От Джорджа Вашингтона до Джорджа Буша. Белый дом и пресса - Иванян Э.А.

III. Пули, как и газетные строки, отливают из свинца
XI. У предвыборных заверений короткие ноги
Автор: Иванян Э.А.
Теги: история сша биографии политические деятели
ISBN: 5-250—00985-9
Год: 1991
Похожие
Белый дом: президенты и политика
Белый дом и ЦРУ
За дверьми Белого дома
Расстрел Белого Дома
Текст
                    Немного далекой истории
„Отцы - основатели"
и свобода печати
Пули,
как и газетные строки,
отливают из свинца
Гримасы
„позолоченного века"
На волне
имперских амбиций
На пороге
бурных событий
Прерванный диалог
Время испытаний
У победы
тысяча отцов...
Дороги,
которые они выбирают
У предвыборных заверений
короткие ноги
Волшебник
из страны грез

Э. А. Иванян
ОТ ДЖОРДЖА
ВАШИНГТОНА
ДО ДЖОРДЖА
БУША
Белый дом
и пресса
Москва
Издательство
политической
литературы
1991

Иванян Э. А.
От Джорджа Вашингтона до Джорджа Буша: Белый
дом и пресса.— М.: Политиздат, 1991.— 368 с.
ISBN 5-250—00985-9
В книге на основе большого, малоизвестного нашему читателю
фактического материала даются портреты сорока президентов
США, рассказывается о наиболее важных событиях их жизни, об их
отношениях со средствами массовой информации (периодической пе-
чатью, а позднее и радио и телевидением).
Рассчитана на массового читателя.
© Э. А. ИВАНЯН, 1991
ISBN 5—250-00985—9

I
Немного далекой истории
Первые американские газеты появились в английских ко-
лониях Новой Англии. Особой политической активностью от-
личалась пресса колонии Массачусетс, в главном городе ко-
торой Бостоне 25 сентября 1690 г. вышла первая в колонии
газета «Паблик оккёренсиз» («Общественные события»).
Газета состояла из четырех страниц размером 15X20 см,
причем четвертая страница ее была чистой. Предполагалось,
что читатель будет дописывать в ней от руки известные ему
новости, прежде чем передать газету другому. Однако первый
номер этой газеты оказался и последним. Газета была закры-
та по указанию губернатора колонии, поскольку в ней содер-
жались критические высказывания по поводу войны, кото-
рую вело английское королевское правительство против
Франции.
Более счастливая судьба ждала другую бостонскую га-
зету— двухстраничную «Ньюс-леттер», которая, начав вы-
ходить в свет в 1704 г., закончила свое существование лишь
в 1776 г. В течение 15 лет, т. е. до 1719 г., эта газета раз-
мером с машинописный лист бумаги оставалась единствен-
ной на территории колоний британской короны в Америке
и не пользовалась большой популярностью, ее тираж редко
превышал 300 экз. По тем временам подписка на газету
была роскошью, которую мало кто мог себе позволить.
По свидетельству Ф. Л. Мотта, автора исследования по исто-
рии американской прессы, один из пенсильванских судей
считал возможным преподносить знакомым особам прекрас-
ного пола экземпляр газеты точно так же, как сегодня пре-
подносят букет цветов или коробку шоколадных конфет.
5

Газеты, издававшиеся в колониях Новой Англии *, пред-
ставляли собой в основном (за исключением первых страниц,
отводившихся под коммерческую информацию и объявления
о розыске беглых невольников) компиляцию безобидной за-
рубежной информации, преимущественно английского проис-
хождения, щедро разбавленную заурядными местными но-
востями бытового характера. «Бостон ньюс-леттер», к приме-
ру, состояла больше чем наполовину из статей, вырезанных
из английских газет, которые приходили в колонии с огром-
ным опозданием, зачастую на несколько месяцев. Страницы
еженедельных газет заполнялись также официальными сооб-
щениями, текстами речей и петиций, адресованных королю
или губернатору. Представители британской короны в коло-
ниях осуществляли неослабный контроль за содержанием
оригинальных статей, время от времени появлявшихся на
страницах газет, и предпринимали все необходимые меры,
дабы не допустить публикации материалов, содержащих кри-
тику в адрес короля, королевского правительства, официаль-
ной религии или губернатора. Английское законодательство,
распространявшееся на всю территорию колоний, объявляло
уголовным преступлением любое обсуждение в печатных
изданиях вопросов политики и вообще деятельности прави-
тельства в любой сфере, а тем более публикацию материа-
лов, подпадающих под категорию «враждебных» или «недру-
жественных» по отношению к английскому королевскому
правительству или его официальным представителям в коло-
ниях.
В 1686 г. начались злоключения первого печатника Пен-
сильвании Уильяма Брэдфорда, которому было запрещено пе-
чатать какие-либо официальные материалы без соответству-
ющего разрешения властей и лично губернатора Пенна.
В 1690 г. принадлежавшая Брэдфорду типография была кон-
фискована властями, а сам Брэдфорд оказался в тюрьме по
обвинению в издании не санкционированных правительством
материалов. Просидев в тюрьме год, Брэдфорд вышел на сво-
боду и переехал вскоре на постоянное местожительство в
Нью-Йорк, где стал издавать первую и единственную до
1733 г. в этой колонии газету «Нью-Йорк газет». Наученный
горьким опытом прошедших лет, Брэдфорд превратил ее в
скором времени в официоз властей и не знал с тех пор ника-
ких невзгод.
* В 1719 г. у «Ньюс-леттер» появился конкурент — «Бостон га-
зет», которая просуществовала до 1741 г., а в 1741 г. в Бостоне было
уже 5 еженедельных газет.
6

Лишь одной бостонской газете — «Нью-Ингланд курант»
(1721—1726 гг.), издававшейся сводным старшим братом
Бенджамина Франклина Джеймсом Франклином, удавалось
на протяжении первых двух лет своего существования оста-
ваться «колючей, едкой газетой, созданной по образу и подо-
бию английских оппозиционных изданий» 1. На страницах
этой пользовавшейся большой популярностью газеты, печа-
тавшей в числе прочих материалов острую политическую и
религиозную сатиру, нередко появлялись перепечатки мате-
риалов из таких английских газет, выступавших с радикаль-
ных позиций, как «Катоз леттерс», «Крафтсмен», «Индепен-
дент виг» и др.
Американский историк Ричард Бушман считает, что,
«публикуя смелое подражание радикальным лондонским га-
зетам, он (Джеймс Франклин) надеялся расширить прода-
жу выпусков своей газеты и был, возможно, в гораздо мень-
шей степени движим своими идеалами, нежели деловыми ин-
тересами» 2. Следует, однако, воздать должное мужеству
Дж. Франклина, решавшегося на публикацию статей в своей
газете и даже на издание небольших брошюр, клеймивших
коррупцию среди чиновников английского королевского пра-
вительства. Газета Дж. Франклина сыграла, по существу, ре-
шающую роль в позорном изгнании из колонии королевского
губернатора Шюта. Однако в 1723 г. Дж. Франклин был об-
винен колониальными властями во всех смертных грехах, в
числе которых фигурировали «оскорбление Правительства
Ее Величества», «неуважение религии», «искажение Биб-
лии» и «нарушение мира и спокойствия», и заключен на ме-
сяц в тюрьму. По решению суда ему было запрещено изда-
вать в дальнейшем газету без предварительного ознакомле-
ния с ее содержанием представителей колониальных властей.
И хотя в течение некоторого времени это судебное решение
удавалось обходить, номинально передав издание газеты со-
всем еще юному Бенджамину Франклину, работавшему у
брата подмастерьем печатника (и без ведома брата печатав-
шему в ней под псевдонимом свои первые эссе), «Нью-Инг-
ланд курант» просуществовала недолго.
В американской истории часто фигурирует и другое на-
шумевшее дело нью-йоркского печатника и издателя Питера
Зенгера, основавшего в 1733 г. вторую газету Нью-Йорка
«Джорнэл». Ему было предъявлено обвинение в публика-
ции враждебных замечаний в адрес губернатора колонии
Нью-Йорк У. Косби. Авторство критических статей точно
установить не удалось, однако, согласно существовавшим
в то время законам, издатель печатного органа нес полную
7

ответственность за содержание публикуемых в нем материа-
лов. В 1734 г. П. Зенгер был заключен в тюрьму и содержал-
ся в ней около 10 месяцев. По суду он был оправдан и по про-
шествии нескольких лет даже стал официальным печатником
колонии Нью-Йорк, но «дело Зенгера» вошло в анналы аме-
риканской истории в качестве важной вехи в истории борьбы
за свободу печати.
Легкость, с которой можно было начать издание газеты
(в условиях отсутствия в колониях каких-либо законов, пре-
дусматривающих необходимость получения разрешения на
издание либо уплаты соответствующих сборов или залогов),
привлекала в газетно-издательское дело большое количество
лиц, как обладавших определенным капиталом и рассматри-
вавших издание газеты в качестве сугубо делового предприя-
тия, так и простых ремесленников, не располагавших воз-
можностью вложить в открываемое ими «дело» ничего, кро-
ме пары собственных рук и страстного желания преуспеть в
жизни. В условиях очень быстрого роста числа издававших-
ся в колониях газет читательской аудитории у каждой на них
едва хватало лишь на то, чтобы ее издатель мог сводить кон-
цы с концами, и то лишь при условии отказа от использова-
ния вспомогательной рабочей силы. Конечно, о привлечении
квалифицированных авторов не могло идти и речи. Даже са-
мые преуспевающие газеты (а такие можно было пересчи-
тать буквально по пальцам) выходили тиражом, едва превы-
шающим тысячу экземпляров, и распространялись среди под-
писчиков, проживавших по соседству или хотя бы в доступ-
ной близости от места издания. Лишь немногие издатели
пользовались услугами почты для рассылки своих газет под-
писчикам, проживавшим на расстоянии одного дня пути, од-
нако дороговизна и ненадежность почтовых услуг того вре-
мени значительно сокращали число тех, кто пользовался ими.
В том числе и по этим причинам основатель и издатель газе-
ты чаще всего был одновременно и репортером, и метранпа-
жем, и печатником, не видя ничего зазорного для себя в та-
ком совмещении обязанностей.
Как отмечал один из наиболее авторитетных в США и в
Западной Европе исследователей ранней политической исто-
рии Америки, Алексис де Токвилль, наличие жестокой кон-
куренции исключало сколько-нибудь впечатляющую при-
быльность газетно-издательского дела. К тому же количест-
во газет было настолько велико, что даже если бы они и при-
носили доход и давали издателю возможность прибегать к ус-
лугам профессиональных репортеров, то на все издававшиеся
в колониях газеты попросту не хватило бы способных журна-
8

листов. Если же учесть то обстоятельство, что для основной
массы лиц, избравших журналистскую профессию, были ха-
рактерны, по словам Токвилля, «скудное образование и пле-
бейское мышление», то можно себе представить, каким низ-
ким был общий уровень преобладающего числа материалов,
появлявшихся на страницах периодических изданий в коло-
ниях. Хотя приводимые ниже слова Токвилля относятся
к 30-м гг. XIX в., их, как представляется, можно рассмат-
ривать со всеми на то основаниями как характеристику
основной массы журналистов и более раннего периода
развития американской периодической печати: «Характер-
ной чертой американского журналиста является откро-
венное и грубое обращение к эмоциям людей; он обычно
отказывается от принципов политической науки в своих на-
падках на особенности характера личности, во вмешатель-
стве в ее личную жизнь и в разоблачении ее слабостей и
ошибок» 3.
В эпистолярном наследии Бенджамина Франклина, кото-
рый вошел в американскую историю не только как выдаю-
щийся политический деятель, дипломат и ученый, но и как
один из первых американских газетных издателей и журна-
листов (уже в 1729 г. он стал владельцем и издателем «Пен-
сильвания газет»), содержатся свидетельства того, что и это-
му блестящему уму были далеко не чужды «грубые обраще-
ния к эмоциям» и даже самый обычный обман в тех случаях,
когда речь шла об успехе затеянного им коммерческого пред-
приятия. Так, в одном из писем 1777 г. он признавался:
«Когда я был молод и издавал газету, случалось, что мне
было нечем заполнить страницы моей газеты, и тогда я до-
ставлял себе удовольствие, придумывая всевозможные
истории» 4.
Токвилль пишет, что к середине XIX в. в бывших англий-
ских колониях «не было ни одной деревушки без собствен-
ной газеты»5, но это обстоятельство отражало лишь одну
особенность процесса развития американской периодиче-
ской печати. Не менее важным обстоятельством является
то, что из 1634 газет, основанных в американских колониях
с 1704 по 1820 г., лишь четыре (!) просуществовали 50 или
более лет6. Действительно, число газет, оставивших замет-
ный след в американской истории колониального периода,
измеряется единицами, но именно эти газеты выполняли
роль катализатора общественного внимания по отношению
к проблемам, на решении которых настаивали и вокруг ко-
торых сплачивались силы будущей Американской рево-
люции.
9

* * *
Итак, периодическая печать Америки сформировалась и
успела приобрести присущие ей особенности задолго до того,
как возникли государственные институты независимых Сое-
диненных Штатов. Следовательно, еще до того как были оп-
ределены и тем более конституционно сформулированы и
закреплены функции и прерогативы трех основных «ветвей»
или органов государственной власти США — исполнительной,
законодательной и судебной — и оговорена специфика взаи-
моотношений между ними, уже существовали исторически
сложившиеся традиции американской буржуазной печати,
определились особенности ее деятельности в условиях плюра-
листического колониального общества, выкристаллизовались
в общих чертах ее социальная роль и место в общественно-
политической жизни колоний. Это означало, что с первых же
дней существования американского государства и исполни-
тельные органы власти в лице президента и кабинета мини-
стров, и законодательные в лице конгресса США не только
имели, по сравнению с прессой, менее четкое представление
о своей роли и своем месте в общественно-политической си-
стеме, но и, как оказалось, располагали меньшими практи-
ческими возможностями оказывать влияние на обществен-
ное мнение. И исполнительной, и законодательной власти
еще предстояло завоевать и в какой-то степени даже отвое-
вать у прессы практическую возможность формирования об-
щественного мнения страны.
Не успели «отцы-основатели» завершить свою историче-
скую миссию в Филадельфии, как местная газета «Ивнинг
пост», которую издавал печатник Бенджамин Таун, весьма
оперативно, хотя и предельно лаконично известила сограж-
дан: «Сегодня Континентальный конгресс объявил объединен-
ные колонии свободными и независимыми штатами». Это со-
общение было незамедлительно перепечатано пятью други-
ми газетами Филадельфии, которые сообщили о подписании
Декларации независимости. Полный текст этого документа
был опубликован вскоре в «Ивнинг пост» и «Данлапс Пен-
сильвания пэкет», а затем и на немецком языке в издавав-
шейся в этой политически активной колонии газете немецких
колонистов «Пенсильванише Стаатсбосе».
Через несколько дней после провозглашения независимо-
сти американских колоний от британской короны полный
текст Декларации независимости опубликовали нью-йоркские
газеты. Жители же Делавэра, Южной Каролины, Джорджии
и Нью-Джерси, обходившиеся без собственных газет, могли
рассчитывать лишь на то, что им в руки попадут газеты из
10

других штатов или же, если посчастливится, специальный
выпуск нью-йоркской газеты «Джорнэл» с вкладышем, со-
державшим полный текст Декларации независимости и сле-
дующее обращение к читателям: «Отделите его от остальной
части газеты и вывесите его на всеобщее обозрение в своих
домах».
Ничем не ограничиваемый рост числа газет на началь-
ном этапе истории буржуазной печати США стал своеобраз-
ной, сугубо американской формой нейтрализации эффектив-
ности публикаций в периодической печати. За период с
1713 по 1745 г. в семи из 13 колоний было создано 22 еже-
недельные газеты, а незадолго до Американской революции
в колониях издавалось уже 37 газет. С достижением неза-
висимости в Соединенных Штатах начался бурный рост ко-
личества издававшихся газет: между 1775 и 1789 гг. их чис-
ло выросло вдвое — с 45 до 90. К 1800 г. их насчитывалось
уже 230, а к 1810 г. американцы покупали 376 газет (в по-
давляющем большинстве своем еженедельных), издававших-
ся общим ежегодным тиражом 22 млн. экз. Спустя 40 лет, в
1850 г., в США выходило 2300 газет, а еще через 10 лет —
уже 3725. Если в 1820 г. в США не существовало ни одной
газеты с тиражом, превышающим 4 тыс. экз., то к 1860 г.
тираж газеты «Нью-Йорк геральд» составлял уже 77 тыс.
экз., а после Гражданской войны в стране было уже несколь-
ко газет с тиражом, превышающим 100 тыс. экз.7
Избыточное количество издававшихся в стране газет, от-
ражавших позиции, суждения и взгляды многочисленных по-
литических группировок и групп экономических интересов,
исключало единую точку зрения большого числа органов пе-
чати на то или иное событие, тот или иной государственный
политический или экономический курс, того пли иного го-
сударственного деятеля, ограничивая тем самым влияние пе-
риодической печати на широкую общественность. Вместе с
тем широкое разнообразие политических взглядов, экономи-
ческих требований и идеологических воззрений, находивших
отражение на страницах периодической печати, обеспечива-
ло выход общественным страстям самых различных оттенков.
Разнообразие взглядов и суждений полностью отвечало ин-
тересам власть имущих в тех случаях, когда оно препят-
ствовало объединению сил политической, экономической или
идеологической оппозиции. Но это же разнообразие взглядов
и суждений имело и обратную сторону, являясь камнем
преткновения в тех случаях, когда возникала необходимость
в обеспечении возможно более широкой общественной поддер-
жки предпринимаемым на правительственном уровне шагам.
11

Факты далекой истории свидетельствуют о том, что с об-
разованием американского государства все американские пре-
зиденты, ратуя на словах за свободную прессу как основной
компонент демократии и обязательное условие жизнедеятель-
ности свободного общества, на деле неизменно стремились к
тому, чтобы до сведения широкой общественности доводилась
лишь отвечающая их интересам информация. «Президенты
хотят быть любимыми, они жаждут похвалы, им нужны бла-
гожелательные материалы о достигнутых ими успехах»,—
писал американский исследователь президентской власти
Т. Кронин8. По этим причинам, развил эту мысль другой
американский автор, «намерения президентов «управлять»
новостями — ограничивать их, искажать, интерпретировать
их, организовывать их утечку, задерживать или ускорять их
публикацию, замалчивать их и наказывать или вознаграж-
дать их поставщиков — не менялись на всем протяжении ис-
тории американского государства» 9. К этому можно было бы
добавить лишь одно: намерения эти действительно не меня-
лись, менялись лишь средства, к которым они прибегали, да
исторические обстоятельства, в условиях которых американ-
ские президенты с различной степенью успеха манипулиро-
вали периодической печатью, позднее радио, а еще позднее и
телевидением.

II
„Отцы - основатели"
и свобода печати
В числе подписавших текст Конституции США членов
конвента были будущие президенты США Джордж Вашинг-
тон и Джеймс Мэдисон, многие будущие министры, члены
конгресса и Верховного суда США, но не им принадлежали
инициатива принятия и авторство первых десяти поправок к
конституции, вошедших в историю США как Билль о пра-
вах и гарантировавших в числе прочих демократических сво-
бод свободу печати. Видный американский историк Р. Хоф-
стадтер писал: «Как только революция освободила колонии
от ежовых рукавиц британского правительства, с новой силой
вспыхнули старые колониальные обиды фермеров, должни-
ков и скваттеров против торговцев, кредиторов и крупных
землевладельцев; низшие слои населения воспользовались
новыми демократическими конституциями, принятыми в ря-
де штатов, и это перепугало имущие классы. Члены Консти-
туционного конвента были озабочены стремлением создать
такое правительство, которое было бы в состоянии не только
регулировать торговлю и платить по своим долговым обяза-
тельствам, но и не допускать денежной инфляции, отправлять
судопроизводство и препятствовать восстаниям, подобным
восстанию Шейса*» 1.
Характерной чертой социально-политических воззрений
абсолютного большинства депутатов конвента была демофо-
* Восстание фермерской бедноты (1786—1787), к которому примк-
нули ремесленники и бывшие солдаты. Восставшие требовали, в част-
ности, равного распределения богатства и земель, отмены всех на-
логов, справедливого судопроизводства.
13

бия — страх перед народом. В устах «отцов-основателей» этот
страх всячески камуфлировался заверениями их искреннего
стремления к всеобщему благу. «Что же, всемилостивый бо-
же, представляет из себя человек,— пылко вопрошал Дж. Ва-
шингтон в письме к другу,— если в его поведении наблюда-
ется столько непоследовательности и вероломства? Лишь вче-
ра мы проливали нашу кровь, чтобы заполучить конституции
(штатов), отвечающие нашим собственным чаяниям, а се-
годня мы обнажаем мечи, чтобы отвергнуть их». Ему вторил
Дж. Мэдисон, усмотревший в восстании Шейса реальную уг-
розу институтам власти молодой республики: «Если прави-
тельство не может предотвратить эти беспорядки, о какой без-
опасности для жизни, свободы и собственности человека мо-
жет идти речь?» 2
То, что избирателям Массачусетса — центра зарождения
восстания Шейса — вскоре удалось сместить непопулярного
губернатора, серьезно напугало правящую верхушку, убеж-
денную в том, что народ может проявлять «неблагоразумие»,
быть «несправедливым, эгоистичным, буйным», т. е. не гото-
вым к тому, чтобы пользоваться «властью большинства».
И «отцы-основатели» американского государства, как пишет
американский историк Дж. М. Бернс, приходят к выводу о
необходимости «рафинировать» политическую систему путем
«фильтрации порывов большинства через институциональное
сито, которое отсеет безрассудство, грязные и неразумные
помыслы и страсти и оставит спокойствие, разум, уравно-
вешенную мудрость, которые найдут воплощение в весьма
похожих на них самих лидерах»3. И «уравновешенная
мудрость» основателей американского государства создает
политическую систему, обеспечивающую сохранность власти
меньшинства, ее безопасность от «неразумных страстей» и
«безрассудных поступков» большинства, способных повредить
интересам сильных мира сего.
Наибольшую угрозу для правящего меньшинства амери-
канского общества, опасавшегося народных волнений, пред-
ставлял в силу своей массовости городской и сельский люд.
Широкое разнообразие частных, локальных интересов, суж-
дений и требований, именуемое политическим плюрализмом
и уже в те годы фигурировавшее в качестве одного из наибо-
лее убедительных свидетельств демократичности нового об-
щества, препятствовало объединению сколько-нибудь внуши-
тельного большинства американского общества в мощную
социальную силу, способную решительно требовать отмены
долгов, равного раздела богатства и вообще выдвигать (поль-
зуясь определением одного из «отцов-основателей» — Джейм-
14

са Мэдисона) какие-либо «другие непристойные или безнрав-
ственные прожекты»4. Потенциальная опасность объедине-
ния этих социальных сил была предметом особой озабочен-
ности правящей верхушки, и скрыть эту озабоченность были
не в состоянии никакие лозунги «свободы печати» и «расцве-
та демократических идеалов». Вместе с тем правящая круп-
ная буржуазия и ее представители в государственном аппа-
рате управления ощущали крайнюю нужду в канале влияния
на широкие народные массы, который позволял бы опреде-
лять направления и диктовать степень проявления народных
симпатий и возмущения. Таким социальным рычагом, вызы-
вавшим нескрываемые опасения у верхушки правящего клас-
са и в то же время обладавшим способностью содействовать
реализации ее политических, экономических и идеологиче-
ских целей и устремлений, была печать.
26 июня 1796 г. в письме министру финансов Александру
Гамильтону Джордж Вашингтон назвал среди причин своего
намерения оставить пост президента США по истечении вто-
рого четырехлетнего срока пребывания на этом посту «неже-
лание более подвергаться нападкам в печати со стороны кли-
ки бесчестных бумагомарателей» 5. Биографы первого амери-
канского президента подмечали склонность Вашингтона при-
писывать всем своим критикам самые низкие побуждения.
Документы и воспоминания тех лет содержат большое коли-
чество высказываний «отца американской нации» с обвине-
ниями в адрес представителей печати, нарушающих-де все
нормы приличия и действующих вопреки истине и справед-
ливости в стремлении «разрушить все, что пыталась сделать
администрация». «У нас есть несколько пакостных газет,—
говорил он,— которые делают ставку на подрыв обществен-
ного спокойствия, если не полны решимости окончательно
подорвать его» 6. Злоупотребления прессы в отношении пра-
вительства и правительственных чиновников, высказывался
он в другом случае, наносят такой вред, что становится по-
просту невозможно «удерживать бразды правления или сох-
ранять в целости и сохранности весь правительственный ме-
ханизм» 7. Где проходила грань между личной неприязнью к
критикующим его органам периодической печати и обеспо-
коенностью по поводу интересов крупной буржуазии, пожи-
навшей основные плоды революции, определить нелегко, од-
нако можно утверждать, что Вашингтон четко представлял
себе опасности, таящиеся в неподконтрольности прессы пра-
вительству.
В своих публичных высказываниях и подлежащих преда-
нию гласности документах Джордж Вашингтон выступал в
15

роли убежденного защитника свободы печати и гневно клей-
мил сокрытие правды как разновидность введения в заблуж-
дение, тайно предпринимая при этом меры против распрост-
ранения невыгодной для него лично и его администрации ин-
формации и призывая политических деятелей страны прояв-
лять большую осторожность, дабы не допустить просачива-
ния на страницы периодических изданий сведений о не под-
лежащей огласке деятельности правительства. Вместе с тем,
когда ему это было выгодно, Вашингтон мог передавать сим-
патизирующим ему газетчикам или благосклонно относя-
щимся к его администрации органам периодической печати
представляющую для них интерес информацию, прежде чем
она становилась достоянием всеобщей гласности. Известно,
в частности, что он передал копию своего важного заяв-
ления всего лишь одной филадельфийской газете, заслужив-
шей его признательность хвалебными отзывами о прези-
денте.
Именно в годы администрации Дж. Вашингтона получи-
ла распространение такая форма политического контроля над
прессой, как установление финансовой зависимости органов
периодической печати от руководства тогда еще только за-
рождавшихся политических партий. Находясь в значитель-
ной степени в зависимости от коммерческих рекламодателей,
чьи платные объявления нередко занимали до 50% газетной
площади, органы периодической печати связывали свою судь-
бу и свое финансовое процветание с будущим той или иной
политической партии или группировки. Они получали таким
образом дополнительный, в достаточной степени гарантиро-
ванный источник дохода, но лишались политической незави-
симости. Многих издателей такая сделка вполне устраивала.
Устраивала она и лидеров политических партий и группиро-
вок, из числа которых вышли многие из первых президентов
Соединенных Штатов.
Начиная с первой американской администрации, в США
стал обычным явлением подкуп (и не только наличными)
видных журналистов и редакторов периодической печати.
Члены правительства Дж. Вашингтона соблазняли газетчи-
ков синекурами в государственном аппарате, всевозможными
привилегиями, включая право печатать официальную пра-
вительственную документацию, приносившее владельцам и
издателям газет немалые доходы.
Одной из первых газет независимых Соединенных Шта-
тов была основанная в 1789 г. в Нью-Йорке Джоном Фенно
«Газет оф зе Юнайтед Стейтс» (позднее переименованная в
«Юнайтед Стейтс газет»), ставшая вскоре ведущим органом
16

политической группировки, а затем и официозом партии фе-
дералистов, курируемым лично министром финансов в адми-
нистрации Вашингтона Александром Гамильтоном. Через
два года, в октябре 1791 г., по инициативе Томаса Джеффер-
сона и при решающем участии Джеймса Мэдисона, предста-
вителей антифедералистской (республиканской) политиче-
ской группировки, а затем лидеров партии республиканских
демократов была создана «Нэшнл газет», главным редактором
которой стал старый друг Мэдисона по Принстонскому кол-
леджу Филип Френо. Деятельность этого оппозиционного ад-
министрации Вашингтона и лично президенту печатного ор-
гана секретно финансировалась Т. Джефферсоном, который
даже зачислил Ф. Френо на работу переводчиком в государ-
ственный департамент, чтобы снять с него часть финансовых
забот по изданию газеты. На страницы этих двух газет и вып-
леснулись не только разногласия двух борющихся за влия-
ние на государственную политику партий, но и личная непри-
миримая вражда их лидеров. Процесс прибрания к рукам и
использования печати в личных или корпоративных интере-
сах верхушки правящего класса американского общества на-
чался. К лету 1792 г. «газетная война», открывшая десятиле-
тие одной из самых злобных в истории американской журна-
листики кампаний диффамации личности, была уже в полном
разгаре. Накалу этой «войны» в немалой степени способст-
вовал и сам президент Вашингтон, гораздо чаще и внима-
тельнее прислушивавшийся к внешнеполитическим и эконо-
мическим рекомендациям министра финансов А. Гамильтона
и все более открыто игнорировавший советы Т. Джеффер-
сона.
* * *
Дошедшие до наших дней документы и периодические из-
дания тех лет позволяют заключить, что в первое четырехле-
тие пребывания на посту президента у Дж. Вашингтона не
было серьезных оснований жаловаться на неуважительное
отношение к нему со стороны газетчиков. Избрание Вашинг-
тона первым президентом абсолютное большинство газет
США приветствовало как важнейшее событие исторического
значения. Газета «Пенсильвания пэкет» писала 21 апреля
1789 г.: «Казалось, что во взгляде каждого можно было про-
честь: «Да здравствует Джордж Вашингтон, отец народа».
В редакционной статье, опубликованной в той же газете
9 июля 1789 г., Вашингтон именовался «отцом своей стра-
ны—независимой империи». Появление в периодической
печати критических высказываний в адрес популярнейшего
17

в молодой республике генерала — героя Американской рево-
люции, «отца американской нации» и первого ее президента
можно было считать редчайшим явлением. Доброжелательно
настроенные к Джорджу Вашингтону газеты представляли
его американцам незаурядной личностью, которой были чуж-
ды земные страсти и глубокие привязанности, человеком су-
ровым, прямолинейным, обладающим стальной волей и не
теряющим ни при каких обстоятельствах чувства собствен-
ного достоинства. Отсутствие личных контактов представи-
телей печати с президентом объяснялось его повседневной
занятостью решением государственных дел и тем, что Ва-
шингтон не признает праздного времяпрепровождения. (Од-
нако среди членов кабинета министров ходили слухи, что
президент сознательно воздерживается от личных встреч с
газетчиками, поскольку от общения с ними он «буквально
заболевает». Т. Джефферсон вспоминал о случае, когда
возмущенный сатирической статьей Вашингтон «впал
в такую ярость, что потерял контроль над собой, извергая
ругань в адрес «негодяя Френо», присылающего ему к
тому же ежедневно 3 экземпляра своей газеты, как будто
ожидая, что Вашингтон станет распространителем его
газет» 8.)
С началом второго четырехлетия президентства Дж. Ва-
шингтона ситуация резко изменилась, и в первую очередь в
связи с обострением политической борьбы между федерали-
стами и республиканцами. Президент, все чаще разделявший
позиции федералистов по важным аспектам внешнеполитиче-
ского курса и экономического развития США, стал объектом
резкой критики со стороны республиканских периодических
изданий. Уже в начале 1793 г. (в марте этого года начался
второй четырехлетний срок его президентства) против Ва-
шингтона выступила «Нэшнл газет», назвавшая празднества
по случаю дня его рождения «монархическим фарсом» и кон-
статировавшая, что «воплощением добродетели» считают Ва-
шингтона лишь пресмыкающиеся перед ним подхалимы. Кри-
тика в адрес президента становилась все активнее с каждым
месяцем второго четырехлетия, и к концу 1793 г. одно из
нью-йоркских республиканских периодических изданий ре-
шилось даже подвергнуть сомнению интеллектуальные и мо-
ральные качества «отца нации». По утверждению этого жур-
нала, Вашингтону явно недоставало образования, поскольку-
де полученное им образование сводилось к «азартным кар-
точным играм, бражничанью, бегам и верховой езде». Пре-
зиденту приписывалось невероятное скопидомство и выра-
жалось сомнение в том, что такой «ужаснейший ругатель и
18

еретик» может кем-то считаться глубоко религиозным чело-
веком.
О том, насколько велико было влияние такого рода обви-
нений на общественное мнение в тех городах и штатах, где
выходили оппозиционные республиканские издания, можно
судить по воспоминаниям Джона Адамса, вице-президента
США в администрации Дж. Вашингтона и второго по счету
президента страны, писавшего, что вскоре после появления в
печати обвинений в адрес главы администрации «десять тысяч
человек на улицах Филадельфии ежедневно грозились выво-
лочь Вашингтона из его собственного дома и совершить ре-
волюцию в правительстве» 9. По мере приближения к концу
четырехлетнего срока и особенно после ухода в отставку с
поста государственного секретаря Т. Джефферсона нападки
на Вашингтона на страницах республиканских периодиче-
ских изданий участились и ужесточились: в его адрес стали
выдвигать обвинения в краже средств из государственной
казны и даже в измене идеям Американской революции, ли-
дером и вдохновителем которой он совсем недавно называл-
ся. Дело дошло до того, что президента, «отца американской
нации» стали обвинять в шпионаже в пользу англичан в го-
ды войны за независимость. Оскорбленный до глубины души
неблагодарностью своих соотечественников Вашингтон мог
прервать заседания кабинета министров, чтобы поделиться с
членами администрации своими претензиями к безоснова-
тельно ругающей его прессе; он все чаще жаловался своим
друзьям на несправедливое к нему отношение.
В ту далекую, не знавшую радио и телевидения (как,
впрочем, и ставшей столь обычной в современной Америке
театрализованности политической деятельности) эпоху пре-
зидентам вовсе не было чуждо актерство. Спустя много лет
после смерти Дж. Вашингтона намного его переживший пре-
емник на президентском посту Джон Адамс скажет об «отце
американской нации»: «Если он не был самым великим пре-
зидентом, то уж во всяком случае он был наилучшим акте-
ром среди всех, кто занимал президентский пост *. Его обра-
щение к штатам по случаю ухода из армии, его торжествен-
ное заявление о том, что он покидает конгресс... его прощаль-
ное послание к народу в связи с уходом с президентского по-
ста — все это было сделано с непревзойденным драматиче-
* Джон Адамс пережил Дж. Вашингтона на 26 лет, застав пре-
зидентство шестого по счету президента США, которым стал его
сын Джон Квинси Адамс. Единственное, что можно было бы доба-
вить к этим словам Дж. Адамса, так это то, что ему пришлось бы
изменить свою точку зрения, доживи он до наших дней.
19

ским искусством, достойным Шекспира и Гаррика» 10. В слу-
чае с прощальным обращением к нации, однако, как полагал
Вашингтон, одного драматического искусства было недоста-
точно для того, чтобы оно произвело глубокое впечатление на
общественность и политических деятелей Соединенных Шта-
тов. В резиденцию президента был вызван издатель газеты
«Пенсильвания пэкет энд дейли эдвертайзер» Дж. Клейн-
покл, который обеспечил публикацию текста президентского
послания в своей газете, откуда его перепечатали другие га-
зеты. (Позднее стало известно, что проект прощального обра-
щения Вашингтона к нации содержал резкие высказывания
в адрес газетчиков, однако в опубликованном варианте обра-
щения этих высказываний не оказалось. По-видимому, в пос-
ледний момент президент счел более разумным не делать до-
стоянием широкой гласности те чувства, которые накопились
у него за 8 лет пребывания на посту главы государства, ос-
тавив за собой возможность откровенно делиться своими мыс-
лями по этому поводу в личной переписке или в кругу близ-
ких к нему лиц.)
Представители республиканской прессы не проявили та-
кой же сдержанности. 4 марта 1797 г., в день ухода Дж. Ва-
шингтона с поста президента США, по «отцу американской
нации» выпустила прощальный залп филадельфийская газе-
та «Дженерал эдвертайзер» (более широко известная под
названием «Аврора»), сменившая «Нэшнл газет» в качестве
основного и наиболее боевитого печатного органа республи-
канцев. На ее страницах была опубликована своеобразная
политическая эпитафия, авторство которой принадлежало ре-
дактору газеты 28-летнему Бенджамину Бейчу — внуку Бен-
джамина Франклина. «Мы переживаем сегодня радостный
момент,— писала газета.— Сердца тех, кто проявляет заботу
о свободе и счастье народа, должны забиться веселее при
мысли о том, что с сегодняшнего дня имя Вашингтона не бу-
дет более служить распространению несправедливости и уза-
кониванию коррупции. Перед нами открывается новая эра,
обещающая народу многое...» 11 Ликующие статьи по поводу
ухода «тирана» с президентского поста были опубликованы
и в других, преимущественно республиканских периодиче-
ских изданиях страны. «Газеты переполнены публикациями,
связанными с выборами, пасквилями и бранью» — так оха-
рактеризовала содержание газет того времени «Коламбиан
сентинел» 12.
Реакция президента была несколько запоздалой, но весь-
ма красноречивой: став частным лицом, Джордж Вашингтон
первым делом отменил свою подписку на все газеты. Но до
20

конца своих дней он сохранил особое отношение к «Нэшнл
газет» Ф. Френо и «Авроре» Б. Бейча, издание которых он
именовал не иначе как «преступлением против общественной
морали».
* * *
Решительные попытки официального закрепления за ап-
паратом государственной власти права контроля над дея-
тельностью органов периодической печати были предприня-
ты уже при преемнике Вашингтона, президенте Джоне Адам-
се, весьма недвусмысленно выражавшем свое негативное
отношение к «интеллектуально ограниченному ханжеству,
завистливой зловредности, предельно подлой, вульгарной,
низменной непристойности, откровенной лжи журналистов,
характерной для торговок рыбой» 13. Однако эти красочные
эпитеты адресовались президентом далеко не всем предста-
вителям второй древнейшей профессии человечества, как
называют журналистику,— ведь четыре пятых американских
газет того времени поддерживали его кандидатуру на выбо-
рах 1796 г. Объектом предельно желчной характеристики
президента были органы оппозиционной республиканской
печати — единомышленники и сторонники ставшего вице-пре-
зидентом в новой администрации Томаса Джефферсона *.
На страницах этих газет и журналов глава американского
государства чаще всего фигурировал как «случайно став-
ший президентом» «старый, слепой, лысый, беззубый калека
Адамс».
Именно в этот период американской истории, охарактери-
зованный историком Г. Кранцем как период «расцвета поли-
тической прессы, когда каждая газета была либо рабом круп-
ного политического деятеля, либо же, по сути дела, партий-
ным органом, обязанным своим существованием политиче-
ским субсидиям или политической рекламе» 14, президент
Адамс и его единомышленники-федералисты активно содей-
ствовали прохождению через конгресс в июне — июле 1798 г.
серии законов, в числе которых был закон о подстрекательст-
ве к мятежу, предусматривавший штраф до 2 тыс. дол. и
* На выборах 1796 г. Джефферсон едва не стал президентом, по-
лучив лишь на 3 голоса выборщиков меньше, чем Дж. Адамс. По су-
ществовавшим в то время законам президентом становился кандидат,
получивший большинство голосов выборщиков, а кандидат, заняв-
ший второе место по количеству полученных голосов, становился ви-
це-президентом, независимо от того, принадлежал ли он к партии
президента или представлял конкурирующую партию.
21

даже тюремное заключение до двух лет за «лживую, клевет-
ническую и злобную писанину», направленную против пра-
вительства Соединенных Штатов, членов конгресса или пре-
зидента.
Всего лишь за две недели до утверждения конгрессом это-
го закона главный редактор филадельфийской газеты «Авро-
ра» франкофил Б. Бейч опубликовал в газете попавшее ему
в руки секретное письмо французского министра государст-
венному секретарю США, прежде чем тот успел доложить его
содержание президенту Адамсу. Письмо комментировало
внешнеполитический курс США в оскорбительном для адми-
нистрации тоне, что не могло не настроить против Бейча не
только президента, но и многих членов конгресса — федера-
листов. Бейч уже давно вызывал раздражение президента и
его единомышленников своими публикациями в газете и осо-
бенно тем, что, получая тайными путями документы государ-
ственной важности, в том числе и только что подписанные
международные соглашения, он предавал их гласности с
комментариями, расходившимися с официальными оценками.
Бейч был арестован по обвинению в злонамеренной клевете
в соответствии со статьей действовавших норм общего права.
Ему было предъявлено также обвинение в том, что он явля-
ется агентом французской Директории. После утверждения
конгрессом закона о подстрекательстве к мятежу президент,
как считали его сторонники, получил эффективное средство
борьбы против «строптивых» газетчиков, надеясь в действи-
тельности воспользоваться им в борьбе против той политиче-
ской силы, которая стояла за оппозиционными газетами,—
против джефферсоновских республиканцев.
Однако победа Дж. Адамса над оппозицией и разделяю-
щими ее политические взгляды и находящимися у нее на со-
держании органами республиканской периодической печати
была весьма неубедительной и, более того, контрпродуктив-
ной. В числе 24 республиканских редакторов, арестованных
в соответствии с новым законом, оказался член палаты пред-
ставителей Мэтью Лайон, издававший собственную газету и
опубликовавший в ней письмо, призывавшее «упрятать пре-
зидента в сумасшедший дом». Находясь в тюрьме, он был с
триумфом переизбран в конгресс, став символом республи-
канского мученичества при федералистском президенте.
Политические проблемы, стоявшие перед президентом,
усугублялись тем обстоятельством, что за многими из них
просматривалась целеустремленная и целенаправленная дея-
тельность вице-президента Т. Джефферсона, с самого начала
возглавившего борьбу против закона о подстрекательстве
22

к мятежу и ставшего тайным автором принятой в 1798 г. за-
конодательным собранием штата Кентукки и объявлявшей
этот закон неконституционным резолюции. С конца 1798 г.
Джефферсон становится единоличным дирижером всей рес-
публиканской печатной пропаганды, ее вдохновителем и ис-
точником ее финансирования *.
В политической борьбе против Дж. Адамса к возможно-
стям периодической печати прибегали не только республи-
канцы, но и расходившиеся с президентом по тем или иным
аспектам государственной политики федералисты. В октябре
1800 г. Гамильтон, непримиримый противник президента
внутри самой федералистской партии, стремясь не допустить
переизбрания Адамса на второй президентский срок, сочинил
для распространения среди своих единомышленников резкое
письмо об «общественном поведении и общественном лице
Джона Адамса, эсквайра, президента Соединенных Штатов».
Письмо, возможно, не без ведома автора, оказалось в руках
республиканского политического деятеля и будущего вице-
президента Аарона Бэрра и попало на страницы республи-
канской печати.
Даже в зените своей популярности второй президент США
был постоянным объектом яростной критики политических
противников, открыто издевавшихся в печати над его нерав-
нодушием к пышным, звучным титулам **, обвинявших главу
государства в несдержанности, вспыльчивости и даже ста-
вивших под сомнение его интеллектуальные способности.
Хотя Адамс был довольно самокритичен, мог называть себя
в своих дневниках «надутым, самодовольным» человеком
* Взаимоотношения президента Дж. Адамса с его вице-президен-
том были настолько сложными, что к концу своего четырехлетнего
срока пребывания на посту Адамс вовсе перестал разговаривать с
ним. Ссоре был положен конец лишь 11 лет спустя, когда оба были
уже не у дел и доживали свои дни в родовых поместьях. Между
Адамсом и Джефферсоном завязалась даже оживленная переписка,
продолжавшаяся многие годы. Давнее соперничество дало о себе
знать лишь в последние минуты жизни Адамса: умирая, он произ-
нес: «А Джефферсон-то пережил меня». Ему не суждено было уз-
нать, что Томас Джефферсон умер несколькими часами раньше в тот
же день, 4 июля 1826 г.
** Адамсу очень нравился одобренный сенатом США титул главы
американского государства: «Его Высочество Президент Соединенных
Штатов Америки и Протектор Их Свободы», и он не мог скрыть сво-
его разочарования, когда палата представителей решила заменить
его скромным «Президент Соединенных Штатов Америки». В быт-
ность Адамса вице-президентом США шутники из конгресса приду-
мали склонному к полноте второму человеку в государство титул
«Ваша округлость».
23

и признавать тщеславие своим самым крупным пороком, он
очень болезненно реагировал, когда те же черты его харак-
тера комментировались или обсуждались в «недружественно
настроенной печати». (Один из республиканских редакторов
Томас Купер был осужден на 6 месяцев тюремного заключе-
ния за то, что в своей газете «Уикли эдвертайзер» назвал
президента Адамса некомпетентным.)
Джон Адамс покинул пост президента США после четы-
рехлетнего пребывания на нем, оставив своим преемникам
предупреждение о том, что «наиболее трудной, опасной и
важной проблемой, которую им предстоит решить, является
установление контроля над прессой» 15. Это политическое
завещание государственного деятеля, умудренного опытом
многолетнего общения с сугубо американской, персонализи-
рованной оппозиционной печатью разительно отличалось от
его же теоретических выкладок колониального периода, со-
державшихся, в частности, в «Диссертации по каноническому
и феодальному праву» (1765), в которой Адамс, витая в эм-
пиреях буржуазной демократии, поучал издателей «Бостон
газет» Идса и Джилла: «Никакие угрозы не должны запу-
гать вас в такой степени, чтобы вы решили воздержаться от
опубликования в условиях полной свободы всего того, что
позволяют вам публиковать законы вашей страны; никакие
притворные ссылки на воспитанность, деликатность и поря-
дочность не должны заставить вас отказаться от этой сво-
боды. Эти понятия являются в действительности не чем
иным как тремя эвфемизмами лицемерия, софистики и тру-
сости» 16.
Свидетельством того, как бывший президент США
Дж. Адамс в действительности относился к «свободе публи-
ковать все, что позволяют законы страны», может служить
написанное им в 1809 г. письмо в ответ на просьбу одного
из издателей сообщить основные биографические сведения о
себе: «Причины моего ухода с поста президента можно обна-
ружить в сочинениях Френо, Марко, Неда Чёрча, Эндрю
Брауна, Пейна, Каллендера, Гамильтона, Коббета и Джона
Уорда Фенно и многих других... Без полного собрания этих
клеветнических сочинений невозможно написать правдивой
истории последнего двадцатилетия, как нельзя составить вер-
ного представления и о причинах моего ухода из обществен-
ной жизни» 17. Абсолютное большинство упомянутых Адам-
сом лиц, во всяком случае все те, кто вошел в американскую
историю, на том или ином этапе пребывания Адамса на по-
сту президента США доставляли ему немало неприятностей
своими выступлениями в печати, и кое-кто из них даже по-
24

платился за это. Достойно удивления отсутствие в этом «по-
минальном списке» имени Томаса Джефферсона, но и этому
можно найти объяснение: строгий законник и защитник
авторитета президентской власти Адамс не мог позволить
себе назвать в числе своих злейших врагов своего преемника,
третьего президента Соединенных Штатов, находившегося у
власти вплоть до марта 1809 г.
* * *
4 марта 1801 г. в новой, еще строящейся столице Соеди-
ненных Штатов, названной в честь скончавшегося в 1799 г.
первого президента страны Джорджа Вашингтона, в еще не-
достроенный Белый дом въехал новый президент Томас
Джефферсон. Осталась позади беспощадная борьба с Алек-
сандром Гамильтоном, исполненным решимости не допустить
«захвата штурвала власти этим атеистом в религии и фана-
тиком в политике», но не мог так скоро пройти горький оса-
док на душе от разнузданной клеветнической кампании в
федералистской печати, вдохновителем и организатором ко-
торой был Гамильтон.
«Газетная война» достигла колоссальных масштабов и
накала со вступлением Т. Джефферсона в борьбу за прези-
дентский пост. В случае избрания «язычника» Джефферсона
президентом «наши церкви будут повержены в прах»,— гро-
зилась «Нью-Ингланд палладиум», а «Коннектикут курант»
писала о неизбежности гражданской войны и о том, что при
Джефферсоне будут «открыто пропагандироваться и практи-
коваться убийства, грабежи, насилие, прелюбодеяние и кро-
восмешение» 18. Джефферсон глубоко переживал «боль от
незначительных, но незаслуженных оскорблений, более ост-
рую, чем удовольствие от большой похвалы», о которой он
писал в письме Ф. Хопкинсону 19. Но и он сам, как известно,
был далеко не безгрешен в борьбе со своими политическими
противниками — этого требовали сложившиеся уже на заре
существования Соединенных Штатов при личном участии
Джефферсона и других «отцов-основателей» правила поли-
тической игры; этого жаждала пресса страны в погоне за
сенсационностью и скандалами.
Став президентом, Джефферсон одним из своих первых
указов амнистировал осужденных по закону о подстрекатель-
стве к мятежу редакторов и издателей республиканских га-
зет и высказался категорически против продления действия
этого закона, срок которого истек в марте 1801 г. При этом
он, как позволяют судить его собственные высказывания, ис-
ходил отнюдь не из какого-то принципиально негативного
25

отношения к идее наказания виновных в такого рода нару-
шениях, а из убеждения, что существующих в штатах зако-
нов, предусматривающих наказание за подстрекательство к
мятежу, вполне достаточно, и нет никакой необходимости в
существовании особого закона на федеральном уровне20.
Проявив снисхождение к лицам, вызвавшим гнев его пред-
шественника своими политическими симпатиями к Джеф-
ферсону, новый президент, однако, не был расположен тер-
петь нападки на себя и на свою администрацию, решительно
высказываясь за судебное преследование конкретных нару-
шителей, дабы предпринимаемые правительством меры по
наказанию виновных не выглядели «всеобщим обвинением» 21.
Об оставшихся после Джефферсона трудах (включая его
эпистолярное наследие, насчитывающее 18 тыс. писем) в
Соединенных Штатах говорят, что он писал буквально обо
всем и что в них, как в библейских текстах, можно найти
доводы на любой вкус, как за, так и против практически все-
го существующего под солнцем. Не являются исключением
в этом смысле и высказывания Джефферсона о свободе пе-
чати и американской буржуазной прессе, причем, что было
характерно как для его предшественников, так и для его пре-
емников на посту президента, существовали весьма серьезные
расхождения между тем, что произносилось во всеуслыша-
ние, и тем, что предназначалось для узкого круга близких
друзей и единомышленников. Превознося публично как «один
из великих оплотов свободы» фигурирующее в Билле о пра-
вах положение о свободе печати и заявляя, что он выбрал
бы скорее газеты без правительства, чем правительство без
газет, Томас Джефферсон был заметно более откровенен в
неофициальной обстановке и в личной переписке, считая
возможным лишь в таких условиях высказывать свое истин-
ное отношение к тому, что печаталось в «этом зараженном
источнике», как он именовал газеты своего времени. «Я смот-
рю поистине с сочувствием на огромную массу своих сооте-
чественников, которые, читая газеты, живут и умирают в
убеждении, что они знали кое-что о происходившем в мире
в годы их жизни» 22. В письме Томасу Маккину Джефферсон
писал в 1803 г.: «Даже наименее информированные люди
убедились в том, что нельзя верить ничему из того, что пе-
чатается в газете» 23.
Трудно найти оскорбительный эпитет, который бы не был
использован оппозиционной прессой при характеристике лич-
ных качеств Джефферсона. Вскоре после его вступления на
президентский пост в рядах его критиков, присоединивших
свой голос к политическим противникам, оказались недавние
26

союзники — редакторы республиканских газет, обманутые в
своих ожиданиях получить выгодный правительственный
пост после победы Джефферсона на выборах. Одним из таких
обиженных оказался редактор одной из республиканских га-
зет Дж. Т. Каллендер, упоминавшийся Дж. Адамсом в числе
его самых злобных противников, оштрафованный и упрятан-
ный при нем за решетку по закону о подстрекательстве к
мятежу. Возмущенный отказом Джефферсона возместить по-
несенный им моральный и материальный ущерб, Каллендер
решил отомстить президенту, опубликовав в сентябре 1802 г.
в своей газете «Ричмонд рекордер» сенсационную заметку.
В этой заметке Каллендер информировал читателей о сожи-
тельстве президента с находившейся у него в услужении не-
вольницей-мулаткой Салли Хемингс, в результате чего на
свет появились «многочисленные, удивительно напоминаю-
щие своими чертами президента детишки-мулаты». Реакция
федералистских газет была немедленной и единодушной.
Тема президентского «черного гарема», обрастая пикантными
подробностями, в течение долгого времени не сходила со
страниц печатных органов, дожив до наших дней.
Мотивируя свою позицию стремлением «восстановить до-
верие к прессе» в стране, Джефферсон санкционировал не-
сколько судебных процессов над рядом газетчиков, подхва-
тивших выдвинутую скончавшимся к тому времени Каллен-
дером версию. Тогда-то президент и сформулировал часто
цитируемое с тех пор утверждение о том, что отъявленная,
бесчестная ложь, практиковавшаяся прессой его времени,
наносит стране больше вреда, чем могли бы нанести прави-
тельственные меры по пресечению подобной деятельности
газетчиков, т. е. явно и недвусмысленно высказался за пра-
вительственную цензуру. «Сама истина,— писал Джефферсон
в 1826 г. в частном письме,— оказавшись в этом осквернен-
ном сосуде, начинает вызывать подозрение» 24.
На протяжении всей политической карьеры Джефферсона
республиканская пресса и оппозиционные периодические из-
дания не уступали друг другу — первая в восхвалении его
личных качеств и общественных достоинств, а вторые в пе-
речислении достойных презрения прегрешений и «отврати-
тельных черт» его характера. «Апостол американизма» и
«наполеоновский лакей и агент»;«всесторонне развитая, та-
лантливая личность» — лингвист, философ, музыкант, архи-
тектор, натуралист — и просто «глупец»; «олицетворение
добропорядочности» и «пьяница», «лжец», «демагог», «ли-
цемер», «хлыщ», «трус»; один из достойных уважения «от-
цов-основателей» американского государства и «кровожадный
27

революционер-якобинец», «вероломный предатель» и «чело-
век, которому не принадлежит ни единой строчки в Декла-
рации независимости»,— какими только полярно противопо-
ложными эпитетами не награждали третьего президента
США его друзья и противники, но наиболее оскорбительные
стали особенно часто появляться на страницах оппозицион-
ной прессы во время второго четырехлетнего пребывания
президента в Белом доме, вызвав у Джефферсона еще одну
горькую констатацию факта: «Наши печатники насыщаются
страданиями своих жертв подобно тому, как волки насыща-
ются кровью ягнят» 25.
Томас Джефферсон, как, впрочем, и его преемник на по-
сту президента Джеймс Мэдисон, скорее всего воспринял бы
как личное оскорбление, если бы кто-нибудь из политических
противников назвал их газетчиками, хотя и тот, и другой
весьма часто выступали в допрезидентский период их поли-
тической карьеры в качестве негласных авторов политиче-
ских статей, публиковавшихся в периодической печати.
И действительно, политическая журналистика стала неотъем-
лемой составной частью политической жизни американского
общества и всех тех, кто принимал в ней деятельное участие,
и в этом смысле Томас Джефферсон и Джеймс Мэдисон мо-
гут быть названы первыми журналистами на посту прези-
дента США, во всяком случае, с гораздо большими основа-
ниями, чем, предположим, официально именовавшийся быв-
шим журналистом 29-й президент страны Уоррен Гардинг,
в течение тридцати с лишним лет являвшийся владельцем и
редактором провинциальной газеты «Марион стар» в штате
Огайо, но так и не освоивший этого нелегкого мастерства.
Единственное, что отличало Джефферсона от профессиональ-
ных журналистов, обычно сохраняющих чувство особой при-
вязанности к избранному ими роду деятельности до конца
своих дней, это то, что, покинув Белый дом, он (по его собст-
венному признанию, сделанному в письме Дж. Адамсу в
1812 г.) «бросил читать газеты, заменив их Тацитом и Фуки-
дидом» 26.
* * *
В 1787 г. в одном из своих эссе в защиту Конституции
США 36-летний Джеймс Мэдисон писал, что защитить обще-
ственные интересы и личные права можно, «либо предотвра-
тив одновременное существование общей страсти или инте-
реса у большинства, либо же лишив большинство, имеющее
такую общую страсть или интерес, возможности действовать
согласованно»27. Еще более надежным, как можно легко
28

заключить, представляется сочетание упомянутых Мэдисоном
способов. Объективно сложившийся плюрализм американ-
ского общества гарантировал практическую невозможность
существования (тем более одновременного) «общей страсти
или интереса у большинства». Что же касается предотвра-
щения появления у большинства общества реальной возмож-
ности действовать сообща, согласованно, то именно этой на-
стоятельной задаче была посвящена деятельность всех ад-
министраций и их глав на всем протяжении американской
истории. Одним из средств достижения этой цели было по-
давление буквально в зародыше опасности объединения
большой массы оппозиционно или даже просто критически
настроенных людей под единым идейным знаменем.
Преемники Т. Джефферсона на президентском посту
Джеймс Мэдисон, Джеймс Монро и Джон Квинси Адамс не
принадлежали к числу политических бойцов, сознательно и
решительно идущих на обострение отношений с оппозицией.
Отдельные представители политической оппозиции даже по-
лучали ответственные посты в их администрациях. Дж. Мэ-
дисон не снискал себе славы ни в роли президента, ни в роли
главнокомандующего в ходе войны 1812—1814 гг. с Англией,
но воцарившаяся в стране после ее окончания атмосфера
удовлетворенности новым положением Соединенных Штатов
в мире, с которыми отныне были вынуждены считаться самые
могущественные державы, не могла не отразиться на отно-
шении американцев к политическому деятелю, олицетворяв-
шему обретенную страной мощь. В июле 1817 г. федералист-
ская бостонская газета «Коламбиан сентинел» провозгласила
начало «эры добрых чувств» в отношении президента. При
всей относительности такого рода «чувств» следует тем не
менее признать, что в течение практически всего восьмилет-
него периода пребывания у власти президента Дж. Монро
именно ему приписывались все успехи администрации, будь
то во внешнеполитической или в экономической области, и с
него снималась вся вина за неудачи возглавляемого им пра-
вительства. Дж. К. Адамс оказался менее удачливым с этой
точки зрения: обвинение в «бесчестной сделке» с Генри Кле-
ем, уступившим Адамсу голоса своих выборщиков в спорной
ситуации президентских выборов 1824 г. и ставшим государ-
ственным секретарем в его администрации, сопровождало
президента в течение всех четырех лет его пребывания в Бе-
лом доме и в конечном итоге явилось одной из основных
причин его поражения на выборах 1828 г.
Но прежде чем покинуть Белый дом, Джон Квинси Адамс
создал, помимо и даже вопреки своей воле, прецедент прези-
29

дентского интервью представителю американской печати.
Возникновению курьезно-комической ситуации способство-
вала небезопасная, как оказалось, привычка Адамса начинать
каждое утро с купания нагишом в прилегающей к территории
президентского особняка реке Потомак. Однажды, окунув-
шись несколько раз и поплыв к берегу, президент с ужасом
обнаружил в обычно безлюдном укромном уголке женщину,
безмятежно усевшуюся на оставленной президентом на берегу
одежде. Этой женщиной была Энн Ньюпорт Ройалл, одна из
первых американских журналисток, уже пытавшаяся в прош-
лом добиться аудиенции у президента с целью выяснения
его позиции в отношении судьбы Банка Соединенных Шта-
тов, срок деятельности которого должен был истечь в 1836 г.
В Белом доме Энн Ройалл аудиенции не удалось добиться, по
на берегу Потомака первая в истории США президентская
пресс-конференция завершилась к ее полному удовлетворе-
нию — оказавшийся буквально в безвыходном положении
президент был вынужден ответить на все вопросы предприим-
чивой журналистки.
В уже упоминавшейся «Диссертации по каноническому
и феодальному праву», написанной Джоном Адамсом в
1765 г., т. е. задолго до Американской революции, высказы-
валось твердое убеждение автора в том, что свободная пресса
представляет собой эффективное лечебное средство от хрони-
ческой болезни общества — отсутствия единства и что газеты
в состоянии сыграть роль инструмента сплочения обществен-
ности и могут даже поднять ее на решительные действии.
Заняв с провозглашением независимости лидирующее поло-
жение в политической структуре молодого американского
государства, его «отцы-основатели» заметно утратили былую
заинтересованность в политически активной печати как ин-
струменте сплочения масс на борьбу с британской короной.
Более того, оказавшись сами у власти, они в не меньшей
степени, чем представители метрополии в старых колониях,
стали опасаться политической оппозиции, предпринимая
шаги по предотвращению ее консолидации. Ратуя за соблю-
дение принципов «свободы печати», они пользовались любы-
ми средствами и возможностями с целью приспособления ее
к своим политическим нуждам. Отношение к ним лично и к
руководимым ими администрациям со стороны «свободной
прессы» Америки становится в глазах президентов с первых
же лет существования института президентства основным и
чуть ли не единственным мерилом «нравственности» или
«безнравственности» прессы.

III
Пули,
как и газетные строки,
отливают из свинца
Начало 1829 г. было мало похоже на первые месяцы лю-
бого из предшествующих годов, когда в Вашингтоне проис-
ходили смены администраций. После победы Эндрью Джэк-
сона на выборах 1828 г. в американской столице, или, вернее,
в кругах политической элиты и старой аристократии, близких
к доживавшей последние месяцы у власти администрации
Дж. К. Адамса, воцарилась атмосфера уныния и безысход-
ности. Тяжелая зима 1828/29 г., ставшая пиком поразившего
страну экономического кризиса, усугубила охватившее поли-
тический и аристократический Вашингтон ожидание неиз-
бежного краха. Не могла прибавить уверенности в будущем
буржуазной и аристократической верхушке общества и перс-
пектива въезда в Белый дом человека «из низов» — сына
фермера-бедняка, обладавшего к тому же такими ставшими
уже притчей во языцех личными качествами, как крайняя
несдержанность, вспыльчивость и грубость в сочетании с без-
рассудной задиристостью. Отмечая «тенденцию среди бедного
люда претендовать на долю богатства, принадлежащего бога-
тым... трудолюбивым и добродетельным», нью-йоркский юрист
Дж. Кент, явно намекая на Э. Джэксона и его единомышлен-
ников, угрожающе констатировал одновременное наличие
«тенденции среди честолюбивых и безнравственных людей
воспламенить этот огнеопасный материал» 1. В личности
Джэксона был усмотрен опасный символ успешной реали-
зации замыслов «толпы» по захвату политической власти
в стране и низложению господства «законно» правящего
31

класса *. Об этом, во всяком случае, свидетельствовали статьи,
публиковавшиеся в оппозиционной прессе.
11 февраля 1829 г. в Вашингтон прибыл Э. Джэксон, еще
не оправившийся от предвыборных баталий и, особенно, от
недавней кончины жены, вызванной или, во всяком случае,
ускоренной, как он считал, злобной клеветнической кампа-
нией, которую вели в оппозиционной печати против всей
семьи Джэксонов его политические противники. Джэксону
было не привыкать к подобному отношению со стороны оп-
позиции. Еще в 1821 г. он писал в письме президенту
Дж. Монро: «Меня обвиняли в поступках, которые я никогда
не совершал; в преступлениях, о которых я никогда не по-
мышлял» 2. Однако то, что ему пришлось испытать в ходе
предвыборной борьбы 1828 г., не шло ни в какое сравнение
со всем ранее им испытанным. Политические противники не
щадили никого — ни его давно умерших родителей и братьев,
ни его больной жены, не говоря уже о нем самом. Пытаясь
сохранить олимпийское спокойствие и выдержку и делая
вид, что считает недостойным для себя реагировать на столь
явную клевету, Джэксон изливал свои обиды лишь в кругу
близких ему людей: «Не будь мои руки связаны, а рот за-
крыт, я бы положил конец этой клевете, не теряя ни одной
минуты» 3. Буквально на пороге Белого дома Джэксон зая-
вил, что у него нет намерений прощать оскорбления, нане-
сенные его супруге. В решительности и способности Джэк-
сона рассчитаться со своими врагами сомневаться не при-
ходилось: свидетельством тому могли служить многочислен-
ные шрамы и раны, оставшиеся на его теле от стычек и
дуэлей. (На память об одной из дуэлей он всю жизнь носил
рядом с сердцем пулю, которую не удалось извлечь. Его
противник был менее удачливым — пуля, посланная из пи-
столета Джэксона, оказалась смертельной.) Среди пригла-
шенных на прием в Белый дом по случаю прихода к власти
новой администрации гостей оказалось немало «простого
люда», что послужило еще одним «свидетельством» «бесчест-
ных намерений» президента лишить правящую аристокра-
тическую верхушку власти и почетного места в обществе.
* Президентские выборы 1828 г. были первыми в истории США
выборами, в ходе которых кандидаты на занятие президентского и
вице-президентского постов выдвигались не политическими фракция-
ми («кокусами») конгресса США, а легислатурами — законодатель-
ными собраниями штатов. В ходе этих выборов также впервые в ис-
тории США рядовым избирателям принадлежало веское слово в изб-
рании выборщиков, которым предстояло затем выбрать президента
и вице-президента США.
32

Опасения политических и аристократических кругов Ва-
шингтона по поводу того, что Джэксон будет опираться в
своей политической деятельности на социальные слои насе-
ления, лишенные до того возможности влиять на политиче-
ский процесс, в какой-то мере оправдались. Речь, конечно, не
шла, да и не могла идти, об опоре президента и его непо-
средственного окружения на трудящиеся слои общества.
Однако при Джэксоне произошло заметное возвышение во-
енных (к которым принадлежал некогда и сам президент)
и журналистов из числа тех, кто разделял политические
взгляды президента и оказывал ему политическую поддерж-
ку в ходе избирательной кампании. По крайней мере 57 жур-
налистов получили правительственные должности различ-
ного уровня, что обеспечило поддержку политического курса
администрации со стороны печатных органов, в которых эти
лица до того работали. Если профессиональные военные
лишь с большой натяжкой могли считаться «отверженными»
в политико-аристократической иерархии Вашингтона, то
«журналиста воспринимали до тех пор в качестве приятеля
или слуги правящего класса, но ни в коем случае как рав-
ного по положению в обществе»,— пишет А. М. Шлезинджер-
младший, приводя для иллюстрации слова журналиста
«джэксоновской эры» Уильяма Брайанта об отношении ок-
ружающих к лицам его профессии: «Возможно, презрение и
является слишком резким словом для характеристики их
отношения, но это, во всяком случае, нечто ниже уваже-
ния» 4.
Оказавшись в Белом доме, Джэксон предоставил ряд хотя
и не очень ответственных, но все-таки правительственных
постов дружественно настроенным к нему журналистам и
решительно защищал это свое решение от критики полити-
ческих противников, заявляя, в частности: «С какой стати
этот класс граждан должен быть лишен возможности зани-
мать посты, которые стремятся занять другие, отнюдь не бо-
лее патриотично настроенные и не обладающие более внуши-
тельной квалификацией лица?» 5 Впервые в американской
истории журналистам была предоставлена реальная возмож-
ность принимать участие в разработке политического курса
американского государства и оказывать на него непосредст-
венное влияние. Один из наиболее близких к Джэксону пред-
ставителей журналистской профессии Амос Кендалл стал
членом первого в истории США «кухонного кабинета», со-
стоявшего из наиболее доверенных друзей и единомышлен-
ников президента. Регулярно встречаясь на кухне Белого
дома (отсюда и ставшее с тех пор нарицательным название
33

этого неофициального, но могущественного органа влияния
на государственную политику), эти люди определяли и фор-
мулировали многие решения администрации как в области
внутренней, так и внешней политики Соединенных Штатов
на протяжении всего периода пребывания Джэксона у вла-
сти. Но основной задачей, поставленной президентом перед
Кендаллом и редактором созданной по инициативе Джэк-
сона столичной газеты «Вашингтон глоб» Фрэнсисом Блэ-
ром, было оказание Белому дому необходимой помощи в
воздействии на общественное мнение и пресечении или све-
дении к минимуму вредной деятельности оппозиционной
прессы. По утверждению А. М. Шлезинджера-младшего, от
президента нередко приходилось слышать слова «передайте
это Блэру», когда возникала необходимость срочно довести
до внимания общественности президентские послания, «и
Блэр переделывал предложения президента в боевые редак-
ционные статьи». Об А. Кендалле конгрессмен Г. Уайз, ак-
тивный политический противник президента, говорил: «Он
был думающей машиной президента, его пишущей машиной,
да и его лгущей машиной», а экс-президент Дж. К. Адамс
был убежден, что Э. Джэксон и его преемник в Белом доме
Мартин Ван Бюрен были всего лишь инструментами в руках
Кендалла, являвшегося в действительности главой амери-
канского государства 6.
Как видно из изложенного выше, новый президент и по-
литическая оппозиция вкупе с отражавшей ее взгляды прес-
сой имели достаточно оснований для взаимной вражды.
Э. Джэксон явно не походил на своих непосредственных
предшественников в Белом доме, в том числе и нескрывае-
мым стремлением доминировать над другими органами госу-
дарственной власти и особой нетерпимостью к своим поли-
тическим противникам, будь то представители оппозиции,
«ослушники» из его собственной партии или газетчики.
Э. Синглтон писала о нем в начале текущего века: «Он с
давних пор был живописной фигурой в общественной жизни
с его доминирующим, грубым и даже жестоким характером.
Он одержал великую победу при Новом Орлеане (в войне
1812—1814 гг. против англичан.— Э. И.), успешно воевал
против индейцев, бился на нескольких дуэлях, сурово раз-
делывался с законами, когда они противоречили его собст-
венным взглядам на то, что надлежало делать, и был готов
повесить своих политических противников точно так же, как
не колеблясь он вешал своих врагов. Он не испытывал ника-
ких сомнений, арестовывая судью за то, что тот решился
издать предписание об освобождении незаконно арестован-
34

ного заключенного, и угрожал отрезать уши сенаторам,
осмелившимся критиковать его своевольные действия»7.
О редакторах оппозиционных газет Э. Джэксон отзывался
как о людях, «жиреющих на клевете» и «нанимающих писак,
чтобы те лгали за них» 8.
Отношение политической оппозиции к президенту было,
как известно, столь же непримиримым и резким. А. де Ток-
вилль был настолько потрясен откровенной враждебностью
«просвещенных классов» и оппозиционных органов печати к
Э. Джэксону, что привел отрывок одной из газетных статей
того времени в своей книге: «В ходе всего этого (Токвилль
не уточняет, о чем именно шла речь в этой статье.— Э. И.)
язык, которым пользовался Джэксон, был языком бессердеч-
ного деспота, озабоченного лишь стремлением сохранить
свою власть. Честолюбие является его преступлением, оно
же явится и его наказанием; интриганство является его
врожденным качеством, оно же разрушит его подлые махи-
нации и лишит его власти; он правит с помощью коррупции,
и его аморальные деяния выльются в его собственный позор
и смятение. Его поведение на политической арене было по-
ведением бесстыдного и необузданного игрока. Он преуспел
в свое время, но час возмездия близится, и он будет вы-
нужден возвратить все, что им было приобретено нечест-
ным путем, ему придется выбросить фальшивые игральные
кости и окончить свою жизнь в уединенной отставке, где,
томясь от безделья, он получит возможность проклинать
свое безумие; ведь раскаяние является достоинством, с ко-
торым, скорее всего, навсегда останется незнакомым его
сердце» 9.
Подобные статьи в оппозиционных изданиях не могли не
способствовать зарождению в душе отдельных лиц чувств
презрения и даже ненависти к Джэксону. Характеристика,
выданная президенту одним из крупных политических дея-
телей того времени, как «отвратительному, невежественному,
безрассудному, тщеславному и злобному тирану», разделя-
лась даже теми, кто признавал принципиальную необходи-
мость повышения роли и значимости президентского поста,
особенно после того продолжительного исторического перио-
да, на протяжении которого у власти в стране находились
не отличавшиеся особой политической активностью админи-
страции, руководимые малоавторитетными президентами.
При всем своем высоком мнении о влиянии, оказанном
Э. Джэксоном на политическую жизнь страны, видные аме-
риканские историки К. Росситер и Т. Бейли считали, что
«больше одного такого президента в столетие трудно выне-
35

сти» 10. Можно предположить, что именно «невыносимостью»
Э. Джэксона и объясняется упоминаемый им самим факт,
что за время пребывания на посту президента им было полу-
чено 500 писем, содержащих угрозы физической расправы.
«Он порождал недовольство собой... невиданной до тех пор
интенсивности. Он делал то, что не пытался делать до него
ни один из президентов. И никто из президентов, которые
ему предшествовали, не испытывал того, что делалось и что
чуть не было сделано по отношению к нему»,— писал аме-
риканский историк М. Канлифф 11.
* * *
Взаимоотношения между верхушкой имущего класса и
«джэксоновскими демократами» особенно обострились в на-
чале 30-х гг. XIX в. в связи с вопросом о судьбе так назы-
ваемого Второго Банка Соединенных Штатов, крупнейшего
кредитора страны, ставшего символом власти правящего
класса. Борьбу, имевшую своей конечной целью ликвидацию
банка, возглавил президент Джэксон, писавший в одном из
своих меморандумов 1832 г.: «Вызывает сожаление, что бо-
гатые и могущественные слишком часто используют прави-
тельственные решения в своих интересах». Эти и другие вы-
сказывания президента были охарактеризованы сенатором
Д. Уэбстером как свидетельства открытого стремления Джэк-
сона «настроить бедных против богатых» 12. К лагерю про-
тивников президента примкнули две трети органов периоди-
ческой печати США, которые связывали свое будущее мате-
риальное благополучие с получением рекламных объявлений
коммерческих компаний, тесно связанных с банком или фи-
нансово зависевших от него.
В пасмурное утро 30 января 1835 г. была совершена по-
пытка покушения на жизнь президента. Ричард Лоуренс
стоял у здания Капитолия, вооруженный двумя пистолетами,
и ожидал появления президента Джэксона на похоронах
члена палаты представителей Дэвиса. Проникнув без каких-
либо сложностей в зал, где вскоре должна была начаться
служба по усопшему, Лоуренс в течение часа наблюдал за
находившимися в числе скорбящих президентом и членами
кабинета и, дождавшись наконец момента, когда Э. Джэксон
встал с места и присоединился к траурной процессии, взвел
курки обоих пистолетов, подошел поближе и с расстояния
два метра выстрелил тому в грудь. Выстрела, однако, не по-
следовало: под сводами Капитолия раздался лишь звонкий
щелчок спущенного курка, но в тишине скорбного молчания
он прозвучал как выстрел. В обстановке всеобщего замеша-
36

тельства Лоуренс хладнокровно бросил на пол первый пи-
столет, переложил второй из левой руки в правую и чуть ли
не в упор выстрелил в грудь бросившемуся на него с подня-
той над головой тростью президенту. И вновь раздался звон-
кий щелчок курка, но выстрела не последовало. «Пустите
меня, пустите меня,— кричал президент, пытаясь вырваться
из рук окруживших его друзей и нанести удары тростью уже
связанному Лоуренсу.— Я знаю, кто стоит за этим». Позднее
было установлено, что в заряженных в то дождливое утро
пистолетах скорее всего отсырел порох, пока Лоуренс выжи-
дал удобный момент для совершения покушения. В любом
случае оба пистолета были полностью исправны, что под-
тверждалось самим Лоуренсом, испытавшим их непосредст-
венно перед покушением, и следственными властями, испы-
тывавшими их уже после покушения.
Опасность покушения на жизнь грозит лишь тиранам и
монархам, захватившим или унаследовавшим власть и удер-
живающим ее за собой в течение неопределенного периода
времени, не ограничиваемого никакими конституционными
или законодательно установленными сроками; избранникам
же народа, поставленным у власти волеизъявлением изби-
рателей в условиях свободных, демократических выборов на
определенный, конституционно закрепленный срок, такая
опасность не грозит. Так считали американцы, во всяком слу-
чае в первые несколько лет существования Соединенных
Штатов. Попытка покушения на Джэксона явилась свиде-
тельством ошибочности такого убеждения. «Общественность
была охвачена ужасом при мысли о том, что трагический
способ борьбы с коронованными главами королевств и импе-
рий был наконец применен... в отношении личности всена-
родно избранного главы свободной республики»,— писал в
те дни один из американских авторов13. Оппозиционные
Джэксону политические круги не преминули воспользоваться
ситуацией и в этих обстоятельствах, обвинив главу амери-
канского государства не только в том, что он своей риторикой
и своими действиями спровоцировал эту акцию, но и в том,
что, подав «дурной пример», он создал прецедент подобной
формы «общественного протеста» против действий Белого
дома. Один из видных политических деятелей того времени,
сенатор Генри Клей, открыто предупредил «возможных по-
следователей» Э. Джэксона: «Если узурпация исполнитель-
ной власти будет и впредь бесконтрольно развиваться, обще-
ственное сознание может оказаться охваченным безнадежно-
стью отчаяния или же люди будут доведены до открытого и
неистового сопротивления» 14.
37

Было бы, безусловно, неверно объяснять происшедшее
одной лишь непредсказуемостью поведения Лоуренса — че-
ловека с явно нездоровой психикой. Его больное воображение
не могло не подвергнуться воздействию широко распростра-
нившегося среди американских оппозиционных политических
деятелей и с готовностью подхваченного оппозиционной
прессой утверждения о том, что президент Джэксон является
олицетворением «деспотизма исполнительной власти» и что
«король Эндрью» (под таким именем Джэксон чаще всего
фигурировал в критических выступлениях политических
противников) ведет себя столь же своенравно и высокомер-
но, как и любой европейский деспот, которому власть вскру-
жила голову. Так что имеются все основания утверждать,
что в роли активного подстрекателя к покушению на жизнь
президента США выступила «свободная», «демократическая»
пресса Америки. То, что действия Лоуренса были спровоци-
рованы тем, что говорилось и писалось в те годы о прези-
денте, подтвердил фактически и сам покушавшийся в ходе
следствия по делу о предпринятой им попытке убийства гла-
вы американского государства. Президент является тираном,
заявил Лоуренс, ссылаясь на то, что «об этом говорят все» и
что он «читал об этом в газетах».
Было бы, однако, неверно представлять седьмого прези-
дента Соединенных Штатов в роли невинной жертвы кампа-
нии клеветы и инсинуаций. Зная по своему собственному
опыту силу влияния печатного слова на общественное мне-
ние страны, Джэксон привлек все доступные ему средства и
возможности дружественно настроенной к нему периодиче-
ской печати для выполнения задачи по созданию благопри-
ятной общественной обстановки для его решений и действий
и подрыву авторитета и влияния своих политических про-
тивников. Некоторые американские историки высказывают
даже убеждение, что он фактически правил страной с по-
мощью газет, в частности с помощью официоза администра-
ции, столичной газеты «Глоб», получавшей правительствен-
ную «дотацию» в размере 50 тыс. дол. в год в форме заказов
на публикацию официальных материалов. Финансовая зави-
симость этой созданной в 1830 г. газеты от джэксоновской
администрации подкреплялась негласным распоряжением
президента, обязывавшим всех федеральных чиновников, по-
лучавших более тысячи долларов в год, подписываться на
нее. Один из редакторов этой газеты, выразивший несогласие
с политической линией Белого дома, был вынужден покинуть
свой пост под весьма действенной угрозой лишения газеты
права печатать официальные правительственные документы.
38

Э. Джэксон предпринял даже попытку введения официаль-
ной цензуры, представив в декабре 1835 г. на рассмотрение
конгресса законопроект, предоставляющий последнему право
определять, какие из газет являются «подстрекательскими».
* * *
В истории американской печати годы пребывания у вла-
сти администрации Э. Джэксона явились в известной мере
поворотными. Это лишь в очень незначительной степени было
связано с личностью самого президента и с политическим
курсом возглавляемой им администрации. Фактором, сыграв-
шим решающую роль в появлении новых акцептов в публи-
кациях периодической печати США, были социальные сдви-
ги, происшедшие в американском обществе в первые десяти-
летия XIX в. Преимущественно персонализированная газет-
ная критика конца XVIII — начала XIX в., т. е. критика,
ориентированная на личности политических деятелей и вы-
свечивавшая их индивидуальные качества, просчеты и ошиб-
ки, их спорные решения и действия, начинает сменяться
критикой, в которой проявляются четкие классовые интона-
ции, позволяющие безошибочно определять претензии и ин-
тересы каких слоев общества стоят за публикацией того или
иного критического материала, той или иной статьи.
На протяжении 24 лет после окончания срока пребывания
Э. Джэксона в Белом доме — с 1837 по 1860 г.— в стране
сменятся восемь президентов, но в течение всего этого исто-
рического отрезка времени (как, впрочем, и в ходе всей по-
следующей истории американского государства) политиче-
ские деятели США, включая президентов, будут объектами
критики в буржуазной печати прежде всего тогда и в той
мере, когда и в какой мере их решения и действия вступят
в противоречие (или, точнее говоря, будут совпадать не по
всем параметрам) с корпоративными интересами верхушки
правящего класса.
Образовавшаяся в Нью-Йорке в 1834 г., т. е. еще в годы
пребывания у власти администрации Э. Джэксона, коалиция
политических партий и группировок, выступавших в оппо-
зиции правящей демократической партии, к 1837 г. оконча-
тельно оформилась в общенациональную партию вигов —
выразительницу интересов и политических амбиций в первую
очередь крупной буржуазии и аристократической верхушки
американского общества. На страницах контролируемых и
финансируемых этой политической партией органов перио-
дической печати чаще всего встречались расхожие утверж-
дения типа: «разлад между нанимателями и работающими
39

по найму вызывается деятельностью приезжих агитаторов,
распространяющих вздор об эксплуатации» или «труд и ка-
питал взаимно дополняют друг друга, а не являются естест-
венными врагами, как утверждают агитаторы» и т. д.
На протяжении всего лишь нескольких лет одним из ве-
дущих публицистов и журналистов того времени X. Грили
было создано несколько периодических печатных органов
партии вигов, в том числе еженедельная (вскоре ставшая
ежедневной) газета «Нью-Йорк трибюн» —дешевое издание,
специально предназначенное для распространения среди не-
имущих слоев населения (к 1852 г. ее тираж превышал
200 тыс. экз.), и «Лог кэбин» («Бревенчатая хижина»), на
страницах которых увидели свет наиболее красноречивые
образцы антипролетарской и антипрофсоюзной пропаганды.
«Внушите бедняку убеждение,— грозил X. Грили в одной из
своих статей, опубликованных в «Лог кэбин»,— что богатые
являются его естественными врагами, что они грабят его,
лишая того, что им было заработано законным образом, ли-
шая принадлежащего ему по праву места в обществе, и вы
не только внушите ему отвращение к работе, зависть, неудов-
летворенность и злобу, но и подтолкнете его к действиям с
целью вернуть себе то, что у него было незаконно отнято...
Внушите ему, что богатые обладают огромными и несправед-
ливо доставшимися им привилегиями и монопольными пра-
вами, в результате чего бедняк оказывается втоптанным в
землю, и вы практически подтолкнете его — при наличии у
него мужества духа — к тому, что он поднимется и предъя-
вит свои права, если это потребуется, с помощью сабли и
штыка» 15. «Нью-Йорк трибюн», «Лог кэбин» были не одино-
ки: по одну сторону классовых баррикад с ними были и дру-
гие ведущие газеты крупнейших городов США, финансово
зависевшие от подачек крупной буржуазии.
Скорее по традиции, чем по убеждению возражали оппо-
зиционным органам печати «Вашингтон глоб», «Нью-Йорк
ивнинг пост» и другие поддерживавшие демократические
администрации постджэксоповского периода газеты и журна-
лы. В результате материалы, печатавшиеся в этих периоди-
ческих изданиях, зачастую представляли собой вялую по-
пытку опровергнуть обвинения в том, что демократы являют-
ся «врагами и угнетателями класса коммерсантов», что ими
замышляется «проект разрушения банков» или «всеобщее
перераспределение собственности... путем равного ее раздела
между всеми членами общества» или что они планируют на-
ступление на религию и собираются превратить «церкви в
лекционные залы для выступлений безбожников-философов».
40

Вся сила печатного слова, весь пропагандистский запал
буржуазной прессы 30—50-х гг. XIX в. были обращены в
основном не против отдельных личностей, которые в конеч-
ном счете были исторически преходящими фигурами и кото-
рых можно было без особых сложностей заменить даже на
посту в Белом доме (восемь президентов за 24 года!), а про-
тив того, что считалось основной угрозой власти правящего
класса — социального пробуждения пролетариата.
В ноябре 1861 г. К. Маркс писал, что «за последние два
десятилетия в Соединенных Штатах выработалась своеоб-
разная практика — не выбирать в президенты людей, кото-
рые занимали видное положение в своей партии. Правда,
имена таких людей используются для предвыборных демон-
страций, но как только наступает решающий момент, от них
отказываются и заменяют неизвестными посредственностями,
пользующимися влиянием лишь в местном масштабе. Таким
путем стали президентами Полк, Пирс, Бьюкенен и другие...
Генерал Эндрью Джэксон является последним президентом
Соединенных Штатов, который обязан избранием своему лич-
ному значению, в то время как все его преемники, наоборот,
обязаны этим своей личной незначительности» 16. К. Маркс
назвал в числе «неизвестных посредственностей» лишь трех
из восьми преемников Э. Джэксона в Белом доме. «Другими»
были Мартин Baн Бюрен, Уильям Генри Гаррисон, Джон
Тайлер, Закари Тейлор и Миллард Филмор. Ни одному из
этих восьми государственных деятелей США не отводится
почетной ниши в пантеоне «великих» или хотя бы среди
сколько-нибудь уважаемых президентов страны; что же ка-
сается большинства из них, то американские историки ста-
раются по возможности реже ссылаться на их фамилии. Так
и вспоминаются они время от времени в истории американ-
ского государства: кто в связи с самым коротким пребыва-
нием на посту президента, кто в сочетании с каким-то исто-
рическим событием или фактом, а кто попросту потому, что
о нем нечего вспомнить *.
* В ходе предвыборной кампании 1836 г. одна из газет приду-
мала прозвище 54-летнему кандидату на пост президента, урожен-
цу местечка Киндерхук в штате Нью-Йорк Мартину Ван Бюрену —
«старый Киндерхук» («Old Kinderhook») или сокращенно «О. К.».
С тех пор и появилось широко известное американское выражение
одобрения и согласия «О'кэй». Преемник Ван Бюрена Уильям Г. Гар-
рисон пробыл на посту президента всего лишь месяц, скончавшись
в результате простуды, схваченной им во время церемонии прине-
сения присяги на пост президента. Он вошел в американскую исто-
рию как единственный президент, за период пребывания которого
в Белом доме газеты не успели опубликовать в его адрес ничего
41

* * *
30—40-е гг. XIX в. стали поворотными в истории разви-
тия американской периодической печати и, в частности, в
эволюции ее взаимоотношений с политическими институтами
страны. Расширение сети железных дорог с 23 миль в 1830 г.
до 9 тыс. миль в 1850 г. открыло перед газетными издателями
возможность отказаться от медленной и крайне ненадежной
конно-почтовой службы. В мае 1837 г. газета «Балтимор сан»
получила текст заявления президента М. Ван Бюрена спу-
стя два часа после того, как этот текст был отправлен желез-
ной дорогой из столицы в адрес редакции газеты. В 1841 г.
издатели двух газет — одной филадельфийской и одной бал-
тиморской — арендовали на пару специальный локомотив,
с которым из Вашингтона в Балтимор, Филадельфию и
Нью-Йорк был направлен текст инаугурационного заявле-
ния президента У. Гаррисона. В результате — произнесен-
ная в полдень в столице речь новоиспеченного президента
фигурировала уже во втором, дневном издании газеты «Бал-
тимор сан».
Подлинную революцию в газетно-издательском деле про-
извела техническая новинка XIX в.— телеграф. 25 мая
1844 г. из Вашингтона было направлено первое телеграфное
сообщение на Американском континенте, которое появилось
в тот же день в позднем издании газеты «Балтимор сан».
В мае 1846 г. текст послания президента Дж. Полка конгрес-
су, призывавшего объявить войну Мексике, был направлен
телеграфом специально для газеты «Балтимор сан».
плохого (как, впрочем, и хорошего). Неуважительное прозвище «Его
Случайность» сохранилось на все годы пребывания в Белом доме за
Джоном Тайлером, оказавшимся неожиданно для всех и самого себя
президентом США в результате внезапной кончины своего предшест-
венника У. Гаррисона. «Кто такой Джеймс Полк?» — повторяли из
номера в номер газеты партии вигов после того, как этот государст-
венный деятель стал президентом США, сознательно закрепляя в
представлении американцев образ «серой личности» в Белом доме.
Это им удалось. А. М. Шлезинджер-младший писал, что «в 1937 г.
Джеймс Тёрбер (американский писатель-сатирик.— Э. И.) имел все
основания изумленно восклицать при виде человека, который спустя
80, а то и более лет после смерти Полка был в состоянии припом-
нить три факта из его жизни... т. к. из общего числа наших прези-
дентов не было менее запоминающегося, чем Джеймс Н. Полк» 17. По-
мимо малопримечательности свершений этих президентов была у них
еще одна общая черта — убежденность в необходимости существова-
ния печатного официоза их администраций. Эта роль попеременно
доставалась газетам «Вашингтон глоб» (М. Ван Бюрен), «Нэшнл ин-
теллидженсер» (У. Гаррисон, М. Филмор), «Мэдисониан» (Дж. Тай-
лер), «Юнион» (Дж. Полк, Ф. Пирс, Дж. Бьюкенен), «Рипаблик»
(3. Тейлор).
42

Оперативные возможности телеграфа подсказали группе
нью-йоркских газетных издателей идею создания объедине-
ния нескольких периодических изданий с целью получения
новостей телеграфом на регулярной основе. В 1848 г. 6 нью-
йоркских газет, назвавшие свое объединение «Ассошиэйтед
Пресс», обязались выплачивать совместно 100 дол. за 3 тыс.
слов, переданных по телеграфу из Бостона — крупного порта,
куда приходили иностранные корабли с последними между-
народными новостями.
При всем том, что телеграф в значительной степени рас-
ширял информационные возможности периодической печати,
а с ними и возможности оперативного воздействия институтов
политической власти на общественность, его появление вы-
звало настороженную реакцию у политических деятелей
США, усмотревших в нем фактор, способный осложнить кон-
троль за тем, что печатается в прессе, и затруднить процесс
воздействия на общественное мнение. Президент Дж. Бьюке-
нен, первым из государственных лидеров США испытавший
на себе оперативность и масштабность новых технических
возможностей газетно-издательского дела, не скрывал своего
крайне отрицательного отношения к опасному нововведению:
«Общественное внимание по всей стране находится в состоя-
нии постоянного возбуждения под влиянием так называемых
«телеграмм». Они лаконичны, остры и могут быть без труда
помещены в провинциальных газетах. В городских изданиях
их легко опровергнуть на следующий день, но в масштабе
страны ситуация складывается иным образом. Многие из них
являются чистейшими фальшивками, особенно те, которые
касаются меня» 18.
В 50-х гг. прошлого столетия из почти 1700 газет, изда-
вавшихся в США, более 1600 были связаны с той или иной
политической партией, отражали и защищали интересы кон-
кретной политической группировки, содействовали политиче-
ской карьере ее кандидатов на выборные посты 19. К концу
десятилетия относится начало обратного процесса. Появле-
ние телеграфа ускорило процесс отмирания партийной пе-
чати США. Ускорению этого процесса субъективно способст-
вовал и президент Дж. Полк, который отказался прислушать-
ся к рекомендации бывшего президента Э. Джэксона сохра-
нить за вашингтонской газетой «Глоб» статус официального
печатного органа администрации. В 1860 г. было создано
правительственное издательство — Government Printing Of-
fice, в результате чего газеты и журналы лишились источ-
ника государственного субсидирования в форме правитель-
ственных заказов на публикацию официальной документации.
43

Отныне единственным источником средств существования
печатных органов США становится правящий класс страны.
Конечно, процесс превращения американской печати в
инструмент подчинения общественных интересов интересам
правящего класса шел не год и не два, хотя и все более убыст-
ряющимися темпами. Постепенное превращение личностно и
партийно ориентированной периодической печати в классово
ориентированную происходило на всем протяжении предше-
ствовавшего Гражданской войне 1861 — 1865 гг. периода по-
литической истории США. Нельзя полностью исключать
того, что этому обстоятельству в определенной степени спо-
собствовало отсутствие влиятельного и активного государ-
ственного лидера, который давал бы основание ассоциировать
тот или иной государственный политический курс со своим
именем или со своей партией. Однако решающим фактором
влияния на этот процесс была внутриполитическая обста-
новка в стране. Характеризуя ее особенности незадолго до
начала Гражданской войны, А. М. Шлезинджер-младший
писал: «Деловое сообщество (т. е. финансово-экономическая
верхушка правящего класса.— Э. И.) страшилось конфликта
между социально-политическими группами общества, дабы
непрочная и уязвимая ткань коммерции и кредита, широко
распространившаяся по всей стране, не оказалась бы грубо
нарушенной, вызвав конвульсии на рынке акций, разрушение
финансовых активов и расторжение контрактов. Кроме того,
многие коммерсанты были особенно тесно связаны с Югом
выгодными экономическими узами» 20. «Власть денег» на Се-
вере оказалась тесно связанной экономическими интересами
с властью рабовладельцев на Юге.
Оснований для опасений «делового сообщества» США
было предостаточно: на протяжении десятилетия, предшест-
вовавшего Гражданской войне, процесс вызревания одного из
наиболее глубоких политических кризисов в истории амери-
канского государства шел особенно активно в результате
серьезного обострения стоявших перед страной социально-
экономических проблем. Вопрос о рабстве стал основным во-
просом всей политической жизни Соединенных Штатов, при-
чем отношение к нему разделило все американское общество
на два непримиримых лагеря, не совпадающих по своим клас-
сово-партийным параметрам ни с одной из существовавших
в тот исторический период классовых или партийных сил.
Конфликт между сторонниками и противниками рабства ока-
зался роковым для партии вигов: 20 марта 1854 г. в городке
Рипон в штате Висконсин была создана республиканская
партия, объединившая в своих рядах противников рабства
44

широкого партийно-политического спектра — от вигов до де-
мократов. А через семь лет в Белом доме оказался кандидат
этой партии, 16-й президент Соединенных Штатов Авраам
Линкольн.
Победа республиканского кандидата на президентских
выборах 1860 г. сделала военный конфликт между Севером
и Югом, между противниками и сторонниками рабства прак-
тически неизбежным. По утверждению политических деяте-
лей и периодической печати южных штатов, А. Линкольн в
Белом доме означал «полную потерю независимости штатов»,
«подрыв принципа частной собственности» и «уничтожение
понятия свобода, как такового», а для Юга к тому же еще —
разрушение основ экономической и политической жизни.
Единственным выходом из создавшегося в результате победы
Линкольна положения, писала в ноябре 1860 г. одна из ве-
дущих газет Юга «Ричмонд диспетч», является сецессия.
В прессе южных штатов особо подчеркивалась необходимость
осуществления сецессии до марта 1861 г., т. е. до официаль-
ного вступления Линкольна на пост президента, пока в Белом
доме хозяйничал протеже рабовладельцев Юга президент
Джеймс Бьюкенен. В любом случае, угрожали газеты Юга,
противники Линкольна не остановятся ни перед чем, дабы не
допустить его в Белый дом. Речь шла об открытом и, при не-
обходимости, вооруженном сопротивлении приходу к власти
Линкольна.
20 декабря 1860 г. штат Южная Каролина объявил о сво-
ем выходе из «союза с другими штатами, именуемого Соеди-
ненными Штатами Америки», мотивировав свое решение тем,
что Север избрал президентом человека, «чьи взгляды и цели
враждебны рабству», а 4 февраля 1861 г. шесть южных шта-
тов, представители которых собрались в городке Монтгомери
в штате Алабама, провозгласили образование Конфедератив-
ных Штатов Америки и избрали Джефферсона Дэвиса вре-
менным президентом.
На протяжении предшествовавших выборам 1860 г. пяти-
десяти лет Север, по убеждению К. Маркса, делал Югу уступ-
ку за уступкой, шел на нескончаемые компромиссы, знаме-
новавшие собой «последовательные этапы агрессивных дей-
ствий, которые приводили к постепенному превращению Сою-
за в раба рабовладельцев. Каждый из этих компромиссов
означал новую агрессию со стороны Юга и новую уступку
со стороны Севера» 21. Объяснение этим бесконечным компро-
миссам буржуазии Севера в ответ на агрессивные действия
рабовладельцев Юга следовало искать прежде всего в страхе
и тех, и других перед возможностью вступления в борьбу
45

за отмену рабовладения широких народных масс, включая и
черных невольников, т. е. перед превращением конфликта
между Севером и Югом в социальную революцию. Обосно-
ванность подобных опасений подтверждалась восстанием
аболиционистов во главе с Джоном Брауном. Отмежевываясь
от Джона Брауна и провозглашенных им целей борьбы с раб-
ством, буржуазные круги Севера, включая и лидеров респуб-
ликанской партии, вплоть до выборов 1860 г. не решались
подвергать сомнению «конституционное право» рабовладель-
ческих штатов сохранять рабство на своей территории при
условии его нераспространения на территорию штатов, ле-
жавших к северу от них. Такой позиции в принципе придер-
живался и А. Линкольн, умеренным лозунгом предвыборной
кампании которого в ходе президентских выборов 1860 г. бы-
ло, как писал К. Маркс, «сопротивление могуществу рабо-
владельцев» 22. Будучи несомненным противником рабства,
Линкольн, однако, назвал восстание Дж. Брауна безумием,
категорически отрицал роль своей партии как идейного вдох-
новителя восстания и утверждал, что подобные действия пре-
пятствуют освобождению рабов. Характерно, что подобную
точку зрения высказывало и большинство американских газет
(включая республиканские), явно отражавших опасения
правящего класса по поводу реальной возможности серьезных
социальных потрясений.
Но при всей умеренности и даже непоследовательности
позиции, которую занимали Линкольн и его единомышлен-
ники из республиканского «центра» в вопросе о ликвидации
рабовладения, именно они стали средоточием притяжения
сил, выступавших в противовес политическим и экономиче-
ским силам южных штатов. Активную поддержку Линкольну
оказывала прогрессивная аболиционистская и республикан-
ская периодическая печать Севера. К числу таких прогрес-
сивных изданий относились в первую очередь газеты «Нэшнл
ира», а также «Нью-Йорк дейли трибюн». Последнюю газету,
выходившую в конце 50-х гг. XIX в. тиражом 300 тыс. экз.,
К. Маркс называл наиболее влиятельной, ведущей американ-
ской газетой 23. Именно на страницах этой газеты были опуб-
ликованы в октябре 1861 г.— марте 1862 г. десять статей
К. Маркса, восемь из которых были посвящены событиям
Гражданской войны в США. В марте 1862 г. К. Маркс пре-
кратил свое сотрудничество с «Дейли трибюн» в связи с уси-
лением в ней влияния сторонников компромисса с рабовла-
дельческими штатами и ее отходом от прогрессивных пози-
ций. К ноябрю 1864 г., т. е. к очередным президентским
выборам, претерпело изменение и отношение редактора газе-
46

ты X. Грили к А. Линкольну, а с изменением личного отно-
шения редактора к президенту изменилась и редакционная
политика газеты. «Вы мной недовольны,— недоуменно спра-
шивал Линкольн у Грили,— что же я такого сделал или не
удосужился сделать, чтобы вызвать такую враждебность
«Трибюн»?» В конечном итоге X. Грили вернулся в лагерь
сторонников Линкольна, но из 17 ежедневных нью-йоркских
газет, помимо «Трибюн», президента поддерживали лишь
четыре — «Таймс», «Ивнинг пост», «Сан» и «Коммершл эд-
вертайзер».
Если согласиться с высказываемым американскими авто-
рами утверждением о том, что чем крупнее историческая
личность, тем более злобному поношению она подвергается,
то Авраам Линкольн затмил всех своих соотечественников,
претендующих на звание «великого президента США», счи-
тает американский историк Т. Бейли. Приводимый им в под-
тверждение этой точки зрения даже значительно урезанный
список оскорбительных эпитетов, которыми награждался
Линкольн в бытность президентом США, поражает много-
гранностью злобного воображения его противников, видев-
ших в президенте основного виновника Гражданской войны
1861—1865 гг. и понесенных обеими сторонами человеческих
жертв. Нью-йоркский окружной прокурор А. О. Холл, цити-
руемый Т. Бейли, публично обвинил А. Линкольна во всех
известных юриспруденции преступлениях, включая измену,
убийство, поджог, грабеж, клятвопреступление, умыкательст-
во, богохульство, непристойное поведение, взяточничество,
подлог, нанесение увечий и пр. Оппозиционная пресса взах-
леб расписывала «достоверные» сведения о том, что прези-
дент получает причитающееся ему жалованье золотыми слит-
ками, тогда как его солдаты вынуждены удовлетворяться
обесцененными бумажными долларами, что президент при-
нимает жизненно важные для страны решения, как прави-
ло, в состоянии тяжелого алкогольного опьянения и т. п.
Подобные «обвинения» с энтузиазмом подхватывались и рас-
писывались уже в деталях на страницах тех периодических
изданий как Севера, так и Юга США, которые недвусмыс-
ленно встали на сторону рабовладельческого Юга.
* * *
Линкольн как-то сказал, что если бы ему пришлось чи-
тать и опровергать все то, что печаталось о нем в амери-
канской прессе, то «эту лавку (т. е. Белый дом.— Э. И.)
пришлось бы закрыть, поскольку ни на что другое просто
не оставалось бы времени»24. Было бы, однако, неверно
47

воспринимать это высказывание Линкольна буквально, ри-
суя его государственным деятелем, занятым исключительно
отправлением ответственных обязанностей главы американ-
ского государства и не заботящимся о том, что писалось и
говорилось о нем в стране.
Уже в первые месяцы своего пребывания на президент-
ском посту Линкольн сознательно отказался от идеи созда-
ния официального печатного органа правительства по обра-
зу и подобию столичной газеты «Глоб», вполне резонно по-
лагая, что в этом случае возможности выхода Белого дома на
широкую общественность будут ограничены всего лишь од-
ной газетой, тогда как контакты с другими периодическими
изданиями будут практически сведены на нет. С ведома
Линкольна была достигнута негласная договоренность с ре-
дакторами и издателями ряда газет о том, что они будут по-
лучать представляющую для них интерес информацию из пер-
вых рук, т. е. от официальных представителей администра-
ции, включая самого Линкольна, в обмен на благожелатель-
ное отношение к президенту и проводимому им государствен-
ному курсу. Американский исследователь взаимоотношений
американских президентов с прессой Дж. Поллард писал,
что Линкольн, строя свои отношения с представителями пе-
чати, знал, в каких случаях ему следует быть «мудрым, как
змея», а в каких — «нежным, как голубок».
В стремлении подчинить прессу контролю со стороны Бе-
лого дома Линкольн предоставлял газетчикам ответственные
посты в администрации, соблазнял их всевозможными мате-
риальными благами. В первые же недели своего президент-
ства Линкольн, по замечанию газеты «Нью-Йорк геральд»,
своими назначениями на правительственные посты букваль-
но оголил рабочие помещения симпатизировавшей ему га-
зеты «Нью-Йорк дейли трибюн». Сарказм «Геральда» — «се-
верного адвоката Юга», как называл эту газету К. Маркс,
отражал позиции ее владельца и главного редактора, «прес-
ловутого Беннета», который «прежде распоряжался в Ва-
шингтоне правительствами Пирса и Бьюкенена через своих
«специальных представителей», корреспондентов, и который
«пытался опять добиться такого же положения окольным пу-
тем» 25. Джеймс Беннет отнюдь не был принципиальным про-
тивником «сотрудничества» прессы с Белым домом, о чем
свидетельствовали его взаимоотношения с предшественника-
ми Линкольна. Дело было в том, что с установлением более
тесных связей президента с газетой «Нью-Йорк дейли три-
бюн» некогда неограниченные возможности влияния самого
Беннета на американскую политику были сведены к нулю.
48

Если же к чувству обиды Беннета на Линкольна приба-
вить и его личные политические и идеологические симпатии
к рабовладельческому Югу, то станет понятным поведение
газеты «Нью-Йорк геральд» и ее главного редактора в ходе
Гражданской войны в США.
К. Маркс в статье «Американский вопрос в Англии», опу-
бликованной в октябре 1861 г. в газете «Нью-Йорк дейли
трибюн», привел следующую выдержку из лондонского жур-
нала «Экономист»: «В разгар спора (между Севером и
Югом.— Э. И.) не было недостатка в нью-йоркских газетах
и нью-йоркских политиках, которые советовали воюющим
сторонам, поскольку они вывели крупные армии на поле
сражения, использовать их не друг против друга, а против
Великобритании, с тем чтобы примирить внутренние раздо-
ры, в том числе и по вопросу о рабстве, и вторгнуться на бри-
танскую территорию без предупреждения и с подавляющими
силами». В числе нью-йоркских газет, игравших провока-
ционную роль в ходе Гражданской войны в США, ведущая
роль принадлежала беннетовской «Нью-Йорк геральд», чьи
попытки «втравить Соединенные Штаты в войну против
Англии преследовали лишь одну цель: обеспечить успех се-
цессии и помешать движению за возрождение Севера»26.
Манипулирование фактами, ставшее отличительной чертой
антиправительственных выступлений Беннета в печати в ин-
тересах рабовладельческого Юга, Линкольн метко назвал
попыткой выдать «конский каштан за коня каштановой ма-
сти» 27. Неприязненное отношение к Беннету и его газете,
однако, не только не помешало, но даже, более того, способст-
вовало решению Линкольна в преддверии очередных прези-
дентских выборов 1864 г. предложить Дж. Беннету пост пос-
ла США во Франции. Немаловажную роль в стремлении Лин-
кольна перетянуть Беннета на свою сторону играло, скорее
всего, то обстоятельство, что «Геральд» была наиболее ши-
роко читаемой в Европе американской газетой, игравшей су-
щественную роль в формировании отношения европейских
политических кругов к США в целом и к находившейся у
власти администрации в частности.
История донесла до наших дней эмоциональное обраще-
ние Линкольна к газетчикам, рассчитанное на завоевание
среди них большего числа сторонников, столь необходимых
президенту в условиях раздиравшей страну Гражданской
войны. Давая интервью газете «Нью-Йорк геральд», Лин-
кольн заявил: «У прессы нет лучшего друга, чем я; никто
не готов в такой степени, как я, признать ее огромную силу,
ее неимоверную мощь как во имя добра, так и во имя зла.
49

Я хотел бы, чтобы она всегда была на моей стороне, если бы
это было можно, ведь так много, так очень много зависит от
здравого общественного мнения... Задумывались ли вы,
джентльмены, столь основательно контролирующие обще-
ственное мнение, задумывались ли вы когда-нибудь над тем,
как вы можете облегчить бремя людей, находящихся у вла-
сти,— этих злосчастных горемык, отягощенных заботами,
тревогами и ответственностью? Какую же поддержку вы
могли бы оказать им, если бы только проявили готовность
постоянно и искренне содействовать им, терпеливо снося их
в тех случаях, когда они, как вам кажется, совершают
ошибки, и воздавая им должное хотя бы за их добрые
намерения, когда эти ошибки не носят столь уж явного
характера» 28. Подобные увещевания не приносили сколько-
нибудь ощутимых плодов.
Накал антилинкольновской печатной пропаганды не спа-
дал ни на одном из этапов Гражданской войны. Оппозицион-
ная периодическая печать встречала в штыки буквально ка-
ждое решение и заявление президента. Газета «Чикаго
таймс» негодующе откликнулась на Геттисбергское послание
президента Линкольна в ноябре 1863 г.: «Щеки американцев
должны покрыться краской стыда при чтении этих глупых,
плоских и грязных заявлений человека, которого мы вынуж-
дены представлять умным иностранцам в качестве президен-
та Соединенных Штатов» 29. Газета «Нью-Йорк уорлд» опу-
бликовала фальшивое послание о дополнительной мобилиза-
ции 400 тыс. резервистов, приписанное ею президенту Лин-
кольну, а после выдвижения республиканским съездом в
1864 г. на пост кандидатов в президенты и вице-президенты
США А. Линкольна и Э. Джонсона дала волю своим взглядам
на этот счет: «В период кризиса самых ужасных масшта-
бов... страну просят рассмотреть претензии на наиболее вы-
сокие посты в правительстве со стороны двух невежествен-
ных, третьестепенных, провинциальных юристов» 30.
Враждебные нападки на политический курс администра-
ции далеко не всегда сходили с рук периодическим издани-
ям оппозиции. По прямому указанию Линкольна было зак-
рыто издание газеты «Чикаго трибюн», запрещено несколько
выпусков газет «Нью-Йорк уорлд» и «Джорнэл оф коммерс»
(за публикацию упоминавшегося выше фальшивого прези-
дентского послания о мобилизации), а 13 тыс. противников
войны, в том числе и ряд редакторов газет, были арестова-
ны. Любопытным, если не парадоксальным фактом являет-
ся то, что в условиях существования военной цензуры в го-
ды Гражданской войны в тюрьму были брошены лица, вы-
50

ступавшие против войны, т. е. против политического курса
администрации Линкольна, но не те, кто печатал на страни-
цах своих газет секретнейшую информацию о дислокации,
вооружении и тактических планах вооруженных сил севе-
рян. В те годы, как отмечал А. М. Шлезинджер-младший,
«конфедераты получали больше информации от репортеров
Севера, чем от шпионов Юга» 31.
Задолго до того как стать президентом Соединенных Шта-
тов, в январе 1838 г., в своем первом из известных истории
выступлений перед слушателями мужского лицея в Спринг-
филде, штат Иллинойс, Авраам Линкольн назвал насилие,
столь распространенное в США, главной угрозой американ-
ским политическим институтам. Имеются основания пола-
гать, что понятие насилия толковалось Линкольном в самом
широком смысле и включало, помимо естественно предпола-
гаемого физического насилия, также и духовное насилие над
личностью. В своем исследовании «Кризис доверия»
А. М. Шлезинджер-младший в числе факторов, способствую-
щих распространению насилия, называет деятельность средств
массовой информации, которые «закрепляют агрессивные и
разрушительные импульсы и могут преподать с одинаковым
успехом как уроки морали, так и методы насилия» 32. Автор
излагал эти суждения в связи с очередным политическим
убийством в США — убийством Р. Кеннеди, однако, как пред-
ставляется, они могли с таким же успехом относиться и к
более раннему периоду американской истории. Назвав наси-
лие американским образом жизни, А. М. Шлезинджер-млад-
ший отмечает, что многие политические и духовные лидеры
американского государства, в том числе и те, кто стоял у ис-
токов его образования, зачастую оправдывали применение
любых средств, включая убийство, если причина казалась им
уважительной, а конечный результат оказывался достойным
одобрения.
Нет ничего удивительного в том, что взгляды подобного
рода, подкрепляемые открыто провокационными выступле-
ниями оппозиционной администрации Линкольна периодиче-
ской печати Севера и Юга, привели к трагической гибели
16-го президента США от руки убийцы, убежденного в том,
что, убивая «тирана», он выполняет свой «патриотический
долг» и «спасает страну».
Вечером 14 апреля 1865 г. в сопровождении нескольких
друзей семьи президент и его жена выехали в театр Форда.
Обязанность охраны ложи президента во время театрального
представления была возложена на некоего Джона Паркера,
как выяснилось позднее, неоднократно вызывавшего наре-
51

кания со стороны своего начальства из-за пьянства. Уже пос-
ле покушения следствием было установлено, что Джон Бут
сидел в это время в соседнем с театром баре и что в ответ
на замечание одного из своих собутыльников, что Бут никог-
да не станет таким же популярным актером, каким был его
отец, Бут с улыбкой заявил: «Когда я навсегда покину сце-
ну, я буду самым известным человеком в Америке». Именно
на этот вечер и была намечена заговорщиками террористиче-
ская акция против президента. Одновременно, согласно раз-
работанному до деталей заговору, другой его участник Пэйн
в сопровождении еще одного заговорщика Герольда направ-
лялся верхом к дому государственного секретаря США Сью-
арда — второй намеченной жертвы. Спешившись у дома Сью-
арда, Пэйн вошел в дом и сказал слуге-негру, что ему пору-
чено передать находившийся у него в руках пакет в руки го-
сударственного секретаря, поскольку-де в пакете находится
прописанное врачом лекарство, способ применения которого
он должен лично сообщить Сьюарду.
Шел третий акт пьесы «Наш американский кузен», ког-
да у дверей президентской ложи появился Джон Бут. Отве-
денный охраннику стул у входа в ложу пустовал — Паркеру
попросту надоело сидеть, не имея возможности наблюдать за
театральным действием, и он решил заглянуть в находив-
шуюся поблизости таверну. Открыв дверь и держа наготове
пистолет, Бут вошел в ложу, неслышно ступая по ковру.
Подойдя вплотную к сидевшему к нему спиной Линкольну,
Бут выстрелил тому в голову. Отбросив еще дымящийся пи-
столет в сторону, он со словами: «Так извечно будет с ти-
ранами», выхватил нож, которым успел ранить нескольких
бросившихся на него лиц из окружения президента. Даль-
нейшие события развивались молниеносно — Буту удалось
вырваться из ложи, хотя при этом он сломал себе ногу, а
затем и из столь знакомых ему театральных закоулков.
У дверей театра его ждала лошадь, вскочив на которую он
скрылся от преследователей. А тем временем Пэйн совер-
шил покушение на государственного секретаря Сьюарда,
ранив его и еще четырех человек, включая двух сыновей
Сьюарда.
Линкольн умер в соседнем с театром Форда доме на сле-
дующее утро, так и не придя в сознание.
Редакции целого ряда оппозиционных администрации га-
зет были разгромлены толпами американцев после того, как
было опубликовано сообщение о гибели президента.
Буту удавалось скрываться в течение 12 дней после со-
вершения покушения, пока в Вашингтоне не были получены
52

сведения о его местопребывании. На его поимку в штат Вир-
джиния был направлен отряд солдат. Сельский амбар, в ко-
тором, согласно полученной информации, прятался Бут вме-
сте со своим сообщником Герольдом, был окружен в ночь
на 26 апреля 1865 г., и заговорщикам было предложено сда-
ться. Из подожженного солдатами амбара вышел с подняты-
ми руками один Герольд, но в пламени разгоравшегося по-
жара была видна фигура опирающегося на костыль Бута с
карабином в руках. Затем он выхватил револьвер, раздался
выстрел, и Бут упал, пораженный в голову. Его успели вы-
тащить из пожарища, но утром следующего дня он умер.
До сегодняшнего дня остается не до конца выясненным, бы-
ла ли сразившая его пуля выпущена им самим из собствен-
ного револьвера, или же его смертельно ранил сержант Бос-
тон Корбетт, настаивавший на том, что именно он убил Бу-
та «по указанию всевышнего», в надежде на получение льви-
ной доли причитавшегося за поимку Бута вознаграждения.
Через несколько месяцев, в июле 1865 г., по решению
военного суда несколько участников заговора было пригово-
рено к смертной казни и повешено.
* * *
Первое в американской истории убийство президента
страны приглушило на очень короткое время остроту выс-
туплений оппозиционной печати, стимулировав одновремен-
но поток подчас незаслуженно хвалебных печатных материа-
лов в поддерживавших администрацию газетах и журналах
в адрес вступившего на пост президента США очередного
«выходца из низов», некогда зарабатывавшего на жизнь пор-
тняжным ремеслом 56-летнего Эндрью Джонсона. Зная о
Э. Джонсоне, по-видимому, в основном лишь то, что писали
о нем (зачастую, как оказалось, с собственных слов нового
президента) в американской периодической печати в тот пе-
риод, К. Маркс счел возможным назвать Джонсона в Обра-
щении Международного Товарищества Рабочих «человеком
труда» и выразить надежду на успешное завершение им де-
ла, начатого его предшественником.
Разочарование в конкретных намерениях и деловых спо-
собностях Э. Джонсона наступило у К. Маркса очень быст-
ро, что служит еще одним свидетельством того, что он распо-
лагал на начальном этапе лишь поверхностной, скорее всего
газетной информацией о новом президенте США. Уже в кон-
це июня 1865 г. К. Маркс пишет Ф. Энгельсу: «Политика
Джонсона не нравится мне. Смехотворна его напускная стро-
гость по отношению к отдельным лицам; но до сих пор он
53

крайне неустойчив и слаб на деле. Реакция в Америке уже
началась и скоро очень усилится, если до сих пор царившей
расхлябанности немедленно не будет положен конец» 33. А
еще через год с лишним в письме Франсуа Лафаргу К. Маркс
уже откровенно выражает удовлетворение по поводу пора-
жения партии Э. Джонсона на промежуточных выборах
1866 г. в конгресс, в ходе которых президент открыто встал
на путь соглашательства с плантаторами южных штатов и
выступил против предоставления неграм избирательных прав.
Та часть американской прессы, которая продолжала выс-
тупать с позиции необходимости предоставления негритян-
скому населению страны гражданских прав, не скрывала
своего отрицательного отношения к «наглому выпивохе», за-
нимавшему президентское кресло в Белом доме, и содейст-
вовала распространению слухов о непосредственном участии
Э. Джонсона в организации покушения на А. Линкольна.
В публиковавшихся в так называемой радикальной прессе
США статьях президента обвиняли в разработке совместных
с южанами планов лишения Севера политической власти,
поддерживали заявление видного идеолога противников раб-
ства конгрессмена Т. Стивенса о том, что Э. Джонсон являет-
ся «чужеземным врагом, гражданином иностранного государ-
ства... и, следовательно, не имеет права быть президентом» *.
За годы своего президентства Э. Джонсон дал больше ин-
тервью представителям прессы, чем кто-либо из его пред-
шественников в Белом доме, явно стремясь задобрить жур-
налистов и расширить возможности своего влияния на
общественное мнение страны, с первого же дня появления
Джонсона на национальном политическом посту давшее ему
оскорбительную кличку «Энди-пьянчужка». (В день принесе-
ния торжественной присяги на пост вице-президента США
Э. Джонсон появился на церемонии в явном подпитии —
«пропустил рюмочку-другую с устатку и для храбрости», ут-
верждали его друзья.) Особенно участились его встречи с
дружественно и нейтрально настроенными журналистами по
мере осложнения отношений с политически влиятельными
членами его собственного кабинета министров и значитель-
ной частью конгресса. Именно с этих пор частые интервью
президента Э. Джонсона представителям печати положили на-
чало ставшим с годами традиционными президентским пресс-
конференциям.
* Э. Джонсон родился в штате Южная Каролина, в годы Граж-
данской войны в США входившем в состав Конфедеративных Шта-
тов Америки.
54.

После промежуточных выборов 1866 г. и вплоть до прези-
дентских выборов 1868 г. шел неуклонный процесс падения
авторитета и, главное, способности Э. Джонсона влиять на
политический механизм страны, приведший в конечном ито-
ге к рассмотрению в конгрессе США вопроса об импичменте
президента по одиннадцати статьям обвинения в нарушении
законов американского государства. Для вынесения сенатом
решения об импичменте Джонсона не хватало всего лишь
одного голоса. В Белом доме остался прежний хозяин, но
вплоть до самого последнего дня пребывания Джонсона на
посту президента у него, по утверждению Дж. Кио, была
«самая худшая пресса, чем у кого-либо из президентов до
него» 34. Даже его собственная демократическая партия не
решилась выдвинуть Джонсона кандидатом на пост прези-
дента США в 1868 г., отдав предпочтение X. Сеймуру, кото-
рый, однако, потерпел поражение на выборах от кандидата
республиканцев, популярного в стране генерала и героя Гра-
жданской войны Улисса С. Гранта.

IV
Гримасы
„позолоченного века"
Главнокомандующий юнионистскими силами генерал
Улисс Грант въехал в Белый дом на гребне военных успе-
хов Севера в годы Второй американской буржуазной рево-
люции (как нередко именуют Гражданскую войну в США
1861—1865 гг.), и ему было суждено стоять во главе амери-
канского государства в годы, когда в недрах капиталистиче-
ского способа производства, утвердившегося в США в резуль-
тате победы промышленного Севера над южной олигархией,
начались важные экономические и социальные процессы,
приведшие к беспрецедентному экономическому развитию
всей страны и в конечном итоге превращению США к концу
XIX в. в индустриально-аграрную державу. Победа Севера
в Гражданской войне была решающим, однако не единствен-
ным фактором, способствовавшим началу этих важных про-
цессов: его дополняли такие природно-географические и
социально-экономические обстоятельства, как наличие огром-
ных «незанятых» (индейцы в расчет не принимались) терри-
торий на западе страны, укрепление централизованного аме-
риканского государства и выход политических и экономиче-
ских интересов развивающегося американского капитализма
за пределы национальных границ. «То была дерзкая, стре-
мительная эра — «позолоченный век»,— когда никто не хо-
тел, чтобы федеральное правительство вмешивалось в его де-
ла, если это вмешательство не принимало форм субсидий на
строительство железных дорог, бесплатной передачи общест-
венных земель, введения протекционистского тарифа с целью
отваживания иностранной конкуренции и поддержания на
высоком уровне потребительских цен или же защиты от ин-
дейцев по мере продвижения поселенцев на запад»,— писал
американский историк У. Салливан 1.
56

За 35-летний исторический отрезок времени после окон-
чания Гражданской войны и до 1900 г. объем промышлен-
ного производства в стране вырос в 7 раз, а национальное
богатство, составлявшее в 1865 г. 20 млрд дол., увеличилось
за те же годы до 88 млрд дол.
Между 1880 и 1900 гг. число городов США с населением
8 тыс. человек и более увеличилось вдвое. В 1900 г. общее
население этих городов составляло уже 25 млн человек, или
32,9% всего населения США, достигшего к тому времени
76 млн. человек. В 1890 г. 58 городов страны имели население
в 50 тыс. человек и более.
Возросшие масштабы промышленного производства, рост
числа крупных городов и их населения вызвали бум в газет-
ной индустрии: жаждавшие экономического успеха предпри-
ниматели стремились к расширению покупательского спроса
в растущих городах; рознично-торговая реклама, помещавша-
яся в газетах, сулила быстрый финансовый успех и тем, кто
решил поместить свои капиталы в газетное дело. Количество
газет, выходящих на английском языке, выросло с 489 в
1870 г. до 1967 в 1900 г.2 Рост городов требовал больших
тиражей, а большие тиражи, как и внедрение нового, отве-
чавшего уровню технического развития страны и более со-
вершенного печатного оборудования, требовали более вну-
шительных капиталовложений, которые были по карману
лишь корпорациям. Экономическое развитие Соединенных
Штатов превратило газетное дело из частного предприятия,
ограниченного узкими рамками личного капитала, в корпо-
ративное.
Процесс бурного роста количества и тиражей издававших-
ся в США газет сопровождался неуклонным возрастанием
роли и места прессы в общественно-политической жизни
страны. Статьи и комментарии по политическим и экономи-
ческим проблемам, стоящим перед американским обществом,
все чаще и чаще превалировали по отведенному им в газе-
тах месту над тривиальными историйками и скандальными
анекдотами. Этому обстоятельству в известной степени спо-
собствовало активное подключение к становившемуся все
более прибыльным газетно-издательскому делу крупной бур-
жуазии, сколотившей внушительный капитал в какой-то дру-
гой области предпринимательской деятельности и жаждав-
шей теперь оказывать такое влияние на политический про-
цесс и принятие решений на государственном уровне, кото-
рое в большей степени соответствовало бы обретенному ею
солидному экономическому весу в обществе. Широкие финан-
совые возможности этих «нуворишей» позволяли не только
57

постоянно совершенствовать печатное оборудование, но и
привлекать к сотрудничеству журналистов-профессионалов
(в том числе нередко бывших издателей и владельцев не вы-
державших жестокой конкуренции газет), обладавших необ-
ходимой квалификацией и знаниями, что несомненно играло
немаловажную роль в повышении в целом качественности
материалов, появлявшихся на страницах периодических из-
даний.
Профессиональные журналисты становились такими же
наемными работниками, как и те, кто трудился на фабриках,
рудниках, заводах, со всеми вытекающими отсюда обязатель-
ствами перед хозяевами. «Собственность на газету предус-
матривает обладание ее хозяином власти контролировать
редакционную политику,— заявлял издатель газеты «Нью-
Йорк таймс» Артур Окс Сульцбергер.— Авторы редакцион-
ных статей должны признавать редакционную политику из-
дателя. Если она им не правится, им следует переменить ме-
сто работы» 3. Этому газетному магнату принадлежит автор-
ство фигурирующего по сей день в газетной «шапке» «Нью-
Йорк таймс» девиза: «Bсe новости, достойные публикации».
Излишне было задавать вопрос, кому же принадлежит право
и власть определять, что именно достойно или не достойно
публикации. На этот вопрос ответили К. Маркс и Ф. Энгельс:
«Класс, имеющий в своем распоряжении средства матери-
ального производства, располагает вместе с тем и средствами
духовного производства, и в силу этого мысли тех, у кого
нет средств для духовного производства, оказываются в об-
щем подчиненными господствующему классу» 4.
Полностью подвластная политическому и экономическому
контролю со стороны различных группировок правящей бур-
жуазной верхушки, пресса была тем более необходима этому
классу, чем энергичнее и убедительнее она создавала види-
мость своей независимости от него, неподвластности прави-
тельственному контролю и диктату. Что же касается возни-
кавших (и продолжающих возникать) время от времени кон-
фликтов между различными органами государственной вла-
сти или олицетворяющими ее чиновниками, с одной стороны,
и прессой, с другой, то, по меткому наблюдению американско-
го журналиста Т. Бетелла, «пресса обожает эти конфронта-
ции больше, чем что-либо (делая одновременно вид, что она
осуждает их), поскольку... сама механика конфронтации по-
зволяет ей утверждаться в роли хранителя совести» 5. Про-
должая эту мысль, можно было бы добавить, что конфронта-
ции эти вполне соответствуют и интересам правящего клас-
са, поскольку в ходе такого рода «конфликтов» ни при каких
58

обстоятельствах не ставится иод сомнение разумность его
пребывания у власти.
«Ничто не способствует популярности кандидата на вы-
сокий гражданский пост в такой степени, как военные побе-
ды»,—говорил У. Грант6. Американская история подтверж-
дает обоснованность этого утверждения.
В лице храброго генерала, но «никакого» политика
У. Гранта «движущие силы американского общества (как ок-
рестил крупную буржуазию США того времени историк
У. Салливан.— Э. И.) нашли именно того человека, ко-
торого им хотелось видеть на посту председательствующего
в процессе их экспансии и обогащения. Они желали
иметь «председателя совета управляющих», который остав-
лял бы на их трезвое усмотрение решение таинственных
финансовых и правовых проблем. Того же самого желал и
Грант» 7.
Кабинет министров, скомпонованный Грантом из старых
дружков и просто богатых дельцов подчас весьма сомнитель-
ной репутации, но сослуживших полезную службу республи-
канской партии, явился прообразом многих правительств
страны последующего столетия. Восьмилетнее пребывание
У. Гранта на президентском посту вошло в историю США
как период расцвета коррупции и продажности в высших
эшелонах власти, включая Белый дом. Скандалы, в которых
оказывались самым непосредственным образом замешанными
ответственные правительственные чиновники и даже мини-
стры, следовали один за другим. Однако с разоблачением оче-
редного скандала выступали лишь отдельные органы оппози-
ционной правительству Гранта прессы, тогда как близкие к
правительственным кругам периодические издания пытались
всеми силами сбить накал критики, во всяком случае в адрес
главы государства. Первое четырехлетие президентства
У. Гранта «ознаменовалось» близкими и далеко не бескоры-
стными взаимоотношениями президента с известными спеку-
лянтами золотом Дж. Фиском и Дж. Гулдом, скандалом, свя-
занным с тайными переговорами У. Гранта с продажным
диктатором Доминиканской Республики Буэнавентурой Бае-
зом, решившим по дешевке, но с прибылью для себя продать
свою страну Соединенным Штатам, скандалом с близким
другом Гранта по совместным играм на скачках, главным
таможенником США Т. Мэрфи и его пособником полковни-
ком Литом. Но при всем том, что имя президента фигуриро-
вало в тесной связи с прямыми виновниками скандальных
махинаций, У. Грант остался в Белом доме на второй четы-
рехлетний срок.
59

В своей речи по поводу вступления во второй срок прези-
дентства Грант пожаловался на «беспрецедентную в полити-
ческой истории страны кампанию злопыхательских обвине-
ний и клеветы» в свой адрес, но, откровенно говоря, осно-
ваний жаловаться на недружелюбие прессы по отношению к
нему лично у пего было мало. Скандалы, затрагивающие
правительство и Белый дом, продолжались и последующие
четыре года — за скандалом, связанным с финансовой кам-
панией «Кредит мобильер», последовало раскрытие шайки
мошенников во главе с управляющим Налоговой службой
США генералом Дж. Макдоналдом, затем были вскрыты
факты коррупции в министерстве почт, министерстве внут-
ренних дел США, и, как апогей всей серии скандалов, раз-
разился колоссальный скандал, в котором оказался замешан-
ным сам военный министр США генерал У. Белкнап. От-
дельные органы печати способствовали разоблачению высо-
копоставленных мошенников (так, в частности, газетчики,
писавшие о махинациях «Кредит мобильер», навлекли на
себя яростный гнев членов конгресса США, обладавших ак-
циями этой компании), но критика в адрес президента по-
прежнему была редким событием. У. Грант покинул Белый
дом, осыпаемый восхвалениями, и уже через год-два сканда-
лы прошлых лет были напрочь забыты с помощью американ-
ских буржуазных газет, преуспевших в создании образа пре-
зидента как «простого солдата, с честью выполнявшего свой
долг перед страной, но изредка предаваемого своими дру-
зьями».
В 70-е гг. впервые в истории США незадолго до того соз-
данная политическая партия либеральных республиканцев
назвала своим кандидатом в президенты США на выборах
1872 г. профессионального журналиста, главного редактора
газеты «Нью-Йорк трибюн» X. Грили. Но и это было не все:
в тот же год еще одним соперником У. Гранта в борьбе за
Белый дом стала женщина и тоже журналистка Виктория
Вудхалл. Ни Грили, ни Вудхалл, как известно, не стали пре-
зидентами США, однако журналисты (и женщины) открыто
заявили о своем праве на занятие наиболее престижного по-
литического поста в стране.
* * *
Последняя треть XIX в., вошедшая в американскую ис-
торию под именем «позолоченного века», была не столь бес-
проблемной, как это могло показаться в условиях несомнен-
ного экономического преуспеяния американского государст-
ва. За мишурной позолотой скрывались растущие и ослож-
60

няющиеся с каждым годом социальные проблемы. Заключи-
тельные десятилетия XIX в. вошли в историю как годы
активной борьбы американских рабочих и фермеров за соци-
альную справедливость, как годы возникновения первых ра-
бочих профсоюзов. Раковая опухоль коррупции разрасталась
метастазами, поражавшими практически все звенья государ-
ственного аппарата. Перед прессой США, а вернее, перед ее
владельцами со всей принципиальностью встал вопрос — ка-
кой должна быть ее роль в условиях происходящих в обще-
стве событий. Ответом на этот вопрос явилось рождение аме-
риканской «желтой прессы», паразитировавшей на двух ха-
рактерных чертах американского общества последней чет-
верти XIX в.— развитии технических средств общественной
коммуникации (протяженность линий совсем, казалось бы,
недавно изобретенного телеграфа возросла в США с 1880 по
4900 г. в 4 раза) и сохранении низкого уровня образования
большинства американцев (к началу XX в. средний амери-
канец имел лишь пятиклассное образование) 8. В этой разно-
видности прессы, родившейся на американской почве, воца-
рился особый дух. Как писали американские исследователи
Э. Эммери и X. Л. Смит: «...желтые журналисты трубили во
всю мочь о своей озабоченности нуждами «народа», защища-
ли права простого человека, но в то же время забивали ка-
налы новостей, на которые полагался простой человек, об-
разчиками грубого пренебрежения требованиями журналист-
ской этики и ответственности. Их журналистика была прон-
зительно вопящей, безвкусной, сенсационной, бездумной, ко-
торая завлекала читателя в свои сети любыми возможными
средствами. Она овладела техникой репортажа, иллюстриро-
вания и печати, являвшейся гордостью новой журналистики,
и обратила все это на извращенные цели. Она превратила
возвышенную драму жизни в дешевую мелодраму и сделала
из ежедневных событий нечто, обеспечивающее продажу га-
зет орущему во весь голос мальчишке-разносчику» 9.
Так оно и было — в своем стремлении стать активными
участниками политического процесса представители крупного
капитала США, в том числе и те, кто занялся газетно-изда-
тельским делом, ни при каких обстоятельствах не упускали
из виду и необходимость обеспечения «сбываемости» их то-
вара — газет и журналов — или, иначе говоря, обеспечения
прибыльности предприятия, в которое вкладывались их
финансовые средства. В своей книге «Американский исте-
блишмент» Л. и М. Силк пишут: «В заявлениях, делаемых
в университетских аудиториях и по другим особым случаям,
газетные издатели регулярно воспевают свободу прессы
61

и высказывают свою озабоченность вопросами всеобщего бла-
га, но редко упоминают другую свою основную озабочен-
ность—делать деньги». В качестве такого редкого случая
откровенности авторы приводят слова Артура Окса Сульц-
бергера, одного из крупнейших газетно-издательских магна-
тов США, который в ответ на вопрос об основной миссии при-
надлежащей ему газеты «Нью-Йорк таймс» сказал: «Прежде
всего быть прибыльной. Это звучит ужасно, не правда ли?
Но если мы не будем иметь прибыли, мы не сможем выпол-
нять никакой другой миссии» 10.
Сенсационализм, скандальность, смакование насилия,
клевета (на грани, обеспечивающей неподсудность, а неред-
ко и преступающая эту грань), полуприкрытая, а позднее и
вовсе откровенная порнография стали средствами, обеспечи-
вающими эту прибыльность. «Пикантные новости, фабрикуе-
мые ежедневно большими буржуазными газетами, которые
тем и заняты, что продают с барышом «самые свежие» и «са-
мые пикантные» сообщения, предназначены как раз для то-
го, чтобы отвлекать внимание толпы от действительно важ-
ных вопросов, от действительной подкладки «высокой» поли-
тики»,— писал В. И. Ленин 11. Американскому обывателю нра-
вилось это чтиво, доставляемое каждое утро к порогу его до-
ма, особенно если скандалы и прочие сенсации касались тех,
кто стоял выше его на иерархической лестнице. Пикантные
подробности личной жизни «сильных мира сего» не только
будоражили его воображение, но и убеждали обывателя (к
его величайшему удовлетворению) в том, что не столь уж
велика разница между ним и тем, кто претендует на особое
положение в обществе, или, припомнив известный стихотвор-
ный афоризм Р. Киплинга, что «полковничья леди и Джуди
О'Грэйди — сестры по сути своей» 12. В этом обывателю виде-
лось высшее проявление демократизма американского обще-
ства, «уравнивающего» преуспевающего политика или бога-
теющего день ото дня предпринимателя с ним, «человеком с
улицы», озабоченным тяготами повседневных проблем. Та-
кое не затрагивающее основ социально-экономической систе-
мы представление о демократизме, «демократии вообще» не
могло не устраивать правящий класс. Как могла повредить
интересам этого класса или системе капитализма в целом, к
примеру, критика вкуса президента Разерфорда Хейса, но-
сившего (по язвительному замечанию газеты «Нью-Йорк
таймс») «поношенное пальто и ужасно плохую шляпу, ворс
которых выглядел зачесанным в обратную сторону» 13.
Попытки государственных деятелей США вступить в пе-
репалку с отдельными органами периодической печати или
62

репортерами добавляли масла в огонь искусно раздуваемого
«конфликта», опять-таки способствуя увеличению количест-
ва продаваемых газет и журналов. Бессмысленность и, бо-
лее того, бесполезность публичного «выяснения отношений»
с представителями «желтой прессы» вынудила большинство
президентов США конца XIX в. ограничиваться кругом близ-
ких к ним людей, когда они решались высказывать свое от-
ношение к подобным действиям «свободной печати». Единст-
венным исключением из этого правила был президент Гроу-
вер Кливленд, выражавший свою неприязнь к прессе откры-
то и откровенно и так и не нашедший ни единого доброго сло-
ва для ее характеристики на всем протяжении своего восьми-
летнего пребывания в Белом доме. «Я убежден,— писал он
другу,— что никогда раньше ложь в газетах не была столь
широко распространенной и злобной, как сейчас, и что нико-
гда ранее не существовало под солнцем такой страны, в ко-
торой она процветала бы в такой степени, как в нашей» 14.
Он называл репортеров «грязной стаей зверей, питающихся
падалью», резко осуждая «глупую, злобную и трусливую
ложь, фигурирующую ежедневно в колонках определенных
газет, которые отрицают своим поведением все традиции аме-
риканской мужественности и с дьявольским ликованием ос-
кверняют все святыни личной жизни» 15. Президентский гнев
был вызван поистине беспрецедентной наглостью и бесцере-
монностью «желтой прессы», расписывавшей интимные под-
робности женитьбы пожилого Г. Кливленда на 21-летней
Ф. Фолсом. «Желтая пресса» платила ему сторицей, распро-
страняя всевозможные порочащие президента слухи. Амери-
канский историк М. Канлифф считает, что, «будь Кливленд
более дружелюбен к прессе, она бы (или ее более достойная
уважения часть), возможно, была бы добрее к нему» 16. Го-
сударственные деятели, когда искренне, а когда и наигранно,
возмущались, репортеры сбивались с ног и не останавлива-
лись ни перед чем. зарабатывая хлеб свой насущный, а вла-
дельцы «желтой прессы» наживались на искусно и искус-
ственно разжигаемых «конфликтах» прессы с властью.
Президенты Р. Хейс, Дж. Гарфилд, Ч. Артур, Б. Гар-
рисон * благоразумно свели к минимуму свое общение
с представителями американской прессы, практически за-
крыв доступ ее представителям к информации, касавшейся
* Р. Хейс считал чтение газет бесполезной тратой времени, а
Ч. Артур даже подумывал о том, чтобы перенести президентскую
резиденцию в менее доступное для газетчиков место, хотя, подобно
своему предшественнику Дж. Гарфилду, и установил довольно теп-
лые, дружеские контакты в их среде.
63

их личной и семейной жизни, и старались не делать и не
говорить чего-либо такого, что могло бы вызвать нападки
со стороны жаждущих скандала «желтых газетчиков». Но
Джеймсу Гарфилду подобная осмотрительность не помогла.
До последнего своего вздоха президент Гарфилд не пере-
ставал недоумевать по поводу того, что кому-то могла прийти
в голову мысль убить его. «Он, должно быть, сумасшедший,—
твердил Гарфилд, лежа уже на смертном одре.— Лишь не-
вменяемый человек мог сделать это. За что же он мог хотеть
убить меня?» Вопрос о том, был ли совершивший покушение
на президента 38-летний Чарлз Гито психически нормаль-
ным человеком, остается открытым по сей день, хотя при-
говоривший его к смертной казни через повешение суд при-
знал тем самым убийцу ответственным за свои поступки.
В день покушения на Гарфилда Гито сидел в вашингтон-
ском отеле «Риггс Хаус», находящемся в двух кварталах от
Белого дома, и писал слова, которые к концу дня станут из-
вестными всей стране: «Трагическая смерть президента была
печальной необходимостью, но она объединит республикан-
скую партию и спасет республику».
В ходе президентских выборов 1880 г. человек без оп-
ределенных занятий Ч. Гито по собственной инициативе рас-
пространял написанную им речь в поддержку кандидатуры
Дж. Гарфилда и уверовал в то, что именно благодаря его
деятельности тот победил на выборах. Дождавшись въезда
нового президента в Белый дом, Гито, в числе многочислен-
ных подобных ему соискателей «теплых мест» в админист-
рации, отправился в Вашингтон, дабы самолично «пробить»
выгодное назначение. Десятки писем, отправленные им в
адрес президента и государственного секретаря Дж. Блэйна,
и даже полученная им аудиенция у президента ни к чему
не привели — просимого им дипломатического поста Гито так
и не получил. В адресованных президенту письмах Гито
обещал оказать «аналогичную поддержку» и на очередных
президентских выборах. Позднее, уже в ходе судебного след-
ствия по делу о покушении, Гито следующим образом объ-
яснял свои действия: «Поймите, именно так и делается по-
литика. Вы угождаете мне, я угождаю вам». Такое убеж-
дение он вынес из того, что ему приходилось ежедневно чи-
тать в американских газетах.
К личной неприязни Гито к президенту Гарфилду, вы-
званной «неблагодарностью» последнего, примешивались и
гиперболизированные его явно нездоровой психикой пред-
ставления о решениях и действиях президента, подрывав-
ших (как изо дня в день твердилось в оппозиционной прези-
64

денту прессе) единство и политическую базу республикан-
ской партии. Озабоченный будущим республиканской пар-
тии и мучаясь угрызениями совести за то, что именно он
был «одним из тех, кто привел Гарфилда к власти» (так
объяснял Гито в ходе следствия свое решение «устранить»
президента), он и приступил к осуществлению своего замыс-
ла.. После первой неудачной попытки перехватить Гарфилда
в городе Гито стало известно из газет о предстоящем отъезде
президента на отдых. Готовя покушение, Гито понимал, что
его ожидает: направляясь к месту покушения в тот роковой
день, он оставил в одном из газетных киосков, расположен-
ных неподалеку от вокзала, пакет, в котором находились
рукопись его труда, озаглавленного «Истина», краткая ав-
тобиография, текст «Обращения к американскому народу»,
завещание своих бумаг и револьвера библиотеке государст-
венного департамента и... разрешение газете «Нью-Йорк ге-
ральд» напечатать его книгу. В пакете находилась также
записка следующего содержания:
«Вашингтон, понедельник, 20 июня 1881 г.
Выдвижение президента было делом рук всевышнего.
Его избрание было делом рук всевышнего.
Его устранение является делом рук всевышнего.
...Я не испытываю никаких сомнений в достижении
цели устранения президента. Тем самым будут достигну-
ты две цели. Это спасет республику, и это создаст спрос
на мою книгу «Истина». ...Эта книга создавалась не ради
денег. Она писалась для спасения душ. Чтобы привлечь
общественное внимание, книга нуждается в рекламе, ко-
торую ей даст устранение президента.
Ч. Г.».
Убедившись в привокзальном общественном туалете в ис-
правности своего револьвера, Гито вошел в здание вокзала.
Президент прибыл на вокзал за 10 минут до отхода поезда
и в сопровождении государственного секретаря Блэйна про-
следовал через зал ожидания, где его и ждал Гито. Подойдя
сзади почти вплотную к Гарфилду, Гито достал револьвер из
кармана и выстрелил ему в упор в спину. «Бог мой, что
это?»—удивленно воскликнул президент; вторая пуля прон-
зила рукав уже падавшего Гарфилда. В течение долгих двух
с половиной месяцев врачи пытались спасти жизнь прези-
дента, не решаясь, однако, сделать ему операцию по удале-
нию пули. (На процессе Гито обвинил в смерти Гарфилда
плохо-де лечивших его врачей 17.)
65

За прошедший без малого год со дня покушения до казни
Гито работал над автобиографической книгой и сам дважды
был объектом покушений (во время перевозок в тюремной
карете). Он взошел на эшафот, творя написанную им же мо-
литву, в которой продолжал утверждать, что он «спас свою
партию и свою страну», и декламируя написанную им поэ-
му, в которой грозил своим палачам всеми карами ада и
предсказывал кровавый конец американскому государству.
К таким ставшим обычными для «желтой прессы» США
методам деятельности, как разжигание политических стра-
стей, погоня за сенсациями, распространение клеветы и про-
воцирование актов физической расправы, к концу XIX в.
прибавилось и разжигание военного психоза.
Быстрое экономическое развитие, способствовавшее вы-
ходу страны на лидирующие позиции в мире, поставило
перед правящим классом США вопрос о необходимости
получения нового жизненного пространства за пределами
сложившейся к тому времени территории американского госу-
дарства. Вытаскивались на свет старые и формулиро-
вались новые идеологические и геополитические теории и
доктрины, «обосновывавшие» политическую, экономическую,
военную и моральную необходимость и даже неизбежность
главенствующей роли Нового Света над Старым, Соединен-
ных Штатов Америки над всем остальным миром. Буржуаз-
ная печать США, в первую очередь органы «желтой прессы»,
оказалась в первых рядах пропагандистов империалисти-
ческой внешней политики, играя нередко откровенно прово-
кационную роль в разжигании, а затем и оправдании воен-
ных авантюр американского империализма.
Объектом империалистических устремлений США яви-
лись прежде всего лежавшие в непосредственной близости к
их территории испанские колонии, уже давно привлекавшие
к себе внимание относительно легкой возможностью их ан-
нексирования,— слабость испанского флота давно перестала
быть секретом, тогда как продолжавшаяся в течение 15 лет
модернизация военно-морского флота США, по сути дела,
была завершена к 1897 г. К тому времени империалистиче-
ский зуд, подогреваемый «желтой прессой» США, достиг
апогея. Выражая настроения империалистических кругов
страны, заместитель министра военно-морского флота США
(и будущий президент) Теодор Рузвельт писал в частном
письме, датированном ноябрем 1897 г.: «Я бы рассматривал
войну с Испанией с двух точек зрения: во-первых, целесооб-
66

разности с точки зрения как гуманности, так и эгоистической
заинтересованности вмешательства от имени кубинцев и со-
вершения еще одного шага в целях полного освобождения
Америки от европейского господства; во-вторых, блага для
нашего народа в виде предоставления ему темы для раз-
мышлений, не имеющей ничего общего с материальной на-
живой, и, особенно, пользы для наших вооруженных сил, ко-
торым представится возможность испытать армию и флот в
реальных боевых условиях. Я бы очень сожалел, если бы нам
не удалось провести эксперимент с высадкой, а следова-
тельно, и с обеспечением питанием и обмундированием экс-
педиционных сил, хотя бы с целью учебы на ошибках. Я бы
надеялся, что экспедиционным силам придется участвовать в
боях. Это было бы замечательным испытанием, и мы смогли
бы извлечь из этого огромнейшую пользу». Позднее, в
1902 г., Т. Рузвельт признавал, что его «совершенно не вол-
новала перспектива гибели любого количества людей, если
к тому имелось достаточно оснований» 18. Меньше всего вол-
новала перспектива гибели людей в случае войны с Испанией
и Уильяма Рэндолфа Херста, ставшего в 1895 г. владель-
цем газеты «Нью-Йорк джорнэл». Решив, что война будет
способствовать увеличению тиража его газеты, Херст присту-
пил к действиям. На протяжении по крайней мере полутора
лет (с осени 1896 г.) «Нью-Йорк джорнэл» без устали мус-
сировала идею необходимости и неизбежности войны с Ис-
панией. У. Херст неоднократно называл испано-американ-
скую войну 1898 г. «своей войной».
2 июня 1897 г. Т. Рузвельт, по праву считающийся са-
мым откровенным выразителем империалистических устрем-
лений США конца прошлого и начала нынешнего столетия,
выступил с речью в Военно-морском колледже в Ньюпорте,
штат Род-Айленд. В выдержанной от начала до конца в
ультрашовинистическом, откровенно агрессивном духе речи
Рузвельт, в частности, заявил: «Никакое торжество мира
не сравнится в величии с наивысшим торжеством войны».
Полный текст речи был опубликован всеми крупнейшими
американскими газетами, приветствовавшими ее вызываю-
щий характер. «Молодец! — не скрывала своего восхищения
газета «Вашингтон пост».— Теодор Рузвельт, наконец-то
ты нашел свое место!» «Нью-Йорк геральд» настойчиво
рекомендовала своим читателям внимательно проштудиро-
вать эту «возвышенную» речь «от первого предложения до
последнего». «Мужественной, патриотичной, умной и убеди-
тельной», «красноречивой и сильной», «отражающей чаяния
огромного большинства мыслящих американцев» называли
67

речь Т. Рузвельта и другие газеты США, включая даже и
те, которые до тех пор не отличались проэкспансионистскими
взглядами 19.
17 февраля 1898 г. «Нью-Йорк джорнэл» вышла с кри-
чащими во всю страницу заголовками, извещавшими чита-
телей, что в гавани кубинской столицы Гаваны потоплен на-
ходившийся там с «визитом вежливости» американский крей-
сер «Мэйн» с 258 моряками на борту (позднее эти цифры
неоднократно «уточнялись» и пересматривались), и объяв-
лявшими вознаграждение в размере 50 тыс. дол. за инфор-
мацию о виновниках «этого ужасного преступления». Впро-
чем, обещание выплаты столь крупного вознаграждения было
очередным рекламным трюком, поскольку херстовская прес-
са, не теряя времени, сама тут же нашла «виновных»:
«Помните «Мэйн» и к черту Испанию!» (на английском
языке этот лозунг звучал рифмованно). От херстовской га-
зеты отличались разве что только менее крупными заголов-
ками пулитцеровская газета «Нью-Йорк уорлд» и беннетов-
ская «Нью-Йорк геральд». Номер «Нью-Йорк джорнэл» от
18 февраля 1898 г., в котором были помещены «достоверные»
диаграммы и рисунки, иллюстрировавшие, каким образом
была задействована с берега «секретная адская машина» на
борту «Мэйна», был распродан в количестве 1 млн экз. Об-
винение Испании было вынесено на страницах американской
«желтой прессы» до получения подробностей происшедшего
в гаванском порту и вопреки призывам оставшегося в живых
капитана «Мэйна» Сигсби не делать поспешных выводов.
«Я считаю, что «Мэйн» был потоплен в результате грязного
предательства со стороны испанцев»,— уверенно информи-
ровал Т. Рузвельт журналистов, не дожидаясь результатов
официального расследования причин взрыва, а в частном
письме историку Бруксу Адамсу написал в марте: «Кровь
убиенных на «Мэйне» взывает не к простому возмещению
убытков, а к полному искуплению вины, чем может стать
лишь изгнание испанцев из Нового Света» 20.
«Вся страна охвачена лихорадкой»,— удовлетворенно
констатировала «Нью-Йорк джорнэл» спустя три дня после
гибели «Мэйна», посвятив первые восемь страниц номера
описанию хода подготовки США к войне, мобилизации про-
мышленных ресурсов, выделению конгрессом ассигнований
на «оборону» и т. п. * В апреле 1898 г. (война Испании была
* В эти дни У. Херст откомандировал в Гавану известного аме-
риканского художника Фредерика Ремингтона, напутствовав его весь-
ма недвусмысленным указанием: «Вы позаботьтесь о рисунках, а я
позабочусь о войне».
68

объявлена 25 апреля 1898 г.) в Соединенных Штатах прак-
тически не было газет, которые не призывали бы, как пра-
вило в истеричных тонах, к необходимости «пустить кровь»
Испании.
После того как война Испании была объявлена, во Фло-
риду, где формировались американские военные соединения
(и куда отправился Т. Рузвельт с кавалерийским полком,
получившим прозвище «лихие всадники»), ринулись сотни
репортеров, фотографов, художников, представлявших все
крупнейшие периодические издания страны. Во главе «от-
ряда» из 20 сотрудников «Нью-Йорк джорнэл» на Кубу от-
правился и сам Херст. Тиражи газет, освещавших ход воен-
ных действий (как и рассчитывали Херст и его единомыш-
ленники), колоссально выросли — «желтая пресса» делала в
буквальном смысле «бешеные деньги».
Менее чем через четыре месяца испано-американская вой-
на была завершена.
Но с окончанием войны, писали Э. Эммери и X. Смит,
«желтая журналистика» не прекратила своего существова-
ния, «соперничающие между собой газеты обратились к зна-
комым, обеспечивающим сенсацию темам — преступлениям,
сексу, событиям, в которых оказывались замешанными ли-
ца, пользовавшиеся как уважением, так и печальной извест-
ностью, катастрофам и новым войнам» 21. И вновь на стра-
ницах «желтой прессы» замелькали провокационные призы-
вы к насилию.
25-й президент США Уильям Мак-Кинли не относился к
числу политических деятелей, способных вызвать чью-то
ярко выраженную ненависть или симпатию. Он никогда не
решался на шаги, противоречащие интересам приведших его
к власти правящих кругов страны, и это его качество обе-
спечило ему победу на президентских выборах 1896 г. и
1900 г. В меру своих сил и способностей он пытался под-
держивать достаточно дружелюбные отношения и с предста-
вителями прессы, с которыми он сблизился в бытность свою
членом конгресса США. В годы его президентства вестибюль
Белого дома был открыт для репортеров, а один из сотруд-
ников президентского аппарата каждый вечер встречался с
представителями прессы, информируя их о наиболее важных
и интересных событиях прошедшего дня. Несколько бывших
журналистов получили при нем ответственные государствен-
ные посты.
Однако херстовская «желтая пресса» избрала Мак-Кинли
мишенью своих наиболее провокационных за всю предшест-
вующую историю страны нападок. И дело было не в какой-
69

то личной неприязни Херста к Мак-Кинли; попросту (как
уже не раз отмечалось) такая позиция херстовских газет
обеспечивала им широкий сбыт. В апреле 1901 г. в редакци-
онной статье все той же «Нью-Йорк джорнэл» был опублико-
ван беспрецедентный призыв к физической расправе над пре-
зидентом: «Если убийство является единственным способом
избавиться от вредных установлений и дурных людей, что
же — тогда следует совершить убийство» 22. Двумя месяцами
ранее, 4 февраля 1901 г., херстовский публицист, специали-
зировавшийся на скандалах, А. Бирс сочинил четверостишие,
которое также было опубликовано в «Нью-Йорк джорнэл»:
Пронзившая Гэбела пуля — в пути *,
На Западе ныне ее не найти.
И это понятно: она ведь уложит
Мак-Кинли на смертное ложе23.
В теплый и солнечный сентябрьский день 1901 г. Пан-
Американская выставка в Буффало привлекла особенно мно-
го посетителей — ожидалось прибытие президента У. Мак-
Кинли, шестью месяцами ранее начавшего второй срок пре-
бывания в Белом доме. Было объявлено, что после короткого
выступления президента на открытом воздухе те из посети-
телей, которым повезет, получат возможность пожать руку
главы американского государства во время запланированной
10-минутной церемонии «встречи с общественностью». Оче-
редь жаждавших воспользоваться столь редкой возможно-
стью стала выстраиваться задолго до появления президента у
Храма музыки — одного из наиболее впечатляющих сооруже-
ний выставочного комплекса. Время близилось к 4 часам дня,
когда место в очереди занял 28-летний Леон Чолгош, в кар-
мане которого лежал заряженный револьвер 38-го калибра.
Трагические события прошлых десятилетий, в результате
которых страна лишилась двух своих президентов, объясня-
ли то особое внимание к вопросам обеспечения безопасности
главы государства, которое проявили организаторы выстав-
ки: в районе предполагаемой «встречи с общественностью»
было сосредоточено не менее 50 полицейских, солдат, детек-
тивов и сотрудников Секретной службы, образовавших жи-
вой коридор, по которому и предстояло двигаться очереди из
желавших пожать руку президенту. Предполагалось, что по
мере движения очереди каждый стоящий в ней будет вни-
мательно «прощупываться» глазами охранников.
* Уильям Гэбел, незадолго до того избранный губернатором шта-
та Кентукки, пал жертвой покушения,
70

Около 4 часов дня приглушенно зазвучала органная фу-
га Баха, двери Храма музыки распахнулись, и изнывавшая
на солнце очередь радостно зашевелилась; у многих в руках
забелели платки, которыми люди утирали пот с лица. До-
стал платок и Леон Чолгош, но лишь для того, чтобы обер-
нуть им правую руку с зажатым в ней револьвером. Очередь
двигалась быстро, и едва успел стоявший перед ним чело-
век пожать руку президенту и уступить место Чолгошу, как
тот вытянул руку с револьвером и через платок дважды вы-
стрелил в упор в Мак-Кинли. Первая пуля легко ранила
президента в грудь, второй он был тяжело ранен в живот.
«Я выполнил свой долг»,— кричал Чолгош, пытаясь загоро-
диться от сыпавшихся на него ударов полицейских и детек-
тивов.
Президент Мак-Кинли жил еще 8 дней. 14 сентября
1901 г. он скончался от начавшейся гангрены. А ровно через
полтора месяца на электрическом стуле был казнен и его
убийца. Напуганная ростом рабочего движения и ширящей-
ся популярностью социалистических идей буржуазная, обы-
вательская Америка восприняла как само собой разумеющее-
ся быстро распространившееся с подачи и при помощи бур-
жуазной «желтой прессы» США сообщение о том, что убий-
ца является выходцем из Европы и анархистом * —откуда
же еще в США быть социализму, как не из зараженной анар-
хизмом Европы. Было воспринято как должное и вполне ес-
тественное скороспелое медицинское заключение, объявляв-
шее Чолгоша психически нормальным человеком. «Он про-
дукт анархии, находится в здравом уме и ответствен за свои
поступки» — таким было заключение одного из врачей экс-
пертизы. Суд над обвиняемым закончился быстро. Много-
численные нарушения процессуального кодекса в ходе след-
ствия и самого суда: назначение судом за 2 часа до начала
процесса защитников, которые не смогли сказать ни единого
слова в защиту обвиняемого; полное отсутствие на процессе
свидетелей защиты; уклонение суда от необходимости более
тщательного медицинского освидетельствования Чолгоша —
все это было оставлено без внимания демократическими
институтами Соединенных Штатов, включая и вездесущую
прессу.
* «Ты анархист?» — спросили только что совершившего покуше-
ние Чолгоша в полицейском участке Буффало. «Да»,— ответил звер-
ски избитый и мало что соображавший Чолгош. Этого «признания»
оказалось вполне достаточно для того, чтобы очередному акту наси-
лия, спровоцированному «желтой прессой», было придано политиче-
ское и идеологическое звучание.
71

Справедливости ради надо сказать, что конкурирующие с
империей Херста газеты, включая и совсем недавно сорев-
новавшиеся с ней, «кто желтее», газеты Дж. Пулитцера, при-
помнили подстрекательские выступления херстовских писак,
а вице-президент Т. Рузвельт заявил перед конгрессом США,
что убийцу, скорее всего, подтолкнули к покушению «без-
думные публикации... в общественной прессе... Ветер был по-
сеян лицами, которые проповедуют подобные доктрины, и
они не могут избежать доли ответственности за пожинаемую
бурю» 24. Однако же избежали. Разве что У. Херст был вы-
нужден довольно оперативно изменить название вызывав-
шей невыгодные ему ассоциации газеты «Нью-Йорк джор-
нэл» на «Нью-Йорк американ».

V
На волне
имперских амбиций
Быстрое развитие промышленности и сельского хозяйст-
ва США, позволившее им обогнать все остальные капитали-
стические страны по объему продукции уже к началу XX в.,
сопровождалось усилением концентрации промышленности и
централизации банковского капитала. С ростом экономиче-
ских возможностей американских монополий стало возрас-
тать и их стремление к активному участию во все обостряю-
щейся борьбе между империалистическими державами за
раздел мира, перераспределение источников сырья и рынков
сбыта. В поддержку активной внешней политики в США ста-
ли выдвигаться всевозможные теории превосходства англо-
саксонской расы, «цивилизаторской роли Нового Света», «осо-
бой ответственности» американцев за просвещение «отста-
лых народов», за их «воспитание в духе демократии» и во-
обще за судьбы мира. Идея «духовного возрождения» мира
под «просвещенным и гуманным» руководством Соединен-
ных Штатов обретала все новых и новых сторонников не
только в деловых и финансовых, но и в политических кругах
страны.
Президентские выборы 1900 г. явились пиком и одновре-
менно поворотным пунктом в борьбе между апологетами им-
перской внешней политики и «антиимпериалистами». После
1900 г. количество и политическое влияние общественных и
иных организаций, выступавших с антиимпериалистических
позиций, а также число печатных органов, поддерживавших
эти позиции, начинает резко падать. «Бостон джорнэл», не
скрывая радости, возвестила о «скором конце» антиимпериа-
лизма. Вместе с тем в выступлениях политических деятелей
и в материалах, печатаемых в американских газетах и жур-
налах, наблюдается явное нежелание ассоциировать занимае-
мую ими позицию с непопулярным словом «империализм».
73

На страницах периодической печати США преобладают эв-
фемизмы типа «территориальный рост», «расширение», «рас-
пространение», в политических речах и заявлениях — гром-
кие и расплывчатые ссылки на «предопределенную судьбу»,
«тяжкий, но почетный долг перед человечеством», «божест-
венное провидение» и т. п. «На помощь» пришла поэма
Р. Киплинга «Бремя белого человека». После того как она
была напечатана в феврале 1899 г. в журнале «Макклюрз»,
фраза «бремя белого человека» — этот суррогат понятия «им-
периализм» — замелькала во всех определениях особенностей
новой стадии развития капитализма.
В одном из своих писем контр-адмиралу Альфреду Мэхэ-
ну, автору теории «морской силы», которой на протяжении
многих лет руководствовались империалистические круги
США, Т. Рузвельт писал, что, по его мнению, одна из основ-
ных причин наличия оппозиции империализму заключается
в существовании «людей прошлого, вынужденных иметь де-
ло с фактами сегодняшнего дня» 1. Для самого Теодора Руз-
вельта, который 14 сентября 1901 г. сменил в Белом доме
павшего от руки убийцы У. Мак-Кинли, вопрос о том, какой
будет внешняя политика США в наступившем столетии, су-
ществовал лишь в одной плоскости: «Мы не стоим перед вы-
бором, будем мы или не будем играть важную роль в мире.
Единственное, что мы можем решать, будем ли мы играть
эту роль хорошо или плохо»2. На следующий день после
вступления Т. Рузвельта на пост президента США газета
«Нью-Йорк сан» опубликовала статью, изобиловавшую хва-
лебными эпитетами в адрес нового главы американского го-
сударства и заканчивавшуюся словами: «Он является наи-
более ярким воплощением современного американизма» 3.
В день принесения присяги на пост президента США
Т. Рузвельт созвал журналистов и, заверив их в своем на-
мерении продолжать политический курс своего предшествен-
ника, обратился к ним с призывом: «Каждый из вас должен
быть теперь моим другом». Большинство из них были знако-
мы ему, и практически все знали его уже давно, с первых
его шагов на политической арене сначала в роли руководи-
теля полицейского управления Нью-Йорка, а затем замести-
теля министра военно-морского флота США и губернатора
штата Нью-Йорк. Новый президент импонировал репортерам,
независимо от их политических убеждений и симпатий, с су-
губо практической точки зрения: по прошлым годам они име-
ли возможность убедиться, что свои решения и действия
Рузвельт сопровождал или комментировал высказываниями,
которые так и просились на первые страницы газет и неиз-
74

менно попадали туда, обеспечивая ему необходимую поли-
тическую рекламу, а журналистам — профессиональное при-
знание. С учетом этого обстоятельства у приглашенных на
беседу с новым президентом журналистов не возникло ни-
каких возражений против сформулированных Рузвельтом до-
вольно жестких условий общения Белого дома с представи-
телями печати: президент обещал предоставлять репортерам
необходимую информацию, но с обязательным для всех усло-
вием воздерживаться от прямых ссылок на него; репортеры
обязывались не публиковать ничего, что вызывало бы возра-
жения у президента; нарушившие эту договоренность жур-
налисты подвергались президентскому остракизму и более
не допускались в Белый дом. «Итак, джентльмены,— сказал
президент, закрывая этот своеобразный инструктаж,— теперь
мы понимаем позицию друг друга».
Т. Рузвельт практически первым из всех президентов
США придал взаимоотношениям Белого дома с прессой ста-
бильный, организованный характер, перейдя от периодиче-
ского ее использования в интересах исполнительной власти,
практиковавшегося почти всеми его предшественниками, к
решительному и целенаправленному использованию ее воз-
можностей для мобилизации общественной поддержки про-
водимому его администрацией внешнеполитическому и внут-
риполитическому курсу. Встречи Рузвельта с представите-
лями печати, проходившие в форме неофициальных бесед,
выявили в характере президента такие качества, которые да-
ли основание одному из журналистов того времени заме-
тить, что, будь Т. Рузвельт не государственным деятелем, а
газетчиком, он был бы самым выдающимся редактором «жел-
той прессы» 4.
Пожалуй, первым из американских президентов Т. Руз-
вельт угадал в прессе эффективный канал популяризации
личности президента. В первые месяцы своего пребывания
на посту президента Рузвельт поделился своими опасения-
ми с одним из журналистов: «Я намерен укротить свое при-
страстие к охоте. Мне не хочется, чтобы у людей создавалось
впечатление обо мне как развлекающемся президенте».
С этой же целью Т. Рузвельт запрещал репортерам упоми-
нать о том, что он регулярно играет в теннис, и никогда не
разрешал фотографировать себя играющим на корте. Но уж
если он выезжал на охоту с предварительным уведомлением
представителей прессы, то его сопровождали десятки журна-
листов и предпринимались необходимые меры для обеспече-
ния удачной президентской охоты. Собираясь на охоту на
медведей в 1905 г., Рузвельт делился с приятелем: «Первый
75

же медведь должен пасть от моей пули. Возможно, это зву-
чит эгоистично, но ты же знаешь, как эта охота будет осве-
щаться в прессе, и уж если я еду на охоту, то она должна
быть удачной, успех должен прийти ко мне» 5. Удача посто-
янно сопутствовала президенту во всем, или, во всяком слу-
чае, такое впечатление должно было складываться у его со-
отечественников под влиянием того, что разрешалось Белым
домом печатать в газетах.
«Мне нравится быть президентом»,— признался Т. Руз-
вельт в 1903 г. Он никогда не скрывал удовлетворения сво-
ей политической судьбой. Иначе и не могло быть — патоло-
гическое честолюбие президента не составляло секрета ни
для кого. Сознательное стремление Рузвельта быть при лю-
бых обстоятельствах в центре всеобщего внимания подметил
один из его сыновей, которому принадлежит высказывание:
«Отец не любит ходить на свадьбы и похороны, так как он
не может быть невестой на свадьбе и покойником на похо-
ронах» 6. После пассивного, медлительного и маловпечатляю-
щего президента Мак-Кинли Теодор Рузвельт представлялся
стране, с помощью друзей из журналистской среды или про-
сто симпатизировавших ему репортеров, сгустком энергии,
человеком, находящимся в «вечном движении», В печати
с восхищением сообщалось, что Т. Рузвельт начинает рабо-
тать в 8.30 утра и не прекращает государственной деятель-
ности даже во время бритья или приема пищи.
Удовлетворение, которое Рузвельт испытывал, пребывая
на столь ответственном государственном посту, находило от-
ражение и в том удовольствии, с каким он общался с газет-
чиками, буквально обрушивая на них потоки своего красноре-
чия и кипящей энергии, гневно клеймя своих противников
и превознося мудрость собственных решений. Не удиви-
тельно, что при таких личных качествах и в условиях вве-
денных им в практику новых форм общения с прессой Руз-
вельт значительно превзошел всех своих предшественников
по тому вниманию, которое уделялось Белому дому предста-
вителями буржуазной прессы США. Его имя фигурировало
на первых страницах американских газет чаще, чем имена
кого-либо из его предшественников в годы их пребывания на
посту президента США. Американский исследователь Джон
Орман провел весьма любопытный подсчет: за неполные во-
семь лет пребывания Т. Рузвельта в Белом доме в прессе
США ежегодно в среднем публиковалось 63 статьи, в кото-
рых так или иначе комментировались личные качества пре-
зидента, оценивались его политические успехи или промахи.
В годы президентских выборов, когда его имя фигурировало
76

в числе претендентов на пост главы Белого дома, т. е. в 1904
и 1912 гг., статей о Т. Рузвельте было и того больше — соот-
ветственно 78 и 181, причем с заметным преимуществом хва-
лебных. Для сопоставления Дж. Орман приводит аналогич-
ные данные по предшественнику Т. Рузвельта — Уильяму
Мак-Кинли: в годы его пребывания в Белом доме о нем пуб-
ликовалось ежегодно в среднем всего 11 статей7. Начиная с
Теодора Рузвельта, президентская власть и президенты ста-
ли объектом самого пристального внимания всех слоев аме-
риканского общества подчас уже помимо желания тех пре-
емников Рузвельта в Белом доме, которые предпочитали
менее открытый для всеобщего обозрения образ жизни.
«Ни один человек не ценит общественное мнение и не бо-
ится его в такой степени, как Теодор Рузвельт,— писал один
из членов конгресса США.— Ни один человек не стремится
завоевать популярность в такой степени, как он. Незначи-
тельные порицания или критика его политики вызывают у
него чуть ли не паралич. Сегодня он слышит крики толпы и
принимает их за общественное волеизъявление» 8. Секретарь
Белого дома У. Лэб, единственный полагавшийся в то время
президенту помощник, ведавший, помимо всего прочего, и
вопросами печати, подсказывал газетчикам, как и в каких
пределах освещать те или иные аспекты деятельности адми-
нистрации, дабы не вызвать недовольства или, что было еще
опаснее, гнева президента. Государственные чиновники, ви-
новные в появлении на страницах периодической печати не-
желательной с точки зрения президента информации, под-
лежали суровому наказанию вплоть до увольнения с работы.
Т. Рузвельт впервые ввел в практику многие из форм об-
щения Белого дома с прессой, получившие распространение
в последующие годы, такие, в частности, как тематические
беседы, «брифинги» — неофициальные беседы без права
ссылки на источник информации, и на правах «первооткры-
вателя» имел возможность устанавливать порядок и проце-
дуру подобных встреч, не опасаясь обвинений в нарушении
сложившихся традиций. Рузвельту принадлежит пальма пер-
венства и в активном использовании такого действенного ме-
тода манипулирования общественным мнением, как наме-
ренная «утечка» информации из Белого дома, нередко со-
провождавшаяся энергичным проталкиванием этой инфор-
мации на страницы периодической печати с целью предва-
рительного зондажа реакции общественности на то или иное
пока еще готовящееся решение Белого дома («пробные ша-
ры»). В своем общении с представителями прессы прези-
дент проявлял себя более способным редактором и журна-
77

листом, чем один из его преемников в Белом доме, Уильям
Гардинг, бывший в молодости профессиональным газетным
редактором. Т. Рузвельт говорил о себе вполне справедливо,
хотя и не без столь характерного для него самомнения: «Лю-
ди обычно говорили обо мне, что я являюсь исключительно
способным политиком и угадываю мысли людей. В действи-
тельности же я просто решал, о чем им следует думать,
а затем делал все возможное, чтобы заставить их думать
именно так» 9.
Внимание, которое Т. Рузвельт уделял развитию актив-
ных контактов с прессой, было не просто необъяснимым кап-
ризом не в меру красноречивого и неуемного в своей энер-
гии президента, а признанием возросшего влияния прессы
на общественно-политическую жизнь страны и ее роли в аме-
риканском обществе: тираж издававшихся в США газет вы-
рос вдвое между 1870 и 1890 гг. и вновь удвоился в после-
дующее двадцатилетие. Уже предшественник Т. Рузвельта
в Белом доме президент У. Мак-Кинли счел необходимым
выделить для газетчиков в президентском особняке специ-
альную приемную, в которой стояли стол и несколько стуль-
ев, хотя всего лишь несколькими годами ранее газетчики
были вынуждены буквально часами выстаивать у колонн Бе-
лого дома в надежде на то, что глава государства сочтет воз-
можным или необходимым выйти и заговорить с ними. В го-
ды же администрации Т. Рузвельта, при расширении здания
Белого дома было предусмотрено строительство для прессы
специально оборудованного зала с телефонами, где прези-
дент время от времени встречался с большой группой жур-
налистов для бесед по отдельным конкретным проблемам.
Однако самая «горячая» информация (как и наиболее ще-
петильные поручения по «запуску пробных шаров») достава-
лась весьма ограниченному кругу журналистов, завоевавших
полное доверие президента и допускавшихся даже до встреч
с ним в неофициальной, домашней обстановке. Эту группу
журналистов порой называли «газетным кабинетом». Атмо-
сфере дружеской интимности таких встреч в немалой степе-
ни способствовало то, что Рузвельт мог беседовать с журна-
листами, пока его брил личный брадобрей.
* * *
Хотя Теодор Рузвельт оставался в центре внимания аме-
риканской прессы на протяжении всего пребывания на посту
президента США, отношение к нему и к тому, что и как он
делал в эти годы было далеко не однозначным. «Желтая
пресса» страны, с ощутимым материальным успехом для
78

себя использовавшая любой действительно имевший место
или надуманный факт, связанный с именем Т. Рузвельта, не
питала, однако, к президенту каких-либо симпатий. Именуя
президента «замечательной и интересной» личностью, редак-
тор и издатель газеты «Нью-Йорк уорлд» Дж. Пулитцер не
скрывал своего глубокого отвращения к нему; издатель
«Нью-Йорк американ» У. Р. Херст, называя Рузвельта «отъ-
явленным мерзавцем», постоянно держал в поле зрения все,
что делал или говорил президент 10. Скандальная оппозиция
«желтой прессы» президенту Т. Рузвельту представляла со-
бой для херстовских и пулитцеровских газет не менее падеж-
ный и гарантированный источник финансового успеха, чем
близость и дружеское расположение главы Белого дома для
таких органов периодической печати, как газета «Нью-Йорк
сан» или еженедельник «Аутлук». Что бы ни делал или ни
заявлял Рузвельт, практически любой его шаг выплескивал-
ся сенсацией или скандальным событием на первые страни-
цы американских газет. Когда Рузвельт принял в Белом до-
ме и пригласил к обеду в кругу своей семьи видного негри-
тянского общественного деятеля Букера Вашингтона (а этот
жест был сделан Рузвельтом из политических соображений),
на него обрушились все без исключения газеты южных шта-
тов. «Белые люди Юга, как вам это нравится?» — возопила
нью-орлеанская газета «Таймс-Демократ», а мемфисская
«Симитар» назвала этот рузвельтовский демарш «самым под-
лым оскорблением». Может, президент и вовсе намерен за-
явить, что белые женщины должны принимать ухаживания
негров и выходить за них замуж, оскорбленно высказывал
совсем уже немыслимое редактор ричмондской «Таймс» 11.
В «Автобиографии», первых президентских мемуарах за
всю историю Соединенных Штатов, написанных явно в рас-
чете на создание о себе благоприятного впечатления у бу-
дущих читателей, Т. Рузвельт лицемерно назвал вашингтон-
ских корреспондентов «исключительно способной, достойной
доверия и движимой общественными интересами группой
людей и наиболее полезной силой в борьбе за эффективное
и добропорядочное правительство» 12. О том, что это было
лицемерие чистейшей воды, свидетельствуют многочислен-
ные факты использования Т. Рузвельтом в своих взаимоот-
ношениях с представителями американской прессы широкого
набора методов и средств, призванных запугать, наказать или
заставить замолчать тех из них, которые в своей погоне за
сенсацией или скандальностью материала переступали, с точ-
ки зрения президента, рамки дозволенного. Рузвельт давал
ясно понять газетчикам, что «люди с граблями для разгре-
79

бания грязи * необходимы для благополучия общества лишь
в том случае, если они знают, когда следует прекращать раз-
гребать грязь» 13. Для тех же, кто оставался глух к этому не-
двусмысленному предупреждению президента, у Белого до-
ма имелись инструменты более действенного и болезненного
нажима, в частности, как это продемонстрировали события
1908—1909 гг., возбуждение судебных исков против особо
неприятных критиков.
Накануне президентских выборов 1908 г. газеты «Нью-
Йорк уорлд» и «Индианаполис ньюс» опубликовали разобла-
чительный материал, связанный с финансовыми махинация-
ми при строительстве Панамского канала. В числе лиц, на-
живших крупные суммы денег, были названы зять Т. Руз-
вельта и брат Уильяма Тафта, личного протеже Рузвельта
и самого вероятного в тот период претендента на пост пре-
зидента США. Усмотрев в скандальных публикациях направ-
ленный на подрыв его авторитета демарш, Т. Рузвельт гнев-
но обрушился на «безответственных редакторов», чьи дейст-
вия, как он заявил, бросали тень не только на отдельных
граждан США, но и на всю страну. Начатое по инициативе
президента судебное дело по обвинению в клевете против
владельца и редактора «Нью-Йорк уорлд» Джозефа Пулит-
цера и редактора «Индианаполис ньюс» Делавэна Смита про-
гремело на всю страну. Несмотря на то что президент объя-
вил «высшим национальным долгом призвать к ответу этого
очернителя американского народа» Дж. Пулитцера, феде-
ральные суды Нью-Йорка и Индианаполиса, а вслед за ни-
ми и Верховный суд США отклонили иск президента к га-
зетам, ссылаясь на положения первой поправки к Консти-
туции США, гарантирующей свободу печати. Самым любо-
пытным во всей этой истории, однако, оказалось то, что в
пылу газетной и судебной шумихи вокруг возбуждения иска
было полностью упущено из виду, что ответа на поставлен-
ные газетами Пулитцера и Смита и действительно заинтере-
совавшие американскую общественность вопросы о том, в
чьих руках остались по крайней мере 14 из 40 млн дол.,
выплаченных Соединенными Штатами французским акцио-
нерам компании, строившей Панамский канал, так никто
* Выражение «разгребатели грязи» («макрекеры»), традиционно
приписываемое богатой фантазии Т. Рузвельта, на самом деле было
взято им из сочинения английского писателя Джона Баниана «Пу-
тешествие пилигрима из этого мира в грядущий» и язвительно упо-
треблено для характеристики деятельности группы либерально-бур-
жуазных публицистов и журналистов США, выступавших с крити-
кой язв американского общества.
80

и никогда не получил. Свобода американской печати оказа-
лась лишенной смысла в отсутствии общественно полезного
результата ее демонстрации.
Теодор Рузвельт стал президентом США в период серьез-
ного обострения экономических и социальных противоречий,
усугублявшихся ростом коррупции и засилья монополий в
экономике и политике американского государства. Идеи аме-
риканских «популистов», активно выступавших в конце
XIX в. против централизации финансового капитала и соз-
дания крупных промышленных корпораций, против усиле-
ния эксплуатации, получили широкое распространение в
профсоюзном движении, среди американских фермеров и в
кругах мелкой и средней буржуазии. Однако уже в начале
XX столетия движение протеста начинает испытывать пре-
обладающее влияние мелкобуржуазного, филистерского ре-
формизма, ограничивавшегося подчас лишь аморфной крити-
кой монополий и правительства. Критика мелкобуржуазных
реформистов нередко сводилась к тому, что ответствен-
ность за социальные язвы американского общества возлага-
лась на отдельных людей, как правило, крупных капитали-
стов, т. о. сводилась к так называемой «теории несправедли-
вости злого гения».
Популяризации идей буржуазного реформизма в значи-
тельной степени способствовала публицистическая деятель-
ность большой группы американских писателей и журнали-
стов, среди которых были Энтон Синклер, Линкольн Стеф-
фенс, Фрэнк Норрис, Ида Тарбелл, Рэй Бэйкер и другие.
В 1902—1903 гг. в целом ряде ведущих американских жур-
налов либерально-буржуазного толка, таких, как «Кольерз»,
«Макклюрз», «Космополитэн», «Американ», «Эврибодиз»,
стали публиковаться критические статьи, затрагивающие
неприглядные стороны социально-экономической и полити-
ческой жизни американского общества. В этих статьях под-
нимался широкий круг проблем — от тяжелых условий тру-
да и эксплуатации трудящихся, включая женщин и детей, в
различных отраслях американской промышленности, корруп-
ции в государственном аппарате до тесных связей между по-
литическими деятелями и миром организованной преступно-
сти, от вводящих в заблуждение рекламных объявлений в
печати до опасных для здоровья человека продуктов питания
и медицинских препаратов. В публикациях этих авторов со-
держались требования положить конец несправедливостям,
чинимым конкретными представителями крупного капитала
США на принадлежащих им предприятиях, излагались тре-
бования установления восьмичасового рабочего дня, введения
81

прогрессивного подоходного налога, общественной собствен-
ности на коммунальные сооружения, государственного конт-
роля над промышленностью. Особую известность в эти годы
получили романы Э. Синклера «Джунгли» (1905) о чикаг-
ских бойнях и Ф. Норриса «Спрут» (1901) о калифорний-
ской железнодорожной компании «Саузерн пасифик», а так-
же публицистические труды И. Тарбелл о нефтяном концер-
не «Стандард ойл» (1903) и Рэя Бэйкера «Железные дороги
перед судом» (1906), опубликованные в журнале «Мак-
клюрз», Линкольна Стеффенса «Позор городов» (1904),
Чарлза Рассела «Крупнейший трест в мире» (1905) и др.
Публицистическая деятельность этих авторов определялась
более поздними исследователями этого периода американской
истории как «выявление и вынесение на общественный суд
фактов недостойного поведения видных личностей, а также
фактов скандальной и преступной деятельности» 14, но Тео-
дор Рузвельт назвал их «макрекерами» — «разгребателями
грязи»,— под этим именем они и вошли в историю.
В 1906 г. в деятельности «разгребателей грязи» наметил-
ся спад, проявившийся прежде всего во все более явном спол-
зании социальной критики к скандальности. К концу пребы-
вания Рузвельта на президентском посту «макрекеризм» в
его принципиальной и остросоциальной роли практически
перестал существовать.
Военный адъютант президентов Т. Рузвельта и Уильяма
Говарда Тафта Арчибалд Батт, в силу занимаемого им поло-
жения тесно и ежедневно общавшийся с обоими государст-
венными деятелями и не раз сравнивавший их личные ка-
чества, писал в своих письмах: «Г-н Рузвельт понимал не-
обходимость руководства прессой в личных интересах. Прези-
дент же Тафт не рассматривает прессу в качестве придатка
к своему посту» 15. И дело было вовсе но в том, что с при-
ходом нового хозяина в Белый дом американская пресса пе-
рестала писать о нем или комментировать его решения и дей-
ствия. На протяжении четырех лет пребывания Тафта на
президентском посту репортеры старались не упускать из
своего поля зрения ни одного события, связанного с деятель-
ностью главы государства. Частота, с которой имя Тафта по-
являлось в среднем ежегодно на страницах американских пе-
риодических изданий, лишь очень немного уступает частоте
упоминания имени его предшественника. Принципиальное
различие между Рузвельтом и Тафтом в том, что касалось
их взаимоотношений с представителями прессы США, заклю-
82

чалось в недооценке последним все возраставших роли и ме-
ста периодической печати в общественно-политической жиз-
ни США и, видимо, неумении пользоваться ее возможно-
стями как в государственных, так и, особенно, в личных ин-
тересах. Создается впечатление, что Тафт был искренен если
не в выражении своих чувств к Рузвельту, то уж в оценке
своих способностей, когда писал в одном из писем к своему
предшественнику в Белом доме: «Я не обладаю Вашим пре-
стижем... Предпринимаемые мной усилия значительно усту-
пают Вашим... Я не способен просвещать общественность,
как это делали Вы с помощью бесед с корреспондентами» 16.
Будучи еще военным министром в администрации Т. Руз-
вельта, У. Тафт имел обыкновение довольно часто встречать-
ся с аккредитованными при военном министерстве коррес-
пондентами, но особого удовлетворения от встреч с ними он,
в отличие от своего предшественника, не испытывал. Став
президентом, Тафт сохранил свое отношение к встречам с
представителями прессы, предпочитая по возможности избе-
гать их.
Э. Корнуэлл, автор книги «Президентское руководство об-
щественным мнением», писал о У. Тафте: «Его нельзя было
убедить в необходимости ответить на приветствия толпы или
хотя бы повернуть голову и заметить людей, рассчитываю-
щих на ответный знак внимания... То, что он не считал не-
обходимым проявлять столь элементарный знак внимания
или просто не хотел его выказывать... свидетельствует об
отсутствии у него способности использовать эту потенциаль-
ную возможность занимаемого им поста в условиях, создан-
ных с приходом эры новой журналистики и в результате пре-
бывания в Белом доме грозного «лихого всадника» 17, т. е.
Теодора Рузвельта. Один из журналистов, сопровождавший
как-то У. Тафта в поездке по стране, расслышал недовольное
восклицание президента: «А должен ли я обязательно ви-
деться с этими людьми? Ведь я уже виделся с ними на
днях!» 18 Столь же мало удовольствия, судя по всему, испы-
тывал Тафт и от чтения газет. По свидетельству американ-
ских историков, президент приказал своему помощнику не
давать ему более вырезок со статьями из газеты «Нью-Йорк
таймс», сказав: «Я читаю лишь заголовки и одно или два
первых предложения. Я не считаю, что чтение всех статей
доставит мне удовольствие; напротив, оно вызовет... лишь
озлобление и презрение» 19.
С приходом У. Тафта на пост президента США в жизни
страны заметно активизировалась роль консервативного кры-
ла республиканской партии, сбитого в свое время с толку
83

сложными политическими маневрами и изощренной демаго-
гией Т. Рузвельта, к тому же на все лады интерпретировав-
шимися газетчиками. И хотя при Тафте было возбуждено
вдвое больше, чем при Рузвельте, судебных дел против кор-
пораций по обвинению в нарушении антитрестовского зако-
на Шермана (90 при Тафте против 44 при Рузвельте), круп-
ный капитал США видел в нем государственного деятеля,
движимого в своей деятельности прежде всего интересами
верхушки правящего класса и к тому же не склонного к со-
циальной демагогии, способной спровоцировать какие-либо
нежелательные для представителей этой верхушки общест-
венные последствия.
Одновременно с активизацией консервативного крыла
республиканской партии и поддерживавшей его позиции час-
ти американской прессы возросла активность и « прогрессист-
ского» крыла этой партии, начавшего широкую кампанию в
«своей» прессе против засилья монополий в правительстве.
Создавшаяся в стране ситуация грозила серьезными полити-
ческими последствиями, далеко не последнее место среди ко-
торых занимала опасность создания третьей, радикальной
партии, не говоря уже об опасности образования массовой
партии трудящихся. Наиболее исчерпывающим изложением
кредо и программы действий «прогрессистов» — республи-
канцев стала речь Т. Рузвельта, произнесенная им в августе
1910 г. и содержавшая, по утверждению автора, надежды и
устремления большинства американцев. С этого дня и на про-
тяжении последующих двух лет вплоть до президентских
выборов 1912 г. имя Рузвельта практически не сходило с пер-
вых страниц газет, оставив позади все рекорды «упоминае-
мости» президентского имени предшествующих лет. По под-
счетам уже упоминавшегося Дж. Ормана, в 1912 г. в аме-
риканской печати было опубликовано более 180 статей, по-
священных исключительно личности Теодора Рузвельта. Со
страниц газет и журналов перед страной представал госу-
дарственный деятель, признающий, по существу, объектив-
ную неизбежность и даже необходимость роста монополи-
стических объединений, но обусловливающий их рост и рас-
ширение возможностей обязательностью строгого государст-
венного регулирования их деятельности.
В октябре 1912 г., менее чем за месяц до президентских
выборов, было совершено покушение на жизнь Т. Рузвельта,
обстоятельства которого в изложении органов периодической
печати в немалой степени способствовали политическому ус-
пеху на выборах, позволившему ему обойти по количеству
полученных голосов У. Тафта, считавшегося фаворитом кон-
84

сервативной прессы. Прибыв в тот день в Милуоки, очередной
город, где должно было состояться его выступление в пред-
дверии президентских выборов, Т. Рузвельт остановился в
отеле «Гилпатрик». Было около восьми часов вечера, когда
он в сопровождении нескольких лиц вышел из отеля и сел
в ожидавший его у дверей открытый автомобиль. Подняв-
шись затем во весь рост, Рузвельт стал отвечать на привет-
ственные возгласы сгрудившейся вокруг машины толпы.
В этот момент прозвучал пистолетный выстрел, и широкая
улыбка Рузвельта, столь знакомая американцам по сотням
фотографий и карикатур, внезапно сменилась гримасой бо-
ли. Пуля с расстояния в два метра попала ему в грудь, но,
ударившись в металлический футляр из-под очков и пробив
затем рикошетом сложенный вдвое 50-страничный текст
предстоявшего выступления, также находившийся во внут-
реннем нагрудном кармане сюртука, лишь легко его рани-
ла. Скорее от шока, чем от боли, он упал на сиденье маши-
ны. Позднее американские газеты писали, что Рузвельт «за-
служил бурные аплодисменты присутствовавших, когда он с
явным великодушием защитил покушавшегося на него чело-
века от ярости толпы». Но Рузвельт не был бы Рузвельтом,
если бы, оставаясь в полном сознании и отдавая себе отчет
во всех своих поступках, не попытался использовать случив-
шееся в своих целях. Рузвельтовское «великодушие» оказа-
лось шагом не только рассчитанным на соответствующее ос-
вещение в прессе, но и явно неискренним. Свидетельством
тому служит его собственное признание одному из друзей:
«Я бы не возражал, если бы этого человека убили тут же,
на месте, но мне казалось неразумным и неуместным, чтобы
его убивали в моем присутствии» 20.
Убедившись в том, что его рана не опасна, Рузвельт ре-
шил не отменять намеченного выступления. В своем реше-
нии он исходил не столько из уважения к ожидавшим его
слушателям, сколько из расчета на благожелательные откли-
ки прессы и стремления извлечь максимальные политические
выгоды из столь необычных, но обещавших сенсацию в прес-
се обстоятельств. «Мне предоставился крупный шанс,— от-
реагировал он на предложение поехать в больницу,— и я на-
мерен выступить с этой речью, даже если это грозит мне
смертью» 21. Остается лишь удивляться тому, насколько опе-
ративно Рузвельт сориентировался в сложившейся ситуации.
Его заблаговременно написанное выступление, текст которо-
го был пробит пулей и обагрен его кровью, должен был на-
чинаться словами: «Я говорю вам чистую правду, когда заяв-
ляю, что основной моей заботой является не забота о моей
85

собственной жизни». Но прежде чем зачитать эти слова, Руз-
вельт произнес несколько фраз, обдуманных и сформулиро-
ванных по дороге в зал, где ему предстояло выступить. «Дру-
зья мои,— начал он по-новому свое выступление,— прошу
вас по возможности сохранять тишину. Я не знаю, отдаете
ли вы себе полный отчет в том, что я ранен... Первым делом
я хочу сказать о себе следующее: у меня слишком много
важных дел, чтобы беспокоиться о своей смерти; я не могу
говорить с вами неискренне в данный момент, всего лишь
пять минут спустя после того, как в меня стреляли». Затем
Рузвельт зачитал готовый текст, который выглядел логиче-
ским продолжением экспромта. Можно представить, какой
фурор произвели среди американцев преподнесенные им в
сенсационном духе сообщения прессы о случившемся. Ут-
верждения политических противников Рузвельта о корыст-
ных и честолюбивых интересах, преследуемых им в прези-
дентской кампании 1912 г., о невозможности и даже опас-
ности доверять его словам были буквально сметены потоком
как спонтанного, так и инспирированного его сторонниками
восхищения высокой гражданственностью его позиции и лич-
ным бескорыстием.
В завершающие недели предвыборной кампании Рузвельт
быстро оправился от ранения. 30 октября 1912 г., за 5 дней
до выборов, он с присущей ему пылкостью уже выступал в
Нью-Йорке *. В своих выступлениях Рузвельт называл поку-
шавшегося на него человека «жалким существом», но вы-
двинул обвинение и в адрес американской прессы, заявив,
что именно она своей безответственностью и склонностью к
сенсационности способствовала созданию у покушавшегося
соответствующего психологического настроя: «Мне хотелось
бы сказать ораторам и газетам, представляющим республи-
канскую, демократическую и социалистическую партии, что
практикуемые ими из месяца в месяц, из года в год клевет-
нические, грубые и злобные нападки не могут не оказать воз-
действия на жестоких и склонных к насилию людей, осо-
бенно в тех случаях, когда их жестокость сочетается с боль-
ной психикой» 22. Выдвигая это обвинение, Рузвельт имел в
виду прежде всего часто публиковавшиеся в американской
периодической печати статьи и политические карикатуры, в
которых он изображался человеком с монархическими на-
* Пуля, которую выпустил в него покушавшийся, 36-летний вла-
делец нью-йоркского бара Джон Шранк, оставалась в груди Рузвель-
та до конца его дней: хирурги так и не решились удалить ее.
Дж. Шранк был признан судом невменяемым и провел остаток жиз-
ни в психиатрической больнице, где умер в 1943 г,
86

клонностями, одержимым мыслью о единоличной и неогра-
ниченной власти, и даже невменяемым человеком, страдаю-
щим манией величия. «Нет — третьему сроку!» — кричал
Дж. Шранк, стреляя в Рузвельта. Именно этот лозунг чаще
всего фигурировал в публикациях органов периодической
печати, выступавших против еще одного четырехлетнего
срока пребывания Рузвельта в Белом доме.
Обойдя У. Тафта по количеству полученных им на вы-
борах голосов, Теодор Рузвельт оказался тем не менее вто-
рым. Президентом США был избран кандидат демократи-
ческой партии Вудро Вильсон, в большей степени, чем кто-
либо из его предшественников в Белом доме, обязанный сво-
ей политической карьерой прессе США или, точнее говоря,
таким органам периодической печати, связанным тесными
узами с «большим бизнесом», как «Нью-Йорк сан», «Нью-
Йорк уорлд», «Нью-Йорк ивнинг пост», а также журналу
«Харперс уикли» и его владельцу полковнику Джорджу
Харви.
* * *
В трудах, посвященных В. Вильсону, высказывается
мысль, что первоначально внимание представителей «боль-
шого бизнеса» было привлечено к Вильсону скорее всего его
сочинениями, в которых подвергались анализу деятельность
американской государственной машины, роль президента в
современной Америке и роль политического лидера вообще.
К 1906 г., т. е. к тому времени, когда дельцы с Уолл-стрита
во главе с Дж. П. Морганом впервые проявили интерес к лич-
ности В. Вильсона, тот был автором целого ряда политиче-
ских и исторических трудов, в том числе: «Правление кон-
гресса», «Государство: основы исторической и практической
политической деятельности», «Джордж Вашингтон», «Исто-
рия американского народа» и др. Эти труды в большей сте-
пени, чем какие-либо другие качества Вильсона, свидетель-
ствовали о его готовности, пусть даже в теоретическом плане,
к исполнению сложных обязанностей политического лидера.
Во всяком случае, именно в этом пытались убедить своих
читателей близкие к руководящим кругам демократической
партии органы печати, и в первую очередь принадлежавшие
Джорджу Харви «Харперс уикли» и «Норт-Американ
ревью», являвшиеся рупором этих кругов.
В 1906 г. началась планомерная, продуманная во всех
тонкостях и довольно продолжительная кампания по продви-
жению В. Вильсона в Белый дом, в которой помимо при-
надлежавших Дж. Харви печатных изданий с не меньшим
87

рвением приняли участие нью-йоркские газеты «Уорлд» и
«Сан». («Нью-Йорк уорлд» осталась наиболее верным союз-
ником Вильсона на всем протяжении его пребывания в Бе-
лом доме, а ее редактор Фрэнк Кобб неоднократно выступал
с редакционными статьями в поддержку решений и действий
президента, выполняя поручения ближайшего советника
Вильсона полковника Э. Хауза.)
Высказывания Вудро Вильсона о функциях свободной
прессы, подобно высказываниям многих президентов США,
содержат немало высокопарных фраз, восхваляющих «от-
крытое правительство», однако эти высказывания датируют-
ся, как правило, допрезидентским периодом жизни Вильсона.
Еще в 1884 г. Вильсон писал в характерном для него стиле:
«Свет является единственной вещью, способной освежить
нашу политическую атмосферу; свет, выхватывающий каж-
дую деталь деятельности правительства; свет, пропущенный
через каждое политическое решение; свет, озаряющий каж-
дую особенность законодательства; свет, способный проник-
нуть в любой тайник или угол, где могут скрываться какие-
либо козни; свет, который откроет всеобщему обозрению со-
кровенные покои правительства»23. Пресса, теоретизировал
Вильсон, выставляет президентов на всеобщее обозрение, по-
зволяет им публично выдвигать новые вопросы и идеи и ру-
ководить общественным мнением поверх голов политических
и партийных деятелей низшего ранга. Однако опыт пребы-
вания в Белом доме внес существенные коррективы в отно-
шение Вильсона к прессе и его отношения с представителя-
ми прессы, хотя на первых порах Вильсон и пытался сохра-
нить впечатление о себе как о государственном деятеле, стре-
мящемся к сотрудничеству с ними. Спустя 11 дней после
вступления на пост президента США Вильсон провел свою
первую пресс-конференцию (начав таким образом практику
регулярных президентских пресс-конференций), на которой,
в частности, сказал: «Я послал за вами, чтобы обратиться к
вам с просьбой вступить со мной в партнерство и оказать мне
помощь, которую, кроме вас, никто не в состоянии мне ока-
зать» 24. Однако особенности личности президента, считав-
шего себя, как известно, исполнителем «высшей воли» и, как
следствие этого, не признававшего ничьего вмешательства в
свою «санкционированную свыше» деятельность, предопре-
делили судьбу будущих пресс-конференций.
Признавая за Вильсоном приоритет введения в практи-
ку такой формы общения с представителями прессы, нельзя
не отметить, что президентские пресс-конференции не отли-
чались особой информативностью. Вильсон вовсе не соби-
88

рался откровенно делиться с прессой своими замыслами и
соображениями; более того, он считал возможным и даже по-
лезным вводить прессу в заблуждение, когда это диктовалось
необходимостью. Убежденный в разумности и единственной
правильности своего политического курса, Вильсон начисто
отвергал любую возможность несогласия с ним со стороны
кого бы то ни было. В этих условиях нередки были случаи,
когда президентские пресс-конференции заменялись пресс-
конференциями президентского секретаря Дж. Тьюмэлти, ко-
торому Вильсон представил весьма широкие полномочия *.
Как свидетельствует американский историк Э. Дж. Хьюз,
Вильсон даже избегал встреч с людьми или выступлений пе-
ред форумами, в ходе которых могла быть высказана крити-
ка в его адрес25. «Мне думается, что столь же сложно выпол-
нять свои обязанности, когда люди смеются над тобой, как
и тогда, когда они в тебя стреляют» — так выразил свое от-
ношение к критике сам Вильсон, выступая в Бруклинском
судоремонтном доке 11 мая 1914 г. Сначала президентские
пресс-конференции походили на лекции профессора перед
несмышлеными студентами, а с течением времени Вильсон и
вовсе запретил журналистам ссылаться на него в своих ре-
портажах и статьях. «Мало кто из президентов в американ-
ской истории так хорошо понимал важность приличных
отношений с прессой и потерпел столь жалкое фиаско в нала-
живании таких отношений с газетчиками, как Вудро Виль-
сон»,— считал самый авторитетный биограф 28-го президен-
та США Артур Линк26.
В сентябре 1913 г., т. е. спустя лишь полгода после вступ-
ления на пост президента США, Вильсон писал своему дру-
гу: «Не верьте ничему, что читаете в газетах. Если Вы чи-
таете те газеты, которые попадают мне на глаза, то они со-
вершенно не заслуживают доверия... Их ложь бесстыдна и
колоссальна!» Доверия, с его точки зрения, заслуживали
лишь те газеты, которые относились к нему с уважением и
поддерживали проводимую им политику, остальные же яв-
ляются «сплетением вымысла и спекуляций, а также вер-
сий того, что они принимают за правду. Я не представ-
лял себе чего-либо подобного этому. И большинство газет
принадлежит или контролируется людьми, боящимися и же-
лающими дискредитировать нынешнюю администрацию»27.
* Ни в те годы, ни когда-либо позднее не существовало каких-
либо законов или правительственных постановлений, обязывающих
президента проводить пресс-конференции или вообще встречаться с
представителями прессы.
89

Если Вильсону и удавалось в течение какого-то времени под-
держивать более или менее приличные отношения с предста-
вителями американской прессы, то в этом была заслуга преж-
де всего его секретаря Дж. Тьюмэлти, по настоянию которого
президент проявлял иногда знаки внимания к владельцам и
репортерам газет или направлял благодарственные письма
в редакции в случае публикации ими благожелательных к
нему материалов. В стремлении расширить круг периодиче-
ских изданий страны, поддерживавших его политический
курс, Вильсон, опять-таки по настоянию Дж. Тьюмэлти, стал
заигрывать с «прогрессистскими» кругами и дал несколько
интервью видным журналистам-«макрекерам», в частности
Иде Тарбелл. Однако в конце весны 1914 г., напуганный на-
чинающейся депрессией в экономике США, Вильсон встал
на путь открытого обхаживания монополистических и финан-
совых кругов и пользовался любой представлявшейся ему
возможностью, чтобы довести до их сведения с помощью кон-
сервативных органов печати свое неизменное к ним располо-
жение. Газета «Нью-Йорк таймс» от 3 июля 1914 г. опубли-
ковала данное Вильсоном Джону П. Моргану заверение в
том, что в своей политике он движим лишь стремлением
оказать содействие бизнесу страны, как «большому»,
так и «малому».
* * *
Вильсоновская администрация сразу же высказала свое
отношение к разразившейся на Европейском континенте вой-
не. Буквально в первые дни войны президент объявил о ней-
тралитете США, заявив, что страна будет оставаться нейт-
ральной как де-юре, так и де-факто до конца военного кон-
фликта, и призвал американцев проявлять «непредубежден-
ность как в мыслях, так и в действиях» и сдерживать «как
чувства, так и действия, которые могут быть сочтены свиде-
90
тельством предпочтения одной воюющей стороны другой» 28.
Влиятельные политические силы и деловые круги США,
заинтересованные в сулившем реальные экономические и по-
литические выгоды вступлении в империалистическую вой-
ну, развили бурную деятельность. Неудивительно, что эта
деятельность пользовалась особой поддержкой со стороны
Великобритании, которая с первых дней войны вела на стра-
ницах ряда американских газет активную пропагандистскую
кампанию в пользу вступления США в войну против Гер-
мании. Наиболее воинственным сторонником вступления
США в войну стал бывший президент США Теодор Рузвельт,
успевший получить к тому времени Нобелевскую премию ми-

pa за «миротворческую роль в годы русско-японской войны
1904—1905 годов». 8 ноября 1914 г. Теодор Рузвельт
опубликовал в журнале «Аутлук» первую из серии статей
с резкой критикой действий «презренного пацифиста» Виль-
сона, которого-де поддерживают лишь «профессиональные
пацифисты, глупцы и бабы» 29. «...Лишь вред проистекает из
деятельности выступающих за мир профессиональных бол-
тунов, ультрапацифистов, которые, пронзительно вопя подоб-
но евнухам, проповедуют безволие добродетели и с умори-
тельной настойчивостью утверждают, что вера в действен-
ность выхолощенного морального вздора жизненно необхо-
дима для спасения души»,— с жаром, достойным лучшего
применения, клеймил он противников «американизации» ев-
ропейской войны, этих «дрожащих от страха апостолов веры
в национальное унижение» 30.
Пропагандистское воздействие призывов к вступлению
США в войну, все чаще и настойчивее звучавших во многих
органах американской периодической печати, заметно усили-
валось на фоне небывалого распространения шовинистиче-
ских настроений, буквально захлестнувших все слои амери-
канского общества, и в первую очередь население городов.
Ведь именно в городах выходили в свет газеты и журналы,
со страниц которых на американцев извергались потоки про-
вокационных измышлений относительно существования в
стране «пятой колонны». К вражеским пособникам причис-
лялись не только немцы, но и вообще все иностранцы. Им-
мигранты с Европейского континента рисовались американ-
ской прессой этаким «троянским конем», проникшим в «чи-
сто» американскую семью, дабы разрушить ее изнутри на ра-
дость Германии.
Эта шовинистическая кампания, отражавшая заинтересо-
ванность тех политических и деловых кругов страны, кото-
рые настаивали на вступлении США в войну, усилилась в
еще большей степени с апреля 1917 г., т. е. после того, как
Соединенные Штаты отказались от политики нейтралитета
и объявили войну Германии. Список «врагов американской
нации», составленный Т. Рузвельтом, включал «платных и
бескорыстных агентов Германии, прогермански настроенных
лиц, издающиеся на немецком языке газеты, всю херстов-
скую прессу, симпатизировавшую Германии, пацифистов, се-
наторов и конгрессменов, подобных Стоуну, Лафолетту, Мак-
лемору, фальшивых филантропов и зловещих агитаторов,
немцев и американцев немецкого происхождения, которые
находятся в заговоре против Соединенных Штатов, поддер-
живают прогерманские общества» 31 и т. п.
91

Шовинистическая кампания не могла обойти стороной
Белый дом. Через 8 дней после вступления США в войну
президент Вильсон образовал Комитет общественной инфор-
мации, поставив во главе его ветерана американской журна-
листики Джорджа Крила. С началом деятельности Комитета
были прекращены пресс-конференции, которые проводил
президентский секретарь Дж. Тьюмэлти. (Вильсон отменил
свои пресс-конференции сразу же после того, как немецкими
подводными лодками была потоплена «Лузитания». При этом
президент не преминул сослаться на «глупость и нахальст-
во» репортеров, пытавшихся разобраться в обстоятельствах
гибели этого пассажирского парохода, на борту которого, как
впоследствии выяснилось, было оружие.) Вильсон назвал
основными задачами Комитета убеждение американцев в не-
обходимости «поддержки военных усилий США» и поддер-
жание контакта с органами печати. Комитет выработал ко-
декс поведения репортера, согласно которому издатели газет
и журналов брали на себя «добровольное» обязательство воз-
держиваться от публикации информации, которая могла бы
оказаться полезной противнику. Создавая Комитет Крила
(под этим названием он чаще всего фигурирует в американ-
ской истории), президент «стремился найти способ обойти
прессу, чтобы иметь возможность довести свою информацию
до сведения общественности без искажений»,— считает
Э. Корнуэлл32.
По решению президента Вильсона в годы первой мировой
войны было закрыто свыше ста газет и журналов. С введе-
нием официальной цензуры были закрыты в первую очередь
те периодические издания, которые выступали против учас-
тия США в войне. Такому популярному журналу, как
«Нейшн», был закрыт доступ к почтовым услугам, что зна-
чительно сократило число его подписчиков. Многие номера
журналов «Нейшн», «Нью рипаблик», «Мэссиз» конфисковы-
вались или изымались из продажи. «Фрименз джорнэл» был
временно закрыт за то, что процитировал аргументы, выдви-
нутые в свое время Томасом Джефферсоном в защиту неза-
висимости Ирландии *; «Айриш уорлд» был закрыт за то,
что опубликовал передовую статью, в которой выступал
против превращения Палестины в еврейское государство **,
* Проживавшие в США ирландцы занимали по всем вопросам
крайне антианглийскую позицию, что отражалось и на их отношении
к странам Антанты в войне с Германией.
** На таком решении «еврейского вопроса» настаивала Велико-
британия, и поэтому выступление «Айриш уорлд» было сочтено анти-
английским.
92

а «Фор лайтс» — журнал, издававшийся в Нью-Йорке Жен-
ской партией мира,— за то, что он приветствовал революцию
в России.
Начиная с октября 1917 г. буржуазные газеты и журналы
США приступили к целенаправленному осуждению, а не-
редко и извращению событий, происходивших в революци-
онной России, основных установок внешней и внутренней по-
литики Республики Советов. Видный американский публи-
цист Уолтер Липпман как-то подсчитал, что газета «Нью-
Йорк таймс» за период с ноября 1917 по ноябрь 1919 г.
«предсказала» падение Советской власти не менее 91 раза33.
26 октября 1918 г. газета «Нью-Йорк таймс», а за ней и дру-
гие периодические издания США информировали своих чи-
тателей о том, что в ряде районов России (при этом приво-
дилась ссылка на фальшивый «декрет» местных властей
г. Владимира) проводится регистрация всех женщин старше
18 лет в специально созданных «бюро свободной любви»,
с тем чтобы потом они могли быть выданы замуж без их
согласия. «Ежемесячная женитьба» и «передача детей в
собственность государства» стали, по утверждениям аме-
риканских газет, обычными явлениями в жизни советского
общества. Через два с половиной месяца та же газета
предлагала передать Советскую Россию под опеку Лиги
наций для осуществления контроля за «возвращением Рос-
сии в лоно цивилизации». «Большевизм против цивилиза-
ции» стал одной из тем американской буржуазной прессы.
Наибольшей опасностью человечеству представлялись те-
перь в органах периодической печати США и других
стран Антанты не германские «гунны», а «красные боль-
шевики».
В политических кругах США и в американской обыва-
тельской среде росло подогреваемое антисоветскими выступ-
лениями печати и реакционных политических деятелей дви-
жение за необходимость интервенции против Советской Рос-
сии. Обвинения в адрес «чудовищ, национализирующих жен-
щин» и «выделяющих им помимо их воли мужей» в сочета-
нии с ростом рабочего движения в крупнейших странах ка-
питалистического мира и ширящимися выступлениями в под-
держку первого в мире пролетарского государства сыграли
свою роль. Сенатор Генри Майерс из Монтаны, выступая в
конгрессе, потребовал включения в материалы конгресса в
качестве документа приводившейся выше фальшивки из га-
зеты «Нью-Йорк таймс» от 26 октября 1918 г., отметив при
этом с тревогой, что «широкое распространение в нашей стра-
не симпатий или полусимпатий к Советскому правительству
93

России стало тревожным. Кажется, они проникли во все
классы и все слои общества, имеют влияние на колледжи и
школы». «С моей точки зрения,— заключил он,— это ужас-
но, скандально... Люди должны проснуться и увидеть опас-
ность, которая существует в нашей среде и растет с каж-
дым днем... «Долой красных!» было раньше нашей полити-
кой и должно оставаться нашей политикой и теперь» 34. По
сути дела, именно в этот период была заложена идеологиче-
ская основа будущей «холодной войны».
В 1919 г. в США состоялись две крупнейшие забастовки,
получившие широкое освещение в американской прессе,—
забастовка сотрудников «Юнайтед Стейтс стил корпорейшн»
и бостонских полицейских. Обе забастовки кончились пора-
жением бастовавших, но изрядно перепугали монополисти-
ческие круги и вильсоновскую администрацию. В забастов-
ке в Сиэтле президентский секретарь Дж. Тьюмэлти усмот-
рел уже «первое появление Советов в нашей стране». «Созда-
валось впечатление,— пишет французский исследователь
Серж Рикар,— что американский народ пал жертвой своего
рода коллективной послевоенной паранойи, в которой боль-
шевик сменил гунна. Более того, преследование красных по-
лучило официальную санкцию на всех уровнях правитель-
ства» 35. В утверждении С. Рикара вызывает несогласие лишь
часть, касающаяся всего американского народа, поскольку
наряду с растущей истерией обывательской массы в США
росло и движение прогрессивной американской обществен-
ности, требовавшей справедливого и разумного отношения к
Советской России. Что же касается официального санкцио-
нирования представителями вильсоновской администрации и
самим президентом начавшейся в стране истерии «красного
испуга», то С. Рикар абсолютно прав в своем утверждении,
что «вильсоновское правительство несло ответственность за
наиболее бесстыдные нарушения гражданских свобод, подоб-
ные печально известным рейдам Палмера» 36. В ноябре 1919 г.
было арестовано 450 американцев в 12 городах страны, а не-
сколько позднее в 33 городах было арестовано еще 4 тыс.
американцев, обвиненных в «подрывной деятельности про-
тив правительства США». 242 человека из них были высла-
ны из США в декабре 1919 г. на пароходе, прозванном «со-
ветским ковчегом», в Россию. Один из сенаторов заявлял в
те дни с трибуны американского конгресса: «Мой девиз в от-
ношении красных — высылай или расстреливай. Я считаю,
что нам следует посадить их всех на каменный корабль, ос-
настив его свинцовыми парусами, и пусть их первой оста-
новкой будет преисподняя» 37.
94

Буржуазные газеты чуть ли не каждый день сообщали
стране о «раскрытии» всевозможных «коммунистических за-
говоров с целью свержения правительства США». В органах
периодической печати печатались фотографии бородатых
«коммунистов», под которыми помещались провокационные
подписи типа «Неужели мы позволим им править Амери-
кой?». Под эгидой таких реакционных, шовинистических ор-
ганизаций, как Лига национальной безопасности, Дочери
американской революции, Американский легион, Лига за
конституционное правительство, и им подобных была выра-
ботана теория «стопроцентного американизма», исключаю-
щего любое отклонение в суждениях и взглядах от той «ли-
нии», которую проповедовали их члены.
Уже в середине 1918 г. наиболее реакционная часть пра-
вящих политических и деловых кругов США, поддерживае-
мая прессой, стала требовать активного участия Соединенных
Штатов в антисоветской интервенции. 6 июля 1918 г. на сове-
щании в Белом доме с участием президента Вильсона было
принято решение об участии США в вооруженной интервен-
ции против Страны Советов. Официальным предлогом для
вмешательства США в международный заговор против Со-
ветской России была объявлена озабоченность американской
общественности, и особенно той ее части, происхождение ко-
торой так или иначе связывалось с Восточной Европой, судь-
бой чехословацких военнопленных, оказавшихся на Востоке
России в результате гражданской войны. Генерал Уильям
Грэйвс, назначенный командующим американским экспеди-
ционным корпусом в России, писал в своих мемуарах «Си-
бирская авантюра Америки, 1918—1920», что общественно-
сти не сообщали действительной причины американской ин-
тервенции — уничтожение «большевизма»38. Это вовсе не
вмешательство во внутренние дела Советской России, писали
буржуазные газеты Америки, а попытка содействия в наве-
дении там порядка и предотвращения захвата России Гер-
манией.
Реакционным кругам и буржуазной прессе противостояла
умеренно настроенная часть американской общественности,
включившаяся в активную борьбу за прекращение вооружен-
ной интервенции против Страны Советов. По всей стране ши-
рилась стачечная борьба американских трудящихся в под-
держку требования «Руки прочь от России!». Эти требования
поддерживали и многие представители либеральной интелли-
генции. Одним из немногих либерально-буржуазных изданий
страны, поддерживавших точку зрения противников вмеша-
тельства извне во внутренние дела Советской Республики,
95

был еженедельник «Нейшн», опубликовавший, в частности,
4 января 1919 г. статью под заголовком «Требуем справедли-
вости по отношению к России». В этой статье говорилось:
«Мы требуем по возможности скорого вывода всех американ-
ских войск из Владивостока, северной и южной России и
одновременно полного прекращения всех враждебных дей-
ствий против нее. Мы требуем аннулирования объявленных
планов организации военной экспедиции на Украину. Мы
требуем признания Советского правительства и, в качестве
немедленного последствия этого шага, начала переговоров с
целью установления торговых отношений с Россией. Мы тре-
буем признания дипломатических и других аккредитованных
представителей Советского правительства и лишения Бориса
Бахметьева, так называемого русского посла, предоставляе-
мых ему в настоящее время дипломатических и финансовых
привилегий. Мы требуем немедленного прекращения враж-
дебной пропаганды, ведущейся правительством Соединенных
Штатов и какими-либо его ведомствами. Мы требуем от пра-
вительства Соединенных Штатов оказать давление на своих
союзников, с тем чтобы они отказались от своей нынешней
политики в России, и обеспечить, в случае необходимости
прибегнув к угрозе полного отмежевания от их планов, вы-
вод с территории России всех союзных войск. Мы требуем до-
пуска представителей Советского правительства на мирную
конференцию (в Версале.— Э. И.)»39. Лидер американских
«прогрессистов» Роберт Лофоллет заявлял: «Война окончи-
лась. Сегодня не существует даже предлога для того, чтобы
войска Соединенных Штатов оставались на русской земле,
так как им не с кем вести борьбу, кроме как с русским на-
родом». Но таких выступлений с трибун и в печати США
было не так уж много, и к тому же они терялись в общем
потоке политических заявлений и печатной продукции, под-
держивавших жесткий курс в отношении Советской Респуб-
лики.
* * *
Крупные международные события тех лет — первая ми-
ровая война и, особенно, Октябрьская революция в России
оттеснили в публикациях периодической печати США на вто-
рой план все, что не связывалось так или иначе с этими со-
бытиями. Дж. Орман, чьи подсчеты уже приводились выше,
пишет, что личности президента В. Вильсона посвящалось
на протяжении всех восьми лет его пребывания в Белом до-
ме ежегодно в среднем по 80 статей в периодической печати.
Однако эта средняя за восемь лет цифра в действительности
96

не показательна, поскольку она весьма значительно пере-
крывалась в первый и, особенно, последние два года вильсо-
новского президентства. Интерес американской, как, впро-
чем, и международной прессы к личности Вильсона в 1919—
1920 гг., связывался прежде всего с тем, что именно в эти
годы разворачивалась и закончилась поражением Вильсона
борьба за ратификацию Версальского договора, включавше-
го документ об учреждении Лиги наций.
Еще в начале 1917 г., когда до конкретных шагов по реа-
лизации вильсоновской идеи создания международной орга-
низации с участием США оставалось много времени, Торго-
вая палата США провела опрос ведущих представителей де-
лового мира и прессы страны и пришла к выводу, что более
700 «групп бизнеса» поддерживают идею создания некоего
«международного сообщества», а из 99 крупнейших амери-
канских газет за его создание высказалась 91 и лишь 8 вы-
ступили против40. Симпатизирующие Вильсону газеты писа-
ли в то время о «радости», испытываемой по поводу того,
что во главе страны в ответственный период истории стоит
«человек с превосходными способностями для ясного и убе-
дительного выражения народной политики» 41. Но такие эй-
форические оценки личности и позиции, занятой Вильсоном,
разделялись далеко не всеми периодическими изданиями
страны, а прореспубликанские газеты и журналы и вовсе за-
няли диаметрально противоположную позицию.
В 1918 г. часть американской прессы еще выступала в
поддержку «мирных инициатив» Вильсона, усматривая в его
заявлениях «заботу о будущем малых народов Европы», до-
стойную исторических аналогий с линкольновским освобож-
дением черных рабов. В передовой статье газеты «Нью-Йорк
трибюн» от 9 января 1918 г. говорилось, что «для многостра-
дального населения Эльзаса и Лотарингии, для итальянской
ирреденты * слова президента США являются обещанием ос-
вобождения от рабства, в тысячу раз худшего, чем рабство
негров». В 1918 г. в издававшихся полковником Дж. Харви
журналах высказывалась полная поддержка вильсоновских
«14 пунктов», что свидетельствовало об аналогичном отно-
шении правящих монополистических кругов страны к этому
документу. «Заявление Вильсона является истинным шедев-
ром,— писал сам Дж. Харви в издаваемом им «Уор уикли».—
* От итальянского ирреденто — неосвобожденный, находящийся
под чужим владычеством; политическое и общественное движение в
Италии в конце XIX — начале XX в. за присоединение к Италии по-
граничных земель с итальянским населением — Триеста, Трентино
и др.
97

Ни он сам, ни, как мы убеждены, кто-либо другой не могли
бы сделать чего-либо более значительного» 42.
Однако к концу 1918 г. журналы, издававшиеся Дж. Хар-
ви, да и сам полковник, как бы подчиняясь указанию свыше,
стали самыми активными противниками президента и его
идеи создания международной организации, конкурируя по
злобности и громогласности своей критики с печатными изда-
ниями херстовской империи.
Полярно противоположную позицию занимала газета
«Нью-Йорк уорлд», издатель которой стал близким другом
президента и даже сопровождал его в Париж на Версаль-
скую мирную конференцию. На страницах именно этой га-
зеты находили отражение как в передовых статьях, так и в
комментариях из Парижа все вильсоновские доводы в пользу
участия США в Лиге наций и именно этой газете предстояло
стать официальным рупором правящей демократической пар-
тии на все оставшиеся до конца президентского срока Виль-
сона годы.
Работу Версальской конференции освещали около 200 ве-
дущих американских журналистов, представлявших круп-
нейшие газеты и журналы страны. Активная кампания про-
тив Лиги наций и в поддержку позиции, отстаиваемой сенато-
ром Лоджем и его единомышленниками, была начата двумя
из этих двухсот журналистов — Фрейзером Хантом и Пер-
си Хаммондом из «Чикаго трибюн» и поддержана полковни-
ком Харви в его «Уор уикли». Антивильсоновский настрой в
прессе в значительной мере вызывался и тем, что никого из
специально выехавших в Париж именитых журналистов не
допустили к освещению работы конференции из зала заседа-
ния. «Они ворчали и возмущались в беседах друг с другом
утром и днем и были белыми от гнева к концу дня, когда из
зала заседаний появлялся секретарь и зачитывал пресс-бюл-
летень, состоявший из пяти строк. В нем сообщалось, что
имела место встреча делегатов, что они обсудили условия,
необходимые для перемирия, и что затем они обсудили про-
цедурные вопросы. Возмущенные корреспонденты телеграфи-
ровали полные обиды отчеты в газеты всего мира»,— писал
сенатор А. Крэнстон43. Вездесущим журналистам, конечно,
удавалось получать некоторую информацию о том, что про-
исходило за закрытыми дверями конференции, и эта отры-
вочная информация способствовала росту числа противников
Лиги наций в американских политических и деловых кругах,
все энергичнее требовавших, чтобы нажиму европейских го-
сударств была противопоставлена твердость и решительность
США в отстаивании национальных интересов,
98

По данным тех лет, из общего числа 718 крупных и отно-
сительно крупных газет абсолютное большинство поддержи-
вало идею создания Лиги наций и вступления в нее Соеди-
ненных Штатов — таких газет в стране насчитывалось 478.
Но более 180 газет, находившихся в противоположном ла-
гере, представляли более влиятельные политические и фи-
нансовые силы и к тому же были более энергичными и на-
стойчивыми в своей кампании против Лиги. Ведущую роль
среди них играли «Чикаго трибюн» и газеты Херста, за ни-
ми стояли могущественные дома Морганов, Меллонов, Фри-
ков и Рокфеллеров.
К 1919 г. начался новый этап кампании в оппозиционных
кругах и прессе против ратификации Версальского мирного
договора. В марте 1919 г. «Нью-йорк сан» ликующе возве-
стила читателям: «Лига наций Вудро Вильсона скончалась
в сенате... Смертный приговор ей зачитал Генри Кэбот
Лодж». Незадолго до возвращения возглавляемой Вильсоном
делегации из Парижа бостонские газеты выходили с крича-
щими заголовками: «Американцы, проснитесь!», «Должны ли
мы связывать себя договором, вскармливающим войну?»,
«Негодная вещь, названная святым именем!» и т. п.
У. Р. Херст писал в передовой, опубликованной во всех при-
надлежащих ему газетах: «Вышеупомянутая Лига наций, ко-
торую г-н Вильсон не решился представить на суд народа
нашей страны, является попросту лицензией г-ну Вильсону,
уполномочивающей его продолжать дорогостоящие войны и
опасные связи с европейскими интригами, которые он под-
держивает сейчас без санкции конгресса и без согласия на-
рода» 44. Лозунг «Сделаем Америку безопасной для демо-
кратии» стал ежедневной «шапкой», помещавшейся над на-
званием газеты «Нью-Йорк джорнэл». Изо дня в день херс-
товские газеты в Нью-Йорке, Чикаго, Бостоне, Сан-Франци-
ско, Лос-Анджелесе и других городах раскрывали очеред-
ные «уловки» и «капканы» в тексте Версальского мирного
договора. «Кто является истинным лидером истинной оппо-
зиции Лиге наций в Нью-Йорке, да и истинным лидером по
всей стране? — вопрошал один из сторонников создания Ли-
ги и сам же давал ответ: — Это Уильям Рэндолф Херст, ко-
торый использует всю мощь своих газет от Атлантического
до Тихоокеанского побережья с тем, чтобы удержать Аме-
рику от вступления в Лигу наций» 45.
В ноябре 1919 г. сенат США большинством голосов под-
держал позицию противников вступления США в Лигу на-
ций. Вместе с теми политическими деятелями, которые
были особенно активны в борьбе против Лиги и в защите
99

империалистических интересов монополистического капитала
США, торжествовала победу и газетная империя Херста,
Газета «Нью-Йорк американ» с гордостью опубликовала
текст телеграммы, подписанной видным американским «изо-
ляционистом» сенатором У. Бора: «Я поздравляю г-на Хер-
ста», и телеграммы от сенатора X. Джонсона: «Следует
поздравить газеты Херста с грандиозной битвой, которую
они вели против предложенной антиамериканской лиги» 46.
Потерпев поражение в сенате, Вильсон отправился в по-
ездку по США в надежде заручиться поддержкой американ-
ской общественности и вынудить тем самым своих полити-
ческих противников одобрить Версальский мирный договор
и его личную «мирную инициативу». Президент проехал по
стране от Вашингтона до Сиэтла 8 тысяч миль и выступил
с 37 речами, но ораторских способностей Вильсона оказа-
лось недостаточно в условиях уже сложившегося в стране
в значительной мере под воздействием прессы психологиче-
ского климата. Вильсону оставалось с горечью жаловаться
на «провинциализм» Америки, выражающийся в «отсутст-
вии национальной информации и национального мнения» 47.
Отсутствие «национальной информации» президент попы-
тался было восполнить, прибегнув к возможностям нового
средства массовой информации — радио, но эта попытка ни
к чему не привела: качество передач было настолько низ-
ким, что слушателям удалось разобрать лишь несколько от-
дельных слов.
Еще до того как в сентябре 1919 г. нервное потрясение,
связанное с перипетиями последнего года, сказалось на здо-
ровье Вильсона, в столице стали распространяться слухи о
том, что на окнах Белого дома установлены решетки, дабы
сошедший с ума президент не смог сбежать из своей рези-
денции *. Эти слухи были подхвачены и оппозиционной прес-
сой: Вашингтон исподволь готовился к президентским выбо-
рам 1920 г., и республиканская оппозиция предпринимала
необходимые шаги, с тем чтобы предотвратить выдвижение
кандидатуры Вильсона на третий президентский срок. Пос-
ле того как президента разбил паралич, даже наиболее вер-
ные сторонники Вильсона среди американских периодиче-
ских изданий газеты «Нью-Йорк уорлд» и «Спрингфилд ри-
пабликан» сочли третий срок практически невозможным.
В этих условиях республиканцы принялись за поиски кан-
* На самом деле решетки были установлены еще в 1902 г. в годы
президентства Т. Рузвельта с целью защиты окон от попаданий мя-
ча, когда дети президента играли в бейсбол на лужайке перед Белым
домом.
100

дидата, способного нанести поражение партии Вильсона.
Будущий президент США был подобран группой политиче-
ских деятелей в «прокуренной комнате» номера чикагской
гостиницы «Блэкстоун». Им стал обладавший импозантной
внешностью сенатор Уоррен Гардинг, чей послужной список
в эпопее с Лигой наций представлялся вполне приемлемым
для участников политического сговора, среди которых были
сенаторы Лодж, Брэндидж, Кертис, а также... полковник
Дж. Харви — «первооткрыватель» Вудро Вильсона, оказав-
шийся в той же роли, но уже в республиканском лагере.
Имя В. Вильсона все-таки фигурировало в списке воз-
можных претендентов на пост президента вплоть до дня
съезда демократической партии. 4 ноября 1920 г., на следу-
ющий день после президентских выборов, газета «Нью-Йорк
уорлд» следующим образом прокомментировала их резуль-
тат: «Американский народ желал перемен и проголосовал за
перемены. Он не знал, какого рода перемен ему хочется, и он
не знает и сегодня, за какие перемены он проголосовал». Но
то, что не было известно американскому народу, должно
быть, было хорошо известно тем политическим силам Соеди-
ненных Штатов, которые выдвинули на политическую аван-
сцену «темную лошадку» из штата Огайо — бывшего изда-
теля провинциальной газеты «Марион стар» Уоррена Гар-
динга,

VI
На пороге
бурных событий
Ноябрьской ночью 1920 г., после закрытия избиратель-
ных участков, радиостанция Питтсбурга вышла впервые в
эфир с объявлением, что очередным президентом США стал
Уоррен Гардинг, и обратилась ко всем, кто слышал это со-
общение по радио, с просьбой направить в адрес радиостан-
ции письмо. 1920 г. стал годом рождения нового мощного
инструмента формирования общественного мнения, хотя та-
ковым радио было признано далеко не сразу и не всеми, тем
более что, казалось, совсем недавно, в годы первой мировой
войны, оно считалось технической новинкой, имеющей лишь
сугубо военное назначение. К 20-м гг. радио оценили как
средство развлечения, подобное пианино или фонографу, но
даже в годы президентства У. Гардинга радио не стало еще
эффективным средством воздействия на общественное мне-
ние, оставаясь для большинства американцев все еще дико-
винкой, доносящей до них незнакомые голоса знакомых
звезд немого кино. После первого выступления самого Гар-
динга по радио им было получено большое количество теле-
грамм, в которых с восхищением констатировалось, что пре-
зидента слышали «как будто он находился у нас в гости-
ной», однако никто из писавших не отреагировал на содер-
жание президентского выступления.
Периодическая печать продолжала оставаться в глазах
Гардинга единственным каналом выхода на американскую
общественность.
Возможности воздействия на широкое общественное мне-
ние страны со стороны контролируемой крупным капита-
лом прессы возрастали по мере развития процесса концент-
рации печатных органов в руках все меньшего количества
владельцев: активно создавались «газетные цепи», империи,
владеющие десятками газет, разбросанных по всей стране.
102

В 1900 г. было всего 8 таких «цепей», контролировавших
27 газет; в 1923 г. их насчитывалось уже 34, и контролиро-
вали они 158 газет (31% ежедневного тиража) в различных
частях США 1.
Оснований жаловаться на предвзято отрицательное пли
излишне критическое отношение к нему со стороны газет-
чиков у президента в первый год пребывания в Белом доме
практически не было. Возобновив проведение прекращенных
B. Вильсоном пресс-конференций, Гардинг превратил их в
доверительно-задушевные беседы с журналистами, чем за-
служил на первых порах их признательность и, самое глав-
ное для него, готовность прощать оказавшемуся в Белом
доме «коллеге» и слабое знание обсуждавшихся вопросов, и
частые промахи, и «армию помпезных фраз, продвигающую-
ся по необъятной территории в поисках одной мысли» (как
назвал президентские выступления сенатор Мак Аду) 2.
C. Адамс пишет, как в присутствии газетчиков президент,
попытавшись пару раз произнести сложное предложение,
оторвал глаза от письменного текста и с обезоруживающей
прямотой сказал: «Первый раз вижу этот текст. Я его не
писал и не верю в то, что только что сам прочел» 3. Гардинг
отлично понимал важность завоевания симпатий репорте-
ров. Он сделал правилом распространение печатных текстов
своих заявлений среди представителей прессы за некоторое
время до того, как он делал эти заявления. Проявляемое им
внимание к рядовым газетчикам, простота в общении с ними
(он мог совершенно спокойно «стрельнуть» у них сигару
или понюшку табака) сделали Гардинга довольно популяр-
ным в журналистской среде. Однако уже к концу первого
года его пребывания на президентском посту в кругах сто-
личных газетчиков все чаще стали поговаривать о корруп-
ции среди крупных правительственных чиновников, вклю-
чая членов кабинета. Поговаривали и о небезгрешности са-
мого президента.
Попытки Гардинга продолжать играть роль «своего пар-
ня» на встречах с журналистами стали все чаще наталки-
ваться на стремление последних выведать у президента что-
либо достойное публикации. Ветеран американской журна-
листики Ричард Страут, вспоминая о своем первом участии
в президентской пресс-конференции в 1922 г., писал, что его
поразила просьба Гардинга к проявлявшим особую рети-
вость репортерам: «Джентльмены, пощадите. Мне ведь хо-
чется выбраться отсюда живым и сыграть в гольф».
Сам президент не вызывал в отличие от своего предше-
ственника сколько-нибудь повышенного интереса у газет-
103

чиков: за два с половиной года его пребывания в Белом доме
Гардингу посвящалось в среднем ежегодно меньше печат-
ных материалов, чем кому-либо из его предшественников
или преемников на протяжении всего текущего столетия,
хотя именно в 20-е гг. заметно увеличилось число амери-
канских газет, представленных в столице собственными кор-
респондентами (в 1910 г.—180, а в 1930 г.—300 газет)4.
К 1923 г. Гардинг предпринял попытки более активного ис-
пользования радио, в частности для повышения авторитета
своей администрации, серьезно подорванного в результате
разоблачения скандальных историй, в которых оказались
замешанными лица из ближайшего окружения президента,
в том числе «главный законник» Соединенных Штатов, ми-
нистр юстиции Гарри Догерти, министр внутренних дел
Альберт Фолл и другие. Президентский поезд, в котором Гар-
динг совершал поездки по стране, был оборудован радиопе-
редатчиками, чтобы американцы могли слушать делаемые
президентом по пути следования заявления. Однако, как от-
мечала тогда газета «Нью-Йорк таймс», президент предпо-
читал более привычные для него выступления «на публи-
ку», продолжая чувствовать себя «не в своей тарелке» в при-
сутствии громоздкой радиоаппаратуры того времени5.
Перечисляя крупнейшие национальные и международ-
ные события после окончания первой мировой войны и до
начала «Великой депрессии» — мирового экономического
кризиса 1929—1933 гг., привлекшие своей сенсационностью
особое внимание прессы США, американские историки на-
зывают в первую очередь скандалы периода президентства
У. Гардинга, получившие известность под именем «сканда-
лов Типот-Доум». Конкретные факты преступных действий
видных членов администрации, злоупотреблявших прези-
дентским слабоволием и беспринципностью и, судя по все-
му, даже втянувших президента в противозаконные дейст-
вия, получили широкую огласку лишь после внезапной кон-
чины Гардинга в августе 1923 г. Но справедливость «востор-
жествовала» чисто по-американски: несколько «злоумыш-
ленников» было приговорено к номинальным срокам тюрем-
ного заключения и штрафам, кое-кто без излишнего шума
покинул теплые местечки в правительстве, а в прессе, полу-
чившей от специально раздутой сенсационности разоблаче-
ний конкретные материальные выгоды, стала набирать силу
Кампания против тех лиц, включая нескольких сенаторов,
которые осмелились выступить с разоблачениями близких к
Гардингу людей. Представители монополистического капи-
тала, общенациональные и местные организации деловых
104

кругов выступали на страницах газет и журналов с преду-
преждениями о том, что продолжение «кампании преследо-
вания и клеветы» против лиц, замешанных в скандалах, уг-
рожает успешной деятельности бизнеса и, следовательно,
наносит ущерб экономике страны, от состояния и дальней-
шего развития которой зависит в конечном счете всеобщее
благосостояние.
В психологическом климате, искусно созданном прессой
«с подачи» правящих кругов страны, «большой бизнес» пред-
ставлялся единственным гарантом «благосостояния нации»,
а лица, возводящие на него «напраслину»,— специальными
уполномоченными «международного коммунизма», подрыва-
ющего устои общества свободного предпринимательства,
дабы не допустить его процветания. Мошенник и взяткода-
тель Э. Догени, среди «клиентов» которого были министры
юстиции в правительстве В. Вильсона — Л. М. Палмер и в
правительстве Гардинга — Г. Догерти, министры внутрен-
них дел в этих правительствах Ф. Лэйн и А. Фолл, вильсо-
новские министры Л. Гаррисон, Т. Грегори, У. Мак Аду и
многие другие высокопоставленные чиновники, именовался в
прессе «одним из наиболее выдающихся демократов нации».
К маю 1924 г. информация о скандальных махинациях пра-
вительственных чиновников и крупнейших корпораций, как
не обеспечивающая более сенсационности и, следовательно,
«не продающая» газеты и журналы, была вытеснена другой,
«более общественно ориентированной» информацией.
Материалы проходившего при пустых залах открытого
судебного заседания по делу о махинациях в правительстве
Гардинга удостаивались лишь поверхностного освещения в
печати, но преимущественно в сочетании с «доказательства-
ми» того, что разоблачение мошенников было результатом
«гигантского международного заговора... интернационали-
стов, а может быть, их следовало бы называть социалистами
и коммунистами» 6. «Я был первым официальным лицом,—
без зазрения совести плакался впоследствии Г. Догерти,—
которого - бросили на растерзание волкам по приказу крас-
ных боссов Америки»7. «Праведный гнев», который овла-
девал новым президентом Кулиджем при упоминании махи-
наций бесчестных людей в администрациях двух его пред-
шественников и который какое-то время привлекал внима-
ние газетчиков, постепенно сошел на нет. Некогда активные
критики этих махинаций из числа сенаторов нашли вскоре
объяснение противозаконным действиям, полностью устроив-
шее политические и деловые круги США: дескать, расцвет
коррупции и бесчестности является обычным следствием
105

крупных войн, а республиканская партия со всеми ее
недостатками по-прежнему олицетворяет надежду на «при-
мерное и добропорядочное правительство». Платформа рес-
публиканской партии в преддверии президентских выборов
1924 г. без обиняков декларировала: «Невозможно предста-
вить себе нанесение большего урона людям, чем попытка по-
дорвать их доверие к слугам народа» 8. Периодическая пе-
чать США ждала новых сенсаций.
* * *
На протяжении всего 1924 г. вначале подробные, а затем
с каждым месяцем все более скупые сообщения о процессе
над комбинаторами соседствовали с ликующими заголов-
ками статей о явных признаках расцвета американской эко-
номики — растущих дивидендах и прибылях монополий и
расширяющемся сбыте производимых ими товаров. Попытки
немногих оставшихся «прогрессистских» изданий и отдель-
ных органов либерально-буржуазной печати привлечь обще-
ственное внимание к несправедливостям социальной системы
капитализма и противозаконной деятельности олицетворяю-
щих ее лиц в политических и деловых кругах буквально ра-
створялись в потоке печатных материалов, превозносивших
экономические успехи этой системы и обещавших «златые
горы» обществу в целом.
Четыре года пребывания К. Кулиджа на президентском
посту после победы на выборах 1924 г. совпали с периодом
экономического бума в Соединенных Штатах. Пресса Аме-
рики захлебывалась от восторга, расписывая ожидания, свя-
зываемые с предстоявшими годами республиканского прав-
ления. Американский историк У. Бинкли писал, что за всю
предшествующую историю страны «не было другого такого
периода, когда бизнес был бы более удовлетворен поведени-
ем правительства, чем в «процветающие» двадцатые годы» 9.
Удовлетворение деловых кругов новым президентом и его
внутренней и внешней политикой проявилось, в частности,
в провозглашении Кулиджа газетой «Уолл-стрит джорнэл»
«подходящим со всех точек зрения президентом».
Однако при всей положительной оценке «деловых» ка-
честв президента личной популярности у газетчиков Кулид-
жу так и не удалось завоевать. Дело было в том, что «мол-
чаливый Кэл», как прозвали Кулиджа в журналистской
среде, никогда не отличался ни стремлением, ни способно-
стями к установлению доверительных отношений с кем бы
то ни было, и эта особенность его характера наложила соот-
ветствующий отпечаток и на его взаимоотношения с прес-
106

сой. Признавая, что Кулидж соответствовал предъявляемым
монополистическими кругами требованиям к президенту
США, ни эти круги, ни контролируемая ими пресса не про-
являли намерения приписывать Белому дому заслуги в спо-
собствовании экономическому процветанию Америки. Про-
счеты, промахи и преступления приписывались отсутствию
государственного мышления, бесчестности и корыстолюбию
отдельных личностей, включая президентов США, успехи же
заносились в послужной список капиталистической системы;
Довольно часто проводившиеся президентские пресс-кон-
ференции были малоплодотворными, не вызывая интереса у
участвующих в них журналистов. Возможно, это объясня-
лось тем, что Кулидж отвечал лишь на заблаговременно пе-
реданные в его секретариат в письменной форме вопросы.
Президент запрещал, как правило, ссылаться на него лично,
как источник той или иной информации, и вновь ввел в жур-
налистский обиход ссылку на анонимного «представителя
Белого дома», впервые предложенную в годы администра-
ции В. Вильсона и позволявшую запускать в печать «проб-
ные шары» без политического ущерба престижу Белого дома.
За пять с половиной лет пребывания Кулиджа в Белом доме
ежегодно в среднем в печати публиковались 56 статей, по-
священных лично президенту, т. е. лишь немногим больше,
чём посвящалось его предшественнику. Вместе с тем обра-
щало на себя внимание то, что президентские пресс-конфе-
ренции посещались большим числом журналистов. Пара-
доксальность этого явления объяснялась до примитивности
просто: журналисты, посещавшие президентские пресс-кон-
ференции, получали бесплатные обеды за счет Белого дома.
Не этим ли (конечно, еще и редакционной политикой их га-
зет, представлявших интересы «большого бизнеса») объяс-
няется тот факт, что в комментариях прессы президент, как
правило, выглядел более «сильным» государственным деяте-
лем, чем он был на самом деле.
А. М. Шлезинджер-младший считает Кулиджа единствен-
ным президентом США, которого абсолютно не волновало,
что о нем пишут. Так, приводит А. М. Шлезинджер пример,
когда кто-то поинтересовался реакцией Кулиджа на резко
критическую в личном плане статью, опубликованную жур-
налом «Американ меркюри», президент без тени интереса
ответил: «А, вы имеете в виду этот журнал в зеленой облож-
ке? Он был против меня, и я его не читал» 10. Забегая не-
сколько вперед, можно было бы вспомнить, что даже в столь
ответственный для него лично момент, как объявление ре-
шения не выдвигать своей кандидатуры на пост президента
107

на новый четырехлетний срок, Кулидж ограничился тем, что
продиктовал одну-единственную фразу машинистке, отпе-
чатавшей ее 25 раз, разрезал страницу на узкие полоски и
раздал их нетерпеливо ожидавшим журналистам. На каж-
дой полоске содержались следующие слова: «Я не хочу вы-
ставлять своей кандидатуры на выборах». И это было все:
президент, некогда высказавший свое кредо — «то, что я не
говорил, никогда не доставляло мне неприятностей»,— сох-
ранил верность себе даже в столь исключительных обстоя-
тельствах. Но именно после этого объявления Кулидж с осо-
бой охотой стал встречаться и беседовать с газетными изда-
телями, оставляя их иногда даже ночевать в Белом доме,
и все это для того, чтобы лишний раз услышать из их уст
или прочесть на страницах издаваемых ими газет, что «стра-
на не согласна с таким опрометчивым решением президен-
та». Очень уж много времени и внимания для столь неза-
интересованного в том, что о нем пишут, государственного
деятеля уделял Кулидж и отбору одобряемых им для публи-
кации в газетах своих фотографий, посвящая подчас этому
занятию весь рабочий день президента.
Можно было бы предположить, что в этих условиях без-
личное общение со страной посредством все более распрост-
раняющегося радио * должно было лучше удаваться прези-
денту при том, что инициатива более широкого использова-
ния Белым домом возможностей радио исходила от предста-
вителей процветающей радиоиндустрии. Именно они дали
президенту «дружеский» совет «беречь свое здоровье» и пол-
ностью положиться на радио.
Со снисходительной улыбкой гражданина последних де-
сятилетий XX в., не воспринимающего всерьез страхи дале-
ких (а если разобраться, то и не столь уж далеких) пред-
ков, читает наш современник предупреждения о сложностях,
ожидающих-де американских политических деятелей с под-
ключением возможностей новинки 20-х гг.— радио — к по-
литической борьбе. «Необходимо что-то сделать до начала
следующих президентских выборов,— призывал в июле
1924 г. журнал «Нейшн»,— чтобы обучить политических
деятелей ораторскому и исполнительскому мастерству с уче-
том специфики радио». И высказывая предположение, что
эта «новинка может приесться со временем» и потерять свое
общественное значение, журнал отваживался вместе с тем
* К 1924 г. американцы израсходовали 358 млн. дол. на приоб-
ретение радиоприемников и другого радиооборудования. К 1927 г.
в Соединенных Штатах функционировали 732 радиостанции. К 1923 г.
в стране насчитывалось 2,5 млн радиоприемников 11.
108

на захватывающее дух предвидение: «А может быть, изо-
бретатели зайдут настолько далеко с идеей радиоизображе-
ния, что... вся нация получит возможность не только слы-
шать по радио, но и видеть партийные съезды «в эфире» 12.
Уже предвыборная кампания Кулиджа в 1924 г. дала ос-
нование некоторым органам печати заявлять о неравенстве
возможностей пользоваться каналами радио, предоставляе-
мых президенту страны по сравнению с другими политиче-
скими деятелями. А съезд демократической партии, ход ко-
торого впервые в истории транслировался по радио, поста-
вил вопросы иного плана: многочисленные радиослушатели в
различных уголках страны были неприятно поражены, по-
знакомившись, так сказать, из первых рук с особенностями
американской политической борьбы, с балаганной шумихой
съездов и обилием словесной грязи, выливаемой друг на дру-
га политическими противниками в пылу как межпартийной,
так и внутрипартийной борьбы.
Инаугурационное обращение Кулиджа к стране в марте
1925 г. было передано 21 радиостанцией, аудитория которых
составляла около 15 млн радиослушателей. «Мне повезло,—
делился Кулидж с одним из сенаторов,— что я пришел вме-
сте с радио. Я не могу произносить захватывающих дух, вы-
зывающих энтузиазм или ораторски утонченных речей перед
толпой, как это умеете делать Вы... но я обладаю голосом,
хорошо звучащим по радио, и теперь я могу донести свои
мысли до людей, не ставя их в известность об отсутствии у
меня ораторских способностей...» 13 «Молчаливому Кэлу»
действительно больше импонировала возможность безлично-
го общения со страной. В течение первого года пребывания
на посту президента Кулидж произносил по радио в сред-
нем 9 тыс. слов в месяц, охватывая неслыханную по мас-
штабам тех лет аудиторию 14, хотя верность немногословию
сохранял даже в этих обстоятельствах. Рассказывают о слу-
чае, происшедшем в 1924 г. на одной из железнодорожных
платформ во время кратковременной остановки президент-
ского поезда, возвращавшегося в столицу из поездки по стра-
не. Оказавшийся рядом с президентом предпримчивый ра-
диокомментатор неожиданно спросил у Кулиджа, что бы
тому хотелось сказать по радио американскому народу.
В поднесенный к губам президента микрофон было произне-
сено лишь резкое «гудбай» 15.
Но и в ту пору радио еще не было в состоянии составить
сколько-нибудь серьезную конкуренцию печатному слову.
Владельцы первых радиостанций видели свои функции в
том, чтобы развлекать слушателей, «прослаивая» музыкаль-
109

ные передачи, составлявшие 65% всего радиовремени, крат-
кой коммерческой рекламой и не менее краткими резюме
наиболее важных или сенсационных газетных материалов.
«Читайте подробности в...»,— звучало в 1925 г. в 3,5 млн
американских семей, владевших «техническим чудом XX ве-
ка», но по-прежнему полагавшихся на газеты как на един-
ственный источник не только политической информации, но
и информации о том, что именно и в какое время дня можно
будет услышать по радио.
15 ноября 1926 г. объявила о своем создании первая ра-
диокорпорация США Эн-Би-Си, открывшая регулярные пере-
дачи радиорепортажем с бала в фешенебельной гостинице
«Уолдорф-Астория» на аудиторию, насчитывавшую по край-
ней мере 12 млн человек. В американской печати к тому вре-
мени уже отмечались широкие пропагандистские возможно-
сти радио как средства воздействия на общественное мнение
страны. Отражая эти взгляды, один из журналистов писал в
«Нейшн»: «Дайте мне контроль над воздухом, которым ды-
шит человек, и он откажется от своего мнения, и воспри-
мет мое, и будет голосовать так же, как и я... Дайте мне конт-
роль над тем, что воспринимает человек ушами, и я буду
контролировать его органы речи. Общественное мнение вос-
принимается через уши. Дайте мне контроль за источника-
ми информации, к которым прислушивается общественность,
и я смогу исключить все противоположные мнения и сфор-
мировать общественное мнение по своему вкусу» 16.
Со дня прихода в Белый дом нового президента до эко-
номического кризиса 1929—1933 гг., именуемого в США «Ве-
ликой депрессией», и связанных с ним трагических событий
оставалось еще более полугода эйфории экономического
бума, безрассудных спекуляций и фантастических надежд на
безоблачное будущее.
Герберт Кларк Гувер не был новичком на политической
арене. В администрациях Гардинга и Кулиджа он был ми-
нистром торговли США и выполнял еще несколько важных
государственных функций, которые привлекали к нему вни-
мание американской и зарубежной прессы подчас чаще, чем
к самим американским президентам. Особенно широкую из-
вестность Гувер приобрел после того, как президент Виль-
сон назначил его руководителем Американской администра-
ции помощи, благотворительной организации по оказанию
экономической помощи зарубежным странам. Именно в
эти годы закладывалась основа будущей политической под-
держки Гувера газетной империей Скриппса — Говарда и
особенно газетой «Чикаго трибюн», принадлежавшей полков-
110

нику Р. Маккормику, не говоря уже о «Вашингтон геральд»,
совладельцем которой был сам Гувер вплоть до 1922 г., ког-
да он продал принадлежащие ему акции У. Р. Херсту. В пе-
чати 20-х гг. Гувер именовался хозяином миллионов тонн
продовольственной помощи голодающим, верховным распо-
рядителем жизнью миллионов нуждающихся. По воле пре-
зидента и по иронии судьбы именно ему, непримиримому
антикоммунисту, было поручено распоряжаться продоволь-
ственной помощью голодающему населению Советского По-
волжья и других пораженных засухой районов молодой
Республики Советов. Газета «Сатердей ивнинг пост» от
30 апреля 1921 г., ссылаясь на заявление Гувера, выра-
жала уверенность в том, что американский доллар в виде
продовольственной помощи добьется успеха там, где войска
Антанты потерпели поражение, «спасая Россию от боль-
шевиков». (Лишь много позднее стало известно, что Гувер
направлял президенту Вильсону тайные послания, в кото-
рых рекомендовал оказывать России продовольственную
помощь лишь в том случае, если Советское правительство
прекратит военные действия против интервентов.)
Именно в результате того, что Гувер пришел в Белый
дом после довольно продолжительного периода особого вни-
мания к нему со стороны представителей прессы, ему уда-
лось буквально в первые же дни президентства наладить тес-
ные рабочие отношения с аккредитованными в столице жур-
налистами. С их помощью Гувер продолжал поддерживать
у общественности страны впечатление о себе как о государ-
ственном деятеле, стоящем выше тривиальных событий внут-
риполитической жизни страны. На первой же своей пресс-
конференции, созванной на следующий день после въезда в
Белый дом, Гувер объявил ста участвовавшим в ней журна-
листам, что намерен «расчистить по возможности ту суме-
речную зону, которая существует между авторизованным и
подлежащим цитированию материалом, с одной стороны, и
таким материалом, который я время от времени буду в со-
стоянии давать вам сугубо для вашего сведения, с другой».
Корреспондент, представлявший журнал «Нью рипаблик»,
выражал мнение и других журналистов, когда писал, что,
судя по всему, новый президент «будет в большей степени
откровенен во взаимоотношениях с прессой, чем когда-либо
ранее в Америке» 17. Спустя полтора месяца президент зая-
вил, что «абсолютная свобода прессы при обсуждении вопро-
сов общественной значимости является краеугольным кам-
нем американских свобод» 18. Однако уже в первые месяцы
излишне оптимистично воспринимавшим все эти заверения
111

президента журналистам пришлось убедиться в том, что от-
личительной чертой пресс-конференций Гувера оказалась не
ничем не ограничиваемая свобода общения, а строгая регла-
ментированность и, как следствие этого, весьма незначитель-
ная их продуктивность. В соответствии с жестким распоряже-
нием президента, все вопросы, задаваемые корреспондентами,
подлежали заблаговременному, не менее чем за 24 часа пред-
ставлению в письменном виде, и из их числа Гувером отби-
рались лишь те, на которые ему было выгодно отвечать. Ни
один из журналистов не мог рассчитывать на получение от-
вета на вопрос, возникший по ходу пресс-конференции. Все
заявления и ответы президента зачитывались им с листа, и
случалось, что присутствовавшим на пресс-конференции
корреспондентам так и не удавалось встретиться с ним
взглядом. Вся сообщаемая президентом информация подраз-
делялась на три четко определяемые категории: первая —
разрешенная для прямого цитирования, вторая — предна-
значенная для изложения без ссылки на президента, и тре-
тья — конфиденциальная, для сведения журналистов, но не
для использования в печати. Игра в «свободу печати», во
всяком случае пока в нее был готов играть президент, долж-
на была подчиняться строгим правилам, сформулированным
в Белом доме. Или никакой игры.
Инаугурационная речь президента прозвучала в домах
миллионов владельцев радиоприемников, а газеты услужли-
во напомнили американцам, что именно Гувер, будучи ми-
нистром торговли США, активно содействовал принятию фе-
дерального закона 1927 г. о радио, обеспечивавшего госу-
дарственный контроль над радиовещанием. К этому време-
ни, как писал Э. Честер, «радио превратилось в важнейшую
общественную силу... революционизирующую политические
споры, лежащие в основе политической деятельности, и в
буквальном смысле объединяющую нас в единое целое во
всех случаях, представляющих всеобщий интерес» 19. Став
президентом, Гувер на первых порах активно пользовался
каналами радиовещания для выхода на широкую общест-
венность страны, хотя и довольно сдержанно относился к
идее более эффективного использования его в политических
целях, полагая сложным для себя «касаться в выступлени-
ях по радио чего-либо, кроме самых общих тем» 20. В резуль-
тата такого отношения президента к возможностям радио в
американской истории сохранились сведения лишь об од-
ной из 21 радиоречи, произнесенной Гувером, да и то не по
причине особой важности того, что он говорил, а всего лишь
потому, что, объявляя передачу, диктор оговорился и пред-
112

ставил президента США как «Губерта Гивера». Еще одна
речь Гувера по радио запомнилась своей продолжительно-
стью: президент говорил в течение двух часов, из-за чего
радиостанции пришлось отменить популярную регулярную
передачу, вызвав гнев многих радиослушателей.
* * *
Еще в августе 1928 г. Гувер заявил в ходе предвыборной
кампании: «Мы в Америке сегодня ближе к окончательной
победе над бедностью, чем когда-либо за всю историю на-
шей страны»21. Ему вторили представители крупнейших
трестов страны. «Моя точка зрения в отношении 1929 г. ос-
новывается на убеждении, что общая экономическая и про-
мышленная ситуация вполне прочна, и я поэтому не вижу
препятствий к тому, чтобы общий прогресс продолжался и
далее и обеспечил бы для нас отличное развитие деловой ак-
тивности и еще более высокое процветание»,— заявлял в ок-
тябре 1928 г. президент «Дженерал моторс» А. Слоун. «Я с
уверенностью заявляю, что в нашей стране создана основа,
на которой может быть построено процветание, далеко пре-
восходящее все, что мы испытали до настоящего времени»,—
говорил в ноябре 1928 г. президент «Бэтлехем стил корпо-
рейшн» Ч. Шваб22. Эти и подобные им высказывания ис-
тинных хозяев страны печатались на первых страницах га-
зет вплоть до начала кризиса — 23 октября 1929 г., способ-
ствуя распространению бездумной эйфории непреходящего
экономического успеха среди значительной части американ-
ского общества. К хору поющих дифирамбы в адрес адми-
нистрации Гувера и экономической политики республикан-
цев подключились даже их былые либерально-буржуазные
и «прогрессистские» критики из числа видных журналистов.
«Более или менее бессознательная и бесплановая деятель-
ность бизнесменов стала наконец более современной, более
смелой и, в целом, более революционной, чем теории про-
грессистов»,— заявлял Уолтер Липпман. «Большой бизнес в
Америке обеспечивает то, что ставилось целью социалиста-
ми,— пищу, пристанище и одежду для всех. Вы увидите все
это в годы администрации Гувера»,— не отставал от своих
собратьев по перу бывший «разгребатель грязи» Линкольн
Стеффенс23.
23 октября 1929 г. либерально-буржуазный еженедель-
ник «Нейшн» все еще писал по инерции, что «1929 г., во
всяком случае до сих пор, был годом процветания бизнеса»,
и начал было публикацию серии статей под общим ли-
кующим заголовком «Процветание — хотите верьте, хотите
113

нет». Но серии статей не получилось: в тот день произошли
события, возвестившие о начале самого тяжелого в исто-
рии США и всего капиталистического мира экономического
кризиса, погубившего и разорившего миллионы людей и
положившего конец мифу об американском капиталистиче-
ском рае.
Спустя три недели после первых серьезных проявлений
наступившего кризиса, выразившихся в обесценении на бир-
же акций на колоссальные суммы, начавшейся волне разо-
рения мелких и средних предприятий, Г. Гувер попытался
«разъяснить» собравшимся на пресс-конференцию репорте-
рам опасности, кроющиеся как в проявлении сверхоптимиз-
ма при констатации экономического бума, так и в крайнем
пессимизме, выражаемом по поводу кризисных явлений.
19 ноября на очередной пресс-конференции Гувер вновь за-
тронул вопрос чрезвычайного положения в стране, подчерк-
нув, однако, что сложившаяся в стране ситуация вызвана
скорее психологическими, нежели экономическими, причина-
ми. «Весь вопрос заключается в страхе»,— заключил прези-
дент пресс-конференцию, информация о которой не подле-
жала опубликованию в печати24. Тщетно пытался Белый
дом запретить журналистам пользоваться терминами «фи-
нансовый кризис» или «безработица» в своих статьях, опи-
сывающих экономическую ситуацию в стране. Возмущен-
ные журналисты отказались подчиниться этому требованию
президента, справедливо считая, что, не пользуясь этими
словами, нельзя адекватно отразить сложившееся в стране
положение.
«Если ты сможешь исполнить песню, которая заставила
бы людей позабыть о своих невзгодах, я награжу тебя ме-
далью»,— пообещал президент популярному певцу того вре-
мени Руди Вэлли, но у Вэлли, так же как и у самого прези-
дента, не было необходимых слов, которым поверили бы
американцы. Все чаще проявлявшееся Г. Гувером нежела-
ние встречаться с журналистами привело к почти полной
отмене практики проведения пресс-конференций. После
25 ноября 1932 г. не состоялось ни одной президентской
пресс-конференции вплоть до 4 марта 1933 г., когда в Белый
дом въехал новый президент. Уже в 1930 г. Гувер заявлял:
«За все время моего пребывания в Вашингтоне мне не при-
ходилось видеть ничего более отвратительного, чем отноше-
ние прессы к президенту Соединенных Штатов» 25. Будучи
креатурой деловых кругов и прессы США, Гувер теперь счи-
тал, что те, кто привел его к власти, отныне вознамерились
уничтожить его как политического деятеля. В этих услови-
114

ях, пришел он к выводу, лучше держать страну в неведении
относительно мер, предпринимаемых или планируемых ад-
министрацией с целью борьбы с разразившимся кризисом.
«Государство (с которым он стал ассоциировать себя.—
Э. И.) может быть настолько право,— говаривал Гувер и уп-
рямо следовал этому своему убеждению,— что не считает не-
обходимым убеждать кого-либо в своей правоте» 26.
Еще в конце 1931 г. в американскую печать все чаще
стали проникать провокационные сообщения о зреющем
«коммунистическом заговоре» с целью свержения законно
избранного правительства США. Нараставшее в массах не-
довольство бездеятельностью администрации и президента в
условиях обрушившегося на страну экономического кризиса
выдавалось за результат «целеустремленной деятельности
коммунистических агитаторов, наводнивших страну в это
трудное для нее время по указанию Москвы». Американская
печать начала очередную кампанию антикоммунистической
истерии.
В этой взвинченной политической атмосфере американ-
ские ветераны войны, объединенные во множестве местных
организаций, приняли решение об организации «похода на
Вашингтон» с целью добиться немедленной правительствен-
ной помощи доведенным до отчаяния участникам первой
мировой войны и выдачи им денежного пособия, намеченного
к выплате лишь в 1945 г. С того момента как в Вашингтоне
появились первые несколько сотен участников марша, со-
провождаемые женами и детьми, газеты США стали регу-
лярно печатать сообщения о намерении коммунистов под-
держать цели похода, а затем воспользоваться ситуацией
для организации беспорядков в столице и в стране и после
убийства президента начать кровавую революцию с целью
свержения республиканской системы правления. Согласно
словам редактора газеты «Нью-Йорк дейли миррор» Пола
Уильямса, шайка хулиганов спровоцирует участников марша
на насильственные действия, в результате которых они «си-
лой ворвутся в Белый дом или на территорию у Белого дома
и по возможности вызовут огонь на себя со стороны охраны».
Если кому-либо из коммунистов «повезет и он окажется ра-
неным или убитым», этот инцидент «предоставит исключи-
тельную возможность для последующих действий» 27. Против
участников похода могут быть использованы войска, если
этого потребует обстановка, предупреждали газеты, получив-
шие соответствующие инструкции из уст представителя Бело-
го дома. Армейская разведка подготовила доклад для штаба
вооруженных сил США о том, что «первая же капля крови,
115

пролитая участником похода на Вашингтон, явится сигна-
лом к коммунистическому восстанию во всех крупных го-
родах, которое положит таким образом начало революции» 28.
Именно в эти дни, будто следуя полученной «сверху» ин-
струкции, абсолютное большинство газет страны принялись
публиковать оптимистические прогнозы близкого конца эко-
номического кризиса. Основная мысль, присутствовавшая в
такого рода «прогнозах», сводилась к утверждению о бес-
смысленности требовать улучшения положения нуждающих-
ся в условиях, когда оживления экономики и улучшения по-
ложения всех американцев следовало ожидать со дня на
день. Американское информационное агентство «Интернэшнл
ньюс сервис» распространило обзорную статью, начинав-
шуюся следующими вселяющими надежду словами: «То, что
солнце нового преуспеяния начинает всходить над тучами
экономических бедствий, подтверждается развитием событий
во многих частях страны». «Деловой пульс бьется чаще»,
«Возрождение торговли набирает скорость по всему востоку
страны», «Ожидается подъем торговли в ближайшие 90
дней», «Растет число ярких пятен на карте бизнеса США»,
«Бум вселяет жизнь в текстильные фабрики Новой Ан-
глии» — вот всего лишь некоторые из характерных для тех
дней газетных заголовков. В тот самый день, когда агентство
«Интернэшнл ньюс сервис» опубликовало статью с оптими-
стическими прогнозами, Белый дом отдал распоряжение вой-
скам приступить к очищению столицы от нежелательных
элементов, «нарушающих общественный порядок».
Периодическая печать США на первых порах встретила
ликующими комментариями сообщения о решительных дей-
ствиях армейских подразделений вооруженных сил США по
рассеиванию и изгнанию из Вашингтона участников «голод-
ного похода» и похода ветеранов: испугавшийся за свое бу-
дущее правящий класс страны не жалел восхвалений в ад-
рес президента и одобрения предпринятых им действий по
«защите общества от радикализма и анархии». В газетных
материалах Герберт Гувер выглядел не иначе, как героем
дня и даже спасителем республики. В отсутствие каких-ли-
бо доказательств «подрывной коммунистической деятельно-
сти» в организации походов безработных и ветеранов на Ва-
шингтон газеты с поразительным единодушием приняли на
веру и подхватили подброшенное им властями обещание
представить в ближайшее время такие доказательства и раст-
рубили об этом обещании по всему миру.
Но доказательства так представлены и не были. Испуг
оказался ложным и, более того, сознательно спровоцирован-
116

ным на уровне правительства и Белого дома с целью отвле-
чения общественного внимания от насущных проблем, стоя-
щих перед страной в условиях экономического кризиса. Жур-
нал «Нью рипаблик» писал, что ему неизвестны причины, по
которым участников маршей изгнали из столицы. Судя по
всему, эти отчаявшиеся люди были не коммунистическими
революционерами, а лояльными американцами, бедными, но
мирными, которые заслуживали лучшего с ними обращения,
чем тот прием, который был оказан им властями. Во всех
ведущих газетах сообщались сведения о количестве постра-
давших во время операции по изгнанию участников маршей
из столицы (эти цифры разнились от издания к изданию).
Количество органов буржуазной периодической печати, вы-
ступавших со статьями, критикующими действия президента
Гувера и обвиняющими его в жестокости, росло буквально с
каждым днем.
«Оказалось,— как пишет в наши дни американский пуб-
лицист и историк Д. Халберстам,— что он (Гувер.— Э. И.)
был очень хорош, когда было необходимо отметить просчеты
и слабости правительства, во главе которого стоял кто-то
другой» 29. Когда же критика коснулась его собственных ре-
шений и действий, Гувер оказался неспособным следовать
поучению К. Кулиджа: «Не нравится, не читай». Помощники
Гувера не скрывали того, что президент возмущен материа-
лами, публикуемыми о нем в печати. Белый дом отменил
подписку на вашингтонскую газету «Дейли ньюс» за то, что
ею были проявлены «революционные тенденции» в ходе ос-
вещения событий в столице, а помощники президента стали
обсуждать способы «наказания» особо ретивых критиков Гу-
вера, в числе которых оказались издания газетных цепей
У. Р. Херста и Скриппса-Говарда. Одной из немногих защит-
ниц президента оставалась маккормиковская «Чикаго три-
бюн».
Напуганные масштабом и силой кризиса, монополистичес-
кие круги США начали планомерную и целеустремленную
кампанию по убеждению американцев в прочности амери-
канской политической и экономической системы и в скором
возрождении экономики США. В условиях практически пол-
ного бездействия гуверовской администрации и самоизоляции
президента в борьбе с кризисом основным источником опти-
мистических, обнадеживающих сообщений стали периодичес-
кая печать и радио страны. Но наряду с ролью катализатора
надежд на американские средства массовой информации бы-
ла возложена роль катализатора общественного возмущения
беспомощностью в обуздании кризиса... нет, не системы
117

капитализма и даже не гуверовского «правительства миллио-
неров», а всего лишь одного человека — президента Герберта
Кларка Гувера. «Г-н Гувер до отвращения непопулярен в
Вашингтоне,— писал обозреватель журнала «Нью рипаб-
лик».— Я никогда не слышал, чтобы об обитателе Белого
дома говорили с большей злобой, чем сейчас»30. Наличие
конкретного объекта критики в лице президента было свое-
образным громоотводом. Можно сказать, что если бы не бы-
ло Гувера, то его следовало бы найти или придумать.
В первых рядах критиков действий или, вернее, бездея-
тельности президента, его «нерешительности и неспособности
покончить с ненормальным положением в стране» была прес-
са США, не только не пытавшаяся вскрыть истинные при-
чины экономического кризиса, но даже сознательно и с ред-
ким единогласием сосредоточивавшая внимание обществен-
ности страны на личности президента. В аналитических ста-
тьях и комментариях, в «солидных» обзорах и политических
карикатурах Гувер, и только он, фигурировал в качестве не-
посредственного и единственного виновника обрушившихся
на страну бед.
Выборы 1932 г. принесли поражение Гуверу, хотя его
поддержало в самом преддверии выборов 52% американских
газет, издатели которых ни тогда, ни в последующие 12 лет
не могли согласиться с мыслью, что власть в стране будет
принадлежать демократам, а президентом будет «бесприн-
ципный оппортунист», а «может быть, даже и социалист»
Франклин Делано Рузвельт.

VII
Прерванный диалог
Американцы, лично общавшиеся со своим президентом и
имеющие возможность составить о нем впечатление на осно-
ве собственного опыта общения с ним, исчислялись всегда
сотнями или, в лучшем случае, тысячами. Остальные же, со-
ставляющие народ Соединенных Штатов, узнают о человеке,
распоряжающемся их судьбами, от журналистов. Хорошо,
если какой-то, желательно достаточно продолжительный,
отрезок допрезидентской жизни «народного избранника»
протекал на глазах широкой общественности. Но в истории
Соединенных Штатов бывало, и не раз, когда главой Белого
дома становился человек, в прошлом лишь изредка мелькав-
ший на периферии политической жизни страны, а затем уси-
лиями, причем весьма энергичными, средств массовой инфор-
мации оказывавшийся в центре общественного внимания уже
со всеми «обретенными» с помощью журналистов личными
достоинствами и даже заслугами перед американской наци-
ей. Шли годы, и к старому и долгое время остававшемуся
единственным средству массовой информации — периодичес-
кой печати — прибавилось радио. «Всего лишь пять лет на-
зад,— отмечал Франклин Рузвельт в начале 1929 г.,— 95 из
ста человек черпали свои аргументы из передовых статей и
информационных материалов ежедневной прессы, сегодня же
по крайней мере половина избирателей, сидящих у своих оча-
гов, слушает слова, произнесенные непосредственно поли-
тическими лидерами обеих партий, и решает скорее на основе
того, что она слышит, чем того, что она читает» 1*.
* Когда Ф. Рузвельт вступил в борьбу за Белый дом в 1932 г.,
расходы обоих ведущих буржуазных партий США на ведение пред-
выборной борьбы с использованием возможностей радио превысили
затраты да любую другую статью расходов предвыборной кампании,
119

15 февраля 1933 г., за две недели до вступления Ф. Руз-
вельта на пост президента США, была совершена попытка
покушения на его жизнь. Остававшиеся до въезда в Белый
дом дни Рузвельт посвящал выступлениям перед американ-
ской общественностью, в ходе которых он разъяснял самые
общие контуры намеченных им мер по борьбе с охватившим
страну экономическим кризисом. Очередное выступление
должно было состояться в парке Бейфронт (Майами, штат
Флорида). Рузвельт прибыл туда в открытом автомобиле и,
оставаясь сидеть в нем, обратился к 10-тысячной аудитории с
речью. Закончив ее под аплодисменты собравшихся, он по-
дозвал находившегося поблизости мэра Чикаго А. Чермака
и вступил с ним в беседу. В этот момент на находившийся
неподалеку стул взобрался мужчина небольшого роста и вы-
пустил в направлении машины Рузвельта пять пуль. Было
ранено пять человек, причем А. Чермак смертельно. Рузвельт
остался невредим. Покушавшимся оказался 32-летний безра-
ботный каменщик из штата Нью-Джерси Джузеппе Зангара,
собиравшийся до этого, как он. сам признал, убить президен-
та Г. Гувера, но, соблазненный более теплой погодой в ку-
рортном городе Майами, в последний момент решил избрать
своей жертвой Ф. Рузвельта. Немногим более чем через ме-
сяц после совершения покушения Зангара был казнен на
электрическом стуле за убийство Чермака. До последних
минут своей жизни он выражал сожаление, что ему не уда-
лось убить Рузвельта.
Франклин Рузвельт не был новичком на американской
политической арене: в администрации В. Вильсона он зани-
мал пост заместителя министра военно-морского флота США,
был даже кандидатом от демократической партии на пост
вице-президента США в 1920 г., а в годы, непосредственно
предшествовавшие приходу в Белый дом, занимал политиче-
ски очень влиятельный пост губернатора штата Нью-Йорк.
К президентской предвыборной кампании 1932 г. речь шла
не о том, что его знали недостаточно хорошо в стране, а ско-
рее о том, что к этому времени уже сложилось достаточно
четкое представление о его качествах как политического
деятеля, разделившее политические и деловые круги США
на два подчас противоположные по своей оценке Рузвельта
лагеря, причем в антирузвельтовском лагере оказалось нема-
ло влиятельных и опытных людей. На первых порах отрица-
тельное отношение к Рузвельту проявлялось лишь в сдер-
жанно высказываемых сомнениях в его способности быть
эффективным президентом США, подобных тому, которое
сделал уже в 30-х гг. пользовавшийся заслуженным автори-
120

тетом дальновидного и опытного журналиста Уолтер Липп-
ман, назвавший Рузвельта приятным человеком, который
очень хотел бы стать президентом США, не обладая для
этого необходимыми качествами (позднее Липпман коренным
образом изменил свою точку зрения на Рузвельта). Как и
следовало ожидать, после первых же реальных шагов руз-
вельтовской администрации, необходимых с точки зрения
президента и его советников для решения стоящих перед
страной острых экономических проблем, но затронувших ин-
тересы монополистической буржуазии, сдержанность и рас-
судительность в критике президента полностью сошли на
нет. Многие решения Рузвельта стали именоваться в печати
примерами «ползучего социализма» или «делового фашиз-
ма», проявлениями тоталитаризма. Отражая позицию недо-
вольной рузвельтовской экономической политикой части об-
щества, консервативная пресса обвиняла президента в том,
что он выступает против «американского образа жизни», на-
зывала его «непрактичным», «ненадежным», «не знающим,
чего хочет» государственным деятелем. Уолтер Липпман
предъявил Рузвельту обвинение, что своими действиями и
решениями тот удовлетворяет свое давно питаемое чувство
мести по отношению к деловому сообществу страны2. «Нью-
Йорк таймс», представлявшая противоположный лагерь сто-
ронников Рузвельта и предпринимаемых его администрацией
шагов по нормализации экономической ситуации, писала в то
же время, что Рузвельт превратил беспрецедентный в исто-
рии США кризис в свой личный триумф, поскольку «он ка-
зался американскому народу человеком, оседлавшим ураган
и укротившим бурю. Страна была готова и даже стремилась
признать любое руководство. От президента Рузвельта она
получила серию быстро следующих одно за другим заявле-
ний и достижений, которые дали основание миллионам его
соотечественников считать его посланцем небес» 3. Причина
столь различного отношения к личности и действиям Руз-
вельта заключалась не столько в неспособности определенных
кругов и лиц проявить объективность, непредубежденность,
сколько в невозможности однозначного отношения к нему.
«Много книг будет написано о Франклине Рузвельте, но не
будет и двух книг, которые рисовали бы его одинаково,—
писала Ф. Перкинс, занимавшая пост министра труда в руз-
вельтовском кабинете в течение всех 12 лет его президент-
ства.— Он был наиболее сложным из всех знакомых мне лю-
дей» 4.
Проявлявшуюся на первых порах сдержанность в кри-
тике личности и решений президента Рузвельта деловыми
121

кругами и средствами массовой информации можно объяс-
нить, помимо понимания всеми серьезности сложившейся в
стране ситуации и поддержания хотя бы внешне видимости
«национального единства» в целях спасения системы, и тем,
что Рузвельту удалось найти верный тон (об эффективности
или неэффективности предлагаемых им путей решения про-
блем говорить было тогда еще рано) в общении с широкой
аудиторией своих соотечественников путем умелого приспо-
собления к своим нуждам возможностей средств массовой
информации. «Новый курс» Рузвельта охватывал, таким об-
разом, и взаимоотношения Белого дома с прессой.
В день инаугурации, после исполнения духовым орке-
стром популярной песенки «Счастливые деньки вернулись
вновь», американцы услышали по радио приятный баритон
нового президента, уверенно произнесшего: «Наступило вре-
мя, чтобы сказать вам правду, всю правду открыто и смело.
Не пристало нам также уклоняться от честной оценки ситуа-
ции, в которой находится сегодня наша страна. Эта великая
нация выстоит, как она выстояла в прошлом, возродится и
будет процветать». И затем была произнесена фраза, звучав-
шая заклинанием и вынесенная на следующий день в заго-
ловки газетных статей и радиокомментариев: «Единственное,
чего нам следует опасаться, это страх». Рузвельт заверял аме-
риканцев в наличии у страны всех необходимых средств и
возможностей для преодоления экономического кризиса5.
В ближайшее после инаугурационного дня воскресенье Руз-
вельт выступил с первой из завоевавших широкую популяр-
ность в стране «бесед у камина», для передачи которой в
эфир был использован один из подвалов Белого дома. Камин
в этом подвале действительно был, но никому не пришло в
Голову разжечь в нем огонь. Рядом с президентом сидела
Элеонора Рузвельт, его жена, и молча что-то вязала. Веду-
щий радиопередачи подал знак, и в миллионах домов раздал-
ся голос Ф. Рузвельта. Впоследствии журналисты писали,
что у слушателей возникло впечатление, будто президент за-
глянул к ним «на чашку чая» и решил поделиться своими
заботами. Сложнейшие финансовые проблемы, понимание
которых предполагало наличие у слушателей если не спе-
циального университетского образования, то по крайней мере
знания основ банковского дела, были преподнесены на уров-
не, доступном пониманию каждого. И вновь прозвучал при-
зыв к доверию и мужеству, без которых невозможен успех
в борьбе с кризисом. В ходе второй «беседы у камина» в ию-
ле 1933 г., посвященной проблемам социального вспомощест-
вования, Рузвельт остановился на полуфразе и попросил ста-
122

кан воды. Радио донесло до слушателей бульканье наливае-
мой в стакан воды и обыденную ремарку президента: «Дру-
зья мои, сегодня в Вашингтоне очень жарко».
Позднее Ф. Перкинс писала, вспоминая о президентской
манере радиовыступлений и реакции на них слушателей:
«Его голос и выражение лица, когда он говорил (в микрофо-
ны.— Э. И.), были голосом и мимикой близкого друга... Его
лицо расплывалось в улыбке и светлело, будто он сидел с ни-
ми (слушателями.— Э. И.) на крылечке или в гостиной. Лю-
ди чувствовали это, и это привязывало их к нему чувством
признательности... Я видела мужчин и женщин, собравшихся
вокруг радиоприемника, даже тех, кто его-не любил или был
в числе его политических противников, и слушающих его с
приятным, радостным чувством общности и дружбы с ним» 6.
Даже с учетом того, что эти восхищенные отзывы принадле-
жали близкому к Рузвельту человеку, нельзя не признать,
что президент, без сомнения, был незаурядным актером, спо-
собным заставить людей верить в то, что он говорил.
Рузвельту удалось передать чувство уверенности в спо-
собность нового правительства решить сложные экономичес-
кие проблемы и представителям прессы в лице встречавших-
ся с ним на пресс-конференциях журналистов. Заголовки
статей и репортажей в газетах, вышедших после первой «бе-
седы у камина» и первой президентской пресс-конференции,
были спокойными и внушающими уверенность в завтрашнем
дне американской экономики, хотя ни о каком решении
сложных проблем в столь короткие сроки, естественно, не
могло идти и речи. (Многие экономические проблемы перио-
да «Великой депрессии» оставались нерешенными вплоть до
начала второй мировой войны и вступления в нее Соединен-
ных Штатов.)
* * *
Начиная со своей первой пресс-конференции, созванной
8 марта 1933 г., Ф. Рузвельт отменил требование своих пред-
шественников о заблаговременном представлении вопросов
в письменном виде и заверил журналистов, что те всегда мо-
гут задавать ему любые и самые неожиданные вопросы. Со-
гласно своему обещанию Рузвельт регулярно, дважды в не-
делю, встречался с корреспондентами, в результате чего Бе-
лый дом стал источником не менее двух-трех тем газетных
статей ежедневно. На многих журналистов производили впе-
чатление и свободная и в то же время уважительная форма
общения президента с ними, и его чувство юмора, и то, что
чуть ли не с первого дня президент обращался к каждому из
них по имени, хотя число присутствовавших на пресс-конфе-
123

ренции представителей печати и радио достигало порой двух-
сот человек. Дж. Поллард, посвятивший многие годы иссле-
дованию взаимоотношений Белого дома с прессой, считал,
что никому из других президентов США не удалось даже
приблизиться к Рузвельту «по количеству, размаху, драме
или привлекательности» проводимых им пресс-конферен-
ций» 7. Проведение пресс-конференций Ф. Рузвельт считал
«искусством особого рода»; они нередко проходили на лоне
природы, в президентской резиденции в Гайд-парке, где об-
суждение важных вопросов принимало нередко форму дру-
жеских пикников.
Конечно, Ф. Рузвельт особенно выделялся на фоне трех
своих предшественников в Белом доме. В ходе встреч с жур-
налистами он проявлял именно те качества, которых так не-
доставало Гардингу, Кулиджу и Гуверу. Президенту достав-
ляло огромное удовольствие скрещивать шпаги остроумия и
находчивости с представителями прессы, ощущать то восхи-
щение, которое вызывали у них его удачные, порой язвитель-
ные ответы. По свидетельству Л. Ростена, «его ответы были
быстрыми, уверенными, разъясняющими. Он располагал ис-
черпывающей информацией. Он проявлял впечатляющее по-
нимание общественных проблем и административных мето-
дов руководства. Он был прост, общителен, весел. Когда он
избегал ответа на вопрос, это делалось открыто. Он вел себя
самым непринужденным образом» 8. И вместе с тем процеду-
ра президентских пресс-конференций не оставляла ника-
ких сомнений в том, кто является на них хозяином положе-
ния: она подчинялась строгим правилам, сформулированным
самим Рузвельтом. Его можно было цитировать, лишь полу-
чив соответствующее разрешение или же в случае распрост-
ранения официального текста президентского заявления. Он
нередко подсказывал журналистам структуру их будущих
статей: «Если бы мне пришлось писать эту статью, я бы на-
писал ее так...» — и уж заодно диктовал им предложения, с
которых должна была начинаться, по его мнению, статья.
Именно при Рузвельте получила распространение прак-
тика проведения «бэкграундеров» — неофициальных пресс-
конференций, участники которых негласно договаривались
не ссылаться на президента как источник полученной ими в
ходе такой встречи информации, соблюдая так называемое
правило Лэндли (названное по имени предложившего такую
процедуру журналиста). Особого мастерства достигло приме-
нение практики намеренных «утечек информации», которы-
ми Белый дом пользовался как для апробации общественной
реакции на готовящееся решение или акцию администрации,
124

так и для дискредитации политических противников. Извес-
тен случай, когда, усмотрев в поведении Джозефа Кеннеди,
отца будущего президента США Дж. Ф. Кеннеди, амбициоз-
ные намерения, Рузвельт дал указание своему пресс-секре-
тарю С. Эрли довести неофициально до сведения оппозиционно
настроенной к Белому дому газеты «Чикаго трибюн» инфор-
мацию о планах Кеннеди-старшего воспользоваться постом
посла США в Великобритании в качестве ступеньки в Белый
дом. Информация была опубликована и серьезно повредила
амбициозным планам Кеннеди. Еще одним новшеством, вве-
денным в практику при Ф. Рузвельте, было разрешение ми-
нистрам и руководителям ведомств проводить свои собствен-
ные пресс-конференции.
Представителям прессы никогда не передавалась полная
стенограмма президентских пресс-конференций. В одном из
случаев, когда подробная стенограмма одной из президент-
ских пресс-конференций была затребована палатой предста-
вителей американского конгресса для включения ее в «Кон-
грешнл рекорд», Рузвельт ответил отказом, заявив, что он не
хочет создавать прецедента, так как это заставило бы его
проявлять большую сдержанность в ответах на вопросы, а
также вынудило бы постоянно готовиться к пресс-конферен-
циям. Для этого, поставил точку президент, он просто не рас-
полагает временем. По окончании пресс-конференций неред-
ко были слышны аплодисменты, которыми довольные жур-
налисты награждали президента. Только за первые четыре
года пребывания в Белом доме Ф. Рузвельт провел почти 340
пресс-конференций *, не считая других выходов на широкую
общественность страны с использованием каналов радио, воз-
можностями которого президент пользовался, как никто дру-
гой за всю историю страны. (Мало кто помнит, что он был
первым президентом США, появившимся на телевизионном
экране: Эн-Би-Си передала 30 апреля 1939 г. выступление
Рузвельта на церемонии открытия Всемирной выставки в
Нью-Йорке.)
Из исторических трудов и других источников известно о
рузвельтовских «беседах у камина», называемых чуть ли не
основной и наиболее эффективной формой общения прези-
дента со своими соотечественниками. Достаточно много писа-
лось и о пропагандистской эффективности этих бесед, хотя
* За 12 лет пребывания в Белом доме Рузвельт провел в общей
сложности 998 пресс-конференций. Не регламентируемые характер-
ными уже для нашего времени строго расписанными программами
радио или телепередач, пресс-конференции Рузвельта могли продол-
жаться в зависимости от необходимости от пяти минут до часа.
125

за 12 лет президент провел в общей сложности не так уж и
много таких бесед — во всяком случае, не более 30 (в трудах
американских авторов называется и меньшее количество, по-
скольку нет единого мнения, какие из них подпадают под
эту рубрику). Однако, как отмечали американские исследо-
ватели, «жившие в те годы люди были под впечатлением, что
ФДР (Франклин Д. Рузвельт.— Э. И.) чуть ли не постоянно
общался с ними посредством «бесед у камина» 9. Получасо-
вые беседы президента передавались по радио в самое удоб-
ное для слушателей время — с 9 до 11 часов вечера, охваты-
вая самую массовую в истории радиовещания США аудито-
рию— до 64% владельцев радиоприемников*. В 1941 г., со-
гласно подсчетам Э. Барноу, аудитория радиослушателей,
внимательно следивших за всеми выступлениями президен-
та, насчитывала в среднем 50—60 млн человек, а президент-
ское обращение к нации и к конгрессу после нападения япон-
цев на Перл-Харбор услышали по радио почти 80% амери-
канских семей. К началу 1942 г. в США насчитывалось уже
55 млн радиоприемников из 100 млн радиоприемников, заре-
гистрированных во всем мире 11.
Уже к концу первых ста дней пребывания в Белом доме,
пишет У. Бинкли, «достаточно было Рузвельту посмотреть в
сторону микрофона или заявить, что он может опять высту-
пить по радио, как конгрессмены сдавались». А газета «Нью-
Йорк таймс» писала: «Использование (Рузвельтом) этого
нового инструмента политических дискуссий является откро-
венным намеком конгрессу на то, что президент может об-
ратиться к этому средству, если возникнет необходимость в
поддержке законопроекта, который он вносит, но который
законодатели не расположены утверждать» 12. Отдавая себе
отчет в силе своего влияния на радиослушателей, Рузвельт,
столкнувшись с излишней строптивостью законодателей, мог
даже пригрозить им передать решение того или иного вопро-
са «американским домохозяйкам» и таким образом добивал-
ся позитивного решения конгресса.
С учетом усиливавшегося с течением времени враждебно-
го отношения к нему со стороны владельцев большинства
американских органов периодической печати Рузвельт, стре-
мясь завоевать общественную поддержку проводимому его
администрацией политическому и экономическому курсу, сде-
лал основную ставку на радио, назвав его «одним из наибо-
лее эффективных средств распространения информации: оно
* В 1933 г. т. е. в год вступления Ф. Рузвельта на пост прези-
дента США, 20,4 млн американских семей владели 22 млн радиопри-
емников 10.
126

не может ни представить в ложном свете, ни исказить» 14.
(В этих условиях можно понять то беспокойство, с которым
он воспринимал сообщения об учащавшихся случаях приоб-
ретения радиостанций газетными цепями.) Общественная
роль и значение радио в жизни американцев росли вместе с
количеством радиостанций: в 1935 г. их в стране было 605,
а всего лишь через 5 лет, в 1940 г.,— 814
В годы пребывания Ф. Рузвельта в Белом доме, в услови-
ях широкой популярности президента в стране, глубокого
уважения, которое питало к нему большинство рядовых аме-
риканцев, а также чрезвычайности событий, происходивших
в те годы как в самих США, так и на международной арене,
трудно было представить себе возможность того, что какая-
то радиостанция, воспользовавшись своим неписаным правом,
откажет президенту в трансляции его выступления в эфир.
Однако не особенно полагаясь на свое, также неписаное пра-
во запрашивать у радиостанций удобное для себя время вы-
ступлений по радио, президент не гнушался пользоваться
самым откровенным нажимом на владельцев радиостанций.
Федеральная комиссия по связи (ФКС), в ведении которой
находятся все вопросы деятельности радиостанций (а ныне
и телестанций), включая выдачу лицензий на право функ-
ционирования и предоставление диапазонов вещания, комп-
лектовалась самим президентом и, следовательно, полностью
зависела от Белого дома. Конечно, в подобных условиях, как
писал журнал «Бродкастинг» 24 ноября 1969 г., владельцы
радиостанций «склонны, хотя, возможно, и бессознательно,
подумать дважды, прежде чем принять безрассудные реше-
ния» 14, грозящие опасностью правительственного возмездия.
Нажим, к которому прибегал по необходимости Ф. Рузвельт,
выражался в том, что владельцам радиостанций давали по-
нять, при каких обстоятельствах инициатором того или ино-
го решения Федеральной комиссии по связи, противоречаще-
го их интересам, может оказаться Белый дом. В то же самое
время Рузвельт отверг предложение радиомагнатов ввести в
практику регулярные еженедельные выступления президен-
та по радио, сославшись на то, что слишком частое появле-
ние его голоса в эфире может надоесть американцам.
Требования, предъявляемые Федеральной комиссией по
связи к радиостанциям, запрашивающим лицензию на функ-
ционирование, были сформулированы в 1929 г. следующим
образом: «Радиостанции получают лицензии на право обслу-
живать общественность, а не для того, чтобы содействовать
удовлетворению частных или корыстных интересов отдель-
ных личностей или групп. Понятие общественного интереса
127

предусматривает именно это, и ничто иное... В этих условиях
нет места для функционирования радиостанций под исклю-
чительным контролем или в частных интересах личностей
или групп, когда это касается характера программ...» В бо-
лее позднем своем решении, принятом в 1941 г., т. е. еще
при Ф. Рузвельте, Федеральная комиссия по связи заявляла:
«Радио может служить инструментом демократии лишь в том
случае, когда его деятельность посвящается передаче инфор-
мации и обмену идеями в духе справедливости и объектив-
ности. Действительно свободное радио не может быть исполь-
зовано для пропаганды суждений лица, обращающегося за
лицензией. Оно не может быть использовано в целях под-
держки кандидатов друзей того, кто обращается за лицензи-
ей. Оно не может быть использовано в целях поддержки
предпочитаемых им принципов. Короче говоря, радиостанция
не может выступать в роли адвоката... Свобода слова на ра-
дио должна быть достаточно широка, чтобы предоставлять
полную и равную возможность доведения до сведения обще-
ственности всех аспектов проблем общественного звучания...
Главное — общественный, а не частный интерес» 15. Форму-
лировка требований, предъявляемых ФКС к радиостанциям
(а позднее и к телестанциям), предоставила исполнительной
власти и президенту США практически неограниченные воз-
можности для оказания давления на владельцев радиостан-
ций и для всевозможных злоупотреблений. От использования
этих возможностей не был в состоянии отказаться ни один
президент США со времен Франклина Д. Рузвельта.
* * *
Тонким психологическим расчетом веяло от высказывав-
шегося Рузвельтом на первых порах пребывания в Белом
доме сожаления по поводу того, что ему редко приходится
слышать критику в свой адрес, и от обращения к прессе с
призывом почаще критиковать его, дабы предупредить от
возможных ошибок. В 1933 г. этот призыв еще не казался
неуместным и даже способствовал повышению популярности
президента среди журналистов, хотя еще с тех пор, когда
Рузвельт был губернатором штата Нью-Йорк, было извест-
но о его крайней нетерпимости к критике. Р. Тагуэлл, один
из ближайших сподвижников Рузвельта, автор многих книг
о нем, примкнувший позднее к лагерю активных критиков
президента, писал, что тот «рассматривал критику в свой ад-
рес как недружественный акт в лучшем случае и как злоб-
ное действие в худшем. Он положительно не любил вмеша-
тельства с чьей-либо стороны в его намерения или разбора
128

мотивов его действий, т. е. он считал себя исключением, лич-
ностью, не подлежащей критике. Тех, кто не признавал это-
го и не предоставлял ему такого иммунитета от критики, он
запоминал на всю жизнь. Он никогда не забывал плохого от-
ношения к нему» 16. Но столь же верно было то, что тем, кто
не подвергал сомнению его действия и решения и считал его
выдающейся личностью, предоставлялась возможность быть
рядом с ним на протяжении долгих лет.
Имя президента практически не сходило с первых стра-
ниц американских газет все 12 лет его пребывания в Белом
доме: в среднем ежегодно публиковалось не менее 110 ста-
тей, посвященных лишь личности президента Рузвельта.
Своеобразным свидетельством уважительного отношения ря-
довых журналистов к президенту было неизменное соблюде-
ние ими неписаного «джентльменского» соглашения фотогра-
фировать парализованного Рузвельта только по грудь. (Мож-
но себе представить, принимая во внимание нравы прессы
США, сколько скандальных, неприятных для Рузвельта кад-
ров могло быть опубликовано, если бы рядовые фоторепор-
теры и журналисты не испытывали столь искреннего уваже-
ния к нему. Как это не похоже на отношение прессы к
Дж. Форду и Дж. Картеру, в годы пребывания которых в
Белом доме пресса, казалось, специально следила за каждым
шагом президента, чтобы улучить момент и запечатлеть его в
неловкой позе, с комическим выражением лица, в испуге, па-
дении, изнеможении и т. п. Сегодня подобное неуважитель-
ное отношение к главе государства фигурирует в сознании
обывателя, да и в высказываниях самой прессы в качестве
чуть ли не самого убедительного свидетельства «свободы пе-
чати» и «всеобщей демократии» в Соединенных Штатах.)
Именно личными симпатиями рядовых газетчиков и репорте-
ров к Рузвельту объясняет, в частности, У. Бинкли тот факт,
что «ни о/дин президент не получал на протяжении такого
продолжительного периода в условиях мирного времени
столь благоприятного освещения своих планов в прессе» 17.
Однако вместе с тем надо отметить, что ни один прези-
дент США не получал на протяжении такого продолжитель-
ного периода столь большого количества неблагожелатель-
ных и, более того, крайне злобных оценок в прессе, как
Франклин Рузвельт. Уже начиная с 1934 г. обращение к
прессе с просьбой почаще критиковать его лично и пред-
принимаемые им действия было бы не только неуместным,
но и излишним, поскольку «новый курс» Рузвельта, сам
президент и его ближайшие советники стали и вплоть до
смерти президента в 1945 г. оставались объектом небывалой
129

по своим масштабам и применявшимся средствам враждеб-
ной критики. В 1935 г. 60% американских газет выступали
против Рузвельта, отражая взгляды их владельцев, связан-
ных тесными узами политических и финансовых интересов
с крупными монополиями.
В двух статьях, опубликованных в мае 1936 г. в журна-
ле «Харперс» и в сентябре 1938 г. в журнале «Нью рипаб-
лик», американский публицист Маркис Чайлдс, лично знав-
ший президента, подверг анализу ту часть американского
общества, которая не скрывала своей ненависти к Рузвельту,
и пришел к выводу о том, что этой «фанатической ненави-
стью» (никаким другим словом нельзя охарактеризовать
это отношение, подчеркнул он) охвачены «тысячи мужчин
и женщин, принадлежащих к американскому высшему клас-
су». «Это страсть, это ярость абсолютно безосновательная...
она пронизывает, в большей или меньшей степени, весь вер-
хний слой американского общества. Это чувство стало их
idee fixe». M. Чайлдсу принадлежит определение этого верх-
него слоя как «2% американского общества». Поистине по-
разительно, с какой готовностью подхватывались этой частью
американцев и контролируемой ими прессой все самые гряз-
ные слухи о президенте, включая даже те, которые распро-
странялись геббельсовской пропагандой. Уильям Рэндолф
Херст собственноручно писал передовые статьи, публиковав-
шиеся всеми принадлежавшими ему газетами, со злобной
критикой президента и его «нового курса». В преддверии вы-
боров 1936 г. по указанию хозяина газеты полковника
Р. Маккормика телефонистки коммутатора «Чикаго трибюн»
отвечали звонившим мелодичными голосками: «Доброе
утро! Знаете ли вы, что у вас осталось лишь (указывалось
точное количество) дней, чтобы спасти нашу страну?»
М. Чайлдс писал, что Рузвельт так и не смог понять, за что
«его собственный класс, привилегированное сословие, люди
с положением были столь враждебно настроены к нему».
Понять причины такого отношения Рузвельт не мог, но
и простить тоже. Даже в тех случаях, когда президент вы-
сказывался критически о прессе, его критика адресовалась
не «работающей прессе», как называют в США рядовых жур-
налистов, а их хозяевам. «Это в большинстве случаев не че-
ловек, сидящий за письменным столом. Это не репортер. Это
ведет к владельцу газеты... Вы знаете очень хорошо, что за-
ведующие специальными бюро пишут то, что им приказыва-
ют писать владельцы газет, и они опускают половину прав-
ды»,— разъяснял Рузвельт механику организации направ-
ленной против него кампании в прессе. Подобное отношение
130

президента к газетным магнатам на протяжении всего его
пребывания в Белом доме объяснялось и тем, что фаворита-
ми «большой прессы» США неизменно оказывались его по-
литические противники: 57% газет США поддерживали в
1936 г. республиканского кандидата А. Лэндона, 64% —
республиканского кандидата У. Уилки в 1940 г, и 61% —
республиканского кандидата Т. Дьюи в 1944 г.
Враждебное отношение к Рузвельту, в частности
У. Р. Херста, предполагало, что все возможности херстов-
ской газетной империи, владевшей в 1935 г. помимо 26 еже-
дневных газет, издававшихся в 19 городах США, также не-
сколькими информационными синдикатами, радиостанциями
и кинокомпаниями, использовались для того, чтобы обраба-
тывать во враждебном по отношению к Белому дому духе мил-
лионы американцев 18. В августе 1935 г. редакторы всех хер-
стовских газет получили распоряжение своего издателя име-
новать в редакционных комментариях и статьях рузвельтов-
ский «новый курс» «нечестным курсом». Враждебность «2%
американского общества» к Рузвельту не ограничивалась
злобной критикой: в 1937 г. в одном из пресс-бюллетеней га-
зетного синдиката Макклюра, распространявшихся по мень-
шей мере среди 270 американских газет, было процитирова-
но высказывание правоэкстремистского дельца из компании
«Американ сайанамид», который заявил на званом обеде в
Нью-Йорке, что «параноик, обитающий в Белом доме, губит
нацию» и что «пара точно адресованных пуль может оказать
величайшую услугу стране».
Ф. Рузвельт не оставался в долгу. Сознательно пытаясь
вбить клин в отношения между рядовыми газетчиками и вла-
дельцами газет и сохранить первых в своем «лагере», Руз-
вельт мог делать заявления, подобные тому, которое было им
сделано в 1935 г. в ходе ежегодного съезда Американской
ассоциации преподавателей журналистского мастерства:
«До каких пор вынужден оставаться в штате газетной ре-
дакции человек и, дабы не потерять работу, писать по ука-
зке свыше вещи, в правдивость которых он лично не верит
или которые он лично не считает справедливыми?» Когда
корреспонденты задавали ему вопрос, на который он не был
склонен отвечать, президент язвительно выражал сочувст-
вие репортерам по поводу того, что им приходится задавать
«глупейшие вопросы», навязанные их боссами. Выражая
«соболезнование» журналистам по поводу того, что над ни-
ми пытаются властвовать диктаторски настроенные владель-
цы и редакторы газет, Рузвельт с тонким расчетом подклю-
чал «работающую прессу» к числу своих сторонников.
131

В ходе пресс-конференции, состоявшейся в начале 1939 г.,
Рузвельт заявил, что «довольно большое число владельцев
газет сознательно вводят в заблуждение американский на-
род, сознательно! Я всегда предполагал и до сих пор верю в
то, что внешняя политика Соединенных Штатов не должна
быть замешана в... газетное политиканство... Передо мной
сейчас лежит около восьми или десяти газет. И ни в одной
из них нет статьи или заголовка, который, мягко выражаясь,
не создавал бы ошибочного представления, ни в одной... Это
является результатом сознательного искажения фактов,
имеющихся фактов... Американский народ начинает осозна-
вать, что все, что он читал и слышал от агитаторов... из чис-
ла владельцев газет, является чистейшей чепухой — ч-е-п-у-
х-о-й, чепухой, однако эти агитаторы рассчитывают на неве-
жество, предубеждения и страхи американцев и действуют
не по-американски» 19. Рузвельт не скрывал своей личной ан-
типатии к крупнейшим издателям США — У. Р. Херсту и
Г. Люсу. О Херсте он говорил: «Я иногда думаю, что Херст
нанес больше вреда делу демократии и цивилизации в Аме-
рике, чем любые три его современника, взятые вместе». О
Г. Люсе и одном из его изданий — журнале «Тайм» Руз-
вельт говорил: «Начиная с первого номера «Тайма», я обна-
ружил, что единственным секретом финансового успеха жур-
нала является политика умышленного преувеличения или
искажения. Не обращайте на него внимания. Я лично не об-
ращаю». Но это было неправдой — он обращал.
Впрочем, Рузвельт мог обрушиться иногда и на рядового
репортера, если излишне настырное поведение этого челове-
ка или написанная им статья вызвали его недовольство, и
тогда президент не знал пощады. Одного из журналистов,
фельетониста Дж. О'Доннела, вызвавшего у него особую
ярость, Рузвельт «наградил» железным крестом, дав понять,
что своими статьями тот оказывает услугу фашистской Гер-
мании. Говорят, что возмущенный задававшим неуместные
вопросы журналистом Рузвельт предложил тому напялить
дурацкий колпак и занять место в углу зала.
* * *
Сложные аспекты и противоречия рузвельтовского «но-
вого курса» стали основной темой выступлений периодиче-
ской печати и радио США с первых дней рузвельтовской ад-
министрации, но ни одной газете, ни одному журналу не
удалось дать сколько-нибудь четкой и исчерпывающей ха-
рактеристики этой «программы возрождения нации» или хо-
тя бы ее конкретных направлений и целей. Причиной тому
132

было отсутствие ясного представления о программе действий
не только у органов массовой информации, но даже у самого
Рузвельта и его ближайших советников. «Новый курс» пред-
ставлял собой, по сути дела, комплекс отдельных, не всегда
взаимосвязанных идей и предложений, которые после одоб-
рения их в законодательном порядке составляли основу «но-
вого курса». А поскольку эти идеи и предложения выдвига-
лись, во всяком случае на первых порах, чуть ли не каждый
день, то и ежедневная периодическая печать США изобило-
вала комментариями — «однодневками», не претендовавши-
ми на глубокий или хотя бы логически последовательный
анализ происходившего. Сам термин «новый курс», предло-
женный Рузвельтом и его помощниками, был, однако, опе-
ративно подхвачен прессой, падкой до всего «нового», и с
ее помощью превратился вскоре в символ исторической вехи
между гибельным старым государственным курсом и поли-
тикой новой администрации. Буржуазно-либеральные круги
страны и их органы печати видели в «новом курсе» прежде
всего попытку оздоровления существующей системы и уста-
новления некоей «социальной гармонии» в ее рамках. Херс-
товская пресса перепевала на все лады утверждение Наци-
онального комитета республиканской партии, что введение
планируемой экономики в США ведет прямым путем к унич-
тожению капиталистической системы и «победе социализма».
6 июля 1936 г. газета «Чикаго трибюн» информировала чи-
тателей о том, что «Москва дала указание красным в Соеди-
ненных Штатах поддерживать Рузвельта» против респуб-
ликанского кандидата А. Лэндона. А «Вашингтон пост»
назвала выступление Рузвельта по поводу выдвижения его
съездом демократов на второй срок «речью, прокладывающей
дорогу к фашизму». И вновь, комментируя общественный на-
строй незадолго до выборов 1936 г., журнал «Тайм» конста-
тировал: «Вне зависимости от партийной принадлежности и
района проживания все члены «высшего класса», за неболь-
шим исключением, сегодня открыто ненавидят Франклина
Рузвельта».
Основным решением правительства Ф. Рузвельта и лично
президента, вызывавшим наиболее яростные нападки на аме-
риканский внешнеполитический курс и являвшимся, по су-
ществу, главной причиной яростной антирузвельтовской кам-
пании в монополистических кругах и в значительной части
американской буржуазной прессы, было решение об установ-
лении дипломатических отношений с Советским Союзом и
признании Советского правительства. В марте 1931 г. ана-
лизом передовых статей в 183 газетах было установлено, что
133

лишь 13% газет США поддерживали идею установления
дипломатических отношений между СССР и США, тогда как
63% выступали за сохранение прежней политики в отноше-
нии СССР. В октябре 1933 г., незадолго до подписания со-
глашения об установлении дипломатических отношений
между СССР и США, проведенным опросом среди 1100 га-
зет было установлено, что за признание СССР выступают
издатели 63% из них, тогда как против признания лишь
27% 20. Столь разительная перемена в отношении буржуаз-
ной печати к СССР за два с половиной года объяснялась,
как представляется, опасениями за дальнейший ход между-
народных событий, вызванными приходом к власти в Гер-
мании фашистов, а также экономическими, внешнеторговыми
расчетами.
В прогрессивной и либерально-буржуазной печати США
оживленно комментировалось заявление М. М. Литвинова в
Лондоне о готовности СССР разместить за рубежом заказы
на сумму примерно 1 млрд дол. Американские деловые кру-
ги или, во всяком случае, значительная их часть явно опаса-
лись остаться в стороне от ожидаемого ими потока заказов
в случае сохранения ненормального положения в межгосу-
дарственных отношениях между СССР и США. В условиях
продолжающегося кризиса Соединенные Штаты продолжали
испытывать крайнюю нужду во внешних рынках сбыта не
находившей спроса внутри страны продукции. Позиция этих
кругов была весьма наглядно отражена в политическом ри-
сунке, опубликованном журналом «Нейшн» 29 ноября 1933 г.
На этом рисунке Россия была изображена сидящим в крес-
ле бородатым мужиком. Возле кресла стояла «американская
пресса» в образе раскормленной матроны, которой «амери-
канский бизнес» шептал на ухо, скосив глаза на «Россию»:
«Будь к нему добра, дорогая». Коль скоро Советский Союз
сможет сыграть важную, если не решающую роль в создании
десятков тысяч новых рабочих мест и тем самым помочь в
сокращении армии безработных, писали авторы в различных
либерально-буржуазных и прогрессивных изданиях США,
развитие политических и торгово-экономических отношений
с ним следует лишь приветствовать. «Опасным красным,—
«шутила» газета «Эль-Пасо геральд»,— можно считать тако-
го красного, который появится в Соединенных Штатах без
заказа на машинное оборудование» 21.
Официальное признание Соединенными Штатами Со-
ветского Союза, объявленное 17 ноября 1933 г., нашло под-
держку у широких слоев американской общественности и
значительной части прессы. «Без сомнения, наиболее явным
134

и важным аспектом возобновления отношений является его
влияние на мировую ситуацию,— писал журнал «Нью ри-
паблик».— Лет через двадцать историки, вспоминая сегод-
няшний день, вполне вероятно, придут к выводу, что возоб-
новление дипломатических отношений между Соединенны-
ми Штатами и Россией было одним из двух или трех наи-
более выдающихся событий за пятнадцать лет, прошедших
со дня окончания (первой мировой) войны» 22, Журнал вы-
ражал уверенность, что большинство американцев разделя-
ет такую точку зрения. Судя по реакции крупных американ-
ских газет в различных уголках страны, отношение большей
части американской общественности к этому шагу рузвель-
товской администрации было несомненно позитивным. Заго-
ловки статей, опубликованных в тот памятный день, говори-
ли сами за себя: «Начало новой эры» («Бостон геральд»),
«Акт здравого смысла» («Балтимор сан»), «Триумф реа-
лизма» («Кливленд плейн дилер»), «Все будут надеяться
на лучшее» («Индианаполис стар»), «Конец ненормального
положения» («Сент-Пол пайонир пресс»). Газета «Нью-Йорк
таймс» вновь и вновь напоминала читателям о готовности
СССР закупить в США товаров более чем на полмиллиар-
да долларов и характеризовала русских как надежных парт-
неров в финансовых делах.
«Можно лишь предполагать, насколько иным был бы
мир, если бы Советскому Союзу и Соединенным Штатам уда-
лось бы эффективно сотрудничать в 30-х гг. в вопросе сдер-
живания подъема держав фашистской оси и предотвраще-
ния таким образом последовавших вскоре бедствий,— спра-
ведливо писал Дж. Стоссинджер.— Нет сомнения в том, что
остаточные проявления старых клише помешали такому ис-
тинному сотрудничеству» 23. Лишь живучестью подобных
клише в сознании довольно большого числа американцев
можно объяснить тот факт, что даже в 1938 г. около 30%
американцев не знали, кому отдать предпочтение в «возмож-
ной войне» между Советским Союзом и гитлеровской Гер-
манией. Сохранению этих старых клише и стереотипов спо-
собствовали в особенности периодические издания, контроли-
руемые и финансируемые правыми кругами США.
* * *
Биржевой крах 23 октября 1929 г. и последовавшее за
ним разорение буквально за одну ночь сотен тысяч мелких
вкладчиков капитала, владельцев мелких и средних пред-
приятий приучили американцев к мысли о том, что беда мо-
жет поджидать человека ежеминутно и обрушиться на него
135

внезапно и безжалостно, не оставляя надежд на спасение.
Сложная международная обстановка 30-х гг., приход к вла-
сти в Германии Гитлера и открыто проповедуемый им
агрессивный курс, мюнхенское соглашение, открывшее «зе-
леную улицу» территориальным притязаниям Германии в
Европе, и практическое начало реализации агрессивных пла-
нов гитлеровцев с захвата в 1938, г. принадлежавших Чехо-
словакии Судет продемонстрировали американцам (как,
впрочем, и всему миру) неминуемость, возможно даже в не-
далеком будущем, катастрофических событий. Так что к про-
исшедшему в тот памятный и вошедший в американскую
историю вечер 30 октября 1938 г. американцы были подсоз-
нательно готовы.
В девятом часу вечера, когда миллионы американцев усе-
лись перед своими радиоприемниками с намерением скоро-
тать остаток дня в кругу семьи, радиотеатр «Меркьюри»,
возглавляемый режиссером Орсоном Уэллсом, начал переда-
чу инсценировки романа Г. Уэллса «Война миров». Надо
сказать, что этой радиопередаче предшествовала довольно
кропотливая подготовительная работа по переводу языка
повествовательного литературного произведения на язык ра-
диорепортажа «с места происшествия». Кроме того, место
действия было перенесено из Англии в Соединенные Шта-
ты, в штаты Нью-Джерси и Нью-Йорк. Явно предвидя не-
желательные последствия, О. Уэллс вставил в радиосцена-
рий четыре объявления от радиостанции Си-Би-Эс, в кото-
рых слушатели предупреждались, что идет передача худо-
жественного произведения.
«Успех» радиопередачи, на который рассчитывали ее ор-
ганизаторы, превзошел все ожидания. После концерта и со-
общения о погоде, изредка прерываемые рекламными объяв-
лениями в эфир пошли сообщения радиокомментатора о по-
ездке основных персонажей постановки — Карла Филлипса
и профессора Пирсона к месту приземления странного пред-
мета. Дальнейшее происходило на фоне тревожных сигна-
лов сирен и гула огромной массы людей. (К этому времени,
по позднейшим подсчетам, радиопередачу слушало около
6 млн человек.)
Комментатор: ...Я пододвину микрофон поближе. Вот
так. (Пауза.) Сейчас мы находимся на расстоянии не более
двадцати пяти футов. Теперь вы слышите? О, профессор
Пирсон!
Пирсон: Да, г-н Филлипс?..
Комментатор: Вы по-прежнему считаете, что это метеор,
профессор?
136

Пирсон: Я даже не знаю, что и думать. Металлическая
поверхность явно неземного происхождения... на земле та-
кого не найдешь. Трение при входе в земную атмосферу
обычно повреждает поверхность метеорита. А у этого пред-
мета поверхность гладкая и, как вы видите, цилиндричес-
кой формы.
Комментатор: Минутку! Что-то происходит! Леди и джен-
тльмены, это потрясающе! Верхняя часть предмета начинает
отвинчиваться изнутри. Предмет, судя по всему, сделан из
металла!
Голос комментатора прорывается сквозь возбужденные
крики толпы.
Комментатор: Леди и джентльмены, я не видел ничего
более ужасного... Подождите минутку! Что-то выползает из
отверстия в верхней части. Что-то или... кто-то. Я вижу два
блестящих диска, выглядывающих из черной дыры отвер-
стия... неужели это глаза? Возможно, это лицо. Возможно...
(Слышны крики ужаса.)
Комментатор (захлебываясь, его будто выворачивает на-
изнанку) : О боже, что-то вроде серой змеи выползает из
черного отверстия. Вот еще одно и еще! Это похоже на щу-
пальца. Теперь мне видно и все тело. Оно большое, пожа-
луй, с тушу медведя, и лоснится, точно мокрый ремень. Но
лицо. Оно... оно неописуемо. С трудом заставляю себя смот-
реть на него. Глаза черные и блестят, как змеи. Треугольный
рот со слюной, капающей из бесформенных губ, которые
дрожат и пульсируют...
(Несколько музыкальных аккордов, после которых дру-
гой, бесстрастный голос комментатора сообщает: «Мы пере-
даем репортаж свидетеля происходящего в настоящее время
на ферме Уилмут, Гроуверз Милл, Нью-Джерси».)
Следуют одно за другим сообщения о попытке полиции
вмешаться, об уничтожении полицейских огнем пришельцев,
прерываемые воплями ужаса. Раздается взрыв, и наступает
полная тишина, после чего слышится голос второго коммен-
татора: «Леди и джентльмены, по причинам, не зависящим
от нас, мы вынуждены прервать наш репортаж. Видимо,
что-то произошло с передатчиком на месте. Мы продолжим
передачу при первой возможности». После возобновления
репортажа оказывается, что события развиваются молние-
носно: уничтожен отряд полицейских, посланный в район
высадки кораблей пришельцев, объявляется чрезвычайное
положение, растет количество приземляющихся марсианских
кораблей, уничтожающих все живое вокруг лучевым ору-
жием. Голос «члена правительства», несколько напоминаю-
137

ниш голос президента Рузвельта, призывает к спокойствию,
к исполнению долга перед страной и... просит молиться
богу.
К этому времени количество охваченных ужасом радио-
слушателей растет с каждой минутой. Многие местные ра-
диостанции прерывают свои регулярные передачи, чтобы за-
верить радиослушателей в том, что Си-Би-Эс передает всего
лишь инсценировку романа Г, Уэллса, но эти сообщения
мало на кого действуют. А тем временем передача продол-
жается.
События развиваются согласно сценарию радиопостанов-
ки: марсиане движутся в направлении Нью-Йорка, они раз-
мером с небоскреб.
Комментатор: ...Вот они поднимают свои металлические
руки. Это конец. Дым... черный дым распространяется над
городом. Он виден людям на улицах. Они бегут к Ист-Ривер...
их тысячи, они падают, как крысы. Дым распространяется
все быстрее. Вот он достиг Таймс-сквер. Люди пытаются
убежать от него, но безуспешно. Они падают, как мухи. Дым
уже пересекает Шестую авеню... Пятую авеню... вот он в
100 ярдах... в пятидесяти...
Радиоцентр: 2Х2Л вызывает СК... 2Х2Л вызывает СК...
2Х2Л вызывает СК... Нью-Йорк. Есть там кто? Есть кто-либо
живой?.. 2Х2Л...
Прежде чем передача радиопостановки закончилась, сот-
ни тысяч истерично рыдающих американцев высыпали на
улицы, церкви были заполнены людьми, в ужасе просивши-
ми отпущения грехов. Никто не обращал внимания на заве-
рения властей в искусственности всего происходящего. По
подсчетам, произведенным позднее учеными Принстонского
университета, 1,7 млн американцев полностью поверили
в реальность «опасности», еще 1,2 млн американцев пове-
рили в такой степени, что предприняли соответствующие об-
становке шаги, т. е. либо уезжали на машинах в отдаленные
районы страны, либо молились в церквах.
В течение двух последующих дней все американские га-
зеты были полны комментариев по поводу «фантастичес-
кой» радиопередачи, оттеснившей на второй план сообще-
ния из Европы о действительно развивающихся там опасных
событиях. Орсон Уэллс стал одним из самых знаменитых
людей Америки, а руководимый им радиотеатр получил пра-
во рекламировать концентрированный суп фирмы Кэмпбелл.
Сведений о несомненно имевшихся жертвах «радиошутки»
в американской истории не сохранилось.
А десять месяцев спустя периодическая печать и радио
138

разнесли по всей стране сообщение о начале второй миро-
вой войны на Европейском континенте.
Реакционные круги США с первых же дней войны сде-
лали ставку на расширение боевых действий на Европей-
ском континенте и на Дальнем Востоке в надежде на вза-
имное ослабление основных империалистических конкурен-
тов Соединенных Штатов. Сторонники выжидательной
позиции утверждали, что в послевоенном мире США не соста-
вит труда диктовать свои условия истощенному войной и
экономически ослабевшему миру, если они воздержатся по
возможности подольше от участия в войне и вступят в нее
в выгодный для себя момент (о желательности и целесооб-
разности такого решения писал в своих статьях известный
политический обозреватель Дрю Пирсон).
Журналы империи Генри Люса вплоть до 1939 г. вели
линию защиты Гитлера от «незаслуженных нападок», на-
стойчиво проводя мысль о том, что гитлеровские идеи и лич-
ность их автора просто «еще не понимают в мире». Имеют-
ся сведения, что именно по настоянию Люса Гитлер был
назван журналом в 1938 г. «личностью года», хотя уже
2 января 1939 г. он фигурировал на обложке «Тайма» в
образе монстра, что явилось причиной запрета распростране-
ния журнала на территории Германии. Лишь после того как
началась вторая мировая война, критика фашизма перестала
открыто называться в правой прессе США «проявлением
симпатий к коммунизму».
Вопрос о степени участия США в новой войне на Евро-
пейском континенте, как и двадцатью пятью годами ранее,
стал основным вопросом внутриполитических дебатов и раз-
ногласий, а также комментариев прессы. Постановка вопро-
са в США об участии в войне в Европе ныне испытывала за-
метное влияние нового, по сравнению с ситуацией 1914—
1916 гг., фактора существования Советского Союза. Обозре-
ватель журнала «Нью рипаблик» Дж. Флинн открыто ста-
вил в 1941 г. вопрос: «Следует ли нам воевать, чтобы облег-
чить победу коммунизма в Европе?» 24 В ходе своей первой
пресс-конференции после начала войны на вопрос коррес-
пондента газеты «Нью-Йорк сан» Ф. Адамса, сможет ли
Америка остаться в стороне от войны, президент ответил:
«Я не только искренне надеюсь на это, но и верю, что смо-
жет, и наша администрация предпримет все необходимые
усилия с этой целью» 25. Основным тезисом «изоляциони-
стов» того периода было утверждение о том, что Соединен-
ные Штаты должны вступать в войну только в том случае,
если опасность будет угрожать им самим.
139

Нападение фашистской Германии на Советский Союз
явилось, судя по реакции ряда американских газет, долго-
жданным ответом на ожидания правых сил США. «Ну вот
и стало легче дышать»,—облегченно вздохнула маккорми-
ковская «Чикаго трибюн», отражая позицию тех, кто, по-
добно сенатору Роберту Тафту, считал «победу коммунистов
более опасной, чем победу фашистов». Журнал «Тайм»
прокомментировал фашистскую агрессию против Советского
Союза следующими словами: «Подобно двум громадным до-
историческим монстрам, полуслепым и злобным, поднимаю-
щимся из трясины, два крупнейших тоталитарных государ-
ства мира ныне вцепились друг другу в глотку» 26.
Можно представить себе взрыв возмущения печатных ор-
ганов правых и «изоляционистских» кругов США после ре-
шения президента Рузвельта о распространении на Совет-
ский Союз в октябре 1941 г. условий помощи по ленд-ли-
зу, если само принятие закона о ленд-лизе в марте 1941 г.,
распространявшегося тогда только на Англию, было встре-
чено истошным воплем «Чикаго трибюн», усмотревшей в
законопроекте план «разрушения Американской республи-
ки», наметки «не ограниченной ничем диктатуры, обладаю-
щей властью над собственностью и жизнью американцев и
навечно предоставленными полномочиями объявления вой-
ны и образования альянсов». Обвиняя президента в «поли-
тической слепоте», антисоветски настроенные политики,
дельцы, профсоюзные боссы и газетчики предрекали близ-
кую гибель Советского Союза, бессмысленность и даже вред-
ность оказания ему помощи с точки зрения национальных
интересов США, считая нападение фашистской Германии на
СССР «даром провидения» для Соединенных Штатов 27.
Делая заявление о том, что Америка, «конечно, собира-
ется оказать любую возможную помощь России», Рузвельт
руководствовался прежде всего политическими и стратеги-
ческими интересами США, оставаясь убежденным против-
ником коммунистической идеологии и социально-экономиче-
ской системы социализма. Когда после 22 июня 1941 г. ре-
дактор журнала «Либерти» Ф. Урслер прислал президенту
на согласование текст передовой статьи, озаглавленной «К
черту коммунизм», Рузвельт посоветовал: «Окажись я за
Вашим рабочим столом, я бы написал передовую, осужда-
ющую русскую форму диктатуры наряду с германской фор-
мой диктатуры, но вместе с тем я бы уточнил, что наиболь-
шую опасность для Соединенных Штатов в настоящее вре-
мя представляют гитлеровские армии». «Таким образом,—
заключает приводящий этот факт Дж. М. Бернс,— первая
140

реакция Рузвельта на обращение России за помощью была
сочувствующей, быстрой и осторожной. Конечно, он не со-
бирался издавать трубный клич, призывающий к созданию
величественной коалиции против фашизма или хотя бы к
оказанию всеобъемлющей помощи России» 28. Представите-
лям прессы было объявлено, что помощь России будет эф-
фективной лишь в случае превращения войны в затяжную,
т. е., по сути дела, Советскому Союзу была обещана весьма
не скорая помощь, предполагалось, что советские вооружен-
ные силы не смогут долго выдержать и вопрос о помощи бу-
дет снят сам по себе. Так Белый дом успокаивал принципи-
альных противников какой-либо помощи Советскому Союзу,
Но советский народ встал на защиту своего Отечества и,
судя по всему, не собирался уступать агрессору. Развитие
событий требовало от Рузвельта более решительных шагов
по оказанию необходимой экономической и военной помощи
воюющим с гитлеровской Германией странам, и в первую
очередь Англии и СССР. Значительная часть прессы, видя
в усилиях этих стран в борьбе с фашизмом определенную
гарантию того, что США удастся остаться в стороне от не-
посредственного участия в войне, пожертвовав лишь неко-
торой частью своей товарной продукции (да и то временно),
приветствовала заявления Рузвельта о намерении способст-
вовать уничтожению тирании Гитлера, хотя другая, менее
значительная, но более громогласная часть прессы продол-
жала вести пропагандистскую кампанию против внешнепо-
литического курса рузвельтовской администрации и против
президента, объявляя Рузвельта, подобно газете «Чикаго
трибюн», «достойным преемником своего прадеда Джеймса
Рузвельта, принесшего клятву на верность английскому пре-
столу» в годы американской войны за независимость.
Лишь трагедия американского флота в Перл-Харборе и
вступление США в войну со странами фашистской «оси» вы-
нудили оппозиционную прессу несколько умерить пыл сво-
ей антиправительственной критики, целью которой был под-
рыв даже тех ограниченных усилий, которые предпринима-
ла администрация США в вопросе активизации борьбы с аг-
рессорами. Впрочем, издания Г. Люса на всем протяжении
второй мировой войны были в авангарде тех печатных изда-
ний США, которые предпринимали попытки подорвать со-
юзное единство в войне с фашизмом. Журналы «Тайм»,
«Лайф», «Форчун» — ведущие органы печати империи Ген-
ри Люса, по замечанию Б. У. Кук, подчеркивали в своих пуб-
ликациях «вызывающую во всем теле дрожь» тему опасно-
сти доминирования России и неустанно требовали изоляции
141

Советского Союза во имя «интересов Американского века».
«Взгляды, которые популяризировал Люс,— считает
Б. Кук,— стали оказывать влияние на решения на всех уров-
нях правительства» 29. Не проходила бесследно подобная
пропаганда и с точки зрения влияния на позицию широкой
американской общественности.
В декабре 1943 г., накануне рождественских праздников,
американцы услышали по радио очередную «беседу у ками-
на» президента, только что вернувшегося со встречи с
И. В. Сталиным и У. Черчиллем в Тегеране. Тегеранская
встреча «Большой тройки», как стали называть руководите-
лей трех стран — участниц антигитлеровской коалиции, в
еще большей степени обострила внутриполитическую ситу-
ацию в США, способствовала консолидации сил оппозиции,
выступавшей против рузвельтовской внешней и военной по-
литики вообще и против политики политического и военно-
го сотрудничества с СССР в особенности.
После возвращения из Тегерана Рузвельт, выступая на
пресс-конференции, порекомендовал журналистам воздер-
живаться в будущем от употребления термина «новый
курс», объявив его изжившим себя. Программа 1933 г. была
рассчитана только на 1933 г., заявил он, «доктор — «новый
курс» сделал свое дело, уступив дорогу «доктору — «побе-
дить в войне». Журналисты усмотрели в этом заявлении Руз-
вельта заявку на четвертый по счету четырехлетний срок
президентства в преддверии выборов 1944 г. А менее чем че-
рез год, утром 8 ноября 1944 г., над фронтовыми сводками,
над сообщениями о готовящемся новом наступлении Крас-
ной Армии в газете «Нью-Йорк таймс» было сообщено об
очередной победе популярного в стране президента большин-
ством в 25,6 млн голосов против 22 млн голосов, отданных
за Т. Дьюи. Голосуя за Рузвельта, американские избирате-
ли голосовали прежде всего за скорейшую победу над фа-
шизмом и установление мира. Своей активностью, настойчи-
востью и решительностью Рузвельт, несомненно, снискал
уважение большинства своих соотечественников.
Четвертую по счету речь по поводу вступления на пост
президента Рузвельт посвятил в основном теме мира. А спу-
стя две недели он вылетел в Ялту, где принял участие во
встрече с И. В. Сталиным и У. Черчиллем, в ходе которой
были приняты важные решения, касающиеся будущего ос-
вобожденной Европы и послевоенного мирного сотрудниче-
ства. Решения, принятые Рузвельтом в последние годы пре-
бывания в Белом доме, и особенно все чаще и отчетливее
проявлявшееся им стремление к развитию сотрудничества
142

в интересах мира с СССР дали повод политическим против-
никам президента и поддерживающей их позиции прессе
для обвинения его в «предательстве национальных интере-
сов», в «измене Атлантической хартии», в «сговоре с комму-
нистами» и т. д. Люсовский журнал «Лайф» назвал встречу
«Большой тройки» в Ялте «высшей точкой умиротворения
России».
Абсолютное большинство органов периодической печати
США, однако, приветствовало результаты Крымской встре-
чи руководителей трех держав и подчеркивало их решающее
значение в послевоенном мире. Газета «Нью-Йорк геральд
трибюн», выражая превалировавшее в американской печа-
ти мнение, назвала коммюнике Крымской конференции
«замечательным документом», а газета «Нью-Йорк таймс»
писала 13 февраля 1945 г., что соглашения, достигнутые
участниками встречи в Крыму, «оправдывают и превосхо-
дят большинство надежд, возлагавшихся на эту важную
встречу», и что эти соглашения «указывают путь к скорой
победе в Европе, к установлению мира и к более светлому
будущему всего мира».
Рузвельту не суждено было дожить до мира. До разгро-
ма фашистской Германии оставалось немногим менее меся-
ца, когда 12 апреля 1945 г. он скончался от кровоизлияния
в мозг. 16 апреля 1945 г. в регулярно публикуемом в газете
«Нью-Йорк пост» списке погибших за последние дни аме-
риканских военнослужащих было напечатано короткое из-
вещение: «Рузвельт Франклин Д. Главнокомандующий во-
оруженными силами. Жена — г-жа Элеонора Рузвельт. Бе-
лый дом».

VIII
Время испытаний
Менее чем за месяц до капитуляции фашистской Герма-
нии и окончания военных действий на Европейском конти-
ненте в Белом доме оказался государственный деятель, про-
цитированный газетой «Нью-Йорк таймс» 24 июня 1941 г.,
т. е. на второй день фашистской агрессии против Советского
Союза: «Если мы увидим, что побеждает Германия, нам сле-
дует помогать России, если же будет побеждать Россия, мы
должны помогать Германии. И пусть они таким образом как
можно больше убивают друг друга, хотя я не хочу ни при
каких обстоятельствах видеть Гитлера победителем. Ни Гер-
мания, ни Россия не придают значения своим обязательст-
вам», и заявивший 9 мая 1945 г., т. е. на следующий день пос-
ле капитуляции гитлеровской Германии, в конфиденциальной
беседе с государственным секретарем Э. Стеттиниусом, что
Соединенным Штатам следует «поставить преграды на пути
России» и что США-де «слишком уж потакали ей в прош-
лом» 1. В конце мая 1945 г. состоялась беседа нового прези-
дента США с сенатором Э. Бенсоном, в ходе которой был под-
нят вопрос о политике США в отношении Советского Союза.
Стукнув кулаком по столу, Трумэн заявил: «Мы должны про-
явить жесткость к русским. Они не знают, как следует себя
вести. Они похожи на слонов в посудной лавке. Им от роду
всего двадцать пять лет. Нам больше ста лет, англичане су-
ществуют уже века. Мы должны научить их, как себя ве-
сти» 2.
Нельзя утверждать, что личность нового президента и
вносимые им в рузвельтовский внешнеполитический курс
«коррективы» были сразу же встречены с энтузиазмом пред-
ставителями политических, деловых кругов и американской
прессы, включая даже правое крыло этих кругов. Во-первых,
144

о содержании конфиденциальных бесед Трумэна, касающихся
отношений с СССР, тогда, в условиях продолжающейся вто-
рой мировой войны, было известно лишь ограниченному чис-
лу наиболее близких к президенту лиц, и, следовательно, в
печати они не фигурировали. Во-вторых, до окончания воен-
ных действий в Европе и на Дальнем Востоке позиции и
взгляды Трумэна, вполне вероятно, не были бы столь широ-
ко поддержаны ни политическими кругами, ни значительной
частью прессы, ни тем более рядовыми американцами. И на-
конец, в правых кругах страны Трумэна все еще рассматри-
вали в качестве политического наследника ненавистного им
Рузвельта, т. е. в качестве человека, неспособного на что-ли-
бо «дельное» с точки зрения этих кругов. Как представляет-
ся, именно последним обстоятельством прежде всего следо-
вало бы объяснить появление в периодической печати США
тех лет комментариев на приход в Белый дом нового прези-
дента, подобных тому, который был опубликован журналом
«Тайм»: «Гарри Трумэн является человеком явно ограни-
ченным, особенно с точки зрения опыта политической дея-
тельности на высоком уровне. Он осознает свою ограничен-
ность... В годы его администрации не следует ожидать боль-
шого числа нововведений или экспериментов». Не исключе-
но, что подобные комментарии основывались на личных
признаниях президента о том, что он не намерен проводить
экспериментов, поскольку-де «американский народ прошел
через много экспериментов и хочет сейчас отдохнуть от них».
Даже спустя девять месяцев после прихода Трумэна в Бе-
лый дом херстовские газеты, извечные враги Ф. Рузвельта
и демократов, опубликовали серию статей под общим заго-
ловком «Трагедия Трумэна», в которых не содержалось ни
единого благожелательного отзыва о президенте или других
членах администрации.
Новый президент не обладал ни достаточным политиче-
ским опытом, ни теми личными качествами, которые столь
импонировали журналистам в бывшем хозяине Белого дома.
Для Трумэна было непосильной задачей конкурировать с
популярным и незаурядным во всех отношениях предшест-
венником. Даже специально нанятому Белым домом педаго-
гу «драматического искусства» Л. Рейнчу не удалось сде-
лать из нового президента хорошего оратора. Сохранив прак-
тику проведения регулярных пресс-конференций, Трумэн
сократил их число с двух до одной в неделю, и то при усло-
вии, если ее проведение вызывалось острой необходимостью.
В результате общее число проведенных им пресс-конферен-
ций за без малого 8 лет пребывания на посту президента
145

было втрое меньше, чем у Рузвельта за 12 лет,— 324 против
рузвельтовских 998.
Трумэн предоставил журналистам неограниченное право
цитировать и ссылаться на него лично в репортажах, осно-
ванных на информации, полученной в ходе президентских
пресс-конференций. Новая процедура пресс-конференций:
способствовала несколько большей частоте появления мате-
риалов о президенте в ежедневной прессе даже по сравнению
с периодом президентства Рузвельта. Однако со смертью Руз-
вельта, по признанию самих журналистов, из взаимоотноше-
ний Белого дома с прессой на многие годы исчез дух друже-
любия и взаимного уважения. Один из опытнейших репор-
теров того времени охарактеризовал президента Трумэна как
бесцветную личность, особенно на фоне его предшественника,
отметив к тому же частые непродуманные и импульсивные
заявления Трумэна в ходе пресс-конференций. На первой
пресс-конференции Трумэна присутствовало 348 корреспон-
дентов, ожидавших от нового президента информативных и
интересных встреч, к которым они привыкли за годы пребы-
вания Ф. Рузвельта в Белом доме. Их ожидания, однако, не
оправдались, и интерес к пресс-конференциям Трумэна вско-
ре начал заметно падать. На смену психологически тонко про-
думанному юмору и аристократизму Рузвельта пришел рез-
кий, нередко граничащий с грубостью язык президента-«про-
столюдина», усугубляемый природной нетерпимостью Тру-
мэна к критике и несдержанностью в общении с теми, кто
имел несчастье оказаться на более низких ступеньках иерар-
хической лестницы. Трумэн мог бесцеремонно оборвать за-
мечанием «не ваше дело» любой представлявшийся ему неу-
местным или невыгодным по тем или иным соображениям
вопрос представителей прессы, которую он, между прочим,
именовал в своей частной переписке «нашей подрывной
прессой».
Лояльное отношение к нему лично и проводимому его
администрацией государственному политическому курсу со
стороны журналистов вознаграждалось предоставлением от-
дельным из них «эксклюзивных» интервью и даже возмож-
ностью ознакомиться с его личными дневниками и докумен-
тами, что давало пользующимся симпатиями нового прези-
дента журналистам ощутимые преимущества, включая и ма-
териальные блага, перед их менее сговорчивыми коллега-
ми *. Что же касается тех корреспондентов, которым не уда-
* Так, незадолго до того как покинуть Белый дом, Трумэн пре-
доставил журналисту У. Хиллману право ознакомиться с президент-
скими дневниками, корреспонденцией и документами, на основе кото-
146

рых в 1952 г. тем была написана книга «Мистер президент», крайне
субъективно расписывавшая достоинства Трумэна. «Есть нечто пате-
тическое в попытках президента с помощью запоздалых интервью
представителям прессы обеспечить себе благопристойное место в ис-
торической перспективе»,— писал под занавес пребывания Трумэна
в Белом доме один из «обиженных» журналистов 3.
лось найти общий язык с президентом, а тем более тех, кто
решался его критиковать или вспоминать тесные связи
Трумэна с нечистым на руку политическим боссом штата
Миссури Пендергастом, то на их долю приходились весьма
часто звучавшие из уст президента угрозы и оскорбления.
Известно высказывание Трумэна в отношении журналиста,
который позволил себе критически отозваться о вокальных
способностях его дочери: «Я берегу четыре или пять хоро-
ших зуботычин на тот день, когда покину этот пост, и я на-
мереваюсь нанести их лично» 4. Теряя подчас контроль над
собой, Трумэн грозил физической расправой журналистам,
даже не дожидаясь окончания президентского срока. Воин-
ственность Трумэна нашла отражение и в его перефразиров-
ке старинной ирландской поговорки «если тебе нужны зри-
тели, начни драку», которая в модифицированном им виде
звучала так: «Если хочешь попасть на первую страницу га-
зеты, тебе следует затеять с кем-нибудь драку, особенно ес-
ли ты занимаешься политикой».
1946 г. был годом промежуточных выборов в конгресс
США и соответственно первым годом политических испыта-
нии для Трумэна и ого партии, располагавшей унаследован-
ным от Ф. Рузвельта большинством в обеих палатах кон-
гресса. Тон всей политической кампании этого года был за-
дан в президентском меморандуме от 5 января 1946 г., в ко-
тором подвергался критике за «излишнюю уступчивость
русским» даже государственный секретарь Дж. Бирнс, не-
давно возвратившийся с Московского совещания министров
иностранных дел союзных держав, и высказывалась мысль
о необходимости противостояния Советскому Союзу не толь-
ко в Иране и Турции, но и в Румынии, Болгарии и других
странах, расположенных вдоль берегов Дуная. «Если России
не будет противопоставлен железный кулак и жесткий язык,
новой войны не избежать»,— заявлял президент в меморан-
думе и категорически заключал: «Я устал нянчиться с Сове-
тами».
Полярно противоположную точку зрения высказывал и
активно пропагандировал министр торговли в правительстве
Трумэна Генри Уоллес, выражавший точку зрения либераль-
но-буржуазных кругов страны. Политический обозреватель
147

Дрю Пирсон опубликовал письмо Уоллеса, в котором тот
предупреждал о существовании в США «школы военной мы-
сли», проповедующей «превентивную войну... в настоящее
время, прежде чем Россия будет иметь атомные бомбы». Ос-
тается лишь гадать, каким образом это письмо, написанное
Уоллесом в июле 1946 г., было изъято из архивов государ-
ственного департамента США и попало в руки Д. Пирсона.
Скорее всего это было делом рук республиканцев, вознаме-
рившихся публикацией этого письма подорвать позиции тру-
мэновской администрации и демократической партии на пред-
стоявших выборах. Отправив Уоллеса в отставку, Трумэн не
решил проблемы. Принадлежащие в основном республикан-
цам органы периодической печати США увидели в высказы-
ваниях Уоллеса реальную возможность обвинить всю демок-
ратическую партию и даже Трумэна в защите «интересов
Москвы».
Движимая политическими интересами прореспубликан-
ских монополистических кругов США кампания антисовет-
ских и антикоммунистических инсинуаций, осуществлявшая-
ся периодическими изданиями и радиостанциями США,
увенчалась успехом. Либерально-буржуазный политический
обозреватель М. Чайлдс пришел к выводу, что «обвинение в
коммунизме» явилось одной из важных причин увеличив-
шейся поддержки республиканской партии в ущерб демок-
ратической в ходе выборов в конгресс 1946 г. В выступлении
30 сентября 1946 г. перед съездом Американского легиона
в Сан-Франциско директор ФБР Э. Гувер сослался на по
меньшей мере 100 тыс. коммунистов, «проникших в некото-
рые газеты, журналы, книги, радио и кино... некоторые церк-
ви, школы, колледжи и даже духовные братства». Но не это,
как утверждал Гувер, больше всего беспокоило его, а тот
факт, что «за каждым коммунистом, имеющим партийный
билет, стоят десять симпатизирующих ему людей, готовых
выполнять партийные задания», включая так называемых
прогрессивных и либеральных союзников коммунистов.
В течение оставшихся до выборов семи недель периодическая
печать в основной своей массе перепевала подброшенные ей
директором ФБР «неопровержимые данные», способствуя
все более широкому распространению шовинистических и ан-
тикоммунистических настроений в обывательской массе.
В такой обстановке конгресс США стал республикан-
ским: республиканцы получили большинство в обеих па-
латах.
«Чикаго трибюн» торжествовала на следующий день пос-
ле выборов: «Те, кто проходил вчера мимо здания нашей
148

газеты, видели его в праздничной одежде флагов, с одним осо-
бенно большим флагом, развевающимся на вершине мачты.
Мы сделали это для того, чтобы выразить наше мнение, что
результаты выборов явились не столько успехом одной пар-
тии, сколько победой всей Америки... Люди были обеспокое-
ны явной угрозой будущему нашей страны и их собственно-
му благосостоянию. Они сломили зловещий союз, который в
течение столь долгого времени довлел над правительством
Соединенных Штатов,— союз коррумпированных политиче-
ских машин больших городов с вероломными коммунистами
и не менее вероломными англоманьяками». «Новому курсу
капут»,— не находила от радости английских слов «Нью-
Йорк дейли ньюс».
Уолтер Липпман писал в те дни: «По-моему, не будет
преувеличением сказать, что состояние, в котором находится
правительство Трумэна, представляет серьезную проблему
для страны. Как может проводить национальную политику
президент, не только потерявший поддержку своей партии,
но потерявший даже контроль над своим собственным пра-
вительством?.. Внутри трумэновского правительства... царит
вакуум ответственности и авторитета» 5.
Симпатизировавшие демократам газеты настойчиво ре-
комендовали президенту найти эффективное противоядие,
способное ослабить действие республиканских обвинений в
адрес администрации.
* * *
Еще в 1945 г. существовавший ранее временный специ-
альный комитет по расследованию антиамериканской дея-
тельности был преобразован в постоянный комитет палаты
представителей конгресса США по расследованию антиаме-
риканской деятельности. Одним из активнейших членов это-
го комитета и инициатором многих его решений был конгрес-
смен Дж. Рэнкин. Для характеристики этого человека доста-
точно привести слова одного из американских историков об
этой одиозной личности: «Он ненавидел (не обязательно в
указанном порядке) евреев, негров, либералов, родившихся
не в Соединенных Штатах, членов профсоюзов, большинство
людей, проживающих в городах, интеллектуалов, профессо-
ров колледжей и вообще любого человека, имевшего хотя бы
какое-то отношение к семье Рузвельтов или к «новому кур-
су»... В моменты, когда к нему приходили более обстоятель-
ные мысли, Рэнкин обвинял коммунизм в том, что распяли
Христа» 6. В деятельности комитета и лиц, подобных Рэнки-
ну, президент Трумэн усмотрел пример, не только достойный
149

подражания, но и попросту диктуемый политической необхо-
димостью. В ноябре 1946 г. был издан президентский указ
№ 9806, согласно которому учреждалась временная прези-
дентская комиссия по проверке «лояльности» государствен-
ных служащих. Через несколько месяцев, 23 марта 1947 г.,
временная комиссия была преобразована в постоянное уп-
равление, вплотную занявшееся проверкой политической
благонадежности более двух с половиной миллионов амери-
канцев, состоявших на государственной службе. Трумэн не
только выступил инициатором очередной антикоммунисти-
ческой кампании, но и гарантировал ее «законность», создав
государственный институт преследования инакомыслящих.
С самого же начала к преследованию «неблагонадежных»
и разжиганию шовинистической истерии подключилась на
первых порах правая", реакционная, а затем и чуть ли не вся
буржуазная пресса Соединенных Штатов. Характеризуя роль
прессы США в развязывании «холодной войны», американ-
ский историк Ричард Уолтон писал: «Пресса песет основную
ответственность за «холодную войну» и за все трагедии, кото-
рые были ею вызваны... Хотя она и гордилась своей независи-
мостью и скептицизмом, она редко задавала основополагаю-
щие вопросы, касающиеся американской внешней политики,
превратившись в часть национального консенсуса, к форми-
рованию которого она сама и приложила руку. И действитель-
но, она нередко была «большим католиком, чем сам папа рим-
ский». Понятно, что пресса, будь то издатели или репортеры,
является продуктом общества, хотя она и претендует на то,
что обладает способностью отделить себя от общества и изу-
чать его. И если бы никто другой не задавал трудных вопро-
сов, можно было бы попять, почему не задают их журнали-
сты» 7.
1948 год, год президентских выборов, стал годом активи-
зации реакционных, шовинистических сил, когда один за дру-
гим умолкали голоса либерально-буржуазных критиков
внешнеполитического курса администрации Трумэна. Отны-
не любая критика политики «холодной войны» рассматрива-
лась как проявление изменнических, подрывных настроений.
Используя широкие возможности прессы, Белый дом ссылал-
ся на результаты опросов общественного мнения, отражав-
шие распространяемое им утверждение о советской угрозе на-
циональной безопасности США для оправдания необходимо-
сти жесткой политики в отношении СССР. Однако было бы
неверным представлять всю прессу США в роли всего лишь
послушного исполнителя воли Белого дома: ведь порой, и до-
вольно основательно, доставалось и правительству и лично
150

президенту за якобы проявляемую ими уступчивость и мяг-
котелость в борьбе с коммунизмом. Правильнее было, види-
мо, говорить не о принципиальных различиях между пози-
циями Белого дома и прессы, а о существовании раз-
личных подходов к проблемам, рожденным «холодной вой-
ной».
В преддверии очередных президентских выборов 1948 г. в
Соединенных Штатах политическими силами, выступавши-
ми против «засилья демократов в Белом доме», были орга-
низованы процессы над «коммунистами» и «коммунистиче-
скими шпионами». 30 июля 1948 г. республиканские поли-
тические деятели инспирировали выступление в конгрессе
некоей Элизабет Бентли. Оно положило начало «делу
о коммунистическом шпионаже» в различных ведомствах
федерального правительства. «Дело» слушалось в конгрессе
в течение целой недели, давая пищу всевозможным утверж-
дениям в печати, а когда слушание завершилось, многие вид-
ные чиновники правительства Трумэна оказались обвинен-
ными в связях с коммунистами. Обрушившись на «рес-
публиканских провокаторов», Трумэн вовсе не собирался
осудить недостойный маневр своих политических противни-
ков. Возмущение президента было вызвано тем, что респуб-
ликанцы прибегали к нему, как он заявлял, из единственно-
го побуждения нанести поражение демократам на президент-
ских выборах, а вовсе не из понятного стремления очистить
федеральный аппарат от «нежелательного элемента». Заяв-
ление Трумэна дало основание республиканцам расширить
начатую ими кампанию в такой степени, что обвинения в
пособничестве коммунистам посыпались на многих членов
правительства демократов и даже самого президента. К ан-
тикоммунистической истерии, спровоцированной летом
1948 г. республиканцами, присоединились консервативные
демократы, не менее рьяно выступавшие с требованием по-
кончить с «засильем коммунистов» в государственном аппа-
рате США. «Так призрак «коммунистов в правительстве»
впервые лег тенью на политический пейзаж в стране и так
были посеяны семена массовой истерии, ставшей впоследст-
вии известной под именем маккартизма»,— писал американ-
ский историк К. Филлипс 8.
Буржуазная пресса США восторженно встретила новый
всплеск антикоммунистической истерии. Газета «Нью-Йорк
пост» назвала слушания в конгрессе логическим ответом на
подрывные действия «антидемократических сил», «Нью ли-
дер» увидела «метлу, которая выметает тоталитаристов
из Вашингтона». Лишь несколько органов периодической
151

печати, включая журнал «Нейшн», угадали в объявленной
войне против инакомыслящих «возможность распространения
злостных слухов, диффамации личности и сведения личных
счетов». И лишь немногие из журналистов решились, подоб-
но обозревателю Т. Стоуксу, предсказать, что в недалеком
будущем «начнут жечь книги перед зданием Капитолия» 9.
Основная же масса газет и журналов, политических обозрева-
телей и радиокомментаторов была единодушна в позитивной
оценке происходящего. «Дело в том,— считает Р. Уолтон,—
что и тогда, да и сейчас, существует значительное единооб-
разие в американской прессе, несмотря на встречающиеся
иногда серьезные различия в подходе к тому или другому
вопросу. Газеты, крупные и небольшие, радио- и телесети
в общем придерживаются единых взглядов, поскольку их
экономическое благополучие зависит от их способности
шагать в ногу с обществом, которому они служат... В 1948 г.
пресса, как и значительная часть американского общества,
посвятила себя делу разгрома «коммунистического за-
говора» 10.
В апреле 1948 г. газета «Питтсбург пресс» начала серий-
ную публикацию фамилий американцев, подписавших пред-
выборные документы прогрессивной партии, образованной
Г. Уоллесом и его сторонниками. За питтсбургской газе-
той последовали и газеты других штатов США. Публикация
(нередко с фотографиями и адресами) фамилий сторон-
ников Уоллеса, называвшегося буржуазными газетами «ком-
мунистом» и «ставленником Москвы», приводила к тому,
что их увольняли с работы, крупные университеты США
лишали их преподавательских кафедр, заносили в списки
«подрывных лиц», заведенные ФБР. Дело доходило до
поджога и разгрома их домов и квартир и даже до убий-
ства «уоллесистов», как их стали называть в американской
печати.
За четыре дня до президентских выборов 1948 г. были
опубликованы предсказания Американского института об-
щественного мнения, основанные на результатах проведен-
ного им опроса общественного мнения, согласно которым
ожидалась победа кандидата республиканцев Т. Дьюи зна-
чительным большинством голосов. Предсказывали победу
Т. Дьюи газета «Нью-Йорк таймс» и журнал «Тайм», а
«Чикаго трибюн» в попытке предвосхитить события вышла
с огромными заголовками, извещавшими страну, что «Дьюи
победил Трумэна». Вопреки прогнозам, из 48,5 млн проголо-
совавших немногим более 24 млн голосов было отдано Тру-
мэну, за Дьюи проголосовало 21,8 млн человек.
152

* * *
Еще в 1944 г. на средства, выделенные хозяевами голли-
вудской киноиндустрии, была образована «общественная»
организация, названная Альянсом работников кино за сох-
ранение американских идеалов. Целью этой организации бы-
ло, как следовало из ее устава, ведение борьбы с «растущим
впечатлением, что киноиндустрия состоит из коммунистов,
радикалов и безумцев и подчиняется им». Идеологической
основой деятельности организации явились положения, выд-
винутые писательницей и сценаристкой Эйн Рэнд и сводив-
шиеся к следующим основным положениям: «Не клевещи на
систему свободного предпринимательства», «Не обожествляй
простого человека», «Не прославляй коллектив», «Не клеве-
щи на жизненный успех», «Не клевещи на промышленни-
ков». Именно по инициативе этого Альянса и была направ-
лена группа его членов в Вашингтон, чтобы убедить пред-
седателя комитета палаты представителей конгресса по
расследованию антиамериканской деятельности начать слуша-
ния по делу о «засилье коммунистов в кинопромышленности»
США. Эти слушания были организованы, положив начало
периоду американской истории, когда «ряд либерально на-
строенных голливудских деятелей подверг друг друга напад-
кам в стремлении спасти свою собственную карьеру, науш-
ничая на своих друзей и коллег»,— писал Р. Уолтон11.
У многих сохранилась в памяти судьба 19 деятелей аме-
риканского кино, вызванных в Вашингтон для дачи показа-
ний по делу о «распространении коммунистического влияния
в кинопромышленности США». Среди них было немало пи-
сателей и драматургов с мировым именем, таких, как Бер-
тольт Брехт, Лиллиан Хеллман, Альберт Мальц, Джон Лоу-
сон и другие. Десять человек из девятнадцати категорически
отказались ответить на вопрос, являются ли они членами
коммунистической партии, впрочем, как и на многие другие
вопросы. Они были обвинены в неуважении к конгрессу и
приговорены к тюремному заключению.
Дело «голливудской десятки» всколыхнуло весь Голли-
вуд, расколов кинообщину на две противоборствующие груп-
пировки. Группа видных деятелей американской кинемато-
графии попыталась даже образовать комитет в защиту не-
законно осужденных членов «голливудской десятки», но под
давлением киномагнатов была вынуждена отказаться от сво-
их благородных намерений. «Одно дело быть отважным
мужчиной или женщиной, и совсем другое дело быть безра-
ботным»,— заметил автор книги «Сделанная фильмами Аме-
рика» Р. Склар.
153

В начале февраля 1950 г. ничем до тех пор не примеча-
тельный сенатор от штата Висконсин Джозеф Маккарти
буквально ошеломил страну своим заявлением о том, что он
располагает списком 205 коммунистов, работающих в госу-
дарственном департаменте США якобы с ведома государст-
венного секретаря Дина Ачесона. Окружавшие Маккарти
журналисты, естественно, поинтересовались упомянутым се-
натором списком, но «оказалось», что список остался в чемо-
дане сенатора, находившемся в самолете, на котором тот
прилетел. Буквально через несколько часов Маккарти го-
ворил уже о 57 коммунистах, работающих-де там же, но ни
этого, ни «более полного» списка так никто никогда и не
увидел. Трюк, к которому прибегал Маккарти, был прост
до примитивности, но предполагал тонкое знание журнали-
стской психологии: провокационные заявления обязательно
содержали информацию «срочного» характера и были пре-
дельно коротки. По получении такой информации репор-
теры стремились как можно скорее передать ее своим
редакциям, не удосуживаясь прежде проверить ее или
получить убедительные доказательства ее подлинности.
Маккарти выполнил поставленную перед ним его вдохно-
вителями задачу — к нему отныне было привлечено вни-
мание прессы США, а с пей и всей американской обществен-
ности.
Закулисным организатором кампании маккартистской ре-
акции был газетный магнат Уильям Рэндолф Херст-старший.
По признанию близкой к Херсту журналистки Адели Род-
жерс-Сент-Джон, отождествлявшей себя в более поздних
воспоминаниях со всей «организацией Херста», «мы соверши-
ли одну-единственную ошибку, по кто же тогда мог об этом
знать? Мы искали сенатора, который мог возглавить это де-
ло. Я выезжала в Вашингтон и пыталась заполучить Мил-
ларда Тайдингса, этого выдающегося сенатора из Мэриленда
(г-жа Сент-Джон вкладывала в слово «выдающийся» всю
язвительность, на которую только была способна.— Э. И.).
Но он заявил: «Н-е-ет, они забьют меня до смерти, прежде
чем вы добьетесь своего. Я готов погибнуть за свою страну,
но не таким же образом». Другие сенаторы отказались даже
подступиться к этой теме. Они ознакомились с нашим мате-
риалом, они знали, что он у нас есть, вопроса тут не возни-
кало. Единственным, кто согласился на это, был Джозеф
Маккарти. Мы не знали, что он пьяница. Если бы он не был
алкоголиком, все сложилось бы по-иному; у нас ведь был ма-
териал, но он без конца делал не то. Он напивался и говорил
не то, что было нужно» 12.
154

У. Р. Херст не ограничивался дирижированием деятельно-
сти Дж. Маккарти и его подручных. Согласно воспоминаниям
калифорнийского адвоката Роберта Кении, защищавшего ин-
тересы «голливудской десятки» — группы видных сценари-
стов и режиссеров, обвиненных в прокоммунистических сим-
патиях, «когда комитет по расследованию антиамериканской
деятельности начал рыскать в Голливуде, «Метро — Голд-
вин — Мейер» и некоторые другие киностудии выгнали с ра-
боты нескольких членов Гильдии киносценаристов, с которы-
ми у них были многолетние контракты... Когда мы спросили у
Луиса Б. Мейера, почему он выгнал этих людей, он ответил,
что их выгнал «его друг г-н Херст». Херст отказался под-
держивать какую-либо из студий, которая не выгонит с ра-
боты людей, которых он считал «красными». Херст полагал,
что его мнением пренебрегли во время президентской кампа-
нии 1944 г., когда он активно работал против Рузвельта, а
«леваки» в киноиндустрии способствовали переизбранию
Рузвельта своей рекламой в его интересах... С годами Херст
стал исключительно реакционным, и в его руках было доста-
точное количество газет, чтобы он мог серьезно осложнить
жизнь тем, кого он недолюбливал. Он дал понять, что га-
зеты Херста будут бойкотировать любую кинокартину,
выпущенную студией, которая не «изгнала красных»,—
никаких рецензий, никаких положительных откликов, ни-
какой рекламы. Короче говоря, студии поджали хвост и
побежали» 13.
Поддерживаемый периодическими изданиями херстов-
ской империи и другими жаждущими сенсаций газетами и
журналами, рекламируемый, хотя и с некоторой опаской,
рвавшимися к власти республиканскими политическими дея-
телями, которые усматривали в инсинуациях Маккарти
реальную возможность обеспечения своего прихода к власти
в 1952 г., как правило, нетрезвый сенатор разъезжал по
стране, выступая перед многочисленными аудиториями и да-
вая бесконечные интервью прессе и радио, требовал покон-
чить с «двадцатилетним периодом измен», как он называл
годы пребывания демократической партии у власти. «Мак-
картизм был злобной демагогией, которая разлагала жизнь
нации в течение двадцати лет,— писал К. Филлипс в
1966 г. — Он подкреплялся в одинаковой степени теми ци-
ничными людьми, которые им манипулировали, и теми ли-
цемерными людьми, которые могли уничтожить его, но не
сделали этого. Маккартизм достиг полного размера раковой
опухоли уже после того, как окончился срок пребывания
Трумэна на посту президента, по болезнь началась и вышла
155

из-под контроля в те дни, когда он был еще в Белом доме» 14.
Эта оценка роли Трумэна и проводимого его администрацией
политического курса представляется вполне справедливой,
хотя сенатор Маккарти и фигурировал в сообщениях печа-
ти того времени в роли республиканской Немезиды, караю-
щей правительство демократов за полнейшее-де бездействие
и примиренческую внешнюю политику перед лицом «непре-
кращающегося наступления коммунистов». Дальнейшее раз-
витие событий на международной арене и в самих Соеди-
ненных Штатах явилось прямым следствием внешнеполити-
ческого и внутриполитического курса администрации Тру-
мэна.
25 июня 1950 г. в Корее началась гражданская война.
Уже в конце июня в Корее по личному приказу президента
США высадились первые контингенты американских войск,
а в начале июля американские войска вступили в боевые
действия. Большинство органов периодической печати США
расценило это как долгожданную возможность рассчитаться
со всей системой социализма. «Корея была благословением
свыше,— заявил в 1952 г. американский генерал Ван
Флит.— В этом или в другом районе мира «Корея» нам бы-
ла нужна позарез» 15.
* * *
Еще до начала корейской войны основной темой разгово-
ров в политических кругах, а следовательно, и комментари-
ев органов периодической печати США стал «хаос в Вашинг-
тоне». К этому времени разразилось несколько серьезных
скандалов, в которых оказались замешанными многие вид-
ные члены демократической администрации и партийного
руководства, в том числе и близкие к Белому дому лица.
Личный врач президента оказался заядлым биржевым иг-
роком, секретари Трумэна беззастенчиво брали взятки на-
личными и предметами роскоши за оказываемые просите-
лям услуги. Всю американскую прессу обошла скандальная
история с военным адъютантом президента, получившим в
порядке вознаграждения за оказанные им услуги семь хо-
лодильников. Под крылышком трумэновской администрации
действовала шайка проходимцев, неугомонная кучка комби-
наторов, прозванных в прессе «пятипроцентниками» (от 5%,
получаемых ими с заключенной с их помощью сделки) и
«торговцами влиянием». Уже за полтора года до президент-
ских выборов 1952 г. газета «Нью-Йорк таймс» писала, что
«политический престиж президента Трумэна резко падает».
Именно к этому периоду обостряются взаимоотношения пре-
156

зидента со многими журналистами, представляющими веду-
щие органы периодической печати. Трумэн заявлял, что он
не считает возможным для правительства нормально функ-
ционировать в условиях отсутствия секретности, поскольку-
де он не видит разницы, публикуются ли государственные
секреты в американских газетах, или же они передаются про-
тивнику с помощью средств тайнописи и радиошифровками.
После начала войны в Корее решением президента издате-
лям газет и журналов было вменено в обязанность следо-
вать официальным указаниям, что именно подлежит публи-
кации, а что нет; в случае нарушения этих указаний им гро-
зила мобилизация в армию 16.
Победа на президентских выборах 1948 г. сделала Тру-
мэна до заносчивости самоуверенным — еще бы, ведь он
одержал верх над республиканцем Т. Дьюи в условиях, ко-
гда из 1769 ежедневных американских газет лишь 10,3%
поддерживали демократов, а почти все крупные журналы
занимали прореспубликанскую позицию, т. е. в условиях, по
наблюдению Эдлая Стивенсона, «однопартийной прессы в
двухпартийной Америке». Тогда с присущим ему сочетани-
ем демагогии с лицемерием Трумэн заявлял: «Сейчас в моем
сердце нет горьких чувств по отношению к кому бы то ни
было, даже по отношению к язвительной оппозиционной
прессе и ее подручным, находящимся на содержании обозре-
вателям и редакторам и купленным с потрохами радиоком-
ментаторам» 17. Купленным с потрохами, как он уточнял в
других своих критических выступлениях в адрес американ-
ской прессы, контролирующим эту прессу «большим бизне-
сом». Давно уже покинув Белый дом, Трумэн продолжал
желчно комментировать «несправедливости», которые ему
приходилось читать в изданиях Г. Люса. «Его журналы,—
говорил он тогда,— никогда не рассказывали правды обо
мне. В 1948 г. во время избирательной кампании они фото-
графировали меня таким образом, чтобы доказать, что на
мои выступления народ не ходит, что было, конечно, беспар-
донной ложью. Они утверждают, что фотографии не врут,
но они врут. Фотографии врут точно так же, как и слова,
если этого желают крупные редакторы и издатели...
А крупные издатели всегда были против меня. Подобное
отношение началось с «Канзас-сити стар». Она всегда была
против меня... Старый Люс и я познакомились, когда жур-
нал «Лайф» согласился приобрести мои мемуары... Нас с
Люсом представили друг другу, и он сказал, что рад со мной
познакомиться. Я сказал: «Г-н Люс, человек, подобный вам,
должно быть, плохо спит ночами. Поскольку ваша обязан-
157

ность заключается в информировании людей, а вы дезинфор-
мируете их» 18. 78-летнему экс-президенту доставляло явное
удовольствие рассказывать об этом, скорее всего выдуман-
ном им эпизоде, хотя в бытность свою президентом он ста-
рался не настраивать против себя могущественных владель-
цев «большой прессы» США, обходясь сведением счетов с
«мелкой сошкой» — репортерами.
К концу 1951 г. в поведении Трумэна, как отмечали аме-
риканские политические обозреватели, стали отчетливо про-
являться элементы мании преследования: он все чаще жа-
ловался на несправедливое отношение к нему со стороны
прессы, но никогда не поднимался в своей критике выше
уровня политических обозревателей. Пресса «всегда была
против Рузвельта,— не забывал даже в этих условиях про-
водить выгодные для себя параллели Трумэн.— Она всегда
была против меня, и если бы она была за меня, я бы знал,
что делаю что-то не так». Дж. Поллард объяснял нападки
Трумэна на прессу в эти годы тем, что президент «был са-
моуверен, а теперь считает, что все, кто его критикуют, дела-
ют это из злобных побуждений. Это профессиональное забо-
левание, которое характерно для любого человека после
того, как в течение нескольких лет он был объектом низко-
пробной лести» 19.
Вместе с тем Трумэн никогда не упускал из виду необ-
ходимость поддержания хороших отношений с рядовыми га-
зетчиками, которые в отличие от большинства политических
обозревателей и практически всех владельцев газет были
традиционно ближе к демократической партии. С явно на-
игранной беспечностью он заявлял, что ему «наплевать» на
то, что пишут о нем в редакционных статьях, пока в колон-
ках новостей о нем пишут непредубежденно.
От рузвельтовской администрации Трумэну достался в
наследство разветвленный аппарат сотрудников, в функции
которого входило, помимо всего прочего, поддержание связи
с общественностью, включая «информационную и редакци-
онную деятельность». За годы пребывания Трумэна на по-
сту президента этот аппарат увеличился вдвое, достигнув
3632 человек. Установленному Трумэном прецеденту назна-
чения на пост секретаря Белого дома по вопросам печати
профессионального журналиста, при всей внешней малозна-
чительности этого решения, предстояло сыграть весьма важ-
ную роль позднее, когда при его преемниках в Белом доме
перспектива возможного назначения на престижный пост в
аппарате президента замаячила перед честолюбивыми пред-
ставителями прессы.
158

Последний год пребывания Трумэна в Белом доме был
полон событий, не свидетельствовавших об улучшении внут-
риполитической ситуации в стране или о решении сложных
внешнеполитических проблем.
Спустя много лет, комментируя попытки ряда политиче-
ских деятелей, историков и журналистов пересмотреть в по-
зитивном плане наследие, оставленное администрацией Тру-
мэна и лично президентом, американский публицист Г. Уиллс
писал: «Он (Трумэн) привел всю нацию в состояние постоян-
ной военной мобилизации со всеми атрибутами секретности,
цензуры, призыва на военную службу, быстрой мобилиза-
ции новых систем оружия (начиная с водородной бомбы) и
внушения кризисных идей. Удивительно не то, что имели
место крайности маккартизма, а скорее то, что Трумэну при-
писывается сопротивление этим крайностям. При этом не
замечается даже, что он поддерживал все то, что положило
начало этим крайностям». Как давно заметил Мюррей Кемп-
тон: «Маккартизм был всего лишь трумэнизмом, доведен-
ным до логического завершения»20. Характеризуя период
разгула реакции в США, начало которого не просто совпа-
ло с периодом администрации Трумэна, но и было вызвано
ею, американский историк Дж. Д. Барбер писал: «Шпион-
ские страсти завораживали и пугали народ, предлагая за-
тем удобоваримое объяснение всем несчастьям: от непрек-
лонности русских до высоких цен на мясо» 21. Малопочетная
задача запугивания американцев и изобретения удобовари-
мых объяснений возлагалась правящими кругами США на
журналистов.
В марте 1952 г. Трумэн официально объявил об отказе
выдвигать свою кандидатуру на новый президентский срок.
Поиски подходящей замены в демократической партии за-
няли все оставшееся до выборов время. В республиканской
партии дело обстояло лучше — у республиканского руко-
водства уже давно был на примете генерал Дуайт Эйзен-
хауэр.
Трумэн оставался верен своему драчливому кредо до са-
мого конца. Встречая свой последний Новый год в Белом
доме, он пожелал журналистам счастливого Нового года, а
себе — выдержки, дабы он смог воздержаться от ругани в
адрес прессы.
* * *
Дуайт Эйзенхауэр въехал в Белый дом в ореоле славы
американского «военного героя № 1». Одно это обстоятель-
ство создавало ему иммунитет от выдаваемых за проявление
159

демократичности американского общества «покусываний» со
стороны оппозиционной прессы, если бы та решила крити-
чески прокомментировать и явную неподготовленность гене-
рала к выполнению обязанностей главы государства, и его
маловнушительный послужной список деятельности в поли-
тической сфере. Но попыток такой критики не предприняли
ни одна газета, ни один журнал США, ни один радиоком-
ментатор, которые, напротив, как бы сговорившись, обруши-
ли на страну поток восхвалений военного героизма, дально-
видности и государственного ума нового президента США.
Эта демонстрация лояльности по отношению к новому хо-
зяину Белого дома не была чем-то стихийным, идущим, так
сказать, из глубины души, в основе ее лежала тщательная,
кропотливая предварительная работа руководства республи-
канской партии с привлечением возможностей наемных ав-
торов — писателей и журналистов, не жалевших ни време-
ни, ни усилий для того, чтобы расписать достоинства, как
личные, так и общественного плана, нового главы государ-
ства.
1952 год явился важной вехой в истории развития теле-
видения и положил начало широкому использованию этого
наиболее эффективного средства массовой информации во
внутриполитической борьбе в США. Отныне по каналам те-
левидения транслировались не только работа национальных
съездов республиканской и демократической партий, но и
наиболее интересные эпизоды предвыборных кампаний.
Придавая особое значение этому новому каналу массовой
информации, национальные комитеты обеих партий подго-
товили инструкции своим кандидатам, в которых содержа-
лись советы, как наиболее эффективно использовать воз-
можности телевидения для обеспечения своей победы. Рес-
публиканцы выделили на предвыборную рекламу своего
кандидата по телевидению не менее полутора миллионов
долларов. Повинуясь воле организаторов его предвыборной
кампании, Эйзенхауэр послушно участвовал в инсцениров-
ках «задушевных бесед с простыми американцами с улицы»,
произносил заранее написанные для него фразы и, лишь ос-
таваясь наедине с близкими друзьями, жаловался на то, что
его, «старого солдата, вынуждают пасть так низко». Несмот-
ря на обучение Эйзенхауэра искусству выступлений перед
телекамерами, на экране телевизоров он выглядел малоубе-
дительным. Телевидение широко использовалось обеими ве-
дущими политическими партиями не только для предвыбор-
ной рекламы своих кандидатов, но и для публичной крити-
ки противников.
160

Именно с президентства Д. Эйзенхауэра в политических и
журналистских кругах США стало принято говорить о т. н.
«медовом месяце» во взаимоотношениях между новым пре-
зидентом страны и его администрацией, с одной стороны, и
оппозицией и прессой, с другой, т. е. об отрезке времени раз-
яичной продолжительности, на протяжении которого по не-
гласному «джентльменскому» соглашению в адрес прези-
дента и его администрации не высказывается особо резких
претензий. Введенный в политический и даже научный оби-
ход самой прессой, этот термин был призван подчеркивать
независимую позицию прессы, лишь в результате «джентль-
менской» договоренности и на короткое время соглашаю-
щейся воздерживаться от критики высших эшелонов власти.
Распространившаяся с тех пор на всех преемников Эйзен-
хауэра в Белом доме «традиция щадящей критики» предпо-
лагала, вне зависимости от того, насколько подготовленны-
ми или неподготовленными они вступали на президентский
пост, крайнюю желательность предоставления новому главе
государства достаточного времени, чтобы возглавляемая им
администрация могла «осмотреться» и разобраться в проб-
лемах, стоящих перед страной, не подвергаясь излишне рез-
ким нападкам за бездеятельность и «отсутствие стержневой
политической линии». Даже в октябре 1953 г., т. е. спустя
девять месяцев после вступления Эйзенхауэра на пост пре-
зидента, один вашингтонский журналист обращал внимание
на то, что, по его мнению, «наши читатели еще не готовы к
критическим выступлениям» в адрес Эйзенхауэра22. В дей-
ствительности были «не готовы» к критическим выступле-
ниям против администрации Эйзенхауэра, а вернее, вовсе не
желали какой-либо критики в ее адрес монополистические
круги страны, сделавшие ставку на Эйзенхауэра еще в кон-
це 40-х гг., а после прихода его в Белый дом как нельзя бо-
лее удовлетворенные тем, как новый президент распорядил-
ся обретенной политической властью. «Кабинет бизнесме-
нов», сформированный президентом в полном соответствии с
желаниями обеспечивших его победу представителей «боль-
шого бизнеса», гарантировал соблюдение интересов монопо-
листического капитала, а преобладание в Совете националь-
ной безопасности и на ответственных постах во внешнепо-
литическом ведомстве военных и ярых антисоветчиков
служило убедительным свидетельством того, что новый пре-
зидент не намерен поступаться «национальными интересами»
США на международной арене. Самому генералу с самого
начала отводилась почетная роль «отца нации», символа
единства американцев перед лицом становящегося все более
161

неуправляемым и непредсказуемым мира. Позицию, заня-
тую большинством органов периодической печати США в
ходе предвыборной борьбы за Белый дом, сформулировал
старейшина американской журналистики Уолтер Липпман,
увидевший в движении за избрание Эйзенхауэра президен-
том США возможность «вновь объединить американский на-
род, примирить внутренние разногласия, смягчить противо-
речия между географическими районами, интересами, клас-
сами и сектами» 23.
Оказавшись в новом для него качестве, Эйзенхауэр, к
удивлению тех, кто не знал его по годам войны и кто видел
в нем только профессионального военного, довольно быстро
овладел тонкостями мастерства общения с представителями
столичной прессы, без чего не может рассчитывать на поли-
тический успех, как утверждают с известной долей справед-
ливости вашингтонские журналисты, ни один американский
политический деятель. (Выдвигая подобное утверждение,
вашингтонские, да и не только вашингтонские, журналисты
склонны гиперболизировать свою личную роль или проявля-
ют общую для многих рядовых журналистов США склон-
ность отождествлять себя с владельцами печатных органов,
на которых они работают.) «Ни при каких обстоятельствах
не следует терять контроль над собой, за исключением тех
случаев, когда это вызывается необходимостью»,— высказы-
вал Эйзенхауэр свое убеждение, определившее линию его
поведения в ходе большинства президентских пресс-конфе-
ренций, во всяком случае в первые полтора года пребыва-
ния в Белом доме.
Биографы президента описывают случаи, когда в ходе
той или иной пресс-конференции Эйзенхауэр резко реагиро-
вал на провокационный с его точки зрения вопрос: его лицо
багровело, казалось, его душил гнев, но, отчитав «нарушите-
ля спокойствия» и убедившись в том, что президентское не-
годование должным образом зафиксировано остальными
журналистами, он немедленно «успокаивался», и на его
лице вновь появлялась столь широко разрекламированная
«отеческая» улыбка. Много позднее Эйзенхауэр дал Ричар-
ду Никсону весьма дельный совет, свидетельствовавший 6
том, что внешне простой и безыскусный президент был в
действительности большим докой по части психологического
воздействия на собеседников. Никогда не отвечайте с ходу
на поставленный вопрос, поучал Эйзенхауэр Никсона, отве-
чать следует после некоторого раздумья, даже если на этот
вопрос и приходилось отвечать тысячу раз; раздумье в соче-
тании с некоторой долей сомнения в голосе позволяет пред-
162

стать в глазах слушающих вдумчивым и серьезным челове-
ком, позволяет установить контакт с аудиторией, определен-
ная часть которой, скорее всего, не слышала ранее ни воп-
роса, ни ответа на него.
Лишь своим дневникам, которые он вел на протяжении
многих лет, доверял Эйзенхауэр свое истинное отношение к
представителям прессы, которые, по его мнению, были «да-
леко не столь значительны, как они сами о себе полагали»,
и специализировались в области «негативной критики», а не
«конструктивной помощи». Признавая необходимость «умас-
ливать» репортеров, президент исходил из того, что тех не
интересует ничего, кроме анекдотов и фактов личной жизни
государственных деятелей24, т. е. только та рассчитанная на
обывательскую читательскую массу информация, которая
Помогает продавать газеты. В кругу близких к нему людей
президент позволял себе отзываться о пресс-конференциях
как о «скучном» и тяжелом для него занятии, хотя публично
он превозносил их полезность25.
За восемь лет пребывания на посту президента Эйзен-
хауэр провел 193 длившиеся в среднем около получаса
пресс-конференции, значительно уступая в количестве про-
веденных встреч с прессой двум своим предшественникам в
Белом доме. К тому времени, по наблюдению Э. Корнуэлла,
«непринужденные, индивидуализированные, кажущиеся
чуть ли не спонтанными пресс-конференции прошлых лет
превратились во все более детально расписанный, раз и на-
всегда установленный вид деятельности президентского ин-
формационного аппарата. Тщательно формализованной ста-
ла не только подготовка, но и само их проведение в новых
условиях, отличающихся растущим количеством электрон-
ной аппаратуры. И наконец, сам характер пресс-конферен-
ций, как частных встреч президента с представителями прес-
сы, быстро менялся — они превращались в полупубличные
театрализованные представления (а вскоре и полностью ста-
ли публичными), ход которых все чаще становился достоя-
нием широкой общественности»26. Решающим моментом в
процессе превращения президентских пресс-конференций в
доступное широкому общественному вниманию мероприятие
явилось подключение к их освещению нового канала массо-
вой информации — телевидения. И хотя в течение всех вось-
ми лет президентства Эйзенхауэра лишь ограниченное число
пресс-конференций было показано по телевидению, да и то
не в прямой трансляции, а заснятыми на пленку, а разре-
шение на показ отснятого материала по телевидению выда-
валось лишь после того, как его просматривал и по необхо-
163

димости редактировал пресс-секретарь Белого дома Джеймс
Хэгерти *, уже сам факт подключения широкой аудитории
телезрителей к президентским встречам с прессой требовал
тщательной формализации их процедуры с целью установ-
ления контроля над тем, о чем теперь могли не только
прочесть или услышать по радио, но и что могли увидеть
собственными глазами миллионы людей.
Неудивительно, что многие сотрудники пресс-службы Бе-
лого дома на первых порах выступали категорическими про-
тивниками допуска тележурналистов на пресс-конференции
Эйзенхауэра, усматривая в этом больше вреда, чем пользы,
но условие предварительного просмотра материалов телере-
портажа президентским пресс-секретарем умерило их стра-
хи. В 1953 г., когда в стране насчитывалось 28 млн телеви-
зоров и лишь приблизительно каждая вторая американская
семья владела телеприемником, телевидение еще не обрело
авторитета важнейшего инструмента воздействия на обще-
ственное мнение в масштабе всей страны. Однако уже в
1957 г. 17 взрослых американцев из двадцати регулярно
смотрели телепередачи, а к концу президентского срока
Эйзенхауэра в стране насчитывалось более 56 млн телевизо-
ров, т. е. несколько больше, чем по одному на каждую аме-
риканскую семью27.
Президент требовал от своих подчиненных, чтобы его
никогда «не беспокоили по пустякам». «Но чем меньше его
беспокоили,— писал Р. Ньюстедт,— тем меньше он знал, а
чем меньше он знал, тем менее уверенным он был в своих
суждениях». Иллюстрируя это высказывание Р. Ньюстедта,
другой американский историк, Дж. Д. Барбер, приводил за-
мечание президента излишне часто беспокоившему его по
текущим вопросам министру обороны Ч. Вильсону: «Послу-
шай, Чарли. Я хочу, чтобы ты руководил министерством обо-
роны. Мы оба не можем им руководить, а я не собираюсь
руководить им. Я был избран для того, чтобы заниматься
многими другими вопросами, но не текущей работой одного
из министерств»28. В результате такого отношения прези-
дента к своим функциям и обязанностям из поля его зрения
оказалась полностью или почти полностью выпавшей ситуа-
ция, сложившаяся во многих сферах общественной жизни,
тем более что надежды Эйзенхауэра на членов кабинета
* Это вовсе не цензура прессы, пытался оправдать действия Бе-
лого дома Дж. Хэгерти, «просто мы хотим, чтобы Белый дом сохра-
нял контроль над устными высказываниями президента».
164

не оправдались: многие из них оказались попросту неспо-
собными к выполнению возложенных на них обязанностей.
Победе Эйзенхауэра на выборах 1952 г. во многом спо-
собствовало его предвыборное обещание в случае прихода в
Белый дом выехать в Корею с целью поиска путей скорей-
шего урегулирования там военного конфликта. Как заметил
биограф Эйзенхауэра П. Лайон, «обещание это было сфор-
мулировано таким образом, что создавало впечатление, буд-
то он лично положит конец дикой, бессмысленной бойне на
этой многострадальной земле» 29. Именно такое впечатление
активно насаждалось и прессой США, из публикаций кото-
рой читатели узнавали, что в сложившейся обстановке един-
ственной надеждой на окончание войны может быть лишь
приход Эйзенхауэра в Белый дом. После победы на выборах,
в начале декабря 1952 г. Эйзенхауэр в сопровождении груп-
пы своих ближайших советников выехал в Корею, с тем что-
бы на месте разобраться в сложившейся ситуации и выяс-
нить возможности выполнения данного им избирателям обе-
щания. Первые сообщения в американской печати о поезд-
ке в Корею появились лишь после того, как генерал уже
завершил свою поездку. А до тех пор оставшиеся в Вашинг-
тоне сотрудники аппарата Эйзенхауэра искусно вводили в за-
блуждение американскую общественность с помощью регу-
лярно передававшихся журналистам пресс-бюллетеней Бе-
лого дома о расписании дня выехавшего якобы в Нью-Йорк
генерала и списков лиц, «наносивших ему визит» в те дни.
Требования исключительной секретности поездки Эйзенхауэ-
ра в Корею были полностью соблюдены всеми органами пе-
риодической печати США, хотя трудно себе представить, что
у журналистов не возникало вопросов по поводу того, как
Эйзенхауэру удается вести «столь активную деятельность» в
Нью-Йорке, не попадая ни разу на глаза ни одному из них.
В той части президентских обязанностей, которые имели
отношение к деятельности администрации в области внут-
ренней политики и экономики, видимость активных действий
Эйзенхауэра умело создавалась аппаратом его ближайших
помощников из секретариата Белого дома. Что же касается
внешнеполитической деятельности администрации, то в этой
области все полномочия были переданы президентом госу-
дарственному секретарю США Джону Ф. Даллесу. «Тогда
как не требующие особых усилий функции символа нацио-
нального единства были без особой спешки взяты на себя
Эйзенхауэром, истинная власть в его правительстве была
захвачена Джоном Фостером Даллесом»,— писал издатель
и главный редактор журнала «Рипортер» М. Асколи30,
165

Осуществляя строгий контроль над тем, с кем из зарубеж-
ных деятелей встречался президент, и над содержанием их
бесед, Даллес самолично возложил на себя обязанности не
только единственного представителя президента во внешне-
политической области, но и его юрисконсульта и редактора
текстов всех внешнеполитических заявлений президента.
Учитывая особенности кругозора президента и его отно-
шение к обязанностям главы государства, можно было понять
опасения сотрудников пресс-службы Белого дома по поводу
возможных нежелательных последствий допуска телевиде-
ния на президентские пресс-конференции: несмотря на часто
подчеркивавшуюся в прессе телегеничность «отеческой»
улыбки Эйзенхауэра и готовность многих американцев про-
щать президенту и его политический непрофессионализм, и
солдатскую безапелляционность, и бесцветный, а подчас
даже замысловато запутанный язык, существовала реальная
опасность того, что эйзенхауэровские пресс-конференции бу-
дут оказывать на телезрителей впечатление, обратное же-
лаемому. Это обстоятельство вызывало необходимость тща-
тельной подготовки текстов вступительных заявлений
президента на пресс-конференциях и даже «экспромтных»
высказываний, к составлению которых все чаще стали прив-
лекаться профессиональные «кузнецы слова», или «авторы-
призраки», как в Соединенных Штатах стали называть со-
ставителей официальных заявлений и речей государствен-
ных деятелей. Драматическому искусству «общения» с те-
леаудиторией президента стал обучать один из популярней-
ших голливудских киноактеров Р. Монтгомери.
Свидетельством важного значения, которое администра-
ция Эйзенхауэра придавала вопросам обеспечения контроля
над информацией, проникающей в эфир и на страницы пе-
риодической печати, с целью создания образа обаятельного,
деятельного, досконально разбирающегося в вопросах госу-
дарственной политики президента, явилось стремительное
расширение аппарата сотрудников «информационной и ре-
дакционной службы» — число их с 3632 человек при прези-
денте Трумэне выросло к концу первого четырехлетнего сро-
ка пребывания Эйзенхауэра в Белом доме до 6878 человек31.
Мало кто из специалистов, изучающих деятельность пре-
зидентской пресс-службы, сможет припомнить фамилии
пресс-секретарей в предшествовавших эйзенхауэровской ад-
министрациях. Своей известностью в национальных и даже
международных масштабах секретари Белого дома по вопро-
сам печати в последующих администрациях — Пьер Сэлинд-
жер при Дж. Ф. Кеннеди, Джордж Риди при Л. Б. Джонсоне,
166

Рональд Зиглер при Р. М. Никсоне, Рон Нэссен при
Дж. Форде, Джоди Пауэлл при Джимми Картере и Ларри
Спикс (а до него в течение некоторого времени Джеймс
Брэйди) при Рональде Рейгане — в немалой степени обязаны
той роли, которую сыграл в администрации Эйзенхауэра
президентский пресс-секретарь Джеймс Хэгерти. Именно
ему было поручено президентом сообщить прессе о допуске
телевидения на пресс-конференции Эйзенхауэра, и Хэгерти
сделал соответствующее заявление, не оставляющее никаких
сомнений по поводу того, в чьих руках будет сосредоточен
контроль над всем информационным материалом, исходящим
из Белого дома: «Мы живем в век нового средства массовой
информации — телевидения. Я намерен отработать с пред-
ставителями телевидения... систему, согласно которой пре-
зидент сможет беседовать с народом нашей страны, возмож-
но, давая пресс-конференции по телевидению... раз в ме-
сяц» 32. (В конечном итоге отснятый на пленку материал
президентских пресс-конференций демонстрировался по те-
левидению гораздо реже.)
Предприимчивость Дж. Хэгерти в вопросах обеспечения
благоприятного впечатления от деятельности администрации
и, в первую очередь, самого президента поистине не знала
границ. Лишь лицам из ближайшего окружения президента
было известно, что Хэгерти намеренно скапливал у себя в
столе подписанные Эйзенхауэром официальные документы
или тексты второстепенных по важности заявлений, с тем
чтобы передавать их в прессу в периоды частого отсутствия
Эйзенхауэра в Белом доме по болезни или в связи с пребы-
ванием на отдыхе. В результате чуть ли не ежедневной пуб-
ликации этих текстов в прессе американская общественность
находилась под впечатлением того, что глава американского
государства непрестанно, и даже находясь на отдыхе, занят
решением важных государственных дел. Обозреватель газе-
ты «Нью-Йорк таймс» Рассел Бейкер писал: «Существенным
вкладом Хэгерти в деятельность Белого дома явилась демон-
страция им того, как следует пользоваться слабостями аме-
риканской системы сбора информации в интересах рекла-
мирования его собственного босса (т. е. Эйзенхауэра.—
Э. И.)... Если редакторы газет требуют ежедневно один ма-
териал о президенте, то из этого следует, что репортеры бу-
дут вынуждены тем или иным способом удовлетворить это
требование. В дни отсутствия какой-либо информации они
будут слоняться по погруженным во мрак комнатам, загля-
дывать под ковры или уставляться взором в одну из стен,
пытаясь высосать заметку для прессы из производного от
167

дважды два. Когда происходят такого рода вещи, Белый дом
ждут неприятности. Хэгерти предотвращал это, не оставляя
практически ни одного дня без новостей. Когда их не было,
он их сочинял» 33. А прибегать к такого рода «творчеству»
Хэгерти приходилось нередко, учитывая заведенную прези-
дентом практику отказа от проведения очередных пресс-кон-
ференций, когда развитие внутренних или международных
событий складывалось не в пользу администрации, а также
категорический отказ Эйзенхауэра отвечать в ходе встреч с
журналистами на невыгодные для него вопросы.
Осенью 1957 г. произошло событие, потрясшее весь мир
и серьезно взволновавшее правящие круги США,— Совет-
ский Союз успешно вывел на космическую орбиту первый
искусственный спутник Земли. Это было сенсацией, и аме-
риканская пресса уделила этому действительно выдающему-
ся событию мирового значения подобающее ему место на
первых страницах газет и в радио- и телевизионных переда-
чах. Но республиканское правительство немедленно пред-
приняло попытки убедить американскую и мировую обще-
ственность в «заурядности» советского успеха, не заслужи-
вающего-де столь восторженных оценок и внимания. Неза-
долго до этого ушедший в отставку с поста министра
обороны США Ч. Вильсон назвал запуск советского спутника
«милым техническим трюком», а ближайший помощник пре-
зидента Эйзенхауэра Шерман Адамс попросту призвал аме-
риканцев не обращать внимания на «баскетбольную игру в
космосе»34. Республиканское правительство дало понять
владельцам газет, что оно недовольно «сверхреакцией»
прессы. Назидания официальных властей средствам массо-
вой информации сделали свое дело: после запуска более
мощного советского искусственного спутника Земли с соба-
кой на борту реакция буржуазных средств массовой инфор-
мации США была не только более сдержанной, но и наме-
ренно сводящей этот успех на уровень тривиальной инфор-
мации. В кругах вашингтонских газетных остряков распро-
странилась наигранно беспечная «шутка»: «Уж не намерен
ли Советский Союз забросить в космос со следующим спут-
ником корову?» Много позднее, оценивая более объективно
успех СССР, Шерман Адамс был вынужден признаться в
своих мемуарах, что, принижая роль советского достиже-
ния, он «лишь пытался следовать указанию президента со-
хранять достойное спокойствие» 35. Можно быть уверенным
в том, что аналогичные указания были доведены до сведе-
ния хозяев американской «большой прессы» и приняты ими
к исполнению.
168

Требования соблюдения «национального достоинства»
распространялись не только на чужие успехи и "достижения,
но и на свои собственные неудачи и провалы. Любопытен
пример действий Хэгерти в интересах ограждения символа
этого «национального достоинства» — президента США от
ассоциации его имени с какой-либо неудачей. Информация
о первом успешном запуске американского спутника посту-
пила в прессу не с места запуска, а из Огасты, где в то вре-
мя находился на отдыхе президент Эйзенхауэр. Позднее на
запрос журналистов, где они могут получить сведения о за-
пуске спутника военным ведомством, Хэгерти ответил, что
в случае успешного выхода этого спутника на расчетную ор-
биту информация поступит в прессу из Белого дома. На воп-
рос же журналистов, явится ли Белый дом источником ин-
формации в случае неуспеха, Хэгерти лаконично ответил:
«Нет». И действительно, сообщение о неудаче, постигшей
запуск этого спутника, было передано представителям прес-
сы от имени военного ведомства. Показателен и другой слу-
чай. Получивший от президента указание сообщить предста-
вителям прессы информацию негативного характера сотруд-
ник аппарата Белого дома попытался вызвать сочувствие у
Эйзенхауэра: «Но ведь они разорвут меня на части».— «Луч-
ше тебя, мой мальчик, чем меня»,— ответил президент.
* * *
Обозреватель газеты «Нью-Йорк геральд трибюн» Р. Драм-
монд писал в августе 1954 г., что к этому времени президент
Эйзенхауэр «полностью овладел мастерством проведения
пресс-конференций» и «стал эффективно использовать их в
своих интересах», а обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс»
Джеймс Рестон высказал утверждение, что пресс-конферен-
ции, «которые ранее были кризисным явлением, сейчас рас-
сматриваются в Белом доме как благоприятная возмож-
ность» 36. Президентские встречи с прессой, разрекламиро-
ванные на первых порах как открытое Эйзенхауэром «окно в
Белый дом», в которое приглашалась «заглядывать» широ-
кая американская общественность, все более походили на
ристалище, где две «противоборствующие» стороны, каза-
лось бы, сражаясь насмерть, на самом деле создавали лишь
видимость нанесения друг другу ударов, стремясь завоевать
симпатии и «сорвать» аплодисменты падкой до любых зре-
лищ обывательской массы. Зато как интересно было читать
о том или ином «настырном» журналисте, поставившем в ту-
пик своим вопросом самого главу американского государ-
ства, или о том, как президент грозным генеральским
169

окриком осадил излишне любознательного корреспондента
или в знак протеста против поведения ретивой журналист-
ской братии покинул зал в самый разгар пресс-конференции.
Политическая жизнь в столице буквально кишела примерами
«бурных перепалок» и «столкновений» президента с журна-
листами.
Состояние здоровья президента Эйзенхауэра во второй
четырехлетний срок пребывания в Белом доме, ухудшившее-
ся в результате двух перенесенных в 1955—1957 гг. инфарк-
тов и хирургической операции, сыграло роль сдерживающего
фактора в проявлениях критического отношения к президен-
ту и его администрации. Когда Эйзенхауэр появлялся на
телеэкране, американцы, включая журналистов, интересова-
лись тем, как он выглядит, и практически не обращали вни-
мания на то, что он говорит. Политические обозреватели и
репортеры были вынуждены учитывать в публикуемых ими
материалах сочувственное отношение читателей, радиослу-
шателей и телезрителей Америки к больному президенту и
воздерживались по возможности от излишне суровых оце-
нок его деятельности даже в тех случаях, когда он их явно
заслуживал.
Еще до того как Эйзенхауэр официально вступил на пост
президента США, «охота на ведьм», которую возглавил се-
натор Маккарти, развернулась по всей стране.
Масштаб чистки и увольнений в федеральных ведомствах
страны принял такие размеры, что ни один государственный
служащий не мог быть уверен в завтрашнем дне. Проверка
лояльности охватывала не только впервые поступающих на
государственную службу лиц, но и тех, кто уже давно рабо-
тал. Личные дела государственных чиновников проверялись
по многу раз, а самих чиновников вызывали в специальные
комиссии по проверке лояльности, где проверялись не толь-
ко их родственные связи, но и дружеские контакты. Многие
из чиновников предпочитали увольняться с работы, не дожи-
даясь решений комиссий. Те, кто избирал путь борьбы за
свои права, оказывались под подозрением в течение мно-
гих лет.
В мае 1953 г. администрацией было объявлено, что по
указанию президента с государственной службы уволено
1456 служащих. «Тысяча четыреста пятьдесят шесть шпио-
нов? Коммунистов? Нет, Хэгерти (именно пресс-секретарь
президента объявил прессе об увольнении этих лиц.— Э. И.)
этого не говорил. Но, с другой стороны, он и не говорил, что
они не являются шпионами или коммунистами. Вопрос повис
в воздухе. Кем бы они ни были, их уволил из федерального
170

истеблишмента Эйзенхауэр, а не Трумэн, республиканцы, а
не демократы»,— писал П. Лайон 37.
Пресса США, как правило, слово в слово повторяла из-
мышления сенатора Маккарти. Пока Маккарти был «в силе»,
мало кто из журналистов Америки решался его критиковать.
Более того, сам Маккарти своей известностью, а маккартизм
своим размахом в значительной мере были обязаны амери-
канской прессе, обеспечившей им беспрецедентную по своим
масштабам рекламу. Но каким же единодушным и реши-
тельным было осуждение Маккарти на закате его «крестово-
го похода», а тем более после его смерти! По словам амери-
канского журналиста Э. Р. Бейли, автора вышедшей в 1981 г.
книги «Джо Маккарти и пресса», тогда-то пресса Америки и
обрушилась, «подобно волчьей стае», на Маккарти, но к тому
времени «это было легко и уже не имело сколько-нибудь
большого значения» 38.
Еще в разгар маккартизма, в ноябре 1954 г., по указанию
Эйзенхауэра Центральному разведывательному управлению
США было выделено 35 млн дол. для строительства высот-
ного разведывательного самолета, способного проникать на
территорию Советского Союза, не подвергаясь опасности быть
сбитым противовоздушными силами СССР. С июля 1956 г.
вплоть до мая 1960 г. с ведома президента США было осу-
ществлено несколько десятков разведывательных полетов в
глубь территории Советского Союза, о результатах которых
докладывалось самому президенту. Нельзя сказать, что Эй-
зенхауэр не понимал серьезности нарушения международ-
ного права Соединенными Штатами и таившихся в наруше-
ниях советского воздушного пространства опасностях для
мира. «Если бы они это сделали в отношении нас,— выска-
зывался президент в частной беседе,— то могла бы начаться
ядерная война» 39. Скорее всего подобная психология была
свойственна и Джеймсу Рестону, который, как стало извест-
но много позднее, был в курсе дела относительно столь часто
практиковавшихся полетов шпионских самолетов У-2 над
территорией суверенных государств, включая территорию
СССР, но не считал необходимым доводить эту информацию
до сведения американской, а тем более зарубежной общест-
венности. Уже на базе того факта, что один из «столпов»
американской «свободной печати» был, по сути дела, соучаст-
ником действий, попиравших международное право, можно
утверждать, что в деле со шпионскими полетами: над ССОР
американская администрация нашла в печати США созна-
тельного и добровольного союзника, проявившего не мень-
шую заинтересованность в сокрытии неприглядных сторон
171

деятельности правительства от общественного внимания, чем
непосредственно участвовавшие в планировании и осуществ-
лении такой деятельности официальные лица.
После того как Советское правительство заявило, что над
территорией СССР сбит американский разведывательный са-
молет, пресс-секретарь Белого дома Дж. Хэгерти попросил
инструкций, как реагировать на просьбу представителей
американской прессы разъяснить позицию, занимаемую пре-
зидентом. Эйзенхауэр отказался от встречи с журналистами
и запретил Хэгерти комментировать советское заявление:
пресс-секретарь Белого дома не входил в весьма ограничен-
ный круг людей, располагавших совершенно секретной ин-
формацией по этому вопросу, и мог по незнанию поставить
администрацию в тяжелое положение. От имени государст-
венного департамента США представителям американской
прессы было зачитано официальное сообщение о том, что, по
данным НАСА, числится пропавшим без вести с 1 мая 1960 г.
самолет, пилотируемый гражданским лицом и вылетевший
с аэродрома в Адане, Турция. Возможно, высказывалось
«предположение» в этом сообщении, советское заявление
имело в виду именно этот пропавший без вести самолет. 5 мая
1960 г. в США было опубликовано официальное заявление
НАСА о том, что сбитый самолет оказался в пределах совет-
ского воздушного пространства в результате неисправности
аэронавигационных приборов и что данный самолет выполнял
вполне невинное задание по составлению метеорологических
сводок. В заявлении НАСА содержался полный набор необ-
ходимых в таких случаях технических терминов и цифр,
долженствовавших подтвердить мирный характер выполняв-
шихся сбитым самолетом функций. Одновременно с этим го-
сударственный департамент США торжественно заверил всех
в том, что американские самолеты никогда намеренно не на-
рушали воздушных границ Советского Союза. Вся эта офи-
циальная информация фигурировала на первых страницах
американских газет и в сообщениях радио и телевидения не
в форме цитируемых официальных документов, а как кон-
статация и репортерское изложение того, что произошло в
действительности в воздушном пространстве над Советским
Союзом. Советский Союз выглядел в этих репортажах стра-
ной, не способной к проявлению сдержанности даже в столь
невинной ситуации.
После того как Советский Союз объявил о поимке лет-
чика-шпиона, сотрудника ЦРУ Г. Пауэрса, и об обладании
документами и вещественными доказательствами, подтверж-
дающими шпионский характер полета У-2, правительство
172

США было вынуждено признать факт преднамеренного на-
рушения американским самолетом советской воздушной гра-
ницы. Но даже в этих условиях государственный департа-
мент заявил 7 мая, что вашингтонские власти не давали-де
санкций на осуществление подобных полетов. Этому не по-
верили даже представители американской прессы. Уолтер
Липпман выразил 8 мая широко распространенное в журна-
листской среде мнение, когда заявил в статье, опубликован-
ной в газете «Нью-Йорк геральд трибюн», что, «отрицая, что
она санкционировала полет, администрация признала свою
некомпетентность». Однако и тогда откровенная фальсифи-
кация представителями администрации фактов, связанных с
полетом шпионского самолета над советской территорией, и
сознательное введение в заблуждение американской и меж-
дународной общественности относительно истинных целей
таких полетов комментировались буржуазной прессой США
в сознательно приглушенных тонах и сопровождались откро-
венной попыткой найти «козлов отпущения» за пределами
Белого дома.
Лишь много позднее нашумевший на весь мир скандал
со шпионским самолетом У-2 назван был в Америке «карна-
валом глупости, парадом лжи, ошибок и самообмана, впер-
вые в истории США вынудившим американское правитель-
ство к унизительному для него признанию факта сознатель-
ной лжи с его стороны» 40 *. После этого скандала, по словам
политического обозревателя М. Фрэнкела, американская
пресса «утратила привычку сообщать как факт то, что пред-
ставляло собой всего лишь утверждение наших правитель-
ственных чиновников» 42. Однако утверждение М. Фрэнкела
следовало бы отнести к категории попыток выдать желаемое
за действительное, о чем красноречиво свидетельствовали
практически аналогичные случаи послушного следования
американской прессы за официальными версиями событий,
публикуемыми Белым домом, государственным департамен-
том, Пентагоном или ЦРУ, будь то в дни высадки контррево-
люционных сил в заливе Кочинос в 1961 г., в ходе так на-
зываемого «кубинского мини-кризиса» в 1979 г., или агрессии
против Гренады в 1983 г. Но об этом ниже.
Близилось к концу восьмилетнее пребывание Эйзенхауэ-
ра в Белом доме, не оправдавшее радужных надежд, которые
возлагали на него американские избиратели. Даже в симпа-
тизировавшей Эйзенхауэру печати признавалось, что за спо-
* Сам Эйзенхауэр заявил, что он не видит «ничего предосуди-
тельного в ней, если существует хотя бы один процент возможности
того, что тебе поверят»4l.
173

койным фасадом «эйзенхауэровской эры» предавались забве-
нию важнейшие и требовавшие срочного решения социальные
проблемы. Внутренние экономические проблемы носили не
менее серьезный характер, чем в годы администрации Тру-
мэна. Столь же чреватым опасностями было международное
положение США, осложнившееся в годы президентства Эй-
зенхауэра тем обстоятельством, что даллесовская внешняя,
политика, нашедшая отражение в провозглашенной Эйзен-
хауэром в 1957 г. доктрине, связала страну военными догово-
рами со многими государствами. Предпринятая президентом
в последний год его пребывания в Белом доме попытка соз-
дать вокруг себя ореол миротворца вызвала крайнее недо-
вольство правых кругов США, усмотревших в ней нарушение
обязательств, взятых на себя республиканской администра-
цией в первые годы пребывания у власти.
Отношение прессы США к Эйзенхауэру в последний год
его президентства отражало распространявшееся в различ-
ных слоях американской общественности, в политических и
деловых кругах недовольство президентом. «На лице Эйзен-
хауэра всегда была улыбка уверенности, улыбка, которую
становится все труднее сохранять,— писал М. Чайлдс— По
мере того как приближается к концу его второй срок, стано-
вится все более болезненно очевидным явное несоответствие
между его репутацией и исполнением им своих обязанно-
стей» 43.
Будучи еще в Белом доме, президент Эйзенхауэр как-то
признался, что читает лишь воскресные газеты «по той про-
стой причине, что потребовалось бы слишком много времени,
чтобы следить за всем тем, что вы все пишете», «мне попро-
сту не до того, о чем вы говорите, не до ваших карикатур, не
до ваших недружественных выпадов»,— добавил он, обра-
щаясь к журналистам. В ходе своей последней пресс-конфе-
ренции, отвечая на вопрос, были ли справедливы к нему
журналисты на протяжении всех лет его пребывания в Бе-
лом доме, Эйзенхауэр беспечно заявил под смех присутство-
вавших журналистов: «Честно говоря, я не вижу, а что же
такого может сделать президенту репортер» 44. Но президент
явно кривил душой, он был убежден, что в последний год
пресса США была к нему явно несправедлива.
В своем прощальном обращении к нации, которое пере-
давалось по телевидению, Эйзенхауэр впервые публично свел
счеты с теми, кто пытался, как он считал, осложнить его
жизнь в Белом доме, выразив благодарность радио- и теле-
визионным средствам массовой информации «за возможность
обращаться к нашей стране на протяжении многих лет».
174

Периодическая печать Америки в благодарности упомянута
не была, и это не было нечаянным упущением уходившего
на покой президента. Этот факт был оперативно использовал
представителями периодической печати для саморекламы в
качестве «еще одного свидетельства» ее «принципиальности»
в критике Белого дома. Заявления, подобные тому, которое
было сделано Эйзенхауэром на съезде республиканской пар-
тии в 1964 г. в осуждение «ищущих сенсаций газетных обоз-
ревателей и комментаторов», расписывались журналистами
как доказательство их объективности даже в отношении пре-
зидента США и «свободы», которой они пользуются. Однако
именно в ходе работы этого республиканского съезда пред-
ставители прессы получили представление об истинном от-
ношении к ним со стороны профессиональных политиков.
После выступления Эйзенхауэра журналистов силой вы-
талкивали из зала, где проходил съезд, им грозили кулаками,
а многих так и не впустили в зал. Возможно, столкновения
и не носили столь ожесточенного характера, но именно так
они были расписаны в печати. «Пресса любит такие кон-
фронтации больше всего на свете, хотя и делает вид, что счи-
тает их предосудительными,— писал американский журна-
лист Т. Бетелл.— Дело в том, что сам процесс конфронтации
утверждает прессу в ее претензиях на роль хранителя сове-
сти» 45, не говоря уже о том, что подобные конфронтации,
красочно расписываемые на страницах печати, привлекают
читательский интерес и приносят осязаемые материальные
дивиденды владельцам печатных органов.

IX
У победы
тысяча отцов...
Мастерство использования возможностей радио Белым
домом в политических целях было доведено до совершенства
в годы президентства Франклина Д. Рузвельта. Президент
прибегал к этому каналу массовой информации не только в
тех случаях, когда требовалось довести до внимания широ-
кой общественности исходящие из Белого дома сведения,
но зачастую и тогда, когда ощущалась особая необходимость
в получении общественной поддержки его решений, вызы-
вавших возражения со стороны тех или иных политических
кругов США или членов конгресса. Наличие в стране к 1945 г.
такого количества радиоприемников, которое позволяло охва-
тить радиовещанием более 37,5 млн американских семей (а
это означало, что из каждых десяти взрослых американцев
9 были регулярными радиослушателями) 1, делало вполне
реальной высказанную как-то Рузвельтом угрозу обратиться
с помощью прессы к американской общественности через
голову конгресса в случае продолжения обструкции законо-
дателей в отношении принятых Белым домом антиинфляци-
онных мер 2.
Лишь неумению и нежеланию его преемника Г. Трумэна
пользоваться широкими возможностями радио можно при-
писать относительное снижение общественной роли этого
средства массовой информации во внутриполитической жизни
страны в последующие годы. В последний год пребывания
Д. Эйзенхауэра на посту президента количество радиоприем-
ников в США выросло в 3 раза по сравнению с 1945 г., до-
стигнув 166 млн единиц, но к этому времени радио уже за-
метно сдавало свои позиции наиболее мощного инструмента
воздействия на общественное мнение молодому телевидению.
К 1957 г. лишь 80% американцев относили себя к регуляр-
ным радиослушателям, слушая передачи радио в среднем
176

не более одного часа 45 минут в день, тогда как 17 из 20 аме-
риканцев причисляли себя к регулярным телезрителям, по-
свящающим телевидению больше времени, чем другим источ-
никам информации. В 1960 г. уже около 60% американцев
назвали телевидение основным источником политической ин-
формации, тогда как всего лишь четырьмя годами раньше
так считали только 40 % американцев 3.
В результате к тому времени, когда президентом США
стал Джон Ф. Кеннеди, в «табели о рангах» американских
средств массовой информации (СМИ) уже произошла пере-
становка сил и влияния: из преимущественно развлекатель-
ного, зрелищного вида СМИ телевидение превратилось не
только в основной источник информации для большинства
американцев, но и в наиболее эффективный инструмент воз-
действия на общественное мнение страны. По мере все более
широкого охвата телевидением населения США менялось и
отношение к его пока еще не полностью раскрытым возмож-
ностям со стороны американских государственных деятелей,
и в первую очередь со стороны Белого дома. Группа амери-
канских исследователей пришла к выводу, что «телевидение
предоставило президенту возможность предстать перед всем
американским народом и обращаться непосредственно к на-
роду. Ни речи с импровизированных трибун, ни выступления
с хвостовых тамбуров поездов, ни пожимание рук на город-
ских площадях, ни газеты, журналы или книги и даже ни
радио не позволяли такому огромному числу людей видеть
лицо президента и слышать его слова в момент, когда они
произносились. Телевидение, и только телевидение, позво-
ляет президенту представить свои планы, свою точку зрения
и самого себя глазам и ушам беспрецедентного числа амери-
канцев — в их собственном доме, но по своему разумению и
под своим контролем. В результате телевидение преврати-
лось во все более важный элемент сложной структуры пре-
зидентской политической власти» 4.
При всем этом нельзя было не заметить, что возросший
интерес Белого дома к возможностям телевидения был всего
лишь наиболее очевидной частью сложного комплекса взаи-
моотношений, сложившихся между президентом и телеви-
зионными журналистами в начале 60-х гг. Во все возрастаю-
щей степени полагаясь на телевидение в вопросах обеспече-
ния контакта с широкой общественностью страны, возлагая
все больше надежд на расширившуюся возможность воздей-
ствия на общественное мнение в выгодном для себя плане
и не подвергая президента опасности «обратной связи» в виде
контрвопросов и контраргументов, Белый дом, по сути дела,
177

добровольно и, можно сказать, опрометчиво отдал в руки те-
левизионных магнатов нити потенциально эффективного
политического и психологического давления на исполнитель-
ную власть, хотя и сохранил возможность контроля над их
деятельностью через каналы Федеральной комиссии по связи.
Открыв доступ тележурналистам в кулуары исполнитель-
ной власти, включая ее самый высший эшелон, и признав
тем самым правомерность претензий телевидения на равное
с другими каналами СМИ внимание со стороны Белого дома,
президент Эйзенхауэр и его советники скорее всего еще не
отдавали себе полного отчета в том, что они выдают «путевку
в жизнь» средству массовой информации, которое в очень
скором будущем окажется в состоянии диктовать свои усло-
вия новому поколению политических лидеров США и даже
решительнейшим образом влиять на их судьбу. «Ни могуще-
ственный король, ни тщеславный император, ни папа рим-
ский и ни пророк не могли и мечтать о столь внушительной
трибуне, столь могущественной волшебной палочке,— писал
американский исследователь прессы и руководитель одной
из крупнейших телестанций США Ф. Фриендли, отмечая те
качества телевидения, которые прежде всего привлекали
политических деятелей США.— Вашингтон и Линкольн мог-
ли довольствоваться вниманием лишь тех в людской толпе,
до кого доносился их голос. Телеграфный ключ, а затем мега-
фон, беспроволочный телеграф и звукоусилительные системы
несомненно несколько изменили ситуацию. Кулидж и Гувер
так толком и не научились использовать радио и стали его
жертвами. Рузвельт освоил его возможности... но условия
пользования радио, включая относительную дешевизну эфир-
ного времени, открывали доступ к радио и другим... Телеви-
дение изменило все это» 5.
Уже в ходе президентских выборов 1960 г. республикан-
ская и демократическая партии сочли целесообразным из-
расходовать на телевизионную рекламу своих кандидатов в
президенты США около 6,5 млн дол.6, и с тех пор эти рас-
ходы росли чуть ли не в геометрической прогрессии, свиде-
тельствуя о все возраставших потенциальных возможностях
телевидения «делать» или «разделывать» претендентов на
президентское кресло. «Борьба за общественное внимание не
является, конечно, чем-то новым в политике,— писал амери-
канский политический обозреватель Д. Броудер.— Еще со
времени изобретения печатного пресса претенденты на вы-
борные посты ломали голову над тем, каким образом про-
биться на страницы газет. И это соперничество не ослабло,
как может подтвердить любой вашингтонский репортер,
178

просматривающий ежедневную кипу пресс-бюллетеней. Но
усилия, предпринимаемые политическими деятелями с тем,
чтобы попасть в телевизионные новости, представляются
намного более энергичными по двум вполне понятным при-
чинам. Обычная получасовая программа новостей по мест-
ному или общенациональному телевидению может касаться
значительно меньшего числа событий или имен по сравнению
с дневными выпусками газет. Многим уже знакомо сопо-
ставление текста разового выпуска телевизионных новостей
с более многословной первой страницей газеты «Нью-Йорк
таймс». И вторая причина того, что борьба за телевизионное
эфирное время разворачивается столь активно, заключается
в масштабах и важности зрительской аудитории. С самого
начала 60-х гг., согласно проведенным организацией Роупе-
ра исследованиям, телевидение стало единственным и наи-
более важным источником новостей, и разрыв между телеви-
дением и вторым по важности источником информации — га-
зетами — с тех пор все больше увеличивается» 7.
Особую ценность для политических деятелей США теле-
видение приобрело в связи с его способностью буквально на
глазах у телезрителей «делать» перспективных кандидатов
на выборные посты из малоизвестных до тех пор или вовсе
неизвестных стране фигур, прибегая по мере необходимости
к услугам ставших пользоваться широким спросом специа-
листов в области телевизионной политической рекламы,
ораторского мастерства и даже телевизионного грима, «вы-
лепливающих» импонирующий избирателям образ кандидата
«супермена» — «сверхчеловека» из не присущих тому в дей-
ствительности личных и деловых достоинств. И именно теле-
видению принадлежит «заслуга» в выявлении одной из уни-
кальных особенностей политической жизни США, заключаю-
щейся, по словам американского специалиста в области
политической рекламы Гуггенхейма, в том, что «люди без
послужного списка зачастую оказываются более привлека-
тельными (для избирателей.— Э. И.), чем люди, обладающие
таким послужным списком... Телевидение драматизирует
такую политическую девственность. До изобретения телеви-
дения человек, не пользующийся известностью, вообще не
мог баллотироваться, поскольку он не мог получить выхода
на широкие массы. В условиях существования телевидения
он может стать известным за очень короткое время» 8, осо-
бенно, надо добавить, если он «хорошо смотрится» на теле-
экране.
И наконец, ни с чем не сравнимую важность приобрело
телевидение для президентов США, выдвигающих свою
179

кандидатуру на второй срок пребывания в Белом доме. Поль-
зуясь правами и прерогативами поста главы государства,
президент располагает гораздо большими (чем его соперники
в борьбе за выдвижение) возможностями использования, к
тому же бесплатного для него, канала телевидения для про-
паганды своих достоинств и успехов проводимого под его
руководством государственного курса. Эта особенность обще-
ственно-политической функции телевидения, именуемая аме-
риканскими исследователями «президентским телевидением»,
означает возможность для президента «появляться одновре-
менно по всей общенациональной радио- и телесети в наибо-
лее выгодное для него вечернее время, обеспечивающее
огромные аудитории слушателей и зрителей... Это означает
проведение пресс-конференции перед потенциальной аудито-
рией, насчитывающей 60 миллионов человек, или проведение
непринужденной беседы по самой популярной в стране раз-
влекательной программе передач. Президентское телевиде-
ние предусматривает изложение самим президентом своих
собственных планов и позиций политическим деятелям, чле-
нам законодательных органов и избирателям, т. е. миллион-
ной национальной аудитории. Это тщательно разработанный
президентский «имидж». Это распространяемые в общенацио-
нальном масштабе оправдание войны, призыв к миру, хвала
в адрес политических союзников, осуждение противников,
наложение вето на законопроект, нагоняй в адрес конгресса
из уст главы исполнительной власти, главнокомандующего,
лидера партии и партийного кандидата» 9.
В начале 60-х гг. наметились контуры такого положения,
когда президенты США стали проявлять гораздо большую
заинтересованность в открываемых телевидением возможно-
стях выхода и воздействия на широкие слои американской
общественности, чем проявлялось телевидением к президен-
там и исходящей из Белого дома информации. В результате,
выступив на начальном этапе «телевизионной эры» в каче-
стве инициатора привлечения телевидения к выполнению
важной для себя задачи «войти в каждую американскую
семью», Белый дом к концу десятилетия оказался в некото-
ром роде в зависимом от руководства телесетей положении,
когда многое стало решаться не тем, насколько политически
активной была правящая партия, и не тем, какими достоин-
ствами или недостатками обладал президент и руководимая
им администрация, а тем, какой степенью поддержки он
пользовался у верхушки правящего класса страны, частью
которого были и телевизионные магнаты, и какой образ пре-
зидента ей было выгодно создать у практически полностью
180

«отелевизионенной» страны. В интересах повышения зре-
лищности политических выступлений президентов и вообще
политических деятелей, что находило выражение во вполне
реальных и осязаемых финансовых поступлениях на счета
телесетей, к государственным и политическим деятелям
предъявлялись ныне такие требования, которые ранее (в ус-
ловиях доминирования радио и органов печати) не имели
никакого значения, а именно актерские способности и теле-
геничность.
* * *
Первым президентом США, в значительной степени обя-
занным своим успехом на выборах возможностям телевиде-
ния, был Джон Ф. Кеннеди. Он же стал и первым американ-
ским президентом, не только понявшим огромные возмож-
ности телевизионного экрана, но и освоившим мастерство
использования телевидения в политических целях. С по-
мощью телевидения молодой, энергичный и телегеничный
президент был постоянно и намного чаще, чем кто-либо до
него, в центре общественного внимания. «Он и телевизионная
камера были рождены друг для друга,— писал Д. Халбер-
стам.— Он был ее первой крупной политической суперзвез-
дой; тогда как он делал телевидение более могущественным,
оно делало более могущественным его самого. Они исполь-
зовали друг друга. Президент использовал телевидение, те-
левидение использовало президента» 10. Джеймс Рестон вспо-
минал уже после гибели Кеннеди: «Он был президентом из
сказки, более молодым и более красивым, чем простые смерт-
ные политиканы... изящный, можно сказать, элегантный, го-
товый в любую минуту удариться в лирику и постоянно со-
провождаемый лучезарной молодой женщиной» 11За то
короткое время, которое Джон Кеннеди пробыл в Белом
доме, такой широкой популярности и симпатий в стране
можно было добиться лишь с помощью телевидения, причем
только при условии тщательного планирования и неослаб-
ного контроля со стороны самого президента и аппарата
пресс-службы Белого дома за развитием взаимоотношений с
тележурналистами.
Следуя совету своего пресс-секретаря Пьера Сэлинджера,
Кеннеди уже в первые дни своего пребывания в Белом доме
дал согласие на прямые радио- и телепередачи из зала, где
проходили его пресс-конференции, официально мотивировав
свое решение стремлением создать у рядовых американцев
впечатление соучастия в государственных делах. Надо ска-
зать, что это предложение Сэлинджера на первых порах было
181

буквально встречено в штыки многими близкими к президен-
ту лицами, а также государственным департаментом США,
опасавшимся нежелательных последствий спонтанных отве-
тов и возможных оговорок и ошибок президента перед десят-
ками миллионов радиослушателей и телезрителей. Но к тому
времени у Кеннеди уже сложилось убеждение, что его пресс-
конференции должны будут «в большей степени, чем пресса,
информировать и впечатлять общественность»; к тому же
он считал, что прямая трансляция его пресс-конференций
обеспечит «непосредственную связь с избирателями во всех
частях страны» 12 и лишит периодическую печать возможно-
сти искажать или превратно толковать президентские заяв-
ления. Из 64 пресс-конференций, проведенных Дж. Ф. Кен-
неди за 34 месяца пребывания в Белом доме, 63 транслиро-
вались в прямой передаче по американскому телевидению.
Кроме того, президент 9 раз выступал с заявлениями, кото-
рые передавались по телевидению непосредственно из Белого
дома.
Сколь бы представительным ни было участив аккредито-
ванных при Белом доме журналистов в президентских пресс-
конференциях (а их нередко набиралось в зале до четырех-
сот), с организацией прямой трансляции огромнейшее боль-
шинство их менее именитых коллег получали возможность
«присутствовать» на них, не покидая своих редакционных
кабинетов, и, возможно, даже с большей оперативностью
публиковать свои отчеты и комментарии в самых отдаленных
от столицы уголках страны. Видимо, по этой причине в пер-
вую очередь идея прямого телевизионного освещения прези-
дентских пресс-конференций была встречена не только без
энтузиазма, но и откровенно критически информационными
агентствами и большинством крупных журналистов и веду-
щих периодических изданий, усмотревшими в повышающейся
роли телевидения не только реальную угрозу своему тради-
ционному статусу наиболее информированных и влиятельных
представителей печати, но и опасность того, что в новых ус-
ловиях им будет отведена подсобная роль чуть ли не бута-
фории в театрализованных телевизионных представлениях.
Одним из видных политических обозревателей была выдви-
нута компромиссная идея замены многолюдных президент-
ских пресс-конференций встречами президента с узким кру-
гом из пяти ведущих американских журналистов. Несостоя-
тельность этой идеи была, однако, продемонстрирована пресс-
службой Белого дома, предложившей инициатору этого
предложения выбрать пятерых «счастливчиков» на тысячи с
липшим аккредитованных при президентском особняке жур-
182

налистов *. Ввиду практической невозможности осуществле-
ния этой идеи пресс-конференции Кеннеди представляли
собой огромное скопище репортеров, старавшихся перекри-
чать и оттеснить друг друга в стремлении привлечь внимание
президента именно к своему вопросу. По замыслу пресс-
службы Белого дома такая огромная масса представителей
прессы была призвана свидетельствовать о неординарной
популярности главы государства. В этих же целях по указа-
нию пресс-службы телевизионные камеры, освещавшие ход
пресс-конференции, размещались не в противоположном от
президента конце зала, а в самой гуще репортеров, чтобы
создать впечатление битком набитого зала.
Вводя в практику новую форму общения с прессой, Кен-
неди преследовал сразу несколько целей: во-первых, прямая
трансляция из конференц-зала должна была в какой-то мере
сдерживать участвующих в президентских пресс-конферен-
циях репортеров, вынуждая их вести себя более корректно
во избежание неприятного впечатления, которое могло воз-
никнуть от их поведения у многомиллионной телеаудитории.
(«Для двадцати миллионов американцев исключительно по-
лезно регулярно... наблюдать за проявляемыми вашими кор-
респондентами качествами проницательности, интеллекта и
учтивости»,— с нескрываемым сарказмом убеждал Кеннеди
американских газетных издателей в целесообразности введе-
ния в практику новой формы общения с прессой, полагая,
что наконец-то найдена управа на доставлявших президентам
немало неприятных минут и проявляющих, с точки зрения
самого Кеннеди, непомерную настырность репортеров 13.) Во-
вторых, в условиях, когда за ходом пресс-конференции одно-
временно наблюдали миллионы телезрителей (первую пресс-
конференцию Кеннеди смотрели по телевидению 65 млн
человек; обычно же его пресс-конференции видели по теле-
видению не менее 18 млн человек) 14 и тысячи представителей
прессы по всей Америке, исключалась в какой-то мере воз-
можность искажения или фальсификации президентских за-
явлений оппозиционно настроенными органами печати. И на-
конец, кажущееся спонтанным общение Кеннеди с предста-
вителями прессы в ходе пресс-конференций должно было
убеждать американцев в его высокой компетентности и пол-
ном соответствии требованиям, предъявляемым к главе госу-
дарства. Даже отказы Кеннеди отвечать на некоторые вопро-
сы создавали впечатление убежденности президента в том,
* Помимо них более двухсот журналистов представляли иност-
ранные информационные агентства, периодические издания, радио
и телевидение.
183

что он знает, что делает, и свидетельствовали, как считали
многие телезрители, о его способности принимать разумные
решения в сложных ситуациях.
О том, насколько тщательной и серьезной была подготов-
ка к проведению каждой встречи президента с журналиста-
ми, было известно лишь самым близким к нему сотрудникам
аппарата Белого дома, в первую очередь непосредственным
«архитекторам» взаимоотношений Кеннеди с прессой — Тео-
дору Соренсену и Пьеру Сэлинджеру. Брошенный как-то
президентом упрек в их адрес в том, что они кидают его «во
враждебное море (пресс-конференций.— Э. И.) неподготов-
ленным и незащищенным», можно было считать всего лишь
дружеской шуткой. Вот как описывал, в частности, Т. Сорен-
сен (уже после гибели Кеннеди) сложный комплекс подго-
товительных мероприятий к президентской пресс-конферен-
ции: «Накануне пресс-конференции, дата проведения которой
объявлялась за два или более дня, Сэлинджер проводил
встречи с сотрудниками информационных служб основных
министерств с целью получения сведений по текущим про-
блемам деятельности их ведомств. Государственный депар-
тамент подготавливал объемистый фолиант, содержащий все
возможные вопросы и ответы по проблемам внешней полити-
ки. Президентский Экономический совет готовил список ос-
новных вопросов и ответов по наиболее крупным событиям
экономического характера. Компоновалась подборка из всех
еженедельных докладов министерств и агентств со дня пре-
дыдущей пресс-конференции. Президент просматривал эти
большей частью бесполезные материалы, а затем завтракал
в 8.45 утра того дня, на который была назначена пресс-кон-
ференция, с Сэлинджером или его заместителем из пресс-
службы, со мной, и Фельдманом из Бюро специальных кон-
сультаций, (государственным секретарем) Раском, замести-
телем госсекретаря Робертом Мэннингом, ведавшим вопро-
сами связи с общественностью, а также, как правило, с
заместителем госсекретаря Боллом, (помощником по вопро-
сам национальной безопасности) Банди, представлявшим
аппарат внешнеполитических советников Белого дома, Уол-
тером Хеллером из президентского Экономического совета и
вице-президентом. На базе всего прочитанного нами, Сэлинд-
жером и мной, подготавливался длинный список наиболее
трудных возможных вопросов — обычно гораздо более слож-
ных, чем большинство из тех, которые действительно зада-
вались президенту,— и завтрак обычно проходил в обсужде-
нии этих вопросов и ответов на них» 15. В таких встречах не-
редко участвовал и министр обороны Р. Макнамара.
184

Те, кто потом присутствовали на пресс-конференции, слу-
шали ее по радио или наблюдали по телевидению, скорее
всего не могли и предположить, какая кропотливая и трудо-
емкая подготовка предшествовала ее проведению и какое ог-
ромное количество ответственнейших чиновников админист-
рации занималось этим вопросом. Впечатлению спонтанности
во многом способствовала та внешняя непринужденность и
легкость, с которой президент «разделывался» со многими
вопросами (и, естественно, в первую очередь с теми, которые
заблаговременно распределялись между симпатизировавши-
ми президенту корреспондентами), нередко перемежая серь-
езные и обстоятельные ответы с шутками и шпильками в
адрес присутствовавших в зале журналистов или отсутство-
вавших политических противников. «Он либо подавлял вас
десятыми долями процента, либо же обезоруживал улыбкой
и остротой»,— писал Дж. Рестон. В массе фактов, подробно-
стей и статистических данных президент мастерски «топил»
суть проблемы. Г. Фэрли писал, что «за три года репортерам
едва ли удалось выудить из президента хотя бы одно важное
заявление об американском вмешательстве в Южном Вьетна-
ме» 16. Как это ни странно звучит, но многие журналисты, по
их собственному признанию, получали удовольствие от того,
как их мастерски обводили вокруг пальца.
Помимо того что Кеннеди несомненно обладал необходи-
мыми для американского политического деятеля личным оба-
янием и способностью чутко реагировать на деловые советы
своих подчас более опытных в этих вопросах менторов, успе-
ху его общения с прессой в существенной мере способствова-
ло и то, что у него самого был некоторый опыт журналист-
ской деятельности, приобретенный в середине 40-х гг., когда
он в качестве начинающего репортера освещал работу кон-
ференции в Сан-Франциско и Потсдамской конференции.
(Кеннеди называл себя «неудавшимся журналистом», под-
черкивая, что обязательно стал бы журналистом, если бы не
заинтересовался всерьез политикой.) «Превосходным пред-
ставлением» называл пресс-конференции президента один из
его ближайших советников Артур М. Шлезинджер-млад-
ший 17. Критики же президента, правда, уже после его смер-
ти, высказывали негодование по поводу того, что из недели в
неделю огромное количество людей, на плечи которых была
возложена большая ответственность по ведению государст-
венных дел, затрачивало столько времени и энергии на вы-
полнение второстепенных по важности задач.
Придавая особое значение телевизионному освещению
своих зарубежных визитов, Кеннеди руководствовался
185

прежде всего тем, что именно в ходе таких визитов в амери-
канском общественном мнении зрело и укреплялось представ-
ление о нем как о политической фигуре мирового масштаба,
а сам он представал в роли «символа нации».
* * *
«Он был первым президентом, увидевшим огромные воз-
можности телевидения в качестве средства политической рек-
ламы и понявшим, что его можно использовать в качестве
дополнения и даже замены политики»,— писали биографы
клана Кеннеди П. Колльер и Д. Горовиц 18. Возможности те-
левидения были распознаны самим Кеннеди и его помощни-
ками задолго до того, как он оказался в Белом доме, и в рас-
чете именно на телевидение строилась вся предвыборная кам-
пания Кеннеди. В октябре 1960 г. корреспондент журнала
«Ньюсуик», подключенный своим журналом к «команде», со-
провождающей кандидата в президенты от демократической
партии, писал: «Новички в окружении Кеннеди получают
странный совет: «Следите за «попрыгунчиками». Именно так
называли, как выяснилось, женщин различных возрастов —
от школьниц до пожилых матрон,— прыгавших «от радости
и возбуждения» при виде кавалькады машин, сопровождав-
ших машину Дж. Кеннеди. Помимо «попрыгунчиков» на пу-
ти следования обаятельного кандидата в президенты попа-
дались и более сложные варианты «энтузиастов», прыгавших
вдвоем, группами и даже шеренгами; были и так называемые
«клатчеры», т. е. женщины, обхватывавшие себя руками и
визжавшие от восторга: «Он взглянул на меня!», и «бегуньи»,
прорывавшие полицейские линии заграждения и бежавшие
за машиной Кеннеди. А вот что писал организатор подобных
проявлений «спонтанного восхищения» Дж. Бруно: «Это
произошло в Детройте... Как только самолет приземлился и
Кеннеди появился в проеме дверей, толпа начала надвигать-
ся. Она снесла снежное ограждение и навалилась на Кенне-
ди... «Бог мой,— сказал позднее Кеннеди,— я не могу пове-
рить в такую толпу. Как вам удалось это сделать?» Я и сам
не мог поверить этому. Но эта сцена выглядела настолько хо-
рошо на кинопленке и в прессе, что с тех пор мы намеренно
организовывали такой наплыв толпы на Кеннеди. Я поручал
двум своим людям держать веревку в аэропорту или на пути
следования автомашины Кеннеди, затем в нужный момент
они выпускали веревку из рук и толпа бросалась к Кеннеди.
И вновь это выглядело случайностью» 19.
Кульминацией предвыборной кампании 1960 г. явилась
серия телевизионных дебатов между Кеннеди и Никсоном.
186

Оглядываясь назад, многие американские специалисты позд-
нее отмечали, что четыре телевизионные дискуссии, за кото-
рыми внимательно следили в общей сложности 120 млн аме-
риканцев, были заведомо более выгодны Кеннеди, чем его
республиканскому конкуренту. Кеннеди был гораздо менее
известен стране, и появление на национальном телевизион-
ном экране перед десятками миллионов телезрителей могло,
в случае успешного выступления, убедить избирателей в его
политической зрелости и способности исполнять требующие
государственного ума обязанности главы государства. Теле-
визионные дебаты, состоявшиеся в сентябре — октябре
1960 г., были посвящены обсуждению позиций каждого из
кандидатов по широкому кругу вопросов внешней и внутрен-
ней политики. Кеннеди активно наступал, а Никсон явно
оборонялся, лишь изредка позволяя себе перейти в контрна-
ступление. И внешне они производили разное впечатление:
Кеннеди выглядел свежим, энергичным, Никсон — уставшим,
скованным и к тому же небритым (он отказался от обычного
в таких случаях грима). В результате, как утверждают аме-
риканские авторы, именно это хорошее впечатление телезри-
телей от поведения и внешнего облика Кеннеди сыграло ре-
шающую роль в день национальных выборов — большинство
голосов избирателей, хотя и с очень незначительным переве-
сом, получил Джон Ф. Кеннеди.
Образ энергичного, всем интересующегося и пытающего-
ся вникнуть в существо многочисленных проблем президен-
та США, разительно отличающийся от образа его предшест-
венника в Белом доме, стал складываться в стране с помощью
периодической печати и телевидения буквально с первых ми-
нут вступления Дж. Кеннеди в должность. Именно при со-
действии журналистов, многие из которых сразу же проник-
лись симпатией к молодому, живому и общительному прези-
денту, Кеннеди уже в первые недели своего пребывания в
Белом доме изображался в прессе и в телевизионных репор-
тажах не иначе как диктующим указания своим помощникам,
читающим на ходу государственные документы, встречаю-
щимся и консультирующимся с представителями политиче-
ских и деловых кругов страны. Древнейшая аксиома «не
ошибается лишь тот, кто ничего не делает» служила индуль-
генцией от возможных промахов и просчетов Кеннеди на по-
сту президента, но и он сам, и его ближайшие помощники не
могли удовлетвориться пассивной ролью. Аппарат Белого до-
ма с ведома и согласия президента активно содействовал
тому, чтобы те факты, ошибки и неудачи, которые могли
отрицательно сказаться на президентской популярности,
187

не проникали в печать, на телевидение и радио. В то же
время президентские помощники старались искусственно
драматизировать все то, что играло на руку Белому дому и
способствовало решению задач проводимого администрацией
Кеннеди внешнеполитического и внутриполитического курса.
За первые два месяца на посту президента США Кеннеди
издал 32 официальных заявления, 22 президентских указа,
произнес 12 речей, направил 28 посланий главам иностранных
государств, провел 7 пресс-конференций. Этот необычайно
насыщенный событиями период не был случайным. «Я всег-
да верил в важность первого впечатления,— признавался
Кеннеди автору одной из первых книг о нем У. Манчесте-
ру.— На пресс-конференциях я создавал впечатление чело-
века, знающего, что он делает, и вся моя деятельность, по-
моему, способствовала рождению уверенности»20. В лице
представителей большинства органов буржуазной периоди-
ческой печати, телевидения и радио президент нашел не про-
сто симпатизирующих ему в личном плане людей, а даже
единомышленников. «Если Дж. Ф. Кеннеди вступил в лю-
бовную связь с телевидением (впрочем, разве мог столь
юношески выглядевший и энергичный человек отказаться
от предоставленной ему возможности?), то можно со всеми
на то основаниями утверждать, что и американская пресса
вступила с ним в любовную связь»,— писал 20 лет спустя
Г. Фэрли21.
Отдавая предпочтение телевидению как основному кана-
лу влияния на общественное мнение страны, Кеннеди вместе
с тем, как утверждают американские исследователи средств
массовой информации, отдавал себе отчет в нежелательности
и даже опасности излишне частого появления на телеэкра-
нах. По свидетельству Д. Халберстама, уже в первые меся-
цы своего пребывания на президентском посту Кеннеди дал
указание своим советникам подготовить ему данные о коли-
честве выступлений Франклина Д. Рузвельта в популярных
радиопередачах «Беседа у камина». Ему было доложено, что
основной причиной популярности этих бесед было то, что их
количество, вопреки широко распространенному убеждению,
было весьма ограниченным — в среднем два раза в год в пред-
военный период. «Вот видите,— сделал вывод Кеннеди,— лю-
ди считали, что Рузвельт постоянно выступал по радио, а на
самом деле он внимательно контролировал количество своих
выступлений. Более того,— добавил он,— телевидение нам-
ного превосходит радио по силе воздействия и драматичности,
и тем больше оснований проявлять в этом вопросе консерва-
тизм, поскольку телевидение может вас сожрать». Президент
188

как-то даже дал указание ограничить возможность появле-
ния на телевидении материалов о его жене Жаклин22.
Повышенный интерес, проявленный Кеннеди к использо-
ванию возможностей телевидения в выгодном для себя пла-
не («Без телевидения мы не могли бы выжить»,— подчерки-
вал он в беседе с Т. Соренсеном), не только не исключал, но
в отмеченных выше условиях даже предполагал использова-
ние и других, традиционных каналов массовой информации,
и в первую очередь периодической печати. Сложившиеся еще
до его прихода в Белый дом деловые, а подчас и дружеские
отношения как с видными политическими обозревателями,
так и с малоизвестными журналистами, оказались весьма по-
лезными для него уже в ходе избирательной кампании
1960 г. Обращает на себя внимание тот факт, что своей пос-
ледующей успешной журналистской карьерой многие моло-
дые журналисты были обязаны именно дружеским контак-
там с будущим президентом США, продолжавшим встречать-
ся с ними в неофициальной, домашней обстановке и в годы
пребывания в Белом доме. Дэвид Броудер, Бенджамин Брэд-
ли, Роберт Новак, Роуланд Эванс, Рассел Бейкер, чьи имена
впервые появились под статьями в начале 1960 г., позднее
нередко фигурировали в числе тех, кто наиболее часто приг-
лашался в Белый дом на дружеские обеды, поплавать в пре-
зидентском бассейне, и тех, у кого в тесном семейном кругу
обедал не раз Кеннеди. «Я больше никогда не буду в состоя-
нии писать бойкие статьи с нападками на президента, не ду-
мая об этом обеде и об огромной ответственности, лежащей
на американском президенте»,— признавался один из этих
журналистов П. Сэлинджеру.
В начале 60-х гг. и была, по сути дела, сформулирована
аксиома взаимоотношений между исполнительной властью
США, олицетворяемой Белым домом, и прессой США, заклю-
чающаяся в том, что «средства массовой информации и пра-
вительство опираются друг на друга, поскольку они нужда-
ются друг в друге, чтобы выжить и процветать» 23. Новое по-
коление журналистов — выходцев из состоятельных семей и
выпускников наиболее престижных американских универси-
тетов — обрело вес в редакциях самых авторитетных газет и
журналов США уже в первый год пребывания у власти ад-
министрации Кеннеди- и с самого начала продемонстрирова-
ло свое нежелание придерживаться тех условностей, которы-
ми были скованы менее образованные и обладавшие более
низким социальным статусом репортеры военного и первого
послевоенного периода. В среде журналистов нового поколе-
ния получило широкое распространение немыслимое ранее
189

убеждение в том, что, не уступая ни образованием, ни соци-
альным положением тем, о ком им приходится писать, они
обладают такими же правами творить политику и определять
и формулировать «общественные интересы». Претензии прес-
сы Америки на роль и функции «четвертой ветви государст-
венной власти», подкрепляемые близостью ее элиты к средо-
точию государственной власти — Белому дому, обретали со-
циально-экономическую базу.
Возможность неофициального общения с президентом
предусматривала не только непосредственный выход на ис-
точник информации в самом высшем эшелоне государствен-
ной власти, но и ответное «благосклонное» отношение жур-
налистов к выполнению «просьб», исходивших из Белого
дома. Д. Мойнихэн отмечал лишь то, что хорошо известно, за-
являя, что президент «располагает значительной возможно-
стью награждать друзей и наказывать врагов среди журна-
листов, будь они частными лицами или сотрудниками газет,
телевидения, журналов или других органов массовой инфор-
мации. И при наличии такого желания президент может в те-
чение долгого времени весьма основательно обманывать» 24.
Известно, в частности, что через Б. Брэдли, представлявшего
в те годы журнал «Ньюсуик», президент нередко «внедрял»
выгодную ему информацию на страницы этого популярного
в стране еженедельника. Позднее Б. Брэдли вспоминал: «Нет
сомнения в том, что информация, которой меня снабжал Кен-
неди, выставляла его и проводимый им политический курс в
выгодном свете, хотя вся такая информация и пропускалась
через специальные фильтры сначала мной самим, а затем, бо-
ле тщательно, и редакторами «Ньюсуика». Если меня и ис-
пользовали, так что же — ничего не поделаешь. Я сомнева-
юсь, что мне когда-либо еще приведется быть в такой близо-
сти к политическому деятелю» 25. Редкая возможность быть
приближенным к главе государства, быть частью узкого кру-
га особо доверенных лиц снимала все возможные «угрызения
совести» и смазывала принципы «честного и объективного
репортерства» не только у Брэдли, но и у всех тех, кто рас-
считывал на особое расположение президента. У многих жур-
налистов складывалось впечатление (а именно к этому и
стремился Кеннеди в процессе общения с ними), что прези-
денту доставляет больше удовольствия «дружить» с ними,
чем с профессиональными политиканами. Американский жур-
налист Т. Бетелл писал: «Журналист желает быть партнером
в отправлении власти, а не простым наблюдателем из-за ку-
лис, а это всегда достигалось путем братания с правительст-
венными деятелями, и по возможности наиболее высокопо-
190

ставленными — лучше всего с президентом, или его ближай-
шими советниками, или же с государственным секретарем.
Располагать такими источниками значит быть «инсайде-
ром» — своим человеком, коим хочет быть чуть ли не каж-
дый в Вашингтоне. Интересно заметить, как часто это сло-
во — «инсайдер» — появляется на суперобложках мемуаров,
написанных вашингтонскими журналистами» 26.
Бесспорен тот факт, что определенная часть журналист-
ской элиты Вашингтона, представлявшая ее цвет, проявляла
неизменную готовность поддерживать Белый дом во всем,
что бы им ни предпринималось. Этим и объяснялось то, что
Кеннеди удавалось сохранять в тайне действия администра-
ции в целом ряде случаев, связанных с развитием событий
на международной арене. Именно этих своих друзей и еди-
номышленников в среде вашингтонских политических обоз-
ревателей и репортеров Кеннеди и называл «солдатами в борь-
бе против коммунизма» 27.
Трагическая смерть Джона Ф. Кеннеди перечеркнула в
памяти многих американцев, включая и представителей прес-
сы, многочисленные факты, свидетельствовавшие о том, что,
широко практикуя фаворитизм и благоволя к шедшим на со-
трудничество с Белым домом журналистам, президент и ап-
парат его ближайших советников никогда не упускали из ви-
ду необходимость постоянного и тщательного контроля над
средствами массовой информации, сводя к минимуму возмож-
ность появления в прессе нежелательных для них материа-
лов. Мифы и легенды «эры Кеннеди» акцентировали в ос-
новном внимание на отношениях «взаимного уважения»,
которыми-де характеризовались деловые и неофициальные
контакты президента с журналистами. История, однако, со-
хранила и другие факты, свидетельствующие о том, что во
взаимоотношениях между Белым домом и прессой неиз-
менно и отчетливо присутствовал элемент соперничества за
влияние на общественное мнение страны, а в отношении от-
дельных «много возомнивших о себе» журналистов нередко
отмечались и проявления самой откровенной неприязни и
вражды.
Дж. Кеннеди уделял особое внимание тому, что печата-
лось в журнале «Тайм», поскольку считал его «истинно аме-
риканским» изданием. Получая каждую неделю один из пер-
вых экземпляров нового номера непосредственно из типогра-
фии, он уже на следующее утро созванивался с вашингтон-
ским бюро журнала, высказывал свои претензии в адрес того
или иного не устраивавшего его материала. В особо важных
для него случаях президент звонил по телефону самому
191

Генри Люсу. Близкий друг семьи Кеннеди и самого президен-
та Бенджамин Брэдли, являвшийся аккредитованным при
Белом доме корреспондентом журнала «Ньюсуик», как-то был
подвергнут президентскому остракизму на несколько недель
за неосторожное, хотя и достаточно невинное замечание о
клане Кеннеди. Корреспондент телекомпании Си-Би-Эс
Дж. Герман трижды в течение всего лишь одной недели был
свидетелем того, как президент устраивал разнос журнали-
стам за то, что они не могут или не хотят обеспечить ему та-
кую же степень общественной поддержки, которой удостаи-
вался Ф. Рузвельт. Репортер «Чикаго дейли ньюс» П. Ли-
сагор пришел к выводу на основе впечатлений от поездки в
группе сопровождавших президента журналистов, что Кен-
неди был убежден в существовании у представителей прессы
более «узкого и ограниченного по сравнению с его собствен-
ным представления о мире и Соединенных Штатах». Другой
американский журналист, X. Болдуин, жаловался на «пора-
зительные примеры подавления печати, искажений, управ-
ления и контроля, давления и пропаганды» 28. Известно, что
проявлением президентского недовольства позицией, занятой
газетой «Нью-Йорк геральд трибюн» по вопросу о расследо-
вании коррупции в правительственных кругах, явилась вре-
менная отмена двадцати двух подписок Белого дома на эту
газету. Корреспондента «Нью-Йорк таймс» в Сайгоне Д. Хал-
берстама президент требовал отозвать из Вьетнама за излиш-
не мрачные репортажи, которые он посылал в свою газету.
По-видимому, полагая, что откровенным выражением своего
негодования по поводу той или иной с его точки зрения не-
своевременной или вредной публикации он сможет добиться
большего от дорожащих добрым расположением Белого дома
журналистов, Кеннеди мог подвергнуть «нарушителя доб-
рых отношений» публичной «словесной порке» в ходе пресс-
конференции, на глазах у миллионов телезрителей, не пола-
гаясь на эффективность увещевательных бесед сотрудников
президентской пресс-службы.
Один из ветеранов американской журналистики, Артур
Крок, чья репортерская карьера охватывала шестидесятилет-
ний отрезок времени, на протяжении которого в США смени-
лись одиннадцать президентов, писал, что политика манипу-
лирования прессой в годы администрации Кеннеди осуще-
ствлялась не только в форме «прямых и целенаправленных
действий», но и гораздо более «цинично и откровенно, чем
какой-либо другой из предшествующих администраций» в
форме косвенных, но, следует добавить, от этого не менее це-
ленаправленных действий. Манипулирование прессой, писая
192

А. Крок, достигалось путем «подавления, сокрытия, искаже-
ния и фальсификации фактов», с помощью прямых или скры-
тых угроз, закрытия источников информации для тех жур-
налистов, от которых можно было ожидать публикаций, спо-
собных нанести ущерб престижу Белого дома29. Справедли-
вости ради надо сказать, что именно А. Крок никогда не чис-
лился в фаворитах президента и сам его не жаловал, хотя и
был близким другом отца Дж. Ф. Кеннеди. Но вместе с тем
нельзя не признать, что оснований для таких высказываний
администрация Кеннеди давала предостаточно. Одному из от-
ветственных членов этой администрации, помощнику мини-
стра обороны Артуру Сильвестеру принадлежало высказыва-
ние о том, что «управляемая информация» является «частью
арсенала, которым располагает президент». Он же отстаивал
как неотъемлемое «право правительства лгать в случае не-
обходимости», Как едко заметил Уолтер Липпман, Сильве-
стер осквернил основной принцип деятельности управляемой
прессы — никогда не признавать, что ею кто-то управляет 30.
О том, как осуществлялось «управление информацией» в
конкретных ситуациях и к каким серьезным последствиям
приводила готовность органов печати и телевидения США
быть управляемыми Белым домом, пойдет речь ниже.
* * *
Еще в марте 1960 г. правительство Д. Эйзенхауэра одоб-
рило рекомендацию ЦРУ использовать против революцион-
ной Кубы воинственно настроенных эмигрантов, бежавших в
Соединенные Штаты. На подготовку контрреволюционно-
го вторжения на Кубу было ассигновано 13 млн дол., и в сек-
ретном лагере, расположенном в джунглях Гватемалы, сроч-
но обучались военному делу те, кому американское прави-
тельство решило доверить осуществление этого вторжения.
Кеннеди узнал о лагере и связанных с ним планах уже пос-
ле победы на выборах, но еще до официального вступления
на президентский пост, а всего два дня спустя после инаугу-
рации и Кеннеди, и его ближайшие внешнеполитические со-
ветники получили исчерпывающую информацию о готовя-
щейся интервенции от самого директора ЦРУ Аллена Дал-
леса.
Много позднее станет известно, что о готовящейся интер-
венции контрреволюционных сил на Кубу знали и несколь-
ко журналистов, включая политических обозревателей двух
ведущих американских газет — «Нью-Йорк таймс» и «Ва-
шингтон пост». Так, обозреватель «Вашингтон пост» Чалмерс
Робертс признал, что он, подобно другим знавшим о планах
193

администрации журналистам, не информировал обществен-
ность страны31. По просьбе президента снял с публикации
статью о готовящейся контрреволюционной акции в заливе
Кочинос и редактор журнала «Нью рипаблик» Г. Харрисон.
Нет сомнения в том, что Ч. Робертс, Г. Харрисон и другие
крупные политические обозреватели, знавшие о готовящейся
высадке из уст самого президента, поддались его заверениям
о том, что вторжение на Кубу является единственно возмож-
ным решением «кубинской проблемы» в интересах «нацио-
нальной безопасности США». Точно так же в апреле 1961 г.
президент Кеннеди в ходе неофициальной встречи с предста-
вителями радио и телевидения США убеждал их в необхо-
димости интервенции в Лаос: «Интервенция таит в себе мно-
го опасностей, но потеря этой страны еще более опасна. Аль-
тернативы мрачны. Мы не можем позволить, чтобы Лаос был
захвачен группой повстанцев». После разгрома кубинских
контрреволюционеров в заливе Кочинос Роберт Кеннеди за-
метил, что, если бы не было Кубы, Соединенные Штаты ока-
зались бы завязшими по уши в джунглях Лаоса32. Но и о
планах администрации в отношении Лаоса радио- и тележур-
налисты не решились (опять-таки в «национальных интере-
сах») сообщить американской общественности.
Когда же авантюра в заливе Кочинос окончилась прова-
лом, Белый дом инспирировал в прессе США разъяснения,
перекладывавшие всю ответственность за кубинское фиаско
на ЦРУ и его директора А. Даллеса, введших якобы в заб-
луждение малоопытного президента разведывательными дан-
ными о слабости правительства Ф. Кастро и Вооруженных
сил Кубы и готовности кубинского народа поддержать интер-
венцию. Эта версия была поддержана достаточно большим
количеством газет, чтобы у значительной части американ-
ской общественности сложилось твердое убеждение в не-
виновности президента Кеннеди и в том, что причиной про-
вала были всего лишь некоторые «организационные неполад-
ки» в отдельных звеньях государственного аппарата США.
Результаты подобной позиции не замедлили сказаться: попу-
лярность президента Кеннеди в стране значительно повыси-
лась. Когда-то Кеннеди говорил, что «у победы тысяча от-
цов, а поражение является сиротой», по эта поговорка явно
не имела отношения к сложившемуся в Соединенных Шта-
тах под влиянием значительной части средств массовой ин-
формации психологическому настрою. «Если бы я был бри-
танским премьером, меня бы с треском выгнали, а в Амери-
ке — по-другому. Ну, совсем как с Эйзенхауэром. Чем хуже
мои дела, тем в большей степени я популярен»,— радостно
194

констатировал президент, отдавая, по-видимому, себе отчет
в том, что такое возможно лишь при поддержке прессы. В дни
событий в заливе Кочинос представители буржуазной прес-
сы США лишь один раз возмутились действиями администра-
ции Кеннеди — когда им пытались подсунуть подставного
провокатора в качестве «бежавшего с Кубы пилота». Он был
хорошо известен в эмигрантских кругах Майами, и американ-
ским журналистам не оставалось ничего другого, кроме как
возмутиться столь откровенной попыткой ввести их в заблуж-
дение. Несколько появившихся в отдельных органах амери-
канской печати критических статей в адрес Белого дома, в
основном обвинявших президента в нерешительности при
принятии решений о поддержке сил кубинской контррево-
люции, были встречены суровой отповедью Дж. Кеннеди,
заявившего на встрече с издателями газет, что журналисты
обязаны почаще задавать себе вопрос, отвечает ли появление
в печати той или иной информации «национальным интере-
сам США». По-видимому, правильней всех других средств
массовой информации, по мнению Белого дома, поступило те-
левидение: на телеэкранах страны не демонстрировалось ни-
каких кинодокументов о провале акции в заливе Кочинос.
Карибский кризис 1962 г. дал Белому дому новый повод
предъявить прессе США требование соблюдать специально
разработанный список запретных тем и проблем. Усиление
власти Белого дома над прессой подтверждалось и официаль-
ным указанием президента жестко контролировать всю ин-
формацию, исходящую из правительственных учреждений и
ведомств. На пресс-конференции 5 мая 1962 г. президент
Кеннеди заявил в ответ на вопрос о его отношении к прессе:
«Я читаю ее все больше, и она нравится мне все меньше».
Эти слова явились еще одним подтверждением решения Кен-
неди все в большей степени полагаться на телевидение как
средство массовой информации, наиболее приспособленное к
драматизации нужных Белому дому аспектов внешнеполи-
тического и внутриполитического курсов администрации. Ил-
люстрацией того, какими методами пользовалось американ-
ское телевидение, может послужить, в частности, широко и
заблаговременно разрекламированное заявление президента
в связи с Карибским кризисом. За минуту до объявленного
времени выступления Кеннеди по телевидению по одной из
телевизионных программ были показаны кадры фильма с
боевым кораблем военно-морского флота США, бороздив-
шим океанские просторы предположительно в непосред-
ственной близости от Кубы. На капитанском мостике стоял
капитан корабля, настоящий «морской волк», решительно
195

и не оставляя никаких сомнений в серьезности стоящих перед
ним задач закуривавший сигарету. Создавалось четкое впе-
чатление того, что американские военно-морские силы уже
приступили к боевым действиям в этом регионе. Но в тревож-
но-молчаливое ожидание телезрителей ворвался знакомый по
ежедневным рекламным объявлениям голос: «Курите сига-
реты «Коммодор» — сигареты, которые курят решительные
люди!» А затем уж последовало телевизионное обращение
президента. Желаемый эффект был достигнут: впечатление,
произведенное этими телекадрами, нельзя было сравнить
с впечатлением от любой публикации в печати по тому же
вопросу.
Проявленное Дж. Кеннеди на решающем этапе разра-
ставшегося кризиса политическое благоразумие было поло-
жительно оценено большинством американцев и средств
массовой информации. Колоссальное напряжение, в котором
жили американцы, на протяжении нескольких недель подвер-
гавшиеся не ослабевавшему ни на час натиску предельно шо-
винистических и агрессивных статей, радио- и телерепорта-
жей, заявлений и интервью, стало постепенно спадать, усту-
пая место чувству нескрываемого облегчения от сознания
того, что им, да и всему миру удалось избежать непоправи-
мой катастрофы. Заметный спад напряжения отмечался и в
большей части органов периодической печати, в материалах
радио и телевидения. Поневоле создавалось впечатление, что,
пугая страну возможным катастрофическим развитием собы-
тий, представители средств массовой информации вконец за-
пугали и самих себя и теперь наслаждались возможностью
спокойно вздохнуть и заняться освещением менее взрыво-
опасных ситуаций в мире и в своей собственной стране.
Ни провал интервенции в заливе Кочинос, ни то, каким
образом удалось предотвратить ядерную катастрофу в 1962 г.,
ни, естественно, выступление Дж. Кеннеди в Американском
университете и подписание Соединенными Штатами Догово-
ра о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в
космосе и под водой не отвечали интересам правых сил США,
усмотревших в «нерешительности» президента в 1961 г., в
«уступках Советскому Союзу и Кубе» в 1962 г., в заявлениях
и действиях Белого дома в 1963 г. «предательство националь-
ных интересов США», «опасный либерализм перед лицом
международного коммунизма». Органы периодической печа-
ти, радио- и телевизионные станции, близкие к правым кру-
гам, вели злобную кампанию нападок на те элементы разум-
ного внешнеполитического курса, которые стали было наме-
чаться в политике администрации после июня 1963 г., на по-
196

пытки президента Кеннеди определить сферу взаимных ин-
тересов США и СССР.
В октябре 1963 г. бывший тогда представителем США в
ООН Э. Стивенсон посетил Даллас в штате Техас, где на него
было совершено нападение. Возвратившись в Вашингтон,
Стивенсон предупредил президента о том, что намеченная тем
поездка в ноябре в Даллас небезопасна. Внимание президен-
та было обращено на то, что в дни пребывания Стивенсона в
Далласе в местных газетах было помещено объявление с
портретом Кеннеди и подписью «Разыскивается по обвинению
в государственной измене». Накануне приезда Кеннеди в
Даллас спортивный обозреватель местной газеты «Морнинг
ньюс» опубликовал статью, в которой предлагал президенту
во избежание покушения на него воздерживаться от заявле-
ний, касающихся Кубы, гражданских прав, налогов или Вьет-
нама, и говорить лишь о прогулках по морю на яхте. В этой
же газете было опубликовано платное объявление от имени
«граждан Далласа, думающих по-американски», которые
«согласно конституции, в основном игнорируемой Вами», т. е.
президентом Кеннеди, имеют право на выражение несогла-
сия и критику. А ниже приводился список обращенных к
президенту вопросов, в числе которых, в частности, фигури-
ровали следующие: почему Кеннеди «разорвал и выбросил
доктрину Монро в угоду духу Москвы?»; почему Кеннеди
позволил или приказал своему брату Роберту «щадить ком-
мунистов, попутчиков и ультралевых в Америке, разрешая
ему в то же время преследовать лояльных американцев, кото-
рые критикуют Вас?»; почему Коммунистическая партия
США объявила, что она будет поддерживать переизбрание
Кеннеди в 1964 г. и т. д. На улицах города были развешаны
специальные бюллетени по типу полицейских объявлений о
розыске особо опасных преступников с фотографией прези-
дента анфас и в профиль, в которых Кеннеди обвинялся в
совершении тягчайших преступлений против государства и
общества. Лица, сопровождавшие президента в его последней
поездке, вспоминали позднее, как Кеннеди, увидев во встре-
чавшей его в далласском аэропорту толпе огромные плакаты
со словами «Помоги Кеннеди разделаться с демократией и
стань предателем» и собственный портрет, обведенный тра-
урной рамкой, в газете «Морнинг ньюс», заметил своей же-
не: «Ну, мы действительно попали в край помешанных» 33.
Пытаясь разобраться в обстановке, царившей в Далласе
в связи с его приездом, Кеннеди заключил, что истинной
причиной является «непрекращающийся барабанный бой
ультраправой пропаганды, постоянно обрушивающейся
197

на граждан» 34. В роли активного инструмента этой пропаган-
ды выступила часть прессы США, на которую справедливо
возлагается доля вины за трагические события 22 ноября
1963 г., в результате которых жертвой очередного покушения
стал 35-й президент США Джон Ф. Кеннеди.
Завершить свое выступление в Далласе Кеннеди намере-
вался словами, которые должны были прозвучать приятной
музыкой для критиков его внешнеполитического курса:
«Американцы являются часовыми у стен свободы» 35. Но ему
не суждено было их произнести.
Америке показали человека, против которого было вы-
двинуто обвинение в том, что он произвел три выстрела по
президенту из окна шестого этажа здания склада школьных
учебников, а затем, пытаясь скрыться, застрелил из револь-
вера полицейского. Освальд, с лицом, опухшим от побоев,
мелькал на телеэкранах, успевая произнести лишь несколько
фраз, из которых можно было заключить, что он не признает
себя виновным в предъявленном ему обвинении. Во время
одной из таких передач он успел крикнуть: «Меня подста-
вили! Меня подставили!» Но полицейские власти Далласа,
а с их слов и вся система американских средств массовой
информации настойчиво убеждали страну в наличии неопро-
вержимых доказательств его вины. А спустя два дня после
гибели президента перед американскими телезрителями раз-
вернулась новая трагедия: во время показываемого по теле-
видению перевода Освальда из одного места заключения в
другое он был застрелен в упор владельцем местного ночного
бара Дж. Руби. «Мы никогда не услышим рассказа этого че-
ловека,— прокомментировал очередное убийство телеобозре-
ватель Эй-Би-Си Э. Морган.—Тут что-то не то, и мы не зна-
ем, что именно» 36.
За истекшие с ноября 1963 г. годы убеждение в том, что
«тут что-то не то», не только не рассеялось, по и охватило
широкие круги американской и международной обществен-
ности. Ежегодно в США выходят в свет всевозможные как
серьезные, так и рассчитанные на кратковременную сенса-
цию публикации, в которых предпринимаются попытки обос-
новать отличающуюся от официальной версию убийства
Кеннеди. Авторами этих версий выступают юристы и журна-
листы, ученые и общественные деятели, приводящие доказа-
тельства, в том числе весьма убедительные, что в президен-
та были выпущены не три, а четыре пули (а это предпола-
гает не одного, а по меньшей мере двух убийц, стрелявших
в Кеннеди с разных сторон); что Освальд вообще не был
причастен к убийству, а был нанят влиятельной группой.
198

правоэкстремистских политических деятелей и бизнесменов
с целью отвлечь внимание от истинных убийц; что тело пре-
зидента было подвергнуто специальной операции с целью
введения следствия в заблуждение и т. д. В конце декабря
1978 г. комиссия палаты представителей конгресса США на
основе проводившегося в течение двух лет расследования
пришла к заключению, что президент Кеннеди «был, по-ви-
димому, убит в результате заговора» и что «имеющиеся дан-
ные свидетельствуют о весьма вероятной возможности того,
что стреляли два человека»37. В 1966 г. в американской
прессе промелькнуло сообщение о том, что все имеющиеся в
распоряжении семейного клана Кеннеди вещественные до-
казательства и документы, способные пролить свет на об-
стоятельства и причины убийства президента Кеннеди, пе-
реданы в Национальный архив США и по решению его близ-
ких не будут преданы гласности, пока в живых остается хотя
бы один из близких родственников покойного президента.
А до тех пор слово остается за авторами очередных версий,
время от времени появляющихся на страницах периодиче-
ской печати США и столь же внезапно и окончательно ис-
чезающих. Одна из подобных версий, особенно импонировав-
шая правым кругам США и по этой причине довольно дол-
го имевшая хождение на страницах печати в условиях оче-
редного разгула кампании о «советской угрозе», потерпела
крах в октябре 1981 г., когда в результате эксгумации тела
Освальда было неопровержимо установлено, что в ноябре
1963 г. был похоронен именно он, а не мифический «совет-
ский разведчик», якобы скрывавшийся под именем Ос-
вальда 38.
* * *
Потрясенные трагической гибелью Джона Ф. Кеннеди
американцы восприняли приход Линдона Б. Джонсона в Бе-
лый дом с надеждой на то, что ему, опытному политическо-
му деятелю, мастеру закулисных сделок между конкурирую-
щими за влияние на политическую жизнь США группиров-
ками правящего класса удастся объединить страну перед
лицом сложных политических, экономических, социальных
и внешнеполитических проблем, которые встали перед Сое-
диненными Штатами уже в первые годы «тревожного деся-
тилетия» 60-х гг.
«Медовый месяц» Л. Джонсона длился значительно доль-
ше ставших традиционными первых «ста дней» пребывания
в Белом доме, захватив остаток четырехлетнего президент-
ского срока, недослуженного Джоном Кеннеди, и первые
199

несколько месяцев пребывания Л. Джонсона в Белом доме
после победы на выборах 1964 г. уже в качестве официально
избранного главы государства. Весь годичный срок, достав-
шийся Джонсону в наследство от его предшественника, был
посвящен созданию образа откровенного, доступного, непри-
тязательного и «земного» президента, убежденного, соглас-
но его собственному заявлению, в том, что «нет ничего более
важного, чем быть подотчетным народу и объяснять ему, чем
именно вызываются те или иные действия» Белого дома39.
За один год Джонсон появлялся на телевизионном экране
чаще, чем Дж. Кеннеди за все без малого три года пребыва-
ния в Белом доме. В марте 1964 г. журнал «Тайм» писал,
что «в течение всего лишь одной захватывающей дух, исклю-
чительно нервной и буквально невозможной недели 36-й пре-
зидент Соединенных Штатов произнес около двух дюжин ре-
чей, проехал 2983 мили, провел три пресс-конференции,
трижды появлялся на общенациональном телеэкране, около
четверти миллиона человек видели его лично»40.
История свидетельствует, что еще в Древней Греции от-
дельные политические деятели старались не злоупотреблять
общественным вниманием, не без оснований полагая, что из-
лишне частые появления перед согражданами снижают инте-
рес к их личности и понижают значимость их обращений к
массам. Известно, в частности, что Перикл выступал на арео-
паге в исключительно редких случаях, предпочитая передове-
рять произнесение речей по маловажным проблемам споим
соратникам. «Периклов комплекс» был чужд Линдону Джон-
сону, в результате чего уже к концу первых шести месяцев
пребывания его в Белом доме журналисты задавали себе воп-
рос, какое же количество новостей о деятельности президен-
та должно доводиться до внимания общественности без того,
чтобы не надоесть ей. В эти полгода президент проводил в
среднем по одной пресс-конференции в неделю, причем в осо-
бо активные недели проводились две, а то и три встречи с
прессой. Аккредитованные при Белом доме журналисты ста-
ли привыкать к тому, что пресс-конференции могли прово-
диться в президентском кабинете и на лужайке перед Бе-
лым домом, в кабинете его пресс-секретаря и в кабинете пре-
зидентского самолета, на техасском ранчо президента, где в
качестве «трибуны» использовалась копна сена, и даже про-
сто на бегу, причем с собаками на поводке. Видавшие виды
журналисты не скрывали сарказма, замечая, что президенту
остается провести пресс-конференции лишь в постели и под
водой. История не зафиксировала подводной пресс-конферен-
ции Джонсона, по одна из более поздних встреч президента
200

с представителями прессы состоялась в госпитале, где он
лежал после хирургической операции.
Почти у всех пресс-конференций Джонсона была одна от-
личительная черта — они созывались без предварительного
уведомления журналистов или, в лучшем случае, с 5-минут-
ным уведомлением. Восхищение неформальным отношением
президента к созыву пресс-конференций, контрастировавшим
с тщательной подготовкой их проведения при его предшест-
веннике, вскоре сменилось убеждением журналистов в том,
что внешне спонтанный характер президентских встреч с
прессой был в действительности частью детально продуман-
ного плана Белого дома, имевшего своей целью проводить их
в обстановке и в условиях, наиболее выгодных Джонсону.
Бросалось в глаза прежде всего, что заметно сократилось —
с 300—400 до 40—60 — количество участвующих в таких
пресс-конференциях журналистов, поскольку, не располагая
никакими сведениями о предстоящей встрече с президентом,
многие из них, особенно по вечерам и в субботние дни, ухо-
дили домой. К тому же, будучи застигнуты врасплох сообще-
нием о неожиданной пресс-конференции, журналисты, как
правило, оказывались неподготовленными к постановке зло-
бодневных вопросов, и в конечном итоге все сводилось к про-
странному заявлению президента по выгодной Белому дому
проблеме со сведением к минимуму не устраивающих прези-
дента острых дискуссионных ситуаций. И наконец, в прово-
дившихся экспромтом пресс-конференциях могли участво-
вать по чисто техническим причинам лишь те, кто находился
поблизости, т. е. аккредитованные при Белом доме журна-
листы, тогда как другие вашингтонские корреспонденты, не
столь жизненно заинтересованные в президентском благово-
лении и, следовательно, решавшиеся ставить вопросы в бо-
лее острой форме, были полностью отстранены от участия в
них. При такой практике спонтанных пресс-конференций
страдали в первую очередь корреспонденты, специализиро-
вавшиеся в области международных отношений, поскольку
именно они не имели привычки дневать и ночевать в кулуа-
рах Белого дома.
Лишь на сотый день пребывания Л. Джонсона на прези-
дентском посту была проведена заблаговременно объявлен-
ная пресс-конференция с участием телевидения. За пять с
лишним лет Джонсон провел 126 пресс-конференций, причем
большинство из них состоялось в первые три года его пре-
зидентства и не транслировалось по телевидению. Президент
весьма неубедительно объяснил свою нелюбовь к трансли-
руемым по телевидению пресс-конференциям тем, что он
201

предпочитает-де иметь возможность тщательно обдумывать
свои ответы, не расходуя впустую общественное телевизион-
ное время. В действительности же Джонсон хорошо понимал,
какие опасности ожидают его в случае прямой трансляции
пресс-конференций по телевидению, боясь, как пишет его
биограф Д. Кирнс, что «у него может вырваться ругатель-
ство или грамматически корявая фраза... С застывшими мыш-
цами лица и притворной улыбкой он производил впечат-
ление наигранной порядочности, тупости и нечестности» 41.
Не потому ли в течение всего своего пребывания в Белом
доме из всех средств массовой информации он предпочи-
тал радио?
Американская пресса на протяжении всех лет президент-
ства Л. Джонсона подчеркивала граничащую с патологией
предвзятость президента по отношению к плохим (для него
лично) сообщениям в прессе и авторам этих сообщений. Бо-
лезненная чувствительность Л. Джонсона к критике в его
адрес, его явное стремление к тому, чтобы исключить воз-
можность проникновения в прессу каких-либо невыгодных
ему материалов и комментариев, проявились буквально с
первого дня его пребывания на посту президента. Едва ус-
пев возвратиться в Белый дом после похорон Дж. Кеннеди,
Джонсон дал указание, чтобы операторы телевидения сни-
мали его с левого, более фотогеничного, с его точки зрения,
профиля. Позднее президент предупредил журналистов, если
они заинтересованы в сохранении его благожелательного от-
ношения к ним, чтобы внимание читателей не акцентирова-
лось на том, что он порой «пропускает лишнюю рюмку». Став
президентом, Джонсон взял за правило «скрупулезно про-
сматривать каждое упоминание его имени в газетах с целью
определения, насколько благожелательно или неблагожела-
тельно оно по отношению к нему,— отмечал бывший пресс-
секретарь Джонсона Дж. Риди.— К сожалению, его представ-
ление о благожелательности сводилось к наличию лестных
эпитетов в его адрес, предваряемых фотографией, на которой
он выглядел тщательно причесанным, его костюм свежевы-
глаженным, а его левый профиль четко просматриваемым.
Все, что не отвечало этому идеалу, считалось «неблаго-
желательным», а автор заносился в разряд врагов» 42. Один
из американских исследователей политической рекламы,
Дж. Уикофф, писал, что в стремлении привлекательнее вы-
глядеть на телеэкране Джонсон «стал пользоваться контакт-
ными линзами вместо очков, театральным гримом, электрон-
ным подсказчиком, не сделав разве что пластической опе-
рации лица» 43.
202

Текст своих выступлений он читал размеренно и, как го-
ворится, с выражением. Подчиняясь пометкам, сделанным
на полях его помощником Дж. Валенти, «пауза», «взгляд
вправо», «взгляд влево», президент делал паузы, бросал
взгляды то вправо, то влево. Техасский говор, столь явно раз-
личимый в повседневном обиходе, был сознательно приглу-
шен, но не настолько, чтобы его можно было заподозрить в
умышленном подлаживании к аудитории. На вопрос жур-
налистов о причинах его столь заметной чувствительности
к неблагоприятной для него информации Джонсон ответил,
что он вынужден так реагировать на нее, поскольку-де все
это «влияет на общественное мнение, а политический лидер,
игнорирующий этот фактор, недолго остается политическим
лидером» 44.
Д. Халберстам писал, что для Джонсона «не существова-
ло ничего, кроме политики. Мысль о посещении симфониче-
ского концерта или чтении книги казалась ему нелепой, и,
прежде чем он стал президентом, Джонсон хвастал тем, как
он мало читал». Но если он не очень любил читать в своей
прежней жизни, то, заняв пост президента, он стал весьма
чувствителен к любому упоминанию в прессе этого факта,
особенно когда его неначитанность упоминалась в контексте
ссылок на жадность к чтению, проявлявшуюся Дж. Кенне-
ди. Обозреватель журнала «Лайф» Хью Сайди, писавший ра-
нее о том, как много читал Кеннеди, решил написать анало-
гичную статью о Джонсоне. Он начал с Дж. Риди, который
сказал ему, что, да, Джонсон много читает. «Какие же кни-
ги?» — спросил Сайди. Единственной книгой, которую смог
вспомнить Риди, была книга Барбары Уорд «Богатые стра-
ны и бедные страны». Затем Сайди обратился к ответствен-
ному сотруднику аппарата Белого дома Биллу Мойерсу.
«Да,— сказал Мойерс,— президент много читает».— «Какие
книги?» — «Ну вот, в частности, книга Барбары Уорд «Бо-
гатые страны и бедные страны». Вслед за этим Сайди обра-
тился к Дж. Валенти, который сказал, что Джонсон читает
больше, чем кто-либо из знакомых Валенти людей. «Какие
книги?» Валенти заколебался, подумал немного, и лицо его
просветлело: «Книга Барбары Уорд «Богатые страны и бед-
ные страны» 45.
В появлении любого неблагожелательного по отношению
к нему материала в печати или в эфире он видел руку того
или другого из своих политических недругов, заинтересован-
ных, как он считал, в том, чтобы его воспринимали в стране
«провинциальным увальнем, техасским выпивохой и гряз-
ным ругателем». Выпады в его адрес приписывались им пре-
203

жде всего тем журналистам, которые пользовались особым
расположением его предшественника или просто считались
близкими к семейству Кеннеди людьми. Именно им в первую
очередь было отказано в «прямом проводе» на Белый дом.
И. Ф. Стоун писал: «Кажется, Джонсон считает, что кон-
ституция сделала его не только главнокомандующим всеми
вооруженными силами американского государства, но и глав-
ным редактором всех его газет» 46. Как следует из рассекре-
ченных в 1983 г. документов ФБР, Джонсон неоднократно
прибегал к услугам директора ФБР Э. Гувера для оказания
давления на журналистов, которых он считал «недружелюб-
но настроенными». В июне 1962 г., будучи еще вице-прези-
дентом, Джонсон выразил одному из руководителей ФБР
свое негодование по поводу редакционной статьи в журнале
«Фарм энд рэнч», в результате чего по указанию Гувера
агенты ФБР провели «беседу» с главным редактором жур-
нала и подготовили соответствующий доклад президенту.
В июне 1965 г., уже став президентом, Джонсон пожаловал-
ся Гуверу на газету «Вашингтон ивнинг стар», в которой,
по его мнению, печаталось много направленных против него
критических статей и карикатур. И в этом случае сотрудни-
ками ФБР была проведена серия бесед с сотрудниками ре-
дакции газеты, включая ее редактора Н. Нойеса. По прось-
бе президента ФБР пыталось установить источники инфор-
мации, получаемой журналистом П. Лисагором.
* * *
Вместе с тем президент активно развивал, во всяком слу-
чае на начальном этапе своего президентства, контакты с
представителями «большой прессы» США, не «запятнавши-
ми» себя симпатиями к администрации Дж. Кеннеди. В числе
этих журналистов оказались патриарх американской жур-
налистики Уолтер Липпман, ведущие политические обозре-
ватели Дж. Рестон, Т. Уикер и другие. Их имена стали фи-
гурировать в числе тех, кто чаще всего приглашался на прие-
мы в Белый дом и на техасское ранчо президента. Не были
обойдены вниманием и другие, менее известные журналисты,
аккредитованные при Белом доме, из среды которых Джон-
сон энергично пытался вербовать политических союзников,
на оставляя у них никаких сомнений насчет того, в чьих
руках находится их «ежедневный кусок хлеба». У. Липпман
оказался в этой группе в значительной мере благодаря тому,
что Джонсону стало известно о сотрудничестве старейшины
журналистского корпуса с Дж. Кеннеди в подготовке и ре-
дактировании текстов официальных президентских заявле-
204

ний. Проявлением особого внимания к Липпману Джонсону
удалось вскоре добиться согласия на оказание подобной по-
мощи и ему. Буквально в первые же дни после гибели Кен-
неди Джонсон позвонил У. Липпману и, не вылезая из ван-
ны, попросил проконсультировать его в отношении личности
президента Франции Шарля де Голля. Де Голль явился
лишь поводом к установлению контакта с Липпманом, поль-
зовавшимся заслуженным авторитетом в столичных журна-
листских кругах, но с этого дня встречи и беседы президен-
та с Липпманом приняли регулярный характер. Время от
времени Джонсон вставлял в разговор с политическими дея-
телями или журналистами фразу: «Л у меня сегодня был
Уолтер Липпман», из которой явствовало, что для него го-
раздо важнее была констатация самого факта, нежели содер-
жание бесед. На первых порах план Джонсона полностью
себя оправдывал: Липпман приветствовал в своих статьях
провозглашенную президентом программу строительства
«великого общества» и даже заявил, что «Джонсон будет
наиболее эффективным президентом со времен Рузвельта».
В апреле 1964 г., комментируя сноровку, проявленную Джон-
соном в установлении взаимоотношений сотрудничества с
членами конгресса, Липпман заявил, что Джонсону удалось
добиться того, «чего президент Кеннеди никогда не добился
бы, останься он жив» 47. В этот период Джонсон имел все
основания хвастать (что он и делал безудержно) поддерж-
кой «самого Липпмана». Но сначала интервенция США в
Доминиканскую Республику, а затем эскалация американ-
ского вмешательства во Вьетнаме дали основание Липпману
для выступлений в печати с критикой внешнеполитического
курса Джонсона, и «дружбе» пришел конец. Джонсон не
упускал возможности съязвить по поводу действительно
имевших место в прошлом недальновидных оценок Липпма-
ном событий и людей, а на одной из встреч с журналистами
в Белом доме назвал его «политическим комментатором по-
запрошлых времен». Не остался в долгу и Липпман: в мае
1970 г., уже после того как Джонсон покинул Белый дом, в
одной из своих статей он написал: «Я считаю, что Линдон
Джонсон нанес самый большой за последние 100 лет вред
Соединенным Штатам» 48.
В ходе приемов в Белом доме президент подчеркнуто вни-
мательно относился к женам «нужных» ему журналистов,
танцевал с ними чаще, чем с кем-либо другим. Джонсон да-
же организовал специальную пресс-конференцию для детей
аккредитованных при Белом доме журналистов. «Репортеры
испытывали радостное волнение, видя свои фамилии в офи-
205

циальном списке приглашенных (в Белый дом.— Э. И.), а
на следующее утро и на страницах «Вашингтон пост» в числе
общавшихся с президентом представителей высшего света.
Джонсон знал, что это довольно легкое дело — разрешать
прессе время от времени общаться с «белыми людьми» — и
колоссально на этом выигрывал, завоевывая ее доброе распо-
ложение»,— писал один из американских журналистов49.
Биограф Джонсона Д. Кирнс в свою очередь пишет о много-
численных случаях, когда президент обещал репортерам сде-
лать их «большими людьми», если они согласятся следовать
его рекомендациям50. Обхаживание представителей прессы
и вербовка из их числа своеобразной агентуры влияния на
общественное мнение осуществлялось, однако, президентом
столь откровенно, беззастенчиво и грубо, что, несмотря на
льстящее их самолюбию внимание хозяина Белого дома,
журналисты воздерживались от установления с ним таких
отношений, на которые они с готовностью шли или могли бы
пойти с его более тонким предшественником. Экспансивный
и громогласный техасец шел напролом, резонно считая ли-
цемерными претензии газетчиков на независимость и объ-
ективность. «Репортеры — это марионетки. Они просто реаги-
руют на самое сильное натяжение нити. Каждый репортер,
когда он пишет свои статьи, имеет в виду определенную кли-
ентуру. Иногда это просто его редактор или издатель, но часто
какая-нибудь политическая группировка, которую он хочет
удовлетворить, или какое-нибудь интеллектуальное сообще-
ство, за чьим расположением он охотится. Дело в том, что за
ним всегда кто-то есть. Любая статья всегда носит тенден-
циозный характер, чтобы завоевать расположение кого-то из
вышестоящих»,— излагал Джонсон свое кредо, уже покинув
Белый дом51.
Р. Эванс и Р. Новак, особо критически относившиеся к
личности Джонсона прежде всего по причине того, что они
оказались в числе первых «отлученных» от Белого дома жур-
налистов, писали: «Любой аккредитованный при Белом доме
корреспондент, который ел и пил за президентским столом
и которого Джонсон считал своим человеком, получал от
него ярлык неблагодарного человека и предателя, когда ре-
шался уклоняться от джонсоновской линии в своих сообще-
ниях» 52.
Подобно практически всем своим предшественникам и
преемникам, Джонсон решался быть откровенным лишь в
кругу близких к нему лиц, называя журналистов «низкооп-
лачиваемыми жертвами системы, требующей от них верно-
подданнического отражения взглядов их хозяев или... поли-
206

тических деятелей»63. Частое обращение Джонсона к этой
теме в личных беседах свидетельствовало о том, что это его
твердое убеждение, подсказанное всем его богатым и много-
летним опытом общения с журналистами в бытность его кон-
грессменом и сенатором. Один из ответственных сотрудников
пресс-службы Белого дома вспоминал уже после смерти
Джонсона, что политика президента во взаимоотношениях с
прессой строилась, по его собственному признанию, на убеж-
денности в необходимости «подбрасывать им кусок мяса, ког-
да они пытаются куснуть тебя сзади» 54. В публичных же вы-
сказываниях, а тем более в присутствии журналистов, он гру-
бо льстил прессе, заявляя, что «ничто не доставляет ему
большего удовольствия, чем учтивые, справедливые и трудо-
любивые репортеры», и подчеркивал при этом, что он отно-
сит к категории обладающих этими качествами всех присут-
ствующих на его пресс-конференциях журналистов55.
Эти публичные реверансы не мешали ему, однако, созва-
ниваться с отдельными репортерами, издателями и редакто-
рами в случае появления в печати и в эфире критических
выступлений в его адрес и строго выговаривать им за допу-
щенные «несправедливые» высказывания. Собственно гово-
ря, Джонсон не делал ничего нового по сравнению с тем,
что делалось его предшественниками в Белом доме,— и сви-
детельством тому вся история взаимоотношений президен-
тов с прессой. Необычными были лишь масштабы и эмоцио-
нальная окраска оказываемого им давления, а также беспре-
цедентная чувствительность президента к любой форме кри-
тики. Дж. Рестон, одним из первых покинувший узкий круг
особо приближенных к президенту журналистов, вспоминал
о тех нередких случаях, когда, столкнувшись с неприятно-
стями, Л. Джонсон «скисал», делался молчаливым, замкну-
тым, но время от времени вызывал к себе нескольких репор-
теров и пытался уговорить их «вступить в его команду».
«Ведь я единственный президент, который у вас есть»,— уве-
щевал он, рассказывая им не только о своих переживаниях,
но и делясь с ними такими секретами, которые им просто не
полагалось знать 56. В среде журналистов поговаривали о том,
что Джонсон проявляет свою обостренную чувствительность
даже тогда, когда его называют чувствительным.
Притчей во языцех стала особая чувствительность прези-
дента к проникновению в прессу сведений о предстоящих ре-
шениях Белого дома. Д. Мойнихэн вспоминает, что «время
от времени президент Джонсон бывал вынужден отказы-
ваться от реализации того или иного политического курса
или от того или иного кадрового назначения, сведения
207

о котором преждевременно попадали в печать. Вскоре, одна-
ко, его помощники сообразили, что такая реакция президен-
та дает в руки бюрократического аппарата исключительно
мощное оружие, а именно позволяет им накладывать фак-
тическое вето на решения президента, заблаговременно полу-
чая соответствующую информацию и оперативно передавая
ее для публикации в «Нью-Йорк таймс» или «Вашингтон
пост» 57. Известны случаи, когда таким образом было забло-
кировано назначение нескольких неугодных аппарату лиц.
Согласно воспоминаниям современников, болезненная
чувствительность Л. Джонсона к «утечке информации» по-
рой доходила до полнейшего абсурда. Так, в августе 1965 г.,
находясь на своем техасском ранчо, президент поинтересо-
вался у помощника пресс-секретаря Белого дома Дж. Лейти-
на, чем тот намерен занять внимание журналистов в ближай-
ший уик-энд. Лейтин ответил, что он мог бы сообщить прес-
се информацию о предстоящем назначении Дж. Гронуски
послом в Польшу, а Л. О'Брайена генеральным почтмейсте-
ром США, т. е. ту информацию, которую ему сообщил тем
же утром пресс-секретарь Билл Мойерс. Джонсон был вне
себя от возмущения: «Но это же пока еще секрет. В этом
решете нельзя ничего сохранить в тайне». Лейтин попытал-
ся успокоить разбушевавшегося президента: «Не возмущай-
тесь, г-н президент. Я же служу у Вас и не собираюсь ни-
кому открывать секрета».— «Но ты уже открыл его мне!» —
не мог успокоиться Джонсон58. Как писал американский ис-
торик Дж. Э. Хьюз: «Уловки и увертки столь основательно
вошли в практику деятельности президента (Джонсона.—
Э. И.), что пресс-корпус Белого дома распространил шутку,
содержание которой сводилось к утверждению, что ни одна
администрация на чьей-либо памяти не верила столь глубо-
ко в то, что кратчайшим расстоянием между двумя полити-
ческими точками всегда является тоннель».
* * *
Прежде чем продолжить экскурс в историю развития аме-
риканских средств массовой информации и эволюцию взаи-
моотношений Белого дома с прессой, представляется умест-
ным уточнить, где проходит порог допустимости критики
политической системы Соединенных Штатов средствами
массовой информации США.
Ни сотни тысяч сотрудников многочисленных газетных
и журнальных редакций, радио- или телевизионных компа-
ний США, ни десятки тысяч вездесущих американских ре-
портеров, и даже ни две с лишним тысячи наиболее приви-
208

легированных корреспондентов, аккредитованных при Белом
доме и конгрессе США, при всей их неуемной фантазии не
решатся всерьез утверждать, что они обладают реальной воз-
можностью контролировать или хотя бы серьезно претендуют
на право контролировать решения и действия трех «ветвей»
государственной власти — исполнительной в лице Белого до-
ма и федерального правительства, законодательной в лице
конгресса и судебной в лице Верховного суда США. Как
отмечали американские исследователи М. Гроссман и Ф. Рур-
ке, «репортеры, представляющие малозначительные органы
прессы, в гораздо большей степени склонны примиряться с
системой взаимной благосклонности, согласно которой пре-
зидент определяет степень их доступа к Белому дому и уро-
вень передаваемой им информации в процессе общения с ни-
ми» 59. Претензии на право быть признанными в качестве
«четвертой ветви» государственной власти выдвигаются га-
зетно-журнальными и телевизионными монополиями, при-
обретшими в послевоенные десятилетия, и особенно в по-
следние двадцать лет, политическое влияние и власть, по
масштабам и значимости сравнимые разве что с политическим
влиянием и властью, приобретенными за тот же исторический
отрезок времени другой группировкой правящего класса
США — военно-промышленным комплексом. И хотя эти пре-
тензии выдвигаются от имени всей прессы страны, на деле
число претендентов на роль «общественных контролеров» мо-
жет быть сведено к десятку крупнейших монополистических
объединений, представляющих так называемую «большую
прессу» и являющихся своеобразной «центральной нервной
системой» правительства Соединенных Штатов: трем теле-
визионным концернам — Си-Би-Эс, Эй-Би-Си и Эн-Би-Си,
двум телеграфным агентствам — Юнайтед Пресс и Ассоши-
эйтед Пресс и нескольким газетным и журнальным корпо-
рациям, издающим такие претендующие на общенациональ-
ный характер периодические издания, как газеты «Нью-Йорк
таймс» и «Вашингтон пост» и журналы «Тайм» и «Ньюс-
уик». Имея в виду именно эти монополистические объедине-
ния, американский журналист Т. Бетелл писал, что «средст-
ва массовой информации стали сейчас частью правительства
со всех точек зрения, за исключением одной — формального
конституционного закрепления этого факта»60. Убедитель-
ным тому доказательством является тот факт, что все чаще
на ответственных постах в аппарате Белого дома и в феде-
ральном правительстве США появляются члены правления
директоров монополистических объединений американской
прессы. Вместе с тем все более частыми являются случаи
209

найма бывших президентских пресс-секретарей и сотрудни-
ков информационного аппарата Белого дома в качестве по-
литических обозревателей ведущих органов печати и телеви-
дения, проявляющих особую заинтересованность в приобре-
тенных теми на государственной службе знаниях внутрен-
него механизма деятельности правительственного аппарата
и контактах среди официальных лиц.
Непосредственными проводниками утверждений о транс-
формации средств массовой информации в «четвертую ветвь»
государственной власти являются ведущие политические
обозреватели, журналисты с именем, входящие в «элиту»
американского общества. Некогда бывший ученым-социоло-
гом, а ныне являющийся сенатором Дэниэл П. Мойнихэн
особо выделяет столицу США — Вашингтон, где «высшие
журналистские круги представляют собой одну из наиболее
важных и стойких социальных (подчеркнуто в оригинале.—
Э. И.) элит города, обладающих всеми атрибутами, ассоци-
ируемыми с образом жизни праздного класса»61. Ту же
мысль развивает политический обозреватель газеты «Ва-
шингтон пост» Л. Кэннон: «По мере того как репортеры
взбираются вверх по шкале доходов, меняются и их соци-
альные ценности... Растет пропасть между репортерами и ра-
бочим классом Америки... Это замечание особенно верно в
отношении крупных национальных газет и телекорпораций,
репортеры, корреспонденты и редакторы которых принадле-
жат к 10% населения, обладающего наивысшим уровнем до-
ходов» 62, т. е. к наиболее привилегированной группировке
американского общества. Уровень доходов и материальный
достаток ведущих политических обозревателей и телевизи-
онных комментаторов не уступает доходам и богатству глав
многих монополистических объединений и банков. Это об-
стоятельство не может не оказывать решающего влияния на
взаимоотношения, складывающиеся между органами госу-
дарственной власти и прессой, т. е. группировками правяще-
го класса США, объединенными политическими и социально-
экономическими целями и интересами.
Претендующий на роль продолжателя традиций амери-
канских «разгребателей грязи» начала текущего столетия
журналист Джек Андерсон не столько из стремления рас-
крыть истинную подоплеку взаимоотношений своих сговор-
чивых коллег с «сильными мира сего», сколько стремясь под-
черкнуть свою собственную «самостоятельность» и «незави-
симость», писал: «Слишком много тех, кто пишет о прави-
тельстве, было совращено теми, кто правит. Пресса, подобно
власть имущим, зачастую забывает о своем долге перед
210

общественностью. Слишком много вашингтонских репортеров
считают своим назначением скорее обхаживать сильных ми-
ра сего, чем осуждать их, скорее превозносить государствен-
ных служащих, чем разоблачать их. Крупные политические
обозреватели и авторы подписных статей считают себя жур-
налистами, но не репортерами. Могущественные представи-
тели прессы устанавливают тесные и сердечные отношения с
могущественными людьми в правительстве. Они общаются
друг с другом, обедают друг у друга, встречаются друг с дру-
гом на вечеринках. Этого вполне достаточно, чтобы утвер-
дить некоторых репортеров в мысли, что они являются ско-
рее архитекторами, нежели хроникерами политики... Те, кого
принимают в высшем свете, воспринимают точку зрения тех,
о ком они пишут. Они превращаются в комнатных собачек
правительства вместо того, чтобы быть сторожевыми псами,
следящими за правительством. Они виляют хвостом и ожида-
ют одобрения вместо того, чтобы рычать по поводу злоупот-
реблений властью. Репортеры, шагающие в ногу с сильными
мира сего и выступающие в роли адвокатов и апологетов
тех, кто злоупотребляет общественным доверием, должны
считаться соучастниками преступления. Подобно политикам
и тем, кто домогается особых благ, эти люди ежедневно рас-
продают себя по частям; приятельские отношения между
властью и прессой делают репортеров бесчестными»63. Не
следует, конечно, слишком серьезно воспринимать громкие
слова и «надклассовое негодование» Дж. Андерсона — в ко-
нечном счете, будучи одним из представителей журналист-
ской элиты Америки, он попросту избрал иной путь обеспе-
чения своего личного финансового благополучия, строя его
на сенсационности, а подчас и самой откровенной скандаль-
ности своих «независимых расследований». Однако обосно-
ванность и справедливость цитируемого выше высказывания
Андерсона не вызывает сомнений. Именно такими, едко оха-
рактеризованными им особенностями отличались, в частно-
сти, взаимоотношения между Белым домом и газетой «Ва-
шингтон пост», которую бывший сенатор У. Фулбрайт назвал
летом 1967 г. «газетой, раболепно поддерживающей полити-
ку администрации во Вьетнаме» 64. Не скрывая своего удов-
летворения по поводу публикуемых этой газетой редакцион-
ных статей, президент Джонсон заявлял, что по важности
для Белого дома они равноценны целой дивизии. (Позднее
Джонсон назначил редактора газеты Дж. Рассела Уиггинса
представителем США в ООН.)
Четкое представление о том, «какая сторона хлеба нама-
зана маслом», т. е. какого рода взаимоотношения с Белым
211

домом сулят ей в конкретной ситуации наиболее высокие
дивиденды, определяло и определяет позицию прессы Аме-
рики при оценке государственного курса, проводимого пра-
вительством США в области внешней и внутренней полити-
ки. Этим объясняется то, что «большая пресса» страны, не-
редко воздерживаясь от принципиальной критики решений
и действий Белого дома, может перекрывать одновременно
каналы доступа к средствам массовой информации тем, кто
выражает несогласие с государственным политическим и эко-
номическим курсом, пока этот курс не доказывает совершен-
но явно свою полную несостоятельность и пока дальнейший
альянс прессы с Белым домом не начинает грозить оконча-
тельной потерей доверия к ней со стороны широкой общест-
венности. Сенатор У. Фулбрайт мог чуть ли не ежедневно
выступать с пространными заявлениями, осуждающими дей-
ствия США во Вьетнаме, но в лучшем случае он мог рассчи-
тывать лишь на строчку или две в одном из пухлых еже-
дневных выпусков газеты «Нью-Йорк таймс». 10 марта
1964 г., т. е, в тот период, когда изредка критикуемый по
мелочам Джонсон пользовался широкой поддержкой «боль-
шой прессы» США, один из наиболее откровенных и после-
довательных противников американского военного вмеша-
тельства в Юго-Восточной Азии, сенатор Э. Грюнинг, высту-
пил в сенате США с речью, в которой требовал вывода аме-
риканских вооруженных сил из этого региона, однако ни
«Вашингтон пост», ни «Нью-Йорк таймс» ни словом не об-
молвились о характере этого выступления и не опубликовали
ни единого слова из него. В феврале 1966 г. крупнейшие те-
левизионные компании Си-Би-Эс и Эн-Би-Си предпочитали
демонстрировать уже в который раз старые «мыльные опе-
ры» вместо того, чтобы освещать обсуждение в сенатском
комитете по иностранным делам вопросов, связанных с рас-
ширяющейся агрессией США во Вьетнаме. Как писал
Ф. Фриендли, руководство Си-Би-Эс, телекорпорации, поль-
зовавшейся особой симпатией Л. Джонсона, объясняло свое
отрицательное отношение к любому освещению по телеви-
дению позиции сил, выступающих против войны во Вьетна-
ме, тем, что это, дескать могло «ограничить свободу дейст-
вий главнокомандующего», т. е. президента Джонсона65.
«Если мы уйдем из Вьетнама,— пугал американский пре-
зидент,— завтра нам придется сражаться на Гавайских ост-
ровах, а на следующей неделе мы должны будем вести бои
в Сан-Франциско»66. В июне 1966 г. Джонсон заявил, что
«Соединенные Штаты располагают всем тем, что хотели бы
иметь другие страны», и что, приобретая необходимую
212

военную мощь, эти «жадные до чужого добра» страны попы-
таются отнять у американцев их богатства. Это заявление
президента было широко подхвачено прессой, внесшей свой
вклад в раздувание страхов обывательской Америки. Ложь,
лицемерие, утаивание фактов стали основным оружием
джонсоновской администрации в ее попытках оправдать аг-
рессивные действия США во Вьетнаме. Когда президента
спросили, почему он скрывает от общественности многие фак-
ты, касающиеся хода событий в Юго-Восточной Азии, Джон-
сон цинично ответил: «Если у вашей тещи один глаз и рас-
положен он притом посреди лба, вряд ли стоит держать ее в
гостиной». Президент, писал в 1964 г. сам Джонсон, «не мо-
жет вести людей туда, куда они не хотят идти», добавляя
при этом, что он рассматривает президентство скорее как
«институт убеждения, чем просто отправления власти»67.
Однако «институт убеждения» понимался Джонсоном, по
словам У. Липпмана, как право президента «манипулировать
информацией в собственных политических интересах»68.
23 мая 1965 г. в «Нью-Йорк геральд трибюн» была напеча-
тана статья ее корреспондента при Белом доме Дэйвида Уай-
за, в которой впервые появилась фраза «кризис доверия»,
и с этого дня она стала широко применяться для характери-
стики взаимоотношений, сложившихся между представите-
лями администрации Джонсона и американской обществен-
ностью.
Американцев сознательно вводили в заблуждение отно-
сительно степени участия американских вооруженных сил
в боевых действиях, интенсивности боев, от них скрывались
сведения о понесенных американцами жертвах и поражени-
ях. Военные сводки из Вьетнама подвергались тщательной
обработке сотрудниками аппарата Белого дома и Пентагона,
прежде чем они начинали фигурировать в официальных со-
общениях. В американской прессе время от времени широко
публиковались заявления посла США в Южном Вьетнаме
Банкера и командующего американскими войсками генерала
Уэстморлэнда, в оптимистических тонах расписывавшие «ус-
пехи» американских вооруженных сил.
Что же касается освещения самого хода войны, а тем
более преступлений, совершавшихся военнослужащими США
на вьетнамской земле, то абсолютное большинство американ-
ских периодических изданий, ссылаясь на финансовые за-
труднения, не имело своих военных корреспондентов и пол-
ностью зависело от информационных агентств США и офи-
циальных сообщений правительства и Белого дома. Из 1739
ежедневных газет США от силы десяток пользовались сооб-
213

щениями своих корреспондентов во Вьетнаме. «Вмешатель-
ство США во Вьетнаме усиливалось, начиная с направления
туда небольшой группы советников до переброски полумил-
лионной армии, не обращая на себя внимания редакторов,
ответственных за выделение репортеров для освещения со-
бытий»,—писал американский журналист Р. Фишер69. Но
даже в этих условиях, по замечанию журнала «Ю. С. ньюс
энд Уорлд рипорт» от 7 июня 1965 г., «согласно имеющимся
сведениям, Белый дом озабочен тем, что ряд крайне левых
получает возможность излагать свои взгляды в газетах и по
телевидению, осложняя тем самым ситуацию для Соединен-
ных Штатов». И. Ф. Стоун отреагировал на эту статью сле-
дующим образом: «Это будет новостью даже для умеренных
левых, привыкших к тому, что им закрыт доступ к основ-
ным средствам массовой информации. По-видимому, в Белом
доме любую критику считают крайне левой» 70. Спустя много
лет один из ближайших помощников Джонсона признал:
«Мы — администрация и военные — были несомненно винов-
ны в том, что с явной недоброжелательностью реагировали
на появление любой негативной информации о войне, во-
преки фактическому положению дел. Мы предпочитали ин-
формацию об успехах, и нам не правилась информация о на-
ших поражениях, среднего для нас не существовало. С на-
шей точки зрения, в условиях, когда речь шла о националь-
ных интересах, мы были вправе рассчитывать на то, что аме-
риканская пресса будет служить пропагандистским органом
во имя патриотических целей» 71.
Хотя президент не переставал жаловаться на то, что
сложные отношения с прессой существовали чуть ли не с
первых дней его пребывания в Белом доме, факты свидетель-
ствуют об обратном. Бывший сенатор Юджин Маккарти при-
держивался твердого убеждения, что «в период эскалации
войны во Вьетнаме пресса регулярно воспринимала все, что
ей преподносилось — официальные заявления и сообщения
о достигнутых успехах,— и, практически ничего не подвер-
гая сомнению, сообщала эту информацию общественности» 72.
Специальный анализ, проведенный американскими исследо-
вателями М. Б. Гроссманом и М. Дж. Кумар, говорит о том,
что 90% материалов, появлявшихся в таких основных из-
даниях «большой прессы» США, как «Нью-Йорк таймс» и
журнал «Тайм», были благожелательными по отношению к
Джонсону в течение первого года его пребывания в Белом
доме. Поддерживая внешнеполитический курс администра-
ции, приведший в конечном итоге к эскалации войны в Юго-
Восточной Азии, «Нью-Йорк таймс» (наряду с «Вашингтон
214

пост») выступала в поддержку Тонкинской резолюции в вы-
ражениях, не оставлявших никаких сомнений относительно
занимаемой ею позиции: «Решимость Соединенных Штатов
гарантировать независимость Южного Вьетнама, если кто-
либо и сомневался в ней раньше, не может ныне вызвать
сомнений у коммунистов, находящихся к северу от своих
союзников (следует читать: у Советского Союза.— Э. И.).
Мы переживаем опасный момент, требующий ясного, трез-
вого понимания как Вьетнамом, так и другими всех опас-
ных последствий» 73.
М. Б. Гроссман и М. Дж. Кумар считают, что «Джонсон
пользовался точно таким же благожелательным отношением
прессы, как и его предшественники в первые годы их пре-
бывания на президентском посту, но, подобно им, Джонсон
резко реагировал на материалы, которые он считал небла-
гоприятными для себя» 74. И лишь после того как поражение
во Вьетнаме стало неизбежным, а обещания Джонсона по-
святить свое пребывание в Белом доме строительству «об-
щества всеобщего благоденствия» — несостоятельными, ког-
да начали вскрываться факты лжи, лицемерия и утаивания
истинного положения вещей, практиковавшиеся администра-
цией, и антивоенное движение американской общественности
приняло колоссальные масштабы, тогда и только тогда прес-
са Америки «вскочила на ходу» в движение общественного
протеста, пытаясь присвоить себе лавры его инициатора.
Впрочем, даже в этих условиях, как писал У. Липпман, «с
тем, чтобы избежать неприятной необходимости называть ве-
щи своими именами, журналисты молчаливо договорились
ссылаться на «кризис доверия» (к президенту Л. Джонсо-
ну.— Э. И.). Это обтекаемый эвфемизм обмана, столь явно
напоминающий привычки наших викторианских прародите-
лей, которые пользовались выражением «нижние конечно-
сти», когда они стыдились произнести слово «ноги» 75.
Но к тому времени широкая американская обществен-
ность уже отказывалась принимать на веру заявления Бе-
лого дома и правительства о характере военного вмешатель-
ства США в Юго-Восточной Азии. Между январем и мар-
том 1968 г. резко упала популярность президента в стране.
Позиция общественности отразилась и на позиции ведущих
средств массовой информации США. В те же несколько не-
дель между январем и мартом 1968 г. Джонсон лишился
поддержки семи крупнейших газет, включая «Уолл-стрит
джорнэл». Наконец-то выступили против войны, правда каж-
дый по-своему, журналы «Тайм» и «Ньюсуик» и телеком-
пании Си-Би-Эс и Эн-Би-Си. Впоследствии руководители
215

Си-Би-Эс в целях придания себе еще большего авторитета в
политических кругах заявляли, что Джонсон понял неизбеж-
ность конца своей администрации лишь после того, как ве-
дущий телекомментатор компании Уолтер Кронкайт выска-
зал во всеуслышание свои сомнения в возможности успеха
американских военных действий во Вьетнаме. Стала превоз-
носить свою роль и периодическая печать США, заявлявшая
устами своих политических обозревателей, что именно она
«выгнала президента вон».
Созданию ореола славы вокруг прессы США как общест-
венной силы, стоявшей у истоков антивоенного движения в
стране и сыгравшей чуть ли не решающую роль в бесслав-
ном уходе Джонсона из Белого дома, способствовал, конечно,
того не желая, сам президент Джонсон. Отказываясь при-
знать объективный характер антивоенных настроений, Джон-
сон пытался искать и, как ему казалось, находил организа-
торов «гнусного заговора» против него, «лавины варварских
нападок» в его адрес в американских журналистских кругах
и в стоящих за ними своих политических противниках. «В на-
ши дни никто не получает Пулитцеровских премий за то,
что поддерживает президента и администрацию»,-- пытался
он мотивировать меркантильными соображениями изменение
отношения к нему со стороны американской прессы, добав-
ляя при этом: «Пока лидеры журналистской профессии —
Липпман и Рестон — были со мной, все было хорошо. Но как
только они покинули меня в погоне за своими дутыми пре-
миями, то меня бросили и все остальные» 76. Нет ничего уди-
вительного в том, что представители американской прессы
ни в те годы, ни позднее не только не подвергали сомнению
обоснованность такого рода обвинений, выдвинутых Джонсо-
ном, но и всячески подчеркивали, что именно благодаря их
принципиальности, объективности и энергии было положено
начало концу американского вмешательства в Юго-Восточной
Азии. Ведь трудно представить себе более убедительное до-
казательство бдительного пребывания прессы на страже ин-
тересов общества.
В первые месяцы 1968 г. и вплоть до объявления им сво-
его намерения более не баллотироваться в президенты США
«в гаснущем свете исчезающих надежд и великолепия ран-
него этапа «Великого общества» Джонсон выглядел подчас
раненым медведем»,— писал Р. Донован77. В те дни, по сло-
вам биографа Джонсона Д. Кирнс, «сотрудники аппарата
Белого дома, которым доводилось слышать яростную ругань
президента, пугались этих явных проявлений паранойи. Нео-
жиданно в середине разговора голос президента становился
216

напряженным и тихим. Он не к месту смеялся, а мысли его
путались по мере того, как он начинал плести гигантскую
паутину обвинений: «Вы знаете, все это начали два или три
интеллектуала. Они-то и внесли все сомнения, они да еще
эти обозреватели из «Вашингтон пост», «Нью-Йорк таймс»,
«Ньюсуик» и «Лайф». И это все распространялось и распро-
странялось, пока не сложилось впечатление, что против вой-
ны выступает весь народ. Затем за это дело взялся Бобби
(Роберт Кеннеди.— Э. И.) и вместе с нанятым им Мартином
Лютером Кингом стал поднимать негров, говоря им, что они
получат еще больше, если выйдут на улицы. Ну а затем всту-
пили в дело коммунисты. Вы же знаете, что они контроли-
руют эти три телевизионные корпорации и 40 основных ор-
ганов печати. Все данные на этот счет имеются в ФБР. Они
располагают всеми доказательствами. И не только в отноше-
нии репортеров, но и профессоров тоже» 78. Список «комму-
нистов» среди ведущих публицистов США возглавили особо
ненавидимые президентом У. Липпман и Т. Уайт. Даже не-
задолго до смерти в 1973 г. Джонсон продолжал недоуме-
вать по поводу причин столь плохого отношения к нему в
стране. Ведь единственное, что он желал (делился он с
Д. Кирнс) — это «немного благодарности. Всего лишь немно-
го понимания».
Претензии прессы на решающую роль в уходе Л. Джон-
сона с политической арены, низводящие на уровень вторич-
ного, производного фактора охватившее всю страну движе-
ние американской общественности за прекращение войны во
Вьетнаме, звучат и в наши дни, спустя много лет после смер-
ти 36-го президента США. В экспозиции, открытой при биб-
лиотеке имени Л. Джонсона в Остине, штат Техас, под фо-
тографиями, отражающими трагические для вьетнамского
народа страницы американской истории, написано: «Война
всегда была бесчеловечной, но вьетнамская война была пер-
вой войной, проходившей перед телевизионными камерами и
наблюдаемой практически в каждом доме, нередко в цве-
те. Неудивительно, что подаваемые крупным планом разру-
шения и страдания, повторяемые ежедневно, усилили стрем-
ление к миру. В то время как президент Соединенных Шта-
тов читал сообщения с передовой, из которых следовало, что
противник терпит серьезное военное поражение, американ-
ский народ читал сообщения совершенно иного рода. Мате-
риалы газет и телевидения создавали всеобщее впечатление,
что несем потери мы сами и что поражение неминуемо» 79.
Но в этих подписях нет и упоминания о том, что прошли дол-
гие годы, на протяжении которых наиболее дальновидные
217

политические и общественные деятели США и многочис-
ленные представители мировой общественности пытались
привлечь внимание к страданиям народа Вьетнама и неиз-
бежности поражения Соединенных Штатов, прежде чем в ус-
ловиях разросшегося военно-политического и экономическо-
го кризиса пресса страны решилась наконец подключиться
к движению протеста против войны.
Уже после провала военной авантюры США во Вьетнаме
один из ведущих политических обозревателей, Том Уикер,
признал, что неспособность американской прессы подверг-
нуть сомнению разумность американских представлений об
окружающем мире «привела страну к войне во Вьетнаме» 80.
Как довольно откровенно признавал известный исследователь
Белого дома Р. Ньюстадт, в тот период, когда провал военных
планов США во Вьетнаме стал неизбежным, в Вашингтоне
уже мало кого волновали сами факты лжи и обмана, на про-
тяжении многих лет практиковавшиеся Белым домом. В соз-
давшихся условиях речь шла о «спасении лица» Америки,
поскольку Вьетнам продолжал представлять грозную силу,
а общественная поддержка внешнеполитического курса США
была слишком слабой, «чтобы можно было продолжать воен-
ные действия в существующем или большем масштабе».
Предвидя поражение во Вьетнаме, определенные политичес-
кие круги решили принести в жертву Джонсона, объявив его
чуть ли не единственным виновником вьетнамской авантюры
и возложив на его администрацию и на него лично всю от-
ветственность за провал внешнеполитического курса США.
Джонсона, без сомнения, не устраивала, да и не могла уст-
раивать уготованная ему роль «козла отпущения», но он,
как замечает Р. Ньюстадт, «конечно, умел считать и, огля-
девшись вокруг, по-видимому, понял, что иногс выхода у не-
го нет» 81.
Когда в 1796 г. Джордж Вашингтон обратился к нации со
своим прощальным посланием, печатный текст его достиг
Нью-Йорка лишь через четыре дня, а более отдаленных угол-
ков страны — через 10 дней. 172 года спустя, 31 марта 1968 г.,
президент Л. Джонсон выступил по телевидению с заявле-
нием о том, что он не будет выдвигать своей кандидатуры на
пост президента США на предстоящих выборах. В эти ми-
нуты его слышали и видели одновременно 75 млн американ-
цев: их взору предстал некогда пользовавшийся репутацией
«наиболее одержимого оратора века» президент, которому
нечего было сказать в оправдание своего внешнеполитиче-
ского курса. На следующий день, выступая в Чикаго перед
Национальной ассоциацией работников вещания, Джонсон
218

обвинил ее членов во всех неудачах США во Вьетнаме.
Именно они, заявил президент, настроили против него всю
страну. А через полгода, менее чем за месяц до президент-
ских выборов, принесших победу Ричарду Никсону, Дж. Рес-
тон, продолжая линию самовосхваления «низвергнувшей пре-
зидента прессы», выступил в роли благородного победителя
и выразил надежду на то, что в будущем «писатели и драма-
турги, а может, даже историки, вероятно, будут более доб-
ры к нему (Джонсону.— Э. И.), чем журналисты его време-
ни». И там же, предвосхищая дальнейшее развитие собы-
тий, Рестон заметил: «Вся ирония заключается сейчас в том,
что Ричард Никсон не только прибегнет к использованию
джонсоновских технических средств для того, чтобы занять
его место, по и будет продолжать пользоваться ими в Белом
доме, где они уже доказали свою непригодность для госпо-
дина Джонсона» 82.

X
Дороги,
которые они выбирают
В один из последних дней своего пребывания в Белом
доме Л, Джонсон счел необходимым предупредить нового
вице-президента США С. Агню об опасности недооценки роли
«большой прессы» в политической жизни страны. Перечислив
все крупнейшие телекомпании, информационные агентства,
газеты, журналы и службы по изучению общественного мне-
ния, Джонсон сказал: «Они столь чертовски большие, что
полагают, что им принадлежит вся страна. Но, молодой че-
ловек, не вздумайте вступать с ними в борьбу». И добавил:
«Помните: они выходят каждый день (на американскую об-
щественность.— Э. И.), а вы — нет»1. В этом эпизоде вы-
зывает некоторое удивление лишь то, что это предупрежде-
ние Джонсон адресовал С. Агню, а не своему преемнику
в Белом доме — новому президенту США Ричарду Никсону.
Скорее всего Джонсон попросту отдавал себе отчет в отсут-
ствии необходимости «учить ученого». Ведь ни один из быв-
ших президентов США не обладал столь внушительным опы-
том общения с представителями прессы и не испытал на
себе до прихода в Белый дом последствий всех оттенков вза-
имоотношений с ними в такой степени, в какой это выпало
на долю Никсона.
В отличие от всех своих предшественников Ричард Ник-
сон вступил на пост президента США с твердым убеждени-
ем, что пресса, и в первую очередь периодическая печать,
является его личным заклятым врагом и что успех или не-
успех его администрации будет зависеть в значительной ме-
ре от того, удастся ли ему одержать верх над ней в борьбе
за влияние на общественное мнение страны или, еще того
лучше, превратить ее в своеобразную «приставку» к имею-
щимся в распоряжении Белого дома инструментам политиче-
ского руководства страной.
220

Задача, предусматривавшая ужесточение контроля Бело-
го дома за деятельностью прессы, была поставлена Р. Ник-
соном в форме распоряжения, которое следовало неукосни-
тельно выполнять, и аппарат президента, беспрецедентно
большую долю которого составили специалисты в области
средств массовой информации, политической рекламы и «свя-
зи с общественностью», приступил к ее реализации.
Получивший суровую закалку в многочисленных полити-
ческих битвах прошлых лет, Никсон распространил на прес-
су те же методы борьбы, к которым он сплошь и рядом при-
бегал в отношении своих политических противников и со-
перников. Но это был «новый» Никсон, разительно отличав-
шийся от Никсона прошлых двух десятилетий, научившийся
владеть своими чувствами и решительно настроенный не
повторять ошибок своей политической юности.
Допрезидентская политическая биография Р. Никсона
охватывала весьма продолжительный отрезок времени в
22 года. Особенностью неуклонного и целеустремленного вос-
хождения Никсона по иерархической лестнице американской
политики было то, что начиная с 1946 г., когда 32-летний
Никсон начал это восхождение, его фамилия неизменно вы-
зывала повышенный интерес у представителей прессы США.
Оглядываясь на годы первого послевоенного десятилетия,
можно прийти к выводу, что Р. Никсон пришел в Белый дом
гораздо более известным в стране и за ее пределами полити-
ческим деятелем, чем абсолютное большинство его предшест-
венников и преемников на посту президента США, во всяком
случае в текущем столетии. Даже Т. Рузвельт, Г. Гувер и
Д. Эйзенхауэр, пользовавшиеся к моменту вступления на
президентский пост довольно широкой известностью в стране
в силу их деятельности в других, неполитических сферах, не
могли составить конкуренцию Никсону в этом плане ни с
точки зрения продолжительности, ни с точки зрения при-
стальности внимания со стороны общественности и прессы
США.
Оппортунизм присущ политическому миру США в такой
же степени, в какой любовь к яблочному пирогу присуща
всем американцам. Журналист У. Сэфайр, ставший одним из
ближайших помощников президента Никсона и составите-
лем его официальных речей, в своем «Новом языке полити-
ки» определил оппортуниста как человека, «жертвующего
принципом ради достижения выгоды» и «меняющего свою
позицию в зависимости от того, что пользуется популяр-
ностью в данный момент». У изначально присутствовав-
ших в характере Р. Никсона оппортунистических черт была
221

бросавшаяся в глаза особенность — питательной средой, в
условиях которой они проявились в полную силу, были
антисоветизм, милитаризм и внутренняя политическая реак-
ция, выступившие в Соединенных Штатах на первый план
общественной жизни во второй половине 40 — начале 50-х гг.
Т. Уайт писал, что в 1946 г., «когда начинался путь Никсо-
на в политике, дела решались просто... Победу обеспечивало
нападение: вы выбирали безымянного врага и пугали им из-
бирателей или же выбирали хорошо известное имя, анатоми-
ровали его и приклеивали к нему ярлык» 2. Никсон искусно
пользовался всеми известными американскому политическо-
му миру методами и средствами диффамации личности в от-
ношении своих конкурентов на выборные посты и тех, кого
он выбирал в качестве жертв своего политического честолю-
бия. Член палаты представителей Дж. Вурхис в 1946 г., а
двумя годами позднее сенатор Элен Г. Дуглас были вынуж-
дены уступить свои посты Р. Никсону и навсегда покинуть
политическую арену, будучи скомпрометированы необосно-
ванными обвинениями в «отсутствии патриотизма» и «сим-
патиях к коммунизму» *, а в 1950 г. ответственный сотруд-
ник государственного департамента США Алджер Хисс был
осужден на пять лет тюремного заключения по сфабрикован-
ному при активном участии Р. Никсона обвинению в шпио-
наже в пользу СССР, В условиях охватившей всю страну
маккартистской истерии имя «молодого патриота из Кали-
форнии, напавшего на след коммунистического заговора в
правительстве США», обеспечивало журналистам получение
сенсационного материала. Хотя используемые Никсоном ме-
тоды и средства борьбы со своими политическими противни-
ками мало кому импонировали, многие из представителей
прессы при определении своего отношения к личности Ник-
сона руководствовались зачастую сугубо меркантильными
соображениями, усматривая в его деятельности источник га-
рантирующей им «кусок хлеба» информации. К тому же, и
об этом не следует забывать, разгул маккартизма способст-
вовал созданию вокруг имени Никсона своеобразного щита
неприкосновенности.
По существу, А. Хисс не был «обвиняемым», как не был
«обвинителем» и сам Никсон. И тот, и другой символизи-
ровали изменения, происшедшие в американском обществе
в условиях послевоенной расстановки политических сил.
* Когда позднее один из сторонников Дж. Вурхиса обвинил
Р. Никсона во лжи, тот ответил: «Естественно, я знал, что Джерри
Вурхис никакой не коммунист. Главное — победить. Вы просто наив-
ны» 3.
222

Своим участием в работе Крымской конференции руководите-
лей трех держав антигитлеровской коалиции (в качестве од-
ного из многочисленных американских дипломатов среднего
эшелона), Сан-Францисской конференции, учредившей ООН
(в качестве уже ответственного сотрудника государственного
департамента США), и своей последующей деятельностью
на посту президента Фонда Карнеги в интересах мира
А. Хисс олицетворял все те стороны деятельности «новокурс-
ников» — соратников Ф. Д. Рузвельта, либеральных демо-
кратов — «коммунистических попутчиков», без дискредита-
ции, и, более того, общественного осуждения «непатриотич-
ных», «подрывных действий» которых набиравшие силу аме-
риканские правые не могли рассчитывать на политический
успех. «Разоблачение Хисса в качестве коммуниста и шпиона
оказалось весьма своевременным подтверждением обоснован-
ности их позиции. Оно рассматривалось и как свидетельство
необходимости более жесткого отношения к доморощенным
радикалам и к России. Судебные процессы стимулировали
антикоммунистическую истерию и «охоту на ведьм»,— писал
об этом периоде Дж. К. Гэлбрайт4.
Ричард Никсон был уже официальным кандидатом рес-
публиканской партии на пост вице-президента США, когда
в руки американских журналистов не без содействия поли-
тических противников Никсона попали материалы, уличав-
шие того в противозаконных финансовых махинациях с об-
щественными средствами. Политическая карьера Никсона
оказалась под серьезной угрозой. Положение усугублялось
тем, что ряд ведущих органов периодической печати США
увидел в сложившейся ситуации возможность раздуть скан-
дальное дело вокруг хорошо известного в стране имени, не
подвергаясь опасности быть обвиненными Никсоном и его
единомышленниками в «прокоммунистических симпатиях» —
ведь речь шла всего лишь о финансовой нечистоплотности
кандидата республиканцев. Никсон, хорошо зная нравы аме-
риканской репортерской практики, не строил никаких иллю-
зий относительно возможности «отмыть свое доброе имя» в
условиях разгоревшейся кампании по диффамации его соб-
ственной личности — в политическом мире Америки он был
тогда не столь уж значительной фигурой и не располагал
еще влиянием, властью или каналами давления на перио-
дическую печать страны. Единственной его надеждой
могло быть лишь молодое американское телевидение, еще не
обретшее способности влиять на политический процесс
223

и по этой причине, как казалось многим, практически бес-
сильное.
За несколько месяцев до описываемых событий, а точнее
18 ноября 1951 г., было положено начало истории амери-
канского телевидения. Забавная техническая новинка Все-
мирной выставки 1939 г. в Нью-Йорке, пролежавшая «на
полке» всю вторую мировую войну, начала свое победное
шествие. В тот день из студии Си-Би-Эс была осуществлена
первая телепередача, которую видели 3 млн американских
телезрителей. С телеэкрана перед американцами выступил
первый ведущий, политический обозреватель компании Си-
Би-Эс Э. Мёрроу, комментировавший кадры с изображением
достопримечательностей страны — моста Золотые Ворота и
Телеграфного холма в Сан-Франциско и Статуи Свободы и
Бруклинского моста в Нью-Йорке. Вслед за тем были пока-
заны кадры военной кинохроники о действиях американской
пехоты в Корее. Политическую роль в жизни страны теле-
видению предстояло обрести позднее, в ходе предстоящей
избирательной кампании 1952 г. по выборам президента
США.
По свидетельству многих американских авторов, именно
в ходе этой кампании Р. Никсон убедился в практически не-
ограниченных возможностях телевидения, позволивших ему
обратиться к общественности, минуя периодическую печать,
поверх голов партийных боссов. 23 сентября 1952 г., менее
чем через год после первой передачи Си-Би-Эс, Р. Никсон
выступил по телевидению с пространным заявлением о не-
обоснованности предъявленных ему обвинений в расходова-
нии общественных средств на личные нужды и заверил из-
бирателей в том, что всем членам его семьи всегда были при-
сущи честность, скромность и непритязательность во вкусах.
Единственным подарком, который был принят его семьей, с
надрывом в голосе «признался» Никсон, был щенок коккер-
спаниеля, названный его дочками Чекерсом. Телевизионное
выступление Никсона, вошедшее в историю страны под на-
званием «Чекерс спич», видели миллионы людей, на кото-
рых произвели впечатление горькие рыдания, которыми за-
кончил это выступление глубоко тронутый своими собствен-
ными словами Никсон. Такого психологического воздействия
на позицию общественности нельзя было бы, конечно, до-
биться, полагайся он лишь на периодическую печать. Много
позднее, в своих первых мемуарах, названных «Шесть кри-
зисов», Никсон напишет: «Не будь этого телевизионного вы-
ступления, я никогда не смог бы баллотироваться на пост
президента» 5, считая, по всей видимости, что именно этим
224

выступлением ему удалось склонить чашу политических весов
на свою сторону и привлечь симпатии значительной части
избирателей, чего он вряд ли смог бы добиться без помощи
телевидения.
Вера Никсона в способность телевидения приносить ему
удачу была основательно поколеблена в 1960 г., когда теле-
визионные дебаты с Дж. Кеннеди в ходе предвыборной кам-
пании (а они проходили на глазах по меньшей мере 70 млн
телезрителей) заметно повредили его шансам на победу в
борьбе за Белый дом. Избегая частых встреч с репортерами
и уклоняясь от сколько-нибудь содержательных бесед с ни-
ми, Никсон лишь в еще большей степени настраивал их про-
тив себя. «Ловкач Дик» — так прозвали Никсона не симпа-
тизировавшие ему газетчики, отдавая явное предпочтение
обаятельному, общительному и казавшемуся им открытым и
откровенным Джону Кеннеди. Остается удивляться, что в
этих обстоятельствах Кеннеди удалось победить Никсона
лишь самым незначительным в истории американских выбо-
ров большинством голосов. Всю вину за свое поражение Ник-
сон был склонен возлагать на американских репортеров. Спу-
стя два года после очередного поражения, которое он потерпел
в борьбе за пост губернатора штата Калифорния, Никсон дал
волю своим чувствам. В течение семнадцати минут Никсон
высказывал собравшимся в лос-анджелесском отеле «Бевер-
ли Хилтон» журналистам все, что он о них думал, завершив
свой монолог словами, без цитирования которых не обходит-
ся ни один из пишущих о Никсоне авторов: «Покидая прес-
су, единственное, что я могу сказать,— это то, что в течение
шестнадцати лет, начиная с дела Хисса, вы изрядно весе-
лились — да, изрядно веселились, когда вам удавалось нане-
сти мне удар, и я полагаю, что и я не оставался в долгу. Все
это продолжалось до самого последнего дня. Но вам больше
не удастся шпынять Никсона, господа, поскольку это моя по-
следняя пресс-конференция». И уже сходя с трибуны,— сво-
ему пресс-секретарю Г. Клайну: «Ну вот я и выдал этим тре-
клятым ублюдкам по первое число!» 6 Весь гнев Никсона в те
годы обрушивался на газетчиков, тогда как другие средства
массовой информации не раз фигурировали в его заявлениях
в качестве образцов объективности. «Я могу лишь благода-
рить бога за то, что существуют радио и телевидение, само
наличие которых способствует несколько большей честности
газет»,— говорил он7.
В трудах американских авторов, подчеркивающих особую
роль, отводимую журналистской профессии в деле охраны
демократических свобод (а большинство подобных трудов
225

написано, как правило, самими журналистами), можно не-
редко встретить ссылку на победу Франклина Д. Рузвельта
в 1932 г., когда подавляющее большинство издателей и ре-
дакторов газет выступало против его кандидатуры, тогда как
рядовые репортеры в основной своей массе симпатизировали
ему. Этот действительно имевший место факт нередко при-
водится в поддержку утверждения о том, что демократизм
американской политической системы исключает возможность
сколько-нибудь существенного влияния даже большинства
хозяев американской прессы на исход президентских выборов
в том случае, если так называемая «рабочая пресса» США,
т. е. многочисленные рядовые журналисты, предположитель-
но отражающие точку зрения голосующих «низов», не склон-
ны разделять позицию своих нанимателей.
В 1968 г. произошло противоположное: при преоблада-
нии отрицательного отношения к кандидатуре Ричарда Ник-
сона со стороны «рабочей прессы» (о чем свидетельствуют
труды и воспоминания как журналистов, так и самого Р. Ник-
сона и лиц из его ближайшего окружения), но при поддерж-
ке подавляющего большинства издателей и редакторов аме-
риканских ежедневных газет Никсон оказался победителем.
Для обретших колоссальную политическую власть магнатов
монополистической прессы США Никсон казался единствен-
ным политическим деятелем, способным вывести страну из
кризиса доверия к Белому дому, вызванного гибельным вне-
шнеполитическим курсом администрации Джонсона. Пози-
ция этих кругов нашла отражение в редакционной статье, на-
печатанной во всех семнадцати газетах, принадлежавших
газетному концерну Скриппса — Говарда. В этой статье, в ча-
стности, утверждалось: «Страна созрела и, судя по всему,
готова к переменам. С исторической точки зрения перемены
в Вашингтоне всегда полезны. Мы считаем, что они особенно
необходимы в текущем году. Только Ричард Никсон способен
осуществить эти перемены должным образом» 8. И хотя вре-
мя от времени отдельные политические обозреватели воз-
вращались в своих статьях и комментариях к мысли о необос-
нованности столь радужных надежд на личные качества
Никсона и реальность обещаемого им «упорядочения» взаи-
моотношений между различными сегментами американского
общества, включая и взаимоотношения между исполнитель-
ной властью и прессой, предвыборные заявления республи-
канского кандидата постепенно сводили на нет имевшиеся у
них опасения. Именно в эти месяцы, непосредственно пред-
шествовавшие выборам, в печати все чаще стали появляться
утверждения о «новом Никсоне», пересмотревшем-до свои
226

прошлые «заблуждения». При всей их неконкретности и яв-
ной рассчитанности на саморекламу предвыборные заявле-
ния Никсона о необходимости «снова иметь открытую ад-
министрацию — открытую для идей, исходящих от народа, и
открытую для общения с народом,— администрацию откры-
тых дверей, открытых глаз и открытого разума» 9 производи-
ли должное впечатление даже на тех журналистов, которые
считали себя достаточно искушенными в вопросах тактики
предвыборной борьбы. Впрочем, скорее всего дело было не
Столько во впечатлении, производимом никсоновскими заяв-
лениями на рядовых журналистов, сколько в позиции вла-
дельцев средств массовой информации США, в абсолютном
большинстве своем поддерживавших кандидатуру Никсона.
Даже Дж. Рестон, явно претендовавший на роль «второго
Липпмана» американской политической журналистики, ре-
шался лишь на проявление скептического отношения ко всем
предвыборным заверениям кандидатов.
Победив в ноябре 1968 г., Р. Никсон продолжал убеждать
страну в разумности сделанного избирателями выбора, по-
скольку-де правда будет символом деятельности его адми-
нистрации и, таким образом, возможность возникновения
кризиса доверия к ней будет полностью исключена. Эти за-
верения Никсона с готовностью доводила до сведения страны
пресса Америки. Впоследствии многие из журналистов —
Сознательных или невольных пропагандистов образа «нового
Никсона» в попытке оправдаться ссылались на то, что в то
время победа Никсона казалась им намного предпочтитель-
нее ситуации, сложившейся в годы джонсоновской админист-
рации.
Газета «Нью-Йорк таймс», не принадлежавшая к лагерю
сторонников Никсона, продолжала высказывать сомнения в
искренности его обещаний, хотя и признавала за ним каче-
ства незаурядного политического деятеля. За несколько дней
до президентских выборов 1968 г. ведущий политический
обозреватель этой газеты Дж. Рестон писал: «Существует, по
сути дела, всего лишь три пути общения (Белого дома.—
Э. И.) с прессой: наилучшим путем является информирова-
ние ее по всем вопросам — это занимает все ее время и в ко-
нечном итоге истощает ее силы и приедается. Вторым по эф-
фективности путем является полный отказ от информирова-
ния, что во всяком случае пробуждает в представителях
прессы детективов и вызывает у них желание разгадать тай-
ну. Наихудшим путем — путем, которого придерживается
Никсон,— является попытка манипулировать прессой, при-
творяться откровенным в личных беседах, но в действитель-
227

ности использовать все возможные ухищрения, чтобы под
броскими заголовками на первых страницах печатных орга-
нов публиковался умышленный вздор» 10. «Шедеврами фаль-
шивой искренности» назвал Дж. Рестон в той же статье те-
левизионные пресс-конференции Никсона, в ходе которых
кандидат республиканцев тщательно отбирал из общей мас-
сы журналистов лишь тех, на чьи вопросы ему было выгод-
но отвечать. Несмотря на презрение, питаемое им к прессе,
Никсон проводил сутки, а то и двое, вновь и вновь просмат-
ривая подготовленные сотрудниками Совета национальной
безопасности (СНБ) специальные подборки материалов к
президентским пресс-конференциям, в которых на каждый
возможный вопрос содержался возможный ответ, свидетель-
ствовал специальный помощник Г. Киссинджера по СНБ Эн-
тони Лэйк 11.
* * *
Несмотря на явное неприятие большинством журналис-
тов никсоновского стиля общения с прессой, традиция взаи-
моотношений «медового месяца» между Белым домом и прес-
сой была распространена на новую администрацию с момен-
та ее прихода к власти 20 января 1969 г. «Даже самые отъ-
явленные бандиты пера соблюдают, как правило, этот запрет
на охоту в течение определенного времени» 12,— отмечал
Дж. Рестон. Что же касается ведущих журналистов и обо-
зревателей, то они не только воздерживались от критики в
адрес президента, но и пытались убедить страну, во всяком
случае в течение первых двух месяцев деятельности новой
администрации, что с приходом Никсона в Белый дом «рас-
сеется туман подозрения и недоверия, омрачивший послед-
ние годы джонсоновской администрации», и что «атмосфера
откровенности», обещанная Никсоном, открывает новые го-
ризонты перед прессой 13.
«Медовый месяц» иммунитета Белого дома от критики со
стороны представителей прессы длился около шести месяцев,
несмотря на то что уже после нескольких первых пресс-кон-
ференций стало ясно: президент твердо настроен держать
журналистов «на расстоянии вытянутой руки», отметая по-
пытки (по словам Дж. Кио) этих «угрожающе кружащих над
ним стервятников» 14 вызвать его на откровенность и полу-
чить больше информации, чем он собирался им дать. Особую
чувствительность проявлял президент к попыткам журналис-
тов получить сведения о конкретных шагах администрации,
направленных на прекращение американского военного вме-
шательства в Юго-Восточной Азии. Пользуясь периодом
228

затишья в критике политики Белого дома по вьетнамскому во-
просу и следуя указаниям президента, сотрудники его аппа-
рата привлекли нескольких наиболее откровенных сторон-
ников агрессивного внешнеполитического курса США из чис-
ла ведущих политических обозревателей, поставив перед ни-
ми задачу дискредитировать растущее антивоенное движение
и его активных участников и оградить президента от «не-
справедливых нападок» прессы на возможно более продол-
жительный срок.
Следуя этой линии Белого дома и в явном расчете на при-
вилегию доступа к «внутренней информации» правительства,
один из наиболее реакционных обозревателей США, Дж. Ол-
соп, пытался внушить общественному мнению страны, что
оппозиция агрессии США во Вьетнаме объясняется в дейст-
вительности наличием «в средствах массовой информации,
как и в политике, большого числа людей, убедивших себя в
том, что последствия американского поражения во Вьетнаме
будут не более серьезны, чем самая обычная простуда».
«Большой процент этих лиц в значительной мере заинтересо-
ван в американском поражении,— провоцировал Дж. Ол-
соп.— Ведь они громогласно предсказывали его и будут вы-
глядеть довольно глупо, если произойдет нечто противопо-
ложное» 15*. «Противоположное», однако, не происходило, и
с каждым месяцем критика пассивности администрации в ре-
шении этой проблемы обострялась. На смену высказывавше-
муся ранее прессой утверждению о деловитости и компетент-
ности нового президента пришло убеждение в том, что в ру-
ководстве страны назревает «кризис ужасающих масшта-
бов» 16. Осенью 1969 г., столкнувшись с растущей критикой
бездействия Белого дома в решении вьетнамской проблемы,
Никсон в довольно агрессивном тоне напомнил журналистам
в ходе одной из, как правило, малосодержательных пресс-
конференций, что ему предстоят еще три с лишним года пре-
бывания в Белом доме и что удавшийся прессе «первый экс-
перимент по ломке президента» в годы администрации его
предшественника обречен на неудачу в годы его пребывания
в Белом доме, поскольку он (Никсон) не намерен пассивно
реагировать на попытки сделать его «первым президентом
США, проигравшим войну» 17.
Решение Никсона пойти на явное обострение отношений
с и без того не испытывавшими к нему симпатий журналис-
* На протяжении ряда лет Дж. Олсоп настойчиво проводил эту
мысль в своих статьях. Белый дом считал ее настолько удачной, что
в феврале 1971 г. счел необходимым разослать текст очередной статьи
Олсопа на эту тему в адрес сотен американских газет «для сведения»
их редакторов.
229

тами свидетельствовало о недооценке им тех сдвигов, которые
произошли в предшествующие несколько лет в реальных по-
зициях владельцев органов американской печати и дру-
гих средств массовой информации в политической жизни
страны. Они не только убедились на примере с Л. Джонсо-
ном, что могут влиять на судьбы политических деятелей, но
и пришли к решению никому не уступать обретенной ими ро-
ли в политической жизни американского общества. «В по-
следние два десятилетия,— писал в 1981 г. политический
обозреватель газеты «Вашингтон пост» Дж. Крафт,— мы, ра-
ботающие в прессе и на телевидении, разительным образом
трансформировались... Существенно повысились наши дохо-
ды, наш статус в обществе и наша власть. В ходе этого про-
цесса мы отошли от наших роли и стандартов, освященных
традицией. Мы уже не представляем широкого разнообразия
взглядов. Мы прекратили быть нейтральными в освещении
событий. Мы покинули кулисы и продвинулись к центру
сценической площадки, где происходит действие» 18. Столь
разительная метаморфоза в статусе представителей прессы
объясняется тем, что с развитием технического оснащения
средств массовой информации журналисты перестали быть
теми отвергнутыми «высшим обществом» репортерами про-
шлого, которые метались по городу или любому другому на-
селенному пункту, буквально вынюхивая информацию о наи-
более крупных и сенсационных событиях местного масштаба,
включая пожары, убийства, скандалы, беспорядки и т. п.
Только действительно крупные журналисты прошлого могли
получить через доступные лишь им каналы информацию о
событиях, творившихся в близлежащих крупных городах. Та-
кого рода проблемы в наши дни уже мало интересуют сред-
ства массовой информации. Сегодня на первых страницах
газет и в «шапках» радио- и телерепортажей мелькают на-
звания далеких стран, миллиардные бюджеты, миллионные
армии безработных, сложнейшие военно-политические и воен-
но-стратегические проблемы. В век научно-технического про-
гресса и информационного взрыва не мог не расти и уровень
политической грамотности широких масс. «Сегодня,— писал
издатель газеты «Лос-Анджелес таймс» Отис Чэидлер,— в
связи с расширяющимся кругозором среднего читателя газе-
ты, в связи с тенденцией к специализированному репортажу
мы, как и многие другие газеты, берем на работу большое
количество репортеров из высших и средних классов, мужчин
и женщин, которые в принципе более образованны, более
утончены и более высоко оплачиваемы, чем большинство на-
ших граждан» 19. В результате абсолютное большинство веду-
230

щих политических обозревателей, к чьему мнению и выска-
зываниям прислушиваются как в самих Соединенных Шта-
тах, так и за их пределами, находятся (пользуясь определе-
нием, сформулированным одним из них) «в такой же степе-
ни контакта со средней Америкой, в какой король Велико-
британии Эдуард VII был с горняками Уэльса» 20.
В плане характеристики происшедших сдвигов в роли и
месте прессы в американской политической системе особый
интерес представляла опубликованная в начале октября
1969 г. статья политического обозревателя газеты «Вашинг-
тон пост» Д. Броудера, в которой нашли четкое отражение
претензии прессы США на роль «четвертой ветви» государст-
венной власти. Написанная как бы в защиту президента от
необоснованной критики и призывающая представителей
прессы разумно и осторожно пользоваться обретенной силой,
статья Броудера предупреждала президента о необходимости
проявлять должное уважение к прессе во избежание неже-
лательных осложнений для Белого дома: «Люди научились
«ломать президента» и, подобно любому другому открытию,
придающему силу его обладателю, сам факт обладания ими
этим умением служит гарантией того, что оно будет исполь-
зовано на практике». Но, главное, что бросалось в глаза и
было абсолютно немыслимо всего лишь несколько лет назад,
заключалось в том, что, призывая своих коллег по перу к
сдержанности в критике президента, Броудер впервые сфор-
мулировал в не оставляющих никаких сомнений выражениях
твердое решение монополистов средств массовой информа-
ции претендовать на права и прерогативы конституционных
органов государственной власти. «Вместо того чтобы лишать
его (президента.— Э. И.) возможности руководить страной,
сохраняя его вместе с тем у власти, вместо того чтобы ос-
тавлять во главе страны на оставшиеся три года сломленного
президента, не разумнее ли было бы для дела и для страны
прибегнуть к конституционному методу устранения прези-
дента» 21, т. е. импичменту. Трудно, конечно, утверждать, что
именно эта угроза Броудера оказала отрезвляющее воздейст-
вие на Никсона, но в последующие месяцы тактическая ли-
ния поведения президента в отношении прессы была, во вся-
ком случае внешне, заметно скорректирована.
В одной из популярных американских народных песен
есть такие слова: «Я пойду верхней дорогой, ты же иди ниж-
ней дорогой». Начиная с осени 1969 т. в своих взаимоотноше-
ниях с представителями прессы Никсон явно избрал «верх-
нюю дорогу» — дорогу показных дружелюбных отноше-
ний с журналистами. «Нижняя дорога» — дорога натянутых
231

отношений, предполагающих периодическое одергивание ос-
меливающихся на критику Белого дома представителей
прессы, вплоть до установления отношений «на ножах» с наи-
более несдержанными из них, была отведена вице-президенту
С. Агню. В таком распределении обязанностей не произошло
никаких изменений даже после того, как журнал «Тайм»
напомнил о двухтысячелетней давности совете Аристотеля:
«Есть утверждения, которые, будучи высказаны лично, могут
возбудить недовольство, показаться назойливыми или же
вызвать риск возражений и которые нельзя выдвинуть в ад-
рес оппонента без того, чтобы они не показались оскорби-
тельными или исходящими от невоспитанного человека. По-
этому утверждения такого рода следует вкладывать в уста
третьего человека» 22. В прагматическом плане это общетео-
ретическое положение древнегреческого мыслителя было пе-
реосмыслено и перефразировано одним из сотрудников аппа-
рата Белого дома следующим образом: «Агню говорит то, что
хотел бы сказать Никсон. Но Никсон, конечно, не может это-
го сделать, поскольку президентам нельзя высказывать то,
что они думают, столь резким языком» 23.
Свидетельством того, что продолжавшийся шесть меся-
цев период «медовых» взаимоотношений никсоновской адми-
нистрации и прессы окончился раз и навсегда, явилось раз-
вернутое Белым домом в октябре 1969 г. концентрированное
наступление на политическое инакомыслие. «Слабосильным
сборищем зарвавшихся снобов, именующих себя интеллек-
туалами», назвал вице-президент Агню группировку либе-
ральных политических деятелей США, активно выступавших
за прекращение американской агрессии во Вьетнаме.
Основной удар вице-президентского воинственного сар-
казма пришелся по представителям «восточного истеблиш-
мента» — «нудным набобам негативизма» и «истеричным
ипохондрикам истории», чье «малодушное осторожничанье»
контрастировало, по утверждению Агню, с позицией добро-
порядочных и полностью доверяющих своему президенту
граждан Америки. «Нью-Йорк таймс» писала 21 октября
1969 г.: «В словах г-на Агню пугает то, что он отождествля-
ет поддержку войны с мужественностью, называя в то же
время «слабосильными» тех, кто выступает с требованием уд-
воить усилия страны в целях достижения мира».
Противопоставление малочисленной, как утверждал Аг-
ню, группировки «восточного истеблишмента», «живущей и
работающей в географически и интеллектуально ограничен-
232

ной среде Вашингтона и Нью-Йорка», общенациональному
«молчаливому большинству», т. е. политически пассивной
обывательской массе, якобы разделявшей взгляды админи-
страции на пути решения вьетнамской проблемы, имело сво-
ей целью дискредитацию в глазах «средней Америки» не
только представителей антиниксоновской оппозиции, но и той
части либеральной прессы больших городов США, которая
все резче высказывалась против внешнеполитического курса
администрации24. Явно с ведома и при полной поддержке
Белого дома вице-президент обрушился на ведущие телевизи-
онные компании, обвинив их в том, что их телекомментаторы
способствуют формированию у телезрителей необъективного
и искаженного представления о действительном положении
вещей, и призвал общественность «довести до сведения те-
левизионщиков, что народу нужна честная и объективная ин-
формация». «Ни одно другое средство массовой информации
не обладает таким влиянием на общественное мнение, как
телевидение,—объяснял Агню причину особого внимания
Белого дома к политическим комментариям телевидения.—
В то время как «Нью-Йорк таймс» охватывает читательскую
аудиторию, насчитывающую 800 тысяч человек, телекомпа-
ния Эн-Би-Си одними своими вечерними новостями охваты-
вает в 20 раз больше людей. В условиях, когда три телесети
располагают возможностью каждый вечер определять содер-
жание новостей для 43 миллионов человек, такая постановка
вопроса выглядит далеко не легкомысленной» 25.
На первый взгляд видимое отсутствие логики и последо-
вательности в действиях администрации и самого президента
давало основание для недоумения: явно отдавая предпочте-
ние телевидению как наиболее надежному каналу выхода на
широкую общественность, Никсон (оставаясь, правда, за ку-
лисами) руководил кампанией по его дискредитации в глазах
американцев. Д. Уайз, один из наиболее серьезных исследо-
вателей злоупотреблений властью в США, дал, как представ-
ляется, исчерпывающее объяснение этому кажущемуся па-
радоксу: «По мнению Никсона, телевидение в идеале должно
было служить лишь передатчиком, механическим средством
электронной передачи непосредственно избирателям его об-
раза и высказываний. Именно эта концепция телевидения,
как канала передачи, а не концепция телевидения как фор-
мы электронной журналистики пользовалась поддержкой
Никсона. Как только телевидение начало подвергать анали-
зу его слова, выдвигать соображения по поводу его высказы-
ваний или выносить суждение в форме информации, оно ста-
ло... политической мишенью» 26.
233

Представляется, однако, что в пылу начатой им по ука-
занию президента полемики с прессой Агню явно «перегнул
палку», заявив, что в результате роста монополистических
объединений в области средств массовой информации «все
большая власть концентрируется в руках все меньшего чис-
ла людей» 27. В качестве примера беспрецедентной концент-
рации власти в руках пресс-монополий Агню ссылался на
корпорацию, владеющую газетой «Вашингтон пост», журна-
лом «Ньюсуик», столичной радиотелевизионной станцией и
одной из крупнейших в стране информационных служб
«Лос-Анджелес таймс — Вашингтон пост» и имеющую в сво-
ем распоряжении большой штат сотрудников, занимающих-
ся исследовательской, справочно-информационной и вспомо-
гательной деятельностью. (Несколькими годами позже эта
корпорация, принадлежащая семейству миллионеров Грэхе-
мов — Мейеров, сыграет роковую роль в политических судь-
бах и С. Агню, и Р. Никсона.) Немедленная реакция «боль-
шой прессы» Соединенных Штатов на заявления Агню была
однозначной, и иной ожидать не приходилось. «Заговором с
целью подрыва доверия к прессе» назвал У. Кронкайт раз-
вернутую Белым домом кампанию. «Если он (Никсон) не
только осуждает своих критиков, но и намекает на то, что
весь комплекс представлений, получаемых американцами о
мире и национальных событиях, является искаженным, то он
бьет по самым корням той системы, которая привела его в
Белый дом,— предупреждала о возможных последствиях для
президента одна из ведущих газет.— Остается надеяться, что
всю эту авантюру можно будет отнести за счет некоего раз-
дражения, некоего чрезмерного усердия в экстраполяции по-
нятия «молчаливое большинство» и что от этой авантюры
быстро откажутся. В противном случае и без того значи-
тельная напряженность в Соединенных Штатах, некоторое
ослабление которой ожидалось от администрации Никсона,
возрастет во много раз»28.
Предупреждение Белому дому было яснее ясного: не ми-
фическое «молчаливое большинство» определяет политичес-
кий климат в стране и судьбу той или иной администрации,
а интересы могущественной верхушки монополистического
капитала. Однако, судя по всему, на том этане развития кон-
фликта этому предупреждению не вняли должным образом
в Белом доме: казавшаяся ограниченной по своим целям ак-
ция никсоновской администрации против крупнейших теле-
корпораций в течение буквально нескольких дней переросла
в наступление по всему фронту, против всей монополистиче-
ской прессы США. В ноябре 1969 г. руководитель пресс-
234

службы Белого дома Г. Клайн призвал всю прессу пересмот-
реть свою деятельность «с точки зрения большего соответст-
вования требованиям сегодняшнего дня» 29. Не ограничиваясь
одергиванием «зарвавшихся» обозревателей и коммента-
торов, вице-президент Агню перешел к самым откровенным
угрозам, заявив, в частности, что американцы будут правы,
если откажутся терпеть концентрацию власти в руках «кро-
шечной и замкнутой общины никем не избранных привиле-
гированных людей, пользующихся монополией, которая санк-
ционируется и лицензируется правительством» 30. Это вполне
конкретное заявление было интерпретировано как напоми-
нание руководству телекорпораций, что их выход в эфир яв-
ляется не правом, а привилегией, предоставляемой прави-
тельством США, и что Белый дом располагает вполне реаль-
ными возможностями осуществления ответных санкций пу-
тем лишения «злоумышленников» государственных лицензий
на функционирование. Угроза звучала весьма недвусмыслен-
но, и 25 ноября президент Си-Би-Эс Ф. Стэнтон заявил от
имени ведущих радио- и телевизионных корпораций США,
что принадлежащее правительству право выдачи лицензий
на выход в эфир означает на деле его власть над жизнью или
смертью этих средств массовой информации и превращает
любой правительственный демарш против прессы в грозное
оружие администрации. С 1798 г., когда был принят закон
о «подстрекательстве к мятежу», грозивший тюремным за-
ключением или ссылкой за критику правительства, страна не
знала ничего подобного, подчеркнул он31.
Попытки «навести порядок» в деятельности средств мас-
совой информации не ограничивались угрозами принятия
официальных санкций. Спустя несколько лет, в ноябре
1973 г. в американской печати было опубликовано содер-
жание восьми секретных меморандумов, подготовленных
на протяжении 1969—1970 гг. близкими советниками пре-
зидента Никсона Джебом Магрудером, Чарльзом Колсоном
и другими. В перечне доступных администрации мер по
обузданию «вышедшей из-под контроля» прессы фигуриро-
вало, в частности, натравливание Налоговой службы США на
особо активных критиков президента и использование санк-
ций антитрестовского управления министерства юстиции
США против отдельных возомнивших себя чуть ли не пол-
ностью неподвластными Белому дому монополистических
объединений прессы. Реализация предложений, содержав-
шихся в меморандумах, началась уже в конце 1969 г.
Одной из первых жертв мести Белого дома оказался аме-
риканский публицист Ж. Уитковер, написавший в 1969 г.
235

книгу «Воскресение Ричарда Никсона» об избирательной
кампании 1968 г. По указанию президента Уитковеру был
закрыт доступ к интересовавшей его информации, касавшей-
ся, в частности, методов предвыборной борьбы, которые
практиковались Никсоном и его помощниками. А через не-
которое время чиновники Налоговой службы США провели
тщательную проверку всей финансовой документации семьи
Уитковера на предмет обнаружения фактов уклонения от
уплаты налогов. Аналогичную ревизию провела Налоговая
служба и в отношении газеты «Ньюсдей», а также издателя
и редактора этой газеты, опубликовавшей серию статей, в ко-
торых вскрывались финансовые махинации одного из бли-
жайших друзей президента. В мае 1970 г. «Нью-Йорк таймс»
сообщила, что во время выступления С. Агню в Хьюстоне
среди журналистов, освещавших пребывание вице-президен-
та в Техасе, было несколько агентов секретной службы, в
том числе и с фотокамерами, которые старались не выпус-
кать их из-под контроля. По указанию Белого дома ФБР
провело расследование в отношении корреспондента Си-Би-
Эс Д. Шорра, вызвавшего недовольство президента своими
комментариями. Список опальных журналистов разрастал-
ся с каждым появлением в печати новых материалов, кри-
тикующих те или иные аспекты политики администрации и
никсоновский стиль руководства страной. О том, какими ме-
тодами пользовался Белый дом в борьбе с неуживчивыми
представителями оппозиционной прессы, поведал в 1975 г.
на заседании одного из подкомитетов палаты представите-
лей журналист Дж. Андерсон, чьи статьи печатались в не-
скольких сотнях американских газет: «Холдеман (один из
ближайших советников Никсона.— Э. И.) обратился в ми-
нистерство юстиции, пытаясь обнаружить, не совершал ли я
преступных действий — каких бы то ни было преступных
действий. Он не ссылался на что-либо конкретное, ему нуж-
но было просто любое нарушение, которое можно было бы
мне приписать. Белый дом оказал давление на ФБР и Пен-
тагон, с тем чтобы те провели расследование моей деятель-
ности. Белый дом оказал нажим и на Налоговую службу,
чтобы та также провела расследование в отношении меня.
Центральное разведывательное управление держало меня
под персональным наблюдением» 32.
В начале 1970 г. ряд ведущих органов печати и телеви-
дения США, включая газету «Нью-Йорк таймс», журналы
«Тайм» и «Ньюсуик», газету «Уолл-стрит джорнэл», теле-
компанию Си-Би-Эс, получили судебные постановления,
предписывающие их владельцам и сотрудникам предостав-
236

лять властям сведения об источниках публикуемой в этих
изданиях или используемой в телепередачах информации.
Квалифицируя это вмешательство официальных властей в
функции прессы как нарушение свободы печати, многие из
органов печати и телевидения США поддавались, однако, на-
жиму. По-своему это понял Ч. Колсон, обративший внимание
Белого дома в одном из упомянутых выше секретных мемо-
рандумов на то, что руководители телекорпораций «очень
нас боятся и усиленно пытаются доказать, что они хорошие
ребята... Чем больше я нажимал на них, тем более уступ-
чивыми, сердечно расположенными и чуть ли не подобост-
растными они становились» 33. Что же касается «работающей
прессы», то в результате подобных акций Белого дома у Ник-
сона, по замечанию Т. Крауса, «среди журналистов было
столько же друзей, сколько и среди ближайших родственни-
ков Алджера Хисса» 34, и это обстоятельство сыграло весьма
заметную роль в дальнейшей политической судьбе президен-
та, отразившись на отношении значительной части американ-
ской «пишущей братии» к личности 37-го президента США
в разгар «уотергейтского скандала».
* * *
На протяжении всех пяти с половиной лет пребывания
Никсона на посту президента США Белый дом проводил по
отношению к журналистам четкую разграничительную ли-
нию в зависимости от того, как те относились к президенту
и проводимому им политическому курсу. В знак особого рас-
положения к поддерживавшим его органам печати президент
мог лично нанести визит в редакцию той или иной газеты,
отобедать с ее редактором. Представители прессы, благоже-
лательно оценивавшие те или иные аспекты деятельности
никсоновской администрации, выделялись из общей массы
журналистов, получая регулярные приглашения участвовать
в «дружеских беседах» с президентом, в ходе которых они
располагали возможностью получить «внутреннюю инфор-
мацию», доступ к которой был полностью закрыт для их ме-
нее сговорчивых коллег. Весьма примечательными представ-
ляются результаты одного из экспериментов, проведенных
представителями оппозиционно настроенной прессы. После
одного из важных внешнеполитических решений президента
Белый дом обратился к общественности с приглашением
позвонить по телефону в аппарат советников Никсона и вы-
сказать свое отношение к этому решению. Двое из журналис-
тов, предупредившие по телефону, что они хотели бы одоб-
рить принятое решение, были незамедлительно соединены
237

коммутатором Белого дома с одним из президентских совет-
ников. Двое же других, заявившие о желании зарегистриро-
вать свое отрицательное отношение к решению президента,
были вынуждены удовлетвориться беседой с телефонист-
кой 35.
«Открытое» президентство оказалось на самом деле бо-
лее «закрытым», чем какое-либо из предшествовавших ему.
Доступ к президенту был открыт лишь небольшой группе
связанных с ним узами личной дружбы или пользовавшихся
его особым доверием людей. За первые шесть месяцев пре-
бывания Никсона в Белом доме ни одному журналисту не
удалось получить у президента интервью. Именно в эти ме-
сяцы сложился стиль общения президента с представителями
прессы, с которыми за все пять с половиной лет Никсон
встречался меньше, чем кто-либо из его предшественников
со времен Г. Гувера. В этих условиях (обострявшихся к то-
му же регулярными выпадами вице-президента С. Агню про-
тив прессы) неудивительно, что в американской периодичес-
кой печати уже в сентябре 1969 г. стали появляться мате-
риалы, содержащие критику не просто отдельных решений,
действий или высказываний Никсона, а всего складывавше-
гося стиля его президентства. Внимание читателей стало
акцентироваться на том, что президент отдыхает больше, чем
кто-либо из его предшественников, включая Эйзенхауэра,
причем, как саркастически подчеркивалось в печати, в отли-
чие от последнего, Никсон даже не делает вида, что работа-
ет. «Вашингтон должен быть домом для президента в наши
тревожные дни»,— комментировали политические обозрева-
тели частые отлучки президента в свои резиденции во Фло-
риде и Калифорнии, не упуская возможности лишний раз
напомнить читателям, во сколько обходится американским
налогоплательщикам содержание этих резиденций. С тече-
нием времени стали рассеиваться иллюзии и других предвы-
борных обещаний республиканцев. Подобно тому как это уже
не раз происходило в прошлом, представленный со столь не-
обычной помпой кабинет оказался отстраненным от плани-
рования и проведения внешней и внутренней политики аме-
риканского государства. В администрации Никсона, обобща-
ли свои многомесячные наблюдения журналисты, царит ат-
мосфера закрытого «частного клуба», доступ в который от-
крыт лишь избранным.
При всем том что критическое отношение к Никсону и
политическому курсу возглавляемой им администрации рас-
пространилось на значительную часть ведущих органов печа-
ти, радио и телевидения, в результате развернутой Белым
238

домом кампании буржуазная пресса США оказалась расколо-
той на два, хотя и не равнозначных по влиянию на общест-
венное мнение страны лагеря. Если судить по тому, в чей ад-
рес были направлены наиболее гневные тирады вице-прези-
дента Агню, то выразителями взглядов политической оппо-
зиции были в первую очередь две ведущие газеты США —
«Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост», два наиболее широ-
ко распространенных журнала — «Тайм» и «Ньюсуик» и две
из трех крупнейших телекорпораций — Си-Би-Эс и Эн-Би-Си,
В противоположном лагере, выступавшем, как правило, в под-
держку внешнеполитических и внутриполитических акций ад-
министрации, были десятки менее крупных газет страны,
включая такие, как «Нью-Йорк дейли ньюс», «Вашингтон
стар», «Чикаго трибюн», «Филадельфия инкуайрер», и сотни
мелких провинциальных газет, радио- и телевизионных стан-
ций, владельцы которых никогда не питали (по понятным
причинам) особых симпатий к гигантам монополистической
прессы США. В кругах читателей именно этой категории пе-
риодической прессы и была спровоцирована Белым домом
«кампания протеста молчаливого большинства» против поли-
тических деятелей — сторонников скорейшего вывода амери-
канских войск из Вьетнама и «либералов-догматиков» из
числа представителей оппозиционной прессы, в адрес кото-
рых было выдвинуто обвинение в «намеренной и постоянной
фальсификации информации» с целью «совершения акта по-
литического убийства» президента Никсона. (Так сформули-
ровал обвинение в адрес своих коллег-журналистов политиче-
ский комментатор телекомпании Эй-Би-Си Говард Смит, не
раз заслуживавший признательность Никсона за свою «не-
предубежденность и искренность». Милость Белого дома
сменилась, однако, на гнев, как только Г. Смит осмелился
выступить с критикой администрации.)
По данным Американской ассоциации издателей газет,
количество городов США, имевших свои собственные газе-
ты, составило на начало 1969 г. полторы тысячи, причем об-
щее число ежедневных газет достигло 1753 названий. Еже-
дневный тираж всех этих газет в 1968 г.— более 62,5 млн
экз. Кроме того, в стране насчитывалось 915 телевизионных
станций и 7227 радиостанций, охватывавших своими про-
граммами даже самые отдаленные уголки США36. Без уста-
ли разъезжая по периферии во исполнение задачи, постав-
ленной перед ним президентом, и выступая перед провин-
циальными аудиториями американской «глубинки», Агню
выплескивал обвинения в адрес печати и телевидения «вос-
точного истеблишмента» на первые страницы местных газет
239

и в программы местного радио и телевидения, читатели, слу-
шатели и зрители которых активно подключились к искусно
управляемому Белым домом хору осуждения «элитарной
прессы», обуреваемой-де чувством «иррациональной нена-
висти к президенту».
Идейные союзники Никсона и Агню из правого крыла де-
мократической партии также подключились к хору осуждав-
ших «зарвавшуюся прессу». Д. Мойнихэн теоретически обос-
новывал свое утверждение о том, что, если «равновесие сил
между президентом и прессой будет существенно нарушено
в пользу прессы, наша способность эффективного демократи-
ческого правления будет серьезно и опасно ослаблена». Мой-
нихэн даже обратился к относительно далекой истории,
вспомнив «макрекеров» — «разгребателей грязи», мало что
изменивших своей социальной критикой в американском ка-
питалистическом обществе 20-х гг. «Встает вопрос, стали ли
города лучше после выступлений Л. Стеффенса, или же про-
сто им стало еще стыднее за себя». Из теоретических рас-
суждений Мойнихэна следовал вывод: «макрекеры», чей гнев
был направлен против городских властей, не смогли остано-
вить загнивания городов, поскольку были не в состоянии
предложить какое-либо конструктивное решение проблемы.
Не окажется ли столь же непродуктивной и критика Белого
дома, задавал он риторический вопрос.
К кампании осуждения критиков Никсона подключились
и в большинстве своем поддерживавшие республиканскую
партию владельцы провинциальных телевизионных станций,
в которых Белый дом своевременно разгадал уязвимое «мяг-
кое подбрюшье» общенационального телевидения и позиция
которых не могла не учитываться руководителями трех ве-
дущих телекорпораций США. По подсказке Белого дома спе-
циально созданный комитет представителей провинциальных
телекомпаний одно время даже выступал с «инициативой»
реорганизации сайгонского бюро телекорпорации Си-Би-Эс,
дабы оно прекратило «непатриотичное» освещение хода вой-
ны во Вьетнаме.
Реализация решения Белого дома выйти на «молчаливое
большинство» Америки, минуя ведущие органы периодиче-
ской печати США, в существенной степени облегчалась тем,
что недвусмысленная угроза официальных представителей
администрации лишить «ослушников» государственных ли-
цензий на право функционирования произвела впечатление
даже на могущественных телемагнатов, хотя многие из них
и пытались в те годы сделать вид, что не испугались. К тому
же на протяжении уже многих лет в Белом доме существо-
240

вала специально оборудованная телестудия, подключенная
к программам трех основных телесетей страны. Ее создание
объяснялось в свое время необходимостью оперативного об-
ращения президента к общенациональной телеаудитории в
случае возникновения чрезвычайных обстоятельств. Возмож-
ностями этой телестудии Никсон уже пользовался в первые
месяцы своего пребывания в Белом доме, объявив десяткам
миллионов своих сограждан причины наложения им прези-
дентского вето на подготовленный сенатом законопроект об
ассигнованиях на деятельность министерства здравоохране-
ния, образования и социального обеспечения. «Каким же
образом сенаторы, несогласные с президентом, могут пользо-
ваться «равными» с ним возможностями, когда они обраща-
ются к полупустой палате конгресса, а президент отстаивает
свою точку зрения с позиции величия Белого дома перед мно-
гомиллионной аудиторией?» — задавал справедливый вопрос
Дж. Рестон 37. Оказываемое Никсоном предпочтение выступ-
лениям по радио и телевидению в противовес встречам с
представителями печати объяснялось тем, что президент
располагал реальной возможностью сохранять полный конт-
роль над содержанием доводимой до сведения общественно-
сти информации. Единственным недостатком радио- и теле-
визионного канала, с точки зрения Никсона, было то, что за
его выступлениями обычно следовал политический анализ
комментатора, в котором могли подвергаться сомнению или
опровержению высказанные президентом положения. В це-
лом ряде случаев под давлением Белого дома телекорпора-
ции бывали вынуждены отказываться от таких неугодных
президенту комментариев.
В выгодной ситуации оказывался Никсон и в тех случаях,
когда он использовал канал «президентского телевидения»
для проведения встреч с журналистами. В результате транс-
лировавшиеся по телевидению пресс-конференции и беседы
президента со специально отобранными представителями
прессы превращались в своеобразный «театр одного актера».
Как свидетельствовала пресса США, президент весьма тща-
тельно готовился ко всем своим выступлениям по телевиде-
нию: «Он сидит на диете, чтобы его подбородок не казался
Столь массивным. Он мчится во Флориду или в Калифорнию,
чтобы получить загар на лице — так лучше для цветного
телевидения. Ему шьют костюмы по заказу, чтобы он мог
казаться человеком с хорошим вкусом. Он воздерживается
от использования записей или текстов в ходе большинства
своих выступлений, полагая, что демонстрация знания основ-
ных текущих проблем способствует росту доверия к нему.
241

Таким образом, этот человек, входящий в гостиные амери-
канцев чаще, чем кто-либо другой, делает это со спокойной
компетентностью, пусть не отмеченной особым вдохновением,
но создающей впечатление высокой ответственности» 38.
Уже в первые месяцы пребывания Р. Никсона в Белом
доме у журналистов, регулярно присутствовавших на пре-
зидентских пресс-конференциях, сложилась настолько ясная
и четкая картина разворачивавшегося перед их глазами
представления, что один из них, постоянный автор колонки
«Президентство» в журналах «Лайф» и «Тайм», X. Сайди,
счел возможным обобщить свои впечатления в достойной
подробного цитирования статье, раскрывающей читателю
несложную механику никсоновского метода общения с прес-
сой: «Президент пользуется лишь одним микрофоном и появ-
ляется на фоне блеклого задника, дабы все внимание при-
сутствующих было сконцентрировано на нем одном. Он соз-
нательно позволяет большинству испытываемых им чувств
отражаться на его лице, хмуря брови и расслабляя мышцы
лица, улыбаясь и поджимая губы. Его реакция и жесты, ка-
жущиеся чуть ли не запрограммированными, дают ключ к
пониманию того, что он хочет довести до сведения слушате-
лей и что действительно у него на уме. Он создает впечатле-
ние непринужденности, засовывая руку в карман. В особо
эмоциональные моменты пускаются в ход руки, его длинные
пальцы находятся в беспрестанном движении, они сжимаются
и разжимаются, он их ломает, он ими указывает. Это рассчи-
танный до мелочей момент наивысшего напряжения. Когда
этот момент проходит, его руки вновь сходятся за спиной
или же безвольно повисают по бокам. «Вы, возможно, пом-
ните...» — говорит он порой, и можно не сомневаться, что за
этим последует рассказ о том, как Ричард Никсон на протя-
жении уже многих лет успешно занимался решением подня-
той проблемы. Он просто хочет напомнить вам об этом. Ког-
да он прижимает подбородок к груди, он превращается в
учителя. Его голос снижается на несколько тонов, а взор
устремляется куда-то в пол. Слушателю следует приготовить-
ся к тому, чтобы выслушать массу статистических данных и
фактов. Он записал их в своей музыкальной памяти пиани-
ста, и они льются из него без задержки. Когда у него нет
ответа, самим тоном своего ответа он создает впечатление,
будто ответ у него есть. Шутники из числа репортеров гото-
вы биться об заклад, что вслед за словами «Позвольте мне
внести ясность в этот вопрос» Никсон начнет подпускать
туману в то, о чем он говорит. Повторение мысли, нетороп-
ливое повторение предложения являются не чем иным, как
242

попыткой выиграть время — он нуждается в нескольких се-
кундах, чтобы обдумать заданный ему вопрос. Когда он с
ходу приступает к ответу, буквально крича: «Мой ответ за-
ключается в том, что...», это значит, что он попытается воз-
ложить вину на своих политических противников или же
продемонстрировать, как он и его добрые республиканские
друзья годами пытались убедить узколобую оппозицию в
достоинствах точки зрения, высказанной в только что задан-
ном ему вопросе. Когда он ударяется в запутанные рассуж-
дения в поддержку высказанной им мысли, руки Никсона
вновь появляются в поле зрения и их движение напоминает
игру на рояле... Если же он говорит: «Я считаю необходимым
отметить...» —и при этом указывает своим длинным пальцем
на задающего вопрос, то это означает, что ему вопрос не
нравится и что он попытается увернуться от ответа на него,
искусно подвергнув сомнению предложенную в вопросе трак-
товку и заменив ее собственной» 39.
Политический обозреватель Т. Уикер высказывал точку
зрения многих своих коллег, когда отмечал, что «в условиях,
когда за тобой наблюдает вся страна, трудно проявлять чрез-
мерную настырность, задавая вопросы президенту Соединен-
ных Штатов. Те, кто ставил перед ним сложные вопросы в
ходе телевизионных пресс-конференций, знают, что скорее
всего в их адрес поступит почтовая корреспонденция, осуж-
дающая их за «оскорбление нашего президента» 40, не говоря
уже о том, что прямым последствием такой настырности мо-
жет быть полное закрытие для таких журналистов доступа
даже к источникам официальной правительственной инфор-
мации. (Спустя несколько лет станет известно, что «негодую-
щие» письма в адрес излишне настойчивых журналистов
писались и рассылались от имени «рядовых американцев»
сотрудниками аппарата Белого дома.)
Собственно говоря, и при проведении телевизионных
пресс-конференций за президентом сохранялось право укло-
няться или категорически отказываться от ответа на невы-
годные ему вопросы, точно так же как за ним сохранялась
несомненная, хотя и тщательно маскируемая возможность
выбирать «подсадную утку» или попросту благожелательно
настроенного по отношению к нему журналиста из массы
тянущих руку иди выкрикивающих просительным тоном
«мистер президент» репортеров. С тем чтобы избежать необ-
ходимости отвечать на большое количество вопросов, прези-
дент всегда располагал возможностью затянуть свое вступи-
тельное слово или излишне подробно отвечать на выгодные
для него вопросы, «съедая» и без того ограниченное время,
243

отводимое на президентскую пресс-конференцию. И ко всему
прочему, мало кто из аккредитованных при Белом доме жур-
налистов, вынужденных ежедневно общаться с сотрудниками
аппарата президента и зависящих от доброго расположения
к ним со стороны официальных лиц и, в первую очередь,
президента, мог решиться «подмочить» свою репутацию,
проявляя излишнюю принципиальность в ходе пресс-конфе-
ренций. Такое проявление характера было бы скорее к лицу
крупному политическому обозревателю или телекоммента-
тору, человеку с именем, не рискующему потерей куска хлеба.
Но журналисты такого калибра не считают возможным для
себя терять драгоценное время, посещая президентские пресс-
конференции, а предпочитают комментировать стекающуюся
на их рабочий стол из различных источников информацию.
Имея дело, как правило, с более сговорчивыми репортерами,
представитель пресс-службы Белого дома предварительно
созванивался с несколькими из них и просил их задать пре-
зиденту в ходе предстоящей пресс-конференции определен-
ные вопросы, обещая «интересные ответы», способные по-
пасть на первые страницы газет или в «шапки» радио- и теле-
визионных новостей. И можно ли упрекать этих репортеров,
если они с готовностью идут навстречу подобным просьбам?
Тридцать минут телевизионного вещания по любой из
трех ведущих национальных телепрограмм в наиболее зре-
лищное вечернее время обходились в конце 60-х гг. более чем
в четверть миллиона долларов, что делало телевизионные
выступления весьма дорогостоящим удовольствием. Лишь
один человек в стране — президент США, как заявлял в свое
время сенатор У. Фулбрайт, имеет реальную возможность
«располагать вниманием общенациональной аудитории для
изложения своих взглядов на спорные вопросы в часы пик
без заблаговременного уведомления, в течение неограничен-
ного времени и совершенно бесплатно для федерального пра-
вительства или своей партии». Бесплатно и для себя, добав-
ляли цитировавшие сенатора американские исследователи,
подчеркивая при этом и то, что, обращаясь к возможностям
«президентского телевидения», глава государства исключал
опасность совершенно невыгодных ему дебатов со скептиче-
ски настроенными журналистами 41. И в этих условиях впол-
не естественным было то, что Никсон старался по возмож-
ности избегать частых пресс-конференций. За первые 4 года
пребывания у власти им было проведено лишь 28 пресс-кон-
ференций — меньше, чем кем бы то ни было из его предшест-
венников, а всего за 67 месяцев своего президентства — 37.
В ответ на часто раздававшуюся в адрес Белого дома критику
244

по поводу столь редких пресс-конференций представитель
пресс-службы Белого дома Г. Клайн заявлял, что, помимо это-
го канала общения президента с прессой, существуют офици-
альные послания, заявления, речи и доклады, в которых из-
лагается позиция Белого дома по интересующим журнали-
стов проблемам и что президент будет проводить пресс-кон-
ференции лишь в тех случаях, «когда они служат обществен-
ным интересам, а не только интересам журналистов».
«Открытая администрация» Никсона функционировала лишь
на условиях сохранения полного контроля Белого дома над
тем, что и как писалось и комментировалось средствами мас-
совой информации. «Поистине, далеко не все короли распо-
лагали такими широкими возможностями»,— не мог не вос-
кликнуть Ф. Фриендли, комментируя сложившиеся взаимо-
отношения Белого дома с прессой в первые годы никсонов-
ской администрации 42.
* * *
Сформулированные никсоновским Белым домом условия
не могли, естественно, устроить осознавших свои возможно-
сти магнатов монополистической прессы США. Недоставало
лишь теоретического обоснования возросших претензий бур-
жуазной прессы США на соответствующую ее расширившим-
ся функциям роль в политической жизни страны. И такое
обоснование, звучавшее вполне убедительно и, более того,
демократически, было сформулировано. Его суть сводилась
к следующему: в основе американской политической системы
лежит принцип «сдержек и противовесов», базирующийся на
конституционно закрепленном разделении власти между
тремя равноправными и независимыми друг от друга орга-
нами государственной власти — исполнительной, законода-
тельной и судебной. Выдвигая этот принцип, «отцы-основа-
тели» американского государства не могли предвидеть столь
бурного роста прерогатив и возможностей президентского
поста, который произошел в XX в. С появлением ядерного
оружия и межконтинентальных баллистических ракет стало
ясно, развивалась далее эта мысль, что по Соединенным
Штатам может быть нанесен сокрушительный, если не смер-
тельный удар прежде, чем конгресс сможет даже собраться
для обсуждения грозящей катастрофы. Росту президентской
власти способствовали и научно-технические достижения по-
следних десятилетий, и, далеко не в последнюю очередь, изо-
бретение телевидения, позволившего Белому дому установить
прямой контакт со всей страной. Другие органы государст-
венной власти — конгресс и Верховный суд — такой возмож-
245

ности лишены и, следовательно, не могут конкурировать с
президентом в решении вопросов, касающихся судеб мил-
лионов американцев, а в какой-то степени и человечества в
целом. Решения Белого дома, затрагивающие жизненно важ-
ные вопросы современности, не подвергаются столь же об-
стоятельному предварительному обсуждению и обнародова-
нию, как это конституционно предусматривается в отношении
решений законодательных органов. В этих принципиально
новых условиях пресса выполняет функцию единственного
эффективного общественного форума, в рамках которого воз-
можно такое обсуждение и даже предупреждение решения
или шага, являющегося следствием неразумной политики
правительства.
Примечательно, что такого рода обоснования не только
оправданности, а чуть ли не объективной необходимости ак-
тивной роли прессы в политической жизни страны высказы-
вались, как правило, ведущими американскими политически-
ми обозревателями 43, пользующимися большим авторитетом
как внутри страны, так и за ее пределами. Эта узкая группа
людей, насчитывающая десяток-другой наиболее крупных в
американской политической журналистике имен, действи-
тельно занимает особое положение в американском обществе.
Выступая со страниц печати и с телеэкранов с альтернатив-
ными, а порой и резко критическими соображениями по по-
воду разумности или целесообразности тех или иных кон-
кретных аспектов государственной политики США, они могут
отражать взгляды оппозиционно настроенных буржуазных
политических, общественных и иных группировок либо же
могут высказывать свою личную точку зрения. К ним вни-
мательно прислушиваются и в самой стране, и за рубежом,
их цитируют и на них ссылаются, поскольку высказываемые
ими суждения синтезируют особенности политической атмо-
сферы в США, являются свидетельством неприятия опреде-
ленными общественно-политическими кругами официального
политического или экономического курса и оказывают в це-
лом весьма заметное влияние на американское и даже между-
народное общественное мнение. Без какого-либо преувеличе-
ния можно сказать, что влияние, оказываемое некоторыми
из них на политическую жизнь страны, несравнимо выше
влияния абсолютного большинства сенаторов и даже многих
членов кабинета министров США. Именно по этой причине
острие «крестового похода» никсоновской администрации
было направлено в первую очередь и в основном против не-
скольких крупнейших, а посему и наиболее опасных для Бе-
лого дома политических обозревателей и телекомментаторов.
246

1970 год явился годом серьезного кризиса во всех обла-
стях внешнеполитической и внутриполитической деятельно-
сти республиканской администрации, дав основание полити-
ческой оппозиции говорить о кризисе веры в способность
президента Р. Никсона руководить страной. В немалой сте-
пени этому способствовало и поведение самого президента.
В его словах и действиях могли непостижимым образом со-
четаться заявления о стремлении к миру и о бесценности
человеческой жизни с решением о варварских бомбардиров-
ках территории ДРВ; заявления об окончании «эры конфрон-
тации» с решением осуществить вторжение на территорию
Камбоджи; призывы к единству нации с попытками раско-
лоть американское общество на противостоящие и противо-
борствующие группировки; обещания тесного сотрудничества
и консультаций с конгрессом по важнейшим вопросам госу-
дарственной политики с единоличным, по существу, реше-
нием о дальнейшей эскалации боевых действий в Юго-Во-
сточной Азии.
«Америка стала страной сомнений, страхов и взаимных
обвинений,— прокомментировала внутриполитическую си-
туацию в США газета «Нью-Йорк таймс» от 10 мая 1970 г.—
Государство потеряло представление о том, куда оно идет.
Протесты и демонстрации являются свидетельством едине-
ния масс молодых и пожилых людей, которые, громогласно
выражая свое недовольство, на самом деле взывают о по-
мощи».
Весь комплекс опасений Белого дома по поводу растущей
вовлеченности ведущих средств массовой информации США
в антивоенное движение проявился в полную силу летом
1971 г. в связи с нашумевшей на весь мир публикацией серии
секретных документов Пентагона, государственного депар-
тамента, ЦРУ, Белого дома и Комитета начальников штабов,
получивших известность как «Пентагоновские документы».
После появления в печати первых разделов этих документов
13 июня 1971 г. президент провел несколько секретных со-
вещаний с сотрудниками аппарата Белого дома с целью вы-
работки мер по прекращению их дальнейшей публикации.
Выступая против публикации «Пентагоновских документов»».
Никсон, как он сам признавался позднее, исходил из того,
что хотя содержавшаяся в них информация подвергала сом-
нению разумность политического курса администраций его
предшественников Дж. Кеннеди и Л. Джонсона, «противники
войны использовали бы их для нападок на мои цели и мою
политику» 44. Оправдывая занятую Белым домом жесткую
позицию по вопросу публикации этих секретных документов,
247

государственный секретарь США У. Роджерс сослался на
полученные государственным департаментом официальные
протесты ряда военных союзников США, в которых, по его
словам, выражалось сомнение, можно ли впредь вести дела
с Соединенными Штатами на конфиденциальной основе45.
Г. Киссинджер охарактеризовал ситуацию, сложившуюся в
стране в результате публикации этих документов, как «ре-
волюционную», тогда как бывший президент Л. Джонсон, так
и не избавившийся от своей закомплексованности, усмотрел
в разгоравшемся скандале попытку своих «заклятых вра-
гов» — представителей «большой прессы» США — «подверг-
нуть его новой казни» 46.
На совещании в Белом доме в качестве основной акции,
направленной на прекращение дальнейшей публикации до-
кументов Пентагона, был избран судебный иск против газет
«Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост». Иск основывался
на утверждении, что на семи тысячах страниц секретных
документов, собранных в 47 томов и переданных частями в
ряд ведущих газет страны (помимо упомянутых выше двух
газет в числе получивших копии этих документов фигуриро-
вали газеты «Бостон глоб», «Лос-Анджелес таймс», «Сент-
Луис пост-диспэтч», «Чикаго сан-таймс» и др.), содержатся
сведения, носящие характер «особо секретных», и что их пуб-
ликация подпадает под действие закона о шпионаже. «Даль-
нейшая публикация информации подобного рода нанесет не-
поправимый ущерб оборонным интересам Соединенных Шта-
тов», указывалось, в частности, в телеграмме министерства
юстиции в адрес издателей «Нью-Йорк таймс». (Правитель-
ственные чиновники, вызванные в суд для дачи секретных
показаний о крайне нежелательных для США последствиях
публикации документов Пентагона, позднее, уже в ходе слу-
шаний в конгрессе заявили, что из общего количества, со-
ставлявшего семь тысяч страниц, по крайней мере шесть
тысяч вообще не заслуживали засекречивания.)
Правительству лишь на две недели удалось задержать
дальнейшую публикацию документов: Верховный суд США,
куда было передано возбужденное Белым домом дело, боль-
шинством голосов вынес решение, отказывающее правитель-
ству в иске в силу недостаточной его обоснованности.
Публикация «Пентагоновских документов», помимо сугу-
бо внешнеполитических последствий и международного ре-
зонанса этого факта, дала основания и для определенных
выводов внутриполитического характера. Во-первых, те дан-
ные, которые стали достоянием общественного внимания в
результате их опубликования, поставили весьма остро вопрос
248

о сознательном и целеустремленном введении в заблуждение
американцев относительно конкретных целей внешней поли-
тики США и методов их реализации. По словам обозревателя
газеты «Вашингтон пост» Д. Обердорфера, публикация «Пен-
тагоновских документов» продемонстрировала «щепетиль-
ность и чувствительность правительственных учреждений и
ведомств (и в первую очередь самого Белого дома.— Э. И.)
в вопросе, касающемся обнародования данных о сыгранной
ими роли, а также огромные трудности, с которыми сталки-
вается американский народ, пытаясь получить полное, объ-
ективное и всеохватывающее представление об истории воз-
никновения войны во Вьетнаме» 47. Во-вторых, судебные
дела, связанные с публикацией этих документов, выявили
скрытую от общественного внимания особенность американ-
ской правительственной цензуры, преодоление рогаток кото-
рой было под силу лишь «большой прессе» США как части
могущественного монополистического капитала страны. Дело
было в том, что издатели «Нью-Йорк таймс» (а позднее, в
частности, и издательство «Альфред А. Кнопф», выпустив-
шее в свет книгу В. Маркетти и Дж. Маркса «ЦРУ и культ
разведки») столкнулись с необходимостью понести колос-
сальные финансовые затраты для того, чтобы преодолеть
сопротивление официальных властей, не заинтересованных
в публикации «наносящих вред» их деятельности сведений.
Речь шла в подобных случаях не просто о десятках, но о сот-
нях тысяч долларов. «Неудивительно,— констатирует в этой
связи американский юрист А. Шварц,— что издатели стано-
вятся все более осторожными при выборе материала для
опубликования и тем самым вынуждают и авторов проявлять
осторожность в отношении того, о чем они пишут. К сожа-
лению, не представляется возможным возбуждать иск про-
тив этой формы цензуры, поскольку рука правительства
остается невидимой невооруженному глазу... Сколько же га-
зет, журналов и местных телевизионных станций рискнет
пойти на расходы, связанные с громким судебным делом по
обвинению в клевете, лишь для того, чтобы разоблачить не-
пристойные правительственные действия, подобные тем,
которые привели к «делу водопроводчиков» или Уотер-
гейту?» 48
В годы пребывания у власти практически всех послевоен-
ных администраций Белый дом целеустремленно отстаивал
свое право на сохранение в тайне различных аспектов дея-
тельности исполнительных органов власти, и в первую оче-
редь в области международных отношений. Американские
исследователи ссылаются в этой связи на «утверждение всех
249

последних президентов, что они обладают привилегией ис-
полнительной власти, предусматривающей право отказывать,
когда они считают нужным это делать, в обнародовании ин-
формации, а также право вводить специальным исполнитель-
ным решением систему секретности, в соответствии с которой
миллионы документов скрываются от общественности на том
основании, что в них содержится информация, способная в
случае ее опубликования нанести вред стране» 49.
Воздавая должное решимости противников вьетнамской
войны среди политических деятелей и представителей прес-
сы США, способствовавших публикации секретных докумен-
тов Пентагона и отстаивавших в судебных инстанциях пра-
вомочность этого шага, нельзя не признать обоснованность
убеждения в том, что, окажись агрессивные действия США
в Юго-Восточной Азии более успешными, вряд ли возмуще-
ние действиями военных и правительства США охватило бы
в такой степени практически все слои американского общест-
ва и, конечно, вряд ли оно столь широко выплеснулось бы в
средства массовой информации США. Это обстоятельство
было подмечено, в частности, журналом «Тайм», писавшим,
что «охватившая страну агония представляется реальной,
хотя и уходящей корнями в прошлое,— своего рода наследи-
ем неуспеха и аккумулированного возмущения самой про-
должительной в истории Америки войной» 50.
В этих условиях активные попытки администрации пере-
крыть каналы доступа к информации, освещающей истинное
положение вещей, и продолжать питать общественность
лишь выгодными Белому дому данными вызывали понятное
негодование широких слоев американцев и значительной
части отражавших их настрой органов прессы. И хотя на
протяжении всей американской истории не было админист-
рации, не стремившейся «протолкнуть» в прессу выгодную
ей информацию и ограничить общественный доступ к сведе-
ниям, представляющимся ей невыгодными, шаги, предпри-
нятые в этом направлении администрацией Р. Никсона, были
в какой-то мере беспрецедентными. «Количество военных
секретов, появляющихся в прессе, прямо и непосредственно
связано со слушаниями (в конгрессе США.— Э. И.) по воп-
росу об ассигнованиях на военные нужды,— подметил любо-
пытнейшую особенность частоты появления «утечек» секрет-
ной информации в США один из наиболее известных иссле-
дователей проблем внешнеполитической пропаганды США,
Б. Багдикян.— Если министерство ВВС хочет получить не-
сколько миллиардов долларов на строительство новой систе-
мы вооружений, оно организует утечку определенной секрет-
250

ной информации, выставляющей эту систему в лучшем свете.
Двумя днями позже министерство ВМС организует утечку
другой секретной информации о той же системе вооружений,
свидетельствующей о том, что она часто оказывается нена-
дежной. Или же государственный департамент, желая ввести
в заблуждение иностранное государство, организует утечку
секрета, представляющего собой полуправду, чтобы на сле-
дующий день опровергнуть его как «газетную болтовню».
И возможно, Пентагон, который в любом случае не одобрял
этой идеи, организует утечку всей информации о том, как
государственный департамент организовал утечку полуправ-
дивой информации... Правительство США является самым
энергичным участником игры в утечку секретной информа-
ции. И только в том случае, если опубликованные секреты
ставят правительство в неловкое положение, вспоминают о
словах «национальная безопасность» 51. «Как только прави-
тельственные чиновники убеждаются в том, что президент
считает репортеров инструментом своей политики, а не ли-
цами, состоящими на службе у общества, питающегося точной
информацией, и, более того, когда их отношения характери-
зуются враждой, подобное настроение неизбежно заражает
весь бюрократический аппарат... Даже самые отважные и
достойные уважения лица в правительстве стали недоступ-
нее и осторожнее, чем когда-либо на моей памяти»,— конста-
тировал Дж. Рестон в октябре 1972 г.52 «Я беседовал время
от времени с Генри Киссинджером,— подтверждал ту же
мысль позднее Дж. Андерсон,— и я беседовал с обладающи-
ми властью людьми, но никогда Генри Киссинджер не гово-
рил мне того, что президент не хотел доводить до моего све-
дения» 53. Обращало на себя внимание и то, что в эти годы
проявляли заметную осторожность и хозяева монополисти-
ческой прессы США, нередко прибегавшие к доводу о необ-
ходимости соблюдения «общественных интересов» при реше-
нии вопроса о том, что следует и чего не следует публико-
вать. Именно этим доводом обосновывалось решение издате-
лей газеты «Нью-Йорк таймс» воздержаться от публикации
материалов своего корреспондента Бичера, содержавших дан-
ные о возобновлении американских бомбардировок террито-
рии ДРВ. Сыграли свою роль и инспирированный Белым
домом «крестовый поход» против наиболее активных крити-
ков политики администрации и предпринятые государствен-
ными ведомствами санкции против них, не прошли бесследно
судебные решения, накладывавшие ответственность перед
законом на владельцев органов прессы и предусматривавшие
колоссальные финансовые расходы с их стороны в случае
251

публикации ими информации, подпадающей под категорию
«наносящей ущерб интересам национальной безопасности
США».
* * *
Неудивительно в этих обстоятельствах, что действия ад-
министрации, вылившиеся позднее в прогремевший на весь
мир внутриполитический скандал — «уотергейтское дело»,
не получили сколько-нибудь широкого и детального осве-
щения в прессе практически на всем протяжении 1972 г.,
т. е. именно того года, когда эти действия были совершены.
Характерен для политического климата в стране в тот период
и результат опроса, проведенного за неделю до президент-
ских выборов 1972 г., спустя почти пять месяцев после со-
бытий в столичном административно-гостиничном комплексе
«Уотергейт». Из общего числа издателей 1764 ежедневных
газет США 71,4% (выходящих тиражом, превышающим
30,5 млн экз.) поддержали кандидатуру Никсона на новый
четырехлетний срок пребывания в Белом доме, тогда как
всего лишь 5,3% от общего числа издающихся в стране газет
(тираж их составлял немногим более 3 млн экз.) высказа-
лись в пользу кандидата демократической партии сенатора
Дж. Макговерна. Красноречивым показателем сдержанности
прессы в поддержке кандидатов обеих ведущих политических
партий было беспрецедентно большое количество воздержав-
шихся от участия в опросе газет — 23,3 %; в их числе была
и газета «Нью-Йорк таймс» 54.
За годы, прошедшие с того памятного вечера, когда ноч-
ной охранник Фрэнк Уиллс, заметив признаки взлома штаб-
квартиры демократической партии в Уотергейтском отеле,
вызвал полицейских, не было ни одного другого события в
политической жизни страны, привлекшего столь присталь-
ное внимание большого числа юристов, историков, полито-
логов и психологов. Однако в многочисленных монографиях
и исследованиях, расписывающих в мельчайших подробно-
стях обстоятельства нелегального проникновения доверенных
лиц Белого дома в «мозговой центр» демократической партии
в Уотергейте, не содержится сколько-нибудь серьезной по-
пытки объяснить причины замедленной и на первых порах
весьма сдержанной реакции американской буржуазной прес-
сы на столь лакомое для нее скандальное дело. Но факт оста-
ется фактом — именно благодаря позиции, занятой абсолют-
ным большинством издателей и владельцев органов печати,
радио и телевидения США, на протяжении всего 1972 и
части 1973 г., т. е. в течение чуть ли не целого года, «уотер-
гейтский взлом» фигурировал на страницах газет и журна-
252

лов, в передачах радио и телевидения всего лишь как «не-
винная политическая шалость» излишне усердных сторон-
ников президента Никсона, достойная разве что недоуменного
пожимания плечами и снисходительной к человеческим сла-
бостям улыбки. У Николаса фон Хоффмана есть версия,
объясняющая молчание буржуазной прессы в течение бес-
прецедентно продолжительного срока: «До тех пор пока не
был устранен казавшийся опасным Макговерн (кандидат
демократической партии на президентских выборах 1972 г.—
Э. И.) и Агню не был заменен на посту вице-президента на-
дежным, здравомыслящим Джерри Фордом, никто из высоко-
поставленных и влиятельных лиц не собирался дрожать от
возмущения. Но как только был наведен порядок в этих де-
лах, Ричард Никсон, незадолго до этого переизбранный на
пост президента еще более внушительным большинством, чем
Франклин Рузвельт в 1936 г., был обречен» 55.
Несколькими годами позднее «уотергейтское дело» будет
именоваться «величайшим триумфом журналистики XX ве-
ка». Засверкает многочисленными гранями выкованный в
недрах самой прессы термин — «новая» или «разоблачитель-
ная» журналистика, воспевающий непреклонную принципи-
альность и объективность представителей прессы, и будут
купаться в лучах славы авторы этого триумфа — газета
«Вашингтон пост» и ее два дотоле неизвестных молодых
репортера Боб Вудворд и Карл Бернстайн, некогда доволь-
ствовавшиеся подсобной репортерской работой, а в ре-
зультате «уотергейтских разоблачений» ставшие миллио-
нерами, авторами двух мгновенно разошедшихся книг и ге-
роями художественного кинофильма, в котором их роли игра-
ли два наиболее популярных в стране голливудских актера.
«Величественной старой партии», как именуют иногда
почтительно, а иногда и с нескрываемой иронией республи-
канскую партию в США, и ее кандидату в президенты Ри-
чарду Никсону практически была обеспечена победа на вы-
борах 1972 г., и «третьеразрядная попытка грабежа со
взломом» в Уотергейтском комплексе была столь же неоп-
равданна, сколь и необъяснима с точки зрения интересов
республиканцев. Несмотря на личные антипатии, питаемые
журналистами к президенту и вице-президенту, многие из
них не могли не признавать разумности решений республи-
канской администрации, касавшихся нормализации отноше-
ний с Советским Союзом, и предпринятых ею шагов по до-
стижению договоренности с СССР в области ограничения
стратегических вооружений. Собственно говоря, можно со
всеми на то основаниями утверждать, что «уотергейтский
253

взлом» был осуществлен в тот относительно короткий про-
межуток времени в несколько месяцев, когда решения адми-
нистрации, и в первую очередь внешнеполитические, пользо-
вались широкой поддержкой в стране и личная популярность
президента была наиболее высокой. Вполне вероятно, что
это обстоятельство способствовало возникновению у ближай-
ших советников президента представления об их безнаказан-
ности, а у самого президента убеждения во вседозволенно-
сти. Именно поэтому с такой нескрываемой враждебностью
была встречена сотрудниками аппарата Белого дома инфор-
мация об активных попытках газеты «Вашингтон пост» и ее
двух репортеров оживить интерес американской обществен-
ности к «уотергейтскому взлому» и связать действия группы
взломщиков с близкими к президенту людьми. По утверж-
дению одного из репортеров конкурирующей с «Вашингтон
пост» газеты «Вашингтон стар», незадолго до дня выборов
ответственный сотрудник аппарата Белого дома Ч. Колсон
заявил ему: «Как только выборы закончатся, мы собираемся
как следует вломить «Посту». Пока еще не все ясно, но ос-
новные решения приняты с участием президента». Пообещав
репортеру всяческое содействие в предоставлении интересую-
щей его информации, которая позволит повысить конкурен-
тоспособность «Вашингтон стар» в ущерб «Вашингтон пост»,
Колсон добавил: «И это только начало. Потом мы дадим им
по мозгам по-настоящему. На Л-стрит (месторасположение
редакции газеты «Вашингтон пост».— Э. И.) еще пожалеют,
что они услышали об Уотергейте» 56. И действительно, вскоре
в Федеральную комиссию по связи поступили документы,
оспаривающие в соответствии с антитрестовским законода-
тельством США право компании «Вашингтон пост» владеть
двумя телевизионными станциями во Флориде. Акции ком-
пании на Нью-Йоркской бирже упали в цене почти наполо-
вину. Обращало на себя внимание, что среди инициаторов
возбуждения дела против компании «Вашингтон пост», вы-
ступавших от имени «общественной организации», было не-
сколько давних друзей президента Никсона.
Применявшаяся Белым домом тактика запугивания и
жестких санкций была довольно эффективной, по крайней
мере до начала 1973 г. Многие органы «свободной» прессы
Америки предпочли воздержаться от публикации материа-
лов, обвинявших администрацию в нарушении законов, дабы
не вызывать гнева Белого дома. В течение нескольких ме-
сяцев администрации удавалось с помощью этих газет и
журналов убеждать американскую общественность в том, что
публикации «Вашингтон пост», касающиеся «уотергейтского
254

взлома», являются всего лишь инсинуациями сторонников
демократической партии и ее кандидата в президенты сена-
тора Дж. Макговерна. Впоследствии некоторые политические
обозреватели США пытались оправдать занятую ими сдер-
жанную позицию в критике администрации Никсона и со-
вершенных ею противозаконных действий тем, что они хотели
«сохранить линию связи» с Белым домом, дабы быть в курсе
дела 57.
Не проявляло особой активности в освещении обстоя-
тельств «уотергейтского дела» вплоть до конца 1972 г. и аме-
риканское телевидение. На протяжении всей предвыборной
кампании — с сентября по ноябрь — в передачах Эн-Би-Си
этой теме было уделено немногим более 41 минуты, а в пе-
редачах Эй-Би-Си — около 42 с половиной минут, причем их
комментарий был строго сбалансирован, сочетал изложение
позиции демократической партии и цитирование опроверже-
ний администрации и республиканцев 58. Даже в тех случаях,
когда телевидение решалось на более детальное освещение
«уотергейтского дела», как это было, в частности, сделано
компанией Си-Би-Эс в октябре 1972 г., в комментариях фи-
гурировали ссылки на «Вашингтон пост», неизменно сопро-
вождавшиеся столь же авторитетно подаваемыми официаль-
ными опровержениями Белого дома: с очевидным победите-
лем на президентских выборах 1972 г. Ричардом Никсоном
вконец разругиваться было рискованно. Но сдержанность
руководства Си-Би-Эс не была оценена по достоинству вновь
обретшей после выборов уверенность в своих силах админи-
страцией. Спустя несколько дней после победы республикан-
цев на выборах Ч. Колсон созвонился с президентом Си-Би-Эс
Ф. Стэнтоном и заявил, что отныне администрация больше
не намерена прощать посягательства на ее авторитет и что
она имеет теперь четкое представление, кто является ее дру-
гом, а кто врагом. Угрозы в адрес руководства корпорации
носили весьма конкретный характер: Белый дом предпримет
все доступные ему шаги, дабы подорвать финансовые пози-
ции Си-Би-Эс на Уолл-стрите и отобрать у нее принадлежа-
щие ей пять телестанций. «Мы разрушим вашу корпора-
цию»,— вполне определенно пообещал Колсон 59.
Не исключено, что администрации удалось бы если не
полностью выполнить свои угрозы, то во всяком случае серь-
езно осложнить деятельность корпорации. Однако разросший-
ся в 1973 г. «уотергейтский скандал», в ходе развития кото-
рого выявлялись все новые и новые доказательства причаст-
ности сотрудников аппарата Белого дома и самого президен-
та к противозаконной деятельности, лишил ее такой воз-
255

можности. Принесение в жертву вице-президента С. Агню,
обвиненного в финансовых махинациях и в итоге навсегда
покинувшего Вашингтон под радостные восклицания его
бывших «жертв» из числа представителей «большой прес-
сы», так же как и выплата президентом весьма крупной сум-
мы в погашение причитавшегося с него налога за прошлые
годы, не спасли положение. Как будто пытаясь оправдаться
за долгие месяцы замалчивания «уотергейтского скандала»
и колебаний — как бы не ошибиться в выборе лошади, на
которую следует делать ставку,— десятки газет ныне со-
ревновались, кто оперативнее и полнее напечатает все
1254 страницы транскрибированных магнитофонных записей,
устранявших последние сомнения в причастности президен-
та Никсона к «уотергейтскому взлому» и в антиконституци-
онности его попыток скрыть от американцев темные дела,
вершившиеся ответственными чиновниками администрации
и президентскими советниками. Помимо всего прочего, пуб-
ликация этих документов, равно как и скандальной инфор-
мации, касавшейся деятельности Белого дома, сулила впол-
не реальные и весьма внушительные финансовые прибыли
магнатам прессы. Два книжных издательства, выпустившие
в свет трехмиллионным тиражом подборку этих документов,
не успевали завозить книги в книжные магазины, случалось,
что они распродавались по дороге прямо с доставлявших их
к месту продажи грузовиков.
Покидали лагерь сторонников Никсона давние его дру-
зья — консервативная «Чикаго трибюн» и «Омаха уорлд-ге-
ральд». «Лос-Анджелес таймс», «Канзас-Сити таймс» и
«Кливленд плейн дилер» призывали законодателей не меш-
кая подвергнуть президента импичменту, «Норфолк Вирд-
жиния пайлот» именовала Белый дом «нравственным сви-
нарником», а «Чикаго трибюн» писала, что «теперь уже
нельзя будет утверждать, что он (Никсон) был изгнан с по-
ста мстительными демократами или враждебно настроенной
прессой». Даже Уильям Рэндолф Херст, владелец одного из
крупнейших газетных концернов США, неизменно поддер-
живавший Никсона, опубликовал статью, начинавшуюся
словами: «Мне очень тяжело писать эту колонку, но собы-
тия этой недели (в мае 1974 г.) вынуждают меня к этому
шагу... Президент Ричард М. Никсон сделал невозможным
для меня и далее верить в то, что он говорит о своей роли в
уотергейтской кутерьме» 60.
События, предшествовавшие такому накалу страстей, раз-
вивались в полном соответствии с требованиями жанра те-
левизионного шоу. Американский политолог Т. Кронин спра-
256

ведливо заметил, что «американская общественность приуче-
на средствами массовой информации не верить в реальность
происходящего, пока оно не трансформировано в драмати-
зированное или театрализованное событие»61. В феврале
1973 г. американское телевидение начало освещать работу
специального сенатского комитета по расследованию дея-
тельности президента. Режиссура этих телерепортажей на-
столько напоминала американцам привычные «мыльные опе-
ры», что захваченные разворачивавшейся у них на глазах
психологической драмой телезрители нередко звонили по те-
лефону в телекомпании, предлагая внести коррективы в сце-
нарий заседаний комитета или хотя бы замедлить их ход,
дабы они могли лучше уяснить развитие событий. «Верши-
ной зрелищного искусства» назвали американские журнали-
сты этот необычный политический спектакль, действие ко-
торого освещалось в течение многих месяцев всеми средст-
вами массовой информации США.
Перед лицом реальной опасности оказаться первым в ис-
тории США президентом, вынужденным преждевременно
покинуть Белый дом, Никсон решил вновь обратиться к воз-
можностям телевидения, спасшего его политическую карье-
ру в далекие 50-е гг.; его телевизионное выступление, пред-
ставлявшее собой попытку оправдаться, видели 80 млн аме-
риканских телезрителей. Большинство из них президенту
не поверило. «Вопрос ныне состоит уже не в том, следует ли
его устранить с занимаемого поста, а в том, каким образом
и когда он уйдет»,— писала в эти дни американская пресса,
отражая преобладавший в те дни общественный настрой.
«Когда замерзнет ад»,— отвечал на этот вопрос представи-
тель Белого дома поговоркой, совпадающей по смыслу с рус-
ским «когда рак на горе свистнет». Но «ад замерз» гораздо
раньше, чем предполагали в Белом доме.
9 августа 1974 г. 37-й президент Соединенных Штатов
ушел в отставку, дав повод прессе страны утверждать, что
именно благодаря занятой ею позиции удалось предотвра-
тить кризис, грозивший американской политической системе.
Реакция большинства представителей «большой прессы»
была однозначно восторженной. «Наступили радостные вре-
мена для американской прессы, ставшей моральной силой,
на которую может возлагать свои надежды народ»,— писал
один из американских политических обозревателей. «Свер-
шилась воля господня, и люди, завидовавшие прессе или не-
довольные ею, вновь получили основание верить в то, что
справедливость не исчезла с лица нашей земли»,— писал
другой 62. И хотя в отдельных случаях такого рода утверж-
257

дения содержали определенную долю иронии, именно такая
оценка последствий «уотергейтского скандала» превалиро-
вала в комментариях большинства ведущих политических
обозревателей США, не скрывавших удовлетворения по по-
воду того, что пресса обрела столь решающее влияние на
общественно-политическую жизнь страны. Именно в этот
период было выдвинуто утверждение, что «уотергейтские
события» ознаменовали собой «кризис американской по-
литической системы», развитие которого было остановлено,
а затем и сведено на нет лишь благодаря ее энергичному
вмешательству. И надо сказать, что такая точка зрения
получила широкое распространение во всех средствах мас-
совой информации США и даже проникла в мировую печать.
Согласно утверждениям прессы США, поразивший аме-
риканскую политическую систему кризис был ликвидирован
ко всеобщему удовлетворению: система американской демо-
кратии сработала — зло в лице десятка-двух нарушителей
конституции было наказано, а добродетель, олицетворяемая
«свободной прессой» США, восторжествовала *.
Побочным следствием «уотергейтских событий» и той ак-
тивности, с которой «большая пресса» США распространя-
лась на тему о своей всесильности, явилось рождение «фе-
* Система сработала типично по-американски: и обвинители, и
обвиняемые заработали внушительные суммы на «уотергейтском
скандале». О материальных благах, доставшихся магнатам прессы
и репортерам, принявшим непосредственное участие в разоблачении
антиконституционной деятельности членов никсоновской администра-
ции, уже говорилось выше. Что же касается «пострадавших», то, как
показало исследование, проведенное в 1982 г., в десятилетнюю годов-
щину «уотергейтского дела», практически все некогда слывшие мо-
шенниками инициаторы и исполнители темных делишек заметно
разбогатели и стали авторами объемистых мемуаров и популярных
детективных романов, высокооплачиваемыми адвокатами и владель-
цами собственных компаний, консультантами международных фирм
и корпораций, редакторами и издателями, профессорами и проповед-
никами добра и порядочности и даже правительственными чиновни-
ками в администрации Р. Рейгана. И лишь одни человек — негр-ох-
ранник Фрэнк Уиллс, обнаруживший взлом в штаб-квартире демо-
кратической партии и положивший тем самым начало «уотергейтским
событиям», был вскоре уволен и так и не смог найти себе новое ме-
сто работы. Ф. Уиллсу была, правда, предоставлена возможность сыг-
рать самого себя в голливудской художественной киноленте «Вся
президентская рать», но контракт с ним был подписан кинокомпа-
нией «Уорнер бразерс» всего на 5 дней. В 1983 г. Ф. Уиллс был аре-
стован властями за бродяжничество, и с тех сор о его судьбе ничего
не известно.
258

номена Вудстайна» * — моды на журналистскую профессию,
охватившей американскую молодежь. Количество студентов,
специализирующихся в области журналистики, возросло с
11 тыс. в 1960 г. до 64 тыс. в 1977 г. За период с 1973 по
1977 г. вдвое увеличилось количество начальных колледжей
США, в которых функционировали курсы журналистики;
более чем в двухстах колледжах и университетах были от-
крыты факультеты или школы журналистики; в 1976 г.
было защищено более 450 диссертаций по специальности
«журналистика»63. «Чем мы хуже Вудворда и Бернстай-
на — этих двух юнцов, которым удалось разоблачить и из-
гнать из Белого дома шайку мошенников?» — задавали себе
вопрос не только те, кто пока лишь избирал журналистскую
стезю, но и многие гораздо более опытные, но менее везу-
чие коллеги по перу двух «счастливчиков» из «Вашингтон
пост».
С набивавшей оскомину монотонностью в редакционных
статьях и наспех написанных трудах маститых американ-
ских политических обозревателей муссировалась мысль о
серьезности опасного для системы «политического кризиса»,
развития которого, действуя со всей решительностью, не до-
пустила «свободная пресса» США. «В будущем больше нет
места для «уотергейтов»,— ничтоже сумняшеся утверждали
представители новой администрации, включая самого прези-
дента Дж. Форда, называя в качестве одного из основных
факторов, препятствующих повторению аналогичных поли-
тических скандалов, наличие в США «находящейся всегда
начеку прессы» 64.
На фоне эйфории, охватившей значительную часть пред-
ставителей прессы, мало кто обращал внимание на казавшие-
ся всего лишь неуместным брюзжанием предупреждения в
адрес не в меру уверовавшей в свои силы и возможности ли-
берально-буржуазной печати США. «Может оказаться, что
счастливые деньки американской журналистики будут ко-
роче, чем многие сейчас считают»,— писал К. Ланснер65.
«Пресса сейчас, вероятнее всего, более свободна, чем когда-
либо прежде,— вторил ему один из редакторов «Уолл-стрит
джорнэл» Р. Бартли.— Однако проблема заключается в том,
что мы находимся в конце крайней точки маха маятника и
нас волнует вопрос — как скоро маятник начнет свое движе-
ние в обратную сторону»66. Оснований для такого рода
предупреждений было достаточно. Уже в апреле 1974 г.
* «Вудстайн» — комбинация из фамилий К. Бернстайна и Р. Вуд-
ворда.
259

в журналах «Паблик интерест» и «Комментари» — двух наи-
более влиятельных рупорах расправлявшего плечи неокон-
серватизма — появились статьи П. Уивера и Э. Эпстайна, в
которых высказывалась нескрываемая тревога по поводу
«превращения американской прессы во враждебный прави-
тельству институт». Свой основной тезис о необходимости со-
блюдения гармонии во взаимоотношениях между правитель-
ством и прессой Уивер и Эпстайн отстаивали одинаковыми,
по существу, доводами. Уивер высказывал мысль о том, что
представители прессы, выступая в роли противников пра-
вительства, значительно сужают возможности своих контак-
тов с источниками важной информации, нарушая тем самым
издавна сложившиеся отношения партнерства и оказываясь
в результате не в состоянии оправдывать возлагаемые на них
обществом надежды и задачи. «В какой-то степени напря-
женность в этой дилемме (либо быть чьим-то рупором, либо
же оказаться лишенным информации.— Э. И.) может быть
ликвидирована, если журналисты откажутся от попыток
стать основоположниками истины, признав себя агентами
тех, кто готов поделиться информацией и кто четко опреде-
ляет обстоятельства и интересы, лежащие в основе предо-
ставляемой ими информации, дабы эта информация могла
быть разумно оценена». Эпстайн в свою очередь утверждал,
что «журналисты практически лишены возможности устано-
вить истину в отношении чего бы то ни было и по этой
причине почти полностью зависят от заинтересованных в
определенной версии источников». Отсюда следовал вывод —
журналистам не остается ничего иного, кроме как удовлет-
вориться ролью своеобразных «звукозаписывающих аппара-
тов» 67. И Уивер, и Эпстайн полностью сходились в конечном
выводе — единственный выход из сложившейся ситуации за-
ключается в установлении «равновесия политической систе-
мы», той самой политической системы американского обще-
ства, составными элементами которого являлись и правитель-
ственные круги — источники официальной информации, и
журналисты — потребители этой информации.
Оглядываясь на прошедшие два десятилетия — 60—
70-е гг.,— нельзя не обратить внимания на то, что «счаст-
ливые деньки американской журналистики» длились, пока
объявленный прессой «кризис политической системы» под-
рывал позиции и влияние политических кругов и конкретных
политических деятелей, по тем или иным причинам вызы-
вавших недовольство правых сил и военно-промышленного
комплекса, как внутри страны, так и на международной аре-
не. Опубликованная в апреле 1975 г. в журнале «Форчун»
260

редакционная статья была показательна в том плане, что она
была пронизана отнюдь не беспокойством о судьбе находив-
шихся у власти политических деятелей, а тревогой по пово-
ду перспектив взаимоотношений представителей прессы с
будущим правительством страны, которое, согласно долго-
срочным расчетам и тщательно продуманным политическим
акциям, должно было стать послушным орудием ультракон-
сервативных и милитаристских сил США. «Величайшую
опасность для национальной прессы,— предупреждал этот
ведущий орган деловых и финансовых кругов,— представля-
ет, по всей видимости, не общественное недовольство поли-
тической позицией, занятой прессой, а чувство глубокого
возмущения, распространившееся среди руководителей де-
лового мира и правительства, по поводу того, что именуется
ими вошедшим в систему недоверием прессы ко всем суще-
ствующим институтам. Среди этих руководителей растет оза-
боченность в связи с тем, что новая журналистика осложняет
их задачу доведения до сведения общественности информа-
ции об их достижениях и взглядах на приемлемых для них
условиях. В качестве примеров ими приводятся практически
неизменно враждебные материалы, публиковавшиеся в по-
следние годы о Пентагоне и нефтепромышленниках. В ре-
зультате, настаивают эти руководители, становится все
труднее, если не попросту невозможно, выполнять правитель-
ственные и экономические функции в общественных инте-
ресах» (выделено мной.— Э. И.). И в подтверждение этой
мысли журнал ссылался на председателя правления корпо-
рации «Американ метал клаймекс» Иана Макгрегора, заявив-
шего: «Произошла революция в средствах массовой инфор-
мации, и, как это обычно происходит во время всех револю-
ций, кого-то ведут на эшафот. Жертвой революции в сред-
ствах массовой информации стал политический лидер. Он
более не в состоянии сохранять свои позиции лидерства; пер-
вое слово ныне принадлежит средствам массовой информа-
ции» 68.
Однако «революции в средствах массовой информации»
(если вообще можно называть революцией стремление ча-
сти верхушки правящего класса уравняться в степени влия-
ния на жизнь общества с другой, уже ставшей всемогущей)
не произошло даже в том искаженном и ограниченном
смысле этого слова, в каком его понимает Макгрегор. Функ-
ционирование политических институтов в условиях серьез-
ного падения доверия к ним со стороны широкой обществен-
ности вызывало особую озабоченность определенных прави-
тельственных и деловых кругов США, а точнее, военно-про-
201

мышленного комплекса, допускавшего возможность «рево-
люционных» (в понимании одного из его представителей)
выступлений в прессе лишь в тех пределах, в каких они за-
трагивали судьбы отдельных политических лидеров, к тому
же его не устраивавших, но ни в коем случае не саму со-
циально-экономическую систему. У представителей воен-
но-промышленного комплекса гораздо большую тревогу вы-
зывала критика в адрес Пентагона и нефтепромышленников,
чем то, что в результате критических выступлений прессы
падало доверие к отдельным политическим лидерам, особен-
но к тем, кто устраивал ВПК но по всем аспектам своей го-
сударственной политики, и в частности в области взаимоот-
ношений с СССР и ограничения стратегических вооружений.
Далекий от вольнодумства и проявления социального недо-
вольства бывший сотрудник пропагандистского ведомства
США Бен Багдикян совершенно справедливо замечает, что
«любой современный президент, находящийся в конфликте с
промышленными и финансовыми кругами, не должен удив-
ляться тому, что огромное большинство органов прессы (чи-
тай: монополистических объединений средств массовой ин-
формации.— Э. И.) будет против него»69.
Поскольку уже в течение многих десятилетий любой аме-
риканский политический деятель, выдвигающий свою кан-
дидатуру на пост президента США, должен располагать как
политической, так и финансовой поддержкой определенного
сегмента делового мира США, а рассчитывающий на побе-
ду — поддержкой наиболее крупных и влиятельных группи-
ровок промышленно-финансового капитала, то вполне есте-
ственно, что все, кто въезжал с победой в Белый дом, не про-
сто располагали индульгенцией значительной части прессы
на начальный период пребывания на посту президента, но и
преподносились ею американской общественности как чуть
ли не единственная надежда на решение проблем, стоящих
перед страной. А. де Токвилль указывал в свое время на
специфическую роль американской прессы как инструмента
«сохранения общественного спокойствия», и уж если по
причинам, не подвластным ее контролю, та или иная проб-
лема (будь то война во Вьетнаме, политические махинации
и злоупотребления государственных деятелей или что-то
иное) перерастает из проблемы, затрагивающей личности, в
проблему, затрагивающую системные устои, то от прессы
ожидаются действия, способствующие конечному восстанов-
лению этого «общественного спокойствия».
Беря за отправную точку аллегорическое высказывание
американского журналиста Р. Ривза о том, что «пресса
262

очень, очень хорошо помнит, что король всегда одет» 70, мо-
жно было бы продолжить его мысль, констатировав, что
именно прессе принадлежит сомнительная честь изготовле-
ния «роскошного платья короля», т. е. красочно расписан-
ных достоинств президента. Однако, соткав президенту ве-
ликолепные одеяния, пресса в отличие от андерсеновских
мошенников (чьей реакции на изумленный возглас мальчу-
гана мы не знаем) готова подключиться к восклицаниям:
«А король-то голый!», но лишь в том случае, если эти вос-
клицания исходят из кругов, обладающих политической и
экономической властью в стране. При этом делается вид, что
пресса не имела и не имеет никакого отношения к «платью
короля». Получив благословение свыше, отдельные предста-
вители прессы могут пойти и дальше, заявляя подобно тому,
как это сделал Р. Ривз в ноябрьском 1974 г. выпуске журна-
ла «Нью-Йорк»: «Вопрос не в том, что король голый. Сейчас
вопрос стоит так: а есть ли вообще король?»
Вопрос этот возник всего лишь два месяца спустя после
отставки президента Р. Никсона и вступления на пост но-
вого, тридцать восьмого по счету президента США Джераль-
да Форда, политического деятеля с 25-летним стажем пре-
бывания в конгрессе. «Он был достойным конечным продук-
том американской политической системы,— писал Р. Ривз.—
Он был выпестован, обусловлен и превознесен этой систе-
мой... Форд и другие мало отличающиеся от него личности
преуспели в американской политической системе, придержи-
ваясь бесперспективной беговой дорожки, которая практи-
чески обеспечивает неизбежное поражение, если они дости-
гают своей исходной цели — положения лидера. Обусловлен-
ность превращается в условие: руководители, не способные
руководить» 71. Растерянность и несомненный раскол в пра-
вящих политических и деловых кругах США в связи с от-
сутствием единой линии по отношению к предъявленным в
адрес членов администрации и самого президента Никсона
обвинениям в нарушении конституции обусловили ту быст-
роту и неожиданность, с которой на посту вице-президента
США оказался лидер республиканского меньшинства в па-
лате представителей, никогда и никого не впечатлявший
своими объективными данными. Его появление в качестве
хозяина Белого дома было гораздо более естественным:
после отставки Никсона автоматически вступала в действие
XXV поправка к конституции. В тот самый момент и в пер-
вые недели пребывания Дж. Форда на посту президента
ошеломленной общественности страны было вполне доста-
точно немедленно распространившихся в прессе заверений
263

о «врожденной порядочности» нового лидера" США. Журнал
«Тайм» весьма своевременно распознал и во всеуслышание
констатировал «наличие в Вашингтоне всеобщего доброже-
лательного настроения и даже радостного возбуждения, по-
добных которым город не испытывал уже много лет». Посто-
янный политический обозреватель этого журнала, автор ре-
гулярной колонки «Президентство» X. Сайди писал: «В те-
чение десяти лет Соединенные Штаты страдали сердечной
недостаточностью. Сейчас, при Форде, сердце начинает вновь
активно работать» 72. Он обладает многими положительными
качествами Д. Эйзенхауэра и Г. Трумэна, утверждала прес-
са. (Сам Дж. Форд распорядился установить в его рабочем
кабинете бюсты А. Линкольна и Г. Трумэна, подчеркивая
свое «органическое родство» с этими двумя президентами-
«простолюдинами».) Дружелюбный, надежный, честный,
щедрый, верный своему слову, откровенный, справедли-
вый, простой и приятный в общении, непритязательный, уве-
ренный в себе, трудолюбивый, обладающий твердым характе-
ром и здравым смыслом — какими только лестными для
него эпитетами ни сопровождала в эти дни буржуазная
пресса Америки имя нового хозяина Белого дома, щедро
одаривая его чертами характера и качествами, которых ему,
как правило, недоставало, но которые так хотели видеть
у него американцы.
Конституция США не требует наличия у претендента на
президентский пост каких-либо качеств, выделяющих его из
массы сограждан, таких, к примеру, как опыт, знания или
хотя бы достаточно высокий интеллектуальный уровень и
эрудиция. На посту президента США может оказаться (и в
действительности нередко оказывался) человек, не обладаю-
щий сколько-нибудь солидным опытом политического руко-
водства. Но поскольку эти качества представляются, по впол-
не понятным причинам, крайне желательными в государст-
венном лидере, они щедро приписываются ему политической
рекламой, основным каналом распространения которой яв-
ляются средства массовой информации. Иначе как общими
интересами трудно объяснить отмеченное журналом «Тайм»
убеждение ряда вашингтонских политических обозревателей
в существовании «неписаного правила, оговоренного репор-
терами и редакторами: писать о Форде с уважением, кото-
рого они к нему не испытывают»73. «Роскошное платье»
Джеральда Форда ткалось у всех на виду, и позднее Дэвид
Броудер воскликнет, признавая явную вину своих собратьев
по перу: «Прессу подвел не настоящий Джеральд Форд, а
ют мифический суперпрезидент, который был создан искус-
264

ством самой прессы» 74. Приводя эти слова Д. Броудера, сле-
дует добавить, что этот «мифический суперпрезидент» был
создан в тот самый момент, когда любое выражение неверия
в наличие у Форда столь высоких достоинств могло серьезно
пошатнуть веру американцев, да и широкой международ-
ной общественности в разумность и прочность американ-
ской политической системы. Следовательно, многочисленные
обозреватели и репортеры, авторы хвалебных статей созна-
тельно или бессознательно выполняли социальное задание
правящих кругов страны — содействовать скорейшему вос-
становлению нормального политического и психологического
климата в стране. «В конечном итоге,— пытается подвести
внеклассовую патриотическую базу под поведение своих кол-
лег Р. Ривз,— репортеры являются американцами, любящи-
ми свою страну» 75. А правильнее было бы говорить, что ру-
ководители и ведущие обозреватели монополистических объ-
единений прессы, задающих тон общественному настрою,
были заинтересованы в восстановлении размеренного хода
правительственного механизма в не меньшей степени, чем
представители военно-промышленного комплекса, банковско-
го и промышленного капитала и государственных органов
власти.
* * *
Атмосфера эйфории вокруг имени президента Форда и
предпринимавшихся им усилий по «нормализации государст-
венного процесса» сохранялась вплоть до декабря 1974 г.,
хотя многие американские исследователи президентства
Форда датируют изменение отношения прессы к нему в худ-
шую сторону объявлением в сентябре амнистии бывшему
президенту Никсону, освобождавшей его от какой-либо су-
дебной ответственности за допущенные противозаконные
действия. Уже осенью 1974 г. в американской прессе дейст-
вительно обострилась критика принятого Фордом решения
об амнистии, но говорить об изменении отношения к прези-
денту в правящих кругах США не было еще оснований.
Состоявшаяся в конце ноября 1974 г. в районе Владиво-
стока рабочая встреча на высшем уровне между руководите-
лями СССР и США и ее результаты продемонстрировали си-
лам, выступавшим в США против процесса разрядки, необ-
ходимость доведения до сведения президента, что далеко
не все элементы внешнеполитического курса, унаследованного
им от предшествующей администрации, отвечают интересам
могущественного военно-промышленного комплекса и что
позиция последнего по поводу кандидатуры будущего
2G5

президента США, как это уже не раз было в прошлом, мо-
жет оказаться решающей и на этот раз.
По возвращении в Вашингтон президент был встречен
яростной критикой противников разрядки международной
напряженности, усмотревших в достигнутой во Владивосто-
ке договоренности «печальный итог политики уступок дав-
лению русских». Однако не результаты владивостокской
встречи на высшем уровне способствовали быстрой утрате
президентом популярности в стране. Эйфория вокруг объяв-
ленного президентом конца «общенационального политиче-
ского кризиса, вызванного Уотергейтом», и прихода в Белый
дом «добропорядочного и честного президента» стала посте-
пенно сходить на нет после подписания Джеральдом Фор-
дом в сентябре 1974 г. указа о «полном, безусловном и аб-
солютном прощении вины» бывшего президента США Р. Ник-
сона «в проступках против Соединенных Штатов, которые
он, Ричард Никсон, совершил или мог совершить или в ко-
торых был замешан в период с 20 ноября 1969 г. по 9 авгу-
ста 1974 г.».
«Самоограничения», наложенные прессой на критику
личности президента и деятельности возглавляемой им ад-
министрации, были сняты столь оперативно, что трудно было
поверить в то, что они вообще когда-либо существовали.
В периодической печати и по телевидению бесконечно цити-
ровались высказывания президента, отнюдь не свидетельст-
вовавшие о его развитых интеллектуальных способностях;
фоторепортеры и телеоператоры, казалось, задались целью
снимать президента лишь в крайне неловких для него си-
туациях: в падении, в испуге, в момент проявления им не-
умения сделать что-то подобающим образом. На обложке од-
ного популярного журнала, вышедшего в свет в конце
1974 г., фигурировал фотомонтаж, где президент Форд был
изображен клоуном Бозо — извечным цирковым «неумехой».
«Случайным президентом» назвал Дж. Форда журнал «Нью-
суик». Бывшие друзья президента по Капитолию едко ком-
ментировали (а журналисты широко их цитировали): «Что-
бы считаться яркой личностью, Форду недостает нескольких
свечей».
В прессе все чаще стали мелькать ссылки на Дж. Форда
как «временно исполняющего обязанности президента
США». Сознательно демонстрируемая президентом простота
в общении с окружавшими его людьми превратилась в тему
для насмешек; из уст в уста передавались далеко не лест-
ные для Дж. Форда высказывания бывшего президента
26,6

Л. Джонсона и других политических деятелей. На спад об-
щественного энтузиазма Белый дом ответил активизацией
пропаганды достоинств нового президента. В прессу «просо-
чились» высказывания близких к президенту лиц, в кото-
рых он сравнивался то с А. Линкольном, то с Д. Эйзенхауэ-
ром, то с Г. Трумэном. Сравнение с А. Линкольном было от-
метено самим президентом, заявившим, что он «не Линкольн,
а лишь Форд». Сравнение Дж. Форда с Дуайтом Эйзенхауэ-
ром было, видимо, сочтено малообоснованным и быстро ис-
чезло со страниц прессы. Испытание временем выдержало
лишь сравнение с Гарри Трумэном, столь же «случайным»
президентом-провинциалом, не обладавшим, как полагали в
момент прихода его в Белый дом, качествами, необходимы-
ми для президента США. Смысл явно инспирированных Бе-
лым домом сравнений Дж. Форда с Г. Трумэном был ясен —
Трумэну не сразу удалось доказать стране, что он достоин
Белого дома; предоставьте же возможность доказать свою
пригодность и Дж. Форду.
Отсутствие «блеска» в личности президента проявлялось
даже в том, как проводились в эти годы пресс-конференции
в Белом доме. Несмотря на довольно солидный опыт обще-
ния с прессой, накопившийся за годы пребывания в конг-
рессе, Форд не смог внести ничего нового, «своего» в прак-
тику проведения встреч с журналистами, за исключением
разве что разрешения журналистам задавать вопросы «в раз-
витие и уточнение заданных ранее» (такого права журнали-
сты в предшествующие годы были лишены, будучи вынуж-
дены удовлетворяться даже самым уклончивым ответом пре-
зидента на задаваемый ими вопрос). Так же как и его пред-
шественники, Форд приглашал на обеды в Белый дом
Д. Броудера, Дж. Рестона, Г. Смита и других ведущих поли-
тических обозревателей, но не для того, чтобы информиро-
вать их; президента интересовала точка зрения видных жур-
налистов на происходящие события, он спрашивал у них со-
вета, как ему следует поступать в тех или иных ситуациях.
Что же касается менее именитых журналистов из числа
аккредитованных при Белом доме, то они, как и прежде, со-
бирались на первом этаже и в подвальном помещении за-
падного крыла президентского особняка, не имея права по-
являться в какой-либо другой его части, в ожидании встречи
с президентским пресс-секретарем Р. Нессеном или с самим
президентом. На стене в одном из углов комнаты для прес-
сы были укреплены две пластмассовые звезды, выполняв-
шие, по замечанию одного из американских журналистов,
функции «сигнальных устройств в лаборатории академика
267

И. П. Павлова». По окончании ежедневного брифинга — ин-
формирования прессы о происшедших или ожидаемых со-
бытиях с участием президента — одна из этих звезд загора-
лась, означая временное прекращение поступления ново-
стей, что позволяло представителям прессы спешно мчаться
на обед в уверенности, что, пока одна из звезд продолжает
гореть, никакой новой информации не поступит. Когда же
загорались обе звезды, репортеры могли спокойно расходить-
ся по домам — новой информации в этот день больше не ожи-
далось.
Система оправдывала возлагаемые на нее задачи, эффек-
тивно лишая представителей аккредитованной при Белом
доме прессы возможности контактировать с другими, даже
более информированными членами администрации. Р. Ривз
писал: «Работа Нессена заключается в том, чтобы обеспечи-
вать сохранение загруженного, одураченного и удовлетво-
ренного состояния пресс-корпуса Белого дома. Нессен руко-
водит яслями для взрослых. Если бы он не выдавал ежеднев-
ного рациона заголовков для первых страниц газет и 90-се-
кундных телерепортажей, то все эти репортеры, а многие из
них являются талантливыми мужчинами и женщинами, ры-
скали бы по правительственным зданиям, вступая в беседы
с людьми, скажем, в здании министерства обороны, которые
знают, что происходит на самом деле» 76. Служба информа-
ции, одна из крупнейших служб Белого дома, насчитыва-
ла 45 штатных сотрудников *, а вся правительственная ин-
формационная машина обходилась американским налого-
плательщикам в годы президентства Форда в 400 млн дол.
ежегодно 77. В функции одного из сотрудников этого аппара-
та, консультанта по политической рекламе, Р. Мида, входил
подбор президентских рубашек и галстуков. Но отчаянных
усилий специалистов в области политической рекламы (бла-
годаря усилиям которых президент, в частности, был назван
«одним из наиболее модно одетых американцев») было явно
недостаточно для того, чтобы президент обрел сколько-ни-
будь солидную политическую почву под ногами. К концу
первого года пребывания на посту президента авторитет
Форда в стране был весьма невысок. Дж. Рестон писал в
первую годовщину президентства Дж. Форда: «Репортеры и
комментаторы, которые следят за календарем и должны
писать о таких политических юбилеях, пришли к единой
точке зрения, что Форд «порядочный человек». Это говорит
* В годы администрации Д. Эйзенхауэра в службе информации
Белого дома работало вчетверо меньше людей.
2GS

о печальном состоянии, в котором находится наша политиче-
ская жизнь — порядочность, справедливость и искренность
являются ныне новостью, не чем-то, что следует восприни-
мать как должное, а личными качествами, по всей видимо-
сти, вполне достаточными для того, чтобы обладающий ими
человек, перешагнувший 60-летний возрастной рубеж, был
избран на новый четырехлетний срок» 78.
Своим решением баллотироваться на новый срок Форд
внес смятение в ряды как либералов, так и консервативно
настроенных представителей политического и делового мира
США, что не могло не найти отражения в материалах орга-
нов печати, радио и телевидения. Характерной для позиции
и доводов либерально-демократических кругов страны была
точка зрения, высказанная Дж. Рестоном в упомянутой
выше статье, опубликованной по поводу первой годовщины
президентства Форда: «Он был чуть ли не верхом совершен-
ства в роли временного президента, но когда он воспринимает
общественное одобрение переходного периода за поддержку
его претензий на новый четырехлетний срок, простираю-
щийся в глубь периода радикальных проблем 80-х годов, то
он поднимает вопрос совершенно иного рода... Короче гово-
ря, он остановил за прошедший год действие яда, отравив-
шего нашу политическую систему, что само по себе является
серьезным достижением, но, будучи благодарными ему, нам
не следует забывать о вопросе, поставленном им сейчас перед
общественностью, а именно — что нам следует вознаградить
его за это, избрав его в качестве лидера, который поведет
нас в гущу радикальных проблем 80-х годов... Мы должны
быть благодарны Джеральду Форду за прошедший год. Но
что же касается четырех лет после 1976 г., то нам следует
быть осторожными, поскольку выборы являются не сужде-
нием о прошлом, а ставкой на будущее» 79.
Бросалось в глаза, что с особо резкой критикой в адрес
Форда и его решений выступили реакционно настроенные по-
литические обозреватели, отражавшие взгляды крайне пра-
вого, ультраконсервативного крыла республиканской партии
и «хлопковых долгоносиков», как прозвали в стране демо-
кратов-южан, тесно смыкавшихся по своим политическим и
идеологическим воззрениям с правым крылом республикан-
цев. Один из таких политических обозревателей, Джордж
Уилл, назвал Форда «неубедительным» президентом. Дело
было в том, что, судя по всему, влиятельнейшая часть вер-
хушки правящего класса США, образующая военно-промыш-
ленный комплекс, сделала ставку на выдвижение кандида-
том в президенты от республиканской партии губернатора
269

штата Калифорния Рональда Рейгана. Следовательно, при-
нятое Дж. Фордом решение о выдвижении своей кандидату-
ры путало все карты, поскольку необходимым условием побе-
ды Рейгана в 1976 г. было соблюдение единства рядов рес-
публиканской партии в сочетании с привлечением поддерж-
ки консервативно настроенных демократов. (Интересно от-
метить, что активно проводившаяся пресс-службой Белого
дома линия на явное преувеличение личной роли Форда в
разработке документа, подписанного в ходе рабочей встречи
на высшем уровне в районе Владивостока между руководи-
телями СССР и США, была скорректирована не кем иным,
как консервативными журналистами, и сведена к констата-
ции, что этот документ явился плодом усилий, начатых при
президенте Никсоне.)
Не было, пожалуй, другого президента в истории США,
который бы пользовался столь же благожелательным отно-
шением прессы в первые дни после вступления на пост гла-
вы исполнительной власти, каким располагал Форд. За свою
25-летнюю политическую карьеру конгрессмена, включав-
шую десятилетнее пребывание на посту лидера республи-
канского меньшинства в палате представителей, Форд не
имел оснований ни жаловаться на отсутствие внимания прес-
сы к нему, ни хвастать ее особым вниманием. Можно ут-
верждать, что представители прессы всегда воспринимали
его таким, каким он в действительности и был — верным и
последовательным исполнителем воли тех, кто в данный
момент располагал властью, политической фигурой «второго
эшелона», трезво оценивающей свои возможности и способ-
ности.
В первые полтора года пребывания в Белом доме прези-
дент Форд проводил пресс-конференции в среднем чаще од-
ного раза в месяц, дав за этот период не менее 50 интервью
представителям американской и зарубежной прессы. Один
из сотрудников пресс-службы Белого дома даже сокрушался
по поводу излишне частых, по его убеждению, встреч прези-
дента с прессой: «Проблема столь частых встреч с журнали-
стами заключается в том, что многие его (Форда) ответы яв-
ляются повторением уже слышанного ранее. Его предшест-
венник давал меньшее количество пресс-конференций и ин-
тервью, но когда это происходило, его заявления производи-
ли впечатление разорвавшейся бомбы. Форд же встречается
с таким множеством журналистов, что не «делает новостей»,
когда комментирует ту или иную конкретную проблему».
К середине 1975 г. у пресс-секретаря Белого дома Р. Нес-
сена, по-видимому, накопилось достаточно оснований для
270

резкого заявления о том, что в пресс-зале царит «ядовитая
атмосфера», и для обвинения репортеров в «слепой, бездум-
ной, иррациональной подозрительности и цинизме».
За год до президентских выборов 1976 г. антифордовская
коалиция в консервативной прессе США заметно активизи-
ровалась, знаменуя переход консервативных политических
сил страны к активным действиям по подрыву позиций пре-
зидента. Ответной реакцией Белого дома было акцентирова-
ние образа уверенного в своих силах, решительного прези-
дента, готового внести свой, «личный» вклад в разработку
государственного политического курса, а не просто придер-
живающегося основных положений унаследованной от про-
шлой администрации политики. Одной из первых жертв
«собственной» внешнеполитической линии Форда явился
термин «разрядка», отвергнутый президентом в угоду си-
лам, от которых теперь в немалой степени зависело его
переизбрание. Энергично подключился Форд и к кампании
за необходимость увеличения военных расходов, хотя и
продолжал на словах осуждать «экстремистов в обеих пар-
тиях».
Перспектива мирного сосуществования с Советским Сою-
зом подрывала основы, на которых зиждился внешнеполити-
ческий курс США на всем протяжении трех послевоенных
десятилетий. «Не существует более довлевшей над всеми на-
ми опасности кризиса мирового масштаба, определявшей на-
шу реакцию в каждой конкретно создававшейся ситуации,—
выражал сетования противников разрядки главный редактор
журнала «Тайм» X. Донован.— Мы тоскуем по тем дням
«холодной войны», когда все события четко делились на чер-
ные и белые. Разрядка предпочтительней, но за нее прихо-
дится платить» 80.
В мае 1975 г. в территориальных водах Камбоджи было
задержано американское торговое судно «Майагез». Искус-
ственно раздутый до масштабов международного кризиса ин-
цидент был использован администрацией в «лучших» тради-
циях «дипломатии канонерок» для демонстрации президент-
ской решительности. Хотя и на короткое время, но возросла
популярность Форда среди тех слоев американского обще-
ства, которые уже давно выступали за необходимость «де-
монстрации силы» мифическим «врагам американской демо-
кратии», у которых-де в результате событий последнего года
могло создаться превратное представление о готовности США
к решительному отпору любым посягательствам на автори-
тет американского государства. В прессе замелькали утверж-
дения о том, что инцидент явился «важным поворотным
271

пунктом» в отношении американцев к институту президент-
ской власти в целом и лично к Дж. Форду в частности. В од-
ной из американских газет информация об инциденте была
напечатана под заголовком «Морские пехотинцы спасают
корабль, экипаж и Форда». (На страницах ряда газет мельк-
нуло и тут же исчезло сообщение о том, что число погибших
американских морских пехотинцев, «спасавших» экипаж
«Майагеза», превысило число «спасенных». Но не это было
важным для противников разрядки; важным было то, что
демонстрация силы и решительности США состоялась.)
Реальная опасность оказаться действительно «временно
исполнявшим обязанности президента» была воспринята
Фордом настолько серьезно, что его активную предвыборную
кампанию не смогли остановить даже две попытки покуше-
ния на его жизнь, предпринятые на протяжении короткого
отрезка времени двумя психически неуравновешенными аме-
риканками. Судя по всему, президент решил продемонстри-
ровать в ходе этой кампании, что он может, когда это «дик-
туется необходимостью», проявлять большую жесткость в
вопросах внешней политики, чем кумир правых Р. Рейган.
В самом начале 1976 г.— года президентских выборов —
Дж. Форд пригласил в свой рабочий кабинет в Белом доме
ведущих вашингтонских обозревателей и корреспондентов и
в ходе своеобразной неофициальной пресс-конференции по-
пытался внушить им то чувство оптимизма, которое он ис-
пытывал в связи с приближавшимися выборами. В его сло-
вах звучало убеждение в том, что именно он окажется кан-
дидатом своей партии на пост президента США и что имен-
но он нанесет поражение кандидату демократов, которым,
как он считал, окажется в конечном итоге Губерт Хэмфри.
К тому времени кампания подчас очень грубых насме-
шек над неловкостью и косноязычием президента, начавшая-
ся годом раньше в прессе, достигла своего апогея, и о том,
что это обстоятельство не было случайным, свидетельствует,
в частности, замечание, высказанное одним из ведущих жур-
налистов консервативной «Чикаго трибюн», Дж. Сквайром,
усмотревшим прямую связь оговорок и физической неловко-
сти президента с «серией внешнеполитических и внутрипо-
литических промахов, не оставляющих никакого сомнения в
том, что и то и другое является делом рук и разума одного
и того же человека»81. Намек был яснее ясного: не будь дей-
ствий Белого дома, квалифицируемых консервативными кру-
гами как внешнеполитические и внутриполитические прома-
хи, оговорки и неловкие действия президента Форда могли
остаться незамеченными прессой. Оглядываясь на события
272

тех лет во внутриполитической жизни США, нетрудно прий-
ти к выводу, что решение Дж. Форда баллотироваться в пре-
зиденты США явно противоречило планам консервативных
политических и деловых кругов страны, рассматривавших
его в качестве всего лишь временного президента и уже дав-
но проталкивавших в Белый дом своего ставленника — Ро-
нальда Рейгана.
Прежде чем перейти к рассказу об особенностях взаимо-
отношений Белого дома с буржуазной прессой США в после-
дующие годы и о тех изменениях, которые произошли за это
время в представлении многих влиятельных журналистов о
своей роли в американском обществе, было бы, по-видимому,
целесообразно коснуться нескольких тесно взаимосвязанных
аспектов политической жизни США, определивших причины
и характер этих особенностей и этих изменений.
В США принято считать, что внешнеполитические воп-
росы оказывают незначительное влияние на исход президент-
ских выборов, что лишь экономические проблемы, вопросы
материального благосостояния могут качнуть чашу полити-
ческих весов в пользу того или иного претендента на прези-
дентский пост, определить степень общественной поддержки
предвыборной политической и экономической платформы той
или иной партии. Это постоянно внушается читателям аме-
риканской политической литературы. С этим утверждением
соглашаются, когда с сожалением, а когда с готовностью,
многие американские исследователи политической жизни
США. Об этом без конца твердят американские средства мас-
совой информации. Создается впечатление целенаправленно-
го массового внушения мысли: «Ваше дело заботиться о
вопросах личного благополучия с сугубо материальной точки
зрения; что же касается вопросов внешнеполитического ха-
рактера, вопросов войны и мира, то вы мало что смыслите
в них и поэтому оставьте решение этих вопросов тем, кто рас-
полагает необходимой информацией и полномочиями». Не-
удивительно, что значительная часть американцев соглашает-
ся с этим утверждением, полагая, что позиция кандидата по
вопросам инфляции, безработицы, налогообложения, меди-
цинского обслуживания и социального обеспечения гораздо
важнее для их личного благополучия, чем, скажем, его по-
зиция по проблемам взаимоотношений с другими странами,
ограничения и сокращения вооружений, милитаризации кос-
мическое пространства, т. е. по вопросам войны и мира.
До последнего времени относительно немногие американцы
273

были в состоянии связать вопросы их повседневного матери-
ального благополучия с проблемами международного звуча-
ния, т. е. теми проблемами, от решения которых в первую
очередь зависит не только их благополучие, но и физическое
выживание. Но это не вина их, а беда: об этом очень редко
говорили с высоких политических трибун и столь же редко
писали в печати или говорили по радио и телевидению США
до середины 80-х гг.
Выход ультраконсервативных сил на авансцену полити-
ческой жизни в Соединенных Штатах в середине 70-х гг. не
был чем-то случайным и неожиданным. Он готовился испод-
воль (но от этого не менее целеустремленно) на протяжении
всего послевоенного периода, находя выражение в спонтан-
ных и, как результат, порой не до конца продуманных и рас-
считанных попытках овладеть Белым домом.
Однако либерально-буржуазные круги США вкупе с «уме-
ренными республиканцами», как можно судить по выступле-
ниям разделявших их позиции органов периодической пе-
чати, политических обозревателей и тележурналистов, явно
недооценивая в долгосрочном плане опасности неоконсервато-
ров и «новых правых» для традиционных политических коа-
лиций обеих ведущих партий, ограничивались в основном
несерьезными комментариями. Характерным в этом плане
было суждение, высказанное обычно гораздо более рассуди-
тельным и дальновидным Дж. Рестоном: «Рейган дает мень-
ше оснований для озабоченности, поскольку в отличие от
(сенатора) Джэксона он поистине невежда в международных
делах и к тому же обладает еще одним недостатком — он ле-
нив до умопомрачения. Форд трудится, сражается и прислу-
шивается, а Рейган считает, что знает все ответы; он об-
ладает дурным характером, а когда обсуждаются важные
проблемы, оказывается, что он «ушел на обед»82. Личные
недостатки Рейгана как политического деятеля националь-
ного масштаба легкомысленно и ошибочно приписывались
либерально-буржуазной прессой США всему неоконсерва-
тивному движению, которое тем временем не только смогло
объединить в своих рядах традиционные консервативные си-
лы обеих ведущих партий и активизировать «новую правую»
молодежь (чего не удалось сделать в 60-х гг. Б. Голдуотеру
и его сторонникам), но и с помощью удачно сформулирован-
ных демагогических лозунгов и претензий в адрес «вашинг-
тонского правительства», выплеснутых на страницы поддер-
живавших их газет и журналов, заручиться поддержкой ка-
кой-то части американцев, относящих себя к «среднему
классу».
274

Политический обозреватель Дж. Крафт как-то подметил,
что «меньшинство, придерживающееся твердых убеждений,
зачастую одерживает верх над большинством, чьи убежде-
ния слабы» 83. Справедливость этого наблюдения подтвержда-
лась и американской историей, и тем, что еще предстояло в
политической жизни страны. На протяжении уже несколь-
ких десятилетий в американской политической литературе
с беспокойством констатировалось сокращение в процентном
отношении к общей массе населения США «политически со-
знательных членов общества», т. е. тех, кто (как минимум)
принимал участие в политическом процессе, голосуя на вы-
борах.
То, что на протяжении десятков лет президентами Сое-
диненных Штатов становились политические деятели, поль-
зовавшиеся поддержкой лишь четверти всего контингента
избирателей страны, убеждало какую-то часть американцев,
что американская политическая система вполне обходится
и в дальнейшем также сможет обходиться без их сколько-
нибудь активного участия в политическом процессе. В вы-
шедшей в свет в 1984 г. интересной книге «Власть руковод-
ства; кризис американского президентства» историк и поли-
толог Дж. М. Бернс обратил внимание на потерю интереса
к американской политической системе миллионов американ-
цев. Абсентеизм стал «сознательным актом самоисключения»
из системы, считал Дж. М. Бернс, называя в качестве основ-
ной причины происходящего «резкий спад основополагаю-
щей веры в правительство» США. Степень общественного до-
верия к американским политическим деятелям со стороны
их соотечественников, отмечал автор, лишь немногим выше
вошедшей в поговорку степени «доверия», испытываемого
американцами к продавцам подержанных автомашин, являю-
щихся в их глазах первостепенными мошенниками84.

XI
У предвыборных заверений
короткие ноги
В 1976 г., как и во время предыдущих президентских вы-
боров, в демократической партии наблюдался избыток по-
литических деятелей, решивших испытать свои силы в борь-
бе за Белый дом. Но уже к лету из обширного списка демо-
кратов, претендовавших на пост президента США, осталась
только кандидатура бывшего губернатора штата Джорджия
Джимми Картера, считавшегося в начале года одним из наи-
менее перспективных кандидатов. Даже за несколько меся-
цев до выборов президент Форд отказывался принимать
всерьез кандидатуру человека, который по всем признакам
должен был стать избранником демократов. «Джимми Кар-
тер не кажется мне подготовленным для такой серьезной и
ответственной деятельности,— мотивировал Дж. Форд свое
отношение к наиболее вероятному сопернику.— Я не думаю,
что он представляет себе сложность стоящих перед нами про-
блем и готов к тем трудным решениям, которые нам предсто-
ят» 1. Как показало развитие событий в последующие годы,
не отличавшийся особой дальновидностью и проницательно-
стью Форд оказался на этот раз прав.
Однако вопрос о том, насколько подготовлен или не под-
готовлен тот или иной претендент на президентский пост к
выполнению действительно сложных и очень ответственных
обязанностей главы американского государства, ставился и
ставится, как свидетельствует политическая история США,
как правило, лишь в риторическом плане. Во всяком случае,
ни один из претендовавших на этот пост кандидатов никогда
не был отвергнут ни влиятельными политическими и дело-
выми кругами, являющимися истинными, хотя и закулисны-
ми вершителями политических судеб, ни прессой, ни рядовы-
ми американскими избирателями лишь по одной той причи-
276

не, что он не обладал необходимыми для руководства стра-
ной способностями и качествами.
В одном из знаменитых диалогов Платона «Протагор» в
уста мудреца Сократа вложены следующие слова: «...если
городу нужно что-нибудь делать по части строений, мы при-
зываем в советники по делам строительства зодчих, если же
по корабельной части, то корабельщиков, и так во всем том,
чему, по мнению афинян, можно учиться и учить; если же
станет им советовать кто-нибудь другой, кого они не считают
мастером, то, будь он хоть красавец, богач и знатного рода,
его совета все-таки не слушают, но поднимают смех и шум,
пока либо он сам не оставит своих попыток говорить и не
отступится, ошеломленный, либо стража не стащит и не вы-
толкает его вон по приказу пританов. Значит, в делах, кото-
рые, как они считают, зависят от мастерства, афиняне посту-
пают таким образом. Когда же надобно совещаться о чем-
нибудь касающемся управления городом, тут всякий, встав-
ши, подает совет, будь то плотник, медник, сапожник, купец,
судовладелец, богатый, бедняк, благородный, безродный, и
никто его не укоряет, как того, что, не получив никаких зна-
ний, не имея учителя, такой человек решается все же вы-
ступать со своим советом...» 2 Если судить по событиям поли-
тической истории Соединенных Штатов (да и не только Сое-
диненных Штатов) последнего десятилетия, в психологии лю-
дей мало что изменилось за те без малого два с половиной
тысячелетия, которые прошли со времен Платона и Сократа,
во всяком случае, в отношении требований, предъявляемых к
лицам, претендующим на право не просто советовать, но
даже управлять, будь то городом или государством. Более
того, судя по тому, при каких обстоятельствах и под акком-
панемент каких комментариев прессы США появился в
1976 г. в роли претендента на президентский пост Дж. Кар-
тер, кое-кто объявлял предосудительным не только поли-
тический опыт и соответствующие знания, но даже какую-
либо связь с политическим миром, т. е. даже косвенное пред-
ставление о том, как осуществляется руководство государ-
ством.
За всю современную историю Соединенных Штатов не
было, пожалуй, государственного деятеля, пришедшего в
Белый дом со столь невпечатляющим политическим послуж-
ным списком и столь маловыразительной допрезидентской
биографией. Вспоминая имена даже тех, кто оказался в Бе-
лом доме волей случая, в результате ли внезапной кон-
чины, убийства или отставки их предшественников — а та-
ких в нынешнем столетии было пять человек: Т. Рузвельт,
277

К. Кулидж, Г. Трумэн, Л. Джонсон и Дж. Форд,— нельзя не
отметить, что, прежде чем стать президентами США, все
они были достаточно хорошо известны в стране. Обстоятель-
ства же появления на посту президента США Дж. Картера —
как скрытые от общественности, так и доведенные до ее
сведения через каналы прессы — были настолько необычны,
что заслуживают особого разговора и анализа.
Неортодоксальность обстоятельств появления Дж. Кар-
тера на национальной политической арене и всего хода из-
бирательной кампании 1976 г., неожиданность его победы
над гораздо более опытными и политически именитыми со-
перниками, необычность того политического образа, который
удалось создать у американской общественности окружав-
шим Картера специалистам в области политической рекла-
мы,— все это и многое другое дало основание американским
политологам и прессе назвать Джимми Картера «нетипич-
ным» президентом *. При этом «нетипичность» Картера объ-
являлась одними исследователями и журналистами (и соот-
ветственно воспринималась частью американских избирате-
лей) как позитивное, достойное уважения и восхищения ка-
чество, другими же -- качеством, вызывающим опасения и
настороженность.
Целеустремленную деятельность, направленную на обес-
печение победы на президентских выборах 1976 г., Дж. Кар-
тер и узкий круг его советников, образовавших позднее, в
годы президентства Картера, так называемую джорджий-
скую мафию, начали еще до президентских выборов 1972 г.,
принесших победу Р. Никсону. Именно тогда и был вырабо-
тан 40-страничный план подготовки Картера к борьбе за Бе-
лый дом. Составители плана смотрели далеко вперед, выска-
зывая убеждение, что в 1976 г. с окончанием войны во Вьет-
наме в качестве основных проблем, беспокоящих американ-
скую общественность, на первый план выйдут внутренние
проблемы. Гамильтон Джордан, ставший впоследствии од-
ним из главных советников президента Картера, писал тогда
* Еще до того как Дж. Картер официально вступил на пост пре-
зидента США, средства массовой информации получили разъяснение
сотрудников аппарата будущего главы государства, что он предпо-
читает именоваться уменьшительным «Джимми», а не полным име-
нем «Джеймс». Издателям официальных правительственных докумен-
тов, справочных изданий и библиотекам было категорически указано
называть президента «Джимми». Именно так он и фигурирует в кар-
тотеке Библиотеки конгресса США, в крупнейших энциклопедиях и
во всех официальных документах, мемуарах и исследованиях. Лишь
одно издание — «Кто есть кто в правительстве» — включило оба ва-
рианта: «Картер Джеймс Эрл, мл.» и «Картер Джимми», но второй
вариант содержит отсылку к первому.
278

в одном из разделов плана, что после второго четырехлетия
администрации Никсона «стремление к высокоморальному
руководству» страной будет проявляться еще сильнее, чем
в годы первой администрации. Но для того чтобы получить
какой-либо шанс на победу в 1976 г., Картеру рекомендова-
лось создать в глазах общественности образ «политического
тяжеловеса»: «Нужно будет нечто большее, чем рукопожа-
тия и утверждение образа личности, понимающей заботы
среднего американца, чтобы выдвинуться на первый план...
Вам надо будет убедить прессу, общественность и политиче-
ских деятелей в том, что Вы знаете, как руководить прави-
тельством». В соответствии с разработанной программой дей-
ствий уже в 1973 г. Картер должен был предстать перед аме-
риканцами в качестве «самого активного, дееспособного и
результативного среди всех губернаторов американских шта-
тов». В 1974 г. он должен был утвердиться «в качестве лиде-
ра демократической партии, человека, способного вернуть ей
утраченные позиции», а в 1975 г. перед ним ставилась зада-
ча фигурировать как «глубокий мыслитель, партийный ли-
дер, имеющий идеи по поводу того, как следует руководить
страной». Программа на 1976 г. предусматривала уже выдви-
жение Дж. Картера в качестве кандидата демократической
партии на пост президента США. Дж. Картеру вменялось в
обязанность ежедневно читать «Нью-Йорк таймс», «Вашинг-
тон пост» и «Уолл-стрит джорнэл», предлагалось написать
книгу (ее потом назовут «Почему не самый лучший?» *) и
рекомендовалось найти возможность почаще встречаться с
* Согласно утверждению Дж. Картера, после окончания Военно-
морской академии США в чине техника-лейтенанта ВМС он был на-
правлен служить под начало адмирала X. Риковера, довольно извест-
ного в стране военачальника. Когда Картер, как положено, представ-
лялся адмиралу, тот поинтересовался его успехами в академии, на
что Картер с гордостью ответил, что он был 59-м по успеваемости
в выпуске из 820 курсантов. «Почему не самый лучший?» — задал ему
якобы вопрос адмирал, и с тех пор, как утверждал Картер, «во мне
заложено стремление сделать все, на что я способен... Этому меня
научили адмирал Риковер и служба в военно-морском флоте». Этот
эпизод расписывался во всех красках предвыборной политической
рекламой демократов и поддерживавшими Картера журналистами,
не будучи удостоенным внимания самого адмирала Риковера. Пре-
старелый адмирал воздерживался от комментариев на протяжении
всей предвыборной кампании, и, лишь после того как Картер стал пре-
зидентом США и организовал в рекламных целях встречу со своим
бывшим командиром, выяснилось, что адмирал не помнит ни моло-
дого лейтенанта, ни столь памятного для того эпизода. На протя-
жении последующих трех с лишним лет пребывания Картера в Белом
доме факт «близкого знакомства» президента с адмиралом Риковером
более не упоминался, ассоциация с именем известного моряка главе
американского государства больше была не нужна.
27.9

государственными деятелями зарубежных стран для приоб-
ретения опыта в международных вопросах.
Особое место в рекомендациях отводилось программе «ра-
боты с прессой». «Следует немедленно начать продвижение
в американскую прессу благожелательных (для Дж. Карте-
ра) материалов. Статьи в «Нью-Йорк таймс» и в «Вашингтон
пост» появляются не сами по себе, их следует тщательно го-
товить и проталкивать»,— писали советники. Картеру реко-
мендовалось составить список редакторов и политических
обозревателей органов периодической печати, которых он
знал или с которыми ему следовало познакомиться. «Нравит-
ся Вам это или нет,— писал, в частности, Г. Джордан,— но
существует восточный либеральный журналистский истеб-
лишмент, который обладает огромным влиянием. Мнение
этой небольшой группы создателей общественного мнения,
отраженное в их газетах, привлекает внимание и подхваты-
вается другими обозревателями и газетами как в нашей стра-
не, так и во всем мире. Признание ими жизнеспособности
Вашей кандидатуры и того, что она имеет хотя бы некото-
рый шанс на успех, может утвердить Вас как серьезного пре-
тендента на президентский пост, достойного финансовой под-
держки тех, кто вносит деньги в партийную кассу. Эта груп-
па может оказать и в равной степени отрицательное воздей-
ствие, если она отметет Ваши усилия как имеющие сугубо
региональное значение или же как попытку обеспечить для
себя вице-президентский пост». «Вы можете найти повод, что-
бы вступить с ними в контакт,— советовали авторы Карте-
ру,— направив им записку, в которой Вы выразите свои по-
здравления по поводу опубликованной ими статьи или ре-
дакционной колонки, и предложив им встретиться, когда им
будет удобно». К счастью для Картера, подчеркивалось в ре-
комендациях, «подавляющее большинство этих творцов об-
щественного мнения являются южанами по рождению или
по привычкам... и они будут пленены перспективой выдви-
жения Вашей кандидатуры».
«Большинство тех, кто стремится запять высший в стране
пост, в такой степени движимы честолюбием, что готовы на
все, лишь бы быть избранным. Вам следует попытаться отой-
ти от этого стереотипа честолюбивого кандидата, не имеюще-
го никаких обязательств, и утвердить себя в роли человека
честного и принципиального»,— советовал Картеру Г. Джор-
дан, добавляя при этом, что лучше всего было бы создать
образ человека, «готового учиться» и «не претендующего на
то, что он знает ответы на все вопросы». (Учитывая практи-
чески полную некомпетентность Картера в сложных нацио-
280

нальных, а тем более международных делах, такая линия
«личной скромности» была единственно разумной3.)
В условиях отсутствия сколько-нибудь четкой и поддаю-
щейся формулировке политической программы у Дж. Кар-
тера не было иного выхода, кроме как пытаться сформиро-
вать у американской общественности привлекательный образ
искреннего, честного, «просвещенного южанина», не при-
нимающего методов политической борьбы и закулисных сде-
лок, столь характерных для «прогнившего мира политика-
нов из Вашингтона». Задача Картера облегчалась тем, что
его в столице не знали и убежденных врагов и принципиаль-
ных противников у пего не было — не успел нажить. «Он
строит свою кампанию лишь в одном плане — встречаясь со
всеми и проявляя ко всем свое дружеское расположение»,—
заметил один из близких к нему людей. По вполне понят-
ным причинам особое внимание и особое расположение вы-
казывалось Картером представителям прессы, и в первую
очередь представителям «большой прессы» США, без под-
держки которой он, как не без оснований считали его совет-
ники, не мог рассчитывать на сколько-нибудь значительный
успех в своей попытке попасть в Белый дом. Нельзя сказать,
что до ранней весны 1976 г. Картеру удавалось привлечь к
себе сколько-нибудь пристальное внимание со стороны пред-
ставителей «большой прессы» США, хотя, как можно дога-
даться, ценой больших усилий со стороны его советников в
ряде крупных периодических изданий США уже с 1971 г.
появлялись время от времени благожелательные, по отноше-
нию к нему статьи. В мае 1971 г. его рисованый портрет, на
котором он был изображен художником (по указанию редак-
тора) несколько смахивающим на Джона Кеннеди, появился
на обложке журнала «Тайм». В статье, озаглавленной «Но-
вый день занимается на Юге», в этом номере Дж. Картеру
был посвящен, в частности, следующий абзац: «Оседлал этот
многоликий штат (т. е. Джорджию.— Э. И.) губернатор
Джимми Картер, фермер, взращивающий арахис на юге
Джорджии, являющийся одновременно продуктом и разру-
шителем старых мифов. Обладатель мягкого голоса, самоуве-
ренный, до жути похожий на Джона Кеннеди (если смотреть
на него с определенного ракурса), Картер столь же противо-
речив, как и сама Джорджия, но твердо намерен разрешить
некоторые из существующих парадоксов» 4. Однако на пер-
вых порах, во всяком случае до февраля — марта 1976 г., с
точки зрения завоевания известности, а тем более популяр-
ности, а также установления нужных контактов Картеру
приходилось нелегко. Вот что писал еще в марте 1976 г.
281

известный американский публицист Р. Ривз: «Я познакомил-
ся с Картером более года назад (т. е. в начале 1975 г.) , когда
в ходе умасливания прессы он пригласил меня на завтрак.
Но это не в счет, так как я проигнорировал это знакомство.
Я считал, что он зря тратит свое время (и мое также), и я
не могу вспомнить ни единого слова, сказанного им тогда» 5.
Даже мать Дж. Картера, узнав о намерении ее старшего сы-
на выставить свою кандидатуру на пост президента, полю-
бопытствовала: «Президента чего?»
Несерьезное отношение к нему со стороны большей части
периодической печати, не говоря уже о радио и телевидении,
вынудило Картера активизироваться, дабы дать возможность
американской общественности поближе познакомиться с «бу-
дущим президентом США». С начала 1975 г. Картер объез-
дил 43 штата, посещая самые захолустные утолки страны, в
которых по крайней мере в течение последних нескольких
десятков лет не видели живьем ни одного кандидата в пре-
зиденты. Популярность и даже простая известность достава-
лись ему нелегко.
* * *
В марте 1976 г., когда американцы только начинали
привыкать к имени дотоле мало известного в стране бывшего
губернатора Джорджии, в журнале «Харперс» появилась
статья журналиста Стивена Брилла, в которой цитировался
с авторским комментарием рассказ Картера о своем прошлом
на встрече с группой семнадцатилетних американцев, кото-
рым к ноябрю того года должно было исполниться 18 лет и
которые, следовательно, являлись потенциальными избира-
телями. «Я выращиваю арахис в Джорджии,— начинает Кар-
тер мягким голосом, и его голубые глаза поочередно оста-
навливаются на каждом из присутствующих.— Я первый в
семье моего папочки, кому когда-либо в жизни повезло». Его
голос звучит смиренно, но гордо. «Обычно я вставал в четыре
часа утра на сбор арахиса. Затем я шел пешком три мили
вдоль железнодорожного полотна, чтобы сдать собранные
орехи. В моем доме не было ни водопровода, ни электриче-
ства... Но я выбился в слушатели Военно-морской академии
США и стал физиком-атомщиком под руководством адмира-
ла Риковера... Затем я вернулся домой на ферму и стал про-
являть интерес к общинной деятельности... В 1970 г. я
стал губернатором Джорджии в результате предвыборной
кампании, обращенной ко всем людям. Я реорганизовал пра-
вительство штата и доказал, что правительство может нести
любовь и сострадание всем людям, черным и белым, потому
282

что я верю в это... А сейчас я хочу стать вашим президентом,
чтобы дать вам правительство, которое будет честным, ком-
петентным и преисполненным любви и сострадания... И ког-
да я буду вашим президентом,— тут его губы растягиваются
в улыбке, открывающей все зубы, глаза еще больше светле-
ют,— я надеюсь, что вы навестите меня. Пожалуйста, не ос-
тавляйте меня одного там, в Белом доме... Если у вас воз-
никнут вопросы или вы захотите дать мне совет, пишите
мне, пожалуйста. Пишите просто: «Джимми Картеру,
Плэйнс, штат Джорджия» — на конверте, и письмо найдет
меня. Я открываю самолично все письма и все их читаю...
И еще одна просьба,— продолжает он, и его голос начинает
дрожать.— Если я когда-либо солгу вам (его голос затихает,
он пережидает секунды три) или же если я когда-либо вве-
ду вас в заблуждение (еще две секунды молчания), прошу
вас, не голосуйте за меня» 6. Возможно, не было бы особого
смысла в том, чтобы приводить на этих страницах столь ши-
рокий набор откровенно демагогических заявлений, патети-
ческой лжи и беззастенчивого наигрыша, рассчитанного на
неопытных в жизни и в политике молодых людей, если бы
не тот факт, что к маю 1976 г. значительная часть амери-
канской прессы подхватила все эти легенды и стала выкла-
дывать их внушительными порциями перед читательской и
зрительской аудиторией Соединенных Штатов. Язвительный
комментарий С. Брилла, сопровождавший дословное изложе-
ние картеровских банальностей, вызвал ярость самого Кар-
тера и его советников. Среди дружественно настроенных
журналистов Дж. Пауэлл распространил порочащие С. Брил-
ла сведения, давая понять, что проявленное последним
враждебное отношение к Картеру не останется безнаказан-
ным. За Картера вступились и газеты южных штатов. «Ат-
ланта конститьюшн» назвала статью Брилла «самым убогим
образцом политической журналистики сезона», а самого
Брилла — «не заслуживающим звания журналиста».
Если на первых порах большая часть органов периодиче-
ской печати, телевидения и радио не проявляла особого эн-
тузиазма по поводу возможности занятия президентского по-
ста малоизвестным и по всем признакам малоинформирован-
ным провинциальным политическим деятелем, и к тому же
еще южанином, то с течением времени, по мере активизации
предвыборной рекламы Картера значительная часть влия-
тельных политических обозревателей стала поддаваться воз-
действию навязанных им сторонниками Картера образов.
С помощью относительно небольшой, но достаточно влия-
тельной группы симпатизировавших Картеру журналистов,
283

с которыми установили тесные рабочие отношения специали-
сты по политической рекламе из близкого окружения Карте-
ра, основными компонентами биографии бывшего губернато-
ра Джорджии отныне стали «фермерский» период и «искрен-
няя религиозность» *.
Именно благодаря усилиям этих представителей прессы
значительная часть американцев стала ассоциировать карте-
ровскую религиозность с «врожденной порядочностью», фер-
мерство — с близостью к простому человеку, его нуждам и
чаяниям, а опыт в деятельности на поприще «физика-атом-
щика» — с незаурядными врожденными и благоприобретен-
ными способностями и внушительной глубиной мыслительно-
го процесса. Многочисленные фотографии Картера, публико-
вавшиеся в печати, изображали его то в форме мичмана во-
енно-морского флота США, то сгребающим лопатой кучу
арахиса или обрабатывающим землю мотыгой, то самозабвен-
но молящимся или воинственно проповедующим веру, спо-
собствуя закреплению в сознании рядовых американцев об-
раза честного, искреннего, богобоязненного, убежденного, вы-
сокоинтеллектуального, работящего человека. Ответственный
за картеровскую политическую рекламу в ходе предвыборной
кампании 1976 г. Дж. Рафшун признался, что, в частности,
фотография, на которой Картер изображался сгребающим
арахис в кучи, была фальшивкой, но оправдывал ее тем, что
именно такие фотографии и нужны были прессе. На одном
из телевизионных рекламных роликов одетый в рабочий ком-
бинезон Картер сгребал арахис под закадровый голос, торже-
ственно возвещавший: «Можете ли вы представить себе ка-
кого-либо другого кандидата (в президенты США.— Э. И.),
работающего под палящими лучами августовского солнца?»
«Ему нужен большой запас хорошего к нему отношения, пре-
жде чем он начнет что-либо делать,— объяснял Рафшун осо-
* Эти компоненты были сформулированы в изданном 1 марта
1976 г. «Нравственном кодексе Джимми Картера», в котором быв-
ший губернатор штата Джорджия называл себя «ученым, бизнесме-
ном, специалистом в области планирования и фермером». Тезис об
учености был вскоре развит самим Картером, назвавшимся «физиком-
атомщиком», а к компонентам личности была добавлена глубокая ве-
ра. На самом же деле, окончив Военно-морскую академию США в
Аннаполисе, Дж. Картер получил инженерно-техническое образова-
ние и звание техника-лейтенанта и, если не считать кратковременно-
го пребывания на одной из первых американских атомных подвод-
ных лодок, к атомной физике никакого отношения не имел. На паях
с остальными членами своей семьи миллионер Картер был владель-
цем огромной арахисовой плантации и хозяином для десятков рабо-
тавших на ней черных поденщиков, которым он выплачивал мизер-
ное далее для Юга США вознаграждение.
284

бое внимание, проявляемое картеровскими советниками к
формированию незаурядного имиджа своего кандидата.— Ко-
нечно, отношение к нему будет ухудшаться, но лучше, если
оно начнет ухудшаться с высшей точки, чем с низшей».
Журнал «Харперс» писал в феврале 1976 г.: «В Новой
Англии люди подмечают его внешнее сходство с Джоном
Ф. Кеннеди. В Айове они обнаруживают, что он является
преуспевающим фермером. Либералы вспоминают успехи в
борьбе с расовыми притеснениями в Атланте в период пребы-
вания Картера на посту губернатора Джорджии. Консерва-
торам нравится, как ему удалось без отрицательных послед-
ствий сократить расходы в штате. Ну а как вы относитесь к
интеллекту? Картер является инженером-атомщиком. Вы
предпочитаете мужественность? Так вот, Картер был коман-
диром подводной лодки. Всего понемножку для всех. И даже
то, чем Картер не обладает, также играет ему на руку. У не-
го нет юридического образования, следовательно, он не свя-
зан с Вашингтоном — ведь юристы прожженные жулики, а
Вашингтон — средоточие всех зол и беспорядка». Автор
статьи иронизировал, но многие американцы иронии не вос-
принимали и были готовы согласиться с чем угодно, но толь-
ко не с тем, что их в очередной раз обводят вокруг пальца.
Очень уж хотелось верить в то, что большая ложь периода
войны во Вьетнаме, «уотергейтского скандала», разоблаче-
ний тайных операций ЦРУ искоренена навсегда из амери-
канской политической практики и что на этот раз человек,
опубликовавший специально к выборам 1976 г. скомпонован-
ную из сделанных им в разное время заявлений рекламную
брошюру под названием «Я никогда не буду вам лгать», го-
ворит им правду.
Не по этой ли причине Картер практически не делал раз-
личий между детьми и взрослыми, когда он выступал со сво-
ими предвыборными обещаниями? «У кого из вас есть мате-
ри, отцы, дедушки и бабушки, соседи и приятели? — с серьез-
ным видом спрашивал он у ребятишек из воскресной школы,
уставившихся на него круглыми глазами.— Ну вот, если вы
попросите всех их проголосовать за меня, то меня выберут,
а< если меня выберут, вы сможете навестить меня в Белом
доме (голубые глаза Картера останавливались по очереди
на каждом из детей), потому что я запомню каждого из вас».
И было неясно, чего здесь больше — угрозы или обещания
скорой встречи. С не меньшим вниманием и столь же довер-
чиво слушали его и взрослые. «Его успех во многом объясня-
ется его стилем,— считал канадский журналист У. Стюарт.—
Он является одним из немногих политических деятелей,
285

понявших важность микрофона — он никогда не повыша-
ет голоса, не размахивает руками и не стучит кулаком. Он
говорит тихо, с джорджийским произношением, и мы все на-
клоняемся вперед, чтобы не пропустить ни единого его сло-
ва. «Я никогда не буду вам лгать,— говорит он.— Я никогда
не введу вас в заблуждение и никогда не изменю вашему до-
верию». Это неправда, но он произносит эти слова так мягко,
так уверенно, что мы до боли хотим в это верить»7.
В упоминавшемся выше «Нравственном кодексе Джимми
Картера» от имени претендента на президентский пост ут-
верждалось: «Наше правительство в Вашингтоне должно слу-
жить вдохновляющим всех нас примером, а не источником
позора». В последующем, в ходе предвыборной кампании,
Картер варьировал эту тему в выступлениях перед различны-
ми аудиториями, оставляя без изменений основной ее посыл,
сводившийся к утверждению о «высокой моральности и по-
рядочности американского народа». «Мы видим упадок в ру-
ководстве страной, аморальность, безнадежность, брожение.
У меня нет ответов на все вопросы (см. рекомендации соста-
вителей плана подготовки Картера к борьбе за Белый дом.—
Э. И.), но я внесу в выполнение президентских обязанностей
всю мою силу и мужество, всю мою веру в людей, таких, как
вы, которые не хотят ничего для себя от политики, которые
хотят видеть правительство таким же добропорядочным,
правдивым, справедливым, компетентным, идеалистичным и
преисполненным любви, как и сам американский народ»,—
говорил задушевным голосом Картер, и канадский журна-
лист У. Стюарт, имевший возможность неоднократно слы-
шать эти слова в различных вариациях и в различных ауди-
ториях, по его собственным словам, «так и не мог понять, по-
чему такой трескучий набор клише вызывал у толпы рев
одобрения». Картер искусно жонглировал словом «любовь»:
он говорил собравшимся его послушать американцам, что лю-
бит их всех, любит свою страну и не хочет ничего для Аме-
рики, кроме любви, нежной любви, он говорил, что «амери-
канский народ любит свое правительство до боли», он гово-
рил все это, и его голубые глаза блестели как бы от с трудом
сдерживаемых эмоций, и ему верили8. Газетным и телеви-
зионным репортажам, акцентировавшим внимание амери-
канских избирателей на этой «любвеобильности» Картера и
его неприятии несправедливостей, бесчестности и других бо-
гопротивных человеческих качеств, кандидат в президенты
отдавал наибольшее предпочтение. «Он был бы счастлив,
если бы средства массовой информации являлись зеркаль-
ным отражением того, что он говорил о самом себе, его искус-
286

но отшлифованных программных документов и его предвы-
борных образов»,— писала Б. Глэд в одной из наиболее инте-
ресных книг о Картере. В большинстве случаев так оно и
было. «Политическая анонимность Картера на первых порах
играла ему на руку. Не обладая послужным списком нацио-
нального масштаба, он мог вступить в борьбу за президент-
ский пост в условиях отсутствия сложившегося представле-
ния о нем, невозможности навесить на него политический
ярлык. Лишь он сам мог предоставить информацию о себе» 9.
Особое место в предвыборной политической рекламе
Дж. Картера и в его собственных воспоминаниях отводилось
«трудному и безрадостному детству», проведенному в «про-
хладном летом и холодном зимой деревянном домишке», ко-
гда членам его семьи и ему самому приходилось испытывать
множество неудобств в связи с отсутствием электричества,
горячей воды и даже теплого туалета. («Он перегибает пал-
ку, когда рассказывает о бедности своей семьи»,— комменти-
ровали хорошо знавшие Картеров соседи. Да, действительно,
в доме Картеров не было электричества и семье приходилось
пользоваться керосиновыми лампами, водой из колодца и
«холодным туалетом», но аналогичные неудобства испыты-
вали в те годы все без исключения семьи, проживавшие в не-
большом поселке Плэйнс в штате Джорджия. Как-то в ходе
предвыборной кампании Картера не выдержала сыновьих
стенаний по поводу испытываемых в детстве лишений даже
его мать, заявившая корреспондентам: «Он представляет нас
такими бедными, что так и хочется взять в руки шляпу и со-
брать для него деньги» 10.) Энергично прокладывая мостик к
сердцам рядовых американцев заявлениями типа «я один из
вас», Картер добивался и в конечном итоге добился того, что
многие американцы поверили в искренность его намерений
посвятить свое пребывание в Белом доме реализации надежд
простых людей страны. К концу мая 1976 г. широкая, во весь
рот улыбка Картера была известна всей стране. К этому вре-
мени даже те, кто в предшествующие месяцы скептически
относился к его кандидатуре, изменили свое отношение и,
видимо, поверили в то, что Картер станет президентом США,
а это обстоятельство по вполне понятным причинам настрои-
ло представителей прессы на иной, гораздо более благожела-
тельный к Картеру лад: осложнять отношения с будущим
президентом страны мало кому хотелось.
Метаморфоза, происшедшая в отношении средств массо-
вой информации США к личности Дж. Картера за несколько
весенних месяцев 1976 г., навеяла одному из американ-
ских журналистов аналогию с метаморфозой, происшедшей
287

в позиции парижских газетчиков после бегства Наполеона с
Эльбы в 1815 г. и высадки его во Франции во главе верных
ему войск. Т. Гриффит напомнил читателям журнала «Тайм»
последовательно менявшиеся заголовки парижских газет по
мере продвижения Наполеона к французской столице: «Чу-
довище совершило бегство из места ссылки», «Корсиканский
оборотень высадился в Каннах», «Тиран достиг Лиона»,
«Узурпатор осмелился приблизиться к столице на 150 миль»,
«Завтра Наполеон будет у наших ворот», «Его Величество
находится в Фонтенбло» и.
* * *
Ни один американский политический деятель современ-
ности, во всяком случае до Дж. Картера и за возможным ис-
ключением Дуайта Эйзенхауэра, не выдвигал своей кандида-
туры и не строил всей своей предвыборной кампании цели-
ком в расчете на завоевание доверия избирателей при полном
отсутствии сколько-нибудь ясного представления о содержа-
нии программы деятельности на будущее. Общественная зна-
чимость достигнутого Картером в допрезидентский период его
политической деятельности и, в частности, в годы пребы-
вания его на губернаторском посту в штате Джорджия, так
же как и весомость выдававшихся им обещаний и заверений
в ходе предвыборной борьбы, были результатом как вполне
сознательных, так и (что тоже бывало, но реже) не до кон-
ца продуманных действий значительной части прессы США,
отражавшей в пропаганде личности и свершений Дж. Кар-
тера растерянность правящих кругов перед лицом обрушив-
шихся на страну кризисных событий как внутреннего, так
и международного характера. Джимми Картер, как пишет, в
частности, один из американских исследователей, «был из-
бран, чтобы спасти страну, а не руководить ею. Пресса и
большинство избирателей поверили в то, что придание Кар-
тером одухотворенности обсуждению стоявших перед стра-
ной проблем было высшим благом для нашей республики.
Его сторонники убедили себя в том, что они не нуждаются в
осязаемых результатах, что обряд искупления вины за
Уотергейт, убийство братьев Кеннеди, Вьетнам, Центральное
разведывательное управление и за ущерб, причиненный на-
шей, богом данной земле, должен предшествовать более
трудным задачам обеспечения людей работой, жильем, сред-
ствами к существованию и законом» 12. Вопрос о том, а будет
ли способен новый президент не только возвратить стране
обещанную «веру в себя», но и стать государственным ли-
дером, сознающим всю ответственность возложенных на него
2S3

обязанностей, многими американцами либо игнорировался,
либо отметался бездумными заявлениями и безответственны-
ми статьями.
Весьма поверхностное представление, складывавшееся у
избирателей на основе того, что Картер говорил о самом себе
и что писалось о нем с его собственных слов, а также на ос-
нове рекламных материалов, подготовленных его советника-
ми, играло в конечном итоге ему на руку, позволяя его сто-
ронникам и поддерживавшей его прессе приписывать пре-
тенденту на президентский пост как не свойственные ему ка-
чества, так и несуществующие заслуги. Р. Ривз называл
Дж. Картера «непревзойденным мастером в использовании
одних и тех же фактов для того, чтобы производить различ-
ное впечатление на различные аудитории» 13. Либерально-
буржуазная печать США именовала его либералом, консер-
вативная — консерватором, представители американского по-
литического центра причисляли его к своим, и у тех и у дру-
гих имелись на сей счет конкретные высказывания Картера,
доказывающие правомерность подобных утверждений. Писав-
ший в своей автобиографии, что он «не знает, как идти на
компромисс по принципиальному вопросу», Картер заявлял
в 1970 г., что он консерватор, всегда был им и «никогда не
был либералом», а в 1976 г. с такой же убежденностью пре-
тендовал на то, что он «всегда был либералом в вопросах о
гражданских правах и социальных нуждах» 14. Отсутствие
четко выраженных позиций было тонким маневром, позво-
лявшим Картеру рассчитывать на поддержку избирателей,
придерживающихся политических взглядов весьма широкого
спектра. Шутники говорили об имеющихся-де планах высечь
скульптурный портрет Картера на горе Рашмор (где уже вы-
сечены в камне гигантские скульптурные портреты четырех
бывших президентов США — Вашингтона, Джефферсона,
Линкольна и Т. Рузвельта), но отсутствии для этого практи-
ческих возможностей, поскольку-де на ней нет места еще для
двух лиц. А американский журналист Дж. Вутен довольно
своеобразно суммировал качества, которыми Картер не рас-
полагал, и сделал из этого столь же своеобразный вывод: «Он
не либерал, не консерватор, не расист, не человек, обладаю-
щий значительным опытом правительственной деятельности,
не религиозный фанатик, не южанин со ставшими стереоти-
пом качествами», следовательно, «Джимми Картер не явля-
ется полностью неприемлемым кандидатом в президенты» 15.
Итак, не наличие, а отсутствие определенных качеств и черт
характера было основным достоинством этого кандидата на
высший в стране государственный пост.
289

Пресса и телевидение разносили по всей стране обеща-
ния Дж. Картера провести реорганизацию правительственно-
го аппарата, снизить налоги, сократить военные расходы,
обеспечить полную занятость, ликвидировать преступность,
способствовать международному миру, отказаться от эконо-
мического шантажа на международной арене и многие дру-
гие заверения. Позднее было подсчитано, что в пылу пред-
выборной кампании Картер выдал американским избирате-
лям не менее шестисот обещаний, абсолютному большинству
которых было суждено так и остаться пустыми обещаниями.
Опытным политическим обозревателям всегда было хо-
рошо известно то, о чем искренне сказал ветеран американ-
ской журналистики Р. Страут: «Лишь идиот может верить
буквально политикану, заявляющему: «Я никогда не буду
вам лгать». Все политические деятели время от времени ис-
кажают правду, иначе они не оставались бы в политике» 16.
Но в большинстве своем американские журналисты (причем
чаще маститые, чем начинающие) делали вид, что они всерь-
ез воспринимают предвыборные заверения и обещания кан-
дидатов, «принципиальные расхождения» между ними (буд-
то не было за плечами журналистов опыта всех прошлых
предвыборных кампаний), подвергали детальному анализу
шансы на реализацию этих обещаний, взвешивали факторы,
свидетельствовавшие за или против того или иного кандидата
в президенты. Как писал в январе 1977 г. Т. Бетелл, «сред-
ства массовой информации превратились в составную часть
правительства, и это факт, хотя и не нашедший еще фор-
мального закрепления в конституции... Средства массовой ин-
формации и правительство попеременно то танцуют в тесном
объятии друг с другом, то расходятся в стороны, вводя всех
в заблуждение жестами бросаемого друг другу вызова. То,
что мы наблюдаем большую часть времени, является подо-
бием танца-марафона, в котором средства массовой информа-
ции и правительство опираются друг на друга, поскольку
они нуждаются друг в друге, чтобы выжить и процветать...
Избрав раз и навсегда единственно значимую для них сто-
рону — сторону тех, кто находится у власти,— средства мас-
совой информации могут принимать снисходительную позу,
наблюдая за примитивной перебранкой политических груп-
пировок» 17.
Борьба за Белый дом между «случайным президентом»
Джеральдом Фордом, «проявившим неспособность руково-
дить страной», и «случайным кандидатом» Джимми Карте-
ром, «не готовым к руководству страной» (все характеристи-
ки принадлежали старающемуся при всех обстоятельствах
290

сохранить за собой особое мнение Джеймсу Рестону18), бли-
зилась к завершению. Человек, утверждавший, что для вос-
становления величия Америки нужна лишь «вера в нашу
великую систему», получил сначала подавляющее большин-
ство голосов делегатов национального съезда демократичес-
кой партии, а 2 ноября 4976 г. 40,8 млн американцев, или
27,2% американцев, имеющих право голоса, предпочли его
кандидату республиканцев Джеральду Форду. 39-й прези-
дент США Джимми Картер, обязанный своей победой на
выборах прежде всего прессе США, вылепившей из весьма
ограниченного подручного материала привлекательный для
части американцев образ претендента на высший государст-
венный пост в стране, пополнил список американских госу-
дарственных деятелей, избранных в Белый дом явным мень-
шинством избирателей.
* * *
Два с половиной месяца, оставшиеся до дня инаугура-
ции, Дж. Картер по совету своих помощников продолжал
жить политической жизнью кандидата в президенты, т. е.
продолжал убеждать своих соотечественников в том, что он,
и только он, достоин быть хозяином Белого дома. Вскоре по-
сле победы на выборах он отбыл в свой родной городок
Плэйнс, захватив с собой около 30 симпатизировавших ему
журналистов, и там, облаченный в рабочий комбинезон, обу-
тый в пыльные башмаки («не успел переодеться после столь
привычного тяжелого рабочего дня»), делился своими взгля-
дами на широкий круг вопросов, начиная с личных качеств
уходящего в отставку президента Форда и его предшествен-
ников Р. Никсона и Л. Джонсона и кончая планами своей
администрации в случае «советской агрессии против Югосла-
вии» (?!).
Еще до въезда в Белый дом Картер объявил, что он будет
проводить регулярные пресс-конференции не реже одного
раза в две недели, если это будет вызываться необходимо-
стью, но во всяком случае не менее 20 пресс-конференций в
год. (За 4 года пребывания на президентском посту он про-
вел в общей сложности 59 пресс-конференций, т. е. на 21
пресс-конференцию меньше обещанного им минимума, хотя
количество всевозможных публичных и частных встреч с
представителями прессы, редакторами местных и крупных
газет составило за эти годы внушительную цифру, прибли-
жавшуюся к 600.) Буквально в первые же дни пребывания
на посту главы государства Дж. Картер заявил о своем на-
мерении поддерживать тесные и дружественные отношения
291

с прессой. Заявления подобного рода были не в новинку для
американских репортеров — аналогичные заверения им при-
ходилось уже не раз слышать от каждого нового хозяина Бе-
лого дома на протяжении последних десятилетий, и поэтому
ни удивления, ни ожиданий чего-то необычного президент-
ские слова у них не вызвали. Все понимали, что заверения в
президентском дружеском расположении к прессе стали для
нового президента не просто признаком «хорошего тона», а
суровой необходимостью, дающей ему возможность зару-
читься поддержкой средств массовой информации в его пер-
вых шагах на поприще национального лидера.
Первые месяцы пребывания Картера на посту президен-
та не давали ему оснований жаловаться на невнимание или
недружелюбие представителей печати. С этим начальным пе-
риодом президентства связан, как правило, расцвет взаимо-
отношений между Белым домом и журналистами, пока еще
не спал ажиотаж предвыборной кампании и пока с новым
лицом в президентском особняке связываются какие-то ожи-
дания. Все, что пишется о новом президенте и пришедших
вместе с ним к власти людях, в этот период особенно инте-
ресует американцев (и, следовательно, способствует лучшей
продаже печатных изданий, большей популярности радио- и
телепередач, несущих вместе с информацией об этих людях
большое количество коммерческой рекламы), особенно если
происходит нечто серьезное в самой стране или за ее преде-
лами и возникают конфликтные ситуации. «Медовый месяц»
взаимно устраивающих Белый дом и представителей прессы
отношений длился в годы президентства Дж. Картера почти
девять месяцев — больше, чем у Дж. Кеннеди и Дж. Форда,
но меньше, чем у Л. Джонсона и Р. Никсона. (Событием, по-
ложившим конец «медовому месяцу», явилось появление в
печати сведений о финансовых махинациях близкого друга
президента и одного из наиболее влиятельных членов его ад-
министрации, Берта Лэнса.) К тому же, надо сказать, сим-
волические шаги и жесты, которыми изобиловали первые не-
дели и даже месяцы президентства Картера, не могли не
привлекать внимания прессы, а с ее помощью и широкой
американской общественности, пытавшихся угадать за сим-
воликой нечто большее, чем за ней в действительности стоя-
ло. Политический обозреватель Д. Броудер писал в те дни:
«Не располагая политическими рычагами, общественной ба-
зой и политическим курсом, президент Картер делает то, что
в подобной ситуации всегда делает любой опытный политиче-
ский деятель. Он заполняет вакуум символическими дейст-
виями, дабы не выпустить инициативу из рук» 19. На первых
292

страницах газет, в радио- и телевизионных новостях содержа-
лись обстоятельные комментарии по поводу решений прези-
дента продать президентскую яхту «Секвойя», отключить 300
телевизоров в многочисленных помещениях Белого дома и
сократить количество дорогостоящих лимузинов, обслужи-
вающих ответственных сотрудников аппарата Белого дома,
его «привычки» обходиться без носильщиков во время поез-
док по стране и его обеда в столовой для рядовых сотрудни-
ков аппарата.
Фурор произвела получившая широчайшее освещение в
печати первая из двух состоявшихся за 4 года его президент-
ства телевизионная «беседа у камина» президента Картера.
Запланировав «беседу у камина» (опять символика!), позво-
лявшую проследить «преемственность» политики демокра-
тов от Франклина Рузвельта до Дж. Картера (до этого новый
президент выбрал для себя рабочий стол, за которым послед-
ним работал Дж. Кеннеди), мастера политической рекламы
из окружения президента возвестили, что в ходе ее будут
затронуты важнейшие вопросы внутренней политики адми-
нистрации. Однако, как выяснилось позднее, основное вни-
мание в ходе подготовки президентского выступления было
уделено не тому, о чем он будет говорить, а тому, как ему
следует выглядеть. После тщательного отбора были отвергну-
ты как строгий «деловой», так и спортивный костюмы, а так-
же свитер-«водолазка». Выбор остановился на бежевом вяза-
ном жакете поверх белой рубашки с галстуком. Президент
сидел на фоне разожженного камина. В ходе беседы камин
погас, дав повод некоторым язвительным репортерам заме-
тить, что вместе с камином затухал и интерес к тому, что
говорил президент, а говорил он о проблемах развивавшегося
энергетического кризиса и необходимости принятия мер по
экономии топлива, а также о других мерах экономии в дея-
тельности его администрации. Полностью игнорируя темы,
поднятые в ходе «беседы у камина», пресса США комменти-
ровала лишь президентский облик и произведенное им впе-
чатление. Газета «Стар-Телеграм» из Форт-Уэрта сравнила
президентскую беседу с беседой за чашечкой кофе в сосед-
нем кафетерии, а «Нью-Йорк таймс» пришла к выводу о том,
что президент сможет оказывать огромное влияние на аме-
риканское общественное мнение. «Его язык соперничал по
простоте с вязаным жакетом, который был на нем»,— писа-
ла «Нью-Йорк таймс», сознательно замалчивая тот факт,
что простота языка была столь же тщательно продумана,
как и одежда президента,— говоривший будто бы спонтанно
Картер на самом деле читал заранее подготовленный текст,
293

расположенный рядом с телевизионными камерами на теле-
подсказчике 20. В печати публиковалось высказывание одного
из сыновей Франклина Рузвельта, заявившего, что «президент
Картер создан для телевидения точно так же, как мой отец
был создан для радио». У. Липпман заявил, что после прези-
дентского выступления «страна, утратившая доверие ко все-
му и ко всем, обрела веру в правительство и в себя», а не
кто иной, как Уильям Рэндолф Херст-младший, пообещал
президенту, что «на следующих выборах мы сделаем Ваше
избрание единогласным». Суммируя все эти комментарии,
журнал «Тайм» писал: «В общем и целом мягкий и вну-
шающий доверие стиль Картера — и жакет Картера — по-ви-
димому, подействовали на большинство американцев подобно
ласкающему теплому ветерку в тяжелую зимнюю пору» 21.
В первый месяц пребывания Картера на президентском
посту Дж. Рестон опубликовал в газете «Нью-Йорк таймс»
статью, в которой попытался дать оценку новому президенту
с точки зрения возможного развития его взаимоотношений
с прессой и даже наметил общие черты складывающегося,
по его мнению, стиля общения Картера с журналистами.
«Лучший путь,— считал Дж. Рестон,— говорить им по воз-
можности больше правды, отвечать на их серьезные вопросы
и отшучиваться от их глупых вопросов — короче говоря, го-
ворить им почти все. В результате они едва успевают на-
писать обо всем, чем занята голова президента, и у них не
хватает времени, чтобы сконцентрироваться на своих собст-
венных мыслях». Комментируя первую пресс-конференцию
Картера, проведенную в начале февраля 1977 г., Рестон за-
ключил: «Картер предстал в самом лучшем виде: открытым
и честным, примирительным и обнадеживающим, и когда
все кончилось, даже скептически настроенные репортеры по-
кинули зал, заявляя, что его первая президентская пресс-
конференция была лучшей из всех, которые он когда-либо
проводил в прошлом» 22. Авторитет Рестона был достаточно
велик, чтобы высказанные им соображения считались за точ-
ку зрения, преобладавшую в столичной журналистской сре-
де. Скорее всего именно этой и, возможно, еще нескольким
другим своим благожелательным статьям Дж. Рестон обязан
тем, что президент Картер выделил его из общей массы по-
литических обозревателей, дав ему несколько специальных
интервью, а это обстоятельство, в свою очередь, объясняет
причину того, что на всем протяжении первых двух лет пре-
бывания Дж. Картера в Белом доме Рестон занимал позицию
благосклонного комментатора президентских действий, в ка-
кой-то степени уравновешивая полярно противоположную
294

позицию, занятую рупором республиканских консервативных
сил и активнейшим пропагандистом кандидатуры Р. Рейгана
У. Сэфайром, который также писал для «Нью-Йорк таймс».
Подобно практически всем своим предшественникам в Бе-
лом доме, Дж. Картер не афишировал своего принципиально
негативного отношения к прессе, предоставляя своим совет-
никам и помощникам, и в первую очередь своему пресс-сек-
ретарю Дж. Пауэллу, выяснять в случае необходимости от-
ношения с ее представителями. Один из рано покинувших
близкое окружение Картера президентских советников заявил
в своем интервью газете «Бостон глоб» (правда, после того,
как ушел с поста в Белом доме), что Картер и его окруже-
ние рассматривают представителей прессы в качестве своих
врагов, считая, что «репортеры являются олухами и живот-
ными, которых просто следует подкармливать»23. (Картер
устраивал регулярные специальные приемы с обильным уго-
щением для журналистов в Белом доме, проводил с ними
завтраки и обеды, хотя и был весьма разборчив в том, кому
направлять приглашения на подобные мероприятия — их
удостаивались, как правило, журналисты с именем. Было за-
мечено, что после такого рода мероприятий в критическом
настрое осчастливленных журналистов происходил серьезный
спад.)
Согласно подсчетам Дж. Ормана, по частоте появления в
печати статей, посвященных его личности, Дж. Картер зна-
чительно превзошел не только Дж. Форда, но даже Р. Ник-
сона. В одном лишь 1977 г. президенту было посвящено бо-
лее 520 статей, опубликованных в газетах и журналах США,
тогда как Дж. Форду в период его пребывания в Белом доме
посвящалось в среднем ежегодно всего 278 статей. После
1977 г. внимание к личности Дж. Картера со стороны жур-
налистов пошло на убыль, но и в оставшиеся 3 года ему по-
свящалось ежегодно в среднем 467 статей. Лишь в 1973 г., в
разгар «уотергейтского дела» Р. Никсону было посвящено
больше статей — 490, при ежегодном среднем уровне для
него за все пять с половиной лет — 384 статьи. Корреспон-
дент журнала «Нэшнл джорнэл» Д. Бонафиди был убежден,
что «мало кто из современных президентов мог похвастать
столь же благожелательным отношением к себе со стороны
прессы», как Картер24. Но у самого президента была особая
точка зрения на сей счет. Жаловаться на отношение газет-
чиков к нему он начал еще в ходе предвыборной кампании
1976 г., считая, что они относятся несравнимо лучше к его
сопернику Дж. Форду, проявляя к нему уважение, тогда как
ни один просчет с его стороны не остается без критических
295

нападок. Через четыре года он жаловался точно так же, но
на этот раз сравнивая отношение прессы к себе и к Р. Рей-
гану. Журналист С. Унгар писал во время предвыборной
кампании 1976 г., что Картер составил «свой собственный
список врагов среди представителей прессы, считает, что не-
которые из критикующих его статей были продиктованы по-
просту злобным отношением к нему лично, и весьма неохот-
но прощает, если прощает вообще, автору статьи, которую он
считает несправедливой» 25.
Будучи по натуре человеком скорее скрытным, сосредо-
точенным на своем внутреннем мире, чем открытым и откро-
венным, Дж. Картер, в отличие от многих своих предшест-
венников в Белом доме, не умел «говорить красиво». Дж. Ву-
тен, автор одной из любопытных биографий Дж. Картера,
писал: «Публичные выступления ему не удавались, и это
объясняло, почему он обычно воздерживался от них. Он пре-
зирал свою неспособность освоить ораторское искусство. Мно-
гие годы назад он обратился за помощью к диктору неболь-
шой радиостанции, находившейся близ местечка, где он жил,
но, несмотря на достигнутые им, по его мнению, значитель-
ные успехи, мало что изменилось. Речь его оставалась мало-
впечатляющей. Ему приходилось по-прежнему основательно
работать, чтобы добиться успеха. Его голос по-прежнему за-
тихал, подобно раненой птице, в конце фразы, зачастую не
давая возможности расслышать то, о чем шла речь; он по-
прежнему бессознательно комкал слова в нечленораздель-
ную массу звуков, напоминавших свиней, сгрудившихся в
узком коридорчике бойни. Он так настойчиво пытался стать
лучше. Он твердо верил в самоусовершенствование, практи-
куясь в скоростном чтении, занимаясь физическими упраж-
нениями, совершая набеги на музеи, театры и оперные за-
лы, но, несмотря на все свои огромные усилия, он знал в то
прохладное утро, сидя в своем большом кресле с текстом
инаугурационного выступления на коленях, что никто не за-
помнит его как человека, обладающего крупными ораторски-
ми способностями, и это его печалило» 26. Можно предполо-
жить, что именно этими качествами или, вернее, отсутствием
их объяснялся тот факт, что Картер общался с представите-
лями прессы лишь постольку, поскольку это от него ожида-
лось и было абсолютно необходимо. Президент не любил
пресс-конференции, в ходе которых ему волей-неволей прихо-
дилось много говорить, и сокращал до минимума время, от-
водимое на подготовку к их проведению, начиная готовиться
к очередной пресс-конференции лишь за 2—3 часа до ее на-
чала. Все чаще Картер удалялся в любимый им Кэмп-Дэ-
296

вид, уединенное место президентского отдыха в горах, где
под защитой надежных ограждений и сотрудников секретной
службы он мог отдыхать от назойливых журналистов. (Даже
в дни переговоров между Картером, президентом Египта
А. Садатом и премьер-министром Израиля М. Бегином ог-
раждение вокруг Кэмп-Дэвида было настолько плотным, что
оставшимся без информации журналистам, съехавшимся ту-
да для освещения хода переговоров, не оставалось ничего
иного, кроме как интервьюировать друг друга.) «Открытая
администрация», обещанная Картером в ходе его предвыбор-
ной кампании,— писал Т. Смит в газете «Нью-Йорк таймс»
2 июля 1979 г.,— всегда была скорее иллюзией, чем реаль-
ностью. Картеровский Белый дом ограничивает доступ жур-
налистов точно так же, как это делалось при его предшест-
венниках».
Особую чувствительность проявлял картеровский Белый
дом к случаям «утечки информации», в первую очередь, ес-
тественно, той информации, публикация которой могла «до-
ставить неприятности» президенту. Борьба против «утечки
информации» началась уже в феврале 1977 г., всего лишь
месяц спустя после въезда Дж. Картера в Белый дом, когда
президент дал указание значительно сократить число лиц,
имеющих неограниченный доступ ко всей секретной инфор-
мации. В августе 1977 г., после проникновения в печать све-
дений о том, какие вопросы обсуждались на очередном за-
седании Совета национальной безопасности, Белый дом на-
чал самую настоящую охоту за виновником этой «утечки».
И в последующем на протяжении всех четырех лет своего
президентства Дж. Картер не раз, не выбирая выражений,
грозился «вышвырнуть пинком под зад» из аппарата Белого
дома виновных в передаче журналистам сведений, оскорби-
тельных для тех или иных членов его администрации или
раскрывающих причины и характер напряженных взаимоот-
ношений между министрами и членами аппарата Белого до-
ма. Но, как заметил Дж. Рестон, Белый дом имел обыкнове-
ние выражать негодование лишь по поводу тех «утечек», ко-
торые использовались против администрации, не выказывая
никакого возмущения, если «утечки» были администрации
выгодны27.
В условиях вживания новой администрации и нового пре-
зидента в вашингтонскую политическую действительность и
продолжающейся как бы по инерции (а на самом деле в пол-
ном соответствии с предварительно разработанной програм-
297

мой действий) пропагандистской кампании по рекламе лич-
ности Дж. Картера критика Белого дома в прессе ограничи-
валась практически одной темой — недостаточностью полити-
ческого опыта у президента. Одним из первых поднял этот
вопрос не кто иной, как X. Сайди, всего лишь за полгода до
этого превозносивший Дж. Картера именно за его политиче-
скую неопытность, которую X. Сайди ассоциировал тогда с
редким для американского политического деятеля качест-
вом — порядочностью. «Вполне возможно, что неопытность
Картера настолько велика, что он имеет лишь незначитель-
ное представление о том, что им сделано или что ему не уда-
лось сделать,— писал Сайди.— Картер остается аутсайдером
в Вашингтоне. Он эффективно пользовался этим в ходе пред-
выборной кампании и, возможно, сознательно решил не свя-
зывать себя с городом (т. е. с Вашингтоном.— Э. И.). Это мо-
жет оказаться его глубокой ошибкой» 28. Однако в общем и
целом в эти первые месяцы пресса США «с пониманием»
относилась к сложностям стоявших перед Белым домом про-
блем и к необходимости предоставления новому президенту
времени, чтобы освоиться в незнакомой для него обстановке
и наладить необходимые взаимоотношения в политических
кругах столицы страны.
19 марта, т. е. спустя два месяца после въезда Дж. Кар-
тера в Белый дом, в газете «Нью-Йорк таймс» были опубли-
кованы сведения о существовании секретной подборки всех
предвыборных обещаний Картера «для служебного пользо-
вания», т. е. лишь для ориентировки ограниченного круга
сотрудников аппарата Белого дома. Разглашение этого факта
вынудило Картера дать указание официально распростра-
нить среди представителей прессы 111-страничную подбор-
ку обещаний. Возможные неблагоприятные последствия это-
го шага ни президент, ни его помощники тогда предусмот-
реть не смогли: с момента обнародования этой подборки и
вплоть до последнего дня пребывания Дж. Картера на пре-
зидентском посту по мере выявления все новых и новых от-
ступлений администрации от предвыборных обещаний ее
главы в имевшихся у многих американцев копиях подбор-
ки проставлялись сплошные «минусы».
Свою внешнеполитическую деятельность администрация
Дж. Картера начала осенью 1977 г. с экстравагантного пред-
ставления, связанного с подписанием соглашений по Панам-
скому каналу. Церемония подписания этих соглашений, сма-
хивавшая по размаху, красочности и сопровождавшей ее
шумихе в прессе на постановку грандиозных голливудских
кинобоевиков, имела своей целью продемонстрировать миру
298

решимость США придерживаться в отношениях со странами
Латинской Америки политики «доброго соседа».
Лишь немногие органы американской печати признава-
ли существование «маленького грязного секрета», заключав-
шегося в том, что и после подписания соглашений по Панам-
скому каналу, которые предусматривали передачу контроля
и власти над ним Панаме в полдень 31 декабря 1999 г., Со-
единенные Штаты сохранят за собой навечно «право защи-
ты» этого морского пути. «А это означает,— писал, в част-
ности, еженедельник «Нейшн»,— что и спустя двадцать два
года с нынешнего момента канал не станет собственностью
Панамы: он станет чем-то неописуемым с точки зрения меж-
дународного права, чем-то, на защиту чего от всех пришель-
цев две совершенно неравные «державы» — Панама и Сое-
диненные Штаты будут иметь равные права». Но в подавля-
ющем большинстве периодических изданий и в комментариях
радио- и телеобозревателей подписание соглашений по Па-
намскому каналу приветствовалось как крупное внешнепо-
литическое решение новой администрации и ее главы. Это
вовсе не означало, что в США не было резкой критики в ад-
рес президента и правительства в связи с подписанием согла-
шений по Панамскому каналу. Правые и консервативные
круги страны и контролируемая ими пресса обрушились на
Белый дом, обвиняя его хозяина в действиях, наносящих
«непоправимый ущерб» национальной безопасности и нацио-
нальным интересам США. Возглавил эту кампанию Рональд
Рейган, с этого момента и вплоть до въезда в Белый дом в ка-
честве 40-го президента США не прекращавший выдвигать
в адрес Картера и его администрации все новые и новые об-
винения в нерешительности и слабости перед лицом расту-
щего в мире противодействия интересам США.
Но до поры до времени помощникам президента удавалось
нейтрализовать значительную часть критики в его адрес.
Каждое решение или действие Белого дома сопровождалось
серией пропагандистских и рекламных мероприятий с ис-
пользованием в первую очередь возможностей телевидения.
Рутинные сообщения для прессы давались подчас глубокой
ночью, причем форма доведения их до сведения журналистов
предполагала организацию такого ажиотажа, что можно бы-
ло подумать, что речь идет о сообщениях особой важности.
Журнал «Тайм» высказал предположение, что Дж. Картер,
возможно, находится под сильным влиянием того, какой
шумихой сопровождались отдельные внешнеполитические
акции Белого дома в годы администрации Р. Никсона. «В не-
которых помещениях Белого дома,— писал обозреватель
299

журнала,— действительно ощущается атмосфера сценарной
студии... Вопроса нет — драма является составной частью
руководства. Представления в какой-то момент могут значить
ничуть не меньше, чем реальность. Но если в их основе не
лежат более глубокие намерения, тогда в конечном счете соз-
дастся портрет неустойчивого и неуверенного президента» 29.
Замечание журнала оказалось точным и своевременным:
вскоре в печати стали появляться сведения о том, что
Дж. Картер уделяет неоправданно большое внимание мало-
значительным или вовсе незначительным проблемам, пыта-
ясь вникнуть в вопросы, которые вполне могли быть реше-
ны сотрудниками аппарата Белого дома. По столице разнес-
ся слух, что президент лично решает даже такой вопрос, как
очередность пользования теннисным кортом Белого дома
сотрудниками его аппарата (впоследствии один из помощ-
ников Дж. Картера подтвердил, что в течение первых шести
месяцев его пребывания в Белом доме так оно и было). От-
сутствие четкого представления о приоритетах во внешнепо-
литическом и внутриполитическом курсе правительства ста-
ло одним из основных обвинений, выдвигавшихся в адрес
президента.
Впечатлению об отсутствии у хозяина Белого дома чет-
ких приоритетов способствовали и неосторожные признания
сотрудников президентского аппарата, тут же подхватывае-
мые газетчиками. «Когда ты работаешь на Джимми Картера,
у тебя остается немного времени на размышления. Ты поп-
росту мечешься от одной крупной проблемы к другой. Кар-
теру это нравится. Он получает какое-то извращенное удо-
вольствие от всей этой деятельности»,— признавался прези-
дентский помощник Г. Джордан 30, руководствуясь, по всей
вероятности, желанием подчеркнуть незаурядную работоспо-
собность своего босса. Эффект от такого рода высказываний
был, однако, полярно противоположным желаемому, посколь-
ку они давали основание для выводов, подобных тому, кото-
рый был сделан в журнале «Атлантик» в мае 1979 г. Дж. Фел-
лоусом: «Его (Картера) позиции по всем существующим на
белом свете проблемам основательно и в деталях очерчены,
но у него нет общего представления о взаимоотношениях ме-
жду ними, нет четкой линии, определяющей, какая именно
из целей (сокращение безработицы? права человека?) заслу-
живает предпочтения перед иной (борьба с инфляцией? сог-
лашение по ОСВ?)... и, уж поскольку проблемы эти сущест-
вуют, очередность их решения и их относительная важность
не имеют никакого значения... он не в состоянии взглянуть
за пределы того, чем он занимается в данный момент».
300

Близкие к Картеру лица и поддерживавшие демократов
органы печати предпринимали энергичные попытки успоко-
ить общественное мнение США и других стран, обеспокоен-
ное затянувшимся на многие месяцы «вхождением» Белого
дома в дела в условиях явного обострения международной
обстановки и столь же явной активизации правых сил. Не
пытаясь вникнуть в причины этого беспокойства, нашедше-
го отражение в выступлениях в печати и по телевидению
ряда ведущих политических обозревателей, сотрудники ап-
парата Белого дома и сам президент находили объяснение
усиливающейся критике в адрес Дж. Картера в злопыха-
тельстве «прессы северо-восточного истеблишмента», не при-
емлющей «вполне приличных южных парней». «Легко кри-
тиковать президента по прошествии первого года пребыва-
ния его у власти за то, что ни одно из его усилий не принесло
плодов,— укоряли они критиков.— Но по мере того как лю-
ди научатся воспринимать Джимми Картера как своего пре-
зидента, а не просто арахисового фермера из Джорджии и
по мере того как он принесет стране несколько крупных по-
бед, его положение в общественном мнении улучшится и до-
верие общественности к нему начнет расти»31. Подобные
высказывания столь часто повторялись в различных вариан-
тах близкими к президенту людьми, что стали походить на
своего рода заклинания.
* # #
В годы президентства Р. Никсона ни один из трех ве-
дущих телеконцернов США не решался отказывать главе
Белого дома в предоставлении телевизионного времени для
обращения к стране. Предоставление такой возможности не-
изменно предполагало удобное для президента время дня и
выделение телестудиями технических средств для прямой пе-
редачи этого обращения. Однако после отставки Р. Никсо-
на, не раз использовавшего возможности телевидения для
очередного введения в заблуждение американской общест-
венности, руководство Эй-Би-Си, Эн-Би-Си и Си-Би-Эс при-
няло решение предоставлять такие возможности Белому до-
му лишь в том случае, если оно сочтет это отвечающим «об-
щественным интересам». Дело было, конечно, не в том, что
гиганты американского телевидения решили встать на за-
щиту общественных интересов, а в том, что этим решением
они ставили Белый дом в еще большую зависимость, вновь
акцентируя внимание на своем участии в политическом
процессе с правом не совещательного, а решающего голоса.
Уже в феврале — марте 1978 г. сначала Эй-Би-Си и Эн-Би-Си
301

отказали Белому дому в прямой передаче в эфир президент-
ского обращения к стране, а затем руководство Си-Би-Эс
отклонило просьбу аппарата Белого дома о предоставлении
телевизионного времени для прямой передачи другого пре-
зидентского обращения. В июле того же года все три теле-
концерна не проявили никакого интереса к предложению
Белого дома передать в эфир обращение Дж. Картера к
нации по случаю Дня независимости, и от этой идеи при-
шлось отказаться.
В конце июня 1978 г., отражая заметное изменение в от-
ношении значительной части прессы к недавнему объекту ее
восхваления, Дж. Рестон писал в газете «Нью-Йорк таймс»:
«Вашингтон требует от президента Картера, чтобы он провел
четкую разделительную линию между высокими налогами
на собственность и ответственной деятельностью обществен-
ных служб, между инфляцией и безработицей, между изра-
ильтянами и арабами, между Советским Союзом и Китаем,
однако таких четких линий не существует, и г-н Картер от-
казался уточнять, что именно он предпочитает. Его недав-
няя пресс-конференция убедительно свидетельствует об
этом. Он попросту отказался дать простые ответы на задан-
ные ему сложные и неоднозначные вопросы». Процитиро-
вавшие Дж. Рестона Б. Мазлиш и Э. Даймонд объясняли
очередную метаморфозу в отношении к Картеру тем, что
«наиболее резкие критики Картера и многие избиратели вос-
приняли двусмысленность его политики как еще один разо-
чаровывающий пример отмечавшегося в ходе предвыборной
кампании шараханья из стороны в сторону человека, не об-
ладающего уравновешенными взглядами и зависящего от ре-
зультатов проводимых Пэтом Каделлом опросов обществен-
ного мнения» 32.
Уличив Картера в том, что он сознательно вводил в заб-
луждение представителей прессы в ходе пресс-конференции
29 сентября 1977 г., политический обозреватель У. Сэфайр
писал: «Я никогда не буду вам лгать»,— вновь и вновь и вновь
заявлял кандидат Джимми Картер. Вопрос, который волну-
ет тех, кто надеется, что он будет хорошим президентом в
течение одного срока, заключается не столько в том, лжет ли
он нам, сколько в том, лжет ли он сам себе» 33.
Картер не счел возможным полностью скрывать свои чув-
ства в отношении представителей прессы, избравших мише-
нью своих критических выступлений одного из наиболее бли-
зких к президенту лиц, директора Административно-бюджет-
ного управления Б. Лэнса, усмотрев в их публикациях пося-
гательство на его собственный авторитет. «Мы знали, что
802

Вашингтон будет нелегким для нас городом, но он оказался
сложнее, чем мы предполагали,— говорил Картер в интервью,
опубликованном газетой «Вашингтон пост», называя два
основных источника его «разочарования» — прессу и конг-
ресс США 34. Один из тех политических обозревателей, кото-
рые еще в начале 70-х гг. сделали ставку на приход к влас-
ти в стране кандидата консервативных сил, Джордж Уилл,
утверждал, что вашингтонские репортеры якобы чувствуют
за собой вину, поскольку объектами их разоблачений в прош-
лом неизменно были республиканцы и что «дело Лэнса»
представляет «первую возможность для представителей прес-
сы продемонстрировать аналогичную озабоченность, когда
их ожиданий не оправдывают демократы» 35. Однако дело
было, конечно, не в сбалансированном «чувстве справедли-
вости» репортеров, а в том, что консервативные политические
круги США приняли решение о заблаговременной подготов-
ке почвы для обеспечения победы на очередных выборах сво-
его кандидата — Рональда Рейгана, что требовало устране-
ния с политической арены Картера.
С октября 1977 г., после вынужденного ухода в отставку
Б. Лэнса, в прессе стали открыто поговаривать о том, что
президенту, возможно, лучше было бы также уйти в отставку
и заняться воскресными проповедями и чтением Библии. Ре-
дактор «Харперс мэгэзин» Л. Лэфем писал в январе 1978 г.
о поразительном единодушии, с которым в Вашингтоне и
Нью-Йорке говорили о некомпетентности президента и его
советников, о его неопытности в вопросах управления госу-
дарством. В апреле Дж. Рестон писал, что «в течение пос-
ледних двух недель президент Картер подвергался более же-
сткой критике со стороны как американской, так и зарубе-
жной прессы, чем когда-либо ранее со дня въезда в Белый
дом... В Соединенных Штатах большой бизнес ставил ему в
вину инфляцию, профсоюзы — безработицу, фермеры — низ-
кие цены, потребители — высокие цены. Черные обвиняли
его в том, что его политика в отношении городов предусмат-
ривает совершенно недостаточные и ничтожные капитало-
вложения, представители белого среднего класса — в том, что
он сживает их со свету своей налоговой политикой и даже
угрожает финансовой стабильности и моральной целостности
средней американской семьи... Среди местных республикан-
цев пользуется популярностью шутка, в которой после за-
явления, что Картер будет скорее всего президентом в тече-
ние одного срока, следует вопрос: «Да, но когда же он соби-
рается начать свой первый срок?» С известной долей сочув-
ствия к президенту Дж. Рестон сообщил, что Картер и его
303

государственный секретарь С. Вэнс в тщетной попытке «ути-
хомирить» критику со стороны органов периодической печати
«чуть ли не умоляли редакторов американских газет осоз-
нать всю сложность и опасность внутренних и международ-
ных проблем» 36.
Но появлявшиеся время от времени на страницах газет
сведения о том, как принимались в Белом доме сложнейшие
решения, касавшиеся внешнеполитического курса американ-
ского государства, не способствовали, да и не могли способ-
ствовать, повышению авторитета президента. Уже давно пе-
рестало быть секретом, что в вопросах внешней политики
США Дж. Картер прислушивается к рекомендациям лишь
двух своих ближайших советников — государственного сек-
ретаря США С. Вэнса и помощника по вопросам националь-
ной безопасности 3. Бжезинского, заметно расходящихся в
своих оценках международной ситуации и подходах к реше-
нию международных проблем. Было хорошо известно и то,
что малоопытный в международных делах президент следо-
вал рекомендациям того из них, кому принадлежало послед-
нее слово. (В беседе с советскими американистами 30 июня
1980 г. один из бывших ответственных сотрудников минис-
терства обороны США Лесли Гелб рассказывал, что, даже
приняв какое-то решение, президент никогда не уверен в
его правильности и мучается сомнениями. А это, отметил
он, зачастую приводит к тому, что после принятия им реше-
ния его начинают осаждать те, кто предлагал иной вари-
ант, и, как правило, добиваются своего.) В июне 1978 г. про-
изошел случай, который можно было бы назвать курьезным,
если бы речь шла о менее серьезных делах. Белый дом зап-
ланировал выступление президента в его alma mater — Во-
енно-морской академии в Аннаполисе — по проблеме совет-
ско-американских отношений. Речь эта, как предполагалось,
должна была прояснить позицию картеровской администра-
ции по этому вопросу в связи с зачастую противоречившими
друг другу высказываниями С. Вэнса и 3. Бжезинского. Пре-
зидент поручил С. Вэнсу, 3. Бжезинскому, а также предста-
вителю США в ООН Э. Янгу и директору ЦРУ С. Тернеру
подготовить свои предложения по содержанию намеченного
выступления, что и было ими сделано. По получении пись-
менных предложений своих советников Дж. Картер, оконча-
тельно запутавшись в противоречиях, содержащихся в пред-
ставленных С. Вэнсом и 3. Бжезинским проектах, не нашел
ничего лучшего, как склеить вместе два полученных от них
текста и зачитать их или, вернее, то, что получилось в резуль-
тате, с трибуны в родной академии. Реакция в США и во всем
304

мире была единодушной — никто не понял, что именно хотел
сказать президент и какова позиция Белого дома по вопросу
советско-американских отношений. Статья, опубликованная
газетой «Вашингтон пост» на следующее утро, так и называ-
лась—«Два различных выступления». Негодование прези-
дента и его ближайшего окружения по поводу недоумеваю-
щей реакции журналистов на это выступление не знало
границ.
К концу лета 1978 г. в журнале «Эсквайр» уже без оби-
няков писали, что «автор книги «Почему не самый лучший?»
продемонстрировал большинству из нас, что он действитель-
но таковым не является», и констатировали изменение наст-
роя в стране по отношению к президенту, вплоть до того, что
«пройдет очень много времени, прежде чем американские из-
биратели решатся еще раз поддержать новое для них лицо»
в его претензиях на президентский пост — в такой степени
«выполнение Картером президентских обязанностей дискре-
дитировало кандидатов-аутсайдеров» 37.
Именно в таких условиях была предпринята Белым до-
мом отчаянная попытка изменить негативный по отношению
к Картеру общественный настрой с помощью в первую оче-
редь все той же прессы США, изначально виновной, как счи-
тали президент и его советники, в падении его популярности.
В аппарате Белого дома вновь появился «алхимик прессы»
Дж. Рафшун, на которого, по настоянию супруги Дж. Карте-
ра Розалин, была возложена задача «донести президентские
замыслы до общественности и акцентировать позитивные
свершения администрации вместо выпячиваемых средствами
массовой информации негативных аспектов ее деятельно-
сти» 38. С именем Дж. Рафшуна стали связывать разнообраз-
ные мероприятия, рассчитанные на привлечение внимания к
президенту широкой американской общественности, целена-
правленную обработку представителей печати, радио и теле-
видения США, включая приемы и ужины в Белом доме для
тщательно отобранного контингента редакторов, издателей,
политических обозревателей, разработку такой процедуры
пресс-конференций, которая позволяла бы Дж. Картеру изло-
жить представителям средств массовой информации все, что
он хотел, оставляя минимальное время для ответов на воп-
росы репортеров. Хотя этот метод практиковался хозяевами
Белого дома и в прошлом, Дж. Рафшун взял за правило со-
общать всю позитивную информацию только из Белого дома,
предоставив возможность извещать страну о неблагоприятно
развивающихся событиях различным правительственным ве-
домствам. Частная поездка президента в штат Айдахо, где он
305

вместе с сопровождавшими его лицами посетил отдаленные
районы, переплывал на плотах бурные реки, превратилась по
замыслу Дж. Рафшуна и с помощью включенных в число пу-
тешественников газетчиков и телеоператоров в грандиозное
событие, отбросившее на второй план сообщения о том, что
происходило в эти дни во всем мире, да и в самих Соединен-
ных Штатах. На все время поездки президент запасся по
совету Дж. Рафшуна достаточным количеством «инициатив»
Белого дома в области федеральных субсидий и программ и
объявлял их по мере переезда из городка в городок, обеспе-
чивая ежедневное появление комментариев и статей в газе-
тах, в радио- и телевизионных новостях.
Журналисты не скрывали своего удовлетворения — их
репортажи ежедневно печатались в газетах и выходили в
эфир; довольны были издатели и редакторы — им не прихо-
дилось беспокоиться о том, чем заполнить газетные страни-
цы, радио- или телевизионное время; не было видимых осно-
ваний для недовольства у американских читателей газет,
радиослушателей и телезрителей — средства массовой инфор-
мации четко и оперативно выполняли свою функцию по ин-
формированию масс о том, что, где и при каких обстоятель-
ствах было сказано или сделано главой государства; и уж,
конечно, вполне удовлетворены были сам Дж. Картер и его
помощники — Белый дом вновь был в центре общественного
внимания. И получалось, что никому не было дела до того,
что и сообщать-то, по сути дела, было нечего, что встреча
президента во время лодочной прогулки с особо «агрессив-
ным» зайцем расписывалась в угоду обывателю в красках,
более приличествующих крупному международному конф-
ликту, хотя обстановка в мире была далеко не спокойной, да
и в самих Соединенных Штатах существовало предостаточно
нерешенных проблем, вполне достойных освещения в прессе.
X. Сайди писал в журнале «Тайм» от 17 октября 1977 г.:
«Люди, обладающие властью, отчаянно пользуются момен-
том, играя на настроении и эмоциях, ставя спектакли, кото-
рые почти немедленно тают в дымке по мере развития собы-
тий». Политических спектаклей, стирающих грань между
шоу-бизнесом и политикой, за четыре года пребывания у
власти администрации Дж. Картера было предостаточно. Ед-
ва успела улечься пыль на сценической площадке американ-
ской политики после спектакля с подписанием соглашений
по Панамскому каналу, как на ней был разыгран очередной
спектакль с участием президента США, президента Египта
и премьер-министра Израиля. Освещение буржуазной прессой
США результатов кэмп-дэвидских договоренностей явилось
306

кульминацией усилий Белого дома с целью изменить в пози-
тивную сторону отношение американцев к Дж. Картеру.
Церемония подписания соглашений, обставленная всеми ат-
рибутами грандиозного театрализованного представления, пе-
редавалась тремя ведущими телекорпорациями страны на
общенациональную телеаудиторию в самое удобное для
телезрителей вечернее время. Опросы общественного мнения
зарегистрировали рост популярности Картера в стране, замет-
но изменилась в выгодном для Белого дома плаце тональ-
ность публикаций в прессе. Все это дало основание сотруд-
никам аппарата Белого дома заявить репортерам, что с этого
момента начинается «новая полоса везения» в политической
жизни президента, не уступающая той, которая привела его
в Вашингтон. И хотя Картер повторял свои прежние выска-
зывания, вновь упоминая «инерцию, царящую в конгрессе»
и «безответственность прессы» как две основных причины
его «разочарования» в течение первых полутора лет его пре-
зидентства, он и сам поверил в то, что худшее уже позади,
решившись признать и свою «частичную вину», заключав-
шуюся, как он сказал, в его «относительной недоступности и
непонимании прессы». «В последние месяцы,— как бы ставил
он точку на прошлом,— мы предприняли шаги с целью уста-
новления лучшего взаимопонимания между нами, с тем что-
бы я и члены моего кабинета были в состоянии доносить с
большей ясностью факты до сведения американского народа
с помощью прессы» 39. Президентские интервью и беседы от-
ветственных сотрудников аппарата Белого дома и членов
кабинета министров с представителями органов периодиче-
ской печати, телевидения и радио вновь стали фигурировать
на первых страницах газет и в информационных программах
ведущих радио- и телевизионных станций, сопровождаемые
широким набором прилагательных в превосходной степени в
адрес Белого дома и президента, на которые не скупились
политические обозреватели. «Остается вопрос — и очень боль-
шой вопрос,— внес в сентябре 1978 г. пессимистическую нот-
ку Д. Броудер,— насколько продолжительным окажется этот
рост популярности» 40.
* * *
Как и предполагал Д. Броудер, рост популярности
Дж. Картера как среди представителей американской прес-
сы, так и в целом у американской общественности оказался
весьма непродолжительным. Толчок к ее падению, причем
падению уже без последующих кратковременных взлетов,
продолжавшемуся вплоть до последнего дня пребывания
307

Дж. Картера в Белом доме, был дан самой прессой. В редак-
ционных статьях и публикациях видных политических обоз-
ревателей, в телевизионных информационных программах и
комментариях уже с 1977 г. отмечался настораживающий
элемент критики в адрес хозяина Белого дома, по основным
параметрам перекликающийся с основной темой претензий,
предъявляемых Дж. Картеру шовинистически настроенными
правыми кругами США, тесно связанными с интересами во-
енно-промышленного комплекса. Отражая точку зрения этих
кругов на внешнеполитическую деятельность администрации
демократов, Р. Рейган обвинял президента Картера в «мо-
ральном разоружении» перед лицом «глобального наступле-
ния» коммунистов и коммунистической идеологии.
Критика администрации и президента слева не содержа-
ла таких шовинистических обвинений, но не была от этого
мягче, в конечном счете играя на руку правой реакции свои-
ми настойчивыми требованиями большей решительности в
международных делах со стороны Белого дома.
В передовой статье, опубликованной в еженедельнике
«Нью рипаблик» постоянным политическим обозревателем
этого журнала Р. Страутом, отмечалось, что убеждение в
слабости Дж. Картера как государственного деятеля и пре-
зидента распространяется в стране, несмотря на некоторые
успехи на международной арене, в числе которых упомина-
лись нормализация отношений с КНР, заключение соглаше-
ний по Панамскому каналу и медленное, но обнадеживаю-
щее продвижение к подписанию советско-американского До-
говора ОСВ-2. Страна «жаждет появления отеческой фигуры
для решения наших проблем... Америка хочет, чтобы кто-ни-
будь взял командование в свои руки, дабы примирить все то,
что не поддается примирению, и стать сильной,— писал Стра-
ут.— Америка нуждается в папочке» 41. Президенту напо-
минали, что совсем недавно, в декабре 1977 г., он называл
шахский Иран «островом стабильности в одном из наиболее
тревожных районов мира», а когда произошла исламская ре-
волюция в этой стране и шахский режим был низвергнут,
президент оказался совершенно не готов к решению постав-
ленных иранскими событиями вопросов. Журнал «Тайм» кон-
статировал в самом начале весны 1979 г., что причиной ново-
го «политического спада» явилось распространяющееся в
США и за рубежом убеждение, что Дж. Картер упустил из
своих рук бразды правления внешней политикой США.
Рональд Рейган, явно претендовавший на роль полити-
ческого деятеля, представляющего единственную реальную
альтернативу «гибельному внешнеполитическому курсу де-
308

мократов», открыто провоцировал: «Не станет ли в очень ско-
ром времени символом Соединенных Штатов образ американ-
ского посла, забирающегося со свернутым государственным
флагом США под мышкой в готовый для побега вертолет?»
Нацеленность Р. Рейгана на руководство наступлением пра-
вых сил на Белый дом находила восторженный отклик у
консервативной периодической печати, один из ведущих по-
литических обозревателей которой, Джордж Уилл, писал, яв-
но имея в виду Р. Рейгана: «Мы являемся большой, муску-
листой нацией, изобилующей мускулистыми «группировка-
ми», и ею могут руководить лишь мускулистые политические
деятели. Ею не может руководить человек, не способный
быть (прибегнем тут к достойной фразеологии) умелым по-
литическим дельцом. И на протяжении долгого президентско-
го срока никто не может выполнять своих обязанностей дол-
жным образом, если он считает ниже своего достоинства быть
таким дельцом, если он не получает от этого удовольствия
и даже наслаждения» 42. К этому времени под влиянием то-
го, что публиковалось в периодической печати и говорилось
по радио и телевидению, у большинства американцев уже
успело сложиться твердое убеждение, что Дж. Картер не
принадлежит к числу твердых и решительных государствен-
ных лидеров, что по природе своей он не может быть «уме-
лым политическим дельцом», хотя и получает несомненное
удовольствие от пребывания в Белом доме. «Хороший чело-
век, но занимается явно не своим делом» — эта фраза все
чаще и чаще фигурировала в заголовках и текстах политиче-
ских статей.
К августу 1979 г. президент и его ближайшие советники
пришли к выводу, что представители американской прессы,
и особенно те из них, кто аккредитован в столице, не только
не способствуют тому, чтобы доносить информацию о планах
и позиции Белого дома до сведения широкой общественнос-
ти, но, напротив, даже препятствуют этому. Контакты прези-
дента с аккредитованными при Белом доме журналистами
были сведены до минимума. Дж. Картер довел до сведения
представителей прессы, что количество даваемых им пресс-
конференций (а за два с половиной года им было проведено
более 50 пресс-конференций — по две пресс-конференции в
месяц) будет значительно сокращено при одновременном уве-
личении количества его личных встреч с американской обще-
ственностью, в ходе которых он будет отвечать на вопросы
«простых американцев». Президент мотивировал это реше-
ние тем, что на пресс-конференциях в Белом доме журналис-
ты задают ему слишком «узкие» вопросы, не отражающие
309

действительного интереса американской общественности, ко-
торую-де волнуют совершенно иные проблемы. Решение пре-
зидента общаться со страной, минуя каналы средств массовой
информации, не способствовало, естественно, росту его попу-
лярности среди хозяев органов печати, радио и телевидения
США.
Последнее лето 70-х гг. называлось политическими ком-
ментаторами единственным и последним шансом, оставав-
шимся у президента для спасения своего президентства от
полного провала и восстановления хотя бы какой-то доли
власти и престижа, традиционно присущих президентскому
посту. Кое-кто, однако, утверждал, что и этого последнего
шанса у картеровской администрации уже нет, и приводил
в подтверждение этой мысли перечень внешнеполитиче-
ских промахов в сочетании с весьма внушительным списком
крупных внутриполитических и экономических проблем
американского государства, включавшим рост цен, почти
20-процентную инфляцию и 7-процентную безработицу,
почти 50-миллиониый бюджетный дефицит, все более явные
признаки нарастающего экономического спада, бесконеч-
ные очереди автомашин, выстроившихся перед бензозапра-
вочными станциями. В июльских номерах 1979 г. газеты
«Вашингтон пост» одна за другой появились статьи поли-
тических обозревателей X. Джонсона и Дж. Уилла, в ко-
торых высказывалась мысль о том, что Дж. Картеру явно
недостает атмосферы чрезвычайного или военного положе-
ния, в условиях которого он мог бы призвать страну к един-
ству перед лицом грозящей опасности и вынудить умолк-
нуть своих критиков. Не прошло в нескольких дней после
публикации этих статей, как президент проявил столь ожи-
даемую от него решительность, начав реорганизацию и
«чистку» кабинета министров. Но и на этот раз желаемого
эффекта не последовало. «Неуверенный в себе Джимми
Картер пытается продемонстрировать, насколько жестким
он может быть,— прокомментировал X. Сайди это президент-
ское решение.— Действительно, многие влиятельные голоса
убеждали Картера проявить больше решительности. В усло-
виях, когда политические перспективы администрации выг-
лядели жалко и сам президент был искренне озабочен тем,
как к нему относятся в стране, была создана атмосфера для
экстремальных действий, и Картер отреагировал на нее» 43.
Вопреки ожиданиям, «чистка» кабинета министров, состояв-
шаяся спустя два с половиной года после его образования,
лишь подтвердила обоснованность утверждений критиков ад-
министрации, называвших в числе причин неэффективного
310

руководства страной со стороны президента Дж. Картера на-
личие парализующих его деятельность разногласий и распрей
между министрами по важнейшим аспектам государственной
политики.
Притчей во языцех стали нескончаемые метания Дж. Кар-
тера в вопросах, касавшихся внешнеполитического курса
американского государства, и особенно тех его аспектов, ко-
торые имели непосредственное отношение к проблемам со-
ветско-американских отношений. Стремясь на словах к зак-
лючению с Советским Союзом Договора ОСВ-2, президент од-
новременно предпринимал шаги и делал заявления, значи-
тельно осложнявшие не только достижение договоренности по
вопросу об ограничении стратегических вооружений, но, глав-
ное, последующую ратификацию договора в сенате США.
Картер заявлял, что он заинтересован в соглашении с СССР,
ограничивающем стратегические вооружения, и готов придер-
живаться его условий даже в том случае, если оно не будет
ратифицировано сенатом США. Подобные заявления неиз-
менно вызывали возмущение правой прессы и правого кры-
ла республиканской партии, представители которого в сена-
те обвиняли президента в попытке дискредитировать роль
конгресса в международных делах. Одновременно президент
мог заявлять, что он будет всегда готов «отреагировать дол-
жным образом в случае, если поведение Советского Союза
будет негативно отражаться на интересах Соединенных Шта-
тов». Предпосылки последовавшего за подписанием Догово-
ра ОСВ-2 срыва его ратификации сенатом созревали в аме-
риканских политических кулуарах при прямом попуститель-
стве картеровской администрации и самого президента и при
активной поддержке со стороны правых сил США и контро-
лируемой ими части средств массовой информации. Советско-
американский Договор ОСВ-2 был подписан в Вене 18 июня
1979 г., а спустя всего лишь два месяца не кто иной, как
президент Дж. Картер, оказался в роли активного участника
действий, направленных на подрыв его ратификации.
В конце августа 1979 г. разведывательные органы США
доложили Белому дому о существовании «советской военной
бригады на Кубе» и одновременно распространили эту ин-
формацию в еженедельной подборке секретных разведыва-
тельных данных среди более чем трехсот официальных лиц.
Одним из первых среди получивших эту информацию лиц
оказался председатель сенатского комитета по иностран-
ным делам Фрэнк Чёрч, слывший сторонником ратификации
Договора ОСВ-2 и располагавший реальной возможностью
оказать воздействие на решение возглавляемого им комитета,
311

а через него и на значительную часть сенаторов. Дж. Картер
писал в своих воспоминаниях, что Ф. Чёрч «созвал пресс-
конференцию и сделал все возможное для того, чтобы прев-
ратить это сообщение в событие колоссальной важности»,
результатом чего явилось то, что «статьи о советских войсках.
подобно метеору распространились по Вашингтону и по всей
стране». Задним числом Дж. Картер без особого труда назы-
вал виновников развернувшейся в Соединенных Штатах в
результате этих действий антисоветской истерии, направлен-
ной своим острием прежде всего против ратификации подпи-
санного им Договора ОСВ-2: виновными оказывались, по Кар-
теру, и американская демократическая система, и политиче-
ские деятели, склонные ударяться в панику и проявлять не-
сдержанность (т. е. в первую очередь Ф. Чёрч), и, конечно,
американская пресса. Лично за собой Дж. Картер признал
лишь вину за неосторожно произнесенную фразу о неприем-
лемости для США сохранения подобного статус-кво, т. е.
продолжающегося пребывания «советской боевой бригады»
на Кубе.
Под давлением неопровержимых фактов правительству
США пришлось очень скоро признать искусственный харак-
тер созданного противниками Договора ОСВ-2 «кризиса», под-
твердив, что речь идет о воинской части, находящейся на Ку-
бе в постоянном количественном составе и в одном и том же
месте с 1962 г., т. е. в соответствии с достигнутой договорен-
ностью между СССР и США в период карибского кризиса.
Как писал Дж. Картер, «в конечном итоге по прошествии
нескольких трудных недель мы (!?) утихомирили бурю вок-
руг вопроса о советских воинских частях на Кубе» 44. Однако
он «забыл» при этом упомянуть, что именно он назвал этот
инцидент «смертельной угрозой» Соединенным Штатам.
Уже после выхода в свет мемуаров Дж. Картера, в янва-
ре 1983 г. в американской печати появилась информация об
обстоятельствах, при которых была запущена «утка» о «со-
ветской военной бригаде» на Кубе. Как стало известно, одно-
му из вашингтонских репортеров, аккредитованных при Пен-
тагоне, позвонил «высокопоставленный чиновник админист-
рации президента Джимми Картера», который и предложил
журналисту секретную информацию. Этот чиновник, попро-
сивший не ссылаться на него, сообщил, что американские
разведывательные самолеты, проводящие (естественно, в на-
рушение норм международного права) регулярную аэрофо-
тосъемку кубинской территории, обнаружили присутствие
там «советской военной бригады» 45. Следовательно, помимо
подключения к провокации «находящегося вне подозрений»
312

сенатора Ф. Чёрча, кем-то было решено «подстраховаться»
путем передачи этой секретной информации непосредственно
представителям прессы в надежде на то, что, окажись сена-
тор более осмотрительным и недоверчивым, пресса не даст
столь «сенсационной информации» заглохнуть в секретных
досье. Трудно, конечно, предположить, что Дж. Картеру бы-
ло неведомо имя того «высокопоставленного чиновника» его
собственной администрации, который нанес первый удар по
ратификации Договора ОСВ-2 в американском сенате задол-
го до того, как произошли события в Афганистане, называе-
мые Картером основной причиной срыва ратификации. Тот
факт, что бывший президент США предпочитает умалчивать
об этом, может свидетельствовать либо о том, что ему было
заранее известно о готовившейся «утечке информации», ли-
бо о том, что задним числом он одобряет предпринятую од-
ним из его сотрудников провокационную акцию. И в этой
конкретной ситуации, как и в других случаях, Дж. Картер
проявил те качества, которые давали основание называть
его «мечущимся из стороны в сторону» президентом.
Анализируя обстоятельства запуска этой «утки» и реак-
цию президента Картера на сообщения о «советской военной
бригаде» на Кубе, Л. Н. Катлер пытается в статье, опубли-
кованной в журнале «Форин полиси» осенью 1984 г., оправ-
дать действия администрации тем, что-де, появись эта ин-
формация только в периодической печати, а не сразу же в
телевизионных новостях, «на которые приходится реагиро-
вать незамедлительно», президент располагал бы большей
возможностью перепроверить ее и, возможно, даже взвесить
все последствия ее публикации, прежде чем решиться на
скороспелые выводы и заявления. Но это особое мнение аме-
риканского исследователя из области «что бы было, если бы...»
совершенно несостоятельно в данном случае, поскольку рас-
чет тех, кто планировал и дал добро на запуск этой «утки»,
как раз и строился на четком представлении об особенностях
и методах деятельности прессы США, в условиях жестокой
конкуренции и спроса на сенсационные материалы основы-
вающихся на принципе «сначала публикуй, а уже затем про-
веряй». Единственное «если бы», которое представляется
правомерным в ситуации осени 1979 г., сводится к убежде-
нию, что если бы не развязанный правыми силами США
«псевдокризис», оттянувший рассмотрение Договора ОСВ-2
в сенате, шансы на его ратификацию были бы намного пред-
почтительнее. С вводом советских вооруженных сил на тер-
риторию Афганистана в декабре 1979 г. надеяться на рати-
фикацию договора больше не приходилось.
313

* * *
«Администрация находится на грани полного разруше-
ния. Президент, который почти в четыре раза увеличил уро-
вень инфляции в стране, привел к самым крупным в истории
Америки процентным ставкам, сейчас сознательно ведет
страну к экономическому спаду; на международной арене он
способствовал утрате веры среди наших друзей и врагов в
здравость, логичность и надежность американской внешней
политики»,— писал американский историк Артур М. Шлезин-
джер-младший в апреле 1980 г., на пороге очередных пред-
выборных баталий за президентское кресло, с изумлением и
нескрываемым возмущением констатируя возрождение
Дж. Картера буквально из пепла в качестве единственного
кандидата демократической партии на пост президента США.
Меньше года назад критики внешнеполитического и внутри-
политического курса картеровской администрации справа
говорили о том, как президенту недостает крупного внешне-
политического кризиса, дабы он мог призвать страну к един-
ству «вокруг президентского знамени» во имя успешного про-
тивостояния внешней угрозе. Ныне критик президента сле-
ва отмечал, что «общенациональное возмущение по поводу
отвратительной иранской акции * дало пищу добропорядоч-
ному, но дурному американскому инстинкту объединяться
вокруг президентов в бедственное для страны время. Люди
отложили в сторону неприятные вопросы относительно того,
кто виновен в том, что мы оказались в таком положении. По-
пулярность Картера пошла вверх», и вспоминал в этой свя-
зи изумленную реакцию президента Дж. Кеннеди на неожи-
данный для него подъем популярности после позорного фи-
аско в заливе Кочинос. «Поистине создается впечатление,—
делал далеко идущие выводы А. М. Шлезинджер-младший,—
что Картер надеется воспользоваться возрожденной «холод-
ной войной», чтобы добиться повторного выдвижения кан-
дидатом в президенты и переизбрания на второй срок» 46.
Возрождение «холодной войны» предполагало ужесточе-
ние отношения к Советскому Союзу, и Дж. Картер решил
предпринять серию акций, долженствовавших продемонстри-
ровать, насколько серьезно он воспринимает критику в его
* В ноябре 1979 г. группа вооруженных иранцев с явного ведома
и согласия официальных властей оккупировала здание посольства
США в Тегеране и захватила в качестве заложников более 50 аме-
риканских сотрудников посольства, выдвинув условием их освобож-
дения выполнение правительством США ряда их требований, вклю-
чая снятие ареста с иранских авуаров в американских банках, воз-
вращение Ирану вывезенных шахской семьей богатств и др.
314

адрес со стороны тех, кто требовал от него проведения «силь-
ной внешней политики». Президент требовал «наказать». Со-
ветский Союз за его решение о вводе вооруженных сил в
Афганистан и принял решение об экономических санкциях
против СССР, включая эмбарго на продажу зерна. Для де-
монстрации Советскому Союзу, что он «шутить не намерен»,
Дж. Картер потребовал объявить предмобилизационную ре-
гистрацию всех молодых американцев и американок. (В мар-
те 1980 г. конгресс США вынес отрицательное решение в от-
ношении регистрации женщин; не получило поддержки позд-
нее и президентское требование о регистрации юношей.)
Белый дом объявил о бойкоте Олимпийских игр, намеченных
к проведению в Москве летом 1980 г., и обратился с предло-
жением к главам более чем 100 государств поддержать по-
зицию США.
Начиная со дня захвата заложников в Тегеране, Картер
практически полностью выключился из политических меро-
приятий, традиционно связываемых с предстоящими выбо-
рами, а с 28 ноября 1979 г. отказался от проведения пресс-
конференций для аккредитованных при Белом доме журна-
листов, ссылаясь на «нецелесообразность для себя» высту-
пать с изложением точки зрения одной партии в условиях
общенационального кризиса. Однако эти решения президен-
та напомнили кое-кому аналогичные попытки самоизолиро-
ваться от неприятной необходимости отвечать на невыгод-
ные и сложные вопросы, которые предпринял в ходе уотер-
гейтских событий Ричард Никсон. «Он говорит, что следует
сохранять национальное единство,— подвергал сомнению
высказанную президентом причину президентского «отшель-
ничества» Д. Броудер.— Но становится все более и более
ясно, что самоизоляция Картера отвечает его интересам, а
не интересам заложников или страны» 47.
Выражая удовлетворение «жестким языком» президента
в диалоге с Советским Союзом, оба фланга американской по-
литики высказывали сомнение в том, что этот язык может
кого-либо ввести в заблуждение относительно возможных
действий Белого дома, учитывая ставшую «торговой маркой»
Картера нерешительность. В те дни в Соединенных Штатах
горько шутили, что имеются всего лишь две причины вздра-
гивать при мысли о новом четырехлетнем президентском
сроке Дж. Картера — одной причиной была внешняя поли-
тика его администрации, другой — внутренняя политика.
На протяжении целого года в сообщениях и комментари-
ях средств массовой информации США над всеми другими
политическими темами доминировала тема американских
315

заложников в Тегеране. Общественное мнение страны дер-
жалось в постоянном напряжении ежедневным напоминанием
в печати, по радио и телевидению о том, что идет такой-то
день содержания в неволе 53 американцев. Однако питае-
мое таким образом «общенациональное негодование» обора-
чивалось не только против незаконных действий тегеранс-
ких властей, нo и против картеровской администрации и ее
главы, вновь демонстрировавших, как утверждалось в сооб-
щениях прессы, свою нерешительность в условиях, когда
требовалось проявить силу. Слухи о том, что президент мо-
жет решиться на попытку вызволить американских залож-
ников в Тегеране с помощью десантной группы, заброшен-
ной на иранскую территорию, уже давно муссировались
средствами массовой информации США, но неизменно опро-
вергались представителями Белого дома. Было ясно, что с
приближением предвыборной кампании и президентских вы-
боров 1980 г. администрация будет вынуждена прибегнуть
к каким-то более радикальным мерам решения затянувше-
гося на долгие месяцы вопроса с заложниками, тем более
что с каждой неделей иранская сторона все чаще упоми-
нала о своем намерении предать членов группы заложни-
ков суду как американских шпионов, наносивших своими
действиями вред делу исламской революции. 24 апреля
1980 г. в обстановке строжайшей секретности была выса-
жена десантная группа с задачей освободить заложников.
Уже в 7 часов утра 25 апреля по радио и телевидению
США было передано выступление президента, в котором
он брал на себя ответственность за отмену операции по
освобождению заложников в связи с «техническими непо-
ладками», возникшими у десантников, высаженных в пу-
стынной местности недалеко от иранской столицы. Восемь
десантников погибло и пять было ранено при столкновении
вертолета с транспортным самолетом ВВС США уже после
того, как был получен приказ президента об отмене опе-
рации.
Фиаско в Иране вынудило Дж. Картера отказаться от
тактической линии уклонения от активного участия в пред-
выборной борьбе и от проведения встреч с представителями
прессы. Если он хотел быть переизбранным на второй срок
(а он этого очень хотел), ему надлежало разъяснить стране,
что из обещанного в 1976 г. и по каким причинам ему не
удалось выполнить и каковы его намерения на будущее. По-
следующие несколько месяцев вплоть до съезда демократи-
ческой партии были посвящены многочисленным поездкам
по стране и встречам с представителями различных слоев
316

американских избирателей. Возобновил президент и прове-
дение пресс-конференций, лишний раз доказав, насколько
справедливо классическое определение президентских пресс-
конференций, которое дал Рестон: «Нерегулярное мероприя-
тие, проводимое президентом, когда он не может его избе-
жать или считает, что может его использовать в своих соб-
ственных интересах»48.
Выдвижение съездом демократической партии кандида-
туры Дж. Картера в президенты США на второй срок про-
изошло, как писала газета «Интернэшнл геральд трибюн»,
в «безрадостной, чуть ли не недоброжелательной обстанов-
ке» 49 и с полным пониманием того, что партию и ее кандида-
та почти наверняка ожидает поражение на предстоящих
президентских выборах. Та часть прессы США, которая тра-
диционно поддерживала демократическую партию и ее кан-
дидатов в прошлом, считала возможным оставаться в лагере
сторонников Дж. Картера лишь по той причине, что альтер-
натива — избрание на пост президента США Р. Рейгана —
казалась ей абсолютно неприемлемой. Журнал «Ньюсуик»
процитировал одного из ближайших сотрудников президен-
та Картера, заявившего всего лишь за месяц до прези-
дентских выборов: «Абсолютно всем наплевать на проблемы,
вокруг которых строится предвыборная кампания. Все сво-
дится к одному — сможет ли страх людей в отношении Рей-
гана одержать верх над их нелюбовью к Картеру. Исход вы-
боров зависит только от этого, и больше ни от чего» 50.
Попытка самого президента и его ближайших помощни-
ков акцентировать внимание американской общественности
на опасностях, ожидающих Соединенные Штаты в случае
избрания президентом Р. Рейгана, была встречена довольно
единодушным отпором со стороны большинства ведущих пе-
риодических изданий, политических обозревателей газет и
телевидения, причем даже тех, которых нельзя было отне-
сти к числу симпатизирующих кандидату республиканцев.
Газета «Вашингтон стар» назвала картеровское обвинение
Рейгана в расизме «грязным поступком» и напомнила прези-
денту его собственные призывы к проявлению «христианско-
го милосердия», а «Вашингтон пост» охарактеризовала вы-
сказывания Картера как «подлые». Дж. Рестон писал в
«Нью-Йорк таймс», что «низкие и коварные выходки», ко-
торые были допущены Дж. Картером в предвыборной кампа-
нии, «отрицают те самые принципы и идеалы, которые боль-
ше чем что бы то ни было другое способствовали его прихо-
ду в Белый дом» и что они «заставили прессу содрогнуться
от огорчения и негодования» 51.
317

Рональд Рейган еще не успел очаровать журналистов в
той степени, в какой ему это удалось сделать позднее, уже
после прихода в Белый дом, но не вызывало никакого сомне-
ния полнейшее разочарование наиболее влиятельных поли-
тических обозревателей в Картере. «Как же мы дошли до
такого?» — сквозило в комментариях большинства из них по
поводу «крайне бедного выбора кандидатов в президенты»,
предлагавшегося в избирательной кампании 1980 г. Самое
большее, на что они решались в своих отзывах на телевизи-
онные дебаты между Картером и Рейганом, было замечание,
что оба они «выглядели достаточно внушительно, как и по-
добает президенту». «Чепуха! — возмущался подобной оцен-
кой своих собратьев по перу политический обозреватель га-
зеты «Интернэшнл геральд трибюн» С. Клайдман.— Они
произносили лозунги своей предвыборной кампании, и ни
тот, ни другой не давали никаких оснований утверждать,
что они обладают качествами, необходимыми для того, что-
бы быть хорошим президентом» 52. Не скрывал своих чувств
по поводу того, чего следует ожидать Соединенным Штатам,
и один из влиятельнейших политических обозревателей Дж.
Крафт, высказавший убеждение, что в результате четырех-
летнего пребывания Картера на президентском посту «этот
высший в стране пост был низведен до такого низкого уров-
ня, что стало мыслимым избрание президентом актера».
Другой, не менее видный политический обозреватель, Д. Бро-
удер, писал в том же номере газеты «Вашингтон пост»: «Не-
возможно представить себе человека, подобного Джимми
Картеру, выдвинутым и избранным президентом в какой-
либо другой год нашей истории. Если бы революция в обла-
сти гражданских прав не предоставила права голоса черным
южанам, он не одержал бы победу. Если бы старые лидеры
и старые системы руководства и отбора кандидатов в демок-
ратической партии не были разрушены внутренними конф-
ликтами по вьетнамскому вопросу, он не смог бы одержать
победу. Если бы республиканская партия не была опозорена
Уотергейтом, он не смог бы одержать победу» 53.
Уже после того как в Белый дом въехал 40-й президент
США Рональд Рейган, политическая обозревательница
М. Гринфилд писала в журнале «Ньюсуик», что на протя-
жении всех четырех лет пребывания у власти Дж. Картер
«упорно и без устали осуществлял в угоду нам театрализо-
ванную постановку президентства». Даже в день, предшест-
вовавший выборам, когда Картер вылетал из Чикаго в Ва-
шингтон, на аэродроме ему вручили документ, который он
принялся читать, выйдя из президентского вертолета, на
318

глазах у миллионов телезрителей. Президент явно пытался
создать впечатление, что этот документ касается судьбы аме-
риканских заложников в Иране, волновавшей американцев
уже на протяжении года, и что в эти решающие для него
лично дни его голова занята прежде всего этой проблемой.
«Дешевка,— восклицала М. Гринфилд,— неужели это было
ясно только мне?» 54 Ясно это было, естественно, не только
ей: все, кто видел этот эпизод по телевидению, восприняли
его как последнюю попытку повлиять на избирателей.
Любопытно, как сам Дж. Картер объясняет сложности, с
которыми он столкнулся, будучи президентом. В своих ме-
муарах он пишет: «Мы появились в Вашингтоне как аутсай-
деры, и наш статус так и не претерпел заметных изменений
(за годы пребывания у власти.— Э. И.). Нигде — ни в прес-
се, ни в конгрессе, ни на каких-либо ступеньках вашингтон-
ской структуры власти не располагали мы давними друзья-
ми и знакомыми, которые вполне естественно встали бы на
нашу защиту в ходе общественных дебатов по тому или ино-
му спорному вопросу. Мы были чужаками даже для тех,
кто приветствовал наш приход. Джоди Пауэлл (один из бли-
жайших помощников президента.— Э. И.) как-то сказал
мне, что, не служа ранее в Вашингтоне, мы не располагали
людьми, которые могли бы защищать нас от ударов с флан-
гов: «У нас никогда не было медового месяца с прессой, все-
го лишь любовная интрижка на одну ночь» 55.
На одном из последних приемов Дж. Картера в Белом
доме, уже после его поражения на выборах, к нему подошел
один американский журналист и, видимо, желая сделать
приятное президенту, сказал, что надеется на то, что прес-
са, возможно, найдет приятные слова для характеристики
уходящей администрации. «Это было бы весьма любезно с
вашей стороны»,— холодно ответил президент. Последние
недели пребывания Дж. Картера на президентском посту
оказались, возможно, еще более сложными для уходящего
главы американского государства. В газетных статьях, поли-
тических комментариях радио и телевидения все внимание
было уделено Р. Рейгану, которому еще только предстояло
въехать в Белый дом, тогда как Дж. Картер, еще являвший-
ся президентом США, уже перестал интересовать прессу. Как
писал в эти дни журнал «Ньюсуик», «Картер был в ярости от
многочисленных газетных и журнальных статей, в которых
высказывалась надежда на то, что семья Рейганов возродит
в Белом доме изысканные культурные и социальные тради-
ции, отсутствовавшие там в течение последних четырех
лет» 56. «Приятных слов» в адрес уходящей администрации
«большая пресса» США так и не нашла.

XII
Волшебник
из страны грез
На протяжении уже нескольких десятилетий, во всяком
случае с тех пор как телевидение стало неотъемлемой частью
политической жизни американского общества, перед полити-
ческими деятелями Соединенных Штатов стоит задача освое-
ния актерского мастерства. Речь при этом идет не просто о хо-
рошо поставленном голосе и умении модулировать им с целью
придания желаемых оттенков произносимому — вескости, за-
душевности или твердости, а обо всем комплексе врожденных
или благоприобретенных качеств, обладание которыми по-
зволяет отличать хорошего или хотя бы просто приличного
актера от рядового «человека с улицы». Дуайт Эйзенхауэр
мог в свое время искренне или наигранно выражать него-
дование по поводу того, что его, «старого солдата», застав-
ляли учиться мастерству производить впечатление на публи-
ку, но он, конечно, хорошо понимал, что этого требует от
него новое, еще только входившее в повседневную жизнь
американцев средство массовой информации — телевидение.
Все его преемники в Белом доме, начиная с Дж. Ф. Кенне-
ди, уже не только понимали это и не возмущались по поводу
попыток сделать из них актеров, но, напротив, даже вклю-
чали в группу своих помощников и консультантов соответ-
ствующих специалистов, на которых и возлагалась сложная
задача обучения американских президентов основам актер-
ского мастерства. Хозяев Белого дома учили умело и к ме-
В умной и поучительной сказке американского писателя Ф. Бay-
ма «Волшебник из страны Оз», известной советским читателям по
книге А. М. Волкова «Волшебник Изумрудного города», одним из пер-
сонажей является некий состарившийся актер, который, прибегая к
использованию примитивной бутафории, театральных эффектов и
внушения, прослыл великим чародеем и волшебником в своей стране
и правил ею много лет.
320

сту жестикулировать, телегенична улыбаться, поворачивать-
ся к кинокамерам и телеобъективам наиболее привлекатель-
ным для зрителя ракурсом, им ставили голос, произношение
и дикцию специально приглашаемые логопеды и актеры-ре-
чевики, им выбирали костюмы, рубашки и галстуки изве-
стнейшие законодатели мод, любые их выступления на
публику ставились ведущими режиссерами театра, кино и
телевидения, тексты их речей и даже вкрапленные в их вы-
ступления шутки писались маститыми журналистами и
голливудскими сценаристами. Проходили долгие месяцы
учебы, прежде чем президенты приобретали требовавшуюся
от них свободу движений и жестикуляции, раскованность
мимики лица, четкость и ясность произношения, давая осно-
вание педагогам и режиссерам любоваться на дело рук своих.
Но при всем этом в президентах США, даже в самых способ-
ных из них, оставалось что-то от провинциальных актеров,
волею случая оказавшихся на столичной сцене и изо всех
сил старавшихся убедить публику, насколько для них есте-
ственно и привычно то, что они делают.
Все говорило о том, как заметил политический обозрева-
тель Д. Бонафиди, что «это слияние театра и новой политики
неизбежно сыграет на руку прежде всего профессиональ-
ному актеру — человеку, привыкшему при исполнении роли
в спектакле следовать режиссерским указаниям» 1. Однако
вплоть до дня президентских выборов 1980 г. большинство
крупнейших политических обозревателей печати, радио и
телевидения США отказывались принимать всерьез шансы
Рональда Рейгана на победу, хотя, возможно, в глубине ду-
ши и соглашались с X. Сайди, который в июле 1980 г. выс-
казывал мысль о том, что «в наше время ни один человек не
может ни добиться президентского поста, ни быть дееспособ-
ным президентом, не будучи по крайней мере наполовину
актером, способным привлечь внимание страны, просветить
и вдохновить тех, кто готов остановиться и выслушать его»2.
В комментариях прессы и телевидения еще в начале осени
нередко встречались недоуменные вопросы: не видят ли все
это американцы во сне и не следует ли им попросить ущип-
нуть себя, дабы они могли проснуться и убедиться в нере-
альности происходящего.
15 июля 1986 г., выступая перед советскими учеными-
американистами в Москве, бывший президент США Ричард
Никсон, шутя, но с известными на то основаниями назвал
себя «экспертом в том, как не производить впечатление на
средства массовой информации». Политический деятель, по-
бедивший на президентских выборах 1980 г. и въехавший
321

хозяином в Белый дом 20 января 1981 г., представлял собой
в этом плане полную противоположность Р. Никсону — уже в
первый год своего пребывания на президентском посту он
был прозван «великим коммуникатором» или «великим мас-
тером общения», а американский политолог Дж. Д. Барбер,
специализирующийся в области изучения психологических
особенностей личности президентов США, назвал его «вели-
ким мастером зрелищного искусства».
Американские журналисты писали уже в первые дни по-
сле президентских выборов 1980 г., что профессиональному
киноактеру Рональду Рейгану, большая часть жизни кото-
рого прошла в стране грез — Голливуде, не было необходи-
мости брать у кого бы то ни было уроки актерского мастерст-
ва. Хотя он и не мог претендовать на популярность крупней-
шей «звезды» американского киноэкрана, поскольку за
десятки лет своей голливудской карьеры он так и не поднял-
ся выше уровня актера второй категории, не было никаких
сомнений в том, что он имеет все основания считаться луч-
шим актером среди президентов Соединенных Штатов, во
всяком случае за всю предшествующую политическую исто-
рию страны. Не возникало никакой нужды ставить ему дик-
цию, отрабатывать движения и мимику, учить мастерству
производить впечатление на публику — все это Рональд
Рейган умел делать давно и вполне профессионально. Он знал,
когда следует улыбаться, а когда мрачнеть, когда демонстри-
ровать восхищение, а когда печаль, когда многозначительно
замолкать, а когда энергично внушать свою мысль, когда
снисходительно усмехаться, а когда изображать гнев. И что
самое главное — он знал не только «когда», но и «как». Со-
перник Рейгана в борьбе за пост губернатора штата Кали-
форния Э. Браун говорил: «Как и любой другой актер, Рей-
ган привык работать со сценарием в руках. Он способ-
ный ученик. В течение ряда лет он неплохо зарабатывал, иг-
рая роли, которые требовали лишь одного — чтобы он не
забывал слова, не пытаясь проникнуть в их суть в поисках
скрытого смысла, тонкостей или нюансов. Задолго до того
как компьютеры стали управлять нашей повседневной
жизнью, Рейган был «запрограммирован» сценаристами и
режиссерами, сформирован продюсерами и управляющими
студиями, упакован и сбыт с рук специалистами в области
рекламы» 3. Единственное, в чем всегда нуждался Р. Рейган
(как следовало из всего того, что писалось о нем тогда в аме-
риканской прессе), был текст — будь то текст киносценария
или политического выступления, а уж зачитать его с выра-
жением и с подобающей случаю значительностью не пред-
322

ставляло для него никакого труда. Лишним подтверждением
тому явилось рейгановское выступление по поводу выдвиже-
ния съездом республиканской партии его кандидатуры на
пост президента США, продемонстрировавшее, на что спо-
собен профессиональный актер, располагая всего лишь зау-
рядным в принципе политическим текстом. Как писал в те
дни журнал «Тайм», «вся речь его звучала так, будто она су-
ществовала до тех пор лишь в голове Рейгана, будто эти
мысли только сейчас пришли ему в голову и он, черт побе-
ри, намерен поделиться ими со своими друзьями по всей
Америке» 4. А когда Рейган завершил свое выступление и,
многозначительно выдержав несколько напряженных мгно-
вений, тихим голосом предложил участникам съезда вознести
молитву всевышнему, актерский триумф республиканского
кандидата в президенты можно было назвать беспрецедент-
ным. За актерским триумфом последовал политический три-
умф, и спустя два с половиной месяца Р. Рейган — 40-й пре-
зидент США — въехал в Белый дом,
* * *
Образ обаятельного, простого в общении, но умеющего
быть серьезным и решительным в делах, не терпящего не-
справедливостей, движимого лишь общественными интереса-
ми политического деятеля, созданный Рейгану мастерами по-
литической рекламы в середине 60-х гг. и обеспечивший ему
победу на губернаторских выборах в Калифорнии, практи-
чески не претерпел изменений на протяжении полутора де-
сятков лет, отделявших губернаторское кресло в столице
Калифорнии Сакраменто от президентского кресла в столи-
це страны Вашингтоне. В условиях обострившейся к началу
80-х гг. международной обстановки, осложнившейся эконо-
мической ситуации и роста социальных проблем в самих
Соединенных Штатах этот образ был дополнен лишь еще
одним положительным качеством — способностью одолеть
все (или почти все) свалившиеся на Соединенные Штаты
проблемы. «Его самоуверенность, его неизменно бывшая на-
готове улыбка, его роскошные друзья, благозвучность его
актерского голоса — все эти качества в сочетании способст-
вуют тому, что общественность перестает испытывать страх
перед неминуемой катастрофой,— писал журналист Л. Лэ-
фам.— В кампании 1980 г. Рейган представил себя кандида-
том, олицетворявшим в глазах избирателей (жаждавших ус-
лышать сказки о вновь обретенном рае) надежду, веру, сво-
боду и процветание» 5. «Безупречным телевизионным спек-
таклем» назвал созданный средствами массовой информации
323

имидж Р. Рейгана американский публицист М. К. Мюллер,
высказавший убеждение, что «пресса и, особенно, телевиде-
ние избрали Рональда Рейгана, подыгрывая сильным сто-
ронам его характера, позволяя ему выказывать... себя с луч-
шей стороны, вежливо избегая каких-либо критических
замечаний или разоблачений, которые могли бы скомпромети-
ровать кажущуюся целостность его имиджа... Рейган счи-
тается «приятным человеком» не потому, что он действи-
тельно является таковым, а потому, в частности, что его
имидж (временно) отвечает эмоциональным запросам доволь-
но большого числа американцев, которые, устав от циничного
отношения к своим лидерам, проглотят что угодно. И подоб-
но хорошей телевизионной коммерческой рекламе образ
Рейгана с легкостью усваивается телезрителями, убаюкивая
их привлекательными извращениями правды» 6.
Годы пребывания на губернаторском посту оказались
неоценимыми для Рональда Рейгана не только с точки зре-
ния укрепления и расширения тесных связей с политически-
ми и финансово-монополистическими кругами штата и страны,
но и с точки зрения приобретения опыта и выработки стиля
и приемов общения с представителями средств массовой ин-
формации. Уже при проведении губернаторских пресс-кон-
ференций Рейган демонстрировал мастерство ответов на не-
сложные вопросы в сочетании с завидным умением уходить
от ответов на сложные. Порой ответы на несложные вопросы
были такими подробными, что времени на другие уже не хва-
тало. Отвечая на вопросы, губернатор часто заглядывал в
текст, напечатанный на небольших карточках, но содержа-
щаяся на этих карточках информация была настолько об-
щей, что не удовлетворяла репортеров и они забрасывали
Рейгана дополнительными вопросами, в ответах на которые
вскрывалось поверхностное знание им поднимавшихся на
пресс-конференции проблем. Как заметил один из американ-
ских публицистов, «с точки зрения театрального зрелища
представление (т. е. пресс-конференции Рейгана.— Э. И.)
было отличным, что же касается качества получаемой ин-
формации, то оно оставляло желать лучшего». Когда отде-
латься поверхностным ответом не представлялось возмож-
ным, Рейган ссылался на отсутствие у него соответствующей
информации. Он, например, мог заявить, что не может выска-
зываться о растущих военных расходах США, поскольку не
располагает информацией о военном бюджете СССР, или от-
казывался комментировать разоблачения тайной деятельно-
сти ФБР по организации слежки за американцами под пред-
логом того, что он «еще не успел прочесть утренних газет».
324

«Он был мастером говорить все и ничего. У него была хорошая
память актера и актерская способность говорить с уверен-
ностью, независимо от того, действительно ли он чувствовал
такую уверенность или нет», — писал Ж. Уитковер7. После
окончания губернаторских пресс-конференций журналисты
в недоумении застывали над своими стенограммами, пыта-
ясь понять, что же именно заставило их лихорадочно запи-
сывать каждое слово, произнесенное Рейганом, и почему эти
слова, звучавшие столь весомо, когда они произносились
Рейганом или передавались в телезаписи, выглядели столь
неубедительно на бумаге.
Для калифорнийцев же, видевших, как проходят пресс-
конференции их губернатора, только в вечерних телепере-
дачах, Рейган неизменно оказывался на высоте, легко раз-
делываясь со всеми вопросами и ставя своей осведомленно-
стью в тупик даже самых бывалых журналистов. Лишь
присутствовавшим на пресс-конференциях репортерам было
ясно, что руководство местного телевидения подвергало же-
сточайшей редакции весь отснятый на пресс-конференциях
материал, убирая из него все, что могло вызвать неудоволь-
ствие Рейгана и его могущественных покровителей, принад-
лежавших к богатейшим людям Калифорнии.
Незадолго до того как Рональд Рейган въехал в Белый
дом, созданный его сторонниками Институт современных ис-
следований разработал для нового президента серию реко-
мендаций относительно того, как ему следует себя вести с
представителями прессы. В разработке рекомендаций при-
няли участие лица, хорошо знавшие особенности характера
Рейгана и его слабые места и имевшие возможность обоб-
щить свои личные наблюдения и впечатления от пресс-кон-
ференций Рейгана в бытность его губернатором Калифорнии.
В подготовленном ими документе особо рекомендовалось
(с учетом слабой эрудиции Рейгана в вопросах государ-
ственной политики и экономики и склонности к непроду-
манным высказываниям и оценкам) воздерживаться по воз-
можности от частых, не вызываемых острой необходимо-
стью встреч с журналистами, а при вынужденных встречах
с ними осуществлять строгий контроль за предоставляемой
им информацией; сократить доступ представителей прессы к
президенту под предлогом его крайней занятости решением
важных государственных дел, для чего урезать число аккре-
дитованных при Белом доме журналистов; подавлять ак-
тивность репортеров путем предоставления им обильной ин-
формации общего и технического характера и ограничивать
тематику пресс-конференций проблемами, которые играли
325

на руку администрации; практиковать частое повторение
выгодной Белому дому информации, с тем чтобы она обяза-
тельно находила отражение в публикациях, к тому же сооб-
щать прессе информацию в решительном тоне; сократить до
минимума общение всех сотрудников аппарата Белого дома
со средствами массовой информации, а в случае вынужден-
ного контакта с журналистами проводить единую, заблаго-
временно согласованную линию.
С первого же дня пребывания Р. Рейгана на президент-
ском посту обращалось особое внимание на то, чтобы в про-
цессе общения главы государства с представителями прес-
сы не фигурировали неприятные воспоминания о «неуем-
ных» газетчиках, осложнявших жизнь губернатору Кали-
форнии. В предвыборной кампании 1980 г. Рейган, казалось,
излучал дружеское расположение к «пишущей братии». Он
играл роль человека, не помнящего зла, настолько убеди-
тельно, что смог ввести в заблуждение даже самых опытных
репортеров, знавших его не один год. Л. Кэннон, написав-
ший в общей сложности о Рейгане больше, чем кто-либо из
его коллег по перу, назвал нового президента «дружелюб-
ным малым», а корреспондент Эн-Би-Си Д. Оливер пришел
к выводу, что «Рейган любит репортеров... Он любит даже
тех, кто писал о нем плохо, если он познакомился с ними
поближе» 8.
Восьмилетнее пребывание Р. Рейгана на посту президен-
та США дало основание американским исследователям прий-
ти к заключению, что он превзошел всех своих предшествен-
ников в Белом доме в мастерстве создания впечатления
доступности, при том что в действительности доступ пред-
ставителей прессы к нему был ограничен больше, чем при
каком-либо другом современном президенте США. Подобные
ограничения, по мнению одного из исследователей взаимо-
отношений президентов США с прессой, Дж. Спира, «не
только снижают степень риска того, что Рейган может про-
изнести нечто несуразное — а он весьма склонен к этому,—
но и вынуждают пишущих о нем репортеров пережевывать
одну и ту же информационную косточку, которую им под-
бросили в тот день» 9. Налицо, по убеждению Дж. Спира,
было явное нежелание президентских советников и помощ-
ников создавать такую ситуацию, в которой Рейгану приш-
лось бы отвечать на неожиданные для него вопросы, так как
именно в таких случаях президент, как правило, делал заяв-
ления, которые требовали последующих оправданий, разъяс-
нений и уточнений со стороны аппарата Белого дома, прак-
тически дезавуирующих сказанное главой американского
326

государства. Вспоминается, что один из первых консультан-
тов Р. Рейгана по вопросам общения с прессой, С. Спенсер,
знавший обыкновение Рейгана говорить «не то», настойчиво
рекомендовал тому поменьше говорить по существу задава-
емых ему журналистами вопросов, отделываясь общими сло-
вами и шутками. Д. Броудер писал об этой особенности пре-
зидента Рейгана: «Даже постороннему человеку уже давно
было ясно, что политический анализ не является любимым
Рейганом видом спорта для закрытых помещений... Он выг-
лядит гораздо лучше, когда пользуется заранее подготовлен-
ным текстом, чем когда пытается размышлять на глазах у
других» 10. С годами эта нелюбовь Рейгана к политическому
анализу обострилась, особенно ярко она проявлялась в тех
случаях, когда возникала сложная внутриполитическая или
внешнеполитическая ситуация.
На опыте пребывания Рейгана на губернаторском посту
его помощники пришли к выводу, что периодическая печать
является наименее продуктивным и соответственно наиме-
нее желательным каналом общения президента со стра-
ной — «его нужно не читать, а видеть». Этот вывод нашел
отражение в явном предпочтении аппаратом Белого дома и
самим президентом визуальных средств массовой информа-
ции и в сведении к минимуму президентских встреч с пред-
ставителями периодической печати. Преобладание на прези-
дентских пресс-конференциях телевизионных журналистов и
фоторепортеров откровенно объяснялось одним из президен-
тских помощников тем, что «именно за картинками остается
последнее слово» и. Обозреватель журнала «Тайм» Т. Гриф-
фит находил и другое объяснение предпочтению, которое от-
давали и сам президент и ого помощники кино-, фото- и те-
лекамерам: «Как только актер добивается успеха, он, есте-
ственно, стремится к ролям, более всего соответствующим
его способностям» 12. А чего греха таить — вся политическая
карьера Рейгана основывалась не на том, что он говорил, а
на том, как он говорил. Лишенный звука образ автоматиче-
ски запечатлевался в памяти, минуя сознание. Дж. Наполи-
тан, исследователь средств массовой информации и амери-
канского общественного мнения, как-то сказал, что он опре-
деляет эффективность выступлений политических деятелей
по телевидению очень простым способом: он выключает звук
и наблюдает лишь за изображением. Рональд Рейган, по его
мнению, выдерживал такое испытание с блеском.
Именно по этой причине в рейгановском Белом доме бы-
ла введена практика проведения президентских встреч с
представителями прессы, на которых последним разрешалось
327

лишь фотографировать главу государства при категоричес-
ком запрещении задавать ему какие-либо вопросы. За соб-
людением этого правила строго следили присутствовавшие
на подобных «фотосеансах» сотрудники аппарата Белого до-
ма, решительно пресекавшие любые попытки журналистов
нарушить этот запрет. Корреспондентка информационного
агентства Юнайтед Пресс Интернэшнл X. Томас писала, что
президентские помощники «доходят до того, что буквально
возводят вокруг президента живой щит, когда не хотят, что-
бы ему задавали вопросы» 13.
Двумя причинами объяснял Д. Броудер стремление бли-
жайших советников и помощников Рейгана оградить своего
босса от контактов с внешним миром: тем, что «это облегчает
им выполнение задачи по доведению до сведения общест-
венности лишь той информации и таким путем, которые дви-
гают политику в нужном им направлении», и тем, что «они
знают о господине Рейгане нечто, что они хотят от нас
скрыть» 11. В результате такой в буквальном смысле неусып-
ной опеки президента со стороны его помощников, им уда-
лось, как писал У. Грейдер, «создать впечатление о Рейгане
как активном президенте, что, как хорошо известно всем, кто
сколько-нибудь близок к Белому дому, не соответствует дей-
ствительности. В действительности же он, мягко говоря,
очень пассивный человек... Однако у общественности о нем
сложилось совершенно противоположное представление: она
считает его энергичным, решительным человеком, стремя-
щимся к познанию неведомого» 15.
Вопреки данным им в ходе предвыборной кампании 1980 г.
заверениям Рейган не только отказался от принципа регу-
лярных пресс-конференций, но и всячески уклонялся от их
проведения. В течение всего восьмилетнего пребывания у
власти он провел в общей сложности лишь около 50 офици-
альных пресс-конференций. Уже после того как Рейган по-
кинул Белый дом, стало известно, что президентские пресс-
конференции были гораздо более редким событием, чем ко-
гда-либо за предшествующие десятилетия. Было подсчита-
но, что в год им проводилось в среднем 6,5 пресс-конферен-
ций, тогда как Дж. Кеннеди проводил в среднем 22,6 пресс-
конференций ежегодно, Л. Джонсон — 26,1, Р. Никсон— 6,6,
Дж. Форд—16,1, Дж. Картер — 14,7 16. «В рейгановском
Белом доме пресс-конференции котируются, по всей видимо-
сти, наравне с авиационными катастрофами — как нечто, че-
го следует избегать»,— писал Дж. Спир 17. Тактическая ли-
ния аппарата Белого дома, имеющая своей целью предотвра-
щение возможного ущерба личности президента и политиче-
328

скому курсу администрации, заключалась, по словам Д. Броу-
дера, в следующем отношении к пресс-конференциям: «Пла-
нируй их очень редко, сбивай темп длинными ответами на
вопросы и надейся на то, что Рейгану удастся выбраться без
нанесения вреда самому себе» 18.
Давняя привычка Р. Рейгана пользоваться в подтвержде-
ние своих позиций, политического курса или оценок неиз-
вестно откуда взятыми фактами, цитатами, и сведениями не
раз ставила в тупик не только журналистов и сотрудников
аппарата Белого дома, но и американскую и международ-
ную общественность. «Лица, работающие с Рейганом,— писал
Д. Броудер,— в очень скором времени приходят к выводу, что
его политические взгляды лишь в очень малой степени опи-
раются на информацию и факты и в очень значительной
степени основываются на его инстинктах и давно сформиро-
вавшихся убеждениях» 19. Если же к этому присовокупить,
что, «отвечая без подготовки на вопросы, он обычно запина-
ется, комкает слова, спотыкается на фактах» 20, то можно по-
нять причину того, что бывший президент США Р. Никсон
уже после первых рейгановских пресс-конференций решил
порекомендовать президентским помощникам в течение по
крайней мере двух дней, предшествующих пресс-конферен-
ции, заниматься исключительно подготовкой президента и
проведением репетиций к ней.
Одной из первых акций президентских помощников по
ограждению Р. Рейгана от необходимости отвечать на неожи-
данные для него вопросы было введение в практику трюка,
исключающего случайности. Как известно, незапланирован-
ные встречи президента с журналистами могут иметь место
лишь у трапа президентского вертолета, когда президент
либо отбывает куда-то, либо прибывает откуда-то, и чаще
всего это происходит на лужайке перед Белым домом. Имен-
но для подобных ситуаций и был отработан трюк, отбивав-
ший у репортеров охоту задавать президенту вопросы: при
появлении президента запускались на полную мощь верто-
летные моторы, заглушавшие любые попытки «пообщаться»
с ним, и телевизионным камерам оставалось лишь фиксиро-
вать для программы теленовостей улыбку президента и его
приветственный взмах рукой.
Предпочтение, отдаваемое рейгановским Белым домом
тем видам общения с представителями прессы, которые сво-
дили к минимуму опасность острых и неожиданных вопросов
со стороны репортеров, нашло проявление не только в резком
ограничении числа допускаемых на встречи с президентом
журналистов и в ограниченном количестве проведенных
329

президентских пресс-конференций (которые, как пытались
убедить американскую общественность, с лихвой заменялись
регулярными еженедельными пятиминутными выступления-
ми главы Белого дома по радио), но и в строгой регламента-
ции того, что разрешалось, а что запрещалось делать журна-
листам, аккредитованным при Белом доме и допускаемым на'
редкие встречи лицом к лицу с президентом. Сотрудникам
президентской пресс-службы принадлежала инициатива про-
ведения так называемых мини-пресс-конференций Рейгана,
созываемых практически без предварительного уведомления
журналистов. За 10—15 минут такого мини-мероприятия
президент делал нужное заявление для печати и успевал,
как правило, ответить лишь на первый вопрос, который со-
гласно разработанной Белым домом и рекомендованной к
неукоснительному соблюдению журналистами процедуре
должен был обязательно касаться сделанного президентом
заявления. («Попробуйте только нарушить процедуру, и мы
тотчас отменим эти мероприятия. Могу вам это гарантиро-
вать»,— заявил президентский пресс-секретарь Л. Спикс ре-
портерам21.) Так президент получил уникальную возмож-
ность доводить до сведения средств массовой информации
нужную ему информацию с одновременной демонстрацией
своей доступности журналистам, но без неприятных послед-
ствий в виде невыгодных ему вопросов со стороны газет-
чиков.
Каждая из встреч президента с аккредитованными при
Белом доме журналистами (а всего при Белом доме аккре-
дитовано около 1700 представителей американских и иност-
ранных средств массовой информации22), тщательно готови-
лась и контролировалась сотрудниками аппарата пресс-служ-
бы. Президенту заблаговременно передавались подборки ма-
териалов по важнейшим проблемам текущего дня, после тща-
тельного ознакомления с которыми проводились, как мини-
мум, две генеральные репетиции с участием президентских
помощников, исполнявших роль репортеров. Каждому из
присутствующих на пресс-конференции журналистов выде-
лялось конкретное место в зале, покидать которое в ходе
встречи с президентом категорически воспрещалось. Дело в
том, что непосредственно перед пресс-конференцией прези-
денту вручался план рассадки журналистов в зале с указани-
ем их имен или уменьшительных имен и фамилий, дабы он
мог предоставлять право задать ему вопрос предваритель-
но отобранному, «согласованному» репортеру и одновременно
создавать впечатление, что он знает чуть ли не всех собрав-
шихся в зале лично и накоротке. Особо ценными, с точки
330

зрения журналистов, являются первый и второй ряды, по-
скольку получение места там равнозначно получению опре-
деленной гарантии того, что обладателю этого места будет
предоставлено право задать свой вопрос. Наиболее «настыр-
ные» и «неудобные» репортеры, от которых, по мнению со-
трудников аппарата Белого дома, можно было ожидать «вся-
ческих неприятностей» в форме несогласованных или «про-
вокационных» вопросов, получали по плану рассадки места
в глубине зала, практически лишаясь тем самым права и воз-
можности задать президенту свои вопросы. Прежде чем вый-
ти к журналистам, президент вновь сверялся с планом рас-
садки и внимательно всматривался в экран телемонитора
внутренней телевизионной службы Белого дома, на который
проецировался уже заполненный журналистами зал, удо-
стоверяясь в последний момент в соответствии действитель-
ной рассадки с тем планом, который находился у него в
руках.
Но даже такая тщательность подготовки президентских
пресс-конференций не исключала нередких «проколов», при-
вносивших некоторый элемент непредусмотренной планом
живости в рутину расписанного до мелочей и отрепетирован-
ного спектакля. Известны были случаи, когда президент, ре-
шительно указуя перстом, называл имя или фамилию отсут-
ствовавшего в тот день на пресс-конференции журналиста
или же путал имена и фамилии, предоставляя слово неза-
программированному лицу. В первом случае все кончалось,
как правило, общим смехом, во втором же возникала необ-
ходимость ответить на неожиданный вопрос, и в результате
в очередной раз складывалась ситуация, убеждавшая при-
сутствовавших в неинформированности или некомпетентно-
сти главы американского государства.
У американских журналистов было множество претензий
к тому, как организовывались и проводились пресс-конферен-
ции Рейгана. Особые нарекания вызывали ограниченность и
малозначительность получаемой в ходе встреч президента с
прессой информации, которая, как утверждали аккредитован-
ные при Белом доме журналисты, в большинстве случаев не
представляла общественного интереса. Строгая регламента-
ция предоставляемых им сведений, отсутствие у президента
желания отвечать на сложные и невыгодные для админист-
рации вопросы, а нередко и незнание им ответа на интере-
сующие общественность вопросы способствовали созданию в
зале довольно напряженной атмосферы. Бесконечные и бес-
порядочные выкрики с мест, граничащие с бесцеремонностью
попытки журналистов получить от президента четкий и
331

определенный ответ на задаваемый вопрос, вызывали вместе с
тем у американцев, смотревших телерепортажи о президент-
ских пресс-конференциях, неприятие царивших в журналист-
ской среде нравов, осуждение проявляемой представителями
средств массовой информации грубости по отношению к гла-
ве американского государства. Приводимые некоторыми
журналистами в свое оправдание доводы, сводившиеся к ут-
верждению, что они вынуждены вести себя таким образом в
условиях, когда Белый дом и президент пытаются скрыть ис-
тинное положение вещей от общественности страны, той же
самой общественностью подвергались сомнению — на своих
телеэкранах они видели лишь пожилого, плохо слышащего
Рейгана, в меру своих сил и способностей пытающегося от-
биться от «своры наседающих на него со всех сторон репорте-
ров». Но от серьезных исследователей взаимоотношений ме-
жду президентом и прессой не могло укрыться то, что актив-
но демонстрируемая журналистами настырность была в зна-
чительной мере наигранной: проявив свою решительность и
целеустремленность в получении ответа на свой вопрос (а
этот факт фиксировался в телевизионном репортаже), жур-
налисты затем удовлетворялись практически любым ответом,
особенно в тех случаях, когда речь шла о сложных внешне-
политических проблемах. Было замечено, что они «боялись
оспаривать внешнеполитические решения такого популярно-
го политического деятеля, как Рональд Рейган, когда резуль-
таты опросов общественного мнения свидетельствовали в его
пользу, и наседали на него в тех случаях, когда его популяр-
ность падала» 23.
* * *
Конечно же 54 художественных фильма (пусть даже в
подавляющем большинстве своем относящихся к категории
Б*), в которых снялся за свою продолжительную голливуд-
скую карьеру Р. Рейган, сделали из него эксперта в вопросах
поведения перед объективом. «Каждый его жест, каждое дви-
жение головы, каждая улыбка, усмешка или приветствен-
ный взмах руки отрепетированы. Он чувствует себя в своей
тарелке перед камерой и знает, что она является его дру-
гом»,— писал Дж. Спир24. Довольно высоким профессиона-
лизмом отличались и президентские помощники, ведавшие
вопросами политической рекламы главы Белого дома. Еще
* Фильмы категории Б демонстрируются на одном киносеансе
«в нагрузку» к фильмам категории А, пользующимся популярностью
у зрителей, позволяя кинопрокатчикам взимать двойную плату за би-
леты.
332

До того как Рейган стал президентом США, представители
американской буржуазной прессы не скрывали своего вос-
хищения по поводу того, с каким мастерством ставилась каж-
дая «встреча с общественностью» республиканского кандида-
та в президенты: общественности отводилось, как правило,
небольшое, огороженное барьерами или канатами простран-
ство, в которое запускалась огромная толпа. Расположенным
позади толпы телекамерам и фотокорреспондентам остава-
лось лишь фиксировать «безбрежное скопление людей, где и
яблоку было упасть негде».
Со дня съезда республиканской партии, выдвинувшего в
июле 1980 г. Рональда Рейгана кандидатом партии на пост
президента США, каждое запланированное его появление на
экранах телевизоров было продуманным до самых мельчай-
ших деталей массовым телевизионным спектаклем, рассчи-
танным на завоевание и поддержание популярности его
имиджа по возможности в более широкой общественной сре-
де. Очень кстати оказались и актерский опыт, и многолетние
выступления перед различными по профессиональному и со-
циальному составу аудиториями, и умение выступать перед
микрофонами и телекамерами и, последнее по счету, но не по
важности в одержимой зрелищностью американской поли-
тической действительности — телегеничность. Уже давно бы-
ло замечено, что в результате ознакомления с печатными тек-
стами речей и заявлений Рейгана создавался образ весьма
жесткого и малосимпатичного человека, но среди американ-
ских политологов и журналистов бытовало утверждение,
что, «когда вы видите и слышите, как он произносит эти ре-
чи, он предстает добродушным человеком, ни к кому не пи-
тающим ненависти» 25. Нет необходимости говорить, что уме-
ние произвести такое впечатление на аудиторию также было
составной частью президентского театрализованного полити-
ческого представления. «Создаваемый таким образом имидж
рассчитан на то, чтобы убедить зрителей, что Рейган «такой
же, как вы и я»,— писал М. К. Миллер.— Помимо того что
такая кажущаяся принадлежность к «средней Америке» за-
тушевывает в какой-то мере вульгарную роскошь, в которой
живут Рейган и представители его круга, она как бы отделя-
ет президента от бесчеловечных проявлений его политичес-
кого курса — вам и в голову не может прийти, что такой
«приятный малый» способен на такие вещи...» 26
Предвыборная кампания Р. Рейгана в 1984 г. в такой сте-
пени изобиловала телевизионной продукцией, восхвалявшей
президента, что американские телезрители вскоре стали те-
ряться в догадках, демонстрируются ли кадры оплаченной
333

из республиканской казны политической рекламы Рейгана,
или же они видят обычный информационный телерепортаж,
стараниями симпатизирующих президенту комментаторов и
телеоператоров превращенный в откровенную политическую
рекламу его личности и деятельности. «Включая телевизор
в один из дней последних нескольких недель,— констатиро-
вал журнал «Тайм» в ноябре 1984 г. по прошествии дня пре-
зидентских выборов,— вы видели кадры разукрашенной в
цвета государственного флага США сцены на фоне людских
масс и улыбающегося неба. Затем следовали кадры, на ко-
торых фигурировал крупным планом Рейган, стоящий на фо-
не синего (обязательно синего) задника и произносивший в
запатентованном им стиле (т. е. со вскидыванием головы и
намеком на улыбку) уютно звучащие американизмы. Каме-
ры переводились на лица его слушателей — одни светились
от восхищения, на других были заметны следы слез. Ор-
кестр взрывался мелодичной музыкой, в небо взлетали воз-
душные шары, и тысячи глоток издавали приветственный
вопль» 27. Р. Рейгану удалось добиться того, что не удава-
лось ни одному из его предшественников — превратить аме-
риканское телевидение в инструмент рекламы президента.
Было бы, однако, неверно утверждать, что такого рода те-
лерепортажи и телепрограммы были характерны лишь на
протяжении ограниченного периода нескольких предвыбор-
ных месяцев 1984 г. За годы пребывания Р. Рейгана в Белом
доме заметно изменился подход американских средств массо-
вой информации, и в первую очередь телевидения, к тому,
что считать «информацией», «новостью». Дело в том, что ор-
ганы периодической печати, телевидение и радио США пред-
ставлены при Белом доме на постоянной основе почти двумя-
стами репортеров. Это довольно дорогое удовольствие, кото-
рое может быть оправдано лишь в том случае, если они
оказываются в состоянии поставлять требуемую от них инфор-
мацию. Требование «информации во что бы то ни стало» при-
водит зачастую к тому, что при ее отсутствии репортеры вы-
нуждены делать ее из любого подручного материала или по-
просту брать с потолка. «Таким образом,— писал американ-
ский исследователь Г. Шмерц,— Белый дом рождает большое
количество так называемых «новостей» только постольку, по-
скольку при нем аккредитованы репортеры и существует на-
стоятельная необходимость получить материал. Если бы но-
востей не было, возможно, наших бесстрашных репортеров
откомандировали бы из Вашингтона для освещения снежной
пурги в Северной Дакоте, неурожая в Небраске или же за-
сухи на Юго-Западе. Лучше «делать» новости и оставаться
334

поближе к Пенсильвания-авеню и прелестям столичной
жизни» 28.
Подобный спрос на новости в значительной степени спо-
собствовал еще более широкому распространению так назы-
ваемых «безновостных новостей», сводящихся к краткому
сообщению о прибытии или отбытии президента, сопровождае-
мому в периодической печати несколькими фотографиями, а
на телевидении непродолжительным репортажем. «После
того как мы видели сотни подобных плоских и пустых ре-
портажей, становится очевидным, что целью большинства
телевизионных новостей является не рассказ о том, что про-
изошло, а попросту необходимость чем-то занять время. Кто-
то заплатил за эти минуты, следовательно, надо вложить в
эти минуты что-то, что может сойти за новости. Поэтому-то
мы и видим репортеров, стоящих у ограды Белого дома и со-
общающих нам, что президент отбыл в Кэмп-Дэвид на
уик-энд»,— пишет Г. Шмерц29. В результате ежедневные ин-
формационные телепрограммы в значительной степени пре-
вратились в бесплатную (для Белого дома) политическую рек-
ламу президента. Функции американского телевидения, по
словам публициста Г. Фэрли, сводились к «репортажу о пере-
мещении в пространстве президентского тела на виду у всех,
как о политическом событии. Политический репортаж все
больше и больше сводится к освещению монаршьих явлений
на публику» 30.
Когда президент выезжал на отдых на собственное ранчо
в Санта-Барбаре в штате Калифорния или уединялся в Кэмп-
Дэвиде, журналы и газеты США буквально пестрели фото-
графиями, на которых Р. Рейган был изображен на прогулке
верхом, колющим дрова и расчищающим территорию своего
ранчо от зарослей. Но это вовсе не значило, что все эти фото-
графии были сделаны накануне. Строгая регламентация про-
цедуры общения журналистов с главой американского госу-
дарства была типична не только для столицы, но и для лю-
бого другого пункта пребывания Р. Рейгана, будь то на тер-
ритории США или, тем более, за ее пределами. Нечастую
возможность оказаться в непосредственной близости к прези-
денту пишущие газетчики получали, как правило, лишь в тех
случаях, когда их приглашали принять участие в снимаемом
для телевидения репортаже, призванном продемонстрировать
«доступность, простоту и человеческое обаяние» главы Бело-
го дома. Любая попытка журналистов нарушить предписан-
ные президентской пресс-службой регламент и процедуру
общения с Р. Рейганом немедленно наказывалась отменой
запланированных мероприятий и даже лишением журналис-
335

тов возможности увидеть президента на приемлемом для фо-
тографирования расстоянии. Возможно, именно это обстоя-
тельство было причиной того, что на протяжении всех лет
пребывания Р. Рейгана в Белом доме в газетах и журналах
из номера в номер кочевали одни и те же фотографии пре-
зидента, с улыбкой машущего рукой, колющего одни и те
же дрова и ездящего верхом на одной и той же лошади.
Белый дом и не пытался скрывать своего отношения к по-
явлениям президента «на публике», включая и его встре-
чи с представителями прессы, как к своего рода театральным
постановкам. «Я не понимаю, что вы называете манипули-
рованием,— заявил как-то глава аппарата Белого дома по
связи с прессой Д. Герген.— В определенном смысле слова
Белый дом является театром, и мы ставим наш спектакль.
С появлением телевидения особенно Белый дом становится
все в большей и большей степени театром, и вполне естест-
венно, что с годами сотрудники аппарата Белого дома все
больше превращаются в постановщиков. Они хотят осущест-
влять руководство спектаклем». Телевизионные спектакли с
Рональдом Рейганом в главной роли ставились на самых раз-
личных сценических площадках — от палубы авианосца
«Констеллейшн», курсировавшего в Тихом океане, до сви-
нофермы в самой глубинке штата Айова. И нередко в тако-
го рода спектаклях американцы не слышали ни единого сло-
ва от президента и не могли прочесть в газетах ничего из
сказанного им, поскольку весь рекламно-пропагандистский
замысел постановщиков из Белого дома строился на впечат-
лении от увиденного, а не услышанного.
* * *
Уже в первый год пребывания Р. Рейгана на президент-
ском посту бросалось в глаза, что ему с гораздо большей лег-
костью, чем кому-либо из его предшественников, удавалось
заручиться поддержкой прессы США и оградить себя от не-
гативных ассоциаций с внешнеполитическими промахами и
неудачами и внутриполитическими проблемами и неурядица-
ми. «Независимо от большого числа провалов и неприятнос-
тей, имевших место в течение первого года администрации
Рейгана,— отмечал в начале 1982 г. журналист Л. Лэфем,—
личности президента они не коснулись, и она парила в воз-
духе подобно воздушному шару над свалкой развороченных
автомашин»31. «Президентом с тефлоновым покрытием»,
т. е. президентом, к имени которого не пристает никакая
грязь, прозвали Р. Рейгана в американской прессе, причем,
как можно заключить, не столько с сарказмом, сколько с из-
336

вестной долей уважения и восхищения перед способностью
президента казаться непричастным ко всему плохому, недо-
стойному, неудачному, что происходит в Соединенных Шта-
тах и с Соединенными Штатами. В методах ограждения пре-
зидентского имени от негативных ассоциаций, применяемых
сотрудниками аппарата Белого дома, ничего нового в прин-
ципе не было. «Если мы располагаем очень важной инфор-
мацией, ее сообщает президент; если она не очень важная, то
ее сообщаю я; если это какая-то мелочь, то мы выпускаем
пресс-бюллетень; если это совсем никчемная информация, то
мы позволяем сообщить ее государственному департамен-
ту,— не раскрывал никаких секретов пресс-секретарь Белого
дома Л. Спикс.— Если же это плохая информация, то сооб-
щение о ней поручается министерству внутренних дел» 32. Но
дело не только и не столько в беспримерном рвении, с кото-
рым аппарат Белого дома отстаивал интересы президента,
изолируя его от ассоциаций с «неприятностями» — это всегда
входило в круг обязанностей президентских советников и по-
мощников (хотя эффект определялся в конечном счете мас-
терством, с которым проявлялось это рвение). Дело в той
идеологической подоплеке, которая неизменно сопутствовала
всем демаршам и отповедям рейгановской администрации в
ответ на любые попытки подвергнуть сомнению, а тем более
серьезной критике разумность или справедливость предпри-
нимаемых ее главой действий и принимаемых им решений.
По словам Л. Кэннона, президент Рейган был убежден, что
новости, касавшиеся его администрации, должны основы-
ваться лишь на официальной версии, спущенной Белым домом
журналистам. В идеале, по словам самого Рейгана, взаимо-
отношения между Белым домом и прессой должны были
строиться по следующему образцу: репортеры звонят в ап-
парат Белого дома и информируют его сотрудников о полу-
чении ими того или иного материала. В ответ им следует:
«Если вы опубликуете этот материал, это нанесет вред на-
шему государству и сделает невозможным осуществление
того, что мы пытались сделать» 33.
Вполне реальная возможность быть публично обвинен-
ным в том, что он сослужил «плохую службу своей стране»
или, еще того хуже, что он «играет на руку врагам американ-
ской нации», особенно если такое обвинение выдвигается на
официальном уровне, а тем более Белым домом, являлась
серьезным и эффективным сдерживающим фактором для аб-
солютного большинства американских журналистов. Но по-
добное «запугивание журналистов является лишь одним из
средств, к которым прибегают президенты и их помощники
337

с целью предотвращения публикации невыгодной для них ин-
формации,— писал Дж. Спир.— Гораздо более зловещей
практикой является использование огромных возможностей
правительства для запугивания и обнаружения источников
журналистской информации, а также ограничения передачи
информации с помощью грифа секретности и других средств
цензуры» 34.
Администрация Рейгана превзошла все предшествующие
администрации по степени активности предпринимаемых ею
мер с целью перекрытия несанкционированных ею «утечек»
информации. В апреле 1982 г. президент Рейган подписал
распоряжение, расширяющее право федеральных властей
США засекречивать любую информацию под предлогом того,
что ее публикация может нанести ущерб национальной безо-
пасности страны. Согласно этому распоряжению, при нали-
чии сомнений в степени секретности того или иного докумен-
та или информации предпочтение должно отдаваться более
высокой степени секретности. Рассекречивание государствен-
ных документов, касавшихся событий далекой истории, на-
чавшееся в 1953 г. в годы президентства Д. Эйзенхауэра, при
Р. Рейгане практически полностью прекратилось, и, более
того, стало практикой засекречивание ранее считавшихся от-
крытыми документов.
С целью создания заслона на пути «потока информации
из правительства в прессу» распоряжениями президента и
министерства обороны США в конце 1982 — начале 1983 г.
была введена практика проверки десятков тысяч правитель-
ственных чиновников с целью определения, не являются ли
они источниками «утекающей» в прессу информации. Не обо-
шли эти меры и аппарат Белого дома — проводившиеся вре-
мя от времени по указанию президента Федеральным бюро
расследований проверки сотрудников президентского аппа-
рата создали в их среде, по наблюдениям американских по-
литических обозревателей, атмосферу взаимного недоверия и
страха.
По словам американского журналиста Дж. Беннета, пред-
ставляющего газетную цепь Скриппса — Говарда, в мае
1986 г. ФБР образовало секретное подразделение, которому
было поручено «расследование утечки чувствительной пра-
вительственной информации». Директор ЦРУ У. Кейси при-
ступил к осуществлению планомерной кампании запугивания
крупнейших газет и телекорпораций, а также отдельных по-
литических обозревателей, грозя привлечь их к судебной от-
ветственности за «нарушение интересов национальной безо-
пасности». «Причиной создания подобной бригады цензоров
338

является стремление к тому, что когда-то именовалось в Гер-
мании словом «Gleichschaltung», т. е. к политическому поряд-
ку, не допускающему инакомыслия и не разрешающему об-
суждения альтернатив, особенно когда это касается вопросов
военной и внешней политики,— писал журнал «Прогрессив»
в июле 1986 г.— Существует лишь одно объяснение подобно-
му иррациональному ажиотажу — он не имеет ничего об-
щего с охраной важной для национальной безопасности ин-
формации; в основе его лежит стремление заставить прессу
отказаться от малейших попыток, предпринимаемых ею в на-
стоящее время, вести независимый от правительства репор-
таж о внешнеполитических и военных проблемах»35. По
убеждению политического обозревателя журнала «Тайм»
Т. Гриффита, разделяемому, судя по всему, многими его кол-
легами по перу, «значительная часть того, что засекречива-
ется в интересах безопасности, на самом деле скрывает про-
счеты и оберегает репутации» 36.
Ни органы периодической печати или телекорпорации
США, ни отдельные политические обозреватели и репорте-
ры не были, конечно, заинтересованы в том, чтобы стали до-
стоянием гласности случаи, когда запугиванием или «выкру-
чиванием рук» администрация Рейгана добивалась своего —
ведь это дает серьезные основания сомневаться в обоснован-
ности утверждений об их неподотчетности и неподконтроль-
ности официальным властям. Однако известны случаи, когда
под давлением администрации Рейгана и в результате лич-
ных телефонных звонков самого президента издательница га-
зеты «Вашингтон пост» К. Грэхем отменяла публикацию в
своей газете ряда материалов, а газета «Лос-Анджелес
таймс» была вынуждена временно прекратить публикацию
популярной серии комиксов ведущего американского карика-
туриста Г. Трюдо, обвиненного в том, что в своих карикату-
рах он «существенно преувеличивает и искажает правонару-
шения, допущенные членами администрации Рейгана».
Р. Нессен, бывший пресс-секретарем Белого дома в годы пре-
зидентства Дж. Форда, описал в газете «Вашингтон пост» от
21 августа 1986 г. реакцию пресс-секретаря Белого дома
Л. Спикса на нарушение одним из репортеров корпорации
«Мьючуэл бродкастинг систем» спущенных президентской
пресс-службой указаний, касающихся публикаций «чувстви-
тельного» материала: «Мы собираемся наказать вашего ре-
портера. Его можно считать безработным. Ему придется ло-
мать голову над тем, каким путем получать в будущем ин-
формацию, потому что он больше не получит ее от меня,
пока я здесь, а я пробуду здесь еще два с половиной года».
339

Так что у американского журналиста У. Карпа имелись все
основания констатировать существование «нового правила
американской журналистики», заключающегося в том, что
«пресса боится писать о том, что ее пугает» 37.
Уже на начальном этапе президентства Р. Рейгана обозре-
ватель газеты «Нью-Йорк таймс» Э. Льюис обратил внима-
ние на то, что американская пресса явно щадит президента,
решаясь высказать в его адрес лишь мягкие критические за-
мечания, сводящиеся в большинстве своем к «выражению
озабоченности по поводу его отстраненности от стоящих пе-
ред страной проблем». А публицист М. К. Миллер заметил,
что такого единства в отношении прессы к президенту стра-
на не знала со времен Джона Ф. Кеннеди38.
Одним из первых проявлений «щадящего» отношения
большинства органов периодической печати, радио и телеви-
дения США, включая «большую прессу» Америки, к прези-
денту Р. Рейгану была позиция, занятая ими в ходе развития
скандала по поводу кражи близкими к президенту людьми
подборки материалов из штаб-квартиры демократической
партии, с помощью которых президент Картер готовился к
предстоявшим тогда дебатам с кандидатом республиканцев
Р. Рейганом. Зная любовь американской прессы ко всякого
рода сенсациям, тем более с душком, да к тому же затрагива-
ющим известных в стране людей, можно было ожидать столь
обычного в прошлом безудержного разгула репортерских
страстей с привлечением слухов, домыслов и предположений.
Однако многие органы периодической печати, включая веду-
щие газеты и журналы, и политические обозреватели не соч-
ли возможным подключиться к тому, что они называли «оче-
редной скандальной кампанией», и даже выражали сожале-
ние в связи с «явной неспособностью проводить различие
между мелкими грешками (к категории которых они отнес-
ли дело о выкраденных документах — Э. И.) и грубыми по-
литическими промахами». В июне 1983 г., в разгар дискуссий
по поводу кражи документов, орган деловых кругов США
«Уолл-стрит джорнэл» грозно предупредил в редакционной
статье, что «США рискуют войти в историю как первая ци-
вилизация, задушившая себя в безумном порыве нравствен-
ности», а журнал «Тайм» счел необходимым привлечь вни-
мание к серьезной опасности, которую представляют собой
попытки дискредитировать верховную административную
власть: «Любой скандал отвлекает правительство от выпол-
нения им жизненно важных функций поддержания на долж-
ном уровне экономики, национальной обороны и усилий по
отстаиванию дела мира. Он отвлекает и прессу (!?) от выпол-
340

нения ею роли сторожевого пса в деле решения важнейших
вопросов. Подобное отвлечение внимания может, в свою оче-
редь, разочаровать союзников и спровоцировать агрессивные
действия со стороны недружественно настроенных держав» .
Даже малоискушенным в вопросах взаимоотношений Белого
дома с прессой людям в каждом предложении этих доводов
виделась опытная рука мастеров политических формулировок
из числа президентских советников. Комментарии большин-
ства политических обозревателей по поводу кражи докумен-
тов в штаб-квартире демократов свелись, по сути дела, к по-
пыткам отвлечь внимание американской общественности от
той роли, которую сыграли в этой операции Р. Рейган и близ-
кие к нему люди. В оправдание занятой ими позиции выдви-
гались доводы, представлявшие собой вариации высказыва-
ния пресс-секретаря Белого дома Л. Спикса: «Таковы мето-
ды, к которым прибегают в мире политики».
Незадолго до того как уйти в отставку с поста ведущего
политического обозревателя либерально-буржуазного ежене-
дельника «Нью рипаблик», в котором он работал с 20-х гг.,
Ричард Страут признал существование негласной договорен-
ности менаду американскими журналистами не проявлять
особой агрессивности в критике президента Рейгана40. Это
признание было сделано им в разгар казавшейся суперактив-
ной и нелицеприятной критики в адрес Р. Рейгана за допу-
скаемые тем несуразные заявления и искажения фактов.
Пресса сосредоточивала внимание публики на президентских
несуразицах, заведя даже специальную рубрику новостей
под названиями типа «Рейганизмы недели» или «Ну вот,
опять он за свое!». К концу 1983 г. вышло в свет несколько
написанных журналистами книг, в которых содержался пере-
чень по меньшей мере трехсот допущенных Рейганом факти-
ческих ошибок и несуразных заявлений с комментариями ав-
торов. Однако, как заметил С. Блюментал, «его (Рейгана)
вопиюще несуразные заявления не стали предметом общест-
венного внимания, его популярность не снизилась. Совершен-
но непонятно, каким образом Рейгану удается избежать пос-
ледствий, в то время как другие политические деятели, ока-
жись они в подобном положении, были бы вынуждены пойти
на попятный или были бы попросту разбиты в пух и прах» 41.
С. Блюментал был отнюдь не одинок в констатации этого
факта. О том, что аналогичный вывод был сделан многими
его коллегами, свидетельствуют следующие высказывания.
«За более чем 40 лет жизни в Вашингтоне я не могу при-
помнить другого периода, когда такое количество отъявлен-
ной чепухи и даже искажений истины оставалось неопроверг-
341

нутым или не подвергнутым сомнению практически молча-
щей общественностью» 42. «У меня возникает чувство, что они
(президентские несуразицы.— Э. И.) вообще не производят
никакого впечатления,— считал журналист К. Уилки.— Ког-
да я делал то же самое с Картером (т. е. обращал внимание
читателей на президентские несуразные заявления.— Э. И.),
мне казалось, что это укрепляло людей в убежденности, что
он является некомпетентным простаком» 43.
Объяснение этой уникальной ситуации заключалось в
том, что вся подобная критика президента Рейгана подава-
лась читателям, радиослушателям и телезрителям в комиче-
ском, несерьезном плане, как развлечение, будучи на самом
деле отвлечением, уходом от серьезной критики того, что сто-
яло за президентскими оговорками, ошибками, неточностями.
Сами же несуразицы воспринимались значительной частью
американской общественности как «очаровательная черта ха-
рактера» Рейгана, как нечто, подтверждающее, что и прези-
денту «ничто человеческое не чуждо». Рейгановские прома-
хи, пришел к выводу Л. Кэннон, «либо помогают ему, либо
вообще не производят впечатления. Ошибки, которые делает
Рейган, свойственны нам всем — путаем фамилии, путаем
даты. Люди узнают свои собственные ошибки. Это проявле-
ние его человечности. Мы можем увеличить вдвое количест-
во рейганизмов, комментируемых в неделю, но это абсолютно
ничего не изменит» 44.
В том, что американская общественность не придавала
особого значения подобным проявлениям президентской не-
компетентности и что с течением времени даже самые боль-
шие любители скандалов из числа американских репортеров
перестали обращать внимание на очередные президентские
эскапады, есть доля заслуги и сотрудников пресс-службы Бе-
лого дома, научившихся (после относительно непродолжи-
тельного периода болезненного реагирования) рассматривать
их как нечто ординарное и нуждающееся не в решительном
отпоре, а в скорейшем предании их забвению, что достига-
лось путем оперативных дополнительных разъяснений и уточ-
нений на уровне одного из помощников президента. Несу-
разные высказывания президента Рейгана потеряли оттенок
сенсационности и скандальности и утратили привлекатель-
ность для американской буржуазной прессы. Президент смог
убедить журналистов в том, что не придает особого значения
публикуемым на эту тему материалам.
Президентские помощники утверждали, будто Рейгана
меньше всего волновало то, как он выглядит в глазах теле-
зрителей или читателей, и что он не проявляет особого ин-
342

тереса к тому, что о нем пишут и говорят. Эти утверждения
звучали весьма сомнительно, тем более что такая реакция
попросту не укладывалась в представление о человеке, чей
успех в жизни зависел на протяжении нескольких десятков
лет прежде всего от того, что о нем писали в прессе и как
он выглядел в глазах своих соотечественников. В действи-
тельности же на протяжении всех восьми лет пребывания
Рейгана в Белом доме аппаратом президентских помощников
целеустремленно создавался и совершенствовался позитив-
ный образ главы государства. Успеху этой деятельности в не-
малой степени способствовали не только сам Рейган, активно
и энергично использовавший все имевшиеся в его арсенале
профессионального актера сродства, но и журналисты.
При всей своей парадоксальности довод «он лжец, но он
нам нравится», приведенный в статье У. Шнайдера в журна-
ле «Нью рипаблик»45, действительно отражал отношение
большей части американских журналистских кругов к Рей-
гану на всем протяжении его пребывания в Белом доме. На-
до сказать, что личной популярности Рейгана среди предста-
вителей прессы во многом способствовали происходившие
ежегодно в столичном журналистском клубе «Гридирон»
встречи вашингтонского журналистского корпуса с главой
государства. Проводившиеся в традиционной форме своеоб-
разных «капустников» при активном участии президента и
Нэнси Рейган, эти встречи выливались, как правило, в демон-
страцию взаимного дружеского расположения Белого дома и
прессы. Встречи носили настолько неофициальный характер,
что президент мог, к примеру, нарядившись в мексиканский
национальный костюм, с сомбреро на голове, исполнять лег-
комысленные и самокритичные куплеты, вызывая бурные ап-
лодисменты и громкие возгласы одобрения очарованных его
простотой представителей вашингтонской журналистской
элиты. Со своим «номером» могла выступить и Нэнси Рейган.
«И вы и мы знаем, насколько ценно то, что мы можем шутить
друг над другом и вместе веселиться»,— заявил Рейган в сво-
ем приветственном слове, обращенном к журналистам, соб-
равшимся на предпоследнюю встречу с ним в марте 1987 г.
Комментировавший эту встречу президента с журналистами
Д. Броудер писал: «Но это понимали далеко не все президен-
ты. Линдон Джонсон, Ричард Никсон и Джимми Картер ни-
как не могли забыть даже на несколько часов, что они прези-
рают собравшихся в зале журналистов. Витавшая в воздухе
напряженность придавала неприятный оттенок раздражи-
тельности их высказываниям и даже самым невинным из на-
ших песенок. Но Рональд Рейган с самого начала понял, что
343

такая встреча представляет собой удобную возможность под-
черкнуть здоровый характер взаимной критики, неизбежной
во взаимоотношениях между прессой и правительством, и
свести к шутке неприятные наслоения» 4б. Президент с види-
мой беззаботностью подшучивал над самим собой, своими
промахами и оговорками, над своим возрастом и доминирова-
нием Нэнси в семье, т. е. над всем тем, что уже не раз фигу-
рировало в комментариях и высказываниях журналистов,
лишая их тем самым возможности и необходимости эксплуа-
тировать и развивать эти темы в печати и в эфире. При лич-
ном общении с журналистами, даже теми, кто ему по тем или
иным причинам был антипатичен, президент смотрел им пря-
мо в глаза, энергично тряс им руки, широко улыбался. «Про-
сто, но производит впечатление,— констатировал X. Сайди.—
Обаяние, как таковое, не может навести порядок в мире, но,
судя по всему, позволяет добиться большего, чем предполага-
ли многие» 47. У бывшего президента США Дж. Картера бы-
ли, как представляется, основания назвать Рейгана «любим-
цем американской прессы», а у Л. Кэннова — прийти к вы-
воду, что Рейган «получает более благожелательную прессу,
чем он того заслуживает» 48.
Особый характер взаимоотношений между президентом
Рейганом и журналистами, практически беспрецедентный в
современной американской истории, сохранялся вплоть до
последнего дня пребывания Рейгана в Белом доме. У авто-
ров, исследовавших эту проблему, можно найти множество
объяснений этому феномену, но наиболее обоснованным пред-
ставляется объяснение, данное М. Хертсгаардом, написав-
шим книгу на эту тему буквально под занавес рейгановского
президентства. «На протяжении его президентства,— писал
М. Хертсгаард,— рейгановская репутация как «великого ма-
стера общения» была предельно раздута материалами прес-
сы, граничившими с чуть ли не откровенным подхалимажем.
С приходом Рейгана к власти средства массовой информации
заняли позицию услужливой пассивности и с тех пор никог-
да от нее полностью не отказывались» 49. Можно, конечно,
спорить относительно пределов услужливости или пассивно-
сти отдельных журналистов, но нет никакого сомнения в том,
что любой из рейгановских предшественников в Белом доме
был бы скорее всего раскритикован в пух и прах даже за ма-
лую толику того, что делалось при Рейгане или с его ведома
и согласия. (Широко распространенное в годы рейгановского
президентства представление о том, что Рейган не может не-
сти ответственность за происходившее при нем, поскольку-де
практически все государственные вопросы решались его ми-
344

нистрами и помощниками, стало оспариваться после его ухо-
да из Белого дома. Даже Л. Кэннон признал в августе 1989 г.,
что со временем скорее всего выяснится, что Рейган знал о
происходящем вокруг него гораздо больше, чем сегодня приз-
нается50.) М. Хертсгаард выдвигает заслуживающее внима-
ния объяснение того факта, что в большинство случаев Рей-
гана щадили от откровенно критических замечаний: «Будучи
частью вашингтонского придворного общества и продуктом
истеблишмента, пресса попросту конституционно не распо-
ложена к основательной критике президентства и в большей
степени, чем кто-либо другой, выражает и продвигает инте-
ресы корпоративной Америки. Журналисты позволили своей
верности редакторам и официальным источникам информа-
ции одержать верх над своими обязательствами перед обще-
ственностью и страной» 51.
* * *
В начале сентября 1986 г. Белый дом запретил сотрудни-
кам администрации, имеющим какое-либо отношение к воп-
росам контроля над вооружениями, вступать в контакт с
представителями прессы. Любые несанкционированные свы-
ше встречи этих лиц с журналистами будут наказываться
увольнением нарушителей с занимаемых ими постов в госу-
дарственном аппарате, без обиняков заявили представители
администрации. И хотя в очередном распоряжении властей
некоторыми политическими обозревателями было распозна-
но намерение Белого дома скрыть от американской и между-
народной общественности отсутствие конструктивной пози-
ции в вопросе контроля над вооружениями, да и в других
связанных с ним насущных вопросах современности, пресса
США в целом проглотила (в который раз!) и это явное на-
рушение рейгановской администрацией принципов свободной
и независимой печати. «В информационную систему прави-
тельства США встроено блокировочное устройство, которое
может привести к человеческим жертвам. Не секреты и утеч-
ки информации лежат в основе проблемы. Важную политиче-
скую информацию о мире, составной частью которого явля-
ются Соединенные Штаты, получить не трудно, просто ее
трудно проглотить тем, кто хочет, чтобы она соответствовала
их чувству собственного всемогущества» 32,— писала одна из
ведущих политических обозревателей, Флора Льюис, распо-
лагая уже не одним убедительным свидетельством того, как
поступал Белый дом в тех случаях, когда, будучи не в со-
стоянии проглотить ту или иную информацию, он иска-
жал, замалчивал, игнорировал ее, ограничивал или вовсе
345

запрещал ее распространение и публикацию, привлекая к
соучастию в этих действиях становящуюся все более по-
слушной прессу США.
Осуждаемая представителями рейгановской администра-
ции, Белым домом и лично президентом за свою «настыр-
ность», «назойливость» и «неуемность» пресса США в дейст-
вительности не только оказалась неспособной сколько-нибудь
глубоко проникнуть за блестящие фасады официальной ин-
формации, но и смирилась с отводимой ей Белым домом
ролью распространителя официальных версий. На протяжении
всех восьми лет пребывания рейгановской администрации у
власти, по словам М. Хертсгаарда, «в результате правительст-
венных манипуляций прессой и добровольной самоцензуры
ведущие американские организации массовой информации
слишком уж часто отрекались от своей ответственности за
информирование общественности о том, что происходило в
Вашингтоне в рейгановские годы» 53.
За неделю до вступления Р. Рейгана на пост президента
США, в январе 1981 г. американский посол в Сальвадоре
объявил о том, что группа вооруженных повстанцев, предпо-
ложительно проникших на территорию Сальвадора из Ника-
рагуа, попыталась закрепиться в одном из районов страны, но
была разбита в бою с подразделениями регулярной армии
Сальвадора. Не удосужившись проверить сообщенные пос-
лом сведения, газета «Вашингтон таймс» опубликовала ос-
нованную на этих сведениях статью, а информация о случив-
шемся была включена в вечерние теленовости. Двумя неде-
лями позже были получены сведения о том, что сообщение о
высадке повстанцев, прибывших из Никарагуа, было фальшив-
кой — это подтвердили журналисты, посетившие место «вы-
садки». Однако опровержения первоначального сообщения,
доведенного до сведения американской общественности, не
последовало.
«Пресса в основе своей является частью истеблишмента.
Ей не с руки раскачивать лодку»,— признал бывший кор-
респондент газеты «Нью-Йорк таймс» в Центральной Амери-
ке Р. Боннер, а процитировавший его журнал «Прогрессив»
заключил: «В то время как рейгановская администрация
бьет в боевые барабаны в Центральной Америке, средства
массовой информации отзываются верным эхом. Не исклю-
чено, что скоро под эту барабанную дробь солдаты начнут
свой марш к войне, которая едва ли им будет понятна» 54.
У журнала были все основания предполагать самое худшее:
всего лишь годом ранее, в октябре 1983 г., Соединенные Шта-
ты совершили агрессию против Гренады.
346

В течение двух дней после начала американской интер-
венции доступ на остров представителям американских, а
тем более иностранных средств массовой информации был
категорически запрещен. Небольшая группа предприимчивых
американских репортеров, не поверивших пресс-секретарю
Белого дома, который категорически отрицал подготовку
вторжения, и попытавшихся оказаться в гуще событий, была
взята под арест военно-морскими силами США, действовав-
шими в этом районе. Всем журналистам было заявлено, что
в случае дальнейших попыток пробраться на остров в обход
запрета по нарушителям будет открыт огонь. Когда рыбац-
кой лодке, нанятой корреспондентом Эй-Би-Си Ф. Манкеви-
чем для доставки его и его коллег на Гренаду, «срезал нос»
крейсер ВМС США, Манкевич, по его собственным словам,
«взглянув на все эти орудия в носовой части корабля, понял,
что они несколько превосходят нас классом». Корреспонден-
ту Эн-Би-Си Р. Валериани оставалось лишь констатировать:
«Мы не можем писать об этом. Нельзя писать, не будучи на
месте события. Единственное, о чем мы могли писать, было
то, что нам сообщалось относительно происходящих собы-
тий» 55. А сообщалось им, естественно, только то, что уклады-
валось в создаваемую администрацией картину событий.
Лишь спустя еще несколько дней 15 журналистам было раз-
решено совершить в течение ограниченного времени объезд
специально выделенной для этого части острова в сопровож-
дении военного эскорта.
Высшим достижением в освещении американскими сред-
ствами массовой информации событий, связанных с интер-
венцией США на Гренаде, был телерепортаж о возвращении
на родину «спасенных от коммунистов» американских сту-
дентов-медиков, включавший кадры с целующим родную зем-
лю Южной Каролины счастливцем.
Казалось, «свободная и независимая пресса» Соединен-
ных Штатов должна была прийти в ярость от такого обра-
щения с ней гражданских и военных властей, и действитель-
но, жестко сформулированные протесты были официально
направлены в Белый дом и правительственные ведомства
профессиональными журналистскими организациями. Аме-
риканское общество редакторов газет заявило, что лишение
журналистов возможности освещать события на Гренаде
«выходит за рамки нормальных ограничений военной цензу-
ры» 56. Однако эти протесты меркли на фоне потока офици-
ально предоставленной информации, которая ежедневно вы-
плескивалась с помощью «гневающихся» репортеров на стра-
ницы органов периодической печати, в дневные и вечерние
347

выпуски радио- и теленовостей. В этой информации непопу-
лярное слово «вторжение» было заменено на вполне прием-
лемое для властей определение «миссия по спасению»: ведь
сам президент, выступая по телевидению, объяснил причину
ввода американских войск на остров тем, что в этой «совет-
ско-кубинской колонии шел процесс по превращению ее в
крупный военный бастион для экспорта террора и подрыва
демократии». Недопущение же представителей прессы на ост-
ров было объяснено заботой об их безопасности. Протесты
«обиженных» журналистов становились все тише, а через
короткое время и вовсе прекратились.
В сентябре 1983 г. над территорией Советского Союза был
сбит проникший в глубь ее на 500 км с провокационными
целями южнокорейский самолет с пассажирами на борту.
В числе погибших пассажиров оказалось 63 американца. Это
несомненно трагическое событие, хотя и не входившее скорее
всего в планы американской военной разведки, но ставшее
неизбежным в результате ее преднамеренных действий, ста-
ло сенсацией усилиями Белого дома и значительной части
американских средств массовой информации. Американское
телевидение безостановочно демонстрировало художественно
выполненные графики маршрута южнокорейского самолета,
вновь и вновь возвращалось к тому, где и как он был сбит,
передавало записи радиопереговоров пилотов самолета с
японскими наземными контрольными службами, а также
записи радиопереговоров советских летчиков с их командова-
нием на земле, любезно и весьма оперативно предоставлен-
ные журналистам по указанию Белого дома Пентагоном
и Центральным разведывательным управлением. Спустя
48 часов после того, как произошел инцидент с самолетом,
по американскому телевидению выступил президент Рейган,
обвинивший Советский Союз в гибели ни в чем не повин-
ных людей.
Спустя пять с лишним лет решением суда была при-
знана вина пилота южнокорейского лайнера, сознательно
нарушившего воздушную границу СССР и продолжавшего
полет над советской территорией, хотя факт нарушения
ему был известен. Суд обязал южнокорейскую компанию
KAL выплатить родственникам погибших крупную денеж-
ную компенсацию. Средства массовой информации США
сообщили об этом решении суда буквально в нескольких
строчках.
Внимательный анализ особенностей взаимоотношений Бе-
лого дома и прессы в годы рейгановского президентства поз-
воляет заключить, что дело было не только и не столько в том,
348

что личность Рейгана, манера его общения и даже слабости
импонировали многим американцам, не только и не столько
в том, что журналисты, комментировавшие происходившие в
стране и за ее пределами события и выносившие им оценку,
учитывали общественный настрой и сознательно воздержива-
лись от излишне острой критики популярного в стране пре-
зидента (хотя все это, несомненно, было тоже), сколько в
том, что в рейгановское восьмилетие произошло бросающее-
ся в глаза переосмысление роли и места прессы в обществен-
но-политической жизни страны. Система, обеспечивающая
крупным журналистам страны ежегодные доходы, выражаю-
щиеся в шестизначных цифрах (в отличие от журналистов
предшествующего поколения, считавших ежегодный доход в
15 тыс. дол. благословением божьим, для сегодняшнего веду-
щего журналиста — политического обозревателя, имеющего
к тому же выход на телевизионный экран, доход в 150—200
тыс. дол. в год считается рядовым событием), и приносящая
владельцам средств массовой информации миллионные еже-
годные прибыли, заслуживает их всемерной поддержки, а не
деструктивной критики.
Первые признаки меняющегося отношения владельцев
средств массовой информации и ведущих журналистов США
к роли прессы как «сторожевого пса», стоящего на страже
американских законов и демократии, стали проявляться уже
в годы первого президентского четырехлетия Рейгана, когда
ожидавшееся и даже предсказываемое кое-кем бурное раз-
витие скандалов, связанных с кражей рейгановскими помощ-
никами документов предвыборной кампании Дж. Картера
или с бесконечными разоблачениями финансовых и иных ма-
хинаций и противоправных действий близких к Рейгану лиц,
так и не состоялось. Но самым убедительным свидетельством
изменившегося отношения прессы и ее владельцев к своим
общественным функциям, особенно бросавшимся в глаза на
фоне событий периода Уотергейта, явилось развитие поли-
тического кризиса, прозванного «Ирангейтом», и его послед-
ствия.
Вряд ли можно считать случайностью то, что ни один ор-
ган периодической печати США, ни одна американская ра-
дио- или телевизионная станция не решились предать глас-
ности факт продажи американского оружия и боеприпасов
Ирану и использования полученных от этой продажи средств
для финансирования никарагуанских контрас до тех нор,
пока события, связанные с этой сделкой, не переросли в меж-
дународный скандал. Первые сообщения о проведенной сот-
рудниками аппарата Белого дома в нарушение американских
349

законов и решений конгресса США операции появились в на-
чале ноября 1986 г. в бейрутском еженедельнике «Аль-Ши-
раа» и вызвали широкий международный резонанс, но только
спустя три недели эта информация была доведена до сведе-
ния американцев, причем в официальной интерпретации Бе-
лого дома. Лишь с развитием скандала американцам были
сообщены детали противозаконной сделки и были названы
первые фамилии замешанных в скандале ответственных лиц.
Оправдывая столь долгое отсутствие какой-либо информации
в американской прессе относительно «Ирангейта» (имено-
вавшегося также аферой «Иран-контрас»), некоторые обоз-
реватели ссылались на мастерски осуществленное Белым до-
мом перекрытие канала информации. Но дело было не толь-
ко в этом. Обращало на себя внимание и то, что сами пред-
ставители прессы, в первую очередь ведущие политические
обозреватели, вовсе не спешили разоблачить и заклеймить
основных виновников разразившегося скандала, причем их
рвение явно шло на спад по мере того, как стали появляться
свидетельства личной вины Рейгана. Более того, ведущие ор-
ганы печати, радио и телевидения с нескрываемым энтузи-
азмом подхватили подброшенное им Белым домом утвержде-
ние о полной непричастности президента к скандалу и о до-
стойном всяческого уважения патриотизме непосредственных
виновников происшедшего. Справедливости ради следует
признать, что время от времени в печати и в телекоммента-
риях появлялись отклики, похожие на тот, что принадлежал
обозревателю «Нью-Йорк таймс» Т. Уикеру, который писал:
«Если будут найдены доказательства, что г-н Рейган не знал
о том, что делал его собственный Совет национальной безо-
пасности, он окажется ничуть не в лучшем положении, чем
если выяснится, что он был Тайным руководителем всего
замысла... Президенты избираются для того, чтобы наблю-
дать за такого рода вещами, а не для того, чтобы дремать после
обеда» 57. Но, во-первых, даже таких примеров сдержанного
осуждения было не так уж и много, а во-вторых, стремления
найти доказательства прямого участия президента в этой
сделке никто не проявлял.
Удостоверившись на примере политических судеб
Л. Джонсона, Р. Никсона, Дж. Форда и Дж. Картера в своей
силе, убедив американцев в своих потенциальных способно-
стях и, судя по всему, в какой-то степени испугавшись своей
силы и своих возможностей, «большая пресса» США в лице
ее владельцев при, по существу, полном взаимопонимании со
стороны ведущих политических обозревателей страны реши-
ла не искушать более судьбы и не испытывать прочность
350

американской политической системы еще одним кризисом пре-
зидентской власти. Демонстрация претензий американской
прессы на равную с исполнительной, законодательной и су-
дебной властями роль в обществе (а именно к этому, как
представляется, и стремились в первую очередь магнаты
средств массовой информации США в ходе крупных внутри-
политических кризисов 70-х гг.— Уотергейта, комплекса со-
бытий, связанных с Ираном и судьбой американских залож-
ников, и проч.) была сочтена убедительной и достаточной.
В 80-х гг. в этих кругах широко распространилось убежде-
ние, что могуществом прессы следует пользоваться выбороч-
но, разумно и с должной осторожностью, дабы не повредить
политическим и экономическим институтам государства, не
подрывать устоев социально-экономической системы и не на-
нести непоправимого ущерба президентскому авторитету вну-
три страны и, особенно, в международном масштабе. На вы-
работку такого убеждения ушли годы, но окончательно, как
представляется, оно сформировалось в те самые четыре меся-
ца, на протяжении которых развивался «Ирангейтский кри-
зис». В марте 1987 г. перед аккредитованными при Белом
доме журналистами впервые с ноября предшествующего го-
да появился президент, вновь обретший утерянную было
уверенность в себе и решительно нацеленный на создание
впечатления, что он по-прежнему контролирует ситуацию в
стране и в Белом доме и не допустит ни при каких обстоя-
тельствах повторения ситуации, наносящей ущерб престижу
Соединенных Штатов. К маю 1987 г. «Ирангейт», сведенный
усилиями президентских помощников и журналистского ис-
теблишмента к противозаконным действиям лишь отдельных
членов аппарата Белого дома, покинувших к тому времени
администрацию, и нескольких вовсе посторонних для адми-
нистрации лиц, исчез с первых страниц газет и из радио- и
телевизионных новостей.
Уже после того как Рейган покинул президентский пост,
американский суд был вынужден на протяжении 1989 и
1990 гг. несколько раз возвращаться к разбору обстоятельств,
при которых сотрудниками аппарата Белого дома и самим
президентом США были нарушены законы страны в ходе
«Ирангейта». Однако судьям пришлось довольствоваться вы-
несением обвинительного заключения лишь в адрес помощ-
ника президента по вопросам национальной безопасности
Дж. Пойндекстера и сотрудника Совета национальной без-
опасности О. Норта, признанных основными виновниками.
В своих показаниях перед судом бывший президент бес-
конечно ссылался на свою плохую память, фактически
351

предоставив своим недавним сотрудникам самим оправды-
ваться за незаконные сделки с продажей оружия Ирану и
финансированием никарагуанских контрас. Состоявшийся
весной 1990 г. суд вынес заключение о существовании в
рейгановском Белом доме тайного сговора по сокрытию от
страны факта продажи оружия Ирану и финансовой по-
мощи контрас.
Стабильность национальной экономики и заметное ослаб-
ление международной напряженности в результате серии
встреч на высшем уровне между Р. Рейганом и М. С. Горба-
чевым, стараниями симпатизирующих президенту журнали-
стов приписанные разумному руководству, а когда и просто
политическому везению Рейгана, способствовали росту его
популярности в стране и обрекали на неуспех и, более того,
общественное неприятие практически любую попытку поста-
вить под сомнение личный вклад президента в эти сверше-
ния или его авторитет. В годы президентства Рейгана прои-
зошел коренной перелом во взаимоотношениях Белого дома и
американской прессы, характеризовавшийся добровольным
отказом журналистов даже от той видимости конфронтации,
которой была отмечена вся предшествующая история США.
* * *
Как-то, почти 30 лет назад, давая отповедь помощнику
президента Дж. Ф. Кеннеди Теодору Соренсену, попытавше-
муся оказать давление на аккредитованного при Белом доме
корреспондента газеты «Нью-Йорк таймс», Дж. Рестон про-
изнес нередко цитируемую ныне фразу: «Мы были здесь до
того, как вы попали сюда. Тэд, и мы останемся здесь после
того, как вы уйдете отсюда». Один из наиболее видных аме-
риканских политических обозревателей, чьи статьи перепе-
чатывались сотнями газет в США и в других странах мира
и к чьему мнению прислушивались далеко за пределами
Соединенных Штатов, напоминал одному из наиболее влия-
тельных сотрудников аппарата Белого дома, что время ад-
министрации Дж. Кеннеди пройдет, подобно времени всех
предшествовавших ей администраций, тогда как американ-
ская пресса будет продолжать функционировать и выполнять
свои задачи.
За прошедшие с тех пор десятилетия в Белом доме смени-
лось шесть президентов, но и пресса Соединенных Штатов
уже не та, какой она была в начале 60-х гг. Нет уже среди ее
представителей первых газетчиков — парий общества, не ос-
талось в живых ни одного из «разгребателей грязи» 20-х гг.—
принципиальных противников трестов и капиталистической
352

эксплуатации, мало осталось и тех, кто от души приветство-
вал боевой союз США и СССР в борьбе против общего врага
человечества — германского фашизма. Они стали частью ис-
тории, как стало частью истории время, в котором они жили.
Они ушли, а институт прессы остался, подобно тому, как уш-
ли все предшествующие администрации, а институт прези-
дентства и Белый дом остались. Но ни сегодняшний Белый
дом, ни современная пресса не остались прежними: Белый
дом начала 90-х гг. столь же походит на Белый дом 20-х гг.,
как нынешние представители «пресс-истеблишмента» — на
репортеров скандальной хроники первой четверти столетия.
Изменения, происшедшие в роли прессы в американском об-
ществе, не могли пройти мимо внимания того же Дж. Ресто-
на, который заявил незадолго до ухода в отставку, что прес-
са стала, по существу, всего лишь «трансмиссионным рем-
нем» от Белого дома к читательской и телезрительской массе
страны. Можно догадываться, как подобное заявление было
бы встречено гордившимися своей независимостью («мы бед-
ные, но гордые») газетчиками начала XX столетия, но в на-
ши дни слова Дж. Рестона были восприняты как констата-
ция неоспоримого факта.
С приходом к власти 41-го президента Соединенных Шта-
тов Джорджа Буша во взаимоотношения между Белым до-
мом и прессой были внесены некоторые коррективы, которые
отразили, по существу, новый стиль президентского руковод-
ства страной. Это было неизбежно, поскольку трудно себе
представить столь непохожих друг на друга людей и государ-
ственных деятелей, как Рональд Рейган и Джордж Буш. За
первый год своего пребывания на президентском посту
Дж. Буш провел больше пресс-конференций, чем его пред-
шественник за последнее четырехлетие своего президентства.
«В то время как Рейган был превосходным мастером общения
с массами, Буш добивается наибольшего эффекта в менее
грандиозных масштабах. Предпочитаемый им подход, преду-
сматривающий разговор лицом к лицу, подчеркивает его при-
ветливость, личную порядочность и четкое знание обсуждае-
мых проблем, сводя к минимуму впечатление об отсутствии у
него личного обаяния и впечатляющих драматических спо-
собностей»,— писал журнал «Ньюсуик». «Президент Буш яв-
ляется не просто источником информации для репортеров,
освещающих деятельность Белого дома. Он стремится быть
их другом. В отличие от Рональда Рейгана, который не знал
имен большинства аккредитованных при Белом доме журна-
листов, Буш не только называет их по имени, но и льстит их
самолюбию, направляя приглашения на неофициальные обе-
353

ды, соревнования по метанию подков и на кинопросмотры
в зале Белого дома» 58. Обратила на себя внимание и еще одна
черта, отличающая Дж. Буша от предшественника,— в отли-
чие от Р. Рейгана он предпочитает иметь дело с журналиста-
ми, представляющими периодическую печать, а не телевиде-
ние, что легко объясняется различным жизненным опытом
этих двух государственных деятелей. К началу второго года
президентства Дж. Буша у представителей американской
прессы стало накапливаться немало претензий в адрес ново-
го хозяина Белого дома, в числе которых на первом месте
фигурировало обвинение в скрытности. В условиях, когда
согласно заведенному в Белом доме порядку источником лю-
бой важной информации может быть лишь президент, неже-
лание Буша делиться ею даже с самыми близкими к нему
сотрудниками аппарата Белого дома означало, по сути дела,
содержание представителей прессы на голодном пайке. До
окончания президентского срока Дж. Буша осталось еще
много времени, и нетрудно предположить, что еще будут ме-
няться, и не раз, и отношение к нему со стороны представи-
телей прессы, и его личное отношение к ним. И нет никакого
сомнения в том, что взаимоотношения Белого дома и прессы
в годы президентства Дж. Буша станут со временем объек-
том специального труда.
Но сейчас настало время ставить точку в этой книге, хотя
нужно было бы поставить многоточие. История взаимоотно-
шений Белого дома и прессы не будет завершена, пока суще-
ствуют оба субъекта этих взаимоотношений. Этим взаимоот-
ношениям присуща динамика, они меняются, испытывая
влияние требований времени, особенностей политического,
экономического, социального, научно-технического, культур-
ного и идеологического развития американского общества и,
не в последнюю очередь, влияние специфических особенно-
стей личности хозяев Белого дома. Но нельзя не обратить
внимания на то, что остается неизменным, а именно на об-
щие интересы Белого дома, олицетворяющего политическую
и экономическую систему США, и прессы, являющейся дей-
ственным инструментом сохранения и упрочения этой си-
стемы.

ЛИТЕРАТУРА, ИСТОЧНИКИ
I
Немного далекой истории
1 The Development of a Revolutionary Mentality. Library of Congress.
Washington, D. C, 1972. P. 68.
2 Ibid. P. 70.
3 Tocqueville Alexis cle. Democracy in America. Vol. 1. New York 1967.
P. 211.
4 Morris Richard. Seven Who Shaped Our Destiny; The Founding
Fathers as Revolutionaries. Now York, 1973. P. 11.
6 Tocqueville Alexis de. Op. cit. P. 210.
6 Encyclopedia of American History. New York, 1976. P. 944.
7 Bailyn Bernard et al. The Great Republic; A History of the Ameri-
can People. Boston, 1977. P. 358; Bagdikian Ben. The Information
Machines; Their Impact on Men and Media. New York, 1971. P. 8;
Encyclopedia of American History. Op. cit. P. 942—943; New Repub-
lic. 1984, May 28. P. 16; Sobell Robert. The Manipulators. America in
the Media Age. New York, 1976. P. 10; Degler Carl N. Out of Our
Past; The Forces That Shaped Modern America. New York, 1970.
P. 41—42.
8 Cronin Thomas E. The State of the Presidency. Boston, 1975. P. 76.
9 Kranz Harry. The Presidency versus the Press — Who is Right? in
Bailey H. A., Jr. (Ed.). Classics of the American Presidency. Oak
Park, Illinois, 1980. P. 295.
II
«Отцы-основатели» и свобода печати
1 Hofstadter Richard. The American Political Tradition; And the Men
Who Made It. New York, 1958. P. 4.
2 Burns James MacGregor. The Power to Lead; Crisis of the American
Presidency. New York, 1984. P. 105—106.
8 Ibid. P. 106.
4 Ibid. P. 9.
5 Keogh James. President Nixon and the Press. New York, 1972. P. 16—
18.
6 International Herald Tribune. 1969, November 22—23.
7 Hughes Emmctt John. The Living Presidency; Sisyphus in Washing-
ton. New York, 1973. P. 157.
8 Ford Paul Leichester (Ed.). The Writings of Thomas Jefferson. New
York, 1892. V. 1. P. 254.
9 Commentary. 1976, December. P. 39.
10 Hughes E. J. The Living Presidency. Op. cit. P. 89.
11 Darling Arthur Burr. Our Rising Empire, 1763—1803. Yale Univer-
sity Press, 1940. P. 226—227.
12 Mott Frank Luther. American Journalism; A History of Newspapers in
the United States Through 250 Years, 1690 to 1940. New York. P. 121.
13 Keogh J. Op. cit. P. 18-19.
14 Bailey H. A., Jr. (Ed.). Op. cit. P. 295.
355

15 Keogh J. Op. cit. P. 19.
16 Wood Gordon S. (Ed.). The Rising Glory of America. 1760—1820.
New York, 1971. P. 33.
17 Kane Joseph Nathan. Facts About the Presidents. 3-d edition. New
York, 1974. P. 23.
18 The American Heritage Pictorial History of the Presidents of the
United States. V. 1. American Heritage Publishing Co., 1986. P. 99—
100; Mott F. L. Op. cit. P. 169.
19 Hofsladter R. The American Political Tradition. Op. cit. P. 26.
2C См., в частности: Freedom of the Press. American Enterprise Insti-
tute, Washington, D. C, 1976. P. 93.
21 Bailey H. A., Jr. (Ed.). Op. cit. P. 295.
22 Dewey John (Ed.). The Living Thought of Thomas Jefferson. Fawcett
Publications Inc. P. 121.
23 International Herald Tribune. 1969, November 22—23.
24 Mott F. L. Op. cit. P. 171.
25 Commentary. 1976, December. P. 40.
26 The American Heritage Pictorial History... V. 1. Op. cit. P. 103.
27 The Federalist; A Commentary on the Constitution of the United Sta-
tes. Ed. by Henry Cabot Lodge. New York, 1888. P. 56.
III
Пули, как и газетные строки, отливают из свинца
1 The American Heritage Pictorial History... Op. cit. P. 198.
2 Hofsladter R. The American Political Tradition. Op. cit. P. 49.
3 Bailey Thomas. Presidential Greatness. New York, 1966. P. 252.
4 Schlesinger Arthur M., Jr. The Age of Jackson. Boston, 1945. P. 67.
5 Ibidem.
6 Ibid. P. 73.
7 Singleton Esther. The Story of the While House. New York, 1969.
P. 191.
8 Time, 1969, November 28. P. 40.
9 Tocqueville Alexis de. Op. cit. V. 1. P. 206—207.
10 Rossiter Clinton. The American Presidency. New York, 1962. P. 92;
Bailey Th. Presidential Greatness. Op. cit. P. 279.
11 Cunliff Marcus. American Presidents and the Presidency. New York,
1972. P. 154, 159.
12 Schlesinger Arthur M., Jr. The Age of Jackson. Op. cit. P. 90, 92.
13 Donovan Robert. The Assassins of American Presidents. London,
1956. P. 109.
14 Cunliff M. Op. cit. P. 156.
15 Schlesinger A. M., Jr. The Age of Jackson. Op. cit. P. 295.
16 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 15. С. 390.
17 Schlesinger A. M., Jr. The Age of Jackson. Op. cit. P. 441.
18 Keogh J. Op. cit. P. 21.
19 Burns J. M. The Power to Lead. Op. cit. P. 150.
20 Schlesinger A. M., Jr. The Age of Jackson. Op. cit. P. 441.
21 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 15. С. 314.
22 Там же. Т. 16. С. 17.
23 Там же. Т. 30. С. 387, 414, 425.
24 Newsweek. 1981, January 26. P. 31.
25 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 15. С. 493.
26 Там же. С. 317.
27 Nixon Richard. The Real Peace. Boston, 1984. P. 25.
356

28 Hertz Emanuel. Lincoln Talks. New York, 1939. P. 273.
29 Presidential Studies Quarterly. V. XII. No. 1. 1982, Winter. P. 47.
30 Bailey H. A., Jr. (Ed.). Op. cit. P. 296.
31 Schlesinger A. M., Jr. The Imperial Presidency. Boston, 1973. P. 335.
32 Schlesinger A. M., Jr. The Crisis of Confidence. Boston, 1969. P. 13,
12, 25-26.
33 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 31. С. 106.
34 Keogh J. Op. cit. P. 23.
IV
Гримасы «позолоченного века»
1 The American Heritage Pictorial History... Op. cit. P. 461.
2 Emery Edwin, Smith Henry L. The Press and America. New York,
1954. P. 345.
3 Silk Leonard, Silk Mark. The American Establishment. New York,
1980. P. 67.
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 46.
5 Harper's. 1977, January. P. 35.
6 The American Heritage Pictorial History... Op. cit. P. 455.
7 Ibid. P. 461.
8 Emery E., Smith H. L. Op. cit. P. 344, 352.
9 Ibid. P. 415-416.
10 Silk L., Silk M. Op. cit. P. 66.
11 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 23. С. 121—122.
12 Цит. по: The Oxford Dictionary of Quotations. 2-nd edition. London,
1966. P. 298: 6.
13 The American Heritage Pictorial History... Op. cit. P. 492.
14 Nevins Allan. Letters of Grover Cleveland. Boston, 1933. P. 94—95.
15 Keogh J. Op. cit. P. 24.
16 Cunliff M. Op. cit. P. 238.
17 Donovan H. Op. cit. P. 54.
18 Pringle Henry F. Theodore Roosevelt. New York, 1956. P. 123.
19 Morris Edwin. The Rise of Theodore Roosevelt. New York, 1979.
P. 559, 571.
20 Ibid. P. 607.
21 Emery E., Smith H. L. Op. cit. P. 444.
22 Cunliff M. Op. cit. P. 166.
23 Ibidem.
24 Ibidem.
V
Ha волне имперских амбиций
1 Tompkins E. Berkeley. Anti-Imperialism in the United States; The
Great Debate. 1890—1920. Philadelphia, 1972. P. 159.
2 The American Heritage Pictorial History... V. 2. Op. cit. P. 630.
3 Sullivan Mark. Our Times; America Finding Herself. New York, 1971.
V. II. P. 402.
4 Butt Archibald. Taft and Roosevelt. The Intimate Letters of Archie
Butt. New York, 1930. V. 1. P. 30.
5 Pringle Henry F. Op. cit. P. 173, 243.
6 Thayer Williajn R. Theodore Roosevelt; An Intimate Biography. Lon-
don, 1919. P. 207.
7 Presidential Studies Quarterly. V. XIV. No. 3. 1973 Summer. P. 382.
8 Pringle Henry F. Op. cit. P. 255.
357

9 Merriam Charles E. Four American Party Leaders. New York, 1926.
P. 31.
10 Barber James David. The Pulse of Polities; Electing Presidents in the
Media Age. New York, 1980. P. 36.
" Pringle Henry F. Op. cit. P. 175.
M Roosevelt Theodore. An Autobiography. New York, 1913. P. 354.
18 Цит. по: Illustrated Heritage Dictionary and Information Book. Bos-
ton, 1977. P. 1625.
14 Marx Gary T. (Ed.). Muckraking Sociology. New Brunswick, New Jer-
sey, 1972. P. 2.
16 Butt Archibald. Op. cit. V. 1. P. 30.
16 American Heritage Pictorial History... V. 2. Op. cit. P. 665.
17 Comwell Edward. Presidential Leadership of the Public Opinion. In-
diana University Press, 1965.
18 The American Heritage History of the Presidency. New York, 1968.
P. 268.
19 Wise David. The Politics of Lying; Government Deception, Secrecy
and Power. New York, 1973. P. 458—459.
20 Warren Sidney. The Battle for the Presidency. New York, 1968. P. 205.
21 Gable John A. The Bull Moose Years; Theodore Roosevelt and the
Progressive Party. New York, 1978. P. 126
22 Howland H. Theodore Roosevelt and His Times; A Chronicle of the
Progressive Movement. New Haven, Conn., 1921. P. 106—107.
23 Schlesinger A. M., Jr. The Imperial Presidency. Op. cit. P. 336.
24 Spear Joseph G. Presidents and the Press; The Nixon Legacy. Camb-
ridge, Mass., 1984. P. 37.
25 Hughes E. J. Op. cit. P. 156.
26 Barber J. D. The Pulse of Politics. Op. cit. P. 130.
27 Ibid. P. 131.
28 Christol Helene, Ricard Serge (Ed.). Hyphenated Diplomacy; Euro-
pean Immigration and the US Foreign Policy, 1914—1984. Univ. de
Provence, 1985. P. 21.
29 Cranston Alan. The Killing of the Peace. New York, 1960. P. 15.
30 Hagedorn Hermann (Ed.). The Works of Theodore Roosevelt.
V. XVIII. New York, 1926. P. 164.
31 Roosevelt Theodore. The Foes of Our Own Household. New York, 1917.
P. 293—294.
32 Spear J. Op. cit. P. 109.
33 New Republic. 1920, August 4.
34 Congressional Record, 65th Congress, 2nd session. 1920. April 28.
P. 6207—6212.
35 Christol H., Ricard S. Op. cit. P. 26—27.
36 Ibid. P. 27.
37 Stoessinger John G. Nations in Darkness. New York, 1972. P. 121.
38 Graves William S. America's Siberian Adventure, 1918—1920. New
York, 1931. P. 194—195.
39 Nation. 1919, January 4.
40 Cranston A. Op. cit. P. 7.
41 Архив полковника Хауза. М., 1939. Т. 3. С. 101.
42 Cranston A. Op. cit. P. 21.
43 Ibid. P. 54.
44 Ibid. P. 170.
45 Ibid. P. 171.
46 Ibid. P. 234-235.
47 Becker S. The Influence of Broadcasting. Quarterly Journal of Speech.
1961, February. P. 10.
358

VI
На пороге бурных событий
1 Emery E., Smith H. L. Op. cit. P. 536.
2 Henry Laurin L. Presidential Transitions. Washington, D. C, 1960.
P. 141.
3 Adams S. II. The Incredible Era; The Life and Times of Warren Ga-
maliel Harding. Boston, 1939. P. 172.
4 Emery E. and Smith H. L. Op. cit. P. 560.
5 Chester E. Radio, Television and American Public. New York, 1969.
P. 16.
6 Allen Frederick L. Only Yesterday. New York, 1946. P. 178—179.
7 Dougherty Ыаггу M. The Inside Story of the Harding Tragedy. New
York, 1932. P. 228.
8 The American Historical Review. V. LX, No. 2. 1955, January. P. 319—
320.
9 Binkley Wilfred. The Powers of the President. New York, 1973.
P. 308.
10 Schlesinger A. M., Jr. A Thousand Days; John Kennedy in the White
House. Greenwich, Conn., 1966. P. 658.
11 Barber J. D. The Pulse of Politics. Op. cit. P. 233.
12 Nation. 1924, July 9. P. 34.
13 The American Heritage History of the Presidency. Op. cit. P. 292.
14 Chester E. Op. cit. P. 23.
15 World. 1972, August 15. P. 13.
16 Nation. 1924, July 23. P. 91.
17 Robinson Edgar E., Bornet Vaughn D. Herbert Hoover; President of
the United States. Stanford, Calif., 1975. P. 42.
18 Burner David. Herbert Hoover; A Public Life. New York, 1979.
P. 253.
19 Chester E. Op. cit. P. 28.
20 Ibidem.
21 Lyons Eugene. Our Un-Known Ex-Presidents; A Portrait of Herbert
Hoover. New York, 1948. P. 267.
22 Schlesinger A. M., Jr. The Crisis of the Old Order; The Age of Roose-
velt. Boston, 1957. P. 162.
23 Mitchell Franklin D., Davies Richard 0. (Ed.). America's Recent
Past. New York, 1969. P. 169.
24 Robinson E. E., Bornet V. D. Op cit. P. 129.
25 Burner D. Op. cit. P. 253—255.
26 Shaw Albert. The Messages and Papers of Woodrow Wilson. New
York, 1924. P. 117.
27 Lisio Donald J. The Presidents and Protest; Hoover Conspiracy and
the Bonus Riot. Univ. of Missouri Press, 1974. P. 95.
28 Ibid. P. 131—132, 192.
29 Halberstam David. The Powers That Be. New York, 1979. P. 8.
30 New Republic. 1931, October 14. P. 219.
VII
Прерванный диалог
1 Barber J. D. The Pulse of Politics. Op. cit. P. 246.
2 Tugwell Rexford G. Roosevelt's Revolution; The First Year — A Per-
sonal Experience. New York, 1977. P. 93.
359

8 Manchester William. The Glory and the Dream; A Narrative History
of America, 1932—1972 Boston, 1974. P. 90.
4 Agar Herbert. The United States; The Presidents, the Parties and the
Constitution. London, 1950. P. 679.
5 Flynn John T. The Roosevelt Myth. New York, 1948. P. 7—8.
6 Perkins Frances. The Roosevelt I Knew. New York, 1946. P. 71—73.
7 New York Herald Tribune. 1952, December 31.
8 Progressive. 1972, November. P. 31
9 Mirrow N. N., Martin J. В., Mitchell С. М. Presidential Television.
New York, 1973. P. 30.
10 Sobell R. Op. cit. P. 148.
11 Barnow Ё. The Golden Web. Oxford Univ. Press, 1968. P. 152; Rolo
Charles J. Radio Goes to War. New York, 1942. P. 12.
12 Binkley W. President and Congress. New York, 1962. P. 35; Sussman
Leila A. FDR and the White House Mail. Public Opinion Quarterly.
1956; Spring. P. 14.
13 Cornwell E. Op. cit. P. 255.
14 Public Opinion Quarterly. 1956, Spring. P. 14.
15 Friendly Fred W. The Good Guys, the Bad Guys and the First
Amendment. New York, 1976. P. 19—22.
16 Hardm Charles. Presidential Power and Accountability. Univ. of Chi-
cago Press, 1974. P. 25.
17 Binkley W. The Powers of the President; Problems of American De-
mocracy. New York, 1973. P. 278.
18 Sobell R Op. cit. P. 27.
19 Keogh J. Op. cit. P. 28—29.
20 Stoessinger J. G. Op. cit. P. 142—143.
21 Ibid. P. 143.
22 New Republic. 1933, November 29. P. 61.
23 Stoessinger J. G. Op. cit. P. 145.
24 Burns J. M. Roosevelt; The Soldier of Freedom, 1940—1945. New
York, 1970. P. Ill
25 Manchester W. The Glory and the Dream. Op. cit. P. 203.
26 Ibid. P. 233.
27 Burns J. M. Roosevelt. Op. sit. P. 45, 58.
28 Ibid. P. 103.
29 Cook Blanche W. The Declassified Eisenhower. New York, 1981.
P. 43-44.
VIII
Время испытаний
1 LaFeber Walter. America, Russia and the Cold War, 1945—1975. New
York, 1976. P. 17.
2 Walton Richard J. Henry Wallace, Harry Truman and the Cold War.
New York, 1976. P. 41.
8 New York Herald Tribune. 1952, December 31.
4 Crouse Timothy. The Boys on the Bus; Riding with the Campaign
Press Corps. New York, 1973. P. 180.
5 Phillips Cabell. The Truman Presidency; The History of a Triumphant
Succession. New York, 1966. P. 160—161.
6 Goulden Joseph. The Best Years, 1945—1950. New York, 1976. P. 309.
7 Walton R. J. Op. cit. P. 322.
8 Phillips С Op cit. P. 228.
9 Goulden J. С Op. cit. P. 309.
10 Walton R. J. Op. cit. P. 324.
360

11 Ibid. P. 155.
12 Goulden J. С Op. cit. P. 295.
13 Ibid. P. 296.
14 Phillips С Op. cit. P. 354.
15 Wittner L. S. Cold War America; From Hiroshima to Watergate. New
York, 1974. P. 79.
16 Freedom of the Press. American Enterprise Inst. Washington, D. C,
1976. P. 7—8.
17 Hdlman W. Mr. President. New York, 1952. P. 149.
18 Miller Merle. Plain Speaking; An Oral Biography of Harry S. Tru-
man. New York, 1973. P. 37—38.
19 Pollard lames A. The Presidents and the Press; Truman to Johnson.
Washington, D. C, 1964. P. 54, 39.
20 Esquire. 1975, January. P. 95.
21 Barber J. D. The Presidential Character; Predicting Performance in
the White House. New York, 1972. P. 291
22 Lyon Peter. Eisenhower; Portrait of the Hero Boston, 1974. P. 483.
23 New York Herald Tribune. 1952, March 18.
24 Ferrell Robert (Ed.). The Eisenhower Diaries. New York, 1981.
P. 270—271.
25 Hughes E. J. The Living Presidency. Op. cit. P. 22.
26 Cornwell E. Op. cit P. 175
27 Hero A. 0. Mass Media and World Affairs. Boston, 1959. P 107; De-
Fleur Melvm L. Theories of Mass Communication. New York, 196G.
P. 72.
28 Barber J. D. The Presidential Character. Op. cit. P. 163.
29 Lyon P. Op. cit. P. 465.
30 Reporter. 1959, March 5. P. 10.
31 Progressive. 1972, November. P. 32.
32 Mirrow N. N. et al. Op. cit. P. 34.
33 Progressive. 1972, November. P. 32.
34 New York Times. 1957, October 15.
35 Manchester W. The Glory and the Dream. Op. cit. P. 788.
36 New York Herald Tribune. 1954, August 2; Time. 1954, August 23.
37 Lyon P. Op. cit. P. 565.
38 Bayley Edwin R. Joe McCarthy and the Press. Univ. of Wisconsin
Press 1981.
39 US News and World Report. 1986, March 24.
40 Lyon P. Op. cit. P. 809.
41 Alexander Charles A. Holding the Line; Eisenhower Era, 1952—1961.
Indiana Univ. Press, 1975. P. 265.
42 Presidential Studies Quarterly. V. XIV. No. 3. 1984; Summer. P. 394.
43 Childs Marquis. Eisenhower; Captive Hero; A Critical Study of the
General and the President. London, 1959. P. 20, 250.
44 Pollard J. Op. cit. P. 88, 91.
45 Harper's. 1977, January. P. 35.
IX
У победы тысяча отцов...
1 DeFleur M. Op. cit. P. 66; Rolo Ch. J. Op. cit. P. 12; Hero A. O. Op. cit.
P. 107.
2 Mirrow N. et al. Op. cit. P. 31
3 DeFleur M. Op. cit. P. 66, 72; Hero A. O. Op. cit. P. 107—108; Sobell R.
Op. cit. P. 341.
361

4 Mirrow N. et al. Op. cit. P. 4.
5 Friendly F. Foreword to Mirrow N. et al. Op. cit. P. VIII.
6 Thayer George. Who Shakes the Money Tree? American Campaign Fi-
nancing Practices From 1789 to the Present. New York, 1973. P. 22.
7 Broder David S Changing of the Guard. Power and Leadership in
America. New York, 1980. P. 389.
8 Hess Stephen. American Political Dynasties; From Adams to Kenne-
dy. New York, 1966. P. 63.
9 Mirrow N. et al Op. cit. P. 11.
10 Halberstarn D. Powers That Be. Op. cit. P. 316.
11 Wittner L. S. Op. cit. P. 236.
12 Sorensen Theodore. Kennedy. New York, 1966. P. 361—365.
13 Ibid. P. 361.
14 Small William. To Kill a Messenger; Television News and the Real
World. New York, 1970. P. 27; Bagdikian Ben. The Effete Conspi-
racy and Other Crimes by the Press. New York, 1972 P. 108
15 Sorensen Th. Kennedy. Op. cit. P. 362.
16 Fairhe Henry. The Kennedy Promise; The Politics of Expectations.
New York, 1973. P. 214.
17 Schlesinger A. M., Jr. A Thousand Days. Greenwich, Conn., 1966.
P. 658.
18 Collier Peter, Horowitz David. The Kennedys; An American Drama.
New York, 1984. P. 280.
19 Fairhe H. Op. cit. P. 56—57.
20 Manchester William. Portrait of a President. Boston, 1962. P. 16.
21 New Republic. 1983, December 26. P. 12
22 Atlantic. 1976, February. P. 64.
23 Bethell Tom. The Myth of an Adversary Press. Harper's. 1977, Janua-
ry. P. 33.
24 Commentary. 1971, March. P. 41.
25 Bradley Benjamin. Conversations with Kennedy. New York, 1975.
P. 22.
26 Bethell T. Op. cit. P. 36.
27 Commentary. 1975, July. P. 31.
28 Collier P. and Horowitz D. Op. cit. P. 280—281, 309.
29 Krock A. Mr. Kennedy's Managemenl of the News. Fortune 1963,
March.
3° Pollard J. Op. cit. P. 100.
31 International Herald Tribune. 1971, April 12.
32 Ibidem.
33 Sorensen Th. Kennedy. Op. cit. P. 845.
34 Schlesinger A M., Jr. A Thousand Days. Op. cit. P. 935.
35 Fairlie H. Op. cit. P. 347—348.
36 TV Guide. 1963, November 30 — December 6. P. 24. 34.
37 Facts on File Yearbook, 1978. New York, 1979. P. 1002.
38 International Herald Tribune. 1981, October 5.
39 Editor and Publisher. 1964, March 7. P. 57.
40 Time. 1964, March 1. P. 19.
41 Reams Dons. Lyndon Johnson and the American Dream. New York,
1976. P. 303.
42 The Annals of the American Academy of Political and Social Science.
V 427. 1976, September. P. 66.
43 Wyckoff Gene. The Image Candidates. New York, 1968. P. 243.
44 New York Times (Int. edition). 1966, March 3.
45 Halberstam David. The Best and the Brightest. New York, 1972.
P. 439.
362

46 Bagdikian Ben. The Effete Conspiracy. Op. cit. P. 140.
47 New Republic. 1964, April 25.
48 International Herald Tribune. 1970, May 25.
49 Crouse T. Op. cit. P. 248.
50 Reams D. Op. cit. P. 303.
51 Ibid. P. 247.
52 Evans Rowland, Novak Robert. Lyndon Johnson. The Exercise of Po-
wer. New York, 1966. P. 434.
53 Ibid. P. 433.
54 Grossman Michael В., Kumar Martha J. Portraying the Presidents;
The White House and the News Media. Baltimore, 1981. P. 10.
55 Pollard J. Op. cit. P. 116.
56 International Herald Tribune. 1977, February 10.
57 Moynihan Daniel P. The Presidency and the Press. Commentary. 1971,
March. P. 44.
58 Washington Post Magazine. 1983, July 31. P. 21.
59 Political Science Quarterly. No. 3. 1976, Fall. P. 468.
60 Bethell T. Op. cit. P. 33.
61 Moynihan D. P. Op. cit. P. 43.
62 Commentary. 1981, May. P. 37.
63 Anderson Jack (with Clifford George). The Anderson Papers. New
York, 1973. P. 5—6.
64 Johnson Haynes. In the Absence of Power; Governing America. New
York, 1980. P. 97.
65 Wittner L. S. Op. cit. P. 257.
66 International Herald Tribune. 1968, June 6.
67 Johnson Lyndon B. My Hope for America. London, 1964. P. 10.
68 New York Herald Tribune (Int. edition). 1967, March 31.
69 Saturday Review. 1975. November 1. P. 23.
70 I. F. Stone's Weekly. 1965, June 7. V. 13. No. 22.
71 Christian George. The President Steps Down; A Personal Memoir of
the Transfer of Power. New York, 1970. P. 189—190.
72 Harper's. 1977, June. P. 91.
73 New York Times. 1964, August 5.
74 Grossman M. В., Kumar M. J. Op. cit. P. 253.
75 New York Herald Tribune (Int. edition). 1967, March 29.
76 Reams D. Op. cit. P. 313—314.
77 International Herald Tribune. 1968, March 11.
78 Reams D. Op. cit. P. 316.
79 International Herald Tribune. 1982, June 12—13.
80 Wittner L. S. Op. cit. P. 257.
81 Neustadt Richard E. Presidential Power; The Politics of Leadership;
With Reflections on Johnson and Nixon. New York, 1976. P. 9
82 International Herald Tribune. 1968, October 7.
X
Дороги, которые они выбирают
1 Halberstam D. The Powers That Be. Op. cit. P. 596; Reogh J. Op. cit.
P. 133.
2 White Theodore. Breach of Faith; The Fall of Richard Nixon. New
York, 1975. P. 63.
3 Esquire. 1976. June. P. 96.
4 Atlantic. 1978, May. P. 46—47.
5 Nixon Richard. Six Crises. New York, 1969. P. 129.
363

6 Progressive. 1972. November. P. 34.
7 Bagdikian Ben. The Information Machines. Op. cit. P. 15.
8 New York Times. 1968, October 1.
9 Progressive. 1972, November. P. 34.
10 International Herald Tribune. 1968, October 31.
11 Hess Stephen. The Price of Power. Op. cit. P. 103.
12 International Herald Tribune. 1968, December 2.
13 International Herald Tribune. 1969, March 14.
14 Keogh J. Op. cit. P. 45.
15 International Herald Tribune. 1969, June 26.
18 International Herald Tribune. 1969, July 14.
17 International Herald Tribune. 1969, October 18—19.
18 Commentary. 1981, May. P. 36.
19 Commentary. 1981, May. P. 37.
20 Washington Monthly. 1976, July — August. P. 19—20.
21 International Herald Tribune. 1969, October 8.
22 Time. 1969, December 5. P. 14.
23 US News and World Report. 1969, November 17. P. 19.
24 Time. 1969, October 31. P. 14.
25 Hess S. American Political Dynasties. Op. cit. P. 66.
28 Wise D. Op. cit. P. 375.
27 International Herald Tribune. 1969, November 22—23.
28 International Herald Tribune. 1969, November 19.
29 International Herald Tribune. 1969, November 18.
30 International Herald Tribune. 1969, November 15.
31 Congress and the Nation. V.III. 1969—1972. A Review of Government
and Politics. Washington, D. C, 1973. P. 975—976.
32 Panel Discussion Before the Subcommittee on Future Foreign Policy,
Research and Development of the Committee on International Rela-
tions. House of Representatives, 94th Congress, 1st session. 1975, Sep-
tember 24. P. 23.
33 International Herald Tribune. 1973, November 3—4.
34 Crouse T. Op. cit. P. 183.
35 Progressive. 1972, November. P. 35.
36 International Herald Tribune. 1969, April 22: Wise D. Op. cit,
P. 23-24.
37 International Herald Tribune. 1970, January 29.
38 Life. 1969, July 11.
39 Ibidem.
40 International Herald Tribune. 1971, January 8.
41 Mirrow N. N. et al. Op. cit. P. 11, 18—19.
42 Friendly F. Foreword to Ibid. P. IX.
43 См., в частности: Reston James in International Herald Tribune. 1970,
May 25 and 1971, March 29; Progressive. 1972, November. P. 35.
44 Nixon R. Memoirs. New York, 1978. P. 509.
45 International Herald Tribune. 1971, June 16.
48 Nixon R. Memoirs. Op. cit. P. 513, 510.
47 International Herald Tribune. 1971, June 10—11.
48 Atlantic. 1977, February. P. 33—34.
49 Political Science Quarterly. 1976, Fall. P. 459.
50 Time. 1971, July 5. P. 8.
51 Bagdikian B. The Effete Conspiracy. Op. cit. P. 22.
52 International Herald Tribune. 1972, October 7—8.
53 Panel Discussion on... Op. cit. P. 9.
54 International Herald Tribune. 1972, October 7—8 and November 4—5.
55 New Republic. 1982, June 23. P. 26.
364

56 Bernstein Carl, Woodward Bob. All the President's Men. New York,
1974. P. 220—221.
57 С rouse T. Op. cit. P. 258.
58 Halberstam D. The Powers That Be. Op. cit. P. 651.
69 Ibid. P. 661.
60 Newsweek. 1974, May 20. P. 28—31.
61 Cronin Thomas. The State of the Presidency. Boston, 1975. P. 41.
62 Newsweek. 1974, May 13; Harper's, 1981, July. P. 32.
63 Atlantic. 1977, March. P. 82.
64 International Herald Tribune. 1975, August 10—11.
65 Newsweek. 1974, May 13. P. 7.
66 Fortune. 1975, April. P. 121.
67 Public Interest. 1974, April; Commentary, 1974, April. P. 36—40.
68 Fortune. 1975, April. P. 128—129.
69 Bagdikian B. The Effete Conspiracy. Op. cit. P. 97.
70 Reeves Richard. A Ford, Not a Lincoln. New York, 1975. P. 95.
71 Ibid. P. 186.
72 Time. 1974, September 2. P. 33.
73 Time. 1974, December 2. P. 64.
74 Reeves R. Op. cit. P. 93.
75 Ibidem.
76 Ibidem.
77 National Journal. 1975, October 11. P. 15.
78 International Herald Tribune. 1975, August 7.
79 Ibidem.
80 Nation. 1975, July 19.
81 Time. 1976, January 5. P. 33.
82 International Herald Tribune. 1976, March 11.
83 Commentary. 1981, May. P. 40.
84 Burns J. M. Power to Lead. Op. cit. P. 11—12.
XI
У предвыборных заверений короткие ноги
I Time. 1976, June 28. P. 28.
8 Платон. Сочинения. В 3 т. Т. 1. М., 1968. С. 201.
3 Newsweek. 1976, May 10. P. 32—33; Spear J. G. Op. cit. P. 240.
4 Time. 1971, May 31. P. 15.
6 New York. 1976, March 22. P. 28.
«Harper's. 1976, March. P. 77.
7 Maclean's. 1976, May 31. P. 34.
8 Ibid. P. 34—40.
9 Glad Betty. Jimmy Carter; In Search of the Great White House. New
York, 1980. P. 303, 286.
10 Newsweek. 1976, September 13. P. 22.
II Time. 1976, April 12. P. 54.
12 Harper's. 1978, January. P. 7—8.
13 New York. 1976, March. P. 30.
14 Harper's. 1976, March. P. 84.
15 New Republic. 1976, June 19. P. 1.
16 New Republic. 1976, November 20. P. 1.
17 Harper's. 1977, January. P. 33—34.
18 International Herald Tribune. 1976, September 20.
19 Washington Post. 1977, February 2.
20 New York Times. 1977, February 4.
365

21 Time. 1977, February 14. P. 18.
22 New York Times. 1977, February 9.
23 Washington Post. 1980, July 21.
24 National Journal. 1978, December 9. P. 1988.
25 Lasky Victor. Jimmy Carter; The Man and the Myth. New York, 1979.
P. 235.
26 Wooten James. Dasher; The Roots and Rising of Jimmy Carter. New
York, 1979. P. 17—18.
27 New York Times. 1974, June 21.
28 Time. 1977, April 25. P. 15.
29 Time. 1977, October 17. P. 19.
30 Time. 1979, November 5. P. 30.
31 US News and World Report. 1978, March 27. P. 21.
32 Mazlish Bruce and Diamond Edwin. Jimmy Carter; An Interpretive
Biography. New York, 1979. P. 232—233.
33 International Herald Tribune. 1977, November 25.
34 Washington Post. 1977, May 23.
35 Time. 1977, September 19. P. 47.
36 New York Times. 1978, April 12.
37 Esquire. 1978, August 29. P. 6.
38 National Journal. 1978, August 19. P. 1331.
39 New Republic. 1978, November 25. P. 8.
40 Washington Post. 1978, September 19.
41 New Republic. 1979, February 24. P. 2.
42 International Herald Tribune. 1979, July 19.
43 Time. 1979, July 30. P. 15.
44 Carter Jimmy. Keeping Faith; Memoirs of a President. New York,
1982. P. 264.
45 International Herald Tribune. 1983, January 15—16.
46 New Republic. 1980, April 12. Cover and P. 19.
47 Washington Post. 1980, February 1.
48 International Herald Tribune. 1980, October 30.
49 International Herald Tribune. 1980, August 15.
50 Newsweek. 1980, September 29. P. 22.
51 New York Times. 1980, September 21.
52 International Herald Tribune. 1980, October 6.
53 Washington Post. 1981, January 18.
54 Newsweek. 1981, January 26. P. 4.
55 Carter J. Op. cit. P. 127.
56 Newsweek. 1980, December 16. P. 29.
XII
Волшебник из страны грёз
1 Washington Journalism Review. 1981, January — February. P. 27.
2 Time. 1980, July 28. P. 31.
3 Цит. по: Washington Journalism Review. 1981, January — February.
P. 27.
4 Time. 1980, July 28. P. 21.
5 Maclean's. 1982. Januare 25. P. 36.
6 New Republic. 1982, April 7. P. 28—31.
7 Witcover Jules. Marathon; The Pursuit of the Presidency, 1972—1976.
New York, 1977. P. 92—93.
366

8 World Journalism Review. 1980, September 9.
9 Spear J. G. Op. cit. P. 4.
10 International Herald Tribune. 1984, October 16.
11 Washington Post. 1980, September 9.
12 Time. 1981, November 23. P. 54.
13 World Journalism Review. 1981, November. P. 44.
14 International Herald Tribune. 1984, October 16.
15 Hertsgaard Mark. On Bended Knee; The Press and Reagan Presi-
dency. New York. 1988. P. 26.
16 Time. 1987, March 31. P. 23.
17 Spear J. G. Op. cit. P. 10.
18 International Herald Tribune. 1984, October 16.
№ Ibidem.
80 Spear J. G. Op. cit. P. 260.
21 Washington Post. 1983, January 25.
22 World Journalism Review. 1986, June. P. 9.
23 Blumenthal Sidney, Edsall Thomas Byrne (Ed.). The Reagan Legacy.
New York, 1988. P. 205.
24 Spear J. G. Op. cit. P. 13—14.
25 US News and World Report. 1984, August 27. P. 28.
26 New Republic. 1982, April 7. P. 28.
27 Time. 1984, November 12. P. 29.
28 Presidential Studies Quarterly. V.XVI. No. 1. 1986, Winter. P. 14.
29 Ibid. P. 15.
30 New Republic. 1985, August 12—19. P. 10.
31 Maclean's. 1982. January 25. P. 37.
32 International Herald Tribune. 1986, May 24—25.
33 International Herald Tribune. 1986, May 28; Dugger Ronny. On Rea-
gan. The Man and His Presidency. New York, 1983. P. 254.
34 Spear J. G. Op. cit. P. 29.
35 Progressive. 1986, July. P. 9.
36 Time. 1982, March 8. P. 98.
37 Harper's. 1985, November. P. 67.
38 New Republic. 1982, April 7. P. 29.
39 Time. 1983, July 25. P. 43.
40 New Republic. 1982, December 6. P. 6.
41 New Republic. 1983, November 12. P. 11.
42 International Herald Tribune. 1986, April 10.
43 New Republic. 1983, September 12. P. 14.
44 Ibidem.
45 New Republic. 1987, January 19. P. 12.
46 Washington Post, 1987, August 31.
47 Time. 1983, April 11. P. 21.
48 New Republic, 1983, September 12. P. 11; Newsweek. 1984, October 22.
P. 60.
49 Washington Post. 1988, September 18.
50 Washington Post. 1989, August 10.
51 Hertsgaard Mark. Op. cit. P. 348.
52 New York Times. 1985, October 13.
53 Washington Post. 1988, September 18.
54 Progressive. 1984, October. P. 20 and 23.
55 Time. 1983, November 14. P. 50
56 Time. 1983, November 7. P. 39.
57 New York Times. 1986, December 15.
58 Newsweek. 1989, April 17. P. 16.
367

Содержание
I. Немного далекой истории б
II. «Отцы-основатели» и свобода печати 13
III. Пули, как и газетные строки, отливают из свинца 31
IV. Гримасы «позолоченного века» 56
V. На волне имперских амбиций 73
VI. На пороге бурных событий 102
VII. Прерванный диалог 119
VIII. Время испытаний 144
IX. У победы тысяча отцов... 176
X. Дороги, которые они выбирают 220
XI. У предвыборных заверений короткие ноги 276
XII. Волшебник из страны грез 320
Литература, источники 355
Эдуард Александрович Иванян
ОТ ДЖОРДЖА ВАШИНГТОНА ДО ДЖОРДЖА БУША
Белый дом и пресса
Заведующий редакцией А. В. Никольский
Редактор Л. В. Сидашенко
Художник В. В. Глебов
Художественный редактор Е. А. Андрусенко
Технический редактор Ю. А. Мухин
ИВ № 8048
Сдано в набор 17.08.90. Подписано в печать 13.12.90.
Формат 84х1081/32. Бумага типографская № 1.
Гарнитура «Обыкновенная новая». Печать высокая.
Усл. печ. л. 19,32. Уч.-изд. л. 21,96. Тираж 50 000 экз.
Заказ № 1118. Цена 1 р. 70 к.
Политиздат.
125811, ГСП, Москва, А-47, Миусская ил., 7.
Ордена Ленина типография «Красный пролетарий».
103473. Москва, И-473, Краснопролетарская, 10.

1 р. 70 к.
Немного далекой истории
«Отцы-основатели» и свобода печати
Пули, как и газетные строки,
отливают из свинца
Гримасы «позолоченного века»
На волне имперских амбиций
На пороге бурных событий
Прерванный диалог
Время испытаний
У победы тысяча отцов...
Дороги, которые они выбирают
У предвыборных заверений короткие ноги
Волшебник из страны грез
Издательство
политической
литературы