^п
ИЗДАТЕЛЬСТВО
«ПРОГРЕСС»

ECOCIDE IN INDOCHINA
THE ECOLOGY OF WAR
Barry Weisberg
Bay Area Institute
San Francisco, California
SAN FRANCISCO 1970

экоцид
ВИНДОКИТАЕ
Сокращенный перевод с английского
материалов сборника Л. Г. Быстрова
и И. А. Третьяковой
Редакция С. И. Сергеева
ИЗДАТЕЛЬСТВО
«ПРОГРЕСС» МОСКВА 1972

Редакция литературы по экономике и географии
l-ii-i
БЗ JST26—JNTa6—72

ОТ РЕДАКЦИИ
Книга «Экоцид в Индокитае» представляет собой сборник
статей, вышедший в конце 1970 года в Соединенных
Штатах Америки.
Авторы, в числе которых ряд известных ученых,
журналистов и общественных деятелей США и некоторых
других стран, считали своим моральным долгом сказать
правду о войне, которую ведут в Индокитае правящие круги
Америки. Война рассматривается в книге под одним
определенным углом зрения — в плане воздействия, которое она
оказывает на население и природную среду, то есть на
экологическую систему Индокитайского полуострова. Как
правило, авторы сборника «чужды политике», они выносят свои
суждения о рассматриваемых явлениях с позиций
специалистов в той или иной области знания — биологии,
медицине, социологии... Тем убийственнее для тех, кто несет
ответственность за индокитайскую авантюру США, звучит
главный вывод книги: война Соединенных Штатов в
Индокитае, ведущаяся с применением варварских средств
массового поражения и уничтожения, влечет за собой
необратимые губительные последствия для всех форм и
проявлений жизни в этом географическом районе и представляет
собой новый вид международного преступления — экоцид.
Составители сборника взывают к совести Америки,
требуют немедленно положить конец совершаемым от ее имени
тяжелым военным преступлениям на земле Вьетнама, Лаоса
и Камбоджи. В условиях современной американской
действительности публикация такой книги явилась актом
гражданского мужества. Далеко не все, к кому обращались издатели
книги, решились высказать открыто то, что им известно о
непосредственном и долгосрочном воздействии на людей,
растительный и животный мир Индокитая применения
американской армией напалма, ядохимикатов, бомб огромной
разрушительной силы. Те, кто принял участие в
составлении сборника «Экоцид в Индокитае», внесли немаловажный
5

вклад в общую борьбу прогрессивных сил Америки, всех
миролюбивых сил земного шара за ликвидацию опасного очага
империалистической агрессии на Индокитайском полуострове.
Советских людей близко затрагивает и волнует все, что
касается судьбы братского вьетнамского народа,
мужественных патриотов Индокитая, ведущих справедливую борьбу
против американских агрессоров и их приспешников. В
нашей стране регулярно публикуются материалы,
разоблачающие преступления американской военщины на
индокитайской земле. Многое из того, о чем пишут авторы книги
«Экоцид в Индокитае», уже известно нашей общественности,
которая информирована также о бесчисленных новых актах
разбоя и вандализма, совершенных интервентами во
Вьетнаме, Лаосе и Камбодже за время, прошедшее после
выхода в свет этой книги. Тем не менее советские читатели с
интересом познакомятся с приводимыми в ней материалами
и оценками, авторы которых в целом ряде случаев имели
возможность наблюдать описываемые ими последствия
разрушительной войны США на Индокитайском полуострове
непосредственно на месте событий.

Эта книга посвящается народам
Вьетнама и всего Индокитая,
борющимся за свое освобождение

ПРЕДИСЛОВИЕ
Йредставители научного мира уже достаточно давно
привлекают внимание широкой общественности к
войне с применением химического и
бактериологического оружия. В последние годы в центре ее
внимания— химическая война, которую ведут
Соединенные Штаты Америки в Юго-Восточной Азии,
война, связанная с поражением как культурного,
так и естественного ландшафта. Использование
химических средств наряду с применением
«массированной огневой мощи» и принудительной
урбанизацией вылились в экологическую войну, в ходе
которой прежняя армейская стратегия «поиска и
уничтожения» уступила место откровенной
политике уничтожения всего и вся.
Такого нельзя достичь традиционными
способами ведения войны, обычным — «дать бой врагу на
его собственной территории». Нам понадобилось
уничтожать саму эту территорию. Теперь все чаще
сверлит мозг жуткая мысль, что целью Америки в
Индокитае является уже не «сдерживание врага» и
даже не «антиповстанческая война», а тотальное
поражение и человека, и среды. Других слов, по-
видимому, и не подберешь для оценки тех
опустошений, их непомерного размаха, которые описаны
в этой книге.
Собранные в ней материалы характеризуют
уничтожение «живого ландшафта», а также
воздействие подобного ведения войны на население и
культуру Юго-Восточной Азии, и в частности
Южного Вьетнама.
В своей работе «Живая земля» Питер Фарб
удачно вскрыл взаимозависимость человеческого
общества и его окружения, когда писал: «То, что мы
называем, жизнью, в совокупности своей напоминает
9

тонкий механизм со множеством приводных ремней
Достойно удивления не то, что работа механизма
поддерживается таким множеством элементов,
составляющих его, а скорее то, что он существует
в природе как единое целое». Во многих статьях
сборника подчеркивается отмеченное здесь единство
природы.
Расстройство этого механизма в Юго-Восточной
Азии есть итог стратегии, нацеленной не только на
уничтожение данного конкретного противника с его
опорными пунктами и его цивилизацией, но и на
разгром всей биологической фабрики, которая в
будущем потребуется любому потенциальному
противнику. В результате наших действий в Индокитае
обширные сельские районы на десятилетия
превратились в необитаемые земли; массы переселенцев
брошены в объятия потребительской экономики
городских трущоб.
В течение последнего десятка лет нарастало
ощущение того, что в Индокитае невозможно
отличить противника от союзника. Из этого ощущения
выросла стратегия, направленная против народных
войн за национальное освобождение, иначе говоря
на уничтожение самого народа.
События в Юго-Восточной Азии, между тем,
представляют собой локальное отражение процессов,
которые могут захватить всю планету. Разрушение
Америкой системы жизнеобеспечения в Индокитае
можно рассматривать как отравление воздуха,
воды и суши всего земного шара. Подобное
обращение с природой еще не знает аналогий.
Человеческая раса получила в последние годы
широчайшую возможность влиять на течение жизни
всей планеты. Миллиарды лет процесс жизни и
смерти — цикл естественного воспроизводства —
оставался скрытым за не поддававшимся толкованию и
расшифровке процессом эволюции. Ни одно
животное и ни один вид животных не могли «по
собственному усмотрению» предопределять развитие или
исчезновение других форм жизни. Теперь это уже
не так. Отношение человека к природе больше не
предопределяется последней, а подчинено правилам
социального регулирования в масштабе, размеры
10

которого трудно осознать. Это поражающее
воображение открытие дает ключ к пониманию не только
истоков нашего сознательного разрушения «живого
ландшафта» Индокитая, но также и той
экологической опасности, которая нависла над всем миром
в силу того, что химическое отравление
окружающей человека среды практически безгранично.
Начало атомного века более двадцати пяти лет тому
назад более чем какое-либо другое событие было
отмечено печатью этой опасности. Вероятно, в
Индокитае за последние годы мы сделали новый шаг на
пути свертывания эволюционного процесса,
длившегося миллиарды лет. Угроза атомной войны
самоочевидна. С помощью экоцида мы идем дальше,
изменяем органическую химию жизненного процесса
и приближаемся к той точке, за которой
самовоспроизводство человечества станет невозможным.
В последние несколько лет угроза атомного пожара
была взята под известный контроль, угроза же
экологического опустошения остается. Экоцид может
казаться не столь драматичным, не столь мгновенно
очевидным, как атомная война, но ни на йоту не
уступает ей в катастрофичности своих последствий.
Этот сборник был составлен примерно за два
месяца. Некоторые ученые и специалисты наотрез
отказались принять в нем участие. Но нашлось и
немало других, кто с большой охотой выразили нам
живое сочувствие и оказали посильную помощь.

ЧТО МЫ ПОНИМАЕМ ПОД ЭКОЦИДОМ
Барри Вейсберг
Война во Вьетнаме! На протяжении десяти лет вся
наша жизнь и жизнь нашего общества были
окрашены одним этим явлением. Поколение детей
выросло под аккомпанемент вечерних новостей из
Вьетнама. Вокруг этой войны сложилась целая
эпоха движений протеста.
Она оказала решающее влияние на экономику,
социальную структуру, университеты, роль
Америки в мире. Америка 60-х годов — это Вьетнам.
Несмотря на ежедневные отчеты печати,
телевизионные передачи и поток статей, протесты,
бомбардировки и долгосрочные тюремные приговоры,
война продолжается. И не просто продолжается, она
расширяется. Война в Индокитае превратилась в
раковую опухоль американской жизни без
малейшей надежды на излечение. Сейчас речь идет не
только о Вьетнаме, но и о Лаосе, Камбодже,
Таиланде. Теперь это уже вторая война в Индокитае.
Но как мало мы знаем об этой прекрасной земле.
Что известно нам о ее народе, природе, истории,
культуре? Представляем ли мы размеры
причиненных опустошений?
Бертран Рассел как-то заметил, что «в силу самой
природы империализма граждане
империалистической державы всегда в последнюю очередь
проявляют интерес к условиям жизни в колониях и хотя
бы что-то узнают». Спустя десять лет практически
все, что нам известно, — это передачи, отчеты о
потерях, репортажи о боевых налетах и собственном
движении протеста. Юго-Восточная Азия сегодня
представляется набором фактов и военных сводок.
Старые газеты мы уже не принимаем всерьез. Что
же удивительного в том, что мы как народ
проявили столь жалкую неспособность представить себе
12

размах того, что там произошло и что по-прежнему
имеет место. Катастрофические события недавних
войн имели совсем другой резонанс. Немногие
исторические эпизоды сохранились в памяти людей в
виде универсального образа, наподобие того, что
запечатлел события Гернеки, Освенцима или
Хиросимы. Не в пример другим историческим эпохам
и ситуациям эти события выступают как
уникальные, кристально ясные символы того, что человек
в состоянии совершить над человеком.
Под Герникой впервые в истории были
сознательно использованы самолеты в намерении стереть
с лица земли всех жителей целого населенного
пункта.
На примере Освенцима и того, что он
символизирует, мы видим стремление одной страны
полностью уничтожить другую. Хиросима же
полностью выделяется из всего предшествующего
опыта человечества. Там, в Азии, средства ведения
войны, использованные против гражданского
населения, показали способность не только уничтожить
город, население и окружающую среду, но и саму
планету, Землю. Судьбы Хиросимы и ее близнеца
Нагасаки стали символом разрушения, который
четко запечатлелся в памяти всех людей земли в виде
грибовидного облака.
Чтобы отметить или измерить то, что случилось
и продолжает происходить во Вьетнаме, ни подобного
образа, ни подобной даты нет. Там нет ни
грибовидного облака, ни зловония газовых камер. Хотя
оружие, применяемое во Вьетнаме, в известном
смысле и кажется более «ограниченным», в своем
эффекте оно отнюдь не менее ужасно, чем бомбы,
сброшенные на Хиросиму.
Многие считают, что сегодняшнее вторжение
Соединенных Штатов в Юго-Восточную Азию
подпадает под ст. 2 Женевской конвенции 1948 г.,
которая определяет геноцид как преднамеренное
преступление. Термин «геноцид» в свое время
расшифровывался как истребление евреев нацистами.
Другие цитируют Нюрнбергские принципы,
согласно которым военные преступления и
преступления против человечества подпадают под юрисдикцию
13

международного права. Кое-кто напоминает о
Женевском протоколе 1925 г. об отравляющих газах
или Конвенции Организации Объединенных Наций
о геноциде.
И все же эти принципы едва ли могут
соответствовать размаху массированных бомбардировок
или химической войны в Индокитае. Задача этой
книги — просто ответить на вопрос, представляет ли
собой американская политика в Индокитае
намеренное, совершенное в здравом рассудке нападение на
народ и культуру Вьетнама, стратегию,
направленную не только на уничтожение противника, но и на
разрушение среды, которая его питает? Если это
так, то с тех пор, как римляне посыпали солью
почву в Карфагене, история не помнит подобных
примеров.
Действия Соединенных Штатов в Индокитае,
очевидно, нарушают многие международные
соглашения.
США до сих пор отказываются нодписывать
большинство из них, такие, например, как
Женевский протокол 1925 года, запрещающий применение
«удушливых, отравляющих и других газов». На
сегодняшний день этот протокол ратифицировали 84
государства. Кроме того, Всемирная организация
здравоохранения осудила применение в ходе
военных действий гербицидов и слезоточивого газа и
официально распространила мнение экспертов о
том, что вещество 2, 4, 5~Т является «возможной
причиной рождения дефективных детей».
Соединенные Штаты продолжают применять
2, 4, 5-Т во Вьетнаме, полностью пренебрегая
возможными патологическими последствиями.
Все указывает на то, что события в Южном
Вьетнаме (насильственная урбанизация,
«насыщающие бомбардировки», дефолиация) явились
прелюдией к тому, что сегодня происходит в Лаосе,
Камбодже и части Таиланда. Следовательно, детально
изучив экологию войны в Южном Вьетнаме, мы
сможем воссоздать картину того, что может
случиться со всей Юго-Восточной Азией.
Предмет подобного исследования лежит не в
области права. Прежде чем человек сможет упорядо-
14

чить свое поведение и привести его в соответствие
с моралью, ему нужно сначала понять всю
сложность окружающей обстановки. За всю историю
Америки ничто так не доказывало, что закон не
имеет хождения в современном мире силы, особенно
ядерной силы. Хотя и являются неоспоримым
фактом все описанные на этих страницах события,
Соединенные Штаты ведь никогда официально не
вступали в войну. Добавим, что размах наших операций
в Юго-Восточной Азии сегодня намного превышает
объем военных действий в Корее1, тоннаж военного
снаряжения, использованного во второй мировой
войне, и, может быть, даже «денежную стоимость»
второй мировой войны2. Как показали события в
Камбодже, полномочия президента Соединенных
Штатов позволили ему вызвать неслыханные
разрушения и опустошения почти лишь по
собственной воле, без согласия конгресса, без согласия, а в
некоторых случаях даже и без ведома членов своего
кабинета. Государственный секретарь Уильям
Роджерс, согласно версии «Нью-Йорк тайме», узнал о
бомбардировке Северного Вьетнама 2 и 3 мая 1970
года, только когда она произошла.
Ну уж если государственный секретарь не знает
о бомбардировке Северного Вьетнама, ничего
удивительного нет и в том, что мы находимся в
абсолютном неведении в отношении событий в
Юго-Восточной Азии. Таким образом, перед нами, народом
Америки, стоит задача не только представить себе,
что там действительно происходит, но и создать
мерило суждений о том, что совершается от нашего
имени.
1 В разгаре корейской войны мы сбрасывали «каких-то»
17 тысяч т бомб в месяц по сравнению с более 100 тысячами
г в месяц в Лаосе и Южном Вьетнаме. Общее число
американских потерь тогда составило 142 091 человек по
сравнению с более 150 тысячами только в Южном Вьетнаме на
конец 1970 года.
2 Общий тоннаж бомб, сброшенных в операциях против
держав «оси» за время второй войны, был превзойден в
Северном и Южном Вьетнаме к 10 декабря 1967 года, составив
1 554 463 т. Это произошло до начала массированных
бомбардировок.
15

Выступая на Конференции по вопросам войны и
национальной ответственности в Вашингтоне в
феврале 1970 года, профессор Артур У. Гэлстон из
Иельского университета предложил заключить
новое международное соглашение «о запрещении
экоцида — сознательного уничтожения природного
окружения». (Точное происхождение этого термина
нам установить не удалось. Несомненно^ слово
«экоцид» отражает недавно возникшее сознание того,
что оценка войны во Вьетнаме требует термина,
соответствующего «геноциду» —широко известному
понятию из терминологии военных преступлений.)
Экоцид служит мерилом того, что происходит
в Индокитае. Экоцид — это преднамеренное действие
одного государства, использующего свои ресурсы
для посягательства на население, культуру и
производство биологического продукта другой страны, на
ее природную среду. Надо особо заметить, что по
самой своей сути такая война выходит за обычные
рамки. Национальные границы, «программы»,
военные операции — все это как бы не имеет отношения
к порядку естественного мира.
Следовательно, рассуждать об экоциде в
терминах обычной войны практически невозможно.
Ограниченные рамки национального конфликта
неприменимы ко всеобъемлющей системе природных
взаимосвязей.
С появлением «экологической войны»
столкновения государств ставят на повестку дня проблему
всеобщего выживания.
Химикалии, рассеянные над Южным Вьетнамом,
находят свои экологические тропки в Камбоджу и
по всей реке Меконг. Некоторые из них сохраняются
в почве десятилетиями. Таким образом, для
понимания экоцида необходимо призвать на помощь
воображение и способность широкого видения,
которые пока отсутствуют в нашем осознании войны во
Вьетнаме. Сейчас попросту недостаточно разбирать
сообщения новостей в отрыве от общей картины.
Чтобы представить себе разрушения Индокитая как
экоцид, надо понять, что «экосистема
Юго-Восточной Азии является единым органическим
производством, в котором все живые существа соединены
16

бесчисленным множеством связующих нитей».
События, описанные в этой книге, отражают часть этих
связей.
Происхождение экоцида. Является ли экоцид
трагическим, но неожиданным исходом
ограниченной политики, как полагают некоторые, или это,
скорее, стратегический выбор американцами
тактики действия в Азии? Чтобы ответить на этот
вопрос, необходимо коротко рассмотреть истоки как
интереса Америки к Индокитаю, так и нынешней
военной тактики.
Американцы увязли в Юго-Восточной Азии не
с ночи на утро. Еще 12 марта 1947 года президент
Гарри Трумэн сказал: «Политикой Соединенных
Штатов должна стать помощь свободным народам,
которые борются против попыток подчинения со
стороны военных групп или давления извне».
«Доктрина Трумэна» стала основанием для начала
войны в Корее и нашего последующего
вторжения в Индокитай. Решение Америки влезть в Юго-
Восточную Азию формировалось более двух
десятилетий. Габриэль Колко в работе «Пути
американской внешней политики» прослеживает присутствие
США во Вьетнаме вплоть до послевоенного времени.
Он отмечает, что «Америка оплатила половину
французских расходов в неудачной первой
индокитайской войне».
В апреле 1959 года вице-президент Соединенных
Штатов Ричард М. Никсон заявил:
«Если для того, чтобы пресечь дальнейшую
коммунистическую экспансию в Азии, и в частности
в Индокитае, мы должны пойти на риск отправки
туда американских парней, я думаю, что
исполнительное звено правительства должно будет занять
политически непопулярную позицию, и я лично
поддержал бы подобное решение».
Насколько созвучны эти слова недавнему
решению президента Никсона послать «американских
парней в Камбоджу»!
В следующем году Ричард Никсон выразил
растущую озабоченность правительства по поводу
возможностей утраты в Юго-Восточной Азии
важнейших источников сырья и рынков:
17

«...Если вся Юго-Восточная Азия подпадет под
комунистическое господство или коммунистическое
влияние, то Япония, которая в силу жизненной
необходимости торгует и должна торговать с этим
районом, вынуждена будет неизбежно
ориентироваться на коммунистический режим».
Эйзенхауэр дал дальнейшую оркестровку:
«Потеря Вьетнама вместе с Лаосом на западе и
Камбоджей на юго-западе... будет означать потерю
ценных месторождений олова и богатейших
поставок каучука и риса».
В 1955 году президентом Эйзенхауэром во
Вьетнам были направлены военные советники. Здесь
нет необходимости пересказывать то, что уже
известно. Ко времени вступления в полномочия
президента Кеннеди была подготовлена почва для
массированного наступления американцев на Вьетнам
и всю Юго-Восточную Азию.
До президентства Джона Ф. Кеннеди описанный
в этой книге способ войны не мог иметь место.
Оружие экоцида отражает коренной сдвиг в
американской военной доктрине, который произошел в
период между президентством Эйзенхауэра и Кеннеди.
Выражаясь прямо, это означало переход от
общепринятой философии «массированного возмездия» и
«ядерного сдерживания» к «новаторской»
«антиповстанческой стратегии», которая дала бы
возможность Америке вести антипартизанскую войну по
принципу «выжженной земли» в любой точке
земного шара.
Применение оружия «антиповстанческой
стратегии»— дефолиация, напалм, зажигательные бомбы,
специальные бомбы против личного состава и
сопутствующее этому наращивание военно-воздушных
сил, в значительной степени заменяющее наземные
войска, — отражает очевидный сдвиг в «военном
мышлении», главными носителями которого стали
Тэйлор, Уитман, Ростоу и Киссинджер. Когда
президент Кеннеди пришел к заключению, что Пентагон
под руководством Макнамары не в состоянии
достаточно быстро осуществить переход от
«сдерживания» к «антиповстанческой стратегии», он создал
18

специальную группу для разработки
антиповстанческой стратегии и так называемые «зеленые
береты».
Так, впервые со времени Кореи крупные
соединения наземных войск стали играть стратегическую
роль в американских боевых операциях. Для нужд
этих частей в войне против
национально-освободительных движений было создано оружие
специального назначения. Как объяснял генерал Максуэлл
Тэйлор, в 1963 году для достижения этих целей
Вьетнам был превращен в испытательный полигон.
Размах участия различных правительственных и
гражданских учреждений Америки в этой операции
нашел отражение в речи генерала Уильяма
Уэстморленда на собрании Ассоциации американской армии
в Вашингтоне 14 октября 1969 года, в которой он
говорил о «военно-промышленно-академическом
научном сотрудничестве», жизненно необходимом в
производстве новой техники для ведения
антиповстанческой войны во Вьетнаме. Речь идет, как я
предполагаю, о сотрудничестве крупнейших
университетов и корпораций в производстве связанных с
войной материалов и накоплении знаний.
Джордж Уолд высказал в этой связи убеждение,
что компании, подобные «Доу кемикл», в известном
смысле столь же ответственны за военные
преступления, как и армия.
В дополнение к военным советникам, посланным
президентом Эйзенхауэром в 1955 году, президент
Кеннеди в мае 1961 года отправил сотню «зеленых
беретов» в Южный Вьетнам, направив таким
образом первую группу войск США в эту страну.
Первые «официальные» потери Соединенных Штатов во
Вьетнаме имели место в 1961 году и были признаны
Дином Раском пять лет спустя.
Первая крупная наступательная операция,
предпринятая Америкой после Кореи, произошла в мае
1964 года: тогда была подвергнута бомбардировке
территория Лаоса. Остальное известно. Эти действия
отвечали долговременной идеологической установке
США: «Более двадцати лет Соединенные Штаты
проводили во всемирном масштабе кампанию против
революций и национальных повстанческих движений,
19

осуществляя в слаборазвитых странах то
крупную военную акцию, то операцию ЦРУ примерно
раз в восемнадцать месяцев».
Однако опыт Вьетнама уникален. В своей статье
в «Рэмпарте» (декабрь 1965 года) Бернард Фолл
пророчески ухватил смысл американских действий
во Вьетнаме:
«...Ситуация во Вьетнаме — это не Мюнхен. Это —
Испания. Во Вьетнаме происходит испытание на
прочность... Здесь испытывают военную технику и
военные идеи». И он пришел к следующему
заключению:
«Самое невероятное во вьетнамской истории —
это то, что худшее еще впереди. На юге происходит
в полном смысле слова «игра в одни ворота».
У Вьетконга нет ни единого летательного
аппарата. Мы буквально можем летать где угодно и
бомбить все что попало. Возможности опустошения
безграничны.
Оглядываясь на Вьетнам, сущность
происходящего мне представляется абсолютно очевидной, и
это произойдет с каждым, кто не стал полным
слепцом. Но я не могу сказать, что встречал
человека, который бы ясно представлял себе результат
достижения наших «военных целей». А если ясно
определить исход невозможно, имеем ли мы право
прибегать к любому средству, чтобы прийти к
нему?..»
Бернард Фолл писал это в 1965 году. Два года
спустя он подорвался на мине во Вьетнаме. То, что
он описывал, было только началом единственного
в своем роде и наиболее критического военного
решения Америки после ее вступления на театр
военных действий в Юго-Восточной Азии, а именно
перехода от наземных боевых операций к
массированным «насыщающим бомбардировкам». Тогда это
было названо «вьетнамизацией».
Только с достижением массированной воздушной
мощи в 1965 году «антиповстанческая стратегия»
полностью принимает размеры экоцида. «Средства»
этой стратегии и составляют предмет данной книги.
Практически невозможно передать характер
опустошений, которые может причинить массированная
20

бомбардировка. Нижеследующая цитата описывает
бомбардировку Кхесани в начале 1968 года:
«Примерно за шесть недель самолеты США
сбросили 100 тысяч т бомб (их мощность в пять раз
превышает эквивалент бомбы, сброшенной на
Хиросиму) и выпустили 700 тысяч пулеметных обойм
в район диаметром в каких-то пять миль... Один
полковник военно-воздушных сил сказал: «Тоннаж:
взрывчатки, сброшенной в этот круг, трудно
представить».
В середине февраля этот участок выглядел, как
и вся территория Вьетнама. То был холмистый
ландшафт, покрытый густыми джунглями с крайне
низкой видимостью из-за лесного покрова. Пять
недель спустя джунгли превратились буквально в
пустыню — широкие лохмотья изборожденной, голой
земли, на которой лишь изредка видно одинокое
дерево— пейзаж из осколков и кратеров от бомб».
Это и есть политика «выжженной земли».
Гербициды сначала применялись для
уничтожения урожая. В дальнейшем, разбрасываемые в
огромных количествах авиацией, они превратились
в мощное средство дефолиации — полного
уничтожения всего лиственного покрова, «который мог
укрывать повстанческие силы».
Кхесань и случаи применения химического
оружия все более ясно показывают, что подобные
средства предполагают все, что угодно, только не
возможный финал. Чудовищность многих вьетнамских
операций просто не укладывается в голове. Томас
Уайтсайд писал в газете «Нью-Йоркер» (11 июля
1970 года) незадолго до того о проведенных
«программах» по уничтожению продовольствия:
«...Можно считать, что американская армия
лишила риса миллион людей только для того, чтобы
уничтожить продовольствие для двадцати тысяч
вьетконговцев. Или, выражаясь иначе, чтобы
лишить Вьетконг одной тонны риса, американская
армия должна уничтожить пятьдесят тонн, которые
обычно кормят все окружающее гражданское
население».
Уайтсайд показывает, что страдают от этого не
солдаты, а женщины и дети. Д-р Джин Мейер из
21

Гарварда также подверг сомнению разумность
«программы по уничтожению продовольствия».
Эти действия не только представляют собой
вызов разуму, но и противоречат традиционным
представлениям о соотношении цели и средств. Их
непредвидимые результаты ужаснее тех, что ждут на
поле боя — взять хотя бы распространение
химических веществ на сотни миль от поражаемого района.
В равной мере накапливающиеся последствия
глубоки и непредвидимы для тех, кто определяет цели
политики в Вашингтоне.
Бумеранг экоцида. Сейчас уже ни у кого не
вызывает сомнения, что Америка нанесла тяжелые
раны земле, людям и культуре Юго-Восточной Азии.
Но стало ясно также и то, что война за границей
оставила глубокий след на жизни здесь, дома.
Полная экология войны в Индокитае предполагает
изучение обеих сторон конфликта: Юго-Восточной Азии
и Америки. Только таким должно быть
экологическое исследование войны в Юго-Восточной Азии.
С каждым днем накапливаются сведения о
падении морального облика «джи-ай» в Азии, растущих
злосчастных • эффектах производства химического и
бактериологического оружия и отходов ядерного
производства дома, об опасности, которую несут так
называемые «сломанные стрелы» (инциденты с
ядерным оружием), о полном расстройстве
университетской жизни, а также глубоком влиянии войны
на экономику.
Вьетнам — причина дефицита нашего
федерального бюджета, необходимости увеличения налогов,
высокого уровня федеральных расходов. Эти
проблемы в свою очередь вызывают дефицит нашего
платежного баланса, падение доверия к доллару,
утечку золотых запасов.
Ричард Дж. Барнетт подсчитал, что с 1946 года
«на нужды национальной безопасности с
налогоплательщиков востребовали более триллиона долларов».
За последние шесть лет на ведение войны в Юго-
Восточной Азии Америка истратила около 115
миллиардов долларов, причем к тому времени, как
американцы, возможно, смогут прекратить оплату этих
расходов, общая стоимость войны приблизится к
22

330 миллиардам долларов. Это составляет около
600 долларов на каждую американскую семью
ежегодно. С 1965 года налоги на корпорации выросли на
43,9%, в то время как налоги с частных лиц
подскочили на 78,6%. За 1970 год налоги на корпорации
выросли с 35,5 до 37 миллиардов долларов, в то
время как налоги с частных лиц увеличились с 48,8
миллиарда до 92,2 миллиарда долларов. Рост суммы
индивидуального подоходного налога более чем на
40 миллиардов долларов не покрывает ежегодное
увеличение «расходов на оборону» вследствие войны
в Юго-Восточной Азии. Прибыли корпораций в то
же время выросли на 33%, а еженедельные доходы
несельскохозяйственных рабочих без учета
налогообложения возросли лишь на 15,2%. И это только
часть влияния войны в Индокитае на Соединенные
Штаты.
Мы должны заключить, что существует весьма
глубокая связь между растущим кризисом
американской жизни и опустошением Юго-Восточной
Азии.
Если мы собираемся когда-нибудь положить
конец расширяющейся войне в Индокитае, мы должны
понять, что в ходе «экологической войны» разница
между жертвой и ее палачом теряет смысл.
Прошлые войны были как бы чище... Действие же
экоцида всеобъемлюще. Современные средства
химической и бактериологической войны могут уничтожить
и людей, и окружающую среду. Испортив реки и
водоемы, нарушив производство продовольствия и
уничтожив культуру этого района, мы развязали
цепь событий, которые со временем могут иметь
глобальные последствия. Последствия эти будут
ощущаться не в кулуарах конгресса и не за столом
парижских переговоров, а в самом организме всех
живых существ.
В этом смысле, если война пойдет на убыль, мы
сможем считать себя и народы Юго-Восточной Азии
«уцелевшими» от войны в Индокитае. Прошлые
войны могли завершаться политическими
соглашениями. Экоцид в своих последствиях для самой
«ткани жизни» не признает никакого завершения.
«Долгое время после вывода войск и эвакуации
23

военной техники Америка еще будет оставаться в
Азии — в ее почве, воздухе, воде, системе
биологического воспроизводства и в агонии покрытых
шрамами людей».
Война, вероятно, достигла своего апогея в
экоциде, который несет отрицание самой жизни.
Вьетнам пережил долгую историю иностранного
господства, будь то последствия войны или иностранная
помощь. Десять веков китайского правления,
французская колонизация и теперь американское
«умиротворение». И все же ему удалось выжить.
Сможем ли мы после войны (если это вообще
вообразимо) при всем уважении к народу, которому
мы принесли опустошения, направить в Индокитай
ученых и инженеров, чтобы залатать нанесенные
раны, «изучать вьетнамцев», как мы «изучаем
японцев» после Хиросимы?
В какой мере те, кто несет ответственность за
«твердые решения», сожалеют о самом характере
своих действий? Хватит ли этого, чтобы мы вместе
могли найти способ навсегда • исключить подобные
войны? Смогут ли ястребы высидеть голубей?
Эдвард Р. Марроу в радиопередаче 2 февраля
1958 года спросил Гарри С. Трумэна о принятом им
в свое время решении применить атомную бомбу:
«Не возникает ли у вас сожаления по этому
поводу?»— «Сожаления? — ответил Трумэн, — ни
малейшего, ни в коей мере!»
Пока все указывает на то, что, как думал
Бернард Фолл в 1965 году, в Индокитае «худшее еще
впереди». С самого начала войны сменявшие друг
друга президенты уверяли нас, что мы у начала
конца. Тем не менее надежда на окончание войны
столь же иллюзорна, как и прежде. Прав Питер
Дейл Скотт, утверждавший в «Нью-Йоркском
книжном обозрении» (18 июня 1970 года), что «подлинной
деэскалации американских операций в
Юго-Восточной Азии не было никогда». Хотя число войск
несколько уменьшается, воздушная и химическая
война не только усиливается, но и переносится на
близлежащие страны...
По мере распространения войны в Азии
движение протеста, несомненно, разрастется, доходя до
24

масштабов массовых выступлений, имевших место
после майского вторжения в Камбоджу. Но
напряжение экономики не спадает. Сопротивление
военным в конгрессе, которые делают все, чтобы свести
обсуждение проблемы к бесконечным дискуссиям о
том, какая система оружия переживет
«деэскалацию», едва начинается. Короче говоря, результаты
наших военных операций в Азии будут все больше
сказываться на нашем собственном доме. И за это,
как бы ни было все трагично, мы должны быть
благодарны... Наступило время, когда необходимо
понять, что война против системы биологического
воспроизводства на земле — это война против самих
средств жизни.
В отношении людей мы уже осознали тот ясный,
неумолимый закон, который гласит, что нельзя
посягать на личность другого, не умаляя собственной.
«В лице своей жертвы ты видишь себя» (Дж.
Болдуин, «Никто не знает моего имени»).
Экологический подход обнаруживает ту же
взаимозависимость между человеком и миром природы.
Продолжение эскалации войны в Индокитае
означает продолжение эскалации средств, которые со
временем могут привести к уничтожению людей,
земли, воздуха, воды, растений и животных. Война
в Индокитае превратилась в войну против всего
сущего. Так экоцид в Индокитае обращается
экоцидом и в Америке.

ЭКОЦИД В ИНДОКИТАЕ
Орвилл Шелл
Барри Вейсберг
Индокитайская война оставит след Америки во
Вьетнаме на долгие годы. Того, что выпало на долю
Вьетнама: насыщающие бомбардировки,
уничтожение растительного покрова (дефолиация), напалм,
насильственная урбанизация,— не избежали и народы
Лаоса, Таиланда и Камбоджи. Вторжение
американских и южновьетнамских войск в Камбоджу лишь
делает еще более очевидной ту истину, что обычных
границ или линий фронта, которыми можно
отделить войну от мира, солдата от гражданина, не
существует. Экология войны во Вьетнаме в силу
естественных причин распространяется на весь
полуостров Юго-Восточной Азии.
В военных сводках сообщается об отдельных
сражениях, о той или иной деревне, в которой
уничтожена вся растительность, об увеличивающемся
потоке беженцев, о количестве потерь, о коррупции
в Сайгоне и ничтожно мало отражается вся
сложность или размах того, что совершает Америка в
Юго-Восточной Азии. Войну мы воспринимаем
скорее как совокупность разрозненных событий,
нежели в виде сложного комплекса явлений. Мы
привыкли считать само собой разумеющимся, что
сломанная структура деревни, измененная химия
джунглей, разрушенная ткань обожженного
напалмом ребенка или расстроенная экономика страны не
имеют отношения друг к другу. Мы все еще
рассматриваем войну в Юго-Восточной Азии через
призму границ, государств, программ и операций,
по существу не понимая того, что экосистема Юго-
Восточной Азии представляет собой единое
органическое целое, где все живое связано бесчисленным
множеством переплетающихся нитей.
26

Горы, реки, джунгли, растения, животные и
человеческое общество этого района образуют единое
сообщество. Какой ущерб мы нанесли этому
сообществу, до какой степени возможно его
восстановление — не известно. Но любая здравая оценка
неизбежно должна привести к выводу, что никогда ранее
за всю историю человечества нигде на земле, ни
одному народу не причинялись разрушения в таких
масштабах. Гербициды, «зоны свободного огня»,
бомбы для поражения личного состава и мирного
населения, напалм, урбанизация, программы по
уничтожению продовольствия — все это в совокупности
составляет невиданную до сих пор стратегию
«антиповстанческой войны», которая во всевозрастающей
степени опирается не на ведение наземных
операций, а на использование военно-воздушной техники.
Разрушение Юго-Восточной Азии, осуществляемое
сегодня американцами, представляет собой новую
беспрецедентную стратегию, направленную не
просто на уничтожение врага, его территории, урожая
или культуры, а на разрушение всей экосистемы.
Это—' экоцид.
Двумя ведущими элементами новой стратегии
являются химические и бактериологические
средства ведения войны — в первую очередь
применение гербицидов, известных как дефолианты, — и
насыщающие бомбардировки, объектом которых
служат люди или местность, с использованием
взрывчатых веществ высокой мощности.
С 1961 года Соединенные Штаты начали
«экспериментальное» применение в Южном Вьетнаме
гербицидов в качестве средства уничтожения лесов и
посевов. Первоначальной целью было подорвать
экономические ресурсы
национально-освободительного движения. В 1962 году дефолианты стали
«главным оружием» в глобальной американской стратегии
химической и биологической войны по всей
Юго-Восточной Азии. В ходе «операции Рэнч Хэнд»
некоторые транспортные самолеты «С-123»,
переоборудованные для распыления гербицидов, несли на борту
надпись: «Только мы можем избавить от лесов».
По имеющимся на сегодняшний день данным,
лишь на Южный Вьетнам за период между 1965 и
27

1970 годами было сброшено более 50 тысяч тонн
гербицидов. Представители Патет Лао сообщали о
дефолиации в ряде районов Лаоса еще в 1966 году.
«Случайная» дефолиация каучуковых плантаций
в Камбодже предшествовала вторжению войск
Соединенных Штатов в эту страну.
Хотя исходной задачей «программы дефолиации»
было только уничтожение экономической базы
Национального фронта освобождения, она скоро стала
главным элементом в пересмотренной тактике
ведения войны, характеризовавшейся переносом
центра тяжести с наземной на воздушную мощь. Помимо
уничтожения посевов, дефолианты стали применять
для уничтожения лиственного покрова лесов,
который скрывал войска НФО от обнаружения с
воздуха. С 1961 года, согласно официальным
американским данным, было «стерилизовано» 5 миллионов
акров земли, или 12% территории Южного
Вьетнама. Эти цифры весьма умеренны, если их
сравнить с вьетнамскими данными. Только за первые
два месяца 1969 года 37 из 44 провинций Южного
Вьетнама были «обработаны» гербицидами, в
результате чего получили отравления 285 тысяч
человек и было зафиксировано по крайней мере 500
случаев со смертельным исходом. В этих рейдах
было уничтожено более 905 тысяч гектаров рисовых
полей, фруктовых садов и посевов других культур.
По вьетнамским оценкам, с конца 1961 года по
октябрь 1969 года 43% обрабатываемых земель и 44% .
общей площади лесов в Южном Вьетнаме были по
крайней мере один раз, а в некоторых случаях
дважды и трижды «обработаны» гербицидами. Входе
этих налетов непосредственно пострадали более
1293 тысяч человек. Помимо лесных и горных
районов, «обработке» подверглись также обширные
населенные районы Дельты, включая пригороды
самого Сайгона.
В «программе дефолиации» используются
следующие ядохимикаты: половина «программы»
падает на ядохимикат «Оранжевый» (равная смесь 2,4-Д
и 2, 4, 5-Т), который применяется против
большинства культур; 35% приходится на ядохимикат
«Белый»— смесь 20% пихлорама и 80% изопрофлами-
28

новой соли из 2,4-Д и около 15% —на ядохимикат
под названием «Голубой» (разновидность
мышьяка). Известно и множество других веществ, включая
феноловые смеси типа ДНОЦ, арсенаты и арсениты
и «смеси для стерилизации почвы» наподобие бро-
мацила и урокса.
В разгар «программы дефолиации»
Соединенные Штаты истратили на нее только в 1968 году
70,0 миллионов долларов.
Степень поражения гербицидами
непосредственной цели неизвестна. Однако есть указания на то,
что тем или иным образом они наносят ущерб
практически всем элементам живой материи. Гербициды
могут поражать людей, когда они едят отравленную
пищу, пьют зараженную воду, дышат отравленным
воздухом, а также при прямом попадании на кожу.
Последствия поражения были следующим образом
описаны одним вьетнамцем:
«Те, кто оказался в обработанной зоне, тяжело
дышали, у них поднялась температура, их мучила
жажда и клонило ко сну. Эти симптомы появлялись
главным образом у стариков, детей и беременных
женщин. Многих рвало, они испытывали боли
наподобие коликов. У других парализовало мышцы, и они
не могли двинуть ни рукой, ни ногой. Сообщали и
о других симптомах, таких, как выпадение волос,
боли в области сердца, боли в спине, кровотечение
горлом. У тех, кому отравляющие вещества попали
прямо на кожу, на ней появились красные пятна и
затем образовались волдыри. У женщин часто
нарушался менструальный цикл, сообщали о
многочисленных случаях выкидышей».
Сообщения о «женщинах, родивших уродов», не
редкость, хотя о большинстве случаев не
сообщается из-за отсутствия учета. Сайгонское
министерство здравоохранения в 1969 году классифицировало
данные о деформированных детях как «секретные».
Гербициды наносят прямой вред почве. Они или
уничтожают микроорганизмы, необходимые для
предотвращения эрозии, или выводят из почвы
перегной, что превращает ее в твердую камнеобразную
субстанцию. По некоторым сообщениям, химические
вещества, попадающие в воду в верхнем течении
29

реки Меконг, почти полностью уничтожили
биологическую жизнь в эстуарии. Огромный ущерб был
нанесен скотоводству, особенно поголовью свиней и
птиц. Вследствие разрыва традиционных звеньев
добычи корма и почти полного исчезновения ряда
видов животных претерпела изменения и фауна. Это
в свою очередь отражается на воспроизводстве
лесов, которые опыляются в большей мере с помощью
насекомых, чем ветра.
Во многих районах значительно упала
производительность сельскохозяйственного производства.
Район Дельты, некогда считавшийся рисовой
житницей Юго-Восточной Азии, теперь импортирует рис
калифорнийских фермеров. Урожаи риса, кукурузы
и других культур, таких, как маниока, сладкий
картофель, перец, бананы и кокосовые орехи, стали
ниже.
В период между 1964 и 1969 годами, кроме
дефолиантов, было использовано более 7000 тонн других
отравляющих газов. Наиболее распространенные из
них — ЦС-1 и ЦС-2, однако были сообщения и о
применении ЦН, ДМ и бромоацетоэтила, а также других
газов, «воздействующих на центральную нервную
систему». Если эти газы применять в очень высокой
концентрации, то они перестают действовать как
«слезоточивый газ» и становятся смертельными.
Объем их использования с 1964 года по 1969 год
вырос на 2300%.
Масштабы воздействия химических веществ на
органическую жизнь Южного Вьетнама
сдерживались как наличными запасами 2,4У5-Т, так и
нехваткой самолетов, оборудованных для распыления
химикатов. Однако, если «программа дефолиации» в
известном смысле была ограничена техническими
возможностями, то о насыщающих бомбардировках
этого сказать нельзя. Общий тоннаж авиационных
бомб и артиллерийских снарядов, обрушиваемых на
многие районы Юго-Восточной Азии, является
беспрецедентным— перед ним бледнеют даже цифры
второй мировой войны.
Абстрагируясь от всего остального, война в
Индокитае доказала, что огневая мощь Соединенных
Штатов почти безгранична. Наша неспособность вы-
30

играть войну проистекает не из недостатка в
пушках, а из отсутствия сколько-нибудь отчетливых
целей. Коренная проблема осталась нерешенной —
как отличить наших «союзников по свободному
миру» от «красных агрессоров». Может быть, в
условиях Индокитая такое различение вообще
бессмысленно. В любом случае провести его не удалось.
В этой войне техники наша смертоносная огневая
мощь обратилась против самого общества, подобно
тому как антибиотик широкого спектра не проводит
различия между полезной и вредной флорой.
Прицельное бомбометание уступило место насыщающим
бомбардировкам. Артиллерийский огонь,
направлявшийся раньше только на определенные цели,
превратился в «изматывающий и упредительный»,
который ведется круглосуточно по «зонам свободного
огня» с баз, расположенных на побережье и в
глубине территории полуострова. Орудия военных
кораблей теперь используются не для стрельбы по
одиночным целям. Чаще всего они программируются
на непрерывный обстрел в течение нескольких дней
целого района.
Снайперы-одиночки выжигаются вместе со всей
деревней в результате воздушных налетов с
применением напалмовых бомб. Вооруженные вертолеты
прошлых дней заменены летающими кораблями,
которые могут пускать ракеты, метать гранаты и вести
пулеметный огонь. «Магические драконы» оснащены
многоствольными пулеметами 50-го калибра,
способными извергать мощный шквал огня в триста
патронов в секунду на площадь в несколько акров. «Б-52»,
предназначенные для несения ядерных зарядов,
стали повседневно используемым средством
«обработки» огромных районов.
Агентство ЮПИ сообщало, что только в мае
1969 года самолеты «Б-52» сбросили на Южный
Вьетнам 24 500 тонн бомб. Как передавало агентство,
в этот месяц они нанесли 272 бомбовых удара, то есть
в среднем по девять в день. За один день 4 июля
1969 года «Б-52» сбросили на джунгли Центрального
плоскогорья 1 миллион фунтов бомб.
После официально объявленного прекращения
бомбардировок Северного Вьетнама самолеты
31

Соединенных Штатов из Южного Вьетнама,
Таиланда, Гуама и авиация 7-го флота были брошены против
Лаоса, где они совершали до 20—27 тысяч вылетов
ежемесячно. Это в семь раз больше, чем в 1968 году.
В заключительном докладе адмирала Шарпа и
генерала Уэстморленда («О войне во Вьетнаме, 1964—
1968 годы») адмирал Шарп писал об операции
«Раскаты грома» — бомбардировке Северного Вьетнама,
официально начатой в 1965 году: «В период, когда
кампания вошла в нормальное русло и было
увеличено число разрешенных для бомбардировки целей,
еженедельно сбрасывалось до 1600 тонн
взрывчатки».
В сентябре 1968 года агентство АП передавало, что
мы сбросили на Северный и Южный Вьетнам
2 825 824 тонны взрывчатых веществ, то есть вдвое
больше тоннажа бомб, сброшенных на Европу за
время второй мировой войны. Это составило около
100 фунтов взрывчатки на каждого жителя
Северного и Южного Вьетнама и свыше 20 тонн на
квадратную милю площади. В эти цифры не входят
эскалация воздушной войны за последние два года, огонь
артиллерии и массированные бомбардировки Лаоса
и Камбоджи.
В марте 1970 года военное командование США
сообщило, что военные самолеты обычного типа
совершали в Южном Вьетнаме в среднем 250—300
боевых вылетов ежедневно. Это, по-видимому,
относится к истребителям-бомбардировщикам типа «Ф-4»,
«Ф-105» и «Ф-100». Но что такое самолетовылет?
Что такое налет? Что означает рейд? Какова
грузоподъемность этих самолетов и каково их
вооружение? В своих пресс-бюллетенях американская армия
обязательно избегает давать конкретную
информацию на этот счет. Среднему американцу
предоставляется теряться в догадках относительно подлинных
масштабов массовых разрушений. Между одним
«Б-52», наполовину загруженным 500-фунтовыми
бомбами, и десятком «Б-52», полностью
загруженных 1000-фунтовыми контейнерами, существует
немалая разница. Как писал в «Нью-Йорк тайме»
13 октября прошлого года Драммонд Эйрес,
«командование Соединенных Штатов систематически отка-
32

зывается сообщать какие-либо данные о бомбовой
нагрузке или количестве самолетов, принимающих
участие в каждом налете».
Индокитайская война — это непроходимые
джунгли половинчатых сведений, лжи, бессмысленных
определений или подвергшихся цензуре материалов.
Например, в одном из документов, относящихся
к слушанию в сенатском комитете по иностранным
делам вопроса «Соглашения о безопасности и
обязательства Соединенных Штатов за рубежом.
Королевство Лаос», которое состоялось в октябре
прошлого года, имеется таблица с данными о
воздушных налетах на Северный и Южный Лаос за период
с 1964 по 1969 год. Но таблица эта пуста. Ни в одной
из аккуратно вычерченных граф нет цифр.
Но даже когда военные и приводят сырые
статистические данные, представить их конкретное,
понятное простому человеку значение невозможно.
В своем докладе Уэстморленд сообщает, что на
протяжении 77 дней осады Кхесани «возрастающее
число самолетов «Б-52» демонстрировало
способность нейтрализовать большую площадь. «Б-52»
совершили 2602 самолетовылета и сбросили 75 тыс.
тонн бомб». Походя он сообщает также, что в эту же
зону было выпущено 100 тысяч артиллерийских
снарядов калибра 175 мм. Что может представить
себе на основании этого человек, читающий
утреннюю газету?
Почти ежедневно в конце военных репортажей
можно прочесть несколько коротких строчек о том,
что «сопротивление опорных пунктов противника
было сломлено в результате волновых налетов
летающих крепостей «Б-52». И тем не менее трудно
представить себе, что реально означают эти налеты.
Если даже корреспондент лично наблюдал за
нанесением удара с борта самолета, все равно ему трудно
представить себе объем разрушений на земле.
Летящие выше покрова облаков на высоте 30 тысяч
футов самолеты «Б-52» не слышны с земли и не
засекаются современной аппаратурой в инфракрасных
лучах, так что даже люди на борту самолета не
имеют настоящего представления о том, что
происходит внизу. Летчики совершают свои регулярные
2 Зак. 127
33

долгие полеты с Гуама или Саттахипа в Таиланде,
сбрасывают свои тысячи тонн бомб и возвращаются
вечером домой к горячему душу и офицерскому
клубу. Даже на истребителе-бомбардировщике или
корректировщике огня «выдвинутого воздушного
контроля» имеет.место такая же картина.
Ощущение у человека такое, будто он является свидетелем
событий, происходящих под водой. Когда бомбы
взметают серые облака дыма и земли к небу, а
раскалывающиеся канистры напалма вспучивают
внизу над зеленой землей кипящее черное облако
с оранжевыми языками пламени, не слышно ни
звука, не чувствуешь ни взрыва, ни запаха, не
испытываешь почти никаких ощущений. А между тем
там внизу, на земле, происходит нечто кошмарное.
Бомбардировки, «изматывающий и упредитель-
ный огонь» и дефолиация произвели настоящие
опустошения среди гражданского населения Вьетнама,
Лаоса и Камбоджи. И тем не менее не было ни одной
попытки наладить сколько-нибудь исчерпывающий
учет потерь среди мирных жителей, так же как
никогда не предпринималось реальных усилий в
отношении тех гражданских лиц, которые в конечном
итоге попадают в эту безвестную статистику
(военные власти регистрируют только поступающих в
госпитали). В оглавлении к докладу Уэстморленда
в рубрике «Потери среди гражданского населения»
есть восемь пунктов. Три пункта, кажется, вообще
отсутствуют в тексте. Пять остальных касаются
гражданских лиц, убитых противником. В бланках
рапорта, который командиры частей составляют по
возвращении с операции, нет графы для данных об
убитых мирных жителях. Ее нет также и в
рапортах об эффективности бомбометания, заполняемых
пилотами самолетов «выдвинутого воздушного
контроля».
Все убитые (если только это не солдаты
южновьетнамских или американских войск)
регистрируются просто как «УСВ противника» («убитые
с воздуха»). Гражданские постройки (сараи)
отмечаются как «военные сооружения».
В последние годы стало трудно вспомнить
довоенный Вьетнам. Эта была страна, состоявшая пре-
34

имущественно из разбросанных там и сям мелких
деревушек, расположенных в основном вдоль
побережья и в плодородной дельте реки Меконг на юге.
Деревня была основной единицей вьетнамского
общества. Большинство жителей редко покидало
пределы своих деревень. Еще реже им случалось
выезжать из района или провинции. Хотя и простые
с виду, в большинстве своем эти деревни создавали
ощущение покоя и красоты. До многих из них можно
было добраться только по тропкам или по каналам.
За последние несколько столетий жизнь в сельской
местности мало изменилась, и обитатели деревень,
казалось, полностью приспособились к окружающей
их природе. Рассаженные вокруг домов пальмовые
деревья и заросли бамбука давали тень и убежище.
Маленькие домишки из бамбука и пальмовых
листьев, некоторые даже на каменном фундаменте,
были очень мило сбиты вместе, располагая
одновременно и к интимности, и к общественной жизни.
Рисовые поля — источник жизни и смысл
существования крестьян — окружали деревни. И разумеется,
неподалеку от каждой деревни находились могилы
предков. Здесь крестьянин рождался, женился,
создавал семью, выращивал свой урожай и умирал. Он
жил в относительно простом мире, но этот мир давал
ему чувство собственного достоинства.
Одним из наиболее важных аспектов
общественной жизни в сельском Вьетнаме были водные
сооружения. Это такое мероприятие, которое делает
кооперацию внутри деревни и даже между соседними
деревнями совершенно необходимой. Как и во всех
азиатских странах, ирригационная система рисовых
полей чрезвычайно сложна. Вода бежит с верхних
плантаций к нижним через множество полей, от
которых зависят сотни людей и семей. Разрыв в
любом звене этой длинной цепи угрожает
существованию всех следующих по линии.
Одна эта черта с приходом китайской
гидравлической техники сотни лет назад превратила пестрый
конгломерат вьетнамских деревень в единую
социальную структуру. Разрушить сеть водных
сооружений означало глубоко травмировать все стороны
сельской жизни. Посевы, земли и общество не могли
2*
35

существовать без сложнейшей системы дамб, плотин
и каналов, которая могла сдержать напор муссон-
ных дождей и сохранить воду на долгие сухие
месяцы.
Почти не замечая того, армия Соединенных
Штатов разрушила эту систему на значительной
территории Индокитая. Велись даже разговоры
о бомбардировке мощных плотин на Красной реке
в Северном Вьетнаме. Когда пролетаешь над
Южным Вьетнамом, видишь внизу мутно-желтые реки
и потоки, хаотично бегущие через рисовые поля, и
подвергшиеся эрозии земли. В других местах земля
напоминает выжженную пустыню и покрыта
кратерами, словно некая безжизненная планета. Под
крылом остаются мили и мили необработанных
рисовых полей, покрытых оспинами миллионов
заполненных водой кратеров (30 на 45 футов), в которых
малярийные комары плодятся в эпидемически
опасных количествах. По некоторым сообщениям, было
перемещено около 2,5 миллиарда кубических ярдов
земли. Это в десять раз больше объема земляных
работ при сооружении Суэцкого канала. В
прибрежной полосе, где дислоцирован один из корпусов, глаз
напрасно ищет признаки жизни в обширных
«оздоровленных зонах свободного огня». Там, где
смыкаются лес и поле, нередко видны жалкие огороды, на
которых люди, живущие как кроты, в
бомбоубежищах под землей, пытаются выращивать самые
необходимые продукты питания, такие, как сладкий
картофель, таро или тыква. Они не решаются
обрабатывать рисовые поля из страха, что их подстрелят
американцы, вылетающие на вертолетах на «охоту
за белками». В «зонах свободного огня» эти люди
подвергаются бомбежке 24 часа в сутки.
Вся структура сельского хозяйства в Индокитае
постепенно изменяется в результате разрушений
с воздуха. В 1964 году Южный Вьетнам
экспортировал 48 563 миллиона тонн риса. В следующем году
главным образом в результате бомбардировок и
дефолиации Южный Вьетнам импортировал 240 000
миллионов тонн риса.
Рис по своей роли в азиатской цивилизации не
сравним ни с одним продуктом питания в западном
36

мире. Народы Азии выращивали и ели рис на
протяжении 5000 лет. Древнейшие документы описывают
китайцев, взывающих к помощи духов в получении
хорошего урожая. Рис, собираемый раз в году,
кормит всю деревню и составляет в рационе питания
основной продукт потребления, три раза в день. Он
играет главную роль не только в питании, но и во
всей системе духовных связей между людьми и
миром природы. Если вьетнамец не поел риса, то,
хотя он и питался в тот день другими продуктами,
считает, что не ел вовсе. В обеденное время
вьетнамцы часто приветствуют друг друга выражением:
«Анком тюа», что буквально означает: «Вы еще не
ели риса?»
Хотя незамедлительные последствия нехватки
продовольствия сами по себе велики,
долговременный ущерб, нанесенный культуре района, может
быть значительно большим.
«Наш народ живет одним сельским хозяйством, и
в результате дефолиации он оказался перед лицом
голода и лишений. Чтобы научить крестьянина
правильно обрабатывать землю, уходят годы. И вдруг
случается это. Что должен делать крестьянин, когда
у него нет урожая? Посылать дочь в город, чтобы
зарабатывать проституцией? Этого хочет президент
Джонсон?»
Вьетнамцы видят свой мир в непрерывном
историческом движении. Прошлое связано с настоящим
и будущим через традицию и мифологию.
Уничтожение вьетнамских лесов наверняка глубоко
отразится даже на фольклоре. Таким драматическим
путем война почти полностью ликвидировала
традиционный способ передачи информации,
заключающийся в фольклоре и мифологии, которые дети
обычно унаследуют от взрослых.
Моральные и философские последствия изгнания
миллионов вьетнамцев с обжитых мест самым
серьезным образом скажутся на их культуре. Мир
вьетнамца подчинен определенному порядку в го-
гораздо большей степени, чем в любой западной
стране. Каждый здесь является частью более
широкого, полностью упорядоченного окружения, в ко-,
тором человек и природа сосуществуют, взаимно
37

дополняя друг друга. Естественные законы гармонии
и равновесия диктуют нормы общественной жизни.
Так, в планировке деревень царит совершенный
порядок: каждое здание занимает соответствующее его
назначению место. Люди как бы прирастают
корнями к деревне, где живет их семья, жила семья их
семьи, они не снимаются с места каждые пять лет,
как это делают некоторые американцы. Война все
изменила. Люди перестают быть привязанными к
деревне по той простой причине, что война разрушила
их деревню. Вместо прочной привязанности к
местам, где обитали их предки и по происхождению и
по культуре, они обречены на скитания и жизнь
беженцев. Люди оказываются оторванными от своей
физической и духовной основы.
Узы, привязывающие человека к месту, столь
прочны, что одно из самых тяжких бедствий,
которые могут выпасть на его долю, — это вечное
скитание. Культ предков, кодифицированный Конфуцием,
устанавливает, что, если человек не оставит потомка
по мужской линии, души умерших в его роду будут
обречены на вечные скитания. Это худшее из
всех зол.
Ни один из элементов социальной структуры
Вьетнама не понес такого ущерба, как дети.
В 1964 году ЮНЕСКО сообщала, что 47,5% его
населения были моложе 16 лет. Впоследствии эта цифра,
несомненно, возросла. Программы уничтожения
продовольствия, или попросту обречения на голод,
первоначально направленные против войск, будут иметь
самые тяжелые последствия для нынешнего и
будущего поколения детей. Многочисленные
исследования указывают на связь между недостаточным
питанием и слабостью умственного развития.
В стране, где сыновнее послушание свято,
семейная структура почти полностью разрушена.
Мужчины ушли воевать, в результате чего исчез
традиционный источник авторитета семьи. Женщины во
все большем числе вынуждены заниматься
проституцией. Эта «крупнейшая индустрия Сайгона»
зачастую для них единственный источник дохода. В
результате десятки тысяч детей в раннем возрасте
обречены жить воровством, сводничеством, черным
3*

рынком и торговлей наркотиками. Некоторые дохб-
дят до более тяжких преступлений. Банды
детей на улицах Сайгона — зрелище довольно
обычное.
В настоящее время в Южном Вьетнаме
существует 77 сиротских домов. Один администратор из
провинции Бьенхоа так описывал положение в них:
«Дети доведены до автоматизма роботов. А как иначе
вы справитесь с сиротским домом на 2500 человек?»
По имеющимся данным, которые считаются
заниженными, 50% детей Южного Вьетнама не
доживают до пятилетнего возраста.
Психиатр Роберт Джей Лифтон описывал то, что
он называет «состоянием психического оцепенения,
потерей чувствительности и общим одичанием».
Война оставила этот след как на местном населении
Вьетнама, так и на американских солдатах. Один
вьетнамский студент так описывал этот бич в
студенческой газете: «Люди умирают по-разному... от
бомб, пуль и газа. Но существует также и то, что
можно назвать смертью при жизни. Человек жив, но
он живет так, как будто он мертв».
Это состояние небытия — результат сгона с
обжитых мест и жизни в лагерях для беженцев.
Подобные лагеря обычно размещаются в «безопасных
районах», вдали от леса и холмов. Людей собирают
под палящим солнцем на участках выровненной
бульдозерами земли, окруженной колючей
проволокой. Маленькие домишки с жестяными крышами,
которые под лучами тропического солнца
накаляются, как печки, выстроены в ряд, словно
автомобили на стоянке. Вместо родного риса доставляется
иностранное продовольствие — кукуруза, пшеница,
диетические продукты (кстати, запрещенные в США
из-за наличия в них цикламатов). Жизнь беженца,
или «задержанного», лишена какого бы то ни было
смысла. Зачастую в ходе эвакуационной суеты он
отделяется от друзей и семьи. В 1967 и 1968 годах,
в период, последовавший за наступлением в ходе
праздника Тэт, когда американские самолеты
сровняли с землей центры многих провинций,
переселенческие лагеря не могли предоставить своим узникам
даже питьевой воды, пищи и укрытия, не говоря
39

уже о медицинской помощи, одежде и «новой
жизни».
Сотни тысяч людей бежали из лагерей назад
в родные деревни, в «зоны свободного огня». Там
они были предоставлены самим себе, осыпаемые
градом бомб и артиллерийских снарядов, поскольку,
как выразился один пилот, «раз они там, значит, это
Вьетконг, мы же говорили им, что это зона
свободного огня».
Статистика по проблеме беженцев, как и во всем,
что касается войны, почти не имеет реального
смысла, поскольку она не отражает действительности.
Вьетнамские власти составили некоторые цифры
в тщетной попытке создать иллюзию, будто
проблема не совсем вышла из-под контроля. Эти цифры
добросовестно предоставляются прессе и членам
различных комитетов конгресса — людям, у которых
редко бывает время, чтобы проверить их
достоверность. Вся эта статистика лишь отдаленное подобие
подлинной ужасной картины, которую она должна
изображать.
28 декабря 1967 года «Нью-Йорк тайме»
сообщала, что военные власти «классифицировали» 2
миллиона вьетнамцев как «беженцев», но один
компетентный источник назвал цифру в 4 миллиона.
В то же время представители администрации
заявили, что 309 тысяч беженцев пребывали в лагерях и
475 тысяч — «в других местах». На вопрос, что
значит «в других местах», журналистам в Сайгоне
обычно отвечают: «Проживают у родственников».
Только увидев воочию гнетущую картину нищеты
и перенаселенности в большинстве
южновьетнамских городов, начинаешь понимать, что это означает
на самом деле.
В феврале 1970 года антрополог из корпорации
РЭНД Джеральд Хики заявил: «Каких-нибудь 15
лет назад почти все население Южного Вьетнама, за
исключением 15%, проживало в сельских районах.
Сегодня 60% населения живет в городах. Сайгон из
города с населением в 300 тысяч человек, каким он
и должен был быть, вырос до 3 миллионов». То же
самое происходит со всеми вьетнамскими городами.
Население Дананга за пять лет выросло с 25 тысяч
40

до 300 тысяч человек. Это и есть насильственная
урбанизация— политика, которую Сэмюель
Хантингтон, давнишний сторонник войны и глава отделения
государственного права Гарвардского университета,
проповедовал в июле 1968 года в журнале «Форин
афферс». Он утверждал, что Вьетконг может быть
лишен поддержки, если будет обеспечено «прямое
применение механической и конвенционной мощи...
в таком масштабе, чтобы это привело к массовой
миграции из деревни в город».
Город Сайгон, пожалуй, лучше всего
иллюстрирует тотальную тлетворность этой военной
урбанизации. В одной из статей в газете «Крисчиан сайенс
монитор» в декабре 1964 года Сайгон описывался
как «Париж Востока». Всего два дня спустя та же
газета периодически начала публиковать статьи,
описывавшие Сайгон как город, в котором «нехватка
рабочей силы, вызванная войной, сделала сферу
обслуживания хуже, чем обычно. Улицы очень
грязны. Всюду валяются огромные кучи неубранного
мусора и гниющих отбросов. Санитарное состояние
улиц являет печальное зрелище». Сайгон — «самый
тесный город в мире» со средней плотностью
населения 140 человек на 1 акр (в Токио—63 человека),
доходящей в гетто до 830 человек. Сам Сайгон
составляет меньше трети округа Колумбия и
половину площади Сан-Франциско.
Жизнь в Сайгоне в некоторых отношениях не
менее ужасна, чем в провинции. В первые девять
месяцев 1969 года в Сайгоне было закрыто не менее
19 газет. За первые пять месяцев 1969 года в городе
было совершено более 3 тысяч полицейских облав
против представителей интеллигенции, буддистов и
студентов. 20 января 1969 года было подвергнуто
обыску и арестовано 10 тысяч человек. В январе
1967 года бывший начальник полиции Сайгона был
арестован по подозрению в том, что он «возглавляет
подпольную сеть по сбыту наркотиков, которая
охватывает Центральную Америку, и Европу». К этому
следует добавить постоянный поток бездомных
беженцев, отсутствие общегородской санитарной
службы, а также для огромного большинства
жителей и водопровода.
41

Экономика Сайгона и Южного Вьетнама также
отражает хаос войны. Ни один из применявшихся
способов борьбы с инфляцией не увенчался успехом.
В то время как официальный курс местной валюты
равен 118 пиастрам за один американский доллар,
на черном рынке он подскочил со 150 в 1967 году до
200 —в 1968, 250 —в 1969 и почти 470 в марте 1970
года. На первое июня 1970 года курс пиастра на
черном рынке равнялся уже 600 за американский
доллар, почти в шесть раз выше официально
установленного уровня. Южновьетнамская экономика
полностью зависит от Соединенных Штатов.
Ежемесячные военные расходы в Южном Вьетнаме, не
считая стоимости оружия, амуниции и снаряжения
для южновьетнамской армии, в среднем составляют
около 2 миллиардов долларов. Общая сумма
«помощи» за период с июля 1954 года по декабрь 1969
года составила около 4 миллиардов долларов.
Дефицит бюджета возрос за последние три года с 8726
миллионов до 41 731 миллиона долларов. С 1958 по
1965 год импорт Южного Вьетнама увеличился
с 8125 миллионов до 12 507 миллионов пиастров;
в 1966 году он подскочил до 28 385 миллионов,
в 1967 — до 43 044 миллионов пиастров. В то же
время объем экспорта остался практически на прежнем
уровне. Все это происходило за счет американского
импорта, непосредственно связанного с
наращиванием военных действий.
Наиболее серьезная проблема массового
перемещения гражданских лиц, которое эвфемистически
именуется «умиротворением», никогда всерьез не
принималась американскими военными.
По самым умеренным оценкам, подлинное число
перемещенных лиц вдвое превышает официальные
цифры зарегистрированных беженцев. Это значит,
что к 1969 году (принимая цифру в 3,2 миллиона за
основу) из общего числа в 16 миллионов жителей
Южного Вьетнама приблизительно 7 миллионов
человек остались без крова.
В Лаосе наблюдается в значительной мере
аналогичная картина. По заявлениям официальных
представителей Королевского правительства Лаоса, с тех
пор как Соединенные Штаты начали в 1969 году
42

интенсивные бомбардировки Долины Кувшинов, 150
тысяч лаотян были выселены со своих мест.
Большинство из них были насильно согнаны в города.
В январе 1968 года «Нью-Йорк тайме» описывала
Вьентьян, столицу Лаоса, как «речной порт с
населением в 88 тысяч человек». К ноябрю 1969 года
«Тайме» определяла население Вьентьяна в 160
тысяч человек. По некоторым сообщениям, только 180
тысяч перемещенных лиц проживают в «поселениях
для беженцев». По словам Жака де Корну а из
газеты «Монд», посетившего освобожденные районы
Лаоса в 1968 году, за исключением двух, все деревни
в провинции Самнеа, которая находится под
контролем Патет Лао, были разрушены.
Несмотря на очевидную эскалацию воздушной
войны и, следовательно, усиление потока беженцев
из деревень, военные власти США в Индокитае
недавно утверждали, что проблема беженцев взята
под контроль.
В своем докладе «подкомитету Кеннеди» Ханна
заявил, что в 1968 году насчитывалось 311057
«новых беженцев», в то время как за первые пять
месяцев 1969 года их было 53 283. Интересно, куда
могли деться все эти беженцы? Создается впечатлег
ние, что они исчезли, как только рейды самолетов
«Б-52» вошли в полную силу. Есть все основания
задать вопрос, не значит ли это, что «джи-ай» больше
не хватают, не вяжут и не сгоняют этих беженцев
в «лагеря умиротворения», а, скорее, просто
уничтожают их тысячами в деревнях.
По последним данным, подготовленным с
помощью ЭВМ «Хэмлет эвальюейшн систем», свыше
85% населения находится в «безопасности».
Что все это значит? Можно ли думать, что мы
уходим, в то же время наращивая разрушения?
Произошло, очевидно, следующее. После снятия
с поста генерала Уэстморленда и замены его
генералом Крейтоном Абрамсом начала меняться тактика
ведения войны во Вьетнаме. Широко
разрекламированные крупные операции «поиска и уничтожения»
потихоньку заменяются операциями типа «кордон и
поиск». Крупные потери американских войск (в
среднем от 300 до 400 человек в неделю) стали слишком
43

большой политической проблемой у нас дома.
Американская армия отказалась от участия в
кровопролитных военных операциях на суше, подобных
сражению в Дакто, Кхесани и Долине Надранг.
Самолеты, ежедневно бомбившие Северный Вьетнам,
после прекращения бомбардировок были
направлены на Лаос и Южный Вьетнам. «Б-52» стали
использоваться как тактическое оружие в
повседневных боевых вылетах. Тоннаж сбрасываемых бомб
возрос, а цифры американских потерь упали. Никсон
стал пространно говорить о выводе войск и «вьетна-
мизации».
В то же время американцы стали все реже и
реже слышать о неприятной проблеме беженцев.
Известие о побоище в Сонгми было воспринято
американцами почти так, как если бы речь шла о
сообщении с фронтов какой-то другой войны, которая
велась много лет назад, когда солдаты Соединенных
Штатов еще занимались массовым избиением
мирных граждан. ПГОРР стала переключать внимание
с «проблемы переселения» на «проблему контроля»,
будто уже наступило «тысячелетнее царство
умиротворения». Программы создания «стратегических
деревень», «поселений новой жизни», «революционного
развития», «завоевания сердец и умов» — все это
уступило место «операции Феникс». Только
«операция Феникс» действительно вышла за рамки
очередного риторического упражнения. Это была
программа организованного физического уничтожения
политической оппозиции в уцелевших деревнях и
колониях беженцев, находящихся под контролем
правительства Тхиеу — Ки. Это напоминало ранний
период правления Нго Динь Дьема. Официально
задачей операции было «уничтожить инфраструктуру
противника, вывести из строя теневое правительство,
обнаружить и подвергнуть аресту агентов
инфраструктуры там, где они существуют». ПГОРР
занимается проблемой беженцев, и ее шеф Уильям Колби
заявляет, что в ходе «операции Феникс» были
«нейтрализованы» 19 500 гражданских лиц. Позже он
выступил перед сенатским комитетом по иностранным
делам с весьма уклончивым и совершенно
невнятным показанием следующего характера: «...Я не хочу
44

утверждать, что никого не казнили вообще. В нашей
практике не было приговоров членам вражеского
аппарата, за которым следовали бы казни» (?).
«Другая война» — самолеты «Б-52» в воздухе и
«операция Феникс» на суше, — очевидно, отвлекла
внимание общественности от проблемы беженцев.
Когда в боевых операциях в Индокитае занято
меньше солдат, некому «порождать» беженцев или
свозить людей в лагеря переселенцев. Проблемы
беженцев и «умиротворения» просто стали доставлять
слишком много хлопот и получили слишком
большую негативную огласку, чтобы продолжать
существовать. Пропагандистская логика, видимо,
подсказывает, что гражданские лица будут куда менее
заметны, если останутся в зонах «свободного огня»
или «у родственников» на городских окраинах, где
их смогут увидеть немногие американцы.
С точки зрения индокитайского крестьянина,
«вьетнамизация» не означала прекращение
разрушений, причиняемых Соединенными Штатами. Она
означала очевидную эскалацию смертоносного
натиска воздушной мощи США на сельские районы.
Воздушные бомбардировки увеличились и во многих
случаях заменили собой присутствие американских
наземных войск. «Изматывающий и упредительный
огонь» не прекратился. Когда Кеннеди спросил
помощника министра обороны Г. Уоррена Наттера,
продолжается ли еще «изматывающий и
упредительный огонь», тот ответил: «Да, г-н президент, мы
его еще ведем, но в меньшей степени. В населенных
районах эта тактика не применяется». Из этих слов,
видимо, следует заключить, что мы убиваем мирных
жителей только в деревнях. Сколь бы тщательно ни
подходили военные к отбору целей в прошлом,
нанося удары с воздуха и проводя дефолиацию, все
это потеряло смысл с началом массированных и
продолжительных насыщающих бомбардировок.
То, что было непростительной войной против
людей — определенных целей и войсковых
подразделений противника — превратилось в войну против
всего живого. Нашей мишенью и противником стало
индокитайское общество. Мы ведем войну с
абстракцией, которая обернулась войной против народа и
45

самой земли. Наступил кошмар уэстморлендовской
войны с применением современной техники, когда
Америка может совершать экоцид, одновременно
сокращая свои потери и, таким образом, едва ли
замечая, что она делает. 15 октября 1969 года генерал
Уэстморленд, выступая в «Ассоциации
американской армии», заявил: «Я вижу районы боевых
действий, где мы можем уничтожать все, что мы
можем засечь, используя средства мгновенного
оповещения и почти мгновенного применения
высокосмертоносной огневой мощи... Учитывая, что
вероятность поражения цели с первого залпа приближается
к абсолютной, а средства обнаружения позволяют
вести постоянное наблюдение за противником,
потребность в крупных силах для сдерживания врага
уменьшается».
Как заметил на пресс-конференции 5 июля
сенатор Уильям Проксмайер, единственная проблема с
новым «электронным полем боя» стоимостью 2
миллиарда долларов состоит в том, что это
«секретное оружие по-прежнему не может отличать
вражеских солдат от мирных граждан».
Почти полное разрушение живого ландшафта и
человеческого общества по всей Юго-Восточной
Азии происходит с такой ошеломляющей быстротой,
что поистине невозможно определить его подлинный
размах, причиненный ущерб и долгосрочные
последствия. Разрушение питающего потенциала земли,
воздуха и воды, полная и возрастающая зависимость
экономики от иностранного капитала и товаров,
разрушение культурного наследия и семейной
структуры, абсолютный уровень нищеты и смертности —
все это представляет собой покушение на полную
дезорганизацию системы биологического и
социального производства земли. Масштабы разрушений
настолько велики, что невольно задаешься вопросом,
а не состоит ли вновь найденный американской
армией способ противоборства
национально-освободительным движениям в уничтожении народа и
самой природы?

ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
ВОЙНЫ ВО ВЬЕТНАМЕ
Е. Ч. Пфейффер
Массовое применение во Вьетнаме дефолиантов и
взрывчатых веществ высокой поражающей силы
наносит ущерб равновесию в природной среде этой
страны. Пока невозможно с точностью установить,
насколько велик ущерб и сколь длительны будут
его последствия, однако необходимость немедленного
тщательного изучения этого вопроса очевидна.
85% территории Вьетнама занимает плоскогорье.
Оно простирается вплоть до дельты реки Меконг на
юге и местами достигает высоты более 2500 м. Это
плоскогорье снижается уступами песчаника и
известняка и постепенно переходит в аллювиальные
почвы долины Меконг. Во Вьетнаме — тропический
муссонный климат с сухой зимой и дождливым
летом. На протяжении всего года средняя
температура в Сайгоне колеблется меньше чем на 4°.
Ежегодно здесь выпадает около 200 см осадков, главным
образом в период с апреля по октябрь месяц. На
плоскогорье, как правило, выпадает более 250 еж
осадков. Около 30% территории Южного Вьетнама
покрыто лесами. Там, где дожди достаточно обильны,
растет тропический дождевой лес. Там, где
выпадение осадков носит ярко выраженный сезонный
характер, лес становится смешанным вечнозеленым
лесом листопадного типа.
Лесные массивы Вьетнама делятся в основном на
следующие категории: вечнозеленые
широколиственные дождевые, или влажные, леса (настоящий
дождевой лес сосредоточен главным образом на
нижних и средних склонах гор); диптерокарповые
леса — вероятно, самый распространенный тип леса,
покрывающий около 50% всей площади лесов;
тропический смешанный листопадный лес, обычно
сильно вырубленный и очень редкий; сухой вечно-
47

зеленый лес, растущий преимущественно по берегам
рек; горный лес, состоящий из дуба, в среднем и
верхнем поясе гор, зачастую перемешанный с
хвойными породами; хвойные леса, содержащие
крупные массивы разнообразных видов сосны у вершины
гор; болотный лес, который составляют заросли
мангрового дерева (на побережьях, в дельтах и в
эстуариях рек), популяции пальмы нипа (которая вместе
с мангровыми деревьями произрастает в дельтах
рек и в приливо-отливной зоне) и заросли болотных
трав и кустарника, обычно встречающиеся внутри
страны; саванны, открытые или с редкими
скоплениями деревьев, с покровом из жестких трав,
колючие заросли, состоящие из кустарника и мелколесья,
которые часто перемешаны с бамбуком и образуют
труднопроходимые чащи; заросли бамбука, нередко
образующие бахрому по берегам рек и ручьев и
быстро разрастающиеся на брошенных
вырубленных землях или по следам расчистки, которой
подвергаются все лесные массивы.
По данным французских ботаников, во Вьетнаме
насчитывается более 1500 лесных пород, так что
многие лесные образования весьма сложны по
своему составу. В течение многих веков они испытывали
на себе воздействие человека, занимавшегося
земледелием, выжигая или корчуя лес и время от
времени меняя свои пахотные земли.
В результате этого значительная часть
растительности, покрывающей Южный Вьетнам,
представляет собой вторичную вегетацию,
перемешанную с массивами первичных лесов.
Наиболее распространенным типом почвы,
встречающимся в Юго-Восточной Азии, являются
латериты.
Высокая температура и обильные дожди в этом
районе вызывают постоянное просачивание воды
сквозь почву, что ведет к сильному ее
выщелачиванию. В результате образуется типичная красная
или желтая почва, богатая окислами железа и
алюминием, которая подвержена латеритизации —
процессу, в ходе которого почва высыхает и
превращается в твердую красную субстанцию. Под пологом
дождевых лесов латеритизация не происходит. Поч-
48

ва здесь всегда кислая и часто испытывает
недостаток питательных веществ. В дельте реки Меконг
в Южном Вьетнаме благодаря регулярным разливам
почва — главным образом аллювиального типа, хотя
и в этом районе встречаются участки латеритизован-
ных земель. Если удалить лесной покров и осушить
почву, большая ее часть необратимо превратится
в латериты.
Биологическая среда Юго-Восточной Азии
включает в себя огромное разнообразие редкой и
единственной в своем роде фауны. Здесь встречаются
многие виды крупных млекопитающих, включая
слонов, тигров, оленей, носорогов и приматов. Из
последних один из видов лангура и индокитайский
гиббон имеются только здесь. Встречаются здесь и
такие редкие парнокопытные, как дикий бык, куп-
рей, который был обнаружен только в 1936 году и
поголовье которого ограничено несколькими сотнями
экземпляров. Другой редкий вид парнокопытных
Юго-Восточной Азии — гаур, один из подвидов
которого насчитывает только 300 голов. Как и во всех
тропических районах, здесь имеется богатый птичий
мир. В морских водах водится огромное множество
беспозвоночных. Некоторые из них, например сепия,
моллюски, креветки и крабы, имеют промысловое
значение...
ВЫСКАЗЫВАНИЯ
Чтобы спасти город, пришлось его уничтожить.
Слова майора американской армии,
сказанные корреспонденту АП о
городе Бен Че
Чтобы добиться в этой стране прогресса, надо
сровнять с землей все. Жители должны начать с
нуля и отказаться от своей традиционной культуры,
потому что она мешает всему.
Слова американского дипломата во
Вьетнаме и Лаосе, приведенные
Жаком де Корнуа в одном из
номеров газеты «Монд» за июль
1968 года

УДАЛЕНИЕ ЛИСТВЕННОГО ПОКРОВА?
Нго Винь Лонг
«Удаление лиственного покрова» — таков термин,
используемый американской армией для
характеристики химической войны во Вьетнаме. Этот термин,
так же как и родственное ему слово «дефолиация»,
должен означать, что обработка с помощью
гербицидов и других химических веществ небольшого
клочка земли, который и без того уже стал объектом
интенсивных бомбардировок, поможет проредить
несколько доставлявших хлопоты деревьев и кустов,
не причиняя существенного ущерба чему-нибудь
еще. В действительности применение гербицидов и
других химикалий, которые американская армия
рассеяла над Вьетнамом, уже причинило
несказанные бедствия тысячам ни в чем не повинных
граждан.
Начиная с конца 1959 по начало 1963 года автор
статьи принимал участие в составлении детальных
военных карт (масштаба 1:25 000) всего Южного
Вьетнама и потому имел возможность в то или иное
время побывать буквально в каждой деревушке и
селении. В том же 1959 году режим Дьема начал
проводить «программу умиротворения». К февралю
1959 года большинство вьетнамцев, проживающих
в долинах, были уже охвачены «программой». В
местных общинах началось перемещение семей,
причем в отличие от «мероприятий по внедрению
агротехники и помощи беженцам» это перемещение
имело, как правило, принудительный характер.
Перекроенные деревни, окруженные рвами с
водой и колючей проволокой, получили тогда
прозвище «агровилей» (по-вьетнамски они назывались
«ку тру мат»; это название с китайским корнем, как
полагали, имело довольно привлекательный оттенок,
хотя буквально оно означало нечто вроде «компакт-
50

ного района» или «концентрационной зоны»). Людей
снимали с насиженных мест, где оставались их дом,
рисовое поле, могилы предков и т. д., и свозили
в абсолютно непригодные для жизни районы, где
они могли быть «защищены». Что касается
этнических меньшинств, проживающих в горах, то режим
Дьема заставил их спуститься в долины и расселил
на похожих на концентрационные лагеря участках
земли. Здесь они стали называться новым именем
«вьет нам мой» («новые вьетнамцы»). Хорошенькая
«культурная революция»! И в том и другом случае
оставленные дома и поля подлежали уничтожению,
«чтобы не достались Вьетконгу». (Уже где-то с
1956 года Дьем пустил в обиход экстравагантное
словечко «Вьетконг», которое буквально означало
«вьетнамские коммунисты», но которым награждался
каждый, кто выступал против Дьема.)
В 1961 году, когда американцы начали
«программу дефолиации» тропических зарослей вдоль шоссе,
железных дорог и пайреаз, находившихся под
контролем Вьетконга, режим Дьема очень скоро
перешел на новое использование химических веществ.
Сеймур М. Херш в статье «Наша химическая
война», появившейся в «Нью-Йоркском книжном
обозрении» за 25 апреля 1968 года, цитировал журнал
«Ньюсуик», который писал, что в конце ноября
1961 года американские войска специального
назначения начали обучать вьетнамских летчиков, как
разбрасывать над «территорией, захваченной
коммунистами, химические вещества, от которых желтеют
рисовые поля и гибнут все посевы в опорных
пунктах повстанцев». «Ньюсуик» забыл сообщить, что
режим Дьема начал обращать эту тренировку в
постоянную практику еще до окончания года.
«Опорные пункты повстанцев», на которые ссылался
«Ньюсуик», чаще всего, как это лично видел автор
статьи, оказывались обычными селениями в
малонаселенных областях, находившихся вне
эффективного правительственного контроля. И по этим
мотивам правительство Дьема решило прибегнуть к
уничтожению посевов как средству более скорого
сосредоточения населения в распропагандированных
по всему свету «стратегических деревнях», которые
51

к тому времени заменили провалившиеся «агрови-
ли». Послать пилотов опылить посевы с воздуха
было легче, чем посылать солдат в деревни,
насильно сгонять людей с земель и предавать огню их
поля и дома. Обнаружилось, что солдаты
правительственной армии, столкнувшись лицом к лицу с
нищетой и слезными мольбами обездоленных людей,
часто отказывались исполнять приказы. Совокупное
действие принудительного сосредоточения сельского
населения в непригодных для жизни районах и
уничтожения их урожая принесли голод и лишения
тысячам людей.
Нищета, на которую обрекли тысячи людей
путем уничтожения их посевов и принудительного
сгона в «стратегические деревни», а также
подавление буддистов и студенческих выступлений среди
прочих факторов привели к падению режима Дьема.
Пытаясь поставить ситуацию под свой контроль,
правительство Соединенных Штатов начало
отправку своих войск в Южный Вьетнам. Но еще до
формального крушения режима Дьема армия США
взяла на себя миссию по «обработке» химикалиями
посевов в районах, названных «территорией
Вьетконга». В сентябре 1963 года Руфус Филипс в своем
докладе президенту Соединенных Штатов сообщил,
что, «по данным Американского управления военно-
аграрных программ (АУВАП), район Дельты
переходил под контроль Вьетконга как раз в тех зонах,
где мероприятия по умиротворению, как полагали,
уже были завершены». Район Дельты — это
обширный массив земель к югу и юго-западу от Сайгона,
где высевается большая часть зерновых во
Вьетнаме. Территория Вьетконга, по определению
американцев, охватывает, следовательно, весьма
внушительную часть главной житницы страны!
Начиная с 1965 года американская армия
приступила к новому варианту программы
«умиротворения» и начала посылать для «защиты деревень» и
искоренения «инфраструктуры Вьетконга» морскую
пехоту. После двух лет непрерывных военных
действий газета «Нью-Йорк тайме» опубликовала 7
августа 1967 года оценочные данные «о лояльности
сельских районов сайгонскому режиму». По этим
62

данным, число деревень, находящихся под полным
контролем правительства, не превышало 168, в то
время как под контролем Вьетконга было 3978
деревень. Оставшиеся деревни считались «спорными».
Чтобы выиграть в этом споре или, как это
называлось в новой программе «умиротворения», чтобы
добиться успеха в «битве за сердца и умы людей»,
армия Соединенных Штатов искала новые пути для
«замирения деревень». Один из них состоял в
посылке американских частей с бульдозерами и
бомбардировщиками, которые стирали деревню с лица
земли. Ее жители перевозились в «лагеря для
беженцев, спасающихся от коммунизма»,
расположенные вокруг крупных городов и провинциальных
центров, где они могли находиться «под защитой».
Другой путь заключался в расширении химической
войны почти такими же способами, как до этого
пытался сделать Дьем. В уже упоминавшейся статье
Сеймур Херш пишет:
«Однако еще в 1967 году советники президента
приводили другую причину применения гербицидов,
и она не была непосредственно связана с
необходимостью прервать поставки продовольствия Вьеткон-
гу. Эти аргументы были представлены группе
ученых, которые встретились в феврале с главным
советником президента Джонсона по вопросам
науки Дональдом Хорнигом, чтобы выразить ему
протест против применения отравляющих химических
веществ. По словам одного ученого, который
присутствовал на встрече, Хорниг объяснил, что программа
уничтожения урожая имела главной целью
перемещение людей. Согласно тому же источнику, Хорниг
объяснял, что, когда Соединенные Штаты
обнаруживают на территории Вьетнама район,
поддерживающий Вьетконг, перед ними встает альтернатива:
или атаковать этот район бомбардировщиками и
бульдозерами, или сбросить на него листовки,
предупреждая людей о предстоящем применении
гербицидов. Как выразился Хорниг: «Все склоняются
к перемещению населения».
Далее м-р Херш утверждает, что Пентагон
использовал во Вьетнаме в 1967 году дефолианты и
гербициды на сумму 60 миллионов долларов, или
53

12 миллионов галлонов. Этого достаточно, чтобы
покрыть «почти половину всей обрабатываемой
земли Южного Вьетнама». Он пишет также, что,
поскольку, по мнению специалистов из Пентагона,
гербициды более эффективны в уничтожении урожая,
чем в удалении лиственного покрова деревьев,
«...к концу 1966 года более половины вылетов
транспортных «С-123» были направлены на обработку
посевов, и вполне вероятно, что увеличение втрое
оснащенности американской армии ОВ в 1967 году
было направлено не против джунглей Южного
Вьетнама, а против его пахотных площадей».
В своем исследовании американских методов
дефолиации и уничтожения урожая глава секции
агрономических наук Японского научного совета
Иоки Фукушима заявляет, что к 1967 году
применение американцами химических веществ привело
в негодность более 3,8 миллиона акров (или
половину) пахотных земель Южного Вьетнама и было
непосредственной причиной гибели примерно
тысячи человек и более 13 тысяч голов домашнего скота.
Эффект воздействия «программы уничтожения
урожая» на тех крестьян, которые ушли со своих
земель и были взяты в «лагеря беженцев, спасающихся
от коммунизма», неизвестен. Что касается
беженцев», то положение их было (и продолжает
оставаться) настолько отчаянным, что редакторы сайгонских
газет, невзирая на строжайшую правительственную
цензуру, сочли своим долгом поместить крупные
статьи, описывающие лишения, переживаемые этими
людьми. Во Вьетнаме есть пословица: «Слону не
закроешь рот корзинкой», то есть некоторые факты
настолько общеизвестны, что они просто не могут
выпасть из поля зрения. Так, даже газета «Сонг» в
большой статье от 10 декабря 1967 года под
названием «Глядя в лицо двух провинций Куанг,
переживающих войну, голод, нищету и коррупцию»
вынуждена была написать:
Это — «свободная зона». «Свободная» для
лишений, коррупции, безответственности, трусости,
взяточничества и потери человеческого достоинства.
О каком, к черту, достоинстве может идти речь,
когда люди сидят и ждут, когда им бросят несколько
64

сотен пиастров и выдадут несколько десятков
килограммов риса в месяц?.. Я думаю, что, окажись в
руках у какого-нибудь коммуниста даже десяток
пропусков в «свободную зону», насмотревшись зрелища
унизительной жизни в лагере для беженцев, он
убежал бы оттуда без оглядки.
А нам, кажется, все это нравится. И американцам
нравится, что мы занимаемся такого рода
деятельностью, и у них в руках масса статистики, которую
они могут показать в обеих палатах конгресса.
Американцы любят считать головы людей, квадратные
и кубические метры, деньги, которые они швыряют.
Они думают, что, чем ни больше они считают, тем
больше будет доказательств их успехов,
доказательств их гуманизма и правоты их дела в этой
войне... Какую цифру беженцев — несчастных
людей, обреченных на голод и страдания, — вывела
статистика?
Многие отчеты с гордостью называют цифру
2 миллиона».
Если в 1967 году беженцев было 2 миллиона, то
сколько же еще людей пострадало с тех пор?
В статье «Военное применение гербицидов во
Вьетнаме», опубликованной 13 июня 1968 года в
английском журнале «Нью сайентист», профессор
биологии Иельского университета и президент
Ботанического общества США Артур Гэлстон писал:
«Начиная с июля 1968 года военно-воздушные
силы готовятся рассеять над Южным Вьетнамом
около 10 миллионов тонн гербицидов в течение
года... Полагают, что этого будет достаточно для
покрытия почти 4 миллионов акров, треть из
которых составят посевные площади».
Далее профессор Гэлстон продолжал:
«Относительно преднамеренного уничтожения
урожая, с тем чтобы лишить отряды Вьетконга
продовольствия, можно только заметить, что, где бы ни
применялся голод в качестве оружия против всего
гражданского населения, в первую очередь от этого
неизбежно страдали пожилые, больные люди,
беременные женщины и дети до пятилетнего возраста.
Сражающиеся всегда были в состоянии обеспечить
себя пищей. Таким образом, используя голод как
55

оружие, мы обрушиваем свою мощь на ту часть
южновьетнамского общества, которая в наименьшей
степени вовлечена в боевые операции».
В номере журнала «Крисчен сенчури» от 29 июня
1966 года два гарвардских медика, д-р Джин Мейер
и д-р Виктор Ч. Сидель, предупреждали, что
американская программа уничтожения урожая во
Вьетнаме, как и любая продовольственная блокада или
случаи массового голодания, которые они наблюдали,
породит процесс, который начинается с гибели от
голода сначала детей самого младшего возраста, затем
переходит на более старших и, наконец, на
подростков. В Южном Вьетнаме, как справедливо
отмечалось в докладе Бостонской ассоциации врачей за
социальную ответственность в январе 1967 года,
недоедание было серьезной проблемой еще до
осуществления программы по уничтожению урожая. Бери-
бери, ночная слепота, анемия, выпадание зубов,
эндемический зоб и другие болезни на почве недоедания
были широко распространены в стране. Какой
процент составляют люди, страдающие от этих
заболеваний теперь, когда американская армия
действительно уничтожила половину или более всей
пахотной земли в Южном Вьетнаме? Точных цифр никто
не знает.
Могут ли химические вещества, применяемые
американской армией во Вьетнаме, помимо голода и
его последствий, причинить какой-либо другой,
прямой ущерб человеческой жизни или животному
миру немедленно или в перспективе? Сейчас во
Вьетнаме используются по крайней мере три
основных типа химических веществ: 1) «Оранжевый» —
равная смесь двух дефолиантов: 2,4,5-Т — трихлоро-
феноксиацитиловая кислота и 2,4-D — дихлорофенок-
сиацитиловая кислота, 2) «Голубой» —
нейтрализованная какодилициловая кислота и 3) «Белый»
(известный также под названием Тордоп-101) —
слабая смесь неизвестных химических веществ.
В первую очередь следует отметить, что,
согласно докладу Национального института по
изучению равновесия в природной среде от сентября
1969 года, который приводит данные, полученные
в Исследовательской лаборатории по бионике компа-
Б6

нии «Литон индастриз» (она работает по контракту
с Национальным институтом рака) в период с 1965
по 1968 г., опыты на мышах показали, что как
2,4,5-Т, так и 2,4-Д вызывают значительный рост
числа случаев деформации плода и возникновения
раковой болезни. Худшим оказалось 2,4,5-Т, которое
при повторных опытах давало 100-процентный выход
отклонений от нормы.
На протяжении долгого времени во Вьетнаме
ходили разговоры, связывающие тревожный рост
случаев рождения увечных детей с применением
американцами отравляющих химических веществ.
Американцы и представители сайгонского режима
неоднократно отрицали, что применяемые
химические вещества могут причинить какой-либо ущерб
человеческой жизни или животному миру.
Прошлым летом несколько сайгонских газет,
пренебрегая строжайшей цензурой и возможностью закрытия
их редакций, опубликовали материалы и снимки
изувеченных детей, которые родились в деревнях,
обработанных дефолиантами. Газета «Тин санг»,
например, в своем номере от 26 июня 1969 года
опубликовала интервью с пожилой женщиной, которая
сообщила, что ее забеременевшая дочь однажды
попала в зону химической атаки и потеряла сознание.
У нее пошла кровь изо рта, ноздрей и позже из
вульвы. Дочь забрали в больницу, где она выкинула
деформированный плод. Другая сайгонская газета,
«Донг най», поместила в тот же день большую
статью под заглавием «Заболевание женщин,
вызывающее преждевременные роды». Эта болезнь, по
заявлению газеты, была неожиданностью и вызвала
«бурную реакцию» по всей стране. Рядом со статьей
публиковалась фотография деформированного
ребенка с утиным лицом и вывороченной сморщенной
областью желудка. На следующий день та же газета
сообщала о женщине, которая в больнице Лонган
округа Танан родила деформированного ребенка
с двумя головами, тремя руками и 20 пальцами.
Сразу под статьей помещен снимок другого увечного
ребенка, голова которого напоминала голову пуделя
или овцы. Еще одна сайгонская газета «Тин санг»
напечатала 26 июня 1969 года снимок ребенка
57

с тремя ногами, головой, плотно прижатой к ногам,
и двумя руками, сцепленными вокруг большого
нароста, замещающего нижнюю часть лица. Под этим
снимком публиковалось отдельное сообщение об
уже упоминавшемся деформированном ребенке
с двумя головами.
Сайгонское правительство в ответ на эти
материалы заявило, что дефекты деторождения вызваны,
как было сообщено ранее, «окинавской бактерией».
Однако многие вьетнамские и американские
специалисты, которые лично или по снимкам ознакомились
с типом врожденных деформаций, не соглашаются
с этим аргументом. По их мнению, венерические
заболевания могут вызвать у новорожденных
искривления костей и кожные нагноения, но отнюдь
не столь радикальные изменения в самой структуре
тела. Даже в интервью газете сайгонской армии
«Тиен туйен» директор правительственной
акушерской клиники «Хунг вуонг» доктор Фам Ту Чинь
высказал соображение, что случаи деформаций при
деторождении, вызывающие беспокойство в стране,
решительно не могут быть вызваны венерическими
заболеваниями.
В сельских районах, где имело место
большинство случаев рождения деформированных детей,
в настоящее время испытывается крайний
недостаток подготовленного медицинского персонала и
профессиональной акушерской службы, по крайней
мере в районах, которые не находятся под
контролем НФО. Так что получить полную статистику
этого явления трудно.
Когда доклад Национального института по
изучению равновесия в природной среде и сообщения
о рождении деформированных детей дошли до
внимания некоторых американских ученых, они
прибыли в Вашингтон, чтобы попытаться убедить
правительство США прекратить применение вредных
химикалий. 31 октября 1969 года газета «Вашингтон
пост» в статье, озаглавленной «Новые запреты не
коснутся дефолиации во Вьетнаме», писала: «Как
сообщило вчера министерство обороны, «новые
ограничения, введенные Белым домом на применение
мощных гербицидов, не затронут их использования
58

в военных целях во Вьетнаме». Заявление Пентагона
гласило также, что не последует никаких изменений
в практике военного использования дефолианта
2,4,5-Т, поскольку, по мнению министерства
обороны, его современная политика соответствует новой
директиве президента».
Четырьмя днями позже Фрэнк Манкевич и Том
Брейден в своей статье «Политика обработки
земли» в газете «Нью-Йорк пост» писали 4 ноября
1969 года:
«Те, кого при отправке американских войск
волнует проблема возможной бойни в Южном Вьетнаме,
которая не пощадит даже женщин и детей, должны
задуматься и над тем фактом, что мы распыляем над
всей территорией Южного Вьетнама огромные
количества химических веществ. Вот уже три года мы
знаем, что эти химикалии вызывают у подопытных
животных деформацию плода в ста случаях из ста».
По меньшей мере четыре южновьетнамские
газеты прошлым летом опубликовали статьи и снимки
деформированных детей, рожденных в деревнях,
обработанных химикалиями. Эти газеты были тут
же закрыты правительством Тхиеу за
«вмешательство в военную политику».
С тех пор как римляне, разрушив Карфаген,
посыпали вокруг землю солью, ни одна нация не
рискнула перекладывать бремя войны на будущие
поколения».
Что касается «Голубого» ядохимиката, то
«Индекс химикалий и лекарственных средств Мерка»
указывает, что он представляет собой
органическую мышьяковую кислоту, в которую входит
54,29% мышьяка. Артур У. Гэлстон, уже
упоминавшийся биолог из Ие,цьского университета, в Журнале
«Сайенс энд ситизен» за август-сентябрь 1967 года
писал, что смертельная доза названного вещества
для собак составляет 1 г на 1 тег веса при подкожном
введении. Он добавил, что при том же уровне
токсичности около 70 г или несколько более двух унций
убьют человека со средним весом 150 фунтов. В
цитировавшейся статье Сеймура М. Херша указано,
что при «чрезвычайных обстоятельствах», которые,
по сведениям автора, случаются нередко (особенно
59

когда американские летчики попадают под сильный
зенитный огонь), выпускное устройство самолета под
большим давлением может выбросить весь 1000-
галлонный заряд всего за 30 секунд. Можно только
догадываться, что будет в таких случаях с теми
людьми, что внизу!
В исследовании Иоки Фукушима, на которое мы
тоже ссылались, приводятся показания врача Као
Ван Нгуена, в которых описывается химическая
атака в предместьях Сайгона 3 октября 1964 года.
В этой атаке пострадали 2500 акров земли, большое
количество скота и более 1000 жителей.
«.. .Они всего лишь дышали отравленным
воздухом, или яд коснулся их кожи. Сначала люди
испытывали приступ дурноты; у некоторых начиналось
резкое расстройство желудка. Затем им становилось
трудно дышать и у них падало кровяное давление.
У некоторых возникли дефекты оптического нерва,
и они ослепли. У беременных женщин случались
выкидыши, или они рожали недоношенных детей.
Вскоре после рассеивания химических веществ
большая часть пораженного скота пала от тяжелого
поноса, речная рыба всплыла на поверхность воды
брюхом кверху».
Вернувшись из официальной поездки во Вьетнам,
где они на месте исследовали последствия
американской программы дефолиации, профессор зоологии из
университета штата Монтана Е. У. Пфейффер и
профессор зоологии Вашингтонского университета
Г. X. Орианз заявили на пресс-конференции в Нью-
Йорке 3 апреля 1969 года, что, когда они плыли
на военном корабле вдоль 65-мильного узкого
канала, связывающего Сайгон с морем, по обе стороны
водного пути они видели одни только голые
мангровые деревья. Лишь изредка на глаза
попадалось какое-нибудь живое существо. Птичий мир
тоже понес огромные потери.
Применение гербицидов и других химических
веществ во Вьетнаме, помимо прямого ущерба для
людей, животного и растительного мира, как мы
в этом уже убедились, может вызвать также
изменения в экологической системе, которые, по мнению
многих ученых, могут обратить некогда плодород-
60

ные земли Вьетнама в бесплодную пыль. В
некоторых районах страны уже началась латеритизация.
Этот процесс происходит в тропических зонах, когда
органические и химические вещества, обычно
обогащающие почву, вымываются из нее из-за отсутствия
защитного растительного слоя. В результате
образуется красноватого цвета земля, которая
неотвратимо затвердевает до плотности кирпича.
Есть свидетельства тому, что, если бы
распыление химикалий и прекратилось сейчас, процесс
латеритизации, вероятно, будет продолжаться
неопределенное время. Помощник начальника
исследовательского отдела защиты растений министерства
сельского хозяйства США Фред X. Чирли в статье
«Дефолиация во Вьетнаме», опубликованной в
номере журнала «Сайенс» за 21 февраля, писал:
«Особо обращали на себя внимание голые линии
мангровых деревьев, расположенные вдоль реки
Онг Док. В свое время они были покрыты
«Оранжевым» ядохимикатом. «Обработанный» таким образом
лес просматривался насквозь. Следовательно, можно
предположить, что эти деревья были не просто
лишены лиственного покрова, а убиты... Вероятно,
потребуется не менее 20 лет, прежде чем лес
вернется в свое первоначальное состояние».
«Голубой» ядохимикат, помимо аналогичного
эффекта, не только не распадается в почве, а на
протяжении долгого времени губительно отражается на
травяном покрове и почвенных микроорганизмах.
Кроме того, как отметил в своей книге «Предел
безумия» член палаты представителей от штата
Нью-Йорк Маккарти, гербициды, применяемые во
Вьетнаме, производятся в десять раз мощнее
обычной дозы, в то время как распылительные
устройства не претерпели никаких изменений. В итоге
обрабатываемые деревья и травяной покров
получают огромную сверхдозу.
И словно всего вышесказанного было мало,
некоторые круги в американской армии хотели бы
«эскалации» войны с растительным миром в еще
больших размерах. Профессор Артур У. Гэлстон
в уже цитировавшейся статье сообщал, что
некоторые высшие офицеры армии США и их советники
61

очень хотели бы распространить на вьетнамский
театр военных действий особо злокачественный
грибок, поражающий культуру риса, который был
выведен в Форт-Детрике (штат Мэриленд).
Правительство США вновь и вновь пытается
заверить американский народ, что американская
армия во Вьетнаме отстаивает свободу, демократию и
право вьетнамцев на самоопределение. Однако
вьетнамский народ прекрасно понимает, что нужно
правительству США во Вьетнаме.
Открытое письмо студенческих союзов
университетов Кантхо, Ванханя, Сайгона и Далата
(представляющих большинство студентов страны) президенту
Джонсону от 23 сентября 1967 года начинается
следующими словами:
«Американское вмешательство во внутренние
дела Вьетнама после Женевских соглашений
1954 года заставило вьетнамский народ видеть
в США заменителя французских колонизаторов;
американская политика вместо помощи
вьетнамскому народу лишь толкает его на продолжение
разрушительной кровавой войны...»
В начале этого года профессор Сайгонского
университета Ли Тань Чунг, страстный
представитель католической интеллигенции, в своей речи
перед студенческим союзом Сайгона, названной
«Почему я хочу мира», был вынужден произнести
следующие слова: «Будучи вьетнамцем, я не могу
больше выносить вида иностранцев, которые с
презрением разрушают мою страну с помощью самых
современных и самых страшных средств,
прикрываясь лозунгом «В защиту свободы
южновьетнамского населения». Они желают нам того типа
свободы, которым южновьетнамское население должно
было давиться и отрыгивать в течение последних
десяти лет и который оно так и не смогло
проглотить».
Помимо этого «говорящего меньшинства», многие
другие вьетнамцы, которым, очевидно, недоступно
столь многословное публичное выражение своих
взглядов, предпочитают выражать себя в борьбе.
Война во Вьетнаме уже стала самой долгой
войной в истории Соединенных Штатов.

ОНИ ОБЯЗАТЕЛЬНО УНАСЛЕДУЮТ
СВОЮ ЗЕМЛЮ
Малькольм Сомервиль
Материальная и духовная жизнь народов Индокитая
исторически связана с сельским хозяйством. Во
время войны разрушение сельского ландшафта, а
также моральное опустошение людей неизбежно
сопровождаются жестоким уничтожением почвенного
покрова и посевов, которые на протяжении веков
поддерживали жизнь этих народов. Например, по
данным Мурмэна, опубликованным в 1961 году,
сельскохозяйственный потенциал Вьетнама
невероятно понизился. Может случиться так, что даже
и после окончания войны люди не вернутся в
разрушенные войной деревни.
Размеры разрушений и время для их
ликвидации, где это возможно, трудно точно определить
из-за отсутствия полных данных. Кроме того,
иногда результат разрушений проявляется по
прошествии ряда лет; например — отвердение открытых
грунтов и превращение их в камнеобразный латерит.
Плодородие почвы естественных тропических лесов
поддерживается самим лесом; если лес гибнет —
почвы истощаются. Потребуются десятки лет, чтобы
оживить, если это вообще возможно, тропические и
мангровые леса, обработанные дефолиантами.
Разрушение ландшафта и истощение почв в
результате военных действий может вызвать
катастрофические последствия в сельском хозяйстве.
Ядохимикаты-дефолианты были распылены на
площади свыше пяти миллионов акров, что
составляет 12% площади Южного Вьетнама. По данным
Орианза и Пфейффера, от 20 до 25% всех лесных
массивов не раз подвергались «обработке»
дефолиантами. Временное революционное правительство
утверждает, что «обработанная» американцами
площадь составляет 44%. Возможно, что площадь
63

с разрушенным почвенным покровом составляет
половину всех земель, используемых в сельском
хозяйстве. За период с 1967 по 1968 год на Вьетнам
было сброшено более 3,5 миллионов бомб весом
500—700 фунтов каждая, в результате чего было
перемещено свыше 2,5 миллиардов кубических
ярдов земли, что в десять раз превышает объем
земляных работ при строительстве Суэцкого или
Панамского каналов. Кратеры от разрыва этих бомб
покрывают площадь, равную приблизительно
100 тысячам акров. В Индокитае столько воронок
от разрывов бомб, что они могли бы занять всю
площадь штата Коннектикут, составляющую 5 тысяч
квадратных миль.
По данным Пентагона, общий тоннаж бомб,
сброшенных на Индокитай с 1965 по 1969 год, составил
4,5 миллиона т, что в 9 раз превышает тоннаж бомб
на всем тихоокеанском театре военных действий во
вторую мировую войну.
Кроме того, сотни тысяч акров земли в Южном
Вьетнаме были полностью лишены растительности.
Все это вызвало истощение и эрозию почвы,
дальнейшее ее отвердение и превращение в латерит, а
также жестокие разрушения посевов.
Имеется ряд доказательств, что разрушение
почвы — это один из элементов американской
военной тактики. Ссылаясь на операции «Шервудский
лес» и «Алая роза», Томас Уайтсайд писал:
«Сверхварварство наших действий во Вьетнаме
проявилось в 1965—1966 годах, когда военные затратили
огромные усилия на то, чтобы в двух районах,
обработанных дефолиантами, создать огненные бури, то
есть пожары таких размеров, когда уничтожается
весь почвенный кислород. Все это было направлено
на то, чтобы сделать почву совершенно бесплодной».
Кроме того, существуют прямые доказательства,
что дефолиация сама по себе является чрезвычайно
эффективным оружием уничтожения плодородия
почвы. Для тропического леса характерна сложная
взаимосвязь почвы, климата, растительного и
животного мира. Лесная среда резко реагирует на
нарушение в любом звене экосистемы. Большая часть
минеральных питательных веществ влажного тро-
64

пического леса проходит или по вертикально
растущим растениям, или по верхним слоям почвы. Эти
питательные вещества содержат нитраты, фосфаты,
кальций, калий, магний, серу и другие
микроэлементы. Ливневые дожди и высокие температуры
в сочетании с другими климатическими факторами
обусловливают быстрое вымывание, или
выщелачивание, питательных веществ из почвы. Перегной не
накапливается в лесной подстилке, он лишь
сохраняется на уровне, едва достаточном, чтобы лес не
погиб. При гниении растений образуется грибница,
которая задерживает питательные элементы и
подводит их к корням растений. При быстром
выщелачивании почвы, вызванном дефолиацией, этого
процесса не происходит. Дефолиация ведет к нарушению
климатического и водного режимов в лесной
подстилке, в результате чего почва обедняется.
Питательные вещества быстро вымываются из нее и
уносятся из леса.
Роль животного мира для сохранения леса
огромна. Опыление лесной растительности
происходит не только с помощью ветра, но и с помощью
птиц, летучих мышей и насекомых. Семена
разносятся и попадают на новые местообитания также при
участии зверей и птиц.
Взаимосвязь между растительным и животным
миром достигает наивысшей степени в тропических
лесах благодаря мягкому благоприятному климату.
Животные круглый год активны, поскольку
цветущие и плодоносящие деревья постоянно
обеспечивают их пищей. Массовое уничтожение листьев и
вообще растений лишает животных этого надежного
источника питания и влечет за собой гибель тех из
них, которые наиболее важны для сохранения
лесной флоры.
В тропических лесах обитают представители
множества видов животных. Уничтожение надежных
укрытий для животных соответственно резко
уменьшит их количество.
В результате обеднения фауны задерживается
возрождение поврежденных лесов. С другой стороны,
возрождению леса и накоплению питательных
веществ в почве мешают сорные виды трав, колючие
3 Зак. 127
65

кустарники и бамбук, которые активно наступают на
лесные территории, где истощилась почва и где
прекратилось семенное размножение самого леса.
Гигантский бамбук быстро заполняет участки леса,
расчищенные для сельскохозяйственных целей. На
бывших лесных массивах во Вьетнаме широко
распространяются и другие разновидности сорных
растений. Густые заросли бамбука заглушают
тропический лес, и может так случиться, что
истребляемые в настоящее время во Вьетнаме и Лаосе
ценные породы деревьев, дающие твердую древесину,
исчезнут навсегда.
Орианз и Пфейффер после своего визита
в Южный Вьетнам в марте 1969 года писали: «В
результате двойной или тройной обработки этих лесов,
возможно, погибает около 50% ценных древесных
пород... Приблизительно 20—25% лесов страны
подверглось опрыскиванию более одного раза».
Как отмечалось ранее, все это является лишь
скромной оценкой ущерба, который наносит
дефолиация. Истощение почвы тропического леса и
распространение сорных растений очень затрудняют
использование земли для сельскохозяйственных
нужд в будущем. Корневая система бамбука
настолько жизнестойка, что ни сжигание, ни вырубка,
ни химическая обработка не могут прекратить его
рост. Считается, что естественный жизненный цикл
бамбука равен приблизительно 30—50 годам.
О прямой зависимости между растениями и
почвой можно сказать словами Лейтенберга: «Если почва
меняется — меняется лес. Если лес меняется —
меняется почва».
Анкорват, как и другие древние памятники
архитектуры в Индокитае, выполнен в основном из
латерита, прочной камнеобразной породы. Латеритовые
грунты формируются в условиях чередования
сезона сильных ливней с продолжительным периодом
засухи. Такие грунты с высоким содержанием окиси
железа и алюминия занимают около половины
территории Вьетнама. Считают, что процесс
превращения почвы в латерит длится на протяжении
нескольких лет; ему благоприятствуют высокая пористость
грунта и интенсивное выветривание.
66

Миллионы акров земли, перемещенной
бульдозерами, взорванной бомбами, опустошенной
дефолиантами, подвергаются воздействию солнца и ветра,
в результате чего следует полное уничтожение
растительности. Латеритизация грунтов в дельте реки
Меконг протекает очень быстро: здесь пологая
местность и рыхлые аллювиальные почвы. Аннамские
горы к северу от Сайгона и многие равнины
Камбоджи считаются самыми засушливыми районами.
Сухой сезон здесь нередко превращается в
трехмесячную засуху, которая может повторяться
в течение нескольких лет подряд. Плато Боловенз
в южной части Лаоса особенно подвержено процессу
латеритизации.
В некоторых местах процесс латеритизации мог
бы не произойти, но военные действия создают очень
благоприятные для этого условия. Латеритизация
быстрее всего проходит на участках, взрытых
бомбами или очищенных бульдозерами, на лишенных
растительности посевных площадях, на
расчищенных территориях вокруг военных баз и на
обширных лесных пространствах, обработанных так
называемым «римским плугом».
«Римский плуг» стал одним из чрезвычайно
эффективных видов «оружия» во вьетнамской войне.
Этот «плуг» представляет собой заточенный
2500-фунтовый нож отвала бульдозера, который
давно используется в промышленности для
расчистки местности. Во Вьетнаме тракторами «Катер-
пиллар» с прицепленными к ним «плугами» военные
инженеры уничтожают сотни тысяч акров
джунглей. .. Обычно один «плуг», прицепленный к
трактору, может пройти около трех тысяч футов в час,
срезая при этом деревья диаметром до 18 дюймов.
Тяжелый выступ на конце ножа, называемый
«крушителем», легко раскалывает деревья диаметром
18—36 дюймов, прежде чем они упадут на землю.
Для уничтожения каучуконосов, которые растут на
плантациях правильными рядами, натягивают цепь
между двумя тракторами, в результате чего деревья
«косят» целыми рядами.
Примерно такое же количество земли было
перемещено вследствие бомбардировок. В некоторых
3*
67

местах ландшафт изменился до неузнаваемости.
Т. Д. Ольман после осмотра с воздуха составил
описание района Вьетнама около Пэротс Бик:
«... Земля буквально искорежена сотнями тысяч
сброшенных бомб. В некоторых местах годы
беспрерывных бомбардировок изменили очертания
ландшафта; маленькие речушки образовали озера,
заполнив воронки от разрывов бомб на площади в
несколько квадратных миль».
Выброшенная на поверхность земля подвергается
жесточайшей эрозии. Обширную часть территории
Вьетнама занимают Аннамские горы, покрытые (а
может быть, уже и нет...) густыми лесами. В состав
их грунтов входят глубоко выветренные красные и
желтые суглинки, а в более сухих местах песчаные
буроземы. Эти грунты на крутых склонах,
лишенных растительности или изрытых бомбами,
интенсивно размываются во время дождей и эродируются.
Бурные дождевые потоки и оползни сносят массу
песка и ила в долины и в русла равнинных рек.
Подстилающая коренная порода обнажается, что
значительно ускоряет стекание воды вниз, а это в свою
очередь вызывает сначала обширные наводнения, а
затем более продолжительные засухи, чем обычно.
Как показывают фотоснимки, бомбардировке
подверглись рисовые поля со всей ирригационной
системой. За этим может, кроме прямого ущерба,
последовать сильнейшая эрозия почвы рисовых полей на
крутых и пологих склонах. Очень трудно будет
восстановить разрушенные ирригационные сооружения
и засыпать кратеры от бомб на рисовых полях,
которые можно еще спасти. На равнинной местности
высохшие рисовые поля, вероятнее всего, превратятся
в латеритовые пустыни.
В сообщение секции агрономии Японского
научного совета за 1967 год говорилось, что в результате
бомбардировок в Южном Вьетнаме разрушено
3,8 миллиона акров пахотных земель. Это составляет
около половины всех возделываемых площадей.
На западе полуострова Камау есть огромная
территория, покрытая торфом, под которым залегают
кислые и, возможно, солончаковые грунты. Эта
территория еще не возделывается, но представляет,
68

однако, огромный сельскохозяйственный потенциал
для производства риса при умеренном
использовании удобрений. Этот потенциал значительно
уменьшится, если бомбы разрушат защитный торфяной
слой и смешают кислые грунты с торфом.
Вследствие истребления мангровых лесов,
окаймляющих эстуарии рек, происходит разрушение
берегов, и соленая вода устремляется на рисовые поля,
угрожая посевам. Страшной бомбардировке и
дефолиации подверглась дельта реки Меконг. Чирли,
который посетил Южный Вьетнам в марте—апреле
1968 года с заданием госдепартамента США
оценить экологические последствия дефолиации, заявил,
что все виды мангровых лесов, по-видимому, почти
одинаково подвержены воздействию гербицидов
«Оранжевый» и «Белый», которые используются во
Вьетнаме. Особенно значительный ущерб нанесен
лесам по берегам реки Онг Док, которые в 1962 году
были обработаны гербицидом «Оранжевый». До сих
пор на деревьях нет листьев. Вполне вероятно, что
они погибли. Возможно, что потребуется лет 20,
чтобы лес приобрел свой первоначальный вид.
По заявлению группы биологов-исследователей
Станфордского университета, мангровые леса
создают также естественную среду для протекания
основных стадий жизненных циклов ценных рыб и
водных животных. Несомненно, что рыбное
хозяйство рек Вьетнама надолго будет выведено из строя,
а естественный процесс формирования речных дельт
нарушится.
После десятилетия военных действий в
Индокитае, проводимых с помощью высоко развитой
военной техники, мы располагаем лишь
предварительными данными относительно степени
разрушения почвы. Однако уже имеющиеся данные
указывают на огромное снижение сельскохозяйственного
потенциала этого района. Развалины и запустение
ожидают миллионы беженцев на их родных местах.
Сколько людей может прокормить теперь эта
опустошенная земля и сколько их вернется теперь,
чтобы возродить ее?

ОТРАВЛЕНИЕ РАСТЕНИЙ
«ВО ИМЯ МИРА»
Артур Уэстинг
Американцы уничтожили огромные лесные массивы
и посевные площади в Южном Вьетнаме, Северном
Вьетнаме, Камбодже, Таиланде и Лаосе.
Как отмечает Министерство обороны, в июле
1969 года химическими веществами было обработано
четыре с половиной миллиона акров лесных и
посевных площадей, что составляет 12% всей площади
Южного Вьетнама.
Программа уничтожения растительности,
носящая неофициальное кодовое название «операция
Рэнчхэнд» (официально «операция Хайде»),
осуществляется путем разбрызгивания с низко летящих
самолетов какой-нибудь гербицидной смеси или путем
поджигания растительности. Военно-воздушная
часть, которая проводит эту операцию, выбрала
своим девизом слова: «Только мы уничтожим леса».
Хотя первоначально гербициды были отнесены
Министерством обороны к биологическому оружию,
в 1965 году их стали рассматривать как химическое
средство ведения войны. Гербициды не включены
в список тех видов биологического и химического
оружия, от которых отказался президент 25 ноября
1969 года.
Из постоянно применяемых ядохимикатов, по-
видимому, можно назвать 2,4-D: 2,4,5-Т; пиклорам
(«Тордон») и диметил арсенат (какодилат «Фитар»).
Против лесов обычно используется смесь 2,4 -D и
2,4,5-Т (ядохимикат «Оранжевый»), а также смесь
2,4-D и пиклорама (ядохимикат «Белый»). Против
посевов зерновых культур, включая рис, применяют
диметил арсенат (ядохимикат «Синий»).
Нормы расхода гербицидов и размеры
обработанных территорий намного превышают максимум,
который установлен для едва ли сравнимого примене-
70

ния гербицидов в самой Америке (например, при
уничтожении растительности на «полосах
отчуждения»). Более того, компетентные специалисты,
изучающие проблемы экологии и здравоохранения, не
связанные с Вьетнамом, называют превышенными
дозы, которые считаются безопасными в Америке.
«Случайности» во время военных действий и
оборонительная необходимость сбрасывать полностью
или частично военный груз в тысячу тонн при
«отходных маневрах» или из-за неполадок в двигателе
приводят к тому, что на относительно малые участки
выбрасываются гербициды в феноменальных
количествах. Кроме того, часто из-за непопадания в цель,
из-за навигационных ошибок или по климатическим
обстоятельствам обработке гербицидами
подвергаются совсем не те территории, которые для этого
предназначались.
В результате таких «ошибок» в апреле—мае
1969 года в провинции Компонг-Чам в Камбодже
гербицидами было обработано около 173 тысяч акров
земли. В результате обследования оказалось, что
около 38 тысяч акров этой территории занято
плантациями каучука и, кроме того, здесь проживает
около 30 тысяч человек, здоровью которых был
нанесен большой вред. Общие убытки составили сумму
более чем 12 миллионов долларов.
Дефолиация проводится с целью «лишить
противника убежищ». Деревья оголяются или после
повторных обработок погибают совсем (особенно это
относится к мангровым лесам). Результат обработки
наступает не сразу. Как правило, листья опадают
через несколько недель.
Военные и гражданские власти не раз в своих
отчетах ставили под сомнение тактические
преимущества такой химической обработки. Существует
мнение, что она в корне разрушит экологию
огромных территорий Южного Вьетнама. Вьетнам — это
маленькая, доведенная до обнищания, опустошенная
страна. Химические средства ведения войны
прибавляют еще больше страданий ее народу, и никого не
беспокоит, к чему все это приведет.
Данных относительно массового применения
гербицидов в условиях влажных тропиков почти
71

нет. Однако можно предполагать очень серьезные
экологические, а следовательно, и экономические
долголетние последствия.
Один из гербицидов — пиклорам — разлагается
не сразу и может оставаться активным в течение
нескольких лет. Загубленным мангровым лесам для
их восстановления потребуются десятки и десятки
лет. Леса с чахлой листвой, подвергшиеся не раз
обработке дефолиантами, превращаются в бамбуковые
заросли, абсолютно невыгодные экономически и
представляющие благоприятные условия для
размножения грызунов, которые являются
разносчиками заразы.
В числе других факторов, разрушающих
экосистему, следует назвать обеднение видового состава,
ослабление фиксации атмосферного азота в бобовых
(под влиянием 2,4-D), хромосомное отклонение в
растениях (под действием 2,4-D и 2,4У5-Т)} ущерб их
приспособляемости к окружающей среде и
образование большого количества нитратов в некоторых
растениях (под действием 2,4-D) вплоть до того, что
эти растения становятся токсичными для
животных, пищу которых они составляют.
К уничтожению растительности гербицидами
следует добавить ущерб, причиняемый ландшафту
бомбардировками (только за 1968 год появилось
свыше двух с половиной миллионов кратеров
глубиной 30 футов), экстенсивным огнем (особенно на
участках, обработанных гербицидами) и
бульдозерами (в течение 1969 года было перемещено около
500 тысяч акров земли).
Все эти действия ускоряют эрозию почвы, а в
некоторых местах приводят к необратимому
затвердению верхнего слоя почвы (процесс, известный как
латеритизация и свойственный исключительно
одному типу тропического грунта, обнаруженного в
Южном Вьетнаме).
Из всего вышесказанного следует, что на
значительной части территории страны в корне меняется
состав флоры, а вслед за этим и состав фауны. Вот
какое наследие останется вьетнамскому народу,
благосостояние которого мы якобы стремимся
сохранить.
72

ВЛИЯНИЕ ЯДОХИМИКАТОВ
НА ОТДЕЛЬНЫЕ
СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫЕ КУЛЬТУРЫ
КУКУРУЗА И ДРУГИЕ РАСТИТЕЛЬНЫЕ
ПИЩЕВЫЕ КУЛЬТУРЫ
Маниок. Этот вечнозеленый кустарник обладает
очень низкой сопротивляемостью ядохимикатам и
быстро погибает. Листья маниока засыхают, если
химическая атака произошла даже в 6 км от него.
Например, химической атаке подверглось местечко
Бинь Хоа, принадлежащее деревне Ан Лак, а в
садах Тяу Бинь Дык (деревня Ан Тин) листья на всех
кустарниках маниока засохли. Если же кустарник
оказывается на территории атаки, то через 3 часа
он погибает, его листья желтеют и опадают, а
клубни засыхают. Обычно зрелые клубни маниока
весят 1100 г, после обработки ядохимикатами 2,4-D
или 2,4,5-Т их вес едва ли достигает 220 г. В
большинстве случаев они быстро загнивают, разбухают,
становятся твердыми и не годятся в пищу.
Рис. Если рис подвергнуть химической обработке
во время цветения или созревания, он, как после
сильного шторма, пригибается к земле, а листья его
желтеют и засыхают. Всхожесть поврежденных семян
составляет 68%.
Сладкий картофель. Эта культура погибает
мгновенно. Листья засыхают и опадают даже при
отдаленных химических атаках. Если же его
подвергнуть непосредственной обработке ядохимикатами, то
он погибает через несколько часов. Листья его
скручиваются, клубни загнивают и становятся абсолютно
несъедобными.
Кукуруза. Под влиянием ядохимикатов стебель
кукурузы пригибается к земле, корни разбухают и
частично отмирают. Если обработанное растение
выживает, то листьев на нем почти нет, а зерна мелкие
и щуплые. Нормальный початок кукурузы весит
126 г, а после химической обработки растение дает
73

початки весом зачастую до 58 г. Кроме того, форма
початков меняется, зерна становятся мельче и
распределяются реже, урожайность с метелки
понижается. В среднем вес початка составляет 68 г.
Обычно с каждого корня получают три початка, и,
следовательно, общий вес початков составляет 204 г.
Качество початков очень низкое.
КУЛЬТИВИРУЕМЫЕ РАСТЕНИЯ
И ФРУКТОВЫЕ ДЕРЕВЬЯ
Кокосовые пальмы. Кокосовая пальма долговечна.
У нее гладкий крепкий ствол. Способностью
восстанавливаться пальма не обладает. Поэтому она оч^нь
чувствительна к ядохимикатам. Если атака
проводится концентрированными ядохимикатами,
кокосовые пальмы погибают мгновенно, листья, прежде чем
опасть, засыхают, и верхушки стволов
расщепляются. В случае дождя после химической атаки
пальмы погибают еще быстрее, так как ядохимикат,
попавший на листья, проникает в ствол и процесс
отравления ускоряется. Если яд невысокой
концентрации, то через 4—5 дней после обработки верхняя
часть ствола расщепляется на куски длиной
30—40 см. Затем эти куски отламываются даже при
зеленых листьях. Если повреждение незначительно,
листья пальмы становятся темно-зелеными, они
продолжают расти, но дерево не плодоносит. В случае
плодоношения орехи имеют неправильную форму,
слишком быстро созревают, скорлупа рано
становится твердой, ядро слишком размягчается, а
молоко прокисает. Часто совсем неспелые орехи
опадают, в результате этого оставшиеся очень быстро
созревают, но у них квадратная форма, толстая
волокнистая оболочка и очень мягкое ядро. Некоторые
из них достигают очень больших размеров при
уродливой форме. В них нет ни ядра, ни
молока.
Жакер. Это многолетнее фруктовое дерево. Оно
чрезвычайно чувствительно к ядохимикатам. При
74

химической обработке листья засыхают и осыпаются,
ствол тоже засыхает и погибает. Если химическая
атака происходит на расстояни 4—5 км, дерево
теряет всю листву, саженцы погибают, плодоносящие
деревья могут выжить, но через некоторое время на
стволе появляются трещины, и дерево не дает ни
цветов, ни урожая. (Ан Нгхайа и Ан Лао были
основными поставщиками этих фруктов, сейчас там
практически истреблены все деревья.)
Банановое дерево. Под действием ядохимиката
банановое дерево трескается и ломается. Плоды
теряют форму, становятся в три раза больше
нормальных, мякоть становится губкообразной. Они. больше
не съедобны. Для сравнения можно привести
следующие данные (в мм):
Длина банана до обработки 72,5
Длина банана после обработки 209,0
Окружность банана до обработки 32,5
Окружность банана после обработки .... 132,5
Толщина кожуры до обработки 1,8
Толщина кожуры после обработки 6,7
Анганьер и летчьер. Эти деревья погибают очень
быстро, листья засыхают и опадают даже при
отдаленной химической атаке.
Гевея. В октябре 1966 года американцы
обработали ядохимикатами плантации каучука в Зя
Лай на площади 1000 га. В центральной провинции
Нам Во были истреблены каучуконосы на площади
30 тыс. га.
Рицина (касторовое дерево). При химической
атаке деревья погибают.
Хлопчатник. После обработки ядохимикатами
листья засыхают, бутоны исчезают, а коробочки
опадают. Установлено, что культура наиболее
подвержена воздействию ядохимикатов в период
цветения и созревания. Коробочки хлопчатника под
действием ядохимикатов удлиняются и становятся
мягкими.
Табак. Листья желтеют, свертываются и опадают.
Растение погибает. Если же оно выживает, то листья
75

его становятся слишком мягкими и при курении
такой табак издает запах жженой бумаги.
Изучив влияние ядохимикатов на
сельскохозяйственные культуры и другие виды растений, можно
сделать вывод, что все действия американских
империалистов направлены на то, чтобы разрушить
сельское хозяйство и промышленность Южного
Вьетнама и, следовательно, лишить его народ средств
к существованию.

ГОЛОД КАК ОРУЖИЕ
Джин Мейер
Ядохимикаты, уничтожающие урожай,
представляют собой «хороший образец стратегического
оружия». Так говорилось в докладе сенатского комитета
по иностранным делам 1960 года. Далее следовало,
что результат применения ядохимикатов «будет
примерно того же характера, что и блокада,
пресекающая жизненно необходимые поставки
продовольствия».
Это «стратегическое оружие» сегодня
применяется во Вьетнаме для уничтожения
продовольственных культур. Представитель американского
правительства разъяснил, что продовольствие имеет
для Вьетконга такое же значение, как и оружие, и
гербициды применяются там, «где подобное
уничтожение может вызвать существенное ограничение
продовольственных поставок».
В первые девять месяцев 1966 года 12-я
Специальная эскадрилья ВВС обработала около 70 тысяч
акров посевов культур, главным образом риса.
Площадь обработанной ядохимикатами земли сейчас
уже выросла до 150 тысяч акров. В эти цифры не
входит случайный сброс ядовитых веществ на
сельскохозяйственные угодья во время дефолиации,
которой подвергается значительно большая часть
Южного Вьетнама.
На сегодняшний день пока мало прямых
указаний на то, что уничтожение урожая наносит ущерб
противнику. Нет данных о голодании людей,
которых можно категорически отнести к Вьетконгу. Не
было никаких сообщений о том, что у пленных
повстанцев были замечены признаки физического
истощения в результате недоедания. Нет никаких
свидетельств и о том, что у Вьетконга угасает воля к
борьбе. И тем не менее совершенно очевидно, что
недоедание — обычное явление среди гражданского
77

населения Южного Вьетнама; оно объясняется
ухудшением режима питания в связи с войной,
продовольственными затруднениями, обусловленными
специфическими военно-экономическими причинами, а
также сознательными попытками лишить Вьетконг
продовольствия.
Военные или другие американские
правительственные источники никогда не сообщали
информацию, оправдывающую проведение подобных
программ. За отсутствием таких данных мы вынуждены
обратиться к другим, не столь непосредственным
источникам информации и свидетельствам. Несмотря
на скудность сообщений из Вьетнама, эффект
лишения противника продовольствия как средства
ведения войны не составляет никакого секрета. Мы
можем обратиться к хорошо документированным
источникам для ответа на следующие вопросы:
Как сказывается нехватка продовольствия на
населении?
Каким группам населения наносится наибольший
ущерб?
Является ли голод эффективным стратегическим
оружием?
Ответы на эти вопросы могут быть связаны с
положением дел во Вьетнаме.
Воздействие голода на человеческий организм
хорошо известно и было детально описано во
множестве работ, появившихся сразу же после второй
мировой войны. Голод по-разному сказывается на
разных группах населения. Этот вывод является
результатом наблюдений голода во время войн и
в мирное время. Автор лично наблюдал голод на
трех континентах, один из которых — Азия.
И наконец, хотя гербициды и не применялись в
предыдущих войнах, голод нередко сознательно
вызывался с помощью блокады, и существует
множество исторических свидетельств его результатов.
Первым и самым очевидным воздействием
голодания на человеческий организм является
исчезновение жировых запасов. Обследование системы
питания, проведенное в Южном Вьетнаме в 1959 году,
показало, что средний вес взрослых мужчин
составлял 105 фунтов. На этом основании можно предпо-
78

дожить, что у вьетнамцев жировые отложения
вообще крайне незначительны.
Затем наступает очередь кишечника, сердца и
легких. Голод, таким образом, представляет собой
самоускоряющийся процесс, особенно у детей. В
результате поражения кишечника пища усваивается
очень плохо, вызывая тем самым прогрессирующее
истощение. Пораженный желудок перестает
выделять соляную кислоту, необходимую для
пищеварения. Пульс и кровяное давление падают.
Организм становится восприимчивым к
инфекциям и болезням. Резко падает состояние духа.
Человека захватывает мания пищи, умственные
способности его расстраиваются, он впадает в апатию
и отключается от внешнего мира.
Недавний доклад по проблеме беженцев,
подготовленный организацией «Врачи за социальную
ответственность» для слушания в сенате, суммировал
медицинские проблемы Южного Вьетнама. В
докладе отмечается, что среди южновьетнамских граждан
широко распространено недоедание; часто
встречаются бери-бери, ночная слепота и анемия; нередки
случаи куошиоркора, вида протеиновой
недостаточности, которая является главной причиной трудного
заживания ран и падения сопротивляемости
инфекциям; высока смертность младенцев и детей. Куо-
шиоркор имеет фатальные последствия для детей,
которых перестали кормить грудью. Он вызывает
вырождение печени, поджелудочной железы и
кишечника. Следует отек легкого и неизбежная смерть.
Возникают вспышки болезней, связанных с
истощением, таких, как туберкулез. Хотя невозможно
установить, в какой мере эти проблемы являются
следствием программ по уничтожению
продовольственных культур, нет никакого сомнения в том,
что, если эти программы будут продолжаться п
впредь, упомянутые проблемы будут расти.
Общим следствием голода является расстройство
общественной жизни и сопровождающая его паника.
Голодные люди рвутся в другие районы в надежде
найти там пищу, и хаос нарастает как снежный ком.
Ослабленные недоеданием, они
легковосприимчивы к болезням; эти факторы взаимодействуют
79

друг с другом, болезни усугубляют дезорганизацию
общественной жизни, которая в свою очередь
затрудняет лечение болезней.
Двадцать шесть лет почти непрерывной войны
подорвали систему продовольственного снабжения,
которая особенно ухудшилась за последние два года.
Южный Вьетнам, экспортировавший в 1964 году
45 миллионов тонн риса, теперь вынужден его
импортировать. У меня нет под рукой данных за
1966 год, но в 1965 году импорт риса составил 240
тысяч тонн.
Медицинская сторона системы питания в Южном
Вьетнаме типична для слаборазвитой страны,
раздираемой войной. Детская смертность, по общим
оценкам, составляет где-то от 25 до 30%, что более чем
в десять раз превышает уровень Соединенных
Штатов. Смертность рожениц в двадцать пять раз выше,
чем в США. Средняя продолжительность жизни —
примерно 35 лет. В условиях примитивного
медицинского обслуживания и острой нехватки
медицинских материалов огромную дополнительную
опасность представляет собой угроза эпидемий, которые
среди ослабевшего голодного и кочующего населения
могут распространяться с быстротой лесного пожара.
Бубонная чума здесь эндемическое заболевание,
и, хотя, в 1961 году были зарегистрированы только
восемь случаев, число их в 1965 году, по некоторым
сообщениям, выросло до 4500. Малярия также
эндемична, и большую тревогу вызывает появление
форм этой болезни, не поддающихся лекарствам,
эффективность которых проверена на практике.
Обычным спутником голода в Азии всегда были
холера и оспа. К ним нужно добавить инфлюэнцу и
острую форму лихорадки.
По данным Всемирной организации
здравоохранения, только в 1965 году число заболеваний
холерой во Вьетнаме выросло на 25 тысяч. В том же
году доктор Хауэрд Раек сообщал, что среди
беженцев «крайне часты заболевания туберкулезом, а
также кожные инфекции, кишечные паразиты,
трахома и другие глазные болезни, тиф и лепра».

УНИЧТОЖЕНИЕ ПРОДОВОЛЬСТВИЯ
ВО ВЬЕТНАМЕ
Растущее применение гербицидов во Вьетнаме, о
котором мы говорили выше, дает основание
предполагать, что американская армия планирует
расширение зоны, в которой будет уничтожено все
продовольствие.
Сельскохозяйственные районы в
демилитаризованной зоне и к югу от нее были начисто лишены
своей производительной способности, подобно
«особым зонам» в непосредственной близости от Сайгона
(это результат операций «Пригород» и «Рубка кедра»
в так называемом «железном треугольнике»). Около
600 тысяч вьетнамцев были оторваны от
производительного труда в деревне и сейчас находятся в
лагерях.
Уже собранный рис часто уничтожается. Иногда
его ссыпают в большие ямы и покрывают
ядохимикатом, обычно используемым для отпугивания акул,
или другими зловонными веществами. Были
попытки также сжигать рис или разбрасывать его по земле.
Американские части неоднократно сбрасывали рис
в воды реки Ратьбенго.
Чарльз Мор сообщал на страницах «Нью-Йорк
тайме», что солдаты считают рис «одним из самых
не поддающихся уничтожению веществ на земле.
Он практически не горит даже под действием
термитных гранат, плавящих металл. А разбрасывание
риса не мешает терпеливому человеку собрать
его».
Эти трудности «практического характера»
являются одним из поводов для обработки полей
ядохимикатами с воздуха. Другое, и, вероятно, более
важное, соображение состоит в том, что обработка
полей с воздуха предполагает «более эффективное
использование личного состава».
81

«В чем разница между уничтожением вьеткон-
говского риса с воздуха или направлением в эти
районы больших количеств наземных войск,
которые должны не дать противнику забрать свой
рис?» — спросил официальный представитель
Пентагона. «Конечный результат один и тот же. Только
в первом случае требуется меньше людей».
К каким бы приемам мы ни прибегали во
Вьетнаме, история прошлых войн и массового голодания
показывает, что нехватка продовольствия бьет в
первую очередь и тяжелее всего по детям, старикам,
беременным и кормящим женщинам; в последнюю
очередь и менее всего — по взрослым и практически
совсем не отражается на солдатах.
То, что это заключение вполне применимо ко
Вьетнаму, вытекает из результатов совместного
«исследования уровня питания во Вьетнаме»,
проведенного в 1959 году американцами и
представителями южновьетнамского режима. В ходе
«исследования» проводилось сравнение одинакового числа
вьетнамских военнослужащих и гражданских лиц.
«В целом, — говорится в «исследовании», —
военнослужащие питаются лучше, чем гражданское
население. Причем ощутимой разницы между
сухопутными войсками, флотом и военно-воздушными
силами нет». Если взрослый представитель
гражданского населения весил в среднем 104,3 фунта, то
вес военного составлял в среднем 113 фунтов. Для
тех, кто подумает, что эта разница вызвана особой
процедурой отбора в армию из наиболее
высокорослых мужчин, мы приводим следующий абзац из
доклада:
«Новобранцы в среднем весили 107 фунтов, что
составляло наименьший вес среди всех категорий
военнослужащих. Вес тех же людей после
окончания начального курса военной подготовки составил
в среднем 114 фунтов, из чего можно сделать вывод,
что переход с гражданского на военный режим
питания имел результатом быстрое возрастание веса,
несмотря на напряженный характер боевой
подготовки. Такая картина характерна для всего срока
военной службы. Это явствует из того факта, что
наращивание веса продолжалось в течение всего
82

первого года службы от 107 фунтов у тех, кто
служил менее трех месяцев, до 118 фунтов у тех, кто
прослужил от шести месяцев до года».
Доктор Джон Рид из Службы общественного
здравоохранения США по возвращении из Вьетнама,
где он работал с беженцами, свидетельствует, что
медицинская служба в южновьетнамских войсках
поставлена лучше, чем система гражданского
здравоохранения. По его словам, «в Южном Вьетнаме
имеется всего лишь около 800 квалифицированных
врачей. Из них 500 находятся на военной службе.
Примерно половина из оставшихся 300 врачей
занимается частной практикой в Сайгоне. Таким
образом, на все сельское население Южного Вьетнама
приходится лишь около 150 врачей».
История современных войн была историей
растущего вовлечения в них гражданского населения.
Оружие голода представляет собой один из аспектов
подобного вовлечения. Печальная особенность этого
аспекта состоит в том, что голод причиняет
страдания гражданскому населению, нанося
незначительный ущерб армии. Уничтожение урожая, будь то с
помощью гербицидов или любым другим способом,
означает, следовательно, применение оружия против
самой слабой части гражданского населения.

ЧТО МЫ СДЕЛАЛИ С ВЬЕТНАМОМ
Роберт Кук
Уильям Хейзелтин
Артур Гэлстон
Президент Никсон внес предложение приостановить
все действия по исследованию и накоплению
биологического оружия в Соединенных Штатах и
представить Женевский протокол для ратификации
конгрессу. Хотя его предложение и достойно похвалы,
но в нем ничего не говорится о применении
биологического оружия во Вьетнаме. Это ужасно, так как
биологическое оружие не щадит ни плодородия
почвы, ни жизней беззащитного населения. Разрушения
во Вьетнаме все возрастают, так как западные
страны впервые после первой мировой войны применили
химическое оружие. Напалм сровнял с землей
вьетнамские селения, слезоточивым газом заполнились
окопы, посевы погибли, а джунгли потеряли свою
листву. Больше всего страдает от этого гражданское
население. Поскольку не существует никаких
опорных боевых пунктов или определенной линии
фронта, бои возникают всюду, где встречаются войска
США и Южного Вьетнама с повстанческими
войсками.
Начиная с 1962 года мощные транспортные
самолеты «С-123», оборудованные емкостями и
распылительными соплами, действующими под высоким
давлением, рассеяли свыше 100 миллионов фунтов
гербицидов на территории 4 миллиона акров. Из
них 500 тысяч акров были заняты посевами риса,
маниока, бобовых и других культур.
ВВС распыляют четыре ядохимиката в
различных соединениях, которые известны как
«Оранжевый», «Синий» и «Белый». Первый состоит из
равных частей 2,4-D и 2,4,5-Т, применяемых в США
для борьбы с сорняками. Он обычно сохраняется
в почве и грунтовых водах в течение одной-двух
недель; исчезновение его зависит от наличия микро-
84

организмов, для жизнедеятельности которых
требуется большое количество кислорода. Поэтому
«Оранжевый» скапливается в высоких
концентрациях в стоячих водах или илистых грунтах.
Ядохимикат «Синий» представляет собой какодиловую
кислоту, на 54% состоящую из мышьяка.
Использование «Синего» против сорняков в США запрещено,
однако на Вьетнам это не распространяется.
Ядохимикат «Белый» является смесью 2,4-D и пиклорама,
причем последний является необычайно стойким
гербицидом, способным уничтожить растительность
на несколько лет.
Многие ученые открыто осуждали экологический
ущерб, который неизбежно нанесет Вьетнаму
программа уничтожения лиственных и
сельскохозяйственных культур. Они неоднократно подчеркивали
наше невежество в отношении последствий такой
интенсивной химической обработки тропиков. Они
предупреждают о возможности эрозии почвы и
латеритизации (необратимого превращения почвы в
каменистый грунт), о гибели молодых побегов и
сеянцев, о массовом переселении насекомых и птиц
и о том большом ущербе, который причиняется
сельскому хозяйству и здоровью населения. Они
считают чудовищным использование гербицидов для
уничтожения культурных посевов, поскольку от
голода в первую очередь страдают беременные
женщины и кормящие матери, дети грудного
возраста, больные и старики.
В сельских районах Южного Вьетнама, где
обработка гербицидами более интенсивна, местное
население часто берет воду для питья и приготовления
пищи из открытых емкостей, где собирается
дождевая вода, и естественных водоемов. В эти источники
легко попадают гербициды, распыляемые низко
летящими самолетами. Если на площади 1 акр
распылить 30 фунтов ядохимиката «Оранжевый», то в
результате химической реакции освободится 15
фунтов 2,4,5-Т. Если после такого распыления
выпадет один дюйм дождевой воды (а вьетнамская
хозяйка потребляет в среднем 3 литра питьевой воды
для приготовления пищи), то можно высчитать, что
85

доза 2,4,5-Т составит в этом случае 4,5 мг на 1 кг
живого веса.
За последний год все чаще появляются во
вьетнамской прессе сообщения о возрастающем числе
уродств у новорожденных. Вьет Банг,
южновьетнамский журналист, пишущий для буддийской газеты
«Тянь Дао», заявил, что врачи двух родильных
домов (Ты Док в Сайгоне и Хунг Выёонг в Тёлоне)
получили приказ посылать в Министерство
здравоохранения сообщения по поводу каждого случая
преждевременных родов или рождений
детей-уродов, однако все эти сообщения исчезают бесследно.
Во Вьетнаме можно установить появление новой
военной тактики в «ограниченной войне», которая
направлена не только на уничтожение неприятеля,
но и использует научные достижения в области
химикалий, призванных разрушить экологическую
систему, «поддерживающую неприятеля». При этом
никто не задается вопросом, может ли любая цель
морально или легально оправдать себя, если ради ее
достижения одна страна намеренно разрушает
экосистему другой. Соединенные Штаты должны
наконец осознать, что воюющие несут ответственность за
сохранение потенциальной жизни на той территории,
из-за которой они воюют. В противном случае наша
техника может превратить даже самые плодородные
земли в пустыню со всеми вытекающими из этого
последствиями, угрожающими всему человечеству.

ДЕТИ ВЬЕТНАМА
Уильям Ф. Пеппер
Для бесчисленных тысяч детей Вьетнама каждый
вздох связан с ужасом и болью. Каждый день их
крошечные тела узнают что-то новое о смерти. Эти
торжественные на вид, редко улыбающиеся малыши
никогда не знали, что значит жить без страха.
Они на самом деле знакомы со смертью, так как
она всегда с ними днем и сопровождает их сон
ночью. Она столь же вездесуща, как и напалм,
который падает с неба с частотой и бесстрастностью
муссонных дождей.
Ужас того, что мы творим с детьми Вьетнама
(«мы» поскольку напалм и белый фосфор —
американское оружие), буквально сшибает с ног, идет ли
речь об общих цифрах или конкретных случаях,
подобных истории Доан Мин Луана.
Восьмилетний Луан — один из двух детей,
привезенных благодаря частной филантропии прошлым
летом в Великобританию для длительной
госпитализации в Макиндусском центре по лечению ожогов.
Он вышел из самолета с муслиновым колпаком
над тем, что раньше было лицом. Родственники его
были заживо сожжены. Его подбородок «приварен»
к горлу, чтобы он не мог закрыть рта. У него нет
век. После ранения в течение четырех месяцев его
не лечили вообще.
На то, чтобы дать Луану новое лицо, уйдут годы.
Луану уже дали новые веки, и он теперь закрывает
свой рот. Он и девятилетняя девочка, прибывшая
с ним в Британию, — робкая и восприимчивая Чан
Тхи Тхонг — считаются редкими счастливчиками.
Оказать подобную помощь большинству страшно
обезображенных детей Вьетнама просто некому.
Несмотря на многочисленные попытки американских и
южновьетнамских властей скрыть факты, совер-
87

шенно ясно, что сотни тысяч раненых детей,
которые находятся в крайне тяжелом состоянии, не
имеют никакой надежды хотя бы время от времени
получать нормальную медицинскую помощь. О
долгих месяцах и годах восстановительной хирургии,
необходимых для того, чтобы оправиться от десяти
жгучих секунд напалма, не может быть и речи.
Когда мы вообще слышим об этих обожженных
детях, они предстают просто как «гражданские
лица», и практически невозможно сказать, скольких
из них убивают и ранят ежедневно. Тем не менее,
собрав вместе некоторые из уже известных цифр,
мы можем составить представление об этой
ужасающей истории.
Около двух лет тому назад, например, то есть
еще до начала эскалации в полном объеме в 1965
году, Хью Кэмпбелл, бывший канадский
представитель в Международной контрольной комиссии во
Вьетнаме, заявил, что с 1961 по 1963 год в военных
операциях погибли 160 тысяч мирных жителей. Эта
цифра появилась в официальных сообщениях
Сайгона. По самым умеренным оценкам, еще 55 тысяч
человек погибли в 1964 году и по 100 тысяч в
последующие два года эскалации. То есть с 1961 года было
убито по крайней мере 415 тысяч гражданских лиц.
Но кто же эти гражданские лица?
Согласно демографическим исследованиям
ЮНЕСКО в 1964 году, 47,5% населения Вьетнама было
моложе 16 лет. Сегодня эта цифра, вероятно,
перевалила за 50.
Статистика по странам Юго-Восточной Азии
других агентств ООН, как правило, дает такие же
цифры. Поскольку лица мужского пола старше 16 лет
сражаются на войне на той или другой стороне,
становится ясно, что обитатели деревень, которые
принимают на себя основное бремя напалмовых
рейдов, по крайней мере на 70, а то и более
процентов — дети.
Другими словами, в ходе военных действий было
убито по крайней мере четверть миллиона
вьетнамских детей.
Если было столько убитых, то по армейскому
правилу — на каждого убитого примерно трое ране-
88

ных — с 1961 года потери среди детей составили по
крайней мере 1 миллион человек. Беглое
знакомство с одной лишь больницей дает мрачное
подтверждение этой статистики. Один студент-медик,
который летом некоторое время работал в
хирургической больнице Дананга, сообщил, что примерно
четверть из 800 ежемесячно поступающих больных
были с ожогами. (В больнице две пала;ы для
лечения ожогов, но больные редко получают
хирургическое лечение, поскольку всегда оказываются
тяжелые случаи, требующие немедленной операции.)
Студент университета в Темле Дэвид Макланехен
также сообщал, что примерно 60—70% пациентов
Дананга — дети до 12 лет.
То, что мы делаем с детьми Вьетнама, можно
представить нагляднее, если эти цифры приложить
к американскому населению. Они означали бы, что
в каждой второй американской семье с четырьмя
детьми по крайней мере один ребенок был бы убит
или получил увечья. Большие шансы были бы и
на то, что семья останется без отца. В лучшем
случае он был бы далеко от дома.
Когда депутат конгресса от штата Висконсин
Клемент Заблоцки вернулся в 1966 году из Вьетнама,
он сообщил, что в результате последних «операций
поиска и уничтожения» на каждого убитого или
раненого вьетконговца приходилось шесть гражданских
лиц. Хотя министр обороны Макнамара поставил
эти цифры под сомнение, Заблоцки, опираясь на
американские источники в Сайгоне, настаивал и
продолжает настаивать на их подлинности. Он не
сказал только, что четверо из этих шести
«гражданских лиц» — дети.
В приватной обстановке Макнамара бывает более
откровенен. Один мой коллега посетил в середине
ноября приватный «семинар по проблемам обороны»
в Гарварде и слышал, как министр обороны,
отвечая на вопросы, признался, что «у нас попросту
нет представления» ни о количестве, ни о
характере потерь среди гражданского населения
Вьетнама.
Наши собственные сообщения о «потерях среди
гражданского населения» на американцев не произ-
89

водят никакого впечатления, вероятно потому, что
они редко попадаются им на глаза.
Корреспондент ЮПИ, например, так описывал
в августе 1965 года нападение на Анхоа: «Я
прихлопнул вьетконговца! Я прихлопнул по крайней
мере двух из них!» — Этот ликующий крик услышал
я вчера вслед за 10-секундной вспышкой сгня из
автоматического оружия и глухим звуком
взорвавшейся под землей гранаты. Морские пехотинцы
приказали вьетнамскому капралу спуститься в воронку
от взрыва гранаты и вытащить их жертвы.
Жертвами были трое детей в возрасте от 11 до 14 лет:
два мальчика и девочка. Тела их были изрешечены
осколками. «Бог мой!—воскликнул молодой
моряк.— Это же малыши...»
В одной из провинций Дельты корреспондент
«Нью-Йорк тайме» Чарльз Мор встретил женщину,
обе руки которой были выжжены напалмом. Ее веки
были так сильно обожжены, что она не могла
закрыть глаз, и, когда вся семья ложилась спать,
ей закрывали голову простыней. При авианалете,
во время которого она получила ожогк>, погибли двое
из ее детей. Пятеро других детей вскоре тоже
погибли.
«Страдают одни малыши», — сообщал ветеран
«Ассошиэйтед пресс репортер» Питер Арнетт,
описывая бой в Линхоке. Там в глубоком бункере,
лежащем ниже кошмара жестокого боя, родился
ребенок. Днем ребенок проснулся и оказался в потоке
дыма, который сползал в бункер. По словам
Ариетта, «джи-ай» начали систематично выжигать дома
до основания и «развлекались» зрелищем сотен
женщин, детей и стариков, хлынувших из-под
земли». Малышу, однако, никто уже не мог помочь.
Корреспондент «Тайме» Нейл Шихан описал
в июне месяце госпиталь Канто в районе Дельты,
где бои были относительно легки. «Жители,—писал
он, — входили через ворота в помещение больницы
поодиночке, парами и тройками. Тяжелораненые
лежали на простынях или в гамаках. Около 300 из
500 раненых, поступающих сюда ежемесячно,
требуют серьезного хирургического вмешательства. Те,
кто получили тяжелое ранение и могли бы быть
90

спасен в случае быстрой эвакуации, очевидно,
никогда не добираются до больницы и умирают по
дороге...»
За несколько месяцев до этого доктор Малкольм
Фелпс, полевой директор отряда врачей, определил
число ежемесячно поступающих в больницу Кантхо
примерно в 800 человек. Это означает, что только
в одну больницу каждый месяц попадают по
крайней мере 400 детей.
Доктор Уэйн Холл из штата Нью-Джерси,
который работал в сайгонской больнице «Миссии
адвентистов», сообщал, что все больничные помещения,
включая трехэтажное здание сайгонского центра,
постоянно забиты до отказа. Назад не отправляли
никого. «Когда больше не было коек, их клали на
скамьи; когда уже не оставалось свободных скамей,
их клали на пол. Некоторые лежали на каменном
полу в подсобной комнате — это роженицы». Дети,
рожденные на каменном полу! «Разумеется, это
крайность, — добавлял доктор Холл, — но крайность
обычная».
Из другого конца страны, из района действия
I Северного корпуса, Дэвид Макланехен сообщал,
что прошлым летом в хирургической больнице
Дананга, рассчитанной на 350 пациентов, никогда не
было меньше 700 человек.
«Моим первым пациентом, — говорит
Макланехен, — была симпатичная 28-летняя крестьянка,
которая лежала на спине и кормила младенца.
Накануне вечером она сидела в своей тростниковой
хижине, когда кусок шрапнели разорвал ей спину и
перебил позвоночник. Ниже линии груди она была
полностью парализована. Мы ничего не могли ей
дать, кроме антибиотиков и места, где она могла бы
лежать. Через несколько дней она умерла, и
родственники отнесли ее назад в хижину. Это был
особо тяжелый случай, но весьма типичный для
трагедии, которую мы ежедневно видим в нашей
дежурной операционной, да и наверняка можем увидеть
в каждой дежурной операционной комнате во
Вьетнаме».
Большинство пациентов Макланехена составляли,
по его словам, «крестьяне, привезенные из деревень
91

на военных грузовиках. Они редко поступали к нам
раньше чем через 16 часов после ранения. Все
перевозки прекращаются с наступлением темноты. Лишь
небольшому проценту раненых среди гражданских
лиц выпадает счастье добраться до больницы».
Кантхо, Сайгон, Дананг, Куангнгай — только
собрав воедино сообщения из всех этих мест, можно
составить достаточно ясную и все же очень
смягченную картину действительности, которая стоит за
этими экстраполированными цифрами. Четверть
миллиона детей убиты; сотни тысяч — тяжело
ранены. Таких, как Доан Мин Луан, вероятно, десятки
тысяч.
Промышленник Снэрл Спэнглер, американский
представитель швейцарского гуманистического
агентства «Земля людей», следующим образом
описывает то, что агентство считает типичной судьбой
раненых детей.
Рваные клочья мяса, осколки костей, вопли
агонии— все это само по себе страшно. Однако,
наверное, самое душераздирающее зрелище представляют
маленькие лица и тела, обезображенные огнем.
Напалм и его жуткий спутник — белый
фосфор— уничтожают молодую плоть и придают ей
гротескные формы. Маленькие фигурки после этого
едва напоминают человеческие существа.
Столкнувшись с чудовищными последствиями ожогов,
остаешься в совершенном потрясении. Может быть,
играет свою роль то, что у меня раньше не было
контакта с войной, но я всегда терял самообладание
при виде ее маленьких жертв. Первый же порыв
броситься на помощь и как-то облегчить страдание
разбивался о боязнь того, что углеобразная кожа в
моих пальцах с хрустом рассыплется в золу.
В Куиньоне двое малышей, спокойно
представленных переводчиком «детьми Вьетконга»,
рассказывали, как их деревушка была выжжена
«зажигательными бомбами». Они говорили тихо, каждое
слово появлялось как бы с сомнением, но их тела,
обезображенные шрамами и следами тяжелых
ожогов, были воплем о помощи.
Швейцарская организация «Земля людей»,
которая стремится обеспечить необходимой медицинской
92

помощью вьетнамских детей, прошлой весной
опубликовала доклад, где среди прочего сообщалось, что
во Вьетнаме «больницы... являют собой
ужасающее зрелище запустения. Вплоть до того, что можно
видеть детей, обожженных с головы до ног, которых
лечат вазелином из-за отсутствия: а) мази от
ожогов, б) ваты, в) марли и г) медицинского персонала.
В помещениях царит обстановка человеческой бойни;
по телам детей, с которых была заживо снята кожа,
свободно разгуливают мухи; не существует никакой
гигиены, вентиляции и кондиционированного
воздуха».
Около 100 больниц Южного Вьетнама
располагают всего 25 тысячами коек для обслуживания
растущих нужд гражданского населения. Поэтому нет
ничего необычного в том, что на каждой койке
размещают по двое-трое пациентов (в Дананге их, как
правило, двое). Я могу лично засвидетельствовать
достоверность описания корреспонденткой
«Манчестер гардиан» Мартой Гелхорн типичных условий
в Куиньоне:
«В некоторых палатах раненые лежат на полу на
носилках. Пол возле операционной и в комнате для
выздоравливающих также заполнен ими. Все отдает
грязью, матрасы и подушки ветхи и перепачканы.
Разумеется, нет никаких простынь, больничных
пижам или халатов, полотенец, мыла, ничего такого,
из чего можно было бы пить и есть...»
По словам Снэрла Спэнглера из «Земли людей»,
на все гражданское население Южного Вьетнама
имеется лишь около 250 вьетнамских врачей. По
моим данным, их еще меньше. Хауерд Раек
приводил в сентябре в «Нью-Йорк тайме» цифру в 200
человек, а мне говорили, что сейчас их всего около
160. Это разночтение вряд ли играет большую роль,
учитывая, что каждую неделю умирает по крайней
мере в пять раз большее число детей. Доктор Ба
Кха, бывший министр здравоохранения, сказал мне,
что на каждые 100 тысяч человек приходится
только около десяти медсестер разного профиля и около
пяти акушерок.
В кошмарный список убитых и изувеченных
южновьетнамских детей следует включить также и
93

беспомощные жертвы американских дефолиантов и
газов. Дефолианты, применяемые, чтобы лишить
Вьетконг прикрытия кустов и деревьев, — это, как
правило, средства от сорняков 2,4-D и 2,4,5-Т.
Пилоты, распыляющие их с воздуха, не могут видеть,
скрываются ли за поражаемой растительностью
женщины и дети. «В больших концентрациях эти
химикаты могут иметь токсическое действие», —
говорит Джон Эдселл, доктор медицины, профессор
биологии в Гарварде.
Соединенные Штаты признали, что применяют
«нетоксический» газ во Вьетнаме. «Это оружие
гуманно, — заявляет правительство, — так как у
взрослых вызывает лишь временную тошноту и
расстройство желудка». Однако в передовой статье газеты
«Нью-Йорк тайме» от 24 марта 1965 года отмечалось,
что эти газы «могут иметь фатальное действие на
очень молодых, очень старых и тех, кто страдает
болезнями сердца и легких... В последних войнах ни
одна страна не применяла подобное оружие». В
письме в «Нью-Йорк тайме» от доктора Дэвида Хилдинга
из Йельской медицинской школы эта точка зрения
получила подкрепление: «Самые слабые, молодые и
пожилые люди будут не в состоянии перенести шок
от этого так называемого гуманного оружия. Они
будут корчиться в жутких судорогах, потом их
младенческие силы больше не смогут сопротивляться
непосильному стрессу, они станут синими и
черными, а затем умрут...» И опять теряют в этой игре
вьетнамские дети.
Около 8% населения Вьетнама проживает в
лагерях или приемниках для беженцев. Около трех
четвертей из этого числа, или более 750 тысяч
человек,— дети моложе 16 лет. В приемниках, подобных
тому, который я посетил в Куиньоне,— необычайная
теснота и убожество. Тогда в этом лагере
насчитывалось 23 тысячи человек. С тех пор, как мне
сказали, число их утроилось.
Ребенок получает в детоприемнике мало
образования, если вообще получает его. Перекрещенные
ряды колючей проволоки образуют периметр его
жизненного пространства. В лагере нет никаких са-
94

нитарных условий: те, кто живет в лагерях возле
реки, —.счастливцы. Даже в помещениях с
цементным полом туалеты бывают только один на 160
семей. Чума и холера все больше угрожают жизни
детей (разумеется, и взрослым, но в меньшей
степени), и я заметил огромное количество
инфекционных поражений на коже детей, от незначительных
до крайне серьезных по своей природе.
Сопротивляемость их организма чрезвычайно низка, а грязь
в сочетании с отсутствием представлений о гигиене
настолько вездесуща, что укус комара или москита
быстро приводит к инфекции. Медицинская помощь
для детей в этих лагерях обычно не существует.
Туберкулез и тиф обнаруживаются невооруженным
глазом, периодически вспыхивают местные
эпидемии. Около одного процента вьетнамских детей
заболевают туберкулезом, не достигнув 20-летнего
возраста.
Многие из детей, живущих в лагерях, несут на
себе следы войны. Я все время вспоминаю
маленькую девочку — ее руки были ампутированы до
самых плеч.
Эти дети тоже выказывают интерес к
окружающему миру, но не обычным жизнерадостным, а
каким-то погребальным способом. Наиболее робкие
из них часто жмутся к стенам хижины, и ты всегда
чувствуешь на себе их глаза, когда проходишь мимо.
Никто никогда не изобретал для них такой жизни,
но это так. Один маленький мальчик служит для
меня символом их всех. Он сидел на земле, в
стороне от других. Он сидел в этой позе, когда я вошел,
и оставался на том же месте и в той же позе
несколько часов спустя, когда я уходил. Когда я
подошел к нему, он нервно перебирал в пальцах песок
и смотрел в сторону. Мальчик обратил на меня
внимание, только когда я опустился на колени перед
ним. Вскоре я ушел, а он оставался там, как и
прежде, в одиночестве.
Еще 10 тысяч детей — сейчас их, вероятно, уже
больше — живут в 77 сиротских приютах Южного
Вьетнама. Некоторое время я находился в приюте
Святой Марии. Я прибыл туда в часы отдыха и
95

нашел детей в спальной комнате на втором этаже,
по двое в каждой кровати и вповалку по всему
полу.
Одежда их состояла только из предметов крайней
необходимости, хотя приют Святой Марии был
лучшим из учреждений такого рода, которые я
посетил.
С продовольствием здесь тоже проблема.
Ощущалась также нехватка или полное отсутствие таких
необходимых вещей, как мыло, марля, полотенца и
белье. Несколько вечеров я разучивал с ними азы
английской грамоты и был потрясен широтой
запросов некоторых из них, несмотря на ужас, который
нередко окрашивал их прошлое и настоящее. Их
церемонность, однако, была ненаигранной, так же
как и очевидная общая неспособность к групповым
играм.
В большинстве приютов и лагерей для беженцев
школ нет вообще. Однако, несмотря на это
обстоятельство и перебои с продовольствием и другими
продуктами, во Вьетнаме наблюдается растущая
тенденция со стороны родителей возвращать детей в
лагеря или бросать их на произвол судьбы. Когда я
был во Вьетнаме, мадам Ла Мер, представительница
ЮНИСЕФ при министерстве социального
обеспечения, выражала озабоченность по поводу этой
тенденции. Все это представляется как еще один пример
быстрого развала структуры семьи вследствие
войны. Официальные лица сообщали мне, что случаи
покинутых детей стали столь обычны, что во
многих больницах сейчас пытаются принять меры,
чтобы как-то обеспечить сирот.
И наконец, в городах и населенных пунктах
провинции существует еще один забытый легион
вьетнамских детей, которые жмутся друг к другу,
образуя группки, в отчаянной попытке выжить.
Обычно на них залатанная одежда, а иногда они
ходят нагишом. Они не моются месяцами, а может
быть, всю жизнь. Почти ни на ком нет обуви.
Обитают они и устраивают свой ночлег на грязных
мостовых, крыльцах и в нишах в стенах домов.
Несмотря на постепенное сползание до состояния жи-
96

вотного, в своей борьбе за поддержание
человеческого достоинства они прекрасны.
Несколько раз я брал переводчика, выходил на
улицу и часами слушал разные истории (чувствуя
подчас, что мое присутствие сковывает, я оставался
в стороне, а вьетнамец брал интервью).
Некоторые прибыли в город с матерями, которые
занялись проституцией, оставив детей на попечение
улицы. Другие были покинуты в больницах и
приютах или помещены туда во время болезни и
попросту сбежали. Есть и такие, кто пробивался сюда
на свой страх и риск из осажденных деревень и
городишек. На улицах их деятельность простирается
от подношения вещей пассажирам, продажи газет и
чистки обуви до попрошайничества, продажи
собственных сестер и поиска клиентов для своих
матерей. Я видел, как пяти-шестилетние мальчишки
предлагали «джи-ай» своих сестер. В одном случае
девочке было едва ли больше одиннадцати лет.
С нищетой приходит отчаяние. Лоусон Муни,
директор «Программы католической службы помощи
во Вьетнаме» обратил мое внимание на одно из
самых потрясающих выражений этой проблемы. По его
словам, он обнаружил в период с осени 1965 года по
весну 1966 года фантастический рост количества
случаев самоубийств подростков.
Я начал просматривать каждый день газеты, и
действительно, в них обычно сообщалось об одном,
а чаще о нескольких самоубийствах городских детей.
В ряде случаев сообщалось о групповых
самоубийствах. Подростки, будучи не в состоянии вынести
лишения и влачить и дальше жалкое
существование, по взаимному уговору доставали крысиный яд,
который в изобилии имеется во Вьетнаме, делили
его между собой, принимали и умирали.
Совершенно ясно, что разрушение прекрасной
местности превосходят только зверства, совершаемые
нами ежедневно над теми, кто несет в себе семена
вьетнамской культуры. Так мы попираем собственное
человеческое достоинство и как нация погружаемся
глубже, чем когда бы то ни было прежде, в глубины
варварства.
1/24 Зак. 127
97

9то отвратительное положение. Й оно
усугубляется трижды чудовищностью напалма и фосфора.
Поистине, если какая-либо группа детей в истории
человека и имела моральные претензии к
собственному детству, так это дети Вьетнама. Каждый
незаживающий, ужасный шрам — это молчаливый
крик, призывающий американцев начать
возвращение детства тем, кого мы обязаны называть нашими
собственными детьми за все то, что было сделано
от нашего имени.

КЛЕТЬ ДЛЯ НЕВИНОВНЫХ
Орвилл Шелл
...Чулайский лагерь лежит на склоне песчаной
дюны с видом на голубой океан и прекрасный берег.
Вдоль всего берега «джи-ай» катаются на надувных
матрасах по волнам и жарят на огне мясо. Весь день
над головой с ревом проносятся реактивные
самолеты, кружат транспортные самолеты, вертолеты,
маленькие «Чессна».
Территория лагеря разделена на четыре
огороженных колючей проволокой участка, называемых
здесь «клетьми». В каждой клети заключенные
построили небольшие сооружения с соломенной
крышей, которые с трех сторон завешаны матами из
ротанга для защиты от дождя и солнца. В
распоряжении узников — уборная и клочок песчаной земли.
Больше ничего внутри клети нет. Ночью им выдают
походные армейские койки, на которых они спят.
Днем койки аккуратно составлены за пределами
клетей возле кухни. Сюда узников партиями
приводят трижды в день...
Всего в лагере содержится 141 человек.
Чулайский «ЛВП» («лагерь военнопленных»)
представляет собой сборный пункт для вьетнамцев,
«задержанных» в районе боевых действий корпуса
«Орегон». В некоторых районах и в ходе боевых операций
подбирают и свозят в лагеря только тех, кто
застигнут с оружием в руках. В других же, где известно
о наличии вооруженных сил противника или оно
подозревается, забирают и свозят в лагеря всех без
разбора. Тут и старики, и женщины, и дети. Каких-
либо определенных правил, по которым можно было
бы судить, кто должен быть «задержан», не
существует. Решение этого вопроса отдается на волю
командира части, действующей в даттном районе. Я
попросил нескольких военных сказать мне, какая
V**"
99

райнйца между «беженцем» и «задержанным».
Большинство из них считали, что слова эти «вроде бы
говорят сами за себя». Однако вразумительного
ответа я так и не услышал.
Подобно многим другим терминам из лексикона
вьетнамской войны, эти слова, хотя и не имеют
почти никакого отношения к реальной
действительности, приняты из соображений «административной
необходимости». Ситуация во Вьетнаме весьма
отличается от любой военной ситуации в прошлом, где
были «задержанные» и «беженцы». Каждый
вьетнамец, встреченный в поле, — «потенциальный враг».
Но армии «нужны категории», на которые она могла
«сортировать людей»... Любой вьетнамец, которого
обнаружат американские вооруженные силы,
должен подпадать под одну из уже установленных
«категорий», Слова «задержанный» и «беженец» на
самом деле не имеют никакого смысла...
«Задержанные» и «беженцы» «производятся» армией США и
частями сайгонского режима по мере продвижения
по стране в ходе операций, в которых разрушаются
целые деревни. Жители деревень бегут не от
коммунизма. Они вынуждены оставить свои земли под
натиском наступающей армии. Их классификация
обычно зависит от наспех принятого в боевой
обстановке решения. Именно это решение одних относит
к «задержанным», а других — к «беженцам».
Нередко подозреваемого человека кое-как
допрашивает разведгруппа южновьетнамской части. Однако
в условиях боя такой сбор развединформации
оказывается крайне жестоким и произвольным.
Упор делается на быстрое получение
информации, которая может спасти жизнь американцев.
В такой обстановке пытки и запугивание — обычное
дело.
После допроса в полевых условиях любого
крестьянина, который находится под подозрением,
связывают, набрасывают на голову мешок и
доставляют в Чулай, где его допрашивают более
пристрастно и, наконец, «классифицируют». До этого
момента с ним обращаются, как с заключенным,
поскольку нет никакой возможности установить, враждебно
настроен «задержанный» или нет.
100

Он виновен, пока не будет доказана его
невиновность. Затем, если его находят невиновным, он
внезапно превращается в «беженца».
52 из 127 заключенных чулайского лагеря (в эту
цифру не входят 59 новичков) были признаны «НГ»
(«невиновными гражданами»). По всему Вьетнаму
65% всех «задержанных» в конце концов относятся
к категории «НГ». Другими словами двое из трех
подозреваемых, которых хватают в поле, не имеют
никакого отношения к тому, что происходит во
Вьетнаме. Помимо «НГ», существуют еще две
категории: «ВП» («военнопленные») и «ГО»
(«гражданские обвиняемые»).
«Гражданские обвиняемые» — это самая
туманная и самым жалким образом определенная из трех
«категорий». Официально под категорию «ГО»
подпадают те, кого подозревают в «шпионаже,
саботаже или терроризме». Но на практике этот термин
оказывается самым подходящим словом для всех,
кого офицеры разведки не могут точно
«классифицировать» после первого допроса. И эти несчастные
попадают в категорию преступников. Поскольку они
не совершили военного акта против дружеской
армии, их нельзя обозначить как военнопленных и
они не попадают, стало быть, под защиту Женевской
конвенции. С ними обращаются, как с уголовными
или политическими преступниками. Их бросают в
местные тюрьмы, которые находятся в ведении
национальной полиции. Обращаются с ними сурово,
условия пребывания в тюрьме неописуемо плохи.
Такие тюрьмы являются главным объектом рейдов
частей Вьетконга.
В среднем по стране 28% всех заключенных в
конечном итоге определяются как «гражданские
обвиняемые». В чулайском лагере, когда я посетил
его, 30 из 141 заключенного относились к этой
категории.
Как показывают цифры, в ситуации, которая
признается такой, когда каждый вьетнамец
потенциально враждебен, Соединенные Штаты хотя бы
уже поэтому вынуждены в отчаянии хватать всех
без разбора. В результате возникает очень большое
число сомнительных арестов. Большое число
101

гражданских лиц попросту расстреливается на месте
насмерть перепуганными головорезами из
американской армии, которые затвердили себе, что верить
любому вьетнамцу — дело рискованное, особенно
если этот вьетнамец находится рядом или
непосредственно в районе военных действий.
Каждый мертвый вьетнамец для удобства
относится, конечно, к категории «ВК» («Вьетконг»).
Таким образом возрастает число «УВБ» —
«вражеских солдат, убитых в бою», что составляет главное
доказательство наших успехов во Вьетнаме. Как
заметил один военнослужащий из округа Дыкфо,
провинция Куангнгай: «Любой мертвый небелый
человек есть вьетконговец».
Например, во время некой боевой операции
воинская часть засекает снайперский огонь в районе
какой-либо деревни. И это служит вполне
достаточным основанием для вызова авиации, которая
стирает с лица земли часть или всю деревню
(произвольность действий американских солдат,
вызывающих авиацию на «подозреваемые вражеские
позиции», ошеломляет). Для таких вот случаев
вьетнамцы научились вырывать бункеры под полом своих
хижин. Но когда военные наконец вступают в
пределы того, что осталось от деревни, любой человек,
застигнутый в убежище, автоматически вызывает
на себя подозрения и обычно подлежит аресту.
За июнь было задержано 10 тысяч вьетнамцев.
В июле эта цифра подскочила до 15 тысяч и только
2,5% задержанных в июле были в конце концов
определены как «ВП».
В районе действия I корпуса, где бои были
особенно тяжелы за последние шесть месяцев,
задержанными оказались десятки тысяч человек.
Массовые аресты и вызываемый ими подрыв самих устоев
сельской жизни создали критическую и
игнорируемую социальную проблему. Людей силой сгоняют
с земель (дома обычно сжигают), отрывают от семей
и отправляют на «сборные пункты» наподобие
Чулая, где они ждут допроса и дальнейшего
определения своей судьбы.
Часто из-за того, что все лагеря переполнены, их
гонят еще дальше. Проходят недели, прежде чем
102

6 конце концов устанавливается невиновность
задержанного и его «выпускают». А «выпускается» он
обычно в один из забитых до отказа лагерей для
перемещенных лиц.
Ни одному из заключенных или задержанных в
чулайском лагере, с которыми я разговаривал, не
сказали, почему он был арестован. Я беседовал с
несколькими невиновными гражданскими лицами. Они
не имели никакого представления о причине ареста,
им даже не сообщили, что они определены как «НГ»
и просто дожидаются последующей транспортировки
в лагерь для перемещенных лиц.
Такой провал информации, кажется, отнюдь не
печалит американцев. Было принято, как само собой
разумеющееся, что эти маленькие непонятные
желтолицые люди совсем не похожи на американцев; они
могут жить где угодно, есть все подряд и не
предаваться обычным для американца эмоциям и заботам
о семье, собственной личности и будущей жизни...

ЗАМЕТКА ИЗДАТЕЛЯ
Во времена французского господства в Индокитае
города Сайгон, Ханой и Пномпень отличались своей
живописной красотой. Сайгон называли «Парижем
Востока». Однако с началом массированных
бомбардировок сельских районов поток крестьян скоро
превзошел ограниченные возможности городского
хозяйства Сайгона. За десятилетний период
население города выросло в 10 раз. То же самое
происходит сейчас с Пномпенем, Вьентьяном и со всеми
крупными городами Юго-Восточной Азии.
Принудительная эвакуация сельского населения в города
«не является случайным побочным результатом
войны. Она составляет, скорее, саму сущность
американской стратегии». Ноам Чомски четко
определяет главную задачу, которую американцы
поставили перед собой в войне: «массовая миграция
из сельских районов в города».
Результат этой политики — скученность
населения, нищета, болезни и массовое недовольство —
описан в нижеследующей статье: «Трагедия
Сайгона». Хотя статья написана четыре года назад, она
предвосхищает то, что сегодня подкрепляется
хорошо документированными свидетельствами. В статье
«Экоцид в Индокитае», которая включена во
вступление к книге, дается описание положения на
сегодняшний день.
Недавняя дефолиация района Дельты, вне всякого
сомнения, бросит новые бесчисленные десятки тысяч
крестьян в и без того уже переполненные трущобы
Сайгона. Учитывая, что в районе Дельты
проживали 4 миллиона крестьян, новый поток
принудительной миграции вполне может окончательно
выбить сайгонский режим из колеи. В статье «Может
ли Тхиеу удержаться у власти?», опубликованной
104

в журнале «Нью рипаблик» 27 июня 1970 года,
Д. Е. Ронк так описывает сегодняшнее положение
в Сайгоне:
«Богачи богатеют, бедняки и средний класс
борются с инфляцией, которая растет едва ли не с
головокружительной быстротой. Даже
традиционный средний класс Вьетнама — государственные
служащие проклинают своего работодателя —
государство и его американского босса. Об исправлении
положения не может быть и речи. Полиция на
каждом шагу. Десятки тысяч людей (а может быть, и
сотни тысяч — те, кого это интересует, узнать истину
не могут, а тех, кто знает, она не интересует) уже
попали в тюрьмы или претерпели еще худшую
участь за то, что возражали властям. Южный
Вьетнам в прямом и переносном смысле зависит от
милости иностранцев.
Старую дружбу более счастливых времен
вытеснило недоверие; вместо терпимости и полемики,
характерных для общественной атмосферы
прошлого, на первый план выдвинулись персональные
обвинения за унижения Вьетнама. Иностранцы,
которые долгое время прожили в стране и любили
совершать большие прогулки по городу, сейчас
ездят на машинах во избежание риска оказаться
под градом камней и мусора».
После дальнейшего повествования о нынешних
условиях в Сайгоне г-н Ронк заключает:
«Не означает ли это, что в недрах революции
назревает еще и другая революция, которая
направлена против правительства и которая приведет к
его падению?»
5 Зак. 127

ТРАГЕДИЯ САЙГОНА
Френсис Фицджеральд
У самого Сайгона движение военной техники с
авиационной базы Таншоннят замедляется в удушливой
пелене выхлопных газов. Там, где оно в сплошном
потоке велосипедистов, велорикш и трехколесных
мотороллеров ползет к узенькому мосту, две кучи
мусора обозначают въезд в новый квартал города.
Каждый вечер девушка на высоких «шпильках»
пробирается через кучи гниющих фруктов к
тротуару в ожидающий ее «бьюик». За ее спиной
покрытая грязью аллея за фасадами новых зданий уходит
в лабиринт соломенных хижин и покрытых жестью
лачуг; это так называемый «Буифат». Один из
старейших кварталов беженцев, Буифат расположен
как раз напротив вилл и обсаженных деревьями
улиц французского Сайгона по другую сторону реки.
В сплетении его тропок и дорожек парни в белых
рубашках толкают свои мотороллеры мимо рабочих
в черных спецовках и женщин, несущих воду в
ведрах на коромыслах. Буифат — это новое лицо
Вьетнама. От Дананга на севере до Ратьзиа, тихого
порта в устье Дельты, новые трущобы, эти
скученные поселки расползаются по всем городам.
Прилепившись к укреплениям из мешков с песком, под
пушками провинциальных столиц или на задворках
прямых улиц Сайгона, Нячанга, Куиньона, они
находятся повсюду, везде, где беженцы могут найти
кусок земли, защищенный от войны.
За истекший 1966 год, год наращивания
американских сил во Вьетнаме, по официальным данным,
полмиллиона человек покинули свои деревни и
числятся в качестве беженцев. Сколько еще людей
оставили свои дома, никто не знает, однако, по
примерным оценкам, число их составляет 1 миллион в
год. По любым оценкам (каждая из которых всего
106

лишь более или менее обоснованная догадка),
последние два года войны (1965—1966) изменили
демографию Вьетнама. Люди покидают обжитые места
и стекаются в первую очередь в провинциальные
центры и города — так называемые «стратегические
деревни». Хотя подчас преодоленное расстояние
совсем невелико, они теряют свои земли, семьи, дома
предков и сам смысл существования. В настоящее
время более четверти всего населения и более
половины людей, находящихся «под контролем
правительства», живут в шести крупных городах
побережья, или, скорее, в городских комплексах,
поскольку в Южном Вьетнаме есть только один «город».
«Город» — это Сайгон. Некогда среднего калибра
торговый городишко и столица Кохинхины, он
превратился за последние два десятилетия в один из
крупнейших городов Дальнего Востока, центр
страны, у которой нет центра, и штаб-квартиру
нескольких армий. Два миллиона человек, проживающих
на его 21 квадратной миле, и миллион жителей
провинции Задинь в черте города делают Сайгон
вдесятеро более населенным, чем его ближайший
соперник Дананг. С начала второй мировой войны
его население выросло на площади старого города в
четыре раза, заполнило пространство между в
прошлом независимыми первоначальными центрами
Сайгона и Шолона, расползлось по рекам и вновь
отхлынуло к старой территории. Обложенный с трех
сторон болотами и войной, запертый с четвертой
своей собственной армией, Сайгон сегодня
соперничает с Токио по самой высокой плотности населения
в мире.
Под давлением масс нового населения
коммунальное хозяйство почти развалилось. Из его
остатков 30 тысяч американцев урывают себе долю,
значительно превышающую то, на что они могли бы
претендовать по своему числу. Сайгон потерял
большую часть торговли Индокитая, приобрел лишь
несколько предприятий легкой промышленности и
в нормальных условиях вряд ли смог бы содержать
даже треть нынешнего населения.
В Сайгоне человек имеет один шанс из десяти
получить туберкулез. Его дети, если они доживают
5*
107

до четырехлетнего возраста (в настоящее время это
двое из трех), имеют больше шансов попасть в
шайку малолетних преступников, чем в среднюю
школу.
За три года после падения режима Дьема
забастовки, городские демонстрации и военные
перетасовки в Сайгоне приводили к появлению и
свержению бесчисленных правительств. Хотя в ходе
демонстраций не было слышно конкретных
протестов по поводу условий жизни в городе, каждая из
них подливала масло в огонь недовольства
обездоленного городского населения. Прошлой весной во
время политического кризиса улицы Сайгона
каждый вечер были заполнены толпой, ожидавшей
малейшего повода, чтобы наброситься на все, что
встречалось на ее пути.
В течение недель правительство не решалось
обратиться к специальным отрядам полиции, не
столько из страха перед демонстрантами, сколько
из-за отсутствия народной поддержки.
Несмотря на всю важность Сайгона и невзирая
на ураганный поток денег, который проносится через
него, город собирает слишком мало средств для
расходов на своих жителей. В вихре эфемерных
цифр городской бюджет, составляющий всего 8,7
миллиона долларов (771 миллион пиастров),
только-только приближается к бюджету какого-нибудь
Линчберга в штате Виргиния или Аллентауна в
Пенсильвании. Когда 2/з бюджета уходит на
полицию и зарплату чиновникам администрации, то, что
остается для остальных «программ» города, едва ли
составляет больше доллара на человека в год.
Но дело не только в деньгах. Нет эффективной
администрации. Густая, как утренний туман,
бюрократия опутала Сайгон. Он производит массу шума,
крутится на одном месте, бесцельно суетится и не
движется никуда. Хотя теоретически мэр Сайгона
располагает всей полнотой власти в «автономном»
(автономном по отношению к провинциальной
администрации) городе, даже он не может зайти
настолько далеко, чтобы по собственному
усмотрению сменить водопроводный кран. Под ним
простирается широкая сеть чиновников, уходящая своими
108

ответвлениями в округа, области, городские районы
и кварталы.
Если бы правительство и заинтересовалось
гражданскими проблемами города, оно столкнулось бы
с собственной неспособностью принять какое-либо
решение.
Американцы, как правило, не появляются в
трущобах. Я имею в виду настоящие трущобы,
наподобие тех, что лежат в предместьях города (а это
четыре из восьми округов Сайгона), и по сравнению
с которыми Буифат кажется раем. Спрятанные в
паутине каналов, между главными улицами с
респектабельными фасадами, эти трущобы и
обнаружить-то трудно. Их оторванность от мира
усугубляет трагическую картину. Гигантские свалки,
пруды, заполненные застойной тиной, над которыми
поднимаются на сваях соломенные хижины,
сбитые в кучу, связанные лишь тонкой полоской
покрытого гнилью тротуара.
Трущобы, подобные этим, покрывают весь
Сайгон. Они медленно выползают из-за боковых улочек
и вторгаются на центральные улицы и
общественные земли.
До 1966 года вся вода Сайгона поступала из 40
колодцев, расположенных в черте города.
Колодцы, возможно, сослужили бы свою службу, если
бы дополнительный миллион людей не начал
осушать их до такой степени, что возникла угроза
всасывания ими по подземным протокам соленой
морской воды. Колодцы были неплохи, однако
система труб, предохраняющих город от наводнения,
так загрязнила воду, что специальное справочное
пособие рекомендует правительственным
чиновникам кипятить ее в течение часа. Но это значит, что
американские правительственные чиновники живут
в той части города, где существуют водопроводные
трубы... В большинстве же районов города вода
поступает лишь через уличные колонки или
привозится на машинах.
В городе очень мало сточных колодцев. Еще
меньшее число из них действует.
Учитывая скученность населения, отсутствие
работ по осушению, канализации и сбору мусора,
109

Сайгон может числиться одним из наименее
здоровых городов в мире. Согласно исследованию 1963
года фирмы «Догзайэжес», не менее 10% жителей
города от 10 лет и выше имели клинически ярко
выраженный туберкулез. Уровень детской смертности,
составляющий в Сайгоне 36,2%, значительно выше,
чем в любом другом районе страны. Несмотря на
кампанию вакцинации, начатую Всемирной
организацией здравоохранения, холера, оспа, бубонная чума,
а также лепра и тиф из-за массовых передвижений
беженцев стали типичными практически для
каждого населенного пункта в Южном Вьетнаме.
Болезни, против которых не существует
вакцины— малярия, амебная дизентерия, экзема, глисты
и неспецифический вид болотной лихорадки, —
будут по-прежнему убивать людей, пока условия
жизни не претерпят хотя бы какого-то улучшения.
Хотя никто не ведет подсчетов, число детей, обг
учающихся в государственных и частных школах,
составляет в Сайгоне не более половины детей
школьного возраста.
Во Вьетнаме война заняла место промышленной
революции в качестве источника проблем и в
области социального благосостояния. В результате
крайней внезапности процесса урбанизации деревни
развалились, семьи распались, женщины и дети
были оставлены наедине с голодом. В самом
Сайгоне, как предполагают знающие люди,
насчитывается около 29 тысяч проституток и 200 тысяч
молодых правонарушителей. Представить же число
сирот, вдов, калек, бродяг, психопатов, брошенных
детей, жертв пожаров, дорожных происшествий и
несчастных случаев на производстве не хватает
никакого воображения.
Для 4 миллионов вьетнамцев, которые живут в
городских комплексах, город существует только
наполовину: это всего лишь место, прозрачная
дымка, через которую они оглядываются на. деревню.
Поскольку именно деревня была Вьетнамом. Вну^
три деревни расширенный клан, традиционные
формы правления, густая сеть обычаев, религиозных и
семейных связей служили защитой человеку и
включали его в систему взаимных прав и обязан-
1Ю

ностей. При мандаринах и французской
администрации XIX века центральное правительство
оставалось невесомой надстройкой над совокупностью
деревень. Переняв сегодня современное
представление о нации, правительство оставило втуне
составляющие его элементы, а именно права граждан и
свою собственную ответственность. В деревне
всесильная, но по преимуществу негативная
бюрократия предоставляет местных жителей самим себе,
заставляя их жаться к тому, что осталось от
древней системы общинных связей. В городах, где эта
система распалась, жители, и главным образом
беженцы, вынуждены существовать в
непрекращающихся поисках справедливости, материальной
помощи и надежды на безопасность.
Иностранцы в известном смысле еще
контролируют город. Своим вмешательством во вьетнамскую
войну и военными операциями Соединенные Штаты
создали городскую проблему. Независимо от того,
найдут ли они работу, беженцы прибыли в город в
результате войны, и отнюдь не из-за действий «вьет-
конга», а вследствие самой войны, воздушных
налетов, артиллерийских обстрелов, перестрелок и
непроходимой стены, установившейся между полем и
рынком. Хотя некоторые города, включая Сайгон, и
приняли некоторые меры, чтобы сбить поток
беженцев, их население продолжает расти почти в прямой
пропорции к эскалации американских военных
действий.
Ужас войны растет для сельского населения не
только в степени, но и качестве, и не только
вследствие агрессивности вновь прибывающих
американских войск, гигантской военной машины США,
бомбежек и артобстрелов. Хотя американской армии
удалось уничтожить впечатляющее число
повстанцев, ни она, ни сайгонские части не смогли удержать
территорию, которую они «прочесали и очистили».
Один из способов решения проблемы,
предложенный официальными лицами, заключается в том,
что армия должна продолжать сгонять людей в
города и таким образом «изолировать Вьетконг»,
Поскольку Вьетнам до сих пор
сельскохозяйственная страна, экономический аспект этой драконовской
ill

меры заслуживает особого рассмотрения. До сих пор
американские части действовали главным образом
в малонаселенных районах Центрального Вьетнама.
Если американское командование пошлет войска в
зону действия 4-го корпуса в районе Дельты,
рисовую житницу Южного Вьетнама, где проживает
более трети населения страны, оно должно будет
столкнуться с новым неодолимым давлением на
Сайгон и южные города.
В силу того, что американские войска создали
вокруг себя урбанизированное окружение, они
нанесли удар по городам и изменили образ жизни их
обитателей.
В стране, не располагающей промышленной
базой, большая группа американских компаний имеет
контракт от министерства обороны США на
строительство различных объектов, стоимость которых
превышает валовой национальный продукт
Вьетнама.
Этот «комбинат» нанимает 38 тысяч
вьетнамцев— больше, чем любая другая организация, не
считая армии. Присутствие американцев
трансформировало экономическую и социальную структуру
не только в Сайгоне. В результате
всепоглощающего спроса на недостающую рабочую силу, услуги
и товары растет инфляция и экономика покидает
свои старые причалы и устремляется в ненадежные
просторы. Поскольку элита военной и гражданской
администрации обеспечила себе зарплату с
подвижной шкалой, инфляция обратила коррупцию из
предмета роскоши в дешевый розничный товар.
Предметы широкого потребления, импортируемые
управлением международного развития, чтобы умерить
инфляцию, эффективно блокируют промышленное
развитие. Новые богачи вкладывают деньги в
обслуживание американцев. Американцы дерутся друг с
другом за новые кварталы с водой и электричеством
и изгоняют вьетнамцев из лучших кварталов их
собственных городов. Непосредственное влияние
американской армии на вьетнамскую жизнь
подобно кошмарному сну.
Хотя последние несколько лет наложили свою
дань на весь Вьетнам, беженцы лучше, чем кто бы
112

то ни было, поняли последствия для их страны
войны XX века. Изгнанные со своих земель и
деревень, они перенесли всю тяжесть своей жизни на
новую территорию, где никак не могут укорениться.
В дебрях поселков вокруг разбитых городов люди
цепляются за обычаи общества, которое уже не
существует. Своим детям, первому поколению
городских жителей Вьетнама, они не могут предложить
никакой альтернативы. Не имея образования,
профессиональных навыков, самого представления о
жизни, эти дети, если война будет продолжаться
по-прежнему, станут главным источником
внутренних проблем.
Города находятся в критическом положении,
однако правительство и его американские
советники за старыми установками и догмой
незавершенных устаревших программ не могли проникнуть в
сущность процесса урбанизации. Хотя немногие
вьетнамцы признают это, новое поколение
городских детей будет очень сродни тем американцам,
которые провели свое детство в городских трущобах.

ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ВО ВЬЕТНАМЕ
Томас Боденхеймер
Георг Рот
Население Южного Вьетнама насчитывает 17
миллионов человек. В результате войны почти каждый
из них вынес огромные страдания: болезни, увечья,
разрушенные жилища, потерю близких. Слабые
попытки, предпринимаемые медицинскими
учреждениями для того, чтобы облегчить эти страдания,
разбиваются о военную машину, производящую боль
и разрушения.
По грубым подсчетам, с 1961 года было убито
около 1 миллиона южных вьетнамцев. Три четверти
всех убитых составляет мирное население. За
последние годы усиленной эскалации войны ежегодно
умирает около 200 тысяч человек.
Если считать вместе убитых и раненых
вьетнамцев, то эта цифра возрастет до 4 миллионов, что
составляет приблизительно четверть всего населения
страны. В ходе военных действий из всего
количества убитых и изувеченных войной гражданских
лиц потери детей в возрасте до 16 лет составили
60%.
Такое невероятное количество убитых и раненых,
особенно среди мирного населения, вызвано
американскими методами ведения войны. Поскольку при
наличии партизанского движения оккупация
территории не является военным преимуществом, то
единственной значимой мерой победы оказывается
количество убитых на стороне противника. В связи
с этим американские стратеги разработали так
называемую теорию «подсчета тел», по которой о
боеспособности войсковой части судят по количеству
трупов противника. И действительно, войсковые
соединения действующей армии ежедневно сообщают
главному штабу о количестве убитых.
Артиллерийское и воздушное подкрепление получают только те
U4

воинские соединения, которые имеют в этом
отношении высокие цифровые показатели. Отсюда,
совершенно очевидно, и появление стимулирующего
фактора — убить как можно больше.
Прямым результатом теории «подсчета тел»
явилась резня в Сонгми. И это преступление надо
рассматривать как преступление, совершенное самим
правительством Соединенных Штатов, а не как
самовольные действия кучки офицеров.
Подобная оценка боеспособности, определяемая
количеством трупов у противника, является
преобладающей не только среди наземных войск;
бомбардировки также направлены скорее против мирного
населения, чем против промышленных и военных
объектов. После временного прекращения
бомбардировок на севере массированные налеты на Южный
Вьетнам приняли особенно интенсивный характер.
Налетам подвергаются в основном тыловые районы,
где единственная мишень для стрельбы — мирное
население деревень. То, что уничтожение людей
является одним из методов американской военной
стратегии, наиболее убедительно подтверждается
использованием противопехотных осколочных
снарядов. Эти снаряды начинены мелкими стальньЛли
дробинками, которые после взрыва проникают
глубоко в тела своих жертв, но ни малейшего вреда
не причиняют постройкам и военным
сооружениям.
Ожоги представляют самую сложную проблему
для медицины. Только по данным одного из
госпиталей, 25% всех пациентов — жертвы ожогов. Ожоги —
это результат применения напалма и белого
фосфора. Напалм все еще в огромном количестве
используется во Вьетнаме. Но немногие изувеченные
напалмом попадают в госпиталь: большинство
умирает. Обычно после нескольких дней или даже
недель невыносимых страданий жертвы напалма,
у которых обожжено свыше 20% поверхности тела,
неизменно умирают от интоксикации. А те, кто
выживает, могут остаться уродами, обезображенными
шрамами, и требуется тонкая пластическая операция
для того, чтобы они снова могли двигать руками,
ногами, закрывать глаза.
115

Пулевые и осколочные ранения ни в коей мере
не являются единственным вызванным войной
бедствием, уносящим человеческие жизни. По всему
Южному Вьетнаму распространились
инфекционные болезни, перерастающие в эпидемии. Наиболее
страшным является увеличение очагов бубонной
чумы, которая в 1961 году почти не встречалась.
Позднее по всей стране обнаружены тысячи случаев
этой болезни, вызванных ухудшением жизненных
условий, увеличением количества крыс и
нарушением экологического баланса. Снова появилась
легочная чума, которая не наблюдалась с 1940 года.
Южный Вьетнам стал единственной страной в мире,
в которой существует проблема борьбы с чумой.
Другие народы тихоокеанского бассейна опасаются,
что чума из Южного Вьетнама распространится и
на их страны. По количеству случаев заболевания
холерой, возросших за последнее время вдвое,
Южный Вьетнам стоит на первом месте в мире.
Полиомиелит вообще обычное заболевание в этой стране,
но никакой вакцинации против него не проводится.
За десятилетие Сайгон вырос в десять раз:
с 350 тысяч до 3,5 миллиона человек. Город сильно
перенаселен. Люди живут и спят прямо на улице, и
повсюду среди людских тел снуют крысы. Вода не
очищается, что приводит к массовым кишечным
заболеваниям. Из-за скученности туберкулез стал
распространенным заболеванием в Сайгоне. За два
года количество самоубийств возросло здесь в 9—
12 раз. И притом, что по всей стране насчитывается
всего 7 вьетнамских врачей-психиатров, огромные
палаты для душевнобольных до отказа забиты
пациентами. Такое отчаянное положение вызывает,
вероятно, у многих людей серьезные психические
расстройства.
Американцы намерены подчинить себе сердца и
умы вьетнамских людей. Но оказалось, что для
этого они прежде всего должны подчинить их тела.
А чтобы подчинить тела вьетнамских людей, их надо
сжечь, разбомбить, уничтожить. Из всего
сказанного ясно, что присутствие американцев является
единственной неразрешимой проблемой сохранения
жизни во Вьетнаме.
116

Медицинское обслуживание в Южном Вьетнаме.
Если не считать пушек, то медицинская помощь
является единственным для южновьетнамского
населения оружием защиты от истребления. Цель
этой помощи очевидна — не допустить, чтобы
миллионы раненых попали в бесчисленный список
убитых. Однако медицинское оборудование в Южном
Вьетнаме совершенно не отвечает элементарным
требованиям даже мирного времени, вызывает
чувство безвыходности перед лицом огромного
количества раненых и больных. В самих Соединенных
Штатах, где также наблюдается острая нехватка
медицинского персонала, на 750 человек приходится
один врач. В порядке сравнения скажем, что в
Южном Вьетнаме один врач — на 16 тысяч человек.
И при этом 3Л этих врачей лишены возможности
оказывать помощь гражданскому населению, так как
находятся в распоряжении воинских частей.
Положение в Сайгоне еще более усугубляется тем, что
около 250 невоеннообязанных врачей имеют свои
кабинеты и работают только как частники — лечат
простудные заболевания и больные горла служащих
и буржуа средней руки. А тем временем менее 200
врачей пытаются справиться с непрерывным
потоком раненых и изувеченных, количество которых
каждый год достигает полумиллиона. Недавно была
разработана программа так называемого
«всестороннего использования» медицинского персонала, по
которой южновьетнамские военные врачи должны
привлекаться к работе в гражданских больницах.
Эта программа хороша только на бумаге, а в
действительности едва ли можно найти хоть одного
военного врача, который может уделить время
гражданским лицам.
Раненые и больные вьетнамцы или совсем не
получают никакой медицинской помощи, или ищут
ее в госпиталях и больницах, находящихся в
ведении вьетнамского правительства. Однако
оборудование в этих больницах настолько устарело, что
персонал не в состоянии оказать даже примитивную
помощь огромному количеству жертв войны. Всего
2% своего бюджета тратит сайгонское правительство
на здравоохранение (60% идет на военные расходы),
117

в то время как в развивающихся странах, где не
существует столь острой проблемы охраны здоровья,
на здравоохранение расходуется 10—20% бюджета.
Один из авторов этой статьи, д-р Рот, посетил ряд
правительственных госпиталей и обнаружил, что
больных в них на 30% больше, чем имеется
больничных коек. На некоторых кроватях лежат по 2,
а то и по 3 человека. Остальные лежат на полу или
сидят в коридорах и подъездах.
Так, например, в госпитале провинции Тамки
работает неквалифицированный госпитальный санитар,
который против своей воли стал наспех обученным
врачом. Он ежедневно сталкивается с огромным
количеством таких серьезных заболеваний, с которыми
он абсолютно не способен справиться. В тот день,
когда д-р Рот посетил госпиталь, в одной из палат
на полу лежала женщина, которая уже 5 часов
ждала осмотра. Она попала под минометный огонь,
и у нее был перелом черепа, многочисленные
проникающие ранения в грудь, сломанные ребра и,
возможно, внутреннее кровоизлияние. Хирург еще мог
бы спасти эту женщину; правда, потребовалось бы
еще не меньше 5 часов, чтобы можно было собрать
необходимый медперсонал и начать операцию. Она,
конечно, умерла, эта жертва американской
военщины и той системы медицинской помощи, которая
существует в Южном Вьетнаме.
В хирургическом госпитале в Дананге, в
котором лежит 1200 больных и всего 900 коек, бессменно
работает вьетнамский хирург, оперирующий по 6—8
часов в день. В тростниковой хижине, где в летний
период температура воздуха достигает 48°, вот уже
2 года больше 100 больных ждут своей очереди на
ортопедическую операцию. Но когда поступают
тяжелораненые, их оперируют в первую очередь, и
поэтому ожидание все затягивается и затягивается.
Палата, в которую поступает большое количество
больных с ожогами, представляет собой комнату
ужасов. Одна женщина, тело которой было
обожжено на одну треть, умирала от интоксикации;
десятки мух облепили ее высохшую кожу. Медсестра
осторожно отдирала одежду с груди сильно
обожженного ребенка, и он вскрикивал от ее малейшего
118

движения. Потом нагого дрожащего ребенка вымыли
в большой бадье с грязной водой. Одежду опять
надели, и бесконечная драма снова началась — уже
с другим ребенком.
Во Вьетнаме много больных, страдающих
параличом ног (от попадания шрапнели в спинной мозг),
и калек с ампутированными руками и ногами
(причем зачастую руки и ноги ампутированы без особой
необходимости — просто из-за отсутствия времени на
лечение ран), и все они нуждаются в специальном
курсе лечения по восстановлению
работоспособности. В апреле 1970 года вьетнамские ветераны
войны, в основном калеки и парализованные,
выступили с протестом против отсутствия для них
медицинской помощи, но были разогнаны сайгонской
полицией, которая применила против них
слезоточивый газ.
Американская медицинская помощь и
медицинская помощь Национального фронта освобождения.
Американское правительство хвастает, что оно
открыло доступ гражданским жертвам войны в свои
военные госпитали. В этом лишь малая доля
правды. Американские госпитали оказывают помощь
приблизительно 10 тысячам раненых в год, что
составляет меньше 2% общего количества раненых.
Гражданские лица никогда не знают, какие именно
госпитали открыты для них и есть ли свободные
койки. Преимуществом пользуются
военнослужащие; к тому же 35% больничных коек всегда
оставляют свободными на случай прибытия
тяжелораненых. Однако, по свидетельству одного
американского офицера медицинской службы, в таком
большом количестве резервных коек никогда не было
необходимости. На практике в большинстве случаев
гражданским лицам отказывают в медицинской
помощи, несмотря на то что американские госпитали
заполнены всего на две трети. Эти отказы часто
заканчиваются местом на полу во вьетнамской
больнице.
Правда, Соединенные Штаты все же внесли свой
вклад в скудные усилия южновьетнамской
медицинской службы, посылая врачей-добровольцев и
медикаменты. Какой абсурд! Уничтожить сотни тысяч
119

людей, а затем послать несколько врачей и немного
перевязочного материала, чтобы забинтовать
десяток-другой ран. Врачи вербуются по программе
Американской медицинской ассоциации, которая
призывает: «Побывайте во Вьетнаме, и Вы отправитесь в
путешествие по всему миру!» По прибытии во
Вьетнам американские врачи испытывают полнейшее
разочарование — ведь их не учили, как обходиться
без медицинских сестер, хирургического
инструмента, лаборатории и рентгеновских снимков.
Вьетнамские врачи, с которыми они работают, чувствуют,
что американские специалисты не оказывают
сколько-нибудь ощутимой помощи; фактически
американская «программа» носит чисто политический
характер.
По этой «программе» ежегодно на медицинскую
и санитарную помощь выделяется около 50
миллионов долларов, но сумма эта из года в год
уменьшается. Большую часть медикаментов кладут к
себе в карман продажные администраторы еще до
того, как они попадают в госпитали, и затем продают
их на черном рынке с целью наживы. Пенициллин,
который является, возможно, самым необходимым
лекарством для спасения жизни раненых,
совершенно отсутствует во вьетнамских госпиталях, зато
в больших количествах его можно купить на улицах
Сайгона.
Прямой противоположностью американской
ориентации на медицинское обслуживание является
программа Национального фронта освобождения.
Национальный фронт освобождения контролирует
большие пространства южновьетнамской территории,
и в некоторых районах создана целая сеть
медицинского обслуживания. Медицинские пункты
равномерно распределены по всей территории, а
медперсонал прошел практически необходимый курс
обучения. Национальный фронт освобождения считает,
что лучше обучить большое количество
полупрофессионалов, чем затрачивать средства на длительное
обучение нескольких врачей. Таким образом, за 5
лет общее количество медицинских работников в
одном только районе увеличилось с 3 до 200
человек. Теперь в каждой самой маленькой деревушке
120

есть как минимум одна медсестра или санитарка;
работают они под наблюдением нескольких опытных
врачей. Подобная система медицинского
обслуживания в сельской местности с большим успехом
используется во многих развивающихся странах.
Американские военные госпитали, имея в своем
распоряжении современное оборудование и
высококвалифицированных специалистов, обеспечивают
хороший медицинский уход. Но для десятков тысяч
не попавших в эти госпитали нет никакой пользы
от качества обслуживания. Большинство раненых и
больных не может добраться до госпиталей,
расположенных в больших городах, да и тех, кому удается
добраться, могут отправить обратно. А первая
медицинская помощь, которую оказывает Национальный
фронт освобождения, доступна всем в любом
населенном пункте провинции, где есть раненые или
где вспыхивают очаги заболеваний. Присутствие
одной санитарки с флаконом пенициллина приносит
гораздо больше пользы, чем десять современных
госпитателей, находящихся от этих пунктов на
большом расстоянии.
Заключение. Жизнь в Южном Вьетнаме умерла
и не воскреснет до тех пор, пока не кончится война.
И тот, кто думает, что вызванные войной проблемы
охраны жизни якобы можно решить в то время,
когда происходят массовые убийства, тот находится
под влиянием мифов и иллюзий.
Сверх того, чтобы восстановить в Южном
Вьетнаме нормальное медицинское обслуживание,
потребуется даже больше, чем просто окончание войны.
Необходимо, чтобы вообще прекратилось всякое
влияние на страну американской культуры, системы
образования и медицины. Несколько пусть даже
блестящих медицинских училищ, которые не спеша,
по западному образцу, готовят
высококвалифицированных специалистов, никогда не смогут оказать
существенную медицинскую помощь вьетнамскому
народу. Страна нуждается в большом количестве
быстро обученного медицинского персонала.
Необходимо следующее: направить медработников во все
населенные пункты и во все районы перенаселенных
городов; эти медработники должны получать
121

консультацию квалифицированных врачей;
сконцентрировать усилия на проведении массовых
прививок, улучшении санитарных условий, истреблении
крыс и москитов и только в случае крайней
необходимости отправлять больных в госпитали. Только таким
путем Южный Вьетнам может добиться быстрого
развития необходимой системы медицинского
обслуживания. И возникнет подобная система только при
таком правительстве, которое будет свободно от
влияния Соединенных Штатов и которое будет
заботиться о нуждах своего народа.

ПОРОЧНЫЙ КРУГ
(ИЗ «ЗАМЕТОК О ВЬЕТНАМЕ»)
Роберт Джей Лифтон
С каждым днем становится все очевиднее, что
вопрос об американском вмешательстве во Вьетнаме
пребывает в каком-то порочном круге. Искаженные
представления, ложные толкования и безрассудные
действия сменяют друг друга в самоубийственной
чехарде. Недавно, во время повторного визита в
Южный Вьетнам, мне довелось довольно подробно
беседовать с несколькими вьетнамцами и
американцами, которые достаточно четко могли выразить свое
мнение. Их заботы открыли мне некоторые
психологические и исторические дилеммы, стоящие за
нашим все ухудшающимся военным и политическим
положением во Вьетнаме...
В американских сообщениях нельзя не отметить
некоторых элементов «новой речи» Джорджа Ор-
велла: «прогресс» означает разложение, «победа» —
полный тупик. Американские корреспонденты
рассказывали мне, как на протяжении года они трижды,
а то и четырежды проходили с войсками по тем же
лесам и нагорьям. Всякий раз им сообщали
впечатляющие цифры убитых повстанцев. А кончалось
все тем, что искали дорогу назад, так ничего и не
достигнув, не захватив опорных пунктов, не имея
ничего прочного за спиной. Поистине слово «тупик»,
столь ненавистное для нашего президента и
государственного секретаря, дает нам по крайней мере
преимущество сомнения. Трудно сказать, сколько
американцев, подвигающих эту «новую речь», верят
в нее, но можно с уверенностью сказать, что любой
порочный круг заключает в себе значительную долю
самообмана.
Кажется, все сходятся на том, что главная
причина, порождающая трудности, состоит в
неспособности южновьетнамской армии воевать. Когда
123

спрашиваешь, почему она не может воевать,
американцы дают скорый ответ: «Отсутствие руководства».
Объяснение это выглядит так, будто бы речь идет о
большой машине, в которой недостает несколько
шестеренок. Стоит, мол, только нам (американцам)
обеспечить им (южновьетнамцам) руководство, как
они начнут активные боевые действия и все будет
в порядке. Это заблуждение пронизывает большую
часть американских представлений о Вьетнаме и
уводит от более фундаментальных
общечеловеческих измерений проблемы... Американцы упрямо не
желают взглянуть дальше любой текущей
«операции» в глубину бездны, предпочитая на каждом
шагу погрязать во все том же порочном круге.
Истина состоит в том, что Южный Вьетнам
представляет собой настолько расшатанное и расколотое
на части общество, что никакая американская
техника и технология, служащие для целей войны или
восстановления хозяйства, не смогут вновь собрать
его воедино... Война ускоряет процессы распада на
каждом уровне. Особый ущерб она наносит
деревенской жизни — главной опоре социальной
стабильности во Вьетнаме.
Часто вообще не обращают внимания на то, как
эти разлагающие тенденции сказываются в области
систем, идей и образов. Происшедший распад
коснулся не только социальных институтов, но и
совместных символов, необходимых для упорядоченного
существования символов, определяющих ритмы
жизни и смерти, групповую преданность и характер
социальной жизни...
Американским «ответом» на разложение и
опустошенность южновьетнамского общества было
расширение военных действий. А это, разумеется,
означало еще больший обман — все более громкие
уверения, что дела идут лучше и происходит
«очевидный прогресс».
Если вьетнамцы не приемлют этого порочного
круга, существуют ли вообще сколько-нибудь
достоверные идеи и образы, которые могут найти в них
отклик? Я отчетливо сознаю, что таковых по
крайней мере три, и хотя ни один из них не нов в этом
мире, они, в данной обстановке, приобретают чрез-
124

вычайное значение. Речь идет об образах «нации»,
«социальных преобразований» и «мира». Чтобы
уяснить их важность, следует помнить, что
человеческий ум живет образами, поглощая и воссоздавая
их как основу для всякого понимания и действия.
Проблема Вьетнама требует не столько «устранения
дефектов машины» — хотя неисправный механизм,
несомненно, имеет дефекты — сколько создания
картины действительности, которая была бы
приемлема для всех, сплачивала бы и вдохновляла.
Неоспоримая истина американского вмешательства во
Вьетнаме, должен заметить, состоит в том, что оно
в корне подрывает любой из упомянутых мною
значимых образов...

АВТОМАТИЗИРОВАННАЯ ВОЙНА
Дерек Ширер
Предстоит ли Индокитаю превратиться в
испытательный полигон для «армии будущего» генерала
Уильяма Уэстморленда? «Я видел позиции и районы
боевых действий, которые находятся под
круглосуточным или почти круглосуточным наблюдением...—
заявил он в октябре прошлого года. — Я видел
боевые позиции, где мы с помощью системы
мгновенного обнаружения и почти мгновенного применения
огневой мощи высокой поражающей силы можем
уничтожить все...»
Сейчас действительно наша огневая мощь
практически может уничтожить все. Американские
самолеты «Б-52» ежемесячно сбрасывают на Южный
Вьетнам 100 тысяч тонн бомб. (За всю вторую
мировую войну на тихоокеанском театре военных
действий было сброшено 500 тысяч тонн). С дальнейшим
прогрессом в сторону автоматизации войны можно
предвидеть еще более разрушительные последствия.
«На поле боя будущего, — пророчествует
Уэстморленд,— вражеские силы будут обнаруживаться,
выслеживаться и почти мгновенно подвергаться шквалу
огня с помощью систематизированного сбора
информации, электронно-вычислительных машин и
автоматического контроля огня».
Новая электронная система «Сик Дейта»,
устанавливаемая в Южном Вьетнаме, сократит среднее
время для разработки тактических операций с двух
дней до двух часов. «Это решающий шаг в
направлении организации надежной кнопочной войны»,—
заявлено в одной статье в журнале «Эр форс энд
спейс дайджест» (февраль 1970 года). Новая система
была разработана «Контрол Дейта корпорейшн»,
представители которой ведут монтаж оборудования
в 7-м штабе военно-воздушных сил в Сайгоне. «Для
126

сравнения, — сообщает «Эр форс энд спейс дайджест»
о системе «Сик Дейта», — ни одна программирующая
установка, включая электронную систему
управления и контроля стратегической авиации США, до
сих пор не была в состоянии обеспечить контроль
реального времени в таких динамичных и постоянно
меняющихся ситуациях, как тактические действия
авиации в крупном сражении. Передача приказов
сотням самолетов в боевых условиях в удаленном
от наблюдательного пункта районе — самая трудная
задача управления и контроля. Автоматизация этой
функции с помощью «Сик Дейта» значительно
повысит эффективность тактических возможностей
нашей авиации».
Чтобы «засечь» противника, его нужно
обнаружить. Уэстморленд обещает, что «армия значительно
увеличит способность» обнаружения противника.
Когда монтаж системы «Сик Дейта» будет
закончен, США могут в течение нескольких часов
ответить массированной огневой мощью на
передвижения противника, обнаруженные
высокочувствительными устройствами. Как сказал Уэстморленд,
выступая 14 октября прошлого года перед
Ассоциацией американской армии, огневая мощь «может быть
сосредоточена без участия большого числа войск.
Во Вьетнаме, где артиллерия и тактическая авиация
причиняют противнику более двух третей объема
потерь, огневая мощь приобретает как никогда
большое значение. В течение считанных минут она
может сокрушить на поле боя все... независимо от того,
находятся там или нет дружеские войска».
Благодаря лазерной технике была
модернизирована также и точность прицела. «Эйвиэйшн вик энд
спейс текнолоджи» сообщает в номере от 19 января
1970 года, что «успех в Юго-Восточной Азии
многочисленных технических приспособлений,
использующих эффект лазера и других новшеств,
разработанных в лабораториях «Эглин АФБ» и других
центрах, предвосхищает широкое применение
лазерных дальномеров (видоискателей) по крайней мере
в военных условиях того типа, который
характерен для воздушной войны над Южным
Вьетнамом!»,
127

Министерство обороны сообщило, что
опробованные в 1968 году бомбы, управляемые лазером,
увеличили точность бомбометания в десять раз.
Лазерный видоискатель нашел применение в
военно-воздушных силах для ночных бомбардировок. Армия
разрабатывает лазерные устройства для
рекогносцировки местности в ночное время, а также в
качестве дальномера для ведения огня с вертолета и
корректировки огня артиллерии с земли и воздуха.
Ведутся и другие исследования и разработки
новых технических систем для увеличения огневой
мощи армии США в Юго-Восточной Азии. 27,9
миллиона долларов из военного бюджета 1971
финансового года выделено на создание оперативного
бомбардировщика «АХ» — небольшого
турбовинтового самолета, способного вести эффективные
действия в широком диапазоне дозвуковых скоростей.
«АХ» требует небольшой взлетно-посадочной
полосы и оснащен целой серией конвенциональных бомб
и огнестрельного оружия и, как надеются, будет
более надежен, чем некоторые новейшие типы
самолетов, которые используются в настоящее время во
Вьетнаме. Другой проект, направленный на
увеличение огневой мощи США, предполагает создание
специального вертолета с системой
высокочувствительного электронного оборудования.
Техническая война вытесняет людей с поля боя.
Она разрушает менее видимым и более дешевым
для американцев способом. Но для индокитайцев
отнюдь не менее дорогостоящим.

ЯДЕРНЫЕ ВОЕННЫЕ ИГРЫ
Ричард Дж. Барнет
В 1968 году в районе Юго-Восточной Азии
находилось более 5500 единиц ядерного оружия.
Большинство из них размещены на борту авианосцев и могут
быть быстро доставлены во Вьетнам. Значительное
количество оружия сосредоточено на Корейском
полуострове. Согласно надежным сообщениям
осведомленных чиновников Пентагона и офицеров
действующей армии, ядерное оружие имеется также в
Таиланде.
До 1965 года главнокомандующий тихоокеанской
армии США имел в своем распоряжении и планы, и
вооружение для ведения в Юго-Восточной Азии
только ядерной войны. По мере наращивания
военных действий во Вьетнаме были разработаны планы
и средства ведения неядерной войны. Тем не менее
высшие офицеры армии этого района, видимо, до
сих пор придерживаются взгляда, что ядерное
оружие относится к «конвенционным» средствам. В
течение 1950-х и начала 1960-х годов была
разработана обширная военная доктрина,
предопределяющая «особые обстоятельства», при которых ядерное
оружие должно быть использовано на местности,
подобной Вьетнаму, а также последствия
применения этого оружия. В статье «Ядерное оружие и
ограниченная война», появившейся в 1960 году в «Эр
юниверсите ревью», генерал Фредерик X. Смит-
младший пишет: «Задача данной статьи — показать,
что разумное применение ядерной огневой мощи в
ограниченной войне не только может дать нам самую
прекрасную возможность выиграть эти войны
минимальной ценой... но также и то, что без применения
такого оружия наши шансы на победу в этих
районах, весьма вероятно, будут мизерны».
Один из описываемых в качестве примера
районов похож на Вьетнам...
129

свинья,
ИСТЕКАЮЩАЯ КРОВЬЮ
Джеймс Риджуэй
Эндрю Копкинд
Армия США имеет в своем распоряжении
малогабаритные ядерные боеголовки мощностью от 1 до
5 килотонн, предназначенные для оперативного
использования в боевой обстановке. Они могут быть
пущены с истребителя-бомбардировщика или
придаваться артиллерии среднего радиуса действия
(ракеты типа «Онест Джон» и «Сарджент»).
Ядерными снарядами могут стрелять и некоторые виды
гаубиц. Атомное оружие в случае применения
против сосредоточения войск должно быть взорвано на
высоте до 1500 футов, причиняя таким образом
огромные потери противнику. Наземный взрыв
поражает меньшую площадь, однако вызываемое им
разрушение больше, а радиация более смертоносна
и продолжительна, чем от снарядов, взрываемых в
воздухе.
Применение даже «тактического ядерного
оружия» в Индокитае будет иметь эффект геноцида.
Поливаемые дождем леса представляют собой
ловушку для ядерных осадков. Вместо
распространения с потоками воздуха, они сосредоточиваются у
поверхности земли. Со временем осадки попадают
в подземные воды, заражают их, и, по мере того
как вода пробивает себе путь, она все отравляет на
своем пути. Если атомное оружие будет применено
в Камбодже, это будет означать, что Соединенные
Штаты практически сотрут с лица земли все
население Камбоджи и Южного Вьетнама в районе
дельты реки Меконг.

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ВОЙНА
В последние годы для ведения «антиповстанческой
войны» в дополнение к массированной огневой мощи
«насыщающих бомбардировок» и артиллерии был
создан целый ассортимент зажигательных бомб и
специальных бомб против личного состава. Это
оружие поражает небольшие группы и отдельных
людей, по существу, вслепую. В результате чего:
«Большинство жертв специальных бомб против
личного состава не погибают, а чаще получают
увечья. Такие бомбы причиняют рваные и трудно-
залечиваемые раны. Это обстоятельство преследует
двоякую цель. Во-первых, вместо одного убитого и
выведенного таким образом из сферы военного
производства человека за раненым должны ухаживать
от шести до десяти человек (не считая
специального оборудования и материалов). Во-вторых,
страдания тяжелораненого, как правило, производят на
окружающее население больший деморализующий
эффект. Таким образом, подобное оружие «придает
конвенциональной взрывчатке» способность
сдерживающего действия. То есть, помимо причиняемого
прямого разрушения... оно обладает особым и
выдающимся психологическим воздействием» («Эйви-
ейшн уик», 25 марта 1966 года).
Эти виды оружия составляют лишь часть средств
психологической войны.

О ВЫВОДЕ ВОЙСК
Питер Дэйл Скотт
Следует понять, что со времен 1950 года
американцы ни разу не провели подлинной деэскалации
военных действий в Юго-Восточной Азии. Каждая
видимая деэскалация, как, например, во Вьетнаме
в 1954 году или в Лаосе в 1961—1962 годах,
уравновешивалась тайной или структурной эскалацией
войны, отдаленные последствия которой превышали
все предыдущие американские военные успехи.
В 1954 году, например, непосредственное
американское вмешательство в первую индокитайскую войну
ограничилось несколькими десятками самолетов и
пилотов ВВС США, представленных «взаймы»
аэролинии Шено, а также двумястами техниками ВВС
США для обслуживания этих самолетов. Хотя
Даллесу, Рэдфорду и Никсону не удалось претворить
в жизнь свои намерения относительно американских
воздушных налетов, или наземной интервенции, или
того и другого вместе, Даллес смог заменить
отвергнутый план «предложением создания Организации
договора Юго-Восточной Азии (СЕАТО)». СЕАТО
вскоре стала прикрытием для американских игр в
«ограниченную» войну в Юго-Восточной Азии,
которые в свою очередь переросли в первое тайное
военное вмешательство Соединенных Штатов в Лаосе
в 1959 году, в начало второй индокитайской войны.
В 1961 году Кеннеди воспротивился энергичному
давлению со стороны объединенного комитета
начальников штабов, требовавших открытого
вторжения в Лаос армии в 60 тыс. солдат, которым было
бы разрешено в случае необходимости применять
тактическое ядерное оружие. (Никсон также
совещался с Кеннеди и вновь и вновь настаивал по
крайней мере «на применении американской
воздушной силы».) Не желая со своими ограниченными
132

резервами начинать большие военные операции
одновременно в Лаосе и на Кубе, Кеннеди предпочел
политическое разрешение лаосского вопроса, заявив
3 мая 1961 года о прекращении огня. А 4 и 5 мая
1961 года Раек и Кеннеди объявили о первой серии
мероприятий, направленных на усиление
американского участия в войне в Южном Вьетнаме.
Подобным же образом окончательное заключение
Женевских соглашений по Лаосу последовало только после
того, как США удовлетворили «ястребов» как у себя
в стране, так и в Азии первой посылкой боевых
частей в Таиланд.
И наконец, в 1968 году, как мы теперь знаем,
обманом была и деэскалация, провозглашенная
президентом Джонсоном в марте и ноябре в форме
прекращения бомбардировки Северного Вьетнама.
На самом деле, те же самолеты стали совершать
налеты на Лаос, и общий уровень бомбардировки
нисколько не уменьшился, а, напротив, продолжал
увеличиваться.
К сожалению, нужно констатировать, что, хотя
в Юго-Восточной Азии и имели место отдельные
акты показной деэскалации, подлинной деэскалации
американских войск здесь никогда не было...

СОДЕРЖАНИЕ
От редакции 5
Предисловие 9
Что мы понимаем под экоцидом. Барри Веисберг ... 12
Экоцид в Индокитае. Орвилл Шелл, Барри Веисберг 26
Экологические последствия войны во Вьетнаме.
Е. Ч. Пфейффер .... 47
Удаление лиственного покрова? Нго Винь Лонг .... 50
Они обязательно унаследуют свою землю. Малькольм
Сомервиль 63
Отравление растений «во имя мира». Артур Уэстинг . . 70
Влияние ядохимикатов на отдельные
сельскохозяйственные культуры 73
Голод как оружие. Джин Мейер . 77
Что мы сделали с Вьетнамом. Роберт Кук, Уильям Хей-
зелтин, Артур Гэлстон 84
Дети Вьетнама. Уильям Ф. Пеппер . 87
Клеть для невиновных. Орвилл Шелл . 99
Заметка издателя 104
Трагедия Сайгона. Френсис Фицджеральд ...... 106
Жизнь и смерть во Вьетнаме. Томас Боденхеймер, Георг
Рот 114
Порочный круг (Из «Заметок о Вьетнаме»). Роберт Джей
Лифтон 123
Автоматизированная война. Дерек Ширер 126
Ядерные военные игры. Ричард Дж. Барнет . .129
Свинья, истекающая кровью. Джеймс Риджуэй, Эндрю
Копкинд 130
Психологическая война 131
О выводе войск. Питер Дэйл Скотт 132

ЭКОЦИД В ИНДОКИТАЕ
СБОРНИК
Редактор О. Тихомиров
Художник А. Семенов
Художественный редактор Л. Шкапов
Технический редактор И. Боясова, О. Печковская
Корректор В. Пестова
Подписано к печати 30/XI 1972 г. Формат 84хЮ8'/з2. Бум. л. 2«/8
Печ. л. 7,14. Уч.-изд. л. 6,06. Изд. № 11/14664. Заказ № 127.
Цена 31 к.
Издательство «Прогресо
Государственного комитета Совета Министров СССР по делам
издательств, полиграфии и книжной торговли
Москва, Г-21, Зубовский бульвар, 21
Ордена Трудового Красного Знамени
Ленинградская типография Н 2 им. Евгении Соколовой
«Союзполиграфпрома» при Государственном
комитете Совета Министров СССР по делам издательств,
полиграфин и книжной торговли-г. Ленинград, Л-52,
Измайловский проспект, 29