  Значит,  рис  временами  выживает  и  без  воды?
 —  Выживает,  конечно,  —  соглашался  мираб,  —  когда
богу  угодно.  Для  него  нет  ничего  невозможного.  Небеса
милостивы,  но  зачем  их  без  нужды  искушать!
 Петрищева  прибегла  к  логике  фактов,  тождественной
с  чудом  для  неискушенного  ума.  Она  повела  старика  на
рисовое  поле,  склонилась  с  ним  над  водой  и  приобщила
его  к  тайнам  паразитологии.  Из  этих  «червячков»,  лежа¬
щих  в  воде,  со  временем  выйдут  комары.  Пусть  почтенный
мираб  зачерпнет  их  побольше  в  сосуд,  обвяжет  его  мар¬
лей  и  унесет  домой.  Через  несколько  дней  сосуд  будет  по¬
лон  комаров,  от  куколок  останутся  лишь  шкурки.
 То,  что  позже  случилось,  привело  мираба  в  изумление.
Никто  не  прикоснулся  к  завязанной  посуде,  об  обмане  не
могло  быть  и  речи,  и  все-таки  пророчество  сбылось:  над
водой  появились  комары.  Он  видел  собственными  глазами,
как  спинка  куколки  в  толстой  ее  части  лопалась  и  из  щели
высовывалась  голова  кровососа.  Некоторое  время  рожден¬
ная  тварь  точно-мачта  возвышалась  над  блестящей  шкур¬
кой-ладьей.
 Снова  Петрищева  пришла  в  кибитку  мираба,  чтоб  си¬
лой  фактов  сломить  старика.  Она'  не  задавала  больше  во¬
просов,  не  ждала  ответов  от  него.  В  темных  углах  кибитки
хозяина  она  набрала  комаров  и,  сравнивая  их  с  теми,
которые  были  в  сосуде,  сказала:
 —  Взгляните,  как  различны  они:  одни  мелки  и  про¬
зрачны,  другие  крупны  и  полнокровны.  Выпустите  вновь
рожденных,  и  они,  напившись  вашей  крови,  станут  такими
 57

же,  затем  вечером  или  ночью  отложат  на  рисовом  поле
яйца,  опять  напьются  крови  и  снова  подарят  вам  кучу  яиц.
Нет  возможности  сосчитать,  сколько  зла  они  приносят.
Плодовитый  хищник  на  своем  коротком  веку  может  дать
до  шести  поколений  потомков,  за  два  месяца  существо¬
вания  отложить  до  двух  тысяч  и  более  яиц.
 Это  не  все.  Петрищева  просит  старика  прийти  к  ней  се¬
годня  в  лабораторию,  где  она  покажет  ему  виновника
болезни.
 Старик  пришел  и  убедился  своими  глазами.  При  нем
извлекли  слюнную  железу  комара  и  показали  ему  пара¬
зитов  под  микроскопом.
 —  Сейчас  я  покажу  их  вам  еще  в  одном  месте,  —  ска¬
зала  Петрищева.
 Она  взяла  препарат  (каплю  собственной  крови),  заго¬
товленный  заранее,  и  мираб  убедился,  что  паразиты,  ви¬
денные  им  в  слюне  комара,  гнездятся  также  в  ее  крови.
Счастливая  мысль  доказать  старику  гибельные  свойства
переносчика  совпала  с  приступом  малярии  у  самой  Пет¬
рищевой.
 Старейший  мираб  примкнул  к  агроному  и  заведующе¬
му  водным  хозяйством.  Он  обходил  с  Петрищевой  поля,
обращал  ее  внимание  на  то,  где  больше  личинок  комаров,
и  громко  сетовал  на  природу,  порождающую  подобную
мерзость.
 Теперь  только  Петрищева  рискнула  собрать  самих  про¬
изводителей  риса  —  дехкан  района.  Они  были  подготовле¬
ны  свидетельствами  мираба,  заведующего  водным  хозяй¬
ством  и  агронома.
 В  один  из  вечеров  дехкане  собрались  в  одном  из  дво¬
ров,  уселись  на  скамьях,  и  тотчас  над  ними  появилась
туча  комаров.  Они  подкрадывались,  безжалостно  кусали
людей  и  не  спеша  пили  кровь  своих  жертв.  «Ученая  жен¬
щина»,  как  окрестили  здесь  Петрищеву,  зажгла  противо-
комариные  свечи,  расставила  их  вокруг,  и  насекомых  не
стало.  Аудитория  откликнулась  на  «чудо»  восхищением  и
 53

благодарностью.  На  столе  появились  раскрашенные  таб¬
лицы  и  картины,  изображения  личинок  и  куколок,  о  кото¬
рых  рисоводам  так  много  говорил  мираб,  рисунок  багро¬
во-синей  селезенки,  распухшей  от  внедрившейся  в  нее
болезни,  и  изображение  юноши-малярика  с  желтым,  стра¬
дальческим  лицом.  То,  что  говорила  Петрищева,  казалось
непостижимым,  но  ей  нельзя  было  не  верить  —  старейший
мираб  все  это  подтверждал.
 Еще  одна  встреча  с  людьми  в  райсовете,  короткая  бесе¬
да  с  пограничными  властями  —  и  желанная  свобода  дей¬
ствий  была  обретена.
 ПОБЕДА
 Тут  только  и  развернулась  борьба.  Петрищева  рвалась
к  труду,  к  решающей  схватке  с  врагом,  обитающим  на
рисовом  поле,  а  суровая  действительность  вставала  сте¬
ной  сомнений  и  препятствий.  Их  было  так  много,  что  она
теряла  им  счет.  Подстегиваемая  отчаянием,  она  строила
планы,  отказывалась  от  одних  и  принимала  другие,  все
больше  убеждаясь,  что  позволила  себе  слишком  много.
Задуманное  дело  серьезно  и  сложно  и,  видимо,  ей  не  по
плечу.
 «Ну  чего  тут  мудрить!  —  недоумевало  горячее  серд¬
це.  —  Спустили  воду  с  полей,  выждали,  пока  личинки  по¬
гибнут,  и  снова  обводнили  участок.  Короткий  перерыв  —
и  можно  процедуру  повторить.  Ничего  особенного,  все  дав¬
но  предусмотрено  множеством  опытов,  проверено  в  раз¬
личных  местах».
 «А  как  быть  в  тех  случаях,  —  спрашивал  строгий  и  хо¬
лодный  рассудок,  —  когда  неровности  почвы  образуют
застои  воды,  сохраняя  таким  образом  благоприятные  усло¬
вия  для  развития  личинок?  Ведь  поля  эти  никто  никогда
не  выравнивал.  Легко  ли  в  три  дня,  пока  воды  спуще¬
ны,  проверить  все  лужи  и  озерки  на  площади  в  сотню
гектаров!»
 59

Трудно,  конечно,  но  взволнованному  сердцу  все  просто
и  ясно:  «Жаркое  солнце  и  время  осушают  не  такие  бо¬
лота».
 «Осушают,  это  верно,  —  слышится  голос  сомнения,—
но  много  ли  для  этого  времени  у  Петрищевой?  Проницае¬
мость  почвы  —  ее  свойство  пропускать  воду  —  зависит  от
многих  причин:  от  степени  заболоченности,  от  свойств  и
качеств  земли,  от  слоев  и  прослоек  ее,  обилия  раститель¬
ности,  среди  которой  личинки  долго  живут.  Что,  если  эти
обстоятельства  потребуют  не  трех,  а  трижды  трех  дней?»
 «Ничего  особенного,  —  решают  возбужденные  чув¬
ства,  —  два-три  лишних  дня  —  и  с  этим  будет  все  покон¬
чено».
 «Удлинить  перерывы  в  орошении?  —  продолжает  до¬
пытываться  бесстрастный  рассудок.  —  Но  кто  знает,
сколько  времени  можно  оставлять  рис  без  воды?  В  какую
пору  года  это  более  или  менее  безопасно  для  посевов?»
 Может  ли  она  уверенно  назвать  эти  сроки?  Нет,  она
не  могла  бы  эти  сроки  назвать,  и  никто  их  ей  не  подска¬
жет.  Отсюда  и  затруднения  и  неуверенность,  беспрерыв¬
ный  поток  решений  и  планов,  быстро  сменяющихся  и  воз¬
никающих  вновь.
 Всегда  в  трудные  минуты  она  вспоминала  об  учите¬
ле,  смелом  в  решениях,  неутомимом  в  труде,  человеке
редкой  энергии  и  силы  —  о  Павловском.  Писала  ему  пись¬
ма,  изливала  свои  чувства,  жаловалась  и  сурово  осуждала
себя.  Во  всех  неудачах  она  одна  виновата,  у  нее  мало
твердости  и  сообразительности,  ее  преследуют  неудачи
там,  где  другим  все  дается  легко.  В  ответ  прибывали
короткие  письма,  изящные  по  стилю  и  строго  деловые  по
содержанию.  На  первом  месте  в  них  сообщались  его  адре¬
са,  перечень  пунктов,  остановок  в  пути  и  сроки  пребыва¬
ния  на  каждой  из  них.  Дальше  следовали  указания,  где
он  был  и  что  делал  в  последние  недели,  кем  из  помощни¬
ков  остался  доволен  и  кто,  наоборот,  его  огорчил.  О  делах’
самой  Петрищевой  говорилось  обычно  немного:  он  крайне
 60

доволен  ее  последней  работой,  рад  се  успехам  и,  говоря
откровенно,  ничего  другого  не  ждал  от  нее.
 Несмотря  на  строго  деловой  тон,  эти  письма  вливали
в  нее  новые  силы.
 Хорошо  бы  сейчас,  в  эту  тяжелую  пору,  с  ним  встре¬
титься  здесь,  поведать  ему  все,  что  у  нее  в  мыслях  и  в
сердце,  выслушать  его  мнение  и  совет...  Павловский,  ко¬
нечно,  подсказал  бы  ей  выход.  Он  взглянул  бы  на  дело  с
какой-нибудь  другой  стороны  и  нашел  бы  решение  там,
где  она  сама  еще  не  видит  его.
 Ученый  ей  не  откажет—он  всегда  откликался  на  ее
зов.  Вот  почему  она  с  таким  увлечением  писала  ему  сей¬
час  и  с  такой  радостью  получала  его  письма.
 Ученый  в  эту  пору  жил  в  Таджикистане,  где  работали
отряды  его  экспедиции.  Необходимость  инструктировать
многочисленные  группы  и  отдельных  помощников,  нахо¬
дившихся  нередко  очень  далеко  друг  от  друга,  не  остав¬
ляла  ему  ни  минуты  свободного  времени.  Он  жаловался  в
письмах,  что  хлопоты  и  заботы,  осаждавшие  его  до  отъ¬
езда  из  Ленинграда,  не  только  не  кончились,  но  все  боль¬
ше  и  больше  растут.  Надо  бы  подольше  оставаться  в  от¬
рядах,  а  он  мечется  по  городам,  тратит  время  на  разъезды
по  самым  различным  делам.  Дел  очень  много,  им  не  видно
конца,  и  все  же  он  надеется  побывать  у  нее,  встретиться
в  ближайшее  время.
 Успокоенная  его  поддержкой  и  пожеланиями  удачи,
она  решительно  устремилась  к  своей  цели.  С  шестидесяти
гектаров  была  спущена  вода,  знойное  солнце  благодетель¬
ным  потоком  залило  рисовые  поля,  опаляя  и  выжигая
заразу.  Там,  где  личинки  могли  сохраниться  —  в  зелени
ли  растений,  в  неровностях  ли  почвы,  в  еле  заметных
скоплениях  воды,  —  Петрищева  набирала  пробы  земли,
наполняла  ими  посуду  и  заливала  их  водой.  В  зависимости
от  того,  уцелели  ли  тут  личинки,  всплывут  ли  на  поверх¬
ность,  решалось,  наступило  ли  время  обводнять  поле  или
надо  еще  подождать.  Вновь  залитый  участок  продолжал
 61

еще  долго  оставаться  источником  ее  опасений  и  забот.
Кто  знает,  достаточно  ли  высохла  земля?  Не  всплывут
ли  где-нибудь  живые  личинки,  не  уцелели  ли  куколки,  не
слишком  ли  рано  обводнили  участок?
 Она  обещала  уничтожить  здесь  малярию  и  не  ограни¬
чится  лишь  рисовыми  полями.
 В  пойме  реки  Пяндж,  во  рву  вокруг  старой  крепости
и  в  канавах  тоже  плодятся  переносчики  болезни,  надо  и  с
ними  покончить.
 Петрищева  обрабатывает  парижской  зеленью  пойму
реки,  крепостной  ров  и  канавы  —  вырывает  зло  с  корнем.
 Борьба  на  рисовых  полях  подходила  к  концу.  После
проведенных  работ  число  комаров  стало  падать;  старые
поколения  умирали,  яе  оставляя  после  себя  потомства.
Снизилось  число  заболеваний.  Измученные  люди  с  облег¬
чением  вздохнули.  Еще  два-три  месяца  —  и  стало  воз¬
можно  спать  без  полога,  не  опасаясь  быть  жестоко  иску¬
санным.  Что  же  касается  урожая  этого  года,  то  он
нисколько  не  отличался  от  прежних.
 Шесть  лет  спустя  эта  система  орошения  была  введена
повсюду.
 Работа  была  окончена.  Прежде  чем  оставить  Таджики¬
стан,  Петрищева,  верная  традициям  учителя,  подготовила
себе  заместительницу.  Районная  лаборантка  взялась  про¬
должать  здесь  ее  дело.

Глава  четвертая
СЕРЬЕЗНЫЙ  РАЗГОВОР
 —  Вот  что,  дорогая  Полина  Андреевна,  —  несколько
смущенно  обратился  однажды  Павловский  к  Петрище¬
вой,  —  я  хотел  предложить  вам  интересную  работу.  В  Се¬
вастополе  свирепствует  москитная  лихорадка  —  вы  слы¬
шали,  надеюсь,  об  этом.  Пробовали  искать  места  выплода
переносчика  болезни  —  москита  папатачи,  но  безуспешно.
Прошу  вас  съездить  туда.
 Ученый  имел  основания  чувствовать  себя  несколько
стесненно.  Он  ждал  возражений,  и  они  не  замедлили  по¬
следовать.
 —  Не  могу,  Евгений  Никанорович,  не  могу!  —  реши¬
тельно  произнесла  Петрищева.  —  Ив  'Келифском  Узбое
и  на  рисовых  полях  в  Бауманабаде  я  своего  дела  не  дове¬
ла  до  конца,  остались  вопросы,  не  разрешенные  еще  до
сих  пор.  Вы  сорвали  меня  оттуда,  послали  на  борьбу  с
малярийным  комаром  в  северную  Киргизию,  а  сейчас...
 63

—  Будем  справедливы,  Полина  Андреевна,  —  пытался
убедить  ее  учитель.  —  Прежде  чем  отправиться  в  Кирги¬
зию,  вы  также  возражали,  настаивая,  что  вами  не  все
сделано  на  рисовых  полях.  Зато  как  много  эта  поездка  да¬
ла  нам!  Вы  установили,  что  домашние  животные  могут
стать  противомалярийным  барьером  вокруг  людских  посе¬
лений.  Ваши  доказательства,  что  комары  предпочитают
кровь  рогатого  скота  крови  человека,  —  сильное  оружие
против  врага.  Там,  где  нет  еще  возможности  покончить  с
переносчиком  малярии  совсем,  мы  будем  подставлять  ему
наши  стада.  Вы  вправе  гордиться  этими  успехами  и  долж¬
ны  согласиться,  что,  посылая  в  Киргизию  именно  вас,  я  не
ошибся  в  расчете.
 —  Я  много  раз  говорила  вам,  —  упрямилась  она,—
что  не  могу  и  не  хочу  заниматься  малярией.
 —  Знаю,  —  согласился  он,  —  но  будем  откровенны:
ведь  не  одними  комарами  вы  там  занимались.  Нашли  же
вы  возможность  из  северной  Киргизии  отправиться  на  юг!
Приехав  в  долину  реки  Чу,  я  вас  там  не  нашел  —  мы
встретились  только  в  Оше...
 Петрищева  смущенно  опустила  глаза,  голос  ее  зазву¬
чал  неуверенно:
 —  Я  для  вас  там  искала  клещей...
 —  А  заодно  уж  и  для  себя  москитов,  не  правда  ли?
Это  дало  вам  возможность  закончить  работу  о  расселении
москитов  в  Средней  Азии.
 Это  была  правда,  и  Петрищева  предпочла  промол¬
чать.
 Она  действительно  не  стерпела  и  через  горный  перевал
поспешила  к  москитам.  В  течение  полутора  месяцев  Пет¬
рищева  исходила  и  разведала  страну,  равную  по  площади
Венгрии  и  Румынии  вместе  взятым,  обследовала  тысячи
жилищ,  караван-сараев,  чайхан,  мечетей,  кладбищ  и  вы¬
ловила  около  ста  тысяч  москитных  самок.  Она  находила
их  на  уровне  трех  тысяч  метров,  в  условиях,  соответствую¬
щих  климату  Вологды  и  северной  Сибири,  и  накопила
 64
 2

достаточно  материала,  чтобы  завершить  главу  о  расселе¬
нии  москитов  в  Средней  Азии.
 —  Вас  занимают  москиты,  —  продолжал  наставник,—
чего  же  вам  еще?  В  Крыму  их  более  чем  достаточно.  По¬
езжайте  в  Севастополь  и  работайте  над  ними.
 —  Ехать  с  тем,  чтобы  через  год,  не  закончив  там  дела,
очутиться  в  тайге  или  в  пустыне?
 —  Возможно,  —  серьезно  ответил  ученый.  —  Слишком
много  еще  болезней  не  распознано,  не  все  переносчики
известны,  не  все  источники  заразы  открыты.  Любая  угроза
может  потребовать  наших  сил.  Мы  с  вами  пожарные:
ударят  в  колокол  —  и  мы  бросимся  туда,  где  нужны  в
первую  очередь.
 —  Беда  не  в  колоколе,  Евгений  Никанорович,  а  в  ко¬
локольнях.  У  вас  их  много,  а  с  меня  хватило  бы  одной.
 —  У  меня  одна  колокольня,  Полина  Андреевна,  —
сдержанно  ответил  ей  ученый,  —  но  я  с  моей  вышки  ста¬
раюсь  видеть  дальше  других...
 Взор  его  действительно  проникает  далеко:  один  из  его
помощников  обследует  переносчиков  болезни  на  Памире,
другой  —  зараженность  оленей  в  северной  тундре,  третий
набрел  на  загадку  у  берегов  океана.  Сколько  у  него  таких
дел!  А  сколько  собственных  мыслей,  неосуществленных
идей!  Как  бы  ему  хотелось  ими  заняться,  днем  охотиться
за  насекомыми  и  клещами,  а  вечерами  препарировать
их...  Старый  мастер-паразитолог  тоскует  по  работе  с  иглой
и  по  невольно  оставленному  искусству.  В  минуты  пере¬
дышки  он  часами  просиживает  за  любимой  работой.  Будь
то  в  пустыне,  в  духоте  и  жаре,  на  болоте,  кишащем  кома¬
рами,  —  его  не  оторвешь  от  нее.  «Когда  я  к  старости
«остепенюсь»,  —  мечтает  седой  великан  на  исходе  шестого
десятка,  —  займусь  препаровкой  насекомых,  иглу  не  вы¬
пущу  из  рук.  Хватит  лет  на  шесть  работы...»
 —  В  давно  минувшие  времена,  —  спокойно  закончил
ученый,  и  кажется,  что  он  не  столько  возражает  ей  сей-
 3  Вдохновенные  искатели
 65

час,  сколько  думает  вслух,  —  врачи  в  договорах  с  города¬
ми  обязывались  не  покидать  пораженный  эпидемией  го¬
род...  Как  хотите,  а  Севастополь  вас  ждет.
 ЮНЫЕ  ПОМОЩНИКИ
 В  солнечный  день,  каких  в  Севастополе  немало,  к  ди¬
ректору  одной  из  городских  школ  явилась  незнакомая
женщина.  Она  назвала  себя  начальником  экспедиции
Института  экспериментальной  медицины  и  попросила
указать  ей  мальчиков,  хорошо  успевающих  по  естество¬
знанию.
 —  Мне  нужны  настоящие  любители  природы,  —  ска¬
зала  она.  —  Чем  больше  их  будет,  тем  лучше.
 —  У  нас  найдутся  два-три  таких  мальчика  и  -несколько
девочек,  —  ответили  ей.  —  Всего  пять-шесть  ребят.  Доста¬
точно?
 Исследовательница  покачала  головой:  нет,  ей  этого
мало.
 —  Сами,  в  таком  случае,  побеседуйте  с  детьми  и  по¬
знакомьтесь  с  ними  поближе.
 Молодая  аудитория  собралась,  и  Петрищева  в  течение
часа  излагала  детям  все,  что  известно  о  лихорадке  папа-
тачи.  Она  сообщала  им  о  причине,  приведшей  ее  в  Крым,
и  даже  ознакомила  слушателей  с  планом  экспедиционных
работ.  Беседа  затянулась  надолго  —  исследовательница
говорила  обо  всем:  о  науке,  о  литературе,  о  методах  и  ана¬
лизе  работы  и  даже  об  искусстве  составлять  отчеты.  Уча¬
щиеся  были  искренне  восхищены.
 —  В  Инкермане,  как  вам  известно,  —  закончила
она,  —  есть  пещерный  городок.  Хотите  со  мной  проделать
экскурсию?
 —  Еще  бы,  конечно!  —  обрадовались  слушатели.
 Прогулка  превратилась  в  урок.  Исследовательница  по¬
святила  их  в  искусство  находить  насекомых,  ловить  их  на
 66

лету,  выживать  из  убежищ  и  манипулировать  липкой  бу¬
магой.
 —  Липучки  надо  развешивать  так,  —  вводила  она  их
в  курс  своей  стратегии,  —  чтобы  москиты  прилипали  с  обе¬
их  сторон.  Зато  в  норку  зверька  бумагу  надо  просовывать
сверху,  трубочкой...
 Исследовательница  ознакомила  слушателей  со  своими
ловушками  и  показала,  как  ими  ловить  москитов:  то  на¬
крывая  насекомых  пробиркой,  то  засасывая  в  воронку  или
убивая  струей  табачного  дыма.
 —  Приходите  завтра,  —  сказала  Петрищева  своим
новым  друзьям,  —  и  мы  займемся  искоренением  москитов.
 Они  пришли  к  ней  на  следующий  день.  Исследователь¬
ница  раздала  им  липкую  бумагу,  пробирки,  ловушки,  от¬
вела  каждому  участок  работы  и  предупредила:
 —  Москитов  ловить  только  в  своем  районе.  Не  пере¬
ступать  границ.  Будьте  аккуратны.
 Двадцать  школьников  ежедневно  приходили  по  ут¬
рам,  оснащались  всем  необходимым  для  ловли  москитов
и  разбредались  по  дворам.  Днем  они  приносили  добычу,
а  к  вечеру  вновь  отправлялись  за  ней.  Маленькие  труже¬
ники  добывали  тысячи  живых  и  мертвых  москитов,  рабо¬
тали  изо  всех  сил.  Они  делали  это  из  уважения  к  науке,  ко¬
торую  впервые  сами  творили.  Они  были  бескорыстны,  эти
юные  охотники:  назначенная  премия  —  копейка  за  каж¬
дую  штуку  улова  —  никого  из  них  не  привлекала.
 Можно  было  подумать,  что  Петрищева  решила  перело¬
вить  всех  москитов  на  улицах  города.  Бывали  дни,  когда
на  отдельных  участках  число  пойманных  насекомых  дохо¬
дило  до  тысячи.  Через  три  месяца  общее  число  их  достиг¬
ло  ста  тысяч,  не  считая  улова  на  липкой  бумаге.
 Петрищева  показала  детям  карту,  на  которой  весь
город  был  разбит  на  участки,  и  на  каждом  из  них  было
отмечено,  сколько  москитов  выловлено  в  нем.
 Маленькие  помощники  понимали  значение  этих  поме¬
ток  и  время  от  времени  спрашивали  у  нее:
 67

—  Не  решили  еще,  Полина  Андреевна?  Не  скоро
конец?
 —  Все  еще  неизвестно,  —  отвечала  исследовательни¬
ца,—  где  их  в  городе  больше  всего.  Как  только  решим,
можно  будет  приняться  за  дело.
 —  А  если  у  нас  на  участке  окажется  больше  москитов,
чем  у  других,  вы  перейдете  с  лабораторией  в  наш  рай¬
он?  —  ревниво  допытывались  юные  искатели.
 —  Обязательно,  —  обещала  она.  —  Где  много  насеко¬
мых,  там  близко  должны  быть  места  размножения.
 Подсчеты  показали,  что  железнодорожный  поселок  Са-
пунская  Горка  —  самый  насыщенный  москитами  район.
 «Возможно,  что  место  выплода  насекомых  именно
там,  —  думала  Петрищева.  —  Если  удастся  это  обнару¬
жить,  загадка  рождения  москита  будет  решена».
 Экспедиция  переселилась  на  Сапунскую  Горку.
 РАЗВЕДКА
 Москит  папатачи  был  давно  известен  Петрищевой.  Она
встречала  его  в  Келифском  Узбое,  в  норах  грызунов,  нахо¬
дила  по  всей  Средней  Азии.  Это  нежное,  почти  прозрачное
создание  желто-коричневого  цвета,  с  ланцетовидными  кры¬
лышками  давно  ее  занимало  неразгаданной  тайной  своего
размножения.  Не  многие  ученые  находили  его  куколки  и
личинки  в  природе  или  в  условиях  человеческого  жилья.
 Петрищева  встречала  их  в  разнообразных  местах:  две
личинки  —  в  Кара-Кале,  в  норе  черепахи;  три  —  в  селении
Чули,  в  дупле  старого  дерева;  шкурку  куколки  москита  —
в  лишайнике  инкерманской  пещеры,  в  Севастополе.  От¬
дельные  личинки  ей  попадались  в  глинобитном  свинарни¬
ке,  в  норе  хомячка,  в  мусорном  ящике,  в  скотном  дворе,
среди  опавшей  листвы  на  огороде,  в  убежище  песчанки  и  в
расселинах  скал.  Казалось,  что  москит  откладывает  свои
яйца  где  попало.
 63

Над  этой  особенностью  кровососа  можно  было  бы  не
задумываться,  если  бы  он  не  поражал  человека  изнури¬
тельной  болезнью  —  лихорадкой  папатачи,  внезапно  вызы¬
вающей  острую  боль  в  спине  и  конечностях,  температуру
и  расстройство  нервной  системы.  Москитная  лихорадка,
которую  также  называют  «климатической»,  «летней»,
«трехдневной»,  «бухарской  инфлюэнцей»,  «сартянкой»  и
«москитной»,  обладает  способностью  поражать  значитель¬
ные  массы  людей,  не  наделяя  их  невосприимчивостью  к
болезни.  Выздоровевший  может  вновь  и  вновь  заболеть.
Когда  Виленский  полк  впервые  прибыл  в  Севастополь  в
1908  году,  число  заболевших  и  повторно  переболевших
«москиткой»  среди  личного  состава  полка  превысило  об¬
щее  количество  солдат.
 Бактериологи  приготовили  против  лихорадки  вакцину,
но  практическая  польза  ее  оказалась  сомнительной.  Слу¬
чалось,  что  прививка,  вместо  того  чтобы  оградить  челове¬
ка  от  болезни,  заражала  его.
 В  Севастополь  Петрищева  прибыла  не  одна.  С  ней  бы¬
ли  три  лаборантки,  зверолов-охотник,  научный  сотрудник
и  ветеринарный  врач.
 Она  горела  желанием  отыскать  места  выплода  моски¬
тов  и  подготовить  удар  по  источникам  их  размножения.
Перед  ней  был  большой  застроенный  город,  в  недрах
которого  москиты  творят  свое  черное  дело.  Здесь  они  жи¬
ли,  размножались,  неведомыми  путями  набирались  зара¬
зы  и  поражали  здоровых  людей.  На  смену  одному  поколе¬
нию  приходило  другое,  такое  же  жадное  до  крови  челове¬
ка,  такое  же  вредное  для  него.
 Коварному  и  загадочному  москиту  папатачи  Петрище¬
ва  противопоставила  настойчивость  и  ловкость,  организа¬
торский  талант  и  неслыханную  трудоспособность.
 В  железнодорожном  поселке  Сапунская  Горка  стало
шумно  и  неспокойно.  В  одном  из  дворов,  в  самом  центре
его,  поставили  длинный  стол  и  табуретки.  Возле  свалили
чашки  и  ведра,  тарелки  и  прочий  инвентарь.  Это  был
 69

штаб  —  творческий  центр  экспедиции.  Сюда  сбегались
школьники  с  уловом  москитов,  отсюда  следовали  распоря¬
жения  сотрудникам  штаба  и  добровольным  помощникам.
 Верная  правилу  вовлекать  в  свое  дело  как  можно  боль¬
ше  людей,  искать  поддержку  у  населения,  Петрищева  пе¬
резнакомилась  со  всеми  жителями  поселка  и  приобрела
там  много  друзей.  Они  приходили  к  ней  в  штаб  рассказать
поселковые  новости,  предложить  свои  услуги  и  кстати
узнать,  как  идут  поиски  личинок.  Никто  этих  диковинных
личинок  не  видел,  и  каждому  хотелось  на  них  поглядеть.
 Поиски  личинок  в  поселке  были  начаты  очень  простым
способом.  Основным  инструментом  изыскания  были  обыч¬
ные  ящики,  обитые  изнутри  липучками,  местом  поисков  —
любая  точка  в  любом  из  дворов.  Ящиками  прикрывали
положительно  все:  отверстия  нор  грызунов  в  глинобитном
фасаде,  гнездо  курицы  в  курятнике,  домашний  скарб  на
кухне,  трещины  в  деревянном  полу.  Стены,  изрытые  гры¬
зунами  и  покрытые  трещинами,  изолировались  по  частям
густой  металлической  сеткой,  увешанной  липучками.  Ящи¬
ки  и  сетки  время  от  времени  снимали  и  на  липкой  бумаге
обнаруживали  москитов.  Они  вылупились  здесь  из  куко¬
лок,  но  их  было  мало,  слишком  мало.  Эти  места  не  могли
быть  источником  размножения  москита  папатачи.
 Тогда  Петрищева  изменила  систему  работы  —  она  ста¬
ла  обходить  с  помощниками  хлевы  и  загоны,  уборные  и
птичники  и  ведрами  уносила  оттуда  мусор.  Сотни  кило¬
граммов  отбросов  просмотрела  она  под  лупой  и  нашла  в
них  только  восемь  личинок.  Четыре  тонны  перегноя,  наво¬
за  и  почвы,  собранные  в  открытых  местах,  при  самом  тща¬
тельном  осмотре  не  дали  ничего.
 Искательница  решила  сделать  более  глубокую  развед¬
ку:  проникнуть  в  жилища,  обследовать  подвалы,  черда¬
ки—перенести  свое  внимание  на  все,  что  непосредственно
окружает  человека.  Для  этого  ей  нужны  были  не  только
прямые  помощники,  но  и  сочувствие  всего  населения.
 Петрищева  пустила  в  ход  свое  чудесное  оружие  —
 70

убеждение  примером  и  слоеом.  Она  обходила  дворы,  соби¬
рала  жильцов  и  заводила  с  ними  разговоры  о  москитах.
Ее  взволнованная  речь  о  вездесущих  личинках,  невидимо
населяющих  людские  дома,  и  о  самках,  питающихся  чело¬
веческой  кровью,  вербовала  ей  соратников  и  друзей.  В  тех
случаях,  когда  слово  было  бессильно,  на  смену  приходили
свидетельства  науки,  подкрепленные  препаратами.
 Расширив  таким  образом  круг  добровольных  помощ¬
ников,  исследовательница  пустилась  в  разведку.  Она  явля¬
лась  на  квартиры  к  своим  новым  друзьям,  приводила  с
собой  плотников  и  принималась  за  дело.
 —  Сдвиньте  мебель,  —  приказывала  она.  —  Посмот¬
рим,  нет  ли  нор  грызунов...  Отлично.  Все  в  порядке.  Да¬
вайте  взламывать  полы...
 Чудные  дела!  Хозяйки  помогали  разорять  свои  жили¬
ща.  Они  вооружались  топорами  и  старательно  отрывали
приколоченные  к  бревнам  доски.
 —  Мы  займемся  подпольем,  а  вы  загляните  в  чулан,  —
обращалась  гостья  к  рабочим.  —  На  всякий  случай  взло¬
майте  простенок.
 Завершив  разорение,  она  долго  копалась  в  подполье  и
ведрами  уносила  оттуда  сор.
 —  Досок  не  прибивайте,  —  советовала  она  хозяе¬
вам,  —  мы  снова  придем.  И  будем  здесь  еще  не  раз.
 —  Если  вы  найдете  личинок,  —  напоминала  ей  хозяй¬
ка,—  позовите  меня.  Уж  очень  хотела  бы  я  на  этих  раз¬
бойников  взглянуть!
 В  штабе  шла  обработка  добычи.  На  столе  среди  двора
стояли  тазы  и  тарелки,  ведра  с  содержимым,  добытым  в
самых  подозрительных  местах.  Петрищева  собирала  этот
мусор,  не  доверяя  его  никому.  Обработка  производилась
сложным  путем.  Мусор  пропускали  через  сита,  отмывали
водой  и  заливали  крепким  раствором  поваренной  соли.  На
поверхность  разжиженной  массы  всплывало  все  легкое  и
живое.  Должны  были  всплыть  и  личинки  москита.  Физиче¬
ские  законы  не  изменяли  себе,  вода  покрывалась  насеко¬
 71

мыми,  но  личинок  москитов  среди  них  было  немного.
Напрасно  исследовательница  снимала  всплывший  слой
взвеси  и  просматривала  его  под  лупой  —  результаты
не  изменялись...
 Петрищева  вводит  сетчатые  совочки,  чаще  процежи¬
вает  воду,  не  расстается  с  лупой,  но  не  намного  улучшает
результаты.  В  шести  тоннах  мусора,  промытого  и  прове¬
ренного  различным  путем,  оказывается  всего  полтораста
куколок  и  личинок.
 Это  очень  скромная  находка:  три-четыре  самки  моски¬
тов  за  свой  крошечный  век  приносят  больше  потомства,
чем  их  было  найдено  в  шести  тоннах  сора  и  земли.
 Исследовательница  провела  лето  у  берега  моря  и  не
насладилась  им.  Ценой  страшных  усилий  и  беспрерывно¬
го  труда  она  за  полгода  добыла  до  двухсот  личинок  там,
где  они  исчислялись  миллиардами.
 Весть  о  первых  найденных  личинках  облетела  Сапун-
скую  Горку,  и  к  исследовательнице  повалил  народ.  Все
хотели  увидеть  злополучных  личинок,  стоивших  экспеди¬
ции  стольких  сил.  Люди  были  свидетелями  того,  в  каких
суровых  лишениях  провела  Петрищева  лето,  как  не  щади¬
ла  себя  в  исступленном  труде.
 —  Вы  на  себя  поглядите!  —  сердились  соседки.—
Можно  ли  так?  Ведь  вас  скоро  ветром  повалит.  Слы¬
ханное  ли  дело,  чтобы  из-за  каких-нибудь  козявок  в  моги¬
лу  прежде  времени  лечь!
 —  Как  хотите,  —  заявила  ей  хозяйка,  —  только  вы  или
себя  в  руки  возьмите,  или  переезжайте  к  другим.  Не  евши
и  не  спавши  века  не  проживешь.  Соседи  и  так  меня  дони¬
мают:  ты,  говорят,  верно  ей  хлеба  жалеешь  или  зельем
опоила  каким...
 Люди  смотрели  на  червячка  молочного  цвета,  покрыто¬
го  коричневыми  волосками,  и  удивлялись:  стоило  ли  из-за
этой  козявки  поднимать  столько  шума,  разворачивать
полы  и  волноваться!
 Зоркая  искательница  сумела,  однако,  и  ц  неудаче  най¬
 72

ти  нечто  важное  для  себя.  Она  так  долго  сопоставляла
места  наиболее  богатых  находок  и  количество  личинок,
найденных  в  них,  пока  не  открыла  первую  закономерность.
Личинки,  как  правило,  обнаруживались  в  местах,  защи¬
щенных  от  воздействия  ветра  и  дождя,  на  питательном
слое  земли,  рыхлом  и  влажном,  но  не  слишком  сыром.
В  руках  у  Петрищевой  оказался  ключ,  возможность  со¬
здать  искусственные  условия,  приближающиеся  к  природ¬
ным,  и  проследить  за  размножением  москитов.
 До  сих  пор  в  лаборатории  москиты  размножались  на
искусственной  среде  —  самки  воспроизводили  свое  потом¬
ство  на  фильтровальной  бумаге.  Петрищева  решила  ско¬
пировать  природу  —  заставить  самок  в  лаборатории  пло¬
диться  на  почве.  Для  этой  цели  она  подготовила  различ¬
ные  среды.
 То,  что  Петрищева  затеяла,  сулило  возможность  на¬
глядно  убедиться,  в  какой  именно  среде  москит  предпочи¬
тает  плодиться.  У  нее  были  факты,  крупинки  золота,  до¬
бытые  в  тоннах  шлака  и  мусора,  —  пришло  время  восполь¬
зоваться  ими.
 В  помещении,  закрытом  густой  сеткой,  она  расставила
ящики  с  полуистлевшими  листьями,  гниющими  остатками
органических  веществ,  изготовленных  и  смешанных  в  раз¬
нообразных  пропорциях.  Шесть  тысяч  самок,  пущенных
сюда,  отложили  здесь  яйца,  из  которых  вышло  двенадцать
тысяч  личинок.  Ни  один  ученый  не  добивался  еще  таких
результатов.  Удача,  однако,  заключалась  не  в  этом:  важ¬
но  было  подтверждение,  что  самки  москитов  действитель¬
но  избирают  для  выведения  потомства  сыроватую  почву,
взрыхленную  и  удобренную  органическим  веществом.
 КРАШЕНЫЕ  МОСКИТЫ
 Искательница  многое  узнала.  Она  изучила  неизвест¬
ные  свойства  противника,  открыла  новые  особенности  в  его
жизнедеятельности  —  и  все  же  попрежнему  была  далека
 73

от  решения  вопроса:  где  плодится  враг,  где  скрипы  его
гнезда?  Искать  ли  их  в  людских  поселениях  или  где-то  в
природе,  в  ее  недрах?
 Опыт,  который  должен  был  на  это  ответить,  поражал
своим  размахом  и  значительностью.  В  работе  принимали
участие  весь  состав  экспедиции,  двадцать  юных  помощни¬
ков  и  многие  жители  поселка.  Площадь,  взятая  под  на¬
блюдение,  простиралась  на  тысячу  метров  по  кругу.
 Началось  с  того,  что  мальчикам  роздали  москитные  ло¬
вушки,  густо  усыпанные  изнутри  красящим  порошком.
Вернувшись  с  уловом,  охотники  были  немало  удивлены,
увидев,  что  из  ловушек  выбираются  наружу  голубые  и
розовые,  синие  и  красные  москиты.  Они  никогда  в  жизни
не  видали  таких  диковинных  насекомых...
 Шесть  тысяч  расцвеченных  москитов  было  пущено  в
поле  близ  деревень,  где  кругом,  по  большому  радиусу,  их
поджидали  развешанные  липучки.  Они  должны  были  ре¬
гистрировать,  насколько  широко  москиты  воспользуются
свободой,  предоставленной  им,  далеко  ли  и  куда  именно
полетят.
 На  третий  день  произошло  непредвиденное  событие:
рано  утром  над  городом  внезапно  собралась  гроза,  гря¬
нул  гром  и  засверкали  ослепительные  молнии.  Петрищева
бросилась  на  Сапунскую  Горку,  когда  первые  капли  влаги
с  тихим  шелестом  уже  падали  на  траву.  Она  ускорила  ша¬
ги  и  почти  бегом  миновала  поселок.  Дождь  грозил  испор¬
тить  весь  опыт:  смыть  с  развешанной  бумаги  приставших
москитов  и  следы  краски,  указывающие  места  их  вылета.
 Взволнованная  исследовательница  достигла  назначен¬
ного  места,  но  ни  одной  липучки  там  не  нашла.  Нетрудно
было  догадаться,  чьи  заботливые  руки  ей  помогли:  бума¬
га  была  свернута  в  трубочки  и  спрятана  в  условленные
места.  Она  узнала  работу  своих  верных  помощников  —
юных  природоведов.
 Прошел  дождь,  небо  прояснилось,  и  те  же  руки  разве¬
сили  бумагу  по  местам.
 74

Пять  дней  спустя  большинство  москитов  угодило  на  бу¬
магу  в  пунктах,  расположенных  в  ста  двадцати  метрах
от  места,  где  их  выпустили.  Только  три  москита  про¬
летели  тысячу  с  лишним  метров,  до  наиболее  далекого
села.
 Второй  опыт  поставили  иначе.  Из  трех  поселков  одно¬
временно  выпустили  четырнадцать  тысяч  опыленных
краской  москитов.  Тут  были  голубые,  зеленые  и  алые  —
каждому  населенному  пункту  соответствовала  своя  опре¬
деленная  расцветка;  это  был  своего  рода  паспорт,  удосто¬
веряющий  место,  откуда  был  выпущен  москит.  Три  дня
спустя  девяносто  два  процента  выпущенных  пленников
оказались  на  липучках  в  двенадцати  метрах  от  ме¬
ста  своего  освобождения,  семь  —  в  радиусе  двадцати
пяти  метров  и  только  один  процент  —  чуть  подаль¬
ше.  Враг  явно  тяготел  к  человеческому  жилищу,  дер¬
жался  возле  него,  хотя  и  мог  одолевать  большее  рас¬
стояние.
 Трудно  давался  Петрищевой  каждый  шаг,  мучительно
решалась  задача.  Она  знала  уже,  что  папатачи  —  вредный
спутник  человека  —  размножается  где-то  вблизи  челове¬
ческого  жилья.  Москит  оказался  домоседом,  не  склонным
искать  счастья  далеко  от  своего  очага.  Спрашивается:  как
ей  использовать  эти  важные  факты  из  жизни  противника
против  него?  Нельзя  ли  тут  что-нибудь  придумать?  При¬
ходят  же  в  голову  другим  прекрасные  идеи,  остроумные
решения,  удивительные  выходы  из  тупика!  Почему  ей  ни¬
чего  не  удается?  Смешно  требовать  от  себя  невозможного,
но  как  много  отдала  бы  она  за  удачную  мысль  или  хотя
бы  за  добрый  совет!
 Ничто  не  могло  рассеять  ее  тяжелое  чувство:  ни  вни¬
мание  сотрудников,  ни  сочувствие  друзей  из  поселка.
 —  Полина  Андреевна,  —  пыталась  ее  утешить  со¬
седка,  —  приходите  к  нам  вечером  москитов  ловить.
У  нас  их  видимо-невидимо.  Можно  будет  и  на  чердак
сходить...
 75

—  Что  там  у  вас!  —  ревниво  останавливала  ее  дру¬
гая.  —  Посмотрели  бы  у  меня  —  их  ни  счесть,  ни  пере¬
честь.  Ну  чисто  москитное  нашествие!
 Она  обещает  зайти  к  одной  и  другой,  обязательно  по¬
бывать  у  обеих.
 Школьники  приносят  ей  радостную  весть:
 —  Полина  Андреевна,  мы  в  пещере  за  городом,  где
пастухи  загоняют  овец,  москитов  нашли...
 —  Это  дикие!  —  горячо  утверждает  один.  —  Они  в  но¬
рах  обитают.
 Москиты  дикой  природы  всегда  были  дороги  ей.  Она
за  ними  исходила  всю  Среднюю  Азию,  облазила  норы
хищных  зверей.  В  другой  раз  Петрищева,  не  задумываясь,
поспешила  бы  туда,  но  теперь  ей  не  до  того...
 РОЖДЕНИЕ  И  СМЕРТЬ  МОСКИТА
 Задачу  экспедиции  разрешить  не  удавалось,  надо  было
что-нибудь  предпринять,  и  Петрищева  занялась...  изуче¬
нием  долголетия  москита.  Узнать,  по  крайней  мере,  сколь¬
ко  месяцев  папатачи  бывает  в  природе,  как  велик  его  век
на  земле.
 Опыт  не  имел  серьезного  значения,  и  все  же  исследова¬
тельница  отнеслась  к  нему  со  вниманием  и  любовью.  Все
в  нем  было  продумано  до  конца.  В  обширный  двор,  снаб¬
женный  всем  необходимым  для  жизни  москита  —  плодами
для  самцов,  мышами  для  самок  и  органическим  веще¬
ством  для  личинок,  —  она  выпускает  несколько  тысяч
окрашенных  москитов.  Они  недавно  лишь  вылупились  в
лаборатории,  и  дни  их  жизни  точно  учтены.  Никто  насеко¬
мых  не  стесняет,  они  беззаботно  живут  в  естественной
среде.  Один  раз  в  неделю  во  дворе  вывешиваются  конт¬
рольные  липучки.  Сборы  с  них  подтверждают,  что  питом¬
цы  не  ушли  из-под  гостеприимного  крова  и  что  естествен¬
ный  конец  их  еще  не  наступил...  С  шестой  недели  улов
 76

стал  снижаться,  живых  москитов  становилось  все  меньше,
а  на  десятой  неделе  был  пойман  последний.
 —  Век  москита,  —  подвела  итоги  Петрищева,  —  колеб¬
лется  между  сорока  и  семьюдесятью  днями.
 Она  видела  рождение  и  смерть  поколения;  весь  цикл
развития  москита  в  естественной  среде  прошел  у  нее  на
глазах.  Переносчик  оказался  домоседом,  отшельником,  с
миром,  ограниченным  стенами  двора  и  даже  пределами  са¬
рая.  Тем  более  непонятно,  почему  ей  не  удалось  открыть
место  размножения  москита!
 «Мы  сумели  проследить,  —  сказала  себе  исследова¬
тельница,  —  всю  жизнь  насекомого  в  естественной  среде.
Что  мешает  нам  тем  же  способом  попытаться  изучить  ме¬
ста  его  размножения?  Что,  если  в  такую  же  благодатную
обстановку  выпустить  самок,  созревших  для  откладыва¬
ния  яиц?  Верные  своей  склонности  подольше  оставать¬
ся  в  гостеприимном  дворе,  они,  несомненно,  отложат  тут
яйца».
 Идея  крепко  захватила  ее.  Петрищева  снова  всполо¬
шила  поселок.  Юные  помощники,  знакомые,  друзья  —  все
оказались  вдруг  занятыми  по  горло.  У  каждого  появилось
срочное  дело,  неизменно  серьезное  и  важное.  В  лаборато¬
рии  начались  горячие  дни:  отбирались  зрелые  самки,  об¬
следовались  помещения,  куда  предполагалось  пустить
насекомых,  —  все  готовились  к  решающей  схватке.  Как
всегда,  когда  нужна  была  помощь  населения,  весь  поселок
был  к  услугам  Петрищевой.
 —  У  меня  квартира—лучше  не  надо,  пустите  моски¬
тов  ко  мне!  —  говорила  одна  домохозяйка.
 —  У  нас  нет  детей,  —  уверяла  другая,  —  никто  их  не
тронет.  Нигде  им  не  будет  так  хорошо,  как  у  меня.
 Тринадцать  тысяч  самок  различных  окрасок  были  пу¬
щены  в  жилища  —  главным  образом  в  спальни  домов.
Заграждения  из  липкой  бумаги  в  семистах  местах  пере¬
хватывали  самок  после  откладки  яиц.  Над  трещинами  в
стенах,  у  их  основания,  под  полами,  у  плинтусов  и  в  на¬
 77.

дворных  постройках  —  всюду  липкая  бумага  собирала
окрашенных  самок...
 Ничего  нового  опыт  не  дал  —  москиты  откладывали
яйца  везде:  и  в  гнездах  кур  и  в  норах,  под  полами  квар¬
тир,  в  складах  дров,  в  трещинах  стен.  Семь  граммов  пита¬
тельного  вещества,  необходимого  личинкам»  вылупившим¬
ся  из  яиц  одной  самки,  —  настолько  ничтожная  порция,
что  самке  легко  найти  ее  повсюду.  Почуяв  близость  орга¬
нических  остатков,  она  летит  к  ним  и  откладывает  на  них
свои  яйца.
 НЕУДАЧИ
 Было  от  чего  приуныть  и  потерять  равновесие!  То  об¬
стоятельство,  что  москит  папатачи,  подобно  кукушке»  рас¬
совывает  свое  потомство  повсюду,  значительно  осложняло
борьбу.  Как  оградить  себя  от  врага,  способного  вывести
свое  непритязательное  потомство  в  жилище  человека,  на
скотном  дворе,  в  курятнике,  в  обиталище  зверя,  в  птичьем
гнезде,  изнутри  и  снаружи,  на  любой  из  плоскостей  —  вер¬
тикальной,  горизонтальной?..
 Исследовательница  не  растерялась.  Наоборот,  она
проявила  такую  энергию,  что  поразила  даже  тех,  кто  хо¬
рошо  знал  ее.
 —  Ничего  страшного,  —  твердила  она,—  мы  обяза¬
тельно  справимся.  Если  нельзя  помешать  насекомому  пло¬
диться,  поищем  средство  уничтожить  источник  заразного
начала.  Все  москиты  к  осени  погибают  —  откуда  же  их  по¬
томство  черпает  заразное  начало?  Несомненно,  что  храни¬
лищем  возбудителя  болезни  служит  один  из  видов  живот¬
ных.  Найдем  этот  источник  и  ударим  по  нему.  Найдем-  во
что  бы  то  ни  стало,  выроем  из-под  земли...
 Под  землей  вокруг  города,  где  гнездились  тушканчики,
крысы  и  черепахи,  мог  действительно  найтись  источник
заразы.  Таким  источником  мог  быть  любой  из  грызунов.
Не  удастся  набрести  на  месторождение  москитов  —  мо¬
жет  быть,  удастся  отыскать  хранилище  заразного  начала.
 78

Первым  делом  надо  выяснить,  болеют  ли  зверьки  лихо¬
радкой  папатачи,  способен  ли  москит  их  заразить.  Прове¬
рить  это  можно  лишь  экспериментом  над  животными,  до¬
ставленными  издалека.  Зверьки  южного  Крыма  для  лабо¬
раторного  опыта  непригодны.  Некоторые  из  них  могли
давно  переболеть  и  быть  вследствие  этого  невосприимчи¬
выми  к  заразе  —  иммунными.  Ведь  их  не  отличишь  от  тех,
которые  вовсе  не  подвержены  болезни.
 Сотни  зверьков  привез  сотрудник-охотник  из-за  Пере¬
копа.  Они  никогда  не  видели  москитов,  и  надо  было  до
опытов  уберечь  их  от  этой  встречи.  Вокруг  клеток  сделали
санитарное  заграждение  из  ловушек  и  липкой  бумаги.
Специально  приставленные  люди  следили  за  тем,  чтоб  кро¬
вососы  не  пробрались  к  животным.
 Вскоре  приступили  к  эксперименту.  На  людей,  боль¬
ных*  лихорадкой,  пустили  москитов.  Им  дали  напиться
крови,  кишащей  возбудителем  болезни,  а  затем  заражен¬
ных  насекомых  пустили  на  здоровых  зверьков,  с  тем  что¬
бы  они  заразили  животных.  Все  делалось  исключительно
точно  и  согласно  со  строгими  правилами  лабораторной
работы.  Ошибок  не  могло  быть,  Петрищева  проводила
эти  работы  сама.
 Потянулись  дни  ожидания.  Подопытным  зверькам  из¬
меряли  температуру,  время  от  времени  исследовали  кровь.
Дни  сменялись  неделями,  а  в  состоянии  животных  не  на¬
ступало  перемен.  Опыт  повторили.  Снова  проделали  все
операции  —  и  безрезультатно.  Обитатели  нор  оказались
неспособными  заражаться  и  болеть  лихорадкой.
 Исследовательница  не  пала  духом.
 «Не  все  еще  погибло,  —  утешала  она  себя.  —  Резер¬
вуаром  заразы  могут  быть  также  домашние  животные,
сельскохозяйственный  скот,  сами  москиты  и  больной  че¬
ловек.  Как  можно  отчаиваться,  имея  столько  возможно¬
стей  впереди!»
 Теперь  Петрищевой  нужны  были  коровы  и  овцы,  лоша¬
ди  и  мулы.  Сотрудник-охотник  не  мог  ей  быть  поле¬
 79

зен,  и  она  сама  отравилась  к  Перекопу,  где  климат  не
способствует  жизни  москитов,  чтобы  найти  для  экспери¬
мента  животных,  не  болевших  «москиткой».  При  ней  были
зараженные  переносчики  в  стеклянных  пробирках,  ампулы
с  кровью  больных  лихорадкой  и  инструменты  для  уколов
и  получения  крови  от  животных.
 Она  приходила  к  директорам  племенных  совхозов,  объ¬
ясняла  им  причину,  приведшую  ее  к  ним,  и  просила  помо¬
щи  и  поддержки:
 —  На  первое  время  мне  достаточно  пары  лошадей,
пяти-шести  телят,  двух-трех  коров  и  нескольких  кур.
 —  Что  вы  собираетесь  с  ними  делать?
 Ничего  особенного.  Она  пустит  на  животных  заражен¬
ных  москитов  и  с  их  помощью  надеется  заразить  скот.  Ес¬
ли  опыт  не  удастся,  его  придется  немного  видоизменить:
растереть  переносчика  в  ступке  и  кашицу  эту  ввести  жи¬
вотному  под  кожу.
 —  Только  лишь?  —  иронически  переспрашивали  ее.
 —  Да,  почти,  —  говорила  Петрищева.  —  Время  от
времени  мы  будем  брать  для  проверки  у  скота  кровь.
 —  Почему  же  вы  решили,  —  недоумевали  они,  —  из¬
брать  для  опытов  племенное  хозяйство,  где  так  дорого
благополучие  каждой  головы?
 Странный  вопрос!  Где  же  она  найдет  помещение  для
подопытных  животных  и  ветеринарного  врача-консуль-
танта?  К/го  будет  в  ее  отсутствие  продолжать  наблюдения
и  посылать  материал  в  Севастополь?
 —  Вы  не  опасайтесь,  —  убеждала  исследовательница
директора:  —лихорадка  папатачи  —  сущая  безделица,
она  укладывает  человека  всего  на  два-три  дня.
 Для  Петрищевой  не  было  секретом,  что  возбудитель,
безобидный  для  человека,  нередко  животному  приносит
смерть.  Но  как  призвать  к  ответу  паразитолога,  спросить
с  него  за  жизнь  животного,  когда  он  собственную  жизнь
порой  не  щадит  для  блага  науки  и  народа!
 Пятнадцать  хозяйств  объездила  Петрищева,  но  не  до¬
 80

билась  успеха.  Никто  не  соглашался  рисковать  поголовьем
скота.  Тогда  она  обратилась  к  врачам-ветеринарам.  Она
читала  им  лекции  о  жестокой  лихорадке  и  о  виновнике  не¬
счастья  —  моските  папатачи,  рассказывала  о  своих  опы¬
тах.  Врачи  не  устояли  и  уступили.  Исследовательница  до¬
билась  своего.
 Опыты  были  проведены  аккуратнейшим  образом,  неод¬
нократно  повторены  и  ничего  в  результате  не  дали.  Возбу¬
дитель  болезни  не  выживал  в  организме  крупных  живот¬
ных,  хранилище  его  оставалось  нераскрытым.
 „Я  РЕШИЛА  КОРМИТЬ  МОСКИТОВ  НА  СЕБЕ"
 Тот,  кто  пробовал  ставить  последнюю  ставку  в  решаю¬
щей  борьбе,  когда  ускользает  последняя  опора,  поймет  со¬
стояние  Петрищевой.  Она  принималась  за  новый  экспери¬
мент,  который  при  любых  обстоятельствах  мог  быть  толь¬
ко  последним.  Неудача  означала  бы  провал  экспедиции,
бесцельность  трудов  и  лишений.  Петрищева  была  не  од¬
на  —  ее  неуспех  был  бы  также  неудачей  для  всех  участ¬
ников  экспедиции,  послушных  исполнителей  ее  планов.
Суровая  и  строгая  к  себе,  она  искренне  любила  своих  от¬
важных  помощников,  самоотверженно  деливших  с  нею
радость  и  горе.  Теперь,  в  эти  часы  испытаний,  когда  ре¬
шалась  судьба  двухлетней  работы,  трудно  было  сказать:
себя  или  их  она  больше  жалеет.
 ...Было  лето  1937  года,  когда  исследовательница  зача¬
стила  в  севастопольские  больницы,  к  многочисленным
жертвам  папатачи.  Она  подходила  к  больным  москит¬
ной  —  знакомым  и  незнакомым  —  с  просьбой  позволить
ей  заразить  самок,  дать  им  глотнуть  немного  крови.
 —  Им  надо  очень  мало,  —  уверяла  она.  —  Ведь  они
крошки,  почти  инфузории.  Я  пущу  на  вас  немного  —  это,
право,  пустяки...  Что  значит  для  мужчины  двадцать  капель
крови!
 81

Она  настойчиво  переходила  от  кровати  к  кровати,  осто¬
рожно  вступая  с  больными  в  беседы  и  тщательно  подби¬
рая  слова:
 —  Ты  умная  девушка  и  отлично  понимаешь  меня.  Ну
что  тебе  стоит  позволить  моим  москитам  укусить  тебя?
Твоему  состоянию  это  не  повредит,  а  людям  ты  окажешь
большую  услугу.
 Когда  больной  соглашался,  Петрищева  доставала  сво¬
их  насекомых,  опрокидывала  пробирку  на  тело  и  сосредо¬
точенно  смотрела,  как  насыщались  маленькие  кровососы.
 Десятки  больных  отдали  себя  в  распоряжение  экспеди¬
ции,  десятки  тысяч  зараженных  москитов  находились  в
садках,  а  исследовательница  утверждала,  что  ей  этого
мало.
 —  Мы  должны  заразить  еще  десять  тысяч  моски¬
тов,  —  заявила  она.
 —  У  вас  их  и  так  много,  —  возразили  ей.
 —  Мы  собираем  материал  на  целую  зиму  работы.  По¬
советуйте  мне  лучше,  где  нам  найти  еще  добровольцев.
 Нужен  был  мощный  резервуар,  крупный  источник  за¬
разы.  Ни  животные,  ни  птицы  не  годились  для  этого  опы¬
та.  Нельзя  было  больше  тревожить  и  больных.
 —  Остается  одно,  —  сказала  Петрищева  своим  сотруд¬
никам.  —  Я  решила  привить  себе  возбудителя  и  москитов
кормить  на  себе.
 Этого  было  недостаточно.  Возбудитель  москитной  ли¬
хорадки  скоро  исчезает  из  зараженного  организма.  Много
ли  самок  за  день-другой  накормишь?
 Сотрудники  Петрищевой  недолго  ломали  себе  голову  и
последовали  примеру  своей  руководительницы.  Каждый  из
них  стал  тем  резервуаром  заразного  начала,  который  был
так  необходим  для  дальнейшей  работы.  Один  за  другим
они  ввели  себе  кровь  больных  лихорадкой  и  заболели.
Чтобы  не  упустить  дорогие  минуты,  пока  возбудитель  на¬
ходится  в  крови,  на  заболевших  пускали  москитов  во  вре¬
мя  приступа.
 82

Это  были  испытания,  подобные  которым  трудно  пред¬
ставить  себе.  Руки  и  ноги  добровольных  мучеников  ле¬
жали  в  мешочках,  где  сотни  папатачи  кусали  их.  До
пяти  тысяч  кровососов  в  те  дни  кормил  на  себе  каждый
больной.
 Словно  после  натуральной  оспы,  люди  долгое  время
носили  следы  минувших  страданий  —  глубокие  шрамы  по¬
четных  ран.
 Самое  трудное  было  впереди.  В  москитах  теперь  сидел
возбудитель,  и  жизнь  каждого  насекомого  приобретала
особо  ценное  значение.  Смерть  самки  означала  гибель
маленького  хранилища  заразы  и  потомства  в  тридцать-
сорок  яиц.  Как  при  этом  не  поддаться  тревоге!
 Разнообразные  опасения  осаждали  исследовательницу.
Не  следует  ли  чаще  увлажнять  фильтровальную  бумагу?
Не  слишком  ли  москитам  сухо  в  садках?  Не  жарко  ли,  не
холодно  ли,  не  слишком  ли  много  света  кругом?
 Москитов  кормили  соками  овощей  и  сиропом,  и  того
и  другого  давали  вволю.  Петрищева  и  здесь  находила  по¬
вод  для  беспокойства.
 —  Как  вы  думаете,  —  изводила  она  сотрудников  рас¬
спросами,  —  не  может  ли  диэта  дурно  отразиться  на  воз¬
будителе,  ослабить  его  силу  или  повести  к  вырождению
микроба?
 Насекомых  начали  кормить  кровью  животных.
 Немного  времени  спустя  у  нее  был  готов  новый  вопрос:
 —  Не  допускаем  ли  мы  ошибку  тем,  что  кормим  мос¬
китов  кровью  зверьков?
 Дальше  следовали  рассуждения  примерно  такого  по¬
рядка.  Общеизвестно,  что  возбудитель  болезни  не  выжива¬
ет  в  организме  зверьков.  В  их  крови,  очевидно,  имеются
вещества,  гибельно  действующие  на  заразное  начало.
Сейчас,  когда  важно  сохранить  возбудителя,  не  лучше  ли
избегать  всего,  что  может  ослабить  его  силу?
 Так  возникло  обыкновение  кормить  москитов  на  себе  —
поддерживать  их  жизнь  человеческой  кровью.
 83

Тридцать  тысяч  самок,  вспоенных  кровью  больных
лихорадкой  папатачи,  отложили  яйца  на  фильтровальной
бумаге,  в  глиняных  горшках  с  обилием  пищи  для  личинок,
а  сами  вскоре  погибли.
 МОСКИТ  ПЕРЕДАЕТ  ЗАРАЗНОЕ  НАЧАЛО  ПОТОМСТВУ
 Горшки  бьдли  перевезены  в  Москву.  Петрищева  раз¬
местила  их  в  лаборатории  и  с  волнением  приступила  ко
второй  части  эксперимента.  В  ее  распоряжении  было  не¬
сколько  сот  тысяч  яиц  —  неисчерпаемый  источник  для
опытной  работы.  Предстояло  решить,  как  воспользоваться
этим  богатством,  как  добиться  того,  чтобы  москиты  раз¬
множались  в  таком  количестве,  какое  необходимо  для
опытов.  Легко  себе  представить,  чем  стала  бы  жизнь  в
лаборатории,  если  бы  все  содержимое  горшков  в  один
день  обратилось  в  москитов!  Чем  кормить  эту  ораву?  Где
набрать  добровольцев  для  нее?  Без  возможности  регули¬
ровать  процессы  рождения  и  развития  личинок,  ускорять
и  отодвигать  окрыление  насекомых  ни  о  чем  дальнейшем
нельзя  было  и  думать.
 Задача  была  решена.  В  небольших  камерах  сконструи¬
ровали  отсеки,  где  воспроизвели  зимнюю  температуру  юж¬
ного  берега  Крыма.  В  этих  камерах  личинки  и  яйца  могли
подолгу  оставаться  без  изменения.  Каждый  день  выводи¬
лись  шестьсот-семьсот  окрыленных  москитов  —  необходи¬
мая  рабочая  норма  для  экспериментов.  Исследовательни¬
ца  с  волнением  следила  за  тем,  как  вылуплялись  личинки,
образовывались  куколки  и  москиты.
 Настало  время  перейти  к  последней,  важнейшей  части
эксперимента  —  выяснить  вопрос,  возникший  еще  в  Сева¬
стополе:  сохраняется  ли  в  потомстве  зараженных  москитов
возбудитель  болезни?  Не  является  ли  переносчик  также  и
резервуаром  —  основным  хранителем  паразита  в  природе?
 Сейчас  ответить  на  этот  вопрос  было  уже  нетрудно:
 84

Петрищева  располагала  москитами,  выведенными  в  мо¬
сковской  лаборатории  из  яиц  зараженных  родителей.
Восемнадцать  сотрудников  были  готовы  подвергнуть  себя
испытанию.
 Никто  из  этих  людей  не  болел  прежде  лихорадкой  и  не
бывал  в  тех  краях,  где  эта  болезнь  обычно  гнездится.  Пет¬
рищева  с  благодарностью  приняла  эту  жертву  и  постара¬
лась  ее  использовать  возможно  полнее.  На  каждого  из
добровольцев  она  пустила  по  четыреста  самок,  родивших¬
ся  в  Москве  из  яиц  матерей,  вспоенных  в  Севастополе
кровью  больных  лихорадкой,  и  насекомые  досыта  напи¬
лись  свежей  крови.
 Мы  не  будем  описывать,  с  каким  волнением  исследова¬
тельница  ждала  результатов,  как  каждый  час  прибегала  к
своим  друзьям  и  с  тревогой  заглядывала  в  их  лица.
О,  как  ей  нужно  было  увидеть  их  сраженными  болезнью,
с  высокой  температурой,  в  бреду...
 —  Как  ваше  самочувствие?  —  спрашивала  она.  —  Все
такое  же  хорошое?
 Увы,  никто  не  жаловался  на  боли  в  спине  и  конечно¬
стях!  На  щеках  молодежи  играл  здоровый  румянец,  в  дви¬
жениях  чувствовалась  твердость  и  сила.  С  тревогой  при¬
слушивалась  исследовательница  к  их  веселым  шуткам.
 —  У  меня  после  укусов  поднялся  аппетит,  —  уверял  ее
один.  —  Хочу  повторить  заражение.
 —  А  со  мной,  —  говорил  второй,  —  происходит  другое:
я  стал  лучше  спать.  Сплю  крепко,  без  снов,  как  ребенок...
 Шутки  умолкли  на  пятый  день,  когда  трое  из  заражен¬
ных  заболели.  Днем  позже  слегло  еще  шесть  человек.  А  на
восьмые  сутки  болело  уже  пятнадцать.  На  пятьдесят  ше¬
стой  параллели,  в  Москве,  куда  не  долетал  еще  ни  один
москит,  в  зимнюю  пору,  когда  в  природе  нет  вообще  этих
насекомых,  в  лаборатории  Павловского  вспыхнула  эпиде¬
мия  «москитки».
 «Все  больные,  —  записывала  Петрищева  в  дневник,  —
дали  яркие  симптомы  болезни...  У  девяти  температура
 85

выше  тридцати  восьми,  а  в  трех  случаях  почти  сорок  гра¬
дусов...»
 Опыт  был  завершен.  Москит  папатачи  передает  зараз¬
ное  начало  потомству.  Ни  о  яйцах,  ни  о  личинках  его  не
скажешь,  что  они  «невинны  от  рождения»  и  «зло  неведомо
им».  Первый  же  укус  самок  несет  людям  несчастье  —  они
и  переносчики  и  резервуар  заразного  начала.
 Таков  был  ответ.
 «Первое  поколение  от  зараженных  самок  москитов,—
заключает  Петрищева,  —  опасно  для  здоровых  людей».
 Такого  рода  предположение  было  уже  высказано
однажды  в  науке.  Петрищева  экспериментально  подтвер¬
дила  это.
 А  второе  поколение?  А  третье?  Неужели  они  не  теря¬
ют  зараженности?
 Она  не  успокоится,  пока  не  ответит  и  на  этот  вопрос.
 Исследовательница  вывела  в  Москве  тысячу  внучек
комариных  самок,  некогда  пировавших  на  телах  больных
в  Севастополе,  и  укусом  этих  новорожденных  заразила
двух  молодых  людей.  Добровольцы  получили  свою  долю
укусов  и  на  пятые  сутки  слегли.
 Второе  поколение  москитов  продолжало  хранить  в  себе
возбудителя  болезни.
 Куда  же  девается  в  природе  запас  заразного  начала  с
наступлением  осени  и  зимы?  Окрыленные  москиты  к  этому
времени  погибают.  В  крови  человека  возбудитель  болезни
долго  не  живет,  в  организме  животных  —  исчезает.
 Ответ  мог  быть  только  один:  возбудитель  зимует  в  ли¬
чинке  и  куколке,  переходит  от  матери  к  потомству.
 На  этом  и  кончилось  исследование  Петрищевой  моски¬
та  папатачи.  Она  разработала  два  способа  борьбы  с  пере¬
носчиком  заразы.  Устно  и  письменно  призывала  она
сажать  на  городских  пустырях  кусты  тмина,  мяты  и  гера¬
ни,  отпугивающие  своим  запахом  самок  москитов.  «Заде¬
лывайте  щели  в  полах  и  стенах  домов,  —  настаивала
она,  —-  враг  пролезает  сквозь  мельчайшие  щели.  Заделы¬
 86

вайте  норы  грызунов  —  они  служат  убежищем  для  пере¬
носчиков  болезни.  Под  каждым  камнем  накапливается
сырость.  Занесет  туда  ветром  сырой  лист—  и  готова  среда
для  откладки  яиц  и  развития  москитов.  Пломбируйте
дупла  деревьев  —  насекомые  охотно  в  них  поселяются.
Опрыскивайте  почву  химическими  веществами  в  мае  и
в  августе,  когда  вылупляются  москиты.  Ставьте  сетки  на
окна,  не  пускайте  москитов  в  жилище,  отпугивайте  их
оконной  марлей,  смоченной  раствором  едкого  калия...»
 Многое  еще  осталось  невыясненным,  но  труд  и  страда¬
ния  людей  не  оказались  бесполезными  —  последующие
исследователи  москита  папатачи  не  з-абудут  усилий  тех,
кто  открыл  им  дорогу  к  победе  над  вредоносным  насеко¬
мым.

Глава  пятая
НОВАЯ  ЗАДАЧА
 Стало  известно,  что  у  берегов  океана,  в  Приморье,
появилась  новая  болезнь,  схожая  с  энцефалитом.  Заболе¬
вания  начинались  с  конца  лета,  поражая  людей  до  глубо¬
кой  осени.  Экспедиция,  состоявшая  из  микробиологов  и
медиков,  была  послана  на  самолетах  в  Приморье.
 Вначале  все  шло  хорошо.  Врачи  сравнили  течение  бо¬
лезни  с  мозговыми  страданиями,  известными  в  литературе,
и  определили  ее  как  японский  энцефалит.  Так  как  эта  бо¬
лезнь  в  Японии  передается  комарами,  микробиологи  обра¬
тились  к  этим  насекомым:  собрали  их  несколько  тысяч,
растерли  —  и  совершили  грубую  ошибку,  впрыснув  эту
кашицу  мышам.  Животные  погибли  от  энцефалита.  Уве¬
ренные  в  том,  что  болезнь  определена  правильно  и  пере¬
носчик  ее  установлен,  ученые  сочли  свою  работу  закон¬
ченной  и  вернулись  домой.
 —  Какие  же  комары,  —  спросили  их,  —  передают  че¬
ловеку  заразу?  Какие  виды  их  обитают  в  Приморье?  С  ка¬
кими  именно  нужно  бороться?
 88

Чтобы  сразиться  с  врагом,  надо  знать  его  силу  и  сла¬
бость,  обстановку,  в  которой  он  нападает:  часто  ли,  где
именно  и  при  каких  обстоятельствах;  где  враг  зимует,
днюет  и  ночует,  плодится  и  гибнет.  Впрыскивать  живот¬
ным  растертых  Насекомых,  не  зная  точно,  из  каких  видов
комаров  кашица  состоит,  —  какой  толк  из  подобной  рабо¬
ты?  Мало  ли  каких  микробов  можно  в  насекомом  найти!
Надо  еще  убедиться,  что  кровосос  способен  их  передать.
 Повторилось  то  же  самое,  что  бывало  уже  не  раз,  когда
микробиологи,  игнорируя  паразитологов,  пытались  сами
решить  задачу.  Исправить  ошибку  мог  только  отряд  пара¬
зитологов.  Но  где  его  взять?  Все  с  весны  находились  на
Дальнем  Востоке,  в  местах  заболевания,  близились
занятия  в  Военно-Медицинской  академии,  и  кафедру
нельзя  было  оставлять  без  преподавателей.  Послать  бы
в  Приморье  Петрищеву...  Прекрасная  идея,  ничего  луч¬
шего  придумать  нельзя,  но  Павловский  не  решался  это  ей
предложить.  Она  запротестует  и  будет  права:  опять  не
дают  ей  кончить  начатое  дело!  Но  кто  другой  лучше  спра¬
вится  с  новой  задачей?  У  нее  и  опыта  много  и  способность
ориентироваться  в  трудной  обстановке,  смелость,  муже¬
ство...
 Сколько  ученый  ни  прикидывал  и  ни  размышлял,  вы¬
ходило,  что  Петрищева,  и  только  она,  должна  поехать  в
Приморье.  Нужно  ей  объяснить,  и  она  согласится.
 Вопреки  всем  опасениям,  помощница  сама  явилась  к
нему  и  неожиданно  сказала:
 —  Я  поеду  в  Приморье,  если  хотите.
 Павловский  был  счастлив.  Он  первым  делом  горячо  ее
поблагодарил  и  стал  восторженно  говорить  о  предстоящей
поездке:
 —  Вы  прекрасно  решили.  Увидите  наши  русские
джунгли  и  Тихий  океан...  Комаров  лучше  вас  никто  не
знает.  Жаль,  москитов  там  нет,  зато  другого  гнуса  сколько
угодно.  Послушайте,  что  пишет  Пржевальский.
 Он  раскрыл  блокнот  и  прочитал:
 89

—  «...Вообще,  не  видевшему  собственными  глазами  и
не  испытавшему  на  себе  всех  мучений  от  здешних  насеко¬
мых  невозможно  поверить,  какое  безмерное  количество  их
появляется  здесь,  особенно  в  дождливое  лето...  Разнообра¬
зие  видов  довольно  велико...  Тут  можно  составить  из  этих
дьяволов  коллекцию,  собрав  ее  на  самом  себе...»  Я  знаю,—
продолжал  счастливый  Павловский,  —  что  вы,  как  и  я,
страстно  любите  Среднюю  Азию.  Побываете  в  джунглях
Приморья  —  измените  старой  привязанности...  Прекрасная
идея,  превосходная,  ничего  не  скажешь!  Чего  зря  сидеть
в  лаборатории?  —  продолжал  он,  забывая,  что  Петрищева
в  ней  почти  не  бывает.  —  Место  паразитолога  —  на  коле¬
сах...  Я  мечтаю  о  вагоне-лаборатории  с  грузовым  прице¬
пом,  в  котором,  между  прочим,  должен  находиться  мото¬
цикл  и  катер.  Надоело  тащиться  по  рельсам  —  отцепился
от  паровоза  и  марш  вниз  по.  реке  или  пешком  куда-нибудь
в  горы.  Собрал  трофеи,  огляделся  —  и  снова  в  путь...
 Ученица  Павловского  начала  с  составления  плана.
Так  делал  обычно  учитель,  и  примеру  его  следовали  уче¬
ники.
 Был  конец  октября,  отъезд  предполагался  не  скоро,  и
Петрищева  решила,  не  теряя  времени,  начать  подготовку
в  Москве.  Она  вызвала  своих  неутомимых  помощниц  и
объяснила  им:
 —  Японский  энцефалит,  который,  возможно,  и  вспых¬
нул  в  нашем  Приморье,  переносят  в  Японии  пять  видов
комаров.  В  наших  широтах  водятся  некоторые  из  них.
Пройдитесь  по  подвалам  и  овощехранилищам,  где  они  зи¬
муют,  и  соберите  их  как  можно  больше.
 Тысячи  комаров  из  зимовок  Подмосковья  перекочевали
в  лабораторию.  Здесь  исследовательница  кормила  их
сладким  сиропом  и  кашицей  из  растертого  мозга  живот¬
ных,  павших  от  энцефалита.  От  зараженных  насекомых
требовался  единственный  ответ:  как  долго  они  способны
сохранять  возбудителя  в  своем  организме?
 Работа  ее  увлекла.  Когда  самки  одного  из  видов  кома¬
 90

ра  подтвердили,  что  они  способны  хранить  возбудителя
энцефалита  четырнадцать  дней,  радости  исследовательни¬
цы  не  было  предела.  Взволнованная  удачей,  она  в  тот
день,  возвращаясь  домой,  проехала  свою  остановку  и  очу¬
тилась  на  конечной  станции  метро.  На  обратном  пути
мысли  снова  увлекли  ее  к  сопкам  Приморья,  к  болотам,
где  стаями  летают  комары,  и  она  чуть  снова  не  угодила
в  подземный  парк  метрополитена...
 КТО  ВИНОВНИК  НЕСЧАСТЬЯ?
 В  двадцатых  числах  апреля  Петрищева  отправилась  в
путь.  С  ней  были  две  помощницы  и  две  лаборантки  —  ее
неизменные  спутницы.  В  поезде  она  штудировала  геогра¬
фию,  читала  о  фауне  Приморья  и  тщательно  обдумывала
свой  план.
 В  далеком  Приморье  начиналась  уже  весна,  когда
Петрищева  с  отрядом  прибыла  туда,  где  прошлой  осенью
вспыхнула  эпидемия.  Еще  дули  холодные  ветры,  солнце
скупо  прогревало  остывшую  землю,  и  в  воздухе  не  было
комаров.  Личинки,  рассеянные  по  болотам  и  водоемам,
не  завершили  еще  свое  превращение,  чтобы  окрыленными
явиться  на  свет.
 Ждать  Петрищева  не  любила:  нет  комаров  —  она  бу¬
дет  заниматься  личинками.
 Рано  утром  грузовая  машина  увезла  исследовательни¬
цу  и  ее  помощниц  за  триста  километров  —  туда,  где
осенью  наблюдались  заболевания.  Переносчики  болезни
там  попировали  и,  вероятно,  оставили  в  водоемах  потом¬
ство  —  верный  случай  разведать,  какие  именно  виды  здесь
распространяли  заразу.
 Собрать  тысячу-другую  личинок  —  несложное  дело  для
энтомолога,  но  как  довезти  их  живыми  в  лабораторию?
Они  не  могут  оставаться  долго  без  воздуха,  в  сосудах,  на¬
полненных  водой,  и  всплывают  время  от  времени,  чтобы
 91

подышать.  В  тряской  машине  личинки  захлебнутся,  погиб¬
нут  в  непрерывно  встряхиваемой  воде.  Ведь  ехать  при¬
дется  по  бездорожью  почти  двое  суток.  Ни  в  одном  из
учебников  нет  указаний,  как  в  таком  случае  поступать.
 —  Будем  держать  банку  на  весу,  —  предложила
Петрищева.  —  Может  быть,  кто-нибудь  посоветует  другое?
 С  ней  согласились.
 Это  была  тяжелая  поездка,  самая  трудная  в  жизни
исследовательницы  и  ее  помощниц.  Затекавшие  руки  це¬
пенели  от  усталости,  боль  в  плечах  становилась  невыноси¬
мой.  Банки  с  личинками  поочередно  переходили  от  со¬
трудницы  к  сотруднице,  все  реже  оставаясь  в  одних  ру¬
ках.  Все  чаще  приходилось  останавливать  машину,  чтобы
дать  передышку  онемевшим  рукам.
 Личинки,  добытые  столь  тяжким  трудом,  благополучно
окрылились  и  принесли  отряду  массу  хлопот.  Пока  холод¬
ные  ветры  не  утихали  и  солнце  скупо  посылало  тепло,  надо
было  обогревать  комаров,  строить  для  них  отопительные
приборы.  Пищей  служил  им  сахарный  сироп,  местом  оби¬
тания—  удобные  садки.  Время  от  времени  им  давали
человеческой  крови  —  крови  Петрищевой  и  лаборанток,
взятой  из  вены  шприцем.  Сколько  волнений  и  тревог  вы¬
зывали  насекомые  у  своих  нянек!
 Наступил  наконец  долгожданный  час  —  пришло  время
решать,  что  собой  представляют  питомцы.  Исследователь¬
ница  села  за  микроскоп  и  приступила  к  работе.  Она  на¬
крывала  пробиркой  комара,  усыпляла  его  эфиром  и  клала
на  предметное  стекло.  Определив  вид,  она  отделяла  голову
кровососа  и  леГким  нажимом  выдавливала  наружу  три
доли  слюнной  железы.  Ловким  движением  иглы  извле¬
кался  желудок,  и  начиналась  новая  стадия  работы  —
поиски  и  выделение  заразного  начала.
 Результаты  оказались  неутешительными:  в  водоемах
обнаружено  восемнадцать  видов  комаров  —  и  ни  одного
из  тех,  которые  в  Японии  переносят  заразу.  Насекомые  не
содержали  в  себе  возбудителя  болезни.
 92

„ВАШИ  ДОКУМЕНТЫ!'*
 В  эту  пору  случилось,  что  научные  сотрудницы,  увле¬
ченные  другим  делом  —  поисками  клещей,  переносчиков
сыпного  тифа,  —  оказались  от  Петрищевой  далеко.  Иссле¬
довательница  осталась  вдвоем  с  лаборанткой.
 Кругом  был  край,  пораженный  новой,  неизученной
болезнью.
 Где-то  в  этой  стране  полей  и  лесов,  вдоль  берегов
океана,  среди  миллиардов  двукрылого  гнуса  жил  винов¬
ник  людского  несчастья.  Надо  было  найти,  настигнуть  его,
имея  в  своем  распоряжении  всего  две  пары  рук.
 Следовало  бы  начать  с  изучения  тех  видов  комаров,
которые  известны  как  переносчики  энцефалита  в  Японии.
Но  их  не  оказалось  даже  там,  где  недавно  были  случаи
заболевания.  Может  быть,  они  не  обитают  в  Приморье?
Но  ведь  микробиологи  здесь  уже  однажды  заразили  мы¬
шей  и  вызвали  у  них  болезнь,  схожую  с  энцефалитом.
Какой  же  другой  вид  служит  тут  переносчиком?
 Заниматься  бессистемным  сбором  насекомых  —  не  в
правилах  Петрищевой.  Ждать,  пока  случай  пришлет  ей
удачу  и  в  сачок  попадет  естественно  зараженный  комар,
она  не  станет.  Она  должна  управлять  операцией,  быть
творцом  своего  дела  до  конца.  Надо  снова  попытаться
найти  вид  комара,  способного  прежде  всего  хранить  в
себе  возбудителя  болезни.  Эти  насекомые,  вероятнее  всего,
и  служат  переносчиками  энцефалита.  Чтобы  вернее  отве¬
тить  на  этот  вопрос,  она  соберет  много  тысяч  комаров  и
поставит  опыты  на  них.
 Петрищева  и  лаборантка  пустились  в  дорогу.  В  темных
комбинезонах,  резиновых  сапогах  и  белых  панамках,  с  сет¬
кой,  надетой  поверх  головы,  вооруженные  сачками  и  раз¬
нообразными  ловушками,  они  бродили  по  осоковым  боло¬
там,  где  между  кочками,  в  застойной  воде,  плодятся
личинки  и  превращаются  в  куколок.
 Внимание  Петрищевой  привлекали  прикорневые  ямы
со  старыми,  полусгнившими  листьями,  сваленные  деревья
 93

с  прогнившей  сердцевиной,  поймы  речек,  лужайки,  про¬
греваемые  солнцем  и  гостеприимно  открытые  для  отклад¬
ки  яиц.
 С  трудом  пробираясь  по  топким  болотам,  проваливаясь
по  пояс  в  трясины,  искательницы  проделывали  десятки  ки¬
лометров  в  день.  Обсушившись  под  солнцем,  они  продол¬
жали  свой  далекий,  казалось  нескончаемый,  путь;  собира¬
ли  личинки  в  великом  водоеме  природы  и  делали  записи
о  своих  трофеях  в  полевом  дневнике.  Стаи  гнуса  следо¬
вали  за  ними,  но  они  их  словно  не  замечали.
 Сосредоточенны,  почти  торжественны  движения  и  вы¬
ражения  их  лиц.  Молча  идут  сборы,  исследовательница  и
лаборантка  почти  не  разговаривают  друг  с  другом.  Изред¬
ка  прозвучат  слова  Петрищевой:
 —  Выберите  из  водоема  всех  куколок.
 Или  к  вечеру  она  скажет:
 —  Кажется,  начался  лёт  комаров.  Оставим  личинок  в
покое.
 Лаборантка  останавливалась,  и  исследовательница
принималась  на  ней  собирать  насекомых.  С  каждой  мину¬
той  количество  кровососов  увеличивалось,  словно  неот¬
вратимый  поток  их  разрушил  плотину,  сдерживавшую
хищников  в  течение  дня.
 Под  градом  уколов,  спокойно  и  сосредоточенно  продол¬
жали  обе  женщины  работу,  пока  ночь  не  заставляла  их
вернуться  в  деревню.
 Иногда  неожиданно  подоспевала  подмога  со  стороны.
Увидят  ее  в  лесу  или  на  поле  дети  и  пойдут  следом  за  ней.
Петрищева  расскажет  им  о  своей  работе,  и  они  охотно
начнут  помогать  ей.  Пройдет  день,  другой  —  и  уже  де¬
сятки  помощников  окружают  ее.
 Не  всегда  дружба  начиналась  благожелательно  —  бы¬
вало  и  по-другому.
 Пробродив  однажды  весь  день  по  болотам,  усталая
исследовательница  и  ее  помощница  заметили  группу  де¬
тей.  Было  время  цветения  пионов,  и  малыши  собирали
 94

цветы.  Увидев  двух  женщин,  увешанных  загадочными
сачками  и  банками,  одетых  в  комбинезоны  и  с  сетками
поверх  головы,  ребята  немедленно  их  окружили.  Облик
незнакомок,  видимо,  не  понравился  детям,  и  старший  из
малышей  —  в  красном  галстуке  —  строго  и  подозрительно
спросил:
 —  Вы  откуда  взялись?
 Исследовательница  сбросила  сетку  с  головы;  ее  лицо
с  косым  разрезом  глаз  над  слегка  скуластыми  щеками
напомнило  им  людей,  с  другой  стороны  границы.  Это  еще
больше  усилило  их  подозрение.
 —  Ваши  документы!  —скомандовал  юный  патриот.
 Обстановка  осложнялась.  Пришлось  предъявить  пас¬
порта.  Столкновение  разрешилось  благополучно,  и  насту¬
пило  примирение.  Завязалась  беседа  —  предвестница  бу¬
дущей  дружбы,  и  залогом  ее  был  чудесный  букет  из  алых
пионов,  подаренный  новыми  друзьями...
 Прошло  много  дней  с  тех  пор,  как  Петрищева  пусти¬
лась  в  дорогу.  Она  исходила  и  исколесила  несколько  сот
километров,  побывала  в  самых  различных  местах.  Верная
своему  правилу  оперировать  десятками  тысяч  насекомых,
она  неутомимо  продолжала  охотиться:  днем  —  за  личин¬
ками,  а  вечером  и  на  рассвете  —  за  комарами.  В  ее  улове
на  этот  раз  было  два  вида  тех  комаров,  которые  в  Японии
переносят  заразу.
 Десять  тысяч  комаров  восемнадцати  видов  —  вся  ее
добыча  —  были  с  помощью  микробиологов  подвергнуты
лабораторному  испытанию.  Их  кормили  кашицей  из  мозга
погибших  от  энцефалита  мышей  и  вспаивали  кровью
больных  животных.  Заразив  таким  образом  насекомых,
их  выдерживали  некоторое  время  в  покое,  затем  растира¬
ли  и  вводили  в  мозг  здоровым  мышам.  Результаты  на
первый  взгляд  показались  утешительными:  три  вида  из
всей  массы  комаров,  в  том  числе  те  два,  которые  переносят
энцефалит  в  Японии,  вызвали  у  животных  заболевание.
Остальные  комары  не  удерживали  возбудителя  болезни,
 95

уже  к  моменту,  когда  их  растирали,  они  не  были  заразны.
Вызвать  же  заражение  укусом  комара  Петрад^вой  по-
прежнему  не  удавалось.
 „МЫ  НЕ  БЕЖИМ  ОТ  КОМАРОВ-МЫ  ИХ  ИЩЕМ"
 В  этих  опытах  исследовательница  неожиданно  наткну¬
лась  на  загадку.  Оказалось,  что  и  те  виды  комаров,  кото¬
рые  могли  сохранять  в  себе  возбудителя,  эту  способность
проявляли  далеко  не  всегда.  Самки,  вскормленные  и
вспоенные  в  одинаковых  условиях,  одновременно  зара¬
женные  энцефалитом,  вдруг  теряли  заразное  начало.
В  одном  случае  две  трети  небольшой  партии  комаров
утратили  возбудителя  вскоре  после  того,  как  их  заразили,
в  другом  —  половина,  в  третьем  —  девять  десятых.  Такое
непостоянство  в  способности  хранить  возбудителя  трудно
было  объяснить.
 Шел  месяц  за  месяцем.  Сорок  тысяч  насекомых  были
всячески  испытаны  Петрищевой.  Десятки  тысяч  она  рас¬
терла  и  ввела  под  кожу  мышам,  много  тысяч  пустила  на
подопытных  зверьков  .живыми  —  и  всё  без  результата.
Возбудитель  болезни  попрежнему  исчезал  из  организма
насекомых  —  мыши  не  заболевали.
 Петрищева  не  давала  себе  передышки:  она  занялась
на  время  другой,  более  благодарной  работой.  К  ней  давно
уже  прислали  на  практику  сотрудников,  противочумных  и
малярийных  учреждений  Приморья.  Жадные  к  знаниям,
они  прилежно  учились,  но  исследовательница,  занятая
своими  делами,  недостаточно  уделяла  им  внимания.  Те¬
перь,  когда  опыты  завели  ее  в  тупик,  она  всерьез  приня¬
лась  за  практикантов.  Если  ей  не  придется  открыть  пере¬
носчиков  энцефалита  —  возможно,  это  сделают  они.  У  них
будет  больше  времени  и  опыта.  То,  что  сегодня  не  удастся
одному,  может  завтра  удаться  другому.
 Она  читает  им  лекции,  ведет  беседы,  учит  их  мастерить
 96
 3

капканы  и  ловушки,  определять  насекомых  и  обращаться
с  ними.  Они  следуют  за  ней  по  лесам  и  оврагам  с  банками,
сачками  и  полевыми  дневниками  в  руках.  В  эти  минуты
она  забывает  обо  всем:  об  упрямых  комарах  —  носителях
тяжелой  болезни,  прячущих  тайку  энцефалита,  о  своих
неудачах,  даже  о  грядущих  заболеваниях,  которые  неумо¬
лимо  должны  прийти.
 Занятия  с  учениками  проходят  на  лоне  природы,  лабо¬
ратория  разместилась  на  болоте.  На  речушке  плавает
домик-приманка  и  клетка  с  кроликом  в  ней.  Комары  при¬
летают  пить  кровь  животного  и  заодно  откладывают  здесь
яйца.  В  роще  под  пологом  стоит  корова  —  другая  приман¬
ка  для  комаров.  Они  облепили  покорную  жертву,  отяжеле¬
ли,  и  теперь  из-под  полога  им  не  уйти...
 Она  учит  практикантов  бесстрашию,  мужеству  и  тер¬
пению  в  лишениях.
 —  Мы,  паразитологи,  —  говорит  она  им,  —  должны
быть  готовы  ко  всему.  От  опасности  мы  не  бежим.  Вы
спрашиваете:  опрыскиваем  ли  мы  нашу  палатку  веще¬
ством,  отпугивающим  комаров,  ограждаем  ли  себя  и  жи¬
лище  от  заразы?  Нет.  Мы  не  бежим  от  комаров  —  наобо¬
рот,  мы  ждем  их  и  ищем.  Мало  ли  что  может  принести  нам
их  прилет!  Мы  работаем  там,  где  возникает  риск  и  угроза
для  жизни,  но  мы  не  боимся  этого  —  во  время  работы  мы
забываем  обо  всем  на  свете.  Я  только  не  пойму,  как  наши
лаборантки  не  страшатся  опасностей,  к  которым  мы,  па¬
разитологи,  успели  привыкнуть.
 УБИЙЦЫ  ОБНАРУЖЕНЫ
 Приближался  конец  июля,  и  пришли  первые  тревож¬
ные  вести:  в  различных  местах,  далеко  отстоящих  друг  от
друга,  возникли  заболевания.  Количество  людей,  поражен¬
ных  энцефалитом,  все  увеличивалось.  Жестокая  болезнь
в  два-три  дня  либо  калечила  несчастную  жертву,  либо
 ^  Вдохновенные  искатели
 97

безжалостно  убивала  ее.  До  семидесяти  процентов  боль¬
ных  не  выживали:  воспаление  мозга  и  его  оболочек  про¬
текало  с  беспощадной  быстротой.
 Неутомимая  искательница  бросилась  к  очагам  заболе¬
вания.  Ее  видели  всюду,  где  болезнь  поражала  свои
жертвы.  Она  выслеживала  и  собирала  комаров,  охотилась
за  ними  повсюду.  Бесстрашная  исследовательница  оста¬
валась  на  ночь  в  домах,  где  умирали  больные,  чтобы  по
свежим  следам  обнаружить  убийцу-кровососа.
 Удача  попрежнему  не  сопутствовала  ей:  двадцать  ты¬
сяч  комаров,  собранных  на  себе  и  в  помещении  больных
энцефалитом,  не  смогли  заразить  ни  одной  белой  мыши.
Кругом  свирепствовала  болезнь,  а  насекомые  не  сохраня¬
ли  заразного  начала.  Где  искать  разгадку  —  в  организме
ли  человека  или  в  свойствах  самого  комара?
 В  полевом  дневнике  появляются  грустные  записи:
«Сборы  на  себе  ни  к  чему  не  привели...  Найдены  комары
с  брюшками,  полными  крови...  Заражение  мышей  не  уда¬
лось...  Еще  погибло  пятнадцать  больных...  Комары-пере¬
носчики  не  обнаружены...»
 «Что  бы  это  значило?  —  спрашивала  себя  Петрище¬
ва.  —  Откуда  такая  непоследовательность?»
 Ни  один  опыт  не  проходил  без  того,  чтобы  не  смешать
и  не  спутать  то,  что  казалось  уже  понятным  и  ясным.  Так
было  вначале,  с  первым  экспериментом:  микробиологам
удалось  заразить  животных  энцефалитом.  Попытки  сде¬
лать  еще  раз  то  же  самое  не  привели  ни  к  чему.
 Петрищевой  это  также  не  удавалось.  Из  восемнадцати
видов  комаров,  собранных  ею  в  лесах  и  болотах,  ни  один
не  оказался  естественно  зараженным.  Три  вида  из  них,  бу¬
дучи  накормленными  зараженной  пищей,  обнаружили
способность  сохранять  возбудителя  болезни,  но  и  тут  бы¬
ла  непоследовательность:  в  одном  случае  паразит  выживал
в  насекомом,  в  другом  —  бесследно  исчезал.  Можно  было
надеяться,  что  удастся  обнаружить  переносчика  во  время
эпидемии,  но  прошел  месяц,  а  все  оставалось  попрежнему.
 98

Как  всегда,  когда  препятствия  казались  Петрищевой
неодолимыми,  она  принялась  за  работу  с  еще  большим
упорством.  Она  собрала  новые  десятки  тысяч  комаров.
 На  этот  раз  труд  Петрищевой  не  оказался  напрасным:
она  нашла  зараженного  комара—поймала  его  на  коне  во
время  кровососания.  Наступил  долгожданный  перелом:  ей
стали  встречаться  зараженные  самки  двух  видов.  Число
их  возрастало  с  каждым  днем.
 Настало  время  приступить  к  изучению  врага  —  узнать,
где  он  плодится,  где  обитает  и  в  каком  состоянии  зимует.
С  этим  Петрищева  справилась.  Она  могла  теперь  многое
рассказать  о  переносчиках,  знала  их  как  никогда.
 «Один  —  подлинный  хищник,  —  записала  она,  —  бес¬
пощадный  кровосос,  обитая  в  зарослях  трав,  залетает  в
дома,  чтобы  напиться  человеческой  крови.  Многочислен¬
ный  насильник  одинаково  назойлив  ночью  и  днем.  Его
потомство  развивается  в  солоноватых  и  пресноводных
озерах,  в  ямах,  канавах,  противопожарных  кадках,  забро¬
шенных  колодцах...  Хищник  тяготеет  к  лугам,  где  во  время
сенокоса  нападает  на  косцов  и  заражает  их  энцефалитом.
Убийца  зимует  в  подвалах,  в  землянках,  в  траве  под  снего¬
вым  покровом...  Другой  отличается  иными  чертами.  Его
больше  влечет  к  людскому  жилищу,  к  скотному  двору.
Менее  многочисленный  и  не  слишком  назойливый,  он
является  на  свет  вблизи  поселений,  где  проводит  свою
жизнь».
 В  поисках  и  исследованиях  миновало  лето.  С  октябрем
пришла  осень.  Комары  еще  тучами  висели  над  головой,  но
ни  одного  зараженного  среди  них  уже  не  было.  Заболева¬
ния  кончились,  насекомые  снова  были  неопасны.  Даже
искусственно  не  удавалось  их  заразить.  Заведомые  пере¬
носчики,  насытившись  в  лаборатории  мозгом  павших  мы¬
шей,  не  способны  были  передавать  заразное  начало.
 К  этому  времени  Петрищева  разобралась  уже  во  всей
механике.  Она  знала  теперь  причину  своих  злоключений,
нашла  виновника  путаницы  и  неразберихи,  преследовав¬
 99

ших  ее.  Источником  ее  бед  было  солнце.  Холод  и  прохлада
угнетали  возбудителя,  а  жаркие  лучи  пробуждали  его  к
жизни.  Только  тогда,  когда  высокая  температура  создава¬
ла  благоприятные  условия  для  развития  возбудителя,
укус  комара  становился  опасным.  Оттого  удача  так  часто
сменялась  неудачей.  В  августе  и  сентябре,  когда  тепло
здесь  достигает  двадцати  градусов  и  выше,  заразное  на¬
чало  обретает  способность  поражать  людей  и  вызывать
эпидемию.
 ИЗЫСКАНИЯ  ПРОДОЛЖАЮТСЯ
 Поздней  осенью  Петрищева  приехала  в  Москву.  Она
привезла  с  собой  десятки  тысяч  комаров  —  материал  для
исследования  на  целую  зиму.
 —  Вот  мои  трофеи,  —  отчитывалась  она  перед  Павлов¬
ским,  —  и  сама  я,  как  видите,  жива.  Здесь  у  меня  личин¬
ки  переносчика  японского  энцефалита...  —  Она  придви¬
нула  ему  чашку,  наполненную  безобидным  на  вид  насто¬
ем.  —  А  тут,  на  этих  камешках,  отложили  свои  яйца  зара¬
женные  комары.  С  ними  у  нас  здесь  будет  много  работы.
 На  следующую  весну  она  вернулась  в  Приморье  с
задачей  найти  резервуар  заразного  начала,  выяснить,  от¬
куда  комар  черпает  его.  Организмы  человека  и  теплокров¬
ных  животных  не  могут  быть  этим  источником  —  возбуди¬
тель  в  них  долго  не  выживает.  Несомненно,  должен  быть
мощный  источник  заразы  в  самой  природе.
 Исследовательница  направилась  туда,  где  в  течение
двух  лет  были  крупные  очаги  заболевания.  Удача  сопут¬
ствовала  ей:  на  рисовых  полях  она  нашла  два  новых  вида
переносчика.  За  этим  последовал  еще  больший  успех:  в
безлюдной  части  полуострова,  где  нет  ни  одного  человече¬
ского  жилища,  нашлись  комары,  естественно  зараженные
энцефалитом.  Доставленные  оттуда  личинки,  доведенные
в  лаборатории  до  окрыления,  также  не  были  свободны  от
паразита.  Растертые  и  введенные  подопытным  животным,
 100

они  заразили  их.  Так  возникло  основание  предполагать,
что  самки  откладывают  зараженные  яйца.
 Петрищева  ставит  широкий  эксперимент.  Она  собирает
яйца  переносчиков  энцефалита,  получает  личинки  и  ку¬
колки  комаров.  Десятки  тысяч  выведенных  насекомых
должны  подтвердить,  что  они  явились  на  свет  уже  с  за¬
разным  началом.
 Разведение  потомства  шло  по  строгим  правилам  науки.
За  личинками  велось  постоянное  наблюдение.  В  аквариу¬
ме  своевременно  меняли  воду  и  опускали  туда  зеленую
пищу  —  болотные  водоросли.  Вылупившихся  комаров  пер¬
вое  время  подкармливали  сахарным  сиропом.  В  садках
поддерживали  необходимую  влажность.  Затем,  в  совер¬
шенно  отдельном  стеклянном  боксе,  построенном  в  здании
местной  больницы,  поместили  этих  зараженных  насеко¬
мых  и  создали,  таким  образом,  обширный  источник  зара¬
зы.  Тут  было  достаточно  зараженных  комаров,  для  того
чтобы  вызвать  губительную  эпидемию,  и  возле  опасного
помещения,  как  у  порохового  склада,  день  и  ночь  дежурил
часовой.  Доступ  сюда  был  разрешен  только  Петрищевой.
Каждый  раз,  прежде  чем  проникнуть  туда,  она  надевала
поверх  своего  халата  другой,  на  руки  натягивала  резино¬
вые  перчатки  и  лицо  закрывала  непроницаемой  маской
Этот  костюм  был  рассчитан  на  случай,  если  какой-нибудь
комар  выберется  из  садка  наружу.  Ничего  подобного  не
произошло,  и  все-таки  беда  разразилась.
 Однажды  исследовательница  ввела  руку  в  садок,  что¬
бы  достать  зараженных  насекомых,  и,  прежде  чем  успела
их  захватить,  почувствовала  два  сильных  укола.  Она
взглянула  на  свою  руку  и  увидела  в  том  месте,  где  швы
перчатки  разошлись,  двух  кровососов.  Исследовательница
спокойно  выжала  ранку  и  залила  ее  спиртом.  Было  время
эпидемии,  и  возбудитель  находился  в  зените  своей  губи¬
тельной  силы.  Из  больничных  палат  на  ее  глазах  каждый
день  выносили  умерших.  Парализованные  люди,  доведен¬
ные  до  отчаяния,  призывали  избавительницу-смерть.
 101

Петрищева  спешит  закончить  свои  дела,  прежде  чем
болезнь  ее  свалит.  Начатые  изыскания  должны  быть  про¬
должены,  ее  труд  не  может  пропасть.
 Исследовательница  не  знает  передышки,  она  заносит
каждую  мелочь  в  дневник.  Увы,  многое  останется  недовер-
шенным:  не  удастся  зарисовать  прибрежные  скалы,  кото¬
рые  так  нравятся  ей,  сфотографировать  извилистую  тро¬
пинку  в  горах,  составить  карту  распространения  комаров
в  Приморье  и  зарисовать  ее.  Не  придется  ей,  видимо,  по¬
бывать  в  Индии,  поглядеть,  как  там  живут  виды,  родствен¬
ные  нашим  комарам  и  москитам.
 Петрищева  заходила  в  палаты  и  подолгу  глядела  на
больных.  Ее  ждет  то  же  самое  —  какой  толк  обманывать
себя!  Надо  приготовиться  к  любым  испытаниям,  к  самому
худшему  и  ужасному  концу.
 Прошло  двадцать  дней  и  двадцать  ночей  ожидания.
Все  закончилось  благополучно,  без  каких-либо  послед¬
ствий.
 Вскоре  выяснились  и  результаты  проведенного  опыта.
Проверенное  потомство  зараженных  комаров  явилось  в
свет  с  возбудителем  болезни  в  своем  организме.
 ЧЕРНЫЙ  ОТШЕЛЬНИК
 Тридцать  видов  комаров  выловила  Петрищева  в  При¬
морье,  и  шесть  из  них  оказались  переносчиками  энцефали¬
та.  С  каждым  из  этих  видов  было  много  хлопот,  но  всех
больше  доставил  ей  забот  один  из  них,  называемый  по-
латински  «аэдес  тогой».  Он  приковал  к  себе  ее  внимание,
заставил  следовать  за  собой  в  самое  логово  смерти.
 —  Можно  как  угодно  относиться  к  нему,  называть  его
«хищником»,  «кровососом»,  «злодеем»,  —  говорила  она.  —
Я  далека  от  того,  чтобы  им  восторгаться,  но  видали  вы
когда-нибудь  такого  комара?  Он  черен,  как  монах,  грудь
и  крылья  в  серебристых  чешуйках,  а  на  тоненьких  лап¬
ках  —  белые  колечки.  Он  проводит  свою  жизнь  в  уединен¬
 102

ной  лагуне,  под  шум  морского  прибоя.  Там,  в  неровностях
скал,  в  выемках,  покрытых  дождевой  влагой,  куда  порой
долетают  брызги  волн,  самка  откладывает  яйца.  Она  так
црочно  приклеивает  их  к  камню,  что  никакой  шквал  не
снесет.  Ни  потоки,  ни  засуха  им  не  страшны—они  могут
два  года  без  ущерба  пробыть  без  воды.
 Этот  черный  отшельник  обитает  у  берега,  на  скалистых
вершинах,  где  чайки  и  бакланы  выводят  птенцов.  К  без¬
людным  и  пустынным  берегам  его  привлекают  птицы.
Приходит  осень,  и  он  возвращается  в  мир.  Нет  больше
чаек  и  бакланов  —  они  улетели  на  юг,  и  недавний  отшель¬
ник  уподобляется  прочим  своим  собратьям.  Он  бросается
на  животных,  кусает  людей,  самка  откладывает  яйца  уже
не  на  берегу  океана,  а  в  дворовых  кадках  и  в  колодах,
где  поят  коней...
 Такова  двойственная  природа  приморского  хищника  —
обитателя  скалистых  берегов.
 Петрищева  настойчиво  следила  за  ним.  Вместе  с  ла¬
боранткой  она  шла  от  мыса  к  мысу,  бродила  по  кручам,
пробиралась  туда,  где  гнездятся  бакланы  и  прячутся  чай¬
ки  в  расселинах  скал.  Ни  дорог,  ни  тропинок  на  трудном
пути.  Каменные  громады,  источенные  ветром  и  дождем,
преграждали  путь.  Женщины  поднимались  и  спускались
ползком,  подтягивая  и  поддерживая  друг  друга.  За  остро¬
верхой  скалой,  казавшейся  издали  башней,  вставала  дру¬
гая,  со  шпилем,  устремленным  к  голубым  небесам.  Справа
от  мрачных  утесов,  чьи  мощные  основания  уходили  в  кипя¬
щую  пену  прибоя,  и  далеко  впереди  цвели  и  зеленели  паху¬
чие  травы,  в  ложбинах  высились  великаны-ирисы.  Голу¬
бые  и  синие,  они  мягко  оттеняли  ковры  пестрых  орхидей,
пунцовых  и  оранжевых  лилий.  Когда  скалистая  гряда
вставала  непроходимой  преградой,  искательницы  спуска¬
лись  к  воде  и,  ступая  по  скользкой  каменной  россыпи,
цепляясь  за  выступы,  вновь  взбирались  на  крутую  вер¬
шину.
 Под  навесом  скал,  в  обиталище  черного  кровососа
 103

охотницы  набивали  свои  пробирки  и  тем  же  путем  возвра¬
щались  домой.
 Так  шла  охота  до  памятного  дня  долгожданной  удачи.
 В  то  утро  Петрищева  и  лаборантка,  как  обычно,  на¬
правились  к  морю.  Был  ясный,  солнечный  день.  Бескрай¬
ная  гладь  океана  сливалась  с  далеким  безоблачным  небом;
между  камнями  с  грохотом  пенился  прибой.  Вдали  нежи¬
лись  нерпы.  Неуклюжие  звери  с  шумом  всплывали  и,  ны¬
ряя,  исчезали  в  воде.
 В  море,  неподалеку  от  берега,  стояла  скала.  Высоко
в  воздухе  над  ней  носился  орлан  —  охотник  до  вывод¬
ков  чаек.
 «Там,  видимо,  гнезда  бакланов  и  чаек,  —  подумала
искательница,  —  а  значит,  и  черный  комар».
 Тридцать  метров  —  не  бог  весть  какое  расстояние,
можно  проплыть.  Две  женщины  бросаются  в  воду  и  бы¬
стро  приближаются  к  скале.  Широкие  листья  морской
капусты  неприятно  щекочут  лицо.  В  голову  приходит  тре¬
вожная  мысль,  что  со  дна  моря  может  вспдыть  осьминог  —
страшный  хищник  Японского  моря.  Взор  невольно  сколь¬
зит  по  воде,  проникает  в  прозрачные  глубины.  Нет,  уж
лучше  туда  не  заглядывать...
 Руки  обхватывают  выступ  скалы  и  обжигаются  о  ко¬
лючки  морского  ежа.  Несколько  проворных  движений  —  и
они  на  заветном  островке.  С  шумом  уносятся  чайки,  уле¬
тает,  прервав  свой  дозор,  хищник-орлан.  Женщины  одни
в  океане,  на  уединенной  скале.  Минута,  другая  —  и  они
больше  не  одиноки:  на  них  пикирует  черный  комар.  Жен¬
щины  наполняют  свои  пробирки  добычей  и  с  живым  гру¬
зом,  привешенным  к  поясу,  спешат  вернуться  на  материк.
 Вскрытые  в  походной  лаборатории  комары  открыли
тайну  «черного  монаха»:  комары  скалистого  острова  со¬
держали  возбудителя  энцефалита.  Личинки,  собранные
на  том  же  утесе,  были  также  заражены.
 Природа  черного  хищника  раскрылась  теперь  до  конца.
Приспособившись  жить  за  счет  крови  пернатых  соседей,
 104

комар  после  отлета  чаек  на  юг  переселяется  к  людям.  Не¬
разборчивый  и  жадный,  он  с  одинаковым  усердием  напа¬
дает  на  животных  и  на  человека,  прививая  им  японский
энцефалит.
 Два  резервуара  сохраняют  возбудителя  в  природе  —
сами  переносчики,  передающие  заразу  потомству,  и,  ве¬
роятно,  птицы.  Одни  комары  заражают  чаек  во  время
кровососания,  другие  сами  заражаются,  заглатывая  кровь
этих  птиц.  Единственно,  что  осталось  невыясненным,  был
вопрос  о  первенстве:  комары  ли  первоначально  передали
чайкам  заразу  или  птицы  перенесли  ее  с  японских  берегов
и  заразили  насекомых.
 *  ^
 Загадка  энцефалита  на  Дальнем  Востоке  была  решена
за  два  лета.  Основательно  изучив  природу  каждого  вида
переносчика  болезни,  Петрищева  могла  не  только  сказать,
где  именно  гнездится  и  размножается  враг,  но  и  какими
средствами  следует  вести  с  ним  борьбу.  Старый  раститель¬
ный  сухостой  на  лугах,  установила  она,  служит  убежищем
для  трех  видов  переносчиков.  Рисовые  поля  с  их  застой¬
ными  водами,  кадки  с  водой  и  прогреваемые  болотца  в
дачных,  лесных  и  садовых  районах,  лагуны  и  впадины  в
каменистом  ложе  скалистого  берега,  дорожные  канавы,
лужи  и  мелкие  огородные  канавки  становятся  местами
выплода  этих  насекомых.  Петрищева  предложила  ускорить
сенокос,  с  тем  чтобы  к  моменту  первого  лёта  комаров  не
оставалось  на  полях  косцов.  В  тех  случаях,  когда  сенокос
затягивается,  косцам  следует  носить  закрытую  одежду  и
сетки,  пропитанные  раствором,  отпугивающим  комаров.
Перед  заходом  солнца  вблизи  полевого  стана  нужно  раз¬
водить  небольшие  дымовые  костры.
 Для  уничтожения  личинок  и  мест  для  зимовок  комара
Петрищева  предложила  сжигать  травостой  во  второй  по¬
ловине  марта,  своевременно  и  часто  спускать  воду  с  рисо¬
вых  полей  и  размещать  домашний  скот  между  болотами  и
 105

людскими  жилищами.  Комары,  которые  предпочитают
кровь  животных  крови  человека,  заселят  стойла  скота  и
избавят  людей  от  опасности.
 Таковы  были  средства,  предложенные  паразитологом.
Микробиологи,  в  свою  очередь,  создали  вакцину  —  сред¬
ство,  оберегающее  организм  от  заразы.
 Заболеваемость  в  Приморье  стала  снижаться  Число
больных  в  течение  года  сократилось  в  девять  раз,  а
смертность  упала  до  ничтожных  размеров.

Глава  шестая
 ЧЕЛОВЕК  С  ХАРАКТЕРОМ
 Двадцать  лет  назад  вышла  в  свет  книжка  о  малярии,
написанная  военным  врачом  Николаем  Ивановичем  Ла¬
тышевым.  В  ней  автор  писал  о  строении  личинок,  об  ана¬
томии  комара,  о  действии  хинина  на  организм.  Книжка
была  снабжена  «краткими  указаниями  по  ловле,  воспи¬
танию  и  коллекционированию  комаров».  Однако  не  объем
и  не  идеи  пленяли  читателя,  а  нечто  другое.  Книгу  писал
человек  с  литературным  талантом,  знающий  толк  в  род¬
ном  языке,  мастер  красочно  рассказывать  о  сложных  и
трудных  вещах.
 Книжка  очень  понравилась  Павловскому.  Он  с  интере¬
сом  читал  и  перечитывал  ее,  с  восхищением  отмечая  в  ней
удачные  места.  Она  напоминала  ему  страницы  из  соб¬
ственных  записок  далекой  студенческой  поры.  Сколько
раз  за  эти  годы  пробуждалось  в  нем  желание  приняться
за  литературный  дневник,  продолжить  записки,  начатые
им  на  Кавказе!  Увы,  никто  ему  этого  сейчас  не  позволит,
и  прежде  всего  не  разрешит  себе  он  сам.  Его  перо  всегда
 107

занято.  Каждый  раз  возникают  новые  вопросы,  важные
требования,  и  нельзя  не  откликнуться  на  них.  Вспыхнул
вдруг  тиф  —  надо  предупредить  население,  и  он  пишет
популярную  книжку  «Вши»,  учит  в  листовках,  как  избе¬
гать  переносчиков,  как  бороться  с  заразой.  Возникли  лет¬
ние  поносы,  дизентерия  —  и  ученый  выпускает  книжку
о  мухах.  С  одинаковым  усердием  он  пишет  учебники,
статьи  для  журналов,  предисловия,  тезисы,  листовки  и
резолюции.  И  великие  и  малые  дела,  строго  научные  и
сугубо  житейские,  одинаково  вынуждают  его  браться  за
перо.  В  стенной  газете  неожиданно  появляется  заметка,
передовая  статья,  а  порой  и  стихи  безымянного  автора.
Не  часто  встречаются  ученые,  которые  столько  написали  и
отредактировали  в  своей  жизни.
 По  книге  Латышева  Павловский  угадал  облик  авто¬
ра  —  облик  истинного  натуралиста.  Только  нежно  влюб¬
ленный  в  природу  человек  мог  написать  такие  теплые
строки:
 «Маленькая  лужа,  канава  со  стоячей  водой  у  нас  слу¬
жит  синонимом  чего-то  сонного,  мертвого,  но  спокойствие
это  обманчиво.  Стоит  лишь  внимательно  присмотреться,  и
мы  увидим,  что  там  кипит  напряженная  жизнь,  неустан¬
ная,  волнующая,  полная  незаметных,  но  печальных  траге¬
дий.  Идет  жаркая  борьба,  часто  бескровная,  но  ожесточен¬
ная.  Юркие  личинки  комаров,  извиваясь  всем  телом,  тя¬
нутся  кверху  подышать  и  бросаются  на  дно  при  малейшей
опасности.  Неподвижно  сидит  на  стебле^растения  толстая
личинка  стрекозы,  подкарауливая  добычу  и  вылавливая
себе  из  стаи  комариных  личинок  одну  из  приблизившихся
к  ней.  Тут  же  озабоченно  шныряет  жук-водолюб  —  хищ¬
ник,  опустошающий  комариное  потомство.  Вечером,  на
закате,  рои  комаров  закружатся  над  лужей  или  прудом,
выбирая  себе  место  для  кладки  яиц,  оглашая  воздух
жужжаньем,  столь  непропорциональным  для  таких  ма¬
леньких  существ...  И  жизнь  крошечной  лужицы  может
стать  для  наблюдательного  ума  одной  из  интересных  стра¬
 108

ниц  великой  книги  природы.  Нужно  только  суметь  ее  про¬
читать...»
 В  1923  году,  на  одном  из  съездов  маляриологов,  Ла¬
тышев  выступил  с  докладом.  Павловский  тогда  впервые
увидел  его  и  познакомился  с  ним.
 —  Чем  вы  заняты  сейчас?  —  спросил  его  ученый.  —
Что  рассчитываете  делать?
 —  Я  не  располагаю  собой,  —  ответил  тот,  —  я  воен¬
ный  врач  и  работаю  по  указанию  командования.
 Профессор  передал  ему  визитную  карточку  и  при  этом
сказал:
 —  Будет  у  вас  работа  или  надобность  какая  —  напи¬
шите.  Присылайте  материалы,  а  то  и  сами  заезжайте.
 Пять  лет  прошло  со  дня  их  знакомства,  и  снова  они
встретились  в  Средней  Азии.  Профессор  приехал  сюда  с
экспедицией.  Он  интересовался  переносчиками  малярии  в
Таджикистане.  Военный  врач  снова  не  мог  ему  ничего
обещать.
 —  Не  полагайтесь  на  меня,  —  сказал  он  Павловско¬
му.  —  Я  только  врач,  заниматься  паразитологией  мне  вряд
ли  позволят.
 Между  ними  завязалась  переписка.  Они  вели  ее  акку¬
ратно  и  долгое  время.  Письма  Латышева  отличались  изя¬
ществом  стиля,  в  строках  проскальзывала  тонкая  ирония.
Ответы  профессора  дышали  теплом,  неизменным  внимани¬
ем  и  заботой.
 В  последние  годы  ученый  пристально  следил  за  своим
корреспондентом.  Он  видел,  что  Латышев  мечется  из  край¬
ности  в  крайность:  то  уходит  целиком  в  медицину,  то  уча¬
ствует  в  войсковых  маневрах,  то  ведет  какую-то  работу  в
чумном  районе.
 —  Не  переведетесь  ли  вы  к  нам  в  академию?—спро¬
сил  его  однажды  ученый.
 —  Нет,  не  могу,  —  отказался  Латышев.
 У  него  свои  планы  и  важные  дела  в  Средней  Азии.
Нет,  он  останется  здесь.
 109

Некоторое  время  спустя  они  встретились  в  Сталин*
абаде.  Павловский  слышал,  что  Латышев  разыскивает
места  выплода  переносчика  пендинской  язвы.
 —  Вам  что-нибудь  удалось?  —  спросил  его  ученый.
 —  Пока  ничего.
 —  А  у  нас  вот  выходит,  —  заметил  Павловский.  —
Петрищева  нашла  в  Севастополе  личинки.
 —  Я  не  такой  счастливый,  —  ответил  тот.
 Ученый  снова  предложил  Латышеву  место  на  кафедре;
тот  немного  подумал  и  уступил.  Он  согласился  перейти  в
академию,  переехать  в  Ленинград.  Но  прошло  немного
времени,  и  Латышев  поспешил  взять  свое  слово  назад:  он
не  может  отсюда  уехать  и  вынужден  оставаться  в  Средней
Азии.
 Это  было  весной,  а  осенью  дошли  до  Павловского  слу¬
хи,  что  Латышев  все  лето  провел  в  долине  Мургаба  в
поисках  выплода  москитов.  Там  же  он  ввел  себе  кровь
дикого  грызуна  —  песчанки  и  перенес  девять  приступов
возвратного  тифа.  Поднявшись  на  ноги,  он  вскоре  высту¬
пил  с  докладом  на  конференции  врачей.
 —  После  трех  месяцев  напряженной  работы,  —  заявил
он,—нам  посчастливилось  не  больше,  чем  другим  исследо¬
вателям.  Ни  места  выплода  москитов,  ни  даже  отдельных
личинок,  ни  источника  возбудителя  пендинки  нам  обнару¬
жить  не  удалось...
 Миновало  еще  два  года,  и  Латышев  сам  предложил
свои  услуги  Павловскому.
 —  Хорошо,  я  возьму  вас,  —  согласился  ученый,  —  по
где  уверенность,  что  вы  не  раздумаете  опять?  Строго  го¬
воря,  в  вашей  жизни  ничто  не  изменится,  я  никого  не  на¬
мерен  стеснять.  Будете  попрежнему  работать  над  тем,  что
вас  интересует.
 Латышев  в  этом  не  сомневался/  Он  знал  правило  уче¬
ного  —  не  ограничивать  своих  помощников,  давать  им
полную  свободу  в  работе.
 —  Я  твердо  решил  и  не  передумаю.
 110

—  Что  вы  желали  бы  делать?
 —  Я  хочу  заниматься  пендинкой.  Обосноваться  в  пу¬
стыне  и  изучить  ее.
 Он  не  отказался  от  надежды  найти  источник  заразного
начала  пендинки.
 Ответ  понравился  ученому,  понравилась  настойчивость,
с  какой  исследователь  шел  к  своей  цели.  Такие  люди  все¬
гда  привлекали  его,  хотя  сам  он  не  был  таким.  Когда
обстоятельства  этого  требовали.,  он  переходил  с  одной  ра¬
боты  на  другую,  сменял  научные  расчеты  административ¬
ными,  оставлял  эксперимент,  чтобы  поспеть  на  совещание,
где  решался  организационный  вопрос,  и,  вернувшись,
вновь  брался  за  микроскоп,  чтобы  вскоре  его  снова  оста¬
вить.
 Желание  Латышева  совпадало  с  планами  Павловского,
но  сотрудник  перенес  ряд  суровых  испытаний  —  так  ли  на
самом  деле  твердо  его  решение?
 —  Хотите  обязательно  работать  над  пендинкой?  —  пе¬
респросил  Павловский.  —  Помнится,  в  Бухаре  вы  первый
определили  москитную  лихорадку  у  больного,  которого
все  считали  маляриком.  Может  быть,  поохотитесь  за  пе¬
реносчиком  этой  болезни?
 Нет-нет,  Латышев  займется  только  пендинкой...
 —  Не  все  ли  вам  равно?  —  все  еще  проверял  его  уче¬
ный.  —  Переносчик  —  один  для  обеих  болезней...  Впро¬
чем,  как  хотите.  Есть  у  вас  помощник  или  помощница?
 —  Да,  есть:  моя  жена,  Крюкова  Александра  Петровна.
 В  ПУСТЫНЕ  КАРА-КУМЫ
 —  Посмотрите,  Александра  Петровна,  —  обращаясь,
по  обыкновению,  к  своей  жене  на  «вы»,  сказал  исследова¬
тель,  —  в  какое  чудесное  место  я  вас  привез!  Ваших  лову¬
шек  никто  здесь  не  тронет,  все  будет  на  месте,  в  порядке.
 Местность,  куда  Латышев  привез  свою  жену,  отмечена
 111

на  карте  крошечной  точкой  в  тех  широтах,  где  солнце  и
пески  царят  безраздельно,  реки  пересыхают,  а  долины
мертвеют,  и  надолго.  На  двадцать  пять  километров  кру¬
гом  ни  души;  тянутся  сопки,  изрытые  норами  крысы-пес-
чанки;  они  начинаются  тут  же,  рядом  с  жильем,  и  уходят
вглубь  Кара-Кумов.  Земля  покрыта  эфемерами  —  ра¬
стениями,  чья  жизнь  длится  несколько  недель: 	вер¬
 блюжьей  колючкой,  каперцами  и  солянкой.  В  знойный
полдень  тут  налетает  всееожигающий  ураган  —  он  несет
тучи  пыли  и  беснуется  долгие  часы  подряд.
 Землянка,  где  решили  поселиться  супруги  и  разместить
лабораторию,  представляла  собой  нишу  в  лёссовой  сопке.
Ничего  напоминающего  человеческое  жилье:  крыша  —  из
хвороста,  стены  —  из  лёсса,  в  щелях  —  простор  для  скор¬
пионов  и  змей.  Потрескавшиеся  стены  источены  норами
крыс  и  мышей,  земляной  пол  покрыт  их  объедками  и  тол¬
стым  слоем  помета  птиц  и  зверей.  Единственное  отверстие
рядом  с  дверью  служило  окном.  Служебные  постройки
состояли  из  конюшни,  заваленной  навозом  и  мусором,  не¬
большого  сарайчика  и  разрушенного  курятника.  Здесь
Латышев  три  года  назад  провел  три  месяца  в  тщетных
поисках  выплода  москитов,  о  чем  он  рассказал  врачам  на
конференции  в  Ташкенте.  Теперь  исследователь  снова  вер¬
нулся  сюда.
 —  Меня  привлекло  это  место  своей  природой,  —  объ¬
яснял  он  жене,  —  обилием  москитов...  Мои  помощники,  к
сожалению,  этого  не  понимали.
 Не  всякому  легко  было  понять  Латышева.  Три  года
назад  он  завез  своих  сотрудников  сюда,  в  далекую  Турк¬
мению,  забрался  в  глушь  у  самой  границы  и  в  продолже¬
ние  трех  месяцев  томил  их  и  себя  испытаниями.  В  поисках
личинок  москитов  он  пересмотрел  под  лупой  и  микроско¬
пом  тонны  навоза  и  мусора.  По  его  указанию  они  напрас¬
но  вскрыли  пятьсот  москитов  вида  хинензис,  хотя  было
известно,  что  переносчиком  пендинской  язвы  служит  вид
папатачи.  Латышев,  конечно,  нашел  этому  оправдание.
 112

—  В  Армении,  —  заявил  он,  —  открыли  очаг  пендинки,
существующий  тысячу  лет.  Переносчиком  болезни  оказа¬
лись  москиты  видов  «кавказский»  и  «майор».  Почему
наши  хинензис  не  могут  тоже  быть  под  подозрением?
 Охота  за  источником  болезни  была  не  из  легких.  Свы¬
ше  тысячи  животных,  домашних  и  диких,  было  убито,
изучены  десятки  тысяч  проб  крови,  но  безрезультатно.  Ни
в  москитах,  ни  в  животных  возбудителя  болезни  не  ока¬
залось.  Тогда  этот  неугомонный  человек  затеял  другое:
он  сделал  кашу  из  пятисот  москитов  и  стал  вводить  ее
под  кожу  себе  и  добровольцам-сотрудникам.  Не  добив¬
шись  результатов  и  не  вызвав  болезни  ни  у  себя,  ни  у
сотрудников,  упрямый  искатель  продолжал  свои  опыты,
пока  не  навлек  на  свою  голову  беду.
 Обследуя  песчанок,  он  часто  встречал  у  них  в  крови
спирохеты.  К  пендинской  язве  они  не  имели  отношения,
но  каким  образом  попадает  в  кровь  грызуна  этот  паразит?
Не  служит  ли  песчанка  резервуаром  для  какого-нибудь
возбудителя  другой  болезни?  Ответить  на  это  мог  только
опыт.
 Лабораторных  животных,  которых  можно  было  бы
подвергнуть  испытанию,  у  него  не  было,  и  исследователь
решил  привить  загадочную  спирохету  себе.  Опасаясь,  что
прививка  не  даст  результатов,  он  решил  ослабить  свой
организм  и  сделать  его  более  восприимчивым  к  болезни.
Тотчас  же  после  заражения  он  под  палящим  зноем  прошел
двадцать  шесть  километров.  Спустя  неделю  он  повторил
нажим  на  организм:  в  течение  нескольких  часов  пере¬
таскивал  с  места  на  место  ящики  с  кладью.
 Латышев  заболел  и  перенес  девять  приступов  возврат¬
ного  тифа.  Неизвестная  спирохета  оказалась  заразным
началом  клещевого  возвратного  тифа,  а  песчанка  —  одним
из  источников  ее.  Этим  опытом  на  себе  была  существенно
дополнена  работа  над  клещами,  которую  вели  Павловский
и  Москвин.
 У  сотрудников  экспедиции  в  ту  пору  было  много  осно¬
 113

ваний  чувствовать  себя  с  Латышевым  не  очень  хорошо.
Даже  в  пору  болезни.он  оставался  суровым  и  непонятным
для  них.
 —  Я  прошу  не  ухаживать  за  мной,  —  заявил  он  со¬
трудникам.  —  Это  касается  всех.  Оставьте  меня  одного.
 Так  пролежал  он  до  выздоровления,  молчаливый  и
строгий.
 ПОДГУГА  И  ПОМОЩНИЦА
 Три  года  спустя,  прежде  чем  снова  приехать  сюда,  ис¬
следователь  решил  найти  себе  верного  помощника.
Его  выбор  не  всегда  был  удачен;  теперь,  надеялся  он,
ошибка  не  повторится  —  Александра  Петровна  сумеет  со
временем  стать  его  правой  рукой.
 —  Я  рассказывал  уже  вам,  —  признался  он  ей,  —  как
трудно  мне  ладить  с  сотрудниками.  Им  мерещатся  экспе¬
диции  к  морским  берегам,  а  я  их  вон  куда  привожу.  Отбу¬
дет  .помощник  свой  срок  —  и  калачом  его  ко  мне  не  зама¬
нишь.  Другого  обучишь,  намаешься  с  ним  —  опять  то  же
самое  повторяется.
 —  Я  охотно  поехала  бы,  —  сказала  она,  —  но  я  боюсь
комаров  и  москитов  —  вы  видели,  как  они  меня  изводят.
Притом  ведь  я  могу  заболеть  там  пендинкой.
 —  Можете,  конечно,  но  с  непривычки  все  кажется
опасным  и  страшным.  Во  мне  сидят  пять  разновидностей
малярии:  кушкинской,  кавказской,  кулябской,  персидской
и  закавказской,  и  три  разновидности  возвратного  тифа.
Нельзя  любить  науку,  думать  о  благе  людей,  которым  мы
служим,  и  ничем  для  всего  этого  не  пожертвовать.  Что
касается  пендинки,  мы  привьем  ее  вам  здесь  еще  до  отъ¬
езда.  Поступим  так,  как  багдадские,  евреи:  они  прививают
своим  детям  на  руку  или  на  ногу  выделения  из  раны  боль¬
ного  и  вызывают  у  них  заболевание.  Раз  переболев,  они
защищены  от  язвы  лица.
 Пример  этот  не  вдохновил  Александру  Петровну  на
подвиг;  она  почуяла  угрозу  'и  поспешила  отодвинуть  ее:
 114.

—  Не  будем  торопиться,  не  надо.  Может  быть,  обой¬
дется...
 —  Вас  смущает,  я  вижу,  грубость  метода,—счел  он
себя  обязанным  ей  разъяснить.  —  Точно  так  же,  скажете
вы,  тысячи  лет  назад  прививали  себе  оспу  индусы  и  китай¬
цы,  черкесы  и  грузины.  Опасное,  скажете,  предприятие?
Не  спорю,  у  них  не  было  тогда  вакцины  против  оспы,  как
нет  ее  у  нас  сейчас  против  пендинской  язвы.  Сейчас  мы
беспомощны,  но  мы  обязаны  принести  людям  спасение.
 СОБЫТИЯ  У  ГОРОДА  ПЕНДЕ
 Было  решено,  что  Александра  Петровна  поедет  с  му¬
жем  для  пробы  на  одно  лето.
 Некоторое  время  спустя  он  положил  ей  на  стол  кучу
книг  и  сказал:
 —  Готовьтесь  стать  паразитологом.  Не  вздумайте
полагаться  на  других.
 Это  значило,  что  никто  обучать  ее  не  станет  —  ей  при¬
дется  самой  пройти  курс.
 —  Не  будьте  слишком  требовательны,  —  полушутя-
полусерьезно  просила  его  жена.  —  Помните,  я  врач  и
биологией  давно  не  занималась.
 Предмет,  который  ей  предстояло  изучить,  имел  не¬
большую  предисторию.
 В  1885  году  отряд  русской  армии,  наступавший  в  до¬
лине  Мургаба,  вблизи  города  Пенде,  был  поражен  неиз¬
вестной  болезнью.  Тела  солдат  покрывались  множеством
ран  —  до  сотни,  полутораста  и  больше.  Больной  испыты¬
вал  мучительную,  острую  боль.  Все  было  загадочно  в  этой
болезни:  она  возникала  в  пустыне,  где  не  только  местных
жителей,  способных  передать  солдатам  заразу,  но  и  ника¬
кой  жизни,  казалось,  нет.
 В  долину  Мургаба  прибыл  врач.  Он  проделал  ряд  -
опытов:  заражал  лошадей,  баранов  и  кур.  Исследовал  во¬
 115

ду  и  пришел  к  заключению,  что  болезнетворное  начало
кроется  в  воздухе.  Доказательство  он  находил  в  том,  что
части  тела,  обычно  прикрытые  одеждой,  не  поражаются
вообще.  Страдают  главным  образом  открытые  места.
Правда,  в  некоторых  случаях  наблюдаются  раны  и  на
щиколотках  ног,  закрытых  голенищем,  но  кто  не  знает,
что  при  ходьбе  воздух  засасывается  в  сапог!  Средством
лечения  ученый  предлагал  прижигания.  «Каленое  желе¬
зо,  —  советовал  он,  —  необходимо  применять  энергически.
При  боязливом  применении  его  только  раздражаются  яз¬
вы  и  оттягивается  момент  заживления».
 Шесть  лет  спустя  ординатор  ташкентского  военного
госпиталя  Боровский  открыл  возбудителя  язвы,  поразив¬
шей  солдат  у  города  Пенде  и  названной  поэтому  пендин¬
ской,  а  военный  врач  Шульгин,  подтвердив  это  открытие
в  медицинской  практике,  написал  в  «Русском  враче»:
 «Я  склонен  считать  путь  внедрения  заразного  начала
в  тело  тот  же,  который  признан  для  болотной  лихорадки,
то-есть  оно  имеет  промежуточного  хозяина  —  комара  или
другое  какое  из  ночных  кусающих  насекомых...»
 Американский  ученый  Райт,  столкнувшись  позже  с
этой  болезнью  и  несправедливо  присвоив  себе  приоритет
открытия  возбудителя,  назвал  заболевание  в  честь  пол¬
ковника  санитарной  службы  Лейшмана  —  лейшманиозом,
а  возбудителя  ее  —  лейшманией.
 Переносчиком  возбудителя  болезни  оказался  москит
вида  папатачи.  Заразное  начало  проделывает  в  его  желуд¬
ке  начальную  стадию  развития,  затем  перемещается  в
глотку  и  неведомым  путем  поражает  людей.  Как  прони¬
кает  паразит  в  организм  москита  и  переходит  от  него  к
человеку,  установить  не  удалось.  Все  попытки  убедиться,
что  заражение  производится  укусом,  ни  к  чему  не  приве¬
ли.  Осталось  также  неизвестным,  куда  девается  возбуди¬
тель  болезни,  когда  москит  к  зиме  погибает.  Сохраняется
ли  заразное  начало  в  каком-нибудь  теплокровном  живот¬
ном  на  время  исчезновения  переносчика  в  природе  или
 116

микроб  по  наследству  переходит  к  потомству  и  новое  по¬
коление  москитов  является  на  свет  зараженным?
 Этой  проблемой  и  занялись  супруги  Латышевы.
 ИССЛЕДОВАТЕЛЬ  ПРИВОДИТ  В  ПОРЯДОК  свой  доя
 Вскоре  после  приезда  в  'Кара-Кумы,  едва  кончились
хлопоты  по  оборудованию  лаборатории,  исследователь
торжественно  заявил:
 —  Теперь  мы  займемся  нашим  жилищем!  Приведем
его  в  порядок,  почистим,  уберем.
 Жена  знала  его  болезненную  склонность  к  порядку,
любовь  к  чистоте  и  спросила:
 —  Вы  имеете  в  виду  этот  угол?  —  Женщина  оглядела
пещеру,  которая  отныне  становилась  их  домом,  и  не  очень
уверенно  добавила:  —  Не  знаю,  что  там  можно  сделать...
Стены  и  пол  осыпаются,  щелей  очень  много,  их  не  зама¬
жешь.
 —  Не  об  этом  речь.  Мы  приехали  искать  места  выпло-
да  москитов,  и  ничто  не  должно  затемнять  истинной  карти¬
ны  природы.  Вы  видите  эти  горы  мусора  и  навоза  вокруг
служебных  построек?  По  всем  данным  науки,  они  —  наи¬
лучшая  почва  для  размножения  переносчика  пендинской
язвы.  Мы  намерены  искать  переносчика  в  его  естествен¬
ной,  природной  среде.  Три  года  назад  мы  изрядно  здесь
потрудились  и  ничего  не  нашли.  Нечистоты,  конечно,  при¬
дется  убрать.
 —  Вы  действительно  считаете  это  необходимым?—не
без  тревоги  взирая  на  горы  навоза,  спросила  жена.
 —  Это  еще  не  все.  Мы  обработаем  ядами  и  как  следу¬
ет  очистим  конюшни,  курятник,  малую  и  большую  пе¬
щеры.
 —  Пещеры?  —  удивилась  жена.  —  Одна  находится  в
полутораста  метрах  от  нас,  а  другая  —  в  двух  километрах.
Право,  они  нисколько  не  мешают  нам...
 117

Сообщив  своей  помощнице  предстоящий  план  работы,
Латышев  тут  же  принялся  его  выполнять.  Сильными  рука¬
ми,  привычными  к  труду,  принялся  он  за  обработку  зем¬
лянки:  удалил  с  пола  верхний  слой  земли,  поскоблил  сте¬
ны,  обжег  паяльной  лампой  снаружи  и  изнутри,  замазал
трещины  и  щели  и  обработал  ядом  подозрительные  места.
Во  дворе,  где  слежавшийся  навоз  не  поддавался  вилам  и
лопате,  Латышев  обливал  его  керосином  и  поджигал.
Несколько  кубометров  спрессованных  нечистот  было  вы¬
везено  на  тачке  из  старой  конюшни,  тонны  мусора  и  по¬
мета  —  из  курятника  и  других  мест.
 —  Как  не  надоест  вам  целыми  днями  трудиться,  как
чернорабочему!  —  сказала  ему  однажды  жена.  —  Три  дня
вы  чистили  сарайчик,  девять  —  конюшню,  день  —  курят¬
ник.
 —  Мне  не  трудно  ни  работать,  ни  терпеть  лишения,—
сказал  он,  —  когда  я  знаю,  во  имя  чего  я  трачу  свое  время
и  силы.
 ГДЕ  ИСКАТЬ  ХРАНИЛИЩЕ  ЗАРАЗНОГО  НАЧАЛА?
 После  очистки  всех  помещений  в  них  развесили  листы,
именуемые  в  общежитии  «липучками».  Они  должны  были
подтвердить,  что  москиты  исчезли.  На  самом  деле  случи¬
лось  другое  —  число  их  не  убывало,  а  росло  с  каждым
днем.  Они  облепляли  листы,  точно  их  пригоняло  ветром
пустыни.  Где-то  близко  шел  выплод,  но  кто  знает  где?
Кругом  Кара-Кумы  —  безлюдная  степь;  на  много  кило¬
метров—  ни  одного  жилого  селения.
 Москиты  не  могли  прилететь  издалека:  эти  создания,
длиной  в  три  миллиметра,  с  несуразно  огромными  задними
ногами,  не  способны  к  большому  перелету.
 Исследователь  снова  и  снова  обходил  свои  владения  и
убеждался,  что  стоит  в  тупике.  Латышева  это  не  очень
испугало.  Он  умел  выходить  из  тупиков  и  находил  удо¬
вольствие  в  разрешении  любой  головоломки.  И  сейчас,  в
 118

пятьдесят  с  лишним  лет,  когда  встают  порой  трудности
или  сердце  устает  от  треволнений,  он  отдыхает,  решая
тригонометрические  задачи.
 —  Вам  придется  внимательно  выслушать  меня,  —
сказал  исследователь  жене.  —  Я,  кажется,  допустил
ошибку.
 Он  много  передумал,  теперь  ему  надо  выразить  свои
мысли  вслух.  Разговаривая,  ему  легче  обнаружить  свой
промах.
 —  Мы  как  будто  всё  учли,  —  начал  он,  —  и  все-таки
ошиблись  в  расчете.  Начнем  по  порядку,  сначала.*.  Нам
было  известно,  что  москит  папатачи  переносит  пендинскую
язву;  есть,  однако,  места,  где  москит  этот  встречается,  а
заболеваний  нет.  Все,  видимо,  зависит  от  близости  очага
заразы  в  природе.  Чтоб  не  ошибиться  в  выборе  места,  мы
прибыли  в  район,  где  болеет  сто  процентов  населения.
Знали  мы  также,  что  в  городах  болезнь  носит  неопреде¬
ленную  форму.  Чем  ближе  к  природе  бытовая  обстановка
людей,  тем  сильнее  эпидемия  и  ярче  течение  болезни.
И  это  было  нами  учтено:  мы  находимся,  как  видите,  в  пу¬
стыне.  Что  мы  знали  об  источнике  болезни?  Абсолютно
ничего.  Подозревали,  что  носителями  заразы  являются
лошади,  ослы  и  верблюды,  собаки,  летучие  мыши,  ящери¬
цы,  грызуны.  Подозревали,  наконец,  и  больного  человека.
Не  происходит  ли  здесь  то  же  самое,  что  и  при  малярии:
насекомое  заражается,  кусая  больного,  и,  в  свою  очередь,
становится  опасным  для  здоровых?  Но  почему  же,  в  та¬
ком  случае,  в  городах,  куда  многие  приезжают  лечиться,
где,  таким  образом,  больных  и  москитов  немало,  заболе¬
ваемость  крайне  низка?  Как  прикажете  к  этому  относить¬
ся  и  с  чего  начинать?..  Остается  обследовать  норы  песча¬
нок,  —  неожиданно  заключил  он,  —  последнее  убежище
жизни  в  пустыне...  Как  вы  думаете,  стоит  ли  начинать?
 —  Странный  вопрос!  Конечно,  стоит.
 —  А  подумали  вы  о  том,  что  нор  этих  здесь  больше
пяти  тысяч  на  каждом  квадратном  километре?
 119

—  Конечно,,  учла,—  не  смутилась  помощница,  уверен¬
ная,  что  он  первый  об  этом  подумал.  —  Общими  усилиями
справимся.
 —  А  не  будет  ли  наш  труд  напрасным?
 Она  была  врачом  и  могла  лишь  ответить  примером  из
собственной  профессии:
 —  Диагноз  —  только  начало.  Мы,  медики,  можем  его
всегда  изменить.  Сможем  и  нашу  затею  оставить.
 ЛАБОРАТОРИЯ  В  НОРК  ПЕСЧАНКИ
 Итак,  Латышев  устремился  к  норам  песчанки.  Неуже¬
ли  и  здесь  ждет  его  непроницаемая  стена  загадок?  Слиш¬
ком  много  их  было,  этих  загадок,  а  обстановка  требовала
ответа  и  не  позволяла  дольше  ждать.
 Как  заглянуть  в  это  множество  нор,  рассеянных  в
огромной  пустыне?  Как  установить,  случайно  ли  туда  за¬
летают  москиты  или  там  постоянно  гнездятся?  Можно  раз¬
рыть  сотню  нор,  обследовать  лабиринт  трехэтажного  жи¬
лища  песчанки,  пошарить  в  кладовых,  где  запасливая
хозяйка  хранит  свой  корм,  не  оставить  без  внимания  все
ходы  и  выходы,  но  как  доказать,  что  найденные  в  них
москиты  —  не  случайные  гости,  а  постоянные  обитатели
норы?
 То,  что  Латышев  придумал,  было  удивительно  просто
и  в  то  же  время  очень  нелегко.  Он  наглухо  заложил  за¬
пасные  выходы  из  нор  камнями  и  железом,  а  в  отверстие
входа  вставил  ловушку  —  ламповое  стекло,  набитое  лип¬
кой  бумагой.  Прилет  москитов,  рассчитал  он,  остановится,
а  прежние  обитатели  погибнут  при  вылете  в  ламповом
стекле.  Если  же  приток  насекомых  в  ловушку  будет  про¬
должаться,  станет  ясно,  что  они  размножаются  в  норе.
 Песчанки  воспротивились  жестокому  плану  замуро¬
вать  их  и  ответили  энергичным  протестом.  Норы,  заделан¬
ные  ценой  огромных  усилий,  взламывались  изнутри.  Рядом
 120

валялись  вывернутые  камни,  консервные  банки  и  метал¬
лический  лом.  Борьба  со  зверьками  была  не  из  легких.
Лишенные  выхода,  зверьки  настойчиво  старались  выбить
пробку  из  норы,  но  нового  выхода  не  прорывали.
 Эту  трудную  борьбу  с  упорствующими  зверьками  ис¬
следователь  вел  решительно  и  стойко.
 Однообразно  и  размеренно  текла  жизнь  Латышева.
Рано  утром,  чуть  свет,  он  был  уже  на  ногах,  ставил  чай¬
ник  на  керосинку  и,  тщательно  выбритый,  с  ружьем  и
сумкой  за  плечом,  отправлялся  в  обход.  В  белой  рубахе,
опоясанный  ремнем,  в  брезентовых  сапогах  и  светлой
панаме,  он  бродил  по  безлюдной  степи,  присаживался
покурить  и  не  спеша  двигался  дальше.  Глядя  на  него,  как
бы  бесцельно  шагающего  по  песчаным  просторам,  рас¬
сматривающего  в  бинокль  окрестности,  трудно  было  поду¬
мать,  что  он  решает  сейчас  важную  научную  задачу.
 У  подножия  горы  его  ждет  большая  работа.  В  пещерах
надо  снять  развешанную  накануне  липкую  бумагу.  Дома
листы  эти  расскажут  ему,  какие  виды  насекомых  сюда
залетали,  нет  ли  среди  них  москита  папатачи.  У  нор  пес¬
чанки  у  него  другое  серьезное  дело:  замурованный  плен¬
ник,  кажется,  начал  подрывать  себе  выход  —  придется  ему
помешать.  В  другом  месте  надо  разрыть  нору:  она  пустует,
обитатель  покинул  ее.
 Исследователь  бродит  по  склонам  холмов,  вытягивает
из  стекол  липкую  бумагу  и  на  ее  место  вставляет  другую.
Между  делом  он  раскапывает  гнездо  сизоворонки.  Деся¬
тая  липучка  в  ее  гнезде-норе  все  еще  черна  от  москитов.
Неужели  они  здесь  размножаются?  Несколько  взмахов
лопатой  —  и  картина  ясна:  осы  вкривь  и  вкось  источили
гнездо,  и  в  эти  отверстия  снаружи  влетали  москиты  и,  вы¬
бираясь  на  свет,  угождали  в  стекло.  Они  тут  не  размно¬
жались.
 По  ту  сторону  сопки  поставлены  силки  для  зверьков,
время  их  проверить.  И  Латышев  направляется  туда.  Где-то
близко  слышатся  писк  и  возня.  Оказывается,  молодой  сус¬
 121

лик  попал  в  капкан.  Глупый  зверек  пал  жертвой  своего  лю¬
бопытства.  Его  в  ловушку  заманил  лист  белой  бумаги,  по¬
вешенный  охотником.  Железный  ободок  поранил  суслику
лапку,  но  это  не  помешает  использовать  его  для  опыта.
 Исследователь  давно  уже  заинтересовался  способ¬
ностью  суслика  внезапно  исчезать,  как  бы  проваливаться
сквозь  землю.  Едва  он  прыгнул  в  нору,  его  уже  не  отко¬
паешь.  Сколько  раз  Латышев  и  его  помощники  пытались
откопать,  настигнуть  его  —  и  никогда  не  догоняли.
 —  Вот  мы  и  свиделись!  —  поглаживая  суслика,  приго¬
варивает  удачливый  охотник.  —  Не  обессудь,  дорогой,
придется  надеть  на  тебя  цепочку.  Не  то  чтобы  кандалы,  но
штуку  надежную...
 С  сусликом  он  беседует  охотно.  Он  гладит  его  взъеро¬
шенную  шерсть,  ласкает  и  шепчет  ему:
 —  Ну-ка,  показывай  свое  мастерство...
 Цепочка  ослаблена  и  прикреплена  к  колышку.  Суслик
бросается  в  нору.  Латышев  напряженно  работает  лопа¬
той,  но  безуспешно  —  беглеца  нет.  Тот  в  десять  минут
углубился  на  метр  и  забил  плотной  пробкой  свой  ход.
Благо  цепочка  его  удержала.
 Пленник  водворен  в  мешок,  усталый  охотник  отдыхает.
Кругом  тишина,  ничто  не  мешает  ему  сосредоточиться.
 Дома  он  еще  долго  будет  находиться  под  впечатлением
увиденного.  Он  сядет  с  книжкой  за  стол,  потом  за  микро¬
скоп,  молчаливый,  в  напряженном  раздумье...
 Липучки  подтвердили,  что  в  жилищах  песчанки  идет
размножение  москитов.  Из  замурованных  нор  в  ламповое
стекло  продолжали  влетать  насекомые.  Исследователь
решил  раскопать  подземное  жилище  и  поискать  там  ли¬
чинки  и  яйца.  Ему  повезло  —  в  семидесяти  сантиметрах
от  поверхности  он  нашел  в  кладовой  зверька  гниющие
остатки  злаков  и  трав.  «Это  самая  подходящая  среда  для
личинок,  —  сказал  себе  Латышев,  —  тут  надо  хорошенько
порыться...»  Он  накрыл  свою  находку  стеклянным  колпа¬
ком  и  терпеливо  стал  ждать  результатов.
 122

Прошло  несколько  дней,  и  из  полусгнившего  корма  по¬
казались  москиты.  Не  могло  быть  сомнения:  они  рожда¬
лись  в  норе  и  в  стадии  личинок  питались  отбросами  пес¬
чанки.  Сколько  раз  прежде  он  ставил  чашки  с  навозом,
собранным  в  конюшне,  —  в  них  не  оказывалось  личинок.
Их  не  было  там  потому,  что  москиты  размножаются  возле
песчанки.
 Что  же  привлекает  их  в  нору  зверька:  возможность
укрыться  от  солнца,  благоприятная  среда  для  развития
потомства  или  другие  причины?
 Латышев  был  ненасытным  искателем.  Удачное  реше¬
ние  всегда  приводило  его  к  новой  задаче.
 Около  семидесяти  подземных  гнезд  разрыл  неутоми¬
мый  искатель,  изучил  их  строение  и  обнаружил  в  них
множество  обитателей  —  около  ста  видов  животных  и  на¬
секомых.  На  глубине  полутора  метров  он  укрыл  свои
самопишущие  аппараты.  В  течение  недели  они  регистри¬
ровали  температуру  и  влажность  подземного  жилища.
 Бесстрастные  свидетели,  они  подтвердили,  что  в  полу¬
тора  метрах  от  поверхности  земли  господствует  климат
влажных  субтропиков.  Захлебывается  ли  пустыня  в  дож¬
дях,  свирепствуют  ли  метели  и  морозы  —  в  убежище
песчанки  царят  влажность  и  тепло  Батуми.  В  этом  есте¬
ственном  термостате  есть  все  необходимое  для  жизни  мо¬
скитов:  нора  служит  им  укрытием,  запасы  зверька  —  пи¬
тательной  средой  для  личинок,  а  сам  хозяин  —  повидимо-
му,  объектом  для  кровососания.  Вот  почему  в  норах,
оставленных  песчанкой,  нет  и  москитов.
 Успех  взволновал  счастливого  искателя,  он  повеселел  и
стал  разговорчивым.
 —  Почему  вы  сегодня  так  молчаливы?—спросил
он  жену,  заметив  ее  грустное  настроение.  —  Вы  нездо¬
ровы?
 Она  мучительно  страдала  от  комаров  и  москитов;  ее
распухшие  руки  и  искусанное  лицо  красноречиво  говори¬
ли  об  этом.
 123

—  Со  мной  ничего,  только  насекомые  мне  досаждают.
Они  не  дают  мне  жить.  Я  просто  боюсь  их.
 Он  не  мог  не  видеть,  как  ей  тяжело,  и,  чтобы  отвлечь
ее  от  грустных  размышлений,  сказал:
 —  Было  бы  хуже,  если  бы  тут  оказались  клопы.  Кста¬
ти,  знаете  ли  вы,  что  клоп  наш  родом  из  Индии?  В  один¬
надцатом  веке  это  насекомое  впервые  увидели  в  Страсбур¬
ге,  а  затем  в  Лондоне,  куда  его  занесли  изгнанные  из
Франции  гугеноты.
 Она,  разумеется,  это  знала  и  много  раз  слышала  от
него.
 —  Кстати  о  москитах...  Нехорошо,  Александра  Петров¬
на,  —  продолжал  он  шутить,  —  называть  вещи,  не  пони¬
мая  их  смысла.  Известно  ли  вам,  что  означает  «папата-
чи»?  Не  знаете,  конечно.  Так  и  быть,  расскажу.  Это  зна¬
чит:  «Я  втихомолку  кусаю»,  вернее  —  «нечувствительно»
или  «незаметно».  Что  же  касается  страха,  то  советую  вам
лучше  тренировать  свои  нервы.  Знаете  ли,  как  я  воспиты¬
вал  в  себе  бесстрашие?  Восьми  лет  я  уходил  с  одеялом
подмышкой  в  лес  ночевать.  Проводил  ночи  в  таких  местах,
как  баня  или  овин.  Кровь  в  жилах  стынет,  зуб  на  зуб  не
попадает  от  страха,  а  я  сижу  до  петухов  —  с  места  не  тро¬
гаюсь.
 Посмешив  свою  подругу,  он  опять  умолкал.  Кто  знает,
когда  еще  придется  с  ним  посмеяться!
 ДОГАДКА
 Латышев  стоял  перед  новой  загадкой,  не  менее  труд¬
ной,  чем  остальные.  Он  в  последнее  время  выловил  из  нор
много  тысяч  москитов,  вскрыл  их  и  у  значительной  части
нашел  возбудителя  пендинской  язвы.  Даже  у  тех  насеко¬
мых,  которые  впервые  вылетали  на  свет,  нетрудно  было
его  обнаружить.  Москиты,  видимо,  заражались  в  норах,
но  как  и  от  кого?  Там,  кроме  песчанки,  ютились  гекконы,
 124

черепахи  и  жабы,  птица  чекан,  еж  и  удав.  Некоторые  из
них  давно  находились  под  подозрением  —  может  быть,
с  них  и  начинать?  Или  снова  проверить  песчанку?  Он,
правда,  с  помощником  много  их  вскрыл,  но  ничего  не  на¬
шел.  С  тех  пор  прошло  несколько  лет...  Не  лучше  ли  для
верности  еще  раз  убедиться?
 Как  всегда,  когда  перед  Латышевым  возникали  затруд¬
нения,  он  искал  уединения.  Природа  —  его  лучший
советник,  с  ней  ему  легче  всякую  трудность  понять,  любой
узел  распутать.  Не  всегда  она  милостива  к  нему  —  иной
раз  не  уступит,  будет  долго  скрывать  свою  тайну,  но  имен¬
но  такой  она  нравится  ему.  Добытая  истина  тем  дороже,
чем  трудней  была  охота,  настойчивее  —  погоня  и  пол¬
нее  —  разгадка  врага.  Подлинный  охотник,  он  с  одинако¬
вым  усердием  выслеживал  зверя  и  спирохету,  пробирался
в  лесу  по  звериной  тропе  и  проводил  часы  в  лаборатории,
над  микроскопом.
 Итак,  с  кого  же  начинать?
 Латышев  решил  не  искать  возбудителя  болезни  в  кро¬
ви  зверьков,  не  повторять  прежних  ошибок.  Он  выяснит
раньше,  способны  ли  песчанки  вообще  заражаться  пен-
динкой.
 Поставленный  опыт  дал  положительный  ответ.  Всякий
раз,  когда  песчанке  прививали  гной  из  язвы  человека,
больного  пендинкой,  животное  заболевало.
 «Превосходные  результаты!  —  подумал  исследова¬
тель.  —  Но  где  гарантия,  что  в  природе  происходит  так  же,
как  в  лаборатории?  Науке  известно  множество  фактов,
когда  животные,  обычно  не  подверженные  болезни,  в
условиях  опыта  заболевали...»
 Кто  знает,  как  долго  еще  Латышев  бился  бы  над  этой
задачей,  если  бы  на  помощь  не  подоспело  одно  побочное
соображение.  «Мы  до  сих  пор  искали  заразное  начало  у
песчанки  в  крови,  —  рассудил  он,  —  словно  пендинская
язва,  подобно  тифу  или  чуме,  —  заболевание,  распростра¬
няющееся  по  всему  организму.  Это  неверно.  У  больного
 125

пендинкой  нельзя  выделить  из  крови  возбудителя  болезни.
Паразит  остается  на  месте  укуса  и  в  ток  крови  не  посту¬
пает.  Надо  искать  возбудителя  в  пораженной  коже  пес¬
чанки».
 Ученый  поспешил  к  норам  песчанки,  пристрелил  двух
зверьков  и  понял,  что  ошибся  в  своих  расчетах.  На  теле  у
зверьков  не  могло  быть  поражений,  потому  что  крошечно¬
му  москиту  не  добраться  до  кожи  сквозь  густую,  длинную
шерсть!
 Латышев  упрекнул  себя  в  легкомыслии  и  решил  стать
осторожнее  в  своих  заключениях.  Он  подолгу  не  выходил
из  лаборатории,  охотно  засиживался  за  тригонометрией,
за  чтением  Диккенса  на  английском  языке  и  изучением
греческой  грамматики.  Иногда  внезапно  мелькнувшая
мысль  приводила  его  к  сопкам,  где  он  подолгу  разгляды¬
вал  снующих  зверьков.  Проходил  день,  другой,  и  он  вновь
возвращался  к  своим  занятиям.
 Решение  пришло  совершенно  неожиданно,  в  пору,
когда  исследователь  и  не  помышлял  о  нем.  Его  мыслен¬
ному  взору  представилась  песчанка.  Она  сидела  на  задних
лапках,  с  расставленными  ушками,  закрытыми  глазами  и
словно  спала.  «Вообразим  себе  теперь,  —  подумал  иска¬
тель,  —  стаю  москитов,  жаждущих  крови  зверька.  Куда
им  устремиться  за  поживой?  Тушка  защищена  густой
шерстью.  Разве  только  ушки  и  веки  зверька?..  Они  дей¬
ствительно  оголены.  Тут  возможны  укусы  и  поражения.
Как  это  мне  раньше  в  голову  не  пришло!..»
 —  Возьмите  ружье,—предложил  он  жене,—будем  с  ва¬
ми  отстреливать  песчанок.  Нам  нужны  сотни  этих  зверьков.
 Латышев  нашел  то,  что  искал:  на  веках  и  ушах  уби¬
тых  песчанок  была  пендинская  язва.  Болезнь  не  отража¬
лась  на  самочувствии  зверьков:  они  резвились  возле  нор,
ходили  за  кормом  и,  завидев  человека,  притопывали  зад¬
ними  ногами,  как  бы  желая  его  отпугнуть.
 Число  убитых  песчанок  превысило  тысячу,  а  исследо¬
ватель  все  продолжал  за  ними  охотиться.
 126

—  Будет  вам  мучить  зверьков  и  гоняться  за  ними!  —
не  сдержалась  жена.  —  Право,  довольно.
 —  Мы  обязаны  проверить  наши  предположения  на
большом  материале,  —  спокойно  отвечал  он.  —  Сейчас  мы
должны  убивать  песчанок  —  заниматься  только  этим.
 —  Вы  слишком  жестоки,  —  настаивала  она.  —  У  вас
нет  жалости  к  ним.
 Александра  Петровна  была  не  права:  исследователь
любил  животных  и  птиц.  Когда  она,  по  неведению,  при¬
стрелила  как-то  большую,  но  безобидную  змею,  он  с  уко¬
ризной  ей  заметил:
 —  Напрасно  вы  убили  эту  невинную  тварь,  она  вам
ничуть  не  мешала.
 Увидев  однажды  бакланов,  охотница  вознамерилась
застрелить  одного  из  них.  Латышев  тотчас  отобрал  у  нее
ружье:
 —  И  вам  не  жаль  этих  прекрасных  птиц?  Стыдились
бы  без  нужды  животных  убивать!
 —  Я  видела,  как  вы  жалеете  песчанок...
 —  Опомнитесь,  что  вы  говорите!—обиделся  он.—
Ведь  это  нужно  для  целей  науки!..
 Песчанки  болеют  пендинкой  —  таков  был  итог.  С  каж¬
дым  месяцем  в  течение  лета  нарастал  мор  среди  песчанок
и  одновременно  нарастала  эпидемия  среди  людей.  И  те
и  другие  одинаково  страдали  от  москита  папатачи.
 „Я  ВАМ  ПРИВЬЮ  ПЕНДИНКУ“
 Опыты  продолжались  и  в  следующем  году.  На  этот  раз
с  экспедицией  прибыла  еще  одна  сотрудница  —  санитарка
лет  двадцати.  Девушка  согласилась  поехать  и  слишком
поздно  поняла,  на  какое  испытание  обрекла  себя.
 —  Вы  не  болели  пендинкой,  —  предупредил  ее  Латы¬
шев,  когда  они  прибыли  в  пустыню,  —  давайте  я  вам  при¬
вью.  Вы  легко  переболеете,  и  вам  не  страшна  будет  эта
болезнь.
 127

—  Нет,  спасибо,  не  надо,—отклонила  она  его  пред¬
ложение.
 —  Вы  не  можете  рисковать  своей  молодостью,  вернуть¬
ся  домой  обезображенной.  Рубец  не  .будет  заметен,  даю
вам  честное  слово,  его  прикроют  часы.  Тут.  говорят:
«Я  счастлив  уже  тем,  что  моя  пожизненная  печать  не  на
лице  у  меня».
 Назавтра  исследователь  повторил  свой  совет:
 —,  Время  уходит,  торопитесь.  Охота  вам  искушать
судьбу!  Искусает  москит  вам  лицо  —  будете  всю  жизнь
ходить  с  рубцами.
 Все  готово  было  для  эксперимента:  он  привьет  девуш¬
ке  выделения  из  раны  больного  зверька  и  вызовет  таким
образом  заболевание.  Затем  содержимым  из  язвы  девуш¬
ки  заразит  песчанку.  Это  даст  ему  возможность  увидеть,
тождественны  ли  возбудители  болезни  пендинки  у  челове¬
ка  и  у  зверька.
 В  то  же  время  удалось  бы  оградить  девушку  от
возможного  уродства:  Он  охотно  привил  бы  пендинку  се¬
бе,  но  он  не  подвержен  ей;  жена  лишь  недавно  переболе¬
ла,  и  вызвать  у  нее  заболевание  также  невозможно.
 Девушка  согласилась.
 Через  две  недели  после  прививки  у  нее  на  руке  появи¬
лась  характерная  папула,  а  еще  через  месяц  —  большая
язва.  Гноем  из  ее  раны  исследователь  заразил  шесть  пес¬
чанок  и  убедился,  что  течение  болезни  у  них  и  у  девушки
одинаковое.  Спустя  некоторое  время  рана  у  девушки  за¬
жила,  оставив  небольшой  рубец.
 ГДЕ  ЖЕ  ВСЕ-ТАКИ  ХРАНИЛИЩЕ  ЗАРАЗНОГО  НАЧАЛА?
 Второй  год  изысканий  приближался  к  концу.  Далеко
позади  остались  первые  опыты,  блуждания  от  догадки  к
догадке.  Отодвинулось  воспоминание  о  нише-пещере  вбли¬
зи  границы.  Теперь  супруги  жили  в  совхозе,  у  самого  Мур-
 128
 4

габа.  Вначале  их  поселили  в  пустующей  школе,  но  прошли
каникулы,  и  экспедиции  предложили  заброшенный  барак.
 Невзгод  и  лишений  тут  было  не  меньше,  чем  в  прочих
местах,  и  всего  больше  выпадало  их  на  долю  Латышева.
Удивительно,  до  чего  он  легко  их  сносил!  Ни  жажда,  ни
долгие  ночи,  проведенные  без  сна,  не  влияли  на  его  само¬
чувствие.
 Второе  лето  подходило  к  концу,  когда  Латышев  однаж¬
ды  обратился  к  жене:
 —  Вам  придется,  Александра  Петровна,  выслушать
меня.  Будьте  внимательны,  мне  хочется  узнать  ваше  мне¬
ние.  Мы  нашли,  что  песчанка  болеет  пендинкой,  нашли
также  паразита  у  москита.  Как  вы  полагаете,  кто  кого
заражает:  грызун  москита  или  наоборот?
 —  Вы  хотите  сказать,  —  уточнила  жена,  —  кого  из
них  считать  источником  заразного  начала?
 —  Хотя  бы  и  так.
 Вопрос  показался  ей  праздным.
 —  Конечно,  песчанку.  Насекомые  к  зиме  погибают,  а
заразное  начало  сохраняется  в  зверьках.
 —  Подумайте  еще  раз,—нетерпеливо  пожал  он  пле¬
чами,  —  не  спешите  с  ответом.  Вы  забыли,  что  у  перебо¬
левшей  песчанки,  вероятно,  наступает  невосприимчивость
к  возбудителю  болезни.  Ни  заразить  ее  вторично,  ни  от
нее  заразиться  уже  невозможно.  В  ее  крови  не  выживает
заразное  начало.  Со  временем  переболеет  вся  масса  зверь¬
ков,  и  болезнь  пойдет  на  снижение.
 Она  действительно  поторопилась.  Источником,  конечно,
служит  сам  переносчик.
 —  Какие  у  вас  доказательства  считать  насекомых  ре¬
зервуаром  возбудителя  болезни?  —  спрашивал  суровый
судья.  —  Мы  недавно  собрали  яйца  москитов  в  норах  и
вывели  из  них  пятьсот  насекомых.  Ни  в  одном  мы  не  на¬
шли  возбудителя  болезни.  Чтобы  поразить  человека,  им
надобно  раньше  самим  заразиться.
 Латышев  в  этом  убедился  на  опыте.  Партия  москитов,
 5  Вдохновенные  искатели
 129

выведенных  из  яиц  в  лаборатории,  была  пущена  на  боль¬
ную  песчанку.  В  течение  семи  суток  исследователь  холил
и  берег  насосавшихся  крови  насекомых.  Время  было  хо¬
лодное,  и  капризные  переносчики  изводили  его.  Он  кормил
их  своей  кровью,  хранил  в  своей  одежде  —  словом,  делал
все,  чтобы  уберечь  их  от  гибели.  При  вскрытии  у  этих
москитов  был  обнаружен  возбудитель  болезни.  Только  из
крови  зверька  могли  они  его  получить.
 —  Что  же  вы  мне  посоветуете,  Александра  Петровна?
С  чего  прикажете  теперь  начинать?  Надо  решить,  кто  кого
заражает.
 Зимой  экспедиция  вернулась  в  столицу,  и  здесь  Латы¬
шев  понял,  что  ему  делать  и  с  чего  начинать.
 Первым  делом  он  проверит,  действительно  ли  песчанки
становятся  невосприимчивыми  к  пендинской  язве,  если  они
уже  переболели  этой  болезнью.
 Он  ставил  опыты:  заражал  пендинской  язвой  привезен¬
ных  с  собой  песчанок,  вызывал  у  них  болезнь  и  вновь  за¬
ражал  после  выздоровления.  Он  ожидал,  что  зверьки,
перенесшие  пендинку,  устоят  против  новой  заразы,  что
организм  животного  поведет  себя  так  же,  как  организм
человека.  Случилось  иначе:  животные  болели  дважды  и
трижды,  а  невосприимчивость  к  болезни  у  них  не  выраба¬
тывалась.  Они  оказались  способными  болеть  и  заражать¬
ся  всю  жизнь.  Помощница  была,  несомненно,  права,  ко¬
гда  полагала,  что  зверек  служит  резервуаром  —  неисся¬
каемым  источником  заразы.
 «Если  москиты,  —  подумал  исследователь,  —  черпают
заразное  начало  из  организма  зверька  и  передают  его
здоровым  песчанкам,  то  заболевания  в  норе  должны  на¬
чинаться  задолго  до  того,  как  возникнет  эпидемия.  Ничто
не  может  помешать  кровососу  и  потомству  его  круглый  год
поражать  хозяев  норы  и  сообитателей».
 Ранней  весной,  в  пору  мартовских  ливней,  Латышев
снова  едет  в  пустыню.  В  воздухе  нет  еще  москитов  —  пред¬
вестников  грядущих  бед.  Исследователь  приступает  к  от¬
 130

стрелу  песчанок  и  строгой  проверке  их.  Два  месяца  с
лишним  длятся  охота  и  изучение  зверьков.  Из  четырехсот
восьмидесяти  песчанок  триста  двадцать  отмечены  печатью
пендинки.  Многие  с  начальными  стадиями  болезни;  их  за¬
разили  недавно,  в  марте,  а  возможно,  и  в  феврале.  Перед
отъездом  отсюда,  в  декабре  прошлого  года,  он  также  на¬
блюдал  много  заболеваний.  Москитов  не  было  уже  и  в
помине,  а  заражение  зверьков  в  норе  продолжалось.
 Да,  на  этот  раз  он  не  ошибся  —  именно  в  норе  поддер¬
живается  источник  болезни:  только  что  вылупившиеся  и
не  побывавшие  в  воздухе  москиты  поглощают  возбудителя
из  крови  песчанки  и  передают  его  другим  зверькам.
 Николай  Иванович  Латышев,  сделав  свое  открытие,  не
поспешил  за  признанием  и  славой,  а  продолжал  свое  дело
засучив  рукава.  Вечерами  супруги  зажигали  лампы  и
принимались  катать  ватные  шарики.  Они  складывали  их  в
посуду,  обливали  ядом  —  хлорпикрином,  а  утром  уносили
этот  груз  к  норам.  Помощница  вводила  шарик  в  убежище,
а  исследователь  наглухо  заделывал  нору.  Никто  из  обита¬
телей  не  выживал  там:  ни  зверек,  ни  его  сотрапезники.
 Двадцать  пять  тысяч  нор  затравили  супруги  Латыше¬
вы.  Спустя  год  было  затравлено  еще  пятьсот  тысяч,  и  пен-
динка  в  районе  исчезла.  Не  стало  песчанок  —  резервуара,
питающего  переносчика  заразой,  были  уничтожены  моски¬
ты—  и  прекратилась  болезнь  среди  людей.
 „Я  ПОПРОБУЮ  НА  ЭТО  ОТВЕТИТЬ"
 —  Остался  неясным  еще  один  вопрос,  —  сказала  по¬
мощница  мужу.  —  Я  хотела  бы  им  заняться  одна.
 Исследователь  вопросительно  взглянул  на  нее.
 —  Надо  решить,  —  продолжала  она,  —  каким  путем
возбудитель  переходит  от  москита  к  человеку,  каким  об¬
разом  насекомое  передает  его.  Я  попробую  на  это  отве¬
тить.
 131

Латышев  и  сам  уже  не  раз  задумывался  над  этим  во¬
просом,  но  все  почему-то  не  решался  им  заняться.  Важно,
конечно,  знать  пути  перехода  заразного  начала,  но  никому
из  исследователей  не  удалось  это  определить.  Никто  не
сумел  доказать,  что  зараза  внедряется  именно  укусом.  До
каких  только  ухищрений  не  доходили  ученые!  Они  давали
зараженному  москиту  пить  из  пробирки  чистую  от  микро¬
бов,  стерильную  кровь.  В  угоду  его  привычкам,  посуду  на¬
крывали  пленкой,  подобной  человеческой  коже.  Содержи¬
мое  пробирки  после  предполагаемого  кровососания
исследовалось,  и  в  нем  находили  возбудителя  пендинской
язвы.  Лишь  из  горла  москита  мог  он  туда  угодить,  впрыс¬
нутый,  видимо,  при  кровососании.  Это  было,  однако,  лишь
предположение.  Наглядно  убедиться  в  том,  что  москит
передает  заразу  укусом,  никому  не  удалось.  Ученые  не  раз
попадали  впросак,  дав  волю  своему  воображению.  Извест¬
но,  что  муха  сеет  заразу  испражнениями,  малярийный
комар  —  уколом  хоботка,  вошь  отдает  возбудителя  воз¬
вратного  тифа  с  собственной  кровью  и  становится  источ¬
ником  заразы,  будучи  ранена  расчесами.  Кто  знает,  ка¬
ким  механизмом  заражения  обладает  переносчик  пендин¬
ской  язвы?
 Напрасно  бились  над  загадкой  знаменитые  институты,
искуснейшие  специалисты  Европы  —  способ  заражения
оставался  неясным.
 —  Я  не  советую  вам  брать  эту  тему,  —  сказал  исследо¬
ватель  жене,  —  вам  не  справиться  с  ней.  Многие  пробова¬
ли  —  и  безрезультатно.
 —  У  них  не  вышло,  а  у  меня  может  выйти,  —  спокойно
возразила  она.  —  Во  всяком  случае,  надо  попытаться.
 —  Не  скажете  ли  вы  мне,  на  что  вы  надеетесь?  —
спросил  исследователь,  озадаченный  уверенностью  помощ¬
ницы.  —■  Вы  можете  предложить  другую  методику  или
знаете  такое  средство,  которое  заставит  природу  раскрыть
свою  тайну?
 —  Не  в  том  дело,  —  сдержанно  сказала  она.  —  Ученые
 132

не  сумели  заставить  москитов  кусать  подопытных  зверь¬
ков,  потому  что  этим  насекомым  не  хватало  их  привычной
среды  —  норы  крысы-песчанки.  Не  зная  жизни  москита,
его  естественной  обстановки  и  климата  норы,  где  насеко¬
мое  привыкло  питаться,  ничего  сделать  нельзя.
 В  этом  ответе  было  все:  и  критика  того,  что  проделали
другие  в  течение  десятилетий,  и  творческий  план,  сулив¬
ший  автору  успех.  Александра  Петровна  поразила  Латы¬
шева  зрелым  разбором  и  сопоставлением  фактов,  против
которых  нельзя  возражать.  Откуда  это  у  нее?  Она,  правда,
провела  с  ним  большую  работу,  старалась  все  знать  и  во
всем  разобраться,  но  ведь  он  ее  почти  ничему  не  учил...
 Латышев  знал  свою  спутницу  и  надеялся,  что  никакие
трудности  не  остановят  ее.  И  все  же  то,  чего  она  добилась
в  короткий  срок,  было  поистине  удивительно.
 Александра  Петровна  вернулась  в  Москву  с  огромным
хозяйством:  тут  были  здоровые  и  зараженные  песчанки,
триста  пробирок  с  яйцами  переносчика.  В  травяном  пе¬
регное  отдельно  лежали  личинки  москитов  —  маленькие,
бледные,  с  четырьмя  волосками  на  крошечном  хвостике.
Взрослых  москитов  питали  сахарной  водой,  а  песчанок  —
корнеплодами,  корой  веток  и  хлебом.
 Был  март  1940  года,  когда  Александра  Петровна  при¬
ступила  к  опыту  заражения  зверьков  укусами  москита.
 Для  эксперимента  нужна  была  нора  песчанки  с  темпе¬
ратурой  и  влажностью  песков  Кара-Кумов  на  глубине
метра  от  поверхности  земли.  Ее  построили,  по  плану
Александры  Петровны,  в  лаборатории  Института  экспери¬
ментальной  медицины  в  Москве.  Она  состояла  из  ящика,
закрытого  стеклом,  в  котором  электрические  лампы  и
фильтровальная  бумага,  смоченная  водой,  воссоздавали
климат  пустыни.  Аппараты  в  этой  искусственной  теплице
подсказывали  Александре  Петровне,  следует  ли  зажечь
новую  лампу  и  повысить  температуру  в  «норе»  или  убрать
одну  из  чашек  с  фильтровальной  бумагой  и  тем  самым
снизить  влажность.
 5*
 133

‘  Под  благодатным  сиянием  электрических  «солнц»  сам¬
ки  откладывали  яйца  на  фильтровальную  бумагу,  личинки
проходили  цикл  своего  развития.  Явившиеся  на  свет  мос¬
киты  спешили  в  первые  же  сутки  спариться  и  спустя  во¬
семь  дней  откладывали  от  тридцати  до  шестидесяти  яиц.
 В  теплице  повесили  закрытый  полог  с  целлулоид¬
ным  окном,  за  которым  накапливалось  новое  население.
На  ночь  под  полог  к  новорожденным  москитам  сажали
песчанку,  зараженную  пендинкой.
 Шли  дни.  Электрические  лампы  и  чашки  с  водой  вос¬
создавали  климат  пустыни,  зверек  оставался  в  тесной
клетке,  а  москиты  почему-то  избегали  его.
 «Они  отказываются  пить  кровь,  —  отмечала  Александ¬
ра  Петровна  в  тетради.  —  Несколько  самок  погибло  от
голода...»
 Неужели  они  умрут  и  не  откроют  ей  тайны  заражения?
Чего  им  тут  еще  не  хватает?
 Она  не  отрывалась  от  целлулоидного  окна,  проводила
у  теплицы  круглые  сутки.
 Прошел  еще  день.  Подходили  к  концу  третьи  сутки.
 —  Они  словно  в  заговоре  против  меня,  —  жаловалась
она  мужу.  —  Не  знаю,  что  с  ними  делать.
 —  Потерпите  немного,  —  советовал  он.  —  Мне  кажет¬
ся,  что  они  вам  уступят.
 На  следующее  утро  она  увидела  под  пологом  пятерых
самок  с  раздутыми  животами.  Отяжелевшие,  они  сидели
в  затененном  углу,  и  брюшко  их  отсвечивало  кровью.  Это
было  начало.  Спустя  два  дня  таких  самок  было  уже  сем¬
надцать.  Множилось  количество  напившихся  кровью,  а
вместе  с  тем  и  число  зараженных.
 Александра  Петровна  приступила  к  последней  части
эксперимента.  Предстояло  доказать,  что  переносчики,  пу¬
щенные  на  другую,  здоровую  песчанку,  своим  укусом
привьют  ей  пендинку.  Язвы  возникнут  именно  там,  где
экспериментатор  их  заранее  наметит.
 У  здоровой  песчанки  выбрили  квадратом  шерсть  на
 134

спине,  посадили  ее  за  изолированную  пологом  часть  теп¬
лицы,  а  затем  пустили  к  ней  зараженных  москитов.  Пят¬
надцать  суток  длился  эксперимент:  под  пологом  справа  на
больных  зверьках  насекомые  заражались,  а  слева  они
заражали  здорового  зверька.  Так  продолжалось  до  тех
пор,  пока  у  песчанки  на  выбритом  квадрате  спины  не  воз¬
никла  пендинская  язва.  Впервые  в  лаборатории  была  вы¬
звана  болезнь  без  заражения  животного  язвенным  гноем.
Только  острый  хоботок  переносчика  мог  открыть  возбуди¬
телю  доступ  в  неповрежденную  ткань...  Это  доказала
скромная  помощница  Латышева  —  Александра  Петровна
Крюкова.

Глава  седьмая
ЗАГАДКИ  ТАЕЖНОЙ  БОЛЕЗНИ
 С  Дальнего  Востока  пришла  тревожная  весть:  в  тайге
распространилось  опасное  заболевание.  Оно  поражает,
утверждали  наблюдатели,  исключительно  жителей  таеж¬
ных  поселков  в  возрасте  от  двадцати  до  сорока  пяти  лет  и
щадит  стариков  и  младенцев.  Главным  образом  страдают
вновь  прибывшие  в  тайгу.  Женщины  и  девушки  болеют
в  три  раза  меньше  мужчин.  Болезнь  поражает  геодези¬
стов,  лесорубов,  землекопов,  геологов  и  никогда  не  вы¬
зывает  заболевания  у  врачей,  которые  лечили  этих  боль¬
ных
 Опытные  врачи  не  считали  таежную  болезнь  новой  —
они  признавали  в  ней  сезонный  энцефалит.
 «Мы  давно  ее  знаем,  —  говорили  врачи.  —  Прежде  ре¬
же  встречали,  в  последнее  время  —  немного  чаще.  Оно  и
понятно:  мы  внедряемся  в  тайгу,  в  самое  логово  клеща,
и  жертв  теперь,  конечно,  больше.  Нам  об  этой  болезни
рассказывали  деды.  Только  прежде  ведь  бывало  сто  верст
 136

проскачешь  —  фельдшера  не  найдешь.  Никто  этих  боль¬
ных  не  учитывал».
 «Нет,  —  возражали  другие,  —  болезнь  отличается  от
всех  известных  форм  энцефалита  —  американского,  япон¬
ского  и  австралийского.  Те  возникают  поздним  летом,  а
таежная  болезнь  —  весной».
 Опытные  врачи  не  уступали.  Кто  хоть  раз  видел  этих
больных,  уверяли  они,  —  растерянных,  оглушенных  и  сон¬
ных,  с  параличом  лица  и  свисающей  на  грудь  головой,  —
всегда  признает  в  них  жертв  энцефалита.
 Внешнее  сходство  болезней  не  дает  права  на  такое  за¬
ключение,  настаивали  противники.  Эпидемиям  в  Японии  и
в  Северной  Америке  благоприятствует  жаркое,  засушливое
лето,  а  таежной  болезни  —  прохладная  весенняя  пора.
Очагами  в  Сибири  служат  сырые  и  низменные  участки
тайги,  а  в  Америке  и  Японии  —  возвышенная  и  сухая  мест¬
ность.  Никакого  сходства,  ничего  общего.
 Один  из  врачей  сделал  из  мозга  человека,  умершего  от
таежной  болезни,  кашицу  и,  впрыснув  ее  под  кожу  мышч,
вызвал  у  нее  паралич.  Кусочки  мозга  этой  мыши,  введен¬
ные,  в  свою  очередь,  под  кожу  другим  зверькам,  действо¬
вали  на  них  так  же,  как  мозг  умершего  от  энцефалита.
 В  руках  у  врача  было,  таким  образом,  заразное  нача¬
ло  болезни.
 Оставалось  еще  много  неясного  —  и  прежде  всего:  как
эта  болезнь  передается?  Заразна  ли  она  и  как  с  ней  бо¬
роться?
 Для  разрешения  загадки  таежной  болезни  в  1937  году
на  Дальний  Восток  отправили  экспедицию  под  руковод¬
ством  профессора  Зильбера,  в  состав  которой  входил  от¬
ряд  сотрудников  Павловского.  Он  состоял  из  пяти  человек:
преподавателя  Военно-Медицинской  академии  Гуцевича,
жены  его  Скрынник,  микробиолога  Рыжова,  научного  со¬
трудника  Зоологического  института  Академии  наук  Мон-
чадского  и  биолога-охотника  Грачова.
 В  двадцатых  числах  мая  отряд  прибыл  в  Оборский
 137

леспромхоз,  расположенный  в  глухой  тайге.  Здесь,  среди
пней,  на  болоте,  ждали  их  несколько  бараков,  домик,  до¬
ставленный  трактором,  и  лаборатория.
 Когда  приезжие  разместились  и  передохнули  с  дороги,
начальник  экспедиции  Гуцевич  обратился  к  ним.
 —  Я  прошу  иметь  в  виду,  —  начал  он,  —  что  мы  здесь
не  одни,  с  нами  экспедиция  Наркомздрава,  которой  наш
отряд  подчинен.  Евгений  Никанорович  просил  нас  блюсти
дисциплину  и  исполнять  распоряжения  руководства.
В  связи  с  этим  передаю  вам  первую  инструкцию:  всем  со¬
трудникам  без  исключения  два  раза  в  день  капать  себе  в
нос  цинковые  капли  и  полоскать  рот  марганцовкой.  Про-
тивозаразные  меры,  как  боевые  приказы,  осуществляются
без  промедления.
 Ни  торжественный  тон,  ни  официальный  язык  началь¬
ника  отряда  не  произвели  на  сотрудников  особого  впечат¬
ления.  Они  привыкли  к  опасностям  и  считали  эти  меры
излишними.
 —  Я  сам  прослежу  за  тем,  —  предупредил  их  Гуце¬
вич,  —  как  выполняется  распоряжение.  А  теперь  перейдем
к  рассмотрению  плана...
 План  обсуждался  в  Ленинграде,  о  нем  много  говори¬
ли  в  пути,  все  знали  его  наизусть,  и  все  же  Гуцевич  еще
раз  решил  поговорить  на  эту  тему.  Всем  было  известно
его  пристрастие  к  «системам»,  «схемам»  и  «законченному
плану».  Он  не  простит  бессистемности  ни  другим,  ни  се¬
бе.  Его  жизнь  в  этом  смысле  может  служить  образцом.
Она  аккуратно  рассчитана,  дела  и  обязанности  расписаны.
В  соответствии  с  планом  он  утром  приступает  к  работе,
неотступно  следует  расписанию  дня  и  заканчивает  ее  в
положенный  час.
 Ни  в  чиновном  бездушии,  ни  в  мелочной  пунктуально¬
сти  Гуцевича  нельзя  было  обвинить  —  он  просто  любил
предельную  ясность  и  точность  во  всем.  И  своя  и  чужая
небрежность  причиняла  ему  почти  физическую  боль.
Именно  это  больше  всего  и  ценил  в  нем  Павловский.
 133

Было  время,  когда  студент  Днепропетровского  унисер-
ситета  Александр  Васильевич  Гуцевич,  отдыхая  в  Крыму,
был  искусан  москитами.  Заинтересовавшись  кровососами,
студент  долго  разглядывал  их  под  микроскопом  и  обна¬
ружил  ряд  неточностей  в  работе  природы.  Измерив  много
тысяч  крыльев  и  усиков,  хоботков  и  ног,  Гуцевич  нашел,
что  они  очень  различны  —  величина  их  неодинакова  у
экземпляров  одного  и  того  же  вида.  Судить  по  длине
члеников  о  том,  какого  вида  москит,  заключил  молодой
наблюдатель,  —  значит  неизменно  ошибаться.  Для  клас¬
сификации  нужны  другие  признаки,  которые  ему,  Гуцеви-
чу,  пока  неизвестны.
 С  этой  работой  он,  будучи  уже  аспирантом,  отправил¬
ся  в  Ленинград.  Одновременно  с  ним,  располагая  таким
же  материалом,  туда  прибыл  ученый  из  Средней  Азии  —
Магницкий.  Исследователи  встретились  в  лаборатории
Павловского,  согласились  работу  объединить  и  опублико¬
вать  ее  совместно.  Два  года  спустя  Павловский  послал
Гуцевичу  письмо,  в  котором  приглашал  его  к  себе  на
работу.
 Прошло  с  тех  пор  много  лет,  и  ученый  серьезно  привя¬
зался  к  помощнику.
 План  работы  в  тайге  был  отрядом  обсужден,  назна¬
чения  были  сделаны,  и  каждый  сотрудник  занял  отведен¬
ное  ему  место.
 Мончадский  уехал  в  сторону  Приморья,  за  пятьсот
километров  от  Обора,  Гуцевич  и  Скрынник  приступили  к
изучению  насекомых  тайги,  Грачов  занялся  отстрелом
зверьков,  а  Рыжов  —  лабораторной  работой.
 Точно  в  определенное  время  Гуцевич  отправлялся  в
тайгу.  В  застегнутой  на  все  пуговицы  военной  гимнастер¬
ке,  в  начищенных  до  блеска  сапогах,  аккуратный  и  подтя¬
нутый,  он  приходил  на  свое  место.  Ливень,  пронизываю¬
щая  сырость,  гроза,  ураган  не  могли  ни  отсрочить,  ни  при¬
близить  эту  минуту.  Дождь  ему  не  мешал.  Он  не  раз
 139

убеждался,  что  насекомые  и  под  дождем  на  него  напада¬
ют,  работа  и  в  непогоду  идет  хорошо.
 Гуцевич  занимался  подсчетом  двукрылых,  изучал  вре¬
мя  их  появления  и  исчезновения  в  тайге.  Охотник  тер¬
пеливо  подставлял  себя  насекомым.  Мошки,  слепни  и
комары  шли  стеной  на  живую  приманку.  Они  лезли
в  глаза,  в  уши  и  нос,  кусали  и  присасывались  к  те¬
лу.  Гуцевич  проворно  работал  пробиркой,  но  где  было
всех  переловить!  Безнаказанно  улетали  нападавшие  сзади
или  жалившие  с  налета.  Иногда  кровососов  налетало  так
много,  что  Гуцевич  не  успевал  их  ловить;  иногда  туман
не  давал  их  различить  —  тогда  охотник  переставал  соби¬
рать  насекомых  и  продолжал  подсчет  каждого  вида  по
укусу,  полученному  от  него.
 Иногда  вылавливать  москитов  помогала  ему  помощни¬
ца  —  лаборантка.
 —  Двадцать  минут,  —  убеждал  он  ее,  —  не  вечность.
Проявите  терпение,  дайте  себя  искусать  как  следует.  Ста¬
райтесь  не  шевелиться,  пока  насекомое  погружает  вам  под
кожу  хоботок.  Укус  должен  быть  настоящим,  мы  не  можем
себе  позволить  принимать  кажущееся  за  действительное.
 Гуцевич  имел  целью  сопоставить  время  появления  каж¬
дой  группы  насекомых  с  течением  эпидемии  энцефалита,
началом  и  развитием  се.  Для  наглядности  исследователь
тщательно  записывал  цифры  сбора  каждого  из  видов
насекомых  и  количество  вновь  заболевших  людей.  Лома¬
ные  линии  на  разграфленной  бумаге  то  шли  параллельно,
то  расходились,  то  вновь  сближались.  По  этому  листу
охотник  рассчитывал  установить,  появление  каких  крово¬
сосов  совпадает  с  началом  эпидемии  и  продолжается  до
ее  конца.
 Гуцевичу  в  его  сборах  помогала  жена  —  сотрудница
Павловского,  Александра  Никитична  Скрынник.  Павлов¬
ский  посылал  ее  уже  однажды  на  Дальний  Восток.  Тогда,
как  и  теперь,  она  изучала  насекомых  края.  Работа  увле¬
кала  ее,  и  она  легко  переносила  связанные  с  ней  лишения.
 140

Иначе  сложилось  на  этот  раз.  То,  что  Гуцевич  делал
сейчас,  ей  казалось  бесполезным.  Она  не  мирилась  с  де¬
лом,  порученным  ей,  и  всячески  от  него  уклонялась.
 —  Зачем  собирать  комаров,  —  открыто  выражала  она
свое  недоумение,  —  когда  совершенно  очевидно,  что  энце¬
фалит  передается  клещами!
 Гуцевичу  трудно  было  ее  переубедить.  Скрынник  так
увлечена  была  своими  клещами,  что  вряд  ли  могла  понять
его.  Что  нашла  она  хорошего  в  этих  плоских  кровососах,
столь  похожих  на  домовых  клопов?  Иное  дело  —  комары.
Более  полутора  тысяч  видов  известны  науке,  свыше  семи¬
десяти  встречаются  у  нас.  Комары  переносят  возбудите¬
лей  наиболее  распространенных  болезней.  Вполне  возмож¬
но,  что  именно  комары  прививают  человеку  таежную
болезнь.  Передают  же  они  японский  энцефалит!
 Скрынник  не  хотела  и  не  могла  с  ним  согласиться:  она
была  убеждена,  что  именно  клещи  переносят  таежную
болезнь.  У  нее  были  основания  не  видеть  преимуществ
комара  и  восхищаться  клещами.  Гоняться  за  двукрылыми
она  не  собиралась,  тем  более  что  Павловский  ей  сказал:
 —  Таежную  болезнь,  должно  быть,  переносят  клещи.
Вы  хорошо  изучили  их,  и  я  надеюсь  на  вас.
 Не  ограничиваясь  сбором  кровососов  в  тайге,  Гуцевич
обследовал  водоемы,  реки,  ручьи  и  беспрерывно  экспери¬
ментировал.  По  этому  поводу  в  отряде  нередко  возникали
споры.  Облюбовав  себе  лужу  вблизи  общежития,  иссле¬
дователь  объявлял  ее  «контрольной»  и  запрещал  окру¬
жающим  приближаться  к  ней.
 —  В  водоеме  между  пнями,  у  разломанных  гатей,  —
предупреждал  он,  —  идет  выплод  личинок.  Я  прошу  это
место  обходить,  ничего  туда  не  бросать,  не  мутить  воду  и
не  плевать.
 —  У  нас  как  будто  и  без  того  кровососов  немало,  —
меланхолично  замечал  Рыжов.—Дополнительно  разво¬
дить  их  под  окнами  дома,  мне  кажется,  нужды  нет.
 —  Контрольный  водоем,  —  вежливо  разъяснял  ему
 141

Гуцевич,  —  для  паразитолога  —  то  же,  что  культура  бак¬
терии  в  питательной  среде  для  микробиолога.  Само  собой
разумеется,  что  и  к  этому  и  к  другому  отношение  должно
быть  одинаковое...
 И  все-таки  обитатели  домика  не  скрывали  радостных
чувств,  когда  лужа  наконец  пересыхала.  Надо  прямо  ска¬
зать,  начальник  отряда  был  несколько  трудным  челове¬
ком:  завидев  комара,  влетевшего  в  комнату,  он  мог  вско¬
чить  из-за  стола  и  броситься  за  ним  в  погоню.  Причин  у
него  всегда  было  много:  ему  надо  выяснить  вид  комара  —
это  тем  более  необходимо,  что  непрошенный  гость  тяготеет
к  людскому  жилищу,  —  или  именно  сейчас  ему  дорога
каждая  самка.
 Таков  был  начальник  отряда  —  преподаватель  Воен¬
но-Медицинской  академии  Гуцевич.
 МЫШИ  В  ВОРОТНИЧКАХ
 Микробиолог  Рыжов,  с  которым  Скрынник  работала  в
отряде,  был  человеком  особого  склада  и  на  Гуцевича  не
походил.  Он  был  горяч  и  упрям,  и  Скрынник  нелегко  было
с  ним  ладить.  В  отряде  любили  подшучивать  над  его  рас¬
сеянностью.  Вспоминали,  что  микробиолог  уехал  в  экспе¬
дицию,  не  захватив  с  собой  стакана.  Вынужденный  пить
чай  из  большого  молочника,  он  уверял  окружающих,  что
предпочитает  эту  посуду  всякой  другой.
 С  Рыжовым  Скрынник  работала  с  первых  же  дней.
Оба  полагали,  что  возбудитель  болезни  гнездится  в  кле¬
шах,  и  это  их  сближало.  Они  уходили  в  тайгу  собирать
кровососов,  и  тут  между  делом  Скрынник  рассказывала
ему  о  клещах  все,  что  о  них  слышала  и  знала.
 Она  обращала  его  внимание  на  каждую  мелочь,  на  все,
что  ему  может  быть  полезно:
 —  Взгляните  на  листья  кустарника,  на  самую  вершину
куста.  Клещи  находятся  в  положении  ожидания:  они  чуют

нас  так,  как  никто  другой  чувствовать  не  может.  Три  пары
задних  ног  уцепились  за  зелень,  а  передняя  пара  движется
в  воздухе,  как  бы  ища  для  себя  опоры.  Заметьте,  они  толь¬
ко  поднимаются  вверх,  ни  один  не  спускается  вниз.  Махни¬
те  флажком  и  ли  коснитесь  их  платьем  —  они  тотчас  пере¬
ползут.  Я  приближаю  к  клещу  свою  руку.  Между  нами
большое  расстояние,  а  он  уже  почуял  меня.  Передняя
пара  ног  быстро  движется  в  воздухе,  клещ  тянется  к  руке.
 Она  водила  флажком  по  кустарнику,  снимала  кровосо¬
сов  и  набивала  ими  пробирки.  Он  делал  то  же  самое,  ста¬
раясь  ей  подражать.  Они  собирали  клещей  на  лошадях  и
коровах,  на  овцах  и  на  себе.
 —  Погодите,  я  хорошенько  обследую  вас,  —  принима¬
лась  вдруг  Скрынник  осматривать  его.  —  Прекрасный
улов!  У  вас  их  было  изрядно  —  поглядите  теперь  на  мне,..
 Пока  он  возился  с  наползшими  на  платье  клещами,  она
успевала  прочитать  ему  новую  лекцию:
 —  Клещи  вида  иксодес,  должны  вы  запомнить,  кроме
лары  челюстей  имеют  непарную  зубчатую  пластинку,  так
называемый  подъязык.  Челюстями  кровосос  продирает
покровы  кожи,  а  подъязыком  впивается  в  ткани.  Ото¬
рвать  его  мешают  зубчики  подъязыка,  которые  подобны
якорям...
 После  первой  же  охоты  Скрынник  пустила  клещей  по¬
кормиться  на  белых  мышей,  чтобы  выяснить,  не  содер¬
жится  ли  в  них  -возбудитель  болезни.  Тут  неожиданно
возникло  затруднение.  Чистоплотные  животные  не  могли
терпеть  на  себе  кровососов  и  поедали  их.  Непрерывно  об¬
лизывая  себя  в  течение  дня,  они  настигали  их  всюду.
 —  Скажите,  —  спрашивала  Скрынник  Рыжова,  —как
на  моем  месте  поступили  бы  вы?  Как  убедить  этих  белых
упрямцев  отказаться  от  туалета  хотя  бы  на  несколько
дней?
 —  Вы  напрасно  церемонитесь  с  ними,  —  поспешил  он
заметить.  —  Их  надо  распластать,  привязать  к  станочку  и
пустить  на  них  побольше  клещей.
 143

—  Сколько  же  дней  вы  намерены  продержать  мышей
в  таком  положении?  —  спросила  Скрынник.
 Он  не  знал,  что  клещ  иксодес  сосет  кровь  в  продолже¬
ние  пяти  суток  без  перерыва.
 Мышей  укладывали  на  спинку,  привязывали  и  пускали
на  них  кровососов.  Часа  через  два  усталых  зверьков  сажа¬
ли  в  тесную  клетку,  где  они  не  могли  повернуться  и  по¬
едать  своих  клещей.  И  все-таки  они  умудрялись  вылизы¬
вать  их.
 —  Что,  если  надеть  им  воротнички?  —  предложила
однажды  Скрынник.  —  Обыкновенные  целлулоидные  во¬
ротнички.  Мне  о  них  говорил  Павловский.
 —  Кому?  —  удивился  микробиолог.
 —  Не  клещам,  конечно,  а  мышам.
 —  Уж  если  воротнички,  —  смеялся  Рыжов,  —  то  луч¬
ше  полотняные.
 Она  надела  мышам  на  шею  воротнички  в  виде  круж¬
ков,  и  бедные  зверьки  лишились  возможности  умываться,
доставать  мордочкой  до  живота,  где  беспечно  паслись  кро¬
вососы.
 Прошло  десять  дней,  и  одна  из  мышей  заболела.  У  нее
вздыбилась  шерсть  и  отнялись  задние  ноги.  Рыжов  при¬
шел  в  неописуемое  волнение;  он  несколько  ночей  не  отхо¬
дил  от  клетки  животного.  Какая  удача!  Какой  неслыхан¬
ный  успех!  Они  нашли  переносчика  энцефалита,  открыли
в  природе  естественно  зараженных  клещей!
 На  пятые  сутки  мышь  подохла,  и  микробиолог  ее
вскрыл.  Растертый  мозг,  разведенный  физиологическим
раствором,  был  введен  здоровым  зверькам,  и  те  один  за
другим  погибли.  Тридцать  пять  раз  вводили  эмульсию
из  мозга  одной  павшей  мыши  другой,  и  неизменно  насту¬
пала  гибель.
 —  Мы  должны  еще  доказать,  что  подопытные  живот¬
ные  гибнут  именно  от  энцефалита,  —  заметила  Скрынник.
 —  От  чего  же  другого  они  умирают?  —  недоумевал
Рыжов.  —  Во  всяком  случае,  не  от  печеночных  колик.  Кар¬
 144

тина  болезни  не  вызывает  сомнения.  Мы  можем,  если  хо¬
тите,  проверить.
 Рыжов  заражает  двух  мышей:  одну  —  раствором  из
мозга  человека,  умершего  от  энцефалита,  а  другую  —
раствором  из  мозга  погибшего  зверька.  Через  несколько
дней  животные  заболевают  и  погибают  в  один  и  тот  же
день.  И  течение  болезни  и  симптомы  ее  положительно  во
всем  совпадают.
 ЗАГАДОЧНОЕ  ЯВЛЕНИЕ
 На  этом  закончилась  удача  Рыжова  и  Скрынник.  Ты¬
сячи  клещей,  собранных  в  самых  различных  местах,  не
дали  больше  ни  одного  заражения.
 У  Рыжова  было  слишком  горячее  сердце,  чтобы  остыть
после  первых  неудач.  Очень  уж  много  надежд  возлагал
он  на  эту  поездку,  слишком  долго  о  ней  мечтал!  Со  школь¬
ной  скамьи  Рыжов  мечтал  о  практической  работе.  Твор¬
ческие  искания  восхищали  его,  а  заниматься  ему  при¬
шлось  не  этим.  Его  уговорили  стать  педагогом,  и  он  усту¬
пил.  Три  года  Рыжов  рвался  из  аудитории  и  вырвался
только  сейчас.
 —  Ну  как  вас  послать?  —  пожимал  плечами  Павлов¬
ский.  —  У  вас  ведь  не  было  практики,  нет  технических
знаний  и  мастерства.
 Рыжов  помчался  в  Москву  и  в  течение  месяца  штуди¬
ровал  лабораторную  технику.
 Его  послали  с  отрядом  и  приставили  к  любимому  делу.
Надо  ли  удивляться,  что  работа  лишила  его  покоя?  Рыжов
не  отходил  от  подопытных  зверьков,  с  замиранием  сердца
следил  за  их  состоянием.  В  жаре  и  духоте,  мокрый  от  ло¬
та,  он  часами  сидел  за  микроскопом,  вскрывал  погибших
животных,  чтобы  их  мозгом  заразить  других.  Имея  дело  с
опаснейшим  из  возбудителей,  он  ставил  опыты  в  невероят¬
но  рискованных  условиях,  нисколько  не  думая  о  себе.  Ко¬
гда  в  Оборе  разлилась  река  и  холодные  потоки  прорвались
 145

в  ледник,  где  в  пробирках  хранился  мозг  погибших  мы¬
шей  —  единственные  запасы  возбудителя  энцефалита,  —
Рыжов,  не  задумываясь,  бросился  в  холодную  воду  и,  вы¬
биваясь  из  сил,  вплавь  добрался  до  заветных  пробирок.
 Неудачные  попытки  заразить  энцефалитом  мышей  при¬
водили  его  в  неистовство;  он  придумывал  опыты  и  не  до¬
водил  их  до  конца,  бросался  из  крайности  в  крайность  и,
измученный,  искал  поддержки  у  Скрынник:
 —  Что  ж  это  будет,  Александра  Никитична?  Надо  вы¬
бираться  из  беды.  Уверены  ли  вы,  что  именно  клещ,  а  не
другое  животное  переносит  возбудителя  энцефалита?
 Она  сердито  перебивала  его:
 —  А  вы  что,  готовы  усомниться?
 Смущенный  ее  твердостью,  Рыжов  умолкал.
 —  Вы  меня  извините,  —  оправдывался  он,  —  мне  про¬
сто  любопытно  вас  послушать...
 —  Я  продолжаю  держаться  прежнего  мнения,  —  отве¬
чала  она.
 —  А  уверены  вы  в  том,  —  спросил  он  ее  однажды,—
что  возбудитель  энцефалита  выживает  в  организме
клеща?
 —  Убеждена,  безусловно.  Впрочем,  это  можно  прове¬
рить.
 Они  отправились  в  барак,  отобрали  из  находящихся
там  наиболее  тяжело  больного  и  стали  готовиться  к  опы¬
ту.  Техника  дела  была  тщательно  обдумана  и  разработа¬
на;  микробиолог  и  паразитолог  трудились  вдвоем.  На  но¬
гу  больного  энцефалитом  опрокинули  пробирку  с  клеща¬
ми.  Кровососов  накрыли  стеклом  от  карманных  часов  и
прибинтовали,  оставив  окошечко  для  наблюдения.  Вече¬
ром  кровососов  сняли,  чтобы  утром  вновь  водворить  под
часовое  стекло...
 Через  несколько  дней,  когда  разбухшие  клещи  каза¬
лись  достаточно  нашпигованными  заразой,  их  пересадили
на  белых  мышей,  снова  наряженных  по  этому  случаю  в
воротнички.
 146

Прошли  все  сроки,  а  зверьки  продолжали  резвиться  и
поедать  свой  рацион.  Кровососы  не  сумели  их  заразить.
Смущенные  экспериментаторы  прибегли  к  последнему
средству:  они  растерли  этих  клещей  и  ввели  их  мышам  под
кожу.  И  эта  попытка  не  дала  результатов.  В  состоянии
животных  не  произошло  перемен,  они  попрежнему  были
здоровы.  Это  значило,  что  возбудитель  не  выживает  в
организме  клеща,  что  кровосос  не  может  быть  переносчи¬
ком  энцефалита.
 Но  ведь  им  однажды  удалось  добиться  успеха,  зара¬
зить  мышь  укусом  клеща!
 —  Вот  вам  и  «убеждена»!  —  с  горечью  повторял  Ры¬
жов.  —  Можно  держаться  прежнего  мнения,  но  толку  от
этого  не  прибавится.
 —  Не  знаю,  как  вы,  —  спокойно  возражала  ему
Скрынник,  —  я  продолжаю  держаться  прежнего  мнения»
Именно  клещи  переносят  возбудителя  энцефалита.
 НА.  ВЕРНОМ  ПУТП
 Гуцевич  тем  временем  продолжал  свои  сборы  в  тайге
и  вычерчивал  на  бумаге  кривые,  отмечавшие  появление
и  исчезновение  насекомых  в  природе.  Первыми  оказались
вне  подозрения  слепни.  Их  появление  было  отмечено  4  ию¬
ня,  когда  эпидемия  уже  давно  началась.  Иначе  обстояло
с  комарами.  Наиболее  ранние  из  них  показались  в  мае,  и  к
концу  месяца  их  было  уже  много.  Число  комаров  росло
в  той  же  мере,  в  какой  нарастала  эпидемия.  Сладостная
надежда  закралась  в  сердце  Гуцевича  и  тут  же  погасла.
Выяснилось,  что  первые  больные  появились  в  последних
числах  апреля,  когда  ранних  комаров  еще  не  было.
 Другие  виды  комаров,  которые  появляются  в  тайге
очень  рано,  могли  бы,  возможно,  служить  переносчиками
энцефалита,  но  они  погибали  в  июне,  именно  тогда,  когда
кривая  заболеваемости  поднимается  стремительно  вверх.

Было  очевидно,  что  комары  не  переносят  возбудителя
болезни,  и  все-таки  Гуцевич  не  уступал:
 —  Это  надо  еще  проверить.  Переносчиков  может  быть
больше  одного:  один  —  из  видов,  зимующих  в  тайге,  дру¬
гой  —  из  более  поздних.
 Впрочем,  пусть  комары  скажут  сами,  способны  ли  они
быть  переносчиками  возбудителя  энцефалита.
 Гуцевич  предложил  Рыжову  проделать  эксперимент.
Они  наловят  комаров  и  заразят  их  на  людях,  больных
таежной  болезнью.  Такова  первая  часть  его  плана.
 Не  дослушав  Гуцевича,  Рыжов  поспешил  с  этой  частью
не  согласиться:
 —  Это  невозможно!  Ведь  вы  полагаете,  что  комар  —
переносчик,  следовательно  и  тот,  которого  вы  собираетесь
посадить  на  больного,  может  содержать  возбудителя  бо¬
лезни  и  заразить  больного  вторично.  Вторая  порция  зара¬
зы  способна  иной  раз  убить  человека.
 Решено  было  поставить  опыт  на  животных.
 На  мышей,  пораженных  энцефалитом,  пустили  партию
изголодавшихся  комаров.  Когда  насекомые  досыта  напи¬
лись  крови,  их  пересадили  на  здоровых  зверьков.  Гуцевич
страстно  желал,  чтобы  двукрылые  хищники  искусали
мышей  и  передали  им  заразу.  Случилось  иначе:  пресы¬
щенные  кровососы  отказались  от  крови  мышей.  Они  пред¬
почли,  согласно  законам  природы,  готовиться  к  откладке
яиц.  Напрасно  экспериментаторы  всячески  поощряли  ко¬
маров  —  насекомые  оставались  верными  себе.  Тогда  их
растерли  и  эту  кашицу  ввели  мышам  в  мозг.  Ни  одна
мышь  не  заболела.
 Гуцевичу  оставалось  возложить  все  надежды  на  кле¬
щей.
 С  первого  же  дня  своего  прибытия  в  Обор  он  стал  так¬
же  собирать  клещей.  Это  был  главным  образом  вид  иксо-
дес.  Сборы  производились  на  коровах  на  пастбищном
лугу.  На  разграфленной  бумаге  взметнулись  две  линии  —
улова  иксодес  и  роста  заболевания  среди  людей.  Два  с
 148

лишним  месяца  Гуцевич  собирал  на  коровах  клещей,  и
все  время  кривые  тянулись  друг  за  другом.  Нарастало
число  больных  людей  —  и  в  то  же  время  животные  гуще
покрывались  клещами;  кровососы  на  коровах  редели  —  и
в  то  же  время  уменьшалась  заболеваемость.  В  конце  июля
эпидемия  затихла,  а  12  августа  клещей  на  животных  уже
не  находили.
 В  те  же  весенне-летние  месяцы  в  пятистах  километрах
от  Обора  такую  же  работу  проделывал  другой  участник
отряда  —  Мончадский.  Как  и  Гуцевич,  он  предпочитал
двукрылых  клещам.  Влечение  его,  однако,  было  особого
рода  —  его  интересовало  лишь  общее  знакомство  с  ними.
Здесь,  в  Уссурийской  тайге,  обитали  тропические  виды
двукрылых,  каких  в  другом  месте  нет.  Мончадский  был
зоологом;  помимо  насекомых,  его  привлекали  и  звери.
Южноуссурийская  тайга,  столь  схожая  с  джунглями,  дав¬
но  его  манила  к  себе.  Здесь  скрещиваются  пути  зверей
Южной  Азии  и  обитателей  холодного  Севера,  флора  тропи¬
ков—  с  растительным  миром  тайги.  Следы  волка  и  медве¬
дя  пересечены  тут  следами  тигра  и  барса.  Лианы  в  руку
толщиной  оплетают  сосну  и  саянскую  ель,  рядом  о  сибир¬
ской  пихтой  вьются  лозы  дикого  винограда.  Кроме  того,
Мончадского  влекло  побережье  океана  с  его  моллюсками,
иглокожими  и  гигантскими  крабами,  о  которых  он  так
много  читал,  но  живыми  ни  разу  не  видел.
 Уже  первые  дни  принесли  ему  много  неожиданного.  Ед¬
ва  исследователь,  вооруженный  сачками  и  сетками,  ступил
в  тайгу,  на  него  напали  клещи.  Их  было  так  много,  что,
казалось,  они  сыплются  со  всех  сторон.  Он  мог  бы  по¬
клясться,  что  они  падают  откуда-то  сверху.  Спустя  пят¬
надцать  минут  он  снял  с  себя  несколько  десятков  клещей.
 Так  начались  трудовые  будни.  Мончадский  ютился  в
бараке,  далеко  от  людей,  в  бескрайной  тайге,  кишевшей
крылатыми  и  бескрылыми  хищниками.  У  него  были  соб¬
ственные  способы  работы,  свои  взгляды  на  то,  как  следует
собирать  насекомых.  Ему  казалось  недостаточным  соби¬
 149

рать  их  на  себе.  Отдельные  экземпляры,  считал  он,  не  мо¬
гут  дать  представления  обо  всем  разнообразии  двукры¬
лых,  реющих  в  воздухе.  Нужны  более  стойкие  ловушки.
И  Мончадский  придумывает  их.  Вместо  человека  он  ста¬
вит  приманкой  собаку.  В  подходящий  момент,  когда
кровососы  густо  покрывают  животное,  Мончадский  накры¬
вает  его  колпаком.  В  ловушку  попадают  тысячи  насекомых.
 По-иному  собирает  Мончадский  клещей.  Он  не  только
хочет  знать,  какие  виды  здесь  обитают,  но  и  наблюдать,
как  они  нападают,  изучить  и  понять  все  средства  врага,
любую  его  возможность.
 Он  облюбовывает  себе  местечко  в  прогалине,  поросшей
травой  и  кустарником.  Здесь,  на  освещенной  солнцем
полянке,  у  тропинки,  ведущей  в  село,  клещей  больше,  чем
где  бы  то  ни  было.  Исследователь  садится,  дает  кровососам
облепить  себя  и  внимательно  изучает  ухищрения  против¬
ника.  Некоторое  время  спустя  он  расстегивает  одежду  и
снимает  с  себя  наползших  клещей.  Результаты  охоты  за¬
носятся  тут  же  в  блокнот,  и  эксперимент  повторяется.
 Три  месяца  продолжались  изыскания  в  тайге.  Мончад¬
ский  обследовал  лёт  насекомых,  появление  и  исчезнове¬
ние  в  природе  клещей  и  пришел  к  тем  же  выводам,  что  и
Гуцевич.
 Снова  между  супругами  —  Гуцевичем  и  Скрынник  —
произошел  разговор.  На  этот  раз  не  он,  а  она  начала  пер¬
вая:
 —  У  нас  с  Рыжовым  дело  застопорилось.  Не  возьму  в
толк,  что  предпринять?
 Она  тоскливо  взглянула  на  мужа,  перевела  взор  с
аккуратно  начищенных  сапог  на  белоснежную  кромку  во¬
ротничка  и  с  усмешкой  добавила:
 —  Тебе,  конечно,  все  ясно?
 —  Да,  ясно,  —  спокойно  ответил  Гуцевич.
 —  Попрежнему  считаешь,  что  заразу  переносит  ко¬
мар?
 Он  промолчал,  и  Скрынник  повторила  вопрос.
 150

—  Нет,  не  комар,  —  холодно  сказал  начальник  отря¬
да.  —  Во  всяком  случае,  не  он.
 Она  замерла  от  удивления.
 Он  развернул  перед  ней  листы  разграфленной  бумаги,
на  которых  змейками  извивались  линии  жизни  и  смерти
людей  и  членистоногих,  и  после  некоторого  раздумья  спро¬
сил:
 —  Ты  все  еще  уверена,  что  именно  клещи  переносят
болезнь?
 Она  пожала  плечами  и  промолчала.
 —  Значит,  усомнилась?  —  допытывался  он.
 —  Не  знаю,  у  нас  ничего  не  выходит.  Придется,  долж¬
но  быть,  двукрылыми  заняться.
 —  Ну  так  вот,  —  сказал  он,  водя  пальцем  по  разграф¬
ленной  бумаге,  —  двукрылые  оказались  вне  подозрения.
Возбудителя  переносят,  вероятно,  клещи.  С  их  появлением
возникает  эпидемия,  которая  утихает,  как  только  они  исче¬
зают.  Мокрецы  и  мошки  слишком  поздно  появляются  на
свет.  Опыты  с  клещами  надо  продолжить,  вы  с  Рыжовым
стоите  на  верном  пути.
 В  ТЕСНОТЕ,  ДА.  НЕ  В  ОБИДЕ
 В  деревянном  домике  в  лесу,  всегда  полном  слепней  и
комаров,  жизнь  текла  своим  чередом.  В  лаборатории  шла
напряженная  работа,  в  тайге  велся  лов  двукрылых  и  кле¬
щей.  Люди  охотились  за  переносчиками  возбудителя,  пе¬
реживали  счастливые  и  грустные  часы,  но  до  чего  эта
экспедиция  не  была  похожа  на  другие!
 Бывало  отряд  прибудет  в  Туркмению  или  Таджики¬
стан.  Сотрудники  располагаются  в  госпитальном  помеще¬
нии,  где-нибудь  в  школе  или  в  больничном  дворе,  отдохнут
и  рано  утром  разбредаются  по  кишлаку:  одни  ходят  по
дворам,  ищут  по  щелям  и  темным  углам  жилых  помеще¬
ний,  другие  —  по  загонам  и  птичникам,  третьи  —  по  но¬
рам  грызунов.  В  руках  у  каждого  фотоаппарат,  бумага  и
 151

карандаш  для  зарисовок.  Прошел  день,  другой,  явилась
надобность  —  и  компания  на  полуторатонке  мчится  уже  в
другие  места.  Дорога  вьется  в  горах,  по  высохшим  руслам
ручейков  и  рек.  Южное  солнце  греет  и  жжет,  но  что  за
беда!  С  вершин  повеет  холодком,  снежная  гряда  освежит
путников  прохладой.  Вдали  грянет  гром,  заморосит  дож¬
дик,  и  снова  они  в  долине,  снова  пылает  жаркое  небо.  Не
то  что  здесь,  на  болоте,  в  угрюмом  бору.
 Было  скучно  вечерами  в  таежной  глуши,  и  все  развле¬
кались  как  умели:  то  беспрерывно  гремела  патефонная
музыка,  то  всю  ночь  напролет  стучали  стальные  биллиард¬
ные  шарики,  и  несчастный  обитатель  злополучного  угла,
где  стоял  биллиард,  не  находил  покоя.  Можно  было  раз¬
влечься  и  по-другому:  подшутить  над  Рыжовым,  посмеять¬
ся  над  тем,  что  от  него  за  версту  разит  запахом  плохого
одеколона.
 Микробиолог  Рыжов  когда-то  изучал  вопросы  пита¬
ния  —  на  этом  основании  его  назначили  наблюдающим  за
качеством  пищи.  Каждый  вправе  был  высказать  ему  недо¬
вольство,  намекнуть,  что  обед  подгорел,  мясо  несвежее,
рыба  протухла.  Рыжов  в  таких  случаях  прибегал  к  своеоб¬
разному  доказательству:  он  забирал  у  недовольного  подо¬
зрительный  обед,  съедал  его  у  него  на  глазах,  да  еще
требовал  добавки.
 Гуцевич  увлекался  фотографированием  и  забавлял  то¬
варищей  рассказами  о  комарах.  Это  были  главным  обра¬
зом  наблюдения  ученых,  занятные  факты,  добросовестно
записанные  в  блокнот.
 —  По  подсчетам  паразитологов,  —  повествовал  на¬
чальник  отряда,  —  самка  может  за  лето  дать  пять  поколе¬
ний,  или  двадцать  миллиардов  комаров...  Сладка  жизнь
самки  и  горестны  дни  самца:  она  проводит  на  свете  до
восьми  месяцев,  а  он  —  только  считанные  дни...  И  нравы
у  них  различные.  В  доме  человека  он  предпочитает  столо¬
вую,  а  она  —  спальную  комнату.  Самец  питается  объед¬
ками  со  стола,  а  самка  —  кровью  спящих...
 152
 5

Рассказы  вызывали  большой  интерес,  но  по  успеху
уступали  охотничьим  рассказам  Грачова.  Биолог-наблю¬
датель  был  влюблен  в  свое  дело,  знал  прекрасно  тайгу
и  мог  говорить  о  ней  без  конца.
 —  Тут  все  дело  в  том,  чтобы  голову  не  повре¬
дить,  —  выкладывал  он  тонкости  своего  мастерства.  —
Паразитологи  требуют  тушку  с  клещами,  а  микробиологу
подай  целенький  мозг.  Вот  тут  и  выворачивайся!  Стран¬
ный  зверек  —  таежная  белка.  Все  ей  нипочем.  Наставишь
фотоаппарат,  раза  два  щелкнешь  —  глядит  на  тебя  и  как
ии  в  чем  не  бывало  орешки  грызет.  Даже  стрелять  в  нее
как-то  неловко.  Другое  дело  бурундук  —  к  нему  легко  не
подступишь:  зверь  капризный  и  глупый.  Идешь  по  тайге
как  можно  тише,  травы  не  примнешь,  а  он  тебя  уже  слы¬
шит.  Выскочит,  увидит  —  коротко  свистнет  и  на  месте
замрет.  Бежать  будет  по  валежнику  и  обязательно  про¬
мчится  по  всему  стволу.  Ты  в  него  стреляешь,  а  он  по  пова¬
ленному  дереву  от  комля  до  вершины  бежит...  Тропки,  как
огня,  боится.
 Дальше  следовали  наставления,  какими  средствами-
вернее  охотиться  за  мелким  грызуном:
 —  У  меня  ведь  задача  —  зверька  обязательно  с  клеща¬
ми  добыть,  а  звери,  как  известно,  водятся  в  глубокой
тайге.  Приходишь  туда  —  не  ждешь,  когда  бурундук
свистнет,  и  принимаешься  ямку  копать.  Вставишь  в  нее
высокую  банку,  замаскируешь  листом  и  навес  построишь,
чтобы  дождиком  «волчью  ямку»  не  залило,  не  то  ведь
все  пропадет,  ничего  не  добьешься.  Клещи  в  сыром  месте
от  зверька  отойдут  и  расползутся...  Обязательно  надо  за-
метину  какую-нибудь  ставить  —  не  то  поставишь  коробку
и  в  другой  раз  ее  не  найдешь.  Надломленная  ветка,  гни¬
лушка  какая-нибудь  —  для  памяти  все  пригодится.  Они,
словно  маяк,  к  месту  тебя  приведут...
 Грачова  не  переслушаешь,  с  ним  всякая  скука  рас¬
сеется.
 Есть  тема,  одинаково  волнующая  всех,  родная  и  близ-
 6  Вдохновенные  искатели
 153

кая  каждому  в  отряде,  —  это  воспоминания  о  Павловском.
О  нем  здесь  говорят  много,  его  имя  упоминают  с  восхище¬
нием.  Как  им  его  не  любить!  Они  выросли  у  него  на  гла¬
зах,  он  стал  их  учителем  и  другом.
 Знаменитый  академик  приносит  помощникам  свои  ру¬
кописи,  прежде  чем  послать  их  в  печать.  Он  одинаково
просит  и  профессора  своей  кафедры,  и  рядового  молодого
сотрудника,  и  даже  новичка:
 —  Прочитайте,  пожалуйста,  и  сделайте  на  полях  свои
замечания.
 Так  относиться  к  друзьям  по  работе  способен  лишь
тот,  кто  методом  воспитания  людей  избрал  уважение  и
дружбу.
 Он  знает  нужды  учеников  и  всегда  поспевает  с  под¬
держкой:  то  одному,  то  другому  купит  путевку  в  санато¬
рий,  уплатит  из  собственных  средств  и  откажется  слу¬
шать  о  расчете;  больной  сотруднице  пошлет  необходимые
ей  лекарства  и  сверток  нужных  вещей.  «Вы  узнайте,  пожа¬
луйста,—  поручает  он  Скрынник,  —  может  быть,  надо  чем-
либо  помочь?»  К  этому  он  готов  неизменно...
 Грачов  вспоминает,  как  ученый,  узнав  однажды,  что  у
одного  из  сотрудников  есть  ребенок  трех  лет,  вручил  отцу
пакет  с  размашистой  надписью:  «Передайте  малышу  эти
сласти».
 Рыжов  приводит  известный  ему  эпизод.  Один  из  рус¬
ских  медиков  —  Алымов,  врач  советской  больницы  в  Теге¬
ране  —  послал  своему  другу  письмо.  В  нем  он  жаловался
на  недостаток  научной  литературы  и  на  невозможность  ее
там  достать.  Об  этом  случайно  узнал  ученый.  Некоторое
время  спустя  в  адрес  Алымова  прибыла  из  СССР  посылка.
В  ней  было  сорок  любовно  подобранных  книг,  оттисков
из  различных  журналов  и  инструкция,  как  собирать  кро¬
вососов.  В  Иране  их  много  —  почему  бы  русскому  врачу
не  послужить  отечественной  науке?
 В  последние  годы  болезнь  значительно  ослабила  слух
Павловского.  Он  плохо  слышит  и  с  трудом  улавливает
 154

мелодию.  Гуцевич  с  грустью  вспоминает,  как  учитель  хо¬
дит  с  нотами  в  оперу.  С  партитурой  ему  легче  следить  за
оркестром  и  исполнением  певцов...
 Так  коротают  они  вечера:  в  шутках,  беседах  и  воспо¬
минаниях  о  тех,  с  кем  их  разделила  тайга.
 Иначе  проводит  это  время  Мончадский.  Одинокий,  в
заброшенном  бараке,  он  после  трудного  и  опасного  дня
читает  вслух  «Евгения  Онегина».  Когда  приходит  время
спать,  он  вытирает  тело  одеколоном  и  переносит  свою
одежду  в  другой  конец  помещения.  Этой  хитрости  клещам
не  разгадать:  аромат  одеколона  обманет  кровососов,  не
даст  им  учуять  человека,  зато  запах  одежды  привлечет
к  себе.  На  всякий  случай  ножки  кровати  предусмотритель¬
но  поставлены  в  блюдца  с  водой.
 „ЕЩЕ  ДЕНЬ,  ДРУГОЙ*  И  Я  ВЫРВУСЬ  ОТСЮДА**
 Павловскому  нелегко  было  оставить  Ленинград  и  от¬
правиться  на  Дальний  Восток.  Тысячи  уз  связывали  его  с
городом  и  помощниками  в  различных  частях  страны.  Не¬
давно  прошла  конференция  ученых  и  лечащих  врачей;
вскоре  подоспела  другая,  которую  он  сам  проводил.  В  два
с  половиной  дня  было  заслушано  тридцать  докладов  и
принята  масса  важных  решений.  Опытный  рулевой  вел
корабль  совещания  твердой  рукой.  Точно  по  расписанию
начинался  и  кончался  каждый  доклад.  Ученый  вниматель¬
но  выслушивал  докладчиков  и  коротко  резюмировал  каж¬
дую  речь.  В  намеченную  минуту  была  готова  резолюция,
составленная  им  и  тут  же  переписанная  набело.
 Каждый  раз  Павловский  говорил  себе:  «Еще  день,
другой,  и  я  вырвусь  отсюда.  Покончу  с  делами  и  поеду.
Там  засяду  за  микроскоп,  буду  бродить  по  тайге,  соби¬
рать  насекомых,  отстреливать  зверьков  и  зарисовывать
таежные  ландшафты».
 Но  ни  завтра,  ни  послезавтра  положение  не  изменя¬
 155

лось:  попрежнему  приезжали  ученые  и  помощники,  шли
письма  и  запросы  от  врачей.  Вставали  новые  заботы,  и
оттягивался  желанный  отъезд.
 Неожиданно,  возникла  необходимость  выступить  с  до¬
кладом  перед  пионерами,  сообщить  им  о  состоянии  пара¬
зитологии  в  стране.
 —  Зачем  это  вам,  Евгений  Никанорович?  —  спраши¬
вали  его.  —  Так  ли  уж  важно  читать  детям  лекцию  из
университетского  курса?
 —  Важно  и  необходимо,  —  возражал  он.  —  Теперь
ведь  молодежь  живет  мыслями  о  технике  и  новостройках,
о  тракторах  и  самолетах.  Надо,  чтобы  они  и  наше  дело
любили.
 Еще  удерживали  его  на  месте  две  новые  болезни  —  два
сыпных  тифа,  обнаруженных  в  Сибири  и  в  Крыму.  Над
одним  трудился  доктор  Алымов  —  тот  самый  врач  из  Те¬
герана,  которому  ученый  в  качестве  приложения  к  книгам
послал  инструкцию,  как  собирать  в  Иране  клещей.
 Алымов,  вернувшись  из  Тегерана,  отдал  Павловскому
дань  благодарности  клещами,  собранными  за  рубежом,  и
стал  его  сотрудником.  Некоторое  время  спустя  Алымова
отправили  в  Севастополь  с  экспедицией  Петрищевой  по
исследованию  лихорадки  папатачи.  Там  он  привил  себе
возбудителя  болезни  и,  лежа  в  госпитале,  случайно  узнал,
что  в  одной  из  палат  есть  больной  сыпным  тифом.
 Летом  —  сыпной  тиф?  Казалось  бы,  откуда?
 Было  известно,  что  в  Тунисе,  Марселе,  Греции  и  на
Кипре,  вдоль  побережья  Средиземного  моря  встречается
форма  сыпного  тифа,  переносчиками  которого  служат
клещи.  Павловский  в  учебнике  предуказал,  что  болезнь
эта,  видимо,  встречается  и  у  нас,  но  врачами  не  распо¬
знается.  Вспомнив  об  этом,  Алымов  поспешил  повидать
сыпнотифозного  больного.  После  первого  же  разговора
исследователь  напал  на  след.
 —  Вы,  говорите,  охотник?  —  спросил  он  его.  —  А  есть
у  вас  собака?
 156

—  Конечно,  есть.  Какой  же  это  охотник  без  собаки!
 —  Снимали  вы  с  нее  недавно  клещей?
 —  Да,  снимал.
 Помощник  Павловского  раздобыл  злополучную  соба¬
ку,  снял  с  нее  самок-клещей,  растер  их  и  кашицу  эту
впрыснул  добровольцу.  Прошло  некоторое  время,  и  чело¬
век  заболел  сыпным  тифом.  Так  была  открыта  болезнь,
известная  за  рубежом  как  марсельский  сыпной  тиф.  Внеш¬
не  схожая  с  общеизвестным  тифом,  переносчиками  кото¬
рого  служат  вши,  она  глубоко  от  него  отличается.  Резер¬
вуаром  болезни  оказалась  собака,  а  переносчиком  —
клещ.
 Мог  ли  Павловский  оставить  начатое  дело  и  уехать  на
Дальний  Восток!  Поступали  вести,  что  найдены  очаги
сыпного  тифа  в  Симферополе,  Керчи  и  Джанкое.  Пред¬
стояло  искать  их  в  районе  Одессы,  по  северному  берегу
Черного  моря,  на  Кавказском  побережье  и  в  Средней
Азии.
 В  то  же  время  шли  вести  из  далекой  Сибири,  что  и
там  в  середине  лета  возник  сыпной  тиф.  Заболевание  про¬
исходило  в  степи;  переносчиками,  видимо,  были  также
клещи.  Предстояло  снарядить  экспедицию  и  туда.
 Легко  ли  при  таком  стечении  обстоятельств  покинуть
Ленинград,  поспеть  к  лету  на  Дальний  Восток!
 НОПРЕЖНЕМУ  ЖАДЕН  ЕГО  ВЗОР
 Осенью  1937  года  отряд  Гуцевича  вернулся  из  тайги
в  Ленинград,  и  начальник  не  без  тревоги  доложил  о  про¬
деланных  работах.  Его  речь  была  серьезно  продумана,
каждое  слово  тщательно  взвешено;  устные  дополнения  к
объемистой  тетради  имели  целью  подготовить  ученого  к
неутешительному  результату.  Павловский  внимательно
выслушал  помощника,  просмотрел  полевые  дневники
и  сказал:
 157

—  Вы  считаете,  конечно,  что  вас  постигла  неудача?
 —  Безусловно,  —  виновато  признался  тот.
 —  Вас  можно  поздравить:  отряд  открыл  переносчика
энцефалита,  —  спокойно  ответил  ученый.
 Ранней  весной  1938  года  Гуцевич  со  своим  отрядом
снова  отправился  в  тайгу,  и  вскоре  вслед  за  ними  в  доро¬
гу  пустился  начальник  экспедиции  Павловский.  Он  при¬
был  на  место,  где  в  вагонах  разместились  сотрудники,  и,
едва  сойдя  с  поезда,  поспешил  спросить:
 —  Как  устроились?  Все  ли  у  вас  в  порядке?  Не  терпи¬
те  ли  недостатка  в  чем-нибудь?
 Ученый  привез  с  собой  неутолимую  жажду  трудиться.
Он  устал  от  переписки  и  организационных  хлопот,  от
бесконечных  запросов  и  ответов.  Так  устал,  что  в  послед¬
нее  время  его  не  радовали  даже  посылки  с  «букашками»,
как  их  окрестили  на  почте.
 Работать  он  начал  еще  в  дороге.  Как  только  поезд
тронулся  в  путь,  ученый  обложился  материалами  и  погру¬
зился  в  работу.  Он  трудился  с  утра  до  позднего  вечера,  пе¬
ред  сном  отдыхал  за  чтением  романа  и  наутро  жадно  воз¬
вращался  к  любимому  труду.
 В  первые  же  часы  после  прибытия  на  место  Павлов¬
ский  уже  знал,  кто  и  чем  здесь  занимался,  что  успел  сде¬
лать  и  что  намерен  предпринять.  Отправляя  сотрудников
из  Ленинграда,  он  заранее  определил  круг  обязанностей
каждого  из  них,  никого  не  упустил  в  обширных  графиках  и
планах  экспедиции.  Теперь,  просмотрев  их  записи,  тща¬
тельно  разглядев  пробирки  с  клещами,  сверив  даты  и  де¬
ла,  он  мог  более  уверенно  сказать:
 —  Надо-  искать  переносчиков  там,  где  непосредствен¬
но  бушует  пожар  эпидемии.  Они  там,  где  болезнь  пора¬
жает  людей.
 На  следующее  утро,  когда  сотрудники  вышли  из  вагон¬
чиков,  они  обнаружили  следы  первых  трудов  учителя:  все
бревна  и  камни  вокруг  стоянки  отряда  были  сдвинуты  с
места,  сваленные  деревья  обрыты.  Он  вскоре  вернулся,
 158

нагруженный  добычей:  в  пробирках  находились  какие-то
жучки,  в  кассетах  аппарата  —  несколько  снимков.  Прежде
чем  отдохнуть,  он  нацелился  фотоаппаратом  и  снял  лабо¬
раторию  со  всех  сторон.
 Годы  мало  его  изменили:  иопрежнему  жаден  его  взор
и  безгранична  любознательность.  Он  все  собирает,  все
хранит  и  коллекционирует.  Нет  предела  этой  его  страсти.
Наряду  с  насекомыми,  тушками  зверьков  и  птиц  он  копит
и  хранит  продовольственные  карточки  времен  революции,
документы  всевозможных  правительств  времен  семнадца-
того-двадцатых  годов,  удостоверения  с  резолюциями.
С  не  меньшей  страстью  он  копит  курьезы,  любопытные
факты,  забавные  истории  из  далекого  прошлого  и  совре¬
менности.  Чего  только  нет  в  его  папке  курьезов!  Почтен¬
ный  академик  умеет  все  подмечать  и  в  веселую  минуту
потешает  своего  собеседника.
 То,  что  однажды  показалось  ему  любопытным,  будет
долго  его  привлекать.  Он  должен  это  снова  и  снова  уви¬
деть,  пусть  на  рисунке,  на  фотопластинке,  —  остальное  до¬
вершат  память  и  воображение.
 В  последние  годы  Павловским  овладела  идея  связать
свою  работу  с  киноаппаратом.  Мертвенная  неподвижность
изображения  пе  удовлетворяет  его.  Можно  еще  мириться
со  зрелищем  клеща,  безжизненно  застывшего  на  стеклян¬
ной  пластинке  —  на  ней  отлично  видны  и  лапки  и  щупики
членистоногого,  столь  важные  иной  раз  для  изучения,  —
но  что  может  фотография  поведать  о  мире  переносчиков
и  очагах  возбудителя  в  природе?  Только  стремительный
бег  киноленты,  подобный  безудержному  течению  жизни,
способен  справиться  с  этой  задачей.
 Попрежнему  удивительна  его  неутомимость,  суровая
требовательность  к  себе  и  к  другим.  Павловский  просы¬
пается  с  восходом  солнца  и  в  условленное  время,  минута
в  минуту,  уходит  с  группой  в  тайгу.  Никто  не  пользуется
здесь  привилегией  приходить  с  опозданием  и  заставлять
себя  ждать.  Тут,  в  тайге,  как  и  в  Ленинграде,  он  живет
 159

строго  по  расписанию.  В  записной  книжке,  на  страничках
его  «киножизни»,  где  прежде  отмечались  предстоящие
лекции,  посещения  института,  свидания,  продолжаются
записи  всего,  что  вытекает  из  «графика  дня».
 В  солнечные  дни  он  шагает  с  киноаппаратом  на  пле¬
чах.
 —  Ну,  друзья,  —  весело  звучит  его  голос,  —  сегодня
лётная  погода,  будем  накручивать!
 В  тайге  никому  за  ним  не  угнаться,  ни,  тем  более,  его
опередить.  Высокий,  широкоплечий,  в  резиновых  сапогах*
в  синем  комбинезоне  с  капюшоном  поверх  головы  и  с  ры¬
бачьей  сеткой,  пропитанной  веществом,  отпугивающим
клещей,  Павловский  поочередно  идет  то  с  одним,  то  с
другим  из  помощников,  присматриваясь  и  проверяя  их
успехи,  но  не  забывает  при  этом  и  собственных  дел.  Солн¬
це  стоит  уже  высоко,  все  измучены  жарой,  искусаны  гну¬
сом,  в  тайге  томительно  душно,  а  он  нисколько  не  унывает.
 —  Взгляните  сюда,  —  доносится  его  бодрый  голос,  —
какая  находка!  А  вы  прошли  мимо...
 Под  сваленным  деревом  ученый  обнаружил  муравьи¬
ную  кучу.  Он  опускается  на  колени  и  поспешно  собирает
муравьев.
 —  Замечательные  экземпляры!  Истинный  клад  для
музея!
 Некоторое  время  спустя  он  уже  на  вершине  сопки.  Ему
надо  посмотреть,  каков  там  растительный  покров,  на  ка¬
кой  подстилке  плодятся  клещи.  Результаты  наблюдения
заносятся  в  книжку,  и  неутомимый  искатель  продолжает
свой  путь.
 Утомленные  спутники  не  смеют  признаться,  что  устали.
Ученый  ни  разу  не  присаживался,  а  ведь  они  значительно
моложе  его!
 —  Какой  прекрасный  экземпляр!  —  опять  доносится
откуда-то  его  голос.  —  Мы  чуть  не  прошли  мимо  него.
 Под  валежником  сидит  зеленая  жаба.  Они  действитель¬
но  прошли  мимо  нее  и  нисколько  не  пожалели  бы  об  этом.
 160

—  Какие  пауки!  —  не  умолкает  он.  —  Вот  это  мо¬
лодцы!
 Неожиданно  перед  ними  вырастает  полянка,  густо  по¬
крытая  цветами.  Яркие  краски  и  причудливые  формы
цветов  приводят  ученого  в  восторг.  Он  спешит  заснять
полянку,  затем  срывает  цветы  и  прячет  тяжелый  букет  в
сумку.  Вечером  он  зарисует  одну  из  орхидей  и  отправит
рисунок  семье,  в  Ленинград...
 За  короткой  передышкой,  мимолетным  развлечением
следует  долгий,  томительный  труд,  часы  однообразной  и
опасной  работы.
 Неутомимый  искатель  снова  уходит  в  свое  дело:  гоняет¬
ся  за  комарами,  ловит  клещей  и  ничего  теперь  больше  не
замечает.  Стоит  ему  увидеть  усталость  на  лицах  помощни¬
ков  или  признаки  безразличия  к  приевшемуся  труду,  и  он
начинает  их  развлекать.
 Вечером,  после  тяжелого  дня,  неутомимый  исследова¬
тель  принимался  за  новое  дело:  он  завешивал  в  вагончике
окна  и  в  темноте  подолгу  перематывал  ленты  для  киноап¬
парата.  Подготовившись  к  утренним  съемкам,  он  садился
за  микроскоп  и  со  страстью  изголодавшегося  по  труду
человека  вскрывал  жуков  и  клещей,  чтобы  их  железами,
внутренними  органами  и  мозгом  заражать  подопытных
мышей.
 В  тайге,  как  и  повсюду,  у  него  возникают  разнообраз¬
ные  заботы  и  дела.  В  клубе  леспромхоза  он  читает  лекции
о  паразитах,  проводит  беседы  о  предупредительных  мерах
против  энцефалита,  рассказывает  населению  о  вреде  насе¬
комых  и  клещей.

Глава  восьмая
 ПАВЛОВСКИЙ  НЕ  ОШИБСЯ
 Удачи  и  ошибки  отряда  утвердили  Павловского  в  его
первоначальном  заключении:  переносчика  следует  искать
в  очагах  заболеваний,  там,  где  энцефалит  отбирает  свои
жертвы,  —  в  недрах  тайги,  подальше  от  человеческого  жи¬
лища.  В  соответствии  с  этим  он  рассыпал  отряд  по  от¬
дельным  постам  в  нескольких  стах  километрах  друг  от
друга.  Одни  разместились  в  Супутинском  заповеднике,
другие  —  в  Оборе,  третьи  —  в  менее  обжитой  тайге.
 Рыжов  и  Скрынник  работали  на  прежнем  месте:  со¬
бирали  клещей,  кормили  их  на  мышах,  вскрывали  живот¬
ных  —  и,  как  в  прошлом  году,  ничего  не  находили.  Зло¬
получных  иксодес  было  видимо-невидимо,  а  заразить  ими
мышей  не  удавалось.  Двести  семьдесят  пять  грызунов,
пойманных  на  территории  леспромхоза,  не  дали  ни  одного
зараженного  клеща.
 В  напрасном  труде  прошла  половина  лета.
 162

Иначе  обстояло  дело  вблизи  очага  эпидемии,  в  недрах
дикой  тайги.  Вместе  с  микробиологами  паразитологи  на¬
ходили  там  необычайно  много  зараженных  кровососов.
 —  Займитесь  зверьками,  отстрелянными  в  дикой  тай¬
ге,  —  посоветовал  ученый  помощнице.  —  На  них,  мне  ка¬
жется,  вы  найдете  зараженных  клещей.  В  обжитом  районе
нет  смысла  искать.  Возбудитель,  надо  думать,  гнездится
в  диких  зверях,  и  только  клещи,  питающиеся  их  кровью,
становятся  носителями  заразы.
 Предположение  это  могло  показаться  слишком  сме¬
лым,  но  Павловскому  уже  многое  было  понятно.  Близилось
разрешение  запутанной  истории  с  таежным  энцефалитом.
В  руках  ученого  находились  все  нити  изысканий,  он  непре¬
рывно  объезжал  разбросанные  посты,  собирая  и  накапли¬
вая  материалы.  Истина  с  трудом  освобождалась  от
ошибок,  от  путаницы  и  ложных  надежд.  Вдохновенный
искатель  носился  по  тайге  то  в  общих  вагонах  случайно¬
го  поезда,  то  на  дрезине,  то  на  лошади.  Нет  места  в
кабине  попутной  машины  —  он  пристроится  на  ящике,  на
ворохе  груза  или  просто  отмахнет  десятка  два  километров
пешком.
 Ученый  много  трудился.  Вместе  с  микробиологом  —
членом  экспедиции  —  он  дни  и  ночи  просиживал  за  мик¬
роскопом  или  анатомировал  с  иглой  в  руках.  Он  извле¬
кал  желудки,  слюнные  железы,  кишечники,  нервную  си¬
стему  переносчика  и  вводил  их  животным.  Надо  было
решить,  как  циркулирует  возбудитель  в  организме  клеща,
где  именно  он  накапливается  и  какими  путями  переходит
к  человеку.  Ученый  установил,  что  заразное  начало,  про¬
никшее  с  кровью  зверька  в  кишечник  клеща,  проходит
-оттуда  во  все  внутренние  органы,  надолго  сохраняй  свою
активность.  Любой  из  этих  органов,  растертый  и  введен¬
ный  в  мозг  белой  мыши,  мог  у  нее  вызвать  заболевание.
Особенной  концентрации  достигает  возбудитель  в  слюн¬
ной  железе  кровососа,  откуда  он,  видимо  с  укусом,  пере¬
ходит  в  кровь  человека.
 163

Это  стройное  здание  фактов  и  выводов  чуть  было  не
поколебало  опыты  Рыжова  и  Скрынник.  Следуя  совету
учителя,  они  собрали  клещей  с  отстрелянных  белок,  поло¬
сатых  бурундуков,  зайцев,  дроздов  и  нашли  среди  них
немало  зараженных  кровососов.  Однако  заразить  ими
подопытных  мышей  исследователям  не  удавалось.
 —  Мы  делали  все,  что  могли,  —  жаловалась  ученому
помощница:  —  сажали  клещей  на  здоровых  животных,
давали  им  пить  крови  сколько  угодно.  Некоторые  остава¬
лись  до  восьми  суток  на  подопытных  мышах  —  и  каждый
раз  без  результата:  зверьки  не  заболевали.  Когда  же  этих
клещей  растирали  и  кашицу  эту  вводили  другим  мышам  в
мозг,  те  заболевали  энцефалитом.  Повидимому,  клещ  не
может  выделить  заразное  начало  болезни  укусом.
 С  этим  ученый  не  мог  согласиться  —  скопление  воз¬
будителя  в  слюнной  железе  кровососа  и  опыт  отрядов  в
других  местах  тайги  говорили  о  другом.  Однако  жалобы
помощницы  заставили  Павловского  насторожиться.
 Печальный  опыт  истории  учит  тому,  что  там,  где  насе¬
ление  соприкасается  с  обильно  размножившимися  перенос¬
чиками,  эпидемии  носят  особенно  жестокий  характер.
Почему  при  такой  зараженности  клещей  и  таком  соприкос¬
новении  с  ними  в  природе  эпидемии  энцефалита  поражают
здесь  сравнительно  немного  людей?  Не  происходит  ли  тут
с  людьми  то  же  самое,  что  мы  наблюдали  у  мышей,  кото¬
рых  бессильны  были  заразить  клещи?
 —  Проделайте  ваш  опыт  еще  раз,  —  сказал  помощни¬
це  ученый.  —  Посадите  на  мышей  по  одному  или  по  два
зараженных  клеща,  дайте  им  вдосталь  напиться  крови
и  проверьте  затем  подопытных  животных.  Вы,  возмож¬
но,  найдете  у  них  в  крови  антитела  —  доказательство  им¬
мунитета.
 —  Антитела?  —  не  понимала  Скрынник.  —  Почему?
 —  Я  подозреваю,  что  клещи  настолько  деликатно  за¬
ражают  мышей,  что  те  успевают  выработать  в  себе  невос¬
приимчивость  к  энцефалиту.
 164

—  Вы  хотите  сказать,  —  все  еще  не  понимала  Скрын¬
ник,  —  что  множество  клещей  из  тех,  которых  мы  считали
незараженными,  на  самом  деле  несли  в  себе  заразное  на¬
чало  и,  медленно  заражая  мышей,  спасали  их  от  заболе¬
вания?
 —  Вы  должны  им  это  простить,  —  пошутил  ученый,  —
они  с  не  меньшим  усердием  и  теми  же  средствами  спасают
людей.  Этим  единственно  я  объяснил  бы  сравнительную
мягкость  эпидемии.
 Павловский  не  ошибся:  зараженный  клещ,  три  дня
питавшийся  кровью  белой  мыши,  не  заразил  ее.  Однако  в
ее  крови  микробиологи  нашли  антитела.  Медленно  зара¬
жаемый  организм  вырабатывал  иммунитет  и  становился
невосприимчивым  к  болезни.
 РЕШЕНИЕ  ЗАГАДКИ
 Прошел  еще  год,  миновала  зима,  и  в  третий  раз  отряд
отправился  из  Ленинграда  в  тайгу.  Каждый  спешил  на
старое  место,  а  больше  всех  Скрынник  и  микробиолог
Рыжов.  Павловский  сказал  им  перед  отъездом:
 —  Для  нас,  паразитологов,  весьма  важно  знать,  где
зимует  заразное  начало.  Вы  должны  поспеть  к  месту
прежде,  чем  клещи  с  весны  успеют  насосаться  крови.
Я  полагаю,  что  вы  найдете  у  них  перезимовавшего  возбу¬
дителя  энцефалита.
 Для  Скрынник  было  более  чем  очевидно,  что  именно
так  и  случится.  Евгений  Никанорович  не  бросает  слов  на
ветер.  Никто,  как  ее  учитель,  не  умеет  взвесить  каждую
мысль,  все  учесть  в  своих  заявлениях.  Не  такой  он  чело¬
век,  чтоб  ошибиться  в  предвидении...
 Далекий  край  встретил  сотрудников  морозом  и  стужей,
хотя  апрель  подходил  к  концу.  9  мая  тайга  захлебнулась
в  метели,  и  вскоре  за  вьюгой  настала  теплынь.  Не  спеша
надвигалась  весна,  и  так  же  медленно  пробуждались  от
 165

спячки  клещи.  Их  набиралась  все  больше  на  марлевых
флажках.  Улов  строго  соответствовал  движению  ртутного
столбика  термометра.
 Результаты  подтвердили  догадки  Павловского:  уже  в
самом  начале  пробуждения  природы  были  найдены  есте¬
ственно  зараженные  клещи.  В  столь  раннюю  пору  они  не
могли  заразиться  —  возбудитель,  несомненно,  в  них  зи¬
мовал.
 —  Вы  уверены,  что  эти  клещи  когда-то  получили  эту
заразу  именно  из  крови  человека  или  животного?  —  спро¬
сил  помощницу  ученый.
 —  Странный  вопрос!  Конечно,  уверена.  —  Она  никак
не  могла  привыкнуть  к  манере  учителя  подвергать  сомне¬
нию  то,  что,  казалось,  уже  решено.
 —  Могло  ведь  быть  и  так,  —  продолжал  он,  —  что  ли¬
чинки,  поглотив  возбудителя,  сохраняют  его  в  своих  пре¬
вращениях,  когда  становятся  нимфой  и  клещом.
 —  Вы  подозреваете,  что  кровосос  передает  заразу
потомству?
 У  него  были  для  этого  серьезные  основания.  Изучая  в
свое  вре?4я  циркуляцию  возбудителя  в  организме  клеща,
Павловский  находил  его  в  яичниках  членистоногого.  Белая
мышь,  которой  вводили  эмульсию  из  половой  системы  кле¬
ща,  заболевала  энцефалитом.  Уже  тогда  ученый  подумал,
что  возможна  передача  заразного  начала  от  клеща  к  по¬
томству.
 —  Разрешите,  пожалуйста,  мои  сомнения,  —  сказал
Павловский  шутя.  —  Займитесь,  Александра  Никитична,
этим  вопросом.
 Скрынник  окунулась  с  головой  в  любимую  работу.  Она
заражала  клеща  на  больных  энцефалитом  животных  и
прослеживала  судьбу  его  потомства.
 Это  был  тяжелый,  напряженный  труд.  Возбудителя
таежной  болезни  нельзя  ни  вырастить  на  питательной  сре¬
де,  ни  увидеть  под  микроскопом.  О  присутствии  его  можно
 166

лишь  догадываться  по  результатам  укуса  клеща  или  при¬
вивки  его  органов  животному.
 Собрав  яйца,  отложенные  зараженным  кровососом,
Скрынник  оставалось  лишь  ждать  и  волноваться.  Она  не
могла  поручиться  за  то,  что  самка,  напоенная  кровью
больного,  удержит  заразу  в  себе.  Возможны  всякие  слу¬
чайности,  а  ведь  по  результатам  придется  решать,  спосо¬
бен  ли  кровосос  передавать  возбудителя  потомству.
 Где  уверенность,  что  личинки,  в  которых  сидит  возбу¬
дитель,  почему-либо  не  заразят  зверька  или  организм
животного  не  убьет  в  себе  паразита,  заполученного  от
личинки?  Все,  что  должно  было  указать  на  отсутствие
заразного  начала,  было  глубоко  ненадежно.  Между  тем
неудача  означала  провал  сложного  эксперимента.  Заново
пришлось  бы  заражать  клеща,  ждать  от  него  яиц  и  появ¬
ления  потомства.
 Нелегко  иметь  дело  с  вещами,  видеть  которые  не  дано,
ждать  результата  от  организмов,  столь  различных,  как
клещ  и  белая  мышь,  рискуя  при  этом  заразиться  от  обоих
энцефалитом...  Да,  у  Скрынник  были  основания  для  тревог
и  волнений.
 —  Как  вы  полагаете,  —  в  минуты  отчаяния  спрашива¬
ла  она  Рыжова,  —  выйдет  из  наших  опытов  толк?
 —  Безусловно,  —  отвечал  энтузиаст.  —  Разве  вы  сом¬
неваетесь  в  Павловском?
 О  нет,  нисколько!  Скрынник  только  не  доверяет  себе.
Сомнения  лишили  ее  покоя.  Иногда  ей  казалось,  что  кле¬
щам  очень  жарко  в  стеклянном  шкафу,  и  она  спешила
закрыть  его  материей.  Спустя  некоторое  время  она,  спо¬
хватившись,  отбрасывала  полог  и  ставила  пробирки  на
солнце.  Однажды  она  уронила  как-то  склянку  с  клещами
и  обнаружила  пропажу  одного  из  них.  Что  она  наделала!
Зараженный  кровосос  заберется  куда-нибудь  под  пол,
отложит  яйца  и  станет  там  плодиться...
 —  Что  мне  делать?—спрашивала  она  микробиолога.
 167

—  Надо  быть  в  другой  раз  осторожнее  с  клещами,  —
серьезно  отвечал  ей  Рыжов.
 Они  продолжали  работать  вместе:  она  —  полная  тре¬
воги,  он  —  осторожный,  сосредоточенный,  оба  одержимые
любовью  к  желанному  труду.
 Предположения  Павловского  оправдались:  клещи,  ко¬
торые  вышли  из  яиц,  заражали  мышей  энцефалитом,  хотя
сами  никогда  не  глотали  заразы.  И  в  стадии  личинки  и  в
стадии  нимфы  они  были  опасны  для  человека.  Родители
передавали  возбудителя  потомству.
 Клещей  продолжали  находить  на  различных  живот¬
ных:  на  белках,  собаках,  зайцах,  полевках  и  бурундуках.
Так,  на  двух  белках  оказалось  семьдесят  семь  кровососов;
полосатый  бурундук,  застреленный  в  зарослях  вблизи
мелководного  ручья,  носил  на  себе  семьдесят  с  лиш¬
ним  клещей.  С  другого  зверька  сняли  сто  девять  личи¬
нок.
 Когда  Скрынник  и  Рыжов  нашли  у  синего  дрозда  во¬
семнадцать  нимф,  а  на  воробье  обнаружили  семьдесят
две  личинки,  Павловский  поручил  начать  отстрел  птиц  в
заповеднике.  Принесенные  охотниками  уссурийская  жел¬
тая  плиска,  даурский  скворец,  рыжеголовая  сойка,  черно-
горлая  овсянка,  амурский  дятел  и  жулан  были  густо
покрыты  кровососами.  С  одного  рябчика  сняли  триста
пятьдесят  нимф  и  личинок,  с  дрозда  —  до  восьмидесяти,
а  с  овсянки  —  двадцать  пять  клещей.
 Все  говорило  как  будто  о  том,  что  хранилищем  пара¬
зита  служит  не  только  клещ,  но  и  звери  и  птицы  тайги.
Однако  против  этого  очевидного  «да»  было  немало  реши¬
тельных  «нет».  Известно,  во-первых,  множество  фактов,
когда  насекомое  или  клещ,  паразитируя  на  животном,  не
способны  его  заразить.  Звери  и  птицы  могут  стать  резер¬
вуаром  заразного  начала,  если  паразит  поражает  их
собственный  организм  или  мирно  уживается  с  ним.  И  в
том  и  в  другом  случае  животные  сохраняют  возбудителя
болезни.  Исследования  не  дали  пока  основания  считать
 168

таежных  обитателей  резервуаром  энцефалита.  Когда
Скрынник  сняла  с  белки,  зайца  и  бурундука  зараженных
клещей,  она  в  крови  этих  зверьков  нашла  антитела.  Это
могло  быть  свидетельством  перенесенной  болезни  или,
наоборот,  невосприимчивости  зверьков  к  заразе.
 Есть  немало  животных,  не  страдающих  от  заразного
начала  энцефалита,  —  в  их  крови  возбудитель  не  выжи¬
вает.  Таковы  лошади,  собаки  и  коровы,  обычно  густо
покрытые  клещами.  Подобные  организмы,  а  их,  должно
быть,  немало,  скорее  служат  местом  гибели  возбудителя,
чем  источником  распространения  его.
 Нужны  были  веские  доказательства,  что  животные
хранят  болезнетворное  начало,  и  ученый  начал  с  изучения
клещей.  Он  повторил  опыты  с  циркуляцией  возбудителя  в
организме  переносчика  и  неожиданно  открыл,  что  заразное
начало  имеет  склонность  накапливаться  в  мозгу  клеща.
Ничтожный  по  размерам  мозг  кровососа  привлекает
основные  силы  возбудителя  болезни.
 Работа  ученого  совпала  с  удачей  одного  из  членов
экспедиции  —  микробиолога,  который  выделил  возбуди¬
теля  из  мозга  рыжей  полевки,  бурундука  и  крота,  отстре¬
лянных  в  далекой  таежной  глуши.  Это  были,  несомненно,
бациллоносители  —  истинный  резервуар  в  недрах  есте¬
ственной  природы.
 Мы  не  будем  останавливаться  на  том,  как  ученый
экспериментировал  с  лизолом,  керосином  и  скипидаром  в
поисках  веществ,  отпугивающих  клещей  от  человека,  как
пропитанная  креолином  рыбачья  сетка,  некогда  покрывав¬
шая  голову  исследователей,  была  превращена  в  галстук
или  шарф  и  на  шее  продолжала  выполнять  свою  спаси¬
тельную  роль.  Практические  советы,  преподанные  экспе¬
дицией  населению  тайги,  сильно  ему  помогли.  Кого
не  убедили  лекции  Павловского  —  убедил  кинофильм,
заснятый  собственной  рукой  лектора,  по  его  же  сце¬
нарию.
 Хорошо  бы  на  этом  остановиться,  закончить  повесть  на
 169

том,  как  паразитологи  в  дружбе  с  микробиологами  и  кли¬
ницистами  раскрыли  сущность  таежной  болезни.  Хорошо
бы  не  омрачать  прекрасную  историю  о  мужестве  и  подвиге
печальным  концом...  Увы,  труд  наших  героев  опасен,  при¬
рода  без  борьбы  не  отдает  своих  тайн.  Не  увидели  торже¬
ства  своего  дела  талантливый  паразитолог  Борис  Ивано¬
вич  Померанцев,  микробиологи  Надежда  Вениаминовна
Каган  и  Наталья  Яковлевна  Уткина  —  они  погибли  от
энцефалита.  Тяжело  переболели  Мончадский,  микробио¬
логи  и  научные  сотрудники  Чумаков  и  Соловьев,  выделив¬
шие  возбудителя  из  мозга  зверей,  отстрелянных  в  тайге,
и  подопытных  мышей.

Глава  девятая
ЧЕЛОВЕК  -  СВОЕОБРАЗНАЯ  СРЕДА  ОБИТАНИЯ
 В  этой  главе  мы  вкратце  расскажем  об  учении  Евге¬
ния  Никаноровича  Павловского  об  очагах  болезнетворно¬
го  начала  и  о  живом  организме  как  своеобразной  среде
его  обитания.
 Из  множества  описанных  и  еще  не  вполне  изученных
видов  насекомых  есть  единицы,  отдельные  виды,  способ¬
ные  передавать  человеку  болезнь.  Хранилищем  возбуди¬
телей  служат  животные  или  сами  переносчики  —  насеко¬
мые  и  клещи.  Круг  этих  носителей  непостоянен.  На  про¬
тяжении  истории  одни  из  них  порывают  с  человеком,  а
другие  занимают  их  место.  Некогда  дикие  звери  стано¬
вятся  домашними  животными,  и  общение  людей  с  ними
приводит  к  обмену  паразитами  между  теми  и  другими.
Новому  хозяину  —  человеку  насекомое  передает  зараз¬
ное  начало  от  животного.  В  то  же  время  паразит,  пере¬
шедший  к  животному,  либо  прививает  ему  болезнь  челове¬
ка,  либо  делает  его  в  некоторых  случаях  резервуаром
заразного  начала.
 171

•  Эти  общие  представления,  накопленные  наукой,  Пав¬
ловский  умножил  собственным  опытом  изучения  перенос¬
чиков  и  на  этой  основе  построил  свое  учение.
 Вот  к  чему  оно  сводится.
 Почти  все  заразные  заболевания  человека  встречают¬
ся  среди  насекомых  или  зверей.  Животный  мир  подвержен
даже  таким  человеческим  болезням,  как  грипп,  дифтерит,
менингит,  оспа,  скарлатина,  воспаление  легких,  туберку¬
лез  и  паратиф.  Гриппом  и  менингитом  болеют  главным
образом  лошади.  Известная  эпидемия  испанского  гриппа
в  1918  году  совпала  с  распространением  гриппа  среди  сви¬
ней.  Эпидемии  гриппа  в  Англии  в  1732  и  1889  годах,  а
также  в  Америке  в  1871  году  сопровождались  тяжелыми
заболеваниями  среди  лошадей.  Весьма  возможно,  что
именно  животные,  став  источником  заразы,  служили  при¬
чиной  гибели  миллионов  людей.
 Дифтеритную  бациллу  много  раз  выделяли  из  ран
лошадей,  из  вымени  и  сосков  коровы  и  даже  из  роговицы
глаза  барана.  Дифтерит  и  скарлатина  у  телят,  жеребят  и
ягнят  протекают  точно  так  же,  как  у  детей.  Историки
XVIII  века,  наблюдавшие  эпидемию  дифтерита  в  Кремоне,
Испании,  Италии,  Голландии  и  Швейцарии,  утверждают,
что  болезнь,  поразившая  миллионы  детей,  свирепствовала
в  то  время  и  среди  рогатого  скота.
 Туберкулезом  и  оспой  страдает  большая  часть  живот¬
ного  мира.  Палочку  Коха  находили  даже  у  рыбы  и  чере¬
пахи.  Возбудители  этих  опасных  болезней  проделывают
в  человеке  своеобразное  превращение.  Удивительно  пере¬
рождается  возбудитель  оспы.  Ни  один  вид  животных  так
тяжело  не  переносит  эту  болезнь,  как  человек.  Достаточно,
однако,  перенести  возбудителя  из  организма  человека  в
коровий,  и  с  паразитом  происходит  перемена:  он  утрачи¬
вает  свою  губительную  силу.
 Историки  свидетельствуют,  что  в  средние  века  во  вре¬
мя  эпидемии  оспы,  унесшей  в  могилу  десятки  миллио¬
нов  людей,  от  оспы  массами  гибли  и  домашние  птицы.
 172

Поныне  куры,  цесарки,  утки  и  гуси  подвержены  этой
болезни.  Не  они  ли  породили  или  раздули  пламя  великого
бедствия?
 —  Вокруг  человека,  —  заключает  Павловский,  —  при¬
рода,  словно  сети,  раскинула  хранителей  и  носителей  зараз¬
ного  начала.  На  первой  линии,  в  непосредственной  близо¬
сти  к  нему,  находятся  его  собственные  паразиты  и  домаш¬
ние  насекомые:  блохи,  клопы,  кишечные  черви,  вши,
тараканы,  мухи,  слепни.  Вторую  цепь  образуют  приручен¬
ные  животные  и  их  паразиты  —  переносчики  и  хранители
заразного  начала  некоторых  заболеваний.  Третий  пояс  —
звери  и  их  паразиты,  очаг  сущих  и  грядущих  болезней
человека.
 По  мере  внедрения  в  девственную  природу,  перемены
места  своего  обитания,  а  также  приручения  диких  живот¬
ных  человек  как  бы  вклинивается  в  замкнутый  круг,  где
возбудитель  обращается  между  животным  и  переносчиком,
невольно  образуя  собой  новое  звено.  Человек  становится
объектом  новой  болезни.
 Когда  творческие  силы  цивилизации  обращают  тайгу
в  благоустроенный  край,  дикую  пустыню—в  цветущий
оазис,  болото  —  в  культурное  поле,  звери  оставляют  места
своего  обитания,  а  с  ними  уходят  их  паразиты.  Снова  воз¬
будитель  циркулирует  между  животным  и  насекомым,  не
вовлекая  человека  в  свой  губительный  круг.
 Каждой  ступени  цивилизации  соответствует  определен¬
ный  круг  насекомых,  домашних  животных  и  диких  зверей
вокруг  человека,  а  также  строго  определенный  круг  хра¬
нителей  и  переносчиков  болезнетворного  начала.  Открытие
и  колонизация  Америки  йривели  к  умножению  болезней
в  этой  стране.  Общение  с  Европой  способствовало  распро¬
странению  неизвестных  за  океаном  сыпного  и  возвратного
тифа.  Из  Африки  неграми  туда  была  занесена  желтая
лихорадка.
 Что  привлекает  микроба  в  один  организм  и  не  дает  ему
удержаться  в  другом?  Почему,  например,  заразное  начало

сапа  избирает  в  девственной  природе  организм  льва,
леопарда  и  тигра  и  не  размножается  в  организме  рогатого
скота?
 Все  живущее  на  свете,  объясняет  Павловский,  нуждает¬
ся  для  своего  нормального  существования  в  определен¬
ной  среде  обитания.  Среда  эта  должна  обеспечить
данному  организму  возможность  сохранить  жизнь
и  продолжить  свой  род.  Желудок  комара  анофелеса  для
малярийного  паразита  или  слюнная  железа  клеща  для
возбудителя  энцефалита  —  не  механическое  вместилище,
а  среда  обитания,  благоприятствующая  его  жизни  и  раз¬
множению.  У  всякого  организма  свои  требования;  один
вид  членистоногого  служит  для  возбудителя  естественным
приютом,  другой  сулит  ему  гибель.  Спирохета  возвратного
тифа,  обитающая,  как  известно,  в  организме  вши,  может
развиваться  и  в  организме  клопа,  но  отнюдь  не  во  внут¬
ренних  органах  москита.
 Среда  обитания,  полагает  Павловский,  —  место  жесто¬
кой  и  беспощадной  борьбы.  Здесь  идет  битва  между  силь¬
ным  и  слабым,  одним  видом  микробов  и  другим.  Кто-то
не  выживает,  кто-то  укрепляется  на  отвоеванных  местах,
которые  завтра  займут,  возможно,  другие.
 В  кишечном  тракте  человека,  в  его  дыхательных  путях
миллиарды  микробов  находят  свою  естественную  среду.
Полезные  и  вредные,  сильные  и  слабые,  они  ни  на  минуту
не  прекращают  войны.  Отзвук  битвы  доходит  до  всех
уголков  организма.  Среда  обитания  не  остается  безраз¬
личной  —  ее  защитные  силы  вплетаются  в  борьбу.  Битва
идет,  и  от  ее  результатов  —  победы  одной  или  другой  сто¬
роны  —  зависит  течение  человеческой  жизни.
 ПОЕЗДКА  В  ИРАН
 Много  лет  мечтал  он  о  далеких  поездках  к  экватору,
куда-нибудь  в  Африку.  Молодым  человеком  ему  привелось
быть  в  Алжире  и  Тунисе,  но  с  тех  пор  прошло  больше  чет¬
 174

верти  века.  Сейчас  он  взглянул  бы  на  эти  страны  другими
глазами.
 Ни  Европа,  ни  Америка  его  не  прельщают.  Было  вре¬
мя,  Павловского  приглашали  на  конгресс  в  Соединенные
Штаты  Америки,  включали  в  делегацию  на  съезд  ученых
во  Францию.  Но  он  предпочел  Таджикистан  —  Нью-Йор¬
ку,  город  Кушку  —  Парижу.  В  Париже  не  плодятся  пере¬
носчики  болезней,  угрожающие  нашей  стране.
 «Хорошо  бы  поохотиться  за  клещами  в  Иране!»  —  меч¬
тал  неутомимый  искатель.  Он  исходил  и  изъездил  всю
Среднюю  Азию,  берега  Каспия,  Армению  и  Азербайджан,
а  ведь  южный  берег  великого  озера-моря  —  провинция
Мезандеран  и  Гилян  —  зоогеографическое  продолжение
Закавказья  и  Туркмении.  Насекомые  и  животные  этой
страны  глубоко  родственны  нашим.  Разве  не  любопытно
ознакомиться  ближе  с  клещами  —  переносчиками  персид¬
ского  тифа?  В  литературе  о  них  не  много  узнаешь.  А  разве
не  важно  выяснить,  как  обстоит  там  с  насекомыми  —  носи¬
телями  других  болезней?
 Война  неожиданно  расширила  круг  изысканий  Павлов¬
ского.
 Война  привела  советские  войска  в  Иран,  и  вслед  за
тем  осуществились  давние  чаяния  Павловского:  ему  пред¬
ложили  пересечь  иранскую  границу  и  разработать  на
месте  средства  борьбы  с  переносчиками  болезней.  «Этого
требует  война,  —  сказали  ему,  —  интересы  и  благополу¬
чие  Советской  Армии».
 В  считанные  дни  были  подготовлены  две  машины,  уло¬
жены  материалы,  все  необходимое  для  далекого  пути.
Два  киносъемочных  аппарата,  груда  альбомов  для  рисо¬
вания  и  фотокамеры  свидетельствовали  о  том,  что  уче¬
ный  намерен  запечатлеть  все  достопримечательности
Ирана.
 Жители  Ирана  приняли  русского  исследователя  сер¬
дечно.  Перед  ним  широко  раскрывали  двери  жилищ,  ока¬
зывали  внимание  замечательному  гостю  из  великой  стра¬
 175

ны.  Даже  суровые  курды  позволяли  отряду  в  поисках  кле¬
щей  ломать  штукатурку  в  доме.
 В  одной  из  кибиток  хозяин-курд  обнаружил  своеобраз¬
ное  обиталище  кровососа  —  он  достал  горсть  клещей  из
глиняной  кадки,  где  хранится  мука,  и  передал  их  ученому.
В  глинобитном  сарае,  где  люди  зимой  ютятся  вместе  со
скотом,  маленькая  девочка  собрала  под  кроватью  крупных
клещей  —  переносчиков  возвратного  тифа.
 В  ход  были  пущены  все  средства  неутомимых  искате¬
лей.  Сборы  членистоногих  чередовались  с  писанием  эски¬
зов,  черчением  планов,  с  расспросами  хозяев  об  их  житье-
бытье,  кино-фотосъемками  и  изучением  природы  перенос¬
чика  болезни.
 Тронутые  необычным  проявлением  интереса  к  ним,  жи¬
тели  неохотно  расставались  с  ученым.  Они  сопровождали
его  от  жилища  к  жилищу,  непрерывно  зазывая  к  себе.
 —  Много  проезжало  тут  новых  людей  в  моей  жизни,—
сказал  Павловскому  старейшина  курдов,  —  шоссе  наше
древнее  и  ведет  в  Тегеран,  но  никто  из  проезжих  не  рас¬
спрашивал  нас,  чем  мы  болели  и  как  живем...
 Ученый  поставил  себе  целью  изучить  многочисленные
виды  переносчиков  болезней  в  пограничной  стране  и  озна¬
комить  интеллигенцию  Ирана  с  состоянием  биологии  в
Советском  Союзе.  Эту  «скромную»  программу,  которой
хватило  бы  штату  солидного  института  на  несколько  лет,
неугомонный  Павловский  решил  проделать  в  полгода  с
помощью  трех  сотрудников.  Как  в  дни  минувшей  молодо¬
сти,  он  в  шестьдесят  с  лишним  лет  идет  смело  навстречу
неразрешимым,  казалось  бы,  задачам.  Он  читает  лекции  в
Тегеране,  Исфагане,  Мешхеде,  Керманшахе,  встречается
с  врачами  и  учеными,  собирает  материал  о  распространен¬
ных  в  стране  болезнях.  В  жизни  пустыни,  болот,  в  зарос¬
лях  гор  и  в  условиях  быта  находит  исследователь  пути
круговращения  возбудителей  человеческих  болезней.
 Стремительно  несется  машина  Павловского  из  края  в
край  по  Ирану.  Ученый  не  отдыхает  даже  в  пути.  В  ногах
 176

у  него,  под  передним  сиденьем,  —  киноаппарат  и  фотока¬
мера,  в  руках  —  блокнот,  куда  заносится  все  виденное  по
дороге.  Записи  выходят  неровными,  неразборчивыми,  но
не  останавливать  же  машину  ради  заметки!  Времени  мало,
а  дел  так  много...  Когда  наплыв  впечатлений  слишком  ве¬
лик  и  перо  не  поспевает  за  ними,  он  переходит  от  записей
к  контурным  зарисовкам.  Один  какой-нибудь  штрих  на¬
помнит  ему  потом  о  целом  событии...
 Машина  мчит  его  по  стране,  где  Советской  Армии  и
населению  нужна  его  помощь.  В  одном  месте  он  передает
опщт  борьбы  с  переносчиком  москитной  лихорадки,  в
другом  —  разрабатывает  средства  защиты  от  малярии.
 Ученый  выписывает  из  Ашхабада  много  тысяч  гамбу¬
зий  —  рыбок,  пожирателей  личинок  комаров  —  и  населя¬
ет  ими  искусственные  и  естественные  водоемы  Ирана.
У  северных  границ  великой  центральной  пустыни  —  в
окрестностях  оазиса  Шахруда  —  Павловский  делает  лю¬
бопытное  открытие:  в  колодцах,  рассеянных  по  пустыне,
на  глубине  десяти-двадцати  метров  обитают  и  размно¬
жаются  москиты.  Искусственное  сооружение  человека  ста¬
ло  естественным  убежищем  насекомых.
 Из  северного  Ирана  ученый  спешит  в  Месопотамию,  к
берегам  Персидского  залива.  По  пути,  в  Хамадане,  —  ко¬
роткая  остановка  у  могилы  великого  медика,  известного  в
Европе  под  именем  Авиценны.  В  Басре  —  встречи  с  мест¬
ными  врачами,  исследование  паразитарных  болезней
Ирана.
 Иранское  правительство  приглашает  исследователя
приехать  в  Багдад.  Как  ни  заманчива  поездка,  время  воз¬
вращаться  домой.
 Добыты  материалы  по  заболеваемости  в  Иране  и  Ира¬
ке,  сделан  обзор  распространения  болезней  по  большей
части  Ирана,  широко  внедрен  опыт  борьбы  с  клещевым
возвратным  тифом,  разработанный  в  Советском  Союзе.
Оздоровление  соседней  страны  служит  также  на  пользу
нашему  народу.
 177

Около  семнадцати  тысяч  километров  сделал  ученый  на
машине  по  великим  просторам  Малой  Азии.  Семь  месяцев
переездов  и  неустанных  трудов  запечатлены  в  книге  объ¬
емом  почти  в  шестьсот  страниц.
 «Если  бы  эта  экспедиция,  —  признался  ученикам  не¬
утомимый  искатель,  —  оказалась  в  моей  жизни  последней,
я  счел  бы  ее  для  себя  прекрасной  концовкой».
 *  *  *
 Таков  Павловский,  его  друзья  и  помощники.  Все  они
молоды  духом,  крепки  телом.  В  школе  мужества,  основан¬
ной  ученым,  нет  места  слабости  и  старению.  Сюда  прихо¬
дят  люди  совершенные  и  сильные,  испытанные  в  борьбе
и  лишениях.
 В  этой  школе  перед  каждым  стоит  великая  цель,  путь
к  которой  лежит  через  горы  испытаний.  Тут  неизменно
кипит  борьба,  плодотворная  деятельность  не  прекращает¬
ся.  Где  уж  в  такой  жизни,  полной  самоотвержения  и  слав¬
ного  труда,  подсчитывать  ушедшие  годы!
 На  юбилейном  торжестве  в  связи  с  тридцатилетием
ученой  деятельности  Павловского  один  из  академиков  об¬
ратился  к  нему  с  такими  словами:
 «...Позвольте  мне  закончить  мое  обращение  следующим
воспоминанием  и  сопоставлением.  Чарлз  Дарвин,  глубо¬
кий  мыслитель  и  чистой  души  человек,  в  своей  автобио¬
графии  записал:  «Я  уверен,  что  не  совершил  ложного
поступка,  проработав  всю  жизнь  в  области  естествознания.
Но  я  часто,  очень  часто  сожалею,  что  не  принес  людям
более  непосредственной  пользы  и  помощи».  Великий
биолог  слишком  скромно  оценил  свой  жизненный  подвиг,
когда  взглянул  на  свой  труд  с  точки  зрения  служения  че¬
ловеку.  В  этих  словах  слышатся  грусть  и  неудовлетворе¬
ние.  Обращаясь  к  вам  и  вашей  работе  как  исследователя-
биолога,  я  прихожу  к  выводу,  что  возможность  подобной
самооценки  для  вас  миновала...»
 178

Советский  ученый  Павловский  не  может  пожаловаться,
что  недостаточно  принес  пользы  своей  стране.  Движимый
любовью  к  идеалам  революции,  чувством  преданности  на¬
роду,  Советскому  правительству  и  Коммунистической  пар¬
тии,  он  ни  на  минуту  не  забывает  о  значении  своего  вре¬
мени  и  своем  долге  перед  ними.

ПОСЛЕСЛОВИЕ
 В  1954  году  академику  Евгению  Никаноровичу  Пав¬
ловскому  исполняется  семьдесят  лет,  но  тем,  кто  его  близ¬
ко  знает,  трудно  в  это  поверить.  Всегда  веселый  и
жизнерадостный,  способный  без  устали  работать,  он  ка¬
жется  нам,  его  ученикам,  чуть  ли  не  самым  молодым  среди
нас.  Всю  свою  большую  и  кипучую  жизнь  он  отдал  науке,
упорным  исканиям,  борьбе  за  здоровье  людей.  И  сейчас,
несмотря  на  преклонный  возраст,  он  попрежнему  энерги¬
чен  и  неутомим.
 Ученый  объездил  большие  пространства  Совет¬
ского  Союза  для  изучения  переносчиков  различных
заразных  заболеваний.  Как  бы  ни  был  он  занят,  что  бы  ни
делал  в  тот  момент,  он  при  первом  же  известии  об  эпи¬
демии  спешит  в  далекую  экспедицию  и  успокаивается
лишь  тогда,  когда  обнаружены  виновники  болезни  и  выра¬
ботаны  средства  борьбы  с  ними.  Он  исследовал  перенос¬
чиков  тифа,  энцефалита,  малярии  и  других  болезней,  мно¬
го  сделал  для  того,  чтобы  обеззаразить  местности,  подвер¬
женные  эпидемии,  и  побороть  заразное  начало.
 Павловский  уверен  в  том,  что  человек  победит  все  за¬
разные  болезни.  Его  мечта  благородна,  она  соединена  с
неутомимой  практической  работой  по  ее  осуществлению.
 Крупнейший  ученый,  академик  Е.  Н.  Павловский  вме¬
сте  с  тем  живет  большой,  кипучей  политической  жизнью:
 180

он  член  Коммунистической  партии  Советского  Союза,
депутат  Верховного  Совета  Союза  ССР,  он  страстный
поборник  мира.  «В  борьбе  за  мир,  —  говорит  он,  —  с  нами
большая  часть  населения  земного  шара.  Организованный
прогрессивным  человечеством  фронт  мира  не  потерпит
войны».
 Ученый  и  политический  деятель,  Евгений  Никанорович
Павловский  очень  любит  молодежь  и  охотно  с  ней  встре¬
чается.  Академик  рассказывает  школьникам  о  науке,  в  об¬
ласти  которой  он  работает,  знакомит  их  с  лабораториями
института,  интересуется  жизнью  пионеров,  расспрашивает
ребят,  кто  как  учится,  кем  намерен  стать  в  будущем.
 Автор  этой  книги  А.  Поповский  взял  на  себя  задачу
рассказать  нашим  школьникам  об  одном  из  заслуженных
деятелей  советской  науки.
 Будем  надеяться,  что  образ  крупного  советского  учено¬
го  послужит  примером  молодежи  и  поможет  ей  решить
вопрос  о  том,  кем  стать,  чему  посвятить  себя,  чтобы  быть
полезным  нашей  Родине,  строящей  коммунизм.
 Член-корреспондент  Академии
медицинских  наук  СССР
профессор  Ф.  Ф.  Талызин

ОГЛАВЛЕНИЕ
 Что  за  наука  —  паразитология? 	 3
 Глава  первая
 Чем  болели  узбеки?  	 5
 Знаменитый  советский  паразитолог 	 8
 Путь  труда  и  исканий 	 9
 Страстный  охотник 	14
 Куда  девались  микробы? 	 17
 «Мы  открыли  новую  болезнь» 	19
 Неутомимый  исследователь 	22
 Источник  зла 	г 	25
 Глава  вторая
 Начало  пути 	28
 «А  микроскоп  дадите?» 	32
 Зоология  стала  его  призванием  	 34
 На  заседании  Совета  солдатских  и  рабочих  депутатов  . 	37
 Глава  третья
 Москиты  —  спутники  зверей 	  39
 Местность,  затмившая  собой  Ленинград 	43
 Любовь  к  науке 	44
 «Мне  в  Ленинграде  не  усидеть» 	46
 Вглубь  пустыни  за  потоком  Аму-Дарьи 	48
 На  рисовых  полях 	53
 Сила  опыта  	54
 Победа 	59
 Глава  четвертая
 Серьезный  разговор 	  63
 Юные  помощники 	66
 Разведка 	68
 Крашеные  москиты 	' 	73
 Рождение  и  смерть  москита 	76
 Неудачи 	78
 «Я  решила  кормить  москитов  на  себе» 	81
 Москит  передает  заразное  начало  потомству  	 84
 182

Глава  пятая
 Новая  задача 	88
 Кто  виновник  несчастья?  . 	. 	 91
 «Ваши  документы!»  .... 	. 	 93
 «Мы  не  бежим  от  комаров  —  мы  их  ищем» 	96
 Убийцы  обнаружены 	97
 Изыскания  продолжаются 	100
 Черный  отшельник 	102
 Глава  шестая
 Человек  с  характером 	;...... 	107
 В  пустыне  Кара-Кумы 	.111
 Подруга  и  помощница 	114
 События  у  города  Пенде 	115
 Исследователь  приводит  в  порядок 	свой  дом 	117
 Где  искать  хранилище  заразного  начала? 	118
 Лаборатория  в  норе  песчанки 	120
 Догадка 	124
 «Я  вам  привью  пендинку» 	127
 Где  же  все-таки  хранилище  заразного 	начала?  .... 	128
 «Я  попробую  на  это  ответить»   	131
 Глава  седьмая
 Загадки  таежной  болезни 	; 	; 	136
 Мыши  в  воротничках 	142
 Загадочное  явление  	 145
 На  верном  пути 	147
 В  тесноте,  да  не  в  обиде 	151
 «Еще  день,  другой,  и  я  вырвусь  отсюда» 	155
 Попрежнему  жаден  его  взор 	157
 Глава  восьмая
 Павловский  не  ошибся  .  . 	; 	162
 Решение  загадки  	165
 Глава  девятая
 Человек  —  своеобразная  среда  обитания  ....... 	171
 Поездка  в  Иран   	- 	. 	174
 Послесловие  * 	  160

ДЛЯ  СТАРШЕГО  ВОЗРАСТА
 Ответственный  редактор  Г.  И  в  а  н  о  в  а.
Художественный  редактор  Г.  Вебер
Технический  редактор  В  Колганов
Корректоры
С  Локшина  и  Р.  Мишелевпч
Стано  в  набор  22/УП  1953  г.  Подписано  к
печати  12/ХI  1953  г  Формат  84X10814%—
2  33  бум.  =  9,45  печ  л.  (7,91  уч.-изд.  л  ).
Тираж  30  000  экз.  А07610.  Цена  4  р  85  к.
Заказ  №  709.
 Фабрика  детской  книги  Детгиза.
Москва,  Сущевский  вал.  49.