Текст
                    АКАДЕМИЯ НАУК КАЗАХСКОЙ ССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ
АРХЕОЛОГИИ И ЭТНОГРАФИИ
им. Ч. Ч. ВАЛИХАНОВА
%
Издательство „НАУКА11 Казахской ССР
АЛМА-АТА • 1973


Г.Ф.ДАХШЛЕЙГЕР В. И. ЛЕНИН И ПРОБЛЕМЫ КАЗАХСТАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
В книге на основе изучения трудов, писем и заметок В. И. Ленина показано значение ленинских идей, ленинской методологии для становления и развития казахстанской историографии как составной части советской исторической науки, для исследования коренных проблем истории казахского народа, в особенности таких, как вхождение казахских земель в состав России, история Великого Октября в Казахстане, переход казахского народа к социализму, минуя капитализм. Отдельная глава посвящена творческой лаборатории В. И. Ленина, роли В. И. Ленина в подготовке постановления ЦК РКЩб) «Об основных задачах РКЩб) в Туркестане» (июнь 1920 г.). Книга представляет интерес для широ-кого круга читателей: научных работников, преподавателей истории, студентов. Ответственный редактор академик АН КазССР А. Н. НУСУПБЕКОВ 0161—124 Дм 405(07)-73 78~~73 (С) Издательство «НАУКА» Казахской ССР. 1973 г.
Предис ловие Если бы социологи провели сегодня международный опрос — кто величайший человек всех времен и народов, кто оказал наибольшее влияние на историю и определил пути движения человечества в будущее — то, несомненно, ответ абсолютного большинства населения земного шара был бы однозначен — Ленин. Современность отмечена постоянно растущим интересом к истории, ко все более актуальной научно и значимой политически теме воздействия идей и личности Ленина на всемирно-исторический процесс. Известно, что только подлинно научное объяснение прошлого позволяет верно оценить настоящее и предвидеть перспективы социально-культурного прогресса. Ленинское же творческое наследие, проникнутое духом историзма, ясно отвечает на эти запросы. XIX век, век Маркса и Энгельса — основоположников научного коммунизма, создавших теорию материалистического понимания истории, — время, когда их идеи были известны сравнительно узкому кругу людей и еще не воплотились в практику созидания нового общественного строя. XX век, век Ленина, — время, когда его идеи, продолжавшие и развивавшие марксизм, стали достоянием сотен миллионов людей, когда социализм стал явью, живым, притягательным примером, зовущим к борьбе за социальное и нацио- 5
нальное освобождение. Закономерно, что ленинские труды прочно возглавляют список наиболее часто переводимых книг. В одном 1970 г. было издано 448 переводов произведений Ленина на иностранные языки (по данным ЮНЕСКО, 23-й том «Index Translation um»). В XIX в. дворянско-буржуазная историография еще довлела, в XX уке веке, особенно ныне, непрерывно растет влияние и престиж марксистско-ленинской исторической науки. Ленин как историк — тема, которая изучается в последние годы все интенсивнее и глубже 1. Литература темы раскрывает в ленинских трудах нерасторжимое единство принципов партийности и строгой научной объективности. Она справедливо выделяет удивительную способность Владимира Ильича глубоко проникать в смысл исторических событий, видеть их теснейшую взаимосвязь и обусловленность, определять основные тенденции, закономерности и вместе с тем особенные черты исторического процесса, его умение отделить главное от второстепенного, наносного, факты от «фактиков» и случайных иллюстраций, рассмотреть факты в движении, в развитии, со всеми их противоречиями. В науке подчеркнуто, что сделанные Лениным на основе совокупности фактов обобщения, выводы — это обобщения и выводы не столько академического, сколько практического, политического характера, долженствующие не просто объяснить мир, но и изменить его. Нам важно, учил Ленин, не так описание того, что мы пережили, как извлечение из опыта истории уроков, указаний для развития революционной теории, для непосредственной деятельности по революционному преобразованию общества, строительству будущего2. «Ленинизм, — сказано в тезисах ЦК КПСС к 100-летию со дня рождения В. И. Ленина, — это методология революционного мышления и революционного действия»3. Немало усилий пришлось затратить Ленину (это тоже показано в литературе), чтобы отстоять рево- 6
люционную душу марксизма от оппортунистов «справа» и «слева», от ревизионистов и догматиков, чтобы доказать истину, ставшую аксиомой: «...общественное положение профессоров в буржуазном обществе таково, что пускают на эту должность только тех, кто продает науку на службу интересам капитала, только тех, кто соглашается против социалистов говорить самый невероятный вздор, бессовестнейшие нелепости и чепуху»4. Буржуазная историография в наши дни — явное тому свидетельство. Основоположник советской исторической науки В. И. Ленин всем своим творчеством показал, что современность «есть тоже история»5, она имеет корни в прошедшем, вырастает из него, превращаясь сама в историю. Он требовал от ученых-марксистов писать историю современности и сам дал непревзойденные образцы творческого, научного освещения истории современных ему событий. Ленинские труды, с полным основанием утверждает советская историография, защищали и выражали коренные интересы рабочего класса, не цеховые, не узкопрофессиональные, а классовые, совпадающие с насущнейшими нуждами и запросами самых широких масс трудящихся всех стран и государств мира. Наука ясно показала, что они раскрыли роль классов и партий в историческом процессе, механизм их взаимоотношений, соотношение и взаимодействие объективных и субъективных факторов в историческом прогрессе. В исторической литературе также убедительно показано, что Ленин покончил с расистским мифом о народах «исторических» и «неисторических», «цивилизованных» и «нецивилизованных», охарактеризовал место национально-колониального вопроса в системе империализма, в социалистической революции, определил суть национального вопроса в условиях строительства справедливого общественного строя. Историки-марксисты правильно отметили, что, никогда не забывая о своеобразии, особенных чертах исторического развития того или иного региона, того 7
или иного народа, без членения на «большие» и «малые», Ленин, однако, главный акцент постоянно делал на единстве естественно-исторического процесса, на закономерностях общественного развития, как он говорил, на «таране мировой истории», неотвратимо ведущей к социализму. При этом, будучи бесконечно далеким от исторического фатализма, он представлял историю человечной, творимой массами людей, народами, всегда живой, меняющейся. Иногда внешне дедуктивная форма изложения в трудах Ленина, по праву говорится в литературе, в действительности покоится на Джомолунгме фактов, охватывает колоссальный исторический материал, а потому всегда доказательна. Ленин — основоположник советской исторической науки. Под влиянием именно ленинских идей она отбросила старые, обветшавшие догмы и схемы, одолела дворянско-буржуазные и меныпевистско-эсеров- ские, шовинистические и националистические взгляды на историю. Коренным образом изменились социальные функции науки, ее методология и методика, проблематика и круг источников. Хаосу фактов и случайностей были противопоставлены закономерности, эмпирическому описательству — обобщения, основанные на точных фактах, идеологии национальной розни — идеология интернационализма, братства народов и социалистического патриотизма, развлекательному бытописанию из жизни царей и ханов — исследования, как средство не только познания, но и революционной борьбы, революционного просвещения и воспитания масс. Изменились география науки, состав историков — классовый и нацрю- нальный. Особое место в творческом наследии Ленина занимает национальный вопрос, который он всегда рассматривал тоже исторически. Отмечая подчиненное значение национального вопроса по отношению к классовому, Ленин вместе с тем никогда не преуменьшал его роли в истории. Ленинская концепция истории России как до Октября 1917 года, так и после него учитывала фактор многонационального сос- 8
тава населения страны, общее и особенное в истории ее народов, была концепцией истории всероссийской или, точнее, истории народов Союза ССР и не как простой суммы слагаемых, а целостного, взаимосвязанного организма. Эта концепция включала взгляды Ленина и на историю казахского народа. Нет величин, которыми можно было бы измерить оплодотворяющее влияние гения Ленина на историческую науку. Возможно, здесь уместно вспомнить и применить к Ленину его же слова о Марксе: учение Ленина всесильно, потому что оно верно. Казахстанская Лениниана — неотъемлемая составная часть советской и мировой Ленинианы — за последние годы существенно обогатилась. Завершено издание сорокапятитомного собрания сочинений Ленина на казахском языке, выявлены и опубликованы сотни писем, телеграмм трудящихся к своему вождю и учителю, воспоминания казахстанцев о встречах с Ильичем, готовится к изданию пятидесятипятитомное собрание сочинений В. И. Ленина на казахском языке. Историки Казахстана в содружестве со среднеазиатскими издали сборник «В. И. Ленин о Средней Азии и Казахстане». Только в 1969—1970 гг. вышли в свет монографические исследования С. Баи- шева, С. Бейсембаева, С. Зиманова, С. Покровского, Т. Ашимбаева, К. Бейсембиева, Н. Кийкбаева и других 6, посвященные теме — Ленин и Казахстан — в различных ее аспектах. Однако еще недостаточно изучен сюжет — вопросы истории Казахстана в трудах Ленина. Сознательное использование в вышедших трудах главным образом ленинских мыслей, высказываний, директив, относящихся непосредственно к Казахстану и Средней Азии, несомненно, оправдано. Более того, оно необходимо обусловливалось конкретными целями исследований. Но столь же очевидна необходимость рассмотрения ленинского наследия в несколько ином плане, под углом зрения того, как вопросы истории Казахстана (и в тех случаях, когда понятия— «Казахстан» и «казахи» не упоминались) отразились в ленинском наследии, насколько велика 9
значимость общеметодологических высказываний, общеисторических обобщений Ленина для понимания истории казахского народа, истории Казахстана. Важность такого подхода отмечал сам Ленин: «...кто берется за частные вопросы без предварительного решения общих, тот неминуемо будет на каждом шагу бессознательно для себя «натыкаться» на эти общие вопросы»7. Вряд ли нужно доказывать, что сформулированный Лениным принцип должен применяться в исторической науке. Сошлемся на следующую иллюстрацию. В сборник «В. И. Ленин о Средней Азии и Казахстане» вошли тексты 155 ленинских работ или отрывков из них, партийных директив, законодательных актов, записок и телеграмм, подписанных Лениным. Все они весьма и весьма ценны для понимания вопросов истории народов Казахстана и Средней Азии. Однако не требует пояснений, что сборник далеко не исчерпывает содержания ленинского творческого наследия в этих вопросах. Есть и другой аспект, существенный для оценки актуальности избранной темы. Современная буржуазная советология тщится доказать, что история, традиции, революционные потенции народов Советского Востока, их судьбы не интересовали Ленина, были ему безразличны, что он считал невозможным переход отставших в своем развитии народов к социализму, что-де такого рода утверждения противоречат марксизму. Приведем пример. Американский профессор В. Фрэнк в своей нашумевшей на Западе книге «СССР и будущее» пишет, что якобы вторая Программа Коммунистической партии Советского Союза (принята VIII съездом РКП(б) в марте 1919 г.) ничего не говорит о союзе пролетарского и национально-освободительного движения, «в то время отсталые районы мира явно находились вне поля зрения русских большевиков как в политическом, так и в теоретическом отношениях. Марксу, да и раннему Ленину попытка протащить социализм в промышленные страны через черный ход, т. е. через их колониальные владения, показалась бы не только не- 10
осуществимой, но и аморальной, поскольку она идет вразрез с объективными законами истории»8. Здесь что ни слово, то искажение, фальсификация как взглядов Маркса и Ленина (включая раннего), так и Программы партии. Рецидивы подобных высказываний буржуазных профессоров можно было услышать в 1970 г. на XIII Международном конгрессе исторических наук в Москве. Вместе с тем даже наши идейные враги вынуждены признавать ни с чем не сравнимое влияние Ленина на ход мировой истории. Так, ярый антикоммунист Л. Шапиро в одной из последних работ заявил, что воздействие идей Ленина на СССР и весь земной шар «является большим, чем любого другого человека в нынешнем столетии»9. Отсюда также следует необходимость продолжения изучения ленинского наследия в применении к истории Казахстана и казахского народа. Понятно, что в одной работе не решить темы «В. И. Ленин и проблемы истории Казахстана». Автор ограничивает себя лишь некоторыми ее сторонами — историей вхождения казахских земель в состав России, историей социалистической революции и перехода казахского народа к социализму, минуя капитализм. Все они, несомненно, взаимосвязаны и в то же время самостоятельны. В методе изложения каждой из названных проблем есть различия, вытекающие из содержания ленинских мыслей и исторической литературы. В первой главе основное место отведено рассмотрению динамики исторической мысли по теме присоединения Казахстана к России в свете высказываний Ленина, во второй и третьей — главным образом характеристике высказываний Ленина о социалистической революции и строительстве социализма. Особняком стоит четвертая глава, представляющая собой попытку ввести читателя в лабораторию ленинского творчества на примере подготовки важного партийного документа — постановления ЦК РКП(б) «Об основных задачах РКП(б) в Туркестане» (июнь 1920 года). 11
Автор сознает, что в освещении в книге названных проблем имеется немало пробелов, лакун, спорного, дискуссионного. Предлагаемая читателю работа — только робкий шаг, приближение к сложной и важной теме — Ленин и вопросы истории Казахстана, и поиск, который, возможно, будет содействовать творческому обмену мнениями и развитию казахстанской историографии, как неотъемлемой составной советской исторической науки.
Глава первая Проблема вхождения казахских земель в состав Русского государства в советской историографии Минуло около 250 лет с момента принятия российского подданства казахами большей части Младшего жуза, т. е. с начала юридического и фактического вхождения казахских земель в состав Русского государства. Почти столько же во времени существует историография проблемы, причем интерес к ней не только не ослабевает, а, напротив, усиливается. И по вполне понятным причинам: ведь процесс присоединения, длившийся без малого полтора века, и его следствия, в конечном счете, обусловили общность исторических судеб русского и казахского народов, как и других наций и народностей, вошедших в состав многонациональной России. В последнее время появились историографические статьи, посвященные проблеме *. Развивая поставленные в них вопросы, мы попытаемся установить наиболее существенные моменты движения исторической мысли в оценке присоединения, с полемикой с некоторыми точками зрения. Такой обзор необходим: у проблемы уже существует историографическая традиция и вместе с тем определились известные различия во взглядах. Полезность обзора обусловливается также тем, что вопросы истории присоединения казахских земель к России и в настоящее время остаются предметом идеологической борьбы. Буржуазная историогра- 13
фия не отказалась от своих устремлений очернить развитие советской исторической мысли, от прямых искажений взглядов советских ученых, обвиняет их в замалчивании колониального гнета на национальных окраинах Российской империи, в частности в Казахстане2. В ней категорически отрицаются истоки дружественных отношений между казахским, русским и другими народами нашей страны, их трудовые, экономические и культурные связи в прошлом, их совместная освободительная и революционная борьба против социального и национального гнета, а вся дореволюционная история отношений народов многонациональной России сводится к войнам, взаимным столкновениям, национальной розни. В прямом противоречии с правдой истории и ее движущими факторами буржуазная историография нередко апеллирует к таким надуманным внеисториче- ским, расистским категориям, как «исконная агрессивность русских», «преобладание азиатской крови в правящих классах России», «беспокойный характер казахов», «вековая противоположность Запада Востоку»3. Дело доходит до того, что выдающемуся сыну казахского народа, первому ученому и просветителю Чокану Валиханову, обличавшему царский колониальный гнет и вместе с тем звавшему к дружбе с демократической Россией, приписывается идея оправдания аннексии «своих родных земель»4. И совершенно умалчивается (такова «объективность»), что советская историография отнюдь не скрывает, а дает емкую классовую оценку национально-колониальному гнету, одновременно показывая сближение трудящихся масс русского и казахского народов, осознавших общность коренных интересов в труде и борьбе против царизма, против русских помещиков и капиталистов, против «своих» феодалов. Приемы, методы искажения истории вхождения казахских земель в состав России современная буржуазная историография во многом унаследовала от прошлого. Их политический смысл весьма прост — во что бы то ни стало попытаться доказать «однозначность» ленинской национальной политики и цар- 14
ской, колониальной, «аномальность» победы социалистической революции во всей России, в частности в Казахстане. Любопытен в этом плане взгляд Д. Тредголда, который, используя известную идеалистическую теорию «подвижной границы» Ф. Д. Тернера и перенося ее на историю России, заявляет, что если бы царизм «смог» организовать переселение крестьянства в Сибирь и Казахстан, то Октябрьской революции просто не было бы5. Трудно сказать, чего больше в этом заявлении — абсолютного незнания фактов или прямой фальсификации. * * *■ Историческая традиция описания связей русского и казахского народов восходит к очень далекому прошлому, когда складывались экономические и культурные связи древних насельников Восточной Европы и Дашт-и-Кипчака. Несмотря на разность ступеней общественно-экономического развития, отличия в типах хозяйства, формах материальной и духовной культуры (а может быть, и в силу этого), например кипчакского государственного образования и Киевской Руси, постоянные контакты между ними несомненно существовали. Мы далеки от идеализации взаимоотношений народов, племенных объединений или государственных образований той эпохи. Но их общение отнюдь не сводилось, как это изображалось в русской дворян- ско-буржуазной историографии, а ныне в зарубежной советологии (с позиций европоцентристского порядка) только к войнам, к разрушительным набегам кочевников на оседло-земледельческие культурные центры, к прямому противостоянию или противоборству высокой оседлой «цивилизации» и «примитивной» кочевой культуры. Известная марксова формула о соотношении и взаимозависимости кочевничества и оседлости, земледелия и скотоводства, думается, применима не только к какому-нибудь относительному ограниченному этническому или государственному региону ра- 15
бовладельческой или феодальной эпохи, но может и должна быть учтена в гораздо более широком плане, в плане общения на протяжении многих веков народов Восточной Европы с народами Азии. Исторические связи казахов и русских нашли свое отражение в преданиях, летописях, героическом эпосе, данных лингвистики, топонимики, в сведениях тюрко- и арабоязычных феодальных хроник. Они подтверждаются данными археологии. Не случайно «Повесть временных лет» сообщает сведения о географии и истории казахских степей, о торговых путях к Каспию и в Хорезм, а труд аль- Джалаири «Джами-ат-Таварих» содержит сведения о русских. Переписка же казахских ханов с московскими государями в конце XVI в., в которой впервые ставится вопрос о подданстве казахов —это не только результат сложившейся тогда военно-политической обстановки на южных или северо-восточных границах казахских ханств, но и, конечно, существовавших экономических и политических связей. Эта мысль ясно отражена в «отчетах» и «записках» многочисленных послов в казахские степи. В трудах же П. И. Рычкова, П. С. Палласа, И. Фалька, И. Г. Георги, П. П. Рычкова, В. Н. Татищева уже имеются извлечения из документов, связанных с историей принятия казахами Младшего и Среднего жузов российского подданства. Исследования и публикации, отчеты о поездках в степь А. Лев- шина, Л. Мейера, М. Красовского, А. Добросмыслова, А. Харузина, Н. Аристова, В. Радлова, В. Вельямино- ва-Зернова, Н. Веселовского, Н. Гродекова, П. Семе- нова-Тян-Шанского, Н. Северцева, Г. Потанина, А. Гейнса, В. Григорьева, А. Бутакова, А. Макшеева, М. Венюкова, Н. Ханыкова, В. Даля, Н. Ядринцева и многих других существенно дополнили и расширили как в источниковедческом, так и в хронологиче- ско-территориальном планах представления о процессе вхождения казахских земель в состав России. Весьма различны мировоззрение, методология и методика исследования названных ученых, неравноценен круг привлекавшихся ими источников, и 16
нельзя нивелировать их наследие. Однако общее для большинства (применительно к теме) — это описание, констатация фактов, без осмысления, обобщения всей их совокупности. Многие из исследователей с симпатией и уважением относились к казахскому народу, открыто это высказывали, однако не пытались оценить историческую значимость проблемы. Другие же, напротив, с позиций «официальной» науки не считали казахский народ субъектом исторического процесса. Под влиянием русской революционной демократии, демократической русской культуры в сочетании с традициями своеобразной, многовековой культуры казахского народа и народов Востока сложилось мировоззрение и развернулась творческая деятельность казахских просветителей-демократов, ученых, писателей, педагогов — Чокана Валиханова, Ибрагима Алтынсарина, Абая Кунанбаева. Мысли Чокана Валиханова о «кровном родстве» казахов с русскими, о необходимости их братской дружбы, организация Ибрагимом Алтынсариным русско-казахских школ и введение светского образования на базе системы Н. Ушинского, страстный призыв Абая к изучению русского языка и русской литературы оставили неизгладимый след в общественной жизни народов СССР и вместе с тем в истории науки. Линию просветителей-демократов XIX в. продолжили в начале XX в. представители казахской демократической интеллигенции М. Сералин, С. Кубе- ев и др. На рубеже XIX—XX вв. в Казахстан стали проникать марксистские идеи, распространялись труды Ленина, здесь возникли социал-демократические организации, кружки и группы. Предпринимались и первые попытки осмыслить некоторые вопросы истории казахского народа, связанные с насущными задачами борьбы за его социальное и национальное освобождение, с идейно-политической жизнью России в канун социалистической революции. Конечно, историографии темы в современном понимании (как истории исторической науки) до со- 2-129 17
циалистической революции не существовало. Отдельные библиографические труды, даже типа фундаментальных работ В. И. Межова, А. Е. Алекторова6, сообщали лишь глухие справочные сведения о литературе по истории, да и то большей частью не специально о Казахстане. Обзоры же монографического характера отдельных проблем, например, в обобщающих трудах В. В. Бартольда7, касались, как правило, настолько широкого круга вопросов истории и истории культуры многих народов Востока, что могли дать мало для историографии именно Казахстана и казахского народа, методология же их далека от марксистской. Только ленинское теоретическое наследие явилось единственно научной основой для понимания, для оценки исторической значимости вхождения казахских земель в состав России. Отметим, однако, что усвоение, утверждение ленинской методологии в целом, в оценке факта присоединения Казахстана к России в частности, в казахстанской историографии произошли не сразу, не легко и просто. Публикации, статьи в местной периодике первых лет Советской власти, отвергая колонизаторские концепции дворянско-буржуазной историографии, в освещении истории дореволюционного прошлого в основном ограничивались общими рассуждениями о тяготах национально-колониального гнета. Конкретный анализ политической и экономической обстановки, приведшей к вхождению Казахстана в состав Русского государства, отсутствовал, исторические источники почти не привлекались. И хотя формула «абсолютное зло», получившая в 20-х годах распространение в советской историографии в отношении факта вхождения почти всех нерусских народов в многонациональную дореволюционную Россию, прямо в казахстанской литературе не применялась, но, несомненно, подразумевалась8. Для уровня науки того времени это вполне понятно. Немалое влияние на формирование именно таких взглядов оказали труды известного советского историка М. Н. Покровского. 18
Весьма интересную характеристику и оценку принятия казахами российского подданства содержал первый обобщающий труд по истории дореволюционного Казахстана, созданный в 30-х годах на основе документальных материалов первым казахом-профессором истории С. Д. Асфендиаровым9. Суть его взглядов такова: история Казахстана членится на два крупных этапа — до завоевания царизмом и после, как колонии Российской империи; перед феодальной казахской верхушкой в 20—30-х гг. XVIII в. стояла дилемма: «либо подчинение более могущественным соседям в целях сохранения своего господства, либо борьба против завоевания». Среди казахских ханов, султанов, баев, батыров и других верхушечных слоев С. Д. Асфендиаров различал две группировки — феодальную и торгово-феодальную. Первая высказывалась за принятие подданства, вторая — против. Обращаясь к вопросам международного положения ханств, он отмечает стремление среднеазиатских феодалов поглотить южные и юго-восточные районы казахской территории, известную заинтересованность в захвате земель (хотя якобы не очень сильно выраженную из-за отдаленности) со стороны Цинского Китая, справедливо выделяет фактор набегов джунгарских феодалов. С. Д. Асфендиаров подчеркивает: «Не благоденствие, мир и культуру несло царское завоевание (курсив наш. — Г. Д.) казахским массам, оно несло разорение, грабеж и убийства». В то же время признается, что вхождение казахских ханств в состав России, являвшейся наиболее сильным и развитым соседом, в конечном счете было неизбежно. Замечания И. В. Сталина, А. А. Жданова, С. М. Кирова на проект учебника по истории СССР для школы, постановления ЦК партии и советского правительства о преподавании гражданской истории существенно и немедленно сказались на освещении проблемы. Известные высказывания об альтернативе, стоявшей перед Грузией в момент присоединения к России, вскоре нашли свое опосредованное отражение в казахстанской историографии. 19
Созданный при Казахском филиале АН СССР сектор истории начал собирание, изучение и публикацию документов по истории Казахстана XVIII века, процесс принятия подданства постепенно стал обрастать плотью фактов. Изменения в подходе к теме наметились уже в книге М. П. Вяткина 10. Глубже предшественников рассмотрев внутреннюю и внешнеполитическую историю казахских ханств начала XVIII в., особенно Младшего жуза, оценив планы царских верхов — экономические и политические как захватнические, отвергнув добровольный характер принятия казахами Младшего и других жузов российского подданства, М. II. Вяткин вместе с тем уже отошел от понятия «завоевание» и считал акт подданства союзом «местной знати «черной» и «белой кости» с царским правительством вопреки «воле народных масс». По мнению М. П. Вяткина, перед ханствами существовала альтернатива поглощения Джунгарией или Россией, то и другое несло гнет, но подчинение России все же содержало перспективы политического и социально- культурного прогресса. Следовательно, по словам М. П. Вяткина, «подчинение Казахстана, точнее северо-западной его части, России в 30-х гг. XVIII в. мы должны оценить не как абсолютное, а как наименьшее зло» (курсив наш. — Г. Д.). Вышедшее в 1943 г. первое издание «Истории Казахской ССР»11, созданное коллективом ведущих исследователей Москвы, Ленинграда, Казахской ССР под редакцией А. М. Панкратовой и X. А. Абдыкалы- кова, в оценке проблемы присоединения недалеко ушло от «Очерков истории Казахской ССР» М. П. Вяткина. И хотя в этом труде более четко, чем прежде, освещались сдвиги в социально-политической и культурной жизни казахского общества, происшедшие после присоединения к России, а формула «наименьшее зло» отсутствовала, все же принятие подданства Младшим жузом характеризовалось в нем, как «сговор части казахской знати с царским правительством», совершенный «вопреки воле народных масс». 20
Далее говорилось: «Попытка Абулхаира опереться на царское правительство и привести казахские ханства к подданству России вызвала противодействие и осуждение не только большей части его современников, но и потомков». Сохранилась в книге и прежняя периодизация — Казахстан в период независимости и в период колониального режима. Первое издание «Истории Казахской ССР» подверглось критике на страницах партийной печати. Одними из главных были замечания о недооценке прогрессивного значения присоединения Казахстана к России, исторических корней дружбы русского и казахского народов. В августе 1945 г. ЦК КП(б) Казахстана принял решение о переиздании «Истории Казахской ССР»12. Однако монография Е. Бекмаха- нова «Казахстан в 20—40-е годы XIX в.», вышедшая два года спустя, наряду с другими ошибочными положениями содержала довольно неопределенную характеристику хода и исторического значения вхождения казахских земель в состав России. На состоявшейся вскоре дискуссии произошел обмен мнениями. И как нередко бывает в полемике, обозначились крайние точки зрения — одни исследователи выделяли лишь момент прогрессивных следствий присоединения, другие — лишь фактор национально-колониального гнета. Существенным шагом вперед в исследовании проблемы явилась монография Н. Г. Аполловой 13. Книга ввела в научный оборот по теме много интересных документальных материалов, извлеченных из фондов ЦГАДА и АВПР, в ней дан их источниковедческий анализ. Заключая описание событий 30— 40-х годов XVIII в. в Младшем жузе, автор приходит к такому выводу: «В условиях исторической обстановки первой половины XVIII в. и с точки зрения исторических перспектив развития казахского народа должен получить объективную оценку факт присоединения Казахстана к России. Этот факт имел прогрессивное значение». Нельзя не заметить, что исследование Н. Г. Аполловой стало критиковаться, причем за то, что в нем все же недостаточно раскрыта 21
историческая значимость присоединения Казахстана к России 14. 26 декабря 1950 г. газета «Правда» опубликовала статью Т. Шоинбаева, X. Г. Айдаровой, А. Ф. Якунина «За марксистско-ленинское освещение вопросов истории Казахстана». В ней резко критически разбирались взгляды Е. Бекмаханова и некоторых других историков на движение, известное под назвнием движения Кенесары Касымова, а вхождение казахских земель в состав Русского государства было оценено как крупнейшее прогрессивное событие в истории казахского народа. Исходя из указаний Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, ЦК КП(б) Казахстана в своих решениях по вопросам идеологической работы, в частности истории республики (апрель 1951 г.), нацелил историков на борьбу с идеализацией феодального прошлого казахского народа, с проявлениями национальной ограниченности, с воспеванием ханов и султанов. ЦК КП(б) Казахстана призвал ученых изучать и правдиво отражать связи трудящихся масс казахского народа с русским и другими народами СССР в прошлом, корни их дружбы, складывавшейся в совместной борьбе против царизма, помещиков, капиталистов, ханов и баев, в борьбе за победу социалистической революции. В плане историографии проблемы заслуживает внимания публикация в то время в журнале «Вопросы истории» письма академика М. В. Нечкиной «К вопросу о формуле «наименьшее зло» и откликов на него»15. Главная мысль письма — народ общается с народом «помимо царизма и вопреки царизму»,— как и другие, отмечавшие прогрессивные следствия вхождения нерусских народов в состав многонациональной России, были поддержаны научной общественностью. Расширился фронт поиска документов, в периодической печати появились десятки статей и публикаций, прошла дискуссия по истории национальных движений в дореволюционном Казахстане (Алма- Ата, 1952), непосредственно связанная с проблемой 22
присоединения. В отдельных статьях (большей частью популярного характера) и особенно на дискуссии 1952 г. обозначилась явная односторонность — под флагом прогрессивности вхождения казахских земель в состав России некоторые исследователи сделали попытку перечеркнуть чуть ли не все национальные движения в Казахстане в XVIII — начале XX в., от движения под предводительством батыра Срыма до крупнейшего народно-освободительного восстания 1916 г.16. Казахстанская историография, однако, не приняла такой упрощенческой постановки проблемы присоединения, как и истории национальных движений. Переломным в исследовании проблемы был выход в свет нового издания первого тома «Истории Казахской ССР»17. На основе накопленных наукой к середине 50-х годов данных этот обобщающий труд, пожалуй, впервые осветил важнейшие экономические и политические факторы, обусловившие принятие российского подданства казахскими родами Младшего жуза, дал характеристику всего сложного, противоречивого процесса от 30-х годов XVIII в. до 60-х годов XIX в. (в книге имеется специальный раздел, посвященный истории присоединения). В «Истории Казахской ССР» оценены причины, побудившие таких казахских старшин, как Букенбай, Худай-Назар- мурза и Есет, поддержать принятие подданства даже последовательнее, чем хан Абулхаир, подробно рассмотрена также история принятия подданства Средним и Старшим жузами. Значительное место в ней уделено оценке сдвигов, происшедших в экономике края, социальной структуре казахского общества, его культуре в ходе и особенно после завершения присоединения, поставлен вопрос о «двух Россиях», показано, что казахский трудовой народ испытывал все усиливавшийся национально-колониальный гнет со стороны царизма и русской империалистической буржуазии, и именно ответом на него было развитие национально-освободительного движения. Вслед за «Историей Казахской ССР» вышла новая монография Е. Бекмаханова, посвященная про- 23
блеме. Автор пересмотрел свои прежние, подвергшиеся критике, взгляды на движение Кенесары Касымо- ва. На широком фоне исторической обстановки в Казахстане и среднеазиатских ханствах второй половины XVIII в. и главным образом XIX в. он показал процесс вхождения территории и казахских родов Среднего и Старшего жузов в состав России. В книге подчеркивалось: «Добровольное присоединение Казахстана к России было вызвано жизненной необходимостью», в присоединении «были кровно заинтересованы народные массы, а также часть феодальной знати», «несмотря на реакционную политику царизма, присоединение Казахстана к России имело глубоко прогрессивное значение»18. Монография содержала интереснейшие иллюстрации обмена материальными и духовными ценностями между казахскими и русскими трудящимися, отмечала факт английской экспансии на Востоке и обострения англо-русских империалистических противоречий в Средней Азии, отразившихся и в казахских землях, указала на многие (но далеко не все) социальные и культурные изменения, происходившие в жизни казахского народа под влиянием российского капитализма и русской демократической культуры. По мнению Е. Бекмаханова, Средний и Старший жузы приняли российское подданство добровольно. Немало в монографии также страниц, разоблачающих колонизаторскую политику царизма. В 1959 г. в Ташкенте состоялась сессия, посвященная теме присоединения Средней Азии к России. В ней приняли участие казахские историки. Она подтвердила уже сложившееся в науке мнение о прогрессивности вхождения в состав России как казахских, так и среднеазиатских земель. Наглядное представление о направлении работы сессии дает доклад А. В. Пясковского «Присоединение Средней Азии к России»19. В нем критически рассмотрены взгляды, приукрашивавшие колонизаторскую политику царизма, смешивавшие ее с объективными следствиями присоединения. Доклад показывал на большом материале, что подлинное нацио- 24
нально-освободительное движение народов Средней Азии не было борьбой за отделение от России, делал акцент на связи национально-освободительного движения с революционным движением русского пролетариата. Новая монография Н. Г. Аполловой20 внесла в науку дополнительные сведения о развитии экономических и политических связей казахских ханств с Россией в XVIII в., особенно во второй его половине. Это — характеристика торговых отношений, распространения земледелия, сложного переплета взаимоотношений ханов Нуралы, Аблая и других с оренбургской и сибирской администрацией со всеми их зигзагами. Принципиальные же оценки не изменились. В это же время несколько иную точку зрения высказал в своей монографии С. Е. Толыбеков21. Книга содержит массу интересных фактов об эволюции типов казахского скотоводческого хозяйства под влиянием экономики России. Автор полемизирует с положением о существовании феодальной собственности на землю в условиях кочевого скотоводческого хозяйства, в особенности казахского. О проблеме присоединения Казахстана к России говорится следующее: «Добровольное присоединение казахских жузов к России, вызванное их внутренним социально-экономическим и внешнеполитическим положением в 30-х гг. XVIII столетия, несмотря на имевшие в нем место отрицательные явления (курсив наш. — Г. Д.), было большим прогрессивным событием, отвечавшим коренным интересам казахского народа...». Присоединение Казахстана к России «создало все (курсив наш. — Г. Д.) необходимые условия для сближения казахских племен с русским народом», «навечно связало воедино казахский народ с русским народом, создало необходимые условия для совместной освободительной борьбы против эксплуататоров», «вопреки реакционной политике царизма, культивировавшего на окраинах России патриархально-феодальный гнет для того, чтобы держать массы в рабстве и невежестве, шел неодолимый 25
прогрессивный процесс братского общения русских крестьян с трудящимися казахами»22. Представляются, однако, слишком категоричными имеющиеся в книге утверждения о застойности казахского хозяйства на протяжении трех-четырех веков (имеются в виду, очевидно, XV—XVIII вв.), о появлении и развитии земледельческих очагов на территории Казахстана только в период присоединения и после него (археологические и этнографические данные свидетельствуют о существовании в эти же века и ранее казахского земледелия, например на Сырдарье, в Семиречье и других районах). Не вполне убедительны также положения о полном упадке и кризисе скотоводческого хозяйства казахов в XVIII в. или его разложении в XVIII — начале XIX в. (в литературе не без основания утвердилось мнение, что время кризиса — это конец XIX — начало XX в.)23. И вряд ли в XVIII—XIX вв. были созданы все условия для сближения народов. Позволим себе, нарушив хронологический принцип изложения, здесь остановиться на новой монографии С. Е. Толыбекова24, по его определению, являющейся «переработанным и расширенным изданием предшествующей». В книге содержательно раскрыта специфика скотоводческого хозяйства казахов, его организации, показаны трудности жизни кочевника-скотовода, особенности быта, связанные с типом хозяйства. Заострив внимание на положении об отсутствии феодальной собственности на землю в условиях кочевого скотоводческого хозяйства (эта тема и по настоящее время — предмет дискуссии, требующей специального историографического разбора, выходящего за рамки главы)25, автор отмечает некоторые прогрессивные сдвиги в казахском скотоводческом хозяйстве в результате вхождения казахских земель в состав России, прежде всего рост оседлости и земледелия26. Основной же вывод почти дословно совпадает со сделанным ранее: «Добровольное присоединение казахских жузов к России создало известные условия для развития производительных сил в Казахстане; оно навечно связало воедино 26
казахский и русский народы, заложило основу для совместной освободительной борьбы против общих эксплуататоров и угнетателей. Вопреки реакционной политике царизма и казахских баев, шел неодолимый прогрессивный процесс братского общения русских и украинских крестьян с трудящимися казахами»27. Однако, как и в предшествующей, в новой книге С. Е. Толыбеков не видит никаких элементов движения в хозяйстве и общественных отношениях казахов до вхождения казахских земель в состав России. «До присоединения к России, — утверждает автор, — вся история казахских кочевых ханств была историей кровавой межплеменной борьбы, она была историей постоянных взаимных грабительских набегов на соседние народы, организованных эксплуататорской верхушкой с целью приобретения чужого имущества, скота и пленных»28. Конечно, нет оснований для идеализации типа хозяйства, общественного строя, кровопролитных войн казахских ханов и султанов, биев и батыров с соседними государствами и народами, как и бесконечных их междоусобиц, для любования патриархальным кочевым бытом, скрывавшим жестокую эксплуатацию и произвол, когда уделом народных масс были полуголодное существование, зависимость от стихии, темнота. Но вряд ли можно сводить всю историю народа, трудящихся масс ( а не ханов, султанов и вообще эксплуататорской верхушки) только к войнам и междоусобицам. Думается, что историку совсем небезразличны трудолюбие и свободолюбие народа, чувство коллективизма, талант народных умельцев и акынов, создававших памятники материальной и духовной культуры. Иначе получается, вольно или невольно, что в истории искони существовала только извечная противоположность кочевников и оседлых, что в истории вообще не было известного, пусть не всегда устойчивого взаимодействия разных хозяйственно-культурных типов, обусловленных в конечном счете разницей в уровне развития производительных сил, а так- 27
же реальных экономических и культурных контактов между, например, народами оседлой России и других государств и казахами-кочевниками и полукочевниками. Не следует ли тогда, согласно мысли, нашедшей свое законченное выражение в формуле патриарха буржуазной историографии А. Тойнби, что «номадизм сам по себе является обществом без истории», пока его существованию не положит конец «натиск со стороны соседних оседлых цивилизаций»29. К тому же войны, усобицы, грабительские набеги были характерны не только для кочевых государств, в том числе и казахских ханств, но и для оседлых феодальных государств, особенно в период феодальной раздробленности. Пример тому — история Европы в раннем средневековье. Разве набеги и гнет, который несли тевтонские псы-рыцари на русские земли, были «лучше» набегов и гнета половецких или татарских ханов? Ясно, что то и другое было одинаково плохо для народов, для трудящихся. Понятно также, что царские сатрапы, уже в XVIII в. устанавливавшие свою власть в казахской степи, заботились не о благе народа, входившего в состав Российской империи, хотя степень зависимости, сила гнета в XVIII и XIX вв., особенно его второй половины, существенно отличны. На наш взгляд, не помогает марксистскому пониманию начального этапа присоединения казахских земель к России приводимое в книге без каких-либо комментариев высказывание царского генерала, историка, апологета самодержавия М. А. Терентьева: «Вообще, подданство казахов было престранное: податей они никаких не платили, повинностей не несли, а наше правительство (т. е. самодержавие. — Г. Д.) ухаживало за ними, точно ради славы считаться владыкой казахов». Или такое положение: «Политика русского правительства (!) в XVIII в. в отношении племен и родов Младшего и Среднего жузов в основном была направлена на то, чтобы всеми мерами установить «во всех кочующих по обеим сторонам линии народах тишину...», полагая с течением времени сделать их по- 28
слушными подданными, доступными для колониальной эксплуатации. Политика умиротворения кочевого общества объективно совпадала с коренными интересами казахских трудящихся, жаждавших мира»30. Очевидно, что ни «мир», ни «тишина» не являлись целью политики самодержавия даже в XVIII в. Напротив, царизм и тогда стремился как можно искуснее лавировать, а иногда и сталкивать разные феодальные группировки казахской верхушки, поддерживая относительно более сильные и влиятельные, но постоянно в своих классовых интересах и, что действительно верно, «для колониальной эксплуатации» в кратчайшем будущем. «Умиротворение» же на деле выражалось в строительстве укрепленных линий, частичном изъятии казахских земель для Сибирского и Уральского казачьих войск, ограничении казахских кочевок, стремлении натравить казахов на башкир и калмыков (имеются в виду калмыки, жившие в междуречье Урала и Волги), а башкир и калмыков на казахов. И совсем в противоречии с фактами истории, а не с частными примерами, даже с приводимыми в книге своими же оценками реакционного характера политики самодержавия находится такая мысль, «несмотря на колонизаторские цели, русское правительство (!), заинтересованное в развитии земледелия и оседлости среди казахов, сыграло объективно прогрессивную роль в переустройстве казахского кочевого общества»31. Заслуг царского правительства в этом никаких не было, напротив, оно всячески тормозило развитие земледелия у казахов. Автор пишет: «Присоединение казахских жузов к России было далеко не мирным процессом, — а далее продолжает: — Что касается действительно происходивших позднее (когда? — Г. Д.) выездов в степь карательных отрядов русских пограничных войск, то это не были завоевательные походы, а лишь ответы на грабительские налеты казахских батыров и султанов, во время которых страдало немало невинных»32. Нет оснований обелять грабительские налеты казахских батыров и султанов, но, очевидно, нет 29
и оснований для обеления карательных «выездов» царских войск. Приведенные отрывки из книги не случайны. Они необходимы автору для обоснования критики взглядов на «антинародные, реакционные и направленные против оседлого образа жизни и добровольного присоединения казахского народа к России восстания архиреакционных казахских султанов и батыров»,— что, по его мнению, ведет к «фактическому отрицанию прогрессивного значения оседания казахского народа, происшедшего в результате присоединения к России»33. Грабительским набегом, направленным против добровольного присоединения казахов Младшего жуза к России, автор считает, например, движение казахов, известное в истории под названием движения Срыма Датова34. Сразу скажем, что действительно реакционные выступления ханов, султанов, батыров против вхождения казахских земель в состав России, за сохранение своих привилегий на монопольную эксплуатацию народа имели место в истории. Общеизвестны дискуссии по этому вопросу в недавнем прошлом и их итоги. Но прочтение книги подводит к выводу, что на протяжении почти полуторавековой истории присоединения Казахстана к России (30-е годы XVIII в. — 60-е годы XIX в.) и более чем полувековой истории Казахстана как колонии Российской империи (вторая половина XIX — начало XX в. включительно) антиколониальный характер выступлений признан лишь за восстанием 1836—1837 гг. в Бу- кеевской орде под предводительством Исатая Тайма- нова и Махамбета Утемисова, а также восстанием шектинцев в низовьях Сырдарьи в 1855—1858 гг.35. Здесь же неопределенно говорится «и другие», но какие движения имеются в виду — непонятно. Где же участие казахов в крестьянской войне под предводительством Е. Пугачева — первом совместном освободительном выступлении русских и казахских трудящихся? Или оно тоже антинародно и реакционно, так как существенно повлияло на позиции царской администрации в Западном Казахстане и сказа- 30
лось на процессе присоединения. Исследователи (М. П. Вяткин, А. Нусупбеков, Е. Бекмаханов, Н. Бек- маханова и др.36) показали, что между первыми мерами царской администрации и верхушки Уральского казачьего войска в земельном вопросе, участием казахов в крестьянской войне 1773—1775 гг. и движением под предводительством Срыма Датова в 1783—1797 гг. имеется прямая связь. Движению Срыма Датова посвящена монография М. П. Вятки- на, получившая признание научной общественности. В ней детально рассмотрены причины, ход, движущие силы и характер восстания, которое трудно назвать «грабительским набегом» хотя бы потому, что оно длилось с перерывами около 15 лет. Причем общеизвестно, что в движении 1783—1797 гг. интересы трудящихся и казахской феодальной верхушки не совпадали. Из десятилетия в десятилетие классовые противоречия внутри казахского общества росли, и такие расхождения наблюдались и во многих других движениях. Как показывает история, в канун Октября, во время восстания 1916 г. феодальная верхушка кое-где пыталась захватить в свои руки руководство отдельными очагами восстания, однако это не явилось и не могло явиться достаточным основанием для того, чтобы его перечеркнуть и объявить реакционным. Вообще должно заметить, что признание факта развития национально-освободительного движения казахских трудящихся против колониального гнета во всех его формах, против изъятия земель в особенности, совсем не означает отрицания объективно прогрессивного значения присоединения казахских земель к России, хотя во главе большинства выступлений казахов, как антиколониальных, так и реакционных, до конца XIX века стояла патриархально- феодальная верхушка. Ответ на вопрос дает приведенное тут же в книге С. Е. Толыбекова положение из документов IV Конгресса Коминтерна: «Отсталость колоний сказывается в той пестроте национально-революционных движений против империализма, которая отражает различные ступени перехода от 31
феодальных и феодально-патриархальных отношений к капитализму... Лишь там, где феодально-патриархальный уклад не настолько разложился, чтобы совершенно отделить туземную аристократию от народных масс, как у кочевников и полукочевников, представители этих верхов могут выступать как активные руководители борьбы с империалистическим насилием»37. Для каждого беспристрастного исследователя ясно, что патриархально-феодальный уклад у казахов-кочевников и полукочевников в XVIII— XIX вв. «не настолько разложился». Так же, как несомненно, что необходимы классовая, конкретно-историческая оценка любого движения в прошлом, четкое разграничение в нем классовых интересов верхушки и трудящихся масс, борьба с попытками незаслуженной гиперболизации заслуг, превознесения того или иного предводителя, поднявшегося на гребне волны народного протеста, против затушевывания противоречий, нередко прямой противоположности классовых интересов таких предводителей и народных масс. В конце 50-х — начале 60-х годов значительно расширилась источниковедческая база проблемы, вводилось в оборот много новых документов. Институт истории, археологии и этнографии им. Ч. Валиха- нова АН КазССР на базе фонда киргиз-кайсацких дел центральных государственных архивохранилищ подготовил ценный двухтомный сборник документов и материалов о казахско-русских отношениях в XV— XIX вв.38. К середине 60-х годов по теме вхождения казахских земель в состав России была завершена работа Т. Ж. Шоинбаева39. Судя по автореферату, в ней дана характеристика основных политических событий в казахской степи в XVIII — первой половине XIX в., в частности, взаимоотношений владетелей Старшего жуза со среднеазиатскими ханами, истории отдельных национальных движений, в том числе подробно — движения Кенесары Касымова. Сам нее акт принятия подданства оценивается так: «Не было в казахском обществе силы, которая могла спасти 32
страну от гибели. Оставалось одно — искать опоры извне. И казахский народ обращает свои взоры к могучему соседу — России. Этот выбор был подготовлен всем ходом исторических событий, давними политическими и экономическими связями, существовавшими между Казахстаном и Россией»40. Серьезную, большую работу по изучению проблемы проделал В. Я. Васин. За последние годы им опубликовано много статей и монография41. Главный аспект исследований В. Я. Васина — политические и дипломатические отношения казахских ханств с Российской империей до и после присоединения (главным образом в XVIII в.). Используя новый документальный материал, В. Я. Васин обстоятельнее своих предшественников осветил историю посольств М. Тев- келева, привел интересные детали переговоров 1740 и 1742 гг., показал остроту борьбы различных феодальных групп Младшего жуза в момент принятия присяги 1731 г., противоречивость позиции в разные годы ханов Абулхаира, Семеке, Абулмамбета, султана Барака и других представителей казахской феодальной верхушки, подробно остановился на деятельности таких представителей царской администрации, как И. И. Неплюев, и его взаимоотношениях с казахской феодальной верхушкой. В противоположность буржуазным историкам, утверждающим, что казахский народ в прошлом поддерживал связи только с государствами, находившимися за пределами СССР, автор раскрывает исторические истоки связей казахов с Россией. Он также аргументированно доказывает что ни Старший, ни Средний, ни тем более Младший жузы не подпадали под политическую зависимость от Цинов. Концептуальный же вывод таков: «Несмотря на явно колонизаторские цели царизма, приход русских в Казахстан носил объективно прогрессивный характер. Прогрессивное влияние российской экономики и культуры находилось в непримиримом противоречии с политикой царизма, тормозившей развитие казахского народа. Но, вопреки политике царского правительства, присоединение Казахстана к России 3-129 33
ускорило его экономическое развитие. Казахстан постепенно втягивался в сферу более передового хозяйства, развивались и более зрелые формы феодальных отношений»42. Заслуживает внимания авторский подход к освещению истории присоединения Младшего и Среднего жузов к России на фоне международной обстановки той эпохи, или, как говорит сам автор, истории Казахстана в системе внешней политики России и места в ней «восточного вопроса»43, а также попытка показать, что политика царизма «состояла в этот период (в XVIII в.— Г. Д.) главным образом в том, чтобы превратить казахские степи в прочный и надежный мост, соединяющий ее (Россию) со Средней Азией и другими восточными государствами»44. Однако, на наш взгляд, все же развернутой аналитической характеристики международной обстановки и соответственно этому места казахских ханств в системе, именно в системе внешней политики России, не получилось. Позиция Российской империи в XVIII в. в отношении к казахским ханствам определялась не только обстановкой на Востоке и Западе, но и положением дел внутри государства. Оценка же совокупности этих факторов в статьях и книге очень неполная. К тому же понятие «Восток» для России того времени — понятие довольно объемное. Очевидно, оно включало и империю Цинов45, и Афганистан, и Индию, а не только Джунгарию, и частично Иран» Однако о взаимоотношениях России с этими государствами говорится бегло, мимоходом. Наконец, одно дело — период правления Петра I, а другое — Елизаветы или Екатерины П. Здесь весьма существенна разница не только в исторической значимости этих лиц, но и в экономическом и политическом положении России в годы их правления. Данный момент исследователем недоучтен. В. Васин в одной из статей по-новому поставил вопрос о содержании понятия «подданство» казахских жузов России46. Изложив существующие в правоведении определения категорий «подданство», «протекторат», «вассалитет», он утверждает: «Для 34
XVIII и начала XIX в. термин «подданство» по отношению к казахам представляется неоправданным. Здесь речь идет о российском протекторате, который включал в себя элементы вассалитета. Термин о российском подданстве казахов юридически правомерен лишь со времени распространения на казахов общероссийских законов, т. е. с середины 50-х годов XIX в.». Система же авторских доказательств такова: до 1782 г. царизм поддерживал отношения с казахскими ханами через коллегию иностранных дел, казахские представители в Петербурге, Оренбурге, Уфе, Омске именовались послами и посланниками; на территории казахских жузов долгое время (до 20—■ 40-х годов XIX в.) не была утеряна прежняя государственная форма правления, управление велось через ханов, султанов, старшин. К середине XVIII в. пограничная линия проходила по западным и северным границам казахских степей. И хотя внешнеполитические дела казахских ханств оказались в руках России, это еще были не подданические отношения. Затем следует вывод: это не протекторат или вассалитет в чистом виде, просто «Россия умело использовала (и это устраивало казахских феодалов) несколько видоизмененный по содержанию и по форме институт протектората, сочетавшийся с элементами вассалитета». В книге этот вывод с частными, редакционными разночтениями по сути повторен. И далее сказано еще резче: «Фактически же о российском подданстве казахов можно говорить лишь после того, как царское правительство, вынужденное (?) пойти на удовлетворение всевозрастающих потребностей промышленного производства развивающегося российского капитализма во внешних рынках, дешевых источниках сырья и торговых путях, двинуло свои войска в глубь Средней Азии для ее присоединения, точнее, после того, как на основе «Временного положения степных областей» в 1868 г. была введена новая система правления»47. 35
Охарактеризованной точке зрения нельзя отказать в оригинальности. Вероятно, поиск продуктивен, ибо даст возможность более четко представить этапы присоединения казахских земель к России, глубже осмыслить процесс превращения Казахстана в колонию царизма. Но доказательства того, что казахские жузы до 60-х годов XIX в. находились под протекторатом России с элементами вассалитета, явно недостаточны. Прежде всего возникает вопрос, если формы зависимости не были «чистыми», то насколько правомерно формализованное применение юридической терминологии вообще. Не подменяет ли абстрактное использование терминов действительную историю во всем ее многообразии? Современники событий использовали понятие «подданство». Оно наличествует в грамотах, начиная с переговоров хана Абулхаира с коллегией иностранных дел, в переписке ханов с царской администрацией (отрывки из них есть в книге В. Я. Васина). Думается, это понятие употребляли не случайно. Оно очень емко и гибко, устраивало и царизм, и казахскую феодальную верхушку, соответствовало реальной политической обстановке. Использование термина «подданство» позволяло царской аминистрации в ряде случаев (как, например, с Нуралы) решать судьбу ханской власти даже в 40—50-х годах XVIII в., не пускать казахские роды на правый берег Урала в те же и более поздние годы, возводить укрепления и города там, где ей было нужно (вспомним основание крепостей по Иртышу и пограничных линий), перекраивать в 20—40-х годах XIX в. административное устройство степи, образовывать новые ханства (Букеевское в 1801 г.), осуществлять карательные экспедиции в глубь степи в ходе крестьянской войны 1773—1775 гг., при подавлении выступления «невидимки», движения под предводительством Срыма Датова (1783—1797) и не единожды позднее48. Неубедителен в защиту понятия «протекторат» аргумент о слабости влияния России в казахских жу- зах. Конечно, на первых порах царизм не обладал 36
полнотой власти в степи, но это зависело не от юридических норм, а от реальных возможностей администрации. Разве ликвидация ханской власти в Среднем и Младшем жузах в 20-х годах XIX в. произошла на основе государственно-правовой замены условий присяги Абулхаира, Семеке или Абулмам- бета? Нет, в этом не было нужды. Формально акты 30—40-х годов XVIII в. никто не пересматривал. Прошло время, у царской администрации накопились реальные силы, и она стала чувствовать себя в казахских жузах прочно де-факто. Поэтому стали возможны меры по ограничению, а затем и ликвидация институтов казахской государственности. Причем это произошло задолго до 1867—1868 гг., к которым исследователь приурочивает настоящее подданство. Управление же вновь присоединенными территориями через местную феодальную верхушку — явление отнюдь не исключительное для казахско-русских отношений XVIII — начала XIX в. К таким методам управления прибегали многие государства мира, используя даннические институты, включая и понятие «подданство». Напротив, чрезвычайно редки в истории факты принятия подданства с немедленной ликвидацией старых государственно-правовых институтов. И наконец, откуда почва для национально-освободительных движений до 60-х годов XIX в., если до этого не существовало хотя бы института подданства, не говоря о колониальном гнете. Все эти моменты стоит подчеркнуть потому, что рецензенты монографии В. Я. Васина о казахско-русских отношениях Г. А. Абишев и Ю. Зуев в своей оценке подданства идут еще дальше автора. Даже само название рецензии «Покровительство или подданство»49 в сущности говорит об отказе от понятия «подданство». Нельзя признать доказательным толкование рецензентами лишь одного отрывка, к тому же вырванного из контекста, в котором Абулхаир в обращении к Анне Иоанновне пишет, что «все преклоняемся перед Вами, являемся слугами и все вместе с простым народом желаем Вашего п о к р о- 37
вительства» (разрядка рецензентов.—Г. Д). Это «покровительство», по их словам, и есть в переводе на современный язык «протекторат». Все же исторические документы, говорящие о содержании политических отношений казахских ханств и России в XVIII в. с включением понятия «подданства», не в счет. Неверно игнорирование при датировке важных исторических событий историко-дипломатических актов, как якобы не могущих «служить основанием для уточнения времени окончательного присоединения жузов, ибо оно автоматически подразумевает завершение процесса». Между тем, такое крупное историческое явление, каким был процесс присоединения Казахстана к России, естественно, имеет в отличие от мнения рецензентов свое начало, свою динамику, свое завершение. И в этой связи несколько слов о дате, с которой историки связывают фактическое начало присоединения Младшего жуза. В. Я. Басин подвергает сомнению давно общепризнанную дату — 1731 г., как год начала присоединения Младшего жуза50. Насколько нам известно, никто не считает, что в 1731 г. вступил в подданство весь Младший жуз или что в этом году процесс присоединения завершился. Напротив, вся историческая литература 1731 г. называет годом только начала процесса. В книге В. Я. Васина в качестве такого исходного пункта предположительно упоминается 5 января 1732 г. — день посылки письма М. Тевкелева вице-канцлеру А. Остерману. Что же содержится в письме? В нем говорится о том, что посол М. Тевкелев три месяца «был под саблею», что Абулхаир и многие казахские старшины приняли присягу, о заслугах Букенбая, о беспокойстве за судьбу двух казахских посланцев в Тобольске. Но, во-первых, дата отсылки того или иного письма в столь далеком прошлом, как правило, не может совпадать с датой событий, о которых информирует. Во-вторых, сборник «Казахско-русские отношения в XVI—XVIII вв.», из которого взято это письмо, содержит более важные и предшествующие 38
ему во времени документы. Например, грамота Анны Иоанновны от 19 февраля 1731 г. о принятии Абулхаира и подвластных ему казахов в российское подданство и отрывки из дневника того же М. Тевке- лева, в котором он подробно, день за днем, показывает ход переговоров. Под датой 10 октября 1731 г. М. Тевкелев после обзора споров с частью старшинской верхушки записывает следующее: «И он, Абулхаир-хан, присягу на алкарани учинил, а потом присягал Букенбай-батыр, а после ево, Букенбай-ба- тыра, присягали зять ево Исет-батыр, брат ево Ху- дай-Назар-мурза, а потом и из знатных старшин присягали 27 человек»51. Не объективнее ли сохранить эту установленную наукой дату, хотя борьба вокруг подданства и позднее между казахскими феодальными группами продолжалась. Успешно работал над темой казахско-русских отношений в XVIII в. А. Сабырханов 52. В оценке проблемы он разделяет общепризнанную в литературе точку зрения, отмечает как прогрессивные следствия вхождения казахских земель в состав России, так и национально-колониальный гнет. Вместе с тем он первым обратил серьезное внимание на значимость земельного вопроса уже во время принятия подданства, убедительно показал борьбу потомков Жадига и Осека вокруг присяги 1731 и 1740 гг. и, что особенно интересно, как преломлялось в представлениях царской администрации и разных групп казахской феодальной верхушки российское подданство. Работы П. Г. Галузо последних лет специально не посвящены теме присоединения53. Однако они касаются ее самым непосредственным образом, в них по-новому ставится проблема и подвергнуты критике существующие в литературе точки зрения. Предоставим слово самому исследователю: «Проявление военно-феодального империализма в России приходится отнести к XVI—XVII вв., когда процесс объединения русских земель в единое централизованное государство начал перерастать в процесс захвата земель соседних более слабых народов, подчинения их Российскому самодержавному крепостническому 39
государству, установления и развития военно-феодальной и торгово-ростовщической эксплуатации этих народов со стороны крепостников-помещиков и купцов» ; «в XVIII — первой половине XIX в. отношения вассального подчинения народов Сибири и Средней Азии [? ; Средняя Азия была присоединена к России в 60-х годах XIX в. — Г. Д.] могущественному «сюзерену» — России — окончательно переросли в колониальное подчинение» ; «вторая половина XIX — начало XX в. — это период развития российского капитализма «вширь», принесший и в царские азиатские владения развитие товарных отношений, разложение натурального хозяйства»54. В это время окончательно оформились отношения России-метрополии и Казахстана-колонии, определилось переплетение и давление двух форм гнета — военно-феодального и капиталистического империализма. Характеризуя причины присоединения не только казахских земель, но и других территорий к России, исследователь считает, что «стремление [к присоединению. — Г. Д.] ...вызывалось необходимостью найти более сильного сюзерена-покровителя, чтобы избавиться от крайне жестоких хищнических набегов феодалов соседних стран (Джунгария, Иран, Турция) и губительных для развития местных производительных сил внутренних феодальных войн». Отсюда вывод: «Объединение народов в такой обстановке под властью могущественной России, уже покончившей с локальными феодальными войнами, имело для присоединения народов положительное значение в том отношении, что облегчало задачу преодоления локальных войн своих феодалов. Так было на Кавказе, так происходило в Казахстане и Туркестане. При всей реакционности царской агрессии это явление вклинивалось в общий процесс как прогрессивное. Факты показывают, что в этом были заинтересованы не только феодалы, стремившиеся с помощью царской России укрепить свою власть, но и широкие народные массы, искавшие выхода из губительных для народного хозяйства феодальных войн»; в период XVI—XVIII вв. «тяга под владычество России имела 40
единственную причину — поиски выгодного сюзерена-покровителя»55. Итоговое обобщение: «Колониальную систему империализма [российского. — Г. Д.] составили экономически и культурно отсталые страны Азии: одни (Сибирь, большая часть Казахстана и Кавказа) — со времен крепостничества, другие (Средняя Азия, Хива, Бухара, остальная часть Казахстана и Кавказа) — со времен капитализма, в порядке капиталистического «расхвата колоний»; «Колониальная система империалистической России стала такой составной частью Российской империи, которая задерживала общественное развитие всей страны. Национально-колониальный гнет и грабеж колоний задерживал их экономическое развитие»56. С этих позиций П. Г. Галузо рассматривает сложившуюся в советское время (50-е годы) концепцию и мнения отдельных ученых о проблеме присоединения. Он считает ошибочным широко распространенное в литературе положение о том, что прогрессивные сдвиги в экономике, социальных отношениях и культуре народов восточных окраин Российской империи (в данном случае казахского народа) происходили независимо от воли царизма, русских помещиков и капиталистов, вопреки проводимой ими в Казахстане реакционной колонизаторской политике. Потому что, по мнению исследователя, в таком положении речь идет якобы лишь о политическом гнете и замалчивается экономический гнет царизма и российского капиталистического империализма. Ученые, разделяющие приведенный тезис, полагает П. Г. Галузо, отрывают экономику от политики в системе российского империализма и, по сути, выражают взгляд: «экономика прогрессивна, политика реакционна»57. П. Г. Галузо выдвигает качественно очень важные (также связанные с проблемой присоединения) соображения: «Ко всему крестьянству колонии, и местному, и пришлому из России, царизм относился как к феодально-зависимому «сословию», земли которого служили как бы продолжением помещичьего крепостнического землевладения европейской части 41
империи», «как местное, так и пришлое переселенческое крестьянство противостояло российскому военно-феодальному империализму как класс феодального общества, объект феодальной эксплуатации»; «не было принципиальной разницы в формах эксплуатации крестьянства местных национальностей и переселенческого, разве только по отношению к местному крестьянству, как политически более угнетенному, операции были более наглыми, бесцеремонными, безнаказанными». Капиталистическая эксплуатация колоний Российской империи мало чем отличалась от такой же эксплуатации колоний других империалистических стран, но были и особенности, вытекавшие из того, что в России-метрополии господствовал октябристский капитал, «переселенческое крестьянство в колониях попадало в такое же положение эксплуатируемого колониального (курсив наш. — Г. Д.) крестьянства, в каком находилось и крестьянство местных национальностей... положение крестьянства метрополии в социальном отношении (курсив наш. — Г. Д.) было близким с крестьянством колоний». Отсюда, по мнению П. Г. Галузо, близость, единство классовых интересов русского и национального крестьянства, поднявшихся выше национальной розни, «антицаристского и антиколониального (курсив наш. — Г. Д.) движения переселенческого крестьянства», баи же (в Казахстане и Средней Азии), нойоны, тойоны, зайсаны (в Сибири) при определенной оппозиции царизму «стояли на почве октябристских форм капитализма»58. Отсюда также «сравнительно легко (курсив наш. — Г. Д.) национально-освободительная борьба угнетенных народов России соединилась с борьбой крестьянства за землю и рабочего класса за социализм»; «национальное освобождение колониально-угнетенных народов означало также и социальное освобождение (курсив наш. — Г. Д.) как для трудящихся местных национальностей, так и для пришлого переселенческого крестьянства»; «сочетание военно-феодальной и капиталистической эксплуатации колоний имело своим следствием исключительную остроту классовых противоречий в 42
колониях (курсив наш. — Г. Д.). Еще не завершился процесс консолидации колониально-угнетенных народов в нации, как внутринациональные противоречия достигли такой остроты, при которой единый общенациональный фронт местных национальностей стал невозможен. Крестьянство, боровшееся за демократический путь развития капитализма, вступало з острый конфликт с национальными эксплуататорскими классами... Эксплуататорские классы в борьбе за октябристские формы капитализма шли навстречу империализму и вступили с ним в союз», «всенародными были Февральская буржуазно-демократическая революция и Октябрьская социалистическая революция 1917 г. в России, всенародным оказался и переход к строительству социализма»59. Мы сознательно столь подробно изложили взгляды П. Г. Галузо, ибо, во-первых, они существенно отличаются от преобладающей ныне в науке точки зрения, во-вторых, представляют не случайное мнение по частному вопросу, а систему мыслей, по сути, концепцию, и, в-третьих, концепцию не только по коренным вопросам истории казахского народа, но и многих других народов СССР, — концепцию, которой не откажешь в логичности и продуманности. Однако непредубежденному читателю прежде всего бросится в глаза известная односторонность в освещении П. Г. Галузо процесса вхождения не только казахских, но и других земель в состав России. Не слишком ли абстрактно, а потому схематично обобщение — установление и развитие военно-феодальной и торгово-ростовщической эксплуатации соседних народов произошло в XVI—XVIII вв.? Ибо то, что может быть относимо, например, к народностям и этнографическим группам Поволжья, части Сибири, явно неприменимо к народам Украины и Белоруссии. Не выпали ли из поля зрения автора моменты международного положения Русского государства в то время, в частности характер его взаимоотношений с Казанским, Астраханским и Сибирским ханствами, политические события начала XVII в., когда Россия вела борьбу за независимое существо- 43
вание, или факт воссоединения Украины с Россией в 50-х годах XVII в. Думается также, что стремление присоединиться к России как казахов, так и многих других народов, вызывалось не только необходимостью найти сюзерена для спасения от набегов феодальных владетелей Джунгарии, Турции и других государств или избавления от феодальных усобиц, хотя названные факторы играли, конечно, весьма и весьма важную роль. Так, в XVIII и даже в начале XIX в. феодальные усобицы на территории Казахстана еще не были ликвидированы, и нередко царская администрация их даже поощряла, сталкивая одних ханов или султанов с другими в целях взаимного ослабления. Принцип «разделяй и властвуй» всегда находился на вооружении царизма. Лишь тогда, когда институт ханской власти был ограничен, а затем уничтожен, с усобицами казахской феодальной верхушки в основном было покончено. Это подтверждается многочисленными источниками и хорошо показано в исторической литературе. Гораздо большее значение для предыстории и истории принятия подданства имели давние экономические и культурные связи, непосредственное соседство и т. д. Но самое главное, конечно, — это действие объективно прогрессивных факторов широкого социального, политического и культурного плана. Для их характеристики нужны не страницы, а тома (о многом уже написано). Вспомним хотя бы только факты формирования национальных кадров российского пролетариата, участия казахских трудящихся в крестьянской войне под предводительством Е. Пугачева, пробуждения классового самосознания казахского народа в связи с революционным, пролетарским движением в России, когда в нее переместился центр мирового революционного движения, появления таких феноменов, как первый казахский ученый, просветитель и демократ, поборник дружбы народов Чокан Валиханов или классик казахской литературы и культуры Абай Кунанбаев, наконец, бесспорный факт сближения казахского и русского народов 44
на почве борьбы против социального и национального гнета. Разумеется, правящие классы царской России, крепостники-помещики и капиталисты отнюдь не были заинтересованы ни в рождении, ни в развитии прогрессивных тенденций в жизни казахского общества и не содействовали их укреплению. Все упомянутые и другие явления прогресса носили именно объективный характер. Момент объективного характера прогрессивных изменений в жизни казахского общества подчеркивается не случайно. Формула, которую, по мнению П. Г. Галузо, выдвинули историки Казахстана (да и Средней Азии): «экономика прогрессивна, политика реакционна», неправомерна. Это результат вольного, неправильного толкования взглядов историков и, в частности, положения о том, что позитивные сдвиги в социальных отношениях, уровне политического сознания, культуре коренного населения Казахстана, сближение народов происходили независимо или вопреки целям и методам политики царизма, русских помещиков и капиталистов. Экономический гнет царизма и империалистической буржуазии в трудах историков совсем не замалчивается. В них дана характеристика массового изъятия земель , насаждения кулачества, проникновения монополистического капитала в промышленность Казахстана, показаны нещадная эксплуатация рабочих, а также богатств края, колониальная, неэквивалентная торговля, положение батраков и жалшы в кулацких и байских хозяйствах, торгово-ростовщическая кабала, пауперизация масс крестьянства, разорение аульной и переселенческой бедноты и т. д.60. Отметим также, что положения, критикуемые П. Г. Галузо, отвечают концепции, утвердившейся в советской исторической науке. В декабре 1962 г. в докладе на Всесоюзном совещании историков академик Б. Н. Пономарев говорил: «Заслуживают всяческой поддержки усилия историков советских республик, стремящихся раскрыть объективно (курсив наш. — Г. Д.) положительное значение сближения своих народов с русским народом и присоединения 45
их к России. Диалектика истории такова, что, вопреки реакционным целям и методам царизма, присоединение народов к России, объединение их сил с силами русского народа в борьбе против национального и социального гнета подготовило общий фронт всероссийского революционного движения, которое во главе с пролетариатом и его ленинской партией привело в конце концов к освобождению всех народов бывшей царской империи и к созданию невиданного в истории социалистического содружества десятков национальностей, населяющих нашу Родину. Для некоторых народов присоединение к России было в то время единственным путем к спасению от прямого физического их истребления. Показывая прогрессивное значение присоединения народов к России в широкой исторической перспективе, историк способствует укреплению дружбы народов нашей страны и дальнейшему сближению наций Советского Союза»61. Приведенные положения вполне применимы и к истории казахского народа. Они и сейчас не потеряли своей актуальности. Что, повторяем, совсем не исключает принципиального разоблачения классового смысла колонизаторской политики царизма, русских помещиков и капиталистов во всех областях жизни угнетенных народов, в том числе экономической, и, как сказано в рекомендации совещания, предполагает раскрытие значения «политических, культурных и особенно революционных связей всех народов нашей страны, развивавшихся вопреки колонизаторской политике царизма и усилиям реакционных националистических элементов на местах»62. Несколько слов о «националистических элементах на местах». Историки Казахстана довольно ясно отметили существование не только внешней, но и внутренней реакционной силы — казахского байства, цеплявшегося за все старое, отжившее, за патриархально-феодальные институты, кочевой образ жизни и шедшего на союз с царизмом, с русской империалистической буржуазией. К тому же казахские баи в своем большинстве, как, впрочем, к тойоны, и 46
зайсанги, — это еще не национальная буржуазия: они не стояли, как полагает П. Г. Галузо, на почве октябристских форм капитализма, а были носителями прежде всего патриархально-феодальных отношений, докапиталистической структуры. Наконец, вспомним известное крылатое выражение В. И. Ленина: «Политика — это концентрированная экономика»63. Оно — ключ к пониманию всех этапов и всех составляющих политики царизма, русских помещиков и капиталистов как в метрополии, так и в ее колониях. Колонизаторская политика царизма и империалистической буржуазии была не просто политикой, но и экономической политикой. Вызывает сомнение определение всего переселенческого крестьянства, как феодально-зависимого сословия, как класса феодального общества. Ведь речь идет о конце XIX — начале XX в., когда в переселенческой деревне шел интенсивный процесс капиталистической дифференциации, как показано, в частности, и в трудах П. Г. Галузо. Нельзя согласиться и с утверждением, что переселенческое крестьянство попадало в положение колониального крестьянства, как и крестьянство местных национальностей, и потому имели место антиколониальные движения переселенческого крестьянства. Несомненно, крепостнические пережитки и в экономической, и в политической жизни отражались на положении крестьян-переселенцев, переселенческая политика царизма отражала прежде всего интересы помещиков-латифундистов. Однако существовала и известная разница в полол^ении крестьян-переселенцев и казахских шаруа. Крестьяне-бедняки и середняки (метрополии и колонии) несли тяжкое бремя классового, социального гнета, в то время как казахские шаруа — и классового, и национального гнета (они-то и составляли абсолютное большинство народа). Фактор двойного гнета почему-то выпал из поля зрения исследователя. Между тем партия обращала на него большое внимание 64. Можно ли абстрагироваться от факта изъятия почти 45 млн. га наиболее плодородных и обжитых 47
земель у казахских шаруа, от налогов и поборов как в пользу царской казны, так и волостных управителей, баев и биев, от национальной дискриминации во всех областях общественной жизни, от запрета языка и подавления национальной культуры до национального неравенства перед лицом закона и искажения самоназвания народа. Это не просто «большая бесцеремонность или наглость», это система национально-колониального гнета, типичная для царской России начала XX в. Данная система устраивала не только крепостников-помещиков, но и русскую империалистическую буржуазию. Не случайно после Февраля 1917 г. в Казахстане давление и формы национально-колониального гнета не ослабели, они, в сущности, не изменились. Столь же очевидно, что национально-освободительное движение 1916 г. в Казахстане (и Средней Азии) и аграрное движение крестьян-переселенцев и крестьянства в России, хотя и били в конечном счете в одну цель, все же различались по своему характеру, программам, масштабам и т. д. Если согласиться с мнением П. Г. Галузо об одинаковости положения переселенцев и казахских шаруа, как и крестьян других колоний царской России, то нужны ли были «Декларация прав народов России», директивы партии о возвращении земли коренному населению бывших колоний, в том числе Казахстана, реформы 1921 —1922 гг., ликвидировавшие колониальное наследие в земельных отношениях, требования В. И. Ленина об особо внимательном отношении и уступках «мусульманской бедноте», меры по преодолению недоверия между народами, унаследованному от прошлого, для установления подлинной дружбы народов. Национально-освободительное движение народов колоний Российской империи вовсе не «сравнительно легко», как полагает П. Г. Галузо, слилось с борьбой русского крестьянства за землю и пролетариата за социализм. Для этого потребовались четкая ленинская программа решения национального вопроса, в частности лозунг о праве народов на самоолределе- 48
ние вплоть до отделения, воплощение его в практике революционной борьбы, поистине героические усилия партии и рабочего класса по преодолению предрассудков и иллюзий национальной ограниченности, ломке различного толка националистических «плотин». Вся конкретная история между Февралем и Октябрем 1917 г. полна такого рода фактами. Также не столь исключительна была острота классовых противоречий в Казахстане — колонии, имеется в виду казахский аул. Патриархально-феодальные и родовые институты влияли и довольно значительно на положение казаха-труженика, который еще не^всегда осознавал противоположность своих интересов интересам бая. Национальное освобождение колониально-угнетенных народов, конечно, не означало социального освобождения в полном и глубоком смысле этого понятия. Потребовались революционные социальные преобразования, чтобы освободить шаруа от байской эксплуатации. Слишком обще (а потому правомерны разные толкования) приведенное в книге П. Г. Галузо положение о всенародном характере Февральской и Октябрьской революций. Ленин говорил об общенародном характере Февраля и Октября, но вместе с тем предельно точно определял различия в применении понятия «общенародный». Еще в канун Октября он показал, что только социалистическая революция в отличие от Февраля способна удовлетворить народное требование мира, решить земельный вопрос, спасти многонациональную Россию от раздела между империалистами, уничтожить эксплуатацию человека человеком, а поэтому отвечала коренным интересам абсолютного большинства населения страны65. Ленин выделял классовый момент, принципиально отличающий одну революцию от другой. Однако этот момент в трудах автора не подчеркнут. Недавно опубликованная статья П. Г. Галузо «Основные социально-экономические уклады Степного Казахстана — колонии периода империализма»66 выдержана в том же ключе, что и предшествующие труды. Основное внимание в ней уделено из- 4-129 49
менениям в колониальной политике царизма «от союза с местными феодалами на основе вассалитета (XVIII — первая половина XIX в.) к постепенному оттеснению их от источников феодальной земельной ренты», включая процесс присоединения казахских земель к России. Тема эта по-своему важна, но при соблюдении меры. При чтении же статьи, хотелось этого автору или нет, противоречие между царизмом и местными феодалами-баями в начале XX в. выглядит определяющим, решительно отвергается существующая в литературе точка зрения, согласно которой, как пишет П. Г. Галузо, «царизм и местные феодалы жили в содружестве... местное феодальное байство всячески поддерживалось царизмом ...это удивительная по источникам своего возникновения историческая неправда». По мнению П. Г. Галузо, «удары царизма по местному феодализму» — не локальное явление, а «главная и определяющая линия колониальной политики царизма». Выработка земельных норм по инструкциям 1907—1909 гг., предполагает он, имела целью уравнительное землепользование (!), которое должно было «не допустить, чтобы в процессе оседания кочевников в Казахстане складывалось казахское крупное землевладение, подобно помещичьему в России». Далее речь идет о «серьезных ударах по землепользованию местных феодалов», «в первую очередь (!) подвергалось разрушению хозяйство ханов и султанов — феодальной знати» (когда? — Г. Д.), «можно сказать, что к началу XX в. крупное феодальное животноводческое хозяйство высшей казахской знати сошло на нет», при этом росло «байство „черной кости"... и оно под нажимом царизма (бедное байство! — Г. Д.) начало терять в XX в. свои позиции». Или: «Урезая феодальное землевладение, борясь против образования в степи казахских хозяйств помещичьего типа, царизм ввергал кочевое животноводческое хозяйство казахских феодалов в пучину глубокого кризиса»67. Колониальная политика царизма во всех сферах общественной жизни угнетенных народов, естествен- 50
но, не была по своим формам и целям неизменной. В начале XX в. она приобрела многие новые черты, связанные с вступлением России в эпоху империализма — высшую и последнюю стадию капитализма. Верно, что царизм еще в первой половине XIX в., а затем по положению 1867—1868 гг. (не в XX в.) урезал, «снял» привилегии ханско-султанской верхушки, знати «белой кости», а посему ее потомки во второй половине XIX — начале XX в. потеряли былое влияние и экономические позиции в степи. Все детальное — абстракции, вне реальной экономической и политической истории Казахстана начала XX в. Приведенные автором статистические выкладки явно неполны, в них недоучтены факты массового сокрытия поголовья байскими хозяйствами при коррупции царских чиновников, отсутствуют данные о положении абсолютного большинства казахских ша- руа, имевших до 26 лошадей (только в таком сочетании картина социальных сдвигов в ауле была бы объективной и стало бы ясно, кто более всего страдает от колониального гнета). Таблицы статьи не отражают существенного момента — того, что при возможном сокращении числа и соответственно удельного веса байских хозяйств, имевших от 100 до 300 и более лошадей, происходила концентрация скота у меньшего числа (а также меньшего удельного веса) баев и скотопромышленников, даже не входивших в разряд баев. Конечно, колониальная политика царизма в земельном вопросе в какой-то степени ущемляла интересы казахского байства. Но «главная и определяющая линия колониальной политики царизма» в начале XX в. (пользуемся авторской формулой) была направлена не против интересов баев, не против патриархально-феодальной верхушки казахского аула, а против масс казахского трудящегося крестьянства. И изъятие земель лучших и плодороднейших, и налоговый гнет с окладом по кибиткам, а не по поголовью стада, и бесконечные поборы и взятки, — словом, вся система национально-колониального гнета била прежде всего и сильнее всего по аульным тру- 51
женикам, а не баям. Это признавали даже царские чиновники, и в подтверждение можно привести сотни документов. Если все же полностью приняв данные П. Г. Га- лузо об уменьшении числа (в абсолютном и относительном выражении) байских хозяйств, сопоставить их с данными о массовой пауперизации аула, о том, что до трех четвертей казахов кочевников и полукочевников имели 5—10 голов скота (в переводе на лошадь), т. е. были бедняками-кедеями и жили в труднейших условиях, причем (это особенно важно) их число (в тех же абсолютных и относительных величинах) из года в год все возрастало и именно эта масса была, по сути, единственным поставщиком рабочей силы на промышленные очаги, появлявшиеся тогда в Казахстане и за его пределами, в кулацкие и байские хозяйства, то станет ясным, в чем состояло главное противоречие и против кого в конечном счете была направлена колониальная политика царизма. Автор иногда отмечает, что от изъятий земли кроме феодалов «страдало и крестьянство», что земли изымались из «пользования казахских феодалов и крестьянства»68. Но эти упоминания не меняют положения, так как фактор внутренних классовых противоречий внутри казахского общества не показан, хотя тема статьи и ее название это предполагали. Возникает вопрос: если «главный удар» царизма был направлен против байства, в том числе «черной кости», то не естественно ли, что «действие должно было вызвать противодействие», что байство должно было бы выступить против царизма? Однако история такой совокупностью фактов не располагает. Напротив, она располагает именно совокупностью фактов о том, что любая мера царской администрации встречала поддержку подавляющего большинства баев. Вспомним аграрные волнения 1905—1907 гг., периода столыпинщины, наконец, восстание 1916 г., когда байство как класс поддерживало царизм. Он не «парил» в воздухе над казахской степью вне всякой социальной одоры, основной его социальной, 52
классовой опорой в казахском обществе было байство и никто другой. Царизм не ставил задачи проведения уравнительного передела земли в казахском ауле. Нормы вырабатывались лишь для того, чтобы изъять побольше земель и получше — это подтверждают не инструкции, а практика изъятия земли и, как отмечают документы, с тенденцией к сохранению традиционных преимуществ крупных скотовладельцев-баев перед шару а и кедеями (с использованием пастбищ «по обычаю»). Не тревожило царскую администрацию и возникновение казахских феодальных хозяйств помещичьего типа. Не случайно баи, ведшие кочевое и полукочевое скотоводческое хозяйство, были заинтересованы в сохранении так называемого общинного землепользования, позволявшего им присваивать богатые травостоем пастбища и прикрывать факт эксплуатации бедноты. В классическом труде «К вопросу о диалектике» В. И. Ленин писал: «Условие познания всех процессов мира в их «самодвижении», в их спонтанейном развитии, в их живой жизни, есть познание их как единства противоположностей. Развитие есть „борьба" противоположностей»69. Это условие Владимир Ильич считал универсальным и для природы, и для общества. Не следует ли отсюда, что в исторической литературе при освещении истории присоединения Казахстана к России, как, возможно, и других территорий, неправильно механически ставить просто рядом прогресс и реакцию, которые как бы действуют на абсолютно параллельных линиях, не сталкиваясь, не скрещиваясь, не вступая в борьбу друг с другом. Или, что совсем упрощенно, выпячивать либо прогресс, либо реакцию, как это справедливо заметили М. П. Ким и В. Г. Трухановский еще во время дискуссии 1964 г.70. Общеизвестно, что самодержавие, русская империалистическая буржуазия угнетали и политически, и экономически казахские народные массы, подавляли национальную демократическую культуру, что процесс первоначального накопления в Казахстане, 53
распространение здесь русского капитализма «вширь» сопровождались изъятием земли, обеднением сотен тысяч казахских шаруа, грабежом природных богатств, усилением и появлением новых форм эксплуатации. Но вместе с тем (именно вместе, а не раздельно), не просто рядом, а в борьбе с реакцией во всех ее проявлениях, в том числе и в экономической жизни, в Казахстане поднималось национально-освободительное движение, развивались оседлость и более интенсивные формы хозяйства, разлагалась патриархально-феодальная структура аула, появлялись очаги промышленности и национальные кадры пролетариата, росло национальное самосознание, развивалась демократическая культура, обострялись классовые противоречия, неотвратимо шло сближение народов, развивалась интернационализация общественной жизни. Можно исследовать ту или иную сторону исторического процесса, но нужно всегда видеть его в целостности, единстве, в движении; и, что особенно важно, со всеми противоречиями. Именно борьба противоположностей, борьба начал прогресса и реакции, наполнявшая всю хозяйственную, социальную, политическую и культурную жизнь Казахстана, казахского народа, нашедшая наиболее четкое выражение в классовой борьбе, составляла основное содержание исторического развития в период присоединения к России и особенно после превращения Казахстана в колонию. Образец марксистского диалектического подхода к освещению истории окраин Российской империи, в том числе Казахстана, дал В. И. Ленин. Резко критически оценивая народнические воззрения, в частности их тезис о том, что согласие с исторической миссией капитализма по отношению к феодализму как прогрессивной якобы означает апологию капитализма, В.И.Ленин в «Развитии капитализма в России» пишет: «Признание прогрессивности этой роли [капитализма. — Г. Д.] вполне совместимо... (курсив наш. — Г. Д.) с полным признанием отрицательных и мрачных сторон капитализма, с полным призна- 54
нием неизбежно свойственных капитализму глубоких и всесторонних общественных противоречий, вскрывающих исторически преходящий характер этого экономического режима»71. В чем же Ленин видел прогресс? Прежде всего, в повышении производительных сил общественного труда и обобществлении его. Конкретизируя эти положения, Владимир Ильич говорит об индустрии, концентрации распыленных средств производства, разрушении натурального строя, стягивании местных рынков в национальный, переходе от производства только на себя к производству на общество, вытеснении различных институтов и форм личной зависимости производителей работой по вольному найму, подвижности населения и уменьшении его доли, занятой в сельском хозяйстве, растущей потребности населения к объединению не по сословиям (добавим — или по родам), типичным для докапиталистической структуры, а к объединению по месту в общественном производстве, о неизбежном вследствие всего этого изменении духовного облика населения72. Констатируя, что русский капитализм втягивал Кавказ в мировое товарное обращение, нивелировал его местные особенности — остаток патриархальной замкнутости,— создавал рынок для своих фабрик, Ленин добавляет: «...то же самое происходило и происходит и в Средней Азии, и в Сибири, и т. д.»73. Понятно, что то же имело место и в Казахстане. В статье «Карл Маркс» Ленин ясно подчеркивает: «...развитие капитализма все более и более ломает национальные перегородки, уничтожает национальную обособленность, ставит на место национальных антагонизмов классовые»74. Вряд ли нужно доказывать, что и это ленинское положение вполне применимо к истории Казахстана второй половины XIX — начала XX в. и что это был несомненный прогресс. Очевидно, также нет необходимости доказывать, что никто так убежденно и последовательно, как Ленин, не разоблачал национально-колониальный гнет во всех его формах — политической, экономической, культурной, что никто так решительно и 55
страстно не боролся против него и всех его порождений до последнего дня своей жизни, что именно он заклеймил царскую Россию как тюрьму народов и первым в многонациональной России поднял знамя пролетарского интернационализма, что он воспитывал партию большевиков и российский рабочий класс в духе интернационализма. Все ленинское теоретическое наследие свидетельствует о глубоко диалектической оценке Лениным сложнейшей противоречивой истории вхождения нерусских народов в состав России, о единстве и борьбе противоположностей в этом процессе. Оно являет собой непревзойденный пример целостной концепции всероссийского исторического процесса, дает прочное основание для объяснения, без всякой модернизации или односторонности, почему освободительная борьба трудящихся масс всех народов России в конечном счете слилась с социалистическим движением российского пролетариата — авангарда мирового революционного движения. В этой связи обратимся к ленинским мыслям о двух тенденциях в национальном вопросе. «Первая: пробуждение национальной жизни и национальных движений, борьба против всякого национального гнета, создание национальных государств. Вторая: развитие и учащение всяческих сношений между нациями, ломка национальных перегородок, создание интернационального единства капитала, экономической жизни вообще, политики, науки и т. д. Обе тенденции суть мировой закон капитализма. Первая преобладает в начале его развития, вторая характеризует зрелый и идущий к своему превращению в социалистическое общество капитализм»75. Свое развитие эти ленинские мысли получили в решениях XII съезда РКП(б). В них, в частности, говорилось: «Развитие капитализма обнаружило еще в прошлом столетии тенденцию к интернационализации способов производства и обмена, к уничтожению национальной замкнутости, к хозяйственному сближению народов и постепенному объединению громадных территорий в одно связное целое. Дальнейшее 56
развитие капитализма, развитие мирового рынка, налаживание великих морских и железнодорожных путей, вывоз капитала и пр. еще больше усилили эту тенденцию, связав самые разнообразные народы узами международного разделения труда и всесторонней взаимной зависимости. Поскольку этот процесс отражал колоссальное развитие производительных сил, поскольку он облегчал уничтожение национальной обособленности и противоположности интересов различных народов, он был и остается процессом прогрессивным, ибо он подготовляет материальные предпосылки будущего мирового социалистического хозяйства. Но тенденция эта развивалась в своеобразных формах, совершенно не соответствующих ее внутреннему историческому смыслу. Взаимная зависимость народов и хозяйственное объединение территорий устанавливались в ходе развития капитализма не путем сотрудничества народов, как равноправных единиц, а в порядке подчинения одних народов другими, в порядке угнетения и эксплуатации народов менее развитых народами более развитыми. Колониальные грабежи и захваты, национальный гнет и неравенство, империалистический произвол и насилие, колониальное рабство и национальное бесправие, наконец, борьба «цивилизованных» наций между собою за господство над народами «нецивилизованными»,— таковы те формы, в рамках которых протекал процесс хозяйственного сближения народов. Поэтому, наряду с тенденцией объединения, нарастала тенденция к уничтожению насильственных форм этого объединения, борьба за освобождение угнетенных колоний и зависимых национальностей от империалистического гнета. Поскольку эта вторая тенденция означала возмущение угнетенных масс против империалистических форм объединения, поскольку она требовала объединения народов на началах сотрудничества и добровольного союза, она была и остается тенденцией прогрессивной, ибо она подготовляет духовные предпосылки будущего мирового социалистического хозяйства. 57
Борьба этих двух основных тенденций, выраженных в формах, свойственных капитализму, наполняет историю многонациональных буржуазных государств за последнее полстолетие»76. Очевидно, история Казахстана в составе России в конце XIX — начале XX в. — ясное подтверждение положений В. И. Ленина и XII съезда РКП(б). В крае в канун революции тесно переплетались, взаимодействовали, боролись обе эти непримиримо противоречивые тенденции. Во всех сферах общественной жизни казахского народа пробуждалось и росло национальное самосознание, национальное движение, стремление к самоопределению. Но национальное движение было неоднородным по своему составу, программе, методам борьбы. В начале XX в., в эпоху буржуазно-демократической революции в России, в нем уже определились два крыла — демократическое, подлинное национально-освободительное, и феодально-клерикальное, сочетавшееся с буржуазным, по содержанию националистическое. Вследствие исторической обстановки в многонациональной России, когда на рубеже XIX — начала XX в. она стала центром международного рабочего движения, национально-освободительное движение казахских трудящихся (при всех своих слабостях, стихийности и т. д.) развивалось в связи с пролетарским, интернационалистическим движением, а не под эгидой еще не сформировавшейся национальной буржуазии, а тем более патриархально-феодальной верхушки казахского общества. Переселение русского и украинского крестьянства в казахские степи (большинство переселенцев составляли бедняки и середняки), переброска части рабочих из центра на промышленные предприятия края содействовали установлению прямых контактов тружеников казахского аула и переселенческой деревни, пролетариев разных национальностей. Хотя царизм культивировал национальную рознь, ввел во всех областях экономической, социально-политической и культурной жизни нормы национальной дискриминации (от не- 158
равенства в оплате и условиях труда, возможностях получения квалификации, в пользовании землей до насильственной русификации), трудовые связи батрака и жалшы, кочевника-кедея и бедняка, рабочих в Экибастузе, Караганде, Спасске, Риддере, на Эм- бенских нефтепромыслах, рыбных промыслах Арала, Мангышлака, на железных дорогах приносили свои плоды. Складывалось не только интернациональное единство капитала, но и революционного рабочего, аграрного, крестьянского и национально-освободительного движения. Возвращаясь к сказанному, это интернациональное единство складывалось не на почве абсолютно одинакового колониального положения, например крестьян-переселенцев и казахских шаруа, а. на почве страшных тягот как социального, так и национально-колониального гнета, на почве действия такого мощного фактора, как революционные классовые традиции русского пролетариата, ставшие выше так называемых «общенациональных интересов», на почве упорной, последовательной, поистине героической деятельности партии большевиков во главе с Лениным, вносившей социалистическое, по-настоящему интернационалистическое сознание в рабочий класс России, в массы трудящегося крестьянства. Действие борьбы противоположностей проявлялось и в этнополитическом плане. Царизм искусственно разбил, разорвал территорию Казахстана на ряд генерал-губернаторств, центры которых — Оренбург, Омск, Ташкент — находились за пределами казахской территории. Эта мера была рассчитана на торможение национальной консолидации народа. Но экономические процессы, проникновение капиталистических отношений, рост рыночных связей, подрыв родовой или родо-племенной замкнутости, размывание родовых институтов, напротив, вели к ускорению процесса консолидации казахской народности в нацию. И чем сильнее становился национальный гнет, тем сильнее было противодействие этому гнету. Поскольку же национальный гнет сочетался с классо- 59
вым, т. е. был двойным, поскольку казахский трудовой народ не только не был изолирован, а, напротив, все более общался с русским и другими народами России, испытывая революционное влияние пролетариата и трудящегося крестьянства России, то соответственно видоизменялись лозунги и масштабы национально-освободительного движения казахского народа от протеста и борьбы против национального угнетения до протеста и борьбы против угнетения социального. Думается, что в исторической литературе эти вопросы (возможно, и общеизвестные) все же недостаточно учитываются при оценке вхождения казахских жузов в состав России. Вспомним также классическую ленинскую характеристику основных этапов истории революционного движения в России, чрезвычайно важную для понимания проблемы. Речь идет не о механическом переносе ленинской периодизации на историю общественного движения в Казахстане, а о точном применении критериев Ленина для понимания истории освободительного движения казахского народа с учетом уровня его общественно-экономического и политического развития. Тогда станет ясным, почему вследствие ускорения темпов исторического развития, подобного цепной реакции, вследствие того, что казахский народ встретился не с одной, а с «двумя» Россиями, в начале XX в., когда страна вступила в высшую и последнюю стадию капитализма, не казахская буржуазия (не сложившаяся в класс и революционно импотентная), а русский рабочий класс стал во главе подлинно национально-освободительного и аграрного движения казахских шаруа. Таким образом, создавались условия для слияния в одном революционном потоке социалистического и демократического движения. Нельзя не обратить внимания и на некоторые конкретные отличия истории присоединения Казахстана к России от поглощения Англией, Францией, Германией или Италией своих колоний. Разумеется, природа российского империализма принципиаль- 60
но не отличалась от любого другого, как и тяготы национально-колониального гнета для народов их колоний. Имеется в виду не столько факт принятия подданства в совершенно определенной исторической обстановке, когда казахский народ стоял перед угрозой физического истребления, сколько многие социальные, политические и культурные явления периода присоединения и после его завершения — территориальная близость (по сути, исторически сложившееся единство территории), переселение в казахские степи не только чиновников, урядников, кулаков-колонизаторов и казачьих атаманов, но и крестьян-тружеников и рабочих, принесших сюда традиции освободительной борьбы русского народа, то, что казахский народ в лице его лучших представителей-просветителей и демократов узнал Россию Пушкина, Герцена, Чернышевского, то, что в степь лроникли идеи Ленина и русский рабочий высоко держал знамя интернационализма (не случайно рабочее движение в Казахстане родилось как интернациональное), что национальная программа большевиков, созданная Лениным, отвечала чаяниям казахского народа, как и всех народов многонациональной России. Эти отличия, специфика истории, уже частично намеченные в литературе, нуждаются в дополнительном исследовании. В то же время существует необходимость дальнейшего, более глубокого изучения места Казахстана в системе внешней политики России с конца XVI но XX в. включительно на широком фоне всероссийской и мировой истории, в том числе и сопредельных стран Востока. В более объемном и доказательном рассмотрении нуждаются также вопросы истории взаимоотношений казахов с народами Средней Азии, башкирами и калмыками. В освещении этих вопросов еще не до конца преодолено некоторое упрощение, и в литературе иногда делается акцент на взаимные войны, набеги, организованные ханами, султанами и беками. Стоило бы задуматься над тем, что первая постановка вопроса о российском подданстве казахов про- 61
изошла вскоре после образования казахской народности, оформления этнической территории, а также над тем, что при всей разности социально-политической и экономической обстановки в трех казахских жузах, в казахских ханствах, например, в начале или конце XVIII в., накануне или в ходе присоединения, в рамках казахской этнической территории существовало определенное единство хозяйственной и культурной жизни. Не случайно события, происходившие в Младшем жузе, быстро находили отклик в Среднем и Старшем, и наоборот. Поэтому процесс присоединения, растянувшийся почти на полтора века, хотя и имел во времени немало своеобразного в- том или ином районе, в сущности, был единым процессом. Весьма перспективен для дальнейшего изучения: проблемы с привлечением новых источников и казахского эпоса еще явно недостаточно исследованный вопрос об освободительной борьбе казахского народа против джунгарских феодалов, против попыток Ци- нов проникнуть на территорию Казахстана. Желательно продолжить в плане проблемы присоединения Казахстана к России (но и не только в таком плане) и исследование вопросов исторической географии и этнографии — расселения инонациональных групп: русских, украинцев, уйгуров, дунган и других на территории Казахстана, с привязкой к территории, ко времени и установлением динамики численности этих групп, а главное — взаимодействия, взаимовлияния основных элементов их материальной культуры, типов хозяйства с материальной культурой и типом хозяйства коренного населения. Созрели условия для более глубокого рассмотрения истории Казахстана, казахского народа в связи с историческими судьбами всех народов многонациональной России, вместе пришедшими к Великой Октябрьской социалистической революции, разбившей оковы классового и национального гнета.
Глава вторая В.И.Ленин и некоторые вопросы истории Октября в Казахстане как части многонациональной России Феномен победы социалистической революции в России, России многонациональной и многоукладной, с развитыми, промышленными, пролетарскими и отсталыми, крестьянскими, национальными районами, России, которая, как говорил Ленин, «географически, экономически и исторически относится не только к Европе, но и к Азии»1, постоянно находится в фокусе исследований историков. Однако потребовалось известное время и серьезные усилия партии, ее Центрального Комитета в борьбе со всякого рода антиленинскими, антипартийными течениями, группами, взглядами, чтобы ленинская концепция истории социалистической революции, органически связанная с ленинским учением об империализме, восторжествовала в науке. В периодике 20-х годов (монографий казахстанская ветвь советского исторического знания тогда еще не знала) вместе с первыми шагами в освещении процесса установления Советской власти, с введением в оборот исторических документов и воспоминаний высказывались самые различные, нередко противоречивые и глубоко ошибочные мысли по поводу того, как же случилось, что власть рабочих и крестьян установилась и окрепла в аграрном, экономически крайне отсталом крае, где абсолютно и относительно преобладало крестьянство, где якобы отсутствовали тради- 63
ции революционной борьбы. Даже сама постановка вопроса — закономерна или случайна победа социалистической революции в Казахстане как части многонациональной России — свидетельствовала о разброде и шатаниях, о непонимании ленинской теории социалистической революции. Сразу же скажем, что наряду с сознательным извращением истории наследниками идейного багажа эсеро-меныневистских, троцкистских, националистических взглядов на революцию в науке шел и честный поиск, который иногда приводил к ошибкам, издержкам. В таком плане, очевидно, существенно ознакомиться, хотя бы коротко, с тем, как отразились в казахстанской исторической литературе вопросы исторических предпосылок революции, опыт революции 1905—1907 гг., тема истории национально-освободительного движения и значимость ленинского принципа самоопределения, как освещены в этой литературе некоторые стороны процесса перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Во многих статьях и публикациях первых лет Советской власти, по существу, ничего не говорилось о школе революционной борьбы, пройденной трудящимися Казахстана в первой русской революции, нередко подмечался только факт подъема национального движения и имелась в виду лишь его националистическая струя, причудливо сочетавшая в себе буржуазную и феодально-клерикальную идеологии. «Веками накопленный гнев народа к царю, с одной стороны, и революция 1905 года, с другой, стягивали вокруг него (Алихана Букейханова — представителя националистической интеллигенции, лидера Алаш- орды.— Г. Д.) более революционно настроенную интеллигенцию. Постепенно около него оказываются Байтурсунов, Дулатов, Беремжанов, Каратаев и другие». И все. Ни забастовок русских и казахских рабочих на Успенском руднике, на строительстве железной дороги Оренбург — Ташкент, ни ленинских листовок в селах и аулах Акмолинщины, ни ревкома в Перовске, ни аграрных волнений и выступлений Ы
за передел земли, ни возникновения и деятельности социал-демократических групп и организаций в крае — ничего этого автор, скрывшийся под псевдонимом Н. Ш., не вспомнил, не заметил, а точнее, игнорировал. С тех же позиций он рассматривает и крупнейшее народно-освободительное движение казахского народа в 1916 г. Вновь упомянуты «национальные вожди», сказано о «возрождении» института ханской власти в лице Абдулгафара Жанбосынова и других, но остались вне поля зрения вооруженная антиколониальная, антиимпериалистическая борьба народных масс, ее герои — Амангельды Иманов, Алиби Джангильдин, Токаш Бокин и другие2. Г. И. Бройдо, долго работавший в Наркомнаце РСФСР и как будто знакомый с историей восточных районов России, полагал, что восстание 1916 г. было спровоцировано царской администрацией и никакого отношения к земельному вопросу, к империалистической войне не имело. Т. Рыскулов, верно оценивая причины и характер восстания 1916 г., в первых своих работах, однако, не увидел связи национально- освободительного движения с революционной борьбой российского пролетариата против царизма и высказал положение о том, что русское и украинское население Казахстана (без членения на классы и социальные группы) оказалось верным «своей колониальной миссии»3. Г. Тогжанов тогда же утверждал, что «до революции единственное политическое воспитание мы получили только от националистов»4. Так, вольно или невольно «снимались» субъективные предпосылки победы социалистической революции в Казахстане, взаимозависимость революционных событий в центре страны и ее окраинах, рабочего и национально-освободительного движения. Объективные же предпосылки — уровень социально-экономического развития края, аграрный вопрос, социальная структура, расстановка классовых сил, переплет национальных отношений в связи с такими же проблемами в масштабе всей страны — характеризовались весьма поверхностно. 5-129 65
В большинстве случаев далеко от истины был» тогда и освещение процессов перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую, установления и упрочения Советской власти. В советской казахстанской историографии шла острая идейная борьба. Появлялись статьи, в которых классовые противоречия подменялись национальными, казахи противопоставлялись русским и другим народам России, а во главе народной борьбы за свободу ставились «Алаш» и националистическая интеллигенция. Единство всероссийского революционного процесса, слияние национально-освободительного движения казахских трудящихся в ходе революции с пролетарским движением за социализм, с демократическим — за мир, с крестьянским — за землю либо замалчивалось, либо представлялось искаженно, одно в отрыве от другого. Согласно Г. Сафарову, Советская власть в Казахстане (как и в Средней Азии) после победы Октября имела «колонизаторский облик», все русские, независимо от социальной принадлежности зачислялись в «колонизаторы». Он же пытался протащить в практику национальной политики идейки «национально- культурного самоопределения». Так, в циркулярном письме ЦК КПТ о перестройке агитпропработы по его инициативе было записано, что коммунистическая партия «стремится к национально-культурному самоопределению угнетенных трудящихся народов Востока»5. Ошибочные мысли о Великом Октябре в 20-х годах высказывали отдельные руководящие работники Казахского краевого комитета партии (Ф. И. Голоще- кин, И. Курамысов и др.). По их мнению, Октябрь миновал казахский аул, ураганом пронесся мимо, до середины 20-х годов он якобы ничего не дал казаху- бедняку 6. Отдельные авторы публикаций по истории Октября целиком отрицали революционные возможности казахского трудящегося крестьянства, его участие в борьбе за Советскую власть. 3. Миндлин, например, утверждал, что при «отсталости и оторванности 66
от городской или промышленной жизни трудно было ожидать какого-либо широкого активного участия киргизской [казахской. — Г. Д.] массы в революционном движении России как в 1905 г., так и в Февральской и Октябрьской революциях»7. Эти и другие, ошибочные, противоречившие правде истории, взгляды подверглись решительной критике 8. В казахстанской историографии утвердилась марксистско-ленинская методология, вводился достоверный богатый конкретно-исторический материал. Обобщающие труды по истории Советского Казахстана и Коммунистической партии Казахстана, коллективный труд по истории установления и упрочения Советской власти в Казахстане и Средней Азии, фундаментальные монографии С. Н. Покровского, С. Бейсембаева, Т. Елеуова и других9 построены на ленинском понимании истории социалистической революции. Они содержат основные высказывания Владимира Ильича по проблеме, исторические факты в них рассмотрены с позиций марксизма-ленинизма. В дополнение и развитие этих исследований, прежде всего и главным образом их историографических обзоров, рассмотрим некоторые ленинские мысли, оценки, подчеркнув их значимость для понимания истории революционного процесса в Казахстане как части многонациональной России. Гений Ленина удивительно четко представлял основные проблемы истории как русского, так и всех народов Российской империи и, опираясь на опыт истории, определял стратегию и тактику партии рабочего класса в курсе на социалистическую революцию, в борьбе за установление и упрочение Советской власти. Его оценки — основополагающие для понимания закономерности победы социалистической революции в многонациональной России и ее особенностей в отсталом, аграрном крае, каким был Казахстан накануне Октября. Резко обличая колониальные порядки на восточных окраинах царской России, являя великий образец пролетарского интернационалиста, глашатая дружбы народов, Ленин вместе с тем ясно видел глав- 67
ные социально-политические и культурные следствия вхождения казахских, как и других земель, в состав России. Процесс развития капитализма в многонациональной Российской империи уже в одном из своих первых трудов — «Развитие капитализма в России» — он рассматривал как единый процесс, а рождение и рост капиталистических отношений, формирование пролетариата — как прогресс по сравнению с феодализмом, патриархальщиной, как базу для естественного подъема рабочего, крестьянского и национально-освободительного движения. Отмечая взаимозависимость двух сторон развития капитализма «вглубь» и «вширь», подчеркивая, что чем сильнее крепостнические остатки в центре страны, тем труднее рост капиталистических отношений на окраинах, Ленин одновременно выделял специфичную черту страны — обилие «свободных и доступных колонизации земель на ее окраинах»10. Итак как, отмечал он, русский крестьянин задавлен крепостническими латифундиями, свободное расселение и использование целинных земель тормозится, миллионы десятин в Туркестане (соответственно в Казахстане) ждут не только орошения, мелиорации, но сначала освобождения русского трудящегося крестьянства от пережитков крепостного права, от черносотенной диктатуры государства, от царизма11. Несколько мыслей молодого Ленина — и перед нами правдивое полотно общественных отношений, аграрного вопроса в России и в Казахстане на рубеже XIX — начала XX в., цельное полотно не нейтрального летописца, а революционера, зовущего к борьбе. Определяя аграрную программу большевиков в первой русской революции и учитывая при этом выступления депутатов Государственной думы от национальных окраин (в том числе Б. Каратаева от казахского населения Уральской области), Ленин дал научную характеристику позиции разных классов в отношении к аграрному вопросу, а также расстановке классовых сил в буржуазно-демократической революции, характеристику абсолютно верную 68
и в своеобразных условиях Казахского края: «Националы» стоят несколько в стороне от нашего аграрного вопроса. У многих нерусских народностей нет самостоятельного крестьянского движения в центре революции (курсив наш. — Г. Д.), как у нас. Поэтому вполне естественно, что в своих программах «националы» часто держатся несколько в стороне от русского аграрного вопроса. Наша, дескать, хата с краю, мы сами по себе. Со стороны националистической буржуазии и мелкой буржуазии такая точка зрения неизбежна. Со стороны пролетариата она недопустима...»12. Это ли не емкое и конкретно-историческое определение принципиального различия взглядов на решение аграрного вопроса пролетариата и большевиков, отстаивавших коренные интересы и казахского трудового крестьянства, с одной стороны, и представителей националистической интеллигенции, примыкавшей к кадетам и отражавшей интересы байства, связанного с рынком, — с другой. Ленин не сомневался в том, что Казахстан — колония российского царизма и империалистической буржуазии, что он подпадает под данное им же определение колонии — наличность свободных, доступных для колонизации земель, сложившееся разделение труда, при котором колония специализируется на массовом производстве сельскохозяйственных продуктов, получая из метрополии готовые промышленные изделия. Прекрасно видя серьезнейшие отличия в уровнях общественно-экономического, политического и культурного развития метрополии и колоний Российской империи, Ленин, однако, не абсолютизировал отличий и всегда связывал освободительное движение в колониях с социалистическим движением пролетариата. Как оценил вождь партии и подтвердил опыт истории, русскому пролетариату нечего было рассчитывать на так называемых «либеральных» союзников. Он должен был идти к полной победе революции своим путем, но не в изоляции, а в союзе с трудящимся крестьянством, о^авя целью разрешение 69
аграрного вопроса, помогая трудящемуся крестьянству свергнуть господство самодержавия и помещиков в тесной связи с рабочим движением. Признавая наличие общедемократического содержания в национализме угнетенных царизмом и империалистической буржуазией народов России, Ленин никогда как подлинный историк-марксист не идеализировал ни русской, ни другой буржуазии, ни их национализм. «Россия, — отмечал Владимир Ильич, — пестрая в национальном отношении страна. Правительственная политика, политика помещиков, поддерживаемых буржуазией (курсив наш. — Г. Д.), проникнута вся насквозь черносотенным национализмом. Политика эта направлена своим острием против большинства народов России, составляющих большинство ее населения. А рядом с этим поднимает голову буржуазный национализм других наций (польской, еврейской, украинской, грузинской и т. д.), стараясь отвлечь рабочий класс национальной борьбой или борьбой за национальную культуру от его великих мировых задач... Теперь буржуазия боится рабочих, ищет союза с Пуришкевичами, с реакцией, предает демократизм, отстаивает угнетение или неравноправность наций, развращает рабочих националистическими лозунгами»13. Будучи далеким от прямого аналога позиций нарождавшейся казахской буржуазии и ее идеологии с грузинской, украинской, еврейской или польской не вследствие каких-то качественных отличий, а вследствие разностей уровня экономического развития Украины, Польши, Грузии и Казахстана и их конкретной истории, нельзя не согласиться с тем, что в главном, в классовом смысле ленинская оценка применима и к формировавшейся казахской буржуазии. Напомним, что приведенные ленинские слова написаны в 1913 г., в том самом году, когда начала выходить газета «Казак», орган казахских буржуазных националистов, занимавшаяся «развращением» народных масс национализмом и старавшая- 70
ся отвлечь их так называемой «национальной борьбой». Не случайно тогда же Ленин констатировал следующий исторический факт: разгул черносотенной реакции, рост националистических тенденций среди русской буржуазии и верхушечных слоев угнетенных наций и как результат — выдвижение на видное место национального вопроса. Столь же не случайно тогда Ленин призывал к неослабной борьбе как с чер- носотенно-октябристскими, так и с либерально-буржуазными партиями, включая кадетов, прогрессистов, т. е. с теми самыми партиями, к которым примыкали казахские националисты, будущие лидеры Алаш-орды. Эта борьба, несомненно, отражала важнейшие стороны политической жизни Казахского края в годы первой мировой войны, в канун социалистической революции. Защитники «общенациональных» интересов, «общенациональной» культуры, в тогу которых рядились сначала великорусские либералы-буржуа и примеру которых последовали их инонациональные коллеги по классу, поднимали «общенациональный флаг» для обмана масс. Национал-либералы во всех своих политических формах в конечном счете политически зависели от черносотенцев-крепостников и, по выражению Ленина, становились «целиком на почву именно этим классом созданных отношений и границ»14. Насколько точное определение платформы буржуазных партий и стоявших за ними классов как в России в целом, так и в Казахстане в частности в эпоху империализма! Глубоко и систематически изучая всемирно-исторический процесс во всех его своеобразных чертах, Ленин в своих трудах предреволюционной поры писал: в России угнетенные народы, составляющие около двух третей ее населения (57%), живут на окраинах, гнет тут сильнее, чем в соседних государствах; окраины эти различаются по уровням экономики и степени развития или распространения капиталистических отношений. Здесь разные уровни национальной консолидации и национальных движений, в од- 71
них регионах национальное движение — пройденный этап (собственно Россия), в других — настоящее и будущее. Казахстан, понятно, должен быть отнесен к последней группе. Признавая неизбежность национальных движений там, где они исторически обусловлены, Ленин требовал конкретного подхода к таким движениям, отчетливого вычленения интересов трудящихся, эксплуатируемых из общего понятия народных интересов, не забывал о попытках отживших свой век классов использовать национальные движения в своих корыстных интересах. «Принцип национальности исторически неизбежен в буржуазном обществе, и, считаясь с этим обществом, марксист вполне признает историческую законность национальных движений. Но, чтобы это признание не превратилось в апологию национализма, надо, чтобы оно ограничивалось строжайше только тем, что есть прогрессивного в этих движениях, — чтобы это признание не вело к затемнению пролетарского сознания буржуазной идеологией. Прогрессивно пробуждение масс от феодальной спячки, их борьба против всякого национального гнета, за суверенность народа, за суверенность нации. Отсюда безусловная обязанность для марксиста отстаивать самый решительный и самый последовательный демократизм во всех частях национального вопроса. Это — задача, главным образом, отрицательная. А дальше ее идти в поддержке национализма пролетариат не может, ибо дальше начинается «позитивная» (положительная) деятельность буржуазии, стремящейся к укреплению национализма. Скинуть всякий феодальный гнет, всякое угнетение наций, всякие привилегии одной из наций или одному из языков — безусловная обязанность пролетариата, как демократической силы, безусловный интерес пролетарской классовой борьбы, которая затемняется и задерживается национальной грызней. Но содействовать буржуазному национализму за этими, строго ограниченными, в определенные исторические рамки поставленными пределами — значит изменять 72
пролетариату и становиться на сторону буржуазии»15. Говоря об Австрии и России в 1916 г., в том самом году, когда весь Казахстан и Среднюю Азию охватило массовое народное движение, Ленин замечает, что буржуазия угнетенных наций «только болтает о национальном восстании, а на деле вступает в реакционные сделки с буржуазией угнетающей нации за спиной и против своего народа...»16. Это есть и оценка позиции казахского байства и буржуазных националистов накануне и в ходе восстания. К вопросу о разных направлениях в национальных движениях — о революционно-демократическом и буржуазно-националистическом, часто и причудливо сочетавшемся с феодально-клерикальным, Ленин не раз обращался и позднее. Уже после революции он четко различал в национальных движениях революционно-демократическую струю от струи «средневекового партикуляризма». «Надо различать, — требовал Ленин, — современные национальные движения и «движения» (так называемые движения) со средневековым характером»17. Эти ленинские замечания особенно ценны для понимания общественной жизни казахского народа и борьбы в нем разных классов и партий в начале XX в. Обратимся к ленинским высказываниям о первой русской буржуазно-демократической революции: «За Петербургом последовали окраины, где национальное угнетение обострило и без того невыносимый политический гнет», «в тогдашней России (имеются в виду события 1905—1907 гг. — Г. Д.) национальное освободительное движение поднималось в связи с рабочим движением», «пятый год объединил рабочих всех наций России»18. Эти мысли очень важны для историка как оценка событий не только перио- да первой русской революции в казахской степи, но и последующих лет, для понимания истории рабочего и национально-освободительного движения в крае в канун социалистической революции. Отбросив надуманные схемы прошлого, согласно которым борьба российского рабочего класса изоли- 73
ровалась от национально-освободительного движения казахского народа, историки в последние годы вели успешный поиск фактов о совместных, интернациональных по составу, характеру, целям выступлениях трудящихся масс. Но нельзя забывать, что рабочее и национально-освободительное движение и в тех случаях, когда оно организационно не объединялось, в конечном счете било в одну точку, по царизму, по русской империалистической буржуазии, по империалистической войне (русско-японской, первой мировой), расшатывало устои насквозь прогнившего общественного и государственного строя царской России и тем самым подготавливало предпосылки для победы социалистической революции. Опыт совместной борьбы рабочих разных национальностей в 1905—1907 гг. и последующих лет, иногда будто внешне не связанный с подъемом национально-освободительного движения, был и для трудящихся многонационального уже в ту пору Казахстана школой классовой борьбы. Вот как ставил этот вопрос Ленин: «Русская революция 1905 г. была буржуазно-демократической. Она состояла из ряда битв всех недовольных классов, групп, элементов населения... Объективно, движение масс ломало царизм и расчищало дорогу для демократии, поэтому сознательные рабочие руководили им. Социалистическая революция в Европе не может быть ничем иным, как взрывом массовой борьбы всех и всяческих угнетенных и недовольных. Части мелкой буржуазии и отсталых рабочих неизбежно будут участвовать в ней —без такого участия не возможна массовая борьба, не возможна никакая революция — и столь же неизбежно будут вносить в движение свои предрассудки, свои реакционные фантазии, свои слабости и ошибки. Но объективно они будут нападать на капитал, и сознательный авангард революции, передовой пролетариат, выражая эту объективную истину разношерстной и разноголосой, пестрой и внешнераздробленной массовой борьбы, сможет объединить и направить ее, завоевать власть, захва- 74
тить банки, экспроприировать ненавистные всем (хотя по разным причинам!) тресты и осуществить другие диктаторские меры, дающие в сумме ниспровержение буржуазии и победу социализма, которая далеко не сразу «очистится» от мелкобуржуазных шлаков»19. Нуждается в более внимательном изучении в свете ленинских идей история первой мировой войны — войны, которая, как определил Ленин, была войной империалистической, естественным продолжением политики правящих классов разных стран, войной, направленной исключительно к захвату колоний, грабежу народов, ослаблению пролетарского движения путем натравливания пролетариев одной страны на пролетариев другой. Вместе с тем эта война в силу диалектики исторического процесса заставляла капиталистов мобилизовать в качестве «пушечного мяса» миллионы рабочих и крестьян не только в Европе, но и в Азии (например, призыв на тыловые работы казахов, узбеков и представителей других народов Средней Азии, тем самым она неотвратимо революционизировала их, усиливала освободительное движение угнетенных народов колоний и полуколоний. Война обострила классовую борьбу, следовательно, учил Ленин, большевики должны поднимать революционное самосознание масс, бороться со всеми проявлениями шовинизма, стремиться к превращению империалистической войны в гражданскую войну. Эта задача была успешно решена в многонациональной России, включая Казахстан; солдаты и участники тыловых работ шли за рабочим классом и партией большевиков в борьбе за социалистическую революцию, они явились активным элементом ее политической армии, влияли на развитие революционного сознания трудящихся аула. Понятно, что в годы первой мировой войны значимость национального вопроса еще более возросла. Уже тогда это был вопрос не только теоретического порядка, но и практически-политического. Тема самоопределения вышла за рамки «ученых» дискуссий 75
или дебатов парламентского толка, она стала предметом острейшей борьбы за национальные резервы социалистической революции. Последовательное отстаивание Лениным права наций на самоопределение, вплоть до отделения, отвечавшего чаяниям всех, угнетенных царизмом и русской империалистической буржуазией народов, в том числе казахского, резкая ленинская критика различного рода отступлений от революционного марксизма в этом вопросе,, пропаганда идей самоопределения в массах — все это важные факторы революционного процесса в России, направляемые Лениным — стратегом, вождем приближавшейся революции и одновременно ее первым историком. Еще при образовании большевистской партии^ подготовке ее первой программы В. И. Ленин четко и недвусмысленно выдвигал требование права наций на самоопределение20. Оно нашло свое отражение в программе партии большевиков. Позднее, когда национальный вопрос приобрел особенную остроту, Ленин многократно возвращался к теме права на самоопределение, как исходного пункта решения национального вопроса. В 1913 г. Ленин писал, что реализации этого права требуют «как основные принципы международной демократии вообще, так и в особенности неслыханное национальное угнетение большинства населения России царской монархией, которая представляет из себя самый реакционный и варварский государственный строй по сравнению с соседними государствами в Европе и в Азии». Он подчеркивал, что самоопределение также необходима для «свободы самого великорусского населения, которое неспособно создать демократическое государство, если не будет вытравлен черносотенный великорусский национализм, поддерживаемый традицией ряда кровавых расправ с национальными движениями и воспитываемый систематически не только царской монархией и всеми реакционными партиями, но и холопствующим перед монархией великорусским буржуазным либерализмом, особенно в эпоху контрреволюции »21. 76
Ленин считал принцип самоопределения универсальным для всех народов, испытывавших национальный гнет, больших и малых, знающих капитализм или нет, имеющих рабочих и буржуазию или нет. Абсолютно обязательно для всякого марксиста выдвигать лозунг о самоопределении, писал Ленин, «даже для тех колониальных стран, где нет рабочих, где есть только рабовладельцы и рабы и т. п.»; нет «ни экономической, ни политической разницы между «владением» со стороны России Польшей или Туркестаном по рассматриваемому нами вопросу»22. Такие категоричные формулы в вопросе о праве на самоопределение вытекали из анализа Лениным опыта истории подавляющего большинства народов земного шара, тех, кто уже обрел самостоятельность и создал национальное государство, и тех, кто еще не реализовал этого права из-за колониального порабощения империалистами. При этом Ленин учитывал следующие факторы: во-первых, неодолимое, вытекающее из закономерностей общественно-экономического и политического развития стремление народов к уничтожению национального гнета во всех его проявлениях; во-вторых, что установление доверия, прочный союз пролетариата и трудящегося крестьянства угнетающих и угнетенных наций возможны только в условиях последовательного проведения принципа самоопределения, включая право на отделение; в-третьих, что лишь такой союз способен породить добровольную тягу к объединению, включая и государственные формы объединения равноправных и суверенных народов. Казахстанская историческая литература все же уделяла и уделяет недостаточное внимание совокупности, взаимозависимости названных факторов, особенно первому23. В освещении предыстории Октября и гражданской войны, вплоть до образования казахской советской национальной государственности, не всегда должным образом (т. е. соответственно своей значимости) учитывалось стремление казахских народных масс к реализации права на самоопределение, а поэтому национально-освободительное движе- 77
ние в период, например, от февраля до октября: 1917 г., сводилось нередко только к выступлениям рабочих, крестьянским волнениям, требованиям возврата изъятой царизмом земли24. Разумеется, как не раз говорил Ленин, упомянутые формы классовой борьбы исключительно важны для характеристики процесса перерастания буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую. К тому же требования о самоопределении слабо и не всегда достаточно ясно фиксировались в документах той поры, да и документации по этому вопросу очень и очень мало по вполне понятным причинам — казахское население было большей частью неграмотно. Но в настроениях масс казахских трудящихся в ходе революции и гражданской войны бесспорно действовал такой социально-психологический фактор. Мы еще вернемся к нему. Обратимся вновь к Ленину. Решительно отстаивая право на самоопределение угнетенных народов, вплоть до отделения, Ленин, однако, не делал из него абсолюта, отнюдь не считал, что везде и всегда оно должно означать отделение, распад многонациональной России на множество национальных государств, большей частью мелких, в которых может утвердиться власть буржуазии. Напротив, он совершенно ясно утверждал: «Вопрос о праве наций на самоопределение (т. е. обеспечение конституцией государства вполне свободного и демократического способа решения вопроса об отделении) непозволительно смешивать с вопросом о целесообразности отделения той или иной нации. Этот последний вопрос с.-д. партия должна решать в каждом отдельном случае совершенно самостоятельно с точки зрения интересов всего общественного развития и интересов классовой борьбы пролетариата за социализм. Социал-демократия должна при этом иметь в виду, что помещики, попы и буржуазия угнетенных наций нередко прикрывают националистическими лозунгами стремления разделить рабочих и одурачить их, заключая за их спиной сделки с помещиками и буржуазией господствующей нации в ущерб 78
трудящимся массам всех наций»25. Если исходить из действительных интересов общественного прогресса, интересов классовой борьбы российского многонационального пролетариата, в который уже входили казахские рабочие, если вместо помещиков подставить баев, вместо попов —мулл, а к рабочим добавить казахских шаруа — тружеников-крестьян, которых тоже обманывала феодально-байская верхушка казахского общества, — то ответ на поставленный Лениным вопрос в отношении казахского народа мог быть только одним — против отделения от революционной России, от русского рабочего класса и трудящегося- крестьянства, за объединение на добровольной основе. Так же четко и содержательно формулирует В. И. Ленин диалектику вопроса о самоопределении в своей работе «О праве наций на самоопределение»: «Для Восточной Европы и Азии, в эпоху начавшихся буржуазно-демократических революций, в эпоху пробуждения и обострения национальных движений, в эпоху возникновения самостоятельных пролетарских партий, задача этих партий в национальной политике должна быть двусторонняя: признание права на самоопределение за всеми нациями, ибо буржуазно-демократическое преобразование еще не закончено, ибо рабочая демократия последовательно, серьезно и искренне, не по-либеральному, не попкокошкински, отстаивает равноправие наций, — и теснейший, неразрывный союз классовой борьбы пролетариев всех наций данного государства, на все и всяческие перипетии его истории, при всех и всяческих переделках буржуазией границ отдельных государств»26. Далее он отмечает, что большевики совсем не идеализируют «мужика», но отличают крестьянский рассудок от предрассудка, демократизм от пуришке- вичского национализма, что давление шовинистических предрассудков и усиление национального гнета будут способствовать росту националистических настроений на окраинах (упоминается и «мусульманское движение»). Поэтому пролетариат России дол- 1Ь
жен вести борьбу со всеми разновидностями национализма, в первую голову великодержавным шовинизмом, признать право на самоопределение всех народов, вместе с тем отстаивать единство пролетарской борьбы и пролетарских организаций, слить их в интернациональной общности. Позднее, в 1916 г. Ленин подчеркивал: «Право на самоопределение наций означает исключительно право на независимость в политическом смысле, на свободное политическое отделение от угнетающей нации. Конкретно, это требование политической демократии означает полную свободу агитации за отделение и решение вопроса об отделении референдумом отделяющейся нации. Таким образом это требование вовсе не равносильно требованию отделения, дробления, образования мелких государств. Оно означает лишь последовательное выражение борьбы против всякого национального гнета (курсив наш. — Г. Д.). Чем ближе демократический строй государства к полной свободе отделения, тем реже и слабее будут на практике стремления к отделению, ибо выгоды крупных государств и с точки зрения экономического прогресса и с точки зрения интересов массы несомненны, причем они все возрастают с ростом капитализма»27. В России, по убеждению Ленина, пролетариат не может довести до конца буржуазно-демократическую революцию и свершить социалистическую без отстаивания права наций и народностей на самоопределение, причем особенно важно слияние классовой борьбы рабочих угнетающих и угнетенных наций. В полном согласии с этим Ленин различал позиции передовых рабочих и коммунистов угнетающих и угнетенных наций — первые защищают прежде всего самоопределение с правом на отделение, вторые делают акцент на добровольном соединении наций28. «Люди, не вдумавшиеся в вопрос, находят «противоречивым», чтобы социал-демократы угнетающих наций настаивали на «свободе отделения», а социал-демократы угнетенных наций на «свободе соединения». Но небольшое размышление показы- S0
вает, что иного пути к интернационализму и слиянию наций, иного пути к этой цели от данного положения нет и быть не может»29. Приведем еще одно высказывание Владимира Ильича: «Массы населения превосходно знают, по повседневному опыту, значение географических и экономических связей, преимущества крупного рынка и крупного государства, и на отделение они пойдут лишь тогда, когда национальный гнет и национальные трения делают совместную жизнь совершенно невыносимой, тормозят все и всяческие хозяйственные отношения»30. Все эти ленинские мысли — не только программа борьбы, но и анализ конкретной, живой истории всей России, Казахстана в частности, как и любой другой национальной окраины Российской империи в начале XX в. Такой же характер, характер глубоких обобщений исторического опыта народов России, в том числе казахского народа, носят высказывания Ленина о месте маленьких наций, народов в революционном ниспровержении империализма, царизма. Он считал, что/ подлинные революционеры в великой освободительной войне пролетариата за социализм могут и должны использовать всякое народное движение против отдельных проявлений империалистического гнета, что противоречивость проблемы такова: «...мелкие нации, бессильные, как самостоятельный фактор в борьбе с империализмом, играют роль как один из ферментов, одна из бацилл, помогающих выступлению на сцену настоягцей силы против империализма, именно: социалистического пролетариата». В 1916 г. он заметил как историк-исследователь, что агитация за право наций на самоопределение в истории партии и ее политической борьбе имела не меньшее значение, чем лозунги вооружения народа, отделения церкви от государства, напротив, «оживление национальных движений после 1905 г. вызвало, естественно, оживление и нашей агитации...»31. Ленин предвидел приближение буржуазно-демократической революции. Он показал, что эта револю- 6-129 81
ция созрела, в ней действовали те же классовые силы, что и в годы первой русской революции и после нее, но их соотношение и политическая организация изменились. Разоблачая попытки кадетов и меньшевиков представить «февральское чудо» объединением всех классов, всех наций, всех общественных групп и партий навечно, Ленин отмечал временный характер слияния разных классовых потоков, противоположность их целей в революции. Тогда в России, по мнению Ленина, имелись три внутренние общественные силы — крепостники-помещики, буржуазия, пролетариат и все беднейшие крестьяне. Противоречия между первой и второй силами неглубокие, между второй и третьей — глубокие, постоянные, все обостряющиеся. Последние противоречия не могли быть разрешены иначе, чем социалистической революцией, ибо правительство буржуазии не может удовлетворить запросов, требований пролетариата, беднейшего крестьянства, угнетенных народов России. Это, по сути, принципиальная характеристика расстановки классовых сил во всей России, в том числе в Казахстане при всей его специфике. Ибо сохранившийся колониальный аппарат остался после Февраля 1917 г. на прежних классовых позициях, байство и его идеологи безоговорочно поддержали буржуазное Временное правительство, колониальные институты и национальный гнет не только не исчезли, а даже усилились. Схема буржуазно-меньшевистского порядка сразу же после Февраля стала изображать двоевластие призрачным, потом она дополнилась тезисом о делении власти органами Временного правительства с Советами, применительно к Казахскому краю высказывались даже соображения о многовластии, при котором любая местная общественная организация наделялась атрибутами реальной власти, хотя в действительности ими не располагала. Ленин точно определил природу и внутренние противоречия двоевластия, типичные для всей многонациональной России, показал, что действительное движение революции вперед от двоевластия возможно только к полно- 82
властию, к единовластию Советов. Он подверг резкой критике идею «законченности» буржуазной революции и положение о том, что страна должна пережить период длительного капиталистического развития. В статье «О двоевластии» он раскрыл характерные и для Казахского края основные признаки рождающейся новой власти — прямой почин народных масс снизу, замена полиции и армии вооружением рабочих и крестьян, взятие под контроль царских чиновников или их смена властью народных масс. В своем проекте платформы партии, известной под названием «Задачи пролетариата в нашей революции», Ленин оценил значимость аграрного и национального вопросов после Февраля для развития социалистической революции, факт не обычного сосуществования двух властей, а их переплетения. Причины возникновения двоевластия — это, отмечал Ленин, прежде всего результат вовлечения огромных мелкобуржуазных масс в политическую жизнь, их давления на пролетариат. Чрезвычайно важна и другая сторона ленинского исследования — постановка вопроса о Советах, хотя, по Ленину, их будущее еще не было понято по-настоящему, «большинству неясно их классовое значение, их роль в русской революции»32. Созданная Владимиром Ильичем картина политического положения в стране охватывала и Казахский край. Здесь следует вернуться к ленинским мыслям о самоопределении. Общеизвестно, как решительно отстаивал этот лозунг большевиков Ленин против Каутского, Бухарина и других. Ленинская позиция в вопросе о самоопределении и после Февраля основывалась на генеральном курсе партии в национальном вопросе, на опыте истории, обогащенном событиями начала 1917 г. Нужно было ленинское мужество, ленинское понимание закономерностей исторического развития, чтобы в обстановке, захлестывавшей все и вся мелкобуржуазной стихии, еще довлевших настроений защиты «единого отечества», уловить, оценить значимость национального вопроса для перспектив развития революции, для объедине- 83
ния пролетариев и беднейших крестьян всех национальностей, для будущего многонациональной социалистической России и вновь открыто сказать: «В национальном вопросе пролетарская партия должна отстаивать, прежде всего, провозглашение и немедленное осуществление полной свободы отделения от России всех наций и народностей, угнетенных царизмом, насильственно присоединенных или насильственно удерживаемых в границах государства, т. е. аннектированных. Все заявления, декларации и манифесты об отказе от аннексий, не сопровождаемые действительным осуществлением свободы отделения, сводятся к буржуазному обману народа или к мелкобуржуазным невинным пожеланиям. Пролетарская партия стремится к созданию возможно более крупного государства, ибо это выгодно для трудящихся, она стремится к сближению и дальнейшему слиянию наций, но этой цели она хочет достигнуть не насилием, а исключительно свободным, братским союзом рабочих и трудящихся масс всех наций. Чем демократичнее будет республика российская, чем успешнее организуется она в республику Советов рабочих и крестьянских депутатов, тем более могуча будет сила добровольного притяжения к такой республике трудящихся масс всех наций»33. Идеи самоопределения были закреплены в подготовленной Лениным резолюции Апрельской конференции по национальному вопросу, продолжены в его «Материалах по пересмотру партийной программы», где говорилось: «Республика русского народа должна привлекать к себе другие народы или народности не насилием, а исключительно добровольным соглашением на создание общего государства. Единство и братский союз рабочих всех стран не мирятся ни с прямым, ни с косвенным насилием над другими народностями»34. Все эти положения Ленина тем более важны для понимания истории революции в многонациональной России, включая Казахстан, ибо тогда же фор- 84
мировали свое отношение к праву на самоопределение, вплоть до отделения, буржуазные и мелкобуржуазные партии. Все, что правее кадетов, устами Каледина заявило: «Россия должна быть единой. Всяким сепаратным стремлениям должен быть поставлен предел в самом зародыше»; лидер кадетов Набоков считал, что «всякие попытки к расчленению нашего отечества должны быть осуждены, как сознательная и бессознательная помощь врагу»; эсеры и Керенский, скрываясь за туманными, рассчитанными на обман народов обещаниями, по сути, тоже стояли за «единую, неделимую». Их действительная политика в национальном вопросе отразилась, в частности, в решении Туркестанского комитета Временного правительства о том, что край «должен быть устроен наподобие английских и французских колоний». Недалеко ушли от кадетов и эсеров буржуазные и феодально-клерикальные партии Востока России. Всероссийский «мусульманский съезд» (май 1917 г.), в котором участвовали и представители Казахстана, признал, что «формой» государственного устройства России, наиболее обеспечивающей интересы мусульманских народностей, является демократическая республика на националъно-территориально-федератив- ных началах. Тургайский съезд казахской верхушки в Оренбурге (апрель 1917 г.) также оказался в вопросе о самоопределении не самостоятельным, повторив в главном идеи кадетов и эсеров. В июле 1917 г. съезд «Алаш» постановил: России нужна «демократическая федеративная парламентская республика», целесообразна «национально-территориальная автономия» казахов и поддержка Временного правительства, т. е. высказался за сохранение, по сути дела, существующих социально-политических порядков и буржуазную автономию, но в весьма абстрактной форме. Алашское «движение» (в котором содержались элементы буржуазного и добуржуазного, феодально- клерикального национализма) в канун революции 85
заигрывало с идеей самоопределения и национальной автономии, а после Октября приняло ее на вооружение, но только как идею сугубо буржуазной автономии. Оно не могло предложить трудовому казахскому народу никакой реальной программы освобождения от национального и социального гнета. Формировавшаяся казахская буржуазия в целях спасения своих классовых привилегий целиком ориентировалась на русскую и иностранную империалистическую буржуазию. Спекуляция на национальных чувствах во имя изоляции от революционной России, попытки навязать трудящимся уже обанкротившийся буржуазный строй и преследование лучших сынов казахского народа, связавших свою судьбу и народные чаяния с рабочим классом, с партией большевиков, неотвратимо вели к краху и партию «Алаш», и правительство Алаш-орды. Так называемый «национальный флаг» не обманул массы. В это же время Ленин на I Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов говорил: «Пусть Россия будет союзом свободных республик... Всякий народ пусть будет освобожден, прежде всего пусть будут освобождены все народности, с которыми вы революцию в России делаете. Без такого шага вы осуждаете себя на то, что вы на словах «революционная демократия», а на деле вся ваша политика контрреволюционная»35. Позже в статье «Украина» он писал: «Мы не сторонники мелких государств. Мы за теснейший союз рабочих всех стран против капиталистов и «своих» и всех вообще стран. Но именно для того, чтобы этот союз был добровольным, русский рабочий, не доверяя ни в чем и ни на минуту ни буржуазии русской, ни буржуазии украинской, стоит сейчас за право отделения украинцев, не навязывая им своей дружбы, а завоевывая ее отношением как к равному, как к союзнику и брату в борьбе за социализм»36. Понятно, что последнее относилось не только к Украине, но и ко всем национальным районам России, в том числе и к Казахстану. Такова была ленинская постановка вопроса о самоопределении наций и народностей в истории пере- 86
растания буржуазно-демократической революции в социалистическую, его ясные критерии оценок позиции всех партий, классов, общественных групп в отношении к национальному вопросу. Ленинские труды и выступления весны 1917 г. содержат конкретный анализ распространения революционного процесса в центре и на местах. Так, в «Наброске» к тезисам резолюции Апрельской конференции о Советах Ленин отметил, что определился следующий ход развития революции: «(1) устранение старой власти в центре; (2) захват власти буржуазией в силу неподготовленности пролетариата к гигантским общегосударственным задачам; (3) переход революции на места; (4) на местах очень часто, особенно в пролетарских центрах, коммуны и развитие революционной энергии масс; (5) земля — берут etc.; (6) заводы; контроль за ними; (7) единовластие; (8) местная, муниципальная революция идет вперед; (9) бюрократизация, подчинение буржуазии в центре»37. Ленинское обобщение, бесспорно, касается главного в революционных выступлениях трудящихся Казахстана, хотя, как известно, в то время еще сильно было давление мелкобуржуазных партий и их представители преобладали в Советах Казахстана не только весной, но и летом 1917 г. Ленин конкретизировал, что следует понимать под деятельностью местных Советов — смещение старых властей, контроль за производством и распределением, обеспечение продовольствием, разоружение буржуазии, т. е. формы классовой борьбы, не всегда ясно выраженные, но на практике используемые многими Советами городов Казахского края. Для правильного представления о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую в условиях Казахстана чрезвычайно интересны ленинские высказывания о противоречиях между массами, еще частично шедшими за мелкобуржуазными партиями, и их руководителями, противоречиях по таким коренным вопросам, как вопросы о земле, местном самоуправлении, войне, национальном. Конфликт между стремлениями масс и эсеро- 87
меньшевистских лидеров, как и лидеров казахских буржуазных националистов, неизбежно подготавливал единовластие Советов. Очень ценно для историков ленинское сравнительно-историческое обобщение корней основных политических кризисов — с апреля по июль 1917 г. в его статье «Три кризиса», в которой выделено «общее, выливающееся через край недовольство масс, возбуждение их против буржуазии и е е правительства»38. Немногим позднее Владимир Ильич охарактеризовал июльский кризис как начало нового цикла революции, «в который входят не старые классы, не старые партии, не старые Советы, а обновленные огнем борьбы, закаленные, обученные, пересозданные ходом борьбы»39. Он констатировал начало бонапартизма в России со всеми его признаками и вместе с тем коренными отличиями от французского — не решены земельный и национальный вопросы, борьба за их решение только разгорается; приближается экономическая катастрофа, порожденная войной; пролетариат не обескровлен. Вывод же таков: крах бонапартизма неизбежен. Как справедливо отмечено в советской исторической науке, ленинская статья «Уроки резолюции» — это не только орудие политической борьбы, но и очерк истории революции с февраля по июль 1917 г. В ней содержится, в частности, важнейшее общеисторическое обобщение: «За время революции миллионы и десятки миллионов людей учатся в каждую неделю большему, чем в год обычной, сонной жизни. Ибо на крутом переломе жизни целого народа становится особенно ясно видно, какие классы народа преследуют те или иные цели, какою силою они обладают, какими средствами они действуют»40. Это обобщение имеет прямое отношение к казахстанской историографии. В самом деле, все исследователи, изучающие предоктябрьскую эпоху и историю собственно революции, указывают на такие трудности, как отсталость края, малочисленность пролетариата, массовая неграмотность населения, 88
докапиталистические путы кочевого и полукочевого' аула, переплет межнациональных отношений и др. Все это верно, все это, несомненно, сказывалось на распространении большевистских идей, размежевании классовых сил и формах классовой борьбы, строительстве и деятельности Советов. Но если, как объясняет Ленин — политик и историк, — «недели революции равны годам обычной жизни», то столь же очевидно и несомненно, что период с Февраля по Октябрь 1917 г., а затем период триумфального шестзия Советской власти по темпам революционизирования народных масс были равны (не просто в арифметическом расчете) минимум полувеку. Вероятно, именно здесь ключ к пониманию того, почему за столь короткое время казахским трудовым народом была пройдена величайшая школа классовых битз, в ходе которой буржуазно-националистическая и феодально-клерикальная идеология и их носители разоблачили себя перед массами и были ими отвергнуты, иллюзии, сеявшиеся ими, рассеяны, а принята программа партии большевиков, партии Ленина, избрана Советская власть. На основе ленинских оценок политической обстановки партия после июльских событий на время сняла лозунг «Вся власть Советам!». Однако иногда в исторической литературе упускается, что Ленин и после июльского кризиса допускал возможность сохранения у отдельных Советов реальной власти. Это очень важно, оно подтверждено и историей Советов отдельных городов Казахстана, объясняет резкое и быстрое изменение обстановки после корниловекого мятежа, когда массы повсеместно с новой силой повернули к большевикам. Причина же состояла в том, что корниловский мятеж открыл «массам народа глаза на ту истину, которая была прикрыта и прикрывается до сих пор соглашательской фразой эсеров и меньшевиков, именно: помещики и буржуазия, с партией к.-д. во главе, и стоящие на их стороне генералы и офицеры сорганизовались, они готовы совершить и совершают самые неслыханные преступления, отдать Ригу (а затем и Петроград) немцам, 89
открыть им фронт, отдать под расстрел большевистские полки, начать мятеж, повести на столицу войска с «дикой дивизией» во главе и т. д. — все это ради того, чтобы захватить всю власть в руки буржуазии, чтобы укрепить власть помещиков в деревне, чтобы залить страну кровью рабочих и крестьян»41. И, конечно, сохранить, усилить национальный гнет. Сентябрь — октябрь 1917 г. — полоса, по выражению Ленина, общенационального революционного кризиса. Его статьи этого времени и особенно обобщающая работа «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» свидетельствуют о том, что Ленин понимал общенациональный кризис как кризис, который переживали все народы многонациональной России, в том числе казахский народ. Спасти их от экономической катастрофы, от угрозы порабощения, принести им национальную независимость и свободу могла только социалистическая революция. Революционная ситуация охватила всю страну. Повсеместно правящие классы уже не могли господствовать по-старому, резко обострились нужда и бедствия трудящихся, усилилось их недовольство. Возмущение масс проявлялось в активных революционных выступлениях. Казахстан в этом плане не составлял исключения. На конкретно-историческом материале Ленин показал полный крах экономической, социальной, аграрной и национальной политики, всех вариантов коалиций и всех составов Временного буржуазного правительства, которое по своей социальной природе не хотело и не могло решить назревших проблем. Следовательно, их решение упиралось в вопрос о власти, и только партия большевиков, зовущая к социалистической революции, выступала как представитель «интересов всего народа»42. Ленин обогатил историческую науку и таким важнейшим наблюдением: «Сила революционного пролетариата, с точки зрения воздействия на массы и увлечения их на борьбу, несравненно больше во внепарламентской борьбе, чем в борьбе парламентской»43. Это наблюдение необычайно ценно для исто- 90
рии Казахского края в канун революции и даже после победы революции в Петрограде. Механический анализ статистических данных о выборах в городские думы," земства, Учредительное собрание (особенно если не забывать о более низком по сравнению с центром страны удельном весе пролетариата в составе населения) может создать совершенно искаженное представление о соотношении классовых сил в крае. Привлечение же и обобщение материала о внепарламентских формах борьбы рабочих и их влиянии на многонациональное крестьянство коренным образом изменяет такое представление и объясняет немедленный резонанс в Казахстане на победу революции в Петрограде и декреты II Всероссийского съезда Советов. Тогда же Ленин высказал свои соображения о месте .казачества в революции (на территории Казахского края находилось четыре казачьих войска — Оренбургское, Сибирское, Уральское, Семиречен- ское). Как историк-марксист, он оценил факт существования в казачьих районах остатков средневековья в экономике и быту и сделал вывод, что в них есть социальная база для «русской Вандеи». Но и здесь, отмечает он, идет процесс социальной дифференциации, «большинство бедноты и среднего казачества больше склонно к демократии и лишь офицерство с верхами зажиточного казачества вполне корнилов- ское»44. Классическая ленинская работа «Марксизм и восстание» наряду с часто цитируемыми в исторической литературе оценками значимости военно-политической подготовки восстания содержит интереснейшие обобщения исторического порядка о созревании предпосылок социалистической революции в России и ее национальных окраинах. Выделяя общенародный характер неотвратимо приближавшейся на всех парах социалистической революции, Ленин конкретизирует факторы, определяющие такой ее характер: способность социалистической революции решить аграрный вопрос, дать крестьянам землю и покончить с империалистической войной, спасти Рос- 91
сию от «раздела» империалистическими хищниками обеих коалиций45. В статьях «Кризис назрел» и «Удержат ли большевики государственную власть?» он дополняет эти факторы развивающимся национально-освободительным движением, подъемом революционного движения в армии и флоте46. Что именно эти факторы действовали и в Казахском крае, подтверждает колоссальный конкретно-исторический материал. Зтот материал, еще не полностью обобщенный в исторической литературе, показывает, что рабочий класс и партия большевиков не полагалргсь на самотек, не заняли позиции стороннего наблюдателя, выжидающего саморазвития событий, а энергично, решительно пропагандировали свою программу решения коренных социальных проблем, волновавших многомиллионные массы трудящихся всех народов России, в том числе казахского. Они противопоставили миру классового гнета, национальной розни и туманным обещаниям «свободы» и «демократии» буржуазных и мелкобуржуазных партий реальные лозунги немедленного разрешения аграрного и национального вопросов на основе классового, интернационального единства трудящихся, строительства общества, не знающего угнетения человека человеком, одной нации другой. Так рабочий класс и его партия завоевывали на свою сторону большинство населения многонациональной России. «Национальный и аграрный вопросы, — писал Ленин, — это — коренные вопросы дня мелкобуржуазных масс населения России в настоящее время. Это неоспоримо. И по обоим вопросам пролетариат «не изолирован» на редкость. Он имеет за собой большинство народа. Он один способен вести такую решительную, действительно «революционно-демократическую» политику по обоим вопросам, которая сразу обеспечила бы пролетарской государственной власти не только поддержку большинства населения, но и настоящий взрыв революционного энтузиазма в массах, ибо впервые массы встретили бы со стороны правительства не беспощадное угнетение кресть- 92
ян помещиками, украинцев великороссами, как при царизме, не прикрытое пышными фразами стремление продолжать подобную же политику при республике, не придирки, обиды, кляузы, оттяжки, подножки, увертки (все, чем награждает крестьян и угнетенные нации Керенский), а горячее сочувствие, доказываемое на деле, немедленные и революционные меры против помещиков, немедленное восстановление полной свободы для Финляндии, Украины, Белоруссии, для мусульман (курсив наш. — Г. Д.) и т. д.»47. И в таком жизненном для трудящихся всех народов России вопросе, как вопрос о мире, пролетариат выступал «как представитель всей нации, всего живого и честного во всех классах»48. Ленин решительно отверг попытки буржуазных и мелкобуржуазных партий изобразить себя представителями всего народа и всех народов, критиковал употребляемое ими понятие «народ», как внеклассовое, используемое для подчинения пролетариата и трудящегося крестьянства буржуазии. В этой связи позволим себе высказать некоторые соображения о «Киргизской социалистической партии», известной под именем «Уш жуз», ее программе и практической деятельности в ходе социалистической революции. Опыт истории убедительно показал, что Великая Октябрьская социалистическая революция во всей многонациональной России прошла и победила под безраздельным руководством партии большевиков, ленинской партии. Все соглашательские, мелкобуржуазные и подобные им партии, как известно, в конечном счете обнаружили свое полное идейное и организационное банкротство, самой логикой классовой борьбы оказались изолированными от трудящихся масс. Партия большевиков привлекла на сторону Советской власти и защиту завоеваний революции, отвечавших действительным интересам всех эксплуатируемых и угнетенных народов России, все честные, революционные силы. Закономерно, что многие, самые передовые элементы различных мелкобуржуазных партий и течений, осознавшие правоту ле- 93
нинской партии, пришли в нее и активно боролись за первое в мире отечество рабочих и крестьян. В последние годы в казахстанской историографии возрос интерес к партии «Уш жуз», обозначились расхождения в ее оценке. Не ставя своей целью решить вопрос по существу (это тема специального исследования), попытаемся разобраться в имеющихся в литературе точках зрения. В «Очерках истории Коммунистической партии Казахстана» отмечается факт временных соглашений партии с поддерживавшими власть Советов мелкобуржуазными группами и организациями, в том числе с партией «Уш жуз», за которой шла часть казахских трудящихся. Сама же партия характеризуется так: «„Уш жуз", или так называемая «Киргизская социалистическая партия», состояла в основном из мелкобуржуазной казахской интеллигенции и выражала интересы зажиточной части аула... Идеологическая платформа партии являла собой смесь пантюркизма* панисламизма, эсеровщины, анархизма и буржуазного национализма». Вместе с тем в книге отмечается, что «Уш жуз» выступала против контрреволюционной, буржуазно-националистической партии «Алаш», но с позиций мелкой буржуазии, старалась привлечь на свою сторону различные слои казахского населения, используя для этого социалистическую фразеологию. В книге подчеркнут временный характер соглашений с «Уш жуз» и решительная идейная борьба с ее непоследовательностью, псевдосоциалистическим характером ее программы и политической линии. Сказано также о том, что после начала гражданской войны «Киргизская социалистическая партия» распалась, одна ее часть перешла на сторону рабочего класса, другая — в лагерь контрреволюции49. По сути, такую же оценку деятельности «Уш жуз» дал К. Нурпеисов50. Проанализировав материалы нескольких номеров газеты «Уш жуз», выходивших в конце 1917 — начале 1918 г. в Петропавловске, автор пришел к выводу: ушжузовцы в это время не разделяли идеи создания советской казахской государственности в виде автономии, чему, по 94
их мнению, якобы мешала отсталость казахских народных масс, многонациональный состав населения, присутствие в крае «русских пришельцев», которое является почвой для «неразрешимых распрей». Иначе оценивает программу и деятельность «Уш жуз» С. Зиманов51. Его монография — серьезный вклад в казахстанскую историографию. В ней на большом и во многом впервые вводимом в научный оборот документальном материале, особенно казахской периодической печати, показаны идейная борьба в казахском обществе накануне и во время социалистической революции, подъем национально-освободительного движения и громадное влияние ленинских идей самоопределения, равенства и дружбы народов, ленинской программы решения национального вопроса на казахский трудовой народ, процесс подготовки и образования казахской советской автономии в государственном союзе с братскими народами нашей страны. Об «Уш жуз» говорится следующее: «С самого начала (курсив наш. — Г. Д.) для «Уш жуза» была характерна социалистическая ориентация, полное признание декретов и постановлений Центрального Советского правительства. Сторонники «Уш жуза» принимали активное участие в работе местных Советов, представляя в них коренное население. «Уш жуз» без всяких оговорок принял ленинскую установку о самоопределении народов. Организация вела решительную и бескомпромиссную борьбу с буржуазным течением в национальном движении, против буржуазно-националистической автономии, отстаивала принципы межнациональной дружбы, в частности, дружбы и сотрудничества с русским народом». Ссылаясь на передовую «Сацтан!» («Берегись!») одного из номеров газеты «Уш жуз», автор отмечает ее идейную зрелость, четко проводимую ею идею классовой солидарности трудящихся казахов и русских. Он приводит также убедительные примеры выступлений «Уш жуз» против лидеров Алаш-орды и их печатного органа — газеты «Казак», поддержки, включая и материальную, Советами Северного Казахстана членов «Уш 95
жуза», сообщает интересные сведения о деятельности К. Тогусова и других руководителей «Киргизской социалистической партии». В книге утверждается, что «вокруг партии «Уш жуз», несмотря на рогатки и препятствия буржуазных националистов, собирались передовые, здоровые силы казахского народа, твердо стоявшие на стороне Октября и Советской власти... они... являлись з тех исторических условиях выразителями стремлений трудящихся слоев населения, тяготевших к Советской власти и ленинской формуле самоопределения народов»; «группа же Тогусова выражала интересы трудовых сил казахского населения». Интересные сведения о предыстории и истории «Уш жуз» содержит изданная впервые во всесоюзной серии «Жизнь замечательных людей» биография одного из основоположников казахской советской литературы, видного партийного и государственного работника Казахской ССР С. Сейфуллина, написанная исследователем-литературоведом Т. Какише- вым52. В ней рассмотрена история общественного движения в Северном Казахстане в начале XX в., в главном верно переданы процесс размежевания революционно-демократического и буржуазно-националистического направлений, тяга казахской молодежи к борьбе за ниспровержение существовавших в колониальном крае порядков, против гнета и произвола царской администрации. В книге показано непрерывное вместе с нарастанием революционного движения «полевение» революционно-демократического крыла и «поправение» буржуазно-националистического. Очень любопытна в этом отношении судьба охарактеризованной в работе организации «Б1рлш» (в переводе — «Единство»). Имелось в виду, очевидно, единство общенациональное. Но такого «единства» не получилось — одновременно с рождением организации родились и конфликты, и противоречия, и они все усиливались. Эта тенденция не случайна, а типична для всех организаций казахской интеллигенции, возникших еще до Февраля, а особенно между Февралем и Октябрем 1917 г. Она отражала реальный факт 96
обострения классовых противоречий в казахском обществе. Т. Какишев приводит также ряд фактов, связанных с деятельностью и других организаций — «Жас казак», «Жас журек», «Демократический совет казахских учащихся», и отмечает, что С. Сейфуллин открыто отмежевался от заочноро выдвижения его партией «Уш жуз» по своему списку в Учредительное собрание. Изложенные в книгах взгляды и факты, ознакомление с переводами материалов газеты «Уш жуз», любезно предоставленными автору Казахским филиалом ИМЛ при ЦК КПСС — Институтом истории партии при ЦК КП Казахстана, прежде всего, с программным обращением «Уш жуз» позволяют продолжить обмен мнений по поводу характера и политической позиции этой партии. Нет никаких оснований для модернизации в науке уровня общественно-экономического и политического развития казахского общества начала XX в. Соблюдение принципов историзма при характеристике общественного движения в Казахстане в то время с учетом преобладания докапиталистической структуры кочевого и полукочевого аула, влияния патриархальщины, безусловно, обязательно. Ленин, партия проявляли особую чуткость в отношении к настроениям трудящихся масс, к казахской демократической интеллигенции как во время революции, так и после упрочения Советской власти. Партия понимала, что искренний протест против невыносимых материальных и социально-культурных условий, в которых жил казахский народ до революции, не всегда сочетался с осознанием идей научного социализма, исторической необходимости союза с революционным российским рабочим классом и участия в социалистической революции под руководством рабочего класса и большевиков. В поисках выхода классово ограниченная часть представителей казахской интеллигенции ошибалась, подпадала под влияние псевдореволюционной фразеологии эсеров, националистической идеологии. Партия делала все возмож- 7-129 97
ное, чтобы привлечь ее на сторону Советской власти, чтобы помочь ей преодолеть ошибки и колебания. Разумеется, речь идет не о партии «Алаш» и правительстве Алаш-орды, которые были контрреволюционны по самой своей сути и открыто проповедовали националистическую идеологию. В конце ноября 1917 г. в Северном Казахстане была создана партия «Уш жуз». Корни этой партии, несомненно, уходят в историю общественного движения в крае в начале XX в., прежде всего национально-освободительного движения в первой русской революции 1905—1907 гг. и в последующие годы. Однако неверно рассматривать историю «Уш жуз» в рамках только казахского общества, вне расстановки классовых сил и накала политической борьбы в масштабе всей страны, в особенности после победы Октября. Объективная оценка «Уш жуз» возможна, если ее рассматривать в системе политических партий всей многонациональной России. Ибо размежевание сил в Октябре и в период триумфального шествия Советской власти шло не по нациям и народностям, а по классам. Казахская буржуазия перед революцией, как известно, еще не сформировалась как класс, однако ее революционные возможности уже были исчерпаны, она не могла стать во главе масс даже в борьбе за демократические преобразования. Это наглядно видно на примере программы и деятельности партии «Алаш». Между тем кадры рабочих в Казахстане, хотя и относительно немногочисленные, уже являлись неотъемлемой частью многонационального российского пролетариата, в авангарде которого шла партия большевиков. В центре революции ведущей силой освободительного движения всех народов страны был рабочий класс, класс-интернационалист. И это верно не только для России или Украины, но и для Казахстана, края в то время в основе своей крестьянского. Проблема отношений между рабочим классом и трудящимся крестьянством вышла за национальные рамки, приобрела интернациональный характер. 98
В своих трудах Ленин ответил на коренной вопрос истории революции — какой класс находится в центре ее, какой класс способен противостоять контрреволюции, повести за собой массы. Ленин доказал, что такой силой является только рабочий класс, «руководитель бедноты», «вождь деревенской трудящейся массы», «строитель государства труда», класс, пошедший «в народ», отдавший деревне (в собирательном смысле понятия) своих лучших сынов53. Многонациональный по составу, интернациональный по своей организации и идеологии российский рабочий класс был гегемоном социалистической революции во всей стране, в том числе и в Казахстане, как ее части. Единственной партией рабочего класса, последовательно выражавшей его интересы, была партия большевиков, она была такой не просто по составу, а по идеологии, программе, стратегии и тактике революционного действия. Что же собой представляла партия «Уш жуз» опять-таки не по составу, а по программе, целям, идеологии? Обратимся к ее программному документу, довольно пространно изложенному в обращении к казахскому населению в связи с выборами в Учредительное собрание54. Оно начиналось с воззвания к народу, как к 82-гербовому племени трех жузов, с просьбой рассудить «двух братьев (!)» — «Алаш» и «Уш жуз». В нем ясно сформулировано требование прекращения войны и заключения мира без аннексий и контрибуций. Заметим, что такая позиция была подтверждена в телеграмме руководства «Уш жуз» весной 1918 г. IV съезду Советов РСФСР. Это, бесспорно, важный положительный пункт документа. Далее, критикуя позицию «Алаш» за предложение присоединиться к сибирским областникам, обращение выдвигало такое положение: не лучше ли «получить федерацию и сидеть дома припеваючи». Какую же федерацию они хотели, на какой основе? Вот какую: «Кровь к крови тянет, как гласит пословица. Ведь нашими кровными братьями, которые ни- 99
когда не оставляют в беде, всегда готовыми протянуть руку помощи, являются десятиколенные татары, восьмиколенные туркмены, родственные нам узбеки», — так заявляла партия «Уш жуз». Она за то, чтобы в содружестве с народами Средней Азии и Туркестана «составить федерацию, чем подчиняться далекой от нас и близкой дьяволу Томи, Сибири». Естествен вывод — такая «федерация» не отвечала коренным интересам казахского народа. Характерно также, что все номера газеты «Уш жуз» выходили под девизом «Да здравствует тюрк- ско-татарское племя», соответствовавшим пантюр- кистским идеям. Эти же идеи, как известно, после Октября являлись орудием буржуазной верхушки народов Советского Востока, стремившейся добиться отделения Средней Азии и Казахстана от революционной России. Не случайно пантюркизм, отрицавший факт существования казахской, узбекской и других наций, до последнего времени находился на вооружении буржуазной историографии. Во всяком случае он никогда не отвечал социалистическим принципам решения национального вопроса. В своем программном обращении к избирателям «Уш жуз» решительно возражала против наделения казахов землей по нормам, установленным при царском режиме, ибо в «таком случае казахи лишатся миллионов десятин земли, которой и сейчас не хватает». Казалось бы, такое требование заслуживает внимания. Но взамен не предлагалось ничего позитивного, а предложение о решении аграрного вопроса на основе национализации земли просто игнорировалось. При этом умалчивалось о неравном отношении к земле разных классов казахского общества. Таким образом, и в области аграрного вопроса программный документ «Уш жуз» в конце 1917 — начале 1918 г. не содержал ничего социалистического. Обращение недвусмысленно выступало в защиту шариата и его, по выражению составителей, «справедливых» норм, которыми «руководствуются даже неверные в своих окружных судах». В обращении также говорилось о том, что шариат «требует от баев 100
обязательной мзды в пользу бедных». Даже при самом беспристрастном отношении к таким формулам трудно согласиться с тем, что они выражали заботу о нуждах широких масс казахских трудящихся. Жизнь аула строилась не на помощи баев кедеям, а на эксплуатации одних другими, и шариат в социальном плане ничего не менял, а, напротив, закреплял такое положение. Правда, в обращении ниже говорилось: «Оказывать всемерную помощь беззащитным, обездоленным, не давать впредь бедняков в обиду сильным и злым». Но призыв настолько неопределенен и смазывает момент социального неравенства в ауле, что, думается, вполне устраивал патриархально-феодальную верхушку. Таким образом, программный документ не отражал классовой структуры казахского общества, не намечал путей ликвидации эксплуатации человека человеком, потому и в таком кардинальном вопросе он не может быть оценен как социалистический. Отвергая земства как неприемлемый для казахов «русский образец» самоуправления, обращение предлагало «лучше решать вопросы совместно с аксакалами и биями, что больше отвечает интересам скотоводства». Кого подразумевали под «аксакалами и биями», вряд ли требует пояснений. О Советах, уже существовавших, в которых были представлены казахские трудящиеся, обращение умалчивает. «Уш жуз» подчеркивает тяготение «Алаш» к кадетам, свою же позицию в отношении к политическим партиям определяет так: собраться «всем мусульманским депутатам воедино и держаться с социал-революционерами». Следовательно, и партийная ориентация «Уш жуз» на рубеже 1917—1918 гг. не вызывает сомнений. Для обращения «Уш жуз», таким образом, характерны эклектика, внеклассовый подход к общественным явлениям в сочетании с пантюркистскими идеями, отсутствие какой бы то ни было программы социальных преобразований, тем более социалистических, и открытое тяготение к партии эсеров. 101
«Отсталые или отстающие в своем развитии экономические отношения, — учил Ленин, — постоянно ведут к появлению таких сторонников рабочего движения, которые усваивают себе лишь некоторые стороны марксизма, лишь отдельные части нового миросозерцания или отдельные лозунги, требования, не будучи в состоянии решительно порвать со всеми традициями буржуазного миросозерцания вообще и буржуазно-демократического миросозерцания в частности»55. Правильно поняв отношение большевиков к войне, признав Советскую власть в ходе ее триумфального шествия, «Уш жуз» все же не порвала с традициями мелкобуржуазного и, очевидно, патриархально-феодального и клерикального миросозерцания. Это отразилось даже в названии партии «Уш жуз». Конечно, было бы неправильно подходить к партии «Уш жуз» с мерками оценок политических партий пролетарских центров страны без учета условий докапиталистической структуры кочевого и полукочевого аула, его недостаточной дифференцированно- сти, влияния патриархально-родового быта. Но если вдуматься в факт социального неравенства в ауле, в то, что казахское крестьянство не представляло единого целого, то, очевидно, само отсутствие у партии каких-либо социальных требований, отвечавших чаяниям казахских трудящихся, в обстановке ожесточенной классовой борьбы в стране не позволяет признать платформу «Уш жуз» революционно-демократической, тем более социалистической. В первые месяцы 1918 г., особенно в апреле, партия «Уш жуз» эволюционировала «влево». Она признала Советскую власть и центральное советское правительство, стала участвовать в работе местных Советов и острее выступать против буржуазно-националистической партии «Алаш» и контрреволюционного правительства Алаш-орды. Все это происходило в условиях упрочения Советского строя, разносторонней деятельности партии большевиков и ее местных организаций, в которые приходили лучшие сыны казахского народа, под давлением роста 102
политической сознательности масс. Однако до своего распада «Уш жуз» публично не отмежевалась от прежних своих взглядов. Ее критика лидеров буржуазно-националистической партии «Алаш» велась не с интернационалистических позиций. Сама же партия являлась не массовой, она оставалась идейно и организационно аморфной организацией. В период революции в стране появилось много партий, объявлявших себя социалистическими, но их дела, а не слова, их отношение к действительно жизненным проблемам, затрагивавшим все классы, все нации и народности, не соответствовали принципам научного социализма как целостного учения. Единственной партией, имевшей подлинную программу научного социализма и действовавшей в соответствии с ней, была партия большевиков. В непосредственном преддверии решений ЦК о вооруженном восстании Ленин продолжал свою работу теоретика и историка. В статье «К пересмотру партийной программы» он затронул особенно важные для казахстанской историографии социально-экономические вопросы о содержании характеристик российского империализма, о наличии областей и отраслей народного хозяйства, в которых только происходил переход от натурального или полунатурального хозяйства к капиталистическому. Гневом дышат ленинские строки об отношениях «кабалы между «цивилизованными» и нецивилизованными народами именно на почве „вовлечения в мировое хозяйство"», о предложениях снять из программы положения о неизбежности национальных восстаний и национальных войн56. И вновь возвращение к теме самоопределения. Ленин писал: «Вместо слова самоопределение, много раз подававшего повод к кривотолкам, я ставлю совершенно точное понятие: «право на свободное отделение». После опыта полугодовой революции 1917 года едва ли можно спорить, что партия революционного пролетариата России, партия, работающая на великорусском языке, обязана признать право на отделение... Мы хотим свободного соединения и пото- 103
му мы обязаны признать свободу отделения (без свободы отделения соединение не может быть названо свободным). Мы тем более обязаны признать свободу отделения, что царизм и великорусская буржуазия своим угнетением оставила в соседних нациях тьму озлобления и недоверия к великорусам вообще, и это недоверие надо рассеять делами, а не словами»57. Сегодня мы широко пользуемся понятием «триумфальное шествие» Советов, введенным Лениным на III Всероссийском съезде Советов, но не всегда вдумываемся в его семантику. Между тем она очень глубока и важна. В самом деле, разве не сравнительно быстро и почти в те же сроки, что и в большинстве районов страны, установилась Советская власть в Казахстане, несмотря на его отсталость и своеобразие расстановки классовых сил. Так произошло потому, что и в Казахстане, как составной части многонациональной России (не как механической сумме ее составляющих, а цельного организма), существовали, сложились главные предпосылки свержения старой и установления новой власти, и массы рабочих, солдат, беднейшего крестьянства переселенческой деревни и аула в большинстве своем поддерживали большевиков. Конечно, неверно рассматривать эти предпосылки в Казахском крае в отрыве от зрелости страны в целом к социалистической революции. Колоссальный энтузиазм трудового народа, вызванный вестью о Великом Октябре, укрепленный сломом старого государственного аппарата, строительством нового, рождением социалистического уклада, претворением в жизнь чаяний трудящихся, породил невиданные в истории масштабы созидания. К политической жизни потянулись миллионы угнетенных ; докапиталистическая структура, темнота, неграмотность сдерживали, но не могли остановить революционного процесса. Вместе с тем Ленин никогда не ограничивал понятие «триумфальное шествие Советской власти» распространением Советов по стране, он вкладывал в него совершенно определенное социально-экономи- 104
ческое и политическое содержание: «красногвардейская атака на капитал», подавление контрреволюции, изживание иллюзий масс по поводу Учредительного собрания. Все это — основное содержание социально-экономической и политической жизни Казахского края того времени как части многонациональной России. В противовес всякого рода буржуазным и мелкобуржуазным взглядам, объявлявшим Советы недемократическим органом власти, Ленин уже в ходе революции дал сравнительно-историческую характеристику Советам в сопоставлении с Учредительным собранием, исчерпывающе оценил любую другую несоветскую, а также антисоветскую организацию того времени, показал, что Советы — это «форма демократизма, не имеющая себе равной ни в одной из стран», «выше всех парламентов всего мира»58, что она народна в самом лучшем смысле этого слова, ибо охватывает трудящихся всей страны, и в то же время по своей природе, революционной сущности и направленности является классовой организацией. Ленинские труды содержали также конкретно- историческую периодизацию Октября. Особенно важны для казахстанской историографии отмеченные Владимиром Ильичем факты смещения и перевыборов «старых верхушечных организаций», «могучее движение эксплуатируемых масс к пересозданию руководящих органов своих организаций», борьба пролетариата и беднейшего крестьянства на национальных окраинах против буржуазного национализма59. Ленину принадлежит заслуга определения основных очагов революции и контрреволюции, их географии, но географии не простой, а социальной, политической, не схемы, согласно которой центр — советский, а окраины — контрреволюционные. Он предложил научную, социальную географию, по которой вся страна, все нации Советской республики разделились на два великих стана 60: в одном — рабочие и трудящиеся крестьяне, солдаты, в другом — помещики и капиталисты, царские чиновники и офицеры. 105
Отстояв в труднейшей борьбе с «левыми» догматиками завоевания революции, Ленин упорно работал над проблемой перспектив преобразований, которые должны были превратить многонациональную Россию в мощную социалистическую державу. В окончательном варианте этот ленинский труд вышел под названием «Очередные задачи Советской власти». Хотя главное в исследовании — определение планов на будущее, вместе с тем в нем решались мно- гие вопросы истории. Вновь подчеркнув отличие социалистической революции от буржуазной, трудность ее созидательных задач, Ленин особо отметил, что эти задачи социалистическая революция может успешно осуществить «только при самостоятельном историческом творчестве большинства населения, прежде всего большинства трудящихся»61. Позади — убеждение народа в правильности программы и тактики большевиков, завоевание политической власти, в значительной мере подавление сопротивления эксплуататоров (хотя далеко не до конца), впереди — организация управления России, конечно, с учетом того, что сделано с 25 октября 1917 г. Ленин показал при этом исторически сложившиеся трудности организации учета, контроля, социалистической дисциплины, особенности мелкокрестьянской страны, стихийность, анархичность, сложность международного положения Советской республики. Дав строго научную оценку психологии рядового представителя трудящейся и эксплуатируемой массы, только что скинувшей царя, помещиков и капиталистов, он объяснил смысл действий органов диктатуры пролетариата, сочетавших в себе функции как принуждения, так и воспитания в целях организации сознательной социалистической дисциплины и социалистического производства, в целях преодоления открытого сопротивления буржуазии, саботажа буржуазных специалистов. Рассмотрев накопленный исторический опыт национально-государственного строительства, Владимир Ильич признал, что федерация, если она об- 106
условлена экономически и основывается на реальных национальных различиях, не противоречит демократическому централизму и может служить средством прочного союза народов России в демократическом, централизованном многонациональном Советском социалистическом государстве. Все это в совокупности есть обобщение истории первых месяцев советского опыта не только в центре страны, но и на ее национальных окраинах, в том числе в Казахстане. С «Очередными задачами...» перекликается ленинская работа «О „левом" ребячестве и мелкобуржуазности». В ней Ленин подверг критике взгляды «левых коммунистов», отметил их совпадение с взглядами «левых» эсеров и нередко даже буржуазных и эсеро-меньшевистских партий, показал, что такое совпадение произошло на почве великодержавниче- ской идеологии, поднявшей голову после Бреста. Важнейшая тема исследования этого ленинского труда — проблема многоукладное™ экономики России, чрезвычайно важная для понимания и истории Казахстана. Напомним о постановке Лениным уже тогда в 1918 г. этой проблемы. Ленин полагал, что своеобразие положения экономики России состоит не только в многоукладности (общеизвестны ленинские пять укладов), но прежде всего в том, что все различные общественно-экономические уклады переплетаются между собой. Такое социально-экономическое переплетение укладов объясняет сочетание пролетарской революции с аграрной, осуществление в ходе социалистической революции общедемократических задач и привлечение на сторону рабочего класса трудящегося крестьянства в борьбе против помещиков и буржуазии. Отсюда вытекает очень интересная и сравнительно мало представленная в казахстанской историографии тема разрешения общедемократических задач в национальном вопросе. Еще в 1915 г. в статье «Революционный пролетариат и право наций на самоопределение» Ленин 107
утверждал: «Революция пролетариата будет эпохой целого ряда битв по всем фронтам, т. е. по всем вопросам экономическим и политическим, в том числе национальным. Разрешение суммы конфликтов, вытекающих из всех этих нерешенных вопросов, и даст социальную революцию. Сумма битв из-за всех этих преобразований и даст ниспровержение буржуазии» диктатуру пролетариата, установление полной демократии и организацию социалистического общества. Революционную борьбу против капитализма нелепо противополагать одному из вопросов демократии, национальному. Пролетариат не может победить иначе как через демократию, иначе как осуществляя демократию полностью. Поэтому все демократические требования: и милиция, и выбор чиновников народом, и равноправие наций, и самоопределение наций (курсив наш. — Г. Д.) и т. д., должны быть завершены и объединены требованием революционной борьбы против капитализма»62. И далее: «Мы должны соединить революционную борьбу против капитализма с революционной программой и тактикой по отношению ко всем демократическим требованиям: и республики, и милиции, и выбора чиновников народом, и равноправия женщин, и самоопределения наций, и т. д. Пока существует капитализм, все эти требования осуществимы лишь в виде исключения и притом в неполном, искаженном виде. Опираясь на осуществленный уже демократизм, разоблачая его неполноту при капитализме, мы требуем свержения капитализма, экспроприации буржуазии, как необходимой базы и для уничтожения нищеты масс и для полного и всестороннего проведения всех демократических преобразований. Одни из этих преобразований будут начаты до свержения буржуазии, другие в ходе этого свержения, третьи после него». Затем Ленин расценивает значимость права наций на самоопределение, вплоть до отделения, как явление «последовательно демократическое, революционное и соответствующее общей задаче немедленной борьбы за социализм»63. 108
Позднее, в связи с четвертой годовщиной Октября Ленин возвращается к этой теме: «Каковы были главнейшие проявления, пережитки, остатки крепостничества в России к 1917 году? Монархия, сословность, землевладение и землепользование, положение женщины, религия, угнетение национальностей. Возьмите любую из этих «авгиевых конюшен», — оставленных, к слову сказать, в изрядной мере всеми передовыми государствами в недочищен- ном виде при совершении ими их буржуазно-демократических революций, 125, 250 и больше (1649 в Англии) лет тому назад, — возьмите любую из этих авгиевых конюшен: вы увидите, что мы их вычистили начисто. За какие-нибудь десять недель, начиная от 25 октября (7 ноября) 1917 г. до разгона учредилки (5 января 1918), мы сделали в этой области в тысячу раз больше, чем за восемь месяцев своей власти сделали буржуазные демократы и либералы (кадеты) и мелкобуржуазные демократы (меньшевики и эсеры)». Или: «...чтобы закрепить за народами России завоевания буржуазно-демократической революции, мы должны были продвинуться дальше, и мы продвинулись дальше. Мы решали вопросы буржуазно- демократической революции походя, мимоходом, как «побочный продукт» нашей главной и настоящей, пролетарски-революционной, социалистической работы. Реформы, говорили мы всегда, есть побочный продукт революционной классовой борьбы. Буржуазно-демократические преобразования — говорили мы и доказали делами мы — есть побочный продукт пролетарской, то есть социалистической революции. Кстати сказать, все Каутские, Гильфердинги, Мартовы, Черновы, Хилквиты, Лонге, Макдональды, Тура- ти и прочие герои «II 72» марксизма не сумели понять такого соотношения между буржуазно-демократической и пролетарски-социалистической революциями. Первая перерастает во вторую. Вторая, мимоходом, решает вопросы первой. Вторая закрепляет дело первой. Борьба и только борьба решает, насколько удается второй перерасти первую. 109
Советский строй есть именно одно из наглядных подтверждений или проявлений этого перерастания одной революции в другую. Советский строй есть максимум демократизма для рабочих и крестьян, и в то же время он означает разрыв с буржуазным демократизмом и возникновение нового, всемирно- исторического, типа демократии, именно: пролетарского демократизма или диктатуры пролетариата»64. Все эти выдержки приведены для того, чтобы подчеркнуть, как Ленин, политик и ученый, определял характер решения национального вопроса и до и после революции. Связывая воедино ликвидацию национального гнета и предоставление права на самоопределение, вплоть до отделения, подвергая критике непоследовательность, искаженность способов и результатов его решения в условиях буржуазного строя, Ленин вместе с тем оценивал первые итоги решения национального вопроса, важнейшее из того, что было осуществлено походя Великой Октябрьской социалистической революцией. Думается, что эти ленинские положения еще недостаточно учтены в казахстанской историографии. В мае 1918 г. мирная передышка была сорвана. Иностранные интервенты активно поддержали внутреннюю контрреволюцию, начиналась иностранная военная интервенция и гражданская война. В этой на редкость сложной, труднейшей для Советской республики обстановке Ленин не прерывал своей творческой деятельности ученого-историка. На примере Украины и Закавказья, уже испытавших гнет оккупантов германских и турецких, Ленин показал, что большевизм, Советская власть перетягивают на свою сторону и те слои, которые раньше слышать о ней ничего не хотели, что трудящиеся во главе с большевиками — подлинные патриоты и действительные защитники первой в мире социалистической республики, а буржуазия русская и других народов России стоит на антипатриотических позициях, предает и продает свою родину. Он не раз отмечал, что только иностранная помощь обусловила возможность выступления внутренней контрреволюции. 110
Понятно, что каждое из отмеченных ленинских положений можно и должно отнести к истории Казахского края весны и лета 1918 года. И здесь русская и не сформировавшаяся до революции как класс казахская буржуазия предали интересы народа, и здесь без выступления интервентов, без англичан в Туркестане и Закаспии невозможны были бы временный захват белыми значительной части территории Казахстана и контрреволюционные мятежи. Конкретный опыт Октября подтвердил ленинскую концепцию «исторической эпохи», данную им в статье «Под чужим флагом». В ней Ленин писал: «Бесспорно, мы живем на рубеже двух эпох, и происходящие перед нами величайшей важности исторические события могут быть поняты лишь при анализе, в первую голову, объективных условий перехода от одной эпохи к другой. Речь идет о больших исторических эпохах; в каждой эпохе бывают и будут отдельные, частичные движения то вперед, то назад, бывают и будут различные уклонения от среднего типа и от среднего темпа движений. Мы не можем знать, с какой быстротой и с каким успехом разовьются отдельные исторические движения данной эпохи. Но мы можем знать и мы знаем, какой класс стоит в центре той или иной эпохи, определяя главное ее содержание, главное направление ее развития, главные особенности исторической обстановки данной эпохи и т. д. Только на этой базе, т. е. учитывая в первую голову основные черты различия разных «эпох» (а не отдельных эпизодов истории отдельных стран), можем мы правильно построить свою тактику; и только знание основных черт данной эпохи может послужить базой для учета более детальных особенностей той или иной страны»65. Ленин разъяснял, что помимо явлений, типичных для данной эпохи, она содержит и другие явления. «Эпоха, — писал Ленин, — потому и называется эпохой, что она обнимает сумму разнообразных явлений и войн, как типичных, так и нетипичных, как больших, так и малых, как свойственных передовым, 111
так и свойственных отсталым странам. Отмахиваться от этих конкретных вопросов посредством общих фраз об «эпохе», как делает П. Киевский, значит злоупотреблять понятием «эпоха»66. В полемике с Пятаковым в статьях «Военная программа пролетарской революции» и «О лозунге ,,разоружения"» Владимир Ильич снова возвращается к вопросу об эпохе. Война 1914—1918 гг. являлась «продолжением империалистической политики двух групп великих держав, и эта политика порождена и питается совокупностью отношений империалистской эпохи. Но та же эпоха необходимо должна породить и питать и политику борьбы против национального угнетения и борьбы пролетариата против буржуазии, а потому и возможность и неизбежность, во-первых, революционных национальных восстаний и войн, во-вторых, войн и восстаний пролетариата против буржуазии, в-третьих, объединения обоих видов революционных войн и т. д.»67. Ленинская оценка исторической эпохи вообще, эпохи Октября в особенности — это важнейшие методологические условия для понимания, во-первых, того, почему рабочий класс стал в центре событий не только в собственно России, но и в такой ее отсталой окраине, как Казахстан; во-вторых, почему многонациональное крестьянство края, в том числе казахское, пошло за рабочим классом; в третьих, почему подлинно национально-освободительное движение казахского народа слилось с социалистическим пролетарским движением. Большое внимание Ленин уделял политике в деревне: «Мы ограничивались в Октябре тем, что старого векового врага крестьян, помещика-крепостника, собственника латифундий, смели сразу. Это была общекрестьянская борьба. Тут еще внутри крестьянства не было деления между пролетариатом, полупролетариатом, беднейшей частью крестьянства и буржуазией. Мы, социалисты, знали, что без этой борьбы социализма нет, но мы знали также, что недостаточно нашего знания, что необходимо, чтобы оно проникло в миллионы не из пропаганды, а из 112
собственного опыта этих миллионов»68. Вслед должно было наступить и наступило «деление среди крестьян», и на помощь деревенской бедноте двинулись передовые рабочие города, промышленных центров. Тогда же во весь рост встал вопрос о колебаниях среднего крестьянства. И Владимир Ильич со свойственной ему глубиной показал на опыте истории, что пролетариату нужно суметь привлечь к себе, убедить, воспитать колеблющихся. Ленин учил различать задачи победившего пролетариата, которые не могут быть одинаковыми в странах, где преобладает крупное капиталистическое хозяйство, и в странах, где преобладает крестьянство, разное по своей социальной природе — бедняки, середняки, кулаки. Нельзя допустить никакого насилия по отношению к среднему крестьянству, крупное же следует подчинить хлебной монополии, в противном случае бороться с ним69. Вряд ли нужно пояснять, что эти обобщения точно определяют содержание истории решения аграрного вопроса в Казахстане, в первую очередь, его переселенческой деревни в период развития социалистической революции. Выдающееся место в сокровищнице марксизма- ленинизма, в марксистской историографии Октября занимает ленинский труд «Пролетарская революция и ренегат Каутский». Здесь нет возможности рассказать о всех проблемах, поставленных и решенных Владимиром Ильичем в этой замечательной работе. Коснемся лишь некоторых, связанных с темой. Решительно разоблачив каутскианскую фальсификаторскую концепцию Октября, Ленин вместе с тем дал характеристику истории революционного процесса, обобщил творчество народных масс по строительству советских органов власти, в миллион раз более демократических, чем в любой буржуазной республике, раскрыл особенности советской избирательной системы и показал, почему буржуазия, в сущности, сама себя лишила избирательных прав, исследовал становление социалистических производственных отношений в промышленности, развитие ре- 8-129 113
волюции в сельском хозяйстве. Последнее особенна важно для истории такого крестьянского края, как Казахстан. Ленин доказал, что революция в деревне прошла, два этапа, но первый не ограничился решением буржуазно-демократических задач, в нем были заложены основы борьбы крестьянской бедноты против кулачества. На исторических фактах он продемонстрировал, что только социалистическая революция и государство диктатуры пролетариата смогли смести помещичье землевладение, что национализация земли была доведением до конца буржуазно-демократической революции и вместе с тем создавала «земельный строй, наиболее гибкий в смысле перехода к социализму»70. Отсюда вытекала ленинская постановка вопроса о значимости рождения социалистического уклада в сельском хозяйстве. Важно, отмечал Ленин, как то, что коммуны, артели и совхозы уже существовали, так и то, что для их роста в будущем имелись такие предпосылки, как национализированная промышленность, транспорт, земля, сосредоточение массы товаров в руках диктатуры пролетариата. Разоблачение каутскианской, буржуазно-реформистской фальсификации истории Октября имело и имеет громадное значение для понимания основных социально-экономических процессов, происходивших в Казахстане как во время революции, так и в переходный к социализму период. В конце 1918 г. и особенно в начале 1919 г. в связи с VIII съездом партии и подготовкой партийной программы Ленин дал краткое, но емкое определение середняка, уже являвшегося главной фигурой в деревне. Это крестьянин, «который не эксплуатирует других, который живет своим хозяйством». Ленин с новой силой подчеркивал: «...мы против насилия над средними крестьянами, мы за соглашение с ними, за уступки»71. Ленин и программная комиссия съезда отвергли предложение Бухарина вычеркнуть из программы партии все, что относится к домонополистическому 114
капитализму. Ленин доказал, что «чистый» империализм не существовал и не существует. Поэтому так остра проблема среднего крестьянства. Как отмечал Владимир Ильич, даже в Германии, а не только в России, не закончился процесс дифференциации пролетариата от буржуазии. Тем более это верно по отношению к народам Советского Востока (Лениным были названы и казахи). Такая дифференциация неизбежна, но ее нельзя искусственно форсировать. Именно это ленинское положение позволяет научно объяснить то, что казахский кочевой и полукочевой аул в годы гражданской войны почти не знал комбедов. Принимая во внимание названные обстоятельства, Ленин выступил против замены лозунга «право наций на самоопределение» лозунгом «право трудящихся данной нации на самоопределение», который мог бы лить воду на мельницу буржуазных националистов. История полутора лет революции подвела Ленина к крупному политическому выводу: и со средним крестьянином «стать на почву прочного союза, чтобы исключить возможность тех неоднократно случающихся уклонений и неправильностей, которые отторгали от нас среднего крестьянина»72. В докладе о работе в деревне, определяя основные этапы революции, он отмечал, что с конца 1918 г. начался третий этап, когда рабочий класс, опираясь на бедноту, пошел на союз с середняком против буржуазии города и деревни. Военно-политические события весны и лета 1919 г. в Казахстане, как и во всей стране, подтвердили правильность ленинских положений. Большой научный интерес для казахстанской историографии представляет и ленинская постановка вопроса об интернациональном характере Великой Октябрьской социалистической революции, критика всякого толка взглядов о национально-ограниченном Россией значении революции. Основываясь на материалах всемирной истории, он доказал, что в эпоху империализма вследствие закона неравномерности развития нет механистического соответствия уровня 115
производительных сил разных стран и народов и их места в революционном процессе. Динамика истории состояла в том, что тяготы всех форм гнета (социального и национального) в России, естественно, вызвали наибольший революционный натиск масс и создали условия для соединения пролетарской революции с крестьянской революцией. Немалую роль в этом сыграли «генеральная репетиция» 1905 г., особенности взаимоотношений пролетариата и крестьянства, возникновение Советов, географический фактор, облегчивший защиту от интервентов, и другие факторы. Немалую роль сыграл также национальный фактор, точнее, фактор национального гнета и протест, борьба против него, привлечение на сторону Великой Октябрьской социалистической революции ее национальных резервов, трудящихся масс, угнетенных царизмом и русской империалистической буржуазией народов. В этом отношении характерен такой факт. На обложке журнала «Народы Востока» был напечатан лозунг: «Пролетарии всех стран и угнетенные народы, соединяйтесь!». В связи с сомнениями отдельных коммунистов по этому поводу Ленин на активе Московской городской партийной конференции сказал: «Конечно, с точки зрения «Коммунистического Манифеста» это неверно, но «Коммунистический Манифест» писался при совершенно других условиях, но с точки зрения теперешней политики это верно... Мы, действительно, выступаем теперь не только как представители пролетариев всех стран, но и как представители угнетенных народов»73. У Владимира Ильича были все основания для такого заявления. Опыт Октября, обобщенный гением Ленина, опыт всех народов многонациональной России, истории казахского народа в частности, полностью подтвердил правоту ленинской мысли.
Глава третья В. И. Ленин и вопросы истории перехода казахского народа к социализму, минуя капитализм Ленинское теоретическое наследие по проблеме перехода народов Советского Востока, в частности казахского народа, к социализму, минуя капитализм, необычайно широко. Однако изучены еще не все его стороны. Не всегда в литературе отмечается, что Ленин и до, и особенно после революции, формулируя кардинальные положения теории перехода ранее отсталых народов к социализму, опирался на исторический опыт и, в сущности, был первым историком проблемы. В казахстанской историографии первых лет Советской власти, как и советской исторической науке в целом, вопросы истории строительства социалистического общественного строя были предметом острой идеологической борьбы. И хотя на первый план выдвигались вопросы, формально как будто не связанные с темой перехода казахского народа к социализму, минуя капитализм (социальная структура аула, соотношение в ней родовых и классовых моментов, влияние географической среды на историю и жизнь народа, место и роль национальной интеллигенции и др.), в действительности споры носили не только познавательный, но и политический характер, и их оселком был вопрос о том, по какому пути идти народу — по социалистическому или капиталистическому. 117
С «легкой руки» А. Байтурсунова в казахстанской периодике зазвучала идейка об абсолютной бесклассовости казахского общества, ставился знак равенства между понятиями «класс» и «нация», «классовая дифференциация» и «капитализм», «патриархальный строй» и «коммунизм» и т. д. Это послужило почвой для национал-уклонистской фразеологии о «гражданском мире» в ауле, о том, что «казахам нужен мир, а не усиление классовой борьбы» и не социальные преобразования. На III областной партийной конференции С. Садвокасов открыто заявлял: «Основное в КССР — это поднятие трудового процесса... Киргизская (казахская) беднота сейчас больше всего страдает от того, что ей нечем заниматься, а не от того, что ее кто-то эксплуатирует», «экспроприация (речь идет о баях-полуфеодалах. — Г. Д.) с точки зрения существования власти является просто бунтом или вроде этого». Характерно, что почти то же самое проповедовали носители велико- державнической идеологии (С. П. Швецов и др.): казахи живут в условиях патриархально-родового строя, они обречены на ведение только кочевого скотоводческого хозяйства, у трудящихся аула «полностью отсутствует классовое сознание»1. Смысл этой надклассовой «концепции» ясно показал Г. Тогжанов: «И по настоящее время (т. е. в середине 20-х годов представители таких взглядов утверждали. — Г. Д.) среди казахов нет классов... их не будет и в ближайшее время... пусть казахи сначала по примеру русских разовьют технику, хозяйство, тогда у них в корне изменится положение, установится господство капитала, появится рабочий класс и класс пролетариев» (курсив наш. — Г. Д.). Иначе, чем прямой апологией капитализма, взгляды бывших лидеров «Алаш» и великодержавнически настроенных элементов не назовешь. Правдиво раскрывая классовую суть тезиса о «бесклассовости» казахского общества, Г. Тогжанов, однако, переоценил уровень развития товарно-денежных отношений в ауле. Он полагал, что аул однозначен переселенческой деревне по структуре общест- 118
венных отношений, а бай — это тот же кулак. Близкие ему взгляды высказывал М. Ваннэ. По его мнению, бай—«капиталистический эксплуататор», его отношения с беднотой — «отношения капиталиста и пролетария»2. Отразились в историографии и правооппортуни- стические, бухаринские идейки, например, тезис о том, будто «американский путь» развития сельского хозяйства в условиях диктатуры пролетариата автоматически превращается в «социалистический путь колхозного строительства»3. Столь же остро дискутировался вопрос о национальной интеллигенции, причем без членения ее на буржуазную, националистическую, и демократическую, о ее роли в революции и строительстве социализма. Говорилось, что в предреволюционную пору и в пору революции эта интеллигенция как некая «общенациональная сила» тождественна националистической партии «Алаш», контрреволюционному правительству Алаш-орды. Какие только формулы не подыскивались для определения деятельности «Алаш» — «прогрессивная», «объективно революционная», «выразительница интересов народа». И все это тогда, когда уже была известна докладная лидеров «Алаш» Колчаку, в которой недвусмысленно говорилось: «Идея Алаш-Орды возникла из желания бороться с большевиками», когда Сакен Сейфуллин в своем «Тернистом пути» (первая публикация вышла в 1922 г.) убедительно показал, что «Алаш» — «это такая партия, которая намерена восстановить прежнее хозяйство, стать ярмом на шее и бельмом на глазу казахского народа»4. Почему же так поднималась на щит тема национальной интеллигенции и партии «Алаш» в истории революционного и национально-освободительного движения в Казахстане? Случайно? Нет, не случайно. Это была попытка с помощью апелляции к сфальсифицированной истории поставить националистическую интеллигенцию и «Алаш» над Коммунистической партией, над рабочим классом, сделать ее хозяином судеб народа с 119
тем, чтобы повернуть его развитие в сторону от социализма к капитализму. Что дело обстояло именно таким образом, в этом, как и в других вопросах теории, истории и практики перехода казахского народа к социализму, показала дискуссия 1925—1926 гг., развернувшаяся на страницах казахстанской партийной печати. Дискуссия весьма характерна во многих отношениях, но она еще недостаточно освещена в исторической литературе. Остановимся на ней подробнее. 17 ноября 1925 г. в газете «Энбекши-Казак» было опубликовано письмо группы казахских коммунистов и комсомольцев, учившихся в Москве,— Г. Тогжанова, А. Исхакова, У. Жанбасова, Т. Орын- баева, М. Кайболдина, Г. Буркутова, А. Елеусизова, Ж. Сейтекова и других (всего 18 человек). Письмо было адресовано У. Джандосову, Т. Рыскулову, Н. Нурмакову, С. Садвокасову, С. Ходжанову, С. Мен- дешеву и Н. Тюрякулову. В нем говорилось, что партийная общественность еще не вникла по-настоящему в важнейшие вопросы казахстанской действительности, а между тем она обязана разъяснять их массам трудящихся. Далее следовали сами вопросы (приводим их полностью) : «1. Как понимать родовые и классовые отношения среди казахов? Какие из них довлеют в жизни казаха? Какие из них больше влияют на быт казаха? 2. Как понимать линию националистов, возглавляемых Ахмедом (Байтурсуновым. — Г. Д.) и Али- ханом (Букейхановым. — Г. Д.)? Как характеризовать деятельность казахской националистической интеллигенции до и после революции и какое отношение к этой интеллигенции должно быть теперь? 3. Марксизм-ленинизм есть боевое учение пролетариата. Коммунистическая партия по своему классовому составу — рабочая партия. Известна малочисленность казахских рабочих, казахское население в целом состоит (98—99%) из крестьянства. Как же все это вяжется с фактом ежегодного роста числа 120
коммунистов преимущественно за счет крестьянства* и интеллигенции? 4. Какие трудности и опасности мы имеем на пути создания массовой Компартии среди казахов и как их одолеть? 5. Большинство наших руководящих коммунистов является выходцами из среды старой интеллигенции. Нет ли в этом возможной опасности отрицательного влияния на руководящую линию партии в Казахстане? 6. Казахский народ в культурном отношении отсталый. Каким путем теперь должна развиваться казахская национальная культура при Советской власти и имеет ли она в содержании, темпе и методах развития свои особенности, свойственные только ей, отличающие ее от культуры других, культурно развитых народов, например русской?». Письмо получило довольно широкий резонанс. Его читали и пытались дать ответ на поставленные вопросы в губернских партийных комитетах, причем по-разному. О нем шла речь в Казахском краевом комитете партии и на V краевой партийной конференции. На него даже откликнулся в заграничной антисоветской печати М. Чокаев — националист, бывший председатель буржуазной «Кокандской автономии», предатель и изменник Родины, подвизавшийся в басмаческом движении, а затем бежавший из Советской страны за рубеж. Авторы письма выступили с разъяснениями5. Прежде всего они категорически отвергли, как клевету, приписывавшиеся им. Чокаевым тезисы о том, что не верят «в правильность политики Коммунистической партии в Казахстане», сознают «нежизненность марксизма», отсутствие «классовых противоречий в казахском народе», сомневаются в «возможности коммунистических организаций в казахском ауле», требуют «ревизии ленинизма». Ссылаясь на важность партийно-пропагандистской деятельности, на необходимость разъяснения партийных решений, они поясняли, почему не обратились к крайкому, а персонально к группе коммунистов-казахов. 121
Затем последовал ответ Т. Рыскулова6. Он отметил актуальность вопросов и целесообразность дальнейшего разъяснения партийных директив применительно к казахстанским условиям в дополнение к тому, что говорилось о деятельности Коммунистической партии в Казахстане на V краевой партийной конференции и в докладе секретаря крайкома Ф. И. Голощекина. Т. Рыскулов подчеркнул, что в общественных отношениях у казахов первенствующую роль играют социально-экономические, классовые, а не родовые факторы, которые, однако, прослеживаются во всех явлениях аульной жизни, включая быт. Пережитки родовых отношений есть, но «в роли орудия в руках казахских эксплуататорских элементов, которые используют родовые обычаи и пережитки для прикрытия своей эксплуатации». Классовые же противоречия в ауле усиливаются, и положение о «гражданском мире» ничего не объясняет ни в истории, ни в современном положении аула. Т. Рыскулов отмечал, что в той мере, в какой национальная интеллигенция активно выступала против царизма, за развитие прогрессивных форм общественных отношений, ее деятельность заслуживает положительной оценки. Но нельзя забывать, что часть этой интеллигенции во время Февраля и особенно Октября выступила против революции и ее деятельность приобрела открыто антинародный характер. Среди казахской интеллигенции, говорилось в ответе, нужно различать слои, честно воспринявшие идеи Советской власти и националистические, отказавшиеся от открытого сопротивления, но ставшие на путь своеобразной «сменовеховщины», стремящиеся пролезть на руководящие посты, «конкурируя с партией в овладении массами и даже по установлению влияния среди молодежи» (курсив наш. — Г. Д.). Эта группа пытается спекулировать на курсе партии и Советского государства, направленном на решение национального вопроса, в своих интересах раздувает националистические настроения, с такой на- 122
ционалистической идеологией компромисса быть не может. Но, подчеркивалось в ответе, идеологическая борьба не означает огульного отталкивания интеллигенции. «Теорию же, существующую среди кое-кого, о том, что эту национальную интеллигенцию можно советизировать, если сперва им дать полную возможность наравне с казахскими коммунистами руководить массами и властью, а потом уже требовать изжития их вредной идеологии, — такую теорию следует признать как невыгодную». Слово «невыгодную», пожалуй, следовало бы заменить на «вредную». Автор выделяет историческую значимость и необходимость союза пролетариата с трудовым крестьянством, с национально-освободительным движением. Особенно важна четко прозвучавшая в ответе мысль: «Ленинизм утвердил взгляд, что отсталые народы могут под руководством трудового пролетариата приобщиться к социализму, не переживая обязательно длительный процесс капиталистического развития». Не замалчивая трудностей партийного строительства в Казахстане, Т. Рыскулов указывает на пути их преодоления — освобождение партийных рядов от социально чуждых, «балластных» элементов, вовлечение в партию рабочих, батраков, бедняков. Он не скрывает того, что некоторые коммунисты до сих лор не могут идеологически и организационно отмежеваться от националистически настроенной группы интеллигенции. Их нужно, по авторскому выражению, «выпрямлять», «способствовать их отрыву от чуждой среды и вовлечению полностью в среду коммунистическую ». Т. Рыскуловым верно отмечено, что «казахский народ оформлялся как нация не под руководством буржуазии, а под руководством пролетариата и Советской власти», что «вопросы национального развития при Советской власти подчинены задаче приобщения казахского народа к социализму» и казах- 123
екая культура будет развиваться как национальная по форме, социалистическая по содержанию, разумеется, с учетом ее особенностей. Ответ, думается, достаточно ясный и аргументированный, он сыграл роль в идеологической жизни республики. Сама же дискуссия, повторяем, весьма характерна в поиске путей, средств перехода казахского народа к социализму, минуя капитализм, на базе ленинского творческого наследия, для осмысления истории народа в канун революции и переходный к социализму период. Споры, поиски охватывали тогда и другие, самые разнообразные стороны проблемы «сокращенного» пути к социализму — соотношение и взаимозависимость или, как заявляли национал-уклонисты, взаимоотрицание новой экономической и национальной политики партии; масштабность и сроки коренных социальных преобразований в ауле (одни требовали их форсировать, другие — вообще снять и соответственно оценивали их, когда преобразования уже становились предметом истории); полное использование или, напротив, преодоление и изживание «родовых» институтов в жизни аула в прошлом и, понятно, в настоящем (в 20—30-х годах); критерии оценок состава и деятельности крестьянских аульных Советов в историческом разрезе от Октября до середины 20-х годов с постановкой вопроса о советизации казахского аула. В историческом аспекте, но также в связи с современностью и перспективами социалистического строительства обсуждались вопросы уровня промышленного производства иногда с явно оппортунистическими предложениями об автономном от СССР, «сверхиндустриальном» развитии Казахстана или необходимости консервации промышленной отстало- сти, чего якобы требует история казахского народа. Точно так же во взаимоисключающих формулах, но обязательно с ссылками на историю ставился вопрос о национальных кадрах рабочего класса; о приспособленности кооперации к системе хозяйства и общественным отношениям аула; о соотношении осед- 124
лого земледелия и кочевого скотоводства (соответственно о процессе оседания); об отношении к культурному наследству — от полного нигилистического его отрицания до полного некритического его переноса в сокровищницу социалистической культуры. Развернутое наступление социализма по всему фронту, бурное индустриальное развитие, коллективизация и плановое оседание обострили идейную борьбу вокруг проблемы перехода к социализму, милуя капитализм, и усилили внимание к ней. В казахстанской печати 30-х годов появилась серия статей на эту тему7. В них помимо характеристик конкретно-исторических фактов и попытки их анализа с позиций марксизма-ленинизма уже ставились глубоко теоретические вопросы о том, как, когда и почему происходила расчистка аула от докапиталистических, патриархально-феодальных отношений, о решении в процессе социалистической революции общедемократических задач. Затем в исследовании проблемы наступила пауза. Последние же 10—15 лет отмечены в науке непрерывно растущим интересом к проблеме. И по вполне понятным причинам. Ленинское учение о возможности перехода отставших в своем развитии народов к социализму (отстали они не по своей вине, а вследствие, прежде всего, системы колониального гнета) не локальное, только российское явление. С момента своего появления оно имеет интернациональный, международный характер. Особую значимость оно приобрело в 50—60-х годах, когда многие народы Азии, Африки, Латинской Америки сбросили ярмо колониализма. Сегодня ленинское учение — это оружие революционной борьбы сотен миллионов людей за свое светлое будущее, мощный катализатор социального прогресса. Обобщающие труды по истории Казахской ССР и республик Средней Азии (имеются в виду работы по истории народов Средней Азии, ибо они касаются и истории казахского народа), по истории коммунистических организаций на Советском Востоке, монографии советских ученых М. Джунусова, Б. Богоутдино- 125
ва, А. Нусупбекова, А. Турсунбаева, К. Каракеева, A. Алтмышбаева, А. Рослякова, С. Раджабова, B. Шерстобитова, В. Непомнина, Р. Аминовой, Ж. Ташлиева, В. Козачковского, Б. Лунина, С. Бей- сембаева, К. Житова, X. Турсунова, Д. Кшибеко- ва, М. Сужикова, Р. Абдушукурова, X. Иноятова, Б. Амантаева, Р. Сулейменова и многих других внесли весомый вклад в исследование исторического опыта перехода народов Средней Азии и Казахстана к социализму, минуя капитализм 8. Только за последние годы состоялись международные теоретические симпозиумы и конференции, посвященные теме опыта перехода народов Советского Союза к социализму, минуя капитализм: Алма-Ата (1969 г.), Фрунзе (1971 г.), Ташкент (1972 г.)9. В исторической литературе убедительно раскрыто неоценимое, поистине историческое значение теоретической и практической деятельности В. И. Лени* на для перехода народов Советского Востока к социализму, его глубокое понимание ключевых вопросов истории, социальной структуры, типов хозяйства, быта и психологии народов Средней Азии и Казахстана, ленинское уважение к их подлинно демократической национальной культуре, прогрессивным традициям, любовь трудящихся Советского Востока к вождю революции. В книгах и статьях справедливо подчеркнуто, что именно верность ленинским заветам, постоянное обращение к ленинизму, творческое применение ленинских идей, основанных на марксистском познании опыта истории, развитых и продолженных Коммунистической партией, явились важнейшим условием построения социалистического общества в Казахстане, как и в Средней Азии. Заметим, однако, что лениноведение еще явна недостаточно исследовало совокупность ленинских мыслей по проблеме перехода ранее отсталых народов к социализму, минуя капитализм, процесс развития ленинских взглядов на проблему, творческий вклад КПСС в ленинскую теорию некапиталистического развития. Иногда книги и статьи ограничивают- 126
ся приведением одного-двух ленинских высказываний, чаще всего на II Конгрессе Коминтерна или отрывков из решений X и XII съездов РКП(б) по национальному вопросу. История формирования теории, динамика взглядов Владимира Ильича на проблему, развитие теории Коммунистической партией Советского Союза, международным коммунистическим движением еще не нашли достаточно полного отражения в трудах представителей общественных наук. * * * Продолжая и развивая идеи основоположников научного коммунизма, В. И. Ленин в новой исторической обстановке разработал учение о возможности перехода отставших в своем развитии народов к социализму, минуя капитализм. Еще в первые годы своей творческой деятельности он подверг критике тезис о том, что марксизм будто бы требует «для каждой страны пройти через фазу капитализма»10. Обобщив всемирно-исторический опыт, историю аграрного и национально-освободительного движения многих стран мира, в особенности многонациональной России, Ленин отверг догматическое, а по существу, социал-шовинистическое толкование лидерами II Интернационала марксистского учения о* формациях, их положение о фатальной неизбежности капитализма для всех народов земного шара. Он показал, что в определенных исторических условиях, которые в канун Октябрьской революции созрели во всей системе империализма, минование капиталистической формации народами, отставшими в своем развитии, столь же закономерно, как и сама последовательность смены социально-экономических формаций. Эти ленинские положения были органически связаны с его учением об империализме, теорией социалистической революции, программой строительства социализма, с его оценками национально- колониального вопроса. Ленин был твердо убежден в революционных возможностях порабощенных империализмом народов, 127
абсолютное большинство которых составляло трудящееся крестьянство, и считал, что при условии прочного союза национального крестьянства с пролетариатом, при руководящей роли в таком союзе рабочего класса и его авангарда — Коммунистической партии — «сокращенный» путь к социализму не только вполне реален, но и исторически необходим. Обратимся к отдельным ленинским мыслям. Подлинно творческие искания всегда сопутствовали Ленину в исследовании всех коренных проблем партийного, советского, социалистического строительства в отсталых национальных районах России. При этом он опирался на совокупность исторических фактов, изучал их, советовался с коммунистами и лучшими представителями революционно-демократического и национально-освободительного движения угнетенных народов. В таком плане очень важен вопрос о строительстве на Востоке коммунистических организаций, их составе и тактике. В выступлении на II Всероссийском съезде коммунистических организаций народов Востока и совещании с группой делегатов накануне съезда Ленин, как известно, высказал соображения о целях коммунистических организаций Востока. Сохранились и ленинские заметки по ходу совещания, состоявшегося 21 ноября 1919 г. В них отмечено: «А) Основные задачи: принципиальное значение коммунистических организаций и партий Востока; Б) Организационно-партийные вопросы; В) Административно-государственные вопросы; ^Конкретные вопросы каждой нации, сообразно ее степени развития, ее особенностям и т. д.; Е) Способы и меры связи с беднотой, с трудящимися, с эксплуатируемыми каждой нации против ее бюрократии, феодалов, буржуазии». Рядом с этим пунктом записано: «Теснейший союз с русскими трудящимися массами»11. Позднее, в ходе подготовки ко II Конгрессу Коминтерна, Ленин многократно обращается к вопросам партийного и советского строительства в отсталых районах. Так, в замечаниях на доклад А. Сул- 128
тан-заде о перспективах социальной революции на Востоке Владимир Ильич записал: «... приспособит ь как советские учреждения, так и коммунистическую партию (ее состав, ее особые задачи) к уровню крестьянских стран колониального Востока. В этом суть. Об этом надо подумать и поискать конкретных ответов»12. В первоначальном же наброске тезисов по национальному и колониальному вопросам Ленин сам отвечает на поставленный вопрос: «По отношению к государствам и нациям более отсталым, с преобладанием феодальных или патриархальных и патриархально-крестьянских отношений, надо в особенности иметь в виду: во-1-х, необходимость помощи всех коммунистических партий буржуазно-демократическому освободительному движению в этих странах; в первую голову обязанность оказывать самую активную помощь ложится на рабочих той страны, от которой отсталая нация зависит в колониальном или финансовом отношениях; во-2-х, необходимость борьбы с духовенством и прочими реакционными и средневековыми элементами, имеющими влияние в отсталых странах; в-3-х, необходимость борьбы с панисламизмом и подобными течениями, пытающимися соединить освободительное движение против европейского и американского империализма с укреплением позиции ханов, помещиков, мулл и т. п.; в-4-х, необходимость поддерживать специально крестьянское движение в отсталых странах против помещиков, против крупного землевладения, против всяких проявлений или остатков феодализма, и стараться придать крестьянскому движению наиболее революционный характер, осуществляя возможно более тесный союз западноевропейского коммунистического пролетариата с революционным движением крестьян на востоке, в колониях и отсталых странах вообще; в особенности необходимо направить все усилия, чтобы приложить основные начала советского строя к странам с господством докапиталистиче- 9-129 129
ских отношений, путем создания «Советов трудящихся» и т. п.; в-5-х, необходимость решительной борьбы с перекрашиванием буржуазно-демократических освободительных течений в отсталых странах в цвет коммунизма; Коммунистический Интернационал должен поддерживать буржуазно-демократические национальные движения в колониях и отсталых странах лишь на том условии, чтобы элементы будущих пролетарских партий, коммунистических не только по названию, во всех отсталых странах были группируемы и воспитываемы в сознании своих особых задач, задач борьбы с буржуазно-демократическими движениями внутри их нации; Коммунистический Интернационал должен идти во временном союзе с буржуазной демократией колоний и отсталых стран, но не сливаться с ней и безусловно охранять самостоятельность пролетарского движения даже в самой зачаточной его форме; в-6-х, необходимость неуклонного разъяснения и разоблачения перед самыми широкими трудящимися массами всех, особенно же отсталых, стран того обмана, который систематически проводят империалистические державы, под видом создания политически независимых государств создающие вполне зависимые от них в экономическом, финансовом, военном отношениях государства; в современной международной обстановке кроме союза советских республик нет спасения зависимым и слабым нациям». Далее он подчеркивал: «...обязательность для сознательного коммунистического пролетариата всех стран относиться с особенной осторожностью и с особым вниманием к пережиткам национальных чувств в наиболее долго угнетавшихся странах и народностях, равным образом обязательность идти на известные уступки в целях более быстрого изживания указанного недоверия и указанных предрассудков»13. Мы намеренно привели большие отрывки из тезисов Ленина ко II Конгрессу, чтобы хотя бы бегло прокомментировать отдельные его мысли. 130
Во-первых, Ленин удивительно точно определид, против кого должна бороться партия, с кем и до каких пределов должен быть союз. Во-вторых, он предельно четко установил временный характер союза коммунистических партий с буржуазной демократией колоний, предостерегал от слияния с ней и призывал охранять самостсятель ность пролетарского движения даже в самой зачаточной его форме. В-третьих, Ленин особо выделил, что в современной международной обстановке, кроме союза с советскими республиками, нет спасения зависимым и слабым народам, но чтобы создать такой союз, нужны преодоление недоверия трудящихся угнетенных наций к пролетариату бывшей угнетающей нации, чуткость и осторожность к национальным чувствам. Какой объем конкретно-исторической н^форма ции нужно было одолеть, чтобы выявить необходимость борьбы в первую голову против всех и всяких остатков феодализма, влияния панисламизма, духовенства и прочих реакционных и средневековых элементов, ясно показать важность поддержки буржуазно-демократического, крестьянского движения в союзе с пролетариатом, не допуская в то же время перекрашивания освободительных, демократических течений в цвет коммунизма. Каким талантом провидения, возможным только на основе глубочайшего знания истории, нужно было обладать, чтобы поставить конкретную задачу приложения основных начал советского строя к докапиталистической структуре путем создания Советов трудящихся. Ленинские определения покоились, таким образом, на обобщении громадного исторического опыта истории народов Востока вообще, Советского Востока во время революции и в первые годы Советской власти в особенности, на установленных Лениным характере и масштабах размежевания классовых сил. Науке хорошо известны содержание докладов и выступлений В. И. Ленина на II Конгрессе Коминтерна и его итоговые обобщения о возможности «сокращенного» перехода к социализму, об условиях и 131
средствах такого перехода. Укажем только на одну немаловажную деталь, как будто терминологическую, но в действительности имеющую принципиальное значение. Она такова: «Мы спорили, — говорил Ленин,— о том, будет ли принципиально и теоретически правильным заявить, что Коммунистический Интернационал и коммунистические партии должны поддер- » ивать буржуазно-демократическое движение в отсталых странах, или нет; в результате этой дискуссии мы пришли к единогласному решению о том, чтобы вместо «буржуазно-демократического» движения говорить о национально-революционном движении. Не подлежит ни малейшему сомнению, что всякое национальное движение может быть лишь бур- жаузно-демократическим, ибо главная масса населения в отсталых странах состоит из крестьянства, являющегося представителем буржуазно-капиталисти* ческих отношений. Было бы утопией думать, что пролетарские партии, если они вообще могут возникнуть в таких странах, смогут, не находясь в определенных отношениях к крестьянскому движению, не поддерживая его на деле, проводить коммунистическую тактику и коммунистическую политику в этих отсталых странах. Но тут приводились возражения, что если мы будем говорить о буржуазно-демократическом движении, то сотрется всякое различие между реформистским и революционным движением. А между тем различие это за последнее время в отсталых и колониальных странах проявилось с полной ясностью, ибо империалистическая буржуазия всеми силами старается насадить реформистское движение и среди угнетенных народов. Между буржуазией эксплуатирующих и колониальных стран произошло известное сближение, так что очень часто — пожалуй, даже в большинстве случаев — буржуазия угнетенных стран, хотя она и поддерживает национальные движения, в то же время в согласии с империалистической буржуазией, т. е. вместе с нею, борется против всех революционных движений и революционных классов. В комиссии это было не- 132
опровержимо доказано, и мы сочли единственно правильным принять во внимание это различие и почти всюду заменить выражение «буржуазно-демократический» выражением «национально-революционный». Смысл этой замены тот, что мы, как коммунисты, лишь в тех случаях должны и будем поддерживать буржуазные освободительные движения в колониальных странах, когда эти движения действительно революционны, когда представители их не будут препятствовать нам воспитывать и организовывать в революционном духе крестьянство и широкие массы эксплуатируемых. Если же нет налицо и этих условий, то коммунисты должны в этих странах бороться против реформистской буржуазии, к которой принадлежат и герои II Интернационала. Реформистские партии уже существуют в колониальных странах, и иногда их представители называют себя социал-демократами и социалистами. Упомянутое различие проведено теперь во всех тезисах, и я думаю, что благодаря этому наша точка зрения формулирована теперь гораздо точнее» и. Исследования установили и другие важные детали подготовки при участии Ленина основных документов II Конгресса Коминтерна. Так, первоначально в дополнительных тезисах М. Роя один из них выглядел так: «Разумеется, во многих из восточных стран было бы очень трудно разрешить аграрный вопрос на основе чисто коммунистических принципов». В окончательном виде после правки Лениным этот тезис был сформулирован следующим образом: «Разумеется, во многих из восточных стран попытка разрешить аграрный вопрос на основе чисто коммунистических принципов была бы совершенно ошибочной» 15. Заменено только три слова, но как изменился смысл! Безусловно, это результат глубокого проникновения Ленина в историю и современное ему состояние аграрного вопроса на Востоке, в опыт аграрной революции в собственно России и, в частности, в Казахстане. Возвращаясь к теме Советов на Востоке на VIII Всероссийском съезде Советов, Ленин, основываясь на 133
опыте истории, говорил: «Я должен также отметить, товарищи, что на Востоке наша политика за этот год одержала крупные успехи. Мы должны приветствовать образование и упрочение советских республик — Бухарской, Азербайджанской и Армянской, восстановивших не только свою полную независимость, но и взявших власть в руки рабочих и крестьян. Эти республики являются доказательством и подтверждением того, что идеи и принципы Советской власти доступны и немедленно осуществимы не только в странах, в промышленном отношении развитых, не только с такой социальной опорой, как пролетариат, но и с такой основой, как крестьянство. Идея крестьянских Советов победила. Власть в руках крестьян обеспечена; в их руках земля, средства производства. Дружественные отношения крестьянско-совет- ских республик с Российской социалистической республикой уже закреплены практическими результатами нашей политики» 16. В июле 1921 г. к Ленину обратился с письмом известный татарский коммунист С. Саид-Галиев. Оно содержало четыре вопроса: «1. Необходимо ли существование мелких автономных республик Российской Советской Федерации вообще и, в частности, Татарии? 2. Если да, то на сколько времени... до выполнения каких задач и до достижения каких целей? 3. Прав ли я... что при правильном понимании резолюции X съезда партии по национальному вопросу... коммунисты бывшей раньше господствующей нации... должны играть роль педагогов и нянек по отношению к коммунистам и всем трудящимся бывших в угнетении национальностей...? 4. Во всех автоном- 1ых республиках, а в данном случае Татарии, среди туземных коммунистов (татар) существуют ярко выделяющиеся друг от друга два течения (группировки): одно из коих стоит на точке зрения классовой борьбы и стремится к дальнейшей классовой дифференциации слоев туземного населения, а другое — с оттенком мелкобуржуазного национализма, ясно доказанного в процессе классовой борьбы, особенно последних четырех лет. 134
Правильно ли, если я утверждаю, что полной всемерной поддержкой всей РКП... должны пользоваться первые, а последние... должны быть лишь использованы и одновременно воспитываемы в духе чистого интернационализма, но нельзя их предпочитать первым...? »]7. Против каждого вопроса, Ленин, находившийся тогда в отпуске по состоянию здоровья, написал так: «1) На первый вопрос — да. 2) Еще надолго. 3) Не «педагогов и нянек», а помощников. 4) Прошу точных, кратких, ясных указаний на факты насчет «2-х течений» 's. Информацию по последнему письму дал С. Саид- Галиев, вскоре последовало письмо Ленина татарским коммунистам от 23 мая 1922 г. Лаконизм ответов подчеркивает их глубину. По сути этс ответ не только С. Саид-Галиеву, а всем коммунистам Советского Востока, в том числе коммунистам Казахской АССР, по коренным вопросам истории и практики партийного и государственного строительства. Вспомним о рассказанной выше дискуссии в казахстанской периодике, или решениях IV совещания ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик и областод, в которых было записано, что условия работы коммунистических организаций на Востоке «уже в силу иного социального состава населения сильно отличаются от обстановки в промышленных центрах Союза Республик..., поэтому на окраинах необходимо зачастую применять иные методы работы... Механическое перенесение сюда того классового революционного критерия, который сложился на основе опыта пролетарских центров, было бы в корне неверно и привело бы к прямо противоположным результатам. Именно то обстоятельство, что ядром РКП в целом являются закаленные рабочие промышленных центров, позволяет партии без опасения за свою классовую сущность применять... метод терпеливого идейно-воспитателу^ного действия» 19. 135
На такой основе вполне объяснимы облегченные условия приема в партию для батраков, бедняков и трудящихся крестьян на Советском Востоке, прием в партию верующих мусульман, создание массовых организаций национальной бедноты типа союза «Кошчи» и многое другое, специфичное в формах партийной и советской работы на Востоке, в том числе в казахском ауле, специфичное, вытекающее из исторического прошлого, познанного Лениным и использованного партией. Чрезвычайно важна для понимания проблемы перехода казахского народа к социализму ленинская постановка вопроса о взаимодействии новой экономической и национальной политики партии. В исторической литературе либо слишком бегло, либо совсем не говорится о серьезных разногласиях в местных партийных организациях Казахстана по поводу соотношения нэпа и национальной политики в 1921 —1922 гг., о довольно частых в то время заявлениях, что нэп якобы противоречит национальной политике (великодержавнически настроенные элементы настаивали только на нэпе, уклонисты в сторону местного национализма — только на национальной политике). При проведении земельно-водной реформы в казахских районах Туркестанской АССР эти разногласия сказались на положении трудящихся крестьян-переселенцев. Семиреченская же областная партконференция в 1921 г. в своем решении даже записала, что нэп несовместим с национальной политикой, что здесь нэп нужно отменить. Дискуссия захватила Туркбюро ЦК РКП(б) и Комиссию ВЦИК и СНК РСФСР по делам Туркестана. Чтобы положить конец спорам, Ленин с учетом исторического опыта политики «военного коммунизма» в Казахстане и Средней Азии, марксистской оценки уровня развития хозяйства и общественных отношений республик Советского Востока в своем письме к М. П. Томскому разъяснил важность органического единства новой экономической и национальной политики — «безусловно новая экономическая политика» и в то же время «внимательное, осто- 136
рожное, с рядом уступок отношение к мусульманской бедноте». Он требовал выработать и закрепить линию «мудрую, осторожную, соблюдающую интересы нашей «мировой политики» на в с е м Востоке» 20. Эта линия была сформулирована и закреплена в известных письмах ЦК РКП(б) к коммунистам Туркестана и Казахстана, одобренных Лениным. В этой связи несколько слов о поставленном недавно В. П. Шерстобитовым вопросе об особенностях политики «военного коммунизма» в Киргизии21, вопросе, явно выходящем за рамки Киргизии, ибо почти таким же было положение в Казахстане, Узбекистане, Туркмении. Автор справедливо отмечает ограниченный характер политики «военного коммунизма», монополии хлебной торговли, продразверстки, трудовой повинности, сравнительно малое распространение комбедов (в основном в переселенческой деревне) в Киргизии. Но из этих бесспорных фактов он делает, как нам представляется, спорный вывод: в Киргизии в годы гражданской войны военно-политический союз рабочего класса и крестьянства дополнялся в известной степени хозяйственным союзом, процентные отчисления при хлебо- или мясосдаче государству были чуть ли не продналогом, и потому в годы гражданской войны экономическая политика здесь была почти однозначна с нэпом. В действительности же это был, конечно, не нэп, а просто результат специфичной расстановки классовых сил, хозяйственной и политической обстановки, слабости местных партийных и советских органов, влияния эсеровских и иных мелкобуржуазных элементов, сидевших тогда в местных Советах. Кстати, об этом не раз говорилось в документах ЦК КП Туркестана, ТуркЦИКа и ТуркСНК. Переход к новой экономической политике после X съезда РКП(б) был типичен для всей страны. Нэп принимал разные формы, модифицировался, приспосабливался к местным условиям того или иного национального региона, но основы его — явление качественно новое для истории и жизни всех народов многонационального советского государства. Вполне 137
закономерно, что нэп совпал во времени и в главной дели с решением задачи ликвидации фактического неравенства отстававших в своем развитии народов СССР и их перехода к социализму, минуя капитализм. Самостоятельное научное значение для исследования проблемы строительства социалистического общества в Казахстане имеет ленинская оценка укладов России переходного к социализму периода. Этот вопрос уже затрагивался в предшествующей главе, здесь вернемся к нему. В начале своей творческой деятельности, в 90-х годах XIX в., Ленин отмечал, что понятие «социальная группа» слишком еще неопределенное и произвольное: критерий различения «группы» можно видеть и в явлениях религиозных, и этнографических, и политических, и юридических и т. п. Нет твердого признака, по которому в каждой из этих областей можно было бы выделить те или иные «группы» 22. Позднее он сам предложил этот главный критерий — место «группы» в системе производственных отношений. Но, как уже известно, экономика России была так велика и пестра, что в ней смыкались, переплетались, боролись разные системы производственных отношений 23. Характеризуя исторический материализм Маркса как величайшее завоевание научной мысли, Ленин писал: «Хаос и произвол, царившие до сих пор во взглядах на историю и на политику, сменились поразительно цельной и стройной научной теорией, показывающей, как из одного уклада общественной жизни развивается, вследствие роста производительных сил, другой, более высокий, — из крепостничества, например, вырастает капитализм» (курсив наш. — Г. Д.)24. Сопоставление экономических категорий — крепостничества, под которым подразумевался феодализм, и капитализма с понятием «уклад» подводит к выводу, что под экономическим укладом Ленин имел в виду совокупность определенных производственных отношений, пусть не всегда абсолютно господствовавших в экономике. Судя по широко извест- 138
ным ленинским характеристикам многоукладности экономики России в 1921 г.25, он связывал понятие *уклад»ис типом хозяйствам с отношением этого хозяйства к рынку 2б. Объединив эти ленинские высказывания, под укладом предположительно можно понимать определенную систему производственных отношений, тип хозяйства и формы его связи с рынком. Если под этим углом зрения рассмотреть литературу по истории Казахстана периода строительства социализма, станет ясно, что тема многоукладности, соотношения и внутреннего содержания укладов в ней изучена явно недостаточно. Прежде всего, в соответствии с Лениным установим, что важнейшей особенной чертой, отличавшей кочевой и полукочевой аул от села в начале переходного периода, было господство в нем докапиталистических отношений 27. В докладе о продовольственном налоге на собрании секретарей и ответственных представителей ячеек РКП(б) Москвы и Московской губернии 9 апреля 1921 г. В. И. Ленин так охарактеризовал экономические отношения в России: «Мы наблюдаем по меньшей мере (курсив наш. — Г. Д.) пять различных систем или укладов, или экономических порядков, и, считая снизу доверху, они оказываются следующими: первое — патриархальное хозяйство, это когда крестьянское хозяйство работает только на себя или если находится в состоянии кочевом или полукочевом, а таких у нас сколько угодно (курсив наш. — Г. Д.); второе — мелкое товарное хозяйство, когда оно сбывает поодукты на рынок; третье — капиталистическое, — это появление капиталистов, небольшого частнохозяйственного капитала; четвертое — государственный капитализм, и пятое — социализм» 28. Ленинское понимание патриархальности, докапиталистическая социальная структура аула, общая натурализация и упадок хозяйства в годы гражданской войны естественно подводят к выводу о явном преобладании патриархального уклада в сельском 139
хозяйстве Казахстана (в особенности в казахском ауле), в то время как в сельском хозяйстве России преобладал уклад мелкотоварный. К патриархальному укладу могут быть отнесены хозяйства аульных кедеев (они, как известно, составляли большинство), части орта шаруа — середняцкие, имевшие весьма ограниченные посевы, мало рабочего и продуктивного скота и практически не дававшие никакого товарного выхода. К этому же укладу, думается, нужно отнести и группу байских хозяйств, мало или совсем не связанных с рынком, сохранивших во многом свои преимущества в землепользовании, владевших крупными стадами скота и эксплуатировавших кедеев (бедняков) докапиталистическими методами. Но определять ли этот уклад только как патриархальный? Напомним, Ленин не считал, что названные им пять укладов исчерпывают всю совокупность экономических отношений в России. Он говорил: мы наблюдаем «по меньшей мере (курсив наш.— Г. Д.) пять различных систем или укладов» 29, а следовательно, не исключал возможности существования других укладов или переходных между ними форм. Литература последних лет в сельском хозяйстве Казахстана наряду с патриархальным выделяет феодальный или полуфеодальный уклад, к которому относит хозяйства крупных баев-полуфеодалов. Однако в плане типа хозяйства (кочевое или полукочевое скотоводство), связей с рынком и товарности баи-полуфеодалы мало чем отличались от кедеев. Их хозяйства тоже являлись в основе своей скотоводческими и почти натуральными. К тому же при выделении феодального или полуфеодального уклада и в качестве его носителей — баев — в нем не оказывается эксплуатируемых, отнесенных к патриархальному укладу. Между тем конкретному укладу соответствует конкретная система производственных отношений. Уклад феодальный в обычном смысле вбирает в себя помещика и крепостного шш просто зависимого и эксплуатируемого иным способом крестьянина, уклад капиталистический — капиталиста и рабочего, продающего свою рабочую силу, фермера или 140
предпринимательского толка кулака и батрака, нанимающегося к ним, а не только капиталиста, фермера или кулака. А уклад социалистический? В нем нет эксплуататоров и эксплуатируемых, но не вызывает сомнений, что это понятие применительно к сельскому хозяйству охватывает не только товарность, предположим, колхозов или совхозов, но и определенную структуру производственных отношений. В порядке постановки вопроса, в виде рабочей гипотезы выскажем такое положение: поскольку в казахском кочевом и полукочевом ауле еще довлели докапиталистические, патриархально-феодальные отношения (это общепризнано), поскольку в нем были представлены различные социальные группы — баев-полуфеодалов и кедеев (первая эксплуатировала вторую) и обе мало были связаны с рынком, и обе вели главным образом кочевое или полукочевое скотоводческое хозяйство, возможно, целесообразно определить преобладающим экономическим укладом кочевого и полукочевого аула начала переходного периода, патриархально-феодальный уклад30. Такое определение вбирает в себя характер экономических отношений между значительной частью баев и бедняков, а также многими маломощными середняками, общность типа их хозяйства и их отношение к рынку, подчеркивает факт социального неравенства в ауле, суть основных форм эксплуатации в нем. Существование патриархально-феодального уклада и его относительно большой удельный вес в экономике в начале переходного периода отличали сельское хозяйство Казахстана от сельского хозяйства России, в котором феодализм и его основа — помещичьи латифундии, а также связанные с ними институты и формы эксплуатации — были сразу же сметены Великим Октябрем. Феодальные и патриархальные начала в производственных отношениях у казахов, в патриархально-феодальном укладе не были какими-то раздельно существующими и тем более взаимоисключающими началами. Они являли собой противоречивое, но диа* 141
лектически единое целое. Их нельзя оторвать, механически противопоставить друг другу или же представить патриархально-родовые моменты только как форму, оболочку, скрывавшую феодальное существа общественных отношений, как не так давно полагал и автор этих строк. Несомненно, примат в диалектическом единстве феодального и патриархального начал принадлежал феодальному. Но также несомненно, что патриархальщина, патриархально-родовой быт не только оболочка феодальных производственных отношений. Они проникали во все поры экономики, проявлялись в социальной структуре аула, в формах эксплуатации. Патриархально-родовой быт казахов кочевого и полукочевого аула — это быт не в обычном, житейском понимании слова, а такая специфическая форма общественной организации, при которой отношения людей как в семье, так и в известной мере в производстве определялись обычаями с учетом родства от предполагаемого общего предка. Эти архаичные формы общественной организации, приспособившиеся к кочевому образу жизни, к типу хозяйства, не стояли на месте, а эволюционировали. Многие из патриархально-родовых институтов отмирали или утрачивали всякое значение, другие сохранялись, перерождались, нередко наполнялись иным содержанием при неизменности внешнего покрова. Но при всем том патриархально-родовой быт был не фикцией, он накладывал свою печать на землепользование, на отношения различных социальных групп в сфере производства и даже обращения. Древние, давно изжившие себя патриархально-родовые институты, маскируя феодальную эксплуатацию, создавали у рядового скотовода (шаруа) иллюзии о равенстве с баем, общности их интересов. Привязанность к общине, деление на своих «сородичей» и «крме» — чужеродцев, круговая порука, идея «родового единства», «родового мира» и «родовой солидарности», обычай послушания старшему — аксакалу (в том числе баю), а также многие мировоззренческие и чиста 142
бытовые моменты, в частности отношение к женщине, к семье, несшие на себе клеймо патриархальщины, — все это ежедневно и ежечасно, нередко неуловимым образом проникало в общественно-экономические отношения всех социальных групп аула. Особенно сильно эти социально-бытовые институты проявлялись в ауле кочевом, в пределах такой экономг ческой ячейки, как хозяйственный аул, хотя входившие в него хозяйства в большинстве случаев были неоднородны, неравны в имущественном отношении. Материалы экспедиционных обследований, переписей 20-х годов указывают, что большинство аульного населения знало тогда о своей принадлежности к тому или иному роду (аргын, найман, кипчак, кирей, адай, табын, тама, шекты и другим), а также к родовым подразделениям. Дуализм казахской общины, ее коренное внутрек нее противоречие между, например, формально общинным землепользованием и частной собственностью на скот и другие средства производства, между еще действовавшими патриархальными нормами обычного права, институтом «родовой взаимопомощи» и ярко выраженным социальным неравенством, безудержной эксплуатацией баями кедеев-сородичей носил также классовый, антагонистический характер. Но классовые черты казахской общины, казахского аула (это обстоятельство не следует сбрасывать со счета) еще затенялись и извращались в представлении многих шаруа родовыми связями. Сохранял свое значение и фактор внеэкономического принуждения, столь типичный для докапиталистических отношений. Его не следует понимать упрощенно, только как возможность полуфеодала — бая — использовать непосредственно насилие — «кулачное право», хотя и такие моменты в первые годы после победы Октября частично имели место. Главный характерный признак внеэкономического принуждения в условиях казахского кочевого и полукочевого аула — сила обычая, влияния так называемого «общественного мнения», уважения к «старшим» в роде, модификация прямой эксплуата- 143
ции, опосредованной через обычай или институт «родовой взаимопомощи» в ее различных формах, традициях агайын-шылык (родственности), молчаливого или гласного осуждения каждого, нарушившего «родовой мир», выступившего против «своего» бая, «почтенного человека» (аул-адам). Имели значение и такие факторы, как неопределенность самих форм эксплуатации, порядок использования пастбищных угодий во время кочевания, отсутствие, как правило, денежных форм оплаты труда «сородичей»-бедняков при широком использовании их труда в хозяйстве бая, неразграниченность во времени труда кедея в хозяйстве бая и собственном хозяйстве (например, при выпасе стада), а отсюда неясность в представлении о том, когда же он работает на бая и когда на себя, а также аморфность понятия прибавочного продукта. Чрезвычайно низкий уровень развития производительных сил кочевого хозяйства, неразвитость общественного разделения труда, тяжкие экономические последствия колониального господства, культурная отсталость и другие моменты обусловили особую живучесть патриархально-феодальных отношений. Все сказанное — лишь попытка раскрыть внутреннее содержание понятия «патриархально-феодальный уклад», охарактеризовать ту исходную точку, от которой большинство казахского народа переходило к социализму, минуя капитализм. Разумеется, этот уклад, как и другие, не существовал в абсолютно «чистом» виде. «Жизнь создает такие формы, — отмечал Ленин, — которые соединяют противоположные по своим основным чертам системы хозяйства с замечательной постепенностью. Становится невозможным сказать, где кончаются „отработки" и где начинается „капитализм"»31. Экономика казахского аула начала переходного периода ясный тому пример. Ленинская оценка многоукладности — вместе с тем ключ к пониманию исторической последовательности социально-экономических преобразований, 144
имевших конечной целью построение фундамента социалистического общества. Только точный учет всей диалектически противоречивой совокупности экономических форм во многом предопределил реализацию в кратчайшие сроки идей Ленина о возможности перехода казахского народа (как и других народов Советского Востока) к социализму, минуя капитализм. Важнейшая черта советского опыта строительства социализма, включая и переход отставших в своем развитии народов к социализму, минуя капитализм, — это классовая борьба. «Ни в одной стране, — писал Ленин о предреволюционной России, — не было сконцентрировано на таком коротком промежутке времени такого богатства форм, оттенков, методов борьбы всех классов современного общества...»32. Ленинское положение может быть с полным основанием отнесено ко всему периоду строительства социализма в СССР. Казахстан, казахский народ отнюдь не составлял в таком плане исключения. Другое дело, что формы, накал классовой борьбы в ауле принимали нередко своеобразные формы, вытекавшие из уровня его общественно-экономического и социально-политического развития. Но при всех особенных чертах история аула переходного периода наглядно показала подчиненность национального вопроса классовому и неотвратимость, как отмечал Ленин, того, что революция не может добиться успеха «без подавления сопротивления эксплуататоров»^. Острота классовой борьбы нарастала из года в год вместе с нарастанием сопротивления байства социалистическим преобразованиям и ростом классового самосознания аульных трудящихся, темпами и масштабами расчистки аула от эксплуататорских, патриархально-феодальных и капиталистических институтов. Поскольку докапиталистические формы эксплуатации сочетались с капиталистическими, постольку бедняк — главная фигура кочевого и полукочевого аула в первые годы переходного периода, — а вместе с ним и массы середняков шли по пути борьбы не только антифеодальной, но и антикапиталисти- 10-129 145
ческой. Как точно и емко сказано в общетеоретическом выводе Отчетного доклада ЦК XXIV съезду КПСС, обобщающем богатейший исторический опыт, борьба за национальное освобождение практически перерастала «в борьбу против эксплуататорских отношений, как феодальных, так и капиталистических» 34. История казахского народа советской эпохи — убедительное тому доказательство. Для большей ясности попытаемся хотя бы схематично выявить внутреннюю логику, последовательность социальных преобразований и развития классовой борьбы в ауле, отвечающие мыслям Ленина. Первостепенное место в деятельности партии и советского государства заняли меры по ликвидации в экономической сфере колониального наследия. По своей классовой природе оно состояло из капиталистического и феодального укладов, по форме же это был колониальный уклад (условно назовем его так), в экономике дореволюционного Казахстана представленный довольно объемно. В промышленности и на транспорте — это копи Караганды, Экибастуза, рудники Казахстанского Алтая, нефтепромыслы Эмбы, т. е. основные индустриальные очаги, принадлежавшие большей частью англо-французским и другим иностранным акционерным обществам, иногда с долей русского капитала, а также железные дороги — собственность российского военно-феодального государства. В сельском хозяйстве — это громадные, наиболее плодородные земельные массивы (из пользования казахских трудящихся было изъято около 45 млн. гектаров), на которых хозяйничали царская фамилия, Уральское, Сибирское, Семиреченское, Оренбургское казачьи войска, переселенческое управление, а также оброчные статьи, нетрудовое кулацкое землепользование. В сфере кредита и обращения — это государственные и частные, включая иностранные, банки, система неэквивалентной колониальной торговли. Национализация земли, промышленности (небезынтересно заметить, что декреты о национализации 146
всех крупнейших предприятий Казахстана подписал Ленин), банков и железных дорог означала ликвидацию главных порождений колониализма в экономике, колониальных методов эксплуатации казахского народа и богатств его территории. Из собственности военно-феодального государства, иностранных и русских капиталистов командные высоты в экономике перешли в собственность государства рабочих и крестьян, стали достоянием народа. Уничтожение колониального наследия нанесло сокрушительный удар по капиталистическому и феодальному укладам, а самое главное, создало предпосылки для рождения нового, социалистического уклада, отправной экономической предпосылки и условия перехода казахского народа к социализму, минуя капитализм. Характерны в этом отношении следующие мысли В.И.Ленина. Еще до Октября в «Послесловии» к «Аграрной программе социал-демократов в первой русской революции 1905—1907 годов» он отметил, что в условиях перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую «национализация земли есть не только «последнее слово» буржуазной революции, но и шаг к социализму». А после Октября, в ноябре 1917 г., Ленин записал, что при власти рабоче-крестьянского правительства уравнительное землепользование —одна «из переходных мер к полному социализму»35. Национализация земли дала необходимые основания для возвращения казахским трудящимся земель, отобранных у них царизмом. Уже в труднейшие годы ожесточенных классовых схваток — период гражданской войны — эта острейшая проблема стала решаться, но полностью была решена только после войны, в 1921—1922 гг., при переходе к новой экономической политике (земельно-водная реформа в Семиречье и Южном Казахстане, ликвидация казачьего землевладения по Уралу и Иртышу с аннулированием всех кабальных сделок, сокращение размера наделов кулаков-колонизаторов до трудовых норм). 147
Вместе со «снятием» колониализма все более актуальной и острой становилась задача борьбы с патриархально-феодальными институтами казахского кочевого и полукочевого аула, борьба за социальное освобождение, когда, по выражению Ленина, в первую голову «нужно решать задачу борьбы не против капитала, а против средневековых остатков»36. К 1926—1928 гг. уже созрели необходимые условия и в ауле были проведены уравнительный передел пахотных и сенокосных угодий, конфискация имущества крупных баев-полуфеодалов с передачей скота казахам-труженикам. Их главный социальный итог — радикальная расчистка аула от патриархальщины и феодализма, от докапиталистических пут, от кабальных форм эксплуатации. Последовательно революционные преобразования, проведенные Коммунистической партией и Советским государством при самом активном участии широчайших масс казахского трудящегося крестьянства, означали новый важный этап в движении аула по пути к социализму. В том же направлении действовал курс новой экономической политики на денатурализацию аульного хозяйства. Перестройка налоговой системы с заменой натуральных налогов денежным при четком классовом принципе его распределения (большую часть налога платили кулаки и баи, беднота от него освобождалась), успехи в восстановлении промышленности, производившей предметы домашнего потребления и сельскохозяйственный инвентарь, деятельность потребительской и иных простейших форм кооперации, органов государственной и кооперативной торговли, ярмарок в короткий срок повысили материальную заинтересованность трудящегося крестьянства в восстановлении производительных сил сельского хозяйства и привели к увеличению его товарной продукции. Этому же содействовала денежная реформа, стабилизация курса рубля и лик- эидация разрыва в ценах на промышленные товары, сельскохозяйственные продукты и сырье. Натураль- 148
ный, неэквивалентный продуктообмен в кабальных формах, типичный для докапиталистической экономической структуры с посредником-перекупщиком (алыпсатаром, саудегером), постепенно, но неуклонно уступал место торговле казахских единоличных хозяйств с государственными и кооперативными организациями, в которой были одинаково заинтересованы как советское государство, рабочий класс, так и казахское трудящееся крестьянство. Все это означало не просто денатурализацию аула и втягивание его в товарно-денежные отношения, а и разрушение докапиталистической структуры общественных отношений с характерным для нее ростовщичеством, укрепление смычки социалистической промышленности с единоличным, мелким крестьянским хозяйством, подготовку почвы для роста социалистического уклада. Весьма перспективна в свете ленинского теоретического наследия тема истории оседания кочевого и полукочевого населения Казахстана и Средней Азии. При подготовке основополагающего постановления ЦК РКП(б) «Об основных задачах РКП(б) в Туркестане» при прямом участии В. И. Ленина было сформулировано положение о необходимости перехода кочевников и полукочевников на оседлый образ жизни и выработаны государственные меры, содействующие такому переходу. Опыт истории к тому времени ясно показал, что при всей приспособленности кочевого и полукочевого скотоводства к естественно-географическим условиям многих районов Казахстана, при всем накопленном веками народном опыте ведения пастбищного хозяйства оно себя изжило. Примитивные орудия производства и приемы содержания скота, отсутствие прочной кормовой базы сдерживали расширенное воспроизводство стада, повышение его породности, продуктивности, увеличение товарности животноводства. Кочевой и полукочевой образ жизни, система расселения, институты внешне общинного землепользования и так называемой «родовой взаимопомощи», косность многих бытовых обычаев и традиций, вли- 149
яние байства, неграмотность также во многом были связаны с кочевым и полукочевым типом скотоводческого хозяйства. Характерно, что существовала прямая зависимость между размером и составом стада того или иного хозяйства и радиусом кочевания — оседали прежде всего беднейшие хозяйства, держались за кочевой образ жизни байские и зажиточные хозяйства. Общеизвестны громадные социально-экономические и культурные следствия массового оседания в органической связи с коллективизацией сельского хозяйства в Казахстане. Они вызвали большой интерес в развивающихся странах, где значительная часть населения (примерно до 20 млн. человек) еще ведет кочевой или полукочевой образ жизни. Это подтвердили XXV Международный конгресс востоковедов (Москва, 1961), симпозиум VII МКАЭН «Взаимоотношения кочевого и оседлого населения» (Москва, 1964), международные семинары МОТ и ФАО ООН (Москва, Алма-Ата, Фрунзе, 1966, 1969), симпозиум VIII МКАЭН «Формационные типы и аккультурация кочевников» (Токио—Киото, 1968). Советская историография достигла осязаемых результатов в обобщении опыта перехода кочевников и полукочевников Казахстана, Средней Азии, Бурятии, Калмыкии, Северного Кавказа, Крайнего Севера и других районов СССР к оседлости. В зарубежной историографии этот опыт изучался косвенно, и многие его стороны рассматривались односторонне: идеализировались общественные отношения казахов-кочевников, выделялись главным образом трудности начального этапа массового оседания и не замечались коренные социально-культурные сдвиги, происшедшие после оседания. Несомненно, глубоко ошибочны распространенные в буржуазной историографии положения о неизменности содержания традиционных социальных институтов и форм социальной организации в условиях кочевого и полукочевого скотоводческого хозяйства, отрицание их эволюции в зависимости от социально-экономической структуры общества, ме- 150
ханическое перенесение их социальной сути из одной исторической эпохи, одной общественно-экономической формации в другие и игнорирование факта их сохранения или трансформации при справедливом общественном строе и свободном, равноправном взаимовлиянии с социальными институтами и формами других народов. Понятно, что этнически особенные черты жизни и быта казахского народа и его предков складывались исторически. Материальная и духовная культура создавалась народом в соответствии с окружающей природной средой, историческими условиями, своим мировосприятием. С развитием и укреплением классовых отношений традиционные социальные институты наполнялись классовым содержанием, хотя внешне их оболочка казалась неизменной. Постепенно, но неизбежно созревали предпосылки для перехода от кочевого или полукочевого образа жизни к оседлому. В различных социальных условиях переход кочевников и полукочевников к новым формам хозяйства и быта происходил и происходит по-разному. Одно дело — насильственное вытеснение кочевников и полукочевников с освоенных ими пастбищных территорий без учета психологической подготовленности масс, с изъятием наиболее плодородных земель при сохранении частной собственности на средства производства, более того, углублении имущественного неравенства, классовой дифференциации, росте эксплуатации и даже юридической дискриминации (так было с казахским народом до социалистической революции); другое — установление правового и фактического национального равенства, точный учет момента психологической подготовленности масс, их активное участие в революционной ломке архаических форм собственности и хозяйства, полное социальное равенство, уничтожение почвы для эксплуатации человека человеком и прямая целенаправленная помощь (материальная и идеологическая) государства (так шло оседание казахов-кочевников и полукочевников после социали- 151
стической революции). Естествен вывод о безусловных преимуществах второго варианта, возможного при новой системе общественных отношений. В советских условиях переход казахского народа к оседлости и интенсивному хозяйству во взаимообусловленности с коренными социальными преобразованиями резко ускорил отбор социальных и нравственных ценностей прошлого, отсев изжившего себя. Покажем этот процесс на двух примерах. Важнейшим социальным институтом казахской паст- бищно-кочевой общины, непосредственно связанным с типом хозяйства и образом жизни населения, на протяжении многих веков было так называемое общинно-родовое землепользование. Исстари сложившийся в основе устойчивый комплекс сезонных пастбищ в пределах кочевого и полукочевого циклов, прежде всего зимовок, юридически (за редким исключением) не фиксировал факта монопольной феодальной земельной собственности и создавал иллюзию полного равенства всех членов общины к земле-пастбищу. В действительности же общинное землепользование вместе с развитием имущественного неравенства эволюционировало и, по существу, являлось фикцией, скрывавшей неравное отношение к земле, опосредованное собственностью на скот (как говорил К. Маркс применительно к древности, собственность на стада на деле означала присвоение крупными скотовладельцами лугов, на которых эти стада паслись). После социалистической революции, национализации земли, т. е. превращения ее в общенародное достояние, возвращения отобранных царизмом земель казахским трудящимся с ускорением оседания во весь рост встал вопрос о судьбе так называемого общинного землепользования. Поскольку и в первые годы Советской власти этот институт служил целям накопления байства и эксплуатации ею бедноты, постольку возникла необходимость в его преодолении, иначе в уравнительном переделе земли между аулами и внутри аулов. Такой уравнительный передел 152
земельных угодий и части скота, принадлежавшего крупным баям-полуфеодалам, с учетом народного опыта использования пастбищных угодий резко изменил социальную структуру аула, нарушил принцип общинно-родового землепользования и ускорил развитие оседлости. Чтобы подготовить условия для установления полного социального равенства в ауле, для массового кооперирования казахских шаруа и их оседания нужно было разрушить традиционный социальный институт общинного землепользования. Позднее в ходе коллективизации и планового оседания эта традиция, вытекавшая из специфики хозяйства, использовалась, но была наполнена новым классовым содержанием. После утверждения колхозного строя и завершения оседания и в скотоводстве, в частности отгонном, и в земледелии землепользование стало носить общественный характер, но в нем был «снят» момент социального и национального неравенства, осуществлен принцип подлинного социалистического равенства. Неотъемлемым атрибутом казахской пастбищно- кочевой общины была «родовая взаимопомощь». Она возникла в древности из потребности членов общины в помощи при пастьбе и уходе за скотом и выражалась в передаче во временное пользование обедневшему сородичу рабочего и продуктивного скота в джутовые годы, при падеже скота, расходах семьи на празднестве, приеме гостей, поминках и при оплате куна, айыпа. Эта взаимопомощь не обусловливалась какими-либо договорными обязательствами на возмещение, которое считалось само собой разумеющимся. И в последующее время источники отмечают факты реальной взаимопомощи бедняков без каких- либо моментов эксплуатации. Однако вместе с укреплением патриархально-феодальных отношений и усилением имущественного неравенства многие формы «родовой взаимопомощи» стали приобретать все больший социальный подтекст. Такие институты, как дача во временное пользование рабочего скота, верблюда или лошади, продуктивного скота с правом пользования молоком, шерстью, и другие, 153
хотя и сохраняли внешнюю оболочку помощи, но обычно становились средством эксплуатации баем бедняка. За такую «помощь», обязательно предусматривавшую возвращение скота с приплодом, бай получал почти даровую и почти постоянную рабочею силу на отработках во всех элементах производства кочевого или полукочевого скотоводческого хозяйства. Поскольку в такой отработке прибавочный труд не отделялся от необходимого и участвовали в ней не только глава семьи, получившей «помощь», но и часто члены его семьи, постольку росли и возможности накопления баев, а сам фактор, по сути, классовой эксплуатации, был скрыт. Именно патриархально-феодальная верхушка была заинтересована в сохранении институтов «родовой взаимопомощи». Элементы эксплуатации наличествовали среди полукочевого-полуоседлого населения в близких по характеру формах «помощи» (асар — участие в строительстве дома для бая, косьбе трав и т. д.; уртачество — обработка байских посевов бедняком за временную дачу инвентаря, семян на условиях издольщины). С проникновением капиталистических отношений бесплатный труд сородичей в байском хозяйстве на базе «родовой взаимопомощи» стал сосуществовать и даже заменяться трудом наемных батраков, хотя и с натуральной оплатой, масштабы саунных отношений (условно назовем их так) сокращались. Аграрные реформы советского государства с предоставлением льгот и преимуществ бедноте в налоге, кредите, землеустройстве, агрозоопомощи и как следствие осереднячивание аула обнажали классовый смысл основных форм «родовой взаимопомощи». После массового планового оседания и кооперирования казахских шаруа, когда на деле определилось фактическое социальное равенство казахов-колхозников в труде и распределении, резко поднялся уровень благосостояния и культуры, саун- ные отношения целиком утратили свое значение и навсегда ушли в прошлое. Однако не исчезло ни нравственное чувство, ни сознание необходимости 154
взаимопомощи как в рамках родственных (не родовых), так в особенности социальных отношений. Они ныне явственно проявляются в коллективном труде сотоварищей-единомышленников, помощи в беде, материальной и моральной поддержке друг друга в трудностях, но уже на качественно, принципиально новом социальном уровне. Таким образом, опыт казахского народа свидетельствует о том, что в ходе оседания и коренных социальных преобразований отмерли, безвозвратно ушли в прошлое именно те институты, которые прямо или опосредованно несли в себе элементы эксплуатации или были связаны с кочевым или полукочевым образом жизни; сохранились же и упрочились те институты, которые либо не содержали этих элементов, либо полиостью от них очистились, закрепив в себе многовековой опыт народа, его знания и его мудрость. Коренные социальные преобразования в сочетании с оседлостью намного ускорили отбор социальных институтов прошлого, не отвергли всех их с порога, возродили действительно ценное, ввели его в современную материальную и духовную жизнь народа. Диалектически противоречивое взаимодействие «отрицания» консервативных начал с сохранением и обновлением на новой социальной основе прогрессивных, подлинно народных, естественно, соединялось с рождением новых социальных институтов, обычаев, и эти инновации постепенно перерастают в традицию. Существеннейшее место в ленинском учении о «сокращенном» пути к социализму занимал национальный вопрос. Победа Великой Октябрьской социалистической революции явилась поворотным пунктом в истории решения национального вопроса всех народов России. Установление и упрочение советского государственного строя в форме диктатуры пролетариата как особой формы союза российского рабочего класса с трудящимся крестьянством, в том числе национальным, коренным образом изменили социально-политические условия жизни ранее угнетенных народов, включая казахский народ. Пер- 155
вые же законодательные акты советского государства покончили с установленным царизмом, помещиками и капиталистами юридическим неравенством народов, с национальной дискриминацией во всех ее формах, уничтожили все национальные, сословные и иные привилегии, провозгласили полное равенство трудящихся всех национальностей. Ленин был творцом основных советских законодательных актов по национальному вопросу и ими, по сути, одновременно писал историю его решения. Но от равенства правового до равенства фактического (экономического и культурного) было еще далеко. Не случайно после революции Ленин сосредоточивал свое главное внимание на проблеме ликвидации фактического неравенства ранее угнетенных народов. Причем там, где речь шла о народах, не прошедших капиталистической стадии развития, классовый смысл процесса ликвидации их фактического неравенства совпадал с переходом к социализму, минуя капитализм. Отсюда принципиальное положение Ленина о помощи русского рабочего класса, русского народа как решающем средстве такого перехода и ликвидации фактического неравенства, наполненное опытом истории первых лет социалистического строительства. Отсюда расчленение Лениным наций угнетавших и угнетенных (после Октября, конечно, в прошедшем времени). Трудящиеся не должны забывать, учил Владимир Ильич, что капитализм разделил нации на угнетающие, привилегированные и угнетенные, зависимые и полузависимые. Империалистическая война еще более усилила такое деление. На этой почве сложилось недоверие наций неполноправных и зависимых к нациям угнетающим. При царизме национальный гнет, «неслыханный по своей жестокости и нелепости, скапливал в неполноправных народностях сильнейшую ненависть к монархам. Нечего удивляться, что эта ненависть к тем, которые запрещали даже употребление родного языка и обрекали на безграмотность массы народов, переносилась и на всех великороссов»37. 156
Такое наследство, оставленное царизмом, помещиками и капиталистами молодой советской республике, можно было уничтожить только последовательно интернационалистической политикой, до новых отношений дружбы надо было дорабатываться с величайшей терпеливостью и осторожностью. Поэтому Ленин считал, что «в национальном вопросе политика завоевавшего государственную власть пролетариата, в отличие от буржуазно-демократического формального провозглашения равенства наций, неосуществимого при империализме, состоит в неуклонном фактическом проведении в жизнь сближения и слияния рабочих и крестьян всех наций в их революционной борьбе за свержение буржуазии. Осуществление этой цели требует полного освобождения колониальных и других находившихся в угнетенном или неполноправном положении наций с предоставлением им свободы отделения как гарантий того, чтобы унаследованное от капитализма недоверие трудящихся масс разных наций и озлобление рабочих угнетенных наций против рабочих угнетательских наций было полностью рассеяно и сменилось сознательным и добровольным союзом. Со стороны рабочих тех наций, которые были при капитализме угнетателями, требуется особая осторожность в отношении к национальному чувству наций угнетенных...»38. «Наш опыт,— утверждал Ленин,— создал в нас непреклонное убеждение, что только громадная внимательность к интересам различных наций устраняет почву для конфликтов, устраняет взаимное недоверие, устраняет опасение каких-нибудь интриг, создает то доверие, в особенности рабочих и крестьян, говорящих на разных языках, без которого ни мирные отношения между народами, ни сколько- нибудь успешное развитие всего того, что есть ценного в современной цивилизации, абсолютно невозможны»39. Понятно, что без такого доверия, без дружбы народов не могла быть решена и задача перехода отставших в своем развитии народов к социализму, минуя капитализм. 157
Ленин дал удивительные образцы чуткого, внимательного, осторожного отношения к национальным чувствам народов, испытавших национальный гнет. Сошлемся, например, на такой факт. По просьбе коммунистов советских восточных республик Ленин исключил из «Первоначального наброска тезисов по национальному и колониальному вопросам» ко II Конгрессу Коминтерна следующее, по существу, верное положение: «...чем более отсталой является страна, тем сильнее в ней мелкое земледельческое производство, патриархальность и захолустность, неминуемо ведущие к особой силе и устойчивости самых глубоких из мелкобуржуазных предрассудков, именно: предрассудков национального эгоизма, национальной ограниченности»40. Как показал Р. А. Ульяновский, это положение было снято в июле 1920 г. Лениным при работе над корректурой немецкого издания тезисов, так как в то время могло быть понято не вполне точно 4I. Неоценим вклад Ленина в общую теорию нации, в конкретную историю консолидации народностей многонациональной России в нации. Теперь уже нет сомнений в ошибочности ранее распространявшихся в науке взглядов, согласно которым казахи сложились в нацию до революции. Общепризнанно, что казахи стали нацией в условиях советского строя, нацией социалистической и что этот процесс был неразрывно связан с процессом строительства социалистического общества, минуя капиталистическую формацию. В этой связи стоит подчеркнуть значимость ленинских идей, построенных на знании конкретной этнической истории человечества и имеющих прямое отношение к этнической истории казахского народа в советскую эпоху. Смысл этих идей таков: а) национальные связи — не плоское, обычное продолжение связей родовых и земляческих; б) социально-экономические процессы не однозначны с этническими, но играют важнейшую роль в национальной консолидации, они разрушают родовые и земляческие связи и тем самым облегчают рождение и раз- 158
витие связей национальных; в) чувство национальной нетерпимости, «демон национального самолюбия и ненависти» (слова Михайловского, которого Ленин подверг критике) — не биологические качества, не сидят в крови людей, а порождение определенных экономических условий. Следовательно, при объяснении процесса консолидации казахской социалистической нации необходимо отличать комплекс этнических компонентов, на базе которых она сложилась, от преодоления, «снятия» связей родовых и земляческих, происшедших на основе коренных экономических, социальных преобразований, учитывать прогрессивные тенденции, превратившиеся в советское время в закономерность развития национальных отношений. Столь же необходимо принимать во внимание сближение наций, их подлинную дружбу и взаимопомощь, интернационализацию общественной жизни при одновременном расцвете экономики и культуры каждой нации — признаков, принципиально отличающих нацию социалистическую от буржуазной. Кстати, о буржуазной нации. Ленин на опыте истории доказал: «Нации неизбежный продукт и неизбежная форма буржуазной эпохи общественного развития»42. К сожалению, в исторической литературе еще встречаются высказывания, явно противоречащие этому ленинскому положению и правде истории. Так, в монографии А. Мнацаканяна, вышедшей в 1970 г., говорится: «Отнесение процесса образования наций к высшему периоду развития капитализма, а в России — концу XIX в., является грубым извращением истории образования наций. Это противоречит положениям Маркса, Энгельса, Ленина и их последователей. Нельзя смешивать известное положение Ленина о буржуазных нациях, которые действительно явились продуктом капитализма, с тем фактом, что нации как общественно- историческая категория существовали и до капиталистической формации... В эпоху феодального общества уже существовали нации, в эпоху капитализма они преобразовались в капиталистические нации, в 159
эпоху советского общественного строя сформировались советские, социалистические нации»43. Как же доказывается этот тезис? Ссылкой на высказывание Ленина о том, что монгольское иго, несомненно, связано с национальным вопросом44, рассуждениями о многовековой истории отношений угнетенных и угнетаемых наций, о древности культуры многих наций. Думается, что тезис А. Мнацаканяна и его доказательства не выдерживают критики. Автор игнорирует марксистское учение о динамике этноса и этнических процессов, опускает без всяких оснований такую, например, этническую категорию, как народность, типичную для эпохи феодализма, вольно или невольно ставит знак равенства между нацией и народностью и снимает качественные отличия между ними. Вырванные из контекста отрывки ленинских мыслей явно несопоставимы с общеметодологическими идеями Ленина по вопросу о нации. Мягко говоря, лишь натяжкой можно считать заявление о том, что историки относят появление наций к высшему периоду капитализма, в России же — к концу XIX в.; в научной литературе таких высказываний нет. Рецидивы антиисторических концепций нации, подобные упомянутой, свидетельствуют об актуальности продолжения и развития исследований по истории и теории наций и национального вопроса. Прямым ответом такого рода упрощенчеству является интересная теоретическая работа Ю. В. Бром- лея 45. Рассмотрев на современном этапе знаний предмет и перспективы этнографии как области исторического знания, ее стыки с гуманитарными дисциплинами, вопрос о формализации и семантике понятий, связанных с динамикой эпоса, автор ясно показывает роль экономических связей на разных ступенях развития человеческого общества и дает основания для более глубокого понимания известного ленинского положения: так как в формировании наций «руководителями и хозяевами этого процесса были капиталисты-купцы, то создание этих 160
национальных связей было не чем иным, как созданием связей буржуазных»46. Несколько слов о подходе Владимира Ильича к национальному языку угнетенных царизмом народов. Глубокое знание истории позволило Ленину объективно оценить значимость языка наций и народностей, языковых отличий и, исходя из учения о «двух культурах» в культуре каждой нации в классовом обществе и принципа полного равноправия наций и народностей при социализме, решить сложнейшую проблему языкового строительства, в частности применительно к народам, не прошедшим капиталистической стадии развития. Никаких привилегий ни одному языку, никакого, даже малейшего, момента принудительности. Категорическое нет — общегосударственному языку 47. И вместе с тем: «Проповедь полного равноправия наций и языков выделяет в каждой нации одни только последовательно-демократические элементы (т. е. только пролетариев), объединяя их не по национальности, а по стремлению к глубоким и серьезным улучшениям общего строя государства. Наоборот, проповедь «культурно-национальной автономии», несмотря на благие пожелания отдельных лиц и групп, разделяет нации и сближает на деле рабочих одной нации с ее буржуазией...»48. Так писал Ленин еще до революции. После победы Октября, с учетом уже свершенного, он имел все основания сказать: «Мы всячески помогаем самостоятельному, свободному развитию каждой народности, росту и распространению литературы на родном для каждого языке, переводим и пропагандируем нашу Советскую конституцию, которая имеет несчастье более чем миллиарду жителей земли, принадлежащих к колониальным, зависимым, угнетенным, неполноправным народностям, больше нравиться, чем «западноевропейская» и американская конституция буржуазно-« демократических» государств, укрепляющая частную собственность на землю и капитал, т. е. укрепляющая гнет немногочисленных «цивилизованных» капитали- 11-129 161
стов над трудящимися своих стран и над сотнями миллионов в колониях Азии, Африки и пр.»49. Более того, Ленин осудил отдельных работников просвещения, пытавшихся под флагом «единой школы» помешать трудящимся разных национальностей изучать родной язык: «У нас есть, например, в Комиссариате просвещения или около него коммунисты, которые говорят: единая школа, поэтому не смейте учить на другом языке, кроме русского! По- моему, такой коммунист, это — великорусский шовинист. Он сидит во многих из нас и с ним надо бороться»50. История культурной революции в Казахстане, расцвет казахского национального языка, расширение его общественных функций и вместе с тем неуклонное возрастание роли русского языка как средства межнационального общения и сближения народов, распространения достижений русской и мировой культуры — убедительное доказательство правоты ленинских обобщений, обобщений базировавшихся на опыте истории. Вся последующая история еще с большей силой доказала значимость ленинских идей. За время между переписями 1959— 1970 гг. численность казахского населения в республике увеличилась с 2724 тыс. до 4161 тыс. человек. Причем весьма характерно, что 98,8% казахов назвали родным языком казахский. В то же время на такой же добровольной основе 1741 тыс. казахов овладела русским в качестве второго языка, а 47 тыс. назвали его родным языком. Это ли не свободное сочетание без какого бы то ни было элемента принуждения процессов расцвета и сближения наций и народностей и торжество ленинских принципов подлинно свободного развития национальных языков! В своем учении о возможности «сокращенного» пути к социализму Ленин принимал во внимание и роль религиозного фактора. Далеко не случайно употребление в его трудах, письмах, подписанных им декретах и обращениях понятий «мусульмане», «мусульманские трудящиеся массы», «мусульман- 162
ские комбеды», наконец, ссылка на влияние мулл среди народов Востока. В своей телеграмме С. Орджоникидзе (2 апреля 1920 г.) он просил «действовать осторожно и обязательно проявлять максимум доброжелательности к мусульманам», а в письме Индийской революционной ассоциации (20 мая 1920 г.) приветствовал «тесный союз мусульманских и немусульманских элементов»01, «у валкая верования масс, требуя уступчивости, чуткости, Ленин в то же время требовал разъяснения массам классового, реакционного смысла мусульманской, как и любой другой религии, а также вредности разделения трудящихся на верующих и неверующих. Известно, что немалые трудности в Казахстане, как и в других республиках Советского Востока, представляло распространение идей научного социализма, выработка путей, средств, методов строительства нового общества, учет при этом общего и особенного, борьба с уже тогда появившимися, так называемыми «национальными моделями» социализма. Ленин установил, что основные закономерности построения общества, свободного от эксплуатации человека человеком,— быстрое индустриальное развитие, массовое производственное кооперирование, культурная революция — являются закономерными, обязательными и для народов, идущих к социализму, минуя капитализм. Вместе с тем Ленин раскрыл значимость посредствующих переходных звеньев, ступеней, мер, без которых переход от докапиталистических форм к социалистическим невозможен. «„Мы", авангард, передовой отряд пролетариата,— писал Ленин,— переходим непосредственно к социализму, но передовой отряд есть лишь небольшая часть всего пролетариата, который, в свою очередь, есть лишь небольшая часть всей массы населения. И чтобы „мы" могли успешно решить задачу нашего непосредственного перехода к социализму, для этого надо понять, какие посредствующие пути, приемы, средства, посо- 163
бия нужны для перехода докапиталистических отношений к социализму. В этом весь гвоздь»52. Ленину принадлежит заслуга раскрытия конкретного содержания этих посредствующих путей, приемов, средств, пособий, органически вошедших в его программу строительства социализма и приобретших общезначимый характер. В этом плане чрезвычайно важно ленинское указание о недопустимости искусственного форсирования социальных преобразований докапиталистической структуры. Напомним высказывание Ленина на VIII съезде РКП(б): «Что же мы можем сделать по отношению к таким народам, как киргизы (имелись в виду и казахи, тогда неправильно именовавшиеся киргизами.— Г. Д.), узбеки, таджики, туркмены, которые до сих пор находятся под влиянием своих мулл?... Можем ли мы подойти к этим народам и сказать: „Мы скинем ваших эксплуататоров?" Мы этого сделать не можем, потому что они всецело в подчинении у своих мулл. Тут надо дождаться развития данной нации, дифференциации пролетариата от буржуазных элементов, которое неизбежно»53. С позиции историка-марксиста Ленин требовал строжайшего учета особенностей той или иной страны и народа, вступивших на путь социальной революции и строительства справедливого общественного строя. «Безусловным требованием марксистской теории при разборе какого бы то ни было социального вопроса является постановка его в определенные исторические рамки, а затем, если речь идет об одной стране (например, о национальной программе для данной страны), учет конкретных особенностей, отличающих эту страну от других в пределах одной и той же исторической эпохи»54. Он полагал, что конкретные формы перехода к социализму разнообразны «в зависимости от тех условий, при которых начинается движение»55. Имелись в виду особенности экономического уклада и типа хозяйства, бытовые институты, степень подготовленности масс к преобразованиям, исторические традиции и т. д. 164
«Все нации,— утверждал Ленин,— придут к социализму, это неизбежно, но все придут не совсем одинаково, каждая внесет своеобразие в ту или иную форму демократии, в ту или иную разновидность диктатуры пролетариата, в тот или иной темп социалистических преобразований разных сторон общественной жизни. Нет ничего более убогого теоретически и более смешного практически, как „во имя исторического материализма1' рисовать себе будущее в этом отношении одноцветной сероватой краской...»56. Используя исторический опыт созидания в ходе революции и после ее победы, Ленин указывал, что «единство интернациональной тактики коммунистического рабочего движения всех стран требует не устранения разнообразия, не уничтожения национальных различий (это — вздорная мечта для настоящего момента), а такого применения основных принципов коммунизма (Советская власть и диктатура пролетариата), которое бы правильно видоизменяло эти принципы в частностях, правильно приспособляло, применяло их к национальным и национально-государственным различиям»57. Здесь он ставил задачу, еще не до конца решенную, во всяком случае, в казахстанской историографии: «Исследовать, изучить, отыскать, угадать, схватить национально-особенное, национально-специфическое в кон- кретных подходах каждой страны к разрешению единой интернациональной задачи...»58. Исходя из суровых уроков истории, Ленин решительно выступал против противопоставления общего и особенного в историческом процессе строительства социализма, он считал, что этой главной задаче должен быть подчинен национальный вопрос. В труднейшее для Советской страны время, накануне Брестского мира, он в статье «О революционной фразе» записал: «Что выше — право наций на самоопределение или социализм? Социализм выше. Позволительно ли из-за нарушения права наций на самоопределение отдавать на съедение Советскую 165
социалистическую республику, подставлять ее под удары империализма в момент, когда империализм заведомо сильнее, Советская республика заведомо слабее? Нет. Не позволительно. Это не социалистическая, это буржуазная политика»^. Позднее, в апреле 1921 г., горячо приветствуя советские республики Кавказа и выражая надежду, что их союз создаст образец национального мира, невиданного и невозможного при буржуазном строе, Ленин утверждал: «Но как ни важен национальный мир между рабочими и крестьянами национальностей Кавказа, а еще несравненно важнее удержать и развить Советскую власть, как переход к социализму. Задача трудная, но вполне исполнимая»60. Крылатой можно назвать ленинскую формулу, вобравшую в себя опыт истории человечества: «При всяком действительно серьезном и глубоком политическом вопросе группировка идет по классам, а не по нациям»61. Вероятно, будет оправданно, если в порядке постановки вопроса высказать некоторые соображения о степени изученности проблемы и расхождениях в оценке ее отдельных сторон. Историческое значение опыта строительства социализма в СССР для стран и народов всего мира, для развивающихся стран, избравших некапиталистический путь или социалистическую ориентацию, неоценимо и бесспорно. Этот опыт содержит важнейшие закономерные, общезначимые черты, необходимые для перехода к социализму любого народа, любой страны. Вместе с тем в науке поставлен вопрос о различии форм и условий, в которых шли к социализму казахский и другие народы СССР, минуя капитализм, с формами и условиями некапиталистического развития развивающихся стран Азии, Африки, Латинской Америки на современном этапе. Многие народы СССР, в том числе казахский народ, строили социалистическое общество, минуя стадию промышленного капитализма, в системе дик- 166
татуры пролетариата при направляющем руководстве Коммунистической партии, при прочном интернациональном союзе рабочих и крестьян-тружеников. Немалую роль в созидании нового строя сыграли факторы традиционных исторических, хозяйственных, культурных связей трудящихся разных национальностей, обусловленных территориальной близостью и вековыми контактами, школой совместной революционной борьбы. Нельзя также не учитывать, что переход казахского народа к социализму, минуя капитализм, как и весь процесс строительства социализма, происходил в СССР впервые при трудностях, обусловленных, в частности тем, что единственная тогда в мире страна Советов находилась в капиталистическом окружении. В развивающихся же странах, избравших ныне Некапиталистический путь, по крайней мере в большинстве из них, не наличествует государственное руководство пролетариата и марксистско-ленинской партии. Принимая, разумеется, во внимание из года в год растущие и крепнущие связи развивающихся стран с СССР и мировой системой социализма, с международным коммунистическим и рабочим движением, все же, очевидно, нельзя ставить знак тождества этих отношений с отношениями, например, Казахской и среднеазиатских республик с РСФСР и другими республиками внутри Союза ССР. Есть и другие качественные отличия, например в понимании принципов научного социализма. Поэтому, на наш взгляд, правильно следующее положение известного исследователя проблемы Р. А Ульяновского: «Представляется неправомерным встречающееся иногда в марксистской литературе стремление отождествить современные условия некапиталистического развития стран Азии и Африки с опытом МНР, с опытом среднеазиатских республик»62. С полным основанием сюда можно добавить и опыт перехода казахского народа к социализму. В казахстанской историографии встречаются несколько иные положения. Недавно вышла монография Д. Кшибекова, посвященная переходным об- 167
щественным отношениям63. Монография очень интересна, охватывает широкий круг вопросов, использует большой сравнительно-исторический материал по Советскому и зарубежному Востоку. Автор сделал удачную попытку выяснить семантику понятия «переходные общественные отношения» и их объективный характер, четка его позиция в таких вопросах, как «азиатский способ производства», суть патриархально-феодальных отношений в условиях кочевого и полукочевого хозяйства, советизация казахского аула и др. Вместе с тем постановка Д. Кшибековым вопроса о некапиталистическом пути развития и критика по этому поводу взглядов В. Л. Тягуненко, В. И. Соло- довникова и других ученых спорна. В книге говорится: «Некапиталистический путь развития — это не начальный этап строительства социализма и не предпосылка его, не связующее звено между докапиталистическими и социалистическими производственными отношениями, а переход к социализму экономически слаборазвитых стран, минуя стадию капитализма». Автор утверждает, что понятия «некапиталистический путь» и путь «к социализму, минуя капитализм» выражают одно и то же явление и их нельзя противопоставлять. Некапиталистическое развитие — это «своеобразный путь перехода к социализму экономически слаборазвитых стран, в которых рабочий класс не стал ведущей силой общества и не создана марксистско-ленинская партия». Далее ставится вопрос — что же значит некапиталистическое развитие без коллективизации сельского хозяйства, без социалистической индустриализации, без ликвидации эксплуататорских классов и эксплуатации человека человеком; и тут же следует ответ — ничего 64. Можно согласиться с тем, что некапиталистическое развитие — не связующее звено между докапиталистическими и социалистическими отношениями, что оно типично для ряда экономически слаборазвитых стран, где рабочий класс еще не стал ведущей силой, что нельзя это понятие противопо- 168
ставлять понятию перехода к социализму, минуя капитализм. Но помня об отмеченной разности экономических и политических условий в СССР и развивающихся странах, вряд ли правомерно считать оба рассматриваемых понятия однозначными. Разве одинаковы по своей классовой сути исходные пункты преобразований — социалистический Октябрь, охвативший многонациональную страну, включая регионы с преобладающей докапиталистической структурой, и социальные революции, свергнувшие иго колониализма, в развивающихся странах? Очевидно, нет. Так же, как и возникшие в многонациональной России или странах Азии, или Африки, избравших некапиталистический путь системы организации власти, темпы, характер, масштабы преобразований. Разве стоят практически сегодня на повестке дня в развивающихся странах, уже вступивших на некапиталистический путь, вопросы массовой коллективизации сельского хозяйства, социалистической индустриализации, ликвидации эксплуататорских классов и эксплуатации человека человеком, т. е. те самые социалистические меры, без которых, по мнению автора монографии, некапиталистическое развитие или переход к социализму ничто? Тема правильного учета отличий, более точно, не столько понятий, сколько реальных социально- экономических и политических процессов отчетливо прозвучала в выступлениях участников Международного совещания коммунистических и рабочих партий (Москва, июнь 1969 г.). В документе, принятом совещанием, «Задачи борьбы против империализма на современном этапе и единство действий коммунистических и рабочих партий, всех антиимпериалистических сил» ясно сказано: «Под воздействием революционных условий нашего времени возникли своеобразные формы прогрессивного общественного развития освободившихся стран, возросла роль революционно-демократических сил. Некоторые молодые государства вступили на некапиталистический путь — путь, который обеспечивает воз* 169
можностъ ликвидации отсталости, унаследованной от колониального прошлого, и создания условий для перехода к социалистическому развитию» (курсив наш.— Г. Д.) 65. Эту оценку некапиталистического пути не стоит игнорировать. В ней конкретно говорится о «возможности ликвидации отсталости» и «создании условий» для перехода к социалистическому развитию, а не о переходе к социализму. В этой связи должно заметить, что иногда в литературе при характеристике перехода казахского, как и других народов, к социализму акцент делается на развитии народного хозяйства и его темпах. Конечно, этот момент показателен и важен. Но не стоит забывать, что социалистический строй предполагает не только быстрое экономическое развитие, но и обязательно ликвидацию частной собственности на средства производства и эксплуатации человека человеком 66, национального гнета во всех его проявлениях и установление новых национальных отношений, коренное преобразование системы общественных отношений, победу социалистического демократизма. Кстати, очевидно, следует иметь в виду, что в исследованиях речь может идти о переходе к социализму казахского народа, а не Казахстана как понятия территориального или государственно-правового порядка. Ведь в Казахской республике в переходный к социализму период жили не только казахи, но и масса русских, украинцев, белорусов, уклад общественно-экономической жизни которых сравнительно давно знал мелкобуржуазные и капиталистические отношения. Историческая литература уже во многом наполнила общетеоретические положения о переходе казахского народа к социализму конкретно-историческим содержанием. Она достигла, несомненно, позитивных результатов в характеристике действия в Казахстане основных закономерностей переходного периода, в освещении того, как в своеобразной социально-экономической и политической обстановке осуществлялись социалистическая индустриализа- 170
дия, массовое кооперирование и коллективизация сельского хозяйства, культурная революция, какими были здесь темпы экономического и культурного строительства. Правильно подчеркнуто, что основной политической посылкой, исходным пунктом перехода казахского народа к социализму явилась Великая Октябрьская социалистическая революция. Неоспоримый факт активного участия казахских трудящихся б революции и гражданской войне, жертвы, принесенные ими во имя утверждения Советского строя,— достаточное доказательство свободного выбора народом альтернативы — социализм или капитализм в пользу социализма. Цели уничтожения национального гнета, национального возрождения оказались неотъемлемо, неразрывно связанными с целями социального освобождения, с целями построения социализма. Немало сделано в освещении и проблемы уровня общественно-экономического и политического развития казахского народа в канун Октября, пересмотрено и отброшено распространенное ранее положение об его извечной отсталости, «концепция» бесклассового характера общественных отношений аула. Показано, что советская национальная государственность была главным рычагом построения нового общества. Справедливо выделено в литературе большой значимости положение о том, что социально-экономический и культурный прогресс Казахской республики происходил не в изоляции, не в автаркии. Этот прогресс стал возможен только в составе федерации, в теснейшем государственном союзе Казахской ССР с братскими республиками, на основе равенства и дружбы народов, их помощи и взаимопомощи, социалистических национальных отношений, рожденных ленинской национальной политикой. Только объединение сил и ресурсов всех советских национальных республик в СССР, планово направляемая экономика, социалистическое разделение труда и кооперация производства, приближение промышленных предприятий к источникам 171
сырья, наиболее эффективное использование ресурсов в интересах всей страны и каждой республики обеспечили столь высокие темпы экономического, социального и культурного прогресса всех народов; Союза ССР, включая и казахский народ. Существование, укрепление и развитие многонационального социалистического государства компенсировали недостаточность в той или иной советской национальной республике ее внутренних возможностей для быстрейшего развития экономики и культуры, гарантировали защиту завоеваний революции от империалистической агрессии. Ликвидация экономического и культурного неравенства народов, их переход от феодализма к социализму, в частности казахского народа,— результат государственного объединения усилий всех народов Советской страны. На новый уровень поднялось изучение вопроса о советизации казахского аула 67. К. Нурпеисов в своей книге рассказал об истории строительства, укрепления и деятельности аульных Советов до массовой коллективизации, подтвердил еще раз доказательно, конкретно-исторически признанное большинством историков положение о том, что началом советизации следует считать победу Октября. Он правильно обратил внимание на то, что нельзя переносить социальные критерии пролетарских Советов центра на аульные Советы. Напомним, что В. И. Ленин многократно называл Советы на востоке страны, т. е. и в казахском ауле, в первые годы Советской власти Советами трудящихся. В последние годы историки в своих трудах стали глубже освещать вопросы партийного строительства в крестьянской среде Советского Востока. Они отметили не очень широко известный факт приема в партию в первые годы Советской власти верующих мусульман, рассказали о коренизации государственного аппарата, о раскрепощении женщин коренных национальностей, о постепенности и трудностях изживания норм шариата и обычного права в общественной и семейной жизни народов Советского 172
Востока. Но до сих пор нет обобщающих аналитических работ о «мусульманских комбедах», союзе Кошчи и других массовых крестьянских организациях. В исторической литературе подробно охарактеризована история ликвидации колониального наследия во всех сферах экономической, политической и культурной жизни ранее угнетенного царизмом и русской империалистической буржуазией казахского народа, особенно в земельном вопросе. В ней убедительно поставлен вопрос о союзе русского рабочего класса с национальным трудящимся крестьянством в масштабе всей страны (с учетом абсолютной и относительной малочисленности национальных рабочих кадров), о решающей роли такого союза в «сокращенном» пути казахского народа к социализму. Сделаны серьезные шаги в изучении социальной структуры казахского аула, выявлены его отличия от русской или украинской деревни, особенные черты форм и норм эксплуатации, дана количественная характеристика социальных групп, показаны их трансформация и сближение с социальными группами русской деревни, взаимодействие форм землепользования с типом хозяйства, специфика в Казахстане процесса национализации земли. На более высокую ступень поднялась плодотворная для науки дискуссия о характере аграрных преобразований на Советском Востоке в 20-х годах. Полезный обмен мнениями произошел на сессии научно-проблемного Совета по истории социалистического и коммунистического строительства в СССР, посвященной теме «В. И. Ленин и решение аграрного вопроса в СССР» (Москва, июнь 1969). В своих рекомендациях сессия признала целесообразным продолжить исследование темы и организовать ее специальное обсуждение68. Было продолжено, хотя историками и этнографами раздельно (причина — недостаточная координация), изучение структуры казахской общины, ее специфики в условиях, например, кочевого, полукочевого хозяйства или оседлого земледельческого казах- 173
ского хозяйства, масштабов и значения унаследованного от прошлого аграрного перенаселения. Анализ опыта социально-культурных преобразований национальной деревни показал, что партии и государству в конечном счете пришлось идти на ликвидацию общинно-родовых институтов (разумеется, без искусственного форсирования). Разложение казахской общины зашло так далеко, что она не могла стать базой для строительства социалистического уклада. Община в начале переходного периода являлась не антагонистом, а оплотом довольно сложного переплета докапиталистических и капиталистических форм и мешала прогрессу. Внимание ученых, и вполне оправданно, привлекали вопросы истории интенсификации типов сельского хозяйства, развития ирригации у земледельцев, изменения в соотношении скотоводства и полеводства. В то же время слабо изучена эволюция натурального строя аульных хозяйств отдельных регионов Казахстана к товарному хозяйству, в том числе в скотоводческих районах Центрального Казахстана или смешанных по формам хозяйства районах юга республики, постепенное преодоление кабально-ростовщических форм (включая и их законодательный запрет). Еще далеко не все материалы выборочных сельскохозяйственных переписей, бюджетных и социальных обследований в Казахстане 20-х годов вовлечены в научный оборот и обработаны. При рассмотрении истории советской торговой политики обычно верно констатируется, что ее цель состояла не в улучшении условий жизни рабочего класса за счет трудящегося крестьянства, а в удовлетворении насущных потребностей рабочих и крестьян, тем самым в укреплении союза основных классов советского общества. Но, очевидно, при характеристике перехода отставших в своем развитии народов следовало бы показать, что эта цель осуществлялась не путем удовлетворения нужд одного народа за счет другого, одной республики за счет другой. В противоположность дореволюционной по- 174
ре, когда одним из элементов колониального гнета была неэквивалентная торговля метрополии с колониями, советская торговая политика в переходный период отвечала требованиям национальной политики и ставила своей целью установить фактическое национальное равенство и в распределении. Намного расширилось и углубилось изучение вопросов творческого применения ленинского кооперативного плана к докапиталистическим отношениям. В литературе показаны возникновение и динамика всех форм (от простейших к производственным) кооперативного строительства в казахском ауле до и в период массовой коллективизации сельского хозяйства, совпадение во времени коллективизации и массового планового оседания, распространение переходных форм производственных кооперативов (ТОЗ, ТОЖ, малсерктик) с последующим по мере подготовленности переходом на устав сельскохозяйственной артели, как некоторые особенные черты утверждения социалистических производственных отношений в сельском хозяйстве Казахстана. Но еще явно недостаточно сравнительно-исторически сопоставлены уровни материального благосостояния и культуры, изменения в характере общественного потребления, социально-бытовых потребностях народа при переходе от докапиталистических отношений к социалистическим. Как видно из обзора, советская историческая наука немало сделала в изучении проблемы перехода казахского народа к социализму, минуя капитализм. Но многое еще ждет своего решения, требует продолжения исследований и обмена мнениями. Это тем более важно, что проблема становится все более актуальной и научно, и политически. Правдивое прочтение истории с позиций ленинизма в современной обстановке существования двух противоположных по своему классовому содержанию социально-экономических и политических систем — империализма и развитого социализма — ясно свидетельствует о преимуществах социализма. 17&
Советский опыт приобретает все большую притягательную силу, все большую международную значимость, оказывает громадное воздействие на весь ход мировой истории. Интерес к этому опыту постоянно растет. Не так давно в Нигерии побывала делегация советских писателей. Один из ее членов — Ю. Нагибин — рассказывает такой интереснейший, не случайный, а типичный факт. Когда делегация приехала к заместителю главы нигерийского правительства, то первый его вопрос был о колхозах. Как выяснилось, группа крестьян из Нигерии, побывавшая в СССР, заимствовала в советских колхозах систему коллективной обработки земли с распределением доходов по трудодням, хотя средства производства у них еще не обобществлены. Разве это не подтверждение ленинского предвидения о повторяемости «русского образца» при строительстве нового общества у народов всех континентов? У Ю. Нагибина были все основания в заключение сказать: «Я испытал странное удивленно-взволнованное чувство: за тысячи верст от родимого дома, в сказочном дворце, где за окнами фаянсовая лазурь небес и зелень манговых деревьев и летают райские птицы... будто на гумне или на завалинке в рязанской глубинке звучат слова: „трудодень", „неделимый фонд", „бригада", „предколхоза"...»69. Это ли не свидетельство торжества идей Ленина, который еще летом 1919 г. в письме «Товарищам коммунистам Туркестана» прозорливо отметил: «Для всей Азии и для всех колоний мира, для тысяч и миллионов людей будет иметь практическое значение отношение Советской рабоче-крестьянской республики к слабым, доныне угнетавшимся народам»70.
Глава четвертая В творческой лаборатории В. И.Ленина. Из истории подготовки постановления ЦК РКП (б) „Об основных задачах РКП (б) в Туркестане" (июнь 1920 года) Еще задолго до Великой Октябрьской социалистической революции В. И. Ленин постоянно и глубоко интересовался положением дел в Казахстане и Средней Азии, изучал историю народов Востока России по литературе и первоисточникам. Ему были известны, например, данные Всероссийской переписи населения 1897 г. по Степному, Туркестанскому краям, Оренбургскому генерал-губернаторству. Он подверг критическому разбору книгу либерального экономиста А. Кауфмана по вопросам истории, организации переселения и колонизации в Казахстане и Средней Азии1, обработал сведения о земельном вопросе в Уральской, Тургайской, Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской и Сырдарьинской областях, содержавшиеся в книге Г. Деморина «Персидский вопрос и война»» (Париж, 1916)2. При подготовке своего классического труда «Империализм, как высшая стадия капитализма» В. И. Ленин изучил громадную литературу, в том числе сделал выписки из книг П. Е. Кузнецова «Борьба цивилизаций и языков в Центральной Азии» (Париж, 1912), О. Гетча «Русский Туркестан и тенденции современной русской колониальной политики» (Берлин, 1913). Он интересовался содержанием работ Н. П. Остроумова «Мир ислама. Его прошлое и будущее» (Ташкент, 1912), К. Абазы «Завоевание Тур- 12-129 177
кестана. Рассказы из военной истории» (СПб., 1902) и многих других 3. К сожалению, еще нет полной библиографии изученных или просмотренных Лениным книг и статей по истории Казахстана. Но даже те сведения, которые накоплены наукой, позволяют утверждать, что Ленин был хорошо знаком со многими публикациями и исследованиями по истории и экономике Казахстана и Средней Азии, с материалами по этим вопросам в дореволюционной периодике. После победы социалистической революции круг литературы и источников, включая картографический материал, по казахстанско-среднеазиатской проблематике (она тогда отчетливо не различалась по республикам), с которой знакомился Ленин, неизмеримо расширился. Ежедневно на имя Ленина поступали сотни писем, информации, отчетов, кроме того, в его кремлевском кабинете находилась карта- схема расположения войск противника в Ферганском и Семиреченском районах Туркестанского и Восточного фронтов и Восточной Сибири. В. И. Ленин всегда стремился быть в курсе положения дел в стране, поэтому в его библиотеке имеется много выходивших тогда книг и брошюр. Так, в нее вошли опубликованные материалы переписей 1920 г. в Туркестане, стенографические отчеты съездов Советов Туркреспублики, Туркэкосо, фотоальбом «История революции в Туркестане (1917— 1921)», постановления съездов КП Туркестана. Отметим также книгу В. Свешникова «Батраки. Туркестанские колониальные рассказы» (Ташкент, 1922), в которой Д. Фурманов выделил, например, «ужасающее издевательство над киргизом Худай-Бергеном крестьянина-колонизатора». Он подчеркнул, что автор «знает быт, знает, понимает и местами («Трагедия в барханах»)... уверенно, верно передает условия жизни и психологию представителей коренного населения»5. Важнейшим источником информации для В. И. Ленина были постоянные встречи с представителями партийных и государственных организаций Ка- 178
захской и Туркестанской республик (А. Джангиль- диным, С. Пестковским, Т. Рыскуловым, В. А. Ра- дус-Зеньковичем и другими). Вот что рассказывает об одной из таких встреч первый председатель Кир- ревкома С. Пестковский. Весной 1921 г. он вместе с С. Г. Арганчеевым и М. Аитовым беседовали с Владимиром Ильичем. рассказали ему о насилиях, чинимых баями. «Ильич,— говорится в воспоминаниях,— внимательно слушал и задал товарищам казахам ряд вопросов с целью выяснения экономического влияния баев. Он сказал: „Очевидно, вам придется раньше или позднее поставить вопрос о перераспределении скота4*. С. Пестковский заключает: «Ильич оказался пророком, ибо действительно в 1928 г, началось перераспределение скота в Казахстане»6. Попытаемся заглянуть в лабораторию ленинской творческой мысли на примере подготовки одной из важнейпшх партийных директив — постановления ЦК РКП(б) «Об основных задачах РКП(б) в Туркестане» (июнь 1920 г.). Этот партийный документ имел прямое отношение к деятельности партийных и советских организаций Казахской АССР (в Туркестанской же АССР в это время жило свыше 700 тысяч казахов), поэтому он чрезвычайно важен для казахстанской историографии. 29 июня 1920 г. ЦК РКП(б) принял постановления о задачах РКП(б) в Туркестане, об организации власти в Туркестане, утвердил инструкции Туркко- миссии и решение о партийном строительстве в Туркестане, объединенные под общим названием «Об основных задачах РКП(б) в Туркестане»7. В подготовке этого важнейшего документа, определявшего политику партии в многонациональной Туркестанской Советской республике, В. И. Ленин принимал непосредственное участие. Постановление ЦК РКП(б) сыграло исключительно важную роль в деятельности местных партийных организаций Туркестанской и Казахской республик, в вовлечении трудящихся казахов, узбеков, киргизов, туркменов, таджиков, каракалпа- 179
ков в советское строительство, в укреплении советской национальной государственности, в разрешении аграрного вопроса, в борьбе с уклонами в сторону великодержавного шовинизма и местного национализма. Историческое значение постановления ЦК РКП(б) от 29 июня 1920 г. уже не раз отмечалось в литературе. О нем говорится в изданных за последние годы сводных обобщающих трудах по истории партийных организаций советских среднеазиатских республик. Ценные сведения о подготовке этого постановления содержатся в статье В. П. Николаевой «Турккомиссия как полномочный орган ЦК РКП(б)»8, в коллективных трудах по истории коммунистических организаций Средней Азии, монографиях А. И. Зевелева, В. М. Устинова, Б. В. Лунина и др.9. Но в них специально не рассмотрено (поскольку авторы не ставили перед собой такой задачи) то, чем были вызваны замечания и предложения В. И. Ленина, не прослежено, как в соответствии с ленинскими указаниями изменился проект постановления ЦК партии. Не подчеркнуто также и то, что в своем докладе по национальному и колониальному вопросам на II конгрессе Коминтерна Ленин, учитывая хорошо знакомый ему исторический опыт партийного и советского строительства в Туркестане, продолжал и развивал идеи и положения, высказанные им при подготовке постановления ЦК РКП(б) от 29 июня 1920 г. Основными источниками для такого рассмотрения темы послужили проект решения Политбюро ЦК РКП(б) с замечаниями В. И. Ленина (впервые опубликованные в XXXIV и XXVI Ленинских сборниках). Весна 1920 года. Советский народ, руководимый Коммунистической партией, напрягает все силы, чтобы добиться окончательной победы в войне, навязанной ему интервентами, белогвардейцами, националистами. Д80
Чрезвычайно сложной и трудной была тогда обстановка в Средней Азии и южных районах Казахстана. Только что были ликвидированы Закаспийский и Семиреченский фронты, но во многих районах, в частности в Фергане, действовали крупные басмаческие банды, организованные империалистическими кругами и получавшие оружие извне. Хивинская Народная Советская республика продолжала борьбу с силами феодальной реакции. В Бухаре еще господствовал деспотический феодальный режим. Бухарский эмир готовился к нападению на Советский Туркестан. Внутри же эмирата назревала народная советская революция, нарастало революционное движение трудящихся масс. В кишлаке и ауле еще преобладали докапиталистические, патриархально-феодальные отношения, «родовой быт». Не были искоренены полностью последствия колонизаторской политики царизма в земельном вопросе; значительная часть лучших земель еще находилась в руках кулаков. Осуществление политики Коммунистической партии в Туркестанской республике имело громадное значение не только для укрепления Советской власти в Туркестане, но и для развития революционного и национально-освободительного движения на всем Востоке. Туркестанская АССР становилась своего рода опытным полем, на которое с надеждой смотрели все народы Востока. Центральный Комитет партии принимал серьезные меры для развития партийной и советской работы на восточных окраинах страны. 21 февраля 1920 г. ЦК РКП(б) утвердил «Циркулярное письмо по восточному вопросу», направленное всем партийным организациям восточных районов, политуправлениям фронтов и политотделам армий, действовавших на Востоке. ЦК указывал, что партийным организациям следует в первую очередь сплотить пролетариат и деревенскую бедноту, привлечь их в ряды партии, профсоюзов, в Советы и что в своей практической деятельности они обязаны учитывать 181
значение национального и религиозного вопросов в жизни народов Востока. В письме подчеркивалось, что коммунисты должны сочувственно относиться к стремлению трудящихся угнетенных в прошлом народов к национальному самоопределению на основе советского строя и укреплять при этом союз с Советской Россией, ибо отдельные советские республики на Востоке «не могут существовать без тесного союза, военного и экономического объединения с Российской Советской Федеративной Социалистической Республикой». ЦК еще раз напомнил партийным комитетам, что в партийных организациях «не делается никакой разницы между мусульманами и русскими», что «партийная работа должна носить отчетливый интернациональный характер, должна подчеркивать необходимость тесного союза мусульманских трудящихся масс с Советской Россией»10. Последовательно проводя в жизнь ленинскую национальную политику, коммунисты Туркестана многое сделали для ликвидации тяжелого наследия царского колониального режима, упрочения советской государственности в крае, пропаганды идей равенства и братства народов. Их деятельность способствовала развитию дружественных отношений народов Туркестана с русским и другими народами нашей страны. Росли политическое сознание и активность трудящихся. При прямой государственной помощи правительства РСФСР, возглавляемого В. И. Лениным, постепенно стало восстанавливаться разрушенное в годы иностранной военной интервенции и гражданской войны народное хозяйство Туркестана. Но Коммунистическая партия Туркестана — один из самых молодых отрядов РКП(б) — еще не имела достаточного опыта и политической закалки; невелико в ней было число коммунистов — представителей коренных национальностей. Местные партийные организации не всегда умело применяли основные принципы политики Коммунистической 182
партии к своеобразным условиям отсталого многонационального края, допускали в работе ошибки и просчеты. Сказывалось и то, что в ходе гражданской войны Туркестан был дважды отрезан от Центральной России. В партийной организации республики существовали великодержавно-шовинистический и националистический уклоны, мешавшие деловой повседневной работе по преодолению колониального прошлого, сплочению трудящихся всех национальностей вокруг интернационального знамени коммунизма. Уклонисты в сторону великодержавного шовинизма игнорировали особенности исторического прошлого, социально-экономических отношений, быта, не считались с различиями в языке и культуре народов Туркестанской АССР, механически копировали мероприятия партии и Советского государства, которые проводились в центральных районах России, находившихся на более высокой ступени общественно-экономического развития. Великодержавно-шовинистический уклон, получивший в Туркестане название колонизаторского, представлял в то время главную опасность. Но не менее опасен для социалистического строительства, для укрепления дружбы народов Туркестана с русским и другими народами нашей страны был и уклон в сторону местного национализма. Всячески преувеличивая значение особенностей экономики и быта местного населения, отрицая наличие классовых противоречий в ауле и кишлаке, национал-уклонисты абсолютизировали национальную специфику, стремились отгородиться от русского рабочего класса. Отвергая общие закономерности социалистического строительства, они не хотели видеть того, что сближает трудящихся казахов, киргизов, узбеков, туркмен, таджиков с русскими трудящимися, выискивали лишь то, что может их разъединить. Борьба с уклонистами отвлекала силы здорового ядра Коммунистической партии Туркестана от 183
практической деятельности по восстановлению на- родного хозяйства. Много сделала для ликвидации недостатков в партийной, советской и хозяйственной работе в Туркестане, для преодоления великодержавно-шовинистического и националистического уклонов Турккомиссия ВЦИК и СНК РСФСР. Особенно большое значение имело решение Турккомис- сии об объединении всех коммунистических организаций республики — мусульманских коммунистических секций, руководимых Мусульманским бюро (Мусбюро), Компартии Туркестана, возглавляемой краевым комитетом,— в единую, интернациональную по составу, Коммунистическую партию Туркестана. Однако деятельность уклонистов не прекращалась. Очень остро стоял вопрос о взаимоотношениях Туркестанской республики с РСФСР. Национал-уклонисты требовали коренного пересмотра этих отношений. 14 апреля 1920 г., сообщая В. И. Ленину о военном и политическом положении в Туркестане п, М. В. Фрунзе констатировал «напор националистической струи», которая особенно стала сказываться после принятого V конференцией КПТ (январь 1920 г.) по настоянию национал-уклонистов ошибочного решения о создании так называемой «Тюркской партии» и «Тюркской республики», что, по сути, вело к отрыву партийной организации Туркестана от РКП(б), а Туркестанской республики — от Советской России. М. В. Фрунзе указывал на наличие в партийной организации Туркестана двух группировок, одна из которых «сильно окрашенная цветом так называемого „колонизаторства"»; другая, представляемая «кучкой мусульманской мелкобуржуазной интеллигенции, выдающей себя за выразителей мнения всей многонациональной массы туркестанского мусульманства». Фрунзе отмечал, что между линией партии и взглядами национал-уклонистов существуют расхождения принципиального характера по вопросам взаимоотношений между Туркестанской АССР и РСФСР 12, между Туркко- миссией и ТуркЦИКом, о задачах и методах пар- 184
тийной и советской работы в Туркестане. М. В.Фрунзе считал крайне желательным, чтобы ЦК РКП(б) дал указания по этим вопросам. В течение мая—июня 1920 г. в ЦК РКП(б) детально изучалась постановка партийной и советской работы в Туркестане. Для обсуждения и решения вопроса о ее формах и методах, об основных задачах партии в Москву прибыли члены Турккомиссии Я. Э. Рудзутак и Ш. 3. Элиава. Одновременно приехали и представители национал-уклонистов. Они представили в ЦК свои предложения о ликвидации Турккомиссии, деятельность которой якобы противоречит автономии Туркестана. Политбюро ЦК РКП(б) создало комиссию для подготовки проекта постановления ЦК 13. В. И. Ленин ознакомился с материалами о положении дел в Туркестанской республике, беседовал с представителями Турккомиссии 14. 13 июня он сделал свои замечания на проект постановления ЦКГ подготовленный комиссией Политбюро ЦК, указав, что предложения Т. Рыскулова, по его мнению, нужно отклонить, а проект комиссии Политбюро принять с изменениями 15. Предложения Т. Рыскулова были отклонены. Комиссия Политбюро ЦК переработала проект с учетом ленинских замечаний. Владимир Ильич прочитал его и 22 июня внес в Политбюро ЦК свой проект постановления, который в тот же день с незначительными изменениями был принят 16. 29 июня 1920 г. на основе ленинских документов ЦК РКП(б) принял постановление «Об основных задачах РКП(б) в Туркестане», состоявшее из четырех упомянутых директивных документов. Какие же замечания сделал Владимир Ильич на первом проекте постановления? Основной задачей Коммунистической партии в Туркестане комиссия считала ликвидацию последствий империалистической политики царизма во взаимоотношениях между народами, которые еще не были изжиты в 1920 г. нередко из-за того, что местные советские органы не всегда действовали умело 18&
и правильно, что вызывало недовольство коренного населения 17. Но этим основные задачи РКП(б) в Туркестане, конечно, не исчерпывались. Нужно было ликвидировать его отсталость, обеспечить переход от господствовавших в ауле и кишлаке докапиталистических, патриархально-феодальных отношений к социализму. Решающую роль при этом должны были сыграть советская организация власти, братская помощь русского рабочего класса, руководство Коммунистической партии. На проекте комиссии ленинских замечаний по данному вопросу нет. В окончательном же тексте постановления ЦК РКП(б) от 29 июня 1920 г. записано в дополнение к проекту комиссии, что одной из основных задач партии в Туркестане является ликвидация «патриархально-феодального наследия, сохранившегося в общественных отношениях туземного населения, в целях введения Советов трудящихся, каковые Советы должны обеспечить население от всякой эксплуатации и осуществить союз с республиками, в которых пролетариат в состоянии проводить переход к коммунизму»18. Если сопоставить указанное положение с высказываниями Владимира Ильича на II конгрессе Коминтерна, проходившем спустя месяц с небольшим, то легко убедиться, что они очень близки. Еще в первоначальном наброске тезисов по национальному и колониальному вопросам для II конгресса Коминтерна, составленном 5 июня 1920 г., т. е. в момент подготовки постановления ЦК о задачах партии в Туркестане, В. И. Ленин обращался к товарищам с просьбой высказать свое мнение, в частности, по следующим тезисам: «Борьба с панисламизмом... Киргизстан. Туркестан, его опыт»19. Свои тезисы В. И. Ленин направил группе партийных работников, в частности, по ним сделал свои замечания И. В. Сталин 20. С ними были ознакомлены работники Туркестана, Башкирии, Казахстана и других республик и областей. Против основных положений В. И. Ленина выступили националисты ДЗ. Валидов, А. Байтурсунов и др. 16 июня 1920 г. :186
фни послали В. И. Ленину письмо 21, в котором, по существу, ставили знак равенства между политикой Советской власти и колонизаторской политикой царизма. Авторы письма заявляли, что разделение Туркестана на советские национальные республики будет искусственным, и, обманывая партию, утверждали, что панисламизм не представляет никакой опасности, а они сами якобы уже давно являются его критиками. При этом они ссылались на свои выступления, например, в газете «Казак» — печатном органе, выражавшем взгляды казахских буржуазных националистов. Письмо еще раз наглядно показало, насколько глубоки и серьезны расхождения взглядов В. И. Ленина и Турккомиссии, с одной стороны, и националистических элементов, с другой, в оценке исторической обстановки в Туркестане. Продолжая готовиться к докладу на II конгрессе Коминтерна, Ленин вновь и вновь изучал опыт советского социалистического строительства в Турк- республике. 22 июня 1920 г. в проекте постановления Политбюро ЦК РКП(б) о Туркестанской республике он, в частности, записал: «Общей задачей ставить свержение феодализма...» (курсив наш.— Г. Д.) 22. Прошло немного времени, и в докладе по национальному и колониальному вопросам В. И. Ленин отмечал, что в докапиталистических условиях в таких отсталых странах, как Туркестан, Коммунистическая партия взяла на себя роль руководителя. Несмотря на колоссальные трудности, практические результаты работы показали, говорил В. И. Ленин, что и там, где почти нет пролетариата, «можно пробудить в массах стремление к самостоятельному политическому мышлению и к самостоятельной политической деятельности», что «крестьяне, находящиеся в полуфеодальной зависимости, отлично могут усвоить идею советской организации и осуществить ее на деле», она проста и «может быть применяема не только к пролетарским, но и к крестьянским феодальным и полуфеодальным отношениям». Здесь же Ленин высказывает гениальное положение: «...с 187
помощью пролетариата передовых стран отсталые страны могут перейти к советскому строю и через определенные ступени развития — к коммунизму, минуя капиталистическую стадию развития»23. Подчеркивая необходимость дальнейшего вовлечения трудящихся Казахстана в советское строительство, в управление государством, В. И. Ленин в своих замечаниях от 13 июня 1920 г. на проект постановления ЦК возвращается к упомянутому наброску тезисов по национальному и колониальному вопросам на II конгрессе Коминтерна и указывает, что нужно «способы борьбы с духовенством и панисламизмом и с буржуазно-националистическим движением особо разработать. Особенно верно»24. Это были средства подхода к реализации великой ленинской идеи о возможности перехода отставших в своем развитии народов к социализму, минуя капитализм, идеи, которую Ленин продолжал разрабатывать перед II конгрессом Коминтерна. Высказывая эту идею, Ленин, безусловно, опирался и на хорошо знакомый ему туркестанско-ка- захстанский исторический опыт. Положения, выдвинутые им на II конгрессе Коминтерна, прямо перекликались с цитированным отрывком из постановления ЦК РКП(б) от 29 июня 1920 г. о ликвидации патриархально-феодального наследия у народов Туркестана, о роли Советов в Туркестане, о тесном союзе с развитыми советскими республиками, где рабочий класс строил новое общество, свободное от эксплуатации. Поэтому, очевидно, положение о ликвидации патриархально-феодального наследия, сохранившегося в общественных отношениях народов края, было включено в постановление ЦК РКП(б) в качестве одной из основных задач партии в Туркестане в результате указаний В. И. Ленина. Чтобы уничтожить последствия колонизаторской политики царизма, комиссия Политбюро ЦК РКП(б) предлагала земли, отмежеванные переселенческим управлением или захваченные переселенца- 188
ми сверх трудовой нормы, обратить в фонд наделения казахских и киргизских крестьян, прежде всего участников восстания 1916 г., бежавших после его подавления в Синьцзян и затем возвратившихся ни родину. За крестьянами-переселенцами земли сохранялись в размере трудовой нормы. Предполагалось также выселить из Туркестана бывших чиновников царской полиции, жандармерии, охранки, управляющих крупными имениями, промышленными предприятиями, спекулянтов и т. д. Одновременно в порядке перераспределения партийных сил, в целях укрепления и очищения партийной организации республики комиссия рекомендовала откомандировать в распоряжение ЦК ве- ликодержавно-шовинистически настроенных работников и произвести в центре мобилизацию нескольких сот коммунистов для работы в Туркестане. Эти меры, говорилось в проекте, должны проводиться в жизнь с неуклонной твердостью. Но Владимир Ильич считал их недостаточными. На проекте комиссии Ленин записал: «А уравнять их земли?» (курсив наш.— Г. Д.)2Б. Там же, где в проекте говорилось о выселении враждебных Советской власти элементов, сделана ленинская пометка: «А кулаков, 1 из 10!» В своем проекте постановления от 22 июня 1920 г. В. И. Ленин снова подчеркнул, что нужно уравнять землевладение крестьян-переселенцев и местного населения, нанести решительный удар кулачеству — «разбить, выселить и подчинить себе кулаков русских энергичнейшим образом»26. Эти замечания Ленина носили принципиальный характер. В конце XIX в. и особенно в начале XX в. в Казахстан и в Туркестан, в частности в Семире- ченскую и Сырдарьинскую области, переселились десятки тысяч русских и украинских крестьян. В большинстве это были бедняки и середняки, страдавшие в родных местах от безземелья и малоземелья. Тяжким был их путь в далекий край, куда они добирались, часто почти полностью лишившись имущества. Несмотря на то, что царская администрация практически не оказывала помощи пересе- 189
ленцам, они в значительной своей части все же оседали здесь. Переселенцы осваивали под посевы новые земли, строили селения, вступали в дружественные отношения с местным населением. Переселилось сюда и немало кулаков, всячески поддерживаемых царской администрацией. Изымая лучшие земли у коренного населения, царизм предоставлял всевозможные привилегии в землепользовании кулачеству и казачеству. Такая политика, естественно, вызывала протест и возмущение народных масс. Этим пытались воспользоваться националисты. Они выдвинули требование выселить всех русских и украинских крестьян из Казахстана, Туркестана независимо от их социального положения. Но осуществление их вредных и опасных требований противоречило интересам как коренных народов Туркестана, так и русских и украинских трудящихся края, интернационалистической идее дружбы народов, лежащей в основе национальной политики Коммунистической партии, самой природе Советского строя, перспективам развития экономики и культуры богатого, но в то время отсталого района страны. Последовательно выкорчевывая остатки колониального прошлого, решительно подавляя сопротивление кулачества и казачьей верхушки, уничтожая все их привилегии, Коммунистическая партия одновременно защищала и интересы трудового переселенческого крестьянства. Если учесть эту весьма сложную обстановку, становится особенно ясным громадное значение ленинского замечания об уравнении прав коренного населения и переселенческого крестьянства на землю. Оно рассекало гордиев узел в земельном вопросе. Выдвигая в качестве главной задачи уничтожение последствий колонизаторской политики привилегий в землепользовании и наделение землей коренного населения, предложение Владимира Ильича об уравнении прав на землю вместе с тем охраняло трудовое переселенческое крестьянство от выселения из уже освоенных и обжитых ими районов. 190
В соответствии с предложением Ленина в постановление ЦК РКП(б) были включены следующие дополнительные директивы: «В основу наделения земледельческих туземных хозяйств положить принцип уравнения с русскими крестьянами. Кочевое хозяйство должно быть обеспечено не только кочевьем, но и пашней, обеспечивающей переход к оседлому, земледельческому хозяйству. Переход к земледельческому хозяйству должен быть обеспечен государственными субсидиями, агрономической помощью и т. п.». Кроме того, ставились задачи наделения землей безземельных, уравнения коренного населения с русским в продовольственном отношении и: принятия мер к улучшению снабжения его продо^ вольствием, к развитию местной кустарной промышленности. Постановление также требовало от местных партийных и советских органов принять необходимые меры, чтобы разбить кулацкие организации, разоружить кулаков и лишить их возможности влиять на советское и хозяйственное строительство 27. Как видим, даже простое изложение новых разделов постановления ЦК РКП(б) составляет развернутую программу решения исторической задачи перехода народов Казахстана и Средней Азии от докапиталистических отношений к социализму, минуя капитализм. Эта программа нашла свое закрепление и развитие в решениях X и XII съездов партии по национальному вопросу, IV совещания ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик и областей 28 и в других важных, партийных и советских документах 20-х годов. Самостоятельный раздел в проекте комиссии Политбюро ЦК был посвящен организационным взаимоотношениям центра с Туркестанской республикой. Вокруг этого вопроса, как отмечалось, шла острая борьба с национал-уклонистами. В проекте предлагалось сохранить Турккомиссию как постоянный орган, представляющий ВЦИК, Совнарком РСФСР и ЦК РКП(б), возложив на нее управление теми областями государственной жизни, которые 19£
составляют исключительную компетенцию федерации (внешние сношения, внешняя торговля, военное дело), контроль за проведением в действие декретов и директив центра, их приостановление или изменение в целях приспособления к местным экономическим и бытовым условиям, согласование и размежевание интересов отдельных национальных образований. В проекте указано, что народные комиссары путей сообщения, почты и телеграфа назначаются по соглашению между ТуркЦИКом и соответствующими наркоматами Российской Федерации, нарком финансов избирается ТуркЦИКом и утверждается Наркомфином РСФСР. Декреты правительства РСФСР по линии наркоматов путей сообщения, почт и телеграфа распространялись и на Туркестан. Бюджет Туркреспублики, одобренный Турккомиссией, входил в бюджет РСФСР. Туркестанский совнархоз и продовольственные органы, говорилось в проекте, действуют в пределах планов, установленных ВСНХ и Наркомпродом РСФСР. Во всех остальных вопросах полнота власти принадлежит ЦИКу и Совнаркому Туркестанской республики. Предложения комиссии в целом не вызвали возражения В. И. Ленина. Но он сделал ряд весьма существенных замечаний, которые, как и замечания по земельному вопросу, имели принципиальное значение. Против раздела, характеризующего функции Турккомиссии, Ленин записал: «По соглашению с ТуркЦИКом и ТурСНК — верховный орган Всероссийский Ц И К»29. Это же замечание относилось к назначению наркомов путей сообщения, почт и телеграфа. Далее В. И. Ленин намечает комплекс мер, которые, по его мнению, необходимы для укрепления советской государственности в Туркестане. Он предлагает включить в постановление положения, предусматривающие все большее участие Коммунистической партии Туркестана (при контроле за ее составом) в управлении, в организации советского строительства и укреплении советской государст- 192
венности, все более широкое привлечение массы трудящихся крестьян коренного населения к управлению государством и расширение полномочий ЦИК и СНК Туркреспублики на условиях проверки опытом, жизнью. В. И. Ленин считал целесообразным еще раз продумать формы и методы участия трудящихся Туркестана (как он выражался, «способы участия») в управлении государством. Он предлагал также вменить в обязанность Турккомиссии «систематически срабатываться» с ЦИКом и СНК Туркреспублики, участвовать в их работе, запрашивать их заключения по своим предложениям и постепенно вводить в дела Турккомиссии, предоставляя решение всех (или главных) спорных вопросов ЦК РКП(б) и ВЦИК 30. Обобщая поступившие в ЦК РКП(б) данные о советском строительстве в Туркестане, учитывая, что там действовало немало чрезвычайных временных организаций (появление которых было вызвано условиями гражданской войны), и развивая ранее высказанные положения, В. И, Ленин в своих предложениях от 22 июня 1920 г. ставил задачу — постепенно, но неуклонно осуществлять передачу власти местным Советам трудящихся, работу которых должны направлять коммунисты. Он разъяснял, что нельзя разрешать Турккомиссии изменять декреты местных советских органов, не запрашивая ТуркЦИК, ТуркСНК и Центр 31. Замечания и пожелания В. И. Ленина, в которых проявилась его забота о трудящихся Туркестана и их советской национальной государственности, были учтены при подготовке постановления ЦК РКП(б) от 29 июня 1920 г. Характерно, что даже заголовок этого раздела «Организационные взаимоотношения Центра с Туркреспубликой» был заменен на другой — «Об организации власти в Туркестане». В постановление был включен новый тезис: председатель ВСНХ и наркомпрод Туркреспублики назначаются ТуркЦИКом по соглашению с ВСНХ и Наркотйпродом РСФСР. 13-129 193
ТуркЦИКу поручалось приступить к переустройству административно-территориального деления республики в соответствии с национальным составом населения. При этом предлагалось обеспечить в вопросах самоуправления и народного образования полное соблюдение интересов коренного населения, чтобы не дать оснований для национальных трений 32. С учетом замечаний В. И. Ленина были подготовлены еще два документа ЦК: инструкция Турк- комиссии и решение о партийном строительстве в Туркестане (в первоначальном проекте комиссии Политбюро ЦК РКП(б) их не было). В инструкции сказано, что перед утверждением бюджета республики Турккомиссия должна запросить согласие Наркомфина РСФСР. Если комиссия считает необходимым приостановить вступление в действие или заменить применительно к туркестанским условиям какие-либо декреты правительства РСФСР, то она должна запросить ВЦИК и СНК РСФСР, дав одновременно свое заключение по этим вопросам ТуркЦИКу и ТуркСНК. Если же инициатива такого рода ходатайства принадлежит ЦИК или СНК Туркестанской республики, то Турккомиссия передает ходатайство в Москву со своим заключением. Каждые две недели Турккомиссия обязывалась сообщать ЦК РКП(б) и СНК РСФСР о ходе выполнения постановления ЦК «Об основных задачах РКП(б) в Туркестане»33. Центральный Комитет РКП(б) признал необходимым объединение всех парторганизаций Туркестана в единую Коммунистическую партию Туркестана со своим ЦК на правах областного комитета. Эта директива положила конец попыткам национал- уклонистов создать так называемую «Тюркскую компартию», организационно и идейно укрепила Коммунистическую партию Туркестана, как неотъемлемую часть РКП(б). Но этим не исчерпывались ленинские замечания по проекту комиссии. 13 июня 1920 г. В. И. Ленин записал: «1) Поручить составить карту (этнографи- 194
ческую и проч.) Туркестана с подразделением на Уз- бекию, Киргизию и Туркмению. 2) Детальнее выяснить условия слияния или разделения этих 3 частей»34. Предложения Ленина не вошли в проект постановления ЦК. Позднее, 22 июня 1920 г., он в этой связи отмечает: «Деления республики на 3 части не предрешать»35. Еще не было необходимых условий для осуществления национально-государственного размежевания Средней Азии. Но Ленин уже тогда прозорливо предвидел возможность и необходимость создания советских национально-однородных республик. И его предложения сыграли громадную роль в подготовке и проведении национально- государственного размежевания Средней Азии, в создании Узбекской, Туркменской, Таджикской, Киргизской Советских республик, в воссоединении казахских земель в единой Казахской Советской республике. В целях пропаганды среди трудящихся Туркестанской республики важнейших положений постановления от 29 июня 1920 г. ЦК РКП(б) опубликовал в августе 1920 г. циркулярное письмо «Всем организациям Коммунистической партии Туркестана»36. Дав общую характеристику обстановки, сложившейся в Туркестане, критически оценив работу партийных и советских органов Туркреспублики, ЦК РКП(б) указал, что нужно железной метлой очистить советский аппарат от чуждых элементов, с корнем вырвать все остатки национального неравно^ правил, обеспечить землей безземельных, вернуть казахской и киргизской бедноте отобранные у них царизмом земли, уравнять их на деле в правах на землю с крестьянами-переселенцами, принять все меры к развитию школьного дела на родном для коренного населения языке и подъему его культурного уровня. ЦК РКП(б) еще раз потребовал от партийных организаций строгого учета исторически сложившихся национально-бытовых особенностей местного населения, понимания того, что предрассудки изживутся в ходе советского социалистического 195
строительства. В письме подчеркивалось, что «только на основе национального самоопределения Может создаться крепкая Советская власть». «Партия,— указывал ЦК,— должна собрать под свое знамя все лучшие пролетарские, полупролетарские и трудовые элементы коренного населения, вооружить его революционным знаменем и повести в бой за интересы трудящихся». Постановление ЦК РКП(б) «Об основных задачах РКП(б) в Туркестане», подготовленное в соответствии с ленинскими проектами, замечаниями и предложениями, стало боевой программой коммунистов республики. Этот важнейший партийный документ, составленный при непосредственном участии В. И. Ленина,— яркий пример творческого применения принципов национальной политики Коммунистической партии к своеобразным условиям Туркестанской республики того времени. История подготовки постановления ЦК партии от 29 июня 1920 г. наглядно показывает, как кропотливо, вдумчиво и последовательно работал В. И. Ленин над этим документом. Невозможно переоценить значение лаконичных и мудрых замечаний, предложений Владимира Ильича, определивших на долгие годы задачи партии по вопросам партийного, советского и хозяйственного строительства в Средней Азии и Казахстане, наметивших пути решения здесь весьма сложных и трудных проблем социалистического строительства. Они являются образцом теоретического обобщения исторической практики революционного созидательного творчества Коммунистической партии и народных масс.
Заключение «Весь дух марксизма, вся его система,— писал Ленин,— требует, чтобы каждое положение рассматривать лишь: (а )исторически; ((3) лишь в связи с другими; (у) лишь в связи с конкретным опытом истории»1. Соединяя в оценке событий прошлого и современности строгую объективность с революционностью, Ленин создал своими трудами цельную научную картину истории человеческого общества в его динамике, в его обновлении. Великий революционер в практике и в науке, он раскрыл не только историю и пути прогресса всех континентов и народов земного шара, закономерности естественно-исторического процесса, но и определил главные методологические принципы развития самой исторической науки. Всем своим творчеством Ленин показал, что историческая наука — это мощная, революционная, активная сила, призванная служить рабочему классу, трудящимся массам, угнетенным народам, пробуждать у них чувство ответственности и звать вперед к борьбе со старым, отживающим, при сохранении лучшего достояния материальной и духовной культуры, традиций исторического прошлого. Он доказал, что подлинным творцом истории является народ, и он же — главный предмет истории как науки, что историческая наука развивается во взаимо- 197
действии ее внутренних, специфичных законов познания и реальной истории, борьбы классов, партий, идеологий. Находясь в теснейшей связи с общественно-политической жизнью своей эпохи, историческая наука, в свою очередь, оказывала и оказывает прямое или опосредованное влияние на эту эпоху. Необычайно широк диапазон исторических исследований Ленина, они носят универсальный характер. Ленинские исторические обобщения охватывают все коренные проблемы отечественной истории, истории всех народов СССР, в частности казахского народа. Казахстанская советская историография, как часть советской исторической науки, с момента своего рождения испытывала воздействие ленинского гения. Ленинское наследство — прочный фундамент объективного познания истории Казахстана, казахского народа, как и всех народов нашей Родины и всего земного шара. С каждым годом значимость творческого наследия Ленина будет все возрастать. Оно — знамя трудящихся всего земного шара, борющихся за мир, демократию и социализм. Не утопический, а научный социализм, основанный на историческом опыте развития человечества, воплощенный Лениным и Коммунистической партией Советского Союза в социальную практику, стал знаменем освобождения и прогресса народов, основной революционной силой современности. Постоянны, неизменны глубинные цели марксистско-ленинской исторической науки, неисчерпаемы проблемы исследования истории человеческого общества, вклада каждой народности и нации в мировую цивилизацию, в социально-культурный прогресс на пути к коммунизму. Не прост, не гладок процесс исторического познания, но ничто не в силах остановить его поступательного движения, как и движения народов к светлому будущему. Важнейший залог этого — верность заветам Ленина, ленинизму, постоянное обращение к сокровищнице ленинского теоретического наследия — неиссякаемому источнику новых открытий и свершений. 198
УКАЗАТЕЛЬ ИСТОЧНИКОВ ПРЕДИСЛОВИЕ 1 См.: Е. Я. Городецкий. Ленин — основоположник советской исторической науки. М., 1970; Я. Я. Маслов. Ленин как историк партии. Л., 1969; А. С. Черных. В. И. Ленин—историк пролетарской революции. М., 1969; М. С. Персов. Обобщение и использование исторического опыта в работах В. И. Ленина. Саратов, 1970; В. Г. Сарбей. В. И. Ленин и дооктябрьское наследие историографии Украины. Киев, 1972 (на укр. яз.); В. И. Белявцев. В. И. Ленин и Белоруссия. Минск, 1972 (на белорус, яз.); Сб. «В. И. Ленин и историческая наука». М., 1968, и др. 2 См.: В. И. Ленин. Поли, собр., соч., т. 39, стр. 342. 3 «К 100-летию со дня рождения В. И. Ленина. Тезисы ЦК КПСС». М., 1970, стр. 5. 4 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 24, стр. 364. 5 См.: В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 632. 6 См.: С. Б. Баишев. Ленин и Советский Казахстан. Алма- Ата, 1969; С. Б. Бейсембаев. Ленин и Казахстан. Алма-Ата, 1969; С. 3. Зиманов. В. И. Ленин и советская национальная государственность в Казахстане. Алма-Ата, 1970; С. Я. Покровский. В. И. Ленин и победа Советской власти в Казахстане. Алма-Ата, 1970; Т. Ашимбаев. В. И. Ленин и научно-технический прогресс в Казахстане. Алма-Ата, 1970; К. Бейсембиев. Победа марксистско-ленинской идеологии в Казахстане. Алма-Ата, 1970; Я. Кийкбаев. Торжество ленинской национальной политики в Казахстане. Алма-Ата, 1969, и др. 7 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 15, стр. 368. 8 W. Frank. The USSR and the Future. London, 1963, p. 68. 9 L. Schapiro, P. Reddway. Lenin. The Man, the Theorist, the Leader. London, 1967, p. 19. ГЛАВА ПЕРВАЯ 1 Э. И. Герасимова, Ф. Маликов, Я. Мингулов. В проблемном совете «Происхождение и развитие казахского народа». «Вестник АН КазССР», 1970, № 11; В. Я. Басин, Б. С. Сулей- 199
менов, В. В. Турта. Некоторые вопросы советской историографии присоединения Средней Азии и Казахстана к России. «Известия АН КазССР, серия общественная», 1972, № 1; Н. Е. Бекмаханова. История дореволюционного Казахстана в новейшей советской литературе (1968—1971 гг.), «Вопросы истории», 1972, № 10. 2 Подробно см.: Г. Хидоятов. Ленинская национальная программа и современная идеологическая борьба. Ташкент, 1972. В ней критически рассмотрены новые «труды», как «Central Asia. A century of Russian Rule». Ed. A. Allworth. N. Y., 1967; «Soviet Nationality Problems». N. Y., 1971. 3 Ом. S. A. Zenkovsky. Pan Turkism and Jslam in Russia. Cambridge, 1960; E. Bacon. Central Asia under Russian rule. 1857—1917, Princeton, 1960. Подробно см.: автореферат К. Л. Есмагамбетова. Проблемы истории Казахстана XIX — начала XX вв. в англо-американской историографии. Алма-Ата, 1972. 4 См. L. Tillett. The Great Friendship. Soviet Historians on the Non-Russian Nationalities. Chapel Hill, 1965. Разбор книги см.: M. А. Магомедов. Несостоятельная попытка очернить советскую историографию (По поводу книги американского историка Лоуэлла Тиллета «Великая дружба. Советские историки о нерусских национальностях»). «История СССР», 1973, № 1, стр. 191—198. 5 D. Treadgold. The Great Siberian Migration. N. Y., 1957. 6 См.: В. И. Межов. Русская историографическая библиография в 1865—1876 гг. Т. I—VIII. СПб., 1882—1890; его же. Туркестанский сборник сочинений и статей, относящихся до Средней Азии вообще и Туркестанского края в особенности, систематические и азбучные указатели сочинений и статей на русском и иностранных языках. Т. 1. СПб., 1878; Т. 2. СПб., 1884. (Работа продолжалась в 1907—1916 гг., а в советское время — в 1939 г., всего составлено 594 тома); его же. Сибирская библиография. Т.. 1—III. СПб., 1903; А. Е. Алекторов. Указатель книг, журнальных и газетных статей и заметок о киргизах. Казань, 1900; см. также неопубликованную работу. А. Г. Серебренникова. Туркестанский край. Сб. материалов для истории его завоевания. ЦГА УзССР, ф. И-717. 7 В. В. Бартолъд. История изучения Востока в Европе и России. СПб., 1900. 8 См.: А. Ф. Рязанов. Оренбургский край (Исторический очерк). Оренбург, 1923; «На стыке борьбы за степь». Очерк по истории колонизации Новолинейного района. Труды Оренбургского отдела РГО. Вып. 1, 1928; «Сорок лет борьбы за национальную независимость казахского народа (1797—1838)». Труды общества изучения Казахстана, ч. VII, вып. П. Кзыл-Орда, 1926. 9 С. Д. Асфендиаров. История Казахстана (с древнейших времен). Т. 1. Алма-Ата—Москва, 1935, стр. 86—88, 116—117, 200
198, 204; В. Лебедев. Из истории сношений казахов с царской Россией в XVIII в. «Красный архив», 1936, т. 5 (78). 10 М. П. Вяткин. Очерки по истории Казахской ССР. Т. 1. Л., 1941 (выдержки см. стр. 131—132, 203). 11 «История Казахской ССР (с древнейших времен до наших дней)». Алма-Ата, 1943 (выдержки см.: стр. 152—155, 158, 161, 257, 287). 12 См.: «Известия КазФАН СССР, серия историческая», 1946, вып. 2. 13 Н. Г. Аполлова. Присоединение Казахстана к России в 30—40-х гг. XVIII века. Алма-Ата, 1948 (выдержки см.: стр. 253—254). 14 В. Ф. Шахматов. Путаная и аполитичная хрестоматия фактов. «Большевик Казахстана», 1949, № 4. 15 М. В. Нечкина. К вопросу о формуле «наименьшее зло»; М. Мустафаев. О формуле «наименьшее зло»; Н. Тавакалян. По поводу письма М. В. Нечкиной «К вопросу о формуле «наименьшее зло»; «О некоторых вопросах истории Средней Азии». ВИ, 1951, № 4; К. Наякшин. К Еопросу о присоединении Среднего Поволжья к России. ВИ, 1951, № 9; А. Ф. Якунин. О применении понятия «наименьшее зло» к оценке присоединения нерусских народностей к России». ВИ, 1951, № 11; см. также более позднюю статью И. С. Брагинского, С. Раджабова, В. А. Ромодина. К вопросу о значении присоединения Средней Азии к России. ВИ, 1953, № 8. 16 См.: «Материалы дискуссии о национальных движениях в Казахстане». Алма-Ата, 1952 (Рукописный фонд ИИАЭ АН КазССР); А. Ф. Якунин. Народы Средней Азии и Казахстана во второй половине XIX в. Присоединение Средней Азии к России. М., 1952; «Материалы объединенной научной сессии, посвященной истории Средней Азии и Казахстана в дооктябрьский период». Ташкент, 1955, стр. 343, 355. 17 «История Казахской ССР». Т. 1. Алма-Ата, 1957. 18 См.: Е. Бекмаханов. Присоединение Казахстана к России. М., 1957, стр. 5, 7, 89, 122—123, 130 и др. 19 См.: «Вопросы истории», 1959, № 8. 20 См.: Н. Г. Аполлова. Экономические и политические связи Казахстана с Россией в XVIII — начале XIX вв. М., 1960. Характерно, что в этот же год и позднее на аналогичные темы вышли исследования в Москве и во многих республиках. См.: М. Н. Тихомиров. Присоединение Мерва к России. М., 1960; Н. А. Халфин. Политика России в Средней Азии (1857—1868). М., 1960; его же. Присоединение Средней Азии к России (60— 90-е гг. XIX в.). М., 1965; Д. Джамгерчинов. Присоединение Киргизии к России. М., 1959; С. Раджабов. Роль великого русского народа в исторических судьбах народов Средней Азии. Ташкент, 1955; Е. М. Залкин. Присоединение Бурятии к России. Улан-Удэ, 1958; К. Усебаев. Присоединение Южной Киргизии к России. Фрунзе, 19,60; X. Зияев. Средняя Азия и Сибирь (вторая половина XV—XIX вв.). Автореферат. Ташкент, 1964; И. С. Брагинский, С. Раджабов, В. А. Ромодин. К вопро- 201
су о значении присоединения Средней Азии к России. ВИ, 1953, № 8, и др. 21 С. Е. Толыбеков. Общественно-экономический строй казахов в XVII—XIX вв. Алма-Ата, 1959. 22 Там же, стр. 253, 256, 327. 23 Там же, стр. 196. 24 С. Е. Толыбеков. Кочевое общество казахов в XVII—начале XX века. Политико-экономический анализ. Алма-Ата, 1971. 25 См.: С. 3. Зиманов. Общественный строй казахов первой половины XIX века. Алма-Ата, 1958; его же. Политический строй Казахстана конца XVIII—первой половины XIX века. Алма-Ата, 1960; А. Еренов. Очерки по истории феодальных земельных отношений у казахов. Алма-Ата, 1961; см. также статьи И. Я. Златкина, Л. П. Потапова и других в журнале «Вопросы истории», 1954, № 4, 5 и др. 26 С. Е. Толыбеков. Кочевое общество казахов в XVII—начале XX века..., стр. 612. «Переход к полукочевому и оседлому образу жизни был основным показателем прогрессивных сдвигов в экономической жизни казахских кочевников» (курсив наш. — Г. Д.). 27 С. Е. Толыбеков. Кочевое общество казахов в XVII—начале XX века..., стр. 615. 28 Там же, стр. 248. 29 A. Toinby. A. Study of History. London, 1931, vol. HI, pp. 453—454. 30 С. Е. Толыбеков. Кочевое общество казахов в XVII—начале XX века..., стр. 244, 271. 31 Там же, стр. 375. 32 Там же, стр. 240. 33 Там же, стр. 10. 34 Там же, стр. 275—276. 35 Там же, стр. 375. 36 См.: М. П. Вяткин. Батыр Срым. М., 1947; «История Казахской ССР». Т. 1. Алма-Ата, 1957; Е. Б. Бекмаханов. Присоединение Казахстана к России. М., 1957; Н. Бекмаханова. Легенда о «невидимке». Алма-Ата, 1968. 37 См. С. Е. Толыбеков. Кочевое общество казахов в XVII— начале XX века..., стр. 603. 38 См.: «Казахско-русские отношения в XVI—XVIII в.». Т. 1. Алма-Ата, 1961; «Казахско-русские отношения в XVIII— XIX вв.». Т. II. Алма-Ата, 1964. 39 Исследование не опубликовано. О концепции автора можно судить по автореферату диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук «Добровольное вхождение казахских земель в состав России и его прогрессивное значение». (Алма-Ата, 1966). 40 Там же, стр. 6, 10, 11. 41 См.: В. Я. Басин. Из истории русско-казахских дипломатических отношений в XVI—XVII вв. «Известия АН КазССР, серия общественных наук», 1965, вып. 1; его же. Некоторые 202
аспекты политики России в Казахстане конца 40-х—начала 50-х гг. XVIII в. Там же, 1966, вып. 5; его же. Российские дипломатические миссии в Казахстане в 1740—1742 гг. Там же, 1967, вып. 6; его же. Политика России в Младшем и Старшем жузах в конце 50-х и 60-х гг. XVIII в. Там же, 1968, вып. 3; его же. О сущности и формах взаимоотношений царской России и Казахстана в XVIII вв. Там же, 1968, вып. 5; его же. Казахстан в системе внешней политики России в первой половине XVIII в. В кн. «Казахстан в XV—XVIII вв. (Вопросы социально-политической истории)». Алма-Ата, 1969; его же. Россия и казахские ханства в XVI—XVIII вв. Алма-Ата, 1971. На книгу есть ряд откликов во всесоюзной и республиканской печати. В большей своей части они позитивны. Вместе с тем в одной из них, в рецензии Н.Г. Аполловой, содержатся отдельные существенные замечания о необходимости более широких и емких характеристик внешней политики России в первой четверти XVIII в. и ее торговых связей со Средней Азией через казахские степи, требование углубить освещение процесса распространения влияния России на различные регионы территории Казахстана, несогласие с авторским уточнением дат начального этапа присоединения Младшего и Среднего жузов и др. 42 В. Я. Басин. Россия и казахские ханства..., стр. 40. 43 Подобная тема на весьма ограниченном материале была затронута А. Ф. Миллером (см. его статью «Международное положение Казахстана в XVI в.»). «Исторический журнал», 1942. № 8. 44 В. Я. Басин. Россия и казахские ханства..., стр. 73. 45 Подробно см.: Б. Н. Гуревич. Вторжение Цинской империи в Центральную Азию во второй половине XVIII века и политика России. «История СССР», 1973, № 2, стр. 98-—114. 46 В. Басин. О сущности и формах взаимоотношений царской России и Казахстана в XVIII в. «Известия АН КазССР, серия общественная», 1968, вып. 5, выдержки см. стр. 26, 28— 29, 33—34. 47 В. Я. Басин. Россия и казахские ханства..., стр. 258, 268—269. 48 См.: М. П. Вяткин. Батыр Срым. Л., 1947; Г. И. Семе- нюк. Политика царизма в Казахстане в начале крестьянской войны 1773—1775 гг. (царизм и феодальная верхушка казахского общества). В кн.: «Крестьянство и классовая борьба в феодальной России». М., 1969; Н. Бекмаханова. Легенда о «невидимке» (участие казахов в крестьянской войне под предводительством Е. Пугачева). Алма-Ата, 1968. 49 См.: «Простор», 1972, № 8, стр. 89—92. 50 В заявлении Советского правительства от 14 июня 1969 г. говорится, что в 1731 г. Младший жуз и с 1740 г. Средний жуз приняли российское подданство. См.: «Правда», 1969, 14 июня. 51 «Казахско-русские отношения в XVI—XVIII веках», т. 1, стр. 54, 87. 203
52 А. Сабырханов. Русско-казахские отнощения в XVIII в. Алма-Ата, 1970 (на каз. языке); его же. Из истории казахско- русских посольских отношениц во второй половине XVIII в. «Известия АН КазССР, серия общественных наук», 1965, вып. 2; его же. Из истории русско-казахских дипломатических связей в XVIII в. «Вестник АН КазССР», 1965, № 10; его же. Российское подданство казахов в представлениях казахской феодальной знати и царского правительства. «Известия АН КазССР», серия общественных наук», 1965, вып. 6. 53 См.: П. Г. Галузо. Аграрные отношения на юге Казахстана в 1867—1914 гг. Алма-Ата, 1965; П. Г. Галузо. Колониальная система империализма в канун Октябрьской революции. В кн.: «Казахстан в канун Октября». Алма-Ата, 1968; его же. Социальные отношения в казахском ауле и переселенческой деревне Казахстана в начале XX в. (по материалам Северного и Центрального Казахстана). Там же. 54 77. Г. Галузо. Аграрные отношения на юге Казахстана в 1867—1914 гг., стр. 7—8. 65 Там же, стр. 9—11. 56 См.: «Казахстан в канун Октября», стр. 6, 8 57 См.: «Аграрные отношения...», стр. 26—32; «Казахстан в канун Октября...», стр. 28. С этих позиций подвергнуты критике доклад И. С. Брагинского, содоклады Р. Набиева, А. Ки- бирова и др., прочитанные на сессии, посвященной истории Средней Азии и Казахстана в дооктябрьский период (Ташкент, 1955) и книги: Б. Сулейменов. Аграрный вопрос в Казахстане в последней трети XIX — начале XX века (1867—1907 гг.). Алма-Ата, 1963; Е. Бекмаханов. Очерки истории Казахстана в XIX в. Алма-Ата, 1966, и др. 58 См. «Казахстан в канун Октября...», стр. 11, 14, 16, 18, 19, 21, 22. 59 «Казахстан в канун Октября...», стр. 23, 24. 60 См.: Б. Сулейменов. Аграрный вопрос в Казахстане в последней трети XIX—начале XX в. Алма-Ата, 1963; Е. Дилъ- мухамедов, Ф. Маликов. Очерки истории рабочего класса дореволюционного Казахстана. Алма-Ата, 1963, и др. 61 См.: «Всесоюзное совещание о мерах улучшения подготовки научно-педагогических кадров по историческим наукам. 18—21 декабря 1962 г.». М., 1964, стр. 29. 62 Там же, стр. 507. 63 В. И. Ленин. Поли. собр. соч, т. 45, стр. 123. 64 См.: «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК». Т. 2, изд. 8. М., 1970, стр. 246—256, 433—443. 65 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 34, стр. 244—246, 257. 66 См.: Сб. «Вопросы истории капиталистической России». Свердловск, 1972, стр. 118—139. Судя по предисловию, эта статья — переработанный и дополненный доклад на всесоюзной конференции «В. И. Ленин о социально-экономической структуре капиталистической России (проблемы многоуклад- 204
ности)», которая состоялась в Уральском университете в мае 1969 г. 67 См.: «Вопросы истории капиталистической России... стр. 119—120, 121—122, 123. 68 Там же, стр. 123, 125. 69 В. И. Ленин, Поли. собр. соч., т. 29, стр. 317. 70 См.: «История и социология». М., 1964, стр. 127— 128, 137. 71 В. И, Ленин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 597. 72 Там же, стр. 598—601. 73 Там же, стр. 595. 74 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 75. 75 В. И, Ленин, Поли. собр. соч., т. 24, стр. 124. 76 «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК». Т. 2, изд. 8. М., 1970, стр. 433—434. ГЛАВА ВТОРАЯ 1 В, И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 30, стр. 326. 2 См.: Н. Ш. К истории революционного движения в Восточной Киргизии. «Степная правда», 1922, 26—27 июля. 3 См.: Г. И, Бройдо. О восстании казак-киргизского народа в 1916 году. «Кызыл-Казакстан», 1925, № 3, 4, 5; К. Сары- молдин. Восстание меркенских казахов в 1916 году. Там же, № 15—18; Т. Рыскулов. Восстание 1916 года. Там же, 1926, № 11—14; его же. О восстании казаков и казак-киргизов в 1916 году. Кустанай, 1927. 4 Г, Тогжанов. Наше прошлое и Настоящее. «Кызыл-Казакстан», 1927, № 5, 6, 7. 5 См.: Г. Сафаров. Колониальная революция (опыт Туркестана). М., 1921; «Ак жол», 1920, 22 февраля; «Известия» (Ташкент), 1920, 25 декабря. 6 См.: Ф. И. Голощекин. Казахстан на путях социалистического переустройства. М., 1931, стр. 191; его же. Партийное строительство в Казахстане. Предисловие И. Курамысова. Алма-Ата, 1930, стр. 15. 7 3. Миндлин. Киргизы и революция. «Новый Восток», 1924, № 5, стр. 217. 8 С. Сейфуллин. По поводу революционного движения в восточной Киргизии. «Степная правда», 1922, 17 августа; А. Айтиев. Из истории общественно-политического движения в Уральской области. «Степные збри», 1923, № 1—4; У. Исаев. Национальный вопрос и Октябрь. «Советская Киргизия», 1924, № 10; Н. Нурмаков. Что дал Октябрь трудящимся Казахстана. «Советская степь», 1927, 7 ноября; «Из периода гражданской войны в Казахстане (к 10-летию Октябрьской революции)». Кзыл-Орда, 1927; Т. Рыскулов. Роль Октябрьской революции в образовании КазАССР. «Энбекши казак», 1927, 24 июля; «Несколько страниц из истории революционной борьбы (от юбилейной комиссии)». «Советская степь», 1926, 4 октября; И. Федоровский. Причины и лозунги Октябрьской революции. 205
«Советская правда», 1922, 8 ноября; Н. Авилов. Октябрь и просвещение. «Советская Киргизия», 1924, № 10; М. Усиевич. Октябрьская революция и суд. Там же, С. Щербаков. Значение Октября в экономике КССР. Там же, и др. 9 «Установление Советской власти в областях Казахстана». Алма-Ата, 1957; Т. Елеуов. Установление и упрочение Советской власти в Казахстане. Алма-Ата, 1961; его же. Как устанавливалась Советская власть в Казахстане. Алма- Ата, 1967 (на каз. яз.); С. Н. Покровский. Победа Советской власти в Семиречье. Алма-Ата, 1962; его же. Разгром интервентов и внутренней контрреволюции в Казахстане. Алма-Ата, 1967; его же. В. И. Ленин и победа Советской власти в Казахстане». Алма-Ата, 1970; «Победа Советской власти в Средней Азии и Казахстане». Ташкент, 1967. 10 См.: В. Я. Ленин. Поли, собр., соч., т. 3, стр. 596. 11 В. И. Ленин. Поли, собр., соч., т. 16, стр. 223—230. 12 Там же, стр. 394. 13 В. И. Ленин. Поли. собр.. соч., т. 23, стр. 149. 14 В. Я. Ленин. Поли. собр. соч., т. 25, стр. 283. 15 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 24, стр. 131 —132. 16 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 30, стр. 113. 17 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, стр. 461. 18 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 11, стр. 313; т. 30, стр. 323; т. 25, стр. 71. 19 В. Я. Ленин. Поли. собр. соч., т. 30, стр. 54—55. 20 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 7, стр. 104—106. 21 В. Я. Ленин. Поли. собр. соч., т. 24, стр. 58—59. 22 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 30, стр. 117, 119. 23 См.: Ф. Маликов. Февральская буржуазно-демократическая революция в Казахстане. Алма-Ата, 1972. 24 Исключение составляют книги: А. Нусупбеков. Объединение казахских земель в Казахской АССР. Алма-Ата, 1953; С. 3. Зиманов. В. И. Ленин и советская национальная государственность в Казахстане. Алма-Ата, 1971. 25 В. Я. Ленин. Полн. собр. соч., т, 24, стр. 59. 26 В. Я. Ленин. Полн. собр. соч., т. 25, стр. 298—299. 27 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 27, стр. 255. 28 В. Я. Ленин. Полн. собр. соч., т. 30, стр. 17—58. 29 Там же, стр. 45. 30 В. Я. Ленин. Полн. собр. соч., т. 25, стр. 287. 31 См.: В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 30, стр. 56—57. 32 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 162. 33 В. Я. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 167—168. 34 В. И. Ленин. Полн собр. соч., т. 32, стр. 154. Это и другие высказывания Ленина — ответ различного толка утверждениям буржуазной историографии, которая в противоречии с правдой истории, пытается доказать, что Владимир Ильич считал право наций на самоопределение «убыточным для социализма, так как это произвело бы множество мелких государств, считавшихся помехой для создания крупной социалистической экономики, необходимой для процветания социали- 206
стического общества». См. «Ethnic Minorities in the Soviet Union». Ed. E. Goldhagen. N. J., 1968, № 7, p. VIII. 35 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 32, стр. 286. 36 Там же, стр. 342. 37 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 31, стр. 385. 38 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 32, стр. 429. 39 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 34, стр. 17. 40 Там же, стр. 55. 41 Там же, стр. 146. 42 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 34, стр. 186. Ленин подчеркивал, что крестьяне составляют подавляющее большинство населения России, как и беднота среди них. Об этом уместно вспомнить, так как в Казахстане в 1917 г. крестьянство составляло 93—96 проц. населения, а беднота в кочевом и полукочевом ауле — от 80 до 90 проц. 43 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 34, стр. 219. 44 Там же, стр. 220. 45 Там же, стр. 244—246. 46 Там же, стр. 272—283, 287—339. 47 Там же, стр. 299. 48 Там же, стр. 300. 49 См.: «Очерки истории Коммунистической партии Казахстана». Алма-Ата, 1963, стр. 108—109. 50 См.: К. Нурпеисов. Крестьянские Советы Казахстана (История организации, укрепления и практической деятельности аульных Советов. 1917—1929). На каз. языке. Алма-Ата, 1972. 51 С. 3. Зиманов. В. И. Ленин и советская национальная государственность в Казахстане. Алма-Ата, 1970, выдержки см. стр. 229—230, 236, 239. 52 См.: Т. Какишев. Сакен Сейфуллин. М., 1972. 53 См.: В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 36, стр. 363. 54 См.: «Уш жуз», 1917, 24 декабря (6 января 1918 г.), № 2. 55 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 65. 56 В. И. Ленин. Поли, собр., соч., т. 34, стр.- 356, 363, 365. 57 Там же, стр. 378—379. 58 См.: В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 35, стр. 238, 240. 59 Там же, стр. 163—165. 60 Там же, стр. 151. 61 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 36, стр. 171. 62 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 54, стр. 464. 63 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 27, стр. 62—63. 64 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 44, стр. 145—147. 65 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 141—142. 66 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 30, стр. 86—87. 67 Там же, стр. 134—135. 68 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 37, стр. 141—142. 69 См.: В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 37, стр. 209. 70 Там же, стр. 326. 207
В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 38, стр. 14, 15. Там же, стр. 129. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 42, стр. 71—72. ГЛАВА ТРЕТЬЯ См.: «Жизнь национальностей». 1919, 3 августа; «Ак жол», 1922, 4 июля; Отчет III Всекиргизской конференции РКП(б). Оренбург, 1923, стр. 141—142; Е. А. Полочанский. За новый аул-кстау. М., 1926; «Казакское хозяйство в его естественно-исторических и бытовых условиях. Материалы к выработке норм земельного устройства в Казакской АССР». Под ред. С. П. Швецова. М., 1926. 2 Г. Тогжанов. Новая общественность. Кзыл-Орда, 1925, стр. 14; его же. О казахском ауле. Кзыл-Орда, 1927, стр. 9— 10; М. Ваннэ. Опыт теоретической характеристики социально- экономической структуры аула. «Красный Казахстан», 1926, № 1. 3 См.: «Советская степь», 1931, 24 декабря. 4 См.: С. Н. Покровский. В. И. Ленин и победа Советской власти в Казахстане. Алма-Ата, 1970, стр. 54—55; С. Сей- фуллин. Тернистый путь. Алма-Ата, 1964, стр. 153. 5 См.: «Советская степь», 1926, 18 апреля. 6 См.: «Советская степь», 1926, 10 июня. 7 Е. Федоров. Краткий очерк образования и развития казахов, как нации, и Казахстана, как национальной автономной Советской республики. Сб. «Весь Казахстан». Алма-Ата, 1931; его же. О конкретном содержании формулы — от докапиталистических отношений к социализму, минуя капитализм, «Большевик Казахстана», 1933, № 1; С. Асфендиаров. По поводу статьи «Краткий очерк образования и развития казахов, как нации, и Казахстана, как национальной автономной Советской республики». «Большевик Казахстана», 1932, № 6; А. Смирнов. Казахстан на пути к социализму. «Большевик Казахстана», 1931, № 2—3; П. Исаков. Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин о некапиталистическом развитии. «Большевик Казахстана», 1934, № 1—2; его же. О национальной консолидации казахского народа. «Большевик Казахстана», 1937, № 5—7, и др. Близким по характеру темам были посвящены опубликованные тогда же на страницах журнала «Большевик Казахстана» статьи Н. Т. Тимофеева по историй казахстанской партийной организации. 8 М. С. Джунусов. Закономерности перехода ранее отсталых стран к социализму. М., 1959; его же. О некапиталистическом пути развития киргизского народа к социализму. Фрунзе, 1958; его же. Об особенностях некапиталистического развития народов Средней Азии и Казахстана. «История СССР», 1961, № 4; «О закономерностях перехода ранее отсталых стран к социализму (на примере казахского народа)». Сб. ста- 208
тей. Алма-Ата, 1961; С. Баишев. Победа социализма в Казахстане. Алма-Ата, 1961; «Минуя капитализм (О переходе к социализму республик Средней Азии и Казахстана)». Сб. статей. М., 1961; А. Н. Нусупбеков. Формирование и развитие советского рабочего класса в Казахстане (1917—1940 гг.). Алма-Ата, 1966; его же. В. И. Ленин и переход казахского народа от докапиталистических отношений к социализму. «Вестник АН КазССР», 1970, № 4; Д Кшибеков. О закономерностях замены докапиталистических производственных отношений социалистическими (на примере Казахстана). Алма-Ата, 1963; его же. Переходные общественные отношения. Алма-Ата, 1973; М. К. Иллюсизов. Минуя капиталистическую стадию развития — к социализму. В кн. «Годы великих свершений». Алма-Ата, 1960; А. Турсунбаев. Победа в СССР ленинского учения о переходе отсталых народов к социализму. «Коммунист», 1959, № 7; С. Бейсембаев. Ленин и Казахстан. Алма-Ата, 1969; Р. X. Абдушукуров. Торжество ленинской теории перехода отсталых стран к социализму и коммунизму. Ташкент, 1972; X. Т. Турсунов. Национальная политика Коммунистической партии в Туркестане. Ташкент, 1971; О. Б. Джамалов, И. Б. Блиндер, A. У. Улъмасов, В. К. Живаев, К. Ю. Юсупов. Экономические закономерности и преимущества некапиталистического пути развития. Ташкент, 1967; К. Кяризов. От докапиталистических отношений к социализму и коммунизму. Ашхабад, 1964; В. А. Козачковский. От феодализма к победе социализма. Душанбе, 1966; Т. А. Якимова. Некапиталистический путь развития. М., 1964; Я. Шарипов. Из истории построения фундамента социализма в Таджикистане. Душанбе, 1960; Н. Иконников. О некапиталистическом пути развития ранее отсталых народов (Обзор докладов всесоюзной научной сессии). «История СССР», 1962, № 6; О. М. Мусабеков. От патриархально-феодальных к социалистическим аграрным отношениям. Фрунзе, 1968; «От средневековья к вершинам современного прогресса. (Об историческом опыте развития народов Средней Азии и Казахстана от докапиталистических отношений к социализму)». М., 1965; B. П. Шерстобитов. Ленин и крестьянство Советского Востока. Фрунзе, 1969; М. Сужиков. Социально-экономические проблемы национальной консолидации. Алма-Ата, 1968, его же. Образование СССР и социальный прогресс казахского народа. Алма-Ата, 1972; П. М. Алампиев. Ликвидация экономического неравенства народов Советского Востока и социалистическое размещение промышленности. М., 1958; С. Раджабов. Переход народов Средней Азии от феодализма к социализму. Торжество ленинской национальной политики. Душанбе, 1962; Р. Сулей- менов, X. Бисенов. Социалистический путь культурного прогресса отсталых народов. Алма-Ата, 1967; «История коммунистических организаций Средней Азии». Ташкент, 1968; Б. Амантаев. Социализм и коренное преобразование социальной природы казахского крестьянства. Алма-Ата, 1969; К. Нурпеиг сов. Крестьянские Советы Казахстана (История строительства, укрепления и практической деятельности аульных Советов. 14-129 209
1917—1929). Алма-Ата, 1972 (на каз. яз.); Р. Сулейменов. Ленинские идеи культурной революции и их осуществление в Казахстане. Алма-Ата, 1972, и др. 9 См.: «Проблемы национально-освободительного движения. Материалы Международного симпозиума, посвященного столетию со дня рождения В. И. Ленина». М„ 1970; «Материалы международной научной конференции „Опыт социалистических преобразований в СССР и его международное значение'4, посвященной 50-летию образования СССР». Ташкент, 1972. Подробный обзор литературы с исчерпывающей библиографией содержит историографическая статья Б. В. Лунина «Проблема некапиталистического пути развития народов Средней Азии к социализму в советской историографии». См.: «Общественные науки в Узбекистане», 1972, № 11—12. 10 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 411. 11 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 462. 12 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, стр. 457. См. также записку Ленина по поводу первоначального наброска тезисов по национальному и колониальному вопросам, в которой он выясняет мнение товарищей по поводу борьбы с панисламизмом, положения в Башкирской, Татарской, Казахской республиках, Туркестане и его опыте (Полн. собр. соч., т. 41, стр. 177). 13 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 166—168. 14 Там же, стр. 242—244. 15 См.: А. Резняков. В. И. Ленин о национально-освободительном движении. Ленинская правка «дополнительных тезисов» М. П. Роя на II Конгрессе Коминтерна. «Коммунист», 1967, № 7. 16 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 42, стр. 132. 17 См. также: М. А. Сайдашева. Ленин и социалистическое строительство в Татарии. М., 1970, стр. 226—227. 18 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 53, стр. 45. 19 «КПСС в резолюциях...», т. 2, изд. 8. М., 1970, стр. 489. 20 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 53, стр. 105. 21 См.: В. П. Шерстобитов. Новая экономическая политика в Киргизии. Фрунзе, 1964; его же. В. И. Ленин и крестьянство Советского Востока. Фрунзе. 1970. 22 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 428—429. Об интересе Ленина к этим вопросам рассказывает Т. Рыскулов: «Тов. Ленин все допытывался от нас точно определить, кто называется дехканином (крестьянином) в наших условиях, баем (кулаком), в какой форме развивается у нас ростовщичество, на чем зиждется разрешение земельного вопроса и т. п. Вопросы эти для нас, молодых восточных коммунистов, ставились неожиданно. Мы в беседе с великим человеком чувствовали себя детьми на экзамене у учителя, и мы, конечно, не могли по-марксистски дать ответ на все вопросы Владимира Ильича, но как могли осветили эти вопросы. Из имеющихся, хотя неполных данных о Туркестане, Владимир Ильич и ЦК РКЩб) сразу сделал соответствующие выводы, которые легли потом в основу разрешения земельного вопроса в Туркестане и даль- 210
нейшего направления общеполитической линии там» («Правда», 1924, 1 февраля). 23 См.: В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 36, стр. 296. 24 В. И, Ленин. Поли. собр. соч., т. 23, стр. 44. 25 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 45, стр. 279—280. 26 См., например: Ю. И. Семенов. В. И. Ленин о категории «общественно-экономический уклад». «Ученые записки Краснодарского пединститута», т. 18, Краснодар, 1960; Р. Клевакина. Ленинское учение об общественно-экономических укладах в период перехода к социализму (на материалах республик Советского Востока). «Известия АН ТССР, серия обществ, наук», 1970, № 5. 27 Так Ленин говорил о странах Востока. См.: В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 244. 28 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, стр. 158. 20 Там же. 30 Такая оценка общественных отношений у многих народов, как известно, дается в документах X и XII съездов РКП(б). 31 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 3, стр. 191—192. 32 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 8. 33 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 37, стр. 60. 34 «Материалы XXIV съезда КПСС». М., 1971, стр. 18. 35 См.: В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 16, стр. 412—413; т. 35, стр. 103—104. 36 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 39, стр. 329. 37 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 26, стр. 309. 38 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, стр. 115. 39 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, стр. 240. 40 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 168. 41 См.: Р. А. Ульяновский. Социализм и освободившиеся страны. М„ 1972. 42 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 26, стр. 75. 43 А. Мнацаканян. Ленин и решение национального вопроса в СССР. Ереван, 1970, стр. 24. 44 См.: В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 30, стр. 350. 45 Ю. В. Бромлей. Этнос и этнография. М., 1972. 46 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 154. 47 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 24, стр. 118, 295; т. 48, стр. 234. 48 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 24, стр. 140. 49 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 39, стр. 140. 50 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 38, стр. 183—184. 51 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 51, стр. 175; т. 41, стр. 122. 52 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, стр. 227—228. 53 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 38, стр. 158—159. 54 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 25, стр. 263—264. 55 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, стр. 152. 56 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 30, стр. 123. 57 В. Я. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 77. 58 Там же. 211
59 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 35, стр. 352. 60 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 43, стр. 198. 61 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 24, стр. 134. 62 См.: Р. А. Ульяновский. Социализм и освободившиеся страны. М., 1972; его же. Ленинская концепция некапиталистического развития и современность. ВИ, 1970, № 4. 63 К. Кшибеков. Переходные общественные отношения. Алма-Ата, 1973. 64 Там же, стр. 20—21. 65 См.: «Коммунист», 1969, № 9, стр. 22. 66 В этом плане позволим себе сослаться на различия в кооперативном строительстве, например, в Танзании и Сенегале. В Танзании крестьянские объединения «Уджамаа» предполагают коллективную форму собственности на землю и орудия труда, добровольное членство, демократическое самоуправление, меры по укреплению духа коллективизма. В 1970 г. насчитывалось уже 650 таких объединений. В Сенегале же кооперативы, поощряемые государством как продолжение традиций общинной солидарности, по показаниям специалистов, возглавляют богатые, присваивающие результаты труда бедноты. Поэтому сенегальское трудовое крестьянство против таких форм кооперативного строительства. Е. Ваит. Ujamaa. Ein Konzept der Agrar und Siedlungs-politik in Tanzania. Zeitschrift fur aulandische Landwirtschaft. H. 2. Frankfurt a. M., 1971; D. Oy Brien. Cooperators and bureaucrats: class formation in a Senegalese peasant society. «Africa». London, 1971, vol. 4, № 4. 67 См.: К. Нурпеисов. Крестьянские Советы Казахстана (История организации, укрепления и практической деятельности аульных Советов в 1917—1929 гг.). Алма-Ата, 1972 (на каз. яз.). 68 Подробно о дискуссии см. «Проблемы аграрной истории советского общества». М. ,1971. 69 Ю. Нагибин. Моя Африка. М., 1973, стр. 195—196. 70 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 39, стр. 304. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 16, стр. 229—230; А. Кауфман. Переселение и колонизация. СПб., 1905. 2 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 28, стр. 709. 3 Ленин также не раз обращался к работам К. Фортунатова «Национальные области России» (СПб., 1903), М. Славин- ского «Национальный состав России» (СПб., 1909), О. Гюбнера «Географически-статистические таблицы» (СПб., 1911). 4 См.: ЦПА НМЛ при ЦК КПСС, ф. 461. 5 См.: Б. В. Лунин. В. И. Ленин и народы Средней Азии. Ташкент, 1967, стр. 147. 6 С. Пестковский. Первые годы Советского Казахстана. «Дружба народов», 1960, № 5, стр. 134. 7 В дальнейшем обо всех этих документах ЦК РКП(б) бу- 212
дет говориться как о постановлении ЦК РКП(б) от 29 июня 1920 г. 8 В. П. Николаева. Турккомиссия как полномочный орган ЦК РКП(б). «Вопросы истории КПСС», 1958, № 2. 9 А. И. Зевелев. Из истории гражданской войны в Узбекистане. Ташкент, 1959; его же. Историография Советского Туркестана. Ташкент, 1968; В. М. Устинов. Решающее условие социалистического строительства в Средней Азии. Ашхабад, 1967; В. В. Лунин. В. И. Ленин и народы Средней Азии. Ташкент, 1967; «История коммунистических организаций Средней Азии», Ташкент, 1968. 10 «Известия Организационного бюро Киркрая Компартии большевиков». 1920, 1 мая. 11 ЦПА ИМЛ, ф. 461, оп. 1, ед. хр. 31925. См. также: «Исторический архив», 1958, № 3, стр. 36—40. 12 Небезынтересно отметить, что вопрос о взаимоотношениях с РСФСР приобрел такую остроту не только в Туркестане, но и в Казахской АССР. Первый председатель Совнаркома КазАССР, член партии с 1898 г. В. А. Радус-Зенькович рассказывает: «С группой ярых сторонников замкнутой в себе хозяйственно и политически республики пришлось резко столкнуться, когда встал вопрос о порядке выполнения декретов Совнаркома РСФСР. Этот, казалось бы, чисто практический вопрос неожиданно получил глубоко принципиальное значение и послужил испытанием партийной зрелости и политической сознательности ряда руководящих работников. Такая постановка вопроса вызывалась тем, что отдельные наши комиссариаты не поддерживали тесного контакта с комиссариатами РСФСР. Тогда было принято постановление ЦИК КазАССР (добавим, после большой борьбы. — Г. Д.), в котором подчеркивалось, что руководящим принципом для центральных учреждений и комиссариатов Казахстана должно быть стремление к возможной общности, связанности и единству в работе с РСФСР. При этом отмечалось, что такая постановка дела не уничтожает, а как раз предполагает большую самостоятельную творческую работу центральных учреждений и наркоматов Казахской АССР» («В огне революции. Воспоминания участников Октябрьской революции и гражданской войны в Казахстане». Алма-Ата, 1957, стр. 22—23). Принимая свое решение, ЦИК КазАССР учитывал опыт взаимоотношений РСФСР с Туркестанской республикой, постановление ЦК РКП(б) от 29 июня 1920 г. 13 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. б/н, ед. хр. 407, л. 30; ф. 122, ед. хр. 23, лл.106, 135—139. 14 См.: В. П. Николаева. Турккомиссия как полномочный орган ЦК РКП(б). «Вопросы истории КПСС», 1958, № 2. 15 См.: В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, стр. 435. 16 ЦПА ИМЛ, ф. 2, ед. хр. 14425; В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, стр. 153. 17 См.: В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, стр. 433. 18 ЦПА ИМЛ, ф. 79, оп. 1, ед. хр. 158. 19 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, стр. 161. 213
20 Там же, стр. 510 (прим.). 21 ЦПА ИМЛ, ф. 461, оп. 1, ед. хр. 5145, лл. 1—6. 22 Там же, ф. 2, ед. хр. 14425; см.: В. И. Ленин. Поли, собр. соч., т. 41, стр. 153. 23 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 244—246. 24 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 436. В тезисах В. И. Ленина ко II конгрессу Коминтерна по этому вопросу обращается внимание на необходимость «борьбы с панисламизмом и подобными течениями, пытающимися соединить освободительное движение против европейского и американского империализма с укреплением позиции ханов, помещиков, мулл и т. п.» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 166). 25 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 433. 26 ЦПА ИМЛ, ф. 2, ед. хр. 14425; В. Я. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 153. 27 ЦПА ИМЛ, ф. 79, оп. 1, ед. хр. 158. 28 «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК». Т. 2, изд. 8, М., 1970, стр. 246—256, 433— 443, 486—495. 29 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 435. 30 Там же, стр. 434—435. 31 ЦПА ИМЛ, ф. 2, ед. хр. 14425; В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 153. 32 ЦПА ИМЛ, ф. 79, оп. 1, ед. хр. 158. 33 Там же. 34 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 436. 35 ЦПА ИМЛ, ф. 2, ед. хр. 14425; В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 153. 36 «Известия» (орган ЦК КП Туркестана и ЦИК Туркрес- публики), 1920, 26 августа. ЗАКЛЮЧЕНИЕ 1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 49, стр. 329.
Оглавление Предисловие ..... 5 Глава первая. Проблема вхождения казахских земель в состав Русского государства в советской историографии . . . . 13 Глава вторая. В. И. Ленин и некоторые вопросы истории Октября в Казахстане как части многонациональной России . . . . 63 Глава третья. В. И. Ленин и вопросы истории перехода казахского народа к социализму, минуя капитализм . . . . .117 Глава четвертая. В творческой лаборатории В. И. Ленина. Из истории подготовки постановления ЦК РКП(б) «Об основных задачах РКП(б) в Туркестане» (июнь 1920 г.) 177 Заключение . ... 197 Указатель источников . . .199
Дахшлейгер Григорий Федорович В.И.ЛЕНИН И ПРОБЛЕМЫ КАЗАХСТАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ Утверждено к печати Ученым советом Института истории, археологии и этнографии им. Ч. Валиханова Академии наук Казахской ССР Редактор Я. Я. Королева Худож. редактор А. В. Мальцев Художник Г. Г. Ярных Техн. редактор 3. П. Ророкина Корректор В. М. Бикетова * * * Сдано в набор 12/VIII 1973 г. Подписано к печати 23/Х 1973 г. Формат 84ХЮ87з2. Бумага № 1. Усл. печ. л. 11,3. Уч.-изд. л. 12. Тираж 1700. УГ05437. Цена 1 р. 19 к. * * * Типография издательства «Наука» Казахской CGP, г. Алма-Ата, ул. Шевченко, 28. Зак. 129.