За что мы сражаемся? Идеологический словарь - Фай Гийом

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ
За атомную энергетику, против нефтяной энергетики
К гигантскому мировому экономическому кризису?
СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ
США разыгрывают против Европы исламскую карту
Понятие «угрозы с Юга» и «внутреннего фронта»
За евросибирскую стратегическую доктрину: «гигантский ёж» ....
Американизм, антиамериканизм, американопоклонство
Археофутуризм
Ассимиляция, ассимиляционизм
Верховная власть, трёх- и двухфункциональность
Гомофилия
Государство, государства-нации, этатизм
Демократия, демократизм, органическая демократия
Идеология, гегемонистская идеология, западная идеология
Историческое сознание
История, исторические концепции
Приоритет европейцев, приоритет чужестранцев
Автор: Фай Гийом
Теги: международные отношения и внешняя политика в целом международные проблемы идеология
ISBN: 978-5-902825-06-7
Год: 2007
Похожие
Из истории советско-китайских отношений в 50-х годах
Россия - Америка: холодная война культур.
Современная мировая политика. Прикладной анализ
Еврокомммунизм. Вызов Востоку и Западу
Текст
                    Гийом Фай
ЗА ЧТО
МЫ СРАЖАЕМСЯ?
Идеологический
словарь
Москва
Издательский Центр «СЛАВА!»
ООО «Форт-Профи»
2007

ББК 66.4(0) Фр
Ф12
Ф 12 Фай Гийом. За что мы сражаемся? Идеологический
Словарь. Пер. с франц. A.M. Иванова. М.: ИЦ «СЛАВА!» при
ООО «ФОРТ-ПРОФИ», 2007 г, - 240 с.
ISBN 978-5-902825-06-7 (5-902825-06-7)
Народы европейского происхождения сталкиваются с самыми
серьёзными опасностями за всю свою историю: демографический крах, нашествие
инородцев-колонизаторов и ислама, вырождение европейской конструкции,
подчинение американской гегемонии, забвение культурных корней и т. д.
В форме основных текстов и, прежде всего, фундаментального словаря из
177 ключевых слов Гийом Фай, один из наиболее плодовитых авторов среди
европейских новых правых, даёт развёрнутый анализ ситуации и предлагает
программу Реконкисты и Возрождения ценностей.
Цель данного труда, затрагивающего многие сферы жизни — политику,
экономику, геополитику, демографию, биологию и т. д. — объединить с
помощью боевой доктрины все волевые элементы, желающие создать сеть Белого
Сопротивления, преодолев внутренние склоки и поверхностные различия.
Как некогда «Манифест Коммунистической партии» Карла Маркса в
XIX веке для левых, правый манифест Гийома Фая «За что мы
сражаемся» призван стать идеологическим руководством для сил, борющихся за
самобытность европейских народов в XXI веке.
На фото: выступление Г. Фая в Москве 17 мая 2005 года.
Автор обложки: Буян. На карте представлены корреспондентские
пункты русского международного журнала «Атеней».
Перевод с издания: Guillaume Faye. Pourquoi nous combattons
(dictionnaire ideologique). Edition LAENCRE, Paris, 2002.
© Все права защищены
Любое воспроизведение текста книги или его частей, в том числе в
цифровом и электронном виде, без разрешения автора и издательства будет
преследоваться по закону.
ISBN 978-5-902825-06-7 (5-902825-06-7)
© Фай Гийом, автор основного текста, 2006
© Иванов Анатолий Михайлович, перевод и комментарии, 2006
© Тулаев Павел Владимирович, предисловие и общая редакция, 2006
© ИЦ «СЛАВА!» ООО «ФОРТ-ПРОФИ», 2007

ОБ АВТОРЕ
Гийом Фай (Guillaume Faye) — один из самых интересных и глубоких
мыслителей нашего времени, предсказавший в своей предыдущей работе
столкновения на национальной почве, начавшиеся в Европе осенью
2005 г. В последние два десятилетия он признан ведущим идеологом
движения «новых правых».
Родился в 1949 году во Франции. Получил высшее образование в
парижском Институте политических наук. В молодые годы изучил
философию, социальные науки и историю, работал в качестве журналиста в «Le
Figaro Magazine», «Paris Match», других периодических изданиях.
Публиковал статьи в «Elements» и «Nouvelle Ecole» (о Хайдеггере, Парето,
Шмитте), а также в журнале «Geostrategique» при Международном
институте стратегических исследований.
В разные годы жизни французскому мыслителю приходилось
зарабатывать на хлеб в качестве конферансье, сотрудника радио, телевидения и
рекламы. До недавнего времени он ежемесячно выпускал свой
политический бюллетень «J'ai Tout Compris» («Я всё понял»), который был
посвящен актуальным проблемам и имел подзаголовок «письма
дезинтоксикации». Теперь его заменил аналогичный бюллетень под другим названием —
«Signal d'Alarme» («Сигнал тревоги»).
Гийом Фай — автор нескольких книг по политологии и философии
современности. Наиболее известные из них: «Система убийства народов»
(1981), «Упадок Запада» (1984), «Новые идеологические ставки» (1985),
«Археофутуризм» (1998), «Колонизация Европы. Правда об
иммиграции и исламе» (2000), и «За что мы сражаемся» (2001).
Новые его публикации: «Накануне Войны. Хроника объявленной
катастрофы» (2002), «Конвергенция катастроф» (2004), которая вышла
под псевдонимом Guillaum Corvus, и «Всемирный переворот. Эссе о новом
американском империализме» (2004). Последний труд Гийома Фая был
подготовлен нами к печати в переводе А. М. Иванова, главы Московского
центра «Европейская Синергия». Он опубликован ИЦ «СЛАВА!» в
рамках серии «Библиотека АТЕНЕЯ» в 2005 году, и был приурочен к
приезду приглашённого нами в Москву французского гостя.
Идеологический словарь «ЗА ЧТО МЫ СРАЖАЕМСЯ» автор
считает своим главным, итоговым произведением, называет его «Европейским
манифестом», программой «континентального сопротивления и
возрождения». 11о форме издание представляет собой толковый справочник
философских и политических терминов. Он составлен в алфавитном порядке и
включает около двух сотен словарных статей. Книга обязательна для
изучения каждому сознательному воину Белого Движения.

АВТОРСКОЕ ПОСВЯЩЕНИЕ:
Моим предкам из Шаранты и Пуату, неукротимым,
древним галлам.
Жилю Сулла и Жоржу Юпену.
Лизе-Изабелле, вешней красе, дочери Римской волчицы,
и всем друзьям из дорогой моему сердцу Италии.
Памяти графини Геллы фон Вестарп, высокому образу
подлинной европейской аристократии, замученной варварами
героине сопротивления, которая пролила свою кровь ради
спасения своего народа.
Всем тем, кто, от Абер Враха до Берингова пролива, от
мыса Нордкап до Хора Сфактион, поддерживает пламя
сопротивления.
Ac eis quos Imperium imperat, quibus honoris nomen fides dicitur
Пусть правит Империей тот, чья честь называется
верность
«Для одних я мечта, для других — кошмар»
Волшебник Мерлин
«Начинается великая ночь, ночь волков»
Пьер Виаль
«Мы победим, потому что мы уже мертвы»
Оливье Карре
«Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать!»
— Сказал и в тёмный лес ягнёнка поволок».
Басня Жана де Лафонтена
в русском варианте И.А. Крылова

СОДЕРЖАНИЕ
Павел Тулаев. За что ратуем мы 9
Часть 1. ПРЕДИСЛОВИЕ И ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ
Сплотиться вокруг чётких идей против общего врага 24
Берегитесь ложных друзей! 26
Предварительные соображения 31
Логика упадка 33
Этническая колонизация 34
Застойное общество 37
Франция или Европа? 41
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ 46
За атомную энергетику, против нефтяной энергетики 46
Блеф «новой экономики» 52
К гигантскому мировому экономическому кризису? 54
СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ 58
США разыгрывают против Европы исламскую карту 58
Опасность европейского «разоружения» 60
Понятие «угрозы с Юга» и «внутреннего фронта» 62
За евросибирскую стратегическую доктрину: «гигантский ёж» .... 63
Часть 2. ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ
Автаркия больших пространств 66
Актуализм 68
Американизм, антиамериканизм, американопоклонство 69
Антирасизм 70
Аристократия, новая аристократия 71
Археофутуризм 73
Ассимиляция, ассимиляционизм 73
Биополитика 74
Большая политика 75
Буржуазность 75
Вера в чудеса 76
Ьерховная власть, трёх- и двухфункциональность 78
Воля к власти 80
Геополитика 80

Гермен 82
Герой 83
Гетеротелия 84
«Гомо экономикус» 85
Гомофилия 87
Государство, государства-нации, этатизм 87
Гуманизм, сверхгуманизм 89
Гуманитаризм 90
Двухскоростная экономика 91
Демократия, демократизм, органическая демократия 92
Дисциплина 95
Духовный СПИД 96
Евгеника 98
Европа 99
Евросибирь 101
Запад, западная цивилизация 102
Земля, территория 103
Идеология, гегемонистская идеология, западная идеология .... 104
Идея, идеал, исторический идеализм 106
Иерархия 107
Иммиграция 109
Империя, имперская федерация 109
Инволюция 111
Индивидуализм 111
Инородцы 112
Историческое сознание ИЗ
История, исторические концепции 113
Иудео-христианство 115
Колонизация . 117
Коммунотаризм 118
Конвергенция катастроф 119
Конец истории 121
Конкуренция, борьба за жизнь 122
Космополитизм 123
Ксенофилия 124
Культура, цивилизация 125
Культурная борьба 127
Легитимация (положительная и отрицательная) 128
Либерализм, управляемый либерализм 128
Масса, массификация 129

Междуцарствие 130
Меритократия 131
Меркантилизм 131
Метаполитика 132
Метисация 132
Мировоззрение 134
Мондиализация, мондиализм 135
Музеефикация 135
Народ 136
Народы долговечные и недолговечные 140
Наследие 141
Наследственность 142
Наука и техника 143
Нация, национализм, новый национализм 144
Неопримитивизм 145
Непоседливость 146
Нигилизм 146
Одомашнивание 147
Определение врага и друга 148
Органическая экономика 150
Отбор 152
Память, коллективная память 153
Политика, Большая политика 154
Популизм 156
Порядок 157
Потребительство 158
Права человека 158
Право на отличие 159
Приоритет европейцев, приоритет чужестранцев 162
Прирождённый вождь 164
Прогресс, прогрессизм 165
Прометеевское начало 166
Раса, расизм, антирасизм 167
Революция 170
Регион, регионализм 171
Родина, малая родина, Большая Родина 174
Самобытность 176
Свобода, свободы 178
Святость 180
Современность, модернизм 181

Сообщество, народное сообщество 184
Сопротивление и Реконкиста 185
Сочувствие Третьему миру 187
Судьба, становление 189
Счастье, «маленькое счастье» 190
Творческая личность 191
Торгашеское общество 192
Трагическое 193
Традиция, традиционализм 194
Укоренение 195
Универсализм 195
Упадок 196
Утрата культуры 197
Учение о неравенстве 198
Феминизация 198
Филия 199
Хаос и период после хаоса 200
Ценности 200
Циркуляция элит 201
Чрезвычайная ситуация 202
Эгалитаризм 203
Экология, экологизм 204
Экономизм 206
Элита, элитаризм 207
Эстетика 208
Этническая гражданская война 209
Этнический хаос 210
Этническое сознание 211
Энтомазохизм 213
Этносфера, этнические блоки 214
Этноцентризм 215
Язычество 216
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ЗА ЧТО МЫ СРАЖАЕМСЯ? 220
Примечания A.M. Иванова 227
ГИЙОМ ФАЙ В РОССИИ. Библиография 235

Павел Тулаев
ЗА ЧТО РАТУЕМ МЫ?
Гийом Фай (Guillaume Faye) — один из самых интересных и
глубоких мыслителей нашего времени. В последние два десятилетия он
признан ведущим идеологом движения «новых правых».
Родившись в 1949 году во Франции (г. Ангулем), он провёл
детство в землях древних галлов на берегу реки Шаранта. Получил
высшее образование в парижском Институте политических наук. В
молодые годы изучил философию, социальные науки и историю,
работал в качестве журналиста в «Le Figaro Magazine», «Paris Match»,
других периодических изданиях. Публиковал статьи в «Elements» и
«Nouvelle Ecole» (о Хайдеггере, Парето, Шмитте), а также в
журнале «Geostrategique» при Международном институте стратегических
исследований.
Первый опыт борьбы на идейном фронте Гийом Фай приобрел в
рамках «Кружка Вильфредо Парето», чья социологическая теория
о «циркуляции элит» его увлекала в начале 1970-х годов. Через
десять лет молодой философ стал одним из лидеров ГРЕСЕ (Группы
изучения европейской цивилизации), главной организации «новых
правых», с которой он порвал отношения в 1986 году по личным
соображениям.
В разные годы жизни французскому мыслителю приходилось
зарабатывать на хлеб в качестве конферансье, сотрудника радио, телевидения
и рекламы. До недавнего времени он ежемесячно выпускал свой
политический бюллетень «J'ai Tout Compris» («Я всё понял»), который был
посвящен актуальным проблемам и имел подзаголовок «письма
дезинтоксикации». Теперь его заменил аналогичный бюллетень под другим
названием — «Signal cTAlarme» («Сигналтревоги»).
Гийом Фай — автор нескольких книг по политологии и
философии современности. Наиболее известные из них: «Система
убийства народов» (1981), «Упадок Запада» (1984), «Новые
идеологические ставки» (1985), «Археофутуризм» (1998), «Колонизация
Европы. Правда об иммиграции и исламе» (2000), «За что мы
сражаемся» (2001).
Из новых публикаций назовем книги: «Накануне Войны.
Хроника объявленной катастрофы» (2002), «Конвергенция
катастроф» (2004), которые вышли под псевдонимом Guillaume Corvus,
и «Всемирный переворот. Эссе о новом американском
империализме» (2004).

Последний труд Гийома Фая был подготовлен нами к печати в переводе
Анатолия Михайловича Иванова, главы Московского центра
«Европейская Синергия», давно уже заинтересовавшегося идеями знаменитого архе-
офутуриста. В частности, журнал «Атеней» (Москва, 2004, №5)
опубликовал интервью г-на Фая «Боги и титаны». Русское издание
«Всемирного переворота» вышло в рамках серии «Библиотека АТЕНЕЯ» в 2005
году и было приурочено к приезду приглашенного нами в Москву
французского гостя.
Визит г-на Фая в Россию вызвал неподдельный интерес у русской
патриотической общественности. Состоялось несколько его публичных
выступлений в Москве и Петербурге, политиками
национал-патриотического направления ему был организован приём в Госдуме и встреча с
гениальным художником Ильей Сергеевичем Глазуновым. По итогам
деловых и дружеских бесед было решено провести в Москве в 2006
году международную конференцию «Будущее Белого Мира» об
общих истоках, судьбах и перспективах народов европейского
происхождения, которая прошла с большим успехом и теперь уже
стала достоянием истории.
Когда на одной из официальных встреч я публично задал г-ну Фаю
вопрос: какую из своих книг он теперь хотел бы увидеть изданной на
русском языке, оратор моментально ответил — «ЗА ЧТО МЫ
СРАЖАЕМСЯ. ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ». Этот труд автор
считает своим главным, итоговым произведением, называет его
«Европейским манифестом», программой «континентального сопротивления и
возрождения». Предложение почетного гостя было принято, и вот,
благодаря усилиям A.M. Иванова, мы имеем русский перевод ещё одной
книги Гийома Фая.
По форме издание действительно представляет собой настоящий
толковый справочник философских и политических терминов. Он составлен
в алфавитном порядке и включает около двух сотен словарных статей.
Каждая из них начинается с краткого объяснения термина, а затем
следует комментарий от одной до нескольких страниц со ссылками на другие
статьи. В первой части книги помещено обстоятельное предисловие автора
в форме философского очерка, а завершает труд его заключение с
идеологической программой. В нашей версии, помимо данного предисловия
от издателя, имеются также примечания переводчика.
Комментарий к программной работе Гийома Фая необходим не
только потому, что простого чтения алфавитного словаря — подряд
или по выбору — недостаточно. Мировоззрение западного философа
требует критического осмысления с русской национальной точки
зрения. Иначе публикация книги «ЗА ЧТО МЫ СРАЖАЕМСЯ»
превращается в пропаганду неосмысленных теорий и проектов.
10

В целом Гийом Фай представляет собой типичного французского
мыслителя: энциклопедически образованного, остроумного, галантного,
пишущего в стиле легкого очерка — эссе. Это весьма яркая и
симпатичная личность, блещущая ораторским искусством, парадоксами и юмором.
От господина Фая, которого привычнее называть «соратник» или
«товарищ», исходит светлая и тёплая энергия любви, облагороженной
глубокими знаниями и нелегким жизненным опытом. Находиться рядом с
ним легко и интересно, хотя возраст философа уже даёт о себе знать, а
его пристрастие к табаку усложняет общение.
С точки зрения методологии, нашего автора можно условно отнести к
европейской революционно-консервативной школе, основанной
философом-волюнтаристом Фридрихом Ницше и продолженной католическим
социалистом Карлом Шмиттом. Однако его мировоззрение в целом
значительно шире и многогранней. Оно включает классическую диалектику,
гегелевскую философию истории, трагическую теорию сферического
«времени-пространства», неоязыческую теологию в духе прометеизма,
социологию «циркулирующих элит», биополитику на расовой и этнической
основе и, наконец, обращенную к катастрофическому настоящему метаполи-
тику, что вместе образует идеологию «археофутуризма», волевого,
осмысленного прорыва в будущее, основанного на знании и следовании родовой
традиции.
Будучи одним из главных идеологов европейского движения
«новых правых», противопоставляющего себя как «новым левым»
(неокоммунистам, анархистам и троцкистам), так и христианским
консерваторам (старомодным католикам и националистам), г-н Фай
отличает свое мировоззрение от таких известных авторитетов как Юлиус
Эвола, Рене Генон и Жорж Дюмезиль. Знаменитую классовую
теорию «трёх индоевропейских функций» он считает схематичной и
недостаточной, а «эволианство» и «генонизм» — опасными
разновидностями кабинетного традиционализма, оторванного от реальной
жизни и традиции.
Среди современных мыслителей нашему автору по духу близки:
философ-язычник Кристофер Жерар, геополитик Роберт Стойкерс,
историк Пьер Виаль, художник и политик Янн-Бер Тилленон,
ветеран русского патриотического движения Анатолий Михайлович
Иванов. Когда-то Гийом Фай сотрудничал с известным философом и
издателем Аленом де Бенуа, но в последние годы он прямо и косвенно
полемизирует с его либерально-конформистской программой.
Если осмыслить «Идеологический словарь» Гийома Фая как
терминологический аппарат единого мировоззрения, мы получим
достаточно ясную систему взаимосвязанных понятий. Причем
многие из них образуют антагонистические пары.
11

Так, автор выступает: за обретение памяти и знаний — против нигилизма
и «духовного СПИДА»; за открытость будущего — против теории
«конца истории»; за святость — против профанации; за евгенический
отбор — против дегенерации; за расовый архетип — против расового
смешения; за иерархию и порядок — против равенства и анархии; за культ
Родины и Матери-Земли — против космополитизма; за самобытность —
против беспочвенности; за этническое самосознание — против этномазо-
хизма; за арийское язычество — против иудео-хрисгианства; за Ницше —
против Маркса; за культ героя и творца — против мещанства потребителей
и конформизма лицедеев; за меритократию — против охлократии; за
биополитику — против геополитики; за имперскую конфедерацию — против
националистического местничества; за органическую экономику — против
виртуального блефа; за передовую атомную энергетику — против
устаревшей нефтяной; за автаркию больших пространств — против мондиализа-
ции; за европеизм — против американизма; за единый фронт белых народов
Севера — против колонизации «цветными» мигрантами с Юга, в частности
воинственными мусульманами; за стратегический союз Европы с Россией —
против пресмыкательства перед «мировым жандармом» США и т.д.
Объединенные в единое мировоззрение, хорошо осмысленные и
обоснованные, эти понятия вместе образуют цельную программу
европейской консервативной революции, логичный ответ автора на
необъявленные войны современности. Это борьба за качественно
Новый Мир, за торжество наших расовых архетипов и священных
идеалов. Это наша альтернатива современной деградации, Белая Реконкиста
нашего поколения, где каждый выполняет свой долг и защищает честь
нации на своём месте.
В статье «Революция» Гийом Фай формулирует основные
направления этой Реконкисты:
1. Общий возврат к форме общества, основанного на неравенстве,
дисциплине, подлинно демократического, но также аристократического,
вдохновляемого греческим гуманизмом.
2. Окончательный разрыв с нынешней организацией Европейского
Союза (ЕС), неуправляемого, лишённого всякого суверенитета, всякой
привлекательности, всякой надёжной обороны, всякой защиты входящих
в него народов, в пользу новой, радикально отличной Европы.
3. Курс на этноцентрическую Евросибирь, избавленную от ислама и
от масс колонизаторов из регионов Третьего мира.
4. Применение к этому целому принципа автаркии больших
пространств, разрыв с мондиалистской свободой торговли. Это означает
принятие критериев органической экономики, как с
производительной и финансовой, так и с экологической и социальной точек зрения.
12

Евросибирь или ЕвроРоссия?
Поскольку стратегическая концепция «Евросибири» находится в
центре нынешней идеологии г-на Фая, а к нам, русским, она имеет
прямое отношение, имеет смысл проанализировать её более детально.
В рамках евросибирской доктрины наш мыслитель предлагает
создать континентальный военно-политический блок. Его
инициаторами должны стать Франция и Россия, заключив в предварительном
порядке ядерный «пакт защиты» всех европейцев, который заменит
«дырявый американский зонтик» и создаст условия для
формирования совместных сухопутных сил.
«Поскольку союз с Россией более предпочтителен, чем союз с
Америкой, — утверждает Гийом Фай, — европейцы должны отказаться
от желания быть «европейским столпом НАТО» и обратиться к
другой идее: роспуска НАТО и создания сугубо оборонительного
военного союза (включая военную промышленность) между всеми странами
ЕС, странами Центральной, Восточной Европы и Российской
Федерацией. Будучи стратегической прелюдией возникновения Евросибири,
это геополитическое видение «вооруженного нейтралитета»,
антиимпериалистического и оборонительного, соответствует доктрине
«гигантского ежа», сформулированной Робертом Стойкерсом в его
многочисленных статьях по геополитике. Короче, следует высказаться за новый
Варшавский пакт от Атлантического до Тихого океана».
В дальнейшей перспективе этот Евросибирский союз будет
неизбежно испытывать давление с Юга и со стороны Ислама, а также
враждебное отношение США. Поэтому он будет заинтересован, по
мнению автора, в континентальном союзе с Индией и Китаем,
одновременно военном и экономическом, «поскольку эти две великие
державы имеют тех же врагов, что и мы, в частности, Ислам».
Поскольку Гийом Фай видит формирование
Европейско-Российского союза, способного конкурировать со сверхдержавой США и
НАТО, в качестве закономерного следствия окончания «холодной
войны», он не рассматривает всех американцев как «смертных врагов»,
а лишь как «противников», то есть сильных конкурентов. Он не
призывает «топить Америку», которая и без того уже погрязла в
собственных нечистотах. Следуя расовой логике, г-н Фай предвидит
возможное в будущем возвращение американцев европейского
происхождения на родной материк, что сделает его ещё сильнее. Но для этого
Запад должен «обратиться лицом к Востоку». К Белому Востоку,
добавим мы.
На первый взгляд, доктрина Евросибири как «нового
Варшавского договора» кажется оптимальной альтернативой в современных
13

условиях, особенно если учесть унизительное положение
европейских народов в нынешнем ЕС, который г-н Фай называет
«ублюдочным» и «пресмыкающимся» объектом. Однако русскому
человеку сразу бросается в глаза принципиальное внутреннее
противоречие, заложенное уже в самом названии «Евросибирь».
Современная Европа, как бы мы её ни оценивали, представляет
собой не только географический, но также исторический и
юридический субъект. Народы, избравшие для новой общности имя дочери
финикийского царя Агенора, правившего в древнем Сидоне
(нынешний Ливан), имеют теперь общие законы, экономические правила,
валюту, господствующую религию (католицизм), и даже парламент,
заседающий в Брюсселе, своего рода европейской столице.
Сибирь же никогда не была и не будет самостоятельным
историческим субъектом, потому что это лишь географическое понятие,
восточная часть России. И из-за того, что на территории,
колонизованной и освоенной русскими, наряду с нами живут другие этносы, пусть
даже более древние, она не перестаёт быть российской землей.
Сибирь — это такая же неотъемлемая часть нашего государства, как
Урал или Камчатка, Причерноморье или Дальний Восток.
Поэтому, если уж вводить неологизм для обозначения военно-
политического союза народов Европы и России, то лучше назвать его
Евро-Россиейу или Евро-Русъю. Тогда реальный исторический и
юридический субъект (Россия) не будет подменён географическим
пространством (Сибирь), которое является одной из частей России.
Методологически мы перейдём от геополитического взгляда — к эт-
нополитическому, на чём так настаивает сам Гийом Фай.
Эту свою точку зрения на проект «Евросибири» я чётко
сформулировал в итоговом докладе на международной конференции
«Будущее Белого мира» в Москве (2006), оглашённом на английском
языке. Позже мой доклад, выставленный в Интернете на портале
www.ateney.ru, был переведён также на французский язык, а затем
выслан почтой самому г-ну Фаю и его соотечественникам,
принимавшим участие в нашей московской конференции.
Приходится писать об этом сюжете подробно, поскольку не только
наши друзья и соратники из западных стран, но даже многие русские
люди не понимают, что такое Россия.
Россия — это судьбоносная страна. Она называлась «Русью»,
«Московским Царством», «Российской Империей», «Советским
Союзом», теперь именуется «Российской Федерацией», и, несмотря
на все эти перемены, до сих пор содержит в себе особое качество
сверхдержавы. Её Белое Тело сохраняет породу, память и дух нашей
расы, а не только русской нации.
14

Находясь в самом центре Евразии, Россия была, есть и будет
самой большой европейской страной, защищающей Запад от
монголо-татарских и тюркских орд. Формально её можно назвать
пост-европейской, как США или Канаду, потому что мы —
законные наследники белых колонизаторов. Однако, благодаря
нашей расе, языку, традиции и культуре, мы были и остаёмся
европейцами, несмотря на все драмы XX столетия.
Именно русские по происхождению люди, включая казачество как
однокореннои субэтиос, образуют генетическую основу нашего великого
народа, ядро и стержень нашего государства. Если бы не русские и не
казаки, то вся Евразия и Сибирь давно бы уже были завоёваны
китайцами и мусульманами. Россия и ныне является центром Белого
сопротивления выходцам с Кавказа и азиатского Востока.
К сожалению, русский народ стал временно разделённой нацией,
как немцы после Второй мировой войны. Сам исторический центр
Руси ныне разбит на три большие части: Великую Россию, Белую
Русь и Русь-Украину, где некогда находился центр Малой России.
Проект ЕвроРоссии поможет объединить три Руси на новых путях и
на новом уровне.
Россия снова должна стать сильным национальным
государством внутри границ славянской части бывшей империи. Русские
составляют более 80% нашего нынешнего населения, поэтому
нашей гомогенной нации не нужно искусственное дробление на
автономные субэтносы. Другие славянские, арийские и белые
народы могут быть нашими союзниками в борьбе против общей
генетической и культурной деградации.
В сложной архитектуре нового Священного Союза своё важное
место займут не только Россия и Франция. Европейская симфония
XXI века немыслима без Германии, Италии, Испании, Греции,
Польши. Выражая симпатии к французскому народу, наследующему
трезвый, весёлый и ироничный дух древних галлов, я, вместе с тем, не
могу не отметить особую роль русско-испанских отношений, которым
посвятил специальное исследование.
Россия и Испания — это два крыла Европы, две древние страны, с
богатым имперским прошлым. Их роль в мировом процессе всегда
была весомой. Качественно отличаясь друг от друга, русский и
испанский миры имеют также общие черты, параллели и аналогии,
обусловленные объективными закономерностями.
С точки зрения географии, Россия и Испания расположены на
противоположных полюсах Евразийского континента. С этнической точки
зрения, наши народы принадлежат к европеоидной расе. В этногенезе и
формировании наших национальных культур принимали участие род-
15

ственные племена и народы, в том числе славянского (венедо-вандальс-
кого), германского и индо-иранского (арийского) происхождения.
Русский и испанский языки, на которых сегодня говорят десятки народов,
относятся к индоевропейской лингвистической семье.
С точки зрения истории, Испания и Россия также прошли схожие
пути. Из небольших христианских государств, возникших в XV-
XVI веках в результате Реконкисты и свержения
татаро-монгольской Орды, они выросли в грозные империи с обширными
колониальными владениями в Азии и Америке, которые пережили в конце
XIX — начале XX веков период своего краха.
Рыцарство вандалов и венедов, православная и католическая
мистика с её углублённым культом Царицы Небесной, русское дон-ки-
хотство и испанский анархизм, неоконсерватизм Доносо Кортеса и
Константина Леонтьева, тоталитаризмы Сталина и Франко,
демократические разочарования и неомонархические иллюзии — вместе
образуют две стороны одной европейской медали.
Вот почему, поддерживая попытки европейских друзей построить
континентальную ось Москва-Берлин-Париж, мы смотрим на этот
интеграционный проект шире, как на Славяно-арийский союз: от
Испании до Индии.
Запад Евразии — это часть Европы
Теперь допустим, что проект Евро-России уже запущен, начали
работать первые комиссии и юристы, но тогда тут же встаёт проблема
центра. Где именно будет заседать сначала Евро-Российский совет,
а затем основана столица нового Союза? В какой стране и каком
городе?
Проблему организации международных совещаний
континентального уровня можно решить на циркуляционной основе, то есть смены
рабочих площадок по олимпийскому принципу. Однако в недалёком
будущем вопрос о главном центре притяжения, реальной столице,
станет решающим.
В программной книге Гийома Фая есть ответ на данный вопрос.
Критикуя ограниченность местных национализмов, в том числе
родного для него — французского, тщетность иллюзий вернуть
«утраченную Францию» и возродить «Наполеоновскую мечту», наш
стратег следует логике «европейского националиста». Прообраз
новой Европы он видит в так называемом «каролингском полюсе»,
призывая Францию создать вместе с Германией «неокаролингское
целое».
Читателю, незнакомому со средневековой историей, напомним,
что Каролинги — это императорская династия в королевстве Фран-
16

ков, названная по имени Карла Великого (742-814). Он прославился
не только своей Академией, покровительствовавшей наукам и
искусствам, но ещё более — агрессивными войнами, расширившими
империю за счет завоёеванных земель бывших германцев, латинян и
славян. Мы здесь не будем касаться любопытной проблемы
взаимоотношений династии Каролингов с более древней линией Меровингов,
связанных родовыми корнями с вендами, но заметим, что именно
Карл Великий начал христианский Drang nach Osten, покоряя
европейских язычников с помощью «креста, огня и меча».
Идея воссоздания «каролингского полюса» как ядра или
кристалла чаемого европейского возрождения, противопоставленного
англо-саксонскому миру, является также любимой идеей
геополитика-мистика Жана Парвулеско. В публичной полемике с ним мне
уже приходилось писать о непривлекательности этого
неокатолического проекта для православных славян и восточных европейцев в
целом.
И хотя Гийом Фай не делает такого сильного акцента на
«каролингском наследии», как Жан Парвулеско, европеизм автора
«Идеологического словаря» в целом носит западнический характер.
Методологически Гийом Фай исходит из философии истории Гегеля,
делившего народы на «исторические» (германцы) и «неисторические»
(славяне). Современный европоцентрист неоднократно упоминает,
наряду с германцами и французами, итальянцев, каталонцев,
бретонцев, шотландцев и т.д., но никогда — поляков, чехов, словенцев,
украинцев или белорусов.
Русские и славяне в целом для автора теории «Евросибири» — это
союзники в его стратегическом проекте, но не лидирующие субъекты. Среди
действующих лиц «Идеологического словаря» вы не найдете князя
Святослава Хороброго, Петра Великого, Александра Суворова, Льва
Толстого или Петра Чайковского, не говоря уже о русских мыслителях и
героях XX века, таких как Алексей Лосев, Сергей Королёв или Юрий
Гагарин. В качестве примера творческих личностей автором упомянуты
Мольер, Моцарт, Бодлер, Ницше, Ван Гог и Селин. Перечисляя пионеров
изучения космоса, наш археофутурисг упоминает Жюля Верна и Вернера
фон Брауна, но ни словом ни обмолвился об основоположнике научной
космонавтки Константине Циолковском. Ленина и Сталина он ставит в
одном ряду с Мао Цзэ-Дуном как пример знаменитых тиранов.
Разумеется, такая однобокая картина — не злой умысел автора,
это его базовые знания, которые закладывались в подсознание с
детства и университетской скамьи. Фактически пребывая в лоне
европейского западничества и развивая ее внутреннюю логику, Гийом
Фай субъективно стремится вырваться из этой западни.
17

Ведущая историческая роль России
Первое в жизни посещение России в 2005 году и личное общение
с лидерами русского движения значительно изменили взгляды
французского мыслителя на восточную часть европейского континента. Эти
изменения ясно отражены в его докладе «От геополитики — к эт-
нополитике. Новая концепция «Евросибири». Ведущая
историческая роль России», оглашенном на международной конференции
«Будущее Белого мира» (Москва, 2006). Поняв, что наш народ
принадлежат к числу главных центров европейской цивилизации, г-н Фай
сам настаивал на том, чтобы историческая встреча была проведена
именно в России.
В исключительно дружеском и конструктивном по духу
выступлении Гийом Фай заявил о неизбежности фундаментальной
исторической и этнической солидарности, которая должна отныне объединить
все народы европейского происхождения. В XXI веке мы
сталкиваемся с общими угрозами гигантских масштабов не только нашей
самобытности, но и самому выживанию. А посему давнее
национальное соперничество между нашими народами должно быть
диалектически преодолено и заменено стратегическим союзом.
Исходя из прежнего геополитического проекта построения
этноцентричной и самодостаточной Евросибири «от Бретани до
Берингова пролива», дополненного расовым понятием Севера, г-н Фай по-
новому видит и роль нашего Отечества в чаемой им конфедеративной
Империи. Он теперь рассматривает Россию как потенциальный
«центр самого могущественного объединения на планете».
Прозорливость археофутуриста настолько глубока, что он даёт
исключительно точное определение нашей страны не как
«европейской», а как «сверх-европейской», имея в виду её особую миссию —
собрать лучшее наследие всех народов. Философ прекрасно
осознает, что большинство людей, особенно на Западе, воспринимает его
предвидение как романтическую мечту, но сам он видит Россию
именно как «центр исторической Судьбы», как ось современной
истории. «С помощью России европейские народы смогут
объединиться и отстоять свою самобытность. Без России, её народа, её
пространств, её ресурсов, её гения ничего не получится» — таково
пророчество Гийома Фая.
Вот почему, проект Евросибири как одна из концепций
Имперской федерации, гораздо ближе нам, чем, например, манифесты
местных регионалистов, мечтающих о создании конфедерации «малых
родин», или гигантомания постсоветских геополитиков, выступающих
за Великую Евразию без разбора расы и племени. Наш автор созна-
18

тельно стремится преодолеть ограниченность старых моделей
европеизма, критикует лозунг «почва прежде крови» и даже провозглашает
идеал «Третьего Рима», столь созвучный чаяниям русских
православных мистиков.
Гийом Фай видит Имперскую федерацию как союз свободных
этнически, культурно и исторически родственных наций. Она предполагает
три уровня гражданства: 1. Региональная малая родина; 2. Гражданство
исторической страны; 3. Общее этническое и историческое гражданство,
охватывающее весь наш континент. Эту структуру «трёхэтажной
империи» я бы дополнил юридическими различиями в понятиях «Родина» и
«Отечество». Тогда мы получаем другую трёхчастную структуру: 1.
Малая Родина (место рождения); 2. Историческое Отечество (земля
предков); 3. Имперское гражданство.
Всемирная история свидетельствует о том, что континентальная
Империя не может быть западнической — так сказать, одноглавой.
Хищный орёл римлян, германских варваров и армии Наполеона, в
конце концов, оказался слабее двуглавого чудища Византийской и
Российской Империй. Именно мы, русские, наследуем и несём в себе
полноту имперской традиции. Для нас европейская культура —
органичная часть собственной души, не то, что русская культура для
Запада. Это мы говорим с западными мыслителями на их языках, а не
они с нами на русском. Мы смотрим шире и дальше, устремляясь в
космические выси и глубины древней истории. Значит, нам самой
Судьбой вручён жезл первенства, который надо уметь держать по-
царски. И реальный центр чаемой нами Имперской федерации,
действительно, должен быть не на Западе Европы, а на её Востоке, на
территории исторической Руси.
Если нашего имперского орла вооружить не только ядерным
арсеналом и космическими ракетами, но также расовой, генетически
полноценной религиозной и идеологической стратегией, то западная и центральная
Европа неизбежно станут союзниками России.
Мсритократия и языческое мировоззрение
Другая серьезная проблема, встающая перед сторонниками
стратегического проекта ЕвроРоссия — это вопрос о субъекте Белой революции
на континенте. Проще говоря, кто её возглавит?
С точки зрения арийской традиции, строго придерживающейся
принципа деления общества на касты (варны), общественными
процессами должны управлять наделённые властью брахманы
(священники) и киштрии (чиновники и военные). В Западной Ев-
19

pone, несмотря на все революции, сохранились остатки этой
иерархии. Можно критиковать слабые стороны католического папизма и
вырождающейся знати, идеологию масонства и закрытых обществ,
но невозможно отрицать само существование на Западе
традиционной структуры власти.
В России после большевицкой революции иерархическая
пирамида власти оказалась перевёрнутой: шудры (рабочие) были
поставлены выше, чем брахманы и кшатрии. Революционный
управляющий класс представлял собой псевдоэлиту, далёкую от
принципов аристократизма, не говоря уже о подмене прежнего
национального и расового состава. Когда, в силу исторических законов,
русские начали постепенно восстанавливать традиционную структуру
власти, включая его этническую основу, произошёл очередной
переворот, который возвысил «новый средний класс» — вайшъю
(торговцев и ремесленников). Эти «новые русские», переключившиеся
от производственной деятельности к мелкому бизнесу, уже не
ассоциируют себя с «миром голодных и рабов», однако они весьма
далеки от идеалов кшатриев и брахманов, которые призваны
формировать аристократию.
Понятие «аристократия» в буквальном смысле означает
«правление лучших». То есть здесь имеется в виду качество правителя, а не
его статус в формальной иерархии или материальное состояние.
Подлинная аристократия, по убеждению Гийома Фая, должна быть,
прежде всего, связана тесными узами с генетическим, культурным и
духовным наследием своего народа. «Каковы качества настоящего
аристократа? Верность своему народу и служение ему, отказ от
личных интересов, гордая скромность, творческая сила, чувство
совершенства и эстетический вкус, простота и возвышенность» — пишет
автор «Идеологического словаря».
Совершенно очевидно, что новая творческая аристократия не
может возникнуть из торговцев, мелких предпринимателей и
конформистов-чиновников. Ибо каждая каста имеет свои неотъемлемые
качества (гуны), образующие вместе коллективную душу. То, что
внутри одной касты считается нормой, для другой — может быть
неприемлемо.
Формирование новой аристократии происходит чаще всего в
воинском сословии. Условия жёсткого отбора и современной войны
естественным образом выдвигают вперёд и вверх наиболее достойных
лидеров, героев и вождей. Они образуют «меритократию», власть
по заслугам, которую можно назвать также «аристократическим
социализмом».
20

Меритократия призвана совершить исторический прорыв
благодаря природным качествам героев Белой Революции и идеологии
обновлённого язычества, основанного на силе ума и красоты, на
верности исконной Полярной Традиции и Арийскому духу, на
принципах родства и сословной иерархии, которые породили
изначальную аристократию.
Для Гийома Фая, считающего себя язычником не только по духу,
но и по идеологии, это архаичное мировоззрение не является
антихристианским. Оно нехристианское по сути и постхристианское по
времени. Это не мы зависим от библейской традиции, а сами христиане
— от исконного мировоззрения индоевропейцев. Церковь, особенно
Православная, включила в себя много языческих элементов, в
частности, политеизм Святой Троицы, культ Богородицы (Царицы
Небесной), почитание святых, подобных древним богам (Св. Георгий, Св.
Власий, Св. Пятница) и т.д.
Кроме того, современное языческое мировоззрение
(неоязычество), многообразное по формам и содержанию, — это не то же
самое, что взгляды античных философов или жрецов. Оно органично и
целостно, смотрит на народ как на общность Судьбы, основанную на
родстве и иерархии. Оно не призывает уничтожить Церковь, как это
делали атеисты времен французской и советской революций, а ищет
союза с теми православными людьми, которые не отвергают
языческое (читай — народное и славяно-арийское) наследие.
«Исторический союз настоящих языческих философов, независимо
от того, вдохновляет ли их Греция, Рим или Индия, с традиционным
европейским христианством, — пишет Гийом Фай — непременное
условие беспощадной борьбы, с одной стороны, против масонской гнозы, с
другой — против мракобесия колонизаторов-мусульман, и с третьей —
против вируса материализма».
Будучи вдохновлённым эстетикой Ницше, с его культом
Аполлона и Диониса, автор идеологического словаря пророчествует о
возвращении языческих богов в грядущем. В одном из своих интервью
Гийом Фай раскрыл своё современное понимание Пана, Зевса,
Посейдона, Венеры. Он показал, что европейские боги — живы, если их
воспринимать не как книжную аллегорию, а как пантеистическую
реальность.
Да, с нашей точки зрения, тоже более правильно говорить о
вечном пребывании Родных Богов с нами, об их небесном коловращении
и перевоплощениях в бесконечном множестве образов. Не случайно,
императрицу Екатерину Великую изображали в виде богини
мудрости Минервы, непобедимого полководца Суворова — в виде бога
войны Ареса, а императора Александра Благословенного — в образе
21

славянского героя Родомысла. И когда современные язычники
прославляют родного громовержца Перуна, за образом которого ныне
стоит военно-промышленный и авиакосмический комплекс России,
они ближе к Правде и к Победе, чем консерваторы-христиане,
призывающие нас «молиться кротко за врагов» и искать спасения в
загробном мире.
Это не значит, что мы, как старые язычники, живем в
однообразном потоке повторяющихся природных циклов (космических ритмов).
Наше мировоззрение не является также простым антиподом финалис-
тической (телеономической) перспективы христианского
мировоззрения. Линейному и плоскому восприятию времени и пространства,
позитивистской интерпретации истории, мы противопоставляем
многомерное понимание мира. В этом смысле, «сферическая» модель истории,
которую наш автор развивает вслед за Ницше и Локки, более
современна. Вечный возврат тождественного (а не того же самого),
фаустовский драматизм, открытость недетерминированного будущего, —
все это гораздо ближе нам, нежели наивный оптимизм прогрессистов
или фанатичные угрозы проповедников Армагеддона.
Только я бы не стал отказываться от телеологического вектора
истории. Жизнь, хотя и вращается по кругу, имеет на каждом витке
свои цели и ценности. Она — не бессмысленно катящийся шар, а
вечное восхождение и рождение нового качества. Иначе говоря,
история выходит за рамки сферической модели. Она подобна
сворачивающейся спирали, где субъекты образуют планеты, звезды и
спутники, вращающиеся вокруг бесконечного множества орбит.
Соединить воедино или хотя бы придать определенное направление в
движении этому хаосу атомарных миров может только общий вектор.
Он притягивает планеты разного достоинства и вынуждает их
вращаться по законам и ритмам священного времени (календарные
праздники, посты, молитвы) вокруг общей оси, той самой, которую
мы называем исторической Судьбой. Вечные Парки (Мойры)
вращают космическое веретено, прядут жизненные нити и ткут из них
ткань нашего Бытия.
Таким образом, неоязыческое мировоззрение — это не
примитивное антихристианство, а судьбоносная теургия, сознательное
сотворчество с живыми Богами. Оно подобно мифу о Прометее,
создавшего людей по воле всемогущего Зевса и при содействии мудрой
Афины. Если же мы соединим языческую теургию с ведической и
православной антропологией, то мы выходим на новый виток космо-
генеза, где ницшеанский миф о сверхчеловеке обретает невиданные
горизонты рождающегося Богочеловечества.
22

Мы — воины Четвёртой мировой войны, которая
разворачивается в качественно новых пространствах, с участием новых
субъектов и привлечением новых средств. Её главное оружие — это
адекватный ответ вызовам современного мира, где особая роль
принадлежит союзу России и Европы. В условиях XXI века мы вместе
призваны выработать свою собственную, основанную на
аристократизме, неоязыческую парадигму лидерства и господства: волевого,
технологически мощного, прекрасного и ужасающего врагов, как
наша грядущая Победа.

Часть 1
АВТОРСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
И ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ
Сплотимся вокруг чётких идей против общего врага
Хуже всех других необъявленные войны. Они начинаются
под сурдинку, как нездоровое поветрие, но они самые жестокие
и самые смертоносные.
Страны сегодняшней Европы, в разной степени,
сталкиваются с самой большой угрозой за всю её историю. Эта угроза —
и необязательно кровавым путём — может привести к тому, что
европейская цивилизация исчезнет навсегда. Европа находится
в состоянии войны, но она этого не знает. Она в этом
сомневается и, следуя классической политике страуса, прячет голову в
песок, чтобы не видеть опасность.
Нас быстро и в массовом порядке оккупируют народы Юга
и Ислам. Мы подчинились американскому «новому мировому
порядку» в экономическом, стратегическом и культурном плане.
И эти два феномена идут рука об руку. Мы кастрированы
идеологиями упадка и напускного оптимизма, мы жертвы регресса
культуры и образования в сторону примитивизма и миража
хрупкого процветания.
Европа — все её родственные народы и нации-сестры —
больной организм мира. На это указывают демографический упадок,
физиологическая феминизация и этномазохизм господствующей
идеологии, защищаемой цензорами политкорректности и её
стражами в СМИ и в судах. Нас разлагают изнутри, но
одновременно на нас нападают и нас подрывают извне. Мы имеем дело с
агрессорами, с оккупантами, но в то же время и с их пособниками,
т.е. большинством политического класса, СМИ и
интеллектуалов, как левых, так и правых. Наш народ (пока ещё) не осознает
угрозу, потому что полки супермаркетов (пока ещё) полны. Все
втайне мучатся сомнениями, не началась ли уже война, но
большинство это отрицает, потому что в настоящий момент ни у кого
нет смелости сражаться. В настоящий момент...
Нарастание угрозы, скатывание к хаосу, которое начинается
сегодня, видимо, приведут к невиданным ранее пробуждению и
бунтам. Начался только первый акт трагедии.
24

Как и на всякой войне, обороняющейся стороне не дают
свободно выражаться. Нельзя жаловаться: таковы правила игры. Однако,
у нас есть ещё огромные ресурсы повсюду в Европе. Не всё ещё
потеряно, и пессимизму не должно быть места.
В истории всегда побеждают воинственные меньшинства, а не
аморфные массы. Речь больше не идёт о том, чтобы быть левым или
правым, а о том, чтобы стать участником сопротивления.
В разгар трагедии, которую переживают сегодня европейские
народы, при виде ненужных расколов между различными
движениями борцов за самобытность, ощущается настоятельная
необходимость в формулировке синтетического мировоззрения вокруг
сильных идей, способных объединить на всем Континенте —
нашей большой родине — родственные души и искусственно
разъединённые политические силы, но при условии согласия по
основным вопросам, таким как защита нашей цивилизации, наличие
угрозы нашей самобытности, а также по принципам возрождения.
Повсюду заметно ожидание мобилизации вокруг чёткой и
объединяющей идеологии сопротивления и реконкисты, которая
избежала бы чрезмерной интеллектуальной схоластики,
сектантства и парализующей ностальгии. Причина проста: никогда
необходимость в этом не была столь настоятельной. Следует
подумать об объединяющей идеологической платформе, которая не
была бы творением какой-то секты, а плодом ясных и
откровенных размышлений. Когда дом в огне, не время вспоминать о
внутренних склоках.
***
Закладка новых идеологических основ и в самом деле стала
необходимой. Этот процесс происходит, с одной стороны, путем
синтеза общей доктрины, а с другой — путём строгого определения
концепций, основ аргументации и пропаганды. Поэтому данный
манифест имеет, большей частью, форму «словаря».
Путаница в доктринах, ложные споры, искусственные
противопоставления, интеллектуальные поиски наощупь и
блуждания, борьба кланов и подслащивание идей в заботе о
благопристойности и респектабельности слишком затянулись.
Необходимо выработать чёткую линию, своего рода программу-минимум,
вокруг которой могло бы объединиться большинство
восприимчивых и волевых людей.
Сейчас уже не время говорить лишь полуправду или
забавляться игрой в «двоемыслие». Надо очистить место
радикальной мысли, т.е. не такой, которая сводится к экстремизму, а вос-
25

ходящей к корням. Правда всегда побеждает, и она — самая
эффективная форма хитрости.
Итак, пришло время, когда течение самобытной мысли, в
широком смысле слова, должно самоутвердиться как самое ясное и
самое целеустремленное. Это видение мира гораздо более
реалистично и приспособлено к будущему, чем господствующая
эгалитарная и космополитическая идеология, которую
исповедуют все, от вялых правых до безумных неотроцкистов слева. Все
факты — исторические, геополитические, демографические,
этнические, экономические, социальные — свидетельствуют о
правильности взгляда на мир с точки зрения самобытности и
неравенства. Это видение мира, единственное подлинно мятежное
и диссидентское, призвано во всей Европе вылиться далеко за
пределы её естественной среды, тем более что в XXI веке
предстоят грандиозные кризисы, и маятники надо будет поставить
на нулевую точку, когда под давлением обстоятельств
произойдёт кардинальный пересмотр идеологий, неожиданное
перераспределение по классам и удивительная радикализация.
***
В прошлом я опубликовал небольшую брошюру, которая тоже
называлась «За что мы сражаемся», и, вместе с Робертом Стой-
керсом и Пьером Фризоном «Малый словарь сторонника
Европы». Это произошло 15 лет назад, после чего появились несколько
пиратских изданий. Но эти тексты, хотя они сохраняют свою
ценность, не приспособлены к нынешней чрезвычайной ситуации.
С тех пор не появился ни один манифест или идеологический
синтез, кроме последней книги Пьера Виаля «Одна земля, один
народ». Я разделяю все её ориентиры, и у нас с её автором
всегда был общий, «археофутуристический» выбор, т.е. защита как
традиций предков, так и имперского будущего как главных
идей сопротивления и реконкисты. Добавим, что данный
манифест и словарь могут быть с пользой дополнены анализом
названного сочинения.
Берегитесь ложных друзей!
Следует предостеречь во всей Европе молодых борцов
сопротивления и диссидентов от вхождения в систему и подчинения
космополитизму, чем грешат даже те, кто незаконно претендует
на роль защитников европейской самобытности, находящейся под
угрозой, и специалистов по её возрождению. Я имею в виду тех,
кто, как говорил де Голль, «прыгают, как козлики, крича: Европа!
26

Европа! Европа!», только и говорят о её «возрождении», но
конкретно защищают ценности упадка, безмерного либерализма,
отречения от себя и представляют себе будущую Европу в образе
«терпимого» Диснейленда, открытого всем ветрам, этноплюрали-
стического пандемониума без самобытной основы, без
внутреннего порядка и без воли к власти. Искушение притворного
присоединения к господствующей идеологии огромно, особенно когда
оно замаскировано интеллектуальным жаргоном. Необходимо
немедленно объявить бойкот всем этим псевдо-борцам за
самобытность, которые из-за своего конформизма и стремления к
респектабельности окольным путем распространяют догмы
космополитизма и многорасового общества под прикрытием «европейской
идеи» и извращают смысл «имперской идеи».
В этом супермаркете псевдо-бунтарей можно найти всё:
«антирасистское» причащение, расплывчатое, «анти-утилитаристс-
кое» левачество идейных потомков 1968 года, многокультурный,
многорелигиозный и много-невесть-какой этноплюрализм,
который открыл для себя с опозданием на 30 лет тезисы
американского коммунотаризма (оставаясь, конечно, антиамериканским),
антилиберализм, списанный у Бурдьё и его друзей, или,
наоборот, крайних сторонников свободы торговли и поклонников
Америки, наивность которых просто обезоруживает.
Наблюдается также проникновение космополитической
идеологии в круги регионалистов под влиянием крайних левых,
которые, якобы сражаясь против французского якобинства, ни в
коей мере не защищают европейскую самобытность своих
собственных «регионов».
Итак, бойтесь мнимых защитников европейской самобытности,
которые только повторяют лозунги «зелёных», Кон-Бендита или
Жозе Бове. Их идеология — это имитация, которая работает по
следующей схеме: они объявляют себя политически
некорректными диссидентами во имя назойливого, догматического и плохо
аргументированного антиамериканизма; они объявляют себя
убеждёнными антилибералами, неомарксистами, но не вносят
никаких встречных экономических предложений (если не считать
детских левацко-фурьеристских решений 70-х годов); они
объявляют себя сторонниками Европейской Федерации, но у них нет
концепции мощной Европейской Империи; они называют себя
антимондиалистами, людьми, привязанными к корням,
сторонниками самобытности, но одновременно они «открыты всем
культурам», сражаются за «дело всех народов», что конкретно
выливается в любовь к иммигрантам; они объявляют себя «антипрогрес-
27

систами», но во имя туманного реализма «смысла истории» они
считают любую идею этнической реконкисты в Европе
нереалистической; они называют себя язычниками, христианами,
католическими язычниками или агностиками, в зависимости от того, в
каком ресторане собираются, но они аплодируют успехам
Ислама, делают вид, будто верят в экуменизм, — кстати, скорее,
вследствие конформистского невежества, чем из хитрости и т.д.
Опасней всех — псевдоязычники, которые систематически
смешивают политеизм с абсолютной терпимостью, т.е. попросту
говоря, с анархией. К сожалению, многие из блестящих правых
интеллектуалов впали в тот или иной из этих уклонов.
***
Механика проста: создается псевдо-оппозиция системе.
Критике подвергаются её периферийные точки, но никогда —
её суть. Об анализе современных вызовов, таких как
колонизация Европы третьим миром и исламом, феминизация, утрата
ценностей, африканизация культуры и демографический упадок
Европы, налоговое бремя и бюрократическая «слоновая
болезнь» правящей социал-демократии, торжествующая гомофи-
лия, осторожно умалчивают все эти мнимые борцы
сопротивления, лжесторонники европейского возрождения. Они не
предлагают никаких геополитических, стратегических,
экономических, этнических и культурных теорий сопротивления и власти.
Главный враг, которого все знают, никогда не называется.
Они якобы «думают», но, «чтобы думать — как говорил
Жюль Ренар — надо думать о чём-то».
Другая опасность, противоположная: ностальгические и
пессимистические настроения, которые кончаются только сектантством,
бессилием, маргинализацией, но не эффективным сопротивлением.
Логика людей, поддающихся таким настроениям, — логика вечно
проигрывающих в истории, побеждённых заранее, озлобленных,
впавших в уныние, тех, кто думает о себе, как об арьергарде, но не
хочет стать авангардом. Но любое сопротивление, которое не
считает себя основой реконкисты, обречено на неудачу.
** *
Не следует доверять также спиритуалистическим,
метафизическим или якобы «философским» уклонам. Бойтесь
обманщиков, которые объявляют себя «теологами» в тиши своих
кабинетов... Разумеется, духовное обновление европейцев абсолютно
28

необходимо для их возрождения в противовес
материалистическому самолюбованию, глубинной причине нынешней трагедии.
Но спиритуализм это не духовность. Она не навязывается
декретом и не превращается в орудие как информационная
программа. Я ревностный читатель Эволы, особенно его
исключительно важных политических и социально-философских текстов,
но я предостерегаю против «эволианства» (и против «генониз-
ма», ещё более опасного), которое уходит от практических и
позитивных вопросов. Мысль должна быть на службе у
действий, а не смешиваться с метафизической тавтологией. Это
предостережение я адресую особо моим итальянским друзьям.
Нельзя доверять и искусственному, превращенному в орудие
«язычеству», которое рискует либо утонуть в движении «Нью
Эйдж», оторванном от реальной борьбы, либо, что еще хуже,
впасть в ксенофилию и в пагубную «Любовь к Другому» во имя
плохо понятого политеизма. Я говорю это с тем большей охотой,
что ощущаю себя язычником, абсолютным язычником,
связанным традицией с католицизмом, другом индуизма, но ярым
противником тоталитарных монотеизмов пустыни.
С осторожностью следует относиться и к некоторым видам
более или менее харизматической католической духовности,
которая открывает двери исчезающему мистицизму, но, прежде
всего, — болезненному пацифизму, отказу от своей этнической
принадлежности и от воли к власти.
Да, берегитесь демобилизующего мистицизма, берегитесь
интеллектуализма, столь же претенциозного, сколь и пустого, не
ищите уютное убежище в «духовности» и «философизме» — это
только позы, а часто способы уклониться от сопротивления, от
борьбы за жизнь.
Я далек от презрительного отношения к духовным и
религиозным поискам. Они прославили европейскую цивилизацию. Но
подлинная духовность может жить только в борьбе. Ничтожны те, кто
всерьез претендует на испытание своей духовности в одних
медитациях, потому что велика опасность развоплощения, и в этом
случае стремления, ошибочно считавшиеся глубокими, превращаются в
никому не нужный лепет, в укрытия от борьбы за жизнь, в пену
истории. Придавать жизни смысл значит, прежде всего, рисковать и
бороться за свой идеал, за свой народ. Из этого естественно
возникает настоящая духовность, которая не служит украшением для
буржуазии, а обнаруживает себя как внутреннее пламя. Я думаю,
Эвола, Хайдеггер и Абеллио прекрасно это понимали, потому что
их духовность вытекала из их участия в борьбе.
29

Духовность — враг и противоположность спиритуализма,
как разум — враг и противоположность интеллектуализма, как
философия — враг и противоположность философизма.
Духовность биологически и онтологически происходит из борьбы,
она не предшествует ей и не продолжает её, а сплетена с ней,
как клубок змей.
Может быть, вершиной является божественность, но
божественное рождается только от физического пыла людей, от их
конкретной практики. Божественное не появляется, пока не
началась скромная, мучительная, но гордая борьба.
Это означает, что физическая и духовная способность к
борьбе, обладание четкой доктриной, такие качества, как
смелость и выносливость, в наши времена пожара и трагедии
гораздо важней спиритуалистических пророчеств. «В здоровом
теле — здоровый дух». Будем всегда помнить, что Сократ был
гоплитом, а Ксенофонт — полемархом.
***
Бесплодные склоки, сектантские расколы стравливают тех,
кто должны быть солидарны между собой, и нейтрализуют их,
тогда как враг, несмотря на всю свою многоликость,
устрашающе един. Эти расколы поверхностны и разделяют тех, кто
часто думает одинаково, обладает одним и тем же интуитивным
самобытным видением мира, указывает на одного и того же
врага, защищает, по сути, один народ и стремится к одним и
тем же целям, но замыкается в ложных идеях, в
недоразумениях, в эмоциональных увлечениях, в спорах по неверно
поставленным проблемам («Франция» или «Европа», «суверенитет»
или «федерализм», «католицизм или язычество» и т.д.). За
отсутствием определенных концепций, четких, объединяющих
понятий, ясных рассуждений, осознания чрезвычайности
ситуации, трудно достичь соглашения и наметить четкую
идеологическую линию. Но сегодня не обойтись без проекта и системы,
идеологически общих и сильных. Согласно изречению,
происхождение которого я не знаю, теперь надо заложить во всей
Европе основы «творческой, конкретной и волюнтаристской
идеи порядка».
30

Предварительные соображения
Вся история мира это история борьбы народов и
цивилизаций за выживание или господство. Это поле, на котором
сталкивается их воля к власти. Это непрерывная череда плодотворных
трагедий, которые развязываются только в результате
творческого порыва определённой силы. Классовая борьба тоже
реальность, но вторичного порядка.
Сила народа в дальней перспективе зависит, прежде всего,
от его «гермена», т.е. от сохранения им своей биологической
самобытности и от его демографического обновления, а также от
здоровых нравов, творческих способностей и культурной
индивидуальности народа. На этих двух основных факторах зиждется
цивилизация.
Вопреки современным верованиям, не экономическая или
военная мощь, не общественное устройство и не политическая и
стратегическая независимость определяют в конечном счете
долговечность народа или цивилизации. Это очень важные элементы, но они
только надстройки. Основа всего это биокультурная самобытность
и демографическое обновление.
Поэтому Европа переживает сегодня трагическую ситуацию,
которая означает в дальней перспективе, впервые за два
тысячелетия, угрозу того, что она просто исчезнет. И это в тот момент,
когда она неуклюже пытается объединяться, словно
предчувствуя, что ей, части света, завоевавшей мир, угрожает смерть.
Прометеевская по своей природе, внешне оформленная той
западной системой, которую она сама создала, Европа
разлагается одновременно изнутри и извне. Изнутри ее разлагают
буржуазный индивидуализм, близорукий культ потребительства,
демографическое бесплодие, феминизация, ксенофилия, этнома-
зохизм и снижение культурного уровня, извне — колонизация,
которой мы подвергаемся, вторжение ислама и наше
стратегическое и культурное подчинение сообщнику последнего:
американскому противнику.
Сегодня, когда на них опускается ночь, народы Европы
должны осознать, что они должны отныне рассматривать себя как
одно большое целое — европейский народ, и что у последнего,
поскольку поражена самая его субстанция, есть время, гораздо
меньшее одного века, чтобы спасти свой «гермен» и свою
цивилизацию, потому что XXI век будет решающим веком, точнее,
его первые десятилетия. Более чем когда-либо оправдывает
себя военный лозунг: победить или умереть. Если поколение
31

коренных европейцев, которые достигнут 20 лет в период
между 2000 и 2010 годами, не отреагирует, то все может быть
потеряно навсегда. Душа храмов и соборов навсегда угаснет. И
даже народы Восточной Европы, которые сегодня тоже больны,
ничего не смогут больше сделать для своих братьев на Западе.
Наступающий век будет железным веком. Он увидит архео-
футуристический возврат древних проблем, вечных конфликтов
после маленького промежутка «современности», который длится
лишь три века — для истории это краткий миг. Наступающие
времена будут титаническими и трагическими. Избыточное
человечество, толпящееся на больной планете, вступит в
решающую борьбу за выживание. Нынешнее царствие кончится и
начнется междуцарствие.
В будущем главными проблемами станут не финансирование
молодых предприятий в сфере высоких технологий, место
женщин в политической жизни или психическое состояние общины
геев, а другие: кто одержит верх в противостоянии Европы и
ислама, который ее колонизирует? Останутся ли европейцы
большинством в Европе? Можем ли мы затормозить
драматическую деградацию окружающей среды? Данный манифест и
данный словарь развивают и расширяют эти узловые вопросы.
Мы — и человечество вместе с нами — столкнёмся в течение
этого века, как я говорил уже не раз, на планетарном, но сначала
на европейском уровне с конвергенцией катастроф. И ничто,
возможно, не решится без грандиозного кризиса, когда мы начнём,
наконец, реагировать, будучи припертыми к стенке. Нынешняя
система, современная западная система не может быть спасена
вопреки иллюзиям всех правых консерваторов и левых
оптимистов. Мы должны готовиться встретить хаос и подумать о том, что
будет после хаоса. «Реалисты» — резонёры упрекают меня в том,
что мои взгляды революционны и трагичны. Но они позитивны.
История всегда оставляет в дураках интеллектуалов-«реалистов»,
которые всего лишь близорукие эксперты, смотрящие на мир
через уменьшающий конец лорнета. Меня называют также
«апокалиптическим романтиком». Нет, я реалист и занимаюсь
конкретными вопросами. Самое парадоксальное, что эти упреки исходят
от самозваных «философов», которые хотят быть
антипрогрессистами, но вязнут в худшей из иллюзий либерально-марксистского
прогрессизма, отказываясь с псевдо-рационалистической точки
зрения предвидеть катастрофу. Это страусы, которые прячут в
песок свой гипертрофированный мозг; слепые морские организмы,
которые живут в глубинах Марианской впадины... История это
32

не длинный спокойный поток, у нее есть водопады, стремнины и,
представьте себе, устья.
За что мы сражаемся? Мы не сражаемся, в первую
очередь, за «дело народов», потому что самобытность каждого
народа — это его дело, и нас она не касается и потому что
история это кладбище народов и цивилизаций. Мы сражаемся за
судьбоносное дело только нашего народа. Даже в самой
повседневной, самой приземлённой (но необходимой), самой
скромной политической, культурной или метаполитической
деятельности, даже при составлении практических программ,
нужно помнить этот императив Большой политики: мы
сражаемся одновременно за наследие предков и за будущее детей.
Логика упадка
Европейская цивилизация поражена гангреной
космополитической западной системы, рождению которой она сама
способствовала, как предвидел Ницше в начале этого процесса упадка.
В этом смысле ее судьба трагична.
Главной причиной упадка является развитие эгалитарных и
индивидуалистических идей XVIII века в ущерб общинному,
национальному и этническому сознанию. Вторая причина —
возникновение светских разновидностей универсалистских — и также
эгалитарных — ценностей иудео-христианства. Третья причина —
жажда немедленного удовлетворения материальных
потребностей, характерная для буржуазного духа.
В этом смысле сами европейцы — главные виновники тех
бед, от которых они страдают: снижения рождаемости,
колонизации инородными массами и исламом, падения культуры,
подчинения во всём Америке, глобальной стратегической слабости
и т.д. Они позволили своим врагам загрязнить свой дух, прежде
чем сегодня начали деградировать их тела.
Самолюбование, потребительство, этномазохизм,
феминизация, гомофилия, социальный эгоизм, ксенофилия (неправильно
называемая «антирасизмом»), снижение рождаемости,
культурный неопримитивизм, отказ от эстетики и нежелание жить,
ненависть к аристократическим и воинским ценностям, культ
экономики (светский монотеизм) в ущерб функции верховной власти
и, наконец, искажение классического гуманизма и подлинной
духовности ради лицемерной гуманитарной вульгарности — все
эти черты утраты характера развивались в течение последнего
века. Сегодня вирус этого внутреннего упадка, долгое время оста-
33

вавшийся невидимым, завершил свой инкубационный период и
дал вспышку болезни.
Этническая колонизация
Надо говорить не об «иммиграции», а о массовой
колонизации Европы африканскими, магрибинскими и азиатскими
народами, и признать, что ислам стремится к завоеванию Франции
и Европы; что т.н. «молодёжная преступность» — это лишь
начало этнической гражданской войны; что инородцы наводняют
нашу страну, как за счёт своей высокой рождаемости, так и
через наши дырявые границы; что, по демографическим причинам,
во Франции может установиться исламская власть, сначала на
муниципальном, а потом, может быть, на национальном уровне.
Народная школа гибнет, становясь жертвой насилия новых
завоевателей, магрибинцев и негров. Число зон, в которых не
действуют никакие законы, перевалило за тысячу. Уже
несколько лет наблюдается резкий рост числа иммигрантов, как
легальных, так и нелегальных. Новоприбывшие — это уже не
выгодные рабочие, а кандидаты на социальную помощь. Мы катимся
в пропасть, и если ничего не изменится, через два поколения
Франция, впервые за всю свою историю, перестанет быть
страной с европейским большинством населения. Германия, Италии,
Испании, Бельгия и Голландия идут по тому же гибельному пути
с опозданием на несколько лет. Со времени падения Римской
империи Европа не знала подобного исторического катаклизма.
Он происходит при соучастии слепого и этномазохистского
политического класса и при преступном содействии иммиграцио-
нистских лобби.
Этнический хаос, который усиливается в Европе, может
обрушить нашу цивилизацию; это более серьезное событие, чем
все великие эпидемии и войны, которые знала Европа. И не
будем забывать, что эта колонизация, равно как и эта исламизация
служат интересам США, и что интеграция, ассимиляция и
многоэтнический коммунотаризм невозможны. Значит, надо
готовиться к другому решению: к Реконкисте.
Никогда этническая и культурная самобытность Европы, основа
её цивилизации, не подвергалась столь серьезной угрозе при
самоубийственном соучастии политических руководителей и СМИ.
Лоран Жоффрен написал в «Нувель Обсерватёр» изумительную
фразу: «Крайне правые думают временно облегчить беспорядки
либерального будущего с помощью такого столь же ложного, как и
34

убийственного средства, как агрессивное противопоставление
этнической самобытности неизбежному смешению культур».
Но эта фаталистическая вера в смешение не подтверждается
фактами. То, что мы наблюдаем во Франции, это не «смешение
культур», а разрушение, искоренение, этноцид европейской
культуры ради, с одной стороны, американизации, а теперь
также афро-магрибизации и исламизиции.
Под прикрытием идеологии смешения, которая не
воплотилась в жизнь нигде в мире, наши враги, верные своей
первоначальной идеологии — троцкизму, хотят уничтожить культуру
наших предков, которую они считают виновной уже в том, что она
существует, и внутренне извращённой.
«Этническая самобытность» и её защита объявляются Злом,
символом агрессивности, как в приведённой цитате из Лорана
Жоффрена. Иными словами, самозащита и самоутверждение —
это расизм.
Не происходит никакого смешения во «всемирную
цивилизацию», мировую деревню; наоборот, на нашей планете создаются
сегодня большие конкурирующие самобытные этнические блоки.
Смешение культур, уничтожение самобытности — это не
программа XXI века. Индия, Китай, Черная Африка, арабско-му-
сульманский или тюрко-мусульманский мир и т.д. утверждают
свою самобытность и не терпят на своей земле ни колонизации
путём иммиграции, ни смешения. Только европейские
псевдоэлиты защищают догму «планеты метисов». Это химера.
Европа забыла наследие своих предков, его официальная
защита сводится к музейному делу, а не к творческой деятельности.
Культурная самобытность, как и биологическая, в основе своей,
археофутуристична, т.е. она представляет собой непрерывное
возрождение форм и поколений на базе первоначального «гер-
мена». Постоянное биологическое и культурное обновление и
постоянное проявление воли к власти — таков закон жизни
долговечных народов. Самобытность не может быть правильно
помята без дополнительного понятия преемственности.
Борьба против самобытности — это лозунг господствующей
эгалитарной идеологии. Речь идет об уничтожении как нашей
крови, так и нашей памяти. Об этом свидетельствуют
школьные программы: в школах теперь преподают африканские сказки,
а не наши старинные песни. Пророчество Селина о вторжении
тамтамов оказалось верным.
Эта колонизация уходит своими корнями в нашу собственную
ментальность. Французы были специалистами по разрушению
35

Франции посредством наплыва инородцев. Если наша страна
больше всех затронута этим процессом, то причина заключается
в том, что нам отказывают в самом понятии этнической и
культурной самобытности.
Зло тянется из далёкого прошлого. Со времени революции
новая якобинская Франция мнила себя «республикой рода
человеческого», «родиной всех людей», в подражание США,
только что завоевавшим независимость, только в США, стране,
основами которой были иммиграция и этноцид коренного
индейского населения, эта формула была верной, тогда как во
Франции, стране коренных народов и этносов, эта универсалистская
формула — опасная ложь. С самого начала Французская
республика была основана на догме превосходства апатридов.
После поражения 1870 года идеологи республики во главе с
Ренаном стали противопоставлять Германии, нации, «созданной
одним оригинальным народом, говорящим на одном
оригинальном языке», Францию, якобы более цивилизованную, потому
что она основана не на определенной расе, не на укоренении и
не на наследственной самобытности, а на общественном
договоре, «политическом желании жить вместе». Отсюда пошла та
пагубная французская идеология, которая отрицает этническую
реальность народов Франции и навязывает республиканского
метиса в качестве образца идеального гражданина.
В 1914 и 1940 годах немцы, воспринимаемые как
наследственные враги, изображались народом-племенем,
примитивным, самобытным народом, который надо разбить, а идеалом
был французский республиканский гражданин-апатрид (со
своими заморскими помощниками), лишённый всяких кровных
связей и связанный только общественным договором с другими
членами одного с ним общества.
Вследствие фантастического эффекта исторического
бумеранга, антиэтническая и антисамобытная республиканская
идеология после того, как она попыталась уничтожить
индивидуальность регионов Франции, не смогла интегрировать,
ассимилировать и переварить миллионы иммигрантов, точнее, новых
колонизаторов. Они сохраняют свою самобытность, тогда как
коренные французы её теряют. Французская идеология
разрушает Францию.
Эта идеология, основанная на неизлечимом космополитизме,
глубоко въелась в ментальность правящей буржуазии, отсюда почти
единогласное принятие «антирасистских» законов Плевена (1974)
и Гайсо (1998), создание идейной полиции, бесчисленные меры в
36

пользу иммигрантов и отказ от какого-либо регулирования их
потока со стороны как правых, так и левых правительств. В целом,
французские буржуазные элиты, как политики, так и руководители
СМИ, не имеют никакого этнического сознания, никакого
самобытного сознания.
Они являются пособниками колонизации и нашествия
инородцев из-за своего антирасистского насаждения комплекса
вины и идеологической, почти религиозной веры в то, что
«самобытность это зло», равно как и все политические учения с
признаками этнизма. Но самые опасные пособники, по-моему,
те, кто объявляет себя «правыми», потому что они разоружают и
демобилизуют здоровую молодежь, ослабляют ее бдительность
и волю к сопротивлению.
Эти антисамобытные импульсы и это насаждение комплекса
вины, что следует называть «ксенофилией», т.е. любовью к другим,
к чужакам, а не «антирасизмом», затрагивают самое сердце
политических и культурных движений, которые, хотя и выступают за
французскую и европейскую самобытность, но демонизируют
этноцентризм. Это показывает, насколько глубоко проникло зло,
насколько вирус въелся в организм.
Дом горит, но об этом не говорят. Что касается
интеллектуалов, которые якобы выступают за самобытность, но защищают
коммунотаризм, приуменьшают или отрицают значение
иммиграции-колонизации, воют вместе с волками против «расизма»,
то глубинная причина этого — не обалдение, не невежество и не
космополитическая идеология, а просто трусость, желание
казаться респектабельным, изобразить из себя «мыслителя»,
подчинение идейной полиции, забота о «корректности оппозиции»,
о том, чтобы никогда не пересекать запретную черту. Эти
изменники действуют столь топорно, что даже левые космополиты
их презирают.
Враг всегда презирает собственных пособников. Враг уважает
лишь тех, кто сопротивляется, кто восстаёт против него.
Застойное общество
Более, чем когда-либо, наше общество переживает «застой»,
оно поражено социальным склерозом: огромные преимущества,
получаемые общественными чиновниками, косными
противниками любых реформ; бессилие правителей перед лицом
профсоюзов меньшинств, групп давления, улицы, — все это указывает
на появление новых форм классовой борьбы. И именно левые
37

избиратели объективно находятся на стороне эксплуататоров.
Лицом к лицу сталкиваются:
1. «Лица с гарантированной заплатой» (все общественные и
околообщественные чиновники, которые имеют пожизненную
работу, абсолютное социальное прикрытие и бесчисленные
привилегии); иммигранты, которые больше, чем коренные жители,
получают сверхдостаточные пособия и могут безнаказанно вести
паразитический образ жизни; традиционный узкий класс крупной богатой
буржуазии (союзной с интеллектуалами и СМИ), к которому
добавляется новый класс спекулянтов.
2. Средние классы, которые всё меньше защищены правом
на труд, находятся в полном упадке (бессрочные контракты,
социальные планы, снижение жизненного уровня и т.д.), ощущают
непрочность своего положения, хотя от них поступает большая
часть налогов, они создают богатства и прибавочную стоимость
экономики.
3. Растущий коренной пролетариат, безработный или
частично безработный, который нищает и не уверен в завтрашнем
дне. Следует отметить, что пресловутое «исключение»
коснулось, главным образом, коренных европейцев, а иммигранты
пользуются привилегиями общественной помощи и общинной
солидарности.
Своего рода защищенный класс живет за счёт активных,
незащищённых классов, которые он эксплуатирует. Законодатели
и администрация принадлежат, разумеется, к защищенному
классу.
Поэтому мы наблюдаем такое серьезное явление, как бегство
элит, а это прелюдия к превращению в страну Третьего мира.
Убегая от этого застойного, перегруженного налогами общества,
где государство давит живые силы, а не помогает им, тысячи
молодых умов ежегодно покидают родину. Кто их заменит?
Иммигранты, не имеющие квалификации, не производительные и
обходящиеся крайне дорого, потому что они в большинстве своём
живут на пособия, а не являются налогоплательщиками.
Демократия, уже урезанная олигархическим карьеризмом
профессиональных политиков, уродуется установлением
республики судей, усилением цензуры против «политической
некорректности», а кары за высказывание своих мнений подрывают
правовое государство. Отказ от участия в выборах достиг
невиданных масштабов. Правительства опираются только на
меньшинства, на интеллектуалов и работников СМИ. Когда я думаю
о том, почему «зелёным» и коммунистам, которые образуют
38

лишь пену общественного мнения, удается навязывать свои
законы, я всё понимаю.
В действительности все происходит так, словно эта западная
«демократия» плавно ориентируется на сталинскую модель,
которая сама вдохновлялась деспотизмом вождей Французской
революции. Правящий класс интеллектуалов и работников
СМИ, настроенный против популистов и демагогов, противится
любой прямой демократии и, прежде всего, на левом фланге в
ходу презрение и недоверие к народу, народофобия. Западная
псевдодемократия это в действительности неототалитарная
олигархическая система.
Происходит процесс установления мягкого тоталитаризма,
разумеется, узаконенного «демократией». Политический
спектр партий, находящихся у власти в Европе (мнимого
большинства и мнимой оппозиции), больше похож в
действительности на одну партию, которая придерживается в целом, с какими-
то нюансами, одной и той же идеологии. Прямая демократия на
швейцарский манер воспринимается как незаконная, а мнение
народа как незрелое и опасное. Австрийская Партия свободы
официально считается незаконной, хотя её депутатов регулярно
избирают.
Парадоксальным образом чрезмерный либерализм властей
по отношению к нравам, преступности иммигрантов
сопровождается усилением политических репрессий, составлением досье
и выжиманием налогов из коренных граждан. «Большой Брат»
превращается в «Короля Убу» и наоборот. Происходит
разложение живых сил общества, его мускулов, и окостенение его
скелета.
В экономике мы соединили недостатки капитализма и
социализма, не взяв ни одного из преимуществ этих двух систем. От
капитализма мы сохранили только свободу торговли и
безусловное открытие границ, но не помощь свободе предпринимательства,
от социализма — только этатизм, профсоюзный корпоративизм,
обременительную налоговую систему и бюрократию без
социальной справедливости, реальной солидарности и права на труд.
Неверно говорить, как это делают правые и левые теоретики,
не знающие экономики и не имеющие опыта
предпринимательства, будто «либерализм — главный враг» и мы живём в
обществе дикого ультралиберализма. Этот левацкий анализ не
соответствует действительности.
Во-первых, следует бороться с неограниченной всемирной
свободой торговли, а не с действием рыночных сил в защищен-
39

ном внутреннем европейском пространстве. Демонизировать
«рынок» значит играть на руку прокоммунистическому,
застойному корпоративизму. Во-вторых, критикуя «торгашеское
общество» и «царство денег», не следует забывать, что главным
двигателем достижений, экономической энергии и новаторства
является конкуренция, а стремление к максимальной прибыли
было, есть и всегда будет, сожалей об этом или не сожалей,
первопричиной динамизма.
Критиковать «торгашеское общество» не значит
критиковать рынок и его либеральные принципы, а противостоять
возможной диктатуре рынка и спекулятивных сил, а также ставить
над рынком функцию верховной власти и принятия
политических решений, а снизу корректировать рынок механизмами
общественной солидарности граждан, которые не могут жить за
счёт своей рабочей силы.
Проблема нашего общества — не избыток либерализма, а
избыток социализма, притом худшего из социализмов, не
социализма Прудона и Бланки, а коммунистического, с чиновничьим
корпоративизмом, привилегиями и колоссальными обязательными
поборами. Это далеко от идеи социальной справедливости,
которая всегда провозглашается, но никогда не осуществляется.
Постепенно рушатся главные учреждения общественной
сферы, основы любой цивилизации, — школы, здравоохранение,
армия, полиция, — как и основные принципы живого общества —
общественная безопасность, забота о здоровье нации, передача
знаний и т.д.
Однако общество держится на ногах, подобно пугалу на поле,
опустошённом вороньём. Это «новое общество новой
современности» мнит себя очень сильным (Интернет, не правда ли?), в то
время как оно разлагается изнутри, как колоссальное мёртвое дерево,
которое держит только его кора и которое с грохотом рухнет, когда
поднимется прогнозируемый ураган.
Исчерпание внутренних сил, т.е. ценностей и биологических
сил, сопровождается усилением иссохших механизмов:
администрации становятся более жёсткими и раздутыми, но у них
больше нет сердца, кровь иссякла, энтузиазм и свобода раздавлены.
Когда рушится подлинная культура, возникает лжецивилизация.
Но всегда надо сохранять надежду. Наш народ ещё имеет
огромные ресурсы. Даже подорванная изнутри, трагическая
творческая способность европейской цивилизации ещё не угасла.
40

Франция или Европа?
Следует поставить ряд дерзких вопросов:
Имеет ли еще смысл быть «французом», соотносится ли это
ещё с европейской самобытностью? Должны ли мы оставаться
французами в нынешнем юридическом смысле этого слова или
нам лучше стать европейцами? Можно ли всерьёз строить
Европу, сохраняя французское государство? Будет ли
исчезновение французского государства означать конец Франции?
Неизбежно ли и желательно ли оно в рамках стремления к созданию
суверенной, самобытной и сильной Европы? Соответствует ли
идеология французского государства, смесь якобинского
централизма с космополитическим универсализмом, желанию
создать самобытную Европу?
Должны ли серьёзнейшие пороки ублюдочной Европы
Амстердама склонить нас к возврату в прошлое или стимулировать
бег вперёд, к суверенной Федерации?
В этом смысле должен ли создаваемый Европейский Союз
рассматриваться на макиавеллевский манер как необходимая
крайняя мера, как обязательный, но временный переходный этап?
Временное жилище, построенное «полезными идиотами»,
необходимо ли оно, тем не менее, и что надо бы перестроить сверху
донизу? Европейская Федерация, подлинная историческая
революция, несомненно, важнейшая за 1500 лет истории, станет ли
во всех областях единственным средством отражения
смертельных угроз, нависших над Европой? Следует ли ускорить
европейскую революцию, чтобы освободить нас от американского
верховенства, урегулировать ужасную проблему иммиграции и ислами-
зации, затормозить наш демографический упадок, предотвратить
прогнозируемый гигантский экономический кризис и вновь
обрести блеск и могущество нашей цивилизации? Или лучше
отказаться от утопии Европейской Федерации, изображаемой
некоторыми заведомо бессильной, чтобы спасти Европу, вернувшись
к суверенитету европейских государств-наций, связанных
простыми договорами, согласно старой концепции? Таковы
важнейшие вопросы, требующие срочных ответов.
Мы вступаем в период бурь, о котором мы долго не
подозревали. Формируется исторический циклон, который я в своей
предыдущей работе «Археофутуризм» назвал «конвергенцией
катастроф».
Большая Европа, какой я её вижу, ни в коем случае не
должна стать «первым шагом к мировому государству», а Новой
41

Державой, федеративной и имперской, созданной на основе
больших регионов, а не недостаточных современных государств
и обладающей общим этническим единством. Это означает
борьбу одновременно против палеонационализма отдельных
государств, которые не защитят нас, потому что они слишком
слабы, и против обманного идеала космополитический Европы.
Я всегда был «националистом», но никогда французским, а
скорее европейским. Несмотря на свои мечты об утраченном
величии, Франция слишком мала. Чтобы существовать,
обороняться и блистать в грядущем, все более жестоком мире,
необходимо объединиться в большое целое, в континентальный блок.
Следует перенести на европейский уровень некоторые
французские достоинства (императивы блеска и независимости,
стратегический мощи, государственного суверенитета), но избавиться
от некоторых недостатков, присущих французскому государству
и французской идеологии: закоренелого космополитизма,
самоубийственной религии прав человека, бюрократизма,
обременительной налоговой системы, эгалитаризма, догмы о праве на
землю, чрезмерной централизации, консерватизма
«приобретённых привилегий», признаков застойного общества и т.д.
Тезисы европейского национализма будут гораздо более
приемлемыми для итальянцев, бельгийцев, австрийцев, испанцев,
чем для французов. Тем не менее именно французы стояли у
начала европейского строительства, которое даже де Голль не
собирался останавливать... Парадокс истории: бессознательно,
без сомнения, некоторые французы, поняв недостаточность
одной Франции и не желая себе рабской судьбы Англии при ее
американском сюзерене, не поколебались привлечь бывшего
наследственного врага, Германию, к строительству того, что можно
назвать неокаролингским целым.
Произошёл диалектический возврат, который можно
объяснить подсознанием народов: Франция, которая так долго
противостояла остальной Европе и сражалась против гибеллинской
идеи Империи, с её культом и гордыней якобинского
государства, парадоксальным образом стала создательницей будущего
европейского федеративного целого. Эта страна, этническое
резюме Европы, почувствовав ослабление своих сил после 1945
года и деколонизации, как будто захотела спроецировать себя
на Европу, понимаемую как «увеличенная Франция», возродив
тем самым иным способом наполеоновскую мечту. Но История
уже решила иначе: Европа не будет большой Францией, она
будет сама собой, невиданной в истории формой. Мы должны сде-
42

лать так, чтобы она была действительно имперской, а не
политическим хаосом, открытым всем ветрам, всем народам и всем
угрозам. В этом вопросе нет никакой фатальности.
С другой стороны, чтобы быть на высоте, не следует ли
считать, что европейское строительство будет антитезой распаду
Римской империи 1700 лет тому назад, после чего медленно
возникли современные нации, и восстановлением в иной форме
утраченного единства, попыткой которого было и средневековое
христианство?
Сегодня через более чем 50 лет после Римского договора, кто
не видит, что европейские государства-нации Союза чахнут от
анемии, лишены своей субстанции? Стоит ли предпринимать
рискованную работу по их реанимации или посредством
исторической метаморфозы, создать «истинную Великую Нацию» при
всех трудностях такого перехода через брод?
Разумеется, это болезненные для французских патриотов
вопросы. Но бывают моменты, когда надо производить
болезненный пересмотр, чтобы остаться самим собой и защитить
главное.
Для меня идея «Франции», в высшей степени чтимая, все же
значит меньше, чем идея «европейского народа». И сегодня в
том виде, в каком она применяется на практике, эта «идея
Франции», похоже, крайне вредна для народов Франции. В
этот период массовой миграции и упадка культуры даже
«французские националисты» взывают — какой поворот колеса
истории! — к фольклору народов, культура которых некогда жестоко
подавлялась якобинцами (эльзасцев, провансальцев, бретонцев
и т.д.), чтобы снова обрести «французскую самобытность»,
которую они не ощущают больше в официальной, обезображенной
Франции.
Фламандец, гражданин Бельгии, каталонец, гражданин
Испании, ломбардец, гражданин Италии, — вот мои
соотечественники. Они европейцы. Но антилец, африканец, араб, китаец с
французским удостоверением личности — не мои
соотечественники. Однако, строго юридически они французы.
Заинтересованные круги вполне согласны с таким тезисом, в отличие от ас-
симиляционистов и патетических защитников
«республиканской модели интеграции».
Утверждать этот очевидный факт, значит, реагировать как
любой гражданин любого народа Земли. Этническая
принадлежность — единственная стабильная основа человеческих об-
43

ществ. На этой точке зрения стоял, кстати, и Клод Леви-Стра-
усс в своей книге «Раса и история».
Алжирцы не разрешают европейским колонистам называть
себя «алжирцами» или «африканцами», как требуют
некоторые, потому что они вполне здраво считают их неисправимыми
европейцами. В наши дни большинство иммигрантов, несмотря
на своё французское гражданство, отказывается перестать
смотреть на себя как на африканцев или азиатов и объявлять
себя «европейцами». Это доказывает, что они рассматривают
понятие «европеец» под этническим углом зрения. В США,
кстати, где в ходу прагматизм, термин «европеец» официально
означает для властей потомков белых эмигрантов с нашего
континента.
В археофутуристической перспективе, которая предполагает,
что будущее вернется к архаическим принципам после неудачи
универсалистских решений современности и в зарождающейся
новой Европе встанет такой вопрос: будет ли она опираться на
модель этнического хаоса, на утопию сосуществования общин,
которая повсюду потерпела крах, или на органическое
объединение культур-сестер, наконец обретших общую волю и
центральный мозг?
Другой момент: следует чётко различать главного врага и
главного соперника. Главный враг Европы это Юг, собравшийся
под знамена ислама, который предпринимает попытку
колонизации «снизу» и надеется, что она будет последней. Главный
противник это США, которые, ведя двойную игру, вступают в
союз с исламом, как показала агрессия НАТО против сербов.
Ислам настроен на завоевание и реванш. США — вполне
логично с геополитической точки зрения — нейтрализуют
Европу в тот момент, когда она, объединяясь, создает угрозу их
гегемонии на нашем континенте и их экономическим позициям.
Разделять европейцев, чтобы лучше властвовать над ними,
перенести войну в Европу и посеять в ней раздоры, способствовать
иммиграции и внедрению ислама в Европу, мешать нашему союзу
со славянами и русскими, удерживать нас вопреки всяким
стратегическим резонам в своём военном подчинении, заставлять
нас открывать все наши рынки без взаимности и делать всё это,
объявляя себя нашими защитниками: такова логика
извращенного протектората Америки, от которого Европа наций, как и
Европа Амстердама и Маастрихта не может защититься за
отсутствием воли.
44

Может быть, имеет смысл подумать о третьем пути,
кошмаре как для главного врага, так и для главного противника:
Европейской Федерации, демократической, суверенной,
сильной, но децентрализованной, взявшей на вооружение
экономический принцип «автаркии больших пространств»,
противостоящей исламизации и нашествию из стран Третьего
мира, обладающей независимой военной силой, способной
стать фактором сдерживания в мировом масштабе, с
перспективой интеграции со временем России в самое большое
имперское целое, которое когда-либо видело человечество —
Евросибирь — исполненной решимости затормозить свой
демографический упадок, заключить союз с Китаем и Индией
и тем самым создать противовес исламскому миру и америка-
носфере.
Трагедия нашего времени это отсутствие позитива,
который мог бы вывести европейцев — прежде всего молодёжь —
из оцепенения общества потребления. Как наивно
констатировал Сартр (который не понимал последствий своих
слов), радость рождается в несчастьях, в обстановке
борьбы и войны.
Европейская революция: вот фитиль, который надо зажечь,
единственный свет в мире, потемневшем под грозовым небом,
единственная надежда.

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ
За атомную энергетику,
против нефтяной энергетики
Катастрофа танкера «Эрика» напомнила нам: нефтяная
энергетика — самая грязная в мире. Однако псевдо-экологи
мечут свои молнии в атомную энергетику, на сегодняшний день
наименее грязную. Причина: нефть — одна из экономических
основ американской гегемонии и финансовых средств
мусульманских государств. Кроме того, атомная энергетика могла бы
обеспечить европейскую энергетическую самостоятельность, а
на это смотрят косо. Итак, налицо объективный союз между
«зелёными» троцкистами, американскими интересами и
мусульманскими государствами.
Атомная энергетика демонизируется в Европе, потому что
она напоминает об «атомной бомбе» и о Хиросиме. Это еще
один из синдромов магического мышления. Однако эта
энергетика наименее грязная из всех, наименее опасная, вопреки
пропагандистскому лепету и несмотря на Чернобыль!
Атомная энергетика безопасна для окружающей среды, если ею
хорошо управлять. Классические термические электроцентрали
или плотины гидроэлектростанций (вроде той, что строится в Гвиане)
в массированном порядке загрязняют атмосферу, уничтожают леса
и естественный покров почвы.
Если не считать аварий, атомные электростанции безвредны.
С 1950 года очень редкие аварии на них (Три Майлз Айленд,
Чернобыль, Фукуява и др.) принесли в тысячу раз меньший
ущерб, чем катастрофы танкеров. Простой пример: немецкие
«зелёные» объявили массовую мобилизацию своих сторонников
против транспортировки ядерных отходов из Франции в
Германию или в Японию, хотя ни одной аварии никогда не было
зафиксировано. Но СМИ молчат об авариях и неисчислимом
ущербе, связанных с транспортировкой нефтепродуктов по
дорогам и по нефтепроводам. Меры предосторожности при
производстве атомной энергии в десять раз строже, чем в нефтяной
промышленности, но нефтяная промышленность находится в
центре американской военно-промышленной логики, и она
накопила огромные финансовые средства, которыми пользуются
многие, в том числе, объективно, — Гринпис и «зелёные».
46

После глупого решения об отказе от атомной энергетики,
принятого правительством Шредера под давлением эколого-троцкис-
тов, американофилов и исламофилов, Клод Аллегр, бывший
французский министр национального образования, заявил («Фигаро»,
20 июля 2000г): «Подняв картотеку отходов за 10 лет, я
утверждаю, что на сегодняшний день атомная энергетика — самая
безопасная и наименее грязная. Немцы не говорят нам, как они
намереваются производить энергию. Все известные источники
статической энергии выбрасывают в атмосферу СО2, что со
временем повлечёт за собой опасное изменение климата. Я со своей
стороны выступаю за энергетическую независимость Франции».
Ископаемые источники энергии (нефть, уголь и газ)
выбрасывают в атмосферу миллионы тонн окисей углерода и азота,
канцерогенных в гораздо большей мере, чем мифическая
«радиация», и виновных, как в разрушении озонового слоя, так и в
создании парникового эффекта (в потеплении климата и в
увеличении числа климатических катастроф). В одной Франции
атомные электростанции позволяют избежать выброса в
атмосферу 78000 тонн пыли, 1,1 миллиона тонн NaO. (двуокиси азота),
z миллионов тонн SO2 (двуокиси серы) и 33/ миллионов тонн
СО2 (двуокиси углерода), наиболее загрязняющего среду и
самого опасного для здоровья газа. Благодаря атомной энергетике
Франция сократила на 70% выбросы загрязняющих среду
газов в связи с производством электроэнергии, а остальные
выбросы приходятся на автотранспорт с моторами, работающими
на бензине, которые одни загрязняют среду больше, чем все
промышленные выбросы. Благодаря атомной энергетике
Франция (где доля этой энергетики в производстве электроэнергии
самая большая в мире) меньше загрязняет атмосферу, чем её
партнеры по ЕС: на одного ее жителя приходится 6,9 тонны
СО2, тогда как средняя величина по Европе 8,15 тонны, а в
Германии она равна 11 тоннам.
Однако экологическое лобби, «зелёные», курьёзным образом
всегда разыгрывают карту нефти, т.е. источника максимального
загрязнения среды. Первый пример — это проект, который, к
сожалению, преуспел в Германии, Швеции и Италии — остановка
всех атомных электростанций. Очевидно, их заменят
электростанции, работающие на газе или на другом топливе, сильно
загрязняющем среду. И «экономия энергии», которую
демагогически обещают «зелёные», лишь символически ограничит эти
выбросы. Второй пример: «зелёные» — пророчица катастроф мадам
В — сумели заблокировать строительство канала Рейн-Рона,
47

потому что он якобы испортил бы пейзажи. Результат: чтобы
обеспечить дорогами фрахт между бассейнами Роны и Рейна,
который увеличивается на 4% в год, придётся прибегнуть к
перевозке на грузовиках по автотрассам, а это самый грязный, самый
дорогой, самый опасный и самый вредный для природы способ
транспортировки. Кстати, «зелёные» никогда пальцем не
пошевельнули против прокладки систематических и часто ненужных
автотрасс (A3 Париж-Труа, А28 Руан-Тур — всегда пустые
дороги), и наоборот, они протестовали против скоростной
железнодорожной линии Баланс-Марсель. Никогда они не поддерживали
проекты перевозки грузовиков на поездах. Транспорт и
электроэнергия на базе нефти: вот что объективно поддерживают
«зелёные», эти патентованные жулики.
Вполне возможно, что «зелёные» и экологические лобби
работают на нефтяную промышленность и в американских
интересах, которые в данном случае тесно связаны, потому что
США, как и их мусульманские союзники — производители
нефти, заинтересованы в том, чтобы Европа отказалась от атомной
энергетики.
Для мирового нефтяного лобби глобальная угроза — атомная
энергетика и транспорт на базе электричества. Нефтяная
промышленность на 80% находится в руках англо-саксонских
фирм. Не будем забывать и о британских нефтяных залежах в
Северном море. Еще один момент: объективная поддержка
американцами и проамериканскими европейскими левыми
чеченских мусульман связана с желанием американцев
контролировать транспортировку каспийской нефти. Равным образом,
главными производителями газа являются мусульманские
страны (Алжир, Индонезия, страны Средней Азии). Производство
нефти и газа отвечает американо-мусульманским интересам.
Производство электроэнергии на атомных электростанциях в
Европе стало бы для них экономической катастрофой. Тем хуже
для окружающей среды. И всё это с благословения
псевдо-экологов, вполне вероятно, купленных.
Их антиядерный пыл объясняется также мондиалистским
видением экономики, которое тоже служит американским интересам и
позволяет ослаблять Европу. И в самом деле: нефть предполагает
зависимость Европы от внешних источников сырья, тогда как для
атомной энергетики достаточно поставки небольших количеств
урана, который легко получить (в России он имеется с
избытком). Они не будут поддерживать идею энергетической
независимости Европы. Лишить Европу «мирного атома», значит, зап-
48

ретить ей (и особенно Франции) производить военное топливо,
т.е. лишить её независимых средств устрашения. Такова цель
американской геополитики и арабско-мусульманских союзников
США. Как и в других областях, экологи, троцкисты, Пентагон и
ислам вместе ведут борьбу против Европы.
Наших экологов из «новых левых» беспокоит объективная
военная и экономическая мощь и независимость, которые атомная
энергетика обеспечивает Европе, наряду с технологическим
превосходством. В их борьбе взаимосвязаны: стремление ослабить
европейского (и теперь уже евросибирского) дьявола, помешать
его возрождению, оплевать его традиции и память о предках,
разрушить его научную, техническую и военную мощь, лишить его
независимости, разложить его нравы и уничтожить его
этнический «гермен» посредством иммиграции. Поддержка нефтяной
энергетики против атомной — лишь один аспект этой очень
цельной и многообразной стратегии, цель которой — уничтожение
самобытности и преемственности европейской цивилизации. Забота
об экологии и о здоровье народа — только грубые трюки,
подмазанные нефтью.
Но какие серьезные встречные предложения можно
сформулировать в пику обманщикам, выступающим против атомной
энергетики? Сегодня производимая энергия используется в двух
главных направлениях: для производства электричества и на
транспорте.
Какими типами энергии мы располагаем в настоящее время
для производства электроэнергии?
1. Классические тепловые электростанции на угле, нефти и
газе. Недостатки: зависимость от поставок, массированное
загрязнение среды (выбросы в атмосферу, чёрные приливы и т.д.)
2. «Белый уголь», т.е. гидроэлектростанции. Недостатки:
нехватка места, затопление природных зон, как сегодня в
скандальном случае с плотиной в Гвиане, против которой экологи не
сказали ни слова.
3. Энергия приливов и отливов: плотина в Ла Ране
(Бретань), единственная в мире. Недостатки: малое число
подходящих мест и загрязнение устьев илом.
4. Геотермическая энергия — питание турбогенераторов
переменного тока струёй воды, которая направляется на 1000 м
под землю и в результате нагревается. Недостаток: страшная
дороговизна.
5. Солнечные панели. Недостаток: чисто вспомогательная
энергия.
49

6. Солнечные печи (эффект петли, создаваемый фотонной
индукцией). Недостаток обнаружился после неудачи
экспериментальной печи в Монлуи — зависимость от капризов погоды.
7. «Эоловы фермы» — ветроэлектрогенераторы с
трёхлопастными винтами. Интересный вариант, разработки идут полным
ходом, но это только вспомогательный источник энергии.
Недостаток: со ста гектаров получаются только 100 мегаватт, т.е.
всего 10% мощности одного ядерного реактора.
8. «Водная энергия» (турбины, погруженные в потоки или
морские глубины с сильными и регулярными течениями). И в этом
случае выработка энергии мала и очень мало подходящих мест.
Источники энергии для транспорта:
1. Термические моторы, загрязняющие среду.
2. Электромоторы, мало или совсем не загрязняющие среду.
Без термических моторов не обойтись (самолёты, корабли,
дизельные локомотивы и т.д.), но их применение можно
ограничить, чего никогда серьезно не делалось. Всё происходит так,
будто за отсутствием исследований и серьёзных
капиталовложений, альтернативные нефти источники энергии для
транспорта, особенно для автомобилей, систематически
саботируются, несмотря на их явную перспективность.
Речь не идёт об установке догмы «только атомная энергия»
вместо догмы «только нефть». Все способы производства энергии
имеют свои недостатки, но в настоящее время у атомной энергетики их
меньше всего. Её недостатки таковы:
1. В случае войны или терроризма — уязвимость
производства электроэнергии, сосредоточенного в небольшом числе
сверхмощных электроцентралей.
2. Вопрос о хранении радиоактивных отходов с долгим
периодом распада. Но если принять все меры предосторожности
(например, хранить их на большой глубине), риск облучения
сводится к нулю.
3. Риск аварий и попадания в атмосферу радиоактивных
аэрозолей. Но за 50 лет эксплуатации таких электроцентралей
мы знаем один Чернобыль, вредное влияние которого на
здоровье людей было гораздо менее значительным, чем от
колоссальных выбросов канцерогенных газов нефтяной энергетики, не
говоря о «чёрных приливах» и дикой дегазации танкеров в
открытом море. Атомная энергия в целом управляема и поддаётся
совершенствованию, в отличие от нефтяной энергии.
Вот некоторые указатели для энергетической стратегии и
транспортной политики, тесно связанных друг с другом, с двой-
50

ной целью: свести к минимуму загрязнение окружающей среды и
обеспечить энергетическую независимость и автаркию Европы.
Основой производства электроэнергии должна быть атомная
энергетика, которая существует (из стран западной Европы) в
настоящее время только во Франции. Франко-германская
электроцентраль нового типа, пока только проектируемая,
позволит на четверть уменьшить стоимость электроэнергии.
«Зелёные» делают всё, чтобы сорвать этот проект. Но попутно
следует развивать вспомогательные источники энергии, прежде
всего местные, небольшие и децентрализованные, чтобы
уменьшить уязвимость «звёздных» сетей. Эти источники: эоловы
фермы, турбины на потоках и морские турбины. Однако общим
правилом должен быть запрет любых электроцентралей на газе,
угле или жидком топливе.
Что касается транспорта:
1. Всё более распространенными должны становиться ди-
зельно-электрические моторы, точнее электрические,
работающие на газе из жидкого топлива, очень мало загрязняющие среду.
Может быть, станет возможным использование горючего на
базе растительных масел.
2. Систематическое применение швейцарского и
австрийского способа перевозки грузовиков на железнодорожных
платформах.
3. Всё большее развитие сети европейских скоростных
железных дорог, что позволит частично устранить множество
недостатков континентального авиасообщения благодаря составам
3-го поколения (коммерческая скорость 350 км/час).
4. Систематическая политика развития фрахта по рельсам и
каналам.
5. Использование для приведения в движение коммерческих
кораблей энергии ветра (ветровых турбин или полужестких
парусов), что позволит сэкономить 40% жидкого топлива.
6. Капиталовложения в новые немецкие технологии тяжёлых
дирижаблей для транспортировки по фрахту.
В перспективе большой политики следовало бы также
вложить средства в «атомные станции 2-го поколения» с
использованием не силы расщепления, а силы слияния (управляемый
термоядерный синтез). Теоретические основы этого известны и,
строго говоря, нет никакого риска радиации, так как можно
использовать не уран, а любой металл. Но нефтяные лобби
оказывают давление повсюду, особенно в Брюсселе, чтобы
ограничить исследования и капиталовложения в новые технологии
51

энергетики и транспорта. В их интересах сохранение
ископаемых источников энергии, унаследованных от XIX века.
Немного здравого смысла: кислотные дожди, которые
уничтожают леса; шахтёры, гибнущие от взрывов рудничного газа;
чёрные приливы, которые опустошают побережья; соборы и
исторические памятники, разъедаемые выхлопными газами
автомобилей и почерневшие от них; болезни дыхательных путей и
рак вследствие воздействия углеродных или серных аэрозолей;
зависимость Европы от поставок и от американо-мусульманских
нефтяных и газовых интересов: не перевешивает ли всё это
выдуманные опасности атомной энергетики?
Блеф «новой экономики»
Весь мир только и говорит, что о «новой экономике», т.е. об
экономике телекоммуникаций с использованием многих
средств передачи информации и об информационных службах
на базе Интернета, предрекая начало второго Золотого века.
Эта магическая концепция — пример блаженного оптимизма,
возврата к старым иллюзиям веры в прогресс и науку. Однако
речь идет о блефе неолиберальных кругов, ещё одной приманке
современности, находящейся в конце своего пути, потому что
эта «новая экономика» рискует кончиться катастрофой.
Интернет и «новые технологии» не производят в
действительности никакой «революции», это простая эволюция и,
несомненно, крайне неустойчивая. Настоящей «новой экономике»
(основанной на глобализации обмена, науке, технике и
мгновенной передаче информации) уже более ста лет.
Продажа через Интернет в режиме «on-line» — всего лишь
усовершенствование старой системы VPC (продажа по
переписке), введённой в ...1850 году, но она не означает
структурных изменений. Равным образом, ни Интернет, ни сотовые
телефоны с использование многих средств передачи информации, ни
букеты телевизионных каналов, ни перфокарты, ни всеобщая
информатизация общества, ни даже генная инженерия не несут
с собой структурных изменений; это всего лишь усложнение
«уже существующего». Ничего сравнимого с истинными
переворотами, подлинными технико-экономическими
метаморфозами, которые в период между 1860 и 1960 годами
революционизировали общество и образ жизни: тепловые машины,
электричество, телефон, телеграф, радио (это было более
революционное открытие, чем телевидение), железные дороги, автомобили,
52

самолеты, пенициллин, антибиотики и т.д. «Новая экономика»
— в прошлом! После 1960 года не было никаких
фундаментальных нововведений: информатика лишь позволяет реализовать
разными путями, более быстро и дёшево (но и менее надёжно)
то, что делалось и раньше. Зато автомобили, антибиотики,
телекоммуникации и воздушные путешествия были настоящими
революциями, которые сделали возможным казавшееся
невозможным.
Есть ещё одна причина не верить сиренам этой «новой
экономики», которая якобы положит конец кризисам, в то время
как она, наоборот, рискует их вызвать.
Послушаем экономистку Фредерику Леру, которая критикует
модный экономический оптимизм и миражи «новой экономики»:
«Господствующей мысли экономистов-рыночников не хватает
дыхания, вдохновения. Под игом всеобщего конформизма она
утратила свое иконоборческое измерение... Линейная проекция
стала орудием прогнозов и рекомендаций... Мы приближаемся
к нулевой точке экономической мысли».
Критикуя восторги тех, кто воображает, будто Интернет и
молодые предприятия в сфере высоких технологий открывают
новую эру без спадов и без циклов, она отмечает: «Новая
экономика, о которой неизвестно, означает ли она новые технологии
или новый способ функционирования экономики (непрерывный
рост без инфляции в противоположность смене фаз роста и
спада), устраивает всех, потому что она позволяет каждому
говорить с энтузиазмом эксперта о том, что он раньше отказывался
понимать». Новая экономика — всего лишь слова, за которыми
не кроется никакая реальность, это псевдо-концепция,
идеологическая хитрость неолибералима. «Новая экономика — это
выражение, которое позволяет нам прощать себе отказ от всяких
усилий по выработки концепций экономики; лучше об этом не
думать. Это знамя маркетинга тех, кто выбрал услужливость за
отсутствием ума, по невежеству, ради приличия, из-за лени или
случайно» («Фигаро», 24 июля 2000 г.)
Как Фрэнсис Фукуяма с его идеей «конца истории» (после
краха коммунизма, когда верили, будто планета, объединённая
всемирным либеральным капитализмом, наконец, избавится от
политических конфликтов), апостолы новой экономики
заставляют нас верить, будто мы вступаем в чудесный период
непрерывного роста, без кризисов и спадов.
Они воображают, будто благодаря Интернету, молодым
предприятиям в сфере высоких технологий, информатике, гло-
53

бализации и т.д. экономика избавится от кризисов. Это
религиозное, сотериологическое видение экономики в псевдо-научной
оболочке. Однако экономические циклы продолжают
существовать, потому что корни экономики — человеческие, чисто
психологические, а не технологические. На смену эйфории всегда
приходят паника и отчаяние.
Многие факторы указывают на то, что мы живём в конце
цикла мнимого роста и стоим на краю экономической катастрофы,
худшей, чем кризис 1929 года, потому что мировая экономика
стала более неустойчивой, более глобализованной и более
спекулятивной, чем в ту эпоху. Такова логика карточных домиков и
домино, которые рушатся. Мы живем отнюдь не в «новую эру
вне норм», как пытаются нас уверить ученики чародеев
транснационального неолиберализма. В 20-е годы, в великолепный
период роста без инфляции, тоже верили, что новая техника
(автомобили, радио, самолеты, телефоны, электричество и т.д.)
покончит с кризисами и спадами. Мы знаем, что было потом.
Был октябрь 1929 года, трагические последствия которого
известны, потому что он сыграл свою роль в развязывании войны.
Сегодня мы поддаёмся той же вере в чудеса благодаря
информатике и новой экономике.
К гигантскому мировому
экономическому кризису?
Нынешний незначительный «рост» имеет очень
поверхностный характер и будет эфемерным по изложенным ниже
причинам, которые позволяют предсказать возможность всеобщего
краха. Что это за причины?
1. Неустойчивость биржевой экономики. Нынешняя глобали-
зованная экономика еще больше, чем в 20-х годах, основана на
спекулятивной неустойчивости транснациональной биржевой
лихорадки, совершенно нереальной: индексы Доу- Джонса,
Никкей и САС40 управляют в крайне короткие сроки мировой
экономикой, в соответствии с ежедневной спекулятивной
спиралью (приманка немедленной прибыли, внезапная паника или
эйфория), тогда как специалисты по политэкономии подают в
отставку, а долгосрочные реалии не учитываются.
При малейшем тревожном слухе спекулятивные
капиталовложения, двигатель предпринимательства, могут прекратиться.
Предупреждением был «азиатский кризис» 90-х годов.
Фредерика Леру пишет: «Достаточно мельчайшей песчинки в шес-
54

тернях, и хорошо работавший механизм останавливается, а
потом начинает вращаться в обратную сторону». Это «эффект
мотылька», как в метеорологии: цепь мелких событий вызывает
панику среди инвесторов. Спекулятивная и глобализованная
экономика — это колосс на глиняных ногах. «В этих эфемерных
экономических и биржевых нирванах самое ничтожное
изменение настроения приводит к иррациональным эксцессам,
сменяющимся анорексической подавленностью... Мы находимся
сегодня в той самой критической точке экономического цикла,
когда рынок акций, столь непостоянный, но на который, тем не
менее, полагаются, управляет экономикой».
«Рост» и управление экономическими основами полностью
ушли из-под контроля правительств и стали неподвластными
политической функции. Этот рост зависит от чисто
психологических случайностей спекуляции, от иррациональных, эйфори-
ческого или депрессивного, состояний. Примечательно,
например, что Европа (в отличие от США) не имеет больше
валютной политики, последняя формально зависит теперь от
Франкфуртского Центрального банка, т.е. в действительности — от
кратковременных капризов рынка. История такого не знала!»
Целиком основанная не спекуляции якобы «новая» экономика —
всего лишь ухудшенная финансовая экономика, которую
средства информатики делают еще более зыбкой.
2. Рост мировой, общественной и частной задолженности в
геометрической прогрессии. Все страны мира, богатые и бедные, в
долгах, и поговаривают об аннулировании долгов стран Третьего
мира. Кто же в конечном счете будет платить? Мировая экономика
похожа на предприятие, находящееся на грани банкротства,
которое все еще эйфорически поддерживает виртуальный банкир.
Конъюнктурный бюллетень биржевой инвестиционной компании
Приже (за июль 2000г), которую трудно заподозрить в
антикапитализме, отмечает: «Частные долги растут в лихорадочном ритме,
они становятся приводным ремнём «вертикальной» циркуляции
между ростом курса акций и экономической активностью. Они
расшатывают систему, создавая видимость её усиления за счёт
прироста, который они еще делают возможным». Этот отчет говорит
также об «иррациональных эксцессах» этой новой экономики,
которая балансирует на краю пропасти. Мировая экономика,
основанная на задолженности (монетаристская догма), а не на труде и
прогнозировании важных внеэкономических параметров
(демографических, экологических, энергетических и др.) не может
существовать долго.

3. Демографическое старение европейских и других ведущих
промышленных стран мира, усугубленное экономическим весом
иммиграции. В настоящий момент мы ещё можем держать удар,
но это не продлится долго. Недостаток активных людей, вес
пенсионеров и расходов на здравоохранение лягут с 2005-2010
года тяжёлым бременем на экономику европейских стран.
Повышение производительности и технический прогресс
(пресловутое «валовое формирование постоянного капитала», пыль в
глаза, которую любят пускать экономисты) не смогут
компенсировать демографические потери. Помимо того, что не будут
компенсированы потери активного коренного населения,
иммиграция затронет, прежде всего, людей, получающих пособие и
живущих на иждивении, и неквалифицированных рабочих. Эта
иммиграция будет обходиться всё дороже (отсутствие
безопасности, криминальная экономика, городская политика и т.д.).
Экономический крах Европы, первой коммерческой державы
мира, приведёт к тому, что Европа увлечёт за собой в своем
падении США и всю западную экономику.
4. Пренебрежение экологическими параметрами. Гигантское
загрязнение среды, вызванное всемирным развитием массовой
промышленной экономики (против которой не воюют экологи,
обманщики, состоящие на службе у нефтяных королей), уже даёт
чувствительные последствия, которые будут только усиливаться:
климатические катастрофы (4- 290% с 1970 по 1999 год согласно
данным страховых компаний), исчерпание морских рыбных запасов,
расширение пустынь и уменьшение запасов пресной воды,
уничтожение лесного покрова и морского фитопланктона, обновляющего
кислород и т.д.
Резюмируем. Несмотря на детскую эйфорию, вызванную
«новой экономикой», расширением Интернета и чисто
конъюнктурным и временным подъёмом, наблюдаемым в последние
годы, основы мировой экономики находятся на опасном пределе,
и мы, вероятно, придём в начале XXI века к гигантскому
мировому экономическому кризису. Эта цивилизация, целиком
основанная на экзальтации торгашеского общества, на утверждении
денежных ценностей как единственных истинных ценностей, на
абсолютном примате экономики (и при социализме, и при
капитализме), рискует утратить в результате этого кризиса даже ту
функцию, которая поставила её в центр мира. И она рухнет
именно по той причине, что она была поставлена в центр всего,
потому что всё должно было держаться на ней, прежде чем
раздавить её.
56

Точно так же сугубо милитаристское общество гибнет
обычно от постоянных войн, которые оно провоцирует и в итоге
проигрывает. Те, кто хорошо разбирается в экономике (Морис
Алле, Франсуа Перу), всегда предостерегают от превращения
экономики в идола, как военные предостерегают
экзальтированных штатских от милитаризма.
Структурные факторы (особенно демография и экология)
никогда не учитываются в мире, зацикленном на немедленном
результате, на результате, выгоды которого скажутся в
ближайшее время.
Апостолы новой экономики — всего лишь дети,
изображающие экспертов. Новый мировой экономический порядок, на
который надеются эти трусливые лжепророки, — всего лишь
лебединая песнь старого порядка.

СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ
После того, как исчезла «советская угроза» и началось
победоносное давление Юга и Ислама на Европу (с благословения
США), геостратегическая ситуация коренным образом
изменилась. Возникли новые концепции, которые не могут не
волновать мыслящих европейцев, а именно концепции евросибирского
союза, «внутреннего фронта» и «перевооружения», включая
ядерное оружие.
Геостратегические реалии минувшего XX века отныне
опрокинуты двумя факторами:
1. Концом холодной войны и возможностью возникновения
Европейско-Российского союза, способного конкурировать с
американской сверхдержавой и
2. Наступлением с целью «колонизации снизу» арабско-му-
сульманских народов в союзе с другими южными массами при
пособничестве США.
США разыгрывают против Европы
исламскую карту
Кошмар Пентагона — это этноцентрическая Евросибирь, т.е.
долговременный союз полуостровной Европы (Западной и
Центральной) с Российской Федерацией, избавившийся от исламиза-
ции, от подчинения Америке и от колонизаторов-инородцев.
Американская талассократия хотела бы контролировать это
огромное пространство и не дать родиться подобному гиганту. США
с 1945 года хотят быть «первой европейской военной державой»
при посредстве НАТО. Эта организация не служит больше целям
обороны от возможной советской агрессии, а стала скрытым
средством стратегического и военного подчинения Европы США.
Лучшее доказательство этого — присоединение к НАТО (совершенно
ненужное с точки зрения обороны) бывших сателлитов СССР —
решение, которое более подходило бы строго европейской
организации совместной обороны. Европейцы, неспособные вести общую
оборонительную политику и сказать «нет» своему американскому
племяннику, сами виновны в том, что их поработили. Франция
отказалась от голлистской стратегической независимости, приняв
участие в войне в Персидском заливе, а потом в операциях в
Югославии под натовским, т.е. американским командованием. Никто
не заставлял её силой делать это.
58

Естественные цели американской геополитики в Европе
таковы:
1. Ослабить в военном и стратегическом отношении русских
и сербов, единственные народы, которые объективно
сопротивляются натиску мусульманского врага (Косово, Чечня, Средняя
Азия и т.д.).
2. Внести раскол между православными славянами и прочими
европейцами. Разделяй и властвуй. Участие европейцев в
бомбёжках Сербии, ненужное в военном плане, но символическое в
политическом, рассчитано на то, чтобы нас скомпрометировать
вызывающим беспокойство соучастием Германии, которую
натравливают на сербов, и потерявшей голову Франции в этой
американской стратегии.
3. В соответствии с «исламо-американским пактом», США
хотят ослабить Европу, способствуя внедрению ислама и
созданию африканизированного многорасового общества. Для
этого они создают предмостное укрепление из исламских
государств на Балканах (Босния, Албания-Косово) и
проталкивают в ЕС Турцию, а там, глядишь, и Марокко. Когда нам
говорят, что бомбёжки Сербии были неудачей, потому что не
удалось создать там многоэтническое сербо-косоварское
общество, нас считают за дураков; наоборот, это был успех.
Целью США как раз было создание, в союзе с мусульманскими
государствами, многоэтнического косоварского государства в
сердце Европы. В обмен на это страны Ближнего Востока
попросили, во-первых, не нападать на Израиль, во-вторых,
согласиться с бомбёжками и эмбарго Ирака, и, в-третьих,
оставить свои нефтяные ресурсы в руках англо-американцев. Эта
израильская сделка и этот нефтяной пакт были разработаны
стратегами Пентагона. Добавим, что повсюду, от Афганистана
до Чечни, Пентагон всегда поддерживал и вооружал
антирусских террористов-муджахеддинов.
В соответствии с коранической традицией своих предков —
«немного подчиниться сегодня ради великого господства
завтра» — исламо-арабские правительства соглашаются с этим
временным унижением перед американцами в обмен на
объективную помощь США в завоевании Европы.
4. С другой стороны, США приветствуют колонизацию
Европы посредством иммиграции. Её тяжелейшее финансовое бремя
затормозит на какое-то время производительность европейских
конкурентов. Миллион получателей пособий из стран Третьего мира
растекаются по нашему континенту, в то время как молодые твор-
59

ческие экономические элиты уезжают в США — происходит
«утечка мозгов». США заинтересованы в том, чтобы мы
экономически превратились в страну Третьего мира и утратили нашу
культурную и этническую самобытность перед лицом ислама и
африканских масс.
Американцы доходят до того, что приветствуют превращение
Франции в многорасовое общество. Они следуют примеру лисицы,
обманувшей ворону в известной басне: «Французы не любят этого
признавать, но десятилетия иммиграции породили многорасовое
общество, которое усиливает нацию», — пишет Томас Сенктон в
журнале «Тайм» от 5 июня 2000 года под бредовым заголовком
«Французское возрождение».
Американское правительство якобы желает сближения
между ЕС и Россией, о чем лицемерно говорил Казанова из Белого
дома: «Это весьма положительный факт, что Россия со
временем сблизится с Европейским Союзом. Ей суждено вступить в
него и одновременно в НАТО» (заявление Билла Клинтона,
сделанное им в июне 2000 года).
Итак, американцы пытаются возродить идею
континентального союза, нейтрализовав её. «Объединяйтесь, но под эгидой
НАТО, т.е. под нашей властью». Огромный
дестабилизированный, американизированный, исламизированный, стратегически
управляемый Америкой континент: такова цель.
Такая стратегия вполне логична. Не следует предъявлять к
ней моральные претензии, как это делают люди, помешанные на
парализующем антиамериканизме. Европейцы должны сами
взяться за руки.
Опасность европейского «разоружения»
«Разоружение» — так называется сегодня главный
«пунктик» европейских правительств. Речь идет о резком
сокращении, как классических вооруженных сил, так и ядерной мощи.
Они следуют догме, согласно которой «у Европы нет больше
врагов» после краха СССР, догме, которая поддерживается
политическими кругами и цинизмом Пентагона.
Навязчивая пропаганда «разоружения» основывается на
двух предрассудках. Первый из них — будто можно
гарантировать свою собственную безопасность без угрозы силой, без
средств защиты. Имеет значение только «экономическая
привлекательность», а военные факторы считаются якобы
архаичными. Но сила и угроза ее применения — постоянная составля-
60

ющая (конечно, архаическая, но всегда присутствующая) всех
человеческих обществ. Не родился ещё тот, кто отменит
воинскую функцию в пользу купеческой функции. Кроме того, у нас
есть враги, исконная культура которых такова, что они уважают
только силу и угрозу её применения.
Второй предрассудок: магический страх перед ядерным
оружием, который опровергается историческими фактами. Это, в
основном, оружие устрашения. Кроме того, ничто не помешает
его распространению.
Какова военная доктрина США по отношению к Европе?
Она отличается дьявольской хитростью.
1. Притворно одобрить создание небольших
общеевропейских вооруженных сил («еврокорпуса»), некоего подобия общей
армии, в действительности полностью подчинённых НАТО под
прикрытием псевдо-отделения.
2. Ограничить применение европейских сил миссиями
«поддержания мира» во всём мире под эгидой ООН и НАТО
(косовский синдром), чтобы европейцы посылали своих солдат на
смерть в сухопутных кампаниях вместо американских парней
под «защитой» неуязвимых американских бомбардировщиков.
3. Европейские силы не должны быть предназначены для
реальной защиты европейского континента и способны к ней, эта
роль строго сохраняется за НАТО, т.е. за американской армией.
Эта цель очень хорошо просматривается. Это очень хорошая
геополитика. Мы можем иметь лишь «армию перемирия»,
«полицейскую армию», наподобие банановых республик.
Франция осталась в дураках: она в одностороннем порядке
отказалась от своих ядерных испытаний (в то время как
американский сенат отказался ратифицировать приостановление
американских испытаний, которые, таким образом, могут быть
возобновлены в любой момент); она в одностороннем порядке
пошла на сокращение своего ядерного арсенала. США не
приостановили свою ядерную программу. Они сократили, делая вид,
будто уважают соглашения СОЛТ (СНВ), свои излишние
ядерные боеголовки, но это ничуть не уменьшило их общую
мощь. Мало того: вопреки договорам, несмотря на напрасные
протесты России и Франции, американцы готовят
«противоракетный щит», в результате чего устрашение теряет силу, так
как США будут защищены от любого, первого или ответного
Удара.
Короче, цель Пентагона — отнюдь не предотвращение
распространения ядерного оружия (особенно среди его израильс-
61

ких и исламских друзей), а ядерное разоружение Франции и
России и превращение США в единственную неуязвимую
ядерную державу.
Понятия «угрозы с Юга»
и «внутреннего фронта»
Потенциально главная военная угроза для Европы — это арабо-
мусульманский мир. Скоро, мы в этом не сомневаемся, Иран,
Ирак, а там и Алжир, как уже Пакистан, будут иметь
устаревшее, но разрушительное ядерное оружие и средства доставки
средней дальности, способные достичь Европы. В этой
перспективе французские ядерные силы служат уже не средством
«устрашения сильного слабым» (как некогда против СССР), а
«устрашения безумного сильным».
Сейчас, на грани двух веков, мы переживаем
широкомасштабный геополитический и геостратегический возврат в
прошлое. Угроза исходит теперь не с Востока, а с Юга. Линия
разлома проходит уже не посреди Европы, а между цивилизациями.
Это возврат к исходной точке, к архаике, в VIII век, во времена
Карла Мартелла.
Сохранение и развитие в Европе независимой и устрашающей
военной ядерной мощи на базе французского арсенала, который
позже соединится с арсеналом России, необходимы для обороны
континента. В ожидании того, когда появится настоящая
европейская исполнительная власть, а это произойдёт не завтра,
французское правительство должно сохранить минимальный, но полный
стратегический и тактический ядерный арсенал. Никогда не
поздно отказаться от неправильных решений.
В истории никогда ничего нельзя исключать. Сочетание
этнической гражданской войны во Франции и в Европе с прямой
военной угрозой со стороны арабо-мусульманских стран в XXI
веке уже не исключается мыслящими военными. Так что
ядерное устрашение с опорой на тактические векторы, так или иначе,
необходимо против тех, кто, несомненно, будет нашим главным
врагом в XXI веке.
Равным образом, понятия «внутреннего врага» и
«внутреннего фронта» должны стать главными и непременными. Перед
лицом угрозы «косоваризации» Франции, поощряемой
мусульманскими государствами, геополитическая и стратегическая
мысль должна изменить свою природу.
62

За евросибирскую стратегическую доктрину:
«гигантский ёж»
Итак, доктрина на будущее выглядит ясной. Вот ее основные
линии:
1. Европейцы должны обзавестись достаточными сухопутными
силами, сформированными из коренного населения, чтобы противостоять
возможной этнической и религиозной гражданской войне. Работают
ли на эту гипотезу профессионализация армии и отказ от всеобщей
воинской повинности? Всё зависит от критериев набора в армию.
Ставки велики, потому что массовое присутствие инородцев в рядах
вооружённых сил равнозначно их нейтрализации пятой колонной.
2. Европейцы должны обладать в будущем независимой
ядерной мощью с полным набором тактических и
стратегических средств. С учётом того, что ядерное оружие, чтобы его
принимали всерьёз, предполагает единство решений и, таким
образом, общий суверенитет, а эти условия не выполнены, Франции
и России следует заключить в предварительном порядке «пакт
защиты» всех прочих европейцев вместо дырявого
американского зонтика. Англия, поскольку она не является независимой
ядерной державой, а лишь придатком американской армии,
должна быть исключена из этого пакта.
3. Поскольку союз с Россией более предпочтителен, чем
союз с Америкой, европейцы должны отказаться от желания
быть «европейским столпом НАТО» и обратиться к другой
идее: роспуска НАТО и создания сугубо оборонительного
военного союза (включая военную промышленность) между всеми
странами ЕС, странами Центральной Европы и Российской
Федерацией. Будучи стратегической прелюдией
возникновения Евросибири, это геополитическое видение «вооружённого
нейтралитета», антиимпериалистического и оборонительного,
соответствует доктрине «гигантского ежа», сформулированной
Робертом Стойкерсом в его многочисленных статьях по
геополитике. Короче, следует высказаться за новый Варшавский пакт от
Атлантического до Тихого океана.
4. В дальней перспективе Евросибирский союз, который
будет испытывать давление с Юга и со стороны Ислама, а также
враждебное отношение США, будет заинтересован в
континентальном союзе с Индией и Китаем, одновременно военном и
экономическом, поскольку эти две великие державы имеют тех
же врагов, что и мы, в частности, Ислам.
63

5. В дальней перспективе дипломатическая деятельность
Великой Европы должна заключаться все же в том, чтобы убедить
американцев, что они пошли ложным путем, заключив союз с Югом и
Исламом и разыгрывая антиевропейскую карту, потому что, как
говорят их собственные стратеги, США не будут вечно талассокра-
тической сверхдержавой. В видимой исторической перспективе, не
суждено ли Северной Америке вернуться на свою родину-мать, в
Великую Европу? Это было бы возвращением блудного сына,
осознанием американцами своих европейских корней и своей
исторической ошибки отрыва от них. Но это перспектива уже на
послезавтра.
6. Доброе согласие с арабо-мусульманским миром не может
принять иную форму, кроме вооруженного мира без потери
бдительности. Его непременным условием является прекращение
колонизации Европы. Согласно учению Корана, мусульманин
должен «целовать руку, которую он не может отрубить». Пока
эта рука держит меч, он этого не сможет. Идея
«средиземноморского европеиско-арабского союза» на базе мнимых общих
интересов — это чисто умственная конструкция, рассчитанная
на дураков и не имеющая ни исторической, ни экономической
основы. Европе совсем не нужны африканские и
ближневосточные страны, это бремя, финансовые, экономические и
человеческие тяготы, а теперь еще и угроза. Даже без их сырья можно
обойтись. Россия, как и наши моря, в изобилии имеет нефть и
газ, а наши урановые рудники неисчерпаемы. Мы должны
обратиться лицом к Востоку, к восходящему солнцу.
Будущая доктрина очевидна. Евросибирь не нуждается ни
в ком. Она никому не угрожает. Но пусть и ей никто не смеет
угрожать. «В европейском плане — пишет Пьер Виаль в книге
«Одна земля, один народ» (стр. 134) — целью является великое
евросибирское образование, имперская конфедерация, в
ведении которой будут военные, дипломатические, финансовые и
коммерческие дела (создание обширного рынка в форме
самодовлеющего пространства). Такой гигант смог бы тогда, будучи
способным показать зубы, когда надо, убедить другие мировые
блоки быть разумными и оставить всякие мысли о колонизации,
что не исключает двусторонние соглашения в соответствии с
интересами одних и других». Сказано всё, что надо. И только
великие цивилизации человечества, сохраняя каждая свою
самобытность, смогут сотрудничать и сохранить наше общее
наследие, тот космический корабль, вращающийся вокруг
Непобедимого Солнца, который мы обычно называем «Землёй».
64

Евросибирь — это, конечно, дальняя перспектива. Это
ориентир, цель, сравнимая с той, которую преследует моряк,
вынужденный пристать к берегу, чтобы достичь цели, сравнимая
также с тем, к чему стремится первооткрыватель, завоёвывая
новые земли. Конечно, такая перспектива Большой политики
заставит побледнеть близоруких «специалистов», каковыми
являются буржуазные политики (которые, как свидетельствует
история, всегда ошибаются). Мы не знаем ещё практических
путей осуществления этого евросибирского проекта, истинного
возрождения в иной, археофутуристической форме старого
европейского понятия «Империи». Конечно, путь будет усеян
препятствиями, и толстозадые интеллектуалы, как и политики-
«реалисты» не откажут себе в удовольствии указывать на
препятствия, которые он таит. Они похожи на моряка, который
боится выйти в море из-за противного ветра.
Горбачёв в минуты просветления говорил, что речь идёт о
будущем историческом союзе между полуостровной Европой и
Россией, о «строительстве нашего Общего Дома».

Часть 2
ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ
В форме словаря здесь дан синтез нашего мировоззрения и
наших исторических целей, потому что их организующим
центром являются именно эти ключевые понятия и концепции. Не
обязательно читать этот словарь подряд. Приложенный
алфавитный список терминов поможет вам выбрать тот справочный
материал, который вам требуется.
Автаркия больших пространств
Организация мировой экономики в форме больших, автар-
кичных и самодовлеющих пространств в противовес
капиталистической догме свободы торговли, мондиализации и
глобализации.
Автаркия в том виде, в каком ее понимала немецкая
историческая школа, а сегодня — французский лауреат Нобелевской
премии по экономике Морис Алле, это реакция на
экономический мондиализм. Автаркия больших пространств — это не
абсолютная замкнутость, она основана на регулируемом
распределении: конкретное экономическое пространство ограничивает
свой импорт тем, что оно не может или не умеет производить,
так что международный обмен ограничивается, но не
ликвидируется. Целью является политическая и энергетическая
независимость, а также защита отечественной промышленности.
Автаркия применятся также для борьбы с мондиализацией «новой
экономики», которая делает экономику очень шаткой:
ограничивается деятельность транснациональных фирм и привлечение
внеевропейских финансов. Она касается также рабочей силы:
неевропейские рабочие не могут работать в европейском
экономическом пространстве, за исключением лиц очень высокой
квалификации. Автаркия ставит своей целью также, чтобы
экономическое пространство не было слишком зависимо от
экспорта, а для этого надо создать обширный внутренний рынок
(такой как Большая Европа), способный поглотить продукцию
даже в случае внешней экономической блокады. Но политика
автаркии принципиально не исключает экспорта, если он не
влечёт за собой зависимость.
66

Автаркия неприменима к одной Франции, она должна
охватывать всю континентальную Европу. Противоположная
политика свободной торговли, необдуманного открытия таможенных
границ, которую проводит ныне ЕС, увеличивает безработицу,
делает улучшение экономики эфемерным и случайным и
подрывает европейскую независимость. Автаркия хороша также тем,
что она препятствует переносу производства за рубеж, и тем
экономическим динамизмом («умножающим эффектом»),
который она вызывает внутри охраняемого пространства.
Сторонники свободы торговли и противники автаркии
уверяют, будто она нанесёт вред европейскому экспорту. Это
неверно, потому что автаркия вызовет умножение внутриевропейских
коммерческих потоков благодаря главной концепции
коммерческого приоритета сообщества. Так французское предприятие
будет обязано производить закупки внутри Союза, а не за его
пределами, если в нём имеются требуемые изделия и услуги.
Чтобы быть жизнеспособной, мировая экономика должна
сорганизоваться в форме больших континентальных
пространств, сравнительно непроницаемых, с самодовлеющим
развитием и рынком, с практикой регулирования потоков товаров,
капиталов и рабочей силы и самоорганизацией в соответствии с
региональными способами производства и потребления. Такая
модель позволяет также бороться с культурной обезличкой,
ограничением одинаковыми способами производства и
потребления, сохраняя за каждым «большим пространством» (в
частности, в Третьем мире) его специфичность и его экономическую
самостоятельность.
В энергетическом (и экологическом) плане автаркия больших
пространств позволит максимально использовать собственные
ресурсы каждой большой зоны, отойдя от современной логики
«одной нефти». Автаркия должна распространяться и на культурную
область при посредстве политических решений, которые
обязывали бы, например, в Европе, соблюдать общее правило
«культурной исключительности», особенно в сфере аудиовизуальной
продукции. Это, кстати, делается сегодня без огласки... в США.
Понятно, что автаркия больших пространств в
вышеописанном виде, стала бы кошмаром для США. Равно как и создание
Евросибири. Совершенно независимая, особенно в отношении
сырья (нефть, газ и т.д.), Евросибирь не имела бы никакой
потребности в импорте важной продукции из остального мира.
Всемирная свобода торговли и концепция мировой экономики
расшатывают эконосферу, наносят большой вред европейским
интересам и недолговечны. Автаркия больших пространств, вместе с
концепцией «двухскоростной экономики» может быть революцион-
67

ным ответом на объявленную катастрофу, которая ожидает мондиа-
лизм на базе свободы торговли.
(См. «Органическая экономика», «Двухскоростная экономика»,
«Управляемый либерализм», «Евросибирь»).
Актуализм
Культ настоящего, текущего момента, моды,
свойственный западному обществу, с полным забвением прошлого и пол-
ным безразличием к будущему.
Актуализм — это ослепление, это поведение «тех, кто
смотрит под ноги, а не на небо, не вперёд и не назад», — как
говорит художник Янн-Бер Тилленон.
Дальняя перспектива никогда не принимается во внимание.
Будущие поколения не в счёт, понятия происхождения и
конкретного предвидения отсутствуют. Важно только «нынешнее
поколение». Но мода выходит из моды, и как говорил покойный
Ольвье Карре: «Показуха - свидетельство низкого духа».
Актуализм побуждает безразлично относиться к выживанию
своего народа. Это последствия индивидуалистической
самовлюбленности и буржуазного духа. Актуализм — это
одновременный отказ от будущего и от прошлого, от памяти и от
предвидения, от укоренения и от коллективного честолюбия, от
самобытности и от преемственности. Современная цивилизация
тонет в актуализме и это делает её крайне непрочной, потому
что она не предвидит кризисы, которые неизбежно её
постигнут, такие как возможность этнической гражданской войны,
неизбежность конфликта с Исламом, драматические
экономические последствия демографического старения, экологические
последствия растущего загрязнения и разогревания атмосферы и
т.д. Актуализм затрагивает как дух общества в целом, так и
стратегию больших экономических групп: последние заняты
лишь краткосрочными финансовыми махинациями, а амбиции
политиков ограничиваются горизонтом ближайших выборов. В
рамки той же логики укладывается бессилие международного
сообщества заставить сократить выброс загрязняющих
атмосферу газов. Короче говоря, судьба грядущих поколений
интересует эту цивилизацию в последнюю очередь.
Актуализм — это детское требование всего и сразу,
безраздельное господство лозунга: «Здесь и теперь!»
(См. «Экономизм», «Современность»).
68

Американизм — антиамериканизм —
американопоклонство — американосфера —
американоморфизм
Американизм — это одобрение общего господства
США и их социо-кулътурной модели как центра
современной западной цивилизации.
Американизм — это умонастроение, следствие
американизации, заставляющей европейцев терять свою самобытность и
свой суверенитет, причина чего скорее добровольное
подчинение европейцев, чем «американский империализм».
Американизация сказывается на языке, продуктах питания,
культуре, одежде, музыке, аудиовизуальной продукции и т.д.
Мифология и воображаемый мир европейцев заменяются
американскими. Более того, американизация сказывается в отказе европейцев
от обороны своими силами (НАТО) и от торгового
протекционизма в ответ на аналогичную практику США.
Но является ли нынешний антиамериканизм, как правый, так
и левый, верным решением? В этом можно усомниться.
Антиамериканизм опасен своими ядовитыми иеремиадами,
авторы которых снимают с себя ответственность и изображают себя
жертвами, словно они — беспомощные инвалиды. Европейцы —
главные виновники своей американизации и своего подчинения
США, которые сильны только благодаря нашей собственной
слабости. Со своей точки зрения, США в своем стремлении к
культурному, экономическому и стратегическому господству ведут игру
по правилам исторического покера. Так что Америке нужно
противостоять не во имя моральных императивов, а во имя естественной
логики конкуренции и конфронтации. Надо быть не
антиамериканцами, а, прежде всего, неамериканцами и евроцентристами.
Американопоклонство (низкопоклонство перед всем
американским) часто происходит от переоценки сил США, от
восхищения их мнимым статусом «единственной сверхдержавы», без
учета их огромных слабостей.
Американопоклонники в политической и культурной областях —
агенты, содействующие снижению культурного уровня и господству
США. Они сами американизируют свою собственную культуру. С
этой точки зрения нельзя говорить о реальном американском
империализме, таком, каким был советский империализм. Культурная и
стратегическая гегемония США объясняется, прежде всего, отсутствием
сопротивления, самоутверждения, воли и творческой энергии европейцев.
С другой стороны, маниакальная американофобия, частая у
людей, не знающих Америку, парадоксальным образом усили-
69

вает американизм, вредит их собственному делу; они выглядят
инфантильными со своими бессильными стенаниями и
вспышками гнева. Демонизируя своего противника, они делают ему
честь и возвеличивают его. Их негативистский подход мешает
самоутверждению европейской культуры и европейских
интересов, мешает взять дело в свои руки.
Американофобия демобилизует. Она протестует, например, во
Франции, против «монополии американской субкультуры», не
задумавшись ни на миг о том, что французские элиты, или те, кто
называет себя таковыми, — первые виновники утраты нашей
культурой её блеска. Как объяснить американскую, особенно
экономическую и культурную гегемонию, если американская цивилизация
это «ноль», как утверждают американофобы?
Как я уже не раз говорил, Америка — главный противник, но
не главный враг, каковым являются инородные массы,
колонизирующие Европу, все их пособники (иностранные государства
и пятая колонна) и ислам.
Американосфера обозначает совокупность стран, прежде
всего европейских, которые, переоценивая мощь США и их
«модель», подчинились американской гегемонии (НАТО,
торговому диктату и т.д.) по собственному согласию, тогда как
страны бывшего советского блока были насильно подчинены
СССР. Запад превратился в американосферу. Налицо также
американоморфизм, т.е. систематическое подражание
американским культурным формам, — рефлекс всех, кто подвергается
духовной колонизации. Эта снижающая культурный уровень
тенденция усугубляется «африканоморфизмом» такого же
пошиба, так как американизация нравов способствует утрате
европейской этнической самобытности.
Нам нужен евроцентризм, а не бессильный антиамериканизм.
(См. «Конкуренция», «Определение врага», «Этноцентризм»).
Антирасизм
Учение, которое под предлогом борьбы против расизма и
ксенофобии одновременно стимулирует предоставление приоритета
чужеземцам, упадок европейской самобытности, выбор в пользу
многорасового общества и, по сути, парадоксальным образом, сам расизм.
Подобно «зелёным», которые сделали из экологии всего
лишь прикрытие для притязаний, не имеющих ничего общего с
охраной окружающей среды, а предназначенных для скрытой
пропаганды троцкистской идеологии, антирасисты используют
свою псевдоборьбу против расизма для уничтожения европейс-
70

кой самобытности, пропаганды космополитизма и
предоставления приоритета чужеземцам.
Антирасизм выражается, кроме того, в одержимости расовой
проблемой и противоречит самому себе, потому что его
сторонники утверждают, будто рас не существует. Выступая за
открытие границ для инородцев и догматически обосновывая
многорасовое общество, антирасисты объективно провоцируют расизм.
Господствующая идеология навязывает почти религиозное
антирасистское кредо в качестве условия интеграции в политкорректное
общество. Антирасизм — это квинтэссенция интеллектуального
терроризма. Тот, кто враждебно относится к иммиграции, позволяет себе
провозглашать превосходство — или хотя бы право на самобытность
— европейской цивилизации, обличает пороки многорасового
общества, указывает на объективно этнический характер растущей
преступности, тот демонизируется и обвиняется в «расизме» (СМИ,
обществом и судами).
Будучи критерием благонадежности, антирасизм является самым
законченным выражением тоталитарной идеологии пост-модерна.
Он позволяет демонизировать любой бунт, любую настоящую
оппозицию системе. Объявление себя антирасистом — это
идеологическое и социальное причащение. Антирасизм является также
средством нейтрализации и интеграции возможных диссидентов в
идеологический спектр системы. Так были, например, возвращены в лоно
системы, маргинализированы и порабощены некоторые правые
интеллектуалы, которые в обмен на сравнительно мирное отношение к
ним со стороны властей, но без какой-либо надежды на признание
или доступ к СМИ, вынуждены проходаггь под кавдинским игом
антирасизма, идти на сотрудничество со своими врагами и подчиняться
их диктату, примерно так же, как русская православная церковь —
требованиям Сталина. Такие правые интеллектуалы (следует
привести этот пример, так как это классический случай) не
довольствуются тем, что объявляют себя антирасистами, а доходят до того, что
объявляют через СМИ расистами тех, кто сражается за
европейскую самобытность. Невероятно, но факт.
Всё это указывает нам на парализующую и всепоглощающую
силу антирасистской догмы, которая требует от своих пособников,
чтобы они были и доносчиками. Но это, вероятно, плохой расчёт.
(См. «Ксенофилия»).
Аристократия, новая аристократия
Буквально и этимологически: «правление лучших». Второе
значение: «класс лучших». Все дело в критерии определения и
назначения «лучших» и в знании того, управляют они
обществом или нет.
71

У греков аристократия была, прежде всего, образом
правления, осуществляемого благородными и наиболее знающими.
Согласно Аристотелю, аристократию и демократию нельзя
противопоставлять, они дополняют друг друга и взаимно проникают
друг в друга согласно логике взаимодополнения мнимых
противоположностей.
Идея наследственной аристократии постоянно
присутствовала в человеческих обществах, даже в некоторых
коммунистических режимах (Северная Корея), где практиковалась
наследственность власти в рамках касты
выскочек-псевдоаристократов, аппаратчиков. Однако к концепции аристократической
наследственности следует относиться очень осторожно, так как
она может вылиться в застой. Настоящая аристократия не
может быть основана на власти денег, кумовстве или чистой
преемственности, но только на характере и этике. Критерий
определения аристократа следующий: это тот, кто защищает свой
народ, а не свои интересы и отвечает определённым антропо-
биологическим и культурным критериям. Аристократ понимает
смысл истории и смены поколений, но он мыслит себя
представителем народа, которому он служит, а не членом касты или
клуба. Сегодня традиционные европейские аристократические
семьи раздавлены или превратились в объект интереса СМИ.
Создать новую аристократию: это вечная работа любого
революционного проекта.
Каковы качества настоящего аристократа? Верность своему
народу и служение ему, отказ от личных интересов, гордая
скромность, творческая сила, чувство совершенства и
эстетический вкус, простота и возвышенность.
Антипод, наиболее далёкий от настоящего аристократа, —
буржуа. Упадок европейской аристократии, а потом её почти
полное исчезновение вызваны её растворением в буржуазных
династиях. Аристократия не может быть юридически наследственной,
так как эта ситуация всегда влечёт за собой её вырождение и
исчезновение. Каждое поколение аристократов должно доказывать
своими действиями, что оно достойно своего положения.
Аристократия, согласно археофутуристическому мировоззрению, не
признающему равенство, должна пользоваться большими правами, но
и иметь больше обязанностей, чем другие. Наследственный
принцип хорош, если он подчиняется принципу отбора элит, т. е.
негодные отпрыски исключаются из аристократии, а способные
новые люди включаются в неё. Сегодня сама идея аристократии
совершенно не совместима с господствующей идеологией, однако
она существенно важна для любого народа. Она является частью
человеческой природы и не может исчезнуть. Вопрос не в том, за
72

аристократию или против неё, и в том: за какую аристократию?
Какую новую аристократию?
«Знать», которую рекламирует сегодня популярная пресса,
это ужасная карикатура, полное отрицание аристократического
духа, превращенные буржуазией в своё орудие последние
остатки «великих семей».
Настоящая аристократия — это суть народа. Настоящий
аристократ действует не ради денег, он служит своему народу и
направляет его. Его правила: бескорыстность, смелость и
эффективность.
Любая аристократия вырождается — это и произошло в
Европе — когда она смешивается с «экономической элитой».
Срочная необходимость — создание новой европейской
аристократии. Её может создать только война, потому что аристократии
— дочери войны, т. е. самого безжалостного из отборов.
(См. «Циркуляция элит»).
Археофутуризм
Умонастроение, согласно которому будущее снова
обратится к ценностям предков, а понятия модернизма и
традиционализма должны быть диалектически превзойдены.
Археофутуризм противостоит одновременно
современности и консерватизму, ставя их на одну доску и считая
современность архаичной, потому что её идеалы и великие
проекты потерпели крах. Наука и техника, например,
несовместимы с гуманитарными и эгалитарными ценностями
современности. ЛХ1 век станет свидетелем вызовов,
которые космополитическая западная буржуазная идеология
считала погребёнными: борьба самобытных форм, религий и
традиций; геополитические конфликты; этнический вопрос,
поднятый на мировой уровень; борьба за редкие ресурсы...
Не буду развивать здесь эту концепцию, потому что я
посвятил ей целую книгу под названием «Археофутуризм», к
которой и отсылаю читателей.
(См. «Прогресс», «Прогрессизм»).
Ассимиляция, ассимиляционизм
Вера, согласно которой массы иммигрантов могут стать
французами или европейцами, отказавшись от своей оригинальной
культуры.
Ассимиляционизм — это, по сути, замаскированная форма
расизма, а также утопия. Учение об ассимиляции, основанное на ква-
73

зирелигиозных и универсалистских идеалах американской,
французской и русской революций, просто исходит из того, что народов
не существует, что этнические реалии всего лишь призраки, а
значение имеет только индивидуум, жадный до потребления.
Ассимилироваться могут только самые мелкие меньшинства.
Никогда в истории массы иммигрантов не могли ассимилироваться
народом, среди которого они устроились. Сегодня, в связи с
провалом ассимиляции, власти прибегают к стратегии «интеграции» и
«коммунотаризма». Но их тоже ждет провал.
Хуже того: инородные и мусульманские «меньшинства» во
многих зонах перестают быть меньшинствами и становятся
большинством, так что условия уравнения меняются: теперь уже коренных
европейцев заставляют ассимилироваться с культурой и нравами
колонизаторов!
Любая ассимиляция сравнима с культурным геноцидом либо
того, кого ассимилируют, либо того, кто ассимилирует.
(См. «Коммунотаризм»).
Биополитика
Учет биологических и демографических императивов в
политических проектах.
Биополитика сегодня в Европе демонизирована, потому что
она, по своему смыслу, принимает в расчет идею биологической
продолжительности жизни народа в истории, а не
ограничивается одним «народным здравоохранением». Нет ничего более
политически некорректного. Биополитика — это долгосрочное
программирование и улучшение качеств биологического «гермена»
человеческой группы. Биополитика исходит из того принципа,
что здоровье и биологические качества народа — основа его
выживания и социального равновесия.
Биополитика включает в себя семейную и демографическую
политику (сегодня совсем забытую), сокращение потока
инородных иммигрантов (которые разрушают
био-антропологическую основу), здравоохранение и евгенику, т.е. улучшение
генетических качеств. Сегодня Китай и Индия практикуют
активную биополитику.
Биополитика, чтобы компенсировать демографическую слабость
европейцев, использует научно-техническое оружие (генную
инженерию), которое будет играть важную роль. Несомненно, его
использование создаст серьезные проблемы, но, за отсутствием
«естественного» решения, мы должны пойти на это. Конечно, для этого
нужна политическая воля, а не подчинение «этике». Наука и техни-
74

ка предлагают, а политика располагает. В ожидании этого, для
европейцев, насущная необходимость будущей биополитики укажет ей
два основных направления: повышение рождаемости коренного
населения и обращение вспять потока этнической колонизации.
(См. «Евгеника»).
Большая политика
Политическая деятельность, осознающая свой исторический
смысл, дальновидная, поставленная на службу народу, с цивили-
зационными целями.
«Большая политика», концепция, сформулированная
Ницше, противопоставляется «малой политике» политиканов и
партий, которым нужны только карьера и деньги в ближайшее
время. Малая политика соответствует преобладанию «третьей
функции» (сведение политики и верховной власти к узкому
экономизму и управлению). Трагедия Виктора Гюго «Рюи
Блаз» прекрасно определяет коренную противоположность
между большой и малой политикой. Большая политика
строится не на индивидуальной тактике или на эфемерном
завоевании власти, а на стратегии. Это политика великих планов,
долгосрочных проектов, основанных на коллективной гордости, а
не на индивидуальном тщеславии. Большая политика сродни
исторической судьбе и для неё не имеет значения успех той
или иной партии.
Нынешние правители Европы не имеют ровно никакого понятия
о большой политике. Деятели «малой политики» не стремятся к
власти, а только к её видимости и финансовым выгодам да ещё к
возможности покрасоваться перед СМИ. Этот факт тем более важен,
что другие цивилизационные ареалы — арабо-мусульманский мир,
Индия, Китай, США и т.д. — практикуют «большую политику» и
проецируют свою судьбу в будущее.
(См. «Долговечные народы», «Революция»).
Буржуазность
Менталитет, характерный для мелкой буржуазии,
распространившийся на всё современное общество, независимо от
общественных классов.
Буржуазность обозначает отрицательные черты буржуазного
духа, но не «предпринимательский менталитет» крупной
буржуазии, находящейся сегодня в упадке. Буржуазность, противопо-
75

ложная как народному, как и аристократическому духу,
преобладает в торгашеском обществе: мораль интереса,
индивидуалистическое стремление к безопасности и немедленному
благосостоянию, падкость на эфемерные моды, отказ от риска, пассивное и
маниакальное потребительство, конформизм по отношению к
господствующей идеологии, желание казаться политически
корректным, полное отсутствие патриотизма и этнического сознания,
культурный снобизм, расчётливость, коммерческий подход к
человеческим отношениям, самолюбование, первое место денег в
иерархии ценностей, безразличие к общественной солидарности,
показной гуманитаризм, бесчувственность к святому и к
поэтическим чувствам, неспособность к эстетике и т.д. Буржуазия
отбросила даже семейный дух преемственности поколений.
Современный мелкий буржуа, преобладающая фигура в
современном обществе, кажется «понимающим», но отличается
необыкновенным конформизмом. Он одновременно и цель, и главное
действующее лицо интеллектуального оболванивания и
идеологических постановок под режиссурой мягкого тоталитаризма.
(См. «Экономизм»)
Вера в чудеса
Общий предрассудок, унаследованный от эгалитарных и
гуманитарных утопий, а также от философии Прогресса,
согласно которой «можно иметь всё одновременно» и что для
этого нет никаких реальных ограничений.
Воображают, будто можно иметь и масло, и деньги за масло.
Согласно либеральным верованиям, «невидимая рука рынка»
стихийно восстановит гармоничное равновесие. Вот некоторые
примеры веры в чудеса:
— Вера в то, будто догма неограниченного экономического
развития всех стран осуществима без массированного загрязнения
среды и экологических катастроф, которые могут пресечь само это
развитие. Это иллюзия бесконечного развития.
— Вера в то, будто общество вседозволенности не
превратится в социальные джунгли и что можно сочетать распущенную
эмансипацию с гармонией, основанной на самодисциплине. Это
нынешняя драма гибели школы, где насилие, отсутствие
безопасности, невежество и безграмотность являются следствием
иллюзий педагогизма, воспитательного метода, исключающего
какие-либо наказания.
— Вера в то, что можно сохранить пенсионную и бюджетную
системы социально-медицинской помощи, оставаясь верными, в
76

период демографического упадка, системе «солидарности
распределения». Это иллюзия коммунистической концепции
солидарности.
— Вера в то, будто массовая иммиграция инородцев
совместима с «ценностями Французской республики» и с
сохранением цивилизации европейских наций и народов и
будто ислам может стать светским и влиться в республиканские
ценности, а также в то, будто активное население
пополняется за счет новых иммигрантов, тогда как эти последние
живут на пособия, как иждивенцы, и не имеют квалификации.
Воображают также, будто регулирование масс нелегальных
иммигрантов позволит их интегрировать и избежать
прибытия новых колонн, хотя на самом деле наблюдается обратное.
Это иллюзия иммиграции как блага.
— Пропаганда ассимиляции и интеграции инородцев,
желание защитить и сохранить их особенности, их
оригинальные культуры, их память и их традиционные нравы. Это
иллюзия коммунотаризма, одна из самых вредных, но особенно
дорогая сердцу интеллектуалов-«этноплюралистов».
— Вера в то, будто можно, аннулировав долги Третьего
мира, способствовать его экономическому подъёму и помешать
образованию новых долгов в будущем. Это иллюзия
обожателей Третьего мира.
— Требование одновременно отказаться от программ
ядерной энергетики и замены её электроцентралями на газе,
угле и жидком топливе и уменьшить выброс загрязняющих
газов. Это иллюзия экологистов.
— Мнение, будто мировая экономика, основанная на
краткосрочных спекуляциях, общей индексации на информа-
тизированных биржах и замене валютной политики
случайностями финансовых рынков, гарантирует длительный «новый
рост». Это иллюзия новой экономики.
— Вера в то, будто усиление демократии и
«республиканских ценностей» будет результатом избавления от
«популизма», т.е. от прямого выражения воли народа.
Этот список можно продолжить. Во всех этих случаях вера
в чудеса объясняется непоколебимым оптимизмом светской
религии эгалитарного прогрессизма, а также тем, что, зайдя в
тупик, господствующая идеология не решается отвергнуть
свои догмы, произвести их кардинальный пересмотр, а
цепляется за надежду, что «бури не будет», объясняя всё софизмами
лжеспециалистов, у которых всегда один вывод: всё хорошо и
будет ещё лучше, мы держим ситуацию под контролем. Они
похожи на машиниста, который проносится мимо красных сиг-
77

налов семафоров со скоростью 100 км/ч и думает: чем быстрей я
буду ехать, тем быстрей проеду предместья и тем меньше
опасность столкновения.
(См. «Конвергенция катастроф», «Прогресс и прогрессизм»).
Верховная власть, суверенная функция,
трёх- и двухфункциональность
Руководящая инстанция народа, которой свойственны авто-
ритет, справедливость и бескорыстие, способная воплотить
как его немедленное процветание, так и историческую судьбу.
Функция верховной власти не может просто родиться из
«демократического» механизма. Она должна иметь сакральное
измерение, чтобы обеспечить долговечность народа. История
предложила несколько решений: наследственный монарх,
провозглашённый император, избранный президент и т.д. В
действительности готового решения не существует. Необходимо сочетание
народного начала в смысле греческой демократии со священным
и суверенным началом. Функция верховной власти берет на себя
политическую монополию в смысле «Большой политики». Она
вводит в определенные рамки общество и экономическую
функцию, не создавая им препятствий и не снимая с них
ответственности, она непосредственно управляет воинской функцией, она
принимает решения и определяет великие ориентиры для своего
народа. Она имеет имперскую и органическую сущность, т.е.
основана на принципе разделения полномочий; суверенная функция не
подменяет собой другие функции в их областях, а действует в
общих интересах и определяет главные ориентиры.
Драма современной Европы — исчезновение функции
верховной власти вообще. Государство больше не суверенно,
потому что оно не ставит больше исторических целей и не имеет ни
силы, ни воли, чтобы влиять на коллективную судьбу.
Бюрократия, политиканы, экономические силы осуществляют
повседневное руководство безголовым обществом, и учреждения
Европейского Союза тоже не обеспечивают новый суверенитет.
В этой связи я хотел бы сказать, что, по-моему, пора
прекратить верить в теорию «индоевропейских трёх функций» Дюме-
зиля: суверенной и священной, воинской, купеческой
(производительной и социальной). Я исхожу при этом не из
исторической точки зрениия, а с точки зрения современной идеологии.
По-моему (это просто плод размышлений), могут существовать,
особенно в мире будущего, только две основные функции:
суверенная и социально-экономическая. В рамках Империи суве-
78

ренная функция должна политически поглотить военную
функцию. Всякая независимость военной функции приводит к
катастрофам. Двухфункциональность кажется мне более правильной,
чем теория трёх функций. Суверенная функция объединяет на
долгое время тех, кого выдвинули судьба и воля, а социально-
экономическая функция обеспечивает повседневное
благосостояние. Если копать глубже, «функции» отличаются не типом
деятельности, а уровнем их значения. В экономике, например, есть
фундаментальные решения, которые исходят от политики, от
верховной власти. Что же касается вопросов защиты народа, во
всех аспектах и во всех областях, военной и прочих, то они ни в
коем случае не должны выводиться из компетенции верховной
власти. Итак, теория трёх функций, слишком абстрактная и
интеллектуальная, должна быть заменена теорией двух функций,
более конкретной и лучше приспособленной к миру будущего.
Вопрос о том, должна ли верховная власть быть
«республиканской» или «монархической», «королевской» или
«президентской», ставится неверно. Король Франции, как и римские
императоры, использовали слово «республика» для обозначения
той идеи, что суверенитет — это служение обществу, общее
дело. В этом смысле надо критиковать позиции Маркса или
Морраса, Руссо или Де Голля, которые думали, будто
учреждения в формальном смысле — чудесное средство хорошего
управления людьми. Всё зависит от настроения, от биологического
духовного состояния народов: здравый смысл всегда найдёт
подходящего суверена.
В действительности, не бывает настоящего суверенитета,
если он не исходит из души народа, его внутренней силы и
воли к жизни, если он не связывает духовную и историческую
природу, принципы высшей легитимности и принадлежности к
определённому народу. Ни один монарх, ни один король, ни
один император не может стать «сувереном», если он не
воплощает в себе потребность своего народа в самобытности и
долговечности. Суверенитет это также авторитет, а авторитет
завоёвывается делами.
Суверенитету, если он хочет быть долговечным,
необходимо также освящение свыше, легитимность, которая исходит
не только снизу, но и сверху, которая вдохновляется и
узаконивается искрой священного. Весь вопрос в том, чтобы
заново определить, что такое «священное» и дать ему новую
жизнь.
(См. «Прирожденный вождь», «Творческая личность»,
«Политика», «Священное»).
79

Воля к власти
Тенденция любой здоровой жизни к своему увековечению, к
обеспечению своего выживания и росту своего господства,
своего превосходства и своих творческих способностей.
Эта концепция, использованная Ницше, часто понимается
неправильно и произвольно толкуется как «тираническое
стремление к грубому господству», тогда как на самом деле речь идёт
о воле к самоутверждению. Воля к власти это жизненно важное
желание стать высшим, это гордость — противоположность
тщеславию и тенденциозности — это принятие жизни как
вечной борьбы за превосходство, это постоянное стремление к
самосовершенствованию, это полный отказ от всякого нигилизма,
это сама противоположность современному релятивизму.
Воля к власти это не подавление слабых, а их защита. Она
бросает вызов только сильным.
Воля к власти включает в себя самообладание и
самодисциплину, необходимые условия внешнего утверждения. Для воли к
власти опасна сама её энергия: она не должна впадать в
опьянение своей силой, становиться необузданной.
Воля к власти — это и духовный горизонт, поскольку она
соответствует самой сущности жизни. Воля к власти — это
двигатель всего живого и истории. Это не только борьба за
господство (вечный человеческий атавизм), но и за выживание и
продолжение рода. Это центр имперского мировоззрения, не
признающего равенства. Народ или цивилизация, у которых нет
больше воли к власти, неизбежно погибнут, потому что тот, кто
не наступает, отступает, тот, кто отказывается от борьбы, как
неотъемлемой части жизни, долго не проживёт.
Геополитика
Исследование (или конкретная практика), связывающая
политику народов, наций и государств с овладением жизненно
важными, сухопутными или морскими географическими
пространствами.
Осуждённая после Второй мировой войны, потому что она была
сдуру объявлена «нацистской» и обвинена в оправдании идеологии
«жизненного пространства» (которую проводили на практике все
нации, от китайцев до американцев), геополитика сегодня снова в
силе. Роберт Стойкерс, один из европейских специалистов в этой
области, пишет: «Самый основной из принципов геополитики
устанавливает тесную взаимосвязь между могуществом и простран-
80

ством». По мнению этого автора, американская война за
независимость мятежных английских колоний, две мировые войны,
расширение Российской империи, нынешняя (антиевропейская) политика
американской сверхдержавы являются проявлениями геополитики в
действии. Он справедливо считает, что геополитические цели
неизменно являются основой истории народов и наций.
Геополитика различает континентальные и талассократичес-
кие (морские} державы. Последние систематически стремятся,
как некогда Англия, а в наши дни США, господствовать над
континентами. Но Европа и Евросибирь это одновременно
континентальная и морская державы.
Завоевание жизненно важных сухопутных и морских
пространств и господство над ними (по причинам как
коммерческим, так и военным) остаётся сегодня более чем когда-либо
центром мировой политики. Те, кто будет нас уверять, будто мораль
прав человека, финансовых рынков, «новой экономики» и
глобализации делают устаревшими геополитику и борьбу за
пространство, лгут. XXI век будет веком борьбы народов за земли и моря
больше, чем любой другой век, потому что Земля «переполнена»
и нет больше пустых пространств для раздела.
Геополитическая перспектива не нравится мондиалистским и
универсалистским идеологиям, потому что она предполагает, что
народы сражаются за обладание пространством и за господство
над ним (территориальный императив), а не за мораль или за
идеологию. Геополитика предрекает неудачу либерального или
социалистического видения «Единого мира», территориально
объединенной Земли как общей родины унифицированного
человечества. Геополитика позволяет снова думать о человеческих
группах как о территориальных этно-политических блоках.
На протяжении этого века мы будем наблюдать — и уже
наблюдаем — усиление борьбы за жизненное пространство: за нефтяные,
газовые и рудные месторождения, за водные бассейны и питьевую
воду (одна из причин ближневосточного конфликта), за рыбные
запасы, за редкие минералы, за контроль над путями морских
сообщений и нефтепроводами и т.д.
Каковы нынешние основные конфронтации и мировые
геополитические вызовы, касающиеся Европы?
1. Сильный напор и территориальные завоевания ислама на
Севере и Востоке, от Гибралтара до Индии. Это доказывает,
что даже религия имеет геополитические и территориальные
императивы. Этот натиск соответствует возобновлению
завоевательного наступления арабизированных народов против
индоевропейцев. В образовавшуюся брешь ринулись когорты других
народов Третьего мира.
81

2. Попытка США взять под свой контроль и поработить
западноевропейский континент и Россию. После краха
коммунизма американская талассократия больше всего боится Евро-
сибири, союза Европы и России как сильного конкурента.
Отсюда разоружение Европейского Союза и расширение НАТО
на Центральную Европу, войны на Балканах с целью
разделения европейцев, американо-мусульманский пакт (поддержка
вступления Турции в ЕС и т.п.) с целью ослабить Европу.
Короче говоря, Европа — объект всех территориальных
притязаний: оккупации странами Юга и ислама, мирового
господства США. Американо-советский кондоминиум кончился,
Ялта кончилась, но теперь нам грозит ещё худшая опасность:
американо-исламский кондоминиум над Европой, колонизация
сверху и снизу. Таковы великие геополитические вызовы
начала этого века. Если европейцы не опомнятся, они исчезнут.
(См. «Европа», «Евросибиръ»).
«Гермен» (germen)
Биологические корни народа и цивилизации, ядро их
этнической основы, на котором держится всё.
Это латинское слово обозначает «зародыш», «семя». Если
поражена культура, выздоровление возможно, если же
уничтожен биологический «гермен», ничего уже нельзя сделать. «Гер-
мен» можно сравнить с корнями дерева. Даже если испорчен
ствол и срезана листва, дерево может поправиться, если же
вырваны корни — нет. Это сравнение действительно и для
цивилизаций. «Гермен» — это этно-биологические корни, ствол —
народная культура, листва — цивилизация. Не всё потеряно, если
сохранены корни, «гермен». Эта метафора относится к
современной Европе, «гермен» которой — под серьёзной угрозой.
Эта концепция предполагает, в полную противоположность
господствующей идеологии, что культуры и цивилизации основываются
(не только на них, но главным образом на них) на конкретных
популяциях, на их наследственных физических и духовных качествах, т.е.
на реальности, на жизни, иначе говоря, на сравнительно неизменных
биогенетических особенностях. Оспаривать это из биологического
догматизма столь же умно и эффективно, как отрицать
шарообразность Земли, кровообращение, гелиоцентризм или эволюцию видов,
как это делали, не будем об этом забывать, духовные и
интеллектуальные предки нынешней господствующей идеологии.
«Гермен» — это то, что остаётся неотчуждаемым, это не
собственность чьей-то индивидуальной фантазии, а то, что каждый
82

член каждого народа должен передать по наследству. Даже если
разрушена его культура, забыты его религия и духовность,
народ может возродиться, он может вновь обрести наследие
предков и откликнуться на призыв традиций, исходящий из его
памяти, но если обезображен био-генетический «гермен», никакое
возрождение невозможно или оно будет искусственным.
Поэтому борьба против расового смешения,
демографической депопуляции и колонизации Европы инородцами еще
важней, чем необходимая мобилизация на борьбу за культурную
самобытность или политический суверенитет.
Все эти дела важны, но есть порядок определения
первоочерёдности, основанный на абсолютной, срочной необходимости.
(См. «Этническое сознание», «Самобытность», «Раса и расизм»).
Герой
Символическая фигура мифического или реального
персонажа, представляющего высшие ценности народа, нации и
цивилизации, священного для них.
Европейская цивилизация исторически основана на деяниях
героев, она открывается текстами «Илиады» и «Одиссеи».
Общество судит о себе по своим героям и антигероям. Сегодня
господствующая идеология отвергает понятие героизма вообще, как
противоположное императиву самовлюблённого индивидуализма.
Сильные и мужественные завоевательные общества, такие как
исламское, всегда имеют культ героев-мучеников. Из французской
школы герои изгнаны, их больше не ставят в пример (Жанна
д'Арк, Баярд, дю Геклен и др. не говоря о Карле Мартелле,
вероятно виновном в «расизме»).
Не упоминаются даже республиканские герои Революции! Есть
еще несколько остаточных героев поколения мая 1968 года (Че Ге-
вара, Мао, Кастро, Франц Фанон и др.)» но это сомнительные
персонажи, которые не оправдают ожиданий.
Католическая церковь, сделавшая пробоину в собственном
корабле на II Ватиканском соборе, не настаивает больше на культе
святых, подозревая в нём нечто языческое. Отказ эгалитарной
идеологии от героев объясняется еще и тем, что герои — это
высшие личности, возвышающиеся над массой и подающие ей
пример, а также тем, что герой предполагает динамичное понятие
народа как исторической общности судьбы, начало которой было
положено примером творческих личностей. Эта концепция
целиком демонизирована. Герой подаёт пример жертвенности своему
народу: этот образ невыносим для современных чиновников.
83

Однако декадентское и этномазохистское общество, которое
мы знаем, не в силах помешать созданию псевдогероев или
подобия героев из футболистов, звёзд, которых пекут, как
стиральные порошки, врачей-гуманистов и т.п.
Парадоксальным образом, США, общество, которое
изображают более декадентским, чем европейское, что ещё надо
доказать, всегда создавали при посредстве кино и литературы культ
героев-патриотов, что тем более любопытно, поскольку США
являются также родиной создания псевдо-героев шоу-бизнеса,
обыкновенных клоунов, сфабрикованных индустрией
развлечений. Анализ показывает, что в США дело обстоит не так просто.
Этот в высшей степени народный культ героев — вещь,
немыслимая в Европе, где патриотический героизм высмеивают как
«примитивный» и где культурные элиты предаются пресыщенному
негативизму. «Герои» французского кино двадцати последних лет,
большей частью, чокнутые и психопаты. Хорошо это или плохо, но
именно американское кино прославляет европейских героев.
Возьмем для примера такие фильмы, как «Триста спартанцев»,
«Эскалибур», «Храброе сердце» и др.
И в этом случае возрождение Европы должно включать в себя
реабилитацию её героев в сфере народной культуры. Драматично,
что СМИ оболванивают общественное мнение безумным культом
спортивных миллиардеров, звезд, пустышек, не обладающих
никакими талантами, кроме вложенных в них промышленных
средств (культура казино) и дутых персонажей (с
гуманитарными румянами), выдвигаемых путём опросов общественного
мнения, лицемерный «героизм» которых заключается, прежде всего,
в финансовых выгодах и в тщеславии комедиантов.
(См. «Прирождённый вождь», «Творческая личность»).
Гетеротелия
Результаты и последствия какого-либо действия, радикально
противоположные поставленным или провозглашённым целям
(от греческих слов «гетерос» — «другой» и «телос» — «цель»),
Гетеротелия — это общий рок всех утопических идеологий и
догматических религий, особенно тех, которые впадают в
эгалитаризм, гуманитаризм и антирасизм.
Несколько примеров: массовые убийства и войны,
совершавшиеся во имя «Бога любви и милосердия»; идеологии
освобождения и равенства, которые неизбежно кончались
тоталитаризмом; программы левых социалистов, которые привели к
обнищанию, увеличению налогового бремени, бюрократизму и расцвету
нового класса спекулянтов; идеология школьного анти-отбора,
последствия которой — растущее неравенство, «двухскорост-
84

ные школы», обучение со скидкой детей из семей со скромными
доходами, дикий отбор или блат как условие вступления в
профессиональную жизнь (общественные джунгли); закон о
35-часовой рабочей неделе, который ускоряет такт работы, вредит
предприятиям и, в итоге, занятости; антирасизм и создание
многорасового общества, что усиливает ксенофобию и
межэтническую напряжённость; вседозволенность и отказ от сильных
репрессий против преступности, оправдываемый идеологией
вседозволенности, которая, способствуя отсутствию
безопасности и насилию, конкретно ограничивает гражданские свободы;
законы против увольнения, которые привели к сокращению
найма на работу; избыточная защита неаккуратных
квартиросъёмщиков, что побуждает собственников жилья отказывать в
найме; усиление налогового бремени, что вредит
предпринимательству и в итоге ограничивает доходы от налогов.
Самым общим и самым видимым проявление гетеротелии
является следующее: чрезмерная защита индивидуальной свободы
ограничивает её.
Эта политическая гетеротелия, свойственная эгалитарной
идеологии, — результат отрыва от реальности, полного незнания
особенностей человеческого поведения, экономических реалий и
социальных механизмов.
(См. «Свобода»).
«Гомо экономикус» (homo economicus)
Человеческое существо, сведённое к одной лишь
экономической функции потребления и производства.
Эгалитарная и гуманитарная идеология, в своих либеральном
и социалистическом вариантах, принимает во внимание
человека лишь как взаимозаменяемый экономический атом. Различия
проводятся только в зависимости от производительности или
способности к потреблению, т.е. денег. Сведённые к
меркантильному и денежному измерению, люди лишаются своей
личной, культурной и этнической ценности. Для марксистского
социализма, как и для либерализма человек, это, прежде всего,
производитель и потребитель. Запад, главным образом,
экономист, а для ислама главное — завоевания, военные и
религиозные амбиции. Второй лучше вооружён, чем первый.
Катастрофическая иммиграция-колонизация началась с того,
что мы попались в 60-х годах на удочку вербовщиков рабочей
силы, которых интересовал только экономический аспект. Имели
значение только покорность и дешевизна этих рабочих. Возмож-
85

ное этническое засорение Европы инородцами ничуть не
беспокоило ни предпринимателей, ни профсоюзы. Чисто
экономический взгляд на человека как на рабочую силу или на потребителя,
повсюду одинакового, одна из главных догм эгалитаризма.
Однако сегодня «гомо экономикус», рожденный утопиями
XVIII и XIX веков, переживает кризис именно в тот момент,
когда он как будто торжествует, потому что этот предрассудок
основывался на гипотезе о «гражданине миоа», которого
интересуют только потребительские нужды. Однако сегодня мы
видим возврат во всем мире к «потребности в самобытности»
(культурной, этнической и религиозной) и к «потребности в
воле к власти». И экономическая сфера никогда не сможет их
поглотить или подчинить. Главная цель современной политики
— сделать человека счастливым только экономическим путём,
причём благосостояние понимается только как материальное
богатство.
Взгляд на человека как на «гомо экономикус» основан на
совершенно ложной интерпретации человеческих импульсов, на
нереалистической антропологии, потому что, если оставить в
стороне период иллюзий двух последних веков, глубинные
мотивы человека никоим образом не ограничиваются одними
материальными потребностями или потребительством. Человек
— существо, в гораздо большей степени эмоциональное, чем
материалистическое, его глубинные импульсы выходят за
пределы приобретения материальных благ, к удовлетворению
нематериальных нужд (страсти, религиозное рвение, патриотизм
и т.д.).
«Гомо экономикус» это неполноценный, одомашненный человек,
лишенный большинства своих естественных измерений. Европейцы
поддались такому одомашниванию, но оно не вечно, потому что
природа возьмет своё. Кроме того, этот тип человека несчастен: в
западных торгашеских обществах, самых богатых, больше всех
одержимых страстью к накоплению богатств и экономических
услуг, процент самоубийств гораздо выше, чем в бедных обществах
прошлого и настоящего.
Итак, западная цивилизация совершенно не понимает
человеческую природу. Человек не «гомо экономикус» прежде
всего, а в самом широком смысле греческой философии «зоон
политикой», «политическое животное». За это заблуждение скоро
придется поплатиться.
(См. «Буржуазность», «Экономизм», «Торгашеское общество»).
86

Гомофилия
Систематическая апология гомосексуализма,
считающегося не только нормальным поведением, но достойным защиты и
восхищения.
После того, как оно долго добивалось статуса признанных
маргиналов, гомосексуальное лобби претендует теперь на своего
рода превосходство, давая всем понять, что гетеросексуалы —
низшие и ущербные существа. После равноправия оно требует
привилегий. Поднимается даже вопрос о преследовании за «го-
мофобию» (критику гомосексуализма) так же, как за расизм и
антисемитизм. Голубая мафия не хочет просто мирно
существовать, она хочет господствовать.
Следует видеть в гомофилии один из самых серьёзных
симптомов упадка и утраты разума всем обществом. Народ, в
котором гомосексуализм считается одним из искусств, идёт вразрез
с биологическими и этологическими правилами, с
«естественным законом», о котором говорил Роберт Ардри. Он ставит под
угрозу своё воспроизведение и существование. Апология и
экспансия гомосексуализма — отнюдь не невинные вещи, это часть
враждебного жизни учения масонской гнозы, которая имеет
целью, как и апология расового смешения, ксенофилии, снижения
рождаемости и необузданного феминизма, разрушение
жизненной силы, «гермена» европейцев в качестве прелюдии к их
запрограммированному истреблению.
(См. «Феминизаця»).
Государство, государство-нация, этатизм
Инстанция общего управления народом или обществом,
организованным в виде политической и территориальной единицы.
Какова бы ни была его форма, государство — которое римляне
называли «Рее публика», т.е. «общее дело» — существовало всегда,
если не считать племенные общества. Мандарины Китайской
империи, администрация Рима и греческих полисов и цари инков
управляли государствами. В современную эпоху, начиная с XVII века,
государство начинает отращивать щупальца. В современных
демократиях оно сочетает в себе назначенные и чиновничьи инстанции
(органы власти и администрации) с выбранными (правительства,
муниципалитеты, региональные ассамблеи и т.д.). Являются ли
национальные парламенты (законодательная власть) частью государства
или гражданского общества? Этот вопрос остаётся открытым.
Кризис современного государства имеет в Европе несколько
аспектов. Во-первых, возникает защищенная и привилегиро-
87

ванная многомиллионная армия чиновников, которая живет за
счёт живых сил гражданского общества. И встаёт вопрос:
государство служит народу или народ государству? Чем
тяжеловесней разбухшее государство, тем оно бессильней политически.
Оно способно раздавить общество, не создавая ни великих
проектов, ни движения. Кроме того, оно сталкивается с
конкурентами, с властью европейских технократов и транснациональной
экономики. Происходит двойной процесс: государство
разбухает и одновременно лишается власти. Его поражает гангрена
нового феодализма партий, которые не имеют идеологических
проектов, а работают как машины для выдвижения
карьеристов. Государство в действительности становится
неуправляемым, оно теряет силу и какое-либо влияние на ход вещей.
Государство больше не политическая инстанция. Оно больше не
обладает суверенной функцией и, тем не менее, претендует на то,
будто её представляет. Парадоксально, что в нашу эру свободы
торговли, отмены социальной защиты и социальных прав
(появились экономические исключения и новые формы рабства)
происходит инфляция государственного патриотизма. Не
выполняя больше своих задач охранителя общества, государство
теряет свою легитимность.
Этатизм — это противоположность сильного государства, это
«толстое» государство. При этатизме государство перестаёт
быть суверенной функцией, её заменяет регламентирующая
бюрократия, которая не защищает больше общие интересы: оно
служит касте, огромному чиновничьему аппарату. Всё выглядит
так, будто первой заботой государства является оно само, т. е.
привилегии его чиновников и самовоспроизводящегося
политического класса. Парадоксально, но мы переживаем в Западной
Европе одновременно апогей и упадок государства, потому что
оно исчезает как эффективная политическая сила, давя на
общество своим невыносимым регламентирующим,
социологическим и финансовым весом.
Итак, Европа переживает сегодня общий кризис суверенитета,
который нельзя преодолеть ни путём возврата к бессильным
государствам-нациям, ни с помощью нынешней конституции
Европейского Союза за отсутствием политической воли и орудий власти.
Единственный выход это отказ от компромиссов и создание в
течение XXI века настоящего этноцентрического и
децентрализованного, феодального и имперского Великоевропейского государства.
Это будет лишь повторением попытки объединения Европы,
которую предприняли сначала Римская империя, а потом Империя Ка-
ролингов.
(См. «Евросибиръ»).
88

Гуманизм, сверхгуманизм
Философская и политическая позиция, унаследованная от
греческой и латинской цивилизаций, которая восхваляет
одновременно идеал свободного человека, освобождённого от догм и
от варварства, и гражданский порядок и признаёт различия
между народами.
Гуманизм ни в коем случае нельзя смешивать с гуманитариз-
мом. Как поясняет Иван Бло, председатель кружка «Нация и
гуманизм», «гуманистический идеал это синтез идеала свободы
и идеала ускорения. Ценностям свободы слова, соревнования,
желанию быть совершенным, быть первым, у греков
соответствовали ценности чести, справедливости, сыновнего,
патриотического и религиозного благочестия, «филантропии», понимание
того, что является человеческим».
Гуманизм — это «школа реальности», которая рассматривает
человека таким, каков он есть, без утопий и без оптимизма. Он
восхваляет одновременно мудрость и амбиции, уважение к
различиям и отказ от беспричинной ненависти, а также признаёт
этническую и культурную самобытность.
Гуманистическая позиция прямо противоположна фанатизму
монотеистических религий пустыни, особенно ислама. Но ей не
присущи ни абсолютная терпимость, ни эгалитаризм. Гуманизм,
прекрасно соответствующий условиям, которые возникнут
после хаоса, это учение о равновесии, отвергающее как
диктаторскую жестокость и тоталитаризм, так и чрезмерный либерализм.
Он защищает справедливость, целостную иерархию Полиса и
патриотический долг. Он отвергает также любой
космополитизм и любые концепции «однородного и единого человечества»
(утопию «мирового государства»), потому что идеи этнического
разделения и гражданской справедливости — главные в его
политической концепции. Будучи учением о мудрости и
равновесии, школой воли и подчинения реальности, гуманизм лежал в
основе «правового государства», изуродованного сегодня теми
«демократами», которые провозглашают себя его защитниками.
Основа гуманизма, одна из главных черт европейской
традиции и её греко-римского наследия, это сочетание понятий
справедливости, позитивного права, гражданства и этнической
самобытности.
Сверхгуманизм, понятие, восходящее к сверхчеловеку Ницше,
но развитое в виде концепции Джорджо Локки, это гуманизм
эпохи кризиса и его преодоления, это позитивное и трагическое
нарушение гуманизма в чрезвычайных обстоятельствах. В случае
опасности подлинно европейский человек должен преодолеть себя и по-
89

ступиться некоторыми принципами. «Поиск риска», когда народ в
опасности, предполагает немыслимые, но необходимые решения,
притом не ради удовольствия диктатора, не ради послушания той
или иной догме, тому или иному фанатичному суеверию, но ради
служения народу и ради его выживания, т. е. сочетание защиты
будущего потомства и наследия предков. Ксенофонт писал 2400 лет
тому назад в своём «Анабазисе»: «Наступит день, когда орёл
Зевса неумолимо и спокойно сожмёт свои когти». Таково определение
сверхгуманизма.
В такие трагические моменты человеку даруются
божественные силы, он слышит то, что вдохновляет его свыше, он
становится, согласно пифагорейскому учению, «ухом богов».
(См. «Свобода», «Прометеевское начало», «Наука и техника»).
Гуманитаризм
Демонстративная любовь ко всем людям без разбора и
проповедь долга помогать всем угнетённым, голодным, больным и т.д.
Гуманитаризм — это сбившийся с пути и искаженный
гуманизм. Современный гуманитаризм систематически проявляет
милосердие к «другим», но никакого сочувствия к «ближним».
Это утрирование того, что некогда называлось «филантропией»,
лицемерный и кривой светский вариант христианского
«милосердия». В этом смысле он порождён ксенофилией, это одно из
орудий в арсенале «приоритета для чужестранцев».
Массы мобилизуются в защиту беспаспортных инородцев,
т.е. нелегальных иммигрантов, на помощь далёким народам,
жертвам массовых убийств и внутренних войн (в которых
виноваты только они сами), но с равнодушием относятся к
обнищанию коренных европейцев. Возмущаются депортацией
албанцев, но не сербов, войной русских против чеченцев, но не
чеченским терроризмом, и, наоборот, не заступаются за Ирак, когда
его бомбят англо-американцы.
Современный гуманитаризм начался в XX веке с
кампании против «голода в мире» и с лицемерной идеологии
помощи Третьему миру, которые скорее обслуживает его,
чем помогают ему. Гуманитаризм — это извращение
смысла греко-римского понятия «гуманизм»: последний ни в
коем случае не проповедовал любовь к роду человеческому
без разбора. Конкретно гуманитарные движения не
помогают кому попало. За гуманитарной деятельностью стоит
мировой благотворительный бизнес, который делает на
этом хорошие деньги и позволяет левым политикам из кос-
90

мополитов получать широкую рекламу в СМИ. Гуманита-
ризм — это торгашеская и лицемерная систематизация
старой «филантропии» философии эпохи Просвещения.
Конкретно он неэффективен, но его вредное
идеологическое влияние на европейцев значительно, потому что он
внушает им, в своем принудительном эгалитаризме, что
все люди, все народы имеют свою ценность и что
существует некое метафизическое единство рода
человеческого, поэтому «долг помогать» чужеземцам, другим — такой
же, если не более важный императив, чем помощь своим
соотечественникам и ближним.
(См. «Права человека», «Этномазохизм»,
«Приоритет европейцев и чужестранцев», «Ксенофилия»).
Двухскоростная экономика
Возможная организация мировой экономики в форме двух
параллельных систем, одной с неотрадиционной,
непромышленной формой экономики, и другой, сохраняющей особенности
нынешней научно-технической экономики.
Только такая система позволила бы сохранить
экосистему и избежать мировой экологической катастрофы
вследствие, в частности, ускоренной индустриализации Азии.
Однако нет никаких шансов мгновенного «замораживания»
— этому мешает обязательная догма «развития». Может
быть, революционная и кардинальная альтернатива двухско-
ростной экономики будет навязана экономической и
экологической катастрофой, которая несомненно произойдет в
XXI веке.
Двухскоростная экономика основана на возврате
большинства человечества к производству продуктов питания с
малыми затратами энергии и на сохранении
технологической экономики в ограниченных зонах. Эти две экономики
могли бы сосуществовать в пределах одной страны. Эта
модель — «пари», немыслимое в нынешней ситуации,
парадигма, основанная на гипотезе о нежизнеспособности в
перспективе средней дальности нынешней мировой
экономики и о её близком конце в результате гигантского
кризиса.
(Подробно эта концепция излагается в моей книге «Архео-
футуризм», к которой я и отсылаю читателей).
91

Демократия, демократизм, органическая демократия
Политическая система, при которой народ является сувереном и
управляет при посредстве своих избранных представителей.
Этимологически, по-гречески, демократия, появившаяся в
Афинах, была властью «дем», административных единиц, в которых
только члены «демоса» (совокупности свободных граждан) могли
выбирать и быть избранными, но не «метеки» (чужеземцы).
Демократия противопоставлялась различным формам тирании или
олигократии (власти меньшинства). Первоначально демократия
была основой европейских традиций (эллинской, германской,
скандинавской, кельтской), в восточных политических системах
преобладал деспотизм.
Вновь появившаяся с философией Просвещения в XVIII
веке, демократия позже сбилась с пути. Это относится не
только к коммунистическим «народным демократиям» (служившим
прикрытием тирании), но и к современным западным
демократиям, ставшим одним из универсальных элементов
международного права. Демократизм стал сегодня мировой догмой, но он
прикрывает лишь имитацию демократии, в которой интересы
народа отсутствуют. Западные демократии это в
действительности олигократии.
За современным апогеем демократии скрывается полное
отрицание эллинско-германской демократической традиции.
Каковы основные моменты критики западной и особенно
французской демократии, которые надлежит сформулировать?
Во-первых, эти демократии превратились в плутократии (власть
богачей), при которых доступ к власти и её осуществление
обусловлены деньгами. Во-вторых, в них господствует политический класс,
превратившийся в коррумпированную касту карьеристов. В-третьих,
настоящая власть больше не осуществляется целиком так
называемыми народными представителями, а никому не подконтрольными
технократами (на национальном и европейском уровнях) и
финансовыми и экономическими силами, которым принадлежит решающее
слово, группами давления и корпоративными профсоюзами и
профсоюзами меньшинств. Народ больше не хозяин своей судьбы,
установился замаскированный тоталитаризм: под прикрытием плюрализма
парламентские правые и левые образуют в действительности нечто
вроде единой партии, официальный «конституционный спектр», в
который допускаются только партии с политически корректными
программами, т.е. программами, соответствующими интересам
олигократии и господствующей идеологии.
Демократизм тем более ядовит, что реальная демократия
изгоняется системой, отказывающей народу в праве высказать
92

свое мнение, которое может оказаться «опасным» или
«заслуживающим морального осуждения». Итак, демократизм
открыто нарушает демократические принципы и обвиняет настоящих
демократов в «популизме», придавая этому термину негативное
значение. Не позволяют проводить референдумы по вопросам о
смертной казни или иммиграции: непрерывным нападкам
подвергается прямая демократия швейцарских кантонов, потому
что натурализация в них зависит от народного голосования; де-
монизировали и совершенно незаконно исключили из
Европейского Союза Австрию из-за участия в её правительстве Партии
свободы Хайдера, хотя её депутаты были выбраны
демократически, но — у неё репутация «крайне правой»; презумпция
незаконности «националистических» партий объявлена системой
по всей Европе, хотя эти партии имеют законных и
демократически избранных представителей; безразлично относятся
правители к потокам иммигрантов, несмотря на оппозицию
коренного населения и к требованиям простых людей обеспечить их
безопасность — всё это указывает нам на то, что
господствующая идеология демократизма не демократична. Она допускает
демократию на словах, но не на деле. Демократия неприемлема
(ни для усопшего коммунизма, ни для западного демократизма),
если она не является лишь имитацией.
Лучшей иллюстрацией отсутствия демократии в Западной
Европе является то, что власть объективно пособничает
колонизации заморскими народами и исламом, хотя большинство коренных
народов против этого, но их никогда не спрашивают. Уничтожение
народа, его этноцид, запрограммированы современными
псевдодемократиями. Значит, речь идет об абсолютной
антидемократии, потому что она уничтожает то, что должна сохранять. Народ
или его представителей всегда спрашивают только по
второстепенным, незначительным вопросам, таким как РАС", женские
квоты в партиях, 35-часовая рабочая неделя, пятилетний срок
президентства и т.д. Настоящие решения принимаются иным
путём. Французский Конституционный совет это символ
антидемократической системы: этот ареопаг «политиков», назначенных,
но не избранных, подвергает цензуре законы, принятые
народными представителями, якобы во имя конституционных, а на самом
деле чисто идеологических принципов.
Значит ли это, что нужно быть антидемократом? Речь идёт
скорее о возврате к европейским истокам органической
демократии. Но последняя, если следовать политической философии
древних Афин, возможна только среди этнически однородного народа.
«Право голоса для чужеземцев» — это отрицание идей
нации и демократии. Участвовать во всех органах власти, в при-
93

нятии решений, касающихся каждого, может только
человеческий коллектив, у которого одни ценности, одна раса, одна
культура. Многорасовое, многоконфессиональное общество ни
в коем случае не может быть демократическим, потому что у
него нет общего знаменателя. Это будет репрессивное,
кастовое общество.
С другой стороны, органическая демократия должна
включить в себя аристократический принцип, т. е. отбор лучших в
качестве руководителей.
Итак, органическая демократия предполагает меритокра-
тию, а не плутократию, как сегодня. В-третьих, необходимо
понять, что форма политического строя не имеет абсолютно
никакого значения. Противопоставление наследственной монархии и
республики — вопрос чисто терминологический. Да,
существование наследственного короля, королевской семьи даёт
определённую гарантию непрерывности и преемственности, отеческой
опеки, указывает духовную перспективу воле народа. Но этот
вопрос решает только история и не всегда нужно иметь
«правящую семью», чтобы обеспечить духовную и историческую
преемственность народа.
Органическая демократия ни в коей мере не эгалитарна. Ей
нужны вожди. Но они должны служить народу, а не самим себе.
Согласно восточным традициям, которые заражают нас сегодня,
вожди, правящие элиты, служат самим себе, своему тщеславию
и своим прихотям. Согласно подлинно европейской традиции,
вождь, король, император, элиты бескорыстны, они служат
своему народу, являясь лишь одним из его органов, подобно тому,
как мозг является частью тела. Отсюда и понятие органической
демократии.
Наконец, органическая демократия должна принимать во
внимание не только немедленные потребности «населения», но
и историческую судьбу народа, учитывая его память и ситуации
будущих поколений, императивы сохранения на долгие времена
суверенитета и независимости, а также коллективной
биологической и культурной самобытности.
В заключение скажем, что органическая демократия основана на
следующих, внешне противоречащих друг другу, но на самом деле
дополняющих друг друга понятиях: на принципах этнической
однородности, приоритета народной воли, аристократического и мери-
тократического отбора и исторической судьбы.
(См. «Аристократия», «Прирождённый вождь»,
«Меритократия», «Популизм»).
94

Дисциплина
Регулирование и позитивное приспособление поведения с
помощью наказаний, вознаграждений и упражнений.
Дисциплина — это основа любого воспитания и любой
цивилизации. «Педагогические» теории школы без дисциплины
ведут только к развалу процесса передачи знаний, это мы и
наблюдаем сегодня.
Вера в «возможность самодисциплины для всех» —
трагическое извращение аристократического индивидуализма. К
самодисциплине способны только высшие, но не обыкновенные
люди, однако эгалитарная идеология не признаёт, вопреки
здравому смыслу и всем наблюдением, что существует природная
разница между «личностями», способными к самодисциплине, и
всеми прочими.
Отказ от законной и приемлемой дисциплины автоматически
приводит к дикому гнёту, к закону джунглей. Эгалитарная идеология
смешивает дисциплину и порядок с их крайностями, т. е.
произвольной диктатурой. Следует, наоборот, утверждать, что свобода и
справедливость основаны на строгой социальной дисциплине. Антрополог
Арнольд Гелен и этолог Конрад Лоренц доказали, что человек
биологически «культурное», т. е. «дисциплинированное» существо. Можно
констатировать как очевидный факт, что защитники свободы
(фактически вседозволенности) осуждают дисциплинарные общества во
имя свободы и правового государства, но социальная и политическая
модель, которую они проповедуют, разрушает всякую свободу, всякое
право и всякую социальную справедливость, что мы и видим сегодня:
отсутствие безопасности и преступность, крах демократической
школы и равенства возможностей, терпимость к преступникам и
мафии, привилегии для влиятельных или использующих насилие групп
давления и т. д. И всё это за счёт безопасности граждан. Не надо
бояться говорить, что любое общество, которое отказывается от
закона и порядка, т.е. от коллективной дисциплины, созрело для тирании
и отказа от общественных свобод.
Главный обман господствующей идеологии состоит в том, что она
внушает, будто отсутствие социальной дисциплины гарантирует
общественные свободы и отгоняет призрак «полицейского
государства». Верно как раз обратное. Идеология вседозволенности —
современная основа деспотизма. Следует добавить, что самый
большой обман либерализма заключается в том, что он путает
недисциплинированность со свободой, а последнюю — с анархией.
Следует добавить ещё, что современные антидисциплинарные
общества не отказываются от репрессий и скрытого
тоталитаризма, совсем наоборот, просто изменились природа и объект реп-
95

рсссий. Закон со всей строгостью обрушивается, в налоговом и
финансовом плане, на «прозрачных» граждан, но всё шире зоны,
где не действует никакое право, и всё больше терпимость к
разным видам нелегальной деятельности, к преступлениям,
связанным с насилием. Более, чем когда-либо, душат «расистские»
высказывания (т.е. высказывания в защиту самобытности), в
соответствии с логикой идейной полиции, но оставляют
безнаказанным распространение наркотиков, терпят повышенный уровень
городской преступности, соглашаются с нарушением светского
характера государства в угоду исламу и отступают перед
терроризмом, перед насильственными акциями профсоюзов
меньшинств, перед шантажом городских бунтарей и т.д.
Это признак общества с самоубийственными ценностями,
если оно подавляет и подвергает цензуре всё жизненно важное,
но разрешает, поощряет и защищает всё патологическое с
общественной и биологической точки зрения.
(См. «Порядок», «Личность»).
Духовный СПИД
Отказ жизненно важных иммунных механизмов народа
перед лицом его упадка и его врагов.
Этот образный термин был придуман по аналогии в 80-х
годах покойным Луи Повелем и вызвал скандал в СМИ, потому
что указывал на одну из тех истин, которые причиняют боль
(общее правило: чем больше неототалитарная система
возмущена какой-либо идеей и пытается ее демонизировать, тем больше
эта идея верна).
СПИД вызывается ретровирусом, который разрушает
иммунную самозащиту организма перед лицом биологической
агрессии. «Духовный СПИД» — это болезнь психологического
характера, которая поражает почти все «элиты» — политический
класс, СМИ, шоу-бизнес, культурные и артистические круги,
кино — побуждая их систематически сражаться против своего
собственного народа и восхвалять ценности вырождения, выдавая
их за ценности возрождения. Народ, нация, цивилизация на
более сложном уровне целостности напоминают живой организм.
Европейские общества являются сегодня жертвами отказа их
иммунных защитных механизмов: с агрессией не борются — её
поощряют. Перед лицом конкретной угрозы наблюдается
болезненный феномен антиприспособления, а именно, в тот момент, когда
требуется та или иная мера защиты от болезни, восхваляют как
раз противоположную меру, которая усилит болезнь.
96

Несколько примеров. В то время, когда система образования
плодит безграмотность и насилие, поощряется распространение
«антиавторитарных» методов, которые как раз создают такую
ситуацию; в тот момент, когда парниковый эффект вызывает
катастрофическое нагревание атмосферы и надо сократить выброс в неё
загрязняющих газов, восхваляется отказ от атомной энергетики,
самой чистой из всех; в то время, как объективно наблюдается взрыв
насилия и преступности в обществе, этот феномен не только
отрицается с помощью интеллектуальных софизмов («у страха глаза
велики» — утверждают те, кто живет в охраняемых зонах), но и
требуют смягчения полицейских и юридических строгостей
(замены «репрессий» «профилактикой»); в то время, когда
иммиграция-колонизация наносит трудно поправимый ущерб
европейским народам, принимаются все меры для её поощрения,
подавляется всякая иммунная защитная реакция коренного
населения, а всех тех, кто выступает против этого вторжения,
преследуют и ставят вне закона как «расистов». В тот момент, когда
демографический крах угрожает Европе обезлюдиванием (а со
временем и экономическим кризисом), демонизируют политику
поощрения рождаемости и кидаются очертя голову в гомофилию. В
то время, когда ислам возобновляет свой джихад против Европы,
ему помогают внедряться.
Другие примеры духовного СПИДа: бессмысленные
«шедевры искусства» объявляются «гениальными», испорченные
или извращённые типы возводятся в образцы и т.п.
Духовный СПИД, который поразил европейские «элиты»,
распространяется путем интеллектуального оболванивания,
потому что его патология основана на «ложном духе», который
презирает «вульгарный здравый смысл», утверждает, что
чёрное это белое и основывается на вымученном оптимизме («всё
хорошо», когда всё плохо). Духовный СПИД сводится, таким
образом, к извращению реальности и дефициту восприятия
вирусных атак. При биологическом СПИДе лимфоциты Т4
перестают защищать организм, не воспринимают больше ВИЧ-
инфекцию как опасную, а наоборот, как полезную, и вместо
того, чтобы бороться с нею, помогают ей воспроизводиться.
То же самое происходит и при духовном СПИДе.
Католические прелаты, как и светские республиканцы, говорят с
убеждённостью больных, что «ислам и иммиграция — это
обогащение», хотя им самим грозит уничтожение, хотя они сами могут
стать жертвами хитрых врагов, наличие которых они
отказываются признавать. В случае с этими «элитами», которые сами
намечают себе цели, речь идёт большей частью не о циничной
измене, а об отсутствии внутренних точек опоры и полной утрате
97

способности к здравым суждениям. Духовный СПИД — это
результат интеллектуальной патологии, которую надо постоянно
обличать, лозунг которой: «Зачем делать просто, если можно
сделать сложно?» Короче, последствие духовного СПИДа это
смешение врага с другом.
(См. «Этномазохизм», «Ксенофилия»)
Евгеника
Искусство улучшения генетического качества населения.
Биотехнологии и генная инженерия дают сегодня
практические средства улучшения человеческого генома не только по
терапевтическим, но и по политическим соображениям.
Биотехнологии делают сегодня возможной позитивную генетику путём
прямого вмешательства в геном и улучшения наследственности,
более эффективного и быстрого способа, чем старая техника
отбора при посредстве браков.
Этот прометеевский вызов предвидело архаичное
воображение европейского язычества, но встаёт серьёзная
проблема, затрагивающая все чувствительные нервы
монотеистического креационизма и антропоцентризма.
Человек становится не только творцом самого себя,
манипулирует сам собой, но и погружается во всё живое как
«биологический объект». Налицо двойная революция, по течению
и против течения: человек одновременно делает себя
демиургом, соперником божества (вознесение) и живой материей,
поддающейся моделированию (воплощение). Это
одновременная смерть антропоцентризма и метафизического деизма.
Евгеника шокирует прекраснодушных эгалитаристов: не будет
ли это попыткой изготовить дьявольским способом
«сверхчеловека»? Разумеется, будет! Главное — овладеть процессом,
подчинить его политической воле и не дать возникнуть дикому рынку
евгеники. Но запретить последнюю, как этого требует
господствующая идеология, не удастся. Знаменитый британский физик
Стивен Хокайнд заявил недавно, что биотехнологии позволят
«создать расу господ» и «улучшить человеческое существо».
С другой стороны, биотехнологии сделают возможным
искусственное, внематочное и «инкубаторное» (т.е. без
беременности) рождение человека путём выращивания
генетического человеческого материала и культуру «в пробирке».
Этот процесс может стать оружием восстановления
рождаемости в Европе, которой угрожает
обезлюдивание...Разумеется, было бы гораздо предпочтительней достичь этого путём
98

естественных рождений, но на безрыбье и рак рыба... Из
двух зол выбирают меньшее.
(См. «Археофутуризм», «Биополитика», «Наука и техника»).
Европа
Европа — это наша истинная родина, культурная,
историческая, этническая и цивилизационная, которая охватывает и
включает в себя все национальные и малые родины.
Речь идёт о том, чтобы сделать, наконец, Европу субъектом
истории. Отныне следует первым делом называть себя
европейцем и лишь потом указывать своё юридическое гражданство по
той простой причине, что чужестранец может назвать себя
бельгийцем, немцем, французом, но с гораздо большим трудом
«европейцем» (или кастильцем, бретонцем, баварцем и т. д.).
Итак, Европа должна думать о себе как о первой общности
судьбы, которая в течении XXI века должна заменить собой
аналогичные общности государств-наций.
Кстати, другие народы Земли всё больше воспринимают нас
как европейцев, а не немцев, итальянцев, французов и т. д.
Взгляд других безошибочен. В глобализованном мире, где
происходит столкновение цивилизаций, Европа, переживающая
демографический упадок, перед лицом смертельной угрозы
должна немедленно объединиться, чтобы выжить, потому что
изолированные и ведущие каждое свою политику её
государства-нации не имеют больше веса в мире, где не может больше
обеспечить свою независимость ни одна общность численностью
менее 300 миллионов человек.
Однако, нынешний Европейский Союз это ублюдочный не-
идентифицированный пресмыкающийся объект.
Скрытые глубокие пороки нынешнего Европейского союза
хорошо известны: регламентирующий бюрократизм в сочетании
со всемирной свободой торговли, полное подчинение США,
отказ от национального суверенитета в пользу «чего-то
непонятного», не обладающего ни политической прочностью, ни волей,
ошибочное введение неуправляемой общей валюты,
демонстративная многорасовость, любовь к иммигрантам и т. д. Приговор
известен. Учреждения нынешнего Европейского Союза не
служат интересам европейских народов.
Но возврат к Европе отгороженных друг от друга
государств-наций тоже нежелателен. Французское
государство-нация никогда не умело хранить самобытность народов Франции.
Это оно под влиянием своей космополитической идеологии
первой открыло ворота для колонизации инородцами. Мы стоим
99

перед ужасной дилеммой: Франция или Европа? Но в
действительности этот вопрос поставлен неверно. Нужно задавать его,
преодолевая данное противоречие сверху, а не снизу: как
построить Европу, настоящую Европу, не разрушая и не отрицая
Францию? Ответ следующий: критике надо подвергать
Французское государство, а не Францию как историческое и
культурное целое. С другой стороны, оттого, что нынешняя
европейская организация плоха, не следует отказываться от
строительства другой Европы.
Каковы должны быть основные принципы подлинно
европейского строительства?
1. Европа должна строиться на принципах суверенитета,
независимости и могущества, вдохновляясь лучшими французскими
традициями, но отказываясь, разумеется, от худшей из них —
уравнительного центризма. Это исключает любую идею Европы,
лишённой статуса суверенного и централизованного государства
и, наоборот, включает в себя верховную федеральную инстанцию
со своей стратегической и экономической политикой, чего сегодня
нет. Аргументы в пользу «европейской конституции»
неприемлемы начиная с того момента, когда чётко не предусматривается
центральная исполнительная власть и глава государства.
Нынешняя ситуация совершенно ублюдочная: общая валюта, зародыш
армии, парламент, государства-члены, лишённые на 50% своего
законодательства, трибунал, но никакой суверенной функции!
Одно из двух: надо либо вернуться к государствам-нациям (со
своей валютой) и в этом случае Европейский Союз будет лишь
совокупностью договоров, пактов, соглашений и согласительных
инстанций (образец — «Согласие наций» по Венскому договору
1815 года): это Европа XIX века; или отказаться ото всех
национальных суверенитетов в пользу настоящего Европейского
Имперского государства, достойного этого имени.
2. Согласно второй гипотезе Европейского
централизованного государства, Европа будет имперской и федеральной, или её
не будет. Со временем она не сможет довольствоваться, как
сегодня, кривоногим обществом неравных государств без
подлинной общей мировой политики, под эгидой непонятной и
неконтролируемой технократии, слабо скреплённым расплывчатыми
«ценностями» свободы торговли, демократизма и гуманитариз-
ма на основе бюрократической регламентации и финансовых
механизмов. В перспективе Имперская Европа может быть
только федерацией больших этнических родственных регионов.
3. Западная и Центральная Европа должна в
неопределённом будущем связать свою судьбу с судьбой России для
отражения общих угроз.
100

4. В перспективе Имперской Федерации любая нация
должна иметь возможность выйти из неё в любой момент, если она
того пожелает.
Строительство такой Европы не будет плавной эволюцией
нынешнего Европейского Союза, нежизнеспособной
политической формы, а произойдёт под давлением драматических
обстоятельств, которые уже сейчас можно предвидеть.
(См. «Конвергенция катастроф», «Империя», «Евросибирь»).
Евросибирь
Это пространство, отведенное Судьбой европейским
народам, когда они, наконец, объединятся от Атлантического до
Тихого океана, заключив исторический союз полуостровной
Европы, Центральной Европы и России.
Этот термин, несомненно, более предпочтителен, чем
«Евразия». Европа, таким образом, снова обретает всю Северную
Азию, находящуюся под господством русских. Но внимание!
Эта концепция Евросибири — условная «парадигма», т.е. идеал,
модель, цель, включающая в себя измерение конкретного,
действующего и мобилизующего мифа.
Евросибирь будет «Империей, где никогда не заходит
солнце», потому что она охватит 14 часовых поясов от
побережья одного океана до другого. Евросибирь — это общая
крепость, общий дом, максимальное расширение и
естественное выражение понятия «Европейская Империя». Это будет
воистину «Третий Рим», чем никогда не была Россия.
Понятие Евросибири предполагает отделение Западной
Европы от американского Запада, а также союз и солидарность с
Россией как императив. Де Голль интуитивно это предвидел. У
нас одни и те же враги, одни и те же этнические конкуренты.
Мы все, будущие евросибиряки — геополитический кошмар для
Пентагона и для Ислама. Если Евросибирь возникнет,
объединение всего ареала экспансии белых индоевропейских народов,
надолго станет не только первой мировой державой, но и первой
гипердержавой в истории.
Евросибирское пространство «от ланд до степи и от
фьордов до маки» совершенно самодостаточно в экономическом
плане, еще больше, чем Северная Америка. Евросибирь —
это не агрессивное и не империалистическое, а самобытное
понятие. Китай, Индия, арабский и мусульманский мир,
Африка, полуостровная Азия, Латинская Америка и даже
Северная Америка должны найти взаимопонимание с будущей Ев-
101

росибирской Федерацией, при том условии, что каждый будет
оставаться у себя.
Могут возразить, что это лишь утопия. Нет, это идея,
брошенная в лицо истории в гегелевском смысле слова. Великие
идеи всегда пробивают себе дорогу. Как сказал Пьер Виаль, к
«этноцентрической и самодовлеющей Евросибири» должны
направить свою энергию будущие европейские элиты в решающие
времена грядущей трагедии.
(См. «Идея» и «Исторический идеал»).
Запад, западная цивилизация
Западная цивилизация, блудная и ублюдочная дочь Европы,
находящаяся сегодня под господством американской модели,
которая преследует цель сделать всеобщим абсолютный
примат торгашеского общества и индивидуалистического
эгалитаризма, чтобы заставить европейцев забыть о своей
собственной судьбе и истории.
Очень важно не путать Запад и Европу. Западная
цивилизация не имеет больше этнической ценности и слилась с проектом
космополитической цивилизации, списанным с американского
образца. Будучи частью Европы, эта западная цивилизация
трагическим образом обратилась против неё, как бумеранг,
навязывая себя в качестве универсальной модели. Так что
западная и европейская цивилизации противостоят друг другу.
Западная цивилизация, ставшая в действительности
мировой в той мере, в какой она не имеет больше территориальных
владений, расположенных только «на Западе»,
характеризуется абсолютным приматом экономики надо всеми другими
соображениями, причем эта экономика (будь то «старая» или
«новая») принимает форму спекулятивного поиска
кратковременной рентабельности и выгоды без какого-либо серьезного
учёта экологических, этнических и социальных факторов.
Эта цивилизация характеризуется также тем, что ей
неведомо понятие народа и родины. Она воцаряется как всемирное
«общество» и стремится подорвать и унизить любой
суверенитет и любую политическую волю. За одним исключением: после
краха коммунизма и СССР правительство американской
сверхдержавы хочет управлять западной цивилизацией, где
Европа, несмотря на ее экономическую и коммерческую мощь, —
не более, чем протекторат.
В-третьих, западная цивилизация — первая в истории, не
основанная ни на какой духовности, ни на каких высших и нематери-
102

альных ценностях. Лучше, чем это делал коммунизм, она
осуществила двойную мечту Маркса и Троцкого: создать всемирную
космополитическую цивилизацию, основанную исключительно на
материализме и экономических отношениях.
Западная цивилизация нашла в лицемерной религии прав
человека и в культе «демократии» некие подобия духовной
легитимности. Но мы знаем, что она представляет собой на самом
деле: она не несёт с собой ни справедливости, ни уважения к
народам, а подрывает их корни и их равновесие, устанавливая
повсюду общество диких нравов.
Нельзя впадать в одну ошибку: путать западную
цивилизацию с наукой и техникой — частое заблуждение
традиционалистских кругов. Эта цивилизация превращает в свои орудия науку
и технику, но они — повторим — в целом нейтральны и могут
служить любому цивилизационному проекту.
Другой уклон: заигрывать с Исламом под тем предлогом, что
он эффективно противостоит ряду главных аспектов западной
цивилизации. Разыгрывать карту Ислама против
упадочничества западной цивилизации — частое искушение под влиянием
Рене Генона, Клаудио Мутти и других — это наивная иллюзия
схоластов и «мыслителей», оторванных от действительности.
Они совершенно игнорируют тоталитарную и мондиалистскую
природу Ислама, имея о нём лишь интеллектуальное и
мистическое представление. Европа может возродиться только на
основе своих собственных ценностей, увернувшись от Мальстрема
западной цивилизации, но не прибегая к помощи Ислама,
который, с момента его рождения, всегда был её открытым врагом.
Однако, сегодня, в своем апогее, западная цивилизация
эфемерна и, вероятно, не увидит конец XXI века. Она напоминает
Вавилонскую башню, ослабленную изнутри своим абсолютным
материализмом, отсутствием критического духа и
неспособностью к предвидению своей собственной дальнейшей судьбы.
(См. «Западная идеология», «Современность», «Наука и техника»).
Земля, территория
Географическое пространство существования и выживания
народа, его воплощения в определённом месте.
Понятия народа, крови и самобытности не могут быть поняты
без понятия «земли». Этологический императив всего живого —
овладение территорией. Один только народ — еврейский — был
продолжительное время чистой диаспорой, народом без земли,
кровью и духовностью без почвы, но он всегда стремился вновь
103

обрести свои почвенные корни, поэтому государство Израиль это
конкретизация идеи Земли Обетованной. Равным образом
китайская диаспора всегда остаётся связанной с родиной-матерью.
Даже мусульманские народы, знакомые с кочевым образом
жизни, арабы и турки, знают концепцию «земли Ислама»,
которую надо постоянно расширять. Оседлость и кочевничество
взаимосвязаны. Чисто кочевые народы, например, цыгане,
никогда не были творцами истории. Родная Земля — это место,
откуда уходят на завоевания, где живут и любят и где хотели бы
быть погребёнными.
Завоевание Космоса, о котором писали Жюль Верн и Вернер
фон Браун (В России - К. Э. Циолковский - Ред.), его главные
теоретики, никогда не мыслилось как кочевой образ жизни, как
отлёт с Матери-Земли, но как её расширение. По словам
астронома Губерта Ривза, «когда человечество начнёт завоёвывать
планету Марс, она неизбежно будет разделена на территории».
Народ не может существовать без земли. Нам изображают
XXI век как век «конца границ», когда сети, потоки, зоны
заменят земли укоренения, по такой кочевнический взгляд не
соответствует тому, что будет. Мондиализм вызвал не ослабление
территориальной идеи, а наоборот, её усиление. Понятие земли
и территории никогда не станут устаревшими, потому что они
записаны в генетической памяти.
Море — как и воздушное и космическое пространство — это
продолжение земных пространств.
Человек — территориальное существо, он защищает свою
землю или завоевывает новую. Сегодня европейцы становятся
жертвами физического завоевания их пространства Исламом,
который превращает его в «землю Ислама» (Дар-уль-Ислам),
и попытки геостратегического господства над их континентом
американского «главного надзирателя». Защита европейской
земли и евросибирского пространства неразрывно связана с
защитой европейского народа.
(См. «Укоренение». «Евросибиръ», «Геополитика»,
«Родина», «Народ»).
Идеология, гегемонистская идеология,
западная идеология, европейская идеология
Идеология — это система организованных идей, ясно
высказанных или подразумеваемых, выражающая определённое
мировоззрение и являющаяся основой какого-либо политического,
социального, экономического и культурного проекта.
104

Современная Европа является сегодня жертвой идеологии,
которую она сама создавала, начиная с философии
Просвещения XVIII века, и которую можно назвать «западной» или
«мировой» идеологией. Западная идеология действует на
европейские народы как бумеранг. Эта идеология (которой широко
пользовался коммунизм, пока не потерпел крах) основана на
следующих предпосылках:
1. Абсолютном индивидуализме и поиске счастья путём
экономического материализма.
2. Интерпретации техники как божества, способного
принести счастье и заменить собой духовность. Эта техника
рассматривается не как орудие силы и суверенитета, а как простое
средство обеспечения комфорта и удовлетворения прихотей.
3. Лицемерном утверждении равенства всех живых существ
и скрытом отрицании идеи народа в этническом смысле.
4. Отказе от божественного и от наследия предков и замене
их культом настоящего, презрением к прошлому и к будущему.
5. Вере в бесконечное экономическое «развитие»
человечества как в высшую форму коллективного и
индивидуального счастья без учета физического и экологического порогов
разоыва.
о. Культе бесконечного прогресса.
7. Борьбе против этнической самобытности народов Европы.
Основанная на Разуме (самодостаточном рационализме)
западная идеология является лишь выродившейся формой
метафизики, но она считает себя метафизикой, потому что претендует
на то, что сочетает в себе высшую легитимность всех
человеческих надежд и навязывает себя как универсальная этическая
норма, по сути дела, как религия, но её постулаты
нереалистичны, враждебны жизни и не соответствуют наблюдаемым
реалиям человеческих обществ. Критикуя абсолютный материализм
западной идеологии и западного общества, некоторые слепые
философы — часто из правых интеллектуалов — воображают,
будто желательны обращение к Исламу или «духовный» союз с
ним. Это значило бы оказаться между Сциллой и Харибдой.
Европейцы должны обратиться к самим себе, к своим
собственным традициям.
Философия «прав человека» и идолопоклонство перед техникой
как источником благосостояния — суть западной идеологии. Она
является сегодня гегемонистской, тоталитарной и не терпит
никакой критики. Соперничая, разные варианты западной идеологии,
левые и правые, поддерживают по сути один и тот же цивилизаци-
онный проект. Но, формально торжествуя, эта идеология подрыва-
105

ется сегодня изнутри, потому что мир не соответствует ее
постулатам, потому что ей не удалось воплотить их в жизнь. Ее торжество
будет эфемерным.
Западная идеология делает необходимым создание
настоящей европейской идеологии.
(См. «Вера в чудеса», «Права человека»,
«Эгалитаризм», «Современность», «Прогресс, прогрессизм»).
Идея, идеал, исторический идеализм
Исторический идеализм, теория Гегеля, проповедует, что
великая Идея по необходимости воплощается в истории, хотя тот,
кто её формулирует, не знает заранее, как пойдёт этот процесс.
Однако, позиция Гегеля была неверно интерпретирована,
особенно марксистами, которые извратили её смысл. Когда Гегель
говорит о «явлении Разума в истории», он не имеет в виду его
автоматическое, фатальное пришествие, скорее вторжение Идеи
(воплощение воли к власти), может быть, и против течения.
Курьёзным образом исторический идеализм одновременно
фаталистичен и антифаталистичен. Он фаталистичен, когда считает,
будто некоторые Идеи осуществляются по необходимости в силу
своего рода запрограммированной метафизики (бесклассовое
общество и всемирный коммунизм Маркса или либеральный миф о
бесконечном Прогрессе). Он антифаталистичен, когда
утверждает, что Идея, идущая против течения или кажущаяся
неосуществимой, может воплотиться в истории благодаря воле к власти.
Испанская Реконкиста, которая длилась несколько веков,
поражение Германии, которое Де Голь предрёк в 1940 году,
независимость Алжира, воссоединение Германии при Коле и т. д.
Итак, исторический идеализм противоположен негативному
историческому фатализму лжеучёных. В наши дни они, например,
считают окончательным присутствие инородных исламских масс в
Европе. В противовес этой позиции надо утверждать и внушать со
всей силой воли идею их репатриации и нашей Реконкисты, даже
если пока нельзя сказать точно, каким образом это произойдёт.
Равным образом концепция Евросибири рождена
волюнтаристским пониманием истории, хотя сейчас ещё слишком рано
определять конкретные формы.
Этот позитивный исторический идеализм противостоит
механическому видению истории, которое якобы всё предвидит,
исключая всякие неожиданности и возвраты. Я же полагаю,
наоборот, что Идея, мысль как непоколебимая воля, переданная как
лейтмотив сознательным и эффективным элитам, будущим поко-
106

лениям, имеет шансы однажды воплотиться в жизнь вопреки
мнению «экспертов»-фаталистов, не всё ещё потеряно, ибо всегда
меньшинства, вооруженные Идеей-силой, меняют ход истории.
Конечно, надо быть терпеливым, видеть долгосрочную
перспективу и не думать, будто новый Рим можно построить в
один день. Но нынешнее ускорение истории и усиление
вызовов в новом веке могут принести божественные сюрпризы...
(См. «История», «Реконкиста»).
Иерархия
Система управления по старшинству, в форме пирамиды,
существующая в любом обществе и включающая в себя как
людей, так и функции.
Понятие иерархии проливает свет на самое невыносимое
противоречие господствующей эгалитарной идеологи.
Теоретически иерархия отвергается, но практически используется,
потому что ни одно общество не может обойтись без неё и она
записана в генетической памяти. Все общества высших
позвоночных животных иерархизированы, а иерархии человеческих
обществ ещё более сложны.
Эгалитарная идеология, как и родившее её западное
общество, страдают настоящей шизофренией: они постоянно
нападают на иерархии, но не могут помешать их возникновению, как и
любое общество. Патологические проявления антииерархизма
— нападки на «отбор» в школьной системе, разрешительное
воспитание без наказаний, догма равноценности отдельных
людей, культур, народов и цивилизаций, учение об обществе
информации и коммуникации, организованном в виде
«горизонтальных сетей» и прочие иллюзии...
Антииерархизм не соответствует действительности, потому
что иерархии во всех областях не перестают стихийно возникать.
Но это самая сердцевина эгалитарной утопии. Отказ от иерархии
на современном Западе привел к возникновению диких и
хаотических иерархий, не имеющих легитимности, и форм господства,
тем более насильственных и несправедливых, что они
маскируются под «горизонтальное» лжесотрудничество. Практика
исключения и остракизма заменяет санкции. Это царство лицемерной
иерархии. Она порождает застойное общество, в котором не
происходит Циркуляция элит, возникают привилегированные касты,
царит бесправие. Какая-то извращённая механика: на
предприятиях, в армии, в школе, в правительстве отказываются от ясно
выраженной власти в пользу «переговоров» и «согласований». В
107

действительности этот процесс приводит к возникновению сетей
влияния и коррупции или тайных иерархий. Тех, кого не могут
заставить повиноваться, подкупают.
Иерархическое общество, с европейской точки зрения, это
не общество угнетения, подобно восточному или исламскому.
Иерархия — это дисциплинированная организация свободных
людей ради общего блага, где у иерархов столько же
обязанностей, сколько и высших прав, и они должны постоянно
доказывать свою компетентность.
Иерархия невыносима, если она опирается на авторитет
без высшего измерения, если её цель — лишь немедленное
осуществление власти, а также, если она основана на простой
силе денег (больше не приказывают, не командуют, а платят
и покупают подчинение доверенных лиц) или на кумовстве.
Легитимность иерархии даёт признание её превосходства,
которое может быть основано только на меритократии и на
таких качествах, как талант, характер и здравомыслие.
Общество, которое отказывается от ясной меритократи-
ческой иерархии, санкционированной легально, попадает в
руки анархических иерархий тиранической природы: мафий,
этнических банд, групп давления, финансовых сил и т.д.
Следует также бороться с новейшей иллюзией, очень модной в
касте социологов, современной версии утопического
социализма XIX века: новое общество организуется в «сети» и
«племена» и начнётся эра коммуникации и сотрудничества
без иерархии, основанных только на индивидуальной воле
участников. Иерархизированные общества с их разделением
ролей, господством суверенной функции над прочими будут
ликвидированы, и эту эволюцию следует считать столь же
положительной, сколь и неизбежной.
Всё это чисто умственные построения: отмена
старшинства суверенной функции приведет лишь к грубому
господству торгашеской функции, а не к созданию горизонтальной
сети; «сетевые» общества, соединённые новой волшебной
феей по имени «Коммуникация», воспроизведут формы
дикой иерархии без правил, против которых индивидуум
останется беззащитным. Ясно одно: отказ от естественных
иерархий создаёт хаотическое общество, которое может
вернуться только к грубым и жёстким формам иерархии, т.е. к
авторитаризму.
Итак, вопрос не в том, быть за иерархию или против неё
(или за отбор или против отбора), потому что это
неизбежные социобиологические реалии, а в том, какой тип иерархии
выбрать.
108

Иерархия может быть только единым (органическим и
гармоничным) целым с чёткими правилами игры,
прогрессивным и неравным распределением обязанностей и прав и
высшими эшелонами, обладающими компетентностью,
авторитетом и безупречной честностью.
(См. «Аристократия», «Эгалитаризм»,
«Элита», «Меритократия», «Отбор»).
Иммиграция
Прибытие чужеземного населения на определенную
территорию с риском, что оно затопит коренные народы.
Иммиграция неевропейских народов в Европу приобрела
сегодня характер настоящей колонизации. Поэтому следует
считать термин «иммиграция» недостаточным и систематически
заменять его словом «колонизация», которая представляет собой
самый массовый и самый серьёзный исторический феномен, с
каким только сталкивалась Европа со времени падения Римской
империи. В политической и идеологической борьбе не следует
использовать терминологию противника, а надо навязывать свои
собственные концепции. Мы не принимаем «иммигрантов», нас
колонизируют «снизу» чужеземные народы.
(См. раздел «Колонизация» и мою книгу «Колонизация Европы»).
Империя, имперская федерация
Политическое объединение разных народов под общей
суверенной властью, предоставляющее каждой своей внутренней
единице автономию и максимальную свободу.
Федеральная Империя соединяет, но не унифицирует
вслепую, в противоположность эгалитарному государству-нации.
Объединяющим началом Империи служит функция
суверенности при сохранении разнообразия всех прочих функций. Её
существование оправдывается стремлением сделать сильными и
долговечными народы, которые она объединяет федеративным
способом в политическое и историческое сообщество. Империя
не имеет призвания (хотя это один из возможных уклонов)
стать «Мировым государством», как об этом мечтают,
например, Ислам и «западная» американская система. Согласно
нашей концепции, Империя берёт на себя заботу о судьбе только
тех народов, которые исторически, культурно и этнически могут
чувствовать себя частями одного сообщества.
109

Но есть и негативная, даже самоубийственная концепция
Империи: это модель Римской империи последнего периода, после
эдиктов Каракаллы (которые предоставили римское гражданство
всем подданным Империи независимо от их происхождения), это
модель Империи Александра, который хотел слить в одно целое
греков и азиатов, а также европейские колониальные империи —
причина нынешней колонизации Европы. Короче, это форма
Империи должна быть отброшена как этноплюралистическая и
многорасовая, поскольку она всегда приводит к уничтожению
создавшего её народа и к внутренним конфликтам.
Единственная позитивная концепция Империи — та, которая
не противопоставляется идее Нации в римском смысле этого
слова — «уроженцы одного большого народа». Империя — это
федерация этнически родственных наций, своего рода Великая
Федеральная Нация. Такова истинно имперская модель.
Империя — это ни в коем случае не «государство-нация»»,
одновременно космополитическое и централизованное, а федеративный
союз свободных, этнически, культурно и исторически
родственных наций. Идея Империи приемлема лишь в том случае, если
она избегает универсализма с его неизбежной тягой к идее
«Мирового государства».
Короче, при таких предпосылках, Империя — это
децентрализованная Федерация с сильной центральной властью, но
вмешательство которой ограничено главными областями согласно
принципу разделения полномочий: это внешняя политика, защита
границ, основные экономические и экологические правила и т.д.
Имперский принцип — это не унификация: составные части
Империи автономны и могут организовываться разными способами и
вести собственную внутреннюю политику (правосудие,
учреждения, налоговая автономия, образование, язык, культура и т.д.).
Империя сохраняет общее единство и общий цивилизационный
проект. Но Империю не следует понимать как рыхлую
конфедерацию, совершенно разношерстную и открытую всем ветрам:
необходимы общая дисциплина и четкое и ясное главное
политическое направление. В этом смысле нынешний Европейский Союз,
простой административный агрегат без собственной воли, далек
от того, чтобы представлять идею Империи.
Национальные (или региональные) составляющие
Империи получают «контролируемую свободу». Они должны
подчиняться большой политике Империи в целом и признавать
верховенство центральной власти, которая, в обмен на это,
признаёт их самобытность. Каждая нация, сохраняя свободу,
может в любой момент выйти из Имперской Федерации.
Понятие Империи предполагает коллективный проект и ис-
110

торическую долговечность. Европа образует идеальные
рамки для создания Империи как объединения всех европейцев
в их разнообразии и их единстве. Будущая «Евросибирская
Империя», включающая Россию, должна дать ответ на
главный вопрос: следует ли объединять в Федерацию нынешние
государства-нации или большие регионы? Независимо от
ответа на этот вопрос, идея Имперской Федерации может со
временем оказаться единственным якорем спасения для
европейских народов, которым угрожает опасность.
(См. «Евросибиръ», «Нация»).
Инволюция
Регресс цивилизации или вида в сторону неприспособленных
форм, влекущий за собой упадок жизненной силы.
В настоящее время нам серьезно угрожает инволюция,
особенно культурная. Дело не только в экспансии коммерческой
массовой культуры, одним из центров которой является
Америка, но также в африканизации европейской культуры и в
агрессии ислама. Культурная инволюция усугубляется упадком
национального образования (40% совсем или частично неграмотных
среди подростков), регрессом знаний, бессилием законов,
погружением молодежи в мир аудиовизуальных псевдоигр,
постоянным усилением неопримитивизма, утратой всех защитных
рефлексов и т.д.
Инволюция имеет и биологические корни: это феминизация,
вызываемая идеологией, а также модами городской жизни
торгашеского общества, внушение комплекса вины, снижение
рождаемости, антиотбор и т.д.
Разумеется, прекраснодушные либералы не замечают
инволюцию. Она и в самом деле пока ещё не очень видна, но
процесс идёт. Она как вирус, действие которого пока не
проявляется массовым и очевидным образом, но те, кто наблюдает
повседневную реальность, знают, что инволюция работает. Она
начинается с идей, с поведения, а потом, как гангрена, всё
больше захватывает общественные и экономические учреждения.
(См. «Хаос», «Упадок», «Неопримитивизм»).
Индивидуализм
Идеология и культурная тенденция, которая утверждает
приоритет личности и её интересов перед интересами группы,
к которой она принадлежит.
111

Это двусмысленное понятие, потому что существует
положительный индивидуализм, как в эллинской, кельтской и
германской традициях, и отрицательный индивидуализм
(трагическая деформация первого), индивидуализм буржуазного
менталитета, отрицающего солидарность с обществом, со
своим народом. Частично он порождён сотериологическими
религиями личного спасения, в которых человек, превращенный в
атом, оказывается один на один с Богом, без посредников.
Положительный, типично европейский индивидуализм связан с
понятиями свободы и ответственности и не ставит под сомнение
патриотизм и дух самопожертвования. Это индивидуализм
творческих личностей, художников и аристократов. Отрицательный и
пассивный индивидуализм торгашеского и потребительского
общества, наоборот, связан с растворением в массе и одомашниванием
изолированной личности. Это индивидуализм управляемых масс
или людей, которые являются лишь потребляющими атомами,
оторванными от народного сообщества. Так что необходимо различать
аристократический и буржуазный индивидуализм. Последний
характеризуют самовлюбленность и нигилизм, это дверь, открытая
для любого рабства, любой роботизации под маской равноправия.
Несмотря на все свои внешние отличия, левый социализм, как и
торгашеское общество, всегда восхвалял индивидуализм
безответственности и иждивенчества, отрицающий солидарность и
сводящийся к корпоративным и эгоистическим рефлексам.
Современный индивидуализм парадоксален: он превозносит
индивидуальную самовлюблённость, но в дальней перспективе
подавляет личность, изолируя её от её естественной солидарности.
Индивидуализм положителен, если, оставаясь в рамках народного
сообщества, он умеет заставить ценить творческие личности.
(См. «Сообщество», «Творческая личность»).
Инородцы***
Все люди культурно и биологически чужеродного
происхождения, живущие среди населения определенного типа.
Сегодня правильней говорить об «инородцах», чем об
иммигрантах или чужестранцах в той мере, в какой большинство
последних рождается в Европе, не будучи этнически европейцами,
и могут в силу права на землю получать гражданство в
европейских странах. Еще в древности Аристотель, Фукидид и Ксено-
фонт отмечали, что любая нация, которая принимает в свою
среду слишком много инородцев, обречена на гибель, потому что
последние будут постепенно вытеснять коренных жителей,
112

стремясь изгнать их или уничтожить культурно и физически.
Этот процесс сейчас происходит во многих зонах Франции.
Понятие «инородцы» не должно больше иметь в Европе, на
заре XXI века юридический, лингвистический или национальный
характер. Инородцем следует считать любого жителя
неевропейского происхождения, исходя из этнических, а не политических и
юридических критериев. Бельгиец, итальянец, русский
европейского происхождения, живущий во Франции, — не инородец. Но
надо быть бдительными: через какое-то время народ, затопленный
инородцами, становится меньшинством у себя, чужеземцем на
своей собственной родине. Такова логика процесса колонизации,
который мы наблюдаем. Через какое-то время инородец становится
коренным жителем.
(См. «Колонизация»).
*** Прим. пер. Автор употребляет греческий термин «аллогены»,
целиком соответствующий по смыслу русскому «инородцы», как
называли в России до революции, без какого-то оттенка презрения,
народы иного происхождения, нежели русский, в который включались
тогда также украинцы и белорусы.
Историческое сознание
Сознание своей принадлежности к цивилизации и к народу,
которые вписали свои имена в историю и останутся в ней.
Историческое сознание должно быть основой политики.
Его цель — обеспечить долговременное выживание
человеческой группы путём интеграции судьбы будущих поколений.
К сожалению, в отличие от мусульман, китайцев и многих
других, европейские политики совершенно лишены
исторического сознания. Для них не существует ни прошлой, ни
будущей истории, их горизонт ограничивается ближайшими
выборами. Отсутствие исторического сознания станет,
несомненно, могилой западной цивилизации, неспособной
предвидеть будущее и быть на высоте своего прошлого, т:е.
обеспечить своё собственное выживание.
(См. «Народы долговечные и недолговечные»).
История, исторические концепции
Понимание, проявившееся в лоне европейской и ряда других
культур, процесса возникновения и непрерывности судьбы
народа или коллектива во времени.
113

Замысел истории глубоко трагичен. Поэтому её отвергают
буржуазный дух и эгалитаризм. Последний, будь он
марксистским или, как сегодня, либерально-космополитическим, всегда
желал конца истории, бывшей для него синонимом юдоли
плача. Современная «западная» американская идеология
подспудно стремится к этому концу истории, после краха коммунизма,
устанавливая «новый мировой порядок» на всей планете. Но
XXI век будет чем угодно, только не концом истории. Он будет
веком шумного возвращения истории и исторических
конфликтов в мире, ставшем многополярным.
Друг другу противостоят три главные концепции истории:
циклическая, линейно-финалистская и сферическая.
1. Циклическая концепция возникла в первобытных
обществах и прослеживается вплоть до античности: всё вечно
повторяется, ничего не меняется. История — это завиток и новое
начало, смена «веков», которые всегда возвращаются.
2. Линейная и финалистская концепция истории (телеоно-
мическая и сотериологическая) была введена иудео-христиан-
ством: историческая динамика неотвратимо следует к концу, к
Страшному суду. Эта идея была заимствована западными
идеологиями и сформулирована Гегелем и Марксом (а также
либеральным космополитизмом) как светский вариант
иудео-христианских райских видений. Этот светский вариант Спасения,
наивный и запятнанный надеждой на Прогресс, характерный
для выдохшейся современности, продолжает довлеть над
официальной идеологией как своего рода экзорцизм, тогда как всё
указывает на то, что в XXI веке наивный оптимизм этой
концепции истории имеет все шансы быть посрамлённым фактами.
X «Сферическая» концепция истории, сформулир.ованная
Ницше и разъяснённая Джорджо Локки, это трагическая,
сверхчеловеческая и фаустовская философия, которая придает
истории динамику, основанную не на циклическом возврате и
не на линейном предопределенном движении («смысл
истории»), а на «вечном возврате тождественного» (но не «того же
самого»). Прошлое может быть снова призвано в любой
момент для осуществления различных проектов, обновлено и тем
самым преображено. Эта сферическая концепция похожа на
шар, который катится по плоскости с постоянно
возвращающимися, одними и теми же фазами подъема, упадка, войны, мира,
кризиса и т.д., но в разных ситуациях и вариациях. Настоящее
— это точка слияния незапамятного (но «перечитываемого» в
каждую эпоху) прошлого и будущего как воли. Традиции и
футуризм совпадают, таким образом, в одной и той же
волюнтаристской энергии. Итак, будущее остаётся открытым вопреки
114

палео-языческим циклическим концепциям или линейным
иудео-христианским, в равной мере детерминистским.
Европейцам надо бы вдохновляться этой концепцией Ницше
и Локки, чтобы работать над возрождением своей истории,
потому что они рискуют выпасть из истории, не быть больше её
господами, потому что они отреклись от своей судьбы и отдали
её в чужие руки. Эта интерпретация истории также
антифаталистическая, потому что она утверждает, что всегда возможны
непредвиденный упадок или неожиданное возрождение. И
нынешний европейский упадок (в своем демографическом,
этническом и духовном аспектах) не является необратимым. Всё
возможно: как божественные, так и дурные сюрпризы суть рок
истории, история — это поток, течение которого никто не может
предвидеть. Но если она состоит из смены медленных или
резких, мирных или болезненных, всегда неожиданных
метаморфоз, то надо знать, по меньшей мере, что историческое
возрождение Европы будет «скачком в неизвестность» и что оно,
разумеется, не будет мирным.
(См. «Археофутуризм», «Судьба», «Становление», «Конец
историй»).
Иудео-христианство
Совокупное мировоззрение, свойственное иудаизму и
христианству, но которому христианство придало высшую форму,
действуя сначала как религия, а потом, начиная с нового
времени, — как идеология.
Внедрение иудео-христианства было привнесением
инородного начала в пантеистическую и политеистическую Европу.
Отсюда постоянная культурная и духовная шизофрения: с одной
стороны, христианское эгалитарное и универсалистское
сознание, с другой — языческое партикуляристское. Научное
мышление развивалось вопреки иудео-христианскому духу, в
традициях язычества, зато политические идеологии (эгалитарные,
космополитические, прогрессистские и индивидуалистические)
скорее следовали шаблону иудео-христианского менталитета.
Марксистские постулаты, например, которые продолжают
объединять левых (даже после конца исторического
коммунизма) — светский вариант иудео-христианского учения о
спасении. Равным образом американская гегемония, американское
«гуманитарное» вмешательство и американская торгашеская
модель общества прямо восходят к иудео-христианству в его
протестантском варианте. Важно отметить, также, что иудаизм
115

(который избежал внесённого Павлом в христианство раскола)
никогда не был ни универсалистским, ни космополитическим,
поскольку общинный императив «богоизбранного народа»
всегда превалировал над любыми другими духовными течениями.
Традиционный католицизм, выработанный в Средние века,
знаменовал собой акклиматизацию, своего рода «объязычива-
ние» иудео-христианства; он был частью европейских
традиций, но не сумел сохранить свою монополию.
В самом деле: в искусстве, философии, образе мыслей и
народных образах язычество повсюду оставалось живым. Нельзя
сравнивать христианизацию Европы с нынешнем вторжением ислама.
Христианство было выработано самими европейцами на базе их
источников, тогда как ислам, который должен рассматриваться
как ещё большая угроза, чем американизация, навязывает себя в
целом, исключая какую бы то ни было акклиматизацию, как
мировоззрение и концепцию общества, радикально
противоположные и враждебные менталитету и традициям европейцев.
Христианство II Ватиканского собора, возврат к библейским
источникам первоначального христианства, представляет собой
разрыв со священным языческо-христианским компромиссом.
Открывается путь к профанации религиозных догм
христианства, политизации его духовных принципов, и это приводит к
краху католической религиозной практики. В самом деле,
отказавшись от своего священного языка, латыни (в то время как
ислам никогда не отказывался от классического арабского),
вняв сиренам «современности», неохристианство, рождённое на
II Ватиканском соборе (это одновременно и палеохристианство,
возврат к ультраэгалитарным истокам первоначальной церкви),
отказалось от традиции, исходившей от подсознательной
энергии предков, и впало в чистый морализм, как показывают
творения современных католических теологов.
Современные церкви похожи на почтовые конторы и не
имеют больше ничего общего с кафедральными соборами. Речи
официальных прелатов ничем не отличаются от речей
профсоюзных деятелей. Забыв свою языческую сакральность, убрав
культ святых и Девы Марии, официальное неохристианство II
Ватиканского собора разрушило своё религиозное измерение и
утвердило себя в качестве идеологии, объективно враждебной
судьбе европейских народов. Напрашивается сравнение с
первоначальным христианством, которое было противником
римского патриотизма до своего «осовременивания» в IV веке.
Доказательства: «экуменическая» терпимость официальной
церкви к агрессии ислама, систематическое скатывание
прелатов на неотроцкистские позиции, их постоянная склонность к
116

этномазохизму и их общая ориентация на политически
корректный класс интеллектуалов и работников СМИ: все они
объединяются вокруг лицемерных догм религии прав человека. На
Востоке Православная церковь, в меньшей степени
прислушивается к пению тех же сирен. Официальная католическая церковь
идет к своему самоубийству, но она не увлечёт за собой на
смерть настоящую душу европейских народов.
Почему? Потому что католическая церковь после II
Ватиканского собора отрезала себя от народной сакральности и от
подлинных подсознательных импульсов европейских народов.
Операции в стиле «маркетинга» (вроде Всемирных дней
молодёжи) ничего не изменят. Эта Церковь обречена стать лишь
одной из сект среди прочих, что хорошо видно по массовому
отходу от неё.
Что же должны делать те, в ком жив дух сопротивления?
Ответ таков: явно возможен исторический компромисс
между теми, кто называет себя истинными язычниками, и теми
католиками и православными, которые продолжают
придерживаться традиционного европейского христианства, потому что
никакое сопротивление нынешний агрессии невозможно без
помощи того, что мы называем, за неимением лучшего термина,
«языческой душой», духом Аполлона и Диониса, двух
непобедимых и взаимосвязанных божеств. Пьер Виаль пишет: «Европа,
как-никак, жила 2000 лет с христианством, и этого никогда
нельзя забывать, это никогда нельзя затушёвывать. Это часть
нашего наследия, и его надо принимать, как и все прочие части
общего наследия, и те, что нравятся, и те, что нравятся не
очень» (из книги «Одна земля, один народ»).
Иными словами, настоящий язычник всегда будет выступать
против превращения церкви в мечеть, а часовни — в минарет,
тогда как прелат официальной церкви будет с этим согласен...
Что и требовалось доказать.
(См. «Язычество»).
Колонизация
Оккупация и окончательное утверждение одного (или
нескольких народов) среди другого. Термин более
предпочтительный, чем «иммиграция».
Этот процесс Европа переживает сегодня: массовую
колонизацию, самую большую трагедию в своей истории, потому что она
разрушает её этнический субстрат. Эта колонизация гораздо
хуже любых военных оккупации, потому что эти колонизаторы ду-
117

мают, что пришли навсегда. Она усугубляется наступлением
ислама на Европу при благожелательном пособничестве США.
В тактической перспективе не следует больше говорить об
иммигрантах, но именно о колонизаторах, и надо перестать
утверждать, будто последние — жертвы «эксплуатации». Наоборот,
они приезжают в Европу, чтобы жить здесь за наш счет. Их
наплыв идет через дырявые границы и благодаря высокой
рождаемости (более 30% детей, рождающихся во Франции, —
инородцы и, если ничего не изменится, ислам к 2010 году станет у нас
первой религией). Мы подвергаемся «колонизации снизу»,
весьма отличной от того, чем был европейский колониализм в Третьем
мире. Это явление с тяжелейшими последствиями усугубляется
демографическим упадком коренных европейцев.
Европейский колониализм нёс с собой цивилизацию: он
многое дал покорённым странам и, вопреки догмам левых ксенофи-
лов, подхваченным обезумевшей правой парижской
интеллигенцией, он очень мало затронул культуры народов колоний.
Наоборот, он (по глупости) усилил ислам и подготовил его новое
историческое наступление на Европу.
Во всех областях сопротивление этой колонизации и
Реконкиста являются главной целью любого европейского
политического проекта в XXI веке.
(См. «Этномазохизм», «Сопротивление» и «Реконкиста»).
Коммунотаризм
Учение, являющееся результатом извращения понятия
«община, сообщество». Это учение американского
происхождения считает возможным сосуществование в рамках одного
общества разных этнических общин со своими законами и
воображает, будто возможна их гармония.
Это отрицание самой идеи народа, апартеид в смягченном
варианте. Вряд ли возможный и в США, коммунотаризм
неосуществим в Европе. Он рассматривается как ответ на
принудительную ассимиляцию иммигрантов-инородцев и, к
сожалению, проповедуется некоторыми оторванными от
действительности интеллектуалами из «новых» правых. Речь идёт о
бредовой и абстрактной интерпретации социального политеизма и об
извращении понятия Империи как «многообразной общности
народов». Конкретно коммунотаризм, практикуемый сегодня
Французским государством по отношению к мусульманским
группам и афро-азиатским инородцам, приводит к социальным
взрывам в этнических гетто. Это учение исходит из идеи Руссо,
118

высказанной им в «Общественном договоре», согласно которой
всегда возможно сосуществование разных этносов в рамках
одного политического объединения благодаря двойной магии,
«воспитания» и «политического разума».
Но этот тезис, который защищают новообращенные
руссоисты и антирасисты из парижских правых, не выдерживает
критики. Ни один народ не может быть амальгамой разных общин,
чудесным образом находящих взаимопонимание под опекой
благожелательного государства. Наши интеллектуалы не только
мечтатели: они не знают историю и современный мир. Они
хотят сделать однородное из разнородного, смешать без взрыва
селитру и серу, водород и кислород. Коммунотаризм — это
самый глупый ответ на проблему иммиграции, самая детская
утопия из всех, придуманных сегодня западными интеллектуалами
и чиновниками. Он относится к числу тех решений, которые
всегда «гармоничны» в теории, но разрушительны на практике.
Коммунотаристское учение и те, кто его защищает, —
объективные пособники этнической колонизации Европы и агрессии
ислама. Хуже всего то, что защита коммунотаризма правыми
объясняется их тщеславием (они, как Бувар и Пекюше, два
кума-«философа», всё время кружат и всё время заходят в
тупик), а у левых это циничный расчёт. Но это неважно: факты
докажут, что итогом коммунотаризма будет гражданская война.
(См. «Ассимиляция»» «Сопротивление» и «Реконкиста»).
Конвергенция катастроф
Схождение линий цивилизаицонных разрывов, из-за чего
весь «современный мир» может в XXI веке потонуть в хаосе
на всей планете.
Конвергенция катастроф угрожает человечеству впервые в
его истории.
Несколько «драматических линий» сблизятся и сольются,
как водные потоки, в период между 2010 и 2020 годами, в
точке разрыва и погружения в хаос. Из этого хаоса — который
будет крайне болезненным в мировом масштабе — после
катастрофы должны возникнуть новый порядок и новая цивилизации,
рождённая в муках.
Опишем вкратце природу этих линий катастроф.
Первая из них — поражение раком европейской социальной
ткани. Колонизация северного полушария народами юга, все
более массовая, несмотря на успокоительные утверждения
СМИ, чревата взрывчатыми ситуациями; крах многорасового
119

общества, которое становится всё более многорасистским и
неоплеменным; постепенное изменение этно-антропологического
состава населения нашего континента, настоящий исторический
катаклизм; новое обнищание на Западе и на Востоке;
медленный, но непрерывный рост преступности и потребления
наркотиков; продолжающийся подрыв семейных структур; упадок
образования и качества школьных программ; торможение
передачи культурных и общественных знаний (варваризация и
некомпетентность); исчезновение народной культуры в результате
огрубления масс зрелищной культурой. Всё это указывает нам,
что европейские нации катятся к новому Средневековью.
Перечисленные факторы социального разрыва в Европе будут
усугубляться экономическим и демографическим кризисом,
который будет только ухудшаться и приведёт к массовому
обнищанию. К 2010 году число активных людей станет недостаточным
для финансирования все большего числа пенсионеров. Европа
рухнет под тяжестью стариков. В стареющих странах
замедляется развитие экономики, которому мешают расходы на
здравоохранение и пенсии: к тому же старение иссушает
технико-экономическую динамику. К этому добавляется превращение экономики
Европы в экономику стран Третьего мира из-за
неконтролируемой иммиграции неквалифицированной рабочей силы.
Третья драматургическая линия катастрофы современности:
хаос на Юге. Проводя индустриализацию вопреки своим
культурным традициям, страны Юга, несмотря на обманчивый и
непрочный рост, создают у себя социальный хаос, который усиливается.
О четвёртой линии катастроф говорил недавно Жак Аттали:
это угроза мирового финансового кризиса, который будет
гораздо более серьёзным, чем кризис 30-х годов, и повлечет за собой
общий спад. Предвестник этого — биржевой и валютный
кризис на Дальнем Востоке и спад, поразивший этот регион.
Пятая линия катастроф: подъём религиозного фанатизма,
главным образом, исламского. Возникновение радикального
ислама — это контрудар по крайнему космополитизму современности,
который хотел навязать всему миру модель атеистического
индивидуализма, культ торгашества, отказ от духовных ценностей и
диктатуру зрелищ. В порядке реакции на эту агрессию ислам
стал более радикальным и одновременно снова стал стремиться к
завоеванию и господству согласно своей традиции.
Шестая линия катастроф: намечается конфронтация Север-
Юг, имеющая теологические и этнические корни. Всё более
вероятно, что она придет на смену конфликту Восток-Запад, в
настоящий момент приглушённому. Никто не знает, какую форму
она примет, но она будет серьёзной, потому что основана на го-
120

раздо более сильных коллективных чувствах и вызовах, чем
прошлые противостояния США-СССР, капитализм-коммунизм.
Седьмая линия катастроф: неконтролируемое загрязнение
планеты, которое угрожает не ей (у неё впереди ещё четыре
миллиарда лет и она может начать эволюцию с нуля), а
физическому выживанию человечества. Этот экологический кризис —
плод либерально-эгалитарного (а в прошлом и советского) мифа
о всемирном промышленном развитии и об энергетической
экономике для всех.
К этому добавляется и возможность распада нынешнего
Европейского Союза, все более неуправляемого, и риски,
связанные с распространением ядерного оружия в Третьем мире и с
возможностью этнической гражданской войны в Европе.
Конвергенция этих факторов в рамках мондиализированной
и очень хрупкой цивилизации заставляет нас предположить, что
XXI век не будет «прогрессистским» продолжением нынешнего
мира, а возникнет другой мир. Это надо ясно понимать и
готовиться к трагической перспективе.
(См. «Хаос», «Междуцарствие», «Современность»),
Конец истории
Историческое видение, светское наследие телеономических
и сотериологических религий спасения, согласно которому
история конфликтующих друг с другом народов идёт
естественным путем Прогресса к своему концу, когда человечество
объединится в одно Мировое государство, управляемое одними и
теми же индивидуалистическими нормами мира, процветания
и единообразия.
Конец истории — это утопия, которую некогда проповедовал
марксизм, а сегодня ислам (когда джихад, священная война,
закончится завоеванием мира), а также либерализм (в частности,
Фрэнсис Фукуяма): крах коммунизма приведет в течение XXI
века все народы к слиянию в мировом либеральном обществе,
где будут лишь мелкие проблемы, решаемые с помощью
полиции и регламентации, под эгидой всемогущего и регулирующего
рынка.
Утопия конца истории скрытно присутствует во всех
идеологиях современности и в эгалитаризме. Её цель — устранение
различий и конфликтов между народами в рамках единой
человеческой модели (образцом служит верующий или буржуазный
потребитель, в зависимости от учения). Эта утопия явно не
имеет никаких шансов на осуществление, но она пагубна для евро-
121

пеицев в той мере, в какой она подрывает основы идеи
независимости, самобытности и суверенитета народа. Будучи
связанной с понятием «всемирного умиротворения человечества»,
утопия конца истории по сути своей глубоко тоталитарна. Но
история это непредсказуемый и неиссякаемый поток Судьбы.
В XXI веке, наоборот, произойдут гигантские столкновения
этнических блоков, и в нём, может быть, будет даже больше
конфликтов и войн, чем в XX веке, но не вопреки мондиализи-
ции, а из-за неё! На перенаселённой планете, перед лицом
нарастания угроз, мы увидим не конец истории в Мировом
демократическом и либеральном государстве, а интенсификацию
истории, как сути конкуренции между народами на планете, где
императивы отбора и борьбы за жизнь снова станут главными.
(См. «История»).
Конкуренция, борьба за жизнь
Борьба между живыми формами за превосходство и
выживание.
Конкуренция или «борьба за жизнь» на всех уровнях, от
бактерии до человека, является главным двигателем эволюции и
истории. Даже самые закоренелые пацифисты вынуждены её
вести.
Конкуренция охватывает все области существования, она
имеет место, как между личностями, так и между группами, во
всех областях деятельности, среди людей и животных. Её
ожесточённость смягчает только общинная солидарность. Последняя
имеет целью умерить индивидуальный эгоизм, обеспечить
превосходство сообщества в целом над другими.
Даже религии «покорности Богу» (ислам, например)
взывают к понятию конкуренции, внешне отрицая её. Зёрна
упадка, как личности, так и народа, начинают прорастать с
того момента, когда появляется идея «несправедливости»
конкуренции и борьбы за жизнь, «ненормальности» вражды
к Другим, естественности мирного и неестественности
военного состояния, возможности земного Рая. Конкуренция и
борьба за жизнь — это нормальное и постоянное состояние
всего живого, а пацифизм и отказ от жизни — это мораль
раба.
Не надо жаловаться, что у вас есть враги, их надо
приветствовать, сражаться с ними и устранять их, зная что так будет
всегда. Те, кто заявляет, что у них нет врагов, что они больше ни
с кем не конкурируют, что мир должен быть вечным, подчиня-
122

ются энтропическому процессу угасания и смерти и будут
безжалостно устранены. Даже самое откровенное сотрудничество
не исключает конкуренции и никогда не бывает бесконечным.
Любой личности или группе, любому народу, если они больше не
конкурируют в борьбе с другими, со временем грозит
исчезновение. Жизненная гармония рождается парадоксальным
образом из борьбы в такой же мере, как из согласия. И выбор друга
неразрывно связан с определением врага.
Враг никогда не бывает не прав, если он побеждает.
«Высший народ», «высшая личность», «высшая группа» (в военной,
экономической, религиозной и прочих областях) это не функции
онтологических и абстрактных критериев, а конкретные
результаты конкуренции. Это относится ко всем живым формам, от
генов до сложных организмов. Никто не бывает «внутренне
выше» других. Выше тот, кому удалось добиться превосходства.
Всегда господствует закон сильнейшего, наиболее
способного, наиболее мобилизующего. «Горе побеждённым» — таков
закон жизни, и ещё не родился философ, который докажет
обратное. Один человек, если он обладает талантом и волей,
может победить целые армии. Конкуренция бывает
экономической, политической, этнической и т. д. Она основана на
сочетании таланта и воли. Никогда не надо жаловаться, что тебя
подчинили. Это произошло просто потому, что ты недостаточно
силён, недостаточно эффективно действуешь, недостаточно
хитёр и не обладаешь достаточно волевым характером.
Один из ключей к победе при любой конкуренции, как
считал этнолог Роберт Ардри, это солидарность в борьбе. У людей
конкуренция и борьба за жизнь не индивидуальны, а прежде
всего коллективны. Таким образом возникает двойная
полярность дружбы-вражды, источник жизни.
(См. «Отбор»),
Космополитизм
Вера в то, что систематическое смешение культур
предпочтительней самобытности каждой культуры,
основанная на предрассудке о неизбежности возникновения
мировой цивилизации.
Этимологически космополитизм это создание «мирового
полиса», каждый житель которого является его гражданином
независимо от его происхождения. Космополитизм — один из столпов
господствующей западной идеологии. Ислам ловко играет на
западном космополитизме, чтобы внедриться в Европу, но сам ни в
123

коей мере не разделяет космополитические идеалы, потому что
намерен со временем достичь гегемонии и культурной монополии.
Ислам — «универсалистская», но не космополитическая религия.
Космополитизм — это лишь неудавшийся дифференциализм.
Его идеал — создание в результате смешения культур единой
мировой культуры, тоталитарной по своей сути. Под маской
разнородности скрывается единообразие.
Классическая греческая демократия резко противостояла
космополитизму, потому что она основывалась со времён Пе-
рикла на двойном праве крови и этнокультурной однородности
свободных граждан. Лишь в XVIII веке философия
Просвещения стала связывать демократию с космополитизмом. Греки же,
наоборот, видели в космополитизме политический хаос, вполне
согласуемый с тиранией.
Главный аргумент космополитизма: «Смешение культур
обогащает». При этом часто ссылаются на пример Вены XIX века
с её бурной культурной жизнью. Но это софизм, потому что
этот мнимый космополитизм не был таковым, он включал в себя
лишь народы и культуры европейского происхождения,
связанные родственностью субстрата.
Современный космополитизм в Европе настаивает на
необходимости культурной африканизации, изображая её, как
удачную находку.
В действительности Европа в своем культурном
богатстве мало чем обязана внеевропейским влияниям, вопреки
тому, что твердит официальная вульгата. Современный
космополитизм стремится растворить европейскую
оригинальность в мировой культурной мешанине, но последняя не
имеет никакого будущего. Никогда не будет «мировой
культуры». Одна Европа является жертвой космополитической
пропаганды будущего «смешанного мира», в то время как
повсюду в мире усиливаются самобытные общности и
этнические блоки.
(См. «Метисация», «Народ», «Универсализм»).
Ксенофилия
Этимологически: «любовь к чужестранцам».
Восхищение «Другими», как можно более далёкими, и
пренебрежение к Ближним, вот что такое ксенофилия. Это
одна из самых распространенных коллективных психопатий
современных европейцев. Это результат извращения идеи
милосердия и отсутствия этнического сознания. Ксенофилия
124

проявляется в противоречивой идеологии «антирасизма»,
которая представляет собой на самом деле одержимость
расовой идеей, только в перевёрнутом виде. То, что называют
«антирасизмом», — всего лишь патологическое выражение
ксенофилии.
Ксенофилия систематически переоценивает инородцев,
изображая их жертвами, и тем самым бессознательно
обесценивает своих собственных носителей. Она исходит из принципа,
что «чужестранцы должны всему нас учить», она
противоречива, потому что сочетает в себе дифференциализм и
универсализм, самобытность Других и метисацию, проповедует
одновременно «право на отличие» для всех и унификацию человеческого
рода. Ксенофилия образует пару с этномазохизмом.
Отказ от ксенофилии не должен вести к ксенофобии, которая
тоже оказывает парализующее действие, но к утверждению
себя как народа, т.е. к этноцентризму.
(См. «Этническое сознание», «Этноцентризм», «Этномазохизм»).
Культура, цивилизация
Культура — это совокупность образа мыслей, традиций,
нравов и ценностей народа. Цивилизация — это конкретное,
материальное выражение культуры, она представляет собой её
практическую реализацию.
В качестве этнической группы, народ может поверхностно
приспособиться к цивилизации другой группы, но никогда не
сможет интегрировать в неё свою культуру, потому что она
имеет, в конечном счёте, наследственную основу в виде особых
биологических задатков.
Цивилизация опирается на духовную культуру, а
последняя — на этнические задатки, большей частью,
наследственные. Язык — атрибут цивилизации, но не культуры, с
той оговоркой, что население, усвоившее цивилизацию и
язык другого народа (например, англоязычные или
франкоязычные негры), искажает этот язык на свой лад. Культура
— это производительная основа цивилизаций, но она сама
зиждется на генетических способностях народа, т.е. на
биоантропологическом субстрате, «гермене». Цивилизация —
это материальный, внешний аспект культуры, её проекция.
Вопреки иллюзиям либеральных и марксистских философов,
культура это не надстройка над технико-экономическим
базисом, а духовная инфраструктура, определяющая форму
общества и экономики.
125

Культура, неотъемлемая часть физиологической природы
человека, это «решётка», глядя через которую он истолковывает
мир в зависимости от своей наследственности и среды.
Запад попытался навязать себя как унифицирующую
«мировую цивилизацию», основанную на материалистическом
экономизме, плутократической демократии и эгалитарном гуманита-
ризме прав человека. Но неудача очевидна. Пробуждение
ислама и ряда других этносфер (Индии, Черной Африки, Китая,
Латинской Америки) доказывает, что плюрализм цивилизаций,
вызванный разнообразием культур и рас, и конфликты между
ними неотделимы от сущности человечества.
XXI век будет веком столкновения цивилизаций, а не веком
пришествия единой человеческой цивилизации согласно
верованиям «современности».
«Западная цивилизация» — это не полноценная
цивилизация, а неглубокий технический образ жизни, основанный
исключительно на одомашнивании с помощью материальных
рефлексов, почти по Павлову, и она эфемерна, потому что
основывается не на памяти, не на традициях, не на культуре, а на
преходящих людях и поверхностном обусловливании.
Ислам обличает западную цивилизацию, как обличал её
коммунизм, и он прав. Но он предлагает ещё худшее! Он защищает
другую форму тоталитаризма. И, прежде всего, его цивилизационный
проект совершенно несовместим с европейским культурным
субстратом, потому что он основан на понятии абсолютной покорности,
а не на органическом и гармоничном сочетании свободы и порядка.
Сегодня два главных противника европейских культур и
цивилизации Великой Европы это «западная» американская и
исламская цивилизации.
Ничто не приобретается навсегда. Всё можно потерять.
Народ может увидеть смерть своей культуры либо в результате
изменения своего этнического субстрата (колонизации
инородцами), либо в результате внутренней утраты своей
сущности, упадка. Последний может объясняться только психо-био-
логическим упадком живых сил. Сегодня европейским
народам угрожает исчерпание их самобытности и их культурных
сил (космополитизм, африканизация, исламизация,
фольклорная музеефикация), но главная причина — в них самих, а не в
агрессии, которой они подвергаются, — в конце концов, это
закон жизни. Люди, которые чувствуют себя обреченными на
одиночество, редко бывают невинными жертвами — они сами
на это соглашаются.
(См. «Упадок», «Утрата культуры», «Гермен», «Запад»),
126

Культурная борьба
Защита и творческая агрессивность европейских культур,
находящихся под угрозой.
Политическая борьба бесплодна без культурной борьбы,
которая её поддерживает, сопровождает и оправдывает.
Самобытная и динамичная культура, наряду с биологическим субстратом,
является условием выживания народа и цивилизации. Все
политические движения, которые пренебрегают культурной
борьбой, все государства, которые отказываются от самобытной
культурной политики, действуют в пустоте.
Культурная борьба не должна ограничиваться защитой
наследия, сохранением традиций исторической памяти, она
обязательно должна распространяться на творчество. Европейскую
культуру спасут не стенания об её уничтожении, а стратегия
контрнаступления и самоутверждения.
Сегодня культурная борьба должна быть направлена против
следующих угроз: американизации, исламизации,
африканизации, а также против неопримитивизма современного общества.
Культурная борьба многообразна, она имеет и оборонительный,
и наступательный характер. Она охватывает школу,
пластические искусства, музыку, аудиовизуальные средства информации,
язык, литературу и т.д. В ходе этой борьбы надо отказаться и
от космополитизма, и от ностальгии по прошлому. В нынешней
обстановке цензуры и культурного подавления культурная
борьба должна отдавать предпочтение нападению, действовать на
воображение, но не пренебрегать и передачей наследия.
Культурная борьба должна быть также направлена против
подмены памяти, жертвами чего становятся европейцы. При
такой подмене всему культурно-чужеродному систематически
отдаётся предпочтение перед своим родным, чувство гордости
заменяется покаянными настроениями и господствует этноплюра-
листический эгалитаризм (который приводит к принижению
европейской культуры).
В этом плане нельзя доверять псевдоборцам за европейскую
самобытность, которые, тайно сотрудничая с системой и получая
от неё за это подачки, не переставая твердят о своём
восхищении «культурой всех народов мира», даже тех, которые
враждебны нам и хотят нас уничтожить, даже тех, фольклор которых
представляет лишь маргинальный интерес.
Культурная борьба — это защита не всех культур, а, прежде
всего, европейской, которая должна считать себя высшей.
(См. «Культура и ицвилизаици», «Этноцентризм», «Неопримитивизм»).
127

Легитимация (положительная и отрицательная)
Совокупность действий СМИ, идеологического и
воспитательного аппарата, а также законодательных органов, с
помощью которых правящий режим и политическая система
пытаются оправдать своё господство и получить одобрение и
легитимность.
Легитимация будет положительной, если господствующая
система оправдывает своё существование своими
положительными делами, своими успехами, процветанием и гражданским
миром, как она утверждает, принесённым ею. Сегодня не тот
случай: перед лицом безработицы, обнищания, последствий
массовой иммиграции, отсутствия безопасности и общей
неспособности политического класса найти решения проблем,
система прибегает к отрицательной легитимации под лозунгом:
«Без нас будет ещё хуже, будет фашизм». Власть
узаконивает себя не результатами своей деятельности, а виртуальным
способом, демонизируя Великую Угрозу расизма,
антидемократии, диктатуры и т.д.
Не сдержав своих обещаний, власть шантажирует народ
защитой от призраков. Политическая система, которая держится
только на отрицательной легитимации, не будет долговечной .
(См. «Демократия»).
Либерализм, управляемый либерализм
Экономическая доктрина и практика, проповедующие
максимальную свободу частных субъектов рынка и минимум
регламентации и социально-экономического вмешательства
общественных инстанций.
Следует отметить, что в США слово «либеральный»
применяется к политическому либерализму и должно переводиться
как «прогрессизм». Концепция экономического либерализма
очень двусмысленна. В общем, экономический либерализм
предпочтительней, чем парализующий социал-этатизм, но его
можно оценивать положительно лишь в том случае, если он
поставлен на службу высшей политической воле в рамках
самодовлеющего и защищенного пространства.
Когда либерализм объявляют врагом, это может быть
результатом влияния плохо понятого марксизма. Такое часто бывает с
идеологами романтических правых, не сведущими в экономике,
закомплексованными подражателями леваков. Ничто не бывает
абсолютно чёрным или абсолютно белым, и либерализм тоже не есть нечто
128

единое. Это, собственно говоря, не идеология, а метод,
практическая экономическая техника. К его достоинствам следует отнести в
экономическом плане дух инициативы, конкуренцию,
ответственность, эффективность, отбор, к недостаткам — культ
краткосрочности, безразличие к экологии, биополитике, судьбе народа и т.д.
Заблуждение догматического антилиберализма заключается
в том, что от либерализма требуют всего. Либерализм может
быть лишь ограниченной доктриной, которую следует
исправлять и дополнять. Применительно к общеевропейскому
пространству, внутренний либерализм должен одновременно
подчиняться общей волюнтаристской экономической политике и
защищаться от всемирной свободной торговли.
Либерализм относится к разряду средств, он не
оправдывает цели. Либерализм следует уважать за его практическую
эффективность, но дополнять экономической и социальной
политикой, подчинённой политическим целям. Однако,
вмешательство суверенной власти в либеральную экономику не
должно быть непосредственно экономическим,
административным, фискальным, но политическим. Речь идёт о том,
чтобы определить главные правила и запреты, высшие цели
промышленной политики, обеспечить свободу рынка и
стимулировать динамизм предприятий, гарантировать защиту
внутреннего экономического пространства и не мешать
экономическим субъектам регламентациями и налогами.
В этом смысле следует говорить об управляемом либерализме.
Он очень далёк от бюрократического и регламентирующего монди-
ализма на базе свободы торговли, как в Европейском Союзе,
который сочетает в себе все недостатки дикого транснационального
капитализма и социализма технократов и профсоюзных деятелей.
(См. «Автаркия больших пространств», «Органическая экономика»).
Масса, массификация
Превращение народа в массу неразличимых, унифицируемых
индивидуумов.
Всё это работа современного эгалитаризма. «Массы»: эта
концепция объединяет капитализм и марксизм, для которых
была и остаётся неприемлемой идея органического, этнически
родственного народа. Массификация предлагает культурную
унификацию и метисацию, подчинение потребительству и
культуру торгашества. «Атомизированная масса» противостоит
одновременно свободной личности и народу, как органическому
целому, подразделённому на иерархические сообщества. Но эта
129

массификация и унификация потерпела поражение везде, за
исключением, к сожалению ^Европы: коренных европейцев она
кастрировала. И в самом деле, несмотря на её желание «свести
всё к одному» и установить социально-экономические
стандарты, торгашеской и эгалитарной цивилизации не удалось
нейтрализовать этнические национализмы и затормозить возрождение
самобытных сообществ — произошло обратное.
(См. «Индивидуализм», «Неопримитивизм»).
Междуцарствие
Концепция Джорджа Локки: исторический период,
следующий за концом одной цивилизации и предшествующий
возможному рождению новой цивилизации.
Мы живём сейчас в тот период междуцарствия, в тот
трагический исторический момент, когда всё рушится, но всё может,
как Феникс, возродиться из пепла: это ночь, «полночь мира»
поэта Гёльдерлина, время между сумерками и зарёй.
Междуцарствие — это время возрождения между хаосом и периодом после
хаоса, момент трагедии, когда всё может снова стать возможным.
Европейские народы переживают в настоящее время решающие
годы междуцарствия. Если говорить языком метафор, европейская
цивилизация знала три разные эпохи: Античность, потом
Средневековье, построенное на её развалинах, и, начиная с XVI века, Третью
Эпоху экспансии, «современную» эпоху, которая кончится после
ужасного упадка, начавшегося с Первой мировой войны.
Сегодня нашей цивилизации, колонизируемой изнутри
инородными народами, угрожает окончательная смерть в течение первых
двадцати лет III тысячелетия. Междуцарствие, в котором мы сейчас
живём, это самый критический и самый решающий период со времени
союза греческих полисов против персов и Пунических войн. Или
европейцы объединятся, защитят себя, выгонят колонизаторов,
освободятся от американской опеки, возродятся биологически и
морально и в результате этого вновь обретут полный суверенитет,
либо их цивилизация исчезнет окончательно. Никогда вызов не
был столь серьёзным: междуцарствие закончится рождением
Четвёртой эпохи европейской цивилизации или просто её
смертью. Всё разыграется в решающие годы, которые начинаются.
Роды, если они будут, пройдут в муках, в крови и слезах — на
этом топливе работает история. XXI век будет для нашей
цивилизации веком присяги без спасительной нити.
(См. «Хаос», «Евросибиръ», «История»).
130

Меритократия
Власть самых способных и самых заслуженных, независимо
от их социального происхождения и принадлежности к
определённому сообществу.
Меритократия вдохновляется теорией «социал-дарвинизма»,
естественного отбора, рационально организованного
государством. Она долго была одним из принципов Французской
республики (конкурсы, бесплатные светские школы, биржи и т.
п.). Она основывалась на идее отмены привилегий по рождению
и отбора лучших из всех классов общества. Сегодня благородя
доктринам школьного отбора «позитивной дискриминации»
(этнические квоты и фактические привилегии для чужестранцев) и
развалу системы общественного образования меритократия
исчезла и уступила место социальному хаосу. Циркуляция элит
больше не действует, самым способным закрыт путь наверх.
Как всегда, эгалитарные доктрины порождают незаконные
касты, тогда как только аристократические принципы позволяют
лучшим элементам из народа развивать свои способности.
Меритократия — это аристократический социализм.
(См. «Аристократия», «Демократия», «Элита», «Отбор»).
Меркантилизм
Теория, согласно которой рынок — единственная основа
порядка и процветания.
Международный меркантилизм — официальная доктрина
современной экономической мысли, фирм, банков и Европейской
комиссии. Торговля и выгоды от неё считаются важней
производства, полной занятости и независимого снабжения
продовольствием. Отсюда «охота к перемене мест» и отмена лимитов
и таможенных барьеров. Меркантилизм, в сущности, работает
против европейской экономики, её независимости и мощи, в
пользу США (которые говорят, будто придерживаются этого
принципа, но не делают этого) и «выдающихся стран»,
Меркантилизм — одна из основ свободы торговли, отрицание
самого понятия экономической независимости. Он исходит из
ложного принципа, будто человечество — однородное
экономическое целое, подчиняющееся одним и тем же
производственным отношениям и, следовательно, каждая нация должна
специализироваться в зависимости от своих достижений.
(См. «Органическая экономика», «Торгашеское общество»).
131

Метаполитика
Пропаганда в обществе идей и культурных ценностей, цель
которой — глубокие политические преобразования в дальней
перспективе.
Метаполитика включает в себя пропагандистскую работу,
которая не исходит обязательно от конкретной партии, но
распространяет комплекс идей с целью выражения глобального
политического проекта. Метаполитика — необходимое дополнение
к прямым политическим действиям, но она не может и не
должна ни в коем случае их заменять.
Начиная с учёных обществ, которые подготовили Французскую
революцию («клубов») вплоть до нынешних групп давления и
ассоциаций, метаполитика является необходимой подготовительной
фазой любого политического или революционного действия или
сохранения власти на месте, всё равно, какой.
Находясь вне партий, метаполитика имеет преимущество
внешней «нейтральности», не связанной с выборами и
бескорыстной, что увеличивает её силу убеждения, потому что она
выражается не с такого места, которое можно политически
локализовать. Метаполитическая стратегия, которая может
использовать все вообразимые средства, имеет целью
распространение мировоззрения, способного к долговременному
воздействию. Именно благодаря своей метаполитической работе с
дальним прицелом эгалитаризм стал господствовать на
политической сцене и даже над умами своих так называемых
противников. Метаполитика — это завоевание умов, политика —
завоевание территории.
Многозначная метаполитическая агитация обращается как к
руководителям («бить по голове»), так и ко всему населению. Ее целью
должно быть как комплексное идеологическое обучение активной
элиты, так и пропаганда через популярные СМИ в «припудренном»
виде. Наконец, метаполитическая деятельность должна беречься от
опасности чрезмерного упора на культуру, который быстро переходит
в пустой интеллектуализм, хвастливость эрудитов или любительскую
философию, а всегда должна ставить своей главной целью
утверждение основных линий, центральных концепций общественного и циви-
лизационного проекта в позитивной и утверждающей манере.
(См. «Политика» и «Большая политика»).
Метисация
Смешение рас или этнически различных племён.
132

Господствующая идеология во имя т.н. «антирасизма»
утверждает, что метисация — это будущее планеты. Но только
европейские народы являются в настоящее время жертвами
метисации с инородцами. Другие народы мира не смешиваются, более
того, они, наоборот, организуются в этнические блоки,
заботящиеся о сохранении своей самобытности.
По мере колонизации, которой мы подвергаемся, метисация
приводит к постепенному разрушению «гермена», т.е. корней
европейской цивилизации. С другой стороны, очень смешанные
популяции нестабильны и редко достигают великих
исторических свершений. Смешанные общества быстро заболевают
внутренним расизмом превосходства, что вызывает ослабление
национальной солидарности. Пример Латинской Америки
говорит сам за себя: общественная иерархия организуется,
сознательно или нет, в зависимости от скрытого критерия «больше
или меньше белой крови». Итак, идеология метисации порожда-
ет скрытый и общий расизм.
Постоянная и назойливая апология метисации как
общественного императива это, прежде всего, этномазохистская черта
европейских элит, а также плод оптимистической утопии, которая
утверждает, что будущие европейцы будут метисами и это большое благо
для них. Эта догма опирается на псевдонаучные рассуждения,
взятые из биологического катехизиса единомыслия (Жаккар, Коп-
пенс, Ле Бра и др.), согласно которому «чистые расы»
дегенеративны и этническая однородность — историческое препятствие.
Следует отметить кричащее противоречие: сторонники метисации
(они же «антирасисты») опираются на мнимую биологическую
необходимость «смешения рас» и они же утверждают, будто «рас не
существует» и биологический детерминизм ничего не значит.
Этот догмат о метисе как человеке будущего схож с
универсалистской мечтой о единообразном человечестве, в котором не
будет народов. Идеология метисации имеет тоталитарный
аспект: это мировое государство и новые люди, везде одинаковые,
— общая идея троцкистов и ультралибералов.
Метисация возможна и терпима, если она не имеет массового
характера, а ограничивается исключительными случаями, если она
спорадична, а не превращается в обязательную систему.
В том же ключе превозносится «культурная метисация»,
которая конкретно ведет не к провозглашённой цели —
универсальной культуре, а к разрушению одной только европейской
культуры (путем афро-американизации), которой и навязывают
этот императив метисации. Облечённый в искусную
фразеологию, он стал в Европе, во всех областях, обязательным для всех
интеллектуальных направлений.
133

Конечно, с биологической и культурной точки зрения было бы
глупо отвергать любые смешения во имя маниакальной догмы
чистоты крови. Но, чтобы быть плодотворными, эти смешения
должны быть союзами близких типов. Это общий закон жизни.
Союзы как между слишком близкими, так и слишком далёкими не
удаются: первые ведут к бесплодию, вторые — к хаосу. Как бы
то ни было, наблюдаемые факты говорят о том, что человечество
ни в коей мере не движется к общей метисации: эту иллюзию
питают только общества, переживающие упадок.
(См. «Этнический хаос», «Этносфера»,
«Самобытность», «Раса и расизм»).
Мировоззрение
Совокупность ценностей и объяснений реальности, ясных
или аллегорических, свойственных человеческим группам, будь
то народ, цивилизации, идейное объединение, политическое
или нет, религия и т.д.
Говорят также, не проводя различия, о «видении мира».
Мировоззрение выходит за пределы политических доктрин и
идеологий и может даже содержать в себе несколько внешне
антагонистических, но руководствующихся одними и теми же
принципами учений. Например, либеральные правые и левые
социалисты, христиане-прогрессисты и атеисты-космополиты
имеют одно и то же мировоззрение. Мировоззрение имеет
интеллектуальный и духовный, рациональный и интуитивный,
сознательный и подсознательный уровни. Оно отличается от
культуры тем, что в рамках одной культуры могут сталкиваться
несколько мировоззрений. Мировоззрение заключает в себе
исторический и политический проект и описание природы человека.
В европейском и западном мире противостоят друг другу два
мировоззрения. Одно из них, господствующее, восходящее к иудео-
христианству, можно назвать эгалитарным, индивидуалистическим и
космополитическим. Другое, в большей или меньшей степени
подвергающееся сегодня критике, восходит к античному европейскому
язычеству и включает в себя учение о неравенстве, взгляд с точки
зрения сообщества и этнический подход. Осознанную философскую
формулировку этому мировоззрению придал Ницше. Некоторые
разрываются между этими двумя мировоззрениями, как, например,
христиане-традиционалисты, которые так и живут с этим
внутренним противоречием. От войны между мировоззрениями, связанными
со своими мифами, зависит, в конечном счёте, ориентация истории.
(См. «Иудео-христианство», «Язычество»)
134

Мондиализация, мондиализм
Универсализация во всемирном масштабе торговли,
транспорта, производства, финансов, а также информации;
интернационализация культуры.
«Мондиализм» — доктрина, которая обобщает это явление.
В действительности процесс экономической и культурной
мондиализации начался более двухсот лет назад. Сегодня
говорят о глобализации мировой экономики. Однако это
явление не столь значительно, как думают, региональные и
национальные экономики и культуры повсюду ещё очень сильны.
Мондиалистская идеология ошибочна, потому что чрезмерная
мондиализация может привести лишь к катастрофам и
сделать непрочной как мировую экономику, так и экосистему.
Мондиалистская догма, главная в господствующей
идеологии, даже у антилиберальных леваков-неотроцкистов,
разделяется также Исламом с его универсалистской идеологией.
В действительности есть несколько мондиализмов:
исламский; левый, космополитический и благожелательный к
эмигрантам; западный, либеральный и проамериканский. Мондиализм
— это орудие войны против Европы, её самобытности, её мощи
и её экономической независимости. Это выражение иллюзорной
Копии «конца истории». Певцы мондиализма обожествляют
нтернет, «новую экономику», наплыв иммигрантов в Европу,
глобализацию финансовых сетей, не видя, что этнические и
религиозные реалии становятся всё более сильными.
В действительности мондиализация ничуть не ставит под
сомнение разнообразие культур и столкновение цивилизаций, наоборот, в
силу диалектической иронии судьбы, она их суммирует и возрождает.
И в самом деле: чем больше народы будут сближаться на
перенаселённой планете, «склеиваться» один с другим, тем
больше в противовес этому будет чувствоваться потребность в
самобытности. Поэтому в XXI веке в высшей степени невероятно,
что будущее мондиализации будет мирным или что она сможет
помешать прогнозируемому «столкновению цивилизаций».
(См. «Космополитизм», «Универсализм»).
Музеефикация
Превращение живой традиции в музейный экспонат,
вследствие чего она теряет активное значение.
Мы наблюдаем в настоящее время один парадокс: повсюду
делают вид, будто озабочены судьбой «наследия», но озлоблен-
135

но разрушают все традиции. Музеефикация традиций в
«хранилищах» обездвиживает их, убивает, замораживает, лишает
характера «традиции» (того, что передаётся и развивается),
делает их интересными только для эрудитов и любопытных.
Разумеется, главное — сохранить наследие, но этого
недостаточно, так как наследие создаётся каждый день и не хранится
только в музеях.
Современное общество парадоксальным образом
одновременно ультраконсервативно и музеографично, но враждебно
живым самобытным традициям; в равной мере современный Запад
оказался неспособным (особенно в области искусства)
создавать новые произведения, продолжая традицию. Т. н.
«современным» искусству и архитектуре уже лет пятьдесят поёт
гимны официальный академизм, т. е. нигилизм.
(См. «Традиция»).
Народ
Этническая, т. е. одновременно биологическая,
историческая и культурная общность* которая обладает территорией
укоренения, т. е. родиной-матерью.
Народ (слово сегодня очень подозрительное для левых
космополитов, находящееся на грани политкорректности) это не
статистическое «население»; это органическое сообщество, которое
соединяет в одно высшее целое предков, живых и будущих
наследников. Диахронически, но сохраняя отпечаток духовности,
народ укореняется в прошлом и проецирует себя на будущие,
погружается в биологическую и генетическую материальность, но
одновременно возникает как историческая и духовная реальность.
Принадлежность к определённому народу — это то, что в
первую очередь отличает человека и делает его личностью.
Современные западные эгалитарные учения, меркантилистские
или марксистские, низводят народы до уровня неотличимых
друг от друга социально-экономических агрегатов, тогда как
народы — это, наоборот, органическая основа человечества.
Идеального человека вышеупомянутые учения представляют себе
как отдельную личность, «освобождённую» от всякой
органической связи с народом, т. е. как неотличимую от других
клеточку человеческой магмы.
Следует напомнить также, особенно отдельным христианам,
что привязанность к своему народу несовместима с нынешним
христианским космополитизмом. Утверждать, например: «Я
ближе к африканцу-католику, чем к европейцу-нехристианину», зна-
136

чит, занимать универсальную позицию, низводящую
национальность в ранг чего-то незначительного. В этом драма европейского
христианства, навсегда отмеченного печатью паулинистского
универсализма. Католику, который привязан к своему народу и
осознаёт нависшую над ним угрозу биологического и культурного
растворения, лучше говорить так: «Я уважаю всех христиан мира и
молюсь за них, но здесь и теперь я сражаюсь, прежде всего, за
людей моего народа, независимо от их религии».
Иезуиты пытались разрешить это противоречие, ссылаясь на
еврейскую ветхозаветную традицию: «Вавилон или смешение
народов был карой божьей; Бог хотел, чтобы народы были
отдельными и разными; человечество едино на небесах, но
различно на Земле».
Арабский ислам, кстати, прекрасно сумел совместить
понятие народа (в словах «арабская нация» и в признании
приоритета арабов) с универсальной религией. Еврейский народ, со
своей стороны, также сумел совместить ярую защиту себя, как
этноса, своей особенности с религией, теоретически
монотеистической и универсальной. Никогда ислам и иудаизм, в отличие
от современных христианских церквей, не произносили
сомнительные покаянные диатрибы против «ксенофобии» и
этноцентризма. Ислам и иудаизм мазохизмом не занимаются.
Как и любое антропологическое понятие, слово «народ» не
обладает абсолютной математической точностью. Народ
определяет себя не по полной биокультурной однородности, а по
идее «родства». Народ — это продукт органической алхимии,
который соединяет «субнароды». Бретонцы, каталонцы,
шотландцы и другие могут рассматриваться как подразделения
единого европейского народа.
Необходимо подчеркнуть двусмысленность этого понятия
народа. Универсалистская идеология со времен Французской
революции путает идею народа с понятием «совокупности
жителей, обладающих юридически одним гражданством»,
независимо от их происхождения. В результате массовой иммиграции и
натурализации понятие «французский народ» разрыхлилось (то
же самое происходит сегодня и с «немецким» и «британским»
народами и по тем же причинам). Поэтому, не вдаваясь в
пустую полемику о «региональных» и «национальных» народах и
об их легитимности, следует диалектически снять противоречие
и утвердить историческую легитимность большого европейского
народа, который призван историей собрать вместе все народы
континента, имеющие одни и те же тысячелетние
этнокультурные и исторические корни. Разве не призывают чёрных
африканцев, несмотря на их разное гражданство, лингвистические и
137

племенные различия, Нельсон Мандела и сенегалец
(гражданин Франции) Хаммаду Диоп «чувствовать себя одним
народом», включая и тех, кто живёт в Европе? Разве Насер, Арафат
и Каддафи не призывали всех арабов считать себя одним
арабским народом? Почему же европейцы не имеют права
действовать, повинуясь тем же этническим рефлексам?
Что же касается адептов «региональных народов», то им
следует противостоять тем левым регионалистам, якобы анти-
якобинцам и антимондиалистам, которые, исходя из
французского и американского права не землю, путают гражданина и
жителя и доходят до утверждения, будто кто угодно (даже
неевропейского происхождения) может быть признан бретонцем,
эльзасцем, корсиканцем и т.д. если он выберет какой-то из этих
регионов и поселится там.
Но принадлежность к народу основывается также на
согласии его членов считать себя таковыми, т.е. зависит от
политического измерения. Поэтому мы говорим, что народ находится
на перекрестке биологического, территориального, культурного
и политического императивов. Но чувство культурной или
лингвистической принадлежности ни в коем случае не достаточно
для того, чтобы быть членом народа, если нет биологических
корней. Иммигранты-инородцы народа X, устроившиеся в
определённом количестве на территории народа Y, даже если они
воспримут элементы культуры последнего, не станут его частью. Как
полагал Де Голль, могут быть исключения для реально
ассимилировавшихся небольших меньшинств, например, французов с
Антильских островов.
При определении понятия народа нельзя пренебрегать и
территориальным и геополитическим измерениями. Народ не может
быть простой диаспорой: евреи чувствовали необходимость вернуть
себе Палестину, их «Землю обетованную», потому что согласно
учению Теодора Герцля, «без Земли обетованной евреи всего лишь
религиозная диаспора, культура, синдикат, но не народ».
Многих как левых, так и правых, прельщает идея, согласно
которой народ может, особенно сегодня, существовать без
территории. Ничего подобного. Любой здоровый народ, даже если
он имеет большую диаспору (китайцы, арабы, индийцы и др.)
сохраняют тесные связи с родиной-матерью.
Гуру современности давно уже утверждают, что будущее
принадлежит не народам, а человечеству, которое образует один
народ. Но этого не будет. Несмотря на мондиализацию и в
порядке реакции против неё, XXI век будет более чем любой
другой, веком различных народов. Только европейцы, погружённые
в утешительные иллюзии упадка, воображают, будто народы ис-
138

чезнут и их заменит гибридная концепция «гражданин мира». В
действительности исчезнуть рискуют европейцы. Сумерки
народов не за горами.
Сумерки одного или нескольких народов всегда возможны.
Американские индейцы и египтяне исчезли (об этом часто
забывают) опустошенные изнутри и оккупированные извне.
История — это кладбище народов, народов слабых, исчерпавших
свои силы или отказавшихся от своей миссии.
Здесь необходимо одно предостережение: правые и левые
теоретики «этноплюралисты», искренне выступая против
превращения человечества в однородную массу, говорят нам о «деле
народов», словно все народы надо сохранить. В
действительности «система убийства народов» — название одной из моих книг,
плохо понятой отдельными интеллектуалами, — угрожает только
вымирающим народам, таким как нынешние европейцы. Она
угрожает также народам-реликтам, представляющим лишь
музейный интерес. Глупо и утопично верить, будто все народы
могут сохраниться в формалине истории. Это пацифистский и
эгалитарный взгляд.
Главной угрозой самобытности и существованию больших
народов было и всегда будет сочетание утраты культуры и
колонизации другими народами, то, что мы сегодня переживаем.
Западная мондиалистская «система» никогда не убьёт сильные
народы. Покончила она с арабами, китайцами, индийцами?
Наоборот, она усилила их самобытность, их желание победить,
вызвав ответную реакцию.
Народ, находящийся в опасности, большей частью и
трагическим образом по собственной вине, это сегодня наш народ, по
причинам как биологическим, так и культурным и
стратегическим. Поэтому эгалитарную идеологию «дела народов» надо
заменить идеологией «дела нашего народа».
Есть три главных позиции:
1. Народы не существуют или не существуют больше, это
категория прошлого, имеет значение только человечество (тезис
эгалитарного универсализма);
2. Все народы заслуживают существования и сохранения
(тезис утопического этноплюрализма, также эгалитарного и
неосуществимого ни в какие времена) и
3. Только сильные и волевые народы могут долго сохраняться
в истории, области конкуренции и отбора наиболее способных
(тезис волюнтаристов, реалистов, отрицающих равенство).
Ясно, что поддерживать надо эту третью позицию.
Суть заключается в том, чтобы снова взять на вооружение
понятие народа и постепенно распространить его на весь евро-
139

сибирский континент. То, что понимает под «европейцами»
идеология, господствующая в Брюсселе, заимствовано из
французской якобинской идеологии: речь идёт не об этноисторическом
великоевропейском народе, а о куче невесть каких обитателей
географической территории Европы. Эту тенденцию надо
радикально изменить.
Снова стать субъектами истории — вот что надо предлагать
европейским народам, которые сегодня являются лишь
объектами истории. Важно, чтобы в начинающемся трагическом веке
они осознали общие угрозы, нависшие над ними, осознали, что
отныне они образуют сообщество судьбы, впервые после многих
веков. Речь идёт о «новом союзе», который в результате
возрождения и исторического преображения может образовать
новую основу великоевропейского народа и, в самый разгар
упадка, несомненно, в муках, добиться возрождения Феникса.
(См. «Евросибиръ», «Нация», «Популизм», «Регион»).
Народы долговечные и недолговечные
Долговечен народ, который умеет и хочет сохраниться в
истории, обеспечить свое биологическое продолжение и
вечность своей цивилизации.
Эта концепция принадлежит философу Раймону Рюйе.
Типичные примеры долговечных народов — арабы, китайцы,
евреи, индийцы и другие. Современные европейцы, убиваемые
западной цивилизацией, которую они трагически создали и
которая обратилась против них самих, рассматривают себя как
недолговечный народ. Такой народ не интересуют ни его предки,
ни потомки, ни его культурное наследие, ни его будущее. Он
погружен в культ настоящего, в поиски маленького
индивидуального счастья, в страхи за сохранность своих «материальных
приобретений».
Маленькие народы погибают от своей демографической,
военной и технологической слабости, а большие народы,
которые исчезают и забываются историей, умирают от
внутренней анемии, от недостатка воли, несмотря на кажущуюся,
но хрупкую силу их цивилизации. Такова была судьба инков,
ацтеков, египтян и многих других. Долговечный народ
отличается следующими качествами: демографической силой,
коллективным этническим сознанием, народной
солидарностью и общим народным идеалом. Долговечный народ имеет
одновременно биологические корни, общую память, общую
историю, идею божественного и проект. Всего этого запад-
140

ная цивилизация нам не предлагает, потому что она не
проецирует себя в будущее более чем на пять лет. И всё это надо
восстановить.
(См. «История»).
Наследие
Совокупность способностей и культурных черт, передаваемых
из поколения в поколение и определяющих самобытность народа.
Наследие имеет био-антропологическую и культурную
природу. Оно заключает в себе двойной императив крови и
ценностей. Разрыв в передаче наследия, народного, художественного,
культурного, ремесленного или научно-технического, — самое
верное средство стирания памяти народа и его уничтожения
путем этноцида.
В настоящее время европейцы и особенно французы
являются жертвами тройного разрушения их наследия: посредством
стирания их культурной и исторической памяти, в чём
принимает участие школа; путём растворения культурного наследия и
творческих сил Европы в культуре американо-западной массы и
в неопримитивных формах африканизации («культуре
тамтамов», как предсказывал Селин), а также путём поражения
биологического «гермена» вследствие метисации, снижения
рождаемости и увеличения веса инородного населения. Передача
биологического и культурного наследия — непременное условие
сохранения в истории европейских народов, да и любых других.
Тот, кому нечего больше передавать, больше не существует.
Народ без наследия — душевнобольной народ, и если будет
продолжаться то, что происходит сейчас, культурный уровень
европейцев станет гораздо ниже, чем у народов Третьего мира,
которые они некогда покорили.
Но есть один парадокс: в то время как биологическое наследие
не может не понести серьезного ущерба от больших изменений,
культурное наследие европейских народов постоянно
видоизменялось в ходе их истории при его передаче. Культурное и цивилизаци-
онное наследие — это движение. Оно как пламя, которое всегда
остается одним и тем же при непрерывном обновлении топлива. Суть
в том, что есть твёрдое ядро наследия, т.е. «основные ценности» и
историческая память.
(См. «Наследственность», «Укоренение», «История»).
141

Наследственность
Врожденные физические и психологические особенности
биологического характера, передаваемые по наследству.
Наследственность сводится не только к индивидуальным или
семейным задаткам, она и коллективна. Народы проявляют
наследственные задатки не очень чётко и не механически, но,
несмотря на смутность этих задатков, они хорошо видны.
Сегодня господствующая идеология отвергает любую идею
коллективной наследственности. С её точки зрения самобытность
не передаётся, а приобретается. Это догма ассимиляции и
интеграции. Любая человеческая группа может усвоить любую
культуру. Однако, этнопсихология, наука, на которую теперь наложено
«табу», легко доказала, что поведение народов и наций в
значительной мере зависит от коллективных генетических задатков.
Помещённые в одни и те же условия, два народа дадут разные
результаты. Даже те, кто обижен природой, могут больше
преуспеть, чем те, к кому она была благосклонна. Например,
голландцы, жившие в отвратительных природных условиях со скудными
ресурсами, достигли гораздо большего, чем африканские племена,
которым природа давала все возможности.
Пора покончить с догмой марксистского происхождения,
согласно которой различия в достижениях и уровне между странами и
цивилизациями зависят только от исторических обстоятельств,
производственных отношений и эксплуатации одних другими. Эти
различия атавистичны, они являются плодами разных коллективных
наследственных качеств, большей частью, врождённых.
Однако, наследственность это еще не всё. Точнее, она может
готовить сюрпризы. Внутри одного народа могут проявиться
дегенеративные тенденции. Такова причина упадка ряда
цивилизаций. Например, Великая война 1914 — 1918 годов глубоко
задела генетическую основу европейских элит, природных
аристократий. Отсюда, может быть, тот упадок характеров и
добродетелей, который наблюдается сегодня. Равным образом
вредоносные идеологии могут отнять у человеческой группы все
творческие силы и волю к сопротивлению. Ни один народ не может
претендовать на то, что он наследственно выше другого, разве
что на протяжении ограниченного периода.
История — это соотношение сил, борьба за жизнь. Если в
наши дни европейцы являются жертвами колонизации со
стороны народов Юга, над которыми они некогда господствовали,
если они смиряются со всяческими унижениями, то первая
причина — их внутренняя слабость. Наследственность не
приобретается навечно. Надо с недоверием относиться ко всем комп-
142

лексам превосходства. Наследственность получают, но её надо
также завоёвывать и защищать. Любой народ, по своей вине,
может утратить свои наследственные задатки, которые
составляли его силу, потому что они не могут больше проявляться в
культуре или потому что в результате антиотбора они исчезли из
генофонда.
Следует уточнить также — это замечание сегодня в Европе
под полным запретом, но не в остальном мире, который с ним
вполне соглашается, — что метисация со временем оказывается
роковой для наследственности народа и для дальнейшего
существования его цивилизации. В этом диалектика врождённого и
благоприобретённого и вся история живого, потому что передача
культурной традиции и продолжение жизни цивилизации
невозможны без сохранения биологического ядра большинства, «на-
рода-родональника». Андре Лама прекрасно показал (в книге
«Боги и Императоры»), что падение Римской империи было
частично вызвано растворением первоначального латинского
населения в инородных массах.
(См. «Гермен», «Наследие», «Метисация», «Раса и расизм»).
Наука и техника
Развитие техники на базе экспериментальных научных
методов с целью умножения возможностей действия и господства.
Можно назвать прометеевской сущность науки и техники,
созданной европейской цивилизацией. Поскольку они трагичны
и противоречивы, они носят в себе лучшие из надежд и худшие
из опасностей. Для европейских народов, которым угрожает их
демографическая слабость, феминизация и нашествие масс с
Юга, биогенетическая наука и техника могли бы стать
временным средством спасения. Также в области вооружений наука и
техника могут создать необходимый щит, способный
компенсировать демографическую слабость.
Но наука и техника нейтральны. Хабермас и Хайдеггер
впадают в серьёзное заблуждение, думая, будто наука и техника
могут быть на свой лад носителями какой-либо идеологии. Это
оружие, средство, из которого можно сделать всё, что угодно.
Наука и техника вредны, если они служат только логике рынка,
они могут оказывать положительное воздействие лишь при их
подчинении верховной воле. Они представляют собой не
противоположность традиции, а важный элемент европейских
традиций, появившийся со школой Пифагора. Они были и той силой
алхимии, о которой говорили средневековые учителя. Наука и
143

техника не «современны» и не «материалистичны» по своей
сути, они одновременно традиционны и футуристичны.
(См. «Археофутуризм», «Прометеевское начало», «Воля к власти»).
Нация, национализм, новый национализм
Этимологически «нация» это народное и политическое
сообщество одного и того же этнического происхождения, одного
и того же «рода».
Не следует путать нацию и государство-нацию. «Нация» и
«этнос» — это синонимы, они обозначают сообщество одного
происхождения. Противопоставление нации Империи это
семантическое недоразумение. Империя в положительном смысле
это федерация, союз близких и родственных наций, точнее,
«федеральная нация».
Пора перестать связывать национализм с защитой
якобинского и космополитического государства-нации. Национализм,
как концепция, должен изменить свой смысл: 1) он должен
обрести этническое измерение, а не только сугубо политическое и
бесплотное. Он должен вернуться к своим первоначальным
этимологическим истокам. 2) национализм может сегодня
пониматься в расширенном европейском смысле, и
распространяться, в предвидении будущего, на все живущие на континенте
народы индоевропейского происхождения. При таком подходе
региональные патриотизмы включаются как органические
составляющие в имперский великоевропейский национализм. Его и
можно назвать новым национализмом.
Что касается Франции, то это сюжет сложный и
деликатный. Французский национализм нельзя ни в коем случае
вписывать в традиции якобинского национализма, из-за того, что
последний космополитичен, антиэтничен и парадоксальным
образом разрушает ту Францию, которую он якобы любит (это и
есть «французский парадокс»). То же можно сказать о
нынешних учреждениях Европейского Союза, главная цель которого,
похоже, — уничтожение наций и народов Европы. Возможен
один путь, путь трёхэтажной империи:
1. региональная малая родина
2. гражданство исторической страны
3. общее этническое и историческое гражданство,
охватывающее весь наш континент
Сочетание этих трёх уровней слишком сложно, чтобы эту
проблему можно было рационально решить одним махом. Её
решит только история. Проблемы Европы требуют решения
144

сверху, поверх всех линии разлома, решения, которое не
разрушит ни привязанность к малым региональным родинам, ни
верность историческим концепциям Испании, Франции, Германии
и т. д. (их языкам и культурам), ни футуристическую
конструкцию Великой европейской нации. Следует отдавать
предпочтение идее включения, а не исключения.
(См. «Империя», «Европа», «Евросибирь»),
Неопримитивизм
Наблюдаемый сегодня процесс культурной инволюции
(деградации), которая заключается в возврате к примитивному
поведению массы, упадке культурной памяти и в одичании общества.
Признакам этого нового примитивизма нет числа: это всё
большая безграмотность в школах, бурный рост употребления
наркотиков, афро-американизация популярной музыки, нарушение
законов общества, отход молодого поколения от общей культуры,
овладения знаниями и исторической памяти, растворение
официального современного искусства в нигилистической грубости
«меньшего, чем ничто», в огрублении масс и утрате ими культуры
под влиянием аудио-визуальных средств информации («катодной
религии»), рост преступности и всё более частые проявления
варварства (одичание общества), исчезновение гражданских чувств,
ускоренное разложения общепринятых общественных норм и
социальной дисциплины, уродование языка и т. д.
Поколение молодых магрибинцев и негров являет собой
наглядный пример этого неопримитивизма, но, увы, не одно оно им
затронуто.
Парадокс этого нового примитивизма, настоящего процесса
«утраты цивилизации», заключается в том, что он связан с
господствующей феминизированной идеологией, которая
проповедует цивилизованность, правовое государство, альтруизм, гума-
нитаризм, гражданственность, «культуру». Но речь идёт в
данном случае лишь о банальном феномене компенсации. Этот
неопримитивизм прекрасно приспосабливается к контролю над
обществом, к одомашниванию посредством потребительства, к
коллективной безмозглости и к утрате всякого критического
духа. Он вполне соответствует неототалитаризму. Он служит
краткосрочной стратегии господства политического класса,
класса интеллектуалов и работников СМИ и, прежде всего,
транснационального финансово-экономического комплекса.
Если рассуждать диалектически, этот неопримитивизм может
обратиться против породившей его современной цивилизации в
145

той мере, в какой молодые поколения новых варваров просто не
будут больше способными обеспечить техническое
функционирование этой цивилизации.
Эти поколения не смогут оказать сильное сопротивление
чистке, которую предпримут активные меньшинства, какими бы
они ни были. Что могут сделать массы рабов, «последних
людей», о которых говорил Ницше, против настоящей,
решительной аристократии?
(См. «Утрата культуры», «Инволюция», «Масса»).
Непоседливость
Типично европейская способность выходить за рамки своей
жизни, не отрицая своих традиций, основанная на духе
любопытства, завоеваний и авантюризма.
Этот неологизм, введённый Робертом Стойкерсом, ни в коей
мере не обозначает отрыв от корней или кочевой образ жизни.
Это качество — источник европейской колониальной эпопеи. Но
она обернулась для Европы своей невыгодной стороной и сегодня
дух непоседливости надо переориентировать. Хороший пример —
завоевание Космоса, имеющее чисто европейские истоки.
Буржуазный дух одновременно космополитический и
«привязанный к месту», аристократический дух — одновременно
укоренённый и непоседливый. Непоседливость была
выражением фаустовской и прометеевской природы европейских культур.
Завоевания, научные открытия, путешествия — всё это
признаки непоседливости. В силу атавизма большинство других
культур живёт в условиях статического укоренения, тогда как
укоренение индоевропейских народов всегда было динамичным,
непоседливым, одержимым идеей движения.
(См. «Прометеевское начало», «Укоренение»).
Нигилизм
Глубокая уверенность в отсутствии какого-либо «смысла
жизни», отрицание высших ценностей, циничное и разочарованное
презрение к принципам действия, доходящая до веры в то, что их нет.
Нигилизм характеризует эпоху, когда ничто не имеет значения,
потому что всё одинаково, когда исчезло всякое подлинное чувство
священного, когда главное занятие — потребительство и удовлетворение
непосредственных материальных нужд. Жизненно важные ценности
(продолжение рода, защита территории, дух сообщества, забота о бу-
146

дущих поколениях, продолжение традиции, эстетические ценности т.
д.) оставлены в пользу имитации этики на основе искусственных
ценностей (гуманитаризма, антирасизма, вульгаты демократизма,
псевдосоциальных и псевдоэкологических теорий, опровергаемых фактами).
Нигилизм это прямой продукт буржуазного духа, эгоистического и
расчётливого. Как доказывает нынешний поворот мировой экономики, главная
забота правящей системы — достижение краткосрочных финансовых
прибылей и «максимальной рентабельности» при полном отсутствии
заботы даже о таких секторах, как здравоохранение.
Это нигилистическое, в основе своей, поведение, потому что оно
предполагает, что кроме непосредственных материальных нужд ничто
другое не имеет никакой ценности. Оно соответствует утрате всякого
исторического сознания и отказу от всего высшего, выходящего за
пределы индивидуального, материального эгоизма. Мы переживаем сегодня
апогей нигилизма: отрыв людей от своих корней, торжество рынка ради
рынка, исчезновение настоящего чувства жизни, подмененного
простыми стратегиями обогащения и выживания. Но искомого «счастья» люди
не находят и впадают в отчаяние, что выражается в неслыханном
количестве самоубийств, а также в извращенности и мрачности современного
искусства (пластических искусств, театра, кино и литературы, последнее
слово которых —- «поиск абсурда»), сведении комического к насмешкам,
замены смеха зубоскальством, а трагедии — нытьём.
Мы наблюдаем утрату своего смысла западными идеологиями,
лишёнными серьёзных проектов, общее самолюбование,
демографическое самоубийство европейцев и диктатуру мира, не
имеющего цели, который, похоже, не знает, что катится к катастрофе.
Некоторые видят лекарство против нигилизма в исламе.
Ислам, действительно, что угодно, только не нигилизм. Проблема
заключается в том, что речь идёт в данном случае о замене
одного зла другим, потому что цель ислама — уничтожение
европейской цивилизации. Излечить Европу от нигилизма сможет
только взрыв, потому что во времена больших кризисов, когда
ставкой является материальное и физическое выживание, в
результате парадоксального диалектического возврата люди вновь
обретают понятие о чем-то высшем, нежели их существование. За
определенным порогом возрождение предполагает трагедию.
(См. «Конвергенция катастроф», «Священное»,
«Торгашеское общество»).
Одомашнивание
Подчинение своих мыслей и поведения идеологической и
социальной системе с утратой своей воли и собственных
суждений и физическая зависимость от материальных условий.
147

Этот термин используется по аналогии с ситуацией
домашних животных, неспособных к самостоятельной жизни и
целиком зависящих от человека. По мнению этологов, человек —
«самоодомашнивающееся» животное, потому что его поведение
больше определяется культурными условиями, чем внутренними
импульсами. Но мы понимаем эту концепцию «одомашнивания»
в несколько ином смысле. Она обозначает ситуацию
пассивности и зависимости западного человека перед лицом системы,
против которой он не реагирует, даже если она ему вредит.
Симптомам нет числа: это податливость идеологической
обработке (информационной, школьной, профессиональной и т.д.),
зависимость от потребительского образа жизни, утрата
самостоятельности суждений перед лицом пропаганды и призывов к
покаянию, замена духовности примитивными шаблонами СМИ и т.д.
Одомашненный человек — конформист, он не бунтует, он никогда
не сопротивляется, хотя любит изображать независимость и
оригинальность. Он слепо следует, ради общественной
благопристойности и из боязни не понравиться, всем предрассудкам,
которые ему внушают. Он констатирует общую катастрофу,
вызванную иммиграцией-колонизацией, но он не осмеливается
протестовать и бежит от реальности. Такой человек — постоянная жертва
моды. Он, прежде всего, не хочет чувствовать себя «другим»,
независимым, потому что это означало бы — великий ужас
современности! — «быть исключённым». Система даёт ему кусок
пирога, прожиточный минимум, порцию финансов, а он отрекается
от всякого критического духа. Одомашненный человек не имеет
ни революционного настроя, ни исторического видения: он
крепко привязан к структурам общества, которым обусловлен. С
самой верхней до самой нижней ступеньки социальной лестницы
это человеческий тип, неспособный к самостоятельности, образец
гражданина эпохи неототалитаризма, современный тип раба.
Парадокс одомашненного человека в том, что ему внушают
будто он — «личность», поэтому его горизонт —
самовлюблённый индивидуализм. Он похож на свинью, которую
откармливают в свинарнике, но жрёт она одна в своём тесном стойле. В
действительности за этим индивидуализмом одомашненного
человека скрывается подчинение стадной морали.
Сколько интеллектуалов, блестящих художников и
философов, как правых, так и левых, стали одомашненными,
стерилизованными господствующей идеологией; из-за своей боязни не
понравиться ей, быть исключёнными, превратиться в париев,
они иссушили свой талант и буквально стали сторожевыми
псами в намордниках! Такова ужасная цена отречения от самих
себя и удушения своего таланта.
148

К сожалению, описанный человеческий тип сегодня
преобладает. Но в случае шока, серьёзного кризиса и краха системы —
что не фатально, но весьма вероятно, — будет разрушен и тот
образец, который он представляет. И потом надо рассчитывать
только на меньшинства, которые в любом обществе никогда не
приручаются.
Придётся, увы, сказать и о лжеборцах, жертвах
одомашнивания. В частных беседах, на словах, они «сопротивляются». Но
за этим не следует никаких конкретных действий. Система их
держит, она их приручает. Они приспосабливаются ко всему в
расчёте на то, что будут продолжать кормиться (и разлагаться).
Но они мало значат. Лучший шарж на одомашнивание дан в
басне Лафонтена «Собака и волк»,
(См. «Буржуазность», «Феминизация»).
Определение врага и друга.
«Враг» и «противник»
Враг — это тот, кто угрожает вам конкретно и физически,
стремится уничтожить вас, хочет, чтобы вы исчезли;
противник же стремится ослабить вас и господствовать над вами.
Совершенно ошибочно называть врагом какое-либо
абстрактное целое, учение или систему, например, либерализм или
социализм, даже считая, что с ними надо бороться. Враг это
всегда кто-то. Карл Шмитт говорил о враге, что это «образ твоей
собственной проблемы» и добавлял: «Горе тому, у кого нет
врагов, — его врагом станет Судный день». И в самом деле: тот, у
кого нет врагов и кто не видит врагов, всегда будет
беззащитной жертвой циничных врагов, как нынешние европейцы перед
лицом колонизаторов из Третьего мира.
В наши дни главный враг Европы это бином «массы инородных
иммигрантов-колонизаторов/ислам», а главный противник это
Америка. Последняя, кстати, заключила тайный исторический
пакт с исламом с целью ослабления Европы и господства над ней.
Чтобы противостоять либерализму, который не видит иной
сути политики, кроме «управления Полисом», Карл Шмитт
определял политику как «определение врага». Это верно, но
недостаточно. Политика это также определение Друга, т. е.
одновременно и союзника (всегда временного), но, прежде всего,
единоверца, соратника, этнического брата, того, кого, объединяют с
нами общие интересы, общее происхождение и общие ценности.
Цивилизации, находящиеся в упадке, принимают друзей за
врагов, а врагов за друзей. Современные европейские элиты и
149

правители демонизируют и подвергают остракизму тех, кто
выступает против этнической колонизации Европы, как
«фашистов», даже если они просто защищают самобытность своего
народа и хотят, чтобы он выжил. И наоборот, они называют
своими друзьями и подзащитными тех, кто их колонизирует:
инородные массы и ислам.
Дадим один убедительный и краткий пример: для нас арабы
и мусульмане могут быть нашими геополитическими и
культурными союзниками, если они останутся у себя, но, вторгаясь к
нам, они определяют нас как своих врагов.
Равным образом, Америка — наш противник, но не по сути
своей и не на веки. Противник хочет ослабить вас,
господствовать над вами, но не колонизировать вас физически и не
уничтожить. Поэтому интеллектуалы, которые объявляют Америку
«главным врагом», совершают грубую логическую ошибку.
Органическая экономика
Экономическая модель «третьего пути», который ставит на
одну доску либеральный капитализм и государственный социализм.
Органическая экономика исходит из того принципа, что
экономика должна функционировать как живой организм, иерархи-
зированный и гармоничный, подчинённый политике, а не как
холодный механизм, подпитываемый социалистическими
догмами или капиталистической логикой быстрой прибыли.
Органическая экономика ставит финансы на службу производству, а
производство — на службу народу и социальному равновесию.
Она органически, почти биологическим способом, сочетает в
себе предпринимательский динамизм, социальную
справедливость и этнические, культурные и экологические императивы.
Она стремится соединить лучшие стороны либерализма и
волевого вмешательства, свойственного плановой экономике.
Главные парадигмы органической экономики таковы:
1. Отказ от всемирной свободы торговли в пользу автаркии
больших пространств, т.е. самодовлеющей экономики на базе
цивилизационных ареалов, без отказа от мирового обмена и
международных финансовых потоков: последние надо просто
нормировать, ограничивать, лимитировать.
2. Отказ от государственной социализации, от
парализующего налогового бремени, от разбухания администрации и
создание свободного рынка со своей конкуренцией внутри
защищенной и ограниченной самодовлеющей зоны.
3. Регионализация производства и обмена внутри европейской зоны.
150

4. Учет правильно понятых экологических императивов,
которые выше критериев быстрой прибыли.
5. Разработка больших общественных программ
капиталовложений.
6. Координация планирования и рынка.
7. Государство может вмешиваться в экономику только
политическим способом, определяя основные нормы и общую политику, но
воздерживаясь от мелочного административного вмешательства.
8. Отказ от прямого прогрессивного налогообложения в
пользу низких налогов на каждый доход независимо от его
величины, что облегчило бы налоговое бремя для живых сил
общества и увеличило их общую производительность.
9. Валютная политика должна определяться государством, а
не случайностями рынка, не так, как это принято сегодня в
отношении евро.
10. Пособие по безработице должно предполагать встречные
действия: работу неполный рабочий день на общественной
службе и невозможность отказаться от предлагаемой работы.
11. Ограничение права на труд для всех иностранцев и отказ
этой категории в какой-либо социальной помощи и пособиях по
безработице.
12. В целом нужда и нищета должны быть побеждены без
помощи социалистических мер централизованной бюрократии, которые
потерпели крах. Политика социальной помощи нуждающимся
гражданам должна проводиться на местном и региональном уровнях.
Органическая экономика мыслима только в рамках
защищенного пространства Большой Европы. Она отказывается
одновременно от дикой мондиализации и от государственного
социализма с его фискальной системой; она признаёт рынок, если
он нормируется высшей властью. Она подчиняет финансы
производству, а производство — политике (сегодня мы наблюдаем
обратное). Она подчиняет валюту волюнтаристской политике, а
не случайностям спекулятивного рынка, как в случае с евро.
Органическая экономика — это доктрина воздержанности:
экономика это «третья функция», подчиненная политике, но не
подавляемая этатизмом и не предоставленная анархии чистого
рынка. Органическая экономика имеет целью обеспечить
динамизм и синергию всех общественных функций так, чтобы ни
одна из них не могла вредить другой.
Парадоксально, но США, где государство, обладающее
сильной политической волей, управляет свободной и динамичной
частной экономикой, ближе, чем Европа, к органической экономике.
(См. «Автаркия больших пространств», «Двухскоростная экономика»).
151

Отбор
Процесс коллективного выбора на основе соревнования с
целью уменьшить в количестве и отсеять менее способных и
более слабых и оценить более одарённых и более способных.
Отбор действует и в естественной эволюции видов, и в
истории цивилизаций и во внутренней жизни обществ.
Естественный отбор обеспечивает выживание наиболее
способных и тем самым продолжение вида. Этот принцип действует
как в биологии, так и в социологии. Любая организация, любая
система, которая пренебрегает отбором, через недолгое время
исчезнет. Отбор лишь редко принимает форму прямой борьбы, но
это воистину главный принцип любой жизни и любой
цивилизации, их главный критерий. «Превосходство» какого-либо народа
или вида или какой-либо цивилизации основывается, в конечном
счете, на их способности долговременного выживания, умении
избежать ловушек отбора и выдержать конкуренцию. В этом
смысле «статический расизм», который считает, будто одна
филогенетическая группа по сути своей выше другой, — бессмыслица.
Давление отбора затрагивает всё: культурные формы,
Циркуляцию элит и традиции, которые проходят через фильтры
«выбора истории». Отбор — это не дискриминация, как
уверяют эгалитарные идеологии, это двигатель любой жизни.
Эгалитаризм, отказываясь от принципа отбора, неспособен от него
избавиться. Он заменяет социально организованный отбор
диким и несправедливым отбором, основанным на кумовстве,
деньгах, насилии и т.д.
В правильно организованном обществе, как говорил Ницше,
«помогают сильным, наиболее одарённым». Это ни в коей мере
не означает проявления несправедливости к менее одарённым,
потому что верхом несправедливости, как мы видим сегодня,
катастрофой для всего общества является анти-отбор, который
ведёт к хаосу и к отбору по асоциальным критеоиям. Эта ненависть
к отбору была одной из главных тем мая 196о года, что привело к
нынешнему развалу системы национального образования.
Современное общество возводит преграды на пути
справедливого отбора и тем самым поощряет дикий отбор, закон
джунглей и несправедливость.
Отбор — это не несправедливость, а следование законам
жизни, естественной иерархии, согласно принципам
Платона, Аристотеля и Спенсера: «Каждый на своём месте». В
европейской традиции демократический принцип неотделим
от аристократического, т.е. отборочного. Общество без
настоящей аристократии, в котором не правят «лучшие», быст-
152

ро становится царством несправедливости и подавления
слабых. Отбор в этом смысле отнюдь не тирания, направленная
против слабых, не их устранение или исключение, а гарантия
занятия ими правильного места в общественном организме.
Уверять, как это делают эгалитарные учения, будто «все
люди одинаково одарены» и будто отбор, устанавливающий
иерархию, противоречит человечности, это, по словам
Паскаля, «страшная ложь» и фермент разложения общества.
Абсолютный эгалитаризм, отказывающийся от отбора, разрушает
любое братство, любой общественный порядок с помощью
скрытых форм отбора: льгот в обход закона, купленных
привилегий, захваченных преимуществ и т.д. Нет худшей
несправедливости, чем отказывать в достойном их ранге самым
одаренным и самым заслуженным и предоставлять
привилегии неспособным. Среди лозунгов Французской республики
слова «Равенство» и «Братство» совершенно несовместимы.
(См. «Аристократия», «Эгалитаризм»,«Иерархия», «Меритократия»).
Память, коллективная память
Психическая интеграция и присвоение свого собственного
прошлого.
Подобно тому, как отдельная личность не может действовать,
забыв своё прошлое, так и народ становится бессильным и
беззащитным, если он теряет коллективную память о своей
истории. Что такое память? Это запас информации о себе самом,
который организует опыт и позволяет действовать в настоящем
и предвидеть будущее.
Вся господствующая идеология стремится сегодня сделать
французов и европейцев людьми без памяти. Делается это
разными способами: через утрату культуры, путём медленного
разрушения преподавания истории (или её упрощения в смысле
привития европейцам чувства их вины и систематического
отрицания их гения), путём фабрикации «ложной памяти» на основе
памяти других народов, с помощью систематического культа
современности и т. д. Сегодня говорят о «работе памяти» только в
смысле общего покаяния европейцев перед другими: мы не
только теряем нашу память, но, поскольку нам внушают, будто
мы её сохраняем, для нас это становится самобичеванием. Зато,
когда народы и цивилизации сильны и честолюбивы, они
восхищаются своей исторической памятью.
Долговечные народы никогда не забывают своего прошлого и
имеют цепкую память. Мусульманские народы не утратили
память о своём Коране и в этом их сила. Марксизму не удалось
153

стереть историческую память русских, сербов и китайцев.
Народ, лишённый осознания, духовной интеграции своей
собственной истории, парализован.
«Человек будущего тот, у кого самая долгая память» — мы
знаем эту вполне археофутуристическую формулу Ницше,
которая указывает, что надо проецировать в будущее свою память
как волю и как проект. Цивилизация без памяти обречена на
скорую смерть. Чтобы владеть пространством, надо владеть
будущим, чтобы устроить свою будущую судьбу, надо с
гордостью присвоить себе своё прошлое.
(См. «Археофутуризм», «Самобытность»,
«Долговечные народы», «Традиция»).
Политика, Большая политика
Деятельность или функция, цель которой — долговечность
и защита во всех областях Полиса (от этого греческого слова
происходит слово «политика»), т. е. человеческой группы,
объединенной общностью происхождения и судьбы, а
назначение — осуществление верховной власти.
В современной политической философии, запятнанной
экономизмом, суть политики сводится к «управлению нацией» как
своего рода предприятием. Это неизбежно превращает
политический класс, как мы видим сегодня, в касту карьеристов,
очень похожих на аппаратчиков коммунистических режимов.
Судьба народа целиком ускользает от такого видения политики,
как и историческое измерение политической деятельности.
Политика не сводится к повседневному управлению или к
«поискам счастья» американской философии. Это не только
определение врага, как учил Карл Шмитт, хотя эта трактовка
интересна и частично верна. Суть политики это, прежде всего,
определение друга, т. е. того, кто принадлежит к тому же сообществу и
разделяет те же ценности. В этом смысле она, прежде всего, —
схема полей принадлежности. Кто на чьей стороне? Кто есть
кто? Это главный политический вопрос.
В-третьих, суть политики эстетическая, поэтическая и
историческая. Греческое слово «поэйн» означало «делать»,
«творить». Поэтому суть политики не сводится только к экономике,
установлению справедливости, социального равновесия,
гражданского мира и внешней безопасности: в её сферу входят
также архитектура, экология, изящные искусства, культура,
демография, биополитика и т. д.
154

Политика — это область воли и стремления к
верховенству. Поэтому не следует удивляться, что наша эпоха делает
всё, чтобы уничтожить политику ради выгоды экономической
сферы или разделённых ветвей власти, занятых только
своими интересами. Современные политики деполитизированы, и
Европа страдает от бесцветности политики, т.е. от
отсутствия суверенной функции. Эти политики подчинены шуткам
и лести зрелищ (СМИ), но их близорукие расчёты не
содержат в себе никакого исторического проекта; нет у них и
никакой реальной власти, она перешла в руки финансовых сил.
Само государство не имеет больше ни монополии, ни
политической воли. Оно перестало быть политической инстанцией и
осталось лишь технически-бюрократической. И в Брюсселе, и в
Париже есть лишь администрации, близорукие корпорации.
Чиновники и политики — часто они сливаются — ведут себя как
наёмные работники промышленных фирм, но никак не слуги
своего народа. Европейские политики, без исключения,
представляют собой нечто среднее между звёздами шоу-бизнеса и
высшими чиновниками, жадными до привилегий. V них есть
тщеславие и деньги, но нет власти, тогда как настоящая
политическая власть предполагает бескорыстие и провидческий ум.
В итоге мы приходим к понятию Большой политики
(термин Ницше). Это лучшее выражение сущности политики:
вписать народ в историю и сохранить его в ней в качестве
свободного творца и действующего лица своей судьбы,
сохранить его самобытность и, если возможно, возвысить его.
Большая политика вписывается, таким образом, в длительный
исторический период, и противоположна «малой политике»
политиков, ограниченной настоящим временем. Большая
политика определяется на перекрёстке дорог: благосостояние
личности и долговечность народа, умиротворение и
могущество, верность традициям и новаторское честолюбие.
Отныне Большая политика должна принимать в расчёт следующие
основные факторы и цели (их список неполон), которые
совершенно игнорируют французские и европейские политики:
1. Возобновление традиционной борьбы ислама против
европейских народов и необходимость противостояния ей.
2. Необходимость затормозить наш демографический упадок
и колонизацию наших стран народами Третьего мира.
3. Необходимость обеспечить экономическую защиту
европейского пространства.
4. Освобождение европейцев от подчинения Америке,
обретение ими независимости. Создание вместе с Россией подлин-
155

ного мощного континентального блока, главными союзниками
которого будут Индия и Китай.
5. Нахождение альтернативы тому пути, по которому катится
к катастрофе мировая экономика, в частности, экологических
последствий этого.
Она уже далеко зашла по этому пути. Однако драматические
кары за близорукость могут быстро вернуть вещи на свои места.
Да, политика никогда не заменит духовное начало, но
духовное начало никогда ничего не сможет сделать без политики.
Таким образом, понятие политики предполагает идеи верховной
власти и высшего исторического смысла.
(См. «История», «Верховная власть»).
Популизм
Позиция защиты интересов народа, а не политического
класса, выступающая за прямую демократию.
Этот термин сегодня стал уничижительным, но ему надо
вернуть положительное значение. Неприязнь к популизму выдает в
действительности скрытое неприятие подлинной демократии.
Анти-популизм или анти-демагогия это семантическая хитрость
буржуазных политиков и интеллектуалов, чтобы не считаться с
волей народа, особенно социальных слоев со скромным достатком,
слывущих опасными из-за своего естественного национализма.
Находящаяся у власти космополитическая буржуазия, как
левая, так и правая, борется против «популизма», потому что
отвергает всякую прямую демократию и убеждена, что «народ
политически некорректен». Она очень хорошо знает, что по таким темам, как
иммиграция, смертная казнь, школьная дисциплина, карательная и
налоговая политика и многим другим, глубинные желания народа
(если они будут выражены на референдуме), не совпадут с
выбором правителей, несмотря на непрерывный поток пропаганды СМИ.
Поэтому логично, что те, кто конфисковал в свою пользу понятие
«Народной Воли», пытаются отождествить популизм с деспотизмом.
Отсюда постоянные подозрения в адрес швейцарской
кантональной демократии или незаконные санкции ЕСТ против
Австрии, потому что т.н. «популистская» партия Свободы вошла там в
демократическую правящую коалицию после очередных выборов.
В действительности популизм это истинное лицо демократии — в
греческом смысле этого слова, — а антипопулизм — признание
того, что нынешние элиты по сути своей антидемократичны.
Антипопулизм знаменует собой окончательное торжество
класса политиков и работников СМИ, псевдогуманистическо-
156

го, защищенного, привилегированного класса, который
конфисковал в свою пользу демократические традиции.
С какого-то времени к слову «народ» стали относиться
отрицательно. Ему предпочитают расплывчатое и лишённое своего
первоначального смысла понятие «республика». Для класса интеллектуалов и
сотрудников СМИ «народ» это «маленькие белые люди»,
одержимые навязчивыми страхами за свою безопасность, т.е. нечто,
достойное презрения; это категория, которая должна платить налоги,
отказываться от всяких привилегий и, прежде всего, помалкивать.
Поэтому массовая натурализация, право на землю и право голоса для
чужестранцев рассчитаны на то, чтобы «изменить народ».
Гегемонистская идеология ведёт по всей Европе войну на
трёх фронтах. Во-первых, она хочет сделать «корректными»
коренные европейские народы и, если удастся, сократить их
численность; во-вторых, передать ключи подлинной власти в руки
международной торговой функции и, в-третьих, обеспечить
политическим классам финансовые прибыли. Это современная
«мягкая» форма угнетения.
Ситуация явно шаткая: задумываются ли антипопулистские и
антирасистские политики о том, что когда будет перейдён
определённый количественный порог, их мусульманские протеже и
получившие гражданство инородцы, короче, «новый народ»,
выкинут их на свалку истории?
(См. «Демократия», «Народ»).
Порядок
Порядок — это основа любой творческой цивилизации,
потому что он дисциплинирует человека, животное
анархическое, с помощью политической и культурной гармонии.
Порядок приемлем только как дисциплинарный,
воспитательный, отборочный, но не как чисто репрессивный, в
интересах застывшей элиты. С этим понятием порядка следует
обращаться осторожно, так как оно может быть стимулирующим или
иссушающим, источником силы или склероза. Не бывает
порядка без проекта, без энтузиазма, без движения. Порядок — это
не просто репрессии (американский синдром), он должен
также привлекать коллективным динамизмом, придавать
дисциплинированную форму общему идеалу.
Настоящий порядок — это порядок однородного народного
сообщества с самодисциплиной, в котором царит аристотелевская
«филия», стихийные дружба и солидарность. Порядок и гармония
157

взаимосвязаны. В европейской традиции порядок — это не
статическое состояние, а организация общего становления.
(См. «Дисциплина», «Свобода»).
Потребительство
Выбор общества, ориентированного исключительно на
количественный уровень материального потребления его членов в
ущерб другим критериям.
Потребительство — это низшая ступень материализма и
экономизма, потому что его не интересует даже экономическое
могущество в дальней перспективе, им не принимаются во внимание
экологические аспекты экономики, а учитывается только
непосредственный объём потребления. Потребительство — это признак
рабства, в которое впал массовый человек нашей цивилизации: он
не гражданин, не действующее лицо, не ответственная личность, он
потребитель, т. е. существо пассивное и одомашненное.
Экологические, этнические и политические вопросы потребителя не
интересуют. Даже его собственная безопасность выше уровня его
потребления. Это гусь, которого откармливают ради жирной печени.
Потребительство это духовная патология, что хорошо
показали Торстейн Веблен, Ги Дебор и Бодрильяр; речь идёт о
накоплении предметов без какой-либо цели, даже не ради
удовольствия или благосостояния.
(См. «Экономизм»).
Права человека, «правочеловечность»
Главный аппарат современной идеологии прогресса и
индивидуалистического эгалитаризма и средство учреждения
идейной полиции и нарушения прав народов.
Будучи синтезом (часто плохо понятой) политической философии
XVIII века, «правочеловечность» это неподвижный горизонт
господствующей идеологии. Вместе с антирасизмом она является одним из
главных средств коллективной обработки мозгов, установления
шаблонов мышления, пресечения какого-либо бунта. Будучи глубоко
лицемерной, идеология прав человека приспосабливается к любым
социальным бедам и оправдывает любой гнёт. Она играет роль
настоящей светской религии. «Человек» для неё лишь абстрактное
существо, клиент-потребитель, атом. Поразительный факт: идеология
прав человека была сформулирована французским революционным
Конвентом в подражание американским пуританам.
158

Идеолошя прав человека сумела сделать себя легитимной
благодаря двум историческим обманам: милосердию и Филантропии и свободе.
«Человек» (понятие весьма расплывчатое) не обладает
никакими общими и фиксированными правами, а только теми, которые
даёт ему каждая цивилизация, каждая традиция. Правам человека
следует противопоставить два главных понятия: право народов на
самобытность и право на справедливость, понимание которой
различно в зависимости от культуры и предполагает, что не все
личности в равной мере заслуживают уважения. Но эти две концепции не
могут основываться на предположении об абстрактном
универсальном человеке, а только на конкретных людях, локализованных в
определённой культуре.
Критиковать светскую религию прав человека вовсе не значит
быть апологетом дикости, потому что именно эта идеология
неоднократно порождала варварство и угнетение (массовое
уничтожение вандейцев или американских индейцев). Идеология прав
человека очень часто была предлогом для преследований во имя
«Добра». Она ни в коей мере не обеспечивает защиту личности, как и
коммунизм. Наоборот, она навязывает себя как новая система
угнетения, основанная на формальных свободах. Во имя этой идеологии
узакониваются, вопреки всякой демократии, колонизация Европы
(невесть кто имеет «право» поселиться в Европе), проявляется
терпимость к убивающей свободу преступности, агрессивные
войны ведутся под лозунгом «права на вмешательство», нелегальных
колонизаторов невозможно выгнать, но эта идеология не выступает
против массированного загрязнения среды или одичания общества,
вызванного глобализацией экономики.
И, главное, идеология прав человека это сегодня
стратегическое средство разоружения европейских народов и
сваливания на них вины за все грехи. Она узаконивает разоружение и
паралич. Права человека — это своего рода извращение
христианского милосердия и эгалитарной догмы, согласно которой все
люди якобы равноценны.
Идеология прав человека — это сегодня главное оружие
уничтожения самобытности народов и колонизации Европы инородцами.
(См. «Эгалитаризм», «Западная идеология»).
Право на отличие
Право каждого народа, этноса, каждой культуры, нации,
группы, каждого сообщества жить согласно своим
собственным нормам и традициям и быть защищенным от любой
унифицируемой идеологии или цивилизации.
159

Это понятие двусмысленное, как и «этноплюрализм».
Концепция «права на отличие» восходит к дифференциалистской теории,
согласно которой каждый народ, каждый этнос неповторим. Она
предполагает также доктрину «каждый у себя», отказ от
смешения и критику западной и американской культурной унификации
и политики ассимиляции. Доктрина права на отличие предполагает
также отказ от мифа экономического «развития» и от переделки
на западный манер традиционной экономики Третьего мира.
С этой точки зрения дифференциализму можно дать
положительную оценку. Тем не менее, часто наблюдаются и его нежелательные
уклоны. Во-первых, до каких пор можно терпеть «отличия»?
Приемлема ли сельскохозяйственная экономика тропических стран,
уничтожающая первобытные леса? Терпима ли и ведёт ли к общей
гармонии вредная социальная практика, замаскированная под уважение
права на отличие? Так что эта концепция воистину двусмысленна.
С другой стороны, требовать «право на отличие» для
европейцев в Европе это уже слишком: можно подумать, они уже
меньшинство, нуждающееся в защите! Первым извращением
концепции права на отличие у некоторых идеологов многорасо-
вости из «новых» правых было то, что они, соглашаясь с
присутствием инородных общин, затюканные обвинениями в расизме
и этноцентризме, принялись защищать «право на отличие»
коренных европейцев у себя дома! А потом и право на отличие
инородцев среди нас... Европейцам надо требовать у себя не
права на отличие, а монопольного права на существование своей
модели и своей цивилизации, иногда предоставляя
меньшинствам минимальное право на существование. Говорить так —
значит, идти по пути здравого смысла, как все народы, по пути
греческой классической гуманистической традиции, которая, с
учётом «различий», представляла метекам (чужестранцам)
меньше гражданских прав в обмен на гостеприимство: это была
констатация очевидного неравенства, а не угнетение.
В настоящее время, ни в какие ворота не лезет, что «комму-
нотаристы», сторонники пресловутого права на отличие,
требуют, чтобы и инородцы пользовались всеми гражданскими
правами, как и коренные граждане (в частности, правом голоса) и
сохраняли обычаи своих общин. Это уже не право на отличие, это
право на привилегии. Такова противоречивая позиция
«зелёных», троцкистов из Социалистической партии и правых
«модернистов», вроде Мадлена и ему подобных; две первые группы
занимают эту позицию из идеологического фанатизма, а третья —
из боязливого оппортунизма и желания выглядеть
идеологически благонадёжной.
160

В рамках одной политической единицы и одного народа право
на отличие ни в коем случае не должно становиться абсолютной
доктриной, терпящей любые отличия. «Право на отличие»
рискует превратиться в «право на общую терпимость». Как мы видим
на примере всех многорасовых, многокультурных и
многоконфессиональных обществ, никакая общественная гармония
невозможна, если различия слишком значительны. Даже одни лишь
большие различия нравов в рамках одной политической единицы
грозят равновесию целого. Разнородность терпима лишь в случае её
подчинения органическому принципу общей однородности.
Говорить, например, о «гомосексуальной общине» — опасный
уклон. Если слишком далеко зайти с правом на отличие, оно
приведёт к трибализму и к распаду общества, т.е. к процессу
утраты цивилизации.
Если взять случай Ислама, то невозможны ни его интеграция,
ни его ассимиляция, ни применение к нему права на отличие,
равно как и мирное сосуществование с ним согласно идеологии
«коммунотаризма». Ислам, как только он становиться силой в
государстве, не может терпеть мирного сосуществования на равных
с христианством, иудаизмом, буддизмом. Так что нелепо
требовать права на отличие для тех, кто отрицает это право для других.
Политическая и общественная гармония страны предполагает
минимум этнического и культурного единства. Иначе говоря, право
на отличие — это концепция, действительная в рамках одной
политической единицы. Коммунотаристы, сторонники права на отличие
внутри одной страны, верят, будто возможна интеграция без
ассимиляции, пренебрегая всеми уроками истории. Они верят (после
краха ассимилиционистского плавильного котла) в возможность
эгалитарного общества подогнанных друг к другу каст.
Эти дифференциалистские теории, которые защищают
крайне левые, американские либералы, французские
ультралибералы и правые интеллектуалы, крайне опасны: они означают
переход от эгалитаризма ассимиляции к эгалитаризму подгонки,
одной из худших форм эгалитарной доктрины. В этих условиях
идеология права на отличие, в силу извращения концепции,
объективно позволяет оправдывать гомофилию
(благожелательное отношение к гомосексуалистам), «положительную
дискриминацию» и расовые квоты для инородцев, а также самые
дикие формы феминизма.
В целом, отклонившись от своей первоначальной цели (право
каждого народа на сохранение своей самобытности и однородности),
право на отличие стало оружием войны против этнической цельности
и европейской самобытности. Первоначально направленное в
защиту самобытности, право на отличие обратилось против неё.
161

Здоровый народ должен требовать на своей территории
этнической и культурной монополии. Равным образом, согласно
учению древних греков, гармоничный («органический») полис
предполагает существование небольших различий, но все эти
различия должны быть подчинены единству Полиса, не в виде
однородной серой массы, а в виде естественных различий
органического целого, собранных в один пучок.
Символический образ пирамиды, который хорошо понимали древние
египтяне, говорит сам за себя. Цивилизация, как и здание, как и
живой организм должны остерегаться как единообразия, так и
чрезмерной дифференциации (социальной, этнической,
различия нравов и т.д.), потому что тогда «филия» (т.е. «совпадение
чувств», о котором говорил Аристотель) больше не существует
и нарушается народная солидарность. Право на отличие, как и
любое право, должно быть ограничено, нормировано и
уравновешено долгом принадлежности к определённой общности,
который выше этого права.
(См. «Этноцентризм», «Филия»).
Приоритет национальный,
приоритет европейцев и чужестранцев
Политическое понятие, заимствованное у греческой
демократии: предоставление более широких прав уроженцам Полиса,
«гражданам».
Это понятие восходит к здравому смыслу, которым
руководствуются все народы Земли, но не больные западные общества
(особенно во Франции): граждане в своей стране должны иметь
больше прав, чем простые жители или иностранцы. Иначе что
означает понятие «гражданства», о котором левые кричат на всех
перекрестках, но принципы которого радостно нарушают?
Плохо быть коренным европейцем в современном обществе,
поражённом этномазохизмом. Приоритет французов (и
европейцев), в результате невероятного идеологического кульбита,
стал считаться «расистским». Во Франции и в Бельгии
поднимается даже вопрос об открытии для чужестранцев доступа к
общественным должностям.
Понятие «национального приоритета» лежит в основе
международного права и признаётся всеми странами мира.
Только в Европе оно демонизировано и, в результате отказа в
правосудии, осуждается с недавних пор судами, что
представляет собой нарушение принципа международной
взаимности. Ни одна страна не предоставляла равных (ни, тем
162

паче, больших, как теперь) прав выходцам из европейских
стран, зато европейцы обязаны предоставлять равные или
большие права чужестранцам, приезжающим в Европу.
Так называемые «антирасистские» законы, как и оказание в
массовом порядке социальной помощи объективно дают
привилегии инородцам (даже нелегалам), мнимым жертвам
дискриминации и ксенофобии. Официальный антирасизм превратился,
таким образом, в антиевропейский расизм.
Инородцы извлекают выгоду из официальной политики
«положительной дискриминации». Окруженные
сверхзаботой специальных ассоциаций, восхваляемые СМИ,
пользующиеся бесчисленными видами помощи, пособий и субсидий,
лицемерно изображаемые жертвами, они объективно
находятся в привилегированном положении. Это еще больше
усиливает непрерывный приток иммигрантов. Приоритет
чужестранцев стал теперь правилом, тогда как справедливость и
здравый смысл требуют приоритета европейцев. В Марокко
правилом является марокканский приоритет, в Индии —
индийский и так во всех странах мира, кроме Европы.
Осуждение Катрин Мегрэ, мэра Витроля, за то, что она
обещала 5000 франков каждой семье за каждого новорожденного
при том условии, что один из родителей будет либо французом,
либо выходцем из стран ЕС (без указания на этническую
принадлежность или на религию) свидетельствует, помимо
подчинения идеологическому праву, также о фанатичном и
деспотичном отношении ко всем тем, кто намерен следовать
естественному закону приоритета своего народа.
Отказ от национального приоритета в пользу приоритета
чужестранцев — это признак обезумевшей эгалитарной
идеологии, которая извратила свой принцип равенства коренного
населения и чужестранцев, дав последним превосходство.
Приоритет чужестранцев — это коллективная патология,
навязанная правящими сферами. Эта болезнь будет длиться
недолго, но эта ненормальная ситуация не может не кончиться (и тем
лучше) серьёзным кризисом. Гармония и общественный мир в
любой части света могут быть основаны только на
аристотелевском принципе «свободных привилегий каждого Полиса»,
(См. «Этномазохизм», «Раса и расизм», «Ксенофилия»).
163

Прирождённый вождь
Творческая личность, обладающая историческим видением мира.
Чтобы быть оплодотворёнными историей, любое движение,
любой политический строй, любой народ, нуждаются в вожде,
т.е. в главе. Вождь, даже если он избран, предназначен Судьбой
и обладает божественной искрой (харизмой), если не
генетической. История — это оплодотворение пассивной души народов
активной душой прирождённых вождей.
Прирождённый вождь, будь то мужчина или женщина, это
необходимая в истории, снова и снова появляющаяся фигура, понятие,
которое отвергли эгалитарные марксисты с их догмой о роли «масс»,
выжившие, однако, только благодаря прирожденным вождям.
Прирождённый вождь несет в себе опасность деспотизма,
но, волею Судьбы, он не может быть пацифистом. Ткань
истории не соответствует видению современного гуманитарного
эгалитаризма. Прирождённый вождь — это человек бурь, но и
бурного творчества. Он появляется там, где его не ждут,
независимо от идеологии, которая его вдохновляет. Он берёт
действительность за грудки и преобразует ее. Он соблазняет народ, как
змея парализует птичку. Он является сюрпризом истории,
иногда божественным, иногда драматическим и кровавым.
Прирождённый вождь — это фигура одновременно
необходимая и трагическая. Он может возвысить и освободить народ
(Карл Мартелл, Жанна д'Арк, Мустафа Кемаль и др.)»
может стать тираном (Ленин, Сталин, Мао) или завоевателем
(Александр, Наполеон, Абд-эр Рахман), но появление вождей
относится к числу непременных реалий жизни народов перед
лицом угроз — а угрозы существуют всегда — и вождям
предоставляется случай для проявления своих амбиций.
В нашей цивилизации, упадочной и идущей к своему
концу, прирожденные вожди больше не появляются, потому что
природные элиты отвернулись от политики и уклоняются от
служения народу, отождествляя его с «государством» и
оставляя его на растерзание карьеристам-чиновникам. В той
ситуации, в которой мы живем, только трагический кризис,
может быть, даже желательный, позволит появиться
прирождённому вождю. Он один мог бы разрубить гордиев
узел исторической ситуации, которая кажется безнадежной.
Роберт Стойкерс писал о Карле Шмитте, одном из
апологетов прирождённых вождей: «Шмитт хотел восстановить
личное измерение власти, потому что только это личное
измерение способно быстро отреагировать на чрезвычайную
ситуацию. Почему? Потому что в этом случае решение при-
164

нимается всегда быстрей, чем при его медленном
прохождении через механизм согласований (журнал «Вулуар»,
январь-февраль 1995).
У прирожденного вождя диктаторский характер, но в
положительном смысле этого слова. Диктатор — это не
тиран-угнетатель, а тот, кто «диктует», решает проблемы и спасает в
чрезвычайных ситуациях. Прирождённый вождь является как высший
защитник народа, бескорыстный, символ настоящей,
«популистской» демократии согласно эллинской политической философии.
Прирождённый вождь — это тот, кто одновременно приводит в
движение народ и защищает наследие предков, его самобытность.
Он разрушает систему, чтобы дать ход футуристической динамке
при одновременном сохранении, парадоксальным образом,
архаичности, т.е. души цивилизации. Он и диктует, и пробуждает.
Прирождённый вождь — представитель индивидуализма в
положительном смысле слова, «альтруистического
индивидуализма». В определённый момент, в трагический и
оплодотворяющий момент истории он сосредотачивает бессознательную волю
народа. Мохаммед был, может быть, величайшим
прирождённым вождём всех времён, потому что ему удалось за несколько
десятилетий зажечь мир своим воинственным религиозным
учением, которое является сегодня для европейцев, как и для
многих других народов, самой большой угрозой, главным врагом,
которого надо срочно остановить и отбросить.
Сегодня Европе нужны прирождённые вожди, потому что её
не спасут ни интеллектуалы, ни политики, ни предприниматели,
а тот или те, кто воплощает в себе Душу Народа.
И учтите: без армии нет генералов, без народа нет вождя.
(См. «Аристократия», «Демократия», «Элита»,
«Творческая личность»).
Прогресс, прогрессизм
Вера, согласно которой история — это поступательное
движение к постоянному улучшению условий человеческой жизни.
Идея прогресса давно уже переживает кризис (знаменитое
«разочарование в прогрессе»), но прогрессизм по-прежнему
хорошо себя чувствует. Однако его подрывают изнутри общий
пессимизм и полный крах веры в будущее, а также тот факт, что
результаты не соответствуют ожиданиям. «Счастье народов»,
которое воспевал Виктор Гюго, в XX веке не состоялось, совсем
наоборот. Это похоже на галлюцинацию: прогрессистская
идеология (вместе со своей сестрой, модернистской идеологией)
165

продолжает работать вхолостую на полной скорости, в то время
как придуманный ею мир наткнулся в тумане на стену.
Идея прогресса, центр «современного» видения мира с XVII
века это светский и материалистический вариант религиозных
учений о спасении. XXI век будет не веком конца истории, всемирного
процветания в умиротворённом Мировом государстве, а веком
сгущения истории в её трагической сущности. Прогрессизм следует
заменить метафорическим видением истории в стиле Гераклита и
Ницше: нет ничего неподвижного и ничего линейного. Жизнь —
это становление и неожиданность. В результате диалектического
противоречия, на которые история мастерица, прогрессизм и
идеологии конца истории, наоборот, двигают и возрождают историю с
помощью катастроф, которые сами устраивают.
Что же касается «научного прогресса», то он, повторим, не несёт
в себе ничего качественного, это количественный и нейтральный
прогресс; он может оказаться бедственным, если его не хотели и им
не овладели (как в случае со слепым подчинением трепыханиям
крыльев рынка и прибыли), или благодетельным, если он продуман,
спланирован и упорядочен холодной ясностью политической воли.
(См. «Конвергенция катастроф», «История», «Современность»).
Прометеевское начало
Главная особенность трагического менталитета
европейского человека.
Прометей принес огонь людям, и боги его за это покарали. Он
был прикован к скале, орёл выклёвывал его печень, но она снова
вырастала. Европейского человека пожирает, разрушает и в то же
время возвышает какой-то внутренний огонь, одновременно
самоубийственный и самосоздающий. Хайдеггер называл европейского
человека греческим словом «деинотатос» — «самый рискованный».
Прометеизм, который «смирение перед Богом» религий
Спасения никогда не могло сдержать, отличался во всей
европейской истории желанием «сравняться с богами». Это смесь
титанической (в смысле, который придал этому слову Э.Юн-
гер) воли к власти, безудержности, рациональности и
склонности к риску. Не будучи ни «хорошим», ни «плохим», ни
благодетельным, ни зловредным, прометеизм — это внутренняя сила,
которую постоянно надо обуздывать. Она есть у
предпринимателя и у художника, у учёного и государственного деятеля. Гё-
тевская аллегория Фауста, как и аллегория Дон Жуана,
прекрасно отражают этот прометеизм, который проходит через всю
европейскую традицию. Таким образом, прометеизм это одно-
166

временно сила и слабость. Сила, потому что он порождает
менталитет борца и мятежника, слабость, потому что он может
стать непредусмотрительным и саморазрушительным, как
показал Вагнер в «Гибели богов».
Прометеизм можно определить как энергию, которая приводит к
«столкновению противоречий». Ею нужно управлять, как квадригой, с
помощью конкретной волюнтаристской мысли, наводящей порядок.
(См. «Творческая личность», «Трагическое»).
Раса, расизм, антирасизм
Генетически родственная человеческая группа.
Понятие «чистая раса», конечно, несерьёзно. Имеет
значение только фактически существующая раса. Раса может быть
стабилизированным продуктом древних смешений.
Современная генетика, в целом подделывающаяся под господствующую
идеологию, всё же подтверждает разделение человечества на
статические генетические группы.
Расы различаются не столько фенотипическими
особенностями (цветом кожи, волосами, ростом и т.д.), сколько
вариациями генотипа, касающимися темперамента, особенностей
строения мозга и мышления, а также врождёнными
физиологическими и биологическими различиями.
Ссылаясь на работы Анри Валуа, Пьер Виаль поясняет:
«Самобытность основывается, прежде всего, на природной, биологической
реальности, изучаемой той наукой, которую называют физической
антропологией... Эта принадлежность человека к биологическому
миру обуславливает многие его особенности как в индивидуальном,
так и в коллективном плане. Первый встречный, который сохранил
старые основы здравого смысла, несмотря на промывание мозгов,
которое устраивают ему СМИ, знает, что есть кое-какая разница
между сенегальцем и овернцем. Разница не означает превосходство или
неполноценность» (из книги «Одна земля, один народ»).
Уточним в этой связи, что этнодифференциализм, на который
ссылается П. Виаль, весьма отличен от очень двусмысленной
концепции этноплюрализма. Первый призывает к отказу от
сосуществования в рамках одного и того же пространства и к отказу от
колонизации и господства одной расы над другой, тогда как у
этноплюрализма может быть опасный уклон: вера в мирное сосуществование
разных народов на одной и той же территории, что в истории никогда не
удавалось и неизбежно приводило к расизму и расовым конфликтам.
Понятием расы не исчерпывается понятие этноса. Раса может быть
в каком-то роде биологической составляющей этноса.
167

По сугубо догматическим причинам, единомыслие отрицает
само существование рас (используя тот псевдо-аргумент, что
индивидуальные генетические различия более значительны, чем
различия между расовыми группами), хотя юридически
претендует на борьбу против «расизма», который демонизируют, как
свободу нравов во времена викторианского пуританства. Как
можно осуждать чувства, относящиеся к предмету, которого
якобы не существует? Как может существовать «расизм», если
рас якобы не существует?
Антирасизм, обязательное свидетельство благонадежности
это, в действительности ксенофилия (завышенная оценка
чужаков) и расофобия. Одержимая и запуганная фактически
существующими расами, которые становятся главной проблемой в
связи с рождением многорасового общества и конфликтами,
вызываемые этим, — западная идеология впадает в расофобию,
противоречивым образом связанную с расоманией. Объявлять
себя «антирасистом» и осуждать расизм это сегодня для
идеологов, художников, политиков и журналистов, как левых, так и
правых, обязательное свидетельство благонадежности: в такой
же мере в Саудовской Аравии необходимо зарекомендовать
себя «хорошим мусульманином».
Дело доходит до абсурда. Когда кто-нибудь в Европе
пропагандирует «неравенство рас» или «превосходство белой расы»
(верные это мнения или ложные, неважно), его обвиняют в
разжигании «расовой ненависти», даже если он с уважением
относится к другим расам. Хуже того: быть «расистом» (случай с
австрийцем Хайдером) значит не считать «другого» ниже себя», не
угрожать ему, а защищать своё собственное право на
самобытность, защищаться от вторжения чужаков. Это признак того, что
у европейских элит серьезные психоаналитические проблемы,
связанные с расовой темой, такого же характера, как вопрос о
сексе в XIX веке у пуритан. Антирасисты, помешанные на расе,
вытесняют таким образом свои извращенные импульсы, свои
скрытые мании. Они видят в «расе» своего рода виновного
божка, в которого они верят и которого пытаются изгнать. В этом
смысле антирасизм это идеологический экзорцизм.
Зато для африканцев и азиатов вполне естественно говорить
о расе и расовом факторе. Арабы и африканцы публикуют во
Франции и в Англии статьи и книги с утверждениями об их
внутреннем превосходстве над «белыми». Мусульманские
лидеры призывают «очистить планету ото всех неверных».
Французские судебные власти их никогда не преследуют. Отсюда
можно сделать вывод, что названные власти считают, что
«антибелый» расизм не опасен, потому что, подразумевается, что бе-
168

лые защитят себя и всегда будут господствовать. Это скрытое
выражение презрения к другим расам, как если бы белые были
навеки высшими, а все прочие — инвалиды от рождения,
нуждающиеся в защите. Это показывает расистскую подоплеку
господствующей антирасистской идеологии.
«Расовая ненависть», чувство, явно нелепое, поскольку о
других людях судят не по их действиям, а просто не нравится, что они
есть, — императив, порождаемый самим многорасовым
обществом. Любое многорасовое общество — многорасистское. Ни
одно из них никогда не будет гармоничным, в них всегда будет
дискриминация, какие бы усилия не прилагало законодательство.
Господствующая идеология впадает по вопросу о расе в
непреодолимые противоречия: положительная дискриминация,
политика квот для негров и т.п. Существование рас признаётся,
но не признаётся их законность. Показной антирасизм борцов
за расовые квоты (например, требуемые группой «Равенство»
для негров) является выражением самого законченного расизма,
придание обществу расового характера.
«Анти-белый расизм» замалчивается и никогда не
подавляется, хотя он налицо. Расизм — это дорога с односторонним
движением. Только коренные европейцы внутренне повинны в
этом первородном грехе.
В конце XIX века неологизм «расизм» не имел ни такого
значения, ни такого осуждающего оттенка, как сегодня. Он
обозначал учение, которое объясняло различия между народами
и цивилизациями их расовым (сегодня мы сказали бы
«генетическим») составом, определяющим их общий характер. И
никто не знает, что пеовые самозваные «расисты», такие как д-р
Жюль Сури, Рене Марсьяль или священник Жереми Сальмон
были...сторонниками метисации! И в самом деле, для первых
расистов генетическое скрещивание было лучшим способом
получить «способную расу» там, где «чистые расы» потерпели
неудачу из-за своей чрезмерной специализации. Как в случаях с
лошадьми или собаками, думали они, люди должны
практиковать селективное скрещивание для улучшения рода и совсем
отказаться от эндогамии. Смеси бывают плодовитыми и
неплодовитыми. Первоначально расизм был учением о метисации. Но
сегодня слово «расизм», используемое под любым соусом, из-за
своей чрезмерной эмоциональной окрашенности вообще
перестало что-либо обозначать.
В «расизме» на западе экстравагантным образом обвиняют
того, кто защищает самобытность своего народа от вторжения
инородцев. Почти магически предполагается, что только
европейцы создают расистские теории. При этом забывают о бес-
169

численных расистских антибелых высказываниях
африканских учеников сенегальского социолога Амулайе ЬГДиопа,
которые нынешние руководители новой ЮАР и Зимбабве всё
время распространяют, и никто не обижается.
Сегодня расизм смешивают с ксенофобией. Речь идет не о
том, чтобы быть расистом или антирасистом; надо утвердить
значение фактических рас в составе человечества.
Биологические различия последнего — его богатство; зато исчезновение
перегородок ведет к конфликтам. Как пояснял Де Голль, очевидно,
что Франция, в основе своей, — страна белой расы и, как и
всякая страна, она может без проблем принять меньшинства (как,
например, франкоязычных негров с Антильских островов), но
не стать многорасовым обществом и жертвой неуправляемых
конфликтов. То же самое можно сказать о любом народе, потому
что любой народ, который не обладает минимальной
биологической однородностью, со временем окажется под угрозой распада.
Конечно, раса как факт это еще не все, но это факт.
Пренебрежение им автоматически ведет к катастрофам.
Делать из понятия «расы» табу, почти религиозный запрет,
отрицать его, значит, превращать его в «семейный секрет», т.е.
в бомбу замедленного действия. Последствия легко предвидеть.
(См. «Этнический хаос», «Этномазохизм», «Народ», «Ксенофилия»).
Революция
Резкое изменение политической ситуации в результате
кризиса и действий активного меньшинства.
Обман марксизма заключался в том, что он объявлял себя
революционным, в то время как он, как и Французская
революция, был всего лишь продолжением существовавшей ранее
идеологической и политической системы. Настоящая
революция это метаморфоза, т.е. радикальное преобразование
ценностей. Истинным революционером нового времени был
Ницше, который хотел «опрокинуть все ценности», а не
Маркс, который думал лишь о диалектическом продолжении
эволюции буржуазного общества, что и происходит сегодня.
Следует с глубоким недоверием относиться к увлечению
некоторых интеллектуалов идеями немецкой «консервативной
революции» предвоенного периода, которая, хотя и выступала
против современности, но в самом реакционном духе, потому что
речь шла, по сути, о восхвалении возврата назад, в «старый
мир», к «старым ценностям», о ностальгическом возрождении
прошлого, доброго, старого времени.
170

Термин «революция» (как и слово «народ») уже несколько лет
пугает бывших революционеров 1968 года, которые заняли
руководящие посты в политике и в СМИ и стали, если пользоваться
марксистским выражением, которым они когда-то клеймили своих
противников, «сторожевыми псами» системы.
Для европейцев революция была бы радикальным свержением
нынешней системы и созданием совершенно новой политической
реальности, основанной на следующих великих принципах:
1. Курс на этноцентрическую Евросибирь, избавленную от
ислама и от масс колонизаторов из Третьего мира.
2. Применение к этому целому принципа автаркии больших
пространств, разрыв с мондиалистской свободой торговли. Это
означает принятие критериев органической экономики, как с
производительной и финансовой, так и с экологической и
социальной точки зрения.
3. Окончательный разрыв с нынешней организацией ЕС,
неуправляемого, лишённого всякого суверенитета, всякой
привлекательности, всякой надёжной обороны, всякой защиты входящих в
него народов, в пользу новой, радикально отличной Европы.
4. Общий возврат к форме общества, основанного на
неравенстве, дисциплине, подлинно демократического, но также
аристократического, вдохновляемого греческим гуманизмом.
Нам до этого ещё далеко. Только грандиозный прогнозируемый
кризис, только конвергенция катастроф могли бы сдвинуть с места
ситуацию и склеротическую цивилизацию. Мы прошли точку,
когда еще был возможен возврат, когда еще можно было остановить
упадок с помощью мирных политических реформ. Во всяком
случае, Великая европейская революция бархатной не будет.
(См. «Автаркия больших пространств», «Органическая
экономика»).
Регион, регионализм
Регион — это географическое и этническое подразделение
более обширного блока, к которому он, тем не менее,
принадлежит. Не образуя сам по себе государство или народ он, прежде
всего, в Европе, представляет собой место укоренения и
незаменимой самобытности.
Разделение европейского континента на регионы — одна из
его характерных черт. Регион, общность под рост человеку,
наследник долгой истории, обеспечивает самобытность, близость,
общность и является противовесом анонимному космополитизму
и бюрократическому централизму.
171

Регионы представляют собой (независимо от географических
вариаций, вызванных событиями десятков веков) кирпичи, из
которых состоит Европа, её фундаментальные элементы, рядом
и поверх которых создавались и рушились разные Империи и
государства-нации, оставившие след в нашей истории.
Регион — это полицентрическое выражение общего единства
европейских народов.
Это органические подразделения, внутренние огороженные
участки, запасы этнической памяти, которые позволяют
избежать хрупкой жёсткости национальных «блоков». Один пример:
благодаря роковому праву на землю инородцы неевропейского
происхождения легко могут говорить о себе как о «французах»
или «бельгийцах», но им гораздо трудней называть себя
«шотландцами», «бургундцами», «сицилийцами», «баварцами» и т.д.
По этнологическим причинам никакая мондиализация,
никакой процесс глобализации Земли никогда не сможет ослабить
региональный императив. Он может его лишь усилить.
Пьер Виаль делает общие выводы: «Самобытность регионов
остается живой и горит желанием самоутвердиться. В одних
регионах это желание выражается сильней, чем в других, но
отрицать самобытность эльзасцев, бретонцев, басков, корсиканцев
это нелепость и тупик... Не следует заклиниваться на
нынешнем состоянии Франции со всеми застывшими элементами
системы... Давайте ясно покажем, что мы за Европейскую
Конфедерацию на основе утверждения и признания Европы народов.
Европа ста знамён? Может быть, их будет и больше. В любом
случае — Европа малых родин» (из той же книги «Одна земля,
один народ»). Стараясь примирить органическим (имперским)
способом три идеи — региона укоренения, исторической нации и
Европы — он продолжает: «Речь идёт не о том, как говорят
наши недобросовестные противники, чтобы нанести ущерб
французской самобытности, а о том, чтобы, наоборот, дать ей
новый исторический шанс... Нужна такая самобытность,
которая сочетала бы в себе двойную необходимость: выйти за
пределы государства-нации, сверху, вместе с Европой, и снизу вместе
с регионами». Пьер Виаль призывает к созданию
Конфедеративной Французской республики (VI республики) по образу
германских земель и с учётом опыта современной Испании, швейцарских
кантонов и т.д. Он добавляет: «В этой региональной близости
можно помочь вернуться к политике, когда граждане будут
непосредственно решать свою собственную судьбу. Это будет прекрасным
примером применения принципа разделения полномочий». В
заключение он говорит о необходимости объединения в будущем
всех этих малых родин, всех этих органических региональных
172

сообществ в Евросибирском континентальном целом
индоевропейского происхождения, которому суждено быть единой
державой, которая не будет иметь ничего общего с пародией на
Европу, являемой зрелищем нынешних европейских учреждений.
Такой взгляд на вещи, единственный подлинно
реалистический, амбициозный и соответствующий стратегии обороны
европейцев, основывается на следующих принципах:
1. Есть регионы с чёткой и менее чётко выраженной
самобытностью. Однако самобытность — дело наживное. Это не только
наследие, но и творчество. Органический и имперский принцип —
не механистический.
2. «Левый регионализм», троцкистский и мондиалистский
обман, имеет точно такую же природу, как и централизаторское
и космополитическое якобинство. Эти «регионалисты» так же
терпимы к иммиграции-колонизации, как и парижские
универсалисты-якобинцы .
3. Региональная привязанность не должна переходить в
сепаратизм и требование независимости. Она должна вписаться в
более обширное целое, имеющее силу и суверенный принцип:
«Союз делает сильным». Центральное (но не
централизаторское) государство, у которого есть воля и проекты, необходимо
более, чем когда-либо.
4. «Французская проблема» должна быть решена не
эмоциональным, а конструктивным способом. Новое укоренение в
регионах не должно никоим образом угрожать французской
культурной самобытности, равно как и таким историческим
общностям, как Германия, Испания, Польша, Россия и др.
5. Со временем регионы могли бы заменить нынешние
«департаменты», наследие абстрактного рационализма революции,
разрушителя самобытности.
о. Некоторые регионалисты должны отказаться от
двуличия: савойские автономисты, например, подражая своим
бретонским собратьям, готовы поделиться своей региональной
самобытностью со всеми поселенцами, даже неевропейского
происхождения.
Да, регионы это не панацея, не чудесное средство, это
подвижная реальность, которую нельзя игнорировать и
которая характеризуется привязанностью к определенной
территории. Регионализация позволяет лучше управлять
политическим целым и увеличивает (как ни парадоксально)
свободу действий политической функции и суверенного
центра, освобождая их от забот, связанных с местным
управлением. Пример, о котором очень часто забывают:
эффективность центральной американской администрации в
173

Вашингтоне, которая, свалив на штаты все вопросы
внутреннего управления, может тем лучше защищать интересы
США во всем мире.
(См. «Укоренение», «Европа», «Евросибиръ», «Нация», «Родина»).
Родина, малая родина, Большая Родина
Земля отцов, предков и потомков.
Понятие родины, которое извратила Французская
революция в своём определении «патриота» как космополита, тесно
связано с понятиями «земли» и «народа».
Потребность в «малой родине» этологически и биологически
коренится в человеческом духе, и никакая мондиализация не
сможет её уничтожить. Принадлежность к родине — одна из основ
человеческого психологического равновесия. Родина — это место
формирования территориального и этнического императивов.
История европейских народов столь сложна и запутана, что
выбор родины — слишком трудная проблема, чтобы решить ее
«механистическим» и рациональным способом. Будет это
Бретань, Ломбардия или Фландрия? Будет это Франция, Италия,
Германия или другое государство-нация? Или даже Америка,
куда продолжают эмигрировать европейские элиты?
Французская идеология государства-нации, как и немецкая идеология,
выраженная в словах Фихте «родина это язык и культура»,
лишили идею родины её фундаментального измерения —
антропологического родства.
Этот вопрос, который выявляет настоящую шизофрению
европейского человека, подобно нерешаемым математическим
уравнениям, может быть решён только сверху: каждому своя
родина, национальная или региональная (которую он выбирает в
зависимости от интимной близости), а всем — Большая Родина,
родина соединённых народов-братьев. Сознание того, что
можно иметь одновременно «малую» и «большую» родину, это
диалектический процесс, ещё слишком сложный для понимания
нашими современниками. Но в будущем они, может быть, поймут.
Большая Родина органически и федеративно соединяет малые
родины. Это я и называю Новым Национализмом.
Современный мир жил с иллюзией превращения людей в
оторванных от корней апатридов. Западный человек должен
был стать метисом-кочевником, «гражданином мира»,
«прохожим» на этой Земле, превращенной в мировую сетевую
деревню, где универсализм и капиталистический мондиализм займут
место новой виртуальной родины. Всё это лишь иллюзия совре-
174

менности, которая уже живёт прошлым. Понятие родины
неистребимо, оно архаично и находится вне времени, оно записано в
наших генах и поэтому футуристично, археофутуристично.
Даже иммигранты, прибывшие в Европу из Третьего мира,
сохраняют привязанность к своей родине, к своей земле. Но для
них и, прежде всего, для мусульман Европа — это новая родина,
которую предстоит завоевать (Дар-аль-Ислам). Будем
бдительными: главной пружиной человеческой истории, в которой
постоянно чередуются конфликты народов и их сотрудничество,
всегда было и будет стремление захватить родину других и
присвоить её. Европа стала жертвой этого феномена.
Главное в том, что идея родины касается не только
территории, но отождествляется с этнической самобытностью и
духовной общностью. Родина — это не только территория, это
биологическое потомство, это место, где похоронены предки. Отсюда
драма европейских колонистов в Алжире: почти все могилы их
предков осквернены на той земле, которую они обработали и
откуда их изгнали. Сегодня европейцы, чтобы выжить, не должны
больше стремиться завоевывать чужие родины, а сохранить
пространство Большой Родины и малых родин, единственными
жителями которых должны быть они.
На уровне европейского континента понятие родины должно
вновь обрести диалектический динамизм. Новый горизонт
европейского человека, после краха колониализма, после мечтаний о
«мировой западной цивилизации», после нынешней трагедии
иммиграции-колонизации — это двойное движение восстановления малых
родин и создания Великой имперской родины, Евросибири, от
Атлантического до Тихого океана.
Разумеется, слова всегда немного расплывчаты. Это не
математические концепции, они могут быть уточнёнными, но
не обладать геометрической точностью. Понятие родины
имеет значения, которые пересекаются с этимологически
близким к нему понятием «нация». Главным остаётся то, что
все эти понятия должны иметь под собой непоколебимую
народную основу. В заключение процитируем мысли Эрика
Делакруа: «Где та реальная малая родина, на которой наши
современники ещё могли бы осознать своё место в Европе,
сделать так, чтобы их жизнь не была напрасно прожитой и ей
даже можно было бы пожертвовать? Ведь сначала надо иметь
народ, а не землю, сколь бы законной ни была наша
привязанность к местам, родным для нас эмоционально и
исторически». По его мнению, речь идет о французском народе. Но
наш народ настолько изуродован массовой иммиграцией, что
последние французы в один не очень прекрасный день рис-
175

куют почувствовать себя чужеземцами на своей собственной
земле, потому что их новые «соотечественники» не будут
больше европейского происхождения.
Большая проблема — дать новое определение понятию
«патриотический» на этнической и исторической основе, а не
на основе космополитической идеологии Французской
революции и не на модели внутриевропейского шовинизма. Как
говорит Корнель в «Горации»: «За Родину с востоогом я
умру; и смерть, как говорят, прекрасна на миру». Родину
должен населять однородный народ, потому что в
многорасовом американском обществе общественное мнение не хочет,
чтобы солдаты умирали за американскую нацию.
(См. «Укоренение», «Евросибирь», «Нация», «Народ», «Земля»).
Самобытность
Этимологически: «то, что придает своеобразие».
Самобытность — это то, что делает народ несравненным и
незаменимым.
Человечество отличает разнообразие и своеобразие его
народов и культур. Превращение в однородную массу это синоним
смерти и склероза, энтропии. Универсализмы всегда хотели
оттеснить самобытность на обочину во имя единой
антропологической модели. Этническая и культурная самобытность
образуют единый блок: сохранение и развитие культурного наследия
предполагает этническую близость людей, составляющих народ.
Человечество сможет выжить перед лицом нынешних
вызовов, только если оно станет «плюриверсумом», т.е. не всегда
мирным конгломератом глубоко различных и этноцентричных
народов.
Учтите: главная основа самобытности — биологическая; без
неё два других уровня, культурный и цивилизационный,
недолговечны. Иными словами, самобытность народа, его памяти и
проектов, основывается, прежде всего, на его конкретных
наследственных задатках.
Республиканцы, якобинцы и универсалисты, которые
защищают «самобытность Франции» и её «культурную
исключительность», считая возможной интеграцию масс этнически
чужеродного населения, заходят в тупик и впадают в
неразрешимое внутреннее противоречие.
Понятие самобытности тесно связано с понятием
этноцентризма и несовместимо с учениями о возможности «этноплюра-
листического» сосуществования внутри Европы. Пьер Виаль
176

пишет на эту тему: «Самобытность — это производная трёх
основополагающих элементов бытия не только отдельной
личности, но и народа: расы, культуры и воли» (в книге «Одна земля,
один народ»). Это означает, что ни один из этих элементов не
достаточен сам по себе: без сравнительно однородной
биологической основы не может процветать никакая культура, но одна
биологическая основа не может обеспечить долговечность
культуры, если у народа и элит не хватает воли. И, в-третьих,
культура не может ни выжить, ни процветать, если элиты народа
обезглавлены.
Идея самобытности для господствующей эгалитарной и
универсалистской идеологии — как бельмо на глазу. С одной
стороны, она ужасно шокирует, потому что её всегда подозревают (и
правильно) в том, что от неё пахнет этническим духом. С другой
стороны, по политическим причинам, нельзя уже больше отрицать
корсиканскую или бретонскую самобытность, не говоря уже о
еврейской, которую никто больше не смеет оспаривать. Так, правда,
не было в Х1Л веке, когда светские евреи-универсалисты,
начиная с Маркса, выступали, следуя прогрессистской логике, против
еврейской самобытности, еврейских обычаев, еврейской религии
и ее эндогамных предписаний. Как преодолеть это досадное
противоречие? С помощью идеологических ухищрений.
1. Самобытность народов Европы не отрицают открыто, а
нейтрализуют, лишают субстанции, низводят в разряд музейных
экспонатов, фольклора (в дурном современном смысле этого слова),
устраняют из неё все этнические признаки. Сквозь зубы признают
только самобытность языка, да и то со всякими умолчаниями.
Руководители левых бретонских автономистских движений всё время
повторяют, что неевропеец, живущий в Бретани, автоматически
становится бретонцем (таким образом, уничтожается самая суть
слова «бретонец», ему придаётся универсалистский смысл, как
слову «американец»).
2. Подразумевается, что самобытность приемлема, если речь
идет об инородцах, но предосудительна, если за неё выступают
европейцы, потому что они «расисты». Поощряется
африканская, антильская, арабо-исламская и прочая самобытность, тогда
как самобытность европейских народов герменевтически
ставится под подозрение. Европейцев настоятельно просят
отказаться от какой бы то ни было самобытности (или оставить её
для музеев). Это весьма опасно.
Понятию самобытности ничто не угрожает в будущем мире,
который, несмотря на мондиализацию по западному образцу и
даже благодаря ей, станет свидетелем усиления самобытности
больших этнических блоков Юга; серьёзная угроза нависла над
177

самобытностью «опасных народов», как были когда-то
«опасные классы», коренных европейских народов. Для них
самобытность, так сказать, «под запретом». Они должны на это
реагировать и, прежде всего, не ограничиваться борьбой за
самобытность в одной только области музейных культов.
Наконец, идея самобытности должна сочетаться с идеей
преемственности (согласно формулировке Роберта Стойкерса).
Самобытность не представляет собой нечто неподвижное, она может
оставаться собой, развиваясь, сочетать бытие и становление.
Самобытность — динамическое, а не статическое, чисто
охранительное состояние. Самобытность должна мыслиться как основа
длительного исторического движения, т.е. преемственности
поколений народа. Диалектическая связь понятий самобытности и
преемственности позволяет народу быть творцом своей истории.
(См. «Ускорение», «Этноцентризм», «Этносфера», «Малая родина).
Свобода, свободы
Способность личности или народа действовать по своей
воле, гарантией чего является дисциплина, а основой —
расширение возможностей и самостоятельности.
«Свободный человек» давно стал образцом для европейских
обществ в противоположность варвару и рабу, согласно
греческим философам. Сегодня происходит полное извращение
смысла как концепции «свободы», так и термина «демократия».
«Свобода» сегодня обозначает то, что некогда называлось
«рабством», потому что её смешивают с чрезмерным либерализмом,
который ведёт к порабощению. И в самом деле: подлинная
свобода — это способность увеличивать свою силу, расширять свои
возможности, воздействуя на реальность, и завоёевывать тем
самым независимость от детерминизма. Это определение
противоположно индивидуалистической и эгалитарной концепции
свободы как пассивного своеволия, как отсутствия
принуждения. Рабство перед идейными шаблонами господствующей
идеологии, перед внутривенными инъекциями СМИ — таково
конкретное содержание этой лжесвободы, которая запрещает
народу и его защитникам выражать свои убеждения и пожелания:
идеологическая полиция, обязательная ксенофилия, запрет на
прямую демократию и всевластие судей тому свидетельства.
С тех пор, как эта проблема была поставлена во времена
Французской революции как общая абстрактная концепция,
Свобода противопоставляется свободам. Она признаётся, если
воспринимается как абсолют, как холодная и тоталитарная кон-
178

цепция. Западное общество не борется больше за свою свободу,
как боролось общество в коммунистических странах, а смиряется
с общим конформизмом, при котором попустительство
преступникам прекрасно сочетается с подавлением законного возмущения.
Пользование свободами предполагает дисциплину и порядок,
авторитет и справедливость. Попустительство современных систем
образования, оставляющих нетронутыми юные мозги, плодит
будущих варваров и рабов. Свободный человек это, прежде всего,
господин над самим собой, увеличивающий благодаря дисциплине
диапазон своих возможностей.
Свободным можно считать народ, который в дальней
перспективе решает свою судьбу. Сегодня, например, колонизация
европейских народов народами Юга и исламских стран — символ
отнятия у них части свобод. Тем же грозит подчинение Европы аме-
риканосфере — угроза её политической и экономической
независимости. Индивидуальная свобода тоже подрывается бессилием
властей перед тем, что можно назвать социальными джунглями:
попустительством преступникам, безразличием к
социально-экономическим исключительным правам, от которых страдают
коренные европейцы и т.д. Во всех областях особая догма
«Свободы» вредит множеству свобод народа. Сегодня можно вспомнить
формулу Большого Брата: «Свобода — это рабство».
Мы живём в странной и парадоксальной ситуации конца
царствия: власть продолжает искусно регламентировать,
подавлять, облагать налогами и подвергать остракизму тех, кто
творит и трудится, и попустительствовать и давать привилегии
неполноценным и вредным. Для господствующей идеологии все
«другие» имеют все права и никаких обязанностей. Все же
коренные жители, которые следуют закону природы, т.е.
самобытности и сохранению народа, имеют только обязанности и
заведомо на подозрении. Система преследует цель сделать
свободного человека рабом, а илота — свободным. От этого погибла
Римская империя.
В связи с бессилием власти перед лицом преступности всех
мастей, настоящие граждане теряют свои гражданские свободы,
они теряют право на повседневную безопасность и становятся
жертвами произвола налоговых органов и регламентирующей
тирании. Чтобы узаконить себя, государство придумывает
имитации новых свобод (РАС, расовые квоты, новые «права» без
точного адреса, феминистские, гомофильские и ксенофильские
законы и т.д.), тогда как в действительности оно становится всё
более регламентирующим, принудительным, фискальным,
контролирующим, стесняющим инициативу, безразличным к
исключительным правам, отсутствию общественной безопасности и
179

гражданского духа. В целом всё отклоняющееся от нормы и
преступное становится предметом благожелательной
терпимости, всё творческое, изобретательное, производительное и
самобытное ставится под подозрение и подавляется. Свобода мысли
не обеспечена, потому что политкорректность, главная догма
которой — антирасизм и запрет борьбы за самобытность,
навязывается во всей общественной сфере. Свобода мысли и
высказываний допускается только во второстепенных, маргинальных
или «нетрадиционных» областях, особенно в вопросах секса.
Но все эти факты объяснимы и всегда имели место в исто-
?ии. Какую же концепцию свободы и свобод надо выбрать?
1ервой должна быть этническая свобода народа определять
свою судьбу. Свободная воля народа должна быть выше судей,
цензоров, экспертов. Бесплотные и абстрактные моральные
принципы не могут быть выше народной воли, это народная воля
должна определять конкретные принципы.
Второе правило: суверенная функция, высшая власть должна
гарантировать общественный порядок и гражданскую
дисциплину во имя сохранения индивидуальных и общественных
свобод. Не бывает свобод без законного порядка,
соответствующего законам природы; не бывает свобод без власти.
(См. «Органическая демократия»).
Святость
Качество любой высшей коллективной ценности, способной
с помощью обрядов или символов вызвать психологическую
мобилизацию.
Святость — это преодоление самого себя, обращение к
высшему измерению, независимо от конкретной веры. Она может
иметь или не иметь на себе отпечаток «божественного» и не
быть связанной ни с какой особой религией.
У современной цивилизации нет ничего святого, никакого
очарования; священное начало в ней упрощено до формы имитаций
того базара суеверий, который известен под названием «Нью
Эйдж» и вдохновляется мистикой американского происхождения.
Драма современной Европы, причина сотрясающего её
кризиса и её этнодемографического упадка частично сводится к
отсутствию священного начала. Перед лицом воинственного
Ислама, один из двигателей которого — религиозная вера
(независимо от суждений о ней), европейцы не имеют больше
внутренней коллективной мотивации, у них остался лишь один стимул —
желание довести до максимума потребление, обладание внешни-
180

ми признаками богатства. Сами по себе эти желания вполне
естественны (материальное изобилие — неотъемлемая часть
человеческой психологии), но они недостаточны, чтобы вдохнуть
живые силы в культуру и в народ.
Возьмем современное «искусство»: его явное вырождение
объясняется не тем, что у художников нет больше таланта или
эстетического мастерства, а тем, что они не хотят больше их
иметь, потому что у них нет чувства святого, т.е. вдохновения,
этого внутреннего пламени, которое должно связывать их с
невидимым миром. Это отсутствие священного начала является
следствием общего господства буржуазного духа, а также
утраты христианством (протестантским, а после If Ватиканского
собора и католическим) сакрального измерения, унаследованного
от средневекового католицизма, который в свою очередь
вдохновлялся язычеством.
Важными элементами священного являются культ умерших и
предков, календарные праздники, обряды в связи с рождением
детей и т.д., т.е. всё, что возводит в высший ранг непрерывное
продолжение жизни народа. В этом смысле «священное» — не
какое-то заоблачное понятие, радикально отделенное от
«низшего», в вертикальная связь между жизнью, биологической
реальностью, и тем, что за неимением лучшего термина можно
назвать «душой».
Священное непознаваемо без непрерывной связи между
сородичами, наследие которых собирается, и потомками, которые
имеют такое же значение, как и нынешние поколения, — мысль,
которая покажется абсурдной и непонятной для современного
менталитета.
(См. «Буржуазность», «Язычество»).
Современность, модернизм
Культ настоящего, якобы заведомо высшего, чем «древность».
Понятие современности двусмысленно: из положительного
оно стало отрицательным. Основанное в начале на способности
европейских народов к новаторству и преодолению прошлого,
оно кончило в XX веке слиянием с наивным прогрессизмом и
обесцениванием традиций в пользу «настоящего», претенциозно
считающего себя высшим. Модернизм сегодня — не более, чем
модный академизм.
Современность не выполнила свои обещания, потому что их
невозможно было выполнить, поскольку они были основаны на
утопии, а не на реальности. Эти обещания были такими:
181

1. Обеспечить путем общего господства материалистической
экономики и техники счастье, мир и процветание;
2. Заменить традиционную эстетику и философию иными
формами, порвав с преемственностью;
3. Покончить с народами, религиями и обычаями ради
однородного и эгалитарного человечества и атомизированного индивидуума.
Эти цели были намечены в конце XVII века. Их воплощали
мондиалистский меркантилизм, марксизм и мифология
прогресса в целом.
Результатом был полный провал претенциозно
самодовольной «современности». После трёх с половиной веков «западной
современности», XXI век движется к конвергенции катастроф.
Но не следует делать вывод, будто это отвержение
современности приведёт нас к ностальгическому «традиционализму».
Совсем наоборот.
Современность обращена в прошлое, она прямо противоположна
футуризму. Осуждая и презирая архаику, т.е. основополагающие и
живые традиции, она обрекает себя на эфемерность (см. мою книгу
«Археофутуризм», изд. Энкр). В согласии с моими тезисами Ро-
дольф Бардинан и Жорж Фельтен-Траколь писали:
«Пост-современность (или археофутуризм, или язычество — как бы мы ни
называли нашу эпоху) чувствует настоятельную необходимость
восстановить древнюю сферическую связь между настоящим,
прошлым и будущим. В противоположность традиционалистской
позиции, происходящей, несмотря на весь свой пыл, в конечном счёте,
от современности, отвергать современность не значит искать
убежища в безвозвратно ушедшем прошлом. Это значит утверждать
возможность другого будущего, разблокировать будущее» (Рокфа-
вур», № 14, статья «Современность — лодка, плывущая по
течению»). Иными словами, традиционализм — это всего лишь
«современность навыворот». Не надо быть «антисовременным», надо
быть скорее «не современным». Альтернативой современности не
может быть возврат в прошлое традиционализма и пассеизма,
потому что у них такое же линейное видение времени, как у
современности, только речь идет о регрессе, а не о прогрессе. Обе эти
позиции совершенно противоположны сферическому и динамическому
представлению о времени.
Современность умирает, исчерпав себя в момент своего
апогея в речах и ссылках, под шум похвал. Слово «современность»
полностью утратило свой смысл. Оно употреблялось уже в XVII
веке («Спор древних и современных авторов»). Глубинный
смысл концепции «современности» — «всё, что противоположно
прошлому», и так уже три века. Это вдвойне глупо, потому что
сегодня приходится противостоять современности столетней
182

давности (в ту эпоху этот термин имел такое же значение, как и
сегодня), но, прежде всего, потому что «делать из прошлого
чистую доску» значит лишать себя будущего. Концепция
современности несет в себе своё самоубийство, потому что она с ходу
отрицает идею долговечности цивилизации и народа, единства
прошлого и будущего.
Пьер-Эмиль Блерон писал («Рокфавур», тот же номер):
«Современность — это тоталитаризм пустоты: мондиализация,
отрицание различий, унификация... Современность не
переживает кризис, она сама кризис».
Во всех областях нынешняя система не перестаёт, чтобы
узаконить себя и заставить забыть о своих неудачах и своей
неспособности, повторять как заклинание свою изношенную концепцию
«современности»; одно из её любимых выражение — «модернизация
демократии». Но тогда надо «модернизировать» всё: человеческие
отношения, коммуникации, мораль, учреждения, юстицию, секс,
социальное поведение, политику иммиграции и т.д. и посмотрим, каковы
будут результаты. А они будут такими же жалкими, как результаты
модернизации искусства. В этом контексте модернизация означает в
действительности упадок и примитивизм, новое «варварство».
«Современное» искусство стало хуже академического
пассеизма: уже 50 лет оно получает субсидии и кружится вокруг
пустоты. Парадокс: современность, которая хочет постоянных
изменений, всё время повторяется, оказывается неспособной идти
вперед и творить. Современность, которая узаконила себя как
авангард, стала арьергардом, попав в ловушку собственной
наглости. Современность стала культом и признаком стареющих
людей, которые хотят убедить себя, что они еще молоды.
Церковь тоже захотела «модернизироваться» на II Ватиканском
соборе. Результат — снижение на 70% числа активных верующих в
Европе. Победоносный ислам ни одной минуты не помышлял о
«модернизации». В действительности всё упадочное любит
рядиться в «современные» одежды: современность очень хорошо
сочетается с порчей нравов, переменой роли полов, социальной
вседозволенностью, отказом от дисциплины, космополитизмом, безбрежной
свободой торговли (после принесения жертв марксистскому богу) и
пытается выдавать эти патологические черты за «нововведения»,
согласно догме: «Всё новое позитивно», даже ноль, регресс. В этом
плане современность уступает фатализму смысла истории, не
понимая, что история не следует по этому пути.
Современности следует противопоставить не
традиционализм, не реакционный дух, которые сами «современны», а
традиции и дух непрерывности. Что же касается науки и техники,
то в них нет ничего «современного», потому что их дух происхо-
183

дит из древней Греции. Они лишь совершенно нейтральные
орудия на службе воли.
(См. «Актуализм», «Археофутуризм»,
«Междуцарствие», «Прогресс»).
Сообщество, народное сообщество
Группа, связи внутри которой органичны, вдохновляются
чувством принадлежности к одному целому, однородности,
общности наследия и желанием жить вместе и иметь одну судьбу.
Понятие сообщества противоположно понятию «общества»,
механистического по сути, разнородного и основанного на
одном договоре. Сообщество — это самый естественный способ
объединения людей, поскольку он основан на этнической и
духовной принадлежности к одному целому и уравновешивает
личность с тем, что наиболее удобно для выражения культуры.
Сообщество существует раньше своих собственных
организационных форм, своих учреждений, потому что его сущность
историческая, врождённая, а не договорная, в
противоположность обществу.
Но сообщество никогда не существует в чистом виде, оно
всегда включает в себя общественные отношения. Поэтому мы
будем говорить о «модели сообщества», когда речь пойдёт о
нации как о народном сообществе, о семье, клане, братстве, армии
(боевом сообществе) и т.д.
Модель сообщества радикально противоположна общественной
модели эгалитаризма и индивидуализма. При ней человеческие
отношения иерархизированы, тесно солидарны, многофункциональны.
Сообщество не ограничивается настоящим: у него есть история и
судьба. Его бытие выше отдельных жизней и придаёт им смысл.
Наоборот, при общественной модели, чисто договорной,
механистической и абстрактной, личность изолирована, легко исключается
и целое может быстро превратиться в джунгли. Нигилизм
современного торгашеского общества был бы совершенно немыслим при
модели сообщества.
В этой перспективе народное сообщество органически
подразделяется на отдельные общности: нации, регионы, общины,
кланы, семьи и т.д. Подлинная демократия в смысле наследия
греческого Полиса возможна только при принятии модели
сообщества просто по причине участия и совместной
ответственности отдельных личностей, этнического родства, общих
проектов и памяти, которая их связывает. Наоборот, при
общественной модели, которая часто становится жертвой этничес-
184

кого хаоса и при которой отдельные личности безразличны
друг к другу, солидарность может быть только напускной,
самодисциплина невозможна, от демократии остаёется лишь
одна имитация, а порядок воспринимается как принуждение.
Народное сообщество, для которого возможны
солидарность, социальная справедливость, свобода, безопасность,
защита и передача ценностей, должно обладать
определённым этническим единством и врождённым чувством
принадлежности к нему.
Ислам через своё определение Уммы как сообщества
верующих, противоположного западной индивидуалистической модели
анонимных обществ, обрёл в нём очень верную и очень
эффективную идею. Но, несмотря на справедливость многих его
социальных и философских заповедей и на присущий ему здравый
смысл (особенное его «приоритет сообщества»), Ислам
остается врагом, тоталитарной и мракобесной идеологией, совершенно
несовместимой с европейским менталитетом свободного
человека. Повторяем, речь идёт не о том, чтобы оспаривать
справедливость критики исламом Запада, а об отказе ему в каком-либо
праве претендовать на то, что он несёт нам спасение. Каждый
обретает его в себе, у себя.
Возможно, только общее несчастье поможет возродиться
идее сообщества у коренных европейцев.
(См. «Народ»).
Сопротивление и Реконкиста
Перед лицом колонизации народами Юга и исламом,
европейцы объективно оказываются в ситуации, когда необходимо
сопротивление. И его проектом, как некогда в Испании, может
быть только Реконкиста.
Эти два понятия, сопротивления и Реконкисты, тесно
связаны друг с другом. Это сопротивление называется сегодня
«расизмом» или «ксенофобией», как сопротивление оккупации или
колонизации во время прошлых хорошо известных конфликтов
называлось «терроризмом». Речь идет о том, чтобы
парализовать и демонизировать тех, кто совершенно искренне осознаёт
трагическую реальность и пытается защитить свой народ от
порабощения и последующего уничтожения.
Надо использовать старую семантику: тех, кто из
антирасистского псевдогуманитаризма благожелательно относится к
иммиграции, будь то политики или самозваные философы, надо
называть коллаборационистами.
185

Реконкиста станет осознанной необходимостью только когда
народ будет припёрт к стенке, когда трагедия постучится в
дверь и возникнет чрезвычайная ситуация.
Пока государство не будет колонизироваться видимым
способом инородцами и мусульманами — что не замедлит
произойти по причине демографического соотношения и
предоставления права голоса чужестранцам — никакого мятежа и
сопротивления не будет. Последнее оказывается только видимой
власти, которая воспринимается как оккупационная и
незаконная. В настоящий момент, пока затронуто только гражданское
общество и власть внешне все еще находится в руках
представителей коренного населения, никаких серьёзных признаков
сопротивления не будет. Но скоро инородцы и мусульмане
будут иметь свои общины, своих депутатов в законодательных
собраниях, министров. С учётом большой вероятности
гипотезы, что по демографическим причинам и вследствие
агрессивного характера ислама власть будет постепенно захватываться
колонизаторами-инородцами, необходимо уже теперь готовить
и организовывать людей для Реконкисты, используя как мета-
политические, так и политические средства.
Одной из первых линий Реконкисты должно быть
демографическое оздоровление европейцев, хотя время уже ушло, так как
сейчас ничто не мешает потокам массовой иммиграции и
натурализации, равно как вторжению через колыбели (33 %
новорожденных!) — это уже настоящий этнический потоп. Это одна из главных
программ для осознающих опасность политических партий.
Второй исторический момент Реконкисты — освобождение.
Это стратегия очищения Европы от инородцев, которая может
быть осуществлена только в условиях революционного кризиса.
По этому поводу многие лжемудрецы сетуют: слишком поздно,
ничего нельзя сделать, мы никогда не заставим «их» уехать,
поэтому надо налаживать этническое сосуществование. Отсюда
двойная причуда «интеграции» и мирного «коммунотаризма».
Это путь к гибели всех надежд, к отречению, к согласию со
смертью европейской цивилизации, путь ослепления и
самоубийства во имя лжереализма интеллектуалов, которые часто
ошибаются в своих исторических суждениях.
Те, кто придерживается таких фаталистических взглядов на
окончательность и неизбежность присутствия в Европе всё
больших масс инородцев, не руководствуются никаким рациональным
анализом, а просто проявляют полное отсутствие этнического
сознания, потому что вследствие безразличия к своему народу и его
судьбе, а не в результате объективных исследований, они
объявляют невозможными Реконкисту и репатриацию всех инородцев.
186

Наоборот, мы ничего не можем сказать о том, что будет
завтра. Пусть пламя воли сделает императивами идеи
сопротивления — это и есть настоящий реализм. Завтра то, что сегодня
кажется невероятным, может стать вполне реальным. Иными
словами, немыслимое станет мыслимым, неосуществимое —
осуществимым, просто потому что возникнет чрезвычайная ситуация,
полностью изменятся реалии и иерархии ценностей.
Вспомним такие разные исторические примеры, как
испанская Реконкиста, уход французов из Алжира, возвращение
Эльзаса и Лотарингии, крах СССР, поражение Германии в 1945
году и её воссоединение в 1991 году или хотя бы то, что ислам в
перспективе может стать первой религией во Франции: тонкие
аналитики считали немыслимыми все эти факты всего за
несколько лет до того, как они произошли. Так что у истории нет
направления, точнее, её ход можно повернуть вспять с помощью
идеализма воли при крутом изменении критериев, вызванном
кризисами и гражданскими войнами.
Разумеется, мы пока не представляем себе, каким образом
могла бы конкретно осуществиться это реконкиста, потому что
нам мешают шоры нынешней реальности. Главное — укреплять
сейчас и везде дух сопротивления и указывать на Реконкисту,
как на неизменную цель, не зная ещё, как она осуществится,
потому что африканизация и исламизация Европы неприемлемы
и Реконкисту надо организовывать в европейском масштабе, а
не на уровне одной страны.
(См. «Колонизация», «Этническое сознание», «Идея»).
Сочувствие Третьему миру
Убеждение, представленное как среди левых, так и среди
правых, будто Третий мир подвергался «эксплуатации» и ему
надо непрерывно помогать путем финансовых трансфертов
(ссуд, пожертвований, аннулирования долгов), передачи
технологий и приёма его эмигрантов.
Это умонастроение похоже на змею, кусающую свой хвост:
якобы оказывая помощь бедным странам, их обслуживают,
снимая с них ответственность. Им навязывают единую западную
экономическую модель, разрушительную для местных экономик.
Третий мир жалеют, предаваясь покаянному милосердию.
Следовало бы занять по отношению к Третьему миру
сравнительно безразличную позицию, совершенно противоположную
нынешнему «праву на вмешательство». Европа не должна
проявлять никакой солидарности с народами, которые сами ответствен-
187

ны за свою судьбу. Хроническая бедность, войны, эпидемии,
опустошающие некоторые части Африки, Азии и Латинской
Америки, нас не касаются. Эти народы сами виновны в том, что не
могут организовать управление своими странами. Мы не несём
никакой «ответственности» за них. Чтобы сделать Третий мир
ответственным, надо отказаться ему помогать. Кстати, само
понятие «Третий мир», придуманное в 60-х годах Альфредом Сови
для обозначения стран, не входивших ни в западную, ни в
советскую сферу, большей частью бывших европейских колоний,
утратило свое значение. Что общего между Мали, Аргентиной и
Южной Кореей? Но понятие Третьего мира, хотя и
расплывчатое, отражает всё же реальность, которую можно объединить под
названием «бедных стран». Но почему бедных? Радетели
Третьего мира объясняют это тем, что страны Севера
эксплуатировали Третий мир, но верно как раз обратное. И надо предъявить
доказательства противного, чтобы снять вину с европейцев.
Паразитизм Третьего мира принимает следующие формы:
1. Прямые финансовые затраты. Безвозвратные ссуды,
экспорт, финансируемый европейскими налогоплательщиками,
аннулирование долгов т.д.
2. Стоимость технической помощи, сотрудничества и
передачи технологий. Несмотря на массированную помощь, ни одна
страна Африки или арабо-мусульманского мира не смогла по-
настоящему достичь минимального экономического равновесия.
3. Стоимость добычи сырья в Третьем мире. Нам внушают
уже полвека, что мы эксплуатируем страны Юга. Но их
нефтяные, рудные и сельскохозяйственные ресурсы будут совершенно
не нужными Европе, если последняя будет мыслить о себе
геополитически, как о «евросибирском пространстве». С другой
стороны, следует знать, что ни одна мусульманская страна —
экспортёр нефти или газа не сможет сама использовать свои запасы. Их
открыли и эксплуатируют иностранные компании, которые
платят государствам-владельцам земли огромную ренту. Евросибирь
не имела бы никакой нужды в ресурсах Третьего мира.
4. И самое худшее — выброс в Европу избыточного
населения Юга, что со временем будет синонимом демографического
потопа и экономического застоя.
Необходимо опровергнуть ряд легенд, в частности ту,
будто европейский колониализм, поскольку он принимал форму
эксплуатации и рабства, был грехом, в котором мы должны
покаяться. Этот обвинительный тезис особенно
поддерживают алжирские власти. Европейский колониализм был,
наоборот, вреден для Европы, но очень выгоден для стран Третьего
мира, демографическому развитию которых он способство-
188

вал. Это был бумеранг, ударивший по Европе, колоссальная
историческая ошибка. Европейский колониализм был
отправной точкой встречной колонизации Европы народами Юга.
С другой стороны, следует признать, что во времена
европейского колониального присутствия народы Третьего мира, в
частности Магриба, Среднего Востока и Африки, жили в
условиях свободы, мира, общественного порядка и процветания в
гораздо большей степени, чем после получения «независимости».
Это сегодня признают все честные африканцы и магрибинцы,
родившиеся до независимости.
Сочувствие Третьему миру — это псевдофилантропическое
умонастроение, которое парализует европейцев, внушая им
комплекс вины, как и антирасизм. К сожалению, эту теорию
троцкистского происхождения подхватили непризнанные системой
идеологи правых, которые с помощью казуистики попытались
доказать, будто культурная и геополитическая солидарность
могла бы объединить Третий мир — и в частности арабо-мусуль-
манские страны — с Европой. Исламофилия и симпатии к
Третьему миру — хорошая смесь для публицистов, не знающих
серьёзно ни Ислам, ни социально-экономические реалии Третьего
мира, но желающих сойти за благонадёжных и никогда не
скрывавших свое восхищение марксизмом. Надо защищать
противоположный тезис: Третий мир — отнюдь не союзник, это худшая
угроза, с которой Европе приходилось сталкиваться.
Симпатии к Третьему миру, ставшие сегодня частью
господствующей идеологии, исходят из того принципа, что
промышленные страны ограбили Третий мир (схема Ленина, Троцкого и
Мао), тогда как на самом деле этот последний живет за счет
европейских стран, высасывая из них финансы и колонизируя их.
(См. «Автаркия больших пространств», «Колонизация»,
«Двухскоростная экономика»).
Судьба, становление
Путь в истории народа или творческой личности,
определяемый одновременно Провидением, волей и способностями.
Судьба — это искра, которая теплится внутри народа (или
исключительной личности), т.е. проекция его самого на будущее
и одновременно невидимый пакт с высшими силами и борьба
против случайностей.
Судьба открывается только долговечным народам и
творческим личностям. Это «фатум» римлян и «мойра» греков,
неизвестная, но вполне реальная сила, перед которой склоняются
189

даже боги. Судьба — это тот свет во мраке, который позволил
Одиссею вернуться на Итаку к Пенелопе, Агамемнону
победить Трою, Ромулу основать Рим, Карлу Мартеллу победить
Абд-ар-Рахмана. Ярость Судьбы воспламенила Будду,
Конфуция, Христа, Мохаммеда и многих других.
Тайна Судьбы в том, что она имеет одновременно
биологический и духовный характер, соединяет обстоятельства и волю
к власти в один венок сил. Но Судьба это не случайность: часть
её допускает волевые движения. И в самом деле: недостаточно
«быть», надо «становиться». Согласно уже приведённой
основной формуле Роберта Стойкерса, самобытность непознаваема
без преемственности, а последнюю надо желать и
стимулировать. Иными словами, согласно европейской традиции, судьба
не пассивна, а активна. Это ответ на вызов, положительный
ответ на предопределение, на приглашение божества. Но это и
синоним одержимости, потому что «тот, у кого есть Судьба,
одержим», как не раз говорил Шекспир, но следует добавить: Тот, кто
одержим Судьбой, реагирует на внутренние силы, которые
овладели им, призывая его к действию. Народ, у которого нет больше
сознания того, что у него есть судьба, обречён на исчезновение.
(См. «История», «Долговечный народ»).
Счастье, «маленькое счастье»
Светский, превращенный в экономическую и социальную
цель, райский идеал религий Спасения.
Маленькое индивидуальное счастье для всех, основанное,
главным образом, на удовлетворении материальных нужд,
«жизненного уровня» -— вот цель, которую провозглашает западная
идеология. Однако счастье и тем более благосостояние не найти
на этом рынке для дураков. Никогда на Западе не был столь
высок процент самоубийств.
«Маленькое счастье», определяемое как сугубо
экономическое и материалистическое благосостояние, основано на той
ложной идее, будто все человеческие существа стремятся к одному
и тому же идеалу количественного потребления. Эта цель, чисто
пассивная, похожая на одомашнивание народов, пренебрегает
духовным, историческим и культурным измерениями,
подлинным внутренним равновесием и индивидуальным
благосостоянием. Солидарных целей сообщества нет. Общество исключает
всех тех, кто не достиг определенного «материального уровня
жизни». Личность, растворённая в массе, переживает лишь
тревогу и отсутствие безопасности в обществе, которое обещало ей
190

земной рай. Лихорадочная погоня за материальным
благосостоянием, целью, провозглашённой обществом, но не достигнутой,
приводит к «смертельному безразличию», говоря словами
Конрада Лоренца, к тому, что вся цивилизация становится сонной.
Это погружение в самовлюбленный материализм маленького
счастья компенсируется цветистыми, совершенно лицемерными
имитациями духовности: гуманитаризмом прав человека и т.н. «культурной
политикой», якобы возвышающей души современников.
(См. «Потребительство», «Одомашнивание», «Индивидуализм»).
Творческая личность
Высший человеческий тип, который мобилизует и увлекает за
собой своих соплеменников, указывая им цели и предлагая проект.
Человечество делится на два типа человеческих существ, что
подмечено многими психологами: «творческих личностей» и
«типичных людей». Вторые имитируют и воспроизводят поведение
общества и нуждаются во внешней дисциплине, в энтузиазме,
вызванном другими, в общепринятых нормах. Первые, гораздо более
редкие, обладающие высшими способностями, могут властвовать
над собой, способны к самодисциплине, творят сами себя.
История — не что иное, как оплодотворение народов
творческими личностями, будь то политические вожди, поэты,
художники, духовные учителя, философы, изобретатели,
военачальники или предприниматели. Понятие творческой личности
сталкивается лоб в лоб с господствующим эгалитаризмом. Оно
предполагает, что человеческие общества это не случайно
возникшие механизмы, а силовые поля, на которых господствуют
воля и таланты, и все достижения которых — плоды интуиции и
энергии исключительных людей.
Творческие личности встречаются на всех ступенях, даже
самых нижних, общественного организма. Это понятые не имеет
ничего общего с понятием «класса» и тем более с богатством, с
деньгами. Творческую личность ни в коем случае нельзя
смешивать с «буржуазной элитой». Она может появиться в самых
неожиданных областях. Она не рассчитывает на успех и может
остаться непризнанной при жизни. Такие личности — соль
земли. Но иногда им удаётся прославиться в истории.
Современное западное общество переживает упадок, потому что
оно стремится избавиться от творческих личностей, предпочитая
аппаратчиков или деятелей, отбираемых исключительно благодаря их
идеологическому конформизму или меркантильным способностям.
Старая история, хорошо известная со времён упадка Римской импе-
191

рии, но эта борьба проиграна заранее, потому что никогда никакая
общественная система не сможет противостоять обаянию творческих
личностей, их влиянию на «типичных людей», она никогда не
заставит забыть Мольера, Моцарта, Бодлера, Ницше, Ван-Гога или
Селина, хотя и пытается это сделать, но её усилия тщетны.
Творческая личность вдохновляется тем, что греки называли
«поэзией» (буквально это означало «способность творить»). Эта
способность имеет как политическое, так и эстетическое
измерения и, может быть, это даже одно и то же. Творческая личность
одержима одновременно силой, исходящей снизу, теллурической,
генетической, дионисической силой предков и силой, исходящей
сверху, которую древние называли «вдохновением», аполлоновс-
кой энергией, поступающей из неизвестных источников.
Творческая личность может определить себя простым словом
«энтузиазм», что этимологически означало «одержимость божеством».
(См. «Аристократия», «Прирожденный вождь», «Элита»).
Торгашеское общество
Одно из названий нынешнего западного общества, в
котором «третья», т.н. торговая функция возобладала над
суверенной и в котором рынок стал конечным смыслом, последним
и единственным горизонтом всех политических решений.
Этот термин более предпочтителен, чем «капиталистическое
общество». Речь идет об осуждении не рыночной экономики, а
диктатуры рынка, не принимающей во внимание все прочие
соображения (экологические, этнические, эстетические,
социальные и т.д.) Рынок не всё может, и материальный обмен не
может быть основой общественных отношений. В торгашеском
обществе всё имеет цену, но ничто не имеет ценности.
Однако не следует доверять догматической критике
торгашеского общества со стороны правых публицистов, находящихся
под влиянием левых марксистского толка, которые заявляют о
своем презрении к рынку, экономической сфере, процветанию и
императивам промышленной и научно-технической мощи. Это
лицемерная позиция, потому что в своей повседневной жизни
эти люди активно участвуют в буржуазном потребительстве.
Подражая крайне левым, они называют себя «анти-утилитарис-
тами»: это схоластическая и бесплотная позиция, типичная для
парижских интеллектуалов.
Речь идёт вовсе не о том, чтобы отвергнуть рынок, обмен,
экономическую и производительную сферу и научно-техническую мощь во
имя антиутилитаристской утопии, а о том, чтобы подчинить торговую
192

и экономическую функцию суверенной, поставить её на службу
народу, Большой политике и социальной справедливости.
Нужно также отвергнуть блеф бюрократического
социализма, который во имя борьбы против торгашеского общества и
«диктатуры капитала» создал паразитический общественный,
экономический, профсоюзный и т.п. феодализм, т.е. новую
форму того же торгашеского общества.
Короче, и те, кто хотел бы отменить рынок, и те, кто его
превозносит, обладают суженным кругозором. Рынок необходим: это
оружие в руках верховной власти, средство, но не цель.
Торгашеское общество бросило рынок (в мировом масштабе)
на волю случая, оставило без управления; поскольку рынки
являются одновременно материальными и финансовыми,
спекулятивная экономика становиться неустойчивой и не может
избежать резких и внезапных кризисов. Невозможно и
контролировать границы и, для Европы, — обеспечить экономическую
самостоятельность; отсюда подчинение государств мимолётной
экономической конъюнктуре, над которой они не имеют
никакой власти («спады» и «оживления» чередуются в зависимости
от настроений рынка). Подобно вину, рынок хорош в
умеренных дозах; если он становится для общества единственным
эталоном, общество превращается в пьяный корабль.
(См. «Автаркия», «Органическая экономика»,
«Либерализм», «Меркантилизм»)
Трагическое
Человеческая жизнь трагична, потому что только человек,
даже если он не подвергается непосредственной опасности,
всегда помнит о том, что он умрёт.
«Ничто не дано человеку навсегда». Трагическое чувство
воспринимает жизнь как путь случайностей и риска, на котором
постоянно грозит смерть, но он может быть освещен и
радостью. Чувство трагического нельзя смешивать с отчаянием
пессимизма. Самоубийца — жертва обманутой надежды, т.е. лжи.
Трагический человек никогда не кончает с собой от отчаяния, а
только по причине, которая сильней его.
Великие религии Спасения (т.н. сотериологические религии)
пытаются заклясть неизбежную смерть верой в потусторонний
мир и, вопреки реализму, культивируют утешение. Европейская
цивилизация всегда вдохновлялась трагическим духом, потому
что она всегда шла на риск, ставила свою жизнь под угрозу ради
продолжения своего исторического развития. Она зашла слиш-
193

ком далеко по этому пути, что доказали две мировые воины —
европейские гражданские войны —- которые положили начало
опустошению нашего континента. На смену трагическому духу
пришел старческий «дух безразличия», который преобладает
сегодня.
(См. «Прометеевское начало», «Святое»).
Традиция, традиционализм
Традиция — это совокупность ценностей и основных
культурных структур народа, которая передаётся из поколения в
поколение и образует каркас его коллективной памяти.
Уничтожение европейских традиций — большое дело
господствующего космополитизма. Создаётся впечатление, будто
европейский человек, поражённый первородным грехом,
«внутренне виновен в том, что он есть». Американизм, культурная
африканизация и исламизация стирают историческую память:
утрата европейцами культуры происходит под ударами дубинок
СМИ и школы. Поэтому борьба за сохранение традиций —
основа сохранения души народа и его биологической
самобытности. Суть традиции — наследие предков и его творческое
продолжение, потому что любое наследие надо оплодотворять.
Но надо отдавать себе отчёт в том, что традиция — это
развитие. Чтобы оставаться живой, структура традиции должна
менять свою форму, в то время как дух её будет оставаться тем
же. Европейская культура, фаустовская и прометеевская и в
этом смысле непрочная, должна уравновешивать сохранение
старых форм и создание новых.
Необходимо защищать традиции и понятие
«традиционного общества», но отвергнуть традиционализм.
Последний появляется тогда, когда традиции умирают, как
расизм появляется тогда, когда раса угасает.
Традиционализм — это интеллектуализация традиций. Последние не
живут больше естественной жизнью, как неотъемлемая
составная часть живой души. Они становятся фольклором,
музейными экспонатами, мёртвыми предметами изучения
для учёных. С другой стороны, традиционализм
парадоксальным образом противоположен европейской традиции.
Последняя меняется, постоянно обновляется, движется
вперёд, находится в процессе становления, в движении, её
зовут неведомые дали.
(См. «Непоседливость», «Наследие», «Память», «Народ»).
194

Укоренение
Привязанность к своей земле, своей наследственности и своей
самобытности как к двигателям исторического динамизма.
Укоренение противоположно космополитизму, культурной
метисации и этническому хаосу современной цивилизации.
Это положительная, но «скользкая» концепция, потому что
она может породить недоразумения. Укоренение для европейца
никогда не означало неподвижность и ностальгию по прошлому.
Он сочетает наследие предков и творчество. Укоренение не
следует понимать в музейном смысле, что привело бы к
нейтрализации самобытности народа и свело её к чисто
ностальгическим воспоминаниям. Это понятие дополняет понятие
«непоседливости», объяснённое в другом месте.
Укоренение — это сохранение корней для того, чтобы дерево
продолжало расти. Корни — живые, они позволяют дереву
тянуться к небу.
Укоренение заключается, прежде всего, в верности ценностям и
крови. Самый опасный тип укоренения — или псевдоукоренения —
проявляется в левых регионалистских и автономистских кругах, в
Окситании, Стране басков и в Бретани, которые требуют
культурной и лингвистической исключительности, но одновременно
принимают многорасовую модель. Они повторяют до отупения: «Наши
иммигранты это такие же бретонцы, баски и окситанцы, как мы».
Налицо явное противоречие: борьба во имя «традиций» против
якобинского централизма и согласие с присутствием на своей земле людей,
чуждых этим традициям, во имя якобинского же универсализма!
Укоренение, если оно ограничивается одной культурой — всего
лишь бесплодный фольклор. Оно должно в императивном порядке
включать в себя основополагающее этническое измерение.
Сугубо культурное укоренение необходимо, но недостаточно.
У европейцев будущего укоренение не должно
ограничиваться привязанностью к малым региональным или национальным
родинам и их защитой, они должны совершить внутреннюю
революцию, осознать, что Европа, а позже, может быть, и Евроси-
бирь, это историческая общность судьбы.
(См. «Археофутуризм», «Непоседливость», «Традиции»).
Универсализм
Вера, согласно которой человечество представляет собой
однородное целое, одну семью, а понятия народа и
самобытности являются второстепенными.
195

Будучи аватарой эгалитарной идеологии, универсализм —
это политический монотеизм, порождающий тоталитаризм.
Личность превращается в «гражданина мира». Все культуры
должны слиться, и никакого природного и качественного
неравенства между ними не будет существовать.
Универсализм является лицемерным оружием самых разных
империализмов, в частности, исламского и американского,
потому что его цель — навязать единую модель, свою модель, якобы
способную объединить все народы, но вокруг одного центра
силы и интересов. Но человечество не может рассматривать
себя — и так будет всегда — иначе, нежели как органическое
сосуществование особых общностей, а не в плане
универсализма, охватывающего и подавляющего все эти особые общности
как второстепенные.
(См. «Космополитизм», «Мондиализация и мондиализм»).
Упадок
Ослабление народа или цивилизации по внутренним
причинам, из-за чего он теряет свою самобытность и свои
творческие способности.
Причины упадка в истории почти везде одни и те же:
чрезмерный индивидуализм и гедонизм, падение нравов, социальный
эгоизм, феминизация, презрение к героическим ценностям,
интеллектуализация элит, упадок народного образования, извращение
духовности и понятия священного или отказ от них и т.д.
Из других причин наиболее частые — изменение этнического
субстрата, вырождение природной аристократии, утрата
исторической памяти, забвение основных ценностей. Упадок
наступает, когда ослабевает забота о сохранении в истории народного
сообщества, а вызывается это ослаблением связей солидарности
внутри этого сообщества и связи поколений. Подводя итог,
можно сказать, что упадок сочетает в себе внешне
противоположные симптомы: чрезмерную интеллектуализацию элит, все
больше отрывающихся от действительности, и примитивизицию
народа под лозунгом «Хлеба и зрелищ!»
Современная Европа находится именно в такой ситуации.
Упадок долгое время не воспринимается современниками как
таковой или вообще отрицается ими. Того, кто обличает этот
упадок, отождествляют с пророками зла. Эпохи упадка часто
прячутся под маской возрождения. В этих случаях на
действительность пытаются наложить заклятие, а симптомы
затушёвывают, чтобы придать себе уверенность.
196

Никакой упадок нельзя считать необратимым. Надо
исповедовать трагический оптимизм Ницше.
(См. «Феминизация», «Интеллектуализм», «Примитивизм»).
Утрата культуры
Утрата нацией своей памяти и своих культурных эталонов.
Есть несколько видов утраты культуры. Первый из них —
результат навязывания Европе «западной», американской
модели (в гораздо большей мере, чем африканским, арабо-мусуль-
манской, китайской, индийской и прочим культурам, которые
оказывают гораздо более сильное сопротивление), а второй —
результат колонизации наших стран инородцами и исламом. Эти
два вида утраты культуры могут соединяться. Пример — афроа-
мериканизация современной молодёжи: рэп, рай (магрибский
аналог рэпа), хип-хоп и т.д.
Пора покончить с легендой, будто молодые иммигранты,
магрибинцы и негры — жертвы утраты культуры. Наоборот,
они, со своим менталитетом колонизаторов, развивают свою
самобытную контр-культуру (музыку, язык, одежду и т.д.),
одновременно арабо-африканизированную и
американизированную, радикально враждебную французской и всем
европейским культурам. А молодые французы, которые из
подражания, из этномазохизма усваивают эту контр-культу-
ру, и есть воистину люди, оторванные от корней,
утратившие культуру.
Господствующая идеология сознательно способствует
утрате молодёжью культуры, её «деевропизации», чтобы
оторвать ее от корней, заставить забыть о своей самобытности,
считающейся опасной. Известные примеры —
безграмотность, прекращение изучения истории и классического
гуманизма. Нынешняя утрата культуры молодыми европейцами
происходит не ради высшей культуры (как в случае с
первобытными племенами, которые в XIX веке вступили в контакт
с высшей европейской культурой), а ради низшей, массовой,
неопримитивной культуры, культуры видеоигр, тамтамов,
вырожденческого поп-арта (полной противоположности
«народного искусства» и т.д.)
Борьба против утраты культуры идёт не только путём
культурного укоренения и изучения прошлого, но и путём
самобытного творчества.
(См. «Культура»).
197

Учение о неравенстве
Признание различия и неравенства всех форм жизни,
биологических и социальных.
Как говорил философ Джорджо Локки, разрыв между
эгалитаризмом и учением о неравенстве соответствует настоящей войне
мировоззрений, которую первым предчувствовал Ницше.
Учение о неравенстве нельзя путать с несправедливостью,
социальным гнётом или установлением привилегий для какой-
либо касты. Это видение мира исходит из того принципа, что
люди неравноценны и несравнимы (коллективно и
индивидуально), что они неравны от природы как по своим способностям,
так и по темпераменту и достоинствам, поэтому решения и
мораль не могут быть повсюду одними и теми же. Люди и
цивилизации не имеют и не могут иметь одинаковых способностей и не
могут быть одинаково уважаемыми.
Взгляд на мир с точки зрения учения о неравенстве — основа
справедливости и социальной гармонии, потому что это учение
уважает органичность жизни. Как говорил Ницше, эгалитаризм,
наоборот, можно толковать как «ненависть к жизни»,
приводящую к тираническим попыткам создать искусственное общество.
Хороший пример этого — демократические деспотии XX века.
Учение о неравенстве — это признание разнообразия жизни и
логики конкуренции, которая господствует во всех её формах, что
не ведёт неизбежно к дикости, а наоборот, к порядку, равновесию,
справедливости, что прекрасно понимал Спенсер. Не следует
ограничивать учение о неравенстве разнообразием (как это делают
интеллектуалы-«этноплюралисты», остающиеся в действительности
эгалитаристами), а понимать, что неравенство форм жизни
включает в себя также понятия превосходства и качества.
Справедливо задают вопрос, каковы критерии неравенства
и, прежде всего, превосходства (человека или цивилизации)?
Богатство? Сила? Власть? Нет, это способность жить долго и
выживать — это и есть сама основа господства.
(См. «Эгалитаризм»).
Феминизация
Принижение ценности таких качеств, как смелость и
мужественность, ради феминизирующих, ксенофилъских, гомо-
фильских и гуманитарных ценностей.
Господствующая западная идеология осуществляет
феминизацию европейцев, но не колонизаторов-инородцев, именуемых
198

«иммигрантами». Нынешняя гомофилия, как и феминистская
волна лже-эмансипации женщин, идеологическое предпочтение
нестабильным парам, а не многодетным семьям, снижение
рождаемости, демонстративное прославление негров и арабов,
постоянная апология метисации, отказ от воинских ценностей,
ненависть ко всякой эстетике силы и могущества, а также
всеобщая трусость — таковы некоторые черты этой феминизации.
Перед лицом Ислама, который выше всех ценностей ставит
мужество завоевателя, европейцы оказываются морально
разоружёнными и закомплексованными. Всё современное мировоззрение,
исходит ли оно от законодателей, системы образования, епископата
или СМИ, дискредитирует понятие мужественности,
отождествляя его с «фашистским зверством». Феминизация считается
признаком цивилизации, утончённых нравов — таково парадоксальное
убеждение общества, которое тонет в примитивизме и насилии.
Феминизация, связанная также с самовлюблённым
индивидуализмом и утратой чувства принадлежности к сообществу,
парализует всякую реакцию против происков
иммигрантов-колонизаторов и партии коллаборационистов. Этим объясняется
слабость репрессий против иммигрантов-преступников,
отсутствие этнической солидарности европейцев в противовес
инородцам и патологический страх перед ними.
Понятие «мужественности» ни в коем случае нельзя
смешивать с восхвалением типа «мачо» и со смешными требованиями
каких-то социальных привилегий для мужчин. В своем
повседневном поведении многие женщины показывают себя более
«мужественными», чем мужчины. Мужественность народа —
условие его сохранения в истории.
(См. «Этномазохизм», «Гомофилия», «Ксенофилия»).
Филия
Концепция Аристотеля, обозначающая «дружбу»,
этнокультурное взаимопонимание граждан одного Полиса.
По Аристотелю, демократия возможна только в рамках
однородного этнического целого, а деспоты всегда стремятся
править расколотыми обществами.
Полиэтническое общество неизбежно антидемократично и
хаотично, потому что в нём нет этой «филии», этого глубокого,
кровного братства граждан. Деспоты и тираны придерживаются лозунга
«разделяй и властвуй», их добычей служат Полисы, в которых
соперничают разные этносы. Так что условие народного суверенитета
— единство народа. В этническом хаосе «филия» не может
возникнуть. Гражданство основывается на родстве, а не, как воображает
199

интеграционистская и абстрактная доктрина Французской
республики, на том факте, что ты «человек», местный житель и
потребитель. Сознание гражданского долга, общественная безопасность,
социальная гармония и солидарность не могут основываться только
на образовании или убеждении, а, прежде всего, — на культурном
единодушии, признании одних ценностей, одном образе жизни и на
врождённых шаблонах поведения.
(См. «Демократия», «Родина»).
Хаос и период после хаоса
Хаос — это состояние дезорганизации и анархии целого, всё
равно, какого, после его распада вследствие катастрофы.
Период после хаоса — это этап установления нового порядка
согласно революционной логике преобразований.
Это вечный цикл жизни, смерти и возрождения, описанный Ницше
в его теории «вечного возвращения» и математиком Рене Тоном в его
«теории катастроф». Общество, которое мы знаем, невозможно
обновить с помощью полумер, эту систему в данном состоянии нельзя
спасти — это иллюзия консерваторов всех направлений. Решение, спасение
может принести только хаотическая ситуация — гражданская война,
гигантский экономический кризис и т.п. — что произведёт переворот в
умах и сделает приемлемым и необходимым то, что раньше не
предусматривалось. Вот что изменит все реалии, и что одно только позволит
создать другой порядок после хаоса. Решения могут быть найдены
только в процессе кризиса. Чтобы построить новый дом, надо
разрушить старый. Констатация этого факта — не пессимизм, а реализм.
(См. «Конвергенция катастроф», «Междуцарствие»).
Ценности
Идеи — силы и правила жизни, которые претворяются в
поведении и преодолевают эгоизм, потому что не занимаются
непосредственной выгодой, а являются необходимыми в
дальней перспективе для выживания сообщества.
Идеи законны лишь в том случае, если они соответствуют
ценностям, воспринимаемым через конкретное участие.
Ценности не зависят ни от мод, ни от технического прогресса, ни от
социальных переворотов: они образуют неразрывную связь
между поколениями и основу сохранения народа в истории.
Многие ценности выражают в культурных терминах
биологические императивы выживания.
200

Вот некоторые фундаментальные ценности:
— отказ как от растворения в массе, так и от
самовлюбленного индивидуализма;
— утверждение тезиса о творческом неравенстве человеческого рода;
— забота о своем народе и его судьбе в истории;
— верность своему роду (этническое сознание);
— индивидуальная свобода при условии самодисциплины;
— приоритет солидарности с сообществом перед
эгоистическими интересами;
— культ эстетики;
— выборочное уважение к жизни — отнюдь не ко «всякой» жизни;
— дух предпринимательства и творчества.
Могут существовать и ценности, касающиеся всего рода
человеческого, такие как общая экологическая ответственность за
экономическую деятельность. Не следует доверять
«ценностям», выраженным в абстрактных терминах (альтруизм,
любовь, уважение к жизни, открытость и т.п.), потому что они
обычно скрывают за собой лицемерное оправдание радикально
противоположного поведения.
Господствующие ныне ценности (ксенофилия,
космополитизм, самовлюбленный индивидуализм, гуманитаризм,
буржуазный экономизм, гедонизм, гомофилия, вседозволенность и
т.п.) являются антиценностями, ценностями феминизирующей
слабости, потому что они ведут к упадку жизненной энергии
цивилизации и ее способности к обороне и самоутверждению.
(См. «Традиция»).
Циркуляция элит
Выражение, введённое социологом Вилъфредо Парето и
обозначающее обновление элит путем отбора новых членов,
которые приносят с собой «новую кровь», и отсеивания неспособных.
Народ, который не обновляет свои элиты, впадает в застой.
Склероз элит — чисто французская болезнь. У нас заслуженные (и
незаслуженные) привилегии всегда легко уживались с
парализующим эгалитаризмом, кстати, как до революции, так и после...
Циркуляция элит предполагает принципы строгого отбора лучших
и меритократию, короче «разумное неравенство», основанное на
справедливости. Отбор элит и понятие аристократии основаны на
принципах свободы и конкуренции: «Пусть победит лучший».
Социальный эгалитаризм с его отказом от отбора (наследие
мая 1968 года) и корпоративными привилегиями, идущими рука
об руку, а также с нынешней «положительной дискриминацией»
201

и квотами для этнических категории ведут не к социальной
справедливости, а к выдвижению посредственностей.
Вот уже тридцать лет система национального образования,
отказавшись от принципов отбора и дисциплины, тормозит
демократический процесс Циркуляции элит и выдвижения лучших
из неимущих классов в руководящий класс. Бесплатные
общественные школы в массовом порядке утратили свою ценность и
не могут больше играть свою роль — способствовать
социальному продвижению. Только деньги позволяют получить
качественное образование. Эгалитаризм без отбора приводит к
корпоративизму и кумовству и к прекращению Циркуляции элит.
(См. «Аристократия», «Конкуренция»,
«Демократия», «Меритократия», «Отбор»).
Чрезвычайная ситуация
Неожиданные события, которые кардинально изменяют
политические реалии и требуют срочных великих решений,
основанных на исключительных правилах.
Чрезвычайные ситуации, концепция которых разработана
Карлом Шмиттом, образуют самую ткань истории. Это они
позволяют появиться великим политическим вождям и произвести
переворот в общественном мнении. Чрезвычайная ситуация
«некорректна» и немыслима в рамках либеральной и
гуманитарной западной политической мысли.
Либеральное и буржуазное видение политики и истории мыслят
их как область прогнозируемого, рациональной гармонии,
спокойного управления и мира, тогда как на самом деле это область риска,
борьбы, кризисов и перманентных чрезвычайных ситуаций.
Роберт Стойкерс пишет в этой связи, что следует «постоянно
обращать внимание на чрезвычайные ситуации, на всё внезапное,
неожиданное, на события, вызывающие шок, переживаемые
непосредственно и требующие быстрого ответа, решения».
Начало этнической гражданской войны в Европе было бы как
раз такой чрезвычайной ситуацией, акушеркой истории, когда
резко меняется образ мыслей и немыслимое и невозможное
становиться мыслимым и возможным. Только при чрезвычайной ситуации
могут быть найдены истинные решения, появятся настоящие вожди и
пробудятся народы, потому что человек, животное по природе
непредусмотрительное, реагирует лишь тогда, когда его припрут к
стенке. А кризис — это внутренний двигатель истории.
(См. «Прирождённый вождь»).
202

Эгалитаризм
Главная догма западных идеологий, результат светской
модификации иудео-христианства, согласно которой все люди по
сути своей равны, как равноценные атомы, в моральном,
политическом и социальном отношениях, и предлагается
конкретно осуществить это вожделенное равенство.
Эгалитаризм — самый корень господствующей идеологии. В
нем истоки всех современных тоталитаризмов, а также упадка
так называемых либеральных и демократических обществ. Он
основан на патологическом нежелании признать неодинаковую
природу человеческих обществ, т.е. представляет собой
настоящий утопический бунт против самой жизни.
Эгалитаризм — плод иудео-христианского индивидуализма, точнее,
его извращения и светской модификации. Но не следует забывать, что
вирус эгалитаризма присутствовал и в нехристианских
мировоззрениях, а средневековое христианство сумело от него уберечься.
Иудео-христианство исходит из того, что люди равны перед
Богом и это равенство выше всех различий, объективного
неравенства и этнической принадлежности. Но это видение мира,
чисто теологическое и метафизическое, было преобразовано в
светском духе идеологией Просвещения XVIII века, которая
считала себя «антихристианской», а была в действительности
лишь «пост-христианской».
В течение XIX и XX веков эгалитаризм сползал от
требования равенства возможностей к требованию равенства
результатов, к основанию общественного порядка на том, что практически
невозможно. Отказываясь от аристократических принципов, но
не будучи в состоянии их уничтожить, эгалитаризм повсюду
создал лже-элиты. Отвергнув естественное неравенство (и пытаясь
его уничтожить), он пооождал либо закон джунглей, либо
бюрократическую тиранию. Отказываясь от взгляда на общество, как
на органическое и иерархическое целое, эгалитаризм, который
рядился в одежды справедливости, рождал лишь
несправедливость. Утверждать, что люди от природы не равны между собой
— это никакая не несправедливость, это правда. Как говорил
Аристотель, «справедливость основана на созерцании вещей».
Эгалитаризм — это духовное извращение, выражающееся в
стремлении превратить духовное равенство перед Богом
иудео-христианства в принудительное равенство перед
условностями повседневной жизни. Философии и мировоззрения
греко-римской античности и современной Индии не питают
иллюзии, будто люди одинаковы, потому что они основаны на
реалистическом представлении о полицентрическом мире не-
203

равенства и естественной иерархии. Эгалитаризм считал
иерархию несправедливой, но не смог её устранить, потому что
она в природе вещей; вместо того, чтобы её организовать, он её
отрицал, и она вновь возникла диким способом. Эгалитаризм —
это официальная ложь. И парадоксальным образом он больше
всего вредит самым скромным, потому что он повсюду отрицает
право на совершенство, зато повсюду стимулирует власть
посредственностей и преступников.
Эгалитаризм не признаёт человека как вид, его главная
концепция — человек как абстрактная единица. Он пришел к
поразительному выводу, что «всё одинаково», что бандит имеет
столько же прав — если не больше — что и честный человек, что
прикладные искусства равнозначны великим произведениям
искусства, что высшие цивилизации не выше остальных племён с
их невнятным бормотанием («этноплюрализм»), что гражданин
имеет не больше прав, чем чужестранец, и т.п. Но его дни
сочтены, потому что он не соответствует человеческой природе.
Отрицая различия, индивидуальное и коллективное
неравенство, изображая человека каким-то почти метафизическим
существом, эгалитарная идеология, которая господствует сегодня
на Западе, порождает шизофреническое сознание. С одной
стороны, догма равенства от природы, с другой — ослепительная
реальность природного неравенства, как между отдельными
личностями, так и между народами. Так что вполне нормально,
что эгалитаризм, основанный на антропологической лжи,
приводит к социальной несправедливости и тоталитаризму.
Эгалитаризм — это источник всех зол и всех иллюзий
современного мира. Его извращённый метафизический корень —
обожествление человека, отделение его от животного царства
(антропоцентризм). Но Спенсер и Дарвин доказали: человечество
— такой же вид, как и другие виды животного царства, и
подчиняется главному правилу всего живого — принципу неравенства.
Это не исключает ни религиозную проблему, ни духовное и
космическое измерение человека, которое тоже, как показал Эво-
ла, делает людей неравными — и метафизического единства
между ними тоже нет.
(См. «Индивидуализм»).
Экология, экологизм,
экологический продуктивизм
Экология — это наука о природной окружающей среде и
забота о её сохранении в интересах человеческих обществ, эколо-
204

гизм — политическое учение, которое под экологическим
предлогом преследует совсем иные цели.
Этот термин происходит от греческого слова «ойкос» — «дом,
место обитания». Экологический императив это не сохранение
Геи, нашей голубой планеты (у неё еще в запасе четыре
миллиарда лет); надо помешать человеческому роду уничтожить себя,
загрязняя биосферу, свою жизненную среду. Дело не в «природе
самой по себе» как некой туманной метафизической концепции (в
огромных масштабах Вселенной природе нечего бояться
человека), не её надо защищать, а экумену нашего пространства.
Европейская цивилизация в исторические времена
стремилась к покорению ближней природы, т.е. земной экосистемы.
Но хороший садовник ничего не делает, руководствуясь лишь
гордыней или жадностью. Хорошо известен афоризм:
«Природой повелевают, лишь повинуясь ей». Разогревание планеты и
вызываемые этим катастрофы уже показывают, каковы
печальные последствия незнания этого правила. Экологические
катастрофы, практически неизбежные в начале XXI века в мировом
масштабе, одна из линий той конвергенции катастроф, о
которой говорится в другом месте.
Экологические линии разрыва приходятся на следующие
области: нагревание атмосферы, расширение пустынь,
уничтожение лесов, исчерпание сельскохозяйственных и рыбных
ресурсов, распространение вирусных заболеваний, загрязнение морей
и водных источников и т.д. Негативные факторы складываются
и их эффект многократно усиливается.
Что же касается экологизма, то это псевдоэкология. За этим
прикрытием скрываются идеи троцкистского космополитизма.
«Зелёные» выступают против ядерной энергетики, которая
наименее опасна и меньше всего загрязняет среду; во Франции, как и в
Германии, их политика объективно играет на руку нефтяному лобби.
Их главная забота — стимулировать иммиграцию в Европу. Это
профессиональные мошенники.
Экология вынуждена учитывать также биополитику,
социальную политику и демографию. Подлинно «экологическое
общество» должно проявлять заботу о природном равновесии и о
сохранении этнокультурной однородности народа, а также о
здравоохранении.
Что надо делать, чтобы совместить экологию с необходимой
заботой об экономическом и промышленном могуществе, в
частности, Европы? Это главный вопрос. Без эффективного
производства не будет ни военной независимости, ни новаторства в
промышленности, ни динамизма. Враждебное отношение к про-
205

изводству, чего не знают экологисты-интегристы, характерно
для финансистов-спекулянтов, которые обесценивают труд и
полную занятость (такими средствами, как перенос
производства в другие страны, приоритет финансовых рынков и т.п.),
поддерживая получателей пособий и паразитов в ущерб
производителям и предпринимателям. Но может существовать и
экологический продуктивизм.
Подлинная забота об экологии не в том, чтобы задавать
вопрос: «Как меньше производить, чтобы меньше загрязнять
среду?» Вопрос надо ставить иначе: «Как лучше производить,
меньше загрязняя среду?» Решение — разрыв с единой
всемирной моделью «развития» и археофутуристический возврат к
двухскоростной экономике.
Европейская экономическая мощь вполне совместима с
охраной окружающей среды при том условии, что политическая воля
сумеет навязать выбор в пользу атомной энергетики (меньше
всего загрязняющей среду), постепенного отхода от нефтяной
экономики, перевозки грузовиков на поездах, электрификации
автомобильного транспорта, использования каналов и всех
способов транспортировки без загрязнения среды. Утопия? В
рамках нынешней системы — да, потому что она совершенно
лишена воли, нет — в рамках нового революционного проекта в
период после катастрофы, после хаоса. Речь идёт о том, чтобы
заменить «торгашескую экономику» «экономикой могущества».
(См. «Конвергенция катастроф», «Двухскоростная экономика»,
«Органическая экономика»).
Экономизм
Сведение к одному лишь экономическому измерению социальных
и политических целей, характерное для западных идеологий.
Экономизм — последствие классических либеральных учений
XVII и XVIII веков. Он захватил и все социалистические
течения марксистского толка. Главную цель он видел в политике
«экономического развития», в количественном производстве без учёта
культурных, экономических, этнических и прочих императивов.
Человеческое счастье сводится к уровню жизни (т. е. к
способности делать покупки и сбережения), история сводится к
кратковременному «росту», без учёта, например, демографических
данных. Считается, что здоровье страны выражается в её
экономических достижениях. С этой точки зрения, в дальней
перспективе, экономизм вредит экономической мощи, потому что он не
принимает во внимание экзогенные факторы, определяющие после-
206

днюю: политическую независимость, самостоятельное
обеспечение продуктами питания, рождаемость и т.д.
На взгляд экономистов, история объясняется, прежде всего,
экономическими факторами, якобы образующими инфраструктуру
цивилизаций, а культурные и демографические факторы не важны.
(См. «Торгашеское общество»).
Элита, элитаризм
Элита — руководящая общественная категория,
«избранные», если следовать этимологии слова. Элитаризмом
называется любое учение об отборе лучших не по рождению, а по
объективным способностям.
Очень близкое к понятию «аристократии», понятие элиты
тоже вырождается в современном обществе. Элиты не имеют
больше аристократических качеств, т. е. не объединяют
«лучших», а традиционные аристократии не являются больше
частями элиты в подлинном смысле слова (кроме известных
исключений), так как они давно уже нейтрализованы.
Современные «элиты» набираются согласно критериям,
которые не имеют ничего общего с критериями совершенства или
характера. Эти критерии — кумовство, рекомендации (сети и
«протекция»), принадлежность к какому-нибудь лобби, кружку,
мафии, социальному или этническому клану или способность
«делать деньги». Элиты современного общества больше не
отбираются, а набираются согласно корпоративным и
торгашеским принципам.
Этот набор производится не согласно критериям
компетентности или совершенства. Циркуляция элит не происходит.
Этому способствуют два феномена: с одной стороны, уравниловка и
отсутствие дисциплины в школах не позволяют выдвигаться
лучшим элементам из народа, несмотря на иллюзию
«одинаковых возможностей для всех» (что вызывает застой в низших
классах), а с другой стороны, официальное неприятие
господствующей идеологией «элитаризма», меритократии и, прежде
всего, отбора — этот термин стал «табу» после мая 1968 года.
Но отбор и неравенство неистребимы, они в человеческой
природе. Отсюда следует, что сегодня элиты формируются
неорганизованно и несправедливо. Антиэлитаризм порождает
социальные джунгли.
(См. «Аристократия», «Циркуляция элит», «Меритократия»,
«Отбор»).
207

Эстетика
Согласно этимологии этого греческого слова, «то, что
вызывает сильное удивление». Эстетика связана с понятиями
красоты, гармонии и совершенства форм.
Современная эгалитарная идеология ненавидит и подспудно
демонизирует эстетику. Она отождествляет её (и правильно) с
волей к власти и с дисциплиной, которые считаются морально
неприемлемыми, «фашистскими». Эта идеология
противопоставляет эстетику «Этике» и следует в русле иконоборческой традиции.
В пластических искусствах, архитектуре, кино, литературе,
театре, в модах одежды безобразное, недоделанное, бесформенное,
ошеломляюще бессмысленное, голубое, плаксивое восхваляется в
противовес эстетике, синониму опасного «порядка».
С середины XX века современное искусство, ободряемое
господствующей идеологией, целиком отбросило понятие
эстетики. Гармонии, силе форм, возвышению чувств, красоте
предпочитают «концептуальное искусство», вырожденческое,
нарочито безобразное, беспомощное, но субсидируемое.
Абстракционизм продолжает царить, хотя интеллектуалы понимают его
жаргонную незначительность и бессмысленность. Настоящие
эстеты и художники подвергаются остракизму, превращаются
в маргиналов как «политически некорректные». В этом
смертельный парадокс общества, которое хочет быть «моральным» и
гуманистическим, но создает привилегии для демонстрации
варварства, извращения ценностей и примитивизма.
Мы наблюдаем сосуществование трёх явлений:
«современного» искусства абстрактных кретинов, подкармливаемых
системой, музейного культа «прошлого» и коммерческой
субкультуры потребления. Современное искусство противоположно
искусству авангарда. Его жалкие трюки уже сто лет никого не
трогают, в нём нет ничего, кроме плоского академизма,
обмана, отсутствия таланта и финансовых спекуляций. Эстетике
система предпочитает другие «ценности», пессимистические и
самоубийственные, хаотические и бесформенные:
бессмыслицу, патогенные абстракции, регресс, инфантилизм, скотофи-
лию, психопатическую порнографию, восхищение отсталыми
формами (то, что еще Селин пророчески называл «культом
тамтамов», а Ширак — «первобытным искусством»), и всё
это субсидируется системой. В противовес этому отчаянию,
этому старческому бессилию, этому упадку (приукрашенному
румянами лжеавангарда) есть шумная, вульгарная и
искусственная поп-культура.
208

Отвержение всякой эстетики — главная ставка
господствующей идеологии, потому что эстетика по сути своей аристократична
и противостоит как растворению в массе, так и обману лже-элит.
Политика по своей исторической сути тоже должна пониматься как
разновидность эстетики. И в самом деле, «большая политика» имеет
своей целью формирование народа в истории и создание цивилизации,
одновременно будучи и творцом великих дел и самим творением. Зта
концепция противоположна современной доктрине, которая сводит
политику к управлению и к решению псевдосоциальных вопросов, убирая
из неё понятие судьбы народа и отказываясь от творческого призвания
политического деятеля ради карьеры политикана.
(См. «Неопримитивизм», «Политика»).
Этническая гражданская война
Серьезные и предсказуемые столкновения коренных
европейских народов с колонизаторами-инородцами, в основном, афро-
магрибинского происхождения, которые могит произойти,
сначала во Франции и в Бельгии, в начале XXl века.
В Европе и, прежде всего, в двух названных странах, по мере
вторжения ислама и инородцев, мы перешли порог трений и
обыкновенной преступности, и в 90-х годах начался период
преддверия гражданской войны, связанной с процессом
территориальной и демографической колонизации.
Только если механически разразится настоящая гражданская
война, только тогда, увы, может быть решена нынешняя
проблема колонизации нашей страны, её африканизации и исламиза-
ции галопирующими темпами, самая серьёзная трагедия, с
какой только сталкивалась Европа за всю свою историю, которая
совершенно ускользает от проницательности «элит», состоящих
либо из слепых, либо из коллаборационистов.
Будет ли этническая гражданская война единственным
средством «горячего» решения проблемы, «холодное» решение
которой невозможно найти в рамках правового государства и
демократии, и осознает ли народ необходимость сопротивления и
Реконкисты? Я хочу, чтобы меня правильно поняли: я не призываю
к этой войне, но считаю её автоматически фатальной. Решения
коммунотаристского типа, вроде «рационального и мирного
сосуществования», относятся к разряду детских верований
миролюбивых интеллектуалов-рационалистов, не знающих ни
социологии, ни истории.
Только будучи припёртыми к стенке, в чрезвычайной,
кризисной ситуации народы могут мобилизоваться и найти реше-
209

ния, невозможные в другие времена. Только путём вооружённой
Реконкисты Испания избавилась от арабо-мусульманской
оккупации. Но на это ушло много времени, а сейчас история
ускоряется и времени может потребоваться меньше. Главное
подготовиться к этой неизбежной развязке.
Сегодня нет сочетания условий, необходимых для начала
гражданской войны, вследствие апатии европейских народов,
анестезированных торгашеским обществом и идеологиями,
навязывающими им комплекс вины. Эти условия механически
соединятся, когда:
1. Государство начнёт постепенно переходить в руки афро-магри-
бинских и мусульманских «общин». Это не замедлит случиться
благодаря «этническим голосам». Процесс начнётся с муниципалитетов,
потом захватит законодательные органы и власть на местном и
национальном уровнях будет постепенно переходить к колонизаторам.
2. Когда ухудшение экономического положения народа
(вызванное демографическим старением) совпадёт с предсказуемым
усилением афро-магрибской преступности до невыносимого
уровня и более или менее заметными внутренними
территориальными завоеваниями. Бунт начинается лишь тогда, когда чаша
терпения переполнена.
Всё дело в пороге восприятия населением опасности.
Напомним, что восстания европейских народов не будет, пока
политическая власть не перейдёт в руки афро-магрибцев и не начнёт
восприниматься как власть угнетателей, оккупантов, и пока в
результате иммиграции и нашего демографического старения не
разразится экономическая катастрофа. Но процесс уже
начался. Ведь восстают только против власти, которую считают
чужой и незаконной, а не против фактов социальной жизни,
против гражданского общества или внешне «национальной» власти.
(См. «Чрезвычайная ситуация», «Колонизация»,
«Конвергенция катастроф», «Сопротивление и Реконкиста»).
Этнический хаос
Историческая ситуация, при которой народ или
цивилизация видят, что их этнический субстрат теряет
однородность вследствие массовой иммиграции инородцев.
Этнический хаос был одним из факторов распада Римской
империи, (Российской империи - ред.), цивилизации
египетских фараонов и многих греческих полисов. Такова нынешняя
ситуация в Европе, колонизируемой народами с заморских
территорий. Цивилизация исчезает, когда первоначальная этническая
210

база, которая была основой ее культуры, теряет свою прочность.
Иерархическое общество превращается в разношёрстную
мешанину, в которой невозможна никакая идея полиса, народного
сообщества и общей судьбы.
Этнический хаос означает полное исчезновение народа и
цивилизации, равно как и истинной демократии: так считали все
классические греческие философы.
И в самом деле: этнически разнородное население,
разделённое на калейдоскоп общин, становится анонимным
обществом без души и солидарности, жертвой непрерывной борьбы
за господство и эпидемий расизма («всякое многорасовое
общество есть общество многорасистское»), неуправляемым по
причине отсутствия общего видения мира. Этнический хаос — это
ворота, открытые для тирании.
Под прикрытием многорасовости торгашеская цивилизация
и нынешняя «демократия» сделали этнический хаос своей
программой. Речь идёт о том, чтобы оторвать людей от их корней,
превратить их в потребителей, взаимозаменяемые единицы, не
имеющие самобытности. Но это глупый расчёт, потому что люди
никогда реально не потеряют свою память и самобытность,
унаследованную от предков. Общество этнического хаоса не
придёт в дальней перспективе ни к торгашескому процветанию,
ни к гармоничному индивидуализму, ни к республиканскому
сосуществованию, а к социальному и политическому хаосу. Мы
начинаем это предвидеть. А в период после хаоса, может быть,
наступит возрождение, т.е. возврат к однородности.
(См. «Культура и цивилизация», «Коммунотаризм»,
«Колонизация», «Гермен», «Филия»)
Этническое сознание
Индивидуальное и коллективное сознание необходимости
защищать биологическую и культурную самобытность своего
народа, непременное условие сохранения в истории своей
цивилизации и её независимости.
Это как раз то, чего нет у современных европейцев,
изуродованных буржуазным индивидуализмом и универсализмом.
Этническое сознание наталкивается на современные
предрассудки антирасизма и этномазохизма, поразившие европейцев.
Господствующая идеология демонизирует этническое сознание,
отождествляя его с расистским извращением и с желанием кого-
то преследовать. Европейцам отказывают в праве на этническое
сознание, которое признается за всеми другими народами.
211

Буржуазный индивидуализм — главное идеологическое
препятствие на пути возрождения этнического сознания. Он
сочетается с забвением корней и исторической самобытностью и с
концепцией одного будущего для новых поколений. Отсутствие
этнического сознания — это коллективное психическое
заболевание, которое патологически сочетает в себе забвение предков
и отказ от потомства, т.е. индивидуалистический нарциссизм,
эту язву Запада. Но понятие этнического сознания возобладает
в грядущем веке. Евреи, китайцы, арабы, индийцы это
прекрасно поняли. Только европейцы не слышат зов Судьбы.
Демократия может быть настоящей лишь в том случае, если
она устанавливается у этнически однородного народа,
обладающего этническим сознанием. Этническое сознание — основа
справедливой демократии и общественной солидарности между
всеми членами одного народа, согласно греческой традиции.
(См. «Демократия», «Этносфера и этнические блоки», «Филия»).
Этномазохизм
Мазохистская тенденция обвинять и обесценивать свой
собственный этнос, свой собственный народ.
Этномазохим похож на стыд за себя и ненависть к себе. Это
коллективная психопатия, вызванная длительной
пропагандистской работой, внушавшей европейским народам чувство их
мнимой виновности перед другими, которые они «угнетали», потому
надо каяться и «платить долги». Эти призывы к покаянию,
настоящее историческое мошенничество, исходили как от церквей,
так и от европейских государств.
Этномазохизм лежит также в основе полотики сокращения
рождаемости, окольного способа ограничить воспроизведение
европейских народов. По смыслу, этномазохизм тождественен
самообвинению в расизме. Европейский человек якобы поражён первородным
грехом, расово порочен и виновен уже в том, что он существует.
Этномазохизм приводит к систематической апологии
метисации и космополитизма. Курьёзным образом он отказывает
европейским народам в идее этнической самобытности, а
другим разрешает её иметь. Европейцы обязаны растворяться, но
не другие, африканцы, например. С этномазохизмом хорошо
сочетается ксенофилия (любовь к чужакам, к «другим», их
завышенная оценка). Это уже близко к этносамоубийству. В
истории этномазохизм не нов; это симптом народов, уставших
жить, стареющих, передающих эстафету другим. Европейские
элиты поражены этой коллективной болезнью, чем объясняется
212

попустительство иммиграции и идея, согласно которой мы
должны и обязаны принимать всё новых оккупантов.
(См. «Гомофилия», «Ксенофилия»).
Этносфера, этнические блоки
Совокупность территорий, которые занимают этнически
родственные народы.
Понятие этносферы применимо к миру в соответствии с
законами жизни, которые отвергают космополитизм и
многоэтнические нации, всегда терпевшие крах в истории. Будущее
принадлежит этносферам, этническим блокам, в условиях
перенаселенной планеты. Китай, Индия, арабский мир, Чёрная
Африка — это этносферы. XXI век будет веком столкновения
этнических блоков, этносфер. Будущее, конечно, принадлежит не
смесям в космополитическом Мировом государстве — это
мираж изощрённого ума. Объединение планеты сетями обмена и
всемирными коммуникациями не побудит народы и
цивилизации к слиянию, совсем наоборот!
Только Европа смешивается и только её элиты ошибочно
воображают, будто зрелище, которое она собой являет,
зрелище пеёстрого, смешанного, этноплюралистического
общества распространится на всю Землю. Что касается США, то
они всегда основывались не антиэтнических заповедях. Их
калейдоскопическое общество не имеет никаких шансов
распространиться на всю планету. И отнюдь не бесспорно, что
это их козырь в дальней перспективе. Они не являются этно-
национальным сообществом и, вероятно, недолговечны.
Переживут ли они Китай или даже Японию, которые
представляют собой однородные этносферы? Весьма сомнительно.
Понятие этнических блоков не должно создавать
впечатление, будто в будущем нас ждут одни войны. Содержание
истории составляют как конфликты, так и сотрудничество. Однако,
чтобы сотрудничать в интересах этого переполненного мира,
этого избыточного человечества, толпящегося на планете, надо
сохранять свою самобытность. Будущий мир будет
сотрудничеством этносфер, но в условиях «вооружённого мира». Лучшим
вариантом будет своего рода «холодная война» между
этническими блоками. Но не следует строить иллюзий: во всё более
конфликтном мире конфликты между этносферами неизбежны.
Об этом свидетельствует нынешнее великое наступление
Ислама с целью завоевания Европы. Что же касается полуостровной
Европы и России, то, если они не соединят свои судьбы в еди-
213

ном этническом блоке, они уйдут из истории, поглощённые
другими континентальными цивилизациями.
(См. «Автаркия», «Самобытность»).
Этноцентризм
Мобилизующее убеждение, свойственное долговечным
народам, что именно они — главные и высшие и они должны
сохранить свою самобытность, чтобы продлить своё
существование в истории.
Верно это «объективно» или нет, не имеет значения:
этноцентризм — это психологическое условие выживания народа
(или даже нации) в истории. История — это поле не
интеллектуальной объективности, а воли к власти, конкуренции и
отбора. Схоластические рассуждения о том, «существует ли
превосходство само по себе или нет», совершенно
беспредметны. Внутреннее убеждение в своём превосходстве и в
своём праве необходимо для действия и для успеха в борьбе
за выживание. Долговечные народы, от больших до малых, от
китайцев до евреев, всегда были этноцентричны. Но следует
с недоверием относиться к вере в метафизическое
превосходство, которая может оказать демобилизующее и
расслабляющее действие («мы всегда по сути своей будем выше, поэтому
нечего беспокоиться»). Это как в басне про зайца и
черепаху. История не устаёт доказывать: народ, обладающий дикой
волей и закалённым характером, может победить и
поработить, благодаря своей первобытной энергии, народы и
цивилизации, более блестящие и одарённые, чем он, но слишком
самоуверенные или слишком упадочные. Так было со всеми
народами, которые в период между VII и XI веками не
устояли перед натиском бедуинов-мусульман. Такова наша
нынешняя ситуация, и мы рискуем исчезнуть под натиском
народов, принадлежащих к отличным от нашей культурам и
цивилизациям.
Европейцы были сильны, пока они оставались наивными
этноцентристами. Когда же они начали задавать себе вопрос о
«ценности других», начался упадок.
Нынешний американский динамизм основывается на
убеждении — обоснованном или нет, неважно — в превосходстве их
модели. История — это, прежде всего, поле субъективизма,
поле борьбы субъективизмов.
Европейский этноцетризм имеет под собой основу. Вклад
европейской цивилизации (эстафету которой подхватил её блудный и
214

внебрачный американский сын) в историю человечества во всех
областях превосходит вклад всех других народов. Но никогда не
следует почивать на лаврах. В ходе всемирной конкуренции никто не
может быть уверен, что победил навсегда. В любом случае
выживают лишь цивилизации, обладающие внутренней гордостью,
чувством своей незаменимости и дикой волей быть самобытными и
долговечными.
(См «Конкуренция», «Этническое сознание»).
Язычество
Философская и религиозная позиция, в целом
политеистическая и пантеистическая, противоположная религиям
Откровения и Спасения, монотеистическим религиозным или
светским догмам, а также западному материализму.
Для Кристофера Жерара, одного из лучших знатоков
язычества (изнутри), «язычество, как целостное видение мира...
это верность своему роду в рамках очень долгой памяти,
укоренение на многих почвах и открытость невидимому...
активное вмешательство в жизнь, искомое равновесие между
микрокосмом и макрокосмом. Язычество — это по своей сути
естественная религия, религия природы и её вечных циклов, самая
древняя в мире, «родившаяся» вместе с ним, если только наш
мир когда-либо родился. Это отнюдь не причуда группы
чудаков, не элегантная ностальгия отдельных ученых, ищущих
убежища в мифическом золотом веке; осмелюсь утверждать, что
язычество сейчас на пути к тому, чтобы стать первой из
религий» (из книги «Языческий дискурс», изд. «Аж д'Омм»). Он
насчитывает полтора миллиарда язычников на пяти
континентах, что может быстро сделать их первой религиозной группой
в мире. К. Жерар добавляет: «Не впадая в узкий морализм...
живое язычество, как мне кажется, несовместимо со всем, что
унижает человека. С его восхищением жизнью, с его вечным
порывом она должно вылиться в отказ ото всего, что
порабощает: наркотиков, любой формы зависимости, любого
нездорового образа жизни». Иными словами, живое язычество не
бесформенно и никак не связано с распущенностью нравов и
антивитализмом нынешнего Запада, вопреки уверениям
отдельных прелатов. «Гей Парайд» не имеет ничего общего с
языческими вакханалиями! С другой стороны, язычество ни в
коей мере не суеверно и не сводится к одной обрядности, что в
высшей степени характерно для ислама, религии,
диаметрально противоположной язычеству.
215

С другой стороны, Пьер Виаль пишет, что язычество не является
антихристианским, оно нехристианское и пост-христианское, и
добавляет: «Быть язычником — значит отказаться от-того извращения
ценностей, которое Ницше обличал в христианстве. Это значит
считать образцом героя, а не мученика. Меня всегда отталкивал
христианский культ страдания. Прославление искупительной ценности
страдания казалось мне просто мазохизмом» (сегодня
христиане-модернисты восхваляют этномазохизм и европейский комплекс вины
перед иммигрантами-колонизаторами и призывают «каяться» при
каждом удобном случае). Он продолжает: «Восхищение всем
жалким, болезненным, тщедушным казалось мне нездоровым, я
предпочитал греческий идеал, призывавший атлета добиваться всё более
высоких достижений, и стоицизм Марка Аврелия. Но язычество не
следует смешивать с антиклерикализмом или атеизмом. Другой
важный момент: чисто интеллектуальное определение
язычества...неудовлетворительно. Оно необходимо, но недостаточно. Язычество,
чтобы существовать, должно быть живым. А это выражается в самых
простых повседневных делах. Язычество определяет себя, прежде
всего, по отношению к святому. Оно утверждает имманентность
«святого» (в книге «Одна земля, один народ»).
Итак, для этих двух авторов язычество это настоящая
«религия», в большей степени, чем монотеизмы, потому что она
«связывает» (слово «религия» происходит от латинского глагола
«religare» — «связывать» — Прим. пер.) людей одного
сообщества между собой и всех их вместе — с Космосом, где
божественное присутствует везде и божества не сидят на облаках,
отдельно от мира «непосвящённых».
Равным образом ничего общего с язычеством не имеет
гностицизм, которым вдохновляется масонство. Черты, которые
объединяют все язычества, это: присутствие святого и
сверхъестественного в природе, циклическая или сферическая
концепция времени (в противоположность эсхатологиям Спасения или
прогресса, в которых время линейно и устремляется к концу
истории), отказ считать природу «собственностью» человека,
которую он может эксплуатировать и разрушать по своему
произволу; чередование чувственных удовольствий и аскезы;
постоянная апология жизненной силы («да» жизни и «Великое
Здоровье» ницшевского Заратустры); идея, что мир не создан, а
представляет собой поток становления без начала и конца;
трагическое чувство жизни, но отказ от всякого нигилизма; культ
предков, рода и биологической и культурной самобытности
своего народа; отказ от всякой универсальной Истины, данной в
Откровении, и, следовательно, от всякого фанатизма,
догматизма и принудительного прозелитизма.
216

Вместе с тем, не следует доверять речам некоторых якобы
язычников, проповедующих «абсолютную терпимость» язычества
во имя «социального политеизма». Эти люди, как и церковь,
ставшая экуменистской и гуманитарной после II Ватиканского собора,
готовы с распростертыми объятиями встречать иммигрантов,
«принимают» Ислам и отказываются от борьбы против упадка нравов.
Это пседоязычество светских попов придаёт языческому духу
левацкий облик. И в самом деле, язычество в том виде, в каком его
якобы защищают некоторые публицисты, это чисто негативное и
реакционное псевдоязычесво, иудео-христианство навыворот,
эмоциональный антикатолицизм.
Это не философия жизни, а злобная зависть. Кстати, эти
псевдоязычники, за отсутствием настоящей культуры, никогда
не могли ни определить свое мнимое «язычество», ни жить по-
язычески. Это лжеязычество совершенно абсурдным образом
выливается в происламизм (в то время как Коран предрекает
язычникам-«идолопоклонникам» судьбу баранов из суры
«Айт-эль-Хебир»), в эгалитаризм абсолютной терпимости к
любым отклонениям во имя чисто казуистического
«социального политеизма» (к гомофилии, антирасизму, этноплюрализму,
трибализму и т.д.). Стоило ли труда критиковать церковь,
чтобы потом оказаться объективно на тех же позициях, что и мон-
сеньор Огайо, на позициях упадочного гуманитаризма,
которые церковь заняла после II Ватиканского собора!
Следует, наоборот, утверждать, что язычество по сути своей
является сторонником общественного порядка как отражения
космического порядка. Оно также противостоит слиянию
народов, метисации и безликому индивидуализму. Языческое
видение мира органично и целостно, на народ оно смотрит как на
общность судьбы, основанную на родстве и иерархии. Как в
греческом язычестве, для этого видения мира фундаментально
понятие Полиса, сочетающее в себе патриотизм и этническую
самоидентификацию (что отражает разнообразие божеств и
природы). Равным образом введённое Ницше понятие воли к
власти вполне совместимо с язычеством при том условии, что
эта воля уважает природный и космический порядок, а не
выражается в слепой и неистовой безудержности.
В Европе язычество, которое было её древней религией до
прихода христианства, представлено в трёх видах: во-первых, в виде
«философского» язычества (или неоязычества) с его эллинскими,
римскими, германскими, скандинавскими и прочими
составляющими, которое не сопровождается верой в персонифицированных
богов, а представляет собой скорее сакральное, политеистическое и
пантеистическое видение мира, для которого божества — это веч-
217

ные аллегории, отражающие многогранность жизни и Космоса: у
этого язычества много общинных обрядов, связанных с моментами
жизни и циклами времён года; оно столетиями влияло на
европейское искусство. Кроме того, есть «Дикое язычество», от движения
«Нью Эйдж» (которое можно назвать псевдоязыческим) до
европеизированного буддизма. Отметим также в числе лжеязычеств
язычество интеллектуалов, которое часто на деле не более, чем
атеизм с примесью ярого антикатолицизма. К. Жерар называет таких
людей «салонными язычниками». И, наконец, есть язычество,
скрытно присутствующее в традиционном католицизме и
православии, особенно в их по сути политеистических культах.
Нет языческой «церкви». Язычество социологически не
едино, правильней говорить о язычествах. Кстати, это немного
двусмысленный термин, придуманный христианами для
обозначения религии крестьян (pagani).
Следует отметить, что секты не имеют никакого отношения к
язычеству и его философии, это порождения мистических
монотеистических религий Спасения.
Язычники должны сегодня проявить мудрость и разум, чтобы
не отталкивать априорно традиционных христиан (и последним
следует занять такую же позицию по отношению к язычникам),
потому что важнее всего борьба против общего врага. В этой
области не должно быть никакого сектантства; нужен исторический
компромисс. Наоборот, с левым иудеохристианством,
порождением II Ватиканского собора, никакое соглашение невозможно.
Главный упрёк язычников христианам, который сформулировали
Пьер Виаль, Джорджо Локки и Луи Ружье, заключается в том, что
у истоков христианства мы находим универсализм, эгалитаризм и
прогрессизм «смысла истории», в том, что тоталитарные идеологии
Спасения, мондиалистский либерализм конца истории и гуманита-
ризм, которые разоружают Европу, — всего лишь светские формы
христианства. Универсализм, например, превратился в светский
космополитизм, христианское милосердие — в мазохистский гуманита-
ризм. К сожалению, вселенская благотворительность, плод иудео-
христианства, решительно отвергаемая языческим видением мира,
стала источником морального разоружения европейских обществ, их
бессилия перед лицом вторжения колонизаторов из Третьего мира.
Равным образом, поставив Бога вне мира и лишив последний
святости, иудео-христиане проложили путь атеистическому материализму.
Христиане-традиционалисты возражают, вслед за Августином и
Фомой Аквинским, что равенство людей перед Богом применимо не
к Полису, а к потустороннему миру, после Страшного суда.
Тем не менее, следует признать, что эгалитарный,
универсалистский и антинациональный (антигражданский) вирус первых
218

христиан, который был нейтрализован средневековой рыцарской
церковью, вновь обрёл силу в современной церкви после П
Ватиканского собора. Традиционная христианская церковь, как
католическая, так и православная, включала в себя много языческих
элементов, в частности политеизм Святой Троицы, культа святых
и Богоматери. Отметим также, что многие представители церкви,
от Пелагия до Тейяра де Шардена, включая Джордано Бруно,
пытались дать синтез европейского христианства и язычества.
Главное сегодня — борьба против общего врага, Ислама,
самого абстрактного, самого нетерпимого, самого опасного из моноте-
измов (послужившего моделью тоталитаризма задолго до
коммунизма). К сожалению, католическая иерархия идёт на
самоубийственное сотрудничество с Исламом, объективными союзниками
которого являются и интеллектуалы-псевдоязычники с их
туманными «этноплюралистическими» теориями. Вероятно, в Европе и
в Индии в течение XXI века именно настоящие язычники будут
сражаться в первых рядах против тоталитарной религии пустыни,
а не католическое духовенство и не «светские» республиканцы.
Не надо превращать язычество в орудие, делать из него
своего рода «политическую религию». Язычество — это, прежде
всего, внутреннее состояние, философская и духовная позиция,
выбор ценностей, но язычество ни в коем случае не имеет призвания
стать в Европе организованной религией, «новой церковью».
Европейский католицизм, до того, как он был десакрализован II
Ватиканским собором, за чем последовала значительная потеря им
паствы, включал в себя в результате синкретизма много
элементов язычества, из-за чего некоторые современные теологи
называют его «языческим католицизмом», бросая ему те же упреки,
что в свое время Кальвин и Лютер. Современное
славяно-греческое православие не утратило своих языческих элементов.
Исторический союз настоящих языческих философов,
независимо от того, вдохновляет ли их Греция, Рим или Индия, с
традиционным европейским христианством — непременное условие
беспощадной борьбы, с одной стороны, против масонской гнозы,
с другой — против мракобесия колонизаторов-мусульман и с
третьей — против вируса материализма.
(См. «Иудео-христианство»).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
ЗА ЧТО МЫ СРАЖАЕМСЯ?
Прежде чем ответить на этот главный вопрос, следует
уточнить, кто такие «мы». Не «вы» ли это, несмотря на все
поверхностные ярлыки, которыми украшает себя каждый во
множестве расколотых партий и сект и которые происходящая
трагедия скоро сорвёт? Вы, кто, какими бы ни были разделяющие
вас недоразумения, интуитивно чувствует смертельную угрозу,
нависшую над Францией и Европой? «Вы», т.е. все те, кто
пришел со всех концов света и осознаёт биологический, этический,
политический и духовный упадок европейской цивилизации и
создавших её народов и кто намерен сопротивляться этому.
В этой связи, определяя, кто такие «мы», следует повторить,
что агностики, язычники и настоящие христиане, католики и
православные, должны в Европе забыть свои второстепенные
философские разногласия и вернуться к реальности,
объединившись против общего врага, которого все знают.
Второй предварительный вопрос: за что мы не сражаемся?
Мы не сражаемся за секты, группы, партии и названия, разве
что временно, мимолётно. Мы не сражаемся за мелкие личные
амбиции политиканов или за тщеславие интеллектуалов. Мы не
сражаемся ни за правых, ни за левых, ни за центр, ни за
социализм, ни за либерализм. Эти «измы» — лишь орудия, которые
не отражают сути происходящего.
Мы больше не сражаемся за другие народы. С одной стороны,
потому что у нас нет для этого средств — несмотря на все наши
симпатии, — а также потому что каждый народ в истории одинок
перед лицом своей судьбы и другие народы не нуждаются в нас для
защиты своей самобытности.
***
Следует избегать участия в мнимой борьбе. Есть две её
разновидности.
Первая из них — интеллектуальная. Под прикрытием «метапо-
литической и культурной борьбы» люди ограничиваются
выстраиванием сугубо абстрактных идей, защитой теоретических кружков,
раздуванием тщеславия авторов и очень ограниченной аудитории,
без какого-либо контакта с реальностью и без возможности
политического и революционного выражения этих идей. Эта логика
приводит к объективному смыканию с господствующей идеологией.
Отсюда маргинализация, нейтрализация, коллаборационизм.
220

Вторая разновидность — политиканская (следует четко
отличать политиканов от политиков): под предлогом борьбы
за какой-либо общественный проект эти люди просто делают
карьеру в партии или в правительстве, как они делами бы её и в
каких-либо движениях. Они смягчают свои позиции,
кратковременная тактика довлеет у них над долгосрочной стратегией, их
активисты живут за чужой счет, их идеология блекнет и, в
конечном счёте, исчезает или превращается лишь в предвыборную
пропаганду, которая никогда не воплощается в жизнь. Но будьте
внимательны! Это замечание не означает, что политическая
деятельность — нечто устаревшее или бесполезное. Наоборот, она
необходима. Просто она должна основываться на
идеологическом воспитании (орудие борьбы) и на бескорыстном идеале
(цель). Когда же вмешиваются деньги и общественное
тщеславие, любая революционная воля топится системой.
Короче, борьба идёт не за секту или аппарат, за посты или за
карьеру, а за создание определённой ситуации и за конкретные
исторические достижения.
Ещё одна формула может оказаться двусмысленной и
опасной: «Я сражаюсь за свои идеи». Нет. Никто не сражается за
«идеи», сражаются только за свой живой народ, а идеи — только
орудия, а не цель борьбы. Мировоззрение должно воплотиться в
реальность, оно является выражением воли в истории, а не
ученым изложением «идей», которые останутся мертвыми буквами.
Высказывать идеи важно, но при некоторых существенных
условиях:
1. Эти идеи могут однажды навязать себя истории, т.е.
реальности, поэтому они должны быть осуществимы и обладать
мобилизующей силой.
2. Эти идеи не должны ограничиваться критическим
описанием нынешней ситуации (это грех «гиперкритицизма»), а
выражаться в создании новых учений, в утверждении
положительных проектов. Бороться «против» необходимо, но недостаточно.
Надо бороться «за» новый мир. Во времена конформистского
единомыслия, когда ни одно серьезное предложение,
направленное против существующего строя, не может исходить от
истеблишмента, мы должны сохранить монополию на
революционные идеи.
3. Не следует впадать в «мелочный реализм» и ограничиваться
чисто техническим минимализмом современных политиков; нужно
заниматься главным, ключевыми проблемами. Если идеи
неосуществимы сегодня, это не значит, что они не будут осуществлены
завтра. В этом смысле (см. например, понятие Реконкисты)
221

основополагающие идеи нуждаются в амбициозных провидцах,
не чувствительных к модам и к кажущейся невозможности
немедленного применения этих идей.
4. Важно распространить идейное поле на понятие «не
теоретических идей», т.е. мифов, художественного творчества,
эстетики (пластической, музыкальной и т.д.) — все они
гальванизируют воображение.
Итак, никто не сражается за идеи, а, наряду с прочим, — с
идеями. Сражаются против идей врага. Цель борьбы —
сохранение в народе ряда главных ценностей, необходимых для его
выживания.
***
Мы сражаемся не только «против», но, прежде всего, «за».
Разумеется, политическая, метаполитическая и культурная
деятельность, преддверие войны, обязывает назвать врага,
враждебную и негативную энергию, но также назвать и друзей, тех,
за кого или вместе с кем ведется борьба. Равным образом речь
не идет об ограничении одним негативизмом, отрицанием и
критикой враждебных ценностей и идей, нужно также утверждать
в противовес им позитивные ценности и идеи, относящиеся как
к прошлому, так и к будущему.
Мы сражаемся, прежде всего, за Европу. За Европу,
проникнутую идеями самобытности и преемственности,
независимости и мощи. Конкретная Европа — это, прежде всего,
совокупность ее этнически родственных народов, не только
нынешних, но и завтрашних. Мы сражаемся за оборонительный
союз всех народов европейского происхождения на наших
родных территориях от Атлантического до Тихого океана, т.е. за
этноцентрическую Евросибирь, которая образует блок перед
лицом общих врагов. Это никоим образом не предполагает —
согласно непротиворечивой логике — отказ от французских,
немецких, русских, итальянских, испанских, фламандских и
прочих традиций.
Мы сражаемся в чрезвычайной ситуации, чтобы затормозить
биокультурное вторжение и разрушение (массовую
колонизацию чужеродным населением, наступление ислама, подчинение
американосфере). Итак, речь идёт, прежде всего, о том, чтобы
погасить пожар. Вопрос о том, будет ли Европа Европой Наций
или Федеративной Европой регионов, — второстепенный, он
будет урегулирован позже, когда будет погашен пожар, когда
будет отражено вторжение. Нужно понимать, что полностью
исламизированная, американизированная и затопленная Третьим
222

миром Европа не сможет быть ни Федерацией, ни Союзом
наций — она будет уничтожена. Мы сражаемся, зная, что
изоляция и ограничение французским, немецким или другим
национализмом — или сепаратизмом регионов — будет пассеистским и
самоубийственным, потому что, от Бреста (на Ла Манше) до
Владивостока, все мы, хотим мы этого или не хотим, — народы-
братья, и жизненно важно, чтобы между нами была такая же
боевая солидарность, как между мусульманами, несмотря на
большие внутренние противоречия между ними. Иногда не грех
поучиться и у врага... Главное — не сражаться за
изолированные микро-национализмы, которые не соответствуют
трагическим вызовам нового века.
Справедливо критикуя огромные недостатки, трюкачество и
жульничество нынешнего Европейского Союза, мы ни в коем
случае не должны отказываться от европейской идеи, от идеи Великой
Европы, единственного истинного конкретного идеала,
единственной эффективной линии обороны против многоликого врага. Следует
избежать отката назад. Наши враги, чтобы властвовать, ждут
только одного: чтобы мы разделились, чтобы европейцы
передрались между собой. Такова стратегия Пентагона и мусульманских
государств, которые бросают свои избыточные массы на штурм
нашего континента.
Сражаться за выживание и возрождение Европы — значит
остерегаться и не заключать союзов со сторонниками
французского «суверенитета», которые защищают космополитический и
якобинский взгляд на Францию в универсалистских традициях
Революции, и с левыми регионалистами, которые отвергают
любые этнические концепции регионов.
Европейские народы сегодня осаждены извне и
подрываются изнутри, но ничего не потеряно, если постепенно, на ощупь
разовьется мощное этническое великоевропейское сознание; его
рождению могут способствовать желанные грозы, которые
собираются.
Мы сражаемся за одновременно традиционное и
фаустовское видение мира, которое сочетает в себе укоренение и
непоседливость, свободу граждан и имперскую службу народного
сообщества, творческую страсть и критический разум,
непоколебимую верность и авантюристическое любопытство.
Мы сражаемся за социальную справедливость, за
установление систематического приоритета европейцев во всех областях,
за евросибирскую экономическую автаркию, но также за
свободу предпринимательства и за сохранение экологического
равновесия на нашем континенте.
223

Мы сражаемся за свободные исследования и за свободу
мысли, за аристократические и народные ценности чести,
мужественности и силы.
Мы сражаемся не за себя, ныне живущих, и не за наше
экономическое благосостояние, а за наследие предков и будущее
потомков.
Мы сражаемся за наше культурное и духовное возрождение,
за возврат к реальности, к жизненной силе. Мы сражаемся за
сохранение доблестей наших предков, Ахилла, Перикла, Рому-
ла, Карла Мартелла, Франциска Ассизского, строителей
соборов и конструкторов ракет.
Мы сражаемся за непрерывность той европейской цивилизации
(блудным сыном которой является Америка), которая является
трагической, потому что она имеет тенденцию к саморазрушению и
к сомнению в самой себе, но в то же время это высшая из всех
цивилизаций в истории. Мы сражаемся за, в основе своей,
этноцентрический дух, за разрыв с самоубийственным для Европы
универсализмом. Мы хотим, как говорится в данной работе, чтобы
произошла кардинальная историческая метаморфоза и чтобы
наступил Четвёртый век европейской цивилизации.
Теперь встаёт вопрос: что делать? Нужно ответить на этот
второй ключевой вопрос: «Каким способом сражаться?» Было бы
тщетным и претенциозным давать на него окончательный и
рациональный ответ, в той мере, в какой история, по определению, —
поле непредвиденного. Можно наметить только общие линии.
Нельзя доверять маленьким, самонадеянным, не имеющим опыта
мэтрам, которые никогда не платили ни своей жизнью, не своей
безопасностью или своим комфортом за свою мнимую
«ангажированность», но которые думают, будто у них есть окончательный ответ
на этот трудный вопрос. «Почему» всегда легче сформулировать,
чем «как». «Как» — ключевой вопрос, потому что он предполагает
предвидение грядущей истории и прекрасное знание ошибок и
успехов прошлого.
Итак, можно дать лишь начало ответа. Оно сводится к
известной английской пословице, лаконичной и очень прагматичной:
«Пусть каждый выполняет свой долг».
Первый императив: представлять себя в состоянии разрыва с
мировой системой и сопротивления ей. Отсюда необходимость
серьёзного построения настоящего альтернативного общества,
зародыша будущего общества. Не надо это делать в духе марги-
нальности и фольклорного экстремизма (этот способ не работает,
он на руку врагу), способ должен быть эффективным и хитрым, в
духе завета «быть в этом мире, не будучи в этом мире».
224

Эта борьба ни в коем случае не представляет собой
отчаянное движение против течения, потому что великие мировые
события докажут нашу правоту, и система, нынешняя
цивилизация движется к гигантскому кризису, к хаосу, который будет
акушеркой истории.
Второй императив — это императив радикальной мысли: не
надо пытаться спасти систему, которую уже нельзя спасти, хотя
к этому тщетно стремятся консерваторы, а нужно занять
революционную позицию, которая заключается в подготовке к
периоду после хаоса.
Отсюда третий императив: взять на вооружение тактику
гибкой сети и работать солидарно с монолитными и
расколотыми сектами.
Главное — действовать с подпольной координацией. Всё
хорошо, что хорошо сделано и искусно задумано. Кружок, партия,
отдельная личность, ассоциация, предприятие и т.д. займут свое
место в такой сети при условии, что она будет организована на
континентальном уровне и человеческие и идеологические
разногласия не помешают солидарному сопротивлению и союзу
против общего врага, ибо эффективности революционного
движения всегда мешают не столько цензура и репрессии системы,
сколько его расколы и внутренняя конкуренция. Главное —
правильно определить, кто друг, а кто враг. Будем в этом плане
брать пример с ислама, который умеет объединяться, несмотря
на свои серьёзные расколы, когда речь идет о джихаде против
Европы. Мелкие страсти должны склониться перед великими.
Четвёртый императив: не покидать поле политической борьбы;
пусть каждый сражается на своем месте, в соответствии с
многообразной стратегией, в областях политики, культуры, ме-
таполитики и т.д. Не следует уходить из политической партии,
если она может быть полезной, даже если вы не согласны на
100% с ее тезисами. В нынешней ситуации даже диссидентская
и объективно революционная политическая партия может быть
средством агитпропа независимо от её целей на выборах. В
рамках этой поливалентной стратегии каждый борец может выбрать
свою специальность и своё место; для одних подойдет принцип
«я продвигаюсь вперёд в маске», другие будут продвигаться
вперёд открыто.
Пятый императив: в дальней перспективе, несомненно, станет
необходимым рождение большой политической партии — партии
европейской самобытности. К этому надо готовиться, так как
политика предоставляет необъятные горизонты для действия. И мета-
политика, как и все интеллектуальные и культурные стратегии,
225

представляет собой лишь опору для перехода к действию — к
политике. При том, конечно, условии, что политика не сводится к
политиканству, а метаполитика — к интеллигентской болтовне или
псевдофилософскому онанизму.
Таким образом, пусть каждый выполняет свой долг и работает
на своём месте и пусть создаёт вокруг системы
фундаментальных ценностей, против общих врагов, сеть активного
сопротивления, солидарную, гибкую и конфедеративную,
присутствующую на всех фронтах, на европейском уровне, с целью
соединить энергии всех борцов.
А последним несть числа. Они гораздо сильней, чем думают.
Многих нельзя мобилизовать и объединить по причине
проигрышной логики гетто и сектантского духа. И нынешняя
ситуация серьёзного кризиса системы, если суметь её использовать,
может лишь умножить живые силы во всех слоях и всех течениях
европейских наций. Будущее одновременно перспективно и
трагично. Перспективно, потому что все факты, все эволюции
указывают на правильность нашего анализа, и если он ещё не
получил должной реакции или не нравится той или иной
политической клике, всё больше людей разделяет выводы этого анализа,
ценности и цели, описанные здесь. А трагична, потому что мы
должны ожидать усиления опасностей, преследований, короче
говоря — войны.
Однако ещё не всё потеряно. Не надо с ностальгией
отчаяния представлять себя арьергардом, последним батальоном,
который с театральными жестами продолжает бессмысленное
сражение, а лучше - авангардом сопротивления, ясный ум
которого не исключает грозный оптимизм. Мы не строим иллюзий.
Победа не будет достигнута путём мирного буржуазного
реформизма или с помощью пророчеств эстетской и «литературной»
разнузданности. Нужно готовиться к буре и уже сейчас сжаться,
чтобы, как кобра, ударить быстро и сильно в подходящий
момент. В ожидании этого следует организовываться, вооружаться
идейно и физически, вербовать сторонников, обучать, создавать
сети солидарного действия. Будем брать пример с наших врагов.
Говоря символически, умышленно в манере оракулов, то, что
мы намереваемся восстановить и установить, — не чехарда
нынешних мелкобуржуазных политиков, а раскрытие смысла
последнего пророчества Дельфийской пифии: «Однажды Аполлон
вернётся и уже навсегда».

ПРИМЕЧАНИЯ
Посвящение
1. Жорж Юпен - руководитель бельгийского филиала общества
«Земля и народ».
2. Графиня Гелла фон Вестарп была расстреляна 30 апреля 1919 года
вместе с другими шестью заложниками — членами Общества Туле по
приказу властей т.н. «Баварской советской республики»,
возглавлявшейся Левинэ, Левиным и т.п. «баварцами». Гелла фон Вестарп погибла в
возрасте 33-х лет за несколько дней до падения вышеупомянутой
республики.
3. Пьер Виаль (р. 1942) — профессор истории Лионского
университета, руководитель созданного им в 1994 году культурного общества «Земля
и народ». Был одним из основателей ГРЕСЕ (Группы изучения
европейской цивилизации), мозгового центра «новых правых», возглавлявшегося
Аленом де Бенуа, а с 1978 по 1984 г.г. — его генеральным секретарем.
Позже входил в руководящие органы Национального фронта, но во время
раскола этой партии в декабре 1998 года стал на сторону Брюно Мегрэ.
Предисловие
1. Г. Фай называет Европу «больным человеком», точно так же, как
Николой I еще накануне Крымской войны называл Турцию. После этого
России не протяжении 60 с лишним лет пришлось трижды воевать с этим
«больным человеком», а когда в 1921 году казалось, что он уже совсем при
смерти, и греческие войска шли на Анкару, «больной человек» вдруг
воскрес. Он живёт и здравствует поныне. Хорошая иллюстрация к тезису Г.
Фая: чтобы у народа открылось «второе дыхание», его надо припереть к
стенке.
2. «Ложные друзья». И здесь, и в других местах своей книги Г. Фай,
когда он говорит о псевдоязычниках из числа правых парижских
интеллектуалов, идейно капитулировавших перед системой, он имеет в виду
своего бывшего идейного союзника А. де Бенуа. В данной работе он нигде
не назван по имени, но в своём «Эссе о новом американском
империализме» Г. Фай уже критикует А. де Бенуа открыто и очень резко.
3. Кон-Бендит — один из вожаков парижского студенческого бунта в
мае 1968 года, заводилы которого, по странному совпадению, как и он,
сплошь были евреями. Известный сербский публицист Драгош Калаич
показал в своей книге «Конец света», что этот бунт вовсе не был стихийным:
его организовали американские банкиры, чтобы нанести удар по
независимой политике де Голля.
227

4. Жюлъ Ренар (1864 — 1910) — французский писатель, в
«Дневнике» которого содержится много блестящих афоризмов.
5. Абеллио, Раймон (1907-86), настоящее имя — Жорж Сулее,
мистик, занимавшийся дешифровкой Библии и кабалистикой.
6. «В здоровом теле — здоровый дух». Г. Фай, как и многие,
неправильно переводит смысл этого знаменитого изречения Ювенала, который
выражал лишь пожелание: «Хорошо бы, если бы в здоровом теле был и
здоровый дух». Для сравнения: когда Диогена спросили, почему атлеты
такие тупые, он ответил: «Потому что в них много свиного и бычьего мяса».
Предварительные соображения
1. Магрибинцы — жители Магриба. Это общее название стран
Северной Африки, Марокко, Алжира и Туниса, ранее бывших колониями
Франции.
2. Луи-Фердинанд Селин (настоящая фамилия Детуш, 1894 — 1961)
— великий французский писатель XX века. До войны его романы
издавались в Советском Союзе как «антивоенные». После войны бежал через
Германию, спасаясь от репрессий «освободителей» в Данию, где провёл
полтора года в тюрьме. Вернулся во Францию в 1951 году. Со временем
его книги стали снова издавать, кроме двух «самых страшных,
антисемитских» романов — «Безделушки для погрома» и «Школа трупов».
3. Непонятно, почему Г. Фай объединяет в числе представителей
«лучшего», нежели коммунистический, социализма, таких разнородных
людей, как Бланки и Прудон. Луи-Огюст Бланки (1805 — 81), «вечный
узник», проповедовал захват власти революционной партией, и эту идею
как раз с успехом осуществили коммунисты. Зато анархо-социалист
Пьер-Жозеф Прудон (1809 — 1865), друг нашего Герцена и враг не
нашего Маркса, почитается как левыми, так и правыми и считается, наряду
с такими людьми как Гобино, Дрюмон, Моррас и Баррес, одним из
идейных предшественников «французского фашизма».
4. «Нео-каролингское целое». Многие на Западе, в том числе,
известный писатель-мистик Ж. Парвулеско, видят в союзе Франции и
Германии возрождение новой империи Карла Великого. Однако, этот союз
может оказаться столь же недолговечным и непрочным, как и
вышеупомянутая империя.
5. «Имперская идея гибеллинов» — явный след влияния Ю. Эволы. В
Средние века, в период борьбы между императорами Священной Римской
империи и папами, сторонников первых называли гибеллинами, вторых —
гвельфами. Ю. Эвола полил идею империи густым мистическим соусом.
228

6. О Чернобыльской аварии у нас с самого начала говорили как о
результате диверсии. То, о чем пишет Г. Фай, позволяет предположить
возможный мотив этой диверсии: запугать Европу и заставить ее отказаться
от атомной энергетики.
7. Сотериологические религии — религии Спасения (греч. «сотер» —
«спаситель»).
8. Анорексия — медицинский термин, означающий отсутствие аппетита.
9. Карл Мартелл — фактический правитель Франкского государства
с 715 по 741 год, в 732 году разбил вторгшихся в страну арабов. Для
французов Карл Мартелл значит примерно то же, что для русских —
Дмитрий Донской.
10. Роберт Стойкерс — современный бельгийский политолог,
историк и геополитик, Генеральный секретарь «Европейской Синергии» с
момента основания этой ассоциации в 1993 году, издатель журналов «Орь-
янтасьон», «Вулуар», «Нувель де Синержи Эропьен», «О филь д'эпе».
11. «Непобедимое Солнце» (Sol invictus). Культ непобедимого
Солнца как высшего божества был введён в Риме императором Аврелианом
(270 - 275).
Автаркия больших пространств
1. Немецкая историческая школа. Наиболее известный
представитель этой школы — Вернер Зомбарт (1863 — 1941), изначально
марксист, ставший ярым противником этогй доктрины. Обличал негативную
роль евреев в современной экономике.
Актуализм
1. Янн-Бер Тилленон — бретонский националист, сопровождавший Г.
Фая во время его поездки в Россию в мае 2005 года.
Антирасизм
1. «Пройти под кавдинским ярмом» — символ унижения
побежденных. Название связано с поражением, которое нанесли римлянам
самниты в Кавдинском ущелье в 321 г. до н.э. В контексте — очередной намёк
на А. де Бенуа.
Верховная власть
1. Жорж Дюмезилъ (1898 — 1986) — известный французский
исследователь индоевропейской мифологии. Установил наличие трёх функций в
общественном строе и пантеоне ряда индоевропейских народов.
2. Шарль Моррас (1868 — 1952) — идеолог французского
роялистского движения «Аксьон Франсез». За эрудицию был прозван «Марксом
229

правых». Хотя всю жизнь ненавидел Германию, был в 1945 году осуждён
пожизненно за «коллаборационизм» и освобождён за несколько месяцев
до смерти.
Герой
1. Баярд, «рыцарь без страха и упрека», идеальный образ
французского средневекового рыцарства.
2. Бертран дю Гсклен (1320-80) — герой Столетней войны.
3. «Храброе сердце» («The Brave Heart») — прозвище Уильяма
Уоллеса, героя, отличившегося во время восстания шотландцев против
англичан (1297 — 1314) и казнённого англичанами в 1305 году. Фильм был снят
в 1995 году; режиссёр и исполнитель главной роли Мел Гибсон, которого
клеймят за «антисемитизм».
Гомофилия
1. Ардри, Роберт (1908-80), американский антрополог.
Гуманизм
1. Бло, Иван — один и лидеров Национального фронта, глава эльзасской
организации этой партии, автор книги «Наследие Афины».
2. Аокки, Джорджо (1923-92), итальянский философ и журналист,
работал корреспондентом во Франции, был одним из главных идеологов
движения «новых правых» и первым придал этому движению
антиамериканский характер.
Дисциплина
1. Гелен, Арнольд (1904-76) — немецкий ученый, книги которого о
природе человека относят к категории «биологически-философской
антропологии». Человек, согласно учению Гелена, — существо, нуждающееся
в управлении.
2. Лоренц, Конрад (1903-89) — знаменитый австрийский биолог и
медик, лауреат Нобелевской премии. После войны побывал в советском
плену. Прославился своими книгами о психологии животных. Доказал, что
человек обладает врождённой программой норм поведения и форм мышления.
Духовный СПИД
1. Л у и Повелъ — автор хорошо известной у нас, написанной им
совместно с Жаком Бержье книги «Утро магов». В 1980-х годах принимал
активное участие в издательской деятельности ГРЕСЕ.
230

Евросибирь
1. «Империей, в которой никогда не заходит солнце», называли Испанию
в период ее наивысшего могущества, в XVI веке, при Карле V.
2. Ланды — каменистые почвы со скудной растительностью, как,
например, в Бретани. Маки — густые кустарники средиземноморского
региона, например, на Корсике. Партизан, скрывавшихся в этих
кустарниках, французы называли тоже «маки»; англичане, соответственно,
назвали бы их «бушменами».
Запад
1. Рене Генон (1886 — 1951) — французский философ-эзотерик,
который после шляния по разным масонским ложам нашёл успокоение в
мусульманстве и окончил свои дни в Египте. Г. Фай предостерегает против
опасности «генонизма» (хорошо звучит!).
2. Клаудио Мутти — итальянский «неофашист», который в своём
«фашизме» тоже докатился до того, что перешёл в мусульманство. У нас
эту тусовку пропагандирует А. Дугин.
Земля
1. К сожалению, европейцы, даже хорошо к нам относящиеся, мало
знают о России. Г. Фай — не исключение. Он упоминает такого
теоретика завоевания Космоса, как Жюль Верн, но, похоже, не слыхал о К. Э.
Циолковском.
Коммунотаризм
1. Тот коммунотаризм, о котором пишет Г. Фай, не имеет ничего
общего с учением, которое под тем же названием проповедовал Жан Тириар
(1922-92) — статью о нём см. в журнале «Атеней», № 6
2. Бувар и Пекюше — герои одноименного романа Г. Флобера,
который остался незаконченным и был издан посмертно.
Междуцарствие
1. Гелъдерлин, Фридрих (1770 — 1843) — знаменитый немецкий поэт
с философско-языческим уклоном. Последние 37 лет своей жизни провел
в состоянии безумия.
Наука и техника
1. Хабермас, Юрген (р. 1929) — немецкий социолог, директор Института
им. Макса Планка, последователь т.н. Франкфуртской школы философов,
оказал влияние на студенческое движение 1968 г.
231

Одомашнивание
1. Говоря о волках и собаках, нам опять-таки далеко ходить за Лафон-
теном. На эту тему есть прекрасное стихотворение у В. Солоухина,
которое кончается словами: «Всех больше на свете мы, волки, собак
ненавидим».
Определение врага
1. Шмитт, Карл (1888 — 1985) — немецкий политолог в подлинном
смысле этого слова — сейчас «политологами» величают обыкновенных
политических комментаторов. Сам К. Шмитт называл своё учение
«политической теологией» и его знаменитое определение врага — чисто
теологическое: это враг его (католической) веры (таковым он считал Бакунина). Был
сторонником полного господства государства над обществом и ставил
итальянское фашистское государство выше немецкого
национал-социалистического.
Потребительство
1. Веблсн, Торстейн — сын норвежского крестьянина,
эмигрировавшего в США. В своих работах, написанных в 1899 — 1923 годах,
критиковал буржуазное общество. Г. Фай ставит его в один ряд с такими
мыслителями, как Прудон и Ж. Сорель.
2. Бодрилъяр, Жан (р. 1929) — современный французский социолог,
критик «общества потребления». Раньше левые считали его «своим», а
теперь объявили «ренегатом».
3. Ги Дебор (1931-94) - один из идеологов бунтарей 1968 г.
Право на отличие
1. Трибализм. Я не собираюсь уподобляться переводчикам-англофилам, для
которых только и света в окошке, что английский язык, и которым непременно
надо произнести по-английски: «трайбализм». Трибами назывались по-латыни
части, на которые делился римский народ. В ряде европейских язьжов это слово
приобрело значение «племя».
Приоритет
1. Катрин Мегрэ — жена Брюно Мегрэ, человека, который произвёл
раскол в Национальном фронте.
Прирождённый вождь
1. Абдаррахман. Известны два правителя с таким именем. Поскольку
Г. Фай упоминает в другом месте о победе Карла Мартелла над Абдар-
рахманом, очевидно, имеется в виду Абдаррахман I, основавший в 756
Кордовский халифат.
232

Самобытность
1. Герменевтика — искусство толкования.
Свобода
1. «Свобода — это рабство» — один из парадоксальных лозунгов
диктаторского государства в романе Дж. Оруэлла «1984 год».
2. Илоты — название порабощенного населения в Спарте.
Современность
1. «Спор о древних и современных авторах» — знаменитый диспут,
разразившийся во французской литературе в 1687 году. Против главного
теоретика классицизма Буало выступили братья Перро (у нас из них
известен только автор «Красной шапочки»), которые считали, что писатели
нового времени выше греческих и римских классиков.
Сопротивление и Реконкиста
1. Реконкиста — длившаяся много веков война за освобождение
Испании от арабов. Истоком этого движения была Астурия - испанская
земля, которую арабы не захватили в VIII веке. Окончанием Реконкисты
считается освобождение Гранады в 1492 году.
Трагическое
1. Наверное, первым назвал мировую войну «гражданской войной
между европейцами» французский маршал Юбер Лиотей (1854 —
1934), знаменитый завоеватель Африки. Он сделал это заявление 27
июля 1914 года, когда Первая мировая война еще не началась.
Укоренение
1. К «укоренению» призывал знаменитый французский
писатель-националист Морис Баррес (1862 — 1923) в своем романе «Les deracines»
(«Оторванные от корней», «Беспочвенные» 1897). С ним полемизировал
Андре Жид, который отказывался «укорениться», потому что он родился
в Париже, мать его была с севера, а отец — с юга Франции.
Учение о неравенстве
1. Спенсер, Герберт (1820 — 1903) — английский
философ-позитивист, представитель социал-дарвинизма.
Филия
1. Рецензию на книгу Ивана Бло «Наследие Афины» см. в журнале
«Атеней» № 1.
233

Циркуляция элит
1. Парето, Вильфредо (1848 — 1923) — политэконом; родился в
Париже, но жил и работал в Швейцарии, где его лекции слушал Муссолини.
Язычество
1. Кристофер Жерар — бельгийский специалист в области античной
филологии, 8 ноября 1992 года возобновил издание неоязыческого
журнала «Антеос» («Антей) — ранее журнал под таким названием издавали
Э. Юнгер и М. Элиаде — приурочив это событие к годовщине запрета
всех языческих культов императором Феодосием. Заново перевёл и
снабдил комментариями памфлет императора Юлиана «Против галилеян»
(Брюссель, изд. «Усиа», 1995)
2 Пелагий — британский монах, который в начале V века отверг
учение о первородном грехе. Врагом Пелагия был Августин. В 431 году пе-
лагианство было осуждено на Эфесском соборе.
3. Тейяр де Шарден, Пьер (1881 — 1955) — французский священник,
антрополог, занимался изучением синантропа в Китае. В своей наиболее
известной книге «Феномен человека» доказывал управляемый (свыше)
характер эволюции. Церковь обнаружила в трудах Тейяра де Шардена
«еретический» дух.
A.M. Иванов

ГИИОМ ФАИ В РОССИИ
Библиография
Организованные нами в России конференции с участием г-на Гийома
Фая, мы считаем реальным прорьшом на Белом фронте. Проект антимондиа-
листской оси «Париж-Берлин-Москва» стал обретать более ясные грани и
практическое измерение, а идея Панарийского, Северного союза белых
народов становится всё более популярной, находит всё больше приверженцев.
Пришла пора подвести первые итоги нашего сотрудничества с г-ном Фаем.
Для нас установление дружеских отношений со знаменитым
мыслителем, по славе соперничающим с Юлиусом Эволой и Карлом Шмиттом, это
большой успех. Для французского археофутуриста и круга его почитателей
открытие новой России, возрождающейся и свободной — это
положительный интеллектуальный шок. По своим последствиям для развития Белой
парадигмы наш интеллектуальный союз сопоставим со встречей в верхах
лидеров стран России, Германии и Франции.
Гийома Фая, приглашенного от имени московского центра «Европейской
Синергии» и редакции русского международного журнала «Атеней»,
сопровождали двое коллег: Янн-Бер Тилленон — философ, художник и
издатель из Бретани и Эммануэль Леруа — юрист-консультант,
представляющий интересы среднего и малого бизнеса Европы.
По итогам визита г-на Фая в Москву и Петербург подготовлены:
тематический сборник и компакт-диск с качественными фотоснимками. Г-н Тил-
леннон снял документальный фильм, записанный теперь в электронном виде.
Подробности о визите нашего гостя в Россию можно узнать из путевого
очерка нашего г-на Фая, опубликованного в АТЕНЕЕ №7. Там же
помещён полный текст его доклада на презентации «От сумерек — к рассвету».
Визит Гийома Фая в Россию, подготовленный его публикациями в
«Атенее» («Археофутуризм» в №2 и «Боги и титаны» в №5), а также
изданием на русском языке книги «Всемирный переворот. Очерк о новом
американском империализме» (М. ИЦ «СЛАВА!», 2005), привлек
внимание патриотической прессы.
Первыми на выступления знаменитого гостя откликнулись питерцы.
Еженедельная газета «Новый Петербург» (26.05.2005, №22)
опубликовала большое интервью главного редактора А.В. Андреева с Г. Фаем
«Континентальный блок и генетическая революция», разместив крупный
портрет французского мыслителя на первой странице. В следующем номере
была помещена развернутая рецензия В. Кочнова на упомянутую книгу.
Это же интервью переиздала рязанская газета «Русские Славяне»
(2005, №16) в журнальном формате,
235

Печатный орган Союза Венедов «ЯРЬ» (2005, №7) поместил отчет
о пребывании г-на Фая в северной столице, а редакция газеты «За
Русское Дело» разместила свой очерк «Европа4-Россия=Евросибирь» о
выступлении Фая на факультете социологии СПбГУ в специальном
приложении «Потаённое» (2005, №22).
Московская газета правых радикалов «Я — Русский» (№11-12, 2005)
поместила в одном из своих номеров небольшой фрагмент под названием
«Чума или грипп?» из книги Г. Фая «Всемирный переворот», а
аналитический журнал «Президент. Парламент. Правительство» (2006, №1) —
раздел «Нам всё дозволено» из этого же издания.
Старый ежемесячник «Журналист» (2005, №7) подал информацию
о выступлении г-на Фая в Государственной Думе России в виде интервью
с А. Архиповым под названием «Мир и Европа спасутся Евросибирью».
Киевская газета «Персонал+», печатный орган Международной
академии управления персоналом, дала подряд в трех номерах (2005, №№
128—130) большую подборку «Всесвггний переворот: Все про новий аме-
риканський 1мпер1ал1зм» из книги Фая. Авторское предисловие было
напечатано под тем же заголовком в теоретическом журнале «Персонал»
(2006, №2) той же академии.
Вестник Родового Славянского Веча «Слава!» (2005, №3, Киев-
Москва) дал краткую аннотацию на ту же книгу, а языческий журнал
«Сварог» (2006, №19-20) — сообщение о встрече Галины Лозко с
французской делегацией в Москве. Киевский альманах «Оберег»
(2006) поместил полемическую статью Ярослава Бабича.
Наконец, седьмой выпуск «АТЕНЕЯ» (2006) опубликовал путевой
очерк самого Гийомя Фая о его визите в Россию, который в оригинальной
версии вышел во французском журнале «Тегге & Peuple» (2005, №24). Там же
мы поместили первую библиографию по теме «Гийом Фай в России».
Об электронных публикациях, которых было не меньше, мы здесь
говорить не будем. Заметим лишь, что в совокупности все дружественные
средства информации дали достаточно объективные сведения о госте из
Франции, за что мы выражаем им свою благодарность.
Перевод и публикация идеологического словаря «ЗА ЧТО МЫ
СРАЖАЕМСЯ», предлагаемый вашему вниманию, также стали одним из
важных итогов плодотворного общения с французскими соратниками.
Результатом деловых встреч стали не только обмен мнениями,
информацией и изданиями, но и весьма конкретные планы. Именно по инициативе
автора этой книги созвана международная конференция «Будущее Белого
мира» (Москва, 2006), которая открыла новую страницу в истории новых
правых и заслуживает отдельного осмысления.
236

ГДЕ ЕЩЕ МОЖНО ПРОЧИТАТЬ ГИИОМА ФАЯ ИЛИ О НЁМ:
Гийом Фай. Основные тезисы книги «Археофутуризм» (в
изложении A.M. Иванова). // Атеней №2. Москва, 2001. С. 90;
Гийом Фай. Боги и титаны. Интервью бельгийскому журналу «Антейос»
в переводе A.M. Иванова. // Атеней №5. Москва, 2003, с.48-56; его
украинская версия опубликована Г.С. Лозко в журнале «Сварог», 2004,
№17-18. С. 54-60;
Гийом Фай. Всемирный переворот. Эссе о новом американском
империализме. Пер. с франц. A.M. Иванова. М.: «СЛАВА!», 2005.
Гийом Фай. От сумерек к рассвету. Синтез видения нового мира.
Перевод A.M. Иванова. // Атеней №7. Москва, 2006. С. 4-7.
Гийом Фай. О моей первой поездке в Россию. Перевод A.M.
Иванова. // Там же. С. 8-11.
A.M. Иванов. Новым правым — тридцать лет. // Наследие предков
№8. Москва, 2000. С. 24-28.
A.M. Иванов. От «новых правых — к Белому миру. // Гийом Фай.
Всемирный переворот. М.: «Атеней», 2005. С. 5-10
«ГИЙОМ ФАЙ В РОССИИ»
Готовится к изданию сборник статей, выступлений и интервью Гийома
Фая, переведённых с французского языка A.M. Ивановым за последние
десять лет: «Нет ничего более далёкого от традиции, чем «традиционализм»;
«Боги и титаны», дебаты по проблемам расизма с А. де Бенуа; «От сумерек
к рассвету»; стенограмма встречи в Государственной думе России;
«Континентальный блок и генетическая революция»; путевой очерк «Гийом Фай в
России» и др. Издание иллюстрировано фотоматериалами. Будем рады
найти деловых партнёров для печати этой книги в типографии.
Заказывайте книги и журнал «АТЕНЕЙ»
по адресу: Москва, 109462, а/я 11,
Тулаеву Павлу Владимировичу.
E-mail: ateney@yandex.ru
Подробности на сайте: www.ateney.ru

Книги Издательского Центра «СЛАВА!»
Демочко Н.П. (Вандал) М.: 2006 г., 64 с. Труды по расологии в
социологическом аспекте рано ушедшего автора и посвящения ему.
Доброслав. Избранные труды, книга первая: ЯЗЫЧЕСТВО
КАК ВОЛШЕБСТВО М: 2005 г., 304 с. Труды патриарха и
авторитетного идеолога русского язычества, посвященные Природе, её
божественной красоте, Богам, тайнам и неведомым силам.
Доброслав. Избранные труды, книга вторая: МАТЬ-ЗЕМЛЯ
М.: 2006 г., 240 с. Труды по геобиологии; магии запахов; этнологии,
оккультной реальности.
Календарь русской славы и памяти. Сост. А. А. Пецко. М.: 2006
г.: 396 с. (формат А4), илл. В календарно-хронологическом порядке
представлены известные, малоизвестные и практически неизвестные
сведения о русских истории, географии, культуре, славных деятелях,
быте, нравах, именах.
Маш А.Г. «Сокровища Ретры». М.: 2006 г., 352 с. Переиздание
знаменитой книги 1771 г. Подробное описание самого крупного пантеона
богов XI в., храмовой утвари из языческого храма в столице славян-
бодричей г. Ретра и коллекции древних славянских рунических надписей.
Скобелев Э.М. М.: 2005 г., «Славянский мир в четвёртой
мировой». 40 с. О роли славянских народов в мировой истории.
ФАИ Гийом. «Всемирный переворот. Очерк о новом
американском империализме» 160 с. О необходимости возрождения
Традиции и объединения народов белого мира, на фоне
самоубийственного тщеславного безумия американского официоза и
смертельной опасности наплыва инородцев.
ФАИ Гийом. «За что мы сражаемся. Идеологический словарь»
240 с. Концепция Евросибири. Как бороться с самыми серьёзными
угрозами за всю историю белого мира: демографический крах, колонизация
инородцами, американская гегемония, забвение культурных корней.
238

Книги, изданные при участии ИЦ «СЛАВА!»
Адамович Г. Гимнастика славянских чаровниц., М.: 2006 г.,
208 с. Славянская Кама-Сутра: иллюстрированная система
гимнастических, дыхательных, водных и психорегуляционных упражнений для
усиления женских чар, оздоровления женщин.
Велимир (Н.Сперанский). Шаманский дар волхвования. М.:
2006 г., 160 с. (А6). Сопоставление практики и мистического опыта
волхвов и шаманов.
Венелин Ю.И., Древние и нынешние словене. — М.: 2004 г.
(репринт изд. 1841). Книга одного из основателей славянофильства о
географии, истории и письменах античных славян.
Журнал «АТЕНЕИ» №7. М.: 2006 г. Материалы против
геноцида белой расы, о войнах нового поколения, по биополитике,
расологии, славянских съездах.
Иванов И. Культ Перуна у древних славян. М.: 2005 г., Работа
болгарского исследователя, показывающая широкое распространение
культа Перуна у славян и связи с персонажами культов соседних
народов. 48 с.
Потапов А. Русский ратный обычай. М.: 2006 г., 184 с, Русское
оружие, доспехи и обычаи с И до 17 в.в.
Сигизмунд Герберштейн — воин, государственный деятель и
миротворец. — М.: «Др.Фр. Прешерн». 2000. 206с.
Соловьёв О. Золото партии: М.: 2006 г., Мистерия, стихи.
Эльдемуров Ф. Русский алфавит и загадка Таро. М.: 2005 г.,
224 с. О единых истоках русской азбуки и карт Таро.

Г. Фай.
ЗА ЧТО МЫ СРАЖАЕМСЯ?
Идеологический словарь
Подписано в печать 10.11.2006.
Формат 84x108/16 . Бумага типографская.
Гарнитура Academy. Печать офсетная. Объём 15 п.л.
Тираж 1 000. Заказ № 4363
И-*дательский центр «СЛАВА!» ООО «Форт-Профи»
Москва, 115035, а/я 27;
http://www.slawa21.ru; e-mail: slawa@msx.ru
Технический редактор Е. Шеломенцева
ISBN 978-5-902825-06-7 (5-902825-06-7)
Ш Отпечатано в полном соответствии с качеством
предоставленных диапозитивов в ОАО «Издательско-
полиграфическое предприятие «Правда Севера».
163002, г. Архангельск, пр. Новгородский, 32.
Тел./факс (8182) 64-14-54, тел.: (8182) 65-37-65, 65-38-78, 29-20-81
www.ippps.ru, e-mail: ippps@atnet.ru
Эту и другие книги ИЦ «СЛАВА!» можно приобрести через
электронный магазин www.slawa2t.ru, в книжных магазинах
Москвы: «Книжный мир», «Библио-Глобус», «Молодая гвардия»,
«Москва», «Фаланстер», «Нина», книжных лавках Гос. музея Вл.
Маяковского, музея К. Васильева, газеты «Русский вестник» (Чер
ниговский п., 9/13), Союза русских писателей (Комсомольский,
13), издательств «Ладога-100» (631 4733), «Белые Альвы» (235
8797), на книжном рынке в спорткомплексе «Олимпийский».
Справки о наличии можно получить по e-mail: slawa@msx.ru.
Заказы на книгу направляйте по адресу:
Москва, 115035, а/я 27, Пецко Александру Александровичу