2.В Та-/-ма -на .
ились мо_ря-. к и /ой - ли)/ и

В нашу
гавань
заходили
корабли...

В нашу
гавань
заходили
корабли...
ПЕСНИ
ГОРОДСКИХ ДВОРОВ
И ОКРАИН
Пермь
< Книга*
1995

ББК82.3Р7
В60
Художник Л. Амирханов
© ТОО «Типография «Книга»,
Пермь, 1996
© Смирнова К. П., Филина Э. Н.
Составление, 1995

В НАШУ ГАВАНЬ
ЗАХОДИЛИ КОРАБЛИ...
В нашу гавань заходили корабли,
Большие корабли из океана.
В таверне веселились моряки, ой-ли,
И пили за здоровье атамана.
В таверне шум и гам и суета.
Пираты наслаждались танцем Мери.
Не танцы их пленили, — красота,
ой-ли,
В таверне распахнулись с шумом
двери.
В дверях стоял наездник молодой,
Глаза его как молнии блистали.
Наездник был красивый сам собой, ой-ли,
Пираты сразу Гарри в нем узнали.
—
О Мери, он приехал, Гарри твой!
Ребята, он не наш, не с океана.
—
Мы, Гарри, посчитаемся с тобой,
ой-ли, —
Раздался пьяный голос атамана.
И в воздухе сверкнули два ножа.
Пираты затаили все дыханье.
Все знали атамана как вождя, ой-ли,
И мастера по делу фехтованья.
Но Гарри был суров и молчалив.
Он знал, что ему Мери изменила.
Он молча защищался у перил, ой-ли,
Но Мери в этот миг его любила.
5

Вот с шумом повалился атаман.
—
О, Мери, — его губы прошептали.
Погиб пират, заплачет океан, ой-ли,
А кровь уже стекла с ножа у Гарри.
В нашу гавань заходили корабли,
Большие корабли из океана.
В таверне веселились моряки, ой-ли,
И пили на поминках атамана.
Уже три года существует на
радио России передача «В нашу га­
вань заходили корабли». И эта кни­
га песен основана на ней, на пись­
мах, пришедших в редакцию, на
присланных радиопленках.
Все началось с нашей попытки
создать передачу о детских роман­
тических песнях («В нашу гавань
заходили корабли», «Юнга
Билл»,
«В Кейптаунском порту» и т. п .).
И именно эти песни были переданы
в эфир в первую очередь. Но, к
большому нашему удивлению, вместо
ребят откликнулись на эти песни
6

взрослые. И мы пошли на поводу
этих писем. И правильно сделали,
потому что открыли целый родник
народом любимых творений. К нам
явились песни городских дворов
и рабочих окраин, песни беспри­
зорных, песни политзаключенных,
студенческие, тюремные, военные...
И поток их продолжается, продол­
жается, продолжается. Часто на
один и тот же мотив приходят раз­
ные тексты, часто меняются слова,
но суть одна и та же: это песни-
рассказы, песни-баллады, песни-ис­
тории, песни-новеллы с сюжетом,
как правило, наивные, трогательные,
это песни-проповеди. Они существу­
ют в памяти народа десятки лет и
никак не забываются. Более того,
живут и видоизменяются, разраста­
ются в вариантах. Только «Мару­
си отравилась»...
«Марусь
отрави­
лось»... только этой песни у нас
шесть совершенно разных вариантов.
Иногда выяснялось, что у какой-
нибудь песни есть автор и звучит
она в подлиннике совсем не так, как
мы передали ее в эфир. Но в таких
7

случаях при публикации мы стара­
лись придерживаться все же народ­
ного варианта, особенно если на­
родный вариант устоялся и пришел
кнамводномитомжевидеиз
разных концов страны.
Очень трудно разбить песни на
разделы. Одна и та же песня может
быть и любовной, и лагерной, и го­
рестной, и юмористической. Тем не
менее, на свой страх и риск, мы вы­
брали определенный принцип и ста­
рались его придерживаться.
Наш сборник не научный, он не
имеет отношения к фольклористике.
Пусть этим занимаются ученые. На­
ша задача вернуть людям то. что
у них было отобрано партийной офи-
циалыциной. Если кто -то не согла­
сен с нами, пусть пишет критические
заметки или составляет свою книгу.
Мы хотим, чтобы эти песни пе­
лись. Множество концертных вы­
ступлений имела «Наша гавань», и
часто люди пели вместе с нами.
Пожалуйста, пойте!
С уважением Э. УСПЕНСКИЙ

От издателей
К огда прозвучала по российскому ра­
дио передача «В нашу гавань заходили
корабли», ударили радиоволны в даль*
ние берега памяти нескольких поколе­
ний — от тех, кому сегодня за восемь­
десят, до тех, кому только сорок, а по­
рой и того меньше.
Авторы передачи — известный детский
писатель Эдуард Успенский и редактор
радио Элеонора Филина — и не пред­
полагали, какое море взбаламутят, ка­
кие обратные волны, одна за другой,
пойдут к ним со всей страны. Тысячи,
мешки писем! А какие люди с готовно­
стью ринулись в эту сладко-соленую
пучину («вляпались», как изящно вы­
разился неподражаемый Зиновий Гердт,
постоянный участник передачи)! Кира
Смирнова, Валентин Берестов, Ролан
Быков, Ирина Муравьева, Владимир
Меньшов, Григорий Гладков, Теодор
Ефимов, Александр Шевченко, Юрий
Чернов и еще множество — теперь уже
превеликое! — актеров и писателей, ре­
жиссеров и художников, рабочих и
9

журналистов, ветеранов самого разного
труда и всех войн. И космонавты!
И даже один чемпион мира.
Не случайно у «Гавани» уже появи­
лись передачи-спутники, и ее позывные
зазвучали несколько раз в месяц. Вы­
пущены компакт-кассеты, начались кон­
церты в Москве, городах России и СНГ.
Передача стала популярной не только
благодаря остроумным репликам неис­
тощимого Успенского и живой атмосфе­
ре сиюминутного общения интересных
людей (хотя и поэтому тоже!). Глав­
ное — оказалось, что неподцензур­
ные песни, никогда прежде не
звучавшие в эфире, нигде не
публиковавшиеся, утратив­
шие имена своих создателей,
живут в народе. Живут в разных
вариантах, порой с различной мелодией,
и незамысловатые их слова, сюжеты, му­
зыка дороги людям. Их пели в начале
нашего века и поют в конце его, пели
белые и красные, беспризорники и нэп­
маны, пролетарии и крестьяне, профес­
сора и студенты, старики и подростки.
Наша жизнь слишком долго была
регламентирована, расчленена на высо­
кое и низкое, положенное и неположен­
ное, запрещаемое по той причине, что
отражало реалии, неугодные официаль­
10

ной пропаганде. Среди этого непризна-
ваемого оказался и городской фольк­
лор. А ведь он освящен давней тради­
цией: и в прошлом веке пели про лю­
бовь и разлуку, про героическую гибель
и дальние прекрасные страны, про тю­
ремные нары и веселые пирушки.
В почте «Гавани» — не только тексты
песен, пленки, кассеты. Там и слезные
мольбы: «Спишите слова!» — и наивные
возмущения: «Вы неправильно поете!
У нас пели не так!»
Этот сборник и есть ответ на просьбы
«списать слова» — первая попытка на­
печатать неподцензурный фольклор со­
ветской эпохи. Первая — и потому очень
далеко не полная. Она опирается в ос­
новном на материалы радиопередачи и
не ставит перед собою задачи научного
осмысления или культурологического ис­
следования.
Любой из читателей вправе восклик­
нуть: «У нас пели не так!» — но никто
не вправе утверждать: «Вы неправильно
поете!» — потому что из многих пред­
ложенных вариантов текстов здесь вы­
бран один и, конечно, не всегда совпа­
дающий с теми, которые помнят в дру­
гих городах и весях. А материал этот
совершенно неисчерпаем. Как память на­
родная.
11

Потому же пришлось отказаться и от
мысли сопроводить тексты нотными
строчками: здесь либо число вариантов
приближалось к бесконечности, либо
песни эти распевались на мелодии по­
пулярные, широко известные. Только
одной песне не отказали создатели сбор­
ника в нотах — визитной карточке пере­
дачи (а теперь и этой книги) — песне
«В нашу гавань заходили корабли».
Вы найдете ее мелодию на форзаце.
Назвать всех, кто привел к нашим
причалам свой песенный кораблик (ино­
гда это были целые флотилии), невоз­
можно. Это и корреспонденты радио­
передачи, и многие доброхоты-пермяки,
существенно дополнившие сборник. Всем
им — низкий поклон. Участие в созда­
нии книги заставило их возвратиться в
Гавань детства и юности, где плыли те
корабли и звучали те песни, что так не­
обходимо для души и сердца. Пусть
это пережитое чувство станет им на­
градой. Пусть оно посетит и читателей
книги.

„И по винтику,
по кирпичику., .“
в

История стр аНи отражается в архив­
ных документах, воспоминаниях, науч­
ных трудах, в литературе, живописи и
музыке, в старых кинолентах, подшив­
ках газет и журналов. А еще — в песне.
Белеют кресты.
Это герои спят.
Вот из-за туч блеснула луна,
Могилы бойцов охраняя...
Это грустная песня о солдатах, погиб­
ших в Маньчжурии. Начало века. А вот
песня времен первой мировой:
Брала русская бригада
Галицийские поля.
И достались мне в награду
Два железных костыля...
Слагали эти песни и пели без одоб­
рения и услуг цензуры.
Отбор и переделка авторской песни
шли стихийно. Полюбил народ — и по­
ет— про смерть Ермака, не вспоминая
поэта К. Рылеева, поет «Варяга», не
ведая имени Е. Студенской, поет «Рас­
кинулось море широко», переделав —
и обессмертив — по-своему и строку
14

Н. Щербины, и тексты Г. Зубарева и
А. Зорина .
Все крупные события истории так
или иначе отразились в фольклоре,
в том числе и в городском фольклоре
советской эпохи. Другое дело — сохран­
ность текстов. Слишком долго многие
темы были под запретом, слишком
мало осталось хранителей «огня и
речи» давних времен. За кордоном
оказались те, кто пел про белую
армию, и песни их возвращаются к нам
лишь сегодня, да и то далеко не все.
А песни про красную проходили стро­
гий идеологический отбор. Так что
о революционных событиях, о событиях
гражданской войны сегодня поют мало.
Зато о последствиях их, о судьбах
людей в 20-х —30-х, о быте и образе
жизни песни сохранились. То грустные,
то ернические, они по-своему отражают
общественное сознание и определенное
отношение к происходящему. В них
есть жалость и сострадание, бесшабаш­
ность и удальство, дерзость и непод­
дельная печаль, наивность и самоиро-
ния, и многое еще, что свойственно на­
родному характеру.

КИРПИЧИКИ
На окраине, где-то в городе,
Я в рабочей семье родилась,
Лет шестнадцати, горе мыкая,
На кирпичный завод нанялась.
Было трудно мне время первое,
Но потом, проработавши год,
За веселый гул, за кирпичики
Полюбила я этот завод.
На заводе том Сеньку встретила.
И с тех пор, как заслышу гудок,
Руки вымою и бегу к нему
В мастерскую, накинув платок.
Но, как водится, безработица
По заводу ударила вдруг.
Сенька вылетел, а за ним и я,
И еще двести семьдесят душ.
Тут война пошла буржуазная,
Озверел, обозлился народ,
И по винтику, по кирпичику
Разобрали весь этот завод.
После вольного счастья Смольного
Развернулась рабочая грудь.
16

И решили мы вместе с Сенькою
На кирпичный завод заглянуть.
Там нашла я вновь счастье старое,
На ремонт поистративши год,
И по камешку, по кирпичику
Собирали мы этот завод...

*
♦«
Как на грозный Терек
Выгнали казаки,
Выгнали казаки
Сорок тысяч лошадей.
И покрылось поле,
И покрылся берег
Сотнями порубленных,
пострелянных людей.
Припев:
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить.
С нашим атаманом не приходится
тужить.
Атаман наш знает,
Кого выбирает.
—
Эскадрон по коням! — да оставили
меня.
И осталась воля,
Да казачья доля,
Мне досталась пыльная горючая земля.
Припев.
А первая пуля,
А первая пуля,
А первая пуля в ногу ранила коня.
18

А вторая пуля,
А вторая пуля,
А вторая пуля в сердце ранила меня.
Припев.
Жинка погорюет —
Выйдет за другого,
За мово товарища, забудет про меня.
Жалко только волюшки
Во широком полюшке,
Жалко сабли вострой
да буланого коня.
Припев.

*
*
♦
Под частым разрывом гремучих гранат
Отряд коммунаров сражался,
Под натиском белых наемных солдат
В расправу жестоку попался.
Навстречу им вышел седой генерал.
Он суд объявил беспощадный,
И всех коммунаров он сам предавал
Смертельной мучительной казни.
Мы сами копали могилу себе.
Готова глубокая яма.
Пред ней мы стояли на самом краю:
—
Стреляйте вернее и прямо!
А вы что стоите, сомкнувши ряды,
К убийству готовые братья,
Пускай мы погибнем от вашей руки,
Но мы не пошлем вам проклятья!
В ответ усмехнулся палач-генерал:
—
Спасибо за вашу работу.
Вы землю просили — я землю вам дал,
А волю на небе найдете!
—
Не смейся над нами, коварный старик,
Нам выпала тяжкая доля,
На выстрелы ваши ответит наш клич:
«Земля и народная воля!>
20

*
*
*
Серый домик двухэтажный
В переулочке стоял.
Жил там старенький, но важный
Седоватый генерал.
В сером домике было тихо,
В сером домике скука была.
В сером домике я, портниха,
У сварливой старухи жила.
В сером доме жил рабочий
И монтер один Сергей.
Часто я их поздней ночью
Выпускала из дверей.
В сером домике было тихо,
В сером доме никто не знал:
В сером домике у портнихи
Комитет бунтарей заседал.
Помню, как-то из тумана
В домик барин к нам вошел.
Грянул выстрел из нагана,
И Сергей упал на пол.
В сером домике было тихо,
В сером домике кровь пролилась,
21

В сером домике смерть и лихо
Простояли всю ночь до утра.
Той же ночью за амбаром
Порешил рабочий сход
Мировым объять пожаром,
И затакал пулемет.
В сером домике было тихо,
И никто никогда не узнал:
В сером домике у портнихи
Комитет бунтарей заседал.
А потом с победой с фронта
На побывку на пять дней
Был доставлен для ремонта
Искалеченный Сергей.
В сером домике стало шумно,
В серый домик вернулся Сергей.
В сером домике у портнихи
Будет много ликующих дней.

*
*
*
Над озером чаечка вьется,
Ей негде, бедняжечке, сесть.
Лети ты в Сибирь, край далекий,
Снеси ты печальную весть.
Ой, там у лесу край дороги
Наш полк, окруженный врагом.
Проклятые банды дерутся
С четвертым сибирским полком.
Патронов давно уже нету,
Совсем не осталось гранат.
Не знали мы, братцы, об этом,
Что здесь нам придется умирать.
Над озером чаечка вьется,
Ей негде, бедняжечке, сесть.
Лети ты в Сибирь, край далекий,
Снеси ты печальную весть.
23

*
*
*
Не нужно грустить, господа офицеры,
Что мы потеряли, ничем не вернуть.
Нет с нами отечества, нет с нами
веры,
И кровью отмечен весь пройденный путь.
Вот мы неприятелем к Дону прижаты,
За нами остались полоски земли.
Пылают станицы, деревья и хаты,
Но все же чего-то поджечь не смогли.
Разбейте, поручик, стакан с самогоном,
Ведь вы не найдете спасенья в вине.
Все знают: командовать вам эскадроном,
Чему удивляться, ведь вы на войне.
И вы, есаул, не тянитесь к бутылке,
Юнцам подавая дурацкий пример.
Я знаю, что ваши родные в Бутырке,
Но вы не мальчишка, а вы офицер.
По нашим следам смерть за смертью
несется.
Спасибо, друзья, что я здесь не один.
И мне вместе с вами погибнуть
придется,
Поскольку я русский и я дворянин.
24

*
♦*
Не пишите мне писем,
Дорогая графиня,
Для сурового часа
Письма слишком нежны.
Я и так сберегу
Ваше светлое имя,
Как ромашку от пули
На поле войны.
Пусть в безумной России
Не найти мне приюта,
И в крови захлебнулись
Луга и поля,
Но осталась минута,
Нашей боли минута,
Чтоб проститься с отчизной
С борта корабля.
Не пишите, графиня,
Нет в живых адресата.
Упустили Россию,
Как сквозь пальцы песок.
Ах, Россия, Россия,
Разве ты виновата,
Что пускаю я пулю
В поседевший висок!
25

★**
Быстро-быстро, как песня,
Дни пойдут, как часы,
Дни пойдут, как часы,
Лягут синие рельсы
От Москвы до Янцзы,
И мелькнет за перроном
Золотистый платок...
Поезд вихрем зеленым,
Поезд вихрем зеленым
Нас умчит на восток.
Впереди перекличка
Эшелоновых встреч,
Эшелоновых встреч.
Зазвучит непривычно
Иностранная речь.
И в дороге один я
Передумаю вновь:
За кордоном Россия,
За кордоном Россия,
За кордоном любовь.
Быстро-быстро, как песня,
Дни пойдут, как часы,
Дни пойдут, как часы.
Лягут синие рельсы
От Янцзы до Москвы.
Ты придешь меня встретить
26

На Казанский вокзал.
Улыбнутся сквозь слезы,
Улыбнутся сквозь слезы
Голубые глаза.
♦

ШАРАБАН
Я гимназистка седьмого класса,
Пью политуру заместо квасу,
Ах, шарабан мой, американка,
А я девчонка, я шарлатанка.
Порвались струны моей гитары,
Когда бежала из-под Самары .
Ах, шарабан мой, американка,
А я девчонка, я шарлатанка.
Помог бежать мне один парнишка,
Из батальона офицеришка.
Ах, шарабан мой, американка,
А я девчонка, я шарлатанка.
А выпить хотца, а денег нету,
Со мной гуляют одни кадеты,
Ах, шарабан мой, американка,
А я девчонка, я шарлатанка.
Продам я книжки, продам тетради,
Пойду в артистки я смеха ради.
Ах, шарабан мой, американка,
А я девчонка, я шарлатанка.
Продам я юбку, жакет короткий,
Куплю я квасу, а лучше б водки.
28

Ах, шарабан мой, американка,
А я девчонка, я шарлатанка.
Прощайте, други, я уезжаю,
Кому должна я, я всем прощаю,
Ах, шарабан мой, американка,
А я девчонка, я шарлатанка.
Прощайте, други, я уезжаю
И шарабан свой вам завещаю.
Ах, шарабан мой, обитый кожей,
Куда ты лезешь с такою рожей?

*
*
*
Не смотрите вы так сквозь
прикуренный глаз,
Джентльмены, бароны и леди.
Я за двадцать минут опьянеть
не смогла
От бокала холодного бренди.
Ведь я институтка, я дочь камергера,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины — моя атмосфера.
Приют эмигрантов — свободный Париж!
Мой отец в октябре убежать
не сумел,
Но для белых он сделал немало.
Срок пришел, и холодное слово
«расстрел» —
Прозвучал приговор трибунала.
И вот, я проститутка, я фея из бара,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины — моя атмосфера,
Приют эмигрантов — свободный Париж!
Я сказала полковнику:
—
Нате, возьмите!
Не донской же «валютой»
за это платить,
30

Вы мне франками, сэр,
за любовь заплатите,
А все остальное — дорожная пыль.
И вот, я проститутка, я фея из бара,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины — моя атмосфера .
Приют эмигрантов — свободный Париж!
Только лишь иногда
под порыв дикой страсти
Вспоминаю Одессы родимую пыль,
И тогда я плюю в их слюнявые пасти!
А все остальное — печальная быль .
Ведь я институтка, я дочь камергера,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины — моя атмосфера .
Приют эмигрантов — свободный Париж!

ДЖИМ-ПОДШКИПЕР
Джим, подшкипер английской шхуны,
Плавал двенадцать лет,
Знал моря, заливы, лагуны,
Старый и Новый Свет.
И однажды вечерней порою,
Как-то в свободный час
Джим услышал в грязной таверне
Странный морской рассказ.
Припев:
«Есть Россия, слышишь, страна,
Всем примером служит она.
Там, в заливе, где море сине
И голубая даль».
Джим, подшкипер английской шхуны,
Скоро тот край узнал.
Вечер майский, тихий и лунный.
Крейсер на рейде встал.
Припев.
Джим, подшкипер английской шхуны,
Взвесил свой каждый шаг
И во имя идей Коммуны
Вывесил красный флаг.
Припев.
32

Но английский закон суровый:
Джимми повешен был.
Вечер майский, тихий и лунный.
Крейсер обратно плыл.
Припев.
+

НЬЮ-ЙОРК
Нью-Йорк окутан голубым туманом,
Была зима, холодный ветер дул,
Стоял мальчишка в старом фраке
рваном,
Стоял и пел в блуждающем кругу:
—
Подайте, сэр, о мисс,
не проходите,
Я вам спою, чем жизнь моя горька,
А у меня лежит больная мама,
Она умрет, когда придет весна.
А в городах большой архитектуры
Стоят роскошные богатые дворцы.
Живут там дети в ласке и культуре,
У них богатые и знатные отцы.
И нипочем им уличные драмы,
Им так легко исполнить свой каприз,
А у меня лежит больная мама,
Подайте сэр, не откажите, мисс.
Замерзли ножки, ручки посинели,
Покрылась снегом белым голова,
Не слышит мать, как в голубом тумане
Звучат последние мальчишкины слова:
34

—
Подайте, сэр, о мисс,
не откажите,
Я вам спою, чем жизнь моя горька,
А у меня лежит больная мац?,
Она умрет, когда придет весна.
Нью-Йорк окутан голубым туманом,
Была зима, холодный ветер дул.
Лежал мальчишка в старом фраке
рваном,
Лежал в снегу, в блуждающем кругу.
+

ПОЗАБЫТ-ПОЗАБРОШЕН
Там, в саду при долине,
Громко пел соловей,
А я, мальчик, на чужбине
Позабыт от людей.
Позабыт-позаброшен
С молодых юных лет,
А я мальчик-сиротинка,
Счастья-доли мне нет .
Я чужой на чужбине
И без роду живу,
И родного уголочка
Я нигде не найду.
Вот нашел уголочек,
Даитотнеродной—
В исправдоме за решеткой,
За кирпичной стеной.
Привели, посадили,
А я думал — шутя.
А наутро объявили:
—
Расстреляют тебя.
Вот убьют, похоронят,
И не будет меня,
36

И никто не узнает,
Где могилка моя.
На мою на могилку,
Знать, никто не придет.
Только раннею весною
Соловей пропоет.
Пропоет, прощебечет
И опять улетит,
Моя бедная могилка
Одиноко стоит.
У других на могилках
Все цветы да венки —
У меня, у сиротинки,
Обгорелы пеньки.
Там, в саду при долине,
Громко пел соловей,
А я, мальчик, на чужбине
Позабыт от людей.

СИРОТА
Пошла я в лес по малинку,
Малинки я там не нашла.
Нашла я там крест да могилку,
Могилка травой заросла.
Упала перед ней я на колени,
И горько я плакать начала,
Мамаша, ты спишь и не слышишь,
Как дочка рыдает твоя.
Ой, кто же мне волосы расчешет,
И кто же мне косу заплетет,
И кто же молоденьку девчонку
С тюрьмы на поруки возьмет?
Вдруг голос из могилы разздался:
—
Не плачь, мое милое дитя,
Возьмут тебя люди чужие,
И будешь ты жить, как своя.
38

ТУМАНЫ
Стоит одиноко девчонка, рыдает
И тихо по-детски туманы зовет:
—
Туманы, туманы, а где моя мама?
Чего моя мама ко мне не идет?
Мне было три года, когда умерла ты.
С тех пор на могилку ношу я цветы,
С тех пор меня, мама,
никто так не любит,
Никто не ласкает так нежно, как ты.
Сиротская жизнь не балует, не нежит,
Зачем появляться мне было на свет!
Туманы, туманы, верните мне маму,
Без мамы мне счастья и радости нет.
Туманы гуляют, гуляют на воле
И будто не слышат девчонки слова:
—
Ах, мама родная, услышь,
дорогая,
Услышь, как рыдает дочурка твоя!
Туманы седые плыли над могилкой,
Как будто хотели ей что-то сказать .
—
Скажите, туманы, как жить мне
без мамы?
Такую, как мама, уж мне не сыскать.
39

Я вижу, как ветер развеял туманы,
А я на могилке стою все одна,
Цветы поливаю своими слезами —
Такая, наверно, мне вышла судьба.
Не знает девчонка, что в поле
широком
Туман ту могилку покрыл серебром.
—-
Туманы, туманы, верните мне маму,
Верните мне маму, прошу об одном.
Любите вы маму, цените вы маму,
Вы мамину ласку узнаете все.
Умрет ваша мама, тогда вы
поймете:
За золото маму не купишь нигде.

БЕСПРИЗОРНИК
Подошел он к билетной кассе,
Тихо руку свою протянул.
Не успел еще слова промолвить,
Как охранник его завернул.
Завернул на мороз на трескучий
И ребенку согреться не дал.
Эти люди, наверно, без сердца,
Что ребенка на холод прогнал.
Раздается свисток паровоза,
Пассажиры бегут все в вагон.
Л за ними бежал беспризорный,
Его гнала охрана кругом.
На ходу он схватился за ручку,
Поскользнулся, упал под вагон,
Алой кровью он весь обливался,
И в больницу направлен был он.
Эх, вы, люди Советской России,
Не стремилися жизни создать!
Он же был ведь для вас беспризорным,
Так не надо таких забывать.
41

«ФИТИЛЬ*
Мать у Саньки прачкою была,
От чахотки вскоре померла.
Озорной у Саньки был отец:
Бросил Саньку, пропился вконец.
Припев:
Тумба-тумба-тумба-тумб...
Это все не выдумка, а быль,
Дали Саньке прозвище «Фитиль*,
И его не раз встречали вы
На сырых булыжниках Москвы.
В рваной кацавейке, в пух и прах
Все ругался Санька, воровал,
И в такой мороз, что просто страх,
Ночевал в асфальтовых котлах.
Думал Санька: минет двадцать лет,
Может, Саньку выберут в Совет,
А еще в году невесть каком
Будет самый главный он нарком.
Станет в государстве голова,
Шкетам даст особые права.
Ну, такие вот, как например:
Чтоб из котлов не гнал милиционер.
42

Как-то слямзил кошелек Фитиль,
Побежал, но тут автомобиль!
Угодил под самый кузов шкет,
Санька жил — и Саньки больше нет .
Припев.

♦*♦
Цыц вы, шкеты, под вагоном,
Враз кондуктор снимет вас.
Видно, брат, по рожам черным:
Едем к морю сквозь Донбасс.
Впереди в вагоне мягком
Едет с дочкою нэпман.
Вот бы нам на полустанке
Поживиться малость там.
Припев:
Свисток!
Эй, браток, крой на ось!
И опять нас повез паровоз.
Мы без дома, без гнезда,
Шатья беспризорна.
Эх, ты, жизнь, ах, судьба ты моя,
Словно карта черная.
Глянь-ка, Ванька, за вагоном
С медным чайником идут.
С беспризорною братвою
Поделись, рабочий люд.
—
Ты опять пришел к окошку,
Будешь клянчить пятачок?
—
Дай хоть курева немножко,
Фу ты, жадина-сморчок!
Припев.
44

Мы играем без игрушек.
Дашь — так живо подберем.
Мы из собранных полушек
Черной картой банк метем.
—
Ну и грязный ты, мальчишка,
Лишь блестят одни глаза!
—
Едешь ты в самом вагоне,
А я на оси колеса.
Припев.
—
Дай пятак, не пожалеешь,
Я пошамаю хоть раз.
Ты мою сестренку Вальку
Мне напомнила сейчас.
Точь вот в точь твой голос звонкий,
И глаза совсем твои...
—
Ну, а где твоя сестренка?
—
Скорый поезд задавил...
—
Ну, а мамка где? — Не знаю,
Потерял с давнишних пор.
Мамка мне —- трава густая,
Батька — ветер да костер. . .
Припев:
Свисток!
Эй, браток, крой на ось.
И опять нас повез паровоз.
Мы без дома, без гнезда,
Шатья беспризорная.
Ах, ты, жизнь, эх, судьба ты моя,
Словно карта черная.
45

БУБЛИКИ
Ночь надвигается,
Фонарь качается,
Фонарь качается в ночную мглу.
А я, несчастная,
Торговка частная,
Стою и бублики здесь продаю.
Припев:
Купите бублики, горячи бублики,
Купите бублики да поскорей.
За эти бублики
Платите рублики,
Что для республики
Всего милей.
Отец мой пьяница
За рюмкой тянется.
А мать — уборщица, какой позор.
Сестра гулящая,
Тварь настоящая,
А братик маленький — карманный вор .
Припев:
Купите бублики, горячи бублики,
Купите бублики да поскорей.
Меня, несчастную,
Торговку частную,
46

Да в ночь ненастную
Ты пожалей.
Инспектор с папкою
Да с толстой палкою
Все собирается забрать патент.
Но я одесская,
Я всем известная
И без патента все продам в момент.
Припев.

*
*
*
Служил на заводе Серенька-пролетарий,
Он в доску был сознательный марксист,
Он был член профкома,
он был член завкома,
А в общем стопроцентный активист.
Евойная Манька страдала все уклоном,
Плохой промежду ними был контакт:
Накрашены губки, колени ниже юбки,
А это безусловно вредный факт.
И вот рассердился Серенька-пролетарий:
—
Такое не годится никуда!
Ты, Маня, хуже гада, бороться
с тобой надо,
И с Маньковщиной кончить навсегда.
Марусенька, Машка, ты брось
свои замашки,
Ведь ты компроментируешь мине.
Она ему басом: — Вались ты
к своим массам.
Не буду я сидеть в твоем клубе!
48

ЧЕРНЫЕ КОСЫ
Черные косы имела,
В них черные ленты плела,
Милого крепко любила,
За что и в могилу ушла.
Он был из семьи коммунаров,
Она же — кулацкая дочь.
И как же сошлась эта пара,
То знает весенняя ночь!
То знает былинка, качаяся в поле,
То знает тростник молодой,
Как черные косы и черные ленты
Ласкались несмелой рукой!
И ты его крепко любила,
И так же любил он тебя.
Но выжечь коммуну той темною
ночью
Враги сговорили тебя.
Наутро, расследуя место пожара,
Он черную ленту нашел
И понял, бедняга, что враг
был коммуны,
Кого он любил всей душой.
49

Ее он не выдал, но, встретившись
с нею,
Сурово и мрачно сказал:
—
Возьми эту ленту. Вчера
потеряла,
Когда поджигала сараи!
И жизнь показалася темною ночью!
Ты в ужасе косы рвала.
И черные воды колхозного пруда
Вчера схоронили тебя!

ПАРУС
Ветер свищет, а волны играют,
Белый парус мелькает вдали.
То как будто он в море утонет,
То опять поднимается ввысь.
Чья рука этим парусом правит,
Что не может волну побороть?
А корабль, словно щепку, бросает
В этот страшный безумный поток.
Посмотрите — и вы ужаснетесь:
Тело девушки брошено здесь,
Рядом с нею — кинжал и записка,
Что «собаке — собачья и смерть!»
Кто же зверство такое устроил,
Кто невинную душу сгубил?
Поднялась же рука лиходея!
Видно, совесть свою он забыл.
Не любовные чары тут были,
Не за это погибла она.
А враги отомстить ей решили
Лишь за то, что рабкоркой была.
Нет, никто этой тайны не знает,
Только волны в ответ прошумят,
Да и в них ничего непонятно,
Что про тайну они говорят!
51

ШАНХАЙ
Все <кирпичики>, да «кирпичики»!
Почему б не пропеть про Шанхай?
Шанхай-города, главный улица,
Твоя — слушай, моя — не мешай!
Зарабатывай шибко много ей,
Новый шляпа, пальто покупай!
Шанхай-города, главный улица,
Твоя — слушай, моя — не мешай!
А домой придешь поздно вечером —
Жена спросит: — А где твоя был?
—
Шанхай-города, главный улица...
Номер дома моя позабыл!
52

ПРОЛЕТАРОЧКА
На заводе том была парочка:
Он был слесарь, рабочий простой,
А она была пролетарочка,
Поражала своей красотой.
Как-то раз они повстречалися,
Он не мог отвести с нее глаз!
И всю ноченьку ему снилося,
Как увидел ее в первый раз.
—
Пролетарочка черноокая,
Ты весенний душистый цветок!
Ты красивая, черноокая.
Поцелуй паренька хоть разок!
Но любовь была мимолетною,
Знать, судьба их была такова:
Пролетарочка черноокая,
Под машину попала она!
Подбежал он к ней, на грудь
бросился,
На весенний душистый цветок!
Целовал ее в губы алые,
Целовал ее красный платок!
Пролетарочка черноокая,
Ты навеки закрыла глаза...
Ах, машинушка ты жестокая,
Пролетарку мою отняла.
53

СЫН ПОВАРИХИ
И ЛЕКАЛЬЩИКА
Сын поварихи и лекальщика,
Я в детстве был примерным мальчиком,
Послушным сыном и отличником
Гордилась дружная семья.
Но мне, невинному тогда еще,
Попались пьющие товарищи,
На вечеринках и в компаниях
Пропала молодость моя.
Припев:
Увяли розы, умчались грезы,
И над землею день угрюмый встает,
Проходють годы, но нет исходу,
И мать-старушка слезы горькие льет.
А я все дозы увеличивал,
Пил и простую и «Столичную»,
И в дни обычные и в праздники
Вином я жизнь свою губил,
И хоть имел я представление,
Что это есть мое падение,
И на работу стал прогуливать,
И похмеляться полюбил.
Припев.
54

♦♦♦
Я Мишу встретила на клубной
вечериночке,
Картину ставили тогда
«Багдадский вор»,
Глазенки карие и желтые ботиночки
Зажгли в душе моей пылающий костер.
Ах, сколько прелести дает
своей походочкой,
Все говорят, что он бывалый
морячок.
Когда идет, его качает,
словно лодочку,
И этим самым он закидывал крючок.
Была весна, цвела сирень
и пели пташечки.
Братишка с Балтики сумел
кой-что забыть .
Он очень нравился хорошенькой
Наташечке
И не хотел такой кусочек упустить.
Что вы советы мне даете,
словно маленькой,
Ведь для меня уже давно решен
вопрос!
55

Оставьте, папенька, ведь мы решили
с маменькой,
Что моим мужем будет с Балтики
матрос.
Я Мишу встретила на клубной
вечериночке.
Картину ставили тогда
«Багдадский вор».
Глазенки карие и желтые ботиночки
Зажгли в душе моей пылающий костер.

ЖЕНА АЛКОГОЛИКА
Смотрите, граждане, я женщина
несчастная,
Бледна, измучена, нет сна
и жизни нет.
Как волк отравленный,
я слезы лью бесчисленно,
А мне, товарищи, совсем немного лет.
Была я сильная, здоровая, смешливая
И пела песенки, как ранний соловей.
О, юность светлая, о, молодость
счастливая,
Тогда не знала я ошибочки своей.
Я Мишу встретила на клубной
вечериночке.
Картину ставили тогда
«Багдадский вор».
Костюмчик серенький
и желтые ботиночки
Зажгли в душе моей пылающий костер.
Ах, встречи тайные, ах, ноченьки
весенние,
Ах, сколько радости, надежды
и мечты!
Но ночки лунные, но все мои
стремления
Ушли, осыпались поблекшие цветы.
57

О, если б знала я хоть маленькую
толику
В тот день, когда мы
с Михаилом в загс пошли,
Что отдаюсь ему, лихому алкоголику,
Что буду стоптана и смята я в грязи.
Брожу я нищая, голодная и рваная,
Весь день работаю для мужа
на пропой.
В окно разбитое луна смеется
пьяная,
Душа разбита и отравлена тоской.
Да разве нужен мне пропойца
и бездельник?
Не сирота ведь я, а дочь СССР.
Муж нужен тихий мне, непьющий
и работник,
А мужа вылечит советский диспансер.

*
*
*
Раз в московском кабаке сидели,
Пашка Лавренев туда попал.
И когда порядком окосели,
Он нас на Саян завербовал.
Припев:
В края далекие, гольцы высокие,
На тропы те, где дохнут рысаки.
Без вин, без курева,
Житья культурного...
Почто забрал, начальник, отпусти.
Нам авансы крупные вручили,
Пожелали доброго пути.
В самолет с поллитрой посадили
И сказали: — Черт с тобой, лети.
Припев.
За неделю выпили всю водку,
Наступил голодный рацион.
И тогда вливать мы стали в глотку
Керосин, бензин, одеколон.
Припев:
Края сердитые, сидим небритые,
Сидим в палатке грязной и сырой
Без вин, без курева,
59

Житья культурного,
Так далеки от женщин и пивной.
В нашей жизни серо-бестолковой
Часто просто нечего терять.
Жизнь прошита ниткою суровой,
А в конце сургучная печать.
Припев:
И ходим пьяные
Через Саяны мы,
По тропам тем, где гибнут рысаки,
Без вин, без курева,
Житья культурного...
Почто забрал, начальник, отпусти.

КОРИЧНЕВАЯ ПУГОВКА
Коричневая пуговка валялась
на дороге.
Никто не замечал ее в коричневой пыли,
А рядом по дороге прошли босые ноги,
Босые, загорелые протопали, прошли.
Ребята шли гурьбою по западной
дороге,
Алешка шел последним и больше
всех пылил.
Случайно иль нарочно,
того не знаю точно,
На пуговку Алешка ногою наступил.
—
А пуговка не наша, — сказали все
ребята,—
И буквы не по-русски написаны
на ней!
К начальнику заставы бегут,
бегут ребята,
К начальнику заставы скорей,
скорей, скорей!
—
Рассказывайте точно, — сказал
начальник строго,
И карту он зеленую перед
собой раскрыл. —
61

Среди какой деревни
и на какой дороге
На пуговку Алешка ногою наступил?
Четыре дня скакали бойцы
по всем дорогам,
Четыре дня скакали, забыв еду и сон,
На пятый повстречали
седого незнакомца
И строго оглядели его со всех сторон.
А пуговки-то нету у левого кармана
И сшиты не по-русски
широкие штаны,
А в глубине кармана — патроны
для нагана
И карта укреплений советской
стороны.
И так шпион был пойман
у самой у границы.
Границу охраняет наш молодой расчет.
В Алешкиной коллекции та пуговка
хранится,
За маленькую пуговку — ему
большой почет!

*
*
*
Весной голубоглазою в полуденный
прибой,
Ты помнишь, как мы лазали
по пристани с тобой,
Как дрались за бочонками,
как ты гулял с девчонками,
А я тебя ждала, любя,
у будки портовой.
Ждала, ждала...
Парнишка беспризорный,
парнишка в доску свой,
Шумел твой смех задорный
над волжской синевой.
Форсил татуировкой,
нырял в разрез волны
И рваною веревкой подвязывал штаны.
Прошла пора беспечная,
настали дни забот,
И вот однажды вечером
отчалил пароход.
Простились мы без жалобы,
махнул ты с верхней палубы,
С тех пор тебя я жду, любя,
уже который год.
Все жду, все жду...
Мальчишка беспризорный
с вихрастой головой,
63

Звенел твой смех задорный
над волжской синевой.
Форсил татуировкой, нырял в разрез
волны
И рваною веревкой подвязывал штаны.
В кино смотрела хронику:
подводники в строю.
И вдруг среди подводников тебя я узнаю!
Стоишь в пролете кубрика,
тобой горда республика,
А я тебя зову, любя, и плачу, и смеюсь.
Зову, зову...
Мальчишка беспризорный
с вихрастой головой,
Звенел твой смех задорный
над волжской синевой,
И я горжусь тобою, люблю еще сильней
И шлю привет герою республики моей.
+

„Я сижу
за решеткой...“

С давних пор известные и безвест­
ные поэты России сочувствовали узни­
кам, как и сам народ, всегда скрыто со­
противлявшийся власти. Помните? «Хле­
бом кормили крестьянки меня...»
Кто не знает песню о священном
Байкале, об омулевой бочке — «славном
корабле» ушедшего в побег узника?
В песнях названы ссыльно-каторжные
российские поселения. И если тогда это
была только Сибирь с ее Александров­
ским централом, то в XX столетии су­
щественно расширилась и география
таких песен, и их тематика. В середине
века мы еще мало знали о ГУЛАГе,
но почему-то пели даже дети: «Я помню
тот Ванинский порт...» — и тоже сочув­
ствовали стонущим от качки зэкам...
Да, вошли в состав крови многих по­
колений и воровской жаргон, и вызы­
вающая дерзость хулиганских песенок,
и трагедии безвинно страдавших в ла­
герях соотечественников. Все это тоже
часть истории, и не зря, видимо, помнят
ее в такой форме наизусть люди как
сидевшие, так и никогда не бывавшие
в местах «не столь отдаленных».

„Раз пошли
на дело...**

МУРКА
Здравствуй, моя Мурка, Мурка дорогая,
Здравствуй, моя Мурка, и прощай!
Ты зашухерила всю нашу малину,
А теперь «маслину» получай.
И лежишь ты, Мурка, в кожаной
тужурке,
В голубые смотришь небеса.
Ты теперь не встанешь,
Шухер не поднимешь
И не будешь капать никогда.
Разве тебе, Мурка, плохо было с нами?
Разве не хватало барахла?
Что тебя заставило связаться
с легашами
И пойти работать в Губчека?
Раньше ты носила туфли из Торгсина,
Лаковые туфли «на большой»,
А теперь ты носишь рваные калоши,
И мильтон хиляет за тобой.
Здравствуй, моя Мурка, здравствуй,
дорогая,
Здравствуй, моя Мурка, и прощай!
Ты зашухерила всю нашу малину
И теперь за это получай!
68

•
*
*
На Дерибасовской открылася пивная.
Там собиралась вся компания блатная.
Там были девушки Маруся, Вера, Рая,
И с ними Вася, Вася Шмаровоз.
Три полудевки и один роскошный
мальчик,
Который ездил побираться
в город Нальчик,
Но возвращался на машине марки Форда
И шил костюмы элегантно, как у лорда.
Но вот вошла в пивную Роза-
молдаванка.
Она была собой прелестна,
как вакханка.
И к ней подсел ее всегдавешний
попутчик
И спутник жизни Вася Шмаровоз.
Держа ее, как держат ручку у трамвая,
Он говорил: — Ах, моя Роза дорогая,
Я вас прошу, нет, я вас просто умоляю
Мне подарить поломное танго.
Потом Арончик пригласил ее на танец.
Он был для нас тогда совсем
как иностранец.
69

Он пригласил ее галантерейно очень
И посмотрел на Шмаровоза
между прочим.
Хоть танцевать уж Роза больше
не хотела,
Она и с Ваською порядочно вспотела,
Но улыбнулась лишь в ответ
красотка Роза,
Как засверкала морда Васьки
Шмаровоза.
Арону он сказал в изысканной манере:
—
Я б вам советовал пришвартоваться
к Вере,
Чтоб я в дальнейшем не обидел вашу
маму, —
И прочь пошел, поправив белую панаму.
Там был маркер один, известный Моня,
Об чей хребет сломали кий в кафе
Фанкони,
Побочный сын мадам Олешкер, тети Эси,
Известной бандерши в красавице Одессе.
Он подошел к нему походкой пеликана,
Достал визитку из жилетного кармана
И так сказал ему, как говорят поэты:
—
Я б вам советовал беречь свои
портреты.
70

Но нет, Арончик был натурой очень
пылкой:
Ударил Розочку по кумполу бутылкой,
Официанту засадили вилку в бок —
На этом кончилось поломное танго.
На Аргентину это было не похоже.
Вдвоем с приятелем мы получили тоже,
И из пивной нас выбросили разом —
Он с шишкою, я с синяком под глазом.
На Дерибасовской закрылася пивная.
Ах, где же эта вся компания блатная?
Ах, где вы, девочки, Маруся, Роза,
Рая,
И где ваш спутник Вася Шмаровоз?
4

♦♦♦
Два туза, а между
Дамочка в разрез.
Я имел надежду,
А теперь я без.
Припев:
Ах, какая драма,
Пиковая дама,
Ты мне жизнь испортила навек.
И теперь я бедный,
И худой и бледный,
Никому не нужный человек.
Девочки были,
Девочек уж нет.
И монеты были,
Нет теперь монет.
Припев:
Ах, какая драма,
Пиковая дама,
Ты всю жизнь испортила мою.
И теперь я, бедный,
И худой, и бледный,
Здесь, на Дерибасовской, стою.
Мальчики, на девочек
Не бросайте глаз.
72

Все, что в вас звенело,
Вытрясут из вас.
Припев:
Ах, какая драма,
Пиковая дама,
Ты всю жизнь испортила мою.
И теперь я, бедный,
И худой, и бледный,
Здесь, на Дерибасовской, стою
♦

*
*
♦
Я с детства был испорченный ребенок,
На маму и на папу не похож.
Я женщин уважал чуть не с пеленок.
Эх, Жора, подержи мой макинтош!
Друзья, давно я женщину не видел.
Так чем же я мужчина не хорош?
А если я кого-нибудь обидел
—
Эх, Жора, подержи мой макинтош!
Я был ценитель чистого искусства,
Которого теперь уж не найдешь.
Во мне горят изысканные чувства.
Эх, Жора, подержи мой макинтош!
Мне дорог Питер и Одесса-мама,
Когда ж гастроли в Харькове даешь,
Небрежно укротишь любого хама.
Эх, Жора, подержи мой макинтош!
Пусть обо мне романы не напишут.
Когда ж по Дерибасовской идешь,
Снимают урки шляпы, лишь заслышат:
«Эх, Жора, подержи мой макинтош!»
74

ЭТО БЫЛО В ГОРОДЕ ОДЕССЕ
Это было в городе Одессе, готое,
Где воров немалое число.
Катера там ходят беспрестанно, готое,
Девки любят карты и вино.
Завелася там одна девчонка, готое,
За нее пускали финки в ход,
За ее красивую походку, готое,
Костя пригласил ее в кино.
—
В крепдешины я тебя одену, готое,
Лаковые туфли нацеплю,
Золотую брошь на грудь повешу, готое,
И с тобой на славу заживу.
—
Крепдешины ты нигде не купишь,
готое,
Лаковые туфли не найдешь,
Потому что нет их в магазине,
готое.
А на рынке ты не украдешь.
Костя не стерпел такой обиды, готое,
Кровью налилось его лицо,
Из кармана вытащил он финку, готое,
И всадил под пятое ребро.
75

Это было в городе Одессе, готое,
Где воров немалое число,
Катера там ходят беспрестанно,
готое,
Девки любят карты и вино.
+

КОЛОДА КАРТ
В роскошном зале свечи, тая,
догорают,
В свои владения вступает тишина,
И лишь колода карт усталости
на знает
За ночь азарта, проведенную без сна.
Они разбросаны небрежною рукою,
Белеют пятнами удачи на столах,
Но чье-то счастье унесли они
с собою,
Надежды чьи-то разлетелись
ночью в прах.
Забыты карты, как наложницы
в гареме,
Владыка бросил их, насытившись
до дна.
Они блистали только яркое мгновенье,
Остаток жизни проведут теперь
впотьмах.
Предскажут карты скоро долгую
разлуку
Или казенный дом на много,
много лет.
А может, горечь, может, боль,
а может, муку,
77

Предскажут Дама Треф и Пиковый
Валет.
И только изредка они мелькнут удачей,
Лишь для немногих, лишь
для баловней судьбы,
Да и, наверное, не может быть иначе,
Мы все у этой жизни жалкие рабы.
В роскошном зале свечи, тая,
догорают,
В свои владения вступает тишина,
И лишь колода карт усталости
не знает
За ночь азарта, проведенную
без сна.
+

*
♦*
Стою я раз на стреме,
Держу в руке наган,
И вдруг ко мне подходит
Неизвестный мне граждан.
Он говорит: — В Марселе
Такие кабаки!
Такие там мамзели,
Такие бардаки!
Там девочки танцуют голые,
Там дамы в соболях,
Лакеи носят вина,
А воры носят фрак.
Вытаскивает ключик,
Открыл свой чемодан.
Там были деньги-франки
И жемчуга стакан.
—
Бери, — говорит,
деньги-франки,
Бери весь чемодан,
А мне за то советского
Завода нужен план.
Советская малина
Собралась на совет.
Советская малина
Врагу сказала: — Нет!
Мы сдали того суку
79

Войскам НКВД.
С тех пор его по тюрьмам
Я не встречал нигде.
Нам власти руку жали,
Жал руку прокурор,
И сразу всех забрали
Под усиленный надзор.
И вместо благодарности
Не дале как вчера
Последнюю малину
Прикрыли мусора.
С тех пор имею, братцы,
Одну лишь в жизни цель:
Ах, как бы мне добраться
В ту самую Марсель,
Где девочки танцуют голые,
Где дамы в соболях,
Лакеи носят вина,
А воры носят фрак!
+

*
*
*
Сам я вятский уроженец,
Много горького видал,
Всю Россию я объехал (с Алехой!),
Даже в Турции бывал.
В Турции народу много,
Турок много — русских нет,
русских нет,
И скажу я вам по чести (с Алехой!),
Жил я, словно Магомет.
Много турок покалечил
На дорогах, Боже мой, ах, Боже мой!
Кошельков по триста на день
(с Алехой!)
Доставал одной рукой.
Турки думали-гадали,
Догадаться не могли, ах, не могли.
Собрались и всем шалманом (с Алехой!)
К шаху с жалобой пошли.
Шах им дал совет хороший:
—
Чтобы были целы кошельки,
Запирайте вы карманы, эх, турки,
На висячие замки.
81

Но и тут я не промазал,
Нигде промаху не дал, да не дал:
Долото достал большое (с Алехой!),
Долотом замки сшибал.
Сам я вятский уроженец,
Много горького видал,
Всю Россию я объехал (с Алехой!),
Даже в Турцию попал.
♦

*
*
*
Неглядитынаменявупор—
Я твоих не испугаюсь глаз, зараза,
Лучше кончим этот разговор,
Он у нас уже не в первый раз.
Припев:
Ну что же, брось, ну брось,
жалет не стану.
Я таких, как ты, мильон достану.
Ты же, поздно или рано,
Все равно ко мне придешь сама.
Провожу тебя я на крыльцо,
Как у нас давно уж повелось, зараза.
На, возьми назад свое кольцо,
А не хочешь — под забором брось .
Припев.
Кто тебя по переулкам ждал,
От дождя и холода дрожа, зараза?
Кто тебя по кабакам спасал
От удара финского ножа?
Припев.
Ты опять ушла в ночной туман,
Опустив насмешливо глаза, зараза,
83

На боку все тот же маленький наган,
А в глазах все та же бирюза.
Припев:
Не любишь — брось, ну брось,
жалеть не стану...
+

*
*
•
Бледной луной озарился
Старый кладбищенский двор.
И над могилой сырою
Плакал молоденький вор:
' Мама, милая мама,
Зачем ты так рано ушла?
Свет белый покинула рано,
Отца-подлеца не нашла?
Живет он в хорошеньком доме,
С другою семьей, прокурор.
Он судит людей по закону,
Не зная, что сын его вор.
И вот на скамье подсудимых
Наш маленький мальчик сидит
И голубыми глазами
На прокурора глядит.
Окончилась речь прокурора,
Преступнику слово дано:
—
Судите вы, граждане судьи,
На это вам право дано.
Раздался коротенький выстрел,
На землю наш мальчик упал
85

И голубыми глазами
Отца-подлеца он проклял.
—
Ах, миленький маленький мальчик!
Зачем ты так рано пропал?
Сказал бы ты это мне раньше,
И я бы тебя оправдал.
Вот бледной луной озарился
Старый кладбищенский двор,
И над могилой двойною
Повесился сам прокурор.

♦*♦
Как-то по проспекту
С Маней я гулял.
Фонарик на полсвета
Дорогу освещал.
И чтоб было весело
Дальше нам идти,
В кабачок Мещерского
Решили мы зайти.
Захожу в пивную,
Выбираю стол
И бросаю кепи свой
Прямо я на пол.
Спрашиваю Маню:
—-
Что ты будешь пить?
Она мне отвечает,
Что голова болить.
—
Я ж тебе не спрашиваю,
Что у те болить.
Я же тебе спрашиваю,
Что ты будешь пить:
Пильзенское пиво,
Самогон, вино,
«Душистую фиалку»
Или ничего?
87

Выпили мы пиво,
А потом по сто
И заговорили
Про это и про то,
А когда мне пильзень
В голову забил,
О любовных чувствах
Я заговорил:
—
Дура бестолковая,
Чего еще ты ждешь?
Красивёе парня
В мире не найдешь.
Или я не весел,
Или не красив?
Иль тебе не нравится
Мой аккредитив?
Ну и черт с тобою,
Плевал я на тебя!
Я найду другую,
Люби сама себя.
Отравлены все чувства,
Я сейчас уйду
И на Дерибасовской
Я дурочку найду.

♦**
Не губите молодость, ребятушки,
Не влюбляйтесь в девок с ранних лет.
Слушайте советы родных матушек,
Берегите свой авторитет.
Я ее использовал девчоночкой,
Потому что рано полюбил,
А теперь я плачу, сожалеючи,
Для меня и белый свет не мил.
Часто ее образ вспоминается,
Вижу ее карие глаза,
Нет ее, с другим она шатается,
Бросила, покинула меня!
Как-то возвращался поздно вечером,
С неба мелкий дождик моросил.
Шел без кепки пьяною походкою,
Тихо плакал и о ней грустил.
В переулке пара показалася.
Не поверил я своим глазам:
Шла она, к другому прижималася,
И уста скользили по устам.
Быстро хмель покинула головушку.
Из кармана вынул я бутыль
89

И ударил ей свою зазнобушку...
А что было дальше — позабыл.
Часто ее образ вспоминаю я,
Положивши голову на грудь...
Пой, звени, играй, гитара милая,
Что прошло, то больше не вернуть.

„Дорога дальняя,
казенный дом...“

ТАГАНКА
Цыганка с картами, дорога дальняя,
Дорога дальняя, казенный дом.
Быть может, старая тюрьма Центральная
Меня, мальчишечку, по новой ждет.
Припев:
Таганка, все ночи, полные огня,
Таганка, зачем сгубила ты меня?
Таганка, я твой бессменный арестант,
Погибли юность и талант
В твоих стенах.
Я знаю, милая, и без гадания:
Дороги разные нам суждены.
Опять по пятницам пойдут свидания
И слезы горькие моей родни.
Припев.
Прощай, любимая, больше не встретимся,
Меня, несчастного, устанешь ждать.
Умру в Таганке я, умру, тебя любя, —
Твоих красивых глаз мне не видать.
Припев.
92

ЧЕРНЫЙ ВОРОН
Окрести» мамаша, маленьким
кресточком,
Помогают нам великие кресты.
Может, сыну твоему, а может, дочке
Отбивают срок казенные часы.
Припев:
А ну-ка, парень, подними повыше
ворот,
Подними повыше ворот и держись.
Черный ворон, черный ворон,
черный ворон
Переехал мою маленькую жизнь.
На глаза надвинутая кепка,
Рельсов убегающий пунктир.
Нам попутчиком с тобой на этой ветке
Будет только лишь строгий конвоир.
Припев.
А если вспомнится красавица молодка,
Если вспомнишь отчий дом,
родную мать,
Подними повыше ворот и тихонько
Начинай ты эту песню напевать.
Припев.
93

«МЕДВЕЖОНОК»
Помню я, тихою зимнею ноченькой
В санках неслись мы втроем.
Лишь по углам фонари одинокие
Тусклым горели огнем.
В наших санях под медвежьею шкурою
Желтый стоял чемодан,
Каждый невольно дрожащей рукою
Щупал холодный наган.
Тихо подъехали к дому знакомому,
Встали и молча пошли.
Санки с извозчиком тут же отъехали,
Снег заметал их следы.
Двое пошли под ворота железные
Двери бесшумно вскрывать,
Третий остался на улице темной,
Чтобы сигнал подавать.
Тихо вошли в помещенье угрюмое:
Двери, комоды, шкафы.
Лишь «медвежонок» глядит вызывающе
Из наступающей тьмы.
Сверла стальные гудели шмелями
Против большого окна.
94

Вмиг просверлили четыре отверстия
Возле стального замка.
И двери шкафа открылись бесшумно,
Мы не спускали с них глаз:
Деньги заветные ровными пачками
С полок смотрели на нас.
Долю тогда получил я немалую:
Тысяч сто двадцать рублей.
Тут же решил я покинуть столицу,
Выехать в несколько дней.
Скромно одетый, с букетом в петлице,
В синем английском пальто,
Ровно в семь тридцать покинул
столицу я,
Даже не глянув в окно.
Поезд помчал меня с бешеной
скоростью,
Утром мы были в Москве.
Вечером Харьков мелькнул огоньками
И скрылся в задумчивой мгле.
Сутки еще промелькнули в движении:
Грозный, Ростов и Сухум.
Утром подъехали к станции маленькой
С южным названьем Батум.
95

Там наслаждался я дивной природою,
Там отдыхал от тюрьмы,
Там познакомился с миленькой
девочкой —
Чудом земной красоты.
Деньги заветные быстро растаяли.
Надо идти воровать!
Надо идти и опять окунуться
В хмурый и злой Петроград.
И вот теперь я сижу в одиночке,
Злую судьбу я кляну.
Если годочков с десяток не стукнут мне,
То полечу на Луну.

*
*
*
Споем, жиган, нам не гулять по бану,
Нам не встречать весенний праздник
май.
Споем о том, как девочку-пацанку
Везли этапом, угоняли в дальний край.
Где ж ты теперь и кто тебя ласкает?
Быть может, мент иль старый уркаган,
А, может быть, пошла в расход.
налево,
И при побеге зацепил тебя наган.
Споем, жиган, нам не гулять по бану,
Нам не встречать весенний праздник
май.
Споем о том, как девочку-пацанку
Везли этапом, угоняли в дальний край.
4 Зак. 53
97

*
*
*
Когда качаются фонарики ночные
И вам на улицу опасно выходить,
Я из пивной иду,
Я ничего не жду,
Я ничего уже не в силах изменить.
Мне бабы ноги целовали, как шальные,
Одна вдова со мной пропила
отчий дом.
А мой нахальный смех
Всегда имел успех,
И моя юность раскололась, как орех.
Сижу на нарах, как король
на именинах,
И пайку черного мечтаю получить.
Гляжу, как сыч, в окно,
Теперь мне все равно,
Я никого уж не сумею полюбить!
98

*
*
♦
Как в Ростове-на -Дону
Я первый раз попал в тюрьму,
На нары, брат, на нары, брат,
на нары.
Какой я был тогда дурак,
Надел ворованный пиджак
И шкары, брат, и шкары, брат,
и шкары.
Вот захожу я в магазин,
Ко мне подходит гражданин —
Легавый, брат, легавый, брат,
легавый.
Он говорит: — Такую мать,
Попался, парень, ты опять,
Попался, брат, попался, брат,
попался.
Лежу на нарах, блох ищу,
Картошку чистить не хочу.
Свобода, брат, свобода, брат,
свобода.
Один вагон набит битком,
А я, как курва, с котелком
По шпалам, брат, хиляю, брат,
по шпалам.
99

Я СЫН РАБОЧЕГО,
ПОДПОЛЬЩИКА-ПАРТИЙЦА
Я сын рабочего, подпольщика-партийца,
Отец любил меня, и я им дорожил.
Но извела отца проклятая больница:
Туберкулез его в могилу положил.
И я остался без отцовского надзора,
Я бросил мать, а сам на улицу ушел,
И эта улица дала мне кличку вора,
Так незаметно до решеточки дошел.
Блатная жизнь — кильдины и вокзалы,
И словно в пропасть лучшие года...
Но в тридцать третьем,
с окончанием канала,
Решил преступный мир забыть
я навсегда.
Приехал в город — позабыл его
название, —
Хотел на фабрику работать
поступить.
Но мне сказали: — Вы отбыли
наказание,
Так будьте ласковы наш адрес
позабыть.
Порвал, братва, я эту справочку
с канала,
100

Какую добыл пятилетним я трудом!
И снова жизнь меня блатная
в руки взяла,
И снова — кражи, уголовка,
исправдом.

МАЛЬЧИШКА
Огни притона заманчиво мигали,
И джаз Утесова заманчиво играл.
Там за столом мужчины совесть
пропивали,
Девицы пивом заливали свою честь!
Там за столом сидел угрюмый парень,
Он был мальчишечка с изорванной
судьбой.
Он молодой, но жизнь его разбита,
В притон попал он, заброшенный
бедой!
Мальчишка рос, и мать его ласкала,
Сама не ела — сыну берегла .
С рукой протянутой на паперти
стояла,
Дрожа от холода в лохмотьях,
без пальто!
Но вырос сын, с ворами он
спознался,
Стал водку пить и дома не бывать.
Он познакомился с красивою
девчонкой
И позабыл совсем свою старушку
мать!
102

А умирающая мать лежала на постели
И тихо сына милого звала.
И он пришел, упал пред нею
на колени,
Сказав: — О, мама! Мама!
И больше вымолвить не мог он ничего.
Наутро мать лежала в белом гробе,
Наутро мать на кладбище снесли,
А молодого красивого парнишку
На расстрел поутру повели!

ЧЕРНАЯ СТРЕЛКА
Женская зона скучнее, чем тюрьма,
Девушка в Семена не в шутку
влюблена.
Хочется девчонке к мальчишке
подойти,
Но всюду, всюду, всюду конвои
на пути.
Петро стоит, как невод, у девичьих
ворот,
Он нос задрал до неба и глазом
не моргнет,
Как будто он серьезен, его
не умолить,
Но просит, просит, просит эта
девушка пустить.
—
Петро, мой раскрасавец, любимый
мой Петро, —
Сверлит его глазами та девушка хитро,—
Пусти меня, Петруся, на парочку минут,
Я только обнимуся и снова буду тут.
И Петро бросает лукавый огонек,
Он, как сахар, тает в улыбке,
паренек.
Он гордо и смело кричит ей:
—
Проходи,
104

Но только, только, только меня
не подводи!
Пошла писать ногами, и след ее пропал
За клубом и за баней, за темным уголком.
Он должен меня встретить, чай, тоже он
влюблен,
Но где же, где же, где же любимый
мой Семен?
В дверях кто-то метнулся,
за нарами пропал,
Дневальный отвернулся,
он с понтом не видал,
И поцелуй без фальши,
объятья горячи,
А что там было дальше, история,
молчи.

ЛАГЕРНАЯ
Под окошком белая нежная акация
Так же к солнцу тянется,
радостно цветет.
У окна старушка лет уже немало
С Воркуты далекой домой сына ждет.
Но однажды вечером принесли
ей весточку:
Сообщили матери, что на сливе рек,
Сговорив дружка с собой и убив
конвойного,
Ваш сыночек Витенька совершил
побег.
Он бежал из лагеря в голубые дали,
Шел тайгой дремучею ночи напролет.
Чтоб увидеть Валечку и старушку
маму.
Шел в ту пору Витеньке двадцать
первый год.
Под покровом ночи постучал
в окошко.
Мать, увидев сына, думала, что сон...
Прошептал: — Простите, дорогая
мама!
Прислонился к двери и заплакал он.
106

А наутро снова на дороге пыльной
Показался матери сына силуэт...
И стучит по крыше дождь осенний
сильный^
А у окна старушка ждет уж много лет.

ШЕЛКОВЫЙ ПЛАТОЧЕК
Это было давно, это было весной,
Шел этап, окруженный штыками.
На разъезде одном я увидел ее
Полных слез голубыми глазами.
И, увидев этап, она к нам подошла,
Подарила платочек шелковый.
А на этом платке было несколько
слов.
Парень плакал, те строки читая.
И писал ей тогда: «Здравствуй,
Валя моя,
Здравствуй, Валя моя дорогая!
Я разбойник, я вор.
Срок большой у меня,
Ждет меня уж могила сырая !>
Но вот кончился срок,
вышел я из ворот,
Нашел дом с распускавшейся
грушей.
На мой радостный крик вышел
старый старик,
Весь заросший седой бородою.
И спросил тогда я: — Где же Валя моя?
Где же Валя моя дорогая?
108

И ответил старик: — Видишь,
холмик стоит,
Весь поросший густою травою...
И нарвал я цветов из весенних
садов,
И пошел я к холму, спотыкаясь.
А над этим холмом грустно пел
соловей,
Не дождавшись заветного друга.

ТЮРЕМНАЯ
Костюмчик серенький, ботиночки
со скрипом
Я на тюремные халаты променял.
За восемь лет немало горя мыкал,
Из-за тебя, моя дешевка, пострадал.
И вот опять схожу я на вокзале,
А ты такая же, как восемь лет назад.
Своими жгучими прекрасными
глазами
Ты вновь к себе мой привлекаешь
взгляд.
Ты подошла ко мне и сразу так
сказала,
Ты по-блатному мне сказала:
—
Ну, пойдем.
А поздно вечером поила меня водкой
И завладела моим сердцем,
как рублем.
Ведь никогда я не был хулиганом,
А хулиганом ты сделала меня,
Ты познакомила с малиной
и с наганом
И до тюрьмы меня ты довела.
Вот такие дела.
ПО

♦**
Я сижу за решеткой,
Слезы взор мой туманят.
Пред людьми я виновен,
Перед Богом я чист.
Предо мною икона
И запретная зона,
А на вышке маячит
Очумелый чекист.
Припев:
По тундре, по железной дороге,
Где мчится курьерский
«Воркута — Ленинград».
Мы бежали с тобою
Зеленеющим маем,
Когда тундра надела
Свой весенний наряд.
Мы бежали с тобою,
Опасаясь погони,
Чтобы нас не настигнул
Пистолета заряд.
Припев.
Дождь нам капал на рыла
И на дуло нагана.
Вохра нас окружила,
111

—
Руки в гору! — кричат.
Но они просчитались,
Окруженье пробито.
Кто на жизнь смотрит смело,
Того пули щадят.
Припев.
Мы теперь на свободе,
Мы ушли от погони,
Нас теперь не настигнет
Пистолета заряд.
Мы теперь на свободе,
О которой мечтали,
О которой так много
Говорят в лагерях.
Припев:
По тундре, по железной дороге,
Где мчится курьерский
«Воркута — Ленинград».

БЕГЛЕЦ
Луна озарила зеркальные воды,
Где с милой гуляли вдвоем,
Так тяжко и нежно забилось мое сердце —
Ушла, не сказала ничего.
Люби меня, детка, пока я на воле,
Пока я на воле, буду твой.
Тюрьма нас разлучит — я буду в неволе,
Тобой завладеет кореш мой.
Я срок получу, меня вышлют надолго,
Надолго — быть может, навсегда.
Ты будешь жить счастливо, а может,
богато,
А я, молодец, — никогда.
Я пилку достану с товарищем верным,
В тюрьме я решетку распилю.
Пускай луна светит отраженным
светом—
Меня не поймать, я уйду.
Но если заметит тюремная стража,
Тогда я, мальчишка, пропал:
Тревога! И выстрел! И вниз головою
Сорвался с баркаса и упал.
113

Ко мне подбежит сам тюремный
начальник
И спросит, зачем я бежал.
А кровь так польется горячей струею.
Наверно, мальчишка, я пропал.
Я буду лежать в той больнице
тюремной,
А может, я буду умирать.
Но ты не придешь ко мне, милая детка,
Не будешь слез горьких проливать.
+

*
★♦
Это был воскресный день,
И я не лазал по карманам:
В воскресенье отдыхать — вот мой
девиз.
Вдруг свисток, меня хватают,
Обзывают хулиганом,
А один узнал, кричит: — Рецидивист!
Брось, товарищ, не ершись,
Моя фамилия Сергеев,
Ну, а кто рецидивист,
Я понятья не имею.
Это был воскресный день,
Но мусора не отдыхают,
У них тоже план: давай, хоть удавись,
Ну, а если перевыполнят,
Так их и награждают,
На вес золота там вор-рецидивист.
Это был воскресный день,
Светило солнце, как бездельник,
И все люди — кто с друзьями,
кто в пивной.
Ну, а я сидел скучал,
Как в самый грустный понедельник,
Мне майор попался очень деловой.
—
Сколько раз судились вы?
—
Да плохо я считать умею.
115

—
Значит« вы рецидивист?
—
Да нет, товарищ, я Сергеев.
Это был воскресный день,
Я потел и лез из кожи,
Но майор был в арифметике горазд.
Он чего-то там сложил,
Потом умножил, подытожил
И сказал, что я судился десять раз.
Подал мне начальник лист —
Расписался, как умею.
Написал: «Рецидивист
По фамилии Сергеев».
Это был воскресный день.
Я был усталым и побитым,
Но одно я знаю, одному я рад:
В пятилетний план поимки
Хулиганов и бандитов
Я ведь тоже внес свой очень
скромный вклад.
♦

письмо
А на дворе чудесная погода,
В окошко светит месяц золотой.
Д мне сидеть еще четыре года.
Болит душа, как хочется домой!
Я лягу спать, а мне не спится.
Но как усну — мне милая приснится .
Привет из дальних лагерей
От всех товарищей-друзей.
Целую крепко.
Твой Андрей.
Ох, не сиди с Егором до полночи.
А если он обнять тебя захочет,
А коль обнимет, куда будешь деваться?
Пусть хоть купит пачку папирос.
Писать кончаю. Целую в лобик.
Не забывай, что я живу, как бобик.
Привет из дальних лагерей
От всех товарищей-друзей.
Целую крепко.
Твой Андрей.
Сходи к Алехе, моему соседу,
Он по свободе должен шесть рублей.
На два рубля купи махорки,
А на четыре — черных сухарей.
Писать кончаю. Целую в лобик .
117

Не забывай, что я живу, как бобик,
И наподобье перелетной пташки,
По всем столам летаю с котелком.

„Я помню тот
Ванинский, порт..»

ВАНИНСКИЙ ПОРТ
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый.
Как шли мы по трапу на борт,
В суровые мрачные трюмы.
На море спускался туман,
Ревела стихия морская.
Вставал впереди Магадан —
Столица Колымского края.
Не песня, а жалобный крик
Из каждой груди вырывался,
—
Прощай навсегда, материк! —
Хрипел пароход, надрывался.
От качки стонали зэка,
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой!
Сойдешь поневоле с ума,
Отсюда возврата уж нету.
Пятьсот километров — тайга,
В тайге этой дикие звери.
120

Машины не ходят туда,
Бредут, спотыкаясь, олени.
Там смерть подружилась с цингой,
Набиты битком лазареты,
Напрасно и этой весной
Я жду от любимой ответа.
Не пишет она и не ждет,
И в светлые двери вокзала —
Я знаю — встречать не придет,
Как это она обещала.
Прощай, моя мать и жена,
Прощайте, любимые дети,
Знать, горькую чашу до дна
Придется мне выпить на свете!

*
*
*
Пойдут на север составы новые,
Кого ни спросишь — у всех Указ...
Взгляни, взгляни в глаза мои суровые,
Взгляни, быть может, в последний раз.
А завтра рано покину Пресню я,
Уйду с этапом на Воркуту.
И под конвоем в своей работе тяжкой,
Быть может, смерть я себе найду.
Друзья накроют мой труп бушлатиком,
На холм высокий меня снесут
И закопают в землю меня мерзлую,
А сами молча в барак уйдут.
Никто не знает, когда тебе, любимая,
О том напишет товарищ мой.
Не плачь, не плачь, подруга моя милая,
Я не вернусь уже к тебе домой.
Этап на север, срока огромные,
Кого ни спросишь — у всех Указ .
Взгляни, взгляни в глаза мои суровые,
Взгляни, быть, может, в последний раз.
122

ЗДРАВСТВУЙ,
ПОСЕДЕВШАЯ ЛЮБОВЬ МОЯ...
На Колыме, где тундра и тайга кругом,
Среди замерзших елей и болот
Тебя я встретил с твоей подругой,
Сидевших у костра вдвоем.
Шел крупный снег и падал на ресницы
вам,
Вы северным сияньем увлеклись.
Я подошел к вам и подал руку,
Вы, встрепенувшись, поднялись.
И я заметил блеск твоих прекрасных
глаз,
Я руку подал, предложил дружить.
Дала ты слово быть моею,
Навеки верность сохранить.
В любви и ласках время незаметно шло,
Пришла весна, и кончился твой срок.
Я провожал тебя тогда на пристань.
Мелькнул твой беленький платок.
С твоим отъездом началась болезнь
моя.
Ночами я не спал и все страдал,
И проклинал я тот день разлуки,
Когда на пристани стоял.
123

А годы шли. Тоской себя замучил я.
Но близок встречи час, любовь моя!
По актировке, врачей путевке,
Я покидаю лагеря.
И вот я покидаю мой суровый край,
А поезд все быстрее мчит на юг.
И всю дорогу молю я Бога:
«Приди встречать меня, мой друг!»
Огни Ростова поезд повстречал в пути,
Вагон к перрону тихо подходил.
Тебя больную, совсем седую
Наш сын к вагону подводил.
Так здравствуй, поседевшая любовь
моя!
Пусть кружится и падает снежок
На берег Дона, на ветки клена
И на твой заплаканный платок.

♦♦*
...Помнишь степь далекую, глухую
На чужом скалистом берегу.
По тебе, Россия, я тоскую
И в матросском сердце берегу.
Помнишь ночи, полные тревоги,
Свет прожекторов, дозор ночной,
Помнишь эти пыльные дороги,
По которым нас водил конвой,
По которым день и ночь стучали
Часовых тяжелые шаги.
Помнишь, как с тобою нас встречали
Лагерей тревожные гудки...
125

ЖУРАВЛИ НАД КОЛЫМОЙ
Здесь, на русской земле,
я чужой и далекий,
Здесь, на русской земле,
я лишен очага.
Между мною, рабом, и тобой, одинокой,
Вечно сопки стоят, мерзлота и снега.
Я писать перестал: письма
плохо доходят.
Не дождусь от тебя я желанных
вестей.
Утомленным полетом на юг птицы
уходят.
Я гляжу на счастливых друзей-
журавлей.
Пролетят они там, над полями,
лугами,
Над садами, лесами, где я рос
молодым,
И расскажут они голубыми ночами,
Что на русской земле стал я сыном
чужим.
Расцветет там сирень у тебя
под окошком.
Здесь в предсмертном бреду будет
только зима.
126

Расскажите вы всем, расскажите
немножко,
Что на русской земле есть
земля Колыма.
Расскажите вы там, как в морозы
и слякоть,
Выбиваясь из сил, мы копали металл,
О, как больно в груди и как
хочется плакать,
Только птицам известно
в развалинах скал.
Я не стал узнавать той страны,
где родился,
Мне не хочется жить. Хватит
больше рыдать.
В нищете вырастал я, с родными
простился.
Я устал, журавли. Вас не
в силах догнать.
Год за годом пройдет. Старость
к нам подкрадется,
И морщины в лице... Не мечтать
о любви.
Неужели пожить по-людски
не придется?
Жду ответ, журавли, на обратном
пути.

ДЕВЧОНКА
Летит паровоз по долинам и горам,
Летит он неведомо куда.
Назвалась, девчонка, я ишаком завода
И с волей простилась навсегда.
Работаю в заводе, делаю детали,
Привыкла я к токарному станку.
Теперь я не знаю, в какую минуту
Я с этого завода убегу.
Начальник, начальник,
не топай ногами,
А мастер, не прыгай, как коза!
Вы дайте мне отпуск хоть
на два денечка:
Я дома наемся досыта.
Ехала я долго, грязна и голодна.
Приехала — наелась досыта .
Ой, маменька родна, замучили
в заводе,
Я больше не поеду до суда!
Летит паровоз по долинам и горам,
Кондуктор не жмет на тормоза...
Теперь я, девчонка, уж еду на север,
На север далекий навсегда!
128

ЛАГЕРНАЯ
День и ночь над тайгой завывают
бураны,
Крайний Север суров, молчалив и угрюм.
По глубоким снегам конвоиры шагают,
Неизвестно куда заключенных ведут.
Их на север ведут за отказ от работы,
Среди них доктора, кузнецы и воры,
Чтоб трудились они до десятого пота,
Вдалеке от любимой, от зари до зари.
Красноярское небо над оставленной
трассой.
За голодным этапом стаи волков идут.
—
Ненаглядная мама, что за дяди
в бушлатах
В оцепленьи конвоя все бредут
и бредут?
—
Это разные люди, что сражались
в Карпатах,
Защищали детей, стариков и тебя.
Это дети России, это в прошлом
солдаты,
Что разбили геройски под рейхстагом
врага.
5 Зак. 53
129

День и ночь над тайгой завывают
бураны,
Крайний Север суров, молчалив и угрюм.
По глубоким снегам конвоиры шагают.
Неизвестно куда заключенных ведут.

*
♦*
Чередой, за вагоном вагон,
С мерным стуком по рельсовой стали
Спецэтапом идет эшелон
С пересылкой в таежные дали.
Заметает пургой паровоз,
В окнах блещет морозная плесень.
И порывистый ветер донес
Из вагона печальную песню.
Припев:
<Не печалься, любимая,
За разлуку прости меня,
Я вернусь раньше времени,
Дорогая моя.
Как бы ни был мне приговор строг,
Я вернусь на любимый порог
И, тоскуя по ласке твоей,
Я в окно постучу».
Здесь на каждом вагоне замок,
Две доски вместо мягкой постели,
И, укутаны в синий дымок,
Нам кивают угрюмые ели.
Двадцать лет трудовых лагерей,
И в подарок рабочему классу
Там, где были тропинки зверей,
Мы проложим таежную трассу.
131

Припев.
Утопали в снегах трактора,
Даже «сталинцу» сил не хватало,
И тогда под удар топора
Эта песня в тайге прозвучала.
Среди серых отрывистых скал,
Где раскинулись воды Байкала,
Где бродяга судьбу проклинал.
Эта песня и там прозвучала.
Припев:
«Не печалься, любимая,
За разлуку прости меня,
Я вернусь раньше времени,
Дорогая моя.
Как бы ни был мне приговор строг,
Я вернусь на любимый порог,
И, тоскуя по ласке твоей,
Я в окно постучу».
♦

„В нашем городе
была парочка...“

На российских равнинных просторах
всегда любили петь о морях, океанах,
уходящих вдаль кораблях. Жила и все­
гда, видимо, живет в человеческой душе
мечта о неведомой прекрасной земле
там, за синими морями. А какие стра­
сти кипят в притонах Сан-Франциско,
в ночном Марселе, в Кейптаунском пор­
ту, в далеком Лондоне, на берегах Ита­
лии или Африки! То и дело бросаются
в бой за свою любовь капитаны и мат­
росы, благородные ковбои и пираты.
А их возлюбленные, не вынеся страда­
ний, бросаются в море.
Впрочем, страсти везде одинаковы. Эта
традиция вечна, потому и находит от­
клик в душе песня-страданье, песня-бал­
лада, потому и живут столько лет Ма­
руся, которая отравилась, лихой шофер
Колька с Чуйского тракта, дочь капи­
тана Джанэй, ковбой Гарри и его крош­
ка Мэри, силач-повеса Джон Грэй, все
Розы и Лилеи, чьи лепестки расцветают
от любви и вянут от измены.

Маруся отравилась

МАРУСЯ ОТРАВИЛАСЬ
Вот солнце закатилось,
Замолк шум городской,
Маруся отравилась,
Вернувшися домой.
В каморке полутемной,
Ах, годы обитал
Цветочек этот скромный
И грустно погибал.
Измена друга злая
Яд в сердце ей влила,
Душа ее младая
Обиды не снесла.
Ее в больницу живо
Решили отвезти,
Врачи там торопливо
Старалися спасти.
—
К чему старанья эти!
Ведь жизнь меня страшит.
Я лишняя на свете,
Пусть смерть свое свершит.
136

РОЗА
Я встретил розу — она цвела
И ароматом была полна.
Я эту розу сорвать готов,
Но побоялся ее шипов.
Сорвали розу, помяли цвет,
А этой розе — семнадцать лет!
—
О роза, роза, — я закричал,
Зачем тогда я вас не сорвал?
Я побоялся шипов твоих.
Теперь ты, роза, в руках других!
О, парни, парни, мой вам совет:
Не рвите розы в семнадцать лет.
Розы прекрасны, розы нежны,
И эти розы нам всем нужны!
137

БЕЛЫЕ ТУФЕЛЬКИ
На улице дождик, и слякоть
бульварная
Тонкими иглами душу гнетет.
Девушка бледная в беленьких
туфельках,
Словно шальная, по бульвару бредет.
На улице дождик, обуть было нечего,
В белых туфлях на бульвар вы пошли.
Ножки промокли, и вы простудились,
А уж наутро в больницу слегли.
Белые туфельки вам были куплены
За нежные ласки богатым купцом.
И в этот же вечер стройными ножками
Вы вальс танцевали, кружились кольцом.
Теперь вы лежите совсем непохожая,
Белые туфли стоят возле вас.
Белые туфельки, белое платьице,
Белое личико, словно атлас.
Радуйся, девочка, радуйся, милая,
Что ваша смерть так рано пришла.
Вас засосала слякоть бульварная.
Вся ваша жизнь в белых туфлях
прошла.
138

*
♦*
На улице дождик и слякоть бульварная.
Два старика детский гробик несли.
Спьяну икая, кого-то ругая,
Как будто ненужное что-то несли .
Вдруг в повороте, их путь пресекая,
Красивая дама с любовником шла.
Словно девчонка, шутя и болтая,
Букетик цветов пред собою несла.
Хотела она к тому гробу приблизиться,
Чтоб детский тот гробик цветами
убрать,
Но что-то в раздумьи назад
обернулася,
И на глаза накатилась слеза.
Вспомнила дама, как в прежние ночи
В диких мученьях рожалася дочь.
Зверски взглянув на тот маленький
гробик
И приказала убрать его прочь.
Двум старикам, что напилися
допьяна,
Велела малютку быстрей закопать.
Ну, а сама побрела к ресторану,
Чтобы вином свое горе залить.
139

Дама всю ночь в ресторане гуляла.
Грусть и тоска ее сердце грызла.
Рюмку за рюмкой вино выпивала,
Многим казалась коварна и зла.
Наутро видали такую картину:
Труп статной дамы в канаве нашли,
А возле несчастной записка лежала,
И только два слова: «Малютка,
прости!»
4-

♦**
Ты ходишь пьяная и очень бледная
По темным улицам совсем одна.
Тебе мерещится дощечка медная
И штора синяя его окна.
Прижавшись к бархату авто бесшумного,
Ты грустно смотришь в ряды огней.
И память прошлого, полубезумного,
Мелькают ужасы былых ночей.
А на диване там подушки алые,
Вино шампанское, коньяк «Мартель».
Глаза янтарные всегда печальные,
Губы искусаны, сама пьяна.
Супруг, обманутый тобой, неверною,
Придя в гостиную, супругу ждет.
Любовник знает: она, покорная,
Кляня и плача, к нему придет.
Ты входишь пьяная, полувеселая,
Маня рукой его, к себе прижмешь.
Лишь только лампочки с рассветом
тусклые,
А ты усталая домой бредешь.
Ты ходишь пьяная, такая странная,
По темным улицам совсем одна.
Тебе мерещится вся жизнь пропащая
И штора синяя его окна.
141

*
*
*
Губ твоих накрашенных малина,
В кольцах пальцы ласковой руки,
От бессонницы, от кокаина
Под глазами темные круги.
Зубки твои в чувственном оскале,
Тонкая изломанная бровь.
Слишком многие тебя ласкали,
Чтоб мужскую знала ты любовь.
Припев:
А муж твой далеко в море
Ждет от тебя привета,
В далеком суровом дозоре
Шепчет он: — Где ты?
У любви порочной ты во власти,
И тогда, послушны и легки,
Цепенеют в пароксизме страсти
Пальчики изнеженной руки.
Припев.
Офицеров знала ты немало —
Кортики, погоны, ордена;
О такой ты жизни и мечтала,
Трижды развращенная жена.
142

Отошли в небытие притоны
Легких девок в наши времена.
Но следует велению закона
Чья-нибудь хорошая жена.
Припев.

РОЗА
Неслось такси в бензиновом угаре,
Асфальт покрыл густой наплыв толпы.
А там вдали, на грязном тротуаре,
Лежала роза в уличной пыли.
Никто цветок тот брошенный
не поднял,
Никто не взял его в ее мольбе.
А я сегодня эту розу вспомнил,
О ней решил я рассказать тебе.
И лепесточки жалобно свернулись,
И цвет ее пунцовый потускнел.
И чьи-то губы нежно прикоснулись,
И чей-то голос нежно зазвенел.
Чей взор пленила эта роза прежде,
Кто красоты ее не мог ценить?
Так сделать мог какой-нибудь
невежа:
Цветок сорвать, измять и уронить.
В чьи руки отдалася ты, девчонка,
И как могла сдержать такой удар?
Была чиста, зачем же ты упала
На грязный и пыльный тротуар?
И ты, безвинный уровень девчонки,
Ты с детства растоптала свою честь.
144

Тебя влечет мужчина с рюмкой водки,
И лишь на это в тебе сила есть.
Неслось такси в бензиновом угаре,
Асфальт покрыл густой наплыв толпы.
А там вдали, на грязном тротуаре,
Лежала роза в уличной пыли.

*
*
*
В одном красивом месте
На берегу реки
Стоял красивый домик,
В нем жили рыбаки.
Рыбак уже был старый,
И старая жена.
У них было три сына —
Красавцы хоть куда.
Один любил портниху,
Другой любил княжну,
А третий молодую
Охотника жену.
Любил ее он тайно,
Охотник тот не знал,
Что жизнь его разбита
И он совсем пропал.
Однажды он собрался
В лес дальний пострелять.
С ним встретилась цыганка,
Просил он погадать.
Цыганка молодая
Умеет ворожить.
146

Все карты разложила,
Не смеет говорить.
—
Тебе жена неверна:
Десятка так легла,
А туз виней — могила, —
Она произнесла.
Охотник взволновался,
Цыганке уплатил,
А сам с большой досадой
Домой поворотил.
Подходит ближе к дому
И видит у крыльца:
Жена его, злодейка,
В объятьях рыбака.
Раздался шумный выстрел —
Младой рыбак упал.
За ним жена, злодейка,
Потом охотник сам.
Наутро все три трупа
Валялися в пыли,
Глаза полуоткрыты,
Все в нову жизнь пошли.

ПРО ЛИЛЕЮ
Вы не смейтесь над счастьем
разбитым,
Не шутите над сердцем больным.
Вы слыхали рассказ про лилею,
Что росла над обрывом крутым?
Нет? Так слушайте. Эта лилея
Был красивый и гордый цветок,
А у ног его длинною лентой
Протекал небольшой ручеек.
Он в жару орошал ее корни,
Вместо зеркала днем ей служил,
И, баюкая, в летние ночи
Сказки дивные ей говорил.
Полюбив ее нежно н страстно.
Он о чувствах взаимных мечтал.
Появились в глазах ее грезы,
Ее счастье, ее идеал.
Долго он ее счастьем томился,
Но она потешалась порой.
И решил ручеек откровенно
Рассказать ей о чувстве своем.
Гордо слушала это лилея,
Насладившись мольбой свысока,
148

Ядовито она улыбнулась
На слова и любовь ручейка.
—
Ты сулишь мне и счастье и радость,
Незаметный простой ручеек,
Посмотри, неужели мы пара?
Я — красивый и гордый цветок .
Да, поверь, мы с тобою не пара.
Я, поверь, не тебе суждена.
Для того ль меня, дитятко милый,
Родила с поцелуем весна?
И отхлынул с рыданием громким
От красавицы бедный ручей,
И над сыном заплакала туча,
Разразившись потоком дождей.
Ручеек стал могучей рекою,
Разлилася обширно река,
И в могучих и крепких объятьях
Задушила лилею волна.
Так не смейтесь над счастьем разбитым,
Не шутите вы с сердцем больным.
Лучше вспомните вы про лилею,
Что росла над обрывом крутым.

*
*
*
В семье богатого купца
Жила, резвилась дочь Мария.
Одна лишь дочка у отца,
Всех красотой своей пленила.
И долго думала она,
Сидев на лавочке под ивой.
Сидит Мария в час ночной
И ожидает Михаила.
Она украдкой от отца
Все на свиданье убегает.
Она ведь любит бедняка,
Отец любви ее не знает.
И вдруг осеннею порой
Посватался купец богатый.
Он был вдовцом уж десять лет.
Отец Марии был так радый.
И веселились тесть и зять,
Вино рекой у них лилося.
Отец наутро рассказал,
Что за столом у них сбылося.
—
О, папа милый, пожалей,
Ты не губи мне жизнь в расцвете.
150

Не купишь золотом любовь,
Любовь ценней всего на свете.
—
Тебе отец я или нет?
Последний раз я заявляю:
Пойдешь с купцом ты под венец.
Последний раз я повторяю.
—
О, мама милая моя,
Тебе я тайну всю открыла,
Не будет мужем мне никто,
Никто лишь кроме Михаила.
Тут в спальню девушка вошла
И за собою дверь закрыла.
Взяла бумагу и перо
Она в чернила погрузила:
<Прощай, любимый Михаил,
Тебя я больше не увижу.
Тебя люблю я всей душой.
Тебя, отец, я ненавижу».
Взяла решительно стакан
И яд в стакане растворила.
Взяла и выпила до дна...
Цветущу жизнь свою сгубила.
А утром рано до зари
Во гроб Марию положили.
И плакали отец и мать,
Что дочь свою они сгубили.
151

БАЛЛАДА
О ЗАГУБЛЕННОЙ ЛЮБВИ
Я сижу у костра,
От людей я изгнанник,
А мороз и пурга —
Самый лучший охранник.
Вспоминаю твои глаза,
Твои руки и плечи.
Бушевала гроза
В тот последний наш вечер.
Ты любила меня,
Молодого мальчонку.
От семьи, от друзей
Увела, как ребенка.
И за что я любил тебя,
Твои руки и плечи,
И как ждал я тебя, весь горя,
В тот последний наш вечер.
Ты тогда не пришла.
Я стоял под часами,
И как будто бы чья-то тень
Пролегла между нами.
И за что я любил тебя,
Твои руки и плечи,
И зачем побежал к тебе
В тот последний наш вечер?
152

Я увидел в окне:
Возле спящего сына
Обнимала вовсю
Ты другого мужчину.
И за что я любил тебя,
Твои руки и плечи!
Ослепила любовь меня
В тот последний наш вечер.
Потемнело в глазах,
Сердце бешено билось,
А рука финский нож
Незаметно схватила,
Потому что любил тебя,
Твои руки и плечи,
Пожалел, не убил тебя
В тот последний наш вечер.
Но ему — острый нож
За обиды за злые.
И навеки закрыл
Он глаза голубые.
Потому что любил тебя,
Твои руки и плечи,
Я мальчонку того убил
В тот последний наш вечер.
И забилася ты
В безутешном рыданья,
А я сына тайком
Целовал на прощанье.
153

Потому что любил тебя,
Твои руки и плечи,
Все смотрел и смотрел на тебя
В тот последний наш вечер.
Ты ответила мне
Ненавидящим взглядом:
—
Уходи от меня!
Мне убийцы не надо!
А я все же любил тебя,
Твои руки и плечи
И за эту любовь пострадал
В тот последний наш вечер.

БАЛЛАДА О ШУТЕ
Звени, бубенчик мой, звени.
Играйте, струны, в такт напеву.
Я вам куплеты пропою,
Как шут влюбился в королеву!
Жил при дворе у короля
И у прекрасной королевы
Веселый шут. Король любил
Его веселые напевы.
Был шут влюблен, но вот беда:
Любил он не простую деву,
А, гордость в сердце затая,
Тот шут влюблен был в королеву.
Звени, бубенчик мой, звени,
Рыдайте, плачьте громче, струны!
А гордость в сердце затая,
Тот шут влюблен был в королеву.
Раз королева говорит:
—
Мой шут, пропой мне серенаду!
Коль тронешь сердце ты мое,
Получишь поцелуй в награду!
И шут запел. И песнь лилась,
Как с гор весной сбегают струи.
А ночь пришла, и шут узнал,
Любви как сладки поцелуи.
Звени, бубенчик мой, звени...
Но, злобной ревностью горя,
Влюбленный паж уже злословит«
На королеву и шута
155

Донос коварный он готовит.
И снова ночь, но шут — в тюрьме.
О королеве он тоскует.
Ведь он не знает, что она
Не одного его целует.
Звени, бубенчик мой, звени...
Король наутро с палачом
Пришел к жене в ужасном гневе.
И, прикрывайся плащом,
Так говорит он королеве:
—
Я тоже песню полюбил,
Я тоже внял ее напеву.
Так на, возьми — вот голова
Шута, что любит королеву!

ВАЛЕНТИНА
По пыльной дороге, закованный
в цепи,
Закованный в цепи шагал человек.
Он голые руки закинул на плечи,
Шептал конвоиру: — Ну, постой,
не гони!
Ну, постой, не гони, дай вздохнуть
хоть разочек,
Постой, расскажу я, за что я сижу.
Постой, расскажу я, за что заковали,
За что заковали меня в кандалы.
Я вырос в деревне, у бедной
старушки,
И в город далекий работать пошел.
Там много бродило оборванных нищих,
Работу лакея я у графа нашел.
Работу лакея я нес аккуратно,
Бывало, работал я целые дни.
В свободное время я брал в руки
скрипку
И в сад уходил и играл там в тени.
У графа была одна дочь — Валентина,
Любимица графа и графских гостей.
157

Она на рояле играла и пела,
И все господа любовалися ей.
Был вечер осенний, луна
серебрилась,
И тонкою струйкой в саду бил
фонтан.
Одна Валентина по саду гуляла»
Вдруг кто-то на скрипке в саду
заиграл.
Она поспешила на чудные звуки
И там за кустами лакея нашла.
Она обняла его нежной рукою»
—
О, милый, — шепнула, —• люблю я
тебя!
Наутро лакея в тюрьму посадили
За то, что на скрипке
в саду он играл»
За то, что любовные чувства
в нем были,
За то, что он графскую дочь
целовал.
♦

НЕВЕСТА
У церкви стояли кареты,
Там пышная свадьба была.
Все гости роскошно одеты,
На лицах их радость была.
Невеста была в белом платье,
Букет был приколот из роз.
Она на святое распятье
С тоскою смотрела сквозь слез.
Горели венчальные свечи,
Невеста стояла бледна.
Священнику клятвенной речи
Сказать не хотела она.
Я видел, как бледный румянец
Покрыл молодое лицо,
Когда ей священник на палец
Надел золотое кольцо.
Из глаз ее быстрые слезы
Ручьем по лицу потекли.
Завяли прекрасные розы,
Напрасно их так берегли.
Я слышал, в толпе говорили:
—
Жених неприглядный такой.
Напрасно девицу сгубили! —
И вышел я вслед за толпой.
159

ШУТКИ МОРСКИЕ
Шутки морские бывают жестокими
шутками,
Жил там рыбак с одинокою дочкой
своей.
Дочка угроз от отца никогда
не слыхала,
Крепко любил ее старый рыбак
Тимофей.
Девушка выросла стройна, красивая,
Море вскормило родное дитя рыбака.
Пела, смеялась, росла, словно чайка
над морем,
Но и она далеко от судьбы не ушла.
Часто она уходила в открытое море,
Рыбу ловила она, не боялась глубин.
Как-то зашли к рыбаку за водою
напиться
Несколько юных, среди них красавец
один.
Юный красавец со взором орлиным,
Пальцы в перстнях, словно сын он
купца.
Юный красавец последним из кружки
напился,
Кружку взяла и остаток она допила.
160

Так и пошло, полюбили друг друга
на море
Юный красавец и чудная дочь рыбака.
Часто он к ней пробирался в лачугу
с подарками,
Трепетно ждала Катюша его, молодца.
Часто они выезжали в открытое
море,
Волны им пели волшебные сказки
свои.
Штормы и бури их страсти порой
охлаждали,
Скалы им были приютом забав
и любви.
Катин отец поседел от обиды:
—
Дочка, опомнись, твой милый —
бродяга и вор.
Если сказал я тебе: «Берегись,
Катерина»,
Лучше убью, но тебя не отдам
на позор.
Девушка петь и смеяться совсем
перестала,
Пала на личико хмурая тень.
Пальцы и губы она все себе
покусала,
Словно шальная, ходила она
в этот день.
6 Зак. 53
161

Снова приехал отец очень хмурый:
—
Вот и конец молодцу твоему.
В краже поймали и в драке его там
убили,
Туда и дорога ему, твоему подлецу.
Девушка быстро платочек накинула,
Город был близок, и вот у кафе
одного
Толпы народа она там едва
растолкала.
Бросилась к трупу, целует,
ласкает его.
Брови суровые были нахмурены,
Кровь запеклась у него на груди.
Девушка в черном была вся тогда
разодета,
Бросилась в море с высокой
ближайшей скалы.

*
*
*
И за что полюбила я Кольку,
Кольку с нежной рыбацкой душой?
Иль за кудри его золотые,
Иль за взгляд равнодушно простой.
Как-то раз все суда задержались,
Всяк в своем неизвестном порту,
А на наших судах подходили
Солевые запасы к концу.
Снарядил управляющий лодку,
Начал он смельчаков набирать.
Обещал он дать денег на водку,
Если соли сумеют достать.
Ну, а море все тихо стояло,
И прибой у скалы не шумел.
Это к вечеру шторм предвещало,
И никто выходить не хотел.
Управляющий тут рассердился
И сказал, усмехаясь в усы:
—
До чего же я здесь дослужился,
Здесь ведь нет рыбаков — все трусы!
Тут и вздрогнуло сердце у Кольки
И еще у семи рыбаков:
163

—
Не боимся мы шторма на море,
Соли вам привезем сто пудов!
Ну, а к вечеру шторм разыгрался.
—
В первый раз! — говорят старики.
А со штормом пришло ко мне горе:
Не вернулись назад рыбаки.
Семь я суток у моря рыдала
И поэтому стала седой.
Это знают лишь скалы у моря
Да сердито шумящий прибой.
Все я синему морю прощаю:
Гибель Колькину, участь свою,
Потому что я море любила
И теперь его крепко люблю.
+

МОРЯЧКА
Каждый вечер у стройной березки,
На окраине, там, где река,
Белокурая, в синей матроске
Ожидала она моряка.
Целовались они, обнимались
И клялись неразлучными быть,
Только ранней порой расставались,
Чтобы к вечеру крепче любить.
Но вот друга в матросы забрали,
Не пришел он в тот вечер к реке,
По щекам ее слезы катились,
Вспоминала она о дружке.
Каждый вечер у стройной березки,
На окраине, там, где река,
Белокурая, в синей матроске
Ожидала она моряка.
165

*
♦♦
Когда мне быль лет пятнадцДть,
Я не знала ничего.
Когда исполнилось семнадцать«
Полюбила одного;
Тайно я его любила,
Тайно он меня любил.
Наше счастье не свершилось«
Враг навекй разлучил.
Его мать не пожелала
Наше счастье совершить:
Сыну стрдго наказала
Меня« бедную« забыть.
Сын с такой большой печали
Слег в постель и захворал»
Перед самой его смертью
Он заплакал и сказал:
—
Позволь, маменька, женитьсй«
Позволь взять кого люблю!
Соверши ты наше счастье,
Я, быть может, оживу!
Мать позволила, но поздно,
Сыну смерть была близка:
Только вспомнил ее имя
И навек закрыл глаза.
Была тихая погода,
Ярко светила луна,
А между частыми крестами
Пробиралася она.
166

Она нашла его могилу,
Тихо, тихо подошла,
И на могиле написала
И на могиле помёрла:
«Люди добрые, Ибаерьтё,
Как ЛЮбйЛа й ёгО}
И на части pdfctëpsâJtH
Мое сердце и ёгб!»

*
♦♦
Вечер вечереет,
Колышется трава,
Нейдет, нейдет мой милый,
Пойду к нему сама.
Иду, а ветер воет,
Едва на свет гляжу,
А сердце так и ноет,
Чем ближе подхожу.
Я подошла к крылечку
И встала у дверей,
А бедное сердечко
Забилося сильней.
Дрожащею рукою
Я дернула замок,
И слышу, предо мною
Отщелкнулся замок.
Служанка молодая
Мне руку подает
И с гордою насмешкой
По комнатам ведет.
Все комнаты закрыты,
Одна лишь отперта,
И в ней сидел изменщик,
В кого я влюблена.
Он держит на коленях
Красотку у себя...
Поверь, поверь, красотка,
Изменит и тебе!
168

ПЕЧАЛЬ
Минута горести настала,
Мой милый друг, прости, прости,
Судьба разлуку нам послала,
Не в силах я ее снести.
Я перед вами на коленях,
Я плачу, плачу, как дитя,
Я плачу горькими слезами
И попрошу: забудь меня.
Забудь мой рост, мою походку,
Забудь черты мово лица,
Забудь, как я тебя любила,
Забудь с начала до конца.
169

ЛУННЫЕ НОЧИ
Где эти лунные ночи,
Где это пел соловей,
Где эти карие очи,
Кто их ласкает теперь!
Бывало, весенней порою
Выйду я в сад погулять.
Ночка еще не настала,
Буду я милого ждать!
Жду я его, не дождуся,
Наверно, не любит меня,
Наверно, он любит другою.
Ах, как несчастлива я!
Слышу — шаги раздаются,
Наверно, мой милый идет!
Я к нему — змейкой завьюся
И расцелую его!
Тут же пойдут разговоры,
Тут же пойдет болтовня,
Вспомнятся прежние ссоры,
Ссоры, конечно, любя!
Годы пройдут за годами,
Морщины покроют лицо,
Горько зальюсь я слезами,
Но не забуду его!
170

ЦЫГАНКА
Ворожить и гадать мастерица,
Ты цыганкой на то рождена,
Ты неведомых дум Всех царица,
Тебе власть прорицанья дана.
Отгадай мою грусть, мою скуку,
От бессонных Ночей исцели,
Кучу золота дам тебе в руку —
Наговор мне такой нашепчи.
Нашепчи, чтобы сердце не ныло,
Что я должен такое сказать,
Чтобы девушка вновь полюбила,
Не пришлось бы мне снова страдать.
—
Погоди обещать мне награды,
Я не в силах тебя исцелить,
Я не в силах ведь дать тебе чары,
Чтоб насильно заставить любить!
Отгадай же, цыганка-веШуНьЙ,
Долго Ль, ДОЛгО ль я буду страдать,
Скоро ль, скоро Ль в Могиле глубокой
Труп мой будет холодный лежать?
171

БЕДНАЯ ДЕВИЦА
Бедная девица, горем убитая,
Плачет, рыдает, грустит:
—
Маменька родная, сердце разбитое!
Милый не хочет любить.
—
Брось, не печалься, моя дорогая,
Брось о нем плакать, грустить.
Время придет — и полюбишь другого,
И будешь с ним счастливо жить.
—
Нет, моя маменька, нет, моя родная,
Нет, не забыть мне его.
Другого любить я совсем не намерена,
Буду любить одного.
Ветер промчался над тихою речкою,
Тихо журчал ручеек.
Там, между тиною, тиной зеленою
Женское тело плывет.
Плывет оно тихо, о берег толкается,
Мертвые смотрят глаза.
Платье бедняжки о сучья цепляется,
Ветки вплелись в волоса.
Бедная девица, кто ж тебя бросил
В мутные волны реки?
Или любила кого недостойного?
Люди ль тебя довели?
172

ЦЫГАНЕ
Костер давно горит, а ты все слушаешь,
Ночное облако скрыло луну.
Я расскажу тебе, как жил с цыганами,
И как ушел от них, и почему.
В цыганский табор я попал
случайно,
В цыганку смуглую влюбился я,
Но я не знал тогда про жизнь
цыганскую,
Любовь цыганскую не знал тогда.
Однажды вечером взгрустнулось что-то
мне,
Я вышел из дому к большой реке.
Увидел — там она с другим целуется,
И острый нож блеснул в моей руке!
Цыганка смуглая вдруг стала
бледною,
И слово молвила она в ответ:
—
Я птица вольная, люблю цыгана я
И за любовь свою держу ответ!
Костер давно погас, а ты все слушаешь,
Ночное облако скрыло луну.
Я расскажу тебе, как жил с цыганами,
И как ушел от них, и почему.
173

СУДИЛИ
ДЕВУШКУ ОДНУ
Сейчас скажу я вам рассказ,
Своими видел я глазами...
Судили девушку одну,
Она была дитя годами.
Она просила говорить,
И судьи ей не отказали.
Когда ж закончила она,
Весь зал наполнился слезами.
—
В каком-то непонятном сне
Он овладел, безумец, мною,
И тихо вкралась в душу мне
Любовь коварною змеею.
И долго я боролась с ней,
Но чувств своих не победила,
Ушла от матери родной...
О, судьи, я его любила!
Но он другую полюбил,
Стал издеваться надо мною.
Меня он гнал и презирал,
Не дорожил, безумец, мною.
Однажды он меня прогнал,
Я отомстить ему решила...
174

Вонзила в грудь ему кинжал.
О, судьи, я его убила.
Прощай, мой мальчик дорогой,
Тебя я больше не увижу.
А судьи, вас, а судьи, вас,
А судьи, вас я ненавижу.
И пошатнулася она,
Последний вздох в груди
раздался.
И приговор в руках судьи
Так недочитанным остался.
♦

СУД
Вам расскажу про страшный суд.
Своими видела глазами:
Судили девушку одну,
Она юна была годами.
К суду подъехал <воронок>,
Раздался оклик: — Выходите!
Держите руки за спиной,
По сторонам вы не смотрите!
Она хотела говорить,
И судьи ей не отказали.
Услышав первые слова,
Все в зале громко зарыдали.
—
Я полюбила цыгана,
И воровать я с ним ходила,
Ушла от матери, отца.
О, судьи, я его любила!
А он в кругу своих друзей
Нарочно хвастался другою,
Меня он гнал и презирал,
Не дорожил моей любовью!
И в старом парке у реки
Я отомстить ему решила,
Вонзила в грудь ему кинжал!
О, судьи, я его убила!
176

Девчонка — серые глаза
Тихонько голову склонила.
Никто не видел, как она
Кусочек яда проглотила.
Тут подбежала ее мать,
И в зале снова зарыдали:
—
Проснись, проснись, мое дитя,
Тебя ведь судьи оправдали!
И над могилою ее
Большие розы расцветали...
—
Проснись, проснись, мое дитя,
Тебя ведь судьи оправдали!

ДОРОГАЯ МОЯ
Вы не вейтеся, черные кудри,
Над моею больной головой.
Я сегодня больной и бессильный,
Нету в сердце былого огня.
Вот настанет печальное утро,
Будет дождик с утра моросить.
Ты услышишь протяжное пенье,
Как меня понесут хоронить.
Из друзей моих верных, наверно,
Ни один не пойдет провожать.
Только ты лишь, моя дорогая,
Будешь слезно над гробом рыдать.
И в последний ты раз поцелуешь,
Как опустят в могилу меня.
И уста мои больше не скажут:
—
Что ж, прощай, дорогая моя!
178

*
*
*
Как у нас под окном расцветает сирень,
Расцветают душистые розы.
В моем сердце больном пробудилась
любовь,
Пробудились горячие слезы.
Я все счастья ждала в эту
лунную ночь,
В эту лунную ночь роковую.
И, рыдая, в слезах от него я ушла,
Потому что он любит другую.
Так люби ты ее, как любил горячо,
Наслаждайся ты ею одною.
А меня ты забудь, и забудь поскорей,
О тебе я забуду не скоро!
179

ДРУГ МОЙ
МИЛЫЙ
При бурной ноченьке холодной
Скрывался месяц в облака.
На ту на самую могилку
Пришла красавица моя.
Взошла на самый край вершины,
Главой на памятник легла,
Сказала: — Господи, помилуй! —
И она тут же обмерла.
Она унылым голосочком
Будила друга своего:
—
Ах, встань, проснися, друг мой милый,
Я без тебя жить не могу!
И вдруг могила задрожала,
Из гроба голос раздался:
—
Ах, отойди ты, негодяйка,
И не тревожь моих костей!
Пошла девчонка, зарыдала,
Бранила друга своего:
—
Ах, и зачем было влюбляться
И золото кольцо дарить!
Ах, мое золото колечко —
Оно всегда, как жар, горит,
А мое бедное сердечко,
Оно всегда ноет, болит!
180

*
★*
—
Что с тобою, мой маленький мальчик?
Если болен, врача позову.
—
Мама, мама, мне врач не поможет,
Я влюбился в девчонку одну.
У нее, мама, черные брови,
Голубые большие глаза.
Юбку носит она из бостона
И вертлявая, как стрекоза.
—
Верю, верю, мой маленький мальчик,
Я сама ведь такая была.
Полюбила я раз хулигана,
От него я тебя родила.
Хулиган был красив сам собою,
Пел, плясал, на гитаре играл.
Как узнал он, что я жду ребенка,
Очень быстро куда-то удрал.
181

ДЛЯ КОГО Я ЦВЕЛА?
Для кого я росла и мечтала,
Для кого я, как pO3à, Цйела?
До семнадцати лет не гуляла,
А потом хулигДйа нлшла.
С хулиганом я год прогуляла,
Он навек опозорил меня,
Опозорил и бросил нДЬСкй
И не стал со МНОЙ больше гулять!
Я не помню, как это случилось,
Как в больницу меня привезли,
Только помню: когда я очйулабь,
Мой ребенок лежал у груди.
Рано, рано я матерью стала,
Рано, рано гуляТь с ним йоШЛЯ,
Рано, рано его полюбила,
Хулигану всю жилйь отдала.
А ты, деточка, спишь и не знаешь,
Сколько слез я с тобой пролила.
И сама же я, детка, не знаю,
Для кого я, как роза, цвела!
182

КОЛЕЧКО
На руке Моей вьется колечко^
Это все, что осталось от счастья,
Ах, зачем! — над туманною речкой
От негаданно вспыхнувшей страсти!
Припев:
Ах, как больно, как больно
сердце бьется,
Отбивая горестный вопрос!
Отчего она уж не вернется,
Ах, отчего в любви так много слез?
Зноем вспыхнуло лето мятежное,
В жарких ласках сгорало сердечко.
Целовались так страстно, так нежно,
И блестело на солнце колечко.
Припев.
Прозвучало, как гром, что не любишь,
И, рыдая над темною речкой,
Поняла я, что счастья не будет,
И мерцало, как слезка, колечко.
Припев.
183

♦♦*
Твоя походка подобна шторму!
Твоя фигура стройна, как маяк.
О как люблю я твою морскую форму!
Ты поцелуй меня — и я твоя, моряк!
Ты поцелуй меня, да прямо в щечку —
И я взлечу под самый потолок.
У нас родится маленькая дочка,
А может быть, и маленький сынок.
О как же глупы все эти девчонки,
Что так доверчиво бросаются на клеш!
Ведь вместо клеша останутся пеленки,
А этот клеш и с ветром не найдешь!
184

*
*
*
Течет речка по пескам
С горного потока,
А за девицей матрос
Гонится сдалека.
Вы, матросы-моряки,
Где же ваши шлюпки?
Поцелуй меня, матрос,
В аленькие губки!
Мать совета не дает
Замуж за матроса:
Матрос замуж не возьмет,
Да насмеется, бросит.
Не послушалася я
Мамина совета,
С молодым матросом я
Еду на край света.
Год прошел, другой настал —'
Дочь бредет уныло,
На руках она несет
Да матросенка-сына.
—
Прими, маменька, меня,
Прими, дорогая,
Через годик будет звать:
«Бабушка родная».
185

—
Иди, дочь, иди туда,
С кем совет имела,
Моего совета ты
Слушать не хотела.
У матросовой жены
Слеза покатиласв,
С матросенком на руках
Да в море утопилась;
А наутро по волнам
Труп ее несется,
А матрос на корабле
Смотрит да смеетсй.

МАРУСЯ ОТРАВИЛАСЬ
Жизнь так несложна, крайне так
проста:
У ворот карета «Красного Креста».
Может быть, хотите знать, что там
случилось?
Коротко и ясно: Маруся отравилась.
В мастерской бедняжка на машинке
шила
И про свое детство вспоминать
любила,
Как в далеком поле васильки
сбирала,
Из душистых лилий как венки
сплетала.
Смолоду Маруся на фабрику попала
И, как птичка, таять понемногу стала.
В Алешку-гармониста, бедная,
влюбилась,
За него страдала, на него молилась.
А носил Алешка кудри золотые,
Знал великолепно песни городские.
Как Марусе бедной было
не влюбиться,
Ну, как же при измене ей
не отравиться!
187

Разлюбил Алешка бедную Марусю
И завел другую — новенькую Дусю.
А ее, бедняжку, с фабрики прогнали
И потом на Невском часто так
встречали.
Вот вам и картина дна нашей
столицы...
Сверху показались испуганные лица.
А Маруся сразу резко изменилась.
Нет уже Маруси. Маруся отравилась.

МАШИНА AMO
Расскажу про тот край, где бывал я,
Где дороги заносят снега.
Там алтайские ветры бушуют
И шоферская жизнь нелегка.
Есть по Чуйскому тракту дорога,
Много ездило там шоферов.
Но один был отчаянный шофер,
Звали Колька его Снегирев.
Он машину трехтонную АМО,
Как родную сестренку, любил.
Чуйский тракт до монгольской
границы
Он на АМО своей изучил.
А на форде работала Рая,
И так часто над Чуей-рекой
Форд зеленый и Колина АМО
Друг за другом неслися стрелой.
Как-то раз Колька Рае признался,
Ну, а Рая сурова была.
Посмотрела на Кольку с улыбкой
И по форду рукой провела.
А потом Рая Коле сказала:
—
Знаешь, Коля, что думаю я,
189

Если AMO форд£ перегонит,
Значит, Раечка будет твоя.
Из далекой поездки из Бийска
Возвращался наш Колька домой.
Форд зеленый с смеющейся Раей
Мимо Кольки промчался стрелой.
Вздрогнул Колька, и сердце заныло,
Вспомнил Колька ее уговор.
И рванулась тут быстро машина,
И запел свою песню мотор.
Ни ухабов, ни пыльной дороги —
Колька тут ничего не видал.
Шаг за шагом все ближе и ближе
Грузный АМО форда догонял.
На изгибе сравнялись машины,
Колька Раю в лицо увидал.
Увидал он и крикнул ей: — Рая!
И забыл на минуту штурвал.
Тут машина трехтонная АМО
Вбок рванулась, с обрыва сошла.
И в волнах серебристого Чуя
Коля жизнь за девчонку отдал.
И, бывало, теперь уж не мчится
Форд зеленый над Чуей-рекой .
190

Он здесь едет как будто усталый,
И штурвал задрожит под рукой.
И на память лихому шоферу,
Что боязни и страха не знал,
На могилу полбжили фару
И от АМО разбитый штурвал.
+

♦**
До пяти часов утра
Лампочка горела.
Почему ты не пришел,
Когда я тебе велела?
Раньше, милый, дорогой,
Ты ко мне являлся!
Или ты ушел к другой,
Или ты совсем зазнался?
На Костецкой на углу
Будочка стояла...
Почему ты не пришел,
Когда я тебе сказала?
До пяти часов утра
Лампочка пе гасла.
Почему ты не пришел,
Когда я была согласна?!
192

ПАСТУШКА
По деревне ходила со стадом овец
Деревенская Катя-пастушка .
И понравился ей укротитель зверей
Чернобровый красавец Андрюшка.
—
Переменим с тобой деревенскую
жизнь
На разгульную жизнь городскую,
Снаряжу я тебя в темно-синий костюм,
Сам одену я шляпу большую.
Вот уж год как прошел, а Андрюши
все нет,
И ребенок родился к тому же.
Катя сильно грустна, взяв ребенка,
она
Едет в город разыскивать мужа.
Научилась она водку горькую пить.
Тут ребенок при этом скончался.
Научилась она в рестораны ходить,
Наконец ей Андрюша попался.
—
Здравствуй, миленький мой,
муженек дорогой,
Как давно по тебе я скучаю.
7 Зак. 53
193

А Андрюша-подлец покачал головой:
—
Не видал я тебя и не знаю.
Закипела тут кровь в молодецкой груди,
Финский нож ему в сердце вонзила:
—
За измену твою, за коварную жизнь
Тут за все я тебе отомстила!

ПЕЧКА
В одном городе близ Саратова,
Под названьем тот город Петровск,
Там жила семья небогатая.
Мать бледна там была, словно воск.
Долго мучилась, разнесчастная,
И решила покинуть наш свет,
Позвала к себе своих детушек
И дала им последний совет:
—
Милы детушки, покидаю вас,
Трудно будет без мамки вам жить,
Не оденут вас, не обуют вас,
И голодным придется ходить.
Поглядев на них, мать заплакала,
И вздохнула она тяжело.
—
Милы детушки, покидаю вас, —
Так закончила слово свое.
Схоронил отец одинокую,
Стал теперь для детей сам не свой,
Он нашел себе жену новую,
С черствым сердцем, кровавой душой.
И не раз, не два говорит она:
—
Милый мой, уничтожь ты детей.
195

Печку вытопи и сожги ты их,
Нам вдвоем будет жить веселей.
Так и сделал он по словам ее,
Быстро печку отец затопил,
Засадил в мешок сына младшего,
Тут же в печку его положил.
—
Милый папочка, — просит
девочка,—
Завяжи мне от страха глаза.
Чтоб не видеть мне смерть ужасную,
И простимся с тобой навсегда.
Завязал глаза отец девочке
И хотел ее в печку бросать,
Это видела одна женщина,
Стала громко в окошко стучать.
Собрался народ, спасли девочку,
А братишка уж мертвый лежал,
Лицо черное, обгорелое,
Факт кошмарный пред всеми
предстал.
Люди плакали вместе с девочкой,
Получившей тяжелый удар,
И милиция тут приехала —
Арестован был злобный варвйр.
4

*
*
♦
Однажды морем я плыла
На пароходе том,
Погода чудная была.
И вдруг начался шторм.
Припев:
Ай, ай, в глазах туман,
Кружится голова...
Едва стою я на ногах,
Но я ведь не пьяна.
А капитан приветлив был,
В каюту пригласил,
Налил шампанского бокал
И выпить предложил.
Припев.
Бокал я выпила до дна,
В каюте прилегла,
И то, что с детства берегла,
Ему я отдала.
Припев.
А через год родился сын,
Морской волны буян.
И кто же в этом виноват?
Конечно, капитан.
197

Припев.
С тех пор прошло немало лет,
Как морем я плыла,
А как увижу пароход —
Кружится голова.
Припев.
Умейте жить! Умейте пить!
И все от жизни брать!
Ведь все равно когда-нибудь
Придется умирать!
Припев:
Ай, ай, в глазах туман*
Кружится голова.
Едва стою я на ногах...
И все же я пьяна.

ЧУЖАЯ МИЛАЯ
Здравствуй, чужая милая,
Та, что была моей.
Вечно тебя любил бы я,
До самых последних дней.
Прошлое не воротится,
И не поможет слеза.
Как целовать мне хочется
Только твои глаза.
Много бродил по свету я,
Много прошел дорог.
Только тебя, любимая,
В сердце сберечь не смог.
Прошлое не воротится,
И не поможет слеза.
Как целовать мне хочется
Только твои глаза!
Если б всю жизнь немалую
Снова пройти я смог,
Я бы тебя, любимая,
В сердце навек сберег.
Прошлое не воротится,
И не поможет слеза.
Поцеловать мне хочется
Дочки твоей глаза!
199

СЕРОГЛАЗЫЙ
Улыбкой нежною, гитарой
семиструнною,
Глазами серыми пленил ты душу мне.
Когда мы встретились с тобой
в ту ночку лунную,
Сирень шептала нам в ту пору о весне.
Гитара плакала, а мы с тобой
смеялися!
В ту ночку счастлива была,
как никогда.
И на тебя, мой сероглазый,
любовалася,
Не знала я про то, что ты забыл
меня!
Не знала я про те прощальные
мечтания,
Что радость прошлую придется
позабыть,
Что на любовь мою ответил ты
молчанием,
Заставил сердце мое бедное грустить.
Теперь одно прошу тебя,
мой сероглазенький,
Чтобы уехал ты подальше от меня,
Чтоб глазки серые, чтоб кудри твои
русые
Ночами лунными не мучали меня!
200

ШАЛЬНАЯ ЛЮБОВЬ
Угли камина горят, как рубины,
Переливаясь огнем голубым.
Из молодого, веселого, юного
Стал я угрюмым, седым и больным.
Жизнь пронеслась среди шумных
развражин,
Жизнь пронеслась среди шумных
пиров.
Только под старость злодейкой
подкралась
К сердцу больному шальная любовь.
Что же мне делать, коль юность
утрачена?
Что же мне делать, куда мне пойти?
Нет, не пойду я с тобой, сероглазая,
По одному и тому же пути!
Время настанет — ты встретишь
товарища,
Крепче полюбишь, чем любишь меня.
Но не унять в моем сердце
пожарища
И не залить горькой водкой огня!
201

*
*
*
Есть немало в душе недосказанных
фраз.
И не все еще выпиты ласки.
Но конец наступает пленительной
сказке,
И последний с тобой мы встречаемся
раз.
Припев:
Прощай, мой мальчик, не рыдай,
Забудь меня и не скучай,
В любви не надо ждать огней заката,
Пусть наше счастье будет нами
снято.
Но, расставаясь, руку дай.
Прощай, мой мальчик, не рыдай.
Надо чувство порвать при несмятых
цветах,
В ярком празднике знойного лета.
Так расстанемся с гордой улыбкой
привета,
Чтобы вспомнить о прошлом лишь
в лучших мечтах.
Припев.
202

Скоро осень придет, а за нею зима.
Видишь, в небе летят вереницы.
Это к небу несутся последние птицы.
Это наша любовь отлетает сама.
Припев.

СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА
У тебя на ресницах
Я снежинок не встречу,
Только горькие слезы
У тебя на глазах.
Я отдал бы полжизни
За один только вечер,
Проведенный с тобою
В тишине и во тьме.
А теперь ты нежная,
Королева снежная,
Распустила волосы
По белым плечам.
Распустила волосы,
И не слышно голоса,
Потому что заняты
Губы у тебя.
Была королевою,
Слыла недотрогою.
Помню, в годы школьные
Мы дрались за тебя.
А теперь другая ты,
По рукам кочуешь ты,
Не могу поверить я,
Что любил тебя.
204

ГЕОРГИНЫ
Ах, георгины, георгины, георгины!
Он приносил мне их домой на именины.
Но почему все так внезапно
обернулось?
Любовь, любовь, любовь
во мне проснулась!
И я тогда его безумно полюбила,
И лишь о нем тогда все время
говорила.
Он говорил: — Тебя одну люблю,
люблю я,
И если выйдешь за другого, то умру я!
Припев:
Спокойно думать не могу о георгине,
Он лучше всех других цветов
мне стал отныне,
Я буду помнить, помнить вас всегда,
Вы очень многое открыли мне тогда.
Однажды вечером, придя в кафе
с друзьями,
Я повстречала там другую вместе
с вами.
Мне стало горько на душе с такого
дела,
И умереть тогда вообще я захотела.
205

И чтоб не видеть это все, я уезжаю.
Прощайте все. Я тоже вас прощаю .
Ну почему все так внезапно обернулось?
Ну почему любовь, любовь во мне
проснулась?
Припев.

ТЫ ЛЮБОВЬ моя
ПЕРВАЯ
Я иду по тихим улицам,
А в лицо мне хлещет дождь.
Стоит только мне зажмуриться,
И рядом ты со мной идешь.
Припев:
Ты любовь моя первая,
Ты любовь несчастливая,
И теперь уже, наверное,
Не найду себе я милого.
Как я буду другого любить,
Что ему говорить,
Если, милый, тебя никак
Не могу я забыть?
Припев:
Ведь ты любовь моя первая,
Ты любовь несчастливая,
И теперь уже, наверное,
Не найду себе я милого.
Дождь по крышам все льет сильней,
На лицо, на пальто,
Но сквозь дождь я слышу голос твой,
Самый близкий и родной.
Припев.
207

СИРЕНЕВЫЙ ТУМАН
Сиреневый туман над нами проплывает,
Над тамбуром горит полночная звезда.
Кондуктор не спешит, кондуктор
понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.
Ты смотришь мне в глаза и руку
пожимаешь,
Уеду я на год, а может быть, на два,
А может, навсегда ты друга провожаешь,
Еще один звонок — и уезжаю я .
Запомню все слова, что ты тогда
сказала,
Движенье милых губ, ресниц твоих
полет.
Еще один звонок — и смолкнет шум
вокзала,
Еще один звонок — и поезд отойдет.
Последнее <прости> с любимых губ
слетает,
В глазах твоих больших — тревога
и печаль
Еще один звонок — и смолкнет
шум вокзала,
И поезд отойдет в сиреневую даль.
208

*
*
♦
Вуз окончив, по глухим селеньям
Разлетимся в дальние края.
Ты уедешь к северным оленям,
В знойный Казахстан уеду я.
Не придешь с задорною улыбкой
К хороводам солнечным берез.
И веселый ветер у калитки
Не развеет пепельных волос.
Я тебе в предутреннюю свежесть
Поцелуй последний передам,
А потом любовь и эту нежность
Уложу в дорожный чемодан.
Тронет поезд, застучат вагоны,
Мимо окон проплывет вокзал.
Буду я на каждом перегоне
Вспоминать любимые глаза.
209

ЧУЖАЯ СВАДЬБА
Не хотел, друзья, бы
Вам того желать я:
У своей любимой
Погулять на свадьбе.
Погулять на свадьбе,
Свадьбе с новосельем.
Как не веселиться
На таком веселье!
Подхожу я к двери,
Не ступают ноги.
А она с улыбкой
Встречает на пороге.
Ядарюейрозы—
Свадебный подарок,
И шепчу, как прежде:
—
Жаль, что нет фиалок.
А в квартире гости
Пьют и веселятся...
От любимой взгляд мой
Не может оторваться.
А она две фразы
Мимоходом бросит:
—
Не смотри, не надо,
Сердце не выносит.
За столами кто-то
210

Громко крикнул: — Горько!
Поцелуй удался,
А мне и вправду горько.
Опускаю взгляд я,
Взгляд ее не встретить,
Чтобы не могла она
Слез моих заметить.
Не хотел, друзья бы,
Вам того желать я:
У своей любимой
Погулять на свадьбе.
Посмотрел тогда бы
Я на ваши лица.
На своих поминках
Лучше веселиться!

НА БУЛЬВАРЕ ГОГОЛЯ
На бульваре Гоголя опадают клены,
Облака над городом день
и ночь стоят.
Мальчикам и девочкам, по уши
влюбленным,
Дворнички и дождички не дают житья.
На бульваре Гоголя назначал
свидания
На скамейке крашеной, пятой от угла.
В голубые сумерки в восемь
без пятнадцати
Через каждый вечер ты меня ждала.
Но однажды вечером осенью холодной
Ты сказала: — Больше я не приду,
прощай!
Что ж, живи, пожалуйста,
как тебе угодно
И кому угодно встречи назначай.
И душа сжимается, и внутри обида.
Что же, до свидания и счастливый путь!
Только уж, пожалуйста, станцию
Опалиха
И дорогу Рижскую навсегда забудь.
212

Девушка моей мечты

♦+*
Как все красивы и прекрасны,
Но для меня лишь ты одна.
Ты для меня как месяц ясный,
Моя судьба, моя мечта.
Припев:
Я опускаюсь на колени.
За глупый мой вопрос прости.
Но я все время в изумленьи:
Что ты могла во мне найти?
Что ты могла во мне найти?
Ты очаруешь взором ясным,
Твои глаза как шар земной.
Моя любовь к тебе безбрежна,
Но счастье быть всегда с тобой.
Припев.
Судьба заставит нас расстаться,
Но не заставит разлюбить.
Мы можем больше не встречаться.
Но друг о друге не забыть.
Припев.
Ты знаешь: дважды два — четыре,
Ты знаешь: кружится Земля.
214

Ты знаешь: есть любовь на свете,
Так знай, что я люблю тебя.
Припев.
Не верь цветочку: он завянет,
Не верь мечте: она уйдет.
Не верь судьбе: она обманет.
Не верь мальчишке: он соврет.
Припев.

ДЕВУШКА
С ОЛЕНЬИМИ ГЛАЗАМИ
Где-то за Курильскою грядой,
Там, где ветры спорят с парусами,
Повстречал рыбак на берегу
Девушку с оленьими глазами.
Ничего рыбак о ней не знал
И шаланды в море вел, тоскуя.
Никогда еще морской причал
Не встречал красавицу такую.
—• Будь, красавица, моей женой,
Вот шаланда — значит, счастье
с нами,
Будь моей русалкой дорогой,
По морям искал тебя годами.
Подняла красавица глаза,
По лицу его ведя рукою.
А рыбак не думал, не гадал:
Девушка была совсем слепою.
Где-то за Курильскою грядой
Пару вы могли встречать такую:
Шел рыбак, высокий и седой,
За собой старушку вел слепую.
216

ДЕВУШКА
МОЕЙ МЕЧТЫ
Ночью в парке слышен смех
при свете лунном.
Мне любить в такое время суждено!
Пламя страсти загорелось
Я шепчу: -
в сердце юном,
-Я
вас люблю! Я вас люблю!
Каждый юноша стремится быть
счастливым,
Каждый хочет быть немножечко
любимым.
И, сжимая нежный стан своей
любимой,
Шепчет ей: — Я вас люблю!
Я вас люблю!
В лунном свете ночь сияет,
словно в сказке,
Каждый взгляд горит любовью,
страстью, лаской.
И в смущеньи, заливаясь яркой краской,
Я шепчу: — Я вас люблю! Я вас люблю!
217

*
♦♦
Помню, помню, мальчик я босой
В лодке колыхался над волнами,
Девушка с распущенной косой
Мои губы трогала губами.
Иволга поет над родником,
Иволга в малиннике тоскует.
Отчего родился босяком,
Кто и как мне это растолкует?
Ветви я к груди своей прижму,
Вспомню вдруг про юность и удачу,
Иволгу с малинника спугну,
Засмеюсь от счастья и заплачу.
Помню, помню, мальчик я босой
В лодке колыхался над волнами,
Девушка с распущенной косой
Мои губы трогала губами.
218

Ht*
Гляжу я в зеркало и ужасаюся;
Завянул юности последний цвет.
Моя подруженька, как не печалиться,
Когда нам стукнуло за сорок лет.
Нарвем ромашек мы, добавим
лютики
И соберем себе большой букет.
Зачем, мужчины, вы девчонок
любите?
Любите женщину за сорок лет.
Теперь в висках у нас метель
завьюжила,
Но если нужно вам тепло и свет,
Коль запечалится иль закручинится,
Зовите женщину за сорок лет.
Пусть ей морщиночка легла в разлет
бровей,
Закрался в локоны сединок след,
А вы, как в юности, цветы дарите ей,
Цените женщину за сорок лет.
Тогда морщиночки ее разгладятся,
В глазах появится веселый свет,
И долго молодость с ней
не расстанется
В ее цветущие за сорок лет.
219

И жизнь не завтра ведь еще
кончается,
Нам хватит радости на целый век.
Зачем, подруженька,
грустить-печалиться,
Когда мы женщины в расцвете лет.
+

СЕВАСТОПОЛЬ
Севастополь скрылся за кормою,
А на рейде гаснут паруса.
Часто вспоминаю о любимой,
Про ее улыбку и глаза.
Припев:
Там море Черное,
Песок и пляж,
Там жизнь привольная
Чарует глаз,
Там ночи лунные,
Морская гладь —
Я часто буду вспоминать!
Там, вдалеке, стоит красивый тополь,
И там живет любимая моя.
Я расскажу тебе про Севастополь
И про морские дали и края.
Припев.
Знаю я, что ты все так же любишь,
Часто вспоминаешь про меня,
Как в часы вечернего досуга
Крепко-крепко целовал тебя!
Припев.
221

гвоздики
Гвоздики алые, багряно пряные
Однажды вечером дарила ты.
И ночью снились мне сны небывалые
Мне снились алые цветы, цветы!
Мне снилась девушка, такая милая,
Такая чудная, на вид — гроза,
Мне душу ранили мечты обманные,
И жгли лучистые ее глаза.
Казалось, будто бы она, усталая,
Склонила голову на грудь мою.
И эту девушку с глазами чудными,
С глазами черными с тех пор люблю!
222

•ft**
Вечерний город весь в электросвете,
Бегут трамваи марки «А» и «Б».
В одном трамвае в синеньком берете
Кондуктор Варя с сумкой на ремне.
Тряхнув головкой, локоном кудрявым,
Она вскричала: — Кто не брал билет?
Проходите, гражданин,
Вы в вагоне не один:
Граждане, местов свободных нет!
Однажды ночью, к парку подъезжая,
В трамвай вбежал парнишка молодой.
Он был кондуктор марки «Б» трамвая
И обожал Варюшу всей душой.
И чтоб помочь Варюше ненаглядной,
Он закричал: — Эй, кто не брал билет?
Проходите, гражданин,
Вы в вагоне не один
Граждане, местов свободных нет!
Окончив вахту, сдав ночную смену,
Он поздно вечером с Варюшей шел домой.
И на простой трамвайной контрамарке
Он написал ей: «Будь моей женой».
Варюша тут немного растерялась,
Потом сказала: — Получай билет .
Не волнуйся, гражданин,
В сердце ты моем один.
Граждане, местов свободных нет!
223

*
♦♦
За рекой соловушка
Где-то вдали
Песню пел о счастии
И о любви.
С чувствами не справишься,
Век ты будешь мой.
Ой, как ты мне нравишься!
Ой-ёй -ё-ёй!
В рощу заманила бы,
Милый, тебя,
Там приворожила бы,
Крепко любя.
С чарами не справишься,
Век ты будешь мой.
Ой, как ты мне нравишься!
Ой-ёй-ё-ёй!
Губы твои алые,
Брови дугой
Век бы целовала я,
Милый ты мой!
С красотой не справишься,
Век ты будешь мой.
Ой, как ты мне нравишься!
Ой-ёй -ё-ёй!
224

Танго цветов

ТАНГО ЦВЕТОВ
В таверне много вина,
Там пьют бокалы до дна,
И, не скрывая печаль,
Бренчит разбитый рояль.
Дочь капитнна Джанэй,
Вся извиваясь, как змей,
С матросом Билли без слов
Танцует «Танго цветов».
Однажды юный барон
Заехал в этот притон,
Увидел крошку Джанэй,
Что извивалась, как змей.
При свете маленьких свеч
Скидает шубу он с плеч
И в черном фраке своем
Танцует танго вдвоем.
—
Послушай, крошка Джанэй,
Будь верной музой моей,
Покинь ты этот притон,
Войди в роскошный салон.
Ходить ты будешь в шелках,
Купаться в тонких духах,
И средь персидских ковров
Станцуем «Танго цветов».
Матрос был очень ревнив.
226

Услышав танго мотив,
Увидел крошку Джанэй
И тигром бросился к ней!
Вот перед ними он встал,
Блеснул холодный кинжал...
И только скрипка без слов
Играла «Танго цветов».

ДЕВУШКА
ИЗ МАЛЕНЬКОЙ ТАВЕРНЫ
Девушку из маленькой таверны
Полюбил суровый капитан
За глаза пугливой дикой серны,
За улыбку, как морской туман.
Полюбил за пепельные косы,
Алых губ нетронутый коралл,
В честь которых бравые матросы
Поднимали не один бокал.
Каждый год с апрельскими ветрами
Из далеких океанских стран
Белый бриг, наполненный дарами,
Приводил суровый капитан.
С берегов, похожих на игрушки,
Где коврами стелются луга,
Для нее скупались безделушки,
Ожерелья, кольца, жемчуга.
А она с улыбкой величавой
Принимала ласки и привет,
Но однажды гордо и лукаво
Бросила безжалостное «нет»...
Он ушел, суровый и жестокий,
Не сказав ни слова в этот миг,
А наутро в море на востоке
Далеко маячил белый бриг.
И в тот год с весенними ветрами
228

Из далеких океанских стран
Белый бриг, наполненный дарами,
Не привел красавец капитан.
Девушка из маленькой таверны
Целый день сидела у окна,
И глаза пугливой дикой серны
Налились слезами дополна.
И никто не понимал в июне,
Почему в заката поздний час
Девушка из маленькой таверны
Не сводила с моря грустных глаз.
И никто не понимал в июле,
Даже сам хозяин кабака:
Девушка из маленькой таверны
Бросилася в море с маяка.
А наутро бешеной волною
Труп ее был к берегу прибит,
И она с распущенной косою
На песке лежала, будто спит.
Они были верными друг другу
И погибли от сердечных ран —
Девушка из маленькой таверны
И моряк, красавец капитан.

ЧАЙНЫЙ ДОМИК
Чайный домик, словно бонбоньерка,
В палисаднике цветущих роз,
С палубы английской канонерки
Как-то раз зашел сюда матрос.
Перед ним красавица японка
Напевала песни о любви.
И когда закатывалось солнце,
Долго целовалися они.
А наутро рано у причала
Канонерка выбросила флаг.
Отчего-то плакала японка,
Отчего-то весел был моряк .
Десять лет, как в сказке, пролетели.
Мальчик Билли быстро подрастал.
И глазенки серые блестели,
Он японку мамой называл.
— > Где наш папа? — спрашивал
малютка,
Теребя в руках английский флаг,
И в слезах ответила японка:
—
Твой отец английский был моряк.
Наливай в бокал вина покрепче!
Много роз цветет в моем саду.
От вина становится мне легче,
Я в вине забвение найду.
230

ЮНГА БИЛЛ
На корабле матросы злы и грубы,
Ворчит сквозь рупор старый капитан.
У юнги Билла вздрагивают губы,
Он ищет берег сквозь густой туман.
Припев:
В гавани, в далекой гавани
Пары подняли боевые корабли.
А из гавани уходят в плаванье,
Их целый год потом не жди.
На берегу осталась крошка Мэри,
Она осталась в тумане голубом,
И юнга Билл и верит и не верит,
И машет ей подаренным платком.
Припев.
Вернулся Билл из Северной Канады.
—
А ну, друзья, полней бокал вина!
Мне за здоровье Мэри выпить надо,
За ту любовь, что дарит мне она.
Припев.
В таверне с шумом распахнулись двери«
Глаза у Билла вылезли на лоб:
А перед ним стояла крошка Мэри,
А рядом с ней огромный боцман Боб.
231

Припев.
—
А ну-ка, Боб, поговорим короче,
Как подобает старым морякам.
Я опоздал всего лишь на две ночи,
Но эту ночь без боя не отдам.
Припев.
Сверкнула сталь, сошлися в круг
матросы,
И закипел кровавый жаркий бой.
Они дрались за пепельные косы,
За блеск очей в тумане голубом.
Припев.

ДЖОН ГРЭЙ
В стране далекой юга,
Где не бушует вьюга,
Жил-был красавец,
Джон Грэй, ковбоец,
Джон Грэй — силач-повеса,
Ростом был с Геркулеса,
Храбрый, как Дон-Кихот .
Рита и крошка Нэлли
Пленить его сумели,
Часто он клялся
В любви обеим,
Часто порой вечерней
Он танцевал в таверне
Танго или фокстрот.
Роскошь, вино и чары,
И перебор гитары,
При лунном свете
Кружатся пары.
У Джонни денег хватит,
Джонни за все заплатит,
Джонни всегда таков!
Но вот уж две недели
Джон Грэй не видит Нэлли,
Рита с усмешкой
Шепчет тихонько:
233

—
Нэлли вам изменила,
Время проводит с милым
В отеле «Сан Гаро».
Джон Грэй спешит к отелю,
В номер коварной Нэлли,
Тихо стучится,
Слышит: — Войдите!
Нэлли застал он в паре
С другом — ковбоем Гарри,
Ей он тогда сказал:
—
Ваша подруга Рита
Очень на вас сердита,
Шлет вам подарок,
Прошу, примите!
Я же устал с дороги,
Ко мне не будьте строги,
Дайте бокал вина.
Я пью за счастье,
За всех ковбоев,
За крошку Нэлли,
За вас обоих!
У Джонни силы хватит,
Джонни за все отплатит,
Джонни всегда таков!
Сталь заблистала
В руке у Джона,
Нэлли упала
234

Тихо, без стона.
Гарри вскочил на ноги.
—
Прочь, — крикнул Джон,
с дороги! —
И в Гарри нож вонзил.
В стране далекой юга,
Где не бушует вьюга,
Жил-был красавец,
Джон Грэй, ковбоец,
Джон Грэй — силач -повеса,
Ростом был с Геркулеса,
Храбрый, как Дон-Кихот!
♦

*
*
*
Шумит ночной Марсель
В «Притоне трех бродяг»,
Там пьют матросы эль,
Там женщины жуют с мужчинами табак.
Там жизнь не дорога,
Коварна там любовь,
Недаром негр*слуга,
Когда забрезжит свет,
Стирает с пола кровь.
Трещат колоды карт,
И стук червонцев глух.
Сердца пьянит азарт,
А руки тянутся к ножам, как вдруг...
В наряде черном дама
Вошла в притон. И смело
Служанке приказала
Подать бокал вина.
Не слышно стало гаму,
Замолкли шум и драки,
Когда рукой червонец подбросила она.
И в «Притоне трех бродяг»
Стало тихо в первый раз,
И никто не мог никак
Отвести от дамы глаз.
Лишь один надменный взор
В углу, как нож, блестел,
Жан Дюкло, апаш и вор,
Пил вино, белей чем мел.
236

Скрипку взял скрипач слепой,
Приподнял ее к плечу.
—
Что ж, апаш, танцуй со мной,
Только нынче я плачу...

•
*
*
Они стояли на корабле у борта,
Он перед ней — с протянутой рукой .
На ней — тяжелый шелк, на нем —
бушлат потертый,
Но взор горел надеждой и мольбой.
Припев:
А море Черное ревело и стонало,
На скалы грозные взлетал за валом
вал,
Как будто море чьей-то жертвы
ожидало.
Стальной гигант кренился и стонал!
Он говорил ей: — Сюда взгляните, леди,
Где над волной взлетает альбатрос,
Моя любовь нас приведет к победе,
Хоть знатны вы, а я простой матрос!
Припев.
Но на слова влюбленного матроса
С презреньем леди свой опустила взор.
Душа взметнулась в нем, как крылья
альбатроса,
И бросил леди он в бушующий простор!
Припев.
238

А поутру, когда всходило солнце,
В приморском кабаке один матрос
рыдал,
Он пил горячий ром среди друзей
веселых
И ПЬЯНЫМ ГОЛОСОМ КОГО-ТО ПрИЗЫВЗЛ .
Припев:
А море Черное ревело н стонало,
На скалы грозные летел за валом
вал,
Как будто море новой жертвы
ожидало.
Стальной гигант кренился и стонал!
♦

*
*
♦
Есть в Италии маленький дом,
Он стоит на обрыве крутом,
Каждый вечер в двенадцать часов
Там слуга отпирает засов.
И за тенью сменяется тень,
И скрипит под ногами ступень,
Там за пару распущенных кос
С оборванцем подрался матрос.
Оборванец был молод, силен,
В нем кипела, играла любовь,
А матрос был чахоткой сломлен,
С горла хлынула алая кровь.
Оборванец над трупом присел,
Чтоб врага разглядеть своего,
И в убитом он брата узнал,
Не пришлось ему прежде узнать.
Ликовала, гудела толпа,
И рыдал оборванец босой,
Только рядом стояла она,
Шаловливо играя косой.
Оборванец, шатаясь, привстал,
Нужных слов ей сказать не сумел,
И вонзил острый нож под косу,
Та упала под ноги ему.
240

Ликовала, гудела толпа,
И рыдал оборванец босой,
Рядом молча лежала она
С перекинутой набок косой.

СЕРАЯ ЮБКА
Когда в море горит бирюза,
Опасайся дурного поступка.
У нее голубые глаза
И дорожная серая юбка.
Припев:
Брось, моряк, не грусти,
Не зови ты на помощь норд-веста .
Эта мисс из богатой семьи,
Эта мисс ведь чужая невеста.
Увидавши ее на борту,
Капитан вылезает из рубки
И становится с трубкой во рту
Перед девушкой в серенькой юбке.
Припев.
И, наружно владея собой,
Капитан к незнакомке подходит,
О поэзии грустной морской
Разговор оживленный заводит.
Припев.
Говорит про оставшийся путь,
Мисс любуется морем и шлюпкой,
А он смотрит на девичью грудь
И на ножки под серенькой юбкой.
242

Припев.
А наутро в каюте видна
Позабытая верная трубка,
И при матовом свете огня
Вся измятая серая юбка!
Припев.
А как кончится рейс наконец,
Мисс уедет на берег на шлюпке,
И другой поведет под венец
Эту девушку в серенькой юбке.
Припев.
И опять он стоит на борту,
Только нету в зубах верной трубки.
А в далеком британском порту
Плачет девушка в серенькой юбке!
Припев.

КОЛДУНЬЯ
Если якорь бригом поднят,
В кабаке распита брага,
Ставни старые закрыты
Навсегда в родном краю,
Все раздарит, отплывая,
Собутыльникам бродяга,
Только этот сверток старый
Не подарит никому.
А когда пора настанет,
В борт удар волны забьет,
Всех наверх засвищет боцман:
—
К нам идет девятый вал!
Перед тем как выйти смело
В шторм из маленькой каюты,
Развернет бродяга сверток,
Мокрый ворот разорвав.
А когда вода накроет
В трюмах полные бочонки,
Он увидит, погружаясь
В атлантическую мглу:
Синеглазая колдунья,
Тонколикая девчонка
С фотографии грошовой
Улыбается ему.
244

ТАМ, ГДЕ ГАНГ
ВПАДАЕТ В ОКЕАН
Там, где Ганг впадает в океан,
Там, где голубеет небосклон,
Там, где тигр крадется средь лиан
И по джунглям бродит дикий слон,
Там раджа гнетет великан-народ,
И порой звучит один напев,
То поет индус, скрывая гнев:
Край велик Пенджаб,
Там жесток раджа,
И порой его приказ
Смерть и кровь несут для нас.
Для жены своей,
Для пустых затей
Славный свой народ
Магараджа гнетет.
Лесть придворных сделалась груба,
И печаль властителя томит.
—
Эй, позвать ко мне сюда раба!
Пусть хоть он меня развеселит.
Юный раб предстал, и раджа сказал:
—Вс е
вы в верности мне клялись
не раз,
Так исполни, раб, мой приказ.
Край велик Пенджаб,
Так велит раджа:
245

В мире ту, кого
Любишь всех сильней,
Поди убей.
Так тебе сказал,
Так я приказал.
Слово — закон,
Или будешь ты казнен.
Ждет три дня и три ночи весь
Пенджаб.
Ждет владыка, опершись о трон.
Вот к нему приходит бледный раб,
Чью-то голову приносит он.
И глядит раджа на нее, дрожа,
В ней знакомые черты нежны,
В ней узнал лицо своей жены.
Край велик Пенджаб!
—
Как велел раджа,
В мире ту, кого любил,
Для тебя твой раб убил«
Так ты мне сказал,
Так ты приказал.
Верность слепа,
Прими же дар раба.

ПОСЛЕДНИЙ БАЛ
В далекой солнечной и знойной
Аргентине,
Где солнце южное сверкает, как опал,
Где в людях страсть пылает,
как огонь в камине,
Ты никогда еще в тех странах
не бывал.
В огромном городе, я помню,
как в тумане,
С своей прекрасною партнершею
Марго
В одном большом американском
ресторане
Я танцевал с ней прекрасное танго.
Ах, сколько счастья дать Марго мне
обещала,
Вся извивалась, как гремучая змея,
В порыве страсти прижимал ее
ксебея
И все мечтал: «Марго моя, Марго моя!»
Но нет« недолго с ней пришлось мне
наслаждаться,
В кафе повадился ходить один
брюнет.
247

Аристократ с Марго стал взглядами
встречаться,
И он богат был и хорошо одет.
Я понял, что Марго им увлекаться
стала,
И попросил ее признаться мне
во всем.
Но ничего моя Марго не отвечала.
Я, как и был, тогда остался
ни при чем.
А он из Мексики, красивый сам
собою,
И южным солнцем так и веет
от него.
—
Поверь мне, друг,
пора расстаться нам с тобою! —
Вот что сказала мне прекрасная
Марго.
И мы расстались, но я мучался
ужасно,
Не пил, не ел н по ночам совсем
не спал.
И вот в один из вечеров прекрасных
Я попадаю на один шикарный бал.
И там среди мужчин, и долларов,
и фраков
Увидел я свою прекрасную Марго.
248

Я попросил ее изысканно и нежно
Протанцевать со мной последнее
танго.
На нас смотрели с величайшим
восхищеньем,
Я муки ада в этот вечер испытал.
Блеснул кинжал, Марго к моим ногам
упала...
Вот чем закончился большой шикарный
бал.

МИЧМАН ДЖОН
Сквозь ночной туман
Мрачен океан.
Мичман Джон угрюм и озабочен.
Получил приказ
Прибыть через час.
Мичман Джон не может быть неточен.
И, сжимая руль,
Прямо в Ливерпуль
Он ведет корабль рукою твердой.
Вглядываясь в мрак,
Закурил моряк,
Вдаль глядит уверенно и гордо.
Припев:
Еще немного,
Держи на борт.
Ясна дорога,
И виден порт.
Ты будешь первым.
Не сядь на мель!
Чем крепче нервы,
Тем ближе цель.
Так летят они,
Погасив огни,
Рассекая мощную пучину.
Вдруг ужасный гул
Все судно тряхнул:
250

«Истребитель» наскочил на мину.
Шум, и гам, и крик.
Джон в единый миг
Нагрузил он шлюпку экипажем.
И, блюдя закон,
Сам последний он
Вплавь пустился, напевая даже.
Припев.
Бешеной волной
На берег крутой
Мичман Джон был выброшен под утро.
Там нашла его.
Кэт из Чикаго,
Та, чьи зубки блещут перламутром.
Глядя ей в глаза,
Мичман Джон сказал:
—
Кэтти, я люблю вас, словно море!
И ему в ответ
Улыбнулась Кэт:
—
Это все есть в брачном договоре!
Припев.

В КЕЙПТАУНСКОМ ПОРТУ
В Кейптаунском порту
С пробоиной в борту
«Жаннета» оправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся,
Вливаясь в улицы,
И клеши новые
Ласкает бриз.
Они идут туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина,
Где пиво пенится,
Где пить не ленятся,
Где юбки новые трещат по швам!
А ночью в тот же порт
Ворвался пароход
В сиянии своих прожекторов,
И, свой покинув борт,
Сошли гурьбою в порт
Четырнадцать французских моряков.
У них походочка —
Как в море лодочка,
Анапутиуних
Таверна Кэт.
Они пришли туда,
252

Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина,
Где все повенчано
С вином и женщиной,
Где юбки новые трещат по швам.
Зайдя в тот ресторан,
Увидев англичан,
Французы стали все разозлены,
И кортики достав,
Забыв морской устав,
Они дрались, как дети сатаны!
Но спор в Кейптауне
Решает браунинг,
И англичане
Начали стрелять.
Война пришла туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина,
Где пиво пенится,
Где пить не ленятся
И юбки новые трещат по швам.
Когда пришла заря,
В далекие моря
Отправился французский пароход.
Но не вернулись в порт
И не взошли на борт
Четырнадцать французских моряков.
Не быть им в плаванья,
Не видеть гавани.
253

Их клеши новые залила кровь
Им не ходить туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина,
Где пиво пенится,
Где пить не ленятся,
Где юбки новые трещат по швам.
4-

*
*
В далеком Лондоне погасли огоньки,
В далеком Лондоне все спать легли.
И только в баре, где все по паре,
Танцуют танец шеко-гали до зари .
Припев:
А дрипа-пеш -пеш -пеш-пеш-пеш .
А дрипа-пульки, пульки, пульки,
пульки, пульки...
А дрипа-пеш -пеш-пеш-пеш-пеш,
А дрипа-пульки, пульки, пульки,
И назад.
Один мальчишечка в углу сидит,
Его девчоночка с другим кутит.
Она кокетлива, ко всем приветлива,
А он все курит, курит, курит и молчит.
Припев.
Пошел на поле он, набрал букет.
А сам гадает: возьмет иль нет?
Она взяла цветы, расхохоталася
И разбросала по паркету весь букет«
П рипе в.
Не плачь, мальчишечка, брось слезы
лить,
Ведь нас, девчоночек, нельзя любить.
255

Сегодня с этим, а завтра с третьим —
Вот так проходит наша молодая жизнь.
Припев.
В далеком Лондоне погасли огоньки,
В далеком Лондоне все спать легли.
И только в баре все пьют вино,
Любовь там пропита и продана давно.
Припев.

МАРГАРИТА
В маленьком притоне Сан-Франциско,
Где бушует тихий океан,
Как-то раз осеннею порою
Разыгрался сильный ураган.
Девушку там звали Маргарита,
Чертовски красивою была.
За нее лихие капитаны
Выпивали часто до утра.
Маргариту многие любили,
Но она любила всех шутя.
За любовь ей дорого платили,
За красу дарили жемчуга.
Но однажды в тот притон явился
Чернобровый смуглый капитан.
В белоснежном кителе матроса
Извивался гибкий его стан.
Сам когда-то жил он в Сан -Франциско
И имел красивую сестру,
Ну и после долгих лет скитаний
Он пришел на родину свою.
За дорогу он успел напиться,
В нем кипели страсти моряка.
9 Зак. 53
257

И дрожащим голосом невинным
Подозвал девчонку с кабака.
Маргарита нежною походкой
Тихо к капитану подошла
И в каюту с голубою шторкой
За собой матроса повела.
Ночь прошла, и утро наступило,
Голова болела после ласк,
И впервые наша Маргарита
С капитана не сводила глаз.
Маргарита легкою походкой
Снова к капитану подошла
И спросила: знает ли он Шмидта,
Шмидта, ее брата-моряка?
...Тут взглянул
он в глазки Маргариты,
И в глазах заискрился испуг:
Вот он с кем провел ночные ласки!
И к ногам сестры упал он вдруг.

*
♦♦
Шеф нам отдал приказ
Лететь в Кейптаун,
Это значит — на смерть
Послал он нас.
Уж лучше сразу — пулю в лоб,
И делу крышка.
Но ведь смерть навсегда,
но ведь смерть навсегда,
В ней передышка.
Кокаин и вино
Нас погубили,
Никогда никого
Мы не любили.
Есть только дикий пьяный бред
И сакса звуки.
И в табачном дыму, и в табачном дыму
Нас манят руки.
Так проходит вся жизнь
в дыму нечистом.
Не бывает любви
У журналиста.
Так пой же, сакс, рыдай, душа,
И плачьте, губы.
Смерть нас манит к себе,
смерть нас тянет к себе,
И тянет грубо.
Шеф нам отдал приказ
Лететь в Кейптаун.
259

Это значит — на смерть
Послал он нас.
Уж лучше сразу — пулю в лоб,
И делу крышка.
Но ведь смерть не страшна,
но ведь смерть не страшна,
В неб передышка.
+

*
*
*
Когда на старом корабле
Уходим вдаль мы,
С крутых берегов в туманной мгле
Нас провожают пальмы.
И чьи-то черные глаза
Горят в тумане,
И чья-то любовь, чья-то слеза
Нежностью сердце ранит.
Припев:
Нам попутный ветер дует.
Не грусти, дорогая, приду я,
И надейся,
Вновь из рейса
Возвращусь, верный нашей судьбе,
К тебе!
Расплавлен солнцем небосвод,
Кожа как бронза.
Любимая слез много прольет,
Прежде чем мы вернемся.
Но в порт родной придет моряк,
Счастьем хранимый,
Недаром, моряк,
Словно маяк,
Светят глаза любимой!
Припев.
261

Бушуют волны, стонет шквал,
Рыдают снасти!
Кто с ветром таким не воевал,
Тот не узнает счастья.
Прошли мы много сотен миль,
С волнами споря,
Нам штормы милы, но вреден штиль
Парусным яхтам в море.
Припев.
♦

„Кончилось
мирное время.

Э тот пласт жизни страны называется
коротко: война. Рядом с песнями из­
вестных поэтов и композиторов сразу,
с первых дней войны, начали свое су­
ществование песни, сложенные народом:
Двадцать второго июня
Ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война...
Мелодии известных песен становились
основой для новых и новых самодель­
ных текстов. Это был всплеск народного
творчества, ведь людей объединила об­
щая беда, и трагические песни-баллады
звучали рядом с лихими частушками,
высокая лирика — рядом с матерком .
Пели о разлуке, о смертельных ранах,
о беззаветной отваге, о мамином доме,
о страданиях детей, о верности и из-
264

мене, о плене, о махорке н солдатском
котелке, о мирной жизни и о победе.
Победа пришла. Дорогой ценой она
досталась, огромной крови стоила.
А песни продолжали жить. Их пели
инвалида и пацана, вдова и невеста,
оставшиеся без женихов. Приютом этих
песен, как и прежде, были двора и ба­
зары, вокзала, вагона и пристани, де­
ревенские околица и подъезда город­
ских домов.
Этот раздел составлен на основе послед­
ней рукописи, собранной пермским писателем
Иваном Лепиным. Свою работу он посвящал
памяти отца и дядьев, погибших! в годы
войны.

22 ИЮНЯ
Двадцать второго июня
Ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война.
Кончилось мирное время.
Нам расставаться пора.
Я уезжаю и обещаю
Верным вам быть навсегда.
И ты смотри,
Чувством моим не шути.
Выйди, подруга, к поезду друга,
Друга на фронт проводи.
Дрогнут колеса вагона,
Поезд помчится стрелой.
Ты мне — с перрона, я — с эшелона
Грустно помашем рукой.
Пройдут года.
Снова увижу тебя.
Ты улыбнешься, к сердцу прижмешься,
Вновь поцелуешь меня.
266

ПРОЩАЛЬНАЯ
Прощай же, девушка,
Прощай же, русая!
Дай на тебя еще взглянуть.
Сегодня день прощанья грустного,
А завтра снова в дальний путь.
Утром ранним меня не будет —
Уйду с рассветом в суровый бой.
И, может быть, в краю кровавом
Погибну в схватке огневой.
Друзья шинелью мой труп накроют,
К пустой воронке поднесут,
Землей израненной зароют,
А сами бить врага пойдут.
267

ЛЕТЧИК
Машина пламенем пылает,
Кабину лижут языки.
Судьбы я вызов принимаю
Своим пожатием руки.
И вынут нас из-под обломков,
И поглядят последний раз.
Взовьются в небо «ястребочки»,
В последний путь проводят нас.
И телеграммы понесутся
Родных-знакомых известить,
Что сын ваш больше не вернется
И не приедет погостить.
В углу заплачет мать-старушка,
С усов смахнет слезу отец,
И дорогая не узнает,
Какой был летчику конец.
И будет карточка пылиться
На полках позабытых книг —
В сержантской форме, при погонах,
Но ей уж больше не до них.
Прощай же, милая подруга,
И самолет — братишка мой.
Тебя я больше не увижу,
Лежу с разбитой головой.
268

*
*
*
Как темною ночью под русской луной
Раскинулось летное поле.
Покой нарушая, на птице стальной
Их землю покинуло трое.
Сидит за штурвалом пилот молодой,
Он грозной машиною правит,
А штурман по карте маршруты ведет,
Радист РСБ 1 проверяет...
И все они мыслью объяты одной:
Скорей бы достичь своей цели.
Но что-то невесел стрелок молодой,
Сидит и грустит у турели2.
Видно, родных он покинул давно,
Увидит ли мать он старушку?
А сам среди ночи летит под луной
И шкасик3 обнял, как игрушку.
Под ними мелькают огни городов,
Зенитки под ними сверкают.
1 Р С Б — радиостанция бомбардировщика.
2 Турель — кольцевая вращающаяся ус­
тановка, на которой крепится пулемет.
9 Шкасик — уменьшительное от ш к а с
—
скорострельный авиационный пулемет систе­
мы Шкапина и Симонова.
269

Но вдруг в шлемофоне услышали зов:
«Спасайся! Рули отказали!»
Он понял опасность, но поздно уже,
Не выпрыгнул штурман с пилотом.
Машина зарылась в крутом вираже
И скрыла всех трех под капотом.
Прощайте, друзья боевые орлы!
Мы вас этой песней помянем,
За ваше за дело поднимем стволы
И в цель одну все их направим.
♦

ШТУРМАН
Подвешены бомбы, в кабину он сел«
Проверил свои пулеметы.
Взревели моторы, и он улетел
Чужие бомбить самолеты«
Под ними раскинулся город Берлин,
И штурман готовит расчеты.
И он замечает, что цели под ним:
Немецкие бьют пулеметы.
А цель с каждым мигом все ближе
нод ним.
В разрывах он путь продолжает.
Разрывы то выше, то ниже под ннм,
Зенитки его накрывают.
Удар! И машина объята огнем,
И штурман с сиденья свалился.
Но крепкое сердце работало в нем,
И он за гашетку схватился.
Пусть девушка завтра узнает о нем,
На миг он ее вспоминает.
И преданный штурман, объятый огнем,
Машину на цель направляет.
Сидеть невозможно, но хватит ли сил,
Глаза возбужденно горели.
271

Он летчика тихо о чем-то спросил,
И бомбы на цель полетели.
С трудом повернулся — на друга
взглянуть,
На друга, сидевшего рядом.
Взглянуть, чтоб навеки спокойно
уснуть,
И с другом он встретился взглядом.
Прыжок невозможен, об этом он знал,
Сознанье ему подсказало.
Он молча рукой на состав показал,
Стоявший на главном вокзале.
Бандиты, фашисты и кто уцелел
Со страхом бежали звериным.
Смотрели, как призрак горящий летел
На поезд, груженный бензином.
Взорвались цистерны, и море огня
Берлин в эту ночь осветило.
Мы помним о вас, дорогие друзья,
За вас в эту ночь отомстили.
Не зная о том, дома девушка спит
И весело утром проснется.
Узнает, что штурман под Берлином
сбит
И больше он к ней не вернется.
272

Узнает, уйдет, не сказав ничего,
Быть может, поплачет немного,
Поплачет и быстро забудет его
И скоро полюбит другого.
Лишь мать будет плакать
о сыне своем.
Ей сына никто не заменит.
И лишь седина — одна память о нем
—
Ей голову быстро обелит.
Напрасно старушка ждет сына домой
И девушка громко рыдает.
Он честно сражался и пал, как герой,
И больше волнений не знает.
Он пал за страну, не боясь ничего,
Сгорел он, о вас не мечтает.
И страшной горящей могилы его
Никто никогда не узнает.
Подвешены бомбы, в кабину он сел,
Проверил свои пулеметы.
Взревели моторы, другой полетел
Чужие бомбить самолеты.

ПАРЕНЬ ИЗ КЕНТУККИ
Этот летчик был мальчишкой
Из далекого Кентукки,
Дул в бейсбол, скучал над книжкой,
Продавал бананов штуки.
Что б ни делал парень этот —
Песню пел, что всем знакома:
«О, как ярко солнце светит
У меня в Кентукки дома!>
Мир для парня очень прост:
В мире — сорок восемь звезд!
Где прикажут — там воюй,
А убьют—так не горюй.
И разносит песню ветер
По всему аэродрому:
<0, как ярко солнце светит
У меня в Кентукки дома!>
Автомат приник к стене.
Пить полезно на войне.
Нынче вылетов не жди,
День и ночь идут дожди.
Он с утра сидит в буфете,
Мечет молнии и громы:
274

«О, как ярко солнце светит
У меня в Кентукки дома!»
Под крылом —’ страна чужая,
Бомбы землю разрывают.
Хмур радист, ворчит пилот:
«Ну что вы, парни, за народ!
День не весел? Ну так что же:
Мы вернемся, выпьем рому!
О, как ярко солнце светит
У меня в Кентукки дома!»
Но однажды утром рано
Был он сбит в бою таранном.
И он бредит на рассвете,
Превратившись в груду лома:
«О, как ярко солнце светит
У меня в Кентукки дома!»
4-

ГИБЕЛЬ ТАНКИСТА
Машина по земле несется,
Осколки падают вокруг.
Не плачь, родная, не волнуйся,
Что я к тебе уж не вернусь.
Машина пламенем пылает,
Моторы лижут языки.
Я вызов смерти принимаю
Одним пожатием руки.
И понесутся телеграммы
Родных, знакомых известить,
Что сын ваш больше не вернется
И не приедет погостить.
В углу заплачет мать-старушка,
С усов стряхнет слезу отец.
И дорогая не узнает,
Каков танкиста был конец.
И будет карточка пылиться
На полках позабытых книг:
В военной форме и погонах,
Теперь ей больше не жених...
Прощай, Маруся дорогая,
И ты, братишка мой КаВе,
Тебя я больше не увижу:
Лежу с осколком в голове.
276

*
*
*
Первая болванка
Попала в бензобак.
Выскочил из танка,
Эх, да сам не знаю как.
Припев:
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить,
С нашим атаманом не приходится
тужить.
Тут и вызывают
Меня в Особотдел:
—
Что же ты, собака,
Вместе с танком не сгорел?
Припев.
А я им отвечаю,
Я им говорю:
—
В следущей атаке обязательно
сгорю.
Припев.
А наутро слово
Я свое сдержал:
На опушке леса
Вместе с танком догорал.
Припев.
277

ЗАКУРИ,
ДОРОГОЙ, ЗАКУРИ
Закури, дорогой, закури...
Ты сегодня до самой зари
Не приляжешь, уйдешь опять
В ночь глухую врага искать.
Ты давно от покоя отвык,
Мой товарищ, боец, фронтовик.
Вижу я по туману волос:
Много выстрадал ты, перенес.
Над страной полыхает война.
О тебе вспоминает жена,
Напевая в далеком краю
Про разведчика песню свою.
Закури, дорогой, закури...
278

НАТАША
Мы вошли в деревню с боем
на рассвете.
Надрывался ветер и щипал мороз.
Нас встречали с плачем женщины
и дети,
Белые от снега, желтые от слез.
Первая навстречу бросилась Наташа —
Бледненькая девочка, продранный
рукав:
«Я ждала, я знала, вот листовка
ваша», —
Лепетала девочка, вдруг ко мне
припав.
И рукой озябшей, крохотной и ловкой,
Отстегнула девочка шубки отворот
И дала мне в руки темную листовку,
Ту, что мы бросали здесь
под Новый год.
Мы вошли к ней в избу — холодно
и пусто,
Только ветер воет в дымовой трубе.
Ни кусочка хлеба, ни листка капусты
Не оставил немец в маленькой избе.
279

Мы нашли дровишки, снегом
занесенные,
И они в печурке вспыхнули огнем.
Я ей хлеб намазал пожирней
сгущенным
Ледяным пайковым сладким молоком.
Я узнал, что немцы увели с собою
На глазах у девочки плачущую мать.
И с тех пор Наташу хмурые соседи
Круглой сиротою стали называть.
И смущенным голосом вдруг
сказала Ната,
На плечо головку робко наклоня,
Что похож лицом я на родного брата,
На ее любимого брата Василька.
«Вася, Василечек, что с тобою стало
За Днепром, за Доном или у Двины?»
Только помнит девочка,
что она рассталась
С добровольцем-братом
в первый день войны.
Мы сидели молча, взгляда избегая,
Облитые светом жидкого огня.
И тогда сказал я: «Вот что, дорогая,
С этих пор братишкой ты зови меня».

ГОЛУБИ
Жил в Ростове Витя ЧеревичныЙ,
В школе он отлично успевал
И в свободный час всегда обычно
Голубей любимых выпускал.
Припев:
Голуби, мои вы милые,
Улетайте в облачную высь.
Голуби, вы сизокрылые,
В небо голубое унеслись.
Юность, ты прошла с улыбкой ясной.
О, моя любимая страна!
Жизнь была счастливой и прекрасной,
Но внезапно грянула война.
Припев.
Дни пройдут, победа — красной птицей,
Разобьем фашистский черный шквал!
Снова в школе буду я учиться.м
Так обычно Витя напевал.
Припев.
Но однажды мимо дома Вити
Ц1ел отряд захватчиков-зверей.
Офицер вдруг крикнул: «Отберите
У мальчишки этих голубей!»
281

Припев.
Мальчик долго им сопротивлялся,
Он ругал фашистов, проклинал,
Но внезапно голос оборвался,
И убит был Витя наповал.
Припев:
Голуби, мои вы милые,
Улетайте в облачную высь,
Голуби, вы сизокрылые,
Видно, сиротами родились.
Голуби, вы сизокрылые,
В небо голубое унеслись.
4

♦**
Есть беседка в городе Черкассы,
Старый дом, зеленая ветла.
Пионерка из шестого класса,
Девочка Людмила там жила.
Вдруг в беседку ворвались фашисты,
Стали эту девочки пытать:
—
Ты скажи, где скрылись коммунисты,
И в каком отряде твоя мать?
Долго-долго девочку пытали,
Жгли ей руки, рвали волоса,
Только губы детские молчали,
Не сказав фашистам ничего.
Есть беседка в городе Черкассы,
Старый дом, зеленая ветла.
Пионерка из шестого класса,
Девочка повешена была.
283

старый котелок
Отшумело полюшко — ни травы,
ни колоса,
В маленькой землянке каплет
с потолка.
Собрались товарищи и поют
вполголоса,
Собрались товарищи возле котелка.
Мыс друзьями билися,
Мыс друзьями видели,
Мыс друзьями видели смерть
невдалеке.
Радости и горести разделяли поровну,
Даже щи солдатские в старом котелке.
Скошенный, подкошенный очередью
длинною
Упадет под сосенку раненый стрелок,
Если буду ранен я вражескою миною,
Передай товарищу старый котелок.
Кончатся сражения, по родным
селениям
Мы придем с победою, сядем в уголок
И споем за мирною, дружеской беседою
Фронтовую песню <Старый котелок».
284

ШИНЕЛЬ
Верная подруга, боевой товарищ,
Видевший снаряды, пули и шрапнель.
Я тобой горжуся в дни войны
священной,
Серая, бывалая, армейская шинель.
И не раз спасала ты меня от стужи
Осенью дождливой, в зимнюю метель.
Кто тебя вернее, преданнее служит,
Серая, бывалая, армейская шинель?
Помню, как лежали мы с тобой
в секрете
Ночью в непогоду, где стояла ель.
От нее тогда мы становились злее,
Серая, бывалая, армейская шинель.
Как-то утром рано вражеские мины
Стали падать прямо к нам в окопы
—
цель.
Нас тобой укрыла с мокрым слоем
глины
Серая, бывалая, армейская шинель.
Мы врага громили продуманным
ударом,
Поражая танки в смотровую щель.
285

Мокла ты от крови, сохла
от пожара,
Серая, бывалая, армейская шинель.
И когда разгромим вражескую свору,
И в кругу домашнем сяду я на мель,
Буду вспоминать я про тебя, родная,
Серая, бывалая армейская шинель.

*
*
*
Мне не забыть той долины,
Сложенный холм из камней,
Где ледоруб в середину
Воткнут руками друзей.
Припев:
Ветер тихонько колышет,
Гнет барбарисовый куст.
Парень уснул и не слышит
Песен сердечную грусть.
Слышатся грома раскаты,
Пушечных выстрелов гром:
Там, за горою высокой,
Други дерутся с врагом.
Припев.
Тропка, как ленточка, вьется,
Горная речка шумит.
Кто в ту долину вернется,
Холмик он пусть посетит.«
Припев.
А на последнем привале
В скалах мерцает огонь.
Грустную песню о друге
Тихо заводит гармонь.
287

Ветер тихонько колышет,
Гнет барбарисовый куст.
Песен героя не слышит
Старый высокий Эльбрус.

ОДЕССА
На Молдаванке музыка играла,
Там веселился молодой матрос.
Не зная лишнего, друзьям
сказал он
Про город наш, где вместе
с нами рос.
Припев:
Эх, Одесса, детство голоштанное,
К тебе дорогу мы найдем
на всех морях.
Шуми, боли, томись,
цвети каштанами,
Любимый город, родина моя!
Мы уходили и возвращались.
Парней одесских знают все моря,
Но никогда мы так не волновались,
Когда родной мы видели маяк.
Припев.
Мы шли с тобой среди акаций белых,
А по волнам бежал дорожкой лунный
свет.
Я о любви своей сказал несмело,
И слово «да» сказала ты в ответ.
Припев.
289
10 Зак. 53

И от тоски мне никуда не деться,
Вот что враги поделали со мной!
Где б ни сражался я — сражался
за Одессу,
За дом, за мать, за город наш
родной.
Припев.

ПЕТИ
Жили два товарища на свете,
Хлеб и соль делили пополам.
Оба молодые, оба Пети,
Оба гнали немцев по полям.
Но один снарядом был контужен,
И осколком ранен был другой.
И стянули бинт ему потуже.
Чтобы жил товарищ дорогой.
Встретились два друга в лазарете.
Койки рядом, а сойтись нельзя.
Оба молодые, оба Пети,
Оба неразлучные друзья.
Их обоих с ложечки поила,
С каждым одинаково добра.
Девушка по имени Людмила,
Отдыха не знавшая сестра.
А когда окрепли в лазарете,
За ворота вышли поутру
Оба молодые, оба Пети,
Оба повстречали ту сестру.
Ничего она им не сказала,
Только слезы вытерла платком,
291

Проводила молча до вокзала
И махнула каждому платком.
Поезд мчится через зимний ветер,
Бьется под колесами пурга.
Оба молодые, оба Пети,
Оба едут добивать врага.

♦**
Как у нас на фронте всякое бывало:
Раз на поле боя встретил я козла.
Голову скотине бомбой оторвало.
У себя потрогал — вроде бы цела .
Раз сижу в землянке, чайник закипает.
Взрыв — и больше нету дзота моего.
Я гляжу на чайник: чайник протекает.
У себя потрогал — вроде ничего.
А однажды в штабе, от войны подале,
Я случайно встретил друга своего.
На груди у друга — ордена-медали,
У себя потрогал — вроде ничего .
293

БЕСКОЗЫРКА
Я встретил его близ Одессы родной,
Когда в бой пошла наша рота.
Он шел впереди с автоматом в руках,
Моряк Черноморского флота.
Он шел впереди и пример всем давал,
А родом он был из Ордынки.
И ветер гулял за широкой спиной
И в лентах его бескозырки.
Я встретил его близ Одессы родной,
В той маленькой беленькой хате.
Лежал он на докторском белом столе
В защитном походном бушлате.
Двенадцать ранений хирург насчитал,
Две пули засели глубоко.
А смелый моряк и в бреду напевал:
«Раскинулось море широко...»
В сознанье пришел он, хирурга спросил:
—
Поедешь ко мне на Ордынку? .
Жене передай мой прощальный привет,
А сыну отдай бескозырку.
И доктор знакомый поехал в Москву,
Зашел он тогда на Ордынку.
Жене передал он прощальный привет,
А сыну вручил бескозырку.
294

*
*
*
Там, на закате, заря догорает,
Красный, кровавый закат...
Там на груди у сестры умирает
Юный балтийский моряк.
Только недавно осколки гранаты
Раны ему нанесли,
И в лазарет на его же шинели
Два краснофлотца снесли.
Доктор пришел, покачал головою,
Тихо сказал: — Не жилец.
Раны ужасные, раны смертельные,
Скоро бедняге конец.
В белом халате,
забрызганном кровью,
Тихо сестра подошла.
В нем она брата родного узнала,
И зарыдала она.
— Зачем
ты, зачем ты, сестрица,
рыдаешь,
Не надо, не надо рыдать.
За счастье, за землю,
за родину нашу
Каждый готов помирать.
295

Там, на закате, заря догорает,
Красный, кровавый закат...
Там на груди у сестры уже умер
Юный балтийский моряк.

*
♦♦
Помню дым походного привала,
Сон бойцов у яркого костра.
Руку мне тогда забинтовала
Славная военная сестра.
Теплотой и лаской окружила,
Подняла ресницы ясных глаз,
Мне о доме что-то говорила,
Чтобы боль немного улеглась.
Не забыть мне тихий и короткий
После боя найденный привал.
Девушку в шинели и пилотке,
Ту, что я сестрою называл.
297

СЕСТРА
Ты пришла ко мне не на свиданье.
На свиданье стоном не зовут.
Ты пришла унять мое страданье —
Наложить на рану белый жгут.
Извини, сестра, что я в сраженья
Не успел запомнить облик твой.
Ты в моем больном воображеньи
Проплыла фиалкой голубой.
И пускай забудется геройство,
Смолкнет песня стали и свинца.
Белый жгут связал наше знакомство
Крепче обручального кольца.
298

*
*
*
Из-за гор из-за карпатских
Между двух огромных скал
Ночкой темной пробирался
Санитарный наш отряд.
Впереди идет повозка,
На повозке — красный крест .
Из повозки слышны стоны:
—
Скоро, скоро ли конец?
—
Подождите, потерпите, —
Утешала их сестра.
А сама едва шагает —
Вся измучена была.
—; Скоро к станции подъедем,
Напою и накормлю,
Перевязки вам поправлю,
Женам письма напишу.
Вот один солдат диктует:
— «Здравствуй, милая жена,
Жив я, ранен в праву ногу,
Скоро буду дома я».
А второй боец диктует:
—
«Здравствуй, милая, прощай.
299

Жив я, ранен близко к сердцу,
Ты меня не ожидай».
Призадумалась сестрица
И к больному подошла:
—
Что тебе, голубчик, надо?
Может, пить тебе подать?
— Мне
водица не поможет —
Я уж начал остывать:
Если будешь жив-здорова,
Ты родным известье дай.
А она все пишет, пишет,
А на сердце тяжело:
Муж ее давно убитый,
А она все ждет его.
Там, вдали, в горах Карпатах,
Между двух огромных скал
Ночкой темной пробирался
Санитарный наш отряд.

СЕСТРИЦА
Наложи мне повязку, сестрица,
Кроме раны еще я на грудь.
Может, сердце, забывшее ласку,
Успокоится так как-нибудь.
Мне тебе признаваться неловко,
Мы в суровое время живем,
Что твоя мне приснилась головка
На плече неуклюжем моем.
Скоро-скоро от вас я уеду,
Ждут меня боевые дела,
Но отпраздновать нашу победу
Я вернусь непременно сюда.
Нарядившись, меня повстречаешь
В этот солнечный радостный день,
И прошу я тебя, дорогая,
Ты свой белый халатик надень.
301

ШУРА
Уеду, уеду с Урала родного,
Уеду, быть может, навсегда.
Прощай, моя Шура, прощай, дорогая,
Живи, наслаждайся одна.
Зачем эти люди, зачем эти злые,
Зачем объявили войну?
И нас разлучили с женой молодою,
И взяли меня на войну.
Лежим мы в окопах, сырых и холодных,
И с часу на час боя ждем.
Там рвутся снаряды, трещат пулеметы
И пули в окопы летят.
Одна меня пуля так тяжко сразила,
Упал я на землю, заснул.
Пришли санитары, носилочки взяли
И быстро снесли в лазарет.
Лежу в лазарете, так тяжко болею,
Сердечные раны болят.
Одна заживает, вторая загнивает,
От третьей придется помирать.
Подай мне, сестрица, перо и бумагу,
Я Шуре письмо напишу.
302

А Шура получит, об этом узнает,
Что я в лазарете лежу.
Растут мои дети, растут, маму спросят:
—
А где же наш родный отец?
А мать отвернется, слезами зальется
И скажет: — Погиб на войне.

СМЕРТЬ ГЕРОЯ
Ночь прошла в полевом лазарете,
Где дежурили доктор с сестрой.
А при тусклом, при слабом рассвете
Умирал там от раны герой.
Он собрал все последние силы
И диктует сестре, что писать.
Не страшит его больше могила,
Он не хочет родных огорчать.
— «Малых деток я крепко целую,
Ближе к сердцу хочу их прижать.
А еще горячо я целую
И жену, и любимую мать».
А жене вы моей напишите,
Что хочу я тоску разогнать:
Меня ранили в правую руку —
Не могу я письма написать.
Сестра низко к нему наклонилась,
И тихонько рыдала она.
И слезами промокла страница.
Она пишет простые слова:
«А жене вы еще напишите,
Что наш полк отличился в бою.
304

Я сражался жестоко и храбро
За советскую землю свою.
Но снаряд пролетел, разорвался,
Оторвало осколком плечо,
И я с вами навеки расстался,
И целую я вас горячо».
Ночь прошла в полевом лазарете,
Где дежурили доктор с сестрой.
И закончив письмо на рассвете,
Уже умер от раны герой.

•
*
•
Вдалеке, в лесах дремучих,
Где течет река Дунай,
Поселился там на время
Партизанский наш отряд.
Вдалеке видны палатки,
Разожженные костры.
Командир читал приказы,
Как к деревне подойти.
К быстрой речке подходили,
Там открылася стрельба,
Там их немцы поджидали,
Чтоб разбить их лагеря.
Пуля острая задела
Молодого паренька.
Он, прощаясь с командиром,
Попросил его тогда:
—
Есь останетесь вы живы.
Попрошу тогда я вас,
Чтоб родителям собщили,
Где, когда скончался я.
306

*
*
*
Где ж ты, где ж ты, моя дорогуша,
Сам не знаю, куда мне пойти.
Не влечет меня больше другая,
А такой, как тебя, не найти.
В том саду, где заветная груша,
Где я часто тебя целовал,
Где ж ты, где ж ты, моя дорогуша,
Сизокрылая чайка моя?
Рассталйсь в обстановке военной,
Когда землю терзали враги.
Расставаясь, ты мне говорила:
—
Ты себя для меня сбереги.
В той землянке, засыпанной снегом,
Часто грезилась ты мне во сне,
Твое имя в лесу перед боем
Ножом вырезал я на сосне.
Если любишь меня, знать, дождешься,
А не любишь, так, знать, тому быть:
Целовать тогда будешь другого,
И другой тебя будет любить,
Целовать тогда будешь другого,
А другой так не будет любить.
307

*
*
*
Когда мы покидали свой родимый край
И молча отступали на восток,
Над тихим Доном, под нашим кленом
Маячил долго твой платок.
Изрытая снарядами гудела степь,
Стоял над Сталинградом горький дым.
И долго-долго у грозной Волги
Мне снился Дон и ты над ним.
Я не расслышал слов твоих, любимая,
Но знал, что будешь ждать меня
в тоске.
Не лист багряный, а наши раны
Горели на речном песке.
Так здравствуй, поседевшая
любовь моя!
Пусть кружится и падает снежок
На ветви клена, на берег Дона,
На твой заплаканный платок.
308

*
*
*
Чье-то сердце загрустило,
Знать, оно любить хотело,
Налилось оно слезою,
Вслед за войском полетело.
Шел солдат своей дорогой,
Сердце девичье приметил,
Положил в походный ранец
И понес сквозь дым и ветер.
Для тебя, моя родная,
Эта песенка простая.
Я влюблен,
и ты, быть может,
Потеряла сердце гоже.
И теперь от боя к бою
Яношуегоссобою—
Для тебя, моя родная,
Эта песенка простая.
Строевая песня польских добровольных
формирований в составе наших войск. А вто­
рая—«Мурка», так как формировались они
в лагерном Казахстане.
309

ГОЛУБОЙ ШАРФ
Помню сентябрьский вечер,
Дачный вокзал под Москвой,
Нашу прощальную встречу
Хмурой осенней порой.
Поезд к перрону подходит,
Мы расстаемся с тобой,
Ты на прощанье мне даришь
Вязаный шарф голубой.
Севера море шумело,
Нас окружали в кольцо.
Кинулись в жаркое дело,
Смерть нам смотрела в лицо.
И — сквозь снега и туманы
Вижу я образ родной.
Вечно меня охраняет
Вязаный шарф голубой.
Трудное время промчится,
С фронта вернусь я домой.
Верь, ничего не случится,
Друг мой далекий, родной.
Нам улыбнутся березы
В яркой багряной заре.
310

Снова на том же вокзале
Будешь встречать меня ты.
В ласковый вечер весенний
Снова увижусь с тобой.
А на плечах моих будет
Вязаный шарф голубой.
♦

*
*
*
Его не раз встречали вы
Вечернею порой
С гармошкой за плечами
Над светлою Невой.
Идет вечерним городом,
Улыбки шлет друзьям,
А то вдруг с переборами
Пройдется по ладам.
Кольнет частушкой острою
Веселый баянист
С Васильевского острова,
С завода «Металлист».
Любил он чернобровую
Подруженьку свою,
Еще любил широкую
И светлую Неву.
Пел песенки задорные,
Рабочим парнем был,
Любил цеха просторные
И город свой любил.
Ходил в рубашке шелковой
Веселый гармонист
С Васильевского острова,
С завода «Металлист».
Но вот войной нагрянула
Фашистская орда,
312

Он защищать отправился
Поля и города.
Пел песенки походные
И пробирался в тыл,
Он гнезда пулуметные
Гранатами громил.
В бою, навылет раненный,
Скомандовал: «Вперед!»
И, крикнув: «В бой за Сталина!»,
Упал на пулемет.
А в лазарете раненый,
Едва набравшись сил,
Баян свой перламутровый
С улыбкой попросил.
И заиграл походную
Веселый гармонист
С Васильевского острова,
С завода «Металлист».
Ему все удивлялися,
Сиделки сбились с ног, —
То песней заливается,
То просится в свой полк.
Однажды утром раненых
Полковник навестил.
—
Откуда ты, отчаянный? —
Он ласково спросил.
И с неподдельной гордостью
Ответил гармонист:
—
С Васильевского острова,
С завода «Металлист».

ГОЛУБОЙ САРАФАН
Провожала бойца,
Провожала в туман,
И в тумане пропал
Голубой сарафан.
«Мы простились с тобой
У сухого плетня.
Много весен и зим
Ты грустишь без меня.
Распростившись с тобой,
Мы пошли по домам,
Но подарочек твой
Никому не отдам.
Никому и письма...»
Не окончивши лист,
Пулеметчик упал
Под шрапнелевый свист.
Паренька поразил
Прямо в сердце свинец,
И чужая рука
Дописала конец:
«Позабудь про любовь.
Позабудь про меня,
И о встрече со мной
Позабудь навсегда!»
314

*
♦*
Вот умчался поезд, рельсы отзвенели,
Милый мой уехал, может, навсегда.
И с тоской-печалью вслед ему
глядели
Черные ресницы, черные глаза.
Милый мой на фронте где-то
под Москвою
Пулеметом метким повстречал врага.
Строчит за Отчизну, за село родное,
За свою невесту — черные глаза .
Письма пишет редко, но зато
в газетах
Пишут и читают про его дела.
Но не забывает девушку простую —
Черные ресницы, черные глаза.
Сокол сизокрылый в небо улетает,
Для врагов проклятых — сильная гроза.
О таких в народе песни сочиняют.
Черные ресницы, черные глаза...
315

ВСЕ РАВНО ВОИНА...
Я о доме часто думал, где моя жена.
А сейчас на всё я плюнул,
все равно война.
Как-то раз иду деревней,
мне кричит одна:
—
Отдохни, земляк любимый,
все равно война.
Захожу я — в хате пусто, и она одна.
Сел я ближе к ней на стульчик,
все равно война.
—
Ну, хозяюшка, спасибо, мне идти
пора.
—
Посидим, солдатик, вместе,
все равно война.
Сел я рядышком, с любовью
говорит она:
—
Приходи ко мне почаще,
все равно война.
Прихожу к ней прямо на дом,
ночь темным-темна,
Улыбнулась, села рядом —
все равно война.
316

Сперва так с ней понемножку,
а потом — сполна.
До утра кровать скрипела.
Все равно война...
После этого со вздохом сникла
вдруг она,
А потом рукой махнула:
все равно война.
—
Не тужи, моя родная, жизнь у нас
одна.
Нажимай на все педали,
все равно война.
—
Ну, а если муж узнает, — говорит
она. —
—
Нуичтож,ионведьзнает,
что идет война.
Прихожу к ней, раздевает вечером сама.
Водкой горькой угощает,
все равно война.
К ней муж раненый приехал —
кончилась война.
Но нечаянно заметил, что жена полна.
Парень быстро докумекал:
вот тебе война.
—До
свиданья, дорогая, доживай одна.

ПОЗОР ДЕВУШКЕ,
ГУЛЯЮЩЕЙ С НЕМЦАМИ
Молодая девушка немцу улыбается.
Позабыла девушка о своих друзьях.
Только лишь родителям горя
прибавляется,
Горько плачут, бедные,
о милых сыновьях.
Молодая девушка, скоро позабыла ты,
Что когда за родину длился
тяжкий бой,
Что за вас, за девушек,
в первом же сражении
Кровь пролил горячую парень молодой.
Где-то там, за речкою,
над широкой Волгою,
Был убит за Родину молодой герой.
Только ветер волосы развевает русые,
Словно их любимая теребит рукой.
Вымоет старательно дождик кости
белые,
И засыплет медленно
мать-сыра земля.
Так погибли юные, так погибли смелые,
Что дрались за Родину, жизни не щадя.
318

Лейтенанту-летчику молодая девушка
Со слезами верности весною поклялась.
Но в nopv тяжелую сокола забыла ты,
И за пайку хлеба ты немцу продалась.
Под немецких куколок ты прическу
сделала,
Красками накрасилась, вертишься юлой.
Но не нужны соколам краски твои,
локоны,
И пройдет с презрением парень
молодой.
Да, вернутся соколы, смелые, отважные,
Как тогда ты выйдешь молодца
встречать?
Ведь торговлю ласками и торговлю
чувствами
Невозможно, девушка, будет оправдать.
4-

*
♦*
В одном городе жила парочка,
Он был шофер, она — счетовод,
И была у них дочка Аллочка,
И пошел ей тринадцатый год.
Вот пришла война. Мужа в армию
Провожала жена на вокзал...
Распростившися с женой верною,
Он такие слова ей сказал:
—
Ухожу на фронт драться с немцами,
И тебя, и страну защищать,
А ты будь моей женой верною
И старайся почаще писать.
Вот уж год война, и второй война,
Стала мужа жена забывать:
С лейтенантами и майорами
Поздно вечером стала гулять.
«Здравствуй, папочка, — пишет
Аллочка. —
Мама стала тебя забывать.
С лейтенантами и с майорами
Поздно вечером стала гулять...
Здравствуй, папочка, — пишет
Аллочка. —
А еще я хочу написать,
320

Что вчерашний день мать велела мне
Дядю Петю отцом называть>.
Получив письмо, прочитав его,
Муж не стал уж собой дорожить.
И в последний бой пал он смертию,
И сейчас он в могиле лежит.
Ах вы, женушки, вы неверные,
Муж на фронте, а вы здесь гулять!
Война кончится, мужевья придут —
Что вы будете им отвечать?
Я кончаю петь. Не взыщите вы,
Что у песни печальный конец.
Вы еще себе мужа встретите,
А детям он неродный отец.

СЛУЧАИ
Этот случай совсем был недавно,
В сорок третьем военном году.
Офицер после жаркого боя
Пишет письма в родную семью:
«Дорогая жена, я калека,
У меня нету левой руки,
Нету ног — они верно служили
Для защиты родной стороны.
И за это страна наградила,
Гордо встретила Родина-мать .
Неужели калеку забудешь?
Скоро будешь калеку встречать».
От жены он письмо получает
(С нею прожил всего десять лет).
А жена в том письме отвечает:
«И не нужен, калека, ты мне.
Мне всего еще тридцать два года,
Я могу и гулять-танцевать.
Ты приедешь домой, как колода,
Только будешь в постели лежать».
А внизу там стоят каракульки —
Это почерк совсем не чужой,
Это почерк любимой дочурки,
И зовет она папу домой:
«Милый папа, не слушай ты маму,
Приезжай поскорее домой.
Этой встрече я так буду рада!
Буду знать, что ты, папа, со мной.
322

Я в коляске катать тебя буду
И цветы для тебя буду рвать.
В жаркий день, если папа вспотеет,
Буду нежно платком вытирать».
Вот промчались военные годы.
Только поезд по рельсам стучит.
В этом поезде — радость и горе,
Офицер наш знакомый сидит.
Вот уж поезд к перрону подходит.
Офицер на подножке стоит.
«Папа! Папочка, что же такое?
Руки целы и ноги целы!»
«Ничего, ничего, дочь родная...
Видишь, мама встречать не пришла.
Она стала совсем нам чужая,
Мы забудем ее навсегда».

*
*
*
Как ты встретишь меня, любимая,
Когда у людей на виду
Из сражений, огня и дыма я
Уцелевший домой приду?
Запорошенный пылью дорожною,
Возвращусь, на себя не похож.
Чем ты думы развеешь тревожные?
Как тогда меня назовешь?
Может, медленно с места сдвинешься,
Тихо имя мое говоря?
Или птицей на грудь мне кинешься,
Жаркой страстью в сердце горя?
Я хочу, чтоб меня ты встретила,
Как бывало: без жалоб, без слез.
Седины чтоб моей не заметила
И морщин тех, что с фронта принес.
324

ЛЮБОВЬ
Разве мы забудем наши встречи
И любовь, рожденную в бою?
Если ты вернешься, искалечен,
Все равно тебя не разлюблю.
И твое израненное тело
Мне роднее стало бы вдвойне.
Лишь бы сердце, что любить умело,
Ты принес нетронутым ко мне.
325

*
*
♦
Пройдет война, и кончатся пожары,
Настанет время новое тогда.
Присяду я задумчивый, печальный
И вспомню юные года.
Все, что прошло, то не вернется,
Разбита грудь, оторвана нога.
Теперь пускай красотка улыбнется,
Ее изменчивые карие глаза.
Она забыла прошлое со мною,
Мою любовь, известную для ней,
Наш уговор весеннею порою
Среди цветущих липовых аллей.
Я не дождусь, как в прошлое, в аллее.
Лишь, может быть, в базарной суете
Пройдешь ты мимо, бросишь мне
копейку,
Взор отведешь и скроешься в толпе.
За что, родная, ты меня забыла?
Лишь потому, что я теперь хромой?
В бою на фронте ногу оторвало,
Я бил врага, как подлинный герой.
325

КАЛЕКА
Жил на свете хорошенький мальчик,
Для девчат он был просто гроза.
Кудри черные, черные брови,
Голубые большие глаза.
Просто не было в мире милее
Голубых его ласковых глаз.
«Это был ведь огонь, а не парень», —
Говорили девчата не раз.
Но настало тревожное время,
Над страною нависла гроза.
Взяли в армию милого друга —
Голубые большие глаза.
До вокзала его провожали
И подруга и старая мать.
Уходил он в далекие дали,
Уходил милый друг воевать.
Дни за днями идут чередою,
Собираются месяцы в год.
Только парень чего-то не пишет,
Даже девушке писем не шлет.
Но однажды — число я не помню —
Темной хмурою ночью одной
Кто-то робко в окно постучался:
Это парень вернулся домой.
Перед матерью встал он смущенный,
Незнакомый, как будто чужой.
Кудри черные наголо сбриты,
Пулей выбит был глаз голубой.
327

«Я, мамаша, вернулся обратно,
Даже, может, я в этом не прав».
Только вместо руки его левой
Как-то странно болтался рукав .
«Даже девушка, милая Надя,
Будет встречи бояться со мной.
Так зачем я ей нужен, калека?
Ей понравится парень другой.
Только старая мать втихомолку
Будет слезы горячие лить.
Я калека, калека, калека,
И калекою мне всю жизнь быть».

*
*
*
Не печалься, моя дорогая:
Не навек я с тобой расстаюсь.
И, быть может, из дальнего края
Через год или раньше вернусь.
Иль в жестоком бою я, сражаясь,
Вдруг пролью свою алую кровь.
Только ты лишь, моя дорогая,
Не забудь про меня и любовь.
Оторвет, может, руку иль ногу,
В лазарет на носилках снесут,
И за эту несчастную муку
Деревянный костыль мне дадут.
Молодые друзья в воскресенье
Выйдут в парк или в лес погулять,
А я, бедный, несчастный калека,
Буду вечно и горько страдать.
329

ОКСАНА
Оксана, Оксана, меня вспоминая,
Ты часто выходишь на берег Днепра.
С укором ты смотришь туда, где сияет
В предутренний час на Востоке заря.
Оксана, Оксана, ты помнишь, родная,
Вишневые зори над мирным Днепром:
Клялись мы в любви и не знали
о горе,
Но горе ворвалось в наш маленький
дом.
Оксана, Оксана, в боях под Полтавой
Был ранен и в плен взят твой
верный Андрей.
Кошмар лагерей — Равенсбрюка,
Дахау, —
Мне снится в глуши казахстанских
степей.
...Эти
горькие дни. Эти годы
разлуки,
Этот лагерный яд, что по капелькам
пью,
Не заставят забыть твои нежные руки,
Ласковый голос и улыбку твою.
Оксана, Оксана, меня вспоминая,
Ты часто выходишь на берег Днепра.
С укором ты смотришь туда, где сияет
В предутренний час на Востоке заря.
330

*
*
«
С нежной и доброй улыбкой
Ты повстречала меня,
В белом берете, в синем жакете,
«Ост» на груди у тебя.
Порой дневной
Мы повстречались с тобой,
И не забыть мне милой улыбки
Девушки с русой косой.
Помню, когда, улыбаясь,
Ты говорила шутя:
— «Ост» оторвется, память сотрется,
Ты позабудешь меня.
Порой дневной
Мы распрощались с тобой,
Но не забыть мне милой улыбки
Девушки с русой косой.
Может быть, встретимся снова«
Наши года впереди,
Встретишь, как прежде,
в той же одежде.
Но без «Оста» на груди.
331

ПАПИРОСЫ
Ночь туманная такая,
А вокруг темно,
Мальчик маленький стоит,
Мечтая об одном.
Он стоит к стене прижатый,
И на вид чуть-чуть горбатый,
И поет на языке родном:
«Друзья, купите папиросы,
Подходи, пехота и матросы,
Подходите, не робейте,
Сироту, меня согрейте,
Посмотрите, ноги мои босы!
Подходите, покупайте,
Сироту вы выручайте,
Посмотрите, ноги мои босы.
Мой отец в бою нелегком
Жизнь свою отдал.
Мою маму под Одессой
Немец расстрелял.
/X сестра моя в неволе,
Сам я вырос в чистом поле,
Потому и зренье потерял.
Друзья, ведь я совсем не вижу,
Белый свет душой я ненавижу,
Где б мне Богу помолиться,
Сироте где приютиться?
А ведь мне всего лишь восемь лет.
Друзья, купите папиросы...»
332

ЖЕНА
Я до войны счастливо жил с женой.
Мы оба с ней работали прилежно.
Она была всегда мила со мной,
И я к ней относился очень нежно.
Но над страною грянула война.
На нас раскрыли звери свои пасти.
Простым стрелком ушла на фронт жена,
А я попал в технические части.
Четыре долгих года в холод, в зной
На разных направленьях мы сражались,
Четыре долгих года мы с женой
Ни разу на войне не повстречались.
Пришла победа. Кончилась война.
Была разбита псов немецких свора,
И дома меня встретила жена,
Моя жена с погонами майора.
При ней я не могу,
ни встать, ни сесть,
Я дисциплину строго соблюдаю:
Вставая утром, отдаю ей честь
И говорю ей: — Здравия желаю!
При ней я не курю, не пью вино,
Боюсь не принести домой получку,
Боюсь я без жены сходить в кино —
Напишет самовольную отлучку.
С такой женой мне просто трудно жить.
И чтобы мне чинами с ней сравниться,
Решил я добросовестно служить
333

И до майора тоже дослужиться.
И все же в глубине души боюсь,
Что у жены останусь под началом:
Пока я до майора дослужусь,
Жена, пожалуй, станет генералом.

ОБЫКНОВЕННЫЙ
РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК
Как-то мы стояли молча на вокзале,
Словно мы попали в сказку или сон,
У вокзальной кассы в ожидальном зале
Кто-то пел чудесно под аккордеон.
И когда умолкла ария Надира,
Мы спросили: — Кто же этот молодец?
Нам ответил слева голос пассажира:
—
Вог он, этот слева, раненый боец.
Припев:
Обыкновенный русский человек,
Каких у нас в России миллионы.
Обыкновенный русский человек,
На нем простые, гладкие погоны.
Шутник, певец, в боях
непобежденный
Обыкновенный русский человек.
В штаб советских армий
в поисках сенсаций
Прибыл из Чикаго знатный журналист.
Он искал сюжета,
тем для иллюстраций,
Записал заметки от отдельных лиц.
—
Кто ворвался первым в здание
рейхстага?
335

Где же этот вятязь, грозный
исполин?
И сказал полковник жителю Чикаго:
— Запишите
просто, что вошел
в Берлин...
Припев.
На парад Победы в отблеск
русской славы
Шли полки из разных всех сторон,
И у стен кремлевских молча
побросали
Двести штук немецких скомканных
знамен.
Спит спокойно Лондон, сонно
глядя в воду,
Отдыхают Вена, Прага, Бухарест.
Кто принес свободу, счастье
для народа,
Кто зажег свободу в зареве
небес?
Припев.

„Пропою я вам
романс дурацкий...“

Н асмешливая струнка души свойст­
венна нашему народу.
Когда складывался городской фоль­
клор, в нем отразилось и это, ирониче­
ское по своей сути, отношение ко всему.
Существуют веселые песни о войне,
о любви, о воровской малине. Есть
туристский фольклор, почти не нашед­
ший отражения в этом сборнике. Есть
студенческие остроумные песенки. Бы­
тует несметное число песен-пародий.
«Смеяться, право, не грешно над тем,
что кажется смешно». И потому, дума­
ется никто не будет в обиде за клас­
сику, читая ёрнические переложения
знаменитых трагедий Шекспира или ве­
селую трактовку жизни великого писа­
теля Льва Толстого, никого не поко­
робят вагонные страдания инвалида или
трагикомическая история той же не­
счастной Маруси.
Эта книга заканчивается на веселой
ноте — по закону извечного оптимизма
народа, который сам преодолевает тра­
гедию, страдание и не забывает о вели­
кой силе доброты и смеха.

НОВОБРАНЦЫ
С деревьев листья облетают
(прямо наземь),
Пришла осенняя пора
(ёксель-моксель).
Ребят всех в армию забрали
(хулиганов),
Настала очередь моя (главаря).
И вот приносят мне повестку
(на бумаге,
на газетной)
Явиться в райвоенкомат
(в восемь тридцать,
можно позже,
с сухарями,
кружка сбоку).
Маманя в обморок упала
(с печки на пол,
вверх ногами),
Сестра сметану пролила
(тоже на пол.
Вот растяпа!).
Друзья, маманю подсадите
(взад на печку,
как и было),
Сестра, сметану подлижи
(языком и снова в крынку).
339

А я, молоденький парнишка
(лет семнадцать,
двадцать,
тридцать,
может, больше,
я не помню),
На фронт германский подался
(прямо с места,
и в кальсонах).
За мною вслед бежит Аксинья
(жопа толста,
морда синя)
В больших кирзовых сапогах
(на босу ногу,
чтоб не жали).
За нею следом Афанасий
(семь на восемь,
восемь на семь)
С большим спидометром в руках
(скорость мерять).
Сижу в окопе неглубоком
(метров восемь,
с половиной,
пули свищут),
Подходит ротный командир
(морда клином,
звали Климом).
—
Здорово, братцы-новобранцы
(матерь вашу,
вашу также)!
Сейчас в атаку побежим
340

(ровно прямо
и налево,
и обратно)!
Летят по небу самолеты
(бомбовозы),
Хотят засыпать нас землей
(черноземом,
и навозом,
с головою),
А я, молоденький мальчишка
(лет семнадцать,
двадцать,
двадцать,
тридцать,
может, сорок),
Лежу с оторванной ногой
(для маскировки,
челюсть рядом,
жрать охота).
Ко мне подходит санитарка
(звать Тамарка,
может, Дунька,
может, Клавка,
я не помню):
—
Давай я рану первяжу
(сикось-накось,
кось-на -сикось)
И в санитарную машину
«Студебеккер»
(стекла биты,
шины рваны,
341

шесть цилиндров,
было восемь —
два украли)
С собою рядом положу
(для интересу,
я не против,
только сзади,
носом в стенку,
между трупов,
чтоб не дуло).
С тех пор прошло годов немало
(лет семнадцать,
двадцать,
двадцать,
тридцать,
может, сорок),
В колхозе сторожем служу
(не тужу).
Ращу картошку-скороспелку
(порося гам,
людям тоже),
Жену Тамарку сторожу
(от соседа
и туристов,
чтоб не съели,
а ведь могут,
в наше время).
На юг вороны полетели
(ёксель-моксель!),
Пришла осенняя пора...

★**
Я был батальонный разведчик,
А он писаришка штабной.
Я был за Россию ответчик,
А он спал с моею женой.
Ах, Клава, любимая Клава,
Ужели судьбой решено,
Чтоб ты променяла, шалава,
Меня на такое... добро!
Меня — на такого Мужчину!
Я ... бы с ним рядом не стал.
Ведь я от Москвы до Берлина
По вражеским трупам шагал.
Шагал, а потом в лазарете
Со смертью в обнимку лежал,
И плакали сестры, как дети,
Пинцет у хирурга дрожал.
Тяжелой солдатской слезою
Расплакался весь батальон,
Когда я Геройской Звездою
С протезами был награжден.
И вот мне вручили протезы,
И еду-то, братцы, я в тыл.
Скупые мужицкие слезы
Кондуктор в вагоне пролил.
Пролил, прослезился, собака,
Но все же содрал четвертак.
Не выдержал, сам я заплакал:
Грабители, мать вашу так!
343

Грабители, сволочи тыла,
Эх, как же вас носит земля!
И понял я: многим могила
Придет от мово костыля.
Домой я с войны возвращался,
И стал я ту Клавку ласкать.
Я телом ее наслаждался,
Протез положив под кровать.
Проклятый осколок железа
Мне жал на пузырь мочевой.
Полез под кровать за протезом,
А там —• писаришка штабной!
Я бил его в белые груди,
Срывал я с него ордена...
Ах, люди, советские люди,
Подайте на чарку вина!

СЛУЧАЙ В ВАТИКАНЕ
Этот случай был в городе Риме,
Там служил молодой кардинал.
Утром в храме махал он кадилом,
А по ночам на гитаре играл.
В Ватикане прошел мелкий дождик,
Кардинал собрался по грибы,
Вот подходит он к римскому папе:
—
Папа, папа, ты мне помоги.
Тут папа быстро с лежанки свалился,
Он узорный надел свой спинжак,
Он чугунною мантией покрылся
И поскорее спустился в бельведер.
И сказал кардиналу тот папа:
—
Не ходи в Колизей ты гулять,
Я ведь твой незаконный папаша,
Пожалей хоть свою римскую мать.
Но кардинал не послушался папи
И пошел в Колизей по грибы,
Там он встретил монашку младую,
И забилося сердце в груди,
Кардинал был хорош сам собою,
И монашку сгубил кардинал,
345

Но недолго он с ей наслаждался,
В ней под утро сеструху узнал.
Тут порвал кардинал свою рясу,
Об кадило гитарку разбил.
Рано утром ушел с Ватикану
И на фронт добровольцем пошел.
Он за родину честно сражался,
Своей жизни совсем не щадил,
Сделал круглым меня сиротою,
Он папашей и дядей мне был.
И вот теперь я лежу в лазарете,
Оторвало мне мякоть ноги,
Дорогие папаши, мамаши,
Помогите, по возможности, мне.
Дорогие братишки, сестренки,
К вам обращается сраженьев герой,
Вас пятнадцать копеек не устроит,
Для меня же доход трудовой.
Граждане, лучше просить,
Чем грабить и убивать.

ДОИСТОРИЧЕСКИЙ ДУЭТ
—
Помнишь мезозойскую культуру?
У костра сидели мы с тобой.
Ты мою изодранную шкуру
Зашивала каменной иглой.
Я сидел немытый и небритый,
Нечленораздельно бормотал.
В эту ночь топор из неолита
Я на хобот мамонта сменял.
Ты иглой орудовала рьяно,
Не сводя с меня косматых век«
Ты была уже не обезьяна,
Но еще, увы, не человек.
Припев:
Жрать захочешь — придешь
И в пещеру зайдешь.
Хобот мамонта вместе сжуем.
Наши зубы остры,
Не погаснут костры,
Эту ночь проведем мы вдвоем.
—
Помнишь питекантропа-соседа,
Как тебя он от меня сманил,
Тем, что каждый день тебе к обеду
Печень динозавра приносил.
Где потом мы были, я не знаю,
Только помню, словно в забытьи,
Как, того соседа доедая,
347

Мы сидели молча у реки.
И ночами снятся мне недаром
Холодок базальтовой скамьи,
Вековым покрытые загаром
Ноги волосатые твои.
Припев.
—
Я отлично помню, мой желанный,
Как в далекий некультурный век
Миловидной полуобезьяной
Увлекался получеловек.
Я была тогда, конечно, дура
И мужчин не знала до конца.
Штопала порвавшуюся шкуру
В поте волосатого лица.
Шли века, мужчины стали бриться,
И, меня оставив в дураках,
Ты ушел за крашеной девицей
В туфлях на высоких каблуках.
Припев.
Если любишь — придешь
И меня ты найдешь,
Этот день не пройдет без следа.
Наши чувства сильны,
Расцветают они
Вместе с новою эрой труда.

*
*
♦
Царь Николашка, самодержец
всей Руси,
Хотя на морду он не очень был красив,
При нем водились караси,
При нем плодились пороси,
И, в общем, было чем поддать
и закусить.
Но в феврале его маненечко того,
И тут всю правду мы узнали про него:
Что он рабочих не любил,
Что он евреев изводил
И что не видел дальше носа своего.
Отец Иосиф был народный наш отец,
Он строил ГЭС, он строил ГРЭС,
он строил ТЭЦ,
При нем колхозы поднялись,
У лорда слезы пролились,
Капитализму наступил при нем конец.
Ну, а потом его маненечко того,
И тут всю правду мы узнали про него:
Что он марксизму изменил,
Что многих жизни он лишил,
И что сидели все в тюрьме до одного.
Хрущев Никита, хоть он ростом был
с аршин,
Но дел великих он немало совершил:
349

При нем пахали целину,
При нем летали на Луну,
И лучшим другом стал великий вождь
У Ну.
Ну, а потом его маненечко того,
Тогда всю правду мы узнали про него:
Он кукурузу насадил,
Гамаль Насера наградил
И еще много кой-чего наворотил.
А мы все движемся и движемся вперед,
Но если кто-нибудь когда -нибудь
помрет,
О нем расскажет нам история,
История, которая
Ни слова, ни полслова не соврет.

*
*
*
Когда в канун великой годовщины
Вывешивают весь иконостас,
Воскликнут все советские мужчины:
«Да здравствует товарищ Анастас!»
Когда дымилась, падая, ракета,
И гром стоял меж пашен и полей,
Сам Микоян тогда со всех портретов
Глядел на нас с улыбкою своей.
Глядел все так же весело и смело,
Все так же молод, все еще не стар —
Единственный избегнувший расстрела
Двадцать седьмой бакинский комиссар!
Он все всегда заранее узнает
И никогда не рубит он сплеча,
На сон грядущий Анастас читает
«Две тактики», работу Ильича.
Когда сбегутся люди всей планеты
Приветствовать всемирно марсиан,
Я знаю точно: первым из ракеты,
Махая шляпой, выйдет Миксян.
351

*
*
*
В эпоху войн, в эпоху кризисов,
Когда действительность сложна,
У засекреченного физика
Была красивая жена.
Знакомства делала случайные,
Любила кольца и меха,
И к ней подсел брюнет отчаянный
В шашлычной на ВДНХ.
Сквозь брызги желтого шампанского
И сквозь зернистую икру
Не разглядеть американского
Агента сети ЦРУ.
Забыв инструкции и правила
И не узнавши, кто есть он,
Она и адрес свой оставила,
И свой домашний телефон.
Вот спит она в его объятиях,
Забывши, что не дремлет враг,
А он пришел к ней для изъятия
Секретных формул и бумаг.
Он ищет план завода энского,
В постель заброшенный брюнет,
Ему не надо тела женского,
А нужен атомный секрет.
Но... специальные товарищи,
Что все узнали про него,
Его застали в сейфе шарящим,
Причем совсем без ничего.
352

Они сказали даме: — Ясно вам,
Кто этот голый господин?
И тут увидела несчастная,
Что не брюнет он, а блондин.
В эпоху войн, в эпоху кризисов,
Когда действительность сложна,
У засекреченного физика
Жена быть курвой не должна.

*
*
*
Жил один студент на факультете...
О карьере славной он мечтал,
О машине личной, о жене столичной,
Но в аспирантуру не попал.
Если не попал в аспирантуру,
Собери свой тощий чемодан,
Обними папашу, поцелуй мамашу
И бери билет на Магадан.
Путь до Магадана недалекий,
За полгода поезд довезет.
Там купи хибару, заведи гитару
И начни подсчитывать доход.
Все прошло, покрытое туманом,
Не искрится молодость в глазах.
Инженером старым с толстым
чемоданом
Ты в Москву вернешься при
деньгах.
Здесь тебя не встретят, как бывало,
И жена не выйдет на вокзал:
С лейтенантом юным с полпути
сбежала.
Он теперь, должно быть, генерал.
354

Ты возьмешь такси до «Метрополя».
Будешь водку пить и шпроты
жрать.
И уже к полночи пьяным будешь
очень
И начнешь студентов угощать.
Будешь плакать пьяными слезами
И стихи Есенина читать.
Вспоминать студентку с синими
глазами,
Что могла твоей женою стать.

ТАКЧТОЖВЫ
БОТИК ПОТОПИЛИ?
Один рефрижератор — представитель
капстраны —
Попался раз в ужаснейшую вьюгу.
А в миле от гиганта поперек
морской волны
Шел ботик под названием «Калуга».
Припев:
Так что ж вы ботик потопили,
гады?
Был в нем старый патефон.
Фотография Эдиты Пьехи
И курительный салон.
А тот рефрижератор, что вез рыбу
для капстран,
Он протаранил ботик молчаливо.
На таре из-под джина лишь
виднелся капитан
Хорошего армянского разлива.
Припев:
Так что ж вы ботик потопили,
гады?
Был в нем старый патефон,
Фотография Шульженко Клавы
И курительный салон.
356

—Ду
ю спик инглиш? — капитан
кричит седой. —
Француженка, быть может, мать твоя?
Л может, ты давно уже шпрехен
зи дойч?
И судно отвечает: — Я! Я! Я!
Припев:
Так что ж вы ботик потопили,
гады?
Был в нем старый патефон,
Фотография Брегвадзе Нани
И курительный салон.
Советское правительство
послало документ
И навело ракеты на балбесов,
А ботику отгрохали огромный
монумент,
Которым и гордится вся Одесса.
А внизу мелким почерком написали:
Припев:
<Так что ж вы ботик потопили,
гады?
Был в нем старый патефон,
Фотография Гаприндашвили Ноны
И курительный салон».

*
*
»
Шел солдат из Алабамы
До своих родных краев,
До своей любимой мамы,
До сестер и до братьев.
Припев:
Э-э-ге-гей, Сюзанна,
Любимая моя,
После долгих лет разлуки
Я пришел в твои края!
И ручей там протекает,
И стоит там Старый дом,
И сббака громко лает
Возле дома под окном.
Припев.
Не ручей там, а клоака,
И разрушен старый дом,
И повешена собака
Возле дома под окном.
Припев.
Я бандидатов ку-клукс-клана
По делам их узнаю*
Отомщу за смерть Сюзанны
И за всю мою семью!
Припев.
358

*
*
♦
Жил-был великий писатель
Граф Лев Николаич Толстой,
Не ел он ни рыбы, ни мяса,
Ходил по деревне босой.
Жена его Софья Андревна,
Обратно, любила поесть.
Она не ходила босая,
Спасая фамильную честь.
Из этого в ихнем семействе
Был вечный и тяжкий разлад:
Его упрекали в злодействе —
Он не был ни в чем виноват.
Имел он с правительством тренья,
И был он народу кумир
За роман свой «Анна Каревна»,
За роман «Война да и мир».
Как спомню его сочиненья,
По коже дирает мороз,
А роман его «Воскресенье»
Читать невозможно без слез.
В деревне той Ясной Поляне
Ужасно любили гостей.
359

К нему приезжали славяне
И негры различных мастей.
Однажды покойная мама
К нему в сеновал забрела.
Случилась ужасная драма,
И мама меня родила.
В деревне той Ясной Поляне
Теперь никого, ничего...
Подайте ж, подайте, славяне,
Я сын незаконный его!

ПРО МУМУ
Зачем Герасим утопил Муму?
Зачем Герасим утопил Муму?
Зачем Герасим утопил Муму?
Ему все это было ни к чему.
Два кирпича он привязал к Муме.
Два кирпича он привязал к Муме.
Два кирпича он привязал к Муме,
Чтоб лучше ей лежать на дне.
А ведь Мума могла еще пожить.
А ведь Мума могла еще пожить.
А ведь Мума могла еще пожить —-
Зачем же Мумочку топить?!
Вот так жестоко поступил с Мумой,
Вот так жестоко поступил с Мумой,
Вот так жестоко поступил с Мумой
Литературный наш герой.
Мы за Герасима стоим стеной,
Мы за Герасима стоим стеной,
Все за Герасима стоим стеной:
Ведь был Герасим — крепостной.
361

*
*
•
Гремят и грохочут колеса,
Шекспир у окошка стоит.
Он едет От самой Вероны
И грустно в окошко глядит.
В Вероне Ромео с Джульеттой
ПрОЛили безвинную кровь,
И нету печальней на свете»
Чем песня про эту любовь.
В ВерОНе ёёйатор МОйтеКкй
По теще пбминки справлял.
Созвал он знакомых Веронцев,
И тут загудел карнавал.
Горят там высокие свечи,
Вовсю радиола гремит,
Джульеттины белке плечи
Увидел Ромео в тот миг.
Увидел — душа встрепенулась,
И сдернул он маску с лица.
Джульетта ужасно смутилась:
Она испугалась отца.
Тибальд был задирой и хамом,
По плетке давно он скучал,
362

В веронской команде «Динамо»
На правом краю он играл.
Догнал он Ромео в подъезде,
Хватил его грубо в плечо,
Потом по лицу его съездил,
И кровь полилась горячо.
Ромео утешил Джульетту
И дружески к сердцу прижал,
И лишь с наступленьем рассвета
Двором проходным убежал.
Джульетта сходила в аптеку,
Аптекарь же яду не дал*
Он только в посуду клиентов
Лекарства свои отпускал.
Она подождать не хотела,
На кладбище тут побрела.
Джульетта любила Ромео,
Она от любви померла.
Ромео узнал про Джульетту,
И нож появился в руке:
«Зачем мне скитаться по свету
В своей безысходной тоске?!»
Он вытащил острый свой ножик,
И кровь горячо полилась...
В Вероне тогда с молодежью
Работа совсем не велась.

ОТЕЛЛО
Отелло, мавр венецианский,
Один домишко посещал.
Шекспир узнал про это дело
И водевильчик написал.
Девчонку звали Дездемона —
Лицом что круглая луна,
На генеральские погоны,
Эх, соблазнилася она.
Отец был дож венецианский,
Любил папаша, эх, пожрать!
Любил папаша сыр голландский
Московской горькой запивать.
Еще любил он хор цыганский
И компанейский парень был,
Но этот дож венецианский
Ужасно мавров не любил.
Анелюбилонихзадело—
Ведь мавр на дьявола похож,
И предложение Отелло
Ему как в сердце финский нож.
А в подчиненьи у Отеллы
Был Яшка, младший лейтенант,
И, на несчастье Дездемоны,
Он был ужасный интригант.
Беда случилась с Дездемоной:
У ней платок кудай-то сплыл .
Отелло вспыльчивый был малый
И Дездемону придушил.
364

Вот так-то, девки, взор бросайте
Подальше вы носов своих
И никому не доверяйте
Своих платочков носовых.
♦

»**
Тихо лаяли собаки
В затухающую даль.
Я явился к вам во фраке,
Элегантный, как рояль.
Вы лежали на диване,
Двадцати неполных лет.
Молча я сжимал в кармане
Леденящий пистолет.
Обращенный книзу дулом,
Сквозь карман он мог стрелять.
Я все думал, думал, думал:
Убивать? Не убивать?
Было холодно и мокро,
Тени жались по углам...
Обливали слезы стекла,
Как герои мелодрам.
Я от сырости и лени
Превозмочь себя не мог.
Вы упали на колени
У моих красивых ног.
Дым! Огонь! Сверкнуло пламя!
Ничего теперь не жаль...
Я лежал к двери ногами,
Элегантный, как рояль,
366

ЕЩЕ ПРО МАРУСЮ
Жила-была Маруся.
Марусе двадцать лет.
Марусю погубили.
Маруси больше нет.
Гулял с ней три недели,
Потом сказал ей таю
—
Неужто вы в самом деле
Рассчитываете на брак?
—
Ах, без тебя, мой милый,
Мне жизнь вдвойне хужей! —
И в грудь себе вонзила
Шишнадцать столовых ножей.
Мотор колеса крутит,
Под ним шурши г трава.
Маруся в институте
Сиклифасовскава.
Вокруг собрались люди —'
Шишнадцать ученых мужей,
И тащат с Маруськиных грудей
Шишнадцать столовых ножей.
— Таск а й те, ах таскайте,
Я жизнью довольна вполне,
367

Шишнадцатый ножик оставьте,
Оставьте, пожалста, во мне.
Марусю в крематорий
На тракторе везут,
А ухажер Марусин
С утра уже тут как тут.
—
Я сам ей жизнь испортил,
Во всем виноват я сам.
Отсыпьте, пожалуйста, в портфель
Мне пеплу четыреста грамм!

»*
*
Мама, я летчика люблю,
Мама, я за летчика пойду.
Он летает выше крыши,
Получает больше тыщи.
Мама, я летчика люблю!
Мама, я повара люблю,
Мама, я за повара пойду,
Повар делает котлеты,
«Оливье» и винегреты.
Мама, я повара люблю!
Мама, я доктора люблю,
Мама, я за доктора пойду.
Доктор делает аборты,
Посылает на курорты.
Мама, я доктора люблю.
Мама, я жулика люблю,
Мама, я за жулика пойду,
Жулик будет воровать,
А я буду продавать.
Мама, я жулика люблю!
369

ШТАНЫ
Вечер тихо над речкой спускался,
Соловей заливался, звеня.
Ты сказала, склонивши головку:
—
Покатал бы на лодке меня.
И пока мы на лодке катались,
Время так незаметно текло:
Не гребли мы, а лишь целовались
И посеяли где-то весло.
И пока ты меня целовала
Без отрыва четыреста раз,
А весло между тем уплывало
И уплыло далече от нас.
Но я в этой беде не терялся,
Сразу вспомнил я о парусах —
Снял штаны и как парус приладил,
Сам остался в одних лишь очках.
Но внезапно сменилась погода,
Ветер дунул с другой стороны
И унес он штаны мои в воду,
Мировые в полоску штаны.
Берег медленно так приближался,
Ты ушла, не сказав и двух слов,
370

А я, бедненький, в лодке остался —
Без тебя, без весла, без штанов.
И в порыве безумного гнева
Я очки на себе изломал,
И, оставшись в костюме Адама,
Я по городу гордо шагал.
♦

*
*
*
Был майский день,
Чирик-чик -чик,
Цвела сирень,
Чирик-чик -чик.
Мне захотелось по бульвару
прогуляться.
Вдруг вижу я,
Чирик-чик-чик,
Стоит одна,
Чирик-чик-чик,
И свежим воздухом не может
надышаться.
Я подошел,
Чирик-чик-чик,
И я спросил,
Чирик-чик-чик:
—
Нельзя ль мне с вами по бульвару
прогуляться?
И вдруг в ответ,
Чирик-чик -чик,
Я слышу: — Нет! —
Чирик-чик -чик, —
И не мешайте мне другого дожидаться.
Гляжу, в кустах,
Чирик-чик-чик,
О божий страх,
372

Чирик-чик -чик!
Стоит огромная мохнатая детина.
Башка как пень,
Чирик-чик -чик,
В плечах сажень,
Чирик-чик -чик,
В руках огромная еловая дубина.
Я побежал,
Чирик-чик-чик,
А он догнал,
Чирик-чик -чик,
И по головушке дубинушкой погладил.
Рубашку снял,
Чирик-чик -чик,
Штаны отнял,
Чирик-чик -чик,
И в чем маманя родила домой
отправил.
+

ПЕРЕПЕТУЯ
Я стою близ тенистого сада,
И, гитары хоть нет под поЛой,
Для тебя я спою серенаду,
Хочешь слушай, а хоть — беги
домой.
Припев:
Так поцелуй же меня, ПерСйетуя,
Я тебя так безумно люблю.
Для тебя, чем угодно рискуя,
Спекульну, спекульну, спекульйу!
Я куплю тебе пудру и мыло,
Хочешь — мойся, а хочешь — торгуй.
Для того, чтобы крепче любила,
Поцелуй, поцелуй, поцелуй!
Припев.
Я кровать твою воблою обвешаю,
Чтобы слаще был утренний сон,
Для тебя я куплю этой воблы,
Хочешь — фунтик, а хошь — целый
вагон.
Припев.
374

*
♦*
Цилиндром на солнце сверкая,
Надев самый лучший сюртук,
По Летнему саду гуляя,
С Маруськой я встретился вдруг.
Гулял я с ней четыре года,
На пятый я ей изменил.
Однажды в сырую погоду
Я зуб коренной застудил.
От этой немыслимой боли
Три дня, как безумный, рыдал,
К утру потеряв силу воли,
К зубному врачу побежал.
Схватил меня доктор за горло,
Связал мои руки назад,
Четыре здоровые зуба
Он выхватил с корнем подряд.
В тазу лежат четыре зуба,
А я, как безумный, рыдал,
А женщина-врач хохотала —
Я голос Маруськи узнал.
—
Тебя я безумно любила,
А ты изменил мне, палач.
375

Теперь я тебе отомстила,
Изменник и подлый трепач!
Тебе отомстила за это,
Клади свои зубы в карман,
Носи их в кармане жилета
И помни Маруськин обман!

♦**
Познакомились мы у станка,
Взгляд твой сразу меня озадачил.
Ты стояла, вращая слегка
Рукоятку продольной подачи.
Я воскликнул: — Твои черты
Непомерно полны благородства!
И тогда улыбнулася ты
Без отрыва от производства,
Как с тобою гулять пойду,
Ты расскажешь мне голосом звонким
О работе мотора на левом ходу,
О подшипниках и шестеренках.
И ни ветра не будет, ни туч,
Только ты и луна в целом мире.
Хочешь, я подарю тебе ключ
Восемнадцать на двадцать четыре?
377

УЛЫБКА
Пойло ты свиньям носила,
Чистил я скотный сарай,
Ты мне на ногу ступила,
Будто совсем невзначай.
Я тебя, дуру, лопатой
В шутку огрел по спине,
Крикнувши: — Черт полосатый! —
Ты улыбнулася мне«
Этой улыбкою нежной
Долго я грезил потом,
Снился мне облик твой светлый
Вместе со скотным двором!
378

ЛЯГУШКА
Шел парнишка пб бпуйке,
Сам не зная куда,
По пути поймал лягушку
Около пруда.
И, открыв глаза,
Та сказала вдруг:
—
Отпусти меня
Ты на волю, друг.
Припев:
Требуй, что тебе надо,
Я помочь буду рада
Выполнить желания твои.
Сто желаний парня мучат,
Выбрать он не емог<
Попросил на первый случай
Золота мешок.
Парень стал богат,
Но судьбе не рад,
Деньги жизнь его
Превратили в ад.
Припев.
Захотелось парню власти
Здесь, в краю родном,
В тот же день он на собраньи
379

Выбран королем.
Иневэтомсоль—
В сердце та же боль,
И идет к пруду
Молодой король.
Припев.
—
Здравствуй, милая лягушка,
Сердце оживи.
Вместо золота и власти
Дай ты мне любви...
И лягушка вмиг
Свой сменила лик,
Видит наш король:
Девушка стоит.
Припев:
Раз любви тебе надо,
Я помочь буду рада
Выполнить желание твое.

СИРЕНЬ
Расцвела сирень в моем садочке,
Ты пришла в сиреневом платочке.
Ты пришла, и я пришел,
И тебе и мине хорошо.
Я тебя в сиреневом платочке
Целовал ь сиреневые щечки.
Тучки шли, и дождик шел,
И мине и тебе хорошо.
Отцвела сирень в моем садочке,
Ты ушла в сиреневом платочке.
Ты ушла, и я ушел,
И тебе и мине хорошо!
Зацвела сирень в садочке снова.
Ты нашла, нашла себе другого.
Ты нашла, и я нашел,
И тебе и мине хорошо.
Я тебе в сиреневом садочке
Помешал с другим дойти до точки.
Тыушла,ионушел—
Одному только мне хорошо.
381

СИГАРЕТА
Если девушка покинет,
Я грустить о ней не стану —
Закурю я сигарету,
Сигарету я достану.
Припев:
Сигарета, сигарета,
Ты одна не изменяешь —
Я люблю тебя за это,
Ты сама об этом знаешь.
И зимой, и знойным летом
Я люблю дымок твой тонкий
И привержен к сигарете
Даже больше, чем к девчонке.
Припев.
Ну, а если вдруг случится,
Снова девушка вернется —
Закурю я сигарету,
Голубой дымок завьется.
Припев.
382

*
*
*
Моя дорогая не блещет красою,
Ни стройностью стана, ни пышной
косою,
Ни пышной косою, ни стройностью
стана,
Как то подобает героям романа.
И скромное платье мышиного цвета
Не снимет она ни зимою, ни летом.
Хочу вам признаться, от вас я
не скрою:
Я сам дорогую купаю и мою.
И скромное платье срываю я смело,
Скорей чтоб увидеть желанное тело,
К нему прикоснуться скорее губами,
В горячее тело вонзиться зубами.
Моя дорогая, одна в целом мире,
Моя дорогая картошка в мундире.
383

КУРОЧКА И ПЕТУШОК
У бабушки под сенью сеновала
Курочка-молодка проживала .
Жила она, не ведая греха,
Пока не повстречала петуха.
А Петя, увидав тую молодку,
Тотчас же изменил свою походку,
Он крылышками хлопал, хлопал,
хлопал,
И ножками он топал, топал, топал.
Потом он громко крикнул:
—
Кукареку!
Пойдем со мною, курочка, за реку.
Там, за рекою, тихо, тихо, тихо,
Растет там чечевица и гречиха,
Там, за рекою, тихо и тепло,
Растет там чечевица и пшено.
А за рекой подставил он ей ножку,
Испортил бедной девочке прическу.
Поплакала, погоревала птичка,
И через год снесла она яичко.
Мораль сей басни всем давно
*
известна вам:
Не верьте вы пройдохам-петухам.
А если и отправитесь за реку,
То бойтесь, как огня, вы кукареку.
384

*
*
1t
А бабы всё шушукают,
А бабы всё шушукают,
А бабы всё шушукают, галдят.
То так меня потрогают,
То там меня пощупают,
Пора, пора жениться, говорят.
Припев:
А если я надумаю,
А если я надумаю,
А если я надумаю — женюсь.
Найду девчонку смирную,
Красивую и жирную,
И от нее признания добьюсь.
И буду я папашкою,
Кормить детишек кашкою,
До ноченьки пеленочки стирать.
И будут дети рожами
Все на меня похожими,
И будут меня папой называть.
Припев.
Но если у семьи моей
Получится конфуз,
Жене моей доверчивой
13 Зак. 53
385

Вдруг подвернется туз,
Он всю породу спутает,
Все дело перепутает...
Так лучше я уж, братцы, не женюсь!

•к
*
*
Ой-ой-ой, я молоденька девчоночка,
Ой-ой -ой, вышла замуж без любви,
Ой-ой-ой, завела себе миленочка,
Ой-ой-ой, муж ревнивый, не брани!
Припев:
Ах, зачем любила я?
Зачем стала целовать?
Хошь режь меня,
Хошь ешь меня,
Сбегу к нему опять!
Ой-ой -ой, муж запор на дверь
накладывал,
Ой-ой-ой, все наряды мои рвал,
Ой-ой-ой, я нагая с окон падала,
Ой-ой -ой, меня милый подбирал.
Припев.
387
13

РАССКАЖУ Я ВАМ,
РЕБЯТА
Расскажу я вам, ребята,
Про душевный мой разлад
И о том, как я когда-то
Неудачно был женат.
Но судьба довольно строго
Отнеслась к моей жене —
Две недели проболела,
Умерла, оставив мне:
Тридцать метров крепдешина,
Пудру, крем, одеколон,
Два бидона керосина,
Ленинградский патефон,
Белой шерсти полушалок,
Фирмы Мозера часы,
Два атласных одеяла
И спортивные трусы.
Солнца свет не замечая,
Шел по парку, как во сне.
Вижу — дева молодая
Улыбнулась будто мне.
Как порядочный мужчина,
Не замедлил к ней подсесть
И, как будто между прочим,
Рассказал, что в доме есть:
Тридцать метров крепдешина,
Пудра, крем, одеколон,
388

Два бидона керосина,
Ленинградский патефон,
Белой шерсти полушалок,
Фирмы Мозера часы,
Два атласных одеяла
И спортивные трусы.
Дни проходят на работе,
В сердце розы расцвели!
А пришел домой — сказали,
Что ушла, и с ней ушли:
Тридцать метров крепдешина,
Пудра, крем, одеколон,
Два бидона керосина,
Ленинградский патефон,
Белой шерсти полушалок,
Фирмы Мозера часы,
Два атласных одеяла
И спортивные трусы.
Я был тронут до безумья
И подумал, что умру.
Но после долгого раздумья
Всем совет такой даю:
Не влюбляйтесь безоглядно,
Осмотритеся вокруг,
Никому не доверяйте,
А не то исчезнут вдруг:
Тридцать метров крепдешина,
Пудра, крем, одеколон,
Два бидона керосина,
389

Ленинградский патефон,
Белой шерсти полушалок,
Фирмы Мозера часы,
Два атласных одеяла
И спортивные трусы.
4»

ЧЕМОДАНЧИК
На полочке стоял чемоданчик,
На полочке стоял чемоданчик,
На полочке стоял,
На полочке стоял,
На полочке стоял чемоданчик!
—А
ну-ка, убери свой чемоданчик,
А ну-ка, убери свой чемоданчик,
А ну-ка, убери,
А ну-ка, убери,
А ну-ка, убери свой чемоданчик!
А я не уберу чемоданчик,
А я не уберу чемоданчик,
А я не уберу,
А я не уберу,
А я не уберу чемоданчик.
—
А я его выброшу в окошко,
А я его выброшу в окошко,
Аяеговы-,
А я его бро-,
А я его выброшу в окошко!
Он взял его и выбросил в окошко,
Он взял его и выбросил в окошко,
А он его вы-,
391

А он его бро-,
Он взял его и выбросил в окошко!
—
А это был не мой чемоданчик,
А это был не мой чемоданчик,
А это был не мой,
А это был чужой,
А это моей тещи чемоданчик.
А в нем было свидетельство о браке,
А в нем было свидетельство о браке,
А в нем было свиде-,
А в нем было -тельство,
А в нем было свидетельство о браке!
Теперь я холостой-неженатый,
Теперь я холостой-неженатый,
Теперь я холостой,
Теперь я холостой,
Теперь я холостой-неженатый!

ЖЕНА
Жизнью холостою я извелся,
Жалок мне мужчина холостой,
И поэтому я обзавелся
Молодой красивою женой.
Мне теперь не надо гладить брюки,
Помощь мне чужая не нужна.
У меня для этой самой штуки,
штуки, штуки,
Есть своя законная жена.
Припев:
Был холост я и жил, ей-богу,
как дурак,
Теперь женат, имею дом и свой
очаг,
Жена, она, она от Бога мне дана,
И с ней одной мне счастье и покой.
Холостой, покуда не женился,
Не узнает, что такое ад,
Что такое бешеная львица,
И какой есть у гадюки яд.
Я же претерпел все эти муки,
Знаю, что такое сатана,
У меня для этой самой штуки,
штуки, штуки, штуки
Есть своя законная жена.
Припев.
393

Я уже совсем дошел до ручки,
Не хватает денег никаких,
Тянешь от получки до получки,
Клянча у знакомых и родных.
Только лишь возьмешь зарплату
в руки,
Глядь, а этим денежкам хана,
У меня для этой самой штуки,
штуки, штуки, штуки
Есть своя законная жена.
Припев.
Все умрут, и я умру, конечно,
За грехи нам всем гореть в аду,
И придется на том свете вечно
За грехи лизать сковороду.
Но, когда схватив за обе руки,
В ад меня потащит сатана,
Я скажу: для этой самой штуки,
штуки, штуки, штуки
Есть моя законная жена.
Припев.

ДОМОВОЙ
Колокольчики-бубенчики звенят,
Про любовь и про измену говорят.
Как люди женятся и как они живут,
Колокольчики-бубенчики споют.
Колокольчики-бубенчики звенят,
Рассказать одну историю хотят.
Как услышу, так от страха весь
дрожу,
Но сейчас все по порядку расскажу.
Как у нашей у хозяйки молодой
Муж был старый и потрепанный такой,
Промотал свое здоровье в стороне,
Не оставил ничего свое жене.
Вот однажды муж хозяйке говорит:
—
Нам с тобой, жена, разлука
предстоит.
Уезжаю от тебя я на три дня,
Ты, голубка, не скучай тут без меня.
Муж уехал — на диванчик прилегла,
Но уснуть она так долго не могла,
А как уснула, так и слышит
—
Боже мой! —
Кто-то гладит ее нежною рукой.
395

Испугалася на первых на порах,
Ничего не видит, бедная, впотьмах.
А он шепчет: — Ты не бойся,
ангел мой,
Не разбойник я, а добрый домовой.
Так две ноченьки ходил к ней
домовой,
А наутро уходил к себе домой.
А на третью оказалось (ну и что ж!):
Домовой-то на соседа был похож.
Так советую, голубчики, я вам:
Не бросайте дома ваших нежных дам.
А оставил — так уж жалобно не вой,
Если в доме заведется домовой!
4»

тосик
На одной из улиц Ленинграда,
Где стоит Октябрьский вокзал,
Проживает глаз моих отрада,
У которой я не раз бывал.
Маленький, как пуговичка, носик,
Глазки — пара тлеющих углей!
Называл ее я нежно — Тосик,
И, любя, души не чаял в ней.
Тосик на любовь мне отвечала
Сердцем, полным страстного огня,
Ласки и подарки принимала
И клялась, что любит лишь меня.
Нежно прижимаясь, говорила:
—
Жорик, мы с тобой как голубки!
Привези мне пудру, крем и мыло,
Туфли и со стрелочкой чулки!
Я из кожи лез, возил, старался.
Очень крепко я ее любил!
Пару дней любовью наслаждался
И опять в далекий рейс спешил.
Но однажды я, как протрезвившись,
Поражен был случаем таким:
397

С рейса раньше срока
возвратившись,
Я Тосика застал совсем с другим!
Я на них кричал, грозил, ругался,
Хоть чулки назад отдать просил,
Но соперник сильный мне попался,
И он меня по лестнице спустил.
С той поры, меня кто ни попросит,
Туфли и чулки не привожу.
А таких девчат, как нежный Тосик,
Я за три квартала обхожу!

холостяк
Пропою я вам романс дурацкий
О своей о жизни холостяцкой.
Что за жизнь, вы сами посудите,
судите,
К холостому в комнату войдите.
Баночки, коробочки из жести
Под столом валяются все вместе.
На столе стоит бутылка водки,
водки,
Хвост лежит ободранной селедки.
И вот, друзья, надумал я жениться,
С жизнью холостяцкой распроститься.
По себе я выбрал женку, женку —
Очень симпатичную девчонку.
Женка проявляла все заботы,
Мылила мне шею по субботам.
Баночкой, коробочкой и стулом
Больно била так меня по скулам.
И вот, друзья, от этого блаженства
Я лег в больницу для умалишенства.
Всем, кто надумает жениться,
жениться,
В этой же больнице вам лечиться.
399

*
л*
Балалаечку свою
Я со шкафа достаю,
На Канатчиковой даче
Тихо песенку спою,
А тихо песенку спою.
Вот выходит на бугор
Психопат, бандит и вор.
У него патронов много,
Он убьет меня в упор,
А он убьет меня в упор.
На соседнюю межу
Я гранату положу.
Может, этою гранатой
Я соседа уложу,
А я соседа уложу.
Кровь струится на висок,
Шрам лежит наискосок.
Молодая жизнь уходит
Тонкой струйкою в песок,
А тонкой струйкою в песок.
Балалаечку свою
Я со шкафа достаю,
На Канатчиковой даче
Тихо песенку спою,
А тихо песенку спою.
400

*
*
*
У тебя глаза как нож,
Если прямо ты взглянешь,
Я говорю, где я живу и где мой дом,
А если косо ты взглянешь —
Как по сердцу полоснешь
Ты холодным, острым, старым тесаком.
Я здоров, к чему скрывать,
Пятаки могу ломать,
А недавно головой быка убил,
Но с тобой жизнь коротать —
Не подковы разгибать,
И убить тебя морально нету сил.
Я все ноги исходил,
Лисапед себе купил,
Хоть ногам чтоб облегчения была,
Налетел на самосвал —
К Склифосовскому попал —
Навестить меня ты даже не пришла.
Ты не радуйся, змея,
Скоро выпишут меня,
Отыщу тебя тогда без лишних схем.
Я те точно говорю:
Остру бритву навострю
И обрею тебя наголо совсем.
14 Зак. 53
401

ТЕТЯ ШУРА
В нашем доме, в нашем доме
Тетя Шура —
Очень видная фигура,
Про нее все говорят,
Что тетя Шура —
Просто клад.
Припев:
Тетя Шура, тетя Шура, тетя Шура,
Я скажу вам без прикрас:
Тетя Шура, тетя Шура, тетя Шура!
Я по ночам не сплю и думаю о вас.
Если вы, друзья,
За нашей тетей
Вдруг ухаживать начнете,
То скажу вам наперед,
Что этот номер не пройдет!
Припев.
402

КОЗЛЯТА
Шла коза в лес за питанием»
Занималась воспитанием:
—
Эй, козлята, осторожней, рядом
волк.
Волк! Цумба, цумба, цумба, цумба!
Только двери закрываются —
В доме танцы начинаются,
А козлята понимают в танцах толк.
Стучат копыта, стучат копыта,
Козлятам юным неведом страх,
А дверь открыта, а дверь открыта —
И волк в дверях!
Ах! Цумба, цумба, цумба, цумба!
А козлята развлекаются!
Смотрит волк и удивляется.
Волк-бедняга широко разинул пасть,
Пасть! Цумба, цумба, цумба, цумба!
Только что же получается —
В ритме танца волк вращается,
Волку странно: это что же за напасть?
Волчишка серый, ты просто серый
И в наших танцах ни бе, ни ме,
Танцуй быстрее, и мы сумеем помочь
тебе.
Бе-е-е! Цумба, цумба, цумба, цумба!
403

И с тех пор такое водятся:
За козой лишь дверь закроется,
Волк приходит. Он козлятам очень рад .
Рад! Цумба, цумба, цумба, цумба!
Молочко он пьет из вазочки.
Вот вам факты, а не сказочки.
Подружились волк и семеро козлят.

КОВБОЙ
На старой кобыле с ослом в поводу
Я еду в Монтану, овечек веду,
Печальный с похмелья, башка — как
бидон,
В котором варили чертям самогон.
Потерлися старые джинсы на мне,
Осел мой в дерьме, и кобыла в дерьме,
У кольта веревкой повязанный ствол,
И шляпу сожрал ненасытный осел.
В Америке что-то чего-то не то,
Стреляют в кого-то
—
зачем и за что?
У старого Билли недавно быка
Убили за то, что не дал молока.
Но есть на востоке большая Раша,
Там жизнь удивительна и хороша.
Чего-то там сеют, чего-то куют
И джинсы в колхозе бесплатно дают.
Я Госдепартамент добром попрошу,
Я визу спрошу и поеду в Рашу.
Продам я кобылу, куплю пароход
И сяду-уеду на Дальний Восток .
На новой кобыле с ослом в поводу
Я еду в Хабаровск, овечек веду.
Спросите скорее про новую жизнь.
Не надо, ребята, о песне тужить...
405

*
*
*
У девушки с острова Пасхи
Украли любовника тигры.
Украли любовника
В форме чиновника
И съели в саду под бананом.
С тех пор пролетело три года«
И девушка матерью стала.
Поймали виновника
В форме чиновника
И съели в саду под бананом.
У девушки с острова Пасхи
Родился коричневый мальчик.
Поймали и этого,
Еще не одетого,
И съели в саду под бананом.
Банан запаршивел и выцвел,
И тигры давно облысели,
Но каждую пятницу,
Лишь солнце закатится,
Кого-то жуют под бананом .
406

♦**
На острове Таити
Жил негр Тити-Мити,
Жил негр Тити-Мити,
Был черный, как сапог.
Вставал он утром рано,
Съедал он три банана
И, съевши три баиана,
Ложился на песок«
Была у Тити-Мити
Супруга Фити-Мити,
Супруга Фити-Мити
И попугай Кеке.
Приехала в Таити
Красавица из Сити,
Красавица из Сити
Мисс Мери Бульбоке.
В красавицу из Сити
Влюбился Тити-Мити,
Влюбился Тити-Мити
И попугай Кеке.
Супруга Фити-Мити
Решила отомстить им,
Решила отомстить им —
И мужу и Кеке.
В большой аптеке рядом,
Где все с доставкой на дом,
407

Она купила яду
И спрятала в чулке.
Однажды утром рано
Лежат, как три банана,
Лежат, как три банана,
Три трупа на песке:
Красавица из Сити,
И негр Тити-Мити,
И негр Тити-Мити,
И попугай Кеке.

ГРАФ РОДРИГО
И ПЕТРОВА
Жил граф дон Родриго
с графиней Эльвирой
Под самою крышей именья родного,
А рядом, в хибаре за ихней
хавирой,
Жила одинокая некто Петрова.
Графиня была, словно пташка,
невинна.
Не знала ни грязи, ни туфты грошовой.
А граф был свинья и большая скотина
И быстренько спутался с этой
Петровой.
Она не жалела ня брошек,
ни пудры,
Что день — то другая какая обнова .
А граф все же топал до этой
лахудры
И все ей нашептывал: ~ Ух ты,
Петрова!
Однажды с мечом подойдя к кабинету,
Графиня сказала ужасно сурово:
—
Герба на тебе, на мучителе, нету!
Отстань ты, паскуда, от этой
Петровой!
409

Но граф был как будто в чаду
алкогольном,
Точнее сказать, был под мухой
слоновой,
Он шваркнул графиню башкой
с антресолей,
А после потопал до этой Петровой.
Графини роскошное, пышное тело
Лежало в пыли на дорожке ковровой,
Шептала она языком онемелым:
—
Ну, что же. попомню тебе я,
Петрова.
Бе хоронили роскошно и пышно,
Граф пролил слезу на скамейке
садовой.
Весь день его не было видно
и слышно,
А в ночь он потопал до этой
Петровой.
Но в полночь графиня восстала
из гроба
И, С крышкой явившись мореной
дубовой,
Она-таки съездила этого Жлоба,
А после Заехала этой Петровой.
Вот так богачи разлагались
и жили.
410

Теперь уж давно не бывает такого.
Давно похоронены в братской
могиле
И граф, и графиня, и эта Петрова.

ЧАТАНУГА
Бизнесмены говорили
(Говорили!),
Что в верховьях Миссисипи
(Миссисипи!)
Появился стильный парень
(Стильный парень!)
По прозванью Чатануга
(Чатануга).
Припев:
А Чатануга-чу! А Чатануга-чу!
А-а -а -а!
Чатануга •— стильный парень,
Он имеет даже брюки,
В этих брюках Чатануга
Рвет на банджо буги*вуги.
Припев.
Чтоб услышать эти звуки,
Вылезали крокодилы,
Поглазеть, как Чатануга
Стильно рубит буги-вуги .
Припев.
Чатануга рубит буги
(Чатануга),
412

Попугаи повторяют:
Чатануга!
Дирижируют чануги —
Чатануга!
Обезьяны подпевают:
Чатануга!
Припев.
♦

♦*
Что же мне делать? Женщинов нету!
Фай*дули, фай-дули, фай!
Эх, полечу на другую планету,
Фай-дули, фай-дули, фай!
Вставлю перо я в пятую точку,
Фай-дули, фай-дули, фай!
И проведу на Венере я ночку,
Фай-дули, фай-дули, фай!
К черту пошлю я любую планету,
Фай-дули, фай-дули, фай!
Если вина там и девушек нету,
Фай-дули, фай-дули, фай!
Лучше найду я деву земную,
Фай-дули, фай-дули, фай!
Чем проводить мне всю ночку впустую,
Фай-дули, фай-дули, фай!
414

*
*
♦
В гареме нежится султан, да, султан,
Ему счастливый жребий дан,
жребий дан:
Он может девушек любить.
И я б хотел султаном быть.
Но он несчастный человек, человек,
Вина не знает целый век, целый век —
Так повелел ему Коран.
Вот почему я не султан.
А в Риме папе сладко жить,
сладко жить:
Вино, как воду, можно пить,
можно пить,
Он может утонуть в вине.
Вот если б папой быть и мне!
Но он несчастный человек, человек —
Любви не знает целый век, целый век.
Так повелел ему закон —
Пускай же папой будет он!
А я различий не терплю, не терплю,
Вино и девушек люблю, да, люблю,
Чтобы все это совместить,
Простым студентом надо быть.
В одной руке держу бокал, да, бокал,
Да так держу, чтоб не упал, не упал,
Другою обнял нежный стан —
415

Теперь я папа п султан!
Твой поцелуй, душа моя, душа моя,
Султаном делает меня, эх, меня!
Когда же водки я напьюсь,
То папой римским становлюсь!
+

*
*
*
Заявились к тетушке
Мы на день рождения.
Жареное, пареное,
Разные варения...
Тетушка, как правило,
Каждый год рождается,
Вся родня у тетушки
Выпить собирается.
Припев:
Улица, улица,
Улица широкая,
До чего ж ты, улица,
Стала кривобокая.
Шли сначала рюмочки,
А потом стаканчики,
А потом в глазах моих
Заплясали зайчики.
Я обнял жену свою
За широку талию,
А потом за ножку взял
Тетушку Наталию.
Припев.
А как дядька драться стал,
Замахнулся палкою,
417

А потом, не помню я,
Мне кто заехал скалкою.
Все здесь завертелося,
Все здесь закружимся,
А потом не помню я,
Что со мной случилося.
Припев.
Утром встал я раньше всех,
Морда вся расквашена,
Фонари навешаны,
Рыло стало страшное,
Весь пиджак изодратый,
На нем жир от курицы...
Один туфель на столе,
А другой — на улице.
Припев:
Улица, улица,
Улица Московская».
Сто канав, пять тысяч ям
Вот она каковская.

*
*
*
Коперник целый век трудился,
Чтоб доказать Земли вращенье.
Дурак, уж лучше бы напился —
Тогда бы не было сомненья!
Так наливай, брат, наливай
И все до капли выпивай!
Вино, вино-вино-вино,
Оно на радость нам дано!
Исак Ньютон всю жизнь трудился,
Чтоб доказать тел притяженье.
Чудак, зачем он не влюбился?
Тогда бы не было сомненья!
Так наливай, сосед, соседке,
Соседка тоже пьет вино.
Непьющие соседки редки,
Они повывелись давно!
Колумб Америку открыл,
Страну для нас совсем чужую.
Дурак, уж лучше бы открыл
На нашей улице пивную!
Так наливай, брат, наливай
И все до капли выпивай!
Вино, вино-вино-вино,
Оно на радость нам дано!
419

КАБАЧОК
Нашел я чудный кабачок!
Вино там стоит пятачок.
И вот сижу с рюмашкой на окне,
Не плачь, милашка, обо мне!
Будь здорова, дорогая!
Я надолго уезжаю,
И когда вернусь, не знаю,
А пока — прощай!
Прощай и друга не забудь.
Твой друг уходит в дальний путь.
К тебе я постараюсь завернуть
Как-нибудь, как-нибудь
когда-нибудь!
Когда солдаты пьют вино,
Подруги ждут их все равно.
Тебе, конечно, грустно, ну и пусть!
Быть может, я еще вернусь.
Так будь здорова, дорогая...
Вернись попробуй, дорогой,
Тебя я встречу кочергой;
Таких пинков в дорогу надаю —
Забудешь песенку свою!
Мол, будь здорова, дорогая...
420

КРАМБАМБУЛИ
Крамбамбули — отцов наследство,
Питье священное для нас,
И утешительное средство,
Когда взгрустнется нам подчас.
И, напевая «Ай-лю-ли»,
Мы будем пить крамбамбули,
Крам-бам-бим-бамбули,
Крамбамбули!
Эх, черт возьми, крамбамбули,
Подать сюда крамбамбули,
Крам-бам-бим-бамбули,
Крамбамбули!
Когда случается заехать
На старый постоялый двор,
То прежде чем спросить обедать,
На рюмку я бросаю взор.
Эх, черт возьми, крамбамбули,
Подать скорей крамбамбули,
Крам-бам-бим-бамбули,
Крамбамбули!
Когда мне изменяет дева,
Недолго я о том грущу;
В порыве ярости и гнева
Я пробку в потолок пущу.
За милых женщин, черт возьми,
Стаканом пить крамбамбули,
421

Крам-бам -бим-бамбули,
Крамбамбули!
За то монахи в рай пошли,
Что пили все крамбамбули,
Крам-бам-бим-бамбули,
Крамбамбули!
Когда б я был царем на троне
И целым царством управлял,
На золотой своей короне
Такой девиз бы начертал:
«За милых женщин, черт возьми,
Стаканом пить крамбамбули,
Крам-бам -бим-бамбули,
Крамбамбули!»
За то монахи в рай пошли,
Чтоб пили все крамбамбули,
Крам-бам-бим-бамбули,
Крамбамбули!»
4

*
*
Мой фрегат давно уже на рейде,
Борется с прибрежною волною.
Эй, налейте, сволочи, налейте,
Или вы поссоритесь со мною.
Эй, хозяйка, что же ты, хозяйка!
Выпей с нами, мы сегодня платим!
Что-то нынче вечером, хозяйка,
На тебе особенное платье.
Не смотри так нежно и сурово,
Не буди в душе моей усталость '-5
Это совершенно невозможно,
Даже до рассвета не останусь.
Разнесется эхо, эхо, эхо.
Эй вы, чайки, дурочки, не плачьте!
Это надрывается от смеха
Море, ударяющее в мачты.
«Смит» калибра ровно тридцать восемь,
Друг мой по последней перестрелке,
Если мы о чем-нибудь и просим, —
Это чтоб подохнуть не у стенки.
Мой фрегат давно уже на рейде,
Борется с прибрежною волною.
Эй, налейте, сволочи, налейте,
Или вы поссоритесь со мною!
423

СОДЕРЖАНИЕ
В вашу гавань заходили корабли...
5
От издателей............................................. 9
«И ПО ВИНТИКУ,
ПО КИРПИЧИКУ...»
Кирпичики.........................................
16
«Как на грозный Терек...»
....
18
«Под частым
разрывом гремучих гра­
нат...»
.. ... .... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... ... 2 0
«Серый домик двухэтажный...»
.
.
21
«Над озером чаечка вьется...»
.
.
23
«Не нужно грустить, господа офице­
ры...»
24
«Не пишите мнеписем...»
....
25
«Быстро-быстро, какпесня...»
...
26
Шарабан..................................... 28
«Не смотрите вы так сквозь прищурен­
ный глаз...»
.... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... 30
Джим-подшкипер
. .. ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... 3 2
Ныо-Яорк. ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... 34
Позабыт-позаброшен
......
36
Сирота........................
38
Туманы
.........
39
беспризорник . ....... 41
«Фитиль» ................................................................... 42
«Цыц вы, шкеты, под вагоном...»
.
44
Бублики........................................ 46
«Служил на заводе Серенька-пролета-
рий...».. ... .... ... .... ... .... ... ... .... .. 48
Черные косы........
49
Парус................................................ 51
Шанхай . .
.. ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... .52
Пролетарочка
.... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ..
53
Сын поварихи и лекальщика ... 54
424

«Я Мишу встретила на клубной вечери-
ночке...»
.... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... ... 6 5
Жена алкоголика............................................... 67
«Раз в московском кабаке сидели...»
69
Коричневая пуговка ................................. 61
«Весной
голубоглазою в полуденный
прибой...».... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... . 63
«Я СИЖУ ЗА РЕШЕТКОЙ...»
«РАЗ ПОШЛИ НА ДЕЛО...»
Мурка.......................................................................68
«На Дерибасовской открылася пивная...»
69
«Два туза, а между...».................................. 72
«Я с детства был
испорченный ребе­
нок...»
74
Это было в городе Одессе .... 76
Колода карт........................................................ 77
«Стою я раз на стреме...»
....
79
«Сам я вятский уроженец...»
...
81
«Не гляди ты на меня в упор...»
.
.
83
«Бледной луной озарился...»
...
86
«Как-то по проспекту. . .»
....
87
«Не губите молодость, ребятушки...»
89
«ДОРОГА ДАЛЬНЯЯ,
КАЗЕННЫЙ ДОМ...»
Таганка
92
Черный ворон..................................................... 93
«Медвежонок»......................................................94
«Споем, жиган, нам не гулять по
бану...». ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... ...97
«Когда качаются фонарики ночные...»
98
«Как в Ростове-на -Дону...»
....
99
Я сын рабочего, подпольщика-партийца 100
Мальчишка............................................................102
Черная стрелка.................................................... 104
425

Лагерная («Под окошком белая нежная
акация...»)..................................................... 106
Шелковый платочек ....................................... 106
Тюремная.............................................................. 110
«Я сижу за решеткой...»
.
.
111
Беглец.................................................................... 113
«Это был воскресный день...»
.
.
115
Письмо .
................................................ 117
«я ПОМНЮ тот
ВАНИНСКИЙ ПОРТ...»
Ванинский порт................................................ 120
«Пойдут на север составы новые...»
122
Здравствуй, поседевшая любовь моя
123
«...Помнишь степь, далекую, глухую...»
125
Журавли над Колымой................................ 126
Девчонка............................................................... 128
Лагерная («День и ночь над тайгой за­
вывают бураны...»)
.. .... ... .... ... .... ... ... .... ... 12 9
«Чередой за вагоном вагон...»
...
131
«В НАШЕМ ГОРОДЕ
БЫЛА ПАРОЧКА...»
МАРУСЯ ОТРАВИЛАСЬ
Маруся отравилась («Вот солнце зака*
тилось...»)...................................................... 136
Роза («Я встретил розу — она цвела ...») 137
Белые туфельки ..............................................138
«На улице дождик, и слякоть бульвар­
ная...»
.... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... . 139
«Ты ходишь пьяная иоченьбледная...»
141
«Губ твоих накрашенныхмалина...»
142
Роза («Неслось такси в бензиновом уга­
ре...»)
. ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... . 14 4
«В одном красивом месте...»
.
146
Про лилею...........................................................Ц8
«В семье богатого купца...»
.
.
.
160
426

Баллада о загубленной любви .
«
*
152
Баллада о шуте ..............................................155
Валентина ...........................................................157
Невеста
.
159
Шутки морские.................................................... 160
«И за что полюбила я Кольку...»
.
163
Морячка.................................................................... 165
«Когда мне было лет пятнадцать...»
166
«Вечер вечереет...»
.. .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... ... 16 8
Печаль................................................................... 169
Лунные ночи .................................................... 170
Цыганка................................................................... 171
Бедная девица ........ 172
Цыгане............................ ......
173
Судили девушку одну .................................174
Суд.......................................................................... 176
Дорогая моя .................................................... 178
«Как у нас под окном расцветает си­
рень...»
. ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ..1 79
Друг мой милый..............................................180
« — Что с тобою, мой маленький маль­
чик...»
181
Для кого я цвела?
....................................... 182
Колечко.................................................................... 183
«Твоя походка подобна шторму...»
184
«Течет речка по пескам...»
....
185
Маруся отравилась («Жизнь так не­
сложна...»)
.... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .. 1 87
Машина АМО.................................................... 189
«До пяти часов утра...»
....
192
Пастушка.............................................................193
Печка........................................................................ 195
«Однажды морем я плыла...»
...
197
Чужая милая .................................................... 199
Сероглазый.......................................................... 200
Шальная любовь............................................. 201
«Есть немало в
душе недосказанных
фраз...» .. ... .... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... .. 202
Снежная королева............................................. 204
Георгины...............................................................205
Ты любовь моя первая................................ 207
427

Сиреневый туман
208
«Вуз окончив, по глухим селеньям...»
209
Чужая свадьба................................................. 210
На бульваре Гоголя.......................................212
ДЕВУШКА МОЕЙ МЕЧТЫ
«Как все красивы и прекрасны...»
.
.
214
Девушка с оленьими глазами
.
.
216
Девушка моей мечты ................................ 217
«Помню, помню, мальчик я босой...»
218
«Гляжу я в зеркало и ужасаюся...»
219
Севастополь.......................................................... 221
Гвоздики................................................................. 222
«Вечерний город весь в электросвете...»
223
«За рекой соловушка...»................................ 224
ТАНГО ЦВЕТОВ
Танго цветов .................................................... 226
Девушка из маленькой таверны .
228
Чайный домик...........................................230
Юнга Билл................................................. 231
Джон Грэй................................................. 233
«Шумит ночной Марсель...»
.
.
.
236
«Они стояли на корабле у борта...»
238
«Есть в Италии маленький дом...»
240
Серая юбка .
242
Колдунья .................................................................. 244
Там, где Ганг впадает в океан
.
.
245
Последний бал ...............................................247
Мичман Джон..................................................... 250
В Кейптаунском порту ................................ 252
«В далеком Лондоне погасли огоньки...»
255
Маргарита................................................... 257
«Шеф нам отдал приказ...»
.
.
.
259
«Когда на старом корабле...»
»
•
•
261
428

«кончилось
МИРНОЕ ВРЕМЯ..»
22 июня................................................................. 266
Прощальная.......................................................... 267
Летчик................................................................... 268
«Как темною ночью под русской лу­
ной...»
269
Штурман................................................................. 271
Парень из Кентукки....................................... 274
Гибель танкиста ........................................ 276
«Первая болванка...».. .... ... .... ... .... ... ... .... ... .... .. 277
Закури, дорогой, закури................................ 278
Наташа................................................................... 279
Голуби ................................................................. 281
«Есть беседка в городе Черкассы...»
283
Старый котелок ............................................. 284
Шинель ................................................................. 285
«Мне не забыть той долины...»
.
.
287
Одесса ................................................................. 289
Пети........................................................................291
«Как у нас на фронте всякое бывало...»
293
Бескозырка............................................................294
«Там, на закате, заря догорает...»
295
«Помню дым походного привала...»
297
Сестра.................................................................... 298
«Из-за гор из -за карпатских.. .»
.
.
299
Сестрица................................................................. 301
Шура........................................................................302
Смерть героя .................................................... 304
«Вдалеке, в лесах дремучих...»
.
.
306
«Где ж ты. где ж ты, моя дорогуша...»
307
«Когда
мы покидали свой родимый
край...».. .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... 308
«Чье-то сердце загрустило . . .»
.
.
.
309
Голубой шарф....................................................310
«Его не раз встречали вы...»
.
.
312
Голубой сарафан............................................. 314
«Вот умчался поезд, рельсы отзвенели...»
315
Все равно война... ....................................... 316
Позор девушке, гуляющей с немцами 318
429

«В одном городе жила парочка...»
320
Случай................................................................... 322
«Как ты встретишь меня, любимая...»
324
Любовь...................................................................325
«Пройдет война, и кончатся пожары...»
326
Калека................................................................... 327
«Не печалься, моя дорогая...»
.
.
329
Оксана................................................................... 330
«С нежной и доброй улыбкой...»
.
.
331
Папиросы............................................................. 332
Жена («Я до войны счастливо жил с
женой...» )...................................................... 333
Обыкновенный русский человек
335
«ПРОПОЮ Я ВАМ
РОМАНС ДУРАЦКИЙ...»
Новобранцы........................................................ 339
«Я был батальонный разведчик...»
343
Случай в Ватикане.......................................345
Доисторический дуат.......................................347
«Царь
Николашка, самодержец всей
Руси...»
.... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... .. 3 49
«Когда в канун великой годовщины...»
351
«В эпоху войн, в эпоху кризисов...»
352
«Жил один студент на факультете...»
354
Так что ж вы ботик потопили?
356
«Шел солдат из Алабамы...»
.
.
358
«Жил-был великий писатель.. .»
.
.
359
Про Муму........................................................... 361
«Гремят и
грохочут колеса...»
.
362
Отелло................................................................... 364
«Тихо лаяли собаки...»
.
-
.
.
.
366
Еще про Марусю............................................. 367
«Мама, я летчика люблю...»
.
.
.
369
Штаны................................................................... 370
«Был майский день...»
................................ 372
Перепетуя............................................................. 374
«Цилиндром на солнце сверкая...»
375
«Познакомились мы у станка...»
.
.
377
43Э

Улыбка .......... 378
Лягушка....................................................... 379
Сирень ................................................................. 381
Сигарета....................................................... 382
«Моя дорогая не блещеткрасою...»
383
Курочка и петушок....................................... 384
«А бабы все шушукают...» ....
385
«Ой-ой -ой, я молоденькадевчоночка...»
387
Расскажу я вам, ребята
....
388
Чемоданчик........................................................... 391
Жена («Жизньюхолостою яизвелся...»)
393
Домовой................................................................. 395
Тосик.............................................................. 397
Холостяк..............................................
399
«Балалаечку свою...».. ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... ... 400
«У тебя глаза как нож...»
....
401
Тетя Шура...........................................................402
Козлята....................................................... 403
Ковбой ....................................................
405
«У девушки
состроваПасхи...»
.
.
406
«На острове Таити...»
.... ... .... ... .... ... ... .... .. 407
Граф Родриго и Петрова
...
409
Чатануга...............................................................412
«Что
же мне делать? Женщинов
нету!..»
.
414
«В гареме нежится
султан, да, сул­
тан...»
415
«Заявились к тетушке...»
.
.
417
«Коперник целый век трудился...»
419
Кабачок.................................................................420
Крамбамбули ....................................................421
«Мой фрегат давно уже на рейде...»
423

Литературно-художественное
издание
В НАШУ ГАВАНЬ
ЗАХОДИЛИ КОРАБЛИ...
Песни
городских дворов
и окраин
Составители
Кира Петровна
Смирнова,
Элеонора Николаевна
Филина
Нотная запись
песни на форзаце
композитора Л. Д. Печникова
Редакторы:
Н. Гагиева, А. Зебзеева
Художественный редактор
С. Можаева
Технический редактор
В. Чувашов
Сдано в набор 16.01 .95 . Подписано в пе­
чать 27.02.95 . Формат 70Х1081/«.
Бум.
общ. назн. Гарнитура литературная . Пе­
чать высокая. Усл. печ. л. 9,45. Ти­
раж 50 000 экз. Заказ No 53.
«Типография
«Книга». 614001. с. Пермь,
ул. Коммунистическая, 57.

irj
х- Ta.-ria.Na7
2.Ô та-/-Mû-Нл.
7НЛИСЬ МО_рЯ,КЛ /ой - «ЛИ.!/ , и