Проблемы генезиса капитализма. - Барг М.А., Чистозвонов А.Н.

Автор: Барг М.А. Чистозвонов А.Н.

Теги: история капитализм

Год: 1978

Похожие

Проблемы генезиса науки

Проблемы ценообразования в условиях современного капитализма

"Капитал" К. Маркса и проблемы современного капитализма

Проблемы дарвинизма

Текст

ПРОБЛЕМЫ
ГЕНЕЗИСА
КАПИТАЛИЗМА
АКАДЕМИЯ ПАУК СССР
ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
ПРОБЛЕМЫ
ГЕНЕЗИСА
КАПИТАЛИЗМА
Сборник статей.
К VII Международному конгрессу
экономической истории
в Эдинбурге 1978 г.
в
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
МОСКВА 1978
В сборнике исследуются основные проблемы общей типологии
генезиса капитализма как процесса всемирно-исторического значения.
При этом решаются они не в абстрактно-социологическом плане, а
на конкретном материале. Сборник включает обобщающий очерк об
итогах исторического процесса в Западной Европе в XIV—XV вв., а
также четыре статьи об отдельных странах: «Генезис капитализма в
Нидерландах» (А. Н. Чястозвоиов), «Основные черты генезиса капи-
тализма в промышленности Англии XVI —первой половины XVII в.»
(Н. М. Мещерякова). «Сирийский город XVIII в. в системе общест-
венного разделения труда (черты исторического своеобразия)*
(И. М. Смиляиская), «К характеристике экономической жизни горо-
дов Османской империи в XVIII в.» (М. С. Мейер).
Редакционная коллегия:
А. Н. ЧИСТОЗВОНОВ (ответственный редактор),
И. Д. КОВАЛЬЧЕНКО, И. И. КОСГЮШКО,
Г. Г. КОТОВСКИЙ, Н. И. ПАВЛЕНКО, В. И. ПАВЛОВ,
Н. В. САВИНА (ответственный секретарь)
10603____130
П 0-^2 0)2) — 78~ 3-9S-10-77 Издательство «Наука», 1978 г.
A. H. Чистозвонов, М. А. Барг
(авторы-составители)
ИТОГИ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ XIV-XV ВЕКОВ
(сводный очерк материалов)*
Рассматриваемому периоду европейской истории —
XIV—XV вв. — посвящена огромная по объему и много-
плановая по содержанию научная литература: общие
исследования, монографические работы, тематические
сборники и отдельные статьи, имеющие целью охарак-
теризовать сущность общеевропейского исторического
процесса на протяжении этих двух столетий.
Не признавая марксистской теории формаций, боль-
шинство буржуазных историков второй половины XIX п
XX в. рассматривают феодализм прежде всего как си-
стему связей личной зависимости н вассально-ленных
отношений. В ослаблении или разложении системы лич-
ной зависимости крестьян, в замене феодальных кресть-
янских держаний различными формами феодальной
аренды, испольщины и т. п., в развитии простого товар-
ного хозяйства и товарно-денежных отношений такие ис-
торики видели и видят разложение феодализма и скла-
дывание буржуазных отношений.
Еще в 30-х годах XX в. под влиянием общего кризи-
са капитализма некоторые буржуазные историки начали
переносить явления, присущие современности, в про-
шлое, отыскивая в нем кризисные ситуации и периоды *.
• При подготовке сводного очерка были использованы материалы
страноведческих очерков, которые представили для коллективного
труда «Генезис капиталнзма> следующие авторы: М А Барг и
Н М Мещерякова (Англия) ;|м. М Смирин|и В. Е Майер (Гер-
мания). Э. Э Литаврина (Испания); В. И. Рутенбург (Италия),
А Н Чистозвонов (Нидерланды); А. Д. Люблинская (Франция).
Общеевропейскую сводку по аграрной истории осуществил
М А Барг, сводку по остальным разделам, включая краткий ис-
ториографический очерк.— А II Чистозвонов, нм же проведено
общее редактирование всего очерка
1 Abel W. Agrarkriesen tind Agrarkonjiinktиг in Mitteleuropa vom
3
В послевоенные годы это историографическое течение
создало концепцию «общего кризиса феодализма» XIV—
XV вв., оказавшую значительное воздействие на широ-
кие круги буржуазных ученых, занимавшихся исследо-
ванием проблем социально-экономической, политической
н идеологической истории указанного периода.
В работах 50-х годов делался акцент на цикличность
развития, «кризисные явления», «запустения земель»,
сокращение численности народонаселения, снижение цен
на сельскохозяйственные продукты и ароидных плате-
жей2. Указанные проблемы стали предметом острых
дискуссий на специальных симпозиумах и сессиях3.
В ряде книг и статен 30—50-х годов получили отра-
жение различные по оттопкам неомальтузианские кон-
цепции, которые в качестве определяющих факторов вы-
двигали, по сути дела, биологически трактуемую демо-
графическую конъюнктуру, искали причины циклично-
сти исторического процесса в изменениях экологиче-
ской среды, эпидемиях, климатических сдвигах. Вошли
в моду теории смены циклов большой 'и малой протя-
женности4. При этом главное внимание уделялось не
13 —bis zum 19 Jahrhundert Berlin, 1935, Griziotti-Kretschmann J.
II problema del trend secolare nelle fluttuazioni dei prezzL— «Stu-
di nelle scienze giuridiche e sociali publicati daii'Istituto di eserci-
tazioni presso la facolta di giurisprudenza», XX. Pavia, 1935
2 Abel V. Die Wustungen des ausgehenden Mittelalters. Stuttgart,
1955, Lutge F. Das 14—15. Jahrhundert in der Soziai- und Wirt-
schaftsgcschichte — JfNS, Bd. 162, 1950, Postan M. Die wirtschaftli-
chen Grundlagen der mittclaltcrlichen Gesellschaft — Ibid., Bd 166,
1954; см. также обзор этих концепций в ст. Майер В. Е Вопросы
аграрной нсторнн Германии XIV—XV вв. в освещении буржуаз-
ных историков ФРГ — СВ, вып 26, 1964.
The Transition from Feudalism to Capitalism A Symposium by
R M Swcczy, К. H. Takahaschi, M. Dobb, R Hilton, Ch. Chill. Lon
don. 1954, L'ne discussion hislorique Du feodalisme att capitahsme
par G Lcvcbvre, G Proijacoi et A Soboul — «La Pcnsee», 1956,
N 65
* Abel W Bevolkerungsgang und Landwirtschaft im ausgehenden Mit-
telalter im LIchte der Preis- und Lohnbewegung — «Schmollers
Jahrbucher», Bd 58. 1934, idem. Wachstumsschwankungen der Mit-
teleuropaischen Volker seit dem Mittelalter — JfNS, Bd. 142, 1935:
Postan M. Some Economic Evidence of Declining Population in the
Later Middle Ages — EHR, 1950, ser. 2, v. II, N 3, Saltmarsh D.
Plague and Economic Decline in England in the Later Middle Ages —
CHJ. v. VII, 1941, N 1. Helleiner K. F. Poptilalion Movement and
Agrarian Depression in the Later Middle Ages — «The Canadien
Journal ol Economic and Political Science», v. XV, 1943. N 3, Kel-
сфере производства, а сферам распределения н обмена.
Советские исторнки-медневисты с самого начала от-
вергли концепцию «общего кризиса феодализма» в Ев-
ропе в XIV—XV вв. В серии статей они отмечали одно-
сторонность подбора фактического материала привер-
женцами «кризисной» теории: так, последние оставляли
за пределами анализа те страны (например, Италию,
Нидерланды), социально-экономическое развитие кото-
рых не укладывалось в прокрустово ложе этой теории.
С точки зрения советских специалистов конъюнктурные
спады количественного порядка подготавливали тем не
менее существенные и прогрессивные по своему значе-
нию структурные изменения внутри продолжавшего гос-
подствовать и развиваться феодального общества: ук-
реплялось простое товарное хозяйство в деревне и горо-
де, возрастала экономическая роль мелкого крестьянско-
го хозяйства в противовес ранее господствовавшему
крепостническому поместью с присущим ему преоблада-
нием натуральнохозяйственных отношений. Их разложе-
ние вовсе не было адекватно разложению феодального
способа производства как такового. Совершенно очевид-
но, что подобная перестройка, наталкивавшаяся на про-
тиводействие традиционных институтов феодального об-
щества, не могла протекать безболезненно. Оиа сопро-
вождалась разного рода резкими конъюнктурными коле-
баниями, спадами, на которые в первую очередь и об-
ращали внимание, разрабатывая свою аргументацию,
сторонники «кризисной теории»5.
ter Е Das dentsche Wirtschaftslcbcn des 14 nnd 15 Jahrhunderts
im Schatten der Pestepidemicn — JfNS, Bd 165. 1953, Losch A. Po-
pulation Cycles as a Cause of Economics Cycles — QJE, 1936—37,
v П; /.e Roi Ladune E Hisloire ct climat - An ESC, 14, 1959; Ci-
polla С. M Revision in Economic History. The Trends in Italian
Economic History in the Later Middle Ages —EHR, ser. 2, v. II,
1949, N 2
4 См.: Косминский E. А Были ли XIV u XV века временем упадка
европейской экономики? — СВ, вып X, 1957, Корхов Ю А Дис-
куссия о переходе от феодализма к капитализму.— СВ, пып XV,
[959; Бирг М А О так называемом «кризисе феодализма» в XIV —
XV вз — ВИ. I960, № 8, он же. К вопроса о начале разложения
феодализма в Западной Европе —ВИ, l§63, Xs 3, Бессмерт-
ный Ю Л. Рецензия на сборник «The Transition from Feudalism
to Capitalism» — ВИ. 1955, № 12; Чистозвонов A. H. Пересмотр
концепций «кризисов феодализма» XIV—XV и XVII веков в бель-
гийской и нидерландской историографии — ВИ, 1970, Xs 11
Эта теория встречала также скептическое отношение
у определенной части буржуазных историков и истори-
ков-экономистов, стоявших на объективно эмпирических
позициях. И, что вполне логично, к ией критически отно-
сились прежде всего историки Бельгии, Нидерландов,
Италии — стран, чей общий ход исторического развития
в XIV—XV вв. не соответствовал понятиям «депрессия»
или «кризис». Хотя Б. X. Слихер фан Бат и признавал
в целом концепцию «кризиса» XIV—XV вв., однако в
том, что касалось Нидерландов, делал ряд существен-
ных оговорок: он констатировал там «депрессию» лишь
в аграрном секторе экономики, да и то не во всех отрас-
лях8.
Значительно дальше него пошли бельгийские уче-
ные — исторнкн-экономисты Р. фан Ойтфеи, X. фан Дер
Вее, П. Линдемане. В их работах было показано, что
для Нидерландов XIV—XV вв. вообще, включая и сель-
ское хозяйство, характерным является рост объема про-
изводства, сопровождавшийся, правда, конъюнктурными
спадами и весьма кратковременной депрессией. При
этом, хотя развитие товарного производства, связанное
с ломкой старых устоев, и было болезненным, тем не ме-
нее за XV в. товарооборот страны увеличился в дьа
раза 7.
• Slicher van Bath В Н De agrarischc geschicdenis van West-Europa
(500—1850) Utrccht/Antwerpen, 1960, biz 158. 160. 234—235. 240;
Socolova M. Le problemc de 1'abolition de la fiodalitc en Angleterrc
et la genese du capitalisme dans les travaux des liistoriens sovicti-
ques — L'abolition de la feodalitc dans le monde occidental, t. I
Paris, 1971
’ Uytven R. van La Flandre et le Brabant «terres de promission» sous
les dues des Bourgogne? - RN, t. XLIII, N 172. 1961; idem Poli-
tick en economic- de crisis der late XV-e eeuw in de Nedcrlanden -
RBPH. 53, 1975. p 1097—H49. Lindemans P Geschicdenis van de
landbouw in Belgie, d. 1—2 Antwerpen. 1952. d I, biz 109—118.
128-129, 133-135. 209-215. 225-235 ff; Wee II van der Con-
junctiiur en economische groei in de Zuidclijke Nederlanden tndens
de 14-e, 15-c en 16-e eeuw.—«Mededelingen van de Koninklijke
Vlaamse Academie voor Wetenschappen. Letteren en Schone Kuns-
ten van Belgie» KI d let. Jg XXVIL 1965, N 8; idem De handel-
sbetrekkingen tussen Antwerpen en de Noordelijke Nederlanden tij-
dens de 14-e, 15 e en IG e eeuw -«Bijdragen voor de Geschicdenis
der Nederlanden». d XX. 1965. idem Historische aspecten van de
economische groei Anlwcrpen/Utrecht, 1972. biz. 13—17 20—28.
Jansma T S llet vraagstuk van Hollands welvaren tijdens hertog
Philips van Bourgondie Groningen — Djakarta, 1950, Brulez IF
6
Нс подходила под «кризисную схему» и экономиче-
ская эволюция центральных и северных итальянских об-
ластей, как эю видно нз работ ряда итальянских исто-
риков8 *. На данное обстоятельство обращали также вни-
мание советские специалисты по истории Италии ®.
К исходу 60-х годов популярность «кризисной» кон-
цепции сменилась скептическим к ней отношением. Бо-
лее того, наметилась новая тенденция, которая исходит
из совершенно другого представления, — о неизменности
социально-экономического строя европейских государств
на протяжении ХШ—XVlll вв. Эта тенденция стала яв-
ственно сказываться с начала 70-х годов, в частности,
в бельгийской историографии. В работах Р. фаи Ойтфе-
на и В. Брюле постулировалась идея, согласно которой
традиционная версия, противопоставлявшая Антверпен—
Брюгге как символ буржуазного развития (в его началь-
ной фазе) средневековой структуре, неверна. На самом
деле это были якобы не антагонисты и соперники, а все-
го лишь «близнецы»; имевшиеся же между ними разли-
чия являлись лишь количественными, а не качествен-
ными 10.
Обобщение подобных концепций — о застойности и
неподвижности феодального общества на протяжении
всего указанного периода — можно найти в статье сов-
временного французского историка Э. Ле Руа Лядюри
«Неподвижная история». В ней, путем исключения тех
стран (в частности Англии), историческое развитие ко-
en Craeybeckx J. Les escales au carrelour des Pays —Bas. — SHG,
CLXXXf Gent, 1974.
• Sapori A. Le Marchand Italian au Moyen Age. Paris, 1952, p LXII;
Melis F. La diffusione nel Mediterraneo Occidentale dei panni di Wer
wicq e delle altra citta della Lys attorno al 1400— In: Studi in ono-
re di Amintore Tanfani Milano, 1962, v IV, p. 237—238; Cipol-
la С. M. Per la storia della terre della «bassa» Lombardia.— In:
Studi in onore di Armando Sapori Milano, 1957, v. I, p 667—672;
Caizzi В I tempi della decadence economica di Cremona — Ibid ,
p 1012.
• История Италии, т. 1. M„ 1970, с. 273—294, Рутенбург В. И Ита-
лия и Европа накануне нового времени. Л , 1974, с 34—39; Ко-
тельникова Л А Итальянское крестьянство и город XI—XIV вв
М . 1967, с 245-246, 267-268, 285, 290-291 и др.
•° Uytven R. van Sociaal-economisch evoluties in de Nederlanden vooi
de Revoluties (vertiende-zestiende eeuw).—«Bijdragen en Medede
lingen betreffende de geschiedenis der Nederlandcn», 1972, d. 87
all I, Brulez W. Brugge en Antwerpen in de I5-e en 16-e eeuw
een legenstelling? — TG, 1970, all. I.
торых «нарушает» предложенную автором схему, дела-
ется попытка представить (в основном на односторонне
истолкованном французском материале) весь период за-
падноевропейской истории XIII—XVIII «в. Таким обра-
зом, система или модель экономики изображена неизмен-
ной в своей основе, — происходили лишь циклические
колебания Содержание статьи вызывает гораздо боль-
ше сомнений и возражений разного рода. Здесь мы огра-
ничимся констатацией лишь этого ее лейтмотива.
Советскими историками, стоящими на основе марк-
систского учения о смене общественно-экономических
формаций, проблема исследования социально-экономиче-
ской сущности общеевропейского исторического процесса
в XIV—XV вв. ставится и решается иначе. Ниже, не пре-
тендуя, разумеется, на исчерпывающую полноту, мы пы-
таемся осветить эту проблему.
XIV—XV вв. в Европе отмечены широким развитием
простого товарного производства, ростом городов, город-
ского ремесла и сельских промыслов. Товарно-хозяйст-
венные и денежные отношения проникали также в зем-
леделие. Структура всех сфер жизни средневекового об-
щества значительно усложнилась. Создавались те пред-
посылки, которые обеспечивали переход от количествен-
ного роста товарного производства и обмена к их каче-
ственному изменению, к высшей форме товарного хозяй-
ства — капитализму. С представлением о нем связыва-
ются такие категории, как буржуазная собственность,
прибавочная стоимость, прибыль, капиталистическая зе-
мельная рента и другие. Они были чужды феодальному
строю, при котором регулирующим фактором хозяйст-
венного развития выступали закономерности феодальной
ренты.
Как уже говорилось ранее, вопрос о месте XIV—
XV столетий в европейском историческом процессе па
протяжении многих лет служит объектом международ-
ной научной дискуссии. Наличие разноречивых взглядов
побуждает нас при изложении марксистской концепции
процессов, происходивших в Европе XIV—XV вв., дать
11 Le Roi Ladurie Е. L'histoirc immobile —Ап., ESC, 1974, N 3.
•ответы, в частности, и на следующие вопросы: когда
И В СВЯЗИ С ГОСПОДСТВОМ ЧЭ фрппяпкцпй ррм-
ты страны Западной Европы достигли Высшей.дЬазы-цаз-
внтия феодальных производственных отношений; 0 ка-
кую стаднювэтомнрецессеолицетворяли Х1У_—-XV вв.;
3) какие из компонентов общеисторического процесса в
разных сферах экономической и социальной жизни яв-
лялись формационными, т. е. воспроизводившими фео-
дальные отношения, а какие трансформационными, т. е.
порождавшими факторы, выходившие за пределы фео-
дальных отношений и подготовившие новые, в данном
случае буржуазные (хотя бы по своим тенденциям),
производственные отношения; 4) в каких конкретно-ис-
торических формах и сочетаниях такие, антагонистиче-
ские по своей сути, компоненты выступали в типологи-
чески разных условиях развития, в различных сферах
жизни общества, в разных странах и лишь еще намечав-
шихся регионах; 5) имелись ли в действительности в
рассматриваемый период явления «кризиса» или «де-
прессии», а если да, то какова была нх подлинная со-
циально-экономическая н историческая подоплека, что в
них определялось общими закономерностями, а что —
локальными, региональными и иными особенностями.
Период XIV—XV вв. ознаменовался заметным рос-
том производительных сил. Правда, в энергобалансе
ведущую роль по-прежнему играла физическая сила жи-
вотных и самих людей. Прогресс имел место главным
образом в использовании энергии воды и ветра. Все
большее распространение в разных отраслях производ-
ства получали водяные колеса (мельницы). Увеличива-
лось количество ветряных мельниц. Более дорогие и
сложные в эксплуатации, они принадлежали обычно ча-
стным владельцам, обладавшим определенным достат-
ком Началось применение каменного угля как горюче-
го - в дополнение к древесине.
Крупнейшими изобретениями и техническими ново-
введениями XIV—XV вв. были механические часы (пер-
вое упоминание — в 1304 г.), порох (1314—1327 гг.),
пушки (середина XIV в.), бумага (промышленное произ-
водство -XIV в.), усовершенствованный компас (кар-
тушка), книгопечатание (1450 г.). Оценивая в самых
общих чертах значение развития производительных сил
и техники в рассматриваемый период, К. Маркс под-
9
черкивал, что часы и мельница были материальной осно-
вой, на которой позднее начала свое развитие машинная
индустрия “
Существенный прогресс наблюдается во многих, са-
мых разнообразных отраслях производства. Рост потреб-
ности в металлах привел к интенсификации горного де-
ла. Шахты пробивались на глубину 80—100 м, сооружа-
лась система водоотлива и проветривания. Кричный
горн, в котором ранее выплавляли железо (всего до 8 кг
в сутки), уступил место доменным печам. Они достигали
4,5 м высоты и могли давать до 1,6 т чугуна в день.
Часть чугуна шла на литье, другая переделывалась на
различные сорта стали (передельный процесс), которые
служили полуфабрикатом для дальнейшей обработки.
Для дробления руды и в крупных кузницах уже широко
применяются механические молоты, движимые водяны-
ми колесами. Пушки, делавшиеся первоначально из сое-
диненных железных полос илн цельноковаными, заме-
няются литыми — из чугуна и бронзы. Были сконструи-
рованы поворотные лафеты. Совершенствовались мето-
ды металлообработки. Научились вырабатывать прово-
локу малых сечений, тонкий стальной лист, изготовлять
паты, шлемы, личное огнестрельное и холодное оружие
усложненных конструкций. Непрерывно возрастала спе-
циализация стального инструмента и орудий труда, уси-
ливалась их дифференциация.
Значительный технический прогресс переживало
текстильное производство. На усовершенствованных пе-
дальных ткацких станках с двумя работниками произ-
водительность по сравнению с ранним средневековьем
возросла в 3—5 раз. Прядильное колесо с ножной пе-
далью (около 1480 г.) повысило производительность пря-
дения в 5—6 раз. В конце XIII и в XIV в. вводятся мно-
гоярусные шелкокру.тнльиые механизмы, оснащенные
240—480 веретенами-шпинделями, а позднее появились
сучильные, прядильные и сновальные «мельницы». С\к-
иовальная мельница была изобретена еще в XI в , но
из-за цеховых запретов широкое распространение в
XIV—XV вв. получила лишь там, где они были ослабле-
ны, н в сельских промыслах. Значительно расширился
ассортимент тканей, улучшилась технология и качество
Маркс К-. Энгельс Ф Соч , т 30, с 263
йх отделки и крашения. Усовершенствовались методы
стекловарения, а успехи стек.чошлифовальною дела
позволили изготовлять высококачественные линзы, что
составило основу будущих успехов оптики. Промышлен-
ное производство бумаги на «бумажных мельницах» со-
здало сырьевую базу для новой отрасли производства —
полиграфии 13.
Серьезные улучшения произошли в судостроении и
судоходстве. Мореходство предшествующих веков было
по преимуществу каботажным. Многие типы судов при-
водились в движение веслами или их сочетали с доволь-
но примитивной парусной оснасткой. Грузоподъемность
судов измерялась несколькими десятками тонн. Иным
стал морской флот к исходу XV в. Грузоподъемность
венецианских и рагузских нефов, совершавших рейсы по
Средиземному морю, составляла уже 900—1000 т, а ге-
нуэзских «карак» — 1500 т. Парусная оснастка усложни-
лась, стала подвижной, была приспособлена к улавлива-
нию ветров всех направлений, в юм числе и встречного.
Одним из самых лучших типов кораблей стала каравел-
ла — трехмачтовнк с двух-трехслойиой подводной и
гладкой бортовой обшивкой, с детализированным и од-
новременно простым в управлении такелажем. Нидер-
ландские «когге» с шарнирным кормовым рулем (вместо
прежнего бортового), с такелажем, позволявшим идти и
против ветра, грузоподъемностью в 40—100 т использо-
вались для каботажного плавания и как речные суда.
Их модернизированный тип — «хюлка» с надпалубными
пристройками — отличалась хорошей остойчивостью и
могла плавать в капризной Балтике круглый год, тогда
как прочие суда — лишь с марта по сентябрь. Хотя пре-
обладающими оставались суда (рузоподъемпостью в
50—100 т, морской транспорт стал способен осущест-
влять перевозки массовых грузов на дальние расстояния
и притом с малыми издержками. Погрузочно-разгрузоч-
ные работы были облегчены появившимися в конце XV в.
” См . Кириллова А. А. Классовая борьба в городах Восточной
Англии в XIV в - Уч. зап. МГПИ, № 321, 1969, с. 65-68; A Histo-
ry of Technology. Ed. by Singer Ch., llolmyard E. J., Hall A. R.,
Williams, T. 1, v. 11. Oxford, 1956, p. 160—161, 203—209, 216; Brau-
del /•'. Civilisation matcrielle et capitalismc (XV-e — XVlll-e sieclc),
l I Paris. 1967, p. 273-274, 281, 289-290, 294, 297-298, 302-303,
323—328.
механическими (стационарными и подвижными) порто-
выми кранами. Успехи кораблестроения, навигации и
картографии вывели европейские суда из замкнутых ак-
ваторией и каботажа на океанские просторы. Конец
XV столетия ознаменовался такими эпохальными свер-
шениями, как открытие морского пути в Индию Васко
де Гамой и земель западного полушария Христофором
Колумбом.
Намного скромнее выглядели успехи сухопутного
транспорта. Дороги с каменным покрытием были редко-
стью. Телега с поворотной передней частью (конструк-
ция типа артиллерийского лафета) стала употребляться
лишь в последней трети XV в. Максимальная скорость
транспорта всех видов не превышала J00 км в сутки.
Несмотря на прогресс техники и орудий*труда, пер-
венствующее место в развитии производительных сил
оставалось за дальнейшим общественным разделением
труда. Одним из основных его показателей в сфере ре-
месла и промышленности была все возраставшая дроб-
ность профессий и отраслей производства. Так, в типич-
ном сукнодельческом среднего размера центре — Лувене
(Брабант) в XIII—начале XIV в. насчитывалось уже до
125 ремесленных специальностей, причем пять групп ре-
месленников — шпульники, кардовщики, гребенщики,
мотовильщики и станочники — занимались изготовлени-
ем орудий труда для «главного ремесла» — сукноделия.
Это разделение труда продолжало оставаться, однако, в
основном межотраслевым, а в условиях преобладания
цеховой системы — межцеховым. К концу XIV в. в Лон-
доне было 50 цехов, а в середине XV в. уже около 100,
в Йорке — 57, в Нориче — 26, Ковентри — 23, в Вене-
ции — свыше 50, во Флоренции — 21й. В Париже в
XV в. имелось около 350 цехов и торговых корпораций.
Однако в ряде цехов объединялись ремесленники разных
специальностей, а количество операций в текстильных
отраслях приближалось к двум десяткам. Здесь уже бы-
ла заложена основа для перехода к разделению труда
14 Wee Н. van der The Growth of the Antwerp Market and the Euro-
pean Economy, v 11 Louvain, 1963, p 7; Kisack M The Fourteenth
Century. Oxford. 1955, p 376, ЗЯ1. Reid S. Economic History of Gre-
at Britain. New York, 1954, p. 99—100; Kellenbenz H Die Wirtschaft
in Deutschland, Italien und Frankreich im 14 Jahrhundert.— In:
Der Tcrritorialstaat im 14. Jahrhundert Miiiichcn, 1970, S. 206.
12
внутри мастерской, осуществление которого явилось ис-
торической миссией капиталистической мануфактуры.
Возрастала и производительность сельского хозяйст-
ва. К началу XIV в. возможности экстенсивной обработ-
ки пахотных земель вширь в основном (для тех истори-
ческих условий) исчерпали себя, а урожайность зерно-
вых (по кратности), как видно из приводимых ниже
данных, взятых из английских источников, стабилизиро-
валась 14.
Впрочем, сведения по другим странам и областям
неодинаковы. Во Франции во владениях аббатства Сен-
Депн (Иль-де-Франс) пшеница давала сам-восемь, а в
вотчинах Провансальских .Альп — только сам-три, в Ни-
дерландах (Артуа) — 7,3—14 (овес — 2,6—3,2). Скорее
всего, английские данные наиболее представительны, и
среднюю урожайность зерновых к началу XV в. можно
принимать равной примерно I : 3, I : 4 ”.
Однако это отнюдь ие значит, что земледелие в це-
лом стагнировало. В связи с «коммерциализацией» сель-
ского хозяйства, с созданием районов «торгового земле-
делия» в странах Западной Европы на первый план по
производительности труда постепенно выдвигались: ого-
родничество, садоводство, виноградарство, возделывание
технических культур, иными словами — интенсивные от-
расли земледелия. В этом и заключалась специфика
XIV-XV вв.
Весьма показательно сокращение общей посевной
площади во владениях Уинчестерского аббатства в
1200—1449 гг. в три раза; этот факт свидетельствует о
превращении товарного зернового хозяйства в условиях
XIV XV вв. в нерентабельную отрасль'*. С другой сто-
•’ Slither van Bath В. Н. Yield Ratios 810—1820 —«Л A G. Bijdra-
веп». 10. Wageningen, 1963, р 30, 33, 39, 72, 73, 74, 157, 182.
'• Отдельное и неточные сведения
" Duhu G L’Economie rurale et la vie des campagnes dans I’occident
incdlcs ul. v I Paris, 1962, p 126—132; Slicher van Bath В. H. Op
'• lilnn I Rural England. London, 1967, p 32.
ропы, рост удельного веса посевов ячменя определялся
расширением пивоварения, для которого ячмень служил
исходным продуктом. Аналогичные наблюдения сделаны
на материалах Эльзаса и Нидерландов”. Наконец, ха-
рактерным для изучаемого периода было расширение
площади под бобовыми, что должно рассматриваться
как прогресс в агротехнике, поскольку почвы обогаща-
лись азотом. Так, во владениях Лсйстерского аббатства
бобовыми в 1313 г. было занято 17%, а в конце XVI в.—
30% посевной площади20.
Так сложилась прогрессивная система плодосемеино-
го севооборота (фландрский «дрпс»), с применением
разных типов удобрения и ингредиентов, предупреждав-
ших закисление почв. Обработка пашни велась очень
тщательно при помощи целого набора специализирован-
ных сельскохозяйственных орудий. Все это давало воз-
можность собирать высокие урожаи зерновых (до 18 ц
с га) и прочих сельскохозяйственных культур. Травосея-
ние позволило практиковать стойловый откорм скота21.
В низменных северных провинциях была создана доста-
точно надежная сеть дамб, шлюзов и каналов, которая
защищала их территорию от наводнений, обеспечивала
регулирование уровня грунтовых вод. В экономически
наиболее развитых областях зерновые все больше усту-
пали место трудоемким, но гораздо более доходным тех-
ническим культурам, товарному мясо-молочному живот-
новодству, выращиванию овощей и фруктов. На этой ос-
нове возникают районы торгового земледелияи.
В XIV—XV вв. во всех странах Западной Европы от-
мечается значительный рост поголовья скота 23, в особен-
ности мясо-молочного, что было связано с относитель-
’• Slicher van Bath В. Н. The Agrarian History of Western Europe
A.D. 500-1850. London, 1966, p 175
20 Hilton R. The Economic Development of Leicester Estates. London,
1974.
21 Lindemans P. Geschicdenis van de Landbouw in Bclgie, d. 1, biz. 33—
34, 39—42, 50-57, 95-101, 105, 133—137, 146—153, 303—305; d. II,,
biz. 90-93
22 Cools B. H. Striid om den grond in het lage Nederlanden. Rotter-
dam - s’-Gravennage, 1948, biz 22-25, 29, 33—36, 45—49, 54, 66,
70—71, Lindemans P. Op. cit, d. II, biz. 215—237, 254-259, Boe-
rendonk M J. Ekonomische aardrijkskunde van Holland omstereeks
het jaar 1500 —TEG, 1939, N 5, biz. 130—132.
25 Cm : Abel 117. Wandlungcn des Eleischverbrauchs.— In- «Berichtc
uber Landwirtschaft». N. S., 22, 1938.
14
ным ростом численности иеземлсдельческого населения и
углублением процесса отделения города от деревни. По-
всеместно лошади вытесняют волов, которых гораздо вы-
годнее было теперь отправлять на бойню. Овечьи же
отары давали главным образом шерсть для развивавше-
гося шерстоткачества Нидерландов, Италии, Англии,
Франции н других стран.
Охарактеризованные выше успехи развития произво-
дительных сил, товарного хозяйства упрочили позиции
городов, сделали именно их опорными пунктами эконо-
мического прогресса, подрывавшего натуральнохозяйст-
веиную базу феодализма. Местами рост и концентрация
городов изменяли их прежние взаимоотношения с де-
ревней, когда, по словам К. Маркса, политически дерев-
ня эксплуатировала город, экономически — город дерев-
ню. Помимо Италии, где феодализм еще раньше был
«сломлен исключительным развитием городов»2*, сход-
ная ситуация сложилась во Фландрии, в которой три ее
«члена» — Гент, Ипр и Брюгге (с Франком) — установи-
ли в прилегающих^ ним сельских «кварталах» свою по-
литическую гегемонию н юрисдикцию. В одноименных
кантонах Швейцарии господствовали Берн и Цюрих, в
своих «зонах» — крупнейшие города Севсронемецкой
ганзы
Конкретно-исторически общая тенденция к возраста-
нию роли города проявлялась отнюдь не прямолинейно,
она была противоречивой. Закреплялась и распростра-
нялась отраслевая специализация городов и их разделе-
ние на торговые и промышленно-ремесленные. Венеция,
Генуя, Любек, Гамбург, Дордрехт, Девентер, Брюгге,
Марсель,“Бордо, Валенсия, Дувр, Портсмут олицетворя-
ли растущую мощь торговли и мореходства, тогда как
Флоренция, Милан, Амьен, Нюрнберг, Ульм, Аугсбург,
Норнч, Йорк, Толедо, Ипр, Гент уже тогда воспринима-
лись как европейские города-«мастерские». На их фоне
все четче проступали комплексные торгово-промышлеи-
24 Маркс К . Энгельс Ф Соч , т 25, ч 11 с 365
Пиренн Л Средневековые города Бельгии. М , 1937, с 444—493,
Fritze К Am Wendepunkt der Напье. Berlin, 1967, S 90—112.
ныс и политические «общенациональные» центры, сто-
лицы централизованных государств — Лондон и Париж.
Среди 350 цехов и гильдий последнего наибольшее зна-
чение имели менялы, ювелиры, скорняки, бакалейщики.
Их мастера входили в состав патрициата, занимали му-
ниципальные и государственные должности. Однако вся
эта иерархия подчинялась не купечеству, а королевско-
му «прево» Парижа и была прочно привязана к интере-
сам короны.
Одновременно к исходу XV в. все определеннее про-
рисовывались контуры нового иерархического членения,
в котором снижение роли одних, прогресс, а то и взлет
других городов регулировался сложным и скрытым ме-
ханизмом, а внешние проявления этих процессов невсег-
дс адекватно отражали внутреннюю сущность происхо-
дивших перемен. Величавость Венеции, Флоренции, Гей-
та. Любека н Брюгге вуалировала более или менее ощу-
тимые следы застоя в их торговле или упадка «главного
ремесла»—экспортного сукноделия. Зато на первое
место в этой отрасли в XV в. выдвигались провинциаль-
но неэффектный Лейден и прежде скромный Лилль, бы-
стро росший Антверпен и «селедочный город» Амстер-
дам. Обманчивым —в исторической перспективе — ока-
зывалось относительное благополучие городов, строив-
ших его на корпоративном и принудительио-сталельном
режиме, на феодальных формах эксплуатации сельской
округи. И наоборот, ценою отказа от местных н узкосо-
словных привилегий во имя расширения деловой актив-
ности до национальных масштабов подводили прочную
базу под свое настоящее, а особенно будущее города та-
ких централизованных государств, как Франция и Анг-
лия, пользовавшиеся эффективным поЩювительством
сильной королевской власти. Показателем этого был,
н частности, тот факт, что, несмотря на испытания Сто-
летней войны, города обеих стран вышли из нее не ис-
тощенными, а окрепшими. Сложнее и противоречивее
складывались судьбы городов лишь верхушечно центра-
лизовавшейся в ходе реконкисты Испании н выходивших
нз политического кризиса последней четверти XV в. и
также централизовавшихся, но на свой манер, Нидер-
ландов.
Наконец, знамением времени было порою очень бы-
строе развитие новых центров горной, металлообрабаты-
вающсй н текстильной промышленности на местах без-
вестных промысловых сел (Челфорд, Мендип Хнлз, Мэл-
кшэм, Инфилд, Уичкомб, а также район Королевского
заповедника Форест оф Дин — в Англии м, Ниве Керке
и Хондсхоот —в Нидерландах).
Характер эволюции городов определялся содержанием
процессов, происходивших в сфере производства и об-
мена. Изучаемый период унаследовал от предшествую-
щего более или менее повсеместно распространенную,
феодальную в своей основе цехово-корпоративную -орга-
низациюремесла, сыгравшую в свое время положитель-
ную роль в его становлении и развитии. Однако чем бли-
же к исходу XV в., тем определеннее выявлялось несоот-
ветствие всех атрибутов цеховой системы — монополь-
ные привилегии, жесткая регламентация производства,
завышенные по сравнению с вольным рынком цены, при-
нудительное потребление в городе и его заповедной зоне
изделий местных цехов и т. д. — с новыми условиями ры-
ночного спроса и предложения, с изменившимися запро-
сами общества. Монопольные привилегии и запреты не
могли пресечь конкуренцию товаров внецехового проис-
хождения, остановить прогресс производства — особенно
в отраслях, выпускавших массовую продукцию. Сокра-
щение спроса, а соответственно и занятости своих чле-
нов цехи стали компенсировать тогда ограничением кру-
га лиц, пользующихся корпоративными привилегиями.
Начался процесс затяжного кризиса цеховой системы,
«замыкания» цехов. Симптомы и формы последнего бы-
ли довольно однотипны: резкое повышение вступитель-
ных взносов, прямое ограничение числа членов цехов,
заполнение вакансий по наследству, объединение не-
скольких родственных цехов, возникновение иерархий
«старших» и «младших» цехов. Так, во Флоренции было
10 младших и 11 старших цехов, из которых 5 занимали
особо привилегированное положение п, а в Венеции глав-
ными среди 52 цехов были ювелиры, судостроители,
стекольщики, шелкоткачи. Другим аспектом было «внут-
реннее закрытие» цехов: усложнение перехода учеников
в разряд подмастерьев, а подмастерьев в разряд масте-
'• Кириллова 4 4 Классовая борьба. . с 67—74
1 hcllenbenz Н Marchands capitalistes et classes sociales Interna-
lioihil Congress of Economic History Blumington, 1969. p 3
17
ров (практически это делалось невозможным), введение
денежного или залогового ценза для самих мастеров.
Такова была ведущая тенденция, ио она ие исклю-
чала ни продолжения развития цехов в локально-отрас-
левых масштабах, ин различных зигзагов и отклонений
от нее. Решающее значение при этом имели такие фак-
торы, как начальный хронологический рубеж возникно-
вения цехов; общий социально-экономический и полити-
ческий уровень страны, региона; время и масштабы
складывания купеческого капитала; характер цеховой
отрасли («торговая» или обеспечивающая локальный
спрос).
В русле, близком по своему направлению к очерчен-
ному выше, происходила эволюция цехов в городах гер-
манских земель, городских кантонов Швейцарии, во
Франции и в Англии, правда, с тем отличием, что во
Франции исконно весьма широкое распространение по-
лучили виецеховыс (свободные) ремесла, а в Англии
цехи сложились с запозданием, примерно, на столетие и
продолжали «достраиваться» в XIV—XV вв., страдая от
сильной конкуренции сельского ремесла. Развитие же
Франции и Англии по пути политической и экономиче-
ской централизации в XIV—XV вв имело одним из сво-
их последствий потерю старыми и неполучение новыми
цехами политических прав и привилегий (сохраненных
цехами в децентрализованных Империи и Швейцарии).
Особенно показательна в этом отношении политика Лю-
довика XI, который оказывал покровительство старым
цехам и создавал новые цехи, издавал типовые регио-
нальные, а затем общегосударственные цеховые статуты
(«всеобщий постоянный ордонанс» 1479 г. и развивав-
ший его ордонанс 1481 г.), полностью подчинял цехи ко-
ролевским чиновникам и превращал их в дойную коро-
ву королевской казйы — образец «фискального протек-
ционизма» м.
С иным типом эволюции цехов мы сталкиваемся в
«торговых», прежде всего текстильных отраслях италь-
янских, нидерландских и некоторых испанских городов.
Экспортное, по преимуществу городское сукноделие и
шелкоткачество в Ломбардии, Тоскане, Флаидрин и
'• Hauser Н Ouvriers du temps passe. Paris, 1899, p IG, 18—21, 46—
48, Кириллова Л Л. Классовая борьба , с 106—110, 119—121
18
Брабанте, развившееся на основе выгодной впешнетор-
ювой конъюнктуры, с самого начала оказалось в зависи-
мости от купеческого капитала, олицетворявшегося пат-
рицианскими олигархиями, или, как их называли в
итальянских коммунах, «жирным народом»28. Однако
формы этой зависимости и ее последствия не были оди-
наковыми. В городах-республиках Италии «жирный на-
род» и патрициат, соединивший в своих руках огромные
денежные богатства с неограниченной политической вла-
стью, не дали текстильным цехам полностью «достроить-
ся», деформировали их структуру н,органически вросши
н пес, создали ее специфический симбиоз с торюво-про-
мышленными и банковскими компаниями. В условиях
кризиса итальянского сукноделия, начавшегося с XV в.,
его цеховая подоснова проступала все определеннеем.
В крупнейших сукнодельческнх центрах Испании —
Сеговни и Барселоне — цехи организовывались с запоз-
данием: лишь в XIV в. они начали делиться по отрас-
лям. Центральной фигурой здесь в XV в. выступал соци-
ально многоликий суконщик. Суконщиками становились
ткачи, отделочники, красильщики, купцы. Суконщик был
нладельцем-«монополистом»: он раздавал сырье и полу-
фабрикаты в обработку цеховым и внецеховым ремес-
ленникам — надомникам, городским и сельским, однако
и сам нередко находился в зависимости от купцов-шер-
стяников и сукноторговцев31.
Во Фландрии патрициат был почти полностью вытес-
нен нз сферы производительной и торговой деятельности
в ходе цеховых восстаний начала XIV в., уступив место
суконщикам-предпринимателям и купцам средней руки,
но в политической жизни сохранил свои позиции. Став
хозяевами в городах, нанося не раз тяжелые военные
г* Социальная характеристика «жирного |1арода» остается дискус-
сионной, некоторые советские историки (В. И. Рутенбург,
В. В. Стоклнцкая-Терешковнч) склонны видеть в его лице про-
мышленную «молодую буржуазию»: другие (Л. М. Брагина,
А Д Эпштейн, А Н. Чистозвоиов) генетически н социально сбли-
жают основную его часть с кунечездошатрицианской верхушкой.
” Брагина Л. М. Флорентийское сукноделие в XV п — В кн.: Проб-
лемы генезиса капитализма М , 1970, с. 83—127.
11 Сатрапу de Montplan J. Memories historicas sobre la marina, co-
mercio у artes de la antigua ciudad de Barcelona. Madrid, 1792,
f- 442—443, Carrera J. Pujal. Ilistoria de la economica espanola,
II. Madrid, 1943, p. 335. H
поражения своим суверенам, властно распоряжаясь в
собственных «кварталах», цехи в целом одержали, одна-
ко, пиррову победу. Блестящие времена фландрского и
брабантского цехового сукноделия были уже позади, н в
конце XV в традиционные сукнодельческие цехи находи-
лись в технологическом, экономическом и социальном
тупике.
Особое место занимала такая новая отрасль, как ти-
пографское дело. К исходу XV в. в 236 городах Европы
насчитывалось до 1Д00 типографий, выпускавших около
38 тыс. изданий общим тиражом примерно 20 млн. эк-
земпляров®. Формально типографы имели чаще всего
свои цехи, которые фактически, одиако, уже служили
лишь камуфляжем буржуазной по тенденциям развития
области производства: среди полиграфистов существова-
ла глубокая имущественная и даже социальная диффе-
ренциация.
Вместе с тем было бы ошибкой полностью отрицать
способности цехов приспособляться к изменявшейся
конъюнктуре. Лучше всего этот процесс проследить па
ярком и отлично разработанном нидерландском матери-
але. Попытки приспособления шли в трех основных на-
правлениях: уступки купеческому капиталу н предпри-
нимательству, смягчение или отмена наиболее обремени-
тельных ограничений и регламентаций в старых цехах,
одновременное обострение борьбы против сельских про-
мыслов; создание новых отраслей шерстоткачества с из-
мененной технологией, сырьем, ассортиментом тканей и
цеховой структурой—«нового сукноделия» XV в.; переме-
щение сукноделия с юго-запада на северо-восток, из
Фландрии, через Брабант в голландские города Лейден,
Наарден, Хаарлем и Амстердам, изменение ассортимен-
та, смена рынков сбыта, частично —сдвиги в технологии,
а также в структуре цехов, становившейся по мере этого
перемещения более гибкой, менее «достроенной» и все
более «очищенной» от политических привилегий31 * 33. Одно-
31 Braudel F Civilisation materielle et capitalisms (XV-e — XVHI-e
si£cle), t. 1. Paris, 1967, p 304, Шелейное M. И Искусство книго-
печатания в его историческом развитии. АГ? 1923, с 68—69; Stem-
metz М. Deutschland von 1476 bis 1648. Berlin, 1965, S 14.
Чистозвонов Социальная структура сукноделия в Голлан-
дии в XIV—XVI вв —В ин : Генезис-капитализма в промышлен-
ности М., J963, с. 22, 57. "
20
временно протекционизм корпоратн ный все
уступал место протекционизму муниципальному.
Перемены происходили и в структуре корпоративной,
феодально-сословной собственности средневековых горо-
жан. Оценивая ее, Ф. Энгельс подчеркивал, что, хотя в
качестве составных частей сюда входили нехитрые сред-
ства производства и наследственная клиентура, все же
собственность этого вида состояла «главным образом из
привилегий»». Прогрессировавшее уменьшение их ре-
альной стоимости, учащавшиеся случаи нарушения це-
хово-корпоративной монополии, глубокое проникновение
в «торговые» отрасли цехового ремесла купеческого ка-
питала, рост массового производства, распад патриар-
хальной иерархии и «закрытие» цехов, внешнее и внут-
реннее, сопровождались разложением сословной собст-
венности. Пауперизовались не только ученики и подмас-
терья, но и большая или меньшая часть мастеров, низ-
водившихся фактически (но ешс ие юридически) до по-
ложения наемных работников. Распадались былые внут-
рнсословные связи, а цеховая верхушка богатела, по-
полнялась титулованными землевладельцами, богатыми
купцами, собственность которых уже состояла из их
личных земельных владений, денежных средств, товаров
и т. п. Такое положение превратилось в своего рода нор-
му в флорентийских цехах «Лана», «Калимала» и «Се_-
та», менее отчетливо — в сукноделии Лейдена и Амстер-
дама, в текстильных цехах Аугсбурга. В горной промыш-
ленности Рудных гор в Саксоннн артели мелких стара-
телей, связанных цеховыми узами, стали вытесняться
предпринимателями-посредниками, скупавшими горно-
рудные доли (куксы) и сотрудничавшими с регальной
горной администрацией: мелких капиталовложений из-за
усложнившейся техники горных разработок уже не хва-
тало. Старатели при этом становились наемными работ-
никами.
Толчком к разложению шелкоткацкого цеха — в
Страсбурге, бумазейного — в Аугсбурге, льнополотияно-
го дела — в Равенсбурге н Биберахе (германские зем-
ли), в Сент-Галлеие (Швейцария) послужило быстрое
расширение объемов их продукции, что сразу же при-
влекло сюда купеческий капитал н его агентов — скуп-
Маркс К. Энгельс Ф. Соч , т 21, с 412
тиков-раздатчиков. То же самое происходило на швац-
ских серебряных рудниках (Тироль), где в округе
Штерцннг-Госсензас по 244 местностям с 1481 по 1514 г.
было оформлено 3124 горных лена на рудные разработ-
ки, из них 31,62% — по ранее заброшенным и 68,38% —
по действующим и новым разработкам Здесь преоб-
ладал обычно вольный найм, от корпоративности оста-
вались лишь пережитки, а предпринимательство, хотя н
ограниченное регальным правом, получило широкое рас-
пространение.
Во Франции такие явления чаще встречались в зонах
распространения «свободного ремесла». «Меркантилизм»
Людовика XI побудил его принудительно вводить шелко-
делне (в формах, близких к мануфактуре) в Лионе и
Туре: в первом из этих городов оно тогда не привилось,
во втором же укрепилось и начало приносить большие
доходы м.
В Англин в процессе ускоренного развития сукноде-
лия в XIV—XV вв. наметились симптомы разложения
цехового строя; в лице суконщиков-предпринимателей и
раздатчнков-скупщиков в шерстоткачествр проникает
купеческо-ростовщический капитал эт.
В таких сложных, многоступенчатых и противоречи-
вых формах протекала в XIV—XV вв. борьба цехового
принципа против успехов, достигнутых в XIII в. товар-
ным производством и купеческим капиталом, однако ко-
нец XV в. ознаменовался поражением или отступлени-
ем цехов там, где верх одерживало прогрессивное разви-
тие, и их консервацией, наступлением и «достройкой» в
странах н регионах, где рассмотренный процесс совер-
шался замедленно или в попятном направлении.
XIV и XV вв. не выглядят временем застоя или упад-
ка европейской торговли, особенно морской. Важнейши-
ми торговыми «осями» являлись: 1) итальянские горо-
да — Франкфурт-на-Манне — Кёльн — Нидерланды —
Англия; 2) Левант — Венеция — Генуя — Барселона —
® Смирин "м. М. К истории раннего капитализма в германских зем-
лях М , 1969, с 131
’• See Н. Louis XI et les \illcs Paris, 1892, p. 314—318.
з: Кириллова Л. А. Классовая борьба ., с. /5—80.
22
Марсель; 3) ганзейские города Балтики — их периферия
в Империи — Голландия; 4) Франкфурт — Нюрнберг —
Лейпциг — Познань — Львов — Пруссия. Крупнейшими
транзитными ярмарочными центрами выступали: Жене-
ва, Лион, Франкфурт, Нюрнберг, Лейпциг, Антверпен,
Брюгге. Во Франции юг был связан в основном с внеш-
ней средиземноморской торговлей, север и запад пред-
ставляли собой районы с густой сетью торгово-ремеслен-
ных городов, с преобладанием внутренней торговли ®.
Размеры общеевропейской торговли в XV в. не из-
вестны, но даже локальная статистика весьма внуши-
тельна. Объем лишь средиземноморской торговли Вене-
ции в 1423 г. оценивался в 10 млн. дукатов. Ганзейский
флот в конце XV в. имел около 1000 судов дальнего пла-
вания общей грузоподъемностью до 60 тыс. т. Объем
одной только балтийской торговли Любека в 1492 г.
равнялся 660 тыс. марок. Размеры внешней торговли
Англии за 1446—1448 гг. составляли 376 тыс. ф. ст., из
них 13% приходилось на англо-ганзейскую торговлю®.
Через пролив Зунд, согласно таможенным регистрам,
ежегодно проходило до тысячи судов; торговые флоты
Венеции, Генуи, Голландии, Каталонии, острова Майор-
ки насчитывали сотни кораблей и десятки тысяч моря-
ков. С учетом наличных данных о грузоподъемности су-
дов можно считать, что перевозились миллионы тонн. „
Рынок оказывал обратное воздействие на производ-
ство: повышался спрос иа крупногабаритные товары и
предметы массового потребления — корабельный лес, па-
русину и канаты, вина, пиво, молочные продукты, лен,
коноплю, хлопок, шерсть, скот, зерно. Расширялся ас-
сортимент тканей, кожевенных н металлических изделий,
орудий труда и оружия. Одновременно уже в XV в. пе-
ремещались центры европейской торговли. Севсронемец-
кая ганза — типичная средневековая организация моно-
польной посреднической торговли, лишенная собствен-
*• Les grandes voies maritimes dans le monde aux XV-e — XIX e siec-
les.—Rapports presentes au ХП-e Congres International des scien-
ces historiques par la Commission Internationale d’Histoirc Mari-
time a 1’occasion de son XIIе Colloque. (Vienne, 29 aoOt^S sep-
tembre 1965). Paris, 1965, p 23-26, 45, 48-50, 56—62, 69-70,
80-96
” The Cambridge Economic History of Europe, v. 11 Cambridge, 1952,
p 147, 351—353, Dollinger Ph. La Hanse Paris, 1964, p 179, 244-
245, 268, 302
23
ной прочной экспортной производственной базы, к сере-
дине XV в. переживала возраставшие трудности. Испы-
тывая все более сильные удары от рвавшейся в ганзей-
ские земли Голландии, крепнувшего Русского государст-
ва и других стран, терпя ущерб в результате повышения
роли «оси» Южная Германия — Познань — Пруссия,
она сдавала одну позицию за другой. В известной мерс
итоговыми могут считаться сведения зундокнх регист-
ров, согласно которым в 1497 г. из 795 рейсовых записей
567 (71,7% общего количества) относилось к нидерланд-
ским, а 455 (57,2%) —к одним только голландским ко-
раблям *°.
Рост общеевропейского производства, особенно тек-
стильного, политические изменения, происшедшие в бас-
сейне Средиземного моря с завершением реконкисты и
распространением власти Испании на Балеарские о-ва,
Сардинию, Сицилию н Неаполитанское королевство, ос-
манская агрессия порождали нараставшие трудности
для средиземноморской, в частности, итальянской тор-
говли. К исходу XV в. полностью свернулись мореходст-
во и торговля Майорки. Частично за этот счет росли тор-
говые обороты испанских и португальских портов. В то
же время крупнейшие купеческие дома н компании
Центральной и Южной Германии стали переносить центр
своей деятельности нз портов Италии в быстро подни-
мавшийся Антверпен.
Большой рывок сделали вышедшие из полосы глубо-
кого политического кризиса Нидерланды. Возродив одни,
создав множество других, новых отраслей ремесла и
промышленности, они к концу XV в. вдвое увеличили
объем своего товарооборота И здесь развитие шло от-
нюдь не бесконфликтно. Явно клонился к упадку закос-
невший в монопольной исключительности главный «кли-
ент» Северонемецкой Гапзы — Spioi ie. Сбор торювы*. *•
*• Fritze К Op cit , S 7—16, 19—25, Ketner F. Handel en scheepva-
art van Amsterdam in de vijfticndc eeuw Leiden, 1946, biz 17—20,
115—119. 121 — 122, 127, Ravestem van Onderzoekingen over
de economische on socialc ontu ikkcling van Amsterdam gedurendc
de 16-e en het eersle kvvaart der 17-dc eeuw. Amsterdam, 1906,
biz 374, Dollinger Ph. Op cit, p 268-269, 288, 292, 303, 349—361,
etc
41 Чистозвонов Л П Пересмотр концепций «крн икон фсодалнз
ма ». с 87, 89
пошлин в нем снизился с 8400 парижских ливров, взи-
мявшихся в среднем ежегодно в 1432—1440 гг., до 2700
парижских ливров —в 1493 г., а ежедневный поток гру-
зов — с 6500 до 3460 т. Его наследником стал Антвер-
пен. Соединив у себя встречную транзитную торговлю
Испании, Португалии, германских земель, Франции, Ита-
лии, Англии с продажей изделий новых отраслей «на-
ционального» производства, сменив отжившее монополь-
ное «складочное право» на свободные формы торговли,
став центром общеевропейских денежных операций и фи-
лиалов всех самых могущественных торговых домов н
компаний Европы, этот город к исходу XV в. заложил
основы своей установившейся впоследствии гегемонии*2.
Число судов, заходивших лишь в его порты — филиалы
на о. Валхерен, увеличилось за полвека (1431—1482 гг.)
с 5 до 380 **. Процесс превращения Антверпена в круп-
нейшую торговую эмпорию завершается в XVI в.
Приведенные цифры достаточно убедительно опро-
вергают концепцию Р. фан Ойтфена н В. Брюле, соглас-
но которой конец XV—начало XVI в. не внесли качест-
венных изменений в общеевропейскую торговлю; Брюгге
и Антверпен были лишь близнецами, доминантой же ис-
торического процесса в Европе в это время была не под-
готовка к качественному скачку, а ползучий континуи-
тет**. "'*у,у,/,
Опираясь на рост собственного сукноделия и других
отраслей производства, бросила вызов своим торговым
конкурентам и Англия. Вывоз сырой шерсти составлял в
1350—1360 гг. около 32 тыс., в 1390—1399 гг. — около
19 тыс., в 1438—1448 гг. — около 9 тыс. мешков в год,
тогда как экспорт сукон возрос соответственно с 5 до 37
и 55 тыс. кусков в год. Было покончено также с засиль-
ем иноземных купцов во внешней торговле Англии, ти-
пичным для XIV в.*4
** ее Н. van der. The Growth.., v. Il, p 20—21, 79, 115—119, Uyt-
ven R. van. La Flandre et le Brabant..., p. 282—289.
*’ Sneller Z. Walcheren in de vijftiende eeuw. Utrecht, 1916, biz 63—
“ Uytven R. van. Soclaal-economische evolutles , biz 75—78, 80—86
88—89, Brulez W. Brugge en Antwerpen , biz 20—21, 28—30, 36—
37.
“ Bridbury A. Economic Growth. England in the Later Middle Ages.
London, 1962, p 32; Carus-Wilson E. Medieval Merchant Venturers.
London, 1954, p. XVI, XIX.
В тесной сняли с расширением масштабов торговли
менялись и формы последней. Сословно-корпоративные
купеческие и купеческо-патрицианские гильдии, странст-
вующие купцы — все это отходило в прошлое. С закатом
патрицианско-купеческого господства пад сукноделием
сошли на нет прежде могущественные «Лондонская ган-
за» во Фландрии и «Лига суконщиков Брабанта». Их
место занимали розничные торговцы — «лакенсиайде-
ры», аппретурщики, купцы-шерстяиикн. Еще держалась
«надгосударственная» Северонемецкая ганза. В стра-
нах, областях н отраслях, характеризовавшихся замед-
ленностью илн застойностью развития, еще продолжали
свое существование средневековые купеческие гнльдин.
Однако в прогрессивно развивавшихся государствах и
областях Европы все шире распространялась новая фор-
ма — компании: торговые, промышленные, кредитно-
банковские, смешанные и комплексные, одноразовые и
долгосрочные, коллегиальные и семейные.
Чисто торговые компании были наиболее распрост-
ранены в германских землях, Англии, Испании, где до
конца XV в. сохранялся средневековый принцип отде-
ления торговли от городской промышленности. В Гер-
мании воплощением объединений такого рода была
«Большая равенсбургская компания», возникшая около
1380 г. и просуществовавшая до 20-х годов XVI в. Ее
долевой капитал около 1450 г. составлял 300 тыс. гуль-
денов, главной статьей торговли были ткани южногер-
манского производства, ио попутно компания осуществ-
ляла в большом количестве мелкие сделки и по другим
товарам: металлам, шелку, импортным сукнам, предме-
там роскоши. Главные ее отделения находились в Ве-
неции, Нюрнберге, Генуе, Милане и Валенсии, прнэтом
2/з фондов компании были вложены вне Германии. Сред-
негодовые барышн достигали 5,5—11%; 77—86% на-
кладных расходов падало на упаковку и транспортиров-
ку товаров, 23—24% — на пошлины и др. Собственной
производственной базы компания не имела. Эта привер-
женность к средневековым методам и традиционным
рынкам повлекла за собою упадок компании, а затем и
ее ликвидацию4*.
“ Schulte A Geschichte der grossen Ravensburger Handelsgescll-
schaft. Bd. I Berlin, 1923, S. 60, 178; Bd. Ill, S 49, 52, 485, Некра-
сов Ю. К Очерк из экономической истории Германии конца XV —
S6
В Англии в XV в. торговые функции были поделен
между старшими цехами (ливрейными гильдиями) и
купцами. Значение монопольно-корпоративной гильдии
«Складочного места» купцов-шерстяников, обосновав-
шейся в 1363 г. в захваченном у Франции Кале, снижа-
лось с сокращением объемов торговли шерстью, и вна-
чале XV в. была создана пользовавшаяся поддержкой
английской короны торговая паевая компания купцов-
авантюристов. К XVI в. она сосредоточила в своих ру-
ках 55—60% всей английской внешней торговли, оста-
вив на долю ганзейцев до 21% и остальных иноземных
купцов —до 24%. Оставаясь до поры до времени чисто
торговой, компания тем не менее прочно опиралась на
динамично росшее «национальное» сукноделие, потреб-
ление продукции которого в самой Англии лишь с 1356
по 1395 г. увеличилось в два раза47.
Купеческие компании в государствах Пиренейского
полуострова и Франции создавались обычно на базе ка-
питалов отдельных крупных купцов, были менее ста-
бильны и сильны. В Северонемецкой ганзе складыва-
лись обычно лишь кратковременные паевые товари-
щества.
Будущее принадлежало компаниям другого типа-
смешанным торгово-промышленным и банковским.
Раньше всего они сложились в областях и странах с
развитым товарно-денежным хозяйством и купеческим
капиталом, в городах-республиках Италии, заняв там
прочные позиции еще с Х111 в.
Благоприятными для компаний оказались условия в
торгово-промышленных городах Юга и Центра Герма-
нии — Аугсбурге, Ульме, Биберахе и их окрестностях,
а также в горнорудных районах. Одна из первых ком-
паний такого типа сложилась в Фалькеиштейне (Швац)
в 1465 г., иа базе торгово-банков.ской фирмы Мейтин-
гов, которая, скупив большое число серебряных рудни-
ков, а также 6 из 11 действовавших плавильных печей,
превратилась в торгово-промышленную компанию
начала XVI в — В кн • Проблемы социально экономической исто-
рии Германии и Австрии XV—XVI пв. Вологда. 1969, с 135—139
47 ее Н. van der. The Growth.., v. II, p 123, Grau H. English Fo
reign Trade from 1448 Io 1482 —In Studies in English Trade in
the Fifteenth Ci ntun London 1933 p 18 36, Dollinger Ph Op cit
n 1Л9 r
27
В конце 70-х годов, однако, она распалась, а сам Мей-
тинг целиком занялся крупными финансовыми опера-
циями “.
Ее сменили другие компании. На первое место среди
них уже в конце XV в. выдвинулась семейная компания
Фуггеров, начавшая со скупки и торговли тканями ме-
стного происхождения. Затем в ход пошли откупа, при-
обретение рудников, крупные финансовые сделки, при-
ем депозитов. Всего за 10 лет (1491—1501) капитал
Фуггеров возрос с 54 385 до 126 448 гульденов, при сред-
негодовой прибыли в 14—15%, а по займам коронован-
ным особам — до 60—70% ‘°. Отныне соединение торгов-
ли, производства н кредита стало залогом успеха таких
компаний.
От предшествовавших столетий XIV—XV вв. унасле-
довали меняльное дело и рентную форму ростовщиче-
ского кредита, служившую фиговым листом для при-
крытия официально запрещенного церковью процента.
Теперь продажа и выкуп рент стали в бюджетах многих
городов главными или важными статьями. Лейден к
1434 г. ежегодно тратил на погашение рент 12 300 гуль-
денов, а к 1494 г.— 25 800, Аугсбург в 1477 г.— около
15 тыс. гульденов50. Доходы от них составляли от 5 до
20% годовых. Задолженность Генуи, Венеции и Флорен-
ции оценивалась в миллионах золотых дукатов и фло-
ринов. Покрывалась она за счет принудительных госу-
дарственных займов.
Однако более важной была тенденция к возникнове-
нию банков н форм коммерческого кредита как таково-
го, проявившаяся в торгово-промышленных городах
Италии еще в XIII в. Благодаря развитию транзитной
торговли там скопились огромные денежные богатства.
Флорентийский флорин стал общситальянским, а отча-
*• Смирин М М К истории раннего капитализма, с 140—142
49 Strieder J Invenlur der Firm a Fugger aus dem Jahre 1527 Leipzig,
1905, S 65-67. 113-114; Jansen M. Jakob Fugger der Reiche. Le-
ipzig, 1010. S 73—76. Ehrenberg R Das Zeitaltcr der Fugger. Bd I
Jena. 1922, S 132—133, Polnitz 6 von Jakob Fugger. Tubingen,
1949, Некрасов К) К Указ соч, с 55-58, 60, 76. 92-98, 1Г1-
r 119,135,152-153,121-122
Чистозвонов A. H Реформационное движение и классовая борьба
в Нидерландах в первой половине XVI века М, 1964, с 356, Эп-
штейн А Д Иа-ЭКономнчсской и социальной истории Аугсбурга —
СВ вып X 1957Гс152
28
сти и общеевропейским денежным эталоном. По пример-
ным подсчетам, из 900 млн. монет разных видов и стои-
мости, обращавшихся в XIV—XV вв. в Европе, 500 млн.
приходилось на Италию. В XIV в. приоритет принадле-
жал флорентийским банковским компаниям, прежде
всего Барди, Перуцци, Слини, Фрескобальди^ Дель Бене
и др Они совершали'депозитные бйёрации из 0,5%,
ссудные —из 7—8%, обменно-переводные — из 1—2% в
XIV и 2—4% годовых —в XV в. Обороты компаний
Барди и Перуцци к середине XIV в. достигали 1600 тыс.
флоринов J‘, одни только активы Барди в 1318 г.—
1200 тыс. флоринов. Наконец, в Генуе, Венеции, Фло-
ренции возникли государственные——банки. которые
К- Маркс оценивал как кредитные ассоциации, направ-
ленные против средневекового ростовщичества “, а так-
же ссудно-залоговые конторы-ломбарды. С середины
XIV в. в финансовой отчетности внедрялась двойная
итальянская бухгалтерия. «Ломбардцы» держали в
своих руках едва ли не преобладающую часть кредитно-
банковских операций всех европейских стран. Во Фран-
ции у них было 30 отделений, в Англии и Неаполитан-
ском королевстве — по 10, они полностью господствова-
ли с конца Х1П в. по 90-е годы XV в. на общеевропей-
ском денежном рынке Брюгге, а позднее — Антверпена.
Однакф преобладающая деля их капиталов шла—не-ие-
нроизао^ительные^остовшические —займы- -монархам.1!
В 30-х годах XV в. компании Барди и Перуцци ссудили
нм 2700 тыс. флоринов и, не получив возмещения, ра-
зорились. Лишь в XV в. в итальянских городах кредит
все в большей степени становится коммерческим, поль-
зование векселями — повседневной практикой. Этапами
складывания последнего были, нотариально оформлен-
ное платежное письмо, частное поручительное письмо,
поручительство, уже не требовавшие нотариальной за-
писи. Появились особые распоряжения с указанием ко-
” Луццатто Л.Ж Экономическая история Италии , 1954, с 388—
389, 398— 400, Messedagha A La Storia е la statistica dei metalli
preziosi Roma, 1884, p 84, Uzzano G. Pratica della mercatura.— In-
Pagnini dal Ventura G. F. Della decima e delle altre gravezze, t. IV.
Lisbona — Lucca, 1766, p. 147 etc ; La Pratica di Mercatura Datlnia-
na (secolo XIV) Milano 19b4. p 68. 71, 73-77, 81—84; Villani G.
Cronaca Firenze 1844. 1, p 92—93.
См - Маркс К Энгельс Ф Соч , т 25. ч II. с 151
29
тировочной денежной единицы на месте (certain), суще-
ствовали предельные нормы обменных курсов. Однако
завершенной формы вексель к исходу XV в. не при-
обрел.
Распространение заемных писем и коммерческого
кредита зависело от интенсивности торговли. В торговых
ганзейских городах в XIV в. кредит предоставлялся из
6—10% годовых. Заемные письма применялись в Бар-
селоне и других торговых городах Испании. В Англии
местное купечество практиковало обычно кредит в фор-
ме отсрочек по платежам за куплеиные-продаиные това-
ры, тогда как денежный кредит был прерогативой лом-
бардских банкиров. Во Франции ведущими видами кре-
дита оставались ренты, ссуды под залог, главной фигу-
рой выступал по-прежнему меняла, даже денежные пе-
реводы были редкостью. Кредит осуществлялся преиму-
щественно в форме займов короне и крупным вельмо-
жам. Откупа, покупка должностей душили собственно
коммерческий кредит, и он был знаком лишь узкой
группе богатых парижских дельцов. Даже в Антверпе-
не кредит, как и ранее, являлся в основном краткосроч-
ным и по займам достигал 30% годовых53. В целом, хо-
тя к исходу XV в. была создана система документации
и учреждений коммерческого кредита, успехи его самого
были еще ограничены и локальны.
Тем не менее у некоторых купцов и банкиров Фло-
ренции, Венеции, Генуи, Барселоны образовались ог-
ромные по тем временам капиталы в сотни и даже мил-
лионы флоринов и дукатов. В 746 тыс. ливров оценива-
лось имущество Жака Кёра (Франция). Такие же рубе-^
жи перешагнули в конце XV в. Фуггеры в Аусбурге. Од-
нако это было скорее исключением, чем правилом. Ка-
питал даже в 10 тыс. флоринов или гульденов считали в
XV в. большим состоянием, а в Англин богатым считал-
ся купец, владевший несколькими тысячами фунтов.
Не менее показательны источники и структура круп-
ных капиталов. Барди и Перуцци создали свои состоя-
” Fritze К. Op cit, S. 44, Postan М М Credit in Medieval Trade -
Essays in Economic History, v I London, 1954, p 64—87, Wee H.
van der. The growth..., v. 11, p 56, Favier J. Banquc et society ban-
cairc й Paris au XV-e sidclc Prato, 1972; Плешкова C .7 К исто-
рии купеческого капитала во Франции в XV пеке М, 1977, с 34—
35. 46-48
30
ння исключительно торговлей и банковскими операция-
ми. У Жака Кёра около 90% капитала составляли де-
биторская задолженность, субсидии, вложения в тор-
ювлю и недвижимость и лишь 10% были вложены в
промышленные заведения. Такие крупнейшие богачи
Франции, как Жан Марсель из Руана и Изальгне из
Тулузы, нажились только на ростовщичестве, спекуля-
циях, откупах, распоряжении конфискованными имуще-
с!вами. Фуггеры в основном обогатились на займах ко-
ронованным особам, откупах регалий и т. д. Наживалы
( купали землю, должности, титулы.
В сфере же производства — у суконщиков, типогра-
фов, пивоваров и т. д. — капиталы и фонды были куда
скромнее: от нескольких сотен до нескольких тысяч та-
леров, гульденов, флоринов. По той же причине дорого-
стоящее судостроение велось на средства городов, го-
сударств, купцов н арматоров н.
Количественный рост внешней и внутренней торгов-
ли, товарного хозяйства, денежных капиталов, развитие
кредита, наряду с факторами политического характера
приводили к изменениям качественного характера: в
шедших по пути централизации национальных государ-
ствах складывается внутренний рынок, растут межгосу-
дарственные торговые связи, формируется общеевропей-
ский рынок.
В этих условиях изменяется характер крупных меж-
дународных ярмарок, унаследованных от предыдущего
периода средневековья. Из изолированных центров
транзитной торговли они в ряде случаев превращаются
в узловые пункты общеевропейского рынка: таковы
Лион —во Франции, Антверпен —в Нидерландах,
Франкфурт-на-Майне, Лейпциг и Кёльн — в Германии,
Медина-дель-Кампо и Валенсия — в Испании и др. Яр»
марки же национального масштаба в централизованных
государствах становятся опорными пунктами для все
более растущей сети местных ярмарок и торгов, которые
в своей совокупности создают костяк национальных
54 Луццатто Дж. Указ соч., с. 364; The Cambridge Economic History,
v. 11, p 344—346; Ястребицкая А. Л. Некоторые формы раннека-
пнталнстнческпх отношений в немецком книгопечатании.—СВ,
вып. 24, 1963, с. 201—207; Dollinger Ph. Op. cit., p. 165; Плешко-
ва С Л. Указ соч , с 34-35, 46-51, 73-80, 95—109.
рынков с центрами И столицах соответствую!
дарств—Париже и Лондоне.
Сложнее протекали эти процессы в остальных стра-
нах. В Средней и Северной Италии, где расцвет ремес-
ла и промышленности в XIV—XV вв. предопределялся
прежде всего быстрым увеличением спроса внешнего
рынка, а транзитная торювля и международные финан-
совые операции преобладали над внутренними сделками
такого рода, где царила политическая раздробленность,
складыванию национального рынка препятствовали
многочисленные барьеры. В Нидерландах, экономика
которых в основных чертах была сходной с итальянской,
его формирование значительно затруднял политический
партикуляризм.
В Испании политическая централизация имела
«верхушечный» характер, удельный вес натуральиохо-
зяйственных отношений был очень велик, сохранялись
внутренние таможни, архаическая налоговая система
(алькйбала), отсутствовал систематический протекцио-
низм, хозяйственный прогресс локализовался в отдель-
ных областях и городах. Наиболее развитой частью
страны в XV в. был Север. Через Бильбао, Корунью,
Сан-Себастьян шла оживленная торговля с портами
Атлантического побережья. Высокого развития достигло
мореходство и кораблестроение в Астурии. Гипускоа и
Астурня были «кузницами» ие только Испании, ио и
всей Западной Европы. В долине Сомарроспоро и^в
Гипускоа действовали сотни рудников, плавильных пе-
чей и кузниц Сеговия являлась центром сукноделия,'и
за время с 1482 по 1497 г. доходы от налогов на него
возросли с 60 до 225 тыс. мараведи. В Арагоне с ней
соперничала Барселона. Несмотря на укрепление меж-
областных связей, до подлинного экономического един-
ства, складывания национального рынка дело не дошло.
Германия до конца XV в. продолжала оставаться
конгломератом самостоятельных светских и духовных
княжеств, вольных имперских городов, союзов городов
типа Северонемецкой ганзы, лишь формально объеди-
ненных под эгидой Империи. Рост торговых сношений
между ними, особенно в XV в., — неоспоримый факт, но
это были фактически межгосударственные, хотя и впут-
риимперские сношения, и от национального рынка их
отделяла дистанция огромного размера.
32
Создание национальныхр ни коп, умножение торговых
ня «ей вообще оказывали все возраставшее обратное
оздейсзвис на производственную сферу, диктуя необхо-
щмость снижения цен, гибкого приспособления к ры-
ючному спросу, перестройки структуры и номенкла-
уры товаров, их массового производства, изменения
ехиологии и внедрения новых видов сырья. Ведущими
Фигурами здесь были купцы и купцы-предприниматели,
купщики-раздатчикя, регулярно приторговывавшие бо-
атые крестьяне, часзичпо — юрював1ние феодалы.
Рост внешней торговли и купеческого капитала в то
«ремя представлял собою важную предпосылку для пре-
фащеиия феодального по своей сущности, цехового, а
акже домашнего деревенского ремесла в раниекапита-
1истическое производство. Правда, во взаимоотиошени-
IX цехов и купечества сочетались двоякие по своему ха-
рактеру тенденции — притяжения и отталкивания, и там,
де цеховое производство обслуживало лишь локальный
«ынок, такая ситуация оставалась неизменной. Одиако
ам, где внешняя торговля развивалась особенно дииа-
1НЧНО, а купеческий капитал овладевал производством
или надстраивался над ним), спорадически возникали
«аииие формы капитализма Так случилось в некото-
рых городах Италии и Нидерландов.
В ремесленно-торговых городах Италии купеческо-
штрицианский «жирный» народ во второй половине
<Ш в. прибирает к рукам экспортные отрасли сукиоде-
1ия Расцвет последнего приходится на 30—40-е годы
<IV в., когда в одной Флоренции 200—300 мастерских
разных размеров изготовляли до 80 тыс. кусков (около
1600 тыс. м) сукна в год. Отдельные купцы-предпринн-
натели выпускали свыше тысячи кусков в год. Из 100г,
гыс жителей города до 30 тыс. были заняты в сукноде-
лии, создавая в год прибавочную стоимость в сумме до
>28— 792 тыс. флоринов. Десятки тысяч сукноделов тру-
бились в Арио, Сиене, Перудже, Милане и других горо-
1ахм.
' См Маркс К , Энгельс Ф. Соч, т 25, ч I, с. 367—369; т 46, ч. I,
с 502
м См.. История Италии, т. 1, с. 284—286. Rodolico N. La detnocrazia
Fiorentina nc! stio tramonfo. Bologna, 1905, p 442; Pagnini dal V'en-
tani (I F. Della decima., v. 11. Lisbona — Lucca, 1766, p. 275.
• Заки M 111 33
Экономическая н социальная структура флорентий-
скою сукноделия была довольно |ромоздкой. Ее ядром
были доховодшшаевые-кемпаиии, постоянные и времен-
ные, образовавшиеся еще в XIII в., ио ставшие прочно
на ноги в основном только с середины XIV в. Сила
«жирного» народа воспрепятствовала «достройке» сук-
нодельческих цехов, деформировала их изнутри, лиши-
ла политического значения. Главной производственной
ячейкой компаний являлись мастерские (боттеги). в ко-
торых шерсть подверглась лишь предварительной об-
работке и помещались скупочно-раздаточные контор»*.
/Прядением занимались обычно надомники из сельской
'округи (коита др), ткачеством — надомники-горожане,
работавшшПТа собственных или арендуемых станках.
Все они на практике выступали наемными работниками
и не состояли в старшем цехе «Лана». Крашение, отдел-
ка совершались в специальных мастерских, владельца-
ми или арендаторами которых были фактические пред-
приниматели — мастера этого цеха. Ему принадлежали
н у него арендовалисьТЛброгостоящие рамы для растяж-
ки сукон, бассейны для промывки шерсти; он один мог
продавать красители красильщикам. Размеры продук-
ции формально ограничивались в XV в. 50—220 куска-
ми, но суконщик мог иметь и несколько мастерских.
Технологическая регламентация соблюдалась весьма
строго. Компании разлагали цехи, и своей деятельно-
стью создавали своеобразное сочетание ранней капи-
талистической мануфактуры с остатками корпоративно-
сти.
Во главе компании стоял обычно владелец самого
крупного пая, глава старейшего рода — директор. Дру-
гие ее участники могли ведать различными секторами
деятельности, в частности, возглавлять мастерскую, обя-
зательно входя в «Лапу». Им подчинялась многочислен-
ная (до 300 человек) иерархия управителей складов,
лавок, филиалов, постоялых дворов, счетных работни-
ков, мелких служащих57. Уже в 1378 г. из-за ухудшения
внешнеторговой конъюнктуры и увеличения общеевро-
пейской продукции сукноделия Флоренция произвела
Рутенбург В. И Очерк из истории раннего капитализма в Италии
М — Л, 1951, с 99—118. Брагина Л. М Флорентийское сукноде-
лие в XV в. с. 92—94, 97-100, 102-104, 108-112, 116—117.
всего 24 тыс. кусков сукна. Начался упадок «главного
ремесла» м.
В этот переломный период, связанный с переходом
<>г изготовления высококачественных сукой к обеспече-
нию спроса богатой аристократии на роскошные шел-
ковые и парчовые ткани, во Флоренции развивается
промышленное шелкоделие, до XIV в. занимавшее
скромное место в многоотраслевом цехе розничных тор-
говцев тканями и галантереей. Теперь на его основе
сложился новый старший цех «Сета», в рамках которого
существовали свои компании раннекапнталистического
типа. Элементы буржуазного предпринимательства, при-
крытые цеховыми формами, развились в Венеции и
Генуе —в стеклоделии и в судостроении, связанном с
торговлей. Наконец, функционировали раинекапитали-
стические торговые и торгово-банковские компании59.
Однако повсеместно в Италии подавляющее большинст-
во остальных ремесел продолжало сохранять традици-
онный цеховын характер.
Иной вариант раннего капитализма в его спорадиче-
ских формах имел место в экспортном сукноделии
фландрских городов (Гента, Ипра, Брюгге и др.), рас-
цвет которого в XIII —начале XIV в., как и в Италии,
определялся выгодной внешнеторговой конъюнктурой.
В апогее этого взлета, достигнутом в 1313 г., Ипр про-
твел 92 400 кусков сукна90. Здесь сукноделие оказалось
в полном подчинении у патрицианских купцов-предпри-
нимателей, членов «Лондонской гаизы», которые сосре-
доточили в своих руках закупку английской шерсти,
первичную се обработку, контроль над прядением, тка-
чеством и валянием сукон, а также оптовую торговлю
ими, организовав предприятия мануфактурного типа.
Хрестоматийный тому пример — Жан Буанеброк нз Дуэ,
владелец раздаточной конторы, мастерских предвари-
тельной обработки шерсти, красильни, рам для растяж-
ки сукон, а также крупный купец, фактически монопо-
’• Ма/о Sandra Di Rinascimento е declino economico dell’ltalia Secon-
do Armando Sapori e Roberto Lopez.—ES (Milano), 1967, N 3,
p 354—355
»• The Cambridge Economic History of Europe, \ II, p 344, 381—382,
JJt/ццатто Дж Ука.^ .срч.., с.288. 317. 4 4
•" Kellenbehz H Marchands capiTalisIcs'et classes sociales IV Inter-
national Congress of Economic History lumington. 1969. p 5
лизировавший сбыт всей продукции сукноделия города
Дуэ. Лимит производства на одного купца-предприии-
мателя в Генте и Брюгге составлял 320—720 кусков в
год. Отделочные операции совершались цеховыми ре-
месленниками по заказам торговцев готовыми сукнами.
К концу XIII в. выделилась промежуточная катего-
рия — суконщиков-предпринимателей, ведавших произ-
водством сукон. В противоположность итальянским,
цехи во фландрском сукноделии были «достроены»
полностью, а купцы-предприниматели ие создали ком-
паний, остались верными «Лондонской гаизе». Когда к
началу XIV в. торговая конъюнктура ухудшилась, цехи
одержали победу иад патрициатом, захватив и полити-
ческую власть. Вместе с тем, однако, стали угасать и
зачатки мануфактур. Производство сукон сократилось
«по валу», а предпринимательство сократилось в объе-
ме и было разделено между купцами-шерстяниками,
суконщиками, мастерами-отделочниками и розничными
торговцами. С этого начался затяжной кризис экспорт-
ного сукноделия: из Ипра, Гента и Брюгге оно переме-
щается в Лилль, Аррас, малые города и села, с Юга^иа
Север. В последней четверти XV в. Наарден и Лейде(и,
каждый, производили до 24 тыс. кусков сукон в год —
столько же, сколько Флоренция. В обоих проживали
довольно крупные суконщики и купцы-предприннматели,
хозяева собственных мастерских. Однако это был уже
не подъем, а скорее просто «погоня» за перемещающи-
мися внешними рынками, приспособление к спросу на
новый ассортимент, ведшее, несмотря иа паллиативы,
в тупикв*.
Таков был, в сущности, итог спорадического разви-
тия элементов капитализма в эмпориях. Его основой
была лишь благоприятная внешнеторговая конъюнкту-
ра, имевшая временный характер. Ее крушение сопро-
вождалось гибелью или застоем очагов раннего капи-
тализма этих времен в Италии и Нидерландах, места-
ми—затяжным (Флоренция)62 Процесс же генезиса ••
•• Чистозвонов А. Н Гептское восстание , с. 26—31, он же Соци-
альная структура сукноделия , с 22 н сл.
п Вопрос о капиталистическом развитии в Италии является в совет-
ской историографии дискуссионным В И Рутенбург считает, что
оно шло там непрерывно, меняя формы, по-разному в разных от
раслях производства, переживая периоды застоя; А Д Ролова
36
капитализма в Европе в собственном смысле этого сло-
ва стартовал в конце XV—XVI вв. с другой «площадки»
и был подготовлен факторами иного порядка.
Как уже отмечалось, XIV—XV вв. образуют для
Западной Европы ту грань, которая отделяет друг от
друга два качественно различных периода аграрной ис-
тории: период, когда регулятором аграрных отношений
всецело выступали закономерности феодальной ренты,
и период, когда в эти отношения стали вторгаться' зако-
номерности нового уклада хозяйственной жизни —зако-
номерности капиталистической прибыли.
Именно поэтому, прежде чем перейти в аграрно-ис-
горическом исследовании рубеж XV в., следует попы-
таться хотя бы в самых общих чертах обрисовать ре-
зультаты предшествовавшего ему периода аграрной
эволюции стран Западной Европы. Естественно, что нас
будут интересовать главным образом факторы, обусло-
вившие столь резкий поворот в исторических судьбах
чападиоевропейской деревни ю.
XIV—XV вв. — период глубокой перестройки всей
системы феодального присвоения в странах Западной
Европы. Как известно, в условиях товарного производ-
ства XIV—XV вв. домениальная система не обеспечива-
ла извлечения из крестьянского хозяйства всего приба-
вочного продукта. В этом заключалась основа пережи-
навшегося ею кризиса. В той мере, в какой сеньориаль-
ные доходы представляли товар, стоимостное их выра-
жение в изучаемый период непрерывно сокращалось.
целью приостановить этот процесс (нли даже повер-
нуть его вспять) сеньорами в отдельных ареалах пред-
принимались различные меры. Поскольку попытки усн-
отмечает спад в первой половине XVI в., новый подъем — во вто-
рой половине этого же столетня н упадок начиная с XVII в. См •
Рцтенбург Я. И Италия и Европа паквнуне нового времени, с. 11,
20—21; Ро.юва А. Д. Феодальная реакция н упадок Италии,—
В кп • История Италии, т 1. с 477 и сл
•’ См постановку этой проблемы: Косминский С А Вопросы аграр-
ной истории Англии в XV в.— В кн.: Косминский Е. А. Проблемы
английского феодализма и историографии средних веков. М., 1963.
с 146—176 Ср Барг М А Проблемы социальной истории М
1973, гл IV
лить нажим на крестьянство вызывали с его стороны
упорное сопротивление (вплоть до открытых массовых
восстаний), сеньоры шли по пути расширения домена,
восстановления «капитала» — рабочего скота, инвента-
ря, стада и др. Ту же цель преследовала и распростра-
нившаяся практика краткосрочной аренды и т. д.®4
Так, согласно Р. Бутрюшу, в провинции Борделё мож-
но выделить два периода «восстановления»: 1340—
1374 гг. и 1379—1405 гг.ю В графстве Тулузском то же
самое наблюдалось в 1392—1410 гг., а в Иль-де-
Франс—в 1365—1410 гг.* Однако результаты подоб-
ных попыток оказались скоропроходящими. Длительная
и, следовательно, более глубоко лежащая тенденция со-
стояла в общем упадке и снижении сеньориальных до-
ходов Так, в Парижском районе монастырь Даммари-
ле-Лиз потерял более 1/.з былых доходов. Монастырь
Сен-Дени в сравнительно мирные годы (XIV в.) недосчи-
тывался половины прежних поступлений. Доходы, ко-
торые он получал в виде фермажей, пошлин и т. п.,
упали от половины до двух третей. Аббатству Сеи-Дсии,
в прошлом вывозившему на рынок значительное коли-
чество зерна, теперь нечего было продавать. Так, вместо
133 мер озимого хлеба, проданного в 1374/75 г., в
1392/93 г. оно продало только 4 меры®7. Впрочем, в дан-
ном случае на положение вещей могли повлиять невзго-
ды, вызванные Столетней войной. Обратимся поэтому к
более благополучным, с этой точки зрения, местностям.
Когда капитул собора в Шлезвиге в 1437 г. предпринял
сравнение земельных доходов с полученными в 1352 г.,
обнаружилось, что они сократились иа 2/3 (2421 мера
хлеба вместо 7609 мер) *. Значительно уменьшились
земельные доходы за тот же период у Тевтонского ор-
дена- в 1361 г они исчислялись в 23 370 гульденов, а в
См • Сказкин С Л Избранные труды по истории М , 1973, с 146
н сл . Котельникова Л А. Итальянское крестьянство н город в
XI—XIV вв М , 1967, гл. I Duby G L’Economie rurale et la vie
des campagnes dans 1’Occident Medieval, v. 2 Paris, 1962, p. 412
•’ Boutrucne R. La crise d’une socicte Paris, 1947, p 201—209, 215—
219
” Fourqutn G Histoire feconomique de 1’Occident medieval Paris.
1969 p 335. idem. Les campagnes de la region parisienne a la fin
<ln Moyen Sgc Paris. 1964, p 260—279
•’ Fourqtiin G. 1 listoire ccononiique. ,p 339
•• Christensen A. Nordisk Kultur, v II, 19
38
1459 г.— только в 19649 гульденов®''. Наконец, ту же
ниденцию к понижению земельных доходов мы обна-
|цжнваем и в ашлпйском маноре. Так, если акр нахоты
и маноре Форисет в 1377—1378 гг. сдавался в среднем
«и 10 с лишним пенсов в год, то в 1451—1460 гг.—
п)лько за 6 пенсов70. Доходы Деремского епископства,
и 1292 г. составлявшие 3741 фунт, исчислялись в 1446 г.
лишь в 1144 фунта71. Такова динамика поземельных
доходов, измеряемых в номинальных единицах. Данная
н иденция проступает еще более ярко, если ее выразить
и реальных единицах (т. е. покупательной способности
денег).
Разумеется, различные области Европы н разные
слои класса феодалов далеко не в одинаковой мере были
in тронуты «кризисом Х1Ут=ХУвв.»72 В восточноэльбских
областях, например, сеньория тогда лишь складывалась,
К1СП0ДСКИЙ домен интенсивно расширялся, узы крестьян-
ской зависимости становились все теснее. Точно так же
п Северной Италии и Тоскане сеньориальные доходы в
• ют период не только не снизились, но, напротив, под-
нялись73. Вообще на кие Европы в зонах притяжения
крупных торговых центров, где в значительных масшта-
бах происходил переход дворянских и церковных земель
и руки бюргерства, XIV—XV вв. явились временем рас-
цвета «новой сеньории», основанной на более интенсив-
ной эксплуатации парцеллярного хозяйства земледель-
ца и его рыночных связей.
С другой стороны, крупные магнаты имели гораздо
большие возможности — по сравнению с вассалами
। редиего и низшего рангов —для гибкого использова-
ния ресурсов сеньории. В XIV—XV вв. наблюдается
нрнстократизацня землевладения, сосредоточение непо-
। родственно у крупных сеньоров инфеодированных в
прошлом земель. Следовательно, когда мы говорим о
«кризисе дворянства» к исходу «классического» средне- ••
•• Abel W. Die Wilstungen des ausgehenden Mit (alters. Stuttgart,
1955, S. 32.
Davenport F. The Economic Development of a Norfolk Manor 1086—
1566. Cambridge, 1967, p. 78—79.
11 The Cambridge Economic History of Europe, v. I, 2 ed. Cambridge,
1966, д, 704 (далее везде цитируется это, второе издание работы).
'* Ibidem.
11 Котельникова Л. А. Указ соч., с. 118 и сл
39
вековья, то речь идет о кризисе определенных прослоек
дворянства, а нс класса как такового.
Высший расцвет простого товарного производства
оказался исторически связанным с превращением кре-
стьянского хозяйства в главного поставщика товарного
сельскохозяйственного продукта. Этим фундаменталь-
ным фактом определялась специфика аграрной истории
Западной Европы к концу XV в.74 Разрыв хозяйствен-
ных уз между господским доменом и крестьянским дво-
ром означал рост экономической самостоятельности по-
следнего, втягивание его в прямые рыночные связи,
следствием чего явилось целенаправленное приспособле-
ние «предприимчивой» части крестьян к запросам рын-
ка, к рыночной конъюнктуре75.
Отлив из деревни значительной частич избыточного»
населения, сравнительная доступность земельного дер-
жания для тех, кто нуждался в нем, временно разре-
шил напряжение, возникшее в предшествующий период
на почве относительной перенаселенности деревни. Вме-
сте с тем в результате падения ценности денег, небла-
гоприятной рыночной конъюнктуры на зерно сеньори-
альное бремя, лежавшее на крестьянстве, в ряде случа-1
ев уменьшилось. Этот экономический процесс находит
юридическое выражение в укреплении обычноправового
статуса крестьянского держания (во Франции — цензи-
ва» в Англин — копигольд, в Германии — наследствен-
ный, лен). Хозяйственная самостоятельность крестьян-
ства «при одновременном расцвете городской жизни,
характерном для XV столетия», создала «возможность
того народного богатства, которое с таким красноречи-
ем описывает канцлер Фортескью...»7*. Хотя в данном
74 См.: Барг М. А. Проблемы социальной истории М., 1973, гл V.
75 Майер В Е Крупное овцеводческое хозяйство в Германии в XIV—
XVI вв. и появление в нем элементов капиталистического пред-
принимательства — В кн.' Генезис капитализма в промышленно-
сти и сельском хозяйстве М., 1965, с 99—102, он же. Крупная из-
дольная аренда на бывших домениальпых землях в Германии в
XIV—XV вв.— Уч. зап. ПГУ Исторические науки, № 117, 1964,
\ с 3-47
7 Маркс К. Энгельс Ф. Соч., т 23, с. 729 См также: Коноко-
тин А. В. Цензива в Парижском районе в XIV в —Уч. зап Ива-
новского пед. ии-та, т 43, 1967, с 224—249; он же Аренда на се-
вере Франции в XIII—XIV веках,— Уч. зап Ивановского пед. ин-
та, т. 112, 1973, с. 3-23.
40
•случае речь идет об Англин, но для второй половины
XV в. это наблюдение может быть с известными ограни-
1 ченнямн распространено на другие страны Западной
: Европы77.
Итак, к концу XV в. огромное большинство населе-
иня Западной Европы состояло из «свободных крестьян,
ведущих самостоятельное хозяйство, за какими бы фе-
'одалвпымн вывесками ни скрывалась их собствен-
ность*78. В этом пункте на сравнительно короткое вре-
мя 'скрестились пути исторической эволюции крестьянст-
ва различных регионов Европы, пути, во всех других
"отношениях и в другие времена столь различные.
Однако преобладание денежной ренты, послужившее
политико-экономическим'» основанием становления кре-
стьянского сословия (незавненмо от того, в какой Сте-
пени этот факт был зафиксирован в публичном праве),
порождало предпосылки его внутреннего разложения.
Имущественные различия, довольно заметные в деревне
н раньше, когда рента взималась в других формах, те-
перь становятся ярко выраженными. Образование зажи-
точной крестьянской верхушки проявляется не только в
концентрации движимости (прежде всего скота), ио и
во все большем масштабе —в скупке земли. Создается
межкрестьянский земельный рынок. Открывается воз-
можность для сосредоточения у зажиточной верхушки
приобретенных на различных правооснованнях держа-
щий79. Мозаичность структуры ее землевладения (земля
модельная 4-земля арендованная4-земля купленная4-
4-земля, взятая в залог н т. д.) отражала многообразие
путей приобретательства. При этом, как правило, про-
ливалось не право собственности на землю, остававшее-
ся по-прежнему у феодала, а право пользования ею,
включая лежавшие на этой земле повинности. Порою
же такие акты маскировали широко практиковавшиеся
ростовщические ссуды. В итоге у зажиточной прослой-
Ср Майер В. Е Виноградарство и его место в аграрной истории
Германии XIV—XVI вв —СВ. вып. 27. 1965, с. 120-121; он же.
Социально экономические сдвиги в районах производства и тор-
Онли вайдой в Германии XVI—XVII вв,—СВ, вып 34, 1971;
Duby G Op cit, v 2, р 491
’• Маркс К , Энгельс Ф. Соч.. т 23, с 728—729.
” Мцфер В. Е Социально-экономические сдвиги ., с. 127—135; он же.
Имущественное положение крестьянства в Юго-Западной Герма-
нии на рубеже XIV—XV вр — СВ, рып. ?8, J965,
ки крестьянства «складывается мало-помалу возмож-
ность накоплять известное состояние и самим обратить-
ся в будущих капиталистов:»80. Одновременно это была
распространенная форма проникновения городских рос-
товщиков и «денежных людей» в сельское землевладе-
ние. Все более важное место в таких операциях занима-
ла покупка рент горожанами как у отдельных крестьян,
так и у целых деревенских общин81.
В результате разложения маисовой системы кресть-
янских держаний, ослабления сеньориального контроля
за миграцией сельского населения, дороговизны рабо-
чих рук, развития сельского ремесла, сокращения (ме-
стами) населения —происходит перераспределе-
ние производительного населения между
отраслями народного хозяйства и между различными
географическими районами страны.
Внешним проявлением этих глубинных и, по сути,
прогрессивных процессов нередко были так назыЬаемые
запустения, значительно видоизменившие аграрный пей-
заж Западной Европы в указанные столетия®. Впро-
чем, большая часть запустении возникала из-за резкой
убыли населения в результате эпидемии чумы середины
XIII в. и последовавших за ней пандемий. Следует
различать три основных типа «запустеннй»: упадок или
полное исчезновение прежних вилл (или хуторов);
исключение из севооборота прежде всего культивиро-
вавшихся земель (что означало изменение соотношения
между пастбищами и пахотой в пользу первых); соче-
тание того н другого как самую очевидную (и тяже-
лую) форму «запустения». В различных странах и мест-
ностях процесс этот протекал с разной интенсивностью.
Наиболее подробно он изучен на германских материа-
лах; широкая полоса «запустении» в XIV—XV вв. про-
слеживается от Эльзаса н Вюртемберга, через Гессен, ••
•• Маркс К . Энгельс Ф Соч , т 25, ч 11, с 3
•* Чистозвонов Л. И. Сельские рейты в Голландии в конце XV — на-
чале XVI в как форма ростовщического кредита — СВ, нып 37,
1973
*2 Майер В. Е Вопроси аграрной истории Германии XIV XV ин.
в освещении буржуазных нсторпкоп ФРГ — СВ. кин 26. 1964.
с 117—131; Abel W. Wflstungen.... S. 1811; Bercstord I. The I»»:
Villages of England London, 1954, Pohlend A Pie Verbreitui;^
der wilstungen in Deutschland Gottingen, 1950
42
Тюрингию н Гарц, далее, через Берлинский округ —к
Мекленбургу, Померании п Восточной Пруссии.
Те же, по сути, явления в английской историографии
известны под названием «исчезнувшие деревни» (lost
villages). Относительно возросший удельный вес ското-
водства (в сравнении с зерновым хозяйством) оказал
аналогичное влияние на судьбы множества сельских
поселений и полей, нх окружавших. Превращение пахо-
ты в пастбища имело и здесь, в общем, вполне опреде-
ленную локализацию; пастбищами становились обычно
наиболее неудобные, малоплодородные земли, втянутые
под обработку в X—Х111 вв.
Аналогичное «балансирование» сельского хозяйства
между земледелием и пастбищным скотоводством (ов-
цеводством) наблюдается в эти столетня и в Испании.
Известно, что шерсть испанских мериносов пользовалась
широким спросом на далеких от Испании рынках, что
создавало условия для массовою ее производства н вы-
воза. Однако, доставляя высокие доходы крупным овце-
водам (преимущественно представителям знатн) и каз-
не, испанское овцеводство рано превратилось в бич для
земледелия. Дело в том, что это овцеводство было пе-
регонным (летом овец гнали на север, зимой — иа юг).
«Овечьи дороги» прорезали всю Кастилию, превращая
в зону пустыни и значительные площади прилегающих
полей. Учрежденный в 1273 г. союз овцеводов — «Ме-
ста» — приобрел столь большое влияние на экономичес-
кую политику, что законодательство вообще оказалось
враждебным интересам земледелия83. К началу XVI в.
у «Месты» было сосредоточено около трех миллионов
овец; не приходится удивляться жалобам на запустение
обширных районов, откуда земледелец был вынужден
бежать от «ненасытных овец».
Что же касается процесса «запустения» во Франции
н Италии, то он еще слишком слабо изучен, чтобы мож-
но было составить сколько-нибудь целостное представ-
ление о его размерах.
Итак, XIV—XV вв. —время упадка и разложения
тех форм экономической реализации феодальной соб-
•3 Klein J. La Mesla Madrid, 1936, Jbarra у Rodriguez E. El problema
cerealista cn Espana durante el reinade de los Reyes Catolicos
(1475-1506). Madrid, 1944, Vi7 P. La Catalogne dans PEspagne
moderne, t. I. Paris, 1962.
ственности, которая в Западной Европе воплощалась в
«классической:», доменнальной сеньории. Во многих
странах и областях ушла в прошлое сама система доме-
нналыюю хозяйства, основанная на эксплуатации бар-
щинного труда, равно как исчезла п система барщинно-
обязанных держаний (мапсов) “. Обе они претерпели
коренную перестройку в соответствии с новым уровнем
развития товарно-денежных отношений, характеризую-
щим высшнй этап развития простою товарного произ-
водства. Прежде всею связь между двумя частями фео-
дальной вотчины — доменом и держа) ельской землей
(terra mansionaria)—оказалась полностью разорван-
ной. Отныне исторические судьбы каждой нэ них не
только складывались обособленно, но и претерпели раз-
личную юридическую эволюцию. После кратковремен-
ных попыток (не имевших притом массового характера)
вести прежнее домеинальное хозяйство, применяя труд
наемных работников (operarii, servientes), на домене
окончательно возобладала срочная феодальная аренда.
Ее выгодность для сеньоров обусловливалась тремя об-
стоятельствами: юридический титул домена оставался
неизменным, т. е. домен по-прежнему считался принад-
лежащим сеньору; размер ренты более тесно соотносил-
ся с рыночной конъюнктурой; аренда избавляла феодала
от управленческих дел85.
Ни в одном из регионов Западной Европы аренда в
XIV—XV вв. пс являлась чем-то новым сама по себе.
В Италии феодальный арендный договор восходит,
правда, как редкое явление, к раннефеодальному перио-
ду; в Англин, Франции и Германии он был уже широко
распространен в XII в.88 Принципиально новое в аренд-
ных отношениях интересующего нас периода заключа-
лось, однако, во-первых, в ее краткосрочности (три года
или число лет, кратное Трем); во-вторых, домен отныне
сдается таким образом, что права тех, кто берет его в
аренду, отделены от сеньориальных прав, которые обыч-
но сохраняются у сеньора; в-третьих, арендатор обязан
теперь (пусть частично) нести определенные предпри-
нимательские расходы (семена, скот, инвентарь), т. е. •*
•* Fourquin G. Hisloire economique .., р. 334.
•’ Duby G. Op. cit, v. 2, p. 461
•• The Cambridge Economic History of Europe, v. 1, p 336.
44
он должен располагать известным исходным капиталом;
в-четвертых, сдаваемый в аренду домен сплошь да ря-
дом дробится на части, иногда довольно мелкие, иначе
говоря, появляется значительная прослойка арендато-
ров мелкой н средней руки.
Все это предполагает не только высокую степень
отстранения сеньоров от хозяйственных функций, но и
наличие широкого слоя денежных людей, для которых
деревня — выгодный объект приложения денег.
Страны Западной Европы в изучаемую эпоху знали
феодальный арендный договор двух видов: аренду за
фиксированную ренту (безразлично, взимается ли опа
деньгами или натурой) —так называемый bail Ь ferme
(в Италии —affitto); аренду с доли урожая (от трети
до половины и более) — bail b part de fruit, обобщенно
именуемую половничеством (medietaria, metayage, halb-
pacht, в Голландки — halfwinning; в Италии — mez-
zadria). Распространение испольщины на огромной тер-
ритории—от Северной и Западной Франции, Фландрии,
Голландии до Южной Франции и Италии87, свидетель-
ствует о том, что сеньоры считали эту форму аренды
выгодной в условиях обесценения денег и растущей про-
изводительности земледелия, ведущегося на коммерчес-
кой основе.
Иными словами, с помощью испольщины сеньоры
извлекали выгоду из домениальных земель, хозяйствен-
ное использование которых самим нм было не под силу.
Кроме того, эта система традиционно обеспечивала гос-
подский стол продуктами собственной земли. Хотя перед
нами в ряде случаев — тип предпринимательской арен-
ды, рассчитанной на получение арендатором прибыли,
ее нельзя —для данного периода—даже приблизи-
тельно расценивать ни как капиталистическую, ни как
квази-капнталнстнческую. Такой характеристике препят-
ствует прежде всего одно обстоятельство: регулирую-
щим фактором здесь выступает не предпринимательская
прибыль, а феодальная рента. Ее господство явственно
прослеживается и в пропорциях распределения валового
продукта между арендатором и землевладельцем, и в
характере разграничения их прав и обязанностей, и в
способе найма и оплаты рабочей силы. Если к тому же
учесть, что в абсолютном большинстве, случаев в исполь-
ных договорах речь шла о типично крестьянской форме
землепользования, то феодальная сущность этого отно-
шения станет полностью очевидной.
Так, испольщина столь близко напоминала обычные
держания на щамцдре (a champart), т. е. за долю уро-
жая, что уже в 1201 г. потребовалось специальное реше-
ние графского суда в Эно, направленное против попы-
ток их уподобления. Держание па шампаре, разъясня-
лось в эюм документе, есть реальное право пользования'
(dominium utile), тогда как метдйяж— временный иму-
щественный договор, не дающий тому, кто его заклю-
чил, статуса держателя (tenancier)». В то же время в
Северо-Западной Германии аренда на мейерском праве,
возникшая на домене, постепенно распространилась на
«землю держаний:», превратившись при этом в наслед-
ственное владение за фиксированную ренту ет.
Анализ эволюции домена позволяет заключить, что
к концу XV в. вся структура феодальной вотчины изме-
нилась. Из центра господского хозяйства поместье пре-
вратилось исключительно в центр сбора ренты. Эконо-
мически господские дворы представляют собою отныне
вместилище рент, взимаемых с отдельных держаний,
разбросанных по окрестным селениям и столь же разно-
ликих, как и сами ренты.
В рассматриваемый период деревня во многих ре-
гионах Западной Европы была уже не только произво-
дителем аграрных продуктов. В сельских местностях
распространялись многочисленные промыслы, что в зна-
чительной степени было связано с глубокой имущест-
венной дифференциацией крестьянства. В этих промыс-
лах с течением времени становилось обычным вторже-
ние купеческого капитала, скупщнков-раздатчнков, как
н применение наемного труда. Указанные явления на-
столько важны, что мы позволим себе рассмотреть этот
вопрос подробнее.
** The Cambridge Economic History of Europe, v. I, p. 326.
,a Wittich W. Epochen der deulschen Agrargeschichle. Grundriss der
Sozialdkonomie. Thul, 1922^ idem Grundherrschait in Nord-West-
deutscliland Leipzig, 1896; Мийер li. E. Роль ростовщического ка-
питала в немецкой деревне XIV—XVI вв.— В»ки.: Проблемы ге-
незиса капитализма. М., 1970, с. 57—61.
46
За C4ci главным образом сельских промыслов эк-
спорт английских сукон в начале XVI в. достиг 85 тыс.
кусков в год, а ввоз нх был прекращен уже в середине
XIV в. В Голландии в XV в. жители многих деревень
Ватерланта обрабатывали шерсть и пряли ее по зака-
зам «суконщиков» Наардена. Амстердам подчинил себе
тогда судоходство и рыболовство деревень Ватерланта,
пивовары же голландского города Делфта распоряжа-
лись торфяными промыслами Делфтланта Широкое
распространение в деревнях Фландрии и пограничных
районах Северной Франции, в различных имперских
землях получили шерсто- и льиоткачестно. Последнее в
XV в. было еще побочным промыслом, зато первое име-
ло многовековые традиции и быстро прогрессировало.
В частности, одни Хондсхоот производил в конце XV в.
но 15—20 тыс. кусков саржи ежегодно90. Строй сельско-
го ремесла не лишен противоречий. Вопреки выводам
А. Пнренна, новейшие исследования доказали, что из-
начально свободное от каких бы то ни было элементов
корпоративности н регламентации, сельское сукноделие
в XV в. уже было связано ими. Феодализм стремился
подчинить и эти очаги свободного товарного хозяйства.
Однако статуты оставляли здесь значительный простор
технологическим нововведениям и предпринимательству
в разных его формах.
По самой своей природе горное дело чаще всего ве-
лось в сельской местности. В нем применялся труд раз-
ного рода наемных работников, в трм числе крестьян.
Такое положение имело место в германских, чешских и
венгерских землях. Аналогичные примеры мы находим
в Англии, где в крупном горнорудном районе того вре-
мени Форест оф Дни использовались как «вольные гор-
няки:», объединенные в корпорации, так и крепостные
крестьяне (на рсгальпых рудниках), эксплуатировав-
шиеся в принудительном порядке.
Повышение товарности производства, увеличение
его объемов, подъем «торговых» отраслей ремесла, рост
мореходства,‘горного дела и др. сопровождались все бо-
’• Coornaert Е Un centre Industrie! d’eutrefols. La draperie-sayelterie
d’Hondschoole Paris, 1930, p 336, 493; Кириллова А А. Классовая
борьба..., с 62—85; Чистозвонов А // Социальная структура
сукноделия в Голландии в XIV—XV вв.— В кн.: Генезис капита-
лизма в промышленности. М , 1963, с 22, 40, 51.
лее расширявшимся применением наемного труда*1. Во
флорентийском сукноделии в XIV в. было занято до
30 тыс. наемных работников и близких к ним по соцн;
альному положению лиц, а в небольшом городе Арно —
свыше 10 тыс. В Аугсбурге в 1475 г. насчитывалось
2851 неимущих ремесленников, получавших фиксирован-
ную оплату, и поденщиков. Тысячи жителей приморских
деревень и городов Нидерландов нанимались матросами
на рыболовецкие и транспортные суда. Сезонный наем
проникал и в сельское хозяйство.
Вывод К. Маркса, в соответствии с которым капи-
тализм застал наемный труд уже существующим*2,
обоснован фактами*3. Тем не менее наемные рабочие в
собственном смысле слова составляли еще очень неболь-
шую часть населения, нередко они были связаны с сель-
ским хозяйством, самостоятельно занимались ремеслом
(так, работники горных промыслов в германских зем-
лях, трудясь по найму, работали помимо этого и в лич-
ных забоях), а нх заработок регулировался в первую
очередь не конъюнктурой на рынке труда, а внеэкономи-
ческим путем: цеховыми регламентами, установлениями
магистратов, властей. Их нарушения весьма сурово ка-
рались. Существовали принудительные и кабальные
формы найма, особенно в сельских местностях.
В XIV—XV вв. — в результате длительной стагна-
ции численности народонаселения — европейское об-
щество впервые столкнулось с проблемой нехватки ра-
бочей силы в различных областях производства и отсю-
да—ее растущей дороговизны. Этот отнюдь не только
английский феномен хорошо иллюстрируется, в частно-
сти, данными, почерпнутыми в документах отчетности
Вестминстерского аббатства **.
Поскольку рост дороговизны рабочих рук происхо-
дил параллельно столь же резкому нодсшсвеиию наи-
более массового рыночного продукта того времени —
•*\}м.: Международное рабочее движение Вопросы историк и тео-
рии, т. I Воэиикиовение пролетариата и его становление как ре-
волюционного класса М , 1976, с 37 н сл
См : Маркс К., Энгельс Ф. Соч , т 20, с 282.
'•’;См подробно: Рутенбург В И. Народные движения в городах
Италии XIV — начала XV пека М —Л, 1958, глава первая
,l The Cambridge Economic llislory of Eurone. v. 1. p b89
48
Таблица 1
Дневная плата рабочих (в пенсах)
Плотник Кровельщик (соломой) н сто подручный Кровельщик (черепицей) и его подручный Работник (поденный)
1330-1339 4,56 4,04 6,34 2,18
1340—1349 4,26 4,75 6,44 2,03
1350-1359 5,90 6,00 8,40 4,00
1360—1369 6,09* 8,36 11,25* 3,96
1370-1379 5,93 9,58* 9,67 4,79*
1380-1389 5,89 7,61 8,75 3,59
1390-1399 5,00 8,00 - 3,50
* Пик серии.
зерна, «Черная смерть» открыла возможность — и в
деревне и в городе —для тех, кто был лишен хозяйст-
венной самостоятельности, обзавестись собственными
средствами производства (земельным наделом, ремес-
ленной мастерской и т. д.).
Таким образом, экономические последствия рассмот-
ренных явлений в сельском хозяйстве были двойствен-
ными: «...превращению натуральной ренты в денеж-
ную,—писал Маркс,— не только непременно сопутству-
ет, но даже предшествует образование класса неимущих
поденщиков, нанимающихся за деньги». Имуществен-
ная дифференциация крестьянства — процесс, не только
создающий массу поденщиков, но н прослойку зажиточ-
ных крестьян, нанимающих (постоянно или в страдную
пору) своих неимущих соседей. В течение изучаемого
нами периода «у лучше поставленных обязанных обро-
ком [rentepflichtigen] крестьянских хозяйств развивает-
ся по необходимости обыкновение эксплуатировать за
свой счет сельских наемных рабочих...» и
Определяющим фактором появления «рабочего воп-
роса» в XIV—XV вв. служило то обстоятельство, что в
этот период складываются предпосылки для возникно-
зъ.з
вения рынка труда, регулируемого соотношением спроса
и предложения. Деревня наряд} с городом превращает-
ся в источник спроса: тем самым в функционирование
этого рынка было внесено нечто новое, воспринимавше-
еся, однако, современниками только как результат убы-
ли населения и даже как «заговор наемных рабочих».
Демографические последствия эпидемий и пандемий
XIV в. могли лишь усугубить действие указанного по-
литико-экономическою фактора, по по они были его
первопричиной.
Из вышеизложенного видно, что XIV—XV вв явля-
ются временем значительных сдвигов в структуре основ-
ных антагонистических классов западноевропейского
общества н зарождения в его лоне элементов грядуще-
го разложения. Дворянство как класс, отмечал Энгельс,
переживает тяжелые времена м. Домениальная сеньория
вступает в полосу кризиса. Среди дворянства происхо-
дит поляризация: с одной стороны, прослойка крупней-
ших сеньоров (на ее вершине — принцы крови) не без
содействия королевской власти концентрирует в своих
руках возрастающую долю феодальных доходов и в ито-
ге (второй раз в истории феодализма) превращается в
опасный противовес этой власти. С другой стороны, уве-
личивающаяся масса мелких дворян оказывается перед
альтернативой: либо пополнить феодальные клики, кор-
мившиеся «с рук» могущественных и честолюбивых лор-
дов, либо приспособиться л рыночному хозяйству, по-
следовав примеру представителей «третьего сословия».
Наиболее яркими примерами поисков выхода из по-
ложения, осуществлявшихся на пути феодальной реак-
ции, были Столетняя война, война Алой и Белой Роз —
в Англин, усобица арманьяков и бургнньонов — во
Франции и т. д. Одцако и образование «нового дворян-
ства» — явление отнюдь не только английское, хотя
именно в Англии оно приобрело «классические» формы.
Специфика данного слоя заключалась в том, что он ие
брезговал накапливать деньги способами, считавшими-
ся уделом простолюдниов-горожан, — в торговле, в кан-
целяриях и феодальных куриях, судах и т. д., дабы за-
тем вкладывать накопленное в аренды, подряды, в по-
купку маноров (вместе с титулами). Дворянская про-
Маркс К , Энгельс Ф Соч , т. 21, с 406-407
слойка средн крупных арендаторов XIV—XV вв. была
местами столь же (если не более) многочисленной, как
и прослойка горожан и крестьян.
Если в первом из указанных случаев сеньор, ликви-
дировав либо резко сократив домениальное хозяйство,
становится получателем ренты (рантье), — безразлично,
раздает ли он домен в держания мелкими участками,
или крупными частями, или даже целиком сдает его
арендатору, — то во втором случае он «дополняет» рен-
ту предпринимательской прибылью, сделавшейся осно-
вой возвышения нового социального слоя в деревне.
Находясь словно на границе между феодальным дво-
рянством как классом и «третьим сословием», новое
дворянство самим своим образованием в одно и то же
время служило свидетельством как одворянивания об-
ладателей денежного мешка, так и обуржуазивання ча-
сти феодалов.
Не менее глубокими были сдвшп и в крестьянской*
среде. Далеко зашедший процесс личного освобождения
крестьян и приближение держательского отношения к
договорному оказали весьма противоречивое влияние на
структуру этого класса. С одной стороны, облегчился
уход из деревни массы людей, лишенных самостоятель-
ных хозяйств и давно уже по роду занятий являвшихся
«скрытыми» горожанами. Этот «исход» безземельных
крестьян в города, на далекие промыслы в значительной
мере уравнял обитателей деревни", повысилась доля
средней прослойки держателей, временно уменьшилась
глубина имущественной дифференциации. С другой сто-
роны, имущественная дифференциация постепенно пере-
растает в социальную дифференциацию, поскольку на
одном полюсе выделяется верхушка зажиточного кре-
стьянства, собирающего у себя не только держания ра-
зорившихся односельчан, но и земельные полосы, кото-
рые ранее входили в запашку сократившихся отныне гос-
подских доменов. Эти «крепкие мужички» (прототип
•’ Представляется вполне обоснованным наблюдение М. Постана по
поводу того, что в условиях резкого сокращения числа держате-
лей (в результате эпидемий XIV в.) для коттеров держания ста-
новятся доступными. Однако это еще не значит, что такой воз-
можностью действительно воспользовалось сколько-нибудь зна-
чительное число безземельных бедняков Ср. The Cambridge Eco-
nomic History of Europe, v. 1, p. 701.
позднейших богатеев) составили заметную прослойку
крупных арендаторов XIV—XV вв.; на другом же полю-
се растет контингент батраков н поденщиков, эксплуати-
руемых теперь главным образом в хозяйствах зажиточ-
ных соседей. Из держателей клочков земли в маноре
они превращаются в арендаторов, которые батрачат на
разбогатевших жителей деревни.
Таким образом, традиционное членение крестьянст-
ва по имущественным различиям (величина надела) на-
чинает уступать место той структуре сельского населе-
ния, которая возобладает много позднее. Пока еще на-
мечаются лишь ее отдельные штрихи.
Хотя общий ход аграрного развития Европы и его
итоги к исходу XV в. представляли собою единый комп-
лекс, более пристальный анализ позволяет констатиро-
вать наличие в этом комплексе определенных, более или
меиее ярко выраженных тенденций и вариантов.
Первый из них рельефнее всего прослеживается на
материалах Нидерландов и развитых областей Цент-
ральной и Северной Италии. Там складываются устой-
чивые районы торгового земледелия, каждый из кото-
рых имеет собственную специализацию: в одном слу-
чае—лен, красители (мерена и дрок), конопля, хмель,
скот и продукты животноводства; в другом — виноград,
цитрусовые, оливы, красители, хлопок, шелковые коконы
и др. Высокая ступень товарности сельского хозяйства
обусловила здесь глубину сдвигов, происшедших в тра-
диционной системе землепользования. Особенно нагляд-
но проступают они в Нидерландах. Еще к исходу XIII в.
главными категориями крестьян здесь были разного ро-
да держатели на феодальном праве на срок и наслед-
ственные владельцы (eigenerfden). К исходу XV в. в
большинстве земель уже преобладали мелкие кратко-
срочные арендаторы и коттеры (слой, весьма пестрый в
имущественном отношении и по роду занятий). Особую
группу представляли крестьяне на городском праве
(bourgeois forains, buitenpoorters). Условия мелкой
аренды были очень разнообразны. Во Фландрии арен-
датор, как правило, снимал не только землю, но и по-
лучал инвентарь, скот, часто — семена, запас продоволь-
ствия и т. п.; в зависимости от структуры арендован-
ного имущества арендная плата составляла 25, 33, 40,
50% урожая, приплода скота и т. п.
52
Процесс становления аренды протекал далеко по
бесконфликтно. Крестьянство с самою начала повело
острую и .многообразную (по применявшимся способам
отпора) борьбу, целями которой были, снижение интен-
сивности феодальной эксплуатации; удлинение сроков
аренды с тем, чтобы по мере возможности превратить ее
в долюсрочную, а то и в наследственную. Отказы пере-
заключать договоры, съезжать с ранее арендованной
земли, терроризирование арендаторов-конкурентов по-
лучили массовое распространение н вызвали к жизни в
XV в. специальное карательное законодательство”. На-
иболее успешно этот новый тур борьбы за укрепление
владельческих прав крестьян на землю, за своего рода
«вторичную цензиву» проводился в районах господства
фризского права. Во Фрисландии установился обычай,
по которому арендатор сам строил дом и двор, а зем-
левладелец мог выдворить съемщика земли по истече-
нии срока аренды, лишь выкупив эти постройки по со-
гласованной с арендатором цене (afkoop). В Хронингене
монастырские крестьяне добились еще больших льгот,
превратив арендованную землю в своего рода «принад-
лежность» к строившимся ими дворам, а саму аренду —
в наследственную, т. с. практически в «феодальное дер-
жание новой генерации», просуществовавшее до XVII в.
В ряде мест крестьянам удалось узаконить правило о
снижении арендной платы в случае военных опустоше-
ний и стихийных бедствий”. Достаточно прочные пози-
ции сохраняло здесь и наследственное крестьянское дер-
жание (eigenerfden). Иначе обернулось дело во Фланд-
рии и Брабанте. Там победили землевладельцы, и
арендные договоры содержали очень четкие обяза-
тельства арендаторов относительно сроков аренды, ка-
чества обработки и удобрения почвы, сноса построек,
если договор расторгался, и т. п. Правилом здесь оста-
лась краткосрочная аренда, при этом в своды обычно-
го права — кутюмы — уже были включены положения,
•» Vernest L. Lc regime seignetirial dans le comle de Hamault du
XI-е siecle a la Revolution. Louvain (1956], p 391; Blink H. Ge-
schiedenis van den boerenstand en den landbouw in Nederland. Те
Groningen, d. 1, 1902, biz. 273.
•• Verriest L. Op cit., p. 99—101; Blink H. Op. cit., d. I, biz. 273; d. II,
biz. 433—440, Koenen H. J. De Nederlandsche boerenstand. Haar-
lem, 1858, biz 37.
согласно которым задолженность по ссуде или аренде
взималась со всего имущества и всех земельных владе-
ний крестьянина 10и.
Резко выраженное преобладание городской экономи-
ки над деревенской в Северной и Средней Италии на-
ложило свой отпечаток и на эволюцию аграрных отно-
шений в этих областях. Успешная борьба горожан с
грандами и переселение их в города способствовали в
XIV в. завершению процесса фактической ликвидации
доменнального хозяйства. Личное освобождение кресть-
ян сопровождалось складыванием новых, вторичных по
происхождению сельских общин — сельских коммун, в
жизни которых важную роль играли города, их пред-
ставители—подеста н городское землевладение. Преоб-
ладающим типом поземельных отношений стала фео-
дальная аренда, ее формы были различны, по господ-
ствовали натуральные платежи.
Новизна арендных контрактов XIV—XV вв. заклю-
чалась в их краткосрочности, т. е. в том, что они пред-
ставляли те или иные категории коммерческой аренды.
В Северной и Средней Италии она была известна в
двух вариантах. Срочная аренда за фиксированную рей-
ту (affitto) и долевая срочная аренда (половина урожая
обычно шла сеньору, сдававшему арендатору не только
участок земли, но и постройки, инвентарь, семена)—
так называемая mezzadria (т. е. половничество) в ее
различных формах. Последняя чаще всего встречалась
в районах товарного земледелия )0>. Здесь развилась и
коммерческая аренда компактных ферм и так называе-
мых poderi, образованных частично на земле домена,
частично —за счет держаний, некогда являвшихся
крестьянскими, но выкупленных сеньорами или попав-
ших к ним в качестве выморочных. Другими словами,
развитию нового типа 'аренды предшествовал процесс
вытеснения традиционных держателей-крестьян, глубо-
Lindemans Р. Op cil, d 1, biz. 208- 256; Gheldolf A. E. Coutumes
des pays et comte de Flandre, t. 1 Bruxelles, 1868, p. 62—63, Land-
bouwgeschiedenis. 's-Gravenhage, 1960, biz. 38—39; Limbourg-Sti-
rum Th de. Coutumes des pays et comte de Flandre, v. III. Bruxel-
les, 1878, p 320, 324-326.
10M История Италии, т I. с. 96, 114—117, 120—125, Котельникова Л. A.
Экономическое положение крестьин-иснольщиков в Тоскане в
XV в — СВ, вып 39, 1975.
М
кнй сдвиг в отношениях собственности. Консолидация н
укрупнение ферм свидетельствуют о товарно-предприни-
мательском характере этой аренды. Эвикция либелляри-
ев с их держаний местами приобретала столь массовый
характер, что пришлось вмешаться городским властям.
Так, несколько раз в течение XV в. венецианское прави-
тельство декларативно запрещало такие эвикции, рас-
ценивая их как «несправедливые и бесчеловечные» дей-
ствия собственников102.
В результате во многих областях Северной и Сред-
ней Италии к концу XV в. возник, по сути, новый аг-
рарный ландшафт: коммерческие держания вокруг
крупных городов, обычные держания в деревнях и cast-
га, где на передний план выступили держатели-ремес-
ленники и бедняки.
Значительные сдвиги в распределении земельной
собственности наблюдаются и среди сеньоров. Наибо-
лее знаменательная, с этой точки зрения, черта време-
ни — интенсивное перемещение собственности к богатым
горожанам. Именно тогда Медичи консолидировали
обширный домен в Муджелло, Гвиччардини приобрели
земли в верхней Вальделзе103. Между 1460 и 1480 гг.
на территории Коринальдо (Умбрия) удельный вес мел-
кодержательских владений сократился с 40 до 25.
В округе Болоньи в 1496 г. 63% населения вовсе не
имели земли, 19% владело только мелкими держания-
ми, львиная доля земельной собственности принадлежа-
ла городскому патрициату,м. В Модене в 1546 г. 88%
всех земель были собственностью герцога, знати и кли-
ра ,ю. Крупным становилось и землепользование. Целые
поместья сдавались в аренду предпринимателям, извест-
ным в Лации под именем мерканти ди кампаньо, в Си-
цилии— габелотти. По сути, это была система откупа
сеньориальных доходов — промежуточная стадия между
домениалыюй сеньорией н коммерческой арендой в пря-
мом смысле слова. Однако в менее развитых областях
земельная собственность и в особенности землепользо-
вание были более мелкими, близкими к традиционным.
102 The Cambridge Economic History of Europe, v. J, p. 415—416
103 Луццатто Дж Указ соч., с. 298—301
101 Herlihy D. Pisa in the Early Renascence New Haven, 1958, p 76
Луццатто Дж. Указ соч . с 300.
Так или иначе, но не традиционные держания, а ис-
польная аренда на срок определяла поземельные отно-
шения на значительной, притом экономически самой раз-
витой части территории Италии. Столь раннее в исто-
рии средневековья обезземеление крестьянства прошло
«незаметно» не потому, что его последствия для исто-
рических судеб этого класса были «незаметными», а по-
тому, что оно произошло в условиях, когда он не смог
еще закрепить в обычном праве традиционные формы
землевладения, пли, точнее, потому, что сам обычай
складывался уже па почве арендного отношения (либсл-
ляриый договор), т. е. юридического признания земель-
ной монополии дворянства ,ов. Иными словами, скрытая
экспроприация крестьян была ценой приобретения ими
личной свободы. С другой стороны, неизбежным ре-
зультатом этой экспроприации явилась глубокая диффе-
ренциация крестьянства. Масса бедняков была здесь не
только субъектом применения наемного труда, именно
в этой массе распространялись ремесла, промыслы, от-
ходничество.
Наконец, весьма характерна для изучаемого вариан-
та аграрной эволюции и судьба сельской общины. Об-
щинное землевладение было подорвано. Решающим
фактором этого процесса послужила концентрация мел-
ких участков в компактные «подере», ликвидация об-
щинных сервитутов и мобилизация земли новыми соб-
ственниками из среды горожан. Сельская коммуна, ока-
завшись под властью города, из орудия сопротивления
крестьян превратилась в орудие их эксплуатации. К
концу XV в. сельская экономика стала испытывать вли-
яние торгово-промышленного застоя, охватившего эко-
номически развитые области Средней и Северной Ита-
лии. Начался отток городского населения в сельские
районы, усилилось аграрное перенаселение, сказывав-
шееся на условиях арендных договоров в ущерб интере-
сам арендаторов, возросли капиталовложения в земель-
ную собственность, словом, обнаруживалась тенденция
к аграризации экономики107.
В Нидерландах же конец XV в. знаменовался в це-
лом ростом ремесла и торговли, прогрессом торгового
’°* Котельникова Л. Л. Итальянское крестьянство 235, 270, 276
107 Ctpolla С М Op. cit, р 669—67?.
земледелия, ряд отраслей которого приобретал экспорт-
ный характер, укреплением политической централиза-
ции. Черты сходства уступали место признакам, свиде-
тельствовавшим о нарастании противоположностей в ис-
торических судьбах экономически передовых итальян-
ских земель и Нидерландов, которые втягивались в раз-
витие, типологически близкое к апгло-фраицузскому
варианту.
Этот, второй вариант аграрной эволюции в Запад-
ной Европе возобладал но Франции, Англии (а также в
некоторых западных землях Империи).'Наиболее харак-
терная черта данного варианта — смена домениальной
системы крестьянско-парцеллярной, и не только в ка-
честве способа возделывания земель, составлявших аб-
солютно преобладающую долю земельного фонда той
или иной страны, не только в качестве источника основ-
ной товарной продукции сельского хозяйства, но и в ка-
честве нормы землевладения и землепользования в рам-
ках обычного права.
Возобладание копигольда —в Англин, распростране-
ние цензивы — во Франции, мейерской аренды — в Севе-
ро-Западной Германии, крестьянского лена — па юго-
западе этой страны свидетельствовали об укреплении
обычноправовон системы крестьянского землепользова-
ния, за какими бы феодальными вывесками она ни
скрывалась.
Фиксированное размеры ренты — основная предпо-
сылка укрепления крестьянского хозяйства и подъема
крестьянского сословия — отмечаются во второй поло-
вине XV в. повсеместно. Свобода крестьянского перехо-
да открыла возможность для перераспределения трудо-
вых ресурсов в масштабах обширных регионов, для
специализации производства и усиления его товаризации.
Так, с 1400 до 1525 г. из упоминавшегося ранее манора
Форисет ушло 126 держателей, расселившихся по 64 на-
селенным пунктам |Ов. Процессы внутреннего разложения
сельской общины и дифференциации крестьянства в изу-
чаемом регионе при всей специфике отдельных стран
имеют много общего. Наиболее четко они проступают в
Англии и Северо-Западной Германии, где ускорилось от-
слоение узкой зажиточной верхушки деревни —иа од-
,м Davenport 1. Op. cit., р. 81.
пом полюсе и выделение обширного слоя мелких И
мельчайших держателей па друю.м. Средн обычных
держателей в маноре Килдунк более 10 ш. уплачивали
три, 10—два держателя, менее 10 —семь держателей.
В вилле Конопли — 20 и более ш. уплачивали три дер-
жателя, более 10 —шесть держателей, 10 и менее ш.—
восемь держателей,0®. Для того чтобы полностью оце-
нить эти материалы, необходимо учесть, что в них пол-
ностью отсутствуют какие-либо данные о мельчайших
держаниях, которые в большинстве случаев являлись
субдержаниями.
Местами еще более резкой была дифференциация
крестьянства в Северо-Западной Германии. Мейерские
хозяйства превышали в 4—6 раз хозяйства латов, т. е.
имели 40—60 га пахоты. С другой стороны, наделы
многочисленных коттеров равнялись от ’/г до '/в гуфы
(гуфа — около 10 га).
В XIV—XV вв. в странах второго варианта распро-
страняется крупная «коммерческая» аренда. Однако по
своему характеру она оставалась еще феодальной, по-
скольку в большинстве случаев арендаторы брали в
аренду домен (или его долю) не только вместе с по-
стройками, инвентарем и скотом, но н с «тянувшими»
к нему отработками лично зависимых крестьян, преж-
них держателей манора; эти повинности шли теперь в
пользу таких крупных арендаторов110. Чаще всего домен
дробился между несколькими арендаторами. Иными
словами, основным «регулятором» поземельных отноше-
ний по-прежнему оставались закономерности феодаль-
ной ренты. Судя по относительно быстрой смене фами-
лий арендаторов, аренда была преимущественно кратко-
срочной. Арендная плата вносилась главным образом
деньгами. Денежные взносы дополнялись некоторыми
натуральными оброками.' Учитывая рыночную конъюнк-
туру, даже в последней трети XV в. в аренду гораздо
охотнее снимали животноводческие фермы, луга, леса
и даже пастбища, нежели пахотную землю. Фермеров,
которые бы снимали целые маноры, вообще найти было
‘°* Bolton Priory Rentals. Ed by Farr M. W. Devizes, 1955, p XVI
1,0 Так, в маноре Килдунк Эдуард Краффорд снимал в аренду одну
треть манора и одну треть «обычных повинностей, принадлежа-
щих манору» (Ibid., р. 43—44).
58
нелегко, такие арендаторы скорее всего приходили
манор со стороны ,н.
Держателн-коттеры становятся столь многочислен-
ными, что не находят себе места в пределах старых
вилл и начинают осваивать окрестные пустоши111 112. Ина-
че говоря, процесс имущественной дифференциации в де-
ревне приводил к се «перенаселению» даже в пору «де-
мографического кризиса».
Третий вариант аграрной эволюции имел место в
странах Центральной и Восточной Европы. Там наме-
тилось направление развития, позднее приведшее к таи
называемому второму изданию крепостничества.
Четвертый вариант —сильно заторможенное форми-
рование феодальных поземельных отношений — был ха-
рактерен для Скандинавских стран (Швеция, Норвегия,
Финляндия). Однако мы не занимались рассмотрением
соответствующих процессов в этих частях европейского
континента и потому ограничиваемся лишь констатаци-
ей указанных явлений.
Аграрный строй Испании и Португалии изучен ме-
нее основательно, чем других западноевропейских стран.
Поэтому предлагаемая обобщенная его характеристика
не может претендовать на фундированность и точность.
Однако общие линии эволюции все же можно наметить.
В Новой Кастилии в условиях реконкисты крестьяне,
объединенные в крепкие общины, обладавшие значи-
тельными вольностями, в основной своей массе пользо-
вались наследственными держаниями (heredad). Они
были зависимы от сеньоров поземельно и юридически,
по лично оставались свободными. Под влиянием этих
порядков шло разложение крепостной сеньории (seno-
rio solariego), сочетавшей поземельную и администра-
тивно-юридическую власть с личной, а часто и налого-
вой в Старой Кастилии и Леоне. Эта система крестьян-
ских держаний постепенно эволюционировала, проходя
через различные смешанные, промежуточные формы к
наследственному держанию типа французской цензивы.
111 Из их среды, несомненно, выходили и крупные арендаторы гос
подскнх доменов Так. в вилле Конопли Никольс Уолт н Унль
ям Джексон, «держатели по воле лорда», снимали каждый по по
ловнне домена за ренту в 6 ишлл (Ibid р 7—8)
1,1 Ibidem
Впрочем, в Каталонии, ряде других областей и в
Португалии сохранялись и прежние, крепостнические
порядки — весьма жесткие устои, получившие наимено-
вание «дурных обычаев» (malos usos). С другой сторо-
ны, нуждаясь в военной силе, испанские короли давали
крупные земельные пожалования вельможам, осущест-
влявшим военные операции силами своих собственных
вооруженных отрядов, и мелким дворянам — идальго,
число которых резко возросло. Аристократия и мелкое
дворянство (идальгия) во вновь отвоеванных обла-
стях—Эстремадуре, Андалусии, Гранаде —стремились
установить режим своевластия по отношению к кресть-
янам, закабалить их. Аренда не получила на Пиреней-
ском полуострове в XIV—XV вв. сколько-нибудь широ-
кого растространения. Главными формами конфликтов
между крестьянством и феодалами в Испании и Порту-
галии поэтому были: борьба с крепостническими пере-
житками и «дурными обычаями» в ранее завоеванных
зонах; сопротивление крестьян попыткам феодальной
реакции реставрировать крепостничество иа землях, за-
хваченных феодалами во вновь приобретенных областях;
обычная борьба вокруг размеров нормы феодальной
эксплуатации,13.
Экономическое развитие Европы в XIV—XV вв. со-
провождалось существенными изменениями и ее демо-
графической структуры. Статистические сведения, впро-
чем, весьма приблизительны, и большинство нижеприво-
димых общих цифр — ориентировочно, а локальных —
неточно н иллюстративно. По сравнению с Францией
(приблизительно 12 мли человек — около 1500 г.),
Англия выглядела небольшой страной (около 2232 тыс
человек в 1430 г.); то же самое относится и к Нидерлан-
дам (примерно 2,5 мли. жителей). Плотность населе-
Salomon N La campagne de Nouvelle Castille й la fin du XVI si-
ode Paris 1964. p 193 194. 159—1 181: Альтамира-и-Кревеа P
История Испании, т I Пер с йен М, 1955, с. 420, 440; Vilar Р. La
Catalogue dans I’Espagne moderne, t. I Paris, 1965. p. 513, Vincent
Vives J Historia economica de Espana у America. Barcelona, 1959,
p 269, Пичугина И С Положение крестьянства Леона и Касти-
лии в XII—ХИ1 вв (по данным фуэрос) — СВ, вып XXI, 1962,
с 58-59
ния —35 человек на 1 кв. км —в Италии, до 32 —во
Франции, 30 — в Англии, 29 — в Нидерландах, 15 —в
Швейцарии, от 8 до 30 —в различных германских зем-
лях. Несмотря на тяжелые войны, резкие спады хо-
зяйственной конъюнктуры и опустошительные эпидемии
в XIV—XV вв., тем ие менее происходил, правда, незна-
чительный, но все же прирост населения.
Зато оно стало значительно более подвижным, а на-
правления его внешних н внутренних миграций отража-
ли экономическую эволюцию. Ведущей тенденцией был
общий рост численности горожан; в 1500 г. в Голландии
они составляли 50%, в Брабанте, Фландрии и Генне-
гау —33—40% всех жителей. Города росли в основном
за счет деревни В связи с упадком сукноделия н обо-
стрением социально-политической борьбы значительное
число сукноделов из городов Фландрии эмигрировало в
Лейден, в Англию и Италию. Особенно пострадал от
этого Ипр, где около 1260 г. было примерно 40 тыс., а
в 1491 г. осталось всего 7626 жителей. Напротив, в быст-
ро развивавшемся Антверпене с конца XIV по конец
XV в. численность горожан возросла с 19—22 тыс. до
49 тыс. человек. Сходная картина наблюдается в Ита-
лии, где число жителей во Флоренции со 100 тыс. в
XIV в. снизилось до 50—60 тыс. в XV в., тогда как в
развивавшихся Генуе и Болонье оно возросло за то же
время с 30—40 тыс. до 60 тыс. человек. В Англии лишь
в самых крупных городах проживало до 70 тыс. человек
(Лондон — около 35 тыс., Йорк—11 тыс., Бристоль —
10 тыс., Плимут и Ковентри — по 7 тыс. человек) “5.
Резкие демографические колебания переживала
Франция. К 1328 г. в ней насчитывалось около 13,5 млн.
жителей, при средней плотности населения 33 человека
па 1 кв. км После «Черной смерти» середины XIV в
произошло существенное сокращение и численности н
1,1 Sticher van Bath В. Н. The Economic and Social Conditions in the
Frisian districts from 900 to 1500 — <A. A. G. Bijdragen», N 13, 1965.
biz. 101, Arnould A. Les denombrements de foyers dans le comtc
de Hainaut Bruxelles, 1965, p. 278, 290—291, 310, Blockmans P
L'evolution territoriale et dtmographique d’Anvers — <Habit£», 1960,
oct, p. 18ss; Mols R. Introduction a la demographic historique des
villes d’Europe du XIV-е au XVlll-e sifcle, t II. Louvain, 1955,
p 378
1,1 Mols R Op cit. p 504 — 509, Russell J C. British Medieval Popu-
lation New Mexico, 1948, p 54, 146. 270
плотности населения. Столетняя война привела к новым
потерям: так, в Париже с 213 тыс. человек (это. вероят-
но, завышенная цифра) в 1328 г. налицо резкое падение
числа горожан; возвращение к цифре XIII в. намеча-
ется лишь в начале XVI в.
Если приведенные цифры о динамике городского на-
селения могут рассматриваться лишь как сугубо ориен-
тировочные, то для сельского населения соответствую-
щие данные почти полностью отсутствуют. Можно на-
метить лишь некоторые основные линии демографичес-
ких сдвигов в деревне: возраставший отлив деревенско-
го люда в города н экономически развитые районы, аб-
солютное (а местами и относительное), почти повсемест-
ное сокращение числа деревенских жителей, активиза-
ция миграций, участники которых нередко пересекали
государственные границы.
Более динамичной — как в городе, так и в деревне —
стала горизонтальная и вертикальная имущественная и
социальная мобильность населения. Общим правилом
был рост имущественных различий между членами
«старших» и «младших» цехов, увеличение числа бедня-
ков и нищих среди цеховых ремесленников вообще,
низведение подмастерьев и части мастеров, особенно в
торговых отраслях ремесла, до уровня наемных работ-
ников. Одновременно повышался имущественный и пра-
вовой статус купеческо-патрицианских слоев в тех го-
родах, где они являлись политически господствующей
силой, и снижался там, где победили цехи; в целом для
этого времени показательно общее возрастание эконо-
мической и социальной роли бюргерства.
Имущественное положение населения типичных для
Западной Европы торгово-промышленных городов вы-
глядело так. В шерстцткацком Лейдене в 1498 г жите-
лей с состоянием в 1000 фунтов (ф.) и выше было —
8%, от 100 до 999 ф, —29.4%; до 100 ф —33.1% и не-
имущих (пауперов)—28,8%. В целом малоимущие и
беднота составляли в Лейдене до 61,9% населения; в
1424 г. в Базеле 25,5%, а в 1453 г —32% жителей были
бедняками, не платившими налогов, тогда как 3—5%
богачей владели более чем 50% имущества В Ростоке
с 1378 по 1454 г. средиезажпточная прослойка сократи-
лась с 74 до 59%, а число бедняков возросло с 25 до
38%. Во Флоренции в 1399 г., наряду с «жирным наро-
62
лом» с цензом в десятки н сотни тысяч флоринов две
|рети мав семей бедняков платили налог в размере
одного флорина, а в 1428 г. 3 тыс. чел. были освобожде-
ны от налога —их призиалн нищими. В «текстильном»
Аугсбурге в 1475 г. из 4471 налогоплательщиков 2,4%
составляли профессиональные нищие, 60,3% — малоиму-
щие ремесленники, часть которых наряду с ремеслом
также занималась нищенством, официально регулиро-
вавшимся магистратом>>в.
Все эти данные показывают, что имущественные и
зачаточные формы социального расслоения на базе
простого товарного хозяйства давали лишь ограничен-
ный результат: частичную и количественно изменявшую-
ся экспроприацию непосредственных производителей,
приводившую нх к пауперизации, но не пролетаризации.
Города, которые к тому же жестоко притесняли насе-
ление принадлежавших нм на феодальном праве дере-
вень и буквально истребляли конкурировавшие с ними
сельские ремесла и торговлю в своих запретных зонах,
кварталах и контадо, оказывались подлинными соци-
альными пороховыми бочками, готовыми при таких об-
стоятельствах в любой момент взорваться очередным
мятежом. Поэтому в XIV—XV вв. усиливается накал все
более усложнявшихся социально-политических конфлик-
тов. В рамках настоящей работы мы можем лишь
в самой общей форме коснуться некоторых основных нх
направлений.
Прежде всего продолжалась унаследованная от
прежних времен борьба между городами н сеньорами,
патрицианской олигархией и бюргерством, в которую
врывалась плебейская струя, возмущения крестьян, пря-
мо или косвенно, внеэкономическим или экономическим
путем эксплуатировавшихся городами. Такой борьбой
была наполнена вся история Фландрии — кульминацион-
ными пунктами этих конфликтов явились битвы при Курт-
ре (1302 г.), при Касселе (1328 г.), гентские восста-
ния (1338—1345, 1379—1382 гг.), сопровождавшиеся се-
"* Posthumus N. De geschiedenis van de leidsche lakenindustrle, d. I.
De middeieeuwen s-Gravenhage, 1908, biz. 388; Dollinger Ph. Op.
cit., p. 165; The Cambridge Economic History of Europe, v. II,
p. 344—345; Эпштейн А. Д Из экономической и социальной исто-
рии Аугсбурга в XV и начале XVI b —СВ, вып_10^1§57, с. 138—
83
рией восстаний в городах Брабанта и Голландии117, н
1451 — 1453 гг., городские восстания, охватившие все зем-
ли Нидерландов в 1477—1492 гг. Полосой -восстаний от-
мечен XV в. в истории городов Северонемецкой ганзы.
Победу над патрициатом цехи одержали в 1336 г.— в
Цюрихе, в 1368 г. — в Аугсбурге, в 1396 г. — в Кёльне
и т. д. Впрочем, такие успехи часто оказывались непроч-
ными и патрициат снова приходил к власти.
Вторым основным направлением социальных колли-
зий были городские движения, обусловленные в конеч-
ном итоге социально-политическими последствиями раз-
вития товарного хозяйства, складыванием национальных
централизованных государств в форме сословной монар-
хии. В Англии этот этап политической эволюции фео-
дальной системы в значительной его части был пройден
начиная с XIII в., а завершение его относится ко вре-
мени «войны Роз» (1455—1485 гг.). Во Франции он раз-
вернулся в обстановке, осложненной Столетней войной.
Наиболее яркими эпизодами городских движений были
парижские восстания 1356—1358 гг. под руководством
Этьена Марселя, борьбы Людовика XI и поддержавших
его городов против феодально-сепаратистской «Лиги об-
щественного блага». Испанской короне в 1480 г. оказала
содействие «Великая эрмандада» городов Кастилии В ка-
честве локального варианта этой категории городских
движений можно рассматривать борьбу политических
группировок «трески» и «крючков», раздиравшую с 1350
по 1402 г. Голландию.
Не все города выступали на стороне крепнувшей ко-
ролевской власти. Многие из них цепко держались за
свои средневеково-сепаратистские привилегии и действо-
вали против королей, в союзе с их противниками — фео-
дальной аристократией. Поэтому Людовик XI, напри-
мер, брал штурмом непокорный Аррас, Максимилиан —
Брюгге, ряд городов Голландии находился в союзе с
сепаратистами— «крючками». Заодно с королями шли,
однако, именно те города, которым принадлежало буду-
щее,— Лондон и Париж, Лион и Бордо, Антверпен
и Брюссель. Этот союз не был чем-то идиллическим. Ко-
роли угнетали города и прежде всего бедноту налогами,
111 Algemene gescliiedenis der Nederlanden, d. 111. Utrecht,
biz 206.
M
подчиняли их произволу своих чиновников. Ответом
в 1379—1384 гг. явилась волна антиналоговых восстаний
во Франции, охватившая Монпелье, Ннм, Клермон,
Амьеи, Реймс, Орлеан. В 1413 г. вспыхнуло восстание
кабошьенов в Париже и т. д. Эти восстания были и ре-
акцией на бедствия Столетней войны, в ходе которой
короли Франции и их клевреты часто показывали свое
ничтожество, неспособность защищать интересы страны,
имущество и жизнь подданных.
Нередко города действовали порознь от крестьян,
а порою и сами подавляли их выступления против своей
гегемонии. В историю вошлн, однако, и совместные дей-
ствия этих социальных сил: так было во время восста-
ния Уота Тайлера 1381 г. и Джека Кэда 1450 г.— в Анг-
лии, заговора Башмака 1493 г.— в Эльзасе, «войны хле-
ба и сыра» 1491—1492 гг. — в Голландии “8. Цементируя
союз городов, городского плебса и крестьянства, склады-
вались как особые формы бюргерской и крестьянско-
плебейской идеологии еретические учения, социальная
суть которых особенно четко выразилась в виклифиаи-
стве и радикальных течениях — лоллардизме, гуснзме и
таборнтстве**’.
Наконец, овладение производством со стороны купе-
ческого капитала, спорадические проявления раннего
капитализма породили движения первых пролетарских
элементов. Сюда относятся восстания шерстяников в
Перудже и Снене в 1371 г., во Флоренции — в 1345 г.
под предводительством Чуто Браидини, широкое и дра-
матическое восстание «чомпи» там же —в 1378 г., волне-
ния бумазейщнков 1490—1504 гг. в Аугсбурге против вве-
дения нового вида сырья — прусского льна-долгунца
(«длинная пряжа»). Глубокую незрелость этих выступ-
лений подчеркивает хотя бы то, что в самом крупном из
"• См Пиренн А. Средневековые города Бельгии, с. 406—464, Ни-
genholtz F. Drie boerenopstanden nit de vertiende eeuw. Haarlem,
1949, biz 17—33, 88, 106—107, 247—253; Чистозвонов A. H. Рефор-
мационное движение.., с. 140; Керов В. Л. Народное движение в
Южных Нидерландах и Франции в 1320 г — СВ, вып 27, 1965,
Сказкин С. Д Избранные труды по истории, с 288—297
|,а См - Кузнецов Е В. Движение лоллардов в Англин (конец XIV—
XV вв.). Исследования по истории народных движений в странах
- Западной Европы XIH—XV вв —Уч зап, выи 95^ серия истори-
ческая Горьковский университет, 1971; Озодин А. И Бюргерская
оппозиция в гуситском движении Саратов, 1973.
3 Заказ М 152 65
них — восстании «чомпи» — его участники требовали
наряду с улучшением условий и оплаты труда создания
для них привилегированных цехов120. Несмотря на то,
что взаимоотношения между вольнонаемными работни-
ками (предпролетариями) и работодателями в исследу-
емый период не были бесконфликтными, свободный труд
представлял собою положительную альтернативу бар-
щинным отработкам, кабально-принуднтельным формам
найма, всем видам внеэкономического принуждения.
Борьба между работниками и нанимателями, если она
н имела место, велась преимущественно вокруг вопросов
оплаты, условий работы и т. п., но не против наемного
труда как такового.
Наибольшей остротой отличались коллизии между
феодалами и крестьянством, ибо именно здесь проходи-
ла магистральная линия классовой борьбы в средневе-
ковом обществе. Главными проблемами, которые реша-
лись в ходе классовых битв европейского крестьянства
в XIV—XV вв., являлись: пресечение наметившихся,
особенно в XV в., тенденций к феодальной реакции,
сколь бы они ни были разноликими; уменьшение нормы
феодальной эксплуатации, упрочение экономической са-
мостоятельности крестьянского хозяйства, развитие его
товарности, а также личное освобождение крестьянина;
выработка более или менее развитых форм классовой
крестьянской идеологии. Хотя палитра оттенков этих
коллизий была даже более пестрой, чем в городах, нам
придется ограничиться лишь наброском некоторых глав-
ных направлений крупнейших классовых конфликтов.
Во Франции вторая половина XIV — первая половина
XV в. проходили под огромным воздействием событий
Столетней войны 1337—1453 гг. В эти десятилетия
укрепление строя «чистой сеньории», крестьянского хо-
зяйства как основы сельской экономики, возобладание
государственной централизации над феодальной раз-
дробленностью и феодальной реакцией не раз ставились
под вопрос. Однако патриотический подъем масс, пере-
вес тех сил господствующего класса, которые поддержи-
вали центральную власть и строй «чистой сеньории»,
мощные народные, в частности крестьянские восстания,
1,0 См.: Рутенбург В. И. Очерк.., с. 158, Эпштейн А Д Указ,
с 142—143
66
такие, как Жакерия 1358 г., восстание тюшенов конца
XIV —начала XV в.1М, партизанская война первой чет-
верти XV в., хотя их постигли неудачи, внесли свой
вклад не только в дело победы над внешним врагом, ио
и способствовали поражению планов реакции в полити-
ческой и социально-экономической сферах.
В Англии влияние Столетней войны на положение
крестьянства сказалось преимущественно в возрастании
военных налогов. Процессы же развития товарного
хозяйства в деревне, имущественного расслоения кре-
стьян, складывания нового дворянства, эволюции мано-
ра были выражены более рельефно. Крупнейшей клас-
совой битвой английского крестьянства в XIV в. было
восстание под руководством Уота Тайлера в 1381 г.
В нем четко выявилось различие требований зажиточ-
ного и беднейшего крестьянства, сформулированных со-
ответственно в Майлэндской и Смитфилдской програм-
мах, но радикальные идеи лоллардов и бедноты —идеи
установления всеобщего социального н имущественного
равенства — не нашли четкой формулировки даже в по-
следней. В восстании 1450 г., которым руководил Джек
Кэд, весьма сложном по составу участников и вождей,
ведущее место занимали скорее политические, чем эко-
номические и социальные требования. Центральным во-
просом для крестьян была отмена «статута о рабочих».
Уравнительные идеи получили распространение глав-
ным образом на втором его этапе. Оба восстания потер-
пели неудачу, тем не менее они содействовали отмене
«статута о рабочих», определенной стабилизации юри-
дического статуса крестьянских держаний, развитию
товарного хозяйства.
В Испании крупнейшими были каталонские восста-
ния «remensas» второй половины XV в., направленные
против крепостничества и «дурных обычаев»
111 Конокотин А. В. Я^акерия 1358 года во Франции—Уч зап Ива-
новского пед. ии-та, т. 35, 1964; HUion ~R. Bond Men Made Free
London, 1973, p. 116-117, 121-123. 129-132.
111 Cm Сапрыкин Ю. M. Социально-политические взгляды англвй-
ского крестьянства в XIV—XVII вв М, 1972, с 22—32, 106—112,
130-131; Hilton R. Op. cit., р 118, 120-121. 125, 130, 176—185,
190—232; Чистозвонов А. //. Европейский крестьянин в_борьбе за
землю и волю (XIV—XV вв.) — СВ, вып 39; 1975Г Гутнова Е В
Средневековое крестьянство и ереси — СВ, выл. 38, 1975.
Несмотря на неизбежные в те времена поражения
городских и крестьянских восстаний и войн, они прямо
или опосредствованно стимулировали закрепление сти-
хийных ростков экономического и социального прогресса.
Городские восстания ослабляли изживавшие себя купе-
ческо-патрицианские корпорации и олигархии, цеховой
строй, искусственные ограничения всякого рода в обла-
сти производства и торговли, демократизировали органы
городского самоуправления. Порою они помогали цент-
рализованным сословным монархиям, этим «представи-
тельницам порядка в феодальном беспорядке», укреп-
лять их позиции. Крестьянские восстания содействовали
снижению нормы феодальной эксплуатации, деформации
сеньориального строя, отмене или смягчению форм лич-
ной зависимости, развитию вширь и вглубь товарного
хозяйства, которое на данном этапе подготавливало
предпосылки будущего буржуазного развития. В стади-
альном аспекте все эти восстания отличались тем, что
они были направлены лишь против наиболее тяжелых
или ненавистных сторон феодализма, произвола властей
и т. п., но не имели целью уничтожение существовавше-
го феодального строя в целом.
Иными оказались итоги гуситских войн 1419—
1434 гг. в Чехии. Крестьянское движение приняло здесь
широкий размах; в ходе событий сложился союз вос-
ставших крестьян с городами и частью чешского дво-
рянства (распавшийся к 1433 г.); гуситское восстание,
окрашенное, помимо религиозных и социальных мотивов,
освободительными идеями, вызвало почти общеевропей-
ский отклик; оно одержало частичные н временные успе-
хи. И все же в конечном счете это восстание потерпело
«стратегическое» поражение. Возобладала тенденция
к феодальной реакции, наметившаяся в Чехии и Мора-
вии во второй половине XIV в. и в своем дальнейшем
развитии приведшая к «второму изданию крепостничест-
ва». Идеи уравнительства, «своего рода хилиастической
общности имущества» проявились и здесь, у таборнтов
Одиако, по определению Ф. Энгельса, они ие вышли
практически за рамки «чисто военной меры»128.
*” Маркс К.., Энгельс Ф. Соч., т 7, с 364. См. также- Рубцов Б Т.
Гуситские войны. М., 1955, с. 306—313; Иванов Ю Ф Проблемы
развитии чешской деревни в XIV — начале XV в — Уч. зап
МГПИ, № 217, 1964, с. 117-121, 123, 126-131; НШоп R. Op. cit,
68
К исходу XV в. определились и итоги политической
эволюции главных европейских государств. Созданием
относительно централизованных национальных госу-
дарств этот процесс завершился в Англии и Франции,
где царствования Генриха VII и Людовика XI не только
подвели черту под сложившимся здесь строем сословной
монархии, но связываются с зачатками абсолютизма.
Габсбурги в Нидерландах достигли определенных успе-
хов в политической и экономической централизации этой
страны. Централизовалась политически, но лишь «свер-
ху», Испания, завершившая в 1492 г. реконкисту. Зато
более раздробленной, чем когда-либо, пришла к исходу
XV в. Германская империя ,24, а политически расчленен-
ная Италия ие пошла дальше создания «тираний» и го-
родских республик.
Будущее принадлежало централизации, политической
и экономической, без которой дальнейшее прогрессивное
социально-экономическое развитие лишалось перспекти-
вы. Экономическая роль централизованного государства
ярко проявилась в политике Людовика XI, поддерживав-
шего ремесло и торговлю, горное дело и ярмарки, уни-
фикацию монеты, мер и весов, ликвидировавшего сеньо-
риальные и местные таможни, защищавшего интересы
французских купцов за рубежами страны, обуздавшего
грабительскую сеньориальную анархию, а одновременно
«окоротившего» средневековые вольности городов и за-
ставившего их платить учетверенную талью.
Из вышеизложенного видно, что процессы, протекав-
шие в Европе XIV—XV вв., ие определялись неким фа-
тальным общим «кризисом феодализма», как это часто
постулируется в новейшей зарубежной историографии.
Спады в аграрном развитии, имевшие место в XIV —
первой половине XV в., вызывались в разных странах
различными причинами, а в некоторых из них (итальян-
ские земли, Нидерланды) были слабо выражены или
р. 134; Озолин А. И Из истории гуситского революционного дви-
жения. Саратов, 1962
’•* См : Архив Маркса н Энгельса, т X, с 343
совсем отсутствовали. Еще менее были подвержены та-
ким спадам ремесло и торговля. Повсеместные конъюнк-
турные колебания определялись (в значительной степе-
ни или целиком) той глубокой внутренней перестройкой
сеньориального строя, ремесла и рынка, которые явля-
лись следствием дальнейшего роста товарного хозяйст-
ва, подводившего феодальный строй к грани возникно-
вения ранних форм капитализма, при одновременном
упадке поместно-серважных и сословно-средневековых
форм.
Следует еще раз подчеркнуть, что XIV—XV вв. были
сложным н противоречивым периодом, временем острой
борьбы сил социально-экономического прогресса с гос-
подствовавшим еще безраздельно феодализмом, который
не только достаточно гибко приспосабливался к новым
условиям, но и вел интенсивное наступление против
всех попыток подорвать его основы. Во всяком случае
эти столетия не были периодом застоя.
В целом для исхода XV в. еще нельзя говорить об
определившихся типах и регионах развития общеевро-
пейского исторического процесса. Пока сложились лишь
охарактеризованные выше региональные тенденции по-
ступательного, замедленного, осложненного н регрессив-
ного характера. Первая наиболее четко выявилась в Ни-
дерландах, Англии, Франции, вторая и третья — в Испа-
нии и германских землях, третья —в Италии. Элемент
замедленности доминировал в Скандинавии. Спорадиче-
ское возникновение очагов раннего капитализма в конце
XIII и в XIV в. лишь предвещало эпоху капитализма, но
не было ее формационным началом.
- В то же время развитие производительных сил, тех-
ники н технологии, общественного разделения труда по-
дошло к той ступени,,на которой возникает их резкое не-
соответствие с изживавшими себя феодальными форма-
ми производственных отношений. Тенденции буржуаз-
ного развития с конца XV в. были связаны уже с этим
феноменом и знаменовали непосредственное приближе-
ние зари капитализма.
A. H. Чистозвонов
ГЕНЕЗИС КАПИТАЛИЗМА
В НИДЕРЛАНДАХ
ИТОГИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ
В XIV—XV ВЕКАХ
В рассматриваемый период Нидерланды представля-
ли собою совокупность ряда графств, герцогств, кня-
жеств, сеньорий. К середине XV в. 11 из 17 таких вла-
дений (Фландрия, Брабант, Артуа, Геинегау, Зеландия,
Лимбург, Намюр, Люксембург, Голландия, Лилль, Ме-
хельн) путем династических браков, завоеваний н по-
купки были включены в состав герцогства Бургундского.
Определяющей тенденцией политического развития
этого плохо еще «притертого» комплекса ранее само-
стоятельных владений было складывание сословной мо-
нархии. Укрепившиеся региональное Штаты с 1465 г.
оформились в общегосударственное сословно-представи-
тельное учреждение —Генеральные штаты. Бургундская
держава унаследовала н внутренние конфликты своих
составных частей — между крестьянами и феодалами,
городами в целом и феодальным дворянством, а внутри
городов — между цехово-плебейскими слоями городского
населения и патрициатом. Борьба шла с переменным ус-
пехом, но с определенным перевесом в пользу городов,
в них же самих — к выгоде цехов, которые, в зависимо-
сти от местных условий, либо оттесняли патрициат на
задний план (Фландрия), либо достигали компромисса
(Брабант), порою же оставались на положении более
или менее сильной оппозиции (Голландия, Зеландия).
Вопрос о социально-экономическом развитии нидер-
ландских земель в XIV—XV вв. в послевоенной нидер-
ландско-бельгийской историографии решался под значи-
тельным влиянием «кризисной» концепции. Однако по-
добные оценки в последние годы встречались реже
либо совсем отвергались1.
* Algemene geschiedenis der Nederlanden, d III. Utrecht, 1951, biz 1,
71
В XIV—XV вв. главной отраслью экономики страны
оставалось сельское хозяйство. В то же время тут боль-
ше, чем в других европейских странах, развивались го-
рода и городская экономика, оказывавшие сильное воз-
действие на эволюцию деревни и выступавшие очагамн
товарно-денежного хозяйства, а спорадически — и ран-
них капиталистических форм. Поэтому представляется
обоснованным начать изложение с этого сектора эконо-
мики.
Два обстоятельства способствовали раннему разви-
тию городского ремесла и торговли в нидерландских
землях — древняя традиция шерстоткачества и чрезвы-
чайно выгодное географическое положение иа скреще-
нии торговых путей, в нижнем течении крупных судо-
ходных рек —Шельды, Мааса, Рейна н Эйссела. Харак-
терной особенностью городского развития было то, что
оно продвигалось с юго-запада на северо-восток. Глав-
ными его локально-хронологическими этапами были
Фландрия (X—XIII вв.), Брабант (XIII—XIV вв.), Зе-
ландия, Голландия и Оверэйссел (XIV—XV вв.). Это
движение не было простым механическим повторением
пройденного цикла развития. Напротив, если в каждом
районе процесс и сохранял присущие ему главные чер-
ты, то локальная специфика тем не менее давала о себе
знать. По мере продвижения на север корпоративный
строй становился менее завершенным и ригористичным,
патрициат — более гибким, цепким и устойчивым, а ус-
ловия производства и торговли — более либеральными,
хотя встречались н исключения. Это существенно моди-
фицировало общую картину эволюции городской эконо-
мики и создавало почти в каждой области особый хозяй-
ственный климат для развития товарно-денежных, а по-
зднее и раннекапитадистических отношений, порождало
в стране сочетание самых разнообразных локальных от-
тенков, подъемов и спадов экономической конъюнктуры.
В итоге магистральная линия развития на всех этапах
Sticher van Bath В. Н De agransche geschiedenis van West-Euro-
pa Utrecht — Antwerpen, 1960. biz 153—160; Wee H. van der The
Growth of the Antwerp Market and the European Economy, v. II.
Louvain 1963, p 8, 10; idem Ilistorische aspecten van de econo-
mische groei Antwerpen — Utrecht. 1972, biz 20—31, Uytveen R.
van La Flandre et le Brabant, <terres de promission* sous les dues
de ourgogne5 — RN, t XL111, N 172, oct -dec , 1961
процесса слагалась лишь как средняя равнодействую-
щая многочисленных отступлений от нее.
Весьма пестр был и экономический облик городов.
На Юге шла густая россыпь корпоративных текстиль-
ных центров разного ранга, начиная с Арраса, Валансье-
на, Дуэ, Лилля, Турне, Сент-Омера, через Армантьер,
Поперинг, Ипр, Куртре, Гент, Брюгге и Мехельн к сук-
нодельческим городам Брабанта — Льеру, Нивелю,
Брюсселю, Лувену и другим, имевшим свою ремесленную
периферию. Между текстильными городами вкраплива-
лись такие центры горно-металлургического производст-
ва и металлообработки, как Динам, Льеж, Вервье и ряд
районов Намюра, гобеленно-ковродельческая округа го-
рода Ауденаарде и т. д. Развитость товарного хозяйства
в городах этого типа показывает пример Лувена, где
в XIII в. насчитывалось до 100 профессиональных спе-
циальностей, причем представители пяти из них (шпуль-
никн, кардовщики, гребенщики, мотовильщики н станоч-
ники) занимались исключительно изготовлением инстру-
ментов для «главного ремесла» — сукноделия2.
Средневековый корпоратизм во всех его формах оли-
цетворялся «тремя членами Фландрии» — Гентом, Брюг-
ге и Ипром. Опираясь на свои монопольные привилегии
и складочное праао, они установили полное господство
иад сельским населением «своих» кварталов; это господ-
ство было подорвано лишь в 1492 г. Близки к ним были
по своей структуре зеландский город Миддельбюрх, гол-
ландский—Дордрехт, центры одноименных земель —
Хронннген и Утрехт, также обладавшие монополиями,
«стапелями» и теснившие не только окрестных крестьян,
но и соседние города. Зато Амстердам, Хоорн н Энкхёй-
зеи выросли в XIV—XV вв. из рыбацких поселений на
базе рыболовства, мореходства и морской торговли,
а средневековый корпоратизм не свил в них в это время
столь прочного гнезда. Города Фрисландии — Леевар-
ден, Франекер, Снеек, несмотря на свои привилегии, до
конца XV в. оставались полуаграрными-полуремеслен-
нымн бургами локального масштаба. Центрами транзит-
ной по преимуществу торговли являлись города Овер-
эйссела— Девентер, Кампен и Зволле. Зато население
iddeleeuwse Beroeps — en Ambachtsnamen te Leu-
, 1949, p XXVII, N 1-2, p. 29—60; N 3-4, p. 599-633.
голландского текстильного центра Лейдена в конце XV в.
состояло на 46,7% из сукноделов и швейников, 12% его
работало в торговле н на транспорте, а 41,3%—в про-
чих ремеслах3. Существовало и множество мелких аг-
рарных и полуаграрных городков, служивших локаль-
ными рынками, транспортно-посредническими пунктами
и т. п.
Развитие производительных сил в области ремесла и
промышленности в Нидерландских землях одержало те
же успехи, что и в других развитых европейских стра-
нах. Оно шло преимущественно в форме дальнейшего
углубления общественного разделения труда. Своего ро-
да итоговой цифрой можно считать то, что к концу
XV в. в Антверпене возникло свыше 100 новых отраслей
ремесла. Оригинальный вклад Нидерланды внесли в тех-
нику судостроения. Вместо бортового был внедрен шар-
нирный кормовой руль, усовершенствован такелаж,'поз-
волявший .судам идти при боковом и встречном ветре,
создан ббйс/—типовой корабль для ловли рыбы в откры-
том море. 13 середине XV в. Гиллис Ббйкелс изобрел
способ засола сельди на борту корабля, а в 1420 г. в го-
роде Хоорне были созданы большие рыболовецкие сети.
Городское ремесло, как правило, было корпоративно-
цеховым, а чем дальше к XV в., тем больше статуты и
регламенты проникали и в сельское, особенно текстиль-
ное, ремесло.
Судьбы цехово-корпоративного строя носили ярко
выраженный отпечаток тех региональных различий, ко-
торые были типичны для городов Фландрии, Брабанта
н северных земель. Фландрские цехи, развившиеся уже
в XI—XIII вв., со второй половины XIV в. вступили в
полосу все ускорявшегося разложения. Здесь получила
широкое распространение практика создания «старших»
н «младших» цехов. Ярким примером тому служит це-
ховая система Гента, где господствующее экономическое
и политическое значение, после долгой борьбы с сукно-
валами, обеспечил себе цех ткачей. Внутри него власть
сосредоточилась в руках олигархии богатых мастеров,
замкнутой касты, закрывшей доступ в свой состав ос-
тальным ремесленникам и вступившей в политический
1 Algemene geschiedenis., <1 IV Utrecht, 1952, biz 232; Spahr van
der Hoek J., Postma 0. Geschiedenis van de Friese landbouw, d I
Drachten, 1952, biz 137—139, 142
74
союз с ранее враждебным ей патрициатом4. Система
«старших» и «младших» цехов восторжествовала н в
Утрехте5 *. На этом фоне, с разными нюансами, шел про-
цесс обособления цеховой верхушки и постепенного ли-
шения подмастерьев перспективы выбиться когда-либо
в мастера — процесс «закрытия» цехов. Формы его были
различны, но наиболее распространенными являлись:
осложнение технических условий изготовления шедевра
и повышение вступительного взноса. В Антверпене
у кровельщиков соломой он в 1431 г. равнялся сумме за-
работной платы за 11 дней; в 1453 г.— за 14 дней;
в 1580 г. — за 36 дней. Еще быстрее это происходило
в цехах ремесленников более квалифицированных про-
фессий: вступительный взнос у плотников составлял
в 1436 г. сумму, равную заработной плате за 40 дней,
а в 1543 г.— уже за 75 дней; соответствующие данные
у столяров в 1497 г. — 85 дней, а в 1515 г. — 112 дней.
В Утрехте же цехи розничных торговцев сукном, рыб-
ников и мясников прямо ограничили число своих членов
определенными цифрами соответственно в 1382, 1395 и
1433 1г.в, с преимущественным правом вступления для
сыновей мастеров. При этом чем дальше, тем с большей
последовательностью и жестокостью корпоративные го-
рода преследовали и подавляли конкурировавшие с ними
отрасли сельского ремесла. Так, эшевеиы Ипра только
в 1428—1431 гг. вынесли до 140 приговоров об изгнании
и наложении штрафов на сельских сукноделов, а в од-
ном 1483 г.— свыше 100, из иих 45 приходилось на жи-
телей Ниве-Керке, куда были посланы войска, встретив-
шие вооруженное сопротивление7.
Эволюция корпоративного ремесла лучше всего про-
слеживается по его основной и наиболее глубоко изучен-
ной области— текстильной. Традиции ее главных цент-
ров, располагавшихся в Артуа и Фландрии, восходят
‘ Чистозвоноа А. Н. Гентское восстание 1539—1540 гг. М„ 1957,
с 36,"7^-Я2 -
1 Overvoorde J С, Joosting J. G De gilden van Utrecht, d. 1 's-Gra-
venhage, 1897. biz CLXV111.
• Scholliers E De levensstandaard in de XV-e en de XVI-e eeuw te
Antwerpen. Antwerpen, I960, biz 269; Ommen Kloeke W. van. De
vrijheid van Berocp en Bedriif. Groningen, 1946, biz. 24.
’ Recueil de documents relatits a 1’histoire de t'industrie drapiere en
Flandre, par H. E. de Sagher, t. 1 Bruxelles, 1951, p. 2, N 2, 8—9
10, 26 etc
к галло-римским временам, когда грубые сорта сукон н
саржн из местной шерсти производились в деревнях,
а позднее в монастырях.
На рубеже X—XI вв. происходит отделение город-
ского шерстоткачества от сельского и превращение его
в XI—XIII вв. в экспортное сукноделие, добившееся пре-
обладания на рынках Италии, Франции, Германии, Анг-
лии н продвигавшее свою продукцию в страны Цент-
ральной Европы и далекую Русь. Ето главными центра-
ми были Аррас, Сент-Омер, Дуэ, Лилль, Турне, Гент,
Ипр, Брюгге и др. По своей структуре оно представляло
собою цеховое ремесло, подчиненное крупному купече-
скому капиталу в лице купцов-предпринимателей (соор-
man-ondernemer), закупавших шерсть, отдававших ее
в обработку и реализовавших готовый продукт по моно-
польным ценам. Масштаб нх операций для тех времен
был весьма крупным. Ходячий пример в историогра-
фии — Буанеброк, который в Х111 в. монополизировал
сбыт всей продукции сукноделия города Дуэ8. Эту вы-
годную отрасль деятельности купцы монополизировали
благодаря своей принадлежности к господствовавшим
в городах патрицианским родам. И хотя, подобно вла-
дельцам мастерских, скупщикам-раздатчикам в сельской
округе, они порою соприкасались с раннекапиталистнче-
скими формами производства, эти купцы так же не бы-
ли капиталистами, как нс был классом капиталистов
средневековый патрициат в целом. Жестоко угнетавшая
горожан, вместе с графской властью и французскими
завоевателями, —эта патрицианская олигархия была
свергнута и вытеснена со своих экономических позиций
фландрскими цехами на рубеже XIII—XIV вв.; «битва
шпор» при Куртре 1302 г. подвела черту под ее почти
трехвековым господством.
Купцы-предприниматели не устранили мелкое пред-
принимательство в корпоративных городах, не сломили
они и традиционное сельское сукноделие, которое про-
должало существовать и развиваться на широкой пери-
ферии Артуа, Лнлля, Турне, Орши и Фландрнн. Оно
локализовалось в Комине, Вервье, Варнетоне, Армантье-
ре, Ннве-Керке, Хесдене, Оостбюрхе, Хондсхооте и дру-
• Coornaert Е. Un centre industriel d'autrefois. La draperie sayette-
rie d’Hondschoote. Paris, 1930, p 284; idem. Draperies rurales, dra-
peries urbames—RBPH, t XXV11I, N 1 (Bruxelles), 1953, p 64—67
76
гих пунктах. Закат патрицианских купцов-предпринима-
телей во Фландрии и торжество цехов обнажили мелко-
товарную базу шерстоткачества н означали возврат, осо-
бенно на первых порах, к мелкому производству. В хо-
зяйственно-организационном плане это лишало город-
ское сукноделие его преимущества по отношению к
сельскому, делало его однотипным с ним, но на худших
условиях, так как городское шерстоткачество было го-
раздо более ретроградным, закосневшим в своей моно-
польно-корпоративной броне. Такая броня, правда, за-
щищала его от прямых ударов извне, однако, в то же
время лишала возможности роста, гибкого маневриро-
вания; Образно говоря, она допускала лишь механиче-
скую внутреннюю перестановку слагаемых, элементар-
ную «арифметику». Между тем общее направление со-
циально-экономического развития властно диктовало пе-
реход к «алгебре». В XIV—XV вв. происходят глубокие
изменения в структуре внешнего и внутреннего рынка
европейских стран. Быстро развивается собственное сук-
ноделие в Италии, Англии, Франции, германских зем-
лях. Богачи предъявляют повышенный спрос вместо су-
кон на шелка, парчу и тому подобные ткаии. Теряют
свое значение Шампанские ярмарки. Англия от ввоза пе-
реходит в XV в. к вывозу своих сукон в больших мас-
штабах. Рост неимущих слоев городского населения, раз-
витие товарности и специализация сельского хозяйства
вызывают потребность в дешевых тканях, вследствие че-
го их сбыт становится массовым. Он облегчается успе-
хами морского судоходства.
Корпоративное сукноделие крупных городов было не-
способно примениться к новым условиям. Запреты сель-
ского шерстоткачества и ввоза английских сукон во
ландрню оказались неэффективными. В 1463/64 г. бы-
ло ввезено свыше 21 тыс. кусков9. Одновременно бы-
стро росли цены на английскую шерсть и резко сокра-
щался ее ввоз: в середине XIV в.— 33—35 тыс., в сере-
дине XV в.— 7,5 тыс., в 1532 г. — всего 1168 мешков в
• Pirenne Н Une crise industrielle au XVI-e si' le -«Bulletins de la
classe des lettres et des sciences morales et politiques et de la classe
des beaux-arts». Bruxelles, 1905, p. 494 —495, Kerling N. /. Af. Com-
mercial Relations of Holland and Zeeland with England from the
Late 13th Century to the Close of the Middle Ages Leiden, 1954,
p 85
год. Естественно, что свертывалось производство сукой
в старых, «добрых» городах Фландрии. По приблизи-
тельным расчетным данным, в Ипре около 1260 г. было
до 2 тыс. станков и до 40 тыс. жителей, в 1311—1312 гг.
соотвстствеиио — до 1,5 тыс. и до 30 тыс., а в 1511 г.—
500 н 10 тыс.10 Объем продукции, конечно, также сокра-
тился. В Генте почти все цехи были переобременены дол-
гами.
Определяющей для судеб сукноделия была теперь его
конъюнктура в сельских центрах, средних и мелких го-
родах Фландрии и Артуа, Лилля, равно как Брабанта и
Голландии, где оно получило распространение в XIV—
XV вв. Условиями успеха его развития были: гибкость
приспособления к рынку (по ассортименту и ценам) и
больший или меньший простор для деятельности пред-
принимательских элементов. К таким центрам принад-
лежали Армантьер, Берг-Сеит-Винокс, Ниве-Керке,
Ньепп, Ббшеп, Дранутр, лоидсхоот и ряд других, не без
временных спадов сохранивших свой потенциал. «Дер-
жались на поверхности» Аррас, Дуэ, Турне, Куртре.
В среднем до 7 тыс. кусков сукна в год выпускал в
XIV в. Лувен, успешно развивалось сукноделие Брюс-
селя, но особенно большой рост продукции дали гол-
ландские города Наарден и Лейден — первый в 1476 г.
произвел до 24 тыс. кусков, второй с 1400 по 1500 г. уве-
личил объем продукции с 9660 полукусков до 23 393 кус-
ков в год “.
В XIV—XV вв. значительно изменилась социальная
структура нидерландского сукноделия. Функции устра-
ненного купца-предпринимателя теперь делились между * 11
Algemene geschiedenis..., d IV, biz. 204—205, Pirenne H Une cnsc
industrielle.., p. 500, Demey /. Proeve tot raming van de bevolking
en de weefgetouwen te Iper van de XIII tot de XVII eeuw — RBPH,
1950, d. XaVIII, N 3-4, p. 104в, Чистозвонов A. H Геитское вос-
стание , с 24—25.
11 Coornaert E. Draperies rurales, draperies urbaines, p 80, Uyt-
ven R. van. La Flandre et le Brabant.., p 293—295, idem De so-
dale krisis der XVl-e eeuw te Leuven.— RBPH, 1958, t XXXVI,
N 2, p. 356—367; Recueil de documents relatits i 1’histoire de 1’in-
dustrie drapiere.., par H. E. de Sagher, p. XV111-XX1; A. H Чи-
стозвонов. Социальная структура сукноделия в Голландии в XIV—
XVIT вв — В кп- Генезис капитализма в промышленности М,
1963, с. 22; Wee Н. van der Structural Changes and Specialisation
in the Industry of the Southern Netherlands, 1100—1600 — EHR,
2nd ser. v XXVIII, 1975, N 2, p. 203-221
78
заменившими его суконщиками (drapier или drapenier
стал повсюду центральной фигурой), цеховым мастером
н купцом-сукноторговцем, порой совмещавшим н про-
фессию суконщика. Однако за собирательным термином
«суконщик» скрывались весьма различные его разновид-
ности, в зависимости от большей или меньшей жестко-
сти корпоративных статутов. Новейшие исследования
показали, что вопреки мнению А. Пиренна и сельское
сукноделие Юга также не избежало регламентации (за
исключением нескольких небольших деревень). Однако
статуты здесь отличались большей гибкостью, подвиж-
ностью, давали гораздо более широкий простор предпри-
нимателю-суконщику, особенно в Хондсхооте, где сукон-
щик мог в XV в. объединять производство и по горизон-
тали и по вертикали, т. е. в отраслевых нлн межотрас-
левых рамках; ограничений объема продукции, как и
длительности рабочего дня, не существовало. В Брабан-
те и Голландии статуты городского сукноделия были же-
стки, но цехи, особенно в Лейдене и Наардене, не обла-
дали и тенью тех полномочий, какими пользовались
фландрские корпорации. Зато господство цехов в Дор-
дрехте н Утрехте обрекло их сукноделие на прозяба-
ние, обслуживание узко локальных запросов. В этом и
заключается секрет «миграции» сукноделия в XIV—
XV вв. и те парадоксы, когда одни из его центров хире-
ли, а другие процветали “.
Возможности фландрского цехового сукноделия бы-
ли практически исчерпаны к началу XV в., брабантского
и голландского —к началу XVI в., резервы же Хондсхоо-
та и других сельских центров во Фландрии развернулись
за этим рубежом. Спорадические ростки раннего капи-
тализма пробивались и там и здесь, только в одних слу-
чаях—как нарушение установленного порядка, в дру-
гих, хотя и не без помех, они выступали тем не менее
как магистральная линия прогрессивного развития.
В остальных отраслях, где цехи сложились раньше,
а формы их были жестче, ремесла испытывали нанболь- **
** См. подробнее: Coornaert Е. Un centre industriel d'autrefois....
p. 270—287, 304—306; Werveke H. van. De koopman-ondernemer en
de ondernemer in de Vlaamsche lakennijverheid van de mlddeleeu-
wen. Antwerpen — Utrecht, 1946; Чистозвонов A. H. Социальная
структура..., с. 24—35, 42—56; Wee H van der. Structural Change*
and Specialisation , p 203—221
79
шие трудности. Отрасли, позднее возникшие, легче при-
способлялись к изменчивым потребностям рынка, пред-
принимательская инициатива тут играла ббльшую роль.
Значительного прогресса с середины XV в. достигло из-
готовление ковров и гобеленов в Брюсселе, где цех ков-
ровщиков в 1447 г. насчитывал 35 мастеров, 222 учени-
ка, 126 наемных рабочих и 25 прочих работников, а так-
же в Граммоне, Алосте, Ипре, Брюгге, Генте, Лувене,
районе Аудеиаарде. В последнем к исходу XV в. цех
ковроделов занял ведущее место, а население окрестных
сел, занятых ковроткачеством, находилось в зависимости
от скупщиков-раздатчиков. Неравномерно, но все же
развивалось льиоткачество (его центры — Куртре, Гент,
область Ваас), кожевенное дело (в Лувене, Лилле, Дие-
те и Брюсселе), производство оружия, в том числе пу-
шек (Льеж и Мсхсльи), шелковых и хлопчатобумажных
тканей, кружев и иных предметов роскоши13. Предпри-
нимательский характер приобретало солеварение —в
районе Зириксее, горное дело — в Лимбурге, рыболов-
ство— во Фландрии и Голландии, изготовление кирпича
на экспорт —во Фрисландии. Общей чертой этих отрас-
лей был отнюдь не упадок; его элементы сочетались с
процессами роста и усложнения структуры, причем
именно они являлись преобладающими.
Это подтверждается и благоприятной в целом торго-
вой конъюнктурой, выразившейся, по примерным подсче-
там, в удвоении объема товарооборота нидерландских
земель за XV в., хотя здесь тоже были свои падения и
взлеты. Ярче всего указанная тенденция проявилась в
закате былого могущества Брюгге. Упадок фландрского
сукноделия, изменение грузопотоков, повысившееся зна-
чение брабантских ярмарок, куда перенесли свои опера-
ции крупные купеческие дома Южной Германии, кос-
ность ведения торгово-кредитных операций, структурные
изменения в общеевропейской торговле —все это обрек-
ло Брюгге на упадок. Сумма сбора пошлин снизилась
с 8400 парижских ливров — в 1432—1440 гг. до 2700—
в 1493 г.; если в 1457 г. ежедневно заходило в порт 15
15 Favresse F. Le complexe des metiers du tissage a Bruxelles pendant
les XIV-е et XV-e siecles.- RBPH, t. XXVII, N 1-2, 1949. p. 79-81;
Pirenne H. Note sur la fabrication des tapisseries en Flandre au
XVI-e siecle.— VSWG, Bd IV, H. 2, 1905, p 327, 332, 335; Uyt-
ven R. van La Flandre et le Brabant.., p. 296—299
80
в среднем 66 кораблей, то в 1499 г. — всего 23 (их груз
соответственно сократился с 6500 до 3460 т) н. К концу
XV в. Брюгге перестал быть и общеевропейским денеж-
ным рынком. В этом отношении его наследником, как и
в области торговли, выступил Антверпен. Сконцентриро-
вав у себя встречную транзитную торговлю португаль-
скими пряностями, золотом, товарами из Германии, се-
веронидерландских провинций и развивающихся новых
текстильных центров Фландрии, превратив порты Зелан-
дии (Арнемёйден, Мидделбюрх, Флиссииген и Феер,
а затем и Амстердам) в собственные, как бы выдвину-
тые вперед филиалы, сменив средневековый «стапел-
рехт» на свободные формы «коммерции», Антверпен уже
в конце XV в. заложил основы своего торгово-финансо-
вого могущества. Амстердам в долгой и напряженной
борьбе сломил Ганзу и открыл Прибалтийский бассейн
для собственной торговой экспансии. Завоеванные по-
зиции Амстердам закрепил статутом 1473 г., обязывав-
шим все корабли, следовавшие по соседним с ним ком-
муникациям, заходить в его порт15. Крупными центрами
встречной транзитной торговли иа пути Германия — Ни-
дерланды (и обратно) были торговые города Оверэйс-
села— Девентер, Кампен и Зволле.
Менялись формы ведения торговых операций. Моно-
польные купеческие гильдии — Лондонская Ганза, Лига
суконщиков Брабанта — к XV в. утратили былое значе-
ние, странствующего купца-одиночку сменяли торговые
компании. Коммерсанты, возглавлявшие эти компании,
посылая на места своих факторов, сами занимались об-
щим ведением дел в конторах. Так создавался новый
тип «сидячей торговли». Торговые тракты Антверпен —
Центральная Германия обслуживались транспортными
компаниями, а для жителей придорожных сел извозный
промысел стал профессией. Успехи кораблестроения
“ Uytuen R. van. La Flandre et le Brabant..., p 282
15 Wee H. van der The Growth of the Antwerp Market. , v 11, p 20—
21, 79, 115—119; Sneller Z. W. Walheren in de vijftiende eeuw. Ut-
recht. 1916, biz. 12. 36, 63—64, 102—103, Pitz E. Kapitalausstattung
und Untcrnchmensformen in Antwerpen 1488—1514.—VSWG, 1966.
Bd. 53, H. 1. S. 57—63, Ketner F. llandcl en scheep\aart van Am-
sterdam in de vijftiende eeuw. Leiden, 1946, biz. 115—125, 127, 148,
176; Чистозвонов A. H. К вопросу об эволюции итальянской и ни-
дерландской экономики и торговли в условиях европейской «эко-
номической депрессии» XIV—XV вв — СВ, выл. 41, 1977
обеспечили осуществление массовых морских перевозок.
Меньше изменилась сфера кредита. До середины
XV в. преобладали краткосрочные ссуды, и те предостав-
лялись под ростовщический процент. Однако наряду с
операциями по размену и переводу денег, осуществляв-
шимися преимущественно ломбардскими меияльно-баи-
ковскимн компаниями в Брюгге, а позднее в Антверпене,
стали развиваться выраставшие из них коммерческие
формы кредита н вексельного обращения. Платежное
письмо, первоначально оформлявшееся в нотариальной
конторе (instrumenta ex causa cambii), постепенно ста-
новилось актом частной сделки (promissio ex causa cam-
bii) или поручительством (lettre missive). Возникавшая
таким образом система частных заемных писем была бо-
лее динамична— она освобождала стороны от дополни-
тельных расходов и сложной процедуры составления но-
тариального акта. В финансовой документации утверди-
лась двойная бухгалтерия; вошли в практику распоря-
жения с указанием котировочной денежной единицы на
месте (certain), — так, итальянские банкиры вели свои
операции с Брюгге, беря за основу «gros monnaie de
Flandre». Существовали предельные нормы обменных
курсов, сверх которых проценты уже нс выплачивались
и в рамках которых велась спекулятивная игра1* Одна-
ко законченной формы вексель к исходу XV в. еще не
получил как в Италии, так и в Нидерландах. Таким об-
разом, и в промышленности, и в торговле, и в кредите
доминирующими оставались средневековые, промежуточ-
ные и переходные формы, лишь в отдельных случаях
возникали раннекапнталистическне отношения.
Несмотря на большой удельный вес городов в эконо-
мике некоторых нидерландских земель XIV—XV вв.,
главная роль в ней все же по-прежнему принадлежала
сельскому хозяйству. Хозяйственный и социальный облик
различных областей, которые уже входили в состав Бур-
гундской державы или были включены в «Бургундский
округ» позднее, отличался большой пестротой. Артуа,
Геинегау, Люксембург были по преимуществу аграрны-
ми областями, где сложились феодальные поземельные
отношения в их завершенном виде и даже сохранялись
'• Wee Н. van der. The Growth van Antwerp Market..., v. II, p. 56;
Roouer R. de. revolution de la Lettre de Change XlV-e — XVIII-e
sidles Paris, 1953, p. 31—41, 44—53.
82
остатки серважа. Близкие порядки существовали в Хел-
дере (Гельдерн) и Оверэйсселе, где пережитки крепост-
ничества уцелели до конца XVII в., и, возможно, в Ут-
рехте. Те же формы феодализма получили распростра-
нение во Фландрии, Брабанте и Зеландии, облик кото-
рых, однако, существенно изменялся в связи с развитием
городов, торговли и сельских промыслов. В Голландии
лишь южная часть пережила период зрелого феодализ-
ма. Северную же ее часть населяло преимущественно
свободное крестьянство, которому феодально-манориаль-
ный строй «прививался» уже в стадии начинавшегося
его разложения. Еще более архаичными были аграрные
и социальные порядки Фрисландии, Хронингена и Дрен-
та. Все они были населены в основном фризскими кре-
стьянами, с XII в. жившими как свободные земледельцы
на свободной земле. Исключением являлись только кре-
стьяне-держатели монастырских земель, составлявшие
по областям Фрисландии до 40%, в Хронингене — до
25% 17 Во Фрисландии в XV в. налицо были лишь за-
чатки феодального дворянства в виде наследственной
земельной аристократии, владевшей до 8% земли. Сеньо-
риальными нравами по отношению к крестьянам эта
знать не располагала — ее авторитет зиждился на зе-
мельных богатствах и поддерживался силами наемных
военных отрядов. Вплоть до 1532 г. «вольные фризы»
жилн фактически в условиях существования республи-
канских порядков18. Естественно, прн такой пестроте
основные линии эволюции аграрного строя н сеньориаль-
ных отношений могут быть намечены лишь с существен-
ными оговорками и учетом локальных особенностей.
Второй отличительной чертой сельского хозяйства в
нидерландских землях было то, что значительная часть
нх лежала на уровне моря или ниже его. Вследствие
этого земледелие и даже проживание в таких местах
было возможным лишь при условии возведения комп-
лекса водозащитных сооружений — плотни, дамб, шлю-
зов, дренажных каналов и т. п. Эта система, создавав-
17 Blutk Н Geschiedenis van den boerenstand en den landbouw in Ne-
derland, d. I Te Groningen, 1902, biz. 223; Чистозвонов Л. H. Ре-
формационное движение и классовая борьба а Нидерландах в
первой половине XVI века. М., 1964, с 119
'• Algemene geschiedenis. . d III, biz 155—158, Чистозвонов A. H
Реформационное движение , с 143
83
шаяся с древнейших времен поэтапно, в XIII в. превра-
тилась уже в сплошную сеть сооружений подобною ро-
да. В XIV—XV вв. она продолжала совершенствовать-
ся—дамбы укреплялись дубовыми бревнами и камнем,
распространялись дренажные ветряные мельницы, сек-
ционные шлюзы, осушались затопленные морем и забо-
лоченные участки. Управление работами, в которых все
шире применялся наемный труд, было централизовано;
на их проведение с крестьян взимались особые налоги,
порою весьма высокие. Повышенные затраты окупались
лишь при условии интенсификации крестьянского хозяй-
ства, увеличения его товарности. Использовались и ре-
сурсы водной энергии: появлялись сукновальные, масло-
бойные, бумажные, ковочные, рудодробильные и другие
«мельницы», что способствовало развитию сельских
промыслов 1в.
XIV—XV вв. знаменуются ускоряющимся развитием
производительных сил. Специализировался, улучшался
и расширялся набор металлического инвентаря, во
Фландрии вошел в употребление легкий одноручный
плуг, вводятся бороны улучшенных типов. Все шире
практиковалось удобрение полей и их мсргелеваиие,
торговля удобрениями. Трехполье господствовало, ио
структура возделываемых культур в зажиточных кре-
стьянских хозяйствах усложнялась. Наибольших успе-
хов в агрикультуре добились Фландрия и Брабант. Во
Фландрии сложилась плодосменная система севооборо-
та и травосеяния, именовавшаяся «дрис» (dries). Под
травосеяние, с обязательным удобрением под него, от-
водилось ежегодно 2/3 всей площади пахотной земли хо-
зяйства, и каждое поле получало каждые три года пол-
ный цикл отдыха и удобрения, тогда как при трехполье
раз в 9 лет. Эффект был очень велик — эксплуатируемая
Чз земли в год давала такой же урожай, какой прн трех-
полье давал весь участок. В районе Алоста урожайность
зерновых достигала в XV в. 18,5 ц с гектара — явление
невиданное для средневековья. Обилие травы давало
возможность держать много скота (при стойловом его
содержании) и иметь в избытке навоз для удобрения.
А хорошо удобренная земля позволяла Культивировать
лен и другие технические культуры. Порою в год с од-
** Cools R Strijd от den grond in het lage Nederlanden Rotterdam —
's-Gravenhage, 1948, biz 22—29, 33-47, 54, 66—71
84
ного участка собирали два урожая — озимый и яровой.
Под озимые делалась четырехкратная, под яровые —
двукратная вспвшка. Поля формировались с приподня-
тым рельефом — 6—10 возвышенных борозд, а между
ними заглубленная— для лучшей регулировки водного
режима — так называемая «постель» (bedde). В области
Ваас поля разбивались на квадраты, обведенные кана-
вами, обсаженными деревьями (храхты), поверхность
которых приобретала форму купола. Межи пропа-
хивались при этом концентрическими кругами, с пони-
жением от центра к краям. Существовало правило, кро-
ме того, каждые 5—8 лет ранней весной перекапывать
все поле лопатами иа глубину 15—17 дюймов. Глубокая
вспашка проводилась плугами двух типов: сначала лег-
ким— вскрышная, а затем тяжелым — глубинная. Зимой
проводились работы по отводу с полей излишней воды.
Все это приближало полеводство к уровню огородной
культуры. В ряде районов Брабанта также был распро-
странен «дрнс» и стойловый откорм скота20.
Товарность сельского хозяйства в большинстве ни-
дерландских земель быстро возрастала, особенно ве
Фландрии, Брабанте, Зеландии, Голландии и Фрислан-
дии. Вместо прежней географической специализации
складываются районы торгового земледелия. Округи
Ата, Энгнепа, Лессепа, Зипника, Валансьена, Монса
(в Геннегау) с конца XIII в. становятся районом про-
грессирующего торгового льноводства и льноткачества.
В XIV в. лен и его обработка распространяются иа рай-
он Алоста, кастелянства Фирамбахт, Ваас, Аудбюрх,
округи Ауденаарде, Куртре, Гента —во Фландрии;
в Кемпене (с центрами в Схертохенбосе и Херенталсе),
в округах Брюсселя, Мехсльна, Лувена и Антверпена —
в Брабанте, а также в Лимбурге. Красители — марена
и дрок —культивировались в Зеландии, Западном Бра-
банте, отдельных районах Голландии и Фландрии
(Алост, Ауденаарде). Фрисландия уже с X в. была хле-
бопотребляющей областью и специализировалась в
XIV—XV вв. на животноводстве, вывозя сыр, животное
масло и скот. Южная Голландия специализировалась на
животноводстве и посевах конопли, район Хёсдеив—
20 Lindemans Р. Geschiedenis van de landbouu in Belgie, d I Ant
werpen, 1952, biz 33-34, 39-42, 50- 57, 95-101, 133-137, 146-
153. 303-305, d II, biz 90—93
хмеля, Северная Голландия —на молочном животновод-
стве и вывозе масла и сыра, район города Хоорна— на
выращивании мясного скота и т. д.21 Зерновые районы
были сосредоточены в Зеландии, Геинегау, Оверэйсселе.
Традиционными статьями экспорта стали льняные изде-
лия, сыр, масло, скот, парусина, канаты и др.
Рост городов, торговли, повышение товарности зем-
леделия и животноводства содействовали широкому
распространению сельских промыслов. Первичная об-
работка, прядение шерсти, а также самостоятельное
производство дешевых сортов шерстяных тканей получи-
ли распространение в округах сукнодельческих центров
Фландрии, Артуа, Брабанта, Голландии, в Льеже и Лим-
бурге, несмотря иа запреты и преследования цеховых
сукнодельческих юродов. Большое значение, приобрела
торфодобыча в отдельных районах Голландии (Делфт-
лант, Муркант, округа города Хауды), во Фрисландии,
во фландрском бальяже Фирамбахт. Формы его были
различны —от мелкотоварных до относительно крупных
капиталистических. В округе города Зириксее (Зелан-
дия) и других приморских местностях северных земель
начали развиваться солеварение, экспортное производст-
во черепицы, кирпича, жог извести. Жители приморских
деревень Ватерланта н Северной Голландии, Фландрии,
Фрисландии нсконн занимались мореходством и рыбо-
ловством, превратившимся в XV в. в экспортные отрас-
ли. Особенность XV в. заключалась в том, что в эти об-
ласти проникло предпринимательство раннекапиталисти-
ческого типа. Амстердамские купцы подчинили себе ва-
терлантских шкиперов и мореходов, а во фландрском и
голландском рыболовстве центральными фигурами ста-
ли предприниматели «reeders», занимавшиеся скупкой и
реализацией готовой продукции, авансированием рыба-
ков, приобретением и снаряжением рыболовецких су-
дов22. В итоге во многих нидерландских землях появи-
11 Lindemans Р Geschiedenis van de landbouw in Bel "e, d. II, biz.
215—237, 254—259; Boerendonk M. Ekonomische aardrijkskunde
van Holland omstreeks het jaar 1500—TEG, 1939, N 5, biz. 130—
132.
22 Diepeveen W. J. De vervening in Delfland en Schieland tot het einde
der zestiende eeuw. Leiden [1950], biz. 10—36, 49—52, Cools R.
Op. cit., p. 57, 67, 92—93, 103, Gottschalk N. Fischereigewerbe und
Fischandel der niederlandischen Geblete im Mittelaltcr. Bad Wori-
schofen, 1927, S. 7—42, Ketner F. Op. cit., biz. 150; Degryse R. De
86
лись целые промысловые села, а то и кусты таких сел,
где промыслы были уже основным занятием, а сельское
хозяйство— подсобным; таким образом, в социальном
плане с лихвой перекрывалась та часть населения мел-
ких городов, которая, юридически принадлежа к горо-
жанам, социально оставалась крестьянской.
Раннее и широкое распространение товарно-денежно-
го хозяйства — в одних «землях», незавершенность фео-
дализма н раннее его размывание — в других, воздей-
ствие этих явлений на социальный строй соседних обла-
стей имело своим итогом почти полную ликвидацию кре-
постнических отношений и личной зависимости крестьян.
Их остатки (в форме серважа, его различных модифика-
ций) не определяли, однако, лицо крестьянской массы.
Многообразие и пестрота категорий зависимого кресть-
янства, типичная для XI—ХП1 вв., сменилась в XIV—
XV вв. ярко выраженной тенденцией к их нивелирова-
нию н правовой унификации. К исходу ХП1 в. главны-
ми категориями крестьян в южных землях были чиише-
внки (censiers), срочные арендаторы (fermiers), наслед-
ственные владельцы (eingenerfden, heritaires) и сервы
(corimeda), подпадавшие под «droit de meilleur catel».
На севере также преобладали чиншевики (huislieden) и
арендаторы (huurmanen, pachters).
Верхушка была представлена наследственными вла-
дельцами (eigenerfden), особенно многочисленными в
фризских областях и Северной Голландии. Лично зави-
симые (hofhoorige) имелись в сравнительно небольшом
количестве в Оверэйсселе, Утрехте и Хелдере. В боль-
шинстве земель к исходу XV в. преобладали уже арен-
даторы и их неизбежные спутники — коттеры, представ-
лявшие экономически и социально весьма пеструю ка-
тегорию: от безземельных батраков до зажиточных арен-
даторов, ремесленников и мелких лавочников. Особую
группу составляли крестьяне «на городском праве». Сре-
дн них различались: а) проживавшие в деревнях, поль-
зовавшихся городскими хартиями (plattelandestcdcn, vil-
les-neuves, franchises); б) крестьяне, обладавшие лич-
ным городским правом (buitenpoorters, bourgeois fo-
Vlaamse haringvisserij in XV-e eeuw — «Handelingen van het Ge-
nootschap voor Geschiedenis» Bruges, 1951, d LXXXVIH, biz. 118—
133; Woude A. oan der. Het Noordekwarticr—«А. A G Biidragen»,
16, d. I—III, 1972
rains). Последние не платили деревенских налогов, сбо-
ров и подлежали городской юрисдикции °. Это были уже
новые категории, порожденные эволюцией сеньориаль-
ной системы и ростом городов.
Изменение личного статуса крестьянства имело под-
чиненное значение по сравнению с реконструкцией до-
мениальио-сеньориального строя, сопровождавшейся
ломкой его натуральнохозяйственной основы, образова-
нием «чистой сеньории», общей перестройкой поземель-
ных отношений. Этот этап в экономически развитых об-
ластях был пройден в основном уже в XIII в.; XIV и
XV вв. ставили перед феодалами другие проблемы.
Развитие товарно-денежного хозяйства вширь и
вглубь, преобладание денежной и смешанной форм рен-
ты в большинстве нидерландских земель, постепенное
обесценивание фиксированного чинша, резко возросшая
миграция лично освободившихся земледельцев, рыноч-
ная оборотливость зажиточной прослойки крестьянства,
расширение сельских промыслов, проникновение купече-
ско-ростовщического капитала в деревню изменяли поля-
ризацию движимой собственности к невыгоде для фео-
далов. Все большая ее составная часть осаждалась не
на полюсе земельной собственности у феодалов, а в го-
родском и крестьянском секторах. Обращение к методам
внеэкономического принуждения даже в таком заповед-
нике феодализма, как Гениегау, где в XIII в. фактиче-
ски исчез наиболее одиозный побор — произвольная
талья, сулил все меньше успеха. Этим объясняется воз-
никновение краткосрочной феодальной аренды. Ее появ-
ление датируется в Голландии XII, а в южных землях —
XIII вв. Первоначально она возникает на вновь освоен-
ных или осушенных и домениальиых землях, которыми
феодал распоряжался свободно, затем на выморочных
заброшенных землях, наконец, навязывается методами
насилия и произвола. Известную роль в ее распростра-
25 Gosses 1 Welgeborcncn en huislieden Groningen — Den Haag,
1926. biz 66 -70, 100, 112-117, 178-179, 182-184, 190, 193 fT.
Blink II. Op cit., <1 1, biz. 139-164, d. II, biz. 468; Brants V Es-
sai historique sur les conditions des classes rurales en Belgique jus-
qu’a la fin du XVlll-e sicclc Louvain, 1880, p. 68—72, Verriest L
Le regime seigneurial dans le comte de Hainaut du Xl-c siecle a la
Revolution Louvain [1956], p 18-33, 43-56, 71-82, 119-123,
183-1
88
нении сыграло и вторжение городского землевладения84.
В северных землях такого рода эволюция получала опо-
ру в зоне фризского права. Парадокс состоял в том, что
именно в XV в. свободные прослойки крестьянства этих
районов стали объектом сеньориальной агрессии (пре-
вращение земель Северной Голландии в графский домен
и раздача их в сеньории, нажим на вольный статус кен-
немеров, попытки закабалить крестьянство, предприни-
мавшиеся земельной родовитой аристократией во Фрис-
ландии и Дренте). Упрочение аренды во Фландрии под-
тверждается тем фактом, что ее нормы, включая и спо-
собы взимания задолженности, были внесены в мест-
ные кутюмы, т. е. стали установлениями писаного обыч-
ного права, что не имело места в Брабанте.
Условия аренды были довольно пестры. Во Фланд-
рии, по большей части, арендатор снимал не только зем-
лю, но и инвентарь, скот, нередко получал семена, запас
продовольствия, удобрения и т. п. В зависимости от
структуры арендованного имущества велся и расчет:
обычно производился раздел из 25, 33, 40 и 50% урожая,
отела и т. п.; аренда луговых земель имела денежную
форму. Постройки или арендовались, или строились
арендатором, а по истечении срока подлежали выкупу
землевладельцем, новым арендатором или свозу. Пред-
усматривались строгие правила эксплуатации земли, лес-
ных насаждений и т. п. и возврат нх по истечении срока
в прежнем состоянии или возмещение нанесенного ущер-
ба. Нормой, как видно отсюда, было еще простое вос-
производство. Собственники земли делали приплаты
лишь в том случае, если дополнительные вложения ка-
питала были ими предварительно санкционированы.
Сходные порядки существовали и в Брабанте. Обычные
сроки аренды — 3, 6 и 9 лет, после чего договор переза-
ключался25. В Геннегау арендатор бывших доменналь-
иых земель получал в свое распоряжение и некоторые
связанные с ними сеньориальные повинности, выполняв-
шиеся зависимыми крестьянами уже в пользу арендато-
ра. В арендные договоры еще включались порою усло-
вия о внесении выкупа в случае смерти арендатора 21 * * *
21 link Н Op cit. d 1. biz 271—272
25 Lindemans P Op cit., d 1, biz. 208—256. Landbouwgeschiedenis
’s-Gravenhage, 1960, biz 38—39; Gheldolf Л E. Coutumes des pays
et comte de Flandre, t I Bruxelles, 1868, p 27—32, 62—65.
(todfall) и др. В Дренте доля арендатора составляла
2/з урожая. Следует подчеркнуть, что аренда порою ве-
ла к росту натуральной части ренты, а арендатор дол-
жен был обладать значительными средствами для веде-
ния хозяйства.
Возникновение аренды с самого начала породило
острую борьбу вокруг размеров ренты и сроков держа-
ния. Крестьяне не желали мириться с потерей своих на-
следственных прав на землю и возрождения на иной ос-
нове элементов произвольной ренты. Отказы перезаклю-
чать договоры н съезжать с арендованной земли, терро-
ризирование новых арендаторов прежними были массо-
вым явлением и вызвали специальное герцогское зако-
нодательство. Его примером служит «плакат» 1452 г.
для Голландии и последующие «плакаты» такого рода28.
Это был новый тур борьбы крестьян за укрепление их
владельческих прав на землю, обеспечивающее ее пре-
вращение в мелкокрестьянскую собственность. Наиболее
успешно такая борьба происходила в районах фризско-
го права. В самой Фрисландии сложилась аренда выкуп-
ного типа, прн которой арендатор сам строил дом и
двор. По окончании срока он мог остаться в этом доме,
а землевладелец имел право его выдворить, лишь выку-
пив постройки по согласованной цене (так называемый
afkoop). В Хронингене крестьяне добились сходных прав
в монастырских владениях, превратив арендованную
землю в своего рода «принадлежность» к строившимся
ими дворам («beklemrecht»), а саму аренду —в фактиче-
ски наследственную. Но юридически эта форма владе-
ния осталась незащищенной. И здесь оказало свое влия-
ние наследственное землевладение (eigenerfden). Если
согласиться с выводами X. Блинка, то на протяжении
XIV—XV вв. чисто феодальная вечная аренда (ewige
huur), вуалировавшая) видимо, наследственные чинши
(eigenerfden), сохраняла прочные позиции, обеспечен-
ные ее юридической защищенностью, что поддерживало
борьбу арендаторов за ее превращение в наследствен-
ную. Успешно действовали в этом направлении и кре-
стьяне Оверэйссела27. Победой крестьян, в частности,
" Verriest L Le regime scigneunal , p. 98—101, 150—151, 391;
Blink H. Op. cit., d. I, biz 273
27 Blink H. Op. cit, d. 11, biz 433-444; Koenen H. J. De Nederland-
schc boerenstand. Haarlem, 1858, biz. 37.
90
было узаконение правила о снижении аренды в случае
военных опустошений н стихийных бедствий; арендатор
получал выгоды или нес издержки, обусловленные лишь
конъюнктурными колебаниями®. Это означало, что, по
крайней мере в северных землях данный раунд борьбы
вокруг мелкокрестьянского землевладения закончился
в известной мере в пользу крестьянства.
Указанные факторы содействовали ослаблению фео-
дальной собственности иа землю. Еще сильнее ее тесни-
ли городское землевладение и ростовщический капитал.
Переобременеиность крестьянских держаний рентами,
ипотеками и сверхцеизами сделалась распространенным
явлением, причем ростовщик обеспечивал себе все бо-
лее надежные формы взыскания долгов. Первоначально
в актах перечислялись просто объекты, служившие га-
рантией выплаты долга, затем была введена практика
передачи в залог кредитору недвижимости, в конце кон-
цов сложился порядок, когда условия договоров преду-
сматривали взыскание задолженности со всего имущест-
ва должника и его наследников. Эти установления были
включены во второй половине XV в. во фландрские ку-
тюмы, которые уравнивали права земельных собствен-
ников и ростовщиков по отношению к задолжавшим
арендаторам. Итог известен — массовый переход держа-
ний, ленов и прочих недвижимых нмуществ к городским
и сельским ростовщикам, ставший обычаем®. Расщеп-
ление ленов по вертикали и горизонтали достигло апо-
гея. Если прежде лен делился на части так, что полнота
поземельной, судебной, административной и т. п. власти
оставалась в руках нескольких владельцев, лишь на
меньшей территории, то в «чистой сеньории» разделение
фьефа приобрело особую дробность Появились сеньоры,
владевшие лишь поземельными правами на часть сеньо-
рии, или собственники только юридических, администра-
тивных прерогатив, баиалитетов, десятин н т д. Единое
21 Wee Н. van der. Conjunctuur en economlsche groei in de ZuideJij-
ke Nederlanden tijdens de 14-e, 15-e en 16-e eeuw — <Mededlingen
van de Konlnklijke Academie voor Wetenshappen, Lettcrn en Scheme
Kunsten van Belgie. Kias der Letteren», 1965. N 8, biz 10.
, ?• Limbourg-Stirum Th., de., Coutumes des pays et comte de Frandre,
v. Ill Bruxelles, 1878, p. 320, 324—326; Platelle H. Les rentes via-
gdres et le probleme de i’endettement a Saint-Amand au XV-e siic-
Ге — RHD, 1966. v XXXIV, part Ш, 1966, p. 333-343; Verriest I..
Feodalitd en Hainaut Gembloux, 1949, p. 18—56.
прежде владение становилось собственностью десятков
сеньоров, которым принадлежали лишь отдельные виды
поземельных податей, юридических или административ-
ных прав и т. д. Связанная с этим запутанность ленных
отношений создавала порой анекдотические ситуации.
Например, сам Карл Смелый оказывался — по некото-
рым держаниям — вассалом одного из своих собствен-
ных вассалов30.
Складывание единого внутреннего рынка в Нидер-
ландах— это проблема XVI в. В XIV—XV вв. преобла-
дали еще локально-региональные экономические связи.
В укреплении и расширении внутреннего товарообмена
бдльшую роль, пожалуй, играли не такие крупнейшие
города, как Брюгге, Антверпен, Амстердам, а быстрый
рост объема торговли локальных ярмарок н торгов. Тем
не менее значение и обратное воздействие рынка, меж-
дународной торговли на сферу производства быстро воз-
растали3*. Это прежде всего и с наибольшей силой от-
разилось на шерстоткачестве, сказалось в возникновении
множества новых отраслей, в серьезных изменениях (в
ту или иную сторону) удельного веса традиционных ре-
месел и промыслов. Вследствие удешевления фрахта
ввоз соли из Франции в крупных масштабах обрек на
упадок местные солеварни. Снижение цен на хлеб содей-
ствовало пивоварению; потребность в балласте для си-
стематически недогружавшихся (из-за несбалансирован-
ной структуры товарооборота) судов, шедших в При-
балтику, превратила кирпично-черепичное производство
Голландии и Фрисландии в экспортную отрасльзг. Ры-
нок вторгался н в сферу сельского хозяйства. Возросший
ввоз немецких и французских вин подкосил виноделие
Брабанта. Рыночная конъюнктура влияла на темпы
расчисток и осушения земель, на структуру севооборо-
тов в зонах торгового земледелия Фландрии и Брабанта
и т. д.
Во все большем количестве на рынок стал поступать
новый товар — наемная рабочая сила. Наемный труд в
развитой городской экономике нидерландских земель
м Verriest L. Le regime seigneurial... p. 4—5
11 Roover R. de. La balance commerciale des Pays-Bas au quinzieme
si£cle.—RBPH. N 4, 1959
-JI Wee H. van der. De handelsbetrekkingen tussen Antwerpen en de
Noordelijke Nederlanden tijdens de 14-e, 15-e cn de 16-e eeuw.—
BGN, d. XX, 1965, biz 269-284
82
появился уже с XI в. В XIII в. он стал применяться и
в товарнзовавшемся сельском хозяйстве. Даже в такой
феодальной области, как Артуа, в это время в некоторых
крупных хозяйствах в летнее время работало до 15—
23 батраков, а часть их была занята и круглый год. Осо-
бенно широко наемный труд использовался в текстиль-
ном производстве, в мореходстве и рыболовстве, торфо-
добыче, строительном деле. Возникла и проблема соот-
ношения цен и заработной платы, которая еще до конца
XV в. в значительной мере регулировалась принудитель-
ным путем, городскими и центральными властями, а не
свободной рыночной конъюнктурой33. «Рекорд» поставил
магистрат Утрехта, вынесший в 1474 г. решение о смерт-
ной казни- подмастерьям, силой принуждающим своих
сотоварищей бороться за увеличение оплаты труда34.
Сведения об уровне цен и заработной платы, их со-
отношении, имеющиеся в новейшей литературе, базиру-
ются на ограниченном (главным образом антверпен-
ском) материале, порою противоречивы и не могут счи-
таться общезначимыми. Пока, однако, преобладает мне-
ние, что в целом XIII—XV вв. были благоприятны для
наемных работников. До 1439 г. заработная плата оста-
валась в основном стабильна, до 70-х годов она повы-
шалась, тогда как цены снижались. 1472—1492 гг. (вре-
мя внешних и гражданских войн) отмечены ростом цен,
после чего до начала XVI в. снова наблюдается повы-
шение реальной заработной платы, причем цены пада-
ют. Р. ван Ойтфен применяет даже для подтверждения
этого вывода известную формулу Ирвинга Фишера
р_ЛИО, где р — урОвень цен, М — масса денег,
/ — скорость их обращения, D — спрос, а О — предло-
жение. В то же время эволюция золотого и серебряного
содержания брабантского хрота неоспоримо говорит об
нифляцнонной конъюнктуре (соответственно в 1434—
1500 гг. с 0,050 227 до 0,029 839 и с 0,569 620 до 0,330 856 г),
” Houtte J. van, Uytven R. van. Wirtschaftspolitik und Arbeitsmarkt
in den Niederlanden vom Spatmittelalter bis zur Schwelle des In-
dustriezeitalters.—In- Kellenbenz H. (ed.). Wirtschaftspolitik und
Arbeitsmarkt Wien, 1974
** Sticher van Bath В. H Les problemes fondamentaux de la sociite
pre-industrielle en Europe Occldentale.— «А. A G Bijdragen», N 12,
1965, biz. 30—33, Overvoorde J. C., Joosting J. G. De gilden van
Utrecht, d 2 's-Gravenhage, 1896, biz 211
93
которая должна была бы по идее сопровождаться ростом
цен, а не их снижением. Возможно, что повышение по-
купательной способности наемных работников шло за
счет увеличения нх номинальной заработной платы. Так,
в Лейдене сдельная оплата сукновалов с 1384 г. по на-
чало XVI в. возросла с 14,5 до 34 хротов33. Такова была
общая тенденция, но в годы недородов, внешних и граж-
данских войн цены резко поднимались, а беднота оказы-
валась в бедственном положении, особенно в деревнях,
не защищенных стенами и открытых для грабежей и
опустошений. В Голландии, например, в мирном 1448 г.
на дневной заработок плотника (4 стойфера) можно
было купить 28 л пшеницы, а в 1481 г., в условиях
гражданской войны, только 9,5 л. Там же в XV в. были
времена, когда из обращения исчезала мелкая монета н
вместо нес использовались яйца •*.
Вслед за падением реальной заработной платы шла
и пауперизация. Статистика по ней имеется лишь непол-
ная: в Салланте (Оверэйссел), в 1397 г., по расчетным
данным, пауперами были 13,2% семей, в 1429 г.—
14,1,%, в 1433 г. — 12,1, в 1445 г. — 8,9, в 1457 г. — 12,1,
в 1474 г,-11,4, в 1490 г,—11,1%; в Твенте (Оверэйс-
сел) в 1475 г.— семьи пауперов и запустелые дома со-
ставляли около 4%; в 1495 г.— 4,1, в 1499 г. — 7,9%эт.
В Брабанте в 1437—1439 гг. число бедняцких очагов в
крупных городах достигало 10,5%, в мелких городах —
9,2, в деревнях 29,7%®. В Хондсхооте в 1469 г. пауперов
было 8,3, а в соседних промысловых деревнях Лейзеле
н Хаутем — 20,5 и 23,5%. Зато в Лейдене в 1498 г. доля
неимущих равнялась 28,8% населения, что связано, од-
нако, с застоем там сукноделия в конце XV — начале
XVI в.39
“ Scholliers Е. De levenstandaard , biz. 221, 270— 271, Wee H. van
der. The Growth of the Antwerp Market..., 1, p. 457, 460—462; Sti-
cher van Bath В. H. De agrarische geschiedenis..., p 114—115; Out-
ven R. van. La Flandre et le Brabant..., p 305; Posthumus N. w.
De geschiedenis van de Leidsche lakenindustrie, d. I. 's-Gravenhage,
1Ш biz 323
» Blink H. Op. cit, d. 1, biz. 173, 206
” Sticher van Bath В. H. Een samenleveing onder spanning. Assen,
1957, biz. 33—37, 44, 46
’• Wee H. van der. The Growth of the Antwerp Market ., v 11, p. 35,
note 22
•* Posthumus N. W De geschiedenis ., d I, biz 201—206, 388; Coor-
naert E Un centre indunstriel , p. 423.
94
Войны сопровождались и значительным сокраще-
нием населения. В кастеляпстве Ат и в превотстве Монс
(Геннегау) в 1479 г. число очаюв сократилось соответ-
ственно на 29,1 н 17,6%. Последствия — начинавшееся
бродяжничество, против которого с конца XIV в. стали
издаваться «плакаты», пока городские (1390 г., Хаар-
лем) ‘°. Если приведенные цифры отражают объектив-
ную картину, то она еще не представляется нн слишком
динамичной, ни тем более катастрофичной. Антверпен-
ские материалы свидетельствуют и о другом явлении: с
конца XV в. наблюдается заметный разрыв в заработ-
ной плате мастеров — она повышается по сравнению с
оплатой труда подмастерьев и наемных рабочих, что го-
ворит об углублении социальных различий между ними.
Не представляется «кризисной» и динамика движе-
ния населения. По примерным подсчетам, общая чис-
ленность жителей герцогства Бургундского в XV в. со-
ставляла 1,5—2 млн человек. Приблизительные расчет-
ные данные о его плотности к 1500 г. таковы: в Голлан-
дии—до 37 человек на кв. км (самая высокая в
Европе), в Оверэйсселе— 16, в Люксембурге — около 4,
во Фрисландии — 25, средняя по стране — около 29
(средняя плотность населения в Англии того же време-
ни — 30, Франции — 32 и Италии — 35 человек на
кв. км).
Общее количество городского населения по разным
областям было различно: в Голландии — около 50%, в
Брабанте, Фландрии и Геннегау —до 33—40% (первая
половина XVI в.). Сведения о движении населения по
отдельным провинциям выглядят так: в Геннегау
1365 г. — 30 747 очагов, 1440—1444 гг. — 27 280,
1458 г. — 29 212 (данные описей за 1400—1406, 1424,
1469, 1479 и 1501 гг., показывающие резкое сокращение
числа очагов, А. Арпу считает недостоверными). По
Брабанту: 1437 г. — 92 738 очагов, 1464 г. — 91 957,
1473 г.-85 527, 1480 г. —86500, 1496 г, —75343. Го-
ды с 1484 по 1494 —время внутренних войн и эпидемий,
больших перемещений населения, и сведения по иим не-
точны. За время же с 1437 по 1480 г. снижение равно
всего 7,8%. В Оверэйсселе примерно такое же положе-
ние, которое в процентах выражается следующим обра-
llnk Н. Op cit, d I, biz. 173
зом: 1397 г. — 100, 1474 г.— 122,2%, при снижении в
особенно тяжелых условиях 1490 г.— до 108,1% (Сал-
лант). По Твенту: 1475 г. — 100, 1499 г.— 83%. Конт-
растнее ситуация в отдельных крупных городах; так, в
Ипре около 1260 г. — до 40 тыс. жителей, в 1311 —
1312 гг.-до 30 тыс., в 1412 г, —10 736, 1491 г. - 7626
(первые две цифры —приближенные). В Амстердаме с
1494 по 1514 г. население возросло, по расчетным дан-
ным с 13 до 18 тыс. человек. Число жителей Антверпена
(также по расчетным данным) за 1394/1400—1496 гг.
возросло с 19 706—21 865 до 44 343—49 204 человек.
Гент в середине XIV в. насчитывал 56 тыс., Брюгге —
35 тыс. жителей41. В целом динамика численности насе-
ления довольно точно соответствует экономическому
прогрессу н упадку в их сочетании, типичном для рас-
сматриваемого времени.
Социальными последствиями описанных выше эко-
номических явлений были: мучительный процесс разло-
жения средневековых классов и сословий, усиление иму-
щественной и возникновение социальной дифференциа-
ции крестьянства и ремесленников, ослабление экономи-
ческих и политических позиций дворянства и патриациа-
та (последнего, главным образом, в южных землях).
Различные общественные слои реагировали на все это
двояким образом. С одной стороны, предпринимались
попытки повернуть развитие вспять путем укрепления
корпоративных монополий и ужесточения запретов, воз-
врата к уже отмершим феодальным методам и поряд-
кам — произвольным поборам, наступлению па остатки
крестьянских свобод (на Севере), жесткому майорату,
ограничению церковного и городского землевладения,
захвату власти в стране и ее отдельных землях и горо-
дах реакционными феодально-патрнцианскими группи-
Slicher van Bath В. Н. The Economic and Social Conditions in the
Frisian districts from 900 to 1500 — «А A G Bijdragen», N 13, 1965,
biz. 101; Arnould A Les denombrements de foyers dans le comte de
Hainaut. Bruxelles, 1956, p 278, 290—291 310; Uytven R vun. La
Flandre et le Brabant..., p 302; Sticher van Bath В. H Een samen
leving... biz 35, 44-46; Demey J Op cit., RBPH, 1950, d. XXVIII,
p 1048; Brugmans H. Opkomst en bloel van Amsterdam Amster-
dam, 1944, biz. 41—42; Blockmans P. L’ivolution territorial et de-
mographique d’Anvers — <Habit£», 1960, oct, p 18, Coornaert E
La draperie-sayetterie..., p 425, Houtte J. van. Economische en so
ciale geschiedenis van de Lage Landen. Antwerpen, 1964, biz 130
96
ровками. С другой стороны, — и это направление стано-
вилось все более определяющим, — налицо были попыт-
ки приноровиться к новым условиям, созданным непрео-
долимым развитием товарного хозяйства и зачатков ка-
питализма.
Если в историко-экономической литературе второй
половины XIX — начала XX в. уровень развития послед-
него преувеличивался, то в новейших исследованиях
заметно проступает сдержанность оценок. Подчерки-
вается промежуточный и переходный характер социаль-
но-экономической структуры хондсхоотского саржеде-
лия и лейденского шерстоткачества, предприниматель-
ских форм в морском и сухопутном транспорте, рыбо-
ловстве, слабость антверпенского купечества и т. Д.42
Продолжается, однако, традиция, согласно которой рас-
ширение и упрочение товарного хозяйства, переход к
аренде в сельском хозяйстве изображаются как «конец
феодализма» w.
Вопрос о том, одержат ли победу тенденция приспо-
собления к новой хозяйственной обстановке и путь про-
грессивного развития или восторжествует феодальная
реакция, решался не сам собою, т. е. не «фатальным»
ходом экономической эволюции, но в жестоких социаль-
но-политических и классовых битвах.
Два века — большой срок, на протяжении которого
совершались серьезные изменения социально-экономиче-
ского и политического характера, происходило «собира-
ние» нидерландских земель, участвовавших к тому же в
крупных международных конфликтах. Этот период изо-
биловал многочисленными и разнородными внутренни-
ми столкновениями. Здесь можно перечислить только
наиболее значительные из иих. На рубеже XIII—XIV вв.
фландрские цеховые ремесленники в союзе с городским
плебсом и крестьянами выступали против феодалов, го-
родского патрициата и их пособников—французских
интервентов. Битва шпор при Куртре в 1302 г. увенчала
успех цехов. Он сопровождался ослаблением роли дво-
рян, вытеснением патрициата (купцов-сукоищиков) с
*’ Coornaert Е. La draperie-sayetterie..., р. 272—274, 425, Sneller Z. W.
Deventer, die Stadt der JahrmSrkte. Weimar, 1936, S. 47; Pitz E.
Kapitalausstattung und Vernehmensformen , S 58—68, 71—76.
*’ Landbouwgeschiedenis, biz. 29; Gelder H. A. Enno van. De Neder-
landse dorpen in de zestiende eeuw. Amsterdam, 1953, biz. 55, 82.
4 Заки № 153 97
руководящих позиций в сукноделии, политическим во-
зобладанием цехов в основных городах Фландрии. Од-
нако все это не могло компенсировать цехам ущерба,
принесенного теми экономическими трудностями, кото-
рые проявились уже с середины XIV в. в «главном ре-
месле». Не были решены многие социальные и полити-
ческие проблемы как в самих городах, так и за преде-
лами городских стен, особенно после того, как с середи-
ны XIV в. фландрские города установили администра-
тивно-судебную власть над крестьянством «своих» квар-
талов. Ни графы, ни патрициат не смирились с пораже-
нием. Первые использовали все возможности для собст-
венного усиления. Оно сопровождалось повышением на-
логов и систематическими покушениями на остатки
крестьянских вольностей, причем главными союзниками
графы по-прежнему считали французскую корону и пап-
ство. Отсюда возник второй крупный конфликт, вылив-
шийся в мощное крестьянское восстание 1323—1328 гг.
под предводительством Якоба Пента, Николая Заинеки-
на и др. Оно полыхало (с некоторыми перерывами) на
большей части территории Фландрии. Против восстав-
ших были снова брошены французские войска. Папа на-
ложил интердикт па области, где поднялось восстание.
Это поставило и церковь под ожесточенные удары мя-
тежных крестьян, к которым присоединились также мно-
гие города. Победа феодально-патрицианской коалиции
в битве при Касселе 1328 г. была реваншем за пораже-
ние при Куртре44. Восстание было потоплено в море
крови. И после этого пылали пожары крестьянских бун-
тов, но главным очагом борьбы стали вступившие в по-
лосу безысходной депрессии старые сукнодельческие
города, прежде всего Гент. Здесь развернулись ожесто-
ченные схватки между цехами ткачей и сукновалов за
преобладание; ситуацию осложняли козни патрициата и
выступления городского плебса. Кульминационный
пункт событий приходится па годы правления Якова
Артевельде (1340—1345 гг.), а рецидивы «мятежей^
имели место вплоть до конца XV в.
С середины XIV ц. ареной полуторавекового кон-
фликта партий «трески» и «крючков» сделалась Голлан-
дия и пограничные с ней районы. Формально он начался
44 Algemene geschiedenis ., d. Ill, biz. 28—36.
98
в 1350 г. из-за невыплаты графом Голландским Вилле-
мом V обещанных сумм своей матери Маргарите Бавар-
ской, однако, подлинным его содержанием была борьба
между силами феодально-сепаратистского дворянства,
лидерами которого выступали аристократические роды
Вассенааров, Полансп, Дёйфенфоорде («крючки») и
дворянства, добивавшегося политической централизации
(«треска»). Первых поддерживали вольные крестьяне
Северной Голландии — «кеннемеры», которых графская
власть стала лишать нх былых привилегий, некоторые
сеньориальные города, а также цеховые ремесленники,
теснимые патрицианской олигархией; па стороне вто-
рых — шло, обычно, большинство голландских городов.
Одно из наиболее крупных восстаний кеннемеров про-
изошло в 1426 г. — они были тогда разбиты и па время
лишены всех вольностей.
Длительная борьба в XIV—XV вв. велась во Фрис-
ландии, также разделившейся на два враждующих кла-
на — «шнрннгеров» (крестьяне и рыбаки, отстаивавшие
исконные фризские свободы) и «феткуперов» (ядро ко-
торых образовывала феодализировавшаяся со значи-
тельным запозданием земельная аристократия, поку-
шавшаяся на свободы «вольных фризов»). Воинственные
аббаты и пробсты фризских монастырей сражались в
рядах обеих группировок, а порой политически доминиро-
вали в них w.
В XIV в. началась борьба между тремя главными
претендентами на роль гегемона в «собирании лотаринг-
ских земель»—Фландрией, блоком Геннегау — Голлан-
дия и Брабантом. Опустошения, голодовки и налоговый
гнет еще больше обострили внутренние конфликты. Ос-
лабленные ими Фландрия, Гепнегау и Голландия вы-
нуждены были склониться перед победителями — герцо-
гами Бургундскими, владетелями Брабанта, которые в
первой половине XV в. создали могучую Бургундскую
державу и сумели пресечь внутренние распри. Но со-
циальные антагонизмы, порожденные ломкой сеньо-
риального строя, распространением аренды, упадком
старых сукнодельческих городов и возникновением но-
вых, оставались, множились и прорывались то там, то
тут крестьянскими выступлениями, голодными бунтами,
волнениями городских ремесленников и наемных работ-
ников. В частности, в Лейдене в 1443, 1474, 1478—
1479 гг. сукноделы прекращали работу и коллективно
«уходили» из города *•
Крах Бургундской державы после катастрофы
1477 г. при Нанси породил новый взрыв гражданской
войны в масштабах всей страны. При этом сепаратист-
ские, антицентрализаторские течения сочетались с вол-
ной протеста против произвола и налоговых притесне-
ний. Вместе с тем в события органически влились и кол-
лизии, порожденные новым направлением социально-
экономического развития. Первые нашли свое отраже-
ние в Великой привилегии, отбросившей страну на сто-
летие назад в государственно-политическом отношении,
в новой вспышке борьбы «крючков» и «трески» в Гол-
ландии, центральным событием которой явилось восста-
ние кениемеров 1491 г., прозванное «войной хлеба и сы-
ра», в партнкуляристских мятежах Гента, Ипра, Брюгге.
Вторые отражали общее недовольство, вызванное гер-
цогским произволом и авантюризмом внешней политики
Карла Смелого. Третьи давали о себе знать в борьбе
внутри городов, отличавшейся исключительной остротой
и запутанностью, равно как и в крестьянских выступле-
ниях.
Лишь разобщенность и противоречия в лагере вос-
ставших, всеобщая усталость, а также страх господст-
вующих сословий перед возможностью всеобщего на-
родного бунта позволили Максимилиану Габсбургу ут-
вердить свой авторитет. Восстания фландрских городов
н партии «крючков» были подавлены, Кадзаитский мир
1492 г. лишил Гент его прав в «своем» квартале, движе-
ние кениемеров и поддержавшего их городского плеб-
са подверглось разгрому.
*
Подводя общие итоги социально-экономической эво-
люции нидерландских земель за XIV—XV вв., можно
сделать следующие выводы. В целом, несмотря на зиг-
заги и конъюнктурный спады, это был период прогрес-
Posthumus N. W. (door) Bronnen tot de geschiedenis van de Leid-
sche textielnijverheid, d I ’s-Gravenhage, 1910, biz 179-182, 616—
100
снвного развития, определяющим результатом которого
являлось широкое распространение и глубокое проник-
новение во все области экономики товарного хозяйства,
включая и товарную форму (преимущественно простого)
воспроизводства в деревне. В сфере поземельных отно-
шений это привело к переходу от домеппального строя
к «чистой сеньории», личному освобождению крестьян-
ства, возникновению й~ распространению преим^щест-
eeiiHo феодальной аренды. В промышленности и торгов-
ле сложилось*’ наиболее развитое товарно-денежное
хозяйство, а местами — промежуточные, переходные и
раннекапиталистические формы. Тем не менее и в усло-
виях возраставшего влияния рынка прогрессивные эко-
номические категории производства и обмена претерпе-
вали серьезные деформации вследствие сохранявшихся
по прежнему феодальных поземельных отношений, ста-
пельного права, цехово-корпоративного строя, внеэконо-
мических методов «регулирования» уровня ренты, цен,
размеров заработной платы и т. д.
Структурная перестройка н начавшееся разложение
феодальных отношений формационного типа в городе и
деревне сопровождались резкими конъюнктурными
скачками, мучительной ломкой прежних устоев. Из сум-
мы этих колебаний слагалась средняя равнодействую-
щая экономического развития и она была в целом не
нисходящей, кризисной, а восходящей, прогрессирую-
щей.
Именно в эти два века подводилась основа под тот
мощный количественный и качественный скачок, кото-
рый в XVI в обеспечит экономике Нидерландов веду-
щее место в Европе.
Острая социально-политическая и классовая борьба,
в ходе которой решался вопрос о путях экономического
и социального развития, происходила еще в рамках и на
базе существующего феодального строя; ее участники
не ставили перед собою целей его ликвидации. Одним
из определяющих результатов борьбы было закрепление
необратимой формы развития товарного хозяйства,
приспособление к нему существующей феодальной си-
стемы производственных отношений, отпор силам фео-
дальной реакции и их стремлениям повернуть вспять
исторический процесс. Серьезный удар последним был
нанесен в конце XV в. Габсбургами, хотя субъективно
101
ВОЗНИКНОВЕНИЕ КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
В НИДЕРЛАНДАХ (ДО 1585 г)
Процесс завершения территориально-государственно-
го формирования Нидерландов растянулся на всю пер-
вую половину XVI в., когда к ним были присоединены:
в 1523 г. — Фрисландия, в 1528 г. Утрехт и Оверэйс-
сел, в 1536 г. — Хронннгеп и Дронт, в 1543 г. — Хелдер
(Гельдерн). Нидерланды превратились в тот комплекс
17 земель, который в 1548 г. согласно решению Аугс-
бургского сейма на правах «Бургундского округа» во-
шел в состав Империи. В соответствии с Прагматиче-
ской санкцией 1549 г. он подлежал наследованию госу-
дарями лома Габсбургов. После раздела 1555 г. Нидер-
ланды оказались связанными династическими узами с
испанскими Габсбургами. Такое решение вопроса весь-
ма осложнило внутриполитическую обстановку в стра-
не. Тенденция к политической и экономической центра-
лизации, установлению абсолютистских порядков вопло-
щалась в политике иноземной монархической власти.
Все цеитрализаторские мероприятия в этих условиях
призваны были обеспечивать прежде всего династиче-
ские интересы Габсбургов и лишь попутно решали те
или иные хозяйственно-политические и социальные
проблемы страны, исторические особенности которой
способствовали длительной консервации местнического
партикуляризма и средневекового традиционализма в
экономическом и государственно-политическом устрой-
стве. Эта ситуация деформировала и без того сложный
и трудный путь национальной, экономической н полити-
ческой консолидации Нидерландов. Она побуждала со-
циальные силы, объективно заинтересованные в подоб-
ном направлении развития, становиться в оппозицию к
центральной власти, апеллируя к своим средневеково-
партикуляристским вольностям и привилегиям. С дру-
102
гой стороны, нидерландская политика Карла V и, в еще
большей мере, Филиппа II характеризовалась, по указан-
ным причинам, династическим своекорыстием, отсутст-
вием размаха и последовательности в решении экономи-
ческих и социальных проблем. В конечном итоге она
служила прежде всего реакционным целям н идеалам.
На рубеже XV и XVI вв. в хозяйственную жизнь
Нидерландов властно вторгся новый, катастрофический
для широких народных масс но своим последствиям
фактор — процесс так называемого первоначального на-
копления Капитала. Экономические симптомы его были
многообразны, но главным итогом являлось обнищание
н экспроприация десятков и сотен тысяч крестьян и ре-
месленников. В Нидерландах оно не совершалось столь
быстро и радикально, как в Англии. Статистических
сведений о том, сколько крестьян по всей стране лиши-
лись в это время своих земельных владений и преврати-
лись в обезземеленных пауперов, не существует. Имеют-
ся лишь данные по отдельным областям, районам, се-
лам. Так, в деревне Ватерфлит близ Ипра в 1557 г. из
32 дворов 10 владели карликовыми участками (от 1/3
до 1 га). Из 45 дворов деревни Хоф фан Рюддерфоорде
«своей землей» пользовались лишь 16, а участки 15 хо-
зяйств составляли менее 1 га. В селе Ваастмюнстер во
Фландрии из 228 хозяйств 93 совсем не имели земли
или обрабатывали участки до */з га, 40 хозяйств —
участки от ‘/з до 2/3 га, 32 — от 1 до 1 */з га, 31 — от
1,5 до 2,25 га. За вычетом 32 лиц, проживавших вне се-
ла, свыше 65% его жителей владели только приусадеб-
ными или очень небольшими участками, которые не мог-
ли их прокормить. Практически село стало уже промыс-
лово-торговым. В деревне Эфербеек в Гениегау 53% хо-
зяйств пользовались земельными участками до 1,5 га
и т. д.47 И это не иллюстративные, а типические, обще-
значимые примеры, особенно для центральных провин-
ций. Все новейшие сводные бельгийские работы едино-
душно свидетельствуют, что там в XIV в. численно пре-
обладали мельчайшие и мелкие хозяйства с участками
47 Gelder Н. Л. Enno van. Nederlandse dorpen ., biz 42, 43, 59, 101;
Wee H. van. der. The Growt of the Antwerp Market..., v. II, p. 175;
Houtte J. van. Economische en sociale gescliiedems, biz. 138; Fland-
ria Nostra, d. I. Antwerpen, Brussel, Gent, Leiden, 1957, biz 108—
110, 126—127.
чсиее о га, а господствующее место принадлежало
аренде разных видов.
Сходное положение было н в северных областях.
В Голландии к 1514 г. в деревне Майнсхеереилант на
G3 двора приходилось всего 15,5 моргенов “ «собствен-
ной» и 757 моргенов арендованной земли; в деревне
Рейнсбюрх, принадлежавшей одноименному монасты-
рю, 100 моргенов приходилось на ПО дворов, из кото-
рых 90 принадлежали пауперам; в деревне Скорле из
210 дворов 40 являлись бедняцкими; в деревне Хеем-
скерк из 60 дворов 40 были разорены, а ростовщики
ежогодпо продолжали высасывать с нее в виде процен-
тов по рентам 132 фунта; так же обстояло дело в Диме-
не, Аудеркерке, Майнеие и других деревнях. В среднем
в 1514 г. до 25% населения деревень Голландии состоя-
ло нт пауперов и бедняков49.
Бюджеты почти всех 99 голландских деревень, обсле-
дованных автором по описи 1514 г., были обременены
рентами. Этот грабеж, побуждавший богатых крестьян
уходить в города, вел к тому, что доля городского зем-
левладения в селах целых районов равнялась 32—43%.
В менее развитых окраинных областях уровень экспроп-
риации крестьян был ниже — во Фрисландии коттеры
(из которых далеко не все были бедняками) составляли
всего около 10%, в заповеднике феодализма — Оверэйс-
селе в XVI в. в среднем до 12—20% хозяйств принадле-
жали коттерам н мелким арендаторам50; примерно та-
кая же ситуация наблюдается в сельскохозяйственных
районах Намюра, Люксембурга. При этом повсюду про-
исходило не только сокращение пахотных, по и разграб-
ление общшгных земель, что лишало бедняцкие хозяйст-
ва выгонов и делало их нежизнеспособными.
Экспроприация городского ремесленного населения
шла быстрее, в частности, за счет ускорившегося упадка
Морген здесь примерно 0,4 га.
*’ Infonnacie up den staet facultejt ende gelegentheyt van de steden
ende dorpen \an I lollant ende Vrieslant om daernae te reguleren de
nyeuwe schiltaele gedaen in den jare MDXIV. Fruln R. (door). Lei-
den, 1866, biz 29, 581—583, 605-606; Чистозвонов A. H. Pe-
« формационное движений..., с 106—107.
(50 Чистозвонов Л Н. Сельские ренты в Голландии в конце XV — на-
чале XVI в. как форма росювщического кредита —СВ., выл. 37,
1973, с 134—145, Sticher van Bath В. Н. Een samenlevlng..,
biz 33—37; Gelder Н. А. Enno van. Nederlandse dorpen..., biz. 121—
129.
104
цехового сукноделия. В Ипре из G00 ткацких станков,
работавших в 1517 г., в 1545 г. действовало 100; в Генте
в 1543 г. — всего 25. Цехи городов Куртре и Хюлста на-
столько обеднели, что распродали свои имущества.
Для борьбы с растущим нищенством магистрат Куртре
сам закупал шерсть и раздавал ее городским шерсто-
ткачам. Почти полностью свернулось сукноделие в Брюг-
ге, Сент-Омере, Эклоо, Акселе и многих других местах.
Полный упадок царил в XVI в. в цеховом ремесле Лу-
вена. С 1477 по 1597 г. из 30 ткачей осталось 13, из
18 стригалей — 1, из 54 льиоткачей — 19, из 50 гобелен-
щиков — ни одного. Число пауперов в городе в 1480 г.
составляло 18,3%, а в 1526 г. — 21,7% населения. С
1530 по 1573 г. ежегодная продукция лейденского сукно-
делия сократилась с 24 017 до 1086 кусков. Его ремес-
ленники голодали, вымирали и разбегались из города51.
Пауперизация стала бичом и других голландских го-
родов. В 1514 г. бедняки и пауперы составляли в Хоор-
ие — 40% населения, в Делфте — 38, в Хаарлеме — 35,
в Хауде — 32, в Амстердаме — 23%. В крупнейшем тек-
стильном центре Хондсхооте, где 75% населения состав-
ляли ремесленники и наемные рабочие, в 1569 г. 4 тыс.
человек жили за счет благотворительности В 50-х годах
в самом городе и его окрестностях возникли вооружен-
ные группы из ремесленников, занимавшиеся грабежа-
ми, захватами продовольствия и т. д. Магистраты Лей-
дена, Амстердама, Хондсхоота официально разрешали
ремесленникам собирать милостыню, выдавая им спе-
циальные значки52 53. Появилось массовое бродяжничест-
во. Ответной реакцией властей стало систематическое
издание «плакатов» против «бродяг» начиная с 1501 г.'3
Видное место в арсенале средств первоначального на-
копления принадлежало налоговому обирательству.
Одна провинция Голландия с 1533 по 1540 г. выпла-
51 Чистозвонов А Н Гентское восстание., с 25 Ui/tven R van De
sociale krisis ., p. 360—361, 374, Posthumus N W De geschiende-
nis..., d I, biz. 370—371
S2 Чистозвонов A. H. Реформационное движение , с 129; Coo'na-
ert Е. Un centre induslriel... p. 426—429; Dillen J. G. van Bronnen
tot de geschicdenis van het bedriifsleven on het gildeuesen van Am-
sterdam, d. I. *s Gravenhaee, 1929, biz 209.
53 Recueil des ordonnances des Pays-Bas, par l.aurenl M Ch. Serie 2.
t. I. Bruxelles, 1893, p. 1-3, 62-63, 94 -96. 210-211, 457-458. 630.
Ulen J. G van Bronnen , d I, biz 67. 84 —85
тила казне 460 тыс. тульдснов, всего же с Нидерландов
в середине XVI в. ежегодно взималось но 2 млн. дука-
тов. Однако этого не хватало, каждый год заключались
все новые н новые займы из 20—50%. В итоге к 1556 г.
только проценты по государственным займам достигли
суммы в 1 357 287 ливров54. Образование столь значи-
тельной государственной задолженности и суровое но
методам взыскание налогов служили дополнительными
источниками обогащения развивавшейся буржуазии.
Большинство налогов отдавалось на откуп. Под них вы-
пускались государственные или гарантированные горо-
дами обязательства, на основании которых брались зай-
мы у антверпенских банкиров — из 20%. Долговые обя-
зательства государей обращались на бирже, были объ-
ектом спекуляций, выгодных для наживал. На местах
налоги взимались но раскладке: уплата должна была
производиться немедленно — под угрозой конфискации
и продажи с аукциона имущества должника (в провин-
ции Голландия). Чтобы избежать этой участи, деревни
продавали ренты, за что приходилось уплачивать нх
прнобретателям-ростовщнкам довольно высокие процен-
ты. Целые деревни втягивались в ростовщическую ка-
балу. Практиковалась принудительная продажа рент
правительством; задолженность по ним в 1557 г. состав-
ляла 400 тыс. гульденов55.
В городах налоговое ограбление населения осуществ-
лялось с помощью акцизов, прежде всего на продоволь-
ствие. В Голландии лишь в 1556 г. по акцизам было соб-
рано 40 тыс. фунтов, из них 28 тыс. пришлось на долю
шести крупнейших городов. В то же время выплаты по
рентам в 1514 г. достигали в Амстердаме — 73% рас-
ходной части бюджета, в Лейдене — 82, в Делфте —
76, в Дордрехте — 44% и.
Протекционизм не нашел в лице Карла V и тем бо-
лее Филиппа 11 последовательных сторонников, так что
5‘ Brunner Е. De order op de buitenncniig \an 1531 Utrecht, 1918,
biz. 160; Pirenne H. Histoire de Belgique, t 3 Bruxelles, 1923, p 216
” Lonchey H. Etude sur ,les emprunts des souveraines beiges an
XVl-e et au XVIl-e si' les Bruxelles, 1907. p 18—31, Tergende H.
Zur Geschichte der hollandischen Steuern im 15 und 16 Jahrhun-
dert —VSWG, Bd. XVIII, 1924, N 1-2, S 134. 117, Чистозво-
нов A H. Реформационное движение..., с 108
s* Tergende H. Op cit., S 116. Чистозвонов А // Реформационное
движение . c 40—41
106
Этот капал первоначально!о накопления по получил в
Нидерландах большого значения Карл V издал ряд
«плакатов» против спекуляции, монополий, в защиту
различных мануфактур и отраслей ремесла, но его
предписания выполнялись плохо. Вечно нуждаясь в день-
гах, Карл V сам свел запрет монополий к взиманию с
них лишь дополнительных поборов, а сельское свобод-
ное ремесло и мануфактуры- ради получения налогов
с корпоративных городов — сплошь да рядом отдавал
им на поток п разграбление (плакат 1531 г.). Такое «по-
кровительство» лишь продлевало агонию отмиравших
средневековых форм и глушило ростки хозяйственного
прогресса.
Особое место в первоначальном накоплении принад-
лежало «революции цен». По этим вопросам исследова-
телями привлечен огромный фактический материал, ко-
торый здесь может быть учтен лишь в некоторых основ-
ных аспектах. Создано и множество теорий, не выдержав-
ших проверки временем. Прежде всего потеряла кредит
концепция, согласно которой определяющим мерилом
«высокой деловой конъюнктуры» якобы являются высо-
кие цены и низкая оплата труда (и наоборот). Далее,
можно считать установленным, что в Нидерландах
вслед за ростом цен повышалась п оплата труда, хотя
это параллельное развитие не совершалось автоматиче-
ски; в отдельных отраслях и местностях наблюдалось
множество отклонений от «средней линии», находившей-
ся к тому же под воздействием изменяющейся конъюн-
ктуры цен иа благородные металлы.
Вот как выглядел (см. табл. 2), к примеру, индекс
движения цен на некоторые основные продукты первой
необходимости и оплаты труда в Антверпене, Льере и
Брюсселе в XVI в. (без учета примерно двукратного па-
дения стоимости денег).
Как видно, уже в Брюсселе и Льере рост оплаты тру-
да значительно отставал от повышения цен. Лишь иа
188% выросла с 1500 по 1565 г. оплата цеховых сукно-
валов Лейдена. Еще резче эта разница выступает в об-
ласти Геннегау, где с 1500 по 1560 г. цены на хлеб под-
нялись иа 100—200%, а оплата труда цеховых ремеслен-
ников-строителей — всего на 60—62,5% 57.
i7 Verlinden Ch, Craeybeckx J., Scholliers E Mouvement des prix el
des salaires en Belgique an XVI-e siecle — «An ESC», 1955, N 2
io;
Таблииа 2
Индекс движения цен и заработной платы в Антверпене, Льере
и Брюсселе (1491—1600 гг.)
Антверпен Лье р— Брюссель
ш.лата оплата
1491 -15'Ю too 100 100
1500 -1513 1 (Ml 92 100
1311— 152 ) 111 102 100
1521-1512 128 156 100
1541—155«> 171,5 199 138
1561-1571 300 290 203
1584-1592 511 515 323
1594— 1600 600 596 375
Вообще считается, что сближение оплаты труда с це-
пами повсюду было значительно меньшим, чем в Антвер-
пене, и шло с большим запозданием, более или менее
сбалансировавшие), лишь ко времени проведения де-
вальвации курса денег в 1576—1577 гг. и к тому же —
в изменившихся исторических условиях (победа восста-
ния против Испании). Благоприятное же соотношение
цен и оплаты труда в 1580—1585 гг. объясняется полити-
кой кальвинистского магистрата Антверпена, в 1594—
1600 гг. — острой нехваткой рабочих рук в обезлюдев-
шем после 1585 г. городе. Соотношение цен и оплаты
труда в Антверпене не было типичным для европейских
стран, где заработная плата обычно составляла лишь
60—30% от уровня конца XV в.
Движение цен на золото и серебро с 1500 по 1600 г.
отражают следующие данные: номинальная стоимость
1 г серебра н золота равнялась соответственно 3,02—
5,15 и 33,5—59,9 брабантских денье (индекс — 170 и
•79%); реальная же цена 1 г золота н серебра соответ-
ственно составляла в- 1600 г. 1,47 и 17,1 брабантских
108
кенье (индекс — 28,4 и 29,7%), т. е. сократилась более
)ем на 70% “.
Таковы общие контуры инфляционной конъюнктуры
в Нидерландах XVI в. Для определения ее характера
необходимо учитывать, но крайней мере, следующие
обстоятельства: сильные конъюнктурные колебания цен,
резко деформировавшие бюджет трудового люда, заку-
павшего почти все необходимое на рынке; наибольшее
сближение цен и оплаты труда в крупных торгово-про-
мышленных центрах и наименьшее — в слаборазвитых
экономических областях; нестабильность соотношения
цен на золото и серебро в ущерб последнему, благода-
ря чему крупные купцы, закупавшие товары на серебро,
а продававшие иа золото, получали, нанося тем самым
урон предпринимателям и потребителям, дополнитель-
ную прибыль; сосредоточение большинства капиталов в
сфере торговли, особенно внешней и транзитной, львиная
доля которой в Антверпене находилась в руках инозем-
ных купцов; использование свободных масс денег пре-
имущественно не в сфере коммерческого, а в сфере не-
производительного ростовщического кредита, государст-
венных займов, откупов и т. п. Неслучайно в новейшей
литературе поэтому проступает тенденция оценивать об-
щую инфляционную конъюнктуру XVI в. в Нидерландах,
в том смысле, что она создавала наибольшие выгоды не
для промышленных и сельскохозяйственных предприни-
мателей (фермеров), а для купеческо-ростовщического
капитала, т. е. являлась конъюнктурой в основе своей
непроизводительной (по profit inflation) * Это обстоя-
тельство, во всяком случае, необходимо учитывать при
выяснении перспектив и характера генезиса капитализ-
ма в стране.
Вторым полюсом первоначального накопления была
аккумуляция средств производства и денежных богатств.
Материалы по этому вопросу довольно фрагментарны,
но они позволяют наметить общее направление процес-
са. Как итоговые для «золотого» XV в. могут рассмат-
” Scholliers Е. De levensstandaard. , biz 274 — 277, Verlinden Ch,
Craeybeckx J. Prijzen en loonenpolitiek in de Nederlanden in 1561
en 1588—1589 Brussel, 1962, biz. 165-168
’• Wee H. van der The Growth ol the Antwerp Market..., v. II, p. 422—
435; Houtte I. van. Economische en sociale geschiedenis..., biz. 127—
129, 135.
109
риваться данные об имущественном положении жителей
Лейдена. В 1498 г. 8% лейденцев, чья собственность оце'-
ннвалась на сумму от 1 до 14 тыс. фунтов н выше, вла-
дели 70,6% всех имуществ, на долю же малоимущих и
юродской бедноты, т. е. 61,9% населения, приходилось
лишь 3,2% ". В XVI в. эта поляризация усилилась. В
Антверпене накопление денежных богатств шло в ос-
новном в области торговли п кредитно-денежных опера-
ции. Там и здесь ведущая роль принадлежала инозем-
ным купцам и банкирам. Фонды их крупнейших предста-
вителей — Фуггеров — составляли в 1546 г. в Антвер-
пене 1250 тыс. флоринов. Представитель нидерландской
финансовой аристократии, богатейший банкир Гаспар
Шетц, был владельцем многомиллионного состояния,
нажитого на откупах, спекуляциях, займах Карлу V и
Филиппу II. Сам Шетц аиоблпровался, стал главным
казначеем финансового совета Нидерландов н фактором
Филиппа 11. Свон капиталы этот делец вкладывал в по-
купку земель. Богатый бюргер нз Хронннгена, Поппе
Дойюм — значительную часть своих более скромных
средств также вложил в покупку деревенских рент и зе-
мель. Так же наживали деньги житель Франекера —
Дирк фан Делфт и пивовар пз Горкюма —де Ройс
Клаасзон. Спекуляции, откупа, торговля, ростовщичест-
во были изначальной основой преуспеяния большинства
регентских династий Амстердама, а семья фан Некк це-
ликом сколотила свои капиталы на ростовщичестве;
главными покупателями городских рент также были
местные богатеи (обычно жиревшие иа поступавших
отсюда доходах) — в Роттердаме нм принадлежало 59%
всех рент города, в Хауде — 61 % м.
Процесс первоначального накопления рушил стены,
отделявшие феодальный способ производства от капи-
талистического, одной из форм которого в ходе его воз-
никновения выступала мануфактура. Последняя техни-
•° Posthumus N. W De geschiedenis ., d I, biz 388 (Следует учиты-
вать, что конец XV — начало XVI п были временем спада в лей-
денском сукноделии).
•’ Craeybeckx L Les Fuggers et Anvers —RB, 1957, N 9-10, p. 635—
643; Lonchay H. Op. cit., p 27—31, Ravestein W. van. Onderzoekin-
gen over de ekonomische en soziale ontwinkkeling van Amsterdam
gedurende de 16 de en het eerste kwart der 17-de eeuw. Amsterdam,
1906, biz 276—354; Чистозвонов A. H. Реформационное движе-
ние , с. 41, 128-129, 132-133.
ПО
З^скн и технологически базировалась еще па ремеслен-
ых стандартах; новое, чем главным образом отмечен
энный этап, состояло нс в техническом перевороте, а в
ебзданпи буржуазных производственных отношений.
Сдвиги в сфере техники были относительно незначитель-
ны. В шерстоткачестве совершенствовались ткацкие
станки; цепы на них поднялись: с 3 гульденов — в
1505 г. до 34 — в 1584 г. В «новом сукноделии» распро-
странялись простенькие самопрялки, сукновальные мель-
ницы. В конце XVI в. появились каландровые мельни-
цы, придававшие тканям глянцевитость, и ленто-ткац-
кие машины, приводившиеся в движение рукой рабочего;
они ткали одновременно 12 лент общей длиной до
1 тыс. м (в день).
Гораздо большее значение имело дальнейшее углуб-
ление общественного разделения и специализации труда.
В Антверпене в XVI в. насчитывалось до 250 ремеслен-
ных отраслей, из них, как уже говорилось, 100 возникли
в XV в.; в сукноделии — 10 одних только основных про-
фессий, а с учетом внутрипрофесснональиого разделения
и т. д. — свыше 20. Отдельные профессии уже станови-
лись самостоятельными отраслями — прядение, отделка,
снование; узко специализировались инструмент и рабо-
чая сила. В итоге всего этого складывались условия для
разделения труда вихтри мастерской.
В горно-металлургическом производстве росла мощ-
ность ковочных и прессовых молотов; строились домны
высотой в 5 м с механическим дутьем и непрерывной
плавкой, были созданы простейшие механизмы для
прокатки и резки металлов, совершенствовалась система
водоотливных и вентиляционных сооружений в шахтах.
Основной двигательной силой по-прежнему оставалась
ручная; применялись также кончая тяга и водяное ко-
лесо.
Главной базой капиталистической мануфактуры в
XVI в. было свободное городское ремесло и сельские
промыслы. На фоне упадка цехового сукноделия осо-
бенно рельефно выступали успехи бывших сельских
текстильных центров — Хопдс.хоота, Вервье, Армаптьера
и других, отнюдь не свободных от корпоративных огра-
ничений и технологических регламентаций; последние,
однако, здесь были более гибкими, давали гораздо боль-
ше простора буржуазному предпринимательству. Этим
объясняется своевременное приспособление к рыночному
спросу, использование более дешевого сырья, упрощен-
ная технология, дешевизна изделий, массовый характер
производства. Представление о динамике хондсхоотско-
го саржевого производства позволяют составить следую-
щие цифры: в 1485 г. было изготовлено около 15 тыс.
кусков ткани; в 1530 г. — 40 626; в 1555 г. — 70 102; в
1563—1569 гг. — свыше 90 тыс. кусков ежегодно; Ар-
ма итьер производил в 60-е годы XVI в. до 24 тыс. кусков
саржи ежегодно; Ниве-Керке — свыше 17 тыс. кусков.
По району Вервье сведения об объеме продукции отсут-
ствуют; известно, однако, что в 1612 г., после восстанов-
ления, Вервье выпустил около 6 тыс. кусков саржи. В
середине XVI в. эта цифра была, несомненно, выше.
На предпринимательской основе строилось шелкотка-
чество Антверпена, где в одной мастерской работало до
14 ткачей. С 1510 г. быстрый темп набрало льноткаче-
ство, переживавшее спад с середины XV в. Во Фланд-
рии, Брабанте, Зеландии им занимались целые деревни.
Льноткачество укрепилось и в городах — Генте, Алосте,
Хаарлеме. В Брюсселе в 1541 г. в этой отрасли труди-
лись до 2,5 тыс. человек. На Гентском рынке продава-
лось до НО тыс., в Эклоо — до 123 тыс. кусков в год®.
Крупными рынками полотна являлись Алост, Куртре,
Турне и другие города. В округе Аудеиаарде ковроде-
лием было занято несколько тысяч человек. Тысячи ков-
ров и гобеленов отправлялись отсюда в Антверпен, где
они успешно соперничали с изделиями цеховых мас-
теров Гента, Ипра, Брюгге, Куртре. В окрестностях
Ипра, Брюгге, Гента изготовлялась для продажи на
рынке масса дешевых ювелирных изделий®3.
Угольные и рудные шахты стали к концу XVI в. круп-
ными предприятиями: протяженность забоев достигала
350 м, глубина залегания — от нескольких десятков до
сотен метров, производительность — 2 тыс. т угля в год,
число горнорабочих на шахте — от 30 до 100 человек.
Только с 1545 г. по 1562 г. добыча каменного угля в •*
•* Coornaert Е. La draperie‘sayettrie , р 16—17, 28; Posthumus N. W.
De geschiedenis van de leidsche lakenindustrie, d II. 's-Gravenhage,
1939, biz. 4, Dec he sue L Industrie drapiere de la Vesdre avant 1800.
Paris —Liige, 1926, p 224, Houtte J. van. Economische en sociale
geschiedenis . biz 92—93; Lindemans P. Op. cit, d II, biz. 222.
•’ Чистозвонов A H. Гентское восстание , с 47—50
112
Льежской области возросла с 48 тыс. до 90,5 тыс. т в
год. Черная металлургия была сосредоточена в Льеж-
ской области и Намюре; в последнем в 1560 г. насчиты-
валось 35 доменных печен и 85 кузниц, общее число ра-
ботников превышало 1300 человек (не считая, примерно,
6 тыс. углежогов). Однако многие шахты, печи и куз-
ницы действовали лишь несколько недель или месяцев
в году — в зависимости от заказов. Полагают, что в
мирном 1562 г. в Льежской области было выплавлено
всего 842,5 т чугуна. Зато в 1566 г. только один из взя-
тых тогда подрядов равнялся 400 тыс фунтам литья, а
в 1575 г. владелец заводов в Венне, Годфруа Вотье, по-
лучил от Рекезенса заказ на поставку в 5-месячиый срок
300 чугунных пушек с комплектом по 100 ядер для каж-
дой и сверх того еще 16 тыс. ядер84. Мелкие предприя-
тия и горные артели уже не могли работать без авансов
и посредничества купцов и крупных предпринимателей,
становились фактически филиалами их заведений нлп
разорялись.
Капиталистически организованы были и крупные ти-
пографии. Всего их в начале XVI в. насчитывалось свы-
ше 20; первое место средн них занимала крупнейшая в
Европе типография Плаптеиа в Антверпене. В 1569—
1576 гг. в ней работало 10—22 прессов и от 30 до 54 ра-
бочих. Типография имела 66 разных шрифтов на 13 язы-
ках. Структура капитала компании была почти совре-
менной — из 18 тыс. флоринов лишь 10% принадлежало
Плаитену, 10 800 флоринов составлял капитал компаньо-
нов и около 7800 — кредит. Книги выпускались в широ-
кой номенклатуре, массовыми тиражами и расходились
во всех Европейских странах “
В Амстердаме предпринимательски было поставлено
мыловарение. В конце XVI в. 13—16 мыловаров произ-
Dechesne L Histoire economiquc et sociale de la Belgique Paris
Liege, 1932. p. 209—214; Everard R, Descy A. Histoire de 1’usine
des Vennes. Liege, 1948, p. 40—41; Houtte J. van. Economische en
sociale geschiedenis ., biz. 95—97
•s Roover R. de The Business Organisation of the Plantin Press in
the Setting of the Sixteenth Century Antwerp — «De Gulden Pas-
ser», 1956. Antwerpen, biz. 110, 113—115, Lauwert R. De handels-
bedriivigheid van de Officine Planliniana op de Buchermessen te
Frankfurt am Main in de XVI-e eeuw — «De Gulden Passer», 1973.
biz. 70-105.
водили до 30 тыс. бочек мыла в год, хотя работало в
мыловарнях по два-три рабочих.
Судостроение и ремонт судов в Лейдене, Роттердаме,
Амстердаме, хотя и были монополизированы цехами,
становились постепенно капиталистическими отраслями-
мастера превращались в артельщиков-подрядчиков, ко-
торые брали крупные заказы, арендовали или заводили
собственные верфи и затоны, нанимали внецеховых ра-
ботников. Еще вольнее корабелам было вне городов.
На почве несбалансированного грузооборота в экс-
портную отрасль развилась строительная промышлен-
ность. Черепицу, кирпич, известь везли из Нидерландов
в Прибалтику, используя эти материалы вместо балла-
ста и получая таким образом дополнительную прибыль.
В год вывозились миллионы штук кирпича п черепицы,
которые изготовляли в селах Южной Голландии, Фри-
сландии, Зеландии, Утрехта, Оверэйсссла десятки и сот-
ни мелких (в основном) заводов. В окрестностях одного
Хрониигена работало ежегодно от 150 до 350 печен по
обжигу извести “.
На капиталистическую ногу были уже поставлены и
другие отрасли. В саржеделнн Хондсхоота наряду с чис-
ленно все более сокращавшейся прослойкой мелких н
средних производителей первое место заняли богатые
суконщики и купцы, объединявшие производство по вер-
тикали и горизонтали (внутри- и межотраслевой прин-
цип), владевшие мастерскими н кабалившие ремеслен-
ников авансами. Размеры производства ие лимитирова-
лись, а запреты легко обходились путем организации се-
менных компании, с помощью подставных лиц и т. д. Да
и не всегда нужно было прибегать к этим средствам
ведь если, например, суконщик имел 10 ткачей, то на их
обслуживание требовалось до 40 прядильщиц утка (ос-
нова обычно покупалась), 3 сновальщика, 5 чесальщи-
ков, 1 отделочник и 5 шпульииков; в целом в его подчи-
нении оказывалось уже свыше 60 человек. Такой сред-
ний суконщик производил несколько сот кусков ткани в
год. Зато один крупный купец-суконщик, Михпел Гот-
схалк, контролировал производство и продавал в 1555 —
1576 гг. от 14 тыс. до 27 тыс. кусков саржи в год*7.
” Чистозвонов А. Н. Реформационное движение . с 63—66.
Coornaert Г La drapene-sayettcrie ., р. 122—123, 274 —275, 278—
282, 361
114
i скупщики, раздатчики, купцы, создатели рассеянных
ануфактур подчинили себе производство полотна, ков-
ов, гобеленов, дешевых ювелирных изделий во Фланд-
рии.
Все это свидетельствует о значительном росте капи-
талистических мануфактур и разного рода переходных и
промежуточных форм производства. Повышался и удель-
ный вес их продукции, шедшей в массе своей на склады-
вавшийся мировой рынок. В тех мануфактурах, где име-
ло место разделение труда в самой мастерской, произ-
водилась уже не только абсолютная, но и относительная
прибавочная стоимость, а главной целью всех нх вла-
дельцев было получение капиталистической прибыли.
Вместе с тем отчетливо заметна преобладающая
роль, которую играл в промышленности купеческий ка-
питал. Как показал В. Рафестейн, в Амстердаме ростки
капиталистического производства в основном еще обя-
заны были своим происхождением господствовавшему
там купечеству и появлялись они прежде всего в отрас-
лях, связанных с оптовой торговлей и мореплаванием.
Уставы почти всех цехов, прямо обслуживавших тор-
говлю и мореплавание, гласили, что они созданы для
нужд купцов, а уставные ограничения предприниматель-
ства часто были формальными и легко преодолимыми.
Аналогичное положение наблюдается и в Антверпене.
В Хопдсхооте крупнейшим предпринимателем выступал
оптовый купец, пришедший к производству от торговли.
Почти вся продукция шерстоткачества в Берг-Сент-Ви-
ноксе длительные годы продавалась через одного куп-
ца — Якоба Коларта68.
В условиях возникновения и роста капитализма пе-
ред корпоративным цеховым ремеслом практически ос-
тавались три пути эволюции: сохранение прежнего ста-
туса путем усиления монопольной исключительности;
разложение трансформационного типа с перерождением
в буржуазном духе; гибель. Все три указанных варианта
наличествовали в Нидерландах.
Гибель или жалкое прозябание цехов-карликов ти-
пичны для традиционного сукноделия в Ипре, Генте,
Брюгге, Сент-Омере, Лувеие и многих других городах.
« Dillen J. van. Bronnen... d. I, biz. 30—31, 41, 75, 189—190, 424-426,
474; Чистозвонов A. H. Гентское восстание. , с. 50.
В процветавшем средневековом центре обработки ме-
ди — Дннане — к началу XVH в осталась одна литей-
ная мастерская, где отливались колокола. В Лейдене
большинство ремесленников-сукноделов вымерли или бе-
жали в 70-е годы XVI в. Город переживал глубокий
экономический застой и аграризовался. Ряд цехов, в том
числе цех заморских торговцев, разорился в Амстерда-
ме ю. Группы обедневших цехов сливались, чтобы хоть
как-то продлить свое существование. Причина почти по-
всеместно была одна и та же — их неспособность при-
мениться к новым условиям, противостоять мануфак-
турам и свободному сельскому ремеслу.
Однако в целом цеховой строй н питавший его фео-
дализм, еще продолжавший господствовать (хотя и раз-
лагавшийся), были достаточно сильны, чтобы отстаивать
свои подточенные, но не сокрушенные устои. Эта цель
достигалась различными средствами: упрочением цехо-
вой исключительности, олигархической замкнутости,
борьбой против конкурентов. Продолжался и приобретал
все более уродливые формы процесс «закрытия» цехов,
вследствие чего наступил полный застой в технике, тех-
нологии и произошло резкое снижение качества продук-
ции, поскольку способности и квалификация — в каче-
стве критерия достоинств мастера — целиком подменя-
лись родственной протекцией, все глубже укоренялась
социально-кастовая дискриминация70.
Другой стороной той же охранительной тенденции
было усиление запретительных мер против впецеховых
ремесел в городах и сельских промыслах. Классический
образец этого —закон 1531 г. о сельских промыслах,
позволивший голландским цехам подчинить себе или
разорить тысячи бедняков, подорвать деятельность не-
которых мануфактуристов в городских округах. Города
Фландрии сокрушали сельское ковроткачество. В Ам-
стердаме даже в голодные годы ограничивалась и за-
прещалась торговля хлебом, выпеченным вне города;
пресекался также сельский сапожный промысел. Давн-
•’ Чистозвонов А Н Гентскае восстание , с 24, 38, 39; Coornaert Е.
Un centre industriel..., р 23—24, Lejeune J. La formation , p. 54—
57, Dillen i van. Bronnen , d 1, biz 381; Poslhumus N. W. De ges-
chiedenis ., d. I, biz. 407.
70 Ommen Kloeke W. van. De vrijheid van Beroep en Bedrijf. Gronin-
gen, 1946, biz 36
116
j|iii сельское ремесло в своих округах цехи экономически
Слабых городков Фрисландии и т. д. Кроме того, уже-
сточались регламентации — этот процесс затронул даже
«либеральный» Хондсхоот71.
Тем не менее буржуазное предпринимательство на-
ходило «щели», проникало в них и разъедало основы
цеховой системы. Многие цехи сознательно шлн на ус-
тупки «новым веяниям», узаконивая их в своих уставах
илн на практике. В Амстердаме в цеховом сукноделии
заправлял десяток крупных воротил, захвативших про-
изводство и отделку главной массы продукции; пере-
возчики пива и вина одновременно приторговывали ими,
а сапожники, значившиеся таковыми по уставу, торго-
вали кожей и вопреки ему —готовой обувью, скуплен-
ной по дешевке у виецеховых обувщиков. Бондари мог-
ли иметь по две мастерских72.
Статуты дискриминировали мелких мастеров пиво-
варения Хаарлема и потворствовали крупным. Резуль-
таты такой политики сказались в том, что если в 1500 г.
4 тыс. закладок пива сварили 100 пивоваров, то в
1550 г.— всего 41. По аналогичным причинам в Лувене
число пивоваров сократилось в 1477—1597 гг. с 72 до
27, а среди оставшихся 6 были предпринимателями,
эксплуатировавшими многих рабочих. Сукоищнки-от-
делочникн в Антверпене в 1536 г. держали 8 подма-
стерьев, в 1555 г. — 16, в 1557 г. — 22. В цех седельщи-
ков Аудепаарде был принят булавочиик, которому пре-
доставили при этом право нанимать 20—30 работников.
Во всех подобных случаях эволюция трансформацион-
ного типа разложения цеха доходила до своего логи-
ческого конца: в рамках цеха вызревала мануфактура
или создавался пх симбиоз73. В теоретическом плане в
этом выражалась та сторона процесса генезиса капн-
” Чистозвонов А. Н. Гептскос восстание , с 49, Dillen 1. van Bron-
nen , d I, biz 247—252; Spahr van der Hoek J., Postma О Geschie-
denis van de Friese landbouw, d. 1. Drachten, 1952, biz. 139—141,
Coornaert E. Un centre industriel..., p. 110—120, 291.
72 Чистозвонов A H Реформационное движение . с 57—58, 62, 65;
Dillen J. van. Bronnen..., d. I. biz. 109, 154. 221-222
” Loenen J van De llaarlemse brouwindustrie voor 1600 Amsterdam
[1950], biz. 74—75, Uiiven R. van. De sociale krisis..., biz. 376,
Scholliers E Vrije en onfrije arbeiders voornameljk te Antwerpen
in de 16-e eenw BGN, d. XI, 1956, biz 286-287, Kuttner E Het
liongerjaar. 1566 Amsterdam, 1949, biz 91
талнзма, которая была связана, по определению
К. Маркса, с «простой сменой формы»74.
Сходные явления наблюдаются в судоходстве и ры-
боловстве, занимавших особенно большое место в эконо-
мике провинции Голландия. По подсчетам Ф. Рахфаля,
она около 1560 г. располагала примерно 800 судами
грузоподъемностью 200—700 т, для которых требова-
лось 7—8 тыс моряков, не считая десятков тысяч лю-
дей, занятых на подсобных работах, в кораблестроении
и смежных с ним отраслях. Кроме того, имелись тыся-
чи мелких речных и торговых судов, грузоподъемностью
до 200 т с соответствующим числом разных видов об-
служивающего персонала.
О роли Нидерландов на одном из главных направ-
лений мореходства — балтийском — свидетельствуют
следующие цифры: из 3 тыс. рейсов (зарегистрирован-
ных таможнями Зунда в 1569 г.) '/з приходилась па
долю Нидерландов, */5—Голландии и '/м- Амстер-
дама. Приверженность последнего к Испании во время
восстания 70-х годов дорого обошлась городу: в 1574 г
из 4500 рейсов на долю Нидерландов приходилось
2 тыс, Голландии — 1865, Амстердама же —всего 2!
Крупных успехов добилось в XVI в. нидерландское
судостроение. К середине XVI в. главными типами су-
дов стали ббйсы — в рыболовстве, каравеллы и бойе-
ры — в мореплавании. Последние, с легко управляемы-
ми четырехугольными парусами, большой грузоподъем-
ностью, хорошей остойчивостью и малой осадкой, поз-
волявшей подходить без перевалок прямо к причалам,
снискали мировую известность. Для их обслуживания
хватало по большей части шести матросов, и они дела-
ли по три-четыре обратных рейса в Прибалтику за од-
ну навигацию, тогда как ганзейские корабли требовали
14 человек экипажа, перевалок и делали лишь по два
рейса. Сами ганзейцы предпочитали фрахтовать «гол-
ландцев»7’. Морское судоходство в XVI в. уже пол-
ностью освободилось от корпоративных пут и велось иа
чисто коммерческой, преимущественно паевой основе.
’* См : Маркс К , Энгельс Ф. Соч.. т 23, с 770
71 Rachjahl F. Die liollandische Sec und Handelsmaclit vor und nach
dem Ausbruchc des niederlandischen Aufestandes erlin, 1910,
S 51, 5G, 60-61
118
лотя и далекая от совершенства, система страхования
значительно снижала риск.
В нидерландском рыболовстве в GO-x годах исполь-
зовались примерно до 700 ббйсов; в 1573 г , в разгар вос-
стания, одна Голландия владела уже 600—700 бойсамп,
рыболовство же Фландрнн пришло в упадок. Годовой
улов сельди оценивался приблизительно в 1,5 млн. ду-
катов, из этой суммы 400 тыс. приходилось на долю
Фландрии и 1,1 млн. — северных морских провинций (с
учетом же других сортов рыбы общая стоимость улова
достигала 1,8 млн. дукатов). Наряду с городами рыбо-
ловством занималось население прибрежных деревень
Голландии, Зеландии, Фрисландии. Начавшийся еще и
XV в. процесс проникновения в рыболовство купеческо-
предпринимательского капитала в XVI в. быстро про-
грессировал. Не только рядовые рыбаки, но и шкиперы
становились наемными работниками, снаряжение же
экспедиций, аренда или покупка судов, продажа улова
были делом купцов, арматоров (реедерс) и разного ро-
да спекулянтов, скупавших улов еще в море.
В 1556 г. рыболовы-предприниматели Делфта, Брила,
Роттердама, Энкхёнзена н сел Ватерланта создали при-
вилегированную компанию «Хроте фиссерай», в рамках
которой распределялись квоты улова и решались ор-
ганизационно-коммерческие вопросы7в.
Как видно, развитие товарного хозяйства и склады-
вание буржуазных форм в разных отраслях производ-
ства, в мореплавании и рыболовстве одержали большие
успехи, соответственно происходил быстрый рост вало-
вого «национального продукта» В различных областях
Нидерландов, согласно описи 1570 г объем ремеслен-
но-промышленного производства в городах и сельских
местностях составлял (в гульденах): по Брабанту —
11197416; Фландрия—10407895; в Лилле-Дуэ-Оршн—
8 883 698; в Валансьене — 5 223 980; Турне — 2 369 700;
в Голландии — 2029 148; в Геннегау — 1982540;
Артуа — 1 718790; Оверэйсселе — 1 610 260; Утрехте-
734900; Намюре —454 980; Мехельне — 262 880; в Фрис-
’• Чистозвонов Л II. Реформационное тип сине..., с 76—78; Кга-
nenburg Н. De zeevissenerij van Holland in den tijd der Rcpubliek
Amsterdam, 1946. biz. 25; Degryse R. De Reineenschappelijke Grote
Visserij xan de Nederlanden in de XVI e eeuw — BGN, d VI1, 1952.
all 1-2, biz 49-51
ландии— 196 200. Всего — 47 072 387 тг. С учетом не
вошедших в эту опись Зеландии, Верхнего Мааса,
Хелдера и Люксембурга общая оценка может быть по-
вышена до ±50 млн. гульденов.
В сельском хозяйстве производительные силы раз-
вивались медленнее, чем в промышленности; повсюду
на их пути стояли феодальные рогатки, отжившие обы-
чаи н нормы. Новые орудия труда, методы агрикульту-
ры и агротехники, возникшие в XIV—XV вв , распро-
странялись в XVI в. вширь; поля удобрялись еще луч-
ше, а торговля естественными удобрениями приобрела
большой размах. ландрскин «дрис» применялся все
шире и даже был узаконен в арендных договорах. Уве-
личился набор сельскохозяйственных культур, огород-
ничество и садоводство стали самостоятельными отрас-
лями. Росла урожайность. По подсчетам Слихера фан
Бата, средняя урожайность по основным четырем зер-
новым культурам (пшеница, рожь, ячмень и овес) в
XVI в. равнялась в Нидерландах 1:7, по по отдельным
областям наблюдалась весьма значительная разница.
Серьезные успехи сделали осушение и приращение зе-
мель. Были централизованы н усовершенствованы как
система управления плотинно-шлюзовым хозяйством,
так и техника полдеризацни. Осушаемый участок обво-
дился круговой дамбой и каналом, воду откачивали
каскадом ветряных дренажных мельниц с поворотными
корпусами, пли «шлемами», позволявшими использо-
вать ветры всех направлений, после чего по осушенно-
му грунту прокапывалась сеть дренажных канав с ре-
гулирующими шлюзам^. Всего с 1540 по 1590 г. в Гол-
ландии, Фрисландии, Зеландии, Хронипгенс и Северном
Брабанте было осушено около 45 тыс. га, из них до
2 тыс. га — полдеров78.
Возросла динамичность прогрессивных тенденции
аграрного развития, наметившихся в XIV—XV вв.
Прежде всего множились и расширялись районы тор-
” Brulez W. De handelsbalans der Nederlanden in het midden san de
16-e eeuw-BGN, d. XXI, 196b- 1967, all. 3-4, biz 304, note I
” Faber J. Drie eeuwen Friesland -«A. A. G. Bijdragen», 17, d. 11,
1972, biz 460, Cools R Strijd om den grond , biz 79, 131.
120
гового земледелия: резко увеличились посевы льна э
традиционных районах его возделывания во Фландрии,
Брабанте, Зеландии; крупные массивы земель во Флан-
дрии, Зеландии, Голландии были заняты под красите-
лями и ворсянкой; там же в больших количествах ста-
ли сеять масличные — рапс, коноплю; Оммелант, Фрис-
ландия, Западный Утрехт, Голландия, Фландрия спе-
циализировались на животноводстве разных профилей,
сыро-и маслоделии; Дрент, Оверэйссел, Зютфен, Велю-
ве, Намюр, Генисгау — на зерновых; пригородные рай-
оны Делфта, Гааги, Хаарлема, Лейдена — на овощевод-
стве; значительные площади в долине р. Эйссел, на ос-
тровах Зеландии и Южной Голландии покрывали фрук-
товые сады. Голландия и Фландрия в XVI в. были
хлебопотребляющими областями, и Нидерланды вво-
зили ежегодно до 15% нужного им хлеба. Повсюду
сложились местные специализированные рынки сель-
скохозяйственных продуктов и скота, через которые
проходила значительная часть товарной продукции79.
Быстро прогрессировала и аренда. В XV в. этому
препятствовало отсутствие капиталов у крестьян, при-
нудительные севообороты, общий конъюнктурный спад,
так что часть арендных земель снова была переведена в
чиншевые. В XVI в. ситуация изменилась. Во Фланд-
рии, Брабанте, Голландии, Утрехте, Льеже, Фрислан-
дии аренда заняла преобладающее положение. При
этом если в XV в. сопротивление крестьян привело к
укреплению долгосрочной и наследственной аренды, то
к середине XVI в. вновь возобладала краткосрочная
аренда (вследствие быстрого роста цен на сельскохо-
зяйственные продукты), оказавшаяся выгодной для зем-
левладельцев.
Условия аренды были весьма пестры. Плата вноси-
лась и натурой и деньгами; постройки, скот, орудия
труда, семена авансировались в разных долях земель-
ными собственниками, порою являлись (частично или
полностью) собственностью арендаторов. Однако все
чаще арендная плата определялась не размерами ком-
мутированной ренты, а качеством земли и соотношени-
'n'u^'emans P Op. cit, d. I, biz. 55-56, d. II, biz 218-219, 254—
259, 263—277, 302—305, 367—375, 381-385, 397—403; Boeren-
donk M Historische studic over Zeeuwschen landbouw. Den Haag,
1935, biz. 37, 95-105, 137-139, 208, 215, 228, 300—304.
ем капиталовложений сторон, что создавало предпо-
сылки для складывания фермерских хозяйств. Они
были еще немногочисленны (в районе Лувена -2%,
Схертохенбоса —4%, Брюсселя — 10%), зато их эконо-
мическая сила—солидна. В деревне Ассенеде такие хо-
зяйства владели 36,2% всех земель, в Онсе Лифе Фрау
Вафер —52, в Схотене близ Антверпена — 74,6%. В
Голландии в деревне Аарлаидерфен 12 богатым кресть-
янам принадлежало 300 моргенов земли, в Луисне 8
мироедов присвоили 460,5 моргенов. В хозяйстве Хсм-
мема из деревни Хитсюм во Фрисландии было 28 мор-
генов, доход от животноводства составлял ПО, а от
земледелия—130 золотых гульденов в год. Хозяин по-
стоянно держал четырех батраков80.
Сведения о применении наемного труда в таких хо-
зяйствах и его масштабах в источниках встречаются
редко. Судить об этом можно лишь на основе косвен-
ных данных —по огромному числу мало- и вовсе без-
земельных коттеров, по широкому использованию тру-
да батраков иа строительстве и ремонте дамб и плотни
и т. п. Нередко наемный по форме труд маскировал еще
остатки отработок, кабалы, личной зависимости от зем-
левладельцев или узурпировавших общинные права
сельских мироедов-eigenerfden.
Вместе с ростом товарного хозяйства и аренды,
пауперизации и экспроприации крестьян увеличивалось
и значение сельских промыслов, помогавших голытьбе
сводить концы с концами. Наиболее яркие тому приме-
ры— образование (на базе льноводства и обработки
льна) целых районов аграрно-индустриального профиля
во Фландрии, частично —в Голландии и Зеландии, пер-
вичной обработки и прядения шерсти —в Голландии,
Фландрии, а также в Северном Брабанте. В последнем
население трех четвертей деревень было связано с по-
бочными промыслами и наймом. В северных провинци-
ях получила развитие торфодобыча, обеспечивавшая
•• Houtte J. van Economische en sociale geschiedenis.., biz. 135; Fland-
ria nostra, d 1, biz. 110; Landbouwgeschiedenis..., biz. 113—119;
Lindemans P Op. cit.. d I, biz 208—281; Spahr van der Hoek 0.,
Postma J. J Geschiedenis , d 1, biz. 121—131; Wee H. van der.
The Growth of the Antwerp Market..., v. 11, p. 175; Чистозвонов A. H.
Реформационное движение с 132—133; Faber J Drie eeuwen
Friesland, d 1, biz 215—216
122
горючи и бытовые нужды, и потребности теплоемких
отраслей промышленности: пивоварения, керамической,
солеваренной и др. Большинство этих массовых сель-
ских промыслов уже зависело от скупщиков, раздатчи-
ков, купцов, мануфактуристов, вкладывавших в них
часть своих капиталов, предоставлявших авансы, ску-
павших продукцию81. Значение упомянутых фактов было
двояким: увеличивался удельный вес капиталистичес-
ких и переходных форм экономики в деревне, что ста-
вило дальнейшее развитие последней в прямую зависи-
мость от успехов капиталистической мануфактуры82
Аренда распространялась также в Хелдсре, Оверэйс-
ссле, Намюре, Люксембурге, Геипегау, Артуа п дрхги.х
областях, по преобладающее место там занимали еще
наследственные чинши, натуральное хозяйство, нату-
ральные повинности Сама аренда имела по преиму-
ществу феодальный характер, базировалась на комму-
тированной феодальной ренте, как и в XV в., включала
повинности, отработки, прикрывая нх арендным дого-
вором. На бывших доменах практиковались (близкие к
немецкой мейерской) формы крупной аренды. В Хронии-
гене сохранялось «beklemrecht», во Фрисландии удер-
живался «afkoop» В целом в XVI в. преобладало мелко-
крестьянское хозяйство, проявлявшее не только относи-
тельную устойчивость, но и тенденцию к упрочению63.
В этом заключалось одно из главных противоречий аг-
рарного развития.
Таковы были формы эволюции аграрных отношении
по капнталнстнческн-фермерскому пути и по пути ук-
репления мелкокрестьянского землевладения. Нидер-
ландское дворянство не оставалось безразличным к
процессам, шедшим в деревне. Некоторые его предста-
вители пытались «плыть по течению»: граф Эгмонт и
барон Бредероде, впоследствии — лидеры дворянской
оппозиции, участвовали в осушении полдеров, арнсто-
Diepeveen W. De vervening in Dclfland en Schieland tot het eindc
der z.estiende eeuu Leiden [1950], biz. 68—97, Coots R Op cit,
biz. 66—67. Posthumus N. W. De geschicdenis . d I, biz 296—295;
Gelder ll. Enno van Nederlandse dorpen . biz 124
•’ См.; Маркс К и Энгельс Ф. Соч., т 25, ч 11. с 363.
” Houtte J. van. Economische en socialc geschicdenis..., biz. 135;
Flandria nostra, d 1. biz. 109; Gelder H Enno van. Nederlandse dor-
pen..., biz 1 —122, Чистозвонов A H Реформационное движе-
ние..., с 125
краты — землевладельцы Фрисландии брали па откуп
ведение плотинно-шлюзового хозяйства; такие крупные
аристократы, как Ассенделфты, Вайихаардены, Вассе-
иаары, занимались рентио-росювщическнми операция-
ми84, отдельные дворяне пробовали сами хозяйство-
вать на своих доменах, но подобные факты были немно-
гочисленны, а экономический эффект этого рода усилий
в целом — невелик.
Ярче сказывалась тенденция к феодальной реакции.
Часты были случаи сохранения взимания рент, чиншей
и десятин в натуре, возврата к этому порядку, попытки
возродить уже отмершие и ввести новые произвольные
поборы и десятины. Последнее в условиях развития
торгового земледелия резко повышало доходы дворян,
но в 1520 г. было запрещено изданным Карлом V «пла-
катом». Консервировались баиалитсты, в том числе на
содержание таверсн, беспошлинную торговлю продо-
вольственными товарами. Особенно энергично отстаива-
ла свои интересы церковь, земельные владения которой
в Нидерландах были весьма значительны. По мнению
Куттнера, во Фландрии ей принадлежало до половины
всех крестьянских хозяйств; в двух главных районах
Фрисландии она владела 43,9 и 40,3% земель, в Хро-
нингене — 25, в Салланте и Твенте (Оверэйссел)—
18,2 и 26,2% земель (в стоимостной оценке). Карл V
вынужден был издать специальные плакаты с целью
пресечь этот угрожающий рост церковных владений®.
Никакие традиции, законы, архаические обычаи,
акты феодальной реакции не могли, однако, поставить
непреодолимого барьера разложению феодальных отно-
шений и феодальной земельной собственности. Прежде
всего дворянство утратило монополию на нее. В Гол-
ландии, по расчетным данным, не менее 30% земли (а
кое-где и намного больше) уже принадлежало горожа-
нам, и их владения неуклонно продолжали расти через
посредство ростовщичества, покупки земель у дворян и
Cools R. Op. cit. biz 59. 79, Gelder H. Enno van De Hollandse
adel in de tijd van de opstand —TG, 1930. alf. 2, biz 123. 148-149
15 Gelder H Enno van Nederlandsc dorpen , biz. 40, idem De Hol-
landse adel.., biz 133—134, Kullner E. Het hongerjaar . biz 85,
Boer T. de. De Frieschc grond in 1511.— «Historische avonden».
Bd. 2 Groningen, 1907, biz 109, Blink H. Op cit, d. I, biz. 223,
Slicher van Bath B. Een samenleving , biz 662, 630
124
крестьян; города приобретали в муниципальные фонды
целые сеньории, как правило, сохраняя, впрочем,
прежний статус их обитателей. В других областях го-
родских земель было меньше, но даже в феодальном
Намюре богатые предприниматели-металлурги Марот-
ты скупали сеньории. Система рент и сверхцензов, кро-
ме того, деформировала характер крестьянских держа-
ний, подрывала феодальный принцип поляризации дви-
жимости в сфере феодального землевладения. Терял
свое значение майорат. Эволюция аренды от ее фео-
дальных форм к переходным и капиталистическим мо-
дифицировала постепенно категории феодальной зе-
мельной собственности в буржуазные, что находило
свое завершенное выражение в неуклонном росте числа
и экономической силы фермерских хозяйств. В проти-
воположность Англии в Нидерландах не получила раз-
витие трансформация феодального землевладения в
буржуазное путем распространения дворянского пред-
принимательства. Здесь скорее (особенно в южных об-
ластях) можно обнаружить особый вариант складыва-
ния «дворянства мантии», только этот процесс развер-
тывался в гораздо более скромных размерах, и ие
столько в менее развитом центральном аппарате, сколь-
ко в областной и городской администрации. В целом
роль феодальной собственности и феодальных произ-
водственных (рентных) отношений неуклонно снижа-
лась. На смену им приходили полукапиталистические
формы собственности и производственных отношений,
вступали в действие законы стоимости, рынка.
Возникновение капиталистических форм производ-
ства по-иному ставило проблему распределения, выра-
женного в таких его категориях, как заработная плата,
прибыль и земельная рента нового типа. Судить об их
соотношении можно лишь косвенным образом — на ос-
нове уровня цен, оплаты труда и величины аренды (см.
табл. 3).
Все компоненты этой таблицы не обладали еще ка-
чеством развитых капиталистических категорий; сам
источник сведений —локальный, к тому же относится к
городу, стоявшему в стороне от столбовой дороги эко-
125
Таблица 3
Индексы движения цен на основные продукты питания, земельной
аренды и заработной платы в Брюгге (1500—1580 гг.)*
Сопоставляемые компоненты 1530 г.
Цены на хлеб Цены на пять основных с/х продуктов Оплата труда каменщика Арендная плата за землю Эно 164 7 и| 445 185 750
* Deehew L. Histoire <conomlquee< sociale de la Belgique. Paris — Llige, 1932,
p. 100: Sch"lliers E. Le pouvolr d'achat dans les Pays-Bss au XVI-e sitcle —
Album Charles Verllnden Wetieren, <075, p. 305 -330
комического прогресса; здесь ие учтены существенные
деформации, вносившиеся в распределение широким
слоем рантье, откупщиков и пр.; тем не менее итог со-
поставления статистического материала по разным руб-
рикам очень показателен. Чем дальше, тем определен-
нее ведущей тенденцией в сфере распределения стано-
вились обнищание ремесленников и наемных рабочих,
ущемление интересов мелких арендаторов, особенно если
принять в расчет обременявшие их «сверхцензы», и,
наоборот — повышение доходов земельных собственни-
ков, практиковавших краткосрочную аренду, обогаще-
ние продавцов товаров всех рангов, в том числе ферме-
ров. Распределение все больше опосредствовалось че-
рез формировавшийся, хотя и с большими затруднения-
ми, общенидерландскнй рынок, а не определялось, как
прежде, феодальной рентой, внеэкономическим принуж-
дением и т. п.
Как отмечалось ранее, в Бургундском герцогстве в
XV в. не сложилось единого национального рынка.
Продолжавшееся «собирание» нидерландских земель и
их хозяйственное «переваривание» дополнительно ос-
ложняло этот процесс и в первой половине XVI в
Структура внутренней и ориентация внешней торговли
Севера не совпадали с торговыми интересами Юга, под-
держивая их определенную автономность Оверэйссел,
Хронипген, Хелдер, Лимбург, Люксембсрг порою боль-
126
ше торговали с соседними имперскими территориями,
чем с самими нидерландскими областями. Сохраня-
лись внутренние таможни и пошлины, принудительные
стапели: в Генте — на хлеб, в Мидделбюрхе — на вино,
в Дордрехте — иа все основные товары, шедшие тран-
зитом и т. д.
Ограничивалась или запрещалась межобластная
торговля хлебом, торфом и другими товарами. Но эти
препоны постепенно устранялись. «Каролина» 1540 г.
и плакат 1541 г. подорвали стапели Гейта и Дордрехта,
цсптралнзаторско-уннфпкаторские меры правительства,
притягательная сила Антверпена, развитие густой сети
взаимосвязанных локальных рынков в районах торго-
вого земледелия, регулярной торговли по рекам и кана-
лам привели к созданию в первой половине XVI в. от-
носительно единого рынка в Нидерландах, одним из до-
казательств чего служат примерно одинаковые цены
на рожь88. Особенностью его было то, что ои склады-
вался в рынок капиталистический, практически почтп
минуя стадию своего существования как категории то-
варною хозяйства.
В середине XVI в. на нидерландском рынке обра-
щалась не только масса потребительских товаров, но и
средства производства, в том числе земля, а также ра-
бочая сила — в товарном обличье и в количестве, до-
статочном для ее систематического применения в обще-
государственном масштабе.
Важнейшее значение для экономики страны имело
превращение Антверпена в центр формировавшегося ми-
рового капиталистического рынка. Этот фактор в нема-
лой степени предопределял общее экономическое разви-
тие Нидерландов, ибо «расширение внешней торговли...
служило в младенческий период капиталистического
способа производства базисом для него...»87
До настоящего времени основным источником на-
ших представлений о структуре нидерландской торгов-
• • Houtte J. van. Economische en sociale geschiedenis, biz 113—114,
118; Bigwood G. Gand et la circulation des grains en Flandre —
VSWG, 1906, Bd. IV, S. 405—410; Wee H. van der. The Growth of
the Antwerp Market..., p. 282—283; idem. De handelsbctrekkingcn
tussen Antwerpen en de Noordeliike Nederlanden — BGN, d. XX,
1965; Blink H. Op. cit., d. I, biz. 197-200; Scholliers E. De le-
vensstandaard.., biz. 264; Rachfahl F. Op. cit., S. 47.
• ’ См Маркс К . Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч I, с. 260.
127
ли н номенклатуре главных видов товаров остаются
цифры, содержащиеся в известном описании Нидерлан-
дов, оставленном Гвиччардини88. Сопоставление сведе-
нии Гвиччардини с показаниями других источников, пх
критическая обработка позволили В. Брюле оценить
нидерландский импорт в 20—22 млн., а экспорт —в 16
мли. гульденов. Однако эти расчетные данные могут
рассматриваться как приблизительные, особенно в той
их части, которая относится к оценке экспорта. Весьма
сомнительно, чтобы страна, занимавшая ведущее место
на складывавшемся мировом рынке, имела пассивный
внешнеторговый баланс. Да и сами материалы, кото-
рыми оперирует В. Брюле, с нашей точки зрения, ие об-
работаны с надлежащей всесторонностью и дают осно-
вание считать более высокой валовую оценку экспорта,
тем более если включить в нее не учтенные им реэк-
спорт шелка, зерна, сферу обслуживания и другие от-
расли и сферы рыночных отношений. Небезынтересен и
тот факт, что герцог Альба в одном из своих писем от
1571 г. оценивал экспортный потенциал нидерландской
промышленности и ремесла иа сумму в 40 млн. гульде-
нов89. Видимо, будущие исследования внесут в решение
этого вопроса определенные коррективы.
Антверпен, продолжавший использовать в качестве
своих форпостов ряд портов Зеландии и Голландии, был
главным, ио не единственным распределительным цен-
тром мировой торговли. Увяли цитадели средневековой
торговли — Брюгге90, Дордрехт, Девентер, Кампен, но
- " Guiccardini L Descnttionc de tnlti i Paesi Bassi 1567. Willem Sil-
vius Последующие публикации этого же сочинения, содержащие
некоторые коррективы, изданы Плантейном в Антверпене: Antwer-
pen Plantijn, 1581 en 1588.
• • Brulez W. De handelsbalans.., biz. 278—304; Slicher van Bath В. H.
Die europaischcn Agrarverhallnisse im 17. und der ersten Halfte des
18 Jahrhundcrts — «А. A. G Bijdragen», 13, 1965, biz. 142—143.
* • В 70-х годах в бельгийской историографии проявляется тенденция
к отрицанию упадка Брюгге; делаются выводы, будто Брюгге н
Антверпен были просто «близнецами», и отнюдь не представляли
противоположные типы развития, и различие между указанными
городами (в экономическом плане) заключалось лишь в объемах
торговых операций Концепции эти не представляются доказатель-
ными, нуждаются в более всестороннем обосновании, хотя неко-
торые выводы и соображения, высказанные нх авторами, заслу-
живают внимания (см. Uytven R. van. Social-cconomisch evolufi-
es in de Nederlanden voor de Revoluties (vertiende-zestiende
eeuw) — «Bijdragen en Medcdelingen betreffende de geschiedenis
128
набирал силу Амстердам. Объем его экспорта к середи-
не XVI в. оценивался в 226 тыс., размеры торговых ка-
питалов— в 194 тыс. гульденов, а в торговле зерном он
уже передвигался на первое место, становясь конкурен-
том Антверпена. Активно вели внешнюю торговлю
Лилль, Лейден, Алкмаар, Делфт, Роттердам, Энкхёйзен,
Мядделбюрх и другие города. Преобладающее значение
имела транзитная торговля, именно она обеспечила
стране господствующее положение в коммерческой
жизни Запада и превратила Антверпен в Главный
центр ценообразования, тогда как Амстердам диктовал
цены только на зернов|.
Новое в торговых отношениях между различными
странами состояло в переходе от периодической ярма-
рочной торговли к постоянной; от продажи небольших
по объему партий дорогостоящих товаров, приносивших
высокий процент прибыли, — к массовым поставкам
предметов и продуктов широкого потребления, хотя и
дававших пониженный процент прибыли; от гильдейской
организации — к компаниям разного рода, от практики
странствующих купцов — к «сидячей» торговле и регу-
лярно функционирующей товарной бирже, к спекуля-
тивным сделкам, перекупкам и авансированию.
Велико и многосторонне было обратное воздействие
начавших формироваться внутреннего и мирового капи-
талистического рынков. Рыночная конъюнктура, цено-
образование оказывали существенное влияние на рас-
пределение долей «национального дохода» между раз-
ными социальными группами. Широкий обмен товара-
ми массового производства менял не только структуру
торговли, но и властно требовал приспособления про-
мышленности, ремесла, сельского хозяйства к рынку.
Именно неспособность к такой перестройке обрекла на
захирение традиционное сукноделие Фландрии, Бра-
банта, Голландии. Наоборот, понимание духа времени
содействовало расцвету саржеделия Хондсхоота и cru-
der Nederlanden», 1972, afl I, biz. 80—89, Brulez W. Brugge en
Antwerpen in de 15-e en de 16-e eeuw: een tegenstelling5— TG.
1970, afl. I, biz. 15—37).
•' Niermeyer J. Historische schets van den Nederlandschen handel.—
«De Economist». Haarlem, 1943, biz. 381—388; Algemene geechiede-
nis , d IV, biz 190—191, Sticher van Bath В. H. Die europaischen
Agrarverhalthnissc , biz 142—143
5 Заказ № 162
мулировало выпуск удешевленных сортов шерстяных н
полушерстяных тканей Лилля, который в конце XVI в.
производил ежегодно 200 тыс. и более кусков «change-
ants». Антверпенские заказы временно вдохнули жизнь
в шерстоткачество Ипра, где в 1511 г. снова заработали
300—400 станков. Антверпен же продвинул голланд-
скую сельдь, масло, сыр, нидерландское льняное полот-
но в большинство стран Европы, способствуя быстрому
росту производства этих товаров, обрек на упадок став-
шие нерентабельными виноделие Брабанта, солеваре-
ние Голландии и Зеландии и т. д.92 Вообще торговля н
купеческий капитал на мануфактурной стадии развития
капитализма, как подчеркивал К. Маркс, имели гораз-
до большее значение, чем в период промышленного ка-
питализма, потому что тогда торговая гегемония топ
или иной страны обеспечивала ей промышленное преоб-
ладание, а господствующее положение иа мировом рын-
ке создавало наиболее благоприятные условия для пе-
рехода сельского хозяйства такой страны иа буржуаз-
ные рельсы93.
Наряду с формированием мирового торгового шло
складывание и мирового финансового рынка с центром
в Антверпене. Составной частью этого процесса была
также эволюция ростовщичества. Ее «стартовой пло-
щадкой» являлись: унаследованный от средневековья
церковный запрет взимания процента, в жесткой форме
подтвержденный энцикликой Пия V в 1571 г.; банков-
ская деятельность менял и купцов-банкиров средневе-
кового образца; высокий (20% и выше) официальный и
еще более высокий фактический процент по кредитно-
ссудным операциям и сокрытие его разными способа-
ми. Эти порядки сохранялись без существенных изме-
нений до середины XVI в., ставя барьер развитию ком-
мерческого кредита. Миллионные суммы выдавались
под высокие проценты в виде займов монархам.
Но ощущались и новые веяния. Все более возрастал
поток колониального золота и особенно серебра, льви-
ная доля которого попадала в Антверпен, что привело
“2 Coornaert Е Un centre industriel , р. 29; Vee Н. van der The
Growth of the Antwerp Market v II, p. 136—139, 161—165, 171—
172, 186—193, 377-381
” См Маркс К.. Энгельс Ф. Соч, т. 23, с. 764, т 25, ч II, с. 363
130
к изменению в 1537 г. их паритета с 10,11 1 до 10,61 1.
Еще сильнее этот наплыв и порча денег сказывались на
металлическом содержании ходовой монеты. С 1507 по
1581 г. в серебряном флорине (каролусгульдене) оно
упало с 20,396 до 11,458 граммов, что соответственно
отразилось и на товарных ценах. Несмотря на исполь-
зование золотой монеты крупными дельцами в их меж-
дународных сделках, в самих Нидерландах был сереб-
ряный монометаллизм. По-прежнему существовали и
расчетные и платежные денежные единицы. В отличие
от современного капиталистического денежного рынка,
регулируемого учетным курсом (дисконтом) векселей,
в XVI в. (в условиях официального запрета процента)
регулирующим фактором являлись колебания обменно-
го денежного курса. В Антверпене основой выступал
меняющийся курс полноценной крупной монеты по от-
ношению к обмениваемым деньгам: ежедневно он уста-
навливался иа фондовой бирже «камбистами» (incer-
tain). Финансисты Антверпена были прямо связаны
почти со всеми крупными, а через них и остальными ев-
ропейскими городами. По ордонансу 1540 г. официаль-
но вводился 12-процентный кредит по краткосрочным,
чисто коммерческим ссудам, предоставлявшимся куп-
цам; это установление опиралось иа практику низкого
кредитного процента в 20—30-х годах XVI в., когда он
упал до 10—9% м. Однако практически Антверпен серь-
езно занялся коммерческим кредитом уже после шока,
который он испытал от первого испанского банкротства
1557 г.
Продолжало свое развитие в вексель долговое пись-
мо; эволюция шла от письма на предъявителя, через
промежуточный «вексель — письмо», к практике пере-
даточной надписи (endossement), не нашедшей, однако,
еще применения в Антверпене XVI в. В качестве зачат-
ка дисконта может рассматриваться постепенный пере-
м Wee Н. van der. The Growth of the Antwerp Market. , v II, p. 141,
178, 199, 206—207, 334—337, 361—364; Craeybeckx J. Les Fuggers
et Anvers.—«La Revue de la Banque», 1957, N 9-10, p 626—628;
Melies J. Het huis van leeninge 1325—1950. 's-Gravenhage, 1950,
p. 6—29; Roover R. de. L’ivohition de la Lettre de Change..., p. 53—
58, 73; Verlinden C., Craeybeckx J Mouvement des prix... p. 190,
Roover R. de Anvers comme marchi monetaires au XVI-e si&le.—
RBPH, XXXI, 1953. N 4. p. 1005-1011, 1017-1021, 1040-1044
131
ход от скупки просроченных к скупке непросроченных
векселей и спекуляция нми®5.
Успехи в развитии буржуазных форм кредита и де-
нежного обращения были более заметны в международ-
ной торговле, слабее — во внутренней, и еще слабее — в
промышленности. Даже у крупнейшего хондсхоотско-
го купца Франца Барделооса из 10,5 тыс. флоринов,
вложенных нм в экспортные операции, 6 тыс. составля-
ли собственные деньги. Гораздо большую роль ростов-
щический еще по своей сути кредит и нестабильная де-
нежная система XVI в. сыграли в основных сферах
первоначального накопления — экспроприации мелких
производителей и аккумулировании денежных средств.
Революционный переворот и последующее разделение
Нидерландов на Южные, Испанские и республику Сое-
диненных провинций заставляют подводить итог их со-
циально-экономического развития не по рубежу первой
фазы мануфактурного периода — середине XVII в., а
руководствоваться фактической датой их распадения —
1585 г. В свете новейших исследований «буржуазность»
XVI в. заметно потускнела и в послевоенных работах
западноевропейских историков преобладают сдержан-
ные на этот счет оценки. Аргументы: возврат к мелко-
му производству в Лейдеие и других сукнодельческнх
центрах и аграризация некоторых из них; усиление
корпоративного начала н лимитирование размеров про-
дукции в «свободном» Хондсхооте, Армантьере и ряде
сельских шерстоткацких центров; засилье иноземных
купцов в торговле и финансах Антверпена — при сла-
бости местных капиталов и флота; преимущественно
количественные сдвиги в мореходстве, торговле, сфере
кредита и т. п.; в деревне — рост натуральных поставок
в счет рейты и аренды и учащение всевозможных ак-
тов феодальной реакции; конечно, все эти факты под- •*
•* Wee Н. van der. The Growth of the Antwerp Market.., v. II, p. 222,
Roover R. de. L’&volution de la Lettre de Change., p. 83—84, 86—
87, 95—100; idem. Anvers comme marcht..., p 1035—1036, Coorna-
ert E. Un centre industriel , p 328—331; Wee H. van der A An-
vers: les Innovations de la technique financidre aux XVI-e et XVII-e
si les.- Ann , E S C„ 1967, N 5, p 1087
132
лежат учету при опенке итогов XVI в., но в баланс ус-
пехов процесса генезиса капитализма следует занести
и солидное активное сальдо первоначального накопле-
ния, чего обычно не делают не признающие его буржу-
азные историки-экономисты
Весьма отчетливо последствия новых явлений про-
ступают в динамике движения населения, хотя соответ-
ствующая статистика отнюдь не бесспорна. Числен-
ность населения Нидерландов, включая вновь присоеди-
ненные области, равнялась ориентировочно 2—2,5 млн.
чел. По отдельным областям его рост таков: Люксем-
бург, 1501 г.— около 56 тыс., в 1554 г.— около 79 тыс.
человек; Голландия, 1496 г.—около 200 тыс. в 1514 г.—
около 260 тыс. человек; сельское население в Гол-
ландии в 1514 г.— до 48—50%, крупных городов — до
31%, мелких — до 21%; в Брабанте в 1526 г. соответ-
ственно 65,5, 22,2 и 12,3%. В Люксембурге, Оверэйсселе.
Фрисландии, Хелдере, Дренте городское население бы-
ло значительно меньшим. В областях с замедленным
темпом экономического развития — заторможенность
роста населения и его отлив. В Хелдере с 1526 по 1650 г.
соответственно 36 тыс. и 40,7 тыс. человек, в Север-
ном Брабанте в 1526—1665 гг., в сельской местности,
одинаковое число жителей (следствие военных дейст-
вий 1600—1629 гг.). Так же было и с городами. В хи-
ревших— застой или сокращение населения: в Ипре в
1511 г. — около 10 тыс., в 1682 г.— 12378 человек, в
Дордрехте в 1514 г.— 11200, в 1555 г.— 10 тыс. чело-
век; в Лувене в 1526 г.— 3299, в 1597 г. — 1658 домов
Совсем иная картина в капиталистически развивавших-
ся городах: в Антверпене в 1496 г —6798, в 1526 г.-
8720, в 1577—1580 гг,—13 229 домов (7,4—7,78 жите-
лей в среднем на дом), в Амстердаме в 1514 г. — 2532,
в 1546 г. —2935, в 1557 г, —4943, в 1562 г, —5728 до-
мов; в Хондсхооте в 1469 г. до 3 тыс., в 1562 г. до 18—
20 тыс. человек *. Резко возросла общая подвижность
а« Algemene geschiedenis. , d IV, biz. 225—227, Houtte J. van. Eco
nomische en sociale geschiedenis..., biz. 130; Faber J Population
Changes and Economic Development in the Nederlands.—«А. A. G
Bijdragen», 1965, 12. biz. 105; Demey J Op cit, biz 1048; Uyt-
ven R. van. De sociale krisis..., biz 378, Blockmans P. Involution. ,
p. 18; Dillen J van Bronnen. . d 1. biz XXV; Coornaert E. Un
centre industnel ., p 31, 425
иаселеиия, сорванного с насиженных мест процессом
первоначального накопления и генезиса капитализма, в
частности, усилилось перемещение из деревни в город,
из прозябающих мелких городков —в растущие круп-
ные, из экономически менее развитых стран — в более
развитые. В 1500 1574 гг. 24,2% новых горожан Лей-
дена прибыли из деревень и городов Голландии. В Брюг-
ге с 1530 по 1588 г. 62,3% новых горожан — выходцы нэ
сел и мелких городов Фландрии. В Амстердам в 1531 —
1539 гг. 38% новых горожан прибыло из Северной Гол-
ландии и 23,4% —из других стран и областей97.
Критической оценке надо подвергнуть циклическую
теорию, которая подменила подлинно объективное ста-
тистическое обследование хозяйственной конъюнктуры
мистикой внешне эффектных, но научно несостоятель-
ных графиков. Одной из основ их построения было
ложное представление, согласно которому низкие цены
в условиях повышения оплаты труда означают застой
и наоборот, а цены на хлеб и движение населения яко-
бы определяют весь тонус экономики и социальной жиз-
ни. В действительности набор компонентов, из которых
складывалась хозяйственная конъюнктура, гораздо ши-
ре, и основу его образуют факторы, находящиеся в
сфере производства. В современной экономической ли-
тературе выделяются два основных периода хозяйствен-
ного развития Нидерландов XVI в.: первая половина
столетия, когда, несмотря на сравнительно низкие хлеб-
ные цены, происходил подъем, связанный с быстрым
ростом производства и апофеозом торговой мощи Ант-
верпена, и последняя треть XVI в., характеризующаяся
ростом и цен, н покупательной способности, что отра-
жало многостороннее влияние первых фаз революции и
освободительной войны. В каждом из этих двух циклов
имели место резкие колебания цен98 и общей конъюн-
ктуры, оказывавшие большое воздействие на сферу со-
циальных отношений.
” Posthumus N W De geschiedenis d I, biz. 377; Houtie J. van.
Economische en sociale geschiedenis.., biz. 131—132, Mols R. Intro-
duction a la demographic historique des villes d'Europe du XIV-e —
an XVIII siecle, t 11 Louvain, 1955, p. 382; Dillen J. van Bronnen..,
d I. biz. XXVI
” Wee //. van der The Growth of the Antwerp Markel , v. Il, p. 381,
389—392 408-409.413
134
Решающей тенденцией социального развития было
разложение средневековых классов и сословий — дво-
рянства, бюргерства и феодального крестьянства, на-
чавшееся образование классов буржуазии и пролетари-
ата (мануфактурные рабочие). Здесь можно наметить
лишь общие контуры указанного процесса. Голландское
дворянство уже в начале XVI в. владело вместе с мо-
настырями всего около 7% земель и жило не столько
доходами с земли, сколько сеньориальными поборами,
обычно сдававшимися на откуп. Часть дворян опустилась
до уровня крестьян-налогоплательщиков Во Фландрии
и Брабанте светское и церковное землевладение было
значительно сильнее, но и там дворянство в большин-
стве своем беднело и разорялось. Фризская земельная
аристократия, «не доросшая» до дворянства, вообще
утрачивала эту перспективу. Прочнее были позиции
дворян аграрных областей (Хелдера, Оверэйссела,
Люксембурга, Намюра, Артуа, Геннегау), но н там
они быстро прожигали свои доходы: задолженность
геннегаускнх феодалов лишь за последнее десятилетие
XVI в. достигла 140 млн. гульденов”. В массе своей
дворянство теряло былое место в изменявшейся соци-
альной структуре общества.
Процесс социального разложения глубоко проник в
ряды бюргерства, слабее — крестьянства. Для той же
части последнего, которая подвергалась пауперизации,
путь был тем же, что и для разорившихся ремесленни-
ков—на большие дороги, в города и на рынок рабочих
рук. При этом лишь часть их вовлекалась в разные от-
расли производства, и они не потеряли еще надежды
на возврат «добрых старых времен» самостоятельного
мелкого хозяйствования. Внутренне вся эта масса была
расщеплена: она состояла из различных прослоек и
групп с разными интересами. Богатством оттенков и пе-
реходных форм отличалась эволюция верхних слоев
бюргерства и крестьянства, превращавшихся в раннюю
буржуазию.
В отличие от дворянства, бюргерство и крестьянство
в Нидерландах XVI в. не изжили себя ни экономичес-
• • Naber J. Een terugblik..., biz. 25—26; Gelder Н. Enno van. Neder-
landse dorpen.. biz. 29—30, 94—96, 121-122, 135—137; Melies J.
Het huys van leenlnge 1325—1950 ’s Graxcnhage, 1950, biz. 30.
Чистозвонов A. H. Реформационное движение... с 116, 121—122
135
ки, ни социально. Перед ними лежала еще долгая до-
рога постепенного разложения, отдельные отрезки кото-
рой характеризуются и относительной стабилизацией.
В целом же бюргерство становилось буржуазией, кре-
стьяне—средними и мелкими аграриями буржуазного
типа. Социально нарождавшаяся ранняя буржуазия
являлась в XVI в более зрелой, чем формировавшийся
тогда же мануфактурный пролетариат. Тем не менее
общий уровень этой зрелости был невысок, а состав
буржуазии отличался пестротой. К ней принадлежали
мануфактуристы, купцы-банкиры и купцы-промышлен-
ники, раздатчики, скупщики, перекупщики, арматоры,
биржевые спекулянты, откупщики податей и налогов и
т. д. При этом редко случалось так, чтобы какое-либо
лицо занималось лишь одним «делом». Напротив, ти-
пично совмещение нескольких видов деятельности. Зе-
ленщик получал ренты в страховых и других компани-
ях; цеховой плотник выступал как суконщик; купец да-
вал деньги иод проценты, имел паи в кораблях, доли в
рудниках, скупал городские и деревенские ренты, брал
откупа и т. п. Многообразны были также экономичес-
кие и социальные, а следовательно, и политические
связи молодой буржуазии с дворянством, патрициатом,
феодальным государством. В целом ее позиции можно
расценить как неустойчивое равновесие, обусловленное,
с одной стороны, органическими связями с существо-
вавшими экономическими, социальными и политически-
ми институтами, с другой —все более усиливавшимися
конфликтами с ними.
Сложным в своей однотипности был и нарождав-
шийся пролетариат. Мануфактурные рабочие составля-
ли очень небольшую его часть. Основную же массу со-
ставляли поденщики, полностью или частично закаба-
ленные надомники, потерявшие перспективу выбиться в
мастера цеховые подмастерья и ученики, сельские бат-
раки и полубатраки, матросы, портовики и т. п. Эконо-
мическое положение этих тружеников было крайне не-
устойчиво: они голодали в юлы дороговизны, погибали
от голодовок н эпидемий, бродили в поисках работы,
нищенствовали (с разрешения магистратов и без тако-
вых). Экспроприируемая и обираемая со всех сторон,
бесправная и мятежная, эта масса представляла собой
своего рода «пороховой погреб», готовый взорваться в
1.36
любое время. Она была, однако, нередко еще лишена
социальной ориентации, политического самосознания, по-
нимания своих истинных интересов.
Процесс первоначального накопления, генезиса капи-
тализма н порожденные ими общественные коллизии
отражались иа характере классовой борьбы. В отличие
от периода XIII—XV вв. и от других европейских стран,
Нидерланды в XVI в., вплоть до революционных 70-х
годов, не знали сколько-нибудь крупных крестьянских
восстаний. Сохранились лишь отрывочные сведения об
отдельных местных аграрных волнениях, вроде конфлик-
та из-за уплаты «терража» в Гениегау в 1524 и 1532 гг.,
споров по поводу условий аренды, по причине подавле-
ния сельских промыслов в Голландии в 30-х годах и т. п
Центр социальной борьбы в первой половине XVI в.
прочно переместился в города, а ее объектами являлись
преимущественно налоги, оплата труда, цепы, снабже-
ние хлебом в годы дороговизны и голодовок. «Хлебные
бунты» и волнения на этой почве произошли в 1522 г. в
Лувене, Мехельне, Антверпене; в 1524—1525 гг. — в
Антверпене; в 1532 г. — в Мехельне, Брюсселе, Генте,
Лейдене, Амстердаме; в 1515 г — в Амстердаме, Хаар-
лемо, Антверпене и т. д.,0° Забастовки, волнения, кол-
лективные уходы ремесленников и наемных рабочих из
городов имели место в 1521 г. в Лейдене, в 1522 г.— в
Антверпене, в 1523 г—в Наардене и Амстердаме, в
1524 г. — в Мехельне. Выступления против акцизов от-
мечались в 1516 г. в Гааге; в 1524—1525 гг. — в Брюс-
селе и Лувене, против магистрата—в Схертохенбосе. Но-
вая черта этих выступлений — в их антицерковной на-
правленности, в их еретической окрашенности Так об-
стояло дело в 1521 н 1526 гг — в Лейдене, в 1524—
1525 гг. — в Антверпене, в 1531 — 1532 гг. — в городах
Голландии101. Здесь уже наметился тот стык социально-
экономической борьбы и реформационно-еретического
движения, который станет общей нормой с середины
XVI в. Наиболее выдающимся событием этого периода
too Vcrriest L. Le regime seigneurlal..., p. 138, Verlinden C. e. a. Mou-
vcment des prix . p 185—186; Scholllcrs E. Vrije en onvrije arbel-
ders ., p 309—310
• •• Чистозвонов A H Реформационное движение... с 190—191, Dil-
len J. van. Bronnen , d I, biz 43; Scholliers E. Vrije en onvrije
arbelders.., biz 310
было крестьянско-плебейское движение 1534—1535 гг.,
происходившее под руководством анабаптистов в север-
ных областях Нидерландов, слившееся с восстанием в
Мюнстере 1535 г. н шедшее под лозунгами уничтожения
всех властей, введения общности имуществ и установле-
ния на земле тысячелетнего царства Христа. Слабее
аналогичные мотивы прозвучали в Гснтском восстании
1539—1540 гг., которое нашло отзвук в Маастрихте,
Куртре, Ауденаарде, Алосте, Граммоне н селах «Гент-
ского квартала». Тут ярче сказались противоречия меж-
ду городскими массами и политикой магистратов, воз-
мущение низов непомерными налогами. С 50-х годов
соединение социального протеста с идеями кальвинизма
становится все более органичным, назревает «общена-
циональный кризис», вылившийся в Нидерландскую
буржуазную революцию.
ГЕНЕЗИС КАПИТАЛИЗМА
В РЕСПУБЛИКЕ СОЕДИНЕННЫХ ПРОВИНЦИЙ
Генезис капитализма протекал в республике Соеди-
ненных провинций в качественно иных условиях, создан-
ных первой победоносной буржуазной революцией ману-
фактурного периода. Революция обеспечила быстрый
рост капиталистических форм производства и обмена,
расцвет национальной буржуазной культуры «золотого»
XVII века.
Исследование соответствующих процессов ведется
нами с учетом трех определяющих факторов: 1) рево-
люция происходила в той фазе мануфактурного периода
развития капитализма в Европе, когда торговый, купе-
ческий капитал господствовал над остальными сектора-
ми экономики — в республике этот феномен получил
свое «классическое» выражение; 2) революция победила
лишь в семи северных провинциях (из 17 земель преж-
де единых Нидерландов), причем для наиболее разви-
тых и многонаселенных из них — Голландии н Зелан-
дии—транзитная торговля, мореходство, рыболовство,
кораблестроение и связанные с ним смежные отрасли
ремесла и промышленности являлись основными отрас-
лями хозяйства; 3) падение Антверпена привело к
выдвижению Амстердама в качестве центра формиро-
вавшегося мирового торгового и финансового рынка,
138
уже достигшего в Антверпене определенной степени
зрелости.
Военные действия на территории некоторых провин-
ций, острая внутренняя социально-политическая борьба
создавали на протяжении 70—80-х годов XVI в. небла-
гоприятный климат для промышленности и сельского хо-
зяйства. В частности, блокада, осада и разгром ряда го-
родов привели к почти полному, хотя н временному свер-
тыванию текстильной и других отраслей промышлен-
ности в таких традиционных ее очагах, как Лейден, Ам-
стердам, Хаарлем, Наарден и т. д. Наоборот, посредни-
ческая торговля, судоходство, рыболовство, а затем и
финансовая деятельность, несмотря на все военно-поли-
тические осложнения, не только сохранили жизнеспособ-
ность, но развивались достаточно динамично, задавая
тон другим секторам экономики.
Исходя из этих обстоятельств, автор несколько изме-
няет здесь структуру изложения и начинает с рассмот-
рения торговли, мореходства, рыболовства и финан-
сов— отраслей, ставших основой хозяйственной жизни
и процветания первого в истории буржуазного государ-
ства. В этой сфере, а также в непосредственно связан-
ных с нею отраслях промышленности республикой был
сделай и наибольший вклад в развитие процесса гене-
зиса капитализма в целом.
Восстание 1578 г. и приход к власти революционно-
кальвинистской фракции местного купечества, блокада
устья Шельды приобщили Амстердам к быстрому хо-
зяйственному подъему «отложившихся» провинций. Со-
кратившаяся почти до нуля (перед восстанием) доля
его в голландской внешней торговле в 1691 — 1700 гг.
составила около 72%, а за весь XVII в.— в среднем
около 46,5102.
Амстердамский стапельный рынок возник как об-
щность следующих компонентов: основного узла морс-
ких коммуникаций; мощного морского и речного флота,
товарной и фондовой биржи, а позднее Амстердамского
банка; прекрасно организованной сферы обслуживания
(портово-складское хозяйство, фрахт, страхование и др.).
В то время подобный комплекс мог сложиться
,0* Niermeyer J Op. cit., biz. 380; Brugmans H Opkomst en bloel van
Amsterdam Amsterdam, 1944, biz 111
только в экономически высокоразвитой стране, каковой
и была республика.
Главная функция амстердамского стапеля на дан-
ном уровне развития мирового рынка состояла в том,
что он служил общим центром ценообразования и пере-
распределения товаров. Этой цели полностью соответ-
ствовала его организационная структура. Ее костяком
были товарная и фондовая биржи, а также Амстердам-
ский банк, где оформлялись торгово-кредитные опера-
ции. Купечество подразделялось на четыре основные
категории: «заморские купцы», специализировавшиеся
на крупных оптовых закупках по странам или регио-
нам, ведшие дела единолично или компаниями через
отделения своих фирм иа местах, равно как н примы-
кавшие к ним крупные купцы из стран-коитрагеитов,
самостоятельно торговавшие в Амстердаме; купцы-оп-
товики «второй руки», скупавшие товары, доставленные
первыми, обеспечивавшие их хранение, сортировку и
перепродажу по странам и портам назначения; купцы-
«комиссионеры» — поставщики заказчиков по регионам
и по бассейнам рек Мааса, Рейна и др., наконец, «куп-
цы-трафиканты», организаторы «торговых» отраслей
промышленности, обработки и «облагораживания»
сырья и полуфабрикатов103. Особое место занимали
предприниматели-арматоры, приобретавшие, арендовав-
шие или фрахтовавшие суда, занятые перевозкой всех
этих грузов. На низших ступенях иерархии находились
присяжные маклеры, цехи транспортировщиков, упа-
ковщиков и другие, обслуживавшие сферу торговли 1М.
Товарный ассортимент амстердамского стапеля со-
стоял примерно из 225 наименований: из ннх 100 — это
были продовольственные товары, 46 —сырьевые, 73 —
готовые изделия, остальные — полуфабрикаты, т. е.
структура торговли являлась преимущественно аграрно-
сырьевой, сама же торговля — крупной по своим объ-
емам. Так завершился переход к торговле «массовыми»
товарами, начавшийся в XVI в. в Антверпене,— вином,
Кооу Т. van der. Hollands stapclrnarkt en hear vervaL Amsterdam,
1931, biz. 5-10, 18-26, Niermeyer J. Op. cit., biz. 397-399
,0‘ Кооу T. van der. Hollands stapclrnarkt ., biz. 5—28, Barbour V.
Capitalism in Amsterdam in the Seventeenth Century Baltimore,
1950, p 86-88
140
лесом, хмелем, соленой рыбой, солью, известью, метал-
лами, оружием, зерном и т. п. Общий торговый оборот
Голландии в середине XVI! в. составлял в год в среднем
приблизительно 75—100 млн. гульденов. Львиная доля
в нем принадлежала внешней торговле, прежде всего
балтийской, поглощавшей в 1666 г. 75% всех капита-
лов биржи. Видное место в ней занимали лес, скот, зер-
но. В XVII в. Амстердам ежегодно ввозил около 76 тыс.
ластов105 зерна общей стоимостью 10 млн. гульденов.
Около 28% его потреблялось в Амстердаме; из осталь-
ного — 29% находили сбыт в республике, а 43 вывози-
лись (в основном в Италию) 10в.
Другим важным районом внешней торговли Голлан-
дии было Средиземноморье, Испания и Португалия.
В 1646—1647 гг. товарооборот из Леванта в Амстердам
и обратно составил соответственно 2349,7 тыс. и
2453 тыс. гульденов. Дополнением к торговле выступа-
ли пиратство и контрабанда. В 1625 г. была создана
Левантийская компания, организовавшая караванную
торговлю. На протяжении всего XVII в. поддерживалась
лицензионная н контрабандная торговля с Испанией и
ее владениями. Один из красочных примеров — посылка
в 1596 г. 400 кораблей с зерном в Италию, вопреки про-
тестам и военным контрмерам Англии. Практиковались
также поставки оружия и боеприпасов врагу, что вызы-
вало острые внутриполитические конфликты.
Весьма значителен был и объем торговли республи-
ки с Англией и Францией. Английская компания куп-
цов-авантюристов до 1665 г., а шотландский стапель —
до 1676 г. вели свои основные операции в Соединенных
провинциях и через их порты, в 1649 г. одни доходы от
таможенных сборов с этой торговли составили 1280 тыс.
флоринов (в Англии —около 292 тыс. фунтов стерлин-
гов). Около 1646 г. стоимость вывоза во Францию рав-
нялась 21 445 тыс., а ввоза из нее— 15 701 тыс. ливров.
101 1 ласт равнялся примерно 2 т
•о» Posthumus N. W. Nederlandsche prijsgeschiedenis, d 1. Leiden, 1943,
biz LXV11; Niermeyer J. Op. cit.. biz. 397-398, Barbour V. Op. cit..
p. 27, Rachfahl F. Op. cit., S. 77—78; Pringsheim O. Beitrage zur
wirtschaftlichen Entwicklungsgeschichte der vereiningten Nieder-
lande im 17 und 18. Jahrhundert. Leipzig, 1890, S. 18; Brugmans H.
Op. cit., biz 114, Бааш Э. История экономического развития Гол-
ландии в XVI—XVII веках М , 1949, с 1
1716 г. доля республики во французском энбпорте до-
стигла 29,2%, а в импорте — 16,9% ‘°’. /
Высокодоходной отраслью сделалась торговля ору-
жием. Трип, Херард и Де Хеер учредили компанию по
продаже оружия и военных материалов, связанную с
Льежем, Намюром, Аахеном, ЗолиигеноМ, металлурги-
ческими центрами Англии и Швеции, а *их заказчиками
стали почти все европейские государи. Стоимость по-
ставок исчислялась сотнями тысяч и миллионами, а чи-
стая прибыль от них—десятками тысяч флоринов. Позд-
нее компания разделилась, а торговлей оружием заня-
лись и другие купеческие дома.
За этими цифрами и объемами торговых операций
скрывалась поразительная по размаху и энергии дея-
тельность голландских купцов. Располагая прекрасным
транспортом, используя дешевый (около 4%) долго-
срочный кредит, они подавляли любую конкуренцию
иноземных купцов и чувствовали себя в их странах хо-
зяевами: в массовых количествах скупали продоволь-
ствие и готовые изделия — во Франции, сахар и табак —
во французской и английской Вест-Индии, полностью
контролировали внешнюю и внутреннюю торговлю Шве-
ции, обеспечив прямые рейсы оттуда и из Архангельска
в Ливорно, Венецию, Лиссабон и Кадис10®.
Господствующее положение в колониальной торговле
занимала Ост-Индская компания (ОИК). Организа-
ционная ее структура отличалась большой сложностью
и отражала дух партикуляризма, присущий всем сфе-
рам жизни республики. В ней были объединены шесть
«камер». Квоты учредительного капитала, составлявше-
го 6 424 578 флоринов, распределялись между ними так:
3 674 915 — Амстердамская; 1 300 405 — Зеландская
(г. Мидделбюрх); 469 400 — Делфт; 173 000 — Роттер-
дам (Маасскне камеры); 540 000—-Энкхёизен и 266 868—
Хоорн (западиофрисландские камеры). Руководил ОИК
Бааш Э. Указ, соч., с. 281; Watjen Н. Die Niederlander in Mittel-
meergebiet zur Zeit ihrer hochsten Machtstellung. Berlin, 1909,
S. 166—171, 174, 226, 234, 286; Kernkamp J. De handel op de Vijand
1572-1609, d II. Utrecht [1934], biz. 194—200; Snapper F. Oorlog-
sinvloeden op de overzeesche handel van Holland 1551 — 1719 Am-
sterdam, 1959, biz. 127, Barbour V. Op. cit, p 99
,0» Barbour V. Op. cit, p. 91—98, Бааш Э. Указ соч, с 305—307;
Kist lea. Musket, Roer en Pistolet. 17-e eeuws wapenhandwerk i
de Lage Landen Den Haag, 1974
142
Совет (первоначально 67, позднее 60 советников, или
«бевиидхебберовэ). Главным исполнительным органом
компании являлся директорат из 17 человек (соответ-
ственно по камерам 8, 4, 1, 1, 1 и 1). 17-й директор по-
переменно допрлиительно представлялся одной из пос-
ледних пяти камер, в установленные сроки.
Директоры назначались Штатами провинций и маги-
стратами городов, с учетом рекомендаций пайщиков ка-
мер. Капитал ОИК позднее был значительно увеличен
продажей новых паев. Решения 17-ти имели обязатель-
ную силу. На местах вся полнота власти находилась в
руках генерал-губернатора (при котором функциониро-
вал совещательный совет) и управителей факторий.
ОИК располагала своим флотом, вооруженными сила-
ми, обладала полнотой административных прав и прак-
тическим суверенитетом над территориями колоний. Ей
принадлежала там монополия на торговлю всеми това-
рами. Размеры ее имуществ и объем операций видны из
следующих цифр. Стоимость снаряжения экспедиций в
1639—1649 гг. составила 42 681 тыс., в 1649—1659 гг.—
71 073 тыс., в 1659—1669 гг. —80 367 тыс., в 1679—
1689 гг. — 87 568 тыс., в 1689—1699 гг.— 106 879 тыс., в
1699—1709 гг, — 122 558 тыс., в 1709—1719 гг.—
135 182 тыс., в 1719—1729 гг. — 172 859 тыс. флоринов109.
Главными статьями торговли ОИК служили пряно-
сти, перец, шелковые и хлопчатобумажные ткани, сахар,
чай, кофе, медь (из Японии). По своему объему торгов-
ля эта была невелика. Около 1634 г. из 11350 судов,
покидавших ежегодно порты республики, на долю ОИК
приходилось лишь 13 большегрузных кораблей, достав-
лявших 3250 ластов (из 1330 тыс. ластов общего грузо-
оборота — 0,2%). Однако стоимость этих грузов была
очень высока —4—5 млн. дукатов (12—15 млн. флори-
нов), а продажная цена иенэмернмо выше: на пряно-
сти—до 1000%, на шелк —до 325, на сахар —до 300%
и т. п. Их удельный вес Ф. Рахфаль (возможно, пре-
увеличивая) оценивал в 25% всей голландской тор-
говли 110
Houtte J. van. Economische en sociale geschiedenis..., biz. 149—150,
Glamman Kr. Dutch-Asiatic Trade 1620—1740 Copenhagen — The
Hague, 1958, p 3-5, 41, 248.
"• Rachfahl F. 6p. cit., S. 78; Glamman Kr Op cit., p. 93, 115, 259-
260.
Соответственно великн были и дивиденд^ пайщиков
(за первые годы они составили 265%). В дальнейшем
эти дивиденды уравновесились и за п^>иод 1620—
1700 гг. колебались в пределах 67 (1688 г/) — 12,5%, со-
ставляя в среднем за XVII в. около 18%/в год. Методы
хозяйствования ОИК хорошо известны: йиратство, унич-
тожение зарослей пряностей па целых Островах для под-
чержания монопольных цен, массовой истребление на-
селения, хищническая перекупка товаров по принуди-
тельным ценам, бюрократическая неповоротливость, ог-
ромные накладные расходы и затраты на сохранение мо-
нополии. Не удивительно, что 300-процеитиая валовая
прибыль от торговли сахаром давала реальную прибыль
лишь в 33,6%, торговля с Бенгалией соответственно 71
и 4,5% и т. д.‘“.
Паи ОИК могли передаваться только с соблюдени-
ем довольно сложной процедуры (личная явка и т. д.),
упрощенной лишь в 1624 г. Поэтому иа амстердамской
бирже обращались исключительно паи местной камеры,
продававшиеся безвозвратно или иа срок. Юридическо-
го статуса акций паи не имели, тем не менее они явля-
лись объектом беззастенчивых спекулятивных махина-
ций 112.
Таким образом и по своим организационным принци-
пам, и по характеру деятельности ОИК была не пред-
приятием капиталистического типа, а прежде всего од-
ним из важных рычагов первоначального накопления.
Еще меньшее экономическое значение имела созданная
в 1621 г. монопольная Вест-Индская компания (ВИК) —
она лишь прикрывала военно-пиратские операции, из
которых самой доходной оказалась акция по захвату це-
лого испанского «серебряного флота» стоимостью
14,5 млн. флоринов (1628 г.). В основном же ВИК при-
носила убытки и была ликвидирована в 1674 г., с дол-
гами 6 млн. гульденов.
*“ См.: Маркс К-, Энгельс Ф. Соч, т 25, ч. 1, с. 362. См также. Zim-
merman A. Die Kolonialpolitik der Niederlander. Die europaischen
Kolonlen, Bd. V. Berlin, 1903, S. 178—181; Glamman Kr Op cit.,
p. 259-260.
DUIen J. van. Het oudste aandeelhouderregister van de Kamer Am-
sterdam der Oost-lndische Compagnie. ’s-Gravenhage, 1958, biz 32—
34; Чистозвонов A. H Судьбы раннего капитализма в республике
Соединенных провинций — ВИ, 1972, № 4, с 93—94
144
Значительно более доходным «делом» стала рабо-
торговля, также связанная с пиратством, контрабандой
и т. п. Началу ее было положено в 1619 г. Под эгидой
ВИК в 1621—1624 гг. в одну только Бразилию было
продано свыше 15 тыс. негров, а в 1641 г. лишь из рай-
она Конго — 15 тыс. человек. Главными опорными пунк-
тами у берегов Вест-Индии для голландских работор-
говцев были отвоеванные у португальцев и испанцев
о-ва Санта-Крус, Кюрасао, Боией и др. Расцвет рабо-
торговли голландцев приходится на вторую половину
XVII в., когда они перепродали не менее 500 тыс. нег-
ров. В конце XVIII в голландцы уже были оттеснены
на третье место, уступив первенство англичанам и фран-
цузам
Благополучие финансов республики купечество по-
ставило в зависимость от успешности торговли. С 1572 г.
в Зелаидин и с 1573 г. в Голландии систематически взи-
мались ввозные и вывозные пошлины на торговлю с вра-
жескими, а позднее и с нейтральными странами. В
1589 г. поступления от этих сборов по трем адмиралтей-
ствам составили свыше 880 тыс., в 1610 г. — свыше
1 млн., в 1621 г. — 1 млн. 436 тыс. флоринов. В 1701 г.
лишь адмиралтейства Амстердама и Роттердама дали
1 млн. 376 тыс. флоринов. Еще большие суммы поступа-
ли с обложения грузов, монопольных торговых компа-
ний, купеческих капиталов и прибылей. Война питала
торговлю, торговля — войну ш.
Одновременно с торговлей росло судоходство. Сведе-
ния о числе судов в республике в XVII в. спорны.
Э. Бааш дает для 1607 г. приближенную цифру в 3 тыс.
торговых судов грузоподъемностью в среднем в 240 т и
3 тыс. рыболовных ббйсов; для середины XVII в., вклю-
чая все мелкие суда, до 22 тыс единиц. С. фаи Кампен,
основываясь на документах Генеральных Штатов, выво-
дит общую цифру средних н крупных судов иа 1636 г,—
,,э Dillen J. van. Isaac Le Make cn de handel in actien der Oost-ln-
dische Compagnie.—EHJ, d. XVI, 1930, biz. 10—14; Zimmerman Л.
Die curopaischen Kolonien, Bd. V, S. 43, 79; Абрамов С Ю. Исто-
рия работорговли на Верхне-Гвннейском побережье М. 1966,
с 27, 35, 69
*** Kernkamp J. De handel op den Vijand, d I, biz 28—30, Snapper F.
Oorlogsinvloeden op de overzeese handel van Holland 1551—1719.
Amsterdam, 1959, biz 42, , 70. 104, 109, 111, 142—144, 146-154,
160-162, 178, 242, Бааш Э Укая соч, с 175-176, 178—179
4300 единиц, из них 2 тыс. ббйсов и 450 небольших су-
дов (40—80 т). Численность моряков оценивается в
180—250 тыс. человек115. /
Главным направлением судоходства /была Прибал-
тика. Нидерландские корабли составляли обычно свыше
половины судов, проходивших через Зунд: в 1578 г. про-
ливом проследовали 2692 нидерландских судна, т. е.
53,7% всего количества; в 1588 г. — соответственно 2012
и 46,5%; в 1598 г, —3380 и 58,7%; в 1608 г. —4362 и
66,3%; в 1618 г, —4316 и 72,8%; в 1628 г,— 1345 и 59%;
в 1639 г,—1844 и 61,1%; в 1648 г—2296 и 63,3%; в
1657 г.-1356 и 73 %11».
Изменилась и экономическая организация судоход-
ства. Купец, как правило, теперь предпочитал фрахто-
вать корабли Их владельцы — ка питалисты-«рееде-
ры»—занимались перевозкой грузов наряду с участием
в других «делах», и обычно предпочитали владеть суда-
ми на принципах долевого участия. Матросы уже были
наемными рабочими по контракту; штурманы и капи-
таны кораблей нередко имели в них и пай. Изменился
также характер страхования. Попытки создать единую
монопольную страховую компанию для республики сор-
вались из-за сопротивления Амстердама и Голландии,
но в Роттердаме было основано «Общество страхова-
ния» с капиталом в 12 600 тыс. гульденов. Амстердам
еще в 1598 г. обзавелся «Страховой палатой». Деятель-
ность этих учреждений регламентировалась особым
страховым правом. В страховании принимала участие
биржа, а в ее прейскуранты вносились размеры стра-
ховых премий, зависевшие от степени риска плавания
в том или ином районе11'*.
Видное место в экономике республики принадлежа-
ло рыболовству. Точные сведения о количестве рыболов-
ных судов в XVII в. отсутствуют. Если Э. Бааш исчис-
ляет его, включая мелкие плоскодонные суда, в 20 тыс.,
11» Бааш Э. Указ, соч, с. 160—161, Катреп S. van. De Rotterdamse
partlculiere scheepsbouw in de tijd van de Republiek. Assen, 1953,
biz. 76.
и» Бааш Э. Указ соч., с. 162.'
ит Бааш Э Указ соч, с 164, 227—229; Posthumus N. W. Nederland-
sche prijsgeschiedenis..., d. I, biz. LXVI—LXVII; Accarias de Si-
rionne J. La rlchesse de la Hollande, t. I. Londres, 1778, p. 187—192;
Kampen S. van. De Rotterdamse particulierc scheepsbouw..,
biz 102-103.
146
из инх 2—3 тыс. килевых судов, ведших лов в открытом
море, а валовой улов оценивает (по материалам Уолте-
ра Рэли) в 21,5 млн., стоимость же рыболовного фло-
та— в 7—14 млн. флоринов, то специально изучавший
этот вопрос X. Краненбюрх приводит соответственно
данные —450—500 судов, 2,5—3 млн. и 2,5 мли. флори-
нов (возможно, эти числа занижены).
Около 1640 г. вылавливалось в среднем в год до
20 тыс. ластов одной только сельди, а в 1619 г. через
Зунд ее вывезли свыше 12 тыс. ластов,1в. В 1614 г. бы-
ла создана монопольная китобойная «Северная компа-
ния», состоявшая из нескольких «камер», с отдельными
капитанами в каждой. С 1642 г. промысел китов стал
свободным. Объем его резко колебался. Максимальная
добыча была достигнута в 1685 и 1698 гг. (соответствен-
но 1383 и 1488 китов и около 56 тыс. бочек сала). Капи-
таловложения в экспедиции составили: в 1669—
1678 гг,—15010, в 1679—1688 — 26 350, в 1689—
1698 гг. — 13 206 тыс. гульденов, а доходы за эти же де-
сятилетня соответственно 19 295, 27 258 и 24 134 тыс.
гульденов1,е.
Рыболовство в открытом море и промысел китов
были организованы на капиталистической основе. Сна-
ряжали экспедиции либо крупные предприниматели
(«реедеры»), покупавшие, арендовавшие или фрахтовав-
шие суда и нанимавшие команды, либо —паевые ком-
пании, членами которых могли быть и небогатые люди.
В среднем на «реедера» приходилось по 2—4 бойса, а
капиталовложения равнялись около 13—25 тыс. флори-
нов. Один из крупнейших «реедеров» владел 13 ббйса-
ми и несколькими кораблями меньшего размера, что
требовало капитала около 100 тыс. флоринов. Крупные
компании встречались редко. Корпорация «Хрооте фис-
серай» являлась организацией предпринимателей, но не
собственно коммерческой компанией. Развитие морской
торговли и фрахта делали более выгодным использо-
вание рыболовных ббйсов в качестве средств транспор-
та. Поэтому рыболовство свертывалось в городах и со-
средоточивалось в приморских сельских районах120. Так
“• Бааш Э. Указ соч , с. 77—78; Kranenburg Н Op cit, biz. 133, 213—
215.
"• Бааш Э. Указ соч , с. 84—87
•г» Kranenburg Н. Op. cit., biz. 63-66, 68-69, 74—80, 84—88, 216.
разбухший на посреднической торговле купеческий ка-
питал деформировал одну из важнейших отраслей «на-
циональной» экономики, и она постепенно возвращалась
к исходной средневековой локализации н значению.
Фииансово-кредитиая и денежная система в респуб-
лике прежде всего обеспечивала нужды амстердамского
стапельного рынка, а практически — и рынка мирового.
Кальвинистская этика признавала законность коммерче-
ского процента, осуждая лишь ростовщичество, что сни-
мало этически-юридические ограничения кредита
действовавшие еще во многих католических странах
Решающую роль в реформе всей кредитной системы
сыграл основанный в 1609 г. Амстердамский байк. Пер-
воначально депозитно-разменный, он осуществлял кли-
ринговые операции по текущим счетам своих клиентов,
а также по всем векселям нарицательной стоимостью
от 600 флоринов и выше. С 1614 г. за счет своих фондов
Амстердамский байк стал через Ссудный байк предо-
ставлять ссуды магистрату, ОИК и купцам под налич-
ные товары, а с 1685 г. — сам выдавать ссуды. Денеж-
ные выплаты по сравнению с клирингом были невелики
и производились в полновесной банковской монете с
«аджио» в 4,5—5%. Реальное покрытие депозитов яв-
лялось весьма солидным, что создавало байку непоко-
лебимый международный авторитет, так что его вклад-
чиками были крупнейшие финансисты всей Европы. Их
общее число с 708 в 1611 г. поднялось до 2 тыс. в
1701 г., а сумма вкладов с 925,5 тыс. выросла до 16 мли.
флоринов. Стоимость выпущенных им в обращение «бан-
ковских квитанций» достигла 30 мли. флоринов. С
1672 г. во все больших количествах иа бирже стали об-
ращаться облигации правительства и провинций, обес-
печенные активами байка. Коммерческий кредит в рес-
публике был самым дешевым —4% в XVII в. и 2,5—
3%—в XVIII в. В 1616 г. открылся байк в Миддел-
111 Laspeyres Et. Geschichte der volkswirtschaftlichen Anschauungen
der Niederlander und ihrer Litteratur zur Zeit der Republik. Leip-
zig, 1863, S. 257, Houtsager D. Hollands lijf-en losrenteleningen
voor 1672. Schiedam, 1950, biz. 8—9; Beinst E. Die Wirtschaftsethik
der calvinistischen Kirche der Niederlande 1565—1650 — <Nederland-
sche Archie! voor Kerkgeschiedenis», 1931, N. serie, d XXIV, biz. 115,
145—147
148
бюрхе, в 1621 г. — в Делфтс, в 1635 г. — в Роттерда-
ме 12г.
Продолжало быстро развиваться и вексельное об-
ращение. С 1597 г. векселя составлялись иа типовых
печатных бланках. Они сделались главной формой пла-
тежа; в XVII в. широко вошла в практику передаточная
надпись на их обороте (endossement). Однако дискон-
тирование (учет векселей), зародившееся в третьей чет-
верти XVI в. в Антверпене в форме скупки непросрочеи-
ных векселей, в Амстердаме утвердилось лишь со вто-
рой половины XVIII в.122 123
Стапельный рынок, низкий кредитный процент и
стабильность разменного курса привлекали в Амстер-
дам драгоценные металлы, так что ему не требовалось
проводить меркантилистскую политику. Даже при не-
благоприятной торговой конъюнктуре существовавшая
кредитная система, свобода торговли слитками и день-
гами обеспечивали республике благоприятный платеж-
ный баланс. Такая торговля велась уже в первой поло-
вине XVII в., правда, с известными ограничениями, и
совершенно свободно —с 1648 г. Обменный курс сереб-
ра к золоту в азиатских странах в XVII в. был в пользу
первого (по сравнению с Европой). Поэтому купцы там
предпочитали платнгь серебром, и потребность в нем
росла Голландские же купцы легко накапливали в Ка-
дисе большие партии товаров, необходимых колониям,
предоставляли дешевый длительный кредит и таким пу-
тем получали ежегодно 15—25% всего испанского
серебра, составлявшего целый флот нз 30—50 ко-
раблей. Треть этого испанского серебра шла на че-
канку специальных «торговых денег» — райксдаалде-
ров, левепдаалдеров, дукатопов, позднее — золотых ду-
катов, вывозившихся в разные страны, особенно на Во-
сток. Серебряное содержание голландского гульдена в
1600 г. равнялось 11,02 г, в 1699 г,—9,61 г, а затем ос-
тавалось неизменным до 1830 г. Чеканка монеты была
централизована. В 1691 — 1694 г. выпустили новую пол-
ноценную монету достоинством в 1 и 3 флорина (гуль-
122 Dillen J. van La Banque d’Amsterdam.— RHM, 1928, N 15, p. 168—
171, 176, Бааш Э Указ соч., с. 203—207. 218—220, Barbour V. Op
cit, p 43—48, Houtte J. van. Economischc en sociale geschiedenis...,
biz 165-167
*2’ Roover R. de. L evolution , p 119—121, Barbour V. Op. cit, p 43
149
дена) для внутреннего обращения, после чего флорин
из расчетной единицы стал реальной монетой Золото,
однако, дорожало (паритет к серебру около 1600 г.
1 12, в 1640 г. — 1 14,7), что привело к укреплению зо-
лотого стандарта124.
Однако эти преимущества, выгодные для купеческо-
го капитала, оборачивались новыми потерями для всех
отраслей «национального» производства, лишая его мер-
кантилистского протекционизма. Низкий же кредитный
процент способствовал утечке капиталов в зарубежные
страны, где он был выше. Уже впервой половине XVII в.
голландские купцы вкладывали миллионы флоринов в
займы Англии, Дании, императорам, имперским князь-
ям, в осушение «емель в Англии и во Франции, кредито-
вали там строиюльство предприятий керамической, тек-
стильной, бумажной и других отраслей, построили лесо-
пильню, бумагодельню, пороховой и стекольный заводы
в России. Крупнейший амстердамский купец, выходец
из Льежа, Луи де Хеер предоставил крупные займы
шведской казне, построил и оснастил в Швеции целый
военный флот, брал откупа и монополии на торговлю
шведской медью, а кончил сооружением мощного комп-
лекса металлургических предприятий в этой стране,
обеспечивавших крупнейшие поставки: в 1637—
1640 гг, — 5 893 пушки, в 1645—1647 гг. — латунная про-
волока на 2 млн. риксдалеров и т. п.
Торговая деятельность голландских купцов и финан-
систов была насквозь космополитичной; они продавали
продовольствие и оружие врагу, финансировали конку-
рировавшие с нидерландскими иноземные колониальные
компании и заводы, дюнкеркских пиратов, перехваты-
вавших голландские корабли, и т. д. Особенно увеличил-
ся объем вложений за рубежом в XVIII в., когда рес-
публика переживала застой и упадок 114 * *
114 Dillen J. van Amsterdam marche mondial des mitaux prdcieux au
XVH-e et au XVIIl-e siecle.- RH, t. CLI1, 1926, N 7-8, p. 194 -202,
Barbour V. Op cit, p 49—59, Houtte 1. van. Economische en socia-
le geschiedenis..., biz 163—164; Posthumus N. W. Nederlandsche
prijsgeschiedenis ., d I, biz CXV1; Dillen J. van. La Banque d'Am-
sterdam.—«Revue d’Histoire Moderne», 1928, N 11, p 173; Hau-
ser J. La preponderance espagnolc. Paris, 1940, p. 440.
Barbour V. Op cit, p. 112—137; Yernaux J. La metallurgie liegeoi-
se et son expansion au XVll-e siecle. Liige, 1939, p. 120—137; Ба-
аш Э Указ соч , с. 188—190.
160
Государственный долг, начало которому было поло-
жено еще Габсбургами, в республике стал системой и
рос во время войн, как снежный ком. В 1609 г. процен-
ты по долгу (нз 6,5) равнялись 4356 тыс., в 1616 г.—
5200 тыс. флоринов. В 1662 г. долги одной провинции
Голландия исчислялись в 120 мли., а в 1672 г. — в сум-
му около 240 млн. флоринов; в мирное время по ним
шли 3%, в военное —4—5% годовых. Эти колоссальные
долги относительно быстро погашались (за счет выкупа,
смерти пожизненных рентодержателей, снижения годо-
вых процентов —с 6,5 до 3 и даже —2,5%). Тем не ме-
нее и в мирном 1717 г. долги провинций достигли
33 765 тыс., а генералитетских земель —58 млн. гульде-
нов. Купцы срывали любую попытку государства облег-
чить свое положение объявлением банкротства и жадно
скупали облигации его займов —в 1664 г. заем в 1 млн.
(из 3% годовых) был реализован за два дня; в наслед-
стве торговца оружием Луиса Трипа осталось на
157 851 флорнн голландских облигаций12®.
Такне и им подобные воротилы держали в своих ру-
ках правительство республики и определяли в собствен-
ных интересах его финансово-налоговую политику. Ее
главным принципом было минимальное (в тех услови-
ях) обложение торговли и капиталов, максимальное —
земельной собственности, потребления, сельского хозяй-
ства, промышленности и ремесла 127. В социальном пла-
не это означало безграничное ограбление народных
масс, наемных рабочих, крестьян, ремесленников, пере-
обложение промышленной и деревенской буржуазии.
Столь своекорыстная и близорукая политика имела
и другие тяжелые последствия. Она влекла за собою
рост номинальной заработной платы н соответствующее
удорожание голландских товаров и услуг. В итоге гол-
ландский текстиль, бумага, корабли, фрахт перестава-
ли быть конкурентоспособными на мировом рынке. Гол-
ландские же купцы сделали из этого свои выводы —они
стали торговать иноземными товарами, фрахтовать анг- 117
iM Barbour V. Op. cit., р. 80—83; Houtzager D. Hollands lijf-en losren-
teleningen voor, 1672, biz. 54—59, 77—80; Бааш Э. Указ соч.,
с. 184-185.
117 Barbour V. Op. cit., p. 84; Бааш Э. Указ соч, с. 175—181; Posihu-
mus N. W. De geschiedenis van de Leidsche lakenindustrie, 1939,
d. III. ’s-Gravenhage, biz. 1011.
лийские суда и т. д., что в прогрессирующем темпе на-
чало подрывать промышленность, ремесло и мореходст-
во республики ав.
Торговля, особенно внешняя, финансы, налоги, иа
сборе которых жирели и откупщики, государственный
долг служили главным образом целям накопления
(включая и первоначальное) в сфере торговли и поддер-
живали в целом по-прежнему не производительную, а
преимущественно торговую инфляционную конъюнкту-
ру, хотя это достигалось и иными средствами, чем в до-
революционных Нидерландах. Торговый капитал сох-
ранил и укрепил свою гегемонию, в том числе и за
счет промышленного.
Складывание и развитие капитализма в промышлен-
ности республики происходило в условиях преоблада-
ния торгового капитала, постоянно возраставшего вли-
яния рынка. Этот процесс не был простым продолже-
нием хозяйственной эволюции дореволюционного пери-
ода, что наиболее отчетливо видно на примере крупней-
шего текстильного центра — Лейдена. Его традиционное
сукноделие погибло еще до восстания 1572 г., последу-
ющий же подъем происходил на новой основе, во вновь
созданных отраслях шерстоткачества.
В 1574—1620 гг. главным импульсом экономического
роста Лейдена послужил массовый приток эмигран-
тов— шерстоткачей, в основном из Фландрии, а также
Империи н Франции. Всего сюда переселилось до
3,5 тыс. человек, наладивших производство новых сор-
тов тканей: саржи, камлота, байки и других. Фламанд-
цы владели не только навыками, секретами производ-
ства, капиталами, но и торговыми связями, обеспечивав-
шими сбыт. За 1584 — 1619 гг. выпуск всех сортов тка-
ней возрос с 26 620 до 97 169 кусков, превзойдя макси-
мум, достигнутый в XVI в.; выделка саржи за тот же
период увеличилась с 23 до 50,3 тыс. кусков в год129.
После 1620 г. фламандская эмиграция уже не имела
прежнего значения и остальная часть XVII в. проходит
•’» Accarias de Senonn J. Op. cit., t. Ill, p. 312; Laurent A. La concur-
rence entre les centres industrielles des Provinces-Unies et de la
pnneipaute de Lidge — RHM. Paris, 1927, N 9, p. 218.
*2’ Posthumus N. V De geschiedenis., d 11, biz. 64, 107, 129.
152
под знаком спонтанного расцвета лейденского шерсто-
ткачества, !см не менее привлекшего за эти годы извне
еще 6 645 человек. Возникли новые отрасли шерстотка-
чества, производившие «грейн» и сукна английского типа
(см. табл. 4).
Таблица 4
Динамика шерстоткацкого производства в Лейдене в 1620—1701 гг. *
(продукция в тыс. кусков —К', стоимость в тыс. флоринов — С)
Вид 1620 г. 1630 г. 1642 г.
к С К с К с
Саржа 50,3 48,8 1630 34,4 1380
фюстейн 23,3 32,2 570 17 310
рас 6,3 10,7 300 11,4 340
грейн — — 110 — 330
байка 17 14,6 1000 18,6 1170
сукно 1,5 1,8 110 13,2 3000
варп — — 180 — 200
Всего: 98,4 108,1 3900 94,6 6 730
Вид 1664 г. 1666 г. 1679 г. 1701 г.
тканей к С К С К С К с
Саржа 29,9 960 28 770 18,6 !Ю 150
фюстейи 8 1 150 4,2 45 0,7 10 70
рас 4,4 140 2,3 60 0,12 3
грейн — 3 000 40,8 3 060 34 1 190 1200
байка и.з 635 12,4 550 8,4 250 200
сукно 21,5 4000 18,3 2 960 17 2 720 4 200
варп 7,7 225 16 310 8,4 165 70
Всего: 82,9 9110 122,0 7 755 87,22 4 748 5 890
• Poslhumut N W De geschledeQls . . d. II. bu. 9J0 931, 941.
153
В 1654 г. в шерстоткачестве Лейдена трудились
37 650 человек и действовало около 3500 станков. При-
веденная таблица указывает как иа изменчивость ры-
ночного спроса, так и на симптомы спада, начавшегося
около 1665 г.130 Экономическая н социальная структура
разных отраслей не была ни одинаковой, ни неподвиж-
ной. В саржеделии, основанном хондсхоотцами, эволю-
ция совершалась от ремесла к производству буржуазно-
предпринимательского характера. Центральной фигурой
в таком производстве выступал «драпье», распоряжав-
шийся 1—20 ткачами, а вместе со смежниками числен-
ность рабочих, работавших под его началом, составля-
ла 14—280 человек. При этом ткачи, как правило, арен-
довали станки у «драпье». «Драпье» по фюстейну ра-
ботал с 4—5 ткачами, по байке — с одним и притом без
принудительной аренды станков. «Драпье» преоблада-
ли в 1574—1634 гг., но часть их в первой четверти
XVII в. уже перешла в более высокий разряд «лакенбе-
рейдеров», остальные же беднели и попадали под конт-
роль последних131. После 1634 г., особенно с развитием
массового производства «грейн» и тонких сукон англий-
ского типа, ведущая роль перешла к крупному капита-
листу— «реедеру». Борьба между «драпье» и «реедс-
рамн», в которой первые олицетворяли консервативный
муниципальный протекционизм, а вторые — капитализм,
закончилась победой «реедеров»: они низвели «драпье»
до уровня своих посредников, мелких предпринимателей
в отраслях предварительной обработки, а то и вовсе ре-
месленников нли наемных рабочих. «Драпье» второй
половины XVII в. обычно владел капиталом всего в
1,5—4 тыс. флорнпов, тогда как фонды «реедеров» рав-
нялись от 4—5 тыс. до 200 тыс. флоринов. Однако даже
у самого богатого из них, владевшего 212 тыс. флори-
нов, 86% капитала находились в сфере торговли и лишь
14%—в сфере производства. Таким образом, и «рееде-
ры» были еще купцами-капиталистами, и лишь пере-
ходили от торговли к производству. Однако в то вре-
мя как «драпье» объединяли производство в небольших
размерах и по юризонталн, «реедеры» подчиняли себе
многие сотни рабочих-надомников, создавали большие
130 Posthumus N. W. De geschiedenis , d. Ill, biz. 922, 930—931, 938,
941.
•” Ibid., biz. 502-503, 552-554
154
мастерские разного профиля, объединяли производство
и по внутри- и по межотраслевому принципам. Они сво-
бодно обходили формально существовавшие в некоторых
отраслях ограничения размеров продукции1®. Впрочем,
по имеющимся данным, разделение труда очень медлен-
но проникало в мастерские, по преимуществу оставав-
шиеся на уровне простой кооперации; гораздо интен-
сивнее оно продолжало развиваться между отраслями.
С 1578 по 1654 г. возникло 10 отдельных «организован-
ных профессий» (neringen), ие считая нескольких сво-
бодных; в них насчитывалось до 130 отдельных спе-
циальностей.
В Лейденском шерстоткачестве уцелели и некоторые
цехи (ворсовщики, сукновалы, красильщики), и муни-
ципально-корпоративная организация «neringen» с кор-
поративными по своему духу статутами и регламента-
циями, и система контроля через палаты (halle), и ряд
ограничений. Однако «neringen» уже представляли со-
бой корпорации предпринимателей, цеховые ремеслен-
ники фактически были рабочими, получавшими зара-
ботную плату, ограничения оборачивались муниципаль-
ным протекционизмом, одновременно решительно пре-
секавшим сельские текстильные промыслы1®.
Шерстоткачество Лейдена и в XVII в. не преврати-
лось в чисто капиталистическую отрасль, сохранив мно-
жество, пусть мелких, корпоративно-муниципальных
средневековых черт. Не обеспечило оно себе и экономи-
ческой самостоятельности: основная масса его продук-
ции сбывалась амстердамскими купцами, скупавшими
ее на месте через своих факторов, в роли которых не-
редко подвизались «драпье»134.
Такая же смешанная структура, подчиненная купе-
ческому капиталу, существовала в шерстоткачестве,
льиоткачестве, шелкоделии Роттердама, Делфта, Хаар-
лема, Наардеиа, Тилбюрха, в отделке сукон —в Амстер-
даме. Крупные централизованные мануфактуры вознн-
1,2 Posthumus N. W. De geschiedenis..., d. II, biz. 387—389, 391, 404—
405; d. Ill, biz. 502-505, 527-542, 544-548. 550-558, 563-568,
811.
'« Posthumus N W. De geschiedenis ., d. II, biz 138-143, 159, 329-
330, 340-343, 353-358, 419-423, 449-470; d. Ill, biz. 506—511,
862—866, 868-877.
,21 Posthumus N. W. De geschiedenis., d. Ill, biz. 810—811, 821; Ба-
аш Э. Указ, соч , c 111.
155
кали здесь, как правило, в заново созданных отраслях.
В ситценабивном деле того же Амстердама сложились
предприятия с сотнями рабочих, сложным оборудова-
нием и детальным разделением труда. Среди 50 саха-
рорафинадных заводов там в середине XVII в. было
немало крупных заводов со стоимостью оборудования
каждого из них в размере 50—60 тыс. гульденов. В
1682 г. была основана ткацкая фабрика со ПО станка-
ми, а на шелкодельной фабрике в Утрехте работало
500 человек.
Капиталоемкие предприятия появились в стекольной,
гранильной и других отраслях промышленности Ам-
стердама. С начала XVII в. там одна за одной учреж-
дались компании по набойке ситца, мыловарению, кра-
шению шелка, прокатке меди, но обычно они был" не-
долговременны. а одни и те же купцы выступали пай-
щиками компаний в самых различных отраслях. В
больших количествах производилось пиво, и в 1660 г.
образовался общеголландский союз пивоваров. Кера-
мическая промышленность, сосредоточенная в Рейилаи-
те, в долинах Эйссела, Старого Рейна, округах Утрехта,
Вурдена, Делфзайла, производила до 200 мли. штук
кирпича и черепицы, сбывавшихся в разные страны1».
Конкуренция корпоративного принципа с капитали-
стическим наблюдалась в одной из крупнейших отра-
слей — кораблестроении. В XVII в. строилось ежегодно
до 1 тыс. судов приблизительно только среднего и круп-
ного размера, из них примерно половина — для зару-
бежных заказчиков. Крупнейшими центрами судостро-
ения являлись Амстердам, Заандам, Роттердам. В Ам-
стердаме в цехе корабельных плотников числилось 400
человек, но главную продукцию давали несколько тысяч
вольных Плотников, работавших по подряду артелями
на основах.
В Роттердаме в XVII в. имелось несколько десятков
верфей, где под присмотром цеховых мастеров труди-
лись до 1 тыс. рабочих. Цех корабельных плотников и
мачтовиков фактически стал цехом предпринимателей— * 111
'« rugmans Н. Op cit., biz. 144—152; Бааш Э Указ, соч., с. 109—
111, 122; Dillen J. van. Bronnenn..., biz. 645-646, 652-653, 682-
683, 700—703, 7 —724; Arntz W. Export van Nederlandsche baks-
teen in vroegere eeuwen.— EHJ, d. XX1I1 's-Gravcnhage, 1947,
biz 63—64
>56
крупнейших богачей города, располагавших имущест-
вом стоимостью от 6 тыс. до 140 тыс гульденов Разме-
ры продукции не подвергались каким-либо ограничени-
ям. Владельцы верфей выступали н арматорами (круп-
нейший из них вложил в корабли 20,2% всего капита-
ла), торговали лесом. С кораблестроением были тесно
связаны: лесоторговля, лесопильное производство (5 ле-
сопилок до 1704 г.), канатное дело, сосредоточенное на
5—6 полигонах и организованное иа предприниматель-
ских началах; изготовление парусов (12 мастерских при-
носили каждому из их владельцев 1,2—1,5 тыс. гульде-
нов чистого дохода в год), цеховое кузнечное произ-
водство, поставлявшее якоря,эв.
Со второй половины XVII в. судостроение Амстерда-
ма и Роттердама пошло под уклон. Именно в это вре-
мя па первое место выходит новый крупный промышлен-
ный район — Заанстрек, олицетворявший последний
этап промышленного взлета республики, создавшего в
этом крае рыболовов, моряков и безземельных крестьян
крупный многоотраслевой индустриальный район. Важ-
нейшей отраслью здесь было быстро развивавшееся ко-
раблестроение. В 1600 г. в Заанстреке производился лишь
ремонт судов В 1629 г. уже строились военные кораб-
ли для Франции, Англии и Швеции. В 1669 г. там име-
лось 57 хозяев верфей, некоторые из них распоряжа-
лись двойным штатом рабочих. По неполным данным,
с октября 1678 по май 1680 г. было спущено 54 судна,
с августа 1692 по июнь 1694 г.— 63 судна. В 1708 г. на
60 верфях сооружалось 306 судов, а одни самый круп-
ный предприниматель в начале XVIII в. за 22 месяца
спустил на воду 20 кораблей. Высокая занятость удер-
живалась тут до середины XVIII в., тогда как в Амстер-
даме, а особенно в Роттердаме судостроение уже при-
шло в упадок. Главными причинами этого были высокое
качество и дешевизна судостроения в Заанстреке: на 4%
дешевле, чем в Амстердаме, и на 18%—чем В Роттер-
даме. Оплата труда здесь была ниже на 15%, а ее до-
ля в цене корабля равнялась 20%. Высокий уровень
судостроения опирался до конца XVII в. на развитое
судоходство; к Заандаму и десяти деревням Заанстре-
>’• Brugmans Н. Op. cit., biz. 151; Катреп A van. De Rotterdamse
particulierc scheepsbouw..., biz. 84—88, 98—99, 102—103, 106, 123,
130—132, 145—147, 153-159, 163-166, 170-178
ка в 1591 — 1600 гг. было приписано 676, в 1601 —
1610 гг.—947, в 1611 — 1620 гг,—907, в 1621—1630 гг.—
628, в 1631 —1640 гг. — 460, в 1641—1690 гг. в среднем
по 194 судна.
Значительные капиталы сосредоточивались в лесо-
торговле и других отраслях. Около 1725 г. насчитыва-
лось всего 905 «мельниц» разного назначения, в том
числе: мукомольных — 24, лесопильных — 351, крупо-
рушек—120, маслобойных — 196, бумажных —56, кра-
снтельных — 47, сукновальных — 23, табачных — 68, ка-
као— 40, прочих — 150 (170 мельниц сосчитаны дваж-
ды, из-за перемены профиля производства). На бумаж-
ных мельницах работало в среднем по 25 человек, на
маслобойнях— до 7 человек”7. Парусиновое дело, ос-
нованное на принципах домашней промышленности, с
середины XVII до середины XVIII в. давало 22—30 тыс.
рулонов парусины в год и предоставляло работу 3 тыс.
человек. В промысле китов во второй половине XVII в.
было занято до 65 судов с обслуживающим персоналом
до 2,7 тыс. человек. Суда принадлежали компаниям, в
которых все большую роль играли капиталисты-жрееде-
ры>.
Сухарное дело насчитывало в 1612—1712 гг. от 150 с
лишним до нескольких десятков предприятий, на каж-
дом из которых трудились по 3—4 рабочих, выпускав-
ших в неделю 2—4 тыс. больших бочек сухарей.
Во всех этих отраслях было занято, по приближен-
ным данным, до 15 тыс. наемных рабочих. Сюда не вхо-
дят работавшие в судоходстве, в сфере обслуживания,
на транспорте и в некоторых других отраслях, что поз-
воляет значительно увеличить общую численность рабо-
чего персонала — огромная насыщенность для столь не-
большой территории с населением всего в 20—32 тыс.
человек. Следовательно, немалое значение должен был
иметь пришлый люд из соседних областей п т. д. Вся
экономика Зааистрека была привязана к амстердамско-
му стапельному рынку. Цеховой элемент здесь практи-
чески не имел значения, хотя формально цехи сущест-
1,7 Braam A van. Bloei cn verval xan het economisch-sociale lexen aan
de Zaan in de 17-de en 18-de eeuw. Wormerveer [s. a.], biz. 8, 14—
16, 19, 23. Kampen A. van. De Rotterdamse particulierc scheepsbo-
uxx , biz 84, 112-113
IM
повали н судостроении, в сухарном, крахмальном и
мельничном деле1®.
Такое положение было в республике скорее исключе-
нием, чем правилом. Одна из особенностей революции
состояла в оживлении и укреплении цехов — процесс,
сопутствовавший политической активизации городских
масс. В Амстердаме сразу же после революционного пе-
реворота 1578 г. магистрат официально объявил о вос-
становлении цехов со всеми их привилегиями, в ряде
цехов ограничения н запреты были усилены,в, учрежде-
ны новые цехи. Укрепили свои позиции или стремились
добиться этого цехи всех других городов. Содействова-
ли такому ходу событий и другие факторы: сама при-
рода купеческого капитала, господствовавшего в респуб-
лике,—он «надстраивался» над существующими форма-
ми производства, модифицируя их лишь в отраслях, не-
посредственно связанных с торговлей, н в той мере, в
какой это было ему нужно; в своей внутриполитической
борьбе купеческая олигархия с первых десятилетий
XVII в. стала опираться иа консервативные цехи, делая
им всяческие уступки,w.
Не оставались неизменными и цехи: те из них, ко-
торые были связаны с крупным производством, быстро
разлагались, становились цехами предпринимателей;
цеховой монополией они пользовались в целях устране-
ния конкуренции со стороны капиталистически постав-
ленных отраслей и деревенской промышленности, не
стесняясь прибегать (так поступали, к примеру, лейден-
ские текстильщики) к помощи эдикта Карла V 1531 г.
против сельских промыслов (1). Одновременно цеховая
монополия все больше сливалась с муниципальным про-
текционизмом. Именно такие цехи вызывали к себе осо-
бую вражду подлинных капиталистов. На гребне эконо-
мического подъема первой половины XVII в. движение
за ликвидацию цехов казалось близким к победе, но по-
Braam A van. Op. cit, biz. 9-11, 17, 62, 65—85, 88-89, 118-119
120-121, 128-129
Dillen 1. van Bronnen , d. I, biz 621, 664-665, 678—679; Raves
tein W. van. Op. cit., biz. 93—99.
“° Ravestein W. van. Op. cit, biz. 62—163; Barbour V. Op cit., p. 70-
72; Braam A. van. Op. cit., biz. 125—128, Ommen Kloeke Ф. van.
De vrijheid van Bcroep en Bednjf Groningen, 1946, biz. 39—54,
Brunner E De order , biz. 195—196
следующий экономический спад и усиление политиче-
ской реакции резко изменили ситуацию. Цехи вновь ук-
репили свое положение. Они получали официальную
поддержку Генеральных Штатов и статхаудеров, что
отражено в ряде законодательных актов. Ликвидиро-
ваны цехи были лишь в конце XVIII —начале XIX в.,
после французского завоевания. Это был еще один
штрих в общей картине той тяжелой для промышленно-
сти республики обстановки, которая обрекала ее на
дальнейший упадок.
Аграрный строй республики изучен слабее, чем тор-
говля и промышленность. Деревня больше всех постра-
дала от опустошений в период революции; две трети тер-
ритории провинции Голландия в 1576 г. были залиты
водой для того, чтобы преградить путь врагу. Затем по-
следовало относительно быстрое восстановление. Аграр-
ный вопрос не занимал в нидерландской буржуазной
революции центрального места, как это стало в англий-
ской революции XVII в. и французской конца XVIII в,
и не был решен радикально. Тем не менее влияние ре-
волюции существенным образом сказалось и иа позе-
мельных отношениях. Прежде всего в ходе восстания
земли светских и церковных сеньоров, бежавших к вра-
гу, были конфискованы, а частично расхищены или при-
своены их держателями и арендаторами. Акции того и
другого рода облегчались уничтожением большого чис-
ла податных и прочих поземельных документов, при по-
громах имений и монастырей. К 80-м годам XVI в. по-
всюду была проведена секуляризация церковно-мона-
стырских владений. Они поступили в ведение городских
магистратов, особых «церковных палат», местных вла-
стей, приходов или общин, а доходы с них шли иа со-
держание кальвинистских пасторов, церквей, на нужды
благотворительности, образования и т. п. Но осуществ-
лялись эти меры постепенно, и к тому же был сделан ряд
уступок католическим ^лирикам: «благонамеренным»
назначались пожизненные пенсии, оставлялась часть
имущества и т. п. Мало-помалу церковные имущества
распродавались. Скупали их в основном городские и
сельские богатеи, часто за бесценок. Повсеместно они
160
просто расхищались (притом — в больших размерах) И|.
В разряд юсударствснных перешли также домеииаль-
ные земли. Почти все они сдавались в аренду. Ликвида-
ция испанского господства и связанных с ним тягот, раз-
витие торговли и промышленности создали тем не менее
более благоприятные условия для развития капитализ-
ма и в сельском хозяйстве. Продолжало расширяться
торговое земледелие. В нем возросла роль овощеводст-
ва и садоводства. Внедрялись новые культуры: табак,
масличные, позднее — картофель. Увеличивался объем
сельскохозяйственного экспорта. Возникла новая форма
агротехники —«coppelstelsel», при которой земля пять
лет находилась под пашней, а следующие пять лет —
под пастбищем. Усилилось вложение капиталов в зем-
лю, прежде всего в специфическую для республики пол-
деризацию и приращение земель путем создания дамб:
в 1590—1615 гг. этими способами было осушено
36213 га; в 1615—1640 гг. —44 574; в 1640—1665 гг.—
29 090; в 1665-1690 гг,—12 380; в 1690—1715 гг.—
12 535; всего—134 792 га, на что пошло до 150 мли.
гульденов.
Стимулом к расширению обрабатываемой площади
служил опережающий рост цен на землю (по сравнению
с ценами на движимость),спекулятивный ажиотаж. Пол-
дернзация земель производилась крупными капитали-
стами, применявшими хищнические методы. Лучший то-
му пример — ажиотаж, разыгравшийся во время осуше-
ния в 1607—1612 гг. земель Бсмстера (свыше 7 тыс.
моргенов). Учредителями компании выступили крупней-
шие регентские фамилии Амстердама и других городов,
включая председателя и советников Суда Голландии,
амстердамских бургомистров и т. д. Компания получи-
ла освобождение на срок в пределах 5—15 лет от всех
налогов на осушенную ею землю. Ради скорейшего по-
лучения прибылей работы велись ускоренно, с наруше-
нием технических правил, что привело к прорыву дамб
и большим убыткам. По завершении осушения, стонв-
1,1 Spahr van der Hoek J., Postma О. Geschiedems ... d 1, biz. 170—
171, Blink H. Op. cit, d. 11, biz 246, 248-251. Wijs J Bijdrage tot
de kennis van het leenstelsel in de republiek Holland 's-Gravenha-
ge, 1939, biz 39—41, Apeldoorn L Da kerkelijke goederen in Fries-
land, d 1 Leeuwarden, 1915, biz. 296—301, 316, d II, biz. 196-209,
256-264, 314-320, 369-370, 385-389, 425
6 Заказ № IB2
incro 2 млн. гульденов, многие члены компании сразу
же продали свои земли или сдали их в аренду ферме-
рам и крестьянам, кое-кто построил там развлекатель-
ные резиденции. Полдер стал районом высокотоварного
молочного животноводства; население этого района со-
ставляло 2 тыс. человек. В 1645 г. иа полдере Бемстер
из 7850 моргенов лишь 500 были заняты под пашней,
3500 находились под пастбищами, 3000 — под лугами
и 850 - под садами и дачами 112.
Экономическая структура Бемстера характеризуется
следующими данными: около 1650 г. 230 крестьян-арен-
даторов снимали фермы (по 10—30 моргенов) общей
площадью 5483 моргена; 50 собственников загородных
резиденций владели 1 тыс. моргенов, 25 горожан —250
и прочие — 270 моргенов. Арендная плата была очень
высока — в среднем 40 флоринов с моргена в год. Пэл-
деризация таким образом способствовала росту числа
фермеров-капиталистов. Так выглядела в XVII в. тен-
денция к развитию капитализма в сфере сельского хо-
зяйства, получившая наиболее рельефное выражение иа
вновь освоенных землях и в округах городов113.
Решающее значение, однако, продолжало сохранять-
ся за крестьянским сектором, положение в котором бы-
ло сложным н противоречивым. Главные выгоды от се-
куляризации, прогресса товарного земледелия, деревен-
ских промыслов извлекала городская буржуазия и чис-
ленно небольшая прослойка сельских мироедов. Рядо-
вое же крестьянство оставалось политически бесправ-
ным и продолжало разоряться, тем более что города н
правительство республики нещадно эксплуатировали де-
ревню. Аренда получала все более широкое распрост-
ранение; в Дренте, например, s/e всех хозяйств были
арендаторскими; арендная плата росла (за XVII в.—
иа 160—280% “*), что еще важнее — качественно ви-
доизменялась: из феодальной и переходной (таков был
,u Cools R. Op cit, Ыг. 105—114, Faber J. c. a. Population Changes...,
p. 54; Blink H. Op cit., d. 11, biz 76, Slicher van Bath В. H. Les
problemes fondamentaux . ,'p 33.
1,3 Бааш Э. Указ, соч, с 60; Spahr van der Hoek J, Postma О Ges-
chiedenis..., d. I. biz. 170—171; Blink H. Op. cit, d 11. biz 25.
•“ Бааш Э. Указ соч, с 60; Blink Н. Op. cit., d. II, biz 7—8, 14—15
193—196, 200, 4 ; Spahr van der Hoek J., Postma О Op cit., d I,
biz 171
162
ее характер в XVI в.) она превращалась в капиталисти-
ческую, а рейта — в дифференциальную.
Борьба за укрепление мелкокрестьянской собствен-
ности не прекращалась, принимая разные формы. Про-
дет жал и бороться за сохранение «afkoop» и «beklem-
rccht» крестьяне Фрисландии и Хроииигеиа. Долгие го-
ды штаты провинций, в распоряжение которых посту-
пили эти бывшие монастырские земли, шли по пути уве-
личения арендной платы. Затем, подобно герцогам Бур-
гундским, они издали сперва закон, запрещавший арен-
даторам самовольно «удерживать» участки, по истече-
нии сроков, а кончили введением принудительного выку-
па «afkoop» и «beklemrecht» для арендаторов, неимущая
часть которых была таким образом экспроприирована.
Протестуя против осушения Бемстера, лишавшиеся за-
работка и общинных земель местные жители прибегали
к прорытию дамб. Генеральные Штаты подавили эти
действия; был обнародован закон, устанавливавший за
них смертную казнь Покончено было и с «крепостным»
статусом бывших монастырских крестьян Оверэйссела:
их фиксированные чинши стали в новых условиях «при-
вилегией», за сохранение которой эти «крепостные» оже-
сточенно боролись Краткосрочная аренда, сменившая
прежние крестьянские держания иа секуляризированных
монастырских землях, ухудшала их экономическое поло-
жение, фикция держательских прав, незащищенных
юридически, была ликвидирована.
При буржуазной республике завершался процесс
первоначального накопления. Число крестьян-собствен-
ников земли неуклонно сокращалосьMS, в чем находил
свое отражение процесс превращения состоятельной
верхушки в буржуазных аграриев, а бедноты — в паупе-
ров и наемных рабочих. Процесс этот развертывался,
одиако, медленно, и крестьянский сектор экономически
сохранял относительную устойчивость.
Для судеб феодального землевладения в республике
имел большое значение тот факт, что ее статхаудеры
и правящая купеческая олигархия поддерживали поли-
тический союз с дворянством. Поэтому, хотя позиции
•‘5 Blink Н. Op cit, d 1. biz 273; d JI, biz 433-439, 443-447: Spahr
van der Hoek J., Postma O. Op cit, d I, biz J71, Slicher van
Bath В H Een samcnlcving , biz 676—677,679—681.
феодального землевладения сильно пошатнулись, оно
не было полностью уничтожено. Удержалась и ленная
система —даже в провинции Голландия. После сверже-
ния Филиппа II (все пожалования которого тем не ме-
нее оставили в силе) распорядителем ленов («lenheer»)
стал Вильгельм Оранский, а затем —Штаты Голландии,
учредившие особую Леииую палату. Позднее ей подчи-
нили и лены Зеландии. В ее ведении находилось около
300 сеньорий и 1500 прочих ленов, из них 800 —земель-
ных, общей площадью 8 тыс. моргенов, что составляло
1,1% всей географической поверхности Голландии. Со-
хранена до 1736 г. была также ленная присяга. Со вто-
рой половины XVII в. проводится затянувшаяся надолго
аллодиэация ленов, а с начала XVIII в. осуществляет-
ся распродажа 104 сепьорий, принесшая 2 млн. флори-
нов. Одновременно были учреждены 83 новых лена,
обеспечивших их владельцам-нуворишам аристократиче-
ские титулы и доступ к почетным должностям. Ликви-
дирована ленная система была лишь в конце XVIII* в.,
вместе с цехами 1М.
Экономические н социальные издержки политическо-
го союза правящей купеческой олигархии с дворянством
не ограничивались лишь сохранением ленной системы.
В Хелдере, Северном Брабанте, Оверэйсселе, Утрехте
уцелели некоторые личные повинности крестьян. За ка-
питулом Утрехтского собора оставили его земли (до
1811 г). Рыцарствх Овсрэйссела в 1667 г. была переда-
на часть секуляризованных земель, отобранных \ горо-
дов, и т д Дело доходило до того, чго приверженцы
католицизма прямо или в завуалированной форме пе-
редавали католическим клирикам свои имущества, что
приводило к своеобразной частичной регенерации цер-
ковных земель и десятинН7. Несмотря иа все попытки
подобного рода, направленные иа то, чтобы сохранить
феодальные порядки, феодализм был \же на краю ih-
бели. Так реализовались три основные тенденции аграр-
ной революции: к развитию капитализма, укреплению
мелкокрестьянской собственности и феодальной реак-
ции.
,le W'i/s 1 Op. cit, biz. 59, 61-63, 73—75, 78-89, 95, 126—136.
117 Бааш Э Указ соч. с 68 Blink Н Op ci!, d. П, biz 205, 209—214,
246, 251
164
Огромное увеличение объема производства и обме-
на в республике, социально-экономические изменения
революционного времени пошли на пользу главным об-
разом купечеству и растущей буржуазии, способствова-
ли быстрому умножению их капиталов и развитию бур-
жуазной собственности. Размеры обращавшихся капи-
талов достигли уже миллиардов, а состояния отдельных
богачей — миллионов гульденов (см. табл. 5).
Данные эти ие могут считаться точными (как пра-
вило, богачи сильно занижали оценку своих имуществ),
ио и они свидетельствуют об экономическом могущест-
ве буржуазии, указывают на крупные размеры ее ка-
питалов. Характерно, что крупнейший промышленный
центр Лейден был и абсолютно и относительно беднее,
Таблица 5
Имущественное положение горожан Лейдена, Гааги и Амстердама •
Лейден, 1623 г. Гаага, 1627 г. Амстердам, , 1631 г.
Имущественные оценки (флорины) Число об* лагасмых i’S Л 1 ’ёз н До
1000—?999 3 000-9 999 10 000—49*999 50000-99*999 100000 — н более 576 697 485 57 14 4,9 18,3 47,4 17,5 И,9 132 370 330 84 44 1,1 8,5 30,4 23,8 36,2 1157 1389 1184 231 99 2,8 10,8 38,3 23,2 24,9
Всего 1829 100 960 100 4 060 100
Общая оценка иму- щества 18 876 600 22 057 100 82 877 950
Средняя имуществен- ная оценка облагае- мых по всем группам 11331 22 900 15 487
Pmthumui A' Uz De ge^chledenls van de Leldsche lakeni
's-Gravenhage, 1939, biz. Nd.
165
чем чииовиичье-аристократическая Гаага и купеческий
Амстердам. В последнем имущество глав кальвинист-
ских регентско-купеческих семейств Кромхаут оценива-
лось в сумме около 450 тыс.; Пааув — 200 тыс.; Яисзо-
опов —230 тыс.; Хоофтов —320 тыс.; Биккеров — свыше
700 тыс.; Якоба Поппеиа —до 1 млн. гульденов и т. д.
Общую сумму капиталов амстердамских богачей в
1674 г. X Брюхмаис считает равной 158 мли. гульде-
нов нч
Еще более нажпы сведения о структуре таких капи-
талов. Крупнейший богач Амстердама Якоб Поппеи в
1624 г. оставил наследство в сумме до 1 млн. гульде-
нов: из них в 500 тыс. оценивались земельные владения
в полдере Бемстер, иа 144 тыс. было облигаций ОИК,
остальные — недвижимость, рейты, депозиты. Его отец
Яи Поппеи, заложивший основу фамильного богатства,
еще в 1568 г. был мелким конторским служащим. У Рей-
нерта Кромхаута из 438 570 гульденов 226 160 были вло-
жены в землю, 177 410 — в облигации и рейты, 16 тыс. —
в дом и 19 тыс — в товары В капитале кораблестроите-
ля из Роттердама Де Ройтера, составлявшем 137 тыс.
флоринов, 48 858 флоринов приходилось иа верфи, зе-
мельные участки, склады и другие постройки, 26 990
флоринов — иа используемые под фрахт корабли,
50 336 флоринов — иа прочие имущества и доходные
статьи. Капитал богатейшего лейденского сукнодела Ад-
риана Хеннебо и его сына равнялся 149 500 флоринам.
Из 90 тыс флоринов производительного капитала лишь
9,7% приходилось на оборудование, 4,1—иа сырье и
вспомогательные материалы, а остальные 86,2%—иа
ткани, из них 72,4% — готовые, находящиеся в сфере
торговли. Рост капитала — 8,5% в год, в основном, ко-
нечно, за счет торговой прибыли. Капиталы «драпье»-
сукноделов были гораздо скромнее—1—3 тыс. флори-
нов; обычно «драпье» выпускал в год около 25 кусков
сукна себестоимостью 340—345 флоринов и продажной
ценой 375 флоринов, так что валовая прибыль состав-
ляла 750 -875 флоринов в год150.
'•» Ravestein V. van. Op cit.. biz 27b-279, 288, 296. 310, 313, Dil-
let J. van. Het oudste aandcclhouderregister. , biz 108.
“• Brugmans H. Op. cit.. biz 142.
110 Brugmans H. Op cit, biz 140—141; Ravestein W van. Op cit.
biz 276. Kampen A van De Rotterdamse parlkuliere sclieepsbo-
166
Крупные капиталы сколачивались и посредством ро-
стовщических операций: мноше купцы и регенты тайно
вкладывали деньги в ростовщические конторы (из 9—
11% годовых — доход, более высокий и надежный, чем
прибыли крупнейшего лейденскою ехкиодела!). За
бесценок «отцы городов» скупали секуляризованные
церковно-монастырские земли, округляя своп и без то-
го солидные состояния. Эти и многочисленные аналогич-
ные факты неоспоримо свидетельствуют, что основная
масса капиталов создавалась и обращалась в сфере
торговли, финансов, спекуляций и ростовщичества, а
производство служило для купцов лишь источником до-
полнительных доходов151.
Быстро формировался класс наемных рабочих. Важ-
нейшее место среди них занимали матросы, рыболовы,
текстильщики, кораблестроители, включая смежников.
Общая численность рабочих достигала полумиллиона че-
ловек. Их материальное положение продолжало оста-
ваться тяжелым. Полнее всего оно изучено на достовер-
ных материалах Лейдена.
Как видно, в строительных профессиях рост номи-
нальной заработной платы происходил лишь до середи-
ны XVII в., после чего она стабилизировалась. Ее откло-
нения от индекса стоимости жизни были невелики, ио в
годы дороговизны, как и в XVI в., положение рабочих
становилось поистине бедственным. Повысились лишь
заработки неквалифицированных сельских поденщиков
(в абсолютных цифрах), сравнявшиеся с оплатой труда
подмастерьев-плотников, — ситуация, присущая эконо-
мически развитым странам, испытывающим, как прави-
ло, нужду в неквалифицированных рабочих. Но и у них
в середине XVII в. заработная плата пошла иа сниже-
ние. Медленнее росла она у текстильщиков, а у льио-
ткачей в 1594—1608 гг. вообще оставалась стабильной.
Органическая структура личного бюджета рабочих
выглядит очень низкой: расходы на скудное питание по-
глощали 60%, иа жилье —20, отопление и освещение —
uw..., biz 98—99; Pasthumus N. W. De geschiedenis., d. Ill,
biz 533-534,544-548,554.
151 Melies J. Het huis van leeninge, biz. 23, Gelder H E. van. Het ge-
estelijk grondbezit en de steden van Hollands Noordekwartier In de
zestiende eeuw.—«De XX-e eeuw», 1904, d I, biz. 221—222; Raves-
teln W. van. Op cit, biz. 357— 362
Таблица 6
Стоимость жизни и движение заработной платы в Лейдене с 1575
по 1699 г (1580—1584 гг. -100%)»
Индекс заработное платы Индекс стоимости жизни
Плотник Каменщик РябочнА- СДСЛЬЩИК в Неивалнфи- цвровэн. по денщин
1575-1579 100 100 71 75 104
1585-1589 — 119 109 134
1595-1599 119 146 143 204 156
1605—1609 138 175 162 249 159
1615-1619 142 190 — 317 166
1625- 1629 160 198 143 268 183
1635—1639 178 198 113 383 2П5
1615-1649 178 225 143 396 245
1655-1659 178 225 143 246 241
1665—1669 178 225 167 222
1675-1679 178 225 167 210
1685- 1689 178 225 167 193
1695—1699 178 225 167 216
* Posihtunii* Н. U'. De grschiei'enls..., d II, biz. 216. d III. biz. 1014, 1016.
8, на одежду —7, на удовлетворение прочих потребно-
стей — всего 5%. 13—14-, а то и 16-часовой рабочий
день, рабочая неделя часто без воскресных дней отды-
ха (до 1625 г.), труд в тяжелых антисанитарных усло-
виях — обычная картина. В промышленном Зааистреке
даже судостроители получали меньше, чем в Роттерда-
ме и Амстердаме, где рабочим также жилось не слад-
ко. Нишество и пауперизм свили прочное гнездо в го-
родах и резко возросли в связи с общим экономическим
спадом конца XVII—XVIII в.142
Если и можно говорить о каком-то улучшении по
сравнению с XVI в., то, по имеющимся данным, оно
•» Posthumus N. W De geschiedenis., d. 11, Ыг. 208, 214, 216, d III,
Ыг. 572—574, 1014-1016, Brugmans H. Op. cit., Ыг. 153-155; Bra-
am A. van. Bloei en verval..., Ыг. 91—97; Oldewelt W Het aanlal
bedelaars, vondelingen en gevangenen te Amsterdam in tijden van
welvaart en crisis.— <Amstelodamum», d. 39, 1942, biz. 22—24,
32-34.
168
обеспечивало лишь более быстрый рост рабочего насе-
ления, резервной армии труда; уровень же покупатель-
ной способности рабочего люда по-прежнему во многом
зависел от колебаний хозяйственной конъюнктуры. Од-
новременно появился новый бич — все расширявшееся
применение женского и особенно — детского труда. В
частности, правилом стала сдача по договорам на ма-
нуфактуры воспитанников городских сиротских домов.
Условия там были ужасны: изнурительный многочасо-
вой труд наравне со взрослыми, грошовая оплата, ис-
тязания надсмотрщиков, принуждение к сбору милосты-
ни, отбиравшейся хозяевами, общая деградация,53.
Концепции якобы имевшего место общеевропейского
хозяйственного кризиса XVII в., равно как и представ-
ление о «неподвижности» социальной, экономической и
политической жизни, не подтверждаются нидерландским
материалом. Историографией XIX—начала XX в. это
столетие оценивалось как «золотой век» республики, в
противоположность XVIII, ознаменовавшемуся застоем,
а затем и общим упадком. Новейшие исследования по-
казали, что такая периодизация не точна, что уже с 60—
70-х годов XVII в. появляются симптомы застоя, пере-
ходящего в XVIII в. в упадок. Спад, правда, в основном
пока что межотраслевой, заметен в Лейдене. Если уро-
вень 1654 г. принять за 100%, то к 1701 г. объем про-
дукции саржи составлял 24%, фюстейиа — 62, байки —
71, варпа —53, в то время как производство сукон вы-
росло до 120%, а «грейи» — до 105%. При этом повто-
рялся средневековый прецедент: из городов Голландии,
с сохранявшейся в них системой цехов и муниципально-
го протекционизма, текстильное производство переме-
щалось в свободный от того и другого Северный Бра-
бант (здесь в районе Тилбюрха к 1739 г. работало до
600 ткацких станков), в Энсхеде, Алмело и Твент — в
Оверэйсселе. В XVIII в. упадок охватил уже все отрас-
ли--сукноделие давало лишь 25% прежней продукции,
151 Posthumus N. W. De geschiedenis .. d III, biz 575—612; idem. Kin-
derarbeid in de zeventiende eeuw in Delft.— EHJ, d. 22, 1943,
biz. 49-52.
а население города с 54 тыс. человек в 1700 г сократи-
лось до 30 тыс. человек в 1794 г. Полное расстройство
переживало кораблестроение Роттердама, где спад
начался с 70-х годов XVII в. Резко снизился и стал убы-
точным в XVIII в лов сельди, а со второй половины
XVIII в.— и промысел китов ,5‘. Дольше других, до се-
редины XVIII в. поддерживал уровень производства пе-
редовой промышленный район — Заанстрек. Однако к
концу XVI11 в и он зашел в тупик, притом еще более
безвыходный, чем города Голландии. В частности, без-
возвратно погибло его судостроение. Аналогичные тен-
денции характерны в это время для ткацкой и отбель-
ной промышленности Хаарлема, пивоварения, сахарова-
рения, табачного дела, выделки парчи, шелка, бархата
и предметов роскоши, ювелирного дела и др.
Относительно слабее пострадала торговля. Объем
товарных масс, обращавшихся на амстердамской бир-
же, составлял в 1785—1789 гг. 162% по отношению к
уровню 1715—1719 гг. Но за этим видимым «количест-
венным благополучием» скрывался глубокий структурно-
качественный сдвиг явно неблагополучного характера:
упадок крупной промышленности республики к исходу
XVIII в. означала, что ее торговля стала почти целиком
транзитной и она велась товарами ие национального,
а иноземного происхождения.
Торговая монополия голландцев начала размывать-
ся \жс со второй половины XVII в (в чем немалую роль
сыграли навигационные акты Кромвеля середины
XVII в.), а после 1750 г. утрата ее стала фактом. Корен-
ным образом изменилась и структура англо-голланд-
ской торговли, которая к исходу XVIII в. выглядела
так (см. табл. 7).
Доля республики во ввозе в Англию сократилась с
14,6 до 3,6%, в вывозе — с 41,5 до 12,7%.
Хозяйственный упадок республики отразился н в сфе-
ре движения населения. Его динамика по основной про-
винции — Голландии — в приближенном исчислении ри-
суется в следующем виде:, па 1514 г. — 275 тыс. человек
*** Posthumus N. W. De geschiedenis..., d. Ill, biz 942, 1019—1030;
Kampen A van. De Rotterdamse particuliere sheepsbouw.., biz. 113—
121. Kranenburg H. Op cit. biz 205—210, Beaujon Л1 Oversicht .,
biz 146—148, Бааш Э Указ соч , c 111
170
Таблица 7
Дина инка англо-нидерландской торгов iu 116$Ъ—1773 гг.)*
lOWST г. 1772-73 г
Общий ввоз в Англию в том числе из ргсп\ блики Соединенных провинцпп Общий вывоз из Англин в том числе в ргсиубтнку Соединенных провинцпп 3483 тыс. ф. ст. 507 тыс. ф. ст. 3526 тыс. ф. ст. 1462 тыс. ф. ст. 11 407 тыс. ф. ст. 412 тыс. ф. ст. 14 763 тыс. ф. ст. 1874 тыс. ф. ст.
* Кооу Т. van der. Hol'ands stape’markt..., Ыа 36.
(100%); в 1622 г. — 672 тыс. человек (244%) ; в 1680 г,—
883 тыс. человек (321%); в 1750— 1795 п 783 тыс.
человек (285%) ,и. Эти цифры показывают, скорее всего,
не абсолютное сокращение населения, а его отлив в про-
винции аграрного профиля, где промышленное развитие
только начиналось, — именно там в XVIII в. отмечается
быстрый рост населения. В Оверэйсселе в 1475 г. про-
живало 53 тыс. человек; в 1675 г. — 71 тыс.; в 1723 г. —
97 тыс.; в 1748 г. — 122 тыс.; в 1795 г. 134 тыс. чело-
век. В области Велюве (Холдер) в 1526 г. насчитывалось
36 тыс.; в 1650 г. — 40,4 тыс.; в 1749 г. — 54,2 тыс.; в
1795 г. — 65,8 тыс. человек. Однако и деревня до послед-
ней четверти XVIII в. переживала тяжелые времена: сок-
ратилось поголовье скота, ухудшилась агрикультура,
уменьшился спрос на землю, вследствие чего снизилась
арендная плата, сильно возросли налоги.
Неблагоприятной была общая конъюнктура цеп. С
60—70-х годов XVII в. до второй половины XVIII в. на-
блюдается общее снижение цеп и объема продукции, с
различными конъюнктурными колебаниями на протяже-
нии этого периода, которым оказываются подверженны-
” Бааш Э Указ, соч., с 105-106, 118, 125, 128, 138, 141, 151-155,
Braam A. van Bloei en verval.., biz. 118—119, Kampen A. van. De
Rotterdamse particulicrc scheepsbouw.., biz 122, Faber J. en a. Po-
pulation Changes , biz 68—69; Brugmans H. Op cit, biz 209,
Кооу T. van der Hollands stapclmarkt , biz 35—39
ми все промышленные и продовольственные товары
(сильнее всего — зерно). Лишь с 80—90-х годов XVI11 в.
отмечается устойчивый рост цеи В известной мере с этим
были связаны «замораживание» и падение заработной
платы.
Своеобразным итоговым экономическим показателем
может служить структура фондовых капиталов респуб-
лики. В 1782 г. оии исчислялись ие менее чем в 1 млрд,
гульденов. Из них 335 млн. приходилось на внешние
займы (в том числе 280 мли. — одной Англии);
425 млн, —на облигации внутренних займов и другие
формы государственного кредита (т. е. около 76% всех ка-
питалов вращалось в сфере внешних займов и государст-
венного долга); 140 млн. — на займы колониальным вла-
дениям; 50 мли.—на вексельную торговлю. Республика
стала государством-раитье и кредитором своего бывшего
врага — Англин 1И.
О причинах упадка Соединенных провинций в истори-
ческой литературе высказывается множество самых раз-
ных суждений: рост могущества и политико-экономиче-
ской агрессивности Англии и Франции; узкое своекоры-
стие правящей купеческой олигархии республики; англо-
голландские войны; фатальное втягивание республики в
общий кризис XVII в. (хотя и с запозданием) и т. д.
Предпринимаются также н попытки сиять проблему пу-
тем преуменьшения размеров самого упадка. Но это —
лишь односторонние попытки решения вопроса. Среди
буржуазных нндерлаидских историков-экономистов, по-
жалуй, ближе всего к выявлению его сущности подошли
Т. фан дер Коой, проанализировавший механизм скла-
дывания и упадка голландского стапельного рынка, н
И. Ннрмейер, установивший причину этого процесса. По
определению ученого, голландский стапельный рынок,
образование которого было необходимым промежуточ-
ным этапом складывания мирового рынка (как центра
формирования мировых цеи и перераспределения това-
ров), изжил себя к исходу XVIII в. Этим объясняется
его распад со всеми вытекающими последствиями. До
этого никакие силы ие мбгли сломить республику, так
*'* Faber 1. en a. Population Changes..., р. 60—62, 68—69, 74, 93—94,
Post/iumus N. W. Nederlandsche prijsgeschiedenis, d 1, biz. 1—145,
Brugmans H Op cit. biz. 195—221.
172
же как позднее ничто не могло се спасти. Новая ступень
развития капитализма и мирового рынка была связана с
массовым сбытом продукции, осуществлявшимся в раз-
ных направлениях, что было под силу лишь стране с са-
мой развитой Промышленностью и флотом; такой стра-
ной к концу XVIII в. стала Англия, тогда как республика
Соединенных провинций не пошла дальше первой фазы
мануфактурного периода, с присущим ей абсолютным
господством купеческого капитала. Отсюда сохранение
цехов, контрольных палат и другого обветшалого сред-
невекового реквизита, сковавшего развитие промышлен-
ности; отсюда стихийные прорывы промышленного ка-
питализма республики (в его наиболее развитых фор-
мах) в сельские районы Зааистрека, Северного Брабан-
та, Оверэйссела 157. Но эти прорывы оказались единич-
ными, а органическая связь их со стапельным рынком
обрекла и их, с распадом последнего, иа гибель или де-
прессию.
В общеисторическом аспекте перед нами одна из ста-
дий дальнейшего прогрессивного развития, ломки преж-
них устоев, своего рода продолжение того процесса, ко-
торый происходил в XIV—XV вв., когда создавались
предпосылки капитализма. Только тогда Нидерланды
выступали как бы «фокусом» этого прогрессивного про-
цесса, теперь же республика Соединенных провинций
вступила в полосу попятного движения. Лидерство за-
хватила Англия, ставшая цитаделью промышленного ка-
питала. Таким образом, полностью подтверждается обос-
нованность вывода К. Маркса о том, что падение рес-
публики было следствием подчинения ее торгового капи-
тала промышленному капиталу Англии ,м.
В этом одновременно выражалась общая закономер-
ность развития исторического процесса не по прямой
восходящей линии из одного пункта, а по спирали и со
сменой локализации эпицентра процесса. Так было к в
самой республике, где наибольший прогресс и динамизм
были достигнуты в новых отраслях и местных центрах.
Так развертывались события и в международном мас-
111 Бааш Э Указ, соч, с 317, Faber J. en a. Population Changes.
р. 60—62, Niermeyer J. Op. cit., biz 396—400, Brugmans H. Ou.
cit, biz 195-199,208—209.
*’• См Маркс К, Энгельс Ф. Соч , т 25, ч. I, с. 366.
штабе; последующие судьбы самой Англии — красноре-
чивое тому свидетельство. Нет оснований считат» упа-
док республики Соединенных провинций вариантом об-
ратимого типа генезиса и развития капитализма. Скорее
он может рассматриваться как «смена лидера» в ходе
продолжающегося и углубляющеюся поступательного
движения капитализма в целом.
Нидерландская революция нс сломала прежнюю го-
сударственную машину, а, слегка ее модифицировав, по-
ставила на службу правящей купеческой олигархии.
Громоздкая, архаическая структура и процедура работы
Генеральных Штатов с их системой императивных ман-
датов, обязательного единогласия решений, принудитель-
ного арбитража статхаудера в конфликтных ситуациях
оставляла полноту исполнительной власти федерально-
му статхаудеру и Государственному совету. Там, опира-
ясь на меркантильный принцип распределения голосов
по размерам налоговых квот, используя также влияние
Великого пенснонария Голландии, правящая купеческая
олигархия вершила дела по своему произволу. Статхау-
дер, обладавший достаточно широкими полномочиями,
представлял своеобразный монархический элемент в по-
литической структуре республики, обеспечивая ей «ус-
тойчивость». Когда же статхаудеры начали утеснять
олигархов, их не стеснялись отправлять и иа покой, сви-
детельство чему так называемые бесстатхаудерные прав-
ления 1650—1672 и 1702—1747 гг.
Внутренняя жизнь республики с конца XVI поXVIII в.
была наполнена острой классовой и политической борь-
бой, содержание которой в каждом отдельном случае оп-
ределялось конкретными социально-экономическими про-
тиворечиями. В этой сложной многоплановой, конфес-
сионально окрашенной борьбе можно выделить два ос-
новных направления. Одно из них — общеполитическое;
его линии определились еще в ходе революции н освобо-
дительной войны. Это были конфликты, не получившие
когда-то своего разрешения и претерпевшие в республи-
ке определенную эволюцию. В их числе можно выделить
следующие. Стремление купеческой олигархии притупить
остроту военного конфликта и поскорее покончить с ним
ради увеличения своих прибылей. Ее скандальное обо-
гащение с помощью монопольных компаний, колониаль-
ных и прочих авантюр, спекуляций, поставок врагу, в
174
том числе оружия и военного снаряжения. Пренебреже-
ние купеческой «элиты» к догмам ортодоксального каль-
винизма, поощрение политического партикуляризма н
местничества в стране. Помехи, чинившиеся правящими
слоями, свободе предпринимательства, жестокая эксплу-
атация ими сотен тысяч рядовых тружеников и ущемле-
ние крестьянства.
Все эти и другие причины вызывали резкую оппози-
цию как со стороны радикально-буржуазных, мелкобюр-
1ерскнх слоев и народных масс, группировавшихся вок-
руг консисторий, так и аристократической партии стат-
\а\дсра. Первые желали вести революционную воину и
решить демократическим путем тс социальные и поли-
тические задачи, которые остались нерешенными в ходе
революции; вторая видела в войне путь к укреплению
личной власти статхаудеров, стремилась к упрочению
собственных политических позиций, к продвижению по
службе, демагогически прикрывая все это показным ре-
лигиозным пылом, ура-патриотизмом и лицемерной «за-
ботой о мепыцнх братьях», подводя таким способом ба-
зу под свой политический союз с радикальной группиров-
кой. Последняя порою занимала самостоятельную пози-
цию, но чем дальше, тем больше вовлекалась в фарватер
оранжистской политики. Эта расстановка классовых сил
обусловливала содержание политической борьбы вплоть
до второй половины XVIII в., когда сложилась другая
ситуация.
Такова, в сущности, подоплека конфликта купеческой
олигархии с графом Лейстером, сумевшим хотя и на вре-
мя привлечь на свою сторону симпатии консисторий и
радикальной партии; такова же подоплека всех перипе-
тий борьбы между армипианами и гомаристами, «унита-
ристами» и «провиициалистами», ремопстраптами и
контрремонстрантами. Эти же причины привели Велико-
го пеисноиарня Голландии Яиа Олденбарнефелта на
эшафот. Указанная расстановка сил сказалась в реше-
ниях Дордрехтского синода в 1619 г. Она же послужила
причиной трагической гибели другого Великого пенсио-
нария — Яна де Витта — в 1672 г., проявилась в период
бесстатхаудериых правлений. Ее логическим итогом яви-
лось установление с 1749 г. наследственного статхауде-
рата. Эта победа была им одержана иа гребне широкого
повстанческого демократического движения, развернув-
175
шегося почти во всех провинциях и в Амстердаме в
1748-1749 гг.
Вторым главным направлением развития социальных
противоречий была все углублявшаяся и обострявшаяся
классовая борьба между мануфактурным пролетариатом
и буржуазией.
Развивающийся пролетариат пмел свои классовые ин-
тересы и все настойчивее отстаивал их собственными ме-
тодами: организацией стачек, союзов, восстаний. В Ам-
стердаме стачки и волнения рабочпх-текстилыцпков, по-
давленные хозяевами н городскими властями, имели ме-
сто в 1616, 1618, 1626, 1638, 1643, 1661, 1692 гг.150
В Лейдеие стачки, «сговоры» подмастерьев, а также
наемных рабочих-текстильщиков происходили в 1619,
1621, 1637, 1643, 1644, 1648, 1672 гг. В 1699 г. возникли
сильные волнения, сопровождавшиеся арестами и дру-
гими репрессиями Оин повторились в еще более острой
форме в 1701 г., когда четыре зачинщика были пригово-
рены к повешению, а шесть — к бичеванию. Так же за-
кончились волнения лейденских текстильщиков в 1717—
1718 гг.
В 1669 г. бастовали судостроители Заанстрека: они
добились улучшения условий труда и заключения трудо-
вых договоров; в 1708 г. там же бастовали паруснищикн.
Этой организованной борьбе наемных рабочих предпри-
ниматели противопоставили ие только силы полиции и
армии, но н свои союзы, согласовывавшие взаимные дей-
ствия и вводившие черные списки 1в0. Именно это направ-
ление экономической и политической классовой борьбы
было завещано XVIII в. XIX столетию, н ей принадлежа-
ло историческое будущее.
Вместе с тем не следует рассматривать смену стадий
классовой борьбы мануфактурного и фабрично-заводско-
го пролетариата как прямое продолжение одной и той
же линии. «Борьба, которая велась в мануфактуре из-
за размеров заработной платы, принимает мануфактуру
как факт,— подчеркивал Маркс,— п во всяком случае не
Brugmans Н Op cit bl/.. 155—156; Pnngsheim О Bcilrage... S. 69
,eo Posthumus N W De geschiedenis..., d III, biz 655- 657, 674 , 723,
725—727, 729, 1106-1108, Бааш Э. Указ, соч, с. 100-101, 157,
Braam A van. Bloci en venal.., biz. 96—100, Pnngshcim O. Op.
cit. S 70
направлена против ее существования. Поскольку же
борьба направлена против образования мануфактур, ее
ведут нс наемные рабочие, а цеховые мастера н приви-
легированные города. Поэтому средн авторов мануфак-
турного периода господствует взгляд на разделение
труда как на средство заместить потенциальных рабо-
чих, а нс вытеснить действительных» Лишь на почве
последовательного историзма, обязательного учета каче-
ственных изменений можно дать адекватную характери-
стику основных этапов развития классовой борьбы сред-
невекового предпролстариата, пролетариата мануфак-
турного и фабричною.
’* Маркс К, Энгельс Ф Соч., т. 23. с 439; см. также: Международ-1
ное рабочее дипжеиис Вопросы истории н теории, ч I. М., 1976,
с. 10—12
Н. М. Мещерякова
ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ
ГЕНЕЗИСА КАПИТАЛИЗМА
В ПРОМЫШЛЕННОСТИ АНГЛИИ
XVI — первой половины XVII века
Переход английского общества от феодализма к зре-
лому капитализму неизменно привлекает исследователя
своими главными особенностями — рельефно выражен-
ным здесь содержанием процесса и его ясно обозначен-
ными путями. Сочетание указанных особенностей в Ан-
глии, по существу, и образует логическую основу понятия
«классический пример генезиса данной формации», хо-
тя сам этот «пример» остался, как известно, неповтори-
мым и нетипичным для других стран даже Западной Ев-
ропы — родины капиталистического строя. Мы попыта-
емся с марксистско-леиниских позиций осмыслить его
генезис в менее изученной, чем аграрная, сфере социаль-
но-экономического развития — в английской промыш-
ленности, ограничив хронологические рамки исследова-
ния раииим этапом мануфактурного капитализма (до
буржуазной революции) *.
Источники, на которые мы опирались, это в основном: публикации
государственного архива — Calender of State Papers. Domestic Se-
ries (далее — SPD); законодательство — The Statutes of the Re-
alm, постановления правительства — Acts of the Privy Council
(далее —APC); публикации частных архивов в серии Historical
Manuscripts Commission (далее 1 list MSS. Comm.); эксцсрпты из
разнообразных памятников, опубликованных в серии The Victoria
History of the Counties of England (далее—VCH), произведения
экономистов п других писателей рассматриваемого времени. Кро
ме того, богатый фактический материал почерпнут нами в научной
литературе, советской н зарубежной, прежде всего специальной,
посвященной конкретным проблемам социально-экономического
развития Англин
178
Крайне противоречивое развитие Англин в XIV—
XV вв„ непосредственно предшествовавшее началу капи-
талистической эры2 и подготовившее его, столь же про-
тиворечиво оценивается и в литературе 3. Если обобщить
имеющиеся сведения конкретных исследований и из мно-
жества кратковременных и второстепенных тенденций,
характеризующих успехи промышленности XIV—XV вв. *,
выделить основные направления, то можно заключить
следующее.
К исходу XV в. промышленная экономика Англии до-
стигла высокого уровня зрелости товарно-денежных от-
иошений, ТПГкотором уже спорадически возникает капн-
талистййеСкое производство. Последнее отнюдь нельзя
рассматривать, однако, как это делают многие буржуаз-
ные историки, в качестве начала развитого капитализма.
Бурный рост товарности хозяйства приводил к разруше-
нию цеховой оболочки ремесла в городах, а в деревнях
(под воздействием кризиса манориальной системы) — к
ослаблению традиционных поземельных связей и укреп-
лению экономических позиций скрестьяпских ремеслен-
ников».
Объективная тенденция при таких условиях состояла
в том, что мелкое производство получало экономическую
свободу, однако его рост еще серьезно сдерживался фео-
дальной организацией цехов, от чего в первую очередь
страдали сами ремесленные корпорации: они были не в
состоянии остаться в стороне от столкновения на рынке с
новыми, более свободными, более прогрессивными фор-
мами хозяйства — как в деревнях, так и (в рамках вие-
цехового ремесла) в городах.
Укрепляющееся товарное хозяйство мелких произво-
дителей, являясь разлагающим ферментом феодально-
организованного ремесла, отнюдь ие противостояло гос-
подствовавшим в производстве отношениям, ие было
чуждым феодализму. Оно содействовало его разложению
и даже само создавало сматериальные средства для сво-
1 См.: Маркс К . Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 728
9 См. об этом* Косминский Е. А. Были ли XIV u XV пека временем
упадка европейской экономики? — СВ, вып X, 19,57; Барг М. А.
Проблемы социальной истории. М , 1973, и др.
‘ См выше, с 10 и ст
его уничтожения», однако «превращение карликовой соб-
ственности многих в гигантскую собственность немно-
гих» 5 лишь начиналось. Сравнительно крупные предпри-
ятия капиталистического типа, зарождаясь, еще не всту-
пили в конфликт с феодализмом.
ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ «ПЕРВОНАЧАЛЬН
НАКОПЛЕНИЯ»
ПРИМЕНИТЕЛЬНО К ПРОМЫШЛЕННОСТИ АНГЛИН
ПУТИ ГЕНЕЗИСА КАПИТАЛИЗМА В ПРОМЫШЛЕННОСТИ
Возникновение капиталистических отношении предпо-
лагало поляризацию товарного рынка. Широким фрон-
том она развернулась в XVI в., применительно к которо-
му можно говорить об оформлении капиталистическою
уклада в лоне феодальной формации.
Подготовленное интенсивным ростом товарного хо-
зяйства, достигшим высокого уровня, и происходившей
на этой основе дифференциацией мелких производите-
лей, а также скоплением денежных богатств прежде все-
го в руках торговцев, зарождение капитализма в про-
мышленности в колоссальной мере стимулировалось вме-
сте с тем процессами, протекавшими вне названной сфе-
ры, — насильственной и массовой экспроприацией кре-
стьянства.
Классические методы «первоначального накопления»
в своих первых же проявлениях в XV—XVI вв. (огора-
живания, секуляризация) оказались определяющими и
для развития промышленности.
Их влияние на нее выразилось, во-первых, в создании
армии экспроприированных, «бродяг», искусственно рас-
ширившей рынок наемной рабочей силы для промыш-
ленного производства. Еще в начале XVI в. численность
экспроприированных, по данным канцелярских отчетов
1485—1517 гг., подсчитанным Э. Ф. Гэем, равнялась (ми-
нимум) почти 7 тыс. человек. Современники же сетова-
ли на десятки тысяч бродяг. К 40-м годам XVII в. уже
четвертая часть жителей большинства приходов Англии
состояла из оставшихся* без средств к существованию
«несчастных скитальцев», как называл нх Томас Мор6
1 См : Маркс К., Энгельс Ф Соч , т 23, с 771
• См • Маркс К. Энгельс Ф. Соч , т 23, с 746, Coleman D. С. Labour
in the English Economy of the XVHth Centurj — EUR, 2nd Series,
180
Во-вторых, отпечаток классических форм «первоначаль-
ного накоплений» сказывался в том, что наряду с кресть-
янами н деревенские ремесленники подверглись сгону с
насиженных мест Начавшееся в ходе аграрной револю-
цШГкру шеншГтрЮПЩионных поземельных отношений оз-
начало «освобождение» н части непосредственных произ-
водителей в промышленности от связей с собственно-
стью. Кроме того, результатом огораживаний явилось
укрупнение феодальных земельных владений, что, н
частности, обеспечивало большие возможности для рас-
пространения капиталистических принципов хозяйство-
вания в горнодобыче. Переход земель от церкви к коро-
не нли другим светским собственникам открывал широ-
кий простор росту здесь предпринимательства — ведь
на церковных землях оно было крайне затруднено (высо-
кая арендная плата и т. д.)7.
Наконец, использование огороженных земель под
пастбища дало огромный толчок прогрессу сукноделия8.
Таким образом, условия для зарождения капитали-
стических отношений в ремесле значительно облегчились
вследствие насильственной ломки феодального строя. С
другой стороны, эта ломка, повлекшая за собой также
повышение товарности английского сельского хозяйст-
ва, оказала влияние и па дальнейшее, развитие товарно-
сти ремесла, а следовательно, ускорила и дифференциа-
цию непосредственных производителей в промышленно-
сти. Если расчленить источники формирования рынка
наемного труда, откуда она получала необходимые для
нее рабочие руки, то вырисовывается следующая кар-
тина. Внутри цехов производители любой категории мог-
ли быть в известных условиях низведены до положения
экспроприированных: лишенные экономической само-
v. VIII, 1956, N 3, р 294, Lipson Е. Economic History of England,
v. Ill. London, 1947, p 484, Gay E F. The Midland Revolt and the
Inquisition of Depopulation of 1607 — Transaction of Royal Histo-
rical Society, 1904, n. s, v XV111, p 233; Семенов В Ф Огоражи-
вания н крестьянское движение в Англин XVI в М - Л , 1949,
с 214—2(5, гл 2 этой книги целиком посвящена проблеме «бро-
дяжничества».
’ Nef J The Rise of the British Coal Industry, v I London, 1932, p 70,
72, 134-156, 284, 310, 318.
• Lipson E. The History of the Woollen and Worsted Industries Lon-
don, 1921, p 19. Ramsay G. The Wiltshire Woollen Industry in the
Sixteenth and Seventeenth Centuries. London, 1965, p. 12.
стоятелыюсти мастера (в результате разделения цехов
на «старшие» и «младшие», а также — расслоения в са-
мом цехе); терявшие свои обычные позиции в традици-
онных цехах подмастерья и ученики, которые превраща-
лись, по существу, в наемных работников. Кроме того,
источником пополнения рынка наемного труда станови-
лись пролетарнзнровавшиеся (вследствие дифференциа-
ции), ранее независимые ремесленники в деревнях, в
районах горнодобычи и, наконец, обездоленные в ходе
огораживаний н секуляризации крестьяне и деревенские
кустари ’.
Прямые указания на то, что ремесленные мастера,
прежде самостоятельные, стали экономически зависимы-
ми и получают заработную плату, встречаются в жало-
бах самих ремесленников |0. Имеются данные о том, что
городские власти предписывали зажиточным мастерам
нанимать разорившихся ремесленников-бедняков ". Со-
временники описывали трудное материальное положение
таких бедняков н предлагали различные пути нх исполь-
зования ,2. Этн предложения не оставались только проек-
тами. Во исполнение законов об устройстве богаделен и
работных домов часть бедняков фактически «загоня-
лась» в промышленные предприятия и превращалась в
наемных рабочих13. В соответствии с законами местные
• Термин «ремесленник» употребляется памп всюду для обозначения
любого непосредственного производителя в промышленности, ос-
нованной на ручной технике О точном научном значении этого
термина см. Ленин В И Поли собр соч, т 3, с. 328—330 Поня-
тии «кустарь», «кустарные промыслы» применяются нами по тра-
диции — для обозначения деревенских ремесленников н их произ-
водства Ленин считал этн термины крайне неопределенными и во
всяком случае ненаучными (там же, с 329).
SPD, 1637, р. 64; VCH Suffolk, v. II, р. 26, VC11 Worcester, v. II,
J р 293; см также: Мещерякова Н. М. О промышленном развитии
Англии накануне 'буржуазной революции XVII века —СВ,
вып VII. 1955.
11 VCH Suffolk, v II, р 258, АРС, 1623—1625. р 208, SPD 1638—
1639, р 245; АРС, 1617-1619, р. 30.
11 VCH Cornwall, v 1, р. 558, The Trade's Increase. London, 1615.—
In The Harleian Miscellany, v. IV, p 225, Instructions for the In-
creasing and Planting of Mulberrie Trees Kingdome, 1609—In The
Harleian Miscellany, \ II, p ‘218
11 Statutes of the Realm, v. fv. part II, 18 Eliz., 1575-1576, ch. Ill;
39 Eliz, 1597-1598, ch. V, VCH of Buckingham, II, p 129, ibid.,
p. 106, APC, 1615—1616, p 464—465; APC, 1621—1623, p 456—457;
Hi«t. MSS. Comm. Report on Manuscripts in Various Collections,
\ I London, 1901, p. 90—93.
власти должны были распределять детей бедняков по
деревенским мастерским в качестве учеников, т. е , по cj-
ти дела, как почти даровую рабочую силу к.
На другом полюсе пополняли свои богатства собствен-
ники денег, средств производства и существования Со-
циальная база для формировавшейся буржуазии явля-
лась крайне пестрой. Сюда входили торговцы и ростов-
щики, издавна обладавшие капиталом в его свободных
формах. Н~ряды молодой буржуазии вливались также
цеховые и внецеховые ремесленники, разбогатевшие иа
торговле и вследствие расширения своих мастерских. В
Лондоне богатый торговец, состоявший в компании «роз-
ничных торговцев», стал в то же время владельцем боль-
шой мастерской в компании оловянщиков. Некоторые
торговцы сукном и рыбой приобрели предприятия по
литью колоколов. Многие купцы вкладывали свои капи-
талы в производство оружия, в мыловаренную промыш-
ленность, в предприятия по изготовлению черепицы ’5.
Обладателями богатств, занявшимися промышленной
деятельностью, выступал и кое-кто из землевладельцев,
особенно те, на чьих землях находились месторождения
руд или угля. Однако социальная почва, на которой бы-
ла взращена буржуазия в промышленности, состояла не
только из перечисленных групп собственников. При
благоприятных условиях к этой сфере мог обратиться
всякий, кто владел средствами или выбивался в число
зажиточных людей.
Тесное переплетение промышленных и аграрных нн-
тереебв характерно для всего интересующего нас перио-
да. Предприниматели в сукноделии нередко становились
владельцами нескольких маноров. Торгово-промышлен-
ные компании, являлись в то же время собственниками
земель"h "получали феодальную ренту ,в. Напротив, вы-
ходцы из дворянских семей приобщались порою к тор-
гово-промышленной деятельности, пройдя ученичество в
богатых компаниях. Компания торговцев сукном в
‘‘Statutes of the Realm, v IV. pt. 11, p 962—965: SPD, 1633-1634.
p 295. 1634- 1635, p 446. 1635—1636, p 136, 1634-1635. p 445,
1635, p 177, 1637, p. 274-275; 1637-1638, p 545, 1637-1638, p 545.
14 Thrupp S The Merchant Class of Medieval London, 1300—1500 Chi-
cago. 1948, p 6, 9—10
*• Ramsay G. Op cit.. p. 45, Mendenhall T C. The Shrewsbury Dra-
pers and the Welsh Wool Trade in the XVI and XVII Centuries Lon-
don, 195.1, p 105
Шрюсбери с 1572 по 1659 г. приняла 168 дворянских сы-
новей в качестве учеников, т. е. больше, чем учеников
иного сословного происхождения, включая и сыновей са-
мих торговцев сукном (их всего 70 человек) ,7.
Мы обозначили в общих чертах социальные источни-
ки формирования, с одной стороны, слоя наемных тру-
жеников, с другой — предпринимателей в промышленно-
сти. В реальной же обстановке XVI—XVII вв. кажтая из
этих социальных групп Англии, служившая источником
складывания того или другого слоя, занимала неодина-
ковое место. Каким образом реализовались возможно-
сти зарождения капиталистических отношений, при ка-
ких обстоятельствах соединялись товаровладельцы, нахо-
дившиеся на противоположных полюсах общества, —
это зависело от многих конкретных факторов.
Рынок наемного труда, ставший неизмеримо более ем-
ким в результате обезземеления крестьянства, являлся
таковым лишь в условном смысле^ Он рассасывался от-
нюдь не столь быстрыми темпами, какими создавался.
Можно подчеркнуть следующие моменты, объясняющие
«задержку» экспроприированных вне капиталистически
организованной промышленности: 1) последняя погло-
щала нх медленно, поскольку не было достаточных ка-
питалов для расширения перспективных форм промыш-
ленности (да и не все накопленные капиталы шли имен-
но туда); 2) выбитые из привычной колеи, экспроприиро-
ванные не могли тотчас приспособиться к новым услови-
ям существования (не желая подчиняться новой дисцип-
лине труда, они нередко предпочитали бродяжничество);
3) при господстве ручной техники навык к определен-
ным трудовым операциям, опыт в конкретной специаль-
ности играл первостепенную роль. Известны многочис-
ленные примеры переманивания предпринимателями
квалифицированных рабочих и даже «охоты» за ними.
Ясно поэтому, что лишь часть экспроприированных, ви-
димо, прежде всего бывшие ремесленники, служила ре-
зервуаром, из которого капиталистические предприятия
получали необходимый им контингент наемных тружени-
ков.
Ранее уже отмечалось, что определенное, хотя и ог-
раниченное значение имел такой источник пополнения
наемных рабочих в промышленности, как перерождав-
шиеся цехи, причем средн различных социальных кате-
горий на первый план здесь выступали подмастерья и
ученики. Действительную же почву, в огромной степени
обеспечившую применение наемного труда в промышлен-
ности, составил слой внецеховых ремесленников — в го-
родах и особенно кустарей — в деревнях, пролетаризи-
ровавшихся в итоге имущественной дифференциации.
Исследования английских историков показывают, что
широкое распространение ремесла по деревням в XVI в.
получило еще большее значение в связи с ростом паст-
бищного хозяйства. Подъем сукноделия в сельской мест-
ности Уилтшира, Саффолка, Йоркшира связан с тем, что
главным занятием населения здесь было разведение мо-
лочного скота, которое требовало меньшего приложения
рабочих рук и оставляло больше времени для ремеслен-
ной деятельности ,8.
Это обстоятельство многое объясняет, как увидим ни-
же, в процессе становления капиталистических порядков
в промышленной экономике Англин. Обратимся теперь к
другой стороне той же проблемы — реализации потен-
циальных возможностей для генезиса капитализма. Ка-
кие преобладали пути накопления крупных денежных
богатств и какие социальные круги преимущественно вы-
двигали из своей среды предпринимателей в промышлен-
ности?
Ломка феодальных отношений в деревне означала ги-
гантское обогащение английского дворянства, которое со-
храняло неизменную традиционную приверженность к
сельскому хозяйству. Вместе с тем социально-экономи-
ческая история страны в XVI — первой половине XVII в.
дает немало примеров приобщения предприимчивых дво-
рян к промышленности (особенно производителей шерсти,
которые становились суконщиками, а также помещиков,
во владениях которых располагались залежн угля или
руд). Однако столько же, если не больше, примеров под-
тверждают обратное движение — предприниматели из
промышленной области перемещаются в сферу сельского
•• Ramsey Р. Tudor Economic Problems London, 1965, p. 86, TMrskJ.
Industries in the Countryside — In- Essays in the Economic and
Social History of Tudor and Stuart England. Ed by Fisher. F. J
Cambridge, 1961.
хозяйства ”. Медленно акку. улировались богатства у за-
житочных ремесленников, где бы ни находились их ма-
стерские — в деревне или юроде. Зато совершенно явст-
венно проступает аккумуляция денежных богатств у тор-
гово-ростовщических элементов, происходившая в огром-
ных размерах. И не случайно скупщнк —владелец тор-
гового капитала, а иногда и ростовщик становятся наибо-
лее заметными фигурами в промышленности. Свободные
формы капитала—торговый и ссудпо-ростовщнческий—
в атмосфере зрелых товарно-денежных отношений при-
званы были сыграть весьма активную роль в процессе
оформления капиталистического уклада в промышлен-
ности. Торговцы-скупщики встречались в XVI — начале
XVII в. во всех ее отраслях — как в горнодобывающей,
так и в обрабатывающей промышленности. Их деятель-
ность, подобно сети, оплетала промышленное производ-
ство, постепенно пронизывала все его поры, оплодотво-
ряя его капиталами, аккумулированными вовне.
Скупщик-посредник чаще всего был организатором
промышленности, строившейся на капиталистических на-
чалах. Торговые элементы, завоевавшие господствующие
позиции внутри цеховой системы, также трансформиро-
вались в предпринимателей капиталистического типа, хо-
тя и реже, лишь там, где складывались прочие благопри-
ятные условия.
Очевидно, что наиболее типичный механизм возник-
новения капиталистических отношений в промышленно
сти Англин XVI — начала XVII в. предполагал наличие
на одном полюсе — деревенских и внецеховых ремеслен-
ников, а иа другом — торговцев-скупщиков. Как же дей-
ствовал этот механизм? Отчетливее всего его действие
прослеживается в сукноделии. Торговец-скупщик, по-
явившийся в английских деревнях как собственник капи-
тала уже в XIV в., в XVI — начале XVII в. стал необхо-
димым лицом в хозяйственной жизни кустарей, по своим
специальностям принадлежавших к различным отрядам
огромной армии сукноделов.
*’ SPD, 1631 — 1633, р 406; процветавший суконщик У. Кендрик нт
Рединга решил вложить с Ной солидный капитал (3600 ф ст) в по-
вое дело, а именно — купить землю. См также: Ramsay G. Op.
cit, р. 41, 45, Lipson Е. Op. cit., p. 44; Nef J. Op. cit., v 1, p. 33, 42,
59, 72, Heaton H. The Yorkshire Woollen and Worsted Industries.
Oxford, 1920, p 93; Thrupp S Op. cit, p. 279—287
186
Указанный период был временем, когда торговый ка-
питал, выступавший в обличье скупщика, распространял
свое влияние и вширь, и вглубь. Численность скупщиков
неизмеримо возросла по сравнению с XIV—XV вв., о чем
свидетельствует частое упоминание их в источниках.
Причем собственно скупщик, то есть торговец, занятый
лишь покупкой готового товара у деревенских прядиль-
щиков, ткачей и т. д., — это скорее символическая фи-
гура. В большинстве случаев он в той или иной степени
связан с самим производством. Однажды появившись в
деревне, он, естественно, расширял круг своих функций,
ибо находил для себя выгодным увеличивать прибыль не
только за счет перепродажи готового продукта, но и по-
средством других операций. Условия труда деревенских
ремесленников обеспечивали ему широкий простор в
этом направлении. Отдаленные от рынка сбыта, они не-
редко были лишены также и удобного источника сырья.
Шерсть могла приобретаться либо на рынке, либо в со-
седних манорах. На рынке ткачи покупали пряжу, кра-
сильщики — неокрашенное сукно, там же добывались
прочие полуфабрикаты сукноделия. Ремесленнику были
в любом случае затруднительны поездки, требовавшие
времени и дополнительных затрат. Все это тем более ус-
ложнилось, когда в стране начали вырабатываться мно-
гие сорта сукна и появились районы, специализировав-
шиеся на изготовлении определенных его видов, одних
уэстедских, новых сукон насчитывалось тогда до 20 сор-
тов 20.
Для производства разных сортов даже новых сукон
требовалась особая по качеству, по фактуре шерсть
(коротковолокиистая, длинноволокнистая н др.) 2‘. На-
пример, шерсть овец оркшира не могла удовлетворить
потребностей сукноделов этого графства по выработке
уэстедских сукон. Сюда привозили особого качества
шерсть из Линкольншира, Лестершира, Уорикшира, Окс-
фордшира и Бекиигемшира. Так же обстояло дело и с
производством других сортов сукон в остальных графст-
вах. Скупшик, доставлявший в деревни шерсть, пряжу и
т. д„ как бы помогал ремесленникам, выручал их, хотя, 10 11
10 Эшли У Дж. Экономическая история Англии в связи с экономи-
ческой теорией М . 1897. с. 480
11 Bowden Р J. The Wool Trade in Tudor .ind Stuart England Lon-
don, 1962, p 28
конечно, всегда диктовал им при этом свои условия про-
дажи сырья, а затем н сбыта товара.
В условиях глубокой дифференциации деревенских
ремесленников нужду в подобных услучах испытывали
в псрвую^очередь беднейшие ремесленники, экономиче-
ски неустойчивые хозяева. Тогда скупщик-раздатчик
становился нередко и кредитором. Он ссужал ремеслен-
никам деньги, чтобы те могли свести концы с концами,
и одновременно ставил их в большую от себя зависи-
мость. Наконец, он начинал снабжать их и орудиями
производства, в частности ткацкими станками, цена ко-
торых была немалой: 1—2, а иногда н 3 ф. ст.22 При
этом укреплялись позиции самого торговца: он все глуб-
же вникал в процесс производства, вовсе отрезая произ-
водителей от рынка сырья и сбыта. В конечном итоге он
становился собственником готового продукта, а ремес-
ленникам выплачивал заработную плату. Появлялась
капиталистическая эксплуатация ремесленников-надом-
ников? Торговый капитал скупщика-раздатчика превра-
щался в промышленный капитал организатора капита-
листической работы па дому, торговая же прибыль заме-
нялась прибавочной стоимостью. Торговец трансформи-
ровался в промышленника, а самостоятельный ремеслен-
ник — в наемного рабочего.
В исторической действительности все1да сосущество-
вали различные типы экономической зависимости дере-
венских ремесленников от торговца, по в XVI — начале
XVII в. усилилась именно тенденция превращения тор-
говца в промышленного предпринимателя. Как раз тог-
да получило широкое распространение понятие
«clothier», обозначавшее представителя торгового капи-
тала, сделавшегося промышленником (хотя нередко
этим же термином по-прежнему обозначался н мелкий,
и среднего достатка сукнодел — будь то предпринима-
тель или самостоятельный товаропроизводитель). Даль-
нейшая эволюция деятельности скупщика обусловлива-
лась необходимостью усовершенствования производст-
ва — отныне его кровдого дела. Успех предприятия
предопределялся непрерывностью эксплуатации данным
индивидуальным капиталом одних и тех же рсмеслсппи-
23 SPD, 1611—1618, р 13; Kenyon MSS Hist. MSS Commission, Re-
port XIV, pt. I\, p 573; Mendenhall T. C. Op cit, p 10, Chalk-
lin C W. Seventeenth-Century Kent London, 1965. p 119.
188
ков. Хозяин порою мог кооперировать ремесленников од-
ной специальности (только прядильщиков или только
ткачей) 23, но собственные интересы и выгоды толкали
его иа объединение ремесленников разных по специаль-
ности, трудившихся в данной местности. Он был заинте-
ресован в том, чтобы получить продукт в завершенном
виде (в нашем примере — сукно) ы. Так возникал слож-
ный механизм капиталистической кооперации, основан-
ной на разделении труда и потому более эффективной
(в смысле рациональности капиталовложения).
Внешне положение рабочих такого децентрализован-
ного предприятия ничем не отличалось от положения са-
мостоятельных ремесленников, от их прежнего экономи-
чески независимого состояния. Они не были полностью
лишены своей собственности и нередко сохраняли орудия
производства, мастерские в собственных домах, крохот-
ные участки земли. Все это создавало видимость само-
стоятельности ремесленников, хотя основные признаки,
характеризовавшие их экономическое положение — не-
возможность распоряжаться продуктами своего труда,
отсутствие связи с рынком, получение заработной пла-
ты, — свидетельствовали о фактической зависимости ре-
месленника от работодателя, о состоявшемся акте найма
рабочей силы.
Наконец, перед преуспевавшим скупщиком открыва-
лась возможность завести суконное дело, наняв рабочих
разных специальностей с тем, чтобы мастеровые работа-
ли в одном помещении. Для этого нужны были немалые
средства. Как правило, здания для такого рода предпри-
ятий не строились заново. Этим целям служили бывшие
монастырские постройки, распродававшиеся после секу-
ляризации, а также другие, уже готовые здания. Произ-
водственный механизм, состоявший из рабочих разнород-
ных специальностей, работавших бок о бок, гарантиро-
вал наибольшие выгоды предпринимателю благодаря
” АРС, 1621-1623, р 486—488. SPD, 1633-1634, р. 150-151, SPD,
1634—1635, р 472, Lipson Е Op cit., р. 40.
14 Нельзя согласиться с Лппсоном, который утверждал, будто од-
них и тех же ремесленников могли эксплуатировать разные сукон-
щики (см.. Lipson Е. Ор. сП., р 57). Документы говорят об обрат-
ном: петиции ремесленников-сукноделов разных специальностей в
каком-нибудь конкретном районе подавались, как правило, с жа
лобамн на одного суконщика, одного предпринимателя, от кото
рого все они экономически зависели
разделению труда внутри мастерской, cio интенсифика-
ции и техническим усовершенствованиям (появление но-
вых рабочих инструментов).
Часть операций — простейших и подготовительных
(прядение, чесание и др.)—выносилась за стены мастер-
ской. Капиталистическая работа на дому оставалась обя-
зательным придатком такого централизованного пред-
приятия.
Деятельность торговцев—организаторов предприятии
развертывалась не только в деревенской глуши, вдали
от крупных рынков. Богатые купцы из «ливрейных ком-
паний» Лондона становились посредниками между ре-
месленниками столичных предместий и рынком: сперва
они взяли под свой контроль, а затем подчинили себе
производство канатов, чулочное производство, полностью
забрали в свои руки тканье н шитье одежды для священ-
ников. Американская исследовательница С. Трап, имея
в виду членов богатых «ливрейных» компаний и их пос-
редническую деятельность, превращавшую их в промыш-
ленников-предпринимателей, подчеркивает, что «интере-
сы торговцев находились вне города»25.
Аналогичную по своему существу картину, показыва-
ющую активную роль торговца-скупщика в процессе за-
рождения капиталистических отношений, раскрывают
источники по горнодобывающей промышленности. В оло-
вянных рудниках Девоншира н Корнуэлла торговцы ру-
дой, скупщики олова ставили рудокопов во все возра-
ставшую зависимость В XVI — начале XVII в. купцы,
выступавшие посредниками между рудокопами н рын-
ком, занимали прочные позиции и часто являлись орга-
низаторами добычи руды. С оловянной промышленно-
стью были связаны торговцы двух типов — по закупке
«черного олова» и «белого олова». Наибольшим влияни-
ем пользовались скупщики «черного олова», покупавшие
оловянную руду непосредственно у рудокопов (до обра-
ботки руды и получения металла — «белого олова») и
постепенно экономически подчинявшие себе ранее само-
стоятельных рудокопов2®. Иногда купец с самого начала
становился предпринимателем в горнодобыче, арендуя
-1 Thrupp S. Op. cit., p 11 — 12, см также- Clarkson L. A The Orga-
nization of tnc English Leather Indudrv in the IGth and 17111 Cen
turies —EHR, 2nd series, v. XIII, I960. N 2. p 250 232.
:e VCH Cornwall, v. I, p 558
190
участок земли, где залегает руда или уголь, и вкладывая
спой капитал в дорогостоящее оборудование шахты или
рудника. В качестве организаторов горнодобывающих
предприятий нередко подвизались и ростовщики-финан-
систы. Кроме них, мы обнаруживаем здесь довольно ча-
сто землевладельцев. Вместе с тем именно гесиая зави-
симость данной отрасли промышленности от феодально-
го характера земельной собственности осложняла пути,
ведущие к оформлению капиталистических отношений.
От предпринимателя требовались не только значитель-
ные затраты на оборудование — ему приходилось вно-
сить и высокую арендную плату27. Из-за сохранявшихся
феодальных поборов создавались дополнительные труд-
ности для непосредственных добытчиков угля или ру-
ды28. Права фригольдеров на землю также служили
препятствием для организации крупных разработок.
В городах внецеховые ремесленники также попадали
в сферу воздействия торгового капитала, — как прави-
ло, вместе с ремесленниками близлежащей округи. Так
обстояло дело, например, в среде ремесленников-имми-
грантов в городах графства Норфолк 29.
Однако в более типичном виде влияние торгового ка-
питала сказывается в городах там, где он надстраивает-
ся над цеховой системой, по видимости, все еще преоб-
ладавшей. Городские купцы устанавливали контроль над
ремесленными цехами в силу тех же обстоятельств, что
н прочие скупщики 30.
Скупщики из четырех лондонских компаний, связан-
ных с выработкой кожаных изделий, контролировали
многочисленных ремесленников в сельской округе. Од-
них только сапожников по деревням вокруг города на-
считывалось в XVII в. до 3 тыс. человек. Скупщики-ко-
жевники становились посредниками между дубильщика*
27 В XVI — начале XVII п размеры арендной платы в каменноуголь-
ной промышленности были таковы 16 ф. ст. 14 шнлл; 38 ф. ст.:
70 ф. ст.; 107 ф. ст. 16 шнлл 8 п ; 300 ф. ст; 800 ф ст Кроме де-
нежной практиковалась н натуральная арендная плата (Nef J.
The Rise , v I, p 30, 33, 38. 69, 73)
« APC, 1615-1Ы6, p. 25; APC, 1621—1623. p 55; Reports of Cases
in the Courts of Star Chamber and High Commission, 1631, p. 89—
91. SPD, 1623-1625, p. 228.
=’ SPD, 1623-1625, p. 151; APC, 1623-1625, p 126-127; APC, 1625—
1626. p 366
Cm : Mendenhall T C. Op. cit, p 194, Ramsey P. Op cit.
мн кожи н сапожниками. В начале XVI п лондонские са-
пожники жаловались на то, что из 124 кожевников вы-
делилась группа в 21 человек, которая сконцентрировала
в своих руках торговлю дубленой кожей Иногда, одна-
ко, и богатые сапожники превращались в посредников,
которые снабжали кожей бедняков-сапожников.
Подобных же скупщиков встречаем и средн перча-
точников. Ими могли быть и крупные мастера, на кото-
рых работали деревенские ремесленники («country glo-
ver»), и торговцы, снабжавшие кожей ремесленников и
забиравшие у них готовую продукцию. Многие перчаточ-
ники вблизи Лондона отдавали свои изделия городским
купцам из компании галантерейщиков31. Описи хозяйст-
венного инвентаря некоторых дубильщиков кожи в кон-
це XVI—XVII в. позволяют составить представление о
богатстве этих предпринимателей 32 (см. табл. 8).
Таблица 8
Выборочные данные о раз играх капиталов дубилыцик
XVI-начале XVII в.
Предприниматель Г рафспю Р имер капитала (ф. ст. — ШИЛЛ. — пенсы)
Доусон Линкольншир 127 16 0
5 Кент 250 0 0
Кларк Хантингдоншир 178 14 0
Ун лер-гон Линкольншир 176 3 1
Уоллис » 137 6 10
Чемберлен » 322 3 0
Состоянии сапожников менее значительны: так, из
описи хозяйства 15 сапожников следует, что капиталом
до 50 ф. ст. владели II человек, от 50 до 100 ф. ст. — 3,
свыше 100 (120 ф. ст. 5 шилл. 5 пенсов) — 1 человек.
Однако усиление торговцев и подчинение ими ремес-
ленников совершалось и более сложными путями. Диф-
ференциация в среде мастеров самого цеха, как указы-
валось раньше, приводила к обособлению зажиточных
192
ремесленников, которые все более ограничивали свои
функции лишь торговыми операциями. Укрепление тор-
говых элементов в цехах (за счет узурпации их разбо-
гатевшими сочленами привилегий купли-продажи) в
дальнейшем также сопровождалось подчинением преж-
де самостоятельных мастеров купеческому капиталу м.
Выделившиеся повсеместно «старшие» цехи, как пра-
вило, представляли купеческую прослойку. Усилиями
этих бывших мастеров ремесленники низводились до
состояния экономической зависимости. Конечно, полное
подчинение «старшими» цехами «младших» происходило
не всегда. Существовала и противоположная тенденция,
опиравшаяся на традиционные цеховые установления.
Однако основное направление экономических взаимоот-
ношений между торговыми и ремесленными элементами
было таким же, которое определяло «расстановку» сил
там, где главным actorum rerum выступал скупщик.
Следовательно, подчинение мелкого производства
торговым капиталом составляло важный путь зарожде-
ния капитализма в промышленности, наряду с ним об-
наруживается и иная форма преобразования мелкото-
варного производства. В цехах крупных торговых цент-
ров возникали весьма сложные, многоступенчатые струк-
туры, капиталистический характер которых был как бы
завуалирован внешне сохранившимися стародавними от-
ношениями. Этот вариант рисуется следующим образом:
вследствие расслоения в цехе появлялись зажиточные
и бедняцкие мастерские; порою ремесленные заведения
мастеров «младшего» цеха частично укрупнены за счет
привлечения дополнительного контингента подмастерь-
ев и учеников (нередко — уже наемных рабочих); эти
«самостоятельные» мастера находились в зависимости
от мастеров «старшего» цеха, которые либо удержива-
ли свои позиции ремесленников, либо все более ограни-
чивались выполнением торговых функций. Доведены ли
трансформированные социальные категории цехов до
своего логически завершенного состояния (т. е. превра-
тились лн ученики, подмастерья и часть мастеров цели-
ком в наемных рабочих, а другая часть мастеров — в ка-
питалистических предпринимателей), это можно решить
лишь в результате анализа каждой подобной структу-
” АРС, 1617-1619, р 30.
7 Заказ М 152
ры. Цеховая организаций даст мало примеров установле-
ния капиталистических отношений в чистом виде. Сту-
пени экономического подчинения прослеживаются с тру-
дом н требуют конкретного изучения на данный период.
Однако и определение главной тенденции развития, ко-
торая полностью реализуется, может быть, в более позд-
нее время, имеет для нас существенное значение.
Наконец, явственно просматривается и еще одни путь
зарождения капиталистических отношений в промыш-
ленности, когда зажиточные мастера, выделившиеся из
ремесленной среды, иногда, при благоприятных обстоя-
тельствах, становились сравнительно крупными пред-
принимателями. Этот процесс происходил как в сельской
местности, так и в городах. По косвенным данным мож-
но проследить непосредственное расширение мастерской,
куда привлекается дополнительная рабочая сила и где
применяются дополнительные орудия труда.
Интересная работа, проделанная американской ис-
следовательницей М. Дейвис, убедительно показывает
масштабы использования такой дополнительной рабочей
силы — необученных ремесленников, чаще всего вклю-
чавшихся в состав рабочих, запятых иа каких-либо
предприятиях в сельской местности экономически раз-
витых областей, особенно в суконной промышленности.
Дейвис проанализировала судебные дела, возбужденные
против лиц, не прошедших 7-летнего срока ученичества,
по некоторым графствам (в суде казначейства, в суде
королевской скамьи и на сессиях мировых судей). Ее
выборочные данные свидетельствуют прежде всего о
распространенности этого ивления вообще и в сукноде-
лии — в частности84. Из общего числа судебных разби-
рательств (1159) много подобных дел (293) приходилось
на текстильную промышленность. Об этом свидетельст-
вуют и другие подсчеты Дейвис. Так, судебных разбира-
тельств по 14 графствам (в связи с нарушением 7-лет-
него стажа ученичества) в 1563—1603 гг. было проведено
674, в 1603-1625 гг. — 744 и в 1625—1642 гг. — 914.
На основании своего анализа Дейвис делает вывод о
распространенности фактов такого рода нмеиио в разви-
тых сукнодельческих графствах Запада и Востока Анг- 34 *
34 См . Davies М. G. The Enforcement of English Apprenticeship.
Cambridge (Mass ), 1956, p 83—84, 115, 275.
194
лип. Она справедливо связывает эти факты с ростом
кппнталистнческих предприятий в этих районах. Такой
путь прямого расширения мастерских на практике за-
труднялся отсутствием прежде всего большого по-
мещения, а главное — значительных средств для нача-
ла крупного дела. Гораздо чаще использовались налич-
ные условия. Экономическое подчинение крепкими хо-
зяйчиками обедневших мастеров или других ремеслен-
ников, оказавшихся в силу каких-то обстоятельств в не-
благоприятной ситуации, создавало возможность их
эксплуатации в условиях, когда они продолжали тру-
диться у себя дома. С подобным вариантом мы встре-
чаемся в сукноделии, где зажиточные красильщики под-
чиняли ткачей, валяльщиков, эксплуатировали их и, раз-
богатев, сами постепенно превращались в более крупных
предпринимателей.
Процесс накопления средств совершался быстрее в
среде ремесленников, занятых завершающими операция-
ми. Это наблюдается и в сукноделии, и в горнодобыче.
Владельцы домен, те, кто был связан с получением из
руды металла, мало-помалу ставили непосредственных
добытчиков руды в экономически зависимое положение.
Этот путь зарождения капиталистических отношений
был квалифицирован Марксом как более революционный
по сравнению с тем, при котором средства, накоплен-
ные в сфере торговли-кредита, оплодотворяли промыш-
ленность. Он означал, что средства, накопленные в про-
изводстве, идут на его собственное расширение, упот-
ребляются для получения прибавочной стоимости пред-
принимателем. Это был прямой путь «соединения» по-
лярно-противоположных товаровладельцев в сфере само-
го производства. Он обеспечивал полный учет нужд про-
изводства, опыта, непрерывность традиций и в дальней-
шем — расширенное воспроизводство. Однако сама
историческая действительность стимулировала первый,
сравнительно консервативный путь, который проклады-
вался с помощью торгово-ростовщического капитала.
Наличие готовых свободных форм капитала в руках
купца-кредитора, с одной стороны, и широкая распрост-
раненность труда ремесленников, в особенности разбро-
санных по деревням — с другой, создавали реальные
возможности для установления в конечном счете капи-
талистических отношений. Этот путь был более мобнль-
7* 195
ным и гибким. Дело могло начинаться и с весьма скром-
ными средствами, а в обстановке неблагоприятной конъ-
юнктуры быстро прекращаться. Такой путь позволял
лучше учитывать возможности гибкого расширения или
сокращения производства в зависимости от колебаний
рынка. Уже превратившись в подлинного промышлен-
ника, торговец, однако, не чувствовал себя руководите-
лем предприятия, обязанным глубоко вникать во все тон-
кости производственного процесса иа различных его фа-
зах, заинтересованным в строгом учете потребностей
расширенного воспроизводства. Промышленное пред-
приятие этого купца могло функционировать в условиях
применения экстенсивных методов хозяйствования, рас-
ширяясь за счет привлечения рабочих иа дому.
ФОРМЫ ПРОМЫШЛЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
РОСТ МАНУФАКТУРЫ
Рассматривая процесс складывания новых производ-
ственных отношений, необходимо иметь в виду, что опре-
деляющую роль играл технический прогресс, хотя его
исходной базой по-прежнему служил ручной труд. По-
степенный переход от древесного топлива к каменному
углю подталкивался «лесным кризисом» — истощением
лесных богатств Англиим. Минеральное топливо упот-
реблялось в крашенин, пивоварении, производстве квас-
цов, стекла, добыче соли. Сложнее обстояло дело с ис-
пользованием каменного угля в изготовлении солода,
кирпича и, что особенно важно, в металлургии. Углуб-
ление шахт в XVI — первой половине XVII в. подняло
во весь рост проблему откачкн воды («мокрую» пробле-
му). Появились штольни, стали применяться воздушные
насосы, приводимые в движение иногда конным приво-
дом, а также водяной или ветряной мельницей, иногда
же — просто вручную. Наряду с деревянным кайлом и
лопатой все больше употреблялись кайло и лопата, оби-
тые железом. Для предварительной обработки руды соо-
ружали дробильные и толчейные мельницы м. Металлур-
гия значительно выигрывала в результате распростра-
нения сравнительно крупных доменных печей, в которых
” Malynes G. Consvetudo, vel Lex Mercatoria London, IG22, p 230;
APC. 1621-1623, p 342
’• VCH Cornwall, v. I, p 557 etc.; Lewis G. Op. cit., ch 1.
196
поздуходувные мехи приводились в действие водяным
колесом. Обычный размер печей для XVI в. (12—16
^утов высоты и в 4,5 фута ширины) в XVII в. удвоился.
ронзводнтельность домен росла благодаря удлинению
срока непрерывности процесса; в XV в. он равнялся
6 дням, в XVII в. — 40 неделям. Печь выдавала в день
тонну с небольшим металла87. Его качество нередко
повышалось посредством примешивания к железной ру-
де посторонних руд.
В судостроении основными техническими новшества-
ми были: появление трехмачтовых судов (вместо одно-
мачтовых) и сооружение гораздо более длинных, чем
прежде, кораблей 8*.
Некоторые, менее заметные усовершенствования име-
ли место и в сукноделии. Так, в чесании шерсти стали
применяться больших размеров карды, иногда прикреп-
ленные к скамье, на которой сидел чесальщик, что по-
зволяло ему работать обеими руками, ускоряя тем са-
мым процесс производства. Прялка с колесом стала в
XVI в. приводиться в движение педалью. В так называе-
мой английской прялке веретено располагалось над коле-
сом. Получали повсеместное распространение горизон-
тальные ткацкие станки с педалью, которые также уско-
ряли производственный процесс. Для поднятия ворса в
некоторых графствах (например, Глостершир), несмотря
на запрет, использовалась «gig-mill» («гребная машина»).
Новые производительные силы — более глубокие
шахтй, усложненные водоотливные системы, сравни-
тельно крупные домны и т. д. — требовали перехода от
мелкого, обособленного производства к производству, в
определенной степени обобществленному. Расходы на
оборудование предприятий по добыче угля еще в XV —
начале XVI в. составляли, как правило, не более 15 ф. ст.;
в конце XVI — начале XVII в. на те же цели требова-
лись огромные капиталовложения — 2000 ф. ст. и даже
6000 ф. ст. В особенности велики были затраты на дре-
весный уголь’*. Необходимость новых форм организации
” В XVI в производительность домны составляла 1200 кг чугуна в
день, в XVIII в —2000—2500 кг (см A History о! Technology,
V. III. Oxford, 1957, р 32)
’• Davis R. The Rise of the English Shipping Industry in the Seven-
teenth and Eighteenth Centuries London, 1962. p. 44.
•• Nef i. The Rise . v. I, p 8, 29, 33. 355, 377-378; Hist MSS. Comm
Salisbury, pt. XIV, p. 330, VCI1 Surrey, v. II, p 269.
197
Таблица 9 (окончание)
Отрасли обрабатывающей промышленности (кроме сукноделия)
1 рлфстпо Отрасль промыт ленпости Мня владельца предприятия или количество упомя нуты к плндельцев Численность рабочих или размер капитала владельца предприя- тия (в ф ст )
Беркшир Производство Бернард Свыше 10 рабочих
Ьекингемшнр Борлейс 48 рабочих
Уорикшир Металлообра- Портер э
Бекнигемшнр » Бумага Спилмэи Черчард 600 рабочих
Кейт В Спилмэи 1400 ф. ст.
Нортумберленд Стекло Мэнселл 4 тыс. рабочих
Кэмбрндж Бумага Сиипмэп ?
Вустершир Сэффолк Судостроение Форд За 12 лет по 12—15
Грейвз кораблей (свыше
Транкмнр 3000 т на каждого
Касл судостроителя)
? ? » Джонсон Бакол Бойз
Линкольншир Дубление кожи Ннл 1300 ф. ст.
Лестершир В Тэтэм ?
Бекнигемшнр Хауз ?
лнсь здания бывших монастырей, пригодные для исполь-
зования под производственные помещения.
В деревнях в XVI — начале XVII в. существовали
разного типа капиталистические предприятия. Первое
место среди них занимали предприятия по выделке су-
кон. Простую капиталистическую кооперацию мы нахо-
дим в прядении, в чесании шерсти. Рабочие-прядильщи-
ки и чесальщики, как правило, трудились в своих домах,
отдавая предпринимателям пряжу или расчесанную
шерсть. Предприниматели платили нм заработную пла-
ту и вели торговые операции (закупка сырья, продажа
готовой продукции). Источники называют их «market
spinners», «master woolcombers»40. Определить размеры
принадлежавших им предприятий довольно трудно. Бы-
*• АРС, 1621-1623, р. 486—468; SPD, 1633-1634, р. 150-151; SPD,
1634—1635, р. 472; Lipson Е. Op. cit., р. 40.
200
ли тут и крупные заведения, были, видимо, и мастер-
ские мелкобуржуазного типа. Простую кооперацию ка-
ин in диетического типа представляли такие мастерские
зижн точных деревенских ремесленников, куда привлека-
лись дополнительная рабочая сила: фактически это был
IIUHM, формально речь шла о работе учеников. Иногда
их насчитывалось в таких мастерских до десятка и бо-
лее человек.
Самым типичным видом капиталистических предпрня-
। пй являлась рассеянная мануфактура. Прядильщики, че-
силыцикн, ткачи, ремесленники других специальностей
работали у себя дома. Предприятия, в которых эксплуа-
I провались 200—500 и более ремесленников, упоминают-
ся в источниках весьма часто, особенно в начале
XVII в.41 Подобные мануфактуры отнюдь не ограничи-
вались лишь мастерскими надомников; последние как .бы
обрастали вокруг одной мастерской, где обычно завер-
шался процесс изготовления товара. Таким образом, воз-
никала смешанная мануфактура. -
Гораздо реже встречались централизованные ману-
фактуры. Они устраивались в помещениях бывших мо-
настырей42. Однако и в централизованной мануфактуре
сохранялась капиталистическая работа на дому; там со-
вершались наиболее простые, можно сказать, предвари-
тельные операции. В сукноделии, например, это были
чесание и прядение шерстн.
Крупные капиталистически^ предприятия по добыче
угля, железа, свинца и других металлов существовали
повсеместно43. Чаще всего во главе таких предприятий
стояла группа промышленников44 («Company of Host-
men» — в Ньюкасле, общеанглийская «Mineral and
11 АРС, 1621-1623. р 277-278, SPD, 1629-1631, р 391, 506, SPD,
1640, р 357—358, SPD, 1637, р. 87-88; VCH Suffolk, v. 11, р. 262,
Lipson Е. Op. cit, р 45, Ramsay G. Op. cit, p. 31—49.
« VCH, Oxford, v. 11, p. 243—244; Lipson E. Op. cit. p 48
»> VCH, Yorkshire, v 11. p. 384, SPD, 1635, p. 435; APC. 1617-1619
p. 470, VCH, Cornwall, v 1, p 557; Lewis G. Op. cit, p 15—17, 198
Вплоть до копна XVI в в одной угольной копи трудились всего
до 40 человек; имелись также 3 шахты, в каждой из которых ра-
ботали 12 человек (.Vef /. The Rise.., v 1, p 13). с конца XVI в.
там же были заняты сотни рабочих: SPD, 1619—1623, р. 459; CPS,
1623—1625, р 75; SPD, 1635—1636, р 435, VCH, Worcester, v. 11,
р. 268
“ SPD, 1619—1623, р. 459, SPD, 1623—1625, р 75; SPD, 1635-1
р 435.
Battery Works> и др.). Примером предприятия, основан-
ного на объединенном капитале, может служить Ком-
пания королевеких рудников. Это было своего рода пае-
вое общество по разработке рудников и производству
металла иа основе капиталистической эксплуатации мно-
гочисленных рабочих. В 1580 г. в общество входил 21
компаньон; каждый участник получал свою долю дохо-
да, в соответствии с тем, каков был вложенный нм капи-
тал45. Наиболее показательна деятельность компании
по добыче медной руды на севере Англии. На медных
рудниках в Камберленде и медеплавильпях Кесвика,
принадлежавших компании, в начале XVII в. работало
до 4 тыс. человек48. Важно подчеркнуть, что главными
пайщиками в промышленных компаниях выступали тор-
говцы. Процент капиталов, инвестируемых ими, состав-
лял47: в Компании по добыче минералов — 49,3%, в
Компании по разработке рудников — 51,8%.
Быстро росли капиталнетичеокне предприятия в ка-
менноугольной промышленности. Благодаря секуляриза-
ции церковной земельной собственности многие место-
рождения оказались в руках королевской власти, ко-
торая предоставляла выгодную долгосрочную аренду
(часто — на 21 год) и требовала умеренную арендную
плату (иногда — 1/ю часть добычи). Между тем именно
с конца XVI в. спрос на каменный уголь как топливо
повысился. Капиталистические формы быстро приви-
вались в новых отраслях промышленности (производство
латуни, бумаги, пороха, рафинирование сахара).
Иная картина вырисовывается в городах. Здесь капи-
талистические формы складывались свободнее в новых
отраслях, не связанных корпоративными рамками (про-
изводство стекла и т. д.), а также в среде ремесленни-
ков-иммигрантов, поселившихся в городах Норфолка и
других графств Востока Англии48. Впрочем, в XVI —
XVII вв. в городах появляются капиталистические пред-
приятия, возникшие и в традиционных отраслях промыш-
*• Hamilton Н The English Br^iss and Copper Industries to 1800 Lon-
don, 1926, p. 356
*• Ibid . p. 99.
11 Rabb Th. K. Enterprise and Empire, 1575—1630. Cambridge (Mass),
1967, p 66
*• SPD, 1623—1625, p 215; VCII, Buckingham, v. II, p 111; SPD,
1601, 1603, p 43.
202
Гийлици 10
Чш ленноеть сливрейных» богатейших учас
компаний
Компания Общая численность членов Ливрея
•• >птовые торговцы» 177 75
Торговцы сукном 248 125
Золотых дел мастера 168 59
ценности: сукноделии, солеварении, металлообработке49.
Сложнее тот же процесс протекал в некоторых цехах.
В этот период еще более интенсивно, чем прежде, про-
исходили дифференциация и подчинение ремесленных
цехов преуспевающими торговыми компаниями. Важно
подчеркнуть, что расслоение внутри цехов принималось
в это время уже как факт, и стремление к увеличению
рабочих рук находило отражение в соответствующих
узаконениях: у лондонских литейщиков богатым тор-
говцам, избранным в правление, разрешалось иметь по
четыре ученика, «ливрейным» членам компании — по
три ученика, остальным — ие более двух. На самом деле
зажиточные мастера, как мы видели, нарушали это пра-
вило, и численность их «слуг» значительно превышала
установленные пределы.
О внутреннем расслоении в 12 ведущих «ливрейных»
компаниях Лондона дают представление следующие
цифры (см. табл. 10).
Структура «ливрейных» компаний рисуется лестни-
цей: наверху — самые богатые торговцы, составлявшие
правление компании (wardens). Их выдвигала из своей
среды «ливрея». В XVI в. в Лондоне (где население
было весьма значительно — около 200 тыс. человек!)
насчитывалось всего 813 «ливрейных» торговцев. Сту-
пенькой ниже стояли подчиненные им «младшие торгов-
цы»; за ними находились эксплуатируемые ученики и
«слуги» (свыше 2 тыс.). Другие компании Лондона (а
их — большинство) — экономически менее сильные, не-
редко подчиненные «ливрейным» торговцам, состояли из
VCH, Berkshire, v I, р. 378, 389, 391, VCH, Hampshire and the Isle
of Wight, v. V, p. 470.
«ливреи», в которую входили богатые ремесленники, пре-
имущественно торговцы (784 человека). За ними шли
1200 мастеров со своими учениками и «слугами». По-
следних («людей иа службе») насчитывалось до 7 тыс.
человек (с семьями).
Богатые компании Лондона (главным образом, тор-
говые), кроме того, по подсчетам С Трап, контролирова-
ли производство и эксплуатировали до 12,5 тыс. рядо-
вых ремесленников, рабочих с их семьями, иностранных
ремесленников прилегающей к Лондону округи6®. Мел-
кие городские ремесла, производившие иа внутренний
рынок (сапожное, портняжное, столярное, плотничье и
другие), пытались, как и раньше, укрепиться посредством
амальгамирования, однако и в амальгамированных от-
раслях капиталистическое перерождение цехов продол-
жалось: амальгамированная металлообрабатывающая
компания в Глостере (1607 г.) была подчинена в конце
концов выделившимися из нее булавочииками; они и
стали предпринимателями по металлообработке. Несмот-
ря на сопротивление цехов нарушениям традиционной
системы, те из них, которые ие пришли в полный упадок,
претерпели существенную трансформацию, особенно в
таких крупных центрах торговли, как Лондон. «Ливрей-
ные» компании Лондона представляли собой наиболее
завершенный тип капиталистического перерождения це-
ховой организации.
В заключение приведем пример, показывающий бо-
лее или менее типичный путь возвышения и характеризу-
ющий размах деятельности английского предпринимате-
ля конца XVI—XVII в. Бенедикт Уэбб, сын мелкого дель-
ца-сукнодела, прошел стаж ученичества в Лондоне у тор-
говца льняными тканями. С помощью отца он основал
в Сомерсетшире суконное предприятие, а впоследствии,
разбогатев, купил землю, занялся еще и коммерцией
(продажей соли) и организовал дело по производству
сурепного масла, необходимого для суконщиков и очень
выгодного. Он эксплуатировал 500 рабочих в сукноде-
лии, имел более 600 акров земли, стада скота, кур, гусей
и т. д. стоимостью в 1400 ф. ст. Б. Уэбб закупал шерсти
на год 1000 стоунов61 стоимостью в 500 ф. ст. Чистая 50
50 Thrupp S. Op. cit, р 33 а о.; Ramsey Р. Op. cit, р 109.
41 I стоун равен 14 фунтам
204
прибыль только от производства и продажи масла рав-
нялась 345 ф. ст., от сукноделия — 400 ф. ст.82
ВОЗНИКНОВЕНИЕ СИСТЕМЫ НАЕМНОГО ТРУДА.
НАКОПЛЕНИЕ ДЕНЕЖНЫХ БОГАТСТВ
Для периода до 50-х годов XVII в., к сожалению, нет
подсчетов численности лиц, занятых по найму в промыш-
ленности. Одиако статистика Кинга и Дэвенанта для
конца XVII в. помогает хотя бы в очень приблизитель-
ных цифрах представить объем рынка наемного труда в
промышленности (население в целом 5 500 520 чело-
век)83, сложившегося до революции (см. табл. 11).
Таблица 11
Численность отдельных социальных категорий (по Кингу)
Число ccucA, Социальп Среднее число членон семьи (в условном выражении) Всею, в тыс.
40 Лавочники и мелкие торгов- цы 4‘/а 180
60 Ремесленники 240
364 Работники и лица, находя- щиеся «вне услужения» 1275
Многие лица из первых двух групп экономически бы-
ли лишь номинально самостоятельными. Конечно, не все,
но, видимо, немалая часть их, отнесенная к лавочникам,
мелким розничным торговцам, ремесленникам, уже и в
начале XVII в. фактически попала в разряд эксплуати-
руемых, наемных людей. Определенно были наемными
рабочими «работающие> («labouring people»), однако,
статистически они не отделены от тех, кто оставался
«вне услужения> («outservants>); другие источники
и Moir Е. Benedict Webb, clothier.— EHR, 2nd Series, v. X, 1957,
N 2.
” King G. Natural and Political Observations and Conclusions upon
the State and Condition of England 1696— In: King G. Two Tracts
Baltimore, 1936, p 31.
205
обычно называют последних «праздными
(«idle poor»).
Все-таки из этих подсчетов с несомненностью выте-
кает, что, видимо, и к середине XVII в. уже немалая
часть производителей — это, в промышленности, наем-
ные рабочие. Данный вывод подтверждается также рас-
сеянными в различных источниках фактическими сведе-
ниями, которые невозможно, к сожалению, систематизи-
ровать со сколько-нибудь реальной полнотой. Ясно, во
всяком случае одно: наемный труд —уже не единичное,
не спорадическое явление.
М. Дейвис просчитала до 2332 случаев привлечения
дополнительной рабочей силы по судебным делам
14 графств за 1563—1642 гг.54 Выборочные материалы
по мануфактурам в некоторых отраслях свидетельству-
ют, что предприятия, где эксплуатировались 200—300
рабочих, были довольно многочисленны; встречаются н
мануфактуры с 500 рабочих и даже такие, где трудились
свыше тысячи человек. Мастерские же, в которых чис-
ленность наемных работников равнялась 10 и несколько
больше, распространены весьма широко.
Состав наемных рабочих еще крайне неоднороден.
Предприниматель из Лидса, владевший централизован-
ным промышленным заведением, которое находилось по-
близости от города, нанял 120 рабочих-сукноделов раз-
личных специальностей “. Рабочие здесь собраны под од-
ной крышей, в одном помещении, они действительно ли-
шены средств производства. Владелец капитала снаб-
жает всех рабочих орудиями труда — прялками, ткац-
кими станками, ножницами для стрнжки овец".
Основывая промышленное предприятие, его хозяин
был заинтересован прежде всего в том, чтобы нанять
квалифицированных рабочих, которые высоко ценились
в условиях ручной техники. В источниках встречаются
упоминания о переманивании опытных ремесленников
владельцами мануфактур.
»* Davies М. О. Op. cit., р. 275.
” Hist. MSS. Comm The Manuscripts of Lord Kenyon, p. 572; см. так-
же: Мещерякова H. M. О промышленном развитии...
’• SPD, 1623—1625, р 215; АРС, 1623—1625, р. 492—493; SPD, 1603—
1610, р. 515, см. также: Мещерякова Ц.М. К проблеме формиро-
вания наемных рабочих в промышленности Англин первой поло-
вины XVII в,- СВ, вып. 22, 1962.
206
Отдельные простые операции, при существовавшем в
мппуфактуре разделении труда, допускали использова-
ние наряду с квалифицированными рабочими и физиче-
ски неполноценных рабочих и детей, в особенности в су-
конном производстве57
В источниках XVI —начала XVII в., как отмечалось
выше, сведений о рассеянных мануфактурах, в первую
очередь в суконной промышленности, больше, чем о цен-
трализованных предприятиях. Самый характер рассеян-
ной мануфактуры с ее системой капиталистической ра-
боты иа дому указывает на происхождение наемных ра-
бочих главным образом из обедневших, некогда само-
стоятельных ремесленников города и деревни или же не
полностью экспроприированных крестьян. Эти наемные
рабочие ие были полностью лишены собственности. Они
нередко сохраняли свои орудия производства и мастер-
ские. Среди надомников встречаются такие, которые рас-
полагали всеми необходимыми орудиями труда (особен-
но это относится к прядильщикам), принадлежащими им
как собственникам. Других же, к примеру ткачей, пред-
приниматель целиком обеспечивает орудиями производ-
ствам. Применяя капиталистическую работу на дому,
предприниматель проявлял известную гибкость, сообра-
зуясь со своими потребностями в каждый конкретный
момент. Положение рабочих рассеянной мануфактуры в
этом отношении было тяжелее положения тех рабочих,
которые трудились в централизованном предприятии,—
оно было менее устойчивым н прочным, ибо нм постоян-
но угрожала внезапная безработица ”.
В несколько иной ситуации по сравнению с наемными
рабочими мануфактур находились работники, эксплуа-
тируемые в мелком производстве, вместе с которыми,
как правило, трудился и сам хозяин со своей семьей60.
Петиции подмастерьев — мыловаров (1633 г.), шел-
коткачей (1639 г.) — и многие другие источники под-
тверждают наличие значительного слоя «вечных подма-
стерьев:». В положении капиталистически эксплуатируе-
мых находились и ученики, работавшие иа самых раз-
личных промышленных предприятиях.
" VCH Warwick, v II, р 166.
’• SPD, 1637, р 87-88
” АРС, 1621-1623, р 314
•° Heaton Н. Op. cit, р. 97.
?07
Всевозможные документы, особенно судебные дела
квартальных сессий мировых судей, возбужденные в свя-
зи с жалобами учеников, красноречиво свидетельствуют,
что условия существования учеников ничем не отлича-
лись от положения наемного рабочего. В их лице пред-
приниматель имел почти даровую рабочую силу, ученик
же получал заработную плату, в основном натурой.
Впрочем, в 1602 г. мировые судьи Уилтшира записали,
что хозяии-сукнодел, имея многих учеников, «не дает
этим ученикам пищи, питья, одежды, ио дает им за год
20 шилл. каждому...>•*, но подобные факты — редкость.
Формально-юридические принципы, определяющие
материальное положение рабочих, заключены в целой
серии законов, важнейшими из которых являются закон
1562—1563 гг., а также дополняющие его законы 1597—
1598 гг. и 1603—1604 гг.82
В основном законе устанавливались минимальные
границы рабочего дня (12—13 часов); продолжитель-
ность рабочего дня для большей части года увеличилась
на час по сравнению с той, которую предписывал закон
Генриха VII (конец XV в.). Определение заработной
платы передавалось мировым судьям; в законе был де-
тально расписан порядок работы их квартальных сес-
сий. Законодатели заботились о строгом соблюдении
максимума заработной платы — к выгоде предприни-
мателей.
Акт найма, судя по законодательству, мог носить
«добровольнож-договорный характер, ио закон преду-
сматривал и принудительный наем в случае, когда овла-
девший определенным ремеслом человек (неженатый,
моложе 30 лет, материально не обеспеченный) пригла-
шался «в услужеиие> мастером. Этот же принудительный
наем имелся в виду и в том случае, когда закон предпи-
сывал обязательное «размещение> учеников для прохож-
дения непременного 7-летиего срока ученичества. Неко- •*
•* Hist. MSS Comm. Report on Manuscripts in various Collections, I,
« £he Statutes of the Realm, «. IV, pt. I, 5 Ellz., 1562—1563; pt. II,
39 Ellz., 1597—1598, 1-2 Jac. I, 1603—1604; см. также: Мещеря-
, кова H. М. Методы эксплуатации и борьба наемных рабочих в
I промышленности Англии первой половины XVII в —В кн : Воз-
I пикповенне капитализма в промышленности, ц сельском хозяйстве
стран Европы' Азин н Африки- М; 1968.
208
торые данные о нарушениях рабочего законодательства
мы находим в одном из сравнительно недавних исследо-
ваний английского историка: с 1519 по 1659 г. только в
суде казначейства он выявил 917 разбирательств, касав-
шихся «labour code». Вероятно, к этому следует доба-
вить часть дел, отнесенных им к «преступлениям в обла-
сти промышленности», которых, по его подсчетам, было
1458. Именно на 1550—1616 гг. приходится наибольшее
число преступлений по обеим указанным категориям. Го-
дами «пик» были: 1564 г. (68 судебных разбирательств
в связке нарушениями «labour code») и 1568 г. (163 про-
цесса по делам о «преступлении в промышленности»*3).
Самое же главное подтверждение того, что бедняков
обучали дисциплине наемного труда в принудительном
порядке, — законы против экспроприированных: только
за время правления Елизаветы и первых Стюартов было
принято свыше 20 законов, касавшихся пауперов. «Кро-
вавое законодательство» заставляло экспроприирован-
ных трудиться в своих приходах, хотя условий для этого
зачастую не было.
Реальное положение рабочих еще более отягощалось
н практикой мировых судей, и многими другими обстоя-
тельствами. О злоупотреблениях мировых судей, среди
которых были и промышленники-предприниматели, сви-
детельствуют законы 1597—1598 гг., 1603—1604 гг.,
1623—1624 гг.; их анализ позволяет выяснить обстанов-
ку, в какой часто происходило определение заработной
платы иа местах, и то, как ловко пользовались ею к
своей выгоде предприниматели. Из этих же законов мы
узпаем и о злоупотреблениях предпринимателей, кото-
рые ие соблюдали и без того низкие расценки заработ-
ной платы, установленные мировыми судьями. Красно-
речивы в подтверждение этого и многочисленные жало-
бы самих рабочих.
Нередко работодатели договаривались об относитель-
ном снижении заработной платы, и рабочие оказывались
перед лицом организованного сговора предпринимате-
лей * Другим приемом, которым пользовались послед-
ние, было сохранение прежних условий найма рабочих в
•’ Beresford М W. The Common Informer, the Penal Statutes and
Economic Regulation — EHR, 2nd Series, v X, 1957, N 2
“ VCH Suffolk, v II, p. 259—263, VCH. Essex, v II, p. 332; SPD.
1619-1623, p I
209
то время, как характер работы изменялся и за новую ра-
боту полагалась более высокая плата.
Подчас хозяева заменяли денежную форму заработ-
ной платы натуральной, т. е. оплачивали труд рабочих
товарами. Плата натурой («truck-system>), крайне не-
выгодная для рабочих, была тогда распространена до-
вольно широко. Ею особенно охотно пользовались гор-
нопромышленники “.
Заработная плата сильно дифференцировалась в за-
висимости от того, к какой категории принадлежали ра-
бочие. Следует отметить прежде всего, что существовали
различия в заработной плате деревенских н городских
рабочих*. Деревенские рабочие, рассеянные по сель-
ским местностям, представляли наиболее забитую часть
трудового люда, наиболее удобный объект эксплуатации.
Оплата рабочих зависела, естественно, и от их спе-
циальности. Мировые судьи при установлении заработ-
ной платы принимали во внимание ремесло, которым за-
нимались мастеровые®7. В горной промышленности учи-
тывалась также трудность условий работы. Так, горняк,
работавший на прокладке шахты ближе к поверхности
земли, получал меньше, чем тот, кто работал на боль-
шой глубине68. Нередко в одном и том же производстве
назначалась неодинаковая плата рабочим разного воз-
раста. Труд женщин оплачивался ниже, чем труд муж-
чиню.
Общее положение разнородной массы наемных рабо-
чих в Англии XVI — начала XVII в. было чрезвычайно
бедственным прежде всего из-за инфляции, небывалого
роста цеи на продукты первой необходимости. В науке
твердо установлено, что с XVI до XVII в. имело место
колоссальное падение реальной заработной платы70.
«”SPD,~I629^163I, р. 20; VCH, Cornwall, v I, р 557; VCH. Suffolk,
v. II, p. 267; SPD, 1637, p. 44; VCH, Suffolk, v II, p 258; VCH.
Worcester, v. II, p. 288
• • VCH, Lincoln, v. II, p. 382
• ’ Hist. MSS. Comm. Various Collections, v. I, p. 162-167, 169-173
• • VCH, Warwick, v. II, p. 221.
• • VCH, Somerset, v. II, p 382; Hist .MSS. Comm. Kenyon, p. 51; Hi
MSS. Comm. Various Collections, v. I, p. 167.
70 Brown Ph. E. H., Hopkins V. Seven Centuries of Building Wages —
In: Essays in Economic History. Ed. by E. M. Carus-Wilson, v 11
London, 1962; Brown Ph E. H., Hopkins V. Seven Centuries of the
Prices of Consumables, Compared with Builders’Wage — Rales —
In Ibidem.
?IQ
Рост пси, обычно связываемый с ввозом серебра из
Америки в Европу, начался в Англии уже с первых де-
сятилетий XVI в., т. е. раньше, чем поток благородных
металлов достиг Европы, включая Англию. Здесь этот
экономический феномен стал ощутим около 1570 г., а
следовательно, повышение цен с начала века нуждается
в ином объяснении. Те из английских историков, кото-
рые стремятся объективно выяснить причины его колос-
сального роста со 2-го 10-летия XVI в., отмечают сле-
дующие факторы, действовавшие в этом направлении, по-
мимо притока американского серебра: увеличение насе-
ления, особенно в городах, что при постоянных тогда не-
урожаях способствовало взлетам цен па сельскохозяй-
ственные продукты; большие затраты правительств Ген-
риха VIII и Елизаветы на военные нужды (кроме испан-
ской войны, на подавление ирландского восстания было
израсходовано 3 млн. ф. ст., тогда как обычный доход
казны равнялся 300 тыс. ф. ст.) ; развитие кредита и де-
нежного обращения также могло вести к инфляции; дис-
солюция монастырей; наконец, огораживания71.
Период стабильных цен (1451—1475 гг.) продлился
до 1510 г. За ним последовал первый взлет цен к 1521 г.:
если цены 1510 г. принять за 100, то в 1521 г. индекс под-
нялся до 167, в 1555 г. — до 270, в 1595 г. — до 51572.
В 1610—1630 гг. индекс цен всегда превышал 500. Остав-
ляя сейчас в стороне анализ причин роста цен, примем
эти данные как свидетельство безусловного и катастро-
фического снижения реальной заработной платы рабо-
чих, имея в виду известные факты, указывающие на не-
значительное повышение номинальной заработной платы
за этот же период.
Подсчеты, проведенные различными историками
(Роджерс, Вибе, Феликс), подтверждают падение реаль-
ных заработков.
Ф. Браун и Ш. Хопкинс проследили номинальные из-
менения заработков строительных рабочих и ремеслен-
ников на юге страны73. Используя эти сведения и сопо-
ставляя рост заработной платы рабочих-строителей и ог-
71 Heaton Н. Op. cit., р. 116; Ramsey Р. Op. cit, р. 117—119.
71 Felix D. Profit Inflation and Industrial Growth.—QJE, 1945/46,
v. LXX, N 3, p 446.
” Brown Ph. E. H., Hopkins V. Seven Centuries of Building Wages,
p. 177.
Таблица 12
Тенденция соотношения динамики цен и заработной платы а
Англии с 1500 по 1640 г. (1451—1500 гг.-100 %)*
1521- 1530 гг. 1531 — 1540 гг. 1583- 1592 гг. 1б~>3- 1643— 1652 гг.
Индекс цен 113 132 198 257 331
Индекс заработной 93 88 125 134 175
платы
• Felix I). Рго(Ц fnltnllon and Industrial Groulh. — QJI'., \. I.XX, N .1, p. W>
ромный подъем цен, названные исследователи подтвер-
дили приведенные выше показатели падения реальной
заработной платы, ее низкой покупательной способно-
сти ’*
Ко всем бедствиям, связанным с падением заработ-
ков, добавлялись последствия неурожаев, голодные годы.
В XVI—XVII вв., например, полностью голодными, не-
урожайными были: 1556—1558, 1571-1574, 1587, 1595—
1598, 1620—1625, 1630 гг. ” Наконец, настоящей катастро-
фой для рабочих оборачивались промышленные депрес-
сии. На положении рабочих сурово отозвался кризис
1550—1551 гг. и в особенности кризисы начала XVII в.
Источники этих лет полны сообщений о борьбе рабо-
чих, их мятежных выступлениях, частых волнениях76.
Впрочем и в обычные некрнзисные годы борьба рабочих
за повышение заработной платы стала постоянным фак-
тором социальной жизни Англии XVI — начала XVII в.,
н это обстоятельство убедительно подтверждает их бед-
ственное положение.
Значительный разрыв в динамике цен и заработной
платы, снижавший реальные средства рабочих к жизни,
увеличивал прибыли капиталистов. Этот вывод Гамиль-
тона, сделанный, правда, им лишь в связи с анализом
последствий притока американского серебра в Европу,
74 Brown Ph. Е. Н., Hopkins Sh. V. Seven Centuries of the Prices of
Consumables. Appendix B, p. 193.
75 Dietz F. C An Economic History of England. New York, 1942,
p 128. Supple В. E. Commercial Crisis and Change in England,
1600—1642. London, 1956, p 99.
74 SPD, 1619-1623, p. 346; APC, 1621-1623, p. 224-225.
212
Таблица /Л
Некоторые данные о безработице в сукноделии в кризисные годы
первой половины XVII в. *
Годи Графство Численность безработных
1622 Уилтшир 8000
» Саффолк 200
» Глостершир 500
» Девоншир 300—4 >
1629 Эссекс 200
1630 Сэрри 1400
1633 Глостершир 800
1640 Сомерсетшир 400
• SPD, 1919—1623, р. S82, 401-102, 277-278; АРС, 1621-1623, р. 314.
остается в силе и нуждается только в дальнейшем фак-
тическом подкреплении”. Но одно неоспоримо: посколь-
ку прибавочная стоимость обнаруживается в торговле в
виде разницы между цеиой товара п издержками па его
производство, постольку именно небывалый рост цен со-
здавал избыточную прибыль за счет сокращения реаль-
ной заработной платы.
Таким образомгенезис капитализма conpQnnwnonra
резким и глубоким понижением жизненного уровня ра-
бочих. —
Этот вывод признается и наиболее объективными
буржуазными историками Англии. «Дешевизна труда
содействовала процветанию промышленных предприни-
мателей в эпоху Елизаветы. Она означала в действитель-
ности голод и нужду значительной части трудящегося на-
селения» 78. Лучше, чем нынешние буржуазные историки,
понимали и раскрывали эту же проблему современники.
Питер Чемберлен писал в 1649 г. о том, что бедняк-ра-
бочий — «ценнейшее сокровище нации, если его регуляр-
но н хорошо использовать»”.
” Hamilton J. American Treasure and the Rise of Capitalism (1500—
1700).-«Economica», N 27, Nov. 1929.
70 Ramsey P. Op. cit., p. 138.
’• Chamberlain P. The Poor Man’s Advocate London, 1949, p. 8.
Таблица 14
Выборочные данные о борьбе рабочих против Эксплуатации
Год Графство Тип вол ясна я
1610 Норич Забастовка 100 учеников
1612 ? «Беспорядки» средн учеников
1617 Мидлсекс Ватиення учеников и др.
1619 Вустер Забастовка подмастерьев
1619 Ноттингемшир Выступление рабочих башмачников
1620-е Ковентри Борьба подмастерьев
1624 Мидлсекс Возмущение рабочих к учеников
1625 • «Дерзкие беспорядки» рабочих
1626
1627 Чатем Борьба рабочих судоверфи
1627 Ланкашир Волнения рабочих-сукноделов
1628 г Волнение рабочих, добывающих селитру
1633 Ньюкасл Бунт рабочих
1637 Кап честер Выступление рабочих-ткачей
1638 Ньюкасл Ватненне шахтеров
1640 Лондон Волнение оружейников
1640 Мидлсекс Волнения рабочих и учеников
1640 Сздберн Выступления учеников, ткачей и др.
Обрисованные выше процессы, имманентно свойст-
венные промышленности в эпоху генезиса капитализма,
возникнув однажды, становились сами по себе источни-
ком дальнейшего роста капиталистических отношений.
Необходимая для генезиса капитализма аккумуляция
богатств происходила уже на первых предприятиях ка-
питалистического типа. Здесь за счет эксплуатации на-
емного труда денежные состояния превращались в ка-
питал, здесь совершалось капиталистическое накопле-
ние.
О сравнительно больших по тому времени прибылях,
которые обеспечивались капиталистической организаци-
ей производства, безжалостной эксплуатацией наемных
работников, свидетельствует не только стремление все
новых п новых лиц приобщиться к промышленному пред-
принимательству, особенно в горнодобыче и сукноделии,
214
но н имеющиеся прямые данные о доходах ранних капи-
тнлистоп. В начале XVII в. чистая прибыль иа некоторых
крупных шахтах равнялась 1 тыс. ф. ст. и более. Сукон-
щик П. Бландел после смерти оставил состояние в
40 тыс. ф. ст. Такие суконщики, как Т. Долмэн, У. Стамп,
Дж. Уиичкомб, располагали средствами, близкими к ка-
питалам крупнейших торговцев (типа Т. Грэшема). Со-
стояние вдовы суконщика Т. Спринга из Левенхэма де-
лало ее вторым лицом в графстве после герцога Нор-
фолкского
Борьба наемных рабочих за повышение заработной
платы пе могла сколько-нибудь серьезно влиять на ее
размеры. Огромная армия экспроприированных, а также
антирабочее законодательство Тюдоров и первых Стю-
артов были теми объективными факторами, которые па-
рализовали усилия пролетариев в их стремлении повы-
сить реальные заработки.
Традиционные накопления богатств в области сель-
ского хозяйства по-прежнему преобладали над накопле-
нием в других сферах экономики. Основными и непре-
взойденными богачами страны оставались землевладель-
цы. Наблюдается, правда, некоторая перекачка их денеж-
ных богатств в торговлю и промышленность. Дворянство
Англии охотно вкладывало свои деньги в торговые пред-
приятия, в промышленный бизнес. Например, Москов-
ская компания в момент основания включала 7 пэров,
II сквайров, 8 джентльменов, 14 рыцарей. Вдохновите-
лем другой заморской компании с первоначальным ка-
питалом в 5 тыс. ф. ст. был граф Лестер81. В целом, со-
гласно недавним исследованиям, с 1575 по 1630 г. в экс-
педициях и компаниях приняло участие 1177 дворян®.
Заметное участие принимало дворянство в финанси-
ровании промышленности. Широко известны начинания
землевладельцев в организации горноразработок. Де-
нежные богатства дворян притекали также в другие от-
расли промышленности. Не менее 22% аристократиче-
ских фамилий в эпоху Елизаветы владели железодела-
тельными предприятиями®.
•’ Nef J The Rise . v I. р 7, 27, 38, 59, 61. 70, 146-147, 153; Lip-
son E. Op cit. p 45, Ramsey P. Op cit., p 88 a о
•' Ramsey P. Op cit, p 70, 78.
el Rabb Th. K. Enterprise and Empire, p 53
” Ramsey P. Op cit, p. 30.
Однако больше всего капиталов, как явствует из ис-
точников, накапливалось в торговле; наиболее эффек-
тивные и быстрые результаты давал именно торговый
оборот денежных средств, что, естественно, н привлека-
ло инициативных предпринимателей в торговлю и обе-
спечивало финансирование новых торговых экспедиций.
Причем труднее всего инвестируемые экспортные торго-
вые предприятия приносили наибольшую прибыль. Лон-
донский торговец сукнами из Компании купцов-авантю-
ристов Т. Китсон в 1521 — 1522 гг. получал прибыль в
20—25%. Т. Грэшем из этой же Компании каждые пять
лет удваивал свой 'капитал. Левантийская компания в
первые годы своей торговой деятельности наживала бас-
нословные проценты (300%). Самой обычной в экспорт-
ной торговле считалась прибыль в 50%. Купеческая вер-
хушка в Эксетере владела капиталом в 2 тыс. ф. ст. Од-
•иако годовой доход преуспевающего торговца в провин-
ции не превышал 100 ф. ст., что составляло приблизи-
тельно доход мелкого дворянина. Лондонские же бога-
тейшие купцы в XVI в. оставляли по завещанию в сред-
нем 6 тыс. ф. ст. (не считая земельных владений). Бога-
тое провинциальное купечество стремилось в Лондон,
чтобы приобщиться к экспортной торговле: из 813 «лив-
рейных» купцов лишь 75 человек (т. е. 9%) были уро-
женцами столицы. Большинство же происходило из за-
падных, восточно-прибрежных и центральных графств.
Гигантские по тем временам состояния торговцев созда-
вались в очень короткие сроки — в течение одной жизни.
По сравнению с земельными собственниками торговцы
обогащались чрезвычайно быстро: обычная годовая при-
быль в торговле — 15%, в земледелии — 5%“.
Денежные богатства возрастали и благодаря высоко-
му ссудному проценту. Из среды торговцев происходили
крупнейшие финансисты страны. Деловые люди лондон-
ского Сити (преимущественно торговцы) предоставили
короне в годы революции 190 тыс ф. ст. 85
Аккумулированный указанными путями капитал, ко-
“ Ramsey Р. Op cit., р 30 •
15 Stone L. The Fruits of Office: the Case of Robert Cecil, First Earl
of Salisbury. 1596—1612—In: Essays..., ed by F. J Fisher, Pen-
nington D The Accounts of the Kingdom, 1642—1649 — Ibidem;
Ashton R. The Crown and The Money Market, 1603—1640 Oxford,
1960. p 17-21 a o.
216
ш'чио, no направлялся целиком в производство. Извест-
но немало примеров, когда промышленники употребля-
ли свои средства для приобретения земельных владений
пли становились «чистыми» торговцами. Многие купцы
покупали земли (особенно монастырские) после диссо-
люцни, платя за участок по 1 тыс. ф. ст. и более. Упоми-
навшийся выше Р. Грэшем приобрел аббатство Фоунтэн
за 11 тыс. ф. ст. и получал ежегодную ренту 800 ф. ст.
Лондонский купец У. Холлис владел землями, приносив-
шими ежегодную ренту в 365 ф. ст. Богатый купец
Р. Хейворд был собственником 18 майоров.
Таким образом, капиталистическая промышленность
в значительной степени оплодотворялась такими источ-
никами, как торговля и ростовщичество (высокие тор-
говая прибыль и ссудный процент). Создание же капи-
талистических предприятий, расширенное воспроизвод-
ство базировались иа эксплуатации трудящихся — как
крестьян (за их счет накапливались богатства англий-
ского дворянства, часть которых перекачивалась в про-
мышленное производство), так н наемных рабочих, ре-
альная заработная плата которых была низка, так что
эксплуатация их труда гарантировала значительную
прибыль промышленникам.
ПОДЪЕМ ПРОМЫШЛЕННОСТИ, СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ
РАЙОНОВ и другие внешние показатели
ГЕНЕЗИСА КАПИТАЛИЗМА
Прямыми результатами генезиса капитализма, с пол-
ной очевидностью проявлявшимися на поверхности эко-
номической жизни, были рост объема промышленного
производства, который наблюдался в стране за полтора-
ста лет, к XVII в., и выделение специализированных об-
ластей. Открытие новых месторождений каменного угля
и интенсивная эксплуатация старых копей увеличили до-
бычу. В XVI в. количество ежегодно добываемого угля
составляло менее 200 тыс. т. В XVII в. эта цифра возрос-
ла до 1500 тыс. т. Северный район (Дарем, Нортумбер-
ленд, Камберленд) за период меиее чем в 100 лет уве-
личил добычу угля в восемь раз8*.
" Nef J. A Comparison of industrial Growth in France and England
from 1540 to 1640,—JPE, 1941, № 1-2, p. 507; Idem. The Rise...,
v. I, p. 19-21; Harrison W. Elizabethan England. Ed. by L. Wi-
thington. London, s. a., p. 145
Писатель-экономист Мэлайнс, хорошо знавший раз-
мещение промышленности в стране, указывает 800 оча-
гов черной металлургии87. Одних только доменных печей
к середине XVII в. насчитывалось 205, 150 из которых
были сосредоточены в четырех основных районах; Сэс-
сексе, Кенте, Стаффордшире, Глостершире. Среднегодо-
вая добыча каждой печи равнялась приблизительно
200 т“. В начале XVII в. новые оловянные рудники на
западе Корнуолла поставляли олова в 6 раз больше, чем
старые — на востоке графства88. С оформлением в 1568г.
Компании королевских рудников активизировались до-
быча н производство меди, цинка, золота и серебра по
всей стране. В 1566 г. было открыто месторождение
меди в Ньюлендсе, близ Кесвика (Камберленд).
Медная промышленность получила толчок в связи с
открытием цинка и возможностью производить собст-
венную латунь, нашедшую широкое применение в воен-
ной и в других отраслях обрабатывающей промышлен-
ности.
Постоянно расширялась разработка старых свинцо-
вых рудников в Дербишире и Сомерсетшире. Общее ко-
личество добытого за год свинца в начале XVII в. рав-
нялось 12 тыс. т80. С XVI в. в йоркшире началось сис-
тематическое производство квасцов; тогда же стала до-
бываться селитра. Соляные варницы можно было встре-
тить во многих графствах. С XVII в. в Корнуолле стал
добываться сланец.
Дербишир славился в XVII в. известняком. Там нахо-
дилось 14 печей для обжига извести81. В Сэффолке при-
обрела значение добыча кремня. Значительного размаха
достигли работы в каменоломнях страны. Но самой раз-
витой и распространенной по-прежнему оставалась су-
конная промышленность. Экспорт шерсти в XVI в. сос-
тавлял всего 8% по сравнению с 92% экспорта готовых
сукон®. В дальнейшем экспорт сукон английскими тор-
’ Malynes G. Op. cit., р. 80
Schubert Н. R. History of the British Iron and Steel Industry. Lon-
don, 1957, p. 347—349, Crossleu D. W. The Management of a Six-
teenth-Century Ironworks.—EHR, 2nd Series, v. XIX, 1966, N 2.
• » Lewis G. The Stannaries. Cambridge, 1924, p. 44.
• ° Nef /.The Rise.., v. 1, p. 167.
» • VCH, Derby, v. Il, p. 322.
92 Bridbury A. R. Economic Growth. England in the Middle Ages.
London, 1962, p. 32; Ramsey P. Op. cit., p. 48—49.
218
н>вцами возрос: в 1598—1600 гг. — до 97 700 кусков, а в
1618 г. — до 102 332 кусков”.
В Англии стригли шерсть самых разных по качеству
сортов84: очень тонкую (запад), тонкую (запад и юг),
средней тонкости (запад, центр, срединный север), гру-
бую (запад, восточные н северные графства), самую гру-
бую (крайний север).
С конца XVI в. увеличилась потребность в тонких
сортах шерсти, как правило длинноволокнистой, необхо-
димой для производства новых сукон. При Генрихе VII
возобновилась иммиграция иностранных ремесленников
(фламандцев); второй ее поток (голландцы и валлон-
цы) прибыл в царствование Елизаветы. С этой иммигра-
цией связано начало изготовления более тонких сукон —
«new draperies». Они производились не только в Нор-
фолке, но и по всей стране, а в XVII в. — почти повсю-
ду. Экспорт «испанского» сукна (одного из новых сор-
тов) лишь в Голландию и Фландрию вырос за 1628—
1640 гг. с 3346 до 13 517 кусков®. В начале XVII в. еже-
годно производилось уже 250 тыс. кусков сукна всех сор-
тов, кроме новых («new draperies» и уэстедских)®. Тог-
да определились три больших центра экспорта сукон:
Восток (новые сорта), Запад (сукиа высокого и низко-
го качества) и йоркшир (простые сукна). Общий экс-
порт сукна вырос с середины XV в. до середины XVI в.
более чем вдвое — с 55 тыс. до 118 тыс. кусков. Вывоз
сукна осуществлялся в основном через Компанию куп-
цов-авантюристов. Ее секретарь Уилер в XVII в. указы-
вал, что ежегодный экспорт неокрашенных сукон равня-
ется 60 тыс. кусков, а цветных — 40 тыс.97 Относительно
крашеных сукон в этих данных, возможно, содержится
преувеличение, поскольку окраска и окончательная от-
делка едва лишь начинали практиковаться английскими
ремесленниками, несмотря на статуты, предписывавшие
выполнять эти операции в самой Англии (1512, 1514,
1536 гг.). Известный эксперимент Кокэйна в 1614—
»’ Supple В. Е Commercial Crisis and Change in England 1600—1642.
Cambridge, 1959, p 26—28
Bowden P. }. Op. cit, p. 29
• * Supple В. E. Op. cit. p 136.
* ° Malynes G. Op cit p 80
’ Wheeler }. The Treatise of Commerce Middelburg. 1601, p 21
1615 гг., рассчитанный на вывоз только крашеных и от-
деланных сукон, привел к дезорганизации производст-
ва и торговли и остался безуспешным. Крашеные сукна
начали систематически вырабатываться в Уилтшире,
Вустершире, Сэффолке с 30-х годов XVII в. Наряду с
Компанией купцов-авантюристов все остальные замор-
ские торговые компании имели своей основной статьей
вывоза сукна.
Широкими очагами сукноделия являлись графства
Уилт, Сомерсет, Глостер, Кент. В Глостершире, напри-
мер, в 20-е годы XVII в. работало 1500 ткацких стан-
ков; в производстве сукон было занято 24 тыс. чело-
век °8.
В некоторых местностях этого графства до половины
всех жителей трудились в сукноделии (например, в рай-
оне Лондтри — 45,2%, в Бизли — 39,4%)". Эта отрасль
была развита и во всех прочих графствах, хотя и в мень-
шей степени. Так, в одном только приходе графства
Уэстморленд к началу XVI в. насчитывалось 18 валяль-
ных мельниц100.
В развитых сукнодельческих графствах в качестве
центров производства отчетливо обозначились деревен-
ские районы или новые города. Завещания сельских жи-
телей Кента весьма красноречиво свидетельствуют о ши-
рокой распространенности этой отрасли по его дерев-
ням: в завещаниях, как правило, указывались мешки с
шерстью, куски сукой, красители и другие материалы,
необходимые для сукноделия101. Из 117 центров сукноде-
лия, разбросанных по 22 графствам, документ 1561 —
1562 гг. называет лишь около 20 старых центров (Ре-
динг, Бристол, Глостер, Шрюсбери, Ипсвич, Вустер
и др.); остальные — это новые промышленные пункты,
большинство которых поднялось как раз на базе сукно-
делия 10г.
•• SPD, 1619-1923, р 358
10 Подсчитано по материалам* Tawney А. J-. Tawney R. Н. An Oc-
cupational Census of the Seventeenth Century.— EHR, v. V, 1934,
100 Thirsk ]. Op cit, p 81
Ibid , p. 80
‘°I The Distribution of the Cloth Industry In 1561-1562 Ed. by G. Ram-
say.-EHR, v VII, 1942 Об этом см также: VCH Suffolk, v. II,
p 256, VCH Yorkshire, v II, p 415, SPD, 1637-1638, p 433; VC1J
Surrey, v 11, p 344.
220
Увеличился ввоз шелка-сырца, перерабатываемого в
Англии103: в 1560 г. его было ввезено иа 11 904 ф. ст., а
п 1621 г. — иа 117 740 ф. ст.
В начале XVII в. выделились районы кружевного
производства в Бекингемшире, Бедфордшире и Оксфорд-
шире. Новые районы металлообработки, так же как и
районы текстиля, возникли не в корпоративных городах,
п и сельских округах или же в тех городах, где прежде
не существовало цехов. В Уорикшире новым центром
стал Бирмингем. Здесь же, в местечке Стэдлн, в XVI в.
было основано производство иголок, которое в следую-
щем столетии превратило это местечко в центр большо-
го промышленного района. Другой район игольной про-
мышленности сложился в Бекингемшире, вокруг деревни
Лоиг Крендон. В Вустершире, вокруг Дэдли, разрослась
обрабатывающая промышленность — в ней было занято
до 20 тыс. ремесленников. В графстве определились спе-
циализированные центры по изготовлению гвоздей, це-
пей, металлических принадлежностей для текстильного
производстваt04. Мастера Нортона и Экиигтона (Дер-
бишир) славились выработкой отличных кос н серпов.
В Глостершире было налажено производство булавок.
К XVII в. в Англии имелось 37 предприятий по изго-
товлению бумаги — в Бекингемшире, Кенте, Миддлсек-
се, Сэрриtos.
Судостроение еще в начале XVI в. было развито в
весьма скромных размерах. Торговый флот использовал-
ся преимущественно в рыболовстве (Ярмут и небольшие
авани Девоншира, Корнуэлла, Дорсетшира) и в транс-
портировке каменного угля из района Ньюкасла в Лон-
дон 10e. С XVI в. положение меняется: торговый флот
страны пополняется в довольно значительном масштабе
па базе собственного судостроения. Общий тоннаж анг-
лийских торговых судов вырос с 50 тыс. т — в 1572 г. до
Davies R. England and the Mediteranean. 1570—1670 (
by F J. Fisher), p 125.
10‘ VCH Worcester, v II, p. 267
Coleman D. C. The British Paper Industry, 1495—1860 Oxford,
1959, p. 49
'*• Burwach H. D English Merchant Shipping 1460—1540. Toronto.
1947, p 145—164, Scamwell G. V English Merchant Shipping at
the end of the Middle Ages: some East Coast evidence.— EHR, 2nd
Series, \ XIII. 1 1. p 327-342
115 тыс. т — в 1629 г.107 С 1601 по 1648 г. было построе-
но 46 судов, в том числе: 10 — водоизмещением 200—
400 т; 11—400—600 т, 14—600—800 т; 8-800-1000 т,
3 — водоизмещением свыше 1000 т‘*.
Подъем производства требовал существенного рас-
ширения торгово-финансовых операций, а также качест-
венного изменения организации торговли и кредита.
Крупнейшим центром внутренней и заморской торгов-
ли по-прежнему оставался Лондон. Уже при Генрихе VIII
через столицу шло 88% всего экспорта английских су-
кон1®. Наряду с Лондоном преуспевали Бристол, Ливер-
пул, Ньюкасл. Так, в 1549—1550 гг. из Ньюкасла выво-
зилось 35 300 т угля, а в 1633—1634 гг. — 409 300 т“°.
Экспортная торговля в XVI в. — начале XVII в. охваты-
вает более широкие, нежели прежде, географические
границы; она отличается большим разнообразием това-
ров, ввозимых для собственно английского производства
(красители — сукноделие и др.); укрепляются новые
формы ее организации; эта торговля переходит в руки
английских купцов (в 1598 г. был закрыт «Стальной
двор» ганзейцев в Лондоне).
С XVI в. английские купцы стали предпринимать да-
лекие торговые походы на собственных судах. Растущее
судостроение благоприятствовало успехам Англии на
внешних рынках. Левантийская компания в 1595—1599 гг.
располагала 15—20 судами, среди которых имелись уже
корабли водоизмещением в 400—600 т, но типичными бы-
ли суда в 150—250 т,н. Средиземноморье превратилось
в первый район (и длительное время оставалось единст-
венным в этом отношении), где именно иа английских
кораблях велась посредническая торговля между Евро-
пой и странами Индийского океана. Знаменательно про-
никновение английских товаров иа чужие рынки.
К XVII в. грубые сукна Англии прочно завоевали италь-
янский рынок.
Подъем внешней торговли с конца XVI в. вызвал к
жизни новые компании — Московскую (1554 г.), Марок-
107 Davis R. The Rise of the .English Shipping Industry in the XVllth
and XVlllth Centuries London, 1962, p. 7, 10
Hinton R. W. K. The Eastland Trade and the Common Weal Cam-
bridge, 1959, p. 96.
•"» Ramsey P. Op. cit, p 53
1,0 Nef J. Op. cit., v. 1 Appendix.
1,1 Davies R. Op. cit, p 129
222
минскую (1575 г.), Восточную (Балтика, 1579 г.), Леван-
1нйскук> (1581 г.), Гвинейскую (1588 г.), Ост-Индскую
(1600 I.) — и некоторые другие, часть которых просу-
ществовала, впрочем, недолго (Венецианская, Андалуз-
ская). Как правило, это были «регулируемые» компа-
нии; каждый купец тут сохранял самостоятельность в
пределах установленных регламентаций и полную неза-
висимость в финансах. Первыми преуспевающими ком-
паниями с объединенным капиталом явились Москов-
ская и Левантийская.
Среди новых компаний крупнейшими были Виргин-
ская, насчитывавшая более 1600 участников, и Ост-Иид-
ская, которая объединяла 1261 торговца; другие компа-
нии значительно уступали первым по численному соста-
ву (850 и меньше пайщиков)02. Кроме компаний, во
внешней торговле активно участвовали частные пред-
приниматели, время от времени снаряжавшие свои экс-
педиции. Часто они объединяли до 50 компаньонов (из-
вестно, по крайней мере, 6 подобных компаний). Богатые
торговцы нередко принимали участие одновременно в
нескольких заморских предприятиях. Однако 80% всех
пайщиков состояли в одной (3500 человек) или двух
(700 чел.) компаниях113.
Наряду с торговцами большую группу пайщиков в
«аморских компаниях представляли дворяне и предста-
вители земельной аристократии (более 23% всех участ-
ников), ио они, как правило, становились членами ком-
паний с объединенным капиталом, где ие требовалось
их личного участия в деле (главным образом, Левантий-
ской компании и многочисленных американских компа-
ний — Ньюфаундлендской, Массачусетского залива и
других; здесь 25—46% участников были дворянами).
Активной силой всех компаний, экспедиций и пред-
приятий всегда оставалось купечество, преимуществен-
но — Лондона. Торговцы составляли более 60% всех
пайщиков114. Это подтверждается и данными о размере
капитала торговцев в компаниях:
*'• Rabb Th. К. Investment in English Overseas Enterprise. 1575—
1630,—EHR, 2nd Series, v. XIX, 1966, № I.
Ibidem.
1,4 Rabb Th K. Enterprise and Empire. 1575—1630 Cambridge
(Mass.), 1967, p. 66.
22a
Компания
Бермудская
Ост-Индская
Массачусетского залива
Ньюфаундлендская
% плбжоннбго торгов-
цами капитала
62,9
85,6
68,4
74,0
Число ежегодно принимаемых в заморские компании
участников в 1575—1630 гг. распределялось между дво-
рянами и торговцами соответственно в соотношении 17%
и 66%. Подсчитано, что за этот период в заморские экс-
педиции было инвестировано до 5 млн. ф. ст.115
Внешняя торговля Англии тесно переплеталась с ее
колониальной экспансией, на путь которой страна всту-
пила уже в конце XV в., вслед за Португалией и Испа-
нией. Колониальная экспансия преследовала многосто-
ронние цели: поиски ценных металлов, захват источни-
ков сырья, приобретение рынков сбыта, наконец, разре-
шение социальных проблем внутри страны (борьба с
пауперизмом). Ранние колониальные экспедиции с 80-х
годов XV в. (Кэбот) и особенно в конце XVI в. (Хоукинз,
Дрейк, Фробишер, Джильберт, Рэли) происходили в
большинстве своем в «феодальных и полуфеодальных
формах», по определению Ф. Энгельса116, т. е. означали
прямой грабеж чужих колоний, пиратский захват кораб-
лей, охоту за неграми и продажу их в рабство.
Направляемые, обычно с благословения королевской
власти, в Ост-Индию, в Америку, в Африку, эти экспеди-
ции вместе с тем утверждали новые, буржуазные мето-
ды колониального грабежа. Их участники создавали
различные очаги хозяйственного предпринимательства
молодой английской буржуазии — в виде плантаций,
торговых факторий и т. д. Колониальные экспедиции с
самого начала приносили колоссальные прибыли и со-
действовали пропаганде новых заморских предприятий:
Хоукинз, специализировавшийся на охоте за неграми в
Гвинее и перепродаже их в рабство в Вест-Индию, в
1565 г. получил 60%, в 1567—1568 гг. — 200 тыс. дука-
115 Rabb Th. К. Investment..., р. 75.
116 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 408. См. об этих экспе-
дициях: The Elizabethan’s America. A Collection of Early Reports
by Englishmen on the New World. Cambridge (Mass.), 1965.
224
।ов чистой прибыли; Дрейк в 1572 г. — около 112 тыс.
ф. гг. В 1589 г. английский корабль, вернувшийся из
Вест-Индии, привез добычи на 1800 ф. ст. Необычайно
прибыльными оказались первые же экспедиции в Афри-
ку, предпринятые в 50-е годы XVI в.117
Ранняя колониальная экспансия английской буржуа-
зии характеризуется широким применением насилия; по
отношению к местному населению колонизаторы прояв-
ляли коварство, методы их действий отличались полной
аморальностью. Захватчики с помощью оружия созда-
вали опорные пункты в новых землях; из укрепленных
фортов англичан исходила постоянная угроза, нависав-
шая над туземцами; их вылавливали (в буквальном
смысле слова) и обращали в рабов; колонизаторы вме-
шивались в межплеменную борьбу индейцев, африкан-
цев, индийцев, добивались неравноправных договоров.
Первыми жертвами работорговли в североамериканских
колониях Англии явились индейцы; по существу, на по-
ложении белых рабов находились «законтрактованные
слуги» из метрополии, осужденные ирландцы, выслан-
ные из Англии шотландцы (после подавления их освобо-
дительных движений в XVII в.). Из одного только Бри-
столя в Вест-Индию и Виргинию было выслано 10 тыс.
человек. В 1683 г. шестая часть населения Виргинии со-
стояла из белых рабов118.
Наиболее выгодной, однако, считалась торговля не-
грами. Работорговцы подсчитали, что один негр стоит
четырех индейцев119. Не говоря уже о прямой охоте на
негров, неэквивалентная торговля англичан в колониях
сопровождалась, как правило, закабалением жителей
(система кредита и долговых обязательств, грабитель-
ские посреднические сделки и т. д.). Английские купцы
не гнушались распространением опиума, спаиванием ме-
стного населения120.
Яброва М. М. Очерки истории колониальной экспансии Англии в
эпоху первоначального накопления. Саратов^ ]966, с. 77; William-
son J. The Age of Drake, v. T. London, 1899, p. 54—66; Scott W. R.
Joint-Stock Companies, v. II. Cambridge, 1912, p. 3—5; Blake J.
European Beginnings in West Africa, 1454—1578. London, 1937,
p. 163—176.
118 Вильямс Э. Капитализм и рабство. М., 1950, с. 29—31.
“• Там же, с. 30.
120 Яброва М. М. Указ, соч., с. Г04—132.
В Заказ Nt 152
225
Английский меркантилист Т. Мэи оставил красноре-
чивые сведения, характеризующие прибыльную торгов-
лю английских купцов в Ост-Индии121 (см. табл. 15).
Гвоздика, закупленная купцами Ост-Индской компа-
нии в 1606 г. на сумму 2948 ф. ст. 14 шилл., была прода-
на в Англии за 36 287 ф. ст., т. е. в 12 раз дороже ее сто-
имости в Ост-Индии. В Виргинии за мелкие безделушки
стоимостью в 4—5 шилл. англичане приобретали доро-
гостоящие меха и другие ценности. Обмен 13 галлонов
зерна ценою в 6 шилл. 8 п. оборачивался прибылью в
327 ф. ст.122
Пропагандист колониальной экспансии Хаклюит-
старший в 1585 г. по-своему неплохо расшифровал мето-
ды проникновения англичан в новые земли, сведя их к
акциям троякого рода: распространение христианства,
установление торговых связей, завоевание территории123.
В начале XVII в. известное значение приобретает ре-
экспорт Англией колониальных товаров. После револю-
ции он становится важной отраслью английской внеш-
ней торговли. Ежегодный реэкспорт колониальных това-
ров из Англии в страны Балтики выглядел так (в тыс.
ф. ст.)124:
1621—1630 гг.—8
1631—1640 гг.—34
1641—1650 гг.—63
*
Колониальная экспансия Англии, начавшаяся позже
завоеваний Португалии и Испании, протекала в борьбе
сначала против этих держав, а затем — против Голлан-
дии. Англо-испанская война 80-х годов XVI в. и разгром
англичанами «Непобедимой армады» означали серьез-
ный шаг к утверждению морского владычества, ее «пра-
ва» на захват -колоний. Сближение с Испанией (договор
1604 г.) и заключение Голландией перемирия с нею
(1609 г.) отодвинули на время борьбу Англии и Голлан-
дии против общего врага — Испании, но зато сразу же
обострили противоречия в Ост-Индии между английски-
121 Яброва М. М. Указ, соч., с. 114.
122 Там же, с. 116—118.
123 Там же, с. 123.
124 Hinton R. W. К. Op. cit., р. 104.
226
Гнгмица 15
Данные о прибылях Ост-Индской компании
Товар (1 фунт) Покупная цена в Ост-Ин- дии Продажная цена в Англии
11ерец 2,5 пенса 20 пенсов
Гвоздика 9 пенсов 6 шилл.
Мускатный орех 4 пенса 2 шилл.
Мускатный цвет 8 пенсов 6 шилл.
Индиго 14 пенсов 6 шилл.
Китайский шелк-сырец 7 шилл. 15 шилл.
Хлопчатобумажная ткань (1 кусок) 7 шилл. 20 шилл.
ми и голландскими колонизаторами. Позиции последних
там были значительно прочнее; капитал голландской
Ост-Индской компании в 7 раз превосходил капитал
английских купцов125. Голландия обладала большим фло-
том. Англичанам приходилось часто отступать под дав-
лением голландцев. Тогда же английские купцы пытают-
ся не только расширить свои «права» в Индии, но и
предпринимают шаги к проникновению в Персию. Наря-
ду с Голландией Португалия и Испания в начале XVII в.
еще остаются серьезными противниками Англии. Отсю-
да — устремление английских колонизаторов в Север-
ную Америку, более свободную от влияния государств —
конкурентов Англии.
И все-таки Англия в первой половине XVII в. доби-
вается некоторых успехов в колониально-торговой экс-
пансии. Ее колонии находились в Северной Америке, в
Ост-Индии, в Западной Африке. Интересны данные, сви-
детельствующие о росте английской торговой экспансии
в страны Балтийского моря по сравнению с развитием
коммерческих операций купцов других стран. В 1562 г. в
районы Балтики держали курс 1192 голландских кораб-
ля и только 51 — английский. В 1591 —1640 гг. картина
резко меняется: голландских судов, пересекших Зунд-
ский пролив, зарегистрировано только 142, английских
125 См.: Яброва Л1. Л1. Указ, соч., 92 (данные А. Е. Кудрявцева).
8* 227
же — 1023126. При всех успехах внешней торговли Анг-
лия, однако, не выдвинула еще купцов, чья деятельность
приобрела бы международное значение, как, например,
это было в Германии и Италии. Отставала Англия и в
области коммерческой техники: так, еще совсем слабо
было развито страхование морских экспедиций (оно едва
зарождается с 1576 г.), на низком уровне стояла бухгал-
терия и т. д.
Значительно оживилась и внутренняя торговля (ста-
ло устраиваться больше ярмарок, строиться больше тор-
говых «холлов» в городах). Ряд новых отраслей про-
мышленности работал исключительно на внутренний ры-
нок (стекольная, мыловаренная, шелковая и др.). Воз-
никновение и рост производства бумаги в Девоншире,
Глостершире, Йоркшире прямо были связаны с потреб-
ностями сукноделия в оберточном материале. Растущее
производство в Бирмингеме и вообще в западных средин-
ных графствах также стимулировало развитие там пред-
приятий по изготовлению оберточной бумаги. Ею обес-
печивалась упаковка товаров и в таких портах и центрах
промышленности (в частности, по рафинированию саха-
ра), как Бристол, Ливерпул. Много бумаги потребляли
предприятия хлопчатобумажной промышленности в Ман-
честере, Болтоне и других местах Ланкашира 127. Не
только новые, но и некоторые традиционные отрасли анг-
лийского ремесла стали группироваться в известных рай-
онах, удовлетворявших потребности всей страны; так,
Норземптон становится общеанглийским центром сапож-
ного дела 128.
Особенно емким — в связи с подъемом сукноделия —
стал внутренний рынок для шерсти. Цены на нее росли
так же, как и на предметы первой необходимости (если
принять уровень цен в 1450—1499 гг. за 100129, то в 1520 г.
он вырос до 117, а в 1640 г. составлял 396). Специализа-
ция отдельных графств иа выращивании определенно-
го типа шерсти, с одной стороны, и, с другой — расши-
рение ассортимента новых видов сукон и специализация
районов на производстве именно данного сорта сукон,
128 Hinton R. W. К. Op. cit., р. 227; Davis R. Op. cit., р. 1.
127 Coleman D. C. The British Paper Industry, p. 149.
128 Clarkson L. A. Op. cit., p. 252.
129 Bowden P. J. Op. cit., p. 219. Appendix.
228
короче — требования тонкого различения сортов шер-
сти, предопределили создание широкой сети внутренних
торговых путей. Шерсть Херифордшира обычно исполь-
зовалась суконщиками Вустера, а также — в Глостер-
шире, Сомерсетшире. Богатейшие суконщики Уилтшира,
Сомерсетшира отправляли своих посредников за шер-
стью на север — в Уорикшир, Норземптоншир. Хороший
традиционный рынок шерсти, легко доступный суконщи-
кам Глостершира и Уилтшира, был в Чиренчестере. В
конце XVI в., однако, его все чаще посещают скупщики
шерсти из Уорикшира, Оксфордшира, Бекингемшира,
Лестершира, Норземптоншира. В свою очередь, Бекин-
гсмшир — очень важный поставщик шерсти — в XVII в.
ежегодно отправлял около 280 тыс. стоунов шерсти в
сукнодельческие центры Рединг, Ньюбери, Бейзингсток.
Бостон каждый год грузил 12 990 стоунов шерсти, из них
7990 — в Кингс Линн, 2880 стоунов — в Брэндон. Лан-
каширские суконщики везли шерсть из срединных
графств и Линкольншира. Наиболее поразительное из-
менение в конце XVI — начале XVII в. было связано с
положением срединных графств как рынка шерсти. Еще
в начале XVI в. шерсть отсюда шла на экспорт. В конце
XVI в. он сводится к минимуму. Шерсть из срединных
графств двинулась по новым торговым дорогам — на за-
пад страны, в восточные районы и на север, где расцве-
тало сукноделие130.
Автор одного из недавних исследований по истории
английской торговли шерстью П. Дж. Боуден пришел к
выводу, что формирование внутреннего рынка шерсти
датируется серединой XVI в. До того времени торговля
ею все-таки замыкалась более или менее узкими рам-
ками отдельных районов131.
Классифицируя различные категории посредников в
торговле шерстью, следует выделить три группы пред-
принимателей. Прежде всего торговлей шерстью на
внутреннем рынке после потери в 1558 г. Кале занялись
купцы «Складочного места». Богатый купец Ричард
Бэнз, сам живший в Ньюпорте (Шропшир), заключал
сделки в различных районах страны. В 1581 г. он продал
400 стоунов тонкой шерсти одному суконщику из Сомер-
ио Ibid., р. 58, 63, 65, 71—72.
Ibid., р. 78.
229
сетшира, а в 1588 г. закупил 600 стоунов шерсти в Лон-
доне.
Торговцами шерстью, далее, являлись предпринима-
тели, связанные с производством кожаных изделий. Ве-
дя оптовые закупки необработанных шкур, они в то же
время сами сбывали шерсть суконщикам. Предпринима-
тель в производстве перчаток Томас Эдкинз из Норземп-
тона имел дело с крупными партиями шерсти в 1560
стоунов (1588 г.).
Наконец, торговлей шерстью занимались попутно са-
мые крупные суконщики, которые могли себе позволить
при определенной, выгодной для них конъюнктуре опто-
вую закупку шерсти большими партиями, с тем чтобы
перепродавать ее потом по повышенным ценам. Извест-
ный суконщик Джордж Рагл из Лэвенхема в 1593 г. пе-
репродал партию шерсти в 1000 стоунов132. Торговля
шерстью с XVI в. стала крупным бизнесом. Она сулила
большие выгоды: средняя прибыль с 1 стоуна шерсти со-
ставляла 10% (П—12 шилл. за стоун — 1 шилл. при-
были)133. На торговле шерстью наживались целые сос-
тояния. Правда, внутренняя торговля затруднялась пло-
хими дорогами. В зимнее время она практически при-
останавливалась. В условиях, когда хороших сухопут-
ных дорог не было, повышалось значение речных путей.
Главными торговыми артериями служили Темза, Северн
(до Шрюсбери), Уз, Трент. Зависимость внутренней тор-
говли от средств сообщения ярко демонстрирует история
возвышения ярмарки в Галифаксе сразу после открытия
навигации по рекам Эр и Кэлдер.
Особенностью английской экономической жизни уже
в XVI в. были развитые кредитные отношения. Экспорт-
ная торговля с XVI в. базировалась почти целиком на
кредите. Значительную роль он играл и на внутреннем
рынке. Нормальной сделкой считалось предоставление
кредита на срок под письменное поручительство. Так на-
зываемые обязательства («bond obligatory», «speciali-
ty») были гарантией, признанной законом. Но суды рас-
сматривали дела о неплатежах лишь при условии, если
сделка была удостоверейа печатью местных властей.
В конце XVI в. механизм кредитных отношений еще
132 Bowden Р. J. Op. cit., р. 80—83.
133 Ibid., р. 84.
230
Лидсе совершенствуется, появляются новые средства га-
рппгип. Кредитор брал от должника дополнительные по-
ручительства, чтобы совсем свести для себя риск сделки
к минимуму. Должник, принимая обычное «обязатель-
ство», нередко, кроме того, указывал на человека, кото-
рый будет возмещать долг в случае его собственной не-
платежеспособности, и передавал в руки кредитора еще
одно поручительство от другого лица («counter-bond»).
Должник мог также дать гарантию в виде ренты или
i аклада части имущества, что в те времена встречалось
еще редко. Зато практика передачи долга от одного ли-
ца к другому уже была широко распространена. «Обя-
зательства» составлялись обычно на сумму не менее
3—4 ф. ст. Продолжали практиковаться сделки в присут-
ствии свидетелей. В сукноделии масса торговцев шер-
стью, суконщиков и посредников, как правило, включала
и кредиторов, и должников. Статут 1571 г. узаконил
10-процентный кредит в торговле шерстью. В действи-
тельности ссудный процент варьировал от 8 до 40%. Во
всяком случае, во второй половине XVI в. нормальный
реальный процент был равен 20134. Сроки кредита уста-
навливались от 3 до 6 месяцев. Правда, еще не прихо-
дится говорить о доступности кредита: мелкие и средние
предприниматели не могли осилить займы и из 8%. Кре-
дит был «продвинут», главным образом, в среде сравни-
тельно крупных дельцов: финансисты Лондона предо-
ставляли займы торговцам и промышленникам, торгов-
цы-монополисты кредитовали крупных суконщиков, по-
следние, в свою очередь, часто продавали свою продук-
цию в кредит лондонским торговцам. В Эксетере властя-
ми был создан специальный фонд в 300 ф. ст. для кре-
дитования (5—20 ф. ст.) мелких городских предприни-
мателей135. В 1568 г. учреждается Лондонская биржа,
что явилось знаменательной вехой в развитии товарно-
денежных экономических взаимосвязей. На бирже за-
ключались крупные торговые сделки по товарным образ-
цам. Здесь же оформлялись займы, учетные векселя, со-
вершались другие виды кредитных операций. Важно под-
черкнуть, что наряду с иностранными банкирами появ-
ляются и английские ростовщики. В меньшей степени
,н Ibid., р. 95—106.
m Ramsey Р. Op. cit., р. 106.
231
возможностью кредитования располагали провинциаль-
ные богачи. Кредиторы из Корнуолла могли предоста-
вить короне в 1616 г. два займа лишь по 12 тыс. ф. ст.
Лондонские финансисты и торговцы, которые занимали
видное место среди кредиторов, обеспечивали более
крупные займы. Лондонский финансист Дэком был в
состоянии предоставить кредит в сумме 11 500 ф. ст. Тор-
говец Уильям Коуртин в 1613—1614 гг. дал взаймы
18 500 ф. ст.138
Займы короне, предоставленные корпорацией Лондо-
на, покрывались главным образом торговцами из «лив-
рейных» компаний137: в 1604 г. они предоставили заем в
15 127 ф. ст., причем 4/s от суммы займа дали торговцы
12 «ливрейных» компаний138. В предоставлении займа на
сумму 63 тыс. ф. ст. в 1608 г. видная роль принадлежала
купцам из Восточной и Левантийской компаний.
Крупнейшими финансистами того времени были анг-
личане Т. Соул, И. Пеннингтон, Дж. Джерард, Дж. Уол-
эстон139.
Займы купцов-финансистов чаще всего равнялись
5—15 тыс. ф. ст. По сравнению с предыдущей эпохой
они, конечно, значительны, однако крупнейшими банки-
рами при Елизавете и позже по-прежнему оставались
иностранцы — итальянцы Палавичино, Спинола, Бурла-
маши, антверпенцы (Воган и др.). Их займы намного
превышали займы английских финансистов (например,
85 тыс. ф. ст. и более)140. О развитии кредитных отноше-
ний косвенно свидетельствуют нарушения законов о ро-
стовщичестве, изданных при Генрихе VIII и при Елиза-
вете: с 1519 по 1659 г. в суде казначейства состоялось
1219 процессов, причем в одном только 1574 г. их бы-
ло 90141.
136 Ashton R. The Crown and the Money Market..., p. 17—21.
137 Ibid., p. 54, 114, 116—118.
138 Ibid., p. 114.
139 Stone L. The Fruits of Office: the Case of Robert Cecil, First Earl
of Salisbury, 1596—1612,—In: Essays... ed. by F. J. Fisher, p. Ill;
Pennington D. The Accounts..., p. 184.
140 Ashton R. Op. cit., p. 19, 22,«24; Outwhaite R. B. The Trials of Fo-
reign Borrowing: the English Crown and the Antwerp Money Mar-
ket in the Mid-Sixteenth Century.— EHR, 2nd Series, v. XIX, 1966,
N 2, p. 289—290.
141 Beresford M. W. The Common Informer, the Penal Statutes and
Economic Regulation —EHR, 2nd Series, v. X, 1957, N 2.
232
Расширение промышленного производства увеличило
промышленное население страны. Общая численность
населения с середины XV в. до середины XVI в. подня-
лась с 2240 тыс. до 3220 тыс. человек.
Городское население к 1545 г. характеризуется следу-
ющими цифрами: Лондон — 80 тыс., Норич — 17 тыс.,
Бристол — 10 тыс., Эксетер — 8 тыс. человек. Сильно
выросли Манчестер, Бирмингем, Плимут. В 1600 г. в
Лондоне уже насчитывалось 150 тыс. жителей142.
Открытие рудников, копей, возникновение новых цен-
тров обрабатывающей промышленности, специализация
районов — все это повлекло за собой приток населения
в промышленность. Он явственно наблюдался в северных
районах страны; особенно примечательны своеобразная
внутренняя колонизация Нортумберленда и Дэрема,
рост числа жителей в каменноугольном районе Ньюкас-
ла143, в новых районах сукноделия в Йоркшире144.
Та же картина вырисовывается и по другим районам.
Сохранившаяся для начала XVII в. статистика населе-
ния по Глостерширу, где широкое распространение по-
лучили сукноделие, горнодобыча, металлообработка, са-
хароварение, стекольное производство, показывает, что
хотя там по-прежнему преобладало сельскохозяйствен-
ное население, однако весьма заметно увеличилась чис-
ленность ремесленников. В наиболее крупных манорах,
в которых жило 120—200 мужчин (военнообязанных),
численность ремесленников доходила до 70 человек145.
В маноре Бизли 45% жителей было связано с сукноде-
лием. В этом маноре находилось 6 валяльных мельниц,
4 красильни, а также каменоломня и другие предприя-
тия. Из 663 семей, проживавших в 1563 г. в приходе Сэд-
бер (Йоркшир), 346 семей составляли население города
Сэдбер и 317 семей жили в деревнях вокруг него, зани-
маясь наряду с сельским хозяйством вязанием чулок.
Эта отрасль становится важной отраслью местного зна-
чения 14в. Само появление такого рода промышленных
142 Ramsey Р. Op. cit., р. 10, 11, 15.
143 АРС, 1625—1627, р. 235—236; Nef J. The Rise..., v. I, p. 230.
144 Deshesne L. devolution cconomique et sociale de I’industrie de la
laine en Angleterre. Paris, 1900, p. 54.
145 Tawney A. J., Tawney R. H. An Occupational Census of the Seven-
teenth Century.— EHR, v. V, 1934, N 1.
148 Thirsk J. Op. cit., p. 85.
233
районов, охватывающих графство или приход, служит
показателем глубоких изменений в экономической жиз-
ни страны. Наряду с тенденцией к привлечению в про-
мышленность новых масс важна и еще одна черта, свя-
занная с нею, — весьма отчетливо проступающая по
сравнению с XV в. мобильность населения. Внутренняя
миграция ремесленников, слуг, «бродяг» в промышлен-
ные районы, колоссальный приток их в Лондон — все
это бросалось в глаза современникам, которые отмеча-
ли «текучесть населения, перемещение из города в го-
род, из графства в графство»147. Английское законода-
тельство пыталось бороться против переселения просто-
го люда, руководствуясь стремлением обеспечить спокой-
ствие в стране: «Работа от случая к случаю — прекрас-
ная обстановка для толпы, а толпа — активная часть
хорошо организованного бунта»148.
КОНЪЮНКТУРНЫЕ КОЛЕБАНИЯ В ПРОМЫШЛЕННОСТИ
И ТОРГОВЛЕ.
ВЛИЯНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ
АБСОЛЮТИЗМА
Общее поступательное развитие промышленности в
XVI — первой половине XVII в. не исключало депрессий.
Напротив, по крайней мере в сукноделии застои были
довольно частым явлением, и неслучайно именно эта пе-
редовая отрасль промышленности более всего оказыва-
лась подверженной конъюнктурным колебаниям.
Спады производства в ней наблюдались в 1520—1521,
1529—1531, 1535, 1543, 1550—1551, 1563—1565, 1587,
1615—1616, 1621—1623, 1625—1627, 1631—1635, 1639—
1640 гг.149 Наиболее серьезными из них были депрессия
147 Tudor Economic Documents, ed. by Tawney R. H., Power E., v. I.
London, 1951, p. 360; Fisher F. J. The Development of London as a
Centre of Conspicuous Consumption in the XVI and XVII c.— In:
Essays... Ed. by E. M. Carus-Wilson, v. II.
148 Coleman D. C. Labour in the English Economy of the XVIIth Cen-
tury, p. 291.
149 Ramsay G. Op. cit., Chapter V, p. 65—69; Fisher F. J. Commercial
Trends and Policy in Sixteenth-Century England.— EHR, v. X, 1940;
Lipson E. The Economic History..., v. III. London, 1931, p. 312;
Gould J. D. The Crisis in the Export Trade. 1586—1587, Engl. H. R.,
v. LXXI, N 279, 1956; по другим исследованиям, в первой половине
XVII в. выделяются депрессии 1620—1624, 1625—1632, 1632—
1642 гг. (Supple В. Е. Op. cit.),
234
|Г»Г*() 1551 гг. и по сути перманентный застой сукноде-
1ПЯ и начале XVII в. Упадку сукноделия в 1550 г. пред-
шествовал его искусственный бум. Он был связан с обо-
i кичившейся в 1543 г. инфляцией, которая вызвала быст-
рый взлет цен и поначалу стимулировала рост производ-
ств. В 1550 г. экспорт сукон из одного только Лондона
достиг рекордной для того времени цифры—133 тыс.
кусков. Антверпенский рынок был насыщен до отказа.
К этому добавилась неблагоприятная конъюнктура в са-
мих Нидерландах — очередная кампания борьбы с
ересью и направленное английским купцам предписание
властей вывезти свои товары из Антверпена; кроме того,
вспышка чумы в Нидерландах и гибель многих торгов-
цев нарушили деловые связи. «Купцы-авантюристы»
оказались не в состоянии продать свои сукна. Попытка
перебросить товар в Бордо не увенчалась успехом — и
там уже был завал английских сукон. Весной 1550 г. на-
чался застой производства.
Жалобы суконщиков и бедствия рабочих, ремеслен-
ников продолжались в течение 1550 г. и всего 1551 г.,
затем, вслед за восстановлением торговли, стало подни-
маться и производство. Английские историки считают
этот кризис в сукноделии поворотным пунктом в исто-
рии внешней торговли; именно после него активизиру-
ются коммерческие связи со странами Средиземноморья
и Балтики. Полагают, что стимул к поискам новых рын-
ков дал именно кризис 1550—1551 гг., и вывод этот не
лишен смысла.
В первой половине XVII в. налицо почти перманент-
ный застой сукноделия. Он начался с 1621 г. Еще в
1618 г. экспорт сукон из Лондона составил 102 332 кус-
ка, а в 1622 г. снизился до 76 624 кусков150. В объясне-
нии, которое предлагают буржуазные историки, изучав-
шие кризис сукноделия XVI—XVII вв., обнаруживаются
две тенденции. Одна из них ярко выражена в известной
книге Э. Липсона: он не делает различий между цикли-
ческими кризисами перепроизводства в условиях домо-
нополистического промышленного капитализма и де-
прессиями в пору раннего капитализма151. Другая тен-
150 Supple В. Е. Op. cit., р. 258.
151 Lipson Е. The History of the Woollen and Worsted Industries. Lon-
don, 1921, p. 109.
235
денция представлена в работах большинства современ-
ных исследователей, которые ищут причины депрессий
в различных конъюнктурных условиях внешнего поряд-
ка и не касаются глубинных факторов, предопределяв-
ших это явление, не видят специфику мануфактурного
капитализма, тем более в период, предшествовавший
буржуазной революции: контрабандный вывоз англий-
ской шерсти и пряжи в страны континента, благоприят-
ствовавший там росту сукноделия, высокие пошлины,
которыми облагались сукна (кусок неокрашенного сук-
на стоимостью в 78 ф. ст. облагался в Голландии пошли-
ной в 40 шилл.; «новые» сорта—пошлиной, равной 12—
14% от их стоимости); общеевропейская инфляция; на-
рушение деловых связей со странами-импортерами; рас-
пространение новых сортов сукон и т. д. Ни одно из
указанных соображений нельзя сбрасывать со счетов,
однако главное объяснение следует искать, прежде все-
го, в особенностях мануфактурного капитализма и, кро-
ме того, в экономической политике абсолютизма. На-
циональный рынок стал складываться в Англии (если
иметь в виду отдельные отрасли промышленности) еще
до XVI в. Локальные рамки местных рынков перешаг-
нули: сукноделие; горнодобывающая промышленность,
работавшая в значительной мере для удовлетворения
внутренних потребностей в масштабе страны (уголь,
олово, железная руда); металлообработка, которая в не-
которых районах приобрела общенациональное значе-
ние (изделия из олова — в Лондоне; предметы вооруже-
ния— в Сэссексе и др.). Новые отрасли (бумага, порох,
стекло и т. д.) тоже были рассчитаны на снабжение
всей страны. Появление специализированных районов в
XVI—XVII вв.— оборотная сторона формирования на-
ционального рынка. В Англии этот процесс облегчался
сравнительно малыми размерами страны. Емкость внут-
реннего рынка находилась в прямой зависимости от
прогрессирующей пролетаризации непосредственных
производителей, от складывания системы наемного тру-
да. Однако в период мануфактуры этот процесс еще не
был завершен, что предопределяло крайнюю неустойчи-
вость национального потребления. К этому присоеди-
нился небывалый рост цен на продукты первой необхо-
димости. При таких особенностях внутреннего рынка
мануфактурное производство, подъем которого обусло-
236
пил успехи внешнеторговой экспансии Англии, в то же
ши* я во многом зависело от ее экспортной торговли.
Милейшие колебания на внешних рынках тотчас отра-
жались на производстве. Любая неблагоприятная си-
пания, связанная с внешнеполитическими осложнения-
п (конфликты с Нидерландами, различные войны на
континенте и т. д.), нарушала экспортную торговлю и
незамедлительно влекла за собой упадок в промышлен-
ности. Более всего это касалось сукноделия. При специ-
фике такого рода неустойчивости внутреннего рынка в
нюху его складывания положение серьезно осложнялось
н проводившейся абсолютизмом политикой ограничения
предпринимательства широких кругов торгово-промыш-
ленной буржуазии. Своекорыстный курс короны по-
ощрял лишь крайне узкий слой монополистов, владель-
цев патентов, лицензий. Чрезвычайная узость социаль-
ной опоры абсолютизма в среде формировавшегося
класса буржуазии, политика, направленная к выгоде
лишь его незначительной верхушки, поставили и обост-
рили до крайности проблему свободной деловой актив-
ности или, по выражению современников, «свободы тор-
говли»152. Ее требовали купцы, не состоявшие в моно-
польных компаниях. В качестве основного требования
лозунг «свободы торговли» выдвигали промышленные
предприниматели в своих многочисленных петициях
правительству; промышленники понимали пагубность
сужения каналов для экспортной торговли, вызывавше-
гося господством монополистов. Суконщики Сэффолка
не без основания считали, что главная помеха производ-
ству сукон — это торговые компании, что именно объ-
единение торговцев в монопольные корпорации препят-
ствует свободному сбыту товаров и служит основным
тормозом для процветания суконной промышленности.
Суконщики Оксфордшира прямо указывали, что они
терпят ущерб от тех немногих торговцев, которые моно-
полизировали в своих руках сбыт сукон. Суконщики
Глостершира обвиняли лондонскую Компанию купцов-
авантюристов в том, что, устанавливая высокие про-
дажные цены на сукно, она сковывает возможности сбы-
152 Journal of the House of Lords, v. II, p. 316, 334, 336 etc.; v. Ill,
p. 174, 567 etc. [s. a. et s. 1.]; Parker H. Of a Free Trade. London,
1648; A Discourse Consisting of Motives for the Enlargement and
Freedome of Trade. London, 1645.
237
та. Они жаловались, кроме того, что представители
Компании только два раза в течение года забирали у
суконщиков готовую продукцию, да и то не всю, а не-
большими партиями.
Очень хорошо раскрывает экономические устремле-
ния суконщиков Сэффолка постановление Тайного Со-
вета, из которого явствует, что они протестовали против
действий купцов из Восточной компании, ограничивав-
ших количество скупавшихся сукон. Сэффолкцы угро-
жали тем, что перестанут считаться с правом купцов-
монополистов, признают себя свободными от их власти,
возьмут внешнюю торговлю в свои руки, будут сами
грузить сукна на корабли. Таково их давнишнее жела-
ние. Суконщики Девоншира в 1634 г. обратились с
просьбой к правительству разрешить им свободную тор-
говлю, минуя лондонскую Компанию купцов-авантюри-
стов. Они ссылались на то, что и десятая часть произве-
денной продукции не получает сбыта вследствие посред-
ничества, которое берут на себя торговые компании в
отношениях между суконщиками и покупателями. По
заявлению девонширцев, Компания уменьшила число
купцов, находившихся в деловых связях с суконщика-
ми, и, кроме того, установила слишком короткие сроки
для покупки готовой продукции своими представителя-
ми. Подобный же протест выразили суконщики Эссекса
и Сэффолка в 1635 г.: если торговлей будет заниматься
по-прежнему лишь ограниченный круг людей, суконщи-
ки не смогут продолжать свое производство153. Не слу-
чайно именно суконщики активно выступали против мо-
нопольных компаний: они остро чувствовали на себе
парализующее действие торговых привилегий. Эта от-
расль промышленности была самой развитой, и ее даль-
нейшие успехи требовали осуществления принципа сво-
бодной торговли.
Экономическая политика правительства, раскрывае-
мая более 300 законов, а также множеством правитель-
ственных прокламаций, лицензий, патентов, представ-
ляется весьма противоречивой и непоследовательной154.
Однако при всем том в ней просматривается преобла-
<5’”SPD, 1619—1623, р. 362, 359, 358, 407; АРС, 1621—1623, р. 223—
224; SPD, 1634—1635, р. 390, 487—488.
154 См.В. В. Экономическая политика английского абсо-
лютизма. Л., 1962.
238
дающая тенденция, так что вполне можно определить
((биективные результаты этой политики для генезиса
капитализма.
Различные мероприятия и законы указанного пе-
риода замедляли экономический прогресс страны: по-
стоянное искусственное сохранение цеховой системы в
городах в противовес новым формам промышленности,
особенно в деревенской округе; проводившаяся время
от времени частичная защита привилегий иностранных
купцов — в ущерб английской торговле; продажа лицен-
зий на вывоз шерсти и т. д. С другой стороны, в Англии
рано проявились черты меркантилизма и протекциониз-
ма; побудительными мотивами к осуществлению соот-
ветствующих мер служили, как правило, своекорыстные
интересы английского фиска, объективными же резуль-
татами было содействие капиталистическому развитию.
Эти черты рельефно проступают в законодательстве
Англии начиная с XV в.: стремление к удержанию в
стране благородных металлов (ко времени принятия
статута 1478 г., регулировавшего монетное обращение,
существовало уже семь подобных же законов); запреты
на вывоз шерсти и ввоз многих готовых изделий из-за
границы; финансовая политика поощрения монопольных
торговых и акционерных компаний; борьба за внешние
рынки; развитие мореплавания; заключение выгодных
торговых договоров; установление максимума заработ-
ной платы. Политика активного торгового баланса, про-
текционистское законодательство в огромной мере спо-
собствовали росту торгового капитала в стране, что соз-
давало широкий канал для оплодотворения и развития
новых форм промышленности. С наибольшей очевид-
ностью меркантилистские и протекционистские тенден-
ции в политике короны сказываются в эпоху Тюдоров —
на всем протяжении XVI в. Лишь самый конец царство-
вания Елизаветы ознаменовался конфликтами, которые
открыто обнаружили истинную классовую сущность эко-
номической политики феодально-абсолютистского госу-
дарства и, обострившись до крайности, в эпоху Стюар-
тов сильно способствовали возникновению революцион-
ной ситуации. Эти конфликты зрели подспудно и про-
явились по мере укрепления английской буржуазии в
XVI в. Тогда, приблизительно с 80-х годов, в руках бур-
жуазии сконцентрировались уже значительные капита-
239
лы, жаждавшие применения. Вместе с тем именно при
Елизавете ограничение предпринимательской активно-
сти широких слоев торгово-промышленной буржуазии
стало системой Стержень конфликтов сами современни-
ки правильно объясняли, главным образом, упорно про-
водившейся абсолютизмом политикой защиты моиопо
лий.
Дважды в течение XVII в. правительство назначало
комиссии для расследования состояния промышленно
сти и торговли, чтобы со своей стороны объяснить при-
чины экономического упадка. Для характеристики эко
иомических воззрений тех кругов общества, которые
были тесно связаны с интересами английского абсолю-
тизма, в особенности показателен доклад Королевской
комиссии 1640 г.155 В то время как промышленники и
широкие слои торговой буржуазии боролись за свободу
торговли и предпринимательства, официальный доклад
Королевской комиссии в целях устранения кризисных
явлений выдвигал развернутый план укрепления кор-
поративного строя и в торговле, и в промышленности.
Составители этого документа требовали ввести суровую
детальную регламентацию в производстве, т е. вновь
обращались к традиционным средневековым формам
контроля. В докладе выпукло отразилось наступившее
тогда несоответствие между экономической политикой
абсолютистского государства и реальными деловыми
потребностями английской буржуазии, несоответствие,
породившее в ее антифеодальной программе ряд суще-
ственных требований.
*
Подводя итоги исследованию развития английской
промышленности к середине XVII в. и вместе с тем вы-
являя причины назревшего в первой половине XVII в.
революционного кризиса, применительно к торгово-про-
мышленной сфере необходимо иметь в виду следующее.
За полтораста лет бурной экспроприации непосред-
ственных производителей, а также происходившей раз-
личными путями аккумуляции капиталов в стране про-
Report of the Clothing Committee of the Privy Council, 22 June,
1622—In: Ramsay G Op. cit, Appendix III, p 147—153, The Re-
port of the Royal Commission on the Clothing Industry, 1640 Ed.
by G Ramsay —EHR, v. XII, 1942, N 4.
240
||>сссировал генезис крупной собственности, концентри-
ровавшейся в руках буржуазии. Одновременно возника-
ла система наемного труда, формировались ряды наем-
ных рабочих. Именно их эксплуатация служила основой
создания ценностей и условием промышленного воспро-
изводства, хотя значительным источником накопления
богатств оставалась торговля. Прибыль в сфере обра-
щения все еще превосходила прибыли, извлекавшиеся в
производстве.
Главное противоречие в торгово-промышленной об-
ласти состояло в несоответствии между потребностями
уже возникшего капиталистического производства и его
дальнейшего развития, с одной стороны, и, с другой —
наличной атмосферой экономических регламентаций,
ограничений, узостью каналов сбыта, порождаемой гос-
подством монополий, словом, отсутствием предпосылок
для свободного проявления капиталистической инициа-
тивы, предпринимательства широких слоев торгово-про-
мышленной буржуазии.
При этом основой кризиса абсолютистского режима,
приведшего английское общество к революционному
взрыву, было сохранение базы старых производствен-
ных отношений — отжившей феодальной собственности
на землю, тормозившее экономическое развитие, препят-
ствовавшее превращению капиталистического уклада в
систему буржуазных экономических и социальных свя-
зен.
М. С. Мейер
К ХАРАКТЕРИСТИКЕ
ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
ГОРОДОВ ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ
в XVII веке
ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ ГОРОДОВ
На протяжении XVII—XVIII вв. в социально-эконо-
мической и политической жизни Османской империи
произошли существенные изменения. Они были в пер-
вую очередь обусловлены распадом тимариотской (во-
енно-ленной) системы землевладения и всей прежней
военно-феодальной структуры государства. Внешним
выражением этого процесса явилось падение военного
и политического могущества Османской державы. Вме-
сте с тем разложение военно-леиной системы означало
и складывание иного общественно-политического режи-
ма, соответствующего развитым феодальным отноше-
ниям. Наиболее характерными чертами этого нового
этапа эволюции османского феодализма можно считать
преобладание уклада, связанного с крупной частной
собственностью, усиление центробежных тенденций в
политической жизни, возрастающее влияние таких фак-
торов социально-экономического порядка, как матери-
альное богатство, групповые, в том числе этноконфес-
сиональные, связи. Отмеченные сдвиги особенно четко
проявились в XVIII в., когда, по мнению некоторых со-
ветских исследователей1, османский феодализм вступил
в завершающую фазу своего развития.
Цель настоящей статьи — выявление специфики эко-
номической жизни городов Османского государства в
XVIII в. В работе использованы источники, характери-
зующие положение в городах малоазиатских (анатолий-
ских) и балканских (румслпйских) провинций империи
При несомненных различиях исторических судеб, эконо-
1 См Новичсо Л Д История Турпин, т 1 Эпохи феодализма Изд-
во ЛГУ, 1963
242
мичсскп.х и социальных структур анатолийских н бал-
канских городских агломераций они имели все же и не-
которые общие черты. И тот, и другой тип городов воз-
никли и развивались в русле единой традиции городской
жизни, существовавшей в зоне Средиземноморья2. С ней
связаны многие характерные черты городской цивили-
зации Византии и средневекового мусульманского ми-
ра— их воздействие испытали к XVIII в. (хотя и в раз-
ной степени) как анатолийские, так и балканские горо-
да. К тому же, на протяжении долгого времени (около
300 лет) Малая Азия и Балканы входили в состав од-
ного государства, которое посредством распространения
тех или иных правовых норм, насаждения единообраз-
ных форм организации экономической и социальной
жизни оказало в известной мерс унифицирующее влия-
ние на эволюцию городов3.
Место города в структуре Османскою государства
определялось прежде всего общими закономерностями
развития стран Ближнего Востока в эпоху феодализма.
Наличие непрерывной городской традиции составляло
одну из типологических особенностей этого региона.
В условиях постоянного сосуществования кочевников и
оседлых народов в рамках одной территории город
представлял собой не только оплот центральной власти,
но и необходимую предпосылку общественного произ-
водства. Наличие постоянно действующего «треугольни-
ка сил» (деревня—город—кочевники) обеспечивало
здесь относительную политическую стабильность н не-
которые гарантии для развития земледельческого произ-
водства н торговых связей.
Турецкие султаны, как и их предшественники — араб-
ские, сельджукские, монгольские правители ближневос-
точных империй, уделяли много внимания городам. Су-
ществование большого числа довольно крупных населен-
ных пунктов (2—10 тыс. жителей) составляет особен-
ность Османского государства даже на раннем этапе
его истории. Югославские специалисты отмечают значи-
тельную активизацию городской жизни после устаиов-
2 Подробнее см : Braudel F La M^diterrance et le monde mediterra-
nean a 1’epoque de Philippe II. Paris, 1966
2 Veseld-Prenosllova Z. Quelques remarques sur 1’cvolution de I’orea-
nisation urbaine en Empire Ottoman.— AO, 42. Praha, 1974, p. 200—
223.
лсния турецкого господства в Македонии, Сербии, Бос-
нии и Герцеговине4. Такая же тенденция наблюдается
в Болгарии, Албании, Греции1. Она проявляется в уве-
личении размеров уже сложившихся населенных пунк-
тов и в появлении ряда новых городов с преобладаю-
щим мусульманским населением (например, Сараево).
Среди мер, способствовавших росту городов, нема-
лое значение имело энергичное участие государства в
городском строительстве. Создание в столице и провин-
ции крупных культурно-религиозных центров (цмаре-
тов), передача в их распоряжение обширных доходов в
форме вакуфов6 ис только изменили внешний облик го-
родов, ио и существенно оживили торгово-ремесленную
деятельность их населения7.
Росту городов содействовало и установление госу-
дарственного контроля за поставками продовольствия и
сырья, необходимого для ремесленного производства8.
Узость внутреннего рынка, обусловленная натуральным
характером сельского хозяйства, слабым развитием
транспортных средств и отсутствием безопасности на
дорогах, создавала большие трудности в снабжении го-
родов сельскохозяйственной продукцией®.
В этой ситуации османские правители широко прак-
тиковали жесткую регламентацию внутренней торговли
зерном, мясом и прочим продовольствием, а также пря-
мое распределение различных товаров первой необходи-
мости н сырья между соответствующими цехами10. Во
* Kreieuljakovic Н. Gradska privreda i esnafi u Bosni i Herccgovini
(od 1463 do 1851) — «GodiJnjak istorijskog druJtva BiH>, I, 1949,
c. 169; «Истори)а народа Лугославн)е>, кньнга друга. Београд,
1960 (део првн).
5 Vesela-Prenosilovd Z. Op. cit., р. 202.
• Вакуф — имущество, отказанное па религиозные или благотвори-
тельные цели.
1 Подробнее о ролн вакуфов в жизни городов Османской империи
см.: Barkan О. L., Ayverdi Е. Н. Istanbul Vakiflan Tahrir Deftcri
935 (1546) tarihli. Istanbul, 1967—1970.
* Sahillioglu H. Osmanlilarda narh mOessesesi ve 1525 yili sonunda
Istanbul’da fiyatlar.—«Belgelerle Тйгк Tarihi dergisi». Ankara, 1968,
* См. подробнее: Tekely /. On* Institionalized External Relations of
Cities in the Ottoman Empire. A Settlement Model’s Approach.—
«Etudes balkaniques». Sofya, 1972, N 2.
10 См. подробнее: Queer L. XVI—XVII asirlarda Osmanli Imparator-
lugunda hububat meselesi ve hububattan alinan vergiler. Istanbul,
и юрой половине XVI в., когда под влиянием быстрого
роста городского населения положение особенно ослож-
нилось, Порта стала все чаще прибегать к запрету вы-
воза зерна в Европу11. Правительство предоставляло
большим городам налоговые льготы. К сожалению, их
полный объем еще неизвестен. По-видимому, «норма
эксплуатации» городского населения была несколько
ниже, а уровень жизни горожан — несколько выше, чем
крестьян. Это обстоятельство и предопределяло посто-
янный приток сельского населения в крупные центры,
не встречавший каких-либо преград (в виде законода-
тельных ограничений для подобного переселения). Су-
ществовавшие условия благоприятствовали быстрому
увеличению численности горожан, что может служить
одним нз показателей экономического роста городов.
На протяжении XVI—XVIII вв. размеры городского
населения расширялись, правда, весьма неравномерно.
По подсчетам турецкого историка О. Л. Баркана, с
1520 по 1580 г. численность жителей Анатолии подня-
лась на 55,9%, а в ряде областей Румелин —на 71%.
За это же время население 12 крупнейших городов Ос-
манской империи (не считая Стамбула, Халеба н Да-
маска) увеличилось на 90% ,2. Иными словами, ежегод-
ный темп прироста городского населения достигал
1,5%. В дальнейшем этот процесс замедляется. Некото-
рые расчеты показывают резкое снижение темпов при-
роста в XVII в.—до 0,2—0,4% в год. В XVIII в., судя
по сведениям европейских путешественников, население
крупнейших городов увеличивалось несколько быстрее
(0,5—0,7% в год), но все же эти цифры значительно
уступают показателям XVI в.
О состоянии городской экономики можно судить н
на основе дачных о внешней торговле. В XVII в. стои-
мость ежегодного вывоза Франции из стран Леванта
лишь трижды превышала сумму в 10 млн. ливров, в
1715—1720 гг. она составляла в среднем 15 мли. лив-
ров. Ввоз рос медленнее, поэтому в начале XVIII в. об-
щий объем (в стоимостном выражении) французской
" Aymard М. Venise, Raguse et le commerce du Ыё pendant la secon-
de moi tie du XVI siecle. Paris, 1966, p. 125—139.
12 Barkan O. L. Essai sur les donnees statistiques des registres des гё-
censements dans 1’Empire Ottoman au XV—XVI siecies.—JESHO,
v. I. Leiden, 1958, p. 19—29.
торговли в Леванте равнялся 25 -30 млн., в середине
века он достиг 36 млн., а в 80-е годы был выше
60 млн. ливров13. В конце XVIII в. на долю Франции
приходилось 50—60% левантийской торговли. Объем
сделок одного из основных конкурентов Франции в Вос-
точном Средиземноморье — Голландии — значительно
упал после 60-х годов XVII в., но на протяжении
XVIII в. несколько вырос, колеблясь в пределах 20—
25% общей величины торговли в Левантен. Размеры
британских торговых операций увеличились с 250 тыс.
ф. ст.— в 20—30-х годах XVII в. до 350 тыс. ф. ст.— в
1722—1724 гг. К середине XVIII в. они сократились на
100 тыс. ф. ст. (что эквивалентно 2 млн. ливрам) и до
конца века остались на уровне 150 тыс. фунтов11. При-
веденные цифры показывают, что на протяжении
XVIII в. торговля Османского государства с его основ-
ными европейскими партнерами выросла, хотя темпы
этого роста нс были высокими.
Сопоставление данных о численности населения со
сведениями о внешней торговле позволяет предполо-
жить, что в Османской империи в XVII—XVIII вв. со-
храняется тенденция к прогрессу городской экономики.
Такой вывод подтверждают известия, содержащиеся в
«Книге путешествий» Эвлия Челеби|в, а равно и сооб-
щения ряда европейских авторов того времени. Трудно,
однако, не заметить, что темпы развития явно замедля-
лись. Обращает на себя внимание изменение удельного
веса левантийской торговли в мировой экономике.
В конце XVI в. на долю Леванта приходилось около
половины французской внешней торговли, в 80-е годы
XVIII в.—лишь 9%. Английская торговля в Восточном
Средиземноморье достигла своего высшего уровня в се-
редине XVII в., когда она составляла около 10% всего
объема торговых операций Англии, к концу же XVIII в.
эта цифра упала до 1%. Приведенные факты показы-
” Masson Р. Histoire du commerce fran^ais dans le Levant au XVIII
siecle. Paris, 1911, p 482, См также Paris R. Histoire du commer-
ce de Marseille de 1660 A 1789, v V Paris. 1936
“ Davies R. English Imports from the Middle East.—In: Studies i
the Economic History of the Middle East. London, 1970, p. 203.
*' Davies R. Op cit, p. 202
•• В настоящей работе использовано последнее нзданне труда турец-
кого путешественника: Evliua Qelebi. Evliya t^elebi seyahatnamesi,
hazirliyan Ko<;u R. E, с. I—IV. Istanbul, 1938—1949.
246
вают, что османская экономика, в том числе и город-
ская, начиная с XVII в. все больше отстает по темпам
своего развития от народного хозяйства стран Западной
Европы.
Прогресс ремесленного производства в городах Ос-
манской империи зависел прежде всего от спроса фео-
далов на соответствующие изделия. Сосредоточив в
своих руках значительные богатства, полученные в виде
военной добычи, а также за счет эксплуатации зависи-
мого крестьянства, турецкие феодалы располагали
большими возможностями для широкого городского
строительства, покупки предметов роскоши, оплаты тру-
да ремесленников, строительных рабочих, художников
и т. д. Неудивительно, что в городах особенно быстро
увеличивалась численность ремесленников, удовлетво-
рявших потребности придворной аристократии и мест-
ных феодалов. Ювелиры, шорники, кожевники, мехов-
щики, оружейники имелись почти в каждом городе и
всюду они образовывали самые многочисленные и бога-
тые объединения. Значительных успехов достигло и
шелкоткачество; в то же время производство дешевых
суконных и хлопчатобумажных тканей в течение долго-
го времени сохраняло характер домашнего промысла п.
Повышение спроса па ремесленную продукцию спо-
собствовало специализации отдельных районов и горо-
дов иа изготовлении определенных товаров. Так, Эвлия
Челебн сообщает, что Эрзерум и Диярбекир прослави-
лись своими оружейниками и ювелирами, крашеные
ткани Токата и Амасьн расходились по всей стране и
под именем «левантийских» были известны даже во
Франции. Из Трабзона вывозились воск и свечи, из
Самсуна — пенька и канаты, ремесленники Малатьи
специализировались па выработке белых хлопчатобу-
мажных тканей, мастера Мерзифоиа— голубых, Эдирне
и Измира—красных, Халеб, Мосул и Урфа производи-
ли шелка, Ушак —ковры, Харпут — войлок, Никополь —
ружья, Силиври — подковы, Сливен —кебе (куртки из
разноцветной материи), Испарта — ткани типа «бога-
17 Единственным крупным центром производства суконных тканей в
стране являлись Салоники В 1693 г там было выткано около
17 тыс м сукна (Uzunfarfih I. Н. Osmanli devleti te^kilatindan ka-
pikulu ocaklan, с. I. Ankara, 1947, s. 274).
W
зи»,в. В ряде болгарских городов — Пловдиве, Софии —
широкое распространение получило абаджяйство Да-
же кожевенное дело, самое распространенное в импе-
рии, особенно укоренилось в нескольких городах, чьи
изделия пользовались повышенным спросом: таковы
желтый сафьян Кайсери, голубой — Диярбекира, крас-
ный — Кастамону, разноцветные сафьяны—Эдирне и
Бятлиса.
Разложение воеино-ленпой системы привело к ослаб-
лению авторитета центральной власти, усилило сепара-
тизм и произвол феодалов в провинциях. Относительное
спокойствие в Османском государстве, царившее в
XVI в., сменилось теперь растущей анархией, постоян-
ными мятежами пашей, феодальной междоусобицей, вы-
ступлениями недовольных сипахн, янычарскими бунта-
ми. Все это нарушало ритм хозяйственной жизни стра-
ны, отрицательно сказываясь иа положении городов.
Вследствие ограниченного спроса на товары ремес-
ленного производства внутри страны первостепенное
значение приобретает внешняя торговля, в частности вы-
воз местных ремесленных изделий в Европу. Характер-
но, что все крупнейшие города Османской империи так
или иначе были тесно связаны с внешним рынком. Не-
которые из них (Стамбул, Измир, Салоники) — это пор-
ты, через которые осуществлялись связи с европейскими
странами, другие (Эрзерум, Трабзон, Токат, Дамаск.
Халеб)—транзитные центры. Левантийская коммерция
способствовала расцвету Измира и Салоник. Ухудшение
внутреннего положения в Сирии с конца XVII в. крайне
осложнило условия торговли в этом районе и заставило
купцов искать более безопасные пути. Главные очаги
экономической активности переместились на побережье
Малой Азии и в Румслию. По мере того, как Измир и
Салоники богатели, сирийские города хирели и отходи-
ли на второй план.
Весьма показательно также влияние внешней тор-
говли иа судьбы двух соседних городов — Сиваса и То-
19 «Богазн», точнее «601 азы» — сорт подкладочной хлопчатобумаж-
ной тканн
19 Аба —грубая короткошерстная ткань, использовавшаяся для
мужской одежды Наиболее известным районом абаджпйства в
Анатолии был Балыкеснр (см Ozbel К. El sanallari, с. 111. Eski
turk kuma$lan Ankara (1949), s 18).
248
ката. Первый из них был административным центром
санджака, второй — крупнейшим перевалочным пунктом
караванной торговли в Малой Азии. Еще в конце
XVI в. по численности своих жителей Сивас обгонял
своего соседа, по уже в начале XVIII в Сивас, как сви-
детельствует французский путешественник Турнефор, по
сравнению с Токатом значительно меньше и был бы со-
всем неизвестен, если бы там не жил правитель окру-
га20. Односторонность экономической ориентации горо-
дов отрицательно сказалась во второй половине XVIII в.,
когда значительное увеличение ввоза промышленных
товаров из европейских стран и почти полное прекра-
щение вывоза изделий турецкого ремесла серьезно
осложнили экономическую жизнь страны.
РЕМЕСЛО И ТОРГОВЛЯ
Наиболее полным источником по истории ремесла и
торговли в Османской империи является описание стам-
бульских цехов (1634 г.), принадлежащее перу Эвлии
Челеби21. Сведения, приводимые знаменитым путешест-
венником, позволяют установить некоторые особенности
ремесленного производства в Стамбуле. В частности,
они дают возможность определить по 143 цеховым объ-
единениям среднюю численность ремесленников, рабо-
тавших в одном помещении. В 103 случаях (71,5%) на
одну лавку приходится от одного до четырех работни-
ков, в 30 случаях (21,5%) число мастеровых колеблет-
ся от 4 до <10, в 10 случаях (7%) оио превышает 10 че-
ловек.
Эти подсчеты показывают, что в большинстве отрас-
лей ремесленное производство имело ясно выраженный
мелкотоварный характер, типичный для средневекового
города. Большой интерес представляет анализ структу-
ры отраслей, где концентрация работников в мастерской
была выше 4 человек. Значительный процент среди них
29 Tournefort Р. Relation d’un voyage du Levant, fait par ordre du roi...
par M. Pitton Tournefort, v. Iff. Lyon, 1717, p. 303.
21 Характеристику известий Эвлня Челеби, а также обзор литера-
туры, основанной на использовании материалов знаменитого ту-
рецкого путешественника, см.: Гудиашвили Д. А. Ремесленные ор-
ганизации городов Турции по «Сеяхат-иаме» Эвлнн Челеби.—
В кн.: Экономическое развитие стран Ближнего и Среднего Восто-
ка. М., 1975, с. 49-58.
249
составляют представители тех профессий, чья работа
не была связана с пребыванием в мастерской, а вооб-
ще проходила вне помещения, это— многочисленные
уличные торговцы (пирожками, сладостями, молоком,
потрохами и т. д.) н строительные рабочие — камено-
тесы, пильщики, специалисты по приготовлению замаз-
ки, алебастра, гипса, различных сортов извести. Среди
остальных групп ремесленников можно выделить неко-
торые категории ювелиров, у которых в одной лавке
трудились пять-шесть работников; столько же мастеро-
вых было занято в одном помещении у портных, сапож-
ников, дубильщиков кож (в среднем по семь человек в
мастерской). В 7 профессиональных объединениях, где
на одну лавку приходилось десять и более работников,
мы встречаем ремесленников, чья работа протекала в
относительно больших помещениях, это — мельники, бу-
лочники, сухарщики, стекольщики, черепичнпки22, а
также пуговичники и свечники, среди которых было ши-
роко распространено надомничество23 * 25.
Таким образом, и для тех отраслей, где в одной мас-
терской было занято в среднем более четырех человек,
производственная концентрация работников отнюдь не
характерна. Здесь тоже господствующей фигурой высту-
пал мелкий товаропроизводитель. Только в некоторых
специальностях прослеживается переход от работы в
маленькой лавке к труду в крупных мастерских, одна-
ко это явление объясняется скорее особенностями «тех-
нологического» процесса, нежели стремлением к широ-
кому использованию наемной рабочей силы.
Данные, которыми располагают исследователи, не
содержат указаний на сколько-нибудь заметные сдвиги
в технической оснащенности ремесленного производства:
оно по-прежнему базировалось на ручном труде. Как и
22 В Сараево большими размерами отличались лавки брадобреев,
мастерские кузнецов, пекарни: площадь таких помещений состав-
ляла 12-*—20 кв м (KreSevljakovii Н. Esnafi 1 obrtl u starom Sara-
jevo Sarajevo, 1958, s. 14).
25 О том, что большинство пуговщиков работает на дому, сообщает
сам Эвлня Челебп (Evliya £elebi. Op. cit., с. I, s. 148). В отноше-
нии свечников имеется ряд документов, свидетельствующих о на-
рушении цеховой монополин н нелегальном производстве свеч на
дому (см.: Ихчиев Д. Материалы за история ин под Турско роб-
ство — «Известия на исторического дружество». София, 1905,
кн I, с. 114-115).
250
п средневековой Европе, рост производительных сил в
городах Османской империи осуществлялся (в основ-
ном) путем дальнейшего технического разделения тру-
да, когда все более сужался ассортимент товаров, изго-
товлявшихся ремесленником. В описанном Эвлия Челе-
би торжественном шествии стамбульских цехов участ-
вовало 1109 цехов (эсиафов); они были разделены на
57 белюков — ассоциаций однородных или родственных
корпораций. Так, белюк стамбульских ювелиров объ-
единял 28 эсиафов различных специальностей, в белюкс
мимарбаши (главного архитектора) было записано
44 строительных эснафа24. Чрезвычайно дробная про-
фессиональная дифференциация характерна, как свиде-
тельствуют материалы Эвлия Челеби, для стамбульских
цехов. По подсчетам А. Аджяиа, в первой половине
XVII в. в швейной промышленности различалось 19, в
булочно-кондитерской — 29, в кожевенном деле — 35, в
оружейном— 36, в обработке металлов —36, в строи-
тельном—44 самостоятельные профессии и.
Важный этап в развитии общественного разделения
труда—отделение ремесла от торговли—из-за недо-
статка фактического материала еще слабо изучен. Ана-
лиз сведений, сообщаемых Эвлия Челеби, позволяет
установить, что в первой половине XVII в. в ряде ремес-
ленных профессий, в частности, в булочно-кондитерском,
свечном, фаянсовом, текстильном производствах функ-
ции производства уже обособились от функций сбыта м.
Однако в большинстве случаев отличить ремесленника
от торговца еще невозможно. Это обстоятельство объяс-
няет причину относительно слабого проиикновеиия тор-
гового капитала в ремесленное производство.
О состоянии торговли, поскольку сводные данные
относительно нее отсутствуют, можно судить по постав-
Гудиашвили Д. А Указ соч., с 49.
25 Аджян А Ремесленное производство в Стамбуле в середине
XVII в Автореферат канд дне Л, 1936. Для сравнения отметим,
что. согласно данным обследования профессионального состава
населения Франкфурта-на-Майне в XIV—XV пв, здесь насчиты-
валось 36 различных професснональных обозначений в металло-
обрабатывающей промышленностн, 17 — в деревообрабатывающей.
17 —в текстильной. 19 —в строительстве (см • Стоклицкая-Те-
решкович В В Основные проблемы средневекового города М.
1960. с 174)
*• Аджян А Указ соч . с 2—3
кам товаров извне и интенсивности торговых контактов
внутри страны. Хотя часть иностранных товаров (ан-
глийское и голландское сукно, иранский шелк-сырец)
частично перепродавалась в другие страны, все же имею-
щиеся сведения о ввозе, производившемся европейски-
ми компаниями в Измир, позволяют составить некото-
рое представление о размерах внутреннего рынка в За-
падной Анатолии. Согласно подсчетам французских кон-
сулов, пребывавших в этом городе, здесь можно было
ежегодно продавать 100—160 тыс. м сукна27, 1500 окка
кошенили28, до 200 ящиков головных уборов (по 60—
80 дюжин в каждом), 630 кип бумаги29, 500 кинталов
американского индиго и 300 кинталов сахара30. Извест-
но также, что из хлопка, выращиваемого в районе Из-
мира, местные ткачи в конце XVII в. вырабатывали еже-
годно около 2 тыс. тюков хлопчатобумажной материи
(примерно 600 тыс. м) 3‘, которая не вывозилась за гра-
ницу32, то есть шла исключительно на удовлетворение
внутреннего спроса.
В начале XVIII в. в Халеб ежегодно доставлялось
приблизительно 500 тыс. м сукна, его большая часть
распродавалась затем в Урфе, Днярбекнре, Мосуле, Эр-
зеруме, Багдаде и Дамаске33. Впрочем, эти города по-
требляли не только сукно, привозимое из Халеба, но и
кошениль, индиго и т. д.
27 Наиболее тонкие сорта голландского сукна отправлялись в Стам-
бул и Эдирне, 4s остального сукна вывозилась в Иран; кроме того,
туда же отправлялась половина грубого сукна (Savory J. Diction-
naire universel du commerce, v. I. Paris, 1723, p. 1013).
Кошениль — название насекомых, из которых добывается ценная
краска — кармнн; 1 окка составляет 1 260 г, следовательно, весь
ввоз кошенили равнялся около 1 900 кг.
*’ Каждая кипа содержала 24 стопы по 500 листов; всего, следова-
тельно, ввоз составлял около 6 млн листов бумаги.
30 1 стамбульский кннтал был равен 1!2э/« амстердамских ливра
(500 г) H.HI примерно 56,5 кг, таким образом, общий ввоз индиго
доходил до 2,8 т. а сахара — до 1 7 т.
31 Savory J. Op. cit., р. 1010.
32 В 1700 г французскими торговцами было закуплено одних только
тканей на 8 тыс ливров (Masson Р. Histoire du commerce francals
dans le Levant an XVII siecle Paris, 1896, p. 442).
23 Sauvaget 7. Alep. Essai sur le developpement d'une grande ville sy-
rienne des origines au milieu du XIX sldcle. Paris, 1941, p. 202,
note 750 В соответствии с докладом о торговле Халеба, состав-
ленном в 1716 г, ежегодный ввоз сукна составлял от 2250 до
2850 тюков по 10 полуштук в 28 пик (5 пик равнялись 3 арши-
нам)
252
Наряду с увеличением количества продаваемых то-
варов развитие внутренней торговли нашло свое выра-
жение также в определенных качественных изменениях
форм рыночных связей. Обмен между городом и дерев-
ней по-прежнему сосредоточивался на еженедельных
базарах, проходивших в городах и крупных селах. Од-
нако кроме пятничных базаров все большую роль в
экономической жизни страны начинает приобретать яр-
марочная торговля. Некоторые ярмарки были известны
еще в XV — начале XVI в., ио объем операций, совер-
шавшихся здесь, был невелик. К XVIII в. он вырос;
увеличился и диапазон рыночных связей. Ярмарки спо-
собствовали расширению торговых сношений между от-
дельными районами империи34.
Среди местного купечества главную роль играли нс-
мусульмане — греки, армяне, евреи. Первые контролиро-
вали большую часть морской торговли, активно участ-
вовали в торговом обмене с Италией и Россией. Они ча-
сто посещали ярмарки Украины и Польши и снабжали
всю Румелию русской пушниной. В начале XVIII в. гре-
ческие купцы располагают своим флотом35, к тому же
ряд судов, принадлежавших местным торговцам, в част-
ности грекам, плавали под иностранными флагами.
«Армяне, — писал ориенталист и дипломат Мураджа
д’Оссои, проведший много лет в Стамбуле,—чаще обра-
щаются к торговым операциям в континентальных про-
винциях. Они вместе с турками составляют богатые ка-
раваны, которые всегда можно встретить в различных
частях Азии»36. Наибольшие выгоды приносила армян-
ским купцам торговля иранским шелком. Упомянутый
выше Турнефор сообщает с их слов, что чистая прибыль
от продажи гилянского шелка в Измире составляет
3 куруша па батман37, причем груз одной лошади при-
носил 100 курушей, а груз одного верблюда — около
170 курушей барыша3®. Продажа груза целого каравана
34 Svoronos N Le commerce de Salonique dans XV1I1 sieclc. Paris,
1956
« Ibid., p. 203-204
’• Mourad/ea d’Ohsson. Tableau general de 1’Empirc Ottoman, v. IV,
pt 1. Paris, 1603, p. 207.
Батман=6 окка (7,5 кг); курмн — денежная елнпииа, равная
120 акче, 3 куруша (гроша) равнялись в начале XV11I в. одному
цехину.
” Tournefvrt Р Op cit, V. Ill, р 302
263
из 300—400 вьючных животных сулила огромный доход
в 30—50 тыс. курушей м.
Видное место в торговле занимали и евреи. Чаще
всего они выступали посредниками между иностранны-
ми н местными купцами. «Вся торговля,— пишет в связи
с этим Турнефор,— осуществляется через посредство ев-
реев, и нельзя ни купить, ни продать ничего, что нс про-
шло бы через их руки»40.
Значителен был также объем торговых операций,
осуществлявшихся турецкими купцами. В 1768 г. фран-
цузский консул в Салониках отмечал: «Турки, будучи
не очень склонными к промышленности, ограничивают-
ся покупкой иностранных товаров, некоторое количест-
во которых они затем перепродают в розницу в своих
лавках, а большую часть сбывают на ярмарках, кото-
рые происходят в Македонии. В то же время иные из
них покупают на ирмарках пушнину и отправляют ее в
Сирию. Кроме того, они посылают в Египет табак, а
оттуда привозят моккскнй кофе, индийские ткани, по-
лотно, рис [и] все это продается с выгодой»41. Мураджа
д’Оссон считал даже, что турецкие купцы контролируют
большую часть внутренней торговли42. Тем не менее
коммерческие сделки турок значительно отличались по
своему уровню от действий европейских и местных не-
мусульманских купцов. «Все очень упрощено в их тор-
говых операциях,—замечает Мураджа д’Оссон,—[ту-
рецкие] торговцы учитывают лишь итоговые суммы по-
купок или продажи, платят наличными или товарами...
Даже самые богатые из них, чья торговля наиболее
значительна, ведут лишь один реестр и имеют самое
большее двух приказчиков. У них весьма смутное прсд-
” Караваны с шелком приходили п Измир с января по сентябрь
К 1670 г. сюда ввозилось до 3 тыс тюков, в то время как общий
урожай шелка в Закавказье равнялся 22—30 тыс тюкам - Тоиг-
nefort Р. Op cit., V. II, р 1591 — 1593, Masson Р. Op cit., р 421.
*• Tournlefort Р. Op cit., v. Ill, р. 373.
41 Ibid, р. 186. Почти целиком находилась в руках турецких купцов
торговля с Аравней. Ежегодно 20—25 судов доставляли из Суэца
в Джидду товары из Египта и Европы; в свою очередь, в трюмы
этих кораблей грузились моккскнй кофе и товары, доставлявшие-
ся в Аравию индийскими торговцами. Аравийская коммерция бы-
ла весьма выгодной и временами приносила до 100% прибыли
(Masson Р. Op. cit, р 414—415)
Motirad/ea d’Ohsson Op cit, p 206—207
254
ставлспис о векселях и они полностью игнорируют мор-
ское страхование...»43.
Замедление темпов развития торговли в XVII—
XVIII вв. объясняется прежде всего бедностью населе-
ния. Серьезный ущерб, нанесенный хозяйственной жиз-
ни «революцией цен», привел к длительному падению
потребительского спроса. В подобных условиях любые
планы расширения торговой деятельности были шатки-
ми. Сужение размаха предпринимательской и торговой
активности, вероятно, послужило одним из факторов,
обусловивших развитие ростовщичества. Анализ каднй-
ских реестров ряда анатолийских городов, в том числе
Кайсери, Амасьн, Трабзона, за первую половину
XVII в. показал весьма широкую распространенность
ростовщических операций41.
Медленные темпы и ограниченные возможности ка-
раванной торговли, отсутствие хороших и безопасных
дорог, трудности сообщения, полная необеспеченность
имущества путников да и их самих от нападений раз-
бойников— все это также препятствовало сколько-ни-
будь интенсивному росту торговли. Однако самое пагуб-
ное влияние на ее развитие оказывала зависимость лич-
ности и имущества купца от «хищных рук сатрапов и
пашей». Видный молдавский писатель и политический
деятель начала XVIII в. Дм. Кантемир, излагая биогра-
фию «самого богатого человека в империи» — постав-
щика мяса для султанского двора Кара Мехмед-агн, от-
мечал: «Его судьба была схожей с судьбами всех, кто
разбогател на службе у турок. При великом везире Да-
мад Хасан-паше он был ложно оклеветан, и везнр велел
заточить его в тюрьму, лишив поста и всего богатства,
которое тот накопил»45.
Боязнь потерять свое состояние приводила к тому,
что многие торговцы не стремились расширять объем
своих операций, предпочитая копить золотые монеты
или покупать драгоценности; кое-кто вывозил свои дснь-
» Ibid , р. 205—206
“ За 25 лет кредитно-ссудные операции в Кайсери затронули в той
или иной степени 10 тыс. человек (население города составляло
33 тыс. человек (Jennings R. С. Loans and Credit in Early 17th
Century Ottoman Judicial Records.—JESHO, v. XVIII, pt. II—III,
p. 175).
*’ Cantemir D. Histoire de 1’Empire Ottoman, v 4 Paris, 1743, p. 381.
255
гн за границу и хранил их в европейских банках48. Зна-
чительная часть средств вкладывалась купцами в не-
движимое имущество — они приобретали землю, дома,
лавки, склады47.
НОВЫЕ ЧЕРТЫ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
ГОРОДОВ В XVIII ВЕКЕ
Городскую жизнь в Османской империи XVIII в. ха-
рактеризуют ускоренный процесс имущественной диф-
ференциации, увеличение пропасти между богатыми и
бедными. Это явление лишь в последние годы стало
привлекать внимание исследователей. Болгарский исто-
рик Н. Тодоров, проанализировав описи наследственно-
го имущества жителей Вндина, Софии н Русе в XVIII в.,
установил, что подавляющей массе мелких наследств
стоимостью до 1 тыс. курушей (75,3% всех описей) про-
тивостоит весьма мало (3,4%) имуществ, оценка кото-
рых превышает 5 тыс. курушей48. Такое распределение
говорит о наличии ярко выраженной имущественной
дифференциации в среде горожан, что, впрочем, вряд
лн можно считать чем-то новым4®. Исследование Н. То-
*• Так, крупнейший торговец Измира Аптон Челсби держал свои
деньги в банке итальянского города Ливорно В 1714 г. валашский
господарь Константин Бранковяну имел на своем счету в Вене-
цианском банке 90 тыс. пиастров, которые султан потребовал вер-
нуть ему после казни этого господаря (Suaronos N. Op. cit.,
р. 116).
17 В опнен имущества торговца медью Ибрагима Хаджи Шабанови-
ча (умер в 1783 г) значились 2 дома общей стоимостью в 228тыс.
акче, две лавки в ряду медников —120 тыс. акче, еще одна —в
здании хана (36 тыс.), 3 склада (72 тыс), лавка в поварском
ряду (72 тыс), треть лавкн торговца сладостями (24 тыс). У тор-
говца шорными изделиями Абдуллаха (умер в 1792 г) было
10 складов и 2 рабочих помещения, 2 свечные мастерские, треть
лавкн в ряду шорников (Kreievljakouic II. Esnafi 1 obrti..., s. 105,
131—132). Аналогичную картину выявляет анализ наследства куп-
цов Эдирне второй половины XVI — нерпой половины XVII в.
(см.: Barkan О. L. Edirne Askeri KassSmina ait Tereke Defterleri,
«Belgeler».' Ankara, 1966, III, s. 471—473)
*• Todorov N. La differentiation de la population urbaine au XVIII
sidcle d’aprte des registres de Cadis de Vidin, Sofia et Ruse.—SB,
v. III. La ville balkanique XV — XIX ss Sofia, 1970, p. 449. Дом
ремесленника стоил в то время от 100 до 500 курушей, минималь-
ная стоимость дома феодала равнялась I 000 курушей.
Близки по результатам аналогичные подсчеты турецкого историка
X. Иналджика для Бурсы конца XV в ; так, из 402 состояний, за-
2Б6
дорова показывает, что верхнюю имущественную группу
составляли представители османской правящей верхуш-
ки, а основной контингент ремесленников относится к
нижней группе. Характерно, что около половины ремес-
ленников не имели собственных лавок н вынуждены
были арендовать их. Зато собственники двух и более
лавок (таких—17%) владели, примерно, 660 из 1500
учтенных мастерских (47%) *
Новая черта социально-экономической жизни горо-
дов — увеличение имущественной дифференциации в
среде самих ремесленников, о чем можно судить по при-
водимым югославским историком Крешевляковичем
данным, относящимся к цехам г. Сараево. Говоря об
имущественном неравенстве между отдельными эснафа-
мн, Крешевляковнч, в частности, отмечал, что цех са-
пожников (чнзмеджи), несмотря на свою многочислен-
ность, был здесь одним нз самых бедных. В отличие от
шорников, медников и ювелиров, сапожники редко ста-
новились богатыми людьми. Среди горожан, основав-
ших вакуфы, сооружавших за свой счет мечети и благо-
творительные учреждения или по крайней мере совер-
шавших паломничество в Мекку (ходжей), чнзмеджи
почти не встречались м.
Еще более ярко выраженный характер имеет внутри-
цеховая имущественная дифференциация в XVIII в.
Разрыв в имущественном положении наиболее богатых
и бедных членов цеха достигал больших размеров52.
В среднем по 19 крупнейшим объединениям ремеслен-
ников коэффициент экономической дифференциации
(КЭД) м составлял 27, а в отдельных цехах ои подни-
мался до 50, 60 н даже — до 130 (у плотников). В то же
регистрированных в I 7/88 г., до 10 тыс акче оценено 89,8% нму-
ществ, в 10—50 тыс. акче —8,2, свыше тыс — 3% (Inalcik Н
Capital formation in the Ottoman Empire —JEH, v. XXIX, 1969,
N I, p 109).
40 Todorov N. Op cit, p. 37.
41 KreSevljakovii H. Cizmedzijski obrt i stare grahanska obuda u Bos-
ne i Hercegovini (1489—1946).— <Radovi» (Nauino druStvo BiH),
III. Sarajevo, 1955, s. 89.
44 Cm.: Kresevljakovii H. Eshafi i obrti..., s. 83—140.
43 КЭД — соотношение имущества самых богатых и самых бедных
мастеров (см. о методике вычисления КЭД в кн.: Полянский Ф. Я.
Очерки социально-экономической политики цехов в городах За-
падной Европы XIII—XV вв М, 1952).
9 Зак» М 152
время соответствующий показатель, выведенный па ос-
нове сопоставления стоимости орудий труда, был значи-
тельно скромнее —в среднем для указанных цехов он
не поднимался выше 8, хотя для отдельных профессий
являлся довольно высоким. Так, у пекарей он равнялся
26. Тот же коэффициент, высчитанный Н. Тодоровым на
основе данных о стоимости мастерских, колебался у
владельцев кофеен от 30 до 100, у пекарей — от 20 до
100, у скорняков он составлял около 50, у шорников —
70, у лабазников - 30 м. Эти цифры свидетельствуют о
резком контрасте в положении крайних групп мастеро-
вых одной н той же профессии, но не позволяют уви-
деть, насколько глубоко зашел процесс имущественного
расслоения, как сильно он затронул основную массу
членов цеха. Исследование этого вопроса наталкивается
на дополнительные трудности, поскольку предполагает
наличие достаточно репрезентативных сведений об иму-
щественном положении членов цеха. По Сараево мы
располагаем данными для 5 цехов: нам известен иму-
щественный статус 10 и более ремесленников, состояв-
ших в каждом из этих цехов (см. график на с. 259).
Изучая данные графика, мы отчетливо видим, что
имущественное расслоение ремесленников — факт, ха-
рактерный для всех пяти цехов, однако уровень диффе-
ренциации, а следовательно, н ее интенсивность различ-
ны. Так, число мастеров, располагавших состоянием ни-
же или выше среднего размера, у сапожников соответ-
ственно 7 и 6, у медников — 8 и 5, у меховщиков — 1
н 4, у плотников —8 н 4, у шорников —8 н 2.
Вместе с тем график зафиксировал две особенности
внутрицехового расслоения. Во-первых, большинство
членов цеха занимает срединное положение между
«богатством» и «бедностью», хотя мастера «среднего
достатка» стоят гораздо ближе к «беднякам» в своей
профессии, чем к «богачам». Во-вторых, основная масса
ремесленников остается компактной группой, внутри ко-
торой разница в размерах имущества весьма незначи-
тельна. Обе эти черты свидетельствуют, что процесс
дифференциации в цехе, по существу, лишь начался н
не оказал еще серьезного воздействия на положение
большинства цеховых мастеров.
51 Todorov N. Op. cit., р. 58.
258
Таблица 16
Имущественное положение ремесленников в некоторых цехах
Сараево в середине XVIII в. (линейный график} *. Масштаб:
1 деление — 25 тыс. акче**
Галм&шси МямЛцшги
/Z/wrw&ru Afafrrx/ru ЩЛгхки
* Размер ссктоииня ремесленника отмечен крестиком; линией точек
по горизонтали обозначен средний размер имущества ремесленников
данного цеха График составлен по Kresevllabovlc Н Esnall I obrti
u atarom Sarajcvu s 104-105, 131-132. 138-139. 144. 181-182
* Эта сумма избрана единицей измерения, ибо такова была пример-
ная стоимость городского дома в Сараево Акче — серебряная мо-
нета, основная денежная единица в Османской империи, а середине
XVHI в одни цехин равнялся 470 акче
Картина сдвигов в социальной жизни города будет
не полной, если не отметить существенных изменений,
происшедших также в структуре эснафов.
Для турецкого ремесла XVII—XVIII вв. по-прежне-
му характерна цеховая форма55. Эспафы, подобно цехо-
” Подробную характеристику турецких цехов см. Baer G. The Ad-
nu istrative, Economic and Social Functions of the Turkish Gn-
9* 259
вым организациям других стран Востока, были во мно-
гом схожи с западноевропейскими объединениями ре-
месленников и торговцев. Те и другие были вызваны к
жизни общими причинами. Их указал Ф. Энгельс, пи-
савший: «...Ограниченность обмена, ограниченность
рынка, стабильность способа производства, местная
замкнутость по отношению к внешнему миру, местное
объединение внутри: марка в деревне, цех в городе»58.
Сходство заключалось прежде всего в существова-
нии внутренней иерархии и системы контроля над про-
изводством и сбытом. Так же, как цехи Западной Ев-
ропы, турецкие эснафы регламентировали производство,
устанавливая определенные методы работы, строго
ограничивая количество изготовляемых изделий и
предъявляя ряд обязательных требований к их качест-
ву. Столь же строго контролировался сбыт. Каждый цех
имел свой район, где только он и мог продавать свои из-
делия; никто не имел права превышать цены, установ-
ленные на товары57.
Вместе с тем приходится констатировать значитель-
ные различия в положении цехов на Западе и на Восто-
ке. Различия эти прежде всего состояли в неодинаковой
степени самостоятельности ремесленных и торговых
объединений по отношению к городским властям и пра-
вительству. Турецкие эснафы не играли большой роли
в управлении городов, хотя цеховые старейшины входи-
ли в состав «именитых граждан» города (ехл- и эшраф).
Более того, автономия цехов в административных и фи-
нансовых вопросах была ограничена, а государство вы-
ступало определяющим фактором хозяйственной жизни
эсиафов58.
Деятельность цехов имела положительное значение
в период становления и развития ремесла. Однако по
мерс роста внутреннего рыпка, размеров товарной про-
дукции, углубления имущественной дифференциации
ilds.— IJMES, v I London, 1970, № I, р 28—50. Турецкая литера-
тура по истории эсиафов невелика п в основном имеет этногра-
фический характер См. обзор: Курылев В. П. К организации ре-
месленных цехов в Турции —В кн.: Социальная история народов
Азии. М., 1975, с. 260-270
’» Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т 20, с. 284
” Подробнее см : Baer G. Monopolies and Restrictive Practices of
Turkish Guilds -JESHO, v. XIII, pt II (1970), p 145-165
51 Baer G The Administrate e.., p 34—36
260
среди ремесленников эснафы превращаются в помеху
на пути дальнейшего расширения товарного производ-
ства. Об этом свидетельствует ряд новых явлений, отме-
чаемых в жизни цехов во второй половине XVII — нача-
ле XVIII в. Так, в связи с увеличением притока крестьян
в город значительно усилились ограничительные тенден-
ции цеховых статусов — устанавливались более длитель-
ные сроки стажировки, регламентировалось число лиц,
могущих стать мастерами, вводился высокий вступи-
тельный взнос. В реестре (дефтсре) стамбульского цеха
кафесчи59 за 26 октября 1726 г. имеется следующая
запись: «Перечисленные выше ремесленникн-кафесчи со-
гласились н заключили общий договор о том, что отны-
не каждый, кто стремится стать мастером, не имеет
права открывать лавку до тех пор, пока не изучит в со-
вершенстве свою профессию, и они ие допустят, чтобы
среди них работали лица, не достигшие мастерства. По-
сле этого каждый поручился друг за друга перед лицом
собрания мастеров, и' кяхья цеха Хасан поручился за
всех»80. В том же году цех штопальщиков Стамбула
принял решение, гласившее: «если мастера захотят
взять новых учеников, помимо тех, которых они уже
имеют, то должны это сделать с общего согласия ма-
стеров и сообразно с достоинствами (претендентов).
Тот, кто стремится стать мастером, должен отрастить
бороду..., а если ее нет, то ни под каким видом лавки
не давать»81. Столь же энергично боролись за сохране-
ние своей монополии пловдивские абаджни. В 1706 г.
собрание мастеров постановило наказывать за само-
вольное открытие лавки штрафом в 200 курушей 82.
Ужесточение регламентации привело к значительно-
му сокращению числа новых мастеров. По конднке
(дефтеру) пловдивских абаджиев в течение первой по-
ловины XVIII в их средняя численность сократилась за
десятилетне со 146 до 93 человек83.
5 ’ Кафесчи — ремесленники, изготовлявшие решетки для окон.
• ° Цит по: Aktepe М. Patrona isyam 1730. Istanbul, 1958. s. 24,
not 33 Кяхья—цеховой старшина
• ' Ibid, s. 25. not 33 Ср.: Гордлевский В. А. О цехах ремесленников-
армян — Избр сочинения, т 1. М . I960, с 287
” Апостолидис М„ Пеев Ал. Конднка на пловднвекнй абаджпйский
есиаф.— «Годишннк на Пловднвската народна библиотека». Плов-
див. 1928—1929, с 14
• ’ Там же, с 5—40 (подсчитано нами — М М )
261
Постепенное удлинение срока стажировки влечет за
собой появление категории «вечных подмастерьев». Ха-
рактерно, что в начале XVIII в. среди подмастерьев Бел-
града имелись лица в возрасте 50, 60 и 70 лет; самому
старшему было 72 года*4.
Между отдельными группами ремесленников обост-
ряется борьба за сырье и рынок сбыта своих изделий.
Учащаются случаи нарушения монопольных прав того
или иного эснафа иа производство и продажу опреде-
ленных товаров. Такие факты встречаются еще в XVI в.,
ио со второй половины XVII в. поток жалоб резко воз-
растает. Торговцы готовым платьем, чтобы не платить
высокую арендную плату за место в Бедестаие, снимают
лавки старьевщиков“, пирожники выпекают хлеб”, в
лавках торговцев железом и мелким скобяным товаром
тайно плавят олово®7, старьевщики с рынка «Сипах
чаршусу» присваивают себе право продажи изделий
шорников “.
Указанные явления в хозяйственной жизни цехов
тесно связаны и с изменениями в самом составе ремес-
ленников. Главная особенность этих перемен состояла
в прогрессирующем проникновении янычар и прочих
солдат постоянного султанского войска (капыкулу) в
профессиональные объединения. Сближение ремеслен-
ников и торговцев с янычарами протекает таким обра-
зом, что кое-кто из горожан записывались в янычарские
корпуса, а солдаты принимались за какое-либо ремесло •*
•* Попович Д Србиja и Београд от Пожаревацкого до Београдского
мира (1718 -1739) Београд. 1950, с 233—235
•5 Refill A. Hicri on birinci asirda Istanbul hayait (1000—1100) Is-
tanbul, 1931, s. 43-44.
•• Refik A Hicri on ikinci asirda Istanbul hayatt (1100—1200) Istan-
bul. 1930, s 37
•’ Ibid , s 36-37. № 55 (1114 r x - 1702-3).
•• Ibid, s 41, № 62 (1119 г x — 1707—8) Французский историк
P Мантан обнаружил в турецких архивах множество подобных
документов, относящихся к XVII в, некоторые из них цитируют-
ся в его монографии См : Mantran R. Istanbul dans la seconde
moitife du XVII siecle Essai d'histoirc institutionelie, iconomique
et sociale Paris, 1962, p 381—387. Аналогичные конфликты отме-
чаются и средн ремесленников других городов См. например, вы-
держки из судебных реестров (сиджиллов) Бурсы XVII в, опуб-
ликованные в книге Dulcar F Turk sanayi \е ticaret tarihinde Bur-
sa’da ipeklik Istanbul, I960, s 97. 100. 102. 315—316 Немало случа-
ев этого рода указано в статье- Baer G Monopolies and Restricti-
ve Practices, p 148—150.
262
или начинали заниматься уличной торговлей. Исследо-
ватели обычно рассматривают последствия этого про-
цесса односторонне, учитывая лишь изменения, проис-
шедшие в войсках, и нс замечая нового в жизни самих
ремесленников. Между тем запись в яиычары не только
позволяла избавиться от некоторых налогов, но и меняла
взаимоотношения мастера с цехом и городскими вла-
стями. Ремесленник, ставший янычаром, равно как и
янычар, практикующий в каком-нибудь ремесле, выхо-
дили из-под контроля цеховых и городских властей.
В целом, как можно смело утверждать, появление
янычар в среде ремесленников нанесло серьезный удар
по цеховой системе. В течение XVIII в. эснафы утрати-
ли большинство своих организационно-производствен-
ных функций. Эти союзы все более превращались в
объединения финансово-административного характера69.
Быстрый рост населения городов за счет беглых
крестьян значительно ускорил эволюцию цехового строя.
Новые городские жители должны были как-то обеспечи-
вать себя необходимыми средствами. Запись в янычары
и поступление на государственную службу удовлетворя-
ли лишь малую часть из них, к тому же такие возмож-
ности открывались лишь перед мусульманами. Числен-
ность мелких товаропроизводителей также не могла
увеличиваться быстрыми темпами. В результате в горо-
дах за счет беглых крестьян создавалось избыточное на-
селение, по мере роста которого положение массы го-
родских жителей в целом ухудшалось. Стремясь сохра-
нить прежние доходы, цеховые мастера еще больше уси-
ливали регламентацию в эснафах, так что пришельцы
вынуждены были либо всю жизнь оставаться на поло-
жении учеников и подмастерьев, либо обратиться к тем
профессиям, которые требовали минимума средств и
орудий труда, навыков и сноровки. Вливаясь в ряды
мелких бродячих торговцев, строительных рабочих, но-
силыцнков-хамалое, землекопов, перевозчиков, они вла-
чили полуголодное существование. Немногим из них
удавалось достичь лучшей жизни, большинство же по-
степенно превращались в люмпенов.
•• Ту же роль играли в XVIII в. цехи в Иране (см.: Кузнецова И.А.
Материалы к характеристике ремесленного производства в иран-
ском городе XVIII — начала XIX в —В кн.: О генезисе капита-
лизма в странах Востока (XV—XIX вв) М, 1962, с. 358).
263
К началу XVIII в. в городах образовалась доволЬйб
широкая прослойка людей, живших в крайне тяжелых
условиях. Дальнейшее увеличение ее размеров сопро-
вождалось резким обострением отношений между бед-
нейшими горожанами и феодальной верхушкой. Плебс
выступал самой активной политической силой в городе,
поскольку неустойчивость социально-экономического по-
ложения делала его особенно чувствительным к любым
мероприятиям Порты.
Эволюция цеховой структуры способствовала про-
никновению торгового капитала в ремесленное произ-
водство. Наиболее распространенным и простым мето-
дом подчинения непосредственных производителей тор-
говому капиталу была скупка их изделий. Прн недоста-
точно развитом рынке, когда большая часть товаров
продавалась на крупных ежегодных ярмарках, бедным
ремесленникам приходилось отдавать свой товар тор-
говцам или своим же, ио состоятельным мастерам70.
Так, в первой половине XVIII в. среди сараевских са-
пожников был распространен обычай торговли по ха-
нам (постоялым дворам). Каждый год в город съезжа-
лись купцы из других районов Боснии, они останавли-
вались в различных торговых ханах н жнли там при-
мерно в течение месяца. К иим-то и приносили свои из-
делия городские сапожники. Если изготовленную обувь
не удавалось продать приезжим купцам, ее сбывали за
бесценок местным торговцам кожами — кавафам71.
В 1741 г. кяхья цеха сапожников Мустафа, действуя в
интересах кавафов, пытался запретить торговлю по ха-
нам, однако ремесленники обратились к городскому
судье (кадню) и добились отмены решения кяхьи72.
70 В 1769 г. по дороге на ярмарку в Доляне был убит торговец одея-
лами Мехмед Хаджнч, о» вез 167 одеял различных фасонов, стои-
мостью от 126 до 460 акче В описи имущества одного из самых
богатых* сараевских сапожников значились н 147 пар разной обу-
ви (сапоги, туфли и т д.), изготовлением которых занимались са-
пожники различных специальностей (Kreievljakovit Н. Op. cit.,
с 149, 137; см также: Todorov N. Op cit., р. 60).
71 У сараевского кавафа Хаджи Халил эфенди Камберзаде в 17 г
остались должники ие только в Сараево, ио и еще в 11 городах и
местечках Боснии, которым он, очевидно, поставлял в кредит кожи
(Kreievljakovii Н. Cizmediijski obrt i stara grahanska obuia u Воз-
ле J Hercegovini (1489-1946), s. 114)
” Ibid., s. 87-88.
264
Другая, тоже распространенная форма проникнове-
ния торгового капитала (который тесно переплетался с
ростовщическим) в производство — авансирование
сырьем и деньгами. Известно, что в XVIII в. стамбуль-
ские торговцы, выдавая денежные авансы кожевникам
Кютахьи, скупали всю их продукцию. Впрочем, первые
упоминания об авансировании встречаются еще в источ-
никах конца XV в. По мнению X. Иналджнка, подобная
практика широко укоренилась в текстильной промыш-
ленности Западной Анатолии, а также в ряде городов
Восточной Анатолии — Эрзеруме, Эрзинджане, Мерзи-
фоие, Диарбекнре73. По-видимому, она была заимство-
вана турецкими купцами у местного греческого и армян-
ского населения.
В то же время мы располагаем крайне скудными
фактами, указывающими на то, что организаторами про-
изводства выступали частные лица. Примеры такого
рода обнаруживаются в шелковой промышленности
Бурсы XVI в.’4 Нельзя, однако, не учитывать, что произ-
водство парчи здесь ориентировалось на потребности
султанского двора и большой внешний спрос. Стоило в
конце XVI в. разразиться финансовому кризису, как эти
мастерские прекратили свое существование (в дальней-
шем в исторических текстах н документах о ннх ничего
не сообщается).
Не сохранилось никаких материалов, которые свиде-
тельствовали бы о широком распространении до конца
XVIII в. предпринимательства в ремесле. Представите-
ли цеховой верхушки, накапливая значительные богат-
ства, стремятся превратиться в крупных торговцев, но
не в промышленников. Изучение описи имущества бога-
тых ремесленников Сараево показывает, что стоимость
” Inalcik Н Op cit. р 118
11 По данным кадийских сиджиллов (судебных реестров) Бурсы,
25 человек владели 483 станками, в том числе имели до 10 стан-
ков 7 человек (41 станок), от 10 до 20—10 человек (136 стан-
ков), от 20 до 40 — 6 человек (200 станков) Самыми крупными
владельцами были некие Махмуд (46 станков) н Мехмед (60 стан-
ков) По подсчетам Иналджнка, с учетом стоимости сырья (шелк,
золото, серебро) н оплаты работников, Мехмед вложил в дело
5 тыс дукатов, или свыше 220 тыс. акче После 1584 г, вследствие
«революции иен» и войны с Ираном, прервавшей поставки шелка
в Бурсу, 5 из 25 упомянутых человек исчезли (причины ие извест-
ны), 4 — обанкротились, ешс 5 человек умерли, а у оставшихся
сохранилось по 5 станков (Ibid , р 114).
орудий труда составляет ничтожную долю — менее од-
ного процента всего их состояния и.
Таким образом, торговый капитал проникал в ремес-
ленное производство в основном лишь в своих первич-
ных формах — скупки готовых изделий и авансирования
непосредственных производителей. Особенности эконо-
мического и политического развития Османской импе-
рии, в первую очередь необеспеченность жизни и иму-
щества ее подданных, ограничивали инициативу местно-
го купечества, направляя его предприимчивость в сто-
рону посреднической (компрадорской) торговли и рос-
товщичества, следствием чего был застой в хозяйствен-
ной жизни и ухудшение положения трудящихся масс
как в городе, так и в деревне.
НЕКОТОРЫЕ ДАННЫЕ
О ПЕРВЫХ ТУРЕЦКИХ МАНУФАКТУРАХ
Для правильной оценки уровня развития турецкого
ремесла в XVII—XVIII вв. важное значение имеет ана-
лиз новых форм организации производства, в частности
исследование характера первых мануфактур, возникших
в Стамбуле в начале XVIII в.
Простейшие формы кооперации труда встречаются в
XVI—XVIII вв. довольно часто. Возможно, что начало
им положили так называемые кярхане — крупные мас-
терские, где работало до нескольких десятков ремес-
ленников одной специальности. Появление кярхаие
обусловливалось прежде всего необходимостью снабже-
ния и обслуживания армии, султанского двора, а это
требовало, в свою очередь, развертывания производ-
ства, способного к выполнению в большом объеме раз-
личных работ, включая обработку металлов и т. д. Не-
сомненно, что благодаря объединению многих мастеров
в одном помещении достигалась несколько более высо-
кая производительность труда, убыстрялся темп произ-
водства. Тем не менее имеющиеся в нашем распоряже-
нии сведения, касающиеся 34 кярхане78, приписанных к 15 * * *
15 Kreievljakovit Н. Esnafi < obrti u starom Sarajevu..., s. 181 — 182
’• Каждую tn таких мастерских обслуживал небольшой эснаф, ко-
торый состоял из 25—30 яиычар-ремесленииков; во главе цеха на-
ходился младший офицер — «устаж.— Mouradjea d’Ohsson. Op. cit,
266
янычарскому корпусу, нс дают оснований считать их
непосредственными предшественниками капиталистиче-
ской мануфактуры. Прежде всего такие мастерские в
основном принадлежали султанскому двору11, т. с. нс
были связаны непосредственно с рынком. Их продукция
шла на удовлетворение потребностей двора илн армии.
В кярхане, далее, работали дворцовые ремесленники, не
являвшиеся лично свободными людьми: они не имели
права оставлять мастерскую илн отказываться от работы.
Наконец, все эти заведения подчинялись определенным
государственным ведомствам и управлялись особыми
чиновниками — эмииамн1в.
В отличие от кярхане, на довольно многочисленных
заводах, в арсеналах, монетных дворах, существовав-
ших в ряде городов Османской империи, сосредоточива-
лись рабочие разных специальностей, но принципы ор-
ганизации производства оставались теми же —казен-
ный характер предприятий, отсутствие связи с рынком,
принудительный труд дворцовых ремесленников, среди
которых было немало рабов и военнопленных. Таким
образом, заводы и арсеналы также не могут рассматри-
ваться в качестве капиталистических мануфактур.
Сведения о первых мануфактурах весьма неполны.
Как правило, в источниках сообщается об основании
того или иного предприятия, но в дальнейшем оно уже
не упоминается; вероятно, эти ранние мануфактуры бы-
ли недолговечны. К слову сказать, сообщения европей-
ских путешественников и послов явно преувеличивают
количество мануфактур. С одной стороны, это объясня-
ется недостаточной осведомленностью, с другой — не-
точной терминологией авторов, которые часто писали о
«мануфактурах» илн «фабриках», имея просто в виду,
” В. А. Гордлевский, говоря об обработке металлов в Турции, от-
мечал, что среди кярхане, вероятно, были и частные (см.: Г орд-
левский В. А. Эксплуатация недр земли в Турции — Иэбр. соч,
т. III. М., 1962, с 251, прим. 95), однако, мы сведениями о них не
располагаем.
’• Uzunforfdt Н. Osmanlt devleti te?kilatindan..., v. I, s 40—58, 123—
125. Кярхане были известны тогда и в Иране, их феодальный ха-
рактер ие вызывает сомнений у исследователей См.: Гейда-
ров М. X. Об организации и развитии крупных ремесленных мас-
терских в городах Сефевидского Ирана XVII в.—В кп.: О генми-
се капитализма в странах Востока, с. 326—331; Кикнадзе Р. К.
Из истории ремесленного производства (кярхане) в Иране XIII—
XIV вв.— В кн. Ближний и Средний Восток. М., 1962, с. 47—55.
267
что выпуском тех или иных изделий было занято боль-
шое число людей, хотя иа самом деле последние пред-
ставляли собой самостоятельных ремесленников.
Примеры неточных формулировок встречаются в из-
вестиях относительно шелковых «фабрик» на о. Хиос.
В 1745 г. русский посланник в Стамбуле А. И. Вешняков
сообщал: «Фабрики шелковый имеются в Константино-
поле, на островах Сио(Хиос) и Кипре, где наибольше
шелковых на здешнюю руку материй делается...»79. До
него о том же писали Марсильи80, французский посол
Вильнев81. Вот что пишет, однако, французский консул
в Измире в конце 1759 г.: «Имеется [иа Хиосе] 1500 ре-
месленников, занятых изготовлением шелка, которые не
распределены по фабрикам, как во Франции, ио каж-
дый обрабатывает шелк у себя, подобно тому, как мы
имеем у себя в доме прялку, чтобы прясть коноплю илн
лен. Мастеровой подготавливает шелк, делает основу и
отдает ткань на обработку в городские дома...»82.
Сходные преувеличения констатирует болгарский
историк В. Паскалева, анализируя известия венского
коммерсанта Н. Клеемана о «фабриках» по обработке
кож в Русе и французского дипломата Л.-О. Божура —
об абаджийской «фабрике» в Пловдиве83.
Первая из известных нам мануфактур в Турции —
суконная мануфактура в Салониках. Она была основа-
на в 1664 г., когда по предложению ремесленников-сук-
ноделов было решено перевести в одно помещение все
имевшиеся в Салониках ткацкие станки. Это предприя-
тие представляло собой мануфактуру простейшего типа,
где каждый мастеровой изготовлял свой товар. Отделка
сукна производилась в трех деревнях близ города, этой
работой тут занимались около 250 крестьян84. Мануфак-
тура просуществовала до начала XIX в.; во главе нее
” Уляницкий В. А. Дарданеллы, Босфор и Черное море в XVIII в.
М , 1883, примечание XV, с. XXVIII.
•° Марсильи Л. де. Военное состояние Оттоманской империи с ее
приращением и упадком. СПб., 1737, с. 37.
•' См.: Masson Р. Histoire du commerce franfais..., p. 492—493.
•г Argentl Ph. Diplomatic Archive* * ol Chios (1577—1841), t. I. Camb-
ridge, 1954, p. 25.
" Паскалева В. Развитие на градското стопанство и геиезнсът иа
българската буржуазия нрез XVIII в.— В кн.: Пенсий Хиледарски
и неговата епоха. София, 1962, с. 85.
Mantran Я. Op. cit., р. 420.
268
стоял управляющий — бсйликчн, имевший право па за-
купку в вилайете '/ъ шерсти по очень низкой иене Ни-
каких сообщений о характере труда, применявшегося
на мануфактуре, об оплате рабочих, о том, кого пред-
ставляли бейликчи85, не сохранилось. Создание сукон-
ной мануфактуры в Салониках — несомненно важное,
но все же единичное событие в экономической жизни
страны второй половины XVII в. Французский коммер-
сант, примерно в те же годы побывавший в Турции, пи-
сал: «Здесь нет ни одной значительной мануфактуры,
даже у христиан в Стамбуле, где производится дешевый
и плохой бархат, который напоминает то, что во Фран-
ции называется «трип» (шерстяной бархат), а также вы-
пускают всех цветов тафту, называемую сандал, кото-
рая не отличается ни красотой выделки, ни добротно-
стью» *. В другом «мемуаре» о положении дел в Тур-
ции (его автор — французский дипломат Роболи) чита-
ем: «Местные мануфактуры — совершенно незначитель-
ны. Производится лишь некоторое количество бархата
в Бурсе н здесь (в Стамбуле), а также шелковые ткани
небольших размеров с маленькими цветами, вышитыми
из золотых и серебряных нитей, которые пользуются
спросом в стране и в соседних местах»87.
Эти свидетельства современников показывают, что
возникновение мануфактуры в Салониках не было свя-
зано со значительным прогрессом в турецком текстиль-
ном производстве. Правда, европейцы пишут о «ману-
фактурах», но, ясно, что они имеют в виду небольшие
ремесленные мастерские, существовавшие в то время в
Стамбуле, Бурсе и других городах.
В источниках начала XVIII в. упоминания о ману-
фактурах встречаются значительно чаще. В 1703 г. вели-
кий везнр Рами-паша поддержал проект одного ливорн-
ского ренегата (так именовались европейцы, находив-
шиеся на службе у Порты) об организации новых сукон-
ных мануфактур в Салониках и в Эднрне88. Составитель
•’ Uzunfarfth 1. Н. Osmanlt tarihi, с IV, ktsm. II. Ankara, 1955, s. 276.
•• Хотя салоникским ткачам посвящено специальное исследование
(Emmanuel 1. S. Histoire de 1'industrie des tissue des Israelites
de Salonique. Lausanne, 1935), мы не нашли в нем ответа иа ин-
тересующие нас вопросы
• ’ Mantran R. Op cit, р 420
• • Le Motraye Л de Voyages du sicr A De La Motrayc en Europe,
Asie et Afnque, \. I. La Haye, 1727, p 242
проекта считал, что обилие сырья — шерсти и крашеной
пряжи, изготовляемой в Эдирне, создавали благоприят-
ные возможности для расширения текстильного произ-
водства в европейской части Турции. Тогда же великий
везир попытался основать шелковую мануфактуру в
Бурсе89.
Чтобы поощрить развитие местного производства,
Рами-паша запретил вывоз шерсти п шелка-сырца из
страны, однако вскоре после падения этою правителя
предприятия закрылись90.
Все же в 1720 г. в Стамбуле функционировала госу-
дарственная суконная мануфактура (па 18 станков9|).
Именно тогда на этом предприятии стали изготовлять
н шелковые ткани —«диба» и «хатай» —на 40 стайках.
Поскольку продукция пользовалась широким спросом,
было решено организовать отдельную шелковую ману-
фактуру. Вначале тут работал 31 станок (часть стан-
ков осталась на суконной фабрике), ио в 1724 г. их чис-
ло увеличилось до 85й.
Как видно из цитировавшегося выше донесения Веш-
някова, это предприятие продержалось до середины
XVIII в. В 1729 г. была создана мастерская по иабивке
шелковых тканей, где насчитывалось 42 станка. Ману-
фактура имела монопольное право производить свою
продукцию на всей территории от Средиземного до Чер-
ного морей. Предприятие также принадлежало госу-
дарству, но сдавалось на откуп за 8 тыс. курушей в
год93. Дальнейшая его судьба неизвестна. Помимо тек-
• ’ Svoronos N. Op. ett, р. 397.
• ° La Motraye A. de. Op. cit., p. 242—243. Болес подробно причины
закрытия этих мануфактур будут изложены ниже.
Uzunfarfdt I. Н. Op. cit., s. 572 К 1726 г. относятся два докумен-
та (они упомянуты в кн.: Цветкова Б. Извънредни данъцн н
държавпн повинности в българските зеин под турска власт. Со-
фия, 1958, с. 89, 93, 127), в которых сообщается о закупках шер-
сти в Румелни для изготовления сукна в стамбульском кярхане.
Афет Инан утверждает, что в 1728 г. существовала суконная фаб-
рика, принадлежавшая главе купцов (безиргян баши) Хасаиу-ага
(Afet Inan. Aper<;u genferal stir 1’histoire economique de I'Empire
Turc-Ottoman. Ankara, 1940, s. 35). Возможно, что речь идет как
раз о вышеупомянутой мануфактуре, отданной иа откуп Хасан-
аге. Во всяком случае, более поздних упоминаний об этой ману-
фактуре не встречается
“ UzunfarfiU L Н. Op. cit, с. IV, kism. II, s. 572.
” Ibid., s. 575.
270
стильных мануфактур, с 1725 г. в Стамбуле работала
мануфактура по производству изразцов®*, а в 1746 г.
в Ялова была построена бумажная мануфактура®5.
Короткая жизнь первых стамбульских мануфактур,
несомненно, связана с изменениями позиций европей-
ских держав по отношению к Турции. В первые десяти-
летня XVIII в. не только начинается международный
раздел Османской империи, но н появляются новые тен-
денции в экономической политике европейских держав
на Ближнем Востоке. Обладая почти полной монополией
в левантийской торговле и широкими привилегиями,
предоставленными иностранным купцам, Англия, Гол-
ландия и особенно Франция значительно расширили за-
купки сырья в Турции н резко увеличили вывоз своих
промышленных изделий, прежде всего тканей.
Однако иностранная конкуренция не объясняет пол-
ностью причин быстрой гибели турецких мануфактур.
Внимательное изучение всех сведений об этих предприя-
тиях позволяет выявить определенные факторы внут-
реннего порядка, лежавшие в основе данного про-
цесса и коренившиеся в самой организации производ-
ства.
Сразу отметим, что все известные до сих пор ма-
нуфактуры (за исключением суконной фабрики в Сало-
никах) являлись казенными предприятиями. Феодаль-
ное государство строило их за свой счет и в дальней-
шем они принадлежали казне, хотя и сдавались в арен-
ду частным лицам. Государство определяло объем про-
изводства и ассортимент товаров, заботилось о снаб-
жении сырьем и, очевидно, само оплачивало труд ма-
стерового * Продукция этих мануфактур (сукно, бума-
га, изразцы и отчасти шелк) не была предназначена
Ibid, с IV, ktsm I, 157-158; kisni II. s. 575. Refik Л. Op cit.,
s 65 Как уже было сказано рапсе, эта мастерская также сущест-
вовала недолго
•’ Refik A. Op. cit., з. 164. ХЬтя о последующей нсторнн этой ману-
фактуры (нля мастерских, по мнению болгарского ученого В Ни-
колаева) мы не осведомлены, высказывалось предположение, что
из-за сильной конкуренции венецианцев все государственные
предприятия подобного рода быстро закрывались (Babinger F.
Handel und Papierbereitunfj in der Levant Berlin, 1931. S 7)
•• См доклад Ибрагима Мютеферрнка об организации в 1746 г. бу-
мажной мануфактуры, опубликованный И X. Узунчаршылы
(Uzunfarfih I. Н. Op. cit., с IV, ktsm 11, s 518—519).
271
для продажи на рынке, а поступала главным образом
для удовлетворения нужд двора н государственного ап-
парата.
Известия современников дают возможность сделать
определенные выводы и о характере применявшейся там
рабочей силы. Вот что писал французский путешест-
венник Лямотрей о судьбе одной из таких мануфактур,
основанной в 1703 г.: «Этот проект {ренегата из Ливор-
но] был принят, и Порта приказала перевести некоторое
число греков, которые занимались выделкой сукна в Са-
лониках. Она же распорядилась построить здания,
пригласила иностранных рабочих, пообещав нм хоро-
шую плату и прочие привилегии, направила туда рабов,
которые были немного знакомы с ремеслом, а также
бедных рабочих из Полыни, приехавших ради этого в
Турцию.
Между тем это начинание, как и всякое другое,
столкнулось с известными трудностями, прибыль же
от него могла быть получена лишь через некоторое
время. Из-за этого мануфактура не производила в месяц
достаточного количества сукна, чтобы экипировать яны-
чар, да и ткань была слишком дорога по сравнению с
английской и французской. Указанные причины, а также
приход нового великого везира, настроенного неприяз-
ненно, и недостаток рабочих, число которых значитель-
но поредело из-за чумы, — все это вместе и сокрушило
предприятие по крайней мере в четыре года»97. Рассказ
Лямотрея подтверждает и уточняет донесение консула
Арно из Салоник от 18 августа 1704 г.: «Что касается
суконных мануфактур, которые намеревались учредить
в Салониках и Адрианополе, то это предприятие про-
валилось в результате смены султана и великого ве-
зира. Правда, были сделаны некоторые пробы по изго-
товлению лондонского сукна, но очень плохого качест-
ва... Впрочем, как я узнал, изготовляли эти ткани фран-
цузы и, если это предприятие будет продолжено, я бу-
ду действовать согласно указаний вашего величества
на этот счет...»98
Оба сообщения свидетельствуют о нехватке местных
квалифицированных рабочих, с чем вынуждено ечнтать-
•’ 1м Motraye A de. Op cit, v
•• Svoronos N. Op. cit, p 255
?72
ся и правительство, приглашавшее в страну француз-
ских и польских рабочих и привозившее опытных ма-
стеров из других городов страны". Отметим также, что
создание бумажной мануфактуры задержалось иа не-
сколько лет из-за того, что у турок не было опытных ма-
стеров. Наконец, с помощью посланного в Польшу ев-
рея удалось завербовать трех мастеров, которых затем
доставили в Стамбул, после чего мануфактура и была
открыта ,0°.
На первый взгляд, может показаться довольно
странной нехватка рабочей силы в условиях усиливаю-
щегося притока беглых крестьян в города. Нс всякий
крестьянин, лишившийся земли, мог, однако, стать ра-
бочим мануфактуры. Для того, чтобы быстро превра-
титься в «мастерового человека», необходимо было
владеть какими-то производственными навыками. Тех-
нология же изготовления тонкого сукна, как в дан-
ном случае, была незнакома крестьянам, умевшим в
лучшем случае ткать грубые суконные ткани. Вот по-
чему приток крестьян был не в состоянии восполнить
нехватку рабочей силы в городах.
Вместе с тем недостаток квалифицированных кадров
нельзя объяснить отсутствием ткачей в таких крупных
городах, какими были Эдирне и Салоники. Вероятно,
процесс имущественной дифференциации средн город-
ских ремесленников, в частности ткачей, еще не привел
к массовой экспроприации непосредственных производи-
телей, и отсюда — ограниченность контингента опытных
мастеровых.
К сожалению, мы совсем не знаем условий труда
на первых мануфактурах. Часто мастеров для работы
на этих предприятиях переводили из других городов.
Так поступал Рами-паша с салоникскими ткачами,
так же действует Ибрагим-паша. В 1719 г. в Изннк был
” Вербовка иностранных мастеров отмечается и в «статейном спи-
ске» русского посла в Стамбуле П И Толстого В 1708 г он запи-
сывает’ «Приехали сюда мастера суконного дела, породою
саксонцы, три человека, из которых два — что делают сукна,
а третий, который умеет красить их . С ними же приехали и
поляков три же человека, которые умеют шерсть прясть,
привезли с собой и инструменты, чем делать сукно» (ЦГАДА,
ф 89, 1708 г , ед. хр 2, лл 445—446)
”о Uzttrifarfili I. Н Op. cit, с IV, kism II, s. 518
послан указ о присылке в Стамбул мастеров для рабо-
ты в столице,01. Эти же ремесленники впоследствии ра-
ботали на изразцовой мануфактуре. В 1720 г. в столицу
доставляется группа мастеров с о. Хиос — специалистов
по изготовлению шелковых тканей.
Все эти меры свидетельствуют о зависимом положе-
нии мануфактурных рабочих. Французский коммерсант
Флаша, посетивший Турцию в середине XVIII в., расска-
зывая о создании одной из мануфактур (очевидно, шел-
ковой, поскольку на пей работали мастера из Хиоса и
нз Ирана), сообщает, что великий везир добился у сул-
тана разрешения свести всех ремесленников в помеще-
ние одного из дворцов, причем была установлена весь-
ма скромная плата за труд, а управляющему запрети-
ли менять ассортимент, установленный правительст-
вом ,02.
Фактический материал, которым располагают спе-
циалисты по истории Османской империи, ие дает ос-
нований сделать вывод о том, что в XVIII в. существова-
ли благоприятные условия для разложения феодальных
производственных отношений и зарождения капитали-
стических. Вплоть до конца столетия феодальный спо-
соб производства не исчерпал еще всех возможностей
своего развития, особенно в сельском хозяйстве. Про-
должающийся в это время рост ремесленного производ-
ства в городах также определялся спросом феодаль-
ного общества.
Вместе с тем следует иметь в виду, что по сравнению
с предшествующим периодом истории Османского госу-
дарства это все же был прогресс, ио как по количествен-
ным, так и по качественным показателям городское то-
варное производство все более отставало от уровня пере-
довых стран Европы.
Такие явления экономической жизни городов, как
рост имущественной дифференциации среди ремеслен-
ников, обособление торгового капитала и его проникно-
вение в различные отрасли производства, не могут без-
оговорочно приниматься за показатели генезиса капита-
лизма.
Медленные темпы экспроприации товаропроизводи-
телей и концентрации средств производства и орудии
труда в руках богачей свидетельствуют, что на протя-
жении XVIII в. процесс первоначального накопления
капитала не получил сколько-нибудь заметного разви-
тия в Румелни и Анатолии. Более того, крупные пред-
приятия, появившиеся в Османской империи в конце
XVII — начале XVIII в., были далеки от мануфактур
капиталистического типа н представляли собой лишь
казенные заводы феодальной эпохи.
Таким образом, анализ новых явлений в хозяйствен-
ной жизни городов приводит к заключению о том, что
социально-экономическое развитие Османской империи
в XVIII в. еще не достигло уровня, на котором происхо-
дит зарождение капиталистических отношений.
И. М. Смилянская
СИРИЙСКИЙ ГОРОД XVIII ВЕКА
В СИСТЕМЕ ОБЩЕСТВЕННОГО
РАЗДЕЛЕНИЯ ТРУДА
(черты исторического своеобразия)
В современном западном востоковедении общепри-
нято рассматривать мусульманскую культуру как город-
скую. Исследования, вышедшие в 50-х годах, определя-
ли характер противостояния юрода деревне в поняти-
ях культурологии. Известные английские востоковеды
Г. Гибб н Г. Боуэн утверждали, что между городским
и сельским обществами в средневековом исламском ми-
ре существовал контраст такой силы, какой редко мож-
но встретить в другой среде*. Они полагали, что подоб-
ный контраст объясняется не столько различием в типах
поселения и формах экономики, разницей в уровне бла-
госостояния и в конечном счете противоположностью
между «производителем и потребителем», сколько тем,
что город активно участвовал в формировании ислам-
ской культуры, тогда как деревня лишь в слабой степе-
ни несла на себе печать ислама2.
В середине 60-х годов культурологический подход
перестал удовлетворять исследователей, роль города в
созидании мусульманской культуры уже не представля-
лась исключительной, отличной от той, которую он иг-
рал в других цивилизациях. Начались поиски иного объ-
яснения особого значения исламского города, ученые об-
ратились к социальной и экономической сферам3. Под
вопрос была поставлена правомерность употребления
самого понятия «мусульманский город». Речь шла не о
* Gibb Н. A. R., Bowen Н. Islamic Society and the West. A Study of
the Impact of Western Civilization on Moslem Culture in the Near
East, v. I, pt. I. London —New York — Toronto, 1950, p. 276.
2 Ibidem
3 Stern S. M. The Constitution of the Islamic City.— In: Papers on Is-
lamic History. I. The Islamic City. A Colloquium, ed. by A. H. Hou-
rani and S. M. Stern. Oxford and University of Pennsylvania, 1970,
p 25
276
том, чтобы вернуться к точке зрения М. Вебера, отри-
цавшего наличие юродов на Востоке4; напротив, сомне-
нию подвергалась таящаяся в этом понятии недооценка
общих черт, свойственных всем средневековым городам.
Представление о «мусульманском городе» стало заме-
няться понятием «город в мусульманском ареале»5 *. Оп-
ределяя положение города в средневековой обществен-
ной структуре Ближнего Востока, специалисты отмеча-
ли более четкое, чем в Западной Европе, противостоя-
ние города деревне®. Впрочем, и этот тезнс нашел сво-
их противников, склонных подчеркивать близость город-
ской и сельской социальных организаций и нерасчлеиеи-
ность в этом регионе города и деревин перед лицом ко-
чевого мира7. Однако одна особенность ие вызывает
сомнений — высокий (по европейским масштабам)
удельный вес (точнее, высокая концентрация) городско-
го населения (иногда говорят о большей урбанизации
восточного общества, что можно, в частности, подтвер-
дить следующими данными, относящимися к 1800 г.).
По оценочным подсчетам Ш. Иссави (в этом регио-
не тогда отсутствовала какая-либо статистика) в горо-
дах Египта с населением свыше 10 тыс. человек прожи-
вало 10% жителей (согласно расчетам Г. Бэра, в 1820-х
годах в египетских юродах с населением более 20 тыс.
человек жило 8,6%“), Ирака—15, Ирана — около
15, Турции — около 10, Сирии — до 20% (в соответст-
вии с нашими исчислениями все городское население
Сирин в конце XVIII в. составляло около 20%, в городах
4 Немецкий социолог полагал, что «город в собственном значении
слова представляет собой специфически европейское явление».
См.: Вебер М. История хозяйства. Очерк всеобщей социальной и
экономической истории Пг„ 1923, с. 203 Критику этого взгляда
японскими историками см : Искендеров Л. А. Феодальный город
Японии XVI столетня. М, 1961, с. 21, критику этой концепции в
западноевропейской историография см.: Hourani А. Н. The Isla-
mic City in the Light of recent Research.— In: Papers on Islamic
History. I. The Islamic City, p. 13.
5 Hourani A. H. Op. cit., p. 23.
' Beginnings of Modernization in the Middle East. The Nineteenth
Century, ed. by W. R. Polk, R. L. Chambers. Chicago — London,
1968, p. 15.
1 Laptdus I. M. Muslim Urban Society in Mamluk Syria.— In: Papers
on Islamic History. I. The Islamic City, p. 198, 199; Hourani A. H.
Op. cit., p. 15—16.
• Baer G. Urbanization in Egypt. 1820—1907,— In: Beginnings of Mo-
dernization in the Middle East, p. 168
с населением свыше 10 тыс. человек проживало 13,5, а
свыше 20 тыс. — 11,4% жителей). Между тем в 1800 г.
в европейских городах с населением более 10 тыс. че-
ловек сосредоточивалось: в Англин — 7%, в Нидерлан-
дах — 7, во Франции — 2,7, в России — 1,6, в Германии —
1% жителей; если учитывать и менее многолюдные го-
рода, то окажется, что в населенных пунктах с числом
жителей более 5 тыс. человек проживали: в Англии —
25%, во Франции—10, в США (с населением более
8 тыс. человек) —3,3% ".
Таким образом, еще на рубеже XVIII и XIX вв.
Ближний Восток, оставаясь докапиталистическим и по
технической вооруженности, и по социальной структуре,
в демографическом плане был более «урбанизован»,
чем США и Западная Европа, некоторые страны кото-
рой уже вступили на путь промышленного переворота.
Об уровне социально-экономического развития Ближне-
го Востока можно судить по следующим показателям.
Как установил М. С. Мейер, городское население Ос-
манской империи в течение XVIII в. хотя и медленно, но
возрастало. Общество находилось в состоянии посте-
пенной трансформации: довольно далеко зашла иму-
щественная и социальная дифференциация ремесленно-
торгового люда, с чем связано обострение социальной
борьбы в городах, продолжался процесс отделения тор-
говли от ремесла и подчинения торговому капиталу не
только отдельных ремесленников, но и целых отраслей
цехового производства. Что касается Сирии, то в ее
текстильной промышленности, работавшей главным
образом на экспорт, складывается мануфактурное раз-
деление труда. Очистка хлопка, размотка коконов, пря-
дение и сучение хлопчатобумажной нити, трощение шел-
ковой нити, специализированная — по красителям и ме-
тодам— окраска, очистка нити, перемотка на бабнны,
навивание основы, тканье, отбеливание, крашение тка-
ни, набивка рисунка, лощение, вышнвка и т. п. — пред-
ставляли самостоятельные операции, которыми занима-
лись мастеровые различных профессий. Связь этих про-
фессий в шелкоткачестве и хлопчатобумажном деле осу-
* Issawi Ch. Economic Change and Urbanization in the Middle East.—
In- Middle Eastern Cities. A. Symposium on Ancient Islamic and
Contemporary Middle Eastern Urbanizm, ed. by I. M. Lapidus. Berk-
ley and Los Angeles, 1969, p. 103.
278
ществляли торговцы и организаторы производства, име-
новавшиеся «аладжатн» (от названия шелковой ткани —
«аладжа»), или «днмаджи» (от названия хлопчатобу-
мажной ткани — «дима», широко сбывавшейся в азиат-
ских землях империи и на Балканах)10 *. По-видимому,
преобладала система раздачи сырья и скупки полуфаб-
риката и готовой продукции. Впрочем, согласно данным
1830-х годов, имелись и частные мастерские, организация
труда в которых нам неизвестна Удельный вес тек-
стильного производства в двух самых больших городах
Сирин—Дамаске и Халебе (их население соответствен-
но около 120 и 150 тыс. человек) являлся довольно зна-
чительным: в нем было занято более половины само-
деятельного населения12.
Вопрос об определении внутрнформациониого уров-
ня развития Сирин, т. е. о том, вступила ли страна в
раннюю фазу генезиса капитализма или здесь зарожда-
лись только «протокапнталистнческие» явления, оста-
ется открытым, однако общая направленность социаль-
но-экономической эволюции в доколониальный испит
очевидна, равно как бесспорно и существенное отстава-
ние от Западной Европы.
Вместе с тем сирийские материалы свидетельствуют,
что генезис капиталистического способа производства
может начинаться на различных исходных уровнях раз-
вития товарно-денежных отношений. Высокий удельный
вес городского населения, будучи, как правило, пока-
зателем значительного развития товарно-денежных от-
ношений, выступает подчас в качестве фактора произ-
водного, определяемого специфической соцнально-поли-
” Выводы о ремесленном производстве Сирин сделаны на основа-
нии анализа <Словаря дамасских ремесел», составленного между
1890—1910-мн годами н являющегося уникальным источником для
изучения традиционного сирийского ремесла. Картина, представ-
ленная словарем, с учетом соответствующих поправок, может быть
отнесена и на конец XVIII в См.- ал-Касими Камус ас-сниа'ат
аш-Шамийат, т. I—II. Париж, I960 (далее — ал-Касими. Словарь
дамасских ремесел).
” Houry С. В. De la Syrle consfderec sous le rapport commercial Pa-
ris, 1842. p 87—88.
’* В пользу такого заключения свидетельствуют по крайней мере
следующие факты- в Халебе и Дамаске имелось около 10 и 8 тыс
ткацких станков, здесь были сосредоточены псе остальные про-
цессы производственного цикла (АВПР, ф Посольство в Констан-
тинополе, д 718, л л 99, 100)
тической организацией общества и зависящего от свое-
образной системы общественного разделения труда.
Прежде чем аргументировать эти соображения, необ-
ходимо сделать некоторые замечания по поводу опре-
деления понятия «город» и методики выявления город-
ского поселения.
В советской исторической литературе встречаются
два подхода к определению города и соответственно его
обособлению в качестве объекта анализа. Один из них
предполагает «прежде всего социально-экономическое
значение» термина «город», на основании чего и пред-
принимается попытка разграничить поселения на города
и деревни13. Другой метод, получающий все большее
признание вследствие растущей потребности изучения
городского строя не только в экономическом аспекте,
опирается на исследование того смысла, который вкла-
дывали в данное понятие современники: к городам от-
носят населенные пункты, которые некогда считались
таковыми “ Этот последний подход позволяет исследо-
вателю избежать перенесения представлений, вырабо-
танных другими эпохами и в других регионах, на конк-
” Сахаров А. М О термине «город» и источниках XVI в —В ки :
Общество и государство феодальной России М. 1975, с 65.
11 От определения понятия «город» современниками отталкивается
ряд исследователей Византин, Болгарин, России, средневековых
государств Средней Азии. Из практической необхо-
димости исходит О Г Большаков, обращающийся к спискам го-
родов, представленным в сочинениях средневековых авторов (см :
Беленицкий А. М, Бентович И. Б. Большаков О. Г. Средневеко-
вый город Средней Азии Л, 1973, с. 163—165); С. А. Никитин,
хотя и заявляет, что не могут быть признаны городами в социаль-
но-экономическом значении этого слова большинство небольших
городов Болгарин, тем не менее полемизирует со сторонниками
«одностороннего представления о болгарском городе, как тор-
гово-промышленном центре». За основу своего разбора вопроса
ученый берет классификацию поселений, принятую переписью
1879 г. (см: Никитин С А. К вопросу о населении и экономике
болгарского города 70-х годов XIX в — SB, 3, La ville balkaniquc
XV—XIX-e ss Sofia. 1970). Мы не упоминаем множество конкрет-
ных исследований, а вторые которых практически исходят из этого
принципа, не давая теоретическою обоснования своей методике
Глубокий теоретический анализ проблемы содержится в ст:
Рындзюнский П. Г. Основные факторы городообраэовання в Рос-
сии второй половины XVIII в —В ки • Русский город (историко-
методологический сборник) М, 1976.
280
ретную историческую действительность, облегчает изу-
чение социально-политических и культурных аспектов
городского строя, а также соотношения городского и
внегородского ремесел.
Установление степени противостояния города дерев-
не дает возможность судить об уровне развития город-
ского строя, а результаты этого анализа служат кри-
терием для исторических сопоставлений. Подобный ме-
тод не избавляет от затруднений, которые возникают
из-за многозначности понятия «город», той произволь-
ности, с какой подчас его употребляли современники,
многочисленности терминов для понятия «город», одна-
ко эти трудности, думается, преодолимы в процессе кон-
кретного исследования.
Средневековому мусульманскому Востоку присуща,
как отмечал Б. Н. Заходер, неустойчивость терминов,
прилагаемых к тому или иному населенному пункту,,
нередко встречающаяся замена одного термина дру-
гим ,5. Единственным критерием разделения города н
деревни, который нашел выражение в ранней средневе-
ковой арабской литературе, в частности у Мукаддаси,
была функция города в качестве религиозно-админист-
ративного центра (признаком города Мукаддаси считал
наличие в поселении соборной мечети с «кафедрой» —
мимбаром, откуда произносилась хутба в знак верности
верховному правителю со стороны его наместника). Ог-
раниченность этого критерия была ясна и самому Му-
каддаси, констатировавшему существование более зна-
чительных, чем признанные города, селений, которым не-
доставало лишь соборной мечети, чтобы именоваться
городом ,в.
Б. Н. Заходер полагал, что причина указанной выше
нечеткости критериев и терминологической неустойчи-
вости (приложение к одному и тому же селению поня-
тия и «город» и «деревня») заключалась в отсутствии
резкой экономической противоположности между этими
типами поселений (город имел полуаграриый характер,
19 См.: Заходер Б. Н. Хорасан н образование государства сельджу-
ков.— ВИ, 1945, № 5-6, с 123, 124.
19 Al-Muqaddasl. Ahsan at-taqisim П ma’rifat al-aqalim (La mellleu-
re repartition pour la connaissance des provinces), trad. A. Miquel.
Damas, 1963. Ср.: Беленицкий A. M., Бектович И. Б., Больша-
ков О. Г. Указ, соч, с. 164, 165.
а в Деревнях занимались ремеслом). Однако в этом
смысле ыубокое противостояние юрода деревне отсут-
ствовало н на раннефеодальном Западе. Вот почему
представляется более убедительным перенесение
О. Г. Большаковым объяснения в область политико-пра-
вовых представлений, а именно: по его мнению, отсут-
ствие в мусульманском праве особого городского юри-
дического статуса, связанное и с отсутствием муници-
пальной власти, привело к тому, что главным призна-
ком для определения города стало его положение адми-
нистративного центра округа 17 * * *.
Не следует полагать, будто арабские географы, поль-
зуясь понятием «город», пренебрегали оценкой занятий
и образа жизни его населения. Более того, арабская
средневековая мысль подошла к осознанию роли города
в общественном разделении труда, что получило отра-
жение в социологических построениях Ибн-Халдуна,8.
И тем не менее решающим, хотя, по-виднмому, и не
единственным, признаком городского поселения было
его значение как центра управления округой. Характер-
на этимология терминов, обозначающих город: арабская
«маднна» восходит к арамейскому «дай»— судить, раз-
бирать; иранский «шахрнстаи» — собственно центр шах-
ра (области)*•; а «в слове «шахр» и производном от
него «шахрак» мы не можем не видеть, — писал
Б. Н. Заходер, —оттенка древнеперсидского кшатра—
imperium — власть»
В этом смысле, т. е. как административный центр
округа, город нередко воспринимался нерасчлененно с
сельскохозяйственным окружением. Такая нерасчле-
ненность сохранилась в системе управления Османской
империи —тут существовала единая администрация для
города и округа21. Терминологическая слитность этого
17 Беленицкий А. М., Бентович И. Б., Большаков О. Г. Указ, соч.,
с 164,322
'• Си.: Ибн-Халдун. Введение (фрагменты)В ин.: Избранные про-
изведения мыслителей стран Ближнего н Среднего Востока IX—
XIV вв М„ 1961, с. 568—569..
'• Гранде Б. М. Курс арабской грамматики в сравнительно-истори-
ческом освещении. М, 1963, с. 14; Беленицкий А. М., Бенто-
вич И. Б., Большаков О. Г. Указ. соч„ с. 164.
го Заходер Б. Н. Указ, соч., с. 125.
21 Характерно, что османские законоположения (кануп-наме) изда-
вались для административных районов — лнва, вилайетов, н в со-
282
рода отразилась в совпадениях названий городов и под-
чиненных им сельскохозяйственных территорий. Так, еще
в источниках XVIII в. город Дамаск часто назывался
аш-Шам —как его округ и даже вся Сирия®. Однако
это не означает, что средневековому мусульманскому
мышлению «по-видимому, в значительной мере были
чужды» самое понятие «город» и противостоящее ему в
средневековой европейской лексике «деревня»®. Кон-
текст, в котором встречается название, обычно позволя-
ет установить, идет ли речь о городе, о находящихся в
административном подчинении деревнях или об округе
в целом.
Османское государство, если судить по доступным за-
конодательным источникам, подразделяя населенные
пункты иа города, городки и деревни («шахр», «каса-
ба», «карья») “, исходило преимущественно из уже сло-
жившейся традиции.
Термином для обозначения города в арабских частях
империи оставалась «мадниа», хотя иногда, как это
было в Халебе, мадиной называли адмннистратнвно-
торгово-ремеслениый центр города®. В противополож-
ность «маднне» (cit£) жилые кварталы именовались
тогда «биляд». И все-таки, пожалуй, чаще в источниках
XVIII в. для обозначения города употребляли «биляд»
(термин одновременно означал также и страну, и об-
ласть) илн «билядат» (город, городок). Термины «ма-
дина» и «биляд» были взаимозаменяемы. Характерно,
что подобно средневековым русским источникам, при-
державшихся в этих документах статьях о налогах последние не
разделялись на городские и сельские, но иа поземельные н с уро-
жаи, на торговые пошлины и базарные сборы, как правило, без
указания, где таковые собирались; ио-вндимо.му, для современни-
ков это было очевидно.
22 А. Е. Крымский отмечал в 1890 х годах, что в обыденной речи
«под «аш-Шам» разумеется только Дамаск», хотя приводил при-
меры употребления этого названия для всей Сирии (см.: Крым-
ский А. Е Письма из Ливана (1896—1898). М, 1975 Примечания,
с. 293)
22 Заходер Б. Н. Указ соч , с 124
24 См. терминологическое толкование, предложенное А С Твернтп-
новой: Книга законов султана Селима I Публикация текста, пере-
вод. терминологический комментарий и предисловие А С Твери-
тшювой М . 1969 с 77. 149. 152
21 Sauvaget J Alep Essai sur le developpcment d une grande ville
syrienne. des origines au milieu du XIXe siecle. Paris, 1941, p 214
283
менявшим термин «город» в различном смысле, араб-
ские источники свидетельствуют о многозначности поня-
тия «мадина» (бнляд): помимо центра города, так могли
именовать город в пределах его стен, но также и вклю-
чая кварталы, находящиеся вне городских стен. Нако-
нец, этот термин мог принимать метафорический
смысл — жители города («город заволновался», «город
закрылся», т. е. в знак тревоги были заперты ворота
кварталов) м.
Хотя османское законодательство знало различие
между горожанами и крестьянами («шахр халяки» или
«шахрлары» и «райатн») эт, в нем, как думается, не су-
ществовало разработанного представления об особен-
ностях их юридического статуса, потому что различия
имели интерес для турецкого бюрократического аппара-
та главным образом в фискальном отношении.
Занятия жителей и их численность, возможно, не
всегда являлись определяющими, когда речь шла об от-
несении населенного пункта к городам: ведь в осман-
ской Венгрии, например, были города, население кото-
рых получало основной доход от земледелия, а число го-
рожан в иных случаях не достигало 1000 человек28. Од-
*• Во всех этих значениях термин употребляется у ал-Будаирн (см :
Таиких ал-'йлим ал-фадил ал-адйб ал-кймал аш-шайх Мухаммад
Са'йд ал-Каси н ли-хавадне Днмашк ал-йаумнйат ал-вака‘нйат
мни санат 1154 ила санат 1186 аллатй джама'ахй аш-шайх Ахмад
ал-Будайрй ал-халлак ал-днмашкн, ал-Кахират 1959,— (Исправ-
ление достойного улема, совершенного литератора шейха Мухам-
мада Санда ал-Касими «Ежедневных событий Дамаска, проис-
шедших между 1154 н 1186 годами хиджры», которые собрал шейх
Ахмед ал-Буданрн, дамасский цирюльник Каир, 1959; далее —
ал-Буданри Ежедневные события Дамаска).
*т Об отсутствии ярко выраженного различия в статусе горожан и
крестьян свидетельствует судебник Селима I, согласно которому
горожанин имел преимущество перед райатом лишь в том, что
мог «разрушить свой чифт» и перестать платить поземельный на-
лог, тогда как с райата тягло нс снималось Текст Канун-иаме про-
возглашал, что слова городских жителей- «мы горожане н чяфт
ресми не платим» — значения не имеют. Значение придается зем-
ле» («Книга законов султана Селима I», с 44). Крестьянин, про-
живший вис своей деревни 10—15 лет, не мог быть возвращен
обратно, однако его пребывание в городе не сокращало этот срок
(впрочем, по другому толкованию, райат, попавший в списки го-
рожан, вовсе не освобождался от своих податных обязанностей —
Там же)
” См : Кальди-Надь Дь. Формирование народонаселения н сельско-
хозяйственного производства в городе Толне в XVI в — В кн :
284
нако данные турецкого историка О. Л. Баркана о Ларис-
се и Салониках второй половины XV в., Скопле и Софии
середины XVI в. свидетельствуют о том, что в этих
сравнительно небольших городах ремесленно-торговое
население преобладало29. В разряд городов входили
также поселения, не всегда являвшиеся администра-
тивными центрами30. Судя по описанию пути турецкого
хаджи из Стамбула в Мекку (конец XVII в.), непремен-
ными атрибутами города были соборная мечеть (лжа-
ми), караван-сараи (ханы), каменные базары (суки),
публичные бани, мощеные улицы, городские стены
(правда, онн существовали не везде) с запиравшимися
на ночь воротами; город, кроме того, делился на жилые
кварталы, что также было его специфическим призна-
ком31. Иными словами, современники, отличая город от
деревни, придавали значение особенностям образа жиз-
ни горожан.
Столь неопределенная картина вырисовывается пока
по известным источникам XVI—XVIII вв., которые по-
зволяют говорить и о численном росте населения мно-
гих городов, о развитии в них рынков и ремесленного
производства, т. е. об нзмененин характера городов, про-
исходившем по мере углубления общественного разде-
ления труда. Тем не менее эти источники ие проливают
свет на вопрос о том, чем, кроме традиции, руководство-
валось османское государство, причисляя те или иные
населенные пункты к городам. По-прежнему города не
имели самоуправления, отсутствовало особое городское
право. Как правило, город был прежде всего админист-
ративным центром.
Таким образом, на рубеже нового времени, несмотря
па существование относительно развитого города, в его
Восточные источники по истории народов Юго Восточной и Цент-
ральной Европы, вып. Ill М.. 1974, с. 90. 91
2> См.: Новичеа А Д Население Османской империи в XV—XVI ве-
ках — Вестник ЛГУ, серия истории, языка н литературы, 1960,
№ 14, вып. 3.
•° Джурджев Б Древнейший сохранившийся турецкий дефтер (ре-
естр) Сремского санджака — В ки : Восточные источники по ис-
тории народов Юго-Восточной н Центральной Европы (вып. I).
М.. 1964. с. 126. 127.
51 Itincrairc de Constantinople й l.i Mecque, extrait de 1’ouvrage turc...
de el-hadj Mehemmed Eaib ben Mehemmed Derviche — In- Recueil
de voyages et de memoircs, public par la Socteti de gtog-
raphie, t 11 Paris. 1825
285
определении сохранялась известная терминологическая
неопределенность и отсутствовали четкие правовые кри-
терии. Это вытекало из особенностей социальной органи-
зации общества (в частности, отсутствия городского са-
моуправления и права) и вместе с тем соответствовало
той стадии формационного развития, при которой в об-
щественном сознании противопоставление города дерев-
не было еще недостаточно выражено.
Городскую жизнь Сирин можно кратко обрисовать
следующим образом. В стране было два равнозначных
в экономическом и политическом отношении центра —
Халеб и Дамаск — с населением каждый свыше 100 тыс.
жителей, среди которых преобладали торгово-ремеслен-
ные занятия; в этих городах сосредоточивался бюрокра-
тический аппарат и располагались крупные культовые
учреждения. Иерусалим, Триполи, Хама, Хомс, а также
в разные периоды XVIII в. Сайда и Акка имели каждый
население более 10—20 тыс. человек, являлись админи-
стративными центрами второго и третьего разрядов, их
бюрократический аппарат был соответственно меньше.
Наконец, существовало и около трех десятков населен-
ных пунктов (обычно с городскими стенами, с караван-
сараями, базарами, мечетями, медресе, мощеными ули-
цами, банями), насчитывавших к рассматриваемому
времени 3—6 тыс. жителей, доходы которых в большой
степени поступали от земледельческих занятий. Они
являлись мелкими административными центрами. Не-
редко современникам (главным образом европейским пу-
тешественникам) они представлялись большими дерев-
нями, но в сознании сирийцев были городами, обладав-
шими давними традициями городской жизни.
Итак, обратимся к причинам многолюдности сирий-
ских городов. В литературе отмечена связь, существо-
вавшая на Ближнем Востоке, между высоким процентом
городского населения и проживанием в городах феодаль-
ных рентополучателей. Речь идет не о явлении, обыч-
ном для западноевропейского города, где патрициат на-
ряду с преимущественным занятием оптовой торговлей
н ростовщичеством имел доходы от землевладения.
Ближневосточные городские эксплуататорские верхи,
286
хотя и участвовали в караванной торговле н крупных
операциях на хлебном рынке и располагали поступле-
ниями от сдачи в аренду юродских строений, были по
своей экономической сути крупными землевладельцами
н существовали преимущественно за счет ренты-иалога.
Они включали прежде всего османский бюрократический
аппарат, высшее духовенство и военных, обладавших
земельными пожалованиями или получавших жалованье
из казны. Городская верхушка состояла также из мест-
ных откупщиков налогов, из управляющих крупным
вакфным имуществом (завещанным на религиозные и
благотворительные цели), из крупных частных владель-
цев земель, обрабатываемых издольщиками. Оптовые
купцы и ростовщики приобщались к городским верхам
путем приобретения откупов или поступления на государ-
ственную службу. Как заметил А. Хаурани, претензии на
обладание землей «обычно возникают и удовлетворяют-
ся в процессе городской жизни»32: в городе на аукцио-
нах приобретались нльтизамы (откупа), там подтверж-
дались права военных на тнмары и раздавались новые.
Обладание властью или близость к властителям позво-
ляли знатным горожанам распространять свое покрови-
тельство иа низкие по социальному положению группы
сельского населении. В обмой на покровительство и за-
щиту от домогательств сборщиков налогов они получали
от крестьян права на землю и ренту. Это был один из ка-
налов возникновения крупного землевладения.
Обычно принято говорить об абсентеизме ближнево-
сточных землевладельцев. Эта характеристика нуждает-
ся в уточнении: ливанские землевладельцы обитали в
деревне; исследования А. С. Твернтииовой показали, что
часть сипахн имела свое хозяйство и, возможно, про-
живала в деревне, кроме того, сельская верхушка Сирии
имела земли и участвовала в феодальной эксплуатации
крестьян. И тем не менее основная часть рентополуча-
телей жила постоянно в городе, перепоручая разного
рода агентам и посредникам выполнение своих функций
в деревне.
О. Л. Баркан считал, что слой военных, янычар, чн-
” Hourani А. Н. The Fertile Crescent in the Eighteenth Century.—
In: The Economic History of the Middle East. 1800—1914, ed. by
Ch Issawi. Chicago — London, 1966, p 28
287
НовНиков Н сЛуг Двора правителя составлял в XVI в
20% жителей Стамбула и 10% других городов33.
Исчисления Баркана приложимы к Египту и Сирии
конца XVIII — начала XIX в. Так, на основании анализа
материалов французской экспедиции 1799 г. в Египе!
Ф. М. Лцамба пришла к заключению о том, что в Капре
представители господствующею класса составляли 20%
жителей34. Если опираться на расчеты К. М. Базили,
согласно которым 5% населения Сирии («духовенство
и лица льготные, каковы шейхи, эмиры, люди, на службе
правительства состоящие:») были освобождены от на-
лога и являлись получателями землевладельческой рен-
ты, и учесть, что не все эти группы проживали постоян-
но в городах, то можно полагать, что к господствующему
классу здесь принадлежали также 10—20% городских
жителей ®.
Однако численно 10 и даже 20% городского населе-
ния ие определяли высокий удельный вес городских жи-
телей в масштабе всей страны. Большее значение имели
сами последствия концентрации господствующего клас-
са в городах. Как отмечает Ш. Иссави, то обстоятельст-
во, что в город стекались огромные средства от рент и
налогов, сильно увеличивало покупательную способность
огромных городских рынков и способствовало росту тор-
гово-ремесленного слоя ”.
Заметим, что Ближний Восток не знал «вотчинного
ремесла». Возможно, только в Ливане среди рентных
поступлений были продукты крестьянских промыслов37.
Потребности феодальных землевладельцев в неземле-
дельческих изделиях удовлетворялись в Сирии обычно
” Barkan О. L. Essai sur les donn&s slatistiques des registres de
recensement dans I'empire Ottoman aux XVe et XVIe sidcles —
JESHO, v. I, pt 1, 1957, p. 28.
14 См.: Смилянская И M. «Социальные и национальные процессы в
арабских странах (история и современность)» Научная конфе-
ренция арабистов.— «Народы Азин и Африки», 1976, № 6, с. 254.
” Базили К. М. Сирия и Палестина под турецким правительством
в историческом и политическом отношениях, ч II Одесса, 1862,
с. 141. О привилегированных категориях населения, освобожден-
ных от налогов в XVI в , см.: Barkan О. L. Research on the Ottoman
Fiscal Surveys.— In: Studies in the Economic History of the Middle
East, ed. M. A Cook. London, New York, Toronto, 1970, p. 165, 166.
’* Issawi Ch. Economic Change and Urbanization , p 105
” Urquhart D. The Lebanon (Mount Souria) A History and a Diary,
v. IL London, 1860, p. 7.
288
на городских базарах, где реализовалась и га часть
рентных поступлении, коюраи имела натуральную
форму (преимущественно зерно). Таким образом, в
структуре потребления господствующего класса боль-
шую долю составляли товары, приобретенные иа рынке,
что, безусловно, оказывало влияние на объем и каче-
ство городского ремесленного производства и размер ре-
меслепно-торгового городского населения.
Однако было бы ошибкой считать, что к XVIII в.
землевладельческие верхи были единственными потре-
бителями ремесленной продукции. Многолюдные города
с развитой специализацией труда представляли сложный
экономический организм, функционирование которого
было возможно при обслуживании потребностей широ-
ких слоев собственного населения. Перечень традицион-
ных ремесел и их продукции, составленный в конце
XIX в., позволяет говорить о том, что лишь около 10%
производственных профессий было ориентировано па
изготовление изделий, удовлетворяющих особые потреб-
ности богатого слоя38. Бесспорно близкое соотношение
существовало и в XVIII в. Кроме того, известно, что уже
с XVII в. происходило падение художественных ремесел,
рассчитанных па спрос богатой части общества, в осман-
ских верхах распространилась мода на европейские из-
делия— ткани, посуду39. Наиболее процветающие от-
расли сирийского производства — текстильная и мыло-
варенная— предназначали свою продукцию для более
широкого городского рынка империи и вывоза за ее пре-
делы. О происшедшей в османское время переориента-
ции потребительского спроса свидетельствует и отмечен-
ное Ж. Соваже изменение топографии дамасских и ха-
лебских базаров: пришли в упадок конный рынок и при-
легающие к нему оружейные ряды, товары которых бы-
ли рассчитаны иа спрос мамлюкской военной знати; раз-
росся верблюжий базар и торговые ряды, обслуживаю-
щие транспортные нужды*0.
•• См : ал-Касими Словарь дамасских ремесел
•• См : Милмр Ю Искусство Турции. М.—Л , 1965, с 73. 74. 79, 91;
он же Художественная керамика Турции Л, 1972, с 97, 98, 111,
116
Sauvagel J Esquisse d’une histoire de la ville de Damas — REI,
Paris. 1934, cahier IV, p 471; idem. Alep.., p 228, 229.
10 1ПКП1 № 152
Результатом того обстоятельства, что город являлся
административным центром н местом пребывания фео-
дально-бюрократических группировок, пунктом, куда
стекалась земельная рента, был интерес господствующе-
ю класса к его благоустройству. По инициативе знатных
горожан производились постройка дорог, мощение улиц,
исправление набережных, водопровода, строительство
мечетей, медресе и т. п.41 Обычно это было проявлением
заботы феодально-бюрократической зиати о своем пре-
стиже (ие случайно подобная благотворительная дея-
тельность непременно отмечалась в биографиях выдаю-
щихся лиц — излюбленном литературном жанре эпохи).
Не в меньшей степени градостроительные занятия
объяснялись экономической заинтересованностью этого
слоя горожан. Создание вакфов, состоящих из больших
ханов, многочисленных базаров, капсарий42, изменив-
ших, по словам Ж. Соваже, архитектурный облик горо-
да, приобрело большое распространение в XVI — начале
XVII в., в период заметного роста населения городов и
городского строительства. Для крупных сановников это
был способ уберечь свои богатства от султанских конфи-
скаций и передать в наследство хотя бы часть дохо-
дов от своих сооружений43 * 45. В XVIII в. столь грандиоз-
ные ансамбли почти не возникают (исключение пред-
ставляют постройки, воздвигнутые Асадом-пашой в Да-
маске).
Причины этою явления были, по-видимому, различ-
ными н не означали потери интереса господствующих
слоев к городской экономике, хотя, без)словно, па раз-
махе градостроительства отразилось уменьшение бо-
гатств османского господствующего класса вследствие
кризиса империи, и те перемены, которые произошли в
правящем слое провинции: к власти пришла местная
землевладельческая знать, настойчиво стремившаяся к
приобретению земель, возможно, в связи с повысившим-
ся рыночным спросом больших городов на зерно (во вся-
ком случае, среди имущества, завещанного в вакф Аса-
41 Во время стихийных бедствий Порта лишь иногда брала па счет
казны восстановление общественных строений.
41 Особый тип строения, включающий множество помещений, пред-
назначенных для жилья пли ремесленных мастерских
45 Sauvaget Л Alep.., р 212.
290
дом-пашой, значительную долю составляли сады и зем-
ли) **.
Обусловливать миогоиаселенность ближневосточных
городов их благоустроенностью, заботой турецких вла-
стей, опасавшихся юлодных бунтов, о своевременном
снабжении рынков продовольствием, существованием
контроля над ценами и защищенностью от бедуинских
набегов можно лишь с большими оговорками. Это пред-
ставление родилось еще в XVIII в., и его ревностным
проводником был французский путешественник, фило-
соф-просветитель К.-Ф Вольней, полагавший, что ос-
манский город перенаселен за счет разорения деревин
и бегства ее жителей; подобный взгляд разделяют и мно-
гие современные исследователи. Однако уже Г. Гибб
и Г Боуэн усомнились в возможности столь своеобраз-
ного «экономического чуда»*5. Итак, в какой степени
эти факторы оказывали влияние на удельный вес горо-
жан в населении страны?
Доля жителей, занимающихся земледелием, всегда
значительная в средневековых городах, как известно,
имела свои границы и отчасти зависела от площади при-
годных к обработке близлежащих земель. Правда, су-
щественную поправку в это положение вносил обычай
горожан переселяться в период сельскохозяйственных
работ в относительно отдаленные сады и селения, ок-
ружающие город44 * 46 47.
Хозяйство этого вида вели многие жители Да-
маска, вокруг которого в XVII в. было разбито 14 тыс.
садов*7. Значительные сезонные колебания числа жи-
телей отмечались в окруженных садами и тутовыми
плантациями прибрежных городах — Сайде, Бейруте,
Триполи. «Дислокационный» уклад свидетельствует о
заметной роли натуральных форм хозяйства в городской
жизни. И все-таки сирийские города не представляли
44 Ал-Будаири Ежедневные события Дамаска, с. 159.
44 Gibb II. and Bowen Н Op cit, p. 277
44 О «дислокационном укладе» см.: Сухарева О А. Традиции соче-
тания городских и сельских занятий н формы связи горожан с
рынком в Средней Азии конца XIX — начала XX в — В кн • Бар-
тольдовскне чтения Тезисы докладов и сообщений. М, 1976. с. 74
47 Проскнннтарий Хождение старца Арсения Суханова в 7157 году
в Иерусалим и в прочие святые места для описания святых мест
н греческих церковных чипов (ППС, 21-й выл, т VII, в. 3 СПб,
1889. с 93).
10* 291
собой укрепленных поселений земледельцев. В Дамаске
и Халебе преобладали торгово-ремесленные занятия жи-
телей, а объем производства таких небольших город-
ков, какими были в XVIII в. Газа н Идлиб, говорит о
большой роли ремесла в трудовой деятельности их насе-
ления.
Пригородные земли высоко ценились и вряд ли были
доступны разорившимся феллахам. Между тем вжива-
ние в чужую городскую среду для крестьянина, лишен-
ного земли и профессии, было тяжелым процессом, ибо
сопровождалось утратой привычных социальных связей.
В городе цеховые ограничения защищали ремесленни-
ков от наплыва чужаков; к тому же большинство го-
родских ремесел требовало прохождения определенного
срока ученичества. Лишь профессиональное мастерство,
достигаемое после долгого обучения, обеспечивало горо-
жанину более высокий, чем крестьянский, уровень жиз-
ни. Приобщиться к занятиям «низкими», неквалифици-
рованными профессиями — уделу люмпенов, чье положе-
ние мало отличалось от крестьянского, было также не-
просто: нужно было иметь местожительство, быть при-
писанным к кварталу и цеху.
Вряд ли только о заметной крестьянской миграции
свидетельствует существование людей, чье положение
официально воспринималось как «бедное» (факийрат
ал-хал)*® (о степени распространенности этого слоя в
начале XIX в. дает представление наряду с другими фак-
тами размер благотворительности; в частности милосты-
ня, тратившаяся казною на низшее духовенство н бед-
ных, в Дамаске 1840-х годов составляла 7% от расходов
по управлению, что было всего в 3,5 раза меньше рас-
ходов на бюрократический аппарат) Вероятно, низ-
ший слой горожан разрастался главным образом за счет
имущественной и социальной дифференциации торгово-
ремесленного люда, хотя пригороды Халеба и Дамаска
пополнялись также благодаря переселению крестьян и
бедуинов.
Вообще проблема воспроизводства городского насе-
ления в докапиталистическую эпоху представляет осо-
бый вопрос. Известно, что города средневекового Ближ-
48 Лл-Будаири Ежедневные события Дамаска, с 90
48 Базили К. Af Указ соч, ч II, с 331.
292
него Востока временами увеличивались в результате по-
селения этнически однородных групп кочевников, ис-
пользуемых на военной службе, насильственного пере-
селения ремесленников и т. п. В XVI в., когда город-
ское население росло заметно быстрее, чем сельское,
город, вероятно, более интенсивно вовлекал в свои сте-
ны крестьян; в XVII—XVIII вв. при незначительном ро-
сте численности жителей город увеличивался в резуль-
тате естественного прироста. Косвенно на большое зна-
чение самовоспроизводства в процессе увеличения го-
родского населения в средние века указывает наблюде-
ние иад антропологическим обликом горожан, сделан-
ное в середине прошлого столетня русским консулом
К. М. Базили. По его замечанию, антропологический тип
городского населения Сирии хранил черты греческого
субстрата, что решительно отличало горожан от фелла-
хов50.
Парадоксальная концепция К.-Ф. Вольиея в извест-
ной степени возникла под впечатлением катастрофиче-
ского запустения деревень халебского вилайета при про-
цветании самого Халеба. Однако французский просве-
титель нс только преувеличил размеры разорения дерев-
ни, но и нс обратил внимания на то, что и население Ха-
леба во второй половине XVIII в. также сократилось.
Конечно, обеспеченность городских рынков продо-
вольствием и регулирование цен на хлеб могли прида-
вать привлекательность городской жизни и способство-
вать стабильности городского населения. Однако в
XVIII в. постоянный контроль властей за ценами, судя
по хронике ал-Будапри, составлял недосягаемый для про-
стонародья идеал.
Представляется, что и влияние бедуинской угрозы в
качестве фактора, стимулировавшего сельскую мигра-
цию в города, в литературе сильно преувеличено.
В востоковедении преобладает взгляд на сосущест-
вование оседлого н кочевого миров как состояние посто-
янной войны. Такой подход означает крайнее упроще-
ние проблемы кочевничества. Сами природные условия
Ближнего Востока предопределили сожительство осед-
лых земледельцев и кочевых животноводов. Естествен-
ная граница между оседлым и кочевым миром в Сирин
Базили К М. Указ соч, ч II, с 136.
определялась и изменялась вслед за изогиетой в 250 мм,
за которой начинались полупустынные степи, непригод-
ные для богарного земледелия. Но это только «идеаль-
ная» граница; реальное соотношение кочевого и осед-
лою обществ (со всеми градациями перехода одного в
другое) регулировалось многими факторами, в числе
которых были сила государственной власти, контроли-
рующей территории соприкосновения двух миров, от-
сутствие или наличие массовых перемещений племен,
устойчивость традиционных связей между кочевой вер-
хушкой и земледельческим населением. XVIII в. был не-
благоприятным для деревни: турецкая военно-бюро-
кратическая система переживала кризис, а в среде бе-
дуинов происходили заметные передвижения (могучая
федерация аравийских племен аназе оттеснила другую
федерацию —шаммаров —в Джезиру, продвинула к се-
веру Сирии племена мавалн и хададийн, одновременно,
вероятно, потеснив и оседлое население)51. И тем не ме-
нее материалы XVIII—XIX вв. подтверждают важность
хозяйственных связей, существовавших между оседлы-
ми и кочевниками и следующим образом обрисованных
Ж. Велерсом, знатоком сельской жизни Сирии XX в.:
«В обычное время кочевник нуждается в оседлом жите-
ле. Как бы ни был нетребователен кочевник, он не мо-
жет жить только на молочной, а в виде исключения, и
на мясной пище. Кочевник нуждается еще в зерне, му-
ке, а также в сухих фруктах... А доставить ему все это
могут лишь крестьяне. Кочевник нуждается также в го-
родах с их ремесленниками, поставляющими железные
колья для его шатров, конскую сбрую, оружие и то, что
можно назвать предметами роскоши в условиях пустын-
ной жизни: кофе, чай и сахар.
Эти услуги оседлого населения бедуин оплачивает
другими услугами. Крестьянскому миру он предостав-
ляет свои навыки скотовода и свои пастбища, ведомые
ему одному. Кочевник, таким образом, нанимается в па-
стухи к оседлому жителю. Кочевник поставляет фелла-
ху также свой рабочий скот, шерсть, настриженную с
его овец, и навоз своих стад, необходимый для удобре-
ния истощенных земель. Для городских жителей кочев-
Першиц Л И Хозяйство и общественно политический строй Се-
верной Аравин в XIX — первой трети XX в (исторнко-этнографп-
ческн* очерк) М , 1961, с 162-163
инк является знатоком троп, водителем, проводником н
конвоиром караванов...»и. Это описание французского
арабиста представляет в деталях многообразные грани
характерного для ближневосточного докапиталистиче-
ского мира общественного разделения труда.
Итак, кочевники (как и полукочевники) были по-
стоянными потребителями товаров городского рынка.
Ежегодный цикл кочевья включал летний перегон скота
в районы земледелия и прибытие к степам определенно-
го города. Подобную практику в Аравии описал фин-
ский востоковед прошлого века Г.-А. Валлни: «К концу
весны, когда вода и пастбища в Неджде иссякают, каж-
дое племя подтягивается к своему излюбленному горо-
ду илн селению и ко времени уборки фиников оно обыч-
но раскидывает шатры у самых городских стен»53. Круп-
нейшее аназское племя — руала — подкочевывало к Да-
маску, племя бану сахр — к Маану54. Там совершался
обмен продуктов животноводства па ремесленные изде-
лия и, возможно, зерно. В конце XVIII в. курды достав-
ляли только на рынки Халеба до 50 тыс. овец55; широ-
кую торговлю верблюдами вела своеобразная корпора-
ция акайлей, обладавшая в конце XVIII в. «правом со-
ставлять, вести и охранять караваны, шедшие через Си-
рийскую пустыню»5®.
Велере Ж. Крестьяне Сирии и Ливана Пер с франц М, 1952,
с 95.
” Цит по: Першиц А. И. Указ, соч, с 55 По наблюдениям А. Руп-
пина, кочевник в расходовании денег «обнаруживает некоторую
широту, в отличие от чрезвычайно мелочного в расходовании де-
нег феллаха, и является поэтому желанным покупателем для куп-
ца» (Руппин А Современная Сирия и Палестина. Пер. с нем Пг,
1919, с. 305).
Першиц А. И Указ соч, с 55. А И Першиц обратил внимание
на любопытное явление: наряду с «верблюжьим», «овечьим»,
«финиковым» н другими лексиконами существовал широкий лек-
сикон терминов, связанных с летними обменными операциями. Так,
в племени атайба летнее движение кочевников к городам и се-
лениям в целях обмена и торговли (мусабила) называлось осо-
быми терминами: хамила, если кочевали в сторону западных горо-
дов; хадра, если двигались па восток; перекочеька, предпринимав-
шаяся вместе с семьями н стадами,— кафля-, предпринимавшаяся
лишь группой мужчин — мадд джиммид, н т. д. (там же, с. 56).
Наличие устойчивой терминологии говорит о существовании дол-
гой традиции.
“ Bodmen И. L. Political factions in Aleppo, 1760—1826 Chapel Hill,
1963, p. 37.
’• Першиц А. И. Указ соч., с. 57.
295
К сожалению, трудно установить роль городского
рынка в перераспределении зерна между крестьянским
и кочевым хозяйством. Есть основания думать, что она
была заметна. Бюджеты кочевого хозяйства как начала,
так и конца XIX в. свидетельствуют о том, что зерно ко-
чевники покупали и натуральный обмен с земледельца-
ми был не столь значительным. Известно, например, что
в середине XIX в. кочевники, находившиеся в долине
Бикаа, приобретали хлеб в г. Захле, поднимающемся
центре хлебной торговли Ливана.
Лучше мы знаем о рыночных связях кочевников с го-
родскими ремесленниками.
Кочевому обществу были присущи лишь неразвитые
формы организации ремесла: немногочисленные домаш-
ние промыслы, обслуживание кочевых групп бродячими
ремесленниками и семьями профессиональных ремеслен-
ников, из поколения в поколение перекочевывающих с
одним племенем, оплата их труда нередко «отличалась
большим своеобразием, явственно восходя ко времени
содержания ремесленников всей общиной»57. Само пре-
зрение кочевой среды к ремесленным занятиям было по-
казателем слабого развития у них ремесленного произ-
водства. Таким образом, кочевники регулярно обраща-
лись к городскому рынку и ряд городских ремесел был
предназначен обслуживать их нужды. Копейщики, вой-
лочники, сапожники, изготовлявшие сапоги определенно-
го вида, стригальщики шерсти, ремесленники, произво-
дившие ткани для шатров, ориентировали ейое производ-
ство на кочевников, ие говоря о ткачах, красильщиках,
оружейниках, гончарах, медниках, шорниках, столярах,
кузнецах и т. п„ удовлетворявших также и более широ-
кий городской и сельский спрос. Формы торговли с бе-
дуинами имели свои традиции: так, например, среди
городских профессий числился джаррад —торговец, пе-
репродающий товары кочевникам “.
Можно попытаться, используя скудные данные о
бюджете кочевника, представить границы участия ко-
чевого хозяйства в торговом обороте преимущественно
городских рынков (или, точнее, в денежном обороте
Сирии) в начале XIX в.
17 Першиц Л. И. Указ, соч., с 33
” ал-Касими Словарь дамасских ремесел, т I, с. 89
296
Кочевники и в начале и в конце прошлого столетия
систематически приобретали на рынке устойчивый набор
товаров: пшеницу, ячмень, еще некоторые продовольст-
венные культуры, одежду, немного других ремесленных
изделий, «предметы роскоши» (кофе, табак, сласти, ба-
ранину). Траты в семьях верблюдоводов распределя-
лись (в %):
Начало XIX и.
Зажиточная
30
30
40
Расхождение между показателями, сообщаемыми
немецким путешественником и ученым И.-Л. Буокхард-
том (начало XIX в.) и Г. Аугагеиом (конец XIX в.),
объясняются прежде всего более квалифицированными
расчетами бюджетов, произведенными Г. Аугагеиом, по
также и тем, что расходы на питание в небогатых семь-
ях имели больший удельный вес, чем в семьях зажиточ-
ных. Если принять 65% бюджета за нормальные траты
па питание и сопоставить их с расходами семьи кочев-
ника начала XIX в. на тот же объем продовольствия
(ценою в 200 пиастров), то можно полагать, что все
денежные расходы небогатой семьи в это время состав-
ляли 310 пиастров в год.
Общее число семей сирийских кочевников оценива-
ется в 60 тыс. Следовательно, минимальные денежные
потребности кочевого хозяйства составляли сумму в
18,5 млн. пиастров, а общий денежный оборот иа рын-
ках Сирии достигал 37 млн. пиастров, но мог прибли-
жаться и к 50 млн. В целом эта большая сумма, почти
достигавшая поступлений в казну в 1830-е годы со всей
Сирии81 (56 млн. пиастров), дает представление об
участии кочевников в ежегодном товарном обороте
страны. Впрочем, если предлагаемые цифры сопоста-
вить с поступлениями в конце XVIII в. от поборов
19 См.: Перишц Л. И. Указ соч , с. 35.
61 Лугаген Г Очерки природы и сельского хозяйства Сирии
лсстины Пер с нем. Пг., 1918, с 46. 51.
•' Подсчитано по: Базили К М. Указ соч, т II. с 328—333
297
только двух халебских сановников — мухассиля и вали,
колебавшимися от 340 тыс. до нескольких миллионов
пиастров (а наследство одного из пашей дома ал-Азм
только в деньгах превышало 1 млн.), то эта сумма
представится не столь уже значительной.
Устойчивые рыночные связи кочевого хозяйства
объясняют причину того, что еще в XVI в. по крайней
мере часть налогов кочевники уплачивали в денежной
форме82, что в конце XVIII в. онн добивались привиле-
гии в снабжении своими продуктами базаров Халебам.
В свете этих фактов не вызывает удивления и отмечен-
ное в последней четверти XIX -в., казалось бы, пара-
доксальное явление: звонкая монета поступала в оази-
сы Аравии от кочевников". Поскольку ремесленные
изделия в Сирин стоили дешевле, чем в Аравии83,
кочевые группы, чьи пастбища находились в пределах
этой страны, естествеиио, приобретали нужные им пред-
меты именно там. По сведениям от 1807 г., бедуины,
кочевавшие между Багдадом и Мединой, предпочитали
товары Дамаска88, где, например, в 1830 г. одних тор-
говцев, занимавшихся продажей тканей для шатров, на-
считывалось более десятка87.
Учитывая, что минимум приобретаемой семьей кочев-
ника одежды включал две абайн, два куска ткани (на
рубахи главе семьи и его жене), число ремесленников,
занятых ее производством (ткачей, прядильщиков, кра-
сильщиков)", равнялось, примерно, 2 тыс. человек
"2 Новичеа А Д. Турецкие кочевники в XV—XVIII вв.—XXV Меж-
дународный конгресс востоковедов. Доклады делегации СССР.
’ Bodmen Н. L. Op. cit, р. 9
См : Першиц А. И. Указ. соч.. с. 35.
" Там же, с 58, 60. Продажа сирийских тканей в Хиджазе приноси-
ла в 1880 г. 25% прибыли.
" d’Ali Bey al-Abbassi en Afriqiie et ен Аме, v. 3. Paris, 1807,
•’ Michaud J. F. et Poujoulat J. F. Corespondance d’Orient, 1830—
1831, t. VI. Paris, 1835, p 169
" Исходим из следующих показателей, выведенных на основе дан-
ных А Рунпина иа одном Станке за день производится 2 куска
простой ткани, в году примерно 250 рабочих дней, I 000 станков
обслуживают 1200 ткачей (обычно более ггого числа); соответ-
ственно они расходуют нити, которые заготавлниают 600 пря-
дильщиков и окрашивают 400 красильщиков Производство шер-
стяной абайн—значительно более трудоемкий процесс
298
(вместе с членами их семей —около 2% городского на-
селения). Эта цифра не включает ремесленников, удов-
летворяющих запросы кочевников в бытовых предмета:;
н изделиях, необходимых для оснащения вьючных и
верховых животных, используемых в караванных пере-
возках.
Однако влияние, которое оказывала па городское
развитие специфическая для Ближнего Востока система
разделения труда, не сводилось лишь к воздействию
спроса на ремесленные изделия. В отличие от крестьян-
ства, скажем, умеренной зоны, относительно самообес-
печенного, специализированное самими природными ус-
ловиями кочевое хозяйство было способно в больших
размерах и регулярно снабжать городской рынок про-
дуктами животноводства®. В условиях скудных продо-
вольственных и сырьевых ресурсов Сирии это имело
большое значение.
Воздействие кочевого хозяйства на жизнь города,
вытекавшее из сложившегося в древности общественного
разделения труда, происходило на протяжении длитель-
ного исторического времени, в течение которого интен-
сивность этого воздействия, как и глубина самого про-
цесса разделения труда, переживали различные измене-
ния70. В рассматриваемый период кочевое общество
оказывало влияние па торгово-рсмеслеиное развитие
города не только (и даже по столько) благодаря по-
стоянному спросу ремесленных изделий, сколько благо-
даря включенности в товарно-денежный оборот городов.
Однако потребности кочевника в рыночных товарах
устойчивы. Скудость природных условий, в каких ве-
** Как пишет К.-Ф Вольней, мясные рынки поддерживаются глав-
ным образом благодаря кочевникам (Volney C.-F Voyage en
Egypte et en Syne pendant les anndes 1783, 1784 et 1785, t. 2. Pa-
ris, 1823, p. 83).
” Существенные сдвиги в соотношении оседлого и кочевого населе-
ния имели место в VII в., во время массового вторжения аравий-
ских племен (примерно 250 тыс. человек) (см. llilan R. Culture
et devcloppement on Syne et dans les pays retardcs Pans, 1969,
p. 44). и с XI в, когда иа север Сирии стали проникать тюркские
племена. Слабее были включены в товарно-денежный оборот по-
лукочевые племена туркмен и курдов, чье хозяйство было более
самообеспеченным Впрочем, К-Ф Вольней писал о покупках
туркменами па городских рынках одежды, оружия, пшеницы
(volney C.-F. Op cit., t. 2, p. 83)
299
ками существует кочевое хозяйство, обусловила застой-
ность производительных сил и неизменность по1ребно-
стсй кочевников. Таким образом, вызвав к жизни ряд
городских ремесел, кочевая среда не могла тем не менее
влиять на их последующее прогрессивное развитие.
Но отмеченные особенности хозяйственной и общест-
венной жизни Ближнего Востока не составляют отличи-
тельных черт только Сирии, они присуши всему Ближ-
нему Востоку. Вряд ли ими можно объяснить более
высокий удельный вес городского населения Сирии по
сравнению с соседними странами. Естественно возни-
кает вопрос: не существовали ли в характере общест-
венного разделения труда между сирийским городом
и деревней другие особенности, которые связаны с го-
родским развитием?
Проблема взаимоотношения города и деревни —
широком ее плане —стала в последнее время темой
теоретических споров. В ходе этих споров советские
индологи обратили внимание на крайнюю слабость то-
варного обмена между городом и деревней и на неза-
висимость индийской деревни от городского ремесла в
сфере производства орудий труда.
Ближний Восток в средние века не знал развитого
виутриобщниного разделения труда индийского типа.
Домашняя промышленность играла большую роль в си-
рийской деревне, однако в источниках XVIII и XIX вв.
редко встречаются упоминания о деревенских промыс-
лах и почти пет указаний на наличие деревенских ре-
месленников, кроме, пожалуй, кузнецов71. Это обстоя-
тельство не было показателем отсталости общественного
строя. Характерно, что Горный Ливан представлял дру-
гую картину: там к XIX в. широко распространилась
сеть промысловых деревень и существование профес-
сиональных деревенских ремесленников не вызывает
сомнения72. Но Горный Ливан ие был единым. Так, по
71 «Туземный деревенский кузнец, имеющийся в каждой деревне
(это, видимо, преувеличение.-^- И. С.), подковывает лошадей и из-
готовляет земледельческие орудия феллахов (наконечники для
плугов, серпы и мотыги)» (Руппин Л Современная Сирия и Па-
лестина, с 153).
12 «Для удовлетворения местных потребностей жители деревень и
местечек занимаются разного рода ремеслами, и между ливанца-
ми встречаются каменщики, столяры, слесари, портные, сапожни-
ки, красильщики, ткачи н другие, работающие самыми простыми
300
свидетельствам источников, в друзскпх деревнях, средн
населения которых неземледельческне занятия не поль-
зовались почетом, торговцы и ремесленники стали появ-
ляться лишь во второй половине XIX в.73 Тем ие менее
этот вопрос в Ливане скорее составляет этнокультурную
проблему, тогда как в целом Горному Ливану, не рас-
полагавшему до XIX в. городскими поселениями н от-
личавшемуся особым сельскохозяйственным циклом с
большим перерывом в зимний сезон, присуще развитое
сельское ремесло.
Едва лн не первым, кто обратил внимание па отсут-
ствие ремесел в сирийской деревне, был К.-Ф. Воль-
ней74. Подобное заключение сделал и Ж. Велере: «Дома
крестьянин сам себе ремесленник, так как бедность
лишает его возможности прибегать к помощи ремес-
ленников-профессионалов во всем том, что касается
жизненных нужд, в сирийской деревне нет никаких осо-
бых ремесел, там есть только феллахи»75.
Лишь в ткачестве, керамическом производстве, вы-
шивке, плетении корзин домашняя промышленность от-
части превратилась в промысел с изготовлением пред-
метов на продажу. Соответственно Ж. Велере не обна-
ружил в сирийской деревне рынка. Такое наблюдение
французского арабиста неточно (в частности, И.-Л. Бурк-
хардт обратил внимание па то, что ряд деревень Сирии
включает в свое наименование слово «сук» — рынок),
тем не менее сведения о сельских рынках в источниках
действительно крайне редки. Городское ремесло через
посредство городскою торговца обеспечивало деревню
теми немногочисленными предметами, которые не изго-
тавливались в крестьянском хозяйстве. Эти относитель-
но тесные связи, существовавшие между городом н де-
ревней в докапиталистической Сирии, представляли, не-
видимому, ее специфическую особенность.
первобытными инструментами» (Петкович К. Ливан н ливанцы.
Очерки нынешнего состояния автономного ливанского генерал-гу-
бернаторства в географическом, этнографическом, экономическом,
политическом и религиозном отношениях. СПб., 1885, с. 169).
” Анис Фрайха, Хадарат фй тарйк ал-эавал ал-карийат ал-лубна-
инйат (Анне Фрайха. Цивилизация па пути заката- ливанская де-
ревня). Бейрут. 1957, с. 33.
74 Volney C.-F. Op. cit., t. 2, p. 590.
” Велере Ж. Указ соч , с. 204.
Материалы дамасского словаря свидетельствуют о
том, что около 30% городских ремесленных производ-
ственных профессий (34 из 118), помимо ткачей и всех
участвующих в сильно дифференцированном текстиль-
ном производстве, имели в числе своих покупателей
феллахов пли в значительной степени на них ориенти-
ровались. Однако, хотя словарь и отражает традицион-
ные черты организации городского ремесла, он описы-
вает ситуацию, существовавшую в конце XIX в., т. е. в
период заметно продвинувшегося разложения домашней
промышленности и выросших товарных связей города
н деревни. Можно предполагать, что набор товаров и
число профессий были теми же и на рубеже XVIII и
XIX в., но объем товарного оборота между городом и
деревней был, несомненно, меньше.
Судя по словарю, в городе изготовлялись деревян-
ные и металлические части земледельческих орудий78.
О том, что уже в XVI в. велась торговля этими пред-
метами, свидетельствует общеосманский «Канун-наме»
Селима I, предусматривающий пошлины с ввоза лемехов
и лопат иа городской рынок77. Имеются указания и в
источниках XVIII в. иа изготовление сирийскими город-
скими ремесленниками сельскохозяйственного инвентаря
и крестьянской одежды78. Если принять во внимание,
что одежда и текстильные изделия составляли до 40%
общей стоимости скудного имущества земледельца, то
едва ли не самыми крупными тратами в его бюджете
были расходы на ткани74. Впрочем, в конце XVIII в. в
ряде районов грубые ткани, производившиеся в кресть-
янском хозяйстве, служили предметом экспорта и го-
родской торговли. Наконец, средневековые свидетельст-
ва говорят за то, что между городом н деревней Ближ-
него Востока практиковались заметные рыночные свя-
” Среди кузнецов имелись специалисты по изготовлению лемехов
и железной части лопат, а среди плотников — но изготовлению
ручек для лопат, граблей, плугов п т д (ал-Касими. Словарь да-
масских ремесел, т. I, с 93, т Ц. с 489)
11 Кинга законов султана Селима I, с 64.
” Так, в переданной в 1739 г. в Халебе в вакф недвижимости чис-
лятся 25 лавок по изготовлению земледельческих орудий (Sauva-
get J. Alep..., p. 270)
79 Подсчитано по- АВПР, ф. Посольство в Константинополе, 1862 г.,
ед хр 1310, л 140.
302
зн. Неслучайно Ибн-Халдун пишет о естественном раз-
делении труда между сельским земледельцем и город-
ским ремесленником.
Городское ремесло ограничивало развитие сельских
промыслов. Так, в районе Дамаска число промыслов со-
ставляло лишь 12% количества ремесел, притом эти
промыслы по преимуществу обслуживали потребности
городских жителей (пильщики, дровосеки, цветочники,
мастера, изготовляющие веники, раствор для обмазки
крыши) и городского ремесла (сборщики древесного
клея, заготовители соломы для корзин, конопляного
волокна, угольщики и др.) и совсем не предназначались
для удовлетворения иужд феллахов. Кроме того, среди
городских ремесленников имелись специалисты по этим
работам. Следовательно, такой крупный город, как Да-
маск, обеспечивал ремесленными изделиями почти все
потребности деревень, ведущих пригородное хозяйство.
Характерно, что в конце XIX в. наблюдалось вытесне-
ние более грубых городских ремесел, рассчитанных на
сельский спрос, в деревню (это произошло с плетением
подносов и циновок80).
В процессе генезиса капиталистического производст-
ва (вторая половина XIX в.) во внутренней Сирии поч-
ти не возникали мастерские и мануфактуры на базе
сельского промысла (что, например, происходило в Гор-
ном Ливане), но сельские промыслы становились фи-
лиалами городского производства, когда городской
предприниматель выступал организатором такого про-
мысла. Это также говорит об особенностях развития
сирийского ремесла.
Система снабжения деревни ремесленными изделия-
ми к XIX в. имела, видимо, давно сложившуюся форму
(о чем, в частности, свидетельствует чисто классическое
образование терминов, обозначающих лиц, занятых в
торговле). Торговые операции в деревне находились в
руках уже упомянутых джаррадов, а также .хадларов,
своего рода коробейников, торговавших тканями, нит-
ками, платками н т. д., обменивавших свои товары иа
пшеницу, чечевицу, бургуль и т. п.81 (деятельность та-
ких торговцев в конце XIX в. описал ливанский этно-
II Словарь дамасских профессий, т II. с 98, 485
граф Анис Фрайха)82. Мелочной торговлей как побоч-
ным делом занимались («в надежде хотя бы на не-
большую прибыль») муккары, владельцы ослов, исполь-
зуемых в качестве наиболее распространенного средства
гранспорта в горных условиях и иа сравнительно не-
больших равнинных маршрутах. Размах операций тор-
говцев всех трех категорий был невелик — в соответст-
вии с запросами потребителей. Этот вид торговли не
был прибыльным, и крупные оптовые торговцы им не
занимались. Число же мелких торговцев, связанных с
деревней, было, очевидно, значительно. Словарь дамас-
ских профессий сообшаст, что «в прежние времена» в
город ежедневно прибывало до 200 и более муккаров,
каждый из которых владел 5—10 животными83. Ориен-
тировочно, исходя из того, что ослиный вьюк весил
50 кг, ежедневный грузооборот Дамаска во внутрисн-
рийской торговле можно определить в 80 т, или 30 тыс. т
ежегодно. Тексли описывает караваны, владельцы кото-
рых, располагая крупными капиталами, вели в пути
торговлю перевозимыми товарами. Эти караваны имели
свой ритм движения, они проходили через селения в
определенные днн и регулярно удовлетворяли спрос
населения“. На сельских базарах скупалась продукция
домашней промышленности (ткани), которая была так-
же предметом внешней торговли.
Итак, исторический материал позволяет говорить
об относительно глубоком общественном разделении
труда между земледелием и городским ремеслом, при-
сущем докапиталистической системе хозяйства Сирии,
что проливает свет на причины высокого развития си-
рийского города (это не исключает существования в
пределах внутренней Сирии районов, находившихся вне
влияния городского рынка). Участие каждого крестьян-
ского хозяйства в товарно-денежном обмене было весь-
ма ограниченным и не подрывающим натурального ха-
рактера его экономики в целом. Основная часть приба-
вочного продукта феллаха изымалась в виде феодаль-
ной земельной ренты. Но,небольшой объем рыночных
“ Анис Фрайха Указ соч . с 32—33
" Ал-Касими Указ соч.. т 11. с 466
Tekcli /. On Institutionalized External Relations of Cities in the Ot-
toman Empire a Settlement Models Approach — EB, 1972, N 2,
p 55
304
связей каждого хозяйства восполнялся массовостью
сельского населения. Таким образом, можно полагать,
что город в Сирии был связан с деревней через посред-
ство рынка сильнее, чем это было во многих других до-
капиталистических обществах, а в целом социально-
экономический строй Сирии отличался более высоким
уровнем развития товарно-денежных отношений.
Однако деревня, как н кочевое хозяйство проявляли
па рубеже нового времени еще весьма консервативный
рыночный спрос, не испытывавший заметной тенденции
к эволюции: в сирийской деревне отсутствовало расши-
ренное воспроизводство; сельское население Ближнего
Востока, по-видимому, вследствие тяжелого нарушения
экологического равновесия, выразившегося в сокраще-
нии пригодных к обработке земель, также не росло.
Таким образом, и деревня не была в состоянии активно
воздействовать иа рост городского ремесленного произ-
водства.
Рассмотрению влияния восточной торговли на ближ-
невосточные города уделено в литературе много места.
По справедливому замечанию III. Иссави, этот вопрос
имеет два аспекта: влияние на рост городов транзита
восточных товаров через Сирию и роль собственно
внешней торговли Ближнего Востока с Западом в эко-
номической эволюции сирийских городов85.
До недавнего времени господствовало представление,
будто великие географические открытия нанесли непо-
правимый урон восточной торговле и положили конец
процветанию ближневосточных городов — центров тран-
зитной торговли. Однако исследования последних лет
показали, что ее эволюция протекала иначе88. Кризис
торговли пряностями наступил лишь в XVII в., так что
•s Issawai Ch. The Decline of .Middle Eastern Trade, 1100—1850 In:
Papers on Islamic History II Islam and the Trade of Asia. A Col-
loquium. ed. by D S. Richards Oxford and University of Pennsyl-
vania. 1970, p. 246.
•* См.: Кальди-Надь Дь. Данные к истории левантийской торговли
в начале XVII столетия — В ки : Восточные источники по истории
народов Юго-Восточной и Центральной Европы, вып II. М, 1969;
Тикадзс М И Левантийская торговля н города Сирии в XVI—
XVIII вв —В кп- История и экономика арабских стран М., 1977;
Mantran К L’Empire Ottoman et le commerce asiatique aux 16-e
et 17-e siecles—In- Papers on Islamic History II Islam and the
Trade of Asia.
в XVIII в. пряности поступали на Ближний Восток уже
главным образом как европейский реэкспорт. Тем нс
менее значительную долю транзитной торговли Сирии
н в XVII в. еще составлял персидский и закавказский
шелк-сырец. В XVIII в., после спада торговой актив-
ности, имевшей место в предыдущее столетие, наблю-
дается повышенный интерес Запада к рынкам Ближне-
го Востока, вследствие чего изменяется соотношение
составных частей левантийской торговли. По данным
Р. Дэвиса, торговля Франции па Леванте в XVIII сто-
летии выросла в 4 раза87 (это не противоречит наблю-
дению М. С. Мейера о падении удельного веса ближне-
восточной торговли в торговом обороте ведущих капи-
талистических государств Европы).
Новые материалы, недавно введенные в научный обо-
рот, предостерегают от переоценки влияния транзитной
торговли на развитие сирийских городов. Очевидно,
объем этой торговли заметно уступал внутриторговым
операциям. Например, морская торговля Халеба через
его ближайший порт — Александретту—измерялась в
1624—1628 гг. грузоподъемностью 20—24 парусных су-
дов ежегодно, которые к тому же нередно становились
добычей пиратов88. Для сравнения укажем, что Ливор-
но в 1584 г. посетило 468 кораблей88. Если учесть, что
тоннаж судов в XV в. колебался от 25 до 550 т, а в
XVI в. корабль в 1000 т считался очень большим80, то
можно предположить, что 20 судов были способны пе-
ревезти в начале XVII в. значительно меньше 20 тыс. т.
Не большим был грузопоток Халеба через Триполи н
Латакию.
Ритм восточной торговли ие был напряженным: со-
гласно древним традициям, между днем св. Дмитрия
(26 октября) н св. Георгия (5 мая) судоходство почти
прекращалось из-за непогоды, сопровождавшей смену
сезоновв|. Преимущественно во время этой паузы в го-
рода восточного Средиземноморья прибывали караваны
•’ Davis R. English Imports from lhe Middle East, 1580—1780,— In:
Studies in the Economic Hietory of the Middle East, p. 204
•• Кальди-Надь Дь Данные к истории левантийской торговли в на-
чале XVII столетия, с. 327.
•• Braudel F. La Miditaranee et le Monde Mediterraneen a i’epouue
de Philippe II, t I Paris, 1966, p. 240.
»® Ibid , p. 275
•' Ibid , p 227
306
с Востока- летом сирийская пустыня была трудно про-
ходима ". Таким образом, сотни тонн грузов по многу
месяцев могли задерживаться в караван-сараях пере-
валочных пунктов и, следовательно, сроки платежей в
оптовой транзитной торговле растягивались93. Из Да-
маска раз в год в Мекку направлялся священный кара-
ваи; в Багдад и обратно следовали в 1800-х годах всего
три-четыре каравана91 (путь этот в одном направлении
занимал месяц: ведь караван двигался в сутки всего
7 часов со средней скоростью 3,5—5 км в час95). Из
Халеба на Восток также уходило 4 каравана99.
Караванный путь из Халеба в Багдад тянулся 280
часов, но и курьер преодолевал его едва за 10—12 дней,
почти столько же времени требовалось курьеру, чтобы
покрыть путь из Халеба в Константинополь97 (естест-
венно, и торговая информация передавалась с большим
опозданием; рыночная конъюнктхра, по-виднмому, изме-
нялась быстрее). Обычно караван насчитывал 300—
400 вьючных животных, но большие караваны достига-
ли, согласно Текелн, 1000—1300 верблюдов, а по евро-
пейским, возможно, преувеличенным сообщениям — 3—
4 тыс.; караван же, направляющийся из Басры в Халеб,
состоял из 6 тыс. животных". Вес вьюка верблюда в
XVIII в. оценивался в 300 кг99, на дальние дистанции —
200 кг; таким образом, один караван мог доставить от
“ «Каиун-наме крепости Триполи» от 1571 г включает статью о сбо-
ре «весеннего ушра» с привезенных в Триполи весной пряностей.
По-виднмому, доставка товаров была приурочена к началу сезо-
на судоходства
” Приведем несколько фактов в подтверждение сказанного:
К.-Ф. Вольней допускал возможность простаивания в Александ-
ретте судов по 2 месяца (Voyage, I. 2, р. 282); французский кон-
сул А Гис сообщал о задержках уплаты за товары в Халебе и
Дамаске до -20—30 месяцев (вместо принятых 12) (Guys Н. Re-
lation d’un sejour de plusieurs annees a Beyrout et dans le Llban,
t. II. Pans, 1847, p. 228).
“ Voyages d’Ali Bey al-Abbassi en Afrique et en Asie, t. 3, p 235.
•J Tekeli I. Op. ci!., p. 52.
” Barbie du Bacage J. G. Description de la ville de Hhaleb — In: Re-
cueil de voyages et de memoires public par la Societe de geogra-
phic, t 11. Paris, 1925, p. 241.
•’ Sestini. Voyage de Constantinople a Bassora en 1781 par le Tigre
et 1’Euphrate, et retour a Constatmople en 1782 par le Desert et
Alexandne. Paris, 1795, p 270
"" Ibidem
»• Volney C. F. Op cit , t 2, p 40
307
200 до 1000 т груза. Следовательно, Дамаск получал с
Востока через Багдад не более 4 тыс. т, а Халеб не
более 6 тыс. т груза. Правда, в ценностном выражении
это могло составлять большие суммы: ведь помимо
шелка-сырца, ввозились индиго, ковры, ткани, драго-
ценные камни. Нс все товары, однако, составляли пред-
мет транзитной торговли — часть потреблялась на месте.
Значительно интенсивнее были внутрисирийские свя-
зи: между Халебом и Дамаском в начале 1800 г. дви-
галось два-три каравана ежемесячно (дорога длилась
11 —12 дней)100, еще более частыми караванами были
связаны Дамаск с Сайдой, Бейрутом, Триполи, а Ха-
леб—с Александреттой и Латакией. 11а коротких дис-
танциях караван мог двигаться по 14 часов в день, на
верблюда нагружали в холодною погоду по 450 кг101.
На небольшое расстояние грузы перезозили мулы и ос-
лы. Грузооборот этих перевозок измерялся десятками
тысяч тонн. Таким образом, торговая деятельность внут-
ри страны была лучше оснащена транспортом.
Морская торговля Халеба (через Александретту) в
период ее хорошего состояния, когда еще через Ближ-
ний Восток происходил вывоз пряностей, по исчисле-
ниям Дь. Кальди-Надь, сделанным иа основании тамо-
женных журналов, выражалась суммой в 1388 800 пи-
астров,ог. Эта цифра едва превышает стоимость вывоза
только одного из популярных видов ткани Дамаска в
начале XIX в.103 Конечно, население Халеба и Дамаска
за два столетия почти утроилось и экономическая
жизнь имела другие масштабы, однако такого рода со-
поставления (а других пока сделать не удается) позво-
ляют думать, что транзитная торговля не определяла
в рассматриваемое время экономику этих городов н ее
ио Voyage d'Ali Bey , t 3, р 335; Sestini. Op. cit, p. 270
*** Tekeli /. Op. cit, p 52.
162 Кальди-Надь Дь Данные к истории левантийской торговли в на-
чале XVII столетия, с 333 Эта работа приобретает особую важ-
ность в свете замечания Р Монтрана о крайней скудости источ-
ников, характеризующих количественные показатели восточной
торговли (Mantran R. Op cit. р 177).
101 Расчет произведен на основании следующих работ: Базили К. М.
Записка о внешней торговле Сирии — «Московские ведомости»,
1841, № 93—96, АВПР, ф Посольство в Константинополе, д 718,
л. 100.
308
сокращение в XVII в. нс помешало трехкратному уве-
личению жителей упомянутых центров.
И исе-таки не следует недооценивать значение во-
сточной караванной торговли: она давала занятия ты-
сячам погонщиков и грузчиков, приносила доход вла-
дельцам вьючных животных и баснословные барыши
немногим крупным оптовым торговцам этих городов.
Характерно, что в XVI—XVIII вв. предместья Халеба
и Дамаска разрастаются вдоль главных внешнеторго-
вых магистралей (Банкуса в Халебе, Майдан и Сувей-
кат ас-Саруджа в Дамаске), нх заселяют по преиму-
ществу те, кто обслуживал караваны И это послед-
нее обстоятельство, однако, не нужно связывать только
с восточной торговлей, поскольку упомянутые предме-
стья Дамаска располагались на путях, соединяющих
город не только с портами, но и с внутренними райо-
нами.
Итак, значение восточной торговли для развития на-
родов Сирин в литературе преувеличено. Тезису о том,
что процветание сирийских центров было обязано тран-
зитной торговле, противоречит рост Халеба н Дамаска,
продолжавшийся н после кризиса транзитной торговли
XVII в. Восточные товары, поступавшие на перепродажу
в Халеб и Дамаск, далеко уступали товарным массам,
слаовшимся из предметов местного производства. К со-
жалению, трудно судить о значении посреднической
торговли для накопления купеческого капитала Халеба
и Дамаска. Известно, например, что в конце 1830-х го-
дов самым крупным капиталом обладали купцы, ведшие
торговлю с Багдадом и Западом — от 1,5 до 2,5 млн.
пиастров (по-видимому, исчислено уже в весьма обес-
цененной монете: по отношению к франку пиастр упал
между 1795 и 1839 гг. в 6 раз). Однако верхушка Ха-
леба вела яростную борьбу не за привилегии в восточ-
ной торговле, а за монопольные позиции в снабжении
продовольствием рынков этого многолюдного центра10*.
Спекуляции зерном благодаря значительным колеба-
ниям цен в течение года приносили колоссальные бары-
ши. Известен пятикратный перепад цеи|М. Страстные
101 Sauvaget J. Alep , р 229, idem Esquisse d’unc liistoirc de la Ml-
le de Damas, p 471, 472
*»» Bodman H. Op cit, ch. V.
Sauvaget J. Alep . p. 194
обличения религиозными авторитетами подобных сде-
лок, нарушавших мусульманскую этику, успеха нс
имели.
Высокий уровень товарно-денежных отношений, как
результат развитости городской жизни, будучи чертой
общественного строя докапиталистической Сирии, дол-
жен рассматриваться в связи с другой важной особен-
ностью ее исторической эволюции: образованием системы
городов уже в древности и непрерывностью существова-
ния большинства из них. «Если сравнить Сирию с дру-
гими странами, завоеванными арабами, — писал фран-
цузский историк и археолог Ж. Соваже,— можно заме-
тить, что она отличается тем, что с распространением
ислама на ее территории не было основано ни одного
города, который бы имел значение; единственная агло-
мерация, созданная на сирийской земле, Рамла, пост-
роенная омейадским халифом Хишамом, никогда не
смогла подняться выше городка второстепенного значе-
ния»107. Действительно, среди городских поселений,
имевших к концу XIX в. 10 тыс. жителей, только Дейр-
аль-Камар, Захла, Дума, Небк, Дарайа выросли из
сельских центров, но их рост относится к XIX в., и он
был вызван генезисом капиталистических отношений;
все остальные города возникли во времена, выходящие
за пределы средних веков.
Наиболее серьезные конкретные исследования исто-
рико-топографической эволюции главных городов Си-
рии с древнейших времен до XIX в., с привлечением
материалов по истории их социально-экономического
развития, осуществил в 1930—1940 гг. Ж. Соваже,ов.
Его работы не утеряли научного значения и по сию
пору. Ж. Соваже был поражен тем, что в сложной, не-
регулярной планировке городских центров Сирии, со-
хранивших свой средневековый облик до середины
XIX в., можно увидеть очертания магистралей греко-
римского города,09. Его изыскания в Дамаске позво-
107 Sauvaget J. Esquisse d’une histoire de la ville de Damas, p 422
Cm : Sauvaget J. Le plan antique de Damas.—«Syria», t. XXXVI,
fas. 3—4. Paris, 1949; idem Alep , idem. Esquisse d’une histoire de
la ville de Damas
le* В Латакии границы садовых участков сохранили прямоугольные
контуры уличной сети древней, более обширной Лаодикеи-иа-Мо-
ре (Sauvaget J. Le plan de Laodicde-sur-Mer.—BEO, t. IV, 1934).
310
лили уточнить местоположение древней полуторакило-
метровой Прямой улицы, упоминаемой под этим назва-
нием еще в Деяниях апостолов. По остаткам Баб-аш-
Шарки — Восточных ворот —он реконструировал древ-
ние трехпроемиые городские ворота, делившие эту глав-
ную магистраль, которая пересекала старый город с
востока на запад, на проезжую и пешеходную части.
Опираясь на археологические данные и прибегнув к ост-
роумным изысканиям, Ж. Соваже восстановил место-
положение древней рыночной площади — агоры — и на-
правление другой городской магистрали, соединявшей
храм Юпитера с рыночной площадью110. Он определил
также местоположение древнего храма, агоры и антич-
ной магистрали в Халебе. Ж. Соваже обратил внимание
иа сохранение прежних функциональных центров: рели-
гиозного (храм Юпитера в Дамаске был перестроен в
церковь Иоанна Предтечи, а затем — в мечеть Омейя-
дов), военного (цитадель и городские укрепления ре-
конструированы в XII—XIII вв.) и торгово-ремесленно-
го. Древние, обнаруженные им торговые центры, распо-
ложенные иа агоре, вокруг центрального храма и вдоль
главных античных магистралей, сохранили свое назна-
чение и в средние века.
Трансформация античных магистралей в рыночные
ряды началась, по мнению Н. Елисеева, еще в византий-
ское время. Этот французский археолог пришел к вы-
воду, что план агоры — квадратного пространства с лав-
ками по четырем сторонам — воплотился в конструкции
крытого фруктового рынка в Халебе, а византийская
базилика послужила конструктивным прообразом кай-
сарии. По его мнению, соборная мечеть еще долгое вре-
мя продолжала служить местом торговых сделок для
торговцев тканями, чьи лавки располагались вокруг ме-
чети ,|1.
Несколько деталей, свидетельствующих о преемст-
венности технологии городского ремесла, были отмечены
французским исследователем Ж. Лассю, который сопо-
ставил сцены, изображенные иа мозаиках V в. и. э, из
Дафны (императорской резиденции возле Антиохии), с
"0 Возникновение агоры теперь относят к римскому времени (Elis-
sieff N Damas a la lumiere des theories de Jean Sauvaget — In-
Papers on Islamic City I. The Islamic Citv, p 170
Ibid , p 171, 172
жизнью современного базара в Антиохии. Он выявил
общие принципы устройства лавки, единые приемы креп-
ления груза носильщиком и даже локальную специфи-
ку— способ разделки мясником мяса с помощью двух
ножей "2.
И все-такп не следует упускать из виду, что города
Сирии, несмотря на преемственность развития матери-
альной культуры, претерпели в течение своей истоэпи
глубокую социальную, политическую и экономическую
трансформацию, и, следовательно, материальное насле-
дие античности было значительно переработано. В за-
дачи настоящей работы не входит, естественно, харак-
теристика ранних этапов этой трансформации, но в
объяснении причин высокого удельного веса городов в
общественной структуре приобретает значение ответ на
вопрос, почему сохранились древние города и товарно-
денежные отношения здесь были более развиты в фео-
дальную эпоху, чем в Западной Европе. Существовали
ли, помимо специфики социальных процессов в период
феодализации, факторы, действовавшие на протяжении
всего докапиталистического периода и определявшие эти
явления? Проблема еще ожидает своего исследования.
Тем ие мепес самый общий обзор изменения географии
сирийских городов в средневековье, сделанный на базе
работы Н. Зиаде**3, дает историку некоторые аргументы.
На протяжении X—XV вв. источники упоминают в
общей сложности 76 городов: Мукаддаси в X в. называл
58 городских поселений разных размеров, Идрнси в
XII в.— 43, иа основании источников XIV—XV вв. Н.Зпа-
де с уверенностью говорит о существовании 24 город-
ских центров и 24 небольших городков, частично пере-
живавших упадок. К XIV в. утратили свою роль горота,
служившие оплотом мусульман в период их борьбы с
крестоносцами; исчезли поселения, расположенные иа
караванных путях, сместивших свое направление. (Та-
кая судьба постигла заиордапские города после изгна-
ния крестоносцев из Палестины и восстановления при-
брежного пути в Египет.) В процессе ликвидации госу-
дарств «франков» сильно ‘пострадали портовые гороза
их торговое значение упало из-за сокращения связей с
"= Lassus J. Dans les rues d’Antioche — BEO, t. V, 1935
Ziadeh N Л. Urban Life in Syria under the Early Mamluks Beirut,
1953
312
Европой. Относительно устойчиво развивались города
внутренней Сирии. Это были как раз те центры, кото-
рые располагали обширной сельской перифериен, лежа-
ли на границе оседлого и кочевого миров и на путях
.межарабской и левантийской торговли, т. е. выполняли
в системе общественного разделения труда обрисован-
ные выше функции. Па развитие этих городов оказы-
вали влияние факторы, ие подвергавшиеся столь быст-
рым изменениям.
Конечно, отмеченные особенности общественного раз-
деления труда претерпели эволюцию на протяжении
средневековья. Однако даже и в рассматриваемую эпо-
ху— канун европейской экономической экспансии — об-
ращение кочевника и крестьянина к городскому рынку
еще не разрушало натуральный и полунатуральный ха-
рактер их производства. А поскольку изъятие прибавоч-
ного продукта феллахского хозяйства происходило по
феодальным каналам и основные земледельческие про-
дукты поступали на рынок через посредство государст-
венного аппарата и крупных землевладельцев, отсутст-
вовали условия для свободного проявления товарно-
денежных отношений: в частности, на состоянии город-
ского рынка отражались регламентация цен, осуществ-
ляемая государством, система монополий и принуди-
тельного распределения сельскохозяйственного сырья.
Высокому уровню городского развития соответствует
более ярко выраженная противоположность города де-
ревне. Эта противоположность заметнее всего проявля-
ется в различии функциональной роли человека в сель-
ском и городском обществах.
Сельский житель в своих занятиях универсален, хотя,
конечно, его ремесленный труд был лишь дополнением
к земледельческому. Феллах был не зрителем, а актив-
ным соучастником ритуальных церемоний в деревне, его
духовное творчество сочеталось с трудовым процессом.
Наблюдения, сделанные А. Е. Крымским в конце
XIX в. в деревнях Горного Ливана, позволили ему пи-
сать об инструментальном и песенном творчестве «обык-
новенных крестьян», о свободе их стихотворной импро-
визации, искусстве танца, соединенного с пантомимой
(«лицедействе», по его терминологии). Не ускользнули
313
от его внимания пластичность и символика их жеста,
известные еще древней культуре восточного Средизем-
номорья *14. Большой материал, собранный А. Е. Крым-
ским и его учениками в Ливане и хранящийся в архиве
ученого, свидетельствует о существовании богатого
фольклора, развивавшегося в русле мировой культуры
(А. Е. Крымский зафиксировал, в частности, украинскую
параллель одной из ливанских сказок) ,1Ь. Иными сло-
вами, не может быть н речи о духовной ущербности
сирийского крестьянства.
Горожанин узко профессионален: словарь дамасских
профессий дает полное представление об изощренной
специализации городских жителей. В городе бытовала
пословица: «У кого много ремесел, у того мало денег» 11в.
Ремесло отличалось высоким профессиональным уров-
нем, и сам ремесленник был включен в круг подобных
себе узких профессионалов. Но специалист в одном ре-
месле лишен навыков в других и вынужден прибегать
к услугам и изделиям таких же, как и он, узких специа-
листов. Поэтому в ближневосточном городе (речь идет
о крупном городе типа Дамаска) исследователь встре-
чается с глубоким межпрофессиональиым разделением
труда и разнообразием услуг. Так, предметом бойкой
торговли были иапитки, сладости, изделия из теста, осо-
бо приготовленное мясо и т. п., в изготовлении продук-
тов питания были заняты специалисты 29 профессий.
К услугам горожанина были стирка, глаженье одежды,
колка и распилка дров, разнообразные банные услуги
(одних только банных профессий— 6). Существовала
группа профессионалов в области исполнения ритуалов:
цирюльники, делавшие обрезание, татуировщицы, участ-
ницы брачных церемоний, плакальщицы, главы поми-
Крымский А. Е Письма из Ливана (1896—1898), с 168, 169, 182—
184; он же. История новой арабской литературы XIX — начало
XX в. М., 1971, с. 346. А. Е. Крымский полагал, что пляски с пан-
томимой, увиденные нм в 1890 г., близки малоазнйскнм пляскам,
описанным Ксенофонтом в «Анабасисе».
**» Крымский А Е. Рец. на кн.: .Гринченко В. Д. Этнографические
материалы, собранные в Черниговской н соседних с ней губерниях.
Чернигов, 1895—97,—См.: «Этнографическое обозрение», кн. 36,
1898, № I.
Крымский А. Е. Арабские поговорки и анекдоты — Рукописный
отдел Центральной научной библиотеки АН УССР, ф. 1, ед. хр.
25135.
314
нальной церемонии, даже лицо, сообщавшее о последней
предутренней еде в Рамадан п т. п.—около 12 специаль-
ностей. О языческих временах напоминали заклинатели,
гадатели иа песке, знахарки (5 профессий). Искусство
также было сферой узких профессионалов: музыкантов,
игравших на одном инструменте, певцов, рассказчиков,
специализирующихся в каком-либо одном жанре или
сюжете и т. п. Простонародные зрелища устраивали
дрессировщики, карагезы, борцы, фокусники. Одновре-
менное занятие разными искусствами вряд ли было
возможным, так как каждый исполнитель входил в соб-
ственный цех.
Но не только несовместимость ролевых функций раз-
деляла горожанина и крестьянина — общество по-разно-
му оценивало их положение. Социальный престиж
крестьянина измерялся наличием собственного дома (им
самим выстроенного), земли, числом рабочих рук в
семье и т. д. Городской ремесленник чаще был аренда-
тором дома и лавки, но его положение на престижной
шкале определялось профессиональным мастерством п
тем, какое место занимало ремесло в системе высоких
и низких профессий. Экономический статус крестьянина
сопоставим с положением горожанина самой низкой
категории.
Таковы некоторые экономические, культурные и пси-
хологические аспекты проблемы противоположности го-
рода и деревни.
Однако противостояние города деревне в докапита-
листическом обществе не было столь ярко выражено,
как в капиталистическом. Более того, между городом
н деревней всегда были черты общности. Сирийская ре-
альность представляет исследователю материал для их
характеристики. Дело не столько в земледельческих за-
нятиях горожан (в городах Сирии были сады и огоро-
ды, функции «городских агрономов» исполняли специа-
листы по прививке растений и отсадке отростков). Сре-
ди жителей Дамаска I860 г. числились садовники117,
и даже в конце XIX в. некоторые дамаскннцы в сезон
земледельческих работ уходили на заработки. Горожане
имели скот. Среди жителей малых городов доля земле-
дельцев быЛа выше, чем в больших городах. И тем не
117 АВПР, ф Посольство в Константинополе, д 130Я, л 261. 262
315
менее в небольшом ливанском городке Дейр аль-Камаре
в числе христианских жителей, пострадавших в друзско-
маронитских столкновениях 1860 г., земледельцев было
лишь 6% ,18.
Отмечая черты близости средневековых города и де-
ревни, исследователи обычно мало уделяют внимания
другой, весьма существенной стороне вопроса: связи го-
родского производства, ритма и образа городской жизни
с природными циклами, пусть, естественно, эта связь
была слабее, чем в деревне. Многие ремесла п городе
работали на земледельческом сырье н были сезонными,
цены иа продукты питания, пищевой рацион горожанина
(как и крестьянина) резко изменялись ио временам го-
да (летом, например, мало употребляли в пищу мясо).
Технология многих городских производств включала
воздействие естественных сил природы — солнца и воз-
духа.
Зависимость человеческого существования от природ-
ных циклов ярко проявилась в способах измерения вре-
мени. Даже в конце XIX в. текущее время определялось
согласно древней традиции: сутки не подразделялись на
равные отрезки, и часы не отсчитывались от полудня и
полуночи; разграничивались часы дневные, которые на-
чинались с восхода, и ночные —с захода солнца, не
существовало круглогодового единого астрономического
времени В быту время обычно отмечалось промежут-
ками между призывами муэдзинов к пятикратной мо-
литве. Применялись одновременно солнечный и лунный
календари. Это вызывало серьезные затруднения в ад-
министративной практике*20. Земледельческий цикл на-
кладывал печать дажё на торговые расчеты. Так, в на-
чале XIX в. считалось, что Бейрут имел преимущество
перед Халебом и Дамаском, поскольку оплата авансов
и все расчетные операции осуществлялись здесь в твер-
дые сроки — в период сбора шелка-сырца (главной
товарной культуры). В Дамаске и Халебе уплата задер-
живалась на много месяцев из-за нерегулярного движе-
ния больших караванов.
“• АВПР, ф Посольство в Константинополе, д 1310 л. 139, 140
“• Кримський А Ю. Бейрутськ! опов|дання — Твори, в п’ятн томах,
т 1. Ки1В. 1972, с. 564.
1:0 Sahilliogly Н. Siv$ Year Crises in the Ottoman Empire.— In: Stu-
dies in the Economic History of the Middle East, p 230.
’15
Культовая жизнь горожан включала ритуалы, пред-
назначенные воздействовать иа сверхъестественные силы,
«дарующие» плодородие земле: горожане, как и крестья-
не, участвовали в торжественных религиозных процес-
сиях, которые устраивались для устранения бед, причи-
ненных засухой, нашествий саранчи и т. п.
Таким образом, противостояние города деревне в до-
капиталистическом обществе не исключает общности
между ними.
Итак, значительная концентрация городского населе-
ния в Сирии на рубеже нового времени и соответствен-
но относительно высокое развитие товарно-денежных
отношений не свидетельствовали о начале капиталисти-
ческой трансформации (в обществе лишь слабо наме-
тились прелкапиталистическне изменения), но являлись
особенностями ее докапиталистической общественно-
экономической организации. Эти особенности обусловле-
ны социально-политическими причинами (город —преж-
де всего административный центр и местопребывание
основной массы рентополучателей), специфическими
чертами общественного разделения труда и ролью в
мировой торговле.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АВПР — Архив внешней полити-
ки России
Вестник ЛГУ — Вестник Ленин-
градского государственного
университета
ВИ — Вопросы истории
ППС — Православный палестин-
ский сборник
СВ — Средине века
Ап. ESC — Annales. Economies,
Societds, Civilisations
AO — Archives Oriental™
BGN — Bijdragen voor de Ge-
schiedenis
BEO — Bulletion d’Etudes Orien-
tals
CHJ —The Cambridge Historical
Journal
CJEPS — The Canadien Journal
of Economic and Political Sci-
ence
EB — Etudes balkaniques
EHJ — Economisch-Historisch
Jaarboek
EHR — The Economic History
Review
ES — Economica e Storia
Engl. HR — English Historical
Review
JFNS — Jahrbuch (Or National-
dkonomie und Statistik
JEH —Journal of Economic His-
tory
JESHO — Journal of Economic
and Social History of the Orient
JPE —The Journal of Political
Economy
QJE— Quarterly Journal of Eco-
nomics
RBPH — Revue Beige de Philo-
logie et d'Histoire
RB — La Revue de la Banque
RE1 — Revue des Etudes Islami-
ques
RN — Revue du Nord
RHD — Revue d’Histoire de Droit
RH — Revue Historique
RHM — Revue d’Histoire Moderne
SB — Studia Balcanica
SHG — Studia Historlca Ganden-
sa
TVG — Tijdschrift voor Geschie-
denis
TEG — Tijdschrift voor Econo-
mische Geographic
VSWG - Vierteljahrschrift fur
Sozial und Wirtschaftsgeschi-
chte
СОДЕРЖАНИЕ
Л. Н. Чистозвонов, М.А Барг (авторы-составители).
Итоги исторического процесса в Западной Евро-
пе XIV—XV веков (сводный очерк материалов) 3
А. Н. Чистозвонов. Генезис капитализма в Нидер-
ландах
Н. М. Мещерякова. Основные черты генезиса капи-
тализма в промышленности Англии XVI — первой
половины XVII века 178
М. С. Мейер. К характеристике экономической жиз-
ни городов Османской империи в XVIII веке 242
И. М. Смилянская Сирийский город XVIII века
в системе общественного разделения труда (черты
исторического своеобразия) 276
Список сокращений 318
ПРОБЛЕМЫ ГЕНЕЗИСА
КАПИТАЛИЗМА
Утверждено к печати
Институтом всеобщей истории
Академии наук СССР
Редактор М. А. Заборов
Редактор издательства Н. Ф. Лейн
Художник Л. А. Грибов
Художественный редактор Н. Н. Власик
Технический редактор II. С. Кашина
Корректор В. А. Шварцер
ИБ № 5326
Сдано а набор 12.01 78
Подпнс. к печ. 21 04 78
Т4’4085. Формат 84x1 Ч„
Бумага типографская 1. Гарнитура .титерптурная
Печать высокая
Усл. печ. л. 18,8. Уч.-изд. л. 17,8.
Тираж 1700 »кз Тип. зак. 1
Цена 2 р. 80 к.
Издательство «Наука»
117485, Москва, В-485, Профсоюзная ул , 94а
2-я типография издательства «Наука»,
121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 10