Социальная
философия
франкфуртской
школы
(Критические очерни)
Издание второе, дополненное
0 Издательство
«Мысль»
Москва
а Издательство
«Свобода»
Прага
Москва 1978

РЕДАКЦИИ ФИЛОСОФСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Редакционная коллегия:
Б. Н. БЕССОНОВ,
И. С. НАРСКИЙ,
М. В. ЯКОВЛЕВ
1С506-027
С 004(01)-78 63-78
(§) Издательство «Мысль». 1975

Небольшой исторический отрезок времени, прошед¬
ший после первого издания этой книги, был ознамено¬
ван событиями всемирно-исторического значения. Со¬
стоялись XXV съезд КПСС, съезды ряда братских ком¬
партий, в июне 1976 г. проходила Конференция комму¬
нистических и рабочих партий Европы. На этих форумах
коммунистов наряду со многими другими важными
социально-политическими и теоретическими вопросами
большое внимание было уделено проблемам современ¬
ной идеологической борьбы между социализмом и капи¬
тализмом, в особенности борьбы против новейших тече¬
ний антикоммунизма.
В Документах и материалах XXV съезда КПСС еще
раз указывается, что мирное сосуществование отнюдь
не означает отмену классовой, в том числе идеологиче¬
ской, борьбы; наоборот, условия разрядки международ¬
ной напряженности ведут к росту интенсивности и рас¬
ширению диапазона классовой борьбы, к усложнению ее
современных идеологических форм. Идеологи и полити¬
ки империализма в своих нападках на реально суще¬
ствующий социализм используют не только откровенно
антикоммунистические шаблоны, но и более «тонкие» и
«гибкие» приемы буржуазной идеологии. При этом, с од¬
ной стороны, происходит взаимовлияние и взаимообмен
концепциями между буржуазными марксологами и ре¬
визионистами марксизма, а с другой — мы наблюдаем,
что за последние десятилетия в буржуазной социальной
философии произошла значительная дифференциация.
Трещина, разделяющая ее на реакционное и буржуазно¬
либеральное направления, углубилась. В сложных усло¬
виях идеологической борьбы для нас огромное принци¬
пиальное значение имеет всестороннее и полное соблю¬
дение ленинского принципа партийности. «Важно, — го-
*
3

ворил Л. И. Брежнев в Отчетном докладе ЦК КПСС
XXV съезду партии, — чтобы последовательно соблю¬
дались принципы партийности в науке, чтобы давался
решительный отпор правооппортунистическим и левац¬
ким взглядам зарубежных идейных противников»
Предлагаемое читателям второе издание книги «Со¬
циальная философия Франкфуртской школы» посвяще¬
но критическому анализу одного из наиболее влиятель¬
ных в современной буржуазной философии и социологии,
и в частности в марксологии, направлений. Франкфурт¬
ская школа возникла в Германии в начале 30-х годов
нашего столетия. Ее представители — М. Хоркхаймер,
Т. Адорно, Г. Маркузе, Э. Фромм, Ф. Поллок и другие —
выступали тогда с критикой отдельных отрицательных
сторон монополистического капитализма. Однако эта
критика проводилась ими с ошибочных абстрактно-гума¬
нистических позиций. В годы господства фашизма в Гер¬
мании они продолжали свою деятельность в эмиграции,
а после второй мировой войны — в ФРГ и США. Франк¬
фуртская школа прошла сложный путь своего идейно¬
философского развития, причем ее эволюция в после¬
военные годы характеризуется значительным сдвигом
вправо. В настоящее время это направление является
неоднородным и очень противоречивым. Сложившееся в
нем «левое» крыло из молодого поколения «франкфурт¬
цев» в определенной степени тяготеет к марксизму, хотя
и не приемлет марксизма в том виде, в каком он высту¬
пает в теоретической и политической деятельности ком¬
партий западноевропейских стран.
Особую опасность представляет то обстоятельство,
что в буржуазной и правосоциалистической литературе
социально-философские идеи Франкфуртской школы
усиленно противопоставляются марксизму-ленинизму как
основной вариант «западного марксизма», или «неомар¬
ксизма». В. И. Ленин указывал, что диалектика истории
такова, что «победа марксизма заставляет врагов его
переодеваться марксистами»1 2. Франкфуртская школа
продолжает оказывать значительное влияние на идеоло¬
гию, стратегию и тактику всего новейшего ревизиониз¬
ма. Поэтому одной из главных задач настоящего труда
1 Материалы XXV съезда КПСС. М.. 1976, с. 73.
2 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 23, с. 3.
4

является разоблачение мифа о «неомарксизме» Франк¬
фуртской школы и раскрытие реальной идейной связи
ее с современным правым ревизионизмом и «левым» экс¬
тремизмом.
В своей общей идеологической и политической оцен¬
ке Франкфуртской школы авторы исходили из того, что
в целом это направление находится и действует ныне
в русле антикоммунизма. Как отмечал секретарь ЦК
СЕПГ Курт Хагер, представители Франкфуртской шко¬
лы, постоянно лавируя между оппозицией современному
государственно-монополистическому капитализму и его
апологетикой, «создают утопически-романтические кон¬
струкции, которые не составляют никакой критической
альтернативы современному капитализму, но использу¬
ются в системе антикоммунизма как средство для дис¬
кредитации реального социализма»3.
Настоящая книга подготовлена коллективом филосо¬
фов Академии общественных наук при ЦК КПСС при
участии ученых из других научных учреждений и выс¬
ших учебных заведений Москвы. Книга составлена из
относительно самостоятельных очерков, в которых авто¬
ры иногда возвращаются к анализу уже рассматривав¬
шихся, но под иным углом зрения, сочинений того или
иного представителя Франкфуртской школы. Однако эти
очерки в то же время выполняют функцию глав единого
по замыслу и содержанию коллективного труда. Первое
ее издание было одновременно опубликовано на чеш¬
ском языке в пражском издательстве «Свобода» (1976).
При подготовке второго издания в книгу включена но¬
вая глава «Проблема искусства в социальной философии
Франкфуртской школы», а также проведена переработ¬
ка других глав с использованием новых материалов, при¬
чем были учтены советы и пожелания, содержавшиеся
в многочисленных рецензиях на первое издание книги,
которые опубликованы в центральной и периферийной
советской печати, а также в Польской Народной Респуб¬
лике и Народной Республике Болгарии. Авторам этих
рецензий мы выражаем глубокую благодарность за об¬
щую положительную оценку книги и конкретные крити¬
ческие замечания.
Разделы настоящей книги написали: главу I — кан¬
3 «Neues Deutschland», 16.3.1973, S. 5.

дидат философских наук, доцент Я. Г- Фогелер, гла¬
ву II — член-корреспондент АН СССР Т. И. Ойзерман,
главу III—доктор философских наук, профессор
И. С. Нарский, главу IV — кандидат философских наук
Г. И. Иванов, главу V — доктор философских наук, про¬
фессор М. В. Яковлев, главу VI — кандидат философ¬
ских наук, доцент А. С. Гарбузов, главу VII — доктор
философских наук Ю. Н. Давыдов, главу VIII — доктор
философских наук, профессор В. И. Гараджа, главу IX —
доктор философских наук С. М. Морозов и доцент
3. Явурек (ЧССР), главу X — кандидат философских
наук, доцент Б. Н. Бессонов. Библиографию составила
кандидат филологических наук И. П. Фарман. Для вто¬
рого издания книги библиография дополнена авторами
глав. Научно-организационную подготовку издания про¬
вел кандидат философских наук В. И. Ефременко.
Редакционная коллегия

Глада 1
История развития
основных идей
Франкфуртской школы
XXV съезд КПСС на основе марксистско-ленинской тео¬
рии, анализируя опыт и итоги предшествующей работы
и определяя задачи на предстоящий период борьбы за
построение коммунизма, подчеркнул, что «проблемы
идеологической борьбы все более выдвигаются на пер¬
вый план, а правда о социализме — могучее оружие в
этой борьбе» L
К середине 70-х годов в арсенале идейных врагов
коммунизма, выступающих с клеветой на реальный со¬
циализм, на политику КПСС и других коммунистиче¬
ских и рабочих партий социалистических стран, появи¬
лось «новое» оружие антисоветизма и антикоммуниз¬
ма— так называемый «западный» или «западноевропей¬
ский марксизм», «неомарксизм». Среди философских,
теоретических источников этого «неомарксизма», яв¬
ляющегося на деле псевдомарксизмом, выделяется преж¬
де всего как его ядро — социальная философия Франк¬
фуртской школы. Несколько ранее, в 60-е годы, старшее
поколение идеологов этой школы — Т. В. Адорно,
М. Хоркхаймер, Г. Маркузе, Э. Фромм и другие — приоб¬
рело исключительно широкую известность в капитали¬
стическом мире в качестве идейных вождей так назы¬
ваемых новых левых. Марксистско-ленинский анализ
этого движения и принципиальная критика его идеоло¬
гии составляют серьезное достижение боевого сотрудни¬
чества идеологических работников братских коммуни¬
стических партий социалистических и капиталистиче¬
ских стран. Но к середине 70-х годов перед нами вста¬
ла новая задача — дать анализ и критику одного из не-
1 Материалы XXV съезда КПСС, с. 10.
7

гативных продуктов распада движения «новых левых»
так называемого «западного марксизма», начавшего,
впрочем, складываться еще до появления этого движе¬
ния. В ходе критики того направления, которое идеологи
империалистической реакции поторопились окрестить
громким именем неомарксизма, особую актуальность
приобрела задача дальнейшего углубления критики
идей Франкфуртской школы, и прежде всего тех но¬
вейших их вариантов, с которыми к настоящему време¬
ни выступили идеологи второго, или «младшего», поко¬
ления этой школы — Ю. Хабермас, А. Шмидт, О. Негт,
К. Оффэ и др.
Вынужденный приспосабливаться к новой обстановке
в мире, страшащийся перерастания классовой борьбы
в широкое массовое революционное движение, капита¬
лизм стремится применять наиболее изощренные приемы
и методы для удержания широких слоев трудящихся под
своим идейным и политическим влиянием. Новые мето¬
ды и формы этого типа борьбы против марксизма-лени¬
низма занимают ныне в его идеологическом арсенале
первое место.
В 60-х годах эти новые попытки атаковать марксизм-
ленинизм как идейно-теоретическую основу деятельности
международного коммунистического и рабочего движе¬
ния особенно отчетливо проявились в своеобразной ле¬
вооппортунистической идеологии определенных групп
внутри пестрого движения «новых левых». Наиболее
ярко это движение в целом показало себя во время
майско-июньских событий 1968 г. во Франции; несколько
раньше оно проявилось как левое студенческое движе¬
ние 60-х годов, начавшееся в США и перекинувшееся
затем во многие капиталистические страны Западной
Европы и в Японию.
К концу 60-х годов идеологию и движение «новых
левых» охватил глубокий кризис: укрепление и успехи
мировой системы социализма и мирового коммунистиче¬
ского и рабочего движения, весь ход общественного раз¬
вития на нашей планете наглядно опровергли многие
ложные установки «новых левых», а лучшие силы этого
движения обратились к идеям марксизма-ленинизма,
сблизились с коммунистическим и рабочим движением.
Однако значительная часть идеологов и активистов «но¬
вых левых» повернула вправо и фактически отказалась
8

от борьбы с государственно-монополистическим капита¬
лизмом.
Выдвинувшаяся к середине 70-х годов на передний
план идеологической классовой борьбы в странах госу¬
дарственно-монополистического капитализма концепция
«западного» лжемарксизма является не признаком силы
антикоммунистической идеологии, а, наоборот, своеоб¬
разным продуктом глубокого идейно-политического кри¬
зиса, с новой силой охватившего весь капиталистический
мир. Данная концепция явилась своего рода реакцией
на возрастающее влияние быстро развивающегося со¬
циалистического мира, оказывающего все более непо¬
средственное воздействие на весь ход мирового разви¬
тия. Однако не следует недооценивать вреда и опасно¬
сти новейших приемов антикоммунистической идеологи¬
ческой борьбы: охваченная глубоким кризисом буржу¬
азная идеология продолжает тем не менее вырабатывать
новые и иногда весьма хитроумные концепции и, исполь¬
зуя возрастающую техническую мощь средств массовой
информации, пока еще оказывает влияние на умы до¬
вольно широких масс населения. «Неомарксизму» в рам¬
ках этих концепций отводится важная квазитеоретиче-
ская роль.
Анализ идеологической борьбы 60-х — начала 70-х го¬
дов убедительно доказывает, что одним из главных тео¬
ретических источников «левого», а отчасти и правого
оппортунизма явилась «критическая теория», разрабо¬
танная представителями Франкфуртской философской и
социологической школы Максом Хоркхаймером, Теодо¬
ром Адорно, Гербертом Маркузе и Эрихом Фроммом, а
также их последователями Юргеном Хабермасом, Оска¬
ром Негтом, Альфредом Шмидтом, Клаусом Оффэ и др.
Стремясь расколоть ряды антиимпериалистического
фронта, используя средства массовой информации, пра¬
вящие классы империалистических государств всячески
популяризируют и распространяют антимарксистские
теории этой школы, противопоставляя их марксизму-
ленинизму. Это говорит о необходимости вести непри¬
миримую борьбу за чистоту марксистско-ленинского уче¬
ния, за укрепление единства мирового коммунистическо¬
го и всего антиимпериалистического движения2. Крити¬
2 См- Материалы XXIV съезда КПСС. М., 1971, с. 21.
9

ка философских и социологических идей Франкфуртской
школы является в наши дни важной составной частью
борьбы против буржуазной и ревизионистской идеоло¬
гии. Марксисты Франции и ФРГ, философы ЧССР и
ГДР, советские ученые уже много сделали для критики
идей Маркузе, Хоркхаймера, Адорно, Хабермаса и дру¬
гих представителей этой «школы»3. Однако актуаль¬
ность критики этого влиятельного антимарксистского
течения полностью сохраняется.
1. Основные положения «критической теории»
Франкфуртской школы
Целесообразно начать рассмотрение концепций Франк¬
фуртской школы с анализа тех ее идей, которые к се¬
редине 60-х годов составили базу для ее широкого рас¬
пространения и влияния и сыграли определенную роль
в качестве теоретического источника ревизионизма и
оппортунизма 60-х годов, движения «новых левых» в
США и капиталистических странах Западной Европы,
а также одного из источников антисоциалистических дви¬
жений в Чехословакии и отчасти в некоторых других со¬
циалистических государствах.
Наиболее популярно и последовательно эти идеи
были изложены в книге Г. Маркузе «Одномерный чело¬
век. Очерки по идеологии развитого индустриального об¬
щества»4. Книга Маркузе, изданная массовыми тиража¬
ми во многих странах, оказала большое влияние на ши¬
рокие круги интеллигенции. С нее и начнем характери¬
стику основных идей «школы».
8 В частности, на родине этой школы, во Франкфурте-на-Майне, в
феврале 1970 г. Институт марксистских исследований провел между¬
народную научно-теоретическую конференцию, приуроченную к 100-
летию со дня рождения В. И. Ленина, материалы которой опубли¬
кованы в виде книги ««Франкфуртская школа» в свете марксизма.
К критике философии и социологии Хоркхаймера, Адорно, Маркузе,
Хабермаса» (Die Frankfurter Schule im Lichte des Marxismus. Zur
Kritik der Philosophic und Soziologie von Horkheimer, Adorno, Mar¬
cuse, Habermas. Frankfurt a. M., 1970).
На других работах, посвященных критике Франкфуртской шко¬
лы, мы остановимся ниже.
4 Н. Marcuse. One-Dimensional Man. Studies in the Ideology of
Advanced Industrial Society. Boston, 1964; несколько позднее по¬
явился немецкий вариант: Der eindimensionale Mensch. Studien zur
Ideologic der fortgeschrittenen Industriegesellschaft. Neuwied—Ber¬
lin, 1967.
10

Прежде всего теоретики Фрайкфуртской школы, и
первый из них Маркузе, выступают в роли «критиков»
современного государственно-монополистического капи¬
тализма, который они предпочитают называть «разви¬
тым индустриальным обществом», ибо это позволяет им
одновременно нападать и на развитое социалистическое
общество. Вместе с тем эта «критическая теория» часто
выступает под именем «критического», или «подлинно¬
го», марксизма: так, Маркузе в год опубликования «Од¬
номерного человека» участвовал в работе первой «лет¬
ней Корчуланской школы» и там подчеркнуто называл
себя марксистом 5.
Свою «критическую теорию» идеологи Франкфурт¬
ской школы решительно противопоставляют «советско¬
му» марксизму-ленинизму как якобы такому учению, ко¬
торое «не соответствует» нашему времени, придержи¬
вается ряда «устаревших догм» и не способно дать кри¬
тику «развитого индустриального общества». Первая и
главная «догма», от которой призывают отказаться тео¬
ретики Франкфуртской школы, — это положение мар¬
ксизма о всемирно-исторической роли пролетариата в
качестве субъекта социалистической революции. Свое
суждение Маркузе обосновывает тезисом, будто важней¬
шая особенность «развитого индустриального обще¬
ства»— «интеграция» рабочего класса в это общество
в результате манипулирования потребностями и созна¬
нием рабочих масс со стороны господствующих классов.
При господстве «одномерного сознания» «одномерный
человек» этого общества не способен ни выработать, ни
даже воспринять то революционное социалистическое
сознание, которое, согласно учению марксизма-лениниз¬
ма, является непременным условием и предпосылкой
пролетарской социалистической революции.
Следующий тезис «критической теории» касается
конкретного вопроса: какой класс, какие социальные
силы являются ныне непосредственными «носителями»,
или «исполнителями», революции? Представители «кри¬
тической теории» отстаивают положение, что «субъектом
революции» теперь могут стать лишь те, кто еще не стал
рабом «одномерного сознания». К ним они относят то
5 Н. Marcuse. Perspektiven des Sozialismus in der entwickelten Indus-
triegesellschaft. — «Praxis», 1965, N 2/3, S. 268.
11

расовые и национальные или религиозные меньшинства
в США, то «критически мыслящую» интеллигенцию и
студенчество капиталистических стран, то лишь отста¬
лые и нищие народные массы «третьего мира». Впрочем,
даже приписывая этим силам роль оппозиции, теоретики
Франкфуртской школы не верят в их победу. Слишком
абсолютным и всесильным представляется им господ¬
ство «одномерного общества», применяющего новейшие
достижения науки и техники для сохранения и укрепле¬
ния существующего положения вещей.
Но, выступая в качестве знаменосца в «критической
теории», эта «школа» все же претендует на то, чтобы
заменить якобы устаревшее учение о социалистической
революции новым «революционным» учением: по Мар¬
кузе, социальной революции должны предшествовать, а
вернее, ее заменить «революция человека», его «вели¬
кий отказ» участвовать в «игре» капиталистического
«потребительского общества» и признавать своими те
потребности, которые «индустриальное общество» навя¬
зывает всем; отказ от того «одномерного сознания», ко¬
торое внушается каждому средствами массовой инфор¬
мации, от тех норм господствующей морали, которые
«интегрируют» людей в это общество; индивидуальный
бунт каждого, кто с помощью «критической теории» раз¬
гадал коварный, прикрываемый демократическими «пра¬
вилами игры» механизм буржуазного господства.
Указанные основные идеи, сформулированные осо¬
бенно четко Маркузе, получили философское и социоло¬
гическое обоснование в трудах и других теоретиков этой
школы. Прежде всего вслед за экзистенциалистами они
утверждают извечность и непреодолимость противопо¬
ложности между первично свободным самосознанием
индивида и теми навязанными ему формами обществен¬
ного сознания, в которых протекает реальное существо¬
вание его «я». Не господство государственно-монополи¬
стического капитализма», а господство «одномерного со¬
знания» оказывается у них первопричиной всех зол «ин¬
дустриального общества».
Философской основой «критической теории обще¬
ства» является не только экзистенциализм, но и нео¬
фрейдистская теория человека6. Общественный харак-
6 Г. Маркузе, Э. Фромм, Ю. Хабермас и другие являются авторами
специальных работ по неофрейдизму.
12

тер производства й сознания сами по себе, а не частный
характер присвоения и буржуазная идеология выступа¬
ют у них в роли проклятия, тяготеющего над современ¬
ным обществом. Техника и наука, рассматриваемые ими
не столько в качестве производительной силы, сколько
в роли новой, всех подавляющей и подчиняющей идео¬
логии, которая и подлежит отрицанию. Марксизм-лени¬
низм в качестве науки подводится ими под общую кри¬
тику «инструментального разума» или «прагматическо¬
го рационализма». История человечества толкуется как
история все увеличивающегося отчуждения, но не столь¬
ко отчуждения труда, сколько отчуждения сознания.
«Франкфуртцы» изображают процесс истории так,
что будто бы первоначально свободный человек был
включен в общество посредством подавления и извра¬
щения его естественных потребностей через подчинение
его инстинктов требованиям общества, замену есте¬
ственных побуждений искусственной «культурой», под¬
чиняющей сознание навязанным извне нормам, прин¬
ципу «расчета», требованию «достижения успеха» в про¬
изводственной и общественной деятельности, «принципу
реальности», отвергающему как утопию все его свобод¬
ные мечты. Одним словом, противоположность между
человеком и обществом абсолютизируется и выводится
из противоположности между якобы первично свобод¬
ным самосознанием «я» и навязанным этому «я» обще¬
ственным сознанием.
Перейдем к более систематическому рассмотрению
истории возникновения и формирования этой «школы».
2. Возникновение и формирование Франкфуртской
школы в 20—30-х годах
Формально история Франкфуртской школы начинается
в Германии с момента прихода в 1930 г. Макса Хоркхай¬
мера (1895—1973) к руководству Институтом социаль¬
ных исследований при университете во Франкфурте-на-
Майне7. Но фактически формирование философских
взглядов М. Хоркхаймера и его ближайших сотрудников
7 См. программную декларацию М. Хоркхаймера как нового руково¬
дителя института: М. Horkheimer. Die gegenwartige Lage der So-
zialphilosophie und die Aufgaben eines Instituts fiir Sozialforschung.
Frankfurt a. M., 1931.
13

Тех лет —T. В. Адорно (1903—1969), Ф. Поллока (1894—
1970), Г. Маркузе (род. 1898) и Э. Фромма (род. 1900) —
началось уже в 20-х годах.
Веймарская республика 1919 г. впервые поставила
правооппортунистическую Социал-демократическую пар¬
тию Германии (СДПГ) перед реальной перспективой
участия в буржуазном правительстве. Став для герман¬
ской империалистической буржуазии приемлемой поли¬
тической силой для предотвращения социалистической
революции, СДПГ и ее теоретики впервые были допу¬
щены на некоторые кафедры немецких университетов.
Так, в 1923 г. возник Институт социальных исследований
во Франкфурте-на-Майне во главе с известным теорети¬
ком австро-марксизма Карлом Грюнбергом. В качестве
издателя «Архива по истории социализма и рабочего
движения» (1911 —1930 гг.) К. Грюнберг опубликовал
не только работы таких правых оппортунистов, как
Э. Бернштейн или М. Адлер, но и статьи таких «левых»
теоретиков тех лет, как К. Корш и др. В его «Архиве...»
были опубликованы и некоторые вновь найденные доку¬
менты Маркса и Энгельса. В. И. Ленин в письме
к Н. Д. Кикнадзе в ноябре 1916 г. указывает, в част¬
ности: «Статью Энгельса из Архива Грюнберга я имел,
но отослал Григорию»8. В работе В. И. Ленина «Итоги
дискуссии о самоопределении» (июль 1916 г.) имеется
в сноске ссылка на эту статью Ф. Энгельса: «Рязанов
опубликовал в «Архиве по истории социализма» Грюн¬
берга (1916, I) интереснейшую статью Энгельса 1866 г.
по польскому вопросу»9.
Упомянуть о всех этих фактах следует не только по¬
тому, что в «Архиве...» Грюнберга в 20-х годах были
опубликованы также и некоторые первые работы Хорк¬
хаймера и Поллока и что в 1971 г. в ФРГ весь журнал
был переиздан в четырнадцати томах 10, но прежде всего
потому, что этим документально подтверждается суще¬
ственная сторона генезиса и всей истории Франкфурт¬
ской школы — ее связь с идеологией социал-демократии.
Правда, многие сторонники этой «школы» всегда стара¬
8 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 49, с. 322.
9 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 30, с. 39 (примечание).
1J Archiv fur die Geschichte des Sozialismus und der Arbeiterbewe-
gung. Hrsg. von K. Griinberg. Wien, 1911—1930; Bde. 1—14. Frank¬
furt a. M., 1971.
14

лись отрицать или затушевать эту связь. Но ниже мы
увидим, что к моменту кризиса и распада Франкфурт¬
ской школы в конце 60-х годов эта связь вновь явственно
выявилась. Молодые ученики и продолжатели «школы»
Ю. Хабермас и О. Негт оказались непосредственно в ря¬
дах идеологов СДПГ: первый — на ее правом, второй —
на левом фланге.
Когда К. Грюнберг переехал из Вены во Франкфурт-
на-Майне и стал директором франкфуртского Института
социальных исследований (1923—1927 гг.), в его «Ар¬
хиве. ..» были опубликованы, в частности, известная
статья К. Корша «Марксизм и философия» и рецензия
Г. Лукача на книгу Н. Бухарина «Теория исторического
материализма». Для характеристики идейно-теоретиче¬
ского направления работы института тех лет примеча¬
телен также определенный интерес к социалистическому
строительству в СССР. Так, Ф. Поллок в качестве со¬
трудника этого института в 1926—1927 гг. ездил в науч¬
ную командировку в СССР и опубликовал затем боль¬
шую монографию о первом десятилетии исторического
опыта создания планового социалистического хозяйства
(1917—1927 гг.) п.
В 60-х годах Ф. Поллок опубликовал интересное ис¬
следование о последствиях автоматизации производ¬
ства 11 12, но, верный исходным идеям своей «школы», трак¬
товал всю проблему в отрыве от вопроса о капиталисти¬
ческой социальной базе автоматизации в западных «ин¬
дустриальных обществах» и без учета противоположно¬
сти капитализма и социализма 13. Наряду с этим из-под
пера Грюнберга, Поллока и других сотрудников инсти¬
тута вышел ряд работ, упрощающих и вульгаризирую¬
щих политэкономию марксизма в духе теории «экономи¬
ческого материализма». Так, сотрудник Института соци¬
альных исследований Г. Гроссман в книге «Закон на¬
копления и гибели капиталистической системы» разви¬
вал экономические воззрения, типичные для идеологов
11 F. Pollock. Die planwirtschaftlichen Versuche in der Sowjetunion:
1917—1927. Leipzig, 1929.
12 F. Pollock. Automation. Materialen zur Beurteilung ihrer okonomi-
schen und sozialen Folgen. Frankfurt a. M., 1964.
13 См. Научно-техническая революция и социализм. М., 1973, с. 14,
107, 259.
15

II Интернационала 14. В институте вышел также ряд ра¬
бот, направленных против ленинской теории империа¬
лизма.
С приходом Хоркхаймера к руководству Институтом
социальных исследований был положен конец характер¬
ному для Грюнберга и многих социал-демократических
теоретико-экономистов игнорированию философии.
Сгруппировавшиеся вокруг нового руководителя основ¬
ные научные кадры института по образованию и про¬
фессии были философами. Сам Хоркхаймер, сын фаб¬
риканта из Штутгарта, получил в 1922 г. высшее фило¬
софское образование и в 1925 г. защитил диссертацию,
посвященную работе Канта «Критика способности суж¬
дения».
Наиболее влиятельный представитель Франкфурт¬
ской школы Герберт Маркузе (род. в 1898 г. в Берлине)
в 1918 г., в период революционных брожений в Герма¬
нии, некоторое время примыкал к левому крылу социал-
демократии. Завершив в 1922 г. в Берлинском и Фрей-
бургском университетах свое философское образование,
он в 1927 г. становится ассистентом основоположника
немецкого экзистенциализма М. Хайдеггера. Г. Маркузе
еще прежде, чем примкнул к Франкфуртской школе,
предпринял своеобразную попытку ревизии философии
марксизма исходя из идей экзистенциализма Хайдег¬
гера и феноменологии Гуссерля.
Уже в ранних философских работах Маркузе, в
«Очерке по феноменологии исторического материализ¬
ма» 15 и в статье «О конкретной философии» 16, мы стал¬
киваемся с первой в истории буржуазной философии
попыткой «соединения» взглядов Хайдеггера и Маркса.
Первая из указанных работ Маркузе была посвящена
только что появившейся тогда книге Хайдеггера «Бытие
и время», анализу той трактовки «феномена исторично¬
сти», которая разработана здесь Хайдеггером в каче¬
стве одной из основополагающих философских идей
экзистенциализма. Выступая против фаталистски-меха-
14 Н. Grossmann. Das Akkumulations- und Zusammenbruchgesetz des
kapitalistischen System. — Schriften des Instituts fur Sozialforschung
an der Universitat Frankfurt a. M., Bd. I. Leipzig, 1929.
15 H. Marcuse. Beitrage zu einer Phanomenologie des historischen Ma¬
terialismus.— «Philosophische Hefte», 1928, N 1.
IG H. Marcuse. Ober konkrete Philosophic. — «Archiv fur Sozialwissen-
schaften und Sozialpolitik», 1929, Bd. 62.
16

нистической интерпретации исторического материализ¬
ма, Маркузе толкует марксистскую философию истории
как теорию «исторической возможности радикального
действия, призванного освободить для реализации це¬
лостного человека необходимую новую действитель¬
ность. Ее носителем является сознательный обществен¬
ный человек, единственное поле деятельности которого
есть история, раскрывающаяся как основная категория
человеческого существования»17. «Радикальная» ак¬
центировка активного субъективного момента сочетает¬
ся тут с фактическим отрицанием объективного и зако¬
номерного момента общественного исторического разви¬
тия, теория исторического материализма подменяется
субъективно-идеалистическим толкованием истории как
результата волевых целеполаганий человека вообще, а
не конкретно-исторического человека. Объект как про¬
дукт «действия» превращается в исключительное порож¬
дение субъекта, объективная история — в результат
субъективных «решений», а господство объективной за¬
кономерности — в исключительное проявление «отчуж¬
дения», «овеществления», «опредмечивания».
В 1928—1932 гг. Маркузе подкрепил свою ревизию
марксизма теорией «негации настоящего», которая пред¬
восхитила «негативную диалектику» Адорно 60-х годов
и по замыслу их авторов должна была подменить мар¬
ксистско-ленинскую теорию пролетарской социалисти¬
ческой революции абстрактной экзистенциалистской
концепцией «отрицания истории», означающей мелкобур¬
жуазный «бунт» интеллигента против господства моно¬
полистического капитала, а по сути против обществен¬
ного характера производства вообще. Не материалисти¬
ческая диалектика, а «диалектическая феноменология»
должна послужить методом исследования субъективно¬
сти сознания в истории, утверждал Маркузе.
Определенное завершение эта ревизия философии
марксизма получила в сочинении Маркузе «Новые источ¬
ники для обоснования исторического материализма. Ин¬
терпретация впервые опубликованных рукописей Мар¬
кса» 18. Западногерманский философ-марксист Р. Штей-
17 /7. Marcuse. Beitriige zu einer Phanomenologie des historischen Ma¬
terialismus.— «Philosophische Hefte», 1928, N 1, S. 47.
18 /7. Marcuse. Neue Quellen zur Grundlegung des Historischen Mate-
17

гервальд в книге ««Третий путь» Герберта Маркузе»
подверг эту работу основательной критике 19.
Маркузе, ссылаясь на незадолго до этого впервые
опубликованные «Экономическо-философские рукописи
1844 года» К. Маркса, требует пересмотреть категории
философии марксизма в свете этого раннего труда осно¬
воположника марксизма. Подмену классового анализа
абстрактно-антропологическим, экзистенциалистским
подходом, сведение всех противоречий капиталистиче¬
ского общества к категории «отчуждение» в самом аб¬
страктном ее истолковании, свою общую субъективно¬
идеалистическую трактовку философии марксизма он
пытается обосновать, фальсифицируя этот ранний труд
Маркса. И можно показать, что уже первые работы Мар¬
кузе привнесли в идейный арсенал Франкфуртской шко¬
лы экзистенциалистскую интерпретацию философии мар¬
ксизма 20.
К идейным источникам Франкфуртской школы и
к компонентам, влиявшим уже в 20—30-х годах на фор¬
мирование ее теорий, относится и фрейдизм, привнесен¬
ный в эту школу главным образом трудами Э. Фромма.
Э. Фромм в 20-х годах практиковал в Берлине в ка¬
честве психоаналитика, а после эмиграции в США стал
наряду с К. Хорни (1885—1953) основателем американ¬
ской школы неофрейдизма. Американские и советские
философы-марксисты подвергли уже обстоятельной кри¬
тике идейно-теоретические основы неофрейдизма Фром¬
ма и Хорни21. В данном случае нас интересуют лишь те
аспекты неофрейдистской концепции, которые вошли
в арсенал Франкфуртской школы. Разумеется, фрей¬
дистская концепция переосмыслена и переработана
rialismus — Interpretation der neuveroffentlichten Manuskripte von
Marx. — «Die Gesellschaft» (Berlin), 1932, N 8, S. 136—174.
19	См. P. Штейгервальд. «Третий путь» Герберта Маркузе. М., 1971,
с. 56—62.
20	См. в этой связи и диссертацию Адорно (Th. W. Adorno. Kierke¬
gaard. Konstruktion des Asthetischen. Tubingen, 1933 (2. Aufl.
1966).
21	См. Г. Уэллс. Крах психоанализа. M., 1968; А. И. Титаренко. Эрих
Фромм в оковах иллюзий. — «Вопросы философии», 1964, № 10, а
также работы: М. Г. Ярошевский. Психология в XX столетии. М.,
1974; К. А. Шварцман. Этика... без морали. М., 1964; В. Холличер.
Человек в научной картине мира. М., 1971; В. И. Добренькое. Нео¬
фрейдизм в поисках «истины» (иллюзии и заблуждения Эриха
Фромма). М., 1974.
18

«франкфуртскими» теоретиками. Например, Маркузе й
лекциях о теории Фрейда, прочитанных им в Вашинг¬
тонской психиатрической школе в 1951—1952 гг., и в на¬
писанной им на основе этих лекций книге «Эрос и циви¬
лизация. Философский очерк о Зигмунде Фрейде»22 пря¬
мо полемизирует с некоторыми идеями неофрейдизма23.
Несколько иной вариант психологизации исторического
материализма отчетливо выражен также в работах
Ю. Хабермаса.
Общие положения фрейдизма или неофрейдизма,
воспринятые Франкфуртской школой, можно свести
к следующему. Исторический материализм якобы неспо¬
собен дать приемлемое объяснение поведению каждого
отдельного человека и поэтому нуждается в дополнении
идеями фрейдизма. Согласно этим идеям (как их тол¬
кует Маркузе), в подсознательной сфере поведения че¬
ловека происходит непрерывная борьба основных ин¬
стинктов, и прежде всего жизнеутверждающего эроса и
инстинкта смерти (танатоса). Но человек в борьбе
с окружающей природной и общественной средой вы¬
нужден подавлять, сублимировать, а затем преобразо¬
вывать свои инстинкты, подсознательные мотивы и ру¬
ководствоваться «принципом реальности». Неограничен¬
ное удовлетворение первоначального инстинктивного
стремления к наслаждениям опасно для жизни человека
в обществе, и поэтому он принужден «принцип удоволь¬
ствия» подчинить «принципу реальности». Это значит,
что человек ограничивает и видоизменяет удовлетворе¬
ние своих потребностей в соответствии с «реальными»
общественными условиями. Его потребности заменяются
на более «культурные», подчиняющие человека обще¬
ству. Но в итоге разум человека, его внимание и память,
его способность к суждениям и оценкам превращаются
из свободного проявления самосознания в «репрессив¬
ное» орудие подавления индивида.
В трактовке Маркузе, наиболее характерной уже для
Франкфуртской школы 60-х годов, фрейдистский «прин¬
цип реальности» превращается в условиях «высокоразви¬
того индустриального общества» в «принцип производи¬
тельности», или «экономической продуктивности». Тем
22	Н. Marcuse. Eros and Civilization. A Philosophical Inquiry into Freud.
Boston, 1955 (ср. H. Marcuse. Eros und Kultur. Stuttgart, 1957).
23 Там же, с. 234—265.
19

самым смазывается классовая сущность государственно-
монополистического капитализма, а общественный труд
превращается в непреодолимый источник порабощения
человека. Категория «отчуждения» вновь лишается кон¬
кретно-исторического содержания и получает абстрактно¬
антропологическое, «психологизированное» толкование.
Фрейдистская биологизация психического дополняется
неофрейдистской психологизацией социального и соот¬
ветствующей антропологизацией исторического материа¬
лизма.
Следует отметить, что характерная для периода фор¬
мирования Франкфуртской школы попытка «дополне¬
ния» марксизма фрейдизмом не была исключительно
прерогативой этой школы. Например, на страницах жур¬
нала «Под знаменем марксизма», в том числе и в его
немецком издании, выходившем в Вене, шла острая по¬
лемика против ряда других попыток фрейдистской реви¬
зии марксизма. Ультралевую попытку такой ревизии
предпринял в конце 20-х — начале 30-х годов Вильгельм
Рейх, выступивший еще в 1929 г. в названном журнале
со статьей «Диалектический материализм и психоана¬
лиз». В дальнейшем В. Рейх, некоторое время примыкав¬
ший к КПГ, попытался истолковать массовое влияние и
распространение фашистской идеологии в Германии с по¬
мощью своеобразного варианта фрейдизма. В качестве
предпосылки преодоления фашизма и победы социали¬
стической революции он проповедовал «пролетарскую
сексуальную революцию», которая должна освободить
рабочего от оков буржуазной морали, а тем самым от
господства буржуазного сознания.
Исключенный из рядов КПГ, В. Рейх кокетничал
с троцкизмом и после эмиграции в США отошел от ре¬
волюционного движения, закончив свою жизнь в амери¬
канской тюрьме (куда он попал по обвинению в сексу¬
альных преступлениях). Отметить это необходимо, по¬
тому что среди участников движения «новых левых»
как в США, так и в ФРГ идеи В. Рейха и другие вари¬
анты фрейдистской ревизии марксизма получили новое
распространение в 60-х годах, часто переплетаясь с идея¬
ми Франкфуртской школы24.
24	В 1970 г. в ФРГ был переиздан сборник работ 20-х годов под на¬
званием «Психоанализ и марксизм. Документация одной дискус¬
сии» (Bernfeld, Reich, Jurinetz, Sapir, Stoljarov. Psychoanalyse und
20

Наконец, к теоретическим источникам Франкфуртской
школы относится и гегелевская диалектика, или, точнее
говоря, своеобразная неогегельянская ее интерпретация.
Об этом свидетельствуют уже докторская диссертация
Маркузе «Онтология Гегеля и основоположение теории
историчности»25, его же книга «Разум и революция. Ге¬
гель и возникновение теории общества»26 и особенно ряд
работ Адорно, посвященных философии Гегеля27. Не
останавливаясь специально на критике этих работ, вы¬
делим лишь те основные положения, которые играли
определенную роль в формировании Франкфуртской
школы. Прежде всего здесь речь шла о субъективно¬
идеалистической интерпретации диалектики субъекта-
объекта и о подмене материалистической диалектики
Маркса этой интерпретацией диалектики Гегеля. Затем
в противоположность идеям Маркса и со ссылкой на
Гегеля всякое опредмечивание и овеществление челове¬
ком своих внутренних «сущностных сил» толковалось
как неизбежное отчуждение. Гегелевское «конкретное
отрицание» и диалектико-материалистическое понима¬
ние закона отрицания отрицания подменялось более яко¬
бы радикальным «абсолютным отрицанием», некой «не¬
гативной диалектикой».
Определенное влияние на формирование Франкфурт¬
ской школы оказали работа К- Корша «Марксизм и фи¬
лософия» (Германия, 1923; М. — Л., 1924) и книга Г. Лу¬
кача «История и классовое сознание» (1923), а в част¬
ности то толкование философии Гегеля, которое дава-
Marxismus. Dokumentation einer Kontroverse. Einleitung von
H. J. Sandkiihler. Frankfurt a. M., 1970). Среди работ В. Рейха
помимо указанной статьи 1929 г., вновь изданной в этом сборнике,
следует назвать его книги, неоднократно переиздаваемые в 60-х го¬
дах: «Массовая психология фашизма. К сексуальной экономии по¬
литической реакции и пролетарской сексуальной политике» (1933 г.)
и др. W. Reich. Massenpsychologie des Faschismus. Zur Sexualoko-
nomie der Reaktion und der proletarischen Sexualpolitik, 2. Aufl.
(o. J.).
25	H. Marcuse. Hegels Ontologie und die Grundlegung einer Theorie
der Geschichtlichkeit. Frankfurt a. M. См. критику этой работы Мар¬
кузе в статье: Б. Быховский. Философия мелкобуржуазного бун¬
тарства.— «Коммунист», 1969, № 8.
26	Н. Marcuse. Reason and Revolution. Hegel and the Rise of Social
Theory. New York, 1941.
27	Th. №. Adorno. Drei Studien zu Hegel. Frankfurt a. M., 1963; его же.
Negative Dialektik. Frankfurt a. M., 1966.
21

Лось ё этих книгах (при Ёсем их различии) вплоть До
противоположности в понимании марксизма и револю¬
ционной практики. Не касаясь совершенно разных оце¬
нок молодым Лукачем и Коршем исторического опыта
русской революции (который для раннего Лукача слу¬
жил тогда подтверждением теории марксизма, а для
Корша — ее отрицанием), мы отметим лишь интерпрета¬
цию ими гегелевской диалектики и ее связи с марксиз¬
мом, которая затем была воспринята Франкфуртской
школой.
Для Корша речь шла об «упразднении философии»,
ибо в его понимании всякая философия есть идеология,
а идеология есть ложное сознание. Поэтому в процессе
создания коммунистического общества все виды и фор¬
мы ложного, «идеологического» сознания должны быть
уничтожены, преодолены или сняты. Но на данной ста¬
дии исторического процесса, считал он, марксизм дол¬
жен еще подвергнуть критике буржуазное общество как
«тотальность» и отвергнуть это общество, но он не дол¬
жен сводиться к «частной» социологической науке об
обществе. Для Лукача речь шла о таком понимании диа¬
лектического метода, которое вытекало из его трактов¬
ки философии Гегеля, а именно из отрицания диалекти¬
ки природы и утверждения тождества бытия и мышле¬
ния; реальное значение имеет лишь всеобщность, «то¬
тальность», а опредмеченное, овеществленное единичное
и частное есть всегда лишь одностороннее отчужденное
проявление и вместе с тем извращение этого общего.
Указание на значение ранних работ Корша и Лукача
и их трактовки диалектики необходимо не столько для
восстановления частных исторических моментов про¬
цесса формирования Франкфуртской школы, сколько в
связи с тем, что эти работы вновь издаются и популяри¬
зируются в ФРГ28, Италии29, во Франции и их идейное
влияние вновь тесно переплетается с влиянием «крити¬
ческой теории» Хоркхаймера и Адорно, Маркузе и Ха¬
бермаса30. Мы здесь отвлекаемся от того, что Лукач
28 G. Lukacs. Geschichte und Klassenbewufltsein. Neuwied, 1970.
29 G. Vacca. Lukacs a Korsch? Bari, 1969.
30 0. Negt. Marxismus als Legitimationswissenschaft. Zur Genese der
stalinistischen Philosophic. Einleitung zu: Deborin, Bucharin. Kontro-
versen uber dialektischen und mechanistischen Materialismus. Frank¬
furt a. M., 1969. S. 7—50.
22

позже пересмотрел и подверг критике свои ранние ра¬
боты, называя их продуктом его переходного периода
от гегельянства к марксизму31.
3. Развитие «критической теории» в США
в 30—40-х годах
Итак, к концу 20-х годов немецкий экзистенциализм,
неофрейдизм, неогегельянство и основанные на этих
идеях попытки подвергнуть ревизии философию мар¬
ксизма-ленинизма послужили идейно-теоретическими
источниками формирования философских взглядов груп¬
пы сотрудников Института социальных исследований во
главе с Хоркхаймером. Вскоре Хоркхаймер основал тео¬
ретический орган своего института — «Журнал социаль¬
ных исследований»32. Первый номер этого журнала вы¬
шел в свет в Германии еще в 1932 г., незадолго до при¬
хода к власти фашизма. Угроза фашизма вскоре заста¬
вила Хоркхаймера предусмотрительно вывезти за пре¬
делы Германии архив, библиотеку, основных сотрудни¬
ков своего института и редакцию журнала — сначала в
Женеву, затем в Париж и, наконец, в США.
В 1934—1939 гг. «Журнал социальных исследований»
выходил на немецком языке в Париже, а после захвата
Парижа гитлеровским вермахтом его последние номера
были изданы на английском языке в США (1940—
1941 гг.). Опубликованные в 1932—1941 гг. в этом жур¬
нале статьи Хоркхаймера, Адорно, Маркузе, Фромма и
других представителей Франкфуртской школы потом не¬
однократно перепечатывались. Например, Маркузе вновь
опубликовал свои статьи этого периода в ФРГ в 1965 г.33
Статьи Хоркхаймера вновь напечатаны в 1968 г.34 его
учеником А. Шмидтом, который приступил в 1971 г. к пе¬
реизданию всех номеров «Журнала социальных исследо¬
ваний» 35.
31 G. Lukacs. Vorwort (1967). — Geschichte und KlassenbewuBtsein.
Neuwied, 1970, S. 5—45.
32 «Zeitschrift fiir Sozialforschung», 1932—1939; Studies in Philosophy
and Social Sciences. New York, 1940—1941.
33 H. Marcuse. Kultur und Gesellschaft, Bd. 1—2. Frankfurt a. M., 1965.
34 M. Horkheimer. Kritische Theorie. Eine Dokumentation. Hrsg. von
Alfred Schmidt, Bd. 1—2. Frankfurt a. M., 1968.
35 «Die Zeitschrift fiir Sozialforschung». Jahrgange 1932—1941. Miin-
chen, 1971.
23

Что же представляла собой та «критическая теория»,
которая впервые сформировалась на страницах этого
журнала в 30-х годах?
«Критическая теория» Франкфуртской школы возник¬
ла уже вне Германии как попытка группы либеральных
буржуазных философов-эмигрантов осмыслить крах бур¬
жуазно-демократической Веймарской республики в Гер¬
мании и установление фашистской диктатуры. Критике
идеологии фашизма посвящены статьи Хоркхаймера
«Замечания к философской антропологии» (1935), Мар¬
кузе—«Борьба против либерализма в тоталитарной
теории государства» (1934) и др.36 Ни либеральная
буржуазия, ни расколотое рабочее движение не смогли
помешать Гитлеру захватить власть. Глубокое разоча¬
рование в традициях буржуазного либерализма и гума¬
низма, неверие в революционные возможности рабочего
класса нашли отражение в умах изгнанных из Герма¬
нии представителей либеральной буржуазной интелли¬
генции.
В первое время своей эмиграции Хоркхаймер и его
единомышленники обратили взоры к Америке Ф. Руз¬
вельта, но вскоре и тут их постигло разочарование.
Адорно с 1934 г. жил в Англии37, а в феврале 1938 г. по
приглашению Хоркхаймера переехал в США. К этому
времени он опубликовал ряд статей о современной му¬
зыке, в частности о джазе38. В США ему предложили
работу в качестве исследователя-социолога в крупней¬
шей радиовещательной компании, поставив перед ним
задачу выявлять музыкальные вкусы различных соци¬
альных групп радиослушателей39. Требовалось найти
формы наилучшего музыкального оформления и сопро¬
вождения рекламных радиообъявлений. «Свободный»
творческий ум крупного теоретика музыки был постав¬
36 М. Horkheimer. Bemerkungen zur philosophischen Anthropologic. —
Kritische Theorie, Bd. 1; H. Marcuse. Der Kampf des Liberalismus. —
Kultur und Gesellschaft, Bd. 1.
37 Результатом работы Адорно в Оксфорде в 1934—1937 гг. явилась
книга, изданная в ФРГ в 1956 и 1967 гг. «К метакритике теории
познания» (Zur Metakritik der Erkenntnistheorie).
38 Статья Адорно о джазе была опубликована в «Журнале социаль¬
ных исследований» в 1936 г.
39 Th. W. Adorno. Stichworte. Kritische Modelie 2. Frankfurt a. M.,
1969, S. 114—128.
24

лен на службу голой коммерции. Так встретила прагма¬
тическая Америка крупного немецкого теоретика40.
В 1941 г. Адорно прекратил работу в музыкальном
исследовательском отделе радиокорпорации и переехал
вслед за Хоркхаймером из Нью-Йорка в Лос-Анджелес.
Здесь помимо дальнейшей разработки различных про¬
блем и аспектов философии музыки он совместно с Хорк¬
хаймером написал «Диалектику просвещения. Фило¬
софские фрагменты», опубликованную в 1947 г. в Ам¬
стердаме41. В этой работе, как мы покажем ниже, «кри¬
тическая теория» Франкфуртской школы получила окон¬
чательное завершение. В таком виде она после разгрома
фашизма возвратилась в конце 40-х годов в Западную
Германию.
Вместе с написанной в конце войны и опубликован¬
ной в Нью-Йорке в 1947 г. работой Хоркхаймера «Eclipse
of Reason» (изданной в немецком переводе в 1967 г. под
названием «К критике инструментального разума»—
«Zur Kritik der instrumentalen Vernunft») «Диалектика
просвещения» означала отказ от сведения всей пробле¬
матики фашизма к роковым последствиям внутренних
противоречий буржуазного просвещения и буржуазной
культуры; теперь на первый план выдвигается концеп¬
ция тоталитарного государства и тоталитаризма вообще.
Для правильного понимания «Диалектики просвеще¬
ния» следует учесть, что эта книга была написана в
1941 —1944 гг., т. е. в годы войны против гитлеровского
фашизма. Критика американской и советской действи¬
тельности в это время отходит у ее авторов на второй
план. Зато выдвигается на первое место критика идео¬
логии фашизма. Авторы «критической теории» обратили
внимание, в частности, на два аспекта этой идеологии:
культ фюрера и антисемитизм42. В те же годы Адорно
40 Th. W. Adorno. Wissenschaftliche Erfahnmgen in Amerika. —
Th. W. Adorno. Stichworte. Kritische Modelle 2, S. 122—123.
41	M. Horkheimer, Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung. Philoso¬
phische Fragmente. Frankfurt a. M., 1971 (Amsterdam, 1947).
42	Очевидно, это не случайно: эмиграция Хоркхаймера, Адорно, Мар¬
кузе была вызвана не столько их резко отрицательным отношением
к фашизму, сколько опасностью расовых преследований со сторо¬
ны нацистов. Раздел «Элементы антисемитизма. Границы просве¬
щения» в книге «Диалектика просвещения» написан еще в Нью-
Йорке, где в рамках Института социальных исследований при Ко¬
лумбийском университете Хоркхаймер возглавлял обширную про¬
грамму исследований антисемитизма.
25

Возглавил коллективную работу «Авторитарная лич¬
ность», в которой содержалась критика культа фюрера43.
Для этих работ характерна та особенность, что и
антисемитизм и «культ фюрера» получают в ней прежде
всего психологическое объяснение: они, правда, выво¬
дятся из внутренних противоречий буржуазной культу¬
ры, но из противоречий чисто духовного свойства. Клас¬
совая основа этих надстроечных явлений при этом фак¬
тически игнорируется. «Критическая теория» выступает
в роли критика не капитализма, а буржуазного просве¬
щения, культуры и идеологии вообще как таковых.
Сделанные Адорно в 1968 г. оговорки о том, что объ¬
ективные корни этих психологических явлений подразу¬
мевались как нечто само собой разумеющееся, не вы¬
держивают критики. Но стоит привести слова Адорно
о том, как создатели «критической теории» в период
разработки «Диалектики просвещения» оценивали сущ¬
ность того американского общества, в котором они жили
и творили. «Мы, — пишет Адорно о Хоркхаймере и
себе, — следовали тому, как мне кажется, убедительно¬
му выводу, что в современном обществе объективные
учреждения и тенденции развития приобрели такую пол¬
ноту власти над отдельными личностями, что те в оче¬
видно всевозрастающей мере становятся функционера¬
ми осуществляющихся сквозь их головы тенденций»44.
Эти слова прямо перекликаются с основным тезисом
«Одномерного человека» Г. Маркузе.
В работе «Авторитарная личность» Адорно и других
авторов продолжена идея, высказанная Хоркхаймером
еще в 1935 г. в одной из первых публикаций Института
социальных исследований после его эмиграции, — во
«Введении» к книге «Авторитет и семья»45.
Речь идет о характерном для «критической теории»
тезисе, согласно которому никакое прямое насилие не
может сохранить и обеспечить целостность какой бы то
ни было семьи, никакого общества и никакой социаль¬
ной группы, если внутри сознания членов этого сообще¬
43 Th. W. Adorno, Е. Frenkel-Brunswik, D. I. Levinson, R. Nevitt. The
Authoritarian Personality. — «Studies in Prejudice», vol. I. New
York, 1950.
44 Th. W. Adorno. Stichworte. Kritische Modelie 2, S. 133.
45 M. Horkheimer. Einleitung. — Studien uber Autoritat und Familie.
Paris, 1936.
26

ства не будет господствовать «вера в авторитет». При
таком подходе авторитет главы семьи и родителей, го¬
сударства и вождя превращается в самодовлеющее пси¬
хическое явление «ложного сознания», допускающее
экзистенциалистское или неофрейдистское обоснование.
«В этом отношении, — пишет Адорно, — наши воззрения
сближались с субъективно направленными методами
исследования в качестве коррелятива к жесткому мыш¬
лению сверху, при котором ссылка на всесилие системы
заменяет постижение конкретной связи между системой
и теми элементами, из которых она состоит»46. Коллек¬
тивное исследование Адорнр и его сотрудников «Авто¬
ритарная личность» возникло в рамках Калифорнийско¬
го университета (в Беркли), т. е. того университета,
в котором в середине 60-х годов преподавал Маркузе
и который стал одним из ведущих центров левого сту¬
денческого движения в США.
Не отсюда ли следует вести генезис того лозунга
«антиавторитаризма», который к концу 60-х годов пере¬
бросился и на левое студенческое движение Западной
Европы? И еще одна характерная деталь: финансиро¬
валось это исследование через возглавляемый с 1945 г.
Хоркхаймером «Исследовательский отдел», тесно свя¬
занный с сионистским движением «Еврейского комите¬
та» в Нью-Йорке47. Не отсюда ли во многом происте¬
кает и та слепая вражда к Советскому Союзу и лени¬
низму, которая затмила, особенно к концу 60-х годов,
глаза «критическим теоретикам» старшего поколения
Франкфуртской школы на все новое в социалистическом
мире и привела их в тот идейно-политический тупик, ко¬
торый завершился кризисом и развалом всей «школы»,
бунтом ее молодых воспитанников против своих «духов¬
ных отцов», тем бунтом, который для самого Адорно за¬
вершился трагически в августе 1969 г.?
Итак, понятие «критическая теория» и сама ее сущ¬
ность, как мы видим, претерпевают определенную эво¬
люцию, начиная с выработки этой концепции в середине
30-х годов (особенно в статье Хоркхаймера «Традици¬
онная и критическая теория», 1937), через то понимание
46 Th. W. Adorno. Stichworte Kritische Modelie 2. S. 133.
47 M. Horkheimer. Research Project of Antisemitism. — Studies in Phi¬
losophy and Social Science, vol. IX, 1942: Studies in Prejudice. New
York, 1949—1950.
27

сущности этой теории, которое было положено в основу
совместной работы Хоркхаймера и Адорно «Диалектика
просвещения» (1947) и до ее завершения в 60-х годах
(в «Одномерном человеке» Маркузе в 1964 г. и в «Не¬
гативной диалектике» Адорно в 1966 г.), которое при¬
несло «критической теории» широкую известность й
влияние.
Первоначально одной из исходных проблем для Хорк¬
хаймера была диалектика общего, особенного и единич¬
ного в социальных теориях и в их применении к анализу
реальной социальной действительности48. В самых раз¬
личных вариантах, в разных школах буржуазной «фило¬
софии истории» или «социальной философии» абстракт¬
ные категории или понятия этих теорий (в том числе и
понятия законов общественного развития) приходили
в явное противоречие с конкретной реальной действи¬
тельностью. Впрочем, по мнению сторонников «критиче¬
ской теории», это якобы относилось и к теории истори¬
ческого материализма, к научному социализму Маркса,
Энгельса и Ленина; конкретная действительность социа¬
листического развития в СССР и классовой борьбы
в тогдашней Германии и других капиталистических стра¬
нах, по их мнению, противоречила марксистской теории.
Как и сторонники «социологии знания», «франкфуртцы»
объявили любую социальную теорию не научным, но
исключительно пристрастно-идеологически сформирован¬
ным феноменом сознания. Крайние релятивисты и апо¬
логеты абсолютизированного «исторического подхода»
вели в то время наступление на само понятие объектив¬
ной истины в применении его к общественным законам
и категориям.
Затем у основоположников «критической теории» к
этому добавилась попытка социально-исторического ана¬
лиза генезиса и социальйой функции всех «метафизиче¬
ских социально-философских теорий», подменяющих ре¬
альность общими «законами», «категориями» и понятия¬
ми. «Критическая теория» претендовала при этом на
разоблачение апологетической сущности всей буржуаз¬
ной философии истории и социологии, от ее истоков и
до наших дней. Уже в буржуазном Просвещении, а за¬
48 Af. Horkheimer. Anfange der burgerlichen Geschichtsphilosophie.
Stuttgart, 1930.
28

тем в идеях «свободы, равенства и братства», в социаль¬
ной философии победившего феодализм капитализма,
в буржуазном рационализме и позитивизме, в специфи¬
ческом требовании «свободного от оценок» подхода в
социальных науках — во всем этом, считали авторы
«критической теории», коренятся буржуазная классовая
ограниченность и апологетическая функциональность.
Впрочем, это, по их мнению, относится и к тому вари¬
анту марксизма, который возобладал во II Интернацио¬
нале и проповедовал «экономический детерминизм», про¬
возглашавший неизбежный, автоматический приход «де¬
мократического социализма» в результате постепенных
реформ и непротиворечивой эволюции.
4. Кульминация и новая эволюция
Франкфуртской школы: попытка философского
обоснования «неомарксизма»
По мере роста государственно-монополистического ка¬
питализма и возникновения научно-технической револю¬
ции с ее социальными последствиями сторонники «кри¬
тической теории» пришли к выводу об абсолютном тор¬
жестве буржуазного инструментально-позитивистского
апологетического «одномерного» сознания, «тотально»
манипулирующего сознанием масс посредством фабри¬
кации «отчужденных», искусственных потребностей и
средств массовой информации. Надежды на возможность
формирования революционного, социалистического, клас¬
сового сознания пролетариата, заявили они, навсегда
потеряны: в условиях научно-технической революции
только «аутсайдеры», критически мыслящая часть сту¬
денчества и интеллигенции, еще способны прорвать это
позитивистское «одномерное» мышление людей, выйти
за его рамки. Впрочем, это, по клеветническому утверж¬
дению идеологов Франкфуртской школы, относится и
к «советской идеологии» в развитом социалистическом
обществе, которая якобы тоже подменила диалектиче¬
ский, критический марксизм* «позитивистской», «догма¬
тической», «тоталитарной» идеологией и тоже «одно¬
значно манипулирует» сознанием людей.
Таковы некоторые итоги развития «критической тео¬
рии» с 30-х до 60-х годов. Отсюда вытекает требование
ее «левых» сторонников возврата к утопическому социа¬
29

лизму, к замене научного анализа радикальным и все¬
общим отрицанием, к идее о том, что сначала надо со¬
здать «новую чувственность»49 освобожденного от всех
цепей буржуазной идеологии и морали «критически и
утопически мыслящего человека», который сможет,
«антиавторитарно» и «критически» используя рычаги
«тоталитарного манипулирования», осуществить «куль¬
турную революцию» и создать совершенно новое обще¬
ство. Так «критическая теория» пыталась стать — и кое-
где преуспела в этом! — знаменем «новых левых».
Более того, к 60-м годам «критическая теория»
Франкфуртской школы сознательно стала одним из
основных философских источников нового ревизиониз¬
ма— так называемого «западного марксизма». «Надо
развить дальше великие истины Маркса и Энгельса»,—
пишет А. Шмидт в «Послесловии» к изданному в ФРГ
в 1968 г. двухтомнику Хоркхаймера «Критическая тео¬
рия»50. Претензии на создание теоретической концепции
нового, «западного марксизма» появились еще в конце
50-х годов. Это «развитие» позднее оказалось новой по¬
пыткой ревизии марксизма-ленинизма; к тому времени,
когда А. Шмидт писал свое «Послесловие», ядовитый
посев нового ревизионизма успел уже дать всходы и при¬
нести плоды там, где вовремя не сумели распознать
в нем зловредное извращение подлинного марксизма
(например, в 1968 г. в ЧССР). А ведь А. Шмидт уже
тогда достаточно откровенно описывал различные про¬
явления этого ревизионизма: «К представителям этого
нового марксизма относятся во Франции Сартр, «Крити¬
ка диалектического разума» которого перешла от чисто
онтологических к содержательным проблемам, затем
Лефевр и Гароди, а также основанная Альтюссером
«структуралистская» школа интерпретации Маркса и не
в последнюю очередь Клод Леви-Стросс; в своих книгах
«Антропология» и «Мышление дикарей» [он] внес много
важного в тему исторической диалектики (историческое
развитие «лишенных истории» эпох, характер докапита¬
листических способов производства), чего марксисты
при всем критическом отношении к этим идеям не могут
обойти. Из итальянских теоретиков нового направления
49	A. Schmidt. Emanzipatorische Sinnlichkeit. Munchen, 1973, S. 8.
50	M. Horkheimer. Kritische Theorie. Eine Dokumentation. Hrsg. von
A. Schmidt, Bd. IT. Frankfurt a. M. 1968, S. 336.
30

наряду с Лупорини следует назвать Ломбардо-Радичи и
ди Марко, которые в 1965 г. вели в Зальцбурге дискус¬
сию об атеизме с католическими теологами Ранером и
Метцем. Для западногерманской интерпретации Маркса,
которая частично возникает непосредственно на почве
спора между «диалектическим» и позитивистским мето¬
дами в социологии, в последние годы приобрели значе¬
ние «Три исследования о Гегеле» и «Негативная диалек¬
тика» Адорно, а также сборник очерков Хабермаса «Тео¬
рия и практика», который известен также своими иссле¬
дованиями в области науки51.
В историко-философском отношении интересно отме¬
тить, что смыкаются ревизионизм чисто экзистенциа¬
листского толка Сартра и «критическая теория», созда¬
тели которой когда-то многое взяли у основоположника
немецкого экзистенциализма Хайдеггера, но затем по¬
старались всячески «очиститься» от этого идейного источ¬
ника 52. Не менее любопытно и другое: если старшее по¬
коление этой школы начинало в 20—30-х годах с идейно¬
теоретических позиций, близких некоторой части тогдаш¬
ней социал-демократии Германии, то представители но¬
вого поколения Франкфуртской школы к началу 70-х го¬
дов стали также играть роль идеологов определенных
кругов СДПГ: Хабермас в 1971 г. покинул Институт со¬
циальных исследований, чтобы возглавить вновь создан¬
ный Институт исследований условий жизни научно-тех¬
нического мира, и затем в своих теоретических трудах
разрабатывал такую «теорию коммуникативной компе¬
тентности», которая прямо примыкает к новейшей пра¬
вительственной практике СДПГ в области манипуляции
общественным мнением ФРГ. Другие представители
Франкфуртской школы (например, франкфуртский со¬
циолог Людвиг фон Фридебург и др.) были министрами
по делам науки и образования в руководимых СДПГ зе¬
мельных правительствах ФРГ. Правое крыло младшего
поколения Франкфуртской школы перешло, таким обра¬
зом, к началу 70-х годов на позиции активной поддерж¬
ки и теоретико-философского обоснования внутренней
политики и социально-политической доктрины СДПГ53.
51 См. AL Horkheimer, Kritische Theorie, Bd. II, S. 377.
52 Th. W. Adorno. Jargon der Eigentlichkeit. Frankfurt a. M., 1964.
53 Опубликованная в 1973 г. книга Хабермаса «Проблемы обоснова¬
ния правомочности власти в позднем капитализме» прямо служит
31

Но в то же время эта «школа» в полной мере сохраняет
другую свою функцию — дезориентировать обществен¬
ное сознание в социалистических странах. Именно с этой
целью работы ее представителей усиленно переиздают¬
ся ныне буржуазными издательствами ФРГ.
С основными первоначальными философскими идея¬
ми развитой Хоркхаймером в статьях 1930—1941 гг.
«критической теории» связана и его критика тех абст¬
рактно-онтологических или антропологических основ
социально-исторических теорий, которые в те годы гос¬
подствовали в буржуазной идеологии. Вместе с тем
Хоркхаймер попытался использовать некоторые идеи
марксизма (в своей интерпретации) для создания впе¬
чатления, будто он собирается дать «новое» обоснование
«научного» взгляда на общество и его историю. Требо¬
вание «дополнить» исторический материализм новой «со¬
циальной психологией», опирающейся на идеи Фрейда,
сочеталось у Хоркхаймера с призывом отказаться от
идеи «неизменной сущности человека» и с попытками
раскрытия социально-экономического и классово-исто¬
рического понимания явлений общественного сознания,
идеологии и фактического поведения людей, «делающих
историю».
Но возврат от «понимающей» к «объясняющей» науке
об обществе толкуется Хоркхаймером не в смысле мате¬
риалистического понимания объективных законов обще¬
ственного развития, а в духе утверждения, будто над
людьми тяготеют порожденные ими, «отчужденные» и
командующие ими стихийные силы товарного производ¬
ства, которые поэтому и выступают наподобие законов
философскому обоснованию реформистской «долгосрочной про¬
граммы», разрабатываемой ныне младшим поколением идеологов
СДПГ, такими, как Петер фон Эрцен, председатель комиссии СДПГ
по выработке «Долгосрочной программы СДПГ». Эта идейно-поли¬
тическая позиция Хабермаса получила официальное признание во
время присуждения ему «Гегелевской премии 1973 года города
Штутгарта» (/. Habermas. Legitimationsprobleme im Spatkapitalis-
mus. Frankfurt a. M., 1973; J. Habermas, D. Henrich. Zwei Reden.
Aus AnlaB des Hegel-Preises. Frankfurt a. M., 1974; P. von Oertzen.
Thesen zur Strategic und Taktik des demokratischen Sozialismus in
der Bundesrepublik Deutschland. — Die Neue Gesellschaft, Heft 1, 2,
1974; Sozialismus mufi Rechte und Freiheiten ausweiten. Grundsatz-
papier von Peter von Oertzen fur den SPD — Parteivorstand (Dis-
kussionsthesen zur Arbeit der Partei. Frankfurt a. M.).— «Frankfur¬
ter Rundschau», 26. Januar, 1974.
32

йрироды. Лишь «ложное сознание» толкует эти силы как
«объективные», а «критические теоретики», призывая
к «преодолению» их объективности, видите-ли, тем са¬
мым будто бы обосновывают свое право быть подлин¬
ными «материалистами». Но понимают они материализм
не как научно-философское мировоззрение, а как исто¬
рически преходящую идеологию: для будущего, социа¬
листического— «освобожденного от господства экономи¬
ки»— общества уже не исторический материализм, а не¬
что иное будет основой понимания общества и истории!
Не материя и не общественное бытие, а субъекти¬
вистски толкуемая практика объявляется основной ка¬
тегорией этого «материализма»; «советский же мар¬
ксизм» с его «онтологизацией диалектики» и будто бы
присущей ему абсолютизацией законов диалектики в ка¬
честве «извечных и неизменных» отвергается. Такая на¬
правленность «критической теории» особенно проявилась
у позднего Хоркхаймера в книге «К критике инструмен¬
тального разума»54.
С этих позиций Хоркхаймер подвергал критике и гос¬
подствующее понятие науки, которое сложилось в бур¬
жуазном обществе, начиная с рационализма Нового вре¬
мени с его дедуктивными системами и технической их
применимостью как критерием истины. Такая «теория
науки», считает он, не осмысливает себя исторически,
склонна к догматизации и абсолютизации своих «истин»,
не видит своего происхождения из «разделения труда»,
своей связи с определенным способом производства. Кри¬
тикуя позитивистское (и эмпириокритическое!) толкова¬
ние ощущений, Хоркхаймер пишет, что на самом деле
«последние позитивные факты наук» или познания «со¬
циально преобразованы двояким образом: благодаря
историческому характеру воспринятого предмета и исто¬
рическому характеру воспринимающего органа»55. Пол¬
ное взаимопроникновение субъективных и объективных
факторов в процессе практики и познания лежит в основе
и самой науки: «...это взаимодействие обоих, человече¬
ских и внечеловеческих, индивидуальных и классовых,
методологических и предметных, моментов» противопо-
54 М. Horkheimer. Zur Kritik der instrumentellen Vernunft. Frankfurt
a. M., 1967, S. 233 u. a.
55 M. Horkheimer. Kritische Theorie, Bd. II, S. 149.
2-728
33

Ставляется «критической теорией» как позитивизму, так
и «догматическому созерцательному материализму так
называемого диамата»56. Данные предварительные об¬
щие положения позволяют лучше понять наш дальней¬
ший критический анализ основных идей «критической
теории».
Первым и основополагающим классическим произве¬
дением «критической теории» ее сторонники считают
статью Хоркхаймера «Традиционная и критическая тео¬
рия» (1937). С анализа этой работы мы и начнем.
Под отвергаемой им «традиционной теорией» Хорк¬
хаймер понимает то установившееся в естествознании,
но особенно и в буржуазной социологии убеждение, в ко¬
тором снимается различие эмпиризма и рационализма:
из опытных, чувственно воспринимаемых фактов наука¬
ми выводится будто бы стройная, целостная, логически
непротиворечивая теория. При этом Хоркхаймер изобра¬
жает дело так, будто между конкретно-эмпирической со¬
циологией англосаксонских стран и характерной для
Германии социальной философией нет принципиального
различия в том, что касается трактовки ими научной
теории. «Технический прогресс буржуазной эпохи неот¬
делим от подобного функционирования научной деятель¬
ности. С одной стороны, благодаря ей факты делаются
плодотворными для знания, которое можно применить,
использовать при данных условиях, с другой стороны,
научное знание применяется к фактам»57.
«Критическая теория» не просто указывает философ¬
скую несостоятельность позитивистской «традиционной
теории», но претендует на раскрытие ее социальных
основ и социальной функции, и этот мотив несколько
лет спустя Хоркхаймер в видоизмененной форме продол¬
жил в работе «Помрачение разума»58 (дополненным не¬
мецким изданием этой работы и явилась книга «К кри¬
тике инструментального разума»). Сама «критическая
теория» предлагается при этом как теория «критиче¬
ского самосознания людей»: «Самопознание человека
в современности — это, однако, не математическое есте¬
ствознание, выступающее как вечный логос, а подчи¬
56 М. Horkheimer. Kritische Theorie, Bd. I, S. 49—50.
57 M. Horkheimer. Kritische Theorie, Bd. II, S. 143.
58 M. Horkheimer. Eclipse of Reason. New York, 1947.
34

ненная заинтересованности в разумных условиях крити¬
ческая теория существующего общества»59. Но кон¬
кретно-исторический классовый подход здесь опять у
Хоркхаймера отсутствует.
Определяя свою позицию, основатель «критической
теории» еще в одном отношении принципиально расхо¬
дится с марксизмом: он не хочет и не может стать на
позицию революционного рабочего класса, но желает
вести свою критику с точки зрения «критически мысля¬
щего» «внеклассового» индивида, что приводит его на
позиции мелкобуржуазного индивидуалиста-интеллиген¬
та: «Тот разрыв между индивидом и обществом, в силу
которого отдельный, единичный человек принимает как
естественные предписанные ограничения его активности,
в критической теории релятивирован. Последняя пони¬
мает обусловленную слепым взаимодействием деятель¬
ностей отдельных индивидов рамку, т. е. данное разде¬
ление труда и классовые различия, как такую функцию,
которая, проистекая из человеческих действий, может
быть все же подчинена и планомерным решениям, разум¬
ным целеустановкам»60.
В 1937 г., находясь в Америке, Хоркхаймер еще до¬
статочно часто употреблял как будто марксистскую тер¬
минологию, еще видел в капитализме основу всех про¬
тиворечий. Но уже тогда он не искал выход в революции
пролетариата, рассуждая абстрактно о снятии противо¬
речия между «заложенным в индивиде сознанием цели,
стихийностью, разумностью и основополагающими для
общества отношениями процесса труда»61. Именно дан¬
ная работа Хоркхаймера, как и работа «Разум и рево¬
люция» Г. Маркузе, в отличие от трудов Франкфуртской
школы 50—60-х годов позволяла тогда говорить о неко¬
тором приближении «критических теоретиков» к идеоло¬
гии пролетариата. Хоркхаймер прямо писал, что проле¬
тариат порождает такой интерес, который может постиг¬
нуть противоречия производственных отношений капи¬
талистического общества и привести к выводу о возмож¬
ности иного, более разумного и целесообразного обще¬
ства. Но он тут же выдвигал принципиальное сомнение:
59 М. Horkheimer. Kritische Theorie, Bd. II, S. 147.
60 Там же, с. 156.
61 Там же, с. 159—160.
*	35

«Но и положение пролетариата не создает в этом обще¬
стве никакой гарантии правильного познания»62.
Логично было бы предположить, что дальше после¬
дует ссылка на ленинский анализ того, как пролетариат
сам по себе вырабатывает лишь «тред-юнионистское»
классовое сознание и как поэтому возникает историче¬
ская необходимость в авангарде класса — в партии, со¬
знательно формирующей социалистическое, революцион¬
ное, классовое сознание и вносящей это сознание в мас¬
совое рабочее движение. Но нет, «критическая теория»
лишь констатирует все более «возрастающую неспособ¬
ность» пролетариата к выработке и восприятию подлин¬
но революционного, «трансцендирующего данное обще¬
ство» сознания и признает лишь за «критически мысля¬
щей интеллигенцией» силу, способную развить и поддер¬
живать в себе революционное сознание. Более того,
Хоркхаймер утверждает, что вообще нельзя становиться
на точку зрения пролетариата: «Если бы критическая
теория по существу состояла в формировании соответ¬
ствующих чувств и представлений одного класса, то у нее
не было бы структурных отличий от специальной науки;
тогда бы дело шло об описании психического содержа¬
ния, типичного для определенных групп общества, о со¬
циальной психологии»63.
И все же «критическая теория» в 30—40-х годах еще
претендовала на то, чтобы быть «интеллектуальной сто¬
роной исторического процесса его (т. е. пролетариа¬
та.— Я. Ф.) эмансипации»64. Вот как элитарно понима¬
лась сама «функция» этой теории ее автором: «Но если
теоретик и его специфическая активность рассматрива¬
ются как динамическое единство с угнетенным классом,
тогда его изображение общественных противоречий вы¬
ступит не только как выражение конкретной историче¬
ской ситуации, но в той же мере и как стимулирующий,
изменяющий ее фактор и тогда появится его функция.
Ход борьбы между наиболее передовыми частями класса
и теми индивидуумами, которые высказывают истину о
нем, и далее борьбы между этими наиболее передовыми
частями совместно с их теоретиками и остальным клас¬
сом следует понимать как процесс взаимодействия, при
62 Там же, с. 162.
63 Там же, с. 163.
64 Там же, с. 164.
36

котором сознание вместе со своими освободительными
силами одновременно развертывает и свои подгоняющие
дисциплинирующие, агрессивные силы»65. Острота этого
процесса проявляется «в постоянно наличной возможно¬
сти напряженности между теоретиком и тем классом,
которому посвящено его мышление»66.
Не менее характерна и другая мысль, противопостав¬
ляющая эту теорию научному коммунизму: о будущем
общества в «критической теории» говорится исключи¬
тельно с позиции отрицания современного общества и
его противоречий. «Свобода и стихийность будущего» —
это догма «критической теории», ибо иначе это будущее
станет, по утверждению ее авторов, «делом собственной
бюрократии»67.
Идея Хоркхаймера о будущей «ассоциации свобод¬
ных людей, где каждый имеет равную возможность сво¬
его развития», отличается от многих утопий лишь тем,
что она исходит из «современного уровня развития про¬
изводительных сил», позволяющих реализовать эту воз¬
можность68. Идеи организованной, дисциплинированной,
руководимой коммунистической партией классовой борь¬
бы и диктатуры пролетариата как единственного пути
к социализму несовместимы с содержанием «критиче¬
ской теории».
5. «Смена поколений» идеологов
Франкфуртской школы
В конце 40-х годов завершается рассмотренный нами
период истории Франкфуртской школы и ее «критиче¬
ской теории».
К 1950еГ. Хоркхаймер и Адорно возвратились в ФРГ
и восстановили Институт социальных исследований при
Франкфуртском университете. Вскоре Хоркхаймер был
избран ректором Франкфуртского университета, и тогда
Адорно с 1953 г. возглавил институт.
Э. Фромм и Г. Маркузе остались в Америке. В 1951 г.
Фромм переезжает в Мексику, а Маркузе, завершив свою
книгу о Фрейде и закончив почти десятилетнюю службу
65 Там же.
66 Там же.
67 Там же, с. 166—167.
88 Там же, с. 168.
37

в американской разведке (1940—1950 гг.) 69, принимает¬
ся, опираясь на финансовую поддержку Рокфеллеров¬
ского фонда, за большую работу по «критике советского
марксизма» (1952—1953 гг.) 70. В 1954 г. Маркузе стал
профессором Брандейского, а в 1965 г. — Калифорний¬
ского университета.
В ФРГ в 50-х годах под руководством Хоркхаймера,
Адорно и Поллока начинает складываться второе поко¬
ление Франкфуртской школы. И если в ранние 50-е годы,
во времена Аденауэра и «холодной войны», идейное
влияние Франкфуртской школы было еще мало ощути¬
мо, то с начала 60-х годов положение резко меняется.
К этому времени относится характерная для тех лет но¬
вая попытка проникновения англо-американской пози¬
тивистской социологии и в ФРГ. И как бы в ответ на
это, продолжая начатую еще в 1938 г. в Нью-Йорке
дискуссию с американской социологией, Адорно бросил
вызов Попперу71. Начался примечательный для запад¬
ногерманской социологии 60-х годов «спор о позити¬
визме» 72.
В это же время в условиях запрета КПГ и преследо¬
ваний любых проявлений марксизма-ленинизма в ФРГ
идеи Франкфуртской школы вышли за пределы Инсти¬
тута социальных исследований и стали идеологией скла¬
дывающегося левого студенческого движения. Когда в
1960 г. правое руководство СДПГ было вынуждено по¬
рвать с некогда им же созданным «Социалистическим
немецким студенческим союзом» (СНСС), то среди ле¬
вых идеологов СНСС можно было встретить и всех пред¬
ставителей младшего поколения Франкфуртской школы.
Критическому анализу роли идей этой «школы» в дви¬
жении «новых левых» и в студенческом движении 60-х го¬
дов посвящена особая (10) глава настоящего издания.
Мы же обратимся к тому аспекту истории идей «крити¬
ческой теории» последнего десятилетия, который связан
с появлением второго поколения теоретиков «школы».
69	Ср. Р. Штейгервальд. «Третий путь» Герберта Маркузе, с. 323—325
(примечание 170).
70	Н. Marcuse. Soviet Marxism: A Critical Analysis. New York, 1958.
71 Th. W. Adorno, R. Dahrendorf, H. Pilot, H. Albert, J. Habermas,
K. R. Popper. Der Positivismusstreit in der deutschen Soziologie.
Neuwied — Berlin, 1972 (1. Auf!., 1969).
72	См. об этом: Современная философия и социология в ФРГ (Не¬
которые направления и проблемы). М., 1971, с. 50—53.
38

Среди учеников Хоркхаймера и Адорно прежде всего
следует отметить Альфреда Шмидта (род. в 1930 г.), за¬
вершившего в 1957—1960 гг. под их руководством док¬
торскую диссертацию «Понятие природы в учении Мар¬
кса»73. Автор претендовал на преодоление господство¬
вавшей до этого в буржуазной литературе тенденции
к экзистенциалистской интерпретации работ молодого
Маркса, связанной с проблемой отчуждения. А. Шмидт
пытался дать свою интерпретацию Маркса, используя
опубликованные в 1953 г. в ГДР подготовительные к
«Капиталу» рукописи Маркса 1857—1859 гг. Однако,
как видно из предисловия автора ко второму изданию
его докторской диссертации (1971 г.), А. Шмидт вскоре
под влиянием работ Корша, Мерло-Понти и Сартра вер¬
нулся на традиционные для Франкфуртской школы в це¬
лом позиции антропологически-экзистенциалистской ин¬
терпретации философии Маркса. Об этом уже свиде¬
тельствовала работа А. Шмидта «О соотношении исто¬
рии и природы в диалектическом материализме»74. Эта
работа написана им в качестве заключительного ком¬
ментария к немецкому изданию книги «Экзистенциализм
и марксизм. Спор между Сартром, Гароди, Ипполитом,
Вижье и Орселем»; указанный в заглавии «спор» со¬
стоялся, как известно, в Париже в 1962 г.
К началу 70-х годов А. Шмидт, теперь уже профес¬
сор философии Франкфуртского университета, специ¬
ализируется на фальсификации и критике филосо¬
фии марксизма-ленинизма75, являясь в этом отношении
«наиболее ортодоксальным» продолжателем и хра¬
нителем антимарксистской традиции Франкфуртской
школы76.
73 A. Schmidt. Der Begriff der Natur in der Lehre von Marx. Oberar-
beitete, erganzte und mit einem Postscriptum versehene Neuausgabe.
Frankfurt a. M., 1971 (1. Aufl., 1962).
74 A. Schmidt. Zum Verhaltnis von Geschichte und Natur im dialekti-
schen Materialismus. — Existentialismus und Marxismus. Eine Kon-
troverse zwischen Sartre, Garaudy, Hyppolite, Vigier und Orsel.
Frankfurt a. M., 1965.
75 Nachwort von A. Schmidt zu: H. Lefebvre. Probleme des Marxismus
heute. Frankfurt a. M., 1965; его же. Zum Erkenntnisbegriff der Kri¬
tik der politischen Okonomie; его же. Existentiel — Ontologie und
historischer Materialismus bei Herbert Marcuse. Frankfurt a. M.,
1968; его же. Emanzipatorische Sinnlichkeit. Munchen, 1973.
76 См. T. И. Ойзерман. Исторический материализм и лжемарксистская
философия истории. — «Коммунист», 1976, № 17.
39

Особо следует сказать об Оскаре Негте (род. в
1934 г.), также являющемся представителем второго по¬
коления этой школы. Свою докторскую диссертацию
«Структурные взаимоотношения между социальными
учениями Конта и Гегеля»77 он написал под руковод¬
ством Хоркхаймера и Адорно. С 1969 г. он является про¬
фессором философии Ганноверского университета. Негт
занимает крайне «левую» позицию среди младшего по¬
коления. Он — один из инициаторов и авторов сборника
«Левые отвечают Юргену Хабермасу»78, наиболее яр¬
кого документа, свидетельствующего о размежевании
между правыми и «левыми» внутри Франкфуртской
школы. Но над сознанием Негта тяготеет груз типичных
для этой «школы» антикоммунистических и антисовет¬
ских предрассудков. Именно он в конце 60-х годов яв¬
лялся одним из идеологов той части «молодых специа¬
листов» внутри СДПГ и той группы действительно ле¬
вых профсоюзных деятелей в ФРГ, которые проявили
искренний интерес к идеям социализма, связывают свои
надежды с рабочим движением и подчас не отказыва¬
ются от единства действий с коммунистами. Однако со¬
держание сборника речей и статей Негта «Политика как
протест»79 показывает, что он так и не сумел преодолеть
свои антикоммунистические заблуждения.
Негт выступал и на уже упоминавшейся научно-тео¬
ретической конференции, посвященной критике Франк¬
фуртской школы, которая была организована Институ¬
том марксистских исследований во Франкфурте-на-
Майне 21—22 февраля 1970 г. На этой конференции, как
известно, директор этого института профессор И. Шлейф-
штейн подверг специальной критике взгляды Негта, осо¬
бенно его глубоко ошибочную, негативную оценку ленин¬
77 О. Negt. Strukturbeziehungen zwischen den Gesellschaftslehren Com¬
tes und Hegels. Frankfurt a. M., 1962.
78 O. Negt. Revolution und Geschichte. Eine Kontroverse mit Jurgen
Habermas. — Die Linke antwortet Jurgen Habermas. Frankfurt a. M.,
1968.
79 O. Negt. Politik als Protest. Frankfurt a. M., 1971. В этот сборник
не включена его работа «Введение» к изданному им в ФРГ еще
в 1960 г. сборнику работ А. Деборина и Н. Бухарина «Споры о диа¬
лектическом и механистическом материализме». Тогда он занимал
ультралевые позиции (Einleitung von О. Negt zu: A. Deborin,
N. Bucharin. Kontroversen uber dialektischen und mechanistischen
Materialismus. Frankfurt a. M., 1969).
40

ской теории отражения80. О. Негт в ответе Шлейфштейну
по существу был вынужден признать, что с подлинной
теорией отражения В. И. Ленина он и не спорил, а на¬
падал на то извращенное ее толкование, которое вну¬
шила ему господствующая в ФРГ идеология антиком¬
мунизма81. Негт признал также, что «рабочий класс по-
прежнему один обладает той материальной силой, кото¬
рая может осуществить революционные изменения»82.
Но он не хочет видеть в коммунистических партиях тот
революционный авангард, ту высшую форму политиче¬
ской организации этого класса, без руководящей роли
которого социалистические революционные преобразо¬
вания неосуществимы. Вместе с тем он заявил: «Решаю¬
щим вопросом для нас здесь, в ФРГ, является не столько
то, привлекательна ли пролетарская партия для интел¬
лигенции, сколько то, в состоянии ли мы объединить
в одной революционной организации сознательную часть
рабочего класса и политически сознательную интелли¬
генцию» 83. Как показывает одна из новых книг О. Нег-
та — «Социологическая фантазия и наглядная учеба.
К теории и практике рабочего образования»84, он участ¬
вует в работе по политическому просвещению актива
профсоюзного движения ФРГ. В этой книге мы встре¬
чаем своеобразное соединение ряда идей «левого» крыла
Франкфуртской школы с теориями современного неосин¬
дикализма (А. Горца и др.). Само сближение ее автора
с рабочим движением можно было бы приветствовать,
но одно это еще не может автоматически привести его
к сближению с марксизмом.
Став профессором философии Ганноверского универ¬
ситета, Оскар Негт занял настолько ультралевую пози¬
цию, что вскоре (в 1972 г.) был даже исключен из СДПГ.
Но пути к рабочему движению, к ГКП он не нашел, при¬
мкнув к неотроцкистскому «Социалистическому бюро»
(которое имеет в Оффенбахе свой центр и издает газету
«Линкс»). Под демагогическим лозунгом «борьбы про-
89	J. Schleifstein. Zu Negts Kritik der Leninschen Widerspiegelungstheo-
rie. — Die Frankfurter Schule im Lichte des Marxismus, S. 103—111.
81	Там же, с. 128.
82	Там же, с. 131.
83	Die Frankfurter Schulc im Lichte des Marxismus, S. 131—132.
84	O. Negt. Soziologische Phantasie und exemplarisches Lernen. Zur
Theorie und Praxis der Arbeiterbildung. Frankfurt a. M., 1968
(2. Aufl., 1971).
4!

тив организационного фетишизма» Негт отвергает теперь
уже любую форму боевой организации рабочего движе¬
ния и под видом движения к «революционному самосо¬
знанию масс» проповедует идеи, ведущие лишь к стихий¬
ности и раздробленности движения. Называя свою линию
«стратегией создания автономных очагов контрвласти»,
Негт соединяет псевдореволюционную фразу с ярым
антисоветизмом и антикоммунистической деятельностью,
направленной на раскол сил антимонополистической оп¬
позиции85. Объективно его ультралевая точка зрения
смыкается в этом с позицией правых представителей
Франкфуртской школы. Ультралевые мешают созданию
единого антимонополистического фронта, а правые ста¬
вят социал-реформизм на службу государственно-моно¬
полистическому строю. Так некогда антифашистская по
своей направленности «критическая теория» потерпела
крах и выродилась и в ультралевую сектантскую фразу
неотроцкистского толка и в философскую апологетику
реформизма.
Во Франкфуртской школе в конце 60-х — начале
70-х годов в целом преобладает тенденция сближения
с официальной политической линией правого реформиз¬
ма, представленная наиболее продуктивным философом
младшего поколения этой школы Юргеном Хабермасом
(род. в 1929 г.). Ю. Хабермас впервые обратил на себя
внимание своим «Литературным обозрением к философ¬
ской дискуссии вокруг Маркса и марксизма»86 (1957).
Хотя он и не являлся в формальном смысле воспитан¬
ником франкфуртского Института социальных исследо¬
ваний, но уже в указанном «Литературном обозрении»
прямо солидаризировался с той трактовкой марксизма,
которую давали Адорно и другие философы Франкфурт¬
ской школы. Начав с преподавания философии в Гей¬
дельбергском университете в 1961 —1964 гг.87, он в 1964 г.
становится профессором философии и социологии
85 О. Negt, A. Kluge. Offentlichkeit und Erfahrung. Zur Organisation-
sanalyse von burgerlicher und proletarischer Offentlichkeit. Frank¬
furt a. M., 1973.
86 J. Habermas. Literaturbericht zur philosophischen Diskussion um
Marx und den Marxismus. — «Theorie und Praxis», 1971 (1. Aufl.,
1963), S. 387—463.
87 Влияние идей «герменевтики» Г. Гадамера (руководителя кафед¬
ры философии в Гейдельберге) проявляется во многих работах
Хабермаса.
42

Франкфуртского университета, идейно возглавляя там
социологическое направление Франкфуртской школы
(после ухода Хоркхаймера в 1959 г. на пенсию). Уже
после прихода в 1969 г. председателя СДПГ В. Брандта
к руководству правительством ФРГ Хабермас становит¬
ся одним из директоров (наряду с Карлом фон Вейцзек-
кером) нового, близкого к СДПГ, созданного в рамках
«Общества Макса Планка» (играющего в ФРГ роль
Академии наук) Штарнбергского института по исследо¬
ванию условий жизни научно-технического мира88. Своей
во многом примечательной полемикой с представителем
«структурной социологии» Н. Луманом Хабермас как
бы продолжил в 1971—1972 гг. начатый еще Адорно
в начале 60-х годов «спор о позитивизме»89.
Изданный Ю. Хабермасом сборник работ «Теория и
практика» (1963) сразу же выдвинул его в первые ряды
теоретиков не только Франкфуртской школы, но и всей
западногерманской социологии. С тех пор каждая новая
книга Хабермаса воспринимается как событие в фило¬
софской жизни ФРГ. Своими работами «Техника и
наука как идеология» (1968), «Познание и интерес»
(1968), «К логике социальных наук» (1970) он, несо¬
мненно, внес новую струю в развитие идей правого кры¬
ла Франкфуртской школы. У Хабермаса появились и
свои ученики. Среди них прежде всего следует назвать
франкфуртского социолога Альбрехта Вельмера (род.
в 1933 г.). Его работы «Методология как теория позна¬
ния. К наукоучению Карла Р. Поппера» (1967) и «Кри¬
тическая теория общества и позитивизм» (1969) 90 под¬
водили некоторые итоги упоминавшегося «спора о пози¬
тивизме» в западногерманской социологии конца 60-х го¬
дов. К ученикам Хабермаса следует причислить также
молодого социолога Клауса Оффэ (род. в 1940 г.). Его
книга «Принцип производительности и индустриальный
88 Работы Хабермаса и К. фон Вейцзеккера в этом институте к сере¬
дине 70-х годов все больше выдвигаются на передний план в идео¬
логической борьбе в ФРГ: именно здесь делается попытка выра¬
ботки новой идейно-теоретической платформы для обоснования
«долгосрочной программы» и тактики СДПГ как правящей партии.
89 J. Habermas, N. Luhmann. Theorie der Gesellschaft oder Sozialtech¬
nologie? Was leistet die Systemforschung? Frankfurt a. M., 1971.
90 A. Wellmer. Methodologie als Erkenntnistheorie. Zur Wissenschafts-
lehre Karl Poppers. Frankfurt a. M., 1967; его же. Kritische Gesell-
schaftstheorie und Positivismus. Frankfurt a. M., 1969.
43

труд. Механизм распределения статуса в трудовых орга¬
низациях индустриального «общества производительно¬
сти»» 91 позволяет увидеть, как в ходе разложения Франк¬
фуртской школы на ее правом фланге формируются такие
социологические учения, которые по существу оконча¬
тельно порывают с «левыми» традициями «критической
теории» и смыкаются с другими вариантами явно аполо¬
гетической буржуазной социологии наших дней.
Вернемся, однако, к дальнейшей истории идей Франк¬
фуртской школы в 60—70-х годах с учетом участия в их
разработке упомянутых здесь представителей нового,
послевоенного поколения этой «школы».
6. Некоторые тенденции развития идей
Франкфуртской школы в середине 70-х годов
Итак, история формирования и развития «критической
теории» Франкфуртской школы до середины 70-х годов
вкратце сводится к следующему. Начиная с 1930 г. Хорк¬
хаймер, а затем вместе с ним Адорно и Маркузе разра¬
батывают идею преемственности буржуазного либерализ¬
ма и фашизма в отличие от других буржуазных либераль¬
ных учений тех лет, представители которых противопо¬
ставляли немецкий фашизм и его идеологию традициям
буржуазного либерализма и немецкой буржуазной фило¬
софии. Адорно прямо писал о том, что «позитивистская
концепция реальности» нашла свое жуткое завершение
в «рациональной технологии» фашистских лагерей уни¬
чтожения. Буржуазное просвещение содержало в себе
противоречивую возможность фашистской идеологии и
«индустриальной действительности». Даже вся наука,
толкуемая при этом исключительно в чисто позитивист¬
ском, антидиалектическом, прикладно-технологическом
смысле, с ее тенденцией к математизации и эмпиризму
явилась якобы лишь продуктом только буржуазного со¬
знания (даже вообще сознания товаропроизводителей) и
источником закрепления «инструментального» понимания
истины, инструментом господства (а не примирения) че¬
ловека над природой и над человеком. Марксизм, фальси¬
фицируемый в этом духе, оказывается продуктом такого
91 С. O-ffe. Leistungsprinzip und industrielle Arbeit. Mechanismus der
Statusverteilung in Arbeitsorganisationen der industriellen «Leis-
tungsgesellschaft». Frankfurt a. M., 1971.
44

же буржуазного миропонимания, Такого же позитивист¬
ского толкования науки, источником фаталистического
автоматизма, экономического детерминизма, технократи¬
ческой и индустриальной идеологии, бюрократического
«перерождения» и т. д.
«Критика» философии марксизма-ленинизма за «онто-
логизацию» диалектики, за якобы апологетическое толко¬
вание ею «отрицания отрицания» в духе преемственности
развития, за признание объективной, закономерной «пред¬
определенности» будущего социализма прошлым буржу¬
азным обществом (в противоположность его «абсолют¬
ному отрицанию» в духе негативной диалектики или мао¬
истской «культурной революции») —вот то, что осталось
к началу 50-х годов от «критической теории» конца 30-х —
начала 40-х годов в идейном арсенале Франкфуртской
школы.
Затем последовала разработка этих идей в «метакри¬
тике теории познания» буржуазной философии (от Де¬
карта до Гуссерля) у Адорно, в «критике инструменталь¬
ного разума» (от Канта до позитивизма) у Хоркхаймера.
Но в развитии этих идей назревал решающий пере¬
лом. Его первые признаки можно датировать началом
второй мировой войны (т. е. 1939—1941 гг.). Если до это¬
го марксизм иной раз и не включался в подлежащее
«абсолютному отрицанию» отчужденное сознание про¬
шлого и еще признавался источником — наряду с идеями
Гегеля — действительного «критического», рефлектирую¬
щего сознания, то позже марксизм-ленинизм уже целиком
включается в подлежащее отрицанию «ложное сознание».
Статья «Традиционная и критическая теория» Хоркхай¬
мера и книга «Разум и революция» Маркузе — послед¬
ние работы до определившегося перелома. «Диалектика
просвещения» и работа Маркузе «Советский марксизм.
Критический анализ» — уже явные и роковые для всей
«школы» моменты этого перелома: «критическая теория»
теряет свою антикапиталистическую направленность, и
теперь она стала то претендовать на звание «диалекти¬
ческой антропологии»92, то открыто включаться в «холод¬
ную войну» империалистической реакции против сил про¬
гресса и социализма, смыкаясь с антикоммунизмом, а кое
92 См. написанное в 1944 г. в США предисловие к работе: Dialektik
der Aufklarung (Vorwort, S. 7).
45

в чем поставляя ему «новые» аргументы (особенно идею
«конвергенции» в смысле индустриально-технократиче¬
ского «перерождения» советского общества и «советского
марксизма») 93.
Затем, в 60-х годах, начинается новый этап в разви¬
тии «критической теории». От предшествующих этапов
своего развития эта теория сохраняет еще идею философ¬
ской критики позитивизма, прагматизма, рационализма.
В этот период «теория» развивается в явно антимарксист¬
ском направлении: в ее изображении социализм — лишь
«разновидность» того же «тоталитаризма» и индустриаль¬
ного рационализма, что и буржуазное просвещение, а «со¬
ветский марксизм» — это лишь разновидность отчужден¬
ного сознания всех «потребительских» или «товаропроиз¬
водящих» обществ. К этому добавляется своеобразная
попытка осмыслить начавшуюся научно-техническую ре¬
волюцию в условиях государственно-монополистического
капитализма. Представитель правого крыла «критиче¬
ской теории» Хабермас пытается теперь построить теорию
«коммуникативной компетенции», призванной философ¬
ски оправдать практику социал-демократических техно¬
кратических реформ. Перекликаясь с Маркузе, он уси¬
ленно подчеркивает, что рабочий класс якобы уже не
обладает как продукт буржуазного общества «коммуни¬
кативной компетенцией» для восприятия трансцендирую-
щих данную действительность идей и полностью интегри¬
рован в «высокоразвитое индустриальное общество». Не
веря — в отличие от ряда «левых» учеников Маркузе —
даже в силу студенческого бунта и прочие «внешние си¬
лы», Хабермас хотел бы с помощью «критически мысля¬
щей интеллигенции» использовать внутри самого госу¬
дарственного аппарата управления средства формирова¬
ния общественного мнения (школу, вузы, телевидение,
радио и печать, само государственное управление, как
таковое) для определенных «радикальных» реформ в ду¬
хе «демократического социализма». Разумеется, он имеет
в виду не социалистическое преобразование базиса, а
лишь реформу сознания людей, которое он считает глав¬
ным, первичным и определяющим социальным факто¬
ром94. Находящиеся на левом фланге «критической тео-
93	См. особенно: Н. Marcuse. Soviet Marxism: A Critical Analysis.
94	J. Habermas. Protestbewegung und Hochschulereform. Frankfurt
a. M., 1969, S. 43 u. a.
46

рии» радикальные ученики Маркузе (например, О. Негт)
не верят во «внутренние реформы» СДПГ и надеются,
правда, возбудить у рабочих интерес к постижению сущ¬
ности и противоречий буржуазного общества и содейство¬
вать тем самым «формированию революционного созна¬
ния». Но в противовес коммунистам и марксистам и без
их участия.
С другой стороны, преодолевая антимарксистские и
антикоммунистические предрассудки этого «левого» кры¬
ла, лучшие, подлинно левые бывшие ученики этой «шко¬
лы» переходят на позиции марксизма-ленинизма, поры¬
вая со своими прежними учителями95.
Представители правого крыла «школы», особенно Ха¬
бермас, продолжают в духе идей основоположников «кри¬
тической теории» утверждать, будто не специфически
классовая и тем более не буржуазная идеология, а обще¬
ственное сознание вообще, начиная с возникновения раз¬
деления труда и обмена товарами, оказывается «социаль¬
ной базой» господствующего «ложного» сознания.
При этом новое поколение Франкфуртской школы
использует традиционную связь школы с экзистенциализ¬
мом. Согласно Хайдеггеру, уже где-то в древнегреческой
философии было совершено «великое грехопадение», «по¬
ворот» в самосознании человечества: «отчужденное» об¬
щественное сознание с тех пор противостоит сугубо лич¬
ной «экзистенции», навязывая ей «общественное суще¬
ствование» в виде различных видов идеологии. Не только
наука и техника, но и сам «научный марксизм» изобра¬
жается Хабермасом в виде продукта «ложного сознания»,
а любая вера в объективные законы развития общества
оказывается лишь «идеологией», противостоящей пер¬
вично свободному самосознанию личности.
Правда, полемизируя с ультралевым Маркузе, Хабер¬
мас все же допускает возможность в будущем иного отно¬
шения «я» и к природе, и к другим людям: «господство»
заменится тогда «коммуникацией», природа из «пред¬
мета» станет «партнером», «рациональное целенаправ¬
ленное действие» превратится в «символически опосредо¬
ванное взаимодействие» людей. Под подобным «коммуни¬
кативным действием» людей Хабермас понимает поведе¬
95 Наиболее ярко это проявилось, например, в формировании и дея¬
тельности нового марксистского студенческого союза «Спартак».
47

ние, которое «направляется обязательно признанными
нормами», имеющими силу на базе «интерсубъективного
взаимосоглашения о намерениях» не принудительных, но
«признаваемых каждым». Не объективные законы произ¬
водственных отношений, а субъективные, опосредованные
языком, сознательные взаимоотношения индивидов явля¬
ются для Хабермаса спасительной альтернативой «гос¬
подству» технической рациональности. Но ныне это, по
его мнению, может быть делом лишь «критически мысля¬
щих» студентов, интеллигенции, некоторых технокра¬
тов 96.
Такие «критически мыслящие» технократы должны,
по Хабермасу, отказаться от диктата «технологической
целесообразности» в качестве определяющего момента
своих решений и исходить из неких новых «норм», нового
«смысла жизни» ради «увеличения свободы», «развития
личности», «расцвета субъективности». Лишь путем «реф¬
лексии» критического «самосознания» эти технократы
могут прийти к указанному изменению своих целеустано-
вок. И так как наука становится главной производитель¬
ной силой, а «критически мыслящий интеллигент» яв¬
ляется ее носителем и ее продуктом, то именно он, а не
рабочий класс, погрязший в «счастливом сознании» удов¬
летворяемых техникой «ложных потребностей», стано¬
вится субъектом социальных реформ (но не револю¬
ции!). При этом и трудовая теория стоимости Маркса
подвергается Хабермасом (впрочем, не только им; здесь
он идет вслед за теоретиками неокейнсианства) «пере¬
смотру»: не труд рабочего, а труд ученого, не физиче¬
ский, а умственный становится якобы источником стои¬
мости, включая и прибавочную стоимость в условиях ка¬
питализма.
Здесь снова обнаруживается сходство и различие ме¬
жду «левым» (Маркузе) и правым (Хабермас) крылом
школы. Каким образом «критически мыслящий» уче¬
ный— даже если абстрагироваться от господства капи¬
тала— может определить те новые цели, ценности, нор¬
мы, по которым следует действовать наперекор «техни¬
ческому рационализму»? Для Маркузе никто, в том числе
и «критик», не может на это научно ответить. Только не¬
96 J. Habermas. Technik und Wissenschaft als «Ideologic». Frankfurt
a. M., 1969, S. 57, 63, 100.
48

ясная идея невозможного, утопия, полностью отрицающая
все, что есть, «трансцендирующая» данное общество и
данный способ мышления, может привести к «новому»97.
Для Хабермаса сама наука может в своем «критическом»
варианте с помощью саморефлексии находить новый от¬
вет и новые решения. Ультралевые утопии и правый ре¬
формизм имеют, таким образом, общую задачу: они отри¬
цают научный социализм.
Один из моментов ревизии исторического материа¬
лизма философами Франкфуртской школы связан с ха¬
рактерным для нее толкованием понятия «тотальность».
Это понятие служит для отказа от материалистического
понимания первичности базиса и общественного бытия по
отношению к надстройке и к общественному сознанию.
Абсолютизируя момент относительной самостоятельности
надстроечных явлений и их обратного воздействия на ба¬
зис, выводя «одномерность» человека не из сущности
государственно-монополистического капитализма, а из
«одномерного сознания» этого общества, представители
школы прикрывают свой субъективный идеализм в трак¬
товке общества «критикой» понятия тотальности. «Обще¬
ственная тотальность, — пишет Адорно, — не ведет ника¬
кой самостоятельной жизни поверх и над тем, что она
объединяет, из чего она сама состоит. Она производит и
воспроизводит себя сквозь свои отдельные моменты»98.
Хотя эта идея развивается и защищается в «споре с пози¬
тивизмом» в социологии, на деле она ведет к смыканию
с неопозитивистским отрицанием определяющих объек¬
тивных закономерностей жизни того самого общества, на
«радикальное отрицание» которого претендует «критиче¬
ская теория».
Но эта идея «тотальности» имеет еще и другой аспект,
в котором Франкфуртская школа противопоставляет
себя позитивистской социологии, а на деле снова смы¬
кается с последней в борьбе против исторического мате¬
риализма. «Включенность» социального философа, социо¬
лога и «критика» в «общественную тотальность» и его не¬
97 См. книги Маркузе: «Конец утопии» (1967), «Очерк об освобожде¬
нии» (1969) (Н. Marcuse. Das Ende der Utopie. Berlin, 1967; его же.
Versuch uber die Befreiung. Frankfurt a. M., 1969).
98 Th. W. Adorno. Zur Logik der Sozialwissenschaftstheorie. — Der Po-
sitivismusstreit in der deutschen Soziologie. Neuwied — Berlin, 1969,
1972, S. 127.
49

избежную, навязываемую сознанию идеологическую субъ¬
ективность теоретики этой «школы» противопоставляют
якобы «объективному», лишенному ценностного подхода
«научному» анализу социальных фактов у позитивистов.
Но речь идет при этом о таком «тотальном» субъективиз¬
ме всякого исследователя, который делает вообще невоз¬
можной истину в общественной теории.
Эта идея Франкфуртской школы имеет общефилософ¬
ское значение, выходя за проблематику только обще¬
ственной науки. Отношение человека не только к обще¬
ству, но и к природе получает при этом толкование,
которое абсолютизирует отрицательные, но исторически
преходящие моменты этого отношения, характерные для
современного капиталистического общества, хотя и на¬
чавшие возникать ранее, вместе с возникновением пер¬
вого классового антагонизма и отчуждения. Стремление
человека подчинить природу своим целям якобы на деле
всегда подчиняет человека своему собственному «инстру¬
ментальному разуму», а значит, «логике господства». Тех¬
нократическое отношение человека к природе и к самому
себе находит, по этой схеме, в атомной бомбе, в манипу¬
лировании сознанием людей, господстве отчужденного
сознания и в определяемом этим сознанием отчужденном
общественном бытии свои крайние и непреодолимые про¬
явления. Концепция односторонности утилитарного, ин¬
струментального рационализма, отказывающегося пости¬
гать и даже признавать диалектику противоречий и от¬
рицающего наличие различных возможностей в данной
действительности, — эта идея Хоркхаймера теоретически
подготовила понятие «одномерности» Маркузе.
Вместе с тем она подготовила и отказ «школы» от
попыток научного предвидения, от познания объектив¬
ных закономерностей и «будущих возможностей» обще¬
ственного развития. Эта же идея у Хабермаса варьирует¬
ся в его понимании науки и техники как «идеологии»:
вера в прогресс науки и техники, в прогрессивное разви¬
тие производительных сил толкуется им как вид «лож¬
ного сознания», не желающего видеть противоречия это¬
го прогресса. В плане истории идей можно проследить,
как от понятия «рациональности» у Макса Вебера вплоть
до «постиндустриального общества» в американской со¬
циологии повторяются различные вариации этой темы.
Но особенность теоретиков Франкфуртской школы со¬
50

стоит в более «критическом», отрицательном отношений
к феноменам буржуазного рационализма, на основе пере¬
делки марксистского учения об идеологии. Хорошо
известно, что именно диалектический материализм в про¬
тивоположность позитивистскому рационализму в ходе
тщательного анализа улавливает скрытую за ложной ви¬
димостью сущность, не отрицает, а вскрывает противоре¬
чия. Однако новейшие его «критики» демагогически за¬
являют, что, если марксизм не гарантирует того, что
сущность и ее противоречия постигаются «сразу», сила
критической саморефлексии позволяет прорвать сеть ма¬
нипулированных, извне навязанных представлений, отри¬
цающих общественные объективные противоречия, и к
этой «силе» и надо обратиться.
Все это надо учитывать при оценке как указанного
«спора о позитивизме», так и связи «критической теории»
с теориями «индустриального общества» 50—60-х годов.
От подобных, открыто апологетических позитивистских
теорий идеи Франкфуртской школы с самого начала от¬
личались тем, что их приверженцы не признавали рацио¬
нальность «высокоразвитого индустриального общества»
средством ликвидации, «снятия» его противоречий, а счи¬
тали эту рациональность лишь способом прикрытия и
мнимого отрицания действительно иррациональной, про¬
тиворечивой сущности этого общества. Не «новые гори¬
зонты», открываемые «великому обществу» США техно¬
кратическими реформами, а «великий отказ» от участия
в этих реформах, от подчинения механизму этого «обще¬
ства всеобщего благосостояния» характеризует работы
Маркузе в 60-х годах. Критика «инструментальной рацио¬
нальности» была начата еще в 40-х годах Хоркхаймером
на основе имевшегося тогда у него представления о моно¬
полистическом капитализме США".
Хоркхаймер провозглашал неопозитивизм итогом раз¬
вития всей буржуазной идеологии. Эти идеи сформули¬
рованы им совместно с Адорно и в упомянутой «Диалек¬
тике просвещения», о которой на протяжении нашего
издания еще не раз будет идти в разной связи речь. Но
у работ тех лет есть один общий недостаток по сравне¬
нию с «Одномерным человеком» Маркузе: они не столь
резко критикуют социальные последствия научно-техни-
99 М. Horkheimer, Eclipse of Reason. New York, 1947.
51

Ческой революции в условиях государственно-монополи¬
стического капитализма, как это сделал в 60-х годах Мар¬
кузе. Оставаясь в отличие от Маркузе больше в сфере
критики чисто неопозитивистской буржуазной теории и
ограничиваясь критикой буржуазного «инструментально¬
го разума», Хоркхаймер и Адорно хотя в идейно-теорети¬
ческом плане и подготовили работы Маркузе, но не пере¬
шли к столь явной «критике» самого (основанного якобы
на этом «рационализме») иррационального общества. Это,
как говорилось, сделал Маркузе в середине 60-х годов и
именно поэтому стал признанным и наиболее популярным
идеологом «новых левых» сначала в США, а потом и в
Западной Европе.
Новый тезис, выдвинутый Маркузе в книге «Одно¬
мерный человек», состоит также в абсолютизации средств
массовой информации в качестве орудия манипуляции
сознанием и поведением людей «развитого индустриаль¬
ного общества» при удовлетворении их элементарных и
при создании искусственных потребностей. Этот тезис в
какой-то мере имелся уже у Хоркхаймера и Адорно, но
у них он часто тонул в критике позитивистского рацио¬
нализма и в абстрактной абсолютизации категории «гос¬
подство»; специфика новых моментов государственно-
монополистического капитализма и научно-технической
революции при этом не улавливалась ими и отодвигалась
на второй план.
Даже когда Адорно в 60-х годах начал «спор о пози¬
тивизме» в западногерманской социологии, то он был
еще академичным, направленным на критику не столько
общества, сколько апологетических позитивистских тео¬
рий этого общества. Потому и слабее было непосредствен¬
ное идейное влияние этой критики на «новых левых».
Еще в годы войны первоначальные идеи «критической
теории» дополняются глубоким разочарованием в «аме¬
риканском обществе». За фасадом идеалов демократии
и либерализма скрывалось то же самое лицо «ложного»
сознания, господство «инструментального разума». Имен¬
но монополистический и затем государственно-монополи¬
стический капитализм явился реальной основой того
крайнего подавления личности и свободы, которое вызва¬
ло протест Хоркхаймера, Адорно, Маркузе, разумеется,
не с точки зрения пролетариата, а с позиции, близкой
к мелкобуржуазному индивидуализму.
52

7. МеЯсду позитивизмом
и ультралевыми концепциями
Позже, к середине 60-х годов, когда в странах Западной
Европы стали ощутимыми первые социальные послед¬
ствия начавшейся научно-технической революции и вы¬
сокая конъюнктура сменилась кризисными явлениями,
когда некоторому росту материального благосостояния
стал сопутствовать острый кризис буржуазной культуры
и когда со всей очевидностью раскрылась агрессивная
сущность империализма США, развязавшего войну про¬
тив народов Индокитая, тогда критика «одномерного со¬
знания» и манипуляции умами людей с помощью средств
информации вывели «критическую теорию» на широкую
арену в качестве идеологии «новых левых» (и нового ре¬
визионизма) .
Характерным выражением отрицательного отношения
правого крыла молодого послевоенного поколения Франк¬
фуртской школы к марксизму-ленинизму явилась уже
лекция Хабермаса «Между философией и наукой. Мар¬
ксизм как критика» (1960). В этой лекции была намечена
целая программа критики марксистской теории государ¬
ственно-монополистического капитализма.
Во-первых, Хабермас отвергает положение историче¬
ского материализма о взаимоотношении базиса и над¬
стройки применительно к «организованному капитализ¬
му» наших дней: государство, политическое управление
приобретают, согласно его теории, определяющее значе¬
ние, а в политическом управлении решающими оказыва¬
ются «осуществляемые политическим самосознанием кон¬
фликты» 10°. Таким образом, не общественное бытие и его
объективные законы, а субъективное самосознание поли¬
тиков определяет ход общественного развития.
Во-вторых, согласно Хабермасу, высокий уровень жиз¬
ни привел к тому, что «интерес к эмансипации общества
не может больше выражаться непосредственно в эконо¬
мических понятиях». «Отчуждение потеряло свое нагляд¬
ное проявление в нищете»100 101. Марксизм якобы недооце¬
нил значение «социально-технической манипуляции» по¬
100 J. Habermas. Zwischen Philosophic und Wissenschaft. Marxismus
als Kritik. — Theorie und Praxis. Neuwied — Berlin, 1971, S. 228.
101 Там же.
53

требностями людей и их свободным временем, не смог
дать теоретического объяснения «интеграции» рабочего
класса в высокоразвитое индустриальное общество.
В-третьих, Хабермас по-своему повторяет типичное
для современного антисоветизма взаимопротивопостав-
ление исторических условий развития России и Западной
Европы, теоретического развития ленинизма и «потреб¬
ностей» теоретического анализа современного капита¬
лизма.
Но ведь именно ленинская теория империализма по¬
служила реальной основой для анализа всех тех новых
моментов в роли государства (в том числе в области про¬
граммирования и прогнозирования экономики монополи¬
стического капитализма), которые Хабермас попытался
использовать для критики ленинизма. Не только теория
марксизма-ленинизма, но и сама практика 60-х — начала
70-х годов показала, что кризисы и стихийные процессы
капиталистической экономики вновь говорят об опреде¬
ляющем характере господствующих производственных
отношений, а ход классовой борьбы еще раз подтвердил,
что рабочий класс отнюдь не «интегрирован» в современ¬
ное «индустриальное общество», как об этом уже столько
раз заявляли Хабермас и другие представители Франк¬
фуртской школы.
Характерно, что в 1969 г. Хабермас и правые предста¬
вители рассматриваемой «школы» стали по существу по¬
кидать идейные позиции «критической теории» и пере¬
ходить на позицию прямой защиты и обоснования новой
правительственной деятельности. Теперь Хабермас раз¬
рабатывает теоретические основы социальной политики
правительства ФРГ. «Решающая» роль государственной
политики и «духовной элиты», которая своим «самосозна¬
нием» якобы определяет эту политику, становится уж не
объектом критики, а предметом «универсальной прагма¬
тики», философскую основу которой Хабермас и разра¬
батывает теперь в виде своей новой «теории коммуника¬
тивной компетенции» 102.
Так идейная эволюция привела Франкфуртскую шко¬
лу от «критической теории» Хоркхаймера через «негатив¬
ную диалектику» Адорно к элитарной «теории коммуни¬
кативной компетенции» Хабермаса, от отрицания дикта¬
102 Там же, с. 9—47.
54

туры пролетариата к абсолютизации роли буржуазной
государственной политики, от либерального антифашизма
и мелкобуржуазного радикализма к правому оппортуниз¬
му и ярому антисоветизму. Ныне рассмотрение всей прак¬
тики нового, социалистического мира, исторического опы¬
та СССР сквозь очки антикоммунистической идеологии
характерно и для этой «школы». От обычного, открыто
буржуазно-апологетического антикоммунизма ее отли¬
чает разве лишь на словах «критическое» отношение
к капитализму. Таковы итоги эволюции ее правого «мо¬
лодого» крыла к середине 70-х годов.
Выявив основные моменты и черты генезиса и исто¬
рической эволюции идей Франкфуртской школы, дадим
теперь краткий критический анализ тех «левых» идей
Маркузе, изложенных им в его «Одномерном человеке»,
которые оказались наиболее влиятельными в конце 60-х
годов в ультралевом движении.
Как подчеркивает известный западногерманский фи¬
лософ-марксист Роберт Штейгервальд, центральный те¬
зис Маркузе сводится к утверждению, что самым вы¬
дающимся достижением «развитого индустриального
общества», т. е. современного государственно-монополи¬
стического капитализма, является якобы «предотвраще¬
ние социальных изменений» 103, полная «интеграция» ра¬
бочего класса. Создаваемая при помощи манипуляции
сознанием рабочих «всепобеждающая заинтересован¬
ность в сохранении и улучшении индустриального статус-
кво объединяет прежних антагонистов...» — утверждает
Маркузе. Вместо критического, революционного социа¬
листического классового сознания у рабочих создается то
самое «одномерное сознание», которое господствует в
остальном «индустриальном» обществе и делает «одно¬
мерного человека» его рабом.
Р. Штейгервальд справедливо подчеркивает, что уже
во время событий в мае — июне 1968 г. во Франции, когда
претендовавшие на роль революционной силы студенты
провозгласили Маркузе своим идолом, мощное выступле¬
ние многомиллионного рабочего класса Франции опро¬
вергло тезис об «интеграции» рабочих в буржуазное об¬
щество. Затем в ФРГ стачечная борьба конца 60-х — на¬
чала 70-х годов также показала, что решающей силой
108 См. Р. Штейгервальд. «Третий путь» Герберта Маркузе, с. 207.
55

современной революционной борьбы на Западе по-преж¬
нему остается рабочий класс.
В философском плане следует отметить одну особен¬
ность аргументации автора «Одномерного человека». Для
Маркузе диалектическая логика есть логика исторической
практики, включающая в определение вещей и то, чем
они уже не являются (но являлись в прошлой практике
людей), и то, чем они еще не являются (т. е. возможности
их преобразования в будущей практике людей). «Эта
интеллектуальная материальная практика, являясь дей¬
ствительностью в данных опыта, вместе с тем является
той действительностью, которую охватывает диалектиче¬
ская логика» 104.
Но на деле «критическая теория» под видом диалек¬
тической логики проповедует изощренную форму субъек¬
тивного идеализма, продолжая в этом отношении основ¬
ную линию развития буржуазной философии новейшего
времени. Правда, в этой новой форме уже не ощущения
(как было у махистов), не формально-логические связи
(у Венского кружка и логических позитивистов), не язык
(как у семантических позитивистов), а «практика» при¬
звана подменить объективный мир, материю, заменить ее
понятиями субъективистско-идеалистической «диалекти¬
ческой теории практики». Сама категория практики при
этом сводится к «критике», к «критической мысли» и реф¬
лексии. Лишь «двумерное» критическое мышление, внося¬
щее «отрицание» в наличное «позитивное» бытие, выры-
вается-де за пределы «одномерного» сознания, за рамки
«онтологического» материалистического или «позитиви¬
стского» образа мыслей, вносит «историческую диалек¬
тику» в мир и таким образом «творит» его. При этом Мар¬
кузе и его единомышленники решительно отвергают вся¬
кое научно обоснованное определенное отрицание как
момент той объективной диалектики отрицания отрица¬
ния, из которой исходит марксизм-ленинизм, ибо, по мне¬
нию «критических теоретиков», это означало бы, что вну¬
три самой сущности выступают отрицающие ее силы,
носители перехода к новому качеству. Силы старого ка¬
чества, уверяет Маркузе, стали теперь столь велики, что
способны нацело интегрировать силы всякого определен¬
ного, реального отрицания. Поэтому ликвидировать ста¬
104 Н. Marcuse. Der eindimensionale Mepsch, S. 156.
56

рое качество й создать новое могут якобы лишь внешние,
ничего общего со старым качеством не имеющие силы.
Иначе и на новом качестве всегда будет лежать фаталь¬
ное проклятие старого.
С данных авантюристических позиций, в особенности
характерных, между прочим, и для многих ревизионистов
загребской группы «Праксис», от марксистской диалек¬
тики требуют, чтобы она «разрушила такое понимание
прогресса, согласно которому будущее коренится уже
внутри данного», и овладела «более радикальным поня¬
тием перехода к новой исторической ступени», включаю¬
щим в себя идею «тотального отрицания» 105.
Эта общефилософская ревизия материалистической
диалектики связана с совершенно определенной идейно¬
политической посылкой — с отрицанием революционной
роли пролетариата. Силы отрицания капиталистического
общества больше не связаны, по мнению Маркузе, с ка¬
ким-либо классом внутри этого общества. «В смысле по¬
литическом и нравственном, рациональном и инстинктив¬
ном она (т. е. сила отрицания. — Я. Ф.) пока проявляется
лишь как хаотическая, анархистская оппозиция, как от¬
каз участвовать в этой игре, как отвращение ко всякому
благополучию, как необходимый протест. Это пока еще
слабая и неорганизованная оппозиция, но я уверен, что
она основана на таких движущих силах и целеустановках,
которые непримиримо противоречат существующему це¬
лому» 106.
Более глубокое теоретическое оформление эта «нега¬
тивная диалектика» получила в уже упоминавшемся
основном труде Адорно «Негативная диалектика». Но
нельзя забывать, что еще за год до этого Маркузе вы¬
ступил в журнале «Праксис» со статьей, которая прямо
и резко не столько формулирует общефилософскую идею
«негативной диалектики», сколько указывает именно на
ее идейно-политические основы — полное отрицание рево¬
люционных возможностей пролетариата. В статье «Пер¬
спективы социализма в развитом индустриальном обще¬
стве» Маркузе писал: «Если что-то верно в том, что я
сказал, а именно что существует и будет расти тенденция
интеграции рабочего класса в наиболее развитых инду-
105	Н. Marcuse. Ideen zu einer kritischen Theorie der Gesellschaft.
Frankfurt a. M., 1969, S. 185—186.
106	Там же, с. 190.
57

стриальных странах, имеем ли мы тогда еще право обра¬
щаться непосредственно к рабочему классу высокоразви¬
тых стран как к историческому субъекту революции?..
У Маркса рабочий класс становится единственным исто¬
рическим субъектом революции именно потому, что он
представляет собой абсолютное отрицание существую¬
щего; если он этим уже больше не является, тогда каче¬
ственного различия между этим классом и другими, а тем
самым его способности к созданию качественно отличного
общества больше уже не существует» 107.
Таким образом, публикацию указанной статьи услов¬
но можно считать моментом появления в Западной Евро¬
пе маркузеанской «критической теории общества» и одно¬
временно началом быстрого и бурного распространения
этой теории среди «новых левых» в Европе.
Что касается важнейшего для современной классовой
борьбы отношения движения «новых левых» к единству
международного коммунистического и рабочего движе¬
ния, к союзу трех основных сил революционного процес¬
са — мировой социалистической системы, рабочего класса
капиталистических стран и национально-освободительно¬
го движения, то и здесь эволюция Франкфуртской школы
имеет ту же историю и ту же периодизацию. Как уже
отмечалось, в 20—30-х годах в некоторых работах Хорк¬
хаймера, Маркузе, Поллока еще имелись позитивные вы¬
сказывания о Советском Союзе. Но затем ни в «Диалек¬
тике просвещения», ни в других работах авторов «кри¬
тической теории» после 1941 г. мы подобных высказыва¬
ний уже не находим, а наблюдаем все более явный пово¬
рот к антисоветизму; завершением этого поворота надо
считать упомянутую книгу Г. Маркузе о «советском мар¬
ксизме».
Для «молодых» представителей Франкфуртской шко¬
лы, начиная с Хабермаса, эта эволюция уже не харак¬
терна: они с самого начала воспринимали «критическую
теорию» как одновременно направленную и против капи¬
тализма, и против реального социализма, и против бур¬
жуазной позитивистской идеологии, и против теории
марксизма-ленинизма. Для них характерен раскол, на¬
чавшийся в конце 60-х годов именно по вопросу их отно¬
107 Н. Marcuse. Perspektiven des Sozialismus in der entwickelten In-
dustriegesellschaft. — «Praxis», 1965, N 2/3, S. 269.
58

шения к марксизму и рабочему движению, а затем и
к реальному социализму. Сближение же ряда самых мо¬
лодых выходцев из Франкфуртской школы с позициями
марксизма связано с размахом рабочего движения, явным
провалом тезиса об «окончательной интеграции» рабо¬
чего класса и вместе с тем с ростом авторитета и влия¬
ния Советского Союза, мирной политики КПСС и ус¬
пехов строительства социализма в социалистических
странах.
Раскол внутри самой Франкфуртской школы и ее кри¬
зис отражаются и на ее сторонниках. Наиболее наглядно
это проявилось в развале вплоть до самороспуска в 1969 г.
западногерманского Социалистического немецкого сту¬
денческого союза (СНСС). В нем сперва образовалась и
сформировалась «левая» часть Франкфуртской школы,
размежевавшаяся с Хоркхаймером, Адорно и правым ее
крылом. Руди Дучке 108 и Оскар Негт — типичные тогдаш¬
ние идеологи этого левого крыла. Затем началось разме¬
жевание внутри этого крыла, и лучшие представители
студенческого движения стали переходить на позиции
марксизма. Условно можно сказать, что в первом случае
речь шла о возврате к идеям утопического социализма и
о некотором общем росте влияния марксизма. Во втором
случае водоразделом явилось отношение к реальному
социализму в СССР, ГДР и других странах социалисти¬
ческого содружества и к подлинной марксистско-ленин¬
ской теории. Результатом второго раскола были полный
развал старого СНСС и возникновение из его лучшей ча¬
сти марксистского студенческого союза «Спартак», при¬
мыкающего к сформированной в 1968—1969 гг. легальной
ГКП.
Оставшиеся на позициях «неприятия» реального со¬
циализма и марксизма-ленинизма «левые» нашли, одна¬
ко, в 1969 г. новую опору в организации «молодых социа¬
листов» («Юзо») внутри СДПГ, а частично и в социал-
демократическом вузовском союзе студентов ФРГ. Мар¬
ксистское же крыло СНСС возглавили такие теоретики,
как Деппе, Хейзелер, Хольцер; вступив в ГКП или в мар¬
ксистский студенческий союз «Спартак», они окончатель¬
108 Ультралевый идеолог СНСС, тяжело раненный неофашистским
террористом в Западном Берлине в апреле 1968 г. См. о его взгля¬
дах подробно в 10-й главе настоящего издания.
59

но порывают с идеями Франкфуртской школы и стано¬
вятся самыми активными ее критиками 109.
* * *
С 1969 г. фактически начался идейный и организацион¬
ный распад Франкфуртской школы. Умер Адорно; Хорк¬
хаймер уже в 1959 г. ушел на пенсию и все больше вре¬
мени проводил на своей вилле в Швейцарии. Хабермас
тоже покинул Франкфурт, явно делая новую карьеру с по¬
мощью ставшей правящей партией СДПГ. Даже Оскар
Негт ушел, получив кафедру философии в университете
Ганновера, одновременно укрепляя контакты с неотроц¬
кистами. Правда, есть А. Шмидт, А. Вельмер и некоторые
другие ученики этой «школы» 110 111.
Но осталась необходимость критики идей этой школы
и полного преодоления ее влияния, в том числе и имею¬
щего место со стороны ее учеников и последователей
среди ревизионистов во многих странах, среди идеологов
правого и «левого» оппортунизма внутри рабочего и анти¬
империалистического движения. Но имеются и признаки
некоторого оживления влияния идей Франкфуртской шко¬
лы, уже в статусе ядра так называемого «западного мар¬
ксизма» (читай: лжемарксизма). Что касается преодоле¬
ния опирающегося на идеи Франкфуртской школы реви¬
зионизма в некоторых социалистических странах, то и
тут задачи критики еще не исчерпаны. До сих пор анти¬
коммунизм продолжает делать ставку и на эту карту.
Марксисты ЧССР подвергли глубокому критическому
анализу события 1968 г., выявив при этом опасную для
дела социализма роль и тех, кто в борьбе против мар¬
ксизма-ленинизма опирался и на «критическую теорию»
Маркузе и Адорно 1Н. Острая идеологическая борьба шла
долго вокруг философских идей группы «Праксис». Кри¬
тика «философии ренегатства» Фишера и Гароди выяви¬
ла идейно-политическую близость этих правооппортуни¬
109 Mit Spartakus im Spartakus. Protokoll des I. Bundeskongresses des
Marxistischen Studentenbundes Spartakus, 20. und 21. Mai 1971.
Bonn, 1971.
110 H. Baier. Acht Thesen zur theoretischen und praktischen Kritik der
Sozialwissenschaften. — Thesen zur Kritik der Soziologie. Frankfurt
a. M., 1969, S. 9—28.
111 Cm. § 2 главы 9 настоящего издания.
60

стических врагов марксизма-ленинизма к «левой» фило¬
софии Франкфуртской школы.
Таким образом, оказалось, что утопия «великого отка¬
за» и практика «реформы» сознания в духе «демократи¬
ческого социализма» едины в своем антикоммунистиче¬
ском отношении к реальному социализму в СССР и
других социалистических странах: ныне существующий
социализм для них лишь «вариант» прежнего «господ¬
ства», основанного на индустриальном рационализме. Но
это не значит, что все, кто прошел Франкфуртскую шко¬
лу, должны на этой идейной позиции остановиться. Луч¬
шие из учеников убеждаются в несостоятельности и «ле¬
вого» утопизма, и правого реформизма учителей, общего
для них антикоммунизма и ищут ответ в теории мар¬
ксизма-ленинизма, в историческом опыте реального со¬
циализма, КПСС и других марксистско-ленинских пар¬
тий.
Завершая сжатый общий очерк истории формирова¬
ния, распространения и банкротства идей «критической
школы», надо еще раз подчеркнуть, что актуальность кри¬
тики этих идей в середине 70-х годов связана с наличием
попыток возрождения заново старой концепции пресло¬
вутого «западного марксизма», или «неомарксизма», для
борьбы против подлинного марксизма-ленинизма. Высту¬
пая в 1974 г. на XVII съезде западногерманских социо¬
логов в дискуссии о теориях социальной эволюции, Ха¬
бермас и его ученик Эгер 112 заявили претензию на «раз¬
витие» исторического материализма, на деле подменили
исторический материализм идеалистической теорией
«коммуникативного действия», отрицающей классовую
борьбу. Выступая в мае 1975 г. на конференции реакци¬
онного западногерманского «гегелевского объединения»,
созданного для борьбы против прогрессивного Междуна¬
родного гегелевского общества, Хабермас развернул
дальше свою программу «К реконструкции исторического
материализма», в которой предлагается заменить социа¬
листическую революцию «морализацией мотивов деятель¬
ности» и «реформой общественного сознания»113. Кате¬
112 К. Eger. Die Reorganisation der Legitimationsform in Klassengesell-
schaften. — Entstehung von Klassengesellschaften. Frankfurt a. M.,
1973.
113 J. Habermas. Zur Rekonstruktion des Historischen Materialismus.
Frankfurt a. M., 1976, S. 150 u. a.
61

гория «экономический базис» объявляется в программе
«реконструкции» применимой исключительно к раннему
капиталистическому обществу, ибо-де в позднем капита¬
лизме государство, «коммуникации», наука и техника
приобретают независимую от базиса и определяющую по
отношению к нему роль; соответственно снимается и во¬
прос о ликвидации частнокапиталистической собствен¬
ности на основные средства производства. Все эти идеи
получили свое наиболее полное воплощение в книге Ха¬
бермаса «К реконструкции исторического материализма»,
изданной в 1976 г.114
Аналогичные мотивы ревизии марксизма-ленинизма
с позиций «западного» лжемарксизма развивает и
А. Шмидт в своих новых работах. Уже в «Послесловии»,
озаглавленном «К идее критической теории» и написан¬
ном в 1968 г. в связи с изданием двухтомника работ Хорк¬
хаймера, А. Шмидт перечислил основные идеи этого
«неомарксизма» 115. Сюда он относит и положения, раз¬
витые Сартром в книге «Критика диалектического разу¬
ма» (1960), и «структуралистскую» интерпретацию уче¬
ния Маркса, но прежде всего концепции самой Франк¬
фуртской школы в том виде, в каком они сохранились
к началу 70-х годов. Во «Введении» к начатому им в
1971 г. девятитомному переизданию всех 27 номеров
«Журнала социальных исследований» (1932—1941 гг.)
А. Шмидт прямо противопоставляет свое толкование «за¬
падноевропейского марксизма» «советскому марксизму»,
а в опубликованной им в 1973 г. книге «Эмансипирован¬
ная чувственность. Антропологический материализм Люд¬
вига Фейербаха» Шмидт полемизирует с советскими фи¬
лософами по поводу диалектики свободы и необходимости
и требует абсолютной свободы, попирающей всякую объ¬
ективную закономерность в развитии общества116.
Проявлением самой крайней формы антикоммунисти¬
ческой эволюции идей Франкфуртской школы является,
пожалуй, клеветническая книжонка бывшего вожака
ультралевых студенческих групп ФРГ Руди Дучке под
злопыхательским названием «Попытка поставить Ленина
114 J. Habermas. Zur Rekonstruktion des Historischen Materialismus,
S. 144 ff.
115 A. Schmidt. Zur Idee der kritischen Theorie. Frankfurt a. M., 1974.
116 A. Schmidt. Emanzipatorische Sinnlichkeit. Ludwig Feuerbachs an-
thropologischer Materialismus. Munchen, 1973.
62

на ноги» (1976) 117: если М. Хоркхаймер в свое время изо¬
бразил ленинизм в виде... рецидива ограниченного бур¬
жуазно-просветительского материализма, то Р. Дучке
теперь объявляет его продуктом «полуазиатского способа
производства» и противопоставляет ему «западноевропей¬
ский» лжемарксизм, смыкающийся у Дучке и иже с ним
с наиболее отвратительными формами антисоветизма и
антикоммунизма. Характерно, что буржуазная периоди¬
ческая пресса, имея в виду крайний антисоветизм подоб¬
ных ультралевых групп, нередко стала называть их «мао¬
истами на Рейне» (аналогично: «маоистами на Сене»).
Действительно, маоизм является одной из разновидно¬
стей антикоммунизма, облекающих свой ярый антисове¬
тизм в мнимомарксистскую одежду.
Только с позиции марксистско-ленинской теории мож¬
но правильно решать поставленные общественной жизнью
вопросы, на которые «франкфуртцы» пытались дать от¬
веты с позиции «критической теории», но в результате
потерпели полное фиаско. Последовательная и глубокая
идейно-теоретическая борьба против подобных, нанося¬
щих вред революционному движению, ложных, ревизио¬
нистских позиций поможет еще многим вступающим в ре¬
волюционную борьбу людям преодолеть свои «детские
болезни», освободиться от влияния «левого» и правого
оппортунизма и встать в ряды широкого и непобедимого
фронта антиимпериалистической борьбы.
117 7?. Dutschke. Versuch Lenin auf die FiiBe zu stellen. Frankfurt a. M.,
1976.

Глава 2
Отражение марксизма
в мелкобуржуазном сознании
В «Манифесте Коммунистической партии» основополож¬
ники марксизма проводят принципиальное разграничение
между качественно различными формами утопического
социализма. Они подвергают критическому анализу «фео¬
дальный социализм», мелкобуржуазные социалистические
утопии, буржуазный псевдосоциализм и, наконец, крити-
чески-утопический социализм Сен-Симона, Фурье, Оуэ¬
на, ставший одним из теоретических источников научной
идеологии рабочего класса. Этот анализ показывает, что
уже в первой половине XIX в. под флагом социализма не¬
редко выступали чуждые рабочему классу идеологии.
В одних случаях этот социализм носил мнимый, чисто
фразеологический характер, в других он представлял со¬
бой мелкобуржуазную интерпретацию пролетарского,
освободительного движения. И лишь критически-утопиче-
ский социализм был отражением «первого исполненного
предчувствий порыва пролетариата к всеобщему преобра¬
зованию общества» Ч Эта классовая характеристика раз¬
ных модификаций социалистического учения в эпоху за¬
падноевропейских буржуазно-демократических револю¬
ций имеет громадное методологическое значение для
понимания всей последующей эволюции идеологии капи¬
тализма.
К концу XIX в. борьба между марксизмом и непроле¬
тарскими, ненаучными социалистическими учениями за¬
вершается победой научного социализма. Социалистиче¬
ское рабочее движение отныне выступает под знаменем
марксизма. С этого времени враждебные марксизму идео¬
логии все чаще облачаются в социалистические одежды.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, с. 456.
64

Апологеты капитализма осваивают социалистическую
фразеологию. Псевдокритика буржуазного общества ста¬
новится необходимой формой развития буржуазной идео¬
логии. А поскольку марксизм является единственно науч¬
ной и вместе с тем господствующей формой социалисти¬
ческой идеологии, буржуазная (а тем более мелкобур¬
жуазная) идеология все чаще и чаще выступает как
специфическое отражение марксизма. Такое отношение к
учению марксизма следует рассматривать как попытку
идеологически обезоружить социалистическое рабочее
движение, а также как стремление использовать против
марксизма разработанные им научные положения.
В конце прошлого века В. И. Ленин начал борьбу про¬
тив так называемых легальных марксистов, идеологов
российской либеральной буржуазии, использовавших
теорию марксизма для обоснования программы капита¬
листического преобразования России. Лидер «легального
марксизма» П. Струве утверждал, что можно быть мар¬
ксистом, не будучи социалистом. Из учения Маркса Стру¬
ве и его соратники брали главным образом положение об
исторической прогрессивности капитализма по сравнению
с феодальной формацией.
В. И. Ленин характеризовал «легальный марксизм»
как отражение марксизма в буржуазной литературе. Впо¬
следствии он подчеркивал, что струвизм представляет
собой международное явление. В наше время, когда мар¬
ксизм стал господствующей идеологией в социалистиче¬
ских странах и привлек на свою сторону миллионы людей
в странах капитализма и «третьего мира», отражение мар¬
ксизма в сознании непролетарских классов образует одну
из основных особенностей современной идеологической
борьбы. Идеологи этих классов постоянно сознают необ¬
ходимость определить свою позицию по отношению к мар¬
ксизму, освоить на свой лад основные положения этого
учения, приспособить его к своим интересам.
Кризис капиталистической системы усиливает влияние
марксизма в мелкобуржуазных слоях населения. Понятие
«мелкая буржуазия» охватывает в настоящее время не
только определенную, не применяющую наемного труда,
часть собственников средств производства. Весьма влия¬
тельной мелкобуржуазной прослойкой, удельный вес ко¬
торой непрерывно возрастает в массе населения капита¬
листических стран, является подавляющая часть интел-
3—728
65

Лйгенцни п служащих. К мелкой буржуазии относится й
«рабочая аристократия» на капиталистических предприя¬
тиях. В. И. Ленин указывал на превращение верхушечного
слоя пролетариата в «реформистскую, оппортунистиче¬
скую, боящуюся революции, мелкую буржуазию»2. Мел¬
кобуржуазный социализм с его утопическим царством
мелких собственников давно потерпел окончательное по¬
ражение. Единственно возможным, реальным отрицанием
капитализма является социалистическое обобществление
средств производства. Мелкобуржуазная идеология не
может согласиться с этим самой историей подсказывае¬
мым революционным выводом. Но она осуждает капита¬
лизм, протестует против капиталистического гнета и по¬
этому обращается к марксизму как единственному после¬
довательно антикапиталистическому учению.
На XIV Международном философском конгрессе (Ве¬
на, 1968) молодой американский философ К. Мегилл го¬
ворил: «Я считаю одной из главных задач философии
наших дней такую интерпретацию Маркса, которая могла
бы быть принята повсюду»3. Нет необходимости доказы¬
вать, что такая интерпретация принципиально невозмож¬
на, ибо марксизм есть идеология определенного класса,
совершенно неприемлемая для его классовых противни¬
ков. Мегилл ставит вопрос утопически. И тем не менее эта
постановка вопроса является констатацией того факта,
что марксизм отражается в сознании всех, в том числе и
враждебных социализму классов современного общества.
Научное понимание этого факта должно быть исходным
методологическим пунктом в критическом анализе тео¬
ретических концепций Франкфуртской школы социальных
исследований, представители которой, как известно, пре¬
тендуют на «аутентичное» истолкование марксизма.
1.	Некоторые уроки истории «школы»
В широких кругах западноевропейских и американских
философов, социологов, публицистов Франкфуртская
школа социальных исследований нередко именуется «нео¬
марксизмом» или «западным марксизмом», который
2 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 37, с. 459.
3 A. A. Megill. Democracy as Community in Marx’s Philosophy. — Ak-
ten ties XIV. Internationalen Kongresses fiir Philosophic, Bd. II.
Wien, 1968, S. 74.
66

обычно противопоставляется «восточному марксизму»,
т. е. марксистско-ленинскому мировоззрению. Это проти¬
вопоставление культивируется и самими деятелями
Франкфуртской школы, которые претендуют на восста¬
новление учения Маркса в его якобы подлинном виде,
противопоставляют Маркса Ленину и, отрицая ленинизм,
завоевывают признание даже у наиболее реакционных
буржуазных идеологов, которые безошибочно отличают
этих новоявленных «легальных марксистов» от действи¬
тельных идеологов рабочего класса — коммунистов. То
обстоятельство, что международный антикоммунизм ви¬
дит в представителях Франкфуртской школы своих союз¬
ников, не должно, однако, затушевывать их особую роль
в современной идеологической борьбе.
Следует подчеркнуть, что многие участники движения
«новых левых», в особенности студенты и преподаватели
университетов, рассматривают М. Хоркхаймера, Т. Адор¬
но, Г. Маркузе, Э. Фромма, Ю. Хабермаса как предста¬
вителей современного марксизма и идейных вдохновите¬
лей этого движения. Это значит, что Франкфуртская
школа находит известную поддержку и у действительно
антикапиталистических общественных сил современного
буржуазного общества. Ясно также и то, что часть запад¬
ноевропейской интеллигенции, которая в прошлом не про¬
являла интереса к марксизму, под влиянием Франкфурт¬
ской школы начала заниматься изучением действитель¬
ного марксизма. Как справедливо указывают западногер¬
манские марксисты Р. Штейгервальд и И. Г. фон Хейзе-
лер, Франкфуртская школа «в послевоенный период
внесла определенный вклад в пробуждение критическо¬
го отношения к современному капиталистическому обще¬
ству у находящейся под ее влиянием студенческой мо¬
лодежи»4. Эти факты указывают на необходимость ана¬
лиза идеологических позиций Франкфуртской школы во
всей их противоречивости.
Возникновение Франкфуртской школы тесно связано
с тем колоссальным кризисом перепроизводства, который
охватил весь капиталистический мир в 1929—1932 гг.
В эти годы даже наиболее реакционные буржуазные дея¬
тели начали задумываться над Марксовым анализом
анархии производства, присущей капиталистическому
4 «Проблемы мира и социализма», 1970, № 8, с. 81.
67

строю. Сошлемся для примера на известного философа-
иррационалиста Н. Бердяева, который писал в 1931 г.:
«Классовая борьба существует, и в происходящей клас¬
совой борьбе мы должны признать, что на чьей-то стороне
больше правды, хотя бы и не вся правда. Мы думаем, что
больше правды на стороне трудящихся»5. Бердяев при¬
зывал христианскую церковь стать третейским судьей в
историческом споре между пролетариатом и буржуазией:
«Христианская церковь должна быть вместе с народом,
который социально побеждает, но духовно подвергается
величайшим опасностям, отравляется смертельными яда¬
ми безбожия»6.
Признавая выдающееся значение Марксова анализа
противоречий капиталистической системы, Бердяев опол¬
чался на марксизм как на атеистическое, материалисти¬
ческое и чуть ли не аморальное учение, чуждое духов¬
ному аристократизму, который составляет, по мнению
этого философа, вечное, божественное, противоположное
буржуазности начало в человеческой натуре. Марксизму
Бердяев приписывал... буржуазность, классовое своеко¬
рыстие, доказывая, что только церковь способна повести
рабочие массы по правильному пути. Историческая мис¬
сия христианства, доказывал Бердяев, заключается в пре¬
одолении классовых противоречий. «Это не значит, — под¬
черкивал он, — что церковь должна проповедовать при¬
мирение классов и пассивность классов угнетенных и экс¬
плуатируемых. Это было бы лицемерием и клало бы на
церковь роковую печать буржуазности... Неудобно про¬
поведовать смирение угнетенным, его прежде всего нужно
проповедовать угнетателям»7. Последняя фраза, начи¬
нающаяся со слова «неудобно», весьма симптоматична.
Напуганный мировым экономическим кризисом и его
политическими последствиями, Бердяев предрекал евро¬
пейской буржуазии катастрофу, требуя от нее новой, ре¬
лигиозно-гуманистической ориентации, которую можно
было бы противопоставить марксизму. Такова была об¬
становка в Европе, когда в начале 1931 г. М. Хоркхаймер
стал во главе Института социальных исследований Франк¬
фуртского университета. В своей вступительной речи он,
5 Н. Бердяев. Христианство и классовая борьба. Париж, 1931, с. 119.
° Там же, с. 128.
7 Там же, с. 129.
68

правда, в несколько уклончивой, но в общем достаточно
ясной форме заявил о необходимости рассматривать
существующее положение вещей, учитывая анализ бур¬
жуазного общества, данный Марксом.
Ф. Поллок, один из старейших деятелей Франкфурт¬
ской школы и ближайший соратник ее основателя
М. Хоркхаймера, писал в 1933 г., осмысливая уроки эко¬
номического кризиса: «К самым решающим признакам
современной хозяйственной ситуации принадлежит то, что
противоречие между производительными силами и про¬
изводственными отношениями значительно обострилось
по сравнению с тем, что было раньше»8. Констатация того
факта, что марксизм указывает глубочайшие причины
экономических кризисов перепроизводства, не привела,
однако, Поллока на социалистические позиции. Его кри¬
тика капиталистической экономики направлена на обо¬
снование теории планового капитализма. Это стремление
выявить экономические резервы капиталистической си¬
стемы характерно уже для первого номера журнала
Франкфуртской школы, в котором Ф. Поллок опублико¬
вал программную статью «Современное положение капи¬
тализма и перспективы нового планового хозяйственного
строя». В последующих номерах журнала на протяжении
всех лет его существования данная тема постоянно ока¬
зывается на переднем плане. Это, несомненно, вполне
определенным образом характеризует основную идеоло¬
гическую ориентацию Франкфуртской школы.
Начало 30-х годов в Германии было временем, когда
гитлеровский фашизм, финансируемый монополистиче¬
ским капиталом, используя для обмана масс псевдосоциа-
листическую и националистическую демагогию, бешено
рвался к власти. И это было вторым историческим обстоя¬
тельством, вызвавшим к жизни Франкфуртскую школу.
По этому поводу М. Хоркхаймер говорит в своем извест¬
ном интервью журналу «Шпигель» (1970 г.) —интервью,
которое подытоживает его жизненный путь и в известной
мере также историю всей Франкфуртской школы. «Да, —
признает он, — я был марксистом, я был революционером.
Я начал заниматься марксизмом после первой мировой
войны, когда стала очевидной опасность национализма.
Я верил, что только благодаря революции, и притом
8 «Zeitschrift fiir Sozialforschung», 1933, Heft 3, S. 337.
69

Именно благодаря марксистской революции, может быть
уничтожен национал-социализм»9.
В этом заявлении следует отметить два существенно
отличных друг от друга момента. Первый — Хоркхаймер
признает, что только рабочий класс, социалистическая
революция могут предотвратить установление фашист¬
ской диктатуры. Ценность этого признания заключается
в том, что оно предполагает более или менее ясное созна¬
ние того, что буржуазия, буржуазная демократия не явля¬
ются надежной преградой на пути фашизма. Несмотря
на то что Хоркхаймер далек от понимания буржуазной,
классовой природы фашизма, для него, как об этом сви¬
детельствует содержание выпускаемого им журнала,
в принципе очевидна глубокая идейная связь между фа¬
шистской идеологией и реакционной буржуазной филосо¬
фией второй половины XIX — начала XX в. Так, в третьем
номере журнала за 1933 г. он подверг критике только что
вышедшую книгу О. Шпенглера, в которой утверждается,
что главной угрозой для Европы является, с одной сто¬
роны, мировая социалистическая революция, а с дру¬
гой— «цветная мировая революция», т. е. борьба народов
колониальных стран против империализма. Отмечая ра¬
систский характер этой книги, ее теоретическую несостоя¬
тельность и политическую реакционность, Хоркхаймер
оценивает ее как проявление политической реакции.
В этом же номере опубликована статья Г. Маркузе, в ко¬
торой разъясняется, что фашистская идеология в Герма¬
нии опирается на многолетнюю иррационалистическую
традицию.
Так, отмечает он, идеологические разглагольство¬
вания сторонников Шпенглера насчет «героического на¬
родного реализма» питаются идеями иррационалисти¬
ческой «философии жизни». С этих позиций Маркузе под¬
вергает критике и своего бывшего учителя М. Хайдеггера,
провозглашавшего: «Не научные положения и «идеи» со¬
ставляют правила нашего бытия. Один лишь фюрер есть
9 Af. Horkheimer. Die Sehnsucht nach dem ganz Anderen. Ein Inter¬
view mit Kommentar von H. Gumnior. Hamburg, 1970, S. 54—55.
Нечто подобное говорит Г. Маркузе в одном из своих интервью:
«Было очевидно, что дело идет к установлению фашизма, и это
привело меня к интенсивному изучению Маркса и Гегеля» (Revo¬
lution Oder Reform? Herbert Marcuse und Karl Popper. Eine Kon-
frontation. Munchen, 1971, S. 4).
70

сегодняшняя и будущая немецкая действительность и ее
закон» 10.
Как известно, немецкий рабочий класс был расколот
оппортунистической политикой социал-демократии. Даже
непосредственно перед угрозой захвата власти гитлеров¬
ской партией германские социал-демократы продолжали
свою раскольническую политику. Установление фашист¬
ской диктатуры наглядно показало, что класс капитали¬
стов является той главной силой, которая ее обеспечивает.
В этих условиях Хоркхаймер — и это составляет второй
момент цитируемого выше его высказывания — вынужден
обратиться к марксизму. Этот момент заслуживает осо¬
бого рассмотрения. Уже в середине XIX в. среди мелко¬
буржуазной интеллигенции находились мыслители, кото¬
рые говорили о неизбежности и даже желательности со¬
циалистического переустройства общества как единствен¬
ной возможности решения «рабочего вопроса», но вместе
с тем выражали известные антипатии к будущему социа¬
листическому образу жизни, который представлялся им
эстетически непривлекательным и т. д. В эпоху империа¬
лизма такого рода идеологические явления, характери¬
зующие промежуточную классовую позицию мелкой бур¬
жуазии, стали несравненно более распространенными,
типичными.
Вынужденное обращение Хоркхаймера к марксизму
сближает его теоретическую позицию с приводившимися
выше рассуждениями Бердяева, несмотря на весьма су¬
щественные политические различия между ними. По¬
скольку это признание исторической правоты марксизма
носит вынужденный характер, возникают вопросы: како¬
вы его границы, в какой мере оно является долговремен¬
ным убеждением? Ответ на эти вопросы дают уже дово¬
енные работы Хоркхаймера, и в частности его понимание
«критической теории», от имени которой он выступает.
Учение марксизма — революционно-критическая науч¬
ная теория, и деятели Франкфуртской школы, разрабаты¬
вающие свои концепции как «критическую теорию», пола¬
гают, что они восприняли (и продолжают развивать при¬
менительно к новой исторической эпохе) важнейшие ме¬
тодологические принципы учения Маркса. Необходимо
поэтому конкретнее определить действительный смысл
10 «Zeitschrift fur Sozialforschung», 1934, Heft 1, S. 194.
71

«критической теории» в ее «франкфуртской» интерпре¬
тации.
Маркс противопоставлял свою революционно-критиче¬
скую теорию буржуазной идеологии, теоретики Франк¬
фуртской школы говорят главным образом о противопо¬
ложности их «критической теории» традиционной теории.
Ярким примером последней является, с точки зрения
Хоркхаймера, естествознание, которое занимается иссле¬
дованием наличного бытия. Для естествознания не суще¬
ствует различия между сущим и должным, оно исходит
из того, что в природе ничто не может быть иным, чем
оно есть. При такой оценке естествознания (оценке, явно
игнорирующей его громадную роль в сознательном пре¬
образовании природы) «критической теорией» может
быть лишь учение об обществе. Это противопоставление
обществоведения наукам о природе является развитием
неокантианской концепции. Науки о природе, полагают
неокантианцы, описывают процессы как закономерные,
неизбежные, что вытекает из конституирующего эти нау¬
ки априорного генерализующего метода исследования.
В отличие от естествознания науки об обществе возмож¬
ны лишь благодаря априорной индивидуализации явле¬
ний. Поэтому в науке об обществе нет места таким кате¬
гориям, как закономерность, необходимость, повторяе¬
мость; она занимается описанием явлений в их неповто¬
римом своеобразии и их оценкой с точки зрения идеаль¬
ных ценностей, априорных по своему происхождению и
поэтому неосуществимых на практике.
Такцм образом, отрицание возможности критической
теории в науках о природе, рассмотрение «критицизма»
как специфического свойства социальной теории неиз¬
бежно вносит в понятие критической теории элементы
субъективизма. М. Хоркхаймер разъясняет, что далеко не
всякая социальная теория является критической. Все
дело в том, что и в сфере наук об обществе господствует
не критическое исследование, а догматическое примире¬
ние с наличными фактами.
Это объясняется, по мнению Хоркхаймера, социаль¬
ными последствиями стихийно сложившегося обществен¬
ного разделения труда, отсутствием комплексного, цело¬
стного изучения социальной реальности, подчинением
ученого существующим общественным отношениям, в ко¬
торые он непосредственно включен как выполняющий
72

определенную функцию и ограниченный ею. Но главное,
что, по мнению Хоркхаймера, придает традиционной тео¬
рии некритический характер, заключается в присущей ей
идеологической ориентации, которая означает отрицание
возможности иного, не предусмотренного идеологией хода
событий.
Таким образом, Хоркхаймер обосновывает требования
деидеологизации социальной теории. Понятие критиче¬
ской теории означает, с его точки зрения, принципиаль¬
ное отрицание возможности научной идеологии и научно¬
критического с позиций этой идеологии отношения к соци¬
альной действительности. При этом он ссылается на то,
что Маркс и Энгельс применяли термин «идеология» (со¬
ответственно исторически сложившемуся словоупотребле¬
нию) для обозначения превратного, иллюзорного созна¬
ния.
Хоркхаймер игнорирует тот факт, что основополож¬
ники марксизма постоянно подчеркивали реальное соци¬
ально-экономическое содержание всякой идеологии, т. е.
всегда выявляли в той или иной иллюзорной форме обще¬
ственного сознания отражение положения и интересов
определенного класса. Хоркхаймер не придает существен¬
ного значения даже тому обстоятельству, что Маркс и
Энгельс были вождями, идеологами рабочего класса, что
они разрабатывали свое учение как научную теорию осво¬
бодительного движения этого класса. Разумеется, Хорк¬
хаймер не отрицает этого факта, но он считает необходи¬
мым излагать содержание марксизма безотносительно
к этому основному факту, т. е. рассматривает это учение
просто как научную теорию общественно-исторического
процесса и соответствующую методологию социального
исследования. Такая трактовка марксизма имеет своей
теоретической предпосылкой убеждение, согласно кото¬
рому социальная наука, как бы она ни была в силу опре¬
деленных исторических условий связана с известными
классовыми интересами, должна быть независимой от
них.
Конечно, любая социальная теория — и это неодно¬
кратно подчеркивает Хоркхаймер — несет на себе отпеча¬
ток определенных социальных влияний, интересов, по¬
требностей. Но в этом, по его мнению, заключается ее
ограниченность, от которой ее надо освободить. Хоркхай¬
меру ясно и то, что присущее ученому стремление к исти¬
73

не, интеллектуальная независимость, честность в науке
также связаны с известными социальными потребностями,
интересами, условиями. Социальная теория не витает вне
общества, подчеркивает Хоркхаймер.
Однако он не понимает того, что одним из важней¬
ших источников содержательности, значимости, а в опре¬
деленных случаях и научности социальной теории яв¬
ляется ее связь с исторически прогрессивными обществен¬
ными интересами, классами.
Хоркхаймер отождествляет партийность теории с вы¬
нужденной или предвзятой позицией ученого, исключаю¬
щей объективное исследование общественной жизни.
«Дух либерален, — заявляет Хоркхаймер. — Он не выно¬
сит какого-либо внешнего принуждения, приспособления
своих результатов к воле какой-либо власти»11. Такого
рода критика принципа партийности теории носит вуль¬
гарный характер, так как партийность смешивается с
предвзятостью, субъективизмом и чуть ли не с недобро¬
совестностью исследователя, подгоняющего факты под
догмы. А между тем это отрицание партийности состав¬
ляет не просто одно из банальных заблуждений предста¬
вителей «критической теории»: в этом отрицании партий¬
ности, собственно, и заключается ее «критицизм», непо¬
средственно направленный против марксизма. Но в таком
случае ее отличие от традиционной буржуазной теории
оказывается лишь видимостью: идеологи буржуазии все¬
гда отвергали принцип партийности.
Мы цитировали статью Хоркхаймера «Традиционная
и критическая теория», опубликованную впервые в 1937 г.
Гитлеровский фашизм, утвердившийся в эти годы в Гер¬
мании, приступил к выполнению своей человеконенавист¬
нической социальной программы. Франкфуртский инсти¬
тут социальных исследований находился в это время
в США. М. Хоркхаймер и его коллеги по институту вели
как ученые и публицисты борьбу против фашистской
идеологии, за спасение буржуазной демократии. Они, ко¬
нечно, хорошо знали о героической борьбе народов Совет¬
ского Союза против коричневой чумы. Они возлагали
свои надежды на первое в мире социалистическое госу¬
дарство. И они не обманулись в этих надеждах; Совет-
11 М. Horkheimer. Traditionelle und kritische Theorie. Vier Apfsatze.
Frankfurt a. M., 1970, S. 42.
74

Ский Союз разгромил германский фашизм и его сателли¬
тов, освободил народы Европы. Хоркхаймер не отрицает
этого очевидного исторического факта. И все же именно
военный и морально-политический разгром фашизма вы¬
явил принципиальную враждебность Франкфуртской
школы марксизму-ленинизму и социалистическому обще¬
ственному строю.
2.	Теоретические установки
В 1970 г. в ФРГ был переиздан в виде десяти больших
томов выпускавшийся Франкфуртской школой с 1932 по
1943 г. «Zeitschrift fiir Sozialforschung» («Журнал соци¬
альных исследований»). Эта перепечатка ставшего уже
библиографической редкостью журнала свидетельствует
о возросшем влиянии Франкфуртской школы, несмотря на
то что в организационном отношении она фактически уже
не существует. Первый номер переизданного журнала от¬
крывается предисловием, которое принадлежит А. Шмид¬
ту, одному из молодых представителей этой школы. Ха¬
рактеризуя историю журнала, а тем самым и Франкфурт¬
ской школы, А. Шмидт пишет: «Кто хочет независимо от
партийно-политических и идеологических «за» и «против»
заниматься учением Маркса и Энгельса, в особенности
в такой ситуации, как современная, когда различные
группы марксистов конкурируют друг с другом, тому сле¬
дует посоветовать обстоятельно изучать «Журнал соци¬
альных исследований»» 12.
Итак, «критическая теория» Франкфуртской школы
выдается за аутентичное понимание марксизма, которого,
как следует из приведенной цитаты, никак не могут до¬
биться марксисты, ограниченные якобы групповыми инте¬
ресами. Это значит, что немарксистское понимание мар¬
ксизма провозглашается единственно объективным, науч¬
ным. Такая постановка вопроса объединяет Франкфурт¬
скую школу с буржуазной марксологией, для которой
изучение марксизма необходимо лишь для того, чтобы
«компетентнее» заниматься его опровержением.
Следует подчеркнуть, что А. Шмидт в приведенных
нами словах не столько подытоживает историю Франк¬
фуртской школы, сколько воспроизводит и подтверждает
12 «Zeitschrift fur Sozialforschung», Bd. I. Miinchen, 1970, S. 5.
75

ее исходные теоретические установки, которые были сфор¬
мулированы М. Хоркхаймером уже в предисловии к пер¬
вому номеру цитируемого журнала. Тогда, в 1932 г.,
Хоркхаймер писал: «Приверженность к научным крите¬
риям методически отделяет социальное исследование
(«критическую теорию». — Т. О.) также и от политики.
Социальное исследование должно утверждать независи¬
мость своих познавательных претензий по отношению ко
всем мировоззренческим и политическим установкам» 13.
Таким образом, с первых шагов своей деятельности
в качестве издателя журнала Хоркхаймер объявил основ¬
ной характеристикой «критической теории» квазинауч¬
ную «беспартийность», совершенно аналогичную тому
профессорскому «объективизму» струвизма, который был
блестяще разоблачен В. И. Лениным еще в конце про¬
шлого века.
Известно, что в истории общественной мысли различ¬
ные учения нередко выступали под флагом критики дру¬
гих учений, которые оценивались как некритические, тра¬
диционные и т. д. В середине 40-х годов прошлого века
Маркс и Энгельс в «Святом семействе» подвергли обстоя¬
тельному анализу младогегельянскую «философию само¬
сознания», которая, именуя себя «критической критикой»,
противопоставляла самосознание будто бы некритической
«массе» и всей действительности вообще. Маркс и Эн¬
гельс разоблачили «критическую критику» как некрити¬
ческую переоценку субъективистского спекулятивного
философствования, которое наделяет себя абсолютными
полномочиями именно потому, что оно идеалистически
принижает реальную действительность. «Критическая
критика, для которой всё человечество сливается в одну
неодухотворённую массу, даёт нам, — писали Маркс и
Энгельс, — самое разительное свидетельство того, какими
бесконечно маленькими представляются спекулятивному
мышлению действительные люди» 14.
Хоркхаймер и другие представители Франкфуртской
школы (Т. Адорно со своей все отрицающей «негативной
диалектикой», Г. Маркузе с его концепцией «великого от¬
каза», противостоящего реальному общественно-истори¬
ческому процессу) не случайно игнорируют тот факт, что
13 «Zeitschrift fiir Sozialforschung», 1932, Heft 1, S. 111.
14 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 2, с. 43.
76

марксистская революционно-критическая теория, продол¬
жателями которой они себя считают, формировалась
в борьбе против субъективистской и нигилистической
«критической критики». Теоретики Франкфуртской школы
являются в сущности продолжателями младогегельян¬
ских суперкритиков, которые обвиняли Маркса и Энгель¬
са в том, что они «некритически» относятся к пролета¬
риату, поскольку именно в этом классе, а не в «критиче¬
ской критике» Маркс и Энгельс видели революционную
силу, способную покончить с угнетением и эксплуата¬
цией. «Критическая теория» Франкфуртской школы,
исключая из марксизма учение о социалистической мис¬
сии пролетариата и принцип партийности социальной тео¬
рии, выступает как прямая продолжательница младо¬
гегельянской «критической критики». Этот вывод можно
подкрепить и анализом других основных положений
Франкфуртской школы, что в данном случае выходит за
пределы данной главы. Укажем лишь на весьма показа¬
тельное утверждение Т. Адорно о том, что младогегель¬
янская «критическая критика» была не опровергнута, а
просто отброшена ее противниками. «Святое семейство»
и «Немецкая идеология» Маркса и Энгельса убедительно
свидетельствуют о несостоятельности этого утверждения
Адорно, который, разумеется, не согласен с материали¬
стической критикой идеалистической концепции младо¬
гегельянцев.
Не трудно показать, что буржуазный (и мелкобуржу¬
азный) принцип «беспартийности» в науке об обществе
и охарактеризованное выше понимание «критической тео¬
рии» не только полностью согласуются друг с другом, но
и необходимо влекут за собой некоторые другие основ¬
ные особенности учения Франкфуртской школы. Мы име¬
ем в виду прежде всего эклектизм, а также концепцию
абстрактного гуманизма, которая со ссылками на моло¬
дого Маркса обычно противопоставляется марксизму.
Марксизм утверждает, что социальное освобождение
пролетариата есть условие освобождения всех членов
общества от господства стихийных сил общественного
развития. Буржуазный гуманизм, напротив, пытается до¬
казать, что социальное освобождение пролетариата долж¬
но быть следствием освобождения всех составляющих
общество индивидов. Отрицание решающего значения
освободительного движения рабочего класса, отрицание
77

Исторической необходимости социалистической револю¬
ции для действительной гуманизации человеческой жиз¬
ни— именно в этом, а не в прекраснодушных рассужде¬
ниях о благе и достоинстве человеческой личности сущ¬
ность буржуазного гуманизма. Поэтому буржуазный
гуманизм даже в тех случаях, когда он в силу определен¬
ных социальных условий играет прогрессивную роль
(в борьбе против фашизма, империалистической экспан¬
сии, колониализма и т. д.), принципиально несовместим
с марксизмом.
С точки зрения Хоркхаймера, классовая солидарность
пролетариев в борьбе против капиталистического гнета
является ограниченной, неприемлемой для подлинного гу¬
маниста позицией. Существует, по убеждению лидера
Франкфуртской школы, иная, чисто человеческая соли¬
дарность, которая «представляет собой не просто соли¬
дарность определенного класса, но то, что связывает друг
с другом всех людей. Я имею в виду солидарность, кото¬
рая выявляется в том, что все люди обречены на стра¬
дание, что они умирают, что они смертные существа» 15.
Разумеется, марксизм ни в малейшей мере не отри¬
цает ни антропологического единства человечества, ни
трагического в его жизни. Марксисту не придет в голову
отрицать тот факт, что смертность человеческого суще¬
ства известным образом характеризует (и определяет)
его жизнь. По утверждению же Хоркхаймера, антрополо¬
гическое единство всех человеческих индивидов возвы¬
шается над всеми социально-историческими различиями
между ними. Эта абстрактно-гуманистическая постанов¬
ка вопроса, которую обосновывал Фейербах в эпоху не¬
мецкой буржуазно-демократической революции, была
тогда не только оправданна, но и исторически прогрес¬
сивна: речь шла о борьбе против феодальных сословий и
привилегий. Но в эпоху всемирно-исторического перехода
от классово антагонистического к бесклассовому обще¬
ству попытки антропологического (вопреки материали¬
стическому пониманию истории) обоснования социальных
задач и перспектив, несомненно, носят реакционный ха¬
рактер.
15 М. Horkheimer. Die Sehnsucht nach dem ganz Anderen, S. 59.
78

3.	М. Хоркхаймер и утопия
Общность судьбы всех человеческих индивидов непо¬
средственно осознается, согласно Хоркхаймеру, через ре¬
лигию. Этот тезис уже у Фейербаха не носил прогрессив¬
ного характера. У Хоркхаймера он приобретает явно
реакционный привкус. Наука, говорит он, выявляет свои¬
ми частными, специализированными исследованиями мно¬
гообразные существенные различия внутри исторически
складывающегося единства человечества. В научном
исследовании о социальной дифференциации, классовых
противоположностях, национальных и расовых различиях
понятие антропологического единства человечества пре¬
вращается в абстракцию, значение которой уменьшается
по мере развития науки. Религия, подчеркивает Хоркхай¬
мер, в отличие от науки наполняет это ставшее умозри¬
тельным понятие чувственным, конкретным, волнующим
содержанием.
Религия представляется Хоркхаймеру изначальным и
аутентичным самовыражением гуманизма. Правда, рели¬
гиозное представление о боге крайне смутно, противоре¬
чиво, безосновательно. Существование бога, без призна¬
ния которого невозможна религия, не может быть дока¬
зано. Мы не вправе даже ссылаться на бога. «Мы можем
лишь действовать с внутренним чувством, что бог суще¬
ствует» 16. Религиозное убеждение в том, что мир чело¬
веческий, в котором постоянно господствует зло, может
быть понят и хотя бы частично изменен к лучшему лишь
при допущении абсолютной и в силу этого трансцендент¬
ной справедливости, представляет собой, согласно Хорк¬
хаймеру, «решающее основоположение критической тео¬
рии» 17. За каждым подлинно человеческим действием
стоит теология. «Теология, — говорит Хоркхаймер,—
означает здесь сознание того, что мир есть явление, что
он не есть абсолютная истина, последнее. Теология
есть — я сознательно выражаюсь осторожно — надежда,
что несправедливость, которая характеризует мир, не
останется навечно, что несправедливость не может быть
последним словом» 18.
16 Там же, с. 72.
17 Там же, с. 57.
18 Там же, с. 6|.
79

Итак, надежда на преодоление социального зла пи¬
тается убеждением в существовании трансцендентной
справедливости. Хоркхаймеру, конечно, хорошо известны
исторически определенные источники социальной неспра¬
ведливости, господствующей в буржуазном обществе. Но
он предпочитает рассматривать социальное зло с позиций
спекулятивной теологии, которая видит в нем онтологи¬
ческое определение человеческого бытия, не устранимое
никакими социальными преобразованиями. Он, правда,
не говорит о первородном грехе как о действительном
событии всемирной истории. Но он, подобно кумиру своей
юности Шопенгауэру, принимает библейский догмат в ка¬
честве философско-исторического постулата. Учение о
первородном грехе, говорит Хоркхаймер, «определяло
предшествующую историю и еще сегодня, с точки зрения
мыслящего человека (fur den Denkenden), определяет
мир. Мир возможен лишь при допущении, что бог, созда¬
вая человека, наделил его свободной волей»19. Таким
образом, учение, которое Хоркхаймер в середине 30-х го¬
дов, ссылаясь на Маркса, обосновывал как «критическую
теорию», трансформировалось в явно некритическую
(прежде всего по отношению к религии) теологическую
метафизику истории. Задача исследователя, по-видимому,
состоит в том, чтобы выяснить, в какой мере этот конец
представляет собой продолжение начала.
Интервью Хоркхаймера «Шпигелю» не просто поды¬
тоживает жизненный путь основателя Франкфуртской
школы. Если бы его содержание сводилось к этой лич¬
ной, биографической стороне дела, т. е. к размышлениям
престарелого человека, который не может не думать
о смерти, оно не имело бы значения исторического доку¬
мента. Однако это интервью лишь в популярной, осознан¬
ной форме выражает перманентный отход Франкфурт¬
ской школы от того ограниченного, одностороннего при¬
знания марксизма, которое характеризует ее историю. То,
что самим деятелям этого течения представляется раз¬
витием, обогащением их собственных воззрений, крити¬
ческим освоением марксизма, освобождением его от одно¬
стороннего «пристрастия» и чрезмерного исторического
оптимизма, есть в действительности лишь углубление их
расхождений с учением, которое они в начале 30-х годов,
19 Там же.
80

правда, со множеством оговорок считали научной крити¬
ческой теорией общественного развития.
Мелкобуржуазный интеллигент, отказывающийся от
убеждения, что марксизм научно обосновывает реаль¬
ную альтернативу исторически изжившего себя капита¬
лизма, еще не становится в силу этого непосредствен¬
ным, откровенным апологетом буржуазного общества.
Не приемля социализма, он продолжает критически от¬
носиться к капиталистическому status quo. «Никогда
еще, — говорит Хоркхаймер в своем интервью, — нищета
людей не стояла в столь кричащем противоречии к их
возможному богатству, как в настоящее время. Нико¬
гда еще все человеческие силы не были так безжалост¬
но скованы, как ныне, в современных поколениях,
когда дети голодают, а руками отцов сбрасываются
бомбы»20.
Мелкий буржуа давно уже преследует утопическую
цель: подняться выше противоположности социализма и
капитализма, найти третий, средний путь, преодолеваю¬
щий «крайности» непримиримо противоположных соци¬
альных систем. Современная эпоха в большей степени,
чем какой-либо предшествующий исторический период,
дискредитирует эту мелкобуржуазную иллюзию. И тогда
мыслителю, который вопреки историческому опыту пы¬
тается удержаться на промежуточных социальных пози¬
циях, ничего не остается, кроме унылой надежды на
трансцендентную справедливость, — надежды, которая
неизбежно дополняется пессимистической оценкой ре¬
альной, т. е. посюсторонней, человеческой жизни. По¬
нятно, что религиозные размышления Хоркхаймера —
последовательное развитие той социологической теории
современной эпохи, которую с первых дней своего су¬
ществования разрабатывала Франкфуртская школа.
Не следует придавать слишком большое значение ре¬
лигиозному способу изложения. Даже в средние века
религиозные контроверзы выражали вполне реальные,
эмпирически констатируемые социальные различия, про¬
тиворечия, интересы. В тем большей степени это отно¬
сится к современной эпохе. Поэтому теологические раз¬
мышления и критика «индустриального общества», под
которым разумеется и капитализм и социализм, состав¬
20 Там же, с. 70.
81

ляют в интервью Хоркхаймера две стороны одной и той
же медали.
История сначала развеяла мелкобуржуазные иллю¬
зии относительно капитализма. Ныне она разоблачает и
иллюзии мелкобуржуазного социализма. И представите¬
лям Франкфуртской школы остается лишь одно: теоре¬
тически обосновывать свое неприятие не только настоя¬
щего, но и того будущего, которое закономерно из него
вырастает. Все это мы находим в интервью Хоркхай¬
мера. «Маркс, — говорит он, — проецировал всесторон¬
нее развитие личности в будущее. Однако такого рода
развитие является продуктом эпохи либерализма, про¬
дуктом, который исчезает вместе с либерализмом. Те¬
мой нашего времени является самосохранение, хотя уже
нет той самости, которая должна быть сохранена»21.
Лидер Франкфуртской школы противопоставляет го¬
сударственно-монополистическому капитализму не со¬
циалистический строй, а домонополистический капита¬
лизм. У него нет иллюзий относительно современного
буржуазного общества, но его историческое прошлое
представляется ему эпохой, когда человеку, несмотря на
все трудности, жилось гораздо лучше. И это понятно.
Империализм, как доказал В. И. Ленин, есть переход от
свободной конкуренции к монополии, что в области по¬
литической означает всяческое урезывание, ограничение
буржуазной демократии и в конечном счете политиче¬
скую реакцию по всей линии. В концепции «индустри¬
ального общества», разрабатываемой «критическими
теоретиками», этот реальный исторический процесс од¬
носторонне интерпретируется как движение общества по
пути деперсонализации, обусловленное научно-техниче¬
ским прогрессом и якобы соответствующей ему бюро¬
кратической системой управления, которая именно бла¬
годаря механизации, автоматизации и применению на¬
21 Там же, с. 86—87. Эта мысль систематически развивается Хорк-
хаймером в предисловии к переизданным его работам 30-х годов.
Здесь он, в частности, заявляет, что научно-технический прогресс,
автоматизация и функциональная рационализация производства,
международная техническая конфронтация порождают страх и
неизбежно влекут за собой репрессивную организацию общества,
выявляя «тенденцию к ликвидации всего того, что связано с авто¬
номией (разумеется, весьма относительной) личности» (Af. Horkhei¬
mer. Traditionelle und kritische Theorie, S. 9).
82

учных методой во всех областях общественной, а отчасти
и личной жизни становится вездесущей.
Такого рода истолкование противоречий современ¬
ного буржуазного общества и социальных последствий
научно-технического прогресса есть возрождение роман¬
тической критики капитализма, зачинателем которой
был «феодальный социализм». Франкфуртская «крити¬
ческая теория» идет дальше Т. Карлейля и его мелко¬
буржуазных продолжателей, поскольку она, игнорируя
коренную противоположность между социализмом и ка¬
питалистическим строем (и соответственно качественное
отличие социалистической индустриализации от капита¬
листической), объединяет их в понятии «индустриальное
общество».
Свыше 100 лет тому назад Маркс показал, что капи¬
талистическая индустриализация, превращая рабочего
в придаток машины, усиливая отчуждение производи¬
тельной деятельности людей и ее продуктов, создает
вместе с тем материально-технические предпосылки для
преодоления негативных последствий развития индустрии
в условиях капитализма путем социалистического пере¬
устройства общественных отношений. Само собой разу¬
меется, что с позиций романтической критики «индустри¬
ального общества» эти выводы Маркса, подтверждаемые
историческим опытом социалистического строительства,
не могут быть усвоены. Поскольку материально-техни¬
ческой основой социалистического общества является
высокоразвитое индустриальное производство, социализм
представляется деятелям Франкфуртской школы в сущ¬
ности не отрицанием, а лишь непосредственным продол¬
жением капиталистического строя.
Таким образом, неприятие социализма как альтерна¬
тивы капитализму оказывается все-таки в конечном
счете признанием капитализма как единственно возмож¬
ной формы существования «индустриального общества».
Парадокс заключается в том, что франкфуртские кри¬
тики капитализма — что, впрочем, типично для предста¬
вителей романтического антикапитализма — выступают
как его апологеты, разумеется, не сознавая этого. Но
в наше время только такая косвенная апология буржу¬
азного общества может иметь кредит в определенных
кругах общественности Запада.
Отбрасывая азбучную истину о коренной противопо¬
83

ложности социализма капитализму, Хоркхаймер обоснс^
вывает этот свой шаг не конкретными, а самыми общими
философско-историческими аргументами. Развитие об¬
щества, заявляет он, необратимый процесс. Однако при¬
знание этого правильного факта вступает в явное проти¬
воречие с его нежеланием признать возможность корен¬
ного преодоления негативных последствий капиталисти¬
ческого развития. Мы видим, таким образом, к чему
сводится пессимизм «критической теории» — к абсолю¬
тизации социально-экономических последствий капита¬
лизма. Это развитие, говорит Хоркхаймер, влечет за
собой в конечном счете ликвидацию способного распола¬
гать собой субъекта, уничтожение свободной воли. Мож¬
но, конечно, попытаться сохранить кое-что из гумани¬
стического наследия либерального прошлого, но надол¬
го ли? «Мы еще не живем в полностью автоматизиро¬
ванном обществе, — меланхолически замечает Хоркхай¬
мер.— Наш мир еще не стал тотально манипулируемым
(total verwaltet). Мы можем еще сегодня многое де¬
лать...»22 Последняя фраза отнюдь не является обна¬
деживающим допущением. На вопрос корреспондента
журнала «Шпигель» Г. Гумниора, нельзя ли предотвра¬
тить превращение жизни людей в объект тотальной ма¬
нипуляции, Хоркхаймер отвечает категорическим, про¬
никнутым безнадежным пессимизмом, отрицанием.
В этом отношении воззрения основателя Франкфурт¬
ской школы, пожалуй, отличаются от воззрений других
ее представителей, которым в большей мере присущи
волюнтаристические акценты, не исключающие, впро¬
чем, фаталистической тенденции. Г. Маркузе, например,
полагает, что позиция «великого отказа» по отношению
к неуправляемому, стремительно ускоряющемуся инду¬
стриальному развитию может быть эффективной. Сле¬
дует, однако, отметить, что Хоркхаймер не призывает
к бездеятельности, к конформистскому примирению
с констатируемым социальным злом: отсутствие истори¬
ческой перспективы не может быть основанием для пре¬
кращения сопротивления. В уже цитировавшемся пре¬
дисловии к работам 30-х годов он призывает: «Защищать
ограниченную, эфемерную свободу отдельного, сознавая
возрастающую для нее угрозу, сохранять и по возмож-
22 М. Horkheimer. Die Sehnsucht nach dem ganz Anderen, S. 87.
84

иости расширять эту свободу, есть гораздо более настоя¬
тельная задача, чем ее абстрактное отрицание...»23
Как следует из этого предисловия, абстрактным отрица¬
нием свободы Хоркхаймер считает социалистическую
революцию. Это значит, что защита «эфемерной свобо¬
ды» возможна лишь на почве капитализма. Капитализм
рассматривается как экономическая система, в наиболь¬
шей мере способствующая демократической организа¬
ции общества. Таким образом, апология капитализма
как «неустранимого» индустриального общественного
строя дополняется собственно политическими аргумен¬
тами.
Мелкобуржуазная критика капитализма по самой
природе своей компромиссна. Она не отгорожена китай¬
ской стеной не только от апологии капитализма, но и от
антикоммунистической истерии. Не удивительно поэто¬
му, что буквально на следующей странице цитируемой
работы Хоркхаймер, разумеется, не без оговорок при¬
зывает защищать «свободный мир» против тоталитариз¬
ма, который, как это принято у антикоммунистов, тол¬
куется настолько расширительно, что включает в себя
наряду с фашизмом и... социалистические государства.
Право и долг каждого мыслящего человека, пишет
Хоркхаймер, заключается в том, чтобы «оценивать так
называемый свободный мир соответственно его понятию,
относиться к нему критически и все же отстаивать его
идеи...»24. Если учесть, что в наше время даже ярые
апологеты капитализма не решаются на безоговорочную
защиту «свободного мира», то смысл этого утверждения
станет еще более очевидным.
Весьма характерно, что в концепции Хоркхаймера,
как и других представителей Франкфуртской школы, по¬
ложение о превращении общества и всей жизни обра¬
зующих общество индивидов в объект тотального мани¬
пулирования, которое сплошь и рядом отождествляется
с социальным планированием и совершенствованием не¬
обходимых для этого научно-технических средств, обо¬
сновывается не конкретно-историческими аргументами,
а чисто спекулятивным образом. Конкретно-историче¬
ское исследование выявляет действительно существую¬
23 Там же, с. 10.
21 Там же, с. 11.
85

щие Тенденций все большего усиления Деиерсонализа*
ции, отчуждения и манипулирования в современном бур¬
жуазном обществе, но это исследование не дает никаких
оснований для фаталистического истолкования этих тен¬
денций как тотальных и совершенно непреодолимых. Та¬
кого рода истолкование, как показывает, в частности,
интервью Хоркхаймера, основывается на априористиче¬
ской философско-исторической установке, которая фор¬
мулируется следующим образом: «Чем больше справед¬
ливости, тем меньше свободы; чем больше свободы, тем
меньше справедливости. Свобода, равенство, братство —
это замечательный пароль. Но если вы хотите сохранить
равенство, то вам следует ограничить свободу, а если вы
хотите оставить людям свободу, то в таком случае не
может быть равенства»25.
Пессимистическая интерпретация будущего, которая
вытекает из спекулятивного, псевдодиалектического по¬
нимания взаимоотношения свободы и равенства, неред¬
ко характеризуется в современной социологической ли¬
тературе как... антиутопизм. На деле же этот «антиуто¬
пизм» оказывается лишь новейшей и специфической, а
именно пессимистической разновидностью утопизма.
Утопии прошлых веков были проникнуты непоколебимой
(и, увы, наивной) верой в счастливое будущее человече¬
ства. У современных мелкобуржуазных критиков капи¬
тализма и социализма нет и не может быть никакой веры
в счастливое будущее. Вот почему они называют свое
представление о будущем человечества антиутопичным.
На деле же оно остается утопическим, т. е. беспочвен¬
ным, хотя и- с совершенно иным, отрицательным ин¬
дексом.
25 Там же, с. 86. Следует отметить, что эта абстрактная концепция
систематически развивалась некоторыми младогегельянцами. «На¬
род, — писал М. Штирнер, — может быть свободен только в ущерб
свободе отдельных лиц, потому что не отдельный сделается тогда
центром всего, а народ. Чем свободнее народ, тем связаннее от¬
дельные личности: афинский народ создал в самое свое свобод¬
ное время остракизм, изгонял атеистов, отравил самого честного
мыслителя» (Af. Штирнер. Единственный и его достояние. М., 1907,
с. 109). Крайний индивидуализм, как и анархизм Штирнера, при¬
писывающий афинскому народу преступления господствующей
верхушки рабовладельцев, находит свое закономерное продол¬
жение в современной «критической теории», которая в сущности
преследует совершенно аналогичные идеологические цели.
86

Не трудно заметить, что «антиутопические» рассуж¬
дения Хоркхаймера, как это часто бывает у мелкобур¬
жуазных демократов, в сущности буржуазны и заклю¬
чают в себе вполне реальное социальное содержание.
В капиталистическом обществе свобода и равенство дей¬
ствительно несовместимы, так как не может быть соци¬
ального равенства там, где господствует свобода частной
собственности на средства производства. Буржуазная
справедливость, законность неотделимы от фактической
диктатуры капитала, который сильнее любых правовых
институций. Поэтому, чем могущественнее власть капи¬
тала, тем призрачнее личная свобода. Формальное ра¬
венство, за границы которого никогда не выходит капи¬
тализм, есть юридическое выражение действительного
неравенства между собственниками капитала и собствен¬
никами рабочей силы. Последние являются в сущности
мнимыми собственниками, так как рабочая сила, по¬
скольку она функционирует в этом качестве, фактически
находится в распоряжении капитала. Поэтому буржу¬
азно-демократическое равенство означает действитель¬
ную несвободу для трудящегося человека.
Хоркхаймер, который, как и все деятели Франкфурт¬
ской школы, немало занимался философией Гегеля, явно
игнорирует следующее глубокое замечание этого мыс¬
лителя: «Когда речь идет о свободе, всегда следует вы¬
яснять, не говорят ли собственно о частных интересах»26.
Спекулятивные рассуждения о свободе и равенстве без
указания их конкретно-исторического социального со¬
держания оказываются на поверку идеализацией буржу¬
азных свобод и буржуазного равенства.
Интервью Хоркхаймера журналу «Шпигель» сканда¬
лизировало его сторонников. Студенты, которым Хорк¬
хаймер представлялся марксистом, были явно разочаро¬
ваны. Буржуазные комментаторы заговорили о ради¬
кальном повороте в воззрениях основоположника Франк¬
фуртской школы. Соратники престарелого лидера сочли
для себя наиболее подходящей в этой щекотливой ситуа¬
ции фигуру умолчания. Видимо, они согласны с коммен¬
таторами. Некоторые из находившихся под влиянием
Франкфуртской школы университетских ученых стара¬
ются отмежеваться от теологического философствования
Гегель. Соч.. т. VIII, М.-Л.? 1935, с. 399.
87

Хоркхаймера, которое они склонны оценивать как про¬
явление старческой слабости, искажающее действитель¬
ный смысл «критической теории».
Мы старались подчеркнуть здесь, что значение ин¬
тервью Хоркхаймера, которое представляется нам одним
из важнейших документов в истории Франкфуртской
школы за последние годы, заключается в том, что оно
подытоживает ее историю. Теологическая форма раз¬
мышлений Хоркхаймера далеко не случайна: она пред¬
ставляет собой вполне адекватное выражение их содер¬
жания. Резюмирование истории Франкфуртской школы
сводится Хоркхаймером к характеристике ее пути от
ограниченного, временного и непоследовательного при¬
знания марксизма к его отрицанию, которое обычно осу¬
ществляется в форме критической рефлексии об основ¬
ных положениях марксизма. Теологическая форма, разу¬
меется, не обязательна для критиков марксизма, но она
вполне соответствует содержанию мелкобуржуазно-ро¬
мантической критики капитализма и... социализма.
Мы далеки от того, чтобы отождествлять воззрения,
высказанные Хоркхаймером в его интервью, с воззре¬
ниями других представителей Франкфуртской школы.
Между деятелями этой школы всегда имела место ожив¬
ленная полемика, особенно по философским вопросам,
но их объединяли общая социальная установка и общие
методологические позиции, эволюции которых подведен
итог в интервью. Хоркхаймер вплоть до последних своих
дней оставался лидером Франкфуртской школы, а его
интервью, вызвавшее конфуз среди его соратников и
сторонников, является красноречивым документом со¬
временного этапа ее развития, точнее, разложения.

Глава 3
Негативная философия Адорно
Среди теоретиков Франкфуртской школы своим интере¬
сом к глубинным философским проблемам выделяется
Теодор Визенгрунд Адорно. Многие годы он активно
участвовал в работе Франкфуртского института соци¬
альных исследований, а одно время и возглавлял его.
Среди своих единомышленников он занимает не только
очень типичное, но в некотором смысле и исключитель¬
ное положение.
Типичность позиции Адорно заключается в том, что
все основные принципы Франкфуртской философско-
социологической школы, как-то: изображение позднего
капитализма и социализма как всего лишь разновидно¬
стей единого «современного индустриального общества»,
отрицание революционной роли пролетариата, абсолю¬
тизация диалектической категории «отрицание», осо¬
бенно в ее применении к обществу, и крикливая критика
«тоталитаризма» — нашли свое яркое выражение у Адор¬
но, начавшего с абстрактного антифашизма, а кончив¬
шего антикоммунизмом !.
Особенность же его воззрений состоит в том, что он
придал «отрицанию» всеразрушительный, наиболее ни¬
гилистический и пессимистический смысл. Его бунт про¬
тив фетишизации идеологических феноменов, отчужден¬
ного овеществления и манипуляции общественным созна¬
нием в буржуазном обществе, нашедший свое выражение
1 Адорно затушевывал подлинный характер эволюции своих взгля¬
дов, часто спекулируя на идейной близости с Вальтером Беньями¬
ном (1892—1940), гуманистом-антифашистом. Это обстоятельство
не должно вводить в заблуждение, поскольку их близость только
частична (Д. Sauerland. Walter Benjamin jako teoretyk wspolczesnej
kultury. — «Studia filozoficzne». Warszawa, 1971, N 6, str. 26).
89

lie только в его социологических, но й в музыковедче¬
ских исследованиях, сконцентрировался затем в главном
философском произведении — «Негативная диалектика»,
где приобрел экстремистскую форму. Но этот теорети¬
ческий бунт направлен уже не только и не столько про¬
тив капитализма и его реакционнейшего политического
порождения — фашизма, сколько против реального со¬
циализма и идеологии коммунистического движения.
«Негативная диалектика»... А по сути дела целая не¬
гативная философия Адорно достигла кульминации в
книге, которая была написана им в период с 1959 по
1966 г. Она выросла из трех лекций, прочитанных им
в 1961 г. в Коллеж де Франс, однако выраженные в ней
идеи так называемой логики распада имеют гораздо бо¬
лее долгую историю. По собственному признанию Адор¬
но, их зачатки появились у него еще в студенческие годы.
Когда во второй половине 40-х годов он совместно
с М. Хоркхаймером написал «Диалектику просвещения»,
она явилась существенным подготовительным шагом к
созданию «opus magnum» Адорно. Этот труд состоит из
трех частей. В первой из них разбирается отношение ав¬
тора к онтологии; во второй — рассматривается вопрос
о понятии и категориях негативной диалектики, а в
третьей — анализируются «Критика практического разу¬
ма» Канта, «Философия истории» Гегеля и некоторые
другие духовные феномены, которые трактуются как
конкретные «модели» приложения метода негативной
диалектики.
Последняя большая книга Адорно довольно быстро
приобрела широкую, отчасти даже скандальную, извест¬
ность. Тот факт, о котором единомышленники Адорно,
Хоркхаймер и Маркузе не решались говорить прямо,
как не говорят о веревке в доме повешенного, а именно
о фиаско Франкфуртской школы, о тупике, в котором
оказались ее основные концепции, получил в этом сочи¬
нении откровенное выражение. Несмотря на тенденцию
автора истребить диалектику с помощью ее же средств,
он по сути дела показал, к какому самоистреблению при¬
ходит псевдореволюционная мелкобуржуазная мысль,
не сумевшая сладить с диалектикой. Он не смог, разу¬
меется, упразднить реально существующий уже в ряде
стран и крепнущий социализм, а его громогласные ин¬
вективы по адресу капитализма, даже и будучи во мно¬
90

гом меткими, не стали для последнего слишком опас¬
ными. Зато лепта Адорно в идеологическую дезоргани¬
зацию революционных движений оказалась довольно
ощутимой.
В данной главе дается анализ основной философской
концепции Адорно, концентрирующейся вокруг истолко¬
вания категорий «тождество», «отрицание», «отрицание
отрицания» и некоторых других, а также вокруг интер¬
претаций учений Гегеля, Кьеркегора, Ницше и Хайдег¬
гера. Эти интерпретации — обратная сторона заимство¬
ваний, которых так много у «франкфуртцев»: коммента¬
торы скрупулезно выявили, например, влияние Шопен¬
гауэра на Хоркхаймера, Хайдеггера и Фрейда на Мар¬
кузе, разных «философов жизни» и неопозитивистских
социологов на Хабермаса и т. д. Эта пестрота влияний,
а также программная «антисистемность» концепции
Адорно и афористическая «загадочность» его рассуж¬
дений затрудняют анализ, но в принципе эти затрудне¬
ния преодолимы.
1. «Тождество» и «позитивность»,
«нетождественность» и «негативность»
«Тождество» и «позитивность» всегда были объектом
самых яростных атак со стороны Адорно. Он не жалел
слов для выражения своего возмущения «антидиалек-
тичностью» категории «тождество» и теоретической и
практичекой «косностью» категории «позитивность».
Критика тождества явилась для Адорно исходным пунк¬
том построения его «негативной диалектики», залогом
того, что из «ледяной пустыни» абстрактных конструк¬
ций диалектика спустится наконец к «конкретному фи¬
лософствованию» о единичном 2. Эти обещания привели
буржуазных рецензентов в восторг: Б. Ранг прославил
автора за «спасение» конкретности, а Ю. Хабермас
включил его наряду с Хайдеггером и Геленом в число
трех крупнейших современных западногерманских фило¬
софов 3.
Адорно обрушился на диалектику Гегеля, и прежде
всего на ту онтологическую реализацию категории «тож¬
2 Th. W. Adorno. Negative Dialektik. Frankfurt a. M., 1966, S. 7—8.
8 Uber Th. W. Adorno. Frankfurt a. M., 1968, S. 43.
91

дество», которая проявилась в гегелевском тождестве
бытия и мышления. Это удобно потому, что данное ге¬
гелевское тождество действительно уязвимо для критики
и подлежит ей, поскольку оно является идеалистиче¬
ским. Атакуя его, Адорно использовал критику в адрес
идеализма, во-первых, в качестве гарантии правоты
своих обвинений по адресу категории тождества вообще,
а во-вторых, чтобы надеть на себя самого тогу «принци¬
пиального» противника идеализма.
Адорно развернул длинный список «прегрешений»
тождества бытия и мышления у Гегеля, в котором неко¬
торые обвинения вполне, а другие частично справедли¬
вы. Это тождество означает примирение противополож¬
ностей4, оно апологетично, «капитулирует» перед гос¬
подством насилия5, губит свободу, оправдывает нивели¬
ровку людей и обосновывает необходимость социального
приспособленчества. Общий его вывод об идеалистиче¬
ском характере тождества бытия и мышления навеян,
безусловно, марксистскими оценками философии Гегеля.
Но этот правильный вывод используется им для обосно¬
вания неверного тезиса об абсолютной противоположно¬
сти между «тождеством» и «нетождественностью» — те¬
зиса, не имеющего с диалектикой ничего общего, а сле¬
довательно, ей враждебного, метафизического. А здесь
у Адорно был предшественник в лице русского богосло¬
ва Петра Флоренского, который в «Столпах утвержде¬
ния истины» метал громы против «тождественности» еще
в 1914 г.
Положение о так называемой нетождественности —
один из основных методологических принципов Адорно.
Он противопоставил его не только тождеству (тождест¬
венности), но и таким категориям, как «позитивность»
(созидательность), «снятие», «диалектическое отрица¬
ние», «становление», «отрицание отрицания». Как уви¬
дим, мишень для нападок Адорно не столько Гегель,
сколько диалектика марксизма.
В своем особом стиле, претендующем на соединение
афористической лаконичности с таинственным глубоко¬
мыслием, автор «Негативной диалектики» заявляет, что
4 Th. W. Adorno. Aspekte der Hegelschen Philosophie. Frankfurt a. M. —
Berlin, 1957, S. 37.
5 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 161.
92

всякую до сих пор существовавшую онтологию следует
устранить и поставить на ее место «нетождественность»,
существующее (Seiende), фактичность. Таким образом,
она (т. е. негативная диалектика. — И. Н.) гипостази¬
рует понятие «непонятийного»6. Иначе говоря, Адорно
признает, что принцип «нетождественности» направлен
против понятийного, рационального мышления. Обеща¬
ние «фактичности» идет у него рука об руку с утвержде¬
нием, будто всякое «тождество» есть враг всего факти¬
ческого, единичного, особенного и вообще конкретного7.
При этом Адорно, повторяя по сути дела идеи «об¬
щего семантика» А. Кожибского (1933 г.), совершенно
забывает, что отождествление бывает не только абсо¬
лютное и полное, но и неполное, относительное, вклю¬
чающее в себя момент различия, т. е. диалектическое.
Соответственно Адорно забыл (или сделал вид, что за¬
был), что гегелевское «тождество» по замыслу великого
немецкого диалектика включало в себя зародыш разли¬
чия, разлада, а потому оно вовсе не отрицало фактиче¬
ского многообразия вещей и возникновения конкретно¬
сти, хотя вследствие идеалистического характера было
не в состоянии объяснить ее возникновение. Марксизм
прочно поставил категорию «тождество» на почву мате¬
риализма и освободил ее от дурной, спекулятивной аб¬
страктности, не отвергая в то же время формально-логи¬
ческого понятия «абсолютное тождество». Последнее
представляет собой особую абстракцию, которая право¬
мерна в определенных границах и в применении к опре¬
деленным целям.
Не только марксистское, но и гегелевское понимание
категории «тождество», а значит, позитивности связано
с признанием действия категорий «различие» и «отрица¬
ние», а значит, отнюдь не перечеркивает момента нега¬
тивности в вещах и процессах. Этот непреложный факт
оказался совсем не по душе Адорно и другим теорети¬
кам Франкфуртской школы. И потому они напали на ту
трактовку негативности и отрицания, которая была при¬
дана этим понятиям Гегелем. Посмотрим, каково со¬
держание этой критики и к каким результатам она при¬
водит.
6 Там же, с. 138.
7 Там же, с. 161.
93

В данном случае Адорно начинает с похвал в адрес
Гегеля, связывая вместе8 два в действительности очень
разных понятия «негативности» в его философском твор¬
честве, одно из которых было свойственно молодому Ге¬
гелю и противополагалось им «позитивности», т. е. апо-
логетичности и конформизму христианской религии, а
другое было развито им позднее как обозначение ре¬
зультата действия одной из оперативных категорий его
логики, а именно диалектического отрицания, противо¬
положного метафизическому утверждению. Этим разли¬
чием Адорно пренебрег, после чего он объявил гегелев¬
скую негативность и соответствующую ей сферу дея¬
тельности отрицания недостаточными и поставил это в
вину закону отрицания отрицания, перенеся затем свой
огонь на марксистскую его трактовку.
Проведем сначала некоторое сопоставление «Трех
очерков о Гегеле» (1963) Адорно с «Разумом и револю¬
цией» (1941) Маркузе. Оно позволяет более рельефно
выявить особенности позиции Адорно.
В названном сочинении Маркузе, еще не перешедший
в то время от гегельянствующего ревизионизма к фрей¬
дистскому неоанархизму, построил схему, согласно кото¬
рой он значительно более резко противопоставляет «ра¬
зум» «рассудку», чем это сделал в своей «Энциклопедии
философских наук» Гегель. Маркузе изобразил «разум»
в качестве иррациональной «критической» силы, кото¬
рая ломает преграды и противостоит давлению действи¬
тельности. «По самой своей сущности, — писал он,—
разум есть противоречие, оппозиция, негация, пока сво¬
бода не стала реальностью. Если противоречащая, оппо¬
зиционная, негативная сила разума сломана, действи¬
тельность движется по своему собственному положитель¬
ному закону и, не сдерживаемая духом, развивает свою
репрессивную силу» 9.
В «Эпилоге», добавленном ко второму изданию в
1954 г. этой книги, Маркузе превратил это «если» в без¬
условное утверждение применительно к рабочему классу,
который, по его мнению, полностью и окончательно утра¬
тил революционную роль. Поэтому здесь же он писал,
8 М. Horkheimer, Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung. Philoso-
phische Fragmente. Frankfurt a. M., 1969, S. 30.
9 H. Marcuse. Reason and Revolution. Hegel and the Rise of Social
Theory. New York, 1954, p. 434.
94

что «ни Гсгслева, ни Марксова Идея разуМа не прибли¬
зилась к реализации: ни у духа, ни у революции разви¬
тие не приняло формы, усмотренной диалектической тео¬
рией» 10.
Следующим шагом на пути замены диалектики Ге¬
геля и диалектики Маркса — этих двух в действительно¬
сти принципиально отличающихся друг от друга мето¬
дов, взятых им, однако, для «удобства» за скобки,—
диалектикой абсолютного всеотрицания явился у Мар¬
кузе его «Очерк об освобождении» (1970). «...Всех
мятежников, — вещает Маркузе, — объединяет одно —
глубина отказа»11, т. е. общая отрешенность как от ка¬
питализма, так и от социализма. И в качестве методо¬
логического принципа для неоанархистов и экстремистов
всех оттенков он выдвинул авантюристический и в конеч¬
ном счете самоубийственный лозунг: «Цепь эксплуата¬
ции должна быть прорвана в ее крепчайшем звене» 12.
В докладе на Гегелевском конгрессе в Праге (1966 г.)
на тему «К понятию отрицания в диалектике» Г. Мар¬
кузе подвел под «отказ» псевдотеоретическую основу: он
утверждал, что подлинно диалектическое разрешение
противоречия достигается непременно «извне», ибо оно
может быть осуществлено только такой силой, которой
«ничто не жалко» из существующего и которая готова не
оставить от него камня на камне 13.
В соответствии с этой метафизической «переделкой»
диалектики он отрицал революционную миссию проле¬
тариата как одного из «внутренних» классов буржуаз¬
ного общества, обращая свои лозунги к аутсайдерам.
Это означало мелкобуржуазное толкование революции
как тотального уничтожения, а с другой стороны, — под¬
жигательский призыв к глобальной критике реально су¬
ществующего социализма с позиций «извне», т. е. с по¬
зиций тех самых социальных сил, которые никак не
заинтересованы в его (социализма) укреплении и раз-
10 Там же, с. 433.
11 Г. Маркузе. Очерк об освобождении. М., 1970, с. 13.
12 Там же, с. 70. Очевидно, что этот лозунг не имеет ничего общего
с тем соображением, что'теоретической критике следует подвергать
у противника его основные, наиболее, казалось бы, «устойчивые»
положения, на которые противник возлагает свои главные на¬
дежды.
13 J. Cerny. Negativni dialektika ve frankfurtske Skole. — Filosofie a
ideologic frankfurtske skoly. Praha, 1976, s. 131 —177.
95

Витии. Вообще тотальный критицизм — один из источни¬
ков «негативной диалектики», а она — его пссвдотеорс-
тическое обоснование.
В отличие от Адорно Маркузе ссылается на «диалек¬
тику» негативности и позитивности: в первой имеется
момент второй. В принципе так оно и есть, но о какой
«позитивности» у Маркузе может идти речь, когда он
совершенно утратил перспективы социального развития?
Об этом свидетельствует полный крах его упований на
«мятежные потенции» хиппи, обратившихся, как извест¬
но, после своего хаотичного искейпизма, а затем сексу¬
ального эстетства к религиозному мистицизму, после
чего их движение распалось. И на деле эта «позитив¬
ность» привела к теперешнему примирению Маркузе
с существующим в Западной Европе и в США капита¬
листическим строем.
Но общая схема нападок на Гегеля одинакова у Мар¬
кузе и Адорно. По сути дела это одна из форм, в которой
происходит ныне расширение фронта атак на Маркса со
стороны всех новейших буржуазных марксологов и ре¬
визионистов. Рассуждают они примерно так: Гегель про¬
возгласил принцип отрицания, но «забыл» о том, что его
надо обратить и на его собственное учение, и на филосо¬
фию вообще; зато об этом не забыл молодой Маркс, и
его 11 тезис о Фейербахе и концепция отчуждения труда
разрушают будто бы всякую философию. «.. .Все фи¬
лософские понятия Марксовой теории суть социальные
и экономические категории, тогда как Гегелевы соци¬
альные и экономические категории все суть философские
понятия... Даже ранние работы Маркса не являются
философскими. Они выражают отрицание философии,
хотя они делают это еще на философском языке» 14. Мар¬
кузе упраздняет философию, объявив ее не способно?! ни
найти разум в мире (что обещал Гегель), ни перестроить
мир на разумных основаниях (в этом Маркузе усматри¬
вает «утопизм» Маркса). У Адорно эта концепция, мо¬
жет быть, не выражена столь отчетливо, зато она про¬
низывает его собственное философское построение, в ко¬
тором философия означает тотальный критицизм и пес¬
симизм.
14 Н. Marcuse. Reason and Revolution, p. 258; его же. Zum Begriff
der Negation in der Dialektik. — H. Marcuse. Ideen zu einer kriti-
schen Theorie der Gesellschaft. Frankfurt a. M., 1969, S. 185—191.
96

В «Трех очерках о Гегеле» Адорно также упрекает
великого диалектика в том, что он не достиг «негатив¬
ности целого» 15, поскольку гегелевская система завер¬
шается положительным итогом в виде полной реализа¬
ции абсолютной идеи. Далее Адорно использует вывод
воинствующего антидиалектика и антикоммуниста, бело¬
эмигранта Б. П. Вышеславцева: «.. .борьба всегда кон¬
чается: она не есть вечный и абсолютный принцип бы¬
тия, ибо если бы она вечно продолжалась и одна су¬
ществовала, то противоположности пожирали бы друг
друга и все погрузилось бы в небытие» 16. Вышеславцев
искал финального примирения противоположностей.
Адорно же рассуждает так: борьба непременно закон¬
чится, но как раз потому, что высший принцип бытия —
это всеотрицание, все противоположности должны будут
пожрать друг друга, в итоге чего все распадется и по¬
грузится в небытие. В писаниях Адорно остается ниги¬
лизм— более тотальный, чем у Ницше или у Хайдеггера.
Он упраздняет категорию становления, заменяя ее поня¬
тиями «разрыв», «смерть», по поводу чего в «Негатив¬
ной диалектике» есть немало красноречивых страниц.
Адорно не только вступил на Кьеркегоров «путь нега¬
тивности» 17, но и пошел по нему дальше, чем кто бы то
ни было.
Тотальный нигилизм был внедрен Адорно в характе¬
ристику самой негативности как метода: «Диалектика,
эта сущность негативного знания, не желает иметь рядом
с собой ничего; как негативная, извлекает она для себя
заповедь исключительности... И диалектика в едином
слепке универсальных дезориентирующих связей и их же
критики в некоем последнем движении должна обра¬
титься еще и против себя самой» 18. Дальше идти некуда.
В свое время русский экзистенциалист и иррационалист
Л. Шестов порицал Кьеркегора за «недостаточную» ир¬
15 Th. W. Adorno. Drei Studien zu Hegel. Frankfurt a. M., 1963, S. 104.
Указанный упрек не мешает Адорно в других случаях изображать
Гегеля как предтечу Шопенгаэура, Штирнера и Дильтея (см. там
же, с. 58, 64, 92, 98).
16 Б. П. Вышеславцев (Б. Петров). Философская нищета марксизма.
Франкфурт-на-Майне, 1957, с. 25.
17 «Как и негативность, ирония есть путь» (S. Kierkegaard. Der Beg-
riff der Ironie. . . Munchen, 1929, S. 339).
18 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 395.
4-728
97

рациональность. Ныне немецкий тотальный нигилист
Адорно пытается превзойти в философском нигилизме
Ницше и Хайдеггера. В конце 20-х годов Хайдеггер про¬
возглашал, что «сущность — ничто, это негативное быва-
ние (Nichtung) и оно не есть ни уничтожение сущего,
ни продукт отрицания» 19. Спустя почти 40 лет после на¬
шумевшей речи «отца» немецкого экзистенциализма
Адорно, объявляя негативность продуктом отрицания,
разрушает ее через новое отрицание: он предлагает ей
упразднить самое себя. Свою «Негативную диалектику»
он завершает словами о том, что всеотрицающее мыш¬
ление «солидарно с метафизикой в момент ее гибели»20.
Адорно теоретически закрепляет безысходность, охва¬
тившую тех, кто не в состоянии жить в условиях капи¬
тализма дальше, но с этим строем порвать не решается.
Значит, он способствует разоружению тех, кто все-таки
хотел бы найти из этого состояния конструктивный
выход.
2.	«Снятие», «отрицание» и «отрицание отрицания»
Одна из особенностей манипуляций Адорно историей
философии состоит в том, что он пытается придать бур¬
жуазной мысли периодов ее прогрессивного развития
черты ее последующего упадка и разложения. В этой
связи он заявляет, будто в трактовке понятия «опреде¬
ленное отрицание» Гегель «предвосхитил» взгляды Ниц¬
ше, поскольку понял, что отрицание должно быть обра¬
щено и на само себя21, а становление само негативно,
ибо оно «разрушает» предшествовавшее ему бытие22, так
что вся философия Гегеля в целом есть «понятийная
сущность негативности»23; если в ней и содержится
созидательно-конструктивный момент, то таковой во всех
случаях лишь консервативен24. Во всех подобных вы¬
кладках Адорно преследует более далеко идущую цель,
чем извращение гегелевской диалектики: оно есть по¬
средствующий прием для извращения диалектики мар¬
19 М Heidegger. Was ist Metaphysik? Bonn, 1929, S. 19.
20 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 398.
21 Th. W. Adorno. Drei Studien zu Hegel, S. 94.
22 См. там же, с. 43, 46.
23 Там же, с. 63.
24 Там же, с. 112.
98

ксистской. Прав был Штейгервальд, когда сказал, что
таким образом «нет» (т. е. отрицание. — И. Н.) Ницше
внезапно становится рядом с «нет» Маркса 25.
Софистическое использование текстов Гегеля для
Адорно лишь предпосылка к извращению им «Эконо-
мическо-философских рукописей 1844 года» Маркса с
целью обратить в свою пользу содержащийся в этих ру¬
кописях анализ гегелевской диалектики26. Адорно стре¬
мится переложить смысл высказываний Маркса по по¬
воду понятий «позитивность», «снятие позитивности» и
закона отрицания отрицания у Гегеля в том смысле,
будто они направлены против всякой позитивности и за¬
кона отрицания вообще, в пользу абсолютной негатив¬
ности. И здесь Адорно, как и в случае с Гегелем, извра¬
щает подлинный смысл первоисточников, замалчивая то,
что Маркс, критикуя гегелевскую трактовку отрицания
отрицания, противопоставлял ей диалектико-материали¬
стическую трактовку этого закона.
Свое понятие «негативность» Адорно характеризует
как особую «потребность», себя же отрицающую27. И об
объективно-историческом и о познавательном процессе,
если смотреть на него через очки «негативности», можно
сказать, что он, «как мифологические боги, предпочитает
пожирать собственных детей»28.
Адорно вторит А. Шмидт: «.. .мы конституируем не¬
гативность и пытаемся отрицать саму отрицатель¬
ность»29. Таким образом, славословие насчет «негатив¬
ности», разрушающей все и вся и действующей наподо¬
бие «спекулятивной силы, которая взрывает то, что не
[поддавалось] распаду»30, теснейшим образом смыкается
с совершенно извращенным истолкованием отрицания
отрицания.
25 Die Frankfurter Schule im Lichte des Marxismus. Zur Kritik der
Philosophie und Soziologie von Horkheimer, Adorno, Marcuse, Ha¬
bermas. Frankfurt a. M., 1970, S. 99.
26 Th. W. Adorno. Drei Studien zu Hegel, S. 30.
27 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 30.
28 Там же, с. 392.
29 Die Frankfurter Schule im Lichte des Marxismus... S. 139.
А. Шмидт в трактовке диалектики истории многое заимствовал не¬
посредственно у Лукача (Н. Ley, Т. Muller. Kritische Vernunft und
Revolution. Zur Kontroverse zwischen Hans Albert und Jurgen Ha¬
bermas. Koln, 1971, S. 49).
30 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 36.
99

Адорно рассуждает следующим образом: «Отрицание
отрицания не отменяет его (отрицания. — И. Н.), но до¬
казывает, что оно было недостаточно отрицательным»31.
Он превращает отрицание отрицания в самоотождествле-
ние, для чего сам же подменяет диалектическое отрица¬
ние отрицания формальным двойным отрицанием. Трак¬
туя критику закона отрицания отрицания как опровер¬
жение гегелевской идеалистической системы, Адорно
достигает видимости убедительности: «Возвращение ре¬
зультата движения в свое начало аннулирует его как
смерть»32. Действительно, так понятое отрицание отри¬
цания, замыкая всякое развитие в неразмыкаемое коль¬
цо, прекращает его. Здесь Адорно использует критику
молодым Марксом Гегеля за то, что тот сводил в соци¬
альном плане отрицание отрицания к восстановлению
старого.
Что же противопоставляет Адорно гегелевскому со¬
единению конца с началом? Он хочет, чтобы диалектика
порождала такое «отрицание отрицания, которое не пе¬
реходит в положительность»33. Это и будет означать, что
диалектика отрицает сама себя, доводя исходное отри¬
цание до крайней черты и сделав его тотальным, всеис-
пепеляющим.
«Ныне, — писал в 50-х годах буржуазный историк
диалектики, близкий к Франкфуртской школе, Р. Хайс
о понятии негативности, — это означает революцию, ги¬
бель, страх, отчаяние и прочее. Негативность ворвалась
в гущу времени и переживается в нем. Каждый (заня¬
тый ею) мыслитель оказывается на свой манер критиком
действительности и провозвестником грядущих негатив¬
ных времен»34. Революция и гибель рассматриваются
здесь как синонимы. Движение превращается в абсолют¬
ный покой смерти, диалектика — в метафизику. Эти ходы
мысли доминируют у Адорно 60-х годов.
Правда, в книге «Диалектика просвещения» Адорно
и Хоркхаймер поставили вопрос о спасении цивилизации
через примирение ее с природой. Но и здесь возобла¬
дали мотивы гибели и распада, а схема отрицания отри¬
31 Там же, с. 170.
32 Там же, с. 156.
33 Там же, с. 396.
34 R. Heiss. Wesen und Formen der Dialektik. Koln — Berlin, 1959,
S. 63.
100

цания оказалась отождествленной со структурой тоталь¬
ного самоотчуждения.
3.	Отчуждение и овеществление
Под просвещением Адорно и Хоркхаймер понимают не
столько исторически определенный и притом ушедший
в основном в прошлое этап развития буржуазного созна¬
ния и культуры, сколько веру в разум вообще, рассматри¬
ваемую как некое внеисторическое и вневременное явле¬
ние, начинающееся чуть ли не с Ксенофана, «демифоло¬
гизирующее» и насыщающее трезвой рассудочностью
любое событие, с которым эта вера в разум сталкивает¬
ся35. Не очень заботясь о корректности теоретических
параллелей, Адорно приравнял «дух просвещения» к ге¬
гелевскому принципу тождества познающего мышления
и бытия36, но примкнул к ницшеанской трактовке этого
«духа», а прежде всего к представлениям М. Вебера о
так называемой целесообразно манипулирующей рацио¬
нальности.
Иррационализм торжествует у Адорно всюду, гос¬
подствует и над его концепцией просвещения. С точки
зрения Адорно, «не только идеальная, но и практическая
тенденция к самоуничтожению присуща рациональности
с [самого] начала...»37. Но когда Адорно иллюстрирует
этот полуэкзистенциалистский тезис фактом превраще¬
ния французского материализма в позитивизм, а затем
деградации последнего, то эта иллюстрация вопреки же¬
ланиям автора показывает не то, что он хочет, а именно
не правоту его рассуждений об изначальной будто бы
поврежденности разума, рассудка, мышления, логики, а
истину точно доказанного историческим материализмом
положения о загнивании буржуазной культуры по мере
утраты господствующим классом капиталистического об¬
щества своей былой прогрессивности и перехода послед¬
ней в свою противоположность.
Утверждая, что «на службе современности просвеще¬
ние превращается в тотальный обман масс»38, Адорно
35 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 185.
36 Th. W. Adorno. Drei Studien zu Hegel, S. 170—171.
37 Th. W. Adorno, M. Horkheimer. Dialektik der Aufklarung, S. 7.
88 Там же, с. 49.
101

придает этому обвинению мистифицирующий вид: он
упорно избегает точных координат его, хотя в 1947 г. и
в переизданной в 1969 г. книге его смысл никак не мог
оставаться тем же, что в рукописи 1944 г. Туманность,
неопределенность и неконкретность объективно по своим
результатам служат все-таки достаточно конкретной за¬
даче: атаковать реально существующий социализм. Кри¬
тика просвещения была для Адорно одним из частных
вариантов развернутого им наступления на понятие со¬
циального прогресса вообще. За четыре года до издания
«Негативной диалектики» в докладе в Мюнстере (1962)
Адорно заявил, что прогресса вообще не существует, а
движение истории подобно великану, растоптавшему все
на своем пути. Прогресс, говорил он, есть выход из соб¬
ственных рамок, «прогресс происходит там, где он окан¬
чивается»39. Перед нами формула самоотчуждения ра¬
зума и социального прогресса.
Тема самоотчуждения близка также Маркузе, Хорк-
хаймеру, Хабермасу и Фромму. Маркузе даже раньше
всех обратился к данной теме. В статьях начала 30-х го¬
дов он занялся интерпретацией «Экономическо-философ-
ских рукописей 1844 года» Маркса, утверждая, что от¬
чуждение труда будто бы выводилось Марксом из
свойств человеческой природы вообще и в такой трак¬
товке составило предмет «истинной» философии мар¬
ксизма. «Итак, — писал Маркузе, — речь идет о фактах,
касающихся человека как человека (а не только как
рабочего, субъекта хозяйства и т. п.), о событиях не
только в истории экономики, но и в истории человече¬
ской сущности ее действительности... уже в сущности
человека заложено «отчуждение»»40.
Но истоки модели абстрактно-антропологического из¬
вращения «Экономическо-философских рукописей...» с
противопоставлением молодого Маркса зрелому и Маркса
в целом Энгельсу уходят в конец XIX в., когда польский
волюнтарист Ст. Бжозовский использовал для этой цели
11-й тезис Маркса о Фейербахе. В работе Г. Лукача
39 Th. W. Adorno. Stichworte. Kritische Modelle 2. Frankfurt a. M.,
1969, S. 37.
40 H. Marcuse. Neue Quellen zur Grundlegung des historischen Mate-
rialismus. Interpretation der neuveroffentlichten Manuskripte von
Marx. — «Die Gesellschaft», 1932. N 8, S. 140, 153; Zum Problem der
Dialektik. — «Die Gesellschaft», 1931, N 12.
102

«История и классовое сознание» (1923) содержался те¬
зис о том, что история человечества есть история отчуж¬
денного овеществления (отождествленного Лукачем
с опредмечиванием и отчуждением), так что сущность
исторического материализма сводилась им к содержа¬
нию параграфа, посвященного товарному фетишизму.
Отчуждение, заявлял Лукач и позднее, есть «централь¬
ная проблема времени, в котором мы живем»41.
От гипертрофии проблемы отчуждения он не отка¬
зался.
Порицание всякого овеществления и всякой предмет¬
ности, будто бы в принципе совпадающих с отчужде¬
нием, послужило одним из главных теоретических источ¬
ников концепции антропологической изначальности и
неискоренимости отчуждения не только у теоретиков
Франкфуртской школы, но и у многих других новейших
буржуазных «марксологов» вроде М. Хайдеггера и
Ж.-П. Сартра, Ж. Ипполита и И. Фетчера, Р. Гароди и
Г. Петровича42. Отождествление овеществления с от¬
чуждением означает увековечивание отчуждения, с чем
связано выхолащивание из отчужденных социальных со¬
стояний такого их существеннейшего момента, как экс¬
плуатация человека человеком.
Все это мы найдем у Адорно в концентрированном
виде. Для него отчуждение — это не только «неустанное
саморазрушение просвещения»43 и самоистребление бур¬
жуазной рациональности как идеологии, но и всеобщий
тотальный процесс деградации человечества. Отчужде¬
ние — это источник «негативного, разрушительного»44,
превратившего людей в «умнейших зверей», которые
41 G. Lukacs. Geschichte und Klassenbewufitsein... (2. Aufl.). Berlin,
1968, S. 23.
42 Сам Лукач, как известно, позднее осудил отождествление в прин¬
ципе опредмечивания с отчуждением как грубую теоретическую
ошибку и свидетельство своей прежней философской незрелости
(см. там же, с. 25, а также G. Lukdcs. Der junge Hegel und die Pro-
bleme der kapitalistischen Gesellschaft. Berlin, 1954, S. 628, 639).
В своем последнем теоретическом труде «Онтология общественного
бытия» он стал даже специально и довольно своеобразно разгра¬
ничивать по своим последствиям производственное опредмечивание
природных объектов и опредмечивающую экстериоризацию субъек¬
тов (G. Lukdcs. Zur Ontologie des gesellschaftlichen Seins. Die Ar
beit. Neuwied und Darmstadt, 1973, S. 22—27, 35, 43).
43 M. Horkheimer, Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung, S. 1.
44 Там же, с. 2.
103

«отчуждены друг от друга и от природы радикаль¬
но. ..»45.
Отчуждение, с точки зрения Адорно, имеет свою при¬
чину в глубинном самоотчуждении человека, а послед¬
нее извечно. Так что даже сам термин «самоотчуждение»
в смысле процесса не выражает сути дела: незачем ста¬
новиться отчужденным тому, что таково уже с самого
начала46.
Адорно любит становиться в позу независимого мыс¬
лителя, и в его сочинениях мы не встретим, пожалуй,
упоминания ни об одном старом или новом крупном фи¬
лософском течении, по адресу которого он не делал бы
пренебрежительных и иронических замечаний. Но связь
воззрений Адорно с многими из них несомненна; в дан¬
ном случае мы имеем в виду экзистенциалистов с их схе¬
мой двойного (или тройного) отчуждения, согласно ко¬
торой «подлинное отчуждение, строго говоря, выступает
в функции преодоления отчуждения»47. Как и экзистен¬
циалисты, Адорно считает, что преодолеть отчуждение,
строго говоря, невозможно и «всякое преодоление так¬
же и нигилизма... всегда хуже, чем преодоленное»48.
Адорно очень неточно перелагает взгляды Маркса на
товарный фетишизм и направляет их против Лукача, но
не с целью защиты теории Маркса, а для того, чтобы
занять позицию третейского судьи между ними и без
больших усилий приобрести «теоретический капитал».
Но ссылки на Маркса — это видимость: сконцентриро¬
вав все виды отчуждения в абстрактном принципе тота¬
литарного политического насилия49, .Адорно полностью
порывает с социально-классовым анализом и создает
широкие возможности для того почти безудержного
жонглирования «алиенирующей» терминологией, кото-
45	Там же, с. 270.
46	Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 272.
47	Философия марксизма и экзистенциализм. М., 1971, с. 29.
48	Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 371.
49	Ср.: «Сущность отчуждения есть альтернатива, которой неизбежно
противостоит другая — альтернатива господства» (Al. Horkheimer,
Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung, S. 38). Смысл этой фор¬
мулы Адорно сводится не только к тому, что над отчужденным
человеком господствуют, но и к тому, что упразднение отчуждения
означает не завоевание свободы, а превращение тех, кто был преж¬
де отчужден, в новых господ и угнетателей. Само господство есть
неистребимое отчужденное состояние, а отчуждение есть продукт
господства как насилия.
104

рое столь свойственно сторонникам «критической тео¬
рии» общества. Адорно ссылается на Маркса, но говорит
языком и мыслит понятиями Ницше и Хайдеггера.
В унисон с романтическими атаками Хайдеггера на
мир цивилизации и техники Адорно рассуждает об от¬
чуждении человека от природы. «Просвещение, — писал
он, — это более чем просвещение, это природа, воспри¬
нимаемая в ее отчуждении»50. И он повторяет все те
тирады против «индустриального», «технического» и
«урбанистического» отчуждения, которые мы найдем
у О. Шпенглера, А. и М. Веберов, Т. Литта и многих дру¬
гих буржуазных философов и социологов XX в. и кото¬
рые в несколько иных вариантах выступают у других
теоретиков Франкфуртской школы — Э. Фромма и
Г. Маркузе51.
Выступают они и у Хабермаса, популяризирующего
тезис, что техника стала «оковами освобождения»52. Вы¬
водя антагонизмы капиталистического строя из струк¬
туры биологических инстинктов, Хабермас обращается
к фрейдистским мотивам, отождествляющим отчужде¬
ние с отсутствием или недостатком чувственных удоволь¬
ствий. Эти мотивы присущи Адорно и Маркузе.
В освещении проблемы самоотчуждения человека
Адорно более пессимистически настроен, чем все его
единомышленники, которые уповали хоть на что-то, на¬
пример Маркузе — на сексуальные скандалы хиппи.
Адорно не уповает ни на что; полная безысходность —
вот финал его «негативной диалектики» в этом вопросе,
как, впрочем, и во всех других. Освенцим показал бес¬
смысленность всякого исторического оптимизма, вещает
Адорно. «Всякая культура вместе с настойчивой крити¬
кой таковой после Освенцима есть прах»53. Вот оконча¬
тельный смысл сказанного: если люди оказались способ¬
ными к Освенциму, значит, они неспособны к комму¬
низму и потому коммунизму нет места на земле.
50 М. Horkheimer, Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung, S. 46.
51 См. критику разных вариаций на тему «технического» отчуждения
в кн.: Н. Ley. Damon Technik? Berlin, 1961.
52 J. Habermas. Technik und Wissenschaft als «Ideologic» (3. Aufl.).
Frankfurt a. M., 1969, S. 50, 54 u. a.
53 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 357 (курсив мой. — И. H.).
105

4.	Иррационализм негативности
«Негативная диалектика» Адорно проникнута глубочай¬
шим иррационализмом. Он начал с нападок на идеоло¬
гию фашизма, упрекая ее, между прочим, в том, что она
враждебна логике, а затем стал нападать на логику мар¬
ксистского учения, упрекая ее за то, что она есть логика.
Что касается диалектики Адорно, то, будучи «логикой
распада», она представляет собой умерщвление логики.
Соответственно этому мышление может и должно «мыс¬
лить против себя; если бы определение диалектики было
возможно, то это можно было бы предложить в качестве
такого определения»54. Диалектика Адорно есть антило¬
гика и антидиалектика. Диалектический синтез, считает
он, не стоит того, чтобы о нем говорить серьезно, так как
противоречие — это «не гераклитовская существенность;
это индекс неистинности тождественности, (т. е.) пере¬
хода понятийного в понятие...»55. И вообще понятийное
мышление есть вздор. Пусть восторжествует «непоня¬
тийное, которое невозможно выторговать у понятия.. .»56.
Доказывать иррационализм «негативной диалектики»
во всех деталях едва ли нужно. Здесь также не следует
ломиться в настежь распахнутые двери. Но следует об¬
ратить внимание на особенности этой версии иррацио¬
нализма.
Родилась она не на голом месте. Еще поздний Шел¬
линг и Кьеркегор отреклись от бэконовского девиза
«Знание — сила» и предали разум анафеме, Ницше и
Юнгер отвергли гегелевское упование на разум и продол¬
жили дело поношения логического мышления. Хайдеггер
в своих «Ложных путях (Holzwege)» охарактеризовал
разум как «яростного врага мышления»57. Иррациона¬
лизмом пропитана «Критика диалектического разума»
Сартра.
Следует напомнить и о расширительной трактовке
иррационального некоторыми философами, которые счи¬
тают себя защитниками разума. Вебер считал иррацио¬
нальным все то, что выходит за пределы инструменталь¬
ных манипуляций, помогающих утверждению режима
54 Там же, с. 142.
55 Там же, с. 15, 16.
66 Там же, с. 139.
57 М. Heidegger. Holzwege. Frankfurt а. М., 1957, S. 247.
106

репрессивного господства. Молодой Лукач видел в ирра¬
циональности «проблему непроницаемости всякой дан¬
ности для рассудочных понятий»58. Иными словами, все
то, что еще не познано и не поддается на данном этапе
познания теоретическому осмыслению, объявлялось им
иррациональным и противоположным обычному мышле¬
нию по самой своей сущности. Лукач отождествлял ир¬
рациональность со стихийностью то капиталистических
отношений, то неорганизованного революционного дви¬
жения. В 20-х годах он даже проявил самые прямые сим¬
патии к иррациональности в мышлении: «Дилемма ма¬
териалистов (против идеалистов. — И. Н.) утратила свой
смысл, ибо она обнаруживает себя как рационалистиче¬
ская ограниченность...»59 Иррациональная же безгра¬
ничность широка, как жизнь.
От этих позиций отправляется Адорно, начиная свой
поход против разума. «Негативная диалектика» по са¬
мому своему существу требует отказа от него60. И труд¬
но, пожалуй, найти в современной буржуазной филосо¬
фии более резкие, чем у Адорно, нападки на разум, тео¬
ретическое мышление и логику. Он провозгласил «де¬
монтаж» всех научных систем и в разрушении теории
усмотрел «противоядие» от философии. С великим пре¬
зрением говорил он о формальной логике61, и ему вто¬
рили Ю. Хабермас62 и особенно М. Хоркхаймер, для ко¬
торого разум—это всего лишь жалкий «орган кальку¬
ляции» 63.
Адорно и его сторонники включились в общий поход
иррационалистов против формальной логики, отбросив
при этом характерное для классической немецкой фило¬
софии, а отчасти и для Маркузе различение между
«разумом» и «рассудком». Превращение Гегеля в ирра-
ционалиста типа Дильтея, Бергсона и Ницше64, отрица-
58 G. Lukacs. Geschichte und Klassenbewufitsein... S. 128, S. 126.
59 Там же, с. 160. Другое дело, что позднее Лукач выступил против
иррационализма, посвятив его критике даже специальную книгу
(1955).
60 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 15, 172.
61 Там же, с. 159. Ср. R. Heiss. Wesen und Formen der Dialektik, S. 165.
62 Uber Theodor W. Adorno, S. 40.
63 M. Horkheimer, Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung, S. 33, 95.
64 Drei Studien zu Hegel, S. 88, 103, 104, ср. H. Marcuse. Hegels Onto-
logie und die Grundlegung einer Theorie der Geschichtlichkeit, 1932,
S. 216 u. a.
107

нйе истинности науки и объективной диалектики 65 66, мас¬
кируемое нападками на позитивизм К. Поппера и
Г. Альберта в теории познания и социологии, и, наконец,
прямые апелляции к алогизму — таковы вехи этого по¬
хода. Только стихийным импульсам и порывам, а также
мысли, поднявшей бунт против самой себя, Адорно по¬
зволяет претендовать на истинность66, потому что бес¬
смысленность этого бунта соответствует, по его мнению,
углублению бессмысленности самой жизни: «Чем боль¬
ше развиваются производительные силы, тем больше
продолжение жизни в будущее как самоцель теряет са-
мопонятность»67.
В результате у Адорно выработался свой собствен¬
ный иррациональный стиль мышления. Трудно найти
в истории философии такого иррационалиста, который
мыслил и рассуждал бы абсолютно иррационально.
В пользу иррационализма приходится аргументировать,
а аргументация требует определенной логики. Последо¬
ватель иррационализма отбрасывает ее как остаток не¬
преодоленной рациональности, но затем он вновь при¬
бегает к ней для защиты иррационализма. Вне всякого
сомнения, к числу тотальных иррационалистов нельзя
причислить ни Якоби, ни Шопенгауэра, ни Э. Гартмана:
превознося веру, слепую волю или бессознательное над
разумом, они рассуждали при этом зачастую довольно
последовательно и по-своему вполне логично. У Гарт¬
мана и Кьеркегора мы встретим яркие образцы ирра¬
ционального видения и обсуждения проблем, но они же
достаточно последовательно рассуждают по поводу фи¬
лософии Канта или Гегеля. Аналогичное можно сказать
и о Ницше и Клагесе.
На этом фоне Адорно выделяется теми исключитель¬
но настойчивыми усилиями, которые он приложил к ир-
рационализации диалектики извращенными средствами
самой же диалектики. «Замыкание» диалектики «на
65 «.. .В прбсто единой, неразличимой, тотальной материи не было
никакой диалектики...» (Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S.203).
Хабермас это же положение формулирует еще проще: «.. .диалек¬
тика природы независимо от общественных движений вообще не¬
мыслима» (/. Habermas. Theorie und Praxis. Neuwied, 1963, S. 270).
Cp. G. Lukacs. Geschichte und Klassenbewufitsein... S. 59—60, 144,
151, 152, 309.
60 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 279, 355.
07 Там же, с. 340.
108

себя», ее самоотрицание доводится им до своеобразного
«самоистребительного» способа мышления, при котором
тот или иной тезис утверждается только для того, чтобы
быть затем тут же отвергнутым, а отрицается именно
для того, чтобы быть принятым. «.. .Для того, чтобы быть
истинным, мышление должно ныне во всяком случае
мыслить также против себя самого»68.
Так, например, за программой «антифилософии»
у Адорно скрывается не только попытка отказа от всех
имеющихся в арсенале истории философии подразделе¬
ний и классификаций различных течений. Он выступает
против всех без исключения видов откровенного и за¬
маскированного идеализма, а затем против противников
каждого из этих видов. Кого только Адорно не подвер¬
гает своей оракульской критике, раздавая осуждающие
вердикты направо и налево, — иррационалистов и со¬
циологов познания, абсолютистов и релятивистов в гно¬
сеологии, Шопенгауэра и Ницше, Канта и Гегеля, Гус¬
серля и Хайдеггера!
Здесь происходит следующее: само «преодоление»
всех способов критики конкретных видов идеализма как
полностью неудовлетворительных выступает в своеоб¬
разной функции утверждения идеализма. Иррациональ¬
ная логика самоотрицания требует критики именно тех
концепций, которые родственны воззрениям самого Адор¬
но: отрицание идеализма означает его утверждение, и
именно то, что наиболее близко по духу, подлежит как
раз поэтому самому настойчивому порицанию (к тому
же порицать следует всякую концепцию, ибо любая из
них есть, по мнению Адорно, «идеология» во всей ее
ложности и извращенности).
К таким результатам приводит диалектика, «лишен¬
ная оков (entfesselte)»69, не только запутавшаяся в про¬
тиворечиях, но и возводящая логические противоречия
в принцип. И потому Адорно ни капли не смущается,
призывая к созданию конкретности посредством абст¬
рактной критики в адрес негативности; он нападает на
методы буржуазной эмпирической социологии, квалифи¬
цируя их как позитивистские, плоские и вульгарные, но
сам же использует их в своих социальных исследова¬
68 Там же, с. 355.
09 Там же, с. 46.
109

ниях70. Если нечто верно, то верно и как раз прямо про¬
тивоположное. ..
Но этот же иррациональный «переход в противопо¬
ложность» совсем по-другому происходит у Адорно то¬
гда, когда он нападает на диалектический материализм.
Здесь реализуется обратный ход мысли. Адорно прямо
заявляет, что он марксист, но вместе с тем дает понять,
что отказаться от марксизма — это значит положитель¬
но оценить его содержание, а принять марксизм значило
бы сослужить ему плохую службу. Итак, друг марксиз¬
ма— тот, кто... подвергает его отрицанию! Этот вывод
вполне укладывается в рамки ревизионистского и анти¬
коммунистического мышления. Иррационализм и наси¬
лие над логикой идут рука об руку как с хитросплете¬
ниями ревизионистов, так и с антикоммунизмом.
Так реализуется девиз Адорно: «...разум болен; ра¬
зумным будет прежде всего излечиться от него»71. Од¬
нако, освобождаясь от разума, он оказался в наихудшей
компании яростных антигуманистов. ««Негативная диа¬
лектика» должна была обособиться от сознания самой
себя»72, но, проделав это, она оказалась в одной компа¬
нии с заклятыми врагами человечества.
5.	Познание и отражение
Как отразился иррационализм Адорно на его гносеоло¬
гических воззрениях?
Познание представляется Адорно главной социальной
деятельностью, но только тогда, когда оно не есть по¬
знание в собственном смысле слова. Познание in sensu
stricto есть отображение того, что есть, значит (?) оно,
по Адорно, фиксирует и оправдывает то, что есть, а по¬
тому совпадает с идеологией конформизма. «.. .Об¬
щество имманентно опыту, это не allo genos. Только
социальное самоопределение познания вызывает в нем
объективность, которую она утрачивает, пока оно под¬
чиняется действующим в нем социальным [силам] при¬
70 В духе вульгарного социологизма Адорно выводит, например, гно¬
сеологический дуализм Канта из «дуализма» производственных от¬
ношений (там же, с. 377). Вульгарным социологизмом проникнута
эстетика Адорно (см. 7 главу настоящего издания).
71 Там же, с. 172.
72 Там же, с. 182.
ПО

нуждения, а не осмысливает их. Критика общества — это
критика познания, и наоборот»73. Значит, допустимое
«познание» общества — это враждебная всякому позна¬
нию, как таковому, тотальная критика всего существую¬
щего.
Адорно идет гораздо дальше отождествления позна¬
ния с познанием только социальных явлений, а поэтому
отрицания познаваемости природы и объективной диа¬
лектики вообще. Автор «Негативной диалектики» пре¬
тендует на то, что она есть особого рода теория соци¬
ального познания. Претензия эта соответствует харак¬
терному для всей Франкфуртской школы отождествле¬
нию метода и теории познания с социологией познания и
социальным критицизмом. Но это как раз и значит, что
происходит трактовка всякого познания, как такового,
как сугубо идеологического явления в смысле ложного,
извращенного сознания — а это, как известно, и есть один
из краеугольных камней «критической теории» обще¬
ства. Познание отвергается!
С этими мотивами, согласно нормам эклектизма,
Адорно соединяет заимствованную от Ницше предель¬
ную биологизацию содержания познавательных процес¬
сов: если зверь бросается на жертву под влиянием го¬
лода, то в обществе взаимопожирание групп людей нуж¬
дается в оправдывающих иллюзиях: «живое существо,
которое должно быть съедено, должно оказаться злым.
Данная антропологическая схема сублимируется вплоть
до [проникновения ее] в теорию познания»74. Это квази¬
познание не имеет ничего общего с истиной: «Познание,
которое желает истинного содержания, хочет утопии»75.
Познание есть овладение и уничтожение.
Бессодержательному познанию соответствует бессо¬
держательная истина. Адорно утверждает, что при лю¬
бой коммуникации истина искажается и «продается»76,
отдельные понятия и суждения ложны, потому что исти¬
на заключается только в тотальности (и это пишет «за¬
щитник» индивидуального и конкретно-единичного!)77,
73 Там же, с. 157.
74 Там же, с. 31.
76 Там же, с. 64.
76 Там же, с. 49.
77 Th. IF. Adorno. Drei Studien zu Hegel, S. 92.

а Хоркхаймер добавил к этому, что истины нет и в то¬
тальности 78. Итак, ее нет нигде!
Адорно отождествляет познание с социальным пове¬
дением субъекта. Выраженное в этой крайней извра¬
щенной форме положение о единстве теории и практики,
познания и деятельности превращается в свою полную
противоположность: «познавать» исторический про¬
цесс— значит «вживаться» в него, мысленно манипули¬
ровать в нем, но не познавать его in sensu stricto.
С этих позиций развертывается яростная атака на
принцип отражения. Адорно объявляет его основой кон¬
цепции метафизического противопоставления объекта
субъекту, а в то же время одним из источников ове¬
ществления последнего. Он пишет о теории отражения
не иначе как об «официальном суесловии (Denkerei)
восточного блока»79. Он утверждает, что она есть всего
лишь повторение наивного учения античных атомистов
и «отрицает спонтанность субъекта... Отражающее мыш¬
ление было бы лишенным рефлексивности, оказалось бы
недиалектическим противоречием»80. Что можно пони¬
мать под «спонтанностью», поясняют другие «франк¬
фуртцы». Так, О. Негт заявляет, что субъект «консти¬
туирует» закономерности объекта. А. Шмидт добавляет,
что познание в целом есть вовсе не познание, а «кон¬
струирование». И здесь нам слышится голос уже не
«франкфуртца», а конвенционалиста и неопозитивиста.
Эти противопоставления фальшивы и метафизичны,
они подобны модному ныне среди ревизионистов проти¬
вопоставлению «творчества» отражению. Ленинская тео¬
рия отражения не только не отрицает творческую актив¬
ность субъекта, но, наоборот, предполагает ее наличие
и объясняет ее. А конституирование законов науки яв¬
ляется естественным итогом познавательной, а значит,
отражательной деятельности ученых. Негт же и Шмидт
истолковывают «конституирование» в неокантианском и
неопозитивистском духе как субъективистское конструи¬
рование.
Кроме того, Адорно писал о «моделях». Он даже
утверждает, что «мыслить философски — это значит то
же самое, что мыслить моделями; негативная диалектика
78 М. Horkheimer, Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung, S. 261.
79 Th. W. Adorno. Drei Studien zu Hegel, S. 20.
80 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 203—204.
112

есть ансамбль модельных анализов»81. Но его ^моде¬
ли» не имеют ничего общего с моделированием в логике
научного исследования и напоминают скорее репрезен¬
тативные квазиабстракции Дж. Беркли. На самом деле,
хотя к числу «моделей» Адорно отнес и целые философ¬
ские учения, например Канта и Гегеля, чаще как «мо¬
дели» у него выступают единичные образно-эмоциональ¬
ные примеры, разрозненные наброски, хаотично собран¬
ные затем в бесформенную груду. «Одиссея» Гомера
оказывается «моделью» просвещения, маркиз де Сад —
«моделью» господства и порабощения.
В примерах, вообще говоря, вреда нет, но дело в том,
что они используются Адорно с разрушительной целью
как принципиальные заменители теории и как средства
ее уничтожения. Налицо не только метафизическое про¬
тивопоставление — чувственный образ вместо понятий¬
ного мышления, но и сенсуалистическая деструкция кон¬
кретности. Ложная антитеза разрастается до крайних
пределов.
На ложных антитезах и передержках держится весь
метод «негативной диалектики». Но говорить о методе
Адорно — значит говорить и о его литературном стиле,
потому что, как только ему не хватает логики и доказа¬
тельности — а это происходит сплошь и рядом, — он при¬
бегает к помощи риторических уверток, полных ложной
многозначительности фигур умолчания, цракульских ме¬
тафор и неожиданных перескоков мыслей с одной темы
на совершенно другую. «Всякий резко выраженный те¬
зис ложен»82, — писал он. Но сам Адорно то и дело при¬
бегает к парадоксально и резко сформулированным афо¬
ризмам, которые можно толковать и так и эдак.
В. Зоннеман указывает на «авантюристическую ла¬
бильность»83 языка и мышления Адорно. Сам создатель
этой «лабильности» видел в ней проявление герменевти¬
ческой интуиции, поскольку философия есть «стремление
сказать о том, о чем невозможно сказать...»84, и это
стремление реализуется через «разваливание» структур
языка. Почти дословно повторяя то Витгенштейна и Ко-
81 Там же, с. 37.
82 Там же, с. 259.
83 Uber Theodor W. Adorno, S. 136.
84 Th. W. Adorno. Drei Studien zu Hegel, S. 119.
113

жибского, то Хайдеггера и Сартра, он утверждает, что
определенность языка и философия несовместимы85.
«Авантюристичность» языка идет рука об руку с про¬
тиворечивостью мысли. Сам себе Адорно противоречит
чуть ли не на каждом шагу, и мы это видели при рас¬
смотрении его иррационализма. Он отвергает и рели¬
гию, и атеизм, иронизирует насчет и «метафизики смер¬
ти» нацистов и экзистенциалистов, и построений немец¬
ких «философов жизни», и сам нагнетает смертный страх
и ужас. Он восхваляет конкретность практики и высту¬
пает против как ее примата над теорией, так и единства
ее с теорией86.
Когда он порицает тех философов, у которых больше
всего заимствует, то дополнительно выясняется, что он,
Адорно, и стыдится эклектицизма и восхваляет его: он
называет параноиками философов, избегавших эклекти¬
цизма, а в своем эклектицизме признаться не желает87.
И когда он, наконец, то противопоставляет Маркса Ге¬
гелю, то объединяет их вместе, предварительно изобра¬
зив Гегеля в качестве предтечи нацистского расизма, то
это также методический прием, к тому же довольно шаб¬
лонный. К шаблону прибегает Адорно и тогда, когда
противопоставляет Энгельса Марксу, повторяя, говоря
словами Энгельса, побасенку «о злом Энгельсе, соблаз¬
нившем доброго Маркса.. .»88.
Погрязший ив противоречиях Адорно воюет против
«тотальности» и «обобществления» с позиций буржуаз¬
ного индивидуализма («целое неистинно»), но сам при¬
бегает к «тотальности» абстрактных социологических
схем и иронизирует по поводу антропологической аполо¬
гии индивида89, утверждая, что «коллективизм и инди¬
видуализм дополняют друг друга в ложности»90. Все те
85	Там же, с. 171. Адорно считает любой язык, а тем более фило¬
софский «жаргон» видом отчужденной идеологии (Th. W. Adorno.
Jargon der Eigentlichkeit. Zur Deutschen Ideologic. Frankfurt a. M.,
1969, S. 138).
86	Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 144, 178, 180.
87	Там же, с. 31.
88	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 36, с. 12.
89	Th. Ж Adorno. Negative Dialektik, S. 272, 292, 305, 323. Афоризм
«целое неистинно» поставлен Адорно в качестве эпиграфа к работе
«Аспекты гегелевской философии» (1957) и заимствован им из соб¬
ственной работы «Minima Moralia. I». Но затем он пишет, что «ни¬
что частное не истинно...» (там же, с. 153).
90	Там же, с. 278.
114

неподвижные антитезы, которыми Адорно охотйо поль¬
зовался, как-то: субъективность и объективность, обще¬
ство и природа, демократия и технократия, история и
теория, критика и апология, процесс и система, действие
и познание, практика и отражение, гуманизм и сциен¬
тизм — в конце концов ничего не стоят в его собствен¬
ных глазах, так как он с легкостью мысли необыкновен¬
ной отрекается от каждой из этих альтернатив (к тому
же дилеммы, построенные на многих из них, в действи¬
тельности иллюзорны).
Он не верит в науку, теорию, познание, нет у него и
веры в человека, историю и практику. Адорно старается
ничего не отрицать вполне конкретно, но его «негатив¬
ная диалектика» отрицает все и, подобно «ничто» Хай¬
деггера, превращается в конечном итоге в пустой звук.
Ее автор опускает руки перед всяким противоречием,
которое перед ним возникает. Все противоречия для
него — неразрешимые антиномии91. Это еще раз подчер¬
кивает пессимистический характер его учения.
Но в связи с этим вырисовывается еще один штрих,
характерный для метода Адорно. Он антидиалектичен
по всему своему существу. В некотором смысле Адорно
добился своей цели: его «негативная диалектика» пре¬
дельно негативна, отрицая саму себя и превратив себя
в свою собственную противоположность. Диалектика пе¬
рестала быть диалектикой, и ее место заняла метафизи¬
ка неразрешимых противоречий, переходящих в пута¬
ницу.
6. Онтология и практика
Свою диалектику Адорно определяет как «онтологию
ложного состояния»92, ибо «ложное, а одновременно и
необходимое — это арена диалектики»93. Эта онтология
столь же призрачна и неопределенна, как и метод Адор¬
но, но в своей главной тенденции она столь же доста¬
точно красноречиво говорит о себе. Прежде всего по¬
смотрим, что он думает о философии вообще.
Итак, что же такое философия по Адорно? Как обыч¬
но, он избегает определений, и предлагаемые им харак-
91	Там же, с. 101.
92	Там же, с. 20.
93	Там же, с. 173.
115

теристики не более чем метафоры и туманные символи¬
зации. Он призывает философию стать гласом противо¬
речия и «тотальной неудачи», выражением самокритики
философа. Философия — это тотальная критика. Ее за¬
дача — в том, чтобы поймать «цвет несуществующего»,
а все свои категории привести в состояние диссонанса.
«Философия не есть ни наука, ни... направление мыш¬
ления, но она есть форма, которая опосредует собой то,
что отличается от нее, и от него же отторгнута. Ее ми¬
раж есть не что иное, как выражение невыразимого в ней
самой. Поэтому поистине она родственна музыке»94.
Последние слова вызывают в памяти известную
мысль Карнапа о философии как о выражении ирра¬
циональной музыки сердца. Действительно, Адорно су¬
мел выразить «логику распада» в иррациональных, бес¬
связных фразах, и форма его философствования нередко
вполне соответствует содержанию. И когда он ссылается
на музыку, то имеет в виду музыку атональную, бесси¬
стемную, опустошенную, которую он, Адорно, нашел
в творчестве А. Шенберга и парафразу которой видел
в абсурдных сценических произведениях Беккета и по¬
вестях Кафки95.
Адорно по-своему «решает» основной вопрос фило¬
софии. Как и Хоркхаймер, он объявил саму четкую по¬
становку этого вопроса Энгельсом «додиалектической»,
приводящей при материалистическом его решении к «от¬
чужденному» будто бы рассмотрению. Противополож¬
ность субъекта и объекта не может иметь, с точки зре¬
ния Адорно, собственно онтологического значения, и по¬
тому незачем спрашивать, что первично и что вторично.
Данная противоположность есть лишь выражение все¬
общей нетождественности96. Поскольку эта нетождест-
венность как всеобщий разлад и диссонанс для Адорно
дороже всего, он не идет по проторенной дорожке махи¬
стов и признает относительную отделимость объекта от
субъекта. «Субъект в действительности не есть вполне
объект, а объект — не вполне субъект, однако они оба
не выскочили из третьего, которое их трансцендировало
94 Там же, с. 113. Ср. Th. W. Adorno. Wozu noch Philosophic? — «Мег-
kur». Frankfurt a. M., 1962, S. 1001—1011.
95 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 28, 29, 42, 64, 154. Cp.
M Horkheimer, Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung, S. 260.
96 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 174.
116

бы. Третье обманчиво не в меньшей степени»97. Но столь
же неприемлемо для него и гносеологическое различение
субъекта и объекта, потому что оно может быть согла¬
совано с принципами теории отражения, которая так ему
ненавистна98 99.
Отмеченная позиция при всей ее крайней уклончи¬
вости позволила Адорно принять позу критика как идеа¬
лизма и позитивизма, так и материализма; от него до¬
стается и Канту и Гегелю, и Бергсону и Гуссерлю, и
Хайдеггеру и Сартру". Полны яда замечания Адорно
о философии диалектического материализма, но в них
нет ни точности в фактах, ни убедительности в аргумен¬
тах. Ненависть застилает ему глаза. Нападая на мате¬
риализм, он заявляет, что «вещественность мира, не¬
смотря на преобладание объекта, также есть види¬
мость. .. Объект, если и в ослабленном [виде], все же не
может быть без субъекта. Если отсутствовал бы субъект
как момент самого объекта, то его объективность пре¬
вратилась бы в нонсенс!» 10°. Но какова мотивация по¬
добных, а затем противоположных им заявлений?
Эта мотивация двойная. С одной стороны, Адорно,
как метко заметил В. Р. Байер, если и делает реверансы
в сторону объекта, то только для того, чтобы унизить
субъект, человеческое сознание и личность 101. А с дру¬
гой стороны, для того, чтобы изобразить всякую актив¬
ность сознания лишь как обратную картину всеобщего
отчужденного овеществления. «.. .Субъективация и ове¬
ществление не только не расходятся врозь, но, наоборот,
суть корреляты... Овеществленное сознание есть момент
тотальности, овеществленность мира» 102. Ради этих це¬
лей не нужен собственно материальный объект, а доста¬
точен только тот неопределенный, который признается,
97 Там же, с. 175.
98 Th. W. Adorno. Drei Studien zu Hegel, S. 53; Cp. J. Habermas. Theo¬
rie und Praxis. Sozial-philosophische Studien, 3. Aufl. Neuwied,
1969, S. 162.
99 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 17, 50, 60, 116, 156, 179, 195,
323. Cp. Th. W. Adorno. Zur Metakritik der Erkenntnistheorie. Stu¬
dien uber Husserl und die phanomenologischen Antinomien. Stutt¬
gart, 1956, S. 243.
100 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 188, 166. Ср. «Оба они, тело
и дух, суть абстракции от их опыта...» (там же, с. 200).
101 Ср. «Постулируемая пассивность субъекта соразмерна объектив¬
ной определенности объекта» (там же, с. 187).
102 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 96, 100.
117

например, экзистенциалистом Сартром в виде препят¬
ствия, помехи, насилия и угрозы. «Индекс для преобла¬
дания объекта есть бессилие духа во всех его суждениях,
как и в устроении до сих пор реальности» 1из. Адорно
пытается* самого субъекта превратить в объект, феноме¬
нологически растворить материю в сознании, породить
материю из сознания, а по сути дела растворить ее
в нем 103 104. К тождеству субъекта и объекта в фихтеанско-
гегельянской его версии неуклонно стал приближаться и
мнимый противник всякой тождественности Адорно.
Именно к тождеству, и потому его так не устраивает
единство теории и практики 105.
Он утверждает, что материализм не может существо¬
вать без идеализма 106, а объект есть всего лишь «терми¬
нологическая маска» 107. Поэтому так рьяно он противо¬
поставляет молодого Маркса диалектическому материа¬
лизму и бранит Энгельса за признание первичности ма¬
терии 108 и в то же время мечтает о полном «снятии»
исторического материализма 109.
Чем же заменяет Адорно исторический материализм?
Историческим идеализмом. Тем идеализмом, который
маскируется звонкими словами: «Не абстрактная мате¬
рия, а конкретность общественной практики есть под¬
линный предмет материалистической теории»110. Как
писали выученики Франкфуртской школы из группы
«Праксиса», существует только «человеческая объектив¬
ная реальность» 111 и единство мира заключается не в
его материальности, а в практике. Перед нами то самое
мистическое тождество теории и практики, субъекта и
объекта, которое Маркс и Энгельс разоблачали еще
в «Святом семействе». Это то тождество духовного и ма¬
териального, которое возникло в построениях американ¬
103 Там же, с. 185.
104 Th. W. Adorno. Stichworte. Kritische Modelie 2, S. 156.
105 «Требование единства теории и практики неминуемо снижает по¬
следнюю до роли слуги, устраняет из нее то, что она должна была
осуществить в этом единстве» (Th. W. Adorno. Negative Dialektik,
S. 144).
106 Там же, с. 195.
107 Там же, с. 191.
108 Там же, с. 349, 125.
109 Там же, с. 205.
110 A. Schmidt. Der Naturbegriff in der Lehre von Marx. Frankfurt
a. M., 1962, S. 30, cp. S. 19.
111 «Filozofija». Beograd, 1963, N 3, str. 28.
118

ских прагматистов, выступивших совсем не против идеа¬
лизма, а только против его онтологической систематиза¬
ции и определенности. Некая онтологически «нейтраль¬
ная практика» выступает в роли заменителя пресловутых
«нейтральных фактов» неопозитивистов и «нейтральных
элементов» махистов.
Но тождество сознания и бытия в сочинениях Адор¬
но, разумеется, завуалировано. Недаром он продолжает
так рьяно бороться против «отождествления», и, может
быть, только «общий семантик» А. Кожибский мог бы
претендовать здесь на пальму первенства. Адорно занял
весьма двусмысленную позицию: кажется, что он воюет
главным образом против «экономического», вульгарно¬
го, метафизического материализма, а обнаруживается,
что он мечет стрелы в сторонников объективного, науч¬
ного анализа экономических процессов. Ничего, совер¬
шенно ничего определенного и конкретного о «практике»
Адорно не сообщает. Его «практика», как это в свое
время получилось у младогегельянца А. Руге, а потом
у экзистенциалиста Сартра, сводится к чисто вербалист-
ской мишуре , «к практике» критики 112 на словах.
В обоих случаях перед нами отрицание подлинной
революционной и созидательной практики, хотя и на не¬
сколько разный манер: в одном — практика выродилась
в болтовню, язвительно охарактеризованную В. Беньями¬
ном как «наслаждение негативистским покоем», в дру¬
гом— в подстрекательство к анархическим действиям.
Но и в первом случае — в болтовню опасную, извращаю¬
щую критическую функцию диалектики и нацеленную на
дезориентацию революционных сил. Уже нападки Адор¬
но на закон отрицания отрицания были по сути дела
борьбой против приложения революционной теории к
практике113. В буржуазной философии уже давно, начи¬
ная с младогегельянцев, развернулся процесс извраще¬
ния понятия «критика». У Адорно он достиг апогея: его
«критика» нацелена на разрушение возможностей дей¬
ствительной революционной критики.
Тождество сознания и бытия Адорно осуществляет
через идеалистическую интерпретацию практики, через
гипертрофию тех еще нечетких формулировок молодого
112 W. R. Beyer. Die Siinden der «Frankfurter Schule». Ein Beitrag zur
Kritik der «Kritischen Theorie». Berlin, 1971, S. 20.
118 Там же, с. 36.
119

Маркса, которые встречались в его «Экономическо-фи-
лософских рукописях...» 114. «Онтопраксеологический» ис¬
ходный пункт115 отрицает объективные законы природы
и отождествляет объективность законов общества со сти¬
хийностью процессов в сфере отчужденной опредмечи¬
вающей практики. Этот пункт послужил у Адорно и его
учеников отправной точкой для последующего отожде¬
ствления деятельности людей с ее духовным переживани¬
ем субъектом. Его ученик О. Негт пытается свалить вину
с больной головы на здоровую, упрекая советских фило¬
софов в том, что они будто бы «разделили» (?) матери¬
альность мира и практику и пришли не только к «объек¬
тивизму», но и к ...агностицизму116. Он имеет, в частно¬
сти, в виду, будто признание объективности истины и
борьба за эту объективность несовместимы с познанием
через практику и через критериальную проверку прак¬
тикой субъектов 117.
«Социальная онтология» Адорно, несмотря на все его
нападки на «онтологию» Гуссерля, Хайдеггера и Сартра
и явное его желание возвыситься над любыми философ¬
скими школами и течениями, носит на себе печать крайне
эклектических заимствований из Д. Дьюи118, М. Вебера,
К. Мангейма. История — это «онтологическая основная
структура бытия»119, «естественная закономерность об¬
щества есть идеология» 12°, «мир, как он есть, стано¬
вится единственной идеологией, а люди — ее составной
частью»121. Так идеология превращается чуть ли не в
единственный объект действительности, и учение о ней
совпадает с учением о бытии. Мы попадаем в убежище
своеобразного «идеологического идеализма» Адорно.
Мы не будем в этой главе специально рассматривать
концепцию идеологии Франкфуртской школы, которая
114	Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 349.
115	Beitrage zur marxistischen Erkenntnistheorie. Frankfurt a. M.,
1969, S. 88 ff.
116	Die Frankfurter Schule im Lichte des Marxismus... S. 128.
117	См. критику подобного взгляда в кн.: Т. Ярошевский. Размышле¬
ния о практике. По поводу интерпретации философии К. Маркса.
М., 1976, с. 99—101 и др.
118	Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 351.
119	Там же, с. 347.
120	Там же, с. 269.
121	Там же, с. 196. Напомним, что в отличие от К. Мангейма пред¬
ставители Франкфуртской школы считают «идеологией» и науку.
См. подробнее 5-ю главу настоящего издания.
120

всеми ее правоверными участниками отождествлена с
ложным и только ложным общественным сознанием. Как
только понятие идеологии, заявлял Адорно, «перестает
отличаться от правильного сознания, оно уже не годится
больше и для критики ложного».
Не вызывает возражения со стороны марксистов то,
что предикат ложности относят к идеологии господствую¬
щего класса в условиях классово антагонистических фор¬
маций. Но для Адорно, как и для его собратьев по Франк¬
фуртской школе, существует только такая идеология.
Она есть либо ложь насилия, либо самообман разочаро¬
вания. «.. .Если бы у льва было ложное сознание, то
ярость, обращенная на антилопу, которую он хочет со¬
жрать, была бы идеологией... отчаяние есть последняя
идеология, обусловленная исторически и общественно» 122.
Да, отчаяние есть финал эволюции всякой реакционной
идеологии. Антикоммунизм и антисоветизм Адорно не
дали ему возможности обрести новые ориентиры и цели,
и ему остается повторять, что «идеология коварно под¬
стерегает дух...» 123 и всегда разрушает его.
Во всяком случае это верно сказано в отношении
идеологии самого Адорно и его идеализма, хотя он никак
не желал видеть, что его тотальная критика идеологии
сама есть идеология. Не более как ложной идеологией
оказался его вариант «социальной онтологии», развитый
затехМ А. Шмидтом, который ополчился на «материали¬
стический гегельянизм» (?) советских философов и рас¬
суждает в том духе, что практика первична, а материя
вторична, так что «такие понятия, как «мышление» и
«бытие», «дух» и «природа», так же как и естественно¬
научные способы объяснения, суть производные продук¬
ты практики...» 124. Что же такое «бытие», «природа»,
«материя»? Все это не более как отчуждение практики,
т. е. овеществление духовных сил человека. Но это со¬
всем не ново, ведь это провозгласил еще Гегель, а в еще
более крайней форме младогегельянцы! А теперь нам
приходится услышать это еще раз как великое открове¬
ние пророков «критической теории» общества...
122 Там же, с. 340, 364.
123 Там же, с. 39.
124 A. Schmidt. Zum Verhaltnis von Geschichte und Natur im dialek-
tischen Materialismus. Eine Kontroverse zwischen Sartre, Garaudy,
Hippolyte, Vigier und Orcel. Frankfurt a. M., 1965, S. 150, cp. S. 106.
121

И еще один характерный штрих: если материальность
отождествляется с овеществленностью как опредмечи¬
вающей отчужденностью, то, следовательно, освобожде¬
ние от отчуждения означает одновременно и «освобож¬
дение» от всякого труда (утопия Маркузе), и упраздне¬
ние всяких объективных, т. е. отчужденных и стихийных
законов жизни общества (концепция Хоркхаймера), и,
наконец, ликвидацию действия материализма в истории
(мечта Адорно и иже с ним). Одним махом семерых уби-
вахом! Но и эта субъективистская операция была наме¬
чена еще Штирнером.
7. Социальный баланс «негативной диалектики»
Каков социальный смысл и результат этого учения? Что
несет оно людям нашего времени, к которым адресовался
наш пророк?
Но прежде ответим на вопрос: что же представляет
собой «негативная диалектика» как нечто целое? Опреде¬
ленная характеристика ее складывается уже на основа¬
нии того, что мы выяснили о толковании в ней таких ка¬
тегорий, как «отрицание», «отчуждение» и некоторые
другие. Как они соотносятся друг с другом и какую си¬
стему образуют?
Сам Адорно объявил свою негативно-диалектическую
философию «антисистемой», в которой нет и не может
быть определенного набора категорий, а тем более опре¬
деленного взаимоотношения между ними. В туманной
неопределенности этой антисистемы, однако, довольно
четко просматриваются два различных категориальных
слоя: один из них — это категории, отвергаемые Адорно,
второй — категории, принимаемые им в состав «негатив¬
ной диалектики», но несущие тому, кто соглашается с их
трактовкой, растерянность. Мы познакомились с теми и
другими.
Депрессивно-психологическая, а точнее, реакционно¬
идеологическая функция «негативной диалектики» Адор¬
но в определенной мере опирается на ложный тезис Мар¬
кузе о том, что Марксова диалектика «имеет дело с част¬
ным этапом исторического процесса» 125, т. е. только с ка¬
питализмом XIX в., и не имеет будто бы значения за его
125 Н. Marcuse. Reason and Revolution, p. 315.
122

пределами. Чтобы соответствовать не какому-либо от¬
дельному этапу человеческой истории, а истории челове¬
чества в целом, диалектика, по мнению Адорно, должна
совершить не так уж много, а именно отвергнуть саму
идею истории, развития, прогресса. Ход исторических
событий должен в ее глазах утратить черты единства и
рассыпаться на разрозненные эпизоды. Но если так, то
нет ничего более чуждого «негативной диалектике», чем
теоретический анализ социальной действительности. Она
не является ни объективным познанием, «ни мировоззре¬
нием, в схему которого попытались бы втиснуть реаль¬
ность. ..»126. Она не есть ни отображение социальной
практики, ни ее воплощение. Это показал В. Р. Байер
в статье «Близкая к практике и далекая от нее филосо¬
фия» 127.
Обратим теперь внимание на те социальные претен¬
зии, с которыми Адорно и Маркузе связали свои негатив¬
но-диалектические построения. Они всячески подчерки¬
вают их наступательный характер. Против кого и чего
направлена «негативная диалектика»? В. Зоннеман объ¬
являет ее орудием разрушения всевозможных «масок
господства» 128 и конформизма. Аналогично Ж.-П. Сартр
заявил, что из диалектики вытекает «не уважение к так
называемому революционному порядку, а дух бунта про¬
тив всякого порядка» 129 130. В то же время «негативная диа¬
лектика» ничего фактически не делает для борьбы про¬
тив капиталистического порядка, зато, как пишут Адорно
и Хоркхаймер, ей присуще такое «критическое мышле¬
ние, которое не останавливается перед критикой по ад¬
ресу прогресса» 13°, именно прогресса как такового, а не
только его теневых, отрицательных сторон.
Но за рассуждениями о том, что «негативная диалек¬
тика» «наступает во всех направлениях», открывается
охранительный, апологетический ее смысл. Б. Вильмс
пишет, что «агрессивность критической социальной тео¬
126 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 21.
127 Die Frankfurter Schule im Lichte des Marxismus... S. 26, 29 u. a.
Cp. W. R. Beyer. Adornos Negative Dialektik. — «Deutsche Zeit-
schrift fur Philosophic», 1967, N 10, S. 1199 u. a.
128 W. Sonnemann. Jenseits von Ruhe und Unordnung. Zur Negativen
Dialektik Adornos. — Uber Theodor W. Adorno, S. 140.
129 Ph. Gavi, J.-P. Sartre, P. Victor. On a raison de se revolter. Paris,
1974. p. 48.
130 M. Horkheimer, Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung, S. IX.
123

рии есть оборонительный бой. Возможно, в смысле стра¬
тегического отступления: мышление возвращается к сво¬
ему исходному пункту — к субъективности, чтобы сохра¬
нить по крайней мере ее» 131.
В действительности это оборонительный бой иного
рода: своей критикой Адорно и иже с ним по сути дела и
независимо от того, хотели ли они этого или нет, способ¬
ствуют сохранению буржуазного общества со всеми его
антагонизмами, увековечению его в самой его основе,
а значит, и с присущими ему противоречиями, без кото¬
рых его просто не было бы. Недаром Маркузе фиксирует
это своеобразное смешанное состояние протеста, безна¬
дежности, тупика и желания сохранить статус-кво в сле¬
дующих словах: «Критическая теория общества не распо¬
лагает понятиями, которые способны перебросить мост
через пропасть, разделяющую настоящее и будущее. Не
давая обещаний и нс показывая примеров успеха, она
сохраняет верность тем, кто, не имея надежды, отдавал
и отдаст свою жизнь великому отказу» 132.
После сказанного выше начинает просвечивать впол¬
не определенный и социально зловещий смысл следую¬
щей обобщающей абстрактной характеристики, которую
дает Адорно своей «негативной диалектике»: «Действи¬
тельно, диалектика — это и не только метод, и не только
реальное в наивном рассудке. Это не метод, ибо непри¬
миримая вещь, которой не хватает именно грубо внедряе¬
мой мышлением тождественности, противоречива и заго¬
раживается от всякой попытки ее единого толкования.
Она, а не организующее стремление мысли побуждает
к диалектике. И не просто реальное, ибо противоречи¬
вость есть категория рефлексии, мыслящая конфронта¬
ция понятия и вещи. Диалектика как метод означает
противоречивое мышление ради уже испытанного в вещи
противоречия и против такового. Противоречие в реаль¬
ности— это противоречие против таковой. Но с Гегелем
такая диалектика уже необъединима... Ее логика есть
логика распада...»133 За словами о неприятии социаль¬
ной действительности обнаруживается усиленная работа
червя разрушения. Но он точит не ненавистную Адорно
131 В. Willms. Theorie, Kritik und Dialektik. — Uber Theodor W. Ador¬
no, S. 89.
132 H. Marcuse. Der eindimensionale Mensch... S. 268.
133 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 146.
124

действительность, а всякую волю к ее изменению. И это
уже есть определенное мировоззрение'.
Как оценивает «логика распада» людей нашего поко¬
ления и их судьбы? На классовый анализ здесь рассчи¬
тывать не приходится, зато в глобальных оценках недо¬
статка нет. Человечество, узнаем мы, есть «бесконечная
вереница скованных друг с другом и поникших головой
людей, которые не в состоянии вновь ее поднять под
бременем наличного»134. И далее: «Ведь все люди без
исключения находятся под принуждением. Находясь под
принуждением, живущие существа стоят перед альтер¬
нативным выбором между недобровольной атараксией —
эстетическим [решением] вследствие слабости — и озве¬
рением вовлеченных. И то и другое — ложная жизнь»135.
Вторая альтернатива глухо признает тщетность анар¬
хического революционаризма, первая же может быть по¬
нята как признание порочности позиции самого Адорно —
позиции аристократического искейпизма. Итак, перед
нами «недобровольная атараксия» в обстановке «диссо¬
циации» и «деперсонализации», или всеобщей шизофре¬
нии 136, и человек, определяемый Адорно как «несвобод¬
ная функция» и «беззащитное алканье» 137,— существо, ко¬
торое «накрепко приковано к скалам своего прошлого»138.
Эта безрадостная ситуация соотнесена Адорно с со¬
циальной обстановкой позднего капитализма, с его анти¬
человеческими инвариантами. «Буржуазное общество —
это антагонистическая тотальность»139 140. Характеристика
же этой «тотальности» дана им в обычных формулах
«критической теории индустриального общества» с ее
понятием тотального господства, со свойственным ей ото¬
ждествлением социализма и капитализма, коммунизма и
фашизма, а также с фальшивыми рассуждениями о «бес¬
силии рабочих» 14°. Бунт Адорно против позднекапитали¬
стической действительности был искренен, и этот «бунт
является непременным элементом выражения страда¬
134 Там же, с. 336.
135 Там же, с. 353, ср. с. 339.
136 Там же, с. 275.
137 Там же, с. 128.
138 Там же, с. 59, ср. с. 100.
139 Th. W. Adorno. Drei Studien zu Hegel, S. 40.
140 M. Horkheimer, Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung, S. 43;
Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 179.
125

ния» 141, но его страдание не ведет к революционным ре¬
шениям.
На основе анализа музыковедческих работ и эстетики
Адорно иногда пытаются ныне поставить последний вы¬
вод под сомнение. Начинают рассматривать Адорно чуть
ли не как некоего пророка-просветителя, продолжившего
прогрессивно-скептическую линию Монтэня и даже пря¬
мо опирающегося в теории на Маркса 142. Мы не согласны
с такой оценкой социальной философии Адорно, связан¬
ной с явной гипертрофией удельного веса, а также и
с искажением смысла эстетической и искусствоведческой
проблематики в его мировоззрении.
И если даже согласиться с тем, что «философия му¬
зыки Адорно колеблется между полюсами возмущения и
отчаяния» 143, то его философия общества не идет дальше
одного лишь отчаяния. И в этом выражается трагизм
буржуазного философа, который видит язвы приютивше¬
го его общества, бьется в поисках средств их излечения
и, не находя их, оказывается в сетях пессимизма. Адорно
сознавал и остро переживал эту трагедию. Это делало
еще более противоречивой и без того его сложную лич¬
ность. Но главная линия его поведения тем не менее со¬
хранялась. Огромный арсенал тонких историко-философ¬
ских сопоставлений и художественных интуиций, впечат¬
ляющих описаний феноменов фетишизации и метких
критических замечаний по поводу «массовой» империали¬
стической псевдокультуры — все это не освободило его
из плена тех социально-классовых сил, против которых
он протестовал, и это сводит к нулю прогрессивный па¬
раметр его «негативной диалектики».
Когда Адорно провозгласил, что «нынешнее состояние
общества разрушительно»144, его читатели надеялись
найти в нем обличителя, который поможет врачевать со¬
циальные язвы. Когда же он подытожил баланс своих
обличений выводом о том, что «прибежище надежды» —
это всего лишь «ничейная земля между пограничными
141	Д. Золтаи. Т. Адорно и негативность философии музыки. — «Во¬
просы философии», 1971, № 8, с. 75.
142	См. А. В. Михайлов. Концепция произведения искусства у Теодора
В. Адорно. — «О современной буржуазной эстетике», вып. 3. М.,
1972, с. 159, 185, 210.
143	Д. Золтаи. Т. Адорно и негативность философии музыки. — «Во¬
просы философии», 1971, № 8, с. 77.
144	Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 273.
126

столбами бытия и ничто» 145, то его вчерашние почитатели
увидели, что врач не сулит ничего для своих пациентов,
даже и эвтаназии. Отсюда разочарование западногерман¬
ского студенчества и скандальное падение его кумира
с пьедестала, на который он совсем недавно с такой пом¬
пой был им поднят, когда надеялись в нем увидеть рево¬
люционного пророка. От кумира ждали хлеба, а он дал
камень 146.
Судьба «негативного» мышления Адорно знамена¬
тельна. В истории мысли сложились два основных типа
«негативной диалектики». Один из них — «отрицательная
диалектика» элейцев и до некоторой степени софистов и
скептиков, которая использовала приемы диалектиче¬
ского мышления в метафизических целях, но объектив¬
но стимулировала развитие диалектических воззрений.
В конце XIX — начале XX в. вариант этой «отрицатель¬
ной диалектики» заново предложил Ф. Брэдли. Второй
тип — «отрицательная диалектика» неогегельянцев 20-х
годов XX в. 3. Марка и А. Либерта, проникнутая моти¬
вами трагизма и безысходности, неразрешимости и ката¬
строфичности социальных противоречий. Ко второму типу
принадлежит как его крайнее развитие «негативная диа¬
лектика» Адорно.
И если «отрицательная диалектика» Зенона Элейского
подводила к плодотворным гносеологическим идеям,
а у «абсолютного идеалиста» Ф. Брэдли по крайней мере
напоминала о них, то псевдодиалектические негации
Адорно не дают ни теоретико-познавательных, ни соци¬
ально-революционных плодов147. Эти негации показы¬
вают, что по сути дела диалектика Адорно недостаточно
негативна, ибо она не отрицает капиталистических форм
собственности и мешает раскрытию подлинной идеологи¬
ческой сущности ее самой. Негации Адорно дискредити¬
руют диалектику, превращая ее в апологию старого,
обреченного на слом. Между тем подлинная диалектика
есть оружие борьбы за новое, жизненное. «В своем ра-
145 Там же, с. 372, ср. с. 351.
146 Die Linke nach Adorno. Frankfurt a. M., 1971.
147 Характерно, что уже у античных скептиков, отвергавших принцип
активности человеческой деятельности, наметилось сближение двух
типов «отрицательной диалектики», так что скептицизм, говоря
словами Гегеля, научился отдавать себе «отчет в ничтожности того,
что другие признают сущностью...» (Гегель. Соч., т. III, с. 412).
127

цйональном виде диалектика внушает буржуазий и её
доктринерам-идеологам лишь злобу и ужас, так как в
позитивное понимание существующего она включает в
то же время понимание его отрицания, его необходимой
гибели, каждую осуществленную форму она рассматри¬
вает в движении, следовательно, также и с ее преходя¬
щей стороны, она ни перед чем не преклоняется и по са¬
мому существу своему критична и революционна» 148.
В представлениях буржуазных идеологов типа Адор¬
но критика и революция истребляют себя, а гибель ка¬
питалистической общественной формации совпадает с ги¬
белью человечества вообще. Перед нами ложное отож¬
дествление, самая извращенная из всех «моделей» то¬
ждества.
148 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, с. 22.

Глава 4
Противоположность
«критической теории» общество
материалистич'есному пониманию
истории
В системе философских и социальных идей Франкфурт¬
ской школы «критическая теория» общества занимает
центральное место. В ней перекрещиваются все наиболее
значимые из рассматриваемых представителями этой
школы философских, экономических, политических, со¬
циологических, психологических, эстетических, этических
идей. И не случайно поэтому понятие «критическая тео¬
рия» общества употребляется нередко как синоним со¬
циальной философии Франкфуртской школы. Многопла¬
новость проблематики «критической теории» общества,
противоречивость теоретических позиций ее привержен¬
цев затрудняют ее критический анализ. Поэтому важное
значение приобретает выяснение ее методологических
установок, что поможет лучше понять существо и под¬
линную философскую природу этой теории.
1.	Идеалистический характер «критической теории»
В предисловии 1968 г. к новой публикации своих работ
30-х годов, содержащих идеи десятилетнего периода фор¬
мирования «критической теории», М. Хоркхаймер, объ¬
ясняя свою мировоззренческую позицию того времени,
писал: «Отказаться от идеалистической философии и ви¬
деть вместе с историческим материализмом цель в завер¬
шении предыстории человечества казалось мне теорети¬
ческой альтернативой пессимизму, охватившему мир» Ч
Однако действительное развитие «критической теории»
общества пошло отнюдь не по пути ее сближения с исто-
1	М Horkheimer. Kritische Theorie, Bd. 1. Frankfurt a. M., 1968,
S. XII—XIII.
5-728
129

рическим материализмом, й декларации основоположни¬
ка Франкфуртской школы не суждено было осуществить¬
ся. Вопреки первоначальным заявлениям «критическая
теория» оказалась неспособной на решительный разрыв
с идеалистической философией истории. Не осуществив
этого, она, естественно, не могла встать на точку зрения
диалектико-материалистического понимания истории,
принять его принципы и идеалы. Но если М. Хоркхаймер
выдавал предполагаемое за действительное, то какие же
мировоззренческие и методологические посылки пред¬
ставляют подлинное основание «критической теории» об¬
щества?
В качестве одной из таких методологических посылок
уже с первых шагов становления «критической теории»
выступила, в частности, абстрактно-антропологическая
интерпретация истории общества, особенно характерная
для ранних работ Г. Маркузе. В его статье «Новые источ¬
ники обоснования исторического материализма»2 была
предпринята попытка ревизии материалистического по¬
нимания истории с позиций хайдеггеровского экзистен¬
циализма. В этой статье Маркузе рассматривал «Ру¬
кописи» К. Маркса 1844 г. изолированно, вне связи с бо¬
лее зрелыми произведениями марксизма, в первую оче¬
редь такими, как «Манифест Коммунистической партии»
и «Капитал», стремясь создать впечатление, будто исто¬
рический материализм уже в 1844 г. достиг апогея и
остановился в своем развитии. Он не замечает того фак¬
та, что в формировании мировоззрения К. Маркса «Эко-
номическо-философские рукописи 1844 года» носили пе¬
реходный характер, что ряд употребляемых в них поня¬
тий находился еще в становлении. К тому же Маркузе
игнорирует диалектико-материалистическую тенденцию
мысли Маркса. Маркузе акцентирует свое внимание при
анализе «Рукописей» как раз на том, от чего К. Маркс
впоследствии последовательно и успешно освобождает¬
ся,— на антропологизме Л. Фейербаха, а также на аб¬
страктном характере употребляемых в них некоторых
понятий, которые позже уточняются в «Немецкой идеоло¬
гии», а затем в других произведениях зрелого марксизма.
2 Н. Marcuse. Neue Quellen zur Grundlegung des Historischen Mate¬
rialismus. — Ideen zu einer kritischen Theorie der Gesellschaft. Frank¬
furt a. M., 1969.
130

В этой статье Г. Маркузе попытался представить ма¬
териалистический метод исследования К- Маркса как ан¬
тропологический в своей основе. «Абстрактный человек»,
«человеческая сущность», «отчуждение» и ряд других
категорий, употребляемых в «Рукописях», рассматрива¬
ются Г. Маркузе и в качестве основных принципов объ¬
яснения истории, и в качестве онтологических понятий.
Согласно логике его рассуждений, экономика и политика
становятся базисом революции лишь «на основе опреде¬
ленной философской интерпретации человеческой сущ¬
ности и ее исторического осуществления»3. Что касается
самой революции, то ее социально-классовое содержание
в интерпретации Маркузе отступает на задний план, а на
авансцене оказывается антропологическая ее интерпре¬
тация как снятия формы тотального отчуждения, устра¬
нение которого возводится им в ранг основной историче¬
ской задачи. Противоречие между трудом и капиталом
всячески затушевывается. На смену ему выдвигается
экзистенциалистское противоречие между сущностью че¬
ловека и его «существованием».
Отношение представителей «критической теории» об¬
щества к историческому материализму несет на себе от¬
печаток крайней противоречивости и вульгаризаторства.
С одной стороны, они не скупятся на заверения в своей
приверженности историческому материализму, часто вы¬
ступая от его имени, особенно в первой половине 30-х го¬
дов. С другой стороны, налицо их стремление свести на
нет его мировоззренческое содержание.
Одним из наиболее распространенных приемов вуль¬
гаризации исторического материализма в период форми¬
рования «критической теории» общества явилось стрем¬
ление низвести его до уровня узкоэкономической теории,
превратить в материализм экономический, что неизбежно
вело к искажению и выхолащиванию сущности истори¬
ческого материализма как философско-методологической
основы анализа явлений общественного развития.
Идеалистическая философия традиционного рациона¬
лизма с его абстрактными идеалами свободы, разума и
счастья, сводящая бытие к сознанию и сводящая на нет
все, что происходит вне поля разумной деятельности ин¬
дивида, не удовлетворяла франкфуртских философов
3 Там же, с. 8.
131

прежде всего из-за отсутствия в ней указании на опреде¬
ленные пути, ведущие к торжеству разума в обществе.
В этой связи обращение к политической экономии, про¬
явление интереса к изучению экономических явлений
представлялось им определенным выходом из тупика
«саморефлексии», в который зашла буржуазная филосо¬
фия. Не видя возможности изменить мир к лучшему
с помощью лишь рефлексии, они попытались заручиться
поддержкой экономической теории Маркса.
Но означал ли этот шаг утверждение «критической
теории» на почве марксистского экономического анализа
общественных явлений? Отнюдь нет. Обращение франк¬
фуртских философов к политической экономии оказалось
благим пожеланием и громкой декларацией, но не дей¬
ствительным переходом на позиции экономической тео¬
рии марксизма. Основное воздействие этого шага в наи¬
большей степени сказалось, пожалуй, на расширении по¬
нятийного аппарата, который во Франкфуртской школе
заметно обновился. Такие понятия, как «собственность»,
«стоимость», «обнищание», «класс», «производительные
силы» и т. п., начинают все чаще фигурировать в рабо¬
тах ее теоретиков. Этим по существу лишь терминологи¬
ческим сходством и исчерпывается близость «критиче¬
ской теории» общества к экономическому учению Мар¬
кса. Что касается содержания названных понятий, то
франкфуртские философы вкладывали в них, как пра¬
вило, совершенно иное, принципиально отличное от мар¬
ксизма содержание.
Трактуя материализм в объяснении общественных яв¬
лений крайне узко, как экономическую теорию общества,
интерпретируемую к тому же с позиций мелкобуржуаз¬
ного мировоззрения, франкфуртские философы ставили
под сомнение, а некоторые из них, в частности Маркузе,
вообще отвергали необходимость дальнейшей разработки
широкой мировоззренческой концепции общества, пола¬
гая, что эту роль может успешно выполнить «экономизи¬
рованная» «критическая теория», или — что то же са¬
мое—«окритизированная» экономическая теория. «По¬
сле того как «критическая теория» общества, — писал
Г. Маркузе в 1937 г., — признала экономические отноше¬
ния ответственными за все происходящее в мире и по¬
няла общественные взаимосвязи действительности, не
только стала излишней философия как самостоятельная
132

наука об этих взаимосвязях, но даже и те проблемы, ко¬
торые касались... разума и человека, были переняты по¬
литической экономией»4. Вопрос о противоположности
идеалистического и материалистического методов ана¬
лиза общественных явлений в этой связи утратил будто
бы свою принципиальную значимость, был объявлен на¬
думанным, не имеющим научного смысла. Однако «окре-
тизированная» политическая экономия была превращена
«франкфуртцами» в субъективистски «офилософствован-
ную» концепцию, из которой собственно научное полит-
экономическое содержание оказалось выхолощенным.
Эти установки нашли свое отражение, например, в статье
М. Хоркхаймера «Материализм и метафизика».
Представители «критической теории» общества от¬
вергают существование объективной диалектики, и пре¬
жде всего диалектики природы. В духе идей раннего
Лукача, изложенных в работе «История и классовое со¬
знание» (1923), они рассматривают ее лишь как взаимо¬
связь субъекта и объекта в процессе социальной истории,
причем объект в этой взаимосвязи выступает как продукт
деятельности субъекта. Согласно такой логике мышления,
история лишается своего материально-объективного осно¬
вания и оказывается творением духа. Вместе с этим
теряют свою объективную детерминацию все законы раз¬
вития общества. По утверждению Маркузе, они суще¬
ствуют и действуют лишь постольку, поскольку «вовле¬
чены в волю субъекта и оказывают влияние на его
действие»5 6. Этот субъективистский способ мышления, ра¬
зумеется, не имеет ничего общего с диалектическим ма¬
териализмом, исторический же материализм превращает¬
ся в пустое слово.
Согласно утверждению М. Хоркхаймера, в центре вни¬
мания «критической теории» общества находится «чело¬
веческое отношение», или «критическое отношение»в,
анализ которого составляет основной предмет ее внима¬
ния. Это определение предмета исследования «критиче¬
ской теории» общества крайне абстрактно и расплывчато,
4 Н. Marcuse. Philosophic und kritische Theorie. — Kultur und Gesell¬
schaft. Frankfurt a. M., 1968, S. 103.
6 H. Marcuse. Vernunft und Revolution. Neuwied — Berlin, 1962, S. 206.
e M. Horkheimer. Traditionelle und kritische Theorie. — «Zeitschrift fur
Sozialforschung», Jg. VI. Paris, 1937, H. 2, S. 261.
133

чем была создана благоприятная почва для самых про¬
извольных интерпретаций.
Поскольку «критическое отношение» не может суще¬
ствовать без субъектов критики, то они-то и выступают
фактически в качестве первоэлемента «критической тео¬
рии» общества, являясь по существу мерилом реальности
и значимости всего происходящего. Повторяется то, что
произошло у младогегельянцев. «.. .Тем, что субъекты
критического отношения, — писал М. Хоркхаймер, — при¬
знают современный способ производства, основанную на
нем совокупную культуру как продукт общественного
труда, как организацию, которую создало себе человече¬
ство в эту эпоху, они тем самым отождествляют себя
с этим целым и понимают его как волю и разум»7.
Но вместе с представлением о капиталистическом
обществе как выражении рациональности в сознании
«франкфуртцев» действует представление о нем как об
обществе, чуждом человеку, «которое можно сравнить
с внечеловеческим естественным процессом, голым меха¬
низмом, поскольку покоящиеся на борьбе и подавлении
формы культуры не являются никаким свидетельством
единой самоосознанной воли»8.
Характер общества определяется «критической тео¬
рией» вне анализа его реальной экономической структу¬
ры и содержания, по принципу соответствия и несоответ¬
ствия этого общества представлениям субъекта «крити¬
ческого отношения». Исходя из этого конструируется
основное противоречие общества, которое представляется
«критическим теоретикам» как противоположность ме¬
жду заложенным в индивиде сознанием своих целей и
лежащими в основе общества межсубъективными отно¬
шениями, которые возникают в процессе труда9.
Наиболее отчетливо идеалистическая природа «кри¬
тической теории» общества проявляется в трактовке по¬
нятия исторической необходимости. В противоположность
марксистской интерпретации необходимости как объек¬
тивной связи явлений в природе и обществе, существую¬
щей независимо от воли и сознания людей, франк¬
фуртские теоретики подчеркивают ее субъективную обу¬
словленность. Согласно М. Хоркхаймеру, «критическая
7	Там же, с. 262.
8	Там же.
9	См. там же, с. 246.
134

теория» свое понимание реальных процессов «дедуцирует
из всеобщих основных понятий и лишь в силу этого эти
отношения могут проявляться как необходимые» 10 11.
Подменяя исследование реальных социально-эконо¬
мических явлений анализом понятийных форм, «крити¬
ческая теория», естественно, не может решить вопроса
о деятельной сущности субъекта «критического отноше¬
ния», вскрыть действительные причины, обусловливаю¬
щие «стремление людей к освобождению от власти...
природы и установившихся форм общественной жиз¬
ни» п. В поисках выхода из этого положения она неиз¬
бежно впадает то в неожиданный фатализм, выводя идеи
протеста из глубин «самоопределения человеческого ро¬
да», то в иллюзорную мечтательность, пропагандируя
возможность такого состояния, в котором все, что хотят
люди, и является необходимым 12.
Беспочвенными оказываются и усилия ее теоретиков
объяснить историческую необходимость исходя из идеи
простого товарного обмена или стихийного развития «эко¬
номического механизма», поскольку в своем экономиче¬
ском анализе они не идут дальше признания фактов,
лежащих на поверхности, не пытаются раскрыть законо¬
мерностей развития способа производства, понять диа¬
лектику взаимосвязи производительных сил и производ¬
ственных отношений, дать материалистический, научный
анализ противоположности труда и капитала.
Поиски конкретного субъекта «критического отноше¬
ния», способного устранить противоречие между мыслью
и действительностью, не раз заставляли Хоркхаймера и
его приверженцев обращаться к марксизму и его учению
о пролетариате как материальном носителе революцион¬
ных преобразований. Это проявлялось, например, в при¬
знании ими особой роли пролетариата в обществе как
главного производителя материальных ценностей, его
особой заинтересованности в своем освобождении по
сравнению с другими классами общества и в ряде дру¬
гих моментов, что говорит об эклектизме и противоречи¬
вости «критической теории», вынужденной порой пра¬
вильно характеризовать некоторые явления действитель-
10 Там же, с. 280.
11 Там же, с. 282.
12 См. там же, с. 287.
135

пости вопреки своим основным принципиально ошибоч¬
ным теоретическим посылкам.
В размышлениях о причинах существования таких
сопутствующих капитализму явлений, как безработица и
экономические кризисы, М. Хоркхаймер, безусловно,
прав, когда отвергает обоснование этих зол, как кореня¬
щихся якобы в «недостаточных технических возможно¬
стях» общества, и проявляет чувство некоторого реализ¬
ма, когда пытается искать его в несоответствующих
«идеалам гуманизма» отношениях капиталистического
общества. Тем не менее принять точку зрения пролета¬
риата он не может, и он ссылается на позиции «познаю¬
щего субъекта» вообще.
Пролетариат, заявляет Хоркхаймер, заражен классо¬
вой идеологией, и это обстоятельство мешает ему приоб¬
рести «истинное познание ситуации всего общества» как
одно из главных условий его освобождения. Оно мешает
якобы ему выступить и от имени всей массы трудящихся
в роли «выразителя идей всеобщности». По мнению
франкфуртского философа, носителем идей освобожде¬
ния может являться группа людей, наименее зависимая
от материальных отношений капиталистического обще¬
ства и наименее подверженная влиянию со стороны его
классов, — группа «критически мыслящих интеллектуа¬
лов».
«Критическая теория» общества отказывается видеть
своего материального носителя в каком-либо из суще¬
ствующих социальных классов общества. Как утвержда¬
ет М. Хоркхаймер, вообще не существует такого класса,
в согласии с интересами которого могла бы развиваться
критическая мысль. Но если «критическая теория» об¬
щества в своих эмансипаторских устремлениях не связы¬
вает себя ни с каким социальным классом, игнорирует
объективные, материальные закономерности обществен¬
ного развития13, то тем самым она обрекает себя на
единственно возможное для нее существование — быть
вечной «критической рефлексией», тотальным отрица¬
нием всего позитивного, абсолютным протестом против
всего и вся, тем самым оставляющей в неприкосновен¬
ности все, как оно есть.
13 См. там же, с. 265.
136

2.	В плену «технического рационализма»
Приход к власти фашизма в Германии ускорил назре¬
вающий кризис «критической теории» общества, связан¬
ный с идеалистической интерпретацией ею общественно¬
исторического процесса. Потеряв веру в реальность осу¬
ществления разума на Земле, франкфуртские философы
переживали период глубокой переоценки ценностей. В по¬
исках выхода из кризиса своих идей они обращаются
к философским и культурным традициям буржуазного
прошлого, надеясь в них, а не в анализе объективных
закономерностей современного общества найти объясне¬
ние происходящему. Наиболее полное выражение это
находит в концепции «технической рациональности»,
ставшей методологической основой последующего этапа
эволюции Франкфуртской школы.
В начале 40-х годов эта новая тенденция в «критиче¬
ской теории» окончательно поглощает те небольшие за¬
чатки интереса к экономической теории, к функциониро¬
ванию экономического механизма общества, которые
имели место в 30-х годах. Написанная в это время ра¬
бота М. Хоркхаймера и Т. Адорно «Диалектика просве¬
щения» показывает, что в колебаниях «критических тео¬
ретиков» между идеалистическим и материалистическим
способами рассмотрения истории и общества первый из
них неоспоримо берет верх, подтверждая тем самым
правоту марксистского положения о невозможности со¬
хранить промежуточные, надклассовые позиции в борьбе
философских школ и направлений. Печать глубокого
пессимизма, неверия в прогресс человечества несут на
себе в этот период суждения «критических теоретиков»
об историческом процессе, о характере современного об¬
щества, месте и роли в нем человека.
Объявляя на все времена в качестве носителя разума
просвещение, неразрывно связывая с ним осуществление
абстрактных идей свободы, М. Хоркхаймер и Т. Адорно
рассматривают историю как смену форм «саморазруше¬
ния просвещения» 14, теряющего в XX в. свои прогрессив¬
ные функции под пагубным влиянием аппарата «господ¬
ства и подавления». В соответствии с этим вся история
14 М. Horkheimer, Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung. Frankfurt
a. 1969, S. 3.
137

человечества предстает перед их взором как несколько
ступеней развития рациональности: мифология, собствен¬
но просвещение, господство «инструментального разума».
На докапиталистической стадии развития разум харак¬
теризуется перманентным регрессом знания в мифоло¬
гию, на последующих ступенях развития он предстает
как ложное сознание и создатель «технологического уни¬
версума».
Здесь проявляется один из основных пороков «кри¬
тической теории» общества — рассмотрение историческо¬
го процесса как возвратного движения разума, что рав¬
носильно отрицанию прогресса вообще, и тем более его
диалектико-материалистического понимания.
Ни абстрактный разум, ни концепция деградирующего
и враждебного человеку просвещения не способны дать
верное представление о действительности, эти категории
производны от системы господствующих в обществе от¬
ношений. В какой-то степени об этом догадываются и
сами франкфуртские философы. «Поскольку действитель¬
ное движение буржуазного общества как целого, — гово¬
рится в «Диалектике просвещения», — просвещением от¬
ражается в виде идей, воплощенных в личности и инсти¬
туты, то и истина означает не разумное сознание, а их
форму» 15.
Порабощенный различными формами эксплуататор¬
ских институтов господства и изолированный от классо¬
вой борьбы индивид не может, естественно, конструктив¬
но влиять на изменение сложившихся в буржуазном об¬
ществе отношений. Он начинает даже страшиться этих
изменений. Его «страх перед общественными изменения¬
ми» 16 является прежде всего следствием его социальной
индифферентности, которая неизбежно перерастает в кон¬
формизм, нравственную и духовную деградацию. Про¬
гресс превращается для него в иллюзорную оболочку
регресса. Но, отмечая «естественное падение людей» в
ходе поступательного развития общества, «критические
теоретики» констатируют тем самым лишь явления, ле¬
жащие на поверхности, не вникая в их причины, не видя
глубокой взаимосвязи материальной и духовной сфер
исторического процесса.
15 Там же, с. 3.
16 Там же, с. 4.
138

Однако, по мнению «франкфуртцев», не только инсти¬
туты господства выступают в виде проявлений разруши¬
тельных сих разума. На индустриальной стадии развития
общества людям начинает противостоять грозный про¬
тивник в виде «роста экономической производительно¬
сти», вызванной и обусловленной технизацией процессов
жизнедеятельности общественного организма. Абсурд¬
ность складывающейся ситуации состоит в том, что по
мере увеличения власти человека над природой, из кото¬
рой силой своих знаний он извлекает все новые и новые
силы, не только возрастает его зависимость от системы
«индустриального общества», но и утрачивается значе¬
ние разумного элемента в этом обществе вообще. Разум
становится на службу техническому аппарату господства,
делается узко «инструментальным» разумом. В связи
с этим резко падает и значение идей, которые столетия¬
ми несло в себе просвещение. «С отказом от мышле¬
ния, — говорится в «Диалектике просвещения», — кото¬
рое в овеществленных формах математики, машин, орга¬
низации мстит забывающим его людям, просвещение от¬
рекается от своего собственного осуществления» 17.
Крушение иллюзий, связанных с просвещением, при¬
знание всевозрастающего могущества технического ап¬
парата капиталистического общества, в чем немалую
роль сыграло близкое знакомство «критических теорети¬
ков» с американской действительностью, в известной сте¬
пени помогло им воспринять уже витающие в атмосфере
капиталистического Запада идеи «технической рацио¬
нальности». Решающее значение в этом имели два об¬
стоятельства: начавшаяся в индустриально развитых
странах капитала научно-техническая революция и уско¬
ренное второй мировой войной развитие государственно-
монополистического капитализма.
На духовную эволюцию представителей Франкфурт¬
ской школы в это время все более заметное влияние на¬
чинают оказывать социологические взгляды М. Вебера,
в первую очередь его «концепция рациональности». Идеи
«рациональности» М. Вебера, особенно его учение об
«инструментальном разуме», нашли живейший отклик
у «критических теоретиков» и получили определенную
интерпретацию в их работах, посвященных анализу яв¬
17 Там же, с. 47—48.
139

лений современного общества, в особенности в работах
Г. Маркузе 18.
В понимании рациональности их всех роднит главным
образом то, что они абстрагируются от объективной
социально-экономической детерминации капиталистиче¬
ского общества, игнорируя диалектику производительных
сил и производственных отношений, диалектику базиса
и надстройки.
Однако в отличие от М. Вебера, который рассматри¬
вал позитивные проявления рациональности в индустри¬
альном обществе, хотя отмечал и ее негативные стороны
и даже сформулировал принцип перехода ее в свою про¬
тивоположность, в центре внимания Г. Маркузе оказы¬
вается как раз эта оборотная сторона рациональности,
и только она.
Существенной особенностью современного развития
капиталистического общества, по мнению Г. Маркузе, яв¬
ляется то, что его огромные технические средства вопре¬
ки логике развития рациональности несут не блага лю¬
дям, но лишь всевозможные беды, страдания и разоча¬
рования. Являясь по своему назначению средством
освобождения людей, техника на уровне автоматизации
процессов производства и управления превращается в
инструмент их угнетения. Иначе говоря, рациональность
превращается в иррациональность. Институты индустри¬
ального общества перестают служить гуманистическим
идеалам и из средства осуществления позитивных целей
превращаются в самоцель.
Г. Маркузе показывает различные проявления этой
иррациональности капиталистического общества: чудо¬
вищный рост манипуляции сознанием больших масс на¬
селения, отождествление в сознании индивида репрессив¬
ности общества, милитаризацию экономики и т. п. Но
критика иррациональности капиталистического общества
носит у него, как и у других представителей «критиче¬
ской теории», анонимный характер, оставаясь по суще¬
ству всегда классово индифферентной и потому мало¬
эффективной.
18 В докладе «Индустриализация и капитализм» Г. Маркузе специ¬
ально исследует вопрос о взаимосвязи понятий «капитализм», «ра¬
циональность» и «господство» у М. Вебера (М. Weber und die So-
ziologie heute. Verhandlungen des 15 [West]-Deutschen Soziolo-
gietages. Tubingen, 1965).
140

Причины коронных пороков и острых противоречий
капитализма Г. Маркузе ищет не в классово антагони¬
стической структуре общества, а главным образом в спе¬
цифике его технико-организационного развития, в осо¬
бенностях проявления технической рациональности в
новейшей технологии и технике. Не случайно последняя
выступает у него как причина общественно-историческо¬
го развития, как существующая сама по себе и воспро¬
изводящая себя сила, т. е. фактически наделяется свой¬
ствами начала, формирующего всю систему социальных
взаимосвязей 19.
Противоречивость «критической теории» в этом плане
состоит в том, что она вынуждена в отдельных случаях
признавать социальный характер использования техники,
выступать против тезиса о ее будто бы общественной
нейтральности. «Ввиду тоталитарного движения обще¬
ства,— отмечает, в частности, Маркузе, — традиционное
понятие «нейтральности» техники не может больше со¬
храняться. Техника, как таковая, не может быть ото¬
рвана от ее использования»20. Однако разрешить соб¬
ственными силами это противоречие «критическая тео¬
рия» не в состоянии, так как рассматривает его с пози¬
ций концепции «единого индустриального общества»,
оставляющей без внимания принципиальную сторону
проблемы — в чьих руках находится техника, какому
классу общества она служит.
Понятие «техническая рациональность» оказывается
у Г. Маркузе в характеристике современного капитали¬
стического общества фундаментальным. Степень разви¬
тия «технической рациональности» определяет, по его
мнению, уровень развития всего капиталистического об¬
щества и вместе с тем является важнейшим критерием
его отличия от предшествующих систем и от существую¬
щей наряду с ним системы социализма.
Воплощенная в современной технике рациональность
не ограничивает сферу своего проявления названным фе¬
номеном. Согласно Г. Маркузе, она подчиняет своему
влиянию и такие надстроечные явления, как бюрокра¬
19 G. Korf. Ausbruch aus dem «Gehause der Horigkeit»? Kritik der
Kulturtheorien Max Webers und Herbert Marcuses. Berlin, 1971,
S. 15.
20 H. Marcuse. Der eindimensionale Mensch. Studien zur Ideologic der
fortgeschrittenen Industriegesellschaft. Neuwied — Berlin, 1967, S. 18.
141

тия, господство, управление, т. с. фактически пронизы¬
вает всю ткань современного общества. И все же ее опре¬
деляющие позиции находятся в области действия тех¬
ники. Именно производственная техника, создаваемая на
основе последних достижений науки, опирающаяся на
широкое использование «безличных правил» и деятель¬
ность групп «иерархически кооперированных экспертов»,
быстрыми темпами порабощает всю общественную прак¬
тику. Это всевластие техники Г. Маркузе характеризует
как «производство и трансформацию всего вещного и
человеческого материала аппаратом, сконструирован¬
ным на высокопроизводительной основе, рациональ¬
ность которого организует и контролирует вещи и лица,
фабрики и служебную бюрократию, труд и свободное
время»21.
Здесь Маркузе вплотную приближается к централь¬
ной идее своей концепции «технической рационально¬
сти»— к трактовке всего современного общества как
воплощения «технического универсума». Постоянная, не-
прекращающаяся аккумуляция абстрактно-целесообраз¬
ных методов, по его мнению, уже привела это общество
к такому состоянию, когда техника выходит из-под его
контроля, и она не поддается больше «интересам реали¬
зации капитала»22.
Этим обусловлена перегруппировка сил, определяю¬
щих ход политических событий и всю жизнедеятель¬
ность общества. Производственная бюрократия якобы не
только выходит из-под влияния политического аппарата
управления, но и начинает брать на себя его функции,
становясь господствующей инстанцией во всех сферах.
«Как технологический универсум, — утверждает Марку¬
зе, — прогрессивное индустриальное общество является
политическим универсумом — самой последней ступенью
осуществления специфического общественного проекта,
а именно опытом преобразования и реорганизации при¬
роды как обнаженного материала господства»23.
Социально-экономические отношения под всеохваты¬
вающим влиянием «технологической рациональности»,
по мнению «критических теоретиков», теряют свое опре¬
21 Н. Marcuse. Industrialisierung und Kapitalismus im Werk Max We¬
bers.— Kultur und Gesellschaft. Frankfurt a. M., 1965, S. 100—111.
22 H. Marcuse. Der eindimensionale Mensch... S. 18.
23 Там же, с. 28.
142

деляющее место в обществе и растворяются в технико¬
организационных связях. Выдвигается новый фактор, не
только обусловливающий собой все формы организации
взаимосвязей в обществе, но и становящийся универсаль¬
ной формой всевластия. В этой роли, по мнению Г. Мар¬
кузе, безраздельно выступает сегодня техника как форма
«социального контроля и господства»24.
«Технологичность» индустриального общества ведет
к совершенствованию всех форм контроля и к унифика¬
ции потребностей и сознания членов общества. Автома¬
тизация производства и растущая производственная дис¬
циплина способствуют быстрому росту материальных
благ, а вместе с этим увеличивают шансы на достижение
высокого уровня потребления огромными массами насе¬
ления. Все это якобы усиливает трансформацию их со¬
знания, гасит революционные импульсы, которые «кри¬
тическая теория» рассматривает лишь как следствие
материальной неудовлетворенности людей. По мере вы¬
равнивания жизненного уровня членов общества «вырав¬
нивается» и их сознание, становясь все более «одномер¬
ным» в своем отношении к происходящему. Теперь кри¬
тика со стороны недовольных направляется уже против
не социально-экономических, но лишь организационных
основ современного капитализма, ее «политичность» идет
по нисходящей линии.
«Одномерность» как следствие господства «техниче¬
ской рациональности» в обществе характеризуется Г. Мар¬
кузе прежде всего как нивелировка потребностей и
утрата политических и идеологических требований.
В применении к современному государственно-монополи¬
стическому капитализму «одномерность» как новый об¬
щественный феномен свидетельствует об отсутствии буд¬
то бы в его структуре действенных социальных сил,
способных противостоять эксплуатации и духовному по¬
рабощению трудящихся со стороны монополий. Поэтому
теоретическое обоснование и пропаганда идеи «одномер¬
ности» объективно ведут к затушевыванию острейших
антагонизмов капиталистического общества, к дискре¬
дитации революционной борьбы классов и партий, оправ¬
дывают идеологию классового мира и социальной пас¬
сивности. «Технический прогресс, — утверждает Г. Мар¬
24 Тэм же, с. 17?.
143

кузе,— распространившийся на всю систему господства
и согласования, создает формы жизни (и власти), кото¬
рые, по-видимому, примиряют силы, оппозиционные по
отношению к системе, разрушают и опровергают всякий
протест от им€ни исторических перспектив освобождения
от тяжелого труда и господства»25.
Г. Маркузе, как и другие сторонники «критической
теории» общества, выхолащивая социально-классовое
содержание основного конфликта современного обще¬
ства, пытается дать отличную от марксистской характе¬
ристику его содержания. Согласно их утверждениям,
фронт острой конфликтной ситуации, отражением кото¬
рого является борьба классов, проходит сегодня не ме¬
жду трудом и капиталом, а между рациональностью тех¬
нического аппарата общества и иррациональностью вы¬
зываемых им явлений. При этом «новый» конфликт
общества представляется как неустранимое следствие
«технического универсума», как фатальная необходи¬
мость, парализующая волю людей и их способность к
борьбе за коренные изменения. Отказываясь признать
в рабочем классе революционно-преобразующую силу
общества, Г. Маркузе конструирует дилемму, из которой
не видит никакого удовлетворительного выхода. «Как
могут освободиться от самих себя и от собственного гос¬
подства индивиды, которые свое увечье сделали соб¬
ственной свободой и удовлетворением?»26
Фетишизация могущества «технической рационально¬
сти» (даже в форме объекта критики), которой насквозь
проникнута концепция Г. Маркузе, не нашла все же
единодушного одобрения в лагере франкфуртских теоре¬
тиков. Ю. Хабермас, а также ряд представителей ради¬
кального движения молодежи (А. Шмидт, Ю. Бергман
и др.) выступили с опровержением многих ее положений.
Особенно дружно был подвергнут критике тезис о том,
что «освобождающаяся сила техники — инструментали¬
зация вещей — превращается в оковы освобождения, ста¬
новится инструментализацией человека»27.
Ю. Хабермас увидел в этом тезисе угрозу своим со¬
циал-реформистским иллюзиям. В работе «Техника и
25 Н. Marcuse. One-Dimensional Man... Boston, 1968, p. XII.
26 H. Marcuse. Das Ende der Utopie. Berlin, 1967, S. 261.
27 J. Habermas. Technik und Wissenschaft als «Ideologic». Frankfurt
a. M., 1969, S. 7.
144

паука как «идеология»» неоанархизму вождя «новых
левых» он попытался противопоставить ряд реформист¬
ских прогнозов относительно развития современного ка¬
питалистического общества, связанных в первую очередь
с верой в конструктивные возможности «общественной
политической дискуссии» как антипода растущему гос¬
подству техники и технической идеологии28.
Также и теоретики «левого» радикализма неодобри¬
тельно встретили выводы Маркузе о растущем всесилии
«технической рациональности», не сулящие большего успе¬
ха пропагандируемым ими акциям протеста. В преувели¬
чении влияния «технологического универсума» и «одно¬
мерности» на современное капиталистическое общество
они не без основания почувствовали скрытый подрыв
принципов движения протеста, теоретическое обоснова¬
ние его бесполезности и обреченности. Сборник статей
«Ответы Маркузе», подготовленный группой «леворади¬
кальных» теоретиков в разгар студенческих волнений
1968 г. на Западе, показывает степень их неудовлетво¬
ренности многими идеями, высказанными автором «Од¬
номерного человека». «Маркузе предлагает лишь пара¬
доксальные переименования,— писал с плохо скрывае¬
мой досадой Хауг, — тотальную рациональность, которая
является в действительности иррациональностью; произ¬
водительность, которая в действительности является раз¬
рушением; свободу и удовлетворение, которые в действи¬
тельности являются порабощением. Им не оспаривается
ни один из этих моментов... Маркузе становится как бы
слепым по отношению к имманентным недостаткам вре¬
мени» 29.
Следует отметить, что, несмотря на мелкобуржуазный
субъективистский характер этой критики в целом, ее
авторам удается нащупать такие пороки в концепции
Маркузе, которые затрагивают ее чувственные места30.
Однако ни Ю. Хабермас, ни теоретики мелкобуржуазного
радикализма не вскрывают наиболее существенных по¬
роков концепции «технической рациональности».
28	См. там же, с. 98.
29	W. Haug. Das Ganze und das ganz Andere. Zur Kritik der reinen
revolutionaren Transzendenz. — Antworten auf Herbert Marcuse.
Frankfurt a. M., 1969, S. 51.
30	Например, констатация В. Хаугом факта уклонения Г. Маркузе от
анализа производственных отношений капиталистического обще¬
ства (там же, с. 50).
Ц5

Отрывая производительные силы от производствен¬
ных отношений общества, абсолютизируя конструктив¬
ный характер влияния первых на ход исторического раз¬
вития, Г. Маркузе показывает тем самым свое полное
непонимание их социальной природы, глубокой взаимо¬
связи и взаимозависимости в рамках способа производ¬
ства материальных благ. Мистифицированное объясне¬
ние им реальных отношений общества с позиций техни¬
ческого детерминизма, представляющего по существу
вариант социального индетерминизма, проистекает из
субъективистского желания согласовать реалистические
представления о возрастающем влиянии техники с идеа¬
листическим пониманием истории. Маркузе отрицает
определяющую роль способа производства в развитии
общества, ищет основу его прогресса в духовном начале,
в осуществлении «заданного проекта».
Нельзя правильно понять объективное содержание
исторического процесса, вскрыть наиболее существенные
противоречия на различных этапах его развития, не вы¬
яснив, «движение какого класса является главной пру¬
жиной возможного прогресса...»31. Только классовый
анализ современной эпохи, которую марксизм характе¬
ризует как эпоху борьбы систем капитализма и социа¬
лизма и перехода человечества к социализму, помогает
выявить ее существенное содержание, а значит, и верно
определить общую перспективу поступательного движе¬
ния общества.
3.	Хабермас против фундаментальных положений
исторического материализма
Представители «критической теории» нередко оправды¬
вают ее необходимость тем, что она призвана якобы «об¬
новить критическую силу марксистских терминов». Как
утверждает Маркузе, растущая интеграция индустриаль¬
ного общества ведет к своеобразному перерождению
марксистских понятий, в результате чего «они теряют
свое критическое содержание и обнаруживают тенден¬
цию к превращению в описательные неясные операцио¬
нальные термины»32. «Категориальные рамки, — вторит
31 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, с. 139—140.
32 Н. Marcuse. Der eindimensionale Mensch... S. 1g.
146

ему Хабермас, — в которых К. Маркс развил основные
положения исторического материализма, нуждаются в
новой формулировке»33. Нетрудно заметить, что критика
подобного рода направлена против фундаментальных
основ марксистского материалистического понимания
истории.
В статье «Философская дискуссия о Марксе и мар¬
ксизме» Хабермас, довольно подробно перелагая нега¬
тивные оценки марксизма, высказанные Бохенским, Фет-
чером, Веттером и другими, проговаривается об истин¬
ной причине их неприязни к научной теории марксизма,
указывая на политическую реальность, «которую обрел
коммунизм в государстве Ленина... и чудовищную угро¬
зу, исходящую от него во всем мире после его победы
в 1945 г.»34. Спустя несколько лет он уже сам выступает
против марксизма. С позиций пресловутого тезиса об
«устарелости марксизма»35 он подвергает критике мно¬
гие его положения о закономерностях общественного раз¬
вития, учение о базисе и надстройке, теорию социалисти¬
ческой революции.
Центральным пунктом этой ревизии исторического
материализма становятся такие его категории, как «про¬
изводительные силы» и «производственные отношения»,
в противовес которым Хабермас выдвигает понятия
«труд» и «интеракция» (взаимодействие), призванные
играть ключевую роль в объяснении им процессов исто¬
рии. «Взаимосвязь производительных сил и производ¬
ственных отношений, — заявляет он, — должна быть за¬
менена более абстрактной взаимосвязью труда и инте¬
ракции» 36. Конечно, категория труда существенно важна
для исторического материализма. Но что под ней имеет
в виду Хабермас? Он пишет: «Под трудом, или под ра¬
ционально-целевым действием, я понимаю или инстру¬
ментальное действие, или рациональный выбор, или
33 J. Habermas. Technik und Wissenschaft als «Ideologic», S. 92.
34 J. Habermas. Theorie und Praxis. Berlin, 1964, S. 261.
36 В статье «Между философией и наукой: марксизм как критика»
Ю. Хабермас на вопрос, может ли развитое К. Марксом учение
быть и ныне предметом общественного интереса, отвечает, что
«материализм в своем собственном доме стал вышедшей из упо¬
требления наукой, спекулирующей на позитивизме» (там же,
с. 162).
36 J. Habermas. Technik und Wissenschaft als «Ideologic», S. 92.
147

комбинацию обоих»57. «Инструментальное действие», со¬
гласно Ю. Хабермасу, основывается на технических пра¬
вилах и совершается в соответствии с ними. «Рациональ¬
ный выбор» основывается на аналитическом знании и
предполагает определенное отвлечение от системы цен¬
ностей.
Но труд как непосредственная рационально-целена¬
правленная деятельность, являясь функцией производи¬
тельных сил, не может рассматриваться вне их матери¬
ально-структурного единства в рамках способа производ¬
ства. Труд по своей природе всегда социально обусловлен,
является общественным трудом, а это остается вне поля
зрения Ю. Хабермаса.
Понятие «взаимодействие» Хабермас также рассма¬
тривает чисто функционально. «Коммуникативное дей¬
ствие» людей, осуществляемое в исторически неопреде¬
ленных «институциональных границах», выступает у него
в качестве основной характеристики этого понятия. Из¬
вестно, что принцип взаимодействия (интеракционизм)
как идеалистический принцип изучения деятельности
весьма широко применяется в буржуазной социологии,
например в теории социального действия Т. Парсонса,
в социальной психологии Т. Шибутани, в теории «малых
групп» Д. К. Хоманса. Во всех этих концепциях из за¬
конов общественного (группового) взаимодействия ис¬
ключается материально-предметная деятельность, прак¬
тика как производство37 38. Названные пороки присущи и
определению взаимодействия у Хабермаса. По существу
это взаимодействие, не имеющее исторически определен¬
ного, материально-производственного и социально-клас¬
сового фундамента, т. е. абстрактное взаимодействие аб¬
страктных индивидов и институтов. Хабермас сводит его
к функционированию языка, поддерживающего соблю¬
дение правил и норм общежития.
Как понятие «труд», а тем более в хабермасовской
редакции, не может заменить категорию «производи¬
тельные силы», так и понятие «взаимодействие» не может
37 Там же, с. 62.
38 См. Л. Л. Буева. Проблема деятельности личности в марксистской
и буржуазной социологии. — Исторический материализм как теория
социального познания и деятельности. М., 1972, с. 33—42; И, С. Нар¬
екай. Категория «практика», буржуазная марксология и ревизио¬
низм.— «Философские науки», 1975, № 1.
148

быть применено в научном анализе вместо категории
«производственные отношения»; оба этих понятия в ме¬
тодологическом плане в лучшем случае применимы для
характеристики отдельных функциональных особенно¬
стей названных категорий, да и то если они будут исто¬
рически и социально конкретизированы.
Категории «производительные силы» и «производ¬
ственные отношения», по мнению Хабермаса, не пред¬
ставляют достаточного уровня обобщения для анализа
исторического процесса. Но ведь процесс абстрагирова¬
ния социально-философских категорий имеет меру и
четкие границы, определяемые сочетанием всеобщности
основных понятий исторического материализма с их исто¬
ричностью. Игнорирование конкретно-исторического со¬
держания таких категорий, как «производственные от¬
ношения», ведет к существенному их обеднению и под¬
рыву их научной значимости.
Примечательно, что К). Хабермас пытается исполь¬
зовать против исторического материализма его же метод
конкретно-исторического подхода к анализу обществен¬
ных явлений. И в качестве главного объекта его нападок
избирается категория «производственные отношения»,
несущая в себе огромное социальное содержание. Со¬
гласно утверждению Хабермаса, применение этой кате¬
гории в социальной науке было оправдано лишь в про¬
шлом столетии — в век так называемого классического
капитализма, а в настоящее время, во второй трети
XX столетия, она будто бы потеряла былую значимость
и стала анахронизмом. «Производственные отношения,—
утверждает Хабермас, — характеризуют сферу, в кото¬
рой институциональные рамки закрепились только на
время развития либерального капитализма, что не имело
места ни до, ни после»39.
Свое стремление ограничить сферу действия одной из
самых фундаментальных категорий исторического мате¬
риализма узкими временными рамками и свести тем са¬
мым его роль как теории лишь к описанию раннекапита¬
листического развития Ю. Хабермас пытается оправдать
ссылкой на возникновение новых объективных тенденций,
которые якобы решающим образом изменили первона¬
чальную функцию производственных отношений в обще¬
39 J. Habermas, Technik und Wissenschaft als «Ideologies, S. 92.
149

стве и их взаимосвязь с производительными силами, что
не могло быть учтено в свое время Марксом. К таким
новым тенденциям Хабермас относит, во-первых, возрас¬
тание регулирующей деятельности государства по обес¬
печению стабильности капитализма и, во-вторых, усиле¬
ние взаимодействия научных исследований и техники,
превращение науки в основную производительную силу
общества. «Обе тенденции, — утверждает западногер¬
манский социолог, — разрушают те связи институцио¬
нальных рамок и субсистемы рационально-целевого дей¬
ствия, посредством которых характеризуется либерально
развитый капитализм»40. В результате институциональ¬
ные рамки не только не совпадают больше непосред¬
ственно с производственными экономическими отноше¬
ниями, но и якобы теряют свою обусловленность ими.
Новый характер в связи с названными тенденциями
приобретают и взаимоотношения экономических факто¬
ров с надстроечными явлениями общества. Как утвер¬
ждает Хабермас, «общество и государство не находятся
в отношениях, которые марксистская теория определила
как отношения базиса и надстройки»41. Не удивительно,
что формационное деление истории общества, по Хабер¬
масу, не более как карикатура на Марксову теорию фор¬
мации: он выделяет раннюю «традиционную», либераль¬
ную ступень развития общества, затем организационно¬
капиталистическую и, наконец, «послесовременную»,
представляющую собой всего лишь мифический «улуч¬
шенный» капитализм.
Свои выводы западногерманский философ не подкреп¬
ляет конкретным социально-экономическим анализом но¬
вых явлений современного капитализма, ограничиваясь
лишь указанием на некоторые общие тенденции. Метод
исследования Ю. Хабермаса представляет собой эклек¬
тическую смесь идеологической критики М. Хоркхайме-
ром позднекапиталистического общества, отдельных
принципов, заимствованных из социологии М. Вебера,
психоанализа 3. Фрейда, структурно-функциональной
теории Т. Парсонса и т. п. Разумеется, такой метод не
способствует выяснению объективной диалектики произ¬
водительных сил и производственных отношений, базис¬
ных и надстроечных явлений исторического процесса.
40	Там же, с. 74.
41	Там же, с. 75.
150

Общая характеристика Хабермасом капиталистиче¬
ского способа производства является крайне абстрактной
и ведет к идеализму. «Капиталистический способ произ¬
водства, — утверждает он, — может быть понят... как
механизм, гарантирующий перманентное распределение
рационально-целевого действия и тем самым расшатыва¬
ющий традиционное преимущество институциональных
рамок по отношению к производительным силам»42. Толь¬
ко при капиталистическом способе производства, считает
Хабермас, признание институциональных отношений в об¬
ществе становится непосредственно связанным с системой
общественного труда; только при капитализме собствен¬
ность из политического отношения становится отноше¬
нием производственным. Существующая система господ¬
ства, таким образом, оправдывается тем, что она объек¬
тивно обусловливается отношением производства. Следо¬
вательно, институциональные отношения (читай: инсти¬
туты господства и управления), по мнению Хабермаса,
являются при капитализме только косвенно политически¬
ми по своей природе. Непосредственно же они являются
экономическими, а позднее организационно-техническими
учреждениями.
Ю. Хабермас признает определяющее значение кате¬
гории «производительные силы» только на доиндустри-
альных ступенях развития общества и в раннем капита¬
лизме, где, по его мнению, производительные силы дей¬
ствительно выступали в роли двигателя общественного
развития. Но он совершенно не согласен с марксизмом
в том, что они «при всех обстоятельствах являются потен¬
циалом освобождения и вызывают освободительное дви¬
жение. Во всяком случае с тех пор, как непрерывный рост
производительных сил стал зависим от научно-техниче¬
ского прогресса, он передал последним также и функции
господства»43.
Прежде всего здесь налицо приписывание марксизму
несвойственных ему утверждений. Во-первых, историче¬
ский материализм никогда не рассматривал производи¬
тельные силы общества вне их связи с производственными
отношениями, изолированно от них. Во-вторых, подчер¬
кивая роль производительных сил в процессе развития
42 Там же, с. 78.
43 Там же, с. 68.
151

общества, ни Маркс, ни его последователи не абсолюти¬
зировали этой роли, рассматривая определенную ступень
развития производительных сил в основном как матери¬
альную основу освободительной борьбы трудящихся, и
в первую очередь рабочего класса. Так, в письме к Иозе¬
фу Блоху (21—22 сентября 1890 г.) Ф. Энгельс писал:
«.. .согласно материалистическому пониманию истории в
историческом процессе определяющим моментом в конеч¬
ном счете является производство и воспроизводство дей¬
ствительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда
не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это поло¬
жение в том смысле, что экономический момент является
будто единственно определяющим моментом, то он пре¬
вращает это утверждение в ничего не говорящую, аб¬
страктную, бессмысленную фразу»44.
Исходя из развития только производительных сил,
нельзя объяснить ни исторический процесс в целом, ни
классовое сознание. Без взаимосвязи с производствен¬
ными отношениями роль производительных сил в процес¬
се развития общества просто необъяснима. Быть потен¬
циалом освобождения и вызывать к жизни действитель¬
ное освобождение, которое только тогда становится
реальной задачей, когда связывается с революционной
борьбой масс трудящихся, — это далеко не одно и то же.
4. От отрицания революционности рабочего класса
к «революции инстинктов»
Отношение «критической теории» общества к вопросу
о роли рабочего класса в современном капиталистическом
обществе и в связи с этим отношение к марксистской тео¬
рии классов и классовой борьбы является очень важным
для уяснения ее социальной сущности. Нигде более не
проявляют франкфуртские теоретики такого единства и
согласия во взглядах, как в отрицании ими революцион¬
ности рабочего класса в современном капиталистическом
обществе. Вместе с тем нигде не проявляют они такой
изощренной теоретической изобретательности, как в этом
вопросе.
Представители «критической теории» общества от¬
крыто заявляют о своей классовой индифферентности,
44 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 37, с. 394.
15?

йодчеркйвая йрй этом, что сйязк с йнТересамй какой-либо
социальной группы противоречит ее природе и назначе¬
нию. Более того, они пытаются и теоретически обосновать
мнимую надклассовость своих позиций. В статье «Тради¬
ционная и критическая теория» М. Хоркхаймер объясняет
эти позиции ссылкой на изменение характера собственно¬
сти в индустриальном обществе, что требует якобы теперь
иных, чем прежде, оценок его социальной структуры. Под
сомнение ставится вообще правомерность употребления
понятия «социальный класс».
В своем стремлении опровергнуть огромную теорети¬
ческую и революционно-практическую значимость мар¬
ксистского учения о классах и классовой борьбе в совре¬
менном капиталистическом обществе «критические теоре¬
тики» настойчиво создают видимость всестороннего тео¬
ретического анализа вышеназванной проблемы. Так,
Г. Маркузе свое неверие в революционность рабочего
класса развитых капиталистических стран пытается обо¬
сновать с помощью метафизической трактовки диалек¬
тики негативности, дополняя тем самым экономический
вариант «опровержения» революционной роли рабочего
класса искусственно подобранной философской аргумен¬
тацией, которая нашла свое наиболее полное отражение
в докладе «О понятии негации», прочитанном им в 1966 г.
на VI Гегелевском философском конгрессе в Праге.
По словам Маркузе, понятие негативности в том смы¬
сле, в котором употребляли его до сих пор марксистские
теоретики, устарело и не соответствует формам бытия так
называемого позднего капитализма. Диалектический ма¬
териализм «обещает» нарастание, углубление остроты
противоречий по мере развития этого общества, а то, что
мы наблюдаем сегодня, утверждает «критический кри¬
тик», «оказывается... успокоением диалектики негатив¬
ности»45. Особой переоценки требует, по его мнению,
марксистское понимание истоков классовых противоре¬
чий капитализма, в соответствии с которым коренные
причины их возникновения, а также силы, способные их
устранить, следует искать прежде всего в «сердцевине»
самого этого общества. Здесь он видит основной пункт
своего расхождения с марксизмом и не скрывает этого.
46 Н. Marcuse. Zum Begriff der Negation in der Dialektik. — Ideen zu
einer kritischen Theorie der Gesellschaft. Frankfurt a. M., 1969, S.
185.
153

«Главная трудность, — утверждает Маркузе, — состоит б
диалектическом понятии, согласно которому негативные
силы развиваются внутри существующей антагонистиче¬
ской системы»46.
Основная ошибка марксизма в этом плане, по мнению
Маркузе, состоит в том, что, акцентируя свое внимание
на внутренних силах отрицания (молодая буржуазия
в позднефеодальном обществе, пролетариат в капитали¬
стическом обществе), его теоретики недооценивают силы
интеграции, созданные капитализмом на современной ста¬
дии развития. Между тем они «достаточно могуществен¬
ны, чтобы нейтрализовать и даже превратить... негатив¬
ные силы в позитивные, которые будут производить суще¬
ствующее, вместо того чтобы взрывать его»47.
К таким интеграционным силам Г. Маркузе относит
общественные институты развитого капиталистического
общества, систему массовой информации, пропаганды и
культуры, возросшую производительность труда, рост
жизненного уровня населения, роль науки и техники
в формировании потребностей и их удовлетворении. Все
это представляется ему вполне достаточным, чтобы по¬
ставить под вопрос способность социальных сил, прежде
всего рабочего класса, разрешить внутреннее противоре¬
чие капиталистического общества и достичь «освобожде¬
ния развивающейся негации»48.
Другой, но связанный с первым, недостаток диалек¬
тики марксизма Г. Маркузе видит в игнорировании ею
факта перемещения негативности из внутренней системы
капитализма за ее пределы. Рассматривая капитализм
как органическую часть общемировой системы, а проти¬
воположность между капитализмом и социализмом как
противоположность в «глобальном едином целом», он де¬
лает безосновательный вывод о том, что эта тотальная
противоположность поглощает революционные потенции
«в позднем капитализме» и что его «внутренние противо¬
речия трансформируются в этой глобальной противопо¬
ложности»49. Как нетрудно заметить, все эти доводы
Маркузе против марксистской диалектики, превращаю¬
46 Там же.
47 Там же, с. 188.
48 Г. Маркузе прямо утверждает, что «силы негации не сконцентри¬
рованы сегодня ни в каком классе» (там же, с. 190).
49 Там же, с. 98.
154

щие внутренние экономические противоречия во внешне¬
политические, направлены на то, чтобы доказать невоз¬
можность революционного преобразования современного
капиталистического общества, и это равносильно его пря¬
мой апологетике. Таково социально-классовое содержа¬
ние псевдодиалектики Маркузе, искусственно отрываю¬
щей форму проявления противоречий от ее содержания —
противоположности между трудом и капиталом.
Самое убедительное опровержение взглядов Маркузе
представляет современная социальная действительность.
Нарастающая с каждым годом волна забастовочного дви¬
жения рабочего класса, втягивающая все новые и новые
миллионы трудящихся в острые классовые бои, углубле¬
ние политического содержания этой борьбы отнюдь не
говорят о затухании классовых конфликтов внутри капи¬
тализма и перемещении их за пределы его системы.
Углубляется и коренное противоречие между капитализ¬
мом и социализмом, но его развитие не поглощает и не
снимает, а, наоборот, укрепляет и усиливает борьбу всех
угнетенных социальных классов и сил. Процесс же раз¬
рядки межгосударственной напряженности не заглушает
эту борьбу, а, наоборот, создает для нее благоприятные
условия. Марксизм рассматривает мировой революцион¬
ный процесс как единство составляющих его революци¬
онных сил: мировой системы социализма, рабочего класса
в странах капитала и национально-освободительных дви¬
жений.
Ложные философские аспекты концепции Маркузе
«об утрате рабочим классом революционности», «интегра¬
ции» его в систему современного капитализма самым
тесным образом переплетаются с ее несостоятельными
социологическими аспектами. Чувствуя недостаточность
своих ссылок на «отвлечение» внутренних противоречий
капитализма глобальным конфликтом и продолжая, не¬
смотря на частные оговорки50, утверждать, что пролета¬
риат выступает как консервативная и даже контрреволю¬
ционная сила, Маркузе вынужден идти на поиски новой
революционной силы.
Итак, кто же осуществляет революционную миссию
в современном обществе? Такой силой Г. Маркузе назы¬
вает «новую оппозицию», концентрирующую в себе юных
50 Н. Marcuse. Versuch fiber die Befreiung... Frankfurt a. M., 1969,
S. 33.
155

буржуазных «интеллектуалов» и слои так называемых
аутсайдеров (население гетто, национальные меньшин¬
ства, люмпен-пролетариат и др.). Более того, он спешит
заверить, что это на первый взгляд поверхностное утвер¬
ждение на самом деле отражает-де решающую тенден¬
цию современного общества, выражает совершенно но¬
вое «ожидание переворота».
Молодые «интеллектуалы» и деклассированные эле¬
менты общества менее всего интегрированы в систему
развитого капитализма, а потому-де и их сознание менее,
чем сознание других социальных слоев, заражено «одно¬
мерностью», подвержено действию «манипуляций». В ито¬
ге у Маркузе центр тяжести революционного протеста
окончательно перемещается в сторону непроизводитель¬
ных социальных слоев.
Однако само по себе новое революционное меньшин¬
ство не способно осуществить революционное преобразо¬
вание общества, признает Г. Маркузе. Поэтому он отво¬
дит ему роль катализатора, своеобразного детонатора,
способного воспламенить горючее вещество, накапливае¬
мое в обществе, и обращает свои взоры на техническую
интеллигенцию, которую он нередко характеризует как
новый рабочий класс. «Она могла бы, — пишет он, — опи¬
раясь на свое положение в обществе, взорвать способ
производства и производственные отношения, переделать
их и управлять ими, но... она не имеет к этому ни инте¬
реса, ни потребности, так как хорошо интегрирована и
хорошо оплачивается»51.
Отдельные представители «критической теории», в
первую очередь Ю. Хабермас и К. Оффе, предлагают от¬
кровенно социал-реформистское решение проблемы изме¬
нения современного капиталистического общества. В ка¬
честве главного инструмента осуществления реформист¬
ской программы они рекомендуют долгосрочную страте¬
гию массового политического просвещения, направленную
на устранение деполитизации широких масс населения,
за которой видно стремление авторов перенести кон¬
фликтную ситуацию из острых социально-экономических
и политических сфер в область образования.Иначе го¬
воря, предпринимается еще одна попытка затушевывания
кричащих противоречий капиталистического общества.
51 Там же, с. 85.
156

В отличие от Маркузе, который среди теоретиков
Франкфуртской школы зарекомендовал себя как идеолог
действия и который на самом деле в 60-х годах был наи¬
более активной фигурой среди них, Хабермас, продолжая
консервативные традиции Хоркхаймера, связывает основ¬
ные надежды на улучшение и гуманизацию общества
с расширением просветительной деятельности. Он — за
устранение иррациональных явлений капиталистического
общества, но, по его мнению, они должны преодолеваться
только методами духовного воздействия и прежде всего
теоретической критики общества и дискуссиями по этому
поводу.
Программа «политизации» населения и организации
широкой политической дискуссии, пропагандируемая
Ю. Хабермасом и некоторыми правыми социал-реформи¬
стами, преследует в сущности цель модернизации суще¬
ствующего положения в капиталистических странах и
также есть одна из форм апологетики государственно-
монополистического капитализма. Ее своеобразие состоит
в том, что наряду с защитой основных устоев капитализ¬
ма она содержит в себе и определенную критику в его
адрес. Хабермас предлагает комплекс мер, способствую¬
щих развитию политического сознания масс: борьбу про¬
тив неопозитивистской и прочих апологетических буржу¬
азных социальных теорий, политические акции с целью
именно их просвещения, борьбу за реформу образования,
участие в парламентах и т. п.
Наиболее действенную силу, способную осуществить
программу политического просвещения, Ю. Хабермас ви¬
дит в молодых «интеллектуалах»52. Поскольку они про¬
исходят преимущественно из материально обеспеченных
слоев и пресыщены материальными благами, их сознание,
по мнению Ю. Хабермаса, еще не интегрировано в господ¬
ствующую систему, не действует на них и так называемая
система социальной компенсации, широко применяемая
в современном капиталистическом обществе в отношении
трудящихся с целью «привязать» их к капитализму. Более
того, они будто бы выступают против этой «социальной
компенсации», против «технократического сознания»
52 Хабермас утверждает, например, что «единственный потенциал
протеста существует среди определенных групп студентов и школь-,
инков» (Technik und Wisscnschaft als «Ideologic», S. 100).
157

идеологии преуспевания и тем самым против системы,
которая порождает все эти явления53. Но революционно
настроенное студенчество довольно быстро распознало
квазиреволюционную сущность взглядов, пропагандируе¬
мых Хабермасом, и решительно порвало с ним в ходе
движения протеста 1968—1969 гг.
В арсенале теоретических средств «критической тео¬
рии» общества, используемых против марксистского уче¬
ния о классовой борьбе и революции, видное место зани¬
мает концепция так называемой биологической револю¬
ции, или революции в структуре инстинктов. Ее основные
идеи изложены Г. Маркузе в работах «Структура ин¬
стинктов», «Очерк об освобождении».
Ни социализм, ни капитализм, согласно этой якобы
«материалистической» концепции, не способны до конца
устранить угнетение и эксплуатацию, пока будет сохра¬
няться прежняя структура инстинктов, создающая ре¬
прессивную схему потребностей. Выход из этого положе¬
ния Маркузе видит в распространении революции за пре¬
делы социально-экономических отношений, на область
психобиологических основ поведения людей, на саму со¬
вокупность их инстинктов. По его мнению, «радикальная
трансформация общества включает в себя союз новой
чувственности и новой рациональности»54.
Против марксистской теории при этом выдвигается
обвинение в том, что она игнорирует влияние психобио¬
логических факторов в революционных преобразованиях,
в то время как этот фактор в современном индустриаль¬
ном обществе является-де одним из решающих. «Иные
потребности инстинктов вызывают и иную реакцию как
тела, так и духа»55, — поучает Маркузе марксистов.
Используя аргументы из теории инстинктов Фрейда,
в частности его рассуждения об инстинкте жизни, кото¬
рый означает стремление к максимальному объединению
живой субстанции, Маркузе попытался толковать его как
«органобиологическую» основу формирования человече¬
ских сообществ. Когда инстинкт жизни угнетается, под¬
вергается репрессиям со стороны окружающей социаль¬
ной сферы, тогда в формировании сообществ неизбежны
помехи. Революция в структуре инстинктов призвана
53	«Frankfurter Rundschau», 5.VI.1968.
54	Н. Marcuse. Versuch fiber die Befreiung... S. 62.
55	Там же, с. 34.
158

устранить эти формы угнетения и вызвать к жизни стре¬
мление людей к единению и братству. С ее осуществле¬
нием Маркузе и связывает решение острых социальных
проблем.
Маркузе не проводит принципиальных разграничений
между биологическими и общественными потребностями.
Формы проявления и удовлетворения природных потреб¬
ностей рассматриваются им вне их социальной обуслов¬
ленности, в отрыве от общественных отношений. Создание
у индивида новых потребностей объявляется чуть ли не
основной задачей революции.
В «Очерке об освобождении» предлагается целая про¬
грамма разложения старых эмоций и порождения новой
чувственности, освобожденной от сексуальных запретов
и моральных норм буржуазного общества. Моральный
радикализм, проповедуемый на сексуальной базе, выдает¬
ся за основу политического радикализма, за средство под¬
готовки масс к революционной борьбе.
«Новая чувственность» возводится в степень полити¬
ческого фактора и рассматривается как поворотный пункт
в эволюции современного общества. Утверждается, что
благодаря ей «критическая теория» обогатилась новым
предметным содержанием. Пропаганда «новой чувствен¬
ности», согласно Маркузе, становится требованием устра¬
нения несправедливости и нужды масс, условием даль¬
нейшего развития революционного процесса. «Новая чув¬
ственность стала практикой, она возникает в борьбе про¬
тив эксплуатации, в борьбе за существенно новые спо¬
собы и формы жизни. Она включает в себя отрицание
общества в целом, его морали, его культуры. Она стре¬
мится достичь такого общественного устройства, в кото¬
ром устранение нищеты и бедности становится действи¬
тельностью, а чувственное становится само формой обще¬
ства» 56.
Возможность революционного преобразования обще¬
ства была поставлена Маркузе в конце 60-х — начале 70-х
годов в прямую зависимость от того, осознает ли оно
необходимость коренных изменений в психобиологической
природе человека. Мифический идеал тотального раскре¬
пощения структуры инстинктов вытеснил у Маркузе соци¬
альный идеал борьбы рабочего класса за свое материаль-
56 Там же, с. 45—46.
159

Мое й духовное освобождение. Призыв к эмансипаций
человека от гнета «иррационального» лишается своей
материально-практической основы и переносится в сферу
«абстрактно-чувственного». Революционность трудящих¬
ся масс поглощается чувственностью и рефлексивностью
субъекта критической критики, заглушается демагогиче¬
скими криками о «сексуальной революции».
«Критическая теория» общества оказалась не в состоя¬
нии дать научную картину современного общественного
развития прежде всего в силу своей полной идеологиче¬
ской и теоретической несостоятельности. Заявления неко¬
торых ее сторонников о близости их методологических
принципов диалектико-материалистическому способу рас¬
смотрения общественных явлений оказываются в действи¬
тельности лишь декларацией и не подтверждаются фак¬
тами развития их теории. «Критические теоретики» от¬
вергают философский материализм и объективную диа¬
лектику природы и общества, отрицают закономерности
общественного развития. Социально-экономический, клас¬
совый анализ явлений государственно-монополистическо¬
го капитализма они подменили рассмотрением таких
абстрактных категорий, как «рациональность», «взаимо¬
действие», «господство» и пр., в которых отсутствует кон¬
кретно-историческое содержание, что позволило широко
использовать их в качестве средств, затушевывающих
социальные противоречия современного капитализма.
«Критическая теория» отрицает роль рабочего класса
как основной революционной силы современного капита¬
лизма. Но без связи с массовым революционным движе¬
нием рабочего класса она не может стать теорией, указы¬
вающей путь к эффективному устранению «иррациональ¬
ности общества», и обрекает себя на абстрактно-романти¬
ческую фразеологию, на апологию бездеятельности.
Выступления отдельных ее представителей против кри¬
чащих пороков современного капиталистического обще¬
ства, бесспорно, представляют собой прогрессивное явле¬
ние, но «критические теоретики» не предлагают какой-
либо позитивной альтернативы капитализму, отвергают
реально существующий социализм.
Чем усерднее представители «критической теории»
пропагандируют свою мнимую надклассовость и критич¬
ность, тем большую услугу они оказывают идеологам
антикоммунизма и антисоветизма.

Глава 5
«Критическая теория» общества
и тотальная критика идеологии
В системе социальной философии Франкфуртской школы
большое место занимают проблемы идеологии. Это поня¬
тие фигурирует во всех работах «франкфуртцев» наряду
с такими категориями, как «отчуждение», «господство»,
«негация». По существу критика идеологии у франкфурт¬
ских философов выступает в виде философско-историче¬
ского принципа, является основой их социальной теории.
«.. .Общественная теория... — пишет Хабермас, — прини¬
мает форму критики идеологии» !.
Столь пристальное внимание к идеологии и ее критике
у философов Франкфуртской школы не случайно; оно вы¬
текает из самого существа их «критической теории»,
будто бы синтезирующей марксистское понимание исто¬
рии. Критика современного капиталистического общества
и его учреждений обычно сводится этими философами
к критике явлений надстроечного, духовного порядка —
буржуазной культуры, моральной деградации общества,
духовного отчуждения личности. Угнетение и эксплуата¬
ция, отчуждение и конформизм в условиях современного
капитализма коренятся, по мнению этих теоретиков, не
в экономических отношениях общества, а в ложных пред¬
ставлениях об общественном развитии, являются след¬
ствием «отчужденного сознания». Из этого они делают
вывод о том, что несправедливые отношения господства
и подчинения можно устранить путем морального осужде¬
ния капитализма, осуществления своего рода «революции
в сознании», которая освободит людей от угнетающих их
ложных представлений. Решающим средством этой «ин¬
теллектуальной революции» должна послужить ради¬
кальная, тотальная критика идеологии.
1 J. Habermas. Erkenntnis und Interesse. Frankfurt a. M., 1698, S. 85.
6—728	161

На протяжении более чем сорокалетней историй
Франкфуртской школы понимание сущности социальных
функций идеологии претерпело определенные изменения.
Однако в целом воззрения критических теоретиков на
проблему идеологии всегда были далеки от марксизма.
Им был свойствен абстрактный внеисторический и вне¬
классовый подход к идеологии. Франкфуртская школа по
существу приняла идущую от буржуазной социологии
знания и развила в своеобразной интерпретации идею
принципиальной несовместимости науки и идеологии, рас¬
сматривая всякую идеологию как ложное, извращенное
и отчужденное сознание. Применяя эту характеристику
к критике буржуазного сознания эпохи империализма,
франкфуртские теоретики распространили ее и на мар¬
ксизм-ленинизм. Отрицая научный характер марксизма,
они рассматривают его в качестве лишь критической
социальной утопии нашего времени.
1.	Мелкобуржуазная резигнативная критика
«ложного сознания»
В конце 20-х и начале 30-х годов нашего столетия в не¬
мецкой буржуазной социологии большим влиянием поль¬
зовалась «социология знания» М. Шелера и К. Мангейма,
центральной проблемой которой был анализ понятия
идеологии как неистинного, «ложного сознания». Эта
теория была направлена прежде всего против марксизма-
ленинизма — научной идеологии рабочего класса. Ман¬
гейм в книге «Идеология и утопия» (1929 г.) поставил
целью опровергнуть марксизм изнутри посредством ре¬
дукции всей его системы к «идеологичности». Классовый
и идеологический характер марксизма, утверждает Ман¬
гейм, делает это учение односторонним и субъективным,
препятствует объективно научному познанию социальной
действительности. «Нет ничего удивительного в том, что
понятие идеологии связывали прежде всего с марксист¬
ско-пролетарской системой мышления, более того, ото¬
ждествляли с ней»2.
С критикой мангеймовского «тотального понятия»
идеологии выступил М. Хоркхаймер в 1930 г. в статье
«Новое понятие идеологии?». Автор «критической теории»
2 К. Mannheim. Ideologic und Utopie. Frankfurt a. M., 1965, S. 68.
162

довольно ясно уловил антимарксистскую тенденцию ман-
геймовской концепции идеологии. Марксистские понятия и
термины, отмечает он, применяются в ней формально, как
внешнее средство обоснования буржуазных, идеалистиче¬
ских воззрений, а по своему существу и содержанию, ко¬
торое в них вкладывает Мангейм, они противоположны
марксизму. Так, например, понимание общественного бы¬
тия и социальной обусловленности сознания, отмечает он,
коренным образом отличается от материалистического
понимания истории. У Мангейма связь идей с социальной
действительностью, с положением и судьбами обществен¬
ных классов выступает как весьма расплывчатая и неоп¬
ределенная. Хоркхаймер подчеркивает пустоту и бессо¬
держательность мангеймовского понятия «обусловлен¬
ности сознания бытием» (Seingebundenheit des Denkens).
Это выражение «остается у него, — пишет Хоркхаймер, —
совсем без содержания и находится в мысленной близости
с понятием чистого бытия в начале гегелевской логики,
где ничто превращается в нечто»3. В итоге анализа «со¬
циологии знания» Хоркхаймер приходит к выводу о том,
что эта концепция является возвратом к идеалистической
философии истории лишь с формально в нее включен¬
ными «некоторыми кусками из арсенала марксизма»4.
Несостоятельность мангеймовской социологии знания,
утверждает Хоркхаймер, особенно отчетливо обнаружи¬
вается при отрицании объективной истины социального
познания. Истина в общественных науках недостижима
вследствие детерминированности познающего субъекта
социальными условиями. «Но из того факта, что социаль¬
ная обусловленность должна иметь влияние на содержа¬
ние истины суждений, непонятно почему этот взгляд дол¬
жен быть так же хорош (истинен), как и ошибочен»5.
Итак, в противоположность «социологии знания»,
франкфуртские теоретики не считают социальную обу¬
словленность признаком неистинности социального позна¬
ния или достаточным основанием для дискредитации
идеологии. В статье «Идеология и действие» Хоркхаймер
обосновывает идею единства теории и практики, идеоло¬
3 М. Horkheimer. Ein neuer I deologiebegriff ? — Archiv fur die Ge-
schichte des Sozialismus und der Arbeiterbewegung, H. 1. Leipzig,
1930, S. 52.
4 Там же, с. 56.
5 Там же, с. 46.
163

гии и деятельности. Практическая деятельность является
импульсом для теоретического познания, а оно в свою
очередь стимулирует новую деятельность. Интерес и чело¬
веческая воля вовсе не могут служить препятствием для
построения научной картины мира. «То обстоятельство,
что в структуре мира, в картине человека и общества,
которую я должен познать, имеет значение историче¬
ская воля, не означает никакого обесценения этой кар¬
тины» 6.
Если К. Маркс, отмечает франкфуртский философ,
считал своей задачей превратить философию в позитив¬
ную науку и применить ее на практике, то философский
смысл установок Мангейма заключается в подмене соци¬
ально-практического содержания марксистских катего¬
рий созерцательно-метафизическим. Философия мар¬
ксизма представляет собой жизненную философию, «ори¬
ентированную на практические цели и задачи». «Социо¬
логия знания», напротив, одностороння и схоластична,
она далека от анализа современной действительности
с ее острыми социальными нуждами и состоянием глу¬
бокого кризиса, индифферентна к общему политическо¬
му положению и анализу фактов7.
И все же при всей резкости замечаний Хоркхаймера
относительно пороков «социологии знания» Мангейма его
критика далеко не последовательна, поскольку она ве¬
дется с мелкобуржуазных позиций. Франкфуртский тео¬
ретик оказался не в состоянии развить достаточно после¬
довательную точку зрения. Его критика социальных отно¬
шений буржуазного общества не содержит конкретного
классового анализа, далека от действительных поисков
истины. При рассмотрении основных проблем современ¬
ного капиталистического общества, его экономики и поли¬
тики, идеологии и культуры Хоркхаймер, как и его кол¬
леги, игнорирует ленинскую теорию империализма, а без
этого невозможен научный подход к социальным пробле¬
мам монополистического капитализма.
Что касается самой проблематики идеологии, то в ра¬
ботах Хоркхаймера на эту тему также обнаруживаем
абстрактный, внеисторический, внеклассовый подход. Он
и его коллеги отождествляют всякую идеологию с лож¬
6 Цит. по: К. Lenk. Ideologic. Neuwied, 1967, S. 310.
7 M. Horkheimer. Ein neuer Ideologiebegriff?—Archiv... S. 56.
164

ным, отчужденным сознанием, отрицая саму возможность
«научной идеологии». Но если Мангейм объяснял лож¬
ность идеологии классовой позицией ее носителей, то,
согласно воззрениям франкфуртских теоретиков, причины
ложности идеологии коренятся в самой социальной дей¬
ствительности. В качестве аргумента они обычно ссыла¬
ются на высказывания К. Маркса из введения «К критике
гегелевской философии права», где он писал: «Это госу¬
дарство, это общество порождает религию, превратное
мировоззрение, ибо сами они — превратный мир» 8. Маркс
употребляет метафору «превратный мир», чтобы подчерк¬
нуть противоречивость капиталистического общества, а
вовсе не в том смысле, что действительность может быть
истинной или ложной. Она существует объективно и ре¬
ально, независимо от нашего познания. Истинными или
ложными могут быть лишь наши суждения о социальной
действительности в том смысле, что они соответствуют
или не соответствуют ей.
Рассматривая идеологию как «ложное сознание», воз¬
никающее вследствие иллюзорного отражения «ложной
действительности», франкфуртские теоретики хотят при
этом отойти от явно идеалистических буржуазных концеп¬
ций идеологии. Но при этом они не могут последователь¬
но провести марксистский историко-материалистический
взгляд на понимание сущности и социальных функций
идеологии. Это обнаруживается и в известной программ¬
ной статье Хоркхаймера «Традиционная и критическая
теория» (1937 г.). Здесь он подвергает резкой критике
идеологию империалистического общества, которая защи¬
щает и укрепляет господство монополистического капи¬
тала. «Если в обостренных классовых противоположно¬
стях последних десятилетий господство опирается в
значительной мере на реальный аппарат власти, то идео¬
логия образует, пожалуй, цементирующий фактор рас¬
трескавшегося общественного здания, который не следует
недооценивать»9. Буржуазная идеология в условиях гос¬
подства монополий используется для демагогического
обмана широких масс трудящихся. При империализме,
отмечает Хоркхаймер, «возрастает возможность созна¬
8 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, с. 414.
9 М. Horkheimer. Traditionelle und kritische Theorie, Vier Aufsatze.
Frankfurt a. M., 1970, S. 48.
165

тельного формирования идеологии, утверждения двоякой
истины, при которой народ лишается возможности при¬
обретать знания, а цинизм распространяется в противо¬
положность истине и мышлению вообще» 10. Здесь по су¬
ществу впервые в буржуазной социологической литера¬
туре ставится проблема манипулирования сознанием
народных масс в эпоху империализма. Используя аппарат
власти авторитарного государства и средства идеологи¬
ческого воздействия, считает Хоркхаймер, господствую¬
щая монополистическая буржуазия добивается того, что
обманутые ею трудящиеся массы мыслят и поступают
вопреки их собственным коренным интересам.
Хоркхаймер рисует впечатляющую картину этого ма¬
нипулирования. «В условиях монополистического капита¬
лизма приходит конец так же и относительной самостоя¬
тельности индивида. Он больше не имеет никаких соб¬
ственных мыслей. Содержание массовой веры, в которую
никто в сущности не верит, является непосредственным
продуктом бюрократий, господствующих в экономике и
государстве, и их приверженцы тайком следуют только
своим амортизированным и поэтому неистинным интере¬
сам»11. Итак, буржуазная идеология, считает Хоркхай¬
мер, есть «ложное сознание», используемое именно в це¬
лях духовного подавления трудящихся, подчинения их
существующему строю. Манипулирование сознанием масс
привело к духовному и политическому террору, установ¬
лению фашистской диктатуры.
Однако, следуя своей мелкобуржуазной позиции,
франкфуртский философ эту негативную характеристику
распространяет и на идеологию пролетариата. Здесь он
идет за Мангеймом. Если буржуазное сознание ложно, то
неистинна и пролетарская идеология, поскольку и этот
способ мышления будто бы односторонен, недиалектичен,
не охватывает всех противоречий действительности. Со¬
циальное положение пролетариата приводит будто бы
в такой же мере к аберрации действительности, как и
социальная позиция буржуазии. «Положение пролетариа¬
та в этом обществе не дает никакой гарантии правиль¬
ного познания... Простое описание буржуазного само¬
сознания не дает истины, находящейся над этим классом.
10 Там же, с. 51.
11 Там же, с. 52.
166

Также и систематизация содержания сознания пролета¬
риата не может представить никакой истинной картины
его существования и его интересов» 12.
Но если социальная позиция пролетариата, буржуазии
или какого-либо другого общественного класса не дает
диалектически верного отражения действительности, то,
по мнению франкфуртских теоретиков, для «научного»
подхода остается лишь единственная возможность — чи¬
сто словесная критика всех социальных порядков и одно¬
стороннего, конформистского образа мышления вообще.
«Критическая теория» может быть критичной лишь в смы¬
сле «негативной диалектики», т. е. отрицания без утвер¬
ждения и даже самоотрицания.
Эту нигилистическую и диструктивную критику может
осуществить лишь небольшая группа мелкобуржуазных
радикалов, олицетворяющих собой «критический дух», ко¬
торая с позиций «абстрактного гуманизма» обличает
антигуманность капиталистического общества, подавле¬
ние личности, бездушную манипуляцию людьми. Лишь
подобная критика капитализма ведет к истине, означаю¬
щей отрицание без утверждения. Носителем этой внеклас¬
совой социальной квазиистины, по Хоркхаймеру, и яв¬
ляется именно саморефлектирующая «критическая тео¬
рия», которая даже и не ставит вопроса о собственной
социальной обусловленности. «У критической теории»,
отмечает он, «нет того общественного класса, на одобре¬
нии которого она может держаться», ибо сознание лю¬
бого общественного слоя имеет тенденцию оформиться
«идеологически и стать коррумпированным».
Итак, Франкфуртской школе уже на первом этапе ее
существования была свойственна определенная двой¬
ственность в формировании социальной теории вообще,
в концепции идеологии в частности. С одной стороны, кри¬
тика буржуазных социологических теорий, а с другой —
неприятие основных выводов марксизма-ленинизма и по¬
пытки приспособить некоторые идеи марксизма к нуждам
«критической теории». С одной стороны, мелкобуржуаз¬
ная критика империалистической идеологии как средства
духовного манипулирования сознанием народа, а с дру¬
гой — отрицательное отношение к социалистической идео¬
логии.
12 Там же, с. 33.
167

В противоположность этому марксизм отвергает аб¬
страктный, надысторический и внеклассовый подход
к идеологии, рассматривая ее как исторически конкретное
явление духовной жизни общества, выступающее в кон¬
кретных формах научной или ненаучной, прогрессивной
или реакционной, социалистической или буржуазной
идеологии. На основе материалистического понимания
истории Маркс и Энгельс раскрыли механизм возникно¬
вения и воспроизводства буржуазного «ложного созна¬
ния». Оно — не просто обман или надувательство масс
(хотя и это в условиях капитализма существует), а имеет
свои глубокие классовые корни. Поэтому действитель¬
ному борцу за социальный прогресс нельзя ограничивать¬
ся негативистской критикой «ложного сознания», необхо¬
димо стремиться к устранению основы, которая его поро¬
ждает. Но этого невозможно достичь вербалистской кри¬
тикой капитализма. Решить это можно только на пути
социалистической революции.
Классики марксизма-ленинизма обосновали необходи¬
мость социалистической идеологии, которая органически
сочетает в себе объективный анализ социальных антаго¬
низмов буржуазного общества с мобилизацией трудя¬
щихся масс на революционную борьбу. Развивая осново¬
полагающие идеи Маркса и Энгельса, В. И. Ленин все¬
сторонне разработал учение о внесении социалистической
идеологии в сознание трудящихся масс, о роли марксист¬
ской партии в формировании классового сознания проле¬
тариата. В то время, когда Хоркхаймер и его франкфурт¬
ские коллеги разрабатывали «критическую теорию обще¬
ства», марксистско-ленинское учение уже было подтвер¬
ждено практикой Великой Октябрьской социалистической
революции и строительства социализма в СССР, т. е.
стало абсолютной истиной.
2.	Идеология и манипулирование сознанием масс
В послевоенный период в развитии Франкфуртской школы
усиливается сдвиг вправо в сторону буржуазного либера¬
лизма. «Критические теоретики» теперь уже практически
не помышляют об изменении капиталистических отноше¬
ний. Последние рассматриваются как неизменные и не¬
преодолимые вследствие господства буржуазной «рацио¬
нальности». Заметное еще в предвоенные годы расхожде¬
168

ние «франкфуртцев» с марксизмом углубляется. Их
антимарксизм сочетается с враждебным отношением к
Советскому Союзу и другим социалистическим странам.
Обрисовывается стремление создать своеобразную идео¬
логическую платформу «третьей силы», которая проти¬
востояла бы по сути дела именно реальному социализму.
В этот период центр мелкобуржуазной критики капи¬
тализма переносится на проблемы культуры и духовной
жизни общества вообще. Одновременно с этим в критике
идеологии усиливаются резигнативные тенденции. Идео¬
логия по-прежнему трактуется как «ложное» и отчужден¬
ное сознание, но не только в смысле одностороннего вне¬
классового сознания, а в более широком смысле — она
отождествляется теперь с буржуазной «рационально¬
стью», т. е. буржуазной культурой в целом, включая на¬
уку, в том числе естествознание и технику. Идеология
при этом рассматривается как «инструментализация
разума» — объективированное, овеществленное сознание.
Сущность идеологии как неистинного, извращенного со¬
знания, по утверждениям франкфуртских теоретиков, обу¬
словлена не классовым характером интересов и социаль¬
ным положением идеологов, а коренится в определенных
формах поведения, связанных с рациональностью науки
и техники вообще. Этот взгляд на идеологию подробно
развит франкфуртскими теоретиками в таких работах,
как «Диалектика просвещения» Хоркхаймера и Адорно,
«Критика инструментального разума» Хоркхаймера, «Не¬
гативная диалектика» Адорно и в ряде их статей.
В книге «Диалектика просвещения» Хоркхаймер и
Адорно развивают мысль об идеологии как овеществлен¬
ном сознании, порождаемом развитием науки и техники.
Вся тенденция общественного развития в условиях «поз¬
днекапиталистического общества» приводит к полностью
манипулируемому сознанию, которое отождествляется
ими с «просвещением». Понятие просвещения Хоркхаймер
и Адорно употребляют, как известно, не в традиционном
историко-философском смысле, а для характеристики
буржуазной «рациональности» и «господства». В этом
значении «просвещение» объединяет идеологию, технику
и экономику. «Мир переходит в просвещение, а природа
в голую объективность. Люди платят за увеличение своей
власти отчуждением от того, над чем они властвуют. Про¬
свещение относится к вещам, как диктатор к людям. Он
164

знает их постольку, поскольку он может ими манипулиро¬
вать» 13.
«Техническая рациональность сегодня является рацио¬
нальностью самого господства»14. «Господство» же Хорк¬
хаймер и Адорно понимают как подчинение человека все¬
властию технического разума, принижение человеческой
субъективности и в конечном счете отчуждение личности.
Следовательно, «господство» в представлениях этих тео¬
ретиков лишается своих существенных черт, конкретно¬
исторических форм эксплуатации. Оно не связано с опре¬
деленным типом буржуазных производственных отноше¬
ний. Но если «господство» в обществе рассматривается и
трактуется вне конкретных социально-классовых форм,
если степень господства увеличивается будто бы в соот¬
ветствии с возрастанием роли науки и техники, то при
таком понимании, конечно, нет никаких исторических
перспектив для того, чтобы ликвидировать эти отношения
господства. Пессимизм и отчаяние становятся последним
словом «критической теории». Мы опять видим, что на
долю «критических теоретиков» остаются только «мора¬
лизующий отказ» и словесные выпады против «господ¬
ства» и «идеологии».
Рассматривая идеологию как «инструментализацию
разума», франкфуртские теоретики определяют ее по-
прежнему в рамках традиции буржуазной социологии как
«ложное сознание». Идеология, пишет Адорно, — «это
ложное сознание, но оно, однако, является не только лож¬
ным. В ее собственной сущности находится завеса (вуа¬
лирование— Schleier), необходимо существующая между
обществом и взглядом на него, выражающая в силу по¬
добной необходимости также саму эту сущность. Соб¬
ственно идеологии становятся не истинными лишь через их
отношение к существующей действительности» 15.
Таким образом, ложность идеологического сознания
объясняется ложностью той социальной действительно¬
сти, «из» которой это сознание конструируется. На первый
взгляд кажется, что это соответствует материалистиче¬
скому пониманию истории. Но это далеко не так! Франк¬
13 М. Horkheimer und Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung.
Frankfurt a. M., 1969, S. 19—20.
14 Там же, с. 129.
15 Th. W. Adorno. Ideologic. — Soziologische Exkurse. Frankfurter Bei-
trage zur Soziologie. Frankfurt a. M., 1964, S. 175.
170

фуртские теоретики под социальной действительностью
понимают вовсе не объективную реальность общества и
закономерности его развития. Для «критической теории»
свойственна идеалистическая трактовка отношения субъ¬
екта и объекта. Объект, т. е. социальная действитель¬
ность, рассматривается как результат стихийной, бессо¬
знательной деятельности субъекта, как господствующая
над ним естественная сила. Без каких-либо оснований
«критические теоретики» утверждают, что Маркс якобы
характеризовал как материальные только стихийно воз¬
никающие и естественно развивающиеся капиталистиче¬
ские общественные отношения. Объективность они ото¬
ждествляют со стихийностью, а материализм определяют
лишь как выражение того «превратного» состояния, в ко¬
тором объект господствует над субъектом. Следовательно,
в объяснении причин ложности идеологического сознания
«франкфуртцы» остаются несомненно на идеалистиче¬
ских позициях.
Основная проблема идеологии, по Адорно, — это во¬
прос об отношении внутреннего положения духа к его
общественному состоянию. «Об идеологии осмысленно
можно говорить только в том отношении, что духовное
возникает самостоятельно, субстанционально и с соб¬
ственной претензией из общественного процесса. Ее не-
истинность является ценой этого отрыва и отрицания
общественной основы. Но также и момент ее истинности
удерживается на подобной самостоятельности, как про¬
стой отпечаток существующего, который стремится к то¬
му, чтобы пронизать существующее» 16.
Таким образом, по Адорно, идеология является само¬
стоятельной не по отношению к объективной реальности
общественной жизни и ее материально-экономической
основе, а к своему собственному положению. Конечная
причина идеологии коренится в самой сфере духа, ибо
«движение понятия... одновременно является движением
вещей». Адорно рассматривает возникновение идеологии
идеалистически, как результат раздвоения духовной сфе¬
ры на собственно независимый свободный дух и идеоло¬
гию как его объективирование. «Дух раскалывается на
критическую, освобожденную от видимости, но эзотери¬
ческую и отчужденную от непосредственных обществен-
16 Там же, с. 176.
171

пых действенных взаимосвязей истину и планируемое
управление, что однажды стало идеологией» ,7.
Итак, идеология возникает тогда, когда «чистый и сво¬
бодный» человеческий дух объективируется. «Идеология
подкарауливает дух». В «Негативной диалектике» Адорно
жалуется на «столь отчаянное объективное состояние,
вследствие которого люди подчинены объективности вме¬
сто того, чтобы господствовать над ней»18. Свободный
человеческий дух становится идеологией, превращаясь
в овеществленное, опредмеченное сознание, воплощенное
в идеологических принципах и институтах. Это особенно
заметно в наше время, когда существует мощная и раз¬
ветвленная «индустрия сознания». Что же касается са¬
мого содержания идеологии, то, по мнению Адорно, вряд
ли можно ограничиться рассмотрением ее содержания
в теоретико-познавательном аспекте по принципу «истин¬
ное— ложное». Существенным признаком любой идеоло¬
гии является «оправдание общественных обстоятельств».
«Идеологии присуще объективно необходимое и одновре¬
менно ложное сознание, перекрещивание истины и не-
истины, которое отделяется как от полной истины, так
и от простой лжи... Ибо идеология есть оправдание» 19.
В характеристике идеологии у Адорно, как и других
франкфуртских теоретиков, обнаруживается внешне
классово индифферентная, надысторическая позиция.
Анализируя идеологию, он не желает видеть ее основную
черту — связь идей с классовыми интересами. Однако, как
это убедительно доказано всей критикой общественной
жизни, в капиталистическом обществе нет единой идео¬
логии. Ныне в мире существуют прежде всего две диа¬
метрально-противоположные идеологии — буржуазная
идеология как духовное оправдание и защита господ¬
ства капиталистов и идеология социалистическая, выра¬
жающая интересы трудящихся и направленная на про¬
грессивное развитие общества. Адорно игнорирует оче¬
видный и вполне обоснованный марксизмом тезис о том,
что нет идеологии in abstracto, в действительности она
существует лишь в конкретных формах — как научная
или ненаучная, прогрессивная или реакционная, социали¬
стическая или буржуазная. Когда Адорно критикует им-
17	Там же.
18	Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 320.
19	Th. W. Adorno. Ideologic. — Soziologische Exkurse... S. 168.
172

йерйалйстйчеСкую идеологию господства, то ои выступает
против реакционного характера этой идеологии с отно¬
сительно прогрессивных позиций. Но когда он направляет
свою критику против социалистической идеологии рабо¬
чего класса, то его критика идеологии носит антикомму¬
нистический характер и в конечном итоге направлена на
защиту интересов господствующего класса капиталистов.
Мы уже отмечали как позитивный момент в деятель¬
ности франкфуртских теоретиков острую критику ими
буржуазной идеологии как феномена манипулирования
сознанием народа. Эта критическая линия продолжается
и в их работах 60-х годов. Еще в «Диалектике просвеще¬
ния» Хоркхаймер и Адорно на основе своих наблюдений
за духовной жизнью США в период их вынужденной эми¬
грации резко критиковали современную «индустрию
культуры». С ее помощью, отмечают авторы «Диалектики
просвещения», сознательно фабрикуется различного рода
пропагандистская продукция, которая усиленно распро¬
страняется по густой сети каналов многочисленных
средств массовых коммуникаций, и таким образом осу¬
ществляется мощное, систематическое и целенаправлен¬
ное воздействие на мышление людей. Стержнем этой
«индустрии культуры и псевдоинформации» и основным
средством духовного террора является идеология, кото¬
рая настойчиво вдалбливается в головы людей.
В книгах и статьях по вопросам философии и социо¬
логии, эстетики и литературы теоретики Франкфуртской
школы неоднократно обращались к проблемам духовного
манипулирования сознанием масс. В известных лекциях
«Введение в социологию музыки» Адорно много раз гово¬
рит о том, что современная музыка часто «загрязняется
нехудожественными моментами» и «унизительно превра¬
щается в идеологию на службе политических интере¬
сов». Музыка, отмечает Адорно, сама по себе не являет¬
ся идеологией, но ее «пропитали идеологией», и она «увяз¬
ла в путах ложного сознания»20.
Идеологическая направленность музыки, подчеркивает
он, особенно обнаруживается в практике музыкальных
передач американского радио и телевидения21.
20 Th. W. Adorno. Einleitung in die Musiksoziologie... Frankfurt a. M.,
1962, S. 166.
21 В период своей эмиграции в США Адорно, как известно, специ¬
ально занимался социологическим исследованием музыкальных пе-
173

Манипулирование сознанием, отмечают «франкфурт¬
цы», осуществляется также с помощью устной и письмен¬
ной речи. Адорно написал специальную работу о роли
языковых штампов в современной буржуазной идеологии.
Стандартизированный язык, как показывает он, стал в
буржуазном обществе орудием универсального манипу¬
лирования. С помощью языковых клише настойчиво ут¬
верждается идеология приспособления к существующему
строю. Сущность языкового жаргона состоит в том, чтобы
«скрывать, чем манипулируют и что должно быть дости¬
гнуто. .. Цель, намерение концентрируются в надмиро¬
вом беспрецедентном языке, верном самим определениям
жаргона, который не имеет иного содержания, кроме упа¬
ковки»22.
В статье «Идеология» Адорно дает яркую картину
идеологической манипуляции в условиях современного
буржуазного общества. «Если в качестве наследия идео¬
логии определяют тотальность всего духовного производ¬
ства, которое сегодня в большом масштабе наполняет со¬
знание людей, то под этим понимают автономный дух,
ослепленный собственной общественной импликацией,
как тотальность, которая облекается, чтобы уловить мас¬
сы потребителей и, насколько это возможно, моделиро¬
вать и фиксировать состояние их сознания. Общественно-
обусловленное фальшивое сознание сегодня больше не
является объективным духом также и в том смысле, что
оно никоим образом не кристаллизуется слепо, анонимно
из общественного процесса, а выкраивается научно из
общества. Это осуществляется производством индустрии
культуры, фильмов, журналов, иллюстрированных газет,
радио, телевидения, различного типа бестселлеров»23.
Теоретики Франкфуртской школы отмечают одну осо¬
бенность, свойственную идеологии современного капита¬
лизма и отличающую ее от идей и теорий «классическо¬
го» капитализма XIX в. Эта особенность состоит в том,
что ныне идеология тесно «сращивается с пропагандой».
Идеология приравнивается к тотальной пропаганде и
даже полностью ею заменяется. Средства и цели погло¬
щают содержание идей и теорий. Ученик Адорно про¬
редач американского радио, влияния различных музыкальных жан¬
ров на различные группы слушателей.
22	Th. W. Adorno. Jargon der Eigentlichkeit, S. 78.
23	Th. W. Adorno. Ideologic. — Soziologische Exkurse... S. 176.
174

фессор Нюрнбергского университета Курт Ленк писал
о том, что в современную эпоху, когда неизбежно «доми¬
нирует манипуляция общественным мнением», пропаган¬
да как рациональное манипулирование иррациональны¬
ми элементами заменила собой прежние ведущие формы
политической идеологии. «На место идеологии как неосо¬
знанного (бессознательного — unbewufite) выражения
коллективного положения интересов выступает вполне
сознательная, более или менее централизованная мани¬
пуляция сознанием масс. Идеология погашается пропа¬
гандой»24.
Выдвигая тезис о том, что современная буржуазная
идеология «сплетена с пропагандой», критические теоре¬
тики теперь связывают его с устарелостью будто бы са¬
мого понятия идеологии. Смысл такого рода утвержде¬
ний состоит в том, что в прошлом буржуазия создавала
большие идеологические системы, разрабатывая более
или менее стройные политические доктрины для обосно¬
вания своего господства. Теперь таких идеологических си¬
стем не существует, идеологическое мышление выроди¬
лось. В современных условиях, заявляет Хабермас, про¬
исходит распад политической идеологии, и это связано
с тем, что буржуазные идеи периода либерализма дегра¬
дировали. Ныне идеология стала лишь средством духов¬
ного воздействия через каналы массовой потребительской
культуры, и «это ложное сознание больше не существует
как политическая идеология XIX в. в соответствующих ей
связях и представлениях, а берется из образа поведения
как система практического образа чуждо направленных
привычек потребления»25.
Приведем еще свидетельство самого Адорно. Указы¬
вая на существенное различие в содержании и функциях
идеологии между буржуазным обществом XIX в. и совре¬
менным капитализмом, Адорно пишет: «В буржуазную
эпоху господствующей теорией была идеология, а оппо¬
зиционная критика была направлена непосредственно
против нее. Сегодня, собственно говоря, теория больше
24 К. Lenk. Sinn und Unsinn der Forderung einer Gegenideologie. —
Цит. no: R. Bauerman, H.-J. Rotscher. Dialektik der Anpassung
Berlin, 1972, S. 74.
25 J. Habermas. Strukturwandel der Offentlichkeit. Neuwied und Ber¬
lin, 1969, S. 236.
J 75

вряд ли существует, а идеология вытекает одновременно
из технического механизма неизбежной практики»26.
В этих высказываниях нельзя не видеть косвенного
признания факта глубокого кризиса идеологии современ¬
ного капитализма. Буржуазная идеология, по признанию
Адорно, Хабермаса, Ленка и других, выродилась и неспо¬
собна к широкому политическому обобщению. Если в
прежние времена она выступала в форме рационально
обоснованных политических, правовых, нравственных,
эстетических и прочих теорий, то теперь она стала лишь
«материалом» повседневной пропаганды, распространяе¬
мым по многочисленным и технически совершенным кана¬
лам массовой информации. Буржуазная идеология дей¬
ствительно во многом стала инструментом «массового об¬
мана» и «коллективного ослепления».
Здесь следует заметить, что франкфуртские теоретики
ограничивают явления манипулирования сознанием масс
только современным, капиталистическим обществом. Это
неверно: они были присущи и периоду «классического»
капитализма и вообще в той или иной мере всем господ¬
ствующим эксплуататорским классам в прошлом. Изме¬
нялись лишь формы и технологические средства идеоло¬
гического воздействия. Идеи господствующего класса рас¬
пространялись через школу, церковь, прессу и т. д., ибо
«господствующие мысли суть не что иное, как идеальное
выражение господствующих материальных отношений»27.
Тот факт, что техника идеологического воздействия стала
более совершенной, не изменил основного содержания и
сути буржуазной идеологии. Ошибка «критических теоре¬
тиков», как отмечают марксисты из ГДР Р. Бауэрманн
и Г. И. Ротшер, в гносеологическом отношении происте¬
кает из смешения содержания и формы, современной
техники манипулирования с ее идеологическим содержа¬
нием 28.
Главное и существенное в критике идеологии совре¬
менного капиталистического общества франкфуртскими
теоретиками заключается в обличении ими духовной дик¬
татуры империализма. Результатом воздействия мощной
и разветвленной системы идеологического манипулирова¬
26 Th. W. Adorno. Prismen, Kulturkritik und Gesellschaft. Munchen,
1963, S. 22—23.
27 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, с. 46.
28 R. Bauerman, H.-J. Rotscher. Dialektik der Anpassung, S. 56..
176

ния, как отмечает Адорно и его коллеги, является кон¬
формистский стиль мышления, выражающийся в пассив¬
ном приспособлении человека к существующим обще¬
ственным отношениям и поверхностном восприятии всего
существующего как вполне узаконенного и оправданного.
Эта конформистская позиция в свою очередь приводит
к отчуждению личности, к утрате ею своей индивидуаль¬
ности. «Чем больше отчужденные люди фабрикуют блага
культуры, тем больше им внушается, что в этом они име¬
ют общее с собой и своим собственным миром. Обще¬
ственно действующий дух ограничивается тем, что у лю¬
дей только еще раз встает перед глазами, что и без того
составляет условие их существования, но это их суще¬
ствование прокламируется в виде их собственной нормы,
укрепляется в безверной вере в чистоту их существова¬
ния. Не отстает от этого и идеология, ибо признание са¬
мого существующего, модель поведения покоряется все¬
силию обстоятельств»29.
Современная буржуазная идеология является идеоло¬
гией конформизма, приспособления человека к суще¬
ствующим обстоятельствам. Она не может предоставить
индивидуумам никакой альтернативы, превращая их в
винтиков огромной машины монополистического капита¬
лизма. Один из молодых представителей Франкфуртской
школы — Г. Шнедельбах — пишет: «Идеология современ¬
ности— это не самостоятельный дух, а все более полное
приспособление сознания и его объективная неспособ¬
ность представлять собой альтернативу существующе¬
му» 30.
Критика системы империалистического манипулиро¬
вания сознанием народа, которую развернули Адорно и
другие представители Франкфуртской школы, несмотря
на всю ее мелкобуржуазную ограниченность, имеет неко¬
торое положительное значение. В этой критике нашел
выражение протест либерально-гуманистической интелли¬
генции против царящей в этом обществе системы подав¬
ления личности, унификации духа, антигуманизма. Все
более широкие слои интеллигенции решительно выступа¬
ют против конформистских и апологетических идей. И эта
антиконформистская критика системы империалистиче-
29	Th. W. Adorno. Ideologic.— Soziologische Exkurse... S. 177-178.
30	H. Schnadelbach. Was ist Ideologic? — «Das Argument», N 50. Ber¬
lin (W), 1969, S. 9 L
177

ской манипуляции в определенной мере способствовала
развитию критического мышления среди левой учащейся
молодежи ФРГ и подготовила переход части этой моло-
дежи на марксистские позиции.
Однако неконформистское, оппозиционное, но при
этом исключительно негативное мышление может рассма¬
триваться лишь как первый шаг на пути освобождения
от пут буржуазной идеологии. Такому мышлению может
быть отведена лишь частная роль в рамках структуры
демократического, антиимпериалистического сознания.
Ограниченность негативистского нонконформизма состо¬
ит, между прочим, в том, что манипуляция сознанием лю¬
дей при империализме представлена в нем лишь как чи¬
сто надстроечное явление. Социально-экономические
причины этого процесса оказались нераскрытыми. Вслед¬
ствие этого связь между возрастающей манипуляцией
сознанием масс и господством монополий остается в тени.
Социальная сила, управляющая всем процессом мани¬
пулирования, выглядит здесь как сила анонимная.
Абстрактно-идеалистический характер критики импе¬
риалистической идеологии философами и социологами
Франкфуртской школы заключается прежде всего в игно¬
рировании ими роли буржуазных производственных отно¬
шений, которые являются определяющими для обще¬
ственной системы капитализма. Эта критика не вскрывает
классового характера господствующей буржуазной идео¬
логии, ибо последнюю они определяют не как идеологию
государственно-монополистического капитализма, а про¬
сто как явление «массового индустриального» общества.
Эта критика лишена подлинной критичности, она остав¬
ляет в стороне классовые функции идеологии как формы
оправдания капиталистической системы эксплуатации. По
существу эта критика не выводит за пределы капитали¬
стической системы, не указывает действительного пути ее
преодоления. Критика остается на поверхности явлений,
без проникновения в сущность современного капитализ¬
ма. Абстрактный нонконформизм с его паролем «проти¬
водействовать всему существующему» абсолютизирует
негативное отношение к социальной действительности и
не выдвигает никакой позитивной программы ее преобра¬
зования.
Слабость нонконформистской позиции «франкфурт¬
цев» используется идеологами империализма для того,
178

чтобы лишить политического содержания оппозиционное
движение левой интеллигенции, а в некоторых случаях
и направить его в антикоммунистическое русло. Подлинно
антиимпериалистическое и демократическое сознание не
может ограничиваться лишь отрицанием существующего,
оно должно включать позитивный идеал нового, социа¬
листического общественного строя.
Научная, марксистско-ленинская критика империали¬
стической идеологии не ограничивается разоблачением
явлений духовного манипулирования, а вскрывает связь
реакционной буржуазной идеологии с реакционной поли¬
тикой империализма и в конечном счете со всей системой
капиталистической эксплуатации, с экономическим гос¬
подством монополий. Оппозиционное движение леворади¬
кальной интеллигенции против империализма не может
быть успешным, пока оно выступает как бунт одиночек
или разрозненных групп против конформизма. Успеха оно
может добиться только в союзе с рабочим классом —
главной антиимпериалистической силой, гегемоном борь¬
бы всех трудящихся за свое освобождение.
Составной частью борьбы трудящихся против импе¬
риализма является борьба идеологическая, включающая
в себя научно обоснованную критику современной буржу¬
азной идеологии и разоблачение механизма манипулиро¬
вания сознанием масс. Борьба трудящихся за реальную
демократию и социалистическое переустройство общества
неразрывно связана с высвобождением широких народ¬
ных масс из-под влияния буржуазной идеологии, с эффек¬
тивным противодействием всей системе и методам духов¬
ного манипулирования. «Наемные идеологи империали¬
стов, — отмечал Л. И. Брежнев, — создали специальную
псевдокультуру, рассчитанную на оглупление масс, на
притупление их общественного сознания. Борьба против
ее развращающего влияния на трудящихся — важный
участок работы коммунистов»31.
Франкфуртская «критика идеологии» обнаруживает и
свою реакционную сторону, когда она направляется в ад¬
рес социалистической идеологии, в адрес марксизма-лени¬
низма. Примеров и высказываний, характеризующих эту
антикоммунистическую тенденцию «критических теорети-
81 Международное Совещание коммунистических и рабочих партий.
Москва, 1969. Прага, 1969, с. 203.
179

ков», вполне Достаточно. Так, Адорно в цитированной
выше статье «Идеология» в духе антикоммунистической
пропаганды квалифицирует социалистическую идеологию
как «тоталитарную», заявляя, что в «восточном блоке из
понятия идеологии сделали инструмент господства.. .»32.
Подобного рода антикоммунистические инсинуации для
Адорно неслучайны: он и не считает себя марксистом и
сторонником социализма. В «Негативной диалектике» он
также заявляет, что социализм есть не что иное, как на¬
правленное манипулирование «скованным в течение ты¬
сячелетий сознанием»33.
Антикоммунистическая направленность «критической
теории» особенно явственно выступает у Маркузе в его
пресловутой книжке «Социальное учение советского мар¬
ксизма», где сей «критический» теоретик всячески поно¬
сит придуманный «советский марксизм» как идеологию
«тоталитарного господства», в которой-де «магические
элементы берут верх над понятийным мышлением». Явле¬
ния идеологического порядка, утверждает Маркузе, те¬
ряют в советском обществе свою прежнюю утопически-
идеалистическую дистанцию по отношению к обществу и
«становятся одномерными элементами репрессивного
управления»34.
Выпады против марксизма характерны и для «неомар¬
ксистов» молодого поколения «франкфуртцев» (Ю. Ха¬
бермаса, К. Ленка, Г. Шнедельбаха и др.). Так, Ленк
обвиняет марксистско-ленинскую концепцию идеологии
в «догматическом очерствлении», а в социалистической
идеологии видит отказ от «марксистской критики идео¬
логии» и «апологию установленного в восточных странах
положения»35.
Таким образом, взглядам представителей «критиче¬
ской социальной философии» Франкфуртской школы при¬
суща широкая амплитуда колебаний от «неомарксизма»,
что означает признание некоторых отдельных марксист¬
ских положений и критики современного капитализма, до
низкопробного антисоветизма. Это обусловлено их мелко¬
32 Th. Adorno. Ideologic. — Soziologische Exkurse... S. 168, 169,
170.
33 Th. W. Adorno. Negative Dialektik, S. 202.
34 H. Marcuse. Die Gesellschaftslehre des sowjetischen Marxismus.
Neuwied — Berlin (W), 1964, S. 125—127.
35 K. Lenk. Ideologic, S. 36—37.
180

буржуазной половинчатой социальной позицией, а антй*
коммунистические выпады часто ведут их в болото самой
реакционной идеологии.
3. Наука и техника в качестве «постидеологии»
«Тотальная» критика идеологии свойственна всем пред¬
ставителям Франкфуртской школы, в том числе и Юргену
Хабермасу, который в начале 60-х годов поставил своей
задачей реконструировать «критическую теорию» или,
как он выразился, «обновить критическую силу маркси¬
стских терминов». Этот пересмотр теоретического арсе¬
нала «критической теории» он пытался осуществить на
основе психоанализа Фрейда и герменевтики. Определен¬
ная роль в этом пересмотре отводится и «критике» идео¬
логии.
Хабермас, называющий себя «неомарксистом» и не¬
однократно ссылающийся на Маркса, утверждает, что
марксистская теория с самого начала выступала именно
как критика идеологии и только, поскольку Маркс разви¬
вал свое учение в форме критики буржуазной политиче¬
ской экономии. «Обновитель» «критической теории» хо¬
чет ограничить учение Маркса лишь негативной крити¬
кой, оставляя вне поля зрения основное в марксизме —
целостную систему коммунистического мировоззрения и
научную теорию общественного развития.
Что касается определения самой категории «идеоло¬
гия», то в общем Хабермас придерживается традицион¬
ного для Франкфуртской школы негативистского понима¬
ния всякой идеологии как «ложного сознания», рассма¬
тривая в качестве ее компонентов «отсутствие самореф-
лексии», «искажение коммуникаций», «господство», «по¬
давление» и т. п. Идеологию как социальное явление
Хабермас пытается вывести на основе фрейдизма из пси¬
хологического механизма поведения человека, т. е. посто¬
янного подавления инстинктивных импульсов, закрепляе¬
мого политически в виде системы культурных традиций.
Посредством идеологии, или «коллективного несознания»,
как пишет Хабермас, ссылаясь на Фрейда, «охраняемые
символы отделяются от коммуникаций, а беспокойные
истины ведут к знамени мнимого освобождения»36. Вся- 33
33 J. Habermas. Erkenntnis und Interesse, S. 335, 341.
181

кое общественное сознание независимо от того, кто яв¬
ляется его носителем, ложно в своей основе, поскольку
оно противоположно «саморефлексии», т. е. самосозна¬
нию личности, заявляет Хабермас.
Таким образом, идеология выступает в качестве по¬
стоянного обоснования господства, под которым Хабермас
понимает не социальное угнетение и эксплуатацию тру¬
дящихся при капитализме, а господство вообще, в том
числе выражающееся в подавлении человеческого пове¬
дения. В книге «Техника и наука как «идеология»» он
постоянно трактует идеологию как иллюзорное сознание
именно в этом смысле. «Идеи, — отмечает он, — часто слу¬
жат тому, чтобы подсунуть нашему поведению оправды¬
вающие мотивы вместо действительных». Идеология все¬
гда и во всех случаях есть «ложное сознание, имеющее
защитные функции»37. По поводу этого утверждения
имела место полемика Хабермаса с Луманом.
Никлас Луман — западногерманский социолог, после¬
дователь и сторонник методологии французского структу¬
рализма и структурного функционализма Т. Парсонса,—
выступая против концепций деидеологизации Р. Арона и
Д. Белла, показывает неправильность их утверждений
о «конце идеологии». При этом он характеризует идео¬
логию как категорию функциональную, имеющую своей
целью не достижение истины или, наоборот, затемнение
ее, но лишь ориентировку людей на определенные дей¬
ствия и поведение. Идеология стабилизирует систему,
утверждает он.
Хабермас считает, что такой подход к понятию идео¬
логии не преодолевает свойственного ей атрибута лож¬
ности. Мышление не перестает быть идеологическим, т. е.
неистинным в своей основе, если оно ориентирует на ка¬
кое-либо определенное социальное действие и оправды¬
вает его. Идеология стабилизирует не систему, а отноше¬
ния господства, однако ее стабилизирующая сила все
более и более ослабевает. Но она поддерживает свое су¬
ществование благодаря планомерному и систематиче¬
скому контролю государства над массовыми средствами
информации.
Идеологии, рассуждает далее Хабермас, всегда игра¬
37 J. Habermas. Technik und Wissenschaft als «Ideologie», S. 159—
160, 165.
182

ли в истории негативную роль. Эта роль остается за ними
и в наше время. Отождествляя взгляды Маркса и Фрейда
в понимании идеологии, он пишет: «Как Маркс, так и
Фрейд развивали понятие идеологии (соответственно —
иллюзий) как противоположное понятию саморефлексии,
которое через ложное сознание, необходимый самообман
субъекта, может разрушить чуждые ему объективации...
Идеологии на уровне групп или индивидов стабилизи¬
руют отношения принуждения и должны быть разрушены
через рефлексию...»38
Возражая Луману, Хабермас, в частности, рисует
«антиидеологическую» перспективу развития современ¬
ного капиталистического общества, заявляя, что вмеша¬
тельство государства в экономику и его мероприятия по
ее регулированию «лишают буржуазную идеологию поч¬
вы». Таким образом, в конечном итоге он приходит к при¬
знанию тезиса о неуклонной будто бы тенденции к деидео¬
логизации. Нужно не создавать новую идеологию в виде
организующей системно-структурной теории, как реко¬
мендует Луман, а всемерно разрушать существующие
идеологические системы, и только. Задача социального
исследования, утверждает Хабермас, состоит в тотальной
и систематической критике идеологии как «ложного со¬
знания и коллективного ослепления», этим ее задача и
должна ограничиться.
Свои рассуждения об идеологии Хабермас обращает
затем на марксизм. Однако в отличие от откровенных
антикоммунистов-марксологов он не заявляет прямо, что
марксизм есть продукт заблуждения, вид ложного созна¬
ния. Разработка концепции идеологии в истории мар¬
ксизма, рассуждает он, связана с «историей его упадка»,
выразившегося в последних работах Ф. Энгельса. Маркс
«неудачно» предложил конструкцию базиса и надстройки
общества, а Энгельс утвердил ее. Энгельс, заявляет Ха¬
бермас, придал учению об идеологии вульгарно-материа¬
листическую, натуралистическую форму, против которой
Маркс определенно не возражал, хотя у него и было об
идеологии иное понятие39.
38 J. Habermas, N. Luhmann. Theorie der Gesellschaft oder Sozialtech-
nologie. Was leistet die Systemforschung? Frankfurt a. M., 1971,
S. 246—247.
39 J. Habermas. Theorie und Praxis. Neuwied — Berlin, 1969, S. 202,
313.
183

Хабермас, считающий себя марксистом, рассуждает
здесь вполне в духе буржуазной марксологии, с ее излюб¬
ленным приемом противопоставления Энгельса Марксу.
Хабермас непременно хочет найти расхождение между
ними и поэтому не останавливается перед прямым извра¬
щением взглядов Маркса. Он приписывает Марксу такое
определение идеологии, которого у него в действитель¬
ности нет. «Идеологией Маркс называет всякую реаль¬
ную, исторически эффективно действующую абстракцию,
которую Гегель постоянно развивал как абстракцию со¬
знания, где явление и сущность всегда расходятся и осо¬
бенное со всеобщим не объединяются в конкретном уни¬
версальном. Идеология является существующей неисти-
ной, обоснованной с практическими целями и в конце
концов полностью снимаемой через практику»40.
Объясняя причины идеологического сознания, Хабер¬
мас снова обращается к идее «ложной действительности».
Идеологическая иллюзия возникает вследствие товарно-
денежного фетишизма в условиях капиталистического
общественного производства. Ложная практика, основан¬
ная на частной собственности товаропроизводителей, яв¬
ляется той матрицей, на которой формируется сознание
всех современных людей в качестве простой копии соци¬
альной действительности. Это сознание ложно не по своей
имманентной природе, а именно вследствие правильного
отражения им своей ложной основы. «.. .Идеология имеет
свои официальные границы в правильном отражении
ложной действительности»41.
Хабермас полагает, что таким образом он раскрыл ме¬
ханизм возникновения идеологии в полном соответствии
с учением Маркса. Однако на деле его представления
далеки от подлинного марксизма. Действительно, капи¬
тализм с присущим ему господством частной собствен¬
ности и товарно-денежным фетишизмом порождает бур¬
жуазную идеологию как ложное сознание. Но ведь из
глубоких социальных противоречий капитализма возник¬
ла и другая форма идеологии — пролетарское сознание,
социалистическая идеология, марксизм. Маркс в своих
исследованиях не ограничился разоблачением тайны воз¬
никновения ложного буржуазного сознания, но дал зна¬
40 Там же, с. 314.
41 /. Habermas. Theorie und Praxis, S. 315,
184

чительно более широкое Научное представление об идео¬
логическом процессе. Вместе с Энгельсом он разработал
основы научной идеологии рабочего класса, о которой
Хабермас не хочет и слышать, хотя высказывания клас¬
сиков марксизма по этому вопросу хорошо известны.
Отрицая марксизм как идеологию рабочего класса,
Хабермас особенно ополчается против известных ленин¬
ских положений о научной и ненаучной, социалистической
и буржуазной идеологии, расценивая их как «примити¬
визм и догматизм», который «принимает образ идеоло¬
гии». При этом он не преминул сделать и ряд злобных
выпадов против социалистического мировоззрения,
используя обычные штампы антикоммунистической про¬
паганды.
Далее Хабермас различает Две формы идеологии.
Одна — это идеология в собственном смысле слова, тра¬
диционная буржуазная идеология, свойственная эпохе
классического капитализма XIX в. и выступающая глав¬
ным образом в форме политической идеологии. «Ее про¬
исхождением было отождествление «собственника» с
«просто человеком»...»42 Это — идущая от Локка и
Джефферсона идеология свободного товарообмена и сво¬
бодного частного предпринимательства. Она представля¬
ла собой приспособление системы господства к суще¬
ствующим экономическим отношениям. Ее субъект — об¬
щественное мнение, которое тождественно интересам
класса, являющегося воплощением «общественной разум¬
ности», т. е. класса буржуазии.
Однако с развитием капитализма, особенно в условиях
XX в., происходит распад и крушение прежней идеологии
свободного предпринимательства. Это предвидел еще
Мангейм несколько десятилетий тому назад. Современ¬
ное капиталистическое общество формирует ложное со¬
знание уже не в форме политической идеологии XIX в.,
а в форме второй идеологии — «потребительской куль¬
туры» с присущими последней особыми связями и пред¬
ставлениями.
Другой представитель нового поколения «франкфурт¬
цев»— Шнедельбах характеризует будто бы происходя¬
щий процесс исчезновения прежней буржуазной идеоло¬
42 J. Habermas. Strukturwandel der Offentlichkeit. Neuwied — Berlin
(W), 1969, S. 101.
185

гии следующим образом: «Идеологии в традиционном
смысле были связаны с буржуазным обществом в том от¬
ношении, что их возникновение предполагало раннекапи¬
талистические производственные отношения. Функциони¬
рующая тогда конкуренция исключала также монополию
и в духовном производстве; общественное мнение склады¬
вается так же, как цены на анонимном рынке; всеобщие
общественные факторы действительно доминируют в том
образе, в каком их создают индивидуумы из их социаль¬
ной среды. Но в той мере, в какой увеличивается процесс
экономической концентрации, возрастает и политическое
манипулирование общественным сознанием, угрожая
классическому учению об идеологии потерей ее пред¬
мета. ..»43
Итак, по общему мнению франкфуртских теоретиков,
в условиях современного капитализма буржуазная идео¬
логия теряет свой предмет, силу своего влияния, она исче¬
зает. Это представляется как исчезновение идеологии
вообще. Место прежней политической идеологии заняли-
де современная наука и техника, которые сегодня высту¬
пают в качестве «новой идеологии» или, точнее, «постиде¬
ологии».
Характеризуя процесс распада «старой» и возникнове¬
ния «новой» идеологии, Хабермас отмечает две главные
тенденции в развитии современного капитализма.
Первая состоит в том, что «рост интервенционалист-
ской государственной деятельности создает стабиль¬
ность системы». Это означает, что вмешательство госу¬
дарства в экономику будто бы значительно сократило
рамки действия института частного права, увеличило мас¬
совое потребление и привело к лояльности масс по отно¬
шению к капитализму. Вторая тенденция состоит в том,
что колоссальный прогресс в научных исследованиях и
технике сделал ныне науку «первой производительной
силой». Вследствие этого, продолжает Хабермас, произо¬
шли настолько большие изменения в современном капита¬
лизме, что такие основные категории марксизма, как
«классовая борьба» и «идеология», потеряли значение.
Исчезла «конфликтная зона классовой борьбы», посколь¬
ку «государственно-регулируемый капитализм сделал
классовые конфликты тихими».
43	Н. Schnadelbach. Was ist Ideologic? — «Das Argument», N 50. Ber¬
lin (W), 1964, S. 90.
186

В результате действия этих тенденций, утверждает
Хабермас, основные положения исторического материа¬
лизма стали нуждаться в генеральном пересмотре. Несо¬
стоятельным стало марксистское учение о базисе и над¬
стройке, поскольку-де в современных условиях эконо¬
мика перестала быть базисом, а политика — надстройкой.
Новая роль капиталистического государства, его интен¬
сивное вмешательство в экономическую жизнь привели
к тому, что прежние отношения зависимости надстройки
от базиса полностью преобразовались. «Благодаря вне¬
дрению элементов надстройки в базис подорваны клас¬
сические отношения зависимости политики от экономи¬
ки»44. Современная государственная политика изменила
свое главное содержание и функции. «Политика больше
не является феноменом надстройки» 45.
Раньше характер политики определялся практически¬
ми задачами регулирования отношений между классами
и укрепления существующей политической системы, не¬
обходимостью для оппозиции критиковать недостатки
правительства. Ныне, заявляет Хабермас, «практические
вопросы» сведены до минимума, а вследствие этого поли¬
тика ориентируется «не на осуществление практических
целей, а на решение технических вопросов»46, т. е. вопро¬
сов, касающихся техники функционирования администра¬
тивной системы управления и не более. Таким образом,
приходит к выводу Хабермас, если «старый» капитализм
производил и воспроизводил идеологию как «ложное
сознание», то в условиях современного государственно¬
регулируемого капитализма нет оснований и причин для
существования идеологии вообще. Вследствие этого, за¬
ключает Хабермас, возвращаясь тем самым к мотивам
технократической деидеологизации, «становятся пробле¬
матичными основы учения об идеологии».
Итак, государственно-монополистический капитализм,
утверждает Хабермас, не создает политической идеологии
в прежнем смысле слова, он в ней даже и не нуждается.
Политика «легитимации системы» требует «деполитизи-
рованной массы населения», т. е. индифферентного отно¬
шения трудящихся к вопросам политики. При этом
Хабермас различает два типа «деполитизации» обще-
44	J. Habermas. Theorie und Praxis, S. 202.
46	Там же, с. 75.
46 J. Habermas. Technik und Wissenschaft als «Ideologic», S. 77.
187

ствснности — «краткосрочный», связанный с повышением
потребления, и «долгосрочный», означающий идентифи¬
кацию индивидуумов с системой47. Понятие «деполитизи-
рованная общественность» у Хабермаса и иже с ним озна¬
чает прежде всего разрушение классового сознания тру¬
дящихся, неверие в революционные возможности рабо¬
чего класса.
Выдвигая «четыре факта против Маркса», Хабермас
писал: «Классовое сознание, революционность нельзя
сегодня установить даже среди ядра рабочих. Всякая ре¬
волюционная теория в этих условиях лишена своего
адреса. Аргументы больше не могут превращаться в па¬
роли. Надежды Маркса на то, что теория становится
материальной силой, как только она овладевает массами,
сегодня оставлены»48.
Итак, по утверждению теоретиков Франкфуртской
школы, социалистическое сознание у рабочего класса со¬
временных капиталистических стран отсутствует. Да в
нем, заявляет Хабермас, и нет никакой необходимости,
ибо в настоящее время эмансипация человечества являет¬
ся не проблемой классовой борьбы, а надклассовым во¬
просом освобождения человеческого рода, как такового,
от отчуждения. Современная ситуация характеризуется
тем, что духовный мир деполитизированной обществен¬
ности пронизан-де «новой идеологией» в форме технокра¬
тического сознания. Техника и наука, заняв место преж¬
ней идеологии, по мнению Хабермаса, смогут сыграть
положительную роль в эмансипации человечества.
Деление буржуазной идеологии на «старую» и «но¬
вую» соответствует абстрактному, внеклассовому и край¬
не метафизическому подходу представителей Франкфурт¬
ской школы к проблемам идеологии. Конечно, буржуаз¬
ная идеология, как и всякое общественное явление,
подвержена процессу исторического изменения. Суще¬
ствует немалое различие между идеологией домонополи¬
стического и монополистического капитализма в содер¬
жании политических, правовых, философских и т. д. тео¬
рий. Но — различие в рамках буржуазной идеологии.
Глубокая, принципиальная разница существует между
буржуазной и социалистической идеологиями. Эту проти-
47 J. Habermas. Legitimationsprobleme in Spatkapitalismus. Frankfurt
a. M., 1973.
48 J. Habermas. Theorie und Praxis, S. 56.
188

воположность как раз и не хотят признать «критические»
теоретики. В «новой идеологии» индустриального обще¬
ства или технократическом сознании они хотят «объеди¬
нить» противоположные идеологии, а вернее всего, пре¬
пятствовать росту влияния социалистической идеологии.
В отличие от технократически-позитивистских теорий
Р. Арона, Д. Белла, А. Гелена и других, провозглашав¬
ших «конец идеологии» в индустриальном обществе,
франкфуртские теоретики ныне уже не являются сторон¬
никами деидеологизации. Особенность их новейшей кон¬
цепции состоит в стремлении сочетать критику идеологии
с желанием разработать новый тип «идеологии» (или
«постидеологии») в форме науки и техники. Это особен¬
но характерно в последнее время для Маркузе и Хабер¬
маса.
В обосновании концепции техники и науки как «новой
идеологии» Хабермас особо подчеркивает заслуги Мар¬
кузе. Основной тезис, пишет он, который Маркузе пы¬
тается распространять, заключается в том, что «техника
и наука в индустриальных прогрессивных странах стано¬
вятся не только первой производительной силой, которая
создает потенции для умиротворения и удовлетворенного
существования, но и новой формой идеологии, оторванной
от масс и легитимирующей административное насилие»49.
Маркузе использовал веберовское понятие рациональ¬
ности для построения концепции «технической» или «тех¬
нологической рационализации» при характеристике тех
антигуманных явлений, которые связаны с процессами
научно-технической революции при капитализме, а имен¬
но с выхолащиванием содержательных моментов позна¬
ния, возрастанием главенствующей роли менеджеров,
углублением отчуждения личности, распространением
«одномерности» мышления и т. п.
Итак, по Маркузе, общество становится воплощением
технологической рациональности, а наука и техника —
новой формой идеологии. «Технический разум», заявляет
он, есть понятие идеологическое. Понятие технического
разума, писал Г. Маркузе, вероятно, само есть идеология.
Не только его применение, но уже сама техника — это
господство (над природой и человеком), методическое,
научно рассчитанное и рассчитываемое господство. Оп¬
49 Antwort auf Herbert Marcuse. Frankfurt a. M., 1968, S. 54.
189

ределенные цели и интересы господства не просто навя¬
зываются извне и задним числом техническому аппарату,
они входят уже и в саму его конструкцию; техника есть
соответствующий обстоятельствам исторический проект:
в нем запроектировано то, что предполагают сделать
с человеком и вещами общество и господствующие в нем
интересы. Такая цель господства является «материаль¬
ной» и в этом отношении принадлежит к форме самого
технического разума. «.. .Технический разум таким обра¬
зом разоблачает себя как политический...»50
Все явления идеологического порядка полностью те¬
ряют свою, пусть и относительную, самостоятельность,
становясь простыми элементами «технического разума».
«Развертываясь, этот проект формирует весь универ¬
сум языка и поведения, духовную и материальную
культуру. В медиуме техники культура, политика, эко¬
номика сливаются во всеохватывающую систему, кото¬
рая поглощает или отвергает все альтернативы. Произ¬
водительность и растущий потенциал этой системы сти¬
мулируют общество и удерживают технический прогресс
в рамках господства. Технологическая рациональность
становится политической рациональностью»51.
Как утверждает Маркузе, «технический разум» в усло¬
виях современного капитализма стал эффективной фор¬
мой социального контроля, наука и техника приобрели
общественно-политическое и идеологическое значение.
Вопреки технократическим, позитивистским теориям
«конца идеологии», в которых наука и техника противо¬
поставляются идеологиям как исключающие друг друга
социальные явления, в концепции «технологической ра¬
циональности» Маркузе они по существу отождествля¬
ются. Научно-технический прогресс, по Маркузе, — это
не «конец идеологии», а, наоборот, ее продолжение и
даже усиление. «Напротив, в определенном смысле про¬
грессирующая индустриальная культура является идео¬
логической, как и ее предшественница, именно в том отно¬
шении, что сегодня сама идеология пронизывает произ¬
водственный процесс»52.
50 Н. Marcuse. Industrialisierung und Kapitalismus.— Max Weber.
Sein Werk und Seine Wirkung. Frankfurt a. M., 1972, S. 85.
51 H. Marcuse. Der eindimensionale Mensch. Neuwied und Berlin (W),
1967, S. 19.
52 Там же, с. 37.
190

К каким же последствиям, по мнению Маркузе, при¬
водит эта логика господства «технологической рацио¬
нальности»? Функционирование науки и техники в ка¬
честве «новой идеологии», неоднократно утверждает он,
укрепляет капиталистическую систему экономически и
политически, создает легитимность ее существования.
С помощью «технического разума» капиталистическое
общество заглушает социальные антагонизмы. Происхо¬
дит распад традиционного буржуазного общества и со¬
здание нового индустриального общества. Рассматривая
проблему воздействия научно-технической рационально¬
сти на различные стороны современного капиталистиче¬
ского общества, Маркузе приходит к выводу о том, что
она прежде всего укрепляет существующую администра¬
тивную власть и «требования господства». Одновременно
с этим происходит углубление отчуждения личности, ви¬
новником которого он считает не капиталистический
строй, а саму технику. Технологическое отчуждение пре¬
вращается под пером Маркузе непосредственно в отчуж¬
дение идеологическое. «Действительность создает про¬
грессирующую ступень отчуждения. И оно становится
полностью объективным; субъект является отчужденным,
соединяясь со своим отчужденным существованием.
Имеется только одно измерение, и оно повсюду высту¬
пает во всех формах. Достижения прогресса смеются как
над идеологическим обвинением, так и над оправданием;
перед их трибуналом «ложное сознание» их рациональ¬
ности становится сознанием истинным»53.
Концепция «технологической рациональности» Мар¬
кузе и Хабермаса, несмотря на некоторые различия в ню¬
ансах, в социальном отношении была в целом буржу¬
азно-либеральной критикой монополистического капита¬
лизма. Одновременно с этим она отвергала и реально
существующий социализм, интерпретируя его как «раз¬
новидность» индустриального общества в облике «новой
рациональности»54.
Идеалистический и метафизический характер концеп¬
ции «технологической рациональности» заключается в
том, что она абсолютизирует одну сторону обществен¬
ного развития, в данном случае науку и технику, изоли-
53	Там же, с. 31.
54	Н. Marcuse. Die Gesellschaftslehre des sowjetischen Marxismus,
S. 93—98.
191

руя их от других сторон социальной жизни. Спекулируя
на факте возрастающего влияния современной научно-
технической революции на социальные процессы, сторон¬
ники этой концепции преувеличивают это влияние, пред¬
ставляя его как историческую фатальность. Технологи¬
ческий фатализм игнорирует социальную сторону научно-
технической революции, отвергает роль производствен¬
ных отношений как экономической основы развития об¬
щества, отрицает классовый характер применения и ис¬
пользования науки и техники.
В противоположность этому исторический материа¬
лизм исходит из целостности исторического процесса,
внутренней диалектической взаимосвязи производитель¬
ных сил и производственных отношений, базиса и над¬
стройки общества, социальной структуры и идеологии
при определяющей роли производственных отношений.
Научно-техническая революция не отменяет этой комп¬
лексности социального развития и не упрощает ее, а,
наоборот, еще более усложняет.
Наука и техника не обладают абсолютной самостоя¬
тельностью, они связаны со всей совокупностью соци¬
альных условий общества, в том числе и с определенной
идеологией, и именно это определяет общее направление
и цели развития науки и техники и формирует социаль¬
ные идеалы научно-технического прогресса.
Хабермас в основном разделяет маркузеанскую кон¬
цепцию науки и техники как «новой идеологии». Однако
в отличие от Маркузе как теоретика «одномерности» он
не придерживается пессимистических выводов в отноше¬
нии перспектив воздействия технической рационально¬
сти на общественное развитие и считает возможным пу¬
тем реформаторской деятельности найти выход из того
тупика, в который заводит капиталистическое общество
научно-технический прогресс. Именно в этом плане он
полемизирует с Маркузе в книге «Техника и наука как
«идеология»»55.
Хабермас согласен с основным выводом Маркузе о
том, что развитие общества в современных условиях
55 В самое последнее время Маркузе, разочаровавшись в поисках ре¬
волюционных аутсайдеров, стал возлагать надежды на деятельность
более молодых деятелей капиталистической администрации. Тем
самым он смягчил свое былое неприятие технократизма. Дистан¬
ция, отделяющая его от Хабермаса, стала резко сокращаться.
192

определяется логикой научно-технического прогресса, ко¬
торый стал основой оправдания существующих отноше¬
ний. В статье, посвященной 70-летнему юбилею Г. Мар¬
кузе, Хабермас дает подробную характеристику техно¬
кратического сознания как новой формы идеологии. Он
считает, что пришедшая на смену прежней политической
идеологии «старого типа» «новая идеология» — наука и
техника — обладает двойственной природой. С одной
стороны, это сознание «менее идеологично», чем преж¬
няя идеология, поскольку оно освобождается от некото¬
рых элементов «ложного сознания» — от «мистифика¬
ции» классовых интересов, политических иллюзий и т. п.
С другой — наука и техника воздействуют на обществен¬
ное развитие с «железной логикой» господства, более
действенной, чем идеология старого типа. «Поэтому но¬
вая идеология, — пишет Хабермас, — отличается от ста¬
рой тем, что она освобождает критерии оправдания ор¬
ганизации совместной жизни от нормативного регулиро¬
вания интеракции вообще и в этом смысле деполитизи-
руется, закрепляя в роли функции подчинения систему
целерационального действия»56.
«Новая идеология», как неоднократно заявляет Ха¬
бермас, вовсе не оправдывает интересы господства ка¬
кого-либо общественного класса. Она выражает-де не
субъективные интересы, а «интересы интерсубъектив¬
ности» и направлена на установление «коммуникаций,
свободных от господства». Эта идеология создает будто
бы возможность перешагнуть через исторически-ограни-
ченные интересы определенного класса и питать взаимо-
координированные интересы человеческого рода в целом.
«Рефлексия, которую вызывает новая идеология, должна
отходить от исторически определенных классовых инте¬
ресов и высвобождать взаимосвязь интересов самоутвер¬
ждающегося рода как такового»57.
Критикуя пессимистические выводы о фатальном
деструктивном влиянии научно-технического прогресса,
Хабермас считает возможным преодолеть противоречие
между научно-техническим развитием, с одной стороны,
и социальным прогрессом — с другой. Овеществляющей
силе науки и техники Хабермас противопоставляет «де¬
56 J. Habermas. Technik und Wissenschaft... S. 90.
67 Там же, с. 91.
7—728
193

Мократическую альтернативу», которая должна противо¬
стоять неотвратимому давлению технической рациональ¬
ности. В современных условиях наука становится «первой
производительной силой», и это, по мнению франкфурт¬
ского теоретика, будто бы привело к тому, что теория
прибавочной стоимости Маркса ныне неприменима.
Источником прибавочной стоимости теперь стал-де
научно-технический прогресс, а не рабочая сила. «.. .На¬
учный прогресс, — пишет Хабермас, — стал... независи¬
мым источником прибавочной стоимости. Перед его ли¬
цом рабочая сила непосредственного производителя —
единственная, которую Маркс считал источником приба¬
вочной стоимости, — все более теряет свое значение»58.
Хабермас рассуждает здесь в духе ложной экономиче¬
ской теории кейнсианства, основанной на идеалистиче¬
ских посылках. Какие же выводы делает «критический
теоретик» из факта возрастающего влияния науки на
промышленное производство? Тот факт, что наука ста¬
новится «первой производительной силой общества»,
означает, что в современных условиях резко возросло
значение ученых, научных работников, интеллектуалов.
Поэтому задача «критической теории» состоит-де в том,
чтобы воздействовать на этот общественный слой, объ¬
яснить его положение в обществе и его функции, вызвать
у представителей этого слоя критическое мышление, а
затем с их помощью осуществить реформирование
всей системы государственно-монополистического капи¬
тализма.
«Демократическая модель», которую предлагает Ха¬
бермас, должна привести к диалектическому соотноше¬
нию научно-технического развития и ценностной ориен¬
тации, науки и политики, восстановлению единства зна¬
ния и интересов, разума и действия59. Средством для
осуществления этого, по его мнению, является «свобод¬
ный диалог», который ведут научные работники и интел¬
лектуалы, способные осуществить «обновление комму¬
никации. ..».
Программа «коммуникативной компетентности» Ха¬
бермаса по существу направлена на стабилизацию си¬
стемы государственно-монополистического капитализма
58 J. Habermas. Legitimationsprobleme in Spatkapitalismus. Frankfurt
a. M, 1973, S. 129.
53 См. там же, с. 129.
194

путем «интеграции» трудящихся в эту систему. Именно
об этом свидетельствуют его рассуждения о том, как
привести в соответствие императивы управления господ¬
ствующих классов с «обобщающими интересами» инди¬
видуумов. В своей основе это программа буржуазного
реформаторства, рассчитанная на то, чтобы исправить
отдельные недостатки современного капитализма, остав¬
ляя неизменной его сущность. В итоге концепция «тех¬
нологической рациональности» как «новой идеологии»
выполняет определенный идеологический заказ, стремясь
направить действие и поведение трудящихся масс в «за¬
конное» русло «целерациональной деятельности» в инте¬
ресах монополистического капитала. Следовательно, эта
теория является определенным типом идеологии, а имен¬
но разновидностью современной буржуазной идеологии,
тем «ложным сознанием», против которого прежде столь
рьяно выступали франкфуртские теоретики. К «эманси¬
пации человеческого рода», естественно, не могут при¬
вести никакие буржуазные реформы внутри системы
государственно-монополистического капитализма, рефор¬
мы, не изменяющие экономических отношений капита¬
лизма, а лишь укрепляющие их. Единственным выходом
из капиталистического рабства может быть только борь¬
ба трудящихся масс во главе с рабочим классом против
всевластия монополий, за установление реальной демо¬
кратии и социализма.

Глава 6
Концепция человека в философии
Эриха Фромма
Среди представителей Франкфуртской школы особое ме¬
сто занимает Эрих Фромм. В течение почти всего своего
творчества он систематически исследовал специальные
проблемы человека в аспектах психоанализа, философ¬
ской антропологии и социальной психологии. Вместе
с тем он один из крупнейших пропагандистов и «моди¬
фикаторов» психоаналитической теории Зигмунда Фрей¬
да, во многом способствовавший, в частности в период
своей деятельности в США, превращению этой теории
в социологическое учение. Будучи еще в Германии, он
получил свое первое философское крещение в кругах
Франкфуртской школы, где познакомился с произведе¬
ниями К. Маркса.
Уже в этот период Фромм пытается свести все учение
Маркса к антропологии. Кульминационным пунктом раз¬
вития философской мысли Маркса Фромм считает «Эко-
номическо-философские рукописи 1844 года», полагая,
что в последующие периоды в мышлении Маркса суще¬
ственных изменений не произошло: варьировались лишь
мысли, высказанные раньше, менялись стиль изложения
и способы доказательства, претерпела соответствующую
эволюцию языковая терминология L
На самом же деле в «Экономическо-философских ру¬
кописях 1844 года»1 2 К. Маркс очерчивает основные ли¬
нии философских идей своего учения, нашедших даль¬
нейшее развитие и обогащение в последующих трудах.
«Рукописи...» свидетельствуют о переходе К. Маркса
1 Е. Fromm. Marx’s Concept of Man. New York, 1961, p. 70—79.
2 Cm. 7. И. Ойзерман. Формирование философии марксизма. М., 1974,
ч. I, гл. III, § 9.
196

на позиции диалектического материализма и научного
коммунизма. В них еще заметно влияние фейербахов-
ского антропологизма, хотя Маркс уже выходит за рам¬
ки антропологического метода и натуралистического по¬
нимания общества, формулирует принципиально новые
положения о человеке и развитии общества, указывает
на то, что «история есть истинная естественная история
человека»3. В «Рукописях...» Маркс дает также глубо¬
кий анализ проблемы «отчуждения». Он исследует преж¬
де всего отчуждение рабочего в процессе труда на ка¬
питалистическом предприятии, обусловленное эксплуа¬
тацией трудящихся4.
Однако в «Экономическо-философских рукописях
1844 года» (хотя Маркс уже здесь связывает ликвида¬
цию отчуждения с устранением частной собственности и
эксплуатации трудящихся) еще не была четко выявлена
связь проблемы отчуждения с объективно-материальной
определенностью общественной деятельности. Понятие
«отчуждение» давало Марксу возможность критиковать
буржуазную политэкономию, но оно в то же время и
ограничивало его критику5, которую он всесторонне ра¬
зовьет в последующие этапы своей научной деятельно¬
сти. «Рукописи...» К. Маркса еще не содержат основных
теоретических положений марксизма, но являются необ¬
ходимым моментом истории развития его теории.
В отличие от многих буржуазных и ревизионистских
критиков марксизма, противопоставляющих молодого
Маркса зрелому, Фромм исходит из «определенного един¬
ства» Марксова учения. Он использует многие положе¬
ния исторического материализма и политической эконо¬
мии Маркса, правда нередко извращая их с целью свое¬
образного истолкования Фрейда и соединения психоана¬
лиза с марксизмом. Этот противоестественный симбиоз
Фромм объясняет следующим образом: «Я пытался уви¬
деть ту истину, которая продолжает оставаться в учении
Фрейда, и выступить против тех положений, которые
нуждаются в пересмотре. Я пытался то же самое сде¬
лать в отношении теории Маркса. И наконец, я пытался
3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М., 1956, с. 632.
4 См. там же, с. 560—561.
6 См. О. Корню. Карл Маркс и Фридрих Энгельс, т. 2. М., 1961,
с. 150.
197

прийти к синтезу, который следует из понимания и кри¬
тики обоих мыслителей»6.
Говоря о своей «приверженности» к взглядам Маркса,
Фромм признает, что по охвату и решению проблем
Маркс превосходит Фрейда, поскольку является более
«энциклопедичным и глубоким мыслителем». По мысли
Фромма, заслуга Маркса состоит в открытии и обосно¬
вании «желаний и интересов, которые действуют и опре¬
деляют наше поведение независимо от нас»7. Фрейд, пи¬
шет Фромм, открыл феномен «бессознательного» в чело¬
веке, и это является его великой заслугой. Но открытие
«бессознательного» не получило достаточно научно обо¬
снованного доказательства, а сам феномен «бессозна¬
тельного» часто интерпретировался ошибочно.
Хотя «Маркс как мыслитель был более глубоким и
значительным ученым, нежели Фрейд», однако и он,
утверждает Фромм, не смог избежать односторонних
трактовок становления общества и особенно человека.
Из его поля зрения ускользнуло наличие иррациональ¬
ных сил в жизнедеятельности человека, которые снова и
снова возрождают у него «властолюбие и деструктив¬
ность» и, кроме того, без применения внутренней осво¬
бождающей силы гуманистического психоанализа не
дают возможности человеку достичь свободы. В связи
с этой недооценкой человеческих страстей концепцию
К. Маркса и Ф. Энгельса, по мысли Фромма, можно при¬
нять только после основательного научного уточнения и
обогащения...
Фрейд, по словам Фромма, также не смог выявить
динамическую взаимосвязь биологического и социально¬
го в человеке, «я» и «сверх-я». Сознание, согласно Фрей¬
ду, не есть активный способ отражения действительно¬
сти, но лишь определенное средство выражения «бессо¬
знательного». Индивид и социальная среда находятся
в состоянии извечной и непрерывной тайной войны.
Психоанализ Фрейда привлек внимание к сложной
эмоциональной жизни человека, к исследованию «аффек¬
тивных комплексов», к проблеме последствий неудовле¬
творенных влечений, к анализу мотивов поведения и под¬
час трагическим противоречиям между сферами «желае-
6 Е. Fromm. Beyond the Chains of Illusion. New York, 1962, p. 9.
7 Там же, с. 12, 109.
198

Мого» й «должного». «Работая на рубеже веков, Фрейд
не имел, однако, возможности связать выявленные им
факты со сколько-нибудь строгими психологическими и
нейрофизиологическими представлениями, и отсюда ана¬
хронизм почти всех его теоретических конструкций»8.
Фромм воспринял отмеченные положительные момен¬
ты концепций Фрейда и отказался от крайне противоре¬
чивых и наиболее устаревших положений классического
психоанализа, реформировав лишь те, которые соответ¬
ствовали его научным интересам и идеологическим це¬
лям. Так, фрейдовские «инстинкты», филогенетические
«воспоминания» и «враждебные психические факторы»
Фромм пытается, хотя и не всегда последовательно, за¬
менить социальными факторами, показать «взаимодей¬
ствие психических и социальных явлений».
Положение Фрейда, утверждающее, что общество
осуществляет лишь функцию подавления, Фромм под¬
вергает серьезному пересмотру, доказывая, что оно мо¬
жет выполнять и созидательную функцию: человека со¬
здают не инстинкты и их «подавление», а история. Фромм
реформирует психоанализ, опираясь на понятие универ¬
сальной, «бессознательной», насильственно «навязывае¬
мой мотивации», порождаемой травмирующим воздей¬
ствием капитализма (он экстраполирует эти явления и
на «современные формы социализма») на индивида.
Психологические последствия капитализма, особенно
государственно-монополистического, Фромм называет
бременем «невыносимой свободы от». Нельзя вечно не¬
сти бремя «негативной свободы», пишет он, люди долж¬
ны либо избавиться от «всякой свободы», либо обрести
свободу действительную, «позитивную». Эти психологи¬
ческие моменты и «составляют суть проводимой Фрог^
мом реконструкции главной посылки фрейдизма о ирра¬
циональной, насильственно навязанной мотивации»9.
В дальнейшем Фромм конструирует собственную кон¬
цепцию человека и общества, опираясь на свою интер¬
претацию учений Маркса и Фрейда.
8 Ф. В. Вассин. Сознательное, «бессознательное» и болезнь. — «Во¬
просы философии», 1971, № 9, с. 95.
9 Г. Уэллс. Крах психоанализа. М., 1968, с. 135.
199

1. Психоаналитическая теория личности
Формирование и развитие личности осуществляются че¬
рез взимодействие природы, человека и общества. Чело¬
век есть среднее звено этой триады, связующее природу
с обществом.
Анализу взаимосвязи данных компонентов Э. Фромм
уделяет большое внимание. В противоположность Фрей¬
ду он указывает на динамическую связь общественной
среды и жизни человека. Он считает, что человек в ходе
эволюционного становления утрачивает «непосредствен¬
ную инстинктивную основу», присущие ему связи приоб¬
ретают сложно обусловленный, опосредованный харак¬
тер, вытекающий из «адаптирующей системы» биосоци¬
ального существа. «Неизменной человеческой приро¬
ды, — пишет Фромм, — не существует, хотя ее нельзя
считать и «бесконечно гибкой»» 10 11.
Как видно, Фромм в общем признает влияние соци¬
альных факторов на поведение человека, но подсозна¬
тельным мотивам приписывает решающее значение.
К тому же Фромм справедливо критикует деформирую¬
щее влияние социальной среды на личность в условиях
капиталистического общества. Это, конечно, является
позитивной стороной его философии. Однако было бы
совершенно неправильно представлять (как это делают,
например, А. Шафф и некоторые другие интерпретаторы
Фромма), будто психоаналитические воззрения Фромма
на личность являются «ценным путеводителем... по изу¬
чению личности», учением, обогащающим современный
марксизм н.
Психоаналитическая концепция Фромма носит край¬
не абстрактный характер, что выражается, в частности,
в отрыве им анализа личности от классовой структуры
капиталистического общества и в рассмотрении лично¬
сти вообще, безотносительно к историческим условиям.
«.. .Фромм, подобно Фрейду, ищет движущие силы, по¬
буждающие индивид действовать и давать оценку явле¬
ниям, в имманентных чертах личности — чертах, опреде¬
ляющих «эпоху», а не наоборот»12. Он пытается дока¬
10 Е. Fromm. The Fear of Freedom. Routledge. London, 1942, p. 11.
11 A. Schaff. Marxismus und das menschliche Individuum. Europa-
Verlag. Wien, 1965, S. 57, 130.
12 В. Холличер, Человек в научной картине мира. М., 1969, с. 407.
200

зать, что динамику социального процесса можно понять
исходя лишь из изучения динамики психических процес¬
сов, происходящих в индивиде.
В противоположность утверждениям Фромма мар¬
ксизм исходит из положения, что человек, как компонент
социального целого, является сложной, саморегулирую¬
щейся системой. Его поведение, несомненно, детермини¬
руется теми социальными условиями, в которых развер¬
тывается его жизнь. Однако он не есть механическое
следствие социальной среды. Отношение между послед¬
ней и человеком нельзя сводить к линейной причинно-
следственной связи. Общественные отношения — основа
взаимодействия человека и общества. Учитывая это,
можно сказать: личность в такой же мере продукт об¬
щественных отношений, в какой эти последние — про¬
дукт деятельности личностей. «.. .Как само общество
производит человека как человека, так и он производит
общество» 13, — писал К. Маркс.
Желание «вскрыть законы, лежащие в основе раз¬
вития общества, понять человека в условиях социаль¬
ного существования» 14 с неизбежностью приводит Фром¬
ма к редуктивному анализу человека и общества. С этой
целью он вводит понятие экзистенциальной дихотомии.
Трагичность человека состоит и в том, поясняет Фромм,
что он является носителем всех человеческих потенций,
но незначительная продолжительность его жизни, даже
при благоприятно сложившихся обстоятельствах, не по¬
зволяет ему полностью реализовать их. «Этот разрыв
в человеческой природе, — заключает он, — ведет к ди¬
хотомиям, которые я называю экзистенциальными, пото¬
му что они коренятся в подлинном существовании чело¬
века; они являются противоречиями, которые человек не
может аннулировать, но на которые он может и должен
реагировать различными способами соответственно его
характеру и культуре» 15.
Совершенно иную природу имеют «исторические ди¬
хотомии», не являющиеся столь необходимой частью че¬
ловеческого существования, но создающиеся и разру¬
шающиеся человеком в процессе его жизни или в после¬
дующие периоды истории. В этой связи особым нападкам
13	К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, с. 589.
14	Е. Fromm. Beyond the Chains of Illusion, p. 10.
15	E. Fromm. Man for Himself. New York, 1967, p. 50.
201

Фромм подвергает научно-технический прогресс, кото¬
рый все интенсивнее воздействует на человека, включает¬
ся в условия его жизни, подчиняет его себе, приспосаб¬
ливает его к себе, манипулирует им, разрушая его при¬
роду, его естественные контакты и духовность. «Истори¬
ческие дихотомии», заявляет Фромм, можно преодолеть,
если усилия человека будут направлены на рациональ¬
ное использование достижений науки и техники.
Развертывая внутри личности напряженную драму
противоречивых эмоций, доходящих до стрессовых со¬
стояний, Фромм наконец отыскивает ее спасение в «спе¬
кулятивно-инъективном психологизировании» как «са¬
нации» человека и общества. Он рекомендует совершить
некий мистический «поворот от мира техники» вспять и
возвратиться на «первозданную человеческую родину».
Его «радикальная критика» утилитарных основ науки и
бунт против «демона» техники выливаются в итоге в «по¬
ворот» в рамках сознания, в результате которого субъект
должен внутренне стать выше чисто утилитарных инте¬
ресов и тем самым «выйти из-под влияния» созданных
им же искусственных структур, детерминирующих его
жизнь.
На основе анализа капитализма Фромм прослежи¬
вает изменение человека, его отношение к предметному
миру и обществу. В этой связи его больше всего интере¬
сует сопоставление «психологических последствий» со¬
временной и средневековой эпох, когда человек не. был
столь сильно отчужден ни от вещей, ни от себе подоб¬
ных существ. В то время антагонизмы только начинали
проявляться, они еще не оторвали человека от природы
и общества, он был связан с естественным миром «пер¬
вичными узами». «Но чем больше освобождается чело¬
вечество от этих первичных (инстинктивных. — А. Г.)
уз, — замечает Фромм, — тем в большей степени оно от¬
деляется от естественного мира и тем интенсивнее стано¬
вится его потребность отыскать новые пути для того,
чтобы избавиться от отделенности» 16.
Развитие науки и техники — этих источников зол —
независимо будто бы от характера социального строя
лишает человека первозданной, естественной связи
с природой, приводит к психологическим расстройствам
16 Е. Fromm. The Art of Loving. New York, 1956, p. 8—11.
202

и глубоким заболеваниям, ненормальной мобильности.
Люди, пишет далее Фромм, живущие в капиталистиче¬
ском обществе, — существа иррациональные, невротики
с навязчивыми стремлениями, если не прямо психически
больные люди.
Утверждения Фромма о том, что человек в результате
развития науки и техники удаляется от природы, крайне
огрубляют действительное положение вещей, ибо здесь
все зависит от социально-экономических условий, от тех
производственных отношений, при которых формируют¬
ся связи человека с природой, — иными словами, от ха¬
рактера общественного строя. Научное объяснение взаи¬
модействия человека и природы следует искать не в ста¬
тике «естественного равновесия», а в динамике изменений
во взаимодействиях общества и природы. Соответствен¬
но «в проблеме взаимодействия общества и природной
среды нет ничего фатального, она может быть и будет
решена не на путях стагнации или возврата назад в исто¬
рическом развитии, а, напротив, в ходе дальнейшего по¬
ступательного движения человечества» 17.
В чем же суть решения этой проблемы Фроммом? По
его мнению, оно заключается в создании «психически
здорового общества», в построении «бесконфликтного со¬
циализма». Фромм — сторонник мирных социальных
трансформаций, «сторонник социализма» и даже «рево¬
люций», но революций таких, которые не затрагивали
бы формы собственности и характера социального строя.
Он ратует за абстрактно-утопический социализм, за «ре¬
волюцию» в психике, которая должна заменить собой
социалистическую революцию. Его «универсальный пси¬
хоанализ» и здесь выступает как некая панацея от всех
зол и бед.
Фромм предпринимает усиленные попытки дать от¬
вет на конкретные вопросы, связанные с преодолением
внутренней раздвоенности человека, вытекающей из на¬
личия «экзистенциальной» и «исторической» дихотомий.
В этом пункте он сталкивается с неразрешимыми про¬
блемами. Во-первых, «экзистенциальные дихотомии»,
коренящиеся в самом факте человеческого существова¬
ния, находят у него лишь частичное разрешение по-
17 Е. К. Федоров, И. Б. Новик. Проблемы взаимодействия человека
с природной средой. — «Вопросы философии», 1972, № 12, с. 49.
203

средством «раскрепощения» потенциальных возможно¬
стей человека, через обретение им всеобщей любви и
веры на путях «рефлексии» и «саморефлексии». Во-вто¬
рых, «исторические дихотомии» рассматриваются Фром¬
мом как некие преходящие деструктивные явления, за¬
висимые от перманентных социальных условий, устране¬
ние которых возможно посредством создания некоего
пока еще не существующего «гуманистического» социа¬
лизма, путь к которому не виден.
Фромм возлагает при этом особые надежды на пси¬
хоаналитическое «прозрение», выражающееся в некоем
скачке к полному единению с природой, людьми и с са¬
мим собой. Это не интеллектуальный, а аффективный,
непосредственно переживаемый процесс. Он призван
высвободить первичные потенциальные способности лю¬
дей и блокировать силы зла. Это чувство единения недо¬
сягаемо для господствующей над обществом рациональ¬
ности. Состояние необремененного, естественного пове¬
дения невозможно передать средствами рациональной
информации, его нельзя адекватно выразить словами,
так как оно, согласно утверждению Фромма, находится
вне современного способа мышления и рационально-тех¬
нического подхода; однако, существуя реально, оно со¬
вершенно изменяет человека, коль скоро он это состоя¬
ние испытал.
Люди, преодолевшие чувство «деструктивной отде¬
ленности» и вырвавшиеся из одиночества, могут сооб¬
разно своим потребностям уже в условиях капитализма
начинать строить ячейки коммуны — «коммунитарный»
социализм. Постепенно эти «ячейки» якобы покроют все
общество, а это значит, что без классовой борьбы, без
социалистической революции капитализм сменится «гу¬
манистическим социализмом».
Фромм критикует положение Маркса об обобществле¬
нии средств производства как основном условии пере¬
хода от капитализма к социализму, а также о роли ра¬
бочего класса как главной движущей силы истории.
Маркс, считает Фромм, «не понял, что более совершен¬
ное общество не может быть создано людьми, не претер¬
певшими внутреннего морального перерождения». Люди
лишь тогда будут способны построить совершенное об¬
щество, когда избавятся от своих невротических стрем¬
лений. Следовательно, Маркс создал «излишне упро-
204

щенный оптимистически-рационалистический образ чело¬
века» 18.
Ошибка Маркса, пишет далее Фромм, состояла в том,
что он считал человека разумным существом. Но чело¬
век (и это, по мнению Фромма, блестяще доказал
Фрейд) — иррациональное животное, им управляют не¬
одолимые инстинктивные влечения, обусловливающие
его поступки и мысли. Его разум есть не что иное, как
раб его иррациональных, бессознательных импульсов.
Появление невротичности, полагает Фромм, находит
место как в капиталистическом мире, так и в странах
социализма, включая, разумеется, и Советский Союз, где
люди не прошли стадию морального совершенствования
и самоочищения, где унаследованы невротические харак¬
теры от иррационального и враждебного им общества —
царской России, где следовало бы, прежде чем совер¬
шать революцию, создать особых людей, которые послу¬
жили бы «новым материалом» для строительства социа¬
лизма. «Психотерапия» Фромма и заключается в созда¬
нии «нового» человека, достигшего внутренней свободы
и счастья и поэтому способного создать «здоровое», бес¬
конфликтное, динамичное общество.
Эта позиция Фромма близка к идеям Маркузе, заня¬
того также поисками «нового субъекта исторического
процесса». Маркузеанская линия «третьего пути» отвер¬
гает диктатуру пролетариата, которая, «меняя общест¬
венные институты», может «на новом базисе увековечи¬
вать исторически отжившую систему потребностей и все
более расширять и укреплять ее в ходе прогресса».
Именно вследствие сохранения старых потребностей и их
удовлетворения продлевается существование репрессив¬
ной системы19. Всякое «производство, — поучает далее
Маркузе, — должно исходить из новых ценностей. Для
этого необходимо совершить «революцию до револю¬
ции». Социальной революции должна предшествовать
революция в человеке, связанная с радикальным изме¬
нением всех его аспектов... Это вопрос воспитания, и
с этого нужно начинать уже сегодня»20.
Отмеченные выше нами мечтания Фромма и Маркузе
насчет предварительного создания «особых людей» идеа-
18	Е. Fromm. The Sane Society. New York, 1955, p. 265.
19	«Neues Forum». Wien, November — Dezember 1968, S. 706.
20	Там же, с. 749.
205

листичны и метафизичны. Маркс в третьем тезисе о Фей¬
ербахе указывал, что воспитателей «особых людей» са¬
мих нужно воспитывать и из возникающего замкнутого
кольца опосредствований выход только один — в массо¬
вой революционной практике пролетариата. Ленин под¬
черкивал, что только в ходе самой революции происхо¬
дит переделка людей, а социализм строить надо не с ка¬
кими-то идеальными, но с реальными людьми, подчас
еще не полностью освободившимися от «родимых пятен»,
старых предрассудков и привычек.
Вслед за Фроммом и Маркузе видный представитель
молодого поколения Франкфуртской школы А. Шмидт
также фактически ставит знак равенства между мар¬
ксизмом и фрейдизмом: «Материалистическая диалекти¬
ка и психоанализ взаимно проникают друг в друга, они
отражаются друг в друге»21. Подчеркивая «единство»
взглядов Маркса и Фрейда, Шмидт утверждает, что раз¬
рыв природы и человека отражается в непримиримости
принципов «радости и реальности», а мысль о том, что
«каждая культура покоится на принципах принудитель¬
ной работы» и отказе от удовлетворения естественных
потребностей, носит ограниченный характер. Фрейд, не¬
смотря на психологически обоснованный скепсис по от¬
ношению к социализму, в конечном счете так же мало,
как и Маркс, согласен предоставить поле действия прин¬
ципам принудительной работы, отказавшись от удовле¬
творения естественных потребностей. «Тайная утопия»
психоанализа, намечающаяся уже в труде «Будущее од¬
ной иллюзии», в своей основе является Марксовой, если
«ее рассматривать изнутри»22. «Это сравнение, — восхи¬
щается Шмидт, — особенно ярко выявлено у Г. Маркузе
в его книге «Эрос и цивилизация», где наглядно пред¬
ставлено внутреннее соотношение Маркса и Фрейда»23.
Фрейда, следовательно, в определенной мере можно
считать духовным отцом Маркузе, а через него и неко¬
торых других критиков марксизма из франкфуртского
круга. Только так можно объяснить факт выведения про¬
блемы «отчуждения» из мотивации фрейдовской мета¬
психологии. «Аргументы Маркузе, вытекающие из уче¬
21 Там же; ср.: A. Schmidt. Der Begriff der Natur in der Lehre von
Marx. Frankfurt a. M., 1962, S. 118.
22 A. Schmidt. Der Begriff der Natur in der Lehre..., S. 119.
23 Там же, с. 173.
206

ния Фрейда, направляются непосредственно против по¬
нимания характера деятельности Марксом как общест¬
венно формирующей, созидающей силы человека»24.
Однако общественное «воспитание чувств» Фрейд по¬
нимал в основном как негативный процесс ограничения
в удовлетворении инстинктов. Человек изображался им
в лучшем случае как укрощенное природное существо,
инстинкты которого имеют склонность «прорываться на¬
ружу» в виде войн. История рисовалась как совокупность
сменяющихся периодов господства инстинктов и перио¬
дов их подавления.
Напротив, единство человека и природы Маркс рас¬
сматривает в историческом плане. Отношение человека
к природе и его представление о ней по своему содер¬
жанию и происхождению возникает в процессе трудовой
деятельности. Маркс выразил это следующим образом:
«Труд есть прежде всего процесс, совершающийся между
человеком и природой, процесс, в котором человек своей
собственной деятельностью опосредствует, регулирует и
контролирует обмен веществ между собой и природой...
Для того, чтобы присвоить вещество природы в форме,
пригодной для его собственной жизни, он приводит в дви¬
жение принадлежащие его телу естественные силы: руки
и ноги, голову и пальцы. Воздействуя посредством этого
движения на внешнюю природу и изменяя ее, он в то же
время изменяет свою собственную природу. Он разви¬
вает дремлющие в ней силы и подчиняет игру этих сил
своей собственной власти». «Процесс труда... есть...
присвоение данного природой для человеческих потреб¬
ностей, всеобщее условие обмена веществ между чело¬
веком и природой, вечное естественное условие челове¬
ческой жизни, и поэтому он не зависим от какой бы то
ни было формы этой жизни, а, напротив, одинаково общ
всем ее общественным формам»25. Человек — продукт
природы, она — его абсолютная предпосылка и абсолют¬
ное условие. Человек непрестанно делает природу исход¬
ным пунктом своих действительных устремлений, кото¬
рыми он бесконечно обогащает себя. Но в еще большей
степени человек — продукт своей собственной социаль¬
ной истории.
24 R. Bauerman H.-J. Rotscher. Dialektik der Anpassung, S. 48.
26 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, с. 188—189, 195.
207

2. Трактовка общества в концепции Э. Фромма
Обращаясь к анализу природы человека как к осново¬
полагающему источнику его потребностей, Фромм со¬
средоточил внимание на негативном моменте — разру¬
шении этих потребностей социальными формами жизни.
Он односторонне провозгласил отчуждение причиной
разрушения потребностей человека. Отчуждение он свя¬
зывает, с одной стороны, с психологической характери¬
стикой личности, с другой — с развитием техники и об¬
щими условиями существования человека. «Под отчуж¬
дением,— пишет Фромм, — имеется в виду состояние,
при котором личность ощущает себя во всех отношениях
чуждой, она даже отчуждается от себя самой. Она не
чувствует себя центром своего мира, инициатором своих
собственных действий»26.
Подробно раскрывая различные духовные формы от¬
чуждения, Фромм тем не менее не находит верного ре¬
шения данной проблемы применительно к современному
капитализму, так как он усматривает источник отчуж¬
дения не в условиях труда, свойственных капиталистиче¬
скому общественному строю, но в самой социальной эво¬
люции человека. Фромм видит и описывает только само
отчуждение, не рассматривая возможности его преодо¬
ления, беря, таким образом, лишь одну сторону суще¬
ствующих противоречий и тенденций их движения.
Отбрасывая ряд основных положений марксизма
(о классовой борьбе, о социалистической революции,
о гегемонии и диктатуре пролетариата, об обобществле¬
нии средств производства), «Фромм подменяет научный
социализм утопическим, революционный марксизм — ре¬
формизмом. Поэтому независимо от субъективных наме¬
рений Фромма его концепция о человеке и обществе не
только научно несостоятельна, но и объективно является
средством идеологической диверсии в современной идео¬
логической борьбе»27.
Абстрактно-гуманистическая интерпретация пробле¬
мы отчуждения приводит Фромма к антропологизации
им марксистской концепции, к психоаналитической ин¬
терпретации сознания индивида вне связи с социальны¬
ми отношениями, к забвению социально-экономических
26 Мап Alone. Alienation in Modern Society. New York, 1962, p. 56.
27 С. Стоев. Человек, неофрейдизм, марксизм. София, 1972, с. 223.
208

истоков отчуждения, к ложному пониманию роли тех¬
ники. «Философия Маркса, — рассуждает он, — как и
большая часть экзистенциалистского мышления, выра¬
жает протест против отчужденного человека, против по¬
тери и превращения себя в вещь»28. В философии Мар¬
кса, продолжает далее Фромм, центральной проблемой
является проблема экзистенции реально данного инди¬
вида, который является тем, что он делает, и природа
которого раскрывается и проявляется в истории. В про¬
тивоположность Кьеркегору и некоторым представите¬
лям экзистенциализма Маркс, по мнению Фромма, ви¬
дит человека во всей его конкретности, как члена дан¬
ного общества и данного класса, направляемого в его
развитии обществом, и в то же время как их пленника.
Полная гуманизация человека и его эмансипация от об¬
щественных сил, которые поработили его, для Маркса
связаны с познанием этих сил и с общественным преоб¬
разованием, основанным на этом познании.
Восхваляя учение Маркса, Фромм лишает его, од¬
нако, всех тех основных положений, которые сделали это
учение в руках пролетариата оружием революционного
преобразования действительности. «Энгельс и Ленин,
международное рабочее движение и его коммунистиче¬
ская теория, обоснованная Марксом, остаются вне его
рассмотрения, так же как общественно-практическое
развитие и осуществление социализма от Октябрьской
революции до настоящего времени»29.
Фромм превращает исторические и экономические
категории марксистской теории в антропологические, что
приводит его в конечном счете к извращенному понима¬
нию социалистической революции, втиснутой им в рамки
понятий антропологии и эсхатологии. Для Маркса, пи¬
шет он, история человечества есть не что иное, как раз¬
витие человека при одновременном возрастании отчуж¬
дения. «Представление об активно производящем чело¬
веке, который понимает и присваивает себе предметный
мир, невозможно научно понять, не используя категории
отрицания продуктивности и отчуждения»30. Фромм,
фальсифицируя учение Маркса, пытается доказать, что
28 Е. Fromm. Das Menschenbild bei Marx, S. 5.
29 Die marxistisch-leninistische Philosophic und der ideologische Kampf
der Gegenwart. Berlin, 1970, S. 200.
30 E. Fromm. Das Menschenbild bei Marx, S. 49.
209

Маркс рассматривал «отчуждение» как атрибутивную
категорию человека и человечества.
Подобные утверждения не соответствуют действи¬
тельности. История развития общества, по Марксу, есть
последовательная смена отдельных поколений, каждое
из которых использует материалы, капиталы, произво¬
дительные силы, переданные ему предшествующими по¬
колениями. Поэтому каждое поколение, с одной сторо¬
ны, продолжает унаследованную деятельность при со¬
вершенно изменившихся условиях, а с другой — видоиз¬
меняет старые условия посредством своей совершенно
измененной деятельности. Этой диалектике подчиняются
и процессы отчуждения в их возникновении, развитии,
а затем и исчезновении. Отчуждение, согласно Марксу,
носит преходящий характер, оно вытекает из общест¬
венно-экономических условий капитализма, из эксплуа¬
тации человека человеком.
Маркс указал на то, что отчуждение наиболее раз¬
вито в условиях капитализма и вытекает из функциони¬
рования капиталистической частной собственности. Про¬
исходит отчуждение рабочего, и оно в процессе произ¬
водства состоит в том, что труд является для рабочего
чем-то внешним, не принадлежащим его сущности; в том,
что рабочий в своем труде не утверждает себя, а отри¬
цает, а потому чувствует себя несчастным, не может раз¬
вернуть свободно свою физическую и духовную энергию.
Пролетарий только вне труда чувствует себя самим со¬
бой, а в процессе труда — оторванным от самого себя.
В силу этого труд его не добровольный, а вынужденный,
принудительный труд. Это не удовлетворение потребно¬
сти в труде, а только средство для удовлетворения дру¬
гих, самых необходимых потребностей. «Отчужденность
труда ясно сказывается в том, что, как только прекра¬
щается физическое или иное принуждение к труду, от
труда бегут, как от чумы. Внешний труд, труд, в про¬
цессе которого человек себя отчуждает, есть принесение
себя в жертву, самоистязание»31.
Рассматривая отчуждение только в узкопсихологиче¬
ском аспекте, Э. Фромм, как и многие буржуазные ин¬
терпретаторы и критики марксизма, упускает именно то,
что составляет предмет Марксова анализа, — объектив¬
31 К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, с. 563.
210

ные общественно-экономические условия, лежащие в
основе субъективных факторов. Позиция Фромма в трак¬
товке отчуждения не составляет исключения. Напротив,
его понимание отчуждения, как верно отмечает Г. Розе,
удивительным образом совпадает с интерпретацией от¬
чуждения буржуазными философствующими антрополо¬
гами. «Эти антиисторические и антисоциалистические
концепции отчуждения обосновываются в социологи¬
ческо-антропологических трудах Ганса Фрайера и Ар¬
нольда Гелена»32, сводящих отчуждение к «овеществлен¬
ной» деятельности человека, которая якобы все больше
и больше отрывает, «отчуждает» его от природы и об¬
щества.
Анализ пагубного воздействия научно-технического
прогресса на человека, его «технического отчуждения»
занимает видное место в работах Э. Фромма. Научно-
технический прогресс его пугает, поскольку в нем, по
его мнению, человек как целостное биологическое суще¬
ство теряется. Фромм пытается внушить людям страх
перед развитием науки и техники, страх перед разви¬
тием своего собственного разума. «В наши дни, — пишет
он, — средства словно превратились в цель, и не только
«бог умер», как утверждал в XIX веке Ницше, но и че¬
ловек умер, а живы только организации и машины»33.
Фромм не видит ни подлинных причин порабощения
личности, ни путей ее освобождения. Линия его анализа
направлена по «экзистенциалистски-личностному» пути
исследования. Личность близкого будущего рисуется
Фроммом как беспредельная мозаика отчужденных от
нее факторов. «В этой мозаике не видно борьбы классов:
индивид, одинокий и беззащитный, отрешенный от свя¬
зей со своим классом, оказывается лицом к лицу с чудо¬
вищем отчуждения»34.
32	G. Rose. «Industriegesellschaft» und Konvergenztheorie. Berlin,
1971, S. 245.
33	Э. Фромм. Наш образ жизни делает нас несчастными. — «Литера¬
турная газета», 24 октября 1964 г. Взгляды Фромма по данному
вопросу очень сходны со взглядами А. Гелена и А. Вебера. Так, на¬
пример, Вебер, не на шутку перепуганный научно-техническим
прогрессом, писал: «Мы хотим попытаться спастись от действий
техники как люди, как личности, как живая сила» (цит. по: A. Ge-
hlen. Die Seele im technischen Zeitalter. Hamburg, 1957, S. 110).
34	И. С. Нарекай. Марксистская концепция отчуждения и экзистен¬
циализм.— Философия марксизма и экзистенциализм. М., 1971,
с. 31.
211

Принимая капиталистическое государство за един¬
ственно возможную модель социальности, он, как и во¬
обще большинство буржуазных социологов, неизбежно
приходит к мысли о том, что отчуждение и полная сти¬
хийность в общественной жизни неустранимы. Поэтому
можно признать, что философско-антропологические и
экзистенциалистские рассуждения о «социальном изме¬
нении» (Г. Плесснер, А. Гелен, Ж.-П. Сартр, А. Шютц),
разумеется, так же мало приближаются к правильному
решению проблем, как и неофрейдистские теории
(А. Кординер, Э. Фромм, Г. Маркузе, Н. Элиас), в ко¬
торых решающее значение приписывается «воспитанию
индивидуальной автономии»35.
Таким образом, фальсифицируя марксизм, Фромм пы¬
тается превратить его во внеклассовое, нейтральное,
антропологически-гуманистическое и утопическое уче¬
ние. Осуждая буржуазную действительность, он исходит
не из реальных тенденций и возможностей обществен¬
ного развития, а из старого индивидуалистического идеа¬
ла, который сам нуждается в критическом анализе, но
который взят на вооружение Фроммом и его собратьями
по Франкфуртской школе совершенно некритически.
В последние годы популярность философских концеп¬
ций Фромма заметно возросла. Отчасти он снискал ее
себе выступлениями против политики империалистиче¬
ских государств (блокада Кубы, война во Вьетнаме).
Его имя представлено на страницах мировой печати
США, Японии, Индии, Польши36 и других стран. Но
35 Sozialismus und Ideologic. Berlin, 19*69. S. 37.
36 Интерпретацию антропологических концепций Э. Фромма заим¬
ствует А. Шафф. Во введении к своей книге он обосновывает дан¬
ное положение следующим образом: «Сегодня уже мне трудно
сказать, какие из изложенных ниже идей сформулировал перво¬
начально Фромм, какие являются результатом нашей с ним беседы
и за какие отвечаю я один. Основные концепции принадлежат, не¬
сомненно, профессору Фромму» (A. Schaff. Marxismus und das men-
schliche Individuum. Wien — Frankfurt — Zurich, 1965, S. 36). Фи¬
лософско-социологические взгляды Фромма во многом были заим¬
ствованы ревизионистом Л. Колаковским и ренегатом 3. Бауманом.
Философские концепции некоторых ревизионистов служат в
свою очередь питательной почвой для философских и психоанали¬
тических идей Э. Фромма. Недаром он поддерживает непосред¬
ственные контакты с некоторыми философами, которые в той или
иной мере подвергают ревизии марксистско-ленинское учение. Так,
совсем не случайно в сборник «Социалистический гуманизм» (So-
212

особую популярность снискал Фромм в Западной Гер¬
мании и у некоторых югославских философов. Загреб¬
ские философы Г. Петрович, П. Враницкий, Р. Супек и
подобные им вдохновляются «аутентичностью марксист¬
ских концепций Эриха Фромма».
Эклектическое отождествление капиталистического и
социалистического строя привело сторонников «практи¬
ческой теории» к заимствованию взглядов на общество
не только у Э. Фромма и современной «критической
теории», но и у различных представителей буржуазной
философской антропологии. «Социалистический эта¬
тизм 37, — уверяют они, — в основе своей есть новая форма
буржуазного общества», и мы всюду, в том числе и при
социалистических отношениях, «все еще живем в бур¬
жуазном мире»38. Как видим, хотя представители «кри¬
тической» и «практической теории» и претендуют на за¬
щиту истинного, гуманистического марксизма, на самом
деле они широко «открыли дорогу в марксизм для во¬
люнтаристских и субъективно-идеалистических взглядов
и покорно склонились перед концепциями буржуазной
философии. Таков неизбежный финал ревизионизма, по¬
рвавшего с принципом марксистско-ленинской партий¬
ности»39. Идеология ревизионизма не только извращает
марксизм, но и пытается отвлечь трудящихся от рево¬
люционной, освободительной борьбы. Между тем извест¬
но, что «даже самая передовая идеология становится
реальной силой только тогда, когда, овладевая массами,
она побуждает их к активным действиям, определяет
нормы их повседневного поведения»40.
В наши дни проблема человека приобрела исключи¬
тельно важное значение и стала одной из главных в фи¬
лософской науке. Изучение данной проблемы требует
sialist Humanism, ed. by E. Fromm. New York, 1966), изданный
под редакцией Э. Фромма в США, были включены работы таких
философов, как И. Свитак, М. Маркович, А. Шафф, М. Пруха,
К. Косик, Б. Бачко, Д. Пейович, Г. Петрович, П. Враницкий и др.
37 «Этатизм» — понятие буржуазной политической науки, означаю¬
щее активное вмешательство государства в экономическую и по¬
литическую жизнь страны.
38	«Der Spiegel», 1970, N 10.
39	И. С. Нарский. Ленинские принципы критики буржуазной филосо¬
фии и современность. — Ленинизм и философские проблемы со¬
временности. М., 1970, с. 574.
40	Материалы XXIV съезда КПСС. М., 1971, с. 83.
213

многостороннего участия различных наук —философии,
социологии, психологии, биологии и т. д. Но особо важ¬
ную роль в анализе проблемы человека играет марксист¬
ско-ленинская философия.
Объективно получается так, что вне марксизма в на¬
стоящее время невозможно решить важнейшие жизнен¬
ные вопросы. Это наглядно проявляется и в философии
Эриха Фромма. Учитывая необычайную популярность
марксистской идеологии во всем мире, он пытается вы¬
дать свои взгляды за марксистские. В действительности
же он лишь по-своему интерпретирует идеи марксизма
по проблеме человека в духе абстрактного гуманизма,
а по сути дела глубоко искажает их.
Ложность философско-психологических концепций
Фромма отчетливо проявилась в вопросе о роли соци¬
альной среды в формировании личности. Марксистско-
ленинскому подходу, согласно которому личность яв¬
ляется продуктом общественного развития, Фромм про¬
тивопоставляет эклектико-метафизические и идеалисти¬
ческие представления о том, что духовные черты чело¬
века являются по существу врожденными и изначально
присущими его природе.
Изучение человека и его истории Фромм по суще¬
ству свел к субъективно-волюнтаристскому толкованию,
к различного рода прекраснодушным сентенциям о «мо¬
ральной терапии», упустив самый важный факт, а имен¬
но что развитие человека «зависит не от сознания, а от
бытия; не от мышления, а от жизни»41, что первичным,
определяющим моментом по отношению к общественно¬
му сознанию выступает общественное бытие, существую¬
щее в форме предшествующей и наличной истории. И за¬
дача состоит в коренном изменении этого бытия. Крити¬
куя попытки биологизации духовной жизни человека,
марксизм не упускает из виду роли генетических про¬
грамм и биологических структур в человеческой жизни.
Но главное состоит в том, что развитие человека осу¬
ществляется под определяющим воздействием собственно
социальных условий, которые и необходимо преобразо¬
вать.
Э.	Фромм не диалектик, а эклектик, и потому он не
смог разобраться во всей гамме человеческих отноше¬
41 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, с. 253.
214

ний, не смог найти то звено, только исходя из которого
и можно решить стоящие перед человеком проблемы.
Основной порок его концепции состоит в биологизации
им человека. Психоанализ фроммовских концепций ве¬
дет к вульгарно-социологической трактовке историче¬
ских, экономических и социально-политических условий
человеческого существования. Как бы ни пытался Фромм
в своем учении о различных типах «социального харак¬
тера», будто бы обладающих объективной детермина¬
цией, а также во встречающемся у него положении о со¬
циальном виде «бессознательного» создать видимость-
своей обособленности от остальных «франкфуртцев» и
близости к марксизму, в действительности его концеп¬
ции во всей их полноте противоположны марксизму и,
бесспорно, составляют определенное звено в системе
построений Франкфуртской школы.

Глава 7
Проблема искусства
в социальной философии
Франнфуртсной школы
1.	Искусство как голос «природной истины»
в мире социального отчуждения
Основы концепции искусства Франкфуртской школы
были заложены в книге М. Хоркхаймера и Т. Адорно
«Диалектика просвещения»где «критическая теория
общества» предстала в виде специфической (антигеге-
левской) философии истории — истории буржуазного
просвещения, истоки которого авторы возводят к древ¬
негреческой мифологии.
Согласно Адорно и Хоркхаймеру, подлинное искус¬
ство ориентировано на прошлое. Оно живет воспоми¬
нанием об истинно человеческом бытии, о его существо¬
вании в гармоническом единстве с природой, когда че¬
ловек со своим сознанием не противопоставлял себя ей
(и ее себе), а как бы растворялся в ней, уподобляясь
природе в специфически эстетической форме симпатии —
мимезисе. Речь идет о той форме существования, кото¬
рая, если верить авторам «Диалектики просвещения»,
была в «домифологическую» (матриархальную) пору,
до того, как первобытный миф начал осуществлять свою
просветительски-рационализаторскую миссию, связан¬
ную с насильственным овладением природой и с его по¬
следующими отрицательными последствиями.
По мере развития, углубления и распространения
утилитарно-потребительского отношения к природе, со¬
ответствующего сознания и образа жизни, создающих
1	М. Horkheimer, Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung. Philoso-
phische Fragmente. Amsterdam, 1947 (Далее работа цитируется по
изданию: Frankfurt а. М., 1969). О влиянии концепций, изложенных
в «Диалектике просвещения», на эстетические построения Адорно
см.: Th. Baumeister, J. Kulenkampf. Geschichtsphilosophie und Phi-
losophische Asthetik. — 1st eine philosophische Asthetik moglich? Got¬
tingen, 1973.
216

адекватный себе мйр — мир (угнетательской, патриар¬
хальной, буржуазной) цивилизации, «истинное» искус¬
ство вытесняется, оказывается «не от мира сего». Оно
становится, по мнению авторов книги, воспоминанием об
исчезнувшем или, если воспользоваться выражением
М. Пруста, «поиском утраченного времени». С позиций
этого «поиска-воспоминания» искусство оценивает но¬
вую действительность — мир формальной рационально¬
сти, расчета и калькулируемое™, мир универсальной
эксплуатации природы и самого человека. Искусство
раскрывает миру правду о нем, а главное — о человеке,
создавшем этот мир, в нем живущем, но им же и подав¬
ляемом.
«Истинное» искусство определяет единственно воз¬
можную— в мире буржуазной рациональности и «рацио¬
нальной» эксплуатации — позицию и для оценки «не¬
истинного» искусства, равно как и для различения истин¬
ного и неистинного вообще, ибо наука, являющаяся
инструментом буржуазной рациональности, не может,
как считают авторы книги, дать критерий для подобного
различения 2.
Разумеется, истина, являемая «подлинным» искус¬
ством в мире буржуазной рационализации и капитали¬
стического отчуждения, не может выступать, а тем бо¬
лее постигаться прямо и непосредственно. Начать хотя
бы с того, что, будучи абсолютной противоположностью
буржуазного разума, она должна восприниматься людь¬
ми, руководствующимися последним, как нечто не- и
противоразумное, как абсурд. Истина, свидетелем кото¬
рой выступает искусство, противостоит не только спо¬
собу мышления, господствующему в мире рационализа¬
ции и отчуждения, расколотости на субъект-объект и са-
моразорванности индивидов. Она противостоит и самой
«данности» («фактичности») этого мира, которая пред¬
ставляет собою не что иное, как реализацию (и «объек¬
тивацию» и «овеществление») этого способа мышления.
Так что ни в чем «налично существующем» — все равно,
взято ли оно из «идеальной» или «материальной» сфе¬
2 Об искусстве (эстетическом вообще) как «органоне истины», по
Адорно и Хоркхаймеру, см. упомянутую работу Баумайстера и
Куленкампфа, а также: /?. Bubner. Uber einige Bedingungen gegen-
wartiger Asthetik? — 1st eine philosophische Asthetik moglich? Got¬
tingen, 1973.,
217

ры,— не найти подтверждения истине, возвещаемой под¬
линным искусством.
Миф о всеобщей рациональности, калькулируемости
и манипулируемости, созданный просветительским со¬
знанием и, главное, воплощенный в «эмпирической дан¬
ности» мира вещей и межчеловеческих отношений, так
плотно замыкает горизонт человеческого сознания, что
весть об иной, небуржуазной, ненасильственной форме
человеческого существования должна восприниматься
как нечто невероятное и немыслимое. Это обстоятель¬
ство, согласно Хоркхаймеру и Адорно, обусловливает и
социальную форму существования («бытования») истин¬
ного искусства в буржуазно-рациональном мире, и спе¬
цифику его (метафизического) содержания, включая
особенности его воплощения в виде художественного
произведения.
Поскольку «истинное» искусство самым радикаль¬
ным образом противостоит буржуазно-рациональному
миру всеобщего насилия и эксплуатации, постольку оно
должно, по утверждению авторов «Диалектики просве¬
щения», с необходимостью «выталкиваться» этим обще¬
ством и его «функционерами». Тем самым это искусство
обрекается на абсолютное одиночество, на неизбежный
конфликт с массовой публикой. Романтическая позиция
непризнанного, непонятого и гонимого художника ока¬
зывается единственно возможной для каждого, кто ра¬
ботает в русле такого искусства. И хотя это искусство
несет людям всеобщую истину — истину «аутентичного»
человеческого существования, его социальной формой не¬
избежно оказывается исключительность, обособленность,
или — употребим здесь слово, которое напрашивается,
но которого избегают леворадикалистски настроенные
авторы «Диалектики просвещения», — элитарность.
Поскольку «истинное» искусство самым решительным
образом противостоит «фактичности», «эмпирической
данности» буржуазно-рационального мира, постольку в
произведениях этого искусства должен воссоздаваться
своего рода «антимир». Это мир «иного», в корне отлич¬
ный от того, который «дан» восприятию и мышлению
функционеров капиталистической цивилизации. Укло¬
няясь от всего, что «уже и без того существует»3, «истин¬
3 М. Horkheimer, Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung, S. 24.
218

ное» искусство решительно противостоит «идеологиче¬
скому удвоению»4 действительности, осуществляемому
«неистинным» искусством — искусством «от мира сего».
Поскольку основная тенденция буржуазной рацио¬
нальности— подведение всего и вся под некоторое абст¬
рактное единство (являющееся в конечном счете транс¬
цендентальным единством апперцепции — единством бур¬
жуазного «я», раздувшегося в своих притязаниях на
универсальное господство до поистине космических раз¬
меров) и замыкание всего и вся в систему, представляю¬
щую собой стремление к тотальному объединению мира,
постольку антимир, создаваемый произведениями «истин¬
ного» искусства, должен противостоять этой тенденции.
А так как принцип любого художественного произведе¬
ния— это принцип замкнутости и целостности, объек¬
тивно тяготеющий к тотальному господству целого над
его частями (элементами), то «истинное» искусство
должно вступить в противоречие с понятием произведе¬
ния, как такового. Произведения «истинного» искусства,
согласно «франкфуртцам», уже не должны быть произ¬
ведениями в точном смысле этого слова. Каждое из них
должно представлять собой единство произведения и его
отрицания, деструкции.
Таким образом, произведение «истинного» искусства
оказывается воплощенным противоречием, причем про¬
тиворечием в двух отношениях — социологическом и
эстетическом, которые в одинаковой мере предполагают
друг друга и противостоят друг другу. С одной стороны,
сама социальная позиция этого искусства — позиция «от¬
вергнутое™» и «заброшенности» в чуждый ему мир —
толкает художника к созданию такого произведения, ко¬
торое покоилось бы на своем собственном принципе, аб¬
солютно отличном от принципов этого мира, т. е. пред¬
ставляло бы собой нечто самодостаточное и в этом
смысле замкнуто-целостное. Но с другой стороны, содер¬
жательная (метафизическая и в то же время социаль¬
ная) устремленность «истинного» искусства влечет ху¬
дожника к тому, чтобы самым решительным образом
разрушать всякое тяготение к замкнутости и целостно¬
сти, имманентно присущее произведению искусства.
В противном случае оно подпадает под влияние систе¬
4 Там же.
219

матически-тоталитарной тенденции, под власть идеоло¬
гии, культивируемой буржуазно-рационализаторской во¬
лей к власти, к господству, к эксплуатации.
В свою очередь полное разрушение какой бы то ни
было целостности грозит художнику отказом от всякой
«оформленности», «структурированности» его созданий.
А это было бы разрывом со всем тем, на основе чего
обеспечивается эстетическое обособление, отстояние
(«дистанцирование») искусства от ложной, иллюзорной
(«дурной») естественности и непосредственности, под
которую буржуазный мир декорирует свою холодную ра¬
циональность. За разрушением эстетической «дистан¬
ции», «напряжений» между искусством и буржуазно¬
рациональной реальностью с неизбежностью должно по¬
следовать устранение социального конфликта между ним
и этой реальностью, а значит, примирение «подлинного»
искусства с миром угнетения и эксплуатации, т. е. утрата
этим искусством своего качества «истинности» и «аутен¬
тичности».
Произведение искусства, пишут Адорно и Хоркхай¬
мер, должно положить себя в качестве истинной, замк¬
нутой в самой себе области, обособленно от обычных жи¬
тейских связей обыденного («профанного») существова¬
ния. Эта область родственна тому магическому кругу,
который описывает шаман, прежде чем начать священ¬
нодействие. «В ней господствуют особые законы. Подоб¬
но тому как шаман во время своей церемонии первым
делом обозначает пространство, на котором предстоит
играть священным силам, ограничивая его от всего окру¬
жающего мира, каждое произведение искусства описы¬
вает круг, обособленный от действительности. Именно
отказ воздействовать на действительность, которым
искусство отличается от магического сопереживания ей
в форме симпатии, глубже утверждает в нем магическое
наследие. Оно выдвигает образ в противоположность те¬
лесному существованию, элементы которого оно снимает
в самом себе. В духе произведения искусства, эстетиче¬
ской видимости, заключено нечто, побуждающее его
быть медиумом, в котором упомянутое священнодействие
примитивов раскрывает новую жуткую тайну — явление
всеобъемлющей целостности в особенном. В произведе¬
нии искусства все еще совершается однажды возникшее
раздвоение, благодаря чему вещь являет себя как нечто
220

духовное, как выражение. Это и образует его ауру»5,—
утверждают авторы «Диалектики просвещения».
В качестве индивидуального воплощения всеобъем¬
лющей целостности природы (в чем и заключается ее
истинная духовность, обозначаемая на языке восточной
мудрости термином «Мана») произведение искусства
оказывается наиболее адекватным выражением абсо¬
люта. По этой причине западная философия склонялась
временами к тому, чтобы художественному постижению
действительности отдать предпочтение перед понятий¬
ным познанием6. Однако, утверждают Адорно и Хорк¬
хаймер, такое доверие к искусству и его способу по¬
стижения истины очень редко возникало в буржуазном
мире, ибо там, где буржуазный разум ограничивал зна¬
ние, «это, как правило, делалось не для того, чтобы осво¬
бодить место искусству, а для того, чтобы предоставить
место вере. С ее помощью пыталась примирить дух и
существование воинствующая религиозность нового вре¬
мени — Торквемада, Лютер, Магомет»7.
Истина, которую возвещает миру «подлинное» искус¬
ство, представляется буржуазному разуму, утилитарист¬
ски настроенному и одержимому пафосом калькулиро¬
вания, как нечто совершенно устарелое, а потому беспо¬
лезное. И она, по мнению авторов, действительно при¬
надлежит далекому прошлому, «не утилизуемому» в рам¬
ках рационализированной цивилизации, прошлому, ко¬
торое иссыхает под полуденными лучами «просвещенно¬
го» разума, даже в сфере исторических воспоминаний.
Лишь в искусстве сохраняется стремление «спасти про¬
шедшее как живое»8, значимое для настоящего в своем
собственном качестве, а не в виде «материала для даль¬
нейшего прогресса». И сохраняется это минувшее как
раз потому, что искусство «само принадлежит истории
как изображение минувшей жизни», а также постольку,
поскольку искусство устраняется от практики, отказы¬
5 Там же, с. 25.
6 Согласно Шеллингу, искусство вводится в действие там, где зна¬
ние оставляет человека на произвол судьбы. Оно имеет для него
значение «прообраза науки, и там, где уже есть искусство, должна
появиться и наука». В соответствии с духом его учения разобще¬
ние образа и знака «снимается в каждом отдельном художествен¬
ном изображении» (там же, с. 25).
7 Там же, с. 26.
8 Там же, с. 39.
221

вается от своей познавательной функции. Единственное,
за что «общественная практика» еще терпит искусство, —
это за его способность доставлять наслаждение: чистое,
бескорыстное, незаинтересованное наслаждение. «Пение
сирен еще сохраняет силу в искусстве»9.
Сам по себе принцип наслаждения, утверждают
Хоркхаймер и Адорно, враждебен буржуазно-рациональ¬
ному миру, исполненному воли к власти и реализующе¬
му свое устремление только за счет подавления естест¬
венной человеческой чувственности, отданной в распо¬
ряжение самости — этой «агентуры демона властвования
в душе каждого индивида». Ведь закон чувствен¬
ности— это и есть стремление к наслаждению, к кото¬
рому чувственность влечется спонтанным образом.
И всякая уступка наслаждению означала бы ограниче¬
ние воли к власти. А ведь она не терпит никаких огра¬
ничений и компромиссов. Уступить человеческой склон¬
ности к наслаждению, подавленной буржуазно-рациона¬
листической цивилизацией, означало бы, считают Хорк¬
хаймер и Адорно, поставить под угрозу самость (Selbst),
подрубить глубочайший корень этой цивилизации в ду¬
шах людей. Это означало бы также уступку бессозна¬
тельному тяготению к допатриархальному прошлому,
счастливо существовавшему под знаком материнского
начала; уступку тайному стремлению, которое все еще
теплится в человеческих сердцах, несмотря на все успехи
рационализаторски ориентированного просвещения.
«Заклиная прошлое», искусство угрожает «патриар¬
хальному порядку» чарующим «обещанием наслажде¬
ния»10, чем и являются песни сирен11. Вместе с тем ста¬
вится под вопрос все последующее историческое разви¬
тие, совершавшееся под знаком сурового отцовского
права, повсюду вытеснявшего материнскую теплоту и
непосредственность. В обмен на свое «мудрое знание»
(выражение Хоркхаймера и Адорно), исполненное любви
и наслаждения, сирены требуют от человека принесения
в жертву того, чем наделила его «отцовская» цивилиза¬
ция,— устремленности в будущее. Он должен пожертво¬
вать будущим ради возвращения в счастливое прошлое.
9 Там же.
10 Там же, с. 39.
11 Здесь не будет лишним напомнить, что, по Гомеру, остров сирен
усеян человеческими костями.
222

Причем, погрузившись в пучину экстаза, который обе¬
щают ему сирены, человек тем самым должен принести
в жертву и свою самость, кстати сказать давно уже опо¬
стылевшую ему, если верить Хоркхаймеру и Адорно.
Человечество, пишут авторы «Диалектики просвеще¬
ния» (недвусмысленно давая понять, что именно они и
излагают вещее знание, заключенное в чарующих песнях
сирен), должно было причинить себе «нечто ужасное»,
дабы возникла самость, «самотождественный», целена¬
правленный, мужской характер человека, и «нечто подоб¬
ное все еще повторяется в детстве каждого» 12. «Стрем¬
ление сконцентрировать «я» присуще ему на всех ступе¬
нях развития; и всегда со слепой решимостью сохранить
это «я» был связан соблазн потерять его. Наркоти¬
ческое опьянение и связанная с ним готовность запла¬
тить сном, подобным смерти, за эйфорическое состоя¬
ние— это древнейший общественный акт; это состояние
является чем-то средним между самосохранением и са¬
моуничтожением и представляет собой попытку самости
пережить себя. Боязнь утратить самость, а вместе с ней
границу между своей и чужой жизнью, робость перед
смертью и деструкцией идут рука об руку с обещанием
счастья, каждый раз угрожающего цивилизации» 13. Об
этом пели сирены «хитроумному Одиссею». Об этом, со¬
гласно Хоркхаймеру и Адорно, вновь и вновь напоминает
«безнадежно просвещенному» человечеству «подлинное»
искусство...
Как видим, искусство, взятое в таком его толковании,
очень близко к «дионисийскому искусству» Ницше.
Правда, утверждают авторы книги, «ужасная» истина,
которую оно открывает миру, представляется ужасной
лишь с точки зрения просветительски-рационалистиче-
ской цивилизации (у Ницше она называлась «сократи¬
ческой»). Но ведь и у автора «Воли к власти» истина,
которую обнажает «дионисийское искусство», прорываю¬
щее «покрывало Майи», ужасает далеко не всех. Ницше¬
анский «сверхчеловек» (его место занимает в «Диалек¬
тике просвещения» художник — представитель «подлин¬
ного» искусства) должен был бы, не каменея, глядеть
на горгонов лик ужасающей истины «дионисийского
12 Там же, с. 40.
13 Там же.
223

искусства», черпая в нем вдохновение для «подвигов»,
аналогичных совершенным Цезарем Борджиа и иными
власть имущими убийцами.
Правда, Ницше не был здесь вполне однозначен: вос¬
славленная им «белокурая бестия», метавшаяся между
«аполлоновским» и «дионисийским» искусством по при¬
хоти автора «Рождения трагедии из духа музыки», в кон¬
це концов успокоилась в лоне «аполлоновского» искус¬
ства, которое должно было скрыть от нее истинный
смысл мира и ее деяний, дабы не ослабла у нее воля
к действию. «Ужасная» воля и «прекрасное» искусство
оказались в отношениях господина (воля) и раба (искус¬
ство). Причем, превращенное в слугу искусство было
разлучено и с истиной, о которой ведал отныне один
лишь господин. Здесь намечаются расхождения в пони¬
мании искусства между поздним Ницше и Адорно —
Хоркхаймером.
Расхождения эти связаны с различной оценкой прин¬
ципа воли к власти. Для Ницше это был высший прин¬
цип, имевший преимущественно метафизический смысл,
тогда как у Адорно и Хоркхаймера он представлял собой
нечто вроде «отчуждения» другого, более высокого прин¬
ципа — «природы», причем совершившегося при более
или менее конкретных социально-исторических условиях.
Иными словами, для них это был высший принцип всего
лишь одного типа цивилизации — рационально-буржуаз¬
ного, не исчерпывающего всех возможностей даже евро¬
пейской культуры, не говоря уже об остальных. (В соот¬
ветствии с этим и Ницше предстает в «Диалектике
просвещения» как наиболее последовательный вырази¬
тель рационально-буржуазной цивилизации, не более
того.) Ну а поскольку принцип воли к власти был лишен
абсолютного значения и на оставленный им трон была
возведена «природа» (взятая до ее расщепления на субъ¬
ект-объект), постольку должны были измениться отно¬
шения между волей к власти и ее прежней служанкой —
искусством.
Искусство как бы расщепилось. Искусство, по-преж¬
нему рассматриваемое в качестве «раба» воли к власти,
выступило, в представлении Адорно и Хоркхаймера, как
нечто второсортное: если уж господин лишился трона, то
тем ниже должен был опуститься его слуга. Это искус¬
ство, отстраненное от истины еще в рамках ницшеан¬
224

ского построения, рассматривается авторами «Диалек¬
тики просвещения» совсем уж как чистая фальшь —
«идеология» или превращенное сознание. Такую служеб¬
но-инструментальную функцию предназначено осущест¬
влять искусство, получившее у Ницше название «апол-
лоновское»: оно ведь стремится к той самой «целостно¬
сти» и «гармоничности», каковые были заклеймены
Адорно и Хоркхаймером как выражение тоталитарной
тенденции буржуазного просвещения. В противополож¬
ность «аполлоновскому» они выдвигают искусство, фи¬
гурировавшее у Ницше под названием «дионисийское».
По их убеждению, оно, являясь адекватным выразите¬
лем изначальной (т. е. нерасколотой) «природы», це¬
лостности универсума, несут людям истину о них самих
и о мире, в котором они живут, обнажая его «жуткую»
и «кошмарную» саморазорванность и самопротиворечи-
вость.
В отличие от «идеологического», манипуляторского
искусства «истинное» искусство выступает в «Диалекти¬
ке просвещения» как самое радикальное выражение
отрицания воли к власти. В этом (но только в этом) от¬
ношении отход Адорно и Хоркхаймера от ницшеанского
толкования искусства означает переход на позиции шо¬
пенгауэровского, правда обремененного целым рядом
вульгарно-социологических обертонов. Что касается ис¬
кусства, взятого в его ницшеанской интерпретации, то оно
предстает в «Диалектике просвещения» как отчуждение,
идеологизация и функционализация искусства, истолко¬
ванного в духе Шопенгауэра. Но если факт существова¬
ния искусства, обслуживающего волю к власти, не яв¬
ляется проблемой для авторов «Диалектики просвеще¬
ния», во всяком случае применительно к условиям бур¬
жуазно-рационального мира, то вопрос о существовании
«истинного» искусства в этом мире представляется им
гораздо более трудным, требующим специального рас¬
смотрения. Не случайно Адорно и Хоркхаймер вновь и
вновь возвращаются к нему.
По своей логической форме это та же самая проблема,
что осталась неразрешенной в пределах шопенгауэров¬
ской системы: почему всемогущая «воля» (высший прин¬
цип в философии Шопенгауэра), волящая только самое
себя, возжелала вдруг своей собственной противополож¬
ности— искусства (и культуры вообще), т. е. совершен¬
8—728
225

ного безволия? И уже коль скоро она допустила эту
«ошибку» — дозволила такое искусство, то почему она не
«исправила» ее в последующем, не ликвидировала его?
Правда, так как у Адорно и Хоркхаймера эта «воля»
(взятая в ницшеанском варианте как воля к власти) уже
не была высшим, абсолютным принципом, вопрос этот
утрачивал свой метафизический характер; он получал
преимущественно социологическую формулировку — при¬
менительно к одной лишь буржуазно-рациональной циви¬
лизации. И теперь он встал как вопрос о том, почему воля
к власти, «приручив» одну часть искусства (создав аде¬
кватное себе искусство-инструмент, искусство-идеоло¬
гию), не смогла сделать то же самое по отношению к дру¬
гой его части? Иначе говоря, почему, по какой причине,
на каких условиях «истинное» искусство все-таки сохра¬
нилось в абсолютно чуждом ему буржуазно-эксплуата¬
торском мире? Это была уже более облегченная поста¬
новка вопроса (существование искусства не исключалось
абсолютным принципом, метафизическим постулатом,
как это было у Шопенгауэра). Однако и она была чре¬
вата немалыми трудностями, нашедшими свое отражение
в целом ряде «эпициклов» адорновски-хоркхаймеровско-
го построения.
Согласно авторам «Диалектики просвещения», «обе¬
щание счастья», содержащееся в произведениях «истин¬
ного» искусства, дозволяется в рационализаторском мире
«послушания и труда» «лишь как видимость, как обес¬
силенная красота» 14. Что это означает? Адорно и Хорк¬
хаймер в качестве иллюстраций приводят знаменатель¬
ный эпизод с сиренами из гомеровской «Одиссеи».
«Мысль Одиссея15, одинаково враждебная подлинной
смерти и подлинному счастью, знала об этом (о том, как
следует обходиться в мире просвещения и рационально¬
сти с «истинным» искусством, которое в данном случае
олицетворяется пением сирен. — Ю. Д.). Одиссей знает
лишь две возможности ускользания (от магических чар
этого искусства. — Ю. Д.). Первую он предписывает сво¬
им спутникам. Он заливает им уши воском, и они должны
грести изо всех сил. Кто хочет сохранить свое существо¬
вание, тот не должен внимать соблазнам безвозвратного
14	Там же, с. 40.
15	Напомним, что Одиссей в «Диалектике просвещения» выступает
как прототип буржуазного индивидуалиста.
226

прошлого, и он способен выполнить это требование, так
как неспособен услышать голосов минувшего. Об этом
последнем всегда заботилось общество. Люди, работаю¬
щие бодро и сосредоточенно, должны смотреть только
вперед и оставлять без внимания то, что лежит в стороне.
Все, что влечет к уклонению, они желчно сублимируют
в дополнительное напряжение. Таким образом, они ста¬
новятся людьми практики (Шопенгауэр назвал бы их
«людьми пользы». — Ю. Д.)» 16.
Итак, первый вариант отношения буржуазно-рацио¬
нальной цивилизации к истинному искусству — это, со¬
гласно Адорно и Хоркхаймеру, игнорирование его, точ¬
нее, создание таких условий, при которых основная масса
людей «затворила» бы уши перед его истиной, просто-
напросто не услышала бы ее. В крайнем случае на’сирен
можно и глянуть краем глаза, но послушать их — ни в
коем случае!
Те немногие, которые, подобно Одиссею, пожелали бы
услышать сирен и все-таки сохранить свою жизнь —
жизнь функционеров капиталистической цивилизации,
должны поступить иначе. Им следует так же крепко при¬
ковать себя к практике, как сделал Одиссей, приказав¬
ший гребцам привязать себя к корабельной мачте. И по¬
добно этому античному предтече всех буржуа нового
времени (во всяком случае таким он представлен в «Диа¬
лектике просвещения») удерживать искусство-сирену на
дистанции от сферы практической жизни. Удерживать
так, чтобы соблазн, излучаемый им, нейтрализовался и
оно превратилось в чистый предмет созерцания: кантов¬
ского, абсолютно незаинтересованного и, главное, совер¬
шенно пассивного созерцания — созерцания человека,
пребывающего в состоянии паралича 17.
Гомеровский эпос (в том виде, как его препарировали
Хоркхаймер и Адорно) «уже содержит, по их мнению,
правильную теорию» 18. И суть этой теории заключается
16 Там же, с. 40.
17 «Прикованный (Одиссей и всякий, кто уподобляется ему в отно¬
шении к искусству. — Ю. Д.) присутствует при исполнении, оста¬
ваясь бездеятельным, прислушиваясь, как запоздалый посетитель
концерта, и его исступленный крик об освобождении затихает
в виде аплодисментов. Так, начиная с доисторических времен, ис¬
кусство и физический труд выступают обособленно друг от друга»
(там же, с. 41).
18 Там же.
227

в том, что «культурные блага» находятся «в точном кор¬
релятивном соотношении» с управленческим трудом —
Адорно и Хоркхаймер предпочитают говорить в этой свя¬
зи о «труде командования» 19. Ведь только Одиссей мог
позволить себе послушать пение сирен и не погибнуть,
остальным он не хотел (да и не мог бы, ибо это грозило
гибелью кораблю) разрешить столь рискованное насла¬
ждение. Более того, «культурные блага» (и в их числе,
по-видимому, сокровища «подлинного» искусства) с та¬
кой же неизбежностью оказываются в сфере «обществен¬
ного господства над трудом», с какой оказывается в ней
всякая деятельность «командования»20. Отсюда еще один
парадокс существования «истинного» искусства в мире
буржуазной рациональности: даже свой голос в защиту
угнетённых, против всяческого господства искусство
обречено обращать к «хитроумным Одиссеям», а не к
тем, кому доводится выполнять при них роль гребцов:
ведь уши последних залеплены воском. Быть может, это
еще одна причина того, почему искусство, враждебное
принципу воли к власти, терпят в мире буржуазно¬
рационального господства.
Впрочем, здесь приходится оперировать сослагатель¬
ными оборотами речи. И делать это приходится потому,
что мы вынуждены договаривать за авторов «Диалектики
просвещения» недоговоренное ими. Очень многое, свя¬
занное с вопросом о том, почему же мир воли к власти
терпит враждебное ему искусство, сами они оставляют в
некоторой, если можно так выразиться, туманной дымке.
Это обстоятельство обращает на себя внимание уже при
более вдумчивом прочтении эпизода с сиренами, истолко¬
ванного Адорно и Хоркхаймером как «полная предчув¬
ствий аллегория диалектики просвещения»21. При более
внимательном ознакомлении с толкованием искусства —
сквозь призму «мероприятий, проведенных на корабле
Одиссея при встрече с сиренами»22, — бросается в глаза
логический парадокс. С одной стороны, авторы «Диалек¬
тики просвещения» постулируют (следуя здесь за Шо¬
пенгауэром) коренную противоположность искусства
воле к власти; и в этом смысле радикальная непрактич¬
19 Там же.
20 Там же.
21 Там же.
22 Там же.
228

ность «истинного» искусства и полное отсутствие в нем
волевого начала рассматриваются как то, что делает его
в принципе несовместимым с буржуазно-рациональной
цивилизацией.
Однако, с другой стороны, эту же самую непрактич¬
ность искусства (его обособление от практики) и это же
самое отсутствие волевого начала (вспомним то, что го¬
ворилось об «обессиленной» красоте и «парализованной»
воле воспринимающих ее) Адорно и Хоркхаймер расце¬
нивают как решающие условия его существования, как
условия, на которых буржуазно-рациональная цивилиза¬
ция готова терпеть «подлинное» искусство в своем лоне,
как условия допущения этого искусства в ситуации абсо¬
лютного господства воли к власти. Тут явное противоре¬
чие, и даже сами Адорно и Хоркхаймер вряд ли решились
бы защитить его в качестве «диалектического». В самом
деле, либо упомянутые особенности истинного искусства
суть выражение бескомпромиссного отрицания принципа
воли к власти, либо условия определенного компромисса
с ним; третьего не дано (или оно «дано» в качестве эле¬
ментарной логической ошибки).
Надо сказать, что позиция Шопенгауэра, дававшего
понять читателю, что «воля» лишь постольку терпит ис¬
кусство (и вообще мир истины, добра и красоты), по¬
скольку оно не имеет ничего общего с нею и находится,
так сказать, в абсолютно ином измерении, при всей ее
непоследовательности все-таки гораздо менее противоре¬
чива, чем позиция Адорно — Хоркхаймера. Их политиче¬
ский радикализм не позволяет им рассматривать «истин¬
ное» искусство как абсолютно потустороннюю сферу, не
имевшую никаких точек соприкосновения с миром воли
к власти. Но в качестве «тайных» приверженцев Шопен¬
гауэра, по крайней мере в рассматриваемом вопросе, они
не могут быть сколько бы то ни было последовательны
в своем признании «посюсторонности» этого искусства,
его «связанности» с буржуазно-рациональной цивилиза¬
цией. Вот и получается, что «подлинное» искусство бес¬
компромиссно отрицает мир воли к власти на том же са¬
мом основании, на каком и вступает в компромисс с ним,
что оно является чем-то абсолютно потусторонним по
отношению к этому миру по той же самой причине, по
какой оно сохраняет определенное место «по сю сторону»
этого мира, в его негостеприимных апартаментах.
229

2. Искусство как сфера абсолютизированного отрицания
и модель «перманентной революции»
Видимость своего разрешения, именно видимость, потому
что разрешение достигается ценой затушевывания одной
из сторон противоречия, эта антиномия находит в адор-
новски-хоркхаймеровской трактовке «подлинного» ис¬
кусства как отрицания, намеченной еще в «Диалектике
просвещения», хотя и получившей детальную разработку
уже в последующих, специально музыковедческих рабо¬
тах Адорно23. Согласно этой трактовке, переводящей ме¬
тафизическую антиномию в социологический план,
истинное искусство оказывается наиболее глубоким от¬
рицанием буржуазно-рациональной цивилизации, по¬
скольку оно является выражением принципа целостности
«природы», тождественности субъективного и объектив¬
ного, индивидуально-уникального и универсально-всеоб¬
щего принципа, который несовместим с этой цивилиза¬
цией, исключает ее точно так же, как она — его. По этой
причине единственной формой «связи» такого искусства
с миром рационального господства и просвещенной экс¬
плуатации может быть лишь сам акт отрицания, деструк¬
ции этого мира, совершаемый художественными сред¬
ствами, т. е. в имманентной сфере самого искусства в
пределах каждого отдельного художественного произве¬
дения 24.
В этом акте искусство выступает как полномочный
представитель нерасколотой «природы» в мире ее извра¬
щения и отчуждения, как медиум, в котором вновь обре¬
тают голос все природно-человеческие порывы и влече¬
ния, потребности и желания, задавленные, вытесненные
или сублимированные угнетательским миром буржуазной
цивилизации. Причем отрицание окружающей действи¬
тельности «подлинным» искусством должно быть тем бо¬
лее всеобщим и радикальным, чем более всеобъемлющим
и тотальным образом осуществляет она отчуждение
23	Th. W. Adorno. Philosophic der neuen Musik. Tubingen, 1949, 2.
Frankfurt a. M., 1958; его же. Klangfiguren. Musikalische Schriften.
I. Berlin und Frankfurt a. M., 1959; его же. Quasi und fantasia.
Musikalische Schriften II. Frankfurt a. M., 1963; см. также
О. К. Werkmeister. Ende der Asthetik. Frankfurt a. M., 1971.
24	Искусство оказывается сферой наиболее последовательного прове¬
дения «перманентной революции» (О. К. Werkmeister. Ende der
Asthetik, S. 16).
230

внешней и внутренней природы человека, чем больше
преуспевает она в превращении буржуазной рациональ¬
ности во «вторую натуру» каждого индивида, за которой
уже совсем исчезает первая.
Но, как мы помним, этот акт отрицания осуществляет¬
ся лишь в собственной сфере искусства (и специфически
художественными средствами) —таково основное усло¬
вие, на котором буржуазно-рациональная действитель¬
ность допускает эстетический бунт. А это значит, что
искусство может отрицать действительность лишь в том
виде и постольку, как и поскольку она «дана» в его соб¬
ственных определениях — в виде всего того, что насле¬
дуется художественной традицией: стиль, техника, спо¬
собы обработки материала, сам материал и т. д.
Иными словами, отрицание йскусством буржуазно¬
эксплуататорского мира с самого начала (и, как увидим,
до конца) выступает у Адорно и Хоркхаймера как само¬
отрицание искусства, как отрицание им в самом себе
того, что представляется ему результатом отчуждения,
проникавшего в область художественного творчества,
специфически эстетическую сферу вообще. По мнению
авторов «Диалектики просвещения», отчуждение и здесь
зашло достаточно далеко (привилегию «истинного» ис¬
кусства они видят не в том, что оно не захватывается об¬
щим процессом буржуазно-эксплуататорской рационали¬
зации мира, а в том, что здесь оно встречает более ярост¬
ное сопротивление), поэтому искусству отрицать в самом
себе приходится очень и очень многое. В конечном счете
оказывается, что «истинное» искусство должно отрицать
в себе все, кроме своей собственной способности отрица¬
ния. Отрицание, как таковое, и оказывается последней
истиной этого искусства. Это факт весьма показательный,
особенно если учесть, что, согласно другой предпосылке
авторов «Диалектики просвещения», искусство является
едва ли не единственным представителем высшей поло¬
жительной ценности — нерасколотой «природы» — в мире
буржуазно-рационального «нигилизма»25.
Одним из важнейших объектов (само) отрицающей
деятельности «подлинного» искусства в «Диалектике про¬
свещения» оказывается стиль. Поскольку он со всей от¬
четливостью репрезентирует всеобщее начало, или нача¬
25 М. Horkheimer, Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung, S. 51.
231

Ло всеобщности в искусстве, постольку Адорно и Хорк¬
хаймер характеризуют его как «эстетический эквивалент
господства», поступая в отношении художественного сти¬
ля точно так же, как они поступали в отношении общих
законов формальной логики26. По этой причине авторы
книги считают, что «великие художники никогда не при¬
надлежали к числу тех, кто нерасколотым и совершенным
образом воплощали стиль»27. Напротив, «в своих произ¬
ведениях они воспринимали стиль как суровую твердость
по отношению к хаотическому проявлению страдания, как
негативность истины»28.
Великие художники, согласно Адорно и Хоркхаймеру,
никогда не отождествляли себя со стилеобразующими
тенденциями в искусстве; они всегда отдалялись от них,
чувствуя в них нечто неорганичное индивидуально-твор¬
ческому началу; они всегда рефлектировали по поводу
них, стремясь разорвать, расколоть в них то, что вопло¬
щает насилие буржуазной рациональности над спонтан¬
ными проявлениями человеческой природы. В подлинно
великих произведениях искусства, утверждается в «Диа¬
лектике просвещения», от стиля остается лишь тот ми¬
нимум, который необходим, чтобы они сохраняли извест¬
ную оформленность, не становясь, однако, абсолютно
замкнутым, иллюзорным «миром в себе», тешащим себя
(и публику) призраком совершенства в гармонии. Речь
идет о такой оформленности произведения, которая не
26 «Представление о стиле как чисто эстетической закономерности,—
утверждают авторы, — есть реакционная романтическая фантазия.
Не только в эпоху христианского средневековья, но и во времена
ренессанса в единстве стиля выражались различные структуры со¬
циального господства, в которых воплощалось всеобщее, а не смут¬
ный опыт самих господствующих индивидов» (там же, с. 138).
27 «Большие художники вплоть до Шенберга и Пикассо сохраняли
недоверие по отношению к стилю и в решающие моменты меньше
придерживались его, чем логики самого дела» (там же). Так ав¬
торы «Диалектики просвещения» называют тот минимум художе¬
ственной упорядоченности произведения, который в то же самое
время исключал бы всеобщность и систематическую взаимосвязан¬
ность. Даже в произведениях типа моцартовских Адорно и Хорк¬
хаймер видят «объективные тенденции», которые хотя и нашли
воплощение в стиле, однако испытывали влечение (в книге гово¬
рится более определенно: «хотели») к тому, чтобы выразить себя
иначе (там же).
28 М. Horkheimer, Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung, S. 138;
Cp. Th. W. Adorno. Asthetische Theorie. Gesammelte Schriften 7.
Frankfurt a. M., 1976, S. 168, 209, 279, 307.
232

несла бы с собой ничего от принципа всеобщности (ибо
этот принцип является орудием подавления и угнетения
как вне, так и внутри искусства); о такой художественной
«структурированности», которая не содержала бы ника¬
кого намека на «систематичность», а значит, «тотали¬
тарность». Воистину сфинксова проблема!..
Но ее, по Адорно и Хоркхаймеру, неизменно решал
Эдип и тогда, когда он был еще зрячим (образ, которому
можно уподобить классическое искусство, как оно пред¬
стает в «Диалектике просвещения»), и в особенности по¬
сле того, как он ослепил себя (в образе «ослепленного
Эдипа» в «Философии новой музыки» Адорно выступает
авангардистское искусство). Интенция, «полемически»
выраженная у авангардистов — экспрессионистов и да¬
даистов, настаивавших на «неистинности стиля таково¬
го» 29, отыскивается авторами «Диалектики просвеще¬
ния» уже в традиции классического искусства (Моцарт,
Бетховен).
Взятая в своем позитивном аспекте — не с точки зре¬
ния того, что она отвергает, а с точки зрения того, что она
утверждает, — эта интенция предстает как эмансипация
детали от целого произведения, как утверждение «несвя¬
занного выражения» против «тотальности» его художе¬
ственной «организации»30. Авторы книги дают понять,
что речь идет при этом о достаточно широкой тенденции
современного западного искусства, в рамках которого
«гармоническое воздействие единичного в музыке изгла¬
дило сознание целостности формы», «партикулярный цвет
в живописи» отодвинул на задний план восприятие ком¬
позиции картины, а психологическая углубленность в
жизнь персонажей романа заставила забыть о его архи¬
тектонике31.
Согласно Хоркхаймеру и Адорно, внутренние особен¬
ности художественного произведения, прежде всего свя¬
занные с его стилеобразующим началом, с необходимо¬
стью влекут искусство (даже «истинное») к тому, чтобы
оно стало идеологией, отождествляющей свое стремление
к форме, к стилю с теми элементами несправедливой все¬
общности, которые услужливо предлагаются ему буржу¬
29 М. Horkheimer, Th. W. Adorno. Dialektik der Aufklarung, S. 138.
30 Там же, с. 133.
31 Там
233

азно-рационалистической цивилизацией32. Но эти-то эле¬
менты препятствуют главному, во имя чего существует,
к чему, по мнению авторов книги, призвано «истинное»
искусство, оказавшееся в мире угнетательской рацио¬
нальности и всеобщей воли к власти: адекватному выра¬
жению страдания, причиняемого буржуазной цивилиза¬
цией внутренней и внешней природе человека. Стоит
только попытаться «перелить» это страдание в сосуды,
отшлифованные художественной традицией, т. е. выра¬
зить их в языке искусства, отштампованном рационали¬
зирующим механизмом этой традиции, как оно тотчас же,
говорят нам, утрачивает свою адекватность. Более того,
сам факт художественного воплощения страдания в фор¬
мах (и материале), на которых буржуазно-рационалисти¬
ческая цивилизация уже поставила свое клеймо, должен
был бы символизировать примирение непримиримого —
человека и его «прокрустова ложа». Так должна выгля¬
деть гармония индивидуального и всеобщего, утверждае¬
мая классической эстетикой в соответствии с ее истин¬
ным — социологическим, как утверждают авторы «Диа¬
лектики просвещения», содержанием.
Но в то же время, подчеркивают они, «подлинное» ис¬
кусство не может не отбросить вообще все, что связано
с традицией, стилеобразующей всеобщностью, художе¬
ственным языком, унаследованной техникой, материалом
и т. д. Это тоже было бы впадением в «ложную идеоло¬
гию», ибо истина человеческого существования в рамках
буржуазно-рациональной цивилизации уже не истина его
цельной и нерасколотой «природы», а истина трагическо¬
го конфликта между природно-человеческой цельностью
и нерасколотостью, с одной стороны, и всей этой цивили¬
зацией, разрывающей, подавляющей, словом, отчуждаю¬
щей ее, с другой стороны.
Согласно авторам «Диалектики просвещения»33, изна¬
чальная («домифологическая») истина человеческого су¬
ществования может быть выражена сегодня лишь в (и
через) ее конфликте, разрыве, коллизии с миром буржу¬
азной рациональности, в той трещине, которая, говоря
словами Гейне, проходит через весь мир, расколовшийся
напополам, а значит, и через сердце поэта. Этот иска-
32 См. там же, с. 138—139.
33 Th. W. Adorno. Klangfiguren. Musikalische Schriften I,
234

жеНныи страданием лик истины И воссоздается, по убе¬
ждению Адорно и Хоркхаймера, «подлинными» произве¬
дениями искусства, в каждом из которых как бы «модели¬
руется» истинное положение вещей: способ существова¬
ния всего природно-человеческого, непосредственного, ми-
метически-самоотверженного в универсуме рационально¬
сти, своекорыстия и воли к власти. А это значит, что все,
имеющее в искусстве штамп угнетательски-всеобщего,
тоталитарно-рационального, должно сохранять свое ме¬
сто в подлинно художественном произведении, но — как
объект неустанной полемики, непримиримого разоблаче¬
ния, борьбы не на жизнь, а на смерть.
В этой борьбе, в ходе которой вновь и вновь раскалы¬
ваются все элементы произведения, с помощью которых
буржуазная рациональность подвергает цензуре непро¬
светленное страдание человека, пытаясь представить его
как что-то осмысленное (т. е. «идеологическое», если ве¬
рить авторам «Диалектики просвещения»), прорывается
в мир сакраментальная истина, освещающая и тем самым
опрокидывающая угнетательски-эксплуататорский поря¬
док вещей. Таким образом, «ослепленный Эдип» разгады¬
вает загадку сфинкса и тем низвергает его в пропасть34.
Тем самым «нужда» (слабость, антиномичность) аван¬
гардистского искусства, неспособного к позитивному
творчеству, возводится в «революционную» добродетель.
Так выглядит основная логическая линия, соединяю¬
щая крайне пессимистическую концепцию «Диалектики
просвещения» с адорновской «Философией новой музы¬
ки» и его другими искусствоведческими и эстетическими
работами35. Логичность этой связующей линии говорит о
неслучайности связи социальной философии Франкфурт¬
ской школы с наиболее крайними авангардистскими уст¬
ремлениями искусства капиталистического Запада. Более
того, мы можем с достаточным основанием говорить, что
именно в эстетических работах Адорно социальная фило¬
софия Франкфуртской школы в целом раскрывается как
философия авангардизма, причем авангардизма, взятого
34 Th. W. Adorno. Philosophic der neuen Musik, S. 126.
35 О посмертно опубликованном эстетическом труде Адорно: Astheti-
sche Theorie. Gesammelte Schriften 7. Frankfurt a. M., 1970 — cm.
в упомянутой выше работе Баумайстера и Куленкампфа, где основ¬
ные положения этого труда Адорно тесно связываются с проблема¬
ми, изложенными в «Диалектике просвещения».
235

в самых крайних его формах, отрицающих само искус¬
ство, поскольку для него остается только одно — чисто
деструктивная функция: функция разрушения культуры,
культурной традиции, духовного измерения человеческо¬
го существования вообще, а следовательно, и самого себя
как искусства.
Сказанное Адорно и Хоркхаймером применительно к
искусству в целом получает свою детализацию в специ¬
ально музыкально-эстетических и музыкально-социологи¬
ческих работах, где Адорно рассматривает философские
проблемы европейской музыки, в особенности музыки
XX века. Происходящие при этом изменения касаются
лишь деталей, концепции, но не самой ее в целом.
Надо сказать, что все основные интенции адорновски-
хоркхаймеровской социальной философии искусства, в
свете которой «истинное» искусство выступает как орудие
отрицания духовной культуры, «резерват» перманентной
революции, направленной против нее, были ассимилиро¬
ваны другим видным теоретиком Франкфуртской шко¬
лы — Г. Маркузе. В области эстетики и социологии искус¬
ства последний менее всего оригинален. Не случайно он
спешит сослаться на авторитет Адорно, как только заме¬
чает, что слишком далеко зашел в эстетические дебри
(см., например, соответствующие отсылки в его книгах
«Эрос и цивилизация» и «Контрреволюция и бунт»).
Здесь, как, впрочем, и в других частях его весьма измен¬
чивого теоретического построения, своеобразие Маркузе
заключается лишь в том, что (начиная с 50-х годов) он
более решительно и последовательно, чем это делали
Хоркхаймер и Адорно, акцентирует левофрейдистские
импульсы.
В соответствии с этим то, что у авторов «Диалектики
просвещения» фигурировало под псевдонимом «приро¬
ды», расшифровывается у Маркузе как «структура ин¬
стинктов» или «витальных влечений», под которыми по¬
нимаются «либидинозные» (шире — эротические) влече¬
ния. Что же касается («истинного») искусства, то оно вы¬
ступает в маркузеанских работах, начиная с «Эроса и
цивилизации», как единственно адекватное выражение
этого влечения, радикально противостоящее всему миру
«репрессивной», т. е. «буржуазной», культуры, в принципе
отвергающее всю эту культуру, представляя собой ее ве¬
ликое отрицание.
236

Само собой разумеется, ё качестве воинствующего
«левого» фрейдиста Маркузе склонен считать наиболее
последовательной формой великого отказа от «репрессив¬
но-буржуазной» культуры (а таковой у него оказывается
вся западная культура) именно сюрреализм — течение
авангардистского искусства, обязанное как своим появ¬
лением на свет, так и своим теоретическим обоснованием
«левому» фрейдизму 20-х годов, и в первую очередь Андре
Бретону.
Имя этого теоретика сюрреализма, толковавшего
авангардистское искусство в качестве единственно аде¬
кватной «модели» троцкистской «перманентной револю¬
ции», всплывает в контексте маркузеанских рассуждений
еще чаще, чем имя Адорно. Складывается впечатление,
что автор «Эроса и цивилизации» и «Одномерного чело¬
века» хотел бы соединить адорновски-хоркхаймеровскую
социальную философию искусства с бретоновской.
У Адорно автору книги об одномерном человеке импони¬
рует идея антикультурного бунта, осуществляемого с по¬
мощью искусства, но так, что художественная форма
выступает при этом не только как объект, но и как ору¬
дие, инструмент отрицания «репрессивной культуры».
Бретон же привлекает Маркузе тем, что у него с самого
начала предполагается полное растворение искусства в
экстатически-«революционном» акте отвержения культу¬
ры и цивилизации (искусство как «вопль разума против
самого себя»), так что нельзя уже различить, где совер¬
шается художественная (вернее, антихудожественная), а
где — социальная «революция».
Между этими двумя перспективами и колеблется Мар.
кузе, то делая вывод о необходимости абсолютного взаи-
морастворения искусства и революции, точнее, бунта, ис¬
кусства и «жизни» (понятой как тот же самый бунт и
экстаз), то, наоборот, утверждая, что искусство может
сыграть свою всеотрицающую роль лишь в том случае,
если оно «дистанцировано» от «жизни» и даже самой
«революции», если оно строго соблюдает эту дистанцию,
акцентируя («напрягая») формально-эстетический мо¬
мент.
Но первый или второй вариант избирает Маркузе — от
этого не меняется главное, что роднит автора «Эроса и
цивилизации» с остальными «франкфуртцами». Ведь, как
мы уже убедились, и в первом (адорновском) случае ис¬
237

кусство тоже в конце концов «кончает» с собой, видя в
этом акте эстетического самоубийства наиболее после¬
довательное выражение отрицания «репрессивно-буржу¬
азной» культуры. Иначе говоря, в обоих случаях для того,
чтобы продемонстрировать несостоятельность «поздне¬
буржуазного» мира, искусству предлагается прикончить
культуру: культуру в искусстве, в качестве искусства,
а также вне искусства. Не оборачивается ли здесь франк¬
фуртский (леворадикальный) пессимизм чистым ниги¬
лизмом? Эстетическим, а вернее, эстетским нигилизмом?
Как видим, философия и социология искусства Франк¬
фуртской школы, основы которой были заложены в «Диа¬
лектике просвещения», а свое наиболее последовательное
и детальное развитие получили в музыкально-социологи¬
ческих работах Адорно, несет на себе печать тех же самых
неразрешимых антиномий и пороков, что характерны для
социальной философии «франкфуртцев» в целом. И глав¬
ные из них — вульгарный натурализм и социологизм, ко¬
торые в сфере социальной философии культуры неизбеж¬
но оборачиваются нигилизмом, в области теории искус¬
ства— апологией самых крайних, самых разрушительных
форм авангардизма, а в социально-политическом измере¬
нии— «левым» экстремизмом и «казарменным коммуниз¬
мом», «отрицающим повсюду личность человека»36. Сви¬
детельство тому — «новый левый» экстремизм 60-х годов,
сделавший из адорновской концепции искусства именно
эти, а не какие-нибудь иные «практические выводы» и
тем самым обнаживший богемно-люмпенскую по форме и
мелкобуржуазную по содержанию природу этой концеп¬
ции 37.
36 /С. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М., 1956, с. 586,
87 См. Ю. Н. Давыдов. Эстетика нигилизма. М., 1975.

Глава 8
«Критическая теория»
и христианская теология
Критикуя эмпириокритицизм, В. И. Ленин счел необходи¬
мым охарактеризовать и его отношение к религии, чтобы
полнее показать социальный смысл этой модной в свое
время философской школы. В противовес тем, кто принял
за чистую монету притязания махизма представлять на¬
учную мысль XIX в. и поспешил поставить его на место
«устаревшей» материалистической диалектики, В. И. Ле¬
нин разоблачил «сплошную реакционность» этого субъек¬
тивно-идеалистического по своей сущности течения,
игравшего на руку фидеизму, несмотря на то что сам
Э. Мах считал себя атеистом.
На современном этапе эволюции буржуазной фило¬
софской мысли мы можем наблюдать во многом анало¬
гичную картину, в том числе и на примере «критической
теории» Франкфуртской школы. В определенных кругах
студенческой молодежи, среди интеллигенции, ищущей
прогрессивной ориентации, «критическая теория» воспри¬
нимается подчас как творческое развитие марксистского
наследия, как «аутентичный марксизм».
Представители современного буржуазного свободо¬
мыслия склонны искать в «критической теории» философ¬
скую основу критики религии. Так, Иоахим Каль в книге
«Нищета христианства»1 признает актуальной задачу
критики религии и считает нужным разоблачать утвер¬
ждения о том, что вся предшествующая критика религии
якобы опровергнута теологической контркритикой. Он
указывает также на то, что христианство и теология под¬
лежат критике ныне еще и потому, что они продолжают
1 J. Kahl. Das Elend des Christentums oder Pladoyer fur eine Huma¬
nist ohne Gott. Rowohlt-Taschenbuch-Verlag. Hamburg, 1971.
239

существовать и прибегают к новым приемам апологетики.
Однако критика религии должна сама обновлять аргу¬
ментацию, быть современной в поисках правильного пути,
противопоставляемого христианству. Ему представляет¬
ся, что этот правильный путь пролагает ныне именно
«критическая теория» и что она по характеру своему яв¬
ляется, несомненно, атеистической. Он пишет: «Пра¬
вильный путь есть не христианский путь, а тот, который
всеобъемлющим образом проанализирован в критико¬
атеистической теории у Герберта Маркузе, например,
или у молодого Макса Хоркхаймера»2.
На первый взгляд такая аттестация может показаться
оправданной. Скорее всего представители Франкфурт¬
ской школы в большинстве своем считают себя атеиста¬
ми. Это можно сказать об Адорно или о среднем поколе¬
нии, которое представляют Ю. Хабермас, О. Негт,
А. Шмидт. Однако не этим определяется отношение дан¬
ного социально-философского течения к религии. В рабо¬
тах представителей Франкфуртской школы встречаются
выпады против религии, критические замечания в адрес
христианства, аргументы против теологии. Однако их
истинное отношение к религии значительно сложнее. Для
того чтобы выяснить полноту истины, приведем ряд фак¬
тов.
1.	Отношение Франкфуртской школы к религии
Обращаясь к современному положению религии, Т. Адор¬
но в книге «Жаргон подлинности» отмечает, что библей¬
ская мифология давно уже мертва и потребность в «ин¬
терпретации откровения», которой занимаются ныне тео¬
логи, означает попытку вдохнуть жизнь в мертвые тек¬
сты. «За вычетом экзистенциального пустословия, — пи¬
шет он, — остается соблюдение религиозных обычаев,
лишенных религиозного содержания; тот факт, что куль¬
товые формы — подобно сюжетам фольклора — продол¬
жают существовать уже как пустые оболочки, лишенные
былого таинства, не только не замечают, но и защищают
с помощью жаргона» 3.
2 Там же, с. 12.
3 Th. W. Adorno. Jargon der Eigentlichkeit. Zur Deutschen Ideologic.
Frankfurt a. M., 1964, S. 24.
249

В 1934 г. «молодой» Хоркхаймер ополчился против
«философских лакеев религии» — тех, кто секуляризацию
мира истолковал как требование усовершенствовать веру
и на место старых иллюзий поставить новые. Он писал
тогда: «Против философских лакеев религии следует ска¬
зать, что не существует ни логической, ни фактической
необходимости делать религию из безрелигиозности. Нет
никакой логически обоснованной причины ставить на ме¬
сто свергнутых абсолютов какие-либо другие абсолюты,
на место повергнутых богов ставить других, а почитание
заменять отрицанием. Люди могли бы сегодня уже и за¬
быть о безрелигиозности. Однако они слишком слабы для
этого»4. Слабость, поверхностность такого рода аргумен¬
тации против религии, неумение увидеть ее социальные,
классовые корни не только свидетельствуют о бессилии
такого рода атеизма в борьбе с религией, но и чреваты
опасностью капитуляции перед противником, который в
действительности значительно сильнее, нежели это пред¬
ставляется тем, кто судит о причинах существования ре¬
лигии только с точки зрения ее логической или фактиче¬
ской несостоятельности.
Весьма примечательно, что самого Хоркхаймера фи¬
лософские блуждания привели в конце концов к соглаша¬
тельской позиции в отношении к религии. В 1970 г. он за¬
вершил свою пессимистическую оценку «посюсторонней»
жизни выводом о том, что мыслима только «трансценден¬
тальная справедливость» и социальное зло представляет
собой «онтологическое определение человеческого бы¬
тия», неустранимое никакими социальными преобразова¬
ниями5. Хоркхаймер пришел к этой христианской оценке
земной действительности не потому, что принял библей¬
ский догмат в качестве философско-исторического посту¬
лата, представившегося ему безусловной истиной. Наобо¬
рот, он пришел к христианскому догмату первородного
греха и вытекающей из него концепции истории как при¬
емлемой для него форме выражения своих социально-
политических взглядов, завороженный иллюзорной на¬
деждой обрести свою «утопию» за пределами посюсто-
4 М. Horkheimer. Dammerung. Notizen in Deutschland. Zurich, 1934,
S. 13.
5 M. Horkheimer. Die Sehnsucht nach dem ganz Anderen. Ein Inter¬
view mit Kommentar von H. Gumnior. Hamburg, 1970.
См. главу 2 настоящего издания.
241

ронней действительности, в которой для него ничто не
приемлемо: ни капитализм, ни социализм. Отсюда уже
один только шаг до признания религии законным спосо¬
бом непосредственного осознания общности человеческой
судьбы, а теологии — не менее правомерным выражением
надежды на то, что несправедливость, неотъемлемо при¬
сущая «миру», все же не является «последним словом»,
поскольку сам этот мир не есть еще «последнее данное».
Таким образом, в лице Хоркхаймера, патриарха
Франкфуртской школы, «критическая теория» открыто
обратилась к христианству, религии, обнаружив в тео¬
логических спекуляциях глубоко импонирующие ей мо¬
тивы. Сколь бы ни казался «неомарксистам», особенно из
числа молодых и наиболее радикально настроенных, не¬
ожиданным и шокирующим этот шаг, он не случаен, но
продиктован именно логикой развития положенных в ос¬
нову этого течения принципов. Он представляет собой
весьма многозначительный симптом той тяги к религии,
которую вполне отчетливо можно наблюдать в современ¬
ной буржуазной философии в целом и которая дает осно¬
вание говорить о ее «повороте к религии». В исторической
перспективе это поистине «большой поворот», если вспо¬
мнить, что становление буржуазной философии в пору
революционной ломки феодального средневековья проте¬
кало в борьбе против схоластики и теологии, под знаком
просветительской критики христианства.
В этой изменившейся ситуации и христианская тео¬
логия обращает заинтересованный взор в сторону совре¬
менной «светской» философии. В условиях глубокого ду¬
ховного кризиса, переживаемого ныне буржуазным обще¬
ством, складывается вновь своеобразный союз философ¬
ских и религиозных идеалистов. Их взаимное тяготение
продиктовано поисками средств, которые дали бы воз¬
можность ответить на «вызов» современной действитель¬
ности, обрести жизненную значимость в условиях совре¬
менного общественного развития и способность противо¬
стоять диалектико-материалистическому мировоззрению.
Для современной христианской теологии в ее наибо¬
лее радикальных формах характерно обращение в поис¬
ках философской базы именно к «критической теории»,
к «негативной диалектике». Получившие развитие в по¬
следние годы «политическая теология» и «теология рево¬
люции» берут на вооружение многие идеи «критической
242

теории», в особенности идеи Маркузе, используя tix ДЛЯ
современной интерпретации христианства, благодаря ко¬
торой оно должно перестать пахнуть «опиумом» и превра¬
титься в «фермент социального брожения».
До тех пор пока в общественном сознании были еще
достаточно прочны иллюзии относительно капитализма
как единственно возможного, справедливого и вечного
строя, он интерпретировался теологами как богоустанов¬
ленный порядок. Секуляризованным аналогом этого типа
религиозной апологетики капитализма был консерватив¬
но истолкованный гегелевский тезис о разумности суще¬
ствующего. Христианская теология была «теологией по¬
рядка», ее центральной идеей была идея божественного
«Ordo», санкционировавшая существующее и обосновы¬
вавшая политику союза «алтаря» и «трона».
Философским фундаментом «теологии порядка» была
классическая метафизика, утверждавшая неизменную
иерархию бытия и ограничивавшая область изменчивого
низшими и несущественными его обнаружениями. «Теоло¬
гия порядка» отвергала всякую революцию, и в первую
очередь социальную, как покушение на порядок, установ¬
ленный богом и воплощающий его волю, разум, благость:
человеческая деятельность не способна усовершенство¬
вать божественное творение, «царство божье» — не от
мира сего; социальный прогресс иллюзорен; революция
нарушает порядок, она несет только хаос, разрушение,
дезорганизацию; реформа правомерна, если она касается
частностей, но не посягает на устои существующего строя,
она допустима, хотя и нежелательна, ибо всякое измене¬
ние таит в себе угрозу революционных потрясений. «Цар¬
ство божье» представляется как вариант реформирован¬
ного, усовершенствованного капитализма.
Первая мировая война подвела черту вере в справед¬
ливость существующего буржуазного строя и его бого-
установленность. Предельное обострение присущих капи¬
тализму противоречий, социальные пороки изжившего
себя строя, обнажившаяся его иррациональность и бесче¬
ловечность— все это разрушило былую веру в благого
бога-творца и надежды на христианизацию общества как
путь, который ведет в «царство божье».
Революционный шквал, пронесшийся над миром и
утвердивший социализм в России, разрушил веру в неиз¬
менность «порядка», поставил христианскую теологию
243

перед тем фактом, что отныне, не полагаясь больше па
бога, миссию борьбы за социальную справедливость бе¬
рет на себя победивший пролетариат. Кризис традицион¬
ной христианской теологии с ее верой в незыблемость су¬
ществующего буржуазного порядка и оптимистическими
надеждами на постепенный прогресс в рамках капитализ¬
ма был лишь одним из симптомов общего глубокого ду¬
ховного кризиса капитализма, крушения его ценностей и
идеалов. Вместе с возможностью апеллировать к суще¬
ствующей социальной действительности как аргументу в
пользу бога-творца христианская теология утрачивает
традиционную философскую основу. По мере того как
классическая метафизика постепенно теряет всякое ре¬
альное значение и влияние, вновь возникающие философ¬
ские течения пропитываются иррационализмом и субъек¬
тивизмом, релятивизмом и пессимизмом.
Христианская теология обратилась в поисках руково¬
дящей идеи и герменевтического метода к экзистенциа¬
лизму Хайдеггера. Но тем самым она лишила себя воз¬
можности приспособиться к той новой исторической ре¬
альности, которая сложилась после окончания второй
мировой войны, когда возникла мировая система социа¬
лизма и углубился общий кризис капитализма, когда уже
стала немыслимой и неэффективной вся прежняя система
апологии капитализма как в духе гегелевского «все дей¬
ствительное разумно», так-и в духе «христианского пла¬
тонизма». Между тем экзистенциалистская философия
воспроизводила традиционно-религиозный в сущности
своей строй мысли, только выражая его не на традицион¬
ном церковном языке, не догматически. Именно потому
оказалось возможным и столь «естественным» ее исполь¬
зование теологией.
Адорно прямо обвинил Хайдеггера в «заискивании
перед теологией», в том, что он своими мистическими спе¬
куляциями с языком расчищал пространство для полити¬
ческих манипуляций фашизма, а различением «подлин¬
ного» и «неподлинного» бытия помогал подавить крити¬
ческую мысль6.
В этих замечаниях есть большая доля истины. Правда,
глубинные связи хайдеггеровской философии с христи¬
анской религией здесь не раскрыты. И не случайно «кри-
6 Th. W. Adorno. Jargon der Eigentlichkeit, S. 21.
244

тйческая теория» сама оказалась также в роли философ¬
ской «служанки теологии». Однако это произошло позд¬
нее, в изменившейся духовной ситуации, когда в буржу¬
азном сознании сложилась новая расстановка сил, на
этапе развития и углубления общего кризиса капитализ¬
ма и изменения соотношения сил на мировой арене в
пользу социализма. Во всяком случае можно констатиро¬
вать, что метания новейшей христианской теологии и те
процессы в современной буржуазной философии, кото¬
рые подготовили появление «критической теории» обще¬
ства, «негативной диалектики» и футурологии, имеют об¬
щую почву — глубокий кризис традиционных мировоз¬
зренческих и идеологических установок буржуазного со¬
знания, вызванный вступлением человечества в эпоху пе¬
рехода от капитализма к социализму.
В 60-х годах христианские теологи из числа наиболее
радикально настроенных пришли к выводу, что христи¬
анство должно искать новые ориентиры и должно опе¬
реться на современные формы идеалистической филосо¬
фии. Чтобы не оказаться за пределами всего того, что
имеет существенно важное значение для современного
человека, они утверждают, что жизненным нервом соци¬
ального развития нашего столетия является политика:
современная эпоха — это эпоха глубокой революционной
перестройки общества.
В условиях высокого накала классовых битв, активи¬
зации революционных сил, когда «масса верующих ста¬
новится активной силой антиимпериалистической борьбы
и глубоких социальных преобразований»7, христианская
теология вновь обращается к историческому процессу в
поисках бога. Ее не интересует, однако, прошлая история,
ибо она знает, что в прошлом она найдет только то, что
либо свидетельствует о бессилии религии, либо прямо
компрометирует церковь. Ее теперь интересует настоя¬
щее, а еще больше будущее. Вопрос заключается в том,
чтобы найти соответствующие методы интерпретации
развивающейся социальной действительности. Поэтому
она обращается к «критической теории» общества.
Вот какой главный момент определяет сложившуюся
ныне ситуацию в христианской теологии — это необходи-
1 Международное Совещание коммунистических и рабочих партий,
Москва 1969. Прага, 1969, с. 28.
245

Мость ответить iia «вызов», который бросает религии мар¬
ксизм как самая влиятельная идейная сила современно¬
сти. Теологи отдают себе отчет в том, что притягательная
сила марксизма заключается как раз в его способности
дать ответ на самые острые и сложные проблемы, кото¬
рые стоят перед миром. Никуда нельзя уйти сейчас от
того факта, что марксизм определяет жизненную ориен¬
тацию, является образом мышления миллионов людей,
которые находят в марксистско-ленинской теории руко¬
водство к действию. Это означает, что христианская тео¬
логия должна так или иначе определить свое отношение
к марксизму и дать ответ на те вопросы, которые им ус¬
пешно решаются.
Речь идет, таким образом, о том, что христианская
теология должна найти возможность подвергнуть мар¬
ксизм не только негативной критике, как это было в про¬
шлом, но и найти нечто такое, что можно было бы в пози¬
тивном плане марксизму противопоставить. Она оказа¬
лась перед острой необходимостью разработать методы
критики марксизма, имея в виду, что массы трудящихся
и революционно настроенная молодежь видят в марксиз¬
ме силу, способную преодолеть кризис, который ныне пе¬
реживает буржуазное общество. В марксизме они нахо¬
дят подтверждение своему опыту, который выходит дале¬
ко за рамки явлений частного порядка, не сводится к не¬
приспособленности отдельных индивидов к жизни. Этот
кризис — болезнь социального организма в целом. Мар¬
ксизм позволяет увидеть его глубинные корни и дает ре¬
шение тех проблем, в которых запутался капитализм.
2.	Отношение современных теологов
к концепциям «франкфуртцев»
В этих условиях христианские теологи, которые осознают
бесперспективность традиционной религии, обращаются
за помощью к тем идеям Франкфуртской школы, которые
позволяют им получить новые средства для защиты ста¬
рых концепций. Немаловажно при этом и то обстоятель¬
ство, что теоретики Франкфуртской школы воспринима¬
ются ими как представители «неомарксизма», «аутентич¬
ного марксизма». Контакт с «неомарксизмом», равно как
и с ревизионистскими концепциями в духе Р. Гароди, по¬
зволяет создавать иллюзию «приручения» христианством
246

марксизма и пресловутого взаимообогащения этих счи¬
тавшихся ранее взаимоисключающимися мировоззрения¬
ми. Разумеется, такого рода спекуляции возможны пото¬
му, что теория научного социализма подвергается корен¬
ной ревизии и трансформируется в своего рода утопию,
которую уже затем можно сближать с христианской эсха¬
тологией как предвидением будущего.
В концепциях теоретиков Франкфуртской школы хри¬
стианских теологов привлекает трактовка общественной
жизни и перспектив человека, которая особенно отчетли¬
во выражена в истолковании кризиса капитализма и со¬
циальной революции. Их привлекает также выработан¬
ный на определенных философских и социологических
посылках метод критики капитализма, который позволяет
занять очень удобную позицию — позицию внешне, по ви¬
димости критическую, гуманистическую и даже револю¬
ционную и в то же время не обязывающую к подлинно
революционной критике и борьбе, не ставящую под угро¬
зу основы капитализма и потому в конечном счете апо¬
логетическую.
Христианство в новом его виде как будто рвет со всем
тем, что превращало его в опору реакции, социально-по¬
литического консерватизма, и устремляется в будущее,
открывая человеку новые перспективы. Однако при вни¬
мательном анализе обнаруживается, что это все же по¬
пытка с негодными средствами: обновленные варианты
религии не могут предложить ничего, кроме псевдогума-
нистических, псевдореволюционных концепций. Реальные
пути решения тех проблем, которые выдвигает современ¬
ное общественное развитие, предполагают строгий науч¬
ный анализ объективных закономерностей общественного
развития, тогда как религия по существу своему не при¬
емлет научных методов мышления. Франкфуртская шко¬
ла привлекла внимание христианских теологов и взята
была ими на вооружение именно потому, что она обосно¬
вывает и осуществляет подмену научного и классового
анализа социальной действительности ненаучным, произ¬
вольным, абстрактным, а подчас и чисто эмоциональным
(Адорно) подходом к ее пониманию и оценке.
Гносеологическая основа «критической теории», как
была она разработана прежде всего Ю. Хабермасом, в
значительной мере дискредитирует и обесценивает теоре¬
тическое познание. Исходя из того, что познание всегда
247

связано с определенными интересами8, Хабермас подчер¬
кивает, что разум, вне рамок его технического примене¬
ния, следует рассматривать не столько как способность
постижения «вечных структур бытия», сколько как «кри¬
тическую способность». Важно не только то, в каких су¬
ждениях выражает человек свои познания, но еще важ¬
нее, какими интересами он руководствуется, формулируя
эти суждения. Совершенно очевидно, что познание в та¬
кой интерпретации толкуется искаженно, в релятивист¬
ско-прагматическом духе.
Если в эпоху Просвещения, в XVIII в., считает Хабер¬
мас, эта способность (разум) была обращена против на¬
ивной веры, против церковной ортодоксии и суеверий, то
ныне разум в революционной идеологии, в марксизме
призван к тому, чтобы окончательно подорвать автори¬
тарное мышление, воспрепятствовать отождествлению
сознания индивида с системой ценностей существующего
строя. Главное — возмутить «спокойное сознание» — в
этом инструментальное назначение разума. Таким обра¬
зом, Хабермас гносеологически обосновывает отделение,
обособление революционности мышления от его научно¬
сти, объективности.
Хоркхаймер подчеркивает, что мышление и речь име¬
ют преимущественно функциональный характер. Это
означает, согласно его пониманию, что истину вообще не¬
возможно представить или выразить позитивно. Истина
проявляется лишь тогда, когда мы критически соотносим¬
ся с действительностью, в которой живем. Критический
подход к действительности выступает как способ истол¬
кования познания в духе релятивизма. Проблема соотно¬
шения теории и практики получает здесь решение в це¬
лом в рамках неогегельянской традиции.
Субъективистская интерпретация процесса познания,
в особенности проблемы истины, имеет далеко идущие
последствия. Как вполне откровенно сказал Хоркхаймер
в воспоминаниях о П. Тиллихе, философ должен рассма¬
тривать действительность как нечто релятивное и при¬
знать, что все наши суждения о действительности неиз¬
бежно релятивны; но этот мир, который предстает перед
нами как нечто относительное, именно по этой причине
8 /. Habermas. Erkenntnis und Interesse. Theorie 2. Frankfurt a. M.,
1968.
248

должен полагать свой смысл в некоем абсолюте, который
человек не в состоянии познать9. Таким образом, по сло¬
вам самого Хоркхаймера, в философии правомерен теоло¬
гический момент, и нет такой философии, которую он мог
бы принять и которая не несла бы в себе этого момента —
стремления познать, насколько мир, в котором мы живем,
может быть интерпретирован как нечто релятивное, и где
проходит граница, отделяющая релятивное от абсолют¬
ного.
В этой связи вполне понятна мысль Хоркхаймера о
том, что философа от теолога отделяет только то, что по¬
следний может говорить о боге прямо и непосредственно.
Тезис протестантского теолога П. Тиллиха о том, что
потустороннее, бог означает справедливость, Хоркхаймер
не приемлет только потому, что он не разделяет свой¬
ственной Тиллиху безусловной уверенности в существо¬
вании трансцендентного. Но если справедливость есть, то
она представляется Хоркхаймеру возможной только как
трансцендентное. Надежда на преодоление зла, согласно
«критической теории» общества, может питаться только
убеждением в существовании трансцендентной справед¬
ливости.
В такой постановке вопроса теология получает шанс
обрести заново почву для обоснования веры в бога, ко¬
торый представляется как будущее. Ю. Мольтман, про¬
тестантский теолог, сформулировал, опираясь главным
образом на Э. Блоха, «теологию надежды»10. Ее цен¬
тральный тезис заключается в том, что категория буду¬
щего открывает новую возможность исторически выра¬
зить, обозначить трансцендентность бога; он полагает,
что эта категория есть новая парадигма трансценденции.
Гносеологический и социальный пессимизм заставляют
принимать всякую надежду на изменение существующего
как надежду вопреки естественному ходу вещей на чудо,
на «спасение» в библейском смысле слова.
В направлении теологизации понимания социальной
действительности невольно идет и «негативная диалек¬
тика», с позиций которой социальное целое представляет¬
ся именно как нечто преимущественно неистинное. При¬
знание изменчивости, подвижности социальных структур,
9	Werk und Wirken Paul Tillichs. Ein Gedenkenbuch. Stuttgart, 1967,
S. 16.
10	J. Moltmann. Theologie der Hoffnung. Miinchen, 1964.
249

Фекучести всех норм, отрицание каких бы то ни было
«догматических установлений» перерастают в безгранич¬
ный релятивизм. И это означает наряду с прочим, что че¬
ловек вынужден жить без руководящей, ведущей идеи,
объективно научно обоснованной11. Он должен поэтому,
если не может опереться на прошлое, ориентироваться на
будущее, но на неопределенное будущее, которое есть
некий «поиск», «игра возможностей», но не научно обо¬
снованное открытие или предвидение. В футурологии
историзм вырождается в расплывчатую рефлексию о бу¬
дущем. С этих позиций научное предвидение должно
уступить место социальной утопии. Так «негативная диа¬
лектика» сближается с «негативной теологией», дает
возможность вынести будущее в сферу трансцендентного,
лежащую за пределами разума.
Здесь уместно отметить еще один уклон Франкфурт¬
ской школы в сторону фидеизма, связанный с критикой
науки и научного познания, когда критика пороков капи¬
талистического общества приобретает форму обличения
его чрезмерной «рациональности». Наука интерпрети¬
руется как инструмент отчуждения и подвергается кри¬
тике с антропологических позиций, с позиций антиинтел¬
лектуализма. Дискредитированное «грехом отчуждения»
научное мышление должно уступить дорогу воображе¬
нию, научное предвидение — утопии, практика классовой
борьбы, опирающейся на объективные законы историче¬
ского развития, — самопроизвольному изменению «чело¬
века вообще» в его экзистенции. Преобразование обще¬
ства, революция обосновываются в духе абстрактного
гуманизма на базе некой внеклассовой солидарности и
общности человеческих судеб. Само понятие революции
подвергается идеал истически-волюнтаристской транс¬
формации, особенно усилиями-Г. Маркузе: почва, вполне
привлекательная для христианской теологии!
В «критической теории» отрицательные аспекты со¬
временного научно-технического развития берутся в ка¬
честве исходного материала для иррационалистической
критики науки, в значительной мере паразитирующей на
слабостях сциентизма. Однако, будучи в свою очередь
односторонне превратным отражением реального про¬
11 Th. IT. Adorno. Ohne Leitbild. Parva aesthetica. Frankfurt a. M.,
1967.
250

цесса развития современного общества, эта точка зрения
не представляет собой подлинной альтернативы поверх¬
ностному, одностороннему сциентизму, хотя его критика
содержит определенные реально значимые и убедитель¬
ные моменты, апеллирующие к человеку, его потребно¬
стям и интересам. Научно-техническое развитие пред¬
ставляется как сила, противостоящая и враждебная че¬
ловеку, ему чуждая и от него не зависящая, разрушаю¬
щая все человеческое в человеке, равно как и природную
среду, в которой он существует, несущая с собой в пер¬
спективе не осуществление человеческих ожиданий, но
дегуманизированную в своей тотальной «рационализа¬
ции» социальную структуру. Реальная, порожденная
исторически преходящими условиями капиталистическо¬
го производства противоположность абсолютизируется
в некую вневременную, непреходящую, коренящуюся в
основах человеческого бытия противоположность «чело¬
веческого» всему «рациональному». «Рациональность»,
воплощающая в себе научные принципы мышления и
действия, предстает как тяготеющий над человеком рок,
как процесс, который в своем развитии приводит к тому,
что созданные человеком вещи и институты приобретают
неодолимую власть над людьми, порабощают их на¬
столько, что всякая надежда на продвижение общества
по пути прогресса предстает в качестве утопии.
Фактически по своей сути и духу критический пафос
Франкфуртской школы весьма близок пафосу христиан¬
ского обличения безнадежно «павшего» человека и «гре¬
ховного» мира. И там и тут мы обнаруживаем феномен
«превратного сознания», которое не выходит за пределы
подвергаемой критике наличности, мыслит развитие толь¬
ко как скачок в трансцендентное, как чудо, как иррацио¬
нальный акт. Сформулировавший основные принципы
антропологически, абстрактно-гуманистически ориенти¬
рованного «кризисного сознания» Макс Вебер видел
единственный выход из этой ситуации в сфере личной
жизни индивида, в обращении к религиозным ценностям.
Возможно и другое решение этой проблемы: тотальное
разрушение всего существующего и утверждение «совсем
другого» на основе экзистенциалистского «выбора» инди¬
вида.
Иррационалистическая критика науки использует от¬
рицательные моменты, трудности и противоречия научно¬
251

технического развития в условиях борьбы двух противо¬
положных социальных систем для отрицания научного
подхода к разрешению проблем современного человека,
для дискредитации науки в социально-этическом плане
как якобы антигуманного в основе своей начала. Но
именно это и нужно современному фидеизму. У Э. Фром¬
ма эта критика завершается вполне определенным выво¬
дом о том, что именно в XX в. человек больше, чем когда-
либо, нуждается в религии12. «Гуманизация» мира воз¬
можна лишь на основе коренного поворота в ориентации
человека, в системе ценностей, которыми он живет. «Ре¬
волюция надежды», о которой рассуждает Фромм, свя¬
зана с нерелигиозной интерпретацией таких библейских
понятий, как «вера», «воскресение» и т. д.
Таким образом, Фромм продолжает разработку ряда
идей, сформулированных в более ранних его работах 13,
в основе которых лежит мысль о том, что человек по са¬
мой своей природе нуждается в религии, понимаемой
как совокупность ориентиров и объектов поклонения.
Эта критика рационализма и науки берется на воору¬
жение теологией. Ситуация «кризиса» рассматривается
христианскими теологами как порождение научно-техни¬
ческого прогресса. Не отрицая того факта, что развитие
науки и техники приносит вполне осязаемые блага, они
оценивают его в свете традиционного принижения всего
«земного» и «человеческого» как «греховного». На науку
возлагается ответственность за то, что она влечет за со¬
бой «торжество духа позитивизма», который рассматри¬
вает все человеческое в терминах обособления и расчета,
технического использования, вызывает отчуждение че¬
ловека от природы и утрату всего подлинно человеческо¬
го в нем, влечет за собой упадок духовной жизни и дегу¬
манизацию современного общества. Как правило, в мар¬
ксизме теологи усматривают концентрированное выраже¬
ние обожествления науки и техники и источник несбыточ¬
ной и вредной «иллюзии воображаемого рая на земле».
Такова точка зрения одного из крупнейших проте¬
стантских теологов современности — П. Тиллиха, который
на протяжении долгих лет поддерживал личные контак¬
ты с Хоркхаймером и Адорно, сначала, в конце 20-х го-
12	Е. Fromm. Revolution der Hoffnung. Fur eine humanisierte Technik.
Stuttgart, 1971.
13	E. Fromm. Psychoanalysis and Religion. New Haven, 1950.
252

дов, во Франкфурте-на-Майне, а позже, в годы эмигра¬
ции, в США14.
Теология ведет счет отрицательным последствиям на¬
учно-технического развития, чтобы предъявить его в ка¬
честве обвинения человеку, возомнившему себя творцом.
Наука и техника, мир искусственно созданных вещей про¬
тивопоставляются непосредственно, вне всякого социаль¬
ного контекста миру истинно человеческого, духовного
бытия.
Отрицательные последствия научно-технического раз¬
вития, связанные с тем, что социальная система, постро¬
енная на погоне за прибылью, извращает гуманистиче¬
ские потенции науки и использует плоды технического
прогресса зачастую во вред человеку, — все это теология,
опираясь на «критическую теорию», представляет как
пороки, внутренне присущие самому научно-техническо¬
му развитию и потому неустранимые, как дело человече¬
ское, связанное с грехом и склонностью к злу и разруше¬
нию. Теологическое мышление неспособно осознать тот
факт, что противоречивость самого процесса взаимодей¬
ствия человека с вещным миром через посредство техни¬
ки требует регуляции на основе сознательно поставлен¬
ных социальных задач и методов.
Религия используя крах «сциентистских иллюзий»,
т. е. надежд на то, что решение социальных проблем при¬
дет как автоматическое следствие научно-технического
прогресса, страх перед отрицательными последствиями
стремительного развития науки и техники.
Появившиеся в 60-х годах в христианской теологии
новые концепции — «теология революции», «теология на¬
дежды», «политическая теология» — были порождены
стремлением выработать такое понятие бога, которое по¬
зволило бы совместить веру в бога с человеческой свобо¬
дой. Эти реформаторы христианства обрели философское
руководство для модернизации теологии в «критической
теории». Об этом свидетельствует, например, «теология
революции».
14 Когда после смерти П. Тиллиха готовился сборник, посвященный
его памяти, составители обратились прежде всего именно к Хорк-
хаймеру и Адорно с просьбой высказать свое отношение к лично¬
сти и учению П. Тиллиха (Werk und Wirken Paul Tillichs. Ein
Gedenkenbuch. Evangelisches Verlagswerk. Stuttgart, 1967, S. 15—
38).
253

Ричард Шолл, профессор Принстонской теологической
семинарии (США), сформулировал основные положения
«теологии революции» в 1966 г.15 Речь шла не просто о
новых социальных и политических лозунгах, но и о новой
интерпретации христианской веры в целом. Р. Шолл
утверждал, что христиане не могут стоять в стороне от
борьбы угнетенных против угнетателей, они не должны
уклоняться от участия в освободительных движениях, в
каких бы странах они ни происходили. Именно в револю¬
ционных ситуациях действует бог наиболее активным
образом. Только будучи в центре развертывающихся ре¬
волюционных событий, «мы можем наблюдать, что дела¬
ет бог», и именно принять участие в его деятельности,
постичь соответствующий этой деятельности язык. Место
опирающейся на предание «теологии слова» должна за¬
нять «историческая теология»: бог обнаруживается и дей¬
ствует в новообразованиях, появляющихся в жизни обще¬
ства и опосредованных христианским действием.
«Теология революции» в том виде, как она была сфор¬
мулирована Шоллом, оказалась глубоко пробуржуазной
по своей классовой сущности. Она опирается на прикры¬
вающиеся марксистской фразеологией, но антимарксист¬
ские по своему духу концепции. Для Шолла главный ав¬
торитет в вопросах социальной революции —Г. Маркузе,
которого он аттестует как представителя «неомарксиз¬
ма», порвавшего с «тоталитарной идеологией советского
коммунизма» и «выдвинувшего свежие теории». В «тео¬
логии революции» мы имеем образчик того, как исполь¬
зуется христианство для борьбы против ленинской теории
социалистической революции: по всем основным вопро¬
сам «теология революции» прямо противостоит научной
трактовке процесса социалистического преобразования
общества. Р. Шолл старательно переводит авантюристи¬
ческие идеи Маркузе на язык христианской теологии.
Вполне в духе «негативной диалектики» революция,©
которой говорит Р. Шолл, порождается не объективной
необходимостью самого исторического процесса, а, на¬
против, она всегда выглядит как «чудо», как вторжение
в развитие общества «трансцендентного начала», т. е.
15 7?. Shaull. Die revolutionare Herausforderung an Kirche und Theolo-
gie. Appell an die Kirchen der Welt. Dokumente der Weltkonferenz
tur Kirchen und Gesellschaft. Vom Okumenischen Rat der Kirchen.
Stuttgart — Berlin, 1967.
254

бога. Таким образом, оказывается, что сама революций
«не от мира сего», она признается христианством по¬
стольку, поскольку, как и все в этом мире, исходит от
бога. Более того, революция, интерпретируемая в этом
духе, должна носить «перманентный» характер: она ни¬
когда не должна заканчиваться победой, социализм хо¬
рош только как «трансцендентный» идеал, но не как ре¬
ально существующий социальный строй.
Перспектива, которую предлагает «теология револю¬
ции», заключается в том, чтобы революционная энергия
масс была направлена на частичную ломку отдельных
сторон существующей капиталистической действительно¬
сти, но никогда не покушалась на ее основы, чтобы в ак¬
тах анархистского протеста она исчерпывала себя, вме¬
сто того чтобы стать созидательной, творческой силой
общественного прогресса, утверждающего в обществен¬
ной жизни новые начала.
«Политическая теология» является политической в том
смысле, что она расширяет христианское понимание че¬
ловеческого существования, «деприватизирует» его и та¬
ким образом стремится в самом христианстве найти со¬
циальные измерения человеческого бытия, отправные
моменты критической оценки действительности, для об¬
новления церковного учения и церковных структур под
углом зрения принятия ими на себя общественной ответ¬
ственности.
«Критическая теория» и в данном случае не только
вдохновляет пафос «критического обличения» христиан¬
скими теологами буржуазного мира, но и снабжает их
методами, инструментарием, который делает эту критику
неопасной для основ буржуазного общества. Таким об¬
разом, идейный багаж Франкфуртской школы таков, что
он может быть использован и действительно использует¬
ся теологами в своих реакционных целях.

Глава 9
Социальная философия
Франкфуртской школы
и современный философский
ревизионизм
1.	В поисках «аутентичного» марксизма
Рассматривая генезис «критической теории» как идеоло¬
гического течения, мы обнаруживаем в числе ее наиболее
глубоких истоков социально-политические установки не¬
мецкой социал-демократии периода между двумя миро¬
выми войнами. Мы имеем в виду: а) отрицание ленин¬
ского анализа империализма и ленинской теории социа¬
листической революции; б) утрату веры в революционные
возможности рабочего класса (отсутствие будто бы в со¬
временном мире субъекта революционных изменений);
в) фетишизацию экономического фактора (техники), от¬
рыв экономики от политики, культуры и идеологии;
г) идею европоцентризма; д) элитарную позицию.
Концепции Франкфуртской школы явились одним из
проявлений реакции буржуазной интеллигенции на рево¬
люционные события, развернувшиеся в Европе после Ок¬
тябрьской социалистической революции, на те новые тен¬
денции и явления, которые стали характерными для евро¬
пейской (в частности, немецкой) действительности 20—
30-х годов. Результаты второй мировой войны и обстанов¬
ка навязанной империалистами миру «холодной войны»
придали этим концепциям и новые стимулы, и новые
черты.
Судьба сторонников Франкфуртской школы после при¬
хода к власти фашизма (1933 г.) сложилась по-разному,
и это также сказалось на их философских взглядах, пре¬
терпевших в последующем, и особенно после второй ми¬
ровой войны, сложную эволюцию L Но поскольку вокруг
этого течения собирались представители критически на¬
строенной интеллигенции, придерживающейся «левых»,
1	Более подробно об этом см. главу 1 настоящего издания.
256

антикапиталистических и антифашистских взглядов и пы¬
тающейся соединить марксизм с буржуазными философ¬
скими школами и течениями, а в центре его внимания
была не позитивистская школа буржуазной социологии,
а диалектика, то некоторым философам, в частности фи¬
лософам-ревизионистам, оно, это течение, с самого на¬
чала представлялось марксистским. В частности, эта точ¬
ка зрения нашла отражение в книге П. Враницкого
«История марксизма», где Франкфуртская школа оцене¬
на как ядро и высшее достижение так называемого
«западного варианта» марксизма. Труды Э. Блоха,
Г. Маркузе и других оценивались в этой книге почти на¬
равне с трудами классиков марксизма. Подобную оценку
разделял и ряд других философов из весьма влиятель¬
ного в 60-х годах загребского журнала «Праксис», кото¬
рый получил в свое время шумную рекламу в странах
Запада, но бесславно окончил свое существование в
1974 г. Это делалось по существу с целью противопостав¬
ления концепций Франкфуртской школы так называемо¬
му «восточному» марксизму, т. е. ленинизму как якобы
специфически русскому явлению.
При рассмотрении современного ревизионизма необ¬
ходимо учитывать то обстоятельство, что он не имеет
строго определенной, ясно очерченной и сформулирован¬
ной философско-социологической доктрины, которой при¬
держивались бы все его приверженцы. «Философия» ре¬
визионизма представляет собой скорее пеструю смесь за¬
имствованных из различных, порой значительно отличаю¬
щихся между собой концепций. Это вытекает прежде
всего из классовой природы ревизионизма, выражающего
в основном интересы непролетарских слоев населения и
выступающего не на собственной идейной основе, а от
имени марксизма под видом его «улучшения» и «творче¬
ского» развития. Прежний ревизионизм выступал от име¬
ни рабочего движения, действовал в его рядах; тепереш¬
ний же все чаще выступает против самого этого движе¬
ния. Но цель у них одна — разложение изнутри концеп¬
ций марксизма-ленинизма.
Для современного философского ревизионизма харак¬
терна попытка перенести ситуацию и политику сосуще¬
ствования двух мировых социальных систем на область
идеологии и через активную помощь буржуазных фило¬
софов выработать собственную философскую концепцию,
9—728
257

которую он и выдает за новый вариант марксизма, на¬
звав его «аутентичным». Из поля зрения этих философов
исчезли классы и классовая борьба, а основное противо¬
речие общества стало изображаться как противоречие
техники и гуманизма.
Сопоставляя в известных границах ревизионистскую
идеологию с концепциями Франкфуртской школы, сле¬
дует напомнить, что философы этой «школы» также не
придерживаются одинаковых взглядов, хотя есть глав¬
ные принципы и положения, которые определяют харак¬
тер «школы» в целом.
Второе обстоятельство, которое следует учитывать, —
это различные функции и роли, которые выполняют фи¬
лософы этих двух мелкобуржуазных течений в современ¬
ной идеологической борьбе. Идеология Франкфуртской
школы представляет собой форму мелкобуржуазного ре¬
формизма, возникшую вне коммунистического движения,
в то время как ревизионизм выступает внутри коммуни¬
стического движения от имени марксизма. Было бы по¬
этому неверно рассматривать взгляды Хоркхаймера,
Адорно, Фромма, Маркузе, Хабермаса и близкого к ним
идейно Э. Блоха как ревизионистские, хотя подобная
трактовка имеет место в ряде критических работ маркси¬
стов. Несмотря на тот факт, что указанные философы,
обращаясь к марксизму, действительно ревизуют отдель¬
ные его положения, а Э. Блох в свое время предпринял
попытку прямой подмены марксизма субъективно-идеа¬
листической «философией надежды», все же это течение
в целом, повторяем, не может быть охарактеризовано как
собственно ревизионистское.
Мы рассматриваем представителей Франкфуртской
школы как буржуазных и мелкобуржуазных философов,
которые, подвергая критике буржуазное общество в рам¬
ках буржуазной идеологии, использовали некоторые ас¬
пекты социальной доктрины Маркса, научный и концеп¬
туальный аппарат марксистской теории. Это и создавало
ложное впечатление о марксистском характере «школы»
в целом. В то же время актуальность затронутых Франк¬
фуртской школой проблем, марксистская фразеология и
жонглирование марксистской терминологией сделали
теорию этой «школы» удобным и эффективным идейно¬
теоретическим источником ревизионизма.
Есть и другие моменты, сближающие ревизионистов
258

с философами Франкфуртской школы, и здесь прежде
всего следует указать на сам мелкобуржуазный характер
взглядов тех и других. Идеология мелкой буржуазии все¬
гда была питательной средой реформистских и правосо¬
циалистических течений, для которых характерно отри¬
цание социально-классового анализа с позиций подлин¬
ных интересов рабочего класса. Мелкобуржуазное же
«бунтарство», направленное по существу против марксиз¬
ма и идей научного социализма, то опиралось на те или
иные концепции буржуазной демократии, то, когда оно
возникало «внутри» марксизма, пыталось ревизовать его
основные положения, то выступало с позиций якобы «не¬
зависимой» мелкобуржуазной идеологии. В двух послед¬
них случаях объективной почвой служили трудности и
определенные противоречия в строительстве реального
социализма в различных странах и в условиях острой
идеологической борьбы и экономического соревнования
двух противоборствующих мировых систем — социализма
и капитализма.
Одним из основных положений марксизма является
тезис о ведущей роли рабочего класса как главной рево¬
люционной силы капиталистического общества. Мар¬
ксизм как интернациональное мировоззрение рабочего
класса не может иметь различные, исключающие друг
друга формы, не может быть «плюралистичным». Но
именно стремление мелкобуржуазных слоев иметь «свой»
марксизм, при любом значительном социальном сдвиге
создавать «новый» вариант марксизма характеризует как
некоторые современные буржуазные и мелкобуржуазные
(Франкфуртская школа), так и ревизионистские интер¬
претации марксизма. Мелкобуржуазная идеология — вот
та реальная социальная и духовная почва, на которой
стало возможным соединение ревизионизма с теми или
иными буржуазными концепциями.
Строго научный подход при анализе явлений и про¬
цессов современного общества имеет огромное значение.
Главным здесь всегда является классовая, партийная
оценка тех или иных явлений в развитии современного
общества. Представители «критической теории» обще¬
ства подметили и подвергли критике некоторые негатив¬
ные стороны современного капиталистического общества.
Однако они не дают и не могут дать их оценки с позиции
рабочего класса, а продолжают рассуждать об «обществе
259

вообще» с позиции буржуазного интеллигента. Тем не
менее они вновь и вновь пытаются выдать свою позицию
за марксистскую и добились в этом отношении некоторо¬
го успеха среди мелкобуржуазных слоев и радикально
настроенных элементов капиталистических стран.
Иную позицию занимают философы-ревизионисты.
Под предлогом освобождения марксизма от «догматизма»
и «механицизма» они выступили с программой «реинтер¬
претации» философского учения Маркса. Дальнейшее
«развитие» марксизма они увидели в умножении числа
различных его вариантов, в его дезинтеграции и в то же
время в синтезе и интеграции отдельных положений мар¬
ксизма с немарксистскими и прямо антимарксистскими
буржуазными концепциями и течениями. При этом мар¬
ксизм как теория отрывается ими от революционного
пролетарского движения, а, как показала практика, это
пресловутое «новое» осмысление Маркса не выходит по
своему содержанию за рамки буржуазной философии и
сводится к выхолащиванию революционного содержания
марксизма и к уподоблению его вариациям на тему пер¬
сонализма, экзистенциализма, феноменологии, так назы¬
ваемой философской антропологии и т. п.
Действуя в рамках этой общей схемы и заимствуя не¬
которые идеи «критической теории» и при этом перенося
тенденции и противоречия, характерные для американ¬
ского общества, на социалистические страны и принимая
в этой связи пессимистическую оценку пресловутого «еди¬
ного индустриального общества» как тоталитарного в са¬
мой его основе, «марксист» М. Маркович, например,
утверждал, что за последнее столетие общественная тео¬
рия не создала ничего нового, в практике же все перво¬
начальные идеи превратились в свою противополож¬
ность2. «К сожалению, — продолжает Маркович, — исто¬
рия во многом повторяется с идеологией социалистиче¬
ского общества»3. Из-за необходимости осуществления
экономического прогресса социализм-де «предпочел цен¬
трализм, жесткую политическую систему принуждения,
различные формы манипулирования людьми, общую рег¬
ламентацию жизни, авторитарную структуру всего пове¬
2 М. Markovic. Savremeni nihilizam i neve mogucnosti coveka. — «Fi-
lozofija», 1967, N 1—2, s. 23.
3 Там же.
260

дения и мышления»4. Почему это произошло? Отвечая на
этот вопрос, теоретики, считающие себя «аутентичными»
марксистами, указывали на два, на их взгляд, очевидных
аргумента. Первый — развитие знания, науки, филосо¬
фии не привело к счастью людей, а, наоборот, увеличило
несчастье и порабощение личности. Второй — осуще¬
ствление идей, воплощение науки в практику жизни при¬
вело к тому, что связь философии с практикой и полити¬
кой превратила ее в «партийную идеологию», в инстру¬
мент «манипулирования». Произошло будто бы «отчу¬
ждение» идеи от первоначального гуманистического за¬
мысла.
Подобная аргументация игнорирует ту доказанную
Марксом и Энгельсом истину, что, какой бы ни был уро¬
вень техники, науки, характер их использования, а зна¬
чит, их реальная функция зависят от характера обще¬
ственных отношений. Идеологи Франкфуртской школы и
их ученики, ссылаясь на возрастающее влияние в обще¬
стве современной науки и техники, исходят из ложного
факта полной функциональной самостоятельности науки
по отношению к обществу и изображают ее как нечто ра¬
циональное, поставленное на службу иррациональному.
Эта точка зрения, широко заимствованная ревизиони¬
стами, своими корнями уходит в иррационализм так на¬
зываемой «философии жизни». Начинается век варвар¬
ства, и наука служит ему, писал в свое время Ницше.
«Франкфуртцы» охотно печатались на страницах жур¬
налов «аутентичных» марксистов, которые с полной го¬
товностью представляли свои номера пропаганде их идей.
Фромм и Маркузе всегда были желанными гостями на
симпозиумах и конференциях Корчуланской летней шко¬
лы. Вся сложность современной проблемы, заявлял в од¬
ном из своих выступлений Маркузе, состоит в том, что
«сила отрицания лишена мощи. Этим ставятся под во¬
прос и концепции революционного гуманизма. Современ¬
ное индустриальное общество ликвидирует революцию»5.
В этом выводе суть концепции псевдорадикализма итак
называемого абстрактного гуманизма.
В этой связи Маркузе направил свою критику против
диалектики Гегеля. По словам Маркузе, Гегель понимал
4 Там же.
5 Н. Marcuse. Humanizam ima il ga ios? — «Praxis», 1970, N 3, s. 340.
261

отрицание отрицания как результат внутренних диалек¬
тических процессов; гегелевское отрицание связано с со¬
хранением положительного содержания снятого. Маркузе
«не устраивает» ни внутренний характер отрицания, ни
его диалектичность. Он рассматривает «гегелевское» от¬
рицание как консервативное, конформистское, поскольку,
по его словам, оно не приводит к разрушению старого, а
только преобразует и усовершенствует его. Г. Маркузе
предлагает вместо внутреннего «внешнее» отрицание, ко¬
торое, по его мнению, только и может выполнить свою
задачу, разрушая иррациональное в рациональном6. По¬
литический смысл этой идеи Маркузе состоял, между
прочим, в том, чтобы дать теоретическое обоснование не¬
гативистским устремлениям «новых левых», объявив их
не «внутренним», а «внешним» фактором в том смысле,
что он будто бы не «интегрируется» в систему государ¬
ственно-монополистического капитализма в противопо¬
ложность рабочему классу, который Маркузе, как мы
знаем, объявил силой, «интегрированной» в капиталисти¬
ческое общество и потому лишенной духа отрицания и
революционности.
Именно эти идеи охотно пропагандировались в рабо¬
тах так называемых «аутентичных» марксистов.
В этой связи хотелось бы обратить внимание на одну
характерную черту «критического порыва» Франкфурт¬
ской школы, особенно рельефно выступающую в творче¬
стве Адорно и Маркузе и нашедшую на страницах «Прак-
сиса» живой отклик и подражание. В марксистской ли¬
тературе часто указывается на двойственность позиции
«критической теории»: с одной стороны, резкая критика
капиталистического общества, особенно его явных соци¬
альных и духовных пороков, с другой — эссенциальная
апологетичность этой критики, выражающаяся в том, что
подвергаются шумному «разносу» отдельные негативные
стороны капиталистического общества при молчаливом
признании «добропорядочности» его в целом. При такой
двойственности во всех случаях остается налицо резкая
по форме и вездесущая «критика», принимающая подчас
истерические формы, как, например, в «Негативной диа¬
лектике» Адорно7. Критика, видимо сознавая, что она —
6 Подробнее об этом см. главу 3 настоящего издания.
7 См. там же.
262

критика не эссенциальная, а внешняя, без особой опаски
крушит все на своем пути и нарочито не останавливается
ни перед какими авторитетами: ни в философии, ни в на¬
уке, ни в общественной жизни. Критика «критической
теории» превращается в перманентное умственное заня¬
тие, в самоцель: критика ради нее самой, критика, наме¬
ренно оторванная от истинной социальной теории, кото¬
рую она третирует, и от практики политической и осво¬
бодительной борьбы, с которой она кокетничает. Однако
для непосвященных, как, очевидно, тайно надеются «кри¬
тические теоретики», непрерывная критическая позиция
отлично «работает», создавая иллюзию ее непримиримо¬
сти к реальным капиталистическим отношениям. Такие
критики, как в свое время писал Маркс по поводу младо¬
гегельянца Бауэра, считают себя не людьми, занимаю¬
щимися критикой, а критиками, которые только между
прочим имеют несчастье быть людьми, они считают себя
как критиков единственным основным элементом исто¬
рии8. Эту манеру напыщенного псевдокритического пу¬
стозвонства восприняли и проповедники «аутентичного»
марксизма.
Экзистенциальный мир техники, которая трактуется,
например, Хайдеггером не как средство, а как априорный
способ человеческого существования, Маркузе восприни¬
мает и трактует как мир идеологии, выражающей отчу¬
жденность и заброшенность современного человека.
«Историчность» сущего и «забвение» бытия, «заброшен¬
ность» человека — эта центральная тема Хайдеггера слу¬
жит для Маркузе исходным понятием, характеризующим
человеческое отношение к реальности, его «проект» исто¬
рии. В рассуждениях буржуазных философов о «забве¬
нии» бытия отражается кажущееся противоречие между
прогрессом всемирной истории и кризисом капиталисти¬
ческого общества: последнее воспринимается как отчу¬
ждение западной культуры от собственной истории.
Эти идеи подхвачены и пропагандируются в ревизио¬
нистской литературе, причем уже под видом творческого
развития философии Маркса. Так, в работе «Диалектика
морали и мораль диалектики» К. Косик, рассматривая
вопрос, почему люди несчастны в современном мире, пы¬
тается стать «выше» классовой точки зрения и обнаружи¬
8 См. /С. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 27, с. 383.
263

вает некое изначальное противоречие между познанием и
несчастьем. Такая постановка вопроса восходит к ирра¬
ционализму, обвиняющему науку и научное познание во
всех несчастьях современного человека. «Тот, кто познает
истину и видит действительность такой, какова она есть,
не может быть счастлив, — пишет К. Косик, — тот же, кто
счастлив, не познает истину, а на действительность смот¬
рит через призму конвенции и лжи»9. Главная проблема,
по мнению Косика, состоит в том, что материалистическое
понимание истории не разрешает проблему, возникшую
после того, как «бог умер», и история становится жертвой
вульгарно-социологических недоразумений и идеалисти¬
ческих мистификаций. До тех пор пока практика отожде¬
ствляется с практицизмом, манипулированием людьми и
техническим отношением к природе, эта проблема остает¬
ся неразрешимой, убеждает он своих читателей.
Подобную точку зрения проводил Д. Пейович. «Фило¬
софия изменила своей прометеевской миссии, превратив¬
шись в точную науку,— рассуждал он, — в науку, кото¬
рая все овеществляет и растворяет в господстве техники;
она превратилась, таким образом, в экономику буржуаз¬
ного общества» 10. По утверждению В. Сутлича, филосо¬
фия, как только она превращается в науку, теряет свою
сущность, ибо наука рассматривает предмет только сточ¬
ки зрения его полезности, она выражает техническое от¬
ношение человека к природе, в котором природа высту¬
пает в качестве объекта эксплуатации. Философия, пре¬
вращаясь в науку, неминуемо принимает форму отчуж¬
денного сознания, отчужденного бытия, в котором вы¬
ражается отчужденная сущность самого человека11.
М. Марковичем эта позиция выражается сжато и опреде¬
ленно: «Культ науки создало буржуазное общество, а
социализм унаследовал его, ошибочно веря, что он пред¬
ставляет единственно возможную форму человеческой
общественной организации» 12.
Таким образом, общая линия рассуждений идеоло¬
гов Франкфуртской школы и философов-ревизионистов
9 К. Kosik. Dijalektika morala i moral dijalektika.— «Otvoreni marksi-
zam». Zagreb, 1971, s. 254.
10 D. Pejovic. Protiv struje. Zagreb, 1965, s. 326.
11 V. Sutlic. Bit i suvremonost. Sarajevo, 1967, s. 90.
12 M. Markovic. Savremeni nihilizam i nove mogucnosti coveka. —
«Filozofija», 1967, N 1—2, s. 14.
264

группы «Праксиса» состоит, в частности, в принижении
науки. Они представляют дело так, будто ориентация на
науку неизбежно ведет к «сциентизму» и далее к бюро¬
кратизации общественных отношений, к антигуманизму,
забвению нравственного начала и т. д. Такая критика
науки и научного социализма совершенно не считается
с реальностью, и она неизбежно ведет к абстрактному
гуманизму и утопизму. Марксизму чуждо подобное по¬
нимание науки. История науки, как известно, началась
намного раньше капитализма, ее корни гораздо глубже,
чем об этом пишут «неомарксисты». Согласно марксиз¬
му-ленинизму, без науки невозможны реализация прин¬
ципов социализма, развитие производительных сил, со¬
здание необходимых при социализме институтов управ¬
ления общественными процессами, всестороннее развитие
личности. В то же время в преобразовании действитель¬
ности наука взаимодействует с другими формами обще¬
ственного сознания, занимая среди них важное место.
Негативизм же по отношению к науке и технике приво¬
дит к догматизации собственной позиции, к нигилизму.
Не случайно из критического поля зрения ревизионист¬
ских «критиков» выпала их собственная деятельность, а
во многих случаях буржуазная философия и идеология.
Понимание материалистической диалектики как на¬
уки о всеобщих законах развития природы, общества и
познающего мышления трактуется ревизионистами как
отход от марксового ее понимания. Усиленно выдви¬
гается вслед за Адорно положение о «трагизме» диалек¬
тики, ее бессилии в разрешении проблем современного
общества. Предпринимаются в этой связи и попытки
«спасения» диалектики путем ее возврата в лоно иррацио¬
нальной герменевтики, путем ее крайней субъективизации
и антропологизации, «освобождения» ее от всего матери¬
ального. При этом ревизионисты противопоставляют он¬
тологические и гносеологические точки зрения и рассма¬
тривают воззрения К. Маркса как противоречащие взгля¬
дам Ф. Энгельса и В. И. Ленина. Такой поворот произо¬
шел в результате острых классовых боев, в которых ре¬
визионисты теряли ориентиры, и они снова обратились за
помощью к идеологам Франкфуртской школы. Уже в со¬
циологии познания К. Мангейма, в известном смысле
предшественника «критической теории», проповедовалась
идея исчезновения гуманитарного знания вообще; теперь
265

же философию сводят в духе Хайдеггера к «вопроша¬
нию». Выход из отчужденного состояния науки, филосо¬
фии и диалектики мыслится путем дополнения учения
Маркса иррационалистскими течениями, и прежде всего
фрейдизмом и идеалистической антропологией.
Подобное отношение к диалектике и науке характерно
для современных воззрений ряда социальных групп, за¬
нимающих промежуточное положение между буржуазией
и пролетариатом. Поскольку объективный ход истории не
соответствует их целям и потребностям, они не заинтере¬
сованы в научно-диалектическом объяснении действи¬
тельности и испытывают страх перед идеей детерминиро¬
ванного общественного прогресса. Находит свое отраже¬
ние и факт поражения буржуазных теоретиков в их борь¬
бе против диалектики на почве науки. Поэтому-то фило¬
софию называют «индексом отчуждения», а Маркса и
Ленина упрекают в субъективизме, в «чрезмерном» оп¬
тимизме, в том, что они вслед за Гегелем верили в про¬
гресс, в человека и его природу, т. е. якобы разделяли
заблуждения мыслителей эпохи Просвещения и не виде¬
ли того, что человек по природе своей зол и иррациона¬
лен. «Нет сомнения в том, что в человеке постоянно жи¬
вут забота, страх, ненависть, зависть, чувство вины,
стремление к самоутверждению и т. д. Сартр прав: «Су¬
ществует и зло» 13.
Принимая экзистенциалистское раздвоение человека
на «индивидуальное» и «овеществленное» (общественное
самосознание), представители пресловутого «аутентично¬
го» марксизма утверждают, будто все бытие человека
протекает в «пограничной ситуации» между полюсами
индивидуальной жизни и обезличивающего эту жизнь
общества. Этот взгляд отождествляет образы отчужде¬
ния с объективными условиями общественной жизни во¬
обще и стирает любые различия между рациональным
и иррациональным. Программа борьбы против овещест¬
вления лишается тем самым всякого конкретно-истори¬
ческого содержания и превращается в бесконечное со¬
мнение, отрицание всего объективного, бесцельную «кри¬
тику всего существующего». Склонность к ультрареволю¬
ционной фразе ведет к сектантству и авантюризму в по¬
литике.
18 Там же, с. 35.
266

Один из аргументов «абстрактного гуманизма» об
отчуждении науки и диалектики сводится к положению о
противоречии между идеей и ее осуществлением в дей¬
ствительности. Как известно, преимущество марксизма
перед всеми иными философскими течениями состоит в
его теснейшей связи с революционной практикой, осво¬
бодительным движением наших дней. Но эта связь тео¬
рии с практикой, философии марксизма с классовой
борьбой не означает ликвидации философии или умале¬
ния значения теории в жизни общества. Напротив, она
свидетельствует о возрастании ее значения и роли в со¬
циальной действительности.
В ревизионистских концепциях абсолютизируются и
формально рассматриваются противоречия между иде¬
ей и ее осуществлением, не учитываются ни промежуточ¬
ные ступени этого отношения, ни диалектика их взаимо¬
действия. «Идеи, когда они овладевают массами и ста¬
новятся материальной силой, почти неизбежно «засты¬
вают» в идеологии»14, — заявляет Э. Фишер. Осуществ¬
ление на практике марксистско-ленинских идей выдается
Л. Колаковским за застывший «институционализирован¬
ный» марксизм, которому он противопоставляет мар¬
ксизм «интеллектуальный», называя последний филосо¬
фией дворцового шута. «Итак, мы выступаем за филосо¬
фию дворцового шута, а это означает позицию негатив¬
ной бдительности по отношению ко всякому абсолю¬
ту» 15, — пишет он.
По существу этот же ревизионистский тезис Д. Пейо-
вич выразил следующими словами: «Познание необходи¬
мости в мире техники означает не что иное, как господ¬
ство техники над человеком, автоматизацию и фетишизм
производительных сил» 16. Реализация знания в массах,
в жизни, производстве ведет к окостенению. Отождест¬
вляя технику с материальными производительными си¬
лами, он рассматривает ее как зло, находящееся вне че¬
ловека и его практики, но властвующее над ним и по¬
рождающее нигилизм.
Это положение немедленно используется для типич¬
но мелкобуржуазного выступления против идей детерми¬
14 Tribune der Diskussion: Marxismus und Ideologic. — «Weg und Zeit»,
1965, N 7—8, S. 511.
15 L. Kolakowski. Filozofski eseji. Beograd, 1964, s. 59.
16 D. Pejovic. Protiv struje, s. 108.
267

низма. При этом утверждается, что этот «устарелый»
принцип пришел к нам из глубин XIX в. вместе с мар¬
ксизмом. «Неомарксисты» приписывают Марксу точку
зрения, будто у него история ведется «скрытой рукой»
диалектической необходимости к заранее предопределен¬
ной цели. «Все-таки, — пишет по этому поводу С. Стоя¬
нович,— Маркс принадлежал науке XIX в., в которой
жесткий детерминизм был методологическим и теорети¬
ческим идеалом. Следует учесть и то, что его учитель
Гегель в своей философии истории рассматривал чело¬
века как орудие абсолютного духа. Все это оказало вли¬
яние на Маркса, который порой впадает в крайность аб¬
солютного детерминизма» 17. Подменив Марксово поня¬
тие диалектического детерминизма детерминизмом мета¬
физическим и отождествив опосредованный социально-
экономический детерминизм с детерминизмом техниче¬
ским, при котором личности действительно нет места,
ревизионисты тут же ополчаются против этого принци¬
па, имея в виду подрыв подлинного марксизма. Какой
должна быть историческая позиция в отношении к «со¬
временному обществу» — спрашивает М. Маркович и от¬
вечает: «Основная дифференциация (критических под¬
ходов.— С. М.) возникает из-за того, как критически
подходить к существующей реальности: с точки зрения
индивида или некоей внечеловеческой сущности — все
равно, бога, логоса, «мирового духа», «партии» или «ми¬
ровой революции». Только первую критическую ориен¬
тацию (исходящую из индивида) можно считать гумани¬
стической» 18.
Но эта точка зрения, представляющая собой исход¬
ный пункт представителей «аутентичного» марксизма и
идеологов Франкфуртской школы, сама-то и находится
на уровне домарксистской философии, неспособной пре¬
одолеть противоположность между индивидом и обще¬
ством! «Особенно следует избегать того, — писал
К. Маркс, — чтобы снова противопоставлять «общество»,
как абстракцию, индивиду. Индивид есть общественное
существо. Поэтому всякое проявление его жизни — даже
если оно и не выступает в непосредственной форме кол¬
17 S. Stojanovic. Izmedju ideala i stvarnosti. Beograd, 1969, s. 149.
18 M. Markovic. Dijalektika kak metod kritickog misljenia. — «Filo-
zofija», 1970, N 4, s. 32.
268

лективного, совершаемого совместно с другими, прояв¬
ления жизни, — является проявлением и утверждением
общественной жизни» 19. Маркс выступал против персони¬
фикации общества, отвергал идеалистические рассужде¬
ния о человеке как органе мирового духа или какого-либо
иного абсолюта и какое бы то ни было противопостав¬
ление «человека вообще» реальному человеку, осущест¬
вив в противоположность всему этому научный анализ
диалектики взаимодействия и развития общественных
классов. Диалектика взаимоотношения «индивид — об¬
щество» получила на этой основе научные предпосыл¬
ки для своей разработки. Положение о том, что из понятия
«класс» нельзя вывести ни одну индивидуальную судьбу
(биографию), на что ссылается, например, Л. Колаков-
ский, верно только в том смысле, что индивидуальную
жизнь действительно нельзя «вывести» ни из какого бы
то ни было одного понятия, как бы мы его ни называли,
ибо нет абсолютного тождества между понятием и
жизнью. К тому же надо иметь в виду и другое, а именно
что никакую индивидуальную жизнь (биографию) не¬
возможно изъять из общественных отношений и рас¬
сматривать ее в «чистом виде». Поскольку у сторонников
абстрактного гуманизма, как правило, эта сторона со¬
вершенно не учитывается, то они остаются в плену инди¬
видуалистских представлений.
По существу это же имеет место и у Д. Грлича, ко¬
торый пишет: «Все творческое является индивидуаль¬
ным, все коллективное — формальным, посредственным и
серым»20. Словом, трудящиеся массы (рабочий класс в
том числе) не в состоянии разобраться в сложных про¬
блемах социальной жизни и нуждаются в духовном па¬
стыре в лице «критически мыслящих» философов. Дан¬
ные элитарные мотивы глубоко коренятся в философ¬
ских воззрениях «аутентичных» марксистов, отождест¬
вляющих себя с «разумом», «совестью» общества и спо-
собных-де всегда познавать его истинные цели и потреб¬
ности. Свою деятельность они рассматривают как не¬
детерминированную, изъятую из общества, свободную,
интеллектуальную, духовную практику, стоящую «выше»
19 К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М., 1956, с. 590.
20 D. Grlic. Osam teza о delovanju danas. — «Praxis», 1969, N 1—2,
s. 505.
269

классовой борьбы. Все это резюмировано и изображено
в патетическом виде союзником ревизионистов Г. Мар¬
кузе: «Гуманизм сегодня представляет собой разрыв с
существующим. В развитом индустриальном обществе
нет ни одной массовой партии, ни одной массовой орга¬
низации, в которой была бы воплощена сила отрицания.
Ее нет ни в одном особом классе, но зато она есть здесь:
в молодом поколении, между интеллектуалами, между
студентами»21. Но и этому «пророчеству» не суждено
было сбыться...
В нигилистическом истолковании человека и истории
выражается кризис мелкобуржуазного сознания, неспо¬
собного ныне выдвинуть положительные идеи, которые
стали бы знаменем борьбы за утверждение подлинно че¬
ловеческих идеалов. Мотив заброшенности, бессилия
человека, противостоящего «злу», которое отождест¬
вляется с господством техники, современным государ¬
ством, выливается в отчаяние и нигилизм, в анархическо-
индивидуалистический протест против всего сущест¬
вующего, ищущий «абсолютной свободы», обосновыва¬
ющий ее полуфихтеанским волюнтаризмом, но неспособ¬
ный ничего изменить22.
Практика жизни, классовой борьбы в странах капи¬
тала показала теоретическую несостоятельность и анти¬
марксистскую сущность подобных воззрений.
1968 год открыл многим глаза. Ревизионисты оказа¬
лись перед пустотой. «Хватит нам идей и патетических
программ, — заявил по этому поводу Д. Грлич. — Все
идеи обманули нас, все программы оказались ложными...
Не будем верить никому, начнем с ничто. Если начнем
с ничто, создадим все»23. Этот финал является логиче¬
ским следствием отрицания науки, диалектики, филосо¬
фии, отказа от идеи общественного прогресса, от опре¬
деляющей роли народных масс в истории, иными сло¬
вами, отказа от марксизма-ленинизма. Противопоставив
21 Н. Marcuse. Humanizam ima li ga jos? — «Praxis», 1970, N 3,
s. 340.
22 См. о волюнтаризме ревизионистов в трактовке деятельности:
И, С. Нарский. Категория «практика», буржуазная марксология
и ревизионизм. — «Философские науки», 1975, № 1; Т. Ярошев-
ский. Размышления о практике. По поводу интерпретации филосо¬
фии К. Маркса. М., 1976, с. 98—109.
23 «Filozofija», 1971, N 1, s. 98.
270

индивид обществу, интеллектуал заканчивает полным
разочарованием.
Причину своего фиаско ревизионисты видят не в соб¬
ственных заблуждениях и некритическом заимствовании
буржуазных теорий, а в «научном социализме». Где же
выход? Выход из положения М. Маркович связывает с
утопическим мечтанием о «наличии достаточного числа
разумных, социализированных и гуманных личностей»,
«которые руководствуются определенными (?) идеалами
общечеловеческого значения»24. Другие авторы прямо
ищут выход в возврате к утопическому мышлению. «Все
более очевидной становится поколебленность мифа о на¬
учном социализме, — писал М. Джурич. — В воздухе ви¬
тает требование о возобновлении социализма в духе
утопизма, о возврате к утопическому социализму»25.
Утопизм и утопический социализм ревизионисты вы¬
двинули в начале 70-х годов в качестве альтернативы
марксизму-ленинизму и последнего козыря в идеологиче¬
ской борьбе. «Утопии предстоит блестящее будущее, по¬
бедное наступление утопизма только что началось», —
провозгласил М. Джурич. В этот же период возрос инте¬
рес к утопическим произведениям Э. Блоха.
Обращение к утопизму отнюдь не случайно. Утопизм
как форма критики капитализма сыграл в свое время
положительную роль. Но он не смог обосновать необхо¬
димость движения человечества к коммунизму и не на¬
стаивал на политическом, революционном действии, даль¬
ше мечтаний о будущем он не пошел. Освобождение же
социализма от науки и возвращение к утопизму в наше
время означает превращение его в пустую фразу. На
деле это ведет к отрицанию исторической роли рабочего
класса, к теории стихийности, т. е. по существу к идеоло¬
гии социал-демократии, а значит, в тупик.
Итак, при сопоставлении теоретического содержания
концепции Франкфуртской школы со взглядами предста¬
вителей современного философского ревизионизма обна¬
руживается сходство, а в ряде случаев прямое совпаде¬
ние основных положений как в области философии, так
и в социально-политических вопросах. Исходя из неско¬
лько разных позиций и действуя в различных социальных
24 М. Markovit. Dialektik der Praxis. Frankfurt a. M., 1969, s. 94.
25 M. Djuric. Dvosmislenost utopije. — «Praxis». 1972, N 1—2, s. 26.
271

средах: одни — вне, другие — внутри коммунистического
движения, выражая интересы и цели промежуточных со¬
циальных групп и слоев, они попытались в конце 60-х
годов сформулировать общую, противопоставленную
марксизму-ленинизму, программу действия, философ¬
скую основу которой составила выработанная теорети¬
ками Франкфуртской школы диалектика отрицания, ин¬
терпретация марксизма как «философии разрушения».
В социально-политическом плане основу их воззрений
составила идеология анархо-индивидуализма и социал-
демократизма в несколько модифицированной форме,
выступающая в конце 60-х годов под видом так называ¬
емого западного варианта марксизма. Но эта общая про¬
грамма потерпела поражение, хотя ее вновь ныне пыта¬
ются гальванизировать под броским названием «евро¬
марксизм».
2. «Критическая теория» общества
и извращения теории научного социализма
группой ревизионистов в конце 60-х годов
На страницах одного из выразителей правого контрре¬
волюционного крыла в чехословацкой общественной
жизни конца 60-х годов — журнала «Литерарни листы»
было заявлено, что Герберт Маркузе принадлежит «к
современному и свободомыслящему марксизму, являет¬
ся одной из его философских вершин»26. И именно в это
самое время имя и идеи Маркузе стали боевым лозунгом
радикального студенчества в Западной Европе, особенно
во Франции и ФРГ.
«Критическая теория» общества была использована
ревизионистскими силами в ЧССР в качестве теоретиче-
ской базы для атак на социалистический строй. Маркси¬
стско-ленинская критика выявила глубокую связь между
представителями Франкфуртской школы с ее «критиче¬
ской теорией», с одной стороны, и известными кругами
и мелкобуржуазной интеллигенции — с другой. В этой
связи отмечалось, что воздействие Франкфуртской шко¬
лы на определенные буржуазные круги и мелкобуржуаз¬
ную интеллигенцию более продолжительно, чем их союз
со студенческим движением. Философское содержание
и духовное возникновение «критической теории» пред-
23 «Literarni listy», г. 1, 1968, N 13, s. 11.
272

ставляет в современной идеологической борьбе опреде¬
ленную международную тенденцию»27
В модификациях влияния представителей Франкфурт¬
ской школы на сознание определенного слоя буржуазной
интеллигенции отражаются объективные исторические
процессы в идеологической борьбе последних 40 лет.
В острой полемике, которую ведут марксисты с Франк¬
фуртской школой, речь идет о споре «двух противопо¬
ложных способов поведения интеллектуалов в общест¬
венно-политической борьбе современности»28.
«Критическая теория» Франкфуртской школы по-сво¬
ему отвечает на вопросы и проблемы, которые были со¬
пряжены с общественным развитием Европы и США по¬
следних 50 лет. Она является специфически духовным
продуктом, который глубоко связан с кризисом буржуаз¬
ной демократии и наступлением фашизма, с развитием
государственно-монополистического капитализма, с по¬
следствиями научно-технического прогресса и положе¬
нием человека в современном буржуазном обществе, с
сосуществованием двух противоположных систем — капи¬
талистической и социалистической. «Критическая тео¬
рия»— результат разочарования, вызванного поражени¬
ем революционного движения, прежде всего в Германии,
после первой мировой войны. Она — специфическая ре¬
акция на чувство «актуальной непреодолимости» капи¬
талистического общества после безуспешной попытки
леворадикальных интеллигентских групп пробить в нем
брешь и плод раздумий над тем, что развитие социали¬
стического общества осуществляется все-таки не по иллю¬
зорному проекту, а на основе марксистско-ленинской кон¬
цепции революционного изменения мира.
Мелкобуржуазный радикализм «критических теоре¬
тиков» по-своему отражает конфликт между демокра¬
тией и империализмом, но не находит пути к революци¬
онному рабочему движению, к реально существующему
социализму; он ищет свой собственный, типично мелко¬
буржуазный «третий путь». Но, не опираясь на револю¬
ционное рабочее движение, никакая общественная тео¬
рия не может стать теорией социализма.
27 Andras Gedd. Dialektika negace nebo negace dialektiky. — Frank¬
furtska skola ve зуёИе marxismu. Praha, 1972, s. 21.
28 Послесловие к книге: Frankfurtska skola ve svetle marxismu, s. 145.
273

«Критическая теория» общества является выражени¬
ем неприятия определенной частью буржуазной и мелко¬
буржуазной интеллигенции капитализма в его государ¬
ственно-монополистической фазе. Сильной стороной ее
является решительный протест против отношений, суще¬
ствующих в буржуазном мире, слабой стороной — то, что
этот протест изолирован от позитивной альтернативы.
В результате эта критика современного капиталистиче¬
ского общества превращается в свою противополож¬
ность— в утвердительное молчаливое согласие с миром,
в котором эти «критики» живут, с современным буржу¬
азным обществом и его порядками.
«Критические теоретики» обращаются ко многим вы¬
двинутым К. Марксом проблемам, но под видом их раз¬
работки они по сути дела ревизуют революционные ос¬
новы учения Маркса. Провозглашая себя наследниками
исторического материализма Маркса, они все более явно
заменяют социально-экономический и классовый анализ
государственно-монополистического капитализма и ре¬
ально существующего социализма антиисторическим и
внеклассовым истолкованием «эпохи» вообще. Поэтому
абстрактная, абсолютная «негативность «критической
теории» вскормила лишь абстрактно-негативную прак¬
тику без направления и цели»29.
Чем больше «критические теоретики» стремятся к ду¬
ховной независимости и замыкаются в своем «одиноче¬
стве», тем в большей степени логика истории толкает их
в лагерь защитников буржуазного общества.
По законам этой логики Франкфуртская школа объ¬
ективно стала одним из влиятельнейших идейных источ¬
ников современного правого ревизионизма. Здесь важно
как сходство во взглядах, например, Маркузе с Гароди,
когда последний по существу буквально повторяет ут¬
верждение Маркузе о том, что-де социалистическая го¬
сударственная собственность служит «основой новой
формы отчуждения»30, так и то, что представители
Франкфуртской школы — Хоркхаймер, Адорно, Маркузе
и др. — распространяют иллюзии о так называемом за¬
падноевропейском марксизме, или неомарксизме, сущно¬
29 Frankfurtska skola ve зуёНе marxismu, s. 145.
30 H. Marcuse. Die Gesellschaftstheorie des sowjetischen Marxismus.
Berlin, 1964; /?. Garaudy. Le grand tournant du socialisme. Paris,
1969.
274

стью которого является мотивированное буржуазной иде¬
ологией резко враждебное отношение к марксизму-лени¬
низму. Именно в этом смысле А. Шмидт рекомендует
тщательно изучать ранние сочинения представителей
Франкфуртской школы тем, кто «как раз в современной
обстановке, когда целый ряд марксизмов взаимно кон¬
курирует. .. независимо от партийно-идеологического «за»
и «против» хотят заниматься изучением Маркса и Эн¬
гельса» 31.
Концепции представителей Франкфуртской школы в
определенном смысле связаны с учением Маркса и Эн¬
гельса. Специфику этой «связи» Т. И. Ойзерман харак¬
теризует как отражение марксизма в мелкобуржуазном
сознании32. При этом пересмотр марксизма, осуществля¬
емый Франкфуртской школой, носит комплексный харак¬
тер, вследствие чего на нее легко могут ссылаться «от¬
крытые антимарксисты, сторонники реформистского и
ультрареволюционного псевдомарксизма, ревизионисты
правого и «левого» толка»33.
В процессе своего исторического развития Франк¬
фуртская школа пыталась создать альтернативу мар¬
ксистско-ленинской теории и практике революционных
коммунистических и рабочих партий. Это делалось часто
в результате эклектического использования буржуазного
наследия в области философии и общественных теорий.
Здесь мы можем лишь напомнить о глубокой внутренней
связи концепций и положений «франкфуртцев» с идея¬
ми Трельча, Дильтея, Кьеркегора, Ницше, Гуссерля,
Хайдеггера и Фрейда. Особенно важно упомянуть о ре¬
шающем влиянии К- Мангейма и М. Вебера. Это влияние
на складывавшуюся «критическую теорию» было как не¬
посредственным (изучение и критика трудов указанных
авторов), так и косвенным, заключающимся в неогегель¬
янском толковании марксизма, которое осуществили в
20-х годах Г. Лукач (в книге «История и классовое со¬
знание») и К. Корш34.
31	A. Schmidt. Die «Zeitschrift fur Sozialforschung», Geschichte und
gegenwartige Bedeutung. — «Zeitschrift fur Sozialforschung», Jahr-
gang 1 (Einleitung zur Reedition). Munchen — Kosel, 1970, S. 5.
32	См. главу 2 настоящего издания.
33	A. Gedd. Dialekticka negace nebo negace dialektiky. — Frankfurtska
skola ve svetle marxismu, s. 23.
84	Глубину этой связи убедительно показывает работа: G. Е. Rusconi.
La teoria critica della societa. Bologna — Il Milano, 1968, p. 394.
275

Духовное родство с буржуазными идеологами превра¬
щает Франкфуртскую школу в прототип «западного мар¬
ксизма», представляющего собой полную идеологиче¬
скую противоположность марксизму-ленинизму. Терми¬
ны «западный» и «западноевропейский» марксизм вы¬
ражают прежде всего оппортунистическую тенденцию
пересмотра основных моментов марксистского учения в
духе буржуазной идеологии. «Западноевропейский» мар¬
ксизм противопоставляется его теоретиками «восточно¬
му» или «восточноевропейскому» марксизму и выдви¬
гается в качестве идеологического оружия для «доказа¬
тельства» того, что марксизм-ленинизм «непригоден» для
Запада вообще.
Пожалуй, наиболее ярко сформулировал сущность
«западноевропейского» марксизма К- Корш, когда пи¬
сал: «Все более совершенное теоретическое завершение
марксистской теории уже не связано непосредственным
образом с практикой рабочего движения, но оба процес¬
са— развитие старой теории, родившейся в предшеству¬
ющую историческую эпоху, в новых общественных усло¬
виях и новая практика рабочего движения — осущест¬
вляются относительно независимо один от другого»35.
Итак, идейное содержание «западного марксизма»
вытекает из буржуазно-идеологических источников, ко¬
торые используются для «модернизации» марксизма и
для выхолащивания революционно-классовой сущности
учения Маркса. Одним из наиболее типичных вариантов
этого пресловутого «западного марксизма» является так
называемый хайдеггеромарксизм Маркузе. Хотя он неод¬
нократно, особенно после прихода нацистов к власти, от¬
межевывался от Хайдеггера, неопровержимым фактом
остается то, что он одним из первых попытался «перера¬
ботать» или «модернизировать» учение Маркса именно
с позиций хейдеггеровской философии. Это относится ча¬
стично к его первым работам, например к диссертации
(1927 г.), которая была издана в 1932 г. под заголовком
«Онтология Гегеля и обоснование теории историчности»
Более подробное рассмотрение влияния ранних произведений Г. Лу¬
кача и К. Корша на концепцию «франкфуртцев» автор данной ста¬
тьи изложил в книге: Filosofie a ideologic frankfurtske Skoly. Kri-
tika nekterych koncepci (redakce Z. Javijrek, J. Cerny, M. Havelka,
P. Horak). Praha, 1976, s. 403—415.
35	/С Korsch. Marxismus und Philosophic. Leipzig, 1933, S. 20.
276

(Hegel’s Ontologie und die Grundlegung einer Theorie der
Geschichtlichkeit), но прежде всего к его попытке интер¬
претировать на базе основных экзистенциалистских по¬
нятий «Экономическо-философские рукописи 1844 года»
К. Маркса. Основные категории экзистенциализма —
«непосредственная данность существования» (Dasein),
«выбор», «проект», «трансценденция» и пр. — то и дело
используются Маркузе для упразднения конкретного
классового анализа и для перенесения коренных вопро¬
сов общественного развития в сферу абстрактных, ан¬
тропологически интерпретированных противоречий меж¬
ду сущностью и существованием. В экзистенциалистском
духе он антропологизирует Марксово понятие отчужде¬
ния как абстрактный, общечеловеческий феномен; из
этого он позже выводит «катастрофу человека» перед
лицом всякой экономической и политической власти и
требует радикальной «первоначально-антропологической
революции», которая не имеет ничего общего с действи¬
тельной социалистической революцией. Маркузе выводит
сущность человека из «спонтанности» существования
субъекта, т. е. субъективирует сущность человека в са¬
мой основе.
Согласно взглядам «марксистов западноевропейско¬
го типа», не следует искать развития марксизма в тео¬
ретических работах и документах коммунистических
партий, поскольку они-де находятся под влиянием «вос¬
точного» ленинизма, т. е. «неподлинного» марксизма.
В действительности же развитие марксистско-ленинской
теории является общей задачей революционных комму¬
нистических и рабочих партий во всем мире, следова¬
тельно, как западных, так и восточных (если освободить
эти термины от извращенного смысла). Размежевание на
«западный» и «восточный» марксизм — это один из при¬
емов антикоммунистов, тем более что идеологическая
сущность так называемого западного марксизма при
этом непременно усматривается в его антикоммунисти¬
ческой ориентации и в противопоставлении практике ре¬
волюционных коммунистических и рабочих партий.
Опыт ЧССР подтверждает правильность взгляда, со¬
гласно которому мелкобуржуазный радикализм «интел¬
лектуалов» в капиталистических странах носит некото¬
рые черты, характерные также и для определенной груп¬
пы мелкобуржуазных деятелей в отдельных социалисти-
277

чёскйх странах. На основании политического опыта Фе¬
деративной Республики Германии и социалистической
Чехословакии Р. Штейгервальд приходит к следующе¬
му заключению: «гуманистический», «демократический»
или же «либеральный» социализм мелкобуржуазных те¬
оретиков в некоторых социалистических странах весьма
родствен мелкобуржуазному радикализму «западных
стран» и многое черпает из его идейного багажа36.
Логикой классовой борьбы и социального положения
интеллигенции в условиях существования двух мировых
систем обусловлена глубокая противоречивость деятель¬
ности мелкобуржуазных теоретиков. Несмотря на то что
в капиталистических странах их действия направлены
во многих случаях против союза прогрессивных слоев ин¬
теллигенции с революционным рабочим движением и в
конечном счете объективно представляют, как правило,
позицию примирения с существующим порядком, при
определенных условиях антиимпериалистический харак¬
тер деятельности некоторых из них не исключен37.
Подобную роль играет в послевоенном развитии ФРГ
(и вообще в современных высокоразвитых капиталисти¬
ческих странах) и духовная продукция Франкфуртской
школы как наиболее активной представительницы идео¬
логии мелкобуржуазной, радикализированной академи¬
ческой интеллигенции. Эта школа в период после запре¬
та Коммунистической партии Германии представляла
как бы криптомарксизм, особенно для академической
интеллигенции.
Отсюда вытекает глубоко противоречивая логика ин¬
теллектуального воздействия Франкфуртской школы на
оппозиционно, антиимпериалистически настроенные слои
интеллигенции и студенчества. Осуществляя пересмотр
Марксовой классово-революционной традиции, предста¬
вители этой «школы» в то же время направили внимание
довольно широких кругов интеллигенции и студенчества
на марксистскую литературу. Именно в тот момент, когда
начало выясняться, что «радикализм» «школы», высту¬
пающей с критикой как современного капитализма, так
и социализма и стремящейся занять позицию «над борю¬
щимися фронтами», заводит в тупик, стали резко обоз-
36	/?. Steigerwald. Intelektualsky radikalismus v NSR a jeho Skodivy
charakter. — «Nova mysl», ё. 2, г. XXV, 1971, s. 234.
37	Там же, с. 235.
278

начаться глубокие противоречия в концепциях «крити¬
ческих теоретиков» и плодах их деятельности. С одной
стороны, шел процесс примирения и «слияния» их с бур¬
жуазным обществом, капитуляции перед ним, несмотря
на все радикальные декларации, а с другой — усили¬
вался интерес молодежи капиталистических стран к бо¬
лее глубокому изучению марксистской литературы, что
объективно могло повести только к освобождению ее из-
под влияния Франкфуртской школы.
Однако в условиях социалистического общества, ко¬
торое является реализацией революционной практики
рабочего класса, основывающейся на марксистско-ленин¬
ской идеологии, объективное воздействие идей Франк¬
фуртской школы в целом могло носить только контрре¬
волюционный характер. И здесь свою роль сыграла объ¬
ективная диалектика социальных противоречий. Посколь¬
ку критика современного буржуазного общества со сто¬
роны франкфуртских теоретиков сводилась к критике
«рациональности господства» вообще, постольку она в
действительности обращалась и против марксистско-ле¬
нинской идеологии и практики реального социализма,
против коммунистического движения.
В одном из ранних сочинений — «Истоки буржуазной
философии» — Хоркхаймер писал: «То обстоятельство,
что история создала более совершенное общество из ме¬
нее совершенного, что в ходе своего развития она в со¬
стоянии создать еще более совершенное общество, не уст¬
раняет, однако, того факта, что пути истории ведут через
страдания и нищету индивидов. Между этими двумя фак¬
тами лежит целый ряд разъясняющих связей, но нет оп¬
равдывающего их смысла»38. Несколько лет спустя Хорк¬
хаймер заявил, что целью «критической теории» являет¬
ся «счастье всех индивидов»39.
Представители «критической теории» заявляют, что
они исходят из положения «Немецкой идеологии» Мар¬
кса и Энгельса, согласно которому индивиды являются
реальной предпосылкой всей истории40. Однако они од¬
носторонне истолковывают и гипертрофируют смысл это¬
го тезиса. По сути дела «критическая теория» никогда не
38 М Horkheimer. Anfange der burgerlichen Geschichtsphilosophie.
Stuttgart, 1930, s. 92.
89 M Horkheimer. Nachtrag. — Kritische Theorie, Bd. II, S. 196.
40 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, с. 18.
279

выходила за рамки буржуазно-атомистического противо¬
поставления индивида обществу. Противоречия в бур¬
жуазных производственных отношениях толкуются ее
представителями как индивидуально-психологические
конфликты, которые можно устранить с помощью само-
рефлексии41. Для «критических теоретиков» неразреши¬
мой проблемой является то, что индивид подчинен объ¬
ективным законам истории и ее объективным тенденци¬
ям. Эмансипация индивида от воздействия «экономиче¬
ского принципа», которую ранний Хоркхаймер связывал с
представлением о будущем «свободном обществе», поз¬
же все настойчивее рекламируется как постоянная по¬
зиция для «критического индивида» (т. е. для представи¬
теля «критической теории»), который путем саморефлек-
сии42 как бы вознесся над всеми социально-классовыми
отношениями и над любым обществом. Однако он сам же
считал, что для «рядового индивида» такого рода эман¬
сипация— дело совершенно неосуществимое; человек
интерпретируется им как беспомощный, пассивный, уни¬
фицированный и «одномерный» продукт общественных
отношений. С неверием в перспективы освобождения ин¬
дивида здесь переплетаются уже упоминавшееся неверие
в историческую роль народных масс и «элитарные»
мотивы, столь свойственные и другим представителям
Франкфуртской школы.
В то же время «франкфуртцы» обратили внимание на
некоторые реальные психологические моменты. Во всту¬
пительной речи Хоркхаймера в Институте социальных
исследований (1930 г.) было подчеркнуто, что без изучения
опосредствующих психических звеньев нельзя исследо¬
вать отношения между идеальным и материальным43.
41 W. Jopke. Zaklady Adornovy a Horkheimerovy teorie poznani a tco-
rie spolecnosti. — Frankfurtska skola ve svetle marxismu, s. 82—
83.
42 Целью этой саморефлексии как «критической позиции» является
критическое обращение «к принятой социальной практике»
(М Horkheimer. Traditionelle und kritische Theorie. — Kritische The¬
orie, Bd. II, S. 158). На это указывает Герен Терборн (ср. The
Frankfurt School. — «The New Left Review», 1970, N 63, p. 68).
Уже одно это показывает, что «критическая теория» недовольна не
только социальной практикой, но и любой практикой вообще.
43 Ср. М. Horkheimer. Die gegenwartige Lage der Sozialphilosophie und
die Aufgaben eines Instituts fur Sozialforschung. — «Frankfurter
Universitatsreden XXXVII». Frankfurt a. M., Englert und Schlosser,
1931, S. 13.
280

Влияние 3. Фрейда на представителей Франкфурт¬
ской школы и приложение ими фрейдизма к психологи¬
ческим концепциям «критической теории» общеизвестны.
Воздействие фрейдовского психоанализа на «критиче¬
скую теорию» концентрируется в вопросе о функции само-
рефлексии. Мы уже видели, что, согласно А. Шмидту,
«критическая теория» означает рефлексию своей соб¬
ственной обусловленности44, другие (например, Рускони)
понимают ее как саморефлексию социологии. Хабермас
хочет подойти к построению теории общества прежде
всего через саморефлексию науки. Он утверждает: «Пси¬
хоанализ важен для нас как единственный реальный
пример науки, призывающей к методической самореф-
лексии»45.
Уже в самом хоркхаймеровском понимании эманси¬
пации как преодоления господства экономического мо¬
мента содержится отрицание объективной исторической
диалектики производительных сил и производственных
отношений, выявленной Марксом. Согласно Хабермасу,
диалектика производительных сил и производственных
отношений не может привести к фактической эмансипа¬
ции человеческого рода. Развитие производительных сил,
воспринятое в традиции «школы» как продукт «инстру¬
ментальной научно-технической рациональности» М. Ве¬
бера, кладется в основу существующих отношений гос¬
подства и оправдывает эти отношения46. «Критическая
теория» отрицает эмансипирующую роль социалистиче¬
ской революции как способа разрешения объективного
и глубинного исторического противоречия между про¬
изводительными силами и производственными отноше¬
ниями.
Точно так же «критическая теория» отрицает эман¬
сипирующую роль «традиционной» науки. В результате
наука и техника превращаются в элемент оправдания
«рациональности господства», и эту роль они выполняют
якобы тем успешнее, чем в большей степени наука ста¬
44 A. Schmidt. Nachwort des Herausgebers. . . — M. Horkheimer. Kri-
tische Theorie, Bd. II, S. 357.
45 J. Habermas. Erkenntnis und Interesse. Theorie II. Frankfurt a. M.,
1968, S. 262.
46 J. Habermas. Bedingungen fur eine Revolutionisierung spatkapitalis-
tischer Gesellschaftssvsteme. — Marx und die Revolution. Frankfurt
a. M., 1970, S. 37.
281

новится производительной силой. Франкфуртские теоре¬
тики утверждают, что эмансипирующую роль может
сыграть только «критическая теория» со своей самореф-
лексией. «Критика ситуационной связанности и группо¬
вой обусловленности предвзятого мышления различных
социальных групп достигает своей кульминации в апофе¬
озе «независимой интеллигенции» (freischwebenden Intel-
ligenz) в качестве уникального утверждения незаинтере¬
сованного и неискаженного знания и подлинно крити¬
ческого мышления». Предпосылкой для такой позиции
является вера в то, что «все социальные слои фатально
и систематически создают ложное сознание, за исключе¬
нием того слоя, к которому принадлежит «критический
мыслитель»»47.
В истории развития буржуазного мышления «крити¬
ческая теория» Франкфуртской школы — иной тип «идео¬
логической рефлексии» по сравнению с тем, который был
характерен для буржуазного консерватизма, либерализ¬
ма и реформизма. Специфика этой «новой» теоретической
позиции в том, что критика общества связана с опреде¬
ленной саморефлексией самой «критической теории».
Франкфуртская школа исходит из идеи социальной
обусловленности всех знаний и декларирует самокри¬
тичность в отношении себя самой. Но эта самокритич¬
ность тут же превращается в принципиальную некритич-
ность по отношению к собственной социальной базе и к
собственной социальной роли. Человеческое сознание в
целом, в том числе наука, все ступени исторического раз¬
вития познания и все достигнутые в ходе этого развития
результаты считаются «ложным сознанием», но за исклю¬
чением «саморефлектирующей критической теории»! Та¬
ким образом, мнимое признание социальной обусловлен¬
ности сознания превращается в своеобразный гносеоло¬
гический индивидуализм и субъективизм. Процесс
познания истолковывается фактически как чисто субъек¬
тивный, носящий надысторический, надобщественный ха¬
рактер, а его носителем оказывается не социально обус¬
ловленный индивид, а «саморефлектирующий» «критиче¬
ский теоретик», «независимый интеллектуал», обособлен¬
ный от классовых интересов всех общественных групп.
47 J. Filipec. Slepa ulicka a cesta od teorie ke skutefcnosti. — Frankfurt-
ska §kola ve svetle marxismu, s. 8.
282

В действительности в классовом обществе реальным
субъектом исторически осуществляемой познавательной
деятельности в целом всегда является определенный
общественный класс. Познание общества включает в
себя в той или иной степени «саморефлексию», самопо¬
знание и самосознание класса (или какой-либо соци¬
альной группы), которые зависят от его опыта, накоп¬
ленного им в ходе классовой борьбы. Таким образом,
классовое сознание всегда является продуктом истори¬
ческого опыта класса, но далеко не непосредственным
его продуктом. Нельзя забывать здесь о посредствую¬
щей роли теории, различных идей и прежде всего по¬
литики.
Возникновение марксизма как идеологии рабочего
класса, выражающей его классовый опыт, его интересы
и историческую правду, органически связано с превра¬
щением пролетариата в самостоятельную политическую
силу. Действительным субъектом познания в эпоху пе¬
рехода от капитализма к социализму становятся ком¬
мунистические партии, которые успешно развивают
общественную теорию на базе практического опыта клас¬
совой борьбы всех трудящихся, возглавляемых рабо¬
чим классом.
Будучи совершенно некритичной к факту собствен¬
ной социальной обусловленности и партийности, «кри¬
тическая теория» закрывает путь к реальной истори¬
ческой практике и ее познанию. Тезис Хоркхаймера,
согласно которому «критическая теория» при осуще¬
ствлении своих познавательных и реальных целей не
может полагаться «ни на существующую, ни на буду¬
щую власть», приобретает довольно конкретные очер¬
тания48. Он невольно выражает мелкобуржуазную сущ¬
ность «критической теории» общества и подтверждает
тем самым марксистскую оценку двойственного поло¬
жения мелкобуржуазной интеллигенции, для которой,
с одной стороны, характерна радикальность протеста
против государственно-монополистического капитализ¬
ма, усиливающего подавление личных свобод, а с дру¬
гой — неспособность примкнуть к революционному рабо¬
чему движению. Таким образом, «критическая теория»
48 М. Horkheimer. Autoritarer Staat (в гектографированном издании:
Walter Benjamin zum Gedaehtnis. Los Angeles, 1942, p. 153).
283

общества соответствует миросозерцанию той радикаль¬
ной мелкобуржуазной интеллигенции, которая отвергает
союз с революционным рабочим движением, но свой про¬
тест против империализма сохраняет в рамках буржуаз¬
ной «законности».
Франкфуртская школа, обратившись к марксизму, по¬
знакомила с ним довольно широкую общественность и
использовала его идеи для критики капитализма, но
вместе с тем осуществила ревизию марксизма, лишив
учение Маркса его революционной сущности. Она
извратила материалистическое понимание истории и
материалистическую диалектику. Эта школа ведет тео¬
ретическую борьбу почти одновременно на двух фрон¬
тах: против фашизма и против коммунизма. Она разъ¬
яснила многие аспекты кризиса современного буржу¬
азного общества, его идеологии, культуры, искусства,
но одновременно развернула «леворадикальную» кри¬
тику реально существующего социализма. Она повела
наступление на буржуазную рациональность и буржуаз¬
ное злоупотребление наукой, но вместе с тем отвергла ре¬
волюционную, научную, марксистско-ленинскую теорию.
Занимая позицию «независимых» критиков, «франк¬
фуртцы» не выдвигают никакой реальной общественной
перспективы и заводят своих последователей в тупик.
Историческая ситуация, в рамках которой осуществ¬
лялось влияние идей Франкфуртской школы в ЧССР
в 60-х годах, может быть точно и достаточно полно
оценена лишь при учете всего объема условий, в которых
ныне распространяется враждебная социализму идео¬
логия.
Традиции Франкфуртской школы представляют со¬
бой важный идеологический источник оппортунистиче¬
ских и ревизионистских тенденций в международном
коммунистическом движении, в современной борьбе ме¬
жду капитализмом и социализмом в мировом масшта¬
бе. Этот сложный комплекс общих и специфических
условий и взаимосвязей разъясняет документ «Уроки
кризисного развития в Компартии Чехословакии и об¬
ществе после XIII съезда КПЧ», который обобщает
опыт, приобретенный коммунистической партией в один
из тяжелейших периодов ее борьбы. Ослабление поли¬
тической и идеологической работы вызвало отступление
на фронте борьбы с буржуазными идеологиями и мелко¬
284

буржуазными тенденциями и идеологической диверси¬
ей, говорится в этом документе. Он вскрывает основные
предпосылки влияния буржуазной идеологии и распро¬
странения оппортунистических и ревизионистских тен¬
денций в стране. В нем обращается специальное вни¬
мание на тот удельный вес, который имеют в нашей со¬
циальной структуре многочисленные мелкобуржуазные
слои. «Эти слои представляли собой оформленное поли¬
тическое течение со старыми традициями, сильной орга¬
низацией и четко выраженной мелкобуржуазной идеоло¬
гией национализма, масарикизма и социал-демократизма,
которая глубоко укоренилась и проникла в сознание не¬
которой части рабочего класса... На протяжении целых
десятилетий эти слои в политическом и культурном от¬
ношении ориентировались на Запад. Все это создавало
живительную почву для проникновения и осуществления
оппортунистических и ревизионистских тенденций»49.
При этом, как указывается в «Уроках...», внутреннее
наступление правых сил было тесно связано с миро¬
выми идеологическими центрами антикоммунизма. Их
многолетнее воздействие и методы проводимых ими
идеологических диверсий и различных психологических
операций были целеустремленно направлены на посте¬
пенную эрозию всех основных ценностей социализма
в ЧССР и на укрепление влияния ревизионизма в пар¬
тийных органах. Эти антикоммунистические круги стре¬
мились к оживлению остатков буржуазных взглядов,
к созданию иллюзий о капитализме и развитию нацио¬
нализма и антисоветских настроений, стремились к тому,
чтобы поставить под сомнение руководящую роль пар¬
тии и ведущее положение рабочего класса, классовое
понимание революционной борьбы и идей социализма
вообще.
Известно, что еще задолго до 1968 г. в ЧССР на¬
ступило оживление всевозможных буржуазных и мел¬
кобуржуазных концепций и смыкание их с различными
ревизионистскими построениями. Но в чем же конкрет¬
но заключалось влияние идей именно Франкфуртской
школы? В каком смысле можно говорить о ее особой
роли в этом процессе?
49 Pouceni z krizoveho vyvoje ve strane a spolecnosti po XIII. sjezdu
KSC. — «Rude pravo», 14.1.1971, Priloha, s. 10.
285

На эти вопросы можно ответить, если попытаться
выделить определенные типичные тенденции из общего
комплекса влияния буржуазной идеологии на разви¬
тие специфически чехословацкого ревизионизма. При
этом мы должны, как уже отмечалось, постоянно отда¬
вать себе отчет в том, что во многих случаях чуждые
марксизму идеологические продукты зачастую усваива¬
лись и пересказывались поверхностно, без ссылок на ори¬
гинальные источники.
Общая тенденция того вида интеллектуального ради¬
кализма, который нашел свое выражение в концепциях
Франкфуртской школы, получила в отживающей в ЧССР
мелкобуржуазной среде питательную почву для своего
оживления. Франкфуртская школа и близкие к ней идео¬
логические концепции нашли свой адресат в той части
интеллигенции, внутреннее отношение которой к реаль¬
ному социализму было тесно связано с различными
мелкобуржуазными иллюзиями о социализме. XX съезд
КПСС и осуществленная им критика культа личности
вызвали в этих кругах дезориентацию, скептическое от¬
ношение к практике социалистического строительства в
целом, к партийному руководству социалистическим об¬
ществом и к теоретическим трудам, обосновывающим это
руководство, в особенности. Этот скепсис сопровождался
резко возрастающей радикализацией критики, которая
в условиях социалистического общества обратилась про¬
тив коммунистических партий и партийного характера
марксистско-ленинской теории. Выдвинутая Коммунисти¬
ческой партией Чехословакии задача развития марксист¬
ско-ленинской теории и преодоления догматизма в об¬
щественных науках показалась радикальной «критике»
в принципе недостаточной, и она повела борьбу против
идеологического характера марксистско-ленинской тео¬
рии в целом.
Выражением этой линии стал спор об отношении меж¬
ду идеологической и научной сторонами философии и
теории марксизма вообще, который начали в 1956 г. на
страницах журнала «Литерарни новины» И. Свитак и
К. Косик. Борьба, которую они развернули в данных ис¬
торических условиях якобы против догматизма, за «бес¬
пощадно критическое революционное мышление», за «не¬
зависимость» теории, затронула самую сущность маркси¬
стского мышления и привела к дезориентации кругов не
286

только научной интеллигенции. «Дело касается не только
того, — провозглашал Свитак, — чтобы изменить идео¬
логические формы, с помощью которых мы осознаем дей¬
ствительность; дело касается того, чтобы изменить саму
действительность. Речь идет не о замене культа, а о воз¬
вращении к критическому содержанию марксистского
метода...» Он призывал к процессу «освобождения от
субъективизма лиц и классов», который как будто «яв¬
ляется всегда драматическим процессом столкновений
идеализированного мышления и науки...». Теория долж¬
на «завоевать право на беспощадно правдивый и ничем
не ограниченный научный анализ социалистического об¬
щества» 50. К. Косик утверждал, что XX съезд КПСС по¬
ложил конец... «господству идеологии в марксизме»,
дабы расчистить «место научной теории»51.
Крайний словесный радикализм обоих «критиков»
фактически отрицал прежнее развитие марксистско-
ленинской философии, охаивая ее как этап «господства
идеологии», означающей «ложное сознание»52. Согласно
их точке зрения, марксизм может развиваться якобы как
«чистая», от субъективизма «независимая» «критическая
теория» лишь постольку, поскольку он освобождается от
зависимости «от интересов лиц и классов», а следова¬
тельно, и от деятельности коммунистических партий, от
интересов рабочего класса.
Такая позиция совпадает с позицией Франкфуртской
школы, хотя здесь вряд ли можно говорить о ее непо¬
средственном влиянии. Речь идет скорее о широком вли¬
янии через литературу «западного марксизма», к которо¬
му, в частности, принадлежит и Франкфуртская школа.
Нельзя забывать, что еще до выступлений Свитака и
Косика в 50-х годах такие взгляды, исходящие от Ман¬
гейма и Корша, провозглашались во Франции (напри¬
мер, А. Лефевром) и в некоторых социалистических стра¬
нах, как-то в Югославии и Венгрии. Во всяком случае —
и это для нас сейчас важно — такое совпадение подгото¬
вило почву для последующего открытого перехода на
60 I. Svitdk. №ktere priciny zaostavani teorie. — «Literarni noviny»,
r. 5, 1956, c. 16, s. 5.
51 K. Kosik. Hegel a na§e doba. — «Literarni noviny», r. 5, 1956,
ё 48, s. 3.
62 Этой проблеме в ЧССР уделял критическое внимание целый ряд
авторов.
287

позиции пресловутого «западного марксизма». Идеи
представителей Франкфуртской школы сыграли в этом
процессе весьма заметную роль, но эту роль сыграли не
только они. Отказ философствующих ревизионистов в
ЧССР от партийно-политических позиций, нападки на
ленинизм под предлогом критики «сталинизма» открыли
путь не только идеям Франкфуртской школы, но и бур¬
жуазной идеологии и антикоммунизму вообще.
Процесс, который затем привел к разложению обще¬
ственных наук в стране, явился выражением капитуля¬
ции определенного слоя интеллигенции перед трудностя¬
ми социалистического строительства в ЧССР. Таким об¬
разом, «под радикальным названием скрывается факти¬
ческая капитуляция перед трудными проблемами, пере¬
ход на чуждые идейные позиции»53.
В 1958 г. была опубликована дискуссионная статья
К. Косика «Классы и реальная структура общества»54, в
которой он провозгласил задачу критики «вульгарных
истолкований» марксистской теории классов. Однако
острие его критики было направлено против материали¬
стического понимания истории, которое, по его словам,
трактует «экономический фактор» как «привилегирован¬
ный», определяющий остальные стороны и факторы об¬
щества. В другой статье, относящейся к тому же време¬
ни,— «История философии как философия»55 — он также
обрушился на концепцию «исторического материализма,
главной категорией которого является экономическая
обусловленность явлений». Уже в этот период у Косика
выступает на передний план лукачианское понимание
категории «тотальность».
Уже тогда И. Зелены совершенно отчетливо показал,
что борьба Косика с «вульгарным экономизмом» выра¬
зила ориентацию на понятие такого «исторического ма¬
териализма, главной категорией которого является «кон¬
кретная тотальность», трактовать которую можно как
материалистически, так и идеалистически»56. Он указал
53 V. Filkorn, J. Paulik, R. Richta. Stranicky pfistup. — «Rude pravo»,
5.V.1971, s. 3.
64 K. Kosik. Tfidy a realna struktura spolecnosti. — ««Filosoficky caso-
pis», 1958, c. 5, s. 721—733.
65 K. Rosik. Вёцпу filosofie jako filosofie. — Filosofie v dejinach ces-
keho naroda. Praha, 1958, s. 9—14.
58 J. Zeleny. О pseudomaterialisticke tendenci v nasi filosofii. — «Filo¬
soficky casopis», 1959, N 5, s. 649.
288

тогда и на связь воззрений Косика с пресловутой «новой
концепцией марксизма», которая в работе Лефевра «La
pensee de Lenine (Ленинская мысль)» поддерживает «ге-
гелизированное» понимание марксизма, связанное с ра¬
ботой Лукача «История и классовое сознание». И. Зеле¬
ны подчеркнул опасность лукачианско-коршевского пони¬
мания «увязывания теории с движением»57 и отметил,
что «предвосхищением сегодняшнего сближения ревизи¬
онистского искажения марксизма, экзистенциализма и
неогегельянства является работа Маркузе «Hegels Onto-
logie und Grundlegung einer Theorie der Geschichtlich-
keit», 1931»58.
В 1963 г. появилась книга К. Косика «Диалектика
конкретного». Ю. Хабермас и А. Шмидт включили ее без
колебаний в рубрику маркузеанского «хайдеггеромар-
ксизма»59. Осведомленные «домашние» критики тоже
сразу распознали попытку «оживления» марксизма при
помощи хайдеггеровских категорий60.
Путь Косика достиг своей вершины в публицистиче¬
ской деятельности 1968 г. В серии статей «Наш нынешний
кризис» абстрактное понимание им философских катего¬
рий достигает предела. Даже категория политики теряет
у него какую бы то ни было историческую и классовую
определенность. Ее классовая сущность растворяется в
общих формулировках типа: «политика является бес¬
чувственной игрой», «политика стала для современного
человечества фатальной» и т. д.61 Аналогично «чешский
вопрос» превращается для Косика в вопрос о «смысле
существования нации»; «благочестие» Палацкого, «чест¬
ность» Гавличека, «гуманность» Масарика оказывают¬
ся историческим ответом на вопрос о смысле человече¬
ского существования. «В «чешском вопросе» речь идет
первоначально о вопросе бытия... человека, дело касает¬
57 Там же, с. 670.
58 Там же, с. 658.
59 J. Habermas. Zum Geleit. — Antworten auf Herbert Marcuse. Suhr¬
kamp. Frankfurt a. M., S. 11; A. Schmidt. Existential-Ontologie und
historischer Materialismus bei Herbert Marcuse. — Antworten auf
Herbert Marcuse, S. 25.
60 К критике «Диалектики конкретного» Карела Косика см. работу:
L. Hrzal, J. Netopilik. Ideologicky boj ve vyvoji ceske fiiosofie. Pra¬
ha, 1975.
61 Cd. K. Kosik. Nase nynejSi krize. — «Literarni listy», r. 1, 1968,
N 7, s. 3.
1/210-728
289

ся прежде всего — для Гуса, Каменского, Гавличека, Ма¬
сарика— правды человеческого существования, подлин¬
ности всех поступков»62.
Истолкование Косиком феноменов научно-техниче¬
ской революции находится под сильным влиянием Мар¬
кузе и Хайдеггера. Само понятие «научно-техническая
революция» Косик называет «мистификацией», которая,
видите ли, направлена на то, чтобы завуалировать под¬
линные проблемы. В полном согласии с «франкфуртца¬
ми» Косик утверждает, что социалистическое общество
(как и капиталистическое) находится под угрозой со
стороны тотального господства «калькулирующего и
манипулирующего технического разума»63. Тем самым
Косик демонстрирует не только полное непонимание
глубокой исторической взаимосвязи развития социализма
и научно-технической революции, но и свой переход в
лагерь тех, кто (сознательно или неосознанно) является
апологетами капиталистического общества, снимая с
него ответственность за использование техники как ин¬
струмента «господства» человека над человеком. На место
капитализма — подлинного виновника угнетения и экс¬
плуатации— Косик ставит калькулирующую, манипули¬
рующую «рациональность», независимую от классово¬
социального ее источника и способа применения.
«Критическое мышление» Косика совпадает с «кри¬
тической теорией», в частности, в том, что полем его
деятельности является мир выхолощенных, абстрактных
категорий. Какие из вопросов являются для Косика ос¬
новными в Чехословакии в мае 1968 г.? Вот как он их
формулирует: «Что такое человек и что такое правда;
что такое бытие и что такое время; какова сущность
техники, науки и что является смыслом революции во¬
обще» 64.
Ядром «критического мышления» Косика и сущно¬
стью его ответа на эти вопросы является огульная ха¬
рактеристика общества XX в. как системы всеобщего
манипулирования. В «Диалектике конкретного» это ма¬
нипулирование понимается еще как поверхностное, уни-
ф2 «Literarni listy», г. 1, 1968, N 10, s. 3.
63 К. Kosik. Nase nynejsi krize.— «Literarni listy», r. 1, 1968, c. 12, s. 3.
€4 K. Kosik. Nase пупё]51 krize. — «Literarni listy», r. 1, 1968, N 13,
s. 3.
290

версальное измерение действительности XX в.65 В 1968 г.
Косик «продвинулся» значительно дальше. «Система все¬
общего манипулирования» становится «общим источни¬
ком и общим основанием», при помощи которого «систе¬
ма» в Чехословакии «внутренне связана с существен¬
ными фактами западного капиталистического мира»66.
В этом сведении капитализма и социализма к общей
основе «всеобщего манипулирования» Косик, пожалуй,
более всего приближается к позициям Франкфуртской
школы. Он часто даже и перестает прибегать к мар¬
ксистской терминологии. Особенно заметно здесь влия¬
ние терминологии и идей Маркузе.
В чем же заключается внутренняя связь между идео¬
логической эволюцией Косика, идеями Франкфуртской
школы и «западным марксизмом»? Общими для них
являются ревизия революционного содержания трудов
К. Маркса, отказ от марксизма-ленинизма и в общем по¬
ворот к буржуазной идеологии. Этот факт под своим уг¬
лом зрения подметил в своей оценке П. Враницкий:
«Труды Косика выходили за идейные рамки тогдаш¬
него сталинизма...»67 Он понял-де «большое значение»
ранней фазы философской деятельности Лукача, также
как и определенных сочинений Г. Маркузе... Косик ис¬
пользует определенные мысли и интенции, содержащиеся
в феноменологии Гуссерля, а также раннего Сартра и
Хайдеггера68. Постепенно в ЧССР все более усиливают¬
ся две тенденции ревизионистского характера: во-первых,
65 Ср. К. Koslk. Dialektika konkretniho. Praha, 1963, s. 49—50. Косик
здесь говорит: «Общественный характер труда, выраженный тер¬
мином «раздобывание», обозначает, что при манипулировании дело
касается не творения, которое создается, но того, что человек по¬
глощен «раздобыванием» и не думает о творчестве. «Раздобыва¬
ние» — это практическое поведение человека в мире, который уже
готов и определен; это обращение и манипулирование с техниче¬
скими механизмами в мире, но не созидание человеческого мира. . .
данный мир является поверхностной универсальной действительно¬
стью XX в. ...»
66 К. Koslk. Krize moderniho с1оуёка a socialismus. — «Plamen», 1968,
N 10, s. 23.
67 Следует заметить, что на этапе своего раннего развития, до
XX съезда КПСС, Косик принадлежал к числу явных догматиков.
Напомним, что авторы из «Праксиса» называли «сталинизмом»
общественную теорию и философию, тесно связанную с междуна¬
родным коммунистическим движением.
68 Ср. Р. Vranicki. Marksizam u Cechoslovecoj. — «Praxis», 1970, N 4r
s. 509-530.
291

пропаганда авторов и идей Франкфуртской школы как
прототипа «западного независимого марксизма» и, во-
вторых, попытка «гуманизировать» марксизм, прежде
всего с помощью идей Э. Фромма и Г. Маркузе.
Наиболее четко первая тенденция выразилась в пу¬
блицистической деятельности Л. Сохора в «Литерарних
новинах», в «Пламене» и т. д. Полностью эта позиция за¬
фиксирована в заключении в книге Л. Гольдмана «Гу¬
манитарные науки и философия» (1967 г.), которого сам
Сохор относит к представителям «западного марксизма».
Согласно Сохору, «интеллектуальная ситуация сегодняш¬
него теоретического марксизма сложна... Это прояв¬
ляется и в ситуации его творческих духовных сил. Про¬
стая схема, согласно которой теоретическое принятие
марксизма как философской теории и метода научного
исследования однозначно совпадает с политической при¬
надлежностью, давно уже не реальна». Автор нападает
на «институциональную логику», которая органически
связывает марксизм с коммунистическим политическим
движением, и заключает: «Реальное видение мира всех
людей должно обладать иной оптикой. Оно должно сми¬
риться с тем фактом... что в мире существуют ученые
и философы, которые приняли главные концепции мар¬
ксистского мировоззрения, не включаясь организационно
в политическое движение, основанное на марксистской
программе; точно таким же образом, с другой стороны,
в мировом коммунистическом движении проявляют себя
не только отдельные лица, но и целые течения, которые
весьма далеки от Марксова видения мира и от метода
марксистского научного мышления»69.
Если мы проследим за аргументацией, при помощи
которой Л. Сохор в период с 1965 по 1968 г. относит
представителей Франкфуртской школы к течению «неза¬
висимого» и «неинституционального» марксизма, то мы
не сможем не заметить резкого «обострения его позиции
в течение этого непродолжительного времени. Размы¬
шляя в 1966 г. над сборником трудов Маркузе «Культу¬
ра и общество», которые он в совокупности назвал «Фи¬
лософия как критическая теория», он начинает с попыт¬
ки внести поправку в положение о том, что 30-е годы XX в.
69 L. Sochor. Lucien Goldmann a historicky materialismus; L. Gold¬
mann. Humanitni veda a filosofie. Praha, 1967, s. 107.
292

представляли собой полосу застоя в развитии марксизма.
Он и не подумал провести конкретный анализ развития
марксизма в СССР 30-х годов, и его не интересовала жи¬
вая связь марксистско-ленинской теории с практикой,
воплощенная в 30-х годах в исторических фактах победы
социализма в одной стране, успешного разрешения слож¬
ных вопросов индустриализации, коллективизации, побе¬
ды идей интернационализма в многонациональном Со¬
ветском государстве и т. д. Сохор ограничился поверх¬
ностным рассмотрением работы И. В. Сталина «О диа¬
лектическом и историческом материализме» и совершен¬
но в духе теоретиков Франкфуртской школы заявил, что
в этом произведении «философия лишена своего основ¬
ного атрибута — своей негативности — и стала лишь пас¬
сивной доктриной...».
Работам советских философов-марксистов он проти¬
вопоставляет идеологический процесс, «в котором обра¬
зовались и развились тенденции, направленные на воз¬
рождение (?) философии и марксизма...». Хотя он упо¬
минает при этом Грамши и Лукача, скоро становится
очевидным, что он имеет в виду прежде всего Маркузе
и других представителей Франкфуртской школы. Он ре¬
комендует эссе Маркузе, которые-де еще более настоя¬
тельно важны сегодня, когда марксистская философия
как направление мышления, а не только как то, что на¬
лично в сочинениях нескольких отдельных лиц, стремит¬
ся к тому, чтобы возобновить свою критичность, затерян¬
ную «в ее догматической версии»70.
В 1967 г. Сохор «углубляет» свою точку зрения. Про¬
пагандируемый им фальшивый «неинституциональный»
марксизм «критической теории» и «критических мысли¬
телей», стоящих вне коммунистического движения и
революционной борьбы, приобретает новую черту. Он от¬
крыто защищает известное утверждение Косика о конце
«господства идеологии в марксизме». В атмосфере ослаб¬
ления связи философии и общественной теории с комму¬
нистической партией утверждение, что «весьма плодо¬
творный период в развитии марксистской теории и суще¬
ствования оригинальных школ марксистского мышления»
связан с существованием такого журнала, каким был
70 L. Sochor. Filozofie jako kriticka teorie. — «Literarni noviny», r. 15,
1966, N 2, s. 8 u. a.
10—728
293

журнал Хоркхаймера «Zeitschrift ftir Sozialforschung»71,
принимает совершенно определенный смысл. Он состоит
в том, что «критическая теория» объявляется одной из
оригинальных школ внутри марксизма. Наконец, в 1968 г.
«прогресс» Сохора в его интерпретации и пропаганде
«критической теории» достигает кульминации. Здесь кон¬
цепции «франкфуртцев» уже не ставятся в один ряд с
ленинизмом, а объявляются более высоким этапом в раз¬
витии марксизма. Г. Маркузе отнесен теперь «к совре¬
менному свободно мыслящему» марксизму как к «одной
из его философских вершин»72.
Эволюция взглядов Сохора должна была послужить
нам здесь своего рода «образчиком» той тенденции, при
которой в ЧССР в 60-х годах «критическая теория» ока¬
залась «на вершине» исторического развития марксист¬
ской теории с точки зрения той части академической
интеллигенции, в лице которой она нашла свой благоже¬
лательный адресат. Это место она заняла сначала в ка¬
честве «антисталинского», а затем и «антиленинского»
варианта марксизма.
Идея о внутренней связи взглядов Франкфуртской
школы и Т. Г. Масарика может на первый взгляд пока¬
заться поверхностной, неисторической аналогией. Однако
если заглянуть «внутрь» проблемы, то обнаруживается
поразительная, но в конечном счете вполне логичная
картина, которая вскрывает специфику ревизии маркси¬
зма в Чехословакии в годы идеологического кризиса.
В документе «Уроки кризисного развития в Компартии
Чехословакии и обществе после XIII съезда КПЧ» с пол¬
ным основанием подчеркнута связь между вышеотмечен-
ными мелкобуржуазными традициями и масарикизмом 73.
Некоторые концепции Масарика уже при первом зна¬
комстве с ними обнаруживают явную связь и даже сов¬
падение со взглядами представителей Франкфуртской
школы и с идеями чехословацкого ревизионизма 60-х го¬
дов, хотя подход этих деятелей к одним и тем же про¬
блемам оказывается нередко по исходным тезисам не
71 L. Sochor. Clovek a spolecnost.— «Literarni noviny», г. 16, 1967,
ё. 37, s. 8.	.
72 L. Sochor. Herbert Marcuse, filozof nove intelektualni levice. — «Li¬
terarni noviny», r. 1, 1968, c. 13, s. 11.
73 «Pouceni z krizoveho vyvoje...».— «Rude pravo», 14.1.1971, pfi-
loha, s. 3.
294

только различным, но даже противоположным. Совпа¬
дение же заключается в том, что и Масарик, и ученики
«франкфуртцев» взаимопротивопоставляют взгляды клас¬
сиков марксизма-ленинизма как якобы противоречащие
друг другу. Если теоретики Франкфуртской школы вме¬
сте с ревизионистскими элементами в Чехословакии ста¬
ли противопоставлять сочинения «молодого» Маркса
трудам Маркса «зрелого», устанавливают жесткую гра¬
ницу между «гуманистической теорией» Маркса и «он¬
тологией» Энгельса и отвергают ленинизм, то у Маса¬
рика речь шла, с одной стороны, о некоем будто бы «смяг¬
чении» воззрений «зрелых» Маркса и Энгельса по срав¬
нению с их «ранней» революционностью74, а с другой —
об отрицании им, Масариком, «русского» большевизма75.
С нашей точки зрения, в настоящее время особенно
важно вспомнить выступления Масарика против боль¬
шевизма и революционного марксизма вообще. Он вы¬
сказывал их неоднократно по различным поводам: «Нор¬
мальное политическое и социальное состояние общества
нельзя реализовать без наличия сильного индивидуали¬
зма, т. е. без свободной инициативы отдельных лично¬
стей... Это заметно повсюду... во всех формах власти, в
которых развился сильный централизм; и коммунизм
именно является централистическим. В особенности боль¬
шевистский централизм очень жесток... Наука, так же
как и демократия, невозможна без свободы» 76.
Интересующий нас тип мелкобуржуазного «интелле¬
ктуализма» постулирует резкое противоречие между ко¬
нечной целью и непосредственной революционной прак¬
тикой. Отсюда вытекает его отказ от этой практики. Вви¬
ду того что «власть над народом (господство)» в данный
момент не поддается ликвидации, говорят представители
74 Ср. прежде всего Т. G. Masaryk. Otazka socialm, Sv. II. Praha,
Cin, 1936, s. 269—279.
75 Ср., например: T. G. Masaryk. 5уё1оуа revoluce. — Oin a Orbis.
Praha, 1935, s. 209—216. Здесь Масарик, между прочим, выска¬
зывает мысль, самые различные варианты которой повторяются
«в более современном виде» в антисоветской литературе всех сор¬
тов: «Русские не способны осуществить марксистский коммунизм:
они как (национальное) целое чересчур некультурны и испорчены
царизмом, для того чтобы понимать и осуществлять взгляды Мар¬
кса на коммунизм как на последнюю стадию длительного истори¬
ческого процесса» (там же, с. 211).
76 Там же, с. 210.
295

«интеллектуализма», должен произойти возврат к внут¬
реннему миру индивида, который надо «освободить от
господства» путем изменения самосознания. В этой связи
по сути дела выдвигается требование возврата к преж¬
нему буржуазному понятию человека и к соответствую¬
щим теоретическим источникам этого понятия.
В Чехословакии это требование приняло форму ан-
тропологически-экзистенциалистского пересмотра мар¬
ксистского понимания отношения между человеком и об¬
ществом, пересмотра, отрицающего марксистско-ленин¬
скую точку зрения на общественно-классовую опреде¬
ленность понятий «личность», «человек» и «индивид».
Переход части чехословацких философов на эти пози¬
ции произошел под влиянием целой «обоймы» многих
идеологических течений. Но его характернейшей чертой
явились заимствования из различных вариантов «мнимо
гуманистических» интерпретаций марксизма. Когда Л. Со-
хор отвечал на вопросы о том, в чем состоит «актуаль¬
ность» синтеза Маркса и Фрейда, осуществленного Мар¬
кузе и Фроммом, то он подчеркивал, что этот «синтез»
якобы помог марксизму «укрепить и открыть тенденции»,
которые были в нем «скрыты и завуалированы прошлой
эпохой, — дух индивидуальной свободы и материалисти¬
ческого гедонизма, всесторонней эмансипации челове¬
ческой личности»77.
Антропологически-экзистенциалистская ревизионист¬
ская линия в философии 60-х годов в ЧССР игнориро¬
вала конкретные исторические условия, в которых фор¬
мируется социалистическое общество, отрицала общие
закономерности борьбы за победу социализма и пропа¬
гандировала надклассовые постулаты и принципы, дей¬
ствительные будто бы для всех эпох. Высказанные выше
соображения позволяют в известной мере объяснить
воздействие Франкфуртской школы вообще, взглядов
Э. Фромма в особенности на формирование чехословац¬
кого ревизионизма.
В чехословацкой философско-социологической лите¬
ратуре с 1965 г. наблюдался своего рода «фроммовский
взрыв». В более систематической форме мы можем про¬
следить его в писаниях Махи. В его работе «Проблема
человека», изданной в Братиславе в 1965 г., Фромм ци¬
77 L. Sochor. Ke studii Н. Marcuseho. — «Orientace», 1967, N 3, s. 39.
296

тируется мало, но уже в том же самом году в статье для
социологического журнала мы находим самую высокую
оценку значения Фромма для «науки о человеческих от¬
ношениях» и особенно его усилий «находить новое раз¬
решение противоречия своего существования, находить
новые формы единства с природой, со своими близкими
и с самим собой»78.
В более обширном сочинении «Некоторые вопросы
современной антропологии», относящемся к 1968 г., Маха
уже считает Фромма автором, который сформулировал
все существенные проблемы современной философской
антропологии и показал, «что при исследовании учения
Маркса необходима такая ориентация, которая выдви¬
гала бы на первый план его антропологическое ядро»79.
Понятие фроммовского абстрактного гуманизма приво¬
дит Маху к утверждению, что в структуре противоречий
общественных отношений «с точки зрения человеческого
содержания свободы важнейшими являются... взаимные
противоречия между отдельными личностями данного
общества»80. В конце концов Фромм становится для
Махи прямо-таки вдохновителем «социализма с челове¬
ческим обликом».
Маха писал: «Этот гуманизм Маркса, как хорошо
подчеркнул в особенности самый ценный за последние
годы толкователь Маркса Эрих Фромм, является прежде
всего продуктом западноевропейского мышления. Мы
должны полностью осознавать эту предпосылку, чтобы
вообще быть в состоянии понять гуманизм Маркса. Это
прежде всего означает, что Маркс исходит из великого
перелома в европейском мышлении, которым для со¬
временной истории явилось Возрождение. Возрожде¬
ние. .. представляет собой понятие, которое оставалось
для области восточной церкви (для области, отделенной
от развития Европы уже в IX в.) по существу всегда
чем-то чуждым»81.
Эти формулировки и дают возможность понять, что
сыграло существенную роль в распространении влияния
78 К. Macha. Predmet vedy о lidskych vztazich. — «Sociologicky caso-
pis», 1965, c. 3.
79 K. Macha. Nektere otazky modern! antropologie. Praha, 1968, s. 53.
80 Там же, с. 70.
81 К. Macha. Filosoficke predpoklady «socialismu s lidskou tvafi». —
«Nova mysl», г. XXII, 1968, c. 12, s. 1444—1448.
297

Фромма на чехословацкий ревизионизм. Это, во-первых,
надклассовый подход к содержанию марксизма; во-вто¬
рых, специфическая антропологическая аргументация
против ленинизма как идейного течения, которое якобы
построено на базе... византийской традиции.
Мы уже сказали, что горе-гуманизаторы марксизма
первоначально, видимо, вообще упустили из виду, что
они могут использовать свою, «отечественную» традицию
масариковского антикоммунизма. Но по мере нараста¬
ющего слияния первоначального радикализма с правым
консерватизмом внутренняя связь «франкфуртской» идео¬
логии с масарикизмом становилась все более очевид¬
ной. Весьма выпукло это выявил Милан Маховец в кни¬
ге о Масарике (1968 г.). Социальная сущность этой связи
заключается уже в том, что Франкфуртская школа, маса-
рикизм и «социализм с человеческим обликом» находят
общий адресат, и прежде всего буржуазно ориентирован¬
ную часть «интеллектуалов», которые до этого занима¬
ли «независимые», академические позиции, но постепен¬
но сползали вправо, а затем и в более широкие мелко¬
буржуазные слои.
М. Маховец раскрыл идеологическое тождество, при
всех частных различиях характеризующее Франкфурт¬
скую школу, Масарика и всю антропологически-экзистен-
циалистскую ветвь. Но, обнаружив буржуазный харак¬
тер их абстрактного гуманизма и индивидуализма, он
сам же затем мистифицировал эти феномены в духе этой
традиции!
Маховец, который попытался оживить Масарика как-
де глашатая будущего, причем именно в 1968 г. в книге
«Т. Г. Масарик»82, исходит из того, что изучение его со¬
чинений является «косвенной помощью нашей современ¬
ности и будущему». Непреходящее и актуальное в твор¬
честве Масарика он видит прежде всего в «философско-
экзистенциальных и эстетических проблемах трудов Ма¬
сарика»83.
На примере Маховца, пожалуй, наиболее отчетливо
видно, какую роль сыграли идеи представителей Франк¬
фуртской школы в Чехословакии во второй половине
60-х годов. Он изображает Масарика пионером критики
82	М. Mzchovec. Т. G. Masaryk. — «Svobodne slovo», Praha, 1968,
s. 261.
83	Там же, с. 17—18.
298

современности и пишет о нем буквально следующее:
«Все, что он критиковал, существует до сих пор (хотя
и не в одинаковых структурах и не под одним и тем же
названием), но в большинстве случаев в еще более от¬
четливом виде, чем это мог заметить и изучить он. Поэто¬
му «ключом» к его воззрениям является более зрелая
стадия современного кризиса и более зрелая теория кри¬
зисной ситуации, чем те, которые осветил он сам»84. Со¬
ответственно Маховец ищет и находит «более поздние»
конгениальные ему и Масарику тенденции современного
мышления, а именно: Франкфуртскую школу; современ¬
ную экзистенциалистскую философию; экзистенциалист¬
скую теологию (К. Барт, П. Тиллих, Р. Бультман, К-Ре¬
нер и др.) и особенно ту фазу развития (читай: искаже¬
ния) марксизма, на которой марксисты открывают-де
значение антропологически-экзистенциальной и индиви-
дуалистически-эстетической «размерности» для своего
дальнейшего развития85. Масарик, воплотивший в своем
творчестве все эти влияния и «передовые» тенденции,
считает Маховец, не устарел, он актуален и сегодня, осо¬
бенно в разработке проблем гуманизма.
В работах Масарика основное место занимала про¬
блема гуманизма как некой непосредственной человече¬
ской константы, как определенного индивидуально-чело¬
веческого и почти фатального феномена. На вершине
линии развития той тенденции, на которую Маховец по¬
местил Масарика, у него должен стоять по сути дела
современный ревизионистский «гуманистический мар¬
ксизм». Что типично для этой линии? Маховец говорит
об этом так: «Это линия, которая так или иначе всегда
ставит внутреннюю жизненность, внутренние динамизмы
и полярности живой человеческой личности выше всех
«взглядов» и позиций знания аристотелевского типа»86.
Маховец призывает «критических теоретиков» из
Франкфуртской школы в свидетели современной реали¬
зации. .. традиции тысячелетней давности, заключающей¬
ся в поисках истины пресловутого человеческого индиви¬
дуального «существования». Маховец совершенно ясно
говорит об этом: «.. .марксистское движение раньше или
позже должно прийти к осмыслению этих ценностей, так
84	Там же, с. 41—42.
85	Там же, с. 42.
86	См. там же, с. 152.
299

как иначе оно не сможет выполнить задачи, которые оно
само ставит перед собой, и прежде всего проложить путь
к реальному человеческому освобождению, к полноцен¬
ной человеческой жизни»87. Можно сказать, что М. Ма-
ховец завершил процесс формирования антропологиче-
ски-экзистенциалистской ветви в течении, которое извра¬
щало марксизм в ЧССР в 60-х годах.
Остается еще один вопрос: как могло случиться, что
взгляды представителей Франкфуртской школы смогли
оказать столь сильное воздействие на умонастроение лю¬
дей в условиях социалистической Чехословакии? Ответ
на этот вопрос мы найдем в упомянутом документе «Уро¬
ки кризисного развития в Компартии Чехословакии и
обществе после XIII съезда КПЧ», в котором проведен
детальный анализ соотношения классовых сил и духов¬
ной атмосферы в стране в период известных событий.
Против пропаганды фроммовского абстрактного гума¬
низма как-де «источника» марксистского мышления це¬
лый ряд чехословацких марксистов выступил с принци¬
пиальной критикой88. Они также конкретно проанализи¬
ровали социальные корни и ту своеобразную ситуацию,
которая возникла в Чехословакии в начале второй поло¬
вины 60-х годов. Но этот анализ еще не завершен, он
должен быть продолжен и углублен.
С тех пор как антисоциалистические силы в Чехосло¬
вакии бок о бок с правыми ревизионистами попытались,
надеясь на поддержку мирового империализма, рестав¬
рировать капитализм, прошло несколько лет. Уже в пе¬
риод 1969—1971 гг., т. е. до XIV съезда КПЧ, во главе
с новым руководством партии были преодолены кризис¬
ные явления в партии и обществе. Необходимыми усло¬
87 Там же, с. 158.
88 /. Hriiza, L. Lederer. Е. Fromm о Marxove humanizmu. — «Nova
mysl», 1966, c. 15, s. 18—21. И. Пахта, который писал о Фромме,
Хоркхаймере и о деятельности франкфуртского Института социаль¬
ных исследований еще до войны, указывал на то, что Фромм в
пропагандировавшихся в ЧССР работах движется в противополож¬
ном марксизму направлении (/. Pachta. Socialm psychologic a de-
jezpyt.— «Dejiny a pritomnost», 1937, с. 1, s. 58—73; его же. Insti-
tut fur Sozialforschung.— «Dejiny a pritomnost», 1937, с. 1, s. 98—
100; его же. Max Horkheimer. Zum Problem der Wahrheit (рецен¬
зия).— «Dejiny a pritomnost», 1937, c. 2, s. 138—188; его же.
К myslenkovemu vyvoji Ericha Fromma. — «Dejiny a soucasnost»,
1965, с. 1, s. 41—42; его же. О historiografii a psychologii. — «Pris-
pevky k dejinam KSC», 1966, c. 5, s. 684—709).
300

виями преодоления опасного кризиса явились поражение
правых оппортунистических, ревизионистских и антисо¬
циалистических сил, чистка партии, общественных и го¬
сударственных организаций и органов, проведение мар¬
ксистско-ленинских принципов в политике партии и дея¬
тельности социалистического государства. Свой XIV съезд
КПЧ открывала, будучи идейно, политически и органи¬
зационно единой и дееспособной партией. Экономика
страны набирала темп. Народ твердо уверовал в свое
будущее. В полном объеме были возобновлены друже¬
ственные и союзнические связи с СССР и другими со¬
циалистическими странами. XIV съезд КПЧ положил
конец кризисному этапу и организовал партию и все об¬
щество на дальнейшее развитие социализма в стране и
определил исторические задачи строительства развитого
социалистического общества в Чехословакии.
Период после XIV съезда КПЧ явился успешным
этапом развития социалистической Чехословакии. Под
руководством коммунистической партии в ЧССР происхо¬
дило дальнейшее развитие и укрепление социалистиче¬
ского строя, возросла экономическая мощь страны, укре¬
пилась дружба наций и народностей. В результате после¬
довательного выполнения решений XIV съезда возросло
доверие трудящихся к политике КПЧ и к социалистиче¬
скому строю.
Успешное продвижение социалистического общества
в ЧССР вперед стало возможным, как показал XV съезд
КПЧ, благодаря росту внутренней силы, единства и опе¬
ративности партии, усилению ее значения в обществе и
укреплению ее марксистско-ленинского характера.
Эти факты подтверждают правильность идей мар¬
ксизма-ленинизма о роли коммунистической партии как
высшей формы политической организации рабочего клас¬
са и всех трудящихся, как сознательного и организован¬
ного авангарда рабочего класса, тесно связанного с мас¬
сами. Они опровергают лживые утверждения буржуаз¬
ных идеологов и связанных с ними ревизионистов всех
мастей, отрицающих ведущую роль коммунистической
партии и ленинские принципы ее строительства и дея¬
тельности.
XV съезд КПЧ закономерно поставил задачу тео¬
ретически разрабатывать вопросы строительства партии
и углубления ее ведущей роли в условиях строительства
301

развитого социалистического общества. Он снова под¬
черкнул значение документа «Уроки кризисного развития
в Компартии Чехословакии и обществе после XIII съезда
КПЧ». Этот документ, как сказал на XV съезде КПЧ
Генеральный секретарь ЦК КПЧ тов. Г. Гусак, в процессе
консолидации сил в период после XIV съезда сыграл
исключительную роль в анализе причин и следствий
кризисного развития, показал пути его преодоления,
способствовал сплочению рядов партии и укреплению
ее ведущей роли, углублению единства партии и на¬
рода.
В чем заключается сущность и актуальность этого до¬
кумента для работы в новых современных условиях?
В том, что он требует от коммунистов беречь как зеницу
ока чистоту, дееспособность КПЧ и при этом развивать
ленинский стиль всей деятельности коммунистов. Строи¬
тельство развитого социалистического общества, говорит¬
ся дальше в докладе ЦК КПЧ XV съезду партии, ставит
перед нами огромные и сложные задачи дальнейшего раз¬
вития. Они повышают требования, прежде всего, по отно¬
шению к партии, к ее единству, ведущей роли во всех об¬
ластях жизни общества, к уровню и действенности всей
ее политической, организаторской и идейной работы,
к укреплению и улучшению партийных рядов.
Доклад ЦК КПЧ XV съезду партии подчеркивает, что
период между XIV и XV съездами был периодом великой
политической и идейной борьбы за повышение социали¬
стического сознания народа, за воспитание социалисти¬
ческого человека, за усиление и развитие всех основных
ценностей социализма. Представители правых сил ока¬
зались в полнейшей политической изоляции и потерпели
поражение. Отдельные лица из этих групп встали на
путь ренегатства и открытой вражды по отношению к со¬
циалистическому строю.
Руководство КПЧ осуществляло после XIV съезда
политику дифференцированного подхода к исключенным
из рядов партии. Это дало свои результаты. Большин¬
ство тех, которые не получили нового партийного билета,
осознали благодаря политике партии свои ошибки, поня¬
ли, что их неправильные позиции не отвечали поведению
члена революционной, марксистско-ленинской партии.
Своим трудом они способствуют развитию социалисти¬
ческого общества, имеют полную возможность принимать
302

участие в политической жизни и работе в рамках Нацио¬
нального фронта.
XV съезд КПЧ одобрил предложение о том, чтобы
те, кто не являются активными представителями правого
оппортунизма, хорошо работают и своими поступками
доказывают, что прочно и искренне стоят на позициях
социализма и дружбы с Советским Союзом, активно под¬
держивают политику нашей партии, могли стать после
индивидуального обсуждения каждого отдельного случая
членами Коммунистической партии Чехословакии.
Но основным и решающим является пополнение ря¬
дов партии новыми молодыми членами, прежде всего
представителями рабочего класса. В период после
XIV съезда КПЧ и по 1 апреля 1976 г. в ряды партии
было принято 333 952 человека. Из общего числа приня¬
тых рабочие составляют 62%. Больше чем 90% принятых
кандидатов — молодые люди в возрасте до 35 лет и
больше чем 50% —до 25 лет. Этот прилив молодых лю¬
дей в КПЧ показывает источники ее дальнейшего ро¬
ста.
Для успешной работы партии, для укрепления ее ве¬
дущей роли огромное значение имело то, что ЦК КПЧ
является действительно политическим, идейным и орга¬
низационным центром партии и выполняет роль высшего
партийного органа в период между съездами. ЦК и
его органы следят за последовательным осуществлением
ленинского метода работы в деятельности всей партии,
проявляют требовательность в работе, принципиальный
и творческий подход в решении всех проблем.
Поражением правых сил и уходом их представителей
с политической арены борьба с правым оппортунизмом
не окончена. XV съезд КПЧ подчеркнул, что непримири¬
мая борьба против всех видов ревизионизма и оппорту¬
низма остается важной задачей партии. Особенно акту¬
альны научная критика всех форм буржуазной идеологии,
освещение реальных процессов развития коммунистиче¬
ского движения, классовой борьбы в капиталистическом
мире, анализ борьбы двух противоположных мировых
общественных систем.

Глава 10
Франкфуртская школа
и социальные концепции современного
мелкобуржуазного леворадикального
движения
Идеи и концепции Франкфуртской философско-социоло¬
гической школы, в первую очередь «критическая теория»
общества, принципы «негативной диалектики» и «вели¬
кого отказа», утопия «умиротворенного существования»,
занимают важное место в современной идеологической
борьбе между мировыми системами социализма и капи¬
тализма и составляют значительный идейно-теоретиче¬
ский арсенал буржуазной идеологии и ревизионизма.
И это не случайно. Сформулированная и аргументиро¬
ванная Т. Адорно, М. Хоркхаймером, Г. Маркузе, Ю. Ха¬
бермасом и другими «критическая теория» общества, ко¬
торая выражает протест против любого социального ста¬
тус-кво, используется для критики как капитализма, так
и реально существующего социализма. Вместе с тем она
интерпретируется и в качестве мнимой альтернативы
марксизму, причем одновременно как с правых, так и
с «левых» позиций. Поэтому социальная теория Франк¬
фуртской школы импонирует самым разным течениям —
от явно буржуазной общественной мысли вплоть до пра¬
вого и «левого» ревизионизма. Такому широкому распро¬
странению идей Франкфуртской школы способствовала и
проделанная представителями этой «школы» за послед¬
ние полвека сложная эволюция (в целом приведшая
к утрате прогрессивных, демократических мотивов и к
усилению реакционных, антисоциалистических и анти¬
коммунистических тенденций), в которой находят теоре¬
тические аргументы как те, чье мировоззрение, ориенти¬
руясь на прогрессивные силы, развивается, пусть порой
непоследовательно, в направлении марксизма, так и те,
кто покинул почву марксизма и ему враждебен.
Одновременно идеи Франкфуртской школы оказались
притягательными и для мелкобуржуазного радикализма,
304

стремящегося «революционизировать» марксизм в соот¬
ветствии со своими установками. Это особенно отчетливо
проявилось в современном леворадикальном движении
молодежи и интеллигенции на Западе. Дело, разумеется,
не в прямой, непосредственной связи (хотя существует и
она) между теорией «негативной диалектики» Франк¬
фуртской школы и практическими формами мелкобуржу¬
азного «великого отказа» бунтующих «интеллектуалов»
конца 60-х годов.
Идеи, которые проповедует тот или иной буржуазный
или мелкобуржуазный социолог, «витая в воздухе» ду¬
ховной атмосферы буржуазного общества, могут воспри¬
ниматься и без какой-либо ассоциации с именем того
или иного мыслителя. Так в известной степени и обстоит
дело с влиянием Франкфуртской школы на леворади¬
кальное движение интеллигенции и молодежи в совре¬
менном капиталистическом обществе. Именно объектив¬
ное совпадение противоречивых умонастроений мелко¬
буржуазного радикализма, охвативших в 60-х годах
широкие слои бунтующей молодежи и интеллигенции, со
взглядами и идеями представителей Франкфуртской шко¬
лы, которые уже с 20-х годов нашего века стали неотъ¬
емлемым компонентом идейной атмосферы капиталисти¬
ческого общества, и обусловило последующее влияние
философских и социологических концепций франкфурт¬
ских теоретиков на леворадикальное движение.
Леворадикальные круги интеллигенции и молодежи
особенно легко восприняли и усвоили идеи Франкфурт¬
ской школы об авторитарном и тоталитарном характере
современного «индустриального общества»; о господстве
«технической рациональности», якобы в принципе ли¬
шающей промышленное производство гуманных целей и
потому придающей ему, а вслед за ним и обществу в це¬
лом иррациональный характер, извращая и нивелируя
сознание людей; о мнимой неспособности рабочего клас¬
са к борьбе за революционные социальные преобразова¬
ния и т. п. Им особенно импонировал призыв к силам
«интеллектуального ниспровержения» как к последнему
заслону на пути «надвигающегося варварства».
К тому же представители Франкфуртской школы вы¬
ступили с претензией быть «интеллектуальной сове¬
стью» «левых», а некоторые из них даже провозгласили
себя приверженцами «истинного марксизма», «неомар¬
305

ксистами», «преодолевшими» крайности материализма
и идеализма и «развивающими» учение Маркса приме¬
нительно к изменившейся социальной реальности (в дей¬
ствительности фальсифицируя марксизм, «интегрируя»
его в современные буржуазные философские течения:
неофрейдизм, экзистенциализм, антропологию).
Определенную роль сыграл и тот факт, что в прошлом
некоторые представители Франкфуртской школы находи¬
лись в оппозиции (хотя и в значительной степени пас¬
сивной) к фашизму. Это, безусловно, способствовало их
популярности в современном леворадикальном движении.
Кроме того, многие из них политически и морально под¬
держивают это движение, сознательно противопоставляя
его «старым левым» — рабочему движению, руководимо¬
му коммунистическими партиями. Они провозглашают
«левых» радикалов единственной силой, способной-де «во
всех странах мира» оказать сопротивление «современно¬
му бюрократическому и потребительскому обществу»;
подчеркивают, что связывают свои надежды на защиту
идеалов разума, свободы и справедливости лишь с «но¬
выми левыми».
Разумеется, влияние и авторитет ведущих идеологов
Франкфуртской школы в леворадикальных кругах моло¬
дежи и интеллигенции различны. Основатели «школы»
М. Хоркхаймер и Т. Адорно в сущности не выходили за
рамки либеральной критики буржуазного общества и
культуры. Они по сути дела никогда не понимали и не
признавали исторической миссии рабочего класса. Ана¬
лиз реальных социально-экономических отношений, объ¬
ективных закономерностей общественного развития и
классовых антагонизмов они подменяли субъективно-эти¬
ческими декларациями; вместо конкретного человека
определенной общественно-экономической формации кон¬
струировали внеисторический, схематичный образ «че¬
ловека вообще». Если до второй мировой войны Адорно
и Хоркхаймер еще верили в возможность преобразования
«негуманных» общественных отношений и связывали свои
надежды с «критически мыслящими» буржуазными ин¬
теллектуалами, то после войны вера в разум, просвеще¬
ние, гуманность человечества оказалась в их глазах окон¬
чательно уничтоженной в фашистских лагерях смерти.
Единственным уделом носителей «критической мысли»
осталось одно — тотальное неприятие всего существую¬
306

Щего. В результате «критическая теория» общества от¬
четливо и рельефно демонстрирует свой глубокий песси¬
мизм и отчаяние; более того, у Хоркхаймера критика
капиталистического общества по существу превратилась
в религиозные заклинания Ч Интеллектуальный акаде¬
мизм Адорно и фактически религиозный мистицизм Хорк-
хаймера вызывают резкую критику со стороны многих
участников леворадикального движения, которые реши¬
тельно отвергают абстрактное философствование первого
и веру в существование трансцендентной справедливости
второго, оценивая их как искажение подлинного смысла
и сущности «критической теории».
Наиболее влиятельным из франкфуртских теоретиков
в леворадикальных кругах стал Г. Маркузе. В глазах
участников леворадикального движения протеста марку-
зеанский вариант концепции «критической теории» об¬
щества выглядит наиболее обоснованным благодаря ис¬
пользованию им большого социологического материала.
Кроме того, он излагает свои взгляды более популярно
и доступно, без того сухого и высокомерного схематизма,
которым «страдают» работы Адорно и Хоркхаймера.
Главное, что обусловило влияние Маркузе среди молодой
буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенции, — это то,
что он не только теоретик, но и сторонник активных по¬
литических действий, причем в их экстремистском, во¬
люнтаристском варианте1 2.
Большим влиянием, особенно в либеральных кругах
интеллигенции, пользуется также Ю. Хабермас, который
более «оптимистично», чем Маркузе, подходит к пробле¬
ме эмансипации современного общества, видя ее в поли¬
тическом просвещении масс, в широких политических
дискуссиях, а также надеется (в отличие от Маркузе) на
эмансипирующую роль науки и техники в современном
обществе3. В связи с этим он отверг и осудил вытекаю¬
щие из позиции «великого отказа» «активистские акции»
1 М Horkheimer. Was wir «Sinn» nennen, wird verschwinden. «Spie-
gel»-Gesprach mit dem Philosophen Max Horkheimer. — «Der Spie¬
gel», 1970, N 1, 2, S. 79—84. Ср. главы 2 и 8 настоящего издания.
2 Правда, в последнее время во взглядах Г. Маркузе все более берет
верх другая тенденция — ставка на моральное самоусовершенство¬
вание, на формирование «нерепрессивных» биологически-эстетиче-
ских потребностей.
3 См. главу 5 настоящего издания.
307

леворадикальной молодежи и студенчества, их ставку на
«прямые» стихийные и насильственные выступления.
Правда, это вызвало со стороны многих групп про¬
тестующей молодежи и студенчества резкую критику
«радикального реформизма» 10. Хабермаса4. Однако его
анализ современного капиталистического общества, трак¬
товка причин социальных конфликтов и критика мар¬
ксизма и реального социализма, бесспорно, по-прежнему
принимаются многими участниками леворадикального
движения. Именно поэтому необходимо исследование
идейного влияния представителей Франкфуртской школы
па идеологию и политическую линию современного мел¬
кобуржуазного радикализма.
Прежде всего каковы же причины резкого возраста¬
ния социальной активности интеллигенции, студенчества,
молодежи, составивших ядро леворадикального движе¬
ния? Что их объединяет в выступлениях против совре¬
менного буржуазного общества? Объективный анализ
свидетельствует, что коренная причина леворадикального
движения заключается прежде всего в изменении соци¬
ального положения его участников. В прошлом интелли¬
генция была небольшим социальным слоем, связанным
с капиталистической элитой и по своему происхождению,
и по своей будущей социальной роли. В современных
условиях правящие круги не могут рекрутировать интел¬
лигенцию только из своих собственных рядов; потреб¬
ность современного капиталистического общества в ин¬
теллигенции удовлетворяется по необходимости за счет
широких «средних слоев», мелкой буржуазии, служащих
и даже представителей рабочего класса.
Но, расширяя армию лиц умственного труда, капита¬
лизм подвергает эксплуатации и умственные способности
человека, превращает научного работника в узкого, «ча¬
стичного» специалиста, становящегося своего рода «вин¬
тиком» производственного и социального механизма го¬
сударственно-монополистического капитализма, и тем
самым открывает для больших групп интеллигенции
единственную перспективу — переход в ряды «умствен¬
ного пролетариата», так сказать, из «предбуржуазии» в
«предпролетариат».
Важным фактором, обусловившим леворадикальное
4 Die Linke antwortet Jurgen Habermas. Frankfurt a. M., 1968.
308

движение протеста в 60-х годах, явилось также, с одной
стороны, резкое усиление авторитарных, антидемократи¬
ческих тенденций внутри капиталистических стран, на¬
ступление правящих кругов на социальные и граждан¬
ские права широких масс населения, а с другой — импе¬
риалистическая внешняя политика, прежде всего США.
Разумеется, леворадикальное движение в отдельных
странах и регионах мира имеет свои специфические осо¬
бенности, которые порой весьма существенны. Однако
при всем своеобразии в разных странах причины лево¬
радикального движения протеста в основе своей сходны.
Этот вывод со всей ясностью и определенностью был
сформулирован в Итоговом документе Совещания ком¬
мунистических и рабочих партий в Москве (1969 г.):
«В нашу эпоху, когда наука превращается в непосред¬
ственную производительную силу, интеллигенция все
больше пополняет ряды работников наемного труда. Ее
социальные интересы переплетаются с интересами рабо¬
чего класса, ее творческие устремления сталкиваются
с интересами хозяев-монополистов, для которых прибыль
превыше всего... Кризис буржуазной идеологии и при¬
тягательная сила социализма способствуют вступлению
интеллигенции на путь антиимпериалистической борь¬
бы»5. Реальная действительность убедительно подтвер¬
ждает этот вывод коммунистических и рабочих партий.
Леворадикальное движение — конкретное, наглядное сви¬
детельство обострения в условиях государственно-мо¬
нополистического капитализма всех социальных проти¬
воречий и расширения на этой основе масштабов анти¬
империалистической, антимонополистической борьбы,
вовлечения в нее все более широких, в том числе непро¬
летарских, слоев населения.
1. Современное буржуазное общество в социальных
концепциях мелкобуржуазного радикализма6
Коренные причины, глубинное содержание протеста ши¬
роких слоев молодежи, студенчества, интеллигенции да¬
леко не всегда находят адекватное выражение в их
5 Международное Совещание коммунистических и рабочих партий,
Москва, 1969. Прага, 1969, с. 26.
6 В марксистской литературе имеется ряд исследований, анализирую¬
щих социальные причины и классовый характер леворадикального
309

сознании и политическом поведении. Леворадикальное
движение развертывалось в конце 60-х годов на своеоб¬
разном политическом фоне, оно испытывало и все еще
испытывает и поныне довольно сильное влияние духов¬
ной атмосферы буржуазного общества. На поведении и
сознании многих групп интеллигенции и студенчества
весьма заметно сказывается их мелкобуржуазное проис¬
хождение, придающее движению окраску, характерную
для мелкой буржуазии с ее нерешительностью, колеба¬
ниями, шараханьем из стороны в сторону, с ее крайним
радикализмом и экстремизмом, склонностью к ультра¬
революционности и анархизму.
«Левый» радикализм несет на себе сильный отпечаток
политической незрелости молодежи и интеллигенции. Не¬
понимание законов общественного развития, односторон¬
няя ориентация на абстрактно понимаемые моральные
ценности придают зачастую их выступлениям подчерк¬
нуто моральный аспект, их недовольство приобретает
стихийную форму нравственного негодования против заб¬
вения буржуазным обществом «духовных ценностей». Их
действия превращаются в бунт, с помощью которого они
надеются одним ударом покончить с неугодными соци¬
альными порядками; нередко протест против буржуаз¬
ного строя перерастает в призыв разрушить всю совре¬
менную цивилизацию, отказаться от всех «прежних»
представлений о человеке и культуре, причем подобные
призывы некоторыми представителями леворадикального
движения возводятся в принцип. Отбрасывая объектив¬
ный научный анализ социальной действительности и за¬
конов ее развития под предлогом отказа от «культа ра¬
ционализма», они призывают «революционеров» мыслить
утопическими категориями «невозможного» и скатыва¬
ются, естественно, на иррационалистические позиции.
Среди участников антимонополистических выступле¬
ний молодежи и интеллигенции немало таких, которые
рассматривают свою деятельность как выражение совер¬
шенно нового революционного движения, не связанного
ни с какими прошлыми и современными нам революци¬
онными силами. Подобные авангардистские настроения
движения в капиталистических странах 60-х годов. Мы имеем в
виду работы Б. Быховского, Э. Баталова, А. Брычкова, Г. Дилиген-
ского, Ю. Замошкина, И. Кона, Н. Мотрошиловой, Е. Модржин-
ской, М. Новинской, Н. Юлиной, А. Гёде, Р. Штейгервальда и др.
310

усиленно подогреваются буржуазными и мелкобуржуаз¬
ными идеологами, стремящимися противопоставить лево¬
радикальное движение революционной борьбе рабочего
класса. Так, Г. Маркузе в книге «Конец утопии» тенден¬
циозно подчеркивает, что «новые левые, за исключением
нескольких незначительных группировок, не марксист¬
ская или социалистическая оппозиция в ортодоксальном
смысле слова... Напротив, — утверждает он, — для них
характерно глубокое недоверие ко всякого рода идеоло¬
гии, в том числе и социалистической... Более того, они
вовсе не опираются... на класс трудящихся как на рево¬
люционный класс...»7
Действительно, многим представителям леворади¬
кального движения присущи левацкие ошибки и заблуж¬
дения, суть которых заключается в отрицании роли ра¬
бочего класса как субъекта мирового революционного
процесса; в ориентации в рамках «развитого индустри¬
ального общества» на интеллигенцию и молодежь, а в ми¬
ровом масштабе — на «третий мир» как на силы, якобы
способные вести действительно революционную борьбу
с капитализмом; в призыве к «великому отказу» как
адекватному средству борьбы за «новое общество»; в под¬
черкивании абстрактно-морального аспекта в ущерб клас¬
совому анализу социальных явлений.
«Левые» радикалы убеждены, что современное бур¬
жуазное общество несправедливо, аморально, негуман¬
но. Оно несправедливо потому, что систематически лиша¬
ет миллионы своих граждан экономических и граждан¬
ских прав. Оно безнравственно потому, что балансирует
на грани ядерной войны. Оно негуманно потому, что не
использует материальные, технические и культурные до¬
стижения для развития человека. «Левые» радикалы
считают, что современное капиталистическое общество
превратилось в гигантскую систему подавления и унифи¬
кации человека, сформировало «одномерных» людей,
«людей-марионеток», мыслями и поведением которых оно
с легкостью манипулирует8.
Преимущественная ориентация интеллигенции на ин¬
теллектуальные и моральные ценности приглушает ее
интерес к проблеме экономики, и прежде всего к произ-
7	Н. Marcuse. Das Ende der Utopie. Berlin, 1967, S. 47.
8	Bergmann, Dutschke, Lefebvre, Rabehl. Rebellion der Studenten oder
die Neue Opposition. Hamburg, 1968.
311

водственным отношениям, определяющим все иные от¬
ношения в обществе, а это в свою очередь еще больше
усугубляет неспособность представителей этих социаль¬
ных групп познать закономерности общественного раз¬
вития, выработать научные, конкретно-реалистические
принципы и оценки для преобразования изживших себя
общественных отношений.
Анализ, данный в настоящей книге, подводит к вы¬
воду, что леворадикальная критика современного бур¬
жуазного общества совпадает, а порой и прямо вытекает
из «критической теории» общества, сформулированной
в рамках Франкфуртской школы.
Как известно, «диагноз», поставленный, в частности,
Маркузе, таков: современное капиталистическое обще¬
ство «больно», так как не использует свои институты, ма¬
териальные и духовные достижения для оптимального
расцвета человека. Научно-технический прогресс поднял
человечество на такую ступень, где «оно технически в
состоянии создать век мира — мира без угнетения, ни¬
щеты и страха». Но господство капитализма разрушает
этот мир. Его «производительность, — пишет Г. Марку¬
зе,— разрушает свободное развитие человеческих потреб¬
ностей и способностей, его мир поддерживается лишь
угрозой войны, его богатство зависит от подавления ре¬
альных возможностей удовлетворить борьбу за суще¬
ствование» 9. Капиталистическое общество, продолжает
далее Маркузе, использует все свои ресурсы и средства
лишь для того, чтобы постоянно воспроизводить челове¬
ка «одного измерения», человека, который внутренне не¬
свободен, который так изувечен, что единственным эта¬
лоном его мышления и поведения служат суждения,
навязываемые извне.
Однако эта, на первый взгляд ожесточенная, крити¬
ка, которой Г. Маркузе подвергает буржуазный мир,
в действительности ничего не стоит, ибо распространяется
им на «индустриальное общество» вообще с его господ¬
ством пресловутой «технической рациональности», что,
разумеется, снимает вопрос о характере господствующих
производственных и общественных отношений и, конечно
же, ведет к стиранию границ между капиталистической
9 Я. Marcuse. Der eindimensionale Mensch. Neuwied — Berlin, 1967,
S. 11—12.
312

и социалистической общественными системами, а следо¬
вательно, открывает пути для необоснованных нападок
на социализм 10 11.
IO. Хабермас вслед за Маркузе считает, что в «поздне¬
капиталистическом» обществе отношения общества и го¬
сударства вследствие «взаимных самоограничений» пере¬
стали выступать как отношения базиса и надстройки.
Более того, государство и политика, по мнению Ю. Ха¬
бермаса, становятся главенствующим по отношению к
экономике фактором. Он утверждает также, будто во¬
преки марксизму в «позднекапиталистическом» обществе
рабочая сила непосредственных производителей все боль¬
ше утрачивает свою роль и значение и что не эксплуа¬
тация рабочих, а научно-техническая революция сама по
себе стала источником прибавочной стоимости и положе¬
ние наемных рабочих настолько улучшилось, что их экс¬
плуатация вполне якобы компенсируется «социальными
возмещениями». В результате, полагает Хабермас, зада¬
чи эмансипации общества нельзя уже формулировать
непосредственно в экономических категориях, ибо клас¬
совые противоречия хотя полностью еще и не исчезли,
но уже «не работают», а поэтому-де у революционной
теории К. Маркса нет никакого адресата: классовое со¬
знание сегодня нельзя обнаружить даже среди наиболее
сознательных слоев рабочего класса и.
Односторонний, а потому искаженный взгляд Франк¬
фуртской школы на технику в той или иной степени раз¬
деляют и леворадикальные теоретики. Это относится
к Р. Дучке, Г. М. Энценсбергеру — наиболее видным ду¬
ховным вождям некоторых леворадикальных организа¬
ций ФРГ, Т. Рошаку, Ч. Рейчу — известным представите¬
лям леворадикального движения в США и другим, кото¬
рые также «освобождают» категории «техника», «наука»,
«организация» и т. п. от социально-классового содержа¬
ния и превращают их во вневременной и внеисторический
источник отчуждения и порабощения человека. По мне¬
нию, например, Дучке, современное капиталистическое
общество, «поздний капитализм», как предпочитает он
говорить, характеризуется превращением производитель¬
10 См. об этом также главу 5 настоящего издания.
11 J. Habermas. Technik und Wissenschaft als «Ideologic». Frankfurt
a. M., 1971, S. 79—80; его же. Theorie und Praxis. Berlin, 1963,
S. 162.
11-728
313

ных сил (самих по себе, без всякой связи с производ¬
ственными отношениями) в орудие «подчинения и господ¬
ства» над человеком, установлением «террора учрежде¬
ний», отсутствием революционного, классового сознания,
вообще неспособностью людей адекватно познать реаль¬
ную действительность и т. д.12
Дучке также считает, что марксизм неприменим к ана¬
лизу современного «позднекапиталистического» обще¬
ства. По его мнению, капитализм якобы «сумел» приспо¬
собиться к нынешнему уровню производительных сил;
государственное регулирование большей части производ¬
ства и распределения «устранило» опасную для обще¬
ственной системы поляризацию социальных классов и
в основном «завершило» интеграцию рабочего класса
в капиталистическом обществе 13. Вследствие этого «ре¬
волюционный субъект периода капиталистической фор¬
мации исчезает» 14 — таково убеждение и Р. Дучке.
Лидер французской молодежной организации «Дви¬
жение 22 марта»15 (в которую входили всякого рода
анархистские, троцкистские и маоистские группировки)
Д. Кон-Бендит также утверждал, что современный рабо¬
чий класс утратил свои революционные качества. Он
заявлял, что во время майских событий 1968 г. во Фран¬
ции рабочий класс находился «в глубоком арьергарде
революционных сил». «В мае 1968 г., — пишет Д. Кон-
Бендит в книге «Гошизм», — наиболее консервативным,
наиболее опутанным предрассудками и иллюзиями, наи¬
более обманутым слоем, соблазненным современным ка¬
питализмом, явился рабочий класс, особенно та его часть,
которая примыкает к компартии и Всеобщей конфедера¬
ции труда» 16.
Многие представители мелкобуржуазных кругов об¬
рушиваются и на реальный социализм, утверждая, что
в социалистическом обществе человек также «отчужден».
Причину существования тоталитарного господства в
12 /?. Dutschke. Die Widerspriiche des Spatkapitalismus.— Bergmann,
Dutschke u. a. Rebellion der Studenten oder die Neue Opposition,
S. 37—38.
13 Там же, с. 52—54, 57.
14 Там же, с. 54.
15 22 марта 1968 г эта группа организовала свой первый «день дей¬
ствий».
16 D. Cohn-Bendit, G. Cohn-Bendit. Le Gauchisme. Remede a la mala-
die senile du Communisme. Paris, 1968, p. 124—125.
314

«позднекапиталистическом» обществе, а также «искаже¬
ния» социалистических идеалов в реальном социалисти¬
ческом обществе они вполне в духе франкфуртских тео¬
ретиков усматривают в господстве техники. Так, Энценс¬
бергер утверждает, что в современном обществе техника
стала реакционной именно потому, что все свои пробле¬
мы она решает исключительно авторитарным путем, пре¬
вращая людей в объект настоящего деспотизма и ни¬
сколько якобы не заботясь об автономии личности. Тех¬
ника, продолжает он, стала в современном обществе
составной частью бюрократии, «постоянно воспроизводя¬
щей господство». Такая техника должна быть разру¬
шена 17.
Леворадикальные последователи Франкфуртской шко¬
лы, как и их учителя, в данном случае отказываются от
конкретного социально-экономического анализа, одно¬
сторонне преувеличивая значение некоторых очень про¬
тиворечивых тенденций научно-технического прогресса
в условиях государственно-монополистического капита¬
лизма, в результате чего они приходят к затушевываю¬
щему сущность классовых отношений выводу, будто в
современном «индустриальном обществе» именно техни¬
ка стала орудием порабощения и угнетения человека и
привела к бюрократическому и тоталитарному контролю.
Они не понимают, что с точки зрения исторической пер¬
спективы научно-технический прогресс является состав¬
ной частью революционного процесса перехода от капи¬
тализма к социализму. Франкфуртские теоретики и идео¬
логи «левого» радикализма представляют капитализм и
социализм как варианты одной и той же «рационально¬
сти господства» и, таким образом, невольно создают свою
версию реакционной теории конвергенции социализма и
капитализма, т. е. объективно встают на ту же точку
зрения, что и откровенные апологеты капиталистической
системы Р.Арон, Д. Белл, У. Ростоу и другие буржуазные
авторы теории «единого индустриального общества» 18.
17	«Kursbuch», 1968, N 14, S. 70, 151.
18	Дж. Раунтри и М. Раунтри отмечали, что, в частности, Г. Маркузе
«так подавлен видимой мощью технического аппарата капитализ¬
ма, что. . . его анализ содержания социальных изменений отличает¬
ся от анализа буржуазных социологов лишь тем, что последние
рассматривают настоящее как прекрасный сон, ставший явью, а
Маркузе считает его кошмаром» (/. Rowntree, М. Rowntree. Youth
as a Class. — «International Socialist Journal», 1968, N 25, p. 29).
315

Леворадикальные последователи Франкфуртской шко¬
лы порой верно фиксируют некоторые действительно
имеющие место явления и процессы общественной жизни
современного буржуазного общества. Однако, не видя их
глубинных причин, они приходят к необоснованным и не¬
верным выводам, используя их для клеветнических напа¬
док на коммунистические партии и революционное рабо¬
чее движение. Так, научно-технический прогресс и пре¬
вращение науки в непосредственную производительную
силу действительно приводят в современном капитали¬
стическом обществе к значительным изменениям в струк¬
туре рабочего класса. Возникают новые отрасли промыш¬
ленности, новые виды трудовой деятельности, новые про¬
фессии. В составе рабочего класса увеличивается доля
лиц, труд которых характеризуется значительным возрас¬
танием элементов интеллектуальной деятельности.
Однако основной характеристикой рабочего класса
является его отношение к средствам производства, его
исторически определенное место и роль в общественном
производстве. С марксистской точки зрения конкретный
вид труда является важной чертой, характеризующей
тот или иной отряд рабочего класса, по для определения
социальной природы класса существенным показателем
он не является. В. И. Ленин, борясь с буржуазными и
ревизионистскими фальсификациями понятия классов,
писал: «Различия между профессиями смешать с разли¬
чиями между классами; различия бытовые смешать
с различным положением классов во всем строе обще¬
ственного производства, — как это наглядно иллюстри¬
рует полную научную беспринципность модной «критики»
и ее практическую тенденцию стереть самое понятие
«класса», устранить самую идею классовой борьбы»19.
Конечно, в современном буржуазном обществе тен¬
денция к жизни в «одном измерении» существует. Мо¬
нополистическая буржуазия использует определенную
часть гигантских прибылей, получаемых ею в результате
мощного развития производительных сил и усиления
эксплуатации для «привязывания» целых групп населе¬
ния к государственно-монополистической системе. Она
предпочитает удовлетворить некоторые самые насущные
нужды рабочих и пойти на определенные уступки, чтобы
19 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 5, с. 191—192.
316

сгладить социальные конфликты. Она использует сосре¬
доточенные в ее руках средства массовой информации
для манипуляции сознанием и поведением трудящихся и
насаждения среди них идеологии и предрассудков бур¬
жуазного общественного порядка.
Однако, несмотря на это, утверждения франкфурт¬
ских теоретиков и их последователей — вожаков некото¬
рых леворадикальных организаций — об «упадке», «раз¬
ложении» современного рабочего класса, о том, что он
будто бы перестал быть «историческим субъектом рево¬
люции», несостоятельны.
Развитие государственно-монополистического капита¬
лизма не оставляет никаких сомнений в том, что рабочий
класс был и остается классом, общественное положение
которого неизбежно толкает его на борьбу против импе¬
риалистической буржуазии. Современный капитализм
характеризуется резким обострением противоречий ме¬
жду трудящимися и буржуазией во всех областях: эко¬
номической, политической, духовной, неизбежным след¬
ствием чего является усиление классовой борьбы трудя¬
щихся. Вопреки всем буржуазным и мелкобуржуазным
теоретикам рабочий класс по-прежнему является главной
движущей и мобилизующей силой революционной борь¬
бы, всего демократического, антиимпериалистического
движения. Рабочий класс отвечает крупному капиталу —
главному виновнику социальных бедствий — по-проле¬
тарски: усилением своей борьбы. «Забастовочная борьба,
в которой участвуют самые различные слои трудового
населения, достигла наивысшего в последние десятиле¬
тия уровня. Возросли сила и авторитет рабочего класса,
поднялась его роль как авангарда в борьбе за интересы
трудящихся, подлинные интересы нации», — подчеркнул
на XXV съезде КПСС тов. Л. И. Брежнев20.
2. Концепция «тотального отрицания»
и политическая тактика «новых левых»
Г. Маркузе, Р. Дучке, Д. Кон-Бендит и другие теоретики
«левого» радикализма пытаются дополнить безнадежно
пессимистический тезис об «интеграции» всех социаль¬
ных классов современного буржуазного общества и о
20 Материалы XXV съезда КПСС. М, 1976, с. 28—29.
317

превращении его в «одномерное» общество с «одномер¬
ными» людьми псевдотеоретическими рассуждениями о
диалектике, истолковываемой в антимарксистском, мета¬
физическом духе абсолютного релятивизма. Стремясь
избавиться от революционного характера марксист¬
ской диалектики, погасить ее критический дух, они имен¬
но ее обвиняют в недостаточной революционности! По¬
скольку марксистская диалектика указывает на преем¬
ственность в историческом процессе, постольку она яко¬
бы является «консервативной», «ориентированной» на
статус-кво. Так, Маркузе, в частности, считает, что в мар¬
ксистской диалектике понятие отрицания на самом деле
является лишь «новой формой самовоспроизводящей
сверхвласти прошлого», в то время как «на нынешнем
этапе истории акцент следует делать на отрицании, а не
на утверждении, не на прогрессе»21.
Опираясь на ложные принципы «негативной диалек¬
тики», преувеличивая устойчивость капиталистической
системы, игнорируя силу и глубину ее внутренних проти¬
воречий и отрицая, как мы уже знаем, революционную
роль рабочего класса, Маркузе, Хабермас и другие лже¬
пророки мелкобуржуазного «левого» радикализма утвер¬
ждают, будто истинная оппозиция современному капита¬
листическому строю сосредоточивается на его «внешней
стороне», на «периферии» буржуазного общества.
Маркузе и Хабермас впадают в логически неразреши¬
мое противоречие. Действительно, если растет противо¬
речие между развитием производительных сил и соци¬
альных отношений (что Маркузе и Хабермас по сути
дела признают), то какой класс, какой общественный
слой больше страдает от этого противоречия, кто более
всего заинтересован и способен изменить существующий
порядок, как не тот, который находится в центре произ¬
водственного механизма капиталистического общества,
т. е. рабочий класс? Маркузе и Хабермас игнорируют
этот логически неизбежный вывод, когда делают став¬
ку на студенчество, молодежь, на угнетенные нации и на¬
циональности, т. е. на те социальные слои, которые в
большинстве своем находятся по сути дела вне матери¬
ального производства, во всяком случае не занимают в
21 Н. Marcuse. Ideen zu einer kritischen Theorie der Gesellschaft. Frank¬
furt a. M., 1968, S. 187.
318

нем ключевых позиций и поэтому оказываются неспо¬
собными понять революционную роль рабочего класса
и значение союза с ним и найти верные пути и средства
борьбы с капитализмом22.
Вслед за своими идейными вдохновителями из Франк¬
фуртской школы Р. Дучке, Д. Кон-Бендит и другие
экстремисты, также отрицая революционную роль проле¬
тариата, в качестве главной силы революции провозгла¬
шают именно студенчество и молодежь. «Круг господ¬
ства, неосознанной зависимости и бессилия может быть
разрушен только извне, через революцию, на которую
способны лишь леворадикальные круги молодежи». Лишь
студенчество, учащаяся молодежь могут критически ос¬
мыслить революционные возможности общества и на
этой основе вести последовательную революционную
борьбу23, — заявляет Р. Дучке. Так же и по мнению
Д. Кон-Бендита, только лишь студенческая молодежь
может быть в современном обществе «революционным
авангардом» в силу высокого уровня своего образования
и культуры24.
Роль интеллигенции и студенчества в современном
обществе действительно значительно выросла; мы уже
показали социальные причины их резкого протеста про¬
тив современного буржуазного общества. Однако их
«революционность» ни в какой мере не противостоит «пас¬
сивности» рабочего класса, как об этом твердят левора¬
дикальные теоретики. Напротив, движение интеллиген¬
ции и студенчества может приобрести оформленное и
верное политическое направление лишь в том случае,
когда оно объединится с рабочим движением, когда
интеллигенция и молодежь поймут, что борьба за спра¬
ведливые, гуманные социальные преобразования — это не
конфликт интеллектуалов с «аморальным» обществом, а
22 Совместные выступления рабочего класса, интеллигенции, студен¬
чества побуждают Г. Маркузе быть более осмотрительным в оцен¬
ке «носителей радикальных изменений». Очевидно, боясь оказаться
в хвосте событий, он вдруг пытается «уточнить» свою позицию:
«Сама по себе эта оппозиция (национальные меньшинства, интел¬
лигенция, молодежь. — Б. Б.} не может считаться носителем ра¬
дикальных изменений; она может стать таковым лишь в той слу¬
чае, если будет поддержана рабочим классом. . .» («New Left Re¬
view». London, 1969, N 56, p. 31).
23	Bergmann, Dutschke u. a. Rebellion der Studenten oder die Neue-
Opposition, S. 34, 75; см. так же: «Konkret», 1967, N 6, S. 24—26.
24	7?. Cohn-Bendit, G. Cohn-Bendit. Le Gauchisme. . . p. 181.
319

борьба трудящихся, сплотившихся вокруг рабочего клас¬
са, под руководством коммунистической партии, против
капиталистического строя.
Серьезным препятствием на пути превращения лево¬
радикального движения в действительно революционное
является предрассудок многих его участников относи¬
тельно государственной власти. Справедливо возмущаясь
тем, что буржуазное государство, его учреждения и ор¬
ганизации превращают огромные массы людей в объект
манипулирования, мелкобуржуазные теоретики не видят
в этом следствия классового господства буржуазии и
свою неприязнь к буржуазному государству, его учреж¬
дениям и партиям абстрактно переносят на любой вид
организации, считая и социалистическое государство, и
революционные партии также отрицательным явлением.
Власть есть власть, насилие есть насилие... Мелкобур¬
жуазные теоретики возрождают старые, анархистские
идеи о том, что любое государство есть синоним абсо¬
лютного зла. Подобная позиция также приводит их к
игнорированию социально-экономических основ обще¬
ства, к гипертрофии внимания к политико-администра¬
тивной стороне проблемы и к абсолютизации борьбы
против политической надстройки безотносительно к ее
конкретному классовому содержанию.
Одовременно эти деятели отрицают любые организо¬
ванные формы борьбы против капиталистического обще¬
ственного строя; по их мнению, отказ от организации и
программы является принципом подлинно революцион¬
ной деятельности.
Отвергая роль пролетарских организаций в качестве
политического авангарда революционных сил, мелкобур¬
жуазные идеологи подменяют само понятие политическо¬
го авангарда расплывчатым представлением об «актив¬
ном меньшинстве», выполняющем будто бы роль «дето¬
натора», «закваски» в стихийном движении масс. По их
мнению, борьба возбуждается небольшими группами
активных элементов, отличающихся высокой степенью
автономии.
Вбспевая стихийные, самопроизвольные действия не¬
организованных масс25, они обрушиваются на комму-
25	Вместе с тем для многих экстремистских групп характерна непо¬
следовательность в проведении своих принципов. Нападая на орга¬
низованное рабочее движение, на компартии и воспевая стихий-
320

мистические партии, которые-де «постоянно уничтожают
стихийность протеста угнетенных» и якобы сводят любое
живое движение к политически бессодержательному тех¬
ницизму и к «прагматическому оппортунизму на улице».
Ориентация на стихийность помимо всего другого
вытекает из абстрактного подхода многих «новых левых»
к социальным институтам. Так, один из руководителей
левоэкстремистских организаций в ФРГ, Франк Вольф,
исходя из реального факта возрастания роли надстройки,
социальных институтов и учреждений, утверждает, будто
в современном обществе «основные классовые противо¬
речия превратились в административные». Но в той
мере, в какой «противоречия общества стали делом упра¬
вления со стороны государственных институтов», сами
институты, по его мнению, «утратили либеральный ха¬
рактер и приобрели авторитарные тенденции»26.
Такая точка зрения побуждает мелкобуржуазных
идеологов в качестве главного конфликта современной
эпохи выдвинуть противоречие между личностью и соци¬
альной структурой, между индивидом и организацией27.
Исходя из этого, Р. Дучке, например, утверждает, будто
«радикальная диалектика чувств и эмоций» объединяет
всех людей в борьбе против авторитарного общества
гораздо прочнее, чем какие-либо программы и «монополь¬
ные притязания партий». «Чувственно-эмоциональный
протест», «практически-критическая деятельность анти¬
авторитаристов» — вот что способствует «становлению
потребностей и интересов индивидов», а не деятельность
всякого рода партий и организаций, которые этому ско¬
рее «препятствуют»28.
Ставка на «революционный активизм», по мнению
Р. Дучке, является также тем радикальным средством,
которое преодолеет «ограниченность» марксистской кон¬
цепции революции, «покоящейся» якобы на «бессозна¬
тельности» действующих лиц. Дучке утверждает, будто в
ность революционной борьбы, они тем не менее пытаются создавать
(особенно после поражения их стихийных выступлений в 1968 г.)
организации с жесткой централизацией и дисциплиной.
26	Fr. Wolf. Gegen den Schein einer gesichterten Strategic. — «Die
Linke antwortet J. Habermas».
27	D. Cohn-Bendit. Die sechs Glorreichen. — «Konkret», 1968, Heft 13.
S. 23.
28	Bergmann, Dutschke u. a, Rebellion der Studenten oder die Neue
Opposition.
321

современных условиях «сознательная деятельность» сама
по себе становится фактором объективного порядка. «Мы
имеем исторически открытую возможность, с самого на¬
чала зависящую от нашей воли. От воли зависит, каким
образом нынешний период истории будет окончен»29,—
пишет он. При этом его апелляция к «сознательной дея¬
тельности» фактически не только выражает фихтеан-
ски-волюнтаристскую позицию, родственную установкам
«Праксиса», но и оборачивается ставкой именно на пол¬
ную стихийность революционных выступлений, поскольку
он игнорирует научный анализ объективной социальной
действительности. Согласно этой позиции, революция по
сути дела возможна в любой момент, поэтому она слу¬
жит обоснованием путчистской тактики. Достаточно яко¬
бы пробудить сознание, начать практические действия —
и все проблемы революции сразу будут решены30.
Примечательно, что «левые» радикалы, обосновывая
свою линию на стихийность, нередко ссылаются даже на
Маркса, который-де также пытался отменить философию
путем ее осуществления на деле, оружие критики заме¬
нить критикой оружием, теорию сделать материальной
силой и якобы утверждал, что совпадение изменения
обстоятельств и самоизменения человека может быть
рационально понято только как революционная прак¬
тика 31.
Конечно, возможность может быть превращена в дей¬
ствительность в результате практической, революционно-
преобразующей деятельности. Но «дело политической
практики», «критика оружием» может быть успешной
только в том случае, если она основана на научном ана¬
лизе объективной действительности, реального соотноше¬
ния классовых сил.
Надежда на стихийность революционных действий
приводит Дучке к ревизии марксистского понимания
классов. Он считает недостаточным объективный крите¬
рий определения класса, исходя из его отношения к
29	Bergmann, Dutschke и. a. Rebellion der Studenten oder die Neue
Opposition, S. 92.
30	Волюнтаристская точка зрения P. Дучке вполне согласуется с те¬
зисом Г. Маркузе, выдвинутым еще в 1928 г., согласно которому
«капитализм «сам по себе» является революционной ситуацией»
(Р. Штейгервалъд. «Третий путь» Герберта Маркузе. М., 1971,
с. 64).
31	Permanente Revolution von Marx bis Marcuse, 1969, S- 3&
322

средствам производства и места, занимаемого им в об¬
щественном производстве. Дучке то и дело заявляет, что
марксистскому пониманию классов недостает субъектив¬
ной политической и практически-критической характери¬
стики. «Исторически устойчивая действительность класса
может быть достигнута лишь тогда, когда люди при¬
дут к сознанию своего класса, к классовому самосозна¬
нию. .. — заявляет он. — Понятие класса должно опреде¬
ляться единственно как действительность, исторически
формируемая в борьбе». Лишь это, заключает Дучке, раз¬
решает проблему формирования классового сознания32.
Марксизм никогда не отрицал роль классового созна¬
ния для формирования и конституирования классов.
Бесспорно, историческое самосознание рабочего класса
возникает и развивается в сознательной классовой борь¬
бе. Но классовая борьба является выражением объектив¬
ных противоречий, коренящихся в способе производ¬
ства, в системе производственных отношений капитали¬
стического общества. Дучке по сути дела взаимообо-
собляет проблемы формирования классового сознания
и реальной классовой борьбы, когда утверждает, что
«практически-критическое сознание» устраняет «слепой,
принудительный характер экономических закономерно¬
стей», которым марксизм «придает» характер «надысто-
рических», «природных» законов.
Марксизм толкует экономические закономерности
иным образом. Развитие общества действительно под¬
чиняется объективным, независимым от воли и сознания
людей законам, однако это нисколько не отрицает влия¬
ния людей на ход истории. Основоположники марксизма
всегда подчеркивали, что среди всех элементов произ¬
водительных сил люди, трудящиеся являются важней¬
шим, что они сами делают свою историю. Они писали,
что «история не делает ничего. она «не обладает ни¬
каким необъятным богатством», она «не сражается ни
в каких битвах!» Не «история», а именно человек, дей¬
ствительный, живой человек — вот кто делает всё это,
всем обладает и за все борется»33. Но человек «дела¬
ет историю» не на основе субъективных пожеланий, а
сначала невольно следуя объективным законам природы
32 Bergmann, Dutschke и. a. Rebellion der Studenten oder die Neue
Opposition, S. 39.
33 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 2, с. 102.
323

и общества, а затем на основе все более глубокого их
познания.
Установка «новых левых» на стихийность совпала
с позицией теоретиков Франкфуртской школы. «Со¬
циальные носители трансформации, — писал Маркузе,—
создаются в ходе самого процесса трансформации, и
в начале революции никогда не следует рассчитывать на
существование. . . хорошо подготовленных революцион¬
ных сил»34. Маркузе пренебрег научно-теоретическим
осмыслением изменяющейся социальной действительно¬
сти, ориентируясь на субъективистские, по сути праг-
матистские оценки и решения. По его мнению, нынешняя
ситуация «делает абстрактными, академическими, не¬
реальными все попытки оценить и даже рассмотреть
перспективу изменений в царстве корпоративного капи¬
тализма. .. Превращение возможности в действитель¬
ность есть дело политической практики». Причем свою
ставку на субъективистскую волюнтаристскую политику
Маркузе пытается оправдать «теоретически»; по его
мнению, в условиях полной зрелости производительных
сил «возникает необходимость полного перемещения
точки напряжения из теории в практику», «роль субъ¬
ективной деятельности должна быть определена по-
новому», она «может быть узаконена вновь... в форме
анархизма» 35.
На аналогичной позиции стоит О. Негт, один из тех
более молодых представителей Франкфуртской школы,
которые находятся на ее левом фланге и активно участ¬
вовали в леворадикальном движении. Как Адорно, Мар¬
кузе, Хабермас и др., Негт выступил за пересмотр мар¬
ксистско-ленинского учения, поскольку его категории
превратились-де в «категории легитимации существую¬
щих отношений господства»36. Правда, он не отрицает
общественно-политической роли рабочего класса и, по
его словам, «никогда не рассматривал интеллигенцию в
качестве нового субъекта революции... даже в момент
наивысшего подъема студенческого движения протеста».
Но он подчеркивает, что в современных условиях рабо¬
34 Н. Marcuse. Das Ende der Utopie, S. 28.
35 Там же.
36 Die Frankfurter Schule im Lichte des Marxismus. Zur Kritik der
Philosophic und Soziologie von Horkheimer, Adorno, Marcuse, Ha¬
bermas. Frankfurt а. М.» 1970, S. 127.
324

чий класс не единственный, кто «обладает материаль¬
ной силой, чтобы осуществить революционные измене¬
ния». В странах позднекапиталистического общества,
считает О. Негт, растущее значение приобретает рево¬
люционная интеллигенция. На первый взгляд эта мысль
представляется правильной, но далее Негт так детали¬
зирует свою позицию: «Для меня важно прежде всего
объединить сознательную часть рабочих и политизиро¬
ванную интеллигенцию в какую-либо организацию.
Будет ли это партия традиционного типа или совершенно
другая организация — для меня полностью вторичный
вопрос»37. И наконец, он совершенно четко формули¬
рует свое отношение к партии рабочего класса: «Я счи¬
таю устаревшим "взгляд, будто отрицание партийности
неизбежно должно привести к анархизму и мелкобур¬
жуазному революционаризму»38. Более того, он отдает
предпочтение именно анархизму и мелкобуржуазному
радикализму организаций «новых левых», противопо¬
ставляя их «прежним организациям и партиям рабочего
класса» и утверждая, что именно «новые левые» благо¬
даря своим «организационно-рыхлым формам» якобы
принимают «функцию инициативы» на себя и «беском¬
промиссно формулируют» посредством дискуссий, аги¬
тации и действий «новые» революционные потребности
и интересы людей39. Таким образом, за завесой слов о
развитии марксизма применительно к изменяющимся
социальным условиям обнаруживается все та же старая
мелкобуржуазная теория «стихийности» революционной
борьбы.
Идеологи мелкобуржуазного радикализма видят
стратегический замысел стихийных выступлений в том,
чтобы нарушить «правила игры», существующие сегодня
в системе позднего капитализма и принятые якобы «преж¬
ними» оппозиционными силами. Тактика нарушения
«правил игры» сформировалась под воздействием тезиса
Маркузе о «репрессивной терпимости»40. Этот тезис
37 Там же, с. 132.
38 Там же.
29 Там же, с. 131.
40 Под «репрессивной терпимостью» господствующих классов, якобы
«поглощающей» оппозиционные силы, Г. Маркузе понимает угне¬
тение посредством сознательного допущения правящими кругами
некоторых оппозиционных выступлений со стороны эксплуатируе-
325

Служил Маркузе, с одной стороны, подкреплением еГо
ложного вывода об «интеграции» оппозиционных сил в
современном буржуазном обществе, а с другой — обосно¬
ванием стратегии и тактики «великого отказа», «всеоб¬
щего взрыва» системы в результате стихийных револю¬
ционных выступлений масс.
По мнению Г. Маркузе, в условиях «репрессивной
терпимости» любая легальная деятельность оппозицион¬
ных партий означает принятие «правил игры» и, следо¬
вательно, капитуляцию перед господствующей структу¬
рой власти. «Тоталитаристские тенденции одномерного
общества делают традиционные пути и средства проте¬
ста неэффективными и даже опасными, поскольку сохра¬
няют иллюзию народного суверенитета»41, — пишет он.
Бессмысленно, заявляет Маркузе, апеллировать к авто¬
ритету «закона и порядка», поскольку они повсюду и все¬
гда являются законом и порядком тех, кто защищает
существующую иерархию. Нужен «великий отказ», т. е.
«прорыв», полный, окончательный и абсолютный разрыв
со всем существующим. Только «хаотическая, анархист¬
ская оппозиция, политическая и моральная, рациональ¬
ная и инстинктивная, отказ участвовать в злой игре, от¬
вращение ко всякому просперити... могут, — считает
он, — сокрушить эту систему», ибо эти средства она не
в состоянии ни «терпеть», ни «подавить»42.
Рассуждения Маркузе о «репрессивной терпимости»
и о «нарушении правил игры» как средстве борьбы с
нею, по признанию лидеров «новых левых», оказали
наибольшее влияние на их движение. В частности,
Р. Дучке писал, что эссе Маркузе о «репрессивной тер-
мых ими трудящихся масс. Основная идея, из которой исходит
здесь Маркузе, состоит в следующем: испытания, которым под¬
вергается система в результате происходящих в рамках самой
системы оппозиционных выступлений, вызывая новую мобилиза¬
цию ее экономических, политических и культурных сил, лишь по¬
могают ее приспособлению, способствуют выработке ею новых
защитных средств, увеличивают ее способность к выживанию.
В репрессивном обществе терпимость также репрессивна, заклю¬
чает Маркузе. Господствующий класс превратил все демократи¬
ческие завоевания в простые инструменты господства, с помощью
которых парализует наиболее радикальные революционные силы
(И. Marcuse. Repressive Toleranz. — R. Wolf, В. Moor, H. Marcuse.
Kritik der reinen Toleranz. Frankfurt a. M., 1966).
41	H. Marcuse. Der eindimensionale Mensch, S. 9.
42	H. Marcuse. Ideen zu einer kritischen Theorie der Gesellschaft, S. 190.
326

пимостй» воздействовало на студентов ФРГ «подобно
озарению». «Эта статья помогла осознать нам нашу не¬
удовлетворенность перманентностью дискуссии, которая
не имела никаких практических последствий. Мы поня¬
ли, что буржуазия, господствующий класс в любой
стране «свободного мира» могут себе позволить тер¬
пимое отношение к обсуждению критически настроен¬
ным меньшинством общественных проблем... что они
готовы разрешить любую дискуссию, которая остава¬
лась бы только теоретической» 43.
Р. Дучке, П. Бендит44 и многие другие руководители
и участники организаций «новых левых» считают, что
лишь насилия и провокации позволяют «раскрыть» ха¬
рактер современного общества. Провокация, с одной
стороны, вынуждает правящие круги отказаться от так¬
тики «репрессивной терпимости» и прибегнуть к наси¬
лию, и тем самым она снимает покров с существующего
общественного строя, который предстает как строй
репрессивный, «фашистский», а с другой стороны, об¬
нажает в протестующем «нового» человека, «новое» об¬
щество. Леворадикальные теоретики правы, когда ут¬
верждают, что правящие круги государственно-моно¬
полистического капитализма используют как средство
угнетения даже легальность, «терпимость»; они пытают¬
ся представить факт существования оппозиционных
партий и выступлений как доказательство «свободы и
демократии», будто бы являющихся неотъемлемой чер¬
той современного буржуазного общества.
Однако вопреки утверждениям Маркузе и его после¬
дователей использование легальных форм и методов
борьбы ничуть не нейтрализует оппозицию, не делает
людей «невосприимчивыми к новым и лучшим формам
жизни». Рабочий класс, трудящиеся никогда не были
безразличными к тем формам, которые принимает гос¬
подство буржуазии. Они постоянно стремились и ('стре¬
мятся использовать те возможности, которые буржуаз¬
ная демократия, оставаясь формальной и урезанной, все
же предоставляет рабочему движению. Кроме того, бо¬
рясь за демократию, пролетариат сплачивает вокруг себя
самые широкие слои населения, в первую очередь всех
43	Bergmann, Dutschke и. a. Rebellion der Studenten oder die Neue
Opposition, S. 73.
44	P. Bendit. Provokationen. — «Der Monat», 1968, Heft 230.
327

Трудящихся, которые проходят в этой борьбе большую
школу классового воспитания. Вот почему «коммуни¬
стические и рабочие партии... не противопоставляют
борьбу за глубокие экономические и социальные требо¬
вания, за передовую демократию борьбе за социализм,
а считают ее частью этой борьбы. Радикальные демокра¬
тические преобразования, которые будут достигнуты в
борьбе против монополий, против их экономического гос¬
подства и политической власти, будут способствовать
осознанию все более широкими массами необходимости
социализма»45.
Вопреки всем инсинуациям со стороны мелкобуржу¬
азных идеологов политика коммунистических партий в
любых условиях — и подполья, и легальной деятельно¬
сти— направлена на свержение капиталистического
строя. В отличие от реформистских социал-демократиче¬
ских партий, которые ограничиваются парламентскими
формами борьбы и по сути дела не затрагивают власти
капитала, коммунистические партии, участвуя в выборах
и парламентской борьбе, не ограничиваются ими, но
стремятся соединить парламентские формы борьбы с
внепарламентскими, массовыми движениями и широкой
классовой борьбой. Коммунисты считают, что революци¬
онные действия, включая борьбу за реформы, в конечном
счете должны привести к ликвидации власти монополи¬
стической буржуазии и установлению власти рабочего
класса. Поэтому коммунисты и рабочий класс отвергают
«тотальное отрицание» всяких «правил игры» как псев-
дореволюционную, анархистскую фразу, которая в сущ¬
ности свидетельствует об отчаянии и пессимизме.
Вместе с тем коммунисты отвергают требования, в
том числе ряда лидеров Франкфуртской школы, в пер¬
вую очередь Ю. Хабермаса, в принципе отказаться от
острых, «насильственных» форм классовой борьбы.
Справедливо отрицая псевдореволюционный авангар¬
дизм леворадикальных групп студенчества, сделавших
ставку на насилие, Хабермас вообще отбрасывает наси¬
лие, не считает его «представительным средством поли¬
тической борьбы». В результате «мнимореволюцион¬
ным», по словам Хабермана, активистским акциям он
45 Международное Совещание коммунистических и рабочих партий,
с. 24—25.
328

противопоставляет столь же мнимореволюционную «стра¬
тегию массового просвещения».
Суть «стратегии массового просвещения» заклю¬
чается в борьбе «против деполитизации общественно¬
сти». Эта «стратегия», считает Хабермас, должна быть
обращена прежде всего «против аппарата манипуляции,
который либо уводит сознание населения в приватную
сферу, либо направляет все его аффекты в русло поли¬
тических суждений правящих кругов». Цель, казалось бы,
благородная, но фактически неосуществимая, посколь¬
ку Хабермас предупреждает, что борьба против депо¬
литизации общественности должна вестись на основе
«дискуссионного выяснения противоречий» в рамках «су¬
ществующих демократических институтов», что «борьба
против конституции была бы в одинаковой степени как
необоснованной, так и самоубийственной»46. Задача
состоит в том, подчеркивает Хабермас, чтобы «продол¬
жить историческую трансформацию либерального право¬
вого государства в социально-государственную демокра¬
тию на основе действующих конституционных норм»47.
Таким образом, «стратегия массового просвещения»
Хабермаса, несмотря на прикрытие словами «радикаль¬
ный реформизм», в сущности не выходит за рамки обыч¬
ного буржуазного либерального реформизма. Деятель¬
ность «групп с привилегированными шансами влия¬
ния», в первую очередь либералов, действующих в
массовой информации или других институтах системы,
меньше всего может изменить «политическое равнове¬
сие», поскольку именно для этих групп в значительной
степени характерны то принятие «правил игры», та «ин¬
тегрированность» в буржуазное общество, против кото¬
рых не раз возражал сам же Хабермас.
Все надежды на «политизацию общественности»
остаются пустой фразой, утопией, если они не связаны
с революционной борьбой за преобразование существу¬
ющих социальных отношений, за ликвидацию капитали¬
стических отношений собственности и господства. Вот
почему коммунисты и рабочие, решительно борясь про¬
тив односторонней ставки левоэкстремистских группиро¬
вок на насилие, одновременно выступают против абсолю-
46	Die Linke antwortet J. Habermas, S. 15.
47	J. Habermas. Protestbewegung und Hochschulreform. Frankfurt a. M.,
1969, S. 43.
12—728
329

тизации борьбы за реформы, тем более в духе либерала
ного реформизма Ю. Хабермаса. Для коммунистов вести
классовую борьбу означает использовать все ее формы —
от борьбы за реформы в рамках буржуазной демократии
до вооруженного восстания, применяя их в соответствии
с конкретным анализом конкретной ситуации в соотно¬
шении классовых сил.
Марксизм-ленинизм не отрицает значения стихийных
выступлений народных масс. Коммунистам в равной сте¬
пени чужды как переоценка, неумеренное воспевание
стихийности и подмена объективного анализа соотноше¬
ния классовых сил бессодержательным фразерством, так
и обычная для буржуазных идеологов критика стихий¬
ных выступлений лишь как проявления «анархии и сму¬
ты», «беспорядка» и т. д.
В. И. Ленин отмечал, что значение морального проте¬
ста, моральной силы чрезвычайно велико. Без нее «ни о
каком перевороте не может быть и речи». Она есть усло¬
вие необходимое, но, подчеркивал Ленин, еще недоста¬
точное. Одним из решающих условий превращения ду¬
ховной силы протеста в материальную является орга¬
низация, и прежде всего политическая. В. И. Ленин
настойчиво предупреждал, что за стихийностью всегда
должна стоять кропотливая организационная работа ре¬
волюционной партии рабочего класса. Отрицание роли
партии, строгой партийной дисциплины «равносильно
полному разоружению пролетариата в пользу буржуа¬
зии». «Это равносильно именно той мелкобуржуазной
распыленности, неустойчивости, неспособности к выдерж¬
ке, к объединению, к стройному действию, которая не¬
минуемо всякое пролетарское революционное движение
погубит, если дать ей потачку»48.
Для победы революционных сил необходима также ре¬
волюционная теория, разрабатывающая тактику и стра¬
тегию их борьбы. Классовое сознание вопреки утвержде¬
ниям мелкобуржуазных теоретиков несводимо к соци¬
альной психологии. Только революционная идеология
открывает трудящимся истинное содержание социальных
отношений в капиталистическом обществе, помогает по¬
нять место и роль, отводимые в них каждому классу,
указывает средства и пути борьбы. Ленин неустанно по¬
48 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, с. 26—27.
330

вторял, что без революционной теории не может быть и
революционной практики. «.. .Отсутствие теории отни¬
мает право существования у революционного направле¬
ния и неизбежно осуждает его, рано или поздно, на поли¬
тический крах»49.
Опыт истории, международный опыт революционной
борьбы убедительно доказал, что победу в борьбе с ка¬
питализмом может обеспечить только организованная
борьба всех трудящихся во главе с рабочим классом и
его партией, овладевшими всеми формами борьбы и во¬
оруженными передовой научной теорией.
3. Несостоятельность концепции
«революции сознания»
Среди мелкобуржуазных леворадикальных кругов имеют¬
ся деятели, которые понимают революцию не как воору¬
женное восстание, политический захват власти, а как
форму разнообразных «моральных действий», создания
«контркультуры», формирования «нового сознания» ит. д.
В качестве основного аргумента в пользу таких форм
«революции» ими выдвигается следующее: современное
«корпоративное» государство, опирающееся на «интегри¬
рованное молчаливое большинство», обладая огромной
изощренной машиной духовного и физического подавле¬
ния, раздавит якобы любой протест, носящий политиче¬
ские формы. Кроме того, по их мнению, политические
формы институционализируют протест, придают ему бю¬
рократический характер и тем самым восстанавливают
прежние «сторожевые башни» технократической цивили¬
зации. Поэтому «революция» должна начаться в рамках
существующего строя с изменения самого человека, его
образа жизни, культуры, а изменение политической
структуры общества может стать-де лишь ее конечным,
завершающим и притом самопроизвольным актом50.
На основе моральных ценностей, интерпретированных
чрезвычайно абстрактно, мелкобуржуазные теоретики
создают многочисленные антропологические проекты со¬
вершенствования человека. Так, од?ин из идеологов совре¬
менного «левого» радикализма в США, Теодор Рошак,
49 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 6, с. 379.
50 См. также 4 главу настоящего издания.
331

сформулировал концепцию так называемой контркуль¬
туры, которую он противопоставляет «технократической»
культуре современного общества.
По его мнению, источник всех социальных зол в со¬
временном мире заключается в обусловленном техниче¬
ским прогрессом «технократическом тоталитаризме», буд¬
то бы существующем во всех развитых странах. Исходя
из этого, Рошак фактически отрицает любые рациональ¬
но-технические связи и отношения и даже любые науч¬
ные критерии общественного прогресса; он считает необ¬
ходимым отказ от объективного, рационального созна¬
ния.
«Объективной рациональности» буржуазного обще¬
ства Т. Рошак противопоставляет «контркультуру», кото¬
рая предполагает принятие новых ценностей, а значит,
новых эстетических и этических критериев, воспитание но¬
вой личности, с новыми формами сознания и действий,
новых отношений между людьми и т. п. «Первейшая цель
человеческого существования состоит не в изобретении
способов нагромождения все больших груд знаний,—
пишет Рошак, — но в открытии таких путей повседневной
жизни, которые обеспечили бы целостность нашей на¬
туры в результате выработки благородства поведения,
честного товарищества и радости»51.
Подобное мировосприятие возникло не случайно.
В условиях господства безличных механизмов рынка и
конкуренции, пронизывающих все сферы жизни буржуаз¬
ного общества, материальная и духовная деятельность
проявляется как отчужденная от личности и как продукт
«объективированного разума». Леворадикальными кру¬
гами молодежи и интеллигенции это воспринимается осо¬
бенно остро. Вследствие этого многие из них переносят
ценностный акцент с внеличностных, абстрактных уни¬
версалий на непосредственный, неповторимый мир чув¬
ственного опыта «уникального индивида». В результате
они отвергают любое «внешнее принуждение»: стандарт,
моду, абстрактные категории морали; они признают по¬
ступки людей «подлинно человеческими» лишь в том слу¬
чае, если они определ-ены внутренними, эмоциональными
устремлениями субъектов.
61 Т. Roshak. The Making of Counter Culturel Reflections on the Techn-
Society and its Youthful Opposition. New York, 1970, p. 233.
332

По сути дела подобные идеи развивает и другой аме¬
риканский теоретик леворадикального движения — Чарлз
Рейч. В книге «Молодая поросль Америки» он также
стремится доказать, что с «корпоративным» государством
невозможно успешно бороться, «односторонне» рассчи¬
тывая лишь на политические действия или силу; по его
мнению, любое воздействие «извне» (к ним он относит
политическую борьбу, реформы, оппозиционную деятель¬
ность через легальные средства, насильственную полити¬
ческую революцию и т. п.) «не нужно», более того, непри¬
емлемо. Единственно эффективный путь — «революция
в сознании», которая изменит и разрушит «корпоратив¬
ное» государство «изнутри» в результате «изменения
культуры и качества индивидуальной жизни», без вся¬
кого насилия, политического захвата власти или сверже¬
ния какой-либо из правящих групп52.
Ч. Рейч, подобно другим леворадикальным теорети¬
кам, исходит из идеалистической установки о первично¬
сти сознания в формировании социальной структуры. Он
заявляет, что, «хотя корпоративное государство — про¬
дукт экономической системы, тем не менее сама эта си¬
стема является результатом выбора и деятельности че¬
ловека»53.
Он повторяет по сути дела основное положение со¬
циологии М. Вебера, утверждавшего, будто обществен¬
ное развитие в своих решающих чертах определяется со¬
циальными ценностями духовной культуры человечества.
«Революция должна быть культурной, — утверждает
Рейч. — Ибо культура повелевает экономической и поли¬
тической истиной, а не наоборот»54. Поскольку же носи¬
телями духовных ценностей являются отдельные люди,
постольку «освобождение» человека, считает Рейч, дол¬
жно начаться с изменения собственного «я».
Ориентация многих представителей «новых левых» на
«изменение самих себя», на моральное самоусовершен¬
ствование опять-таки если не сформировалась под непо¬
средственным влиянием взглядов и идей теоретиков
Франкфуртской школы, то во всяком случае нашла в
антропологических проектах совершенствования чело- 62 63
62 Ch. A. Reich. The Greening of America. New York, 1970, p. 19.
63 Там же.
м Там же, с, 305.
333

века, выдвигаемых Э. Фроммом, Г. Маркузе и другими ее
представителями, свое концептуальное обоснование и
квазитеоретическое оправдание55.
По мнению представителей Франкфуртской школы,
созданию подлинно свободного общества должен пред¬
шествовать полный разрыв в сознании человека с его про¬
шлым и настоящим. Это обусловлено, считает, например,
Г. Маркузе, тем, что антигуманизм, антиреволюционность
«современного» общества обрели якобы свою опору в «ин¬
стинктах» самого человека. «Индустриальное общество»
не только сформировало образ мыслей и психологический
тип человека; его «потребительская» экономика и поли¬
тика проникли и во «вторую натуру» человека, так пре¬
образовав структуру его физиологических потребностей
и побуждений, что люди оказались-де накрепко «связан¬
ными с товарной формой». Потребность «иметь», «ис¬
пользовать» и «постоянно обновлять» вещи стала теперь
будто бы биологической потребностью человека. Вслед¬
ствие этого, утверждает Маркузе, «сама» природа чело¬
века «восстает» против любых перемен, «угрожающих
современному буржуазному обществу»56. Поэтому, за¬
являет он, несмотря на то что причины, сделавшие исто¬
рию человечества историей господства и рабства, являют¬
ся экономическими и политическими, никакие экономи¬
ческие и политические изменения не смогут якобы
положить конец отношениям господства и подчинения,
пока не будут раскрепощены внутренние биолого-эстети¬
ческие потребности людей, пока носителями этих измене¬
ний не станут люди, «физиологически и психологически
подготовленные к тому, чтобы их отношения к вещам и
друг к другу исключали элементы насилия и эксплуата¬
ции» 57.
Маркузе предлагает подвергнуть современное капи¬
талистическое общество критическому анализу не с со¬
циально-политических, а с моральных позиций. Он счи¬
тает, что категории морали более непосредственно выра¬
жают «природу» человека и что изменения в сфере морали
очень быстро «отразятся» в сфере биологической и моди¬
55 При этом примечательно, что некоторые авторы концепции «рево¬
люции сознания», например Ч. Рейч, субъективно пытаются проти¬
вопоставить ее маркузеанской теории «тотального отрицания».
66 Н. Marcuse. An Essay on Liberation, р. 20.
67 Там же, с. 31.
334

фицируют «естественное поведение» человека Ь8. Маркузе
уже в том факте, что современное общество аморально,
видит «предпосылки освобождения». В этих условиях,
считает он, достаточно якобы «сделать упор на активи¬
зацию в человеческом существе первичных, органически
присущих ему основ морали», чтобы «прийти к естествен¬
ной основе человеческих отношений — солидарности, ко¬
торая до сих пор подавлялась в интересах классового
общества»59. Концепция «новой антропологии» Маркузе,
противополагаемая им марксистскому решению вопроса
об изменении человека в зависимости от определенных
социальных отношений, фактически сводится к ориента¬
ции на психологию и психоанализ.
В сущности точно так же, как и основоположник
психоанализа 3. Фрейд, Маркузе считает, что общество
с самого начала основывается на ограничении и субли¬
мации «радости» индивидуального человека. Поздне¬
капиталистическое общество, по мнению Маркузе, окон¬
чательно поработило личность. В результате она потеряла
способность сопротивляться давлению принципа «рацио¬
нальности», воплощенного в господстве внешних, аноним¬
ных сил; ее реакции на внешний мир стали якобы авто¬
матическими, «личное пространство» неизбежно вытес¬
няется и подчиняется «власти общества»60.
Такая постановка вопроса лишает категорию «власть
общества» ее социально-классового смысла, превращает
«господство» в вечный феномен человеческого общества.
Из этой постановки естественно вытекает его вывод, что
все требования общества являются чем-то «неистинным».
Поэтому «возвращение» к подлинно гуманистическим
отношениям, к «личному пространству» Маркузе видит
только в утверждении «принципа радости», «принципа
удовольствия» вместо господствующих сейчас «аноним¬
ной рациональности» и «принципа реальности».
При этом единственную надежду изменить людей,
а тем самым трансформировать современное общество
в свободное Маркузе связывает с проникновением в их
«биологическое измерение», где формируются их «виталь¬
ные потребности». Причем при определении пути этого
проникновения им проявляется чрезвычайная непоследо-
58	Там же, с. 20.
59	Там же.
60	См. об этом также в 4 и 5 главах настоящего издания.
335

йательность: то он видит перспективу выхода из заколдо¬
ванного круга ложных потребностей в ориентации инди¬
вида на резкий и тотальный разрыв со всем современным
обществом, на акт «прорыва» под девизом: «Будьте реа¬
листами— требуйте невозможного», то находит «полити¬
ческое проявление нового чувственного восприятия» и
даже «глубину мятежа, разрыва с миром угнетения» в
комплексе такого рода мероприятий, как «движение за
улучшение зонального регулирования, за минимальную
защиту от шума и грязи», как кампании «по закрытию
городских районов для автотранспорта, запрещению
пользоваться транзисторными радиоприемниками в обще¬
ственных местах, прекращению коммерческой эксплуата¬
ции природы, полной реконструкции городов, контролю
над рождаемостью»61 и т. п. «Все подобные действия, —
по мнению Маркузе, — будут становиться все опаснее для
институтов капитализма и воплощенной в них морали.
Количество таких реформ будет переходить в каче¬
ство. ..»62
Да, количество реформ может перейти в качество, но
при одном решающем условии — революционном пре¬
образовании капиталистических общественных отноше¬
ний в социалистические. Без этого не могут последова¬
тельно быть осуществлены даже и те реформы, о которых
говорит Маркузе.
Несмотря на призыв к «революции», будь то «револю¬
ция на улице» или «в сознании», маркузеанская позиция
«революционирования» инстинктов фактически снимает
вопрос о социальной революции, поскольку причины ре¬
прессивности системы он видит в конечном счете в дефор¬
мации структуры инстинктов человека. Не признавая
действительной социальной революции, не видя, в ре¬
зультате односторонней ориентации «негативной диалек¬
тики» на разрыв с прошлым, социальных сил внутри
самой отживающей капиталистической системы, законо¬
мерно способных добиться победы прогрессивных обще¬
ственных порядков, Маркузе не может знать, каков будет
результат борьбы, чем окончится «революция структуры
инстинктов» и восторжествует ли вследствие такой рево¬
люции «свобода или тоталитаризм»63.
61	И. Marcuse. An Essay on Liberation, р. 30.
62	Там же.
03	Там же, с. 30.

Г. Маркузе вынужден признать, что его формула про¬
буждения «новых потребностей» фактически заводит в ту¬
пик, поскольку, чтобы развить новые революционные по¬
требности, надо вначале упразднить механизмы, кото¬
рыми воспроизводятся старые. «А чтобы упразднить эти
механизмы, необходимо получить такие потребности, ко¬
торые упраздняют старые механизмы...»64 Как могут
люди, управляемые извне, принимающие свое порабоще¬
ние за свободу, освободить себя и одновременно освобо¬
дить тех, кто ими управляет, спрашивает самого себя
Маркузе и признает, что находится в заколдованном
кругу, из которого нет выхода65. Такой «итог» закономе¬
рен, поскольку у Маркузе реальные люди и их отношения
по сути дела поставлены на голову, словно в камере-
обскуре, подобно тому как это делали «истинные социа¬
листы», идеалистическая сущность взглядов которых
была убедительно вскрыта К. Марксом и Ф. Энгельсом.
С марксистской точки зрения, освобождение человека
предполагает прежде всего революционное преобразова¬
ние социально-экономической структуры общества. Бес¬
спорно, для достижения гуманных отношений необходимо
изменение сознания людей, их представлений и идеалов,
однако массовое изменение сознания людей возможно
только на путях революционной борьбы, только в ходе
самой революции. Маркс и Энгельс еще в «Немецкой
идеологии» писали, что «революция необходима не толь¬
ко потому, что никаким иным способом невозможно сверг¬
нуть господствующий класс, но и потому, что свергаю¬
щий класс только в революции может сбросить с себя
всю старую мерзость и стать способным создать новую
основу общества»66.
Опыт истории убедительно подтверждает, что ликви¬
дация бесчеловечных капиталистических отношений, бур¬
жуазных форм общественного «единства» происходит не
путем апелляции к «природе» человека, не в результате
созерцательного углубления человека в собственный вну¬
тренний мир с целью его «усовершенствования», не
посредством реформ, обусловленных полуанархической
«политизацией общественности», а на путях классовой
64 И. Marcuse. Das Ende der Utopie, S. 107.
65 H. Marcuse. Der eindimensionale Mensch, S. 250, 251.
66 Л. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, с. 70.
337

борьбы. Именно социалистическая революция пролета¬
риата является гуманистической в самом широком и са¬
мом подлинном смысле этого слова.
Исходя из идеалистических представлений о природе
и сущности человека, теоретики мелкобуржуазного ра¬
дикализма оказываются не в состоянии создать предста¬
вление о действительном идеале общества, которое могло
бы стать альтернативой капиталистическому. Более того,
многие из них вообще отвергают «конкретную альтерна¬
тиву», поскольку невозможно сформировать a priori ин¬
ституты и отношения нового общества. «Они будут скла¬
дываться в муках и ошибках, как складывается любое
новое общество... Его возможности достаточно «абстракт¬
ны», т. е. отдалены от сложившегося мира и достаточно
несовместимы с ним, чтобы поддаться какой-либо попыт¬
ке разглядеть их глазами этого мира»67, — пишет Мар¬
кузе. Поэтому-то, утверждает он, истинно позитивное
общество будущего находится по ту сторону дефиниций
и определений. Опыт существующего общества не может -
де указать перспективу будущего, он может показать
лишь одно — то, что препятствует его трансформации
в общество будущего. Более того, «никакое лучшее обще¬
ство глазу недоступно», считает, например, Адорно, по¬
этому «представление, что оно вырисовывается, содержит
в себе что-то репрессивное»68.
Эта нигилистическая позиция относительно возможно¬
стей предвидения черт и институтов будущего обществен¬
ного строя вытекает из «критической теории» общества.
Отрицая диалектическое единство и взаимодействие
внутренних противоречий системы как основу их разреше¬
ния и становления нового качества, Т. Адорно, Г. Мар¬
кузе и иже с ними теоретически разрушают взаимодей¬
ствие и переход от одного качества к другому. В резуль¬
тате предвидение тенденций внутри старого общества,
ведущих к новому социальному порядку, оказывается
у них невозможным. Поэтому единственным средством
предвосхищения будущего в концепциях франкфуртских
социологов и их последователей может служить лишь со¬
циальная утопия, которую они сами рассматривают толь¬
67 Н. Marcuse. An Essay on Liberation, р. 89.
68 Th. W. Adorno. Resignation. — «Theorie und Praxis». Wien, 1969,
Heft 1, S. 43, 44.
338

ко как мечту о лучшем мире, ни в какой мере не опираю¬
щуюся на анализ реальных общественных процессов69.
Исходя из установки на социальную утопию, мелко¬
буржуазные леворадикальные теоретики, пытающиеся
наметить контуры будущего «умиротворенного» обще¬
ства, естественно, больше заняты его моральными и
духовными характеристиками, чем анализом его матери¬
альных, экономических, научно-технических и тому подоб¬
ных основ. «Умиротворенное» общество представляется
им в виде некоего содружества индивидов, объединен¬
ных в небольшие ячейки — коммуны, которые «преодо¬
лели» сознание Homo consumens (человека потребляю¬
щего) и трудятся лишь столько, сколько необходимо для
обеспечения минимального прожиточного уровня. В «уми¬
ротворенном» обществе отсутствует какой-либо экономи¬
ческий и политический гнет, ликвидировано отчуждение,
социальные и личные отношения людей основаны на со¬
лидарности и любви, высшими общественными ценно¬
стями являются знание, творчество, счастье людей и т. п.
Как видно, в уравнительной картине будущего соци¬
ального порядка, представляемого леворадикальными
теоретиками (в ней кое-что есть от утопистов конца
XVIII — начала XIX в.), присутствуют некоторые отдель¬
ные черты, действительно характерные для социалисти¬
ческого общественного строя. Но многие представители
«левого» радикализма в то же время не считают реаль¬
ный социализм действительной альтернативой современ¬
ному капиталистическому «индустриальному обществу»;
более того, заимствуя тезисы и аргументы франкфурт¬
ских идеологов, они клеветнически заявляют, что и ре¬
альный социализм является «одномерным» обществом70.
69 Так, Э. Блох, один из самых влиятельных в леворадикальных кру¬
гах теоретиков, у которого «новые левые» черпают многие идеи
и аргументы, считает, что «утопии остаются неизвращенными толь¬
ко в том случае, когда они все снова и снова стоят перед глазами,
когда они — вечный мираж на горизонте». Достижение нового об¬
щественного строя, по его мнению, настолько реально, насколько
оно недостижимо, еще не осуществлено и все еще остается целью
движения. «То, что существует, не может быть истинным». — про¬
возглашает Э. Блох. Поэтому он нападает и на реальный ^циа-
лизм, в котором «широкие горизонты утопии» замыкаются-де «в
осуществлении узких задач», а схематизм и механизм убивают «на¬
дежду» (Е. Bloch. Freiheit und Ordnung. Abrifi der Sozialutopien.
Munchen, 1969).
70 См. об этом более подробно главы 1 и 4 настоящего издания.
339

Мелкобуржуазные теоретики не хотят видеть тот ре¬
шающий факт, что в социалистических странах даже при
самых неблагоприятных исходных условиях достигнут
громадный прогресс в повышении благосостояния и куль¬
туры народных масс. Трудящиеся социалистических
стран навсегда освободились от нищеты и безработицы,
от страха за завтрашний день, от неграмотности и бес¬
культурья. Социализм за очень короткий исторический
срок сделал бесконечно больше для осуществления гума¬
нистических и социальных идеалов, для освобождения и
всестороннего развития человека, чем все прежние обще¬
ственно-экономические формации, вместе взятые.
* * *
Итак, социальная концепция идеологов Франкфурт¬
ской школы и их последователей из мелкобуржуазного
леворадикального движения как альтернатива марксист¬
ской теории общества, человека и революции оказывает¬
ся несостоятельной.
Их критика капиталистической системы фактически
ничего не содержит, кроме общих фраз против угнетения,
и завершается отчаянием и пессимизмом. «Все, что я могу
сегодня, — заявляет Г. Маркузе, — это указать на потен¬
циальные силы, которые говорят о радикальном преобра¬
зовании системы». Большего сделать невозможно. «Ни¬
кто не может дать рецепт... и указать: здесь имеется
революционная сила — сила, которая должна действо¬
вать» 71, — уныло констатирует он.
А. Вельмер также весьма скептически оценивает зна¬
чение «критической теории»; по его мнению, она «вос¬
принимается ныне как практически беспомощный протест
против апокалиптического понимания мира, как искра,
поддержание которой еще сохраняет в непрестанно мрач¬
неющем мире надежду на возможность иного»72.
Разумеется, нет оснований считать, что концепции
франкфуртских теоретиков и их леворадикальных после¬
дователей безоговорочно разделяются всеми участниками
движения. Немало представителей «левого» радикализ¬
ма, хотя и остающихся в мировоззренческих вопросах за¬
71 Н. Marcuse. Das Ende der Utopie, S. 22.
72 A. Wellmer. Kritische Gesellschaftstheorie und Positivismus. Frank¬
furt a. M., 1969, S. 44—45.
340

частую на идеалистических позициях, уже понимают
ограниченность и ошибочность социальной концепции и
политической линии Франкфуртской школы.
Весьма резкой критике подвергают социальные кон¬
цепции Франкфуртской школы представители подлинно
прогрессивной интеллигенции Запада. Так, по мнению
Хауга, несостоятельность позиции Г. Маркузе заключает¬
ся прежде всего в «игнорировании производственных
отношений и в одностороннем акценте на средствах произ¬
водства, особенно на наиболее прогрессивных в техниче¬
ском отношении». В результате, констатирует Хауг, Мар¬
кузе «не смог решить проблему общественной объектив¬
ности, конкретно понять антагонизм производительных
сил и производственных отношений». Нападая на комму¬
нистов за мнимое «увлечение индустриализацией и забве¬
ние сознания», выдвигая требование «нового разума, но¬
вой техники, новой морали, радикальной переоценки
ценностей», Маркузе противопоставляет научному социа¬
лизму абстрактно-утопическую конструкцию. Но, отказы¬
ваясь от научного социализма, Маркузе, подчеркивает
Хауг, фактически вообще отказывается от социализма73.
Весьма характерно, что даже некоторые «молодые»
представители Франкфуртской философско-социологиче¬
ской школы стремятся, несмотря на их в целом оппози¬
ционное отношение к марксизму-ленинизму, отмежевать¬
ся от многих теоретических постулатов и политических
рекомендаций Маркузе. Это касается в первую очередь
А. Шмидта и не раз упоминавшихся выше О. Негта и
А. Вельмера.
Идеи и концепции франкфуртских теоретиков неза¬
висимо от их личных намерений занимают ныне важное
место в идеологическом арсенале буржуазии, являются
ядром буржуазного так называемого «неомарксизма».
Они идеологически дезориентируют радикальные группы
интеллигенции и молодежи, делают их восприимчивыми
к идеологии «левого» оппортунизма, прежде всего мао¬
изма и троцкизма. Буржуазия настойчиво поддерживает
и насаждает в леворадикальном движении мелкобуржу¬
азную идеологию и психологию, разжигает у его участ¬
ников индивидуалистические предрассудки, прилагает
все усилия к тому, чтобы отвлечь радикальные группы
73 Antworten auf Н. Marcuse. Frankfurt а. М., 1968, S. 58—60.
341

молодежи и интеллигенции от действительных социаль¬
ных проблем и классовой борьбы. Подобная тактика бур¬
жуазии требует от рабочего класса, коммунистов настой¬
чивой борьбы против идеологии Франкфуртской школы.
Для коммунистов не может быть основанием для ра¬
зочарования и пессимистических оценок перспектив ре¬
волюционной борьбы тот факт, что многие из противни¬
ков буржуазного общества сегодня еще не пришли к при¬
нятию идеи диктатуры пролетариата. Социалистическая
революция, говорил В. И. Ленин, «не может быть ничем
иным, как взрывом массовой борьбы всех и всяческих
угнетенных и недовольных. Части мелкой буржуазии и
отсталых рабочих неизбежно будут участвовать в ней —
без такого участия не возможна массовая борьба, не воз¬
можна никакая революция — и столь же неизбежно бу¬
дут вносить в движение свои предрассудки, свои реакци¬
онные фантазии, свои слабости и ошибки. Но объективно
они будут нападать на капитал, и сознательный авангард
революции, передовой пролетариат, выражая эту объек¬
тивную истину разношерстной и разноголосой, пестрой и
внешнераздробленной массовой борьбы, сможет объеди¬
нить и направить ее, завоевать власть, захватить банки,
экспроприировать ненавистные всем (хотя по разным
причинам!) тресты и осуществить другие диктаторские
меры, дающие в сумме ниспровержение буржуазии и
победу социализма.. .»'74.
Исходя из этого, коммунисты, рабочие терпеливо по¬
могают леворадикальным группам интеллигенции и мо¬
лодежи выработать более точный и четкий программный
эквивалент их неоформленным и недостаточно ясно осо¬
знанным устремлениям, разъясняют опасность псевдоре-
волюционных идей, распространяют в их рядах идеи
марксизма-ленинизма, помогают найти свое истинное ме¬
сто в общей борьбе трудящихся за мир, демократию и со¬
циализм.
В ходе развития современного капиталистического
общества постоянно воспроизводится социальная база
мелкобуржуазного леворадикального движения. В связи
с этим привлечение рабочим классом на свою сторону
бунтующих против государственно-монополистического
капитализма непролетарских слоев стало сегодня акту¬
74 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 30, стр. 54—55.
342

альной политической задачей. Решение ее требует от уче¬
ных-марксистов, от теоретиков и практиков коммуни¬
стического движения глубокого всестороннего анализа
современного леворадикального движения, аргументиро¬
ванной критики тенденциозных социальных концепций
представителей Франкфуртской школы и их последова¬
телей, с тем чтобы теоретически и политически нейтрали¬
зовать новоявленных мелкобуржуазных пророков, осво¬
бождая от их дезориентирующего воздействия всех тех,
кто не приемлет более капитализм.
В наши дни концепции Франкфуртской школы стано¬
вятся одним из существенных идеологических резервов и
ударных средств империализма. Такова внутренняя диа¬
лектика их длительной и крайне противоречивой истории.
Современные антикоммунисты используют учения
представителей школы прежде всего для дезориентации
и раскола революционных движений, для изоляции участ¬
ников последних от рабочего класса и коммунистов. Они
изощренно применяют эти учения также для поношения
реально существующего социализма и для клеветниче¬
ской дискредитации коммунистических деятелей, обвиняя
их в тех эксцессах и авантюристических выходках, а ино¬
гда и прямо преступлениях, которые совершают под фла¬
гом «революционности» неоанархисты, неотроцкисты и
иже с ними. Антикоммунисты пускают ныне в ход по¬
строения «франкфуртцев» для запугивания обывателей
в странах Запада «страшным образцом» социализма и
для оправдания поворота политики правителей буржуаз¬
ных государств вправо, усиления ими репрессивного
аппарата. Эти построения подхвачены организаторами
идеологических диверсий против стран социалистическо¬
го содружества. Они стали ныне ядром буржуазного «нео¬
марксизма», т. е. антимарксизма в мнимо марксистской
оболочке.
Лишь поняв, что союз с рабочим классом является
необходимым условием развертывания антиимпериали¬
стической борьбы, молодежь, студенчество и интеллиген¬
ция стран Запада превратятся в действительно револю¬
ционную силу. Лишь отбросив «критическую теорию»
общества и обманчивый социальный утопизм Франкфурт¬
ской школы, вооружившись знанием теории научного
коммунизма, честные борцы за прогресс вступят на путь
борьбы за социализм.
3'13

Библиография
Советская и зарубежная марксистская литература
о Франкфуртской школе
Арсланов В. Эстетика бунта. — «Коммунист», 1976, № 7.
Баталов Э. Я. «Новые левые» и Герберт Маркузе. М., 1970.
Баталов Э. Я-, Никитич Л. А., Фогелер Я. Г. Поход Маркузе против
марксизма. М., 1970.
Баталов Э. Я. Воображение и революция. — «Вопросы философии»,
1972, № 1.
Баталов Э. Я. Философия бунта (Критика идеологии «левого» ради¬
кализма). М., 1973.
Бережной Н. М. Критика некоторых современных фальсификаций
социального детерминизма К. Маркса. — «Вестник МГУ», серия
экон., 1964, № 2, стр. 60—73.
Бессонов Б. Н. Идеология духовного подавления. М., 1971.
Бессонов Б. Н. Несостоятельность «критической теории» Г. Марку¬
зе.— «Политическое самообразование», 1971, № 9.
Бессонов Б. Н. Социальный смысл интерпретации гегелевской диа¬
лектики Г. Маркузе. — «Философские науки», 1976, № 4.
Быховский Б. Философия мелкобуржуазного бунтарства. — «Комму¬
нист», 1969, № 8.
Быховский Б. Эскалация неразумия. — «Коммунист», 1971, № 13.
Верченое Л. Н. Критика социологической концепции Эриха Фром¬
ма. — «Труды Московского института народного хозяйства им.
Г. В. Плеханова», вып. 67. М., 1969, стр. 188—198.
Витевская Т. Ф. «Новая религия» Эриха Фромма. — «Наука и рели¬
гия», 1971, № 11.
Вятр Е. Герберт Маркузе — философ дезориентирующего радикализ¬
ма.— «Философские науки», 1969, № 3.
Ганзел Л. Об идейных истоках ревизионизма и оппортунизма в Че¬
хословакии в 1968 г. — «Философские науки», 1973, № 5.
Геде А. Критика «гуманистически-экзистенциалистской» интерпрета¬
ции Маркса Фроммом. — «Ленинизм и современные проблемы
историко-философской науки». М., 1970, стр. 430—464.
Давыдов Ю. Негативная диалектика «негативной диалектики» Адор¬
но. — «Советская музыка», 1969, № 7, 8.
Давыдов Ю. Движение «новых левых» и музыкальный «авангард». —
«Советская музыка», 1970, № 4.
Давыдов Ю. Сюрреалистический революционаризм Герберта Марку¬
зе. — «Вопросы литературы», 1970, № 9.
Давыдов Ю. Критика «новых левых». — «Вопросы литературы», 1970,
№ 2.
Давыдов Ю. Эстетика нигилизма (Искусство и «новые левые»). М.,
1976.
344

Давыдов Ю. Н. Экзистенциализм, левое искусство и новый левый
экстремизм. — «Современное западное искусство. К критике бур¬
жуазной художественной культуры XX века». М., 1972, стр. 9—69.
Добренькое В. И. Социологическая концепция Эриха Фромма. —«Из
истории буржуазной социологии XIX—XX веков». М., 1968,
стр. 164—190.
Добренькое В. И. Неофрейдизм в поисках «истины» (Иллюзии и за¬
блуждения Эриха Фромма). М., 1974.
Замошкин Ю. А., Мотрошилова Н. В. Критична ли «критическая
теория общества» Герберта Маркузе? — «Вопросы философии»,
1968, № 10.
Замошкин Ю. А., Мотрошилова Н. В. «Новые левые» — их мысли и
настроения. — «Вопросы философии», 1971, № 4.
Золтаи Д. Музыкальная культура и современность в зеркале эсте¬
тики Т. Адорно. — «Вопросы философии», 1968, № 3.
Золтаи Д. Т. Адорно и негативность философии музыки. — «Вопро¬
сы философии», 1971, № 8.
Иовчук М. Т. Ленинизм и современная борьба идей в философии. —
«Коммунист», 1970, № 2.
Иовчук М. Т. Ленинизм, философские традиции и современность. М.,
1970.
Иовчук М. Современные проблемы идеологической борьбы, разви¬
тия социалистической идеологии и культуры. — «Коммунист»,
1971, № 15.
Ковалев С. М. Идеологическая борьба вокруг проблемы отчужде¬
ния.— «Знамя», 1971, № 6, 7.
Константинов Ф. Философия и политика. — «Коммунист», 1970, № 17.
Косолапов Р., Печенев В. Куда ведет молодежь философия Марку¬
зе?— «Молодой коммунист», 1969, № 1.
Курганский В. И. Критика современных буржуазных концепций сущ¬
ности человека. Киев, 1971.
Курсанов Г. А. В гостях у Института марксистских исследований
(Франкфурт-на-Майне, ФРГ). — «Проблемы мира и социализма»,
1970, № 8.
Любутин К. Н., Мухачев В. В. Социальная философия капитализма
и идеалистический антропологизм. — «Проблемы духовной куль¬
туры и формирования личности». Свердловск, 1970, стр. 53—69.
Манн Т. История «Доктора Фаустуса». Роман одного романа. — Собр.
соч. в 10-ти томах, т. IX. М., 1955, стр. 226—231.
Михайлов А. В. Концепция произведения искусства у Теодора
В. Адорно. — «О современной буржуазной эстетике». М., 1972,
стр. 156—259.
Нарский И. С. Категория «практика», буржуазная марксология и ре¬
визионизм. — «Философские науки», 1975, № 1.
Нарский И. С. Ленинские традиции борьбы за материализм и диа¬
лектику.— «Философские науки», 1972, № 2.
Нарский И. С. Проблема отрицания и «негативная» диалектика
Т. Адорно. — «Философские науки», 1973, № 3.
Нарский И. С. «Негативная диалектика» Адорно и ее социальный
смысл. — «Вопросы философии», 1974, № 2.
Нарский И. С. Франкфуртская школа. В кн.: Краткий очерк истории
философии. Под ред. М. Т. Иовчука и др. 3-е изд. М., 1975.
Ойзерман Т. И. Формирование философии марксизма. М., 1974.
345

Ойзерман Т. И. Исторический материализм и лжемарксистская «фи¬
лософия истории». — «Коммунист», 1976, № 17.
Отунбаева Р. И. Фальсификация диалектического материализма пред¬
ставителями Франкфуртской «критической школы» (Критика кон¬
цепций А. Шмидта п О. Негта). — «Вестник МГУ», серия «Фи¬
лософия», 1975, № 4.
Погосян В. А. К критике концепции истории Франкфуртской шко¬
лы. — «Вопросы философии», 1977, № 7.
Полянский Ф. Фальсификация Герберта Маркузе. — «Экономические
науки», 1972, № 3.
Попов Ю. Адорно. — Философская энциклопедия. М., 1971, т. 5,
стр. 623.
«Современная философия и социология в ФРГ» (Некоторые направ¬
ления и проблемы). М., 1971.
Соловьев Э. Ю. Критика социальной философии «Франкфуртской
школы». — «Вопросы философии», 1973, № 9.
Соловьев Э. Ю. Экзистенциализм и «Франкфуртская школа». — «Во¬
просы философии», 1975, № 4.
Сучков Б. Политика и литература. — «Литературная газета», 1971,
№ 6, стр. 15.
Титаренко А. И. Эрих Фромм в оковах иллюзий. — «Вопросы фило¬
софии», 1964, № 10.
Улле Дитер. Критические заметки к социальной философии Герберта
Маркузе. — «Вопросы философии», 1968, № 9.
Уоддис Д. «Новые» теории революции. Критический анализ взгля¬
дов Ф. Фанона, Р. Дебре, Г. Маркузе. М., 1975.
Уэллс Г. К. Фрейдизм и его современные реформаторы. — «Вопросы
философии», 1959, № 12; 1960, № 1.
Уэллс Г. Крах психоанализа. От Фрейда к Фромму. М., 1968.
Фарман И. П. «Франкфуртская школа»: возникновение и основные
вехи деятельности (Критический очерк). — «Философские науки»,
1972, № 3.
Фарман И. П. Критика идеологических концепций «Франкфуртской
школы». — «Философские науки», 1973, № 2.
Хайзе В. В плену иллюзий. Критика буржуазной философии в Гер¬
мании. М., 1968.
Чепраков В. О социально-экономической концепции Герберта Марку¬
зе.— «Мировая экономика и международные отношения», 1969,
№ 4.
Черненко В. А. Политическая философия и экономические взгляды
Эриха Фромма. Л., 1969.
Шарафутдинов Л. Г. Концепция социального характера Э. Фромма.—
«Ученые записки Казанского пединститута», 1971, № 92, стр. 59—
78.
Шварцман К. А. Гуманистическая этика Э. Фромма. — «Вопросы фи¬
лософии», 1971, № 6.
Шешич Б. В. «Негативная диалектика» Т. Адорно. — «Философские
науки», 1972, № 5.
Штейгервалъд Р. Апостол «третьего пути» (Критические замечания
по поводу теорий Герберта Маркузе). — «Проблемы мира и со¬
циализма», 1969, № 8.
Штейгервалъд Р., Хейзелер И. Г. «Франкфуртская школа» в свете
марксизма. — «Проблемы мира и социализма», 1970, № 8.
Штейгервалъд Р. Об атаках ультра-елевых» на философские основы
346

ленинизма (Критические заметки о «Франкфуртской школе» и её
предшественниках). — «Философские науки», 1974, № 1.
Штейгервальд Р. «Третий путь» Герберта Маркузе. М., 1971.
Эрёш Ласло. Очерк концепции Э. Фромма. — «Вопросы философии»,
1970, № 6.
Яковлев М. В. Концепция идеологии в «критической теории обще¬
ства» Франкфуртской школы. — «Вопросы философии», 1974, № 5.
Abendroth W. Bemerkungen zu den Differenzen zwischen den studen-
tischen Oppositionen und Jurgen Habermas. — «Marxistische Blat¬
ter». Frankfurt a. M., 1968, N 6.
Bauermann R., Rotscher H. J. Zur Marxverfalschung der «Kritischen
Theorie» der Frankfurter Schule. — «Deutsche Zeitschrift fur Phi¬
losophic», 1971, N 12.
Bauermann R., Rotscher H. J. Dialektik der Anpassung. Die Aussohnung
der «Kritischen Theorie» mit den imperialistischen Herrschaftsver-
haltnissen. Berlin, 1972.
Beyer W. R. Adornos «Negative Dialektik». — «Deutsche Zeitschrift
fiir Philosophic», 1967, N 10.
Beyer U7. R. Vier Kritiker: Heidegger, Sartre, Adorno, Lukacz. Koln,
1970.
Beyer W. R. Die Siinden der «Frankfurter Schule». Ein Beitrag zur Kri¬
tik der «Kritischen Theorie». Berlin, 1971.
Beyer W. R. Vom Sinn oder Unsinn einer «Neuformulierung» des His-
torischen Materialismus. Zu den Versuchen einer philosophischen
Stabilisierung von Herrschaft im sogenannten Spatkapitalismus.
Berlin —Fr. a. M., 1974.
Bohring G. Jurgen Habermas. Strukturwandel der Offentlichkeit. —
«Deutsche Zeitschrift fiir Philosophic», 1966, N 11.
Filipec Jindrich, Lowe Bernd P., Richta Radovan. Sozialismus, Impe-
rialismus, wissenschaftlich-technische Revolution. Die WTR in
der Klassenauseinandersetzung zwischen Sozialismus und Impe-
rialismus. Berlin — Fr. a. M., 1974.
Finger O'. Der Materialismus der «Kritischen Theorie». — Zur Kritik der
biirgerlischen Ideologic. Berlin, 1976.
«Die «Frankfurter Schule» im Lichte des Marxismus. Zur Kritik der
Philosophic und Soziologie von Horkheimer, Adorno, Marcuse, Ha¬
bermas». Materialien einer wissenschaftlichen Tagung aus Anlass
des 100. Geburtstages von W. I. Lenin. Frankfurt a. M., Verlag
«Marxistische Blatter», 1970.
«Filozofie a ideologic frankfurtske skoly. Kritika nekterych koncepci».
Red. Z. Javurek, J. Cerny, M. Havelek, P. Horak. Praha. 1976.
«Frankfurtska skola». Vyberova bibliografie praci pfedstavilu Frankfurt¬
ske Skoly a literatury о nich. Praha, 1972.
Geisler U.t Seidel H. Die romantische Kapitalismuskritik und der uto-
pische Sozialismusbegriff H. Marcuses. — «Deutsche Zeitschrift fiir
Philosophic», 1969, N 4.
Gerlach H. Politik, Philosophic und Soziologie im westdeutschen staats-
politischen System. — «Deutsche Zeitschrift fiir Philosophic», 1970,
N 6.
Hahn E. Die theoretischen Grundlagen der Soziologie von Jiirgen Ha¬
bermas.— «Deutsche Zeitschrift fiir Philosophic», 1970, N 8.
Havelka M. Frankfurtska skola a tzv. «nova levice». «Filosoficky caso-
pis», 1973, c. 4, s. 610—624.
347

Helms H. G. Linksradikalismus unter monopolkapitalistischen Bedin¬
gungen.— «Deutsche Zeitschrift fiir Philosophic», 1969, N 10.
Hordk P. Вёрппа promena «kriticke teorie spolecnosti».— «Filosoficky
casopis», 1973, c. 4, s. 582—609.
Jowtschuk M. T.f Rumi V. Marxistisch-leninistische Philosophic und
ideologischer Klassenkampf in der Gegenwart. Wissenschaft und
Ideologic. Berlin — Fr. a. M., 1975.
Javurek Z. «Kriticka teorie» frankfurtske skoly a ceskoslovensky revi-
zionismus v sedesatych letech. V: Ke kritice burzoaznich teorii spo¬
lecnosti. Praha, 1974, s. 76—107.
Jopke W. Bemerkungen zum Menschenbild der gegenwartigen biirger-
lichen Philosophic. — «Das Menschenbild der marxistisch-leninis-
tischen Philosophic». Berlin, 1969, S. 39—88.
Kaniowski A. M. Habermasowska koncepcia kapitalizmu. — «Studia fi-
losoficzne», 1976, N 8.
Korf G. Ausbruch aus dem «Gehause der Horigkeit»? Kritik der Kul-
turtheorien Max Webers und Herbert Marcuses. Berlin, 1971.
Ley H., Milller Th. Kritische Vernunft und Revolution. Zur Kontroverse
zwischen Hans Albert und Jurgen Habermas. Koln, 1971.
Motroschilowa N., Samoschkin J. Marcuses Utopie der Antigesellschaft.
Berlin, 1971.
Nar ski Igor S. Die Anmafiung der negativen Philosophic Theodor
W. Adornos. Berlin —Fr. a. M., 1975.
Oiserman T. I. Der «junge» Marx in ideologischen Kampf der Gegen¬
wart. Berlin — Fr. a. M., 1976.
Reichel P. Verabsolutierte Negation. Zu Adornos Theorie von den Trieb-
kraften gesellschaftlicher Entwicklung. Berlin, 1972.
Rotscher H. J .Dialektik der Anpassung. Die Aussohnung der «Kriti-
schen Theorie» mit den imperialistischen Herrschaftsverhaltnissen.
Berlin, 1972.
Sauerland K. №. Benjamin jako teoretyk wspolczesnej kultury. — «Stu¬
dia filozoficzne», 1971, N 6.
Schliwa H. Antirevolutionare Erkenntnistheorie gegen die historische
Rolle der Arbeiterklasse. — «Deutsche Zeitschrift fiir Philosophic»,
1971, N 7.
Steigerwald R. Bemerkungen zur Dialektik Marcuses. — «Marxistische
Blatter», Sonderheft 1/1968.
Steigerwald R. Herbert Marcuses «Dritter Weg». Berlin, 1969.
Steigerwald R. Marxistische Klassenanalyse oder spatbiirgerliche My-
then. Berlin, 1972.
Cerny J. «Kriticka teorie» a psychoanalyza. К nekterym teoretickym
problemum vyuziti freudismu ve filosofii frankfurtske skoly. «Fi¬
losoficky casopis», 1973, c. 3, s. 358.
Wendland Z. Marksizm a «krityczna teoria» Маха Horkheimera. — «Stu¬
dia filozoficzne», 1974, N 1.
Ulle D. Notwendige Kritik der «Kritischen Theorie». — «Deutsche Zeit¬
schrift fiir Philosophic», 1968, N 4.
Zurawicki S. Negatywna dialektyka Th. W. Adorno. — «Cziowiek i
swiatopogl^d», 1970, N 6/59.

Основные представители Франкфуртской школы
Adorno Theodor Wiesengrund
Aspekte der Hegelschen Philosophic. Frankfurt a. M., 1957.
Asthetische Theorie. Frankfurt a. M., 1970.
Aufsatze zur Gesellschaftstheorie und Methodologie. Frankfurt a. M.,
1970.
Dialektik der Aufklarung. Philosophische Fragmente. Von Max Hork¬
heimer und Theodor W. Adorno. Amsterdam, 1947; Frankfurt a. M.,
1969.
Drei Studien zu Hegel — Aspekte, Erfahrungsgehalt. Skoteinos oder
wie zu lesen sei. Frankfurt a. M., 1966.
Eingriffe. Neun kritische Modelie. Frankfurt a. M., 1966.
Einleitung in die Musiksoziologie. Zwolf theoretische Vorlesungen.
Frankfurt a. M., 1968.
Erziehung und Miindigkeit. Vortrage und Gesprache mit Hellmut Becker
1959—1969. Frankfurt a. M., 1970.
Gesammelte Schriften. Bde. 1—20. Frankfurt a. M., 1970.
Jargon der Eigentlichkeit. Zur Deutschen Ideologic. Frankfurt a. M.,
1970.
Klangfiguren. Musikalische Schriften I. Frankfurt a. M., 1959.
Kierkegaard. Konstruktion des Asthetischen. Mit einer Beilage. Frank¬
furt a. M., 1962.
Kritik. Kleine Schriften zur Gesellschaft. Frankfurt a. M., 1971.
Minima moralia. Reflexionen aus dem beschadigten Leben. Frankfurt
a. M., 1968.
Moments musicaux. Neugedruckte Aufsatze 1928—1962. Frankfurt
a. M., 1964.
Musikalische Schriften. Teilsammlung. Frankfurt a. M., 1963.
Negative Dialektik. Frankfurt a. M., 1966.
Noten zur Literatur. Bde. 1—3. Frankfurt a. M., 1966—1969.
Ohne Leitbild. Parva aesthetica. Frankfurt a. M., 1967.
Philosophic der neuen Musik. Frankfurt a. M., 1965.
Philosophische Terminologie. Fr. a. M., 1974.
Prismen. Kulturkritik und Gesellschaft. Frankfurt a. M., 1969.
Quasi una fantasia. Musikalische Schriften II. Frankfurt a. M., 1963.
Sociologica I. Von Max Horkheimer und Theodor W. Adorno. Frank¬
furt a. M., 1955.
Sociologica II. Reden und Vortrage. Von Max Horkheimer und Theodor
W. Adorno. Frankfurt a. M., 1962
Stichworte. Kritische Modelie 2. Frankfurt a. M., 1969.
Versuch fiber Wagner. Munchen — Zurich, 1964.
Zur Metakritik der Erkenntnistheorie. Studien uber Husserl und die
phanomenologischen Antinomien. Stuttgart, 1956.
Zur Dialektik des Engagements. Fr. a. M., 1973.
Kritik und Interpretation der Kritjschen Theorie. Uber Adorno, Hork¬
heimer, Marcuse, Benjamin, Habermas. The Hague, 1971.
Benjamin Walter
Ausgewahlte Schriften. Bde I—II. Frankfurt a. M., 1961—1966.
Charles Baudelaire. Ein Lyriker im Zeitalter des Hochkapitalismus. Zwei
Fragmente. Frankfurt a. M., 1969.
349

Berliner Chronik. Mit cinem Nachwort. Frankfurt a. M., 1969.
Berliner Kindheit im Neuzehnhundert. Nachwort von Th. W. Adorno.
Frankfurt a. M., 1950.
Briefe. Bd. I—II. Frankfurt a. M., 1966.
Das Kunstwerk im Zeitalter seiner technischen Reproduzierbarkeit. Drei
Stunden zur Kunstsoziologie. Frankfurt a. M., 1963.
Stadtebilder. Frankfurt a. M., 1963.
Uber Kinder, Jugend und Erziehung. Frankfurt a. M., 1969.
Uber Literatur. Frankfurt a. M., 1970.
Ursprung des deutschen Trauerspiels. Berlin, 1928; Frankfurt a. M..,
1963.
Versuche uber Brecht. Frankfurt a. M., 1967.
Zur Kritik der Gewalt und andere Aufsatze. Mit einem Nachwort ver-
sehen von Herbert Marcuse. Frankfurt a. M., 1965.
Fromm Erich
Analytische Sozialpsychologie und Gesellschaftstheorie. Frankfurt a. M.,
1970.
The Art of Loving. N. Y., 1956.
Beyond the Chains of Illusion. N. Y., 1963.
The Crisis of Psychoanalysis. N. Y., 1970.
The Dogma of Christ. N. Y., 1963.
Die Entwicklung des Christusdogmas. Wien, 1931.
Escape from Freedom. N. Y., 1941.
The Forgotten Language. N. Y., 1965.
Die Furcht for der Freiheit. Zurich, 1945.
The Heart of Man. Its Genius for Good and Evil. N. Y., 1964.
Die Herausforderung Gottes und des Menschen. Konstanz, 1970.
Jenseits der Illusionen. Konstanz, 1967.
Let Man Prevail. A Socialist Manifesto and Program. N. Y., 1960
Man for Himself. An Inquiry into the Psychology of Ethics. N. Y., 1961.
Marx’s Concept of Man. With a Translation from Marx’s Economic and
Philosophical Manuscripts by T. B. Bottomore. N. Y., 1961.
May Man Prevail? An Inquiry into the Facts and Fictions of Foreign
Policy. London, 1962.
Marchen, Mythen und Traume. Eine Einfiihrung zum Verstandnis von
Traumen, Mythen und Marchen. Zurich, 1957.
Das Menschenbild bei Marx. Mit den wichtigsten Teilen der Friihschrif-
ten von Karl Marx. Frankfurt a. M., 1963.
Das Menschliche in uns. Konstanz — Zurich, 1968.
Der moderne Mensch und seine Zukunft. Eine sozialpsychologische Un-
tersuchung. Frankfurt a. M., 1955.
Psychoanalysis and Religion. N. Y., 1967.
Psychoanalyse und Ethik. Konstanz, 1954.
The Revolution and Hope. Toward a Humanized Technology. N. Y.,
1968.
The Sane Society. N. Y., 1955.
Sigmund Freud’s Mission. N. Y., 1959.
Zen-Buddhismus and Psychoanalysis. By Erich Fromm. D. F. Suzuki
and R. de Martino. N. Y., 1961.
350

Habermas Jurgen
Antworten auf Herbert Marcuse. Frankfurt a. M., 1968.
Das Absolute und die Geschichte. Von der Zwiespaltigkeit in Schellings
Denken. Inaug. Diss. Bonn, 1954.
Friedrich Nitzsche. Erkenntnistheoretische Schriften. Frankfurt a. M.,
1968.
Erkenntnis und Interesse. Frankfurt a. M., 1968.
G. W. F. Hegel. Politische Schriften. Theorie. Hrsg. von Jurgen Ha¬
bermas. Frankfurt a. M., 1968.
Hermeneutik und Ideologie-Kritik. Mit Beitragen von Jurgen Haber¬
mas u. a. Frankfurt a. M., 1971.
Philosophisch-politische Profile. Frankfurt a. M., 1971.
Kultur und Kritik. Frankfurt a. M., 1973.
Legitimationsprobleme im Spatkapitalismus. Frankfurt a. M., 1973.
Protestbewegung und Hochschulreform. Frankfurt a. M., 1969.
Strukturwandel der Offentlichkeit. Untersuchungen zu einer Kategorie
der biirgerlichen Gesellschaft. Neuwied — Berlin, 1971 (5. Auflage).
Student und Politik. Eine soziologische Untersuchung zum politischen
BewuBtsein Frankfurter Studenten. Von Jurgen Habermas u. a.
Neuwied — am Rhein — Berlin, 1969.
Sprachspiel, Intention und Bedeutung. In: R. Wiggerhaus (Hrsg.),
Sprachanalyse und Soziologie. Frankfurt a. M., 1975.
Technik und Wissenschaft als «Ideologic». Frankfurt a. M., 1969.
Theorie der Gesellschaft oder Sozialtechnologie. Was leistet die System-
forschung? Von Jiirgen Habermas und Niklas Luhmann. Frankfurt
a. M., 1971.
Theorie und Praxis. Sozialphilosophische Studien. Neuwied, 1963
(2. Auflage, 1971).
Universitat in der Demokratie — Demokratisierung der Universitat.
Berlin (West), 1967.
Univercal-pragmatische Hinweise auf das System der Ich-Abgrenzun-
gen. In: M. Aufarter, E. Kirsch, K. Schreiber (Hrsg.): Kommuni-
kation, Interaktion und Identitat. Frankfurt a. M., 1976.
Wahrheitstheorien. In: Festschrift fur Walter Schulz. Pfullingen, 1973.
Was heifit Universitatspragmatik? In: К. O. Apel (Hrsg.): Sprach-
grammatik u. Philosophic. Frankfurt a. M., 1976.
Zur Logik der Sozialwissenschaften. Materialen, 2. Auflage. Frankfurt
a. M., 1971.
Zur Rekonstruktion des historischen Materialismus. Frankfurt a. M.,
Suhrkamp 1976.
Habermas J. — Henrich D. Zwei Reden. Frankfurt a. M., 1974.
Materialien zu Habermas’ «Erkenntnis und Interesse». Herausgegeben
von Winfried Dallmar. Fr. a. M., 1974.
Theorie der Gesellschaft oder Sozialtechnologie. Beitrage zur Haber¬
mas— Luhmann — Diskussion. .. Fr. a. M., 1973.
Horkheimer Max
Anfange der burgerlichen Geschichtsphilosophie. Stuttgart, 1930.
Anfange der burgerlichen Geschichtsphilosophie. Hegel und das Pro
blem der Metaphysik. Montaigne und die Funktion der Skepsis. Mit
einer Einleitung von Alfred Schmidt. Fr. a. M., 1971.
Dammerung. Notizen in Deutschland. Zurich, 1934.
351

Dialektik der Aufklarung. Philosophische Fragmente. Von Max Hork-
heimer und Theodor W. Adorno. Amsterdam, 1947.
Gesellschaft im Ubergang. Fr. a. M., 1972.
Kritische Theorie. Eine Dokumentation. Bde. I—II. Frankfurt a. M.,
1968.
Sociologica I. Von M. Horkheimer und Th. W. Adorno. Frankfurt a. M.,
1955.
Sociologica II. Reden und Vortrage. Von M. Horkheimer und Th.
W. Adorno. Frankfurt a. M., 1963.
Soziologische Exkurse. Nach Vortragen und Diskussionen. Von M. Hork¬
heimer und Th. W. Adorno. Frankfurt a. M., 1956.
Studien fiber Autoritat und Familie. Forschungsberichte aus dem Insti-
tut fur Sozialforschung. Paris, 1936.
Survey of the Social Science in Western Germany. Washington, 1952.
Traditionelle und kritische Theorie. Frankfurt a. M., 1970.
Uber die Freiheit. Stuttgart, 1965.
Zum Begriff der Vernunft. Festrede bei der Rektoratsiibergabe der
Johann-Wolfgang-Goethe Universitat am 12. November 1961. Frank¬
furt a. M., 1962.
Zum Problem der Wahrheit. Berlin (West), 1969.
Zur Kritik der instrumentellen Vernunft. Aus den Vortragen und Auf-
zeichnungen seit Kriegsende. Frankfurt a. M., 1967.
Marcuse Herbert
Aufsatze von Marcuse 1929—1932. Berlin (West), 1967.
A Critique of Pure Tolerance. By H. Marcuse a. o. Boston, 1965.
Der eindimensionale Mensch. Studien zur Ideologic der fortschrittlichen
Industriegesellschaft. Neuwied — Berlin, 1967.
Das Ende der Utopie. Berlin (West), 1967.
Eros and Civilization. A Philosophical Inquiry into Freud. N. Y., 1962;
London, 1969, with a New Preface by the Author.
Eros and Kultur. Ein philosophischer Beitrag zu S. Freud. Stuttgart,
1956.
An Essay on Liberation. London, 1969.
Die Gesellschaftslehre des sowjetischen Marxismus. Neuwied und Ber¬
lin, 1964.
Hegels Ontologie und die Grundlage einer Theorie der Geschichtlich-
keit. Frankfurt a. M., 1932 (2. Auflage, 1968).
Ideen zu einer kritischen Theorie der Gesellschaft. Frankfurt a. M., 1969.
Kritik der reinen Toleranz. Frankfurt a. M., 1966.
Konterrevolution und Revolte. Frankfurt a. M., 1973.
Kultur und Gesellschaft. Bd. I—II. Frankfurt a. M., 1965.
Marxism and Radical Religion. By H. Marcuse a. o. Philadelphia, 1970.
Negation. Essays in Critical Theory. London, 1969.
One-Dimensional Man. Studies in the Ideology of Advanced Industrial
Society. Boston, 1964.
Psychoanalyse und Politik. Wien, 1968.
Reason and Revolution. Hegel and the Rise of Social Theory. N. Y.,
1941; London, 1969.
Triebstruktur und Gesellschaft. Frankfurt a. M., 1965.
Vernunft und Revolution. Hegel und die Entstehung der Gesellschafts-
theorie. Neuwied, 1962.
Versuch fiber die Befreiung. Frankfurt a. M., 1969.
352

Negt Oskar
Die Linke antwortet Jiirgen Habermas. Hrsg. von 0. Negt. Frankfurt
a. M., 1968.
Gesellschaftsstrukturen. Frankfurt a. M., 1973.
Marxismus als Legitimationswissenschaft. Zur Genese der stalinistischen
Philosophic. Einleitung zu «А. Dcborin, N. Bucharin. Kontroverse
uber dialektischen und mechanistischen Materialismus». Frankfurt
a. M., 1974, S. 7—48.
Nicht nach Kopfen sondern nach Interesse organisieren! Aktuelle Fra-
gen der Organisation. — «Fur eine neue sozialistische Linke». Hrsg.
vom Sozialistischen Biiro. Frankfurt a. M., 1973.
Politik als Protest. Reden und Aufsatze zur antiautoritaren Bewegung.
Frankfurt a. M., 1971.
Protest und Politik. Frankfurt a. M., 1968.
Soziologische Phantasie und exemplarisches Lernen. Zur Theorie der
Arbeiterbildung. Frankfurt a. M., 1968.
Strukturbeziehungen zwischen den Gesellschaftslehren Comtes und He¬
gels, Frankfurt a. M., 1964.
Zum Problem der Entmythologisierung in der Soziologie. — «Zeugnis-
se». Th. W. Adorno zum 60. Geburtstag. Frankfurt a. M., 1963.
Oskar Negt, Alexander Kluge. Offentlichkeit und Erfahrung. Zur Orga-
nisationsanalyse von biirgerlicher und proletarischer Offentlichkeit.
Fr. a. M., 1972 (2. A. 1973).
Schmidt Alfred
Beitrage zur marxistischen Erkenntnistheorie. Frankfurt a. M., 1969.
Der Begriff der Natur in der Lehre von Marx. Frankfurt a. M., 1962.
«Die Zeitschrift fur Sozialforschung». Geschichte und gegenwartige Be-
deutung, 1970.
Geschichte und Struktur. Fragen einer marxistischen Historik. Munchen,
C. Hanser Verlag, 1971.
Emanzipatorische Sinnlichkeit. Ludwig Feuerbachs anthropologischer
Materialismus. Miinchen, 1973.
Erdol fur Europa. Antiimperialistischer Kampf der OPEK-Lander?
(Rezension auf das Buch: Erdol fur Europa. Hamburg, 1974).—
DGEK — Information, 1—2/74, September 1974 (Deutsche Gesell¬
schaft fur Friedens und Konfliktsforschung).
Max Horkheimer. Kritische Theorie. Eine Dokumentation. Hrsg. und
mit Vorwort von Alfred Schmidt. Bde. I—II. Frankfurt a. M., 1968.
Max Horkheimer. Zur Kritik der instrumentellen Vernunft. Hrsg. und
mit Vorwort von Alfred Schmidt. Frankfurt a. M., 1969.
Nachwort zu «Н. Lefebvre. Probleme des Marxismus heute». Frankfurt
a. M., 1965.
Zum Verhaltnis von Geschichte und Natur im dialektischen Materialis¬
mus. — «Existentialismus und Marxismus». Frankfurt a. M., 1968,
S. 17—49.
Zur Idee der Kritischen Theorie. Elemente der Philosophic Max Hork-
heimers. Munchen, 1974.
Uber Geschichte und Geschichtsschreibung in der materialistischen Dia-
lektik. — «Folgen einer Theorie. Essays uber «Das Kapital» von
Karl Marx». Frankfurt a. M., 1967.
353

Schmidt A. Marcuse H. Existentia listische Marx-Interpretation. Frank¬
furt a. M„ 1973.
Schmidt A. Werner Rehfeld. Gesprach fiber den Marxismus. — «Karl
Marx. 1818—1968». Bad Godesberg, 1968.
Schmidt A. Marx Brevier. Ernst Fischer: «Was Marx wirklich sag-
te?» — «Frankfurter Allgemeine Zeitung», 9. Marz, 1968, N 59.
Wellmer Albrecht
Kritische Gesellschaftstheorie und Positivismus. Frankfurt a. M., 1969.
Methodologie als Erkenntnistheorie. Zur Wissenschaftslehre Karl
R. Poppers. Frankfurt a. M., 1967.
Offe Claus.
Strukturprobleme des kapitalistischen Staates. Fr. a. M., 1972 (2. A.
1973).
Leistungsprinzip und industrielle Arbeit. Mechanismen der Statusver-
teilung in Arbeitsorganisationen der industriellen «Leistungsgesell-
schaft». Fr. a. M., 1970.
Немарксистская литература о Франкфуртской школе
Bohler, Dietrich. Metakritik der Marxschen Ideologiekritik. Frankfurt
a. M., 1971.
Dahrer, Helmut. Libide und Gesellschaft. Studien uber Freud und die
Freudische Linke. Frankfurt a. M., Suhrkamp, 1973.
Dahrer, Helmut. Psychoanalyse und historischer Materialismus. In:
Psychoanalyse als Sozialwissenschaft. Frankfurt a. M., 1971.
Dallmayr, W. Materialen zu Jurgen Habermas «Erkenntnis und Inte-
resse». Frankfurt a. M., 1975.
Glaser, IF. R. Soziales und instrumentales Handeln. Probleme der Tech¬
nologic bei Arnold Gehlen und Jurgen Habermas. Stuttgart, 1972.
Greuz, Friedmann. Adornos Philosophic in Grundbegriffen. Frankfurt
a. M., 1974.
Gumnior, Helmut — Ringguth, Rudolf. Horkheimer. Hamburg, 1973.
Hartkopf, Werner. Studien zur Entwicklung der modernen Dialektik.
Meisenheim am Hain, 1972.
Haug, Wolfgang F. Bestimmte Negation. Frankfurt a. M., Suhrkamp,
1973.
Holz, Haas Heinz. Stromungen und Tendenzen im Neomarxismus.
Munchen, 1972.
Jansohn, Heinz. Herbert Marcuse. Philosophische Grundlage seiner Ge-
sellschaftkritik. Bonn, Bouvier, 1971.
Jay, Martin. The Dialectical Imagination. A History of the Frankfurt
School and the Institut of Social Research 1923—1950. London,
1973.
Kaiser, Gerhard. Benjamin, Adorno: zwei Studien. Frankfurt a. M.,
1974.
Kunzli, Arnold. Politische Philosophic von Hobbes bis Adorno. Frei-
burg/Br., 1971.
Lenk, Hans (Hrsg.). Technokratie als Ideologic. Stuttgart, 1973.
Maciejewski, F. (Hrsg.). Theorie der Gesellschaft oder Sozialtechnolo-
354

gie. Theorie-Diskussion, Supplement 1—4. Frankfurt a. M., 1973—
1975.
Reimann, B. W. Psychoanalyse und Gesellschaftstheorie. Darmstadt und
Neuwied, 1973.
Robinson, P. A. The Freudian Left. New York, 1969.
Simon-Schaefer, Roland. Dialektik. Kritik eines Wortgebrauchs. Stutt¬
gart, 1975.
Simon-Schaefer, Roland — Zimmerli, W. Ch. Theorie zwischen Kritik
und Praxis, Jurgen Habermas und die Frankfurter Schule. Stutt¬
gart—Bad Cannstatt, 1975.
Sontheimer, Kurt. Das Elend der deutschen Intellektuelen. Miinchen,
1976.
Willms, B. Kritik und Politik, Jurgen Habermas oder das politische
Defizit der «kritischen Theorie». Frankfurt» a. M., 1973.
Zima v., Pierre. L’ecole de Francforte. Paris, 1974.

СОДЕРЖАНИЕ
Глава 1. История развития основных идей
Франнфуртсной школы	 7
1.	Основные положения «критической теории» Франкфурт¬
ской школы	10
2.	Возникновение и формирование Франкфуртской школы
в 20—30-х годах	13
3.	Развитие «критической теории» в США в 30—40-х годах 23
4.	Кульминация и новая эволюция Франкфуртской школы:
попытка философского обоснования «неомарксизма» . . 29
5.	«Смена поколений» идеологов Франкфуртской школы . . 37
6.	Некоторые тенденции развития идей Франкфуртской
школы в середине 70-х годов	44
7.	Между позитивизмом и ультралевыми концепциями ... 53
Глава 2. Отражение марксизма в мелкобуржуаз¬
ном сознании 	 64
1.	Некоторые уроки истории	«школы»	66
2.	Теоретические установки	75
3.	М. Хоркхаймер и утопия	79
Глава 3. Негативная философия Адорно		89
1.	«Тождество» и «позитивность», «нетождественность» и
«негативность»	91
2.	«Снятие», «отрицание» и «отрицание	отрицания» ... 98
3.	Отчуждение и овеществление	101
4.	Иррационализм негативности	106
5.	Познание и отражение	110
6.	Онтология и практика	115
7.	Социальный баланс «негативной	диалектики»	122
Глава 4. Противоположность «критической тео¬
рии»' общества материалистическому пони¬
манию истории 	129
1.	Идеалистический характер «критической теории» .... —
2.	В плену «технического рационализма»	137
3.	Хабермас против фундаментальных положений историче¬
ского материализма	146
4.	От отрицания революционности рабочего класса к «рево¬
люции инстинктов»		 		. .152
356

Глава 5. «Критическая теория» общества и то¬
тальная критика идеологии	161
1.	Мелкобуржуазная резигнативная критика «ложного созна¬
ния» 	162
2.	Идеология и манипулирование сознанием	масс	168
3.	Наука и техника в качестве «постидеологии»	181
Глава 6. Концепция человека в философии Эриха
Фромма	196
1.	Психоаналитическая теория личности	200
2.	Трактовка общества в концепции Э. Фромма	208
Глава 7. Проблема искусства в социальной фи¬
лософии Франкфуртской школы	216
1.	Искусство как голос «природной истины» в мире социаль¬
ного отчуждения	—
2.	Искусство как сфера абсолютизированного отрицания и
модель «перманентной революции»	230
Глава 8. «Критическая теория» и христианская
теология	•	239
1.	Отношение Франкфуртской школы к религии	240
2.	Отношение современных теологов к концепциям «франк¬
фуртцев» 		246
Глава 9. Социальная философия Франкфуртской
школы и современный философский реви¬
зионизм 	256
1.	В поисках «аутентичного» марксизма	—
2.	«Критическая теория» общества и извращения теории
научного социализма группой ревизионистов в конце
60-х годов	272
Глава 10. Франкфуртская шнола и социальные
концепции современного мелкобуржуазно¬
го леворадикального движения	304
1.	Современное буржуазное общество в социальных кон¬
цепциях мелкобуржуазного радикализма	309
2.	Концепция «тотального отрицания» и политическая так¬
тика «новых левых»	  317
3.	Несостоятельность концепции «революции сознания» . . 331
Библиография	344

Социальная философия Франкфуртской школы
С 69 (Критич. очерки). Изд. 2-е, доп. Ред. коллегия:
Б. Н. Бессонов и др. М., «Мысль»; Прага, «Сво¬
бода», 1978.
357 с.
В книге дается комплексный критический анализ основных фило¬
софско-социологических концепций Франкфуртской школы. Наряду
с марксистской критикой взглядов представителей этой «школы» авто¬
ры особое внимание уделяют выявлению ее идейно-теоретических свя¬
зей с современным ревизионизмом и различными формами леворади¬
кального движения в капиталистических странах. В настоящее издание
включена глава об эстетических воззрениях «франкфуртцев», учтена
дальнейшая теоретическая и общественно-политическая эволюция идей
участников этой «школы».
10506-027
С 004(01)-78 63'78
1 ФБ

ИБ № 819
Социальная философия
Франнфуртсной шнолы
(Критические очерки)
Издание второе, дополненное
Заведующая редакцией
В. Е. Викторова
Редактор
В. А. Ширяева
Младший редактор
Л. И. Льняная
Оформление художника
В. М. Касьянова
Художественный редактор
Т. В.' Иваншина
Технический редактор
В. Н. Корнилова
Корректоры
Г. М. Ефимова, С. С. Новицкая
Сдано в набор 13.07.77. Подписано в печать 04.11.77. А 07414. Формат
84X108732. Бумага типографская № 1. Литер, гарн. Высокая печать.
Усл. печатных листов 18,9. Учетно-издательских листов 19,9. Тираж
10 000 экз. Заказ № 728. Цена 1 р. 40 к.
Издательство «Мысль». 117071. Москва, В-71, Ленинский проспект, 15
Ордена Трудового Красного Знамени Ленинградская типография № 5
Союзполиграфпрома при Государственном комитете Совета Министров
СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 190000.
Ленинград, Центр, Красная ул., 1/3

Уважаемые читатели!
Предварительные заказы на большинство книг
издательства «Мысль» принимают магазины,
распространяющие общественно-политическую
литературу.
Если вышедшей книги в магазине не оказа¬
лось, посылайте заказы в отделы «Книга — поч¬
той» местного книготорга или по адресу:
103009, Москва, Центр, проезд Художествен¬
ного театра, 6. Магазин № 84, отдел «Книга —
почтой».