шпгш
ШПИОН
Воспоминания
ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ»
19 5 7

ПРЕДИСЛОВИЕ
Прошло сорок лет, и то, что произошло в хмурый
осенний день 25 октября (7 ноября) 1917 года, стало
знаменательной вехой в истории человечества, а великие по
своему значению события того времени навсегда
останутся в памяти советского народа.
Печатаемые в этом сборнике ценнейшие документы
Великой Октябрьской революции — воспоминания
непосредственно руководивших штурмом Зимнего дворца
и арестом министров Временного правительства Н. И.
Подвойского, В. А. Антонова-Овсеенко, К. С. Еремеева и
Г. И. Чудновского — содержат множество
выразительнейших подробностей этого исторического дня.
В публикуемых отрывках, естественно, мало говорится
о событиях, предшествовавших штурму Зимнего, о
гигантской подготовительной работе, проведенной нашей
партией перед Октябрьским вооруженным восстанием.
Поэтому, хоть в немногих словах, остановимся на той
политической и военной обстановке, которая сложилась
в Петрограде в предшествующие Октябрю дни.
3

Вооруженное восстание должно было вырвать власть из
рук буржуазного коалиционного правительства и передать
ее Советам. Не переизбиравшийся со времени I съезда
Советов рабочих и солдатских депутатов Центральный
исполнительный комитет находился под влиянием
меньшевиков и эсеров и не отражал ни чаяний, ни настроений
широких народных масс. В отличие от него Петроградский
Совет рабочих и солдатских депутатов располагал
прочным и даже подавляющим большевистским большинством.
Штаб подготовляемого восстания —
Военно-революционный комитет был создан не при ЦИК, а при
Петроградском Совете.
16 октября Центральный Комитет нашей партии избрал
военно-революционный центр в составе Свердлова,
Сталина, Бубнова, Урицкого и Дзержинского и поручил ему
осуществлять практическое руководство восстанием.
Центральный Комитет, готовя вооруженное восстание,
по тактическим соображениям тщательно маскировал
сбои истинные намерения, и поэтому-то официально
Военно-революционный комитет был организован не для
нападения, а для обороны. Оборона предполагалась от двух
врагов — от войск кайзеровской Германии, не так давно
захвативших Ригу и потому ожидаемых на подступах
к Петрограду, и от генеральской контрреволюции,
подавленной, но не раздавленной во время корниловского
мятежа.
Решающую роль в победе сыграл выбор момента
восстания, готовность пролетариата — главной, решающей
силы революции — свергнуть власть буржуазии. Учтя
создавшееся соотношение сил, Ленин настоял на том,
чтобы вооруженное восстание было начато и проведено до
открытия II съезда Советов рабочих и солдатских
депутатов. Создав гигантский перевес сил революции над
контрреволюцией, большевистская партия лишила
Временное правительство тех огромных преимуществ, которые
давали свергаемому классу воспитанные им за долгие
годы опытные боевые командиры, богатая военная техни-
4

ка, находящийся в его руках государственный аппарат,
средства сообщения и связи и т. п.
Несмотря на то, что решение о подготовке
вооруженного восстания еще за неделю до него предательски выдали
на страницах газеты «Новая жизнь» штрейкбрехеры
революции Зиновьев и Каменев, Владимир Ильич сумел
использовать преимущества внезапного нападения,
опередив противника и фактически застав его врасплох.
К началу Октябрьского восстания Временное
правительство располагало в Петрограде довольно
значительными вооруженными силами. Как в самой столице, так
и в ее окрестностях (Петергоф, Ораниенбаум и др.)
находилось десятка полтора дисциплинированных и вполне
боеспособных военных училищ и школ прапорщиков. В
распоряжении Керенского были и казачьи полки и
контрреволюционно настроенные «ударные» части вроде
пресловутого женского «батальона смерти» и отряда «увечных
воинов» и, наконец, большое количество реакционных
офицеров всех родов войск.
Состоявшие преимущественно из буржуазных и
кулацких сынков военные училища, школы прапорщиков и
политически отсталые казачьи части представлялись
Временному правительству той силой, с помощью которой
можно было расправиться с ненавистными большевиками.
Керенский предполагал, не ожидая начала вооруженного
восстания, закрыть большевистские газеты и, разгромив
Смольный, объявить партию большевиков «вне закона».
Центральный Комитет нашей партии привел в боевую
готовность все те вооруженные силы, которыми
большевики располагали в Петрограде, и, раздобыв огромное
количество винтовок, вооружил ими рабочих
петербургских фабрик и заводов.
Военно-революционный комитет предложил всем
воинским частям выполнять приказы штаба Петроградского
военного округа только в том случае, если они скреплены
визой комитета. Одновременно в части гарнизона были
посланы в качестве комиссаров особо проверенные и
надежные товарищи. 23 октября Военно-революционный
5

комитет довел до всеобщего сведения, что «комиссары
как представители Совета неприкосновенны» и что
«противодействие комиссарам есть противодействие Советам
рабочих и солдатских депутатов». Гарнизон почти
полностью вышел из подчинения Временному правительству.
Основная масса солдат шла за большевиками.
В ночь на 24 октября Керенский на специально
созванном заседании правительства сделал доклад о
готовящемся выступлении большевиков. Метящий в наполеоны
адвокат говорил возбужденно и крайне решительно. Он
потребовал немедленного ареста руководителей
Военно-революционного комитета и вооруженного подавления
большевиков. Временное правительство одобрило все намеченные
Керенским мероприятия. Лишь поздно ночью члены
правительства покинули Зимний дворец.
О плане вооруженной расправы с партией большевиков
Керенский поспешил сообщить штабу округа. Последний
тотчас же направил в типографию Центрального Комитета
большевистской партии отряд юнкеров во главе с
офицером. Отряду было поручено закрыть типографию и
прекратить выпуск большевистских газет «Рабочий путь» и
«Солдат». Под названием «Рабочий путь» наша партия
выпускала в те дни свою боевую, многократно
преследовавшуюся «Правду».
Было около шести часов утра. Слух о том, что
ненавистные юнкера захватили типографию, быстро
распространился среди спешивших на заводы рабочих. По
приказу ВРК типографию взяли под свою охрану части
большевистски настроенных солдат.
Часов в десять утра Керенский созвал в Зимнем
дворце совещание министров и самонадеянно заявил, что
инициатива в начавшейся вооруженной борьбе находится
в его руках. Это было пустым бахвальством, —
Центральный Комитет нашей партии уже мобилизовывал
намеченные для участия в восстании силы и готовил решающие
боевые операции.
Стремясь изолировать рабочие окраины и в особенности
большевистскую Выборгскую сторону от центра города,
6

Керенский приказал развести мосты через Неву.
Намерение это потерпело такой же крах, как и попытка
закрытия «Рабочего пути».
Весь вторник, 24 октября, штаб округа стягивал к
Зимнему дворцу «преданные» Временному правительству
части; по военным училищам и школам прапорщиков был
разослан приказ Керенского, являвшегося по
совместительству «верховным главнокомандующим» русской армии;
приказ обязывал юнкеров с пушками и пулеметами
выступить на Дворцовую площадь. Туда же были
затребованы и казачьи войска. Наконец через Литейный мост,
направляясь к Зимнему, прошла рота ударниц, батальон
которых был расквартирован в Левашеве. Однако
подтягивание «верных» войск к Зимнему дворцу проходило
плохо, многие училища и школы прапорщиков
митинговали: выступать или оставаться нейтральными, как этого
требовал от них Петроградский Совет. Явившиеся в
Зимний казаки, помитинговав, ушли.
С захватом центральной телефонной станции, что
находилась на Морской (ныне улица Герцена), связь оказалась
в руках Военно-революционного комитета; Временное
правительство теряло позиции одну за другой.
Керенский на автомобиле американского посольства
поспешно покинул Петроград, сказав, что едет под Лугу,
чтобы присоединиться к войскам, вызванным с фронта для
расправы с большевиками и петербургским пролетариатом.
Смольный жил в эти дни напряженной до крайности
жизнью. Ночью 24 октября туда явился Ленин. С
появлением Ленина в Смольном штаб революции заработал
особенно интенсивно. Шли последние приготовления к
решающему бою.
Еще в полдень 25 октября по заранее разработанному
плану большевистские части начали окружение района
Зимнего дворца и штаба военного округа. Кольцо
окружения шло по линии Мойки — от Марсова поля до Мариин-
ской площади — и флангами упиралось в Неву.
Обреченное самой историей Временное правительство
не смогло мобилизовать и подтянуть на Дворцовую пло-
7

щадь и части тех сил, на которые самонадеянно уповал
Керенский. Зимний можно было взять штурмом в любой
момент.
«Уже к трем часам положение Временного
правительства было безвыходное», — рассказывает в публикуемом
в этом сборнике отрывке Николай Ильич Подвойский,
возглавлявший с марта 1917 года Военную
организацию нашей партии и в дни Октябрьских событий
являвшийся председателем Военно-революционного комитета.
«Наши цепи, — продолжает он, — находились от Зимнего
в нескольких сотнях шагов по всему сектору... положение
наше у Зимнего было таково, что стоило приказать
«штурмовать», и геройской кровью нескольких сотен
бойцов мы бы завладели дворцом».
Дорожа каждой каплей крови красногвардейцев,
солдат и матросов, осадивших Зимний дворец, выделенная
Военно-революционным комитетом для захвата дворца и
ареста Временного правительства оперативная тройка
всячески старалась решить поставленную перед нею сложную
задачу если и не мирным путем, то с наименьшим
количеством жертв. Поэтому в шесть часов вечера в Зимний
дворец был передан ультиматум о сдаче. Ультиматум
этот был подкреплен наведенными на дворец пушками
«Авроры».
В восемь часов вечера в Зимний с повторным
ультиматумом о безоговорочной сдаче отправился Чудновский.
Хотя Чудновскому, как парламентеру, юнкерами и
была обещана полная неприкосновенность, руководивший
обороной Зимнего дворца петроградский
генерал-губернатор Пальчинский арестовал его и сделал попытку
расстрелять.
Вероломный арест Чудновского, как вспоминает
Подвойский, заставил Военно-революционный комитет открыть
огонь по Зимнему из пушек Петропавловской крепости.
Залп с крепостных верков послужил сигналом к
долгожданному штурму.
С огромным интересом прочтет читатель в
воспоминаниях Н. И. Подвойского о том, какое значение придавал
8

Владимир Ильич взятию Зимнего дворца и с каким
нетерпением великий вождь революции ждал сообщения об
этом.
Из воспоминаний Владимира Александровича
Антонова-Овсеенко читатель почерпнет ценнейшие сведения
о том, как тщательно Ленин занимался подготовкой к
вооруженному восстанию, еще находясь в подполье.
Ставя перед партией задачу создания гигантского
перевеса сил революции над силами Временного
правительства, Владимир Ильич был крайне озабочен настроениями,
господствующими среди моряков Балтийского флота, и
готовностью их к вооруженному восстанию.
Как известно, нашей партии удалось сосредоточить
в Петрограде надежные силы моряков Балтийского
военного флота, и революционные матросы, эта «краса и
гордость революции», как их тогда называли, сыграли
большую роль в Октябрьском вооруженном восстании.
Из воспоминаний Антонова-Овсеенко читатель узнает
и о той работе, которую провела наша партия, чтобы
овладеть Петропавловской крепостью, являвшейся
важнейшим стратегическим пунктом в развертывающемся
восстании.
Воспоминания старейшего большевика, правдиста
Константина Степановича Еремеева, широко известного в свое
время в партийных кругах под именем «дяди Кости»,
приводят читателя и в комнату Военно-революционного
комитета в решающий день штурма Зимнего, и в Павловский
полк, облюбованный Еремеевым под свой временный штаб,
и на Невский в часы уже начавшейся осады Зимнего.
Публикуемые в сборнике воспоминания Григория
Исааковича Чудновского дадут возможность читателю
проникнуть в еще не взятый штурмом Зимний.
Выразительно и правдиво Чудновский рассказывает, как
обманывал стянутых во дворец юнкеров генерал-губернатор
Пальчинский. Обман и беззастенчивая ложь были
неотделимы от всей тактики стремившегося любой ценой
удержать власть карьериста и честолюбца Керенского и его
ставленников.
9

Отрывки из воспоминаний, включенные в сборник,
несмотря на их краткость, с редкой впечатляемостью и
убедительностью вводят читателя в непередаваемую
атмосферу того грозового и памятного дня, с которого волей
Коммунистической партии, действовавшей под
непосредственным руководством великого Ленина, на земном шаре
началась новая эпоха — эпоха социализма.
ИЛЬЯ КРЕМЛЕВ

H. PL ПОДВОЙСКИЙ,
председатель Военно-революционного комитета
ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ОКТЯБРЕ
25 октября открылся Второй Всероссийский
съезд Советов рабочих и солдатских депутатов.
Предположено было поставить съезд перед фактом
низвержения Временного правительства.
Задержка во взятии Зимнего дворца волновала до чрез-
li

вычайности весь Смольный. Каждая минута
напряженного ожидания казалась часом. Тов. Ленин
присылал мне, Антонову, Чудновскому десятки
записок, в которых ругался, что мы затягиваем
открытие съезда и тем вызываем волнение среди
депутатов съезда: «Надо открывать заседание
съезда, а Зимний все еще не взят».
Штурма Зимнего с еще большим волнением
ожидали солдаты. Они беспрерывно требовали
объяснений, почему не штурмуем Зимнего и не
даем расправиться с Временным правительством.
Оттяжка в удовлетворении накипевшего желания
скорее ворваться в Зимний дворец и арестовать
Временное правительство вызывала у солдат
смутный ропот. Красногвардейцы были
терпеливее. Они сосредоточенно стояли на заставах,
двигались в цепях уверенно и с большим
достоинством, весьма настороженно несли дозорную
службу. Напряжение и бдительность
красногвардейцев, замыкавших расположение наших
головных колонн, особенно бросались в глаза.
Их дозоры тщательно наблюдали, чтобы
контрреволюционеры нигде не могли бы
соприкоснуться с солдатами и влиять на них.
Цепи с каждым часом все ближе и ближе
подходили к площади Зимнего дворца и становились
все гуще и гуще. К 6 часам Зимний был словно
окутан в солдатских цепях. Солдаты и матросы
все ближе и ближе подползали к нему цепью,
оставляя за собой резервные узлы. Перебежкой
12

они последовательно занимали все исходные для
штурма Зимнего углы улиц и прикрытия —
по Адмиралтейской и Дворцовой набережным,
по Морской улице, Невскому проспекту,
Конногвардейскому бульвару. Эти, пересеченные
горизонталями, вертикальные радиусы человеческой
массы шли от решетки сада Зимнего дворца,
находившейся уже в наших руках, от победной
арки, замыкающей выход с Морской улицы на
площадь Зимнего дворца, от канавок у Эрмитажа,
от головы Александровского сада, выходящего
на площадь Зимнего дворца, от углов
Адмиралтейства и Невского.
Юнкера, забаррикадировавшись штабелями
дров у ворот дворца, зорко следили за
движениями наших головных цепей и всякое передвижение
их встречали ружейным и пулеметным огнем.
На Миллионной, на набережных, открытых
огню, наши солдаты занимали каждую впадину
и казались влитыми в гранитные стены.
Везде было напряжение и ожидание великой
минуты штурма.
В резервах солдаты собирались вокруг
зажженных костров, которые задымились с
наступлением темноты. Нетерпение солдат росло. Они
ругались. Требовали продвижения вперед
немедленно, язвили: «И большевики начали
дипломатию разводить!»
Мне рассказывали потом, что Владимир
Ильич, ожидая с минуты на минуту взятия Зим-
13

него, не вышел на открытие съезда. Он метался
по маленькой комнатке Смольного, как лев,
запертый в клетку...
На «позициях» около Зимнего дворца мы все
горели тем же нетерпением. Но, будучи уже
обеспечены победой, мы ждали унизительного конца
Временного правительства. Мы добивались,
чтобы оно сложило оружие перед силой революции,
которую мы в данный момент представляли. Мы
не открывали орудийного огня, предоставив
действовать за стенами Зимнего более сильному
нашему оружию — классовой борьбе. Временное
правительство самим ходом революции было уже
обречено на смерть. Нам не нужна была кровь
повергнутого врага; свершался знаменательней-
ший акт процесса обращения соглашательского
режима в историческую пыль.
Уже к трем часам положение Временного
правительства было безвыходное. Наши цепи
находились от Зимнего в нескольких сотнях шагов
по всему сектору. Уже все вокзалы, телефон,
телеграф, электрическая станция, водопровод
находились в наших руках.
Военная помощь Временному правительству
могла бы пройти только через трупы нескольких
полков, оборонявших все петербургские заставы
уже с 23 октября. Это были не полки, а союз
борцов, решившихся на все, чтобы во что бы то
ни стало покончить с ненавистным
правительством, с помещиком и буржуазией.
14

Рассказывают, что в то время, когда мы были
уже вполне готовы к штурму Зимнего, — в это
время Пальчинский, вдохновитель обороны
Временного правительства, в Зимнем держал речь
перед начавшими колебаться юнкерами,
казаками и солдатами ударных георгиевского и
женского батальонов. Он им говорил, что помощь идет,
что Керенский ведет войска с фронта. Ему
удалось обмануть и членов правительства и
обороняющихся. Но ему удалось внушить эту веру только
на несколько часов.
Мы подтягивали свои передовые колонны и
сгущали резервные ряды.
В 6 часов был послан первый ультиматум
ВременнОхМу правительству о сдаче. Пушки
крейсера «Аврора» и Петропавловской крепости
были наведены на Зимний и должны были
подсказывать осажденным их ответ на ультиматум.
На ответ было дано двадцать минут. Но Зимний
всячески затягивал с ответом. В ультиматуме
предупреждалось, что будет открыт огонь
«Авроры», если Зимний не сложит оружие.
Пальчинскому вторично удалось обманным
путем заставить юнкеров, батальоны ударников
и других защитников еще несколько часов быть
верными уже обреченному режиму.
На улицах уже веяло победным величием
революции. За стенами дворца все еще на что-то
надеялись, верили в несуществующую силу.
Зимний постепенно превращался из военного стана
15

в арену политической борьбы. Стены Зимнего не
оградили его защитников от законов классовой
борьбы. Казаки помитинговали, изменили
Временному правительству, решили быть
нейтральными, ушли. Батарея Константиновского
военного училища воспользовалась полученным из
училища приказом об оставлении Зимнего, вышла
из повиновения начальника обороны Зимнего,
снялась с позиции и ушла. Приказ о вывозе
в училище батареи был дан начальником
училища под нашим давлением и в силу учета им
безнадежности положения защитников Зимнего.
Меня неоднократно впоследствии просили
объяснить, почему мы, имея силы и
возможность покончить с Временным
правительством уже в б часов, сами оттягивали этот конец.
Я отвечал: да, положение наше у Зимнего было
таково, что стоило приказать «штурмовать», и
геройской кровью нескольких сотен борцов мы бы
завладели дворцом. Но в этот исторический
момент каждая капля крови защитника революции
превышала в наших глазах значение и без того
уничтожаемого врага. Нашего врага разлагала
агитация членов Военной организации и вообще
наших сторонников в среде юнкеров и казаков,
а также пропущенные нашими сторонниками
через потайные ходы группы переодетых матросов
и солдат.
В 8 часов с повторным ультиматумом с
нашего согласия направился в Зимний тов. Чуднов-
16

ский. Прошло положенное время. Известий от тов.
Чудновского нет. Его задержали. Пальчинский
колебался: вести переговоры или расстрелять.
Тов. Чудновский обращается к юнкерам и
ударникам с призывом сдать оружие. Он говорит
солдатам о всей безнадежности их положения.
Производит замешательство среди георгиевцев. Часть
георгиевцев колеблется, изменяет Временному
правительству, слагает оружие и пытается выйти
из Зимнего. Их удерживают, увещевают
офицеры, удерживают юнкера. Ударники разлагают
женский батальон. Офицеры и юнкера чувствуют
опасность в дальнейшем задерживании
георгиевцев; их выпускают из дворца.
Появление на площади сдавшихся на момент
приводит наши цепи в замешательство.
«Сдались!» — говорят появившиеся. Громовое «ура»
радости катится через площадь. Сдавшихся
уводят.
Женскому батальону офицеры говорят, что
в случае сдачи им грозит насилие и расстрел
от большевиков.
Несколько минут колебания обреченных...
Наконец женский батальон инстинктивно
принимает решение сдаться.
Их уже не удерживают и пропускают из
дворца...
В наших цепях и ближайших резервах
нетерпение, волнение, ропот сменяются торжественным,
2 Штурм Зимнего
17

величественным настроением. Торжество победы
размягчает сердца солдат.
Борцы чувствуют, что они у финала
восьмимесячной борьбы за власть. Последний акт
столетней борьбы... Умирает уродливое старое, и
в буре рождается величественное, радостнейшее,
дорогостоящее новое... свое!..
Мы все охвачены настроением масс. Пьянит
от победы...
Но неизвестность, что с Чудновским, туманит
нашу радость.
Солдаты занимают штаб Петроградского
округа. Тов. Антонов входит в штаб. Хватается за
телефонную трубку, звонит во дворец... Где тов.
Чудновский?.. Ждет ответа...
Я с тов. Еремеевым объезжаем все позиции.
Подтягиваем резервы. В штабах, которые набиты
арестованными, все у телефонных трубок. Ждут
ответа: кончено или нет? В Балтийском экипаже
избавляем от самосуда матросов при нас
приведенного в экипаж генерала Багратуни.
Из штаба Балтийского экипажа по
Адмиралтейской набережной едем через Дворцовый мост
в Петропавловскую крепость — в наш
руководящий оперативный штаб. Из Петропавловской
передаем приказ цепям двинуться вперед, занимать
все пункты на площади и двигаться к воротам
дворца.
Берем с собой коменданта крепости тов. Бла-
гонравова. Полным ходом несемся на автомоби-
18

ле по Миллионной к Зимнему дворцу. Говорим
себе: все кончено без одного орудийного снаряда.
Автомобиль, открыв свои фонари, взлетает на
мост Канавки у Эрмитажа... Вдруг звонким
треском сильной электрической разрядки зачокали
пулеметы и защелкала ружейная стрельба
пачками. Град пуль... Момент между жизнью и
смертью... Шофер на всем ходу дает задний ход:
автомобиль под скатом моста. Спасены!..
Благонравову приказываю лететь в
Петропавловскую и открыть огонь.
Чудновский не возвращается... Антонов не
получает из дворца ответа. Нам передают, что
с Чудновским расправляются...
Несколько мгновений... И, впервые после
схватки декабристов с самодержавием, почти
после столетнего молчания, на улицах Петербурга
завизжали ядра орудий, но не против народа,
а за народ.
Несколько гранат разорвалось в коридорах
Зимнего. Колебаниям был положен конец.
Матросы, красногвардейцы, солдаты под пулеметную
перекрещивающуюся трескотню перелетали через
баррикады у Зимнего, смяли их защитников и
ворвались в ворота Зимнего. Двор занят... Летят
на лестницы... На ступенях схватываются с
юнкерами... Опрокидывают их... Бросаются на второй
этаж... Разметают защитников правительства...
Рассыпаются... Несутся в третий этаж, везде по
дороге опрокидывая юнкеров и поражая их... Юн-
2*
19

кера бросают оружие... Солдаты,
красногвардейцы, матросы потоком устремляются дальше.
Ищут виновников бедствий. Взламывают двери
запертых комнат... Вот они подбегают к двери,
у которой на карауле стоят окостеневшие от
ужаса, скованные долгом юнкера.
— Здесь Временное правительство!..
Наставляют штыки. «Долой!..» Массы
врываются в комнату, в массе тов. Антонов. То, что
называлось Временным правительством, тут... почти
мертво физически... саван... Омертвели от массы!..
— Именем Военно-революционного
комитета Петроградского Совета объявляю Временное
правительство низвергнутым, — декретирует
Антонов. — Все арестованы!..
Низвергнутые лепечут о защите от масс.
Матросы выводят их из комнаты. Крики:
«Керенского!.. Керенского!..» Он удрал накануне из
Петрограда, чтобы привести войска с фронта.
По коридорам несется гул негодования, злобы,
возмущения, крики... Арестованных ведут вниз...
по двору... в ворота... через баррикады... на
площадь Зимнего...
На площади крики солдатского негодования:
«Расстрелять!.. Смерть!.. Смерть!..» Терещенко,
Коновалову и еще паре других наносится
несколько ударов... Красногвардейцы унимают солдат.
Кричат: «Не омрачайте пролетарского
торжества!..» Разъяренные солдаты оттесняются от
арестованных. Красногвардейцы окружают кольцом
20

бывшее правительство. «Вперед!» Кольцо
двинулось по Миллионной улице в Петропавловскую
крепость. Уводят в казематы, созданные против
революции. Солдатские массы колыхнулись
за уводимыми, требуют вести не в
Петропавловку, а в Смольный.
Команда: «По своим частям стройсь!» —
заканчивает победное 25 октября.
Егерский полк становится на охрану штабов
и помещений, прилегающих к площади Зимнего.
В Зимнем дворце матросы и солдаты
чувствуют себя хозяевами. Обыскивают все помещения.
Ценности дворца соблазняют. Растаскивают в
дорогих переплетах иностранные книжки из
комнаты Николая Романова, берут драгоценные вещи.
Обыскивающие двор попадают в винные подвалы
дворца. Голодные набрасываются на съестные
припасы: окорока и бутылки тащат на площадь,
в казармы. Сознательная часть солдат
напоминает о революционной дисциплине: «На нас
революция возлагает охрану народного достояния!»
Сразу организуется охрана дворца. Во главе охраны
становится матрос Приходько. Слышится его
твердая команда. Он быстро очищает дворец,
устанавливает посты. Зимний — в надежных и
твердых руках. Через несколько часов
комендантом и комиссаром Зимнего назначается тов. Дзе-
вялтовский К
1 По другим источникам комендантом Зимнего был
назначен Г. И. Чудновский.
21

В полночь в Смольном на съезде Советов
объявляется о взятии Зимнего дворца и аресте
бывшего Временного правительства, а через пару
часов тов. Антонов лично доносит о размещении
бывших министров в казематах Петропавловской
крепости.
Сообщение о взятии Зимнего создает
торжественное и глубоко сосредоточенное настроение
съезда.
Я остаюсь на площади до ухода с нее всех
войск.
Караулы заняли посты. Я уехал в Смольный.
Было два часа. Зашел к Владимиру Ильичу.
Застал там Бонч-Бруевича. Какая это была
великая встреча!..
«Пролетарская революция» № 10, 1922 г.

В. А. АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО.
член Военно-революционного комитета
ВЗЯТИЕ ЗИМНЕГО ДВОРЦА
(Из воспоминаний)
Во время одного из заседаний
Военно-революционного комитета меня вызвали к В. И. Ленину,
который в то время скрывался в подполье.
«Идемте, Ильич вас хочет видеть. Не задерживайтесь!»
Наспех отпустив несколько посетителей, дав не-
23

обходимые указания моему заместителю по
секретарству в Военно-революционном комитете,
я вышел следом за торопившими меня Невским и
Подвойским. В белесых сумерках вечера
автомобиль наш долго крутился разными закоулками,
наконец остановился на одной из улочек
Выборгской стороны. Мы прошли пару переулков,
внимательно осматриваясь, не следят ли за нами,
наконец, вполне убедившись в отсутствии слежки,
гуськом проскользнули в ворота одного из
неказистых домов. На условный стук нам сразу
открыли. Хозяин квартиры, приземистый пожилой
рабочий, легко признал моих спутников.
«Входите, Ильич сейчас будет».
Ждали недолго. Ну, кто бы его узнал, нашего
любимого, до малейших, кажется, морщинок
знакомого товарища-вождя? Перед нами стоял
седенький, в очках, довольно бодренький старичок
добродушного вида, не то учитель, не то
музыкант, а может быть, букинист. Ильич снял парик,
очки и обычным, искрящимся юмором взглядом
окинул нас.
— Ну, что нового?
Я рассказал о положении в Финляндии.
Моряки с крупных судов настроены весьма
революционно, часть пехоты тоже, но команды некоторых
миноносцев и подводок мало надежны. Свеаборг-
ские артиллеристы все еще в плену у
соглашателей. Ильич перебивает:
— Нельзя ли направить весь флот к Питеру?
24

— Нет, прежде всего фарватер не допустит,
потом крупные суда побаиваются подводок и
миноносцев, наконец оголять фронт матросы не
захотят.
— Но должны же они понимать, что
революция в большей опасности в Питере, чем на
Балтике?
— Не очень понимают.
— Что же можно сделать?
— Можно дать два-три миноносца в Неву,
прислать сборный отряд матросов и выборжцев,
а всего тысячи три.
— Мало, — недовольно и укоризненно
говорит Ильич. — Ну, а Северный фронт?
— По докладу его представителей, —
прекрасное настроение, и можно оттуда ждать
большой помощи, но, чтобы знать точно, надо бы туда
съездить.
— Съездите, нельзя медлить!
Уверенность и твердость Ильича укрепляюще
действуют на меня. Осторожно выходим на
улицу. У самых ворот вдруг наталкиваемся на
высокую фигуру, прилаживающуюся влезть на
велосипед: «Неужели шпик?» Только сегодня
в газетах было заявление Временного
правительства, что напали на след Ленина и что арест
большевистских вождей неминуем. Тов. Невский
повернул в дом предупредить, я, сжимая револьвер,
прошел за угол. Подвойский остановился на
другом углу... Велосипед тронулся. Через две ми-
3 Штурм Зимнего
25

нуты Ильич, снова неузнаваемый, направлялся
в другое убежище. Мы успокоенно зашагали к
автомобилю.
В Смольном все переменилось: вместо
студентиков, инженеров, курсисточек и прочей,
подобной им, публики появились серые толпы; серые,
незаметные люди вошли, наследили. Около
пулеметов дремлет матрос Манько. В большом зале
заседаний происходят горячие прения
представителей от фронтов.
Мы назначаем наших комиссаров во все части
и через этих представителей охватываем
солдатские массы. Решительный момент в нашей борьбе
был тогда, когда мы обсуждали вопрос, как быть
с Петропавловкой. Комиссар, которого мы туда
поставили, сообщал, что пришло распоряжение
от начальника гарнизона его арестовать, если он
оттуда не уберется. А для нас Петропавловка
была очень важна, ибо там был арсенал, в
котором находилось до 100 000 винтовок. Кроме того,
она держала под своим обстрелом Зимний
дворец, где находилось Временное правительство.
Нам посоветовали взять эту крепость изнутри. Не
может быть, чтобы там войска не сочувствовали
нам! И оказалось, верно. Наши представители
отправились на митинг в крепость и провели
определенные резолюции за власть Советов.
Был у нас один тяжелый, выжидательный
момент. Вдруг приходит весть: победа на нашей
стороне, крепость в наших руках, мы оттуда раз-
26

дали до 10 000 винтовок, и наша выборгская
Красная гвардия выросла в могучую силу.
В это время Временное правительство отдало
приказ закрыть наши две газеты: «Солдат» и
«Правду»1. Закрыли эти газеты, поставили караул,
но он постоял, постоял, да и ушел, а мы отдали
приказ немедленно распечатать эти типографии,
и верные нам части пошли, распечатали
типографии и стали на караул. Газеты стали снова
выходить. Временное правительство лишает нас
телефона. Мы в ответ на это захватываем
телефонную станцию и лишаем Временное
правительство телефона. То же самое произошло
и с электричеством.
Военно-революционный комитет выбрал
троих для разработки плана захвата Зимнего
дворца: меня, товарищей Подвойского и Лашевича 2.
Решено было дворец окружить надежными
нашими частями. Временное правительство имело на
своей стороне несколько юнкерских училищ,
женский батальон, взвод артиллерии, небольшую
конную казачью часть и около самого дворца один
броневик. Они было попытались развести мосты,
но мы приказали мосты свести. Написан ульти-
1 Здесь неточность. Центральный орган партии
именовался в то время «Рабочий путь». — Ред.
2 Оперативная тройка была создана в составе
Н И. Подвойского, В А. Антонова-Овсеенко и Г. И. Чуд-
новского. Лашевич в нее не входил. — Ред.
3*
27

матум Временному правительству с
предложением сдаться.
Двенадцать часов 25 октября. По словам
коменданта Петропавловки Благонравова, все в
крепости готово, орудия накатаны на валы, обстрел
Зимнего дворца можно начать по первому
сигналу. Из Смольного сообщают, что захват всех
правительственных зданий и вокзалов обошелся без
кровопролития. Соглашательский парламент
«Совет республики» разогнан в два счета. Надо
скорее кончать с правительством Керенского.
Миноносцы из Гельсингфорса прибыли и с
рассветом вошли в Неву. «Аврора» продвинулась
к самому Николаевскому мосту. Но вот что-то
Дашкевич запаздывает: оцепления по Мойке из
гвардейских частей все еще нет. Кронштадтцы
известили, что раньше трех часов дня не смогут
прибыть.
Быстро несет меня катер мимо
нахохлившегося Зимнего дворца; на набережной какое-то
движение: оказывается, выдвигают орудия
славные ребятки — моряки с «Авроры». Уславливаюсь,
что по сигнальному выстрелу с Петропавловки
«Аврора» даст пару холостых выстрелов из
шестидюймовки. Передаю миноносцам, чтобы
прошли за Николаевский мост и развернулись
по сигналу для обстрела Зимнего.
Ну вот, кронштадтцы подходят — изрядно
запоздали. Несколько тысяч молодых, стройных
парней с винтовками в надежных руках заполня-
28

ют палубу транспорта. Кратко приветствую их,
именем Советской власти указываю цель: вот
Зимний дворец—последнее прибежище
керенщины, его надо взять. Я говорю им, гляжу на эти
энергичные, нетерпеливые лица. Нет, этих нечего
агитировать.
— Держись, Керенский! Да здравствует
революционный Кронштадт! — несколько
взволнованно и радостно заканчиваю я.
— Ур-ра-а!..— прокатилось по Неве
грозовым предостережением.
Опять в крепость. Точно ли там все в
порядке? Ультиматум, мною подписанный в
крепости еще утром, только что отправлен Временному
правительству: «Если к 6 ч. 20 м. не сдадитесь —
будет открыт обстрел Зимнего дворца».
— Только вот артиллеристы заявляют, что
стрелять нельзя, — докладывает Благонравов. —
Снаряды не подходят, какого-то масла нет.
Уже темнеет. Мы изрядно плутаем в дебрях
Петропавловки. Ну, конечно, эти господа все
стараются просто сорвать, ничего у них не ладится,
объяснения путаны, в тоне предательская дрожь.
— Ладно. Вызовите артиллеристов с
Морского полигона. Сигнал же дайте из сигнальной
пушки, — распоряжаюсь я.
Совсем стемнело. Грозно, зловеще все
напряглось вокруг Зимнего; из Смольного нас торопят.
На той стороне вдруг вспыхивает
перестрелка. Кто-то вбегает в комендантскую:
29

— Они сдаются, ультиматум принят.
Еду на моторе в штаб округа. Пробираемся
сквозь наши заставы на Миллионной. У дворца
беспорядочная стрельба, в штабе сдались
несколько военных, правительство укрылось в
Зимнем. Темнота. Всплески выстрелов, таканье
пулеметов. По Миллионной беспорядочная толпа
матросов, солдат, красногвардейцев то наплывает
к воротам дворца, то отхлынет, прижимаясь
к стенкам, когда с дровяных баррикад юнкера
открывают стрельбу.
Наконен-то! Глухо донесся орудийный
выстрел. Еще и еше... Заговорила Петропавловка.
— Не предложить ли им сдаться? —
спрашивает Чудновский, приведший часть павловцев и,
как всегда, отважный и говорливый.
Я соглашаюсь. Артиллерийский обстрел
подействовал. Сдается женский батальон. Плачут:
«Больше не будем»; сдается школа юнкеров, тут
же, на панели, складывают винтовки и под
конвоем уходят по Миллионной. Остальные юнкера
упорствовали еше час. По узкой извилистой
лестнице атаковать их было трудно. Несколько раз
они отражали натиск осаждавших. Но и эти
дрогнули, прислали сказать, что сопротивление
прекращают.
Вдвоем с Чудновским мы поднялись в залы
дворца. Повсюду разбросаны остатки баррикад,
матрацы, обоймы, оружие, обгрызки.
Расплываясь по всем этажахМ, юнкера сдавались. Но вот
30

в обширном зале, у ворот какой-то комнаты —
недвижимый ряд с ружьями на изготовку.
Осаждавшие замялись. Мы с Чудновским подошли
к этой горсти юнцов, последней гвардии
Временного правительста. Они как бы окаменели, и
стоило трудов вырвать винтовки из их рук.
— Здесь Временное правительство?
— Здесь, здесь, — заюлил какой-то юнкер. —
Я ваш, — шепнул он мне.
Вот оно — правительство временщиков,
пытавшееся удержать неудержимое, спасти
осужденное самою жизнью, — последнее буржуазное
правительство на Руси. Все тринадцать (только
Керенский еще утром сбежал за «помощью»)
застыли за столом, сливаясь в одно трепетное,
бледное пятно. Арестовываем. Хотят тут же
расправиться с ними, но мы провожаем их под
сильным конвоем в Петропавловку. В два часа ночи
Временное правительство уже сидит.
Открывшийся II съезд Советов провозгласил
взятие власти в свои руки, принял декреты о
земле, о мире и организовал первое пролетарское
правительство — Совет Народных Комиссаров
во главе с В. И, Лениным.
«Литературная газета*,
3 ноября 1956 года

К. С. ЕРЕМЕЕВ,
член Военно-революционного комитета
ОСАДА ЗИМНЕГО ДВОРЦА
(Глава из книги «Пламя»])
В шесть часов утра в Военно-революционном
комитете все на ногах. Есть запись донесений:
все вокзалы заняты, мосты в порядке, электро-
1 Дается в сокращении.
32

станция под надежной охраной, занят телеграф.
В городе спокойно. В полках дежурные роты
наготове, в районах и на некоторых заводах
дежурят отряды Красной гвардии.
— А телефонная станция?
Сведений нет. Выясняют, звонят в разные
места. Собираются послать отряд. Однако
является «связь» и сообщает, что сейчас занята
телефонная станция — юнкерский караул не
хотел уходить, но испугался...
Грузовики привозили в экспедицию газеты.
Надо газету добыть, но там очередь. Сейчас
пошлют наверх, разнесут по учреждениям.
Ладно, подождем. Пошел еще раз осмотреть
Смольный, но не удалось, началась какая-то тревога,
бежали вниз люди и спрашивали:
— В чем дело?
— Говорят, казаки подступают к Смольному.
— Где казаки?
— Да нет их. Так, сдуру кто-то сбрехал.
— Нет, не сдуру. На Пальменбахской казаки.
Однако за воротами все спокойно, никто не
беспокоится. Идем в сторону Невы, у монастыря
спрашиваем караульных.
— Нет никого.
Для проверки идем до самой Невы — тишина
и пустота. Ложная тревога, может быть
провокация. Возвращаемся и успокаиваем коменданта,
который уже привел в ружье свои боевые силы.
33

В Военно-революционном комитете очень
оживленно.
— Что слышно? Как у нас дела?
— Ничего. Там совещаются.
Быстро идет Н. И. Подвойский с какими-то
бумагами.
— От ЦК поручение, — говорит он. — Надо
покончить со штабом и ликвидировать юнкеров.
Выделяется полевой штаб, которому и поручено
это сделать. Временное правительство надо
будет арестовать. Бубнов, Антонов, Чудновский,
Еремеев и я. Сейчас будем совещаться, надо
быстро обсудить. Имейте в виду, что уже
напечатано объявление о переходе власти к
Петроградскому Совету.
Собираемся в какой-то укромный уголок.
— С чего начнем?
— Нужен прежде всего план Петрограда.
Посылаются товарищи на поиски, и вскоре
тов. Васильевский приносит нам план.
— Пусть Подвойский осветит обстановку.
Николай Ильич, у тебя все нити в руках. Говори!
Николай Ильич суммирует сведения: на
нашей стороне весь гарнизон, все рабочие.
Вооруженной силы достаточно. Вокзалы, телефоны,
телеграф — наши. На их стороне — юнкера и
школы прапорщиков, но не все. Ударники, женский
батальон. Есть артиллерия. Нейтральные: 1-й,
14-й казачьи полки, инженерный полк,
Павловское училище, Михайловское артиллерийское
34

училище, кавалерийские полки, артиллерийская
кавалерийская бригада, инженерное училище,
самокатный батальон, автомобильная школа,
один автобронеотряд, Семеновский полк, измай-
ловцы. Кажется, существенные все. Есть еще
мелкие команды, да они не в счет.
— Преображенский полк тоже нейтрален, —
заявляет Чудновский. — Вчера обсуждали.
Сколько ни бились, полковой комитет свое: «Не
будем принимать участия в выступлении. И за
Временное правительство не пойдем».
— Черт возьми! Это очень важно: казарма
полка у самого Зимнего дворца. Может быть,
они снюхались там с юнкерами?
— И офицерство там ненадежное, —
дополняет Чудновский.
— Так оставить нельзя, надо еще попытаться.
Решено: Чудновскому взять кого-нибудь в
помощь поречистее, из военных, и мчаться в полк.
Попытаться склонить их к выступлению или
гарантировать невмешательство. В том и другом
случае обеспечить освещение и настроения пре-
ображенцев и их действий на все время, пока
будет длиться операция. Времени дается один
час.
— Помните: один час, точно. Через час вы
должны быть здесь. Заметьте время, — говорит
Подвойский.
— Одиннадцать без десяти^ — отвечает
Чудновский и исчезает.
35

Чудновский — сам делегат Преображенского
полка, хороший оратор.
Мы остались с Чудновским.
— Дайте, напишу записку к товарищу, чтобы
пришел к вам, пошлите с кем-нибудь. Где будет
ваш штаб?
— Думаю, в Павловском полку.
— Я вас найду посовещаться. Нам дадут
мандаты.
Но Н. И. Подвойский уже прибежал к нам:
— Возьмите мандаты. Да возьмите
несколько бланочков с печатью комитета: может
понадобиться на случай. Возьмите по автомобилю в свое
распоряжение. Понадобится — вызывайте
мотоциклистов. Сообщайте немедленно, когда все
будет готово к наступлению. Мы отсюда дадим
вам знать. Я и сам к вам приеду. Держите
связь.
С этим напутствием, мандатами,
написанными от руки химическим карандашом, и
несколькими пустыми бланочками мы уехали:
Чудновский во флотский экипаж, а я в Павловский полк.
* * *
В третьем часу дня доложили, что подошел
отряд Красной гвардии. Я велел поскорее
пропустить его во двор, чтобы избавить от
любопытства публики, собиравшейся время от време-
36

ни на углу Марсова поля, хотя ее часовые и
отгоняли.
Это был отряд Петроградского района под
командой немолодого рабочего (кажется, мастер
какого-то завода, имя не помню). Отряд,
человек четыреста, был хорошо одет, с винтовками
на новых ремнях и новыми подсумками, — он
имел вполне военный вид. Начальник отряда
в кожаной тужурке тоже имел военную
выправку и был бывший военный, фельдфебель или
унтер-офицер. Я сказал отряду, что теперь речи
говорить не приходится: они пришли в помощь
другим силам — солдатам и морякам, чтоб
покончить с Временным правительством, которое
пытается оказать сопротивление. Возможно, что
придется применить силу. Солдаты-павловцы уже
на позиции...
Затем прибыл отряд Красной гвардии
Выборгского района, начальник которого
беспокоился, что они пришли без пулеметов, так как не
было указания. Я ответил, что в пулеметах нет
нужды, пулеметов в полку достаточно, но
употреблять их не предвидится, разве только на
Марсовом поле в случае нападения с тыла. Но
для этого есть полковая команда, она наготове.
Этот отряд был также пока помещен в маршевом
помещении.
Улучив минутку, я написал коротенькое
донесение Подвойскому в Военно-революционный ко-
37

митет о том, что у меня все готово и обстоит
так-то.
К этому времени обстановка изменилась.
Во-первых, наши патрули и секреты поарестова-
ли все юнкерские патрули, так что их охранение
стояло только у самой Дворцовой площади.
Затем от Зимнего ушла бывшая там юнкерская
артиллерийская батарея, которая была пропущена
в свое расположение. После ее ухода юнкерское
охранение втянулось в штаб и в Зимний,
патрули прекратились и площадь опустела, в чем
я лично убедился. Таким образом стало
очевидным, что неприятель не полагает (вернее, не
может) развивать активные операции и вынужден
к пассивной обороне, к отсиживанию за стенами.
В нашем полевом штабе, наоборот, было
активное настроение, и нет-нет кто-нибудь
предлагал:
— Давайте ударим на них! Чего ждать?!
Но у меня еще не было контакта с Чуднов-
ским, который должен был заехать ко мне. Он
приехал, должно быть, после трех часов, прямо
из Смольного, оживленный, веселый...
Я рассказал ему, как у нас обстоит дело.
— Э, вы мало баррикад делаете! Надо
больше.
— Да мне негде и делать — река, канал,
площадь.
— А вы их подальше в тыл вынесите. Могут
пригодиться. Ходят разные слухи, что могут уда-
38

рить в тыл ударники или инженерные войска.
Послушайтесь моего совета — делайте побольше
баррикад.
Я послушался и послал устроить заграждения
в Шведском переулке, у церкви Воскресенья и
у Прачечного моста, на Фонтанке у Летнего
сада, эти пункты мы выбрали вместе. Но проверить
исполнение у меня не было времени. Я лично не
видел в них особой нужды.
— Теперь вот что, — сказал Чудновский. —
Во-первых, я еду в Зимний парламентером и
предъявлю ультиматум. Во-вторых, мне
поручено, по результатам переговоров, контактировать
все наступление. Так что я потом к вам опять
заеду через час, и тогда уговоримся. В-третьих,
к вам идет по Мойке Кексгольмский полк, пусть
будет на Мойке в резерве, командир к вам
явится. В-четвертых, когда вернусь, будем наступать.
Ну, что еще?.. Пожмите мне руку. Еду! Потом
в Смольный. Потом к вам.
Я дал ему мое донесение и просил передать,
когда будет в Смольном.
Вскоре по его отъезде приехал Н. И.
Подвойский. Узнав, что был Чудновский и из
Зимнего отправится в Смольный, он предложил
проехать по нашему фронту до Невского, откуда он
направится в Смольный...
Мы поехали с Н. И. Подвойским к Невскому.
В полевом штабе я просил тов. Дзениса сделать
распоряжения, какие понадобятся, а в случае че-
39

го прислать за мной автомобиль. У моста я вышел,
а Н. И. уехал. Ко мне подошел командир нашей
роты с другим высоким, стройным офицером и
доложил, что прибыл батальон Кексгольмского
полка. Офицер заявил, что он прислан для
охранения линии Мойки до стыка с нашими
частями, причем указания должны получать от меня.
Я распорядился нашей полуроте отойти через
Невский, соединяясь с другой полуротой, а Кекс-
гол ьмскому полку стать вплоть до моста,
выставить заставу, а роты убрать во дворы. Кстати,
поручил им заготовить на набережной материал
для баррикады, на что офицер сказал, что и
тов. Чудновский приказывал ему об этом.
Старшим на участке я назначил командира
Павловской роты, через которого кексгольмцы будут
получать приказания. Тут подъехали наши орудия.
Я приказал поставить их на самом мосту: одно
дулом к Садовой, другое дулом к
Александровскому саду... Начальнику участка,
присутствовавшему тут же, я приказал прекратить движение
по Невскому в сторону Зимнего, пропуская лишь
трамваи в обе стороны, поскольку еще не закрыт
Дворцовый мост, выслать патрули до
Казанского собора и безоружных разведчиков выслать до
Садовой... В связи с указаниями тов.
Подвойского и полагая, что наступление моряков уже
началось, я вывел и Красную гвардию, направив
один отряд, поменьше, к Капелле, другой — к
Конюшенной площади. Затем послал приказ пре-
40

кратить всякое движение посторонних и
медленно продвигаться вперед к центру — на охват
штаба округа, с правого фланга — на охват
Зимнего...
С Дворцовой площади доносилась стрельба...
Я пошел к Певческому мосту, где за
зданием штаба стояли наши роты и рабочие.
Разыскав командира сводного отряда и члена
полкового комитета при нем, я рассказал им все,
что знал о положении вокруг дворца, объяснил
им задачу: когда ударят пушки, штурмовать со
всех сторон все входы и дворы, подослать людей
к воротам и кричать, чтобы сдавались, а кто не
сдается, будет потом расстрелян. Это должно
повлиять, особенно на женщин. И затем
действовать по заданию.
Подойдя к Павловским казармам, я увидел
Чудновского в автомобиле, который спрашивал
меня. Он не вышел из машины, и мы тут же
переговорили. Он рассказал, как во дворце был
схвачен офицером и юнкерами с гранатами, ему
угрожали, но, наконец, провели в зал, где было
правительство. Переговоры опять не привели ни
к чему. Керенского не видал. Кишкин заявил,
что он диктатор Петрограда и им уполномочен
какой-то Пальчинскии разбить большевиков и
ликвидировать анархию. Угрожал расстрелять
всех большевиков, когда придут войска с
фронта: «Довольно с вами нянчились, теперь за вас
круто возьмемся», — заявил он. Пальчинскии
41

предложил арестовать Чудновского и держать
его, но Чудновский пояснил им бессмысленность
его ареста, за последствия которого он не
ручается, ибо его ждут с ответом. Он был отпущен
и выведен на площадь, откуда и уехал в
автомобиле...
|* * *
Мы подъехали к Эрмитажу и, оставив
автомобиль, направились на площадь. Перестрелка
продолжалась. У правого подъезда толпились
группы солдат разных полков, матросов и рабочих,
пытаясь открыть двери. Вдруг чьи-то пули
посыпались в эту сторону, у ворот дворца раздались
крики, там пытались взять штурмом ворота.
Сразу все отпрянули к Миллионной улице и стали
залегать за прикрытия. Нам пришлось тоже
отойти. Вскоре вдоль стены дворца пробежало
несколько человек:
— Идите к воротам. Юнкера сдаются,
требуют начальника.
Около ворот была довольно большая
смешанная толпа наших. Сюда уже подбежал
Чудновский. Раздавались разные выкрики, ругань.
Ругались за воротами во дворце, и женские голоса
кричали:
— Не дадим вам уйти! Стрелять будем в...
Сволочь! Юнкеришки!
Наши отсюда подбадривали:
— Не бойсь, выходи. Все равно уже дворец
взят.
42

— Врете! Вы — сволочи, большевики!
Уйдите, бить вас будем!..
Это волновались женщины-солдаты, не
позволявшие уйти юнкерам и не дававшие открыть
ворота.
На углу, у правого подъезда, раздались
громкие крики:
— Ура! Вали, вали!..
Это открылась дверь, которую распахнули
изнутри вошедшие со входа от набережной
моряки и солдаты. В дверь хлынул поток
людей.
— Я побегу туда. Примите юнкеров, они
сдадутся! — крикнул Чудновский, убегая.
Юнкера действительно оттеснили ударниц от
ворот, и передние возились с запорами, а сзади
них остальные стояли в рядах колонной.
Ударницы галдели и кричали:
— Не дадим выйти! Изменники! Уходите,
черт с вами, только винтовки и патроны
оставьте. Трусы!..
Юнкера, по-видимому, решили уйти во что
бы то ни стало. Они почти не отвечали, мрачно
помалкивая. Наконец ворота приоткрылись на
ширину заложенной основательной цепи,
которую не сбросили. Передние стали подлезать под
нее, волоча за собой винтовки, перебирались
через сложенную из дров невысокую баррикаду
и сейчас же начали выстраиваться.
Я еще раньше собрал павловцев и кто при-
43

соединился из рабочих, которые полукругом
сделали оцепление. Оно было сначала жидковато.
У выходящих юнкеров стали отбирать винтовки;
они поначалу сопротивлялись и не отдавали.
Несколько ударов прикладами и угрозы всех
переколоть подействовали, но некоторые юнкера
получили ушибы и раны в голову. Впрочем, тех,
которые были сзади, ударницы успели
обезоружить. Павловцы повели их в свои казармы,
оцепив со всех сторон. Ударницы не стреляли в
спину, как обещали, но постарались поскорей
захлопнуть ворота и бросили к ним поленья, чтоб
затруднить открытие.
Оставшиеся у ворот матросы, солдаты и
рабочие продолжали уговаривать ударниц:
— Сдавайтесь и вы. Во дворце уже наши.
Потом хуже будет. Выходите сейчас же, не
тронем... Все равно силой возьмем; ну, тогда всех
вас по казармам разведем...
Но они храбрились и отвечали:
— Уйдите к черту! Умрем, но не сдадимся!..
Уходите, стрелять будем.
И время от времени раздавался выстрел, не
причинявший, однако, никому вреда.
— Я подумал, что если бы притащить сюда
бревно, то можно бы открыть ворота, напугав
женщин выстрелами или брошенной гранатой.
С этой мыслью я направился к правому
подъезду, куда сгрудилась масса наших войск. Двери
были распахнуты, и вся лестница занята людь-
44

ми. Я протискался на площадку. Там Чуднов-
ский хлопотал у закрытых дверей, которые не
поддавались напору. Слышались возгласы:
— Топор надо!.. Кто бы принес топор?..
Гранатой бы... Осторожней там с гранатой: вишь,
народу сколько!.. Слесаря надо.
— Еремеев, нельзя ли топор или лом какой-
нибудь? Поскорей, голубчик! Наши уже там,
с того входа...
Я вытеснился обратно, раздумывая о топоре,
ломе и бревне. Некоторые солдаты уже бегали по
соседству к преображенцам, но входы там были
закрыты, а часовые сказали, что солдаты уже
спят и искать некому. Проще всего было достать
в Павловском полку. Мой автомобиль, оказалось,
не уехал, а стоял у Эрмитажа.
— Что ж не уехал?
— Да уж больно интересно. Что, взяли
дворец? Я видел — юнкеров вели.
— Вошли туда наши, да дальше все двери
заперты, нужен лом и топор, поедем, привезем из
полка.
Мигом были около полка. Стоявшие тут
солдаты сейчас же обступили с расспросами. Я
объяснил насчет топора, и шофер вызвался
моментально его туда доставить. Два-три солдата ушли во
двор искать.
Ко мне подошел один офицер и сказал:
— Хорошо, что вы приехали, можете принять
меры. Тут юнкеров избивают.
45

— Где юнкера?
— На дворе. Я видел окровавленные
лица.
Пройдя на двор, я убедился, что юнкеров ока-
рауливают, но около них нет любопытствующих,
тем более враждебных солдат. Партиями их
отводили в полевой штаб и в канцелярию полкового
комитета, где их обыскивали и записывали члены
комитета. Я сказал тов. Дзенису о заявлении
офицера, но он ответил, что офицер врет.
Правда, у некоторых разбиты головы и лица, но их
такими и привели, и фельдшер оказывает им
помощь.
— Их, сволочей, не так бы надо бить, —
сказал кто-то. — Насовали оружия во все карманы
и не сдают. Пришлось обыскивать.
Действительно, при мне вытаскивали у
юнкеров из карманов револьверы, в большинстве по
два револьвера. Целая куча лежала на столе
и окне: русские наганы, наганы испанские,
браунинги. Кроме винтовок, их снабдили еще
основательным вооружением. У некоторых были и
гранаты, но без вставленных запалов. Юнкера
просили их отпустить, обещая, что они уйдут в школу
и лягут спать, но мы решили держать их, пока все
кончится.
Моего шофера не было, но другой, бывший
тут, предложил:
— Я вас свезу. Хочется поглядеть. Стою тут
давно и ничего не видел.
16

* * *
Подъехали ко дворцу. Спросил у
находившихся тут, как дела.
— Заняли весь дворец. Приехал тов.
Подвойский и тов. Антонов — они там... Вот бабы все
еще мутят, не сдаются, заперлись во дворе.
Я вошел во дворец, но навстречу мне густо
шли люди.
— Министров арестовали! Министров ведут!
Вышли на площадь. Тов. Антонов организовал
конвой из смешанных наших отрядов и требовал
революционного порядка. Порядок установился,
и министров повели. Вслед слышались
восклицания:
— Что их вести? Пристрелить, и конец.
Сколько зла они сделали России!
Но, конечно, против этого были и возражения.
Н. И. Подвойский сказал мне:
— Ну, теперь конец. Затянули долго, да
теперь будет крепко. Во дворце комендантом
оставлен Чудновский. Посмотри там, не надо ли ему
помочь, а я поеду в Петропазловку. Гостям
квартиры отводить.
Я опять пошел во дворец и увидел Чудновско-
го, расставляющего караулы.
— Поздравляем! — воскликнул он. — Я в
восторге, как удачно вышло. Без кровопролития.
Без жертв.
— Мы еще не знаем. Где-нибудь, может, еще
47

лежат раненые или убитые. На площади
подняли несколько раненых.
— Но немного. Я не знаю пока ни одного
случая. Теперь самое важное — очистить от
людей дворец, организовать охрану.
Я сказал ему, что во дворце остался женский
батальон. Надо на них воздействовать изнутри
дворца и разоружить.

Г. И. ЧУДНО ВСКИ И,
член Военно-революционного комитета
О ВЗЯТИИ ЗИМНЕГО ДВОРЦА
Около 6 часов вечера 25 октября караул
Преображенского полка сообщил мне, будто юнкера
строят на Канавке баррикады. Выжидать
дальше и допустить здесь возведение укреплений,
защищавших входы и выходы из дворца, было
49

нельзя. Сейчас же было приказано выкатить
пулеметы. А так как для прикрытия последних из
преображенцев, за расходом на караулы,
оставалось недостаточно людей, я отправился в
находящийся по соседству Павловский полк за
подкреплением. Находящийся здесь юнкер
Киселев, делегат Ораниенбаумской школы,
услыхав про новую юнкерскую баррикаду, заявил
мне, что это недоразумение, ибо юнкера не
желают драться со своими братьями. Они хотят
уйти из Зимнего дворца, имеют даже пропуск от
Петроградского Совета для возвращения к себе
домой, но встречают с какой-то стороны какие-то
препятствия. Во избежание печальных
последствий «недоразумения» он предложил мне
тотчас же отправиться выяснить его на площадь
к юнкерам. Не доходя несколько шагов до
караульной цепи, охранявшей дворец, я вместе
с Киселевым сошел с мотора и направился к
передовым постам. Оказалось, однако, что
Ораниенбаумская школа, как недостаточно
надежная, была снята с последних. На ее месте стояли
ударники, если не ошибаюсь, Пятигорского
полка. Караульный начальник, прапорщик,
фамилии которого я не помню, потребовал, чтобы мы
отправились с ним во дворец, заявив, впрочем,
что моей безопасности ничего не угрожает.
Положение было не из приятных, но делать было
нечего, и волей-неволей я принужден был
последовать за нашим проводником.
50

В коридорах дворца его поведение резко
изменилось, он обрушился на юнкера с бранью и
упреками за то, что он осмелился дать мне слово
и гарантировать мою безопасность. В конце
концов я вместе с юнкером Киселевым оказался
у коменданта юнкеров под стражей. Уже
наслушавшись погромного характера и
антисемитского содержания речей какого-то полупьяного
верзилы из аппарата коменданта, я был уведен
для представления генерал-губернатору Паль-
чинскому. Мне пришлось прождать минут
двадцать, пока он освободился. Он стоял на темном
дворе, среди толпы юнкеров и повторял им то,
что за десять минут говорил защитникам
Зимнего во 2-м или 3-м этаже. Он уверял юнкеров,
что на стороне большевиков ничтожная кучка
солдат в различных частях войск, что ни одна
из последних целиком не восстала против
Временного правительства и что они, юнкера,
обязаны исполнить свой долг до конца. На его вопрос:
«Исполните ли вы свой долг?» — лишь
отдельные голоса отвечали: «Исполним». И тут же
посыпались недоуменные и возмущенные вопросы
о причинах малочисленности гарнизона дворца,
где же Владимирское, где Павловское училище?
И Пальчинский лгал в ответ, уверяя, что в
Зимнем дворце недостаточно места, чтобы вместить
всех преданных Временному правительству
защитников Кишкина и Терещенки. Увидав меня,
Пальчинский замахал руками: «Арестовать^ аре-
51

стовать!» — и своей грубостью заставил меня
обратить его внимание на необходимость быть
вежливее и приличнее даже с арестованными.
Это не помешало Пальчинскому три часа спустя,
когда я был принужден арестовать его, почему-
то неизменно называть меня «товарищем» Чуд-
новским. Под стражей в одном из коридоров
дворца я был сейчас же окружен толпой
юнкеров, которые явно выражали свое недоверие
к сведениям Пальчинского, справлялись о
действительном положении вещей, выражали свое
нежелание оставаться в качестве пушечного
мяса в Зимнем дворце и уходили совещаться со
своими товарищами. Увлекаемый толпой
юнкеров, я подошел к залу заседаний Временного
правительства, от которого введенная в
негодную сделку и обманутая молодежь хотела
потребовать отчета. Шествие было остановлено тем
же Пальчинским. Ненадежный
Ораниенбаумский караул был заменен другим, а с
бунтующими Пальчинский вступил в переговоры. Юнкера
потребовали немедленного моего освобождения,
ибо, по их словам, моим задержанием
наносился ущерб их честному слову. Они потребовали,
во-вторых, чтобы их немедленно выпустили из
дворца, так как они не желают участвовать
в безнадежной игре, в кровопролитии.
Пальчинский долго старался образумить мятежных
защитников «законного порядка вещей». Но стук
прикладов о паркет был внушителен, и лица юн-
52

керов не предвещали ничего доброго. «Хорошо,
я освобожу его», — говорил Пальчинский, но
юнкера не сдавались: «Он должен уйти во главе
нашей школы». Пальчинский подошел ко мне и
сказал: «Вы свободны и можете идти». Но я не мог
доверять ему и ответил: «В вашу честь я не верю.
Вы арестовали меня, несмотря на честное
слово, данное мне юнкером и офицером. Теперь вы
прикажете всадить мне пулю в спину из-за угла.
Без конвоя юнкеров я не уйду». Прапорщик
Миллер, офицер ударного батальона со
смертными нашивками на рукавах, внушивший мне
доверие своим открытым взглядом, предложил
мне вывести меня на улицу. У меня не было
времени ждать, пока соберутся юнкера-ораниен-
баумцы. Я попрощался с ними и дал им и
юнкерам других школ, бывших тут же, слово, что все
те из осажденных, которые уйдут из дворца до
занятия его нами, получат немедленно
свободный пропуск и конвой для отправки на станцию
и домой.
Я был выведен прапорщиком Миллером из
дворца через баррикаду, с которой солдаты
неизвестной мне части вели энергичную
перестрелку с нашими солдатами, матросами и
конногвардейцами, занимавшими прилегающие площади и
улицы.
Я перешел площадь и очутился в среде
друзей. Час спустя Зимний дворец покинули
юнкера школы Северного фронта, ораниенбаумцы,
53

михаиловцы, ученики инженерного училища и
казаки, как кажется, 14-го полка, всего всех вместе
около 1 000 человек. А еще два часа спустя
Зимний дворец был в наших руках.
Из фондов Института
марксизма-ленинизма

СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие 3
Н. И. Подвойский, Воспоминания об Октябре . 11
В. А. Антонов-Овсеенко, Взятие Зимнего дворца 23
К. С. Еремеев, Осада Зимнего дворца .... 32
Г. И. Чудновский, О взятии Зимнего дворца . . 49

ШТУРМ ЗИМНЕГО
Редактор 3. Коновалова
Оформл. художн. Е. Позднева
Портреты в тексте Я. Зикеева
Худож. редактор Я. Коробейников
Техн. редактор Я. Шувалов
АОбШПодп. к печати 27/VI 1957 г.
Бумага 60 х 927«. « 0,875 бум. л. = 1,75
печ. л. Уч.-изд. л. 1,79 Заказ 1271
Тираж 100 000. Цена 45 к.
* * *
Типография „Красное знамя"
изд-ва „Молодая гвардия*.
Москва, А-55, Сущевская, 21.